- Женщины Калхоун, #4
Глава 5
Сюзанна не могла расслабиться в объятиях Холта, хотя и говорила себе, что это глупо, ведь танцы — обычные телодвижения у всех на виду. Но его тело, твердое, пугающе сильное, прижималось чересчур близко, рука на спине лежала слишком собственнически. И эта близость до потери дыхания напоминала о том мгновении, когда он притянул ее к себе и поцелуем отправил в полет.
— Прекрасный дом, — заметил Холт, наслаждаясь прикосновением пушистых волос к своей щеке. — Всегда гадал, каков он внутри.
— Когда-нибудь проведу для тебя экскурсию.
Холт ощущал глухой стук ее сердца напротив своего. Экспериментируя, скользнул ладонью по гибкому позвоночнику. Ритм ускорился.
— Удивлен, что не начала меня пилить.
Сюзанна откинула голову, в глазах мелькнуло раздражение.
— Не собираюсь никого пилить.
— Хорошо.
Провел большим пальцем по выступающим позвонкам и почувствовал ответную дрожь.
— Но снова приедешь ко мне.
— Только потому что обещала тете Коко.
— Нет.
Надавил на изящную спину и прижал на дюйм ближе.
— Не только из-за этого. А потому что пытаешься представить, как все может произойти между нами, так же как и я полжизни гадал об этом.
Волна легкой паники следовала за настойчивыми пальцами по позвоночнику.
— Здесь неподходящее место.
— Я сам выбираю место.
Полураскрытые губы парили в дюйме от манящего рта. Холт наблюдал, как темнеют и затуманиваются нежные глаза.
— Я хочу тебя, Сюзанна.
Сердце подпрыгнуло к горлу, голос охрип и прервался:
— Полагаешь, что польстил мне?
— Нет. Ты достаточно умна, чтобы испугаться, а я не намерен облегчать тебе жизнь.
— Ну, а мне, — парировала Сюзанна, с трудом сохраняя самообладание, — все это неинтересно.
Холт усмехнулся:
— Хочешь, поцелую прямо сейчас и докажу, насколько ты ошибаешься?
— Не собираюсь устраивать сцену на свадьбе собственной сестры.
— Прекрасно, тогда завтра утром приезжай ко мне.
— Нет.
— Что ж…
Холт опустил голову, она отпрянула, но он все равно мазнул губами по виску, затем прикусил ушко.
— Прекрати. Мои дети…
— Вряд ли упадут в обморок, увидев, что мужчина целует их мать.
Но все-таки остановился, потому что внезапно ослабли колени.
— Завтра утром, Сюзанна. Мне надо кое-что показать тебе. Кое-что, принадлежавшее деду.
Она снова взглянула на нахала, изо всех сил пытаясь взять себя в руки.
— Если затеваешь какие-то игры, то это без меня.
— Никаких игр. Я хочу тебя и на сей раз заполучу. Но кроме того действительно существует работа деда, которую ты имеешь право увидеть. Если не побоишься остаться со мной наедине.
Спина Сюзанны напряглась.
— Я приеду.
Следующим утром Сюзанна стояла на террасе вместе с Меган, наблюдая за детьми, носящимися по лужайке наперегонки с Фредом.
— Очень жаль, что вы не сможете погостить подольше.
Усмехнувшись, Меган покачала головой:
— Удивительно, но я тоже жалею. Завтра должна выйти на работу.
— Вы с Кевином в любое время желанные гости здесь. Пожалуйста, помните об этом.
— Благодарю.
Меган перевела пристальный взгляд на Сюзанну и ощутила в ней ту же печаль, которую сама редко открыто проявляла на людях.
— Если вы с детьми решите посетить Оклахому, то добро пожаловать в наш дом. Не хочу терять контакт с вами, Кевин должен знать эту часть своей семьи.
— Конечно, будем держать связь.
Сюзанна наклонилась и подняла упавший на буфет лепесток розы, пока его не унесло на террасу.
— Свадьба получилась очень красивой. Слоан и Мэнди обязательно будут счастливы… а мы в результате обзаведемся племянницами и племянниками.
— Господи, должно быть, здесь самое волшебное место в мире.
Меган схватила Сюзанну за руку.
