Наивная плоть

 Но кто-то причинил боль Анджеле.

 Кто-то убил ее Дина продолжала кричать высоким пронзительным голосом, от которого горло горело, словно обожженное кислотой. В глазах у нее потемнело, но она все равно не могла отвести взгляда от кошмара рядом с собой. Дина чувствовала запах крови, горячей и густой, как расплавленная медь.

 Надо убежать до того, как Анджела протянет к ней свою тонкую мертвую руку и схватит за горло.

 Тихо постанывая от ужаса, Дина сползла с кресла. Она боялась двигаться слишком быстро, боялась и отвести глаза от того, что прежде было Анджелой Перкинс. Каждое движение, каждый звук отражался на мониторе, а камера равнодушно продолжала снимать, глядя своим круглым темным глазом. Что-то дернуло Дину назад. Открыв рот в беззвучном крике, она взмахнула рукой, чтобы отбиться от чего-то невидимого, и пальцы запутались в проводах микрофона.

 – О Боже! О Боже! – Рванувшись вперед. Дина освободилась, швырнула микрофон в сторону и в слепой панике бросилась бежать со сцены.

 Мельком заметив свое жуткое отражение в большом настенном зеркале, она даже споткнулась. Горячий хохот клокотал в ее горле. «Я похожа на сумасшедшую», – дико подумала Дина. И попыталась подавить начинавшуюся истерику, пока та не вырвалась наружу безумным смехом. Она чуть было не упала, зацепившись ногой за ногу, пока бежала по темному коридору. Кто-то дышал ей в затылок. Дина знала, чувствовала позади себя звуки горячего, жадного дыхания.

 Рыдая, она ввалилась в свою костюмерную, захлопнула дверь, закрыла защелку и замерла в темноте, прислушиваясь к быстрому, как у зайца, стуку сердца.

 Она на ощупь включила свет и опять взвизгнула, испугавшись собственного отражения в зеркале. Блестящая золотая гирлянда вилась по краю рамы. «Как петля, – мелькнуло в голове у Дины. – Как блестящая петля». Ослабев от ужаса, Дина прислонилась спиной к двери и медленно сползла вниз. Все вокруг кружилось, кружилось, и ее желудок неприятно напрягся. Чувствуя, как от тошноты на теле выступил холодный пот, Дина поползла к телефону. От звука собственных рыданий у нее мурашки бежали по коже. Дрожащими пальцами она набрала номер полиции.

 – Пожалуйста, помогите! – Голова кружилась, тошнота становилась все сильнее. Дина легла на пол, прижала трубку к груди. – У нее нет лица! Помогите мне! Здание Си-би-си, студия "Б". Пожалуйста, быстрее, – прошептала она, и темнота поглотила ее.

 

 Был ровно час ночи, когда Финн приехал домой. Он мечтал только о горячем душе и рюмке теплого бренди. Финн ожидал, что Дина появится не позднее чем через час, после какой-то там срочной встречи. Она не стала объяснять подробно, когда дозвонилась ему в промежутке между двумя дублями, и у Финна не было ни времени, ни желания что-либо выпытывать. Они оба уже слишком давно работали в телебизнесе, чтобы расспрашивать друг друга о полночных встречах.

 Он отпустил шофера и пошел вверх по дорожке к дому, озадаченный и смущенный лаем Кронкайта, который легко мог перебудить соседей в округе.

 – Ладно, ладно, Кронкайт. Постарайся вести себя хоть немного приличнее. – Подходя к двери, Финн достал ключи, удивляясь, почему Дина забыла оставить включенным фонарь над входом. Как правило, такие мелочи никогда не ускользали от нее.

 «Да-а, ее мысли заняты подготовкой к свадьбе», – довольно подумал он.

 Что-то треснуло у него под ногами. Финн опустил взгляд и заметил слабый блеск разбитого стекла. Его первоначальное недоумение сменилось яростью, когда он увидел зазубренные осколки узорных стеклянных панелей с двух сторон от двери.

 Потом у него пересохло во рту. Что, если ее встреча не состоялась? Что, если она пришла домой? В безумном страхе Финн бросился вперед, выкрикивая ее имя.

 В задних комнатах что-то с треском упало, и неистовый лай собаки перешел в отчаянный вой. Думая только о Дине, Финн ударил рукой по выключателю, потом метнулся к источнику шума.

 Он не нашел ничего, кроме разрушения – результатов бессмысленного и жестокого нападения на их имущество. Лампы и столы были перевернуты, стеклянная посуда была разбита. Когда Финн добежал до кухни, его голова была холодна как лед. Ему показалось, что он заметил очертания бежавшего по лужайке человека. Финн кинулся было к разбитой двери, чтобы пуститься вдогонку, но Кронкайт завыл опять, жалобно царапаясь в запертую дверь хозяйственной комнаты.

 Финн очень хотел броситься в погоню. Его жгло изнутри желание догнать того, кто это сделал, повалить на землю и задушить, сжав горло руками. Но то, что Дина могла быть где-то в доме, раненая, остановило его.

 – Хорошо, Кронкайт. – Он отпер дверь и отшатнулся назад, когда пес радостно прыгнул на него. Его плотное тельце дрожало.

 – Он испугал тебя, да? Меня тоже. Пошли поищем Дину.

 Он осмотрел все комнаты, с каждым мгновением чувствуя, как сильнее и сильнее холодеет у него внутри. Разрушение было таким же полным, как после торнадо. Все подряд было уничтожено – и ценное, и пустяковое.

 Но самым худшим, самым страшным было послание, наспех написанное Дининой губной помадой на стене над их общей постелью.

 Я любил тебя. Я убил из-за тебя. Я ненавижу тебя.

 – Слава Богу, что ее здесь не было. Слава Богу. – Он мрачно взял телефон и позвонил в полицию.

 

 – Успокойтесь. – Лейтенант Дженнер помог Дине отпить воды.

 – Я уже в порядке, – проговорила она, но ее зубы часто стучали о края стакана. – Извините меня. Я понимаю, что была не в себе.

 – Это понятно. – Он уже успел внимательно осмотреть тело Анджелы Перкинс и действительно считал состояние Дины вполне понятным. Дженнер не осуждал ее за то, что она притаилась в запертой костюмерной и ему пришлось долго уговаривать ее открыть дверь. – Надо будет, чтобы вас посмотрел доктор.

 – Я прекрасно себя чувствую, в самом деле. «Шок, – догадался Дженнер. – Естественная реакция защиты организма, при которой возникает иллюзия спокойствия». Но глаза у Дины оставались такими же стеклянными, и, хотя он набросил свое пальто ей на плечи, она дрожала.

 – Вы можете рассказать мне, что случилось?

 – Я нашла ее. Я вошла в студию и нашла ее.

 – Что вы делали в студии после полуночи?

 – Она попросила меня о встрече. Она позвонила… Она… – Дина отпила еще воды. – Она позвонила.

 – И вы договорились встретиться с ней здесь.

 – Она хотела… поговорить со мной. Она сказала, что у нее есть информация о… – Дина вовремя остановилась, – о том, что мне следует знать. Я не собиралась приходить, но потом подумала, что, возможно, будет лучше, если мы все выясним.

 – Во сколько вы пришли сюда?

 – Ровно в полночь. Я посмотрела на часы внизу, на стоянке. Была полночь. Я подумала, что, может быть, она еще не приехала, хотя Анджела могла просто отпустить шофера. Так что я пошла в студию. Там было темно, и я решила, что ее еще нет, и это было хорошо. Я хотела прийти первой. Потом, когда я повернулась, чтобы включить свет, меня что-то ударило. Когда я пришла в себя, то сидела в кресле на сцене. Сперва я не могла думать. Камера работала. О Боже, камера работала, и я увидела на мониторе, я увидела ее!.. – Дина прижала руку ко рту, чтобы сдержать рыдания.

 Вдалеке сияли разноцветные огни рождественского веселья.

 – Отдохните минутку. – Дженнер откинулся назад.

 – Я больше ничего не знаю. Я вбежала сюда и заперла дверь. Позвонила в полицию и потеряла сознание.

 – Вы заметили кого-нибудь по дороге в студию?

 – Нет. Никого. Уборщики уже ушли. Наверняка кто-нибудь был в комнате новостей, они дежурят там даже ночью, но обычно здание пустеет после последней передачи.

 – Чтобы войти в здание, вам нужен пропуск, не так ли?

 – Да. Они установили новую систему безопасности примерно с год назад.

 – Это ваша сумка, мисс Рейнольдс? – Он протянул ей шикарную сумку из мягкой черной кожи с длинным ремнем.

 – Да, моя. Должно быть, я уронила ее, когда… когда вошла.

 – А это пропуск. – Дженнер держал в руках прозрачный целлофановый пакет. Внутри была узкая пластиковая карточка с ее инициалами в углу.

 – Да, это мой пропуск.

 Он отложил сумку в сторону и продолжал записывать.

 – Во сколько мисс Перкинс связалась с вами насчет этой встречи?

 – Примерно в пять. Она позвонила мне в офис.

 – Трубку сняла ваша секретарша?

 – Нет, она уже ушла домой. Я ответила сама. – Что-то задрожало внутри у Дины, несмотря на защиту шока. – Вы думаете, что это я убила ее? Вы думаете, что это я сделала с ней такое? Почему? – Она вскочила на ноги, шатаясь, как пьяная; пальто соскользнуло с ее плеч на пол. – Как я смогла бы? Зачем? Вы думаете, что я заманила ее сюда, убила и записала все это на пленку, чтобы утром показать своим преданным зрителям?

 – Успокойтесь, мисс Рейнольдс. – Дженнер осторожно встал. Дина выглядела так, что казалось, она растворится в воздухе от его прикосновения. – Никто ни в чем вас не обвиняет. Я только пытаюсь выяснить факты.

 – Сейчас я сообщу вам факты. Кто-то убил ее. Кто-то уничтожил ее лицо и усадил на сцене. О Боже! – Она прижала ладонь ко лбу. – Не может быть, чтобы это была правда!

 – Сядьте и переведите дыхание! – Дженнер взял ее за руку. В коридоре у него за спиной послышался какой-то шум, и он повернулся к двери.

 – Черт побери, я хочу ее видеть! – Финн оттолкнул с дороги полицейского, который пытался его удержать, и влетел в дверной проем. – Дина! – Он бросился вперед, а она качнулась к нему. – Ты в порядке. – Он обхватил ее руками, зарылся лицом в ее волосы. – Ты в порядке.

 – Финн, – она прижалась к нему, отчаянно желая почувствовать его тело, тепло, надежность, – кто-то убил Анджелу. Я нашла ее, Финн. Я нашла ее.

 Но он уже отодвинул ее от себя, напуганный шишкой на затылке и засохшей в волосах кровью. Вместо облегчения пришла темная, пронзительная жажда мести.

 – Кто тебя ударил?

 – Не знаю. – Она опять забилась в его объятиях. – Не видела. Они думают, что это сделала я. Финн, они думают, что я убила ее!

 Финн поднял голову от ее дрожавшего плеча и ошеломленно посмотрел на Дженнера.

 – Вы что, не в своем уме?

 – Мисс Рейнольдс ошибается. Мы не намерены обвинять ее в убийстве. Ни сейчас, ни, как мне кажется, в будущем.

 – Тогда она может идти. Дженнер потер подбородок.

 – Да. Надо будет, чтобы она подписала свои показания, но это можно сделать и завтра. Мисс Рейнольдс, я знаю, что у вас шок, и прошу извинения за то, что пришлось побеспокоить. Советую сейчас поехать в больницу, чтобы вас осмотрел врач.

 – Я отвезу ее. – Финн нежно усадил Дину обратно на стул. – Подожди меня здесь одну минутку. Мне надо поговорить с лейтенантом Дженнером.

 Она вцепилась в его руку.

 – Не уходи!

 – Нет, я буду за дверью. Только на одну минуту. Детектив!

 Дженнер вышел вслед за Финном в коридор и знаком показал полицейскому отойти.

 – У нее была тяжелая ночь, мистер Райли.

 – Я знаю. И не хочу, чтобы вы еще подливали масла в огонь.

 – Я тоже не хочу. Но машина обязана прийти в движение. Произошло грязное убийство, и, насколько я понимаю, она единственная свидетельница. Вы не могли бы сказать, где были сегодня ночью?

 Взгляд Финна похолодел.

 – Да, могу. Я был на съемках передачи на Южной стороне. Думаю, есть не меньше дюжины свидетелей, которые это подтвердят. Я был там примерно до полуночи. Потом водитель отвез меня и высадил около дома сразу после часа ночи. Я позвонил в полицию в час двадцать.

 – Почему?

 – Потому что весь мой дом был перевернут вверх дном. Если хотите проверить, свяжитесь с вашим начальством.

 – Я не сомневаюсь в ваших словах, мистер Райли. – Дженнер опять потер подбородок, прикидывая, совпадает ли время. – Вы говорите: в час двадцать?

 – Плюс-минус одна минута. Тот, кто ко мне вломился, оставил для Дины послание на стене спальни. Все подробности вы можете выяснить у своих сотрудников. А сейчас я должен увезти Дину.

 – Я все выясню. – Дженнер сделал пометку в блокноте. – Мистер Райли, прошу вас вывести ее отсюда так, чтобы она не проходила через студию.

 – Эй, Арни! – Еще один полицейский в гражданской одежде махнул Дженнеру рукой со стороны студии. – Медэксперт уже закончил.

 – Скажи ему, пусть минутку подождет. Я свяжусь с вами, мистер Райли.

 Ничего не говоря. Финн вернулся в костюмерную, снял с себя пальто и просунул вялые руки Дины в рукава. Он не хотел тратить время на поиски ее одежды.

 – Пошли, малышка, давай уйдем отсюда.

 – Я хочу домой. – Она тяжело повисла на нем, пока он вел ее к выходу.

 – Ни в коем случае. Я отвезу тебя в больницу.

 – Не оставляй меня там.

 – Я тебя не оставлю.

 Он выбрал долгий путь, обходя студию, и они вышли к угловой лестнице, которая вела прямо к стоянке. Финн знал, чего следовало ждать еще до того, как открыл дверь, поэтому он поцеловал Дину в висок и обнял ее за плечи.

 – Там будет целый рой репортеров и операторов. Она крепко зажмурилась и вздрогнула.

 – Я знаю. Все в порядке.

 – Держись за меня крепче. – Держусь.

 Когда он толчком открыл дверь, ее ослепили вспышки фотоаппаратов. Она прикрыла рукой глаза и уже не видела ничего, кроме жадно бросившихся к ней людей, стремительных, как копья, микрофонов и широкого, требовательного ока камеры.

 Дина ссутулилась, чтобы укрыться от сыпавшихся на нее вопросов, пока Финн тянул ее вперед сквозь волнующееся море репортеров.

 Она знала почти их всех, вдруг поняла Дина. Любила многих из тех, кого знала. Когда-то раньше они соревновались друг с другом из-за сюжетов. Когда-то раньше она была среди них, тоже рвалась вперед и суетилась из-за одной красноречивой фотографии, одного невнятного ответа. А потом летела в комнату новостей, чтобы выпустить сюжет в эфир на несколько минут, даже секунд раньше конкурентов. Теперь она сама стала сюжетом.

 Но она больше не была соглядатаем. Она была человеком, в чью жизнь они хотели заглянуть. Как она могла объяснить им то, что чувствовала? Как могла рассказать то, что знала? Ее голова казалась стеклянной и пульсирующей от какого-то смертоносного, пронзительного воя. И если бы все вокруг сейчас не затихло, то Дина просто взорвалась бы и разлетелась вдребезги.

 – О Господи, Ди!

 Протянутая к ней рука нерешительно остановилась, а Дина отпрянула в сторону. И увидела, что это был Джо с камерой на плече и в сбитой набок бейсбольной кепке.

 – Извини меня, – сказал он и выругался. – Правда, мне так жаль.

 – Все в порядке. Я тоже бывала такой, помнишь? Это просто работа. – Она с благодарностью влезла в машину Финна, закрыла глаза. И отключилась. Дженнер передал студию группе экспертов. Так как он уже отправил двоих человек опросить всех, кто находился в здании, то решил, что до утра ему здесь делать нечего. Вместо того чтобы дожидаться результатов, он уехал из здания Си-би-си и направился к дому Финна Райли.

 Он не был ни удивлен, ни раздосадован, когда позади него к тротуару припарковалась машина Финна.

 – Как мисс Рейнольдс?

 – У нее сотрясение, – сдержанно ответил Финн. – Они оставили ее на ночь под наблюдением в больнице. У меня было предчувствие, что я найду вас здесь.

 Дженнер кивнул, и они вместе пошли вверх по дорожке.

 – Прохладная ночь, – дружелюбно сказал он. – Диспетчер подтвердил, что вы позвонили в час двадцать три. Первая группа приехала в час двадцать восемь.

 – Да, они быстро откликнулись, – сказал Финн, хотя тогда ему не показалось, что быстро. Те бесконечные пять минут он провел, осматривая разрушения в своем доме. – Вы что же, лейтенант, занимаетесь всеми делами подряд?

 – Я люблю разнообразие. И, по правде говоря, – он помедлил перед дверью, – кажется, меня это заинтересовало. За то время, которое прошло с событий в Гриктауне до расследования в связи с письмами, которые получала мисс Рейнольдс, меня это, кажется, заинтересовало. Вы возражаете?

 Финн внимательно посмотрел в лицо Дженнеру. Тот выглядел усталым, но бдительным. Финн великолепно понимал это сочетание.

 – Нет.

 – Ну, тогда, – Дженнер проскользнул под ленту, натянутую полицейским поперек поврежденной двери, – может быть, вы устроите для меня небольшую экскурсию?

 «Райли всегда одевался как живой и весьма энергичный человек, – размышлял Дженнер, когда они вошли в дом. – Он отдавал явное предпочтение кожаным курткам и вытертым джинсам». Дженнер тоже однажды пробовал носить кожаную куртку. И выглядел в ней как полицейский. Он всегда выглядел как полицейский.

 – Вы рассказали мисс Рейнольдс о том, что здесь произошло?

 – Нет.

 – Не могу вас осудить. У нее была тяжелая ночь. – Он осмотрелся. Дом выглядел так, будто его бомбили. – У вас тоже.

 – Да, вы правы. Практически все комнаты перевернуты вверх дном. – Финн показал рукой в сторону гостиной за широким холлом. – У меня даже не было времени, чтобы все осмотреть.

 Дженнер хмыкнул. Ему сообщили, что в ту же минуту, когда Финн узнал о случившемся в Си-би-си, он бросился туда, забыв о разгромленном доме.

 – Должно быть, вы были вне себя. – «Это если мягко выразиться», – мысленно добавил Дженнер. То, что он видел сейчас на лице у Финна, называлось холодным бешенством. Если бы мерзавец попался к нему в руки, то Финн разорвал бы его в клочья. Хотя это и было непрофессионально, но Дженнер с удовольствием понаблюдал бы за этой сценой.

 – Вещи я смогу заменить, – ответил Финн, пока они поднимались наверх.

 – Ага. – Дженнер вошел в спальню и кивнул, глядя на стену. – Так, значит, наш приятель принялся писать на стенах. – Достав блокнот, Дженнер скопировал почерк на чистую страницу. Тайный Динин поклонник впервые проявил себя подобным образом. – Сделал заявление. – Одного быстрого взгляда было достаточно, чтобы оценить разгром в комнате. – Экспертам придется немало повозиться, пока они с этим разберутся. – Он подтолкнул носком разбитый пузырек духов и прокомментировал:

 – «Тиффани». Сто пятьдесят долларов унция. Моя жена любит этот запах. Я купил ей туалетную воду на день рождения. А простыни? Ирландское полотно. У моей бабушки такая скатерть. Я любил тереться об нее лицом, когда был маленьким. Почти развеселившись, Финн прислонился к двери и внимательно посмотрел на Дженнера. – Вот как вы ведете расследование, лейтенант. Или попутно подрабатываете для страховой компании?

 – Всегда обожал качественные вещи. – Он засунул свой блокнот обратно в карман, как раз над привычной тяжестью револьвера. – Значит, мистер Райли, я должен сказать, у нас есть нечто общее.

 – Значит, лейтенант, я должен согласиться с вами. – Убийство произошло примерно в полночь. – Дженнер почесал затылок. – Дорога от Си-би-си до вашего дома занимает четырнадцать минут, если ехать с максимальной разрешенной скоростью. Он потратил, скажем, минут десять, чтобы все расставить на сцене и включить оборудование. Еще десять минут, чтобы добраться сюда. Вы приехали сюда примерно в час двадцать. Да, я сказал бы, что у него было достаточно времени.

 – Вы не сказали мне ничего такого, чего я не знал бы, лейтенант. Что дальше?

 – Завтра мы опросим соседей. Может, кто-нибудь что-нибудь видел.

 – У вас еще не было времени поговорить с Дэном Гарднером?

 – Нет. – Призрак улыбки мелькнул на губах у Дженнера. – Моя следующая остановка.

 – Моя тоже.

 – Мистер Райли, вам лучше бы вернуться обратно в больницу и присмотреть за леди. А это предоставьте мне.

 – Я и так буду охранять Дину, – отозвался Финн. – Но с Гарднером я тоже поговорю. Я собираюсь использовать все и вся, что смогу, лишь бы найти причину происходящего. Я могу поехать с вами, лейтенант, или могу поехать один.

 – Это не особенно дружелюбно с вашей стороны, мистер Райли.

 – А я и не чувствую себя дружелюбно, лейтенант Дженнер.

 – Я этого и не ожидал, но ведь это дело полиции.

 – Гриктаун тоже был делом полиции. Приподняв брови, Дженнер изучающе посмотрел на Финна. «Этот парень знает, на какие кнопки нажимать», – подумал он.

 – Вы мне нравитесь, – наконец сказал Дженнер. – Мне понравилось, как вы вели себя в Гриктауне. Я видел, как вас ранили. – Он потер подбородок, задумался. – А вы продолжали вести репортаж.

 – Это моя работа.

 – Ага, а у меня есть моя. Но я согласен немного нарушить правила, мистер Райли, по нескольким причинам. Во-первых, я действительно восхищаюсь вашей леди, а во-вторых… Я думаю, что в этом городе есть одна десятилетняя девочка, которая, возможно, обязана вам жизнью. Наверное, я этого не говорил, но у меня есть внучка такого же возраста.

 – Нет, вы не говорили.

 – Ну, – Дженнер опять просто кивнул, – вы можете ехать за мной на своей машине.

 

 Когда Дина выплыла из забытья, уже наступило утро. Но ей не пришлось вспоминать, где она и что с ней: все и так слишком ясно отпечаталось в ее памяти. Она была в больнице под наблюдением. Хотелось бы ей рассмеяться над этим выражением!

 Дина понимала, что ей придется еще долго оставаться под наблюдением самого разного толка.

 Она повернула голову, чувствуя, как внутри плещется тупая боль, и посмотрела на Финна. Он дремал в кресле рядом с кроватью, накрыв ее ладонь своей. Небритый, уставший и бледный, Финн был самым ободряющим зрелищем, которое она только могла представить.

 Не желая тревожить его, Дина тихонько пошевелилась. Но ее слабое движение разбудило Финна.

 – У тебя что-нибудь болит?

 – Нет. – Ее голос был еще слаб, но Дина постаралась, чтобы он прозвучал нормально. – Ты не должен был сидеть здесь всю ночь. Им надо было найти для тебя какую-нибудь койку, чтобы ты мог лечь.

 – Я могу спать где угодно. Ведь я репортер, помнишь? – Он потер руками глаза, потом потянулся, чтобы размять затекшую спину. – Попробуй поспать еще немного.

 – Я хочу домой. Легкого сотрясения недостаточно, чтобы удержать меня в больнице. – Дина осторожно села, зная, что если она хотя бы чихнет, то финн помчится за санитаркой. – В глазах не двоится, провалов в памяти нет, тошноты тоже.

 – Дина, ты же белая как мел.

 – Ты и сам выглядишь не особенно крепким и здоровым. Хочешь забраться сюда ко мне?

 – Попозже. – Он быстро пересел на край кровати И погладил Дину по щеке. – Я люблю тебя.

 – Знаю. Наверное, без тебя я не смогла бы пережить прошлую ночь.

 – Тебе ничего не придется переживать без меня. Дина улыбнулась, но перевела взгляд с его лица на телевизор, укрепленный на стене в изножье кровати.

 – Полагаю, ты не слушал утренних новостей.

 – Нет, – повернувшись. Финн напряженно посмотрел на нее. – Нет, – повторил он. – С этим мы потом разберемся.

 «Да, – подумала Дина. – Лучше потом».

 – Это ужасно, как она умерла. Ужасно, как тщательно все было установлено на сцене. Мне надо об этом подумать, но я еще не могу.

 – Тогда не надо. Не заставляй себя, Дина. – Он перевел взгляд на дверь, услышав звенящий от возмущения голос Фрэн. Та яростно спорила с охранником, стоявшим у входа. – Я скажу ей, что ты отдыхаешь.

 – Нет, пожалуйста! Я хочу ее видеть.

 Финн только направился к двери, чтобы отдать распоряжение, как Фрэн ворвалась в палату. Как пуля она бросилась к кровати и сжала Дину в объятиях.

 – О Боже, я не могла прийти в себя с того момента, как узнала!.. С тобой все в порядке? Тебя сильно ударили?

 – Только шишка на голове, и все. – Дина тоже обняла Фрэн, крепко прижавшись к ней. – Я уже собиралась вставать и одеваться.

 – Ты уверена? – Фрэн отодвинулась; у нее был такой вид, словно она осматривала одного из своих детей в поисках симптомов болезни. – Ты такая бледненькая. Финн, позови доктора. Я думаю, что ему надо осмотреть ее еще раз.

 – Нет. – Ди сильно сжала руки Фрэн. – Они решили оставить меня на ночь под наблюдением. Ну вот, я и была под наблюдением. Как там офис? Что там происходит?

 Что-то быстро промелькнуло у Фрэн в глазах, потом она пожала плечами.

 – Хаос. Что же еще? Копы берут показания у всех подряд.

 – Я должна пойти туда, что-нибудь сделать.

 – Нет! – быстро и решительно воспротивилась Фрэн. – Я серьезно, Ди. Ты все равно ничего не сможешь сделать, а если сейчас ты появишься, то от этого беспорядок станет еще больше. Как только я вернусь на работу, всем передам, что с тобой все в порядке, и суматоха понемногу начнет успокаиваться. – Ее губы дрогнули, и она опять обхватила Дину руками. – С тобой действительно все в порядке? Как это все ужасно! Когда я думаю, что могло случиться с тобой…

 – Я знаю. – Успокоившись, Дина положила голову Фрэн себе на плечо. – Анджела!.. Господи, Фрэн, я все еще не могу в это поверить! Кто мог так сильно ее ненавидеть?

 «Да кто угодно», – подумала Фрэн.

 – Дорогая, не волнуйся из-за шоу или офиса. Сегодня мы пустили повтор. Кесси сейчас обзванивает гостей, которых мы запланировали на следующую неделю.

 – Это необязательно!

 – Я продюсер, и я говорю, что обязательно. – Сжав Дину в последний раз, Фрэн отпрянула и повернулась к Финну за помощью. – Ты ведь поддержишь меня, правда?

 – Кажется, в этом нет необходимости, но вообще – конечно. Я увезу ее в хижину на некоторое время.

 – Я не могу уехать! Дженнер наверняка захочет опять поговорить со мной. И я должна все обсудить с Лореном, со своими людьми.

 Финн молча посмотрел на Дину. В ее глазах были боль и следы от пережитых ужаса и потрясения.

 – Вот как я себе это представляю, – наконец мягко сказал он. – Я могу забрать тебя отсюда во второй половине дня и отвезти в хижину. Или договориться, чтобы ты осталась здесь, в постели, еще на несколько дней.

 – Это абсурдно. – Дина хотела бы рассердиться, но она слишком устала. – То, что мы собираемся пожениться, еще не означает, что ты можешь распоряжаться моей жизнью.

 – Означает, если ты слишком упряма и не хочешь делать то, что для тебя же лучше. – Ну, – Фрэн удовлетворенно кивнула и поцеловала Финна в щеку, – теперь, когда я знаю, что она в надежных руках, пойду и сама найду этого доктора. Нам надо поговорить, – шепотом добавила она, потом опять повернулась к Дине. И с облегчением увидела, что ее подруга слабо улыбнулась. – Ни о чем не беспокойся. Мы с ребятами сами справимся. Сейчас вернусь, через несколько минут.

 – Хорошо. Отлично. – Дина откинулась обратно на подушки и вздрогнула: от резкого движения у нее застучало в висках. – Скажи всем, что я решила поехать на рыбалку.

 – Превосходная идея. – Финн шагнул к двери и открыл ее для Фрэн. – Пойду посмотрю, может, я найду кого-нибудь, кто читал сегодняшнюю прессу. Оставайся в постели, – приказал он и вышел. – Что ты не хотела сказать при ней?

 – На шестнадцатом этаже полным-полно полицейских, – Фрэн бросила последний беспокойный взгляд через плечо, пока они шли к лифту. – Ее офис просто разнесли на куски, словно там носился бешеный бык. Стулья валяются где попало, все стекла разбиты. Все списки, которые она составила для свадьбы, все рисунки свадебных платьев разодраны в клочки. Все стены исписаны красными чернилами. – Финн не сводил с нее взгляда; ее щеки побелели, на них неестественно контрастно выделялись веснушки. – Только «Я люблю тебя», опять, опять и опять. Я не хочу, чтобы она это видела, Финн.

 – Она не увидит. Я об этом позабочусь.

 – Я знаю. – Фрэн прижала руки к глазам. – Но боюсь. Тот, кто убил Анджелу, помешался на Ди. Кажется, он никогда не оставит ее в покое.

 Взгляд Финна казался острым, как клинок.

 – Он и близко к ней не подойдет. И я очень хочу с ним встретиться. Останься с ней, пока я не вернусь.

 

 Вздремнув пару часов, Дженнер постучал в дверь гостиничного номера Дэна Гарднера. Рядом с ним Финн мысленно повторял список вопросов, на которые ему хотелось получить ответ.

 – Надеюсь, на этот раз он будет в настроении, чтобы с нами побеседовать.

 Дженнер только пожал плечами. Он ничего не имел против длинных дорог в обход, лишь бы они вели туда, куда нужно.

 – Трудно беседовать, если накачался успокоительным.

 – Вовремя, – пробормотал Финн.

 – Человек, у которого убили жену, имеет право на нервный срыв.

 – А вы не заметили, что он вначале выяснил все необходимые подробности и только потом испытал нервный шок? Мне кажется, что чем дольше он отказывается от разговора с вами, тем дольше он придумывает себе алиби. Анджела Перкинс была обеспеченной женщиной. Не догадываетесь, кто ее главный наследник?

 – Тогда, если Гарднер действительно убил ее, он просто дурак, что не начал с алиби. У меня такое чувство, что вы человек, привыкший все решать самостоятельно.

 – И?..

 – Но сейчас вам придется занять заднее сиденье. У меня есть предчувствие, мистер Райли, что нам еще пригодятся ваши мозги, поэтому я и разрешил вам ездить со мной. Но вы должны запомнить, кто ведет это расследование.

 – У копов и репортеров много общего, лейтенант. Мы далеко не первые, кто использует друг друга.

 – Нет. – Дженнер услышал за дверью звяканье цепочки. – Но это не меняет ваш порядковый номер. Пока дверь открывалась. Финн неохотно кивнул.

 Дэн Гарднер был похож на человека после дикого двухдневного запоя. Лицо было серым, глаза запали, волосы свалялись и торчали дыбом. Элегантные халат и пижама из черного шелка лишь подчеркивали его неряшливость, как свежая позолота на полустертой картине.

 – Мистер Гарднер?

 – Ага. – Дэн поднес к губам сигарету, глотая дым, как воду.

 – Я детектив Дженнер. – Он протянул свой значок.

 Дэн посмотрел на значок, потом заметил Финна.

 – Погодите. А он что здесь делает?

 – Расследование, – ответил Финн.

 – Я не разговариваю с репортерами, особенно с этим.

 – Забавно слышать, особенно от того, кто бегает за прессой, как больной от любви воздыхатель. – Финн положил руку на дверь до того, как Дэн успел ее захлопнуть. – Я не собираюсь об этом писать. Но могу сказать, что тебе лучше поговорить со мной, когда рядом есть коп. У меня действительно опасное настроение.

 – Я плохо себя чувствую.

 – Сочувствую вам, мистер Гарднер, – вступил в разговор Дженнер, не дожидаясь ответа Финна. – Конечно же, вы не обязаны говорить в присутствии мистера Райли, но у меня есть предчувствие, что он наверняка вернется. Почему бы нам не попробовать побеседовать вместе и как можно короче? Для вас будет легче, если все пройдет здесь и вам не надо будет являться в участок.

 Дэн мгновение смотрел на них обоих, потом пожал плечами, повернулся и вошел в дверь, оставив ее открытой.

 Шторы все еще были опущены, отчего гостиная номера выглядела несколько угрюмо. Сильный запах сигарет неприятно смешивался с ароматом роз, стоявших в двух гигантских вазах по обе стороны от диванчика.

 Дэн сел между ними, заморгав, когда Дженнер включил лампу.

 – Извините, что беспокою вас в такое время, мистер Гарднер, – начал Дженнер, – но мне нужна ваша помощь.

 Дэн промолчал, только еще раз жадно затянулся сигаретой. «Любимая марка Анджелы», – подумал он и почувствовал, как дым горько обжег горло.

 – Можете ли вы рассказать, что делала вчера ваша жена?

 – Кроме того, что стала жертвой убийства? – Безжалостно усмехнувшись, Дэн встал, подошел к бару и щедро налил себе виски.

 Финн только поднял брови, когда Дэн выпил все до дна и налил еще. Было всего десять часов утра.

 – Нам может помочь, – продолжал Дженнер, – если мы будем четко представлять, что она делала в течение дня. Куда она ходила, с кем встречалась.

 – Она встала примерно в десять. – Дэн вернулся к дивану. «Виски помогло», – понял он. Он чувствовал себя так, словно скользил на высоте одного дюйма над полом. – У нее был массаж, потом парикмахер, макияж, маникюр. Все здесь, в номере. – Он выпил, затянулся, держа бокал в одной руке, сигарету в другой. Его движения казались автоматическими и как-то странно ритмичными. – Она просмотрела гранки интервью для «Чикаго трибюн», потом спустилась вниз, в ресторан, на обед. Потом у нее были и другие встречи: интервью, разговоры. Почти все здесь же, в номере.

 Он раздавил сигарету в пепельнице и откинулся назад. Синеватая завеса табачного дыма колебалась над его головой, как грязный ореол.

 – Ты был с ней? – спросил Финн. Дэн бросил на него обиженный взгляд, потом пожал плечами.

 – Я то приходил, то уходил. Большей частью меня здесь не было. Анджела не любила, когда ее отвлекали во время встреч с прессой. Во время ужина у нее было интервью с «Премьерой», для рекламы следующего специального выпуска. – Нервным движением он наклонился вперед и вытащил еще одну сигарету из пачки, лежавшей на журнальном столике. – Она сказала мне, что не знает, насколько это затянется, и что после этого у нее еще одна поздняя встреча, поэтому мне лучше пойти в джаз-клуб и отдохнуть.

 – Вы так и сделали? – спросил Дженнер.

 – Я заказал бифштекс, несколько коктейлей и слушал пианино в «Памп Рум».

 Дженнер отметил это в блокноте.

 – Вы были одни?

 – Я был не в том настроении, чтобы развлекаться в компании. За последние несколько месяцев у нас было очень мало свободного времени, так что я воспользовался возможностью расслабиться. – Его покрасневшие глаза сузились. – Вы выясняете, что делала Анджела или что делал я?

 – И то, и другое, – дружелюбно ответил Дженнер. Он машинально водил ручкой, и в блокноте появились быстрый набросок комнаты, лицо Дэна Гарднера. – Нам необходимо ясно представлять, что происходило в тот день. Когда вы в последний раз видели свою жену, мистер Гарднер?

 – Еще не было семи часов, она как раз собиралась на ужин.

 – Она сказала вам, что поздно вечером должна встретиться с Диной Рейнольдс в здании Си-би-си?

