Прощай, прощай, черный дрозд!

 Когда в магазин вошел странный маленький человечек, раздался оглушительный удар грома. Человечек с извиняющимся видом оглянулся по сторонам, словно в этом шуме был виноват он, а не природа, и, придерживая локтем какой-то сверток, начал складывать зонтик в черно-белую полоску.

 С человечка и зонтика на аккуратный квадратный коврик у дверей стекала вода — на улице лил холодный весенний дождь. Коротышка робко топтался на месте, словно не был уверен, что ему здесь обрадуются.

 Лейн повернула голову и тепло улыбнулась посетителю. Друзья называли эту улыбку профессионально вежливой.

 Она почему-то была уверена, что дождь отпугнет покупателей, иначе ни за что не дала бы Дженни выход ной. Но все получилось наоборот — что еще делать людям в плохую погоду, как не ходить по магазинам? Впрочем, бизнес всегда был для Лейн на первом месте, независимо от погоды. Ни одна женщина не стала бы открывать магазин, если бы не была заинтересована в покупателях. И тем более не стала бы открывать магазин в маленьком американском городке, зная заранее, что болтовня и обмен сплетнями будут занимать у нее столько же времени, сколько и работа за кассой.

 «Все верно, — думала Лейн, — все правильно. Но если бы Дженни вышла на работу, вместо того чтобы красить ногти и смотреть по телевизору очередную „мыльную оперу“, я могла бы спокойно заняться Двойняшками».

 Волосы Дарлы Прайс-Дэвис и Карлы Прайс-Гоэн были выкрашены в одинаковый пепельный цвет.

 Двойняшки были в одинаковых темно-синих плащах, с одинаковыми огромными сумками. Когда они говори ли с посторонними, обычно одна начинала фразу, другая ее заканчивала; между собой же Двойняшки общались на понятном только им языке, который включал выгибание бровей, поджимание губ и покачивание головой.

 В восемь лет это наверняка выглядело очень мило, но в сорок восемь казалось, мягко говоря, странноватым; Лейн пришлось напомнить себе, что зато они ни разу не ушли из «Вспомни, когда» с пустыми руками, хотя выбирать могли часами.

 Сегодня Двойняшки искали подарок на обручение племянницы, и их не остановил даже ливень. Как не остановил он и промокшую молодую пару, которая, по их собственным словам, из чистейшего каприза заехала в Эйнджелс-Гэп по пути в Вашингтон, округ Колумбия.

 Ливень не отпугнул и коротышку с полосатым зон тиком, показавшегося Лейн беспокойным и растерянным. Возможно, поэтому она улыбнулась ему особенно тепло.

 — Я подойду к вам через несколько минут, — сказала она и снова переключилась на Двойняшек.

 — Посмотрите еще что-нибудь, — предложила им Лейн. — Подумайте. Как только я…

 Дарла схватила ее за запястье, и Лейн поняла, что спастись бегством не удастся.

 — Ах, милочка, пожалуйста, помогите нам! Карри примерно вашего возраста Что бы вы сами хотели по лучить в подарок на обручение?

 Намек был достаточно прозрачным. В конце концов, Лейн исполнилось уже двадцать восемь, но она была не замужем. И даже не обручена. А в данный момент вообще ни с кем не встречалась. Двойняшки считали это преступлением против природы.

 — Знаете, — пропела Карла, — Карри познакомилась со своим Полом прошлой осенью на вечеринке. Милочка, вам следует чаще бывать на людях.

 — Конечно, — широко улыбнувшись, согласилась Лейн. «Если бы я хотела подцепить лысого разведенного агента по торговле недвижимостью, страдающего хроническим насморком, то так бы и сделала», — подумала она. — Я уверена, что Карри понравится все, что бы вы ни выбрали. Но, может быть, подсвечники — слишком официально для подарка на обручение от тетушек. Они, конечно, красивые, однако вот этот туалетный набор — вещь куда более женственная.

 — Да-да, лучше что-нибудь менее официальное, — начала Дарла. — Более…

 — Женственное, — подхватила Карла. — А подсвечники мы можем купить для…

 — Подарка на свадьбу. Но, может быть, стоит посмотреть украшения, прежде чем мы купим этот туалетный набор. Что-нибудь с жемчугом? Что-нибудь…

 — Старинное. То, что она сможет потом надеть на свадьбу. Милочка, отложите нам подсвечники и туалетный набор. Мы посмотрим украшения, а потом примем окончательное решение.

 Все это напоминало игру в теннис. Чтобы поддерживать беседу с Двойняшками, требовались внимание и искусство. И того, и другого Лейн хватало.

 — Отличная мысль. — Старинные дрезденские подсвечники и в самом деле были великолепны. Никто не мог упрекнуть Двойняшек в скупости или отсутствии вкуса.

 Лейн понесла подсвечники к кассе, но тут человечек преградил ей дорогу. Они столкнулись нос к носу, и Лейн увидела его водянистые, бледно-голубые глаза с веками, воспаленными то ли от недосыпа, то ли от алкоголя или аллергии. Поскольку под глазами коротышки залегли темные круги, Лейн решила, что во всем виноват недосып. Грива мокрых сивых волос производила жалкое впечатление. У него было дорогое непромокаемое пальто «Барберри» и дешевый складной зонтик за три доллара. Судя по всему, утром он брился второпях, и на подбородке остались клочки седой щетины.

 — Лейн…

 Он произнес ее имя так уверенно и одновременно интимно, что сбитая с толку Лейн перестала улыбаться.

 — Да? Прошу прощения, мы знакомы? — вежливо спросила она.

 — Ты не помнишь меня? — Человечек понурился. — Конечно, прошло много времени, но я думал…

 — Мисс! — окликнула ее женщина, ехавшая в округ Колумбия. — Вы отправляете клиентам купленные то вары?

 — Да, отправляем. — Она слышала диалог Двойняшек, обсуждавших серьги и броши, и чувствовала, что молодая пара хочет что-то купить. Но коротышка смотрел на нее с такой надеждой, что у нее по спине побежали мурашки. — Прошу прощения, сегодня утром я просто сбиваюсь с ног.

 Лейн попятилась к стойке и поставила на нее подсвечники. «Близкие знакомства — непременная принадлежность жизни в маленьких городках», — напомнила она себе. Возможно, этот человек уже бывал здесь, просто она не могла его вспомнить.

 — Помочь вам выбрать что-нибудь или вы предпочитаете сначала осмотреться?

 — Мне нужна твоя помощь. Это не займет много времени. — Он достал визитную карточку и сунул ее в руку Лейн. — Позвони мне по этому номеру, как только сможешь.

 — Мистер… — Она посмотрела на карточку и прочитала фамилию: — Питерсон, я вас не понимаю. Вы хотите что-то продать?

 — Нет-нет. — Его смех звучал слегка истерично, и Лейн обрадовалась, что в магазине полно покупателей. — Уже нет. Я все объясню, но не сейчас. — Он обвел помещение взглядом. — Не здесь. Я не должен был приходить сюда. Позвони мне по телефону.

 Человечек взял Лейн за руку, и она с трудом удержалась, чтобы тут же не вырвать руку.

 — Обещай.

 От него пахло дождем, мылом и сухим вином. А еще лосьоном после бритья, запах которого казался смутно знакомым. Что-то вдруг щелкнуло в ее мозгу. Ей показалось, что еще немного — и она вспомнит…

 — Обещай, — хриплым шепотом повторил он. Лейн очнулась и снова увидела перед собой странного человечка в мокром пальто.

 — Конечно.

 Лейн следила за тем, как он шел к двери и открывал дешевый зонтик. И облегченно вздохнула, когда дверь за ним закрылась. «Все-таки странно», — подумала она и взглянула на карточку. Его имя было напечатано — «Джаспер Р. Питерсон», — но номер телефона был написан от руки и дважды подчеркнут.

 Лейн сунула карточку в карман и пошла к молодой паре, которая уже начала проявлять признаки нетерпения, как вдруг с улицы донесся громкий визг тормозов и испуганные крики. Лейн резко повернулась к окну и услышала глухой удар, страшный звук которого она так и не смогла забыть. В следующую секунду странный маленький человечек в дорогом пальто врезался в ее витрину.

 Лейн пулей вылетела за дверь, под проливной дождь, не обращая внимания на скрежет металла о металл и звон бьющегося стекла.

 — Мистер Питерсон! — Она опустилась на колени рядом с человечком и схватила его за руку, вглядываясь в залитое дождем окровавленное лицо. — Помогите же кто-нибудь! Вызовите «Скорую»!

 — Я видел его. Видел его. Я не должен был приходить. Лейн…

 — Держитесь. Помощь близка.

 — Оставляю это тебе. Он хотел, чтобы я отдал это тебе.

 — Все будет в порядке. — Лейн отвела от глаз мокрые волосы, взяла протянутый кем-то зонтик и рас крыла его над человечком.

 — Будь осторожна. Прости. Будь осторожна.

 — Буду. Конечно, буду, мистер Питерсон. А теперь попытайтесь успокоиться и лежите тихо. Помощь близка.

 — Ты не помнишь. — Человечек улыбнулся, и из уголка его рта потекла кровь. — Малышка Лейни… — Он судорожно вздохнул и закашлял кровью. А потом вдруг запел тоненьким, срывающимся голоском: — До свиданья, заботы, до свиданья, любовь… — Он снова закашлялся. — Прощай, черный дрозд…

 Лейн вгляделась в его морщинистое лицо, и внезапно воспоминания, хранившиеся за семью замками, вы рвались наружу.

 — Дядя Вилли? О боже!

 — Она тебе когда-то нравилась… Я дал маху, — еле слышно выдохнул он. — Прости. Думал, это будет без опасно. Не должен был приходить.

 — Я не понимаю! — Слезы жгли ей горло, бежали по щекам. Он умирал. Умирал, потому что она не узнала его и выгнала на дождь. — Прости. Прости меня…

 — Теперь он знает, где ты. — Его глаза закатились. — Спрячь песика.

 — Что? — Лейн склонилась над мужчиной. — Что? — Но рука, которую она держала, уже обмякла.

 Ее отстранили фельдшеры. Она слышала их короткий выразительный диалог, хорошо знакомый по телесериалам. Только сейчас этот диалог происходил не на экране, а в жизни. Кровь, которую смывал дождь, была настоящей.

 Она слышала женский плач и скрипучий голос, раз за разом повторявший одно и то же:

 — Он бросился прямо под колеса моей машины! Я не смогла вовремя остановиться. Что с ним? Он в порядке? Он в порядке?..

 «Нет, — хотелось сказать Лейн. — Не в порядке».

 — Пойдемте, милочка. — Дарла обняла Лейн за плечи и куда-то потянула. — Вы промокли. Тут уже ни чего не поделаешь.

 — Я должна что-то сделать. — Она смотрела на сломанный зонтик. Его нелепые полоски были забрызганы грязью и кровью.

 Нужно было пригласить его посидеть у камина, дать выпить что-нибудь горячее. Тогда он был бы жив. Рас сказывал бы ей сказки и смешил глупыми шутками.

 Но она не узнала его, и он умер.

 Лейн не могла вернуться в магазин и бросить его одного с совершенно незнакомыми людьми. Но делать было нечего. Оставалось беспомощно следить за тем, как фельдшеры тщетно пытались спасти человека, который когда-то смеялся над ее детскими словечками и пел дурацкие песенки. Он умер у дверей ее магазина, который она с таким трудом создала, и сложил к ее порогу воспоминания, которые Лейн считала давно похороненными.

 Она была деловой женщиной, примерным членом местной общины — и в то же время мошенницей. Лейн разливала по чашкам кофе в маленьком кабинете позади магазина и знала, что сейчас будет лгать человеку, которого считает своим другом. Отрицать, что знакома с тем, кого когда-то очень любила.

 Она сделала все, чтобы успокоиться, расчесала руками ярко-рыжие волосы и, как обычно, собрала их в узел на затылке. Дождь смыл тщательно наложенную косметику, и она была бледна. На носу и скулах проступили веснушки. Ее глаза, ярко-голубые, как у викингов, от горя и потрясения стали будто стеклянными. Губы, казавшиеся слишком пухлыми для ее некрупного лица, дрожали.

 Лейн изучала свое отражение в маленьком позолоченном зеркале, висевшем на стене кабинета, стараясь подготовиться к предстоящему. Она сделает все, что нужно для выживания. Конечно, Вилли бы ее понял. «Сначала то, что нельзя отложить, все остальное потом», — сказала она себе.

 Сделав глубокий вдох, Лейн шумно выдохнула и взяла кофе. Когда она вернулась в магазин и приготовилась дать фальшивые показания шефу городской полиции, ее руки почти не дрожали.

 Винс Бергер стоял возле маленького изразцового камина. Внешне он напоминал медведя с копной светлых волос, которые торчали во все стороны вокруг широкого симпатичного лица. Его бледно-голубые глаза, окруженные сетью мелких морщинок, смотрели на Лейн с участием.

 Винс был мужем Дженни, и Лейн привыкла считать его почти братом. Пришлось напомнить себе, что он коп и что на кону стоит все, чему она посвятила долгие годы.

 — Лейн, может быть, присядешь? Ты все-таки испытала сильное потрясение…

 — У меня все онемело внутри. — Это было правдой; врать на каждом шагу вовсе не требовалось. И все же она старалась не смотреть в эти полные сочувствия глаза. — Винс, спасибо за то, что ты сам приехал снять с меня показания. Я знаю, как ты занят.

 — Я решил, что тебе так будет удобнее.

 «Другу лгать легче, чем незнакомому человеку», — с горечью подумала Лейн.

 — Не знаю, что я смогу тебе сказать. Самого несчастного случая я не видела. Только слышала… Слышала скрип тормозов, крики, ужасный удар, а потом увидела… — Лейн не стала закрывать глаза: когда она это делала, страшная картина вновь возникала перед ней. — Увидела, как он ударился в витрину с такой силой, словно хотел пробить ее насквозь. Я выбежала наружу и оставалась с ним, пока не приехала «Скорая». Мне показалось, что прошли часы, а на самом деле — всего несколько минут.

 — До того, как произошел несчастный случай, он заходил сюда?

 Тут Лейн закрыла глаза и приготовилась сделать то, что требовалось для собственного спасения.

 — Да. Сегодня утром у меня было несколько посетителей. Я даже подумала, что мне не следовало давать Дженни отгул. Тут были Двойняшки и молодая пара, заехавшая по пути в округ Колумбия. Когда он вошел, я была занята. Какое-то время он был предоставлен самому себе.

 — Той молодой женщине показалось, что вы с ним знали друг друга.

 — В самом деле? — Лейн постаралась изобразить удивление. — Не понимаю, с чего она это взяла.

 — У нее сложилось такое впечатление, — пожав плечами, ответил Винс. — Она сказала, что он взял тебя за руку.

 — Да, мы пожали друг другу руки, и он дал мне свою карточку. — Лейн полезла в карман, по-прежнему не глядя на Винса. В камине потрескивал огонь; Лейн чувствовала его тепло, но все равно мерзла. Очень мер зла. — Он сказал, что с удовольствием поговорит со мной, когда я не буду так занята. Может быть, он хотел что-нибудь продать. Люди часто так поступают, — добавила она, протянув Винсу карточку. — На этом стоит мой бизнес.

 — Верно. — Он сунул карточку в нагрудный карман. — В этом человеке было что-нибудь особенное?

 — У него было очень дорогое пальто и дурацкий дешевый зонтик. Кроме того, он явно не привык бродить по маленьким городкам. У него внешность типичного жителя большого города.

 — Такой же была и ты сама несколько лет назад… — Он прищурился и кончиками пальцев погладил ее по щеке. — Это клеймо еще не сошло.

 Лейн засмеялась, потому что именно этого он и хотел.

 — Винс, мне жаль, что я ничем не могу помочь. Это было ужасно.

 — Могу сказать, что у нас есть показания четырех свидетелей. Все говорят, что этот малый выскочил на проезжую часть как раз перед машиной. Как будто его что-то испугало. Лейн, ты не заметила, что он был испуган?

 — Честно говоря, я не обратила на него особого внимания. Просто выкинула его из головы, когда поняла, что он не собирается ничего покупать. У меня были посетители… — Лейн покачала головой и сорвавшимся голосом добавила: — Теперь это кажется ужасно жестоким.

 Винс положил ладонь на ее руку, и этот успокаивающий жест заставил Лейн ощутить угрызения совести.

 — Ты же не знала, что так случится. Ты была первой, кто подоспел к нему.

 — Это случилось прямо у моих дверей! — Чтобы избавиться от горечи во рту, вызванной чувством вины, она сделала глоток кофе. — Буквально на пороге.

 — Он говорил с тобой.

 — Да. Но в его словах не было никакого смысла. Пару раз сказал, что ему очень жаль. Сомневаюсь, что он помнил, кто я такая, или понимал, что случилось. Наверно, бредил. Потом приехали фельдшеры, и… и он умер. Что ты теперь будешь делать? Он ведь не местный — номер телефона нью-йоркский. Я почему-то все время ломаю себе голову, куда он ехал и откуда.

 — Придется повозиться, прежде чем мы сумеем оповестить ближайших родственников. — Винс поднялся и положил руку на ее плечо. — Лейн, я не буду советовать тебе выкинуть случившееся из головы — ты все равно не сможешь этого сделать. По крайней мере, какое-то время. Скажу только одно: ты сделала все, что смогла. Никто не может сделать больше того, на что способен.

 — Спасибо. Пожалуй, сегодня я закрою магазин. Отправлюсь домой.

 — Хорошая мысль. Тебя подвезти?

 — Нет, спасибо. — Несмотря на мучительное чувство вины, а может быть, благодаря ему Лейн поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Передай Дженни, что я жду ее завтра утром.

 Человечка звали Вилли Янг. Во всяком случае, он был известен Лейн под этим именем. «Возможно, полностью его звали Уильям», — думала Лейн, сворачивая на гравийную подъездную дорожку. Насколько она знала, Вилли не приходился ей родным дядей, но она привыкла его так называть. Он был для нее тем человеком, у которого в кармане всегда есть красный леденец.

 Она не видела его почти двадцать лет. Тогда его волосы были русыми, лицо круглым, а походка пружинистой. Ничего удивительного, что она не узнала сутулого и нервного человечка, пришедшего в ее магазин. Как он нашел ее? А главное, зачем? Поскольку Вилли являлся ближайшим другом отца Лейн, из этого следовало, что он был таким же вором, мошенником и шулером высшего класса, как и ее отец. Иными словами, подобное знакомство отнюдь не красит уважаемую деловую женщину.

 Черт побери, так почему же она чувствует себя такой маленькой, жалкой и виноватой?

 Лейн остановила машину и немного посидела, мрачно глядя сквозь работавшие «дворники» на симпатичный домик, стоявший на вершине симпатичного холма. Она любила его — этот первый в ее жизни собственный дом. Он был двухэтажным и, честно говоря, слишком большим для одинокой женщины. Но ей нравилось бродить по этому просторному дому. Нравилось тщательно украшать каждую комнату, чтобы доставить себе удовольствие. Только самой себе, а не кому-нибудь другому.

 Ей больше никогда, никогда в жизни не придется спешно упаковывать пожитки под мелодию песенки «Прощай, прощай, черный дрозд» и пускаться наутек! Она любила бродить по двору, подрезать кусты, косить газон и полоть сорняки. Делать самые обычные вещи. Простые, нормальные вещи, поскольку первую половину ее жизни назвать нормальной было невозможно.

 Она имела на это право, верно? Она имела право быть Лейн Тавиш и жить так, как ей нравится. Город, друзья, бизнес, дом, жизнь… Имела право быть тем человеком, которым сама себя сделала!

 В конце концов, если бы она рассказала Винсу правду, это не помогло бы Вилли. Его судьба не изменилась бы, а ее — сколько угодно. Винс и без того скоро узнает, что человек, труп которого лежит в местном морге, никакой не Джаспер Р. Питерсон, а Уильям Янг, известный также под множеством других имен и кличек.

 На него наверняка заведено досье. Она знала, чем занимался Вилли, — по крайней мере тогда, когда водил дружбу с ее отцом. Отец называл себя и Вилли «братьями по оружию». В ушах Лейн все еще стоял его зычный смех.

 Раздосадованная Лейн вылезла из машины и побежала к дому, на ходу нашаривая ключи. Впрочем, досада прошла, как только за ней захлопнулась дверь. Тишина, запах лимонной политуры для мебели и тонкий аромат весенних цветов, доносившийся со двора, всегда действовали на нее успокаивающе.

 Лейн положила ключи на декоративное блюдо, стоявшее на столике в прихожей, вынула из сумки сотовый телефон и сунула его в устройство для подзарядки. Потом сбросила туфли, сняла жакет, повесила его на колонну винтовой лестницы, а сумку положила на нижнюю ступеньку.

 Следуя заведенному порядку, Лейн прошла на кухню. Обычно она сразу ставила чайник, а пока он закипал, просматривала почту, вынутую из ящика в начале подъездной аллеи. Но сегодня она налила себе большой бокал вина и сделала первый глоток, стоя у холодильника и глядя в окно на задний двор.

 В детстве у нее тоже был двор… пару раз. Где это было? В Небраске? Или в Айове? «Какая разница?» — подумала она и сделала еще один большой глоток. Ей нравился тот двор, потому что в самой его середине росло огромное дерево, к которому отец подвесил старую шину на толстом канате.

 Он высоко раскачивал на ней Лейн, и девочке казалось, что она летит.

 Она не знала, сколько они там прожили, и сам дом не запомнила. Детство представлялось ей как сплошная череда лиц, мест, автомобильных поездок и спешных сборов. Лучше всего она помнила отца с его зычным смехом, большими руками, чарующей улыбкой и пустыми обещаниями.

 Первые десять лет своей жизни она обожала этого человека, а все остальное время отчаянно старалась его забыть.

 Если он снова попал в беду, это ее не касается. Она больше не маленькая Лейни, дочь Джека О'Хары. Теперь она Лейн Тавиш, законопослушная обитательница маленького городка.

 Лейн посмотрела на бутылку, пожала плечами и налила себе еще один бокал. Ради бога, взрослая женщина имеет право выпить у себя на кухне! Особенно после того, как у ее ног умер призрак прошлого.

 С бокалом в руке она подошла к задней двери, за которой кто-то скребся и жалобно поскуливал. Стоило ей открыть дверь, пес влетел на кухню, как ядро, лохматое ядро с развевающимися ушами. Он ударил хозяйку лапами в живот, сунулся длинной мордой в лицо и обслюнявил в доказательство беззаветной любви.

 — О'кей, о'кей, я тоже рада видеть тебя. — Каким бы скверным ни было ее настроение, после приветствия Генри оно неизменно улучшалось.

 Она спасла его из притона. Во всяком случае, ей нравилось так думать. Когда два года назад Лейн при шла в питомник, она подумывала о породистом щенке. Ей всегда хотелось иметь симпатичного игривого малыша, которого можно будет растить и учить уму-разуму. Но потом она увидела его — большого, неуклюжего, поразительно некрасивого, с шерстью грязного цвета. «Помесь медведя с муравьедом», — подумала она. И влюбилась в пса сразу же, как только он посмотрел на нее сквозь прутья клетки.

 «У каждого должен быть свой шанс», — подумала она, и эта мысль заставила ее спасти Генри из притона. И он никогда не давал ей повода пожалеть об этом. Любовь пса была абсолютной; он смотрел на хозяйку с обожанием даже тогда, когда Лейн наполняла едой его миску.

 — Пора есть, дружок.

 После этих слов Генри опустил морду в миску и стал серьезным.

 Самой Лейн тоже следовало поесть. Хотя бы для того, чтобы закусить вино. Но, впрочем, стоит ли? Если выпить как следует, можно будет ни о чем не думать и не переживать.

 Она прошла в тамбур и проверила внешние замки. Если кто-нибудь решит забраться в дом, он, конечно, сможет это сделать, однако Генри непременно поднимет тревогу.

 Пес лаял каждый раз, когда на подъездную аллею сворачивала машина. И хотя наказывал нарушителя границы лишь неумеренным проявлением восторга, облизывая его с ног до головы (когда сам переставал дрожать от страха), гости никогда не заставали ее врасплох. За четыре года, прожитые ею в Эйнджелс-Гэп, здесь не случалось никаких неприятностей. Ни в доме, ни в магазине.

 «До сегодняшнего дня», — напомнила она себе.

 Лейн подумывала позвонить матери, но решила, что это не имеет смысла. В последнее время мать спокойно жила с хорошим, надежным человеком. Она заслужила это. Зачем было нарушать эту жизнь и говорить: «Эй, сегодня я случайно столкнулась с дядей Вилли, и то же самое сделал джип „Чероки“?»

 Лейн поднялась наверх, захватив с собой бокал, счастливый пес увязался за ней. Она переоденется, подольше погуляет с Генри, несмотря на дождь, потом слегка поужинает, примет горячую ванну, пораньше ляжет спать.

 И не будет думать о случившемся.

 «Оставляю это тебе», — вспомнила она. Скорее всего, Вилли бредил. Но даже если он что-то оставил Лейн, она в этом не нуждалась.

 У нее уже было все, чего она хотела.

 Макс Гэннон сунул служителю морга двадцатку, чтобы посмотреть на тело. По собственному опыту он знал, что портрет Эндрю Джексона^[1] позволяет проникнуть через оцепление куда успешнее, чем любые про пуска, специальные разрешения и прочая бюрократия. Он узнал о случившемся от служащего мотеля «Красная крыша», где остановился этот скользкий маленький ублюдок. И первую свою двадцатку за день потратил на то, чтобы получить ключ от номера.

 Копы уже побывали там, но еще не забрали одежду Вилли и, судя по всему, даже обыска не провели. Впрочем, с какой стати им было это делать? Обыкновенный несчастный случай. Но как только они установят личность Вилли, то вернутся и начнут рыть землю носом.

 Вилли даже не успел распаковать багаж. Макс понял это, как только осмотрел комнату. Носки, нижнее белье и две нарядные рубашки лежали аккуратно сложенные в сумке от Луи Виттона. Вилли, как видно, был франтом и любил фирменные вещи.

 Костюм он повесил в шкаф. Солидный серый одно бортный костюм от Хьюго Босса. На полу стояла пара черных туфель от Феррагамо с вставленными в них распорками.

 Макс порылся в карманах и тщательно исследовал подкладку. Вынул распорки и сунул длинные пальцы в носки туфель. Потом прошел в смежную ванную и изучил туалетный набор от Кристиана Диора. Поднял крышку унитаза, присел на корточки, заглянул за унитаз и под раковину.

 На обыск ушло меньше часа, после чего Макс убедился, что Вилли не оставил после себя ничего важного. Выходя, он еще раз окинул взглядом номер, который казался таким же опрятным и нетронутым, каким был до его визита.

 Макс подумывал дать портье еще одну двадцатку и попросить ничего не говорить копам, но затем решил, что это может вызвать ненужные подозрения. Забравшись в свой «Порше», он включил Спрингстина и поехал в местный морг, дабы лично убедиться, что чело век, по следу которого он шел, лежит во льду.

 — Глупо. Черт побери, Вилли, я считал, что ты ум нее.

 Макс шумно выдохнул и посмотрел на обезображенное лицо Вилли. «Какого дьявола ты вздумал бежать? И что тебе понадобилось в этом захолустье?» — поду мал он.

 Что или кто?

 Поскольку ждать ответа от самого Вилли уже не приходилось, Макс вернулся в Эйнджелс-Гэп и продолжил распутывать след, стоивший несколько десятков миллионов.

 Если вам нужно узнать последние слухи, посетите место, где собираются старожилы.

 Как только Макс принял решение остаться в Эйнджелс-Гэп на день-другой, он снял номер в гостинице «Усталый путник» и принял душ — впервые за двенадцать часов, проведенных в этой дыре. Не отрываясь от ноутбука, он ел очень приличный гамбургер, достав ленный в номер, и просматривал файл, составленный местной торговой палатой. В разделе «Вечерний досуг» значилось несколько баров, клубов и кафе. Ему требовалась уютная пивная — место, где соседи могли про пустить пару кружек пива на сон грядущий и поболтать друг с другом о событиях дня.

 Он нашел три пивных, которые соответствовали этим требованиям, записал адреса, затем доел гамбургер и вывел на экран карту Эйнджелс-Гэп.

 «Довольно симпатичное место», — подумал он. Горные отроги, великолепные виды — настоящий рай для любителей спорта и туризма. Неторопливый уклад жизни всегда привлекателен для тех, кто хочет отрясти прах города со своих ног, а наличие нескольких культурных центров — недурная приманка для жителей не далеких мегаполисов. При желании каждый может провести уик-энд в горах Мэриленда.

 Торговая палата красочно расписывала здешние возможности для любителей охоты, рыбной ловли, пешего туризма и прочих видов активного отдыха на природе, но потомственного горожанина Макса это не привлекало. Если бы ему захотелось увидеть медведей и оленей в естественной среде их обитания, он сделал бы это с помощью образовательного телеканала.

 И все же городок с крутыми улицами и старинными зданиями из темно-красного кирпича был очарователен. Эйнджелс-Гэп делила надвое широкая излучина Потомака, через которую были перекинуты красивые изогнутые мосты. В небо вздымалось множество церковных шпилей, в большинстве своем медных, позеленевших от возраста и непогоды. Издалека доносились заливистые свистки проезжавших мимо поездов, которым откликалось долгое эхо. Макс не сомневался, что во время листопада здесь глаза разбегаются от красок, а когда выпадает снег, городок превращается в настоящую рождественскую открытку. Но это отнюдь не объясняло, почему старый пройдоха Вилли Янг свел здесь счеты с жизнью, бросившись под колеса машины на Маркет-стрит.

 Решив как можно скорее покончить с этой головоломкой, Макс выключил компьютер, схватил свою любимую летную куртку и отправился добывать необходимые ему сведения.

 В первый из баров Макс даже не стал заходить. Стоявшие у входа «Хоги» и «Харлеи» говорили о том, что здесь собираются рокеры, а не неторопливые горожане, обсуждающие местные новости за кружкой пива.

 Из второго бара Макс ушел ровно через две минуты. Это было место сборищ студентов колледжа. Тут звучала странная альтернативная музыка, в углу пара серьезных типов играла в шахматы, в то время как все остальные совершали стандартные ритуалы поиска партнера.

 Но в третьем ему повезло.

 Бар «Арти» был тем местом, куда мужчина может привести жену, но ни в коем случае не любовницу. Сю да приходили пообщаться, встретиться с друзьями и перехватить кружечку по дороге домой. Макс готов был держать пари, что девяносто процентов посетителей знают друг друга по имени.

 Он подошел к стойке, заказал кружку «Бека» и осмотрелся по сторонам. Негромкая музыка, наборы за кусок в пластмассовых корзинах. Огромный чернокожий бармен и две официантки, обслуживающие кабинки и столики на четверых.

 Первая официантка напомнила Максу его школьную библиотекаршу. Этой маленькой широкобедрой женщине было где-то под пятьдесят, казалось, она видела все на свете и была не слишком довольна этим зрелищем. Выражение ее глаз говорило, что она не вы носит праздной болтовни.

 Зато вторая официантка оказалась веселой, кокетливой девушкой лет двадцати с небольшим. Ее фигуру выгодно подчеркивали элегантный черный свитер и разрисованные джинсы. Судя по всему, она любила поболтать; Макс готов был держать пари, что она окажется кладезем информации и с удовольствием поделится ею.

 Он улучил минуту, когда девушка подошла к стойке, чтобы получить заказ, и ослепительно улыбнулся ей.

 — Трудный сегодня вечер?

 Она ответила на улыбку и повернулась к Максу, что на языке жестов означало приглашение к разговору.

 — Бывает и хуже… А вы откуда?

 — Я езжу по всей стране. Дела, знаете…

 — Судя по акценту, вы с юга.

 — Точно. Я родом из Саванны, но давно не был дома. — Он протянул руку: — Макс.

 — Привет, Макс. А я Энджи. И какие же дела привели вас к нам в Гэп?

 — Страховые.

 Ее дядя тоже был страховым агентом, но этому красавчику не годился в подметки. Насколько она могла судить, росту в нем было около ста девяноста сантиметров, большая часть которых приходилась на ноги. Стройный, подтянутый, тонкое худое лицо обрамляют вьющиеся каштановые волосы. Выражение золотисто-карих глаз было дружелюбным, но решительным. Говорил он с ленцой, врастяжку, а его улыбка была далека от совершенства благодаря чуть кривоватым зубам.

 Ей нравились решительные мужчины с небольшими недостатками. Вообще Энджи считала себя в таких делах специалистом. Чертовски хорошим специалистом.

 — Страховые? Не морочьте мне голову!

 — Почему? Страхование — та же игра. — Он сунул в рот соленый кренделек и снова ослепительно улыбнулся. — Большинство людей любит играть и верит, что будет жить вечно. К сожалению, это невозможно. — Макс поднял кружку, сделал глоток и заметил, что Энджи посмотрела на его левую руку. Наверняка искала взглядом обручальное кольцо. — Я слышал, что утром какого-то несчастного ублюдка размазало по асфальту на Мэйн-стрит.

 — Маркет, — поправила Энджи. — Это случилось сегодня утром на Маркет-стрит. Он бросился прямо под колеса «Чероки» бедняжки Мисси Лигер. Она очень расстроилась.

 — Просто ужасно… Но, кажется, это была не ее вина.

 — Нет, не ее. Свидетелей было множество, и все говорят, что она ничего не могла сделать. Он выскочил на мостовую прямо у нее перед носом.

 — Это тяжело. Наверно, она знала его. В маленьких городках все знают друг друга.

 — Нет, его никто не знал. Он был не здешний. Я слышала, что перед этим он заходил во «Вспомни, когда». Я подрабатываю там. Мы торгуем антиквариатом, сувенирами и товарами для коллекционеров. Думаю, он что-то искал… Ужасно. Просто ужасно.

 — Конечно… Значит, вас там не было, когда это случилось?

 — Нет, сегодня утром я не работала. — Энджи сделала паузу, словно пытаясь решить, радоваться или горевать из-за того, что она пропустила такое зрелище. — Не понимаю, зачем ему понадобилось опрометью выскакивать на улицу. Шел сильный дождь. Наверно, он не видел машину.

 — Не повезло бедняге.

 — Да уж…

 — Энджи, ты ждешь, что кружки сами побегут к клиентам?

 Услышав голос «библиотекарши», Энджи закатила глаза.

 — Уже несу. — Она взяла поднос и подмигнула Максу: — Еще увидимся?

 — Можете не сомневаться.

 Когда Макс вернулся к себе в номер, картина перемещений Вилли была ему ясна. Янг приехал в мотель накануне около десяти вечера и заплатил наличными за три дня. Судя по всему, на возврат денег не рассчитывал. Утром позавтракал в кафетерии, затем сел во взятую напрокат машину, поехал на Маркет-стрит и припарковался в двух кварталах к северу от «Вспомни, когда».

 Так как ни в какие другие магазины или офисы он не заходил, Макс сделал вполне логичный вывод, что Вилли, не обращая внимания на дождь, остановился так далеко от места своего назначения либо из осторожности, либо у него была мания преследования.

 Поскольку Янг умер, можно было смело ставить на осторожность.

 Почему Вилли незаметно исчез из Нью-Йорка, устремился в антикварную лавку крошечного городка и сделал все, чтобы об этом никто не догадался?

 Явка? Контакт?

 Макс снова открыл компьютер и вывел на экран файл «Эйнджелс-Гэп». Пару раз щелкнув «мышью», он получил сведения о «Вспомни, когда». Все было именно так, как сказала официантка Энджи, — антиквариат, фамильные драгоценности, товары для коллекционеров. Покупка и продажа.

 Он занес название магазина в блокнот, добавил слова «Скупка краденого?» и обвел их двумя кружочками. Потом записал часы работы магазина, номера телефона и факса, адрес электронной почты и имя владелицы.

 Лейн Тавиш.

 Этого имени не было в его списке, но он все же еще раз проверил. Никаких «Лейн», никаких «Тавиш». Но зато в списке значилась Илейн О'Хара. Единственная дочь Большого Джека.

 Макс выпятил губы и откинулся на спинку кресла. Может быть, маленькая дочка Большого Джека О'Хары пошла по стопам жулика папочки, сменила имя и тайком переехала в маленький горный городок?

 Этот кусок головоломки требовалось срочно поло жить на свое место.

 Четыре года, прожитые в Эйнджелс-Гэп, научили Лейн уму-разуму. Когда она утром открывала магазин, то уже знала, чего следует ждать.

 Сначала придет Дженни — как всегда, немного опоздав — и принесет свежие пирожные. Дженни была на шестом месяце беременности и не могла прожить двадцати минут без чего-нибудь жирного и сладкого. В результате и сама Лейн всякий раз со страхом смотрела на циферблат стоявших в ванной весов.

 К булочкам добавится термос с травяным настоем, к которому Дженни привыкла за время беременности. Затем подруге захочется узнать все подробности вчерашнего события. Впрочем, какие-то данные у нее наверняка уже имелись — недаром же Дженни была женой шефа местной полиции.

 Наполняя ящики кассового аппарата мелочью для сдачи, Лейн думала о том, что ровно в десять у двери магазина наверняка соберутся любопытные. Кое-кто будет делать вид, что пришел по делу, а другие даже не станут скрывать, что явились за сплетнями. Придется повторить пройденное — снова лгать или хотя бы создавать видимость того, что она в первый раз видела человека, называвшего себя Джаспером Питерсоном.

 Давно ей не приходилось надевать маску, чтобы прожить очередной день. Но еще неприятнее было сознавать, что эта маска привычно легла на свое место.

 Так или иначе, когда в дверь быстро вошла Дженни, опоздавшая на пять минут, Лейн была во всеоружии.

 У Дженни было лицо озорного ангела — круглое, нежное, бело-розовое, с умными, чуть раскосыми серо-зелеными глазами. Густые черные кудри она чаще всего небрежно собирала на макушке и одевалась так же небрежно. Сегодня на ней был огромный красный свитер, растянутый на животе, мешковатые джинсы и старые ботинки «Док Мартене».

 Дженни была полной противоположностью Лейн. Неорганизованная, импульсивная, не признававшая никаких правил и чересчур эмоциональная. Именно о такой подруге мечтала Лейн все свое детство. Когда в ее жизни появилась Дженни, она сочла это подарком судьбы.

 — Я умираю с голоду. А ты нет? — Дженни поставила коробку на стойку и нетерпеливо сорвала с нее крышку. — Боже, что за запах! Я готова была все съесть по дороге. — Она вонзила зубы в булочку с джемом и заговорила с полным ртом: — Лейн, я волновалась за тебя. Вчера вечером ты сказала, что все нормально, просто немного болит голова, не о чем говорить и все прочее, но я все равно ужасно волновалась.

 — Да нет, я действительно в порядке. Это было ужасно, но я в порядке.

 Дженни протянула ей коробку:

 — Поешь сладкого.

 — О боже… Ты знаешь, сколько мне придется работать, чтобы этот жир не отложился у меня на заднице?

 Дженни только улыбнулась, задумчиво погладила живот и пристально посмотрела на Лейн, которая после недолгих колебаний все-таки взяла трубочку с кремом.

 — Похоже, ты не слишком хорошо спала.

 — Да. Не могла найти себе места. — Лейн снова по смотрела на витрину, хотя дала себе зарок этого не делать. — Наверно, я была последней, с кем он разговаривал. А я отвадила его, потому что была занята.

 — А ты представляешь, как сегодня себя чувствует Мисси? Хотя она виновата ничуть не больше твоего. — Дженни прошла в заднюю комнату и вернулась с двумя кружками. — Сладкое нужно запивать чаем. А сегодня нам особенно необходимо подкрепиться — скоро тут начнется настоящая бойня.

 — Я знаю.

 — Ты знаешь далеко не все! Винс просил пока никому не говорить, но ведь рано или поздно это выйдет наружу. А поскольку тебя это касается непосредственно…

 «Ну, началось», — подумала Лейн.

 — Так чего же я не знаю?

 — Во-первых, настоящее имя этого человека не такое, как на карточке, которую он тебе дал.

 — Неужели?

 — Во-вторых, имена, которые значатся в его водительских правах и на кредитных карточках, тоже ненастоящие. Они вымышлены! — с жаром продолжила Дженни. — На самом деле его звали Уильям Янг. Ясно? Он уголовник.

 Лейн не могла вынести, что человека, которого она когда-то так любила, называют уголовником. Как будто это самое главное… Но тяжелее всего было то, что она не могла заступиться за него.

 — Ты шутишь? Этот коротышка?

 — Мошенничество, воровство, скупка краденого, и это только доказанные обвинения. Судя по тому, что Мне удалось выудить из Винса, он считает, что там было еще многое другое. Лейн, он профессиональный вор! Вор в законе. И, возможно, приехал сюда, чтобы создать притон.

 — Дженни, ты смотришь слишком много старых фильмов.

 — Перестань! А если бы ты была здесь одна? А если бы у него был пистолет?

 Лейн слизнула с пальцев сахарную пудру.

 — Значит, пистолета не было?

 — Нет, но вполне мог быть. Этот человек мог ограбить тебя.

 — Вор в законе приезжает в Эйнджелс-Гэп только ради того, чтобы ограбить мой магазин? Ну, знаешь… По-моему, ты перегнула палку.

 Дженни попыталась нахмуриться, но не смогла и громко расхохоталась.

 — О'кей, может быть, он и не собирался создавать здесь притон. Но что-то на уме у него было. Он ведь дал тебе свою визитную карточку, верно?

 — Да, но…

 — Значит, он, наверно, хотел продать тебе украденные вещи. Такому человеку вполне могло прийти голову, что здесь торгуют краденым. Я сказала Винсу, что этот Янг мог недавно совершить кражу, а с его постоянным скупщиком что-нибудь случилось, и ему пришлось срочно искать другой способ сбыта.

 — И изо всех антикварных магазинов мира он вы брал именно мой? — Лейн засмеялась, но ей стало не по себе. Ведь Вилли действительно мог приехать к ней именно за этим.

 — Ну, если он должен был куда-то обратиться, то почему не к тебе?

 — Потому что это жизнь, а не телесериал.

 — И все же ты должна признать, что это очень странно.

 — Да, странно. И грустно. Но уже почти десять, Джен. Пора открывать магазин. Посмотрим, что нам принесет новый день.

 Как и следовало ожидать, новый день принес кучу зевак и сплетников, однако Дженни успевала обмениваться гипотезами с покупателями и одновременно пробивать чеки. Возможно, это было проявлением трусости, но Лейн выкинула белый флаг и сбежала в свой кабинет под предлогом того, что у нее накопилось много канцелярской работы.

 Не прошло и двадцати минут, как в дверь просунулась голова Дженни.

 — Милочка, ты должна это видеть!

 — Там что, собака, которая показывает фокусы?

 — Лучше! — Дженни кивнула в сторону магазина и исчезла.

 Заинтригованная, Лейн пошла за подругой — и увидела потрясающего мужчину, который рассматривал на свет зеленый стеклянный стакан. Изделие времен Великой депрессии казалось слишком хрупким и женственным для человека в потертой летной куртке и поношенных туристских ботинках. Но мужчина аккуратно поставил стакан на стойку и начал рассматривать следующий.

 — Ну, как? — Дженни подмигнула. — По-моему, он сам похож на большой стакан с напитком, который женщине хочется выпить одним глотком.

 — Беременные замужние женщины не облизываются на незнакомых мужчин.

 — Это не значит, что мы не имеем права мечтать.

 — Ты смешиваешь разные вещи. — Лейн подтолкнула подругу локтем. — Перестань пялиться и ступай за кассу.

 — Тогда займись им сама. Ты у нас пока еще не беременная.

 Не успела Лейн открыть рот, как Дженни прошмыгнула мимо нее. Забавно… Она подошла к посетителю и профессионально улыбнулась.

 — Я могу вам чем-нибудь помочь?

 Когда мужчина обернулся и посмотрел на нее, Лейн почувствовала себя так, словно получила удар в солнечное сплетение. Все связные мысли разом вылетели из головы, и осталась только одна: «Вот это да!..»

 — Буду очень рад. — Незнакомец продолжал держать стакан, но смотрел на нее.

 «У него глаза тигра, — смутно подумала она. — Глаза большой и опасной кошки». А от легкой улыбки, с которой он смотрел на нее, у Лейн закружилась голова.

 — Гм-м.. — Потрясенная собственной реакцией, она еле заметно улыбнулась и покачала головой. — Прошу прощения, я слегка задумалась… Вы что-то коллекционируете?

 — Пока что нет. А вот моя мама — да.

 — Ox… — У него есть мама? Очень мило! — Она на чем-то специализируется?

 Незнакомец снова улыбнулся, и Лейн окончательно потеряла голову.

 — Нет. Ей нравится… все неожиданное. И мне тоже. — Он поставил бокал. — Вроде этого места.

 — Простите?..

 — Ваш магазин — настоящий остров сокровищ. Только не в море, а в горах.

 — Спасибо.

 «И ты тоже — сокровище», — подумал Макс. Яркие волосы, яркие глаза, яркая улыбка — удивительно сексуальная женщина. Она не пялилась на него во все глаза, как та брюнетка, но ее взгляд обещал: «Я удивлю тебя».

 — Вы из Джорджии? — спросила Лейн, слегка приподняв левую бровь.

 — Угадали.

 — Я хорошо разбираюсь в произношении. У вашей матери скоро день рождения?

 — Она перестала их отмечать лет десять назад. Теперь мы называем этот день просто «днем Марлен».

 — Умная женщина. Эти стаканы поступили к нам совсем недавно. Нечасто встретишь полный набор из шести предметов в идеальном состоянии. Если возьмете его целиком, сделаю скидку.

 Он снова взял стакан, но продолжал смотреть на нее.

 — Торговаться можно?

 — Нужно. — Она подошла ближе, взяла второй стакан и посмотрела на ярлычок, приклеенный к донышку. — Как видите, один стакан стоит пятьдесят долларов, но если возьмете набор целиком, это будет стоить двести семьдесят пять.

 — Не подумайте ничего плохого, но мне очень нравится запах ваших духов. — «Есть ароматы, которых ты не замечаешь, пока они не схватят тебя за горло», — добавил он про себя. — Отличный товар. Двести двадцать пять.

 Лейн никогда в жизни не флиртовала с покупателя ми, но против воли повернулась к нему, оказавшись чуть ближе, чем требовала ситуация, посмотрела в его опасные глаза и улыбнулась.

 — Спасибо. Я рада, что вам понравилось. Двести шестьдесят. Это мое последнее слово.

 — Отправьте их в Саванну и поужинайте со мной. Это тоже мое последнее слово.

 Сколько лет прошло с тех пор, как она в последний раз ощущала жар в крови?

 — Насчет отправки договорились. Я, пожалуй, выпью с вами, а насчет ужина не обещаю. Соглашайтесь. Это хорошее предложение.

 — Ну что ж, и на том спасибо. В семь часов подойдет? В «Путнике» неплохой бар.

 — Вы правы. В семь подойдет. Как предпочитаете платить?

 Он вынул кредитную карточку и протянул Лейн.

 — «Макс Гэннон», — прочитала она. — Просто Макс? Не Максуэлл, не Максимилиан, не Максфилд?

 — Просто Макс, — очень решительно ответил он.

 — Ладно, просто Макс. — Лейн прошла за стойку и положила на нее анкету для доставки. — Пожалуйста, заполните форму. Мы отправим товар сегодня днем.

 — Очень удобно. — Он наклонился над стойкой и заполнил анкету. — Теперь вы знаете мое имя. А как зовут вас?

 — Тавиш. Лейн Тавиш.

 Он слегка улыбнулся и поднял взгляд.

 — Просто Лейн? Не Илейн? Она и глазом не моргнула.

 — Просто Лейн. — Она пробила чек и протянула ему красивую подарочную открытку из золотой фольги. — Если захотите что-нибудь написать матери, мы вложим открытку в коробку и сделаем подарочную упаковку.

 Тут прозвенел звонок, и в магазин вошли Двойняшки.

 — Лейн, дорогая! — Карла устремилась прямиком к стойке. — Как вы себя чувствуете?

 — Нормально. Абсолютно нормально. Сейчас я к вам подойду.

 — Мы ужасно волновались, правда, Дарла?

 — Ужасно.

 — И совершенно напрасно. — Лейн едва не ударилась в панику. Разговор с Максом заставил ее забыть о бедном Вилли. — Сейчас я закончу и подойду к вам, — повторила она.

 — Не торопитесь. — Карла наклонила голову и заглянула в анкету для доставки. — О, Саванна! Наша Лейн может гордиться тем, как она обслуживает покупателей, — сказала она Максу.

 — Совершенно с вами согласен. А видеть вас, леди, это двойное удовольствие.

 Обе дружно вспыхнули.

 — Мистер Гэннон, вот ваша карточка и чек.

 — Спасибо, мисс Тавиш.

 — Надеюсь, подарок понравится вашей матушке.

 — Не сомневаюсь. — Он улыбнулся Лейн глазами, а потом повернулся к Двойняшкам: — До свидания, леди.

 Все три женщины долго в молчании смотрели ему вслед. Наконец Карла тяжело вздохнула и просто сказала:

 — Ах, как жаль…

 Улыбка исчезла с лица Макса, едва он вышел на улицу. «Мне нечего стыдиться, — сказал он себе. — Здоровый одинокий мужчина имеет полное право выпить с привлекательной женщиной в конце трудового дня».

 Да, стыдиться было нечего. Лгать, притворяться, кривить душой и морочить людям голову — все это часть его работы. Тем более что он ей не лгал… пока. Он солжет ей только в том случае, если она причастна к этому. Ну а если она действительно причастна, то не большая ложь — пустяк по сравнению с тем, что ей предстоит.

 Макса тревожило то, что его подсознание молчало. Он обладал развитой интуицией и именно поэтому хорошо справлялся со своей работой. Но Лейн Тавиш ос лепила его, и он ощущал только одно: не слишком сильное, но очень приятное физическое влечение.

 Однако если не думать о больших голубых глазах и сексуальной улыбке, существовала большая вероятность того, что она влипла в это дело по самую пре лестную шейку. А Макс привык всегда учитывать вероятности. Вилли нанес этой женщине визит, а потом его размазало по мостовой у самых дверей ее магазина. Когда он узнает почему, это будет большим шагом вперед.

 Если для этого понадобится лгать — что ж, тем хуже для нее…

 Макс вернулся в номер гостиницы, вынул из карма на чек и тщательно изучил отпечатки. Ему повезло: от печатки большого и указательного пальцев оказались отчетливыми. Он сделал цифровые изображения и отослал другу, который мог проверить их, не задавая лишних вопросов.

 Потом сел в кресло, подвинул к себе клавиатуру компьютера и вышел на большую информационную дорогу.

 Во время работы Макс выпил целый кофейник, съел сандвич с курицей и очень приличный яблочный пи рог. Он быстро узнал домашний адрес Лейн, номер телефона, адрес электронной почты, а заодно выяснил, что она купила дом и открыла магазин на Маркет-стрит четыре года назад. До того жила в Филадельфии в многоквартирном доме.

 Используя не совсем этичные методы, он счищал с Лейн Тавиш слой за слоем и постепенно начинал видеть картину. Она закончила университет штата Пенсильвания; ее родителями значились Мэрилин и Роберт Тавиш.

 «Забавно, не правда ли? — думал Макс, постукивая пальцами по столу. — Бывшую жену Джека О'Хары тоже звали Мэрилин. Не многовато ли совпадений?»

 — По самую прелестную шейку, — пробормотал он и решил, что настало время заняться настоящим хакерством.

 Существовали разные способы добывать кусочки информации, которые вели к новым кусочкам. Официально выданное разрешение на право торговли висело в магазине Лейн на самом видном месте. Номер этого разрешения стал для него трамплином.

 Несколько тонких манипуляций позволили Максу ознакомиться с текстом заявления на получение разрешения и узнать номер ее страхового полиса. Используя эти данные, интуицию и собственное ненасытное любопытство, он изучил купчую на дом, узнал название ее банка и теперь мог, нарушив несколько законов, получить доступ к ее финансовым счетам.