— Хотелось бы надеяться, что мы сможем стать друзьями и не только ради детей или Слоана с Амандой.
Сюзанна улыбнулась:
— Думаю, мы уже подружились.
— Сюзанна! — окликнула Коко из двери кухни. — Тебя к телефону.
Тетя закусила губу, когда племянница подошла к ней:
— Это Бакстер.
— Ох.
Сюзанна почувствовала, как стремительно утекает хорошее настроение.
— Поговорю в другой комнате.
Спускаясь в гостиную, собралась с духом. Больше он не сможет травмировать ее, напомнила себе Сюзанна. Ни физически, ни эмоционально. Скользнула в библиотеку, сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и взяла трубку:
— Привет, Бакс.
— Наверняка считаешь себя очень хитрой, заставляя ждать ответа?
Снова тот же назидательный язвительный тон, который когда-то вызывал дрожь. Но теперь Сюзанна только вздохнула:
— Извини. Я была снаружи.
— Небось, все в саду копаешься. По-прежнему изображаешь из себя мученицу, вынужденную зарабатывать на жизнь выращиванием розовых кустов?
— Уверена, ты звонишь не для того, чтобы поинтересоваться моим бизнесом.
— По мне, так твой бизнес, как ты его называешь, просто дурацкий каприз. Бывшая жена, торгующая на улице букетами…
— Пятнает твой имидж, знаю.
Сюзанна провела рукой по волосам.
— Не станем же мы снова обсуждать все это, правда?
— Как была мегерой, так и осталась.
Она услышала, как Бакс что-то пробормотал кому-то еще, затем засмеялся.
— Нет, я позвонил не для того, чтобы напомнить, что ты выставляешь меня идиотом. Я хочу забрать детей.
У Сюзанны остановилась и заледенела кровь.
— Что?
Дюмонту чрезвычайно понравился дрожащий шепот.
— Полагаю, в соглашении об опеке предельно ясно записано, что я имею право в летнее время забирать их к себе на две недели. Заеду за ними в пятницу.
— Ты… но ты… не можешь…
— Перестань заикаться, Сюзанна. Это одна из твоих самых раздражающих привычек. Если не поняла с первого раза, так и быть, повторю: я намерен осуществить родительские права. В полдень пятницы я их увезу.
— Ты почти год не видел детей. И не можешь забрать…
— Очень даже могу. Если не будешь соблюдать соглашение, просто потащу тебя в суд. С твоей стороны юридически незаконно, да и просто глупо пытаться прятать их от меня.
— Никогда не прятала. Тебя они просто не интересовали.
— Не собираюсь перестраивать свой график ради твоего удовольствия. Мы с Иветт на пару недель отправляемся в Марта Виньярд, и я решил взять с собой детей. Настало время для них увидеть и другой мир, помимо того захолустья, в котором ты скрываешься.
У Сюзанны затряслись руки, и она крепче обхватила трубку.
— Ты даже не послал Алексу открытку на день рождения.
— Уверен, в документах нет ни слова об обязательных поздравительных открытках, — тут же парировал Дюмонт. — Зато очень ясно расписано право посещения. Не стесняйся уточнить у своего адвоката, Сюзанна.
— А если они не захотят?
— У них нет выбора… так же как и у тебя.
«А вот у меня есть», — позлорадствовал Бакстер, именно такое положение вещей он и предпочитал.
— И не пытайся настраивать их против меня.
— И не собиралась, — пробормотала она.
— Проследи, чтобы они были готовы и вещи упакованы. Ах, да, Сюзанна, в последнее время о твоем семействе много пишут. Ну не странно ли, что в нашем мировом соглашении нет ни слова об изумрудном ожерелье?
— Я не знала, что оно существует.
— Интересно, поверит ли этому суд.
Сюзанна почувствовала, как яростные слезы обожгли глаза.
— Ради Бога, разве ты недостаточно получил?
— Достаточно никогда не бывает, Сюзанна, так что хорошенько подумай, как сильно ты меня разочаровываешь. В пятницу, — напомнил он. — В полдень.
И отключился.
