- О'Харли, #3
О книге
Звезда Голливуда Шантел О'Харли, блестящая, но одинокая, жизнь которой заполнена съемками, интервью, фотосессиями, подвергается преследованию поклонника-маньяка. Друзья рекомендуют ей обратиться в охранное агентство Квина Дорана. Отношения между капризной актрисой и бывшим детективом складываются непросто, каждый из них — сильная личность. Но вмешивается любовь…
Пролог
— Просто не знаю, что нам делать с этой девчонкой!
— Послушай, Молли. — Не отводя глаз от зеркала, Фрэнк О’Харли припудрил подбородок, чтобы тот не блестел, когда он выйдет на сцену. — Ты слишком сильно за нее переживешь.
— Сильно переживаю? О чем ты? — прогнувшись, чтобы застегнуть молнию у себя на спине, воскликнула Молли. Она стояла в дверях гримерной, откуда ей хорошо был виден коридор за кулисами. Фрэнк, у нас с тобой четверо детей, и я всех их люблю. Но с Шантел просто беда.
— Ты слишком сурова с девочкой.
— Зато ты с ней слишком мягок.
Фрэнк хмыкнул и повернулся, чтобы обнять жену. Более двадцати лет супружеской жизни не остудили его любви. Она по-прежнему оставалась его Молли, красивой и яркой, хотя была матерью двадцатилетнего сына и трех дочерей подростков.
— Молли, любовь моя, Шантел просто красивая юная девушка.
— И слишком хорошо это знает. — Молли глянула через плечо Фрэнка на дверь за кулисами. Ей очень хотелось, чтобы она поскорее открылась. Куда запропастилась эта девчонка? Через пятнадцать минут им надо выходить на сцену, а Шантел все нет.
Когда у нее родились три дочери, одна за другой с интервалом в несколько минут, она и не знала, что первая доставит ей больше тревог, чем две другие, вместе взятые.
— Эта красота еще выйдет ей боком, — пробормотала Молли. — Если у девочки такая внешность, как у Шантел, парни просто не могут не увиваться за ней.
— Она умеет обращаться с парнями.
— Это-то меня и беспокоит. Она обращается с ними слишком умело. — Можно ли было ожидать, что такой простой и добросердечный мужчина, как ее Фрэнк, сумеет понять женские проблемы. И Молли решила пустить в ход избитый аргумент. — Ей ведь только шестнадцать, Фрэнк.
— А ты забыла, сколько было тебе, когда мы с тобой?..
— Это совсем другое дело, — ответила Молли, но, увидев улыбку на лице Фрэнка, не удержалась и рассмеялась. Да, было дело. Она подтянула ему галстук и стряхнула пылинки с лацканов пиджака. — А вдруг ей не повезет, и она не встретит такого мужчину, как ты?
Ухватив ее снизу за локти, он привлек ее к себе. И что особенного в этом мужчине?
Положив руки мужу на плечи, она посмотрела ему в лицо. Оно было худым, и на нем уже появились первые морщинки, но глаза оставались глазами того мальчика с мягкой манерой разговаривать, от которого она когда-то потеряла голову.
И хотя он так и не поднес ей луну на серебряной тарелочке, как обещал когда-то, они оставались партнерами во всех смыслах этого слова. В горе и радости, в беде и счастье. А бед на их долю выпало немало. «Я прожила с этим человеком больше половины жизни, — подумала Молли, — и по-прежнему люблю его».
— Милый ты мой, — произнесла она и приблизила свои губы к его губам. Но тут она услышала, как за кулисами закрылась дверь, и отпрянула от мужа.
Только не набрасывайся на нее с упреками, Молли, — предостерег Фрэнк, схватив жену за руку. — Это только разозлит ее, ведь она все-таки явилась.