 – Нет! – злобно огрызнулся Дэн. – Если бы сказала, я попытался бы ее отговорить. – Теперь он наклонился вперед. В какой-то мере тоже шоумен, Дэн знал, на какие кнопки надо жать. – Он тоже это знает, – проговорил Дэн, кивнув головой в сторону Финна. – Поэтому хочет участвовать в расследовании, чтобы направить его по ложному пути. Не секрет, что Дина Рейнольдс ненавидела мою жену, завидовала ей и стремилась ее уничтожить. Я не сомневаюсь, что она убила Анджелу или сделала так, чтобы ее убили!

 – Интересная теория, – заметил Финн. – Именно эту линию ты собираешься скармливать прессе? Дженнер откашлялся.

 – Известны ли вам случаи, когда мисс Рейнольдс угрожала вашей жене?

 Дэн опять уставился на Дженнера, сверля его взглядом.

 – Я говорил вам: однажды она уже открыто напала на нее. И Бог свидетель, за много лет она не одну дюжину раз нападала на мою жену психологически. Она хотела убрать Анджелу со своей дороги. Она этого добилась! Кажется, все достаточно ясно. Что вы собираетесь теперь предпринять?

 – Мы это анализируем, – мягко ответил Дженнер. – Мистер Гарднер, во сколько вы вернулись в отель вчера вечером?

 – В полпервого или в час.

 – Вы кого-нибудь встретили, говорили с кем-нибудь, кто смог бы это подтвердить?

 – Меня обижают ваши вопросы, лейтенант. Погибла моя жена. – Сломав сигарету пополам, он отшвырнул ее в сторону. – И, как мне рассказали, с ней был только один человек. – Дэн посмотрел на Финна, уверенный, что может безнаказанно говорить все, что хочет. – Человек, у которого было сколько угодно причин желать ее смерти. Не понимаю, почему меня просят предоставить алиби!

 – А можешь? – нанес ответный удар Финн. Дэн щелкнул зубами.

 – Блефуешь, да, Райли? Неужели ты думаешь, что сможешь отвлечь полицию от Дины и направить на меня?

 Финн приподнял брови.

 – Кажется, ты не ответил на вопрос.

 – Может быть, кто-то из ночных дежурных видел, как я пришел. Возможно, официантка в клубе запомнила меня и во сколько я ушел. А что за алиби у Дины Рейнольдс?

 «Была ли это ярость? – подумал Дженнер. – Или голос Дэна Гарднера зазвенел от страха?»

 – Боюсь, что сейчас я не могу это обсуждать. Как вы думаете, каким образом ваша жена проникла в здание Си-би-си и в студию "Б"?

 – Она когда-то там работала, – сухо отозвался Дэн. – Думаю, что ногами. Она знала дорогу.

 – Там теперь установлена система безопасности.

 Ее еще не было в то время, когда ваша жена работала в этом здании.

 – Тогда я думаю, что ее впустила Дина. А потом убила ее. – Он наклонился вперед, положив одну руку на обтянутое черным шелком колено. – Представляете, как это отразится на ее рейтинге, лейтенант Дженнер? Он-то знает. – Дэн показал пальцем на Финна. – Сколько семей включат свои телевизоры, чтобы посмотреть на хладнокровную убийцу, а, Райли? Она убила конкуренцию. – Он засмеялся, потирая рукой лицо. – Точно так же, как убила Анджелу!

 – Кто бы ни убил вашу жену, ему это не пойдет на пользу. – Дженнер бросил взгляд на Финна, довольный, что внешне тот выглядел спокойным. Детектив решил, что у них неплохо получалось работать вместе. Не что-нибудь такое затасканное, как «хороший коп и плохой коп». Просто работа вместе. – Был ли у мисс Перкинс еженедельник или календарь, в котором она записывала свои встречи?

 – Календарь вела ее секретарша, но у Анджелы была маленькая книжечка-еженедельник. Она всегда носила ее с собой, в сумочке.

 – Вы не возражаете, если мы осмотрим ее комнату? Дэн закрыл глаза руками.

 – Черт побери, делайте что хотите!

 – Вы бы заказали себе завтрак, мистер Гарднер, – сказал Дженнер, вставая.

 – Угу. Так и сделаю.

 Дженнер достал свою визитку и положил ее на журнальный столик рядом с полной раздавленных окурков пепельницей.

 – Если вспомните что-нибудь еще, позвоните мне – буду вам признателен. Мы уйдем ровно через несколько минут.

 Первое, что сделал Финн в спальне номера, – раздвинул шторы. В комнату проник безжалостный утренний свет. Весь стол был загроможден баночками и флакончиками – дорогими игрушками тщеславной женщины, которая могла позволить себе все самое лучшее. В центре стоял высокий бокал для шампанского с бледно-розовой линией помады у ободка. Разноцветный шелковый халат был небрежно переброшен через подлокотник кресла, его подол опускался на домашние тапочки в балетном стиле.

 Единственным свидетельством того, что в этой комнате жил еще и мужчина, был висевший на плечиках костюм.

 – Вы не говорили, что в ее сумочке была книжечка-еженедельник, лейтенант.

 – Потому что ее там не было. – Дженнер оглядел спальню, принюхиваясь, как гончая. – Косметика, ключ от номера, сигареты, зажигалка, шелковый платок, пакетик леденцов «Сертц», бумажник из кожи угря с удостоверением, кредитными карточками и больше трех сотен наличными. Но никакой записной книжки.

 – Интересно. – Финн кивнул на бокал из-под шампанского. – Я сказал бы, что это ее, а вам как кажется?.. Вот здесь, среди ее духов и кремов…

 – Более чем вероятно.

 – В гостиной был еще один, на баре. На том тоже была помада. Темно-красная, горячего оттенка.

 – У вас хороший глаз, мистер Райли. Давайте проверим, не знает ли горничная, с кем Анджела пила шампанское.

 

 Карла Мендез никогда в жизни не испытывала большего возбуждения. Она была старшим ребенком из пятерых отпрысков продавца обуви и официантки и вела простую, бесхитростную жизнь. В тридцать три года у Карлы было трое детей и по-рабски преданный, обычно безработный муж.

 Она ничего не имела против работы горничной в отеле. Не то чтобы ей это особенно нравилось, но Карла хорошо, хоть и автоматически, выполняла свои обязанности, пряча в карманы маленькие бутылочки с шампунем и увлажняющим кремом с такой же религиозной ритуальностью, как прятала чаевые.

 Она была маленькой крепкой женщиной, сложенной как огнетушитель, с кудрявыми от химической завивки черными волосами и небольшими темными глазками, почти что затерявшимися под тяжелыми веками. Но сейчас они ярко блестели, стреляя то в полицейского, то в репортера.

 Карла не любила копов и, если бы Дженнер пришел к ней один, захлопнулась бы, как устрица в раковине, просто из принципа. Но она не могла устоять против Финна Райли. Против очаровательных ямочек на щеках, когда он ей улыбался, или того, как он по-джентельменски взял ее руку.

 – И он хотел взять у нее интервью!

 Для Карлы это был звездный час в ее жизни.

 Почувствовав ее настроение, Дженнер отодвинулся назад и позволил Финну перехватить мяч.

 – Миссис Мендез, во сколько вы вошли в номер мисс Перкинс, чтобы сменить постельное белье?

 – В десять часов. Обычно я меняю белье намного раньше, но она сказала мне не входить и не беспокоить ее до десяти. У нее были встречи в номере. – Карла чопорно одернула свой форменный передник. – Я не люблю работать так поздно, но она была очень милой. – Чаевые в двадцать долларов были еще милее. – К тому же я видела ее по телевизору. Но она не была высокомерной или что-то в этом духе. Нет, она была очень вежливой. Хотя неаккуратной, – добавила Карла. – Она и ее муж вдвоем каждый день использовали целых шесть банных полотенец. В каждой пепельнице у нее было полно окурков. Везде тарелки. – Она быстро окинула взглядом гостиную. – Когда убираешь за людьми, то много про них знаешь, – подытожила Карла и замолчала.

 – Конечно, конечно. – Финн ободряюще улыбнулся. – А когда вы меняли белье в их номере, то мисс Перкинс была там со своим мужем?

 – Не могу сказать. Я его не видела и не слышала. Но я слышала ее и другую.

 – Другую?

 – Другую женщину. Они орали друг на друга, как кошки. – Карла опять дернула передник, потом внимательно посмотрела на свои туфли. – Не то чтобы я слушала. Я просто делала свое дело. Я работаю в этом отеле уже семь лет. Если совать нос в частную жизнь клиентов, то на этом месте долго не удержишься. Но когда я узнала, как ее убили, мисс Перкинс значит, то сказала Джино – это мой муж, – я сказала, что слышала, как мисс Перкинс ссорилась с той женщиной в своем номере всего за несколько часов до того, как ее убили. Он сказал, что, наверное, я должна обо всем рассказать старшему, я подумала, что из-за этого могут возникнуть неприятности.

 – Поэтому вы ничего никому не говорили? – подсказал Финн.

 – Нет. А когда вы пришли и спросили про женщину из номера 2403, я было подумала, что вы уже все знаете. – Карла потупила взор. – Может быть, вы и не знали.

 – Миссис Мендез, что вы можете сказать о той женщине, которая была вместе с мисс Перкинс?

 – Я не видела ее, но я хорошо ее слышала. Я слышала их обеих. Женщина сказала: «Я устала и не могу больше играть в твои игры, Анджела. Так или иначе, но они должны прекратиться». Тогда мисс Перкинс засмеялась. Я знала, что это она, потому что, я уже говорила, видела ее по телевизору. И она смеялась так, как будто сердилась. И сказала что-то вроде «О, ты будешь играть и дальше, дорогуша. Ставки… – сосредоточившись, Карла сморщила нос. – Ставки слишком высоки, чтобы ты решилась на что-нибудь другое». Потом они стали обзывать друг друга. Потом та женщина сказала:

 «Я могла бы убить тебя, Анджела. Но, может быть, я придумаю кое-что получше». Потом я услышала, как хлопнула дверь и мисс Перкинс опять засмеялась. Я быстро закончила и вышла в коридор.

 – Знаете, миссис Мендез, думаю, что вам надо попытать счастья в репортерской работе. – Она приосанилась и опять одернула передник. – Вы очень наблюдательны, – добавил Финн.

 – Да, кажется. Это происходит само собой. Когда работаешь в отеле, видишь много всего чудного.

 – Конечно, конечно. А вот интересно… Вы видели ту женщину, которая ушла?

 – Нет. В коридоре никого не было, но я потратила еще несколько минут, раскладывая свежие полотенца, так что она могла уже уехать на лифте. Это была моя последняя комната, и потом я пошла домой. А на следующее утро услышала, что мисс Перкинс убили. Вначале я подумала, что, может быть, та женщина вернулась и убила ее прямо здесь, в номере. Но потом узнала, что это случилось вообще не в отеле. Это случилось на телестанции, где Дина Рейнольдс ведет свое шоу. Ее шоу мне больше нравится, – простодушно добавила Карла. – У нее такая славная улыбка.

 

 Дина попыталась улыбнуться этой самой улыбкой, когда Финн нерешительно остановился в дверях хижины.

 – Я в полном порядке, – сказала она. Дина то и дело повторяла эту фразу уже в течение трех дней, с тех пор, как ее выписали из больницы. – Финн, ты всего лишь едешь в супермаркет за покупками и оставляешь меня не в крепости, осажденной мародерствующими врагами. К тому же, – она наклонилась и почесала пса между ушей, – со мной остается чемпион.

 – Чемпион по пряткам. – Он взял лицо Дины в свои ладони. – Разреши мне беспокоиться о тебе, ладно? Для меня это все еще совершенно новое чувство. – Финн усмехнулся. – Мне нравится волноваться о тебе, Дина.

 – Ладно, только не увлекайся, а то забудешь купить мне шоколадный батончик.

 – Большой шоколадный батончик «Хершез», без миндаля. – Он поцеловал ее, с радостью заметив, как губы ее нежно и сладко приоткрылись от его поцелуя. Финн знал, что в тот день, когда он привез Дину в хижину, ощущение пережитого ею ужаса притупилось, но она все еще плохо спала и вздрагивала от любого резкого звука. – Почему бы тебе пока не вздремнуть, Канзас?

 – Почему бы тебе не поехать и не привезти мне батончик? – Она отпрянула от него и снова, теперь уже уверенно, улыбнулась. – А потом ты мог бы вздремнуть вместе со мной.

 – Звучит очень даже неплохо. Я быстро вернусь.

 «Да, – подумала Дина, глядя, как Финн шел к машине. – Он быстро вернется». Он терпеть не мог оставлять ее одну. Хотя она никак не могла понять, чего он боялся. Что она забьется в истерике и свалится в обморок? – удивлялась Дина, помахав Финну рукой, пока тот съезжал на дорогу. Или с воплями убежит из дома?

 Вздохнув, она опять присела на корточки около скулившего и царапавшегося в дверь пса. «Он любит ездить на машине, – вспомнила Дина. – Но Финн оставил его здесь, на страже».

 Дина не могла упрекнуть Финна в том, что он перегибал палку, так сильно беспокоясь за нее. Действительно, она оставалась наедине с убийцей. С убийцей, который мог бы отобрать ее жизнь так же быстро и жестоко, как он сделал это с Анджелой. Теперь все переживают о бедной Дине, подумала она. Ее родители, Фрэн, Саймон, Джеф, Маргарет, Кесси, Роджер и Джо и все остальные из студии новостей. Даже Лорен Бач звонил, чтобы выразить сочувствие и предложить помощь.

 – Ты можешь отдыхать столько, сколько понадобится, – сказал Лорен, даже не заикнувшись о рейтинге или расходах. – И не думай возвращаться, пока не почувствуешь себя сильнее.

 Но она не была слабой, решила Дина. Она была живой.

 Никто не пытался убить ее. Конечно, все должны понять эту простую мысль. Да, она была наедине с убийцей, но осталась жива.

 Выпрямившись, она прошлась по хижине, поправляя то, что и так лежало на своих местах. Заварила чай, который ей не хотелось пить, опять прошлась по гостиной с согревавшей руки чашкой. Помешала кочергой весело горевший огонь.

 Посмотрела в окно. Села на диван.

 Ей хотелось, отчаянно хотелось работать.

 Это не был один из их украденных выходных, до краев наполненных смехом, любовью и спорами из-за газетных передовиц. Сейчас в доме даже не было газет, разочарованно подумала Дина. И Финн сказал, будто что-то случилось с кабелем, поэтому телевизоры тоже не работали.

 Он делал все что мог, чтобы внешний мир не нарушил ее уединения, понимала Дина. Он спрятал ее под защитную пленку, где ничто и никто не мог причинить ей страданий.

 И она не сопротивлялась, потому что случившееся в Чикаго было таким ужасным, что о нем невозможно было даже думать, поэтому она позволила Финну спрятать ее от действительности.

 Но теперь ей нужно было что-то делать.

 – Мы возвращаемся в Чикаго, – сказала она псу, который отозвался глухим стуком хвоста по полу. Дина повернулась к лестнице, собираясь паковать чемоданы, но услышала шум подъехавшей к дому машины.

 – За это время он не смог бы даже добраться до магазина, – пробормотала она, направляясь к двери за счастливо лаявшим псом. – Послушай, Кронкайт, я тоже его люблю, но еще и десяти минут не прошло, как он уехал.

 Дина открыла дверь и засмеялась, потому что пес стремглав вылетел наружу. Но, когда она подняла голову и увидела машину, смех застрял у нее в горле.

 Она не узнала машину – темно-коричневый седан с вмятинами на обоих крыльях. Но узнала Дженнера, и ее рука машинально потянулась к горлу, вцепилась в воротник фланелевой рубашки. Дина должна была бы обрадоваться, ведь его приезд означал, что полиция продолжала поиски убийцы. Но вместо этого она почувствовала, как напряглись нервы, сжав ее в капкане страха и покорности.

 Дженнер усмехнулся, явно очарованный тем, что Кронкайт тявкал и плясал у его ног. Он наклонился и безошибочно почесал нужную точку между ушами песика, отчего тот забился в судорогах удовольствия.

 – Ну что, парень? Ты хорошая собачка. – Дженнер захихикал, когда Кронкайт шлепнулся на задницу и протянул ему лапу. – Знаешь хорошие манеры, правильно! – Держа в руке пыльную собачью лапу, он посмотрел вверх, заметив, что Дина вышла на порог. – Какой замечательный охранник, мисс Рейнольдс.

 – И к тому же свирепый. – Резкий декабрьский ветер пронизал ее до костей. – Вы проделали долгий путь из Чикаго, лейтенант.

 – Это была приятная поездка. – Предоставив псу обнюхивать свою руку, Дженнер огляделся вокруг. Снег растаял, и вечнозеленые кусты глянцевито блестели. Ветер шелестел в обнаженных ветвях деревьев, грозясь разгуляться по-настоящему. – Славное местечко. Должно быть, это здорово – время от времени уезжать из города.

 – Да, здорово.

 – Мисс Рейнольдс, извините, что отвлекаю вас, но у меня есть несколько вопросов, связанных с убийством Анджелы Перкинс.

 – Пожалуйста, входите. Я только что заварила чай, но могу сделать кофе, если вы предпочитаете. – «В самом деле, как можно говорить об убийстве без привычной, милой чашечки?!» – подумала Дина, чувствуя, как сжался желудок.

 – Чай? Отлично! – Дженнер подошел к двери, а пес затрусил вслед за ним.

 – Присаживайтесь. – Дина впустила его в дом и провела в гостиную. – Одну минуточку.

 – А мистера Райли нет? – Дженнер обошел комнату, с интересом присматриваясь к скрытой от посторонних глаз атмосфере жизни богатых людей.

 – Он уехал в магазин. Вот-вот вернется. Дженнер заметил столик у стены и стул с резной спинкой. Ковер работы американских индейцев. Навахо, скорее всего. Ирландские стеклянные вазы. Вотерфорд.

 – У вас хороший глаз. – С непроницаемым лицом Дина внесла в комнату поднос с чаем.

 Он даже не понял, что говорил вслух, поэтому слегка улыбнулся. Дженнера не волновало, что его застали за разглядыванием. Ведь за это он получал свою зарплату.

 – Я люблю дорогие вещи. Даже когда сам не могу их себе позволить. – Кивнул в сторону вазы на камине, в которой стояли ранние весенние цветы:

 – Стаффордшир?

 – Дрезден. – Дина раздраженно, с шумом поставила поднос. – Уверена, что вы проделали эту дорогу не для того, чтобы разглядывать безделушки Вы выяснили, кто убил Анджелу?

 – Нет. – Дженнер уселся на диван, а собака все так же вертелась у его ног. – Мы постепенно начинаем собирать необходимую информацию.

 – Это успокаивает. Сахар, лимон? «Притворяется, что ей наплевать», – подумал Дженнер.

 – Лимона не надо, спасибо – Может быть, он и поверил бы Дининой игре, если бы не темные круги у нее под глазами. – С сахаром. И побольше.

 С извиняющейся улыбкой Дженнер принялся ложка за ложкой сыпать сахар в свою чашку.

 – Я сладкоежка. Мисс Рейнольдс, не хочу еще раз заставлять вас повторять ваши показания…

 – Спасибо вам за это. – Дина поймала себя на том, что ее слова прозвучали излишне резко, и вздохнула. – Я хотела бы помочь, лейтенант. Просто не понимаю, что еще могу вам сказать. У меня была назначена встреча с Анджелой. Кто-то ее убил.

 – Вам не показалось странным, что она назначила встречу на такой поздний час?

 Отпивая чай, Дина посмотрела на Дженнера поверх чашки.

 – Анджела обожала странные просьбы.

 – А вы обожали их исполнять?

 – Нет. Я вообще не хотела с ней встречаться. Не секрет, что мы не были друзьями, и я знала, что мы поругались бы. Я это предчувствовала и поэтому нервничала. – Дина поставила чашку, поджала под себя ноги. – Я не люблю конфронтации, лейтенант, но, как правило, я от них и не бегу. Уверена, что вы знаете, как развивались наши с Анджелой отношения.

 – Вы были конкурентками. – Дженнер слегка кивнул. – Вы не любили друг друга.

 – Нет, мы не любили друг друга, и обе по личным причинам. Я была готова раз и навсегда выяснить наши с ней отношения. Какая-то часть меня надеялась, что мы сможем обо всем договориться по-дружески. Другая часть мечтала выдрать пару клочьев волос из ее прически. Не отрицаю, я хотела, чтобы она убралась с моей дороги, но я не хотела, чтобы она умерла. – Дина опять посмотрела на Дженнера, уже спокойнее и тверже. – Так почему вы здесь? Вы меня подозреваете?

 Дженнер потер подбородок ладонью.

 – Кажется, муж жертвы, Дэн Гарднер, действительно думает, что вы ненавидели ее так сильно, что могли убить. Или сделать так, чтобы ее убили.

 – Сделать так, чтобы ее убили? – От этого Дина прищурилась и чуть не засмеялась – Так, значит, я нашла подходящего человека, наемного убийцу, и заплатила ему, чтобы он убил Анджелу, ударил меня так, чтобы я потеряла сознание, и снял все это на пленку? Надо же, какая я изобретательная. – Она вскочила, ее щеки порозовели. – Я даже не знаю Дэна Гарднера. Очень лестно, что он считает меня такой умной. А мотив? Очки в рейтингах? Кажется, мне и без этого удалось не проиграть ноябрьские конкурсы.

 Дина больше не выглядит усталой и беспомощной, отметил Дженнер. Она кипела от негодования и отвращения.

 – Мисс Рейнольдс, я не говорил, что мы согласны с мистером Гарднером.

 Мгновение она смотрела на него горящими глазами.

 – Просто хотели увидеть мою реакцию? Надеюсь, я вас не разочаровала?

 Дженнер приподнял брови.

 – Мисс Рейнольдс, вы были у мисс Перкинс в отеле в тот вечер, когда ее убили?

 – Нет. – Дина расстроенно провела рукой по волосам. – Почему я должна была быть там? Мы договорились встретиться в студии.

 – Может быть, вам не терпелось ее увидеть. – Дженнер знал, чего добивался. Динины отпечатки пальцев не были обнаружены в номере, и, уж конечно, их не было на втором бокале с шампанским.

 – Даже если бы и так, Анджела сказала мне, что будет занята до самой полуночи. У нее были какие-то встречи.

 – Она не упомянула, с кем?

 – Мы с ней не болтали, детектив, и мне не были интересны ее личные или деловые планы.

 – Вы знали, что у нее были враги?

 – Я знала, что ее не особенно любили. Частично, по-видимому, из-за ее характера, а частично из-за того, что Анджела обладала огромной властью. Она умела быть жестокой и мстительной. Еще она умела быть очаровательной и великодушной.

 – Не представляю, что вы сочли очаровательным то, как она подстроила, чтобы вы вошли и наткнулись на нее с доктором Пайком в компрометирующих обстоятельствах.

 – Это уже старые новости.

 – Но вы были влюблены в него?

 – Я была почти что влюблена в него, – поправила Дина. – Это очень большая разница. – «Да, но зачем это все?» – удивилась она и потерла лоб, чувствуя, как медленно начинается неумолимая головная боль. – Не отрицаю, что это меня потрясло, взбесило и навсегда изменило мои чувства к ним обоим.

 – Доктор Пайк пытался восстановить ваши отношения.

 – Он рассматривал этот инцидент иначе, чем я. Но я не собиралась больше с ним общаться и ясно дала ему это понять.

 – Но он достаточно долго настаивал.

 – Да.

 Лаконичный ответ не скрыл от Дженнера ее волнения.

 – А записки, те, которые вы довольно регулярно получали в течение многих лет? Вам не приходило в голову, что это он мог их присылать?

 – Маршалл? – Дина покачала головой. – Нет. Это не в его стиле.

 – А что в его стиле?

 Дина закрыла глаза. Она вспомнила фотографии, отчет детектива.

 – Возможно, вам лучше спросить его самого.

 – Спросим. Встречались ли вы с кем-нибудь еще, кроме доктора Пайка? С кем-нибудь, кто принял бы объявление о вашей помолвке с мистером Райли настолько близко к сердцу, что даже мог бы разгромить ваш офис или квартиру мистера Райли?

 – Нет, такого не было… Что вы имеете в виду – разгромить? – Она схватилась за спинку стоявшего рядом стула.

 – Мне кажется логичным, что тот же человек, который писал вам записки, несет ответственность за разгром вашего офиса и квартиры, в которой вы жили вместе с мистером Райли… – начал Дженнер. И хотел добавить: «за убийство Анджелы».

 – Когда? – с трудом прошептала Дина. – Когда это произошло?

 Удивившись, Дженнер даже перестал постукивать карандашом по блокноту. Пунцовый румянец негодования, пылавший у Дины на щеках, бесследно исчез. Теперь ее лицо было белым как мел. Райли до сих пор ничего ей не сказал, догадался Дженнер. И он будет не в восторге от этого разоблачения.

 – В ту ночь, когда застрелили Анджелу Перкинс, квартира Финна Райли была разгромлена.

 – Нет. – Все еще держась за стул, Дина сделала движение вперед и села, пока у нее не подогнулись ноги. – Финн не сказал… никто мне ничего не сказал. – Она крепко зажмурилась, борясь с подступающей тошнотой. Но когда Дина открыла глаза, они были темными, как смола, и обжигающе сухими. – Но вы скажете. Я хочу знать, что произошло. В подробностях.

 «Да, когда Финн Райли вернется, меня будет ждать не просто небольшая нахлобучка», – решил Дженнер. Излагая факты, он наблюдал за выражением лица Дины. Один раз она вздрогнула, словно слова ранили как стрелы, потом сидела не шевелясь. Она не опускала глаз, и они казались странно безразличными, пока Дженнер не закончил.

 Вначале она ничего не сказала. Наклонившись вперед, твердой рукой опять наполнила чашки. Дженнер, заметивший мимолетное выражение ужаса на Динином лице, восхищался ее спокойствием и самообладанием.

 – Вы думаете, что тот, кто посылал письма и разгромил мой дом и мой офис, убил Анджелу?

 Это был голос репортера, отметил Дженнер, Холодный, уравновешенный, без модуляций. Но ее глаза больше не были пустыми. В них был ужас. Почему-то ему вспомнился репортаж, который Дина сделала много лет назад, про женщину из предместья, убитую своим мужем. Тогда ее глаза тоже были пустыми.

 – Это только предположение, – ответил он. – Если все это сделал один и тот же человек, то происшедшее становится более понятным.

 – Тогда почему не меня? – Ее голос дрогнул, и она нетерпеливо тряхнула головой. – Почему Анджелу, а не меня? Если он разозлился на меня, то почему убил ее, а меня оставил в живых?

 – Она стояла у вас на пути, – быстро отозвался Дженнер, не сводя глаз с Дины. Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.

 – Он убил ее для меня?! О Боже, он сделал это для меня?!

 – Мы не можем быть в этом уверены… – начал Дженнер, но Дина уже встала со своего стула.

 – Финн! О Господи, он может охотиться за Финном! Он вломился в наш дом. Если бы Финн был там, он мог бы… – Она прижала руки к животу. – Вы должны что-то предпринять!

 – Мисс Рейнольдс…

 Но Дина услышала хруст гравия под колесами. Резко развернувшись и выкрикивая имя любимого, она бросилась к двери наперегонки с собакой.

 Финн уже объезжал чужую машину по дорожке, когда услышал Динин голос, звавший его по имени. Раздражение из-за непрошеного гостя было забыто, как только он увидел стрелой вылетевшую из дома Дину. Дрожа и задыхаясь от рыданий, она упала ему в объятия.

 Финн крепко прижал ее к груди, а его горящий, убийственный взгляд скользнул за Динино плечо, к порогу, на котором стоял Дженнер.

 – Что, черт побери, ты наделал?

 – Мне очень жаль. – Это было лучшее, что Финн мог придумать, глядя Дине в глаза с противоположного конца гостиной. Дженнер оставил их одних. «После того, – с горечью подумал Финн, – как сбросил свою бомбу».

 – Почему? Потому, что я все узнала от Дженнера? Или потому, что ты недостаточно верил в меня, чтобы сразу все рассказать?

 – Потому, что все это вообще случилось, – осторожно ответил он. – И дело не в доверии, Дина. Ты и так попала в больницу.

 – И ты не хотел нарушать мое шаткое умственное равновесие. Вот почему, кстати, не работают телевизоры! Вот почему ты хотел поехать в магазин один и не привез с собой газет! Мы не хотим, чтобы бедная маленькая Дина узнала новости, которые могут ее расстроить.

 – Примерно так. – Финн засунул руки в карманы. – Я подумал, что тебе надо некоторое время, чтобы прийти в себя.

 – Ты подумал. Ну что ж, ты подумал не правильно. – Резко повернувшись, Дина направилась к лестнице. – Ты не имел права скрывать это от меня!

 – Но я скрыл это от тебя. Черт побери, если мы будем драться, то по крайней мере давай делать это лицом к лицу! – Он догнал ее на площадке, схватил за руку, повернул к себе.

 – Я не могу одновременно драться и складывать чемодан. – Дина оттолкнула его и шагнула в спальню.

 – Ты хочешь вернуться? Прекрасно. Поедем, когда обо всем поговорим.

 Дина выхватила из шкафа чемоданчик для туалетных принадлежностей.

 – Мы никуда не должны ехать. Я еду. – Она швырнула чемоданчик на кровать и с размаху открыла крышку. – Одна. – Быстрыми резкими движениями она сгребла флаконы и баночки с туалетного столика. – Я возвращаюсь обратно в свою квартиру. То, что осталось у тебя в доме, я заберу потом.

 – Нет, – очень спокойно произнес Финн, – этого не будет.

 Дина бросила флакон духов в открытый чемоданчик. Не долетев, он весело шлепнулся на кровать.

 – Это именно то, что будет – Глядя Финну в лицо, она заметила краем глаза, что у него дрожат руки. – Ты лгал мне, Финн. Если бы Дженнер не приехал сюда ради нескольких дополнительных вопросов, я не знала бы о разгроме в доме и офисе и о том, что вы беседовали с Дэном Гарднером и горничной из отеля. Я ничего не знала бы.

 – Нет, и может быть, ты хоть поспала бы несколько ночей спокойно.

 – Ты лгал, – повторила она, отказываясь видеть еще что-нибудь, кроме этого. – И не говори, что скрывать правду – не то же самое, что лгать. Это то же самое. Я не стану продолжать отношения с человеком, который мне лжет.

 – Ты хочешь, чтобы все было честно? Прекрасно. – Он повернулся и захлопнул дверь с тихим щелчком. Итоговым щелчком. – Я сделаю все, все, что смогу, лишь бы защитить тебя. Это факт. – Не отводя глаз, Финн вернулся обратно, к Дине. – Ты не уйдешь от меня. Дина. Это тоже факт. И не надо использовать всякое дерьмо о правах и доверии как аварийный выход. Если хочешь уйти, то, по крайней мере, говори все честно.

 – Хорошо. – Она подвинулась так, чтобы Финну не было видно, как тряслись ее руки, пока она собирала вещи. – Я допустила ошибку, согласившись выйти за тебя замуж, и у меня было время, чтобы все обдумать. Мне надо сосредоточиться на карьере и на своей собственной жизни. Не смогу этого сделать, если выйду замуж и начну думать о семье. Я убедила сама себя, что смогу справиться со всем одновременно, но я ошибалась. – Бриллианты на пальце насмешливо подмигнули ей. Дина не могла заставить себя снять кольцо. Еще не могла. – Я не хочу выходить за тебя замуж, Финн, и будет несправедливо по отношению к нам обоим, если наши отношения останутся прежними. Самое главное для меня сейчас – работа и чтобы все опять вернулось в свое русло.

 – Посмотри на меня, Дина. Я сказал: посмотри на меня. – Крепко сжав ее плечи, он повернул Дину лицом к себе. Ощущение паники исчезло, и к Финну вернулась железная уверенность. – Ты лжешь.

 – Понимаю, что тебе не хочется верить…

 – Ради Бога, Дина, разве ты не знаешь, что я это вижу по твоему лицу? Ты никогда не умела лгать. Зачем ты это делаешь?

 – Я не хочу больше причинять тебе неприятности, Финн, – Дина непреклонно стояла перед ним, глядя куда-то в сторону. – Отпусти меня.

 – Ни в коем случае, черт побери!

 – Я не хочу тебя! – Ее голос дрогнул. – Я этого не хочу. Достаточно ясно?

 – Нет. – Внезапно он привлек ее к себе и прижался губами к губам. Она тотчас же задрожала, едва их тела соприкоснулись, ее губы потеплели. – Но вот это – да.

 – Это не ответ, – настаивала она, но ее тело томилось по нему, по его теплу и силе.

 – Ты хочешь, чтобы я еще раз извинился? – Теперь уже нежно Финн провел рукой по ее волосам. – Прекрасно. Извини меня, но я опять сделал бы то же самое. Если хочешь называть это ложью, то я опять солгал бы. Я сделал бы все, что угодно, лишь бы ты была в безопасности.

 – Я не хочу, чтобы меня защищали! – Она вырвалась, бессильно сжав руки в кулаки. – Мне не нужна защита. Неужели ты этого не видишь? Неужели ты не понимаешь? Он использовал меня, чтобы убить ее. Он использовал меня. Он не причинит мне вреда; меня не надо защищать. Но Бог знает, кого еще он захочет убить из-за меня!

 – Меня, – с тихой яростью произнес Финн. – В этом все дело. Ты думаешь, что он может попытаться убить меня. Лучший способ избежать этого – бросить меня, правильно? И сделать так, чтобы все знали, что наши отношения прекратились.

 Ее губы задрожали раньше, чем она успела их крепко сжать.

 – Я не буду спорить с тобой, Финн.

 – В этом ты совершенно права. – Он схватил чемоданчик и перевернул его кверху дном. – И никогда больше не пробуй спорить со мной! Никогда больше не играй моими чувствами к тебе так, как сейчас!

 – Он попытается убить тебя, – вяло ответила Дина. – Я знаю.

 – Значит, ты лгала, потому что хотела защитить меня? – Она открыла было рот, но промолчала, а Финн усмехнулся. – Зуб за зуб, Дина. Можем считать, что мы квиты. Значит, ты не хочешь, чтобы тебя защищали. Я тоже не хочу. А чего ты хочешь?

 Она подняла сжатый кулак к щекам, потом бессильно уронила руки.

 – Я хочу, чтобы ты прекратил смотреть на меня так, будто я вот-вот развалюсь на части!

 – Есть. Что еще?

 – Хочу, чтобы ты поклялся, что больше ничего не будешь от меня скрывать, независимо от того, насколько сильно это меня расстроит!

 – Договорились, но к тебе это тоже относится. Она медленно кивнула, глядя ему в глаза.

 – Ты все еще злишься.

 – Ага, я все еще злюсь. Это результат того, что любимая женщина режет меня без ножа.

 – Ты все еще хочешь меня?

 – О Боже, да, я все еще хочу тебя.

 – Мы не занимались любовью с тех пор, как все это случилось. Когда я начинала приставать к тебе, ты меня только утешал и обнимал, но больше ничего.

 – Да. – Финн почувствовал, как кровь забурлила в его жилах. – Я хотел дать тебе время. – Мне не надо времени! – заорала она на него, ощущая первый свежий порыв облегчения. – Я не хрупкая, не слабая, не изнеженная! Немедленно прекрати смотреть на меня, словно я фарфоровая кукла и сейчас разобьюсь на кусочки! Я живая! Я хочу чувствовать себя живой! Сделай так, чтобы я почувствовала себя живой.

 Финн протянул к ней руку, провел костяшками пальцев по ее щеке. – Тебе надо было попросить чего-нибудь посложнее.

 И поцеловал ее. Дина ощутила искры неистовой страсти, которую он пытался сдержать, вкус горячего разочарования, опаляющее желание.

 – Не надо, – прошептала она. – Не надо нежности. Не теперь.

 Финн хотел быть нежным. Но Дина потянула его вниз, на кровать, с яростной силой срывая с него одежду. И он не смог больше сдерживать своих чувств, не смог оставаться нежным. Ее поцелуй заставил его забыть об осторожности, ввергая в пучину безумия.

 Ее тело вибрировало, изгибалось дугой, напрягалось и корчилось. Еще – было единственной мыслью, оставшейся у нее в голове. Еще больше Финна. Еще больше кипящего неистовства, которое, понимала Дина, ему приходилось сдерживать в течение нескольких дней. Дина хотела, чтобы теперь он дал своей энергии вырваться наружу, в нее.

 Она слышала, как тяжело и глухо колотилось собственное сердце, чувствовала, как пульсировала кровь в ее жилах. И торжествующе вскрикнула, когда Финн рывком распахнул рубашку, спеша к ее телу.

