• Следствие ведет Ева Даллас, #34

1

 

 Ева вышла из-под душа и вступила в сушильную кабину. Она закрыла глаза, упиваясь блаженством, пока струи теплого воздуха овевали тело. Ей удалось проспать восемь часов подряд, а проснулась она настолько рано, что успела насладиться «водной терапией», как она сама это называла.

 Тридцать раз по дорожке в бассейне, сеанс в джакузи, а затем двадцатиминутный горячий душ. Отличный способ начать день.

 Как раз накануне она провела весьма плодотворный день: закрыла дело за два часа. Если уж парень, убивший своего «лучшего друга», хотел представить дело как вооруженное ограбление, ей-богу ему не следовало тотчас же цеплять на запястье компьютерные часы убитого с дарственной гравировкой.

 Она давала показания в суде по предыдущему делу, и, сколько ни бился представитель защиты, сколько ни выпячивал грудь, сколько ни надувал щеки, сколько ни пускался в напыщенные рассуждения, ему не удалось даже волосяной трещинки проделать в ее показаниях.

 А для полного блаженства она поужинала дома со своим мужем. Они вместе посмотрели кино. Потом занялись феерическим сексом и наконец уснули. Восемь часов подряд.

 Жизнь удалась. На данный момент.

 Чуть ли не напевая на ходу, Ева схватила халат, висевший на ручке двери, и вдруг остановилась, замерла, нахмурилась, изучая его. Откуда тут взялся короткий шелковый халат темно-вишневого цвета?

 Она могла бы присягнуть, что никогда не видела его раньше.

 Пожав плечами, Ева накинула халат и вошла в спальню.

 На свете есть много способов сделать хорошее утро прекрасным, подумала Ева, но все остальные ничего не стоят в сравнении с одним. Вот он. Рорк, попивающий кофе в их спальне и изучающий биржевые данные на экране.

 Эти руки, творившие магию прошлой ночью… Сейчас в одной руке Рорк держал кружку с кофе, а другой рассеянно поглаживал толстого кота. Двухцветные глаза Галахада жмурились от удовольствия, и Ева хорошо его понимала.

 Этот прекрасно очерченный рот, творивший с ней нечто невероятное, заставлял извиваться и кричать от наслаждения. А потом она оставалась обессилевшей, размякшей, теряющей сознание от счастья.

 Вот уже скоро будет два года, как они поженились, размышляла Ева, а горевший между ними огонь не угасал. И вот, словно в доказательство, ее сердце подпрыгнуло и бешено застучало в груди, когда он повернул голову и эти дерзко-синие глаза встретились с ее глазами.

 «Интересно, а он это ощущает? — спросила себя Ева. — Неужели ощущает? Каждый раз? Все время?»

 Он улыбнулся. Чувствуя себя восторженной дурочкой, Ева в который раз подумала, что боги, наверное, плачут от радости, любуясь делом своих рук.

 Он поднялся и подошел к ней — такой высокий и стройный — и заключил ее лицо в свои ладони. Стоило ей ощутить прикосновение его ловких пальцев, а потом и его волшебных губ, как славно начатое утро стало ослепительно-прекрасным.

 — Кофе? — спросил Рорк.

 — Ага. Спасибо. — Она была ветераном полиции, лучшим полицейским убойного отдела, крутой сукой, по ее собственному определению, но сейчас колени у нее подгибались от слабости. — Может, нам взять несколько дней? — Рорк тем временем запрограммировал на «автоповаре» кофе и — уж она-то хорошо его изучила! — какой-то завтрак, который намеревался в нее впихнуть. — Я думаю, может, в июле? Ну, вроде как наша годовщина. Если сможешь втиснуть это между мировым господством и скупкой недвижимости в планетарных масштабах.

 — Странно, что предложение исходит от тебя.

 Рорк поставил на стол кружку кофе и две тарелки. Так, значит, в меню на это утро яичница с беконом. Растянувшийся на диване Галахад тут же открыл глаза, поднял голову и насторожился. Рорк лишь погрозил ему пальцем и решительно сказал «нет». Кот плюхнулся обратно и повернулся к ним спиной.

 — Я как раз подумывал о паре недель.

 — Что? Уехать? На несколько недель? Я не могу…

 — Да-да, я понимаю. Преступность захлестнет Нью-Йорк в июле 2060 года и превратит его в дымящиеся руины, если лейтенанта Даллас здесь не будет, чтобы служить и защищать.