 Это было бы забавно (потому что, бог свидетель, он обожал высокотехнологичные способы), но цель заключалась не столько в выяснении нынешнего материального положения Лейн, сколько в установлении того, что послужило его основой. Поэтому он снова вернулся к родителям и начал поиск, для которого по требовалось заказать в номер второй кофейник. Когда он наконец отыскал Роберта и Мэрилин Тавиш в Таосе, штат Нью-Мексико, то только покачал головой. Лейн не была похожа на цветок Дикого Запада. Нет, она явно была с Восточного побережья, причем из большого города. Но Боб и Мэрилин (как он уже привык их называть) числились владельцами какого-то ресторанчика под названием «Загон», где готовилось барбекю по-западному, и даже имели свою страницу в Интернете. Там Макс обнаружил фотографию счастливых владельцев ресторана, стоявших рядом с огромным картонным ковбоем. Он увеличил фотографию и вывел ее в печать. Приложенное к фотографии меню выглядело весьма внушительно. Через сайт можно было заказать «Потрясающий шашлычный соус Роба». «Значит, Роб, — поправил себя Макс. — Не Боб». Они казались очень довольными, думал — обычные работяги, которые до смерти рады, что наконец-то стали хозяевами. Мэрилин Тавиш совсем не была похожа на бывшую жену — и, возможно, соучастницу — вора в законе и мошенника-виртуоза, который не про сто притворялся аристократом, но в какой-то степени действительно был им.

 Эта женщина больше напоминала кухарку, которая одной рукой делает вам сандвич, а в другой держит ведро с помоями.

 Макс отметил, что «Загон» работает уже восемь лет; это означало, что они основали дело еще тогда, когда Лейн училась в университете. В досье Роберта Тавиша хранилась вырезка из местной газеты, сообщавшая об открытии ресторана. Макс тщательно изучил ее, обращая внимание на детали. Выяснилось, что Роб всегда мечтал завести собственное дело, а потому воспользовался приданым жены, чтобы не дать пропасть втуне своему кулинарному таланту, который раньше использовал только для того, чтобы угощать друзей и соседей во время пикников. К моменту открытия ресторана Та-виши были женаты шесть лет и, если верить статье, по знакомились в Чикаго, где Мэрилин работала официанткой, а Роб — дилером компании «Крайслер». Тут же было краткое упоминание о дочери, которая изучала бизнес в одном из университетов на Восточном побережье. И ни слова о том, что Лейн — не родная дочь роба. Ни слова о первом муже Мэрилин Тавиш.

 Другие статьи сообщали об участии Роба в политической жизни городка и работе Мэрилин в местном совете. Еще одна заметка была посвящена пятилетнему юбилею «Загона», в честь которого состоялся грандиозный пикник, включавший катание детей на пони. Заметка сопровождалась фотографией счастливой пары, рядом с которой стояла смеющаяся Лейн.

 О боже, она была сногсшибательна! Хохочет, запрокинув голову, с любовью обнимая за плечи мать и отчима. Светлая блузка в стиле Дикого Запада, с бахромой на карманах; почему-то эта бахрома сводила Макса с ума.

 Сейчас, когда Лейн стояла с матерью плечом к плечу, он сумел заметить фамильное сходство. Разрез глаз, очертания губ… Но сомневаться не приходилось: волосы, эти ярко-рыжие волосы достались ей в наследство от Большого Джека. Теперь Макс был в этом уверен.

 Все совпадало. Пока Джек мотал небольшой срок в тюрьме, Мэрилин подала на развод, быстро оформила его, воспользовавшись мягкими законами штата Индиана, забрала ребенка и уехала в Джэксонвилл, штат Флорида. Полиция несколько месяцев тайно следила за ней, но Мэрилин вела праведный образ жизни, работала официанткой, и в конце концов ее оставили в покое. А через два года она вышла замуж за Роберта Тавиша.

 Может быть, Мэрилин искренне хотела начать новую жизнь. Ради себя и ради ребенка. Если только это не было тщательной маскировкой, за которой скрывался тонко рассчитанный долгосрочный план. Обнаружить истину — вот в чем состояла сейчас главная задача Макса.

 — Что я делаю? Я никогда раньше так не поступала.

 Дженни посмотрела через плечо Лейн в зеркало ванной, где отражались они обе.

 — Ты собираешься выпить с потрясающе красивым мужчиной. А почему ты до сих пор этого не делала, нужно спросить у врача.

 — Я даже не знаю, кто он такой. — Лейн опустила тюбик губной помады, которым так и не успела воспользоваться. — Джен, я столкнулась с ним совершенно случайно, столкнулась в собственном магазине…

 — А где еще женщине столкнуться с сексуальным парнем, как не в собственном магазине? Крась губы. — Дженни опустила глаза и посмотрела на пса, который колотил хвостом по полу. — Вот видишь? Генри со мной согласен.

 — Надо было позвонить в гостиницу, оставить ему сообщение, сказать, что что-нибудь случилось…

 — Лейн, не говори глупостей! Крась губы, а то опоздаешь.

 — Нет, я просто поверить не могу, что ты сумела уговорить меня закрыть магазин на полчаса раньше. Не могу поверить, что это оказалось так легко! — Лейн накрасила губы и уставилась на тюбик. — У меня явно что-то с головой. Как будто молнией шарахнуло. Представляешь, мне хотелось стащить с него рубашку и укусить в шею…

 — Так валяй! Флаг тебе в руки!

 Лейн засмеялась и повернулась к подруге.

 — Нет уж… Так и быть, выпить с ним я выпью. Не прийти было бы просто невежливо, верно? Но больше — ни-ни! В конце концов, здравый смысл еще ник то не отменил. Я приду домой, закрою дверь и забуду про это маленькое приключение. — Она раскинула руки. — Как я выгляжу? О'кей?

 — Лучше.

 — Лучше, чем о'кей? Этого вполне достаточно. Ну ладно, мне пора.

 — Ступай с богом. Я сама запру дом, а Генри отведу в тамбур. Ты же не хочешь, чтобы от тебя пахло псиной?

 — Спасибо. И за моральную поддержку тоже. Я чувствую себя полной идиоткой.

 — Если ты решишь… э-э… продолжить вечер, позвони мне. Я приду и возьму Генри, прогуляюсь с ним на сон грядущий.

 — Еще раз спасибо, но «продолжать вечер» я не собираюсь. Мы просто выпьем, и все. Думаю, за час я управлюсь. — Лейн поцеловала подругу в щеку. — До завтра, — сказала она и быстро спустилась по лестнице.

 Ехать домой, а потом снова возвращаться в город было глупо, но Лейн радовалась, что совершила эту глупость. Хотя Дженни так и не удалось уговорить ее надеть маленькое черное платье (это слишком бросалось бы в глаза), но переодеться и в самом деле следовало. Тонкий ярко-зеленый свитер был красивым и в то же время достаточно непринужденным, чтобы ее не поняли неправильно.

 А что значит в этой ситуации быть понятой правильно? Об этом она не имела представления. Во всяком случае, пока.

 Лейн вошла в гостиницу, ощущая легкий приступ паники. Она отвыкла от таких вещей. Приглашение было достаточно небрежным. А вдруг он не придет? Кошмар… А она будет сидеть в баре, как дура, и злить ся…

 О господи, если она нервничает из-за такого пустяка, как посещение приличного общественного места, это значит, что ее женские чары совсем заржавели.

 Она миновала дверь из матового стекла и улыбнулась женщине, стоявшей за черным дубовым баром.

 — Привет, Джеки.

 — Привет, Лейн. Чем тебя угостить?

 — Пока ничем. — Она обвела взглядом тонувший в полумраке зал, красные плюшевые диваны и кресла. Несколько бизнесменов, две пары, три молодые женщины (скорее всего, устроившие девичник перед свадьбой). И никаких следов Макса Гэннона.

 Лейн выбрала столик прямо напротив двери, но села так, чтобы ее не сразу можно было увидеть. Хотела взять меню — просто для того, чтобы чем-то занять руки, — однако потом решила, что Макс может поду мать, будто она скучает. Или умирает с голоду.

 Поэтому она вынула сотовый телефон и проверила, нет ли сообщений на автоответчике. Конечно, никаких сообщений не было, потому что она ушла из дома всего Двадцать минут назад. Но кто-то дважды звонил с интервалом в несколько минут.

 Лейн нахмурилась — и тут услышала голос Макса:

 — Неприятные новости?

 — Нет. — Вспыхнув от удовольствия, она сунула телефон в сумочку. — Ничего важного.

 — Я опоздал?

 — Нет, это я слишком поторопилась. — Лейн удивило, что он сел рядом с ней на маленький диван, а не в кресло напротив. — Что делать? Привычка.

 — Я уже говорил, что мне очень нравится аромат ваших духов?

 — Да… А я так и не спросила, что вы делаете у нас в Гэпе.

 — Занимаюсь бизнесом. Но решил на несколько дней задержаться из-за местных достопримечательностей.

 — И правильно сделали. — Лейн с удивлением осознала, что больше не нервничает. — Достопримечательностей у нас хватает. Если вы любите пеший туризм, то в горах проложено несколько замечательных маршрутов.

 — А вы? — Макс наклонился к ней. — Любите пеший туризм?

 — К сожалению, магазин почти не оставляет свободного времени. Наверное, так же, как и ваш бизнес?

 — О, я занимаюсь им круглые сутки, — улыбнулся он.

 — Что вам принести? — спросила подошедшая к столику официантка.

 «Новенькая, — подумала Лейн. — Во всяком случае, я ее не знаю».

 — Коктейль «Бомбей». Со льдом и двумя оливками.

 — Чудесно. Принесите два… Вы выросли здесь? — спросил Макс, когда официантка отошла.

 — Нет, но думаю, что это было бы неплохо. Городок маленький, но при этом не захолустье. Толп народа нет, а до Нью-Йорка и прочих гигантов рукой подать. И горы мне нравятся.

 Лейн еще помнила эту часть ритуала первого свидания. Боже, неужели за ней так давно не ухаживали?

 — А вы все еще живете в Саванне?

 — Нет. Главным образом в Нью-Йорке. Но я много езжу по стране.

 — Зачем?

 — Для удовольствия и по делам службы. Я занимаюсь страхованием. Но не беспокойтесь, я ничего не собираюсь вам предлагать.

 Официантка принесла поднос, наполнила стаканы из шейкера, поставила на стол серебряную вазочку с засахаренными орешками и неслышно удалилась.

 Лейн подняла стакан и улыбнулась Максу, глядя на него поверх ободка:

 — За здоровье вашей матушки.

 — Спасибо. Ей было бы очень приятно. — Гэннон чокнулся с ней. — Может быть, расскажете, как вам пришло в голову открыть антикварный магазин?

 Лейн пожала плечами:

 — Мне хотелось иметь собственное дело, а старинные вещи я всегда любила — в них отражается связь времен. — Полностью освоившись, она взяла стакан, откинулась на спинку диванчика и слегка повернулась, чтобы было удобнее разговаривать и смотреть друг другу в глаза. — Кроме того, мне всегда нравилось по купать, продавать и следить за тем, что продают и по купают другие. Я сложила то и другое и открыла «Вспомни, когда». А каким именно страхованием вы занимаетесь?

 — Корпоративным. Но это скучно… Ваши родные тоже живут здесь?

 «О'кей, — подумала Лейн, — о своей работе он говорить не хочет. Ну что ж…»

 — Родители живут в Нью-Мексико. Переехали туда несколько лет назад.

 — Братья, сестры?

 — Я — единственный ребенок. А вы?

 — У меня есть сестра и брат. А также целая куча племянников и племянниц.

 — Вам повезло, — искренне сказала Лейн. — Я всегда завидовала большим семьям. Шум, ссоры, товарищество, соперничество…

 — Чего-чего, а этого хватало. Если вы выросли не здесь, то где же?

 — Мы часто переезжали с места на место. Из-за работы отца.

 — Вот как? — Макс взял орешек и надкусил его. — Чем же он занимался?

 — Он… он торговал. — Как еще можно было описать профессию Большого Джека? — Мог продать что угодно кому угодно.

 В ее голосе прозвучала нотка гордости, составлявшая странный контраст с потемневшими глазами. Что не ускользнуло от внимания Макса.

 — Но больше этого не делает?

 Лейн сделала глоток, пытаясь выиграть время и собраться с мыслями. «Чем проще, тем лучше», — напомнила она себе.

 — Мои родители открыли маленький ресторан в Таосе. Просто чтобы не скучать на пенсии. И теперь возятся с ним, как с любимым ребенком.

 — Вы скучаете по ним?

 — Да, но ресторанный бизнес никогда меня не привлекал. Я хотела чего-то другого — поэтому и оказалась здесь. Я люблю Гэп. Это место как раз для меня. А у вас есть свое место?

 — Может быть. Но пока я его не нашел. К ним снова подошла официантка.

 — Еще по коктейлю? Лейн покачала головой:

 — Я за рулем.

 Гэннон попросил счет и подал Лейн руку.

 — Я заказал столик в здешнем ресторане на случай, если вы передумаете. Пожалуйста, передумайте и поужинайте со мной.

 У этого человека были такие чудесные глаза и такой чарующий голос — мягкий, но решительный, — что его можно было слушать вечно. В конце концов, почему бы и нет?

 — Что ж… С удовольствием.

 Макс считал, что приятное вполне можно совмещать с полезным, если не забывать о том, что важнее. Он знал, как вести беседу и добывать нужную информацию. А то, что он испытывал к Лейн личный интерес, не мешало работе.

 Точнее, не должно было ей помешать.

 Он больше не был уверен, что Лейн увязла в этом деле по шею. И эта мысль не имела ни малейшего отношения к тому, что его так влекло к ней. Здесь это было совершенно ни при чем. Ее мать вкатывала с мужем номер два в Нью-Мексико, Лейн вкалывала в Мэриленде, а Большой Джек вкалывал неизвестно где. Так что эту троицу ничто не связывало. А он достаточно разбирался в людях и понимал, что Лейн держала магазин не для отвода глаз. Она любила свое дело и была тесно связана со здешними жителями.

 Но это не объясняло ни загадочный визит Вилли, ни его смерть. Не объясняло, почему она не сказала местной полиции, что знает его. Впрочем, невиновные тоже далеко не всегда откровенничают с копами.

 С другой стороны, Лейн так тщательно скрывала свое прошлое и так искусно путала отца с отчимом, что не слишком внимательный слушатель счел бы их одним человеком. Когда они говорили о семье, она ни словом не упомянула о разводе родителей. И это наводило на мысль, что Лейн умеет быть скрытной, если хочет этого.

 Жаль, но придется потревожить прах Вилли…

 — Я слышал, что рядом с вашим магазином произошел несчастный случай, — заметил Макс, пристально глядя на нее.

 Лейн сжала ложку так, что побелели костяшки пальцев, но это было единственным признаком овладевшей ею тревоги. Потом она снова начала помешивать кофе, который им подали на десерт.

 — Да, это было ужасно. Должно быть, он не видел машины… из-за дождя.

 — Он заходил к вам магазин?

 — Да, как раз перед этим. Просто осматривался. Я едва успела сказать ему пару слов: у меня были другие посетители… Никто не был виноват в случившемся. Просто трагическое стечение обстоятельств.

 — Он был не здешний? Лейн посмотрела ему в глаза.

 — Скорее всего, нет. Во всяком случае, до сих пор он ни разу не был у меня в магазине. Думаю, он зашел на несколько минут просто для того, чтобы укрыться от Дождя. День был отвратительный.

 — Можете не рассказывать: я весь этот день провел за рулем. Кажется, приехал сюда всего через пару часов после того, как это произошло. И куда бы потом ни за ходил, всюду слышал разные версии случившегося. В одном месте — правда, лично я думаю, что это чушь, — говорили, что он был вором международного класса и специализировался на драгоценностях.

 В глазах Лейн неожиданно отразилось какое-то глубокое чувство. Гэннон был убежден, что это если не любовь, то привязанность.

 — Вор международного класса, — пробормотала она. — О господи, какая чушь… Люди иногда говорят самые странные вещи, правда?

 — Да уж… — Гэннон давно занимался этим делом, но теперь окончательно убедился, что Лейн — она же Илейн О'Хара — не знает очень многого. Она понятия не имеет о том, что ее отец, Уильям Янг и третий соучастник, личность которого пока так и не удалось установить, шесть недель назад совершили крупную кражу.

 Гэннон провожал ее до машины, изо всех сил пытаясь думать только о том, каким образом использовать Лейн в качестве рычага. О том, что можно будет сказать ей, а что нет, когда придет время. Конечно, если оно придет.

 Но думать об этом было трудно. Холодный весенний ветер трепал волосы Лейн и доносил до Макса аромат ее духов.

 — Холодновато, — пробормотал он.

 — Иногда вечера здесь бывают холодными до начала июня, а иногда можно изжариться уже в мае.

 «Он уедет еще до того, как вечера станут теплее», — сказала себе Лейн. Следовало помнить об этом. Нельзя было забывать о здравом смысле. Но она устала, чертовски устала руководствоваться здравым смыслом!

 — Я прекрасно провела время. Спасибо. — Она по вернулась к Максу, провела руками по его груди, обняла за шею и крепко поцеловала в губы.

 Именно этого она и хотела — и к черту здравый смысл! Она смертельно соскучилась по бешеному току крови, которым сопровождается любое опасное действие. Она слишком долго жила спокойно Всю вторую часть своей жизни. В которой не было ничего, кроме спокойствия.

 Так было лучше. Это жаркое, ошеломляющее столкновение губ, языков и зубов было лучше спокойствия Оно вдохнуло в нее жизнь и заставило вспомнить, что на свете есть еще что-то.

 Как она могла забыть эту дрожь?

 Макс знал, что она удивит его. Знал с первого взгляда. Но такого он не ожидал. В ее поцелуе не было и намека на кокетство. Это был настоящий взрыв, ударная волна которого заставила его ощутить влечение небывалой силы.

 На мгновение Лейн прижалась к нему всем телом — так, словно они были единственными пережившими кораблекрушение, потом издала какой-то гортанный горловой звук и тут же отстранилась одним гибким и грациозным движением.

 Гэннон был слишком ошеломлен, чтобы удержать ее. Она облизнула влажные губы и улыбнулась.

 — Спокойной ночи, Макс.

 — Постойте! Постойте… — Он уперся ладонью в дверь машины, не дав Лейн открыть ее, словно сомневался, что сумеет удержать равновесие.

 Лейн все еще улыбалась. Ее губы были нежными, глаза мечтательными. Теперь вся власть принадлежала ей, и они оба знали это. Черт побери, как это случи лось?

 — Вы хотите отослать меня наверх? — Он кивнул в сторону гостиницы. — Одного? Это жестоко.

 — Знаю. — Она наклонила голову, изучая лицо Гэннона. — Не хочу, но обязана. Это должно немного ох ладить нас.

 — Давайте продолжим ужин. Или, если угодно, позавтракаем. Черт побери, выпьем бренди…

 Она засмеялась:

 — Вы ведь не хотите бренди.

 — Нет. Это слегка замаскированный эвфемизм страстного и безумного секса. Пойдемте, Лейн. — Макс провел рукой по ее волосам. — Туда, где тепло.

 — Я действительно не могу, и это чертовски обид но. — Она все-таки открыла дверь и села за руль. — Меня ждет Генри.

 Его голова дернулась как от пощечины. — Что?

 Подавив смех, она хлопнула дверью, затем выждала мгновение и спустила стекло.

 — Генри — это моя собака. Спасибо за ужин, Макс. Спокойной ночи.

 Лейн уехала, продолжая улыбаться. Когда она в последний раз ощущала такой эмоциональный подъем? Оставалось надеяться, что они еще встретятся. Ну а потом… потом будет видно.

 Она включила радио на полную громкость и начала подпевать Шерил Кроу. Машина так и летела вперед — душевный подъем требовал выхода. Как приятно было снова ощущать собственную сексуальность. Когда Лейн в темноте свернула на подъездную аллею и припарковалась у дома, по ее коже бежали мурашки. В ветвях деревьев, совсем недавно покрывшихся почками, шелестел легкий ветерок, а полумесяц добавлял свой свет к свету старинного фонаря с янтарным стеклом, который она оставила зажженным на крыльце.

 Какое-то время Лейн сидела в машине, слушая музыку, любуясь лунным светом и вспоминая этот умопомрачительный поцелуй. О да, она собиралась еще раз отведать вкус губ Макса Гэннона, уроженца Джорджии с глазами тигра!

 Продолжая напевать, Лейн пошла по тропинке. Она отперла дверь, бросила ключи в вазу, сунула заряжаться сотовый телефон и буквально впорхнула в гостиную. Легкое головокружение тут же сменилось шоком. Диван был перевернут, его обивка изрезана на куски. Распахнутый шкафчик из вишневого дерева, в котором хранился музыкальный центр, был пуст. Три узумбарские фиалки, которые она вырастила из листочков, были вырваны из горшков, а земля рассыпана по полу. Столы были перевернуты, ящики выпотрошены, репродукции в рамках сорваны со стен.

 На мгновение она окаменела, не веря своим глазам. Невозможно! Это был не ее дом, не ее вещи, не ее мир.. А потом страшная мысль заставила ее сдвинуться с места. — Генри!

 Она бросилась на кухню, не обращая внимания на посуду и утварь, разбросанные по полу кухни.

 Когда послышался ответный лай, Лейн чуть не за плакала от облегчения. Едва она открыла дверь в там бур, дрожащий, испуганный пес прыгнул на нее. Лейн поскользнулась на рассыпанном сахарном песке, опустилась на корточки и обняла Генри.

 «Все в порядке, — твердила она себе, не обращая внимания на безудержно колотившееся сердце. — Все в порядке. Это самое главное. Мы оба живы».

 — Они тебя не тронули. Они тебя не тронули, — приговаривала она, изо всех сил прижимая к себе Генри. По щекам ее текли слезы. — Слава богу, они тебя не тронули…

 Пес заскулил и начал лизать ее щеки. Казалось, они пытались успокоить друг друга.

 — Нам нужно позвонить в полицию, — наконец сказала Лейн и решительно направилась в гостиную. — Позвоним в полицию, а потом попробуем оценить ущерб.

 Ущерб был велик. За несколько часов ее отсутствия кто-то забрался в дом и учинил настоящий погром. Безделушки были разбиты, все ценное украдено, ее личные вещи сначала осматривали, а потом забирали или ломали. Это надрывало ей душу. Даже не верилось, что последние четыре года она прожила в мире и спокойствии.

 А потом Лейн вышла из себя.

 До прибытия Винса она дала волю гневу, и это оказалось более сильное и куда более продуктивное чувство, чем первоначальные шок и страх.

 — Ты в порядке? — первым делом спросил Винс, взяв ее за руки.

 — Во всяком случае, цела и невредима. Они ушли до моего возвращения. Генри был в тамбуре. Он не мог оттуда выйти, поэтому они оставили его в покое Винс, когда я уходила, здесь оставалась Дженни. Если она еще была здесь, когда…

 — Ее не было. С ней все нормально. А теперь, если не возражаешь, займемся делом.

 — Ты прав. О'кей, ты прав — Лейн сделала глубокий вдох. — Я вернулась домой в половине одиннадцатого. Отперла входную дверь, вошла в гостиную и увидела… все это.

 — Дверь была заперта? — Да.

 — Они разбили стекло. — Винс кивнул на окно рядом со входной дверью — Похоже, через него они и вошли. Вижу, что они украли твой музыкальный центр и колонки.

 — Еще телевизор из гостиной наверху. И маленький портативный телевизор, который стоял на кухне. Украшения… Я не слишком присматривалась, но похоже, что они унесли только сравнительно небольшие вещи. У меня есть пара бронзовых статуй, очень дорогих, но они их оставили. В украшениях они, судя по всему, не очень разбираются: брали все подряд. — Она пожала плечами.

 — Наличные?

 — Пара сотен, которые лежали в ящике письменного стола. Ах да, и компьютер, которым я пользовалась дома.

 — Не считая устроенного погрома… Кто знал, что сегодня вечером тебя не будет дома?

 — Дженни и человек, с которым я ужинала. Он остановился в «Путнике».

 — Дженни сказала, что ты познакомилась с ним в магазине.

 Лейн почувствовала, что краснеет.

 — Винс, мы просто выпили и поужинали.

 — Охотно верю. Нам придется проверить все. Сейчас здесь поработают полицейские. Может быть, переночуешь у нас?

 — Спасибо, нет. Я останусь здесь.

 — Я так и думал. — Винс потрепал ее по плечу и, услышав гудок патрульной машины, пошел к двери. — Мы сделаем все, что нужно. А ты тем временем можешь начать составлять список похищенного.

 Лейн сидела в гостиной наверху и составляла письменные ответы на вопросы, заданные Винсом и его подчиненными. Генри уютно свернулся у ее ног. Хоте лось кофе, но все его запасы валялись на полу кухни, поэтому пришлось заварить чай.

 Она знала, что гнев и страх, смешанные с изумлением, являются классической реакцией человека, столкнувшегося с насилием. Нельзя сказать, что в Эйнджелс-Гэп не было краж со взломом. Но они никогда не совершались с такой злобой. Во всяком случае, никто не устраивал такой жуткий погром.

 Можно подумать, ей хотели за что-то отомстить…

 Шел второй час ночи, когда дом снова опустел. Винс предложил оставить для охраны полицейского, но Лейн отказалась. Хотя с благодарностью приняла предложение заколотить разбитое окно.

 Вместе с Генри она обошла дом и дважды проверила замки. Гнев вернулся, заставив забыть об усталости, которую она почувствовала, пока полицейские занимались своим делом. Она воспользовалась этим и прибралась на кухне — вымела сахар, муку, кофе, соль, рассыпанный чай и вымыла пол, устланный плиткой. Бросая в мусорное ведро осколки посуды, Лейн старалась не жалеть о цветастом сервизе, который собирала по частям.

 Когда она с трудом поднималась по лестнице в спальню, ей казалось, что из нее выпили все соки. Но при виде вспоротого, сброшенного на пол матраса, вывернутых ящиков ее любимого бюро красного дерева, зияющих дыр в старинной аптечке, которую она использовала как шкатулку для драгоценностей, гнев вернулся снова.

 Черта с два она позволит каким-то подонкам выжить ее из собственной спальни л собственного дома! Скрипнув зубами, Лейн положила матрас на прежнее место, достала чистые простыни и застелила постель. Потом повесила на вешалки верхнюю одежду, выкину тую из шкафа, аккуратно свернула и разложила по ящикам остальное.

 В четвертом часу утра Лейн легла в постель и, плюнув на собственные правила, похлопала рукой по мат расу, приглашая Генри лечь рядом. Свет она решила не гасить.

 Пусть это и покажется кому-нибудь проявлением глупости и трусости — наплевать. Ну и пусть. Она это как-нибудь переживет.

 «У меня есть страховка, — напомнила она себе. — Все сломанное рано или поздно можно будет заменить. Ведь это всего лишь вещи — мне ли не знать, я же зарабатываю себе на жизнь тем, что покупаю их и продаю».

 Лейн натянула на себя одеяло и посмотрела в грустные глаза пса.

 — Просто вещи, Генри. Веши — это не главное.

 Однако стоило ей закрыть глаза, как перед ней воз никло лицо Вилли.

 «Теперь он знает, где ты».

 Она порывисто села, откинув одеяло. Что это значит? Кто — он?

 После двадцати лет отсутствия Вилли свалился ей как снег на голову и умер у порога ее магазина. Потом в ее дом забрались и устроили погром.

 Сомневаться не приходилось: эти явления взаимосвязаны. Но кем был этот загадочный человек, о котором говорил Вилли? И что он искал?

 Когда в дверь постучали, Макс только что вылез из душа. Кофе, господи, наконец-то! Полуодетый, с мокрыми волосами он открыл дверь…

 О разочаровании можно было не говорить. Макс привык к разочарованиям. Разве он не спал один? Но второе разочарование оказалось хуже первого. За дверью его номера стоял коп. Вместо долгожданного и столь необходимого клеткам мозга напитка…

 Гэннон смерил верзилу взглядом и постарался изобразить недоуменную, но приятную улыбку.

 — Доброе утро. Ваша форма не похожа на форму служащего гостиницы. Похоже, вы пришли не для того, чтобы доставить мне кофе и яичницу.

 — Мистер Гэннон, я шеф местной полиции Бергер. Прошу уделить мне минуту вашего времени.

 — Конечно.

 Макс шагнул назад и обвел комнату взглядом. Постель была разобрана, сквозь открытую дверь ванной в комнату сочился пар. В остальном же гостиничный номер мало чем отличался от офиса делового человека — на письменном столе ноутбук, дискеты, папки, ежедневник, сотовый телефон, так что все было нормально. Как всегда, он принял необходимые меры предосторожности, закрыл все файлы и убрал документы, которые могли бы вызвать вопросы.

 — Прошу садиться, — Макс небрежно показал на кресло и пошел к шкафу за рубашкой. — Возникли какие-то проблемы?

 Винс не сел и не улыбнулся.

 — Вы знакомы с Лейн Тавиш?

 — Да. — В мозгу прозвучал сигнал тревоги, но Макс не подал виду и надел рубашку. — Антикварный магазин «Вспомни, когда». Вчера я покупал там подарок для матери. — Притворившись слегка взволнованным, он спросил: — Что-нибудь не так с моей кредитной карточкой?

 — Нет, дело не в этом. Вчера вечером кто-то проник в дом мисс Тавиш.

 — Что с ней? Она ранена? — На сей раз притворяться Максу не пришлось. В его мозгу забил набат. — Где она?

 — Это случилось в ее отсутствие. Согласно показаниям мисс Тавиш, в это время она была с вами.

 — Мы ужинали… Черт побери! — Макс совсем забыл о кофе и нахмурился, услышав стук в дверь. — Подо ждите минутку. — Он открыл дверь хорошенькой маленькой блондинке, которая стояла в коридоре с тележкой.

 — Доброе утро, мистер Гэннон. Ваш завтрак.

 — Да, спасибо. Поставьте… куда-нибудь. Блондинка провезла тележку в номер и тут увидела Винса.

 — О, привет, шеф!

 — Здравствуй, Шерри. Как поживаешь?

 — Гм-м… Сами знаете. — Она стала снимать блюда с тележки, искоса разглядывая обоих мужчин. — Шеф, если хотите кофе, я спущусь и принесу еще чашечку.

 — Не беспокойся, Шерри. Я уже выпил две перед уходом из дома.

 — Если передумаете, позвоните. — Она сняла салфетку с тарелки, на которой лежал омлет с ветчиной, потом протянула Максу кожаную папку и дождалась, когда он подпишет счет. — Приятного аппетита, ми тер Гэннон.

 — Ешь re, пока не остыло, — предложил Винс. — Омлеты здесь вкусные.

 — Благодарю. Так что это было? Кража со взломом?

 — Похоже на то… Почему мисс Тавиш вчера вечером была с вами?

 Макс пожал плечами и налил себе кофе.

 — Обыкновенный выход в свет. Я попросил ее вы пить со мной. Надеялся, что смогу уговорить ее поужинать. Поскольку она согласилась сделать это, мы прошли из бара в ресторан.

 — Вы всегда назначаете свидания женщинам, у которых покупаете подарки для матери?

 — Если бы всегда получалось так удачно, подарков у моей мамы были бы горы. — Макс поднял чашку, сделал глоток и посмотрел на Винса поверх ободка. — Лейн — очень интересная и очень привлекательная женщина. Мне захотелось познакомиться с ней поближе, и я пригласил ее в бар. Мне очень жаль, что она попала в беду.

 Винс нахмурился:

 — Пока она развлекалась с вами в городе, кто-то проник в ее дом.

 — Я понял. — Тут Макс решил, что можно поесть, и подцепил вилкой кусочек омлета. — Значит, вы думаете, что я бегаю по городу, выискиваю хорошеньких женщин в магазинах, приглашаю их ужинать, очаровываю и одновременно граблю их дома? Шеф, это явная натяжка. Во-первых, до вчерашнего дня я Лейн и в глаза не видел. Во-вторых, я никогда не бывал в ее доме и не знал, есть ли там что-нибудь ценное. Куда логичнее было бы ограбить магазин, не находите? Там много хороших товаров.

 Винс промолчал, и Макс пожал плечами.

 — Если вы все-таки хотите кофе, то здесь есть пара чистых стаканов.

 — Благодарю, я пас. Какие дела привели вас в Эйнджелс-Гэп, мистер Гэннон?

 — Я заключил договор со страховой компанией «Рилайенс Иншуранс» и приехал, чтобы сделать для нее кое-какую работу.

 — Какую именно?

 — Шеф Бергер, вы можете связаться с исполнительным директором компании Аароном Слейкером и удостовериться, что я действительно работаю на «Рилайенс». Их штаб-квартира находится в Нью-Йорке. Я не имею права обсуждать подробности договора без разрешения клиента.

 — Вы не похожи на страхового агента. Макс снова пожал плечами.

 — Есть разные виды страхового бизнеса. — Он от крыл клубничный джем и намазал его на треугольный тост.

 — У вас есть удостоверение личности?

 — Конечно. — Макс встал, подошел к шкафу, вынул из бумажника водительские права, протянул их Винсу и снова сел на место.

 — У вас выговор не такой, как у жителя Нью-Йорка.

 — Акцент Джорджии из человека и колом не вы бьешь. — Макс так разозлился, что стал нарочно говорить еще протяжнее. — Шеф, я не вор. Просто хотел пообедать с красивой женщиной. Валяйте, звоните Слейкеру.

 Винс положил права рядом с тарелкой Макса.

 — Непременно позвоню. — Он подошел к двери, но на пороге обернулся. — Мистер Гэннон, сколько времени вы собираетесь пробыть у нас в городе?

 — Пока не закончу работу. — Он снова взялся за вилку. — Шеф, вы были правы. Омлет у них действительно отменный.

 После ухода Винса Макс отставил тарелку в сторону — аппетит у него пропал. Коп всегда останется копом. Этот Бергер наверняка очень скоро проверит, выяснит, что он уже четыре года работает частным сыщиком, и даже узнает номер его свидетельства. А маленький городок остается маленьким городком. Не успеешь и глазом моргнуть, как об этом станет известно Лейн.

 Ладно, когда придется платить по счету, он заплатит. А пока что следует заняться кражей со взломом. Время было выбрано чересчур удачно. Выходит, не он один решил, что «очень привлекательной» мисс Тавиш есть что скрывать.

 Интересно, кто первым обнаружит, что именно?..

 — Ни о чем не беспокойся, мы с Энджи прекрасно управимся, — заверила подругу Дженни. — А может, стоит на денек закрыть магазин? Винс сказал, что твой Дом засыпан обломками. Я могла бы прийти и помочь тебе убраться.

 Лейн переложила телефон в другую руку, обвела глазами свой кабинет и представила себе, как беременная Дженни таскает столы и стулья.

 — Нет, спасибо. Мне будет легче, если вы с Энджи займетесь магазином. Сегодня утром должна поступить большая партия товара, купленная на аукционе в Балтиморе.

 Черт побери, ей ужасно хотелось быть там и самой распаковывать все эти красивые вещи. Восхищаться ими, включать в опись, выставлять. Лейн обожала придумывать, как показать полученный товар в самом вы годном свете. Впрочем, наблюдать за тем, как его покупают и снова уносят из магазина, она тоже любила.

 — Джен, мне нужно, чтобы ты занялась новыми поступлениями. Я уже определила для них цены, они в файле. Там есть кувшин в форме лотоса работы Клариссы Клифф. Позвони миссис Гант и сообщи, что его прислали. Мы сошлись на семи сотнях, но она наверняка захочет поторговаться. Окончательная цена — шестьсот семьдесят пять долларов. О'кей?

 — Ясно.

 — Да, и еще…

 — Лейн, успокойся. Я не первый день работаю. Позабочусь обо всем, а если возникнет что-нибудь не предвиденное, обязательно позвоню тебе.

 — Знаю. — Лейн наклонилась и рассеянно погладила пса, который жался к ее ногам. — У меня голова не тем занята.

 — Ничего удивительного. У меня просто сердце сжимается, когда я думаю, как ты там одна. Может быть, все-таки прийти? Я могла бы заскочить во время ленча. Часок Энджи и сама продержится. Принесу тебе что-нибудь поесть…

 Лейн не сомневалась, что часок Энджи продержится. Но она знала себя и считала, что сделает больше, если ее не станут отвлекать разговорами.

 — Все нормально. А когда я возьмусь за дело, то окончательно приду в себя. Может быть, заеду днем.

 — Лучше бы подремала немного.

 — Гм-м… Неплохая мысль… Ладно, я не прощаюсь. — Лейн дала отбой и сунула мобильник в задний карман мешковатых джинсов. Она прекрасно знала, что найдет полдюжины предлогов для нового звонка в магазин. Так что пусть телефон будет под рукой.

 А пока что следовало заняться неотложными делами «Спрячь песика», — вдруг вспомнила она слова Вил ли. Поскольку никакого другого песика, кроме Генри, она не знала, следовало предположить, что Вилли бредил. Он наверняка приехал, чтобы о чем-то попросить или что-то отдать ей, но из этого ничего не вышло. Вилли думал, что кто-то его преследует, и, судя по всему, был прав. Но кто это мог быть? Коп? Частный сыщик? Или соучастник преступления, которому не понравилось, как прошел дележ? Было возможно и то, и другое, и третье. Однако учиненный в доме погром говорил в пользу последней версии.

 Но хуже всего то, что человек, который преследовал Вилли, теперь преследовал ее.

 Можно было, конечно, обратиться к Винсу. Только что она ему скажет? Сказать нечего. Все ее нынешнее благополучие зиждилось на том, что она — Лейн Тавиш, самая обычная женщина с самой обычной жизнью и самыми обычными родителями, владельцами ресторана в Нью-Мексико.

 Но Илейн О'Хара, дочь Большого Джека, знамени того мошенника со списком преступлений длиной в руку, не вписывалась в мирный ландшафт Эйнджелс-Гэп. Никто бы не пришел в магазин Илейн О'Хары, чтобы купить старинный чайник или наборный сто лик.

 Дочери Джека О'Хары нельзя было доверять. Черт побери, она и сама не доверяла дочери Джека О'Хары! Дочь Большого Джека была из тех женщин, которые пьют в баре с незнакомыми мужчинами и кон чают тем, что ошеломляют вышеупомянутых мужчин жарким и страстным поцелуем. Дочь Джека всегда совершала отчаянные поступки, чреватые самыми серьезными последствиями. В отличие от нее Лейн Тавиш вела скромную жизнь, тщательно обдумывала свои действия и не гнала волну.

 Она позволила дремавшей внутри Лейн О'Хара поднять голову всего на один короткий вечер, и что из этого вышло? Конечно, увертюра была возбуждающая и сексуальная, но закончилась опера чертовски неудачно.

 — Пора образумиться, — пробормотала она Генри, и тот выразил свое согласие, постучав хвостом по полу.

 Требовалось восстановить прежний порядок вещей. Она не собиралась отступаться от сделанного и от планов на будущее из-за того, что какой-то второразрядный вор решил, будто у нее находится часть его добычи.

 «Конечно, второразрядный, — думала Лейн, собирая перья, высыпавшиеся из распоротых шелковых подушек, которые она сама выбрала для парадной кровати в стиле Георга II. — Дядя Вилли никогда не принадлежал к сливкам общества. Как и Большой Джек, что бы он там о себе ни воображал».

 Они разгромили ее дом и унесли все, что попалось под руку. Скорее всего, эти люди имеют преступное прошлое — дядя Вилли якшался со множеством темных личностей. Возможно, они оставили отпечатки пальцев. Винс обнаружит их, узнает, кому эти отпечатки принадлежат, и, скорее всего, сумеет арестовать этих мерзавцев. К сожалению, воры могут оказаться круглыми дураками и рассказать, почему они вломились в дом. Если дойдет до этого, придется заявить, что они приняли ее за кого-то другого.

 Притвориться шокированной, возмущенной, сбитой с толку… За долгие годы Лейн научилась играть самые разные роли. В жилах ее текла кровь Большого Джека, так что притворство давалось ей без особого труда.

 Именно притворством сейчас и занималась Лейн Тавиш из Эйнджелс-Гэп. Иными словами, продолжала делать то, что делала всю свою жизнь…

 Лейн отогнала от себя неприятную мысль и начала собирать и сортировать разбросанные по полу документы. Она углубилась в эту работу до такой степени, что чуть не подпрыгнула, когда раздался стук в переднюю дверь.

 Генри мигом очнулся от утренней дремоты и разразился хриплым грозным лаем, хотя при этом спрятался за ее спину.

 — Мой храбрец! — Лейн потрепала его по голове. — Наверно, это стекольщик. Ты ведь не станешь есть стекольщика?

 Доказывая свою любовь и преданность, Генри по шел за ней. Он продолжал рычать, но предусмотрительно держался на шаг позади.

 После взлома Лейн стала осторожной и не сразу от крыла дверь, а сначала посмотрела в переднее окно. При виде Макса она почувствовала, как кровь быстрее побежала по жилам. Надо же, а она, как назло, в своих старых джинсах, потертом свитере и с босыми ногами. Утром Лейн собрала волосы в конский хвост и даже не удосужилась накраситься.

 — Не в таком виде мне хотелось бы предстать перед мужчиной, которого я собираюсь раздеть при первой же возможности, — сказала она Генри. — Но делать нечего.

 Лейн открыла дверь, изо всех сил стараясь держаться непринужденно.

 — Макс? Вот это сюрприз! Как вы меня нашли?

 — Навел справки. Вы в порядке? Я слышал о… — Он осекся и опустил глаза. — А это и есть Генри? В жизни не видел такой образины! — При этом Гэннон опустился на корточки и широко улыбнулся псу, так что обидеться на него было трудно.

 — Эй, дылда, как поживаешь?

 Лейн привыкла к тому, что большинство людей (во всяком случае, на первых порах) пугается Генри. Он действительно был большим, уродливым, а его рычание могло показаться грозным. Но Макс смело протянул руку и дал Генри ее понюхать.

 — Похоже, тебя здорово напугали.

 Генри нерешительно вытянул морду и несколько раз фыркнул. А потом улегся на пол, перевернулся на спину и подставил Максу брюхо.

 — Гордостью мы не отличаемся, — констатировала Лейн.

 — А нам это и не нужно. — Макс тут же завоевал вечную любовь Генри, энергично почесав ему живот. — Мы всего лишь собака, верно?

 Видя, как Макс обращается с ее собакой, Лейн чувствовала, что у нее тает сердце. Ого… Это было что-то новенькое. Вкупе с вожделением это составляло очень опасный коктейль, от которого могла бы потерять голову самая благоразумная женщина.

 — У нас в доме всегда были собаки. А держать пса в Нью-Йорке я не могу, потому что все время езжу по стране. Это было бы нечестно. — Он почесал Генри под подбородком, что повергло пса в экстаз.

 Лейн чуть не застонала.

 — Это оборотная сторона городской жизни, — добавил Макс. — Как они его обошли?

 — Простите, что?

 Он еще раз потрепал Генри и выпрямился.

 — Я слышал о взломе. Такой большой пес должен был задать жару непрошеным гостям.

 «Остынь, детка», — велела себе Лейн.

 — К сожалению, нет. Во-первых, Генри был заперт в тамбуре. В мое отсутствие он всегда сидит там. А во-вторых… ну… — Она посмотрела на Генри, который преданно лизал руку Макса, и вздохнула: — Героем его не назовешь.

 — Похоже на то. Ну а сами-то вы в порядке?

 — Насколько это возможно для человека, который вернулся и увидел, что его дом разгромили и ограбили.

 — Вы живете довольно уединенно, — заметил Макс. — Едва ли кто-нибудь что-то видел.

 — Боюсь, что да. Шеф местной полиции, конечно, опросит соседей, но мой дом — единственный в этом переулке.

 — Я уже встречался с вашим шефом. И вторая причина, которая привела меня сюда, — это желание заверить, что я пригласил вас пообедать совсем не для того, чтобы выманить из дома и дать случиться тому, что произошло.

 — Конечно, нет! Почему?.. — Она помолчала. — Должно быть, сегодня утром Винс приходил к вам в гостиницу. Мне очень жаль.

 — Ничего страшного, это самая обычная вещь. Но вторжение в дом и кражу обычной вещью не назовешь. — Макс коснулся ее щеки. — Я волновался за вас.

 У Лейн снова забилось сердце. «Нет, Макс Гэннон и Вилли Янг не могли ходить в одной упряжке», — сказала она себе. Будь Макс человеком того же сорта, она бы все поняла с первого взгляда.

 Точнее, почуяла бы нюхом. Во всяком случае, ей хотелось верить в это.

 — Я в порядке. Дженни и Энджи поработают сегодня одни, а я тем временем приведу в порядок дом. — Она махнула рукой в сторону гостиной. — Там не оста лось ничего целого. Слава богу, что я люблю делать покупки, потому что работы предстоит много.

 Макс обошел ее и заглянул в комнату. Человеку непосвященному показалось бы, что к краже со взломом добавился вандализм. Однако Макс прекрасно понял, что это значило: быстрый и грубый обыск. Но если бы они обнаружили и изъяли то, за чем пришли, едва ли Лейн стала бы спокойно прибираться и говорить о покупке новых вещей. Такое хладнокровие человеку не по плечу.

 Тут он представил себе, как Лейн одна возвращается в темноте и видит, во что превратился ее дом. Ничего удивительного, что под ее глазами залегли тени, а лицо побледнело, как у человека, который провел бессонную ночь.

 — Да, хлопот они причинили вам изрядно… — про бормотал Гэннон.

 — Обычно в Гэпе такого не случается. А вот когда я жила в Филадельфии, то работала с женщиной, которую не только ограбили, но и расписали все стены квартиры ругательствами.

 Макс посмотрел на нее.

 — Значит, могло быть хуже?

 — Всегда может быть хуже. Послушайте, я уже при вела в порядок кухню и успела пробежаться по магазинам. Хотите кофе?

 — Я всегда хочу кофе.

 Макс шагнул к ней. Лейн сейчас выглядела как девочка. Бледное лицо обрамляли ярко-рыжие волосы, тени только подчеркивали голубизну глаз. От нее пахло мылом, только мылом. А на носу проступили симпатичные и трогательные веснушки.

 — Лейн, мне очень хочется вам помочь, — вырвалось у него.

 — Каким образом?

 Он и сам этого не знал, однако предлагал от души. Просто смотрел на нее — и хотел помочь.

 — Ну… для начала привести дом в порядок.

 — Спасибо, не нужно. У вас, вероятно, много своей работы…

 — Во-первых, у меня есть время. Во-вторых, если я займусь своими делами, то буду волноваться за вас и все равно не сделаю ничего путного.

 — Очень любезно с вашей стороны. — Лейн поняла, что проиграла. — В самом деле очень любезно.

 — Есть и еще одно соображение.

 Макс сделал еще один шаг в сторону Лейн, заставив ее прижаться спиной к стене. Поцелуй оказался нежным и едва ощутимым, словно во сне. Однако у Лейн подкосились колени. Она была готова растаять, но тут Гэннон поднял голову.

 — Если бы я не поцеловал вас, то не мог бы думать ни о чем другом. Надеюсь, теперь дела пойдут лучше.

 — Вот и хорошо. — Она облизала нижнюю губу. — Ну сначала давайте выпьем кофе.

 Лейн решила, что надо чем-то отвлечься, а то еще немного — и они начнут кататься по полу разгромленной комнаты, вместо того чтобы приводить ее в поря док. Она пошла на кухню, смолола зерна и, отмерив нужное количество порошка, засыпала его во французскую кофеварку. Макс, непринужденно прислонившись к стойке, наблюдал за ней. Искоса взглянув на него, Лейн поняла, что эта непринужденность обманчива — взгляд его оставался напряженным. Ей вдруг захотелось потереться об него, как кошке, умоляющей, чтобы ее погладили, и она страшно разозлилась на себя.

 — Я должна вам кое-что сказать.

 — О'кей.

 Она вынула две кружки, пережившие погром на кухне.

 — Я никогда не… Не знаю, как выразиться, чтобы это не прозвучало невероятно глупо и банально.

 — Я думаю, вы за всю свою жизнь не сказали ничего глупого и банального.

 — О боже, вы знаете, на какие кнопки следует нажимать. Ладно… — Пока варился кофе, она повернулась к Максу: — Не в моих привычках соглашаться на свидание — даже самое невинное — с мужчиной, которого я вижу впервые в жизни. Тем более с покупателем. Честно говоря, вы первый.

 — Мне всегда нравилось быть первым.

 — Кому же это не нравится? А когда я нахожусь в компании мужчин, то после ужина обычно не вешаюсь им на шею.

 Макс почему-то вдруг подумал, что запомнит эту минуту надолго. И, возможно, вспомнит ее на смертном одре, как важнейшее событие своей жизни.

 — Значит, тут я тоже первый?

 — До какой-то степени.

 — Чем дальше, тем лучше.

 — Сливки? Сахар?

 — Спасибо. Просто черный.

 — О'кей. Раз так, продолжим. Кроме того, я не сплю с мужчинами, которых знаю всего двадцать четыре часа. Это незыблемое правило номер один.

 Гэннон почесывал Генри между ушей, но не сводил глаз с ее лица.

 — Знаете поговорку насчет правил?

 — Да. И хотя считаю ее верной, но сделать исключение мне нелегко. Макс, я твердо верю, что правила не обходимы. И поэтому сильно нервничаю, когда приходится их нарушать. Было бы разумнее и безопаснее сделать небольшой шаг назад. По крайней мере, до тех пор, пока мы не узнаем друг друга лучше.

 — Да, это было бы разумнее, — согласился он. — И безопаснее.

 — Вы и представления не имеете, чего мне стоило жить согласно этим требованиям. — Она негромко рас смеялась и наполнила чашки. — Проблема в том, что меня никогда ни к кому не тянуло так, как тянет к вам.

 — Может быть, я не такой педант по части правил и соблюдаю их не на каждом шагу… — Макс взял протянутую чашку и поставил ее на стойку. — Но знаю твердо: ни одну женщину я не желал так, как желаю вас.

 — Вряд ли это поможет мне сохранить голову на плечах. — Лейн взяла чашку и на всякий случай ото шла от него подальше. — Но я действительно люблю порядок. Дайте мне как следует прибраться в доме, а там посмотрим, что из этого выйдет.

 — С таким требованием трудно спорить. Полагаю, если мы приберемся вместе, это поможет нам лучше узнать друг друга.

 «Есть одно „но“, — подумала Лейн. — Он отвлечет меня от дела куда успешнее, чем Дженни. Ну и пусть!»

 — Раз уж мне повезло и рядом оказался сильный мужчина, начнем с гостиной. Диван довольно тяжелый.

 Тем временем во «Вспомни, когда» стоял дым коромыслом. От посетителей не было отбою. Весть о новых неприятностях Лейн быстро облетела городок, и желавшие узнать подробности слетелись как мухи на мед.

 К часу дня, когда все новые поступления учтены, снабжены ценниками и выставлены на продажу, все чеки были пробиты и каждый получил свою порцию сплетен, Дженни потерла ноющую поясницу.

 — Пожалуй, я пообедаю дома. Там, по крайней мере, можно на часок задрать ноги вверх. Ты справишься одна?

 — Конечно. — Энджи достала белковую плитку и бутылку низкокалорийного «Фраппучино». — Устрою ленч на рабочем месте.

 — И ты называешь это ленчем? Не надрывай мне душу!

 — Больше ничего не могу себе позволить. Сегодня с утра я весила целых пятьдесят пять килограммов.

 — Ты что, нарочно издеваешься? — Дженни достала из-за стойки сумочку и сняла с крючка свитер. — Впрочем, мне наплевать. Сейчас приеду домой, съем пасту «Примавера» и закушу ее шоколадным пирожным.

 — Так кто из нас издевается? — Энджи похлопала Дженни по животу, как всегда, надеясь почувствовать шевеление ребенка. — Интересно, кто там живет?

 — Ночная сова. — Дженни сунула шпильку в растрепавшийся узел на макушке. — Клянусь, этот малыш просыпается около одиннадцати вечера, начинает плясать и не успокаивается часами.

 — Я вижу, тебе это нравится.

 — Еще бы! — Дженни улыбнулась и натянула свитер. — За всю жизнь не знала ничего лучше. Вернусь через час.

 — Все будет в порядке… Эй, может, позвонить Лейн? Просто для проверки?

 — Я ей позвоню из дома. — Дженни пошла к двери и на пороге столкнулась с входящей парой, которую уже как-то видела в магазине. Пришлось порыться в памяти, вспоминая, как их зовут — Рада видеть вас. Дейл и Мелисса, верно?

 — У вас хорошая память, — с улыбкой ответила ухоженная женщина лет тридцати с небольшим.

