О книге
Лиз Палмер - самостоятельная молодая женщина которая смогла не только в одиночку воспитать дочь Веру, но и наладить небольшой бизнес на далеком мексиканском острове. Однако, когда одного из наемных работников, Джерри, убили, вся ее размеренная жизнь полетела под откос. Мало того, сама Лиз в опасности — убийца пытается добраться и до нее. На остров приезжает Джонас — брат-близнец Джерри. Он жаждет найти преступника и поселяется у Лиз в доме, чтобы обеспечить ей безопасность и воспользоваться ее помощью. Прекрасно понимая, что Лиз нужна ему лишь как наживка, Джонас, увы, начинает испытывать к ней романтические чувства, что вовсе не входит в его планы. Но с судьбой не поспоришь...
Глава 1
—Пожалуйста, осторожно! Прошу вас, смотрите под ноги. Спасибо! — Лиз взяла билет у загорелого отдыхающего в рубашке с пальмами и принялась терпеливо ждать, пока его жена не найдет свой билет в двух битком» набитых соломенных корзинках.
— Мейбл, надеюсь, ты его не потеряла. Ведь говорил же, отдай его мне!
—Ничего я не потеряла, — возмутилась жена, протягивая Лиз кусочек синего картона.
—Спасибо. Прошу всех занять свои места.
Туристы рассаживались еще несколько минут; наконец, Лиз тоже села.
—Дамы и господа, приветствую вас на борту «Фантазии»!
Стараясь не забыть о множестве вещей, которые необходимо контролировать одновременно, Лиз начала вступительную речь. Она рассеянно кивнула своему помощнику; тот отдал швартовы, не дожидаясь, пока она запустит двигатель. Заученные слова давались ей легко, без напряжения. Лиз покосилась на часы. Они отстают от графика уже на пятнадцать минут. Она бросила последний взгляд на пляж: на шезлонгах, словно жертвы, приносимые богу Солнца, уже растянулись отдыхающие, густо намазанные маслом от загара. Пора отправляться!
Катер слегка покачивался на волнах; выйдя из бухты, Лиз развернулась и, не прерывая рассказа, взяла курс на восток. Лиз могла бы управлять «Фантазией» даже с закрытыми глазами. Несмотря на ранний час, волосы ей ерошил легкий, но уже теплый ветерок. На горизонте показались безобидные пуховые облачка. Под кормой забурлила вспененная винтами вода. Море было синим, как и обещали путеводители. Хотя Лиз прожила на Косумеле уже десять лет, она по-прежнему ни в чем не была уверена на сто процентов — особенно в своих доходах. Ее заработки во многом зависели от местной погоды и массы сопутствующих обстоятельств. Вообще же островная жизнь заставляет подчиняться здешнему неспешному ритму, кажется, будто в мире больше нет никаких проблем.
У нее за спиной на мягких скамьях сидели восемнадцать отдыхающих. Они уже разглядывали сквозь прозрачное дно стаи рыб и кораллы и взволнованно переговаривались. Если и мучили их какие-то заботы, то сейчас они мигом улетучились.
— Мы направляемся к северной оконечности так называемого рифа Параисо, то есть Райского рифа, — плавно и привычно продолжала Лиз. — Глубина здесь — от десяти до пятнадцати метров; обзор превосходный. Вы увидите звездчатые кораллы и кораллы-мозговики, роговые кораллы, или горгонарии, и губки, а также косяки рыб-сержантов, или абудефдуфов, морских окуней и рыб-попугаев. Морского окуня не назовешь особенно красивым, зато он очень гибкий во всех отношениях — даже пол меняет. Все мальки, вылупившиеся из икринок, — самочки, после того как они откладывают икру, они становятся действующими самцами.
«Фантазия» встала на курс и пошла вперед, не сбавляя скорости. Лиз продолжала рассказывать о франтоватых рыбах-ангелах, о робких серебристых малоротых ронках и красивых, но опасных морских ежах. Попозже, когда они дойдут до рифа Паланкар, Лиз бросит якорь, и тогда туристы, которые решатся поплавать с маской и трубкой, вспомнят ее рассказы.
... Сколько уже раз она выходила на такие вот прогулки? Трудно сосчитать! Несмотря ни на что, ни сами прогулки, ни рассказы о морских обитателях ей не надоедали. Сейчас, как и всегда, сердце полнилось радостью при виде необъятной водной глади и синего неба. Послушно урчал двигатель. Катер с застекленным дном был ее собственностью; кроме «Фантазии», Лиз принадлежали еще два дайв-бота1, катер для глубоководной рыбалки и одноэтажный дайвинг-центр из бетонных блоков на пляже. Она сдавала напрокат самое разное снаряжение для подводного плавания и глубоководной рыбалки. Свое дело Лиз создавала много лет подряд, упорно трудясь и не сдаваясь, даже когда приходилось бог знает как изворачиваться, чтобы расплатиться по огромным счетам, которые не покрывал тонкий ручеек доходов. И в конце концов она победила! Десять лет упорной борьбы — зато теперь у нее свое дело, которое приносит стабильный доход. Да, ей пришлось покинуть родину, оставить все привычное и знакомое, но это небольшая цена за душевное спокойствие.
Остров Косумель в Карибском море принадлежит Мексике. По сравнению с другими, более модными курортами, на Косумеле тихо и спокойно. Здешняя атмосфера очень способствует душевному равновесию. Теперь на Косумеле ее дом, самое главное место на земле. Здесь ее приняли и уважают. Никто из жителей острова не знает о том, через какие унижение и боль ей пришлось пройти до приезда в Мексику. Сама Лиз все реже вспоминает прошлое, хотя повод для воспоминаний, можно сказать, всегда с ней.
Вера! Лиз сразу улыбнулась, подумав о дочери. Вера смышленая и бойкая малышка... Осталось подождать еще полтора месяца. Вот закончится учебный год, и Вера приедет сюда на все летние каникулы.
Всякий раз, как на Лиз накатывало чувство одиночества, она убеждала себя в том, что отправила дочку в Хьюстон, к дедушке и бабушке, ради ее же блага. И пусть они с Верой долго не видятся, зато девочка получает хорошее образование. Для того-то Лиз трудилась, рисковала и боролась. У Веры должно быть все, на что она имеет право, все, что у нее было бы, если бы ее отец...
Лиз решительно тряхнула головой. Надо подумать о чем-нибудь другом. Она еще десять лет назад пообещала себе, что выбросит отца Веры из головы — как он вышвырнул ее из своей жизни. Да, она ошиблась в силу своих наивности и доверчивости, но давнишняя ошибка навсегда изменила ее жизнь. Зато теперь у нее есть Вера — и она любит ее больше всего на свете.
— Сейчас мы проходим над обломками самолета «Конвейр», рассчитанного на сорок пассажиров. Как видите, он перевернулся. — Лиз сбросила скорость, чтобы ее пассажиры успели разглядеть самолет, лежащий кверху брюхом, и плававших вокруг дайверов — «ранних пташек». Из их баллонов с воздушной смесью, словно маленькие серебряные диски, вверх поднимались пузырьки воздуха. — Никакой авиакатастрофы не было, — продолжала она. — Самолет затопили специально для кино — здесь часто снимают фильмы. Теперь он стал местной достопримечательностью и развлекает любителей подводного плавания.
Лиз напомнила себе о том, что тоже должна развлекать своих пассажиров. Когда она работает не одна, а с напарником, все намного проще. В одиночку же приходится и управлять «Фантазией», и снабжать отдыхающих интересными, но необременительными сведениями, и давать уроки дайвинга. Кроме того приходится то и дело пересчитывать пассажиров по головам — все ли на месте. Сегодня она ждала Джерри до последнего, но он так и не явился...
Прибавляя газу, Лиз негромко выругалась себе под нос. Дело не в том, что она боится лишней работы. Просто она считает, что отдыхающие, которые заплатили за увеселительную морскую прогулку, имеют право рассчитывать на самое лучшее, что она может им предложить. Зря она положилась на Джерри. А ведь могла бы взять с собой на «Фантазию» кого-нибудь другого! Сейчас двое ее работников управляются с дайв-ботом и еще двое обслуживают клиентов на берегу. Второй бот выходят в море в полдень, там команда укомплектована. И почему Джерри не объявился раньше? Лиз замечала: если Джерри на борту, женщины-пассажирки настолько очарованы им, что, скорее всего, даже не обращают внимания на морских обитателей, которые переплывают под застекленным дном.
Да и кто бросит в этих женщин камень? Лиз невольно улыбнулась. Не получи она в свое время прививку от мужчин как класса, она бы, возможно, тоже пала очередной жертвой Джерри. Трудно устоять против его мрачновато-нагловатого выражения лица, чуть раздвоенного подбородка и серых глаз с поволокой. К тому же у него гибкая, мускулистая фигура и язык без костей... С таким красавчиком ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности!
Но Лиз вовсе не потому взяла Джерри на неполный рабочий день и сдала ему комнату в своем доме. Лишние рабочие руки ей ой как нужны, да и прибыль растет... Деловая сметка подсказывала ей, что Джерри — тот еще ловкач. Она по опыту знала, что такой помощник часто бывает необходим. И вот вам пожалуйста — взял и не явился на работу... Она строго спросит с него, когда он объявится!
Вскоре Лиз забыла о Джерри. Вода, солнце и легкий ветерок замечательно развеивали все заботы и тревоги. Лиз продолжала увлеченно рассказывать о здешних морских обитателях. Когда-то она занималась океанологией, а многое узнала уже здесь, у воды Карибского моря. Время от времени пассажиры задавали ей вопросы или взволнованно вскрикивали, заметив под толстым стеклом что-нибудь интересное. Лиз охотно отвечала, поясняла и давала советы, избегая ненужных подробностей и наукообразия. Поскольку в числе пассажиров сегодня были три мексиканца, она дублировала свой рассказ на испанском языке. На сегодняшнюю прогулку отправились трое детей, поэтому Лиз старалась рассказывать поинтереснее и поживее.
Сложись все по-другому, она стала бы учительницей... Правда, Лиз давно уже отказалась от своей детской мечты и внушала себе, что из нее вышла замечательная бизнес-леди. У нее свое дело, весьма успешное. Она посмотрела вперед; на горизонте лениво плыли облака. На синей поверхности воды плясали яркие солнечные блики. Кораллы внизу напоминали старинные замки; горгонарии как 6удто махали им руками-отростками. Да, она сама выбрала, как жить, и ни о чем не жалеет.
Услышав женский крик, Лиз сбросила газ. И почти сразу послышался еще один крик. Сначала она подумала: наверное, увидели акулу — время от времени акулы заплывают в коралловые рифы.
Приготовившись успокаивать и утешать пассажиров, Лиз положила катер в дрейф и обернулась. Одна женщина рыдала, прильнув к мужу, еще одна крепко прижала к себе ребенка. Остальные как завороженные смотрели вниз, в огромную прозрачную амбразуру. Лиз сняла темные очки и спустилась на палубу.
—Прошу всех сохранять спокойствие. Уверяю вас, там внизу нет ничего такого, что угрожало бы вашей безопасности.
Турист с «Никоном» на шее и в оранжевом козырьке на лысеющей голове смерил ее суровым взглядом:
—Вы бы лучше полицию вызвали!
Лиз посмотрела вниз, в кристально прозрачную голубую воду, и сердце у нее екнуло. Она сразу поняла, почему Джерри сегодня не вышел на работу. Он лежал на белом песчаном дне, и грудь у него была обмотана якорной цепью.
Едва самолет остановился, Джонас выхватил из верхнего отсека сумку с ручной кладью и принялся нетерпеливо ждать, когда начнут выпускать пассажиров. Открылась дверь, и в салон хлынула струя горячего воздуха; послышался рев двигателей. Кивнув стюардессе, Джонас сбежал вниз по крутому металлическому трапу. У него не было ни времени, ни желания радоваться пальмам, буйству красок и сказочно голубому небу. Он целенаправленно шагал вперед, щурясь на солнце. В своем темном костюме и модном галстуке он походил на типичного бизнесмена — из тех, кто приезжает на Косумель не отдыхать, а работать. И хотя горе пригнуло его плечи, а в сердце кипел гнев, лицо напоминало невыразительную, холодную маску.
Аэропорт оказался маленьким и шумным. Американцы, приехавшие в отпуск, сбивались в хохочущие группки или растерянно бродили по залу. Хотя Джонас не говорил по-испански, он быстро прошел таможню и очутился в тесном и душном отсеке, отведенном под агентства по сдаче машин напрокат. Через пятнадцать минут после приземления Джонас вывел со стоянки малолитражку и помчался в город. Карту он сунул под солнцезащитный козырек. В машине было жарко, как в печке, — солнце било прямо в ветровое стекло.
Всего сутки назад Джонас сидел в своем просторном, изысканно обставленном кабинете с кондиционером. Он только что выиграл длинное и сложное дело, которое потребовало от него напряжения всех сил и массы дополнительной работы. Его клиента признали невиновным, хотя минимальный срок за преступление, в котором он обвинялся, составляет десять лет, Джонас получил гонорар и пылкие изъявления благодарности. Правда, от журналистов он постарался держаться подальше — насколько это возможно.
Джонас собирался впервые за полтора года поехать в отпуск. Он устал, но был доволен собой и уверенно смотрел в будущее. Две недели в Париже — отличная награда за то, что он много месяцев подряд работал по десять часов в день. Париж с его нестареющей красотой, прохладными парками, потрясающими музеями и несравненной кухней — вот что в точности подходило Джонасу Шарпу.
Когда ему позвонили из Мексики, он не сразу сообразил, в чем дело. Ответив, что у него действительно имеется брат по имени Джеремия, Джонас сразу подумал: наверное, у Джерри опять неприятности и придется платить залог, чтобы брата не посадили.
К концу разговора Джонас уже ни о чем не мог думать. Словно окаменев, он машинально отдавал распоряжения секретарше: аннулировать поездку в Париж и заказать билеты на Косумель — на завтра. Потом Джонас снял трубку, позвонил родителям и сообщил, что их сын умер.
В Мексику он прилетел на опознание. Потом предстояло увезти тело брата домой — где его похоронят. Джонаса снова захлестнула волна горя. И все же... то, что случилось, было неизбежно. Джерри всегда ходил по краю пропасти. Только сейчас он сделал шаг вперед... С детства Джерри постоянно становился источником неприятностей — несмотря на все свое обаяние. Он даже пошутил когда-то: Джонас, мол, специально стал адвокатом, чтобы вытаскивать брата из всяких передряг. Наверное, в каком-то смысле Джерри рассуждал логично.
Джерри всегда был выдумщиком, Джонас — реалистом. Джерри беззастенчиво ленился, Джонас считался трудоголиком. Они с братом — словно две стороны одной медали... были двумя сторонами одной медали.
К полицейскому участку городка Сан-Мигель Джонас подъехал в твердом убеждении, что половина его умерла.
Сцена в порту так и просилась на холст. На берегу отдыхали небольшие рыболовные суденышки. У причалов стояли огромные и какие-то самодовольные круизные лайнеры. Туристы в пестрых рубашках и коротеньких шортах прохаживались вдоль волнолома. Слышался плеск волн; пахло морем.
Джонас вылез из машины и направился в полицейский участок. Ему предстояло погрузиться в болото бумажной волокиты, которая всегда сопровождает насильственную смерть.
Капитан Моралас оказался энергичным и деловитым офицером; местный уроженец, он каждое происшествие на Косумель принимал близко к сердцу. Ему было под сорок; он ожидал рождения пятого ребенка. Он гордился своим постом, своим образованием и своей семьей — не всегда именно в таком порядке. По натуре он был человеком спокойным; он любил классическую музыку, а по субботам ходил в кино.
Поскольку Сан-Мигель — город портовый, изобилующий моряками в увольнении и отпускниками-туристами, Моралас был не понаслышке знаком со всевозможными неприятностями и человеческими пороками. И все же капитан гордился тем, что у него на острове процент серьезных преступлений один из самых низких по стране. Убийство американца не давало капитану покоя — примерно так же, как назойливая муха не дает покоя человеку, отдыхающему в кресле-качалке у себя на веранде. Не обязательно работать в большом городе, чтобы воспринимать убийство как личное оскорбление. На Косумеле нет места для организованной преступности!
Помимо всего прочего, капитан Моралас высоко ценил семью. Он знал, что такое любовь и горе, — хотя и соглашался с тем, что многие мужчины старательно скрывают и первое и второе. В прохладном, стерильном зале морга он не отходил от Джонаса. Хоть американец и выше его на голову, он какой-то вялый и бледный...
— Это ваш брат, мистер Шарп? — В сущности, спрашивать и не требовалось.
Джонас не отрываясь смотрел на вторую сторону своей медали.
—Да.
Повисла пауза. Моралас тактично отошел, оставив Джонаса наедине с покойным братом.
Этого не может быть! Джонас мог бы простоять здесь, вглядываясь в лицо брата, много часов подряд — и все равно не поверить в реальность происходящего. Да, Джерри всегда искал обходные пути, всегда гонялся за легкой наживой и частенько добивался своего не совсем законными средствами. Но он всегда был таким жизнерадостным! Джонас медленно дотянулся рукой до руки брата. Теперь она стала холодной, тяжелой, безжизненной, и тут ничего не поделаешь; как бы он ни старался, на какие бы тайные пружины ни нажимал, Джерри не воскресишь. Джонас так же медленно убрал руку. Ему не верилось, что такое возможно, — и тем не менее его брата больше нет.
Моралас подал знак служителю, а Джонасу сказал:
—Примите мои соболезнования.
Джонас покачал головой. Череп его словно пилили тупым ножом. Он решил притупить боль холодом:
Капитан, кто убил моего брата?
Не знаю. Ведется следствие.
У вас есть какие-нибудь зацепки? Моралас развел руками и зашагал к выходу.
—Мистер Шарп, ваш брат пробыл на Косумеле всего три недели. Сейчас мы допрашиваем всех, кто с ним общался. — Он открыл дверь и вышел на улицу, вдохнув полной грудью свежий воздух, напоенный ароматом цветов. Американец, вышедший из морга следом за ним, как будто не заметил разницы. — Обещаю, мы сделаем все возможное, чтобы найти убийцу вашего брата.
Ярость, которую Джонас долго сдерживал, выплеснулась наружу.
—Я вас не знаю. — Недрогнувшей рукой он достал сигарету и, поднеся к ней зажигалку, с прищуром посмотрел на Мораласа. — А вы не знали Джерри.
Моралас не отвел взгляда.
Здесь моя родина. Если убийца на острове, я его найду,
Он профессионал. — Джонас выпустил струю дыма; ветра не было, и дым не отнесло в сторону. — Надеюсь, вы это тоже понимаете?
Моралас решил пока не отвечать. Вначале нужно кое-что узнать о самом покойном, Джеремии Шарпе.
—Мистер Шарп, вашего брата застрелили; мы выясняем, кто его убил, как и за что. Вы можете помочь мне, предоставив некоторые сведения.
Джонас довольно долго смотрел на дверь — за ней лестница, ведущая вниз. Пройдя по коридору, можно попасть к трупу брата.
—Мне надо пройтись, — прошептал он.
Моралас молчал. Они пересекли газон, вышли на шоссе. Какое-то время оба молча брели вдоль моря.
Зачем ваш брат прилетел на Косумель?
Не знаю. — Джонас затянулся сигаретой, докурив ее до фильтра. — Джерри любил пальмы.
—Чем он занимался? Где работал?
Хмыкнув, Джонас раздавил тлеющий окурок ногой. На поверхности воды плясали бриллиантовые солнечные блики. .
Джерри любил называть себя свободным художником. Он нигде подолгу не задерживался. — И доставлял Джонасу столько же огорчений, сколько и радости. Джонас мрачно посмотрел на воду, вспоминая, сколько у них с братом было общего и как часто они спорили. — Джерри часто переезжал с места на место и менял работу. Насколько я знаю, в последнее время он давал уроки подводного плавания.
Да, — кивнул Моралас. — Он работал в дайвинг-центре «Черный коралл», у Элизабет Палмер. Устроился к ней на полставки.
Палмер? — Джонас отвлекся от воды. — Женщина, с которой он жил?
—Мисс Палмер сдала вашему брату комнату, — сухо уточнил Моралас. — Кроме того, она, в числе других, обнаружила труп вашего брата. Она оказала нам всяческое содействие.
Джонас поджал губы. Что там говорил Джонас в коротком телефонном разговоре, который состоялся несколько недель назад? Он назвал Лиз Палмер «красоткой, которая печет вкусные тортильи». Джонас тогда решил, что Лиз Палмер — очередная подружка Джерри, с которой тот развлекается и набирается сил перед очередным этапом охоты за крупным кушем.
Мне нужен ее адрес. — В ответ на спокойный взгляд капитана он пояснил: — У нее наверняка остались вещи брата.
Да. Кое-какие его личные вещи у меня в кабинете все, что нашли при нем. Если хотите, забирайте их и то, что осталось у мисс Палмер. Мы их уже осмотрели.
Джонас почувствовал, что гнев снова вырывается наружу, и постарался взять себя в руки.
Когда можно забрать тело?
Сегодня же постараюсь закончить с документами. Вам придется подписать протокол опознания. — Капитан увидел, как напряглось лицо американца, и ему снова стало жаль его. — Еще раз примите мои соболезнования.
Джонас сухо кивнул:
—Давайте поскорее покончим с этим.
Лиз вошла в дом. Как только за ней захлопнулась дверь, она щелкнула выключателем, и завертелись лопасти двух потолочных вентиляторов. Пока ей достаточно и их тихого шелеста, чтобы не чувствовать себя одинокой. Вот уже целые сутки ее мучает тупая головная боль — как будто кто-то упорно долбит молотком в правый висок. Она пошла в ванную и, перед тем как встать под душ, приняла две таблетки аспирина.
Она снова выходила в море на катере с прозрачным дном. Хотя до начала летнего сезона еще далеко, клиенты выстраиваются в очередь — сегодня двенадцати пришлось отказать. Не каждый день у берегов острова находят труп! Любопытные валят к ней валом. Прямо извращение какое-то, думала Лиз, раздеваясь и вставая под холодный душ. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем ей перестанет мерещиться Джерри — под водой, на песчаном дне?
Хотя с Джерри она познакомилась не очень давно, общаться с ним было просто и весело. Он жил в комнате ее дочери и столовался у нее на кухне. Закрыв глаза, Лиз наслаждалась прохладной водой. Скорее бы головная боль прошла! Наверное, ей полегчает, когда полиция закончит следствие. Ей пришлось тяжело, очень тяжело, когда к ней в дом нагрянули стражи порядка. Они долго рылись в вещах Джерри. И долго допрашивали ее.
Что ей известно о Джерри Шарпе? Он американец, парень не промах и дамский угодник. Все его качества ей очень пригодились: он обучал новичков нырять с аквалангом и часто вместе с ней выходил в море. Лиз считала его безобидным — пусть он красавчик и любит женщин, но уж очень ленив. Вечно мечтал разбогатеть — провернуть какое-нибудь дельце, которое принесет ему миллионы. Лиз считала, что Джерри просто сотрясает воздух. Разбогатеть можно только после многих лет упорного труда — или получив наследство.
Когда Джерри говорил о будущем богатстве, у него загорались глаза, а улыбка делалась просто неотразимой. Будь сама Лиз фантазеркой, она бы, может, ему и поверила. Но мечты — для молодых и глупых. С сожалением вздохнув, Лиз подумала: Джерри Шарп был и молодым, и глупым.
А теперь его нет, и все, что от него осталось, свалено в дочкиной комнате. Выключив воду, Лиз решила: надо собрать все его пожитки и отнести в полицию. Она спросит капитана Мораласа, что с ними делать: Наверняка родственники захотят забрать все, что после него осталось. Как-то Джерри рассказал ей, что у него есть брат, которого он шутливо и ласково назвал «занудой». Самого Джерри можно было назвать как угодно, только не занудой.
Войдя в спальню, Лиз накрутила на голову полотенце. Она вспомнила, как Джерри пытался влезть к ней в постель через несколько дней после того, как поселился у нее. Бойкий язык, ласковые руки... Хотя он прижал ее к двери и успел поцеловать перед тем, как она вывернулась, отделаться от него не составило для Лиз никакого труда. Джерри совершенно спокойно отнесся к ее отказу, и позже в их отношениях никакой напряженности не наблюдалось.
Откровенно говоря, Джерри Шарп был приветливым и удобным в общении — разве что постоянно мечтал разбогатеть. Лиз уже не в первый раз задумалась: не мечты ли о богатстве довели его до гибели?
Чтобы отогнать тяжелые мысли, Лиз решила заняться делом. Она уложит все пожитки Джерри в чемодан и отнесет в полицию.
Занятие нагнало на нее ужас. Она сразу поняла, что зря взялась за вещи Джерри. Она сама была по натуре довольно замкнутой. Невольно вторгнувшись в жизнь другого человека, она почувствовала себя не в своей тарелке. Стараясь вообще ни о чем не думать, Лиз сложила коричневую футболку с горделивой надписью, свидетельствовавшей о том, что ее обладатель совершил пеший поход по Большому каньону. И все время, сама того не желая, она живо представляла себе Джерри, который шутил, что спит с куклой из коллекции Веры. Он починил в комнате окно, которое плохо открывалось, а получив первую зарплату, приготовил паэлью.
Неожиданно по лицу Лиз потекли слезы. Джерри был таким живым, таким молодым и так беззаветно верил в себя! Они были знакомы очень мало, и назвать его другом Лиз не могла, и все же Джерри какое-то время спал в комнате ее дочери и держал свои вещи в ящиках ее комода.
Теперь Лиз жалела, что часто слушала его россказни вполуха, держалась с Джерри суховато и начальственно. Как-то он пригласил ее выпить, но она отказалась, потому что ей предстояло сводить баланс. Какой же она оказалась черствой, бездушной! Удели она ему тогда всего час своей жизни, она бы, возможно, поняла, кто он такой, откуда приехал и почему умер.
Услышав стук в дверь, Лиз вытерла лицо руками. Глупо плакать, ведь слезами горю не поможешь. Джерри Шарпа больше нет, и она тут совершенно ни при чем.
Утираясь на ходу, она направилась к двери. Головная боль немного утихла. Лиз решила, что лучше всего сейчас же позвонить Мораласу. Пусть пришлет кого-нибудь за вещами. Открывая дверь, она повторяла себе: она тут совершенно ни при чем.
На секунду она замерла на пороге с открытым ртом. Футболка, которую она, сама того не замечая, по-прежнему держала в руках, упала на пол. Пошатнувшись, она сделала шаг назад. Закружилась голова; в глазах потемнело. Ей притаилось поморгать, чтобы снова обрести способность видеть четко. Мужчина, стоящий на пороге, метнул на нее осуждающий взгляд.
Дж... Джерри... — с трудом проговорила она и едва не закричала, когда он шагнул вперед.
Элизабет Палмер?
Ошеломленная Лиз машинально покачала головой. Она не считала себя суеверной. Правда, на чисто практическом уровне она верила в принцип «что посеешь, то и пожнешь». И вот она у себя дома — и к ней явился покойный Джерри Шарп!
До ее слуха донеслись слова:
Вы Лиз Палмер?
Я ведь тебя видела... — произнесла она, но собственный голос показался ей чужим. Она не могла отвести взгляда от его лица. Дерзкий взгляд серых с поволокой глаз, черные брови вразлет, чуть раздвоенный подбородок... Такое лицо сразу наводит на мысль о риске — и с таким любая женщина не прочь рискнуть... — Кто вы такой?
—Джонас Шарп. Джерри был моим братом. Мы близнецы.
Поняв, что у нее дрожат колени, Лиз поспешила сесть. Разумеется, он не Джерри, твердила она себе, пытаясь успокоиться. Волосы такие же темные и густые, но стрижка аккуратная, а не вечно нечесаная грива, как у Джерри. Лицо такое же красивое, и черты так же резко высечены, но у Джерри она ни разу не видела такого угрюмого и холодного выражения. Да и дорогой костюм незваный гость носил так, словно родился в нем. Его поза выдавала сдерживаемую страсть и раздражение. Прошла секунда, всего секунда, прежде чем ее гнев вырвался наружу.
Вы нарочно! — Лиз вытерла влажные ладони о колени. — Зачем вы меня напугали? Вы ведь знали, что я подумаю, когда открою дверь!
Я рассчитывал на такую реакцию.
Она откинула голову назад и сделала глубокий вдох, восстанавливая дыхание.
—Вы подонок, мистер Шарп!
Впервые за много времени уголки его рта дернулись, словно в едва заметной улыбке.
—Можно мне присесть?
Лиз махнула рукой в сторону стула.
—Что вам нужно?
— Я приехал за вещами Джерри. Кроме того, мне нужно с вами поговорить.
Усевшись, Джонас не спеша огляделся по сторонам. Он озирался не вежливо и сдержанно, как гость, впервые оказавшийся в чужом доме, а цепко, пытливо. Внимательно изучал владения Лиз Палмер. Гостиная в ее доме маленькая, не больше его кабинета. Сам он предпочитал приглушенные оттенки и четкие линии. Лиз Палмер, видимо, питала слабость к ярким, контрастным цветам и всяким безделушкам. На стенах висели маски древних майя; на полу лежали коврики различных размеров и оттенков. Через прорези в красных жалюзи проникали полосы солнечного света, уже начавшего бледнеть. Посреди стола на плетеной подставке стояла большая синяя керамическая ваза с цветами; правда лепестки уже начали опадать. Полировку на столешнице закрывал тонкий слой пыли.
Потрясение, от которого у нее все внутри перевернулось, мало-помалу проходило. Он не спеша озирался по сторонам, а Лиз смотрела на него. Зеркальное отражение Джерри! А разве у зеркального отражения не противоположный заряд? С таким, как Джонас Шарп, видимо, жить не очень-то весело Лиз ужасно захотелось прогнать его, выпроводить быстро и навсегда. Пришлось урезонить себя: К чему горячиться? Он всего-навсего мужчина и к ней никакого отношения не имеет. К тому же он совсем недавно потерял брата.
— Примите мои соболезнования, мистер Шарп. Вам сейчас очень тяжело.
Он так молниеносно перевел на нее взгляд, что внутри у нее снова что-то екнуло. Она почти не замечала, как пристально он разглядывает ее гостиную, но столь же внимательное изучение ее самой не могло оставить ее безучастной.
Элизабет Палмер оказалась совсем не такой, какой Джон ас ее себе представлял. Лицо худое и какое-то угловатое — широкие скулы, длинный узкий нос, заостренный подбородок. Явно не красавица, но чем-то притягивает — невозможно оторваться. Должно быть, все дело в глазах, глубоко посаженных, темно-карих, слегка раскосых. А может, в губах — полных и вместе с тем трогательных. Широкую рубашку можно было обернуть вокруг нее несколько раз. Незакрытыми остались длинные загорелее ноги. Руки, лежащие на подлокотниках кресла, маленькие, узкие. Ни одного кольца. Джонасу казалось, что вкусы брата он знает, как свои собственные. Лиз Палмер явно не во вкусе Джерри, который питал слабость к шумным и броским красоткам. Она и не во вкусе самого Джонаса — он предпочитает изящных интеллектуалок.
И все же Джерри с ней жил. Джонас посмотрел на Элизабет Палмер исподлобья. Не сказать, чтобы она так уж убивалась по своему любовнику!
— И вам тоже.
От его пристального взгляда Лиз пробила дрожь. Он рассматривает ее не так, как обычно рассматривают незнакомого человека. Под его взглядом она показалась себе экспонатом в музее, на который наклеили ярлык и собираются поместить под стекло для дальнейшего изучения. Она старалась напомнить себе, что горе у разных людей принимает разные формы.
Джерри был славным человеком. Нелегко...
Как вы с ним познакомились?
После того как мужчина грубо оборвал ее, Лиз расправила плечи. Раз он не нуждается в сочувствии — что ж, она не будет его предлагать. Если брату погибшего нужны только факты, он их получит.
—Несколько недель назад он пришел ко мне в центр. Он интересовался дайвингом.
—Дайвингом? — вежливо удивился Джонас, хотя глаза у него оставались холодными.
—У меня небольшой дайвинг-центр на пляже — прокатное снаряжение, морские прогулки, школа подводного плавания. Джерри искал работу. Поскольку в своем деле он разбирался, я его наняла. Он работал матросом на катерах, обучал туристов дайвингу и тому подобное.
Джонас вспоминал последний телефонный разговор с братом. Джерри ни разу не обмолвился, что зарабатывает на жизнь уроками подводного плавания. Отец взахлеб рассказывал о каком-то «крупном дельце», которое у него «на мази». Большие деньги, звездный час.
— Он не выкупил у вас долю предприятия? Не стал вашим партнером?
На лице у Лиз появилось странное выражение. Джонас так и не понял, что это: гордость, презрение или насмешка.
Мистер Шарп, партнеров я не привлекаю. Джерри работал на меня, вот и все.
Все? — Незваный гость снова выразил удивление, — Он ведь у вас жил.
Лиз прекрасно поняла, на что он намекает. Ей уже пришлось отвечать на похожие вопросы полицейских. Она решила, что ответила на все вопросы и уделила Джонасу Шарпу достаточно своего времени.
—Вещи Джерри здесь. — Встав, она направилась к комнате Веры и встала на пороге, ожидая, что Джонас к ней подойдет. — Я только начала складывать их. Наверное, вам захочется разобрать их самому. Не торопитесь.
Она собралась отойти, но Джонас взял ее за плечо. Он смотрел не на нее, а в комнату с розовыми стенами и кружевными занавесками на окнах, с полками, заставленными куклами и мягкими игрушками. Вещи Джерри были кое-как набросаны на спинке крашеного белого стула и на цветастом покрывале. Джонаса снова кольнула боль.
Это все? — Все, что осталось от брата...
Я еще не смотрела в комоде и в платяном шкафу. Но полицейские обыскали все. — Внезапно на нее навалилась огромная усталость. Она сняла полотенце с головы. После того как по плечам рассыпались темно-русые, еще влажные волосы, ее лицо показалось Джонасу еще более нервным.
Я ничего не знаю ни о личной жизни Джерри, ни о его личных вещах. Это комната моей дочери. — Она повернула голову, и их глаза встретились. — Сейчас ее здесь нет; она учится в школе. Джерри спал вон там. — Лиз вышла, оставив его одного.
На то, чтобы собрать вещи Джерри, у Джонаса ушло двадцать минут. Брат путешествовал налегке. Джонас вынес чемодан в гостиную и принялся бродить по дому. Жилище Элизабет Палмер оказалось совсем небольшим. В предвечерних сумерках он осмотрел вторую спальню. Здесь царил полумрак, только на кровати из ротанга виднелось что-то оранжевое. Рядом с кроватью стоял письменный стол, заваленный папками и бумагами. Здесь пахло пудрой и специями. Выйдя, Джонас направился на кухню, туда, где находилась Лиз.
Когда его ноздри уловили аромат кофе, Джонас вспомнил, что с утра ничего не ел. Не оборачиваясь, Лиз налила вторую чашку. Ей не нужно было ничего говорить — она и так поняла, что он здесь. Вряд ли ему вообще нужно объявлять о своем приходе.
—Со сливками?
Джонас провел рукой по волосам. Ему показалось, будто он вошел в чужой сой.
—Нет, черный.
Лиз обернулась с чашкой в руке и невольно вздрогнула. Кофе расплескался.
Извините — прошептала она, протягивая ему свою чашку. — Вы так похожи...
Вас это смущает?
Лишает присутствия духа.
Джонас отпил кофе, в голове немного прояснилось.
—Вы не были влюблены в Джерри.
Лиз смерила его удивленным взглядом. Она уже поняла, что Джонас Шарп считает ее любовницей своего брата, но не думала, что он продолжит допрос.
Мы с ним были знакомы всего несколько недель. — Она вдруг рассмеялась, вспомнив другое время и другую жизнь. — Нет, я не была влюблена в него. Нас объединяли сугубо деловые отношения, хотя по-человечески он мне нравился. Он был очень самоуверенный, прекрасно сознавал всю силу своего обаяния. Пока он у меня работал, от туристок отбою не было... Да, Джерри был тот еще жук, — пробормотала она и, опомнившись, испуганно добавила: — Извините.
Ничего.
Джонас невольно шагнул к ней. Лиз Палмер высокая — ростам почти с него. От нее пахнет пудрой, хотя на лице ни следа косметики. Он снова подумал: Лиз Палмер совсем не во вкусе Джерри. Но глаза...
Именно таким и был мой брат.
Среди моих знакомых всякие попадаются, — невозмутимо, ровным тоном продолжала Лиз. — Обаятельных хватает, но таких безобидных и добрых, как ваш брат, я встречала редко. Джерри... был славный. Надеюсь, что... в общем, тех, кто это сделал, найдут.
Она увидела, как его серые глаза словно подернулись льдом. Внутри у нее что-то дрогнуло, и она напомнила себе, что холод часто бывает опаснее жара.
—Непременно найдут. Возможно, мне понадобится еще раз поговорить с вами.
Просьба казалась достаточно простой, но ей почему-то трудно было согласиться. Ей не хотелось больше с ним разговаривать и вообще каким-то образом быть причастной к этому делу.
Больше мне нечего вам сообщить.
Джерри жил у вас в доме, работал на вас.
Я ничего не знаю! — Лиз отвернулась к окну и невольно повысила голос. Ей надоели расспросы, надоели зеваки на пляже, которые тычут в нее пальцами: смотрите, смотрите, она нашла труп! Ей надоело, что жизнь ее перевернула гибель человека, которого она почти не знала. И еще ее раздражает сам Джонас Шарп. Такой, если ему что-то надо, ни перед чем не остановится. — В полиции меня допрашивали несколько раз; им я сказала то же самое. Джерри у меня работал. Мы с ним виделись по нескольку часов в день. Не знаю, куда он уходил по вечерам, с кем встречался, чем занимался в свое свободное время. Какое мне дело? Главное — чтобы он вовремя платил мне за комнату и выходил на работу. — Она оглянулась на Шарпа; на ее лице появилось решительное выражение. — Мне жаль вашего брата; я очень вам сочувствую. — Но я тут ни при чем.
Джонас заметил, что она то сжимает, то разжимает кулаки. Он догадался, что она чего-то боится, но истолковал это по-своему.
—У меня другое мнение, миссис Палмер.
—Мисс Палмер, — поправила Лиз, и Джонас медленно кивнул, запоминая. — Я ничем не могу вам помочь.
—Мы ничего не выясним, пока не поговорим.
—Хорошо. Я не буду вам помогать.
Он потянулся за бумажником.
—Джерри остался вам должен за комнату?
Его слова ударили ее, словно пощечина. Глаза, которые только что были добрыми и грустными, гневно сверкнули.
—Он ничего мне не должен — как и вы. Если вы уже допили кофе...
Джонас поставил чашку на стол.
—Да, допил. Пока у меня все. — Он в последний раз внимательно осмотрел ее и снова подумал: она совсем не во вкусе Джерри — и не в его вкусе. И все же ей придется кое-что усвоить. Если понадобится использовать ее, чтобы все выяснить, он это сделает. — Спокойной ночи.
Лиз не двинулась с места, пока не услышала, как хлопнула дверь. Потом она закрыла глаза и снова напомнила себе: она тут совершенно ни при чем. Перед глазами возникла яркая картинка: Джерри на морском дне. Потом картину сменила другая: Джонас Шарп, в чьих глазах отпечаталось горе.