 В голосе Рорка слышалось туманное очарование его родной Ирландии. Он поднял кота и спустил его на пол, освобождая место для Евы.

 — Может, так оно и будет, — пробормотала она. — И нечего винить во всем меня. Я не понимаю, как ты можешь бросить все на несколько недель и уехать, когда в твоих руках девяносто процентов разведанной Вселенной. Надо же всем этим управлять!

 — Да брось, не больше пятидесяти. — Рорк снова взял свою кружку и взглянул на Еву, словно приглашая ее присоединиться. — В любом случае какой смысл иметь все это и тебя в придачу, дорогая Ева, если я не могу провести с тобой время вдали от всего этого? От твоей и моей работы?

 — Ну, я могла бы взять неделю.

 — А я думал, четыре недели.

 — Четыре? Четыре недели? — ужаснулась Ева. — Да это же месяц!

 Рорк смотрел на нее смеющимися глазами.

 — Месяц, говоришь? Да, ты права.

 — Я не могу взять месяц. Месяц — это же… это же месяц!

 — Точно подмечено. Логика железная.

 — Ха-ха. Слушай, я могла бы растянуть это до десяти дней, но…

 — Три недели.

 Ева нахмурила лоб.

 — Послушай, — продолжал Рорк, — мы с тобой в этом году уже дважды откладывали поездки на выходные. Один раз из-за твоей работы, другой раз — из-за моей. Три недели.

 — Я не могу взять больше двух, даже если…

 — Две с половиной. Разницу поделим пополам. — Рорк протянул ей вилку.

 Ева взглянула на него с обидой.

 — Ты с самого начала собирался сойтись на двух с половиной, да?

 Рорк взял ее руку и поцеловал.

 — Ешь давай, а то яичница остынет.

 Ей случалось вытягивать признание из хладнокровных убийц, запугивать скользких, как угри, информаторов и добывать у них информацию, но еще ни разу не довелось с чистым счетом выиграть в споре с Рорком.

 — Ну и куда мы поедем на эти две с половиной недели?

 — А куда бы тебе хотелось?

 Теперь она улыбнулась. Кому он нужен, этот чистый счет?

 — Я подумаю.

 Ева поела, оделась, наслаждаясь сознанием того, что времени у нее достаточно и можно не торопиться. Застегивая кобуру, она даже подумала: а не побаловать ли себя еще одной порцией кофе перед уходом?

 Но тут подал сигнал ее коммуникатор. Вытащив рацию из кармана и увидев на дисплее надпись «Вызов», Ева тут же целиком переключилась на рабочий режим.

 Рорк наблюдал за ней. Он не уставал этому поражаться. Вот только что ее глаза смотрели весело, а теперь стали холодными и бесстрастными глазами копа. Она выпрямилась, все ее длинное, поджарое тело подобралось, ноги, расставленные автоматически на ширину плеч, прочно уперлись в пол. И лицо — ее чудное, резко очерченное лицо! — лишилось всякого выражения.

 — Даллас.

 Сообщение для лейтенанта Евы Даллас. Встретить офицеров в доме 525 на Двадцать третьей улице, Вест-Сайд. Подвал жилого многоквартирного дома. Возможно, убийство. Жертва — женщина.

 — Принято. Еду. Известить детектива Делию Пибоди. Встречу ее на месте.

 — Ну что ж, ты хоть позавтракать успела, — заметил Рорк, когда она сунула коммуникатор в карман, и легонько скользнул пальцем по маленькой ямочке у нее на подбородке.

 — Да, но последней кружки кофе мне уже не пить. Хотя, с другой стороны, неопознанной пока женщине с Двадцать третьей улицы в Вест-Сайде тоже больше кофе не пить.

 Улицы были забиты машинами. «Весна, — думала Ева, с трудом прокладывая себе путь в густом потоке, — это время нарциссов и первых туристов». Она пробилась к Седьмой авеню и там смогла перевести дух на целых десять кварталов. Опустив стекло, она вдыхала напоенный запахами города воздух, а легкий ветерок овевал ее лицо и трепал короткие каштановые волосы.

 От уличных лотков несло дымком, запахом яичницы из восстановленного белка и бурдой, именуемой «кофе», из-под отбойных молотков, которыми команда дорожных рабочих атаковала огороженную часть тротуара, летела тонкая каменная пыль. Грохот этих отбойных молотков, симфония автомобильных гудков, встретившая ее при подъезде к новому затору, топот пешеходов, торопливо пересекавших перекресток, — все это была понятная ей городская музыка.