 — Насколько я помню, вас интересовал гардероб из красного дерева.

 — Опять верно. Я вижу, он еще здесь. — С этими словами женщина подошла к шкафу и погладила резную дверцу. — Стоит и мечтает обо мне.

 — Очень красивая вещь. — Энджи вышла из-за стойки. — Одна из моих любимых. — На самом деле она предпочитала модерн и обтекаемые формы, но льстить покупателям умела. — Сегодня к нам поступила еще одна вещь из красного дерева. Роскошный маленький «давенпорт»^[2] эпохи королевы Виктории. Они просто созданы друг для друга.

 — Ого! — Мелисса засмеялась и сжала руку мужа. — Думаю, имеет смысл хотя бы взглянуть.

 — Я вам покажу.

 — Я собиралась уходить, — промолвила Дженни, — так что если моя помощь не нужна…

 — Как-нибудь обойдемся. — Энджи помахала ей рукой. — Ну разве не чудо? — воскликнула она, проведя пальцем по гладкой наклонной поверхности столика. — И в идеальном состоянии. У Лейн хороший глаз. Она нашла его в Балтиморе несколько недель назад. Прибыл только сегодня утром.

 — Действительно чудо. — Мелисса начала выдвигать и задвигать маленькие ящики. — Настоящее чудо. По чему-то я всегда считала, что «давенпорт» — это что-то вроде дивана.

 — Да, но маленькие письменные столики называются так же. Не спрашивайте меня, почему: в этом разбирается только Лейн.

 — Дело не в названии. Он мне ужасно нравится. Что скажешь, Дейл?

 Тот потрогал ценник пальцем и посмотрел на жену.

 — Мелисса, мне нужно подумать. Я, признаться, не рассчитывал на две покупки.

 — Но ведь можно попробовать немного сбить цену.

 — Думаю, мы договоримся, — сказала Энджи.

 — Дайте мне еще раз посмотреть на гардероб. — Мелисса вернулась и начала открывать дверцы.

 Дейл присоединился к жене, и они начали о чем-то шептаться, а Энджи, которая уже неплохо разбиралась в торговле, отошла в сторону.

 Они закрыли дверцы, потом снова открыли и начали выдвигать ящики.

 — А это что, бесплатное приложение? — вдруг спросил Дейл.

 — Простите, не поняла…

 — Здесь лежит какая-то коробочка. — Дейл вынул ее и потряс. — Это что, приз, который кладут в упаковку с печеньем?

 — Боюсь, что нет. — Энджи подошла и взяла у него коробочку в оберточной бумаге. — Сегодня утром мы буквально сбились с ног. Привезли большую партию товара, — начала объяснять она. — Должно быть, Дженни отвлеклась и положила коробочку сюда.

 Или нет? Как бы там ни было, Энджи решила, что им повезло. К счастью, шкаф открыли еще до того, как Лейн хватилась этой коробочки.

 — Знаете, нам нужно немного посоветоваться, — сказала ей Мелисса.

 — Можете не торопиться.

 Энджи вернулась к стойке, сняла обертку, открыла коробку и увидела смешного фарфорового песика. «Хорошенький, — подумала она, — но непонятно, по чему за фигурки животных платят такие большие деньги. Мягкие плюшевые игрушки куда симпатичнее».

 Судя по обрывкам беседы, Мелисса решила выпотрошить мужа, не прибегая к посторонней помощи. Не желая мешать им, Энджи отошла подальше, поставила статуэтку на витрину с фарфоровыми фигурками и безделушками и начала сравнивать ее с другими, пытаясь установить стиль и время изготовления.

 Это было для Энджи чем-то вроде игры. Она не сомневалась, что фигурка внесена в электронный ката лог, но решила пока не заглядывать туда. Определять, к какой эпохе относится та или иная вещь, было почти так же интересно, как определять характер посетителя бара. Если как следует потренироваться, постепенно научишься узнавать, кто есть кто и что есть что.

 — Мисс…

 — Энджи. — Она обернулась с вежливой улыбкой.

 — Если мы действительно возьмем и то и другое, сколько вы с нас запросите?

 — Ну… — Энджи, предвкушавшая перспективу удивить Лейн двойной покупкой, оставила фарфоровую собачку на полке и пошла торговаться с покупателями. Торопясь поскорее заключить сделку, оформить доставку и пробить чек, она и думать забыла про какого-то игрушечного песика.

 За следующие несколько часов Макс кое-что узнал о Лейн. Она была деловитой, практичной и точной. Более целеустремленной, чем он ожидал от женщины с таким прошлым. Она ставила себе задачу, быстро составляла алгоритм решения, а затем неукоснительно следовала ему от начала до конца. Не признавая ни отступлений, ни промедлений.

 Кроме того, она любила вить гнездо. У его матери была та же черта. Она тоже любила украшать свое гнездо всякими — как их называл его отец? — ах да, финтифлюшками. И так же, как его мать, Лейн прекрасно умела найти им подходящее место.

 Но в отличие от его матери Лейн, кажется, не испытывала сентиментальной привязанности к своим вещам. Однажды Макс видел, как мать проливала море слез над разбитой вазой, и на своей шкуре испытал ее гнев, когда нечаянно разбил старинное декоративное блюдо. Лейн же отправляла осколки в мусорное ведро, не моргнув глазом. Главным для нее было восстановление порядка. После этого она сильно выросла в глазах Макса.

 Оставалось загадкой, каким образом дочь отъявленного мошенника сумела стать добропорядочной обитательницей маленького городка, но разгадывание загадок было его профессией, и это только подливало масла в огонь.

 Гэннону нравилось находиться в ее гнездышке и быть рядом с ней. Конечно, их взаимное влечение несколько усложняло его задачу, но в то же время делало ее более приятной. Ему нравился ее голос, хрипловатый и в то же время нежный. Нравилось, что она умудрялась выглядеть сексуальной даже в поношенном свитере. Нравились ее веснушки.

 Макс восхищался ее стойкостью в ситуации, когда большинство людей впало бы в прострацию. А еще он был благодарен за прямоту, с которой Лейн говорила о том, что ее влечет к нему, и с замиранием сердца следил за тем, как развиваются их отношения.

 Вероятно, сложись обстоятельства по-другому, он понял бы, что, вступая в подобную связь, совершает прыжок в пропасть, сжигает за собой мосты и так далее и тому подобное. Но в данных обстоятельствах он про сто принял позу для этого прыжка. Только не мог понять, плюс это или минус.

 Однако пора было продолжать игру.

 — Вы потеряли многие из своих сокровищ, — заметил он.

 — Не беда, найду другие. — И все же Лейн вздохнула, когда увидела, что от кружки «дерби», стоявшей в буфете гостиной, откололся большой кусок. — Я занялась этим бизнесом, потому что любила коллекционировать все подряд. А потом поняла, что мне важно не столько владеть вещами, сколько быть с ними рядом, видеть их и прикасаться к ним. — Она провела пальцем по разбитой кружке. — Кроме того, мне приятно покупать, продавать и наблюдать за тем, как интересные вещи попадают к интересным людям.

 — А разве неинтересные люди никогда не покупают интересные вещи?

 Лейн рассмеялась:

 — Покупают. Именно поэтому не следует прикипать душой к тому, что ты собираешься продать. А продавать я люблю. Без этого тоже нельзя.

 — Откуда вы знаете, что следует приобретать?

 — Частично интуиция, частично знания и опыт А иногда это просто игра.

 — Вы любите играть? Лейн подняла глаза.

 — Честно говоря, люблю.

 «О да, — подумал Гэннон, — я стою на цыпочках на самом краю обрыва…»

 — Так, может быть, бросим эту канитель и слетаем на денек в Лас-Вегас?

 Она выгнула брови.

 — А если бы я сказала: «Почему бы и нет»?

 — Я бы заказал билеты на самолет.

 — Знаете, — после недолгого размышления сказала Лейн, — я бы с удовольствием сделала это. Похоже, вы видите меня насквозь. — Часть души, доставшаяся ей в наследство от отца, уже рвалась в аэропорт. — Но, к несчастью, я не могу позволить себе принять такой подарок. — А эти слова были продиктованы генами матери. — Может быть, отложим до другого раза?

 — Договорились. Вам стоит только сказать слово. Макс следил за тем, как она ставит на место вещи, уцелевшие после погрома. Подсвечники, огромная керамическая ваза, длинное плоское блюдо… Ему казалось, что Лейн ставит их именно туда, где они стояли прежде. В этом было нечто успокаивающее. И вызывающее одновременно.

 — Знаете, я смотрю на вашу квартиру и не могу от делаться от мысли, что это не простая кража со взломом, когда хватают первое, что попалось под руку, а потом убегают. Они специально выбирали время, чтобы можно было действовать не торопясь. Похоже, тут что-то личное.

 — Спасибо. Очень успокаивающая мысль.

 — Прошу прощения, я не подумал… Впрочем, кажется, вы не слишком испуганы.

 — Сегодня ночью я спала с зажженной лампой, — призналась Лейн. — Но бояться бессмысленно. Страх ничего не меняет и ничему не помогает.

 — Вам не помешала бы охранная система. Что-нибудь более высокотехнологичное, чем собака, — добавил Макс, глядя на Генри, храпевшего под обеденным столом.

 — Нет. Я думала об этом, но только в первые пять минут. Охранная система меня не успокоила бы. На оборот, постоянно напоминала бы, что мне есть чего бояться. А я не хочу бояться в собственном доме.

 — Еще один вопрос, и больше мы к этой теме не вернемся. Как вы думаете, это мог сделать кто-нибудь из ваших знакомых? У вас есть враги?

 — Нет и нет! — Лейн беспечно пожала плечами и придвинула к столу стулья с кожаными спинками. Однако в мозгу ее прозвучали слова Вилли: «Теперь он знает, где ты».

 Кто знает? Отец?..

 — Ну вот, кажется, теперь вы встревожились. — Макс взял ее за подбородок и заставил поднять лицо. — Это написано у вас на лбу.

 — Нет, не встревожилась. Просто эта мысль поразила меня. Я самая обыкновенная женщина. Какие могут быть враги у магазинов в маленьких городках Мэриленда?

 Макс провел пальцем по ее подбородку.

 — Вы кто угодно, только не обыкновенная.

 У Лейн приподнялся уголок рта. «Ты и представления не имеешь, что я потратила половину жизни на то, чтобы стать обыкновенной», — подумала она.

 Когда Макс потянулся к ее губам, раздался звонок.

 — Это что, сигнал тревоги? — нахмурился он. Лейн засмеялась, слегка отодвинулась и вынула из кармана телефон.

 — Алло… Привет, Энджи. — Прижав трубку к уху, она машинально передвинула стоявшие в буфете кружки. — Оба предмета? Замечательно. Как тебе это уда лось?.. Угу… Нет, ты абсолютно права. Он называется именно так, потому что подобный маленький письменный стол был сделан для капитана Давенпорта в начале девятнадцатого века и получил название в честь заказчика… Да, я в порядке. В самом деле. Но ты опять права, это меня разозлило. Спасибо, Энджи. Поговорим позже.

 — А я думал, что «давенпорт» — это диван, — сказал Макс, когда Лейн снова сунула телефон в карман.

 — Да. Точнее, раскладное кресло, которое превращается в кровать. Но так называют и маленький письменный стол прямоугольной формы, верхняя крышка которого откидывается или сдвигается, чтобы освободить место для коленей.

 — Ого! Я вижу, вы знаете о вещах все.

 — Могу научить и вас. — Довольная, Лейн провела пальцами по его груди. — Хотите, я объясню, в чем заключается разница между обыкновенным комодом и «кентербери»?

 — Не могу дождаться!

 В последующие полчаса, не отрываясь от уборки, она прочитала ему небольшую лекцию о старинной мебели.

 Когда в магазин вошел солидный высокий джентльмен с тщательно подстриженными усами цвета олова, Дженни размышляла над тем, что приготовить на обед. Поскольку есть она хотела всегда, думать о еде было не менее приятно, чем поглощать ее.

 После ошеломляющего успеха Энджи торговля пошла на убыль. Сначала в магазин зашло несколько зевак, потом примчалась миссис Гант и так же стремительно ушла, унеся с собой кувшин в форме лотоса. Следующий час они с Энджи проболтали, после чего напарница убежала — вдвоем здесь делать было нечего.

 Услышав скрип двери, Дженни подняла взгляд. Слава богу, посетитель отвлек ее от навязчивых мыслей о свиных отбивных и картофельном пюре…

 — Добрый день. Чем могу служить?

 — Если не возражаете, я немного осмотрюсь. Очень интересный магазин. Он принадлежит вам?

 — Нет. Владелицы сегодня нет. Конечно, осмотритесь. Если возникнут вопросы или понадобится по мощь, обратитесь ко мне.

 — Непременно.

 На мужчине был светлый костюм почти того же цвета, что усы и пышные волосы. Безукоризненная прическа, покрой костюма и галстук в еле заметную полоску говорили об обеспеченности. Акцент выдавал в нем северянина.

 Интуиция продавщицы подсказала Дженни, что фланировавший по залу посетитель не прочь поговорить, и она задала первый осторожный вопрос:

 — Приехали в гости?

 — У меня здесь деловые интересы. — Его улыбка продемонстрировала ямочки на щеках и подчеркнула голубизну глаз, добавив представительному джентльмену сексуальности. — Очень дружелюбный городок.

 — Вы правы.

 — И очень перспективный. Я имею в виду для бизнеса. Видите ли, у меня самого магазин. Фамильные Украшения — покупка и продажа. — Он наклонился НЗД витриной с ювелирными изделиями и постучал пальцем по стеклу. — У вас здесь очень красивые вещи, ее ожидал увидеть такое вдали от столиц.

 — Благодарю вас. Лейн очень заботится об ассортименте.

 — Лейн?

 — Лейн Тавиш, владелица магазина.

 — Кажется, я слышал это имя. Возможно, мы встречались на каком-нибудь аукционе. В конце концов, наш круг довольно узок.

 — Очень возможно. Если задержитесь в городе, то зайдите еще. Обычно она всегда здесь.

 — Непременно… Скажите, а камнями вы торгуете?

 — Камнями?

 Увидев недоуменный взгляд Дженни, он наклонил голову.

 — Я, например, часто покупаю самоцветы — для за мены выпавших из старинных украшений или копирования какой-нибудь вещи для клиента.

 — Ах, вот оно что… Нет, драгоценными камнями мы не торгуем. На самом деле ювелирные изделия — лишь небольшая часть того, что есть в нашем магазине.

 — Вижу. — Он повернулся и пристально осмотрел зал. — Широкий набор предметов, стилей и эпох. Все это покупает сама мисс Тавиш?

 — Да. Нам повезло, что в городе появилась такая женщина, как Лейн. Магазин пользуется хорошей репутацией. Нас даже включили в несколько путеводителей и в списки, которые регулярно публикуют журналы для коллекционеров и любителей антиквариата.

 Джентльмен продолжил экскурсию, направившись к столику, на котором стояли фарфоровые и бронзовые статуэтки.

 — Значит, она не местная?

 — Местным в Гэпе считают лишь того, чей дед родился здесь. А Лейн приехала сюда всего несколько лет назад.

 — Тавиш, Тавиш… — Он снова нагнул голову, при щурился и разгладил усы. — Такая высокая, худенькая, коротко стриженная блондинка в маленьких темных очках?

 — Нет, Лейн рыжая.

 — Да? Ладно, неважно… Славная вещица. — Он взял в руки изящную фарфоровую кошечку. — Вы оформляете доставку?

 — Да, конечно. Я была бы рада… Ох, привет, милый! — воскликнула Дженни, увидев вошедшего Винса — Это мой муж, — улыбнулась она посетителю. — Я называю милым далеко не каждого копа.

 — Я ехал мимо. Решил зайти и посмотреть, здесь ли Лейн. Просто для проверки.

 — Сегодня ей не до магазина. И так хлопот хватает… Представляете, в дом Лейн вчера вечером забрались воры, — объяснила Дженни незнакомцу.

 — Боже, какой ужас! — Мужчина поправил узел галстука, блеснув дорогим золотым кольцом с темно-синим камнем. — Кто-нибудь пострадал?

 — Нет, к счастью, ее не было дома. Винс, это мистер… Простите, я так и не успела узнать, как вас зовут.

 — Моя фамилия Александер. Майлс Александер. — Он протянул руку Винсу.

 — Винс Бергер. Вы знакомы с Лейн?

 — Именно это мы и пытаемся сейчас выяснить. Я торгую фамильными драгоценностями и подумал, что мы с мисс Тавиш могли где-то пересекаться. Мне очень жаль, что у нее возникли неприятности… Я очень заинтересовался этой кошечкой, — сказал Александер Дженни, — но уже опаздываю на деловую встречу. Зайду еще раз. Надеюсь, что все-таки встречусь с мисс Тавиш. Спасибо за то, что уделили мне время, миссис Бергер.

 — Просто Дженни. Всегда будем рады вас видеть, — добавила она, когда мужчина пошел к двери.

 Едва они остались одни, как Дженни ткнула Винса локтем в живот.

 — Ты смотрел на него так, словно подозреваешь в чем-то.

 — Да нет… Просто мне показалось странным, что такой шикарно одетый незнакомец наведался в магазин Лейн как раз на следующий день после ограбления ее дома.

 — О да, он выглядит как типичный взломщик.

 — А как, по-твоему, выглядят типичные взломщики?

 — Во всяком случае, не так.

 На самом деле этого человека звали Алекс Крю, хотя он имел безукоризненно сработанные документы на имя Майлса Александера — как, впрочем, и на несколько других имен. Теперь он быстро шагал по тротуару, стараясь справиться с гневом. Черт побери, где носит эту Лейн Тавиш?

 Крю терпеть не мог, когда что-то мешало осуществлению его планов.

 Впрочем, эта пешая прогулка имела и деловой характер. Хотя подробная карта Эйнджелс-Гэп хранилась в мозгу Крю, ему требовалось лично ознакомиться с местностью. Он не любил маленькие городки, даже окруженные прелестными зелеными холмами. Ему были больше по душе мегаполисы с их бешеным ритмом жизни и неограниченными возможностями — в частности, возможностью слиться с толпой.

 Отдыхать и расслабляться он предпочитал в тропиках с их ароматными ветрами, лунными ночами и богатыми туристами. А тут была сплошная деревенщина вроде беременной продавщицы или ее мужа — наверняка бывшего капитана футбольной команды местной средней школы, ставшего со временем городским по лицейским. Похоже, этот малый проводил все субботние вечера с приятелями, выпивая банок по шесть пива и вспоминая славные минувшие дни.

 Крю жалел мужчин и женщин, для которых всего дороже был семейный очаг.

 Его отец был таким же — ни фантазии, ни воображения, ни тяги к приключениям. Его старик не делал ни чего, что не было предусмотрено распорядком дня. И что это дало ему, кроме усталой, вечно недовольной жены, невзрачного домика в Кэмдене и ранней могилы?

 По мнению Крю, его отец напрасно прожил на свете.

 Лично он хотел большего и начал новую жизнь, когда в возрасте двенадцати лет впервые залез в окно второго этажа чужого дома. В четырнадцать лет он сел за руль своей первой машины, но честолюбие всегда заставляло его стремиться к новым достижениям.

 Крю нравилось грабить богатых, но в нем не было ничего от Робин Гуда. Это нравилось ему просто потому, что у богатых было больше хороших вещей, а обладание хорошими вещами создавало впечатление, будто он тоже принадлежит к сливкам общества.

 В двадцать два года он совершил свое первое убийство, и хотя оно было незапланированным (хозяева раньше времени вернулись домой), Крю ничего не имел против того, чтобы украсть у кого-то жизнь. Особенно если это сулило неплохую прибыль.

 Сейчас ему было сорок восемь, он любил французские вина и итальянские костюмы. У Крю был дом в Вестчестере, из которого сбежала его жена, забрав с собой маленького сына (дело кончилось разводом, о чем он, впрочем, ничуть не жалел). Кроме того, у него имелись апартаменты неподалеку от Сентрал-парка (где он под настроение устраивал роскошные приемы), дача в Хэмптоне и вилла на Каймановых островах. Естественно, все это недвижимое имущество было оформлено на разные имена.

 Он неплохо нажился на том, что принадлежало другим, и теперь считал себя крупным специалистом в своем деле. Крю крал лишь по собственному выбору и занимался этим уже лет десять с лишним. Его специальностью были произведения искусства, драгоценные камни и иногда — редкие гравюры.

 Его несколько раз арестовывали, но осудили лишь однажды — Крю был убежден, что это случилось из-за ошибки бездарного и к тому же слишком дорогого адвоката. Через три месяца после своего освобождения он до смерти забил этого самовлюбленного болвана отрезком водопроводной трубы. Но, по мнению Крю, так и не рассчитался с подонком, по вине которого провел за решеткой двадцать шесть месяцев, лишился свободы и перенес унижение и позор.

 Впрочем, это было двадцать с лишним лет назад. С тех пор его пару раз допрашивали, но больше не арестовывали. Месяцы, проведенные в тюрьме, пошли ему на пользу: он научился думать.

 Просто красть было недостаточно. Нужно было красть хорошо, чтобы потом жить хорошо. Поэтому он Учился, развивал свои таланты. Чтобы успешно грабить богатых, лучше всего было стать одним из них. Получить доступ в высшее общество; может быть, жениться На аристократке. По мнению Крю, удачливым вором Можно было называть не того, кто лазил в окна второго этажа, а того, кто посылал делать это других. Других, Которыми можно было командовать, а потом при необходимости избавляться от них. Потому что украденное этими «шестерками» принадлежало ему и только ему. Он был умен, терпелив и беспощаден. Да, иногда он совершал ошибки, но эти ошибки можно было и следовало исправить. Он всегда исправлял свои ошибки. Идиот адвокат; глупая женщина, которая мешала Крю нагреть ее на несколько сотен тысяч долларов; всякие пешки и недоумки, которым доводи лось работать с ним или на него…

 Большой Джек О'Хара и Вилли Янг тоже были его ошибкой.

 «Точнее — неправильной оценкой», — поправил себя Крю, свернув за угол и направившись к гостинице. Они оказались не такими глупыми, как он думал, когда посвящал их в свои планы и осуществлял то, что считал делом своей жизни. Именно своей. Не их.

 Как они умудрились смыться с добычей еще до того, как захлопнулась расставленная им ловушка? Крю не мог этого понять. Как они сумели скрываться от него месяц с лишним? И ни один из них не попытался пере вести украденное в наличные. Это не укладывалось в его сознании.

 Он рыл землю носом и в конце концов учуял запах Джека О'Хары. Но оказалось, что след, который привел его из Нью-Йорка в гористый Мэриленд, принадлежал этой жалкой вонючке Вилли.

 «Жаль, что этот маленький ублюдок заметил меня, — думал Крю. — Черт бы побрал эти городишки!» Он не ожидал, что столкнется с Вилли на улице. И тем более не ожидал, что тот бросится бежать и, как испуганный кролик, сунется под колеса проезжавшей машины. У него было большое искушение пройти по за литому дождем тротуару и пнуть окровавленное тело На кону стояли миллионы долларов, а этот идиот выскочил на мостовую, забыв о том, что сначала нужно посмотреть по сторонам…

 А потом она выбежала из магазина. Хорошенькая, рыжеволосая, с испуганным лицом. Он уже видел это лицо. Нет, знаком с ней он не был, но лицо видел. У Большого Джека были фотографии, и после пропущенной пары бутылок пива он любил вынимать их и показывать.

 «Моя дочь. Ну разве не красавица? И умная, как профессор. Моя Лейни закончила университет».

 Да, достаточно умная, чтобы притвориться тихоней, осесть в маленьком городке и открыть антикварный магазин. Прекрасное местечко, чтобы хранить краденое, продавать и переправлять куда нужно.

 Ну, если Джек отдал дочери то, что принадлежало ему, Алексу Крю, а сам решил выйти в отставку и поселиться в Рио-де-Жанейро, о чем любил говорить, то он крупно просчитался. Ему придется вернуть чужое. Все, полностью. Они оба дорого заплатят за это. И отец, и дочь.

 Крю вошел в вестибюль «Путника» и брезгливо поморщился: удобства в этой дыре были весьма относи тельные. Поднявшись по лестнице, он повесил на дверь номера табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Нужно было посидеть в тишине и обдумать следующий шаг.

 Он вступит в контакт с Лейн Тавиш, представившись ей Майлсом Александером, брокером, занимающимся фамильными драгоценностями. Кличка была новой — так же, как светлые волосы и усы. О'Хара знал Алекса как Мартина Лайла или Джеральда Бенсона и привык видеть его чисто выбритым, с коротко остриженными волосами цвета перца с солью.

 Для увертюры можно будет поухаживать за ней; женская компания всегда доставляла ему удовольствие. Общий интерес к фамильным драгоценностям — вполне достаточный предлог. Нужно будет расположить ее к себе. Он потратит на это несколько дней, а потом сделает следующий шаг.

 Тайника в доме Лейн не было, ключа от ячейки в банковском сейфе — тоже. Иначе два нанятых им подонка нашли бы их. Крю и сам побывал там — чтобы Удостовериться наверняка.

 Конечно, устраивать погром в ее доме не следовало, но он был зол и не сомневался, что Лейн забрала вещь, которая принадлежит ему. Как бы то ни было, лучше все сделать мирно, по-дружески, может быть, даже на Романтический манер.

 План складывался простой, но гениальный. Довольный Крю сел перед ноутбуком, нашел несколько сайтов, посвященных фамильным драгоценностям, и начал их изучать.

 Лейн проснулась и обвела недоуменным взглядом тускло освещенную спальню.

 Сколько времени? Какой сегодня день недели? Она откинула назад волосы и посмотрела на часы. Восемь пятнадцать. Наверняка не утра, потому что темно. Но что она делает в постели в восемь часов вечера?.. Впрочем, постель была не разобрана. Лейн лежала на кровати, укутанная покрывалом, а на полу рядом с кроватью храпел Генри.

 Она зевнула, потянулась… и внезапно вздрогнула. Макс!

 Лейн вспомнила, как он помогал ей убираться в гостиной и они говорили о том, что нужно будет куда-нибудь съездить пообедать. Или заказать обед на дом. Но что случилось потом? Она покопалась в сонном мозгу. Макс понес мусор на улицу, а она поднялась в спальню умыться и переодеться. Минутку посидела на кровати… нет, не посидела, а полежала. Закрыла глаза. Про сто чтобы собраться с силами.

 И проснулась три часа спустя. Одна. «Он укрыл меня, — с глупой улыбкой подумала Лейн, проведя рукой по покрывалу. — И зажег свет, чтобы я не проснулась в темноте».

 Она отбросила покрывало, собираясь встать, и увидела лежавшую на подушке записку:

 «Вы выглядели такой хорошенькой и такой усталой, что я не стал разыгрывать принца Дезире и будить Спящую красавицу. Просто запер дверь и оставил на страже вашего свирепого пса. Спокойной ночи. Позвоню утром. Или лучше приду, чтобы увидеть вас.

 Макс».

 — Ну разве он не идеал? — спросила она продолжавшего храпеть Генри. Потом легла на спину и прижала записку к груди. — Я знаю, что следует с подозрением относиться ко всему идеальному, но, видит бог, мне это надоело. Я слишком устала быть осторожной, подозрительной… и одинокой.

 Она полежала еще, улыбаясь себе самой. Спящая красавица проснулась!

 — Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я совершала что-нибудь по-настоящему безрассудное? — Она сделала глубокий вдох, а потом резко выдохнула. — Я сама не помню. Вот как давно это было. Пора снова начать игру!

 Лейн спрыгнула с кровати и побежала в ванную принять душ, но после секундного колебания решила, что пенистая ванна подойдет для ее целей лучше. Это займет больше времени, можно будет не торопясь прикинуть, что надеть, — выбрать наряд, пригодный для обольщения Макса Гэннона.

 Она приняла ванну с ароматом фрезии, а потом целых двадцать минут накладывала косметику. Почти столько же времени понадобилось, чтобы решить, рас пустить или подобрать волосы. Лейн остановилась на последнем варианте, поскольку Макс его еще не видел, и соорудила свободный узел на макушке, который мог рассыпаться в любую минуту.

 На сей раз Лейн не стала колебаться и выбрала маленькое черное платье — оно уже не казалось ей слишком обтягивающим и вызывающим. Слава богу, что несколько месяцев назад Дженни (тогда еще не беременная) купила им обеим роскошное белье.

 Вспомнив, что своему нынешнему состоянию Джен ни во многом обязана именно этой покупке, Лейн сунула в сумочку несколько презервативов.

 Поверх платья Лейн надела тонкий кардиган из черного кашемира; подобную роскошь она позволяла себе очень редко. Потом еще раз посмотрела в зеркало и по вертелась перед ним.

 — Если это его не проймет, — решила она, — то на мужчинах можно будет поставить крест.

 Лейн свистнула псу, спустилась по лестнице, зашла на кухню, взяла бутылку вина и сняла поводок, висевший на крючке у задней двери.

 — Хочешь в гости? — спросила она, зная, что от этого вопроса Генри всегда приходит в восторг. — Ты поедешь к Дженни. С ночевкой…

 «О господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я тоже осталась ночевать в гостях! — взмолилась она про себя. — Если этот жар не найдет выхода, я просто взорвусь!»

 Пока Лейн добралась до машины и открыла дверцу, Генри проделал этот путь трижды, бегая туда и обратно. Потом прыгнул на пассажирское сиденье, улыбнулся и позволил застегнуть на себе ремень безопасности.

 — Я ничуть не нервничаю, — пробормотала Лейн. — Просто не могу в это поверить, поскольку не занималась подобными вещами целых… Ладно, не стоит об этом думать, — добавила она, сев за руль. — Если я буду об этом думать, то и в самом деле занервничаю. Он мне очень нравится. Генри, это безумие, потому что я едва его знаю, но он и в самом деле очень мне нравится!

 Генри гавкнул (то ли в знак понимания, то ли просто от радости), и машина тронулась.

 — Это ничем не кончится, — продолжила Лейн размышлять вслух. — Он живет в Нью-Йорке, а я здесь. Но это и не должно чем-то кончиться, правда? Это ведь не любовь до гробовой доски. Просто влечение, интерес, тяга и… да, влечение. Просто сильное физическое влечение, и в этом нет ничего плохого.

 Было почти десять, когда она свернула на подъездную аллею дома Дженни. «Поздновато, — подумала Лейн. — Не слишком подходящее время, чтобы стучать в дверь гостиничного номера, где остановился мужчина. Если для этого вообще существует подходящее время…»

 Дженни уже шла к машине.

 — Привет, Генри! — воскликнула она, когда Лейн отстегнула Генри и открыла пассажирскую дверь. — Вот он, мой дорогой… Винс уже ждет тебя.

 — Я перед тобой в долгу, — сказала Лейн, когда Генри во всю прыть понесся к дому.

 — Ничего подобного. Позднее свидание, да?

 — Не спрашивай. Все равно не скажу.

 Дженни наклонилась так низко, как позволял живот.

 — Ты что, издеваешься? Лейн рассмеялась.

 — Конечно. Все расскажу завтра. Только окажи мне еще одну услугу, ладно?

 — С удовольствием. Какую?

 — Помолись, чтобы было о чем рассказывать.

 — Согласна. Но, судя по тому, как ты выглядишь, эти молитвы уже услышаны.

 — О'кей. Раз так, вперед.

 — Вперед, и зададим им жару! — Дженни сделала шаг назад, захлопнула дверцу машины и долго задумчиво смотрела вслед подруге, поглаживая себя по животу.

 Лейн вдруг осознала, что она выглядит как женщина, которая идет на заранее назначенное свидание. Маленькое черное платье, сексуальные черные туфли на высоком каблуке, бутылка вина под мышкой…

 Но так и должно было быть! Она действительно женщина, которая идет на свидание. Только мужчина, который назначил ей свидание, еще сам не знает об этом… Плевать! И даже если она столкнется с кем-нибудь из знакомых, что из того? Она взрослая, одинокая и свободная женщина. И имеет право провести с мужчиной бурную ночь без всяких взаимных обязательств.

 И все же Лейн вздохнула с облегчением, не увидев в вестибюле «Путника» ни одного знакомого лица. Она нажала кнопку «Вверх» и, дожидаясь лифта, начала делать успокаивающую дыхательную гимнастику, которой научилась на курсах йоги.

 Но тут же остановилась.

 Она не хотела успокаиваться. Успокоиться можно будет завтра. А сегодня ей хотелось ощущать жар в крови, покалывание в животе и мурашки, бегущие по коже.

 Когда дверь открылась, она шагнула в кабину и на жала на кнопку нужного этажа. Едва дверь ее лифта закрылась, как открылась дверь соседнего.

 И в вестибюль вышел Алекс Крю.

 Макс сидел за письменным столом, вполуха слушал включенный телевизор, просматривал свои записи и составлял отчет о событиях дня. Разумеется, кое-что в этот отчет не вошло. Зачем, например, писать о том, как он играл с Генри, целовался с Лейн, а потом укрыл ее и долго стоял рядом, наблюдая за спящей?

 Все это было несущественно.

 Зато Гэннон зафиксировал размеры причиненного Лейн ущерба, ее реакцию, последующие действия и попытался определить ее жизненный стиль.

 Стиль был достаточно простой и неброский. Типичный для деловой женщины, живущей в маленьком городке, пользующейся уважением окружающих и с удовольствием обустраивающей свой дом на склоне холма. Но где она взяла деньги для покупки этого дома и создания собственного дела? Банковской ссуды и закладной на дом, с которыми он ознакомился не слишком законным способом, было для этого явно не достаточно. Она вложила сюда собственные средства, довольно большие для молодой женщины, которая получала после университета твердое, но не слишком значительное жалованье.

 «Однако не чрезмерные», — подумал он. Ничто не напоминало, что у нее где-то есть дерево, на котором растут миллионы.

 У нее был хороший автомобиль среднего класса, сделанный в США три года назад. В доме имелись неплохие произведения искусства и мебель, но при ее профессии в этом не было ничего странного. Наряды, которые он видел, говорили о классическом вкусе. Но они тоже не бросались в глаза и идеально подходили к образу молодой деловой женщины, торгующей антиквариатом.

 Все в ней абсолютно соответствовало этому образу.

 Она жила небогато. Не была похожа на ловкую интриганку, которых Макс повидал достаточно. Какой смысл покупать дом в глуши, заводить уродливую собаку и открывать магазин на главной улице заштатного городка, которых в Америке пруд пруди, если это не доставляет тебе удовольствия?

 Женщина с такими данными могла жить где угодно и заниматься чем угодно. Отсюда следовало, что она занимается именно тем, чем хочет заниматься.

 Но это не соответствовало ее характеру.

 Нет, он окончательно запутался…

 Макс откинулся на спинку кресла и мрачно уставился в потолок. Стоило ему посмотреть на Лейн, как здравый смысл покидал его. В ее лице, в ее голосе, в ее запахе было нечто такое, от чего у него начинала кружиться голова.

 Может быть, он не видел в ней ловкую авантюристку только потому, что не хотел видеть? Черт возьми, женщины не оказывали на него подобного влияния лет примерно… Если говорить честно, такого не было ни когда.

 Профессиональные интересы требовали, чтобы он немного остыл. Окажется ли Лейн ниточкой к Джеку О'Харе, еще неизвестно, но если он не возьмет себя в руки, то в любом случае не сможет использовать ее.

 Лучше всего, воспользовавшись каким-нибудь пред логом, уехать из города на несколько дней и залечь где-нибудь неподалеку, откуда можно будет наблюдать и фиксировать наблюдения. А для начала нужно использовать свои контакты, связи и собственное искусство сыщика, чтобы как следует покопаться в прошлой и нынешней жизни Илейн О'Хары, она же Лейн Тавиш. Когда он узнает больше, то поймет, как с ней быть. А до тех пор следует соблюдать дистанцию. Никаких обедов на две персоны, никаких посещений ее дома, никаких физических контактов, которые только усложнят дело.

 Завтра утром нужно будет позвонить ей и сказать, что его срочно вызывают в Нью-Йорк. Потом он вернется, их знакомство продолжится, но перестанет быть столь тесным. Мужчина не может хорошо работать, если он блуждает в любовном тумане.

 Довольный своим планом, Макс встал. Нужно будет заранее собрать вещи, может быть, спуститься в бар и пропустить стаканчик на ночь. После этого он попробует уснуть и забыть о пылких чувствах, возникших слишком быстро и неожиданно…

 Его отвлек стук в дверь.

 В номере уже убрались и даже положили на подушку коробочку шоколадных конфет. Значит, это не горничная, а, скорее всего, портье.

 Макс ждал, что сейчас под дверь подсунут конверт. Сам он предпочитал электронную почту, но клиенты часто настаивали на том, что будут посылать ему инструкции по факсу. Не увидев конверта, он подошел к двери, посмотрел в «глазок» — и ахнул.

 Какого черта Лейн Тавиш делает у его дверей?! И по чему она так одета?

 О боже…

 Макс провел рукой по волосам и попятился. Проснувшийся профессиональный инстинкт заставил его закрыть все файлы и спрятать документы. Затем он быстро осмотрел номер и убрал все, что могло его выдать Теперь нужно было решить, что делать с непрошеной гостьей.

 Максу было ясно одно: оставаться с ней в номере не следует. Пожалуй, лучше всего отвести ее в бар, может быть, выпить с ней по стаканчику, сказать, что его вы звали в Нью-Йорк, — и уехать. Уехать как можно скорее. Немедленно.

 Он снова провел рукой по волосам, пытаясь справиться с нервами. Затем нацепил на лицо слегка удив ленную, но доброжелательную улыбку и открыл дверь.

 То, что он увидел в «глазок», не шло ни в какое сравнение с действительностью.

 На Лейн было что-то черное, короткое, подчеркивающее ослепительные формы. Ноги казались невероятно длинными в черных туфлях на высоких тонких каблуках. Свою огненную гриву она собрала в пышный узел, яркие голубые глаза загадочно мерцали, губы, на крашенные темной блестящей помадой, были мучительно влажными.

 «Помоги мне господь…» — мелькнуло в голове Макса.

 — Я проснулась.

 — О да. Я вижу.

 — Можно войти?

 — Гм-м… — промямлил Макс.

 Ничто более связное не приходило в голову, поэтому он просто сделал шаг назад. Лейн прошла мимо, окутав Макса запахом, от которого у него сжалось сердце.

 — У меня не было возможности поблагодарить вас, и я решила это сделать сейчас.

 — Спасибо… То есть, пожалуйста, — поправился он, чувствуя себя полным идиотом.

 Лейн улыбнулась, достала бутылку и помахала ею.

 — Как вы относитесь к «Мерло»?

 — Очень положительно.

 Она собрала всю свою волю, чтобы не рассмеяться. Гэннон смотрел на нее как загипнотизированный. Это льстило ее женскому самолюбию.

 — Достаточно положительно, чтобы разделить его со мной? — спросила она.

 — Разделить?

 — Вино.

 — Ох… — Пару раз у Гэннона было сотрясение мозга. Именно такое ощущение отделенности от собственного тела он испытывал и сейчас. — Конечно. — Макс взял протянутую ею бутылку. — Да-да, конечно.

 — Если так, то вперед!

 — Вперед? — Казалось, все слова доходят до Макса с большим опозданием. — Ах да, верно. Штопор… — Он посмотрел на мини-бар, но Лейн полезла в сумочку.

 — Попробуйте этим.

 Она протянула ему штопор. Половину ручки составляло туловище обнаженной женщины. Вторую полови ну — ее ноги.

 — Очень мило, — выдавил он.

 — Кич, — усмехнулась Лейн. — У меня есть небольшая коллекция таких вещей. Хороший номер, — добавила она. — Кровать огромная. — Лейн подошла к ок ну и раздвинула шторы на несколько сантиметров. — Держу пари, вид отсюда превосходный.

 — О да…

 Чувствуя на себе мужской взгляд и продолжая смотреть в окно, Лейн медленно сняла с себя кардиган. Когда бутылка с громким стуком опустилась на стол, она убедилась, что платье сыграло свою роль. Макс видел только ее обнаженную спину, слегка окаймленную чем-то черным и блестящим.

 Лейн подошла к кровати и взяла с подушки коробочку.

 — О, шоколад! Можно попробовать?

 Пробка вылетела из бутылки с удивительно громким Щелчком, и Макс пробормотал:

 — О боже…

 Лейн надкусила конфету и медленно облизала губы.

 — Я где-то слышала, что деньги говорят, а шоколад поет. Мне это нравится. — Она подошла к Максу и поднесла вторую половинку конфеты к его рту. — Разделим и это?

 — Вы меня убиваете!

 — Тогда давайте выпьем, и вы умрете счастливым. — Она села на край кровати и скрестила ноги. — Я помешала вашей работе?

 — Я составлял отчет. Но он может подождать.

 «Пока ко мне не вернется рассудок», — добавил Макс про себя. Он налил вино и протянул бокал Лейн. Она сделала первый пробный глоток, не сводя глаз с Гэннона.

 — Прошло много лет с тех пор, как кто-то укрывал меня одеялом… Я не собиралась спать, Макс.

 — Но у вас была тяжелая ночь и трудный день.

 — Благодаря вам он оказался не таким уж трудным.

 — Лейн…

 — Позвольте поблагодарить вас. С вами все оказалось удивительно легко. Мне нравится проводить с вами время. — Она сделала еще один глоток, на сей раз более продолжительный. — Нравится желать вас и думать, что вы желаете меня.

 — Да я задыхаюсь от этого желания! Мозгу не хватает кислорода. А это совершенно не входило в мои планы.

 — Разве вам никогда не доводилось посылать планы к черту и действовать импульсивно?

 — Каждый день.

 Лейн засмеялась, поставила бокал, снова наполнила его, сделала глоток и пошла к двери.

 — А мне — нет. Точнее, очень редко. Но исключения только подтверждают правило.

 Она открыла дверь и повесила на ручку табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Потом закрыла дверь, заперла и привалилась к ней спиной.

 — Если вам не нравится место, то так и скажите. Макс сделал большой глоток.

 — Мне нечего сказать. Совершенно нечего.

 — Это хорошо. Я была готова к грубости.

 Гэннон понимал, что глупо улыбается, но ему не было до этого дела.

 — В самом деле?

 Она снова пошла к нему:

 — Я не была уверена, что смогу вести честную игру.

 — Ваше платье — и есть нечестная игра.

 — В самом деле? — Она допила вино и отставила бокал. — Тогда его следует снять.

 — Позвольте сделать это мне. Пожалуйста. — Макс провел пальцем по молочно-белой коже, сверкавшей на черном фоне. — Позвольте.

 — Сделайте одолжение.

 Он напрочь забыл о профессионализме. Забыл о собственном решении сохранять эмоциональную и физическую дистанцию, которая более соответствовала бы его целям Забыл обо всем, кроме ее нежной кожи, терпкого аромата, вкуса полных горячих губ. Он обхватил ее бедра, крепко прижал Лейн к себе и поцеловал.

 Эти кожа, запах и вкус были именно тем, о чем он мечтал и в чем нуждался больше всего на свете.

 Макс сознавал, что совершает ошибку. Если он овладеет ею сейчас, то фактически провалит дело. Но ощущение смертельного риска только подливало масла в огонь.

 Он отвел ткань от ее плеча, прижался к коже зубами и продолжал свои ласки, пока Лейн не застонала, откинув голову.

 — Кажется, кто-то говорил о планах, — еле слышно пробормотал Макс и обнажил ее другое плечо — Так вот у меня было на вас множество планов.

 — Я надеялась на это. — Лейн протянула руку и на шарила сумочку, которую положила на кровать. — Вам кое-что понадобится, — сказала она и вынула презерватив.

 — К этому придется добавить дефибриллятор и огнетушитель.

 — Да ну, обещаете только… Макс улыбнулся.

 — Честное слово, вы сведете меня с ума. — Он снова прильнул к ее губам. — Это то самое платье, которое нужно стаскивать, а не расстегивать?

 — То самое.

 — Чертовски сексуально. Что ж, давайте попробуем.

 Макс действовал неторопливо и продолжал целовать Лейн, пока обоих не бросило в дрожь. Затем он отстранился, взял Лейн за руку и помог перешагнуть платье, упавшее к ногам.

 — Я хочу сказать что-нибудь соответствующее случаю, но, когда от мозга отливает кровь, сделать это Довольно трудно.

 — А вы попробуйте. — Ох…

 — Тогда попробую я. — Лейн начала расстегивать его рубашку. — Мне нравится то, как вы смотрите на меня. Кажется, впервые в жизни я сделала что-то правильно!

 — А вы все время стоите у меня перед глазами. Даже тогда, когда вас нет рядом. Со мной такое впервые, и это заставляет меня слегка нервничать.

 — Наверно, есть на свете люди, предназначенные друг для друга. Может быть, поэтому все случилось так быстро. Но мне все равно. — Она сняла с Макса рубашку, провела ладонями по его груди, а потом обняла за шею. — Мне все равно, — повторила Лейн и впилась в его губы.

 Она понимала только одно: ей хочется вновь и вновь ощущать толчки крови и трепетать от ожидания. Осознавать свою власть над мужчиной, именно этим муж чиной, чувствовать на себе его взгляд и ощущать его желание. Хочется быть безрассудной, впервые в жизни выпить одним жадным глотком то, что подарила судьба, и думать только об этом мгновении, о наслаждении и страсти.

 Когда Макс развернул ее спиной к себе, она подняла руки, обхватила его за шею и позволила мужским ладоням беспрепятственно изучать ее тело, обтянутое шел ком и кружевами. Он ласкал губами ею шею и изгиб плеча, и его прикосновения несказанно возбуждали Лейн. Когда рука Макса спустилась ниже, Лейн сначала затаила дыхание, а потом снова гортанно застонала, прижалась к нему бедрами и начала покачивать ими, ощущая горячую волну наслаждения.

 Макс представлял себе все совсем по-другому. Ему казалось, что это будет более романтично — сначала они неторопливо поужинают при свечах, а потом он возьмет ее на руки и отнесет в постель. Вместо этого они упали на аккуратно застланную кровать и сплелись в клубок, изо всех сил пытаясь стать как можно ближе друг к другу. Огненные волосы Лейн рассыпались по белоснежной простыне.

 — Возьми меня! — Ее губы были жадными и горячи ми. — Делай со мной все, что хочешь.

 Они наслаждались друг другом, задыхаясь от желания и алчности. Лейн оказывалась то на нем, то под ним, а сам Макс, отчаянно стремившийся к большему, действовал грубее, чем собирался.

 Лейн задыхалась, сердце ее колотилось так, что болели ребра. Кожа казалась такой горячей, что могла расплавить кости. О боже, это было замечательно…

 Его руки были сильными, губы — ненасытными Когда он наконец проник в нее, Лейн протяжно застонала и рухнула в пропасть.

 — Скорее, скорее, скорее! — умоляла она, выгибалась дугой, раскрывалась ему навстречу и кричала, когда Макс вонзался в нее.

 Наконец у Лейн потемнело в глазах; сердце, только что скакавшее галопом, остановилось. А затем все стало прозрачным, как хрусталь, сердце забилось снова. Она видела над собой лицо Макса, все его морщинки, впадинки, небритые с утра щеки и глаза — смотревшие на нее янтарные глаза тигра. За мгновение до того, как Макс кончил и зарылся лицом в ее волосы, эти глаза стали почти черными.

 Душа Лейн была спокойной, как летнее озеро. Она ощущала на себе тяжесть его тела и наслаждалась этим. Макс хватал ртом воздух. Было очень приятно сознавать, что именно она довела его до этого. Она закрыла глаза и позволила себе забыться, полностью отдавшись охватившему ее блаженству.

 — Эй, внизу, как дела? — пробормотал Макс.

 — Замечательно. А как дела наверху?

 — Похоже, меня парализовало, но я ничего не имею против. — Он повернул голову и коснулся губами ее щеки. — Лейн…

 Она улыбнулась, не открывая глаз.

 — Макс…

 — Я должен сказать… Я должен сказать, что не ожидал ничего подобного, когда получал… это задание.

 Лейн не поняла, что он имеет в виду, но спрашивать не стала. В конце концов, ведь и она тоже не ожидала ничего подобного.

 — Я люблю сюрпризы. Было время, когда они мне Разонравились, но теперь я поняла, за что люблю их. Потому что они случаются.

 — Если твое появление у моих дверей в сексуальном черном платье называется сюрпризом, то я тоже люблю их. Кстати, а где Генри?

 — Генри?

 Макс оперся на локти и посмотрел на нее сверху вниз.

 — Ты ведь не оставила его одного дома, правда? После того, что случилось вчера вечером?

 Теперь она ощущала не лихорадочный жар в крови, а медленное и сладкое тепло. Он беспокоился за собаку. Ее собаку. По убеждению Лейн, мужчину, способного беспокоиться за чужую собаку, лежа в постели с женщиной, можно было назвать героем на все времена.

 Она притянула к себе лицо Макса и покрыла его поцелуями.

 — Нет, я не оставила его одного. Отвезла к Дженни. Ну почему ты такой идеальный?! Я всегда и всюду искала недостатки, но ты просто… — она крепко поцеловала его губы, — полное совершенство.

 — Ничего подобного.

 Макс не любил укоров совести. Он либо избегал, либо преодолевал их. Но в данный момент его куда больше волновало другое: что она подумает и как поведет себя, когда все о нем узнает.

 — Я эгоистичный и упрямый, — сказал он. — Я…

 — Эгоистичные люди не ходят по антикварным магазинам, чтобы найти подарок для матери, так что по молчи.

 Чувство вины становилось все сильнее.

 — Это был минутный порыв.

 — Понимаю. Желание сделать сюрприз. А разве я не сказала тебе, что люблю сюрпризы? Не пытайся убедить меня, что ты не совершенство. Сейчас я слишком счастлива, чтобы… Ага, кажется, я понимаю, о чем ты думаешь. — Лейн провела ладонями по его спине. — Ты думаешь: «Похоже, она пытается превратить эту забавную и приятную игру в нечто большее».

 — Ничего такого я не думаю. Тем более что это уже перестало быть забавной и приятной игрой.

 — Ох… — Сердце Лейн дрогнуло, она внимательно посмотрела на Макса. — В самом деле?

 — Лейн, я действительно не ждал ничего подобного. — Он опустил голову и прижался к ее губам. — Это сильно осложняет дело.

 — Макс, я не хочу сейчас думать о сложностях. — Она взяла его лицо в ладони. — Разобраться во всем можно будет завтра, а сегодня будем просто наслаждаться случившимся. И друг другом. Знаешь, я очень давно не чувствовала себя такой счастливой.

 — Счастливой?

 — Довольной, сытой и счастливой. Но это не то счастье, от которого тянет танцевать. И единственная сложность, которая может помешать мне ощущать счастье, — это известие о том, что у тебя в Бруклине есть жена и двое ребятишек.

 — Нет. Они живут в Квинсе.

 Лейн сильно ущипнула его, а потом опрокинула на спину.

 — Ха-ха! Очень смешно.

 — В Бруклине живет моя бывшая жена.

 Она села на Макса верхом и откинула волосы.

 — Я вижу, ты времени даром не терял.

 — Каждому свое. Ты вот коллекционируешь штопоры, а некоторые парни коллекционируют женщин. Моя последняя любовница живет в Атланте, но я не прочь завести еще одну. Ты будешь моей мэрилендской милашкой.

 — Милашкой? Я всегда мечтала стать чьей-то милашкой. Согласна.

 Макс обнял ее и крепко прижал к себе. «Сложности, — думал он. — Куча сложностей. Очень скоро придется столкнуться с ними вплотную — и ей тоже. Но не сегодня. Сегодня я поймаю ее на слове и буду просто наслаждаться».

 — Ты останешься со мной? Останься, Лейн!

 — Я думала, что ты так и не попросишь.

 — Не уходи. — Как только эти слова сорвались с губ Макса, он понял, что до сих пор никогда не говорил их женщине. Почему же сказал сейчас? Может быть, в этом был виноват недостаток сна и сексуальное утомление? Или она сама?..

 — Уже четвертый час.

 — Вот именно. Так что возвращайся в постель. Мы полежим вместе, немного поспим, а потом закажем завтрак.

 — Звучит заманчиво, но это мы тоже отложим до Другого раза. — Она решительно натянула платье, даже не надев белья. — Мне в самом деле пора. Нужно вернуться домой, пару часов вздремнуть, переодеться, съездить за Генри, отвезти его домой, а потом снова ехать в магазин.