 В окнах дрожали стекла от набиравшего силу ветра. Ветер выл в каминной трубе, стараясь загнать дым обратно в комнату. Но огонь ярко пылал в очаге и даже сильнее разгорелся от угроз приближающейся бури.

 Финн и Дина метались по кровати, как грозовые молнии.

 Его губы были хищно прижаты к ее, зубы царапали уже повлажневшую от страсти кожу. Горячо и быстро дыша, Финн грубо сжимал ее тело, спеша овладеть им.

 Дина выгибалась ему навстречу, запрокинув голову назад; из ее горла вырвался долгий и дикий стон.

 Быстрее. Быстрее. Безрассудство достигло высшей точки, когда он вцепился в ее джинсы, спускаясь голодным ртом все ниже и ниже по туловищу, к пылающему жару. Дина запустила руки в его волосы, прижала его к себе, сильнее, сильнее. Финн не почувствовал, как ее ногти впились ему в спину от безжалостного удара первого оргазма.

 – Сейчас, – рыдающим голосом произнесла Дина и потянула Финна к себе, страстно желая, чтобы он заполнил ее тело. Руки сжались на его бедрах, ноги поднялись и сцепились вокруг его талии. – Сейчас, – опять повторила она и громко закричала, когда Финн вошел в нее.

 – Еще! – Он рывком приподнял ее тело, погружаясь глубже, напирая сильнее, еще сильнее, пока его не разорвет на части от свирепой волны наслаждения. Он словно бы стал снарядом, неутомимым и нацеленным только вперед. Их тела казались сталью, покрытой живым бархатом, и вместе они качались все быстрее, и каждый раз Финн чувствовал, как ее мышцы сжимались влажным кулаком вокруг него Когда она изогнулась и напряглась, он прижался к ней, тело к телу. Ее зубы вонзились ему в плечо, а кожа скользила, как мокрый шелк, по его коже. И опять она замерла, ее тело оцепенело, а потом обрушилось от дрожи. Сразу ослабев. Дина распахнула затуманенные глаза, посмотрела на него…

 – Я не могу.

 Финн толкнул ее назад, схватил за руки, завел их ей за голову.

 – Я могу.

 Он пожирал ее, отпустив на волю зверя, скрытого в человеке, нетерпеливыми укусами требовал от нее нового отклика, разжигал новый огонь языком и губами.

 Собственное дыхание обжигало его горло, кровь стучала в висках и чреслах. Последняя волна ощущений обрушилась на Финна, заливая светом – белым и ослепительным. Ему показалось, что она опять закричала, и он излил в нее свое семя

 Офис Маршалла Пайка был похож на элегантную гостиную. Но здесь никто не жил. Это напомнило Финну честолюбивый образцовый дом, разукрашенный для покупателей, которые никогда не станут елозить по парчовой софе или бороться на ковре «Обюссон». Здесь никогда не останется небрежного круглого следа от стакана, легкомысленно поставленного на журнальный столик в стиле «чиппендейл» Никакой ребенок никогда не будет играть в прятки за официозными шелковыми портьерами, никогда не свернется калачиком с книгой в одном из глубоких мягких кресел.

 Даже письменный стол Маршалла казался скорее частью реквизита, чем рабочим местом. Зеркально отполированный дуб, блестящие латунные ручки. Письменный набор из темно-красной кожи своим цветом наводил на мысли о дорогих винах и экзотических растениях. Фикусовое дерево, стоявшее у окна, было не из пластмассы, но выглядело настолько безупречно, с совершенно чистыми от пыли листьями, что с равным успехом могло бы быть искусственным.

 Финн всю жизнь жил в достатке и со всеми атрибутами достатка, которые покупаются за деньги, но девственно опрятный офис Маршалла Пайка с тихим урчанием воздушного фильтра, тайком отсасывавшего грязь и примеси, показался ему бездушным.

 – Естественно, я был бы счастлив сотрудничать с полицией. – С благочестивым видом Маршалл одернул рукава своего пиджака над накрахмаленными белыми манжетами с запонками, украшенными монограммой. – Как я уже объяснил, они решили, что нет никакой необходимости беседовать со мной. Да и зачем? Мне нечего сказать прессе.

 – Как я уже объяснил, я здесь не в качестве представителя прессы. Вы не обязаны разговаривать со мной, Пайк, но если вы откажетесь… – Финн развел руками. «Дженнер будет психовать, – подумал он, – что я не предупредил его об этой встрече». Но это была личная беседа. – Некоторые из моих коллег могут быть благодарны напоминанию об одном инциденте между вами и Анджелой. Особенно если ему как-то удалось ускользнуть от внимания прессы несколько лет назад.

 – Не верится, что столь банальное происшествие может кого-то заинтересовать.

 – Забавно, чем только не интересуется публика, правда? А если подать его под определенным углом, то банальное происшествие может заинтриговать и полицию.

 Конечно же, этот человек просто блефует, успокоил себя Маршалл. Ничто, абсолютно ничто не связывало его с Анджелой, кроме минутного умопомрачения. Но все же… даже одно слово, сказанное не тому, кому надо, может привести к огласке, которая навредит его практике.

 Несколько вопросов, подумал он, и несколько ответов не будут иметь никакого значения. В конце концов, он же был экспертом по общению. И если не сможет справиться с этим слишком наглым репортером, то не заслуживает всех своих выдающихся дипломов, висящих на стене за спиной.

 Даже больше того: он с удовольствием поставит на место этого типа, которого Дина предпочла ему, Маршаллу.

 – Мои клиенты, записавшиеся на это время, не смогут прийти. – Он покачал головой, словно жалея ту несчастную пару, которая не получит пользы от его знаний. – До семи я свободен. Могу уделить вам несколько минут.

 – Больше мне и не надо. Когда вы узнали о смерти Анджелы?

 – Из новостей, утром после убийства. Я был потрясен. Я понял, что Дина была вместе с ней в студии. Как вы знаете, нас с Диной связывали определенные отношения. Естественно, я переживаю за нее.

 – Уверен, что это поможет ей спокойно спать, по ночам.

 – Я пытался найти ее, предложить свою помощь.

 – Она в этом не нуждается.

 – Совершенно, мистер Райли? – криво улыбнувшись, спросил Маршалл.

 – Абсолютно, доктор Пайк, – ответил Финн.

 В моей профессии очень важно быть справедливым. – Он продолжал улыбаться. – Дина когда-то многое значила для меня.

 В одних интервью приходится подталкивать, в других – только слушать. В случае с Маршаллом Финн заметил, что чем короче был вопрос, тем длиннее ответ.

 – В самом деле?

 – С тех пор много воды утекло. И Дина помолвлена с вами. Тем не менее я все-таки предложил бы любую поддержку или помощь той, кого любил, особенно в таких ужасающих обстоятельствах.

 – А Анджела Перкинс? – Финн облокотился на спинку стула. Внешне он казался расслабившимся, но на самом деле держался настороже, наблюдая за выражением глаз Маршалла. – Ее вы любили?

 – Нет, – коротко ответил тот. – Не любил.

 – Но ведь ваши отношения с Диной прервались из-за вашей связи с мисс Перкинс?

 – Это была не связь. – Маршалл сжал руки над поверхностью стола. – Это была минутная потеря самоконтроля и здравого смысла. Я достаточно быстро понял, что Анджела подстроила этот инцидент из своих собственных соображений.

 – Каких же?

 – По моему мнению, чтобы манипулировать Диной и причинить ей страдание. Ей это удалось. – Его улыбка стала тонкой и безрадостной. – Тем не менее Дина не согласилась работать у Анджелы в Нью-Йорке, но разорвала наши с ней отношения. – Вы сожалеете об этом?

 – Я сожалею, мистер Райли, что Дина отказалась считать этот инцидент тем, чем он в действительности был. Меньше, чем ничего. Чисто физиологическая реакция на преднамеренно подстроенные стимулы. И речи не было о каких-нибудь чувствах, совершенно нет.

 – Некоторые люди более эмоционально относятся к сексу, чем другие. – Финн широко улыбнулся, специально дразня Маршалла. – Дина очень эмоциональна.

 – Действительно, – произнес Маршалл и остановился. Но Финн молчал, и раздражение подтолкнуло его говорить дальше. – Не понимаю, каким образом моя несчастливая оплошность может иметь отношение к расследованию?

 – Я не говорил, что она имеет, – дружелюбно отозвался Финн. – Но, просто чтобы закрыть этот вопрос, может, вы мне скажете, где вы были в ночь убийства? Между одиннадцатью и двумя часами?

 – Я был дома.

 – Один?

 – Да, один. – Маршалл расслабился, почувствовав себя увереннее. Его взгляд смягчился. – Уверен, вы согласитесь, что если бы я планировал убийство, то мне хватило бы ума обеспечить себе алиби. Тем не менее я поужинал в одиночестве, потом несколько часов работал над делами своих клиентов, потом лег спать.

 – Вы с кем-нибудь разговаривали? Вам кто-нибудь звонил?

 – На звонки должна отвечать моя секретарша. Я не люблю, когда меня прерывают во время работы, исключая чрезвычайные случаи. – Он нахально улыбнулся. – Советуете ли вы обратиться к моему адвокату, мистер Райли?

 – Если вы считаете, что он вам понадобится. – Если он лгал, размышлял Финн, то делал это очень хладнокровно. – Когда вы в последний раз видели Анджелу?

 Впервые за все время разговора глаза Маршалла вспыхнули от искреннего удовольствия.

 – Я, не видел Анджелы с тех пор, как она переехала в Нью-Йорк. Должно быть, уже больше двух лет.

 – Общались ли вы с ней после того эпизода?

 – Зачем? У нас не было любовной связи, как я уже объяснил.

 – С Диной у вас тоже не было любовной связи, – заметил Финн, с удовлетворением наблюдая, как улыбка исчезла с лица Маршалла. – Но вы продолжали искать с ней встречи.

 – Примерно с год. Но она не хотела простить меня.

 – Но вы посылали ей записки. Звонили по телефону.

 – Нет, ничего подобного. Только после того, как услышал о случившемся. Она не ответила на мои звонки, поэтому мне следует признать, что она также не хочет или не нуждается в моей помощи. – Уверенный, что отвечал более чем рассудительно, Маршалл опять похлопал себя по манжетам и встал. – Я уже говорил, что в семь у меня встреча, и мне надо поехать домой переодеться. Должен заметить, что это была интересная беседа. Пожалуйста, не забудьте передать Дине мои наилучшие пожелания.

 – Не думаю, что это необходимо. – Финн тоже встал, но пока не собирался уходить. – У меня есть еще один вопрос. Вы можете считать его вопросом репортера психологу.

 Губы Маршалла насмешливо дернулись.

 – Ну разве я могу отказаться?

 – Речь идет о наваждении или навязчивых идеях. – Финн замолчал, и его последнее слово как бы повисло в воздухе. Он ждал, не заметит ли какого-нибудь знака: нервного тика, или Маршалл отведет взгляд, или у него дрогнет голос. – Если внимание мужчины или женщины сконцентрировано на ком-нибудь достаточно долго, например, два-три года, если этот человек мечтает, фантазирует, но не решается заговорить с объектом своей привязанности лицом к лицу и если в своих фантазиях он решит, что его предали, что он должен тогда почувствовать? Любовь? Или ненависть?

 – Трудный вопрос, мистер Райли, при недостаточной информации. Могу сказать, что любовь и ненависть замысловато сплетены в одно целое, как гласят поэты. Возобладает ли одно из этих чувств либо другое, в зависимости от обстоятельств, но в любом случае это может оказаться опасно. Наваждения редко бывают конструктивными как для одной, так и для другой стороны. Скажите, вы планируете провести шоу на эту тему?

 – Возможно. – Финн направился за своим пальто. – Как неспециалисту, мне интересно, может ли человек, страдающий от подобной навязчивой идеи, скрывать это от окружающих? Вести себя каждый день как ни в чем не бывало, никогда не позволяя маске соскользнуть? – Он смотрел Маршаллу в лицо. – Старик Джон Смит, скосивший полдюжины человек в «Кей-Марте». Соседи считают, что он был спокойным, славным парнем.

 – Так случается, не правда ли? Обычный человек достаточно умен, чтобы позволить окружающим увидеть только то, что он хочет. К тому же большинство людей видят только то, что сами хотят видеть в каждом конкретном случае. Если бы человеческая натура была попроще, нам с вами обоим пришлось бы искать другую работу.

 – В чем-то вы правы. Спасибо, что уделили мне время.

 Пока Финн шел из офиса через приемную к площадке с лифтом, он спрашивал себя, мог ли Маршалл Пайк спокойно выстрелить женщине в лицо и уйти?

 Хладнокровия ему было не занимать. В этом Финн был уверен.

 Но под внешним лоском скрывалось какое-то заискивание, раздумывал Финн. Это могла быть чисто автоматическая реакция, как безусловный рефлекс. Нет, скорее всего неловкость Маршалла объяснялась тем, что Финн был репортером. Этот человек что-то скрывал, и Финну предстояло разнюхать, что именно. Пожалуй, не мешает забежать в отель и узнать, не видел ли там кто-нибудь Маршалла в день смерти Анджелы.

 Маршалл сидел за столом в своем офисе. Он ждал и ждал, пока не услышал тихого гудения лифта. Потом он опять ждал, пока не наступила полная тишина. Тогда Маршалл схватил телефон и набрал номер, вытирая лицо влажной ладонью.

 И услышал голос Финна, сообщающий информацию, которую он уже знал: Дины не было. Маршалл швырнул трубку на рычажок и обхватил голову руками.

 Черт побери этого Финна Райли! Черт побери Анджелу! И черт побери Дину! Он должен ее увидеть. И немедленно.

 

 – Тебе еще не надо было приходить. – Джеф стоял в офисе Дины, его приятное простое лицо выражало беспокойство. Чувствовался запах свежей краски.

 Они оба знали, почему стены были покрашены заново, ковер на полу заменен. На полировке Дининого стола остались длинные глубокие царапины. Полиция сняла печати с помещения только сорок восемь часов назад, и еще не успели все исправить или поменять.

 – А я-то надеялась, что ты обрадуешься, когда меня увидишь.

 – Я рад тебя видеть, но только не здесь. – Было только восемь утра, кроме них, в офисе никого не было. Джеф чувствовал, что должен попытаться уговорить Дину отдохнуть еще немного. Когда придут остальные, они его поддержат, но пока что вся ответственность лежала на нем одном. – Ты пережила настоящий кошмар, Ди, а ведь с тех пор еще и недели не прошло.

 «Прошло, – подумала она. – Сегодня вечером будет ровно одна неделя». Но не стала поправлять.

 – Джеф, мы все это уже обсуждали с Финном.

 – Он не должен был отпускать тебя сюда. Дина была готова язвительно отпарировать его словам, но вовремя прикусила язык. Наверное, нервы еще не в порядке, решила она, если хочется огрызаться даже на бедного Джефа.

 – Мне не надо, чтобы Финн меня куда-либо отпускал. Если от этого тебе станет легче, то ваши с ним мнения о том, что мне надо отдохнуть еще, полностью совпадают. Но не совпадают с моим. – Она присела на широкий подоконник. У нее за спиной, за оконным стеклом, большими неряшливыми хлопьями падал влажный снег. – Мне надо работать, Джеф. Смерть Анджелы была ужасной, но если я буду просто прятать голову под одеялом, то не смогу забыть ни этот ужас, ни то, что это было связано со мной. И еще мне нужны друзья. – Дина протянула ему руку. – Правда, очень нужны.

 Она услышала, как Джеф вздохнул, но потом он подошел к ней и взял за руку.

 – Мы все хотели быть здесь, рядом с тобой, Ди. Мы все.

 – Я знаю. – Дина сжала его руку и усадила рядом с собой на подоконник. – Думаю, для всех это было тяжело. Тебе тоже пришлось побеседовать с полицией?

 – Ага, – гримасничая, он поправил очки. – С детективом Дженнером. «Где вы были в ту самую ночь?» – Джеф с такой точностью передразнил Дженнера, что Дина засмеялась. – Мы все прошли через эту обработку. Саймон так вспотел, что промок до нитки. Ты же знаешь, какой он, когда на него давят. Ломал руки, сглатывал слюну. Он так изнервничался, что Фрэн заставила его лечь, а потом набросилась на копа. Обвинила его в давлении на свидетеля!

 – Жаль, что я это пропустила. – Она прислонилась головой к плечу Джефа, довольная, что опять была среди друзей. – Что еще я пропустила? – Дина почувствовала, как он напрягся, и в знак ободрения сжала его руку. – Мне станет легче, если я буду все знать, Джеф. Я ведь только приблизительно представляю, что творилось здесь, в офисе. И скучаю по нашей рождественской елке. – Ее улыбка была быстрой и грустной. – Глупо, правда? Пока вы думали обо всем, что было здесь сломано и уничтожено, я скучала по этому дурацкому дереву.

 – Я достану для тебя другое. Такое же уродливое.

 – Это невозможно. – Но она уже забыла о елке. – Рассказывай.

 Он заколебался.

 – Офис был весь перевернут вверх ногами, Ди. Но большей частью это были поверхностные повреждения. Как только копы пустили нас сюда, Лорен приказал все вычистить, перекрасить, положить новый ковер. Ну уж он распсиховался! Не из-за тебя, – быстро добавил Джеф. – Понимаешь, из-за всего этого вместе. Из-за того, что кто-то вошел сюда и… сделал то, что сделал.

 – Я ему позвоню.

 – Дина… Извини. Не знаю, что еще сказать. Черт побери, мне так жаль, что тебе пришлось через все это пройти! Я хотел бы сказать, что мне жалко Анджелу, но это не правда.

 – Джеф…

 – Нет, мне ее не жалко, – повторил он и крепче сжал ее руку. – Она хотела навредить тебе. Она делала все, что могла, лишь бы разрушить твою карьеру. Использовала Лью, выдумывала всякие гадости, вытащила на публику это дело с мерзавцем-футболистом. Не могу же я жалеть, что она больше не будет вертеться поблизости и строить козни! – Он глубоко вздохнул. – Наверное, из-за этого я так спокоен.

 – Нет, не из-за этого. Анджела действительно не внушала особой любви или привязанности.

 – Зато ты внушаешь.

 Дина подняла голову и повернулась, чтобы улыбнуться ему, как вдруг в дверях раздался звук, от которого они оба подпрыгнули.

 – О Боже! – На пороге стояла Кесси, в одной руке пресс-папье, в другой – латунная статуэтка. – Я подумала, что сюда опять кто-нибудь вломился. – Она прижала здоровенное стеклянное пресс-папье к сердцу.

 Ватными ногами Дине удалось сделать два шага до стула.

 – Я пришла пораньше, – проговорила она, отчаянно стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. – Подумала, что уже пора входить в рабочий ритм.

 – Наверное, это относится ко всем нам троим. – Глядя на Дину, Кесси положила на стол пресс-папье и скульптуру. – Ты уверена, что с тобой все в порядке?

 – Нет. – Дина на мгновение закрыла глаза. – Но мне надо быть здесь.

 Может быть, ее нервы и были на взводе, а настроение не из самых лучших, но к полудню Дина уже нашла некое успокоение в привычной деловой рутине. О некоторых встречах надо было договориться заново, перенести их на новое время, другие уже не были нужны вовсе из-за неумолимого хода времени. Теперь предстояло придумать и обсудить новые идеи. Как только разнесся слух, что Дина вернулась в упряжку, начали звонить телефоны. То и дело наверху появлялись ребята из комнаты новостей, влекомые как истинным участием, так и чисто любопытством.

 – Бенни надеется, что ты дашь нам интервью, – сообщил Дине Роджер. – Эксклюзивное, в память о былых временах.

 Дина протянула ему половину своего сандвича, который она жевала, сидя за уже заваленным бумагами столом.

 – Бенни так много думает о былых временах?

 – Это ведь новости, Ди. И очень даже горячие, особенно если учесть, что все произошло прямо здесь, в Си-би-си, и связано с двумя крупнейшими звездами.

 «Крупнейшая звезда», – подумала она. Какая разница между крупной звездой и мелкой? Дина знала, что ответил бы на это Лорен: мелкая звезда ищет эфирное время, крупная – продает.

 – Дай мне какое-то время, ладно? – Она потерла затылок, чтобы сбросить напряжение. – Скажи ему, что я над этим думаю.

 – Конечно. – Он опустил. глаза вниз, на свои руки. – Если решишься на интервью, то я был бы тебе благодарен… если бы ты согласилась беседовать со мной, – он посмотрел ей в лицо, потом опять отвел взгляд. – Эта шумиха могла бы сослужить мне хорошую службу. В комнате новостей опять ходят слухи о сокращении.

 – В комнате новостей всегда ходят слухи о сокращении, – ее покоробила просьба, с которой обратился к ней Роджер, одновременно она рассердилась сама на себя. – Хорошо, Роджер, в память о былых временах. Только дай мне несколько дней.

 – Ты просто чудо, Ди. – Сам он чувствовал себя мерзавцем. – Я лучше пойду. Мне еще надо напечатать несколько текстов. – Роджер встал, не прикоснувшись к сандвичу. – Хорошо, что ты опять здесь. Сама знаешь, что если тебе понадобится ухо друга, то у меня их целых два.

 – И только между нами? Он даже покраснел.

 – Конечно. Только между нами.

 Дина протянула ему обе руки, словно забирая свои слова обратно.

 – Извини. Кажется, я еще слишком раздражена. Я скажу Кесси, чтобы она назначила это интервью через день-другой, ладно?

 – В любое время, когда будешь готова. – Роджер направился к двери. – Как это мерзко! – пробормотал он, плотно закрывая за собой дверь.

 – Скажешь тоже. – Она откинулась на спинку стула, закрыла глаза, прислушиваясь к монотонному бормотанию телевизора у противоположной стены. Анджела умерла, подумалось Дине, и от этого стала самой интересной темой для новостей… Интересней, чем когда-либо, пока она была жива.

 Но самым ужасным, по мнению Дины, было другое. Она сама тоже стала горячей темой для новостей. А горячие новости существуют для того, чтобы подогревать рейтинги. Со времени убийства «Час с Диной» – повторы «Часа с Диной», поправила она себя – взлетел вверх во всех таблицах, полностью раздавив конкурентов. Ни игры, ни «мыльные оперы» не могли противостоять всемогущему весу убийства и скандала.

 Хотя Анджела надеялась уничтожить свою главную соперницу, она сама же стала причиной ее грандиозного успеха. Только для этого ей пришлось умереть.

 – Дина?

 Ее сердце подпрыгнуло, как сумасшедшее, глаза резко распахнулись. С другой стороны стола Саймон дернулся так же сильно, как и она.

 – Извини, – быстро сказал он. – Наверное, ты не услышала, как я стучал.

 – Все в порядке. – Испытывая почти что отвращение к себе, она слабо хихикнула. – Кажется, мои нервы не настолько сильны, как я думала. У тебя измученный вид.

 Саймон попытался улыбнуться, но так и не смог.

 – Плохо сплю по ночам. – Он ощупью достал сигарету.

 – Я думала, ты бросил.

 – Я тоже. – Смутившись, он повел плечами. – Я знаю, ты говорила, будто хочешь начать съемки с понедельника.

 – Верно. Какие-то проблемы?

 – Нет, только… – Он замолчал, глубоко затягиваясь сигаретой. – Я думал, в этих обстоятельствах… но, может быть, для тебя это неважно. Мне просто показалось…

 Интересно, подумала Дина, если она сейчас схватит его за язык и дернет, посыплются ли тогда у него изо рта слова?

 – Что?

 – Сцена, – выдавил он и нервно провел рукой по редеющим волосам. – Я подумал, может быть, ты захочешь поменять обстановку. Кресла… ты понимаешь.

 – О Боже! – Она прижала кулак ко рту, а перед глазами возникла Анджела, мертвая Анджела, удобно сидящая в просторном белом кресле. «О Боже, я не подумала!»

 – Извини меня, Дина. – Не придумав ничего лучшего, он похлопал ее по плечу. – Я не должен был ничего говорить. Я просто идиот.

 – Нет. Нет. Слава Богу, что ты сказал. Наверное, я не смогла бы справиться… – Она представила, как выходит на сцену, затем останавливается от шока и ужаса. Что она сделала бы? Убежала бы с криком, как тогда? – Ох, Саймон. Ох, Господи Боже мой!

 – Ди, – он опять беспомощно похлопал ее по плечу. – Я не хотел тебя расстраивать.

 – Думаю, ты только что спас мой здравый ум. Саймон, пожалуйста, пригласи декоратора сцены. Пусть он все поменяет. Основные цвета, кресла, столы, цветы. Все. Скажи ему…

 Саймон уже достал блокнот и записывал ее поручения. Этот простой, привычный жест немного подбодрил Дину.

 – Спасибо, Саймон.

 – Я ведь специалист по мелочам, помнишь? – Он стряхнул пепел с наполовину выкуренной сигареты. – Не волнуйся об этом. Все будет выглядеть совершенно по-новому.

 – Но чтобы было удобно. Почему бы тебе сегодня не уйти пораньше? Пойди куда-нибудь на массаж.

 – Я лучше поработаю.

 – Понимаю, что ты имеешь в виду.

 – Не ожидал, что это так сильно меня потрясет. – Он засунул блокнот в карман. – Я столько лет работал с ней. Не могу сказать, что очень ее любил, но я ее знал. Я всегда стоял здесь, на этом самом месте, а она сидела вон там. – Он опять посмотрел вверх, встретившись с Диной глазами. – Теперь она умерла. Не могу не думать об этом.

 – Я тоже.

 – И это сделал кто-то из тех, кого мы знаем. – Он настороженно оглядел комнату, словно ожидая, что кто-нибудь выскочит из-за угла с оружием в руках. – О Господи, извини меня. Так я только пугаю нас обоих до смерти. Наверное, я никак не могу успокоиться из-за того, что сегодня вечером ее похороны.

 – Сегодня? В Нью-Йорке?

 – Нет, здесь. Кажется, она хотела быть похороненной в Чикаго, там, где впервые стала знаменитостью. Не будет ни прощания с телом, ни чего-нибудь такого, потому… – Он вспомнил почему и громко сглотнул слюну. – Ну, будет только служба в похоронном зале. Думаю, я должен пойти.

 – Скажи Кесси, где и когда, ладно? Думаю, я тоже должна пойти.

 – Это не просто глупо, – заявил Финн, едва сдерживая ярость. – Это нездорово.

 Дина смотрела на «дворники», сметавшие с лобового стекла гадкую ледяную грязь. Весь день с небес падали снежные хлопья, которые к вечеру превратились в маслянистые серые лужи у обочин. А вместо них теперь шел дождь со снегом, холодный и противный.

 Хороший вечер для похорон.

 Она вздернула подбородок, выпятила челюсть.

 – Я ведь сказала, что тебе не обязательно идти со мной.

 – Ага, точно. – Он заметил толпу репортеров у входа в похоронный зал и, не останавливаясь, проехал Мимо. – Черт побери эту прессу! Она чуть было не улыбнулась от такой реплики, почувствовав легкомысленное желание рассмеяться. Но испугалась, что это будет похоже на истерику. – Не будем вспоминать, что гусь свинье не товарищ.

 – Я поставлю машину в конце квартала, – пробормотал Финн сквозь зубы. – Посмотрим, может быть, найдем боковой или задний вход.

 – Извини меня, – повторила Дина, когда они припарковались. – Извини, что притащила тебя сюда. – У нее болела голова, но она не осмелилась об этом сказать. А неприятные ощущения в желудке в любой момент могли стать сильнее и хуже.

 – Не припомню, чтобы меня кто-нибудь тащил.

 – Я знала, что ты не отпустишь меня одну. Так что получается то же самое. Я даже себе не могу толком объяснить, почему чувствую, что должна быть здесь. Но я должна, Внезапно она прижалась к нему, сильно сжав его руку.

 – Тот, кто ее убил, тоже мог прийти. Все спрашиваю себя: знаю ли я его? Пойму ли я, если посмотрю ему в лицо? Я ужасно боюсь, что пойму.

 – Но ты все равно хочешь пойти туда.

 – Я должна.

 Дождь со снегом пришелся кстати, думала Дина. Он был не просто холодным – из-за него все были одеты в длинные одинаковые пальто, все прятались под зонтиками. Они молча шли против ветра. Она заметила стоявший у обочины фургончик Си-би-си перед тем, как Финн нырнул за угол здания. Он подтолкнул Дину внутрь и окатил их обоих водой, резко закрыв свой зонтик.

 – Ненавижу чертовы похороны.

 Удивившись, Дина посмотрела ему в лицо и не отводила взгляда, пока стягивала перчатки, снимала пальто. Теперь она поняла. В его глазах было не просто раздражение из-за того, что она настояла на приходе сюда, не только участие или страх – в них был ужас.

 – Извини. Я не знала.

 – Я не ходил на похороны с… уже много лет.

 Зачем? Смерть есть смерть. Ее не изменят ни цветы, ни органная музыка.

 – Считается, что это утешает живых.

 – Насколько я заметил – нет.

 – Мы быстро уйдем. – Дина взяла Финна за руку, удивленная тем, что он больше нуждался в поддержке, чем она сама.

 Похоже, он вздрогнул.

 – Давай поскорее с этим покончим.

 Они вышли из холла. До них уже доносились бормотание голосов и приглушенные звуки реквиема. Это был не орган, понял Финн, чувствуя неподдельное облегчение, а печальный дуэт пианино и виолончели. В воздухе пахло лимонным маслом, духами и цветами. Финн мог бы поклясться, что еще учуял запах виски, острым лезвием резавший слишком сладкое благоухание.

 Под ногами толстым ковром лежали пышные темно-красные розы, заглушая их шаги, пока Финн и Дина шли по широкому залу. Все боковые двери, массивные, из дуба, были почтительно закрыты. Лишь в дальнем конце зала двери были распахнуты. К смеси ароматов прибавился сигаретный дым.

 Почувствовав, как она задрожала. Финн крепче обнял ее за талию.

 – Дина, мы можем развернуться и уйти. В этом нет ничего стыдного.

 Дина покачала головой. И тут заметила первую видеокамеру. Похоже, что пресса толпилась не только снаружи. Некоторых пустили внутрь с полными съемочными группами, микрофонами, лампами. В главном зале по цветочному ковру змеились провода и кабели.

 Они молча проскользнули внутрь.

 Потолок, как в церкви, расписанный херувимами и серафимами, гулко отражал доносившиеся отовсюду шепот голосов и мелодичный звон бокалов.

 В зале было полно людей. Переводя взгляд с одного лица на другое, Дина спрашивала себя, найдет ли она следы горя, или страха, или просто сожаления. Что почувствовала бы Анджела – так ли ее оплакивают, как должно? Пришел ли ее убийца, чтобы посмотреть на похороны?

 Никто не плакал, отметил Финн. Он видел и потрясенные, и спокойные глаза. Голоса были почтительно приглушены. А камеры записывали все происходящее. Удастся ли им, подумал Финн, случайно и беспристрастно запечатлеть то лицо, того человека, который не сумеет полностью скрыть свое знание и торжество? Он крепко держал Дину рядом с собой, понимая, что убийца мог быть здесь, в этом зале, и сейчас наблюдать за ними.

 Фотография Анджелы в золотой раме. Льстивый рекламный снимок стоял на крышке гроба из полированного красного дерева.

 Этот снимок слишком ярко напомнил Финну о том, что лежало под благоразумно закрытой крышкой. Стоявшая рядом Дина вздрогнула, и он инстинктивно привлек ее ближе к себе.

 – Давай уберемся отсюда к чертовой матери.

 – Нет.

 – Канзас… – начал было Финн, но, посмотрев на нее, увидел не только потрясение и страх. Он увидел то, чего не было на лицах других людей, заполнивших этот огромный зал: неподдельное горе.

 – Какими бы ни были ее планы, – тихо проговорила Дина, – но она когда-то помогла мне. А тот, кто это с ней сделал, использовал меня. – Ее голос дрогнул. – Не могу об этом забыть.

 Финн тоже не мог. И это страшило его.

 – Будет лучше, если Дэн Гарднер нас не увидит.

 Дина кивнула, заметив того в центре зала принимающим соболезнования.

 – Он тоже ее использует, хоть она умерла. Это ужасно.

 – Он какое-то время покатается на загривке ее прессы. Она поняла бы это.

 – Надеюсь.

 – Интересное зрелище, не правда ли? – произнес подошедший к ним Лорен. Он внимательно и заботливо посмотрел на Дину, потом кивнул. – Ты хорошо выглядишь.

 – Не правда. – Она поцеловала Лорена в щеку, благодарная ему за ложь. – Не ожидала, что ты придешь.

 – Могу сказать то же самое. – Он взял ее ледяные ладони в свои, стараясь их согреть. – Почему-то мне это казалось необходимым, но теперь уже жалею, что пришел. – Повернув голову, Лорен взглянул на Дэна Гарднера, и на его лице появилась гримаса отвращения. – Ходят слухи, что он собирается показывать по телевидению фрагменты этой службы вместе со специальным шоу Анджелы, отснятым для следующего мая. И что он требует от спонсоров пять тысяч долларов в минуту. И еще что этот сукин сын получит то, что хочет.

 – Плохой вкус часто обходится дороже, чем хороший, – пробормотала Дина. – Здесь, наверное, человек пятьсот.

 – Не меньше. И человек пять даже сожалеют о ее смерти.

 – О, Лорен! – Динин желудок сжался, как кулак.

 – Ненавижу признаваться, что я – один из них. – Он вздохнул и пожал плечами, словно стряхивая тоскливое настроение. – Она гордилась бы такой шумихой вокруг своего имени. – Чтобы скрыть волнение в голосе, Лорен тихонько кашлянул, прикрыв рот рукой. – Ты знаешь, я никак не могу решить, заслужила ли Анджела Дэна Гарднера или нет. Сложный вопрос.

 – Я уверена, что тебя она не заслуживала. – От слез, обжигавших глаза. Дина почувствовала себя лгуньей, потому что эти слезы были не по Анджеле. – Мы уже уходим, Лорен. Пойдем с нами?

 – Нет, я останусь до конца. Но считаю, что будет лучше, если тебя здесь никто не заметит. Уходите потихоньку.

 Когда они вернулись в холл. Дина повернулась к Финну лицом.

 – Я даже не предполагала, что он все еще любит ее.

 – Думаю, он и сам не предполагал. – Он приподнял ее лицо, чтобы они встретились глазами. – С тобой все в порядке?

 – На самом деле мне стало легче. – Дина повернула голову и прижалась щекой к его плечу. Почти весь ее страх исчез. Паническая дрожь в желудке, к которой она почти начала привыкать, внезапно утихла. – Я рада, что мы пришли.

 – Простите, – прозвучал бархатный голос Кейт Лавел, и Дина повернулась к двери. Кейт стояла на пороге, холеная и мрачная в черном шелке, на плечах огненные волны волос. – Извините, что я вам помешала. – Ты не помешала, – ответила Дина. – Мы уже уходим.

 – Я тоже. – Она бросила взгляд через плечо, туда, где звучали голоса и музыка. – Такие вечеринки не для меня. – И пренебрежительно улыбнулась. – Анджела была сукой, – сказала Кейт, – и я ненавидела ее. Но не уверена, что даже Анджела заслужила, чтобы ею так пошло и откровенно пользовались. – Она вздохнула и повела плечами, словно желая отделаться от этой мысли. – Я выпила бы чего-нибудь. И мне надо поговорить с тобой. – Кейт перевела взгляд на Финна и нахмурилась. – Кажется, разговаривать придется с вами обоими, но мне уже почти все равно. – Видя, как Финн приподнял брови, она опять улыбнулась, уже с большей теплотой. – Как я великодушна, правда? Послушай, найди нам какой-нибудь бар. Я угощу вас выпивкой и расскажу небольшую историйку, которая может оказаться очень интересной.

 – За Голливуд! – провозгласила Кейт, поднимая стакан со скотчем. – Страну обманов.

 Дина озадаченно грела в ладонях свой бокал с вином, пока Финн тянул свой кофе.

 Это был отнюдь не такой бар, где обычно бывают известные голливудские звезды. Пианист наигрывал блюзы так вяло и печально, что ноты едва пробивались сквозь сизый от табачного дыма воздух. По настоянию Кейт они сели в самый темный угол. На деревянном столе, изрезанном зарубками, их бокалы стояли рядом с облупленной пепельницей из стекла янтарного цвета.