 Ева следила, как уличные торговцы — с лицензией или без, это еще надо было посмотреть — расставляли свои столы в надежде заинтересовать ранних приезжих из пригорода или туристов. Вдруг им захочется перекусить на ходу? Теплые зимние шарфы и перчатки на передвижных прилавках сменились бейсболками и трикотажными майками. Продавцы зеленных лавок выставляли на тротуар ящики с овощами и фруктами, радующими глаз и вызывающими аппетит.

 Трансвестит ростом чуть ли не в шесть с половиной футов ковылял мимо на высоченных каблуках-шпильках. Он подошел к одному из фруктовых ящиков и, откинув назад гриву золотистых волос, взял в руки дыню и бережно сжал ее, пробуя на спелость. Тут в кресле с моторчиком подкатила крошечная старушка, явно перешагнувшая столетний рубеж. Выбирая фрукты, трансвестит и старушка принялись дружески болтать.

 «Надо любить Нью-Йорк, — подумала Ева, — или держаться от него подальше».

 Так, продвигаясь в потоке машин, она наконец добралась до Челси.

 У дома номер 525 она остановила машину во втором ряду, включила сигнал «На дежурстве» и, не обращая внимания на ругань и неприличные жесты, которыми провожали ее жители любимого города, оказавшиеся по соседству, вылезла из машины. «В Нью-Йорке не то что жить — умереть спокойно не дадут», — подумала Ева.

 Она прикрепила свой полицейский жетон к лацкану жакета, извлекла из багажника полевой набор и подошла к патрульному, дежурившему у парадного.

 — Что тут у нас?

 — Тело в подвале, женщина, на вид около тридцати. Удостоверения нет, драгоценностей нет, сумки нет, вообще ничего нет. Одета полностью, так что вряд ли это на сексуальной почве. — С этими словами патрульный провел Еву внутрь. — Один из жильцов с сыном нашли ее, когда спустились забрать из шкафчика мальчонкин велик. Парень был наказан или что-то в этом роде. Ладно, это к делу отношения не имеет. В общем, они сообщили. Мужчина говорит, вроде бы она тут живет или где-то по соседству. Вроде бы видел ее раньше, но он не уверен. Он спешил увести оттуда сына и не успел ее разглядеть.

 Они спустились по железной лестнице. Подковки полицейских башмаков громко лязгали по металлу.

 — Оружия я не заметил, но у нее ожоги вот здесь, — патрульный похлопал себя пальцами по сонной артерии. — Похоже, ее вырубили электрошокером.

 — Пошлите двух патрульных опрашивать соседей, — распорядилась Ева. — Кто что видел, когда и где. Позаботьтесь, чтобы жильца и его сына охраняли. Имена?

 — Бирнбаум Терренс. Мальчонку зовут Джей. Мы их охраняем в квартире шестьсот два.

 Ева кивнула двум офицерам, охранявшим место обнаружения трупа, и включила свою камеру.

 — Лейтенант Ева Даллас на месте в пять двадцать пять. Вест-Сайд, Двадцать третья улица. Моя напарница на подходе. Узнайте, есть ли в здании суперинтендант или управляющий. Если есть, я хочу его видеть.

 Первым делом Ева осмотрела помещение. Цементный пол, глубокие металлические шкафы, трубы под потолком, паутина. Ни окон, ни дверей. Камер наблюдения нет.

 — Мне понадобятся все диски с камер наблюдения на входе и на лестнице. И найдите мне управляющего.

 «Заманил ее сюда, — думала Ева, открывая полевой набор и вынимая баллон с изолирующим составом. — Или заставил силой. Может, она спустилась сюда за чем-то, и он на нее напал. Безвыходная ситуация».

 Она осмотрела тело с того места, где стояла, покрывая руки и башмаки изолирующим аэрозолем. Стройная, но не хрупкая. Голова повернута в другую сторону от Евы, светлые волосы закрывали лицо. Волосы блестящие, чисто вымытые, одежда хорошего качества.

 «Не уличная женщина, — сказала себе Ева, разглядывая единственную видную ей руку. — Только не с таким отличным маникюром, не с таким шампунем, не с такими одежками».

 — Жертва лежит на левом боку, спиной к лестнице. Видимых отпечатков на цементном полу нет. Пол выглядит чистым. Бирнбаум двигал тело?

 — Он говорит, что нет. Он говорит, что подошел, проверил пульс на запястье. Говорит, что рука была холодная, пульса не было. Он все понял и поспешил увести сына.