 — Если ты останешься здесь, то сможешь забрать Генри по дороге домой.

 — И дать повод для сплетен? Здешние кумушки будут перемывать мне кости до самого Рождества — Она так старательно создавала имидж типичной обитательницы маленького городка, что начала и в самом деле бояться злых языков. — Если женщина выйдет утром из гостиницы в таком платье, все дружно поднимут брови. Таков наш Гэп, и с этим ничего не поделаешь.

 — Я дам тебе взаймы рубашку.

 — Я пошла! — Она улыбнулась и сунула белье в су мочку. — Но если хочешь пообедать со мной вечером.

 — Назови время и место.

 — В восемь у меня. Я умею готовить.

 — Готовить? — Макс дважды моргнул и уставился на нее во все глаза. — В смысле, готовить еду?

 — Нет, заговор против правительства… Конечно, еду! — Лейн посмотрела в зеркало, вынула из туго на битой сумочки маленькую щетку и провела ею по волосам. — Что ты любишь?

 — Из еды?

 — Ладно, я что-нибудь придумаю. — Убедившись, что она выглядит более-менее прилично, Лейн сунула щетку на место, подошла к кровати, наклонилась и нежно поцеловала Макса. — До встречи.

 Когда за ней хлопнула дверь, Макс не пошевелился Просто лежал и смотрел в потолок, ощущая вкус ее губ Все это не подчинялось рассудку. Ни то, что случи лось между ними, ни то, что он чувствовал к ней, ни то, кем она была на самом деле. Сейчас ему было ясно только одно: с самого начала он неправильно понял ее характер. Совершенно неправильно, и это не имело никакого отношения к железам внутренней секреции, сатаневшим от ее запаха.

 Если Лейн Тавиш участвовала в краже на десятки миллионов долларов, то он готов съесть собственную лицензию частного сыщика.

 Разумеется, это не объясняло, почему Уильям Янг приехал к ней. Не объясняло, почему он умер. Не объясняло, почему ее дом ограбили. Но Макс не сомневался, что объяснения есть, и он найдет их. Он это умеет А как только требования клиента будут удовлетворены, он расскажет Лейн все.

 Может быть, она всего лишь слегка расстроится. «Не морочь себе голову, Гэннон». Конечно, она при дет в ярость, но он ее убедит. Убеждать он тоже умеет. Чтобы расхлебать кашу, которую он заварил, нужно было воспользоваться логикой. А логика подсказывала, что Илейн О'Хара порвала связи с отцом, сменила имя, слегка подчистила свою родословную и начала самостоятельную жизнь. Все указывало на это, в том числе и его интуиция.

 Это не означало, что Большой Джек, Вилли или кто-нибудь из их дружков не знал, где она живет. Не означало, что между ними не было случайных контактов. Вилли мог искать Лейн, чтобы попросить спрятать его. Мог привезти ей какое-нибудь сообщение от отца. Но какова бы ни была его цель, Вилли умер, и задавать ему вопросы не имело смысла. «Он уже никогда не получит свою долю, — думал Макс. — Кстати, это сильно повышает прибыль оставшихся».

 Финансовое положение Лейн все еще оставалось для него загадкой, но он не сомневался, что разберется с этим. Чтобы внести первый взнос за дом или начать собственное дело, достаточно нескольких тысяч, одолженных в разных местах. По сравнению с суммой в двадцать восемь миллионов это ничто. Даже если эту сумму поделить на несколько человек.

 Одно он знал наверняка: Лейн не хранила у себя ни чего такого, за что можно было бояться. Иначе она не оставила бы дом без присмотра и не отправилась на ночь глядя согревать простыни в гостиничной кровати. Кроме того, во время кражи драгоценностей она находилась в Эйнджелс-Гэп. Черт возьми, она порвала с Большим Джеком и избавилась от его влияния десять лет назад…

 Однако чтобы оправдать Лейн и вычеркнуть ее имя из списков подозреваемых, нужно проверить все. Придется еще раз осмотреть ее магазин, и чем скорее он это сделает, тем скорее дело сдвинется с мертвой точки.

 Макс посмотрел на часы и убедился, что до рассвета осталось добрых три часа. Время было самое подходящее.

 Его удивило, что дочь такого опытного вора и мошенника оснастила свой магазин стандартными замка ми и допотопной охранной системой. С ней мог бы справиться даже двенадцатилетний мальчишка, вооруженный швейцарским армейским ножом и мало-мальски развитым воображением. Макс решил, что нужно будет убедить Лейн позаботиться об охране дома и магазина. Может быть, в маленьком городке и не требуются хитроумные запоры или камеры слежения, но она не подумала даже о подсветке. А о двери и говорить не чего. Если бы он действительно был не слишком щепетильным вором, то выбил бы ее двумя ударами ноги.

 Так или иначе явная нелюбовь Лейн к предосторожностям сильно упростила его задачу. Он отключил охранную систему и вскрыл заднюю дверь на случай, если какой-нибудь тип, страдающий бессонницей, ре шит перед рассветом прогуляться по Маркет-стрит. Да, все складывалось слишком легко, но это еще не повод, чтобы позволять себе беспечность и отступать от своих привычек.

 В городке было так тихо, что он слышал гул котла парового отопления в одном из домов. И длинный тоскливый свисток скорого поезда, зловеще прозвучавший вдалеке. В деловом центре Эйнджелс-Гэп — если его можно было так назвать — не было ни пьяниц, ни наркоманов, ни бездомных, ни бродяг, ни попрошаек Поневоле засомневаешься, что ты находишься в Америке.

 «Даже не по себе становится», — подумал Макс.

 Тротуар исправно освещали старомодные уличные фонари, среди которых не было ни одного разбитого. Витрины всех магазинов были сделаны из тонкого стекла. И так же, как во «Вспомни, когда», не были оснащены ни железными ставнями, ни тревожной сигнализацией.

 Неужели здесь ни разу не бросали кирпичом в окно, не хватали то, что плохо лежит, и даже не пинали нога ми в дверь после ночной гулянки?.. Макс представил себе Нью-Йорк в три часа двадцать семь минут по полуночи. Самое подходящее время для поиска приключений на свою голову. На улице полно машин и пешеходов, а все магазины надежно заперты на ночь.

 Может быть, в городе, где не ждут неприятностей, и преступлений на душу населения совершается меньше? Гипотеза была интересная. Как-нибудь на досуге он ее обдумает. Но не сейчас, когда замок задней двери магазина наконец поддался.

 «Я проведу здесь не больше часа, — пообещал себе Макс. — Потом вернусь в гостиницу, немного посплю, затем позвоню в Нью-Йорк и доложу клиенту: все доказательства указывают на то, что Лейн Тавиш непричастна к этому делу».

 Это даст ему право все объяснить Лейн. А как только она успокоится, то станет для него бесценным источником информации, которая позволит найти Большого Джека и украденные бриллианты.

 И получить за это приличный гонорар.

 Макс тихо закрыл за собой дверь и протянул руку к фонарику, собираясь включить его. Но в следующее мгновение на голову его обрушился страшный удар, а перед глазами вспыхнул на секунду ослепительный свет, а потом все померкло.

 Он очнулся в полной темноте. В ушах звенело так, словно его маленький племянник стоял рядом и радостно гремел крышками кастрюль. Кажется, падая, он сумел перекатиться на спину. Но голова кружилась и болела так сильно, что Макс в этом сомневался.

 Он поднял руку, пытаясь удостовериться, есть ли у него голова вообще, и почувствовал, что по пальцам потекло что-то влажное и теплое.

 И тут гнев пересилил боль. Черт побери, мало того, что его подстерегли и сбили с ног. Теперь придется идти в больницу и накладывать швы, а это куда хуже.

 В мозгу яснее не стало, но он сумел сесть. Теперь бы еще подняться на ноги и включить свет. Успокоиться и понять, что случилось.

 Макс вытер кровь, открыл глаза и уставился на открытую заднюю дверь. Тот, кто ударил его сзади, давно ушел. Макс попытался встать, собираясь быстро осмотреть помещение, а потом последовать примеру своего врага.

 И тут в проеме неожиданно вырос коп.

 Макс долго смотрел на Винса Бергера, а потом пробормотал:

 — Вот дерьмо…

 — Послушайте, вы можете обвинить меня во взломе. Конечно, я оправдаюсь, но это обидно. Очень обидно.

 — Я уже обвинил вас во взломе. — Винс откинулся на спинку своего начальственного кресла и невесело улыбнулся Максу, сидящему в кресле напротив. «С пластырем на виске и в наручниках этот малый больше не выглядит заносчивым жителем большого города», — подумал Винс. — И в попытке кражи.

 — Черт побери, я ничего не украл, и вы сами это знаете!

 — Да. В разгар ночи вы проникаете в магазины только для того, чтобы посмотреть на товары. Разглядываете витрины, но делаете это изнутри. — Винс поднял пакет с вещественными доказательствами и потряс им. Там лежали инструменты Макса и его электронная записная книжка. — А это носите с собой на случай мелкого домашнего ремонта.

 — Послушайте…

 — Я могу обвинить вас во владении воровским инструментом.

 — Черт побери, это обычная записная книжка, которая есть у каждого.

 — У меня ее нет.

 — И совершенно напрасно, — язвительно ответил Макс. — Послушайте, если я оказался в магазине Лейн, то у меня были для этого свои причины.

 — Вы вламываетесь в магазины и дома всех женщин, которым назначаете свидания?

 — Я никогда не вламывался в ее дом. В него вломился тот, кто первым забрался в магазин и ударил меня по голове. Это элементарно, Ватсон. Я понимаю, вы защищаете ее, но все же…

 — Чертовски верно. — Взгляд Винса стал твердым и колючим. — Она мой друг. Близкий друг. И мне не нравится, что какой-то подонок из Нью-Йорка причиняет вред моим друзьям.

 — Подонок из Джорджии. В Нью-Йорке я только живу. Я провожу расследование по заказу клиента. Частное расследование.

 — Вы можете говорить что угодно, но я не нашел вашего удостоверения частного сыщика.

 — Вы не нашли и мой бумажник, — огрызнулся Макс. — Потому что его забрал тот, кто оглушил меня. Черт побери, Бергер…

 — В моем кабинете попрошу не выражаться. Только этого не хватало… Макс откинул голову и устало закрыл глаза.

 — Проклятие, я не требовал адвоката, но умоляю вас дать мне аспирин. Могу даже заплакать, если хотите.

 Винс открыл ящик стола и достал пузырек с таблетками. Может быть, он нарочно задвинул ящик с грохотом, чтобы заставить Макса поморщиться, но зато встал с кресла и наполнил чашку водой.

 — Вы знаете, что я говорю правду. — Макс принял сразу две таблетки и запил водой. — Вы наверняка уже все проверили. И знаете, что я частный сыщик, имеющий лицензию. Знаете, что я был полицейским. А пока вы даром тратите время и давите мне на психику, чело век, который сделал это, уносит ноги. Вам нужно…

 — Не указывайте мне! — Гнев, прозвучавший в голо се Винса, заставил Макса вспомнить о наручниках. — Вы рассказали все это Лейн? Что вы были копом, стали частным сыщиком и приехали в Гэп по служебному заданию?

 «Вот везет, — подумал Гэннон. — Напоролся на типа, который считает себя вторым Чаком Норрисом».

 — Что вас больше волнует — моя связь с Лейн или мое вторжение в магазин?

 — И то и другое. Какое дело вы расследуете?

 — Я не могу посвятить вас в подробности безсогла сия моего клиента.

 «А клиент не будет в восторге от того, что нанятый им сыщик оказался не в ладах с законом, — добавил он про себя. — Точнее, попался, как салага. Но это уже другая проблема».

 — Послушайте, когда я вошел, кто-то уже был в магазине, и именно этот человек устроил погром в доме Лейн. Сейчас нужно в первую очередь думать о ней. Вы должны послать к ней помощника и удостовериться…

 — Держите ваши дурацкие советы при себе!

 — Делайте со мной что хотите, мне все равно. Но Лейн нуждается в защите.

 — Я вижу, вы хорошо поработали. — Винс наклонился к нему, опершись локтями на стол, и у Макса сжалось сердце. Он понял, что этот человек настроился на долгий разговор. — Забавно, что вы приехали из Нью-Йорка сразу после того, как я отправил другого нью-йоркского парня в морг.

 — Да. Я и сам смеюсь, — холодно ответил Макс. — Но в Нью-Йорке живет восемь миллионов человек. Вполне естественно, что где-то время от времени случайно появляется сразу несколько человек оттуда.

 — Не вижу в этом ничего случайного. Какой-то малый приходит в магазин Лейн, чего-то пугается, бежит на улицу и погибает под колесами машины. Потом появляетесь вы, приглашаете ее на обед, ухаживаете за ней, а тем временем кто-то влезает в ее дом и устраивает там погром. Затем вы оказываетесь в ее магазине в половине четвертого ночи, вооруженный воровским инструментом. Что вы ищете, Гэннон?

 — Душевного покоя.

 — Что ж, желаю удачи, — усмехнулся Винс.

 В следующую минуту в коридоре послышался топот, и в комнату влетела Лейн. На ней были старые джинсы и кроссовки, волосы собраны в конский хвост, под глазами залегли тени от недосыпа.

 — Что происходит? Ко мне приехал Джерри, сказал, что в магазине случилась какая-то неприятность и что я должна явиться к вам. Какая неприятность? Что… — Увидев наручники, Лейн осеклась, потом подняла глаза и посмотрела на Макса. — Что это?

 — Лейн…

 — Помолчите минутку! — велел Винс Гэннону. — Магазин взломали, — сказал он, обратившись к Лейн — Насколько я знаю, там все цело. Но тебе придется взглянуть самой и определить, не пропало ли что-нибудь.

 — Понимаю. — Она, видимо, хотела сесть, но пере думала и только взялась за спинку стула. — Нет, не понимаю! Зачем ты надел на Макса наручники?

 — Я получил анонимный звонок, что в районе твоего магазина происходит кража со взломом. Прибыв ту да, я обнаружил его. Внутри. При нем был приличный набор отмычек.

 Лейн сделала глубокий вдох, затем резко выдохнула и посмотрела Максу в лицо.

 — Ты залез в мой магазин?

 — Нет. Точнее, да, но уже после того, как это сделал кто-то другой. Этот «кто-то» шарахнул меня по башке, потом позвонил в полицию и заставил отдуваться за все. Лейн посмотрела на пластырь, но уже без всякого сочувствия.

 — Это не объясняет, что ты там делал среди ночи. — «После того, как я ушла от тебя, — подумала она. — После того, как переспала с тобой».

 — Могу объяснить, но для этого мне нужно остаться с тобой наедине. Десять минут. Дай мне десять минут.

 — Ладно, будь по-твоему… Винс, я могу поговорить с ним наедине?

 — Не советую.

 — Я частный сыщик, имеющий лицензию. Он знает это, — Макс показал большим пальцем на Винса. — Веду расследование по поручению своего клиента и выполняю его указания. Большего пока сказать не могу.

 — Тогда вы даром тратите наше время, — отрезал Винс.

 — Десять минут, Лейн!

 Частный сыщик? Расследование?.. Лейн понадобилось какое-то время, чтобы справиться с ударом, а затем она поняла, что это каким-то образом касается ее отца. Она ощутила боль, гнев и покорность судьбе, но не подала виду.

 — Винс, пожалуйста, оставь нас одних. Это личное Дело.

 — Ну что ж… — Винс поднялся. — Только для тебя. Я буду за дверью. Не делайте глупостей, — сказал он, обратившись к Максу. — Иначе к старым синякам добавятся новые.

 — Друзья очень опекают тебя, — заметил Макс, когда дверь за Винсом захлопнулась.

 — Я вижу, тебе не жаль тратить драгоценное время на пустую болтовню.

 — Ты не могла бы сесть?

 — Могла бы, но не буду! — Лейн подошла к стоящей в углу кофеварке. Нужно было чем-то занять руки, иначе она вцепилась бы Гэннону в лицо. — В какую игру ты играешь, Макс?

 — Я работаю на «Рилайенс Иншуранс», и разговор с тобой без санкции моего клиента является нарушением служебной этики.

 — В самом деле? Ты вломился в мой магазин после того, как переспал со мной, но это нарушение этики тебя, кажется, нисколько не волнует.

 «Будь все проклято!». — подумал Макс.

 — Я могу извиниться, но это ничего не изменит. Можешь злиться на меня, если хочешь…

 — Да, хочу! И буду. — Лейн сделала глоток горького черного кофе.

 — Но сейчас речь не о том. Лейн, ты в опасности Она подняла брови и показала взглядом на наручники:

 — Я?

 — Сколько людей знает, что ты Илейн О'Хара?

 Лейн и глазом не моргнула. Макс не ожидал от нее такой выдержки.

 — Видимо, ты один. Я давно не пользуюсь этой фамилией. Сменила ее на фамилию отчима много лет назад. И не понимаю, какое тебе до этого дело. — Она еще раз глотнула кофе. — Может, лучше поговорить о том, почему через час после того, как мы занимались любовью, тебя арестовали за взлом моего магазина?

 Лицо Макса стало виноватым, но это не принесло ей ни малейшего удовлетворения.

 — Одно с другим не связано. Лейн кивнула и отставила чашку.

 — С такими ответами нам десять минут не понадобятся.

 — Уильям Янг умер у дверей твоего магазина, — сказал Макс, когда она шагнула к двери. — Согласно показаниям свидетелей, умер чуть ли не у тебя на руках. Ты должна была узнать его.

 Лицо Лейн на мгновение дрогнуло, на нем отразилась скорбь. Но она быстро справилась с собой.

 — Это больше похоже на допрос, чем на объяснение. Я не собираюсь отвечать на вопросы человека, который лгал мне и использовал меня. Выкладывай, что ты здесь делаешь и что тебе нужно, иначе я позову Винса, и тогда пеняй на себя!

 Несколько мгновений Макс молчал. Сомневаться не приходилось: она бросит его, хлопнет дверью и уйдет. И тут он понял, что скорее пожертвует своей работой, чем позволит этому случиться.

 — Я залез в твой магазин, потому что хотел снять с тебя все подозрения. Утром я собирался позвонить своему клиенту, сообщить, что ты не имеешь ни малейшего отношения к преступлению, а потом рассказать тебе правду.

 — К какому преступлению? Какую правду?

 — Черт побери, сядь, пожалуйста. Я устал выгибать шею.

 Она села на ближайший к двери стул.

 — Вот. Ты доволен?

 — Шесть недель назад из здания Международной ювелирной биржи в Нью-Йорке были украдены бриллианты, оцененные и застрахованные «Рилайенс» на сумму в двадцать восемь и четыре десятых миллиона долларов. Два дня спустя на строительной площадке в штате Нью-Джерси было найдено тело некоего Джерома Майерса, торговца драгоценными камнями, имевшего офис в здании биржи. Расследование установило, что этот человек был наводчиком. То же расследование установило, что он был связан с Джеком О'Харой и Уильямом Янгом.

 — Минутку, минутку… Ты хочешь сказать, что мой отец совершил кражу на двадцать восемь миллионов? И имел отношение к убийству? Первое абсурдно, второе невозможно. Джек О'Хара, конечно, страдал манией величия, но на самом деле был пешкой. И никогда никого пальцем не тронул. Никогда.

 — Времена меняются.

 — Но не до такой степени.

 — У копов недостаточно улик, чтобы предъявить обвинение Джеку или Вилли, но они много бы дали за возможность потолковать с ними. Поскольку Вилли ни с кем потолковать не сможет, остается Большой Джек. Страховые компании очень злятся, когда им приходится выплачивать крупные суммы.

 — И тут на сцену выходишь ты?

 — У меня возможностей больше, чем у копов. Но и расходы немаленькие.

 — И гонорар тоже, — добавила она. — Сколько ты берешь?

 — Пять процентов от возвращенной суммы.

 — Пять процентов от двадцати восьми и четырех десятых — это… — Она прищурилась и начала считать. — Миллион четыреста двадцать тысяч! Неплохо.

 — Моя работа того стоит. Я потратил на нее уйму времени. И выяснил, что Джек и Вилли участвовали в этом. А еще я выяснил, что там был и третий.

 — Я? — Лейн расхохоталась бы, если бы не испытывала такого гнева. — Выходит, я надела черное трико, маску, съездила в Нью-Йорк, украла драгоценные камни стоимостью в двадцать восемь миллионов, взяла свою долю и вернулась кормить собаку?

 — Нет. Хотя в черном трико ты смотрелась бы не плохо. Алекс Крю — это имя тебе ничего не говорит?

 — Нет.

 — Незадолго до кражи Джерома Майерса и твоего отца видели с этим человеком. Крю пешкой не назовешь, но это рекорд и для него. Не буду тратить время. Просто скажу, что если он найдет тебя, это плохо кончится.

 — А зачем ему вообще искать меня?

 — Затем, что ты дочь Джека, а Вилли умер через не сколько минут после разговора с тобой. Лейн, что он тебе сказал?

 — Ничего… О господи, я видела его в последний раз, когда была ребенком. Я не узнала его, пока… В общем, когда он вошел, я не узнала его. Макс, ты взял ложный след. Джек О'Хара не смог бы организовать и провернуть такое дело. А если бы по какой-то случайности участвовал в нем, то тут же удрал бы, получив свою долю. Уверяю тебя, он не стал бы претендовать на двадцать восемь миллионов. Такие деньги ему и не снились. Он просто не знал бы, что с ними делать.

 — Тогда почему сюда приходил Вилли? Что его на пугало? Почему кто-то забрался в твой дом и магазин?

 Кем бы ни были эти люди, в твоем доме они явно что-то искали. То же самое они собирались сделать и в магазине, но я помешал им. Ты слишком умна, чтобы не понять этого.

 — Если кто-то ищет меня, то, возможно, благодаря тебе. У меня ничего нет. Я не разговаривала с отцом пять лет, а не виделась еще дольше. Мне нравится жить здесь, я буду продолжать эту жизнь и никому не позволю разрушить ее. Ни тебе, ни отцу, ни мифическому третьему участнику. — Она поднялась. — Я попрошу Винса снять с тебя наручники и отпустить. А за это ты оставишь меня в покое и уберешься к чертовой матери.

 — Лейн…

 — Помолчи! — Она потерла лоб рукой; только сейчас Макс понял, как она устала. — Я нарушила собственные правила, дала волю порыву и получила по за слугам.

 Лейн вышла в коридор и слабо улыбнулась Винсу.

 — Прости за то, что причинила тебе хлопоты. Мне бы хотелось, чтобы ты отпустил Макса.

 — Почему?

 — Винс, произошло дурацкое недоразумение, и главным образом по моей собственной вине. Макс пытался убедить меня, что в магазине нужно поставить хорошую охранную систему, а я спорила и уверяла, что это ни к чему. Мы слегка поцапались, и он решил залезть в магазин, чтобы доказать свою правоту.

 — Милая, это чушь. — Винс ласково потрепал ее по Щеке.

 — Я бы хотела, чтобы в твоем рапорте все прозвучало именно так… если об этом вообще нужно составлять рапорт. И чтобы ты отпустил его. Нет смысла выдвигать против него обвинение. Он все равно воспользуется своей лицензией частного сыщика, помощью бога того клиента, дорогих адвокатов и от всего отопрется.

 — Лейн, мне нужно знать, что все это значит.

 — Я понимаю. — Фундамент ее новой жизни слегка Дрогнул. — Дай мне немного времени, ладно? Сейчас я так устала, что ничего не соображаю.

 — Ладно. Что бы ни было, я на твоей стороне.

 — Надеюсь.

 Лейн не собиралась переживать. Она слишком много работала и слишком многого добилась, чтобы пере живать из-за какого-то парня с протяжным южным акцентом. «Обольститель!» — думала Лейн, расхаживая по дому. Кто-кто, а она была обязана сразу понять это. Кем был ее отец, как не профессиональным обольстителем, мошенником с хорошо подвешенным языком?

 «Это судьба, — с горечью подумала она. — Видно, мне на роду написано становиться жертвой таких типов. Макс Гэннон лгал и морочил мне голову, прикрываясь законом, но это дела не меняет».

 Лейн чувствовала, что здание, которое она так долго строила, грозит рухнуть. Если она не объяснится с Винсом, он больше не сможет ей доверять. Но сможет ли он доверять ей, когда узнает правду?..

 Конечно, можно было собрать вещи, уехать куда-нибудь и начать все сначала. Именно так всякий раз по ступал Большой Джек, когда начинало попахивать жареным. Но будь она проклята, если сделает то же самое! Это ее дом, ее город, ее жизнь. Она не бросит их только из-за того, что какой-то проныра-сыщик из большого города оставил ее с носом.

 «И с разбитым сердцем», — призналась она себе. Да, за гневом и тревогой скрывалось разбитое сердце. С Максом она дала себе волю. Рискнула и доверилась ему телом и душой, а он предал ее. Поступил, как все муж чины, которые были ей по-настоящему дороги.

 Лейн опустилась на диван, и Генри тут же сунул морду ей под руку, требуя, чтобы его погладили.

 — Не сейчас, Генри. Не сейчас.

 Пес почувствовал, что с хозяйкой творится что-то не то, сочувственно заскулил, потом описал пару кругов и лег на пол у ее ног.

 «Я получила хороший урок, — сказала себе Лейн. — Отныне единственным мужчиной в моей жизни будет Генри. Пора перестать жалеть себя и начать думать».

 Она уставилась в потолок.

 Драгоценные камни на сумму двадцать восемь миллионов? Абсурдно, невозможно, даже смешно! Большой, громогласный Джек и тихий, безвредный Вилли сорвали банк? Вытянули козырного туза в самом цент ре Нью-Йорка? Невозможно. Особенно для человека без связей, талантов и положения в обществе.

 Впрочем, бывает всякое…

 А вдруг Макс прав? Вдруг произошло чудо? В конце концов, она не виделась с отцом много лет, а бриллианты, самые дорогие из драгоценных камней, могут сделать с человеком что угодно. Миллионы. Десятки миллионов. Это могло стать делом жизни. Игра стоила свеч. Если Джек действительно…

 Нет, ничего не выходило.

 Любовь к отцу, которая все еще жила в ее душе, могла заставить Лейн поверить, что он наконец совершил что-то великое. Но никто и ничто не убедило бы ее, что Джек О'Хара участвовал в убийстве. Лжец, мошенник, вор с резиновой совестью — о да, все это можно было о нем сказать. Но причинить кому-то физический вред? Невозможно.

 Джек никогда не носил оружия. Более того, испытывал перед ним ужас. Лейн до сих пор помнила рассказ о том, как он получил свой первый срок. Это случилось еще до ее рождения. Удирая на машине после кражи со взломом, он сбил кошку. После чего не только остановился, но отвез раненое животное к ветеринару. Местные копы обнаружили машину — конечно, тоже краденую — на стоянке у лечебницы.

 Кошка оправилась и прожила долгую счастливую жизнь, а Большой Джек отсидел два года из полученных пяти.

 Нет, он ни за что не стал бы участвовать в убийстве Джерома Майерса!

 Но ведь и хитреца можно перехитрить, верно? А вдруг он ввязался в дело, которое оказалось куда круп нее и серьезнее, чем он думал? Вдруг кто-то держал у него перед носом морковку и заставлял бежать вперед?

 В это можно было поверить.

 Значит, он послал Вилли, чтобы тот рассказал или передал ей что-то. Только Вилли умер, так ничего и не сделав. Но он пытался предупредить ее. «Теперь он знает, где ты», — вспомнила Лейн. А что, если Вилли имел в виду Макса? Увидел Макса, испугался, бросился бежать и выскочил на мостовую?

 «Спрячь песика»… Черт побери, какого еще песика?! Может быть, Вилли оставил в магазине какую-нибудь фигурку собаки? Но тогда она обязательно бы ее заметила. Лейн всегда сама оформляла все витрины и терпеть не могла, когда вещи стояли не на своем месте.

 Может быть, он сказал не «спрячь песика», а «спрячь мешочек»?^[3] Наверно, она не так его поняла. Драгоценные камни можно положить в мешочек. Но никакого мешочка он ей не давал, а если бы мешочек с драгоценностями остался у Вилли, полиция его обнаружила бы.

 Впрочем, думать об этом не имело никакого смысла. Разве можно верить слову человека, который лгал ей?

 Лейн тяжело вздохнула. Кто бы говорил о честности. Она сама лгунья. И держится на плаву только благодаря лжи.

 Лейн понимала, что придется все рассказать Винсу и Дженни, хотя воспитание, полученное в детстве, мешало ей откровенничать с копом. Но она решила, что с этим как-нибудь справится. Нужно только найти под ходящие слова.

 — Гулять, Генри!

 Эта фраза подействовала как заклинание. Только что дремавший пес подскочил и опрометью помчался к парадной двери, а Лейн подумала, что прогулка поможет ей собраться с мыслями и придумать, что сказать друзьям.

 Генри вылетел наружу, как пушечное ядро. Лейн пошла за ним — и увидела в конце переулка машину Макса. Он сидел за рулем, прикрыв глаза темными очками, но эти глаза наверняка были открыты и пристально следили за домом.

 — Какого черта ты здесь делаешь? — недовольно спросила Лейн, подойдя к машине.

 — Я же сказал, что тебе грозит беда. — Макс открыл дверцу и поднялся ей навстречу. — Может быть, ее навлек на тебя я; может быть, это случилось еще до моего приезда. Но, как бы там ни было, я не спущу с тебя глаз, нравится тебе это или нет.

 — Я научилась сама заботиться о себе еще раньше, чем научилась играть в «три листика». Единственный сторожевой пес, который мне нужен, это Генри.

 Поскольку в данный момент Генри пытался забраться на дерево, гоняясь за белкой, Макс ограничился тем, что бросил на него сердитый взгляд.

 — Я все равно никуда не уеду.

 — Если ты думаешь, что получишь свои пять про центов, сидя у моего дома, то сильно ошибаешься.

 — Пойми же, я не сразу понял, что ты не имела от ношения к этому делу. Но так было не всегда, — добавил Макс, когда Лейн фыркнула и отвернулась. — Когда я впервые увидел тебя, то был уверен, что ты участвовала в нем. Пришлось провести проверку, и только тогда я убедился, что концы с концами не сходятся и что ты тут ни при чем.

 — Большое спасибо. Если так, то зачем ты забрался в мой магазин?

 — Моему клиенту нужны факты, хотя лично я больше доверяю своей интуиции. Если бы женщина прятала у себя часть этих проклятых бриллиантов стоимостью почти в тридцать миллионов, черта с два она позволила бы едва знакомому человеку подметать полы и выносить мусорное ведро… Но после того, как я побывал в твоем доме, мне нужно было осмотреть магазин и удостовериться, что там тоже ничего нет.

 — Ты пропустил один этап, Макс. Забыл про то как мы голые кувыркались в кровати.

 — О'кей, согласен. Ты видишь нимб? — Он показал пальцем на свою макушку.

 Лейн с трудом подавила улыбку.

 — Нет, — прищурившись, сказала она. — Зато, кажется, вижу рога и хвост.

 — Ладно, тогда ответь мне на один вопрос. Мужчина открывает дверь своего номера и видит потрясающую женщину, женщину, от которой у него кружится голова. И эта женщина намекает, нет, будем называть вещи своими именами — прямо говорит, что хочет провести с ним ночь любви. Как по-твоему, способен мужчина закрыть дверь перед ее носом?

 Лейн пожала плечами:

 — Пожалуй, нет. А теперь ответь на мой вопрос. Имеет право женщина, проведшая ночь любви с чело веком, который использовал ее, лгал ей, скрывал свои настоящие цели, дать этому человеку здоровенного пинка в зад?

 — Да, имеет. — Он снял темные очки и сунул в передний карман джинсов. Оба прекрасно понимали, что означает этот жест: «Смотри на меня. Ты должна не только слышать, что я говорю, но и видеть, как я говорю. Это очень важно». — Имеет, Лейн. Даже если интерес, который он к ней испытывал, превращается в нечто такое, с чем он до сих пор ни разу не сталкивался и что само по себе дает ему пинка в зад… Думаю, вчера вечером я влюбился в тебя.

 — Как ты смеешь говорить мне такие вещи?

 — Сам поражаюсь. И все же говорю. Думаю, это случилось примерно тогда, когда я убирал твою гостиную и выносил мусорное ведро. Правда, в тот момент я еще как-то сумел сохранить равновесие. Но окончательно рухнул в пропасть, когда мы занимались любовью.

 — А почему я должна этому верить?

 — Не должна. Ты должна дать мне пинка в зад, отряхнуть руки и уйти. И все же я надеюсь, что ты этого не сделаешь.

 — У тебя настоящий талант говорить нужные слова в нужное время. Это очень полезное искусство, но мне оно кажется довольно подозрительным. — Она отвернулась и потерла руки, пытаясь согреться.

 — Когда речь идет о работе, я всегда говорю и делаю то, что считаю нужным. Однако сейчас речь не об этом. Прости, если я причинил тебе боль, но этого требовала моя работа. Поступить по-другому я просто не мог.

 Она желчно рассмеялась.

 — Да уж…

 Макс нахмурился:

 — Но я люблю тебя. Эта любовь шарахнула меня кирпичом по голове, и я до сих пор не пришел в себя. Тут я тоже не мог поступить по-другому. В общем, решать тебе. Все козыри у тебя на руках. Ты можешь продолжить игру, а можешь бросить ее и уйти.

 «Решать мне, — думала Лейн. — Разве не к этому я стремилась? Делать самостоятельный выбор, пользоваться всеми возможностями, которые тебе представляются… Но мы оба прекрасно знаем, что можно иметь на руках одни козыри и все равно продуться в пух и прах».

 Осмотрительная Лейн Тавиш старалась бы играть по маленькой, чтобы потерять не слишком много. Но Илейн О'Хара попробовала бы сорвать банк.

 — Первую часть своей жизни я обожала человека, который был не способен сказать правду даже тогда, когда она сама рвалась с языка. Этого человека звали Джек О'Хара. — Лейн тяжело вздохнула. — Вторую часть жизни я прожила с женщиной, которая пыталась порвать с ним. Пыталась скорее для меня, чем для себя, и это заставило меня задуматься. Наконец она одержала победу. Следующую часть я прожила с очень порядочным человеком, которого очень люблю и который заменил мне отца. Однако этот добрый и достойный человек так и не сумел занять в моем сердце то место, которое занимал отъявленный враль… Как бы то ни было, последнюю часть своей жизни я провела так, как хотела сама: спокойно и удобно. А ты, Макс, перевернул все вверх дном.

 — Знаю.

 — Если ты солжешь мне еще раз, я не буду пинать тебя в зад, а просто отряхну руки и уйду.

 — Согласен.

 — У меня нет бриллиантов, которые ты ищешь, и я ничего о них не знаю. Я не знаю, где находится мой отец, не знаю, как с ним связаться, и не знаю, зачем ко мне приезжал Вилли.

 — О'кей.

 — Но если то, что я знаю, поможет тебе получить твои пять процентов, то мне достанется половина.

 Какое-то время Макс смотрел на нее, а потом задумчиво улыбнулся.

 — Теперь я уверен, что не зря полюбил тебя.

 — Там увидим. А сейчас поедем ко мне. Я позвоню Винсу и Дженни, попрошу их прийти и покаюсь в грехах. А потом будет ясно, остались у меня друзья или нет. Если нет, то мне придется уехать из этого города.

 Она отчаянно волновалась. Следовало решить не только, что сказать и как сказать, но и где сказать. Сна чала Лейн хотела принять гостей на кухне, подать кофе и лежавший в морозильнике кофейный торт, но потом подумала, что это будет слишком неофициально, слишком по-дружески. А ведь на кону, в конце концов, стояла именно их дружба.

 «Винс — коп, — напомнила она себе. — А Дженни — жена копа. Хотя наши отношения за прошедшие годы стали очень близкими, они могут не выдержать правды». Что будет, когда она расскажет о своем прошлом? Как друзья отнесутся к тому, что она лгала им с самого начала?

 Может быть, лучше накрыть в гостиной?

 Продолжая мучительно раздумывать над этим во просом, она взяла маленький ручной пылесос и начала чистить диван.

 — О господи, Лейн, что ты делаешь?

 — Сажаю яблоню, — проворчала она. — Неужели не видишь? Высасываю из мебели собачью шерсть.

 — О'кей.

 Макс сунул руки в карманы, потом вынул их, при гладил волосы и стал следить за тем, как Лейн чистит диван, попышнее взбивает подушки и поправляет покрывало.

 — Ты заставляешь меня нервничать.

 — Если так, то прошу прощения. — Лейн сделала шаг назад и полюбовалась результатом. Хотя она еще вчера зашила подушки и положила их поврежденной стороной вниз, диван все еще производил жалкое впечатление. — Я позвала в гости шефа полиции и свою ближайшую подругу, чтобы сообщить им очень приятную новость: оказывается, все, что они обо мне знали, — это наглая ложь. За последние дни я пережила два взлома; моего отца подозревают в краже бриллиантов на двадцать восемь миллионов и соучастии в убийстве; мой диван выглядит так, словно на него накинулись бешеные хорьки. И все же я прошу прощения за то, что заставляю тебя нервничать.

 — Ты забыла добавить к списку сексуальный мара фон с сыщиком, расследующим это преступление.

 Она постучала по ладони трубкой пылесоса.

 — По-твоему, это смешно? Ха-ха-ха.

 — Лейн, не надо язвить. Вспомни, что ты говоришь с человеком, у которого подозревают сотрясение мозга. А насчет предстоящего визита… По-моему, ты напрасно так переживаешь. То, что ты сменила фамилию и скрыла свое прошлое, еще не преступление.

 — Не в этом дело! Я лгала им каждый день. Ты знаешь, почему мошенникам чаще всего удается оставаться безнаказанными? Потому что обманутые люди стыдятся признаться в том, что позволили себя обмануть. Их одурачили, а это так же тяжело, как потеря денег. И куда тяжелее, чем потеря времени.

 Макс забрал у нее пылесос и поставил его на стол.

 — Ты не дурачила их. И они не перестанут быть твоими друзьями только из-за того, что ты исколесила всю Америку.

 Лейн только махнула рукой и посмотрела на свои старые джинсы, которые натянула, когда за ней пришел помощник шерифа.

 — Наверное, мне нужно переодеться. Или не нужно?..

 — Не нужно. — Макс положил руки ей на плечи. — Тебе нужно оставаться такой, какая ты есть.

 Лейн подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза.

 — Макс, в кого ты влюбился? Во владелицу магазина из небольшого городка, в бывшую мошенницу или в неудовлетворенную дамочку? Я не могу понять, что привлекло ко мне такого человека, как ты.

 — Меня привлекла рыжая умница, которая умеет держать себя в руках, но время от времени дает волю чувствам. — Гэннон наклонился и поцеловал ее в лоб. — В ней очень много всего. Она любит свою собаку, заботится о друзьях, слегка помешана на чистоте и порядке и, как я слышал, умеет готовить. Она практичная, благоразумная, целеустремленная… и великолепна в постели.

 — Не слишком ли много ты узнал за столь короткий срок?

 — Я все схватываю на лету. Между прочим, мама всегда говорила: «Макс, когда ты встретишь свою женщину, то упадешь как подкошенный».

 Лейн слегка улыбнулась.

 — Что это значит, черт побери?

 — Понятия не имею, но Марлен никогда не ошибается. Я действительно встретил свою женщину.

 Макс привлек ее к себе. В крепких мужских объятиях было тепло и уютно, но Лейн заставила себя отстраниться. Сейчас ей очень важно было сохранить холод ную голову.

 — У меня мозги не работают, — пожаловалась она. — Ничего не соображаю… Ладно, начнем, а там посмотрим, что получится.

 — О'кей.

 Послышался бешеный лай Генри, а затем скрип шин по гравию. Лейн ощутила холодок под ложечкой, но храбро расправила плечи.

 — Это они. — Она покачала головой, не дав Максу открыть рот. — Нет, я сама. Как-нибудь справлюсь.

 Она открыла дверь и увидела, что Генри, виляя хвостом и повизгивая, трется о ноги Дженни. Дженни подняла взгляд.

 — Вот что такое настоящая любовь! — воскликнула она. — А настоящая дружба — то, что я встала и приехала к тебе в восьмом часу утра.

 — Извини, что я вытащила тебя из постели.

 — Извиню. Но только в том случае, если у тебя есть еда.

 — У меня… у меня есть кофейный торт, но…

 — Замечательно. А что еще? — Дженни звонко расхохоталась, но при виде Макса тут же умолкла. — Как, и вы здесь? Просто не знаю, что и думать. Почему вы сразу не сказали, что вы частный детектив? Из-за этого возникло столько недоразумений!

 — Дженни… — Лейн взяла подругу за руку. — Все это не так просто. Проходите в гостиную и садитесь.

 — А почему не на кухню? Все-таки ближе к еде. — Дженни погладила себя по животу и решительно на правилась в заднюю часть дома.

 — Ну что ж, о'кей. — Лейн тяжело вздохнула, закрыла дверь и пошла следом за ней.

 На кухне Лейн аккуратно разложила куски торта на десертные тарелки из рубинового стекла, разлила кофе, а чашку Дженни наполнила заранее приготовлен ным травяным настоем.

 — Все это не так просто, — повторила она, жестом предложив гостям садиться — Не стоит ходить вокруг да около. Понимаете, я позвала вас, чтобы извиниться Попросить прощения за то, что… В общем, я лгала вам обоим.

 — Милая… — Дженни шагнула к подруге. — У тебя неприятности?

 — Похоже, что да.

 — Мы все уладим! Правда, Винс? Винс внимательно смотрел на Лейн.

 — Сядь, Джен Не мешай ей.

 — Мы все уладим, — снова сказала Дженни, однако села и бросила суровый взгляд на Макса. — Это вы виноваты?

 — Нет-нет, — быстро сказала Лейн. — Вовсе нет. Дело в том, что меня зовут не Лейн Тавиш. То есть… В восемнадцать лет я официально сменила фамилию, но до того меня звали Илейн О'Хара. Имя моего отца — Джек О'Хара, и если бы Винс подал запрос, то узнал бы, что за моим отцом числится очень многое. Главным образом воровство и мошенничество.

 У Дженни расширились глаза.

 — Так, значит, он не владелец ресторана в Нью-Мексико?

 — Владелец ресторана — мой отчим, Роб Тавиш. Когда моего отца в очередной раз посадили в тюрьму за мошенничество с недвижимым имуществом, моя мать решила, что с нее хватит. Потом я поняла, что она боялась за меня. Мне было двенадцать лет, я обожала отца, шла по его стопам и для своего возраста делала большие успехи.

 — Хочешь сказать, что ты тоже… воровала?

 В голосе Дженни слышался не столько страх, сколь ко восхищение, и это заставило Лейн улыбнуться.

 — Да. Правда, чаще всего я отвлекала внимание, но иногда мне и самой доводилось лазить по карманам. У меня были ловкие руки, а когда люди понимали, что лишились бумажника, никто не обращал внимания на маленькую девочку.

 — Вот это да… — только и вымолвила Дженни.

 — Хуже всего, что мне нравилось воровать. Это было легко и интересно. А отец.. отец делал из этого игру. Мне не приходило в голову, что человеку, у которого я вытащила бумажник, будет нечем расплачиваться за квартиру. Или что семейная пара, заплатив за фальшивую купчую на дом, лишилась нескольких тысяч, которые копила на старость или обучение детей.

 — Тебе было двенадцать лет, — возразил Макс. — Ребенок имеет право на снисхождение.

 Лейн пожала плечами:

 — Как бы то ни было, я катилась в пропасть, и это заставило мать круто изменить свою и мою жизнь. Она развелась с отцом, переехала, сменила фамилию и пошла работать официанткой. Первые годы мы часто переезжали с места на место. Не для того, чтобы скрыться от отца: она не могла бы так поступить с ним. Мама заставила отца дать слово, что он не будет пытаться снова завлечь меня в свои игры, а взамен обещала сообщать, где мы находимся. Как ни странно, отец держал слово. Не знаю, кто из нас троих больше удивлялся этому. Нет, мы колесили по стране, стараясь избавиться от внимания копов…

 Лейн осеклась и смущенно улыбнулась Винсу.

 — Извини, но если у человека репутация мошенника и вора, даже незаслуженная, местные жители относятся к нему с подозрением. Мама хотела начать новую жизнь, только и всего. И дать мне возможность изба виться от клейма. Это далось ей нелегко: она ведь тоже любила Джека. К тому же я поначалу сопротивлялась изо всех сил. Мне нравилось играть, и я не желала жить отдельно от отца.

 Лейн вновь наполнила чашки, хотя к своей так и не успела притронуться.

 — Но мать работала в поте лица, и постепенно я начала понимать преимущества честной жизни. Прошло немного времени, и мы перестали так часто срываться с места. Больше не нужно было укладывать вещи в разгар ночи и удирать из снятой квартиры или номера гостиницы. А главное — мама всегда выполняла свои обещания. Большой Джек был щедр на посулы, вот только редко держал слово. А маме можно было верить.

 Все молча следили за тем, как Лейн подошла к холодильнику, достала кувшин воды с дольками лимона, наполнила стакан и сделала большой глоток.

 — В общем, все понемногу менялось. А когда мама встретила Роба Тавиша, все изменилось окончательно. Он был чудесным человеком, обожал ее и очень хорошо относился ко мне. Милый, добрый, веселый… Я стала Лейн Тавиш, потому что Лейн Тавиш — нормальная женщина, на которую можно положиться. Деловая и самостоятельная. Не совершавшая в детстве никаких серьезных проступков и не сохранившая болезненную память о них. Мне и в самом деле очень хотелось быть такой. А на случай, если меня спросят, в какой семье я родилась и выросла, я придумала биографию, которая должна была соответствовать имиджу Лейн Тавиш. Вот и все. Я виновата. Мне очень жаль. Наступило долгое молчание.

 — Ничего себе… — Дженни смотрела на Лейн во все глаза. — Когда у меня мозги встанут на место, я задам тебе множество вопросов, но сейчас меня интересует только одно. Какое отношение это имеет к твоим нынешним неприятностям?

 — Кто-то сказал, что от прошлого не убежишь… Уильям Янг — человек, который попал под колеса возле моего магазина, — был близким другом моего отца. Черт побери, он проводил у нас половину своего времени, я называла его дядей Вилли… Винс, клянусь, когда он пришел, я не узнала его! С тех пор, как я видела его в последний раз, прошло много лет. Меня осенило только после того, как он спел строчку из глупой песенки, которую они с отцом любили петь дуэтом: «Прощай, прощай, черный дрозд». Обычно они пели ее, когда мы собирали вещи и удирали из гостиницы. Я поняла, кто это, но было слишком поздно — он истекал кровью и умирал. Я не сказала тебе… Наверно, это преступление, но я не сказала тебе, что знаю его.

 — Зачем он приехал к тебе?

 — У него не было времени объяснить… Точнее, я не дала ему такой возможности, — поправилась она.

 — Казнить себя за это бессмысленно, — лаконично сказал Макс, видя, что она глотает слезы.

 — Может быть. Теперь я понимаю, что он страшно нервничал, был взвинченным и усталым. Он дал мне свою визитную карточку с написанным от руки номе ром телефона. Я тебе ее показывала, Винс. Тогда я думала, что он хочет мне что-то продать. Но потом сообразила, что ему нужно было что-то рассказать.

 Лейн посмотрела в пустой стакан и отставила его.

 — Должно быть, его послал отец. Вилли хорошо Умел скрываться в толпе. Он был маленький и незаметный. В отличие от высокого и рыжего Джека. Думаю, Джек послал его, чтобы рассказать мне что-то или передать. Но у Вилли не было возможности сделать ни то ни другое. Он только сказал: «Теперь он знает, где ты». А еще сказал: «Спрячь мешочек». Наверно, он сказал «мешочек», потому что все остальное не имеет смысла. Разве что слово «песик», но это глупо.

 — Что? — взвился Макс. — И ты не удосужилась сказать об этом мне?

 В отличие от него Лейн сохранила хладнокровие.

 — С какой стати я должна была об этом говорить какому-то представителю страховой компании?

 — Черт побери, я действительно представитель страховой компании! Где этот мешочек? Что ты с ним сделала?

 Тут Лейн покраснела, но не от смущения, а от гнева.

 — Он не дал мне ни мешочка, ни чего-нибудь другого. У меня нет твоих дурацких бриллиантов. Пойми же, он бредил, он умирал! — Хотя Лейн пыталась держаться, но в ее глазах заблестели слезы, голос сорвался. — Он умирал у меня на глазах. Было слишком поздно.

 — Оставьте ее в покое! — Дженни обняла Лейн и гневно взглянула на Макса, как мать-медведица, защищающая свое чадо. — Оставьте ее.

 — Что за бриллианты? — спросил Винс, до сих пор не проронивший ни слова.

 Макс понял, что настала пора раскрыть карты: запираться дальше не имеет смысла, да и без помощи Винса не обойтись.

 — Бриллианты на сумму двадцать восемь миллионов, украденные шесть недель назад из нью-йоркской штаб-квартиры Международной ювелирной биржи. Бриллианты были застрахованы моим клиентом, компанией «Рилайенс Иншуранс», которая очень хочет вернуть их. В ходе расследования я пришел к выводу, что их украли Джек О'Хара, Уильям Янг и некий третий участник. Предполагаю, что это Алекс Крю.

 — Господи, боже мой… — прошептала Дженни.

 — Я ничего не знаю о бриллиантах, — устало сказала Лейн. — У меня их нет, я никогда их не видела и не знаю, где они. Могу повторять это до бесконечности.

 Макс нахмурился:

 — Но кто-то думает, что они у тебя. Или что ты имеешь к ним доступ.

 Лейн положила ладонь на руку Дженни, благодаря за поддержку.

 — Видимо, так. Винс, вы с Максом можете обыскать лом и магазин. Я разрешу вам проверить мои разговоры по телефону, мои банковские счета, все, что угодно. Только прошу сделать это тихо, чтобы никто ни о чем не догадался.

 — Ты знаешь, где сейчас находится твой отец?

 — Понятия не имею.

 — Что ты знаешь об этом Алексе Крю?

 — Никогда о нем не слышала. Я все еще сомневаюсь, что Джек О'Хара имел к этому отношение. Для такой кражи он слишком мелкая сошка.

 — Если бы тебе понадобилось связаться с отцом, как бы ты это сделала?

 — Я бы никогда этого не сделала! — Глаза жгло и щипало от слез, Лейн вытерла их и тяжело вздохнула. — Честно говоря, не знаю. За прошедшие годы он связывался со мной всего несколько раз. Когда я закончила университет, мне доставили заказное письмо. Там лежал билет первого класса до Барбадоса и оплаченный счет за неделю проживания в люксе роскошной гостиницы. Я знала, что это от него, и готова была отказаться. Но Барбадос есть Барбадос. Он встретил меня там, и мы чудесно провели время. С Джеком по-другому не бывает. Он гордился мной… точнее, тем, что я закончила университет. И не сердился на нас с матерью за то, что мы ушли от него. Я знаю, что он еще дважды сидел в тюрьме. В последний раз — незадолго до того, как я переехала сюда из Филадельфии.

 — Нью-Йорк меня не касается, — заявил Винс. — Но два взлома и гибель Уильяма Янга — это мое дело.

 — Если ты думаешь, что Джек мог причинить вред Вилли, то ошибаешься. Ни за какие деньги. И он не стал бы вламываться ко мне в дом и громить его. Отец на такое не способен. Даже если бы речь шла не обо мне. А меня он любит. По-своему, но любит. Кроме того, это не его стиль.

 — Что вы знаете об этом Крю? — спросил Винс Макса.

 — Вполне достаточно для вывода о том, что Джек и Вилли попали в плохую компанию. Наводчиком в Нью-Йорке был некий Джером Майерс, торговец драгоценными камнями. Он был застрелен в затылок. Его труп нашли в сгоревшем автомобиле на строительной площадке в Нью-Джерси. — Макс бросил взгляд на Лейн. — Мы сумели установить, что О'Хара был связан с этим торговцем. Но ни за О'Харой, ни за Янгом не числится преступлений с применением насилия, тем. более вооруженных. Не могу сказать того же самого о Крю. Хотя его ни разу не судили за убийство, но подозревали в нескольких. Он хитер и умен. Достаточно умен, чтобы разбираться в драгоценных камнях, и до статочно хитер, чтобы не торопиться сбыть их или пытаться вывезти из страны. Так поступил бы только очень жадный или нетерпеливый человек.