 – Неблизкий путь… ради похорон той, кого ты не любила? – Дина наблюдала за изящными ногтями Кейт, постукивавшими по столу в такт музыке.

 – Я все равно была в Чикаго. Но даже если бы меня здесь не было, то приехала бы. Ради удовольствия убедиться, что она действительно умерла. – Кейт сделала маленький глоток скотча и отодвинула свой стакан в сторону. – Мне кажется, ты любила ее не больше меня, но, видимо, для тебя это все было намного тяжелее. Ведь именно ты ее обнаружила. – Кейт посмотрела Дине в глаза, и ее взгляд смягчился. – Говорят, это было не очень-то приятное зрелище.

 – Нет, не очень-то.

 – Хотела бы я оказаться на твоем месте, – шепотом сказала Кейт. – Ты такая нежная, чувствительная… ты всегда была такой. Даже после всего того, что она тебе сделала или пыталась сделать. Я знаю намного больше, чем ты можешь представить, – добавила она, заметив внимательный Динин взгляд. – И то, что никогда не появлялось в печати. Анджела любила хвастаться. Она ненавидела и тебя, – Кейт наклонила стакан в сторону Финна. – Потому что ты не упал к ее ногам, когда она щелкнула пальцами. И хотела тебя по этой же самой причине. Ей казалось, что Дина постоянно стоит у нее на пути, с какой стороны ни посмотреть. Она все сделала бы, лишь бы убрать тебя с дороги.

 – Это не новости. – Заметив, что стакан Кейт пуст. Финн подал знак официантке. Леди просто хочется с кем-нибудь поговорить, решил он.

 – Нет, это было маленькое вступление. – Кейт откинулась назад гибким и нервным движением. – Думаю, ты не удивишься, когда узнаешь, что Анджела не пожалела ни сил, ни денег, чтобы выкопать то дело из твоего прошлого, Дина. Изнасилование во время свидания. Здесь она, конечно, просчиталась. – Кейт очаровательно улыбнулась. – Ее проекты не всегда бывали удачными. Проекты – так она это называла. Проекты, а не шантаж. – Нахмурившись, она замолчала, все так же постукивая и постукивая пальцами. – Роб Винтерс был одним из ее проектов. И Маршалл Пайк. – Кейт даже не посмотрела на официантку, но отодвинула стакан локтем в сторону, когда та поставила перед ней новый заказ. – И сколько угодно других. Их имена поразили бы вас. Анджела пользовалась услугами некоего частного детектива по имени Бикер. Он живет в Чикаго. Анджела всегда загружала его с ног до головы: столько информации ей требовалось для своих проектов. Мне стоило пяти тысяч долларов выпытать его имя у секретарши Анджелы. Но что поделаешь, у каждого своя цена. У меня была моя, – тихо добавила она.

 – Ты говоришь, что Анджела шантажировала людей? – Дина наклонилась вперед. – Она требовала денег за свое молчание?

 – Иногда. Но предпочитала «небольшие услуги». Это опять ее выражение. – Кейт рассеянно потянулась к пластмассовому блюдцу с орешками. – «Окажи мне небольшую услугу, дорогуша, и об этом никто, кроме меня, не узнает». «У вашей жены проблемы, сенатор, она употребляет наркотики. Не волнуйтесь, я и слова не пророню, если вы окажете мне небольшую услугу». Которая из многократных победительниц «Гремми» была жертвой инцеста? Какая известная телезвезда связана с, ку-клукс-кланом? Спросите Анджелу. Она хорошо потрудилась, чтобы узнать, у кого в шкафу какой скелет.

 В этом была ее сила. Анджела была уверена, что я прочно попалась на крючок.

 – А теперь она умерла.

 Кейт кивнула, соглашаясь с замечанием Финна.

 – Смешно, но теперь, когда она уже больше не представляет для меня никакой угрозы, я чувствую, что должна сама сделать то, чем мне постоянно угрожала Анджела. Я всем расскажу о своем секрете. На самом деле, я так решила еще в тот самый вечер, когда ее убили. Полиция может очень обрадоваться такому совпадению, правда? Как в плохом сценарии. Я встречалась с ней тем вечером. – Она увидела ужас в глазах у Дины. – Нет, не в студии. У нее в гостинице. Мы поругались. В соседней комнате была горничная, поэтому мне кажется, что полиция это уже знает.

 Повернувшись к Финну, Кейт приподняла брови.

 – Ну, по крайней мере я вижу, что ты это уже знаешь. Ну что ж, прекрасно. Я отправлюсь в управление и сделаю заявление, пока они сами не пришли за мной. Кажется, я даже угрожала, что убью ее. – Кейт закрыла глаза. – Опять этот чертов плохой сценарий. Я не убивала ее, но вы сами решите, верить мне или нет, когда я закончу.

 – Зачем ты нам это рассказываешь? – спросила Дина. – Почему ты не хочешь пойти прямо в полицию?

 – Я актриса. Люблю те редкие случаи, когда удается самой выбрать аудиторию. Ты всегда была хорошим слушателем, Ди. – В знак дружбы Кейт потянулась к ней быстрым изящным движением. – В любом случае думаю, что ты должна знать всю эту историю. Разве ты никогда не задавалась вопросом, почему я отказалась прийти на твое шоу? Почему у меня постоянно находились другие дела, лишь бы не появиться у тебя в студии?

 – Да. Но, по-моему, ты уже ответила на этот вопрос. Анджела шантажировала тебя. И в твоем случае услугой было бойкотировать мою программу.

 – Одной из услуг. Несколько лет назад, когда ты меня приглашала, моя слава была восхитительной, но ненадежной. Я снялась в двух фильмах, которые шли только с аншлагами. Я нравилась критикам. Этакая сексапильная «соседская девчонка». Не верь этой муре, будто звезды не читают своих интервью. Я сама писала все свои ответы. Каждое слово. – Она медленно, мечтательно улыбнулась. – Наверное, я даже сейчас могла бы процитировать что-нибудь из самых удачных. Все, чего мне хотелось в жизни, это стать актрисой. Звездой, – поправилась Кейт, небрежно пожав плечами. – И теперь они называют меня звездой. Первая кинозвезда нового поколения. Возврат к Бейкол, Бергман и Дэвис. И для этого мне не потребовались долгие годы.

 Только одна главная роль в фильме, который взмыл, точно ракета, – и награда Академии. Тогда я снималась вместе с Робом, и мы прожгли насквозь экраны, мы разбили зрительские сердца. В следующем фильме мое имя уже печатали под названием. У меня сложился определенный образ. Женщина, которая очаровывает улыбкой! – Она засмеялась и отпила скотча. – Славная девушка, настоящая героиня, такую можно бы сосватать и собственному сыну. Это образ. Это то, чего от меня хотел Голливуд, чего ждала публика. И они это получили. Они все были в восторге от моего таланта, но образ был ровно настолько же важен…

 Кейт прищурилась.

 – Лучшие продюсеры и режиссеры, актеры, все те, кто решает, какому проекту жить, а какому умереть. Как ты думаешь, стали бы они заваливать моего агента предложениями, если бы знали, что их безупречная героиня, та, которая получила «Оскара» за роль истово преданной матери, забеременела в семнадцать лет и, даже не задумавшись, отдала своего ребенка чужим людям?

 Она засмеялась, увидев, как у Дины открылся рот. Но это был горький смех.

 – Не сходится, правда? Даже в наше время передовых взглядов кто из зрителей согласился бы отстегнуть семь баксов, чтобы посмотреть, как я играю многострадальную или отчаянную героиню?

 – Я не… – Дина остановилась, чтобы собраться с мыслями. – Не понимаю, почему это должно иметь какое-то значение. Ты сделала выбор, и я уверена, что этот выбор не был легким. Ты и сама была еще ребенком.

 Кейт удивленно перевела взгляд на Финна.

 – Она в самом деле такая наивная?

 – В некоторых вещах да. – Несмотря на то что его умение разбираться в людях было посрамлено. Финн уже мысленно прикидывал последствия такого шага. – Я понимаю, почему это объявление должно было бы все перевернуть с ног на голову. Тебе обязательно досталось бы от прессы. Но ты выкарабкалась бы.

 – Может быть. Я боялась. Анджела это знала. И еще мне было стыдно. Это она тоже знала. Вначале она казалась такой сочувствующей. «Как тяжело тебе, наверное, пришлось, дорогуша! Молоденькая девушка, и вся ее жизнь под угрозой из-за одной малюсенькой ошибки. Как трудно, наверное, тебе было выбирать, но ты решила, что с приемными родителями твой ребенок будет более счастлив».

 Досадуя на себя, Кейт быстро смахнула слезу.

 – И ты понимаешь, это действительно было трудно, это было ужасно, а она мне сочувствовала, поэтому я сломалась. Тут-то я и попалась. Она вдруг вспомнила, что некоторым голливудским шишкам не понравится, если они узнают про эту мою малюсенькую ошибку. О да, она-то понимает, она-то мне сочувствует. А вот станут ли они? Поймет ли публика, которая покупает билеты и уже успела увенчать меня короной доблестной принцессы?

 – Кейт, тебе было семнадцать лет.

 Очень медленно Кейт подняла голову и посмотрела Дине в глаза.

 – Я была достаточно взрослой для того, чтобы иметь ребенка, или для того, чтобы от него отказаться. Значит, достаточно взрослой, чтобы за это расплачиваться. Надеюсь, что сейчас я уже достаточно сильна, чтобы справиться с последствиями. – Насупившись, Кейт опустила взгляд на стакан. Если она не справится, если ее раздавят и сожрут, это убьет ее. И Анджела это знала. – Несколько лет назад у меня не было этой силы. Вот так. Не думаю, что тогда я смогла бы пережить пышущие ненавистью письма, статьи в бульварных газетах, гадкие шутки. – Она опять улыбнулась, но Дина увидела, как больно ей. – Не могу сказать, что теперь жду всего этого с нетерпением. Но все дело в том, что полиция все равно найдет меня. Раньше или позже они откопают Бикера и все эти мерзкие папки Анджелы. Так что я собираюсь сама выбрать время и место, чтобы публично объявить о своей тайне. Мне хотелось бы сделать это на твоем шоу. Дина моргнула.

 – Что-что?

 – Я сказала, что хотела бы сделать это на твоем шоу.

 – Почему?

 – По двум причинам. Во-первых, только так я полностью расплачусь с Анджелой. Тебе это не нравится, – прошептала Кейт, заметив в глазах Дины неодобрение. – Вторая причина понравится тебе больше. Я верю тебе. В тебе есть и достоинство, и сострадание. Мне будет трудно, поэтому понадобится и то, и другое. Я боюсь. – Она поставила стакан на стол. – Ненавижу себя за это, но должна признаться: я потеряла ребенка из-за собственного честолюбия, – тихо произнесла Кейт и со злостью добавила:

 – Но это уже произошло. Я не хочу теперь потерять то, что имею. То, ради чего я работала. Мертвая Анджела так же опасна для меня, как и живая. Но, по крайней мере, так я могу выбрать время и место. Я очень уважаю тебя. Всегда уважала. Мне придется рассказать о своей личной жизни, своих личных печалях. И хотелось бы разговаривать с человеком, которого я уважаю.

 – Мы подправим свое расписание, – просто отозвалась Дина. – В понедельник утром хочешь?

 Кейт на мгновение закрыла глаза, собирая в кулак все оставшиеся силы.

 – Спасибо.

 К тому времени, как они приехали домой, дождь со снегом уже перестал. На улице было холодно, влажно и мрачно. Низко нависли густые черные тучи. В одном из окон горел свет: уютное золотое пятно словно приветствовало их появление. Когда Финн засунул ключ в замочную скважину, залаял Кронкайт.

 Это должно было быть возвращение домой. Но повсюду чувствовался свежий запах краски, напоминавший о недавних событиях. Стены холла были закрыты тканью, и тявканье собаки гулко разносилось по пустым комнатам. Из них уже убрали разбитую посуду, поломанную мебель. Было такое ощущение, будто тебя приветствует смертельно больной друг.

 – Еще не поздно поехать в отель. Дина покачала головой.

 – Нет, это тоже попытка спрятаться, только другим способом. Я все равно чувствую себя виноватой во всем этом.

 – Тогда поработай над собой.

 Дина не могла не услышать раздражения в его голосе. Она Остановилась, чтобы приласкать собачку, пока Финн снимал пальто.

 – Это были твои вещи. Финн.

 – Вещи. – Он бросил пальто на вешалку. В зеркале Финн увидел отражение ее головы, наклонившейся к Кронкайту. – Только вещи, Дина. Они были застрахованы, их можно заменить новыми.

 Она осталась на месте, только подняла голову. Ее глаза казались расширенными и уставшими.

 – Я так сильно люблю тебя. Я ненавижу его за то, что он был здесь, трогал твои вещи.

 Он присел рядом с ней, отчего пес повалился на пол животом кверху в предвкушении ласки. Но Финн взял Дину за плечи и свирепо посмотрел ей в лицо.

 – Ты – моя единственная вещь, которую нельзя заменить. С первого раза, когда я тебя увидел, с самого первого раза я знал, что ничто из того, что было со мной раньше или будет потом, не будет значить для меня больше, чем эта встреча. Ты можешь это понять? – Он грубо запустил руку Дине в волосы. – То, что я чувствую к тебе, сильнее меня самого. Это ужасает меня. Но для меня это – все.

 – Да. – Она взяла его лицо в ладони и притянула его губы к своим. – Я могу это понять. – Чувства переполняли Дину, поэтому она торопливо и отчаянно по целовала его. Когда Финн потянул ее за пальто, между ними пролез скуливший песик.

 – Мы смущаем Кронкайта, – пробормотал Финн, поднимая Дину на ноги.

 – Надо бы найти ему жену.

 – Тебе просто хочется опять поехать в приют и освободить еще одну дворняжку.

 – Ну, раз уж ты об этом заговорил… – Но ее улыбка быстро потухла. – Финн, нам надо с тобой поговорить.

 – Звучит серьезно.

 – Давай поднимемся наверх.

 Дина хотела перейти в спальню, потому что эта комната была почти полностью отремонтирована. Финн позаботился, чтобы здесь работа была выполнена прежде всего остального. Он переставил сюда уцелевшие вещи, те, которые не были поломаны. Стена над кроватью, где, как знала Дина, было написано каракулями отчаянное послание, теперь заново ровно выкрашена. Финн повесил на нее картину – ту самую, которую он когда-то давным-давно утащил у Дины из-под носа на выставке в галерее.

 «Пробуждение». Яркие брызги цвета. Энергия и живость. Финн знал, что Дина обрадуется этой картине, напоминанию о жизни. Благодаря ей эта комната стала их убежищем.

 – Ты расстроилась из-за Кейт?

 – Да. – Она держала его за руку, пока они поднимались по лестнице. – Но нам надо поговорить о другом. – Дина вошла в спальню, подошла к камину, к окну, вернулась обратно. – Я люблю тебя, Финн.

 От ее тона Финн насторожился.

 – Это мы уже установили.

 – То, что я люблю тебя, еще не значит, что у меня есть право вмешиваться во все сферы твоей жизни.

 Удивившись, он наклонил голову. Финн мог читать ее мысли, как по книге. Сейчас Дина волновалась, – И какие же сферы ты считаешь вне досягаемости?

 – Ты сердишься, – расстроившись, Дина подняла руки к груди. – Я никогда не знаю, как легко могу тебя обидеть, особенно когда стараюсь быть рассудительной.

 – Ненавижу, когда ты пытаешься быть рассудительной. Просто говори, в чем дело, Дина.

 – Прекрасно. Что у Анджелы было на тебя? Выражение его лица немедленно изменилось – от нетерпения до полного замешательства.

 – А?

 – Не надо. – Она рывком распахнула пальто и бросила его в сторону. Оставшись в изящном черном костюме и промокших ботинках, прошлась по комнате. – Если не хочешь говорить, то так и скажи. Я соглашусь, что то, что ты совершил в прошлом, не обязательно должно быть связано с нашими отношениями.

 – Погоди и перестань ходить по комнате. Что, ты думаешь, я совершил?

 – Я не знаю. – Дина сама удивилась, как пронзительно прозвучал ее голос. – Не знаю, – уже спокойнее повторила она. – И если ты считаешь, что мне не надо этого знать, то я постараюсь смириться. Но как только полиция допросит этого типа, Бикера, твой секрет все равно выплывет наружу.

 – Подожди. – Финн поднял обе руки, пока Дина расстегивала жакет. – Если я тебя правильно понял – и останови меня, если скажу что-то не то, – ты думаешь, что Анджела меня шантажировала. Мне все правильно послышалось?

 Подойдя к шкафу, Дина резко выдернула вешалку с поролоновыми плечиками.

 – Я же сказала, что не буду вмешиваться, если ты не хочешь. Я старалась быть рассудительной!

 – Конечно, и у тебя это получилось. – Он подошел к ней, положил руки на плечи и заставил опуститься в кресло. – А теперь сядь. И объясни, почему ты думаешь, что она меня шантажировала?

 – В тот вечер я пошла на встречу с Анджелой, потому что она сказала, что что-то знает про тебя. Что-то такое, что могло бы тебе навредить.

 Теперь он и сам сел на край кровати, охваченный новой яростью.

 – Она заманила тебя в студию тем, что мне угрожала?

 – Не напрямую. Не совсем так. – Дина пригладила рукой волосы. – Что бы она мне ни сказала, это не изменило бы моих чувств к тебе. Я хотела сделать так, чтобы она наконец это поняла. Тогда она оставила бы нас обоих в покое.

 – Дина, почему ты не пришла ко мне? Дина вздрогнула от этого простого разумного вопроса.

 – Потому что я хотела сама с ней справиться, – огрызнулась она. – Я не нуждаюсь, чтобы ты или кто-нибудь другой вмешивался в мои дела!

 – Разве ты сама не пыталась вмешаться в мои дела, причем довольно бездарно?

 От этого Дина резко замолчала, но опять же только на мгновение. Она понимала, что это уже состязание одного мастера интервью с другим. И не собиралась проигрывать.

 – Не уходи от ответа. Что она хотела мне сказать, Финн?

 – Даже не представляю. Я не «голубой»; я не наркоман, я никогда ничего не крал. Если не считать нескольких комиксов, когда мне было двенадцать лет, – и то этого никто не докажет.

 – Не вижу ничего смешного.

 – Она не шантажировала меня, Дина. У меня была с ней связь, но это не секрет. Она была не первой женщиной, с которой я встречался, но в моей жизни не было никаких сексуальных отклонений, которые я пытался бы скрыть. Я не связан с организованной преступностью, никогда не проматывал чужих денег. У меня нет никаких незаконнорожденных детей. Я никого не убивал.

 Финн внезапно остановился, и выражение нетерпеливого удивления исчезло с его лица.

 – О Боже! – Он закрыл глаза руками. – О Господи Боже.

 – Прости меня. – Забыв о состязании. Дина вскочила и бросилась к нему. – Финн, прости меня, я никогда не должна была об этом говорить.

 – Неужели она могла это сделать? – спросил он сам себя. – Неужели она могла сделать даже это? И зачем? – Его руки бессильно упали, в глазах застыло отчаяние. – Зачем?

 – Сделать что? – тихонько спросила Дина, крепко прижавшись к нему;

 Финн отстранился, совсем чуть-чуть, словно то, что сейчас было внутри его, могло причинить ей вред.

 – Мой лучший друг в колледже. Пит Уитни. Мы ухаживали за одной и той же девчонкой. Однажды вечером мы напились, напились в стельку и попытались выбить это дерьмо друг из друга. Мы неплохо поработали. Конечно же, все это было за пределами кампуса – студенческого городка. Потом, черт побери, мы решили, что она этого не стоит, и выпили еще.

 Его голос звучал холодно и отстранение. Голос диктора новостей.

 – Тогда я был пьян в последний раз в жизни. Пит обычно шутил, что во мне брала верх ирландская кровь. То есть я мог сколько угодно пить, драться или болтать. – Он вспомнил, каким был тогда: злюкой, спорщиком, задирой. Тогда ему казалось, что нет ничего хуже, чем стать похожим на своих родителей, холодных и воспитанных. – Сейчас я уже далеко не пьяница и с тех пор понял, что слова, как правило, лучшее оружие, чем кулаки. Он подарил мне вот это. – Финн вытащил из-под рубашки кельтский крест и крепко сжал его. – Он был моим самым лучшим другом, самым близким человеком, который только был у меня в жизни.

 Был, подумала Дина, и почувствовала его боль.

 – Мы забыли о девушке. Ни для одного из нас она не значила столько же, сколько мы значили друг для друга. Мы раздавили еще одну бутылку. Один мой глаз распух, как гнилой помидор, поэтому я бросил ему ключи, завалился на пассажирское место и отрубился. Нам было по двадцать лет, и мы оба были дураками. Нам было все равно, что мы садимся в машину вдрызг пьяными. В двадцать лет кажется, что будешь жить вечно. Так казалось и нам с Питом.

 Я пришел в себя, когда услышал его крик. Вот и все. Я услышал его крик, а следующее, что помню, – вокруг огни, люди и ощущение, будто меня переехал грузовик. Он повернул на слишком большой скорости и врезался в столб. Нас обоих выбросило из машины. У меня было сотрясение, перелом руки, множество порезов и ушибов. Пит умер.

 – О Финн! – Она опять сцепила руки, крепче прижимаясь к нему.

 – Это была моя машина, поэтому все решили, что за рулем был я. Меня собирались обвинить в непреднамеренном убийстве. Приехал мой отец, но к тому времени они уже нашли нескольких свидетелей, которые видели, как Пит садился на водительское место. Конечно, от этого он не стал ни мертвее, ни живее. Это ничего не меняло. Все равно я поступил как пьяный и преступно беспечный дурак.

 Он сильнее сжал кулак с серебряным крестом.

 – Я не скрывал этого. Дина. Просто я не люблю об этом вспоминать. Смешно, но сегодня я думал о Пите, когда мы пришли на похороны Анджелы. В последний раз я был на похоронах Пита. Его мать всегда обвиняла меня в его смерти. Но я ее понимаю.

 – Ты не был за рулем, Финн.

 – Разве это так уж важно? – Он посмотрел на Дину, хотя и сам знал ответ. – Мог быть и я. Мой отец выплатил семье Уитни денежную компенсацию, и на этом все практически закончилось. С меня сняли все обвинения. Было признано, что я не несу никакой ответственности за случившееся.

 Он отвернулся, прижавшись лицом к Дининым волосам.

 – Но это не правда. Я виноват так же, как и Пит. Единственная разница в том, что я жив, а он умер.

 – Разница в том, что тебе дали еще один шанс, а ему нет. – Она накрыла его руку своей, так что теперь они оба держали крест. – Мне так больно за тебя, Финн.

 Ему тоже было больно. Он жил все эти годы, становясь тем, кем стал, не только для себя, но и для Пита. Да, он всегда носил крест как талисман и как напоминание.

 – Анджела могла достаточно легко раскопать эти факты, – проговорил он. – Она могла бы даже представить их в таком свете, будто деньги и власть Райли повлияли на исход дела. Но она решила шантажировать тебя, а не меня. Анджела знала, что если бы она пришла ко мне, то я посоветовал бы ей повесить объявление.

 – Я хочу все рассказать полиции. Финн опустил ее спиной на кровать. Они лежали, обнявшись, тесно прижавшись друг к другу.

 – Мы много чего им расскажем. Завтра. – Он нежно повернул ее лицо к себе. – Дина, ты стала бы меня защищать?

 Она начала было отнекиваться, но заметила, как блеснули его глаза. Дина поняла – Финн уже знал, что она пыталась соврать.

 – Да. И что с того?

 – Что с того? Спасибо.

 Она улыбнулась и потянулась губами к его губам.

 

 Не так уж далеко от них кто-то плакал. Горячие и горькие слезы обжигали горло, глаза, щеки. Фотографии Дины смотрели, лучезарно улыбаясь, на всхлипывающую тень. Комнату освещали только три свечи; язычки пламени, прямые и безыскусные, выхватывали из темноты фотокарточки одинокую сережку, прядь волос, перевязанную золотой тесьмой. Сокровища на алтаре тщетных желаний.

 Здесь же лежала куча видеокассет, но сегодня экран телевизора был молчаливым и темным.

 Анджела умерла, но этого было недостаточно. Любовь – глубокая, темная, безумная – нажала на курок револьвера, но этого было недостаточно. Надо было сделать что-то еще.

 Свечи отбрасывали тень сгорбившегося, мучимого отчаянием человека. Дина увидит, не сможет не увидеть, как ее любят, лелеют, обожают.

 Только надо ей это доказать.

 

 Финн предпочел бы провести это интервью с глазу на глаз. Дженнер предпочел бы сделать то же самое. Но поскольку никто из них не мог отвязаться от другого, они ехали в офис Бикера вместе.

 – Может быть, так действительно будет лучше, – сказал Дженнер. – Я делаю вам одолжение, мистер Райли, позволяя ходить за мной по пятам.

 Этим заявлением Дженнер заработал ледяной взгляд.

 – Я не хожу за вами по пятам, лейтенант. И разрешите напомнить, что вы ничего не знали бы о Кейт Лавел или Бикере, если бы мы не пришли к вам с этой информацией.

 Дженнер ухмыльнулся и потер подбородок, порезанный во время бритья.

 – У меня есть такое ощущение, что вы ко мне не пришли бы, мистер Райли, если бы мисс Рейнольдс не настояла.

 – Она чувствует себя уверенней, когда знает, что полиция в курсе происходящего.

 – А что она чувствует по поводу того, что вы участвуете в расследовании? – Ответом было молчание. – Она этого не знает, – сделал вывод Дженнер. – Позвольте мне, как человеку, женатому уже больше тридцати двух лет – тридцать два было в июле, – позвольте заметить, что вы ходите по тонкому льду.

 – Она боится. И будет бояться, пока вы не посадите убийцу Анджелы за решетку.

 – Не могу с этим спорить. Теперь о деле Кейт Лавел. Как репортер вы можете не согласиться, но я думаю, что она имеет право на личные тайны.

 – Довольно трудно требовать такого права, когда вся твоя жизнь проходит на глазах у публики. Я считаю, что люди должны знать правду, лейтенант. Но мне не нравятся ни шантаж, ни телескопические линзы напротив чьей-нибудь спальни.

 – Ага, я вас рассердил. – Довольный, Дженнер проехал перекресток на желтый свет. – А мне ее очень жаль. Она была еще совсем ребенком, наверное, так испугалась…

 – У вас мягкое сердце, лейтенант.

 – Черта с два! У полицейских не бывает мягкого сердца. – Но у него было, черт побери. И он всегда ужасно стеснялся этой своей слабости, поэтому прибегнул к нападению. – И все-таки она могла убить Анджелу Перкинс.

 Финн подождал, пока Дженнер припарковал машину во второй ряд и поставил знак «полицейский при исполнении» перед лобовым стеклом.

 – Не смешите меня.

 – Она спорит с Анджелой в отеле. Ей надоели притязания Анджелы, она в бешенстве, что должна страдать из-за того, что случилось, когда она еще пешком под стол ходила.

 – Я же говорю, мягкое сердце. Дальше, – вставил Финн, выбираясь из машины.

 – Она устала от того, что Анджела постоянно ее дразнит и угрожает. Она слышит, что в соседней комнате кто-то есть, горничная, поэтому уходит. Но следит за Анджелой, приходит вслед за ней в студию и убивает ее. Тут входит Дина, и она становится более изобретательной. Она много лет снималась в кино и знает, как включить камеру.

 – Ага. – Дул свежий и сильный ветер, пахнувший озером. Финн сделал глубокий вдох, наслаждаясь его легкой свежестью, пока они переходили улицу. – А потом она решила обнародовать свою байку и рассказать людям, из-за чего убила Анджелу. Пусть лучше весь мир знает, что она мать-одиночка, чем убийца.

 – Не складывается, – согласился Дженнер.

 – Для меня – нет. Если у Бикера есть хотя бы половина той грязи, о которой говорила Кейт, то к вечеру у нас будет еще дюжина похожих сценариев. – Они вошли в здание. Быстрым движением Дженнер показал свой значок охраннику, стоявшему в холле.

 Когда они поднялись наверх, Дженнер внимательно осмотрел коридор. На стенах висели картины, написанные маслом, все оригиналы и все очень хорошие. На полу толстый ковер. Высокие покрытые листьями деревца стояли в нишах вдоль стены через каждые несколько шагов.

 Двери в «Бюро расследований Бикера» были стеклянными и бесшумно открывались в просторную приемную, по случаю праздников украшенную опрятной маленькой елочкой.

 Нарядная брюнетка лет тридцати восседала за полукруглым столом, сложенным из стеклянных блоков.

 – Чем могу вам помочь?

 – Бикер. – Дженнер протянул секретарше свое удостоверение.

 – Мистер Бикер на конференции, лейтенант. Возможно, кто-нибудь из сотрудников смог бы вам помочь?

 – Бикер, – повторил Дженнер. – Мы подождем, но на вашем месте я сообщил бы ему.

 – Очень хорошо. – Ее дружелюбная улыбка потускнела. – Могу ли я спросить вас, в связи с каким делом?

 – Убийство.

 – Приятно пообщались, – пробормотал Финн, когда они отошли к глубоким мягким креслам в стороне от секретарши. – Ну прямо как настоящий Джо Фрайдей. – Он еще раз осмотрелся вокруг. – Очень элегантная обстановочка для частного сыщика.

 – Несколько таких клиентов, как Анджела Перкинс, и этот парень получит за месяц столько, сколько я за год.

 – Лейтенант Дженнер? – Секретарша, явно недовольная, стояла в центре комнаты. – Мистер Бикер сейчас вас примет. – Она провела их через еще одни стеклянные двери, мимо нескольких кабинетов. Тихонько постучала в дверь в конце коридора и открыла ее.

 Клэренс Бикер был похож на свой офис – нарядный, изящно-элегантный и услужливый. Мужчина среднего роста, стройного телосложения, он стоял позади своего письменного стола, протягивая тонкую руку.

 Его волосы ярко седели на висках; у него были мелкие черты лица, которые казались привлекательнее от выгравированных временем морщин и складок. Костюм от Сейвил Роу подчеркивал ладную стать его тела.

 – Могу ли посмотреть на ваше удостоверение? – Его голос звучал спокойно и мягко, как холодные сливки в густом кофе.

 Дженнер был разочарован. Он ожидал, что Бикер окажется мерзким типом.

 Бикер изучил удостоверение, надев на нос очки для чтения в серебряной оправе.

 – Я узнал вас, мистер Райли. Я часто смотрю ваше шоу во вторник вечером. Детектив Дженнер, раз вы привели с собой репортера, я могу сделать вывод, что это неофициальный визит?

 – Совершенно официальный, – поправил его Дженнер. – Мистер Райли здесь в качестве специального представителя мэрии. – На эту бойкую ложь ни сам Дженнер, ни Финн и глазом не моргнули.

 – Какая честь! Пожалуйста, садитесь. Скажите, что я могу для вас сделать?

 – Я расследую убийство Анджелы Перкинс, – начал Дженнер. – Она была одним из ваших клиентов.

 – Была. – Бикер уселся за стол. – Я был потрясен и глубоко огорчен, узнав о ее смерти.

 – Мы располагаем информацией, которая убеждает нас в том, что жертва шантажировала достаточное количество человек.

 – Шантаж? – Бикер приподнял седеющие брови – По-моему, это очень непривлекательное слово, чтобы связывать его с очень привлекательной женщиной.

 – Еще это привлекательный мотив для убийства, – вставил Финн. – Вы расследовали прошлое различных людей по заказу мисс Перкинс.

 – За десять лет нашего сотрудничества я занимался многими делами по заказу мисс Перкинс. Учитывая природу своей профессии, она предпочитала заранее подробно ознакомиться с происхождением, обстоятельствами или личными привычками тех, у кого ей предстояло брать интервью.

 – Этот интерес и то, как она использовала эти личные привычки, возможно, и привели мисс Перкинс к смерти.

 – Мистер Райли, я проводил расследование и отчитывался перед мисс Перкинс. Уверен, вы понимаете, что подразумевается под обеими этими функциями. После этого у меня не было возможности контролировать, как она использовала полученную информацию. Я только представляю данные, а потом вы сами ими распоряжаетесь, в свою очередь представляя их публике.

 – И никакой ответственности.

 – Никакой, – радостно согласился Бикер. – Мы предлагаем услуги. У «Бюро расследований Бикера» прекрасная репутация, потому что мы опытны, надежны и неразговорчивы. Мы подчиняемся закону, детектив, и кодексу этики. Так ли поступают наши клиенты – это их дело, а не наше.

 – Одной из ваших клиенток выстрелили в лицо, да так, что от него ничего не осталось, – коротко ответил Дженнер. – Мы хотим увидеть копии отчетов, которые вы посылали мисс Перкинс.

 – Хотя я искренне стремлюсь сотрудничать с полицией, но боюсь, что это невозможно. Разве что у вас будет ордер на обыск, – дружелюбна проговорил Бикер.

 – Вы уже не обязаны защищать вашего клиента, мистер Бикер. – Дженнер наклонился вперед; – То, что от нее осталось, лежит в гробу.

 – Мне это известно. Но тем не менее клиент у меня. есть. Мистер Гарднер сохранит существующую компанию. И я морально обязан подчиняться его пожеланиям как мужа и наследника усопшей.

 – И каковы его пожелания?

 – Расследовать убийство его жены. Если быть откровенным, джентльмены, до настоящего времени он был недоволен работой полиции. Так как он был моим клиентом до смерти жены, то остался им и после ее гибели. Поэтому, с точки зрения этики, я не могу раскрыть эти дела без соответствующего ордера. Уверен, что вы понимаете мое положение. – А вы поймете мое, – так же дружелюбно заявил Финн. – Представитель мэрии или нет, но я репортер. И как репортер я обязан информировать публику. Было бы любопытно рассказать людям о том, какую именно работу вы выполняли для Анджелы. Интересный вопрос: сколько других ваших клиентов будут вам благодарны за оказанные ей услуги? Бикер окаменел..

 – Угрозы нам не нужны, мистер Райли.

 – Уверен, что не нужны. Но от этого они не становятся менее значимыми. – Финн бросил взгляд на часы. – Думаю, у меня достаточно времени, чтобы вставить небольшой сюжет в вечерние новости. А завтра мы сможем пустить репортаж с более глубоким анализом.

 Стиснув зубы, Бикер поднял телефонную трубку и вызвал секретаршу.

 – Мне нужны копии папок Анджелы Перкинс. Всех. – Он аккуратно положил трубку на место, сплел пальцы. – На это потребуется некоторое время.

 – У нас достаточно времени, – заверил его Дженнер. – Пока мы ждем, почему бы вам не рассказать, где вы были в ту ночь, когда убили Анджелу?

 – С удовольствием. Я был дома, со своей женой и матерью. Насколько я припоминаю, мы играли в бридж Примерно до полуночи.

 – Тогда вы не будете возражать, если мы расспросим вашу жену и мать?

 – Конечно же, нет. – Хотя ему и не понравилось, что его переиграли, но Бикер был практичным человеком. – Джентльмены, не могу ли я предложить вам кофе, пока мы ждем копии папок?

 Маршалл Пайк больше часа прождал в своей машине на стоянке Си-би-си, когда Дина в конце концов вышла из здания. Едва он заметил ее, то почувствовал, как тотчас же невольно напряглись мышцы: частично от злости, частично от вожделения. Последние два года он был вынужден довольствоваться лишь ее изображением на экране телевизора. Теперь это зрелище – Дина в короткой юбке, с ярко выделявшимися на фоне сумерек светлыми ногами, спешащая к темному седану, – разбудило его воспоминания.

 – Дина! – окликнул он ее, быстро выбираясь из машины.

 Она остановилась, повернулась в его сторону, вглядываясь в быстро сгущавшуюся темноту. Быстрая приветливая улыбка исчезла.

 – Маршалл, чего ты хочешь?

 – Ты ни разу не ответила на мои звонки. – Он мысленно выругал себя за раздраженный голос. Ему хотелось казаться сильным и энергичным.

 – Мне было неинтересно с тобой разговаривать.

 – Тебе придется поговорить со мной. – Он схватил ее за руку. При этом водитель Дины немедленно выскочил из машины.

 – Придержи своего пса, Дина. Конечно, ты сможешь уделить мне пять минут?

 – Все в порядке, Тим. – Но перед тем, как повернуться к водителю, она убрала руку Маршалла со своей. – Я быстро.

