• Следствие ведет Ева Даллас, #30

1

 «Бывают редкие минуты, – думала Ева, – когда особенно остро ощущаешь, как хорошо жить на свете». Она лежала на широкой кушетке и смотрела видео. На экране разворачивалось крутое действие – ей нравились все эти взрывы, а над так называемой «сюжетной линией» Еве практически не приходилось задумываться.

 Можно было просто смотреть.

 У нее был попкорн, пропитанный маслом и солью, толстый кот растянулся у нее в ногах, отчего ступням было приятно и тепло. На следующий день у нее был выходной, а это означало, что она может спать, пока сама не проснется, а потом вести растительное существование.

 А главное, у нее был Рорк, уютно устроившийся рядом с ней. А поскольку ее муж после первой горсти воздушной кукурузы пожаловался, что от попкорна у него изжога, вся миска была в ее распоряжении.

 Лучше просто не бывает.

 А может, и бывает. Может, и будет, потому что она собиралась привлечь своего мужа к исполнению супружеских обязанностей, как только фильм кончится.

 – Классно, – заметила Ева, когда на экране воздушный трамвай с туристами протаранил рекламный щит. – Просто супер!

 – Я сразу подумал, что сюжет тебе понравится.

 – Нет тут никакого сюжета. – Ева загребла из миски новую горсть попкорна. – Вот это мне и нравится. Просто несколько слов диалога в перерывах между взрывами.

 – Была откровенная любовная сцена. Хоть и короткая, зато крупным планом.

 – Да, но это на твой вкус. Для тебя и таких, как ты. – Она взглянула на него искоса, пока на экране пешеходы бросились в стороны, подальше от рушащегося здания.

 Он был настолько великолепен, черт бы его побрал! На чей угодно вкус! Лицо, казалось, было отчеканено самими богами, причем в тот день они явно были в ударе. Крепкие кости – превосходный фундамент под белой ирландской кожей. И эти губы, заставлявшие ее вспоминать о поэтах, пока он не пускал их в ход, да так, что она имени своего вспомнить не могла. И эти глаза безумной кельтской синевы, заглядывающие прямо ей в душу.

 А если прибавить к этому шелковистые черные волосы, гибкое и стройное тело, сексуальный до чертиков ирландский акцент, потрясающие мозги, острый язык, темперамент и предприимчивость, можно считать, ей достался просто исключительный набор. И он весь принадлежал ей. Только ей одной. В ближайшие тридцать шесть с чем-то часов Ева собиралась хорошенько попользоваться тем, что ей принадлежит.

 На экране среди развалин вспыхнул уличный бой. Грохотали бластеры. Тут и там взрывались в дыму и пламени самодельные бомбы. Герой – его можно было отличить от остальных, судя по тому, сколько врагов он сумел завалить, – прорвался сквозь кучу-малу на велосипеде с реактивным двигателем.

 Увлекшись действием, Рорк машинально запустил руку в попкорн, но тут же выдернул и недовольно осмотрел свои пальцы.

 – Почему бы тебе просто не насыпать соли в масло и не съесть его?

 – Кукуруза прекрасно впитывает и соль, и масло. А в чем дело? Запачкал свои хорошенькие пальчики?

 Он провел пальцами по ее лицу и улыбнулся.

 – Они уже чистые.

 – Эй! – Ева засмеялась и отставила миску с попкорном в сторону.

 Ничего с попкорном не случится. Даже коту Галахаду, известному обжоре, не нравился такой соленый попкорн. Ева больно ткнула Рорка пальцем в ребра, перевернулась и оказалась на нем верхом.

 – Придется тебе за это заплатить, приятель.

 – Сколько?

 – Платить будешь в рассрочку. Я думаю, мы начнем с… – Ева опустила голову к его лицу и прикусила эту великолепную нижнюю губу. Она почувствовала его руку у себя на спине, подняла голову и грозно прищурилась. – Ты чем, собственно, занимаешься? Хватаешь меня за зад или стираешь с пальцев остатки масла с солью?