 — Если этот Алекс Крю действительно пытался через меня выйти на бриллианты или на отца, то его постигло сильное разочарование, — заметила Лейн.

 — Это не значит, что он успокоится, — возразил Макс. — Поскольку он украл мой бумажник, то знает, кто я такой и что я здесь делаю. — Макс рассеянно по трогал пластырь на виске. — Теперь ему придется по думать, как быть дальше. У меня есть его фотографии. Этот человек любит менять свою внешность, но, если он действительно был в городе, кто-нибудь может его опознать.

 — Я хочу получить эти фотографии и раздать их своим людям, — сказал Винс. — Поскольку подозреваемый может находиться в окрестностях Эйнджелс-Гэп, мне придется связаться с полицией Нью-Йорка. Могу обещать только одно: я постараюсь держать Лейн как можно дальше от этого дела.

 — Хорошо.

 — Спасибо, Винс! — Лейн подняла руки и бессильно уронила их. — Большое спасибо…

 — Ты думала, что мы рассердимся на тебя? — спросила ее Дженни. — Думала, что это повлияет на нашу дружбу?

 — Да, думала.

 — Это очень обидно, но я прощаю тебя, потому что ты страшно устала. А как быть с ним? — Она показала подбородком на Макса. — Ты прощаешь его?

 — Думаю, да. Учитывая смягчающие обстоятельства.

 — Ладно, тогда я тоже прощаю его… О боже, я так заслушалась, что совсем забыла про еду! — Дженни откусила кусочек торта и заговорила с набитым ртом: — Думаю, пока эта история не закончится, тебе следует пожить у нас с Винсом.

 — Я очень люблю тебя, Дженни. — Чувствуя новое приближение слез, Лейн встала и подошла к кофеварке — это позволило ей повернуться к присутствующим спиной. — Большое спасибо за предложение, но мне нужно быть здесь. Все будет в порядке. Со мной останется Макс.

 Она обернулась, увидела изумленное лицо Гэннона и не смогла не улыбнуться.

 — Да. Конечно. Я присмотрю за ней, — пробормотал Макс.

 — Раз у тебя сотрясение мозга, другого выхода нет. А сейчас мне нужно подняться в спальню и переодеться. Я хочу открыть магазин.

 — Тебе нужно только одно: поспать несколько часов, — возразила Дженни. — За один день твоему магазину ничего не сделается.

 — Думаю, копы и частные сыщики дружно скажут, что я должна заниматься своим бизнесом как обычно.

 — Ты права. А мы будем присматривать за магазином и твоим домом, пока не разберемся с этим де лом. — Винс повернулся к Максу: — Так что с фотографиями?

 — Пришлю.

 Лейн проводила гостей до дверей.

 — Мы устроим девичник, и я выкачаю из тебя все, — заявила Дженни. — Ну и дела! Просто упасть можно!

 — Дженни… — Винс поднял глаза к потолку.

 — О господи, но мне же интересно! Ладно, позже. Но учти: мне понадобятся все подробности!

 — Она прелесть, — сказал Макс, глядя, как Винс усаживает жену в машину.

 — Да. У меня никогда не было лучшей подруги. — Лейн дождалась, когда машина скрылась из виду, и за крыла дверь. — Ну, все прошло лучше, чем я ожидала. И чем заслуживала.

 — Похоже, тебе легче простить меня, чем себя.

 — Ты делал свое дело. Я знаю, что такое профессиональная этика. — Она пожала плечами и пошла к лестнице. — Я должна взять себя в руки и ехать в город.

 — Лейн… Когда я сказал тебе, что останусь здесь, то думал, что ты будешь возражать с пеной у рта. А ты согласилась. Почему?

 Она прислонилась к перилам.

 — Причин несколько. Во-первых, хоть я и не труси ха, голова на плечах у меня есть. Я не собираюсь оставаться одна, когда неподалеку бродит человек, который желает мне вреда. И не собираюсь рисковать собой и своей собакой ради каких-то дурацких камней.

 — Разумно.

 — Поэтому я хочу обзавестись частным сыщиком, который, как мне кажется, может постоять за себя. Несмотря на доказательства противного.

 Макс хмуро посмотрел на нее.

 — Я могу постоять за себя.

 — Рада слышать. Во-вторых, поскольку у меня есть материальная заинтересованность в возвращении камней, я предпочитаю, чтобы ты был под рукой и держал меня в курсе дела. Семьсот тысяч на дороге не валяются.

 — Практично.

 — В-третьих, мне понравилось заниматься с тобой сексом, и я не понимаю, почему должна этого лишаться. А если ты останешься здесь, тебя будет легче затащить в постель.

 Видя, что Макс затрудняется найти слова для достойного ответа, она улыбнулась.

 — Я пошла принимать душ.

 — О'кей, — выдавил он. — Объяснение исчерпывающее.

 Лейн спустилась через полчаса, свежая, как майское утро. На ней был короткий зеленый жакет и брюки. Волосы, схваченные на висках серебряными гребешка ми, ярко-рыжей волной спускались на плечи. Она по дошла к Максу и протянула ему связку ключей на медном кольце.

 — От передней и задней двери, — сказала Лейн. — Если как-нибудь вернешься домой раньше меня, вы пустишь Генри погулять.

 — Нет проблем.

 — Когда я буду готовить, ты будешь мыть посуду.

 — Договорились.

 — И учти: я люблю аккуратность и не собираюсь убирать за тобой.

 — Я к этому готов. Благодаря Марлен.

 — Рада слышать. Ну, я пошла.

 — Постой минутку. Это твои правила, а теперь вы слушай мои. Запомни этот номер. — Макс сунул ей в руку карточку. — Это мой сотовый телефон. Позвонишь мне, когда поедешь домой. Если решишь куда-нибудь заехать по дороге, предупредишь.

 — Ладно. — Она сунула карточку в карман.

 — И вообще, ты должна звонить по этому телефону всякий раз, когда что-нибудь случится или если что-нибудь встревожит тебя. Даже если это покажется пустяком. Мне нужно все знать.

 — Ладно. Если позвонит кто-нибудь из заочных покупателей, я сообщу.

 — Лейн, я говорю серьезно!

 — Ладно, ладно… Что-нибудь еще? Я уже опаздываю.

 — Если будут сообщения от отца, ты скажешь об этом мне. Скажешь, Лейн, — повторил Макс, увидев ее лицо. — Твоя преданность выйдет ему боком.

 — Я не стану помогать тебе посадить его в тюрьму. Не стану, Макс.

 — Я не коп и не сажаю людей в тюрьму. Я хочу только одного — вернуть камни, получить свой гонорар и обеспечить нам обоим достойную жизнь.

 — Если ты пообещаешь, что не будешь его сажать, я пообещаю, что сообщу, если получу от него известия.

 — Идет. — Гэннон пожал Лейн руку, потом вдруг сильно дернул, и она упала в его объятия. — Поцелуй меня на прощание.

 — Ладно.

 Она обхватила Макса за шею, поднялась на цыпочки и страстно прильнула к его губам. В ответ он так креп ко прижал ее к себе, что Лейн почувствовала, как внутри ее разгорается пламя.

 — Еще немного, и я никуда не пойду, — прошептала она и тут же отстранилась, гордясь собственным самообладанием.

 — А теперь я поцелую тебя на прощание. Лейн засмеялась и шлепнула его по груди.

 — Нет уж. Если будешь здесь, когда я вернусь, сможешь встретить меня поцелуем.

 — Я буду здесь.

 Макс начал день с того, что выписался из гостиницы. Потом он отправился в офис к Винсу, отдал ему фотографии и подождал, пока с них не сделали копии. Затем он объехал все гостиницы, мотели и пансионы с завтраком, имевшиеся в радиусе шестнадцати кило метров от городка. Безрезультатно. Никто из администраторов не смог узнать на фотографиях ни Джека О'Хару, ни Уильяма Янга, ни Алекса Крю.

 Через три часа тяжелой работы у него разболелась голова — сказалась бессонная ночь. Макс принял четыре таблетки ибупрофена и купил в придорожном кафе сандвич навынос.

 Вернувшись в дом Лейн, он поделился сандвичем с благодарным Генри, предупредив его, что это должно остаться их маленькой тайной. Поскольку головная боль не проходила, Макс решил за оставшееся время распаковать вещи, устроить себе подобие кабинета и просмотреть записи.

 Примерно десять секунд он колебался, пытаясь ре шить, куда повесить рубашки и брюки. Но, поскольку дама со всей определенностью заявила, что собирается спать с ним, следовало иметь одежду под рукой.

 Макс решительно направился в спальню, открыл шкаф и осмотрел наряды Лейн, представляя себе хозяйку в некоторых из них, а потом и вовсе без одежды. Похоже, Лейн разделяла странную любовь его матери к обуви.

 После очередной короткой борьбы с самим собой Макс пришел к выводу, что имеет право и на ящик. Правда, ворошить ее нижнее белье он не решился, а потому положил свое в ящик с аккуратно уложенными свитерами и блузками.

 Разобравшись с вещами, Макс, сопровождаемый Генри, обследовал домашний кабинет Лейн, затем гостиную и запасную спальню. Стоявший в спальне красивый письменный столик показался ему слишком женственным, но выбирать не приходилось.

 Макс поставил на столик ноутбук, напечатал отчет о последних событиях, проверил электронную почту и ответил на послания, которые требовали ответа. Потом оперся локтями на стол и погрузился в размышления.

 «Теперь он знает, где ты».

 Кто — он? Ее отец? Выходит, Вилли знал адрес Лейн, а Большой Джек — нет? Едва ли. Судя по рассказу Лейн, отец знал о ней все. Так что, скорее всего, имелся в виду Алекс Крю.

 В досье О'Хары не было упоминания о склонности к насилию, зато такое упоминание имелось в досье Крю. Едва ли О'Хара сумел бы хладнокровно всадить две пули в затылок торговцу бриллиантами. Кроме того, если верить рассказу Лейн, у Вилли не было решительно никакой причины убегать от своего старого приятеля Джека О'Хары.

 Макс почти не сомневался, что он убегал от третьего человека, которым, скорее всего, был Алекс Крю. Следовательно, Крю находился в Гэпе.

 Но если бриллианты были у Вилли с собой, то куда они девались, черт побери? Судя по всему, он хотел от дать их Лейн. Но зачем Вилли или Джеку понадобилось подставлять Лейн под удар такого страшного человека, как Крю?

 Макс тщетно ломал себе голову. В кресле было не уютно. Решив немного подремать в надежде, что это пойдет на пользу его мыслительным способностям, он растянулся на кровати и закрыл глаза.

 Через несколько минут он уже спал мертвым сном.

 Настала его очередь просыпаться укрытым одеялом. По привычке Макс очнулся от сна так же, как и уснул, — быстро и полностью. Черт возьми, уже начало восьмого, а он надеялся встать еще до возвращения Лейн!

 Макс скатился с кровати и отправился искать Лейн. Подойдя к кухне, он почувствовал такой божественный запах, что невольно прибавил шаг.

 Лейн в аккуратной блузке и брюках, с завязанным на талии кухонным полотенцем была сама прелесть. Она Что-то помешивала в кастрюле длинной деревянной ложкой и покачивала бедрами в такт мелодии, несшейся из плеера.

 Гэннон узнал Маршалла Такера и подумал, что их музыкальные вкусы совпадают.

 Пес валялся на полу и грыз изрядно измочаленный кусок толстой веревки. На столе стояла синяя ваза в горошек, наполненная веселыми желтыми нарциссами На стойке рядом с разделочной доской лежала кучка свежих овощей.

 Макс не был любителем домашних сцен; во всяком случае, так он думал до сих пор. Но эта сцена тронула его до глубины души. Пожалуй, он не отказался бы прожить в таком раю ближайшие лет сорок-пятьдесят.

 Генри дважды стукнул хвостом по полу, поднялся, подбежал к Максу и ткнул его изжеванной веревкой в бедро.

 Лейн постучала ложкой по ободку кастрюли, обернулась и посмотрела на Гэннона.

 — Хорошо поспал?

 — Да. Но пробуждение было еще лучше.

 Желая сделать приятное Генри, Макс наклонился, дернул веревку и тут же оказался вовлеченным в игру под названием «перетягивание каната».

 — Ну, вот ты и попался. Он может заниматься этим целыми днями.

 Наконец Макс отнял веревку и швырнул ее в коридор. Генри пустился в отчаянную погоню, скребя когтями сначала по плитке, а потом по паркету.

 — Ты вернулась раньше, чем я ждал.

 Лейн следила за тем, как Гэннон идет к ней, и подняла брови, когда он прижал ее спиной к стойке и потянулся губами к губам.

 Она хотела обнять его за шею, но не смогла поднять рук. Тело таяло, сердце колотилось, в висках пульсировала кровь. Когда Лейн сумела открыть глаза, Макс отстранился и улыбнулся ей.

 — Привет, Лейн.

 — Привет, Макс.

 — Что-то очень вкусно пахнет. — Он ткнулся носом ей в шею. — И не только ты.

 — Сегодня мы будем есть курицу с феттучине и сливочным соусом.

 Он посмотрел на кастрюлю с кипевшим соусом.

 — Ты меня дразнишь?

 — Чуть-чуть. В холодильнике стоит бутылка «Пино Дувр». Может, откроешь и нальешь нам по бокалу?

 — С удовольствием. — Макс попятился, отнял у Генри веревку и снова бросил ее в коридор. — Значит, ты все-таки умеешь готовить, — сказал он, доставая бутылку.

 — Люблю заниматься этим время от времени. Ради разнообразия. Но, поскольку я живу одна, особенно возиться не имеет смысла.

 — Раз так, рад стараться. — Макс взял протянутый ему штопор с ручкой в виде серебряной свинки и начал его изучать. — Я вижу, ты действительно коллекционируешь их.

 — Я многое коллекционирую. — Лейн поставила на стойку два стеклянных бокала янтарного цвета и взяла сковородку. — Уже почти все готово. Нужно только потушить курицу в соусе.

 — Потушить в соусе… — Макс застонал. — О боже!

 — Тебе слишком легко угодить.

 — По-твоему, это недостаток? — Он смотрел, как Лейн нарезает полосками куриные грудки. — Ты можешь заниматься этим и одновременно разговаривать?

 — Могу. Я очень ловкая.

 — Вот и отлично. Ну, как дела?

 Она взяла наполненный бокал и пригубила.

 — Тебя интересует, как прошел день в мире торгов ли? Или только то, видела ли я что-нибудь подозрительное?

 — И то и другое.

 — Ну что ж… Торговали мы весьма успешно. Я про дала очень красивый буфет «шератон», не считая всего остального. Похоже, что ни в торговом зале, ни в моем кабинете ничего не тронули. На полу задней комнаты есть несколько пятен крови — думаю, твоей. — Она на лила в сковородку масла, а затем посмотрела на Макса. — Как твоя голова?

 — Лучше.

 — Я очень рада. Что же касается подозрительных типов, то самым опасным из них была старая миссис Франквист, которая приходит пару раз в месяц и ворчит на мои цены. А как прошел твой день?

 — В трудах праведных, за исключением мертвого сна.

 Пока Лейн опускала полоски курицы в кипящее масло, а потом готовила салат, Макс ввел ее в курс дела.

 — Наверно, тебе часто выпадают такие дни, когда рыщешь по городу, задаешь кучу вопросов, а ответов на них не получаешь, — заметила она.

 — Отсутствие ответа — тоже ответ.

 — Догадываюсь. А зачем славному парню из Саванны понадобилось переезжать в Нью-Йорк и становиться частным сыщиком?

 — Сначала этот парень решил стать копом, потому что ему нравилось разгадывать хитроумные загадки и восстанавливать справедливость — насколько это возможно. Но из этого ничего не вышло. Оказалось, что он не мастер играть в команде.

 Лейн улыбнулась:

 — Серьезно?

 — Точнее, совсем не мастер. Слишком много правил. Они душат, как тугой воротник. Кроме того, этому парню нравилось прилично зарабатывать…

 — Неужели? — Лейн плеснула в кастрюлю немного вина, уменьшила огонь и накрыла ее крышкой.

 — А для этого нужно не только умение рыть землю носом, но и богатые люди, которые согласны платить за то, что ты разгребаешь за них грязь. — Макс схватил кусочек морковки и сунул его в рот. — Надо сказать, когда парень с Юга приезжает на север, большинство янки считают его растяпой и тугодумом.

 — Это их ошибка?

 — Да. И мое преимущество. А еще я неплохо разбирался в компьютерах. Даже чуть было не пошел по этой части, да вовремя одумался. Но этот маленький талант мне тоже пригодился. «Рилайенс» нравится моя работа, и они щедро платят за нее. Так что мы друг другом довольны.

 — Вот и хорошо… А умение накрывать на стол входит в число твоих талантов?

 — Входит. Научился у мамы.

 — Тарелки здесь, столовые приборы там, а салфетки в этом ящике.

 — Усвоил.

 Пока Макс занимался своим делом, Лейн поставила воду для пасты. Потом проверила курицу, отрегулировала температуру и снова взяла бокал.

 — Макс, сегодня я о многом думала.

 — Могу себе представить.

 — И поняла, что ты, пожалуй, действительно не причинишь вреда моему отцу. По двум причинам. Во-первых, ты хорошо относишься ко мне. А во-вторых, тебе нужен не он, а камни.

 — Верно.

 — Но есть и еще одна причина. Ты хороший человек. Не всезнайка и не зануда, — добавила она, когда Макс остановился и поднял глаза. — Видишь ли, при встречах с занудами мне всегда казалось, что я вижу собственное отражение в зеркале. Мне становилось скучно, и все быстро кончалось. По-моему, хорошим человеком можно назвать того, кто не кичится своими принципами, но когда дает слово, то держит его. Это очень успокаивает.

 — Ты права в одном. Слишком принципиальным меня не назовешь.

 — Все верно. Именно так и должен был ответить хороший человек.

 Пока Лейн и Макс ужинали на кухне, Алекс Крю сидел в сельской хижине посреди национального парка и ел бифштекс, запивая его вполне приличным каберне. К сельскому колориту он был равнодушен, зато очень ценил уединение. В «Путнике» начинало попахивать жареным, и он решил убраться оттуда подобру-поздорову.

 «Максфилд Гэннон, — думал он, не отрываясь от трапезы и изучая лицензию Макса, которую обнаружил в его бумажнике. — Либо вольный стрелок, работающий по договорам, либо на службе у страховой компании». В любом случае этот человек вызывал у него раздражение.

 Когда Крю несколько минут стоял над телом потерявшего сознание сыщика, он испытывал большое искушение прикончить человека, который посмел ему Помешать. Но убийство заставило бы встрепенуться Даже тупых деревенских полицейских. А он бы предпочел, чтобы они продолжали клеить на стекла машин квитанции за неправильную парковку и распекать местных подростков. Куда проще было забрать у него лицензию и сделать анонимный звонок, чтобы этот Максфилд Гэннон объяснял местным представителям закона, что он делал в закрытом магазине в половине четвертого ночи. На какое-то время дело запутается, а между тем Джек О'Хара наверняка даст о себе знать дочери.

 И все же это раздражало его. Он не сумел обыскать магазин; кроме того, ему пришлось сменить место жительства, что было чертовски неудобно.

 Крю вынул маленькую записную книжку в кожаном переплете и включил в перечень оскорблений, нанесенных ему Большим Джеком, частного сыщика Максфилда Гэннона. Когда он поймает О'Хару — а рано или поздно это случится, — то предъявит ему этот перечень, выпытывая из мерзавца, где спрятаны оставшиеся бриллианты.

 Джеку предстоит изрядно помучиться. Эта мысль доставляла ему удовольствие: он любил причинять боль. Наводчик Майерс, жадный и тупой торговец драгоценными камнями, умер слишком быстро и без мучений. Но, с другой стороны, Майерс не сделал ему ничего плохого. Просто этот человек был достаточно туп, чтобы поверить, будто он заслуживает четвертой части добычи. И достаточно жаден, чтобы встретиться с Крю наедине среди ночи на заброшенной строитель ной площадке, когда ему пообещали увеличить долю.

 Честное слово, если как следует подумать, этот тип не имел права жить на свете.

 Прежде всего он мог оставить за собой след, который в конце концов привел бы к нему, Крю. Майерс мог бы расхвастаться, начать швырять деньгами направо и налево, покупать шикарные автомобили или женщин. Один бог знает, чего может хотеться таким людишкам.

 Когда Крю приставил пистолет к его голове, Майерс распустил сопли, умолял и плакал, как младенец. Иными словами, вел себя безобразно. Впрочем, ничего другого от него ждать не приходилось.

 Крю забрал у него ключ от почтового ящика, где лежала кукла Энди с бриллиантами в животе.

 За это нужно было сказать спасибо О'Харе. Тут он оказался настоящим гением. Догадался засунуть камни, стоящие миллионы долларов, в невинный предмет, который ни у кого не вызовет подозрений. Когда сработала система сигнализации и здание оцепили копы, никто и не подумал, что эти камушки все еще находятся внутри, засунутые в какую-то детскую куклу. А когда поиски переместились в другое место, достать обычную вещь с необычной начинкой было делом техники.

 Да, подробность была забавная, но грехов Джека это не уменьшало. Он ни за что не выдержал бы срока в Год, о котором они договорились. Разве можно доверять слову вора?

 Во всяком случае, Крю свое слово держать не собирался. Ему было нужно все. Это было запланировано с самого начала. Остальные — всего лишь средство. Инструмент. Когда инструмент выполняет свое предназначение, его выбрасывают. Точнее, уничтожают.

 Кто бы мог подумать, что эти идиоты разгадают его план и проскользнут у него между пальцами с половиной добычи! Крю пришлось изрядно понервничать. Он боялся, что Джека и Вилли схватят из-за какой-нибудь ерунды, они сознаются в грабеже и потеряют свою долю добычи, которая на самом деле принадлежала ему.

 Сейчас им обоим следовало быть мертвыми. То, что один из них все еще жил, дышал, ходил и где-то прятался, было для Крю личным оскорблением. А оскорблений он не терпел.

 Крю покачал головой и отрезал кусочек бифштекса с кровью. Вилли нелепо погиб под колесами автомобиля. Спросить с него теперь невозможно, но за все ответит Большой Джек.

 Вопрос заключался лишь в том, как это сделать. Алекс размышлял над этим до конца обеда.

 Может быть, сразу взяться за девчонку и выбить из нее сведения о том, где спрятаны камни? Но если Вил ли умер, так и не успев сообщить ей ничего важного, он только даром потратит силы. Кроме того, следовало Учитывать присутствие Максфилда Гэннона. Надо будет навести справки и выяснить, что это за фрукт. Интересно, нельзя ли его подкупить? Судя по всему, oh что-то знает о девчонке, иначе не полез бы в ее магазин.

 И тут его как громом поразило. А вдруг эта девка взяла Гэннона в долю? «Если так, это очень плохо, — подумал Крю. — Очень плохо для всех, кто имеет отношение к этому делу».

 И все равно он не желал смириться с половиной. Нужно было найти способ вернуть себе все. Неважно, знает ли что-нибудь эта девчонка. Важно одно: она дочь Джека О'Хары, которой он дорожит больше всего на свете.

 Поэтому она станет наживкой.

 Подумав об этом, Крю откинулся на спинку стула и аккуратно вытер рот салфеткой. Что ж, еда здесь оказалась лучше, чем можно было ожидать, а тишина успокаивала душу. Он налил еще один бокал вина и улыбнулся. Тишина, уединение, отсутствие соседей, которым могло не понравиться, если кто-то вздумает затеять дискуссию с… с коллегами. Дискуссию, которая могла бы стать слишком оживленной.

 Крю обвел взглядом хижину, за окнами которой царила непроглядная местная тьма.

 «А что, может получиться, — подумал он. — Прекрасно получиться!»

 Проснуться рядом с мужчиной, лежавшим в ее постели, было очень странно. Во-первых, он занимал очень много места, во-вторых, Лейн не привыкла волноваться из-за того, как она выглядит, едва продрав глаза.

 Поразмыслив, она пришла к выводу, что ко второму со временем сможет привыкнуть. А справиться с первой проблемой еще легче: всегда можно купить кровать пошире.

 Вопрос заключался в другом: как долго она согласна делить постель именно с этим мужчиной, причем не только в буквальном смысле слова. До сих пор она по чему-то не удосужилась подумать об этом.

 Лейн закрыла глаза и попыталась представить, что будет через месяц. Ее палисадник расцветет, она будет думать о летних нарядах, о том, что из сарая нужно достать садовую мебель, о подарке Дженни на крестины…

 Она открыла один глаз и посмотрела на Макса Гэннона. Он лежал на прежнем месте, уткнувшись лицом в подушку. Зрелище было симпатичное.

 Что ж, если он будет лежать здесь и через месяц, она возражать не станет.

 «Попробуем шесть месяцев», — сказала себе Лейн, закрыла глаз и сосредоточилась.

 Скоро наступит День благодарения. По своему всегдашнему обыкновению (что бы ни говорила Дженни, это не мания), она уже закончит покупать рождественские подарки, решит, как украсить дом и магазин, за кажет побольше дров и каждый вечер будет разжигать на заднем дворе костер. Припасет несколько бутылок хорошего шампанского, чтобы они с Максом могли…

 Ага, значит, он все еще здесь.

 Тут Лейн открыла оба глаза и стала внимательно изучать его. Да, Макс существовал в ее воображении и через шесть месяцев. Спал рядом с ней. Ей казалось, что и через год будет то же самое…

 Макс внезапно открыл глаза, заставив ее ахнуть от удивления.

 — Я чувствовал, что ты наблюдаешь за мной.

 — Неправда. Я просто задумалась.

 — Скрип мозгов я слышал тоже.

 Он протянул руку, обнял ее и одним сильным движением привлек к себе.

 — Перестань! Мне нужно выпустить Генри.

 — Ничего, подождет минутку.

 Губы Макса нашли ее рот, и у Лейн перехватило дыхание. Потом Макс уткнулся лицом в ее шею.

 — Ты такая теплая и мягкая… — прошептал он.

 — И с каждой минутой становлюсь все теплее и мягче.

 Макс улыбнулся, поднял голову и посмотрел ей в глаза.

 — Давай проверим.

 Генри поставил лапы на край кровати, тихонько за скулил и наклонил голову, словно пытаясь понять, по чему эти два человека продолжают лежать с закрытыми глазами, когда ему давно пора гулять. Подождав еще немного, он гавкнул. Интонация была явно вопроси тельная.

 — О'кей, Генри. Сейчас. — Макс провел пальцами по руке Лейн. — Хочешь, чтобы я сделал это?

 — Ты уже сделал это. Спасибо.

 — Ха-ха. Хочешь, чтобы я выпустил собаку во двор?

 — Нет. У нас с ним есть свой маленький ритуал. Она встала с кровати. Генри тут же бросился к двери, потом вернулся и заплясал на месте, пока Лейн доставала из шкафа джинсы и свитер.

 — А кофе в этот ритуал входит? — спросил Макс.

 — Какой же ритуал без кофе?

 — Слава богу! Я приму душ, а потом спущусь.

 — Можешь не торопиться… Генри, ты уверен, что хочешь гулять? Абсолютно уверен?

 Судя по ее тону и реакции пса, эта игра тоже была частью ритуала. Макс с удовольствием прислушивался к галопу Генри по лестнице и смеху спешившей следом Лейн.

 Принимая душ, он продолжал улыбаться.

 Пока Генри подпрыгивал на всех четырех лапах сразу, Лейн отперла тамбур, распахнула заднюю дверь и полной грудью вдохнула утренний воздух. Полюбовавшись гиацинтами в темно-красных и розовых горшках, она сложила руки на груди и стала следить за Генри, который совершал утренний обход, поднимая лапу у каждого дерева, росшего на заднем дворе. Она знала, что в конце концов пес побежит в рощу, чтобы спугнуть пару белок или оленя. Но это случится только после того, как он тщательно пометит свой участок.

 Лейн прислушивалась к щебету птиц и журчанию маленького хлопотливого ручья, все еще ощущала тепло тела Макса и недоумевала, как можно о чем-то волноваться в такое чудесное и мирное утро.

 Постояв на крыльце, она вернулась в дом, закрыла дверь и пошла на кухню, что-то напевая себе под нос.

 Однако стоило ей переступить порог, как у нее перехватило дыхание. Она чуть не закричала, но человек, стоящий к ней спиной, повернулся и приложил палеи к губам, что означало: «Молчи!»

 Лейн сделала шаг назад, прижалась спиной к стене и схватилась за горло, словно пытаясь решить, кричать ей или нет.

 Он стоял, улыбался и продолжал держать палец у губ. Наконец Лейн сделала глубокий вдох и порывисто прошептала:

 — Папа!

 — Сюрприз, Лейни. — Он вынул руку из-за спины и протянул ей букет весенних фиалок — Как поживает моя дорогая малышка?

 — Что ты здесь делаешь? Как ты сюда… — Она осеклась. Вопрос был риторическим: отец обожал вскрывать чужие замки. — Ох, папа, что ты наделал?!

 — Разве так встречают доброго старого папочку после долгих лет разлуки?

 В глазах Большого Джека — таких же голубых, как и ее собственные, — плясали чертики. Широкое веселое лицо обрамляла грива ярко-рыжих волос, его краса и гордость. Покрытые веснушками нос и румяные щеки напоминали взбитые сливки, щедро сбрызнутые имбирем. На Джеке была фланелевая рубашка в черно-красную клетку и потертые джинсы, видимо, выбранные с учетом местности; однако ботинки выглядели слишком новыми. Он стоял, наклонив голову, и смотрел на дочь взглядом веселого щенка.

 Сердце Лейн не выдержало. Она бросилась к отцу в объятия, а тот поднял ее в воздух и закружил.

 — Узнаю свою девочку. Свою малышку. Принцессу Лейни…

 Лейн, ноги которой болтались в тридцати сантиметрах от пола, положила голову на его плечо.

 — Папа, мне уже не шесть лет. И не восемь. И не десять.

 — Но ты по-прежнему моя девочка, верно?

 Отец по-прежнему напоминал комплекцией юконского медведя, и от него по-прежнему пахло леденцами с корицей.

 — Да, верно. — Лейн слегка отстранилась и ткнула его кулаками в плечи, пытаясь освободиться. — Как ты здесь очутился?

 — С помощью самолетов, поездов и автомобилей.

 А последний участок одолел на своих двоих. Хорошее местечко, моя радость. Красивое. Живописное. Но разве ты не заметила? Это же медвежий угол. Эти слова заставили ее улыбнуться.

 — Да неужели? Господи, какое счастье, что мне нравятся медвежьи углы!

 — Должно быть, это у тебя от матери. Как она поживает?

 — Отлично. — Лейн сама не знала, почему этот вопрос неизменно вызывал у нее чувство вины, — ведь отец задавал его без обиды, с искренним интересом. — Давно ты здесь?

 — Со вчерашнего вечера. Поскольку я прибыл в твой рай поздно, то решил, что ты покоишься в объятиях Морфея, и не стал будить. Вошел потихоньку и лег на диване. Должен сказать, он в плачевном состоянии. — Джек потер поясницу. — Радость моя, будь хорошей девочкой и свари папочке кофе.

 — Я как раз собиралась… — Лейн осеклась, только тут вспомнив про Макса. — Видишь ли, я не одна. — У нее пересохло во рту. — Там… наверху. В душе.

 — Я понял это по шикарной машине с нью-йоркским номером, которая стоит на подъездной аллее. — Отец пощекотал ее под подбородком. — Что, заночевала подружка из ближайшей деревни?

 — Папа, мне двадцать восемь лет. Я давно переросла ночевки с подружками и теперь сплю с мужчинами.

 — Ради бога! — Джек прижал руку к сердцу. — До статочно было сказать: не подружка, а друг. Отцам та кие вещи следует узнавать постепенно… Детка, будь умницей. Я отдам полцарства за глоток кофе.

 — Ладно, ладно. Но сначала я должна тебе кое-что рассказать о моем… ночном госте. — Она вынула из шкафчика пакет и засыпала зерна в кофемолку.

 — Самое главное я уже знаю. Он недостаточно хорош для моей девочки. Нет такого мужчины на свете.

 — Все это очень сложно. Понимаешь, он работает на «Рилайенс Иншуранс».

 — Так я и думал. Значит, честный работяга, вкалывающий от девяти до семнадцати? — Джек пожал широкими плечами. — Что ж, это простительно.

 — Папа…

 — Мы поговорим о твоем молодом человеке немного позже. — Джек принюхался к аромату порошка, который Лейн засыпала в кофеварку. — Лучший запах на свете… Пока суд да дело, не могла бы ты сходить за посылочкой, которую оставил тебе Вилли? Я присмотрю за кофейником.

 Лейн смотрела на отца во все глаза и с ужасом пони мала, что он ничего не знает.

 — Папа, я не… Он не… — Она вздохнула и покачала головой: — Давай сядем.

 — Только не говори мне, что он еще не добрался сюда! — На лице Большого Джека мелькнула тень досады. — Без карты этот человек может заблудиться в собственной ванной. Но карта у него была, и было до статочно времени, чтобы доехать. Если бы Вилли не выключил сотовый телефон, который я ему дал для связи, то он узнал бы, что планы изменились. Лейни, мне очень жаль, но твой дядя Вилли стареет и становится рассеянным.

 «Другого способа нет, — в отчаянии подумала Лейн, когда темная жидкость закапала в кофейник. — Другого способа нет».

 — Папа, он мертв.

 — Ну, ты преувеличиваешь. Просто забывчив.

 — Папа… — Лейн стиснула руки и увидела, что благодушная улыбка исчезла с лица отца. — Произошел несчастный случай. Его сбила машина. И он… он умер. Мне очень жаль. Очень.

 — Не может быть. Это ошибка.

 — Несколько дней назад он пришел ко мне в магазин. Я не узнала его. — У Лейн задрожали губы, и она с трудом справилась с собой. — Прошло много лет, и я его не узнала. Он дал мне номер телефона и попросил позвонить. Я решила, что он хочет что-то продать, но в этот момент была занята и не обратила на него внимания. Потом он ушел, а несколько секунд спустя я услы ала ужасные звуки.

 Глаза Джека тут же наполнились слезами. Так же, как ее собственные.

 — Ох, папа… Шел дождь, и он выскочил на мостовую. Не знаю, почему он это сделал. Машина не успела затормозить. Я выбежала следом и… Я поняла, кто это, но было слишком поздно.

 — О боже… боже, боже… — Джек опустился на стул и закрыл лицо руками. — Он не мог умереть. Только не Вилли.

 Джек раскачивался всем телом, пока Лейн не обняла его и не прижалась щекой к щеке.

 — Папочка, успокойся!

 — Я послал его сюда. Велел ему приехать, так как думал, что… Он выскочил на мостовую? — Отец поднял голову. По его щекам струились слезы. Джек ни когда не стыдился проявлять свои чувства. — Вилли не ребенок. Он знает правила уличного движения.

 — И все же он сделал это. Есть свидетели. Женщина, которая сбила его, очень переживала. Она ничего не могла сделать.

 — Он бежал. Если он бежал, для этого была причина. — Покрытые слезами щеки смертельно побледнели. — Он должен был кое-что тебе передать…

 Лейн покачала головой:

 — Он ничего мне не дал. Папа, я знаю про камни. Знаю про Нью-Йорк.

 Пальцы Джека впились в ее плечи.

 — Откуда ты знаешь, если он ничего тебе не дал?

 — От человека, который наверху. Я же тебе сказала. Он работает на «Рилайенс». Они застраховали бриллианты. Он частный сыщик.

 — Иными словами, коп на службе у страховой компании? — Джек вскочил. — О господи, у тебя в ванной коп!

 — Он выследил Вилли, а через него вышел на меня. На меня и на тебя. Этот человек хочет вернуть камни, только и всего. Он не собирается сажать тебя за решетку. И мы должны ему помочь.

 — Ты спишь с копом? Моя плоть и кровь?..

 — Мы найдем для этого разговора более подходящее время. Папа, кто-то забрался в мой дом и в магазин. Он искал камни. Но у меня их нет.

 — Крю. Подлый ублюдок. Убийца! — Глаза Джека были мокрыми, но в них уже зажегся огонь. — Ну вот что, ты ничего не знаешь, понятно? Ты меня не видела. И не разговаривала со мной. Лейн, я обо всем позабочусь.

 — Папа, это невозможно! Тебе грозит страшная опасность. Никакие камни этого не стоят.

 — Четырнадцать миллионов кое-чего стоят. Я еще поторгуюсь, как только пойму, куда девались бриллианты. Значит, он ничего тебе не дал? Ну, говори же!

 — Он велел мне спрятать мешочек, но не отдал его.

 — Мешочек? Он что, вынимал их?

 — Я уже сказала, что он ничего мне не дал. Он… терял силы и говорил с трудом. Сначала мне показа лось, что он сказал «песик».

 — Так и есть! — Лицо Джека немного оживилось. — Наша доля была в собаке.

 — В собаке? — От изумления у Лейн сорвался голос. — Ты скормил бриллианты собаке?!

 — Не настоящей собаке. О господи, Лейни, за кого ты нас принимаешь?

 Лейн закрыла лицо руками.

 — Не знаю. Просто не знаю.

 — Они лежат в статуэтке собаки. Маленькой черно-белой шавки. Наверно, копы забрали его вещи. Забрали и не знают, что именно им досталось. Если так, я с этим справлюсь.

 — Папа…

 — Не бойся. Больше никто не станет тебя беспокоить. Никто не тронет мою малышку. Только помалкивай, а остальное — мое дело. — Джек обнял ее и поцеловал. — Сейчас я возьму свою сумку и уйду.

 — Не уходи! — взмолилась Лейн. — Макс сказал, что Крю очень опасный человек.

 — Макс — это ищейка страховой компании?

 — Да. — Лейн с тревогой посмотрела наверх. — Но он вовсе не ищейка.

 — Как бы там ни было, насчет Крю он не ошибся. Этот малый думал, что я не знаю, кто он такой, — про бормотал Джек. — И что он собирается сделать. Думал, что я поверил в его фальшивые имена и придуманную им сказочку. Но я начал заниматься своим делом, когда он еще пешком под стол ходил! — Джек надел на плечи рюкзак. — Не следовало связываться с ним, но за двадцать восемь миллионов можно и с чертом по дружиться. Из-за этого и погиб Вилли.

 — Ты тут ни при чем. Это не твоя вина.

 — Я взялся за эту работу, зная, кто такой Крю, хотя он называл себя Мартином Лайлом. Взялся за работу, зная, как опасен этот тип. И привел с собой Вилли. Но я все улажу. Не позволю, чтобы то же самое случилось с тобой. — Джек быстро поцеловал ее в макушку и пошел к двери.

 — Подожди. Подожди минутку и поговори с Мак сом!

 — Не думаю, что это имеет смысл. — Он фыркнул. — И окажи услугу нам обоим, принцесса. — На этот раз Джек приложил палец к ее губам. — Меня здесь не было, ясно?

 Лейн вышла за ним на крыльцо. Насвистывая «Прощай, прощай, черный дрозд», Джек О'Хара удалялся очень быстро, несмотря на то, что был мужчиной крупным и осанистым. Не успела Лейн опомниться, как он скрылся за поворотом.

 Как будто его действительно никогда здесь не было.

 Лейн закрыла дверь и прижалась к ней лбом. У нее болело все: голова, тело, душа. Когда отец уходил, в его глазах все еще стояли слезы. Слезы по Вилли. Он горе вал, осуждал себя и в таком состоянии мог наделать глупостей.

 А она не могла остановить его…

 Лейн услышала шаги Макса и быстро полезла в буфет за кружками.

 — Как раз вовремя. Кофе только что вскипел, — весело сказала она.

 — Наверно, запах утреннего кофе — лучшее, что есть в жизни.

 Лейн обернулась и уставилась на него. Макс в точности повторил слова отца, еще звучавшие в ее мозгу Его волосы были еще влажными после душа — ее душа. Он пах ее мылом. Спал в ее постели. Владел ее телом.

 Она отдала ему все. Неужели десятиминутного визита отца достаточно, чтобы перестать доверять чело веку?

 — Отец был здесь! — выпалила Лейн, не успев ответить на собственный вопрос.

 — Что?

 — Он только что ушел. Несколько минут назад. И я поняла, что не хотела говорить об этом тебе. Хотела промолчать. Хотела прикрыть его. Наверно, это условный рефлекс. Во всяком случае, отчасти. Я люблю его. Прости.

 — Джек О'Хара был здесь? Здесь, в доме, и ты ничего мне не сказала?

 — Зато говорю сейчас. Едва ли ты поймешь, что для меня значит этот шаг. — Лейн попыталась налить кофе, но у нее дрожали руки. — Макс, не причиняй ему вреда! Я этого не вынесу.

 — Стоп. Минутку. Твой отец был здесь, в твоем доме, а ты в это время готовила мне ужин и спала со мной. Мы занимались наверху любовью, а твой отец прятался…

 — Нет! Нет! Я только утром узнала, что он был здесь. Я не знаю, когда он пришел и вскрыл замок. Он спал на диване. Я выпустила Генри, вернулась на кухню и обнаружила его.

 — Тогда за что ты просишь прощения, черт побери?

 — За то, что не хотела говорить тебе.

 — Целых три минуты? О господи, Лейн, если у тебя такие понятия о честности, это может стать для меня серьезной проблемой. Дай передохнуть.

 — У меня все перемешалось в голове.

 — Он был твоим отцом двадцать восемь лет. А мы с тобой провели вместе два дня. Я все понимаю. О'кей?

 Лейн судорожно вздохнула.

 — О'кей.

 — Вот и хорошо. А теперь говори. Что он сказал, чего хотел, куда направился?

 — Он не знал про Вилли. — Губы Лейн задрожали, и ей пришлось плотно сжать их. — Он плакал.

 — Сядь, Лейн. Я сам налью кофе. Сядь и посиди минутку.

 Она подчинилась. То, что прежде болело, теперь дрожало. Лейн сидела, смотрела на свои руки и слушала, как в чашки льется кофе.

 — Кажется, тебя я люблю тоже. Правда, момент не очень подходящий для таких признаний.

 — Рад слышать это в любой момент. — Макс поста вил перед ней кружку и сел.

 — Макс, поверь, я не кокетничаю с тобой. Мне нужно, чтобы ты знал это. У меня ведь неплохо работают мозги. Я могла бы отнять у тебя деньги, сердце, гордость и убедить тебя, что ты не просто сам отдал их мне, но умолял принять. Но поскольку меня интересует только твое сердце, я этого делать не буду. Видишь ли, Джек не был честен с моей матерью. Он любил ее. И, кажется, продолжает любить. Но он никогда не был честным. Даже с ней. И поэтому у них ничего не вышло. Если мы с тобой сойдемся, я хочу, чтобы у нас было все по-другому.

 — Если так, то давай подумаем, как нам быть с твоим отцом.

 Лейн кивнула и взяла принесенную им чашку. Нужно было все рассказать. Прямо и честно.

 — Он прислал сюда Вилли, чтобы тот отдал мне их долю добычи. Как я поняла, для сохранности. Ты дол жен знать: если бы это удалось, я бы взяла камни. А потом отдала их по первому требованию. Конечно, погоревала бы, но отдала.

 — Кровные узы сильны, — кивнул Макс.

 — Судя по словам отца, он волновался, потому что Вилли не звонил ему и не отвечал на звонки по сотовому телефону. Поэтому он изменил план и приехал сам, чтобы забрать собаку.

 — Какую собаку?

 — Оказывается, Вилли действительно говорил «спрячь песика», а не «спрячь мешочек». Точнее, мешочек лежит в песике… О боже, это напоминает какой-то дешевый фарс! Но поскольку мешочка в песике я не получила, отец думает, что копы забрали его вместе с вещами Вилли. Кроме того, он считает, что Крю — кстати говоря, он подтвердил, что это действительно Крю, — выследил Вилли. Не исключено, что именно Крю напугал его и заставил выскочить на мостовую.

 — Чтобы осознать все это, не хватит никакого кофе, — проворчал Макс. — Давай снова про собаку.

 — О господи, речь идет не о настоящей собаке, а о фигурке собаки. Это один из старых и любимых трюков Джека. Прятать добычу в чем-нибудь самом простом, на что никто не обратит внимания. Однажды он спрятал в моем плюшевом мишке коллекцию редких монет. Мы вышли из ограбленной квартиры, поболтали со швейцаром и унесли в медведе товара на сто двадцать пять тысяч.

 — Он брал тебя с собой на дела?

 Искреннее потрясение, прозвучавшее в голосе Макса, заставило Лейн опустить глаза и уставиться в чашку.

 — Мое детство нельзя назвать обычным. Макс некоторое время молчал.

 — Лейн, куда он пошел?

 — Не знаю. — Лейн положила ладонь на руку Гэннона и посмотрела ему в глаза. — Клянусь, не знаю. Толь ко сказал, чтобы я не волновалась — он обо всем позаботится.

 — Винс Бергер забрал вещи Вилли?

 — Макс, пожалуйста, ничего не рассказывай ему! У Винса нет выбора, он должен будет арестовать отца, как только увидит его. А я не могу участвовать в этом. Если это случится, мы не сможем остаться вместе.

 Гэннон задумчиво постучал пальцами по столу.

 — Я обыскал номер Вилли в мотеле. И не видел ни какой фигурки собаки. Конечно, я мог просто не обратить на нее внимания, решив, что это часть убранства номера. Убранство может быть каким угодно.

 — На то и расчет.

 — Ладно. Ты можешь попросить Винса дать тебе взглянуть на вещи Вилли?

 — Да, — без колебаний ответила Лейн. — Могу.

 — Тогда начнем с этого. А потом перейдем к плану Б.

 — К какому плану Б?

 — Там будет видно.

 Все прошло на удивление легко. Ей даже не пришлось говорить с Винсом. И все же она продолжала обманывать его, и от этого Лейн было немного не по себе.

 Она была шапочно знакома с сержантом Маккоем. Поняв, что придется иметь дело с ним, Лейн быстро прокрутила в голове то, что она знала об этом человеке. Женат, уроженец Гэпа, двое детей. Она была почти уверена, что детей двое и что они взрослые. Кажется, у Маккоя и внук имелся.

 К знаниям добавились собственно наблюдения и интуиция. Килограммов десять лишнего веса — видимо, сержант любил поесть. Судя по тому, что на письменном столе Маккоя лежала булочка из буфета, жена пыталась держать его на диете и бедняга компенсировал недостающие калории на работе.

 Когда они обменялись рукопожатиями, Лейн почувствовала, что ладонь у Маккоя мозолистая. Приветствуя посетительницу, он встал и попытался втянуть живот. Лейн тепло улыбнулась ему и заметила, что коп покраснел.

 Чем обнаружил свое слабое место.

 — Сержант Маккой, рада снова видеть вас.

 — Здравствуйте, мисс Тавиш.

 — Просто Лейн. Как поживает ваша жена?

 — Спасибо, неплохо.

 — А ваш малыш-внук?

 Маккой блеснул зубами.

 — Уже не малыш. Мальчишке два года, и он вьет из моей дочери веревки.

 — Забавный возраст, правда? Вы еще не брали его с собой на рыбалку?

 — В прошлый уик-энд мы ездили с ним на реку. Еще не умеет сидеть спокойно, но скоро научится.

 — Должно быть, это очень интересно. Мой дедушка пару раз брал меня удить рыбу, но мы с ним по-разному относились к червякам.

 Маккой довольно расхохотался.

 — Нет, мой Тэд любит червяков.

 — Ну, значит, он в вас… О, прошу прощения. Сержант, это мой друг Макс Гэннон.

 — Да. — Маккой покосился на Гэннона. — Мы встречались на днях.

 — Это было недоразумение, — быстро сказала Лейн. — Сегодня утром я прихватила Макса с собой для моральной поддержки.

 — Угу. — После некоторого колебания Маккой по жал протянутую Максом руку. — Для моральной поддержки.

 — Видите ли, сержант, до сих пор я ни с чем подобным не сталкивалась… — Лейн притворилась усталой и огорченной. — Наверно, Винс говорил вам, что я вспомнила Уильяма Янга. Человека, который погиб во время этого ужасного несчастного случая у дверей моего магазина.

 — Нет, он мне ничего не говорил.

 — Думаю, это мало что изменит в… в процедуре, но… Просто я кое-что вспомнила уже после того, как дала показания. Он был близким другом моего отца. В последний раз я видела его… Уильяма… когда мне было десять лет Когда он пришел в магазин, я была очень занята… — Ее глаза наполнились слезами. — Понимаете, я не узнала этого человека и не уделила ему должного внимания. Он оставил мне свою визитную карточку и попросил позвонить при первой возможности. А как только он ушел… Простить себе не могу, что я не вспомнила Уильяма и отделалась от него.

 — Не переживайте. Вы ни в чем не виноваты, это был несчастный случай. — Маккой вынул из ящика коробку с бумажными салфетками и протянул ей.

 — Благодарю. Благодарю вас. Я хочу отдать ему последний долг. Хочу написать отцу, что я сделала для него все возможное. — Лейн говорила искренне, и это помогало ей играть свою роль. — Насколько я знаю, семьи у Янга не было. Если это так, то я желала бы похоронить его.

 — У шефа есть досье покойного. Если хотите, я могу взглянуть.

 — Большое спасибо, сержант. А нельзя ли заодно посмотреть на его вещи?

 — Почему бы и нет? Присаживайтесь. — Он бережно взял Лейн за руку и подвел к стулу. — Посидите немного, а я схожу за его вещами. Только я не смогу позволить вам что-нибудь взять.

 — Да-да, конечно, я понимаю.

 Как только Маккой вышел из комнаты, Макс сел на стул рядом с Лейн.

 — Настоящий воск… Ты хорошо знаешь этого копа?

 — Маккоя? Пару раз встречались.

 — На рыбалке?

 — Ах, вот ты о чем… У него под папками лежит журнал для рыболовов, так что догадаться было нетрудно. Я действительно хочу похоронить дядю Уильяма, — добавила она. — Здесь, в Гэпе. Конечно, если не выяснится, что он предпочел бы какое-то другое место…

 — Держу пари, что здесь ему понравилось бы. Когда Маккой вернулся с большой картонной коробкой, оба дружно встали.

 — Тут не так уж много. Похоже, он путешествовал налегке. Одежда, бумажник, часы, пять ключей..

 — Ох, кажется, я когда-то подарила ему этот брелок на Рождество! — Лейн стиснула ключи в руке и заплакала. — Ну надо же… Он пользовался им все эти годы О боже, а я даже не узнала его…

 — Не плачь, Лейн. — Макс бросил на Маккоя беспомощный взгляд и погладил Лейн по голове.

 — Иногда это необходимо. — Маккой снова полез за салфетками. Лейн протянула руку, схватила сразу три салфетки и вытерла лицо.

 — Прошу прощения. Это глупо. Просто я вспомнила, каким он был добрым. Потом мы потеряли связь друг с другом. Сами знаете, как это бывает. Моя семья переехала, вот и все…

 Она сунула салфетки в карман и положила ключи обратно в коробку.

 — Все нормально. Мне очень жаль. Я сейчас успокоюсь.

 — Как видите, здесь негусто, — повторил Маккой. — Это туалетный набор — бритва, помазок и все остальное. У него было при себе четыреста двадцать шесть долларов и двенадцать центов. Дорожные карты были взяты напрокат в нью-йоркской фирме «Авис» — там же, где и машина марки «Таурус».

 Она печально смотрела на вещи, которые перечислял Маккой.

 — Сотовый телефон. В памяти не зафиксировано ни одного номера, по которому мы могли бы позвонить. Но там есть пара голосовых сообщений. Может быть, нам удастся их проверить.

 «Оба от отца», — подумала Лейн, но только кивнула в ответ.

 — Часы с гравировкой, — добавил Маккой. — Тут написано: «Один в минуту». Не понимаю, что это означает.

 Лейн повертела часы в руке и грустно улыбнулась.

 — Я тоже. Может быть, подарок от женщины, которую он когда-то любил. Это было бы красиво. Во вся ком случае, мне хочется так думать… Это все?

 — Ну, он же находился в поездке… — Маккой взял у нее часы. — Когда мужчины отправляются в путешествие, они берут с собой не так много вещей. Винс установит его домашний адрес и попытается найти его ближайших родственников. Если нам это не удастся, скорее всего, его отдадут вам. Вы совершите хороший поступок, если похороните старого друга вашего отца.