 – Никаких проблем, мисс Рейнольдс. – Он оценивающе взглянул на Маршалла, потом поправил фуражку. – Совершенно никаких проблем.

 – Нам надо бы поговорить наедине, – Маршалл махнул рукой в сторону стоянки. – Твой охранник сможет нас видеть. Дина. Уверен, что он примчится тебя спасать, если я попытаюсь сделать что-то не то.

 – Думаю, я и сама с тобой справлюсь – Она пошла вслед за Маршаллом по стоянке, надеясь, что беседа будет короткой. Дул пронзительно холодный ветер, к тому же Дине абсолютно не хотелось с ним разговаривать. – Не представляю, что мы с тобой могли бы обсуждать в области личных отношений, поэтому предполагаю, что ты хочешь поговорить об Анджеле – Наверное, для тебя это было так тяжело. То, что ты ее обнаружила.

 – Да.

 – Я мог бы тебе помочь.

 – Профессионально? – Она нахмурилась. От ветра и злости ее щеки покраснели, а в глазах появился воинственный блеск – Нет, спасибо. Говори, чего ты хочешь?

 Он молча смотрел на нее. Она была такой же безупречной. Свежей, соблазнительной. Вся из светящихся глаз и влажных губ.

 – Давай поужинаем вместе, – наконец проговорил он. – В том французском ресторане, который так тебе нравился – Маршалл, пожалуйста… – В ее голосе больше не было гнева, только жалость. Это резануло по его «эго», как ржавые лезвия.

 – Ах да, кажется, я забыл поздравить тебя с помолвкой с нашим лихим корреспондентом.

 – Благодарю. Это все?

 – Мне нужны бумаги. – Глядя в ее непонимающие глаза, Маршалл крепче сжал руку. – Не притворяйся, что не понимаешь Я знаю, что Анджела дала тебе копию отчета своего сыщика. Она сама мне сказала. Она наслаждалась этим. Я не требовал этих бумаг раньше, потому что надеялся, что ты все-таки поймешь, что я мог тебе предложить. Но теперь, в этих обстоятельствах, они мне нужны.

 – У меня их нет.

 Его лицо потемнело от ярости.

 – Ты лжешь! Она дала их тебе!

 – Да, дала. – В руке сильно пульсировала кровь, но Дина решила не вырываться. – Неужели ты действительно думаешь, что все это время, я хранила бы их? Я уничтожила эти бумаги уже давным-давно!

 Теперь Маршалл схватил ее за обе руки, чуть ли не приподнимая Дину над землей.

 – Я тебе не верю!

 – Мне наплевать, веришь ты или не веришь. У меня их нет. – Скорее разъяренная, чем напуганная, Дина толкнула его в грудь. – Как ты не можешь понять, что мне было все равно, поэтому я не стала их хранить! Мне было наплевать на тебя!

 – Сука! – Слишком взбешенный, чтобы рассуждать, Маршалл потащил ее к своей машине. – Ты не будешь дразнить меня этими бумагами! – Тут сзади его толкнули с такой силой, что он хрюкнул и упал вперед, опершись руками об асфальт. Он больно ушибся, поранив и ногу, и свое достоинство.

 – Нет, Тим, не надо. – Хотя ее била дрожь, но Дина успела поймать руку водителя до того, как он поднял Маршалла на ноги, чтобы еще раз толкнуть на землю.

 Тим одернул свое громоздкое пальто, наблюдая за сокрушенным психиатром.

 – С вами все в порядке, мисс Рейнольдс?

 – Да, все отлично.

 – Эй! – С бейсбольной кепкой на глазах, камерой на плече через стоянку к ним бежал Джо. – Ди, ты в порядке?

 – Да. – Она прижала ладонь к виску, пока Маршалл вставал на ноги. Прекрасно, подумала она. Новости в десять. – Да, я в порядке.

 – Я как раз въезжал на стоянку, когда увидел, как этот парень пристает к тебе. – Глаза Джо сузились. – Мерзавец, верно? – Он толкнул Маршалла рукой в грудь до того, как тот успел отступить к своей машине. – Ну-ка, постой, приятель. Ди, хочешь, я позову копов, или давай мы с Тимом покажем этому подлецу, что бывает с теми, кто пугает женщин!

 – Нет, отпусти его.

 – Точно?

 Она посмотрела Маршаллу в глаза. В них словно что-то умерло, но Дина не почувствовала жалости.

 – Да. Отпусти его.

 – Леди дает тебе передышку, – проворчал Джо. – Если еще раз замечу, что вертишься вокруг нее, то больше не буду таким добрым!

 Не проронив ни слова, Маршалл сел в свою машину. Он запер двери, пристегнул ремень безопасности и только потом поехал прочь со стоянки.

 – Это правда, что он вас не ударил, мисс Рейнольдс?

 – Нет-нет. Спасибо, Тим.

 – Нет проблем. – Тим гордо направился обратно к машине.

 – Зря ты не разрешила навесить ему, – с сожалением вздохнул Джо и повернулся к Дине. – Подкараулил тебя, да? – Он посмотрел на камеру у себя на плече и скорчил гримасу. – Черт побери, как же это я ничего не снял!

 Но по крайней мере все же было кое-что.

 – Я так понимаю, что не имеет смысла просить тебя ничего не рассказывать в комнате новостей. Джо ухмыльнулся, провожая ее до машины.

 – Не без этого. Новости есть новости.

 Она не хотела рассказывать Финну, но ведь они с ним заключили соглашение. Ничего не утаивать. Дина надеялась, что Финн задержится на работе, но ей, как всегда, везло: он открыл дверь и поздоровался с ней долгим горячим поцелуем.

 – Привет.

 – И тебе привет. – Она присела и приласкала нетерпеливо скулившего Кронкайта.

 – У нас изменился график, поэтому я пришел домой немного раньше. – График изменился следующим образом: он отказался от всех назначенных встреч и провел весь день вместе с Дженнером, изучая папки Бикера. – Приготовил ужин.

 Подыгрывая ему, Дина принюхалась.

 – М-м, пахнет отлично.

 – Новый рецепт. – Нахмурившись, он приподнял пальцем ее подбородок. – Что?

 – Что «что»?

 – Ты расстроена.

 Дина надулась и отмахнулась от его руки.

 – Черт побери, Финн, это начинает меня раздражать! Разве ты не знаешь, что женщины любят думать, что в них есть какая-то загадка? – Все еще надеясь на отсрочку, она сняла пальто и повесила его на вешалку.

 – Что случилось, Канзас?

 – Поговорим об этом позднее. Я умираю с голоду. Он сделал шаг в сторону и загородил ей дорогу.

 – Давай говори.

 Дина собралась было заспорить, но ведь спор был именно тем, чего ей хотелось избежать. Поэтому она решила, что в этом не было никакого смысла.

 – Пообещай, что ты меня выслушаешь и не станешь ничего делать.

 – Конечно. – Улыбнувшись, он обнял ее одной рукой за плечи и повел к лестнице. Они сели вместе у нижней площадки, песик радостно крутился у их ног. – Это касается Анджелы?

 – Не совсем. – Она сделала глубокий вдох. – Маршалл. Он, можно сказать, подкараулил меня на стоянке.

 – Подкараулил?

 Его ледяной тон насторожил Дину. Но когда она посмотрела на Финна, то его взгляд показался ей довольно спокойным. Странно – немного раздраженным, но спокойным.

 – Ну, подкараулил – это я преувеличиваю. Он был очень расстроен. Ты же знаешь, что я не отвечала на его звонки. – Финн ничего не ответил, тогда она выдала и все остальное:

 – Он был просто зол и расстроен. Из-за этого всего. И из-за бумаг, которые мне прислала Анджела. Я тебе рассказывала. Маршалл вбил себе в голову, будто я их сохранила. Конечно, сейчас идет расследование, поэтому он волнуется. Это естественно.

 – Естественно, – доброжелательно отозвался Финн.

 Он все равно узнает обо всем остальном, напомнила себе Дина. От Джо или кого-нибудь еще из комнаты новостей. Это будет еще хуже.

 – Мы, можно сказать, чуть было не подрались. В глазах Финна вспыхнул опасный огонек.

 – Он прикасался к тебе?

 Дина пожала плечами, надеясь смягчить его раздражение.

 – Ну, можно так сказать. Это было нечто вроде «тяни-толкай», понимаешь? Но там был Тим, – быстро добавила она. – И Джо. Так что ничего не произошло.

 В самом деле ничего.

 – Он прикасался к тебе, – повторил Финн. – Он угрожал тебе?

 – Не знаю даже, можно ли назвать это угрозой. Ну, просто… Финн! – Он уже вскочил и сдергивал с вешалки свое пальто. – Финн, черт побери, ты сказал, что спокойно меня выслушаешь!

 Он бросил на нее взгляд, один-единственный ошеломляюще холодный взгляд, от которого у Дины чуть не остановилось сердце.

 – Я солгал.

 У нее подогнулись колени, и она кинулась вслед за ним, а Финн уже шел большими шагами к двери. От выражения его лица и холода с улицы у Дины застучали зубы. Путаясь в рукавах, она натянула свое пальто.

 – Остановись немедленно. Немедленно! Что ты собираешься делать?

 – Я собираюсь объяснить Пайку, почему он должен держать свои руки подальше от моей женщины.

 – Твоей женщины? – Это было уже слишком. Одним прыжком Дина обогнала Финна и уперлась обеими руками ему в грудь. – Это что еще за мужичье дерьмо, Финн Райли?! Я не намерена…

 Но слова застряли у нее в горле, когда он схватил ее за оба локтя и, приподняв, оторвал от земли. Его глаза сверкали.

 – Ты моя женщина, Дина. Это не оскорбление, это факт. Любой, кто тебя обидит, любой, кто посмеет тебе угрожать, будет иметь дело со мной. Тебе что-то не нравится?

 – Нет. Да. – Ее ноги с глухим стуком ударились о землю, а зубы лязгнули. – Я не знаю. – Как она могла думать, когда не видела ничего, кроме этих бешеных, смертоносных, пронзающих ее глаз? – Пойдем обратно в дом и спокойно обо всем поговорим.

 – Поговорим, когда я вернусь. Дина побежала за ним к машине.

 – Я еду с тобой. – Все еще оставалась надежда, пусть даже совсем хрупкая, что она сможет его уговорить.

 – Возвращайся домой, Дина.

 – Я еду с тобой. – Она открыла машину, села и с силой захлопнула дверцу. Не он один умел прожигать взглядом насквозь. – Если мой мужчина собирается валять дурака, я хочу при этом присутствовать. Тебе что-то не нравится?

 Финн захлопнул дверцу и повернул ключ зажигания.

 – Нет, черт побери!

 Теперь Дина надеялась только на то, что Маршалла не будет дома.

 Ветер стал сильнее, и казалось, вот-вот опять пойдет снег. Ветер спутывал волосы Финна, раздувал их веером вокруг головы, пока тот шагал к двери Маршалла. У него в мозгу была только одна мысль, и, как опытный репортер, он легко сумел забыть обо всем остальном: о Дине, бормотавшей проклятия, о мимолетном шуршании шин на дороге, о кусачем морозном воздухе.

 – Он этого не стоит, – в сотый раз повторила Дина. – Он просто не стоит того, чтобы ты устраивал скандал!

 – А я и не собираюсь устраивать скандал. Я буду с ним разговаривать, а он будет меня слушать. И после этого, если только я не слишком ошибаюсь, ты больше никогда его не увидишь и не услышишь.

 Финн ждал этой стычки с того самого дня, когда Дина выскочила в слезах из здания Си-би-си прямо ему в объятия. Он уже ощущал зловещее удовольствие от так долго откладывающегося события.

 Дверь открылась, и Дина увидела, как хищно сузились его глаза. У нее внутри все сжалось, а в голову пришла дикая мысль броситься между ними.

 Но Финн не вмазал Маршаллу, чего так опасалась Дина. Он просто шагнул через порог и дальше, в холл.

 – Кажется, я вас не приглашал. – Маршалл пригладил пальцем черный галстук, надетый к смокингу. – К тому же, боюсь, мне уже надо уходить.

 – Мы постараемся закончить как можно быстрее, потому что мне кажется, что Дине здесь не нравится.

 – Я всегда рад видеть Дину в своем доме, – натянуто произнес Маршалл. – А вас – нет.

 – Выходит, вы никак не можете понять, что мы с Диной – одно целое. Когда вы угрожаете ей, вы угрожаете мне. А я плохо реагирую на угрозы, доктор Пайк.

 – Наша с Диной беседа имела частный характер.

 – Опять неверно. – Финн шагнул ближе. Звериный блеск в его глазах заставил Маршалла отступить. – Если вы еще хоть раз подойдете к ней, если вы еще хоть раз дотронетесь до нее, я покончу с вами всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

 – Существуют законы, которые защищают человека от нападения в его собственном доме.

 – Есть и другие способы, которые вам понравятся. Дело Анджелы на вас представляет из себя очень интересный материал для чтения, Пайк.

 Прищурившись, Маршалл перевел взгляд на Дину.

 – У нее нет этих бумаг. Она их уничтожила.

 – Нет, у Дины их нет. Но вы не знаете, что они есть у меня, правда?

 Внимание Маршалла опять переключилось на Финна.

 – У вас нет права…

 – У меня есть первая поправка. Так что убирайся с дороги, Пайк. Иначе я переломлю тебя пополам.

 – Мерзавец! – Страх разоблачения толкнул Маршалла вперед. Он замахнулся, скорее из паники, чем преднамеренно. Финн легко отклонился в сторону, и в ответ вмазал Маршаллу кулаком в живот.

 На это ушло всего несколько секунд. Маршалл издал невнятный стон. Дина едва успела пискнуть. А Финн, ошеломленно подумала она, вообще не произнес ни звука.

 Потом он наклонился вниз, до невозможности вкрадчивый и грациозный.

 – Слушай внимательно. Никогда больше и близко не подходи к Дине. Не звони, не пиши, не шли телеграмм. Ты это понял? – Маршалл моргнул, и Финн остался удовлетворен. – На этом наше маленькое интервью заканчивается. – Он отступил назад, на площадку перед дверью, где стояла Дина с широко раскрытым ртом. Спокойно закрыл дверь. – Пошли.

 Ее ноги казались ватными. Чтобы не упасть, пришлось сжать колени.

 – Боже мой, Финн! Боже мой!

 – Нам придется заново разогревать ужин, – проговорил он, помогая ей дойти до машины.

 – Ты просто… Я хочу сказать, ты… – Она не знала, что хотела сказать. – Мы не можем просто взять и вот так уйти.

 – Конечно, можем. Ему не нужна «Скорая помощь», Дина. Я просто помял его смокинг и пришиб самолюбие.

 – Ты ударил его. – Сев и пристегнувшись ремнем, она прижала ко рту обе руки.

 Его мрачное настроение как рукой сняло В душе у Финна светило солнце, хотя машина быстро неслась сквозь морозную ночь.

 – Не совсем в моем стиле, но раз уж он ударил первым, то у меня есть оправдание.

 Дина отвернулась. Она не могла объяснить, не могла поверить в то, что чувствовала. Как он разговаривал с Маршаллом! Его слова были холодными и острыми, как клинки. Как он потом отклонился в сторону, изящный, словно танцор. Она, как и Маршалл, даже не успела увидеть, как он замахнулся рукой. Он двигался так быстро, так сокрушительно. Дина прижала руку к животу и с трудом сдержала тихий стон.

 – Останови, – глухо произнесла она. – Сейчас же. Он послушался, испугавшись, что ей стало плохо.

 Финн злился на себя за то, что не смог скрыть своего бешенства и уговорить ее остаться дома.

 – Успокойся, Дина. Мне жаль, что ты это видела, но…

 Что еще он хотел сказать, осталось неизвестным, потому что тут Дина бросилась на него. Одним гибким движением она сдернула свой ремень безопасности и прижалась к Финну. Ее губы были горячими, влажными и страстными. Это было так неожиданно, но в ответ Финном овладело немедленное возбуждение. Тем не менее он услышал, как быстро колотилось ее сердце. А ее руки! О Господи, ее руки! Мимо них проносились машины. Он мог только стонать, пока она впивалась в его губы все сильнее и сильнее, сердито покусывая их зубами и жадно помогая языком.

 Они оба тяжело дышали, когда она откинулась назад.

 – Ну, – наконец-то произнес он, хотя в голове у него не было ни единой внятной мысли. – Ну…

 – Мне нечем гордиться. – Дина прислонилась головой к спинке сиденья, ее лицо пылало, глаза горели. – Я не одобряю ни запугиваний, ни драк. Нет, совсем нет. О Боже! – Коротко рассмеявшись, она крепко зажмурилась. Ее тело сотрясалось, как перегретый мотор. Гормоны и железки, поняла Дина, могли полностью подчинить себе человеческий разум. – Я сейчас взорвусь. Поезжай быстрее, ладно?

 – Ага. – Его саднившая рука дрожала, когда он опять повернул ключ. Потом, нажимая на акселератор, Финн ухмыльнулся. И громко, от души расхохотался. – Дина, я без ума от тебя!

 Ей пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не броситься на него опять.

 – Мы оба без ума, – решила она. – Поезжай быстрее.

 

 Маршалл утешал себя, как мог. Он принял болеутоляющее, помассировал ноющие мышцы живота. Стыд и ярость заставили его выйти из дома. Он зашел в бар выпить, повторил, потом поехал на встречу в оперу.

 Ему показалось, что он не получил удовольствия ни от музыки, ни от компании. Но это как-то успокоило его. Он цивилизованный человек, напомнил себе Маршалл. Уважаемый человек. Его не запугать всяким там знаменитым репортерам вроде Финна Райли. Он просто будет спокойно ждать своего благоприятного часа.

 Еще под впечатлением от заключительной арии примадонны, Маршалл в миролюбивом настроении припарковал свой автомобиль рядом с домом. Его живот по-прежнему тупо болел. Еще одна доза болеутоляющего, думал он, и боль пройдет совсем. Благодаря музыке Моцарта Маршалл не чувствовал ни ярости, ни разочарования. Тихонько напевая, он установил противоугонное устройство. Если бумаги у Дины, а Маршалл уже ни в чем не был уверен, то можно будет ее уговорить, чтобы она их отдала. Но он подождет, пока Райли уедет куда-нибудь в командировку.

 Они поговорят, размышлял Маршалл, и в конце концов их прошлое останется позади. Как позади осталась Анджела.

 Его глаза блестели от удовлетворения, когда он доставал ключи. Ему показалось, что слева вроде бы что-то пошевелилось. Он успел повернуться и понять. Но не успел крикнуть.

 

 Когда зазвонил телефон. Финн смотрел на спящую Дину. Они набросились друг на друга еще в холле, потом постепенно поднялись по лестнице. На полпути они поняли, что и так уже далеко ушли.

 Он улыбнулся, вспоминая, как она срывала с него одежду.

 Напала на меня, самодовольно думал Финн. Конечно, он охотно согласился стать жертвой, но она проявила удивительную энергию и редкую настойчивость. Какой стыд, размышлял Финн, надо было и мне действовать поактивнее с Пайком.

 Прогнав прочь мысли о Пайке, Финн сел, опираясь о подушки и чувствуя приятное возбуждение от того, что Дина прижималась к нему всем телом.

 Он не хотел ее будить, хотя это было очень заманчиво. Финн с облегчением думал, что она больше не металась, не ворочалась и не просыпалась, дрожа от кошмаров, как в первые ночи после убийства Анджелы. Он просто смотрел и наслаждался прикосновением ее тела.

 Поэтому Финн выругался, когда зазвонил телефон и Дина проснулась.

 – Не беспокойся. – Снимая трубку, он, как и Дина, ожидал, что не услышит ничего, кроме дыхания.

 – Финн? Это Джо.

 – Джо, – он увидел, как расслабились Динины плечи, – наверное, ты в курсе, что сейчас час ночи?

 – У меня частная информация для тебя, приятель. Мы тут проводили время с Лино и проверяли мой полицейский сканер. И раскопали убийство у парка Линкольна.

 – Я не веду криминальную хронику.

 – Я уже все выяснил, Финн. Подумал, что лучше сказать тебе прямо сейчас, чем если ты узнаешь из утренних новостей. Это был Пайк. Ну, тот мерзавец, который сегодня приставал к Дине. Кто-то его прикончил.

 Финн не отводил взгляда от Дины.

 – Как?

 – Так же, как Анджелу. В лицо. Мне полиция мало что расскажет. Но его шлепнули прямо на пороге дома. Сосед сообщил, что слышал выстрелы примерно около полуночи. Копы проверили и нашли его. Я звоню из участка. У нас здесь группа. Это пойдет первым сообщением в утреннем выпуске.

 – Спасибо.

 – Я подумал, что Ди будет легче, если это ты ей расскажешь.

 – Ага. Будешь держать меня в курсе?

 – Еще спрашиваешь.

 Финн удрученно повесил трубку.

 – Что-то случилось. – Она догадалась по его лицу, по тому, как вокруг них словно бы сгустилась темнота. – Скажи мне все сразу, Финн.

 – Хорошо. – Он взял ее ладони в свои. – Маршалл Пайк убит.

 Ее руки вздрогнули, потом замерли.

 – Как?

 – Его застрелили.

 Она уже знала, но не могла не спросить.

 – Так же, как Анджелу? Так же, как Анджелу?

 – Похоже, что да.

 Дина издала сдавленный звук, но отпрянула, когда Финн бросился к ней. – Я в порядке. Мы должны рассказать полиции о том, что случилось сегодня после работы. Это как-то связано.

 – Возможно.

 – Не увиливай! – выпалила она и вскочила с кровати. – Маршалл напал на меня сегодня, и мы поехали к нему. Спустя несколько часов его застрелили. Мы не можем притворяться, что одно никак не связано с другим!

 – Если и связано, что ты можешь сделать?

 – Все, что будет в моих силах. – Она натянула через голову свитер, вытащила из шкафа брюки. – Хоть это не я спустила курок, но это из-за меня, и должно быть что-то, что я смогу сделать!

 Дина не стала сопротивляться, когда Финн подошел и обнял ее. Она только крепче прижалась к нему, зарывшись лицом в его плечо.

 – Я должна что-то сделать, Финн. Иначе я этого не вынесу.

 – Мы поедем и поговорим с Дженнером. – Он взял ее лицо в свои ладони, поцеловал. – Мы что-нибудь придумаем.

 – Хорошо. – Она молча оделась. Дина была уверена, что Финн не чувствовал никакой вины из-за того, что ударил Маршалла всего несколько часов тому назад. Он считал, что просто восстановил нарушенную справедливость. И, наверное, был прав.

 Может быть, тот, кто поднял револьвер к лицу Маршалла, рассуждал точно так же?

 От этой мысли ей стало дурно.

 – Я спущусь вниз, – сказала Дина, пока Финн обувался.

 Она увидела конверт раньше, чем спустилась на нижнюю площадку. Белый и чистый, он лежал на глянцевитом полу холла, всего в нескольких дюймах от входной двери. Дина почувствовала острый удар боли, как кулаком в живот. Потом, оцепенев, подошла по полированным доскам пола, наклонилась…

 Она открыла конверт, а сзади по лестнице уже спустился Финн.

 – Черт побери! – Он взял листок из ее вялых пальцев и прочитал:

 Он больше никогда тебя не обидит.

 Когда они уезжали из дома, за ними кто-то наблюдал. Его сердце разрывалось от любви, желания и ужасного горя. Убить ради нее – это были пустяки. Это уже было раньше, и это придется сделать опять.

 Может быть, в конце концов она увидит.

 Джеф стоял в контрольной будке над студией и нетерпеливо покусывал губу. Дине предстояла съемка первого после смерти Анджелы шоу.

 – Камера три, на Ди! – гавкающим голосом командовал Джеф. – Поверни камеру два, покажи зал. Шире план на первой. Третья, дай мне Ди вплотную, пошла музыка. Отлично, бурные аплодисменты. Пускайте фонограмму.

 Он и сам зааплодировал, как и все остальные в будке. Со своего насеста, выдающегося над сценой, им хорошо было видно, что зрители вскочили на ноги, радостно хлопая и что-то выкрикивая.

 – Покажите, – приказал Джеф. О да, подумал он, это их общий триумф. Она вернулась! – Покажите аплодисменты.

 Внизу Дина стояла на новой сцене, оформленной в желтоватых тонах, с веселыми кустами зеленого остролиста, а над ней проносились волны овации. Она понимала, что это была демонстрация поддержки, как слова «Добро пожаловать домой!». Ее глаза наполнились слезами, но она даже не пыталась их сморгнуть. Просто не подумала об этом.

 – Спасибо. – Дина глубоко и взволнованно вздохнула. – Правда, так хорошо вернуться. Я… – Она запнулась, вглядываясь в аудиторию. Здесь были и знакомые лица, и неизвестные. Друзья из комнаты новостей, из администрации. Ее лицо просветлело от удовольствия. – Я так рада опять вас увидеть. До того, как мы начнем, хочу поблагодарить вас всех за письма и телефонные звонки в течение прошлой недели. Ваша поддержка помогла мне и всем, кто работает над шоу, пережить это сложное время.

 И только эту минуту, подумала Дина, она могла, как собиралась, уделить прошлому.

 – А сейчас я хочу пригласить сюда женщину, которая подарила нам столько захватывающих мгновений. Она неподражаема. Блистательна. Ее талант – такое же чистое золото, как и ее глаза. По мнению «Ньюсуик», Кейт Лавел может «зажечь экран взмахом ресниц, вспышкой своей неповторимой улыбки». Она доказала, что ее любят и публика, и критики. В течение двух лет она занимала первое место в параде популярности кинозвезд, а потом получила «Оскара» за исполнение роли героической, незабываемой Тесс в «Обмане». Леди и джентльмены, Кейт Лавел!

 Еще одна овация. Под гром аплодисментов Кейт выскользнула на сцену, выглядя уверенной, свежей и на все сто процентов звездой. Но Дина взяла ее за руку – рука у Кейт была ледяной и дрожащей. Тогда Дина специально обняла ее за плечи.

 – Не делай того, к чему ты не готова, – шепнула она Кейт на ухо. – Я не буду подталкивать тебя ни к каким признаниям.

 Мгновение Кейт колебалась.

 – О Боже, я так рада, что ты здесь, Ди! Давай сядем, ладно? У меня колени трясутся.

 Это было непростое шоу, с какой стороны ни посмотри. Первые десять минут Дина развлекала публику забавной болтовней в голливудском стиле, потом она решила, что Кейт передумала и никаких признаний не будет.

 – Мне нравится играть сильных женщин с твердым характером. – Зашелестев шелковым платьем, Кейт небрежно скрестила длинные, каждая по миллиарду долларов, ноги. – И кажется, большинство сценариев пишется про сильных женщин, про тех, кто не просто наблюдает за жизнью, у кого есть свои убеждения и принципы, за которые они готовы бороться. Я благодарна за возможность играть таких женщин, потому что сама не всегда боролась за то, что хотела.

 – Значит, ты чувствуешь, что можешь это сделать теперь, как бы через свою работу?

 – Мне близки многие персонажи, которых я играла. Особенно Тесс. Потому что она женщина, всем пожертвовавшая, все поставившая на карту ради своего ребенка. Странным образом жизнь Тесе отразила мою жизнь. Но зеркальные отражения всегда взаимообратны. И я пожертвовала своей дочкой, своим шансом вырастить дочь, когда отдала ее чужим людям десять лет тому назад.

 – Черт побери! – Джеф, стоявший в контрольной будке, вытаращил глаза. Зал погрузился в ошеломленную тишину. – Черт побери! – повторил он. – Камера два, на Кейт, крупный план. Черт, о черт!

 Снова, взволнованно покусывая губу, он внимательно посмотрел на лицо Дины. Она знала, понял он и глубоко, спокойно вздохнул. Она знала…

 – Неожиданная беременность страшна в любое время, при любых обстоятельствах. – Дина хотела, чтобы зрители подумали об этом. – Сколько тебе было лет?

 – Семнадцать. Ты знаешь, Ди, что у меня была любящая семья, прекрасный дом. Я только начинала свою карьеру манекенщицы, и казалось, весь мир лежал у моих ног. И тогда я обнаружила, что беременна.

 – А отец? Ты хочешь рассказать о нем?

 – Милый, славный мальчик, который был так же сильно напуган, как и я. Он был у меня первым. – Она слабо улыбнулась, вспоминая. – А я у него. Мы были ослеплены друг другом, тем, что чувствовали друг к другу. Когда я ему сказала, мы просто сели и сидели, словно оцепенев. Это было в Лос-Анджелесе, мы пошли на пляж. Сидели и смотрели на волны. Он предложил мне выйти за него замуж.

 – Некоторым людям покажется, что это и было бы ответом на все вопросы. Но ты так не думала?

 – Нет. Ни для меня, ни для мальчика, ни для ребенка, – продолжала Кейт, используя все свое мастерство, чтобы голос звучал ровно. – Ты помнишь, как мы болтали в детстве о том, что будем делать, когда вырастем?

 – Да, помню. – Дина прикоснулась к пальцам Кейт. – И никогда не было никаких сомнений. – Я всегда хотела быть актрисой. Я с успехом работала манекенщицей и собиралась покорить Голливуд, пусть даже для этого понадобилось бы пройти огонь, воду и медные трубы. Но вот забеременела.

 – Думала ли ты об аборте? Обсуждала ли такую возможность с отцом ребенка или со своими родителями?

 – Да. Хотя все это было ужасно тяжело, но я помню, Ди, как поддерживали меня мои родители. Я причинила им боль, не оправдала их доверия. Я даже сама не понимала, до какой степени, пока не стала старше и не начала иначе смотреть на многие вещи. Но они никогда не колебались. Не могу объяснить, почему я приняла именно такое решение. Наверное, я руководствовалась только эмоциями, но думаю, что мне очень помогли родители с их постоянной молчаливой поддержкой. Я решила родить ребенка и отдать его приемным родителям. И не подозревала, как трудно будет… пока не пришло время.

 – Ты знаешь, кто удочерил твою девочку?

 – Нет. – Кейт смахнула слезу. – Нет, я не хотела этого знать. Сделка есть сделка. Я сама предпочла отдать дочку людям, которые любили бы ее, заботились бы о ней. И это был уже их ребенок, а не мой. Сейчас ей, уже десять лет, почти одиннадцать. – Блестя мокрыми глазами, она повернулась к камере. – Я надеюсь, что она счастлива. Что она не ненавидит меня.

 – Тысячи женщин сталкиваются с тем же, с чем пришлось столкнуться тебе. И они должны сами сделать свой выбор, как бы это ни было трудно. Мне кажется, одна из причин, почему ты так хорошо и естественно играла своих восхитительных женщин, в том, что сама прошла через самое сложное испытание, какое только можно представить.

 – Когда я играла Тесс, то все время думала: как сложилась бы моя жизнь, реши я иначе? Я так никогда этого и не узнаю.

 – Ты сожалеешь о своем выборе?

 – Часть меня всегда будет сожалеть, что я не смогла стать матерью своему ребенку. Но, наверное, после всех этих лет я в конце концов поняла, что сделала единственно правильный выбор. Для всех.

 – Мы вернемся в студию через минуту, – сказала Дина в камеру, потом повернулась к Кейт. – С тобой все в порядке?

 – Навряд ли. Не думала, что это будет так трудно. – Она глубоко вздохнула, не сводя глаз с Дины и не поворачиваясь к аудитории. – Представляю, какие сейчас начнутся вопросы. А завтрашняя пресса? О Боже!

 – Ты справишься.

 – Да, я справлюсь, Ди. – Она наклонилась вперед и схватила Дину за руку. – Для меня было очень важно все рассказать здесь, рядом с тобой. На несколько минут мне даже показалось, что мы с тобой просто разговариваем. Так, как когда-то раньше.

 – Может быть, на этот раз мы будем поддерживать отношения?

 – Да, будем. Знаешь, я вдруг поняла, почему так ненавидела Анджелу. Мне казалось, это из-за того, что она использовала меня. Но на самом деле – потому, что она использовала мою девочку. Хорошо, что теперь я это знаю.

 – Черт побери, что за шоу! – Когда Дина вошла в гримерную, Фрэн сжала кулаки и уперлась руками в бедра. – Ты знала. Я точно видела, что ты знала. Какого черта ты мне ничего не сказала? Мне, твоему продюсеру и лучшему другу?

 – Я не была уверена, что она на это решится. – От целого часа напряжения у Дины болела спина. Медленно потягиваясь и разминая плечи, она направилась прямо к освещенному зеркалу, чтобы снять макияж. Фрэн обиделась. Дина понимала почему; она этого ждала. Точно так же, как понимала и ждала, что обида быстро пройдет. – И мне казалось не правильным что-нибудь рассказывать, пока она сама этого не сделает. Ты можешь оценить реакцию зрителей, Фрэн?

 – После того, как они оправились от шока? Я сказала бы, около шестидесяти пяти процентов за нее, около десяти так и не пришли в себя, а по оставшимся двадцати пяти было видно, что они уже развенчали свою принцессу.

 – Мне тоже примерно так показалось. Неплохо. – Дина протерла лицо увлажняющим кремом. – С ней все будет в порядке. – Подняв брови, она посмотрела на отражение Фрэн. – А ты на чьей стороне?

 После мгновения драматического молчания Фрэн яростно выдохнула, вскидывая пышную челку:

 – На ее, на все сто процентов. Представляю, для нее это был настоящий ад! Бедная девочка. Боже мой, Ди, почему она решила открыто обо всем рассказать?

 – Это связано с Анджелой, – и Дина все объяснила Фрэн.

 – Шантаж. – Слишком заинтригованная, чтобы и Дальше изображать обиду, Фрэн длинно присвистнула. – Я знала, что Анджела была сукой, но не ожидала, что она пала так низко. По-видимому, список подозреваемых теперь увеличится на несколько дюжин человек. – Ее глаза широко раскрылись. – Ты же не думаешь, что Кейт…

 – Кет, не думаю, – сказала Дина, потому что уже тщательно, логически и, как ей хотелось верить, объективно проанализировала эту версию. – Даже если бы я считала, что она убила Анджелу, хотя я так не считаю, то у нее не было никаких причин убивать Маршалла. Она его даже не знала.

 – Пожалуй, так и есть. Скорее бы копы все выяснили и задержали этого шизофреника. Я очень беспокоюсь, что ты до сих пор получаешь эти записки. – Теперь, когда все обиды были забыты, она подошла ближе и принялась машинально массировать напряженные Динины плечи. – По крайней мере я могу спокойней себя чувствовать, раз Финн не уедет из города, пока все это не закончится.

 – Откуда ты знаешь?

 – Потому что… – Фрэн внезапно запнулась, быстро посмотрев на часы. – Ой, что же я здесь сижу и болтаю? Мне еще надо сделать…

 – Фрэн, – Дина встала и повернулась к ней лицом, – откуда ты знаешь, что Финн не уедет из города, пока все это не закончится? Помнится, я слышала, что у него была запланирована поездка в Рим сразу после Рождества.

 – Я… я, наверное, что-то перепутала.

 – Черта с два!

 – Черт побери, Дина, что у тебя за воинственный вид?

 – Откуда ты знаешь?

 – Ладно, он сам мне сказал. – Она нервно взмахнула руками и с отвращением произнесла:

 – А я обещала держать свой большой рот на замке и не трепаться, что он отменил съемки в Риме – как и все остальное, из-за чего надо уезжать из Чикаго. – Понятно. – Дина опустила глаза, смахнула пушинку со своей шелковой юбки.

 – Нет, тебе не понятно, потому что у тебя на глаза надеты шоры! Неужели ты действительно думаешь, что он весело полетит через Атлантику, когда здесь такое происходит? Ради Бога, Ди, он же тебя любит!

 – Я в курсе. – Ее спина казалась каменной. – У меня тоже много дел. – Дина ураганом вылетела из гримерной.

 – Отлично, Майерс. – Бормоча проклятия, Фрэн схватила телефон и позвонила Финну в офис. Если уж она невольно стала причиной военных действий, то по меньшей мере должна была предупредить Финна, чтобы он встречал невесту во всеоружии.

 В своем офисе над комнатой новостей Финн положил трубку и хмуро посмотрел на Бэрлоу Джеймса.

 – К тебе вот-вот прибудет подкрепление. Сюда идет Дина.

 – Прекрасно. – Бэрлоу довольно откинулся на спинку кресла, вытянул свои огромные ручищи. – Мы все решим раз и навсегда.

 – Все уже решено, Бэрлоу. Я никуда отсюда не уеду больше чем на час, пока полиция не арестует преступника.