Сюзанну трясло. Даже крайне осторожно опустившись на стул, она не могла остановить дрожь. Дюмонт снова швырнул ее на пять лет назад, в ту ужасную беспомощность. Нет никакой возможности остановить его. Она изучила каждое слово соглашения, перед тем как подписать, и он действительно имел право забрать детей. О, технически, наверное, можно потребовать уведомления заранее, но это только отсрочит неизбежное: если Бакс вознамерится добиться своего, она не в состоянии ничего изменить, и, чем больше будет бороться, чем яростнее спорить, тем глубже он вонзит нож.
И тем суровее отыграется на детях.
Ее малыши. Раскачиваясь, Сюзанна закрыла лицо руками. Он ведь увезет их ненадолго… она-то как-нибудь переживет, но что почувствуют ребятишки, когда их отправят из дома, не дав никакого выбора?
Придется представить все как приключение. Правильным тоном и правильными словами она сумеет убедить детей, что именно о таком путешествии они и мечтали. Сюзанна поднялась, сцепив зубы. Только не сейчас. Если поговорить с ними именно сейчас, вряд ли удастся обмануть, не выдав собственной нервозности и расстройства.
— Это чертово место походит на гигантский Центральный вокзал.
Знакомый удар трости едва не заставил Сюзанну снова шлепнуться на стул.
— Туда-сюда снуют толпы людей, постоянно трещит телефон. Можно подумать, никто раньше не выходил замуж.
Двоюродная тетя Коллин — великолепные белоснежные волосы подобраны вверх, в ушах сверкают бриллианты — застыла в дверном проеме.
— Надеюсь, ты понимаешь, что невозможно не заметить этих невыносимых маленьких монстров, оставляющих грязь на лестнице.
— Извините.
Коллин постоянно ворчала, ей нравилось жаловаться на детей, потому что когда-то она очень любила своих братьев.
— Хулиганы. Мало того что в редкий благословенный день кто-нибудь не стучит и не пилит каждую минуту, так еще и толпы мелюзги вопят по всему дому. Какого черта они не в школе?
— Потому что сейчас июль, тетя Коллин.
— Да какая разница?!
Старуха нахмурилась еще сильнее, вглядевшись в Сюзанну:
— Что с тобой, девочка?
— Ничего. Просто немного устала.
— Устала моя нога.
Коллин узнала этот взгляд. Точно такой же — безысходное отчаяние и беспомощность — она видела и прежде в глазах собственной матери.
— Кто звонил?
Сюзанна вздернула подбородок.
— А вот это, тетя Коллин, не ваше дело.
— А… закусила удила.
Реакция явно понравилась старухе, она предпочитала, чтобы внучка огрызалась в ответ, а не склонялась под ударом. Кроме того, появился еще один повод доставать Коко до тех пор, пока та не расскажет, что происходит.
— У меня есть еще дела, — как можно решительнее сообщила Сюзанна. — Вас не затруднит передать тете Коко, что я уехала?
— Прекрасно, теперь меня назначили посыльным. Да скажу я ей, скажу, — махнула тростью ворчунья. — Пора бы принести мне чай.
— Спасибо. Я ненадолго.
— Выше голову, — распорядилась грозная леди вслед Сюзанне. — Нет ничего, с чем не справятся Калхоуны.
Сюзанна вздохнула и поцеловала пергаментную щеку Коллин.
— Надеюсь, вы правы.
Не впадая в долгие размышления, Сюзанна покинула дом и забралась в пикап, убеждая себя, что справится с любыми проблемами и все уладит, но для начала надо успокоиться.
Она весьма поднаторела в управлении собственными эмоциями. Женщина не смогла бы высидеть заседание суда, когда на чаше весов лежат условия установления опеки над детьми, если бы не научилась владеть собой.
Можно поддаться панике или ярости, либо погрязнуть в страданиях, но надо вести себя как обычно. И когда сумеет взять себя в руки, поговорит с детьми.
Есть и другие дела, которыми необходимо заняться. Неважно, что хочет показать Холт, визит к нему отвлечет настолько, что поможет вернуть самообладание и утихомирить бушующие эмоции.
Сворачивая к дому Брэдфорда, Сюзанна решила, что вполне пришла в себя. Выходя из пикапа, пригладила взлохмаченные ветром волосы. Осознав, что слишком крепко стиснула ключи, специально расслабила пальцы, потом сунула связку в карман и постучала.