Молли, ворча, высвободилась из его рук и увидела Шантел, которая, приплясывая, шла по коридору. На ней был ярко-красный свитер и облегающие черные брючки, которые подчеркивали красоту ее фигуры. От прохладного осеннего воздуха ее щеки разрумянились, подчеркивая необыкновенную привлекательность лица. Глаза у девушки были насыщенного голубого цвета, но их взгляд — прохладным и весьма самоуверенным.
— Шантел!
Наделенная от природы чутьем на драматизм и умением держать паузу, Шантел приостановилась у двери в гримерку, которую она делила со своими сестрами, и произнесла:
— Мама… — Уголки ее губ поднялись, а когда она увидела отца, который подмигивал ей из-за плеча жены, ее улыбка стала шире. Она знала, что отец всегда заступится за нее. — Я немного опоздала, но буду готова к выступлению. Я так хорошо провела время. — Возбуждение сделало ее еще красивее. — Майкл разрешил мне сесть за руль своей машины.
— Этой красивой маленькой красной?.. — начал было Фрэнк, но Молли метнула на него гневный взгляд, и он смущенно кашлянул в кулак.
— Шантел, ты только несколько недель назад получила водительские права. — «Терпеть не могу читать нотации», оборвала себя Молли, которой самой стало противно от своих слов. — Мы с отцом думаем, что ты должна водить машину только в присутствии кого-нибудь из нас, — произнесла она, не давая дочери возможности возразить. — Садиться за руль чужой машины — большая глупость.
— Но мы ведь катались по проселочным дорогам. — Шантел подошла к матери и поцеловала ее в обе щеки. — Не беспокойся. Мне же надо иногда развлекаться, иначе я завяну.
Но Молли не поддалась на ее уловку и твердо стояла на своем.
— Шантел, ты слишком юна, чтобы кататься в машине с мальчиком.
— Майкл вовсе не мальчик. Ему уже двадцать один год.
— Это только подтверждает мою мысль.
— Он — тупоголовое животное, — спокойно произнес Трейс, выходя в коридор.
Шантел с пылающим взором обернулась к нему, но брат только поднял бровь.
— И если я узнаю, что он посмел дотронуться до тебя, я набью ему морду.
— Это не твое дело, — резко бросила Шантел. Одно дело выслушивать нотации от матери и совсем другое от брата. — Мне не шесть лет, а шестнадцать, и я уже устала от вашей опеки
— Что ж, очень плохо. — Он взял ее рукой за подбородок и не выпустил, когда она попыталась вырваться. Трейс представлял собой более грубый, мужской вариант красоты Шантел.
Глядя на сына и дочь, Фрэнк ощутил такой приступ гордости, что опасливо подумал, как бы не лопнуть.
Его дети были полны энергии, и в этом больше походили на мать, чем на него. Он безумно любил их.
— Ну хорошо, хорошо, — вмешался Фрэнк, чтобы предотвратить ссору. — Займемся этим позже. А сейчас Шантел надо переодеться. У тебя десять минут, принцесса, — прошептал он. Так что не копайся. Пошли, Молли, разогреем зрителей.
Молли кинула на Шантел спокойный взгляд, показывая, что разговор еще не окончен, но потом смягчилась и дотронулась до щеки дочери.
— Мы имеем право беспокоиться о тебе, ты же знаешь.
— Может быть. Подбородок Шантел был все еще задран. — Только обо мне беспокоиться не надо. Я умею постоять за себя.
— Этого я и боюсь. — Тихонько вздохнув, Молли отправилась вслед за мужем на маленькую сцену, где они всю неделю будут развлекать публику, зарабатывая себе на жизнь.
Все еще взвинченная, Шантел придержала ручку двери, закрывшейся за матерью, и посмотрела на брата.
— Запомни, Трейс. Решать, кому до меня можно дотрагиваться, а кому нет, буду я.
— Только следи, чтобы твой дружок с шикарной машиной вел себя прилично. Иначе я обломаю ему руки.
— Иди к черту.
— И пойду, — легко согласился он и дернул Шантел за волосы. — Чтобы проложить дорогу тебе, сестричка.