 Ева обошла тело, присела на корточки. Какое-то неясное предчувствие точило ее, в мозгу загудел сигнал тревоги, желудок свело спазмом. Она откинула светлые волосы с лица жертвы. На мгновение, на одно мучительное мгновение ее пронзило ледяным холодом.

 — Черт побери! Черт побери! Она из наших.

 Патрульный, оставшийся с ней, шагнул вперед.

 — Она — коп?

 — Да. Колтрейн Амариллис. А ну-ка живо прокачайте мне адрес. Детектив Колтрейн, разрази меня гром!

 «Моррис, — подумала Ева. — Чтоб мне сгореть».

 — Она жила здесь, лейтенант. Квартира четыреста пять в этом доме.

 Ева проверила отпечатки пальцев, потому что этого требовала процедура. Надо было все сделать по протоколу. Тошнотворное опасение переросло в холодное бешенство.

 — Убитая опознана как детектив Колтрейн Амариллис, Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка. Проживала по данному адресу, квартира четыреста пять. — Ева приподняла полу легкого жакета. — Где твое оружие, Колтрейн? Где твое чертово оружие? Они тебя убили твоим же оружием? Твоим же собственным оружием? Они пустили его в ход против тебя? Оборонительных ранений не видно, одежда вроде бы в порядке. На теле нет следов насилия, если не считать ожога от электрошокера. Он ткнул тебе в горло твое же оружие, верно? На полную мощность.

 До Евы донесся топот ног на лестнице. Подняв голову, она увидела свою напарницу.

 Пибоди выглядела по-весеннему свежей и цветущей. Темные волосы, завивающиеся на шее, смягчали ее острое лицо. На ней был розовый блейзер и розовые кеды. При других обстоятельствах Ева уничтожила бы ее язвительными замечаниями за такой выбор цвета.

 — Как это по-дружески — вызвать нас практически к началу смены, — усмехнулась Пибоди. — Так, кто тут у нас?

 — Это Колтрейн, Пибоди.

 — Кто? — Пибоди подошла, взглянула вниз, и румянец у нее на щеках сменился пепельной бледностью. — О мой бог! О боже, Моррис… О, нет!

 — При ней нет оружия. Возможно, убита ее же собственным оружием. Если оно здесь, мы должны его найти.

 — Даллас!

 В глазах у Пибоди стояли слезы. Ева прекрасно понимала свою напарницу, у нее самой слезы стояли в горле. Но она покачала головой.

 — Не сейчас. На это еще будет время, но позже. Офицер, возьмите сопровождающего и проверьте ее квартиру, убедитесь, что там чисто. И дайте мне знать. Живо!

 — Слушаюсь.

 Ева расслышала в голосе полицейского не слезы, а закипающий гнев. Гнев, который уже глухо ворочался и в ее груди.

 — Даллас, Даллас, как же мы ему скажем?

 — Обработай место. Мы потом об этом подумаем. А пока нас работа ждет. Здесь и сейчас. — Впрочем, ответа у Евы все равно не было. — Ищи оружие, кобуру, все, что могло принадлежать ей. Отработай это место, Пибоди. А я займусь телом.

 Руки у нее не дрожали, когда она взяла из набора измерители и приступила к работе. Работа выморозила из головы страшный вопрос. Вопрос о том, как она скажет главному судмедэксперту, как скажет своему другу, что женщина, зажигавшая звезды в его глазах, мертва.

 — Время смерти двадцать три сорок.

 Сделав все, что могла сделать, Ева выпрямилась.

 — Что-нибудь есть? — спросила она у Пибоди.

 — Нет. Все эти шкафы… Если бы убийца хотел оставить оружие и спрятать его здесь, места полно.

 — Ладно, бросим на это экспертов. — Ева потерла переносицу. — Надо поговорить с мужчиной, который ее нашел, и с его сыном, надо осмотреть ее квартиру. Мы не можем везти ее в морг, пока не известим Морриса. Я не допущу, чтобы он узнал, увидев ее на столе.

 — О боже, нет, конечно!

 — Дай мне подумать. — Ева уставилась на стену. — Узнай, в какую смену он работает. Мы не вызовем перевозку, пока…

 — Патрульные уже знают, что убит полицейский, Даллас. Сейчас пойдут слухи. Коп. Женщина. Этот адрес. Да пусть хотя бы этот район. Если Моррис услышит…

 — Черт. Да, ты права. Все верно. Оставляю тебя за старшую. Патрульные охраняют Терренса Бирнбаума и его сына в квартире шестьсот два. Первым делом поговори с ними. Не давай никому увозить ее отсюда, Пибоди.