 – Двух зайцев одним… задом. Да, что там насчет первого взноса?

 – Процент будет – ха-ха! – крутой и жесткий. – Опять она набросилась на его рот.

 И тут подала голос ее рация.

 – Черт бы ее побрал, – пробормотала Ева. – Нет, ну какого хрена? Я же не на дежурстве!

 – Тогда чего ж ты носишь ее в кармане?

 – Привычка. Дурацкая привычка. Черт бы ее побрал, – повторила Ева, вытаскивая рацию из кармана. – Это Уитни. – Она со вздохом провела рукой по волосам. – Придется ответить.

 – Остановить просмотр, – скомандовал Рорк и стер масло с ее щеки. – Включить свет на семьдесят процентов.

 – Спасибо. – Ева включила рацию. – Даллас.

 – Лейтенант, немедленно отправляйтесь в Ист-Ривер-парк, угол Второй улицы и авеню Д. Вы – ведущий следователь.

 – Майор…

 – Я понимаю, вы не на дежурстве и даже не на вызове. Считайте, что с этой минуты все изменилось, – перебил ее Уитни.

 Вопрос «ну почему?» возник в голове у Евы, но, будучи дисциплинированным копом, она промолчала.

 – Слушаюсь, сэр. Я свяжусь с детективом Пибоди по дороге.

 – Увидимся в управлении.

 Он отключил связь.

 – Странно, – заметил Рорк. Он уже выключил видео. – Майор звонит тебе лично и выдергивает тебя на дело в неприсутственный день.

 – Дело горячее, – ответила Ева и сунула рацию обратно в карман. – У меня нет открытых горячих дел. Да даже если бы и были… Это ему несвойственно – звонить мне, когда я не на дежурстве. Извини. – Она бросила взгляд на погасший экран. – Поломал нам все кино.

 – Кино никуда не денется. Но, раз уж делать мне сегодня больше нечего, я поеду с тобой. Я не буду путаться под ногами, – торопливо вставил Рорк, не давая ей возразить.

 Еве пришлось признать, что он прав. К тому же она знала, что он ради вечера с ней изменил свое собственное расписание. Наверное, отложил совещание по покупке какой-нибудь небольшой страны или межпланетной станции. Крыть ей было нечем.

 – Ну, тогда пошли.

 Рорк умел оставаться в тени, когда ему это было нужно. А кроме того, он умел наблюдать. Что он увидел по прибытии на место, так это множество черно-белых полицейских машин и небольшую армию патрульных и экспертов-криминалистов.

 Часть этой армии сдерживала репортеров, а у репортеров был нюх на такие дела. Полицейские установили заграждения, и Рорку вместе с репортерами и обычными зеваками пришлось наблюдать из-за этих барьеров.

 – Если тебе станет скучно, – сказала ему Ева, – просто возвращайся домой. Я сама доберусь.

 – Мне не станет скучно.

 И он стал наблюдать за ней. За своим копом. Ветер трепал полы ее длинного черного пальто. Пальто было ей необходимо: в первый день марта 2060 года холод стоял лютый, прямо как зимой. Она прикрепила свой жетон на поясе, хотя Рорку казалось, что и без жетона все должны были видеть, что перед ними коп, наделенный властью.

 Высокая, стройная, она широким шагом двинулась к полицейскому оцеплению. Ветер, доносивший до него запах реки, трепал ее короткие темно-каштановые волосы.

 Рорк наблюдал за ее лицом, за тем, как ее глаза цвета неразбавленного виски внимательно оглядывают все кругом, как линии ее рта, еще недавно такого теплого и нежного под его губами, стали жесткими. Свет играл на ее лице, подчеркивая высокие скулы.

 Был краткий миг, когда Ева оглянулась на него. А потом решительно двинулась вперед, прошла за ограждение, чтобы заняться работой, для которой, подумал Рорк, она была рождена.