Залаяла собака, Холт открыл дверь, держа животное за загривок.
— Все-таки пришла. А я уж собрался ехать за тобой.
— Я же обещала.
Гостья ступила внутрь.
— Что ты хотел показать?
Удостоверившись, что Сади только обнюхает и поскулит, привлекая внимание, освободил псину.
— Твоя тетя проявила гораздо больший интерес к моему дому.
— У меня не так много времени.
Рассеянно погладив собаку, Сюзанна сунула руки в карманы мешковатых хлопковых штанов.
— Здесь очень мило.
Оглядела все вокруг, ни к чему не прикасаясь.
— Наверное, тебе тут довольно удобно.
— Вполне, — протянул Холт, не сводя с нее пронзительного взора.
Щеки без следа румянца. Слишком темные глаза. Он жаждал заняться именно тем, что она — возможно, с неловкостью — и подозревала, но уж точно не хотел видеть ее больной от страха при мысли о новой встрече с ним.
— Расслабься, Сюзанна.
Голос звучал холодно и пренебрежительно.
— Не собираюсь набрасываться на тебя.
Ее самообладание висело на тоненькой ниточке.
— Мы можем просто посмотреть?
— Да, можем, как только перестанешь стоять с таким видом, словно тебя должны приковать цепями и побить палками. Я ничего не предпринял — пока, — чтобы вызвать у тебя такой взгляд.
— Я вообще никак на тебя не смотрю.
— Черта с два, не смотришь. Проклятье, да у тебя руки дрожат.
Разгневанный, Холт схватил трясущиеся пальцы и рявкнул:
— Прекрати! Ничего плохого я с тобой не сделаю.
— К тебе это не имеет никакого отношения.
Сюзанна отдернула ладони, ненавидя тот факт, что не может остановить трепет.
— С чего ты решил, что мои переживания или взгляды касаются тебя? У меня имеются собственная жизнь и собственные чувства. Я тебе не какая-нибудь слабая запуганная женщина, разваливающаяся на куски только потому, что мужчина повысил голос. Ты и правда вообразил, будто я боюсь тебя? Неужели думаешь, что можешь причинить мне боль после того…
Сюзанна прервалась, потрясенная тем, что кричит. Слезы ярости все еще жгли глаза. В животе завязался узел, она едва могла дышать. Сади попятилась и, трясясь, забилась в угол. Холт стоял на расстоянии в один фут, уставившись на гостью суженными внимательными глазами.
— Мне пора, — произнесла Сюзанна и поспешила к выходу.
Твердая рука хлопнула по деревянной створке, не давая сбежать.
— Позволь мне уйти.
Услышав, что голос надломился, Сюзанна прикусила нижнюю губу, подергала дверь, потом развернулась к Холту с горящим взором:
— Прошу тебя, дай мне уйти.
— Вперед, — разрешил Холт с удивительным спокойствием, — можешь ударить меня, но никуда не пойдешь, пока находишься в таком смятении.
— Если я и в смятении, это мое личное дело. Я уже сказала, к тебе это не имеет никакого отношения.
— Отлично, стало быть, бить меня не собираешься. Значит, попробуем другой способ выпустить пар.
Холт решительно обхватил ладонями бледное лицо и накрыл манящий рот губами.
Поцелуй не предназначался для успокоения или утешения, поэтому не принес ни того, ни другого — напряжение и водоворот эмоций в нем полностью соответствовали чувствам Сюзанны.
Тонкие руки, сжатые в кулаки, оказались в ловушке между ними, тело трепетало, кожа горела. При первой вспышке ответа Холт нырнул в грубый отчаянный поцелуй, удостоверяясь, что полностью завладел ее мыслями.
Потом еще минуту потворствовал себе. Сюзанна являла собой вулкан, готовый взорваться, шторм, готовый грянуть. Запрятанная внутри страсть обладала мощностью более ошеломляющей, чем удар кувалдой. Брэдфорд жаждал оказаться в центре взрыва, но мог и подождать.
Когда он освободил ее, Сюзанна бессильно оперлась на дверь и закрыла глаза, пытаясь восстановить дыхание. Наблюдая за ней, Холт понял, что никогда не видел человека, так старательно бьющегося за обретение самообладания.