 — Это самое малое, что я могу для него сделать. Большое спасибо, сержант. Вы были терпеливы и очень любезны. Я буду весьма признательна, если вы с Винсом дадите мне знать, когда я смогу устроить похороны.

 — Мы сообщим.

 По дороге Лейн протянула Максу завернутый в салфетку ключ.

 — Очень скользкий, — пожаловалась она. — Я чуть его не уронила. Совсем потеряла ловкость.

 — Все равно молодец. — Макс улыбнулся. — Как ты думаешь, от чего он?

 Лейн пожала плечами:

 — Похоже на ключ от ячейки. Платной ячейки. Но в аэропортах и на вокзалах больше нет платных ячеек, верно?

 — Верно. Для секционных шкафов он слишком мал. Кроме того, большинство таких шкафов открывается с помощью карточек. Наверно, это ключ от какого-то несгораемого ящика.

 — Нужно будет установить это. Но собаки нет.

 — Да, собаки нет. Мы проверим номер мотеля, однако я сомневаюсь, что она там.

 Они вышли на улицу, и Лейн обвела взглядом город, который стал ей родным. Отсюда был виден кусочек реки и домики, взбегавшие на крутой противоположный берег. За ними вздымались высокие холмы, окаймлявшие мешанину улиц, домов, парков и мостов. Они образовывали внушительную стену, покрытую зеленой дымкой первой листвы и белыми пятнами толь ко что распустившихся цветков дикого кизила.

 Обыватели (так ее отец презрительно называл нормальных людей с нормальной жизнью) занимались своими делами. Продавали машины, покупали продукты, выбивали ковры, преподавали историю…

 Палисадники уже были засажены, но на паре домов еще сохранились остатки пасхальных украшений, хотя Пасха закончилась почти три недели назад. На нижних ветвях деревьев раскачивались яйца из цветной пласт массы, на изумрудной траве валялись надувные кролики.

 Ей тоже нужно было выбивать ковры, покупать продукты и ухаживать за палисадником. Хотя в ладони Лейн лежал ключ от прошлого, в глубине души она чувствовала себя обывательницей.

 — Не буду притворяться, это будоражит кровь. Но когда все кончится, я вновь с удовольствием уйду в от ставку. Вилли так и не смог этого сделать, а отец ни когда не сделает.

 Пока они шли к машине Макса, Лейн улыбалась.

 — Про брелок я выдумала, но эти часы папа как-то подарил Вилли на день рождения. Может быть, он действительно купил их, но поручиться не могу. Когда папа заказывал эту надпись, я была с ним.

 — И что она означает?

 — Что каждую минуту рождается один лопух, — ответила она и залезла в машину.

 — Я подвезу тебя, — сказал Макс. — А сам проверю все местные камеры хранения. Возможно, ключ — наша самая надежная ниточка.

 — А вдруг он спрятал это где-нибудь по дороге из Нью-Йорка?

 — Тогда я вернусь по следу и найду эту вещь.

 — Что ж, верю. А пока ты будешь вести поиски, я немного поработаю. В данных обстоятельствах мне не хочется надолго оставлять Дженни в магазине одну. — Лейн тяжело вздохнула. — И как мне могла нравиться такая жизнь? Номера в мотелях, вечное бегство…

 — Я понимаю, чем она привлекала тебя в десятилетнем возрасте. И понимаю, почему мать хотела тебя оградить. Она поступила правильно. Но если говорить о твоем отце…

 Лейн приготовилась выслушать нелестные слова и поклялась себе, что не будет обижаться. — Да?

 — Большинство мужчин такого… такого типа стремится избавиться от жен, детей и всякой ответственности. А он — нет.

 У Лейн отлегло от сердца, и она широко улыбнулась.

 — Нет, он к этому не стремился.

 — И не только потому, что ты была хорошенькой рыжей девочкой с ловкими пальцами.

 — Да, не только. Он любил нас. По-своему. Так, как умел любить только Джек О'Хара. Спасибо тебе.

 — Не за что. Когда у нас появятся дети, я тоже буду покупать им сласти в торговых автоматах. Но это особый разговор.

 У Лейн сжалось горло, и ей пришлось откашляться.

 — Ты заглядываешь слишком далеко вперед, — с трудом промолвила она.

 Макс пожал плечами:

 — Если ты уже определил направление, нет смысла тащиться нога за ногу.

 — Дорог к будущему много. Так же, как поворотов и развилок.

 — Тем интереснее по ним ехать. Но один из поворотов можно миновать уже сейчас. Если тебе не нравится жить в Нью-Йорке, то я настаивать не буду. Этот городок вполне годится для того, чтобы растить в нем троих детей.

 Лейн чуть не задохнулась.

 — Троих?

 — Счастливое число.

 Она отвернулась и посмотрела в боковое стекло.

 — Что ж, этот поворот мы одолели лихо… Может быть, притормозишь немного? Мы еще не успели узнать друг друга. Для этого нужна как минимум неделя.

 — Иногда люди делают это куда быстрее. По-моему, у нас с тобой как раз тот случай.

 — Ладно, проверим… У тебя есть какое-нибудь воспоминание о раннем детстве? Лет до десяти.

 — Трудный вопрос. — Макс ненадолго задумался. — Пожалуй, то, как я учился ездить на двухколесном велосипеде. Отец бежал рядом, широко улыбался, но в его глазах был страх. Правда, тогда я этого не понимал. Но прекрасно помню немыслимый восторг, который я ощутил, когда понял, что еду сам… А твое?

 — Сидеть на большой кровати в люксе гостиницы «Ритц Карлтон». Это было в Сиэтле. Тогда мы были при деньгах. Отец велел принести в номер салат с креветками, моего любимого жареного цыпленка и икру, которую я тогда еще не успела распробовать. А еще пиццу и потрясающий пломбир с сиропом, орехами и Фруктами. Не обед, а мечта восьмилетнего ребенка! Меня тошнило, но все равно я была счастлива. Сидела на кровати и играла сотней бумажек по одному доллару… — Она сделала паузу. — Как видишь, мы с тобой люди из разных миров.

 — Зато теперь у нас один мир на двоих.

 Лейн посмотрела на него. Макс выглядел сильным и уверенным в себе. Его ловкие руки лежали на руле мощной машины, волосы трепал ветер, глаза опасной кошки скрывали очки с тонированными стеклами.

 Красивый, решительный, владеющий собой. Только пластырь на виске напоминал о том, что он не всегда одерживает верх. Но можно было не сомневаться, что в конечном счете победа останется за ним.

 «Мужчина моей мечты, что мне с тобой делать?» — подумала она.

 — Тебя трудно сбить с пути.

 — Милая, это уже случилось, когда я влюбился в тебя.

 Лейн засмеялась и откинулась на спинку сиденья.

 — Глупо, но смешно. Кажется, у меня слабость к мужчинам, которые на ходу подметки режут.

 Гэннон остановился у ее магазина.

 — Я заеду за тобой к закрытию. — Он наклонился и поцеловал Лейн. — Не слишком усердствуй.

 — Все это очень странно, верно? Кусочек нормаль ной жизни в море абсурда. — Она протянула руку и кончиками пальцев коснулась пластыря на виске Макса. — Будь осторожен, ладно? Алекс Крю знает, кто ты такой.

 — Надеюсь, мы с ним скоро встретимся. Я должен отдать ему должок.

 День прошел как обычно. Лейн обслуживала посетителей, оформляла доставку и получала заказанные то вары. Она отправляла людям предметы, которыми те восхищались так, что готовы были за них платить, и отыскивала в коробках предметы, которыми сама восхищалась так, что желала иметь их в своем магазине.

 И все же день тянулся медленно. Она переживала из-за отца и боялась, что скорбь может толкнуть его на безрассудство. Переживала из-за Макса и боялась, что на него нападет Крю. Переживала из-за своей связи с Максом и боялась… Она сама не знала чего, и все равно ей было страшно.

 — Похоже, мы с тобой остались одни, — заметила Дженни, когда из магазина ушел последний посетитель.

 — Может, сделаешь перерыв и задерешь ноги на не сколько минут?

 — С удовольствием. Но только если ты сделаешь то же самое.

 — Я не беременна. Кроме того, у меня накопилось много канцелярской работы.

 — А я беременна, но не сяду, пока не сядешь ты. Если ты не сядешь, то заставишь стоять беременную женщину, у которой распухли ноги.

 — У тебя распухли ноги? Ох, Дженни…

 — Ну, пока еще не распухли… Но могли. Может быть, они еще распухнут, и тогда это будет твоя вина. Так что давай сядем. — Она подтолкнула Лейн к маленькому дивану со спинкой в виде сердца. — Я обожаю этот диванчик. Десять раз думала купить его, а потом вспоминала, что у меня нет для него места.

 — Если тебе что-то по-настоящему нравится, место всегда найдется.

 — Ты всегда так говоришь, но твой дом не напоминает склад старинной мебели. — Дженни погладила подушки в розовую полоску. — Пожалуй, если через неделю диван не купят, я его возьму.

 — Он будет прекрасно смотреться в нише твоей гостиной.

 — Да, но тогда мне придется сменить шторы и купить маленький столик.

 — Конечно. И красивый коврик в тон.

 — Вин с убьет меня. — Дженни вздохнула, взяла руку Лейн и положила ее себе на живот. — О'кей, по-моему, тебе пора разгрузиться.

 — Последние поступления я уже разгрузила.

 — Ты прекрасно понимаешь, что я говорю не про поступления, а про душу.

 На этот раз вздохнула Лейн.

 — Просто не знаю, с чего начать.

 — С того, что лежит сверху. А лежит там многое. Я тебя знаю.

 — Ты все еще думаешь, что знаешь меня? Даже после того, что случилось два дня назад?

 — Да. Так что колись. С чего начнем?

 — Макс думает, что он любит меня.

 — Серьезно? — Это заявление встревожило Дженни. Она уперлась локтями в подушки и выпрямилась. — Это твоя интуиция или он сам так сказал?

 — Так и сказал. Ты что, не веришь в любовь с первого взгляда?

 — Конечно, верю. Ты же знаешь, что мы с Винсом познакомились еще в первом классе. Я пришла из школы домой и сказала маме, что выйду замуж за Винса Бергера. Правда, пришлось немного подождать. Законы штата очень строги и не разрешают шестилеткам вступать в брак. Но это действительно была любовь с первого взгляда.

 Лейн нравилось представлять общительную Дженни и немногословного Винса детьми. При этом она всегда видела взрослые лица на пухлых маленьких тельцах.

 — Вы знали друг друга всю жизнь.

 — Дело не в этом Самое главное — первая минута, а годы тут ни при чем. — Дженни щелкнула пальцами. — И вообще, что мешает Максу полюбить тебя? Ты красивая, умная и сексуальная. Будь я мужчиной, я бы непременно в тебя влюбилась.

 — Это… очень приятно.

 — Кроме того, у тебя очень интересное и таинственное прошлое. А что чувствуешь ты сама?

 — Беспокойство, зуд и неуверенность.

 — Вот как? А мне он понравился.

 — Он внимательный. Купил матери подарок. У него приятный акцент и хорошая работа. Кроме того, он нравится Генри, а Генри очень хорошо разбирается в людях.

 — Это правда. Святая правда.

 — Ну, вот видишь! И вообще, мужчина, который не боится прочных связей и не хвастается — большая редкость. К этому следует добавить, что он на твоей стороне. Это видно невооруженным глазом. И сильно повышает его в моих глазах.

 — Значит, мне не о чем беспокоиться?

 — Как сказать. Кто он в постели — гладиатор или поэт?

 — Гм-м… — Лейн задумалась и облизала нижнюю губу. — Поэтический гладиатор.

 — О боже! — Дженни снова откинулась на спинку дивана. — Самый лучший вариант. Если так, бери его со всеми потрохами.

 — Возможно, я так и сделаю. Если мы сумеем выпутаться из этой истории.

 Тут Лейн пришлось оглянуться, потому что дверь магазина открылась и зазвенел колокольчик.

 — Я сама. Сиди.

 Паре было немного за сорок, и Лейн отнесла обоих к категории богатых туристов. На женщине — желтая куртка из тонкой замши, туфли и сумочка от Прада, дорогие украшения. На мужчине — кожаный пиджак, явно итальянский, и выцветшие джинсы «Левис». Когда он закрывал дверь, на его запястье сверкнули часы «Ролекс».

 Оба были стройными и загорелыми. «Загородный клуб, — подумала Лейн. — Гольф или теннис каждое воскресенье».

 — Добрый день. Чем могу служить?

 — Сначала мы хотели бы оглядеться, — с улыбкой сказала женщина, но было понятно, что помощь ей не потребуется.

 Лейн лениво прислушиваюсь к отголоскам беседы, готовая заключить маленькое пари с самой собой, что они оставят в ее магазине минимум пять сотен. Если она ошибется, то бросит доллар в копилку, стоящую в кабинете. Но, поскольку она ошибалась редко, копилка была почти пустой.

 — Мисс…

 Лейн подняла взгляд, профессионально улыбнулась и подошла к посетительнице.

 — Что вы можете рассказать об этой вещице?

 — Замечательный шахматный столик. Работа английских мастеров. Сделан около 1850 года. Черное дерево, инкрустированное слоновой костью. В отличном состоянии.

 — Его можно было бы поставить в комнату для игр. — Женщина посмотрела на мужа. — Что скажешь?

 — Дороговато для девятнадцатого века.

 «Ладно, — подумала Лейн. — Я поторгуюсь с мужем, пока женщина будет осматриваться. Нет проблем».

 — Обратите внимание на подставку с двойным спиральным орнаментом. Настоящее произведение искусства. Из поместья на Лонг-Айленде.

 Следующие пятнадцать минут Лейн торговалась с мужчиной. В конце концов все остались довольны женщина получила то, что хотела, Лейн продала дорогую вещь, а мужчина испытал чувство удовлетворения, поскольку решил, что сильно сбил цену.

 «Все в выигрыше», — думала Лейн, пробивая чек.

 — Минутку! Майкл, посмотри, что я нашла! — Женщина засмеялась и быстро подошла к полке. — Моя сестра обожает такие вещи. Чем глупее, тем лучше. — Она показала на фаянсовую черно-белую собачку. — Но на ней нет ценника.

 Лейн смотрела на нее с заученной улыбкой и чувствовала, что у нее звенит в ушах. Потом небрежно — очень небрежно — протянула руку и взяла фигурку. По ее спине бежали мурашки.

 — Извините, произошло нелепое недоразумение. — Она рассмеялась, причем сделала это очень естественно. — Эта вещь не продается. Она не из магазина.

 — Но она стояла на полке. Вот здесь.

 — Эта статуэтка принадлежит моему другу. Должно быть, он поставил ее туда по рассеянности. Я и не знала, что она там. — Не дав женщине открыть рот, Лейн поставила собачку на полку под прилавком, подальше от глаз. — Я уверена, нам удастся найти для вашей сестры что-нибудь в том же роде. Тогда я возьму с вас полцены за моральный ущерб.

 Упоминание о скидке сделало свое дело.

 — Пожалуй, я бы купила вот эту фигурку сиамской кошки. Она более изящная, чем собака, но все равно кич. Как раз для Сьюзен.

 — Сделайте одолжение. Ну, мистер Уэйнрайт, пока кому адресу отправить покупки?

 Весело болтая, Лейн оформила доставку и даже про водила посетителей до двери.

 — Отличная сделка, босс. Обожаю, когда люди совершают между делом такие покупки.

 — У нее глаз, а у него бумажник. — Лейн буквально парила в воздухе, но она заставила себя вернуться к прилавку и взяла собачку. — Дженни, ты ставила на полку эту фигурку?

 — Эту? Нет. — Дженни поджала губы, подошла и осмотрела собачку. — Она, конечно, забавная, но… У нас же здесь не блошиный рынок, верно?

 — Верно. Думаю, ее по ошибке прислали с остальными товарами, купленными на аукционе Я отправлю ее обратно… О боже, уже почти пять. Может, уйдешь пораньше? Ты и так подменяла меня утром почти целый час.

 — С удовольствием. Я умираю с голоду. Заеду к Винсу на участок и спрошу, не хочет ли он пообедать в «Макдоналдсе».

 Пока Дженни собирала вещи, Лейн делала вид, что занята канцелярскими делами. Дождавшись ухода подруги, она выждала пять минут, повесила табличку «ЗАКРЫТО» и заперла дверь. Потом отнесла фигурку в заднюю комнату, проверила замки, убедилась, что никто не войдет к ней неожиданно, поставила собачку на стол и стала ее рассматривать.

 Вскоре она нашла то, что искала: на пробочке, вставленной в дно статуэтки, обнаружился еле заметный след клея. Работа была хорошая; впрочем, Большой Джек в таких делах был очень аккуратен. Рядом с пробочкой красовался выцветший штамп: «СДЕЛАНО В ТАЙВАНЕ».

 Да, он всегда думал о таких мелочах. Она встряхнула фигурку. Но внутри ничто не бренчало.

 Покачав головой, Лейн взяла газету, накрыла ею письменный стол и поставила собачку на середину. Потом достала из шкафчика с инструментами маленький молоток, размахнулась… и вдруг застыла с молот ком в руках.

 В этот момент она поняла две вещи: что не может этого сделать и что любит Макса. Никаких сомнений не оставалось.

 Лейн вздохнула, села и, отложив молоток, уставилась на собачку.

 Она не могла этого сделать сама, потому что любила Макса. Они должны были сделать это вместе. Из чего следовало, что и все остальное им тоже придется делать вместе.

 Именно это объединяло ее мать с Робертом Тавишем Она никогда не делала одно дело с Джеком, каким бы заманчивым и захватывающим оно ни было.

 Мать была членом команды Джека и, возможно, его единственной любовью. Но в глубине души парой они не были.

 Парой были мать и Роб. Лейн хотела для себя того же. Черт побери, если бы она кого-то полюбила, то хотела бы стать его парой!

 — Ну что ж, о'кей.

 Она поднялась и начала упаковывать собачку так осторожно и тщательно, словно та была из старинного хрусталя. Сначала поместила фигурку в пластмассовую ячейку, затем обернула плотной коричневой бумагой, опустила в выложенный тканью пакет. Когда работа была закончена, она оформила доставку вещей, про данных сегодня последними, затем подшила бумаги, ровно в шесть часов подошла к двери магазина и стала ждать Макса.

 Гэннон опоздал на пятнадцать минут, но это дало Лейн возможность полностью успокоиться. Не успел он остановить машину, как Лейн вышла и начала запирать магазин.

 — Ты всегда приходишь на свидания вовремя, вер но? — спросил Макс, когда она села в машину. — А то и с пятиминутным запасом.

 — Правильно.

 — А вот я точностью не отличаюсь. Как по-твоему, это сможет нам помешать?

 — О да. Сейчас у нас начало медового месяца, поэтому я только хлопаю глазами, когда ты появляешься на пятнадцать минут позже и даже не просишь прощения за опоздание. Но в конце концов мы поссоримся.

 — Ладно, посмотрим…

 — Ну как, повезло тебе с ключом?

 — Зависит от точки зрения. Нужного замка я не нашел, но зато исключил несколько мест, где его нет.

 Макс свернул на подъездную аллею и припарковался рядом с машиной Лейн. Она вышла и широко улыбнулась, увидев, что он достает из багажника ведерко с жареными цыплятами.

 — Ты купил мне цыплят?

 — Не только цыплят, но и все, что нужно для приготовления потрясающего пломбира. — Он вынул еще две сумки. — Подумывал насчет салата с креветками и пиццы, но решил, что от такого обеда затошнит нас обоих. Так что сегодня ограничимся цыплятами «Колонел» и мороженым.

 Лейн поставила свой пакет на землю, обняла Макса за шею и крепко поцеловала.

 — Если так, то я готов покупать тебе жареных цыплят каждый вечер, — с трудом отдышавшись, выдавил Макс.

 — Во всем виноваты ароматические травы и специи. Я от них без ума. А знаешь, сегодня я поняла, что люблю тебя.

 У Макса потемнело в глазах.

 — Серьезно?

 — Да. Давай скажем об этом Генри.

 Казалось, Генри больше интересовался цыплятами, но, пока Лейн накрывала на стол, он немного поиграл с Максом в «перетягивание каната», а потом жадно впился в огромную галету «Милк Бон».

 — Такие блюда можно есть на бумажных салфетках, — заметил Макс.

 — Только не в моем доме!

 Стол был сервирован очень по-женски, и это пришлось Максу по душе. Разноцветные тарелки превратили их скромную трапезу в настоящий праздничный ужин.

 У них были вино, свечи и десерт.

 — Хочешь знать, почему я решила, что люблю тебя? — Она наслаждалась едой и радовалась тому, что Макс тоже получает удовольствие.

 — Потому что я красивый и обаятельный?

 — Нет. Из-за этого я решила спать с тобой. — Она сбросила с тарелок остатки еды. — Я решила, что могу полюбить тебя, потому что ты смешил меня, был добрым и умным и потому что, когда я сыграла в игру «Что будет через месяц», ты по-прежнему был здесь.

 — Это что еще за игра такая?

 — Объясню позже. Но я поняла, что уже люблю тебя, когда начала кое-что делать сама и вдруг остановилась. Мне не хотелось делать это одной. Хотелось с тобой, потому что, когда два человека составляют пару, они делают вместе и важные дела, и мелочи. Но до того, как обсудить это подробно, я хочу сделать тебе подарок.

 — Ты шутишь?

 — Нет. Я отношусь к подаркам очень серьезно. — Она вынула из пакета аккуратный сверток. — Видишь ли, сегодня у меня в магазине была одна пара. Высший класс, деньги во втором или третьем поколении. Не миллиардеры, но люди богатые. Они очень слаженно работали, и я восхищалась этим. Жесты, ритм… Мне это нравится. Я тоже хочу так.

 — Думаю, я это смогу.

 — Надеюсь. — Она достала ножницы и стала терпеливо разрезать бумагу. — Так вот, пока они торговались по поводу уникального шахматного столика, женская часть команды увидела еще кое-что. Кстати говоря, вещица была совершенно не в ее вкусе. Но, видимо, во вкусе ее сестры. Она обрадовалась и понесла ее к кассе. В это время я выбивала чек. Женщина хотела купить вещичку, но на ней не было ценника. А ценника не было, потому что раньше я этой фигурки и в глаза не видела.

 Одним движением она сняла обертку и поставила статуэтку на стол.

 У Макса отвисла челюсть.

 — О боже, Лейн… Ты нашла песика?..

 — Похоже, что да.

 Макс взял песика и внимательно рассмотрел. Так же, как это делала Лейн. И так же потряс его.

 — Выглядит как самая обычная дешевая фаянсовая собачка. — Лейн постучала по ней пальцами. — И буквально кричит: «Джек О'Хара!»

 — Значит, ты сразу поняла? — Макс взвешивал фигурку в ладони, не сводя глаз с Лейн. — Но не открыла ее и не стала смотреть одна?

 — Не стала.

 — Хвала и честь.

 — Спасибо. Но если мы еще будем стоять здесь и разговаривать, я не выдержу, завоплю и разобью ее на мелкие кусочки.

 — Ну, раз так… — Не успела Лейн открыть рот, как он изо всех сил швырнул фигурку на стол. Голова черно-белой собачки откатилась в сторону, и большие нарисованные глаза уставились на них с немой укоризной.

 — Ну… — выдавила Лейн, с трудом переведя дух. — Я думала, мы проделаем это более культурно.

 — Чем быстрее, тем милосерднее. — Гэннон сунул пальцы в зазубренное отверстие и потянул. — Нет, так не получится. — Он поморщился и трахнул о стол туловище.

 — Вообще-то в тамбуре есть молоток…

 — Угу. — Он вытащил вату и достал из фигурки маленький мешочек. — А вот и приз. На, держи. — Он протянул мешочек Лейн. — Это по твоей части.

 — А все лавры достанутся тебе?..

 У Лейн звенело в ушах. Это чувство было ей знакомо. Причиной возбуждения было не столько сделанное ею открытие, сколько осознание того факта, что она держит в руках вещь, принадлежащую кому-то другому. «Горбатого могила исправит, — думала она. — Можно перестать воровать, но нельзя забыть вот эту, вызванную кражей дрожь».

 Она развязала шнурок, высыпала в ладонь сверкающую струйку бриллиантов — и застонала. «Так же, как тогда, когда я довел ее до оргазма, — подумал Макс. — И глаза у нее такие же туманные… «

 — Какие большие, какие блестящие… — бормотала Лейн. — Слушай, тебе не хочется выбежать во двор и танцевать нагишом при лунном свете? — Макс только поднял бровь, и она пожала плечами. — О'кей, а мне хочется. Лучше забери их.

 — Я бы забрал, но ты так сжала их в кулаке, что придется ломать пальцы.

 — Ох, прости. Наверно, мне еще придется поработать над собой… Ха-ха. Рука не слушается.

 Лейн заставила себя разжать пальцы и медленно ссыпала бриллианты на подставленную ладонь Макса. Увидев, что Гэннон продолжает смотреть на нее во все глаза, она засмеялась и выпустила последний камень.

 — Куда ты смотришь?

 — На тебя, Лейн. Ты открылась мне новыми гранями. Наверно, я извращенец, но мне нравится то, что я вижу. Может быть, потом ты мне кое-что объяснишь. Лично я хотел бы понять пару вещей.

 — Ты возьмешь их с собой?

 Он оглянулся на дверь.

 — Так будет спокойнее. Нам обоим.

 — Для твоего сведения, — сказала она вдогонку Максу, — я тоже их пересчитала.

 Лейн услышала его смех и ощутила странный толчок внутри. Судьба послала ей идеального человека. Честного, но достаточно терпимого, чтобы не возмущаться и не бояться некоторых черт, которые иногда проявлялись в ней. Надежного, но с примесью чего-то опасного, придававшего ему дополнительный шарм.

 «Я с этим справлюсь, — думала она, сметая осколки в середину газетного листа. — Мы с этим справимся».

 Макс вернулся с небольшим чемоданчиком и увидел, что она положила голову собаки на кружевную салфетку. Сначала он не поверил своим глазам, а потом фыркнул.

 — Лейн, ты женщина странная и непредсказуемая. Это мне очень подходит.

 — Забавно. То же самое я подумала о тебе. Минуту назад. Что это у тебя?

 — Документы и инструменты. — Он положил на стол папку, поставил рядом аптекарские весы и достал перечень с подробным описанием пропавших бриллиантов.

 — Ты знаешь толк в драгоценных камнях?

 — Пришлось немного подучиться. Давай-ка посмотрим…

 Он высыпал из мешочка бриллианты и выбрал один.

 — Чистой воды. На мой взгляд, не имеет ни примесей, ни пороков. А на твой?

 — Просто совершенство!

 — Классическая огранка, вес… — Макс положил камень на весы и посмотрел на циферблат. — Ого! Целых тысяча шестьсот миллиграммов.

 — Иными словами, полновесные восемь каратов. — Лейн вздохнула. — Я немного разбираюсь в бриллиантах. И в математике тоже.

 — О'кей, посмотрим на него попристальнее. — Он достал из чемоданчика маленький пинцет, взял камень и рассмотрел его в лупу. — Ни пороков, ни затемнений, ни включений. Великолепная игра и чистота. Высший класс!

 Макс положил бриллиант на кусочек бархата.

 — Итак, я могу исключить из своего списка русский белый ограненный бриллиант весом в восемь каратов.

 — Он прекрасно смотрелся бы в обручальном кольце, — задумчиво сказала Лейн. — Немного великоват, но это не беда. — Выражение лица Макса заставило ее рассмеяться. — Шутка. Нальем еще по бокалу?

 — Отлично.

 Он взял второй бриллиант и повторил процедуру.

 — Разговор об обручальном кольце означает, что ты собираешься выйти за меня замуж?

 Лейн пожала плечами:

 — Во всяком случае, таково мое намерение.

 — А ты производишь впечатление женщины, которая от своих намерений не отказывается.

 — Ты проницательный человек, Макс. — Она сделала глоток и вдруг на мгновение прижалась губами к его губам. — Просто для твоего сведения: я люблю прямо угольную огранку. Прозрачные, безупречные камни в оправе из платины.

 — Ничего другого я от тебя не ждал. На такие игрушки уйдет изрядная часть моего гонорара.

 — Половины гонорара, — напомнила она. Макс дернул ее за волосы и притянул к себе.

 — Лейн, я люблю тебя. Со всеми твоими странностями.

 — Чего-чего, а странностей у меня хватает. — Лейн отодвинулась и стала вдруг очень серьезной. — Не могу понять, почему я не умираю от страха. Я должна чертовски нервничать из-за того, что происходит между нами. Должна трястись мелкой дрожью от сознания того, что эти красивые сверкающие камушки лежат на моем кухонном столе, а между тем кто-то уже залезал ко мне в дом, и этот человек может вернуться. Должна Умирать от беспокойства за отца. От мыслей о том, что предпримет Джек и что с ним сделает Крю, если найдет. — Она задумчиво пригубила бокал. — Я и боюсь, но сердце все равно поет. Я счастлива. Счастлива, как никогда в жизни. Ни заботы, ни нервы, ни страх не могут омрачить моего счастья.

 — Малышка, во-первых, я чертовски выгодное приобретение. Из-за этого тебе нервничать не следует.

 — Серьезно? Тогда почему тебя до сих пор не украли?

 — Потому что я еще не встречался с таким искусным вором… Во-вторых, кто-то — допустим, Крю — уже забирался сюда, все перевернул вверх дном, но ничего не нашел. Ему не имеет смысла возвращаться. И в-третьих, твой отец всю жизнь умудрялся выходить сухим из воды. Держу пари, сноровки он не потерял.

 — Ценю твою логику и здравый смысл.

 Однако по лицу Лейн было видно, что слова Гэннона убедили ее не до конца. Макс раздумывал, не продемонстрировать ли невесте короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра, прикрепленный к лодыжке, но потом решил, что это ее не столько подбодрит, сколько напугает.

 — Итак, мисс Тавиш, что мы имеем? — Что?

 — Бриллиантов на семь миллионов с лишним. Точнее, на четверть от двадцати восьми и четырех десятых.

 — Семь и одна десятая миллиона, — благоговейно прошептала Лейн. — На моем кухонном столе. Я сижу здесь, смотрю на них и все равно не могу поверить, что их украл мой отец. Он всегда говорил, что способен на многое. «Лейни, в один прекрасный день я сорву куш». Клянусь, Макс, чаще всего он просто морочил себе голову. Но ты только взгляни…

 Она взяла крупный камень, повертела его в пальцах, и искры брызнули во все стороны.

 — Наверно, это был их с Вилли звездный час. — Лейн со свистом выдохнула и положила камень к остальным. — О'кей, пора вернуться к действительности. Чем скорее эти камешки исчезнут из моего дома и вернутся на свое место, тем лучше.

 — Я должен связаться со своим клиентом и обо всем договориться.

 — Тебе придется поехать в Нью-Йорк?

 — Нет. — Макс погладил ее по руке. — Я никуда не уеду. Нужно закончить это дело. Три четверти пирога все еще находятся в чужих руках. Лейн, куда мог отправиться твой отец?

 — Не знаю. Клянусь тебе, не имею понятия! Я больше не знаю ни его привычек, ни его убежищ. Я порвала с ним, потому что не хотела иметь с этим человеком ничего общего. И все же, все же… О боже, какая я лицемерка! — Она потерла руками лицо и погрузила пальцы в волосы. — Я брала у него деньги. Когда училась в университете. Понемногу. Время от времени в моем почтовом ящике оказывался конверт то с наличными, то с чеком на предъявителя. И после окончания университета тоже. На меня периодически проливался с небес золотой дождь, который я послушно переводила на свой банковский счет или вкладывала во что-то. Именно благодаря этому я смогла купить дом и начать бизнес. Я брала эти деньги. Хотя знала, что это не подарок феи. Знала, что он обокрал или обманул кого-то, но все равно брала.

 — По-твоему, я должен осуждать тебя за это?

 — Я хотела быть уважаемым человеком, но это уважение строилось на чужих деньгах. Макс, я не пользовалась его именем, но пользовалась его деньгами!

 — И пользовалась с умом. Иными словами, отмывала их. Возможно, на твоем месте я поступал бы так же. Но вопрос скользкий, поэтому давай договоримся: больше ты у отца денег брать не будешь и прямо скажешь ему об этом при первой встрече.

 — Если бы мне платили доллар за каждую такую по пытку, я бы уже давно была миллионершей… Что ж, ты прав. Я так и сделаю. Обещаю. Но только окажи мне одну услугу.

 — С удовольствием.

 — Спрячь эти камни где-нибудь и не говори мне. Я не хочу, чтобы отец вернулся и уговорил меня отдать их ему. Честное слово, он на это способен.

 Макс ссыпал бриллианты обратно в мешочек и сунул его в карман.

 — Я позабочусь об этом.

 — Я хочу помочь тебе получить остальное. Для этого есть несколько причин. Во-первых, это облегчит мою совесть. Во-вторых, это правильно. В-третьих — и главных — я надеюсь, что, если мы вернем камни, это защитит моего отца. Если с ним что-нибудь случится, я этого не вынесу. А в-четвертых, речь все же идет о гонораре в два с половиной процента.

 Макс поднес ее руку к губам.

 — Знаешь, может быть, ты и купила уважение на краденые деньги, но благородство у тебя врожденное… Мне нужно кое-что закончить, а ты тем временем займись мороженым, ладно?

 — Я сделаю взбитые сливки, и мы сможем есть пломбир в постели.

 — Если я доживу до этого, то буду счастливейшим человеком на свете!

 Тут зазвонил его сотовый телефон, исполнив начальные такты песенки «Удовлетворение», и Лейн не громко хихикнула.

 — Напомнишь, на чем мы остановились, — попросил Макс и сказал в трубку: — Гэннон. — Затем его лицо осветила широкая улыбка. — Привет, мама!

 Поскольку он явно не собирался выходить из комнаты, Лейн попятилась к двери. Но Макс схватил ее за руку и заставил вернуться.

 — Значит, стаканы тебе понравились? Я хороший сын. верно? Твой самый любимый сын! — Он нахмурился и прижал аппарат к уху плечом, чтобы иметь возможность держать Лейн за руку и одновременно пить вино. — Внуки к делу не относятся. Это нечестно: Люк привозит их специально, чтобы подмазаться к тебе… Стой на месте! — быстро сказал он Лейн, отпустил ее руку и перехватил телефон. — Да, я еще в Мэриленде. Мама, это моя работа. — Он сделал паузу, слушая мать. — Нет, я не устаю от гостиничных номеров и ресторанной еды. Не сижу за компьютером до одури и не падаю с ног. Что я делаю? Сижу в гостях у одной очень сексуальной рыженькой, с которой познакомился не сколько дней назад. Мы собираемся есть взбитые сливки.

 Лейн ахнула, но Макс и глазом не моргнул.

 — Я не выдумываю. С какой стати? Она здесь. Хочешь поговорить с ней? — Гэннон отвел аппарат от уха. — Она говорит, что я, очевидно, смущаю тебя. Это верно?

 — Да!

 — Мама, похоже, ты была права. Ее зовут Лейн, и она самая хорошенькая девушка на свете. Ты не возражаешь против рыжих внуков?

 Он подмигнул и снова отвел телефон от уха — теперь на добрых пятнадцать сантиметров. Лейн, стоявшая на другом конце кухни, слышала громкие восклицания, но слов разобрать не могла.

 — Нет проблем: у меня есть еще одна барабанная перепонка. Да, я от нее без ума. Да. Конечно, я это сделаю. Она — нет. Как только… Хорошо, мы это сделаем. Мама, успокойся, ладно? Да, я очень счастлив. Серьезно? Раз так, немедленно позвони Люку и скажи ему, что я твой любимец, а он у тебя на втором месте. Угу. Угу. О'кей. Я тоже целую тебя. Счастливо. Макс закрыл аппаратик и сунул его в карман.

 — Я — ее любимый сын, ясно? Пусть Люк почешется! Велено передать, что она не может дождаться встречи с тобой, что мы должны приехать в Саванну и устроить маленькую вечеринку в честь нашего обручения. На языке Марлен это означает сбор пары сотен ее ближайших друзей и родственников. Никакие отговорки не принимаются. Мать будет несказанно рада, если ты позвонишь ей завтра утром. К тому времени она при дет в себя, и вы вволю наболтаетесь.

 — О боже…

 — Марлен готова полюбить тебя, потому что я уже сделал это. Кроме того, она в восторге от того, что я решил остепениться и обзавестись семьей. От того, что ты сумела понять, какое я сокровище. Короче говоря, у вас с ней много общего.

 — Мне как-то не по себе…

 — Держи. — Гэннон снова вынул телефон и сунул его Лейн. — Позвони своей маме, расскажи ей обо всем и позови меня. Тогда мы будем на равных.

 Лейн уставилась сначала на аппарат, а потом на Макса.

 — Так это не сон?..

 — Верно, черт побери.

 — Ты действительно хочешь жениться на мне?..

 — Стадию желания мы уже прошли. Я женюсь на тебе. И только попробуй передумать! Марлен задаст тебе такую трепку, что мало не покажется.

 Лейн засмеялась, в два прыжка пересекла кухню, прыгнула в объятия Макса, обвила ногами его талию и впилась в губы.

 — Я всегда хотела побывать в Саванне. — Она забрала телефон и положила его на стойку.

 — Ну что, будешь звонить матери?

 — Я сделаю это позже. У нас с ними два часа разницы. А мы используем это время для других дел.

 Поскольку Лейн начала покусывать мочку его уха, было ясно, какие дела она имеет в виду. Макс подхватил ее крепче и понес к двери.

 — А как насчет домашних обязанностей?

 — Плевать на обязанности!

 — Мне нравится твой образ мыслей.

 Лейн провела языком по его шее — сначала сверху вниз, а потом снизу вверх.

 — Ты сможешь донести меня до спальни?

 — Милая, в таком состоянии я мог бы донести тебя до самого Нью-Джерси.

 — Мы забыли про взбитые сливки! — ахнула Лейн, когда Макс начал подниматься по лестнице.

 — Займемся ими позже.

 Она опустила руки и вытянула рубашку из его джин сов.

 — Согласна. — Ладони Лейн скользнули под рубашку и легли на его мускулистую грудь. — Ах, как я люблю твое тело… Я обратила на него внимание, как только увидела тебя в первый раз.

 — Я могу сказать то же самое.

 — Но это не было главным.

 — А что было? — спросил он, повернув к спальне.

 — Твои глаза. Я увидела их и лишилась дара речи. Просто потеряла голову. — Они упали на кровать, но Лейн продолжала обнимать его руками и ногами. — А когда ты пригласил меня на обед, я подумала — нет, скорее почувствовала, — что у нас с тобой будет безумный и страстный роман.

 — Да уж… — Макс возился с пуговицами ее блузки.

 — А теперь я выхожу за тебя замуж! — Довольная Лейн стащила с него рубашку через голову и бросила ее на пол. — Макс, я должна тебе кое-что сказать… Если бы ты не понравился Генри, я бы все равно спала с то бой, но замуж бы не вышла.

 Он опустил голову и слегка прикусил ее сосок.

 — Справедливо.

 Лейн выгнулась дугой, потом перекатилась на бок.

 — Я бегала бы к тебе украдкой от него. Хотя мне было бы стыдно…

 — Ты у нас известная потаскушка.

 Она откинула голову и громко расхохоталась.

 — О боже, как мне хорошо!

 Макс провел ладонями по ее бокам и бедрам.

 — Можешь не рассказывать.

 — Макс… — Лейн с нежностью погладила его по голове, а потом обняла ладонями лицо. — Я люблю тебя, Макс. И буду тебе хорошей женой.

 В ней было все, чего он хотел, сам не подозревая об этом. Те странные и милые черточки, которые составляли ее сущность и делали милее всех на свете.

 Изнемогая от любви, он привлек Лейн к себе, и, когда она протяжно вздохнула, этот звук прозвучал как музыка. От ее кожи и губ было невозможно оторваться. Внезапно Максу пришло в голову, что с ней легко быть нежным. Неужели до сих пор никто этого не замечал? Да, все считали Лейн умной, сообразительной, рассудительной и практичной, но говорил ли ей кто-нибудь, что она дороже всех на свете?

 Макс приподнял ее и начал раздевать, бормоча какую-то любовную чепуху. Он прикасался к ней так бережно, словно она была хрупкой, как стекло, и драгоценной, как бриллиант. Лейн затаила дыхание, а потом снова еле слышно вздохнула от наслаждения. Ласки Гэннона делали ее тело податливым, словно воск. Хотелось лечь навзничь, вытянуться, и пусть он делает с ней что угодно. От неторопливых чувственных прикосновений кожа начинала гореть огнем. Лейн лениво плыла по течению, но внезапно течение стало быстрее. Дыхание учащалось, в глазах стоял туман; желание жгло ее, казалось, все тело охватывает пламя. Она снова и снова шептала его имя, а потом опрокинула Макса на спину, оседлала и положила его ладони на свои груди.

 Когда Лейн овладела им, Максу показалось, что его клинок погрузился в ножны из теплого бархата. Волосы Лейн сверкали в полумраке, глаза казались нестерпимо синими. Она откинулась, дав ему возможность полюбоваться ее стройным телом, а потом нагнулась, накрыв его волосами, изо всех сил вцепилась в плечи — и начала сводить его с ума.

 Ее бедра двигались с быстротой молнии, и в жилах Гэннона забурлила кровь. Он наслаждался бешеной энергией этой женщины. Наконец Лейн закинула голову, вскрикнула, рухнула навзничь, и ее тело свела сладостная судорога.

 Макс уцепился за край кровати, сел, обхватил Лейн руками, прильнул горячими губами к ее шее и позволил рыжекудрой красавице увлечь его за собой.

 Нужно было вернуться к работе. Сделать это было нелегко: насытившееся тело млело от наслаждения, а мысли постоянно возвращались к Лейн. Но Макс понимал, что это жизненно важно — не столько для клиента и для него самого, сколько для Лейн.

 Чем скорее эта часть бриллиантов вернется на место, тем легче будет всем заинтересованным сторонам.

 Но на этом трудности Лейн не кончатся.

 Макс не думал, что Крю снова сунется в дом, но знал, что этот человек не смирится со своей потерей и не уедет. Из-за этих камней он убил человека и не ус покоится, пока не завладеет всем.

 Скорее всего, Крю с самого начала собирался убить Майерса и забрать себе его долю. Иначе зачем ему по надобилось заманивать ювелира в ловушку под предлогом беседы с глазу на глаз? Потом он собирался изба виться от других партнеров и ускользнуть со всеми двадцатью восемью миллионами.

 Может быть, они почувствовали это? У человека, который всю жизнь прожил между мельничными жерновами, должен быть развит нюх. Гэннон был готов держать пари: либо Джек и Вилли почуяли, что с ними ведут двойную игру, либо их напугало исчезновение Майерса.

 Как бы там ни было, но они ударились в бега. И по рознь очутились в городке, считая магазин Лейн идеальным тайником, где можно спрятать камни, потом продать их и тихо испариться.

 Ну ничего, у него еще будет время сказать Джеку пару теплых слов. Черт возьми, этот идиот привел Крю к самому порогу собственной дочери! Камни в конце-концов оказались в безопасности, но совсем не так, как было задумано. Вилли умер, а Лейн стала мишенью.

 «Как бы то ни было, Большой Джек далеко не уйдет, — подумал Макс. — Потому что на кону стоит доля Вилли. Видимо, он где-то прячется и готовит очередной план. Что ж, это неплохо. Можно успеть поймать его и вернуть владельцам еще одну четвертую часть добычи».

 Макс не собирался передавать Большого Джека копам — он ведь дал слово Лейн. Но зато собирался стряхнуть будущему тестю пыль с ушей за то, что тот подверг Лейн опасности.

 Это снова заставило его подумать о Крю.

 Этот тип тоже где-то неподалеку. Теперь он знает, что поиски ведутся в самом городке, и будет вдвойне осторожен. Но не захочет находиться слишком далеко от своего приза.

 Он уже убил одного человека ради четверти добычи. А ради половины не остановится ни перед чем. Крю считает, что часть денег находится у Лейн, а остальное у Большого Джека. В любом случае, ниточка к двадцати восьми миллионам была только одна — Лейн.

 Лучше всего было бы вернуть клиенту бриллианты, обнаруженные в собачке, умыть руки, сказать: «Я сделал все, что мог», взять Лейн и увезти ее в Саванну Конечно, пришлось бы усыпить ее, связать и посадить под замок, но он пошел бы на это, если бы знал, что другого способа спасти ее нет.

 Однако сколько можно держать ее в таком состоянии? Несколько лет? Едва ли это доставит удовольствие им обоим. Нет, следует придумать другой способ.

 Крю будет ждать. Ждать и искать удобный момент для нападения. Будет лучше, если он сделает это на их территории, где они смогут встретить врага в полной боевой готовности.

 Должно быть, Лейн обо всем догадывается. Она кто угодно, только не дура и не тугодумка. Она знает, что человек, который крал миллионы и убивал ради них, не станет жизнерадостно подсчитывать убытки и уди рать с половиной пирога. Да и для Макса это дело давно перестало быть захватывающим расследованием, в конце которого его ждал внушительный гонорар. Отныне речь шла о жизни и смерти. Ради их с Лейн мирного и спокойного будущего он был готов на все.

 Макс снова просмотрел досье Крю и задумался, барабаня пальцами по распечатке.

 Алекс Крю женился на Джудит П. Файнс 20 мая 1994 года. Свидетельство о браке выдано в Нью-Йорке.

 Один ребенок, мальчик, Уэстли Файнс-Крю, родился в больнице «Гора Синай» 13 сентября 1996 года.

 Брак расторгнут: решение о разводе вынесено судом города Нью-Йорк 28 января 1999 года.

 Джудит Файнс-Крю переехала с сыном в Коннектикут в ноябре 1998 года. Впоследствии переехала еще раз. Местонахождение в настоящий момент неизвестно.

 — Ничего, найдем, — пробормотал Макс. До сих пор он не слишком усердно занимался этим направлением. Предпринятый им опрос соседей, знакомых и родных Джудит почти ничего не дал. Ничто не указывало на то, что она продолжает поддерживать связь с бывшим мужем.

 Он перелистал распечатку и нашел собственные за метки, посвященные Джудит Крю, урожденной Файнс. Когда они поженились, ей было двадцать семь. Служила менеджером художественной галереи в Сохо. Под судом и следствием не была. Выросла в семье, принадлежавшей к верхушке среднего класса, получила хорошее образование и была чрезвычайно привлекательна — Макс скопировал газетную фотографию, когда проводил компьютерный поиск.

 У Джудит была сестра, на два года младше, но ни сестра, ни родители не получали от нее вестей и не слишком горевали из-за этого. Джудит порвала с семьей, с друзьями и куда-то исчезла летом 2000 года. Вместе с маленьким сыном.

 «Крю наверняка знает, где она», — подумал Макс. Человек с таким самомнением и таким самолюбием должен видеть в сыне отражение самого себя и считать мальчика залогом собственного бессмертия. Может быть, он не поддерживает связь с бывшей женой: пока мальчик маленький, он требует слишком много внимания. Но в том, что Крю следит за ними, сомневаться не приходится. Потому что в один прекрасный день мальчик вырастет, а каждому мужчине хочется иметь наследника.

 — Ну что ж, Джуди и маленький Уэс… — Макс раз мял пальцы, как пианист перед исполнением сложной сонаты. — Посмотрим, куда вы девались. — Потом он опустил пальцы на клавиатуру и начал поиск.

 Идти в полицейский участок по собственной воле Джеку совсем не улыбалось. Он ничего особенного не имел против копов — в конце концов, они делали лишь то, за что получали деньги. Но, поскольку копам платили за то, что они ловили и сажали за решетку таких, как он, Джек предпочитал избегать их.

 Надо же… Оказывается, даже преступник временами нуждается в полицейском.

 Ладно, если он не сумеет обвести вокруг пальца какого-то деревенщину со значком, ему стоит бросить свое ремесло и начать зарабатывать на жизнь честным трудом.

 Джек решил дождаться вечерней смены — логика подсказывала, что человек, дежурящий после семи, находится на нижней ступени полицейской иерархической лестницы. Одежду он позаимствовал в универмаге на окраине города, тщательно отбирая только то, что соответствовало личности человека, которого он собирался изобразить. Джек твердо верил, что одежда делает мужчину тем, кем он хочет быть.

 Деловой костюм в полоску оказался ему не по фигу ре. Джеку пришлось самому укоротить брюки, но он сделал это вполне пристойно. Дополнял наряд клоунский красный галстук-бабочка, намекавший на то, что его носитель — существо безобидное.

 Кроме того, Джек стянул в «Уол-Марте» очки без оправы. В очках он видел лучше, но не хотел этого при знавать: ему нравилось считать себя молодым и полным сил. Но очки требовались для завершения имиджа человека с претензией на интеллектуальность, который он хотел создать.

 Хороший игрок обязан предусмотреть все. Поэтому Джек прихватил в универмаге коричневый кожаный чемоданчик (который потом пришлось изрядно поколотить, чтобы искусственно состарить) и тщательно набил его тем, что обычно берет с собой в дорогу чело век, приехавший на деловую встречу в другой город. Около часу он забавлялся, входя в роль личного секретаря со знанием компьютера. Ему нравились высокие технологии.

 Когда Джек шел к полицейскому участку, его походка была угловатой, широкие плечи ссутулились. Он то и дело рассеянно поправлял очки, заранее отрепетировав этот жест перед зеркалом. Хотя никто не обращал на него внимания, О'Хара уже был в образе. Зачесанные назад волосы отливали фальшивым блеском гуталина, в чем следовало винить краску, позаимствованную сегодня днем в местной аптеке. Впрочем, его двойник, Питер ГГ. Пинкертон, был достаточно тщеславен, чтобы красить волосы, и достаточно наивен, чтобы верить, будто они выглядят естественно.

 Он поднялся по ступенькам и прошел в захолустный полицейский клоповник. Как и следовало ожидать, приемная оказалась маленькой и неказистой. Тут были черные пластмассовые стулья и пара дешевых столов, на которых лежали старые номера журналов. В помещении пахло кофе и лизолом. За стойкой в задней части сидел помощник шерифа.

 Джек — он же Питер — взволнованно потеребил галстук, поправил очки и приблизился к стойке.

 — Чем могу служить?

 Джек близоруко прищурился, посмотрел на помощника шерифа и откашлялся.

 — Я не совсем уверен, сержант… э-э… Расе. Пони маете, сегодня днем я должен был встретиться с одним знакомым. В час дня в ресторане гостиницы «Путник». Понимаете, деловой ленч. Но знакомый так и не явился, и я не смог связаться с ним. Я навел справки в регистратуре гостиницы, но мне сказали, что он у них не останавливался. И тут я встревожился. Он очень пунктуальный человек, а я ради этой встречи прилетел из Бостона.

 — Вы хотите подать заявление о пропаже человека, который отсутствует всего-навсего восемь часов?

 — Да, но… Понимаете, я никак не могу связаться с ним, а встреча очень важная. Боюсь, с ним могло что-то случиться по пути из Нью-Йорка.

 — Фамилия?

 — Пинкертон. Питер П. — Джек сделал вид, что полез во внутренний карман пиджака за визитной карточкой.

 — Мне нужна фамилия человека, которого вы ищете.

 — Ах да, конечно. Питерсон. Джаспер Р. Питерсон. Он торгует редкими книгами и должен был привезти том, которым интересуется мой шеф.

 — Джаспер Питерсон? — Помощник явно заинтересовался — впервые за все время разговора.

 — Да, верно. По дороге из Нью-Йорка он заезжал в Балтимор, а затем, кажется, в Вашингтон, где у него были дела. Мне не хотелось бы беспокоить вас понапрасну, но мистер Питерсон всегда был образцом точности и надежности.

 — Прошу вас немного подождать, мистер Пинкертон.

 Расе выбрался из-за стойки и ушел в заднюю комнату.

 «Что ж, пока все идет неплохо», — подумал Джек. Теперь придется выразить изумление и огорчение по поводу гибели знакомого в результате несчастного случая. Старый товарищ простит его. Будь Вилли жив, он оценил бы мастерство перевоплощения друга.

 Затем нужно будет приставать к помощнику шерифа до тех пор, пока тот не расскажет, какие шаги предприняла полиция. Как только подтвердится, что песик действительно у них, он предпримет следующий шаг и выкрадет фигурку из помещения, где хранятся вещественные доказательства. А потом заберет бриллианты и уберется отсюда — как можно дальше от Лейн. Оставив Крю такой след, который увидит даже слепой, скачущий на коне.