 Ева прошла сквозь строй патрульных и экспертов. Некоторые узнали ее, другие заметили то же, что и Рорк: перед ними коп, наделенный властью. Когда ей заступил дорогу один из патрульных, Ева молча отвела назад полу пальто, чтобы он увидел жетон.

 – Да, лейтенант. Мне приказано встретить вас и проводить. Мы с напарником были первыми на месте.

 – Ладно. – Ева смерила его быстрым взглядом. Молод. Подтянут, чисто выбрит, аккуратен. Весь блестит, как трубы военного оркестра. Щеки порозовели от холода. Судя по голосу, урожденный ньюйоркец, житель Бруклина. – Что там у нас?

 – Лейтенант, мне было приказано отвести вас на место, чтобы вы посмотрели сами.

 – Вот как? – Ева пригляделась к бляхе на его толстой зимней куртке. – Ладно, Ньюкирк, пошли, я посмотрю сама.

 Ева осмотрела оцепленное место, изучила деревья и кусты на опушке. Похоже, место было плотно оцеплено и хорошо охранялось. И не только со стороны суши, заметила она, бросив взгляд на реку. Водная полиция охраняла берег.

 Скверное предчувствие змейкой заскользило по ее позвоночнику. Что бы это ни было, ясно одно: дело крупное.

 Техники установили прожектора, заливавшие всю округу мертвенным белым светом. И в этом свете Ева увидела идущего к ней Морриса. «Если уж главного судмедэксперта вызвали на место, значит, дело скверное», – подумала она. Подтверждение своим мыслям она прочла на его лице – встревоженном и напряженном.

 – Привет, Даллас. Я слышал, тебя вызвали на место.

 – Мне никто не сказал, что тебя вызвали.

 – Я был тут неподалеку, в ресторане с друзьями. Клуб любителей блюза на Бликер.

 «Вот почему на нем такие сапоги», – поняла Ева. Серебристо-черный рисунок. Наверное, шкура какого-нибудь пресмыкающегося. Нормальный человек не рискнет появиться на месте преступления в такой обуви. Даже такой модник, как Моррис.

 Он тоже был одет в черное пальто. Ветер раздувал полы, выворачивая их вишнево-красной подкладкой. Под пальто на нем были черные брюки и черный свитер-водолазка. Для Морриса это был чуть ли не домашний костюм. Его длинные темные волосы, гладко зачесанные назад, были у корней и на концах перевязаны серебряными ленточками.

 – Майор тебя вызвал, – предположила Ева.

 – Да, он мне звонил. Я еще не прикасался к телу – только визуальное наблюдение. Я ждал тебя.

 Ева не стала спрашивать почему. Она прекрасно понимала: необходимо увидеть все своими глазами, составить собственное представление.

 – С нами, Ньюкирк, – приказала Ева и двинулась к огням прожекторов.

 На земле лежал то ли снежный, то ли ледяной покров. Так могло показаться издалека. И тело, уложенное на этом покрове, издалека могло показаться телом фотомодели, позирующей для какого-нибудь изысканного снимка.

 Но Ева – даже на расстоянии – уже знала, что это не так. Змейка предчувствия, скользившая по ее позвоночнику, обрела зубы.

 Ева встретилась взглядом с Моррисом. Его глаза ничего ей не сказали.

 Она знала, что это не лед и не снег. И женщина, лежавшая на белом полотне, не позировала.

 Ева вынула из полевого набора аэрозольный баллончик с изолирующим составом.

 – Ты все еще в перчатках, – напомнил ей Моррис. – Эта дрянь пристает к перчаткам намертво.

 – Да, верно. – Не сводя глаз с тела, Ева стянула с себя перчатки, затолкала их в карман, после чего обработала изолирующим составом руки и ноги. Прикрепила к отвороту пальто миниатюрную камеру. – Включить запись. – Эксперты вели собственную запись, Моррис тоже. Но Еве хотелось иметь свою. – Убита белая женщина. Ты ее идентифицировал? – спросила она у Морриса.

