• Следствие ведет Ева Даллас, #15

ГЛАВА 5

 «У них нет моего портрета». Когда по его спине на­чинали бегать мурашки, он напоминал себе этот оче­видный и непреложный факт.

 «У них нет моего портрета, поэтому они не смогут меня найти».

 Он по-прежнему мог безбоязненно ходить по ули­цам, ездить на такси, ужинать в ресторанах, посещать клубы. Никто не станет показывать на него пальцем и не побежит за полицией.

 Он убил человека, но ему ничто не грозит. Собственно говоря, его жизнь ни в чем не измени­лась. И все же он боялся.

 Конечно, это был несчастный случай. Ошибка в до­зе, вызванная вполне понятным избытком энтузиазма. Если смотреть на случившееся объективно, эта женщи­на была виновата не меньше, чем он сам. Даже больше.

 Когда он произнес эти слова вслух, яростно грызя ноготь, его товарищ только вздохнул.

 – Кевин, если ты собираешься без конца повторять одно и то же, лучше уйди куда-нибудь. Это здорово раз­дражает.

 Кевин Морано, высокий элегантный молодой чело­век двадцати двух лет, заставил себя сесть и начал сту­чать наманикюренными пальцами по ручке желтого кожаного кресла с высокой спинкой. У него было гладкое лицо, спокойные голубые глаза и русые волосы средней длины.

 Приятную внешность Кевина портило только одно: он начинал дуться при малейшем намеке на критику.

 Именно это он и делал сейчас, глядя на своего друга и постоянного спутника. Морано надеялся на его поддерж­ку и был очень разочарован.

 – Думаю, у меня есть основания для беспокойства. – В голосе Кевина звучали обида и желание, чтобы его утешили. – Люциус, все полетело к чертовой матери!

 – Чушь! – Это слово больше напоминало приказ, чем отрицание. Люциус Данвуд привык командовать Кевином и считал, что по-другому с ним обращаться нельзя.

 Он отвернулся к монитору и продолжил вычисле­ния. Как всегда, работа в этой просторной лаборатории, которую он создал в соответствии со своими потребностя­ми и вкусами, приносила ему удовлетворение.

 В детстве Люциуса считали вундеркиндом. Этот хо­рошенький мальчик с рыжими кудрями и сияющими глазами обладал поразительными способностями к естественным наукам.

 Его любили, баловали и хвалили на каждом шагу.

 Чудовище, жившее в душе этого ребенка, было ко­варным и очень терпеливым.

 Как и Кевин, он рос в богатой и родовитой семье. Они дружили с детства, а поскольку оба имели одина­ковые вкусы и стремились к одному и тому же, то были почти братьями. Во всяком случае, они очень хорошо понимали друг друга с самых ранних лет – понимали, что скрывалось в глубине их маленьких, нежных тел.

 Кевин и Люциус посещали одни и те же школы. И всегда соперничали, что не мешало им большую часть времени проводить вместе. Их объединяло сознание то­го, что куцые моральные нормы, на которых основано общество, для них не существуют.

 Мать Кевина никогда особенно не занималась сы­ном. Как только стало возможно, она с облегчением отослала его в закрытую частную школу, чтобы ребенок не мешал ей удовлетворять собственное честолюбие. Мать Люциуса держала мальчика при себе: все ее честолюбие заключалось в успехах сына. Но в одном эти женщины были похожи: на поведение своих сыновей они смотрели сквозь пальцы, выполняли любой каприз, при­учали считать себя избранными и требовать от жизни как можно больше.

 Теперь оба стали мужчинами и, как любил говорить Люциус, могли делать все, что им нравится.

 Никто из них не зарабатывал себе на жизнь – они могли себе это позволить. Мысль о том, что нужно что-то давать обществу, которое они презирали, казалась обоим смешной. В купленном ими городском доме су­ществовал свой мир и свои правила. И первое правило гласило: никогда не скучать.

 Люциус еще раз проверил свои расчеты. Все было правильно. Все идеально. Очень довольный, он поднял­ся, подошел к старинному полированному бару и сме­шал напиток.

 – Виски с содовой, – сказал он. – Это тебя под­бодрит.

 Кевин только махнул рукой и тяжело вздохнул.

 – Кев, не будь скучным!