 — Не дам. — Пибоди прочитала текст на экране своего карманного компьютера. — Одно хорошо: Моррис работает с полудня до восьми. Он еще не приехал в морг.

 — Я поеду к нему. Я ему скажу.

 — Господи, Даллас. — Голос Пибоди задрожал. — Господи!

 — Если закончишь в шестьсот второй до моего возвращения, начинай осмотр ее квартиры. Частым гребнем, Пибоди. — «Этапы, — напомнила себе Ева. — Нельзя пропускать этапы. Надо действовать последовательно». — Позвони электронщикам, но дай мне время отъехать. Все ее блоки связи, все данные. Патрульные ищут управляющего. Конфискуй диски с камер наблюдения.

 — Даллас, — мягко заговорила Пибоди. — Я знаю, что делать. Ты сама меня учила, что надо делать. Я все сделаю. Можешь мне доверять.

 — Знаю. Знаю. — Ева с трудом перевела дух. — Не знаю только, что я ему скажу. Как я ему скажу.

 — Не представляю…

 — Я тебе позвоню, когда… поговорю с ним.

 — Даллас! — Пибоди схватила ее за руку. — Скажи ему… если получится, скажи ему, что я сочувствую. Что мне очень, очень жаль.

 Ева кивнула и начала подниматься по ступенькам. Убийца ушел этим путем, думала она. Другого пути нет. Вверх по этим самым ступенькам и вышел в эту дверь. Не зная сама, что делает — то ли ведет следствие, то ли просто тянет время, — Ева открыла набор, вынула миниатюрные очки-микроскопы и принялась осматривать замок, дверной косяк… Никаких признаков взлома.

 Он мог воспользоваться карточкой-ключом Колтрейн. А может, вошел первым, бросился на нее, когда она спустилась.

 Черт, черт, черт, она никак не могла представить себе эту картину. Ей не удавалось выбросить из головы посторонние мысли и увидеть.

 Ева поднялась еще на один пролет и точно так же осмотрела дверь черного хода. С тем же успехом.

 Может, жилец? Может, кто-то впущенный кем-то из жильцов (возможно, самой убитой)? Может, кто-то с универсальным ключом или великий умелец вскрывать замки, не оставляя следов?

 Ева изучила камеру наблюдения над дверью черного хода. Потом вернулась внутрь, закрыла и опечатала дверь. К ней подбежал один из патрульных.

 — В квартире чисто, лейтенант. Кровать застелена, никакой немытой или неубранной посуды не видно. Все чисто и аккуратно. Свет приглушен. У нее был этот… гм… заводной котенок. Оставлен в режиме сна.

 — Видели там ее оружие? Ее жетон?

 — Нет, лейтенант. Мы нашли переносной сейф у нее в спальне. В шкафу. Там как раз место для табельного оружия и для запасного. Гнезда специальные. Но они пусты, сейф не заперт. Жетона я не видел. Мы не стали обыскивать квартиру, но…

 — Что вы делаете со своим жетоном, когда приходите домой со службы, офицер Джонас?

 — Кладу на комод.

 — Вот именно. Оружие запирают, а вот жетон кладут на комод. Может, на крышку сейфа, но чтоб был под рукой. Теперь тут за старшую детектив Пибоди. Имя убитой не разглашать, вам ясно? Никаких утечек. Держите при себе вплоть до особого распоряжения. Вопросы есть?

 — Никак нет.

 — Убили одну из наших. Она достойна уважения.

 — Да, лейтенант.

 Ева вышла из дома, остановилась на тротуаре. Запрокинув голову, она взглянула на ползущие по небу облака. Серые на голубом. «Что ж, все правильно, — сказала себе Ева. — Это жизнь. Так и должно быть».

 Она прошла к машине, открыла дверцу. Водитель, чью машину она заперла, припарковавшись во втором ряду, высунул голову в окно и потряс кулаком.

 — Долбаные копы! — заорал он. — Думаешь, вся улица твоя или как?

 Ева потешила себя мыслью о том, как подойдет к его машине и врежет ему кулаком в лицо. Потому что один из копов, которых он так темпераментно проклинает, лежит мертвым на цементном полу подвала.

 Видимо, что-то отразилось у нее на лице, в ее холодном взгляде. Он втянул голову внутрь, поднял стекло и заблокировал замки.

 Ева еще немного посверлила его взглядом и увидела, как он съежился за рулем. Тогда она села в машину, выключила знак «На дежурстве» и отъехала.