 – Нет.

 – Пока не идентифицирована, – продолжала Ева. – Лет двадцать пять – тридцать. Волосы темно-каштановые, глаза голубые. Небольшая татуировка на левом бедре – синяя с желтым бабочка. Тело обнажено, уложено на белой ткани с раскинутыми руками, ладонями кверху. Серебряное колечко на безымянном пальце левой руки. Многочисленные видимые раны свидетельствуют об истязаниях. Разрезы, кровоподтеки, проколы, ожоги. Перекрестные резаные раны на обоих запястьях – вероятная причина смерти. – Она оглянулась на Морриса.

 – Да, возможно.

 – На теле вырезаны цифры, указание времени. Восемьдесят пять часов, двенадцать минут, тридцать восемь секунд. – Ева тяжело вздохнула. – Он вернулся.

 – Да, – подтвердил Моррис. – Он вернулся.

 – Давай установим ее личность и определим время смерти. – Ева огляделась по сторонам. – Возможно, он принес ее сюда через парк или доставил по воде. Земля тверда, как камень. Это общественный парк. Может, мы и найдем какие-то следы, но вряд ли они нам что-нибудь дадут.

 Она опять сунула руку в полевой набор, но остановилась, увидев подбегающую Пибоди.

 – Извини, я задержалась. Ехать пришлось с другого конца города, в метро была «пробка». Привет, Моррис! – Пибоди в надвинутой на глаза вязаной шапочке потерла покрасневший от холода нос и взглянула на тело. – О черт! Кто-то над ней здорово поработал. – Пибоди переступила обутыми в зимние ботинки ногами, чтобы взглянуть с другой точки. – Послание. Что-то смутно знакомое. – Она постучала пальцем по виску. – Что-то есть, но вспомнить не могу.

 – Установи личность, – приказала Ева и повернулась к Ньюкирку. – Что вам известно?

 Он и так стоял навытяжку, но сумел вытянуться еще больше.

 – Мы с напарником были в патруле, заметили ограбление и начали преследовать грабителя. Он углубился в парк, пошел в восточном направлении. Мы не смогли его задержать, у него было значительное преимущество. Тогда мы с напарником разделились: хотели отрезать подозреваемому путь к отступлению. И в этот момент я увидел тело. Я вызвал своего напарника по рации, а потом уведомил майора Уитни.

 – Уведомление майора не входит в ваши обязанности, офицер Ньюкирк.

 – Да, лейтенант. Но я посчитал, что при сложившихся обстоятельствах уведомление не только оправданно, но и необходимо.

 – Почему?

 – Лейтенант, я узнал надпись. Мой отец над этим работал. Девять лет назад он был членом опергруппы, образованной для расследования серии садистских убийств. – Ньюкирк бросил взгляд на тело и вновь посмотрел на Еву. – С точно такой же надписью.

 – Ваш отец – Гил Ньюкирк?

 – Да, лейтенант. – Его плечи чуть-чуть расслабились, когда он услышал этот вопрос. – Я тогда следил за ходом дела, насколько мог. А потом мы с отцом это обсуждали. Годами. Особенно после того, как я сам поступил на службу. Как и вы. Поэтому я узнал надпись. Лейтенант, я считал, что в этом случае можно нарушить порядок и уведомить майора напрямую.

 – И вы были правы. Верный ход, офицер. Будьте наготове.

 Ева повернулась к Пибоди.

 – Убитая опознана как Сарифина Йорк, возраст двадцать восемь лет, – отрапортовала Пибоди. – Проживает на Двадцать первой улице, западная сторона. Не замужем. Работает в «Звездном свете». Это ретро-клуб в Челси.

 Ева присела на корточки.

 – Ее убили не здесь. И она не была завернута в эту простыню, когда ее принесли сюда. Ему нравится, когда на месте все чисто. Время смерти, Моррис.

 – Сегодня в одиннадцать утра.