 – Финн, я понимаю, что ты беспокоишься из-за Дины. Я и сам беспокоюсь. Но ты пренебрегаешь своим шоу. Ты все принимаешь слишком близко к сердцу.

 – Неужели? – Голос Финна звучал обманчиво спокойно. – А я-то думал, что речь идет о двух убийствах и нападении на женщину, которую я так сильно люблю.

 Его сарказм не смутил Бэрлоу.

 – Я считаю, что она может круглосуточно находиться под защитой профессионалов. Женщина в ее финансовом положении может позволить себе все самое лучшее. Ничуть не желаю преуменьшить твои мужские достоинства. Финн, но ты репортер, а не телохранитель. И еще, – продолжал он, не давая Финну ответить. – Каким бы опытным репортером ты ни был, но ты не детектив. Пусть полиция занимается своим делом, а ты займись своим. У тебя есть обязанности перед передачей, перед людьми, с которыми работаешь. Перед телестанцией, спонсорами. Ты подписывал контракт, Финн. Юридически, как только где-нибудь что-нибудь происходит, ты обязан туда ехать. Ты сам согласился на эти условия. Черт, ты же сам этого требовал!

 – Подай на меня в суд, – предложил Финн, блестя глазами в предвкушении стычки.

 Дверь с шумом распахнулась, и он поднял взгляд. Там стояла Дина в блестящем шелковом костюме, ее глаза горели, подбородок был выпячен вперед. В каждом движении звучал вызов, когда она решительно подошла к столу и оперлась руками о его поверхность.

 – Я не согласна!

 Финн не стал притворяться, будто он не понял.

 – Ты не должна вмешиваться, Дина. Это мое решение.

 – Ты даже не собирался ничего мне говорить. Наверное, ты просто придумал бы какое-нибудь дурацкое объяснение, почему эту поездку отменили. Ты был готов солгать мне!

 «Он готов убить ради нее», – подумал Бэрлоу и пожал плечами.

 – Теперь в этом уже нет никакой необходимости. – Финн облокотился на спинку стула, сцепил пальцы. Хотя он был одет в свитер и джинсы, но выглядел как самая настоящая звезда. – Как прошло сегодняшнее шоу?

 – Прекрати. Прекрати немедленно. – Дина резко развернулась и ткнула пальцем в Бэрлоу. – Ты можешь приказать ему поехать или нет?

 – Думал, что могу. – Бэрлоу поднял руки и бессильно опустил их на колени. – Я приехал из Нью-Йорка, надеясь, что он все-таки в состоянии трезво смотреть на вещи. Мне следовало подумать получше. – Вздохнув, он встал. – Я буду в комнате новостей еще примерно около Часа. Если тебе удастся его вразумить, сообщи мне.

 Финн подождал, пока за ним не захлопнулась дверь. Этот звук показался им обоим таким же воинственным, как гонг на боксерском ринге.

 – Ничего не получится, Дина, так что лучше тебе просто смириться.

 – Я! Хочу! Чтобы ты! Поехал! – ответила она, старательно выделяя каждое слово. – Я не хочу, чтобы мы мешали друг другу жить! Это важно для меня!

 – А для меня важно, чтобы с тобой все было в порядке.

 – Тогда сделай это для меня!

 Он взял карандаш, провел по нему пальцами один раз, другой, потом с щелчком переломил на две одинаковые половинки.

 – Нет.

 – Ты рискуешь своей карьерой!

 Финн наклонил голову, словно обдумывая ее слова. И, черт бы его побрал, внезапно улыбнулся. Ямочки на его щеках появились – и исчезли.

 – Я так не думаю.

 «Он сейчас, – подумала Дина, – такой же мощный, непоколебимый и невозмутимый, как гранитная глыба».

 – Они отменят твое шоу!

 – Выплеснут ребенка вместе с водой? – Хотя он не чувствовал себя особенно спокойно, но откинулся поудобнее назад и положил ноги на стол. – Я знаю, иногда наше руководство способно на дурацкие выходки, поэтому давай сформулируем это так: они отменят прибыльное, приносящее награды и высокий рейтинг шоу из-за того, что я временно не могу ездить в командировки. – Он смотрел на Дину потемневшими веселыми глазами. – Ну, наверное, тогда тебе придется меня содержать, пока я буду ходить в безработных. Может быть, мне это понравится и я вообще уйду на пенсию. Займусь садоводством или гольфом. Нет-нет, придумал. Я буду твоим менеджером. Ты тогда стала бы настоящей звездой – например, как певица западного кантри.

 – Это не шутка, Финн.

 – Но это и не трагедия… – Зазвонил телефон.

 Финн снял трубку, сказал: «Потом» – и опять повесил. – Я остаюсь здесь. Дина. Я не смогу держаться в курсе расследования, если уеду в Европу.

 – А зачем тебе держаться в курсе? – Она прищурилась. – Так вот чем ты занимаешься?! Вот почему в прошлый вторник вы пустили повтор?! И постоянные звонки от Дженнера! Ты не работаешь на передачу, ты работаешь вместе с ним!

 – Но он не против. Почему тебя это возмущает? Дина резко отвернулась.

 – Как я это ненавижу! Ненавижу, что наши отношения и профессиональная карьера перекрещиваются друг с другом и выбиваются из колеи! Ненавижу этот постоянный страх! Я подпрыгиваю на месте при малейшем шорохе в коридоре, вздрагиваю, когда открываются двери лифта…

 – И я о том же. Я чувствую то же самое. Иди сюда. – Он протянул руку и схватил Динину кисть, пока она обходила вокруг стола. Глядя ей в глаза, привлек ближе к себе, на колени. – Я боюсь, Дина, боюсь. У меня даже поджилки трясутся от страха.

 От удивления она приоткрыла рот.

 – Ты никогда этого не говорил.

 – Возможно, я должен был сказать это раньше. Мужская гордость – сложная штучка. На самом деле, мне надо быть здесь, мне надо в этом участвовать, знать, что происходит. Только так я могу бороться со своим страхом.

 – Тогда пообещай мне, что не будешь ни экспериментировать, ни рисковать.

 – Он охотится не за мной. Дина.

 – Хотела бы я быть в этом уверенной. – Дина закрыла глаза. Но уверенности от этого не прибавилось.

 После того, как Дина ушла, Финн спустился вниз, в видеохранилище. Какая-то мысль не давала ему покоя с того самого момента, когда он узнал об убийстве Маршалла. Ощущение, будто он что-то забыл. Или проглядел.

 Рассуждения Бэрлоу об ответственности и верности подстегнули его память. Финн рылся в черных дебрях видеокассет, пока не нашел февраль 1992 года.

 Он вставил кассету в видеомагнитофон и быстро Просмотрел несколько выпусков новостей – местных, международных, погоды, спорта. Финн не знал ни точной даты, ни того, сколько минут было отведено этому происшествию. Но был уверен, что старые связи Лью Макнейла с телестанцией Чикаго обеспечили хотя бы один полный репортаж о его убийстве.

 Он нашел даже больше, чем ожидал.

 Финн переключил пленку на нормальную скорость и, прищурившись, сосредоточился на репортере Си-би-си, стоявшем на заснеженном тротуаре тихого пригорода.

 – Сегодня рано утром этот состоятельный район Нью-Йорка был потрясен сценой насилия. Льюс Макнейл, старший продюсер популярного ток-шоу «У Анджелы», был застрелен у своего дома на Бруклинских холмах. Согласно информации, предоставленной полицией, Макнейл, уроженец Чикаго, собирался ехать на работу, когда в него выстрелили с близкого расстояния. Жена Макнейла оставалась дома… – камера медленно показала дом, – и была разбужена звуком выстрела примерно в семь утра…

 Финн внимательно выслушал все сообщение до конца. Мрачно просмотрел еще с неделю выпусков, замедляя пленку там, где речь шла о расследовании по делу Макнейла.

 Потом, засунув блокнот с заметками в карман, направился в комнату новостей. Он застал Джо как раз в тот момент, когда оператор направлялся на какое-то очередное задание.

 – Вопрос.

 – Только быстро. Я уже должен бежать.

 – Февраль девяносто второго. Убийство Макнейла. Ведь это ты ездил снимать в Нью-Йорк, правда?

 – Что я могу сказать? – Джо полировал ногти о рукав своего свитера. – Мое искусство ни с чем не спутаешь.

 – Точно. Как его застрелили?

 – Насколько помню, прямо около дома. – Задумавшись, Джо достал из кармана брюк шоколадный батончик. – Ага, они говорили, что он вроде бы чистил свою машину.

 – Нет, я имею в виду – анатомически. В грудь, живот, голову? Я просмотрел несколько репортажей, но об этом нигде не говорится.

 – А-а… – Джо нахмурился и закрыл глаза, словно стараясь вызвать в памяти ту сцену. – Пока мы приехали, они там уже все убрали. Трупа я не видел. – Он открыл глаза. – А ты знал Лью?

 – Немного.

 – Ага, я тоже. Жутковато. – Он откусил солидный кусок шоколадки. – С чего такой интерес?

 – Да вот задумал новую тему. А твой репортер не расспрашивал копов о подробностях?

 – А кто там был? Климент, да? Ну, он там особенно не напрягался. Не самый старательный, ты же знаешь. – Джо направился к лестнице, потом постучал пальцем себя по голове. – А, точно! – повернулся обратно и посмотрел вверх, на Финна. – Кажется, я слышал, что говорил какой-то чужой репортер. Он сказал, что Лью засадили пулю прямо в лицо. Неприятное зрелище, да?

 – Ага. – Финн ощутил волну зловещей радости. – Очень неприятное.

 

 Дженнер жевал свежий пирожок, запивая начинку из вишен переслащенным кофе. Откусывая и отхлебывая, он одновременно изучал жуткие фотографии, прикрепленные кнопками к пробковой доске. В комнате для совещаний теперь было совершенно тихо, хотя Дженнер оставил открытыми шторки на стеклянной двери, отделявшей его от приемной полицейского участка.

 Анджела Перкинс. Маршалл Пайк. Он смотрел на то, что от них осталось. Если смотреть достаточно долго, знал Дженнер, то можно будет погрузиться в некий транс – состояние ума, при котором в голове возникают новые идеи и предположения.

 Он был обижен на Финна, и это чувство мешало размышлять. Нет, этот парень должен был пересказать ему все подробности своего разговора с Пайком. Какими бы незначительными они ни были, но полиция обязана знать все. Сама мысль, что Финн беседовал с Пайком один на один, казалась Дженнеру горше, чем даже. черный кофе без сахара.

 Он вспоминал их последнюю встречу ранним утром сразу после убийства Пайка.

 – Нам ясно, что убийца знаком с мисс Рейнольдс. – Дженнер загнул один палец. – Знал о ее отношениях, или по меньшей мере о ссоре с Пайком. – Он загнул второй палец. – Он, или она, знает адрес Дины, адрес Пайка и достаточно хорошо осведомлен о работе студии, чтобы установить и включить камеру после убийства Анджелы Перкинс.

 – Согласен.

 – Записки появлялись у Дины под дверью, на рабочем столе, в машине, в квартире, которую она до сих пор снимает в старом городе. – Дженнер приподнял брови, надеясь услышать от Финна какое-нибудь объяснение этому интересному факту. Но не дождался. Финн умел хранить секреты. Это было одним из тех его качеств, которые так восхищали Дженнера. – Он наверняка работает в Си-би-си, – подвел итог детектив.

 – Согласен. Теоретически. – Финн улыбнулся, в то время как Дженнер негодующе фыркнул. – Может быть, он там работал. Может быть, это кто-то из поклонников Дины, который регулярно бывал в студии. Очень многие достаточно хорошо знакомы с телевидением, чтобы настроить камеру на неподвижный объект.

 – Думаю, это уже преувеличение.

 – Тогда давайте попробуем проанализировать это преувеличение. Он каждый день видит ее по телевизору. – Это могла быть и женщина.

 Финн с минуту обдумывал такое предположение, потом покачал головой.

 – Маловероятно. Давайте пока отложим это в сторону и попробуем вот такую теорию: это мужчина, одинокий, разочарованный мужчина. Он живет один, но каждый день Дина входит с экрана телевизора прямо в его гостиную. Она как будто садится рядом с ним, разговаривает с ним, улыбается ему. Пока она там, он уже больше не одинок. И он хочет, чтобы она постоянно была рядом. Ему не очень-то везет с женщинами. Он их немного побаивается. Он умеет хорошо спланировать свои действия, возможно, у него приличная, ответственная работа, потому что он знает, как все обдумать. Это основательный, дотошный человек. Озадаченный Дженнер поджал губы.

 – Похоже, что вы выполнили свою домашнюю работу.

 – Да, выполнил. Потому что я люблю Дину и, кажется, понимаю его. Дело в том, что этот человек умеет управлять своим темпераментом, своей яростью. Он убивал не в ярости. Думаю, что он делал это совершенно хладнокровно. – И именно от этого у Финна кровь леденела в жилах. – Но он разгромил мой дом и офис Дины. Написал на стене, что она его предала. Какая-то невнятная чушь. Как она его предала? Что изменилось с того момента, как она получила первую записку, до того, как погибла Анджела?

 – Дина стала встречаться с вами?

 – Мы с ней встречаемся уже два года. – Финн наклонился вперед. – Мы объявили о своей помолвке, Дженнер. Едва официальное объявление появилось в газетах, как Анджела была убита, а дом и офис – разгромлены.

 – Так что же, он убил Анджелу потому, что разозлился на Дину Рейнольдс?

 – Он убил Анджелу и Пайка потому, что любит Дину Рейнольдс. Как еще лучше можно доказать свою преданность, чем устранить тех, кто ее обижает или раздражает? Он уничтожил ее вещи, особенно старательно – рисунки свадебных платьев, вырезки из газет с объявлением о помолвке, наши с Диной фотографии. Он был в бешенстве, потому что она публично объявила, что предпочла ему другого мужчину. Что готова подтвердить это клятвой перед алтарем.

 Медленно кивая, Дженнер разрисовывал листок блокнота.

 – Может быть, но диплома психолога вы все-таки не получали. Почему же он не стал охотиться за вами?

 Финн инстинктивно поднял руку и провел пальцами по рукаву – там, где остался шрам от пули. Пули, которая была выпущена не снайпером и не бойцами специального назначения. Но он не мог быть в этом уверен.

 – Потому что я не сделал Дине ничего плохого. А Маршалл сделал в тот самый день, когда его убили, и еще несколько лет тому назад, когда он попался в сети Анджелы.

 – Я был обязан с ним поговорить. – Дженнер легонько стукнул кулаком по стопке папок. – Может быть, он что-то знал, что-то видел. Может быть, ему угрожали.

 – Сомневаюсь. Такой тип, как он, тотчас помчался бы к полицейским. Или сказал бы мне, когда мы с ним разговаривали.

 – Пока вы его избивали?

 – Я его не избивал, – Финн скрестил руки на груди. – Он замахнулся, я замахнулся. Один раз. В любом случае я имел в виду, когда мы разговаривали в офисе несколько дней назад.

 Карандаш Дженнера замер.

 – Вы встречались с ним по поводу убийства Анджелы Перкинс?

 – Это была только теория.

 – Которую вы не сочли нужным разделить со мной?

 – Это был личный разговор.

 – В этом деле ничего не может быть личным, ничего! – Прищурившись, Дженнер резко нагнулся вперед. – Я позволил вам участвовать в расследовании, потому что считаю вас умным человеком и сочувствую вашему положению. Но если вы будете перебегать мне дорогу, то наше сотрудничество на этом закончится!

 – Лейтенант, я буду делать то, что считаю нужным – с вами или без вас.

 – Не только репортеры умеют доставлять неприятности окружающим. Не забывайте об этом. – Дженнер захлопнул папку, встал. – А сейчас мне надо работать.

 Нет, размышлял теперь Дженнер, в сторону симпатию и восхищение. Он не допустит, чтобы Финн самостоятельно вел расследование. Может быть, репортер и сам не понимает, что его жизнь подвергается опасности, но для Дженнера это было совершенно очевидно.

 Дженнер встал, чтобы налить себе еще кофе, бросил взгляд сквозь стеклянную дверь и…

 – Вспомни дурака… – пробормотал он. Потом распахнул дверь – Меня ищете? – спросил детектив Финна и махнул рукой дежурному, чтобы тот его пропустил. – Все в порядке, офицер. Пусть мистер Райли зайдет. – Потом сдержанно кивнул Финну. – У вас есть пять минут.

 – Мне понадобится немного больше. – Финн беспристрастно рассматривал фотографии, пришпиленные к доске. Это были моментальные снимки обеих жертв, сделанные до и после смерти. Они висели рядом, и создавалось жутковатое впечатление, что это мишени до и после стрельбы, при которой пули должны были попадать в «яблочко». – Вам придется добавить сюда еще одну пару.

 Двадцать минут спустя Дженнер закончил свой разговор с детективом с Бруклинских холмов.

 – Они перешлют нам дело по факсу, – сказал он Финну. – Хорошо, мистер Райли, кто знал, что Макнейл передавал информацию Анджеле?

 – Те, кто работает у Дины. В этом я уверен. Можно допустить, что это как-то просочилось вниз, в комнату новостей. – В нем все кипело от возбуждения. Финн узнавал это чувство: так бывает, когда знаешь, что вот-вот решишь головоломку. – Люди Дины всегда много общались с ребятами из новостей. Вы видите, все подтверждается. Три человека умерли, потому что они так или иначе угрожали Дине.

 – Я не могу ничего сказать по этому поводу, мистер Райли.

 Финн резким движением отодвинулся от стола.

 – Черт побери, я здесь не как репортер! Я не охочусь за сенсацией или сногсшибательной информацией из конфиденциального полицейского источника. Можете обыскать – у меня нет микрофона!

 – Я и не думаю, что вы здесь ради сенсационного репортажа, мистер Райли, – спокойно ответил Дженнер. – Если бы я так думал, то вы никогда даже не переступили бы через порог участка. Но, возможно, я думаю, что вы слишком привыкли делать все по-своему. Вести свое собственное шоу, забывая о тонкостях такого деликатного дела, как сотрудничество. Финн хлопнул обеими ладонями по столу.

 – Если думаете, что вам удастся меня отстранить, то ошибаетесь Вы были правы, когда говорили о неприятностях, лейтенант. Один телефонный звонок, и дюжина телекамер будет следовать за вами по пятам. Я могу сделать так, что вам и чихнуть нельзя будет, чтобы кто-нибудь не подставил микрофон к носу. Вы не успеете и дух перевести, а уже весь Чикаго будет гудеть о новом убийце-маньяке. Комиссар полиции и мэр города будут в восторге, правда? – Он замолчал – Вы используете меня или я буду использовать вас. Выбор за вами.

 Дженнер поставил локти на стол, наклонился вперед.

 – Я не люблю угроз.

 – Я тоже. Но это будут уже не угрозы, если вы попытаетесь сейчас отвязаться от меня – Он перевел взгляд на фотографии жертв. – Он может допустить ошибку. – Теперь Финн говорил тихо и осторожно:

 – Он может допустить ошибку в любой момент и тогда попытается сделать с ней то же самое. Вы психуете, потому что я самостоятельно нашел новый след. Что ж, прекрасно. Можете психовать. Но используйте меня дальше. Или, Богом клянусь, я буду использовать вас!

 Сдерживая раздражение, Дженнер объективно прикинул, сколько вреда нанесла бы делу война с прессой. Слишком много, размышлял он. От войн с прессой всегда бывало слишком много вреда.

 – Давайте поступим следующим образом, мистер Райли. Мы допускаем, что Макнейл был первой жертвой того же убийцы, но хотим сохранить это в секрете.

 – Я уже говорил, что не гоняюсь за сенсацией.

 – Мы просто определяем основные правила игры. Итак, дальше мы допускаем, что только ограниченный круг людей знал то, что стало мотивом его убийства. – Дженнер показал рукой на стул, подождал, пока Финн опять сел. – Расскажите мне об этих людях. Начнем с Лорена Бача. – Подчеркивая готовность к компромиссу, детектив открыл папку на Лорена, которую Анджела когда-то получила от Бикера.

 

 Кесси вошла в офис Дины и издала длинный-длинный вздох восхищения. Дина стояла на табурете посреди комнаты, а у ее ног копошилась портниха. Вокруг вздымались волны мерцающего белого шелка.

 – Великолепно!

 – Это еще только начало. – Но Дина и сама чуть ли не вздыхала, проводя рукой по широкой юбке, аккуратно пришпиленной к кружевному лифу. «Ирландские кружева, – подумала она. – Для Финна». – Но ты права.

 – Я сейчас принесу свою камеру. – Воодушевившись, Кесси бросилась обратно к двери. – Не двигайся.

 – Не бойся, я никуда не уйду.

 – Не шевелитесь, – пожаловалась портниха с полным ртом булавок. Ее голос звучал раздраженно, как будто она уже проглотила их больше, чем полагалось.

 Дина собрала в кулак всю силу воли, чтобы не переступить с одной ноги на другую.

 – Я не шевелюсь.

 – Вы дрожите, как тростинка.

 – Извините. – Дина вздохнула поглубже, стараясь успокоиться. – Наверное, я просто нервничаю.

 – Будущая невеста, – диктовала Кесси, входя в комнату с «Палмкордером» в руках, – Дина Рейнольдс, королева дневного эфира, выбрала элегантное длинное платье из…

 – Итальянского шелка, – подсказала портниха. – С ирландскими кружевами и целым морем белого жемчуга.

 – Изысканное платье, – скупо добавила Кесси. – Скажите нам, мисс Рейнольдс, – как настоящий профессионал, она перевела камеру на лицо Дины, дав крупный план, – как вы себя чувствуете в связи с этим волнующим событием?

 – Ужасно. – Дина закрыла глаза. Если на примерку уйдет хоть на пять минут больше отпущенного часа, то ей придется нагонять это время в течение всей недели. – Я даже немного не в себе. Но, с другой стороны, я получаю удовольствие от каждой минуты этих приготовлений.

 – Если ты будешь просто стоять и не шевелиться, то я обойду вокруг так, чтобы у наших зрителей сложилось полное впечатление. – Кесси шагнула вбок, переключила камеру на общий план. – Это пойдет в мой разрастающийся архив событий за кадром «Часа с Диной».

 Дина почувствовала, что ее улыбка окаменела.

 – И у тебя уже много пленок?

 – Ага, чуть-чуть одного, чуть-чуть другого. Саймон выдергивает остатки волос. Маргарет плюется. Ты бежишь к лифту.

 Под блестящим лифом Динино сердце забилось сильнее.

 – Наверное, я никогда не обращала на это внимания. Вокруг столько камер. Ты ведь всегда держишь камеру под рукой, правда?

 – Никогда заранее не знаешь, какой из пойманных моментов окажется историческим или просто забавным.

 Кто-то поймал и ее, вспомнила Дина, пока она спала у себя в кабинете. Шла на работу, с работы, по магазинам, играла в парке с малышом Фрэн.

 Кто-то поймал ее без сознания в студии рядом с телом Анджелы.

 Кесси, которая то входила, то выходила из ее офиса по много раз на дню. Кесси, знавшая все подробности Дининого распорядка дня. Кесси, которая встречалась с одним из операторов студии.

 – Кесси, выключи ее.

 – Еще одну секундочку.

 – Выключи! – пронзительно выкрикнула Дина и сжала зубы, стараясь держать себя в руках.

 – Извини. – Явно сбитая с толку, Кесси опустила камеру. – Наверное, мне пора идти.

 – Все в порядке. Я просто нервничаю! – Дина с трудом выдавила из себя улыбку. Это нелепо, сказала она себе. Безумием было бы вообразить, что Кесси способна на убийство.

 – Это твой первый день на работе! – Кесси погладила ее по руке, и Дина едва сдержалась, чтобы не отпрянуть в сторону. – Бог знает, это какой-то сумасшедший дом, а не офис. После шоу нам постоянно звонят насчет Кейт Лавел. Почему бы тебе не отдохнуть после примерки и не поехать домой? Я могу перенести на другие дни все послеобеденные встречи.

 – Кажется, это хорошая мысль, – медленно проговорила Дина, прислушиваясь к хаотичному биению своего сердца. – У меня дома столько дел.

 Кесси поджала губы.

 – Я не имела в виду, что тебе надо броситься из одного сумасшедшего дома в другой. Ты все равно ничего не сможешь там сделать, пока вокруг суетятся маляры и плотники. Мне кажется… – Она увидела, что Дина перевела взгляд на дверь, и повернулась. – Джеф, – Кесси немного смягчилась от восхищения, появившегося на лице у Джефа, – она потрясающе выглядит, правда?

 – Ага. В самом деле. – Он посмотрел на камеру в руках у Кесси. – Ты что-нибудь сняла?

 – Конечно. Поймала момент. Слушай, если не что-то срочное, то попридержи это до завтра, ладно? Сегодня у нас грандиозное событие: Ди уходит домой пораньше.

 – Отличная идея. Дина, звонил Финн. Он просил передать, что у него встреча и он поедет прямо домой. Будет там примерно в четыре.

 – Что ж, это кстати. Может быть, я его обгоню.

 – Нет, если не будете стоять спокойно, – пробормотала портниха.

 Но еще не было и половины четвертого, когда Дина впрыгнула в туфли и схватила сумку.

 – Кесси, ты не позвонишь Тиму?

 – Уже позвонила. Он должен ждать внизу.

 – Спасибо. – Она остановилась у стола, чувствуя стыд из-за своих недавних подозрений. – Извини меня, Кесси. Ну, что я не разрешила тебе снимать.

 – Не волнуйся из-за этого. – Кесси точным движением вскрыла одно из писем дневной почты, которая стопочкой лежала у нее на столе. – Я понимаю, что мешала тебе. – Она хихикнула. – Но в такой ситуации мне даже нравится мешаться и путаться под ногами. Увидимся завтра.

 – Хорошо. Не задерживайся долго.

 Успокоившись, Дина направилась к лифту. Нажимая на кнопку «Вниз», бросила взгляд на часы. Если повезет, то она сможет удивить Финна тем, что приедет первой. Будет несложно, знала Дина, уговорить его приготовить какого-нибудь посиневшего цыпленка и спагетти. Ей хотелось чего-нибудь остренького, чтобы отметить свое возвращение в рабочую упряжку.

 Дома она сможет разгрести целую гору бумаг и сделать несколько звонков. Потом, если запланировать перерыв, она могла бы придумать что-нибудь этакое необычное, чтобы окончательно свести Финна с ума.

 А потом у них будет поздний ужин. Очень поздний, решила она и выпорхнула из лифта.

 Может быть, она успеет завернуть в подарочную бумагу купленные в последнюю минуту рождественские подарки или убедит Финна испечь печенье. Она могла бы обсудить с ним несколько новых идей для будущих шоу.

 Ослепленная ярким солнечным светом, Дина тотчас же достала темные очки. Надев их, забралась на заднее сиденье ожидавшего лимузина.

 – Привет, Тим. – Дина закрыла глаза и потянулась. В машине было так замечательно тепло!

 – Привет, мисс Рейнольдс.

 – Оказывается, сегодня чудесный день. – Чисто механически она протянула руку за бутылкой охлажденного сока, которая всегда ждала ее в машине. Дина бездумно смотрела на спину своего шофера. Хотя в салоне было очень тепло, он закутался в пальто, низко надвинул шляпу.

 – Конечно, чудесный.

 Отхлебнув сока, Дина открыла сумку. Она отложила в сторону папку, аккуратно озаглавленную «Свадебные планы», и достала приготовленную Кесси дневную корреспонденцию. Она всегда считала, что дорога на работу и домой тоже является частью рабочего дня. А сейчас тем более – ей надо было наверстать время, потраченное на примерку, и то, что она рано уходила домой.

 Но на третьем письме слова начали сливаться. Непонятно, как можно было так устать всего лишь к середине дня. Дина раздраженно просунула пальцы под стекла очков, чтобы протереть глаза. Но те слипались все сильнее, словно веки были намазаны клеем. Вдруг у Дины закружилась голова, к горлу подступила тошнота, а рука тяжело упала на сиденье.

 Такая усталость, подумала она. И как же жарко! Неловким замедленным движением она попыталась сбросить пальто. Бумаги рассыпались по полу, но собрать их она уже не могла. Тошнота становилась все сильнее И сильнее.

 – Тим, – Дина наклонилась вперед, опираясь рукой о спинку его сиденья. Он не ответил, но это слово прозвучало как-то глухо и отдаленно от ее собственных ушей. Пока она старалась привлечь внимание шофера, полупустая бутылка сока выскользнула из оцепеневших пальцев.

 – Что-то случилось, – пыталась сказать Дина, беспомощно сползая на плюшевый коврик на полу машины. – Случилось что-то ужасное.

 Но он не отвечал. Дине показалось, что она падает сквозь пол лимузина в темную, бездонную яму.

 Дине снилось, что она плывет вверх сквозь красноватые облака, медленно и вяло вытаскивая себя на поверхность, где сквозь мглу тлеет слабый белый огонек. Она пробивалась наверх и стонала, но не от боли, а от подступавшей к горлу едкой тошноты.

 На всякий случай она не открывала глаз и глубоко, старательно дышала, надеясь, что тошнота вот-вот пройдет. Ее кожа покрылась каплями холодного клейкого пота, так что тонкая шелковая блуза неприятно прилипла к рукам и спине.

 Когда самое худшее осталось позади, она осторожно открыла глаза.

 Она была в машине, вспомнила Дина. Тим вез ее домой, и по дороге ей стало плохо. Но сейчас она была не дома. В больнице? – вяло подумала она, осторожно осматриваясь вокруг. Комната была слабо освещена изящными светильниками в форме фиалок, которые свисали со стен. Под белым потолком тихо работал вентилятор, наполняя воздух шелестом лопастей. На глянцевитом бюро из красного дерева стояла целая коллекция хорошеньких разноцветных бутылочек и горшочков. Миниатюрная голубая елочка, украшенная белыми колокольчиками, напоминала о приближавшемся празднике.

 Это больница? – опять удивилась Дина. С трудом координируя движения, она постаралась сесть. Голова вновь отвратительно закружилась, и кулак тошноты опять ударил в живот. В глазах двоилось. Она попыталась поднести руку к лицу, но та тяжело упала вниз. Целое мгновение Дина только лежала, не шевелясь, и опять сражалась с тошнотой. Потом увидела, что комната была похожа на коробку, закрытую коробку без окон, как гроб.

 И тут, несмотря на шок. Дина ощутила острую панику. Она откатилась назад, закричала. Неловкими движениями, как пьяная, выбралась из постели, шатаясь, прижалась к стене и провела пальцами по нежным обоям с цветочным рисунком, словно пытаясь отыскать выход. Ловушка. Она резко обернулась, глядя вокруг расширившимися глазами. Она в ловушке.

 …И увидела то, что висело на стене над кроватью. Этого было достаточно, чтобы начинавшаяся истерика прекратилась. Сверху вниз ей радостно улыбалась огромная фотография. Несколько мгновений Дина ошеломленно смотрела на Дину. Медленно, слыша, как громко стучит ее сердце, она оглядела комнату.

 Нет, здесь не было ни дверей, ни окон, только цветы, целые гирлянды цветов от стены к стене. Но зато в комнате были и другие фотографии. Дюжины ее изображений украшали стены. Любительские снимки, обложки журналов, фотографии из газет висели щека к щеке на изысканных обоях.

 – О Боже, Боже мой! – Она услышала скулящие панические нотки в своем голосе и больно прикусила губу. Оторвав взгляд от своих фотографий, остекленевшими от потрясения глазами Дина посмотрела на сервировочный столик, покрытый снежно-белой, твердо накрахмаленной скатертью. Такой же крахмально-белой была и маленькая салфеточка под серебряным подсвечником, на котором высились блестящие тонкие белые восковые свечи. Здесь лежали дюжины маленьких сокровищ. Сережка, которую она потеряла еще много месяцев назад, губная помада, шелковый платок, когда-то подаренный ей Саймоном на Рождество, перчатка из мягкой красной кожи из той пары, которая исчезла прошлой зимой.

 И не только это. Она наклонилась вперед, напряглась, чтобы побороть усилившуюся волну страха, и принялась рассматривать эту коллекцию. Записка Джефу, написанная от руки, прядь черных волос, перевязанная золотой ленточкой, другие фотографии, всегда только ее – в элегантных и изысканных рамках. Рядом стояли туфли, которые были на ней в лимузине, и лежал аккуратно сложенный пиджак.

 Это место похоже на раку со святынями, вздрогнув, поняла Дина. Из ее губ невольно вырвался звук, похожий на рычание напуганного зверька. В углу стоял телевизор и полка с переплетенными в кожу альбомами. Но самым страшным было то, что во всех углах комнаты с потолка свисали камеры. Маленькие красные огоньки горели, как хищные плотоядные глазки.

 Дина отпрянула, чувствуя, как страх взмывает вверх гладкой шелковой птичкой. Ее взгляд бегал от одной камеры к другой.

 – Ты смотришь на меня? – Она старалась, чтобы в голосе не прозвучал ужас. – Я знаю, что ты смотришь. Ты не можешь оставить меня здесь. Они будут искать. Ты знаешь, что они найдут меня. Может быть, они уже ищут.

 Дина посмотрела вниз, на свое запястье, чтобы проверить, который час, но ее часы исчезли. Когда? – с отчаянием подумала она. С тех пор, как она потеряла сознание в машине, могло пройти всего несколько минут, а могло и несколько дней.

 Машина. У Дины перехватило дыхание.

 – Тим! – Она крепко сжала губы, пока боль не уступила место желанию заплакать. – Тим, ты должен отпустить меня. Я постараюсь тебе помочь. Я обещаю.

 Я сделаю все, что смогу. Пожалуйста, войди сюда, поговори со мной.

 Как будто только ее приглашения и ждали. Часть стены скользнула в сторону. Дина инстинктивно бросилась вперед, но из ее горла вырвался стон отчаяния: голова опять закружилась, и ее опять затошнило, как от сильной дозы наркотиков. Но все же она расправила плечи, надеясь, что ей удастся хоть немного скрыть свой ужас.

 – Тим, – начала она и от неожиданности запнулась.

 – Добро пожаловать домой, Дина.

 Пунцовый от застенчивой радости, в комнату шагнул Джеф. В руках он нес серебряный поднос со стаканом вина и спагетти с зеленью на тарелке китайского фарфора. Рядом лежал одинокий красный бутон розы.

 – Надеюсь, тебе понравилась комната. – Как всегда, неторопливо и ловко он поставил поднос на бюро. – Я потратил немало времени, чтобы устроить здесь все, как надо. Я хотел, чтобы ты была здесь счастлива. Знаю, здесь нет окна. – Он повернулся к Дине. Его глаза горели слишком ярко, хотя в голосе слышалась извиняющаяся интонация. – Но так безопаснее. Пока мы будем здесь, нас никто не побеспокоит.

 – Джеф! – «Спокойно!» – приказала она себе. Она обязана была сохранять спокойствие. – Ты не можешь держать меня здесь!

 – Могу. Я тщательно все это спланировал. Я работал над этим несколько лет. Почему ты не сядешь, Ди? Наверное, ты еще не очень хорошо себя чувствуешь, а я хочу, чтобы ты могла спокойно поесть.

 Он шагнул вперед, но, хотя Дина невольно напряглась, не попытался до нее дотронуться.

 – Потом, – продолжал он, – когда ты все поймешь, тебе будет намного легче. Тебе просто нужно время. – Он поднял руку, как будто собираясь прикоснуться к ее щеке, но опять опустил, словно не желая ее пугать. – Пожалуйста, постарайся расслабиться. Ты никогда не даешь себе расслабиться. Я знаю, что сейчас ты, может быть, немного боишься, но все будет в порядке. Но если ты захочешь со мной драться… – Он не мог произнести этого вслух, поэтому вместо слов вытащил из кармана шприц. – Я этого не хочу. – Дина тотчас же отпрянула, и он быстро спрятал шприц обратно. – Правда, не хочу, и ты все равно не сможешь отсюда вырваться.

 Опять улыбаясь, он пододвинул стол и стул ближе к кровати.

 – Тебе надо поесть, – весело сказал он. – Меня всегда волновало то, что ты никогда не заботишься о своем здоровье. Ты всегда или ешь наспех, или не ешь совсем. Теперь о тебе буду заботиться я! Садись же, Дина.

 «Я могу отказаться, – подумала Дина. – Я могу кричать, требовать, угрожать». Чего ради? Она знала Джефа – или думала, что знала, – много лет. Он мог быть упрямым, но обычно ей всегда удавалось его уговорить.