— Сядь.
Сюзанна покачала головой.
— Ладно, стой.
Небрежно пожав плечами, Холт отошел в сторону и закурил сигарету:
— В любом случае, придется рассказать, что тебя терзает.
— Не хочу говорить с тобой.
Холт присел на подлокотник кресла и выдохнул струйку дыма:
— Многие не хотят говорить со мной, но обычно я выпытываю все, что меня интересует.
Сюзанна открыла уже сухие глаза, что значительно успокоило Брэдфорда.
— Это допрос?
Еще раз пожав плечами, Холт снова поднес сигарету к губам. Не будет никакого толка, если отступить или подобрать сочувственные нежные слова. Да он и сомневался, что знает такие.
— Может быть.
Сюзанна подумывала распахнуть дверь и сбежать. Но он просто не позволит. А она прошла слишком трудный путь, изобилующий сражениями, в которых женщина не могла победить, чтобы теперь спасовать.
— Не стоит, — устало промолвила Сюзанна. — Не следовало приезжать в таких расстроенных чувствах, но я надеялась, что смогу взять себя в руки.
— Расстроенных из-за чего?
— Неважно.
— Ну, раз это неважно, значит, нет проблем рассказать мне.
— Бакс звонил. Мой бывший муж.
Чтобы успокоиться, Сюзанна начала бродить по комнате.
Холт изучал кончик сигареты, внушая себе, что ревность абсолютно неуместна.
— Похоже, он все еще волнует тебя.
— Один звонок по телефону. Один! И я вернулась под его власть.
Она произнесла это с горечью, какую Холт не ожидал, но он промолчал.
— Ничего не могу сделать. Ничего. Он собирается на две недели забрать детей. А я не в состоянии помешать ему.
Холт нетерпеливо фыркнул:
— Ради Бога, вся эта истерика только из-за этого? Из-за того, что дети пару недель проведут с отцом?
И с отвращением отбросил сигарету. «Подумать только, а я так о ней волновался».
— Перестань изображать злопамятную жену, детка. Он имеет право.
— О да, имеет.
В голосе слышалось такое отчаяние, что Холт вздернул голову.
— Что и написано в бумагах. Он сам сочинял их, чтобы гарантировать себе отцовские права. Конечно, в документе нет ни слова о том, что он должен любить их, или заботиться о них, или изо всех сил стараться вырастить без злобы. Что должен поздравлять их с Рождеством или с днем рождения. Именно это Бакс и сказал мне по телефону. В соглашении не говорится о его обязанности посылать сыну и дочери поздравительные открытки. Зато там зафиксирована моя обязанность отдавать детей, как только ему в голову придет такая блажь.
Слезы снова угрожающе подступили к глазам, но Сюзанна решительно сморгнула. Плач в присутствии мужчины никогда не приносил ничего, кроме оскорблений.
— Думаешь, я расстроена из-за себя самой? Меня-то Бакс больше не сможет ранить. Но мои малыши не заслуживают того, чтобы стать орудием мести, раз уж, по его понятиям, я заплатила гораздо меньше того, что он хотел.
Холт почувствовал, как убийственный холод запылал в душе.
— Он здорово поиздевался над тобой, не так ли?
— Не в этом дело. Алекс и Дженни — вот главное. И теперь я должна как-то умудриться убедить их, что отец, который месяцами не снисходил до общения с ними, который с трудом переносил их присутствие, когда мы жили под одной крышей, вдруг вознамерился забрать их на замечательные двухнедельные каникулы.
Внезапно обессилев, Сюзанна пригладила волосы.
— Я пришла сюда не для того, чтобы откровенничать об этом.
— Да, не для этого.
Немного успокоившись, Холт закурил новую сигарету.
Если не занять чем-то руки, он снова дотронется до нее, и неизвестно, сумеют ли они справиться с собой.
— Я не вхожу в твою семью, поэтому в полной безопасности. Так что смело вываливай на меня все, не опасаясь, что потеряю покой и сон.
Сюзанна слегка улыбнулась.
— Может, ты и прав. Извини.
— Мне не нужны извинения. А что дети чувствуют к нему?
— Он для них незнакомец.
— Значит, ничего и не ждут. Мне кажется, с твоей помощью они могут воспринять поездку, как приключение… иначе он и дальше будет с успехом жать на нужные кнопки, ведь когда бывший муженек использует детей, чтобы добраться до тебя, то попадает прямо в яблочко.
— Я и сама уже пришла к такому же выводу, просто выплеснула на тебя избыток огорчения.
Сюзанна снова попробовала улыбнуться:
— Хотя обычно выливаю расстройство на сорняки.
— Уверен, поцелуи со мной сработают лучше.
— Это совсем другое.
Холт отбросил сигарету и поднялся. Черт с тем, сумеют или не сумеют они справиться с собой.
— И это все, что пришло в голову?
— Что-то я сегодня немного не в себе. Холт… — забормотала Сюзанна, очутившись в крепких объятиях.
— Правда?
Прикусил подбородок, потом губы.
— Не хочу, чтобы ты меня держал.
Но хотела, слишком сильно хотела.
— Очень жаль.
Сильными руками Холт притянул упрямицу ближе.
— Ты просил меня приехать, чтобы…
Сюзанна потрясенно охнула, когда он прихватил зубами мочку уха.
— … чтобы показать работу своего дедушки.
— Угу.
Нежная кожа пахла горным воздухом высоких утесов… переплетаясь с ароматами моря и диких цветов, и горячего летнего солнечного света.
— А еще просил приехать, чтобы снова прикоснуться к тебе. Так что совместим приятное с полезным.
— Мне не нужна интрижка с тобой.
Однако вопреки сказанному подняла лицо, чтобы встретиться с настойчивыми губами.
— Мне тоже.
Холт передвинулся и слегка сжал пухлую нижнюю губу.
— Это просто… ох… химия.
Тонкие пальчики запутались в жестких волосах.
— Конечно, — выдохнула Сюзанна, когда грубые мозолистые ладони пытливо заскользили под ее рубашкой. — Это ни к чему не приведет.
— Уже ведет.
Он был прав. На одно короткое мгновение Сюзанна позволила себе упасть в поцелуй и мужской жар. Она жаждала кого-то или чего-то. И, если уж нельзя получить утешения или сострадания, возьмет страсть. Но чем больше брала, тем больше тело жаждало недосягаемого, чего-то такого, что невозможно себе позволить, как неуместно снова ощутить забытые потребности.
— Слишком быстро, — задохнулась Сюзанна и попыталась вырваться. — Извини, если своим поведением создала впечатление, что посылаю путаные сигналы.
Холт не сводил с нее взгляда, глядя прямо в виноватые глаза, собственное тело содрогалось.
— Уверен, что сумею разобраться.
— Не хочу начинать чего-то, что не смогу закончить.
Сюзанна облизнула согретые им губы:
— У меня сейчас слишком много обязанностей, слишком много проблем, чтобы даже помышлять о…
— О романе? — закончил Холт. — И все же придется.
По-прежнему не сводя с нее взгляда, зарылся пальцами в роскошные волосы.
— Согласен, сделаем паузу на несколько дней. Я в состоянии и потерпеть, пока не получу того, чего жажду. А жажду я тебя.
Нервная дрожь пронеслась по ее позвоночнику.
— Тот факт, что я нахожу тебя физически привлекательным, не подразумевает, что готова прыгнуть в твою постель.
— Да мне по барабану, запрыгнешь ты, вползешь или упадешь туда. Способ выберем позже.
И пока недотрога не придумала, как обозвать его, Холт усмехнулся, легонько чмокнул ее и отстранился.
— Ну, а теперь, раз все улажено, пойдем, покажу тебе портрет.
— С чего ты решил, что все улажено… какой портрет?
— Сначала взгляни, потом сама скажешь.
Холт направился на чердак, Сюзанна, разрываемая любопытством и яростью, следовала за ним. Единственное, в чем она была уверена — при каждой встрече с Холтом Брэдфордом ее эмоции словно катались на американских горках, а ведь все, что ей нужно в жизни — приятная, ровная, не осложненная потрясениями дорога.
— Здесь дед рисовал.
Простое сообщение захватило и ее внимание, и интерес.
— Ты хорошо его знал?
— Сомневаюсь, что вообще существовал такой человек.
Холт подошел и открыл мансардное окно.
— Он приходил и уходил, когда считал нужным, возвращался сюда то на несколько дней, то на долгие месяцы. Иногда я сидел здесь, наблюдая за его работой. Когда ему надоедало, что я слоняюсь рядом, он отсылал меня гулять с собакой или в деревню за мороженым.
— Половицы по-прежнему заляпаны красками.
Не сумев удержаться, Сюзанна наклонилась и коснулась пятна на полу. Потом посмотрела вверх, перехватила взгляд Холта и все поняла. Внук любил своего деда, и эти масляные следы служили более ярким напоминанием, чем сам дом.
Сюзанна, вставая, протянула Холту руку и переплела свои пальцы с его. И тут заметила портрет.
Прислоненный к стене холст был заключен в старую декоративную раму, изображенная на нем женщина через плечо взирала прямо на Сюзанну глазами, полными тайны, печали и любви.
— Бьянка, — прошептала Сюзанна, слезы вновь грозили пролиться. — Так и знала, что Кристиан должен был нарисовать ее. Не мог не нарисовать.
— Я сомневался, что это ее портрет, пока вчера не увидел Лилу.
— Кристиан так и не продал его, — пробормотала Сюзанна. — Сохранил у себя, потому что эта картина — все, что осталось от возлюбленной.
— Возможно.
Холт поежился от того, насколько полно совпали их мысли.
— Придется поверить, что между ними что-то существовало. Только я не понимаю, как это может приблизить к изумрудам.
— Но ты поможешь.
— Я же сказал, что помогу.
— Спасибо.
Сюзанна повернулась к Холту. Да, он поможет, поверила она, и не нарушит обещания, независимо от того, насколько сильно вся эта история его раздражает.
— Единственное, о чем прошу, — принеси портрет в Башни, чтобы все домашние смогли увидеть. Это будет многое значить для всех нас.
По настойчивой просьбе Сюзанны они прихватили и Сади. Псина разместилась в кузове позади, ухмыляясь на ветру. Добравшись до Башен, Холт и Сюзанна тут же заметили расположившихся на траве Лилу с Максом. Фред, узнав машину, рванул через газон и неуклюже затормозил, когда из пикапа проворно выпрыгнула Сади.
Задрожав всем телом, песик робко приблизился к ней. Собаки тщательно обнюхали друг друга. Затем, махнув хвостом, Сади надменно пересекла лужайку и глянула через плечо, посылая Фреду зашифрованный приказ следовать за ней.
— Похоже, старина Фред влюбился с первого взгляда, — прокомментировала Лила, направляясь с Максом к автомобилю. — Интересно, куда ты пропала?
И погладила Сюзанну по плечу, безмолвно сочувствуя по поводу звонка Бакса.
— Дети дома?
— Нет, пошли в деревню с Меган и ее родителями, чтобы помочь Кевину выбрать сувениры до отъезда.
Кивнув, Сюзанна взяла Лилу за руку:
— Ты должна кое-что увидеть.
Отстранившись, указала на машину. Через открытую дверь Лила заметила картину и стиснула ладонь сестры.
— О, Сюзи.
— Знаю.
— Макс, ты видишь?
— Да.
Профессор нежно поцеловал Лилу в макушку, глядя на портрет женщины, являвшей собой точную копию его возлюбленной.
— Очень красивая дама. Это работа Брэдфорда.
Потом взглянул на Холта и пожал плечами:
— Я несколько недель изучал манеру письма вашего деда.
— И все это время ты скрывал полотно, — возмутилась Лила.
Холт проигнорировал обвиняющий тон:
— Не знал, что это Бьянка, пока вчера не увидел тебя.
Лила затихла, изучая лицо внука Кристиана:
— А ты не такой противный, каким хочешь казаться. У тебя слишком ясная аура.
— Оставь в покое его ауру, Лила, — смеясь, попросила Сюзанна. — Надо показать тете Коко. О, не хочется, чтобы Слоан с Мэнди прервали медовый месяц.
— Их не будет всего лишь две недели, — напомнила Лила.
Две недели. Сюзанна изо всех сил удерживала улыбку, пока Холт нес портрет в дом.
Коко заплакала в тот же момент, как увидела картину. Но это была ожидаемая реакция. Холт установил полотно на лучшее место в гостиной, Коко устроилась в кресле, хлюпая в носовой платок.
— После стольких лет. Снова вернуть ее частичку в этот дом.
Лила погладила тетю по плечу.
— Бьянка всегда присутствовала здесь.
— О, конечно, но получить возможность взглянуть на бедняжку, — засопела Коко. — И сравнить с тобой.
— Кристиан, должно быть, очень любил ее.
Кики с увлажненными глазами уткнулась в плечо Трента.
— Бьянка выглядит именно так, как я себе и представляла, и смотрит именно так, как той ночью, когда я почувствовала ее.
Холт стиснул руки в карманах:
— Послушайте, давайте отбросим эмоции и séance в сторону, вам ведь нужны изумруды. Мне необходимо узнать все факты, если хотите, чтобы я помог.
— Séance, — осторожно промокнула глаза Коко. — Надо провести еще один. Повесим портрет в столовой, сосредоточимся, глядя на него, и нам наверняка повезет. Мне надо срочно проверить астрологические диаграммы.
Коко вскочила и поспешно вышла из комнаты.
— С места в карьер, — проворчала Сюзанна.
Трент кивнул:
— Чтобы не дискредитировать Коко, будет лучше, если я проинформирую Холта более общепринятым способом.
— Пойду сварю кофе.
Сюзанна бросила на картину последний взгляд и направилась в кухню.
Трент сообщит Холту не слишком много нового, размышляла она, перемалывая кофейные зерна. Брэдфорд уже знает о легенде, о проведенных ими исследованиях, об опасностях, которым подверглись сестры. Вероятно, внук Кристиана сможет внести свою лепту, учитывая профессиональную подготовку, которой они не обладали. Но испытывает ли потомок художника хоть частичку интереса, обуревавшего все семейство?
Сюзанна верила, что эмоциональный стимул может изменить жизнь и что без душевной вовлеченности ничего путного не достигнуть.
Холт страстный человек. Но распространяется ли его страсть на что-то большее, чем примитивное вожделение? Не к ней, конечно, заверила она себя, тщательно отмеряя кофе. Насчет возможного романа она сказала именно то, что думала. Никогда больше не позволит себе влюбиться.
На самом деле Сюзанна боялась, что Холт прав. Оставалось только надеяться, что у нее хватит сил сопротивляться или хотя бы не вовлекать сердце в сексуальные игры. Нет ничего постыдного ни в желании, ни в стремлении к ласкам. Вероятно, отдавшись Холту, она сможет доказать себе, что не такая уж никчемная в постели.
Боже, как же хотелось снова почувствовать себя женщиной, снова испытать взрыв освобождающего наслаждения. «Мне почти тридцать, — подумала Сюзанна, — и единственный мужчина, с которым я была близка, нашел меня совершенно неинтересной в постели». Как долго еще придется гадать, так ли это?
Сюзанна вздрогнула, когда сильные руки легли на плечи.
Медленно, зная, как легко она бледнеет, Холт развернул ее к себе лицом.
— Куда пропала?
— Ох. Задумалась о прополке пахизандры.
— Неплохая отговорка, вложи ты в слова побольше энтузиазма.
Но решил не заострять внимания.
— Надо переговорить с лейтенантом Кугаром. Кофе выпью в другой раз.
— Ладно, я отвезу тебя.
— Мы поедем вместе с Максом и Трентом.
Сюзанна вздернула брови:
— Только мужчины, как я понимаю. Что ж, может, так будет лучше.
Холт нежно разгладил большим пальцем морщинку между насупленными бровями, чем удивил их обоих. Поймав себя на непривычном жесте, опустил руку.
— Ты чересчур волнуешься. Буду на связи.
— Спасибо. Поверь, я очень ценю твои усилия ради нас.
— Забудь.
Холт привлек ее к себе и целовал до тех пор, пока у нее не ослабли колени.
— Лучше вспоминай вот это.
Он вышел, а Сюзанна бессильно рухнула на стул.
Уж, конечно, не забудет, и сомнений нет.