 – Восемьдесят пять часов. Значит, он взял ее где-то в понедельник или даже раньше, если не сразу пустил часы. Раньше он запускал время в первый раз вскоре после похищения.

 – Пускает часы, когда начинает над ними работать, – подтвердил Моррис.

 – Черт, черт, черт! Я это помню. – Пибоди, тоже сидевшая на корточках, подняла голову. Ее щеки раскраснелись от ветра, глаза прищурились. Она вспоминала. – В прессе его окрестили Женихом.

 – Это из-за кольца, – объяснила Ева. – Мы выдали в прессу сведения о кольце.

 – Это было – когда?.. Лет десять назад?

 – Девять, – поправила Ева. – Девять лет, две недели и… три дня с тех пор, как мы нашли первое тело.

 – Имитатор? – предположила Пибоди.

 – Нет, это тот же человек. Надпись, время… этого мы не выдавали в прессу. Это были закрытые данные, мы их держали под замком. Но мы не закрыли дело. В тот раз мы его не взяли. Четыре женщины за пятнадцать дней. Все шатенки. Самой младшей двадцать восемь лет, самой старшей тридцать три. Все замучены. Интервал – от двадцати трех до пятидесяти двух часов. – Ева снова взглянула на вырезанные цифры. – Он улучшил свои показатели.

 Моррис кивнул, не прерывая осмотра.

 – Судя по всему, первыми были нанесены самые поверхностные ранения, как и раньше. Смогу подтвердить после лабораторного осмотра.

 – Следы связывания – на лодыжках, на запястьях. Прямо над порезами. – Ева подняла одну руку. – Она не была пассивна, насколько я могу судить. Она сопротивлялась. Раньше он их усыплял.

 – Да. Я проверю.

 Ева вспомнила все в подробностях, вспомнила свою тогдашнюю злость и досаду: они так и не сумели взять убийцу.

 – Он ее обмыл. Дочиста. Обмыл тело, вымыл голову. Он использует самые дорогие средства. Потом он ее упаковал для транспортировки, вероятно, в пластик. Нам ни разу не удалось снять даже пылинки ни с одной из жертв. Упакуй кольцо, Пибоди. А ты грузи ее, Моррис. – Ева распрямилась. – Офицер Ньюкирк, мне нужен полный и подробный отчет в письменном виде. Срочно.

 – Есть.

 – Кто ваш лейтенант?

 – Громан. Я в семнадцатом участке.

 – Ваш отец еще работает?

 – Да, он все еще работает, лейтенант.

 – Ладно, Ньюкирк, я жду отчет. Пибоди, свяжись с отделом пропавших без вести, проверь, объявили ли ее в розыск. Мне надо связаться с майором.

 К тому времени как Ева вышла из парка, ветер утих. «И на том спасибо», – подумала она. Толпа зевак поредела, но псы телерепортажа проявили стойкость. Справиться с этой проблемой можно было только одним способом: встретить ее лицом к лицу.

 – Я не буду отвечать на вопросы. – Ей пришлось кричать, потому что, стоило ей появиться, как ее тут же забросали вопросами. – Я сделаю краткое заявление. А будете орать – и этого не получите. Ранее этим вечером, – продолжала Ева, не обращая внимания на крики, и уровень шума тотчас же упал, – офицеры полиции Нью-Йорка обнаружили тело женщины в Ист-Ривер-парке.

 – Личность установлена?

 – Как она была убита?

 В ответ Ева лишь сверлила взглядом репортеров, пытавшихся выйти за установленные ею рамки.

 – Вы что, парни, с неба свалились? Или вам просто нравится слушать собственные голоса? Любой идиот знает, что имя жертвы не подлежит разглашению, пока не уведомлены ближайшие родственники. Причина смерти будет установлена медэкспертом. И если кто-нибудь спросит меня о версиях, он будет выброшен из медиа-пула и больше не получит от меня никакой информации по этому делу. Это ясно? А теперь хватит тратить мое время.

