- Ирландская трилогия, #1
О книге
После развода психолог Джуд Мюррей замкнулась в себе и втайне мечтает сбежать на край света. Потерянная и несчастная, она уезжает из Америки в Ирландию на родину своих предков. Но долго страдать ей не приходится! Владелец местного паба Эйдан Галлахер нарушает одиночество Джуд. Теперь-то главное — перестать анализировать свои поступки и потерять голову…
1
Она сошла с ума! Никаких сомнений, она определенно сошла с ума.
Кому это знать, как не ей самой, дипломированному психологу?
Вот, пожалуйста, налицо все симптомы. И появились они не сегодня. Она чувствует признаки надвигающегося безумия уже несколько месяцев. Раздражительность, вспыльчивость, забывчивость, апатия, витание в облаках, полная потеря интереса к жизни.
Родители, разумеется, все замечали, но высказывались, как обычно, очень мягко, мол, соберись, Джуд, ты же умница, ты все сможешь. Окружающие косились на нее с тихой жалостью или с недоумением. Она же тихо ненавидела и работу, и студентов, а в друзьях, родных, коллегах и начальстве выискивала и находила десятки недостатков, на которые прежде и внимания не обратила бы.
Открывая по утрам глаза, она с ужасом представляла себе новый день. Усилия, необходимые для того, чтобы выползти из постели и одеться, приобретали масштабы восхождения на высокую гору. Хуже того, ей было неинтересно даже смотреть на эту гору, не говоря уж о том, чтобы карабкаться на нее.
А еще необдуманные, импульсивные поступки. О, да, это стало последней каплей. Здравомыслящая Джуд Фрэнсис Мюррей, одна из самых крепких ветвей семейного древа чикагских Мюрреев, благоразумная и любящая дочь профессоров Линды Мюррей и Джона К. Мюррея, бросила работу!
Да, да! Бросила! Не взяла творческий отпуск или пару недель на отдых, а бросила работу прямо посреди учебного семестра.
Почему? Она понятия не имела, почему.
Для нее это было таким же необъяснимым потрясением, как для декана, коллег, родителей.
Чувствовала ли она что-либо подобное, когда два года назад рухнул ее брак? Нет. Она жила привычной жизнью: готовилась к лекциям, занималась со студентами, делала все необходимое без единой заминки, ни разу не дрогнула, даже когда встречалась с адвокатами и заполняла документы, символизирующие бесславный конец брачного союза.
Правда, вряд ли это был какой-то необыкновенный союз или так уж трудно было общаться с адвокатами, чтобы юридически разорвать его. Брак, длившийся чуть меньше восьми месяцев, не породил запутанных проблем. Или любви.
Любовь, вот чего нам не хватало, думала Джуд. Если бы я любила Уильяма, он не ушел бы к другой женщине, едва завяли цветы в моем свадебном букете. Но поздно и бессмысленно предаваться грустным мыслям. Я такая, какая есть. Или была. Один Бог знает, какая я сейчас.
Так что же все-таки произошло? Может, она просто посмотрела вниз с высокого утеса, увидела бескрайнее темное море однообразия и скуки по имени Джуд Мюррей и, отпрянув, в ужасе помчалась прочь.
Что, впрочем, тоже на нее совершенно не похоже.
От всех этих размышлений ее сердце бешено забилось. Не хватало еще в довершение всех несчастий скончаться от сердечного приступа. Перед мысленным взором Джуд предстал газетный заголовок:
ПРЕПОДАВАТЕЛЬ УНИВЕРСИТЕТА
ИЗ АМЕРИКИ НАЙДЕНА МЕРТВОЙ
В АРЕНДОВАННОМ «ВОЛЬВО»
Странный получился бы некролог. Может, он даже попал бы в «Айриш Таймс», любимую бабушкину газету. Родители, естественно, были бы шокированы. Какая недопустимая публичная смерть!
Разумеется, они были бы убиты горем, но более всего озадачены. О чем думала их девочка? Как она могла сбежать в Ирландию от успешной карьеры и прелестной квартиры в кооперативном доме на берегу озера?
Они возложили бы вину на бабушку и, пожалуй, были бы правы. Они были правы с того самого момента, как благоразумно зачали свою дочь ровно через год после свадьбы.
Хотя Джуд вовсе не хотелось представлять интимную сторону жизни своих родителей, она не сомневалась, что их физическая любовь была такой же безупречно элегантной, как идеально поставленные классические балеты, которые они оба обожали.
Господи, как же она докатилась до того, что сидит во взятом напрокат «Вольво» с рулем с идиотской неправильной стороны и думает о сексе собственных родителей?
Глупый вопрос. Такие приходят в голову, когда сходишь с ума.
Джуд закрыла глаза, сжала пальцами веки и не отпускала, пока не избавилась от наваждения. Затем она сделала глубокий вдох, выдохнула, снова глубоко вдохнула. Кислород непременно прочистит и успокоит растревоженный мозг.
Итак, она еще может вытащить чемоданы из багажника, вернуться в здание аэропорта, отдать ключи от «Вольво» ярко-рыжей, с улыбкой до ушей, девице из пункта проката автомобилей и первым же рейсом улететь домой.
Разумеется, у нее больше нет работы, но зато — спасибо, боже, за маленькие радости — накопился приличный портфель ценных бумаг, на который какое-то время можно прожить. Ах да! Жилья тоже нет, поскольку она сдала свою квартиру очень милой супружеской паре. На шесть месяцев. Но ведь можно пока пожить у бабушки.
И бабушка будет разочарованно смотреть на внучку выцветшими, но все еще прекрасными голубыми глазами. Джуд, дорогая, в своих сердечных желаниях ты всегда останавливаешься у самого края. Почему ты никогда не можешь сделать последний шаг?
— Я не знаю, не знаю! — воскликнула Джуд, в отчаянии закрывая лицо руками и покачиваясь взад-вперед. — Это ты предложила приехать сюда. Это была твоя идея, не моя. Что я буду делать в коттедже на Эльфийском холме целых шесть месяцев? Я даже не знаю, как управлять этой чертовой машиной.
Джуд всхлипнула, чувствуя приближение истерики. Рыдания теснили горло, звенели в ушах, но прежде чем выкатились первые слезы, она вскинула голову, крепко зажмурила глаза и обругала себя последними словами. Слезливость, истеричность, злость и прочие неконтролируемые состояния — результат рвущихся наружу бессознательных или подавляемых желаний и побуждений. Ее воспитания и образования вполне хватает, чтобы понимать это, а значит, она может сопротивляться.
— Давай, Джуд, жалкая идиотка, делай следующий шаг. Хватит разговаривать с самой собой и реветь в арендованной машине. Хватит топтаться на месте. Долой нерешительность! Включай зажигание и вперед. — Джуд судорожно вздохнула, расправила плечи. — Но есть и другой вариант, — пробормотала она. — Закончить то, что начала.
Джуд повернула ключ в замке зажигания, произнесла короткую молитву — Боже, не дай мне убить или покалечить кого-нибудь и себя в том числе — и осторожно вывела машину с парковки.
Она пела. Пела все, что выхватывал из памяти ее взбудораженный мозг. Пела, чтобы не взвизгивать каждый раз, как приближалась к очередному участку шоссе с круговым движением, который ирландцы называли не так, как она привыкла в Америке. Джуд мгновенно забывала, где лево, где право, и в ужасе представляла, как врезается в ни в чем не повинных пешеходов.
За недолгий путь от Дублина до графства Уотерфорд она успела не столько напеть, сколько проорать все популярные мелодии, которые смогла вспомнить, и несколько ирландских застольных песен, а в узком выезде из городка Карлоу провизжать припев последнего хита так громко, что содрогнулся бы сам Мик Джаггер.
В конце концов все как-то обошлось. Вероятно, боги дорог, оглохнув от производимого Джуд шума, отступили и перестали швырять другие машины навстречу ее многострадальному «Вольво». А может, за нее вступилась Пресвятая Дева Мария, фигура которой в маленьких часовнях встречалась вдоль дорог. Как бы то ни было, Джуд немного успокоилась и даже почти наслаждалась путешествием.
По обе стороны шоссе, мерцая в солнечных лучах, как раскрывшиеся жемчужные раковины, перекатывались и растворялись в тени далеких гор волны зеленых холмов. Серебристое небо на горизонте было подернуто дымкой. Казалось, увидеть такую перламутровую прозрачность воздуха можно лишь на полотнах гениального художника, но никак не в реальной жизни. А если долго разглядывать их, то, наверное, можно соскользнуть в волшебный мир, созданный воображением гения.
Правда, все это Джуд видела, если осмеливалась оторвать от дороги напряженный взгляд, и тогда сердце щемило от поразительной красоты пейзажа, а душевная боль, как ни странно, ослабевала.
Неправдоподобную зелень полей рассекали осыпающиеся каменные ограды и живые стены низкорослых деревьев. В загонах лениво щипали траву пятнистые коровы и длинношерстные овцы, на полях тарахтели трактора. По лоскутному зеленому ковру были разбросаны бело-кремовые домики, во дворах хлопало на ветру белье, буйно и беспорядочно цвели пышные яркие цветы.
Вдруг за поворотом изумительно и необъяснимо возникли на фоне ослепительных полей и небес руины древнего аббатства, величественные даже в запустении и будто терпеливо ожидающие момента возрождения.
«Что бы я почувствовала, если бы прошла по этому полю и поднялась по гладким, скользким ступеням, сохранившимся среди развалин? — подумала Джуд. — Можно ли ощутить следы сотен ног, в течение столетий топтавших эти ступени? Можно ли, как уверяла бабуля, услышать — если хорошенько прислушаться — музыку, голоса, эхо далеких сражений, рыдания женщин и смех детей, давно умерших и затерявшихся в глубине веков?»
Разумеется, ни во что такое Джуд не верила. Однако здесь, в этом волшебном свете, в этом волшебном воздухе невозможное казалось возможным. Эта земля предлагала все — от былого величия до чарующей простоты: соломенные крыши, каменные кресты, средневековые замки, деревушки с узкими улочками и вывесками на гэльском языке.
По обочине, поросшей высокой травой, мимо таблички, предупреждающей о возможных осыпях, брел старик с собакой. И на старике, и на собаке были забавные коричневые шапочки. Джуд долго хранила в памяти эту картинку, завидуя свободе парочки и безыскусности их жизни.
Она представляла, как они гуляют целыми днями в любую погоду, затем возвращаются домой в уютный маленький домик под соломенной крышей посреди ухоженного сада. Старик пьет чай у камина или, вернее, очага, а собака — хотя у нее есть конура — сворачивается у ног хозяина.
Джуд тоже захотелось гулять с преданным псом по этим полям. Просто идти и идти, пока от усталости не загудят ноги. Тогда она опустилась бы на землю и сидела бы, пока не надоест. Потрясающе! Делать по-своему все, что хочешь и когда хочешь.
Никогда еще в жизни не было такой естественной, каждодневной свободы, и Джуд испугалась, что, обретя ее, не сможет удержать.
В графстве Уотерфорд серая лента шоссе вилась вдоль побережья, и теперь Джуд видела море — атласно-синее у горизонта и серо-зеленое с белой бурлящей каймой у широкого песчаного берега.
Напряжение, сковывавшее ее плечи, потихоньку исчезало, пальцы, вцепившиеся в руль, расслаблялись. Ей раскрывалась та Ирландия, о которой рассказывала бабушка, ее краски, ее драматическая судьба, ее покой. И Джуд, кажется, поняла, почему наконец приехала посмотреть места, где жили ее предки до того, как оторвались от родной земли и обосновались по другую сторону Атлантики.
Теперь она даже была рада, что не вернулась в аэропорт и не удрала обратно в Чикаго. Разве не одержала она первую победу? Не преодолела большую часть пути — целых три с половиной часа — без единого происшествия? Глупо же считать происшествием маленькую ошибку на кольцевой развязке в Уотерфорд-сити, по которой она проехала трижды и чуть не врезалась в автомобиль с туристами, такими же перепуганными, как она сама.
Но ведь в конце концов никто не пострадал!
Она уже почти приехала. Во всяком случае, это подтверждали указатели с названием Ардмор. Бабуля нарисовала очень подробную карту, и Ардмор был ближайшей к коттеджу деревушкой, где можно купить продукты и все, что понадобится.
Разумеется, бабушка снабдила внучку впечатляющим списком имен людей, которых она должна найти, и дальних родственников, с которыми она должна познакомиться, но это, решила Джуд, вполне может подождать.
В ближайшем будущем она не собиралась ни с кем знакомиться. Подумать только — никаких разговоров несколько дней подряд! Никто не задает вопросов, никто не ждет ответов. Никаких факультетских торжественных сборищ и, следовательно, никаких светских бесед. Никакого расписания, которого надо неукоснительно придерживаться.
Одно мгновение блаженного удовольствия, и Джуд охватила паника. Что же тогда, ради всего святого, делать целых шесть месяцев?
Необязательно жить здесь все шесть месяцев, напомнила она себе, пытаясь успокоиться. Ее не арестуют на пограничном контроле, если она отправится домой через шесть недель. Или через шесть дней. И даже через шесть часов, если уж на то пошло.
Как психолог, она прекрасно знает: ее самая большая проблема заключается в том, что она всю жизнь пытается оправдывать ожидания — и чужие, и свои собственные. И, хотя жизнь показала, что в теориях она гораздо сильнее, чем в практике, пора наконец измениться: начать потихоньку и не отступать от задуманного, сколько бы она ни прожила в Ирландии.
Эти размышления вернули спокойствие Джуд. Она включила радио, изумленно округлила глаза, услышав поток гэльской речи, и стала судорожно тыкать кнопки, надеясь найти хоть что-нибудь по-английски. Увлекшись этим занятием, она пропустила указатель на Тауэр-хилл к своему коттеджу и свернула к Ардмору.
К тому времени, как Джуд заметила свою ошибку, разверзлись затянувшиеся низкими тучами небеса, будто гигантская рука воткнула нож прямо в их сердце. Дождь забарабанил по крыше автомобиля и сплошным потоком обрушился на ветровое стекло прежде, чем Джуд поняла, как в этом чертовом «Вольво» включаются «дворники».
Решив переждать потоп, Джуд свернула на обочину, заглушила двигатель, уставилась в залитое водой стекло.
Деревушка примостилась на небольшом выступе суши между Кельтским морем и Ардморской бухтой. За бодрым шуршанием «дворников» отчетливо слышались угрожающие завывания ветра и гневный грохот прибоя. Буря разбушевалась не на шутку, проникая в самые укромные уголки.
Джуд не раз мысленно бродила по берегу, знакомому по рассказам бабушки, взбиралась на живописные утесы, неспешно гуляла по деревушке, разглядывая хорошенькие домики, заходила в прокуренные, набитые людьми пабы. В ее воображении по залитым солнцем улочкам молодые женщины катили коляски с пухлыми румяными младенцами, мужчины с озорными искрами в глазах, заигрывая, шутливо салютовали ей, прикасаясь к шапкам кончиками пальцев.
Вот именно! По залитым солнцем! Она и представить себе не могла такой внезапный, такой яростный шторм с таким диким ветром, мечущимся по безлюдным улочкам. Может, здесь вообще никто не живет. Может, это деревушка Бригадун из старого американского фильма того же названия, которая появляется раз в сто лет на один день? В фильме именно в этот день в нее попадают двое заблудившихся американцев, вот и Джуд заплутала в другом столетии.
«Еще одна моя проблема — слишком богатое воображение, разыгрывающееся с гнетущей регулярностью», — напомнила себе Джуд.
Естественно, здесь живут люди, просто им хватило ума спрятаться от ливня. А домики такие же хорошенькие, как мысленно она и представляла, похожи на дам с брошенными к их ногам цветами. Правда, сейчас этим цветам приходится несладко, уж слишком безжалостно теребят их дождь и ветер.
Какой смысл ждать, когда вернется солнечный день ее грез? Она устала, у нее болит голова, и хочется как можно скорее спрятаться где угодно, лишь бы было тепло и уютно.
Джуд включила двигатель и под непрекращающимся ливнем медленно тронулась с места, боясь снова пропустить нужный поворот.
Она не сознавала, что едет по неправильной стороне дороги, пока чуть лоб в лоб не столкнулась со встречной машиной, или, точнее, пока встречная машина не успела резко вильнуть в сторону, разразившись возмущенными гудками.
В конце концов Джуд все же нашла нужный поворот, который благодаря венчавшей холм остроконечной, круглой башне даже сквозь пелену дождя трудно было не заметить. Эта башня, как безмолвный часовой, охраняла древний, с обрушившейся крышей собор Святого Деклана и могилы, отмеченные покосившимися каменными надгробьями.
На мгновение Джуд привиделся там мужчина, одетый во что-то, поблескивавшее тусклым серебром. Она напряглась, чтобы рассмотреть его получше, и чуть не съехала со скользкой размытой дороге, если, конечно, это месиво можно было назвать дорогой. На этот раз Джуд так распсиховалась, что даже не подумала запеть. Сердце колотилось слишком сильно, руки, сжимавшие руль, дрожали. Она пыталась разглядеть странного прохожего, понять, что он делает, но не видела ничего, кроме башни, величественных руин и надгробий.
Разумеется, там никого и быть не могло. Кто стал бы бродить по кладбищу в такую жуткую бурю! Просто уставшие глаза сыграли с ней злую шутку. Нужно немедленно найти убежище, теплое и сухое, и перевести дух.
Когда дорога сузилась до едва различимой слякотной тропы, окаймленной с обеих сторон живыми изгородями высотой в человеческий рост, Джуд решила, что безнадежно заблудилась. Она медленно двигалась вперед, надеясь найти местечко для разворота. Автомобиль дергался и, натужно пыхтя, переваливался через торчащие из земли корни.
Вожделенный приют можно найти в деревне, думала Джуд. Наверняка кто-нибудь сжалится над безмозглой американкой, которая не в состоянии добраться до собственного дома.
Сбоку возникла невысокая каменная стена, заросшая колючими кустами — в любое другое время Джуд нашла бы ее живописной, — затем в узком просвете мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее проезд, но Джуд поняла это слишком поздно и побоялась дать задний ход и маневрировать в грязи.
Дорожка, теперь изобилующая не только корнями, но и рытвинами, пошла в гору. Нервы Джуд были на пределе, зубы громко стучали, она почти решилась остановиться и ждать, пока кто-нибудь, сжалившись над ней, не дотянет ее машину до Дублина, когда заметила еще один просвет в каменной стене, и издала стон облегчения. Джуд свернула, оставив на камне часть краски, выключила двигатель, опустила голову и прижалась лбом к рулю.
Она заблудилась, проголодалась, устала, и ей отчаянно хотелось пописать. Теперь предстояло выбраться из машины под проливной дождь и постучать в чужую дверь. Если хозяева скажут, что ее коттедж находится более чем в трех минутах езды, придется проситься в туалет.
Ну, ирландцы славятся своим гостеприимством, так что вряд ли тот, кто откроет ей дверь, отправит ее облегчаться под деревьями. И все же ей не хотелось предстать перед хозяевами коттеджа совсем уж отчаявшейся идиоткой.
Опустив зеркало заднего вида, Джуд ужаснулась. Ее светло-зеленые глаза, обычно безмятежные, сейчас горели диким огнем. Из-за влажности волосы завились мелким бесом, и казалось, что на голове разросся коричневый кустарник. От усталости и тревоги лицо было мертвенно бледным, но сил на то, чтобы достать косметичку и хоть немного привести себя в порядок, у нее не осталось.
Джуд выдавила дружелюбную улыбку, отчего на щеках появились ямочки. Она знала, что рот у нее крупный, а глаза великоваты для ее лица и что ее жалкая попытка больше похожа на гримасу, но на лучшее в данный момент была неспособна.
Сжав в руке сумочку, Джуд распахнула дверцу, решительно шагнула под дождь и краем глаза заметила какое-то движение в окне второго этажа, будто колыхнулась занавеска. Джуд подняла глаза.
У окна стояла поразительно красивая женщина в чем-то белом. Очень светлые волосы пышными волнами струились по ее плечам и груди. Сквозь серую пелену дождя на одно короткое мгновение взгляды Джуд и женщины встретились, и ее глаза показались Джуд невыразимо печальными.
Вдруг женщина исчезла, и не осталось ничего, кроме дождя.
Джуд задрожала под сырым, пронизывающим до костей ветром и, забыв о чувстве собственного достоинства, бросилась к белой калитке. За калиткой оказался симпатичный маленький дворик, утопающий в цветах. К дому вела узкая белая дорожка.
Веранды не было, только крыльцо, но над ступеньками, обеспечивая благословенное укрытие, нависал второй этаж. Джуд ухватилась за медный молоток в форме кельтского узла и застучала по деревянной двери, грубой и массивной на вид с аркой наверху.
Дрожа и стараясь не думать о переполненном мочевом пузыре, Джуд осмотрелась. Кукольный домик, белый кукольный домик. Окна с тонким частым переплетом и ставнями цвета свежей зелени. Соломенная крыша, как в сказке. И три связки колокольчиков над крыльцом — «музыка ветра».
Джуд постучала снова. Решительнее, ведь в доме точно кто-то есть, черт побери! Плюнув на хорошие манеры, она выступила под дождь и заглянула в окно рядом с входной дверью, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь… и, заслышав за спиной деликатные гудки, виновато отскочила.
Видавший виды красный грузовичок, довольно урча отлаженным двигателем, остановился в проулке позади ее машины. Джуд откинула с лица мокрые волосы и приготовилась объясняться.
Выскочившего из кабины человечка в грязных сапогах, замусоленной куртке и рабочих штанах она поначалу приняла за мужчину. Однако лицо, улыбающееся ей из-под козырька грязно-коричневой бейсболки, оказалось женским. И почти идеально красивым.
Глаза девушки были такими же ярко-зелеными, как окружающие холмы, а кожа словно светилась изнутри. Из-под бейсболки выбивались вьющиеся пряди ярко-рыжих волос.
Девушка бросилась к Джуд, умудряясь двигаться грациозно, несмотря на тяжелые сапоги.
— Вы мисс Мюррей! Какая точность!
— Неужели?
— Конечно, а я немного задержалась. Томми, внук миссис Даффи, запихал в унитаз половину своих кубиков и спустил воду. Представляете, сколько всего пришлось разгребать!
— Ну… — Джуд так и не придумала, что сказать, и только удивилась, почему стоит под дождем и болтает с незнакомкой о забитых кубиками унитазах.
— Разве вы не нашли свой ключ?
— Мой ключ?
— От парадной двери. Хотя ладно, у меня есть свой, так что давайте поскорее войдем в дом. Здесь так сыро.
Отличная идея.
— Благодарю вас. Но кто вы?
— О, прошу прощения. Я Бренна О'Тул. — Бренна протянула руку, обхватила ладонь Джуд и энергично встряхнула. — Ваша бабушка наверняка говорила, что я приготовлю коттедж к вашему приезду, разве нет?
— Моя ба… коттедж? — Джуд втиснулась под навес, пытаясь спрятаться от дождя. — Мой коттедж? Это мой коттедж?
— Разумеется, если вы Джуд Мюррей из Чикаго. — Бренна улыбнулась, хотя ее левая бровь вопросительно выгнулась. — Держу пари, путешествие ужасно вас вымотало.
— Да. — Пока Бренна отпирала дверь, Джуд попыталась обтереть лицо ладонями. — А я решила, что заблудилась.
— Похоже, вы нашлись. Ceade mile failte! — С этими словами Бренна отступила, пропуская Джуд в дом.
Добро пожаловать тысячу раз! Уж это по-гэльски Джуд понимала. И почувствовала себя тысячу раз благодарной, шагнув в обволакивающее тепло.
Из прихожей, такой же крохотной, как крыльцо, вела на второй этаж лестница, за многие годы отполированная ногами сновавших туда-сюда обитателей домика. С другой стороны за арочным проемом виднелась маленькая гостиная, хорошенькая, как картинка. Бежевые стены, рамы и подоконники цвета меда, кружевные занавески, пожелтевшие со временем, отчего даже в такой серый день комната казалась солнечной.
Старая мебель. Обивка в бело-голубую полоску, жизнерадостная, хотя и выцветшая. На натертых до блеска столиках теснятся сокровища: хрустальные вазочки, статуэтки, крохотные бутылочки. По широким доскам пола живописно разбросаны цветные коврики, а в каменном очаге сложено что-то, похожее на брикеты торфа.
И запахи земли и чуть более слабые каких-то цветов.
— Мило здесь, правда? — Джуд закружилась, поправляя одной рукой волосы. — Как в кукольном домике.
Старая Мод любила красивые вещи.
Почувствовав в тоне Бренны легкий укор, Джуд перестала кружиться и внимательно посмотрела на нее.
— Простите, я ее не знала. Вы любили ее.
— Конечно. Все любили Старую Мод. Она была удивительной женщиной. Ей бы понравилось, что вы присмотрите за ее домом. Она бы не хотела, чтобы он стоял пустым. Давайте-ка я вам все покажу, чтобы вы побыстрее освоились.
— Большое спасибо, но для начала мне срочно нужно в туалет.
Бренна хихикнула.
— Мы и вправду далековато от Дублина. За кухней есть крохотная туалетная комната. Мы с отцом соорудили ее на месте кладовки три года назад. Вон там.
Джуд сразу нашла ее. Крохотная. Именно такой и была эта комнатка. Сгибая или поднимая руки, можно было запросто ободрать локти о стены. Но эти самые стены были выкрашены в прелестный бледно-розовый цвет, белый фаянс сиял чистотой, а на крючках висели полотенчики для рук с очень красивой вышивкой.
Джуд взглянула в овальное зеркало над раковиной, и тут же подтвердились ее худшие опасения. Да, она действительно выглядит ужасно и, несмотря на свой средний рост и среднюю комплекцию, рядом с похожей на фею Бренной наверняка кажется воинственной амазонкой.
Разозлившись на себя за дурацкое сравнение, Джуд резко выдохнула, откинула со лба челку и покинула туалет.
— Ой, не стоило беспокоиться.
Проворная Бренна уже выгрузила и втащила в прихожую ее багаж.
— Ну, вы наверняка с ног валитесь. Я отнесу все наверх. Думаю, вам понравится комната Мод, она чудесная. И поставлю чайник, чтобы вы выпили чаю. И разведу огонь, сегодня так сыро.
Бренна говорила без умолку, втаскивая на второй этаж два огромных чемодана с такой легкостью, будто они были пустыми. Джуд поднялась следом с дорожной сумкой, ноутбуком и портативным принтером, пожалев о том, что так мало времени проводила в спортзале.
Бренна показала ей две комнаты, и спальня Старой Мод с видом на сад перед домом действительно оказалась симпатичной. Правда, первые впечатления Джуд были несколько смазаны, ибо одного взгляда на кровать хватило, чтобы она тут же почувствовала свинцовую тяжесть во всем теле.
Джуд вполуха слушала веселый голосок, объясняющий, где лежит постельное белье, как разжечь маленький капризный камин в спальне, и, когда Бренна подожгла торф в камине, спустилась на кухню, еле передвигая ноги.
Бренна, не умолкая ни на секунду, уже готовила чай. Слова доносились до Джуд, как сквозь плотный туман. Оказывается, для нее закупили продукты, а потом она должна будет делать покупки в деревне у Даффи. Еще что-то… Кажется, брикеты торфа сложены за задней дверью, поскольку так было заведено у Старой Мод, но есть и дрова, если так ей больше понравится, и телефон снова подключили, а вот так работает кухонная плита…
— Ох, вы же спите на ходу! — Бренна сунула в руки Джуд большую синюю кружку. — Идите наверх и ложитесь. Я разожгу огонь и внизу.
— Простите, я никак не могу сосредоточиться.
Вам просто надо поспать. Если вам что-то понадобится, я оставила свой номер около телефона. Наш дом всего в километре отсюда. Нас много: мама, папа, я и четыре моих сестры, так что не стесняйтесь. Звоните или просто загляните к О'Тулам.
— Спасибо огромное. Вообще-то, я обычно не такая рассеянная.
— Ну, не каждый же день вы перелетаете через океан, правда? Пока я не ушла, может, еще чем-нибудь помочь?
— Нет, нет, я… — Джуд привалилась к лестничным перилам, заморгала. — Ой, совсем забыла. В доме я видела женщину. Куда она подевалась?
— Женщина, говорите. Где?
— В окне. — Джуд покачнулась и, чуть не пролив чай, тряхнула головой. — Женщина в окне второго этажа. Она смотрела на меня, когда я приехала.
— Неужели?
— Да. Белокурая женщина, молодая, очень красивая.
— А, это, должно быть, Красавица Гвен. — Бренна отвернулась, прошла в гостиную и принялась разжигать камин.
— Так куда она ушла?
— Думаю, она все еще здесь. — Когда торфяные брикеты разгорелись, Бренна поднялась с колен, отряхнула брюки. — Она живет здесь уже лет триста. Она ваше личное привидение, мисс Мюррей.
— Мое кто?
— Привидение. Не тревожьтесь, она не причинит вам вреда. Ее история длинная и очень печальная. Вы ее обязательно узнаете, но сначала отдохните.
Джуд уже ничего не понимала, ей хотелось поскорее отключиться, дать отдых мозгам и уставшему телу, но кое-что все-таки требовалось прояснить немедленно.
— Вы хотите сказать, что в доме обитает привидение?
— Вот именно. Разве ваша бабушка вам не рассказывала?
— Не припоминаю. А вы, значит, верите в привидения?
Бренна снова приподняла бровь.
— Ну, вы же ее видели? — Джуд нахмурилась. — То-то. В общем, поспите, а когда придете в себя, загляните в «Паб Галлахеров», и я куплю вам вашу первую пинту пива.
Джуд покачала головой.
— Я не пью пиво.
— Быть такого не может, — искренне изумилась Бренна. — Ну, до свидания, мисс Мюррей.
— Джуд, — пробормотала Джуд, с трудом удерживая глаза открытыми.
— Хорошо. До свидания, Джуд.
Бренна ослепительно улыбнулась и выскользнула из дома в дождь.
Дом с привидениями, думала Джуд, поднимаясь по лестнице. Типично ирландские фантазии. Видит бог, бабуля знает кучу сказок. И не о чем больше говорить. Сказки они и есть сказки.
Но кто-то же стоял у окна… или нет?
Нет! Дождь, занавески, тени. Джуд поставила на тумбочку кружку с чаем, который так и не попробовала, и наконец с наслаждением скинула туфли. Привидений не бывает! Это просто прелестный домик на очаровательном маленьком холме. И, увы, дождь.
Джуд упала ничком на кровать, не успев даже натянуть одеяло, и провалилась в сон.
* * *
Ей приснилось сражение на зеленом холме. Мечи звенели, отраженные солнечные лучи сверкали на них, как бриллианты. А еще ей приснились танец фей и эльфов в волшебном лесу в лунном свете, слезами рассыпавшемся по листьям, и бескрайний синий океан, ритмично, как сердце, бьющийся своими волнами о застывший в ожидании берег.