Шантел хотелось рассмеяться. Она рывком открыла дверь, а потом захлопнула ее перед его носом.
Мадди, застегивая костюм Эбби, глянула на нее поверх плеча сестры.
— Значит, ты все-таки явилась.
— Не приставай ко мне. — Шантел быстро сдернула с железной перекладины, пересекавшей комнату, свое платье. Оно было точно таким же, как и платье сестры.
— И не собираюсь. Хотя было очень интересно слушать, о чем вы говорили в коридоре.
— Я бы очень хотела, чтобы они перестали меня опекать. — Шантел бросила платье и стянула с себя свитер. Ее кожа была белой и гладкой, а тело соблазнительно округлилось, подчеркивая женственность.
— Хорошо тебе, — заявила Мадди, закончив застегивать платье Эбби. — Они так заняты тобой, что нас с Эбби и не замечают.
— Этим вы обязаны мне. Шантел быстрым движением скинула брюки и осталась в лифчике и трусиках.
— Мама и вправду очень беспокоилась, — вмешалась Эбби. Поскольку она уже загримировалась и уложила волосы, то начала расставлять баночки и тюбики перед стулом Шантел, чтобы та занялась своим лицом.
Чувствуя себя немного виноватой, Шантел уселась к зеркалу, у которого они втроем готовились к выходу на сцену.
— И не надо было ей беспокоиться. Мне было хорошо. Я отлично развлеклась.
— Он что, и вправду разрешил тебе сесть за руль? — спросила Мадди, беря щетку, чтобы причесать Шантел.
— Да. Это было… Даже не знаю, как назвать. Для меня это было очень важно. — Она оглядела тесную комнату без окон с цементным полом и обшарпанными стенами. Я не собираюсь провести всю жизнь в этой дыре.
— Ты говоришь совсем как папа. — Эбби с улыбкой протянула ей пуховку для пудры.
— Нет. — Имея за плечами многолетний опыт нанесения грима, Шантел быстрыми движениями подрумянила скулы. — Когда-нибудь у меня будет гримерная в три раза больше этой. Вся белая, с таким толстым ковром, что нога будет утопать в нем по щиколотку.
— А я бы сделала гримерную разноцветной, — сказала Мадди, на мгновение предавшись мечтам. — Самых разных цветов.
— Нет, она будет белой, — твердо повторила Шантел, вставая, чтобы надеть платье. — И еще в полу там будет звезда. Я стану разъезжать в лимузине и вдобавок заведу себе спортивную машину, по сравнению с которой машина Майкла будет казаться игрушечной. — Когда она натягивала штопаное-перештопаное платье, ее глаза потемнели. — И еще у меня будет дом с огромным садом и большим каменным бассейном.
Поскольку мечты были их единственным богатством, Эбби, застегивавшая пуговицы на платье Шантел, тоже включилась в игру.
— А когда ты войдешь в ресторан, метрдотель сразу же узнает тебя, посадит за самый лучший столик и принесет самое дорогое шампанское.
— Ты будешь великодушна к фотографам, — добавила Мадди, протягивая Шантел сережки, — и никогда никому не откажешь в авто
— Естественно. — Наслаждаясь разговором, Шантел вдела в уши стеклянные сережки, думая о бриллиантах. — И для сестер в моем доме будут два огромных сьюта. Мы будем сидеть по ночам в гостиной и есть икру.
— Лучше пиццу, — хихикнула Мадди, опершись локтем на ее плечо.
— Пиццу и икру, — вставила Эбби, встав с другой стороны.
Рассмеявшись, Шантел обняла сестер за талию. И они снова стали единым целым, как в утробе матери.
— Мы будем разъезжать по миру. И станем знаменитостями.
— Мы уже ими стали. — Эбби наклонила голову и посмотрела на Шантел. — Все знают тройняшек О’Харли.
Шантел залюбовалась на свое отражение в зеркале.
— И никто их никогда не забудет.