 Ева ушла маршевым шагом и была уже на полпути к своей машине, когда заметила прислонившегося к капоту Рорка. Она совершенно забыла о нем.

 – А ты почему не дома?

 – Ты хотела, чтобы я ушел и пропустил все веселье? Привет, Пибоди.

 – Привет. – Пибоди сумела улыбнуться, хотя ей самой казалось, что ее щеки превратились в две ледышки. – Вы все время были тут?

 – Почти все время. Отлучился ненадолго. – Рорк открыл дверцу машины и вынул две герметично закрытые кружки. – Хотел купить вам подарки.

 – Это кофе! – В голосе Пибоди прорвалось благоговение. – Горячий кофе!

 – Поможет вам немного оттаять. Скверный? – повернулся он к Еве.

 – Отрава. Пибоди, установи ближайших родственников.

 – Йорк Сарифина. Работаю.

 – Я сам доберусь до дому, – начал было Рорк и вдруг осекся на полуслове. – Как ее звали?

 – Йорк, – повторила Ева. – Сарифина. – Ее сердце сжалось. – Ты хочешь сказать, что ты ее знал?

 – Под тридцать, привлекательная шатенка? – Ева снова кивнула. – Я нанял ее несколько месяцев назад – управлять клубом в Челси. Не могу сказать, что я с ней тесно знаком, но она произвела на меня впечатление умной, энергичной, уравновешенной и способной женщины. Как она умерла?

 Не успела Ева ответить, как вернулась Пибоди.

 – Мать в Рино – это в Неваде, отец на Гавайях. Держу пари, там тепло. В городе у нее сестра. Живет на Мюррей-Хилл. Да, и только что поступили данные из отдела розыска. Вчера сестра объявила ее в розыск.

 – Давай первым долгом возьмем квартиру убитой, потом клуб, потом сестру.

 Рорк положил руку на плечо Еве.

 – Ты так и не сказала мне, как она умерла.

 – Плохо. Здесь не место вдаваться в детали. Могу организовать для тебя транспорт, или ты можешь…

 – Я поеду с тобой. Она работала на меня, – добавил он, не давая ей возразить. – Я еду с тобой.

 Ева не стала спорить. И дело было даже не в том, что ей не хотелось напрасно тратить время и силы. Главное – она его понимала. Но, раз уж он едет с ней, она им воспользуется.

 – Если служащий – тем более менеджер – не приходит на работу несколько дней подряд, тебя должны известить?

 – Не обязательно. – Он, поморщившись, попытался устроиться поудобнее на заднем сиденье полицейского автомобиля. – И я, уж конечно, не знаю наизусть ее расписание. Но я это уточню. Если она не пришла на работу, скорее всего, кто-то ее прикрыл, и, возможно, о ее отсутствии доложили управляющему этим сектором Отдела развлечений.

 – Мне нужно имя управляющего.

 – Получишь.

 – Объявлена в розыск вчера. Кого бы ни бросили на это дело, он должен был опросить коллег в клубе, соседей, друзей. Надо с ними связаться, Пибоди.

 – Я выясню.

 – Скажи мне, – повторил Рорк, – как она умерла.

 – Причину смерти определит Моррис.

 – Ева!

 Она бросила взгляд в зеркало заднего вида и встретилась с ним глазами.

 – Ладно, я могу тебе сказать, как это происходило. Близко к тексту. Ее выследили. Убийца не торопился, времени у него было полно. Он изучил ее привычки, ее распорядок, передвижения, уязвимость… То есть те минуты, когда она бывала одна, когда ее легче всего было достать. Когда все было готово, он схватил ее. Скорее всего, на улице. У него наверняка есть машина на этот случай. Он накачал ее наркотиками и отвез… – это называли «мастерской», – вспомнила Ева, – в подготовленное место, скорее всего частный дом. В этом доме он держал ее на наркотиках, пока готовился, или – если она была первой, – начал сразу.