 – Ох, извини. Я немного расклеился, потому что убил человека.

 Люциус хмыкнул, взял стаканы с «хайболом» и вер­нулся к своему столу.

 – Это не имеет принципиального значения. Вот ес­ли бы имело, я бы чертовски разозлился на тебя. В кон­це концов, я правильно вычислил и вещества, и их дозу. Но тебе не следовало смешивать их вместе.

 – Знаю! – Раздосадованный Кевин взял стакан и хмуро уставился в него. – Просто я слишком увлекся. Видишь ли, она оказалась полностью в моей власти! Я даже не думал, что такое возможно.

 – Но именно в этом вся соль, верно? – Люциус улыбнулся, подняв стакан, и сделал большой глоток. – Мы никогда не могли добиться от женщин того, что нам хотелось. Взять хотя бы наших матерей. Моя слиш­ком бесхребетна, а твоя бесчувственна.

 – По крайней мере, твоя мать тобой интересуется.

 – Ты сам не знаешь, как тебе повезло. – Люциус взмахнул стаканом. – Если бы я не держался от матери подальше, она висела бы у меня на шее, как гиря. Ниче­го удивительного, что мой дорогой старый папочка предпочитает жить за городом.

 Люциус вытянул ноги.

 – Но мы отвлеклись от темы. Женщины! Все они в конце концов оказываются либо скучными интеллектуалками, либо корыстными сучками. Кевин, мы заслу­живаем лучшего. Заслуживаем тех женщин, которых хо­тим, столько, сколько хотим, и именно так, как хотим!

 – Да. Конечно. Но когда я понял, что она мертва… О, боже!

 – Да-да. – Люциус сел в кресло и алчно потер ру­ки. – Расскажи еще раз.

 – Она была такой сексуальной… Красивой, экзо­тичной, уверенной в себе. Именно о такой женщине я и мечтал. А главное, она так и липла ко мне. Я мог бы овладеть ею в такси, в лифте. И набрал кучу очков еще до того, как мы оказались в ее квартире.

 – Скоро мы их подсчитаем. – Люциус нетерпеливо махнул рукой. – Продолжай.

 – Мне приходилось сдерживать ее. Я не хотел, что­бы это случилось слишком быстро. Хотел, чтобы все выглядело романтично – и для нее, и для меня. Неторопливое обольщение… – Он впервые слабо улыбнул­ся. – И конечно, я стремился набрать как можно боль­ше очков за отведенное время.

 – Естественно, – согласился Люциус, снова под­няв стакан.

 – И у меня все получилось! Она позволяла делать с собой что угодно. И получала от этого удовольствие, я в этом уверен!

 – Да-да. А потом?

 – Я попросил ее подождать и дать мне время укра­сить спальню. Все прошло так, как было запланирова­но. Идеально. Освещение, музыка, аромат…

 – А потом она отдалась тебе.

 – Да. – Кевин внезапно помрачнел. – Я отнес ее в спальню и начал медленно раздевать. Она дрожала и стонала. А потом вдруг начала засыпать.

 Люциус побренчал льдом в стакане.

 – Ты с самого начала дал ей слишком большую дозу.

 – Знаю, черт побери! – Уголки рта Кевина опусти­лись, в голосе зазвучал гнев. – Но я не хотел, чтобы она лежала, как бревно. Хотел, чтобы она пылала и сходила с ума от страсти. Я ведь столько для этого сделал!

 – Конечно. Ты это заслужил. И поэтому ты дал ей еще и «Кролика».

 – Мне следовало разбавить его. Я знаю. Но я был осторожен, на ее язык попало всего несколько капель. Люциус… – Он облизал губы. – Она была бесподобна! Сгорала от страсти, стонала, умоляла овладеть ею. Умо­ляла, Люциус. Мы совокупились, как животные. Сна­чала романтика, потом обольщение, и наконец первобытная дикость. Я никогда не испытывал ничего подоб­ного. Это все равно, что заново родиться!

 Он вздрогнул и сделал глоток.

 – Когда все кончилось, я лежал на ней, совершенно опустошенный. Я целовал ее, ласкал, чтобы она знала, что доставила мне удовольствие. А потом посмотрел ей в лицо. Она тоже смотрела на меня широко раскрыты­ми глазами. Смотрела и не мигала. Сначала я ничего не понял, но потом… Мне стало ясно, что она мертва.