 Адрес Морриса она узнала по компьютеру, вмонтированному в приборный щиток. «Странно, — подумала Ева. — Я никогда не бывала у него дома, а ведь считала его другом, а не просто коллегой». Да, они редко общались вне работы. Интересно, почему?

 Может быть, потому, что она не умеет общаться? Светское общение для нее всегда подобно визиту к зубному врачу. Да, наверно, все дело в этом.

 Ева знала, что Моррис любит музыку, особенно джаз и блюз. Он и сам играл на саксофоне, одевался как рок-звезда, у него в запасе всегда была куча интересных историй, зачастую ей непонятных.

 Доброжелательный, веселый, мудрый Моррис. Он питал уважение к мертвым и огромное сострадание к тем, у кого смерть отнимала родных и близких.

 А теперь настал черед женщины, которую он… любил? Любил ли он ее? Может быть, может быть. Во всяком случае, Моррис относился к ней серьезно. Он принимал ее интересы, дела, заботы близко к сердцу. И это у него на этот раз смерть отняла близкого человека.

 Облака принесли короткий весенний дождь. Он не барабанил по ветровому стеклу, а лишь слегка забрызгал его. Если он усилится, уличные торговцы испарятся со своими прилавками под зонтиками. Тайны нью-йоркской коммерции. Уличное движение замедлится, а вот пешеходы ускорят шаг. На какое-то время улицы станут блестящими, как зеркала. Торговцы наркотиками натянут на головы капюшоны и продолжат свой бизнес или спрячутся в подворотнях, пока дождь не кончится. А если дождь затянется? Проще найти бриллиант на тротуаре, чем свободное такси.

 «Благослови боже город Нью-Йорк, — подумала Ева, — пока он не съел тебя живьем».

 Моррис жил в Сохо. Ну, конечно, можно было догадаться. Доктор, избравший своей профессией заботу о мертвых, был таким же богемным, экзотичным, артистичным, как и район, в котором он жил.

 У него была татуировка — «Смерть с косой», вспомнила Ева. Она нечаянно подсмотрела, когда однажды пришлось позвонить ему среди ночи, а он не позаботился блокировать видео, хотя был в постели, едва укрытый простыней.

 Он был чертовски сексуален. Неудивительно, что Колтрейн…

 О боже, боже!

 Она начала тянуть время, убеждая себя, что ищет место для парковки: ничего не могла с собой поделать. Уличные художники торопливо собирали картины, скульптуры, краски, глину или раскрывали над ними палатки: спешили укрыть свое хозяйство от дождя. Многие из них — те, кому не хватало денег на модную мастерскую, — жили здесь, среди артистических ателье, ресторанов, клубов и кафешантанов.

 Ева нашла место в трех кварталах от дома Морриса и пошла пешком, а люди вокруг нее бегали и суетились, стремясь укрыться от дождя. Она поднялась к парадной двери, собираясь нажать на звонок… и поняла, что не может. Он увидит ее на экране домофона и задумается. Он спросит, в чем дело, а она не сможет ответить. Поэтому Ева не позвонила, а нарушила его право на частную сферу и воспользовалась своим универсальным ключом, чтобы проникнуть в крошечную прихожую, общую для нескольких студий.

 Она выбрала лестницу, чтобы еще немного потянуть время, и сделала круг у его двери. Что ему сказать?

 Тут стандартной фразой не отделаешься. Тут невозможно сказать: «С глубоким прискорбием извещаю вас… сожалею о вашей утрате». Только не здесь, только не с Моррисом. Моля Бога, чтобы вразумил ее и внушил ей верные слова, Ева нажала на кнопку звонка.

 Пока она ждала, ее охватил озноб. Сердце бешено стучало. До нее донесся щелчок замка. Светодиод на двери сменился с красного на зеленый.

 Моррис открыл дверь и улыбнулся ей.

 Его длинные волосы свободно рассыпались по спине. Ева никогда раньше не видела его непричесанным, его волосы всегда были аккуратно заплетены в косу. На нем были черные брюки и черная футболка. Восточные миндалевидные глаза казались чуть сонными. И голос у него был сонный, когда он поздоровался.

 — Даллас. Приятная неожиданность у меня на пороге в дождливое утро.

 Ева прочла в его глазах любопытство. Ни тревоги, ни беспокойства. Она видела, что он ничего не считал с ее лица. Пока еще нет. «Еще пара секунд, — подумала Ева. — Еще пара секунд, и его сердце разобьется».

 — Можно войти?