 – Да, я хочу есть, – сказала Дина, надеясь, что желудок ее не подведет. – Ты все мне расскажешь, пока я ем? Ты все мне объяснишь? – Она улыбнулась ему лучшей из всех своих телеулыбок.

 – Да:

 – Его лицо горело от радости, словно от лихорадки. – Я думал, что ты сначала будешь сердиться.

 – Я не сержусь. Я боюсь.

 – Я никогда не сделаю тебе больно. – Он взял ее вялую руку и тихонько сжал. – И я не позволю, чтобы кто-нибудь другой причинил тебе боль. Я знаю, Дина, что сейчас ты, наверное, думаешь, как бы отсюда выбраться. Как убежать от меня, пройти сквозь стены… Но ты не сможешь. Я правда очень сильный, а ты еще очень слабая из-за наркотика. Что бы ты ни делала, все равно останешься здесь, взаперти. Садись.

 Как во сне. Дина подчинилась. Ей хотелось бежать, эта мысль пульсировала у нее в голове, но ноги подгибались. Как она могла бы убежать, когда едва стояла? Ее тело было еще во власти наркотика. Джеф всегда учитывал каждую деталь; именно из-за таких мелочей он и был неоценимым членом ее команды.

 – Это не правильно – держать меня здесь, Джеф.

 – Нет, правильно. – Он поставил поднос перед ней на стол. – Я долго думал над этим. Так будет лучше всего. Для тебя. Я всегда думаю только о тебе. Потом мы сможем уехать путешествовать. Я уже присмотрел несколько вилл на юге Франции. Наверное, тебе там понравится.

 Он прикоснулся к ней, легким движением погладил по плечу. Дина вздрогнула. Внутри у нее все сжалось.

 – Я так люблю тебя.

 – Почему ты никогда мне этого не говорил? Мы могли бы поговорить о том, что ты чувствуешь.

 – Не мог. Вначале я думал, это просто потому, что я такой робкий, но потом понял, что все это похоже на план. На жизненный план. Твой и мой.

 Торопясь все объяснить, Джеф придвинул второй стул. Когда он наклонился вперед, его очки сползли вниз по носу. Потемневшими глазами Дина наблюдала, как он поправил их указательным пальцем. Старая привычка, когда-то казавшаяся ей такой милой. Но теперь от этого жеста у нее в жилах похолодела кровь.

 – Тебе надо было много сделать, набраться опыта, научиться разбираться в мужчинах – до того, как мы смогли бы быть вместе. Я это понимал, Ди. Я никогда не сердился на тебя из-за Финна. Мне было больно. – Положив руки на колени, он вздохнул. – Но я не сердился на тебя, и на него тоже не мог сердиться. – Его лицо опять просветлело. – В чем бы я мог его обвинять? Ведь я и сам знаю, насколько ты совершенна. Когда я впервые увидел тебя по телевизору, у меня даже дыхание перехватило. Мне даже стало немного страшно. Ты смотрела прямо на меня, прямо в мою душу. Я никогда этого не забуду. Видишь ли, раньше я был так одинок. Единственный ребенок… Я вырос в этом доме. Ты не ешь. Дина. Я хотел бы, чтобы ты поела.

 Она послушно взяла вилку. Он хотел говорить. Казалось, ему это было необходимо. Самый лучший способ ускользнуть, просчитала Дина, это понять.

 – Ты говорил, что вырос в Айове.

 – Туда меня увезла моя мать. Она была дикаркой. – Теперь его голос звучал виновато. – Никогда никого не слушалась, никогда не подчинялась правилам. Естественно, дяде Мэтью приходилось ее наказывать. Он был старше, понимаешь. Он был главой семьи. Дядя Мэтью держал мою мать в этой комнате и старался научить ее, что существует правильный образ жизни и не правильный. – Пока Джеф говорил, выражение его лица изменилось. Складки вокруг рта и глаз углубились, он стал казаться старше и строже. – Но моя мать так ничему и не научилась, сколько бы дядя ни старался ей помочь. Она убежала и забеременела. Когда мне было шесть лет, ее забрали. У нее случился нервный срыв. Поэтому я приехал жить сюда, к дяде Мэтью. Понимаешь, у меня больше не было никаких родственников, которые могли бы меня взять. А дядя Мэтью должен был выполнить свой семейный долг.

 Дина с трудом проглотила комок спагетти. Он застрял у нее в горле, как тесто, но она боялась попробовать вина. Он мог подсыпать туда наркотика, думала Дина, точно так же, как в бутылку с соком.

 – Мне очень жаль, Джеф, что все это случилось с твоей матерью.

 – Да нет, все в порядке. – Он тряхнул плечами, словно змея, сбрасывающая кожу. Его лицо опять смягчилось, как простыня, которую расправили ласковыми руками. – Она не любила меня. Никто никогда меня не любил, кроме дяди Мэтью и тебя. Это просто вино, Ди. Твой любимый сорт. – Усмехнувшись своей шутке, он поднял стакан и отпил немного, чтобы она не боялась. – Я ничего в него не подсыпал. Мне это ни к чему, потому что теперь ты здесь, со мной.

 Подсыпал или нет, но этого вина ей лучше не пить. Дина не знала, какой будет эффект, если вино вступит во взаимодействие с наркотиками, еще остававшимися в ее организме.

 – А что случилось с твоей матерью?

 – Она сошла с ума и умерла. Тебе понравился твой ужин? Я знаю, что ты любишь спагетти.

 – Все прекрасно. – Дина с трудом затолкнула в себя еще одну вилку спагетти. – А сколько тебе было лет, когда она умерла?

 – Я не знаю. Это неважно. Я был счастлив здесь со своим дядей. – Джеф нервничал, когда вспоминал о матери, поэтому старался избегать этой темы. – Он был замечательным человеком, сильным и добрым. Ему даже совсем не приходилось меня наказывать, потому что я тоже был хорошим мальчиком. Я не был для него Божьим испытанием, как моя мать. Мы заботились друг о друге. – Теперь он говорил быстро и возбужден но. – Он мной гордился. Я хорошо учился и не болтался по улицам с другими мальчишками. Они мне были не нужны. Я имею в виду: единственное, чего они хотели, – это кататься на быстрых машинах, слушать громкую музыку и спорить со своими родителями. Я уважал старших и никогда не забывал убирать в своей комнате или чистить зубы. Дядя Мэтью говорил, что мне никто не нужен, кроме семьи. А он был единственным членом моей семьи. Потом, когда он умер, появилась ты. Так что я знаю, что все сделал правильно.

 – Джеф, – Дина использовала все свои навыки, весь свой опыт, чтобы их разговор плавно продолжался в нужном ей направлении. – Ты действительно думаешь, что твой дядя одобрил бы то, что ты сейчас делаешь?

 – Да, конечно. – Он лучисто улыбнулся. Его лицо было светлым, невинным и пугающим. – Он все время разговаривает со мной вот здесь, – Джеф постучал пальцем по голове и подмигнул. – Он сказал, что мне надо быть терпеливым, подождать, пока наступит нужный момент. Ты помнишь, когда я в первый раз послал тебе письмо?

 – Помню.

 – Тогда мне в первый раз приснился сон про дядю Мэтью. Но только это было не похоже на сон. Все казалось таким настоящим. Он сказал, что я должен ухаживать за тобой, как настоящий джентльмен. Что я должен быть терпеливым. Он всегда говорил, что на все требуется время. Дядя Мэтью сказал, что мне придется подождать и что я должен заботиться о тебе. Мужчины должны заботиться о женщинах, которых они любят, должны их защищать. Люди забыли об этом. Кажется, что сейчас все друг другу безразличны.

 – Вот почему ты убил Анджелу, Джеф? Чтобы меня защитить?

 – Я ждал этого несколько месяцев. – Он откинулся назад, закинув ногу на ногу. Разговоры с Диной всегда доставляли ему огромное удовольствие. А этот разговор, подумал Джеф, был самым-самым лучшим. – Ты ведь не знала: я притворился, будто собираюсь занять место Лью.

 – Лью? Лью Макнейла?

 – После того, как я его убил…

 – Лью… – Вилка выскользнула из ее пальцев, зазвенела, ударившись о китайский фарфор. – Ты убил Лью…

 – Он предал тебя. Я должен был его наказать. И еще он использовал Саймона. До того, как я начал с тобой работать, у меня никогда не было настоящих друзей. Саймон стал моим другом. Я хотел было убить и его тоже, но потом понял, что его просто использовали. Он ведь не был виноват на самом деле, правда?

 – Нет, – быстро сказала Дина, подчеркивая значение этого слова тем, что положила руку на кисть Джефа. – Нет, Джеф, Саймон не виноват. Я очень люблю Саймона. Я не хочу, чтобы ты сделал ему что-нибудь плохое.

 – Так я и подумал. – Джеф усмехнулся, как ребенок, довольный, что его похвалил снисходительный взрослый. – Видишь, как хорошо я тебя знаю. Дина. Я знаю про тебя все. Про твою семью, твоих друзей. Знаю твои любимые блюда и цвета. В какие магазины ты любишь ходить. Знаю все, что ты думаешь. Как если бы я жил у тебя в голове. Или если бы ты – у меня, – медленно добавил он. – Иногда я думаю, что ты действительно живешь у меня в голове. Я знал: ты хотела, чтобы Анджела убралась с твоей дороги. И еще знал, что сама ты никогда с ней не расправишься. Ты слишком мягкая, слишком добрая. – Он повернул руку и сжал ее ладонь. – Так что я сделал это для тебя. Мы условились встретиться с ней на стоянке у здания Си-би-си. Она отправила шофера, как мы и договаривались. Я впустил ее в здание, провел в студию. Я сказал ей, что скопировал бумаги из офиса: темы новых шоу, списки гостей, планы для выездных показов. Она хотела купить их у меня, но только ничего не сказала про то, что ты тоже должна была прийти. – Невероятно, но он надул губы, словно обиженный ребенок! – Она обманула меня.

 – Ты убил ее. А потом включил камеру.

 – Я разозлился на тебя. – Его губы дрогнули, он опустил взгляд.

 Дина опять схватила вилку, потому что ей в голову вдруг пришла мысль, что вилку тоже можно использовать как оружие. Действие наркотика ослабевало, и она чувствовала себя сильнее. Дине подумалось, что в этом ей помог собственный страх. Но тут Джеф снова поднял глаза, и она увидела в них ожесточенный огонек, от которого ее пальцы опять обмякли.

 – Я знал, что это не правильно, но мне хотелось сделать тебе больно. Мне хотелось даже убить тебя. Ты собиралась выйти за него замуж, Ди. Я еще мог понять почему ты с ним спишь. Плоть слаба. Дядя Мэтью все объяснил мне о том, каким извращенным может быть секс и как слабы люди. Даже ты. – Его рука сжимала ее ладонь все крепче и крепче, пока Дине не стало больно. – Я все понимал, я был терпелив, потому что знал, что потом ты все равно придешь ко мне. Но ты не могла выйти за него замуж, ты не могла принести ему клятву верности. Когда ты открыла дверь, я знал, что это ты. Я всегда знал, когда ты приходила. И я ударил тебя. Хотел ударить тебя еще раз, но не смог. Поэтому я отнес тебя на кресло и усадил Анджелу на соседнее, а потом включил камеру. Я хотел, чтобы ты увидела, что я сделал для тебя. Тогда я уже побывал наверху, в офисе. – Он сжал губы, потом вздохнул и мягко отпустил ее руку. – Напрасно я разгромил твой офис. И в дом к Финну мне тоже не надо было ездить. Извини меня.

 Джеф сказал это так, словно извинялся за опоздание на обед.

 – Джеф, ты когда-нибудь рассказывал кому-нибудь о своих чувствах?

 – Только моему дяде, когда мы с ним разговаривали у меня в голове. Он был уверен, что ты скоро все поймешь и придешь ко мне. А когда я узнал, что этот мерзавец сделал с тобой на стоянке, то понял, что время пришло.

 – Маршалл?

 – Он хотел сделать тебе больно. Джо рассказал мне, как он себя вел. Тогда я выследил его. Я убил его точно так же, как убил остальных. Это символично, Дина. Мой взгляд разрушает их взгляд. Это святая символика, правда?

 – Убийство не может быть святым, Джеф.

 – Ты слишком легко всех прощаешь. – Он с обожанием смотрел ей в лицо. – Если будешь прощать тех, кто обидел тебя, то они просто обидят тебя еще раз. Надо уметь защищать то, что тебе принадлежит.

 Джеф вспомнил собачонку, которая время от времени приходила к ним во двор. Она выкапывала цветы дяди Мэтью, портила траву. Он плакал, когда дядя отравил эту собачку. Плакал до тех пор, пока дядя Мэтью не объяснил, почему это было правильно и почетно – защищать свою собственность от любого незваного гостя. Думая об этом, Джеф встал и подошел к бюро. Он открыл верхний ящик и достал оттуда список.

 – Я все распланировал, – сказал он Дине. – Мы с тобой всегда составляем списки и всегда все планируем. Мы не из тех, кто идет по жизни, не думая, правда? – Опять лучезарно улыбаясь, Джеф протянул ей список:

 ЛЬЮ МАКНЕЙЛ АНДЖЕЛА ПЕРКИНС МАРШАЛЛ ПАЙК ДЭН ГАРДНЕР ДЖЕМИ ТОМАС ФИНН РАЙЛИ?

 – Финн, – вот и все, что она смогла сказать.

 – Его я внес сюда не наверняка, только на всякий случай, если он обидит тебя. Я однажды уже чуть было не убил его. Чуть было. Но в последнюю минуту понял, что убью его только из ревности. Знаешь, как будто рядом со мной стоял дядя Мэтью и в последнюю минуту он подтолкнул ружье. Я в самом деле был рад, что промахнулся, когда потом увидел, как ты расстроилась из-за того, что его ранило.

 – В Гриктауне. – Ее губы дрожали. – В тот день в Гриктауне. Это ты стрелял в него?

 – Это была ошибка. Мне правда очень жаль.

 – О Боже! – В ужасе она отклонилась назад. – О Боже мой.

 – Это была ошибка. – Теперь его голос звучал угрожающе угрюмо. Джеф смотрел в сторону. – Я же сказал, что мне жаль. Я не сделаю ему ничего плохого, если только он не обидит тебя.

 – Он не обижал и не будет.

 – Тогда мне не придется его убивать.

 Рука, в которой она держала список, вспотела, а сердце тяжело колотилось в груди.

 – Пообещай мне, что ты не сделаешь этого, Джеф. Для меня очень важно, чтобы Финн был в безопасности. Он так хорошо относился ко мне.

 – Я буду относиться к тебе еще лучше. Теперь на его лице появилось детское раздражение. Дина решила использовать момент.

 – Пообещай мне, Джеф, или я буду очень несчастлива. Ты же этого не хочешь, правда?

 – Нет. – Было ясно, что он разрывался между собственным мнением и ее требованием. – Мне кажется, что это уже неважно. Теперь, когда ты здесь, это не имеет значения.

 – Ты должен пообещать. – Дина сжала зубы, чтобы в голосе не прозвучало отчаяние. «Спокойствие, – сказала она себе, – будь рассудительной и спокойной». – Я знаю, что ты не нарушишь данного мне слова.

 – Хорошо, если от этого ты чувствуешь себя счастливой. – Чтобы доказать свою искренность, он взял ручку и вычеркнул имя Финна из списка. – Вот видишь.

 – Спасибо. А Дэн Гарднер…

 – Нет! – резко ответил Джеф и согнул страничку. – Он уже причинил тебе много неприятностей, Ди. Он говорил о тебе ужасные вещи, он помогал Анджеле в ее попытках уничтожить тебя. Он должен быть наказан.

 – Но он не имеет никакого значения, Джеф. Он полное ничтожество. – «Спокойно, – напомнила она себе. – Говори с ним спокойно, но твердо, как взрослый с ребенком». – И Джеми Томас, ведь это было много лет назад. Они мне совершенно безразличны.

 – А мне нет. Мне они не безразличны. Я хотел убить его первым, прямо тогда, но он был в Европе. Прятался, – презрительно добавил Джеф. – Не так уж и просто провезти оружие через таможню, поэтому мне пришлось подождать. – Он опять улыбнулся. – Он уже вернулся, ты знаешь. Сейчас в Нью-Хэмпшире. Я скоро туда поеду.

 Она уже не чувствовала слабости, только тошноту, перекатывавшуюся в желудке.

 – Он мне безразличен. Они все мне безразличны, Джеф. Я не хочу, чтобы ты убивал их из-за меня. Он отвернулся и хмуро произнес:

 – Я не хочу больше об этом разговаривать.

 – Я хочу…

 – Ты должна подумать и обо мне тоже! – Он бросил список обратно в ящик и захлопнул его так, что зазвенели бутылочки. – Я думаю только о тебе.

 – Да, я знаю, знаю. Но если ты уедешь в Нью-Йорк, чтобы убить Гарднера, или в Нью-Хэмпшир за Джеми, то я останусь здесь совершенно одна. Я не хочу быть запертой здесь одной, Джеф.

 – Не волнуйся, – его голос смягчился, – у меня полно времени, и я буду очень осторожным. Я так рад, что ты здесь.

 – А ты выпустишь меня на улицу? Ну, пожалуйста! Мне нужен свежий воздух.

 – Я не могу. Не сейчас. Пока это не входит в план. – Он опять сел, наклонился вперед. – Тебе понадобится три месяца.

 От ужаса кровь отхлынула от ее щек.

 – Ты не можешь держать меня взаперти целых три месяца!

 – Все в порядке. У тебя будет все, что тебе понадобится. Книги, телевидение, компания. Я буду брать для тебя фильмы напрокат, готовить твои любимые блюда. Я купил тебе одежду. – Джеф вскочил и открыл еще одну панель. – Видишь? Я потратил несколько недель, пока выбрал именно то, что надо. – Взмахом руки он показал внутрь шкафа, который был набит брюками, платьями, пиджаками. – А рубашки, свитера, ночные рубашки, нижнее белье – здесь, в бюро. А здесь… – Толчком он открыл еще одну спрятанную дверь. – Здесь ванная.

 Он покраснел и посмотрел вниз, на свои ботинки.

 – Здесь нет камер. Клянусь. Я бы не стал подсматривать за тобой в ванной. Я купил твое любимое мыло, шампуни, косметику. У тебя будет все, что тебе нужно.

 Все, что тебе нужно. Все, что тебе нужно. Эти слова вихрем кружились у нее в голове. Не удержавшись, Дина выкрикнула:

 – Я не хочу сидеть взаперти!

 – Извини. Это единственное, что я не могу дать тебе прямо сейчас. Очень скоро, когда ты действительно поймешь, все изменится. Но все остальное, что ни захочешь, я достану для тебя. Когда мне надо будет уходить, с тобой будет все в порядке. Это надежная звуконепроницаемая комната. Даже если кто-нибудь войдет в дом, они тебя не найдут. С той стороны это не дверь, а книжный шкаф. Здорово придумано, правда? Я сам все это придумал. Никто никогда не догадается, что здесь есть комната, так что ты будешь в безопасности, когда я ухожу. А если я занят делами по дому, то смогу наблюдать за тобой. – Он показал на камеры. – Так что, если я тебе понадоблюсь, то сразу об этом узнаю.

 – Они придут и найдут меня, Джеф. Раньше или позже. Они не поймут тебя. Лучше отпусти меня.

 – Нет, я должен оставить тебя здесь. Ты не хочешь посмотреть телевизор? – Он пересек комнату, взял с тумбочки у кровати пульт управления. – У нас есть все кабельные программы.

 Сдерживая истерический хохот, она закрыла глаза руками.

 – Нет-нет, не сейчас.

 – Ты сможешь смотреть телевизор, когда захочешь. А на этой полке полно видеозаписей. Фильмы и пленки, на которые я снимал тебя. А это альбомы с вырезками. – Он суетливо бегал по комнате, как энергичный хозяин, беспокоящийся, как развлечь гостей. – Я собрал их все для тебя. Здесь все, что когда-либо было про тебя написано. А вот стереопроигрыватель. У меня есть все твои любимые записи. А в ванной стоит маленький холодильник с напитками и закусками.

 – Джеф… – Дина чувствовала, как внутри ее нарастает волна паники. Она встала, ее руки тряслись. – Ты столько беспокоился ради меня. Я это понимаю. Я понимаю: ты сделал это потому, что думал, что должен поступить так, а не иначе. Но это не правильно. Ты ведь держишь меня в тюрьме.

 – Нет, нет, нет! – Он быстро подошел к ней, схватил за руки. Она отпрянула назад. – Ты как принцесса из сказки. Я защищаю тебя. Я охраняю тебя. На тебя как будто наложено заклятье, Ди. Однажды ты проснешься, и я буду здесь. И мы будем счастливы.

 – Нет никакого заклятья! – Дина дернулась прочь. В ней медленно кипели гнев и страх, как экзотическое варево. – И я не принцесса, черт побери, я человеческое существо, и у меня есть право сделать собственный выбор. Ты не можешь запереть меня здесь и ждать, что я буду тебе благодарна за то, что могу пользоваться ванной!

 – Я так и знал, что сначала ты рассердишься. – Он разочарованно вздохнул и нагнулся, чтобы собрать посуду. – Но потом ты успокоишься.

 – Черта с два я успокоюсь! – Дина прыгнула на него и замахнулась свободной рукой. Первый удар скользнул Джефу по скуле. Китайское блюдо упало на пол и разлетелось вдребезги, с шумом, похожим на град пуль. Рыча, Дина потянулась за осколком.

 Она визжала и дралась, как сумасшедшая, когда Джеф повалил ее на пол. Он оказался сильным, намного сильнее, чем выглядел, со своими длинными костлявыми руками. Он не произнес ни слова, ни единого звука, просто больно сжал запястье, пока Динины пальцы не разжались и не выпустили импровизированное оружие.

 Потом Джеф потянул ее на кровать, терпеливо снося град ударов руками и ногами. Когда он навалился на нее сверху, его возбужденный член твердо вжался ей в бедро. Ужас Дины удвоился. Были вещи и похуже, чем сидеть взаперти.

 – Нет! – Она старалась сбросить его. Динины пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались, пока он не подтянул ее руки вверх и не заложил ей за голову.

 – Я хочу тебя, Дина! Боже, я хочу тебя! – Неловким поцелуем он обслюнявил ее подбородок. От ощущения ее тела, корчившегося под ним, глаза Джефа застилала красноватая дымка вожделения. Ее сердце стучало, как поршень в моторе, совсем рядом с его сердцем, а кожа казалась мягкой, как вода, горячей, как огонь. – Пожалуйста, пожалуйста, – чуть не плача, он прижался губами к ее губам, – разреши мне хотя бы дотронуться до тебя!

 – Нет! – Чувствуя тошноту, она повернула голову в сторону. Контроль. У нее оставалась только одна надежда. – Ты не лучше Джеми! Ты делаешь мне больно!

 Слезы текли по его щекам, когда Джеф поднял голову.

 – Извини меня, Дина. Извини меня, пожалуйста. Просто я так долго ждал. Мы не станем заниматься любовью, пока ты не будешь готова. Клянусь! Не бойся меня.

 – Я боюсь. – Он не собирался насиловать ее, поняла Дина. И был почти пристыжен, что она так поняла. – Ты запер меня здесь. Ты сказал, что никто меня здесь не найдет. А что, если с тобой что-нибудь случится? Я могу здесь умереть!

 – Со мной ничего не случится. Я все распланировал. Каждую деталь. Я люблю тебя, Дина, и знаю, что ты тоже меня любишь. Ты показывала мне это сотни раз. Тем, как улыбалась. Как дотрагивалась до меня или смеялась. Тем, как ловила мой взгляд через комнату. Ты сделала меня директором. Я не могу даже объяснить, что это значило для меня! Ты доверила мне управлять своим шоу. Ты поверила в меня. В нас.

 – Это не любовь. Я не люблю тебя.

 – Ты просто еще не готова. Теперь тебе надо отдохнуть. – Одной рукой он сжал оба ее запястья, а другой достал шприц.

 – Нет, не надо. – Она извивалась, дергалась, умоляла. – Пожалуйста, не надо. Я и так не убегу. Ты сам сказал, что я не могу убежать.

 – Тебе надо отдохнуть, – спокойно сказал он И вонзил иголку ей под кожу. – Я буду охранять твой сон, Дина.

 Ее голова запрокинулась назад, а слезы Джефа капали вниз, Дине на щеки, смешиваясь с ее слезами. С несчастным видом он ждал, пока она прекратила бороться против действия наркотика. Когда ее тело обмякло, он наклонился, испытывая непреодолимое желание погладить ее руками.

 Нет, пока она не будет готова, напомнил Джеф себе и удовлетворился только тем, что смахнул слезы с ее щек. Очень нежно он переложил ее на подушки и целомудренно поцеловал в лоб.

 «Моя принцесса», – думал он, глядя на спящую Дину. Он построит для нее башню из слоновой кости, и они будут жить там вместе. Всегда.

 – Разве она не безупречна, дядя Мэтью? Разве она не красива? Ты тоже полюбил бы ее, Ты понял, что она – единственная. Одна-единственная.

 Он вздохнул. Дядя Мэтью не отвечал ему. Напрасно он позволил вожделению вмешаться в его планы. За это ему полагается наказание. Только хлеб и вода на целых два дня. Так поступил бы его дядя. Джеф кротко наклонился, чтобы собрать разбитую посуду. Навел в комнате порядок, выключил свет. Потом в последний раз посмотрел на Дину и выскользнул из комнаты, тихо задвинув за собой панель.

 

 – Мне кажется, будет лучше, если вы заберете мисс Рейнольдс домой.

 Дженнер с Финном ехали вверх на лифте. Дженнер все еще обижался на Финна за нажим, к которому репортер прибегнул в их последнем разговоре, но держался со спокойным достоинством, мастерски скрывая свои чувства.

 – Я предпочел бы, чтобы ее не было в офисе, когда мы опять будем допрашивать персонал.

 – Как только она выяснит, что именно вы собираетесь делать, то и с места не сдвинется. – Довольный, что дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки, Финн прислонился к стене. – Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы убедить ее вам не мешать, но ничего более радикального даже предложить не могу. Дина на удивление преданный человек. Она не захочет даже допустить, что в этом деле замешан кто-нибудь из ее людей.

 – По-видимому, ей придется это допустить. – Дженнер бросился из кабины в тот самый момент, когда распахнулись двери. – Если она поднимет слишком большой шум, то мы можем вызвать ее людей в участок. Не думаю, чтобы это ей понравилось.

 – Попробуйте. Вы не знаете ее так хорошо, как я, лейтенант. Кесси, – сказал он, входя в приемную, – она здесь?

 – Нет. – Ошарашенная, Кесси остановилась. Она как раз складывала связки писем, которые собиралась завезти на почту по дороге домой. – А что вы здесь делаете?

 – Кесси Дрю? – Дженнер наклонил голову. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Простите, вы не сможете собрать всех остальных служащих мисс Рейнольдс?

 – Я… Я не знаю, кто еще остался на работе. Финн?

 – Ну почему бы тебе не позвонить им? – предложил тот. – И найди для меня Дину, ладно? – Он хотел побыстрее увезти ее домой. Какое-то предчувствие подсказывало ему, что надо поторопиться. И Финн решил довериться своей интуиции. – Скажи ей, что я собираюсь приготовить ужин.

 – Но она уже уехала домой. Сразу после того, как ты позвонил.

 – Я позвонил? – Финн почувствовал беспокойство. – Дина сказала тебе, что я звонил?

 – Нет, ты просил передать, что у тебя встреча и что вернешься домой пораньше. Как раз в это время у нее была примерка. Она уехала, как только примерка закончилась.

 Финн толчком распахнул дверь в офис Дины, быстро оглядел комнату.

 – Ты сама разговаривала по телефону?

 – Нет, когда позвонили, я как раз была в ее кабинете. На звонок ответил Джеф.

 Он опять повернулся к ней. Его глаза были похожи на синий лед.

 – Он сказал, что разговаривал со мной?

 – Да… Кажется, да. Что-то не так? – Смятение понемногу уступало место страху. Кесси быстро переводила взгляд с Дженнера на Финна и обратно. – Что-то случилось с Диной?

 Вместо ответа Финн схватил телефон и набрал свой домашний номер. Через два звонка он услышал щелчок – это включился автоответчик. Сжав зубы, прослушал до конца оставленную запись.

 – Дина? Возьми трубку, если ты там. Возьми трубку, черт побери!

 – Она уже должна быть дома. Она уехала больше часа назад. Финн, что происходит? – Что ей сказал Джеф?

 – Только то, что ты звонил, как я и говорила.

 – Почему не ты ответила на звонок?

 – Я? – Напуганная, хотя и не понимая почему, Кесси оперлась рукой о стол, чтобы твердо держаться на ногах. – Я не слышала звонка. Да, я ничего не слышала.

 – Где Джеф?

 – Я не знаю. Он…

 Но Финн уже мчался через холл. Он влетел в один из кабинетов и увидел там Саймона, разговаривавшего с Маргарет.

 – Привет, Финн. Ничего, можно не стучать.

 – А где Джеф?

 – Он плохо себя почувствовал и ушел домой. – Саймон встал из-за стола. – Что-то случилось?

 – Финн, – похолодевшими руками Кесси потянула Финна за рукав пиджака, – я сама позвонила Тиму. Я сама разговаривала с ним. Он ждал ее внизу.

 – Дозвонись до него. Сейчас же.

 – Мистер Райли, – спокойно произнес Дженнер, в то время, как Кесси бросилась выполнять приказание Финна, – я только что связался с патрулем, который прямо сейчас едет к вашему дому. Возможно, мисс Рейнольдс просто не ответила на звонок. Вот так.

 – Да что, черт побери, происходит? – возмутился Саймон. – Что еще случилось?

 – Тим не отвечает на свой пейджер. – Кесси стояла в дверях, прижав руку к горлу. – Дома у него работает автоответчик.

 – Дайте мне адрес, – быстро сказал Дженнер.

 – Мистер Райли, я знаю, что вы расстроены, но вам придется взять себя в руки и не мешать мне работать.

 Дженнер стоял на дорожке, ведущей к пригородному дому Джефа, и великолепно понимал, что он является лишь временной помехой для Финна, который уже был готов взломать дверь.

 – Она там. Я это знаю.

 – Не хочу пренебрегать вашими инстинктами, но мы не можем знать это наверняка. Нам известно только то, что Джеф Хайат передал мисс Рейнольдс якобы ваше сообщение. Сейчас мы все проясним, – напомнил ему Дженнер. – Точно так же, как проверили водителя, Тима О'Мэлли.

 – Которого не было дома, – проворчал Финн, глядя на окна позади Дженнера. – А машины не было на стоянке. И никто не видел О'Мэлли с тех пор, как он уехал за Диной после обеда. – Его взгляд, все еще ледяной, вонзился в Дженнера, как лезвие кинжала. – Но где же он, черт побери? Где, черт побери, Дина?

 – Именно это мы и постараемся сейчас выяснить. Я не собираюсь тратить свое время, уговаривая вас вернуться в машину и поехать домой. Но по крайней мере я хочу, чтобы вы мне не мешали беседовать с Хайатом.

 – Ну давайте, беседуйте!

 Хотя голос Финна звучал холодно, а глаза казались ледяными, Дженнер понимал, что перед ним бочонок с порохом, готовый взорваться в любую минуту. Он нажал на звонок, и послышался мелодичный звон колокольчиков. У них под ногами лежала подстилочка со словами: «Добро пожаловать», вышитыми черными нитками. На двери висел блестящий рождественский венок, украшенный ярким красным бантом. Гирлянда из разноцветных фонариков аккуратно обвивала раму венка. По-видимому, Джеф Хайат был полностью готов к праздникам.

 Он знал, что они придут, и к этому тоже был готов. Одетый в удобный поношенный свитер и мешковатые брюки, Джеф спустился по лестнице. Он наблюдал за ними из окна спальни с того момента, как они приехали. Джеф улыбнулся сам себе, остановившись перед дверью. Он понимал, что это был следующий шаг к освобождению Дины. К тому, чтобы полностью заполучить ее.

 Он открыл дверь.

 – Привет, Финн, – поздоровался он и смутился, глядя на посетителей. – В чем дело?

 – Где она? – спросил Финн, четко выговаривая каждое слово. Да, он действительно был похож на бочонок с порохом. И только понимание того, что любой неожиданный поступок мог навредить Дине, удерживало его от взрыва. – Я хочу знать, где она.

 – Эй! – Улыбка Джефа приобрела какое-то смущенное выражение. Он глуповато посмотрел на Финна, потом на Дженнера. – Да что происходит? Что-то случилось?

 – Мистер Хайат, – Дженнер аккуратно втиснулся между двумя мужчинами, – мне надо задать вам несколько вопросов.

 – Хорошо. – Джеф потер пальцами висок. – Никаких проблем. Может быть, вы войдете?

 – Спасибо. Мистер Хайат, – начал Дженнер, – передавали ли вы сообщение для мисс Рейнольдс сегодня днем, примерно в три часа?

 – Ага. А что? – Моргнув, Джеф продолжал массировать висок. – О Боже. Может, мы присядем? У меня жуткая головная боль. – Он повернулся и пошел в гостиную. Эта комната, казалось, была взята прямо из каталога. Одинаковые столы, одинаковые стулья, лампы-близнецы. Бездушный и практичный гостиничный номер, посещаемый неизобретательными холостяками или новобрачными со скромным бюджетом.

 Джеф сел. Финн и Дженнер остались стоять.

 – Ты сказал ей, что я звонил?

 – Конечно, сказал. – Джеф осторожно улыбнулся. В его глазах было беспокойство. – Твой ассистент попросил передать Ди, что у тебя встреча и что ты собираешься домой пораньше.

 – Так вы не разговаривали с мистером Райли? – переспросил Дженнер.

 – Нет. Мне показалось немного странным то, что звонок переключен на мой офис, но когда я пошел к Ди, то увидел, что они с Кесси были заняты. Ди как раз примеряла свое свадебное платье. Она выглядела просто невероятно!

 – Почему вы раньше ушли из офиса?

 – Из-за головной боли. Я уже просто не мог терпеть. Очень сложно сосредоточиться. Послушайте, – он опять нетерпеливо встал, явно сбитый с толку, – да в чем дело? Это что, преступление – передать, что кому-то звонили по телефону?

 – Во сколько вы ушли с работы?

 – Сразу после того, как поговорил с Ди. Я поехал домой… Нет, сначала заехал в аптеку и купил аспирина… посильнее. Решил, что надо будет немного полежать. – Внезапно он замолчал. – Что-то случилось с Ди? – Как будто ноги больше не держали его, Джеф медленно опустился на диван. – О Господи, с ней что-то случилось?

 – Ее никто не видел с тех пор, как она уехала из офиса, – объяснил ему Дженнер.

 – О Господи! Господи Боже мой! А вы говорили с Тимом? Он отвез ее домой?

 – Пока что мы не смогли найти мистера О'Мэлли. Прерывисто дыша, Джеф закрыл лицо руками.

 – Тот звонок был не от твоего ассистента, правда, Финн? Я не стал ничего уточнять. Просто не обратил внимания. – Когда он опять опустил руки, его челюсть дрожала. Глаза потемнели от какого-то чувства, похожего на страх. – Я думал только о том, как бы поскорее уйти и лечь в постель. Я просто сказал: конечно, все передам. Так и сделал.

 – Я не верю тебе. – Финн даже не пошевелился, но его слова щелкнули, как удар кнута. – Ты очень дотошный человек, Джеф. Так тебя описывала Дина. Почему же ты, когда вокруг такое происходит, вот так просто передал ей этот странный звонок?

 – Я думал, что это от тебя, – огрызнулся тот. То, как Финн смотрел на него, словно мог увидеть все секреты, спрятанные у него глубоко в голове, насторожило Джефа. – Почему я не должен был передавать?

 – Тогда, наверное, ты не будешь возражать, если: мы осмотрим твой дом. – Финн повернулся к Дженнеру. – Каждый дюйм этого дома.

 – Ты думаешь, что я… – Джеф резко замолчал, потом рывком поднялся с дивана. – Давайте, – произнес он, обращаясь к обоим мужчинам, – обыщите его. Посмотрите во всех комнатах. Я прошу вас это сделать.

 – Мы благодарим вас за понимание, мистер Хайат. Будет лучше, если вы пойдете вместе с нами.