 – Если она была первой?..

 – Да, ты все правильно понял. Подготовившись, он запускает часы. Снимает с нее одежду, связывает. Связывать он предпочитает веревкой – старой доброй пеньковой веревкой. Она раздражает кожу при попытках высвободиться. Он использует четыре вида пыток. Физических пыток, о психологических не говорим. А именно: жар, холод, острые и тупые инструменты. Эти виды пыток он использует по нарастающей, и это продолжается, пока жертва представляет для него интерес или доставляет удовольствие. Как только стимул утерян, он останавливает часы. Перерезает вены и дает жертве истечь кровью. Уже после смерти вырезает на теле жертвы время: часы, минуты и секунды. Сколько она продержалась.

 Какое-то время в салоне машины царила полная тишина.

 – И сколько она продержалась? – спросил наконец Рорк.

 – Она была сильной, выносливой. Потом он их моет. Моет тщательно, пользуется самым дорогим мылом и шампунем. Мы считаем, что он потом заворачивает их в пластик, увозит в заранее выбранное место и там выкладывает на чистой белой простыне. Надевает на безымянный палец левой руки серебряное колечко.

 – Да, – пробормотал Рорк, глядя в окно, – я что-то такое припоминаю. Я об этом кое-что слышал.

 – С одиннадцатого по двадцать шестое февраля 2051 года он похитил, замучил и убил подобным образом четырех женщин. А потом он остановился. Просто растворился в эфире. Я-то надеялась, он провалился в тартарары.

 Теперь Рорк понял, почему именно ее вызвали на это дело, почему именно ей позвонил майор Уитни, хотя она была не на дежурстве.

 – Ты работала над раскрытием этих убийств.

 – Вместе с Фини. Он был ведущим следователем. Я была детективом второго класса, только-только получила звание, и мы вместе над этим работали. Ко второму убийству у нас была оперативная группа. Но мы его так и не нашли.

 «Четыре жертвы, – подумала Ева, – а возмездие его так и не настигло».

 – Он всплывал снова то там, то здесь, – продолжала она. – Две – две с половиной недели – четыре или пять женщин. Потом он уходит в подполье. На год-полтора. И вот теперь он вернулся в Нью-Йорк. Мы думаем, что именно здесь он начал. И уж на этот раз мы доведем дело до конца.

 

 Человек, которого пресса окрестила Женихом, сидел перед развлекательным центром в своей прекрасно обставленной гостиной. Как всегда, по завершении проекта он отмечал свой успех, открыв половинную бутылку шампанского.

 Он знал, что еще слишком рано, что, скорее всего, репортажей не будет. Его последнее творение найдут только утром. Но проверить он должен. Он не мог устоять перед искушением.

 Всего несколько минут, пообещал он себе. Он проверит, а потом будет наслаждаться шампанским и музыкой. Возможно, Пуччини. Да, Пуччини в честь… Он не сразу вспомнил ее имя, ему пришлось напрячь память. Ах да, Сарифина. Какое прелестное имя. Пуччини в честь Сарифины. Он действительно считал, что она наилучшим образом реагировала на Пуччини.

 Он прошелся по каналам и почти сразу же был вознагражден. Он обрадовался, сел прямее, скрестил лодыжки и приготовился слушать последние новости.

 Личность женщины не разглашается, поскольку прежде всего должны быть уведомлены ее ближайшие родственники. Хотя на данный момент нет подтверждения тому, что женщина была убита, появление на месте лейтенанта Евы Даллас свидетельствует о том, что речь идет о преступлении.

 Он захлопал в ладоши, когда лицо Евы появилось на экране.

 – А вот и ты, – проговорил он. – Здравствуй, дорогая! Как это приятно – встретить старого друга. И уж на этот раз… На этот раз, обещаю тебе, мы узнаем друг друга получше… гораздо лучше. – Он поднял бокал, словно салютуя ей. – Я знаю, ты станешь моей лучшей работой. Моим шедевром.