 Джек повернулся к стойке, приняв рассеянный вид. И ощутил неприятный холодок под ложечкой, увидев, что вместо скучающего помощника из боковой двери вышел высокий светловолосый коп.

 Выражение лица копа очень не понравилось О'Харе.

 — Мистер Пинкертон? — Винс неторопливо изучал его взглядом. — Я — шеф полиции Бергер. Прошу пройти в мой кабинет.

 Когда Джек вошел в кабинет шефа полиции Эйнджелс-Гэп, по его спине потекла струйка пота. Если уж сталкиваться со слугами закона, то лучше иметь дело с подчиненными.

 Все же он сел, суетливо одернул полосатые брюки и аккуратно поставил рядом со стулом чемоданчик, как сделал бы Питер. Запах кофе здесь был еще сильнее, а новенькая кружка, на которой была изображена карикатурная корова с ярко-красными губами Мика Джаггера, говорила, что шеф по горло увяз в канцелярской работе.

 — Вы из Бостона, мистер Пинкертон?

 — Верно-у… — Бостонский акцент Джек постоянно совершенствовал и приберегал для самых тонких дел. — Я прибыл сюда только-у на одну ночь. Собирался завтра утром уехать, но, посколько-у не достиг своей цели, придется задержаться. Шеф Бергер, прошу прощения за то, что отнимаю у вас время, но я действительно-у волнуюсь за мистера Питерсо-уна.

 — Вы хорошо его знаете?

 — Да. Точнее, очень хорошо-у. Я имел с ним дела последние три го-уда, выполняя поручения моего работодателя. Мистер Питерсоун торгует редкими книгами, а мой работодатель, Сайрус Манц Третий… Возможно-у, вам знакомо это имя.

 — Не имел такого удовольствия.

 — Мистер Манц — крупный бизнесмен, хорошо-у известный в Бостоне и Кембридже. Кроме того-у, он заядлый собиратель редких книг. У него у одна из самых крупных библиотек на Восточном побережье — Джек потеребил галстук. — Как бы там ни было, я специально приехал сюда по просьбе мистера Питерсо-уна, чтобы приобрести первое издание «Шума и ярости» Уильяма Фо-улкнера в суперобложке. Я должен был встретиться с мистером Питерсо-уном во время ленча…

 — Вы встречались с ним раньше?

 Джек заморгал глазами в украденных очках, словно был сбит с толку и вопросом, и тем, что его прервали.

 — Конечно-у. Много раз.

 — Не могли бы вы описать его?

 — Да, конечно-у. Он довольно маленький. Рост — метр шестьдесят восемь, а вес — примерно шестьдесят два килограмма. Ему около шестидесяти, волосы седые. Глаза… кажется, карие. Этого достаточно-у?

 — Это он? — Винс протянул ему фотографию из по лицейского досье.

 Джек выпятил губы.

 — Да. Конечно-у, здесь он значительно моложе, но это явно-у Джаспер Питерсо-ун. Боюсь, я вас не пони маю.

 — С человеком, которого вы опознали как Джаспера Питерсона, несколько дней назад произошел несчастный случай.

 — О боже… О боже… Чего-то в этом роде я и боялся! — Расстроенный Джек снял очки и начал протирать стекла белоснежным носовым платком. — Он ранен? Лежит в больнице?

 Винс подождал, пока он снова не надел очки.

 — Он мертв.

 — Мертв? Мертв?! — Это слово снова ударило его как кулак, угодивший под ложечку. Голос Джека дрогнул от искреннего чувства. — Ох, это ужасно. Я не могу… не могу в это поверить. Как это случилось?

 — Его сбила машина. Он умер почти мгновенно.

 — Какой кошмар…

 Вилли. О боже, Вилли! Джек чувствовал, что бледнеет. От щек отхлынула кровь, по коже побежали мурашки. Руки дрожали. Ему хотелось заплакать — нет, за выть, — но он сдержался. Питер Пинкертон не стал бы открыто проявлять свои чувства.

 — Я не знаю, что мне теперь делать. Это ужасно! Придется позвонить моему шефу, сообщить ему… О господи, какой ужас…

 — Вы знали каких-нибудь родственников мистера Питерсона?

 — Нет.

 Джеку хотелось сорвать душивший его галстук, но он только теребил дурацкую бабочку. «Я — все, что у него было. Его единственный родственник», — думал он. Но Питер Пинкертон продолжал говорить с тягучим гарвардским акцентом:

 — Мы редко-у говорили о чем-то, кроме книг. Не могли бы вы сказать, когда состоятся похороны? Я думаю, мистер Манц захочет прислать цветы или сделать благотворительный взнос.

 — День похорон пока не назначен.

 — Ох… Ну, раз так… — Джек поднялся, но потом снова сел. — Не могли бы вы сказать мне, была ли у мистера Питерсо-уна с собой книга, когда он… Прошу прощения за бестактность, но мистер Манц будет спрашивать… Был ли при нем Фо-улкнер?

 Винс откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с лица Джека.

 — Насколько мне известно, ничего подобного при нем не было.

 — Вы уверены? Прошу прощения, но нельзя ли это проверить? Может быть, есть какая-нибудь о-упись? Мистер Манц давно охотился за этим изданием. Пони маете, трудно найти книгу с сохранившейся суперобложкой. Нас заверили, что это действительно пер вое издание, причем в хоро-ушем состоянии, а мистер Манц… очень настойчив. О господи… О-ун потребует от меня отчета.

 Винс послушно открыл ящик и вынул папку.

 — Ничего такого здесь нет. Одежда, туалетные принадлежности, ключи, часы, сотовый телефон с зарядным устройством, бумажник и его содержимое. Вот и все. Покойный путешествовал налегке.

 — Понятно. Возможно-у, он хранил книгу в каком-нибудь сейфе. Конечно, он не мог забрать ее до.. Прошу прощения, я злоупотребляю вашим временем.

 — Где вы остановились, мистер Пинкертон?

 — Остановился?

 — На ночь. Куда вам сообщить насчет похорон?

 — Ах, вот вы о чем… В «Путнике». Но, думаю, я улечу завтра утром. Господи, господи, просто-у ума не приложу, что мне сказать мистеру Манцу.

 — А если мне понадобится связаться с вами в Бостоне?

 Джек протянул визитную карточку.

 — По одному из этих телефо-унов. Пожалуйста, по звоните мне, шеф Бергер, когда что-то прояснится.

 — Я обязательно свяжусь с вами.

 Винс проводил Джека до дверей, вышел на крыльцо и долго смотрел ему вслед. Он, разумеется, мог проверить его рассказ, а заодно фамилии Пинкертон и Манц. Но за стеклами дешевых очков скрывались ярко-голубые глаза Лейн, из чего следовало, что попусту тратить силы и время незачем.

 — Расе, позвони в «Путник» и проверь, зарегистрирован ли там мистер Пинкертон.

 Выяснив, что постоялец с такой фамилией имеется, Винс поднял с постели одного из своих подчиненных и велел ему не спускать глаз с этого человека.

 Требовалось понять, что именно искал О'Хара… если это действительно был О'Хара. Поскольку Винс был абсолютно уверен, что в помещении для хранения вещественных доказательств нет никаких бриллиантов — тем более на несколько миллионов, — требовалось понять, нет ли там чего-нибудь, что может указывать на их местонахождение.

 Куда она девалась, черт побери? Джек отмахал два квартала и только после этого смог вздохнуть полной грудью. От полицейских нор, полицейских глаз и по лицейских запахов у него всегда спирало дыхание. Фаянсовой собачки в описи не было. Можно не говорить, что такой подозрительный коп наверняка включил бы в список подобный предмет. Следовательно, его план забраться в помещение для хранения доказательств летел ко всем чертям. Нельзя украсть то, чего там нет.

 «Старею, — думал Джек. — Вот и из нашего с Вилли плана тоже ничего не вышло».

 Когда они разделились, собачка осталась у Вилли. Друзья надеялись, что Крю пойдет по следу Джека, это должно было дать Вилли время добраться до Лейн и отдать ей фигурку на хранение. Но хитрый Крю погнался за Вилли. За нервным старым Вилли, который больше всего на свете хотел уйти на покой, поселиться на берегу моря и прожить остаток своей жизни, малюя плохие акварели и наблюдая за птичками.

 Нельзя было расставаться с ним, нельзя было оставлять его одного! А теперь его единственный друг мертв. Больше не с кем поговорить о добрых старых временах. Не осталось никого, кто мог понять его без слов. Никого, с кем можно было пошутить.

 Джек потерял жену и дочь. Так уж вышло. Он не мог осуждать Мэрилин за то, что она ушла и забрала с собой Лейни. Бог свидетель, она много раз просила его начать честную жизнь. И он много раз обещал ей это. Но неизменно нарушал слово.

 По мнению Джека, бороться с природой было невозможно. Он родился игроком. Разве он виноват, что на свете столько соблазнов? Если бы господь не хотел, чтобы Джек им поддавался, он бы не стал плодить эти соблазны в таком количестве.

 Джек знал, что это слабость, но если бог создал его таким, разве можно спорить с самим богом? С богом спорят только лицемеры. Но Джек, сын Кейт О'Хары, лицемером не был.

 За всю свою жизнь Джек любил только троих: Мэрилин, Лейни и Вилли Янга. Двум первым он позволил уйти, потому что нельзя удержать того, кто не хочет быть твоим. Но Вилли оставался с ним.

 Пока у Джека был Вилли, у него была семья. Теперь Вилли не вернешь. В один прекрасный день, когда все останется позади, он постоит где-нибудь на солнечном берегу и поднимет бокал за лучшего друга на свете.

 Но до тех пор нужно закончить дело, додумать то, что следует додумать, и перехитрить убийцу, который готовится нанести ему удар в спину.

 Вилли все-таки добрался до Лейн. Наверняка в тот момент фаянсовая собачка была при нем. Конечно, он мог где-то спрятать фигурку — любой здравомыслящий человек сначала удостоверился бы, что все в по рядке. Но это было не в духе Вилли. Джек, как никто, знал своего старого друга и не сомневался, что, когда Вилли зашел в магазинчик Лейн, статуэтка с бриллиантами внутри была у него при себе.

 А вышел он оттуда уже без статуэтки.

 Существовало два варианта. Либо Вилли спрятал ее в магазине без ведома Лейн. Либо папина малышка лгала отцу в глаза.

 Как бы там ни было, он найдет песика.

 И начнет с магазина любимой доченьки.

 Лейн сидела за столом в своем домашнем кабинете и аккуратно вырезала что-то из большого листа миллиметровки. После минутного замешательства Макс понял, что это бумажная мебель.

 — Это что, взрослый вариант кукольного домика?

 — В каком-то смысле. Вот это мой дом, комната за комнатой. — Она постучала пальцем по распечатанному листу миллиметровки. — Мне нужно кое-что заме нить, поэтому я сделала масштабные модели вещей, которые есть у меня в магазине, и теперь прикидываю, как их получше расставить.

 Макс на мгновение задумался.

 — Не могу поверить, что обручился с женщиной, которая заранее измеряет все. Даже диваны.

 — А с чего ты взял, что я не вырезала твою масштабную модель и не использовала ее в разных вариантах?

 — Ха-ха.

 Лейн улыбнулась:

 — Не беспокойся. Я совершенно равнодушна к диванам и с готовностью расстаюсь с ними, если дают хорошую цену. А с тобой я расставаться не собираюсь.

 — Тут есть над чем подумать, но слышать прият но. — Он сел на угол стола. — Похоже, я нашел бывшую жену и сына Крю. Они живут в штате Огайо, не далеко от Колумбуса.

 — Думаешь, она что-то знает?

 — Я думаю, что Крю интересуется собственным сыном. Такой человек, как он, должен считать отпрыска, а тем более отпрыска мужского пола, своей собственностью. Жена — дело другое. Она всего лишь женщина, и ее легко заменить.

 — Серьезно?

 — С точки зрения Крю — безусловно. Лично я считаю, что, если мужчине повезло найти подходящую женщину, заменить ее невозможно.

 — Тут есть над чем подумать, но слышать приятно.

 — Опыт подсказывает мне: если появляется ниточка, ее нужно тянуть до конца. Либо она к чему-то при ведет, либо окажется ложным следом. Я хочу потянуть ее. Следовательно, планы меняются. Утром я полечу в Нью-Йорк и лично доставлю найденные нами бриллианты. Потом слетаю в Огайо и посмотрю, нельзя ли что-нибудь выудить из бывшей миссис Крю и мистера Крю-младшего.

 — А сколько лет Крю-младшему?

 — Седьмой год.

 — Ох, Макс, он же совсем ребенок!

 — Помнишь поговорку? У маленьких детей большие уши.. О боже, Лейн, я не собираюсь допрашивать его с пристрастием! Просто поговорю с ними обоими, и все.

 — Если они развелись, это может значить, что она не желает слышать о Крю и не хочет, чтобы сын знал, что собой представляет его отец.

 — Но это не значит, что малыш не знает отца и не встречается с ним время от времени. В любом случае, мне нужно это проверить. Если ты хочешь отправиться со мной, я закажу билеты на двоих.

 Лейн опустила взгляд, ткнула обратным концом карандаша в вырезанный из миллиметровки диван и по ставила его под другим углом.

 — Без меня ты обернешься быстрее.

 — Возможно, но это будет не так весело. Она подняла глаза.

 — Предложение заманчивое. В добрые старые времена я бы согласилась, не раздумывая, но сейчас… У меня есть работа, дом и Генри. Кроме того, я должна научиться звонить твоей матери. — Макс засмеялся, и она ткнула его карандашом в ребро. — Насчет последней реплики комментариев не будет.

 Максу не хотелось оставлять ее одну даже на день.

 — Если ты отправишься со мной, то сможешь позвонить ей откуда угодно. Магазин можно на один день закрыть, Генри оставить Бергерам, а дом подождет нашего возвращения. Свою бумажную мебель можешь взять с собой.

 — Макс, милый, не беспокойся обо мне. Я очень долго сама заботилась о себе. И буду вынуждена заботиться о себе даже тогда, когда мы поженимся.

 — Когда мы поженимся, ты и думать забудешь об этом воре и убийце.

 — Ты можешь поручиться, что не появится какой-нибудь другой повод для волнений? Отправляйся, — сказала Лейн, не дожидаясь его ответа. — Делай свое дело. Я буду делать свое. А когда вернешься… — Лейн погладила его бедро, — мы найдем, чем заняться вместе.

 — Ты пытаешься отвлечь меня… Черт, я действительно забыл, о чем мы говорили! — Макс наклонился и поцеловал ее. — Ладно, я поеду один и вернусь завтра вечером. Но с одним условием. До тех пор вы поживете у копа и его жены — ты и Генри. Ты не останешься здесь одна, пока все не утихомирится. А теперь решай сама. Мы либо подеремся, либо будем искать компромисс.

 Лейн продолжала гладить его бедро.

 — Я люблю драться.

 — О'кей! — Макс вскочил и принял боксерскую позу.

 — Но не тогда, когда согласна с чужой точкой зрения. Оставаться здесь одной — значит подвергать себя ненужному риску. Поэтому я перееду к Дженни и Винсу.

 — Вот и хорошо. Может быть, подеремся из-за чего-нибудь другого?

 — Позже.

 — Конечно. Мне нужно заказать авиабилеты… Да, слушай, твой новый диван будет достаточно длинным, чтобы мужчина мог вздремнуть на нем в воскресенье после ленча?

 — Достаточно.

 — Кажется, я начинаю привыкать к мысли о семейной жизни.

 — С чем тебя и поздравляю.

 Когда Джек закончил обыск магазина Лейн, шел второй час ночи. Раздосадованный, О'Хара запер за собой дверь. Бриллианты так и не нашлись, а жаль. Если бы он шел отсюда с собачкой, это сильно упростило бы жизнь. Он бы исчез из города, оставив за собой до статочное количество хлебных крошек, чтобы увести Крю как можно дальше от Лейн. А потом забился бы в какую-нибудь кроличью нору. На четырнадцать миллионов долларов можно построить очень приличную кроличью нору. Обитую бархатом.

 И все же его одолевало глупое чувство гордости. На до же, как многого сумела добиться его девочка честным трудом… Черт побери, где она научилась покупать такие вещи? Мебель, роскошные безделушки, шикарные канапе… Место было бойкое. Его малышка нашла себе достойное дело. А после того, как любопытный Джек, не пожалев времени, проник в ее компьютер, выяснилось, что дело не только достойное, но и весьма прибыльное.

 Она жила вполне прилично. Конечно, это была не та жизнь, о которой Джек мечтал для своей дочери, однако главное заключалось в другом. Лейн вела жизнь, к которой стремилась она сама. Джек не понимал этого стремления, но готов был мириться с ним.

 Она больше никогда не будет его напарницей. По его мнению, это означало зарывать талант в землю, но он понимал, что отцам нельзя давить на детей. Разве сам он в свое время не восставал против собственного отца? Вполне естественно, что Лейн тоже взбунтовалась и выбрала собственный путь.

 Неестественно было другое: то, что Лейн обманывала родного отца. Джек почти не сомневался, что бриллианты у нее. И если Лейн втемяшилось в голову, что таким образом она защищает отца, — что ж, он прочистит ей мозги.

 Джек решил, что настало время для откровенной беседы отца с дочерью. А это значило, что ему понадобится машина. Джек ненавидел красть машины — это было слишком тривиально. Но если дочь решила поселиться в захолустье, отцу без средства транспорта не обойтись.

 Он приедет к ней, побеседует, заберет бриллианты и утром исчезнет.

 Джек угнал красивый и удобный «Шеви Кавалер» и через несколько километров поставил на него номера, снятые со стоявшего у обочины «Форда Таурус». Лад но, все к лучшему. Он проедет Виргинию, доберется до Северной Каролины, где есть знакомый, который сумеет продать машину. На вырученные деньги можно будет купить другую и продолжить путешествие.

 Он оставит Крю пахучий след, который уведет этого мерзавца далеко от Мэриленда и Лейн. А потом незаметно прошмыгнет в Южную Калифорнию, где обратит эти блестящие камушки в кучу «зеленых».

 После чего перед ним откроется весь мир.

 Он нашел радиостанцию, передававшую классический рок, и всю дорогу подпевал Битлам, жизнерадостно сообщавшим, что с помощью друзей можно преодолеть все трудности. Что-что, а преодолевать трудности Джек умел.

 На всякий случай он оставил машину в середине подъездной аллеи. Пес был дружелюбный и трусоватый, но мог залаять. Зачем шуметь, если все можно сделать тихо?

 Он включил фонарик и двинулся вперед. Вокруг было темно, хоть глаз выколи, и Джек снова подумал о том, что заставило его дочь выбрать такую дыру. Единственными звуками (не считая хруста гравия под нога ми Джека) были крики совы и негромкое шуршание в кустах.

 О'Хара не мог понять, зачем людям нужны кусты, в которых все время кто-то шуршит.

 Внезапно луч фонарика уперся во что-то блестящее. При виде машины копа из страховой компании, стояв шей рядом с машиной Лейн, настроение Джека резко ухудшилось.

 Джек прищурился и обвел взглядом дом. Света в окнах не было. Часы показывали почти два ночи. А перед домом его дочери была припаркована машина мужчины.

 Его малышка… О'Хара поискал слово, которое не так сильно ранило бы его отцовские чувства. Развлекается. Его малышка развлекается с копом! По мнению Джека, частный сыщик был таким же копом, как и по лицейские со значком, только получал за свою работу намного больше.

 Ну это же надо — его дочка, его собственная плоть и кровь…

 Джек тяжело вздохнул и уставился себе под ноги. Снова забираться в дом, где спал частный сыщик, было рискованно. Черт побери, для воспитательной беседы с дочерью ему требовалось уединение.

 «Ладно, когда-нибудь этот коп уйдет», — напомнил себе Джек. Он нашел укромное местечко для машины, остановил ее и стал ждать.

 Только любовь могла заставить Лейн изменить привычный утренний распорядок и встать в пять часов сорок пять минут, чтобы проводить Макса. Ей хоте лось думать, что это просто проявление гибкости, но, увы… Ладно, как только они привыкнут друг к другу, ее распорядок вновь придет в норму. Конечно, он слегка изменится, но все же останется распорядком.

 — Если ты так прощаешься со мной перед разлукой на один день, что будет, если я уеду из города недели на две? — поинтересовался Макс, когда она с жаром поцеловала его у дверей.

 — Я только что поняла, как приятно будет привыкать к твоим привычкам, даже самым несносным.

 — О господи, ты странная женщина! — Он взял ее лицо в ладони. — Выходит, я когда-нибудь начну тебя раздражать?

 — Не просто раздражать. Мы будем ссориться. Женатые люди всегда ссорятся. В такие минуты я буду называть тебя Максфилд.

 — Тьфу…

 — Думаю, это будет очень забавно. Не могу дождаться, когда мы начнем устраивать бурные перепалки из-за расходов на домашнее хозяйство или цвета банных полотенец. — Доказывая правдивость своих слов, Лейн обняла его за шею и поцеловала еще раз. — Счастливого пути.

 — Вернусь к восьми. Если удастся, то раньше. Я позвоню. — Он зарылся лицом в ее плечо. — И постараюсь придумать причину для ссоры.

 — Приятно слышать.

 Макс отстранился и погладил Генри, который пытался оттереть их друг от друга.

 — Позаботься о моей девочке. — Он взял чемодан чик, подмигнул Лейн и пошел к машине.

 Она помахала ему вслед, закрыла дверь и заперла ее, как было обещано.

 День начался рано, ну и пусть. Она поедет в город и посмотрит, что можно перевезти из магазина в дом. Прогуляется с Генри в парке. Потом позвонит в магазины, торгующие товарами для новобрачных, узнает цены на платья, цветы и услуги.

 Лейн Тавиш выходит замуж! От радости она сделала несколько танцевальных па, после чего Генри впал в неистовство и начал кругами носиться по комнате Нужно будет купить несколько свадебных журналов, но за ними придется съездить в пригородный гипер-маркет, иначе по Эйнджелс-Гэп поползут ненужные слухи. А к слухам она еще не готова.

 Лейн внезапно осознала, что хочет сыграть пышную свадьбу, и сильно удивилась Она мечтала о нарядном и отчаянно дорогом платье — платье, которое надевают лишь раз в жизни. Мечтала часами выбирать цветы, музыку и меню…

 Смеясь над собой, Лейн поднялась по лестнице, что бы переодеться. «Все приходит в норму, — сказала она себе. — Ведь ты же мечтала о нормальной, размеренной жизни. А есть ли на свете что-нибудь более нормальное, чем мечты женщины о скорой свадьбе? «

 — Генри, мне снова придется составлять бесконечное количество списков. Но ты знаешь, как я люблю эту работу.

 Она застегнула штучную белую блузку и надела на рядные темно-синие брюки.

 — Конечно, прежде всего нужно будет определить дату. Лучше всего сыграть свадьбу в октябре. Я обожаю осенние цвета. Красно-коричневые, янтарные и золотистые. Богатые цвета. Разумеется, придется попотеть, но я справлюсь.

 Лейн задумчиво заплела волосы во французскую косу, надела жакет в мелкую сине-белую клетку и начала спускаться вниз. Но когда она добралась до середины лестницы, Генри тревожно загавкал и, вместо того чтобы броситься искать злоумышленника, сломя голову припустился наверх.

 Лейн замерла на месте, ее сердце гулко заколотилось в ребра. Не успела она последовать примеру Генри, как из гостиной появился Джек и подошел к подножию лестницы.

 — Этот пес побежал за своим пистолетом?

 — Папа… — Она закрыла глаза и перевела дух. — Зачем ты это делаешь? Неужели нельзя просто постучать в дверь?

 — Это сильно экономит время. Ты всегда разговариваешь с собакой?

 — Да.

 — А она когда-нибудь отвечает?

 — По-своему. Генри, все в порядке. Он тебя не обидит. — Лейн спускалась вниз, пристально рассматривая крашеные волосы и мятый костюм отца. — Я вижу, ты работаешь.

 — По-своему.

 — Похоже, ты спал в этом костюме.

 — Причем чертовски хорошо!

 Язвительный тон отца заставил ее поднять бровь.

 — Послушай, Джек, не злись на меня, пожалуйста, я в этом не виновата.

 — Нет, виновата! Нам нужно поговорить, Илейн.

 — Верно, — лаконично сказала она, круто повернулась и пошла на кухню. — Если ты голоден, есть кофе и булочки с яблоками. Я еще ничего не готовила.

 — Лучше скажи мне, что ты делаешь со своей жизнью?!

 Это патетическое восклицание заставило Генри за рычать, и Лейн, наклонившись, погладила его. Оказывается, у этого пса все же был характер.

 — Папа, я скажу тебе, что я делаю со своей жизнью. Я живу. У меня есть дом, собака, работа, машина Я плачу по счетам. Ко мне приходит водопроводчик. — Она так резко схватила кофейник, что чуть не опрокинула его. — У меня есть друзья. Я могу взять в библиотеке книгу, не боясь, что не сумею ее вернуть. А что ты делаешь со своей жизнью? Что ты с ней сделал?

 У Джека дрогнули губы, но он справился с собой и сердито бросил:

 — Как ты разговариваешь с отцом?

 — А как ты разговариваешь со мной? Я никогда не осуждала вслух твои поступки, потому что ты имел право решать, что тебе делать, а что нет. Но и ты будь добр не осуждать мои.

 Джек ссутулился и сунул руки в карманы.

 — Ты спишь с копом, — буркнул он. — С копом!

 — Во-первых, он не коп, а частный сыщик. Во-вторых, это не так называется.

 — Что ты хочешь этим сказать?

 — То, что я провожу ночи с человеком, которого люблю и за которого собираюсь замуж.

 — Что?.. — Джек произнес несколько нечленораздельных звуков; от его лица отхлынула кровь, он схватился за спинку стула и медленно сел. — Час от часу не легче… Лейн, ты не можешь выйти замуж! Ты еще ребенок.

 — Нет. — Она поставила кофейник, подошла к отцу и обняла его. — Папа, я люблю его. Пожелай мне счастья.

 Джек прижал ее к себе.

 — В любом случае он недостаточно хорош для тебя. Надеюсь, он это знает?

 — Конечно, знает. Он знает, кто я такая. Кто мы такие. — Лейн слегка отстранилась и заглянула Джеку в лицо. — Но это не имеет значения, потому что он любит меня. Он хочет жениться на мне, хочет жить со мной. Мы родим тебе внуков…

 — Ох, не торопи меня! Дай привыкнуть к мысли, что тебе уже не шесть лет. Как его зовут?

 — Макс. Максфилд Гэннон.

 — Красиво.

 — Он чудесный человек. Родом из Саванны.

 — Прилично зарабатывает?

 — Похоже на то. Но я и сама прилично зарабатываю. — Она провела рукой по крашеным волосам отца. — Ты собираешься задавать все банальные вопросы отца невесты?

 — Я пытаюсь их придумать.

 — Можешь не стараться. Тебе следует знать только одно: я совершенно счастлива. — Лейн поцеловала его в щеку, встала и занялась кофе.

 Джек рассеянно почесал Генри за ухом и приобрел друга на всю жизнь.

 — Почему он уехал так рано? Лейн обернулась:

 — Папа, мне не нравится, что ты следишь за домом. Но ты прав, он действительно уехал рано.

 — И когда вернется?

 — Только вечером. Или завтра утром.

 — О'кей. Лейн, мне нужны бриллианты.

 Она наполнила кружку кофе, поставила ее перед отцом, затем села и сложила руки на столе.

 — Мне очень жаль, но это невозможно.

 — Послушай меня! — Джек наклонился и схватил ее за руки. — Это уже не игра.

 — Да неужели? А что случилось?

 — Эти камни ищет Алекс Крю, будь он проклят! Он уже убил одного человека. И смерть Вилли тоже на его совести. Лейн, он может причинить тебе вред. Этот гад не остановится ни перед чем. Потому что это для него не игра, а холодный и жестокий бизнес.

 — Тогда зачем ты с ним связался?

 — Меня ослепило сияние! — Джек стиснул зубы, откинулся на спинку стула, взял кружку и уставился в нее. — Я считал, что смогу справиться с ним. А он считал, что сможет меня перехитрить. Сукин сын! Думал обмануть меня своими светскими манерами, вымышленными именами и льстивыми речами. Я с самого начала знал, что это за тип. Но все же клюнул на его предложение.

 — Понимаю… — Лейн погладила отца по руке. Она слишком хорошо понимала, что значит быть ослеплен ной сиянием.

 — Я знал, что он может выкинуть какой-нибудь фокус, но решил, что сумею справиться с ним. А потом он убил Майерса, и после этого все изменилось. Лейн, ты же знаешь, что я так не работаю. Я никому не причинил физического вреда. Ни разу в жизни. Да, конечно, я проделывал дыры в их бумажниках, уязвлял их гордость, но никого и пальцем не трогал!

 — Да, я знаю, и поэтому ты не понимаешь людей, которые склонны к насилию.

 — А ты понимаешь?

 — Наверное, лучше, чем ты. Для тебя главное — азарт. Не столько сам размер добычи, сколько связанный с ним азарт. Сияние, — мягко повторила она. — А для таких, как Крю, главное — именно размер добычи. Нужно взять как можно больше, а если при этом кому-то придется причинить вред — тем лучше, потому что это увеличит его долю. Он не остановится до тех пор, пока не получит все целиком.

 — Тогда отдай мне бриллианты! Я уведу его отсюда. Он будет знать, что здесь их нет, и оставит тебя в по кое. Ты ему не нужна. Зато мне ты нужнее всех на свете.

 Лейн знала, что он говорит правду. Для этого прожженного лжеца и мошенника не было ничего святого, но сейчас он говорил правду. Он любил ее и всегда будет любить. В этом отношении они ничем не отличались друг от друга.

 — У меня их нет. А если бы и были, я бы не отдала их. Потому что люблю тебя.

 — Когда Вилли вошел к тебе в магазин, бриллианты были у него. Он приехал сюда только для того, чтобы отдать их тебе. А вышел оттуда с пустыми руками.

 — Да, когда он вошел, камни были у него. Но я нашла их только вчера. Они лежали в собачке. Хочешь булочку?

 — Илейн…

 Она все-таки положила булочку ему на тарелку.

 — Камни забрал Макс. И сейчас везет их в Нью-Йорк.

 Джек чуть не задохнулся.

 — Ты… ты отдала их копу?

 — Частному сыщику. Да, отдала.

 — Зачем?! Он держал тебя на мушке? С тобой случился удар? Или ты просто сошла с ума?

 — Все очень просто: камни вернутся к их владельцу, газеты сообщат о том, что часть бриллиантов найдена, и Крю от меня отвяжется.

 Джек вскочил и забегал по комнате, вцепившись себе в волосы. Генри, решивший, что это игра, схватил обрывок веревки и припустил за ним.

 — Как же ты не понимаешь?! Сейчас он летит не в Нью-Йорк, а на Мартинику! В Белиз, в Рио, в Тимбукту… О боже, как моя дочь могла попасться на такую старую уловку?!

 — Он едет именно туда, куда сказал, и делает именно то, что сказал. А когда Макс вернется, мы с тобой отдадим ему твою долю, чтобы он сделал с ней то же самое.

 — Черта лысого!

 — Джек, ты отдашь бриллианты мне, потому что я не хочу, чтобы моего отца убили из-за кучки каких-то блестящих камушков! — Она хлопнула ладонями по столу: — Когда в один прекрасный день мои дети спросят, что случилось с их дедушкой, я не собираюсь лгать им.

 — Чушь собачья!

 — Ты отдашь их мне, потому что это единственная вещь на свете, о которой я тебя прошу.

 — Проклятие, Лейн! К чертовой матери!

 — И ты отдашь их мне, потому что, когда Макс вер нет камни и получит за это гонорар, я верну свою долю тебе. Точнее, половину своей доли. Папа, это один и двадцать пять сотых процента от двадцати восьми миллионов. Конечно, на всю жизнь не хватит, но триста пятьдесят тысяч на дороге тоже не валяются. Зато по том мы все будем жить спокойно.

 — Я не…

 — Считай это свадебным подарком. — Она наклонила голову. — Папа, я хочу, чтобы ты танцевал на моей свадьбе. Ты не сможешь сделать этого, если будешь си деть в тюрьме или если Крю будет гнаться за тобой по пятам.

 Джек порывисто вздохнул и сел напротив нее.

 — Лейни…

 — Папа, они не принесут тебе счастья. Эти бриллианты прокляты. Они разлучили тебя с Вилли, они заставили тебя пуститься в бега — на сей раз не от копов, а от человека, который хочет тебя убить. Отдай их мне и сбрось с себя это бремя. Макс найдет способ договориться с Нью-Йорком. Страховая компания хочет только вернуть бриллианты. До тебя им нет дела. — Она подошла к отцу и коснулась его щеки. — А мне есть.

 Джек посмотрел в ее лицо. Единственное лицо, которое он любил больше своего собственного.

 — Черт побери, что я буду делать с такой кучей денег?

 Лейн стояла на крыльце, барабанила пальцами по перилам и задумчиво изучала темно-зеленый «Шеви», припаркованный на ее подъездной аллее.

 — Знаешь, милая, именно такое выражение лица было у твоей матери, когда она… — Джек осекся, когда Лейн медленно повернула голову и смерила его ледяным взглядом. — И такое тоже.

 — Ты украл машину?

 — Скорее взял взаймы.

 — Ты украл машину и пригнал ее к моему дому?

 — А что я должен был делать? Добираться автостопом? Лейни, будь благоразумной!

 — Прошу прощения. Я понимаю, как неразумно возражать отцу, который поставил у меня во дворе шикарную краденую машину. Мне очень стыдно.

 — Не злись на меня, — пробормотал он.

 — За это мне тоже очень стыдно. Вот что, ты сейчас же вернешь эту машину туда, где ее взял.

 — Но…

 — Нет. Нет… — Она опустила голову и прижала пальцы к занывшим вискам. — Слишком поздно. Тебя поймают, посадят в тюрьму, а мне придется объяснять, почему мой отец считает, что в краже автомобиля нет ничего особенного. Ладно, мы оставим ее где-нибудь на обочине. Не здесь. Где-нибудь в другом месте. О господи…

 — Черт побери, если у меня не будет машины, как я доберусь до Нью-Джерси? Сама подумай, Лейни. Мне нужно попасть в Атлантик-Сити, добраться до ячейки, забрать бриллианты и привезти их тебе. Ты ведь этого хочешь, правда?

 — Да, именно этого.

 — Радость моя, я сделаю это, потому что желания моей малышки — закон для меня. Но я не могу идти в Атлантик-Сити и обратно пешком, правда?

 Она знала этот тон. С его помощью Джек мог продавать болотную воду в палатке, разбитой рядом с кристально чистым горным ручьем.

 — Черт побери, есть самолеты, поезда, на худой конец — автобусы!

 — Не ругайся при отце, — чопорно ответил Джек. — Неужели ты думаешь, что я поеду на автобусе?

 — Нет. Разумеется, нет. Я снова начинаю злиться и говорить глупости. Ты можешь взять мою машину. Взаймы, — быстро добавила она. — Взаймы на весь день. Она все равно мне не понадобится. Я буду занята — буду биться головой о стену и молить господа, чтобы он вернул мне разум.

 — Как хочешь, милая. Она возвела глаза к небу.

 — Все еще не могу поверить, что ты оставил бриллианты, стоящие семь миллионов, в какой-то платной ячейке, а потом послал сюда Вилли еще с семью миллионами в кармане.

 — Нам нужно было уносить ноги. О господи, Лейн, мы узнали, что Крю убил Майерса! Очередь была за нами. Я схватил свою долю и удрал. Этот ублюдок Крю Должен был погнаться за мной. Черт побери, я чуть ли не сам нарисовал ему карту! План был надежный. Вил ли доставляет свою долю сюда, отдает тебе, потом воз вращается за остальным. А тем временем Крю находится за тысячи миль отсюда, преследуя меня. Мы собирались жить на эти деньги…

 «Жить как короли, — подумала Лейн. — На берегу океана».

 — Мне и в голову не приходило, что Крю примчится сюда. Малышка, я бы ни за что не стал наводить его на тебя! Крю должен был гнаться за мной.

 — А если бы он поймал тебя? Джек самодовольно улыбнулся:

 — Черта с два! Лейни, я еще не потерял прыти.

 — Да уж…

 — Понимаешь, я выигрывал время для Вилли. Он должен был отправиться в Мексику и продать первую четверть добычи — ту, которая сейчас в Атлантик-Сити. Потом мы бы встретились, уехали подальше, поселились в каком-нибудь уютном месте и дождались, пока не уляжется шум.

 — Затем пробрались бы назад и забрали у меня остальное.

 — Года через два-три. Там было бы видно.

 — Ключи от ячейки были и у тебя, и у Вилли?

 — Никому на свете я не доверял так, как Вилли. Кроме тебя, Лейни, — добавил Джек, потрепав ее по плечу. — Но его ключ достался копам. — Он задумчиво выпятил губы. — Ладно, пусть поломают голову.

 — Теперь он у Макса. Я сняла ключ с кольца и отдала ему.

 — То есть как?.. — Досада, прозвучавшая в его голо се, тут же уступила место восхищению. — Ты украла его?!

 — Можно сказать, да. Но не сравнивай это с угоном машины. Это совсем разные вещи.

 Джек усмехнулся и подтолкнул ее локтем.

 — Прямо у них из-под носа, верно? Я вижу, ты тоже не потеряла прыти.

 — Наверно. Но мне она больше не нужна. — Лейн повернулась к нему лицом: — Я не буду притворяться, будто не понимаю, что такое азарт. Но я верю тебе, папа. Верю, что ты сдержишь слово. Я слишком дорожу своей новой жизнью. Пожалуйста, не подведи меня.

 — Я все устрою. — Джек наклонился и поцеловал ее в щеку. — Вот увидишь.

 Джек высадил их с Генри у парка. Оставалось надеяться, что еще слишком рано и никто из тех, кто ее знает, не увидит незнакомого мужчину, сидящего за рулем ее машины.

 Лейн дала Генри полчаса, чтобы побегать за городскими белками, а потом вынула сотовый телефон и по звонила Максу. Он ответил после второго гудка.

 — Привет, малышка. Что случилось?

 — Я… Ты уже в Нью-Йорке?

 — Да. Мы только что сели.

 — Думаю, тебе следует это знать. Утром ко мне приходил отец.

 — И что?

 Услышав холодный ответ, Лейн поморщилась. Упоминать о краденой машине не имело смысла.

 — Макс, мы кое-что выяснили и договорились. Он едет за своей частью бриллиантов. Хочет отдать их мне, чтобы я отдала их тебе, а ты… ну, и так далее.

 — Где они, Лейн?

 — Подожди минутку, я хочу тебе объяснить… Пони маешь, они ударились в панику. Узнали о смерти Майерса и испугались. Спору нет, план был никуда не годный, но у них не оставалось времени. Отец не подозревал, что Крю знает о моем существовании. Ему и в голову не приходило, что этот тип направится сюда. Он был уверен, что Вилли отдал мне фигурку и что она по лежит у меня несколько лет, пока они не… — Заканчивать фразу Лейн не стала — все это было не слишком приятно.

 — Пока они не проживут оставшуюся часть где-нибудь в теплых краях?

 — Примерно так. Но главное в том, что он согласился отдать их.

 — Где они?

 — В ячейке. Атлантик-Сити. Почтамт. Он едет туда. На поездку туда и обратно уйдет большая часть дня, но…

 — Поездку на чем? Лейн откашлялась:

 — Гм-м… Я одолжила ему свою машину. Другого выхода не было. Макс, я знаю, ты ему не доверяешь, но он мой отец! Я обязана ему доверять.

 — О'кей.

 — Что ты хочешь этим сказать?

 — Лейн, отец есть отец. Ты сделала то, что должна была сделать. Но я действительно не доверяю ему и ни чуть не удивлюсь, если мы узнаем, что он купил домик где-нибудь под Барселоной.

 — Он тоже не доверяет тебе. Думает, что ты сейчас летишь на Мартинику.

 — Лично я предпочитаю Сент-Бартс. — Макс усмехнулся. — Что, попала меж двух жерновов?

 — Такое уж мое счастье. Я люблю вас обоих. — Она услышала какой-то посторонний шум и поняла, что Макс выходит из здания аэровокзала. — Возьмешь такси?

 — Да.

 — Тогда счастливо. До встречи.

 — Надеюсь, что она будет скорой. Я люблю тебя Лейн.

 — Рада слышать. Я тоже люблю тебя.

 Макс сунул аппарат в карман и посмотрел на часы. Если не помешают пробки, он успеет съездить в Атлантик-Сити. Часа два Нью-Йорк подождет.

 Лейн вышла из парка на Маркет-стрит. Генри повернул голову на сто восемьдесят градусов и начал с ожесточением грызть ненавистный поводок. Видя, что это не помогает, он улегся на брюхо и заскулил.

 — Генри, правила есть правила. — Лейн опустилась на корточки и оказалась с ним нос к носу. — Послушай меня, дружок… В этом городе положено водить собак на поводке. Если ты не можешь с этим смириться, в парке нам больше делать нечего.

 — Что, возникли какие-то трудности?

 Она вздрогнула, подняла глаза, увидела добродушное лицо Винса и сразу же ощутила нестерпимое чувство вины.

 — Он возражает против поводка.

 — Тогда ему придется обратиться в городской совет. Пойдем, Генри. Я припас для тебя кусочек печенья, на котором написано твое имя. Прогуляюсь с вами, — сказал он Лейн и взял поводок. — Тем более что нам нужно поговорить.

 — Да-да, конечно. Спасибо.

 — Рановато ты начинаешь день… Впрочем, кажется, в последнее время это вошло у тебя в привычку.

 — Не могу дождаться, когда все вернется на круги своя.

 — Я тебя понимаю.

 Пока Лейн доставала ключи, отпирала дверь магазина и отключала охранную систему, Винс опустился на корточки, отстегнул поводок и потрепал счастливого Генри по загривку.

 — Я слышал, что пару дней назад ты приходила в участок.

 — Да. — Притворяясь занятой, Лейн начала открывать кассу. — Я ведь говорила тебе, что знала Вилли. Вот я и подумала, что… надо организовать похороны.

 — Да. Теперь это можно. Все препятствия устранены.

 — Хорошо. Я рада.

 — Забавно… Вчера вечером к нам зашел еще один человек, интересовавшийся этим малым. Но он сказал, что знал покойного под другим именем. Тем, которое значилось на визитной карточке.

 — Серьезно?

 — Этот малый сказал, что Вилли — точнее, Джас пер — торговал редкими книгами.

 — Может быть, так оно и было. Винс, я же говорила тебе, что не видела Вилли с детства. Это правда.

 — Верю. Но случилась еще одна странная вещь. — Винс прислонился к стойке и пристально посмотрел на нее. — В связке, принадлежавшей покойному, было пять ключей, а когда вчера вечером я проверил ее, там осталось только четыре. — Он сделал паузу. — Сомневаюсь, что их неправильно сосчитали.

 Лейн тяжело вздохнула.

 — Ты прав. Я не буду тебе лгать.

 — Спасибо. Между прочим, у человека, который приходил вчера вечером, были твои глаза.

 — Вернее, наоборот. Но если ты узнал его, то почему не арестовал?

 — Сложный вопрос. Может быть, именно из-за глаз. Лейн, верни мне ключ.

 — У меня его нет.

 — Черт побери, Лейн! — Винс резко выпрямился.

 — Я отдала его Максу, — быстро сказала она. — Винс, поверь мне, я пытаюсь сделать все, что нужно но при этом не дать посадить отца в тюрьму. Или позволить убить его.

 — Если так, то тебе следовало держать меня в курсе. — Винс нахмурился. — Лейн, может быть, бриллианты, украденные в Нью-Йорке, меня не касаются, но один из людей, подозреваемых в этой краже, умер в моем городе. В моем городе находится как минимум один из его сообщников. Или оба. Они представляют угрозу для местных жителей.

 — Ты прав. Я чувствую себя так, словно иду по канату. И знаю, что ты пытаешься помочь мне. Именно поэтому я не хочу тебе лгать. Винс, я нашла часть бриллиантов, принадлежавшую Вилли. Клянусь тебе, я не знала, что они были здесь.

 — Тогда как же ты их нашла?

 — Совершенно случайно. Они лежали в дешевой фаянсовой фигурке. Помнишь, я говорила тебе, что Вил ли, умирая, произнес слово «песик»? Так вот, когда он был здесь, то поставил фигурку на полку. Или сунул ее куда-нибудь — в ящик шкафа, в бюро, — а потом либо Дженни, либо Энджи нашли ее и сами поставили на полку. Скорее всего, это сделала Энджи. Дженни сказала бы мне. Я отдала бриллианты Максу. Он полетел в Нью-Йорк, чтобы вернуть их. Можешь проверить. Позвони в «Рилайенс» и проверь.

 Винс немного помолчал.

 — Неужели дело зашло так далеко, что я должен проверять твои слова?

 — Мне бы не хотелось лишиться вашей дружбы. — Лейн сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Винс, если ты проверишь, я не обижусь.

 — Именно поэтому я не буду ничего проверять.

 На глазах Лейн выступили слезы. Пришлось вытащить бумажную салфетку из коробки, стоявшей под прилавком.

 — О'кей. О'кей… Я знаю, где хранится другая часть. Выяснила сегодня утром. Только не спрашивай, как это случилось.

 — Ладно.

 — Ключ, который я сняла со связки Вилли, был от ячейки на почтамте. Я сообщила об этом Максу при первой возможности. Точнее, когда была с Генри в парке. Эти камни тоже вернут. Итого — половину. С другой половиной я ничего не могу сделать. У Макса есть ниточки, и он продолжит поиски. Но, как только половина бриллиантов будет возвращена, моя миссия на этом закончится. Что мне делать дальше? Уезжать отсюда?

 — Лейн, если ты уедешь, Дженни этого не переживет. Но твоему отцу в Гэпе делать нечего.

 — Понимаю. Он вернется вечером, а завтра утром уедет.

 — Только, пожалуйста, никому другому не открывай.

 — Это я могу тебе обещать.

 По дороге в Нью-Джерси Джек придумал десяток причин, которые позволили бы ему не возвращать бриллианты. Наверняка этот тип, Гэннон, задурил малышке голову, чтобы получить свой жирный кусок. И чем скорее она это поймет, тем лучше.

 Кроме того, если он вернется в Мэриленд, то может привести за собой Крю.

 Не считая того, что попытка вернуть бриллианты может привести его прямиком в тюрьму.

 Да и Вилли наверняка хотел бы сохранить их. А воля мертвого друга — это закон, верно?

 Добравшись до Атлантик-Сити, Джек почувствовал себя более уверенно. Он припарковался на стоянке у гипермаркета и решил, что с почтамта лучше всего будет отправиться прямиком в аэропорт и улететь в Мексику. Он пошлет Лейн открытку. Она поймет. Эта девочка знает, что такое настоящая игра.

 Джек прошелся по тротуару, изучая лица прохожих и пытаясь понять, нет ли среди них переодетых копов. В таких местах у него всегда чесались руки. Гипермаркеты, супермаркеты, рынки… Горы товаров и люди с наличными и кредитными карточками, мечтающие по тратить деньги.

 Обыденная жизнь. Одни честные работяги покупают собачий корм и поздравительные открытки, другие честные работяги продают их.

 Какой в этом смысл?

 В таких местах ему хотелось встать на колени и от души возблагодарить господа за то, что не создал его обывателем. Часть этих наличных и кредитных карточек всегда перепадала ему, после чего можно было от правиться куда-нибудь еще.

 Он зашел в «Сабвей», взял ветчину с сыром и горячим соусом из перца и запил съеденное очередной порцией холодного напитка с кофеином, продолжая осматривать местность.

 Удовлетворенный увиденным, Джек направился на почтамт, нашел нужный ящик и сунул ключ в скважину.

 «Ну, с богом!» — подумал он и открыл дверцу.

 В следующую секунду у него вырвался звук, который могла бы издать утка, которую ударили под дых. В ящике лежал кусок линованной бумаги, на котором была написана только одна строчка:

 «Привет, Джек. Оглянись».

 Он повернулся, заранее сжав пальцы в кулак.

 — Драться не советую, — небрежно сказал ему Макс. — А если вздумаете бежать, вспомните, что я моложе и сильнее. Так что дело кончится конфузом.

 — Сукин сын. — Джек сказал это шепотом, но на них все же оглянулись. — Двуличный сукин сын!

 — Кто бы говорил… Ключи! — Макс протянул руку. — Ключи от машины Лейн.

 Джек с отвращением шлепнул ключи на ладонь Гэннона.

 — Теперь все?

 — Более-менее. Может быть, поговорим в машине? Не заставляйте тащить вас силой, — вполголоса сказал Макс. — Во-первых, сцена привлечет внимание копов; во-вторых, это очень не понравится Лейн.

 — Да она для тебя не стоит выеденного яйца!

 — Вы правы. Она стоит для меня намного больше. Именно поэтому я не сдаю вас копам. О'Хара, у вас есть один-единственный шанс, и я даю его вам только ради нее. Идите в машину.

 Джеку хотелось убежать, но он хорошо знал, что это бесполезно. Кроме того, бегство лишило бы его возможности вернуть бриллианты. Он пошел с Максом и плюхнулся на пассажирское сиденье. Гэннон сел за руль и положил на колени чемоданчик.

 — Способ только один. Вы приклеиваетесь ко мне, как жвачка к подошве, и мы вместе летим в Колумбус.

 — Какого?..

 — Помолчите, Джек. Мне нужно проверить одну ни точку. Пока я этого не сделаю, мы с вами будем сиамскими близнецами.

 — Она рассказала тебе! Моя собственная кровь и плоть… Рассказала, где я спрятал свою долю!

 — Да, рассказала. Потому что любит меня. Она поверила — точнее, убедила себя, — что вы сдержите слово и привезете бриллианты. Потому что она любит вас. Но я вас не люблю и думаю, что у вас были на эти камушки совсем другие планы.

 Он открыл чемоданчик и вынул оттуда фаянсовую свинью-копилку.

 — Отдаю должное вашему чувству юмора. Вы, я и свинья летим в Колумбус, а потом возвращаемся в Мэриленд. Я даю вам шанс. Шанс заслужить любовь Лейн. Вы сами отдадите ей это. — Он потрогал свинку и убрал ее обратно. — Как будто действительно собирались это сделать.

 — А кто сказал, что я не собирался?!

 — Я. Когда вы открывали ящик, у вас в глазах светилась алчность. Давайте сделаем друг другу одолжение. Мой клиент хочет вернуть камни. Я хочу получить свой гонорар. Лейн хочет, чтобы вы были в безопасности. Мы готовы на все, чтобы это осуществилось. — Он за вел двигатель. — Итак, мое предложение: вы выходите из этого дела, а я делаю так, что против вас не выдвигают обвинения. Если вы сбежите, то причините боль Лейн. После этого я погонюсь за вами, как бешеный пес. Черт побери, это станет для меня делом жизни. Клянусь вам, Джек. Чем хотите.

 — Похоже, ты говоришь серьезно. Я чувствую, когда мне морочат голову. Молодец! — Джек неожиданно расплылся в улыбке и обнял Макса. — Добро пожаловать в нашу семью!

 — Джек, чемоданчик заперт. — Макс отстранился и положил «дипломат» на заднее сиденье, подальше от будущего тестя.

 — Нельзя осуждать человека за попытку, — весело ответил Джек, откинулся на спинку сиденья, и машина тронулась.

 Крю выбрал рубашку цвета баклажана, затем сбрил усы и собрал гладкие каштановые волосы в конский хвост. Ему хотелось выглядеть художником. Он достал из чемодана круглые солнечные очки и полюбовался эффектом.

 Возможно, всего этого и не требовалось, но переодевание всегда доставляло ему удовольствие.

 Все было готово для дружеской встречи. Он улыбнулся и обвел взглядом хижину. Конечно, обстановка деревенская, но мисс Тавиш вряд ли будет жаловаться на недостаток удобств. Она здесь долго не пробудет.

 Крю заткнул за пояс маленький пистолет двадцать второго калибра и прикрыл его длинным черным пиджаком. Все остальное было в сумке. Он повесил ее на плечо и вышел из хижины.

 Перед свиданием с очаровательной мисс Тавиш следовало перекусить. Вечером времени на обед у него не будет.