 – Прекрасно. – Джеф стоял на месте, глядя на Финна. – Я понимаю, что ты чувствуешь. Знаю, как ты ее любишь. Кажется, я даже не могу обижаться на тебя за это.

 Они прошли через все комнаты, осмотрели все чуланы, шкафы, даже гараж, где стоял скромный седан Джефа. На все это понадобилось не более двадцати минут.

 Финн отметил опрятную практичную мебель, хорошо отутюженную скромную одежду. Будучи директором шоу номер один, Джеф должен был получать очень неплохую зарплату, и Финн подумал, что тот наверняка не тратил эти деньги на себя.

 Интересно, спросил себя Финн, на что же Джеф Хайат копит свои пенни?

 – Хотел бы я, чтобы она была здесь. – Джеф почувствовал моментальную волну ликования, когда они прошли мимо книжного шкафа. – По крайней мере она была бы в безопасности. Я хочу вам помочь. Хочу что-нибудь сделать. Можно начать с прессы. Мы сделаем так, что вся страна будет знать о ее исчезновении. К завтрашнему утру все будут искать ее. Все знают ее лицо. – Он умоляюще смотрел на Финна. – Кто-нибудь увидит ее. Этот человек не может держать ее, взаперти где-нибудь в башне.

 – Где бы она ни была, – произнес Финн, не отводя взгляда от глаз Джефа, – я найду ее.

 И, не оглядываясь, большими шагами вышел из дома.

 Несколько секунд спустя они услышали звук мотора его машины.

 – Я не могу сердиться на него, – пробормотал Джеф. Теперь он смотрел на Дженнера. – Никто, не может.

 Он тщательно запер дверь за полицейским. Его улыбка становилась все шире и шире, пока он поднимался по лестнице. Может быть, они вернутся еще раз. Маленький хохочущий человечек внутри его надеялся, что они вернутся. Потому что тогда Джеф опять провел бы их через весь дом, прямо мимо спрятанной комнаты, где спала его принцесса. Они никогда не нашли бы ее. И скорее всего они опять ушли бы. А они с Диной остались бы вдвоем. Навсегда.

 Джеф поднялся в свою комнату и включил телевизор. Вечерние новости его не интересовали. Он щелкнул выключателем, спрятанным за телеприемником, и уселся, наблюдая за изображением Дины. Она спала, неподвижная, как кукла, за стеклянным экраном. Джеф заплакал, но теперь это были слезы искренней радости.

 

 Дженнер нагнал Финна у дома. Он ничего не сказал ему о том, что не следовало бы превышать скорость в черте города.

 – Мы внимательно проверим Хайата и О'Мэлли.

 Почему бы вам не вспомнить о своей профессии репортера и не передать о случившемся по телевидению?

 – Это и так передадут по телевидению. – Стоя на холодном декабрьском ветру, Финн старался не поддаваться панике. – Хайат выглядит невинным, как новорожденный ягненок, правда?

 – Да, именно. – Изо рта у Дженнера вырвалось облачко белого пара. Три дня до Рождества, подумал он. Он сделал бы все, что было в его власти, лишь бы Рождество стало днем их победы.

 – Мне почему-то не нравится его дом, – сказал Финн, помолчав мгновение.

 – В каком смысле?

 – Все лежит на своих местах. Ни одной криво висящей картины, нигде ни пылинки. Книги, журналы, даже мебель – все стоит по линеечке, как солдаты в строю. Все симметрично и ровно, даже коробки от шляп.

 – Я тоже это заметил. Он помешан на порядке.

 – Такая же мысль и мне пришла в голову. Он вписывается в нашу схему.

 Дженнер легонько кивнул, словно соглашаясь.

 – И все-таки человек может быть помешан на порядке и при этом не страдать от навязчивых идей по отношению к другому человеку.

 – А где же рождественская елка? – пробормотал Финн.

 – Рождественская елка?

 – У него есть венок, есть гирлянда из фонариков, но нет елки. Можно даже предположить, что елка все-таки где-то есть.

 – Может быть, он следует старой традиции не ставить елку до самого Рождества? – Но все-таки это упущение было интересным.

 – И вот еще что, лейтенант. Он заявил, что пришел домой пораньше, чтобы лечь отдохнуть. Кровать в его комнате действительно помята. Подушки сдвинуты, покрывало в складках. Похоже, что мы его разбудили.

 – Так он и сказал.

 – Тогда почему на нем были ботинки? – Глаза Финна блеснули в сумеречном свете. – Ботинки, а шнурки были завязаны двойным узлом! Такой аккуратный человек, как он, не лежит на кровати в ботинках.

 «Я пропустил эту деталь, черт возьми», – подумал Дженнер.

 – Кажется, я уже говорил, мистер Райли, что у вас острый глаз.

 

 Он не мог оставаться дома. Без нее не мог. Единственное, что Финн был в состоянии сейчас сделать, это вернуться к работе. Он поехал обратно на станцию, обходя стороной комнату новостей. Он не выдержал бы, если бы сейчас ему стали задавать вопросы. И если бы пришлось отвечать. Поэтому прошел прямо в свой офис, сварил крепкого кофе. В первую чашку он добавил неплохую порцию виски.

 Потом включил компьютер.

 – Финн! – В дверях стояла Фрэн. Ее лицо покрылось пятнами, глаза покраснели и опухли. Он еще не успел встать, как она, пошатываясь, бросилась ему навстречу. – О Господи, Финн!

 Он погладил ее по трясущимся плечам, хотя чувствовал, что сам не в состоянии кого-либо утешить. Просто так полагалось – показать, что они поддерживают друг друга, хотя на самом деле никому из них это не могло помочь.

 – Я должна была отвезти Келси к врачу для осмотра. Меня здесь не было. Меня даже здесь не было!

 – Ты ничего не смогла бы изменить.

 – Может быть, и смогла бы. – Она отодвинулась. Теперь ее глаза сверкали от ярости. – Как же он добрался до нее? Я слышала уже двенадцать разных версий.

 – Здесь как раз подходящее место для разных версий. Что ты хочешь узнать – правду или факты?

 – И то, и другое.

 – Они не похожи друг на друга, Фрэн. Ты давно здесь работаешь, поэтому знаешь, как появляются все эти версии. Если говорить о фактах, то мы ничего не знаем точно. Она ушла рано, спустилась на стоянку, где ее должен был ждать шофер с машиной. А теперь ее нет.

 Ее шофер будто испарился в воздухе.

 Ей не понравился спокойный, холодный тон его голоса и привычное гудение компьютера.

 – А как насчет правды, Финн? Почему ты не расскажешь мне правду?

 – Правда в том, что тот, кто посылал ей эти записки, тот, кто убил Лью Макнейла, Анджелу и Пайка, заполучил Дину в свои руки. На нее уже объявлен розыск, как на О'Мэлли и машину.

 – Тим не сделал бы этого. Он не мог.

 – Почему? – Одно-единственное это слово прозвучало как выстрел. – Потому, что ты его знаешь? Потому, что он часть большой Дининой семьи? К черту все это! Он мог это сделать. – Финн сел и выпил полчашки своего кофе. Кофеин вместе с виски проникли в его кровь, как горячая молния. – Но я не думаю, что это сделал он. Не могу быть уверен, пока он не появится. Если появится.

 – Почему он не должен появиться? – переспросила Фрэн. – Он уже два года работает у Ди. И никогда не пропустил ни единого дня.

 – Но раньше он не был мертвым, правда? – Финн грубо выругался: вначале на нее, а потом, когда увидел, как побелела Фрэн, на себя. Потом он вскочил и налил ей виски. – Извини меня, Фрэн. Кажется, я почти что сошел с ума.

 – Как ты можешь сидеть здесь и говорить подобные вещи? Как ты можешь работать, думать о работе, когда Ди неизвестно где? Ведь это не какая-нибудь международная катастрофа, о которой надо составить репортаж, черт тебя побери, когда ты просто спокойный и хладнокровный журналист. Ведь это Ди!

 Он засунул глубоко в карманы бесполезные руки.

 – Когда происходит что-то важное, жизненно важное, когда ответ значит для тебя все, ты садишься и работаешь. Ты думаешь, ты берешь все факты и создаешь сценарий, по которому развиваются события. Сценарий, который и дальше будет соответствовать действительности. Я думаю, что она у Джефа.

 – У Джефа? – Фрэн чуть не захлебнулась своим виски. – Да ты с ума сошел! Джеф предан Ди, и он безвреден, как ребенок. Он никогда не сделал бы ей больно.

 – Только на это я и рассчитываю, – мрачно произнес Финн. – Я согласен свою жизнь поставить на это. Мне нужны все материалы, которые у тебя есть на Джефа, Фрэн. Личные записи, отчеты, папки. Мне нужны твои впечатления, твои наблюдения. Ты должна мне помочь.

 Она ничего не сказала, только молча смотрела ему в лицо. Нет, его глаза не были холодными, поняла Фрэн. Они горели. Горели от ужаса.

 – Дай мне десять минут, – сказала она и выбежала из комнаты.

 Она вернулась даже раньше отпущенного времени с ворохом папок и компьютерных дискет.

 – Здесь его анкета, заполненная при приеме на работу, резюме, еще одна анкета. Информация о налогах. – Фрэн слабо улыбнулась. – Еще я взяла его настольные календари за все годы. Он хранил их в письменном столе. Вот, все здесь, в папках.

 Тщательный, старательный. Кровь похолодела у него в жилах, но Финн взял первую дискету.

 – Это его личная папка из Си-би-си. Надеюсь, ты не возражаешь против того, что мы сейчас нарушаем закон?

 – Отнюдь. Вот анкета, заполненная при поступлении на работу. Апрель восемьдесят девятого.

 – Когда Ди впервые вышла в эфир на Си-би-си?

 – Примерно за месяц до этого. – Фрэн потянулась за виски, чтобы промочить горло. – Это ничего не доказывает.

 – Нет, но это факт. – Первый факт, на котором можно было строить теорию. – Тот же самый адрес. Как он мог иметь такой большой дом, когда работал мальчиком на побегушках?

 – Он получил его в наследство от своего дяди. Финн, я должна позвонить родителям Ди. – Она прижала руку к губам. – Они прилетают первым рейсом завтра утром.

 – Извини меня. – Не отрываясь, он смотрел на экран. Родители. Семьи. Раньше ему никогда не приходилось волноваться ни о чем подобном. – Я сам должен был это сделать.

 – Нет, я не это имела в виду. Просто… просто я не знаю, что им сказать.

 – Скажи им, что мы найдем ее. Это правда. Фрэн, посмотри, не найдешь ли ты в календаре день, когда был убит Лью Макнейл. Это февраль девяносто второго.

 – Да, я помню. – Она открыла книгу, перелистала страницы, просматривая аккуратные, точные записи Джефа. – В этот день у нас было шоу. Джеф уже работал директором. Я помню, потому что тогда пошел снег и все волновались, что зрители не придут.

 – Ты не помнишь, он был на работе?

 – Конечно, был. Он никогда не пропустил ни дня. Кажется, в десять утра у него была назначена встреча с Саймоном.

 – Ему хватило бы времени, – пробормотал Финн.

 – О Господи, ты действительно думаешь, что он мог поехать в Нью-Йорк, застрелить Лью, вернуться обратно и прийти в студию, чтобы снимать шоу? И успеть все это сделать до обеда!

 Да, холодно подумал Финн. Да, именно так он и сделал.

 – Это факт: Лью был убит около семи по центральному времени. Час разницы во времени между Чикаго и Нью-Йорком. Допускаем: он летал туда и обратно, может быть, с пересадками. Мне нужны корешки его чековых книжек.

 – Он не держит здесь свои личные вещи.

 – Тогда я должен еще раз посетить его дом. Сделай так, чтобы он был на работе завтра утром. И чтобы он здесь задержался.

 Она встала, добавила себе кофе в виски.

 – Хорошо. Что-нибудь еще?

 – Давай посмотрим, что еще мы сможем найти.

 

 Она полностью потерялась во времени. День или ночь – это не имело никакого значения в замкнутом мире, созданном для нее Джефом. Ее голова все еще была ватной от наркотика. В желудке все переворачивалось, но Дина все же съела завтрак, который он ей оставил. Она не стала распечатывать чистый белый конверт, лежавший на подносе.

 Потом Дина долго и упрямо пыталась найти отверстие в стене, работая ложкой как рычагом. Она совала и толкала ее во все углы, пока судорога не свела пальцы. Но все, чего ей удалось добиться, – это исцарапать изысканные обои.

 Дина не могла знать, ушел ли Джеф из дома и как долго она оставалась одна. Потом вспомнила о телевизоре и прыгнула как кошка к пульту управления.

 Еще утро, подумала она, а глаза ее наполнились слезами, пока рука автоматически переключала каналы. Как легко определить, который сейчас час, если ориентироваться по привычному расписанию дневного телевидения. Радостный хохот участников знакомой телеигры показался ей одновременно и насмешливым, и успокоительным.

 Она проспала свое собственное шоу, поняла Дина, и чуть не подавилась от горького смешка.

 Где же был Финн? Что он делал? Где искал ее?

 Дина механически встала и пошла в ванную. Хотя она уже все проверила, но решила повторить еще раз ту же самую процедуру. Встала на край ванны, потом перелезла на крышку туалета, осматривая потолок и стены в поисках спрятанных камер.

 Выбора не было. Приходилось поверить Джефу, что он не станет подглядывать за ней в ванной. Дина закрыла дверь, стараясь не думать о том, что на ней не было замка. Потом быстро разделась.

 Дине приходилось бороться со страхом, что он мог войти как раз в тот момент, когда она была особенно уязвима. Но ей был очень нужен этот холодный сильный душ, чтобы привести в порядок свои мысли. Она терла себя жесткой мочалкой и старалась сосредоточиться, намыливаясь и смывая пену водой, опять намыливаясь и опять смывая.

 Он не упустил ни одной детали, думала Дина. Ее любимый шампунь, пудра, кремы. Она использовала их все, находя какое-то успокоение в привычных действиях. Завернувшись в банное полотенце, вернулась в комнату и раскрыла ящики.

 Она выбрала свитер и брюки. Как раз такую одежду Дина надела бы дома в свободный день. Не обращая внимания на вновь овладевшую ею дрожь, унесла эти вещи обратно в ванную вместе с кружевным бельем.

 Одевшись, она принялась ходить по комнате. И думать, что делать дальше.

 

 Финн припарковал машину в полуквартале от дома Джефа Хайата, потом пешком вернулся обратно и подошел прямо к входной двери. Он даже не побеспокоился постучать, поскольку только что повесил телефонную трубку в своей машине после разговора с Фрэн и знал наверняка, что Джеф в офисе.

 У Финна были запасные ключи, которые Фрэн взяла из нижнего ящика рабочего стола Джефа. Всего на двери было три замка. Слишком много для такого спокойного предместья, подумал Финн. Он открыл все три и, войдя внутрь, на всякий случай запер их снова.

 Он решил начать со второго этажа, сдерживая стремление дико ринуться к письменному столу и папкам. Нет, Финн искал тщательно, во всех ящиках, осматривая каждую бумажку своими проницательными глазами репортера. Он хотел найти любую, пусть даже малейшую улику. Квитанцию, какое-нибудь доказательство того, что Джеф ездил в Нью-Йорк и обратно в день убийства Лью. Может быть, полиции наплевать на его репортерский инстинкт, но они не смогут отрицать факты. Как только они всерьез возьмутся за Джефа, ему придется рассказать, куда он спрятал Дину. Финн не забывал и о том, что у Джефа мог быть еще один дом, или комната, или квартира. Может быть, он держал Дину именно там.

 Финн не мог поверить, что она могла уже умереть.

 До сих пор все жертвы были убиты в общественных местах.

 Задвинув последний ящик стола, он перешел к папкам.

 К тому времени, как он закончил, его ладони намокли от пота. Отказываясь признать свое поражение, Финн перешел из кабинета в спальню Джефа. Он не нашел ничего, совершенно ничего, кроме доказательств того, что Джеф Хайат был организованным и преданным сотрудником, который вел спокойную и обеспеченную жизнь. Может быть, даже слишком обеспеченную при своих средствах.

 Пока Финн осматривал спальню. Дина ходила по комнате прямо под ним. Она знала, что у нее будет только один шанс, и проиграть его более чем рискованно. Проигрыш мог стать для нее роковым.

 Наверху, в спальне, Финн просматривал ряд за рядом видеокассеты. Этот парень был не просто чокнутым, думал он. Это был настоящий фанатик. Аккуратные наклейки указывали номера серий «мыльных опер», названия фильмов, события новостей. Примерно сотня черных коробок стояла вдоль стены под телевизором. Финн повертел в руках пульт управления, решив, что если останется время после того, как он обыщет дом, то надо будет просмотреть некоторые кассеты, чтобы определить, нет ли здесь каких-либо личных записей.

 Он отложил пульт, не зная, что только нажатие на кнопку отделяло его от того, чтобы на экране появилось изображение Дины.

 Финн повернулся к чулану. Запах нафталина, запах старой женщины щекотал его ноздри. Прямо и аккуратно висели брюки, пиджаки красовались на вешалках с поролоновыми плечиками. В туфли были вставлены деревянные распорочки. На полке он нашел альбом с фотографиями, но там не было ничего, кроме снимков старого мужчины, иногда одного, иногда рядом с Джефом. Казалось, что его челюсти были постоянно стиснуты, а уголки губ хмуро опущены. Под каждой карточкой была разборчивая надпись.

 Дядя Мэтью на семьдесят пятом дне рождения, июнь 1983.

 Дядя Мэтью и Джеф, Пасха, 1977.

 Дядя Мэтью, ноябрь 1988.

 Больше в альбоме никого не было. Только молодой худощавый парень и его дядя с жестким лицом. Ни единой молодой девушки, ни единого смеющегося ребенка или игривой собачонки.

 Этот альбом показался ему странным, неприятным, и Финну не хотелось держать его в руках. Он поставил его обратно на полку, тщательно выровняв края.

 Все это мелочи, мрачно размышлял он. Они не являлись доказательствами.

 Нижнее белье лежало в верхнем ящике комода. Белоснежные трикотажные трусы, выглаженные и аккуратно сложенные. Под ними не было ничего, кроме чистой белой бумаги с легким запахом сирени.

 Это даже еще хуже, чем нафталин, подумал Финн и перешел к следующему ящику.

 И здесь не было ни одного из обычных тайников. Он не нашел ни бумаг, ни пакетов, приклеенных под дно или на заднюю стенку ящиков. Никаких ценностей, спрятанных в носки или туфли. В ящике тумбочки у кровати оказался свежий «Путеводитель телезрителя», в котором некоторые программы были перечеркнуты желтым фломастером. Рядом был блокнот, остро заточенный карандаш и чистый носовой платок.

 Он находился в доме уже почти час, когда наконец-то нашел что-то интересное. Под подушкой лежал дневник. Он был переплетен в глянцевую кожу с замочком, а замочек был заперт на ключ. Финн сунул было руку в карман за перочинным ножиком, но вдруг услышал, что в замке поворачивается ключ.

 – Черт побери, Фрэн! – Его взгляд метнулся обратно к чулану, но он тотчас же отказался от этой мысли. Во-первых, потому, что она была слишком банальна, а во-вторых, такой поворот событий показался ему просто унизительным. Лучше встретиться с врагом лицом к лицу, чем прятаться от него. Поэтому Финн шагнул вперед, к двери спальни, как раз в тот момент, когда внизу Джеф вошел в холл и, посвистывая, направился на кухню.

 – Ты не кажешься слишком расстроенным, правда? Ах ты, сукин сын! – пробормотал Финн и скользнул к лестнице.

 

 Он не мог дождаться, когда увидит ее. Джеф знал, что рисковал, уйдя из офиса раньше, когда Фрэн так настаивала, чтобы он остался. Но он просто убежал. Ему не терпелось попасть домой, попасть к Дине. В офисе все было вверх ногами, думал он. Никто не мог работать, и всегда можно было сказать, что ему захотелось побыть одному. Никто не сможет винить его за это.

 Он налил стакан молока, положил красивое печенье к чаю на блюдце китайского фарфора и поставил все это на поднос вместе с еще одним розовым бутоном.

 Теперь она уже отдохнула, уверенно размышлял Джеф. Она уже чувствует себя лучше, привыкла к новой обстановке. Скоро, очень скоро она увидит, как замечательно он умеет о ней заботиться.

 Финн ждал наверху у лестницы. Он слышал, как Джеф насвистывал, слышал, как гремела посуда. Потом раздались шаги, тихий щелчок, через несколько мгновений еще один.

 И больше ничего.

 Да куда же пошел этот мерзавец? – подумал Финн. Неслышно ступая, спустился по лестнице. Он скользил как тень из комнаты в комнату. Но когда дошел до кухни, был просто ошарашен. На столе лежала открытая коробка из-под печенья, в воздухе еще чувствовался сладкий запах сахарной глазури. Но Джеф растворился как дым.

 

 – Ты выглядишь прекрасно. – Чувствуя себя в безопасности в звуконепроницаемой комнате, Джеф робко улыбнулся Дине. – Тебе понравилась одежда?

 – Да, очень красивая. – Она заставила себя улыбнуться ему в ответ. – Я приняла душ. Поверить не могу, что ты сумел подобрать мои любимые марки.

 – А ты видела полотенца? По моему заказу на них вышиты твои инициалы.

 – Да, я знаю. – Внутри у нее все сжалось. – Как это мило с твоей стороны, Джеф! А это что, печенье?

 – Да, твое любимое.

 – Точно, мое любимое. – Глядя на него, Дина подошла поближе, стараясь не скрежетать зубами. Не отводя взгляда от глаз Джефа, выбрала одно печенье., аккуратно надкусила. – Замечательно, – и отметила, что он перевел взгляд на ее рот, пока она жевала откушенный кусочек. – Тебя так долго не было.

 – Я вернулся, как только смог. На следующей неделе подам заявление об уходе. У меня отложено полно денег, плюс наследство от дяди. Я больше не оставлю тебя одну.

 – Мне здесь так одиноко. Я ведь совсем одна. – Она присела на край кровати. – Ты теперь останешься со мной, правда?

 – Столько, сколько ты захочешь.

 – Сядь рядом со мной, – словно приглашая его, она прикоснулась к покрывалу кровати рядом с собой. – Кажется, если ты теперь все объяснишь, то я смогу понять.

 Дрожащими руками он поставил поднос.

 – Ты не сердишься?

 – Нет, я все еще немного боюсь. Мне так страшно оставаться здесь взаперти.

 – Извини меня. – Он опустился рядом с ней, стараясь к ней не прикасаться. – Когда-нибудь все изменится.

 – Джеф, – она прикоснулась к нему, накрыв его ладонь своей, – почему ты решил это сделать? Почему ты решил, что настал подходящий момент? – Я знал, что это должно случиться скоро, до свадьбы. Вчера, когда я вошел в твой офис и увидел тебя в свадебном платье, то понял, что не могу больше ждать. Это был знак. Ты была такой красивой, Ди.

 – Но ведь это был ужасный риск. Внизу меня ждал Тим.

 – Это был я. Я тебя ждал. Надел его шляпу, пальто и солнечные очки. Мне пришлось убрать Тима с дороги.

 – Как?

 Он опустил взгляд, глядя на их соединенные руки. Дине показалось, что у нее вот-вот остановится сердце.

 – Джеф! Тим мертв?

 – Я сделал это не так, как с другими. – Он озабоченно и страстно посмотрел на нее. В его глазах была детская надежда. – С ним я этого не сделал бы. Тим не причинял тебе никакого вреда. Но мне надо было убрать его с дороги и побыстрее. Он мне тоже очень нравился, правда. Так что я все сделал очень быстро. Он ничего не почувствовал. Я положил его в багажник, а после того, как привез тебя сюда, отогнал машину на стоянку в центре города. Оставил ее там и пришел домой, чтобы быть вместе с тобой. – Его лицо искривилось, когда она отвернулась. – Ты должна это понять, Дина.

 – Я стараюсь. – О Господи, Тим! – Но ты не сделал ничего плохого Финну?

 – Я же пообещал, что не буду. Он все время был с тобой, а я все время ждал.

 – Я знаю, знаю, – чисто инстинктивно она смягчилась. – Они меня ищут, правда?

 – Но они тебя не найдут.

 – Но они ищут.

 – Да! – выкрикнул Джеф, вскакивая с кровати. До сих пор все шло прекрасно, напомнил он себе, просто прекрасно. Но Джеф чувствовал себя так, словно стоял на краю пропасти и не мог разглядеть дна. – Они будут искать и искать. А потом перестанут. И никто больше нам не помешает. Никто.

 – Все в порядке. – Она тоже встала, хотя ее ноги дрожали. – Ты же знаешь, какая я любопытная. Всегда задаю разные вопросы.

 – Ты не будешь скучать по телевидению, Ди. – Рукавом рубашки он смахнул слезу. – Я буду твоим самым лучшим зрителем. Я могу слушать тебя часами. Правда. Но теперь мне не придется смотреть пленку. Теперь все будет по-настоящему.

 – Ты хочешь, чтобы все было по-настоящему, правда?

 – Больше всего на свете.

 Ее сердце сильно забилось в груди, когда она подняла руку и погладила его по щеке.

 – И ты хочешь меня?

 – Ты – это все, чего я хочу. – Его лицо дернулось под ее ладонью. – Все эти годы ты была всем, чего я хотел. Я никогда не был с другой женщиной. Не так, как Пайк или как Райли. Я ждал тебя.

 Дине хотелось бы, чтобы в ее сердце не осталось ничего, кроме ожесточения, но какая-то часть ее души рыдала, оплакивая Джефа.

 – Ты хочешь прикоснуться ко мне? – Внутренне сжавшись, она подняла его руку и положила себе на грудь. – Вот так?

 – Ты такая мягкая. Такая мягкая…

 Рука Джефа дрожала на ее теле, и в этом было что-то трогательное и ужасающее, хотя его пальцы пытались ее приласкать.

 – Если я разрешу тебе трогать меня, вот так, как сейчас, ты выпустишь меня наружу?

 Он отпрыгнул обратно, словно обжегшись. Горечь предательства клокотала в его горле.

 – Ты хочешь меня обмануть!

 – Нет, Джеф. – Теперь можно было показать свое отчаяние, решила Дина. Пусть он увидит, какая она слабая. – Мне не нравится то, что я закрыта в этой комнате. Меня это пугает. Я хочу только выйти наружу на несколько минут, подышать свежим воздухом. Ты же хочешь, чтобы я была счастлива, верно?

 – На это понадобится время. – Он упрямо сжал рот. – Ты еще не готова.

 – Ты знаешь, как я люблю работать, Джеф. – Дина шагнула к нему, стараясь не отводить взгляда от его глаз. Когда она погладила руками его грудь, глаза Джефа затуманились, потемнели. – Сидеть здесь вот так, час за часом – меня это очень огорчает. Я знаю, сколько всего ты сделал для меня. – Тут она нащупала шприц в его кармане. – Я знаю, ты хочешь, чтобы мы были вместе.

 – Мы вместе. – Его дрожащая рука опять вернулась к ее груди. Она не отодвинулась, и Джеф улыбнулся. – Мы всегда будем вместе.

 Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Дина не заметно вытащила шприц из его кармана.

 – Дина… – прошептал он.

 Ее выдало взволнованное, нервное дыхание. Она отпрянула, стараясь вонзить иголку ему в руку, и они оба повалились на пол.

 

 В поисках Джефа Финн в конце концов пришел к книжному шкафу. Теперь он понял, что они с Дженнером пропустили во время первого обыска. «Размеры, – подумал он. А во рту у него пересохло, как от пыли. – В доме что-то не то с размерами. Этот книжный шкаф не может быть концом стены. Не может».

 Она была там, понял Финн. Дина была там. И не одна. Он ощутил паническое желание броситься всем телом на эти полки. И задрожал, едва сдерживаясь от этого порыва. Нет, это было слишком опасно. Один Бог знает, что Джеф мог бы с ней сделать, пока он выламывал бы эту дверь.

 Призвав себя к спокойствию. Финн начал методично обыскивать шкаф в поисках механизма…

 

 Она проигрывала. Шприц выскользнул из пальцев, когда Джеф набросился на нее сверху. Дина закричала, несколько раз больно ударившись головой об пол. В глазах у нее потемнело. Но она видела, что он сидел на ней сверху, его лицо было искажено, а по щекам текли слезы. Дина поняла, что он может убить. Теперь уже не кого-нибудь другого, а ее.

 – Ты соврала! – кричал он, мучимый отчаянием. – Ты соврала! Мне придется тебя наказать. Да, придется. – Рыдая, он сжал руки на ее горле.

 Она впилась ногтями ему в лицо. Выступила и потекла кровь, смешиваясь со слезами. Джеф взвыл от боли, и, вывернувшись. Дина освободилась. Тогда он сжал ее лодыжку, но в это время пальцы Дины наткнулись на шприц.

 – Я любил тебя! Любил! Теперь мне придется тебя наказать. Только так ты поймешь. Это для твоего же блага. Ты останешься здесь. Ты останешься здесь на хлебе и воде, пока не научишься хорошо себя вести, – монотонно повторяя эти слова, он тянул Дину обратно к кровати. – Я стараюсь для тебя, стараюсь… Я дал тебе крышу над головой. Я прикрыл твою задницу одеждой, и вот как ты меня благодаришь! Тебе придется поучиться. Я знаю, как тебя научить!

 Он схватил ее за руку и дернул вверх.

 Дина вонзила в него иглу.

 

 Финн слышал где-то вдалеке гул сирен, но сейчас они не имели для него никакого значения. Он был полностью сосредоточен на головоломке, которая находилась прямо перед ним. Ведь можно же туда как-то войти. Всегда есть какое-то решение. И он должен был его найти.

 – Это здесь, – бормотал он себе под нос. – Прямо здесь. Этот сукин сын не мог пройти сквозь стену.

 Его пальцы наткнулись на выступ. Финн повернул его, и стена тихо открылась, двигаясь на хорошо смазанных шарнирах.

 У кровати стояла Дина, держа в одной руке шприц. Со стекленеющими глазами, бормоча ее имя, через кровать к ней полз Джеф.

 – Я люблю тебя, Дина. – Его рука дотронулась до нее, и тело Джефа обмякло.

 – О Господи, Дина! – Одним прыжком Финн бросился к Дине и сжал ее в объятиях.

 Она покачнулась. Шприц выпал из ослабевших пальцев.

 – Финн! – Его имя обожгло воспаленное горло, и Дина почувствовала себя как в раю.

 Словно с далекого-далекого расстояния она слышала, как Финн ругался. Дина дрожала всем телом.

 – Он сделал тебе больно? Скажи мне, что он с тобой сделал?

 – Нет. Нет, он хотел обо мне заботиться. – Она зарылась, лицом в плечо Финну. – Он только хотел обо мне заботиться.

 – Давай уберемся отсюда. – Он взял ее на руки и вынес сквозь дверь, потом через холл, где набросился на замки.

 – Я все просила, чтобы он выпустил меня на улицу. – Дина вдохнула холодный воздух, упиваясь им, как вином. – Он стрелял в тебя, Финн. Это он стрелял в тебя. И еще он убил Тима.

 Она подпрыгнула от резкого визга тормозов.

 – Ну-ну… – Дженнер выбрался из своего автомобиля на несколько мгновений раньше, чем притормозили две черно-белые патрульные машины. Финн, несший на руках Дину вниз по лестнице, – это была не совсем та картина, которую он ожидал увидеть после истерического звонка Фрэн Майерс. Но и это зрелище его вполне удовлетворило. – Вы опять сделали все самостоятельно, мистер Райли.

 – Разве можно доверять репортеру, лейтенант?

 – Думаю, что нельзя. Рад вас видеть, мисс Рейнольдс. Счастливого Рождества.

 

 Дина внимательно смотрела на свое отражение в зеркале гримерной. Синяки уже исчезли с шеи и испуганное выражение – из глаз.

 Но ее сердце все еще болело.

 Как часто говорил Джо еще в ее бытность репортером – у нее было слишком доброе сердце.

 Но сейчас она не могла позволить себе расстраиваться. Через тридцать минут ей предстояло вести шоу.

 – Привет.

 Дина посмотрела вверх и увидела Финна.

 – И тебе привет.

 – У тебя найдется свободная минутка?

 – Для тебя даже несколько. – Повернувшись на кресле, Дина протянула ему обе руки. – Разве ты не спешил на самолет?

 – Я позвонил в аэропорт. Мой рейс откладывается на два часа. У меня появилась куча свободного времени.

 Ее глаза недоверчиво блеснули.

 – Ты, случайно, не собираешься опоздать на самолет?

 – Знаю, знаю. Мы с тобой уже все обсудили. Я должен работать, и ты не будешь меня содержать, если меня выгонят. Я еду в Рим. Всего лишь на неделю позднее, чем было запланировано. – Он наклонился и поцеловал ее. – Просто я подумал, что у меня есть время попробовать еще раз уговорить тебя поехать вместе со мной.

 – Я тоже должна работать.

 – Сейчас вся пресса набросится на тебя. Она подняла брови.

 – Ах, обещания, обещания! – Встала со стула, повернулась. – Как я выгляжу?

 – Как то, от чего мне не хочется уезжать за несколько тысяч миль. – Он приподнял ее подбородок, посмотрел в глаза. – Ты все еще переживаешь.

 – Мне уже лучше. Финн, мы с этим справимся. – Она увидела, как изменилось, потемнело его лицо. – Не надо.

 – Не знаю, сколько времени пройдет, пока я смогу закрыть глаза и не видеть тебя в той комнате. Подумать только, ты была там все это время, все эти часы, и я ходил прямо над тобой. – Он резко прижал ее к себе. – Я все еще хочу его убить.

 – Он болен, Финн. Над ним столько лет издевались. Ему надо было как-то защититься, и он выбрал телевизор. И однажды, когда его дядя умер, я вошла с экрана прямо в его жизнь.

 – Мне наплевать, болен он или нет, извращенец он или нет, трогательно это или нет. – Он опять отодвинул ее от себя. – Я не могу, Дина. Я не хочу больше об этом думать. И я не могу видеть, как ты себя в этом обвиняешь.

 – Я не обвиняю себя, нет. Знаю, что я здесь ни при чем. Я не виновата ни в чем, что он сделал. – И все-таки она не могла не вспомнить о Тиме, чье тело было найдено в багажнике машины на стоянке в центре города. – Я никогда не была для него настоящей, Финн. Даже когда мы работали вместе. Я была для него только картинкой, образом, видением. Все, что он сделал, он сделал потому, что не правильно истолковал этот образ. Я не могу винить себя за это. Но я могу чувствовать боль.

 – Ди, – в комнату вошла Фрэн, подмигнула Финну. – На счет «пять» нам нужна звезда.

 – Звезда готова.

 – Я могу отложить рейс, остаться здесь на пресс-конференцию после шоу.

 – Я сама смогу справиться с репортерами. – Она крепко поцеловала Финна в губы. – У меня есть опыт в таких делах.

 – А хочешь замуж, Канзас? – Обняв ее одной рукой, он пошел вместе с ней по коридору, направляясь к студии.

 – Еще спрашиваешь! Третьего апреля. Смотри, будь здесь.

 – Я никогда не опаздываю к сроку. – Он повернул ее к себе лицом. – Я без ума от тебя, – и нахмурился. – Дурацкая игра слов.

 Дина даже не удивилась, что смогла рассмеяться. Ничто больше не могло ее удивить.

 – Позвони из Рима. – Марси бросилась вперед, чтобы поправить Динину помаду. – И не забывай, тебе надо будет заняться цветами для церкви и приема. У тебя есть тот список, который я написала?

 У нее за спиной Финн закатил глаза.

 – Который из них?

 – Все!

 – Нет-нет, не смейте! – Марси вытянула вперед руку перед тем, как Дина успела наклониться для еще одного поцелуя. – Осталось тридцать секунд, и я не хочу, чтобы вы размазали мою работу.

 – Оставайся в эфире, Канзас. Я вернусь. Дина сделала еще один шаг к студии.

 – К черту!

 Она резко развернулась, бросилась к Финну в объятия и крепко прижала губы к его губам под стон Марси.

 – Возвращайся быстрее, – шепнула она и бросилась на сцену, уже услышав сигнал к своему выходу.

 Директор студии погрозил ей пальцем. Под звук аплодисментов она улыбнулась в стеклянный глаз камеры и беспечно вошла в миллионы жизней.

 – Доброе утро. Как хорошо вернуться домой!