 – Ты родился, – сказал Люциус, – а она умерла. Начальный и конечный пункты. – Он сделал глоток и помолчал. – Подумай над этим, Кевин. Она умерла в таких же судорогах, в каких ты родился заново. Так что эксперимент дал прекрасные результаты. Пожалуй, он даже превзошел наши ожидания.

 – Пожалуй, – с улыбкой согласился Кевин.

 – В конце концов, все это – игра. Первый раунд остался за тобой. Теперь моя очередь.

 – О чем ты говоришь?! – Кевин вскочил на ноги. – Ты с ума сошел! Уверяю тебя, это невозможно выдер­жать!

 – Но ты же смог, значит, и я смогу. Почему все удо­вольствие должно доставаться тебе?

 – Люциус, ради бога…

 – Выбрасывать ее из окна было глупо. Если бы ты оставил ее в спальне, они бы не так быстро нашли ее. Нужно было как следует подумать. Я не сделаю подоб­ной ошибки.

 – Что ты хочешь этим сказать? – Кевин схватил Люциуса за руку. – Что ты собираешься делать?

 – Кев, мы участвуем в этом оба. В планировании и исполнении. Когда мы начинали, то думали, что это бу­дет небольшим развлечением. Расширением сексуального кругозора.

 – Это никому не должно было причинить вреда!

 – Ты его и не причинил, – отмахнулся Люциус. – Какое нам дело до остальных? Это наша игра.

 – Да. – Несокрушимая логика друга заставила Ке­вина успокоиться. – Ты прав.

 – А теперь подумай вот о чем. – Люциус поднялся, вытянул руки и повернулся вокруг своей оси. – Все это – один волшебный круг. От рождения до смерти. Разве ты не видишь красоты и иронии этой мысли? Те самые лекарства, которые должны были помочь нам за­ново родиться на свет, ты использовал, чтобы убить ко­го-то другого.

 – Да… – Кевина бросило в дрожь. – Да, но…

 – Ставки возрастают, а с ними и интерес! – Люциус пожал руку друга, словно поздравляя его. – Кевин, ты – убийца.

 Кевин побледнел, но уважение, читавшееся во взгляде Люциуса, заставило его приосаниться.

 – Это был несчастный случай.

 – Как бы то ни было, ты стал убийцей. Разве я могу тебе уступить?

 – Ты хочешь… – У Кевина похолодело в животе. – Нарочно?

 – Посмотри мне в глаза и скажи начистоту, разве ее смерть от твоей руки не возбудила тебя? Разве это не са­мая важная часть игры?

 – Я… – Кевин схватил стакан и залпом выпил вис­ки. – Да. О боже, да!

 – Тогда почему ты мешаешь мне испытать то же са­мое? – Люциус обнял Кевина за плечи и повел к лиф­ту. – Кев, в конце концов, они всего лишь женщины.

 

 Ее звали Грейс. Такое милое, старомодное имя. Она работала помощником библиотекаря в нью-йоркской публичной библиотеке и доставляла диски и редкие книги читателям, которые сидели в залах, что-то штудируя, конспектируя или просто проводя время с книгой в руках.

 Этой хорошенькой, изящной, чуть стеснительной блондинке с щедрой душой было двадцать три года. Она обожала поэзию и просто не могла не влюбиться в человека, который называл себя Дорианом. Он ухаживал за ней в безопасном кибернетическом мире.

 Грейс никому не рассказывала о нем – тайна делала его еще более романтичным. Для их первого свидания она купила новое платье с длинной разноцветной про­сторной юбкой пастельных тонов, которые напоминали радугу.

 Выходя из своей маленькой квартиры и торопясь на станцию метро, она чувствовала себя очень дерзкой и смелой. Представляла себе, как будет пить коктейли в «Звездной гостиной» с человеком, за которого потом не­пременно выйдет замуж.

 Грейс была убеждена, что он красив. Иначе просто быть не могло. Она знала, что он богат, хорошо образо­ван, много путешествует, а главное – так же, как и она сама, любит поэзию.

 Они были родственными душами.

 Грейс была слишком счастлива, чтобы тревожиться, и не сомневалась, что вечер закончится благополучно.

 Ей предстояло умереть еще до полуночи.

 

 Ее звали Грейс, и она была у него первой. Не первой убитой, а первой женщиной. Даже Кевин не знал, что он никогда не мог закончить сексуальный акт. Вплоть до сегодняшнего дня.

 Зато сегодня он был богом в узкой кровати, стояв­шей в трогательной маленькой квартире. Богом, кото­рый заставлял лежавшую под ним женщину плакать, стонать и умолять: «Еще! Еще!» Она бормотала слова любви, была согласна на все. И не сводила с него стек­лянных, одурманенных глаз.

 Она была девственницей, и он так удивился этому, что кончил слишком быстро. Но Грейс сказала, что это было чудесно и что она ждала этого всю свою жизнь. Хранила себя для него. Вонзаясь в тело юной женщи­ны, он ощущал, что ее сердце скачет галопом и вот-вот взорвется. И знал, что Кевин был прав. Это действитель­но напоминало второе рождение.

 Когда все было кончено, и Грейс остывала на сбитых простынях и лепестках роз, он пристально осмотрел труп. И понял еще кое-что. Он имел на это право! В ней во­плотились все девушки, которые с презрением отворачивались, когда он не мог завершить начатое. Все де­вушки, которые смотрели на него сверху вниз и смея­лись.

 В сущности, она была никем.

 Люциус оделся, отряхнул рукава пиджака и вытянул манжеты. А потом ушел, оставив свечи зажженными. Ему не терпелось вернуться домой и все рассказать Кевину.

 

 Ева была полна сил. «Прекрасный секс и здоровый сон – что может быть лучше такого сочетания? – поду­мала она. – Если ты начинаешь утро с короткого заплыва и огромной чашки крепчайшего кофе, то способ­на на многое».

 Судя по ее самочувствию, сегодня преступникам всех мастей следовало взять выходной.

 – Лейтенант, вы выглядите отдохнувшей, – заме­тил Рорк, опершись о косяк двери, соединявшей их ка­бинеты.

 – Я действительно готова горы свернуть, – сказала Ева, глядя на него поверх чашки. – Кажется, ты тоже готов на подвиги.

 – Я взял хороший старт.

 Она фыркнула.

 – Да, неплохой. Но я имела в виду работу.

 – А я – кое-что другое.

 Рорк подошел и прижал Еву спиной к столу.

 – Как, опять?! Мне нужно работать.

 – За пять минут ничего с твоей работой не сдела­ется.

 Ева наклонила голову и посмотрела на наручные часы.

 – Ты прав. Осталось пять минут. – Она обвила ру­ками его талию. – Мы должны успеть…

 Едва она захватила зубами нижнюю губу Рорка, как в коридоре послышался безошибочно узнаваемый топот полицейских ботинок – Пибоди пришла раньше обещанного.

 – Давай притворимся, что мы ее не слышим. – Рорк прильнул к ее рту. – И не видим. – Он провел языком по ее губам. – И даже не знаем, как ее зовут.

 – План отличный, но…

 Рорк вложил в поцелуй весь свой пыл, и у Евы едва не растаяло сердце.

 – Старый развратник! – пробормотала она, и тут Пибоди вошла в комнату.

 – Ох… Гм-м… гм-м…

 Рорк спокойно обернулся, взял Галахада на руки и почесал его за ухом.

 – Привет, Пибоди.

 – Привет. С возвращением. Пойду-ка я на кухню, выпью кофе… и что-нибудь съем.

 Но не успела она сделать шаг, как Рорк взял ее за плечи и повернул к себе лицом. Оно было бледным, мрачные глаза обвели темные круги.

 – У тебя усталый вид.

 – Плохо спала. Мне нужен кофе, – пробормотала Пибоди и быстро вышла.

 – Ева…

 – Не надо. – Она прижала палец ко рту мужа. – Я не хочу об этом говорить. Не хочу говорить вообще, а сейчас в особенности. Если бы кто-нибудь послушал меня еще тогда, когда она начала путаться с Макнабом, нам и не пришлось бы об этом говорить!

 – Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, именно это ты и делаешь.

 – Ох, помолчи. Мне нужно только одно: чтобы она наконец успокоилась и начала делать свое дело. И он тоже. – Ева злобно пнула ножку ни в чем не повинного письменного стола и села в кресло. – А теперь уходи.

 – Ушам своим не верю! Ты переживаешь за нее?

 – Черт побери, разве я не вижу, что ей плохо? По-твоему, мне должно быть все равно?

 – Видишь. И не должно.

 Она хотела что-то сказать, но тут в коридоре послы­шались новые шаги.

 – Все, кончили. Пибоди! – крикнула Ева. – Фини пришел! Свари кофе побольше!

 – Как ты узнала, что это я? – спросил вошедший Фини.

 – Ты шаркаешь.

 – Черта с два!

 – Еще как. Ты шаркаешь, Пибоди топает, а Макнаб ходит вприпрыжку.

 – В его обуви я бы тоже ходил вприпрыжку. При­вет, Рорк. Не знал, что вы вернулись. Рад вас видеть.

 – Взаимно… Я еще часок поработаю дома, – сказал Рорк Еве. – Потом уеду в офис. Книга здесь, – добавил он. – Если понадобится, можешь взять диск.

 – Какая книга? – спросил Фини.

 Ева пожала плечами.

 – Поэзия. Похоже, один малый взял псевдоним из поэмы, которую написал лет двести назад другой малый по фамилии Китс.

 – Двести лет назад?! Значит, это даже не песня… Признаться, я не заглядывал в глубь времен дальше Спрингстина, Маккартни и Леннона. Вот эти ребята знали, как нужно писать песни.

 – Увы, это не песня, а нечто странное, мрачное и глупое. Поверьте мнению знатока… Ну, не буду мешать вам работать. – Рорк взял на руки Галахада и пошел в свой кабинет. – Кажется, я слышу шаги Макнаба.

 

 Хотя дутые ботинки Йена были красными, как яб­локи, сам он выглядел не веселее Пибоди. Сделав вид, что она не обращает на это внимания, Ева села на край стола и сообщила собравшимся последние новости.

 – Теперь ясно, почему нам не повезло в киберкафе, – уронил Макнаб. – Все было бесполезно, посколь­ку этого чувака в гриме никто не мог узнать.

 – Можно провести морфологический анализ, – за­думчиво сказал Фини. – Структура лица, окраска, со­четание… Но главное, что нам придется работать без словесного портрета.

 – Я уже провела кое-какой анализ. Скорее всего, мы ищем холостяка от двадцати пяти до сорока лет. Богато­го, образованного, обладающего сексуальными откло­нениями или извращенца. Почти наверняка он живет в Нью-Йорке… Фини, где он мог достать дорогие нарко­тики?

 – Торговцы поставляют «Кролика» небольшому кру­гу избранных клиентов. Я знаю в городе только одного такого, но могу проверить, нет ли других. А вот со «Шлюхой», насколько мне известно, не работает никто. Ов­чинка выделки не стоит.

 – Мне говорили, что одно время этот препарат ис­пользовали при лечении сексуальных расстройств.

 – Да, но его цена была слишком высока, а действие слишком непредсказуемо.

 – И все же нам нужно снова пройтись по киберкафе. Макнаб, составь словесный портрет на основе мор­фологических черт. Фини, постарайся выяснить с наркотиками. Когда я выколочу из Дики фабричные марки производителей воска, грима и парика, мы потянем и эту ниточку. Мой информатор сообщает, что в городе было продано триста пятьдесят бутылок пино-нуар уро­жая сорок девятого года. Мы с Пибоди займемся этим, а заодно посмотрим, нельзя ли что-нибудь выудить из розовых роз. Малый сорит деньгами – вино, цветы, косметика, наркотики, – и где-то должен оставить след. Мы обязаны найти этот след. Пибоди, поехали!

 

 Оказавшись в машине, Ева театрально вздохнула.

 – Если ты плохо спишь, принимай таблетки.

 – Спасибо за совет.

 – Можешь считать его приказом.

 – Есть, мэм.

 – Твой кислый вид выводит меня из себя, – про­бормотала Ева, включив двигатель.

 Пибоди так резко вздернула подбородок, что чуть не ударилась о лобовое стекло.

 – Лейтенант, прошу прощения, если мои личные трудности раздражают вас.

 – Если ты не смогла придумать ничего более сарка­стического, лучше помолчи. – Ева проскочила ворота и нажала на тормоза. – Может быть, хочешь взять отгул?

 – Нет, мэм.

 – Пибоди, если ты еще раз скажешь слово «мэм» таким тоном, получишь пинка в зад!

 – Простите, я сама не знаю, что со мной, – со сле­зами в голосе ответила Делия. – Макнаб мне ни ка­пельки не нравится. Он пижон, дурак и раздражает ме­ня. Ну и что, если нам хорошо в постели? Подумаешь! У нас не было ничего серьезного. У него нет никакого права предъявлять мне ультиматумы, оскорблять меня и делать всякие дурацкие выводы!

 – Ты уже переспала с Чарльзом?

 – Что?! – Пибоди вспыхнула от смущения. – Нет!

 – И напрасно. Сама не знаю, зачем я затеяла этот разговор, но если бы ты сняла стресс, у тебя проясни­лось бы в мозгах.

 – Мы… Мы с Чарльзом друзья.

 – Да, но не забывай, что ты дружишь с очень доро­гим профессионалом. По-моему, он бы с удовольстви­ем помог тебе.

 – Это не то же самое, что одолжить двадцатку до получки! – Пибоди вздохнула. – Но подумать, навер­но, стоит.

 – Думай быстрее. Потому что сейчас мы его увидим.

 Пибоди резко выпрямилась.

 – Что? Прямо сейчас?

 – В официальном порядке, – сказала Ева и снова включила двигатель. – Он эксперт в области секса, верно? Давай выясним, что этот эксперт знает о запре­щенных сексуальных стимуляторах.

 

 У эксперта был выходной. Когда Чарльз открыл дверь, на нем были пижамные штаны из черного шелка, и выглядел он очень аппетитно. Теперь Ева понимала, почему у него такая большая клиентура.

 – Лейтенант, Делия! Страшно рад вас видеть. Чем обязан?

 – Извините, что побеспокоили, – сказала ему Ева. – У вас найдется свободная минутка?

 – Для вас, лейтенант, хоть час! – Он сделал шаг на­зад, пропуская их. – Может быть, позавтракаете? У ме­ня есть круасаны.

 – В другой раз, – ответила Ева, не дав Пибоди от­крыть рот. – Вы один или с клиенткой?

 – Один как перст. – Чарльз украдкой зевнул. – Так вы по делу?

 – Мы расследуем убийство, и я думаю, что ваша помощь может оказаться полезной.

 – Убили человека, которого я знаю?

 – Брайна Бэнкхед. Жила в деловой части города.

 – Женщина, которая выбросилась из окна? Разве это не был суицид?

 – Убийство, – лаконично ответила Ева. – Газеты сообщат об этом утром.

 – Может, присядете? Я сварю кофе.

 – Пибоди, займись этим сама. – Ева обвела взгля­дом нарядную гостиную. «Как видно, за хороший секс хорошо платят», – подумала она. – Должна предупредить: вопросы, которые я буду задавать, а также все детали следствия, которое я веду, огласке не под­лежат.

 – Понял. – Чарльз сел напротив. – Надеюсь, лич­но меня ни в чем не подозревают?

 – Я решила привлечь вас к этому делу в качестве гражданского эксперта. – Ева вынула диктофон. – Со­вершенно официально.

 – Судя по всему, секс снова поднял свою уродли­вую голову?

 – Консультация с Чарльзом Монро, – объявила Ева. – Предпринята лейтенантом Евой Даллас в связи с делом номер Х-78926Б. При этом присутствует сержант Делия Пибоди. Мистер Монро, вы даете эту консульта­цию по своей воле?

 Чарли состроил постную физиономию.

 – Помогая следствию, я выполняю свой граждан­ский долг.

 – Что вы знаете о запрещенном препарате, извест­ном под бытовым названием «Шлюха»?

 Внезапно выражение его лица изменилось,

 – Неужели кто-то воспользовался «Шлюхой», что­бы причинить вред этой бедной женщине?

 – Чарльз, отвечайте на вопрос.

 – О, боже… – Он поднялся и стал расхаживать по комнате. Тем временем Пибоди принесла поднос с ко­фе. – Спасибо, милая. – Чарли взял чашку и сделал глоток. – Когда я начал учиться, этот препарат уже был запрещен. Но я много слышал о нем. В юности я посещал семинар «Сексуальные стимуляторы: за и про­тив». Так вот, любые запрещенные препараты были од­нозначно «против». За их применение можно было лишиться лицензии. Конечно, это не значит, что не­которые профессионалы или клиенты не применяют кое-какие… э-э… вспомогательные средства. Но не это.

 – Почему?

 – Во-первых, потому что данный препарат пользу­ется в наших кругах дурной репутацией. Сексуальное рабство приятно в играх, но не в реальной жизни. Даллас, мы не куклы, не шлюхи, не потаскуны, а профес­сионалы.

 – Вы были знакомы с людьми, которые пользова­лись этим препаратом?

 – Кое-кто из сотрудников со стажем его применял. Во всяком случае, такие слухи до меня доходили. Но, как правило, это было связано с извращениями. Или с экспериментами… Определяли на нас дозу, а потом вы­гоняли. Как будто мы были морскими свинками, – с отвращением сказал Чарльз.

 – И все же я слышала, что это препарат для элиты. Вы знаете таких знатоков?

 – Нет, но могу поискать.

 – Только осторожно, – предупредила Ева. – А что вы знаете о «Кролике»?

 Чарли изящно приподнял плечо.

 – «Кролика» используют только любители и извра­щенцы. На себе или на партнере. В моих кругах это считается недостойным и оскорбительным.

 – Он опасен?

 – Конечно. Для дураков и разгильдяев. Его нельзя смешивать с алкоголем и другими стимуляторами. Ко­нечно, если не хочешь отравиться. Но передозировка встречается чрезвычайно редко, потому что это дерьмо стоит дороже золота.

 – Вы знаете торговцев, которые имеют дело с этим препаратом? Или клиентов, которые им пользуются?

 На лице Чарли отразилась боль.

 – О боже, Даллас…

 – Ваше имя останется в тайне.

 Он покачал головой, подошел к окну и поднял жа­люзи. В комнату хлынул солнечный свет.

 – Чарли, это очень важно. – Пибоди подошла и тронула его за руку. – Иначе мы не стали бы спраши­вать.

 – Делия, я не пользуюсь запрещенными снадобья­ми. Ты сама знаешь.

 – Знаю.

 – Но не мое дело осуждать клиентов, которые это делают. Я сам не ангел.

 Ева наклонилась и выключила диктофон.

 – Чарльз, не для протокола. Даю слово, что не буду возбуждать дело против вашей клиентки.

 – Как ее зовут, я вам не скажу. – Он отвернулся от окна. – Не люблю обманывать чужое доверие. Но пого­ворю с ней сам. Узнаю имя торговца и сообщу вам.

 – Буду весьма признательна. – Тут запищал ее мо­бильный телефон. – Я пройду на кухню.

 – Чарли… – Когда Ева вышла, Пибоди погладила его по руке. – Спасибо. Я знаю, мы поставили тебя в неловкое положение…

 – Неловкие положения – моя специальность. – Он улыбнулся. – Делия, у тебя усталый вид.

 – Да. Мне это уже говорили.

 – Слушай, почему бы нам не пообедать на этой не­деле? Сейчас я проверю свое расписание.

 – Было бы здорово.

 Когда Чарльз наклонился и прикоснулся губами к губам Пибоди, она закрыла глаза, ожидая результата. И чуть не заплакала, когда ничего не почувствовала. Так ее мог бы поцеловать брат. Конечно, если бы кто-ни­будь из ее братьев был соблазнителен, как смертный грех.

 – Милая, тебя что-то заботит?

 – Много чего, – проворчала она. – Целая куча глупостей. Но я справлюсь.

 – Если захочешь поговорить, я всегда тебя выслу­шаю.

 – Да, знаю.

 Ева вышла из кухни и устремилась прямо к двери. Лицо ее было мрачным.

 – Идем, Пибоди. Чарльз, сообщите мне имя тор­говца, как только узнаете.

 Делия взглядом извинилась перед Монро и побежа­ла вдогонку за начальницей.

 – Даллас! Что случилось?

 – Еще одно убийство.