 — Пришлось изрядно попотеть, — сказал Джек, когда они с Максом пили пиво в баре аэропорта. — Я об хаживал Майерса несколько месяцев. Но, должен признаться, и не мечтал о том, что добыча окажется такой огромной. Думал свистнуть пару камней и заработать по паре сотен тысяч на каждого. Но тут появился Алекс Крю… — Джек покачал головой и сделал глоток, не сдув пену. — У этого человека много недостатков, но на мелочи он не разменивается.

 — По-вашему, хладнокровное убийство можно на звать недостатком?

 Джек нахмурился и сунул руку в вазу с орешками.

 — Должен признаться, мне доводилось совершать ошибки. Но связь с Крю стала величайшей ошибкой в моей жизни. Сомневаться не приходится, он обдурил меня. Мысль о том, чтобы украсть все камушки сразу, меня ошеломила. Красивые, блестящие камушки! В общем, у Крю был масштаб. А у меня — связи. Бедняга Майерс… Это я соблазнил его. Знаешь, у него были проблемы с игрой…

 — Знаю.

 — Впрочем, игра — это всегда проблемы. В конце концов всякий раз выигрывает банк, поэтому нужно быть банкометом. Игроки — это либо богатые люди, которые проигрывают не моргнув глазом, либо лопухи, которые всерьез надеются выиграть. Говорят, Майерс был из лопухов. Он увяз по уши, а с моей помощью увяз еще глубже. И ухватился за эту идею, как черт за грешную душу. Джек сделал еще один глоток.

 — Как бы там ни было, дело выгорело. К Майерсу приходили копы, но он сумел отвертеться. Ну а мы с Вилли смылись из города. Я оставил свинку в Атлантик-Сити, а доля Вилли хранилась в Делавэре. Мы уехали в Виргинию, остановились в хорошей гостинице, вкусно ели, пили шампанское… Хорошее было время! — сказал он и поднял кружку так, словно хотел произнести тост. — О Майерсе мы услышали по каналу Си-эн-эн. Там говорили, что его убили из-за карточных долгов, но мы-то знали, что к чему. Сели в машину и уехали в Северную Каролину. Вилли испугался. Проклятие, мы оба испугались, но он трясся, как шлюха в церкви! Он хотел все бросить и удрать, но я отговорил его. Черт бы все побрал…

 О'Хара уставился в кружку, затем поднял ее и сделал большой глоток.

 — В конце концов мы составили план. Я должен был увести за собой Крю, а Вилли — вернуться, забрать свою долю и отдать ее Лейн. Она могла бы на время приютить его. Я не сомневался, что он будет в безопасности. Точнее, они оба.

 — Как Крю узнал о ней? Джек тяжело вздохнул.

 — В моем бумажнике лежат ее фотографии. — Он вынул бумажник и раскрыл его.

 Макс увидел фотографию новорожденной Лейн с прядью ярко-рыжих волос, молочно-белой кожей и удивленным выражением лица, словно говорившим: «Какого черта я здесь делаю? « Далее последовало не сколько фотографий девочки с ярко-рыжими волоса ми и ярко-голубыми глазами. Судя по улыбке, Лейн по-прежнему пыталась решить, что она здесь делает. Портрет хорошенькой девочки-подростка, только что закончившей школу и с достоинством позирующей фотографу. Портрет смеющейся Лейн в шортах из обрезанных джинсов и узеньком топе, стоящей по коле но в голубом прибое. Судя по всему, это был Барбадос.

 — Она всегда была красавицей, верно? Лейн родилась самым красивым ребенком на свете и становилась краше день ото дня… После пары кружек пива я становлюсь сентиментальным. — Джек пожал плечами, закрыл бумажник и снова сунул его в карман. — Кажется, как-то раз я показывал эти фотографии Крю. Или он сам залез ко мне в карман, пытаясь найти то, что можно использовать против меня в случае нужды. Макс, честных воров не бывает, а кто думает по-другому, тот лопух. Но убивать из-за денег? Это сумасшествие. Я знал, что он сумасшедший, но думал, что сумею его обхитрить.

 — Я найду его. И сделаю так, чтобы он не вышел из тюрьмы до конца жизни. Посадка объявлена. Пошли.

 Лейн приехала в магазин за час до открытия и все это время не находила себе места. Вот и сейчас она в который раз посмотрела на часы. Должно быть, отец уже едет обратно. Нужно было попросить его позвонить. Нет, потребовать.

 Она могла еще раз позвонить Максу, но что толку? Он летит в Колумбус. Может быть, уже прилетел. Нужно просто прожить этот день, только и всего. Один день. Завтра по телевидению сообщат новость о том, что значительная часть украденных бриллиантов возвращена. Она будет оправдана, отец будет оправдан, и жизнь снова станет относительно нормальной.

 Может быть, в Огайо обнаружится след Крю. Его выследят, посадят в тюрьму, и ей больше не о чем будет беспокоиться.

 — Я вижу, ты замечталась. — Дженни подтолкнула ее локтем. — Если тебе сегодня не работается, может, еще раз прогуляешь Генри?

 — Прости, пожалуйста. Я задумалась. Следующего покупателя обслужу сама. А с Генри на сегодня хватит, все равно через час мы уйдем. — Лейн услышала звон колокольчика. — А вот и мой посетитель!

 — Все они твои, — проворчала Дженни и подняла брови, увидев вошедшего. — Староват для такого прикида, — вполголоса сказала она и ушла за стойку.

 Лейн сделала любезное лицо и подошла к Крю.

 — Добрый день. Вам помочь?

 — Да, пожалуйста. — По прошлым посещениям магазина Крю знал экспозицию смотрового зала и заранее рассчитал, куда лучше завести Лейн. — Меня интересует посуда. Особенно фаянсовые масленки. Моя сестра их коллекционирует.

 — Тогда ей повезло. У нас есть очень симпатичные образцы. Показать вам?

 — Да, пожалуйста.

 Следом за Лейн он прошел в дальний угол зала, где стояло кухонное оборудование, мебель и посуда. Когда они проходили мимо задней двери, оттуда послышалось рычание Генри.

 — У вас здесь собака?

 — Да. — Лейн с удивлением посмотрела на дверь: Генри никогда не реагировал на голоса и звуки, раздававшиеся в магазине. — Но не беспокойтесь, он безобидный. К тому же дверь заперта. — Она подвела посетителя к полке с фаянсовой посудой. — Я думаю, для коллекции очень подойдет вот эта, в каледонском стиле.

 — Угу. — В магазине были два покупателя и беременная продавщица. Поскольку покупатели стояли у кассы, Крю решил, что они расплачиваются. — Честно говоря, я ничего в этом не понимаю. Господи, а это что такое?

 — Ящик для угля. Эпоха королевы Виктории. Медь. Если ваша сестра любит антикварное кухонное оборудование, это просто находка.

 — Возможно. — Он вынул из-за пояса пистолет двадцать второго калибра и приставил дуло к боку Лейн. — Ведите себя очень тихо. Если вы закричите или сделаете хоть малейшее движение, я убью всех, кто есть в магазине, и начну с вас. Поняли?

 Ее бросило в жар от страха. Но когда она услышала смех Дженни, жар сменился ледяным ужасом.

 — Да.

 — Вот и чудесно. Это избавит нас от множества неприятностей. Вы найдете предлог и выйдете вместе со мной. — Крю собирался увести ее через заднюю дверь, но проклятая собака сорвала его план. — Допустим, чтобы показать мне дорогу и проводить до угла. И помните: если поднимете шум, я убью вас.

 — Если вы убьете меня, то не получите свои бриллианты.

 — Кажется, вы очень привязаны к своей беременной продавщице?

 У Лейн закружилась голова.

 — Да, очень привязана. Я пойду. И не причиню вам никаких хлопот.

 — Разумно. — Крю сунул пистолет в карман и при крыл его рукой. — Мне нужно зайти на почту, — снова повысив голос, сказал он. — Не скажете, как туда пройти?

 — Охотно. Не только расскажу, но и провожу. Мне нужно купить марки.

 — Буду весьма признателен.

 Лейн повернулась и приказала себе двигаться. Ног она не чувствовала, но зато увидела, как Дженни подняла взгляд и улыбнулась.

 — Я сбегаю на почту. Вернусь через минуту.

 — О'кей. А почему бы тебе не взять с собой Генри? — Дженни шагнула к задней комнате, откуда доносилось рычание, перемежавшееся громким лаем.

 — Нет. — Лейн, как слепая, потянулась к дверной ручке, но наткнулась на пальцы Крю и тут же отдернула руку. — Он опять будет грызть поводок. — С этими словами она вышла из магазина.

 — Да, но… — Дженни нахмурилась, заметив, что Лейн не взяла с собой сумочку, и растерянно посмотрела на покупателей. — Странно, она… Она сказала, что идет за марками? Но ведь почта закрывается в четыре.

 — Наверно, она забыла, мисс…

 — Она никогда ничего не забывает. — Дженни устремилась к двери, выскочила на тротуар и прижала ладонь к животу. Лейн и мужчина, крепко державший ее за локоть, сворачивали за угол почты. — О боже! О боже! — Она побежала назад, оттолкнула покупателей, выхватила телефон и стала лихорадочно набирать номер Винса.

 Район был тихий, с ухоженными газонами и стары ми лиственными деревьями, корни которых пробивались сквозь тротуар. Мечта представителя среднего класса. Возле многих домов стояли велосипеды и коляски, что позволяло Максу судить о возрасте проживавших здесь детей — от грудных младенцев до тинейджеров.

 Красивый двухэтажный дом в стиле Тюдоров окружал густой газон, цветочные клумбы и аккуратно под стриженные кусты. Рядом стояла табличка «ПРОДАЕТ СЯ». Но Макс и без таблички понял, что дом пуст. Ни штор на окнах, ни машин на подъездной аллее, ни бес порядка, который создают маленькие дети.

 — Смылись, — констатировал О'Хара.

 — Дорогой Джек, спасибо за подсказку.

 — М-да… Наверно, досадно проделать такой путь и упереться в тупик.

 — Тупиков не существует, есть только крюки.

 — Хорошая философия, сынок.

 Макс сунул руки в карманы и покачался на пятках.

 — Досадно? — спросил он. Джек только улыбнулся в ответ. — В таких местах всегда есть хотя бы одна любопытная соседка. Попробуем постучать в двери.

 — Под каким предлогом?

 — Предлог мне не требуется. У меня есть лицензия, а жители таких районов любят болтать с частными сыщиками. Дополнительное развлечение. Скажу, что пытаюсь найти Лору Грегори — она жила здесь под этим именем — и удостовериться, что она та самая Лора Грегори, которой оставили крупное завещание. По дробности носят конфиденциальный характер.

 — Отлично. Просто и ясно. Люди любят завещания. Дармовые деньги. — Джек поправил узел галстука. — Как я выгляжу?

 — Джек, вы мужчина видный, но назначать вам свидание я не собираюсь.

 — Ха-ха-ха! — О'Хара хлопнул Макса по спине. — Будь я проклят, Макс, ты мне нравишься!

 — Спасибо. А теперь успокойтесь и не мешайте мне. Они направились к дому, который стоял слева; как раз в этот момент дверь открылась и на крыльцо вышла женщина лет тридцати пяти, в свитере и потертых джинсах. Из дверей доносились звуки музыки к фильму «Звездные войны».

 — Вам что-нибудь нужно?

 — Да, мэм. — Макс вынул удостоверение. — Я Макс Гэннон, частный сыщик. Ищу Лору Грегори.

 Женщина заглянула в удостоверение и с интересом посмотрела на Макса. — Ох…

 — Тут нет ничего незаконного, миссис…

 — Гейтс. Хейли Гейтс.

 — Миссис Гейтс, мне поручено найти Лору Грегори, которая упомянута в завещании.

 — Ох… — повторила женщина, и у нее загорелись глаза.

 — Мы с коллегой… Позвольте представиться, меня зовут Билл Салливан. — Джек отстранил раздосадованного Макса, шагнул вперед и с жаром пожал руку миссис Гейтс. — Мы надеялись поговорить с миссис Грегори лично и удостовериться, что она действительно внучатая племянница покойного Спиро Хэнро. В предыдущем поколении произошел раскол, и несколько членов семьи, включая родителей миссис Грегори, порвали связь с родственниками. — Он развел рука ми. — Дела семейные, что поделаешь…

 — Я вас понимаю. — Миссис Гейтс просунула голову в дверь. — Мэтью! Я на крыльце! Мой старший слегка простудился, — объяснила она, прикрыв дверь. — Я бы пригласила вас войти, но там настоящий бедлам. Сами видите, Лора выставила дом на продажу. — Она махнула рукой в сторону таблички. — С месяц назад. Причем по дешевке. Оценку проводила моя сестра, она агент по торговле недвижимостью. Лора хотела продать его быстро, но все равно не дождалась и уехала. Только успела посадить однолетники, а на следующий день начала укладывать посуду.

 — Странно, не правда ли? — заметил Макс. — Она не говорила, почему?

 — Говорить-то она говорила… Что у нее во Флориде тяжело заболела мать и что она едет ухаживать за ней. Но мы были соседями три года, и за все это время она ни разу не упомянула о матери. Ее сынишка и мой старший играли вместе. Ее Нейт — славный мальчик.

 Тихий. Они оба тихие. Мой Мэтт радовался, что у него есть друг по соседству, а с Лорой было легко найти общий язык. Между прочим, мне всегда казалось, что она из богатой семьи.

 — Почему?

 — Ну… Видите ли, она работала неполный рабочий день в магазине сувениров. На ее жалованье нельзя было позволить себе содержать дом, машину и вести тот образ жизни, который она вела. Она говорила мне, что получила наследство. Странно, что ей досталось еще одно, правда?

 — Она не назвала вам адрес во Флориде?

 — Нет. Сказала, что едет во Флориду, и все. И добавила, что ужасно торопится. Распродала почти все свои вещи, остальное сунула в багажник машины и исчезла. Это случилось… три недели назад. Чуть больше. Она сказала, что позвонит, когда устроится на новом месте, но так и не позвонила. Складывалось такое впечатление, что она убегала.

 — От кого?

 — Я всегда… — Она осеклась и обвела обоих подозрительным взглядом. — Вы уверены, что ей не грозит беда?

 — Только не от нас. — Макс ослепительно улыбнулся, не дав Джеку вставить слово. — Душеприказчики Хэнро платят нам за то, что мы находим наследников и удостоверяем их личность. Почему вы думаете, что ей грозит беда?

 — Сама не знаю. Но мне кажется, что здесь не обошлось без ее бывшего мужа. Вы меня понимаете? Она никогда ни с кем не встречалась. Ни разу с тех пор, как поселилась здесь. И никогда не говорила об отце Нейта. Но вечером накануне того дня, когда она решила продать дом, я видела одного мужчину. Он приехал на «Лексусе» и привез с собой коробку с бантиком, похожую на подарок ко дню рождения. Но ни у Нейта, ни у Лоры дня рождения не было. Он пробыл там не больше двадцати минут. А на следующее утро она позвонила моей сестре, выставила дом на продажу, уволилась с работы и… да, я вспомнила… на следующей неделе забрала Нейта из школы.

 — Она не говорила вам, что это был за гость? — спросил Джек с таким видом, словно они просто вели светскую беседу, наслаждаясь хорошей погодой. — Должно быть, вы спрашивали ее об этом. На вашем месте заинтересовался бы любой.

 — Вообще-то нет. То есть я сказала ей, что видела машину. Она ответила, что это ее знакомый, и замяла разговор. Но лично я думаю, что это был ее бывший муж и что она лгала. Из-за болезни матери люди не продают дом, мебель и не уезжают впопыхах. Послушайте, может быть, он узнал про наследство и пытался подольститься к ней, чтобы получить свою часть? Знаете, люди иногда бывают очень подлыми.

 — Да, бывают. Спасибо, миссис Гейтс. — Макс про тянул руку. — Вы нам очень помогли.

 — Если вы найдете ее, пожалуйста, передайте, что я жду ее звонка. Мэтт очень скучает по Нейту.

 — Непременно.

 — Крю добрался до нее, — сказал Джек, когда они подошли к машине, взятой напрокат.

 — О да. Не думаю, что в красивой коробке лежал подарок на день рождения. Ясно, что она убежала. — Макс обернулся и посмотрел на пустой дом. — Убежала от него. Но с бриллиантами или без?

 — Чаще всего женщины убегают, когда чего-то боятся, — заметил Джек. — Не думаю, что Крю отдал ей бриллианты. Не такой он человек, чтобы кому-то доверять. Тем более бывшей жене. Поверь моему слову… Ну, что дальше? Поедем загорать во Флориду?

 — Во Флориде ее нет. Мы возвращаемся в Мэриленд. Я пойду по ее следу, но на сегодня у меня назначено свидание с одной рыжекудрой красавицей.

 — Вы поведете машину. — Дуло пистолета Крю уперлось ей в поясницу. — Залезайте, мисс Тавиш. И побыстрее.

 Можно было закричать, попытаться убежать. И умереть. Лейн нагнулась, села на пассажирское сиденье, а потом перебралась на сиденье водителя. Поскольку умирать ей не хотелось, оставалось дожидаться возможности спастись бегством.

 — Ремень безопасности, — напомнил ей Крю. Лейн начала застегивать пряжку и случайно коснулась ладонью левого кармана. Сотовый телефон!

 — Мне нужны ключи.

 — Конечно. Но предупреждаю в первый и последний раз: вы будете вести машину осторожно и тщательно соблюдать все правила уличного движения. Если попытаетесь привлечь к себе внимание, я пристрелю вас не задумываясь. — Крю передал ей ключи. — Можете не сомневаться.

 — И не думаю.

 — Тогда в путь. Выедете из города, свернете на Шестьдесят восьмое шоссе и поедете на юг.

 Лейн включила двигатель, быстро обдумала идею до отказа нажать на педаль газа или резко вывернуть руль — и так же быстро отвергла ее. Такие героические действия хороши в фильмах, но киношные пули — не чета настоящим. От нее требовалось только одно — оставить след. И прожить достаточно долго, чтобы кто-то успел пуститься в погоню.

 — Это вы так напугали Вилли, что он бросился под колеса?

 — Каприз судьбы, стечение обстоятельств или про сто невезение. Где бриллианты?

 — Если я отвечу вам, наша беседа слишком быстро закончится. И моя жизнь тоже.

 — Вы достаточно умны, чтобы не прикидываться дурочкой. Спасибо и на этом.

 — А какой смысл?

 Она посмотрела в зеркало заднего вида и вдруг испуганно ахнула. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить Крю оглянуться. Тем временем Лейн сунула руку в карман и стала быстро нажимать на кнопки, молясь, чтобы набор оказался правильным.

 — Смотрите на дорогу! — бросил Крю.

 Лейн схватилась за руль обеими руками, сжала его изо всех сил и подумала: «Макс, ответь на звонок! Пожалуйста, ответь на звонок и слушай! «

 — Куда мы едем, мистер Крю?

 — Езжайте вперед.

 — Ехать на юг по Шестьдесят восьмому шоссе можно долго. Неужели вы хотите добавить к похищению женщины перевозку ее в другой штат?

 — Это не самое страшное из моих преступлений.

 — Тут вы правы. Кстати, я буду лучше вести маши ну, если вы перестанете держать меня на мушке.

 — Чем лучше вы будете вести машину, тем меньше шансов, что пистолет выстрелит и проделает дыру в вашей чудесной коже. У натуральных рыжих — а я думаю, что цвет волос достался вам в наследство от отца, — очень нежная кожа.

 Лейн не хотела, чтобы Крю думал о ее коже, а тем более проделывал в ней дыру.

 — Если я не вернусь, Дженни поднимет тревогу.

 — Это ничего не изменит. Будет слишком поздно Увеличьте скорость, но не превышайте предел.

 Лейн добавила газу, пока стрелка спидометра не уперлась в цифру 65^[4].

 — Хороший автомобиль. Я никогда не сидела за рулем «Мерседеса». Мотор работает как часы. Можно подумать, что это машина дипломата. Черный седан…

 — Не отвлекайте меня пустыми разговорами!

 — Я сама пытаюсь отвлечься. Меня еще никогда не похищали под дулом пистолета. Вы залезли ко мне в дом.

 — Будьте внимательны. Следующий поворот.

 — На Триста двадцать шестое?

 — На юг, до Сто сорок четвертого Восточного.

 — Ладно, ладно. По Триста двадцать шестому Южному до Сто сорок четвертого Восточного. — Она покосилась на Крю. — Вы не похожи на человека, который любит жить в лесу. Неужели нас ждет туристская палатка?

 — Делайте, что вам говорят!

 Лейн следовала указаниям, всякий раз старательно повторяя их. Ей очень хотелось верить, что телефон Макса сработал, что батарейки не сели и что она не вышла из зоны приема.

 — Аллеганский национальный парк, — сказала она, по требованию Крю съехав с гудрона на гравий. — Не слишком подходящее место для «Мерседеса».

 — Налево.

 — Какой оригинальный стиль! Хижины, уединенное место, сельская идиллия.

 — Сверните налево и остановитесь. Выключите двигатель. Отдайте ключи.

 Лейн подчинилась, повернула голову и решительно посмотрела ему в глаза.

 — Я не собираюсь делать глупости или совершать подвиги. Не хочу, чтобы меня пристрелили.

 — Вот и хорошо. Вылезайте.

 Крю открыл пассажирскую дверь и вышел. Перелезая через коробку передач, Лейн сунула руку в карман и большим пальцем нажала на кнопку «Отбой».

 — Входите. — Крю втолкнул ее в хижину. — А теперь немного поболтаем.

 В самолете Джека укачало.

 — Ненавижу эти консервные банки с крыльями, — бормотал он, едва поспевая за Максом. — Мне нужно размять ноги.

 — Разомнете их в машине. — Макс сочувствовал бедняге, но времени терять было нельзя. — Примите к сведению. Я сейчас отвезу вас к Лейн, а сам съезжу за ней. Не думаю, что вам захочется появляться в доме полицейского.

 — Я хочу лечь. Больше мне ничего не нужно. Удовлетворенный этим ответом, Макс задом выехал со стоянки и вынул из кармана телефон. Во время по лета его пришлось выключить. Макс нажал на кнопку, не обратив внимания на сигнал, сообщавший о получении звукового сообщения, и набрал номер сотового телефона Лейн. В ответ прозвучал записанный на пленку голос, просивший оставить сообщение.

 — Привет, малышка. Я вернулся, еду из аэропорта. Все расскажу при встрече. У меня для тебя кое-что есть. Пока.

 — Опасно вести машину, одновременно болтая по этой штуке, — заметил Джек. Голова его была откинута на спинку сиденья, глаза закрыты.

 — Помолчите, Джек.

 Поняв, что будущий тесть прав, Макс хотел убрать телефон, но тут раздался зуммер.

 — Лейн! Как ты быстро. Я только что… — Макс осекся. — Винс?

 Ощутив холодок под ложечкой, он свернул на обочину.

 — Когда? О боже, больше часа назад! Еду.

 Гэннон бросил телефон на приборную доску и выжал педаль газа.

 — Крю схватил ее.

 — Нет, нет, это неправда! — Лицо Джека стало белым как мел. — Неправда! Он не мог схватить мою малышку…

 — Он увез ее из магазина около пяти часов вечера. Винс говорит, что это был темный седан. Два человека видели, как она садилась в машину с каким-то мужчиной, но подробного описания автомобиля нет. — «Порше» мчался по шоссе со скоростью девяносто миль в час. — Зато Дженни хорошо запомнила мужчину. Длинные русые волосы, конский хвост, солнечные очки. Белый, от сорока пяти до пятидесяти, рост сто восемьдесят три, нормальное телосложение.

 — Волосы — для отвода глаз, но это явно Крю. Он хочет выйти на меня, а через меня — на бриллианты. Он убьет ее!

 — Не будем думать об этом. Будем думать, как найти и выручить Лейн. — Руки Макса, державшие руль, были холодными, как лед. — Если он думает, что камни еще здесь, то далеко не уйдет. Ему нужно укромное место. Не гостиница. Что-то другое. Он наверняка свяжется со мной или с вами… Черт! — dh схватил телефон. — Поступило два новых сообщения. Первое получено в семнадцать пятнадцать.

 Они услышали смертельно спокойный голос Лейн:

 — «Ехать на юг по Шестьдесят восьмому шоссе можно долго. Неужели вы хотите добавить к похищению женщины перевозку ее в другой штат? «

 — Умница, — выдохнул Макс. — Какая же она умница!

 Он съехал на обочину, стремительно развернулся и пулей помчался назад, к федеральному шоссе, прислушиваясь к каждому слову. Когда запись закончилась, он велел Джеку:

 — Позвоните Винсу, опишите машину и назовите место назначения. Аллеганский национальный парк. Скажите ему, что мы едем туда и что Крю вооружен.

 — Копов ждать не будем?

 — Нет, не будем.

 Лейн вошла в хижину и обвела взглядом просторную комнату с камином, отделанную темными деревянными панелями. Она решила, что пора сменить тактику. Нужно тянуть время, хитрить и лгать. Делать все, что бы ее не избили и не застрелили. Поэтому она повернулась и одарила Крю улыбкой.

 — Скажу сразу: я не выношу физической боли, а по тому не стану давать вам повод причинять мне ее. В конце концов, мы оба цивилизованные люди. У меня есть то, что вам нужно. — Она подошла к пухлому клетчатому дивану и села, скрестив ноги. — Давайте заключим сделку. Если вы застрелите меня, то не получите ничего. Лучше предложите мне бокал вина.

 Крю склонил голову набок и задумался.

 — Вы чертовски хладнокровны.

 — У меня было время прийти в себя. Не стану скрывать, вы меня очень напугали. И продолжаете пугать, но я надеюсь на ваш здравый смысл.

 Лейн быстро перебрала в уме то, что она знала об этом человеке, и то, что успела заметить сама. Огромное самолюбие, суетность, жадность и склонность к насилию.

 — Мы одни, деваться мне некуда. Сила на вашей стороне, так что можете расслабиться.

 Она откинула голову, засмеялась и поняла, что удивила Крю. Отлично. Нужно лишать его душевного равновесия, ставить в тупик и заставлять шевелить мозга ми.

 Однако Крю быстро пришел в себя, выдвинул ящик и достал оттуда наручники.

 — Зачем, Алекс? Если вы собираетесь заковать меня, то дайте сначала выпить.

 — Вы думаете, я клюну на это? — Он застегнул на ручники у нее на запястьях. — Мне некогда болтать с вами. Где бриллианты, мисс Тавиш?

 — Обойдемся без формальностей. Просто Лейн. Они У меня. И доля Джека, и доля Вилли. — Она устроилась поудобнее и, прищурившись, посмотрела на него. — Алекс, что вы будете делать с этими деньгами? Отправитесь в путешествие? Купите себе остров? Будете пить коктейли где-нибудь на солнечном берегу? А вы не думаете, что такую жизнь приятнее вести с партнером который понимает вас без слов?

 Крю посмотрел на ее губы, а затем заглянул в глаза.

 — Именно так вы соблазнили Гэннона?

 — О нет. Там все было по-другому. Я позволила ему соблазнить меня. Мужчинам его типа нравится преследовать и завоевывать. А сейчас мне есть что поставить на кон. Вы можете получить и бриллианты, и меня.

 Крю снова поднял пистолет.

 — Я и так могу получить бриллианты.

 Лейн непринужденно откинулась на спинку дивана и усмехнулась.

 — Можете. Но мужчины, склонные к физическому насилию, всегда казались мне примитивными. Если вы один из них — значит, я в вас ошиблась. Вы можете избить меня, изнасиловать, пристрелить. Наверное, в конце концов я скажу вам, где лежат бриллианты. Но потом… — Лейн снова саркастически улыбнулась. — А вдруг я солгу вам? Вы только даром потратите кучу времени. По-моему, это непрактично. Я предлагаю заключить сделку, в результате которой каждый получит то, что ему нужно, и еще кое-что в придачу.

 Крю встал.

 — Странная вы женщина, Лейн, — рассеянно сказал он и снял парик.

 — Гм-м, так лучше. — Лейн выпятила губы и стала рассматривать его волосы цвета олова. — Намного лучше. Так вы дадите мне вина?

 Пожав плечами, Крю достал бутылку каберне, наполнил бокал и протянул ей.

 — Благодарю. — Лейн пригубила вино. — Я хочу задать вам один вопрос. Если остальные бриллианты у вас…

 — То что?

 — Я знаю об этом только от отца, а он не слишком надежный источник.

 — Да, они у меня.

 — Но если вторая половина бриллиантов у вас, то что вам мешает плюнуть на первую? Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Стоит ли тратить усилия?

 Лицо Крю окаменело, глаза помертвели. Он хищно оскалился и ответил:

 — Половина меня не устраивает. О чем бы ни шла речь.

 — Принцип, достойный уважения. И все же я могла бы сделать такой дележ очень приятным для вас.

 Алекс наполнил ее бокал и поставил бутылку на стол.

 — Я всегда считал, что секс переоценивают. Лейн чувственно усмехнулась:

 — Хотите пари?

 — Вы очень привлекательны, но не стоите двадцати восьми миллионов.

 — Вы разбили мне сердце!

 «Нужно заставить его подойти ближе. Подманить, а потом отвлечь чем-нибудь», — думала Лейн. Она со бралась с силами, потянулась к бокалу, и телефон, лежавший в ее кармане, стукнулся о ручку дивана.

 Крю бросился на нее как дикий зверь, схватил за волосы, пригнул и сунул руку в ее карман. От боли и страха в глазах Лейн замелькали черные точки, но она заставила себя выпрямиться и надменно посмотрела на залитые вином брюки.

 — Ох, ради бога… Надеюсь, у вас есть сода?

 Крю дал ей пощечину тыльной стороной ладони. В мозгу Лейн что-то вспыхнуло, и черные точки сменились красными.

 Макс поставил машину поперек дороги, слева от крайней хижины. Если Крю попытается бежать, сначала ему придется перелезть через «Порше».

 Было тихо и почти темно. В рощах и хижинах, мимо которых он проезжал, никого не было. К этому времени гуляющие возвращались домой, а отпускники обе дали или сидели в барах.

 Он выключил двигатель, перегнулся через Джека и открыл запертый «бардачок». Вынув пистолет и запасную обойму, он бросил на колени Джека бинокль.

 — Не спускайте с хижины глаз.

 — Если ты пойдешь туда с этим, кто-нибудь пострадает… От оружия одни неприятности, — проворчал Джек.

 — Вы дважды правы. — Гэннон проверил обойму вернул ее на место, а запасную сунул в карман. — Копы уже в пути. Но им понадобится некоторое время, чтобы оцепить район и как следует подготовиться к операции по освобождению заложника. Они знают что Крю вооружен, знают, что он захватил Лейн, и по пробуют поторговаться.

 — Как можно торговаться с этим проклятым психом? Макс, там моя девочка. Моя малышка.

 — Она и моя тоже. Но торговаться с ним я не собираюсь.

 Джек вытер рот тыльной стороной ладони.

 — Так мы не будем ждать копов?

 — Не будем. — Видя, что О'Хара не торопится осматривать местность, Макс забрал бинокль и навел его на хижину. — Все закрыто. Шторы задернуты наглухо. С этой точки я вижу дверь и четыре окна. Наверно, там есть задняя дверь, пара окон с обратной стороны и пара сбоку. Деваться Крю некуда, но если он сумеет прорваться мимо меня, то попытается выехать на федеральное шоссе. Не следует давать ему такую возможность.

 Он снова полез в «бардачок», вынул оттуда нож и снял кожаный чехол. В полутьме блеснул серебряный клинок с грозно зазубренной кромкой.

 — О боже…

 — Вы справитесь с шинами «Мерседеса»?

 — С шинами?.. — Джек с трудом перевел дух. — Уф-ф… Да. Справлюсь.

 — Ладно. Раз так, приступаем к операции.

 В ушах еще звенело от пощечины, глаза блестели от слез, но плакать Лейн не стала. Прижав руку к щеке, она бросила на Алекса ненавидящий взгляд.

 — Ублюдок! Сукин сын!

 Недаром говорят, что нападение — лучшая защита. Крю так удивился, что отпустил Лейн, а она продолжала, воодушевленная его реакцией:

 — Разве вы велели мне вывернуть карманы? Спроси ли, есть ли у меня телефон? Не видите, что ли, что он выключен? Когда я нахожусь в магазине, то всегда ношу его с собой. Вы были рядом со мной все это время, разве я кому-нибудь звонила? Крю на мгновение задумался, потом взял телефон и начал изучать его.

 — Похоже, он действительно выключен.

 Лейн обиженно пожала плечами, придвинулась к столу, взяла бутылку и вновь наполнила бокал.

 — Черт побери, принесите мне лед!

 — Я не люблю, когда мне приказывают.

 — А я не люблю, когда меня бьют болваны, не умеющие владеть собой. Как я объясню, откуда взялся этот фингал? Можете мне поверить, зрелище будет впечатляющее. Вы все усложнили. Вы слышите меня, недоумок? Я беру назад свое предложение. Я не сплю с мужчинами, которые бьют меня. — Она потерла щеки и поморщилась. — Ладно, хватит болтать. Перейдем к делу.

 — Вы что, забыли? Ни о какой сделке не может быть и речи.

 — Договориться можно о чем угодно. Половина у вас, половина у меня. Вы хотите получить все. В отличие от вас я более практичная и менее жадная. Сними те эту проклятую штуковину! — потребовала она, тряхнув наручниками. — Куда я денусь, черт побери?

 Крю машинально потянулся к левому карману брюк, а затем отдернул руку.

 — Пока рановато. — Он шагнул к Лейн. — Где бриллианты? Отвечайте немедленно.

 — Клянусь, если вы еще раз поднимете на меня Руку, камни достанутся копам. Вы их и в глаза не увидите.

 — Лейн, вы хрупкая. Тонкие кости легко ломаются. Зато воля у вас сильная, сломать ее куда труднее. Но я могу начать с руки. Знаете, сколько костей в человеческой руке? Не помню, сколько именно, но вполне до статочно.

 При этих словах мрачные глаза Крю блеснули; Лейн за всю свою жизнь не видела ничего более страшного, чем этот злорадный блеск.

 — Некоторые кости треснут, некоторые раскрошатся. Это будет очень больно. Вы скажете мне, где они, и скажете правду, потому что даже самая сильная воля имеет предел.

 От ужаса у Лейн зазвенело в ушах так сильно, что она чуть не оглохла.

 — Только сумасшедший может испытывать наслаждение, причиняя боль другому. Если бы не этот недостаток, я бы с удовольствием провела с вами время.

 Лейн заставила себя смотреть ему в глаза. От этого зависела ее жизнь.

 — Я и сама люблю красть, — продолжила она. — Люблю присваивать то, что принадлежит другим. Это будоражит кровь. Но азарт не стоит боли. И не стоит человеческой жизни. Отец все же сумел кое-чему меня научить. Похоже, эти бриллианты нужны вам больше, чем мне. Хотите знать, где они? Это легче, чем вы думаете.

 Сердце Лейн стучало, как паровой молот, однако она улыбнулась и поманила Крю пальцем.

 — Идите сюда. Так и быть, подскажу. — Она взяла в ладонь висевший на шее кулон и подняла его. — Нравится вам эта вещица? — Она негромко рассмеялась. — Подойдите ближе и посмотрите.

 Когда Крю шагнул к ней и наклонился, не сводя глаз с кулона, Лейн поняла, что добилась своего.

 Она протянула руку, схватила бутылку и с силой опустила ее на затылок Крю. Раздался чудовищный треск, стекло разбилось, вино брызнуло во все стороны, как кровь. Крю рухнул ничком и по инерции откатился в сторону.

 Лейн стояла согнувшись, тяжело дышала и продол жала сжимать в руке зазубренную бутылку. Теперь нужно было вынуть из кармана Крю ключ от наручников, забрать пистолет, который лежал на столе и уйти отсюда. Только бы ключ оказался в кармане! Иначе она не сможет воспользоваться пистолетом.

 Когда Лейн нащупала маленький кусочек металла, из глаз ее брызнули слезы. Тяжело дыша, она вставила ключ в скважину, обругала себя за слабость и стиснула зубы. Еле слышный щелчок показался ей оглушительным, как пушечный выстрел. Она сбросила с руки браслет и без сил опустилась на диван, теряя драгоценные секунды. «Ты должна взять пистолет. Он может очнуться в любой момент», — твердила она себе, но была не в силах подняться.

 Внезапно прозвучавший гудок автомобиля заставил Лейн вскрикнуть. Она вздрогнула и посмотрела на дверь. Кто-то там был. Тот, кто мог помочь.

 — Помогите… — прошептала Лейн и рывком поднялась на ноги. Но не успела она сделать шаг, как мужская рука схватила ее за щиколотку, и Лейн ничком рухнула на пол.

 Она не закричала. Издаваемые ею звуки были больше похожи на злобное рычание. Извернувшись, она бросилась на Крю и ногтями вцепилась ему в лицо.

 Очевидно, Крю еще не совсем пришел в себя — иначе он не позволил бы ей снова дотянуться до бутылки. Лейн подняла бутылку над головой, как бейсбольную биту, и изо всех сил обрушила ее ему на голову.

 Где-то стучало. Где? У нее в голове? В комнате? На улице? Неважно. Главное, что руки Крю, державшие ее мертвой хваткой, разжались, глаза закатились, а тело обмякло и лежало неподвижно.

 Лейн заскулила и попятилась задом, как краб.

 Такой ее и увидел ворвавшийся в комнату Макс. Скорчившейся на полу, с кровью на руках, в разорванных брюках и рубашке, покрытых алыми пятнами.

 — Лейн… О боже! — Гэннон рванулся к ней. От его самообладания не осталось и следа. Он опустился на колени рядом с Лейн, провел руками по ее плечам. — Ты ранена? Где болит? Он выстрелил в тебя?

 — Что? Выстрелил? — У Лейн рябило в глазах. — Нет. Я не… Это вино. — У нее вырвался истерический смешок. — Красное вино. И… да, немного крови. Его. Большей частью. Он мертв? Я убила его?

 Макс отвел волосы от ее лица и бережно прикоснулся к синяку на ее скуле.

 — Продержишься еще немного?

 — Конечно. Нет проблем.

 Макс встал и подошел к бесчувственному телу.

 — Жив, — сказал он, проверив пульс. А потом заглянул в исцарапанное, окровавленное лицо Крю. — Славно ты его отделала.

 — Я ударила его бутылкой. — Лейн показалось, что комната медленно вращается, а в воздухе стоит туман. — Дважды. Господи, ты приехал… Ты получил мое сообщение?

 — А иначе как бы я нашел тебя? — Макс похлопал Крю по карманам, ища оружие, а потом вернулся к Лейн. — Ты уверена, что не ранена?

 — Нет. Только все тело онемело.

 — Если так, тогда все в порядке. — Макс положил свой пистолет на пол и обнял ее. Страх, гнев и отчаяние, которые он гнал от себя целый час, вернулись с новой силой. — Я должен прикоснуться к тебе, — пробормотал он, уткнувшись носом в шею Лейн. — Я не хочу причинять тебе боль, но мне это необходимо.

 — Мне тоже. — Лейн прижалась к нему. — Мне то же. Я знала, что ты приедешь. Приедешь и найдешь меня. Но это не значит, что я не могу постоять за себя. — Она слегка отстранилась. — Я ведь говорила тебе, что могу постоять за себя!

 — Не спорю, говорила. А теперь давай проверим, можешь ли ты стоять.

 Лейн с трудом поднялась, опершись на его руку, и посмотрела на тело Крю.

 — Чистый нокаут. Все-таки я молодец. Я чувствую удовлетворение и… — Она проглотила слюну и прижала руку к животу. — Но меня немного тошнит.

 — Сейчас я выведу тебя на свежий воздух. А потом позабочусь обо всем. Копы уже в пути.

 — О'кей. Это кто дрожит? Я или ты?

 — Мы оба. Лейн, у тебя небольшой шок. Сейчас мы выйдем отсюда и вызовем «Скорую».

 — Не нужна мне никакая «Скорая»!

 — Это вопрос спорный. А Крю она просто необходима. Ну, пошли. Раз, два…

 Как только они вышли наружу, из-за угла хижины выскочил Джек с ножом в одной руке и камнем в другой. «Цирк, да и только», — мелькнуло в мозгу измученной Лейн.

 Но тут Джек разжал пальцы, нож и камень упали на землю.

 — Лейни… Лейни… Детка… — Он обнял дочь, при жался лицом к ее плечу и зарыдал.

 — Все в порядке. Я в порядке. Тс-с… — Лейн обхватила ладонями его лицо, притянула к себе и начала целовать в щеки. — Мы в порядке, папа.

 — Я бы этого не пережил. Я бы…

 — Не думай об этом. Вы приехали вовремя. Приехали тогда, когда я больше всего нуждалась в вас. Мне крупно повезло. Я люблю двух мужчин, которые оказались рядом в самый ответственный момент.

 — Честно говоря, я не знал, что вернусь… — начал Джек.

 — Но ты вернулся, не так ли? — Лейн нежно вытерла ему слезы. — А теперь тебе пора уходить.

 — Лейни…

 — Папа, полиция будет здесь с минуты на минуту. Я не хочу видеть, как тебя арестуют. Не для того я страдала. Уходи, пока не поздно.

 — Я должен тебе кое-что сказать.

 — Позже. Скажешь позже. Тебе известен мой адрес. Папа, уходи. Пожалуйста.

 Макс отошел от них на шаг и вынул телефон.

 — Крю схвачен. Лейн отделалась несколькими синяками и царапинами, но жива и здорова. Крю понадобится помощь врача. Мы с Лейн подождем здесь. Когда вы рассчитываете прибыть? Отлично. Мы будем ждать. — Гэннон кивнул и дал отбой. — Винс и его люди на подходе. У вас есть пять минут, — сказал он Джеку. — Поторапливайтесь.

 — Спасибо. — Джек протянул ему руку. — Может быть, ты все же достаточно хорош для нее. Мы увидимся. И очень скоро, — добавил он, обернувшись к Лейн. — Скоро, малышка.

 — Они подъезжают! — Лейн услышала звук полицейских сирен. — Торопись!

 — Этим тюфякам далеко до Большого Джека О'Хары. — Отец подмигнул ей. — Не забывай жечь сигнальные костры. — Добравшись до опушки рощи, Джек обернулся, махнул им рукой и исчез в темноте.

 — Ну, все. — Лейн перевела дух. — Спасибо.

 — За что? — спросил Макс, когда она поцеловала его.

 — За то, что дал отцу уйти.

 — Не понимаю, о чем ты говоришь. Мы с ним не знакомы.

 Лейн сдавленно хихикнула и потерла глаза.

 — Наверно, мне все-таки стоит сесть.

 Мужчину, который испытывает облегчение от того, что твоей жизни больше ничто не угрожает, переспорить нетрудно. Воспользовавшись своим преимуществом, а также дружескими чувствами Винса, Лейн наотрез отказалась ехать в больницу и вместо этого просила доставить ее домой. На следующее утро ей предстояло дать подробные письменные показания шефу полиции. Сегодня Винс ограничился тем, что выслушал краткий пересказ событий.

 Когда Макс отвез ее домой, Лейн простояла под горячим душем добрых двадцать минут и думала только одно: спасибо Максу, Винсу, судьбе. И современным средствам коммуникации тоже, черт побери. Лейн всерьез подумывала дать отставку своему сотовому теле фону, вставить его в рамку и повесить на почетное место.

 А еще она больше никогда не станет пить каберне, Ни за что на свете!

 Она вышла из душа и энергично растерла себя полотенцем. Онемение давно прошло, и все шишки, синяки и царапины безбожно ныли. Лейн приняла сразу четыре таблетки аспирина, затем собралась с духом и посмотрела на себя в большое зеркало.

 — Ой… — простонала она, увидев свое отражение. Все тело было разукрашено синяками. Бедра, лодыжки, колени, предплечья. И завершал все фингал на правой скуле.

 Но синяки пройдут. Пройдут и забудутся, когда она снова вернется к нормальной жизни. А вот Алекс Крю остаток своей жизни проведет за решеткой. И каждый день этой жизни будет проклинать ее имя. А каждую ночь ему будут сниться бриллианты. Во всяком случае, Лейн от души надеялась на это.

 Лейн надела просторные брюки и собрала влажные волосы в свободный узел на затылке, а потом долго красилась, пытаясь скрыть отметины на лице.

 — Не так уж плохо, верно? — обратилась она к Генри, который после доставки от Дженни ходил за ней как тень и теперь сторожил у двери в ванную.

 Макса она нашла на кухне, он разогревал на плите кастрюлю с консервированным супом. — Я подумал, что ты проголодалась.

 — Правильно подумал.

 Макс шагнул к ней и потрогал пальцем синяк.

 — Извини. Мне следовало вернуться раньше.

 — Не преуменьшай мои собственные заслуги. Я про явила недюжинный ум и смелость.

 — Не хотелось бы говорить, но придется… Я чувствую себя обманутым. Ты помешала мне стереть этого сукиного сына в порошок.

 — Когда нам попадется еще один псих со склонностью к убийству — так и быть, отдам его тебе.

 — Договорились. — Он повернулся к плите и начал мешать суп.

 — Макс… — Лейн стиснула руки. — Мне кажется, у нас с тобой все произошло слишком быстро.

 — Почему «слишком»?

 — По-моему, те, кто сходится из-за того, что оказались в трудной или опасной ситуации, чересчур торопятся. Уступают эмоциям. А когда успокаиваются, то часто жалеют, что дали себе волю.

 — Логично.

 — Мы тоже можем пожалеть. Пожалеть о том, что поторопились вступить в связь. Не говоря о браке.

 — Можем. — Макс постучал ложкой о край кастрюли, положил ее в сторону и обернулся: — Тебя это бес покоит?

 Лейн сжала дрогнувшие губы. Вот он. Стоит у ее плиты, высокий, гибкий, с опасными глазами и на смешливой улыбкой.

 — Нет. Нет, не беспокоит. Ни чуточки. — Она бросилась в объятия Гэннона и встала на цыпочки. — О боже, совсем не беспокоит. Я люблю тебя.

 — Вот и отлично. — Он жадно впился в ее губы, но тут же опомнился, и поцелуй стал нежным. — Меня тоже не беспокоит. Кроме того, я купил в Нью-Йорке одну вещицу. Если ты начнешь взывать к моему благоразумию, она пропадет даром.

 Макс вынул из кармана коробочку.

 — Можешь не сомневаться. Я хорошо запомнил твои слова.

 — Ты все-таки выкроил время, чтобы купить мне кольцо?

 Он удивленно поднял брови.

 — Да. Ты ведь хотела кольцо, правда?

 — Умница! — Лейн открыла коробочку, увидела прямоугольный бриллиант в простой оправе из платины, и у нее сладко сжалось сердце. — Оно замечательное. Просто совершенство.

 — Пока нет. — Макс вынул кольцо и надел его на палец Лейн. — А вот теперь — да. — Гэннон поцеловал ее исцарапанные костяшки. — Лейн, я хочу прожить с тобой жизнь. И начнется она сегодня. Ты будешь си деть и смотреть, а я — разогревать тебе суп. Без всякой спешки.

 — Звучит очень заманчиво. Нормальная жизнь…

 — Если хочешь, мы можем даже поругаться.

 — Тоже неплохо. Но сначала давай посмотрим на остальные камни. Можно?

 Макс выключил суп, поставил на стол чемоданчик и открыл его. Увидев свинью-копилку, Лейн засмеялась, а потом вдруг стала серьезной.

 — Страшно подумать, что из-за содержимого этой копилки меня могли убить… Слава богу, этого не случилось. Свинья? Очень в духе Джека.

 — Завтра представитель страховой компании заберет их. — Он расстелил газету и поднял маленький молоток, найденный в тамбуре. — Хочешь сделать это сама?

 — Нет. Делай ты.

 Потребовалась пара сильных ударов. Лишь после этого Макс вытащил ватную прокладку, затем мешочек и пролил сверкающий водопад на ладонь Лейн.

 — Они не стали менее ослепительными, верно?

 — Бриллиант на твоем пальце нравится мне больше. Она улыбнулась:

 — Мне тоже.

 Пока Макс убирал осколки и газету, Лейн разложила блестящие камни на бархате.

 — Итак, можно считать, что половину похищенного ты уже вернул. А поскольку Крю опознан и арестован, вторую половину найдут там, где он жил, или в ячейке несгораемого шкафа, зарегистрированной на его имя.

 — Может быть. Может быть, часть этих камней действительно спрятана именно там. Но боюсь, что не все. Думаю, Крю ездил в Колумбус и что-то привез сыну вовсе не из-за любви или отцовского долга. У его бывшей жены и сына либо что-то есть, либо они что-то знают.

 — Макс, не езди за ними! — Лейн взяла его за руку. — Оставь их в покое. Они просто пытаются убежать от него. Судя по твоим словам, эта женщина пытается защитить своего ребенка и обеспечить ему нормальную жизнь. Если ты станешь преследовать их, она испугается и снова убежит. Я знаю, что это такое. Знаю, чем это было для моей матери, пока она не нашла Роба и не обрела спокойствие и мир. А ведь мой отец не убийца и Ее сумасшедший. Он всего-навсего вор и мошенник. Она придвинула бриллианты к Гэннону. — Несчастный мальчик будет жить с сознанием того, что его отец — убийца. Никакие бриллианты не стоят этого. Они всего лишь камни. Всего лишь вещи.

 — Дай мне подумать.

 — О'кей. — Лейн встала и поцеловала его в макушку. — О'кей. Я приготовлю к супу пару сандвичей. Тем временем ты вычеркнешь бриллианты из своего списка, а потом мы спрячем их и поедим как нормальные скучные люди.

 Она встала и пошла за хлебом.

 — Кстати, что будет с моей машиной, которая осталась в Нью-Джерси?

 — Я знаю парня, который пригонит ее. Через два дня. — Он взялся за работу. — А пока либо я буду возить тебя, либо ты будешь пользоваться моей машиной.

 — Нормальный скучный разговор. Ветчину смазать горчицей или майонезом?

 — Горчицей, — рассеянно сказал Макс и надолго умолк. — Вот сукин сын!

 Лейн оглянулась:

 — Что?

 — Подожди. Проверю еще раз.

 Она разрезала готовые сандвичи и положила их на Десертные тарелки.

 — Что, не сходится?

 Макс стучал пальцами по столу и молча смотрел на нее.

 — Все ясно. Именно этого я и боялась. Точнее, не боялась, а просто покорялась судьбе. И много не хватает до четверти?

 — Примерно двадцати пяти каратов.

 — Гм-м… Что ж, значит, Крю не стал делить добычу поровну. Я уверена, что твой клиент примет такое объяснение. Наверно, оставшиеся части будут больше.

 — Но ты-то, надеюсь, понимаешь, что это не тот случай, верно?

 — Конечно.

 — Он прикарманил их. Твой отец.

 — Он взял свою долю, для страховки отобрал несколько камней, положил в другое хранилище — допустим, такую же свинку — и держал ее при себе. В поясе-кошельке, в мешочке на шее или просто в кармане. «Лейни, детка, не храни все яйца в одной корзинке. Если ручка оторвется, у тебя получится здоровенная яичница»… Хочешь кофе?

 — Я хочу пива. Черт побери, я позволил ему уйти!

 — Ты в любом случае позволил бы ему уйти. — Лейн достала бутылку пива, сорвала крышку, а затем села к Максу на колени. — Если бы ты знал, что он взял камни, то отобрал бы их, но все равно позволил бы ему уйти. Так что на самом деле ничто не изменилось. Подумаешь, какие-то несчастные двадцать пять каратов… — Она поцеловала Макса сначала в одну щеку, потом в другую, а потом в губы. — У нас с тобой все хорошо, верно?

 Лейн положила голову на его плечо, и Макс погладил ее по волосам.

 — Да, у нас с тобой все хорошо. Если я когда-нибудь снова увижу твоего отца, то дам ему пинка в зад, но у нас с тобой все хорошо.

 — Вот и прекрасно.

 Макс сидел и гладил ее волосы. На столе стояли тарелки с сандвичами, на плите — кастрюля с супом. На полу храпел пес. Бриллианты, стоившие несколько миллионов долларов, искрились, отражая свет кухонной лампочки.

 «У нас с тобой все хорошо, — думал Макс. — Честно говоря, даже лучше, чем хорошо. Но нормальными и скучными мы не станем никогда».