Сила трех

• Страницы:
• «
• ‹
• 1
• 2

* * *

Остров Трех Сестер

Январь 2002

 Она бежала вдоль изогнутого берега, похрустывая заиндевевшим песком. Вода отступила, оставив на замерзшей земле пену, напоминавшую рваные кружева. В небе без умолку кричали чайки.

 Первая миля осталась позади. Ее мышцы согрелись и работали безукоризненно, как хорошо смазанный механизм. Она бежала быстрой трусцой, мерно выдыхала клубы пара, вдыхала воздух, острый и холодный, как льдинки.

 Чувствовала она себя великолепно.

 На песке не было других следов, кроме ее собственных. К старым прибавлялись новые, потому что она бегала по зимнему берегу взад и вперед.

 Если бы она решила пробежать привычные три мили по прямой, то пересекла бы весь остров Трех Сестер из конца в конец.

 Мысль об этом всегда доставляла ей удовольствие.

 Этот оторванный от материка клочок штата Массачусетс, все его улицы, холмы и бухты принадлежали ей. Помощник шерифа Рипли Тодд не просто любила остров, поселок и всех его обитателей. Она ощущала ответственность за них.

 Витрины магазинов на Хай-стрит отражали лучи восходящего солнца. Через пару часов магазины откроются, а на улицах появятся люди, идущие по своим делам.

 Конечно, январь — далеко не разгар сезона, однако туристы, хотя и в меньшем количестве, регулярно приплывали с материка на пароме, шатались по магазинам, поднимались на холмы и покупали на пристани свежую рыбу. Но зимой остров принадлежал главным образом местным жителям.

 Именно поэтому Рипли больше любила зиму.

 У волнолома она повернула и побежала обратно. Океан цвета бледно-голубого льда бороздили рыбачьи лодки. Когда поднимется солнце, цвет станет более ярким. Она не уставала поражаться обилию оттенков морской воды.

 Рипли увидела лодку Карла Мейси и крошечную, почти игрушечную фигурку на корме, помахавшую ей рукой. Она помахала в ответ. Коренных островитян, живших здесь круглый год, было меньше трех тысяч, так что опознать каждого из них не составляло труда.

 Она слегка сбавила скорость, стремясь не столько передохнуть, сколько продлить возможность побыть наедине со своими мыслями. Иногда Рипли брала на пробежку принадлежавшую брату собаку по кличке Люси, но сегодня утром постаралась ускользнуть незаметно.

 Одиночество Рипли тоже очень любила.

 Ей требовалось на время отрешиться от всего сложного и неприятного и подумать о других проблемах. Впрочем, слово «проблемы» тут не годилось. Едва ли можно назвать проблемой то, что доставляет тебе удовольствие. Ее брат только что вернулся после медового месяца, и Рипли радовалась тому, как счастливы Зак и Нелл. Они многое испытали, заплатили за свое счастье дорогой ценой, и Рипли испытывала удовлетворение от мысли, что молодожены уютно устроились в доме, где росли брат и сестра Тодд.

 Рипли и Нелл познакомились летом, когда Нелл приплыла на остров, убегая от собственного страха. За прошедшие месяцы они стали подругами. Теперь на Нелл было любо-дорого посмотреть. Она расцвела и обрела уверенность в себе.

 «Все это хорошо, — думала Рипли, — но есть одна маленькая неувязка. И зовут эту неувязку Рипли Карен Тодд».

 Зачем новобрачным делить свое уютное любовное гнездышко с сестрой и золовкой?

 До свадьбы она об этом как-то не думала. И даже тогда, когда Рипли махала вслед молодоженам, отправившимся в недельное свадебное путешествие на Бермуды, эта мысль еще не приходила ей в голову.

 И только когда они вернулись, усталые и счастливые, Рипли призадумалась.

 Молодоженам нужно уединение. Едва ли им взбредет в голову заняться жарким сексом на полу гостиной, куда может в любое время дня и ночи зайти Рипли.

 Конечно, никто из них ничего не говорил. Это было немыслимо. И Зак и Нелл могли бы с полным правом носить на груди значки с надписью «Мы — хорошие люди». Сама Рипли на такой значок не претендовала.

 Она остановилась у скал на дальнем конце пляжа и стала разминать мышцы, опираясь на каменную стену.

 Ее тело было гибким и стройным, как у молодого тигра. Рипли гордилась своей властью над ним. Когда она сделала наклон, лыжная шапочка упала на песок и волосы цвета мореного дуба вырвались наружу.

 Волосы были длинными, потому что так удобнее. Рипли терпеть не могла парикмахерские. Иными словами, просто еще одно проявление ее власти над собственным телом.

 Цвет ее глаз — бутылочно-зеленый. Когда у Рипли было подходящее настроение, она пользовалась тушью и карандашом для глаз. После долгих раздумий молодая женщина решила, что глаза украшают ее скуластое лицо с плохо сочетающимися чертами.

 У Рипли был слегка неправильный прикус, потому что в детстве она ненавидела скобки. Портрет завершали широкий лоб и фамильные брови Тоддов — почти горизонтальные.

 Никто бы не назвал ее хорошенькой. Во первых, слово было совершенно неподходящее; во-вторых, оно бы обидело Рипли. Ей нравилось думать, что лицо у нее решительное, сексуальное и привлекает мужчин. Конечно, тогда, когда у нее подходящее настроение.

 Но такое настроение не посещало ее уже несколько месяцев.

 Частично в этом были виноваты хлопоты со свадьбой и отпуском. Рипли потратила много времени на то, чтобы помочь Заку и Нелл преодолеть бюрократические препоны, мешавшие им пожениться. Но было и еще кое-что… Рипли неохотно признавала, что в этом виновато чувство досады и неловкости, не проходившее с кануна Дня Всех Святых, когда пришлось дать волю тому, что она запретила себе много лет назад.

 «Ничего не поделаешь, — подумала Рипли. — Поступить по-другому было нельзя». Но повторять представление она не собиралась. Какие бы насмешливые взгляды ни бросала на нее Майя Девлин.

 Воспоминание о Майе заставило Рипли вернуться к своим мыслям.

 У Майи пустовал коттедж. Когда-то в нем жила Нелл, но теперь она переехала к Заку. Рипли очень не хотелось лишний раз сталкиваться с Майей даже по неотложному делу, но желтый коттедж был идеальным решением проблемы. Он был маленький, простой и стоял на отшибе.

 Да, имеет смысл, решила Рипли, поднимаясь к дому по зигзагообразной деревянной лестнице с вытертыми ступеньками. Как ни досадно, но делать нечего. Впрочем, можно подождать еще несколько дней. Нужно будет дать объявление, что она ищет жилье. Глядишь, найдется что-нибудь, не принадлежащее Майе.

 Воспрянувшая духом, Рипли подошла к заднему крыльцу.

 «Нелл что-то печет, — принюхавшись, подумала она. — Запах божественный». Значит, о завтраке можно не заботиться. Он уже готов — вкусный, аппетитный — и ждет ее на столе.

 Рипли взялась за ручку и увидела через стекло Зака и Нелл. «Льнут друг к другу, как плющ к шесту», — подумала она.

 — О черт!

 Она шумно выдохнула, попятилась, затопала по половицам, как лошадь, и даже что-то засвистела.

 Это должно было дать им время отлипнуть друг от друга. Во всяком случае, Рипли на это надеялась.

 Но проблема оставалась проблемой. Нет, видно, все-таки придется иметь дело с Майей…

 Хорошо бы сделать это как бы между прочим. Если Майя поймет, что желтый коттедж нужен ей позарез, то наверняка откажет.

 Эта женщина чертовски упряма.

 Конечно, легче всего уладить дело с помощью Нелл. У Майи к Нелл слабость. Но мысль о посредничестве была для Рипли нестерпима. Нет, она сама зайдет в книжный магазин Майи, как делала почти каждый день с тех пор, как Нелл стала готовить для кафе при магазине и работать в нем.

 Таким образом можно будет совместить обычный ленч с прощупыванием почвы.

 Она быстро шла по Хай-стрит, подгоняемая не столько ветром, сколько желанием поскорее закончить дело. Ветер трепал ее длинные прямые волосы, собранные в конский хвост и пропущенные сквозь отверстие в шапочке.

 Добравшись до кафе «Бук», Рипли остановилась и поджала губы.

 Майя заново оформила витрину. Скамеечка для ног, украшенная кистями, кусок ярко-красной ткани, пара высоких подсвечников с толстыми красными свечами и стопки книг, выбранных как бы случайно. Рипли пришлось признать, что эта картина вызывает ощущение тепла, домашнего уюта. И напоминает о сексе. Очень тонко. Почти незаметно.

 «На улице холодно, — без слов говорила витрина. — Зайди в магазин, купи несколько книг, которые можно почитать дома, ступай к себе и радуйся тому, что у тебя есть крыша над головой.

 О Майе можно было сказать многое, но то, что она знала свое дело, подразумевалось само собой.

 Рипли вошла в теплое помещение и размотала теплый шарф. Темно-синие полки с книгами были убраны тщательно, как в семейной гостиной. В стеклянных витринах лежали симпатичные безделушки. В камине горел ровный золотистый огонь; еще один кусок ткани — на этот раз синий — искусно драпировал одно из глубоких кресел, так и манивших опуститься в них.

 «Да, — снова подумала она, — Майя мастерица на такие вещи».

 Но этим дело не ограничивалось. На других полках стояли свечи всевозможных форм и размеров. В глубоких вазах сверкали самоцветы. Повсюду были разложены разноцветные коробочки с рунами и картами Таро.

 Ну что ж, Майя не заявляла во всеуслышание, что магазин принадлежит ведьме, но и не скрывала этого. Сомневаться не приходилось: любопытство туристов и местных жителей обеспечивало магазину львиную долю его ежегодного дохода.

 Впрочем, ее, Рипли, это не касалось.

 Главная помощница Майи, которую звали Лулу, сидела за большой резной стойкой и что-то подсчитывала. Она опустила очки на кончик носа и посмотрела на Рипли поверх серебряной оправы:

 — Решила вкусить пищи для ума и желудка одновременно?

 — Нет. Пищи для ума мне хватает.

 — Тот, кто много читает, много знает.

 Рипли усмехнулась:

 — Я и так все знаю.

 — Другого ответа я от тебя и не ждала. На этой неделе нам доставили новую книгу, которая как раз по твоей части. «Сто один телефонный разговор». Унисекс.

 Рипли насмешливо улыбнулась и шагнула к лестнице, которая вела на второй этаж.

 — Лу, я сама ее написала. Лу хихикнула.

 — Я давно не вижу, чтобы ты с кем-то водила компанию, — бросила она вслед Рипли.

 — Нет настроения.

 На втором этаже тоже были книги, в которых рылись потенциальные покупатели. Но главной здешней приманкой было кафе. Рипли издалека ощутила густой и пряный аромат супа.

 Толпу утренних посетителей, которые смели с прилавка булочки, пирожки и другие плоды богатой фантазии Нелл, сменила толпа любителей ленча. «В такой морозный день хочется съесть что-нибудь горячее и сытное, а уж потом отдать должное соблазнительным десертам», — подумала Рипли.

 Она обвела взглядом витрину и вздохнула. Булочки с кремом. Никто в здравом уме не смог бы пройти мимо булочек с кремом… Впрочем, эклеры, пирожки с вареньем, печенье и многослойный торт выглядели не менее аппетитно.

 Тем временем чародейка кухни выбивала очередной чек. Ее ярко-голубые глаза и лицо, окруженное нимбом золотых волос, лучились счастьем и здоровьем. Когда Нелл улыбнулась очередному посетителю и жестом показала на столик у окна, на ее щеках проступили прелестные ямочки.

 «Некоторым законный брак очень к лицу, — подумала Рипли. — Нелл Ченнинг-Тодд явно из их числа».

 — Замечательно выглядишь, — бросила она.

 — Я и чувствую себя замечательно. День пролетел, как одна минута. Сегодня суп «Минестроне», а сандвич…

 — Только суп, — прервала ее Рипли. — Потому что для полного счастья мне не хватает булочки с кремом. И чашки кофе.

 — Как скажешь… На ужин будет ветчина в тесте, — сказала Нелл. — Так что никаких пицц по дороге!

 — Да, конечно. — Тут Рипли вспомнила про вторую причину своего визита. — Что-то Майи не видно.

 — Она у себя в кабинете. — Нелл налила тарелку супа и добавила хрустящую булочку, испеченную утром. — Скоро освободится. Утром ты так быстро улизнула, что я не успела и слова сказать. Что-то не так?

 — Нет, все отлично. — Наверно, будет невежливо, если она начнет искать себе жилье, не предупредив заранее брата или его жену. Все, что касалось общения с другими людьми, давалось Рипли с трудом. — Ничего, если я пожую у тебя на кухне? — спросила она Нелл. — Там ты сможешь разговаривать, не отвлекаясь от работы.

 — Конечно. Проходи.

 Нелл поставила тарелку с супом на кухонный стол.

 — Ты уверена, что все в порядке?

 — Абсолютно, — заверила ее Рипли. — Зверски холодно. Вы с Заком наверняка жалеете, что не остались на Бермудах до весны.

 — Медовый месяц прошел чудесно. — При воспоминании об этом лицо Нелл засияло. — Но дома лучше. — Она открыла холодильник и достала блюдо с салатом. — Здесь все, к чему я стремилась. Зак, семья, друзья, собственный дом… Если бы мне сказали об этом год назад, я бы не поверила.

 — Ты это заслужила.

 — Да. — Глаза Нелл потемнели. Теперь в них чувствовалась сила. Сила, которую трудно было не заметить. — Но я сделала это не одна. — Звонок колокольчика известил о том, что ее ждет покупатель. — Ешь суп, а то остынет.

 Она упорхнула и весело поздоровалась с очередным посетителем.

 Рипли отведала суп и довольно вздохнула. Еда есть еда. Остальное подождет.

 Но не успела она опустить ложку, как снова услышала голос Нелл:

 — Майя, Рипли сидит на кухне. Кажется, она хотела поговорить с тобой.

 О черт, черт, черт! Рипли мрачно уставилась в тарелку и быстро заработала ложкой.

 — Вот и отлично. Чувствуй себя как дома.

 Майя Девлин изящно оперлась о косяк. У нее были точеное лицо с высокими скулами, цыганская грива ярко-красных волос, падавшая на длинное ярко-зеленое платье, матовая кожа, полные губы (такие же красные, как и волосы) и дымчато-серые глаза.

 Эти глаза лениво рассматривали Рипли. Бровь насмешливо поднялась, образовав идеальную дугу.

 — Я так и делаю, — не отрываясь от еды, бросила Рипли. — Мне казалось, что в это время дня кухня принадлежит Нелл. Если бы я думала по-другому, то пришла бы за супом из шерсти летучей мыши или драконьих зубов.

 — В это время года драконьи зубы — большая редкость. Чем могу служить, помощник шерифа?

 — Ничем. Но мне пришло в голову, что я могу кое-что сделать для тебя.

 — Жду с нетерпением.

 Высокая и стройная, Майя подошла к столу и села. Заметив туфли на высоких каблуках, к которым Майя была неравнодушна, Рипли поморщилась. Лично она сунула бы свои бедные ноги в эти орудия пытки только под страхом смертной казни.

 Она отломила кусочек булочки и сунула его в рот.

 — Когда Нелл и Зак поженились, ты лишилась квартирантки. Желтый коттедж пустует, а поскольку я подумываю о собственном жилье, то могла бы оказать тебе услугу.

 — Продолжай. — Заинтригованная Майя отломила кусок от булочки Рипли.

 — Эй, я за нее заплатила!

 Не обратив на эти слова никакого внимания, Майя положила кусочек в рот.

 — Что, тесновато стало?

 — Дом большой. — Рипли беспечно пожала плечами и отодвинула булочку подальше от Майи. — Но у тебя коттедж простаивает. Конечно, там не очень развернешься, но мне много не надо. Я хотела бы снять его.

 — Что снять? — Нелл влетела на кухню и устремилась к холодильнику за продуктами, требовавшимися для сандвича.

 — Желтый коттедж, — сказала ей Майя. — Рипли ищет себе жилье.

 — Ох… — Нелл обернулась. — У тебя уже есть жилье. Ты живешь с нами.

 — Не принимай это так близко к сердцу. — Проклятие, следовало поговорить с Майей наедине! Но жалеть было поздно. — Я только подумала, что было бы неплохо жить отдельно, а поскольку коттедж Майи так и просит…

 — Напротив, — мягко возразила Майя. — Ни я, ни мой коттедж ни о чем просить не собираемся.

 — Ты не хочешь оказать мне услугу? — Рипли пожала плечами. — Раз так, скажи прямо, а не язви.

 — Ты плохо обо мне думаешь. — Тон Майи был изысканно любезным. Это не сулило ничего хорошего. — Просто десять минут назад я подписала договор об аренде коттеджа.

 — Черт бы все побрал! Ты ушла к себе в кабинет, но Нелл не сказала, что у тебя кто-то есть.

 — По телефону, — уточнила Майя. — С джентльменом из Нью-Йорка. Доктором. Мы подписали трехмесячный договор по факсу. Надеюсь, это тебя утешит.

 Рипли не сумела скрыть досаду.

 — Я уже сказала, не язви. Какого черта доктору делать на Трех Сестрах? У нас есть свой.

 — Это доктор не медицины, а философии. И раз уж тебе так интересно, то он едет сюда работать. Доктор Бук изучает паранормальные явления и сгорает от желания провести какое-то время на острове, созданном ведьмами.

 — Тьфу, мать твою!

 — Красноречива, как всегда. — Довольная Майя поднялась на ноги. — Ну что ж, здесь я закончила.

 Постараюсь доставить радость кому-нибудь еще. — Она шагнула к двери, но на пороге обернулась. — Кстати, доктор Бук прибудет завтра. Рипли, я уверена, он будет счастлив с тобой познакомиться.

 — Пусть твои охотники за чертовщиной держатся от меня подальше! — Рипли злобно вонзила зубы в булочку с кремом. — Ишь, размечталась!

 — Дождись меня. — Нелл взяла тарелку с сандвичем. — Скоро придет Пег, и я освобожусь. Нам нужно поговорить.

 — Я должна объехать остров.

 — С этим можно подождать.

 — Проклятие, она чуть не отбила у меня аппетит! — пожаловалась Рипли, уминая булочку с кремом.

 Когда через пятнадцать минут Рипли вышла на улицу, Нелл уже ждала ее.

 — Нам нужно поговорить.

 — Послушай, Нелл, это пустяки. Я только подумала…

 — Да, ты подумала. — Нелл нахлобучила шапочку на уши. — Но ничего не сказала ни мне, ни Заку. Я хочу знать, почему ты решила, что не можешь больше жить в собственном доме.

 — Ладно, ладно, — Рипли надела темные очки и ссутулилась. Они с Нелл шли по Хай-стрит к полицейскому участку. — Просто мне кажется, что нужно дать женатым людям побыть наедине.

 — Дом большой. Мы не мешаем друг другу. Будь ты домоседкой, я бы решила, что тебе неуютно, потому что я много времени провожу на кухне.

 — Это беспокоит меня меньше всего.

 — Вот именно. Ты не готовишь. Надеюсь, ты не думаешь, что мне не нравится готовить для тебя.

 — Нет, не думаю. Наоборот, я благодарна тебе. Честное слово.

 — Ты недовольна тем, что я рано встаю?

 — Нисколько.

 — Или тем, что я приспособила одну из запасных спален под офис своей фирмы?

 — Да нет же. Все равно никто ею не пользовался. — У Рипли было такое ощущение, словно ее колотят бархатной битой. — Послушай, дело не в готовке, не в запасной спальне и не в твоей ужасной привычке вставать до рассвета. Дело в сексе.

 — Прости, не поняла.

 — Вы с Заком занимаетесь сексом.

 Нелл остановилась, склонила голову набок и посмотрела Рипли в глаза.

 — Да, занимаемся. Отпираться не буду. Причем с удовольствием.

 — В том-то и дело.

 — Рипли, мы с Заком часто занимались сексом и до моего официального переезда. Я не догадывалась, что это тебе не по душе.

 — Тогда было совсем другое дело. Обычный регулярный секс. А теперь вы поженились.

 — Понятно. Но могу заверить, что процесс остался почти таким же.

 — Ха-ха…

 «Нелл сильно изменилась, — подумала Рипли. — Когда-то было достаточно малейшего намека на стычку, чтобы заставить ее отступить. Видно, те времена прошли».

 — Вы с Заком играете в мистера и миссис, а я околачиваюсь рядом. А вдруг вам захочется сплясать горизонтальное танго на ковре в гостиной или вечером пообедать в голом виде?

 — Первое мы уже делали, а о втором я серьезно подумываю. Рипли… — Нелл тронула ее за руку. — Я не хочу, чтобы ты уезжала.

 — Господи, Нелл, остров совсем маленький. До меня в любом случае будет рукой подать.

 — Я не хочу, чтобы ты уезжала, — снова сказала Нелл. — Я говорю про себя, а не про Зака. Если хочешь, поговори с ним отдельно и выясни, что он думает. Рипли… У меня никогда не было сестры.

 — Ох, перестань. — Рипли сморщилась и обвела улицу глазами в темных очках. — Не разводи сырость. По крайней мере, в общественном месте.

 — Не могу. Мне нравится думать, что ты рядом и что я всегда могу с тобой поговорить. Я провела с твоими родителями всего несколько дней, когда они приезжали на свадьбу, но чувствую, что теперь у меня есть семья. Неужели нельзя оставить все как есть? Хотя бы на время?

 — Разве Зак сможет сказать «нет», если ты направишь на него свои голубые прожектора?

 — Не сможет, потому что поймет, что это для меня по-настоящему важно. Если ты останешься, я обещаю, что когда мы с Заком будем заниматься сексом, то сделаем вид, что не женаты.

 — Что ж, может быть, это пойдет на пользу. Придется смириться, поскольку какой-то пижон из Нью-Йорка увел коттедж у меня из-под носа. — Рипли печально вздохнула. — Исследователь паранормальных явлений, черт бы его побрал. Доктор философии! — Она фыркнула и немного повеселела. — Наверно, Майя сдала ему коттедж в пику мне.

 — Сомневаюсь. Но думаю, что она рада этому побочному источнику дохода. Почему вы вечно грызетесь? После… после того, что случилось на Хеллоуин, я надеялась, что вы снова станете подругами.

 Рипли тут же ощетинилась.

 — Каждый из нас сделал то, что должен был сделать. Но эта история закончилась. Для меня все осталось по-прежнему.

 — Закончился только один эпизод, — поправила Нелл. — Если верить легенде…

 — Чушь это, а не легенда! — Достаточно было одного упоминания о старом предании, чтобы у Рипли испортилось настроение.

 — Но мы не чушь. И то, что скрывается внутри нас, тоже.

 — То, что скрывается внутри меня, мое дело. Не лезь, Нелл.

 — Ладно. — Однако Нелл стиснула руку Рипли, и обе женщины даже сквозь перчатки ощутили укол энергии. — До вечера.

 Рипли, смотревшая вслед Нелл, сжала руку в кулак. Ее кожу все еще пощипывало. Хитрая маленькая ведьма…

 Что есть, то есть.

 Сны приходили в разгар ночи, когда сознание было беззащитно, а воля отдыхала. Днем можно было открещиваться от всего, притворяться непонимающей и цепляться за выбор, который она сделала больше десяти лет назад.

 Но от сновидений некуда было деться.

 В них она стояла на берегу, о который дробились чудовищные волны. Мрачные и грозные, они обрушивались на песок и грохотали, как тысячи обезумевших сердец.

 Темноту нарушали лишь зигзаги молний, раскалывавшие черное небо, как только она поднимала руки. И свет, исходивший от нее самой, ослепительный золотой свет, подёрнутый по краям зловеще-красным.

 Ветер ревел.

 В глубине души ее ужасала собственная сила, вырвавшаяся на свободу. Она отринула все законы, все правила.

 А с ними и надежду.

 Часть ее души лила горькие слезы, оплакивая эту потерю.

 Что сделано, то сделано. Зло должно быть наказано. Смерть за смерть и смерть за новую смерть. Круг ненависти замкнулся. «Воздастся трижды…»

 Она ликующе вскрикнула, ощутив внутри поток темной силы, уничтожавший все прежнее, издевавшийся над данными ею обетами и над всем, во что она верила.

 «Так лучше», — подумала она, когда ее сложенные чашей ладони задрожали от силы и алчности. По сравнению с этим все прежнее казалось бледным, слабым и ничтожным.

 Теперь она была способна на все. Могла делать что угодно. Никто и ничто не могло остановить ее.

 Она, как безумная, закружилась по песку, поднялась в воздух, раскинув руки-крылья. Пряди ее волос свивались и развивались, как клубки змей. Теперь она ощущала смерть убийцы своей сестры, медный вкус пролитой ею крови и знала, что никогда в жизни не испытывала более желанного вкуса.

 Ее смех стрелой вонзился в черное небо и расколол его. Хлынул темный дождь; капли, падавшие на песок, шипели так, будто с неба пролилась кислота.

 Он звал ее.

 Она слышала его голос, несмотря на бурю и собственный гнев. Слабое свечение того, что таилось у нее внутри, понемногу становилось ярче.

 Она видела его, видела тень, упрямо пробивавшуюся к ней сквозь ветер и дождь. В охладевшем сердце билась и рыдала любовь.

 — Назад! — крикнула она. Ее громоподобный голос заставил мир дрогнуть.

 Но он все еще шел вперед, протянув руки, чтобы обнять ее и заставить вернуться. На мгновение она увидела в темноте блеск его глаз, в которых были любовь и страх.

 С неба сорвалось огненное копье и пронзило его. Она вскрикнула и почувствовала, что свет внутри затрепетал.

 Она всей душой ощущала его смерть. Боль и ужас, посланные ею, вернулись. «Воздастся трижды…»

 Свет внутри мелькнул и погас, оставив ее пустой и холодной. Холодной навсегда.

* * *

 Он не слишком отличался от остальных пассажиров парома. Ветер трепал его длинное черное пальто. К ничем не примечательным светло-русым волосам, обрамлявшим лицо, давно не прикасался парикмахер.

 Однако бриться он не забывал, о чем свидетельствовали два свежих пореза на решительном подбородке. Лицо — честно говоря, довольно привлекательное — было скрыто длиннофокусным объективом камеры, с помощью которой он фотографировал остров.

 Кожа все еще была покрыта тропическим загаром, приобретенным на Борнео. На этом фоне глаза его казались золотисто-карими, цвета свежего меда. Нос был прямым и узким, лицо худым.

 Впадинки на щеках становились глубже, когда он с головой уходил в работу и забывал о еде. Они придавали ему интригующую внешность студента, умирающего с голоду.

 Улыбка у него была чувственная и непринужденная.

 Он был высоким, угловатым.

 И немного неуклюжим.

 Ему приходилось крепко держаться за поручни, чтобы не вывалиться за борт. Конечно, он слишком далеко высовывался, ожидание часто заставляло его забывать о реальности.

 Он выпрямился и стал рыться в кармане пальто, разыскивая жевательную резинку.

 На свет божий появились засохший лимонный леденец, два помятых листка из блокнота, корешок билета, сбивший его с толку (он забыл, когда в последний раз был в кино), и давно потерянная крышка от фотообъектива.

 Он удовлетворился лимонным леденцом и продолжил наблюдение за островом.

 Он брал уроки у шамана в Аризоне, посещал человека, который обитал в венгерских Карпатах и называл себя вампиром, после злосчастного инцидента в Мексике был проклят местным колдуном. В Корнуолле жил в коттедже с привидениями, а в Румынии получил официальный диплом некроманта.

 Почти двенадцать лет Макаллистер Бук изучал, записывал и наблюдал невозможное. Он опрашивал ведьм, привидения, ликантропов, личностей, похищенных существами из космоса, и личностей, обладавших паранормальными способностями. Девяносто восемь процентов этих людей были психически больными или искусными артистами. Но оставшиеся два процента… что ж, ради них стоило работать.

 Он не просто верил в необычайное, но сделал его делом своей жизни.

 Мысль провести несколько месяцев на клочке массачусетской суши, согласно легенде, оторванном от материка тремя ведьмами и превращенном ими в убежище, пришлась ему по душе.

 Он тщательно изучил описания острова Трех Сестер и всю информацию о местной ведьме Майе Девлин. Она не обещала дать ему интервью или продемонстрировать свое умение. Но он надеялся убедить ее.

 Человек, который сумел уговорить неодруидов позволить ему принять участие в их церемониях, наверняка сможет уговорить одинокую ведьму показать действие несколько заклинаний.

 В конце концов, можно будет сторговаться. У него есть то, что покажется интересным ей и всем остальным, имеющим отношение к проклятию трехвековой давности…

 Он снова поднял камеру и отрегулировал объектив так, чтобы поймать в видоискатель копьеобразный белый маяк и приземистый старинный каменный дом. Он знал, что там, высоко над поселком, неподалеку от клочка дремучего леса, живет Майя.

 Кроме того, он знал, что Майя владеет местным книжным магазином и успешно руководит им. Судя по всему, эта практичная ведьма умела жить припеваючи в обоих мирах.

 Он не мог дождаться, когда встретится с мисс Девлин лицом к лицу.

 Гудок заставил его очнуться. Паром причаливал. Он подошел к своему «Лендроверу» и положил камеру в футляр, лежавший на пассажирском сиденье.

 И снова напрочь забыл о крышке объектива, так и лежавшей в кармане.

 За оставшиеся несколько минут он просмотрел свои заметки и сделал новую запись в дневнике:

 

 «Плавание на пароме было приятным. День ясный и морозный. Я сумел сделать несколько снимков под разными ракурсами, но, чтобы сфотографировать остров с противоположной стороны, придется взять напрокат лодку.

 Географически и топографически в острове Трех Сестер нет ничего необычного. Его площадь составляет около девяти квадратных миль, а количество постоянных жителей — в основном рыбаков, а также тех, кто занят в торговле и обслуживании туристов, — не превышает трех тысяч. Здесь есть маленький песчаный пляж, многочисленные бухты, гроты и лес. Местная фауна представлена белохвостыми оленями, кроликами и енотами. Типично присутствие морских птиц. В лесистых районах встречаются сова, коршун и хохлатый дятел.

 Населенный пункт один. Большинство жителей обитает в самом поселке или в радиусе полумили от него, хотя есть несколько домов и сдающихся внаем дач, расположенных и дальше.

 Во внешнем виде острова нет ничего, что указывало бы на наличие паранормальной деятельности. Но я давно понял, что внешний вид — не слишком надежное доказательство.

 С нетерпением жду знакомства с Майей Девлин и возможности начать исследование».

 

 Он ощутил легкий толчок, с которым паром ударился о причал, но не поднял глаз.

 

 «Пристань острова Трех Сестер. 6 января 2002 г.», — написал он внизу страницы и посмотрел на наручные часы: «12.03. Время нью-йоркское».

 

 Улицы поселка были опрятными, как на картинке, движение — не слишком оживленным. Мак проехал по острову из конца в конец и сделал круг, запоминая местные достопримечательности с помощью диктофона. Он мог найти в джунглях руины эпохи индейцев майя, руководствуясь картой, начерченной на смятой салфетке, но мог заблудиться во вполне цивилизованном месте. Банк, почта, супермаркет. Черт побери, и пиццерия!

 Он без труда нашел автостоянку, расположенную всего лишь в квартале от кафе «Бук». Магазин понравился ему с первого взгляда — и витрина, и вид на море. Он пошарил кругом, нащупал чемоданчик, не глядя сунул туда диктофон, точно попав в предназначенное для того гнездо, и выбрался наружу.

 Интерьер магазина понравился ему еще больше, чем фасад. Веселый огонь в настоящем камине, просторная деревянная стойка с кассовым аппаратом, украшенная резными изображениями луны и звезд. Семнадцатый век, решил он. Настоящая музейная вещь. Вкус мисс Девлин не уступал ее таланту.

 Он шагнул к стойке, за которой на высоком табурете сидела маленькая женщина, похожая на гнома. Но его тут же отвлекло какое-то движение и вспышка цвета. Из книгохранилища вышла Майя и улыбнулась.

 — Добрый день. Чем могу служить?

 «Вот это да!» — подумал изумленный Мак.

 — Я… гм-м… да… Я ищу мисс Девлин. Майю Девлин.

 — Вы ее уже нашли. — Она подошла к нему и протянула руку. — Макаллистер Бук?

 — Да.

 Ее кисть была длинной и узкой. Кольца сверкали на пальцах, как драгоценные камни на белом шелке. Он боялся сжать эту руку слишком сильно.

 — Добро пожаловать на Три Сестры. Не желаете подняться на второй этаж? Я угощу вас кофе, а если захотите, то и ленчем. Мы очень гордимся нашим кафе.

 — Ах… Ничего не имею против ленча. Я слышал о вашем кафе много хорошего.

 — Вот и отлично. Надеюсь, ваша поездка прошла без особых приключений.

 «Да. До сих пор», — подумал он.

 — Спасибо, все было нормально. — Он пошел по лестнице следом за Майей. — Мне нравится ваш магазин.

 — Мне тоже. Надеюсь, вы воспользуетесь им во время пребывания на острове. Это моя подруга, добрый гений нашего кафе Нелл Тодд. Нелл, это доктор Бук.

 — Рада познакомиться.

 Нелл продемонстрировала свои ямочки, перегнулась через стойку и пожала ему руку.

 — Доктор Бук только что прибыл с материка. Думаю, он с удовольствием поест. Чувствуйте себя как дома, доктор Бук. Только скажите Нелл, что вы предпочитаете.

 — Спасибо. Особый сандвич и большую чашку капуччино. Выпечка — тоже ваших рук дело?

 — Конечно. Советую вам взять яблоко в тесте.

 — С удовольствием.

 — Майя, а что тебе? — спросила Нелл.

 — Тарелку супа и жасминовый чай.

 — Садитесь за столик. Сейчас принесу.

 — Похоже здесь мне не придется думать о том, где пообедать, — заметил Мак, когда они шли к столику у окна.

 — Кроме того, Нелл является владелицей и руководителем фирмы. Готовит и доставляет еду на дом.

 — Приятно слышать. — Он на секунду прикрыл глаза, но ослепительное лицо Майи не исчезло. — Пришлось, знаете ли, убедиться, что это не наваждение. Надеюсь, вы не обиделись. Вы самая красивая женщина, которую мне доводилось видеть.

 — Спасибо. — Майя села за стол. — Я нисколько не обиделась.

 — Вот и хорошо. Мне бы не хотелось с самого начала сделать ложный шаг, потому что я надеюсь работать с вами.

 — Я уже объясняла по телефону, что не… не работаю на публике.

 — Надеюсь, что вы передумаете, когда узнаете меня лучше.

 «У него поразительная улыбка, — подумала Майя. — Лукавая и обманчиво безобидная».

 — Посмотрим. Если вас интересует сам остров и его история, то недостатка в информации не будет. Большинство здешних постоянных обитателей живет на Сестрах из поколения в поколение.

 — Например, Тодды, — сказал он, покосившись на стойку.

 — Нелл вышла замуж за одного из Тоддов всего две недели назад. Точнее, за Закарайю Тодда, нашего шерифа. Она на острове новенькая, но Тодды действительно потомственные островитяне.

 Он знал, кто такая Нелл. Бывшая жена Ивена Ремингтона. Ремингтон некогда занимал важное место в индустрии развлечений и пользовался большим влиянием в Голливуде. Как выяснилось, он был склонен к насилию. Его официально признали невменяемым и теперь держали в палате для буйных.

 Именно шериф Тодд арестовал его. Прямо здесь, на острове, после странных событий, происшедших в канун Дня Всех Святых.

 В ночь шабаша.

 Эти события Мак собирался изучить как следует.

 Бук хотел начать разговор, но выражение лица Майи заставило его промолчать.

 — Выглядит аппетитно. Спасибо, — сказал он Нелл, когда та принесла ленч.

 — На здоровье… Майя, ты не передумала насчет сегодняшнего вечера?

 — Нисколько.

 — Тогда я приду в семь… Доктор Бук, если захотите что-нибудь еще, дайте мне знать.

 — Нелл только что вернулась из свадебного путешествия, — вполголоса сказала Майя, когда они вновь остались наедине. — Думаю, пока не слишком тактично расспрашивать новобрачную о некоторых сторонах ее жизни.

 — Ладно.

 — Доктор Бук, вы всегда так сговорчивы?

 — Просто Мак. Не всегда. Просто я не хочу, чтобы вы сразу выставили иголки. — Он откусил кусок сандвича. — Замечательно. Просто замечательно.

 Майя наклонилась и рассеянно помешала суп.

 — Пытаетесь улестить доверчивых местных жителей?

 — И вы тоже замечательная. Вы обладаете необычными психическими возможностями?

 — В той или иной степени ими обладают все, не правда ли? Вы же сами исследовали то, что назвали неосознанным шестым чувством.

 — Вы читали мои труды?

 — Да. Так вот, Мак, я хорошо осознаю свою сущность. Как и дар, который использую или по вам коттедж и поговорить с вами, если у меня будет для этого подходящее настроение, по одной простой причине.

 — Да? По какой именно?

 — У вас яркий и, что особенно важно, гибкий ум. Я восхищаюсь им. Впрочем, время покажет, можно ли этому доверять. — Она подняла глаза и сделала жест рукой. — А вот еще один ум, довольно яркий, но совершенно негибкий. Помощник шерифа Рипли Тодд.

 Мак тоже поднял глаза и увидел привлекательную длинноногую брюнетку, которая подошла к стойке, нагнулась и о чем-то заговорила с Нелл.

 — Она сестра Зака, — сказала Майя. — Они тесно связаны с островом как по отцовской, так и по материнской линии. Очень тесно связаны, — повторила она. — Если вашим исследованиям нужен скептик, то более подходящей кандидатуры, чем Рипли, вам не найти.

 Не в силах противиться искушению, Майя помахала Рипли и жестом попросила ее подойти.

 В обычных условиях Рипли только фыркнула бы и ушла в другую сторону. Но появившийся на острове незнакомец требовал проверки.

 «Симпатичный малый, — подумала она, шагнув к столику. — Наверняка книгочей». И тут ее осенило. Книгочей! Майин доктор оккультных наук…

 — Доктор Макаллистер Бук. Помощник шерифа Рипли Тодд.

 — Рад познакомиться. — Мак поднялся со стула и выпрямился во весь свой немалый рост. «Ноги у него от ушей», — подумала удивленная Рипли.

 — Я не знала, что за изучение всяких мошенников дают ученые степени.

 — Ну разве она не прелесть? — широко улыбнулась Майя. — Минуту назад я сказала Маку, что ему следовало бы поговорить с нашим местным Фомой неверующим. В конце концов, это не займет много времени.

 — Болтай, болтай… — Рипли сунула большие пальцы в карманы. — Едва ли я смогу рассказать вам что-нибудь интересное. Это Майя у нас крупный авторитет по части сверхъестественных явлений. Если вас интересует обычная жизнь острова, то мы с шерифом всегда к вашим услугам.

 — Большое спасибо. Кстати, в области изучения мошенников я всего лишь магистр. Докторскую еще не закончил.

 Рипли изобразила улыбку.

 — Очень смешно. Это ваш «ровер» стоит напротив?

 — Да. — Неужели он снова оставил в машине ключи зажигания? Мак начал хлопать себя по карманам. — А что?

 — Да нет, ничего. Отличная тачка… Ладно, пойду поем.

 — Она не хотела вас обидеть, — сказала Майя, когда Рипли ушла. — Просто уродилась такая.

 — Ничего. — Мак снова сел и продолжил еду. Я часто сталкиваюсь с такими вещами. — Он кивнул Майе: — Думаю, что и вы тоже.

 — Сплошь и рядом. Вы всегда так уравновешенны и терпимы, доктор Макаллистер Бук?

 — Боюсь, что да. Наверно, это невыносимо.

 — Не думаю. — Майя поднесла к губам чашку и посмотрела на него поверх ободка. — Нет, не думаю.

* * *

 Мак оставил вещи в «ровере» и пошел к желтому коттеджу пешком, заверив Майю, что провожать его не нужно. Честно говоря, он хотел почувствовать здешнюю ауру без помех. А Постороннее присутствие помешало бы этому.

 Домик был маленький, очаровательный, необычный и очень удобный. Многие считали Бука человеком, привыкшим работать в тиши библиотек. В библиотеках он работал часто, но в палатке посреди джунглей чувствовал себя ничуть не хуже. Конечно, если хватало батареек для ее оборудования.

 Гостиная была маленькая и уютная, с удобным продавленным диваном и небольшим камином, который следовало немедленно растопить. Мак начал рассеянно хлопать себя по карманам, но тут увидел на узкой полке коробок спичек.

 Благодарный хозяйке, предусмотревшей даже такие мелочи, Бук развел огонь и продолжил знакомство с домом. По привычке он разговаривал сам с собой, и его голос эхом отдавался от стен:

 — Две спальни. Одна из них подойдет для кабинета. Думаю, сначала следует освоить гостиную.. кухней буду пользоваться только в том случае, если отчаянно захочется что-нибудь приготовить. Нелл Тодд…

 Мак снова порылся в карманах, вынул визитную карточку фирмы Нелл, взятую на стойке в кафе, и положил ее на плиту. Если придет в голову заняться готовкой, он сразу увидит эту карточку и закажет еду на дом.

 Он выглянул в окно и по достоинству оценил как рощу, так и отсутствие других домов. Мак часто работал в неудобное для окружающих время. Здесь соседи на него жаловаться не будут.

 Добравшись до большей спальни, он бросил на пол единственную взятую с собой сумку, плюхнулся на кровать й покачался, проверяя пружины.

 Перед его внутренним взором возникло лицо Майи.

 — Легче, малыш, — велел он себе. — Не следует мечтать о женщине, которая в состоянии выбить у тебя из головы все греховные мысли. Кроме того, она является первоочередным объектом твоего исследования.

 Довольный своими жилищными условиями, он пригнал «ровер» и стал разгружать машину.

 Во время второй ходки рядом остановилась патрульная машина, из которой вышла Рипли.

 — Еще раз здравствуйте, помощник шерифа Тодд.

 — Еще раз, здравствуйте, доктор Бук. — Рипли испытывала чувство вины за то, что нелюбезно разговаривала с незнакомым человеком. Еще обиднее был выговор, устроенный за это Нелл. — Надо же, сколько железок…

 — Это только часть. Остальные прибудут завтра. Любопытная по натуре, Рипли заглянула в багажник «ровера».

 — Только часть?

 — Угу. Целая куча сложного оборудования. Рипли обернулась.

 — Сложного?

 — Очень. Датчики, сканеры, точные приборы, камеры и компьютеры. Дорогие игрушки.

 Он выглядел таким довольным, что у Рипли не хватило духу ответить ему насмешкой.

 — Давайте помогу перетащить все это внутрь.

 — С удовольствием. Правда, среди них есть довольно тяжелые.

 Тут она не удержалась, фыркнула и вытянула из багажника самую большую коробку.

 — Ничего, как-нибудь справлюсь.

 «Не сомневаюсь», — подумал Мак и пошел в дом.

 — Спасибо за помощь. Вы качаетесь? Сколько выжимаете?

 Рипли подняла брови.

 — За один подход двенадцать раз поднимаю штангу весом в сорок килограммов. — Длинное пальто и толстый свитер под ним мешали ей определить комплекцию этого человека. — А вы?

 — Примерно столько же. Если учитывать разницу в весовых категориях. — Бук снова вышел наружу. Рипли пошла следом, пытаясь оценить ширину. — И что вы делаете со всем этим… всеми этими сложными приборами?

 — Изучаю, наблюдаю, регистрирую, описываю. Оккультизм, паранормальные явления, необычные проявления психики… В общем, все таинственное.

 — Иначе говоря, очковтирательство.

 Он улыбнулся в ответ. Не только губами, но и глазами.

 — Некоторые так и думают.

 Остальные коробки и сумки они перетаскали вместе.

 — Вам понадобится неделя, чтобы распаковать все это.

 Мак обвел взглядом загроможденную гостиную и почесал в затылке.

 — Я, вообще-то, не собирался брать так много. Но, с другой стороны, никогда не знаешь, что тебе понадобится. Недавно я был на Борнео и кусал себе локти из-за того, что забыл один прибор. Потом правда, выяснилось, что я его все-таки взял. Пони-маете, на Борнео таких нет.

 — Могу держать пари.

 — Я покажу вам. — Бук скинул пальто, небрежно бросил его в сторону, наклонился и стал рыться в коробке.

 «Неплохо, — подумала Рипли. — Пожалуй, задница у него что надо».

* * *

 — Вот, гляньте… Портативный. Умещается в ладони. Я сам его сконструировал.

 При взгляде на прибор Рипли почему-то подумала о счетчике Гейгера, которого, впрочем, тоже никогда не видела.

 — Он регистрирует и измеряет положительную и отрицательную энергию, — объяснил Мак. — Грубо говоря, реагирует на заряженные частицы в газообразной, твердой и даже жидкой среде. Правда, погружать его в воду нельзя. Я работаю над следующей модификацией, которая будет герметичной. При необходимости можно подключить его к компьютеру и получить графическое изображение размеров и плотности поля, а также других нужных данных.

 — Понятно… — Рипли покосилась на его лицо. Оно было серьезным и довольным. Судя по всему, Бук очень гордился своим приборчиком. — Выходит, вы не только заклинатель змей, но и мастер на все руки?

 — Да, пожалуй. — Он щелкнул выключателем, проверяя, не сели ли батарейки. — Я всегда любил электронику и паранормальные явления. Вот и нашел способ совместить эти два увлечения.

 — С чем вас и поздравляю. — Она обвела взглядом горы коробок. Гостиная напоминала взорванное помещение радиостанции. — Все это высокая технология. Бьюсь об заклад, они стоят кучу денег.

 — Угу… — рассеянно ответил Бук. Его включенный прибор регистрировал присутствие небольшой, но ощутимой энергии.

 — Вам дают на них гранты?

 — Может быть, и дали бы, но я никогда не просил. Видите ли, я богатый заклинатель змей.

 — Серьезно? Тогда не говорите об этом Майе, то она поднимет плату за жилье.

 Рипли бродила между коробками. Коттедже очень понравился. Она начинала жалеть, что не смогла переехать сюда, но, похоже, с Макаллистером Буком не потягаешься. Ишь ты, богатый заклинатель змей.

 — Послушайте, обычно я не лезу в чужие дела и не испытываю ни малейшего интереса к тому, чем интересуетесь вы, но должна признать, что концы с концами у меня не сходятся. Профессор оккультных наук, богатый, мастер на все руки, и вдруг останавливается в каком-то желтом коттедже… Зачем вы приехали сюда?

 Бук больше не улыбался. Его лицо слегка напряглось.

 — За ответами.

 — За какими ответами?

 — За всеми, которые смогу найти… У вас поразительные глаза.

 — Что?

 — Я только что это заметил. Зеленые. Не серые не голубые, а ярко-зеленые. Красиво…

 Рипли склонила голову.

 — Заклинатель змей, вы подбиваете под меня клинья?

 — Нет. — Он вспыхнул. — Просто заметил, вот и все. Я часто высказываю свои мысли вслух. На-верно, потому что много времени провожу в одиночестве и привык разговаривать сам с собой.

 — Ясно. Ну что ж, мне пора.

 Мак сунул прибор в карман, забыв отключить его.

 — Спасибо за помощь. Вы на меня не обиделись, нет?

 — Нет. — Рипли протянула руку.

 Едва их пальцы соприкоснулись, как прибор громко запищал.

 — Ой! Подождите.

 Рипли попыталась выдернуть руку, но его хватка оказалась удивительно сильной. Свободной рукой Бук вынул из кармана прибор.

 — Гляньте-ка! — Его голос стал хриплым от возбуждения. — Он никогда не регистрировал столь мощное поле. Чуть не зашкалило!

 Мак потащил ее на другой конец комнаты, бормоча какие-то цифры, одновременно пытаясь их запомнить.

 — Полегче, дружище. Что вы делаете?

 — Мне нужно зафиксировать данные. Сколько сейчас времени? Два часа двадцать три минуты шестнадцать секунд. — Бук как зачарованный провел прибором над их соединенными руками. — О боже! Вы только посмотрите на этот скачок! Ну разве; не удивительно?

 — Отпустите. Сейчас же. Или мне придется вас ударить.

 — Что? — Мак посмотрел на нее сверху вниз и растерянно замигал. В глазах, которыми он восхищался, светилась твердая решимость выполнить обещанное. — Простите…

 Бук тут же выпустил ее руку, и писк прибора начал ослабевать.

 — Простите, — повторил он. — Я увлекся. Это настоящий феномен. Дайте мне минуту, чтобы зафиксировать данные, а потом подсоединить прибор к компьютеру.

 — Можете возиться со своими игрушками сколько угодно. Я не собираюсь тратить на это время. — Рипли сердито посмотрела на прибор. — По-моему, вам нужно проверить свое оборудование.

 — Я так не думаю. — Бук протянул ладонь, в которой только что держал руку Рипли. — Она вибрирует. А как ваша?

 — Я не понимаю, о чем вы говорите.

 — Десять минут, — сказал он. — Дайте мне десять минут, чтобы все пришло в норму, а потом сделаем еще одну попытку. Я хочу измерить наши основные параметры. Температуру тела и окружающей среды.

 — Я не позволяю мужчинам измерять свои параметры, пока они не угостят меня обедом. — Она подняла палец. — Не стойте на дороге.

 Мак отошел в сторону.

 — Я угощу вас обедом.

 — Нет, спасибо. — Она, не оглядываясь, пошла к выходу. — Вы не в моем вкусе.

 Когда она захлопнула за собой дверь, Мак быстренько нашел диктофон и стал анализировать полученные данные.

 — Рипли Тодд, — наконец произнес он, нажав запись. — Помощник шерифа, возраст — примерно двадцать восемь. Несговорчивая, подозрительная, иногда грубоватая. Инцидент произошел в результате физического контакта. Рукопожатия. Личные физические ощущения — покалывание и тепло в точке соприкосновения, распространяющиеся по правому предплечью до самого плеча. Учащение пульса и временная эйфория. Физическая реакция помощника шерифа Тодд не установлена. Однако складывается впечатление, что она испытала примерно то же самое, что вызвало у нее недовольство и даже гнев.

 Мак сел на ручку дивана и задумался.

 — Первая гипотеза, сделанная на основе предварительного изучения, личных наблюдений и зафиксированных данных, заключается в том, что Рипли Тодд является еще одним прямым потомком одной из трех легендарных сестер.

 Мак выпятил губы и выключил диктофон.

 — По-моему, именно это ей и не нравится.

* * *

 Остаток дня и весь вечер Мак распаковывал и устанавливал оборудование. Когда он наконец угомонился, гостиная напоминала современную научную лабораторию с мониторами, клавиатурами, камерами и приборами, каждому из которых было отведено свое место.

 Свободного пространства почти не осталось, но устраивать здесь приемы он не собирался.

 Он сдвинул немногочисленную мебель в угол и проверил каждый прибор. Когда все было закончено, камин давно догорел, а сам Мак умирал с голоду.

 Вспомнив про пиццерию, Бук схватил пальто, выскочил на крыльцо.

 И тут же оказался в кромешной тьме, которую нарушал лишь свет луны и звезд. Дома поселка, который, как он помнил, находился в четверти мили к югу, в свете уличных фонарей казались темными силуэтами.

 Сбитый с толку, Бук посмотрел на часы и чертыхнулся. Двенадцатый час. По деревенским понятиям, глубокая ночь.

 Стало быть, на пиццу можно не рассчитывать…

 Пустой желудок бурно запротестовал. Маку уже приходилось голодать, чаще всего благодаря собственной забывчивости, но это нисколько его не радовало.

 Он вернулся в дом и без особой надежды начал искать на кухне что-нибудь съедобное. Может быть в его чемоданчике завалялся пакет леденцов или пачка печенья… Но в холодильнике Мака ждал ценный приз. Он нашел коробку с надписью «Похлебка из моллюсков» и подробными указаниями, как ее разогреть. Да здравствует Нелл Тодд и ее фирма!

 — Обожаю Нелл Тодд. Я ее раб. — Довольный до умопомрачения, он поставил похлебку в микроволновую печь и набрал нужное время и температу-ру. Ощутив божественный аромат. Он встал из-за стола только тогда, когда коробка опустела.

 Сытый, довольный и оживший, Мак решил прогуляться по берегу.

 Ему всегда нравился шум прибоя, особенно по ночам, когда казалось, что, кроме моря, нет ничего на свете. Холодный ветер бодрил, а бархатная тем-нота успокаивала.

 На ходу он прикидывал, что предстоит сделав завтра. Бук понимал, что забудет если не все, многое, но его это не останавливало.

 Нужно будет запастись продуктами, для удобства перевести в местный банк некую сумму, договориться о том, чтобы подключили телефон и установили почтовый ящик, как следует порыться в родословной Тоддов по всем линиям.

 Удастся ли ему что-нибудь выкачать из Майи? Ясно, что отношения с помощником шерифа у нее, довольно напряженные. Интересно, чем вызвана эта напряженность?

 Нужно провести больше времени с ними обеими, хотя и та и другая — далеко не подарок…

 Мурашки, побежавшие по шее Бука, заставили его остановиться и медленно обернуться.

 Она светилась. Слабая аура окружала ее тело, лицо и пряди длинных волос. Ее зеленые кошачьи глаза сияли во тьме и следили за ним, упорно и терпеливо.

 — Рипли… — Напугать Бука было нелегко, но ей это удалось. — Я не знал, что здесь кто-то есть.

 Он шагнул к ней. Воздух дрогнул, под ногами заскрипел песок. Мак увидел, что по ее щеке скатилась одинокая слеза, яркая, как бриллиант, а потом Рипли исчезла. Растаяла как дым.

 Остров Трех Сестер был тихим, белым и идеально круглым, как искусственный снежок, лежавший на полке местного магазина сувениров. Во всяком случае, так казалось Рипли. Буря, пронесшаяся над островом ночью, чисто вымела берег, газоны и улицы. Деревья в горностаевых мантиях застыли, словно нарисованные; воздух был неподвижным, как в церкви.

 Ей очень не хотелось портить эту картину.

 Однако Зак уже позвонил Дику Стьюбенсу и попросил его вывести на улицы снегоочиститель. Вскоре мир снова придет в движение. Но пока что он тих и безмолвен. Безукоризнен.

 Несколько футов выпавшего снега были одной из немногих причин, которые мешали ей совершить утреннюю пробежку вдоль берега. Рипли надела на плечо спортивную сумку, в последний раз принюхалась, определяя, что сегодня печет ее невестка, и выскользнула из дома.

 По пути к гостинице и клубу здоровья остров будет принадлежать только ей.

 Из каминных труб поднимался дым. Окна кухонь были освещены. На плитах кипела овсянка и шипел бекон. А внутри этих аккуратных домиков плясали от радости дети. Никаких занятий. Сегодняшний день был создан для игры в снежки, строительства снежных крепостей, катания на санках и кружек с горячим шоколадом, стоящих на кухонном столе.

 Когда-то ее жизнь была такой же незамысловатой.

 Она шла к поселку, оставляя за собой следы. Небо было пасмурным; казалось, оно раздумывало, не добавить ли к выпавшему снегу еще несколько сантиметров для ровного счета. «Проведу часок в спортивном зале, — думала Рипли, — а потом вернусь и помогу Заку откопать патрульную машину и автомобиль Нелл».

 Свернув к поселку, она нахмурилась. Здесь снег уже не был безукоризненно белым, как она надеялась. Кто-то тоже вышел ни свет ни заря и оставил после себя узкую тропинку.

 Она с досадой пнула снег ногой и пошла дальше.

 Чужая тропа, как и ее собственная, тянулась к готическому каменному зданию гостиницы «Мэд-жик-Инн», то есть «Волшебная».

 Видно, какой-то гость с материка вышел из своего номера, чтобы полюбоваться настоящей новоанглийской деревней, занесенной снегом. Конечно, осуждать этого человека не за что, но ей-богу он мог бы подождать еще часок… Рипли поднялась на несколько ступенек, потопала ногами, сбивая с ботинок снег, и вошла внутрь.

 Она махнула рукой портье, сняла с плеча сумку и поднялась на второй этаж. Рипли была членом местного клуба здоровья, регулярно платила взносы и пользовалась положенными привилегиями. Вообще-то она предпочитала заниматься физическими упражнениями на свежем воздухе, летом плавала в море, а не в бассейне, и услугами гостиницы не злоупотребляла.

 Она свернула налево и направилась в женскую раздевалку. Если она не ошибалась, постояльцев на этой неделе кот наплакал. Так что, скорее всего, зал и бассейн будут в ее полном распоряжении.

 Она сняла верхнюю одежду, повесила ее в шкафчик, разделась, оставшись в черном спортивном лифчике и велосипедных трусах, натянула носки и кроссовки.

 При мысли о возможности как следует поработать с тренажерами и отягощениями у нее поднялось настроение. Аэробику Рипли презирала и обычно заменяла ее хорошим заплывом в гостиничном бассейне.

 Она подошла к двери в спортивный зал и услышала лязг металла раньше, чем увидела того, кто производил этот шум. Настроение у, нее снова испортилось. Этот человек включил телевизор, настроив его на какое-то утреннее шоу, полное дурацкой болтовни и хихиканья.

 Лично она предпочитала заниматься физическими упражнениями под громкую музыку.

 Но стоило Рипли посмотреть на скамью для выжимания штанги в положении лежа, как ее мрачность бесследно исчезла. Видно отсюда было немного, но то, что она видела, заслуживало одобрения.

 Длинные ноги, загорелые, мускулистые и покрытые капельками пота. Длинные руки с гладкими мускулами, равномерно поднимавшие и опускавшие штангу. И кроссовки хорошей марки, стильные, но не новые.

 Он без усилий выжимал пятидесятикилограммовую штангу. Все лучше и лучше…

 Если уж делить с кем-то спортивный зал и тренажеры, то пусть это будет сильный, потный и сексуальный мужчина.

 «Как раз того типа, который мне по душе», — с удовольствием подумала Рипли. Она соскучилась по мужчинам —я по сексу. Можно будет полюбоваться на Спортсмена и проверить, насколько содержание соответствует форме.

 Она схватила полотенце, накинула его на плечи и вошла в зал.

 — Свидетель не нужен?.. — начала она, но при виде Мака потеряла дар речи и уставилась на него сверху вниз.

 Бук хмыкнул и опустил штангу на рогульки.

 — Как дела? Похоже, ночью был сильный снегопад.

 — Да, снега хватает. — Она недовольно отвернулась и приступила к разминке. Ну вот, вечно одно и то же… Стоит только пошире раскрыть глаза, как мистер Спортсмен превращается в доктора Заклинателя Змей.

 — Хороший клуб, — заметил он и снова начал с придыханием выжимать штангу. — Меня удивило, что он пустует.

 — В это время года в гостинице народу немного. — Рипли покосилась на Бука.

 Он был небрит, и темная щетина добавляла его лицу сексуальности. Надо же, книжный червь со штангой.

 Черт побери, он действительно был сексуален.

 — Вы внесли членский взнос? — спросила она.

 — Да… Проклятие, я сбился со счета. Ну и ладно. — Он опустил штангу на рогульки и сел. — Вы ходите сюда регулярно?

 — Нет. Предпочитаю заниматься на свежем воздухе. У меня есть своя штанга. Марки «Боуфлекс». Но когда погода препятствует, я с удовольствием пользуюсь местными тренажерами и бассейном… Вы смотрите эту чушь?

 Мак, набиравший на другом тренажере нагрузку и время, посмотрел на экран телевизора.

 — Вообще-то нет.

 Восприняв это как знак согласия, она выключила телевизор и включила громкую музыку, исключавшую возможность беседы.

 Ничуть не смутившийся Мак занимался своим делом, а она своим. И все же он следил за Рипли краем глаза. Пялиться на женщин в клубах здоровья не следует. Это невежливо. Но человек есть человек. Их здесь всего двое, а тело у нее превосходное. Сильное и стройное.

 Что естественно, то не стыдно.

 Бук думал о том, что увидел на берегу два вечера назад. На мгновение ему показалось, что это Рипли, но он тут же опомнился. Конечно, нет. Глаза были почти такими же. Мрачными и ярко-зелеными. Но у той женщины на берегу не было такого крепкого, накачанного тела. А ее волосы, темные и длинные, вились кольцами, в то время как волосы Рипли были прямыми, словно струи дождя.

 Лицо этой женщины или видения имело сходство с лицом Рипли, но было более круглым, нежным и печальным.

 Кроме того, Рипли Тодд едва ли стала бы стоять в темноте на берегу и плакать. Да и исчезнуть в воздухе столь земной женщине, пожалуй, затруднительно.

 Мак, пристально изучивший местную легенду, был уверен, что видел одну из сестер. И готов был держать пари, что зовут ее Земля.

 И все же помощник шерифа Тодд имела к этому какое-то отношение. Тут он тоже готов держать пари.

 Не было уверенности в другом. Удастся ли преодолеть стойкое сопротивление Рипли, найти общий язык и поработать с ней? Поскольку он твердо решил настоять на своем, их одновременный приход в клуб не был совпадением.

 Когда Рипли перешла на другой тренажер, Бук занял соседний.

 Они оказались рядом. На таком расстоянии можно было разговаривать, не напрягая голос и не рискуя показаться идиотом.

 — Как кормят в здешнем ресторане?

 — Прилично. Вообще-то тут два ресторана. Один подешевле, другой подороже.

 — Не позавтракаете со мной? Я угощаю. Рипли покосилась на него.

 — Спасибо, но мне пора возвращаться.

 Мак видел, что Рипли посмотрела на его гантели. Он работал с десятикилограммовыми, Рипли — с пятикилограммовыми, но их движения, выполнявшиеся под музыку, совпадали как в зеркале.

 — Я подключил оборудование, — не снижая темпа, небрежно сказал он. — Вам следовало бы прийти и посмотреть.

 — С какой стати?

 — Из любопытства. Если вы испытываете неловкость из-за того, что произошло в прошлый раз, то я могу пообещать, что не прикоснусь к вам.

 — Никакой неловкости я не испытываю.

 Сварливая нотка, прозвучавшая в голосе Рипли, подсказала ему нужный подход. Одни женщины гордятся своей внешностью, другие — умом. Мисс Тодд гордилась своим бесстрашием.

 — Я не удивляюсь тому, что вы не хотите прийти. Другая на вашем месте даже разговаривать со мной не стала бы. — Его улыбка была добродушной и бесхитростной. — Я вечно забываю, что обычные люди не привыкли к паранормальным событиям. Это их пугает.

 — По-вашему, я испугалась? — Рипли заскрежетала зубами, но продолжила упражнение. — Бук, я не боюсь ни вас, ни ваших дурацких игрушек!

 — Рад слышать, — довольным тоном сказал он, встал и перешел к другому тренажеру. — А то я слегка встревожился, когда вы убежали.

 — Я не убежала, а ушла! — огрызнулась Рипли, разминая трицепсы.

 — Пусть будет так, — мирно согласился Мак.

 — Я была на работе, — Рипли даже слегка повысила голос.

 — Конечно, конечно.

 Она со свистом втянула в себя воздух и представила себе, что бьет гантелей по этой издевательски улыбающейся физиономии.

 — Это вы из богатеньких, а я сама зарабатываю себе на жизнь!

 — Совершенно верно. Если вас не пугает тот выброс энергии, то я хотел бы, чтобы вы вернулись. Теперь я буду во всеоружии, и мы проверим, не удастся ли повторить событие.

 — Меня это не интересует.

 — Я заплачу вам за потраченное время.

 — Мне не нужны ваши деньги.

 — И все же они не помешают. Подумайте как следует. — Мак решил закончить занятия и дать ей время прийти в себя. — Кстати, примите мои поздравления. У вас великолепный пресс, — добавил он, уходя.

 В ответ Рипли оскалила зубы в подобие улыбки.

 Надо же, этот болван решил, что я испугалась, подумала она, завершая упражнение. Просто смешно. А его предложение заплатить мне за участие в каких-то дурацких научных экспериментах, или как они там называются, — настоящее оскорбление.

 И как обидно, как чертовски обидно, что этот мужчина — самый симпатичный и хорошо сложенный из всех, кого она видела за последние несколько месяцев. Если бы он не был таким отчаянным занудой, они могли бы заняться физическими упражнениями совсем другого рода.

 А теперь придется избегать его всеми способами. Конечно, это будет нелегко, но она что-нибудь придумает.

 Ощущая приятную усталость, Рипли вернулась в раздевалку, приняла душ, надела купальник и отправилась в бассейн.

 И тут же поняла, что этого следовало ждать. Он уже был в бассейне и, не торопясь, если не сказать лениво, плавал взад и вперед. Ее удивило, что каждый квадратный сантиметр тела Мака покрыт загаром. Точнее, каждый квадратный сантиметр того, что она видела. Впрочем, черные плавки марки «Спидо» скрывали не так уж много.

 Рипли не отказалась от заплыва, хотя это означало, что они будут плавать рядом. Она бросила чистое полотенце на бортик и прыгнула в воду.

 Когда она вынырнула, Бук оказался на расстоянии вытянутой руки.

 — У меня возникла идея, — небрежно сказал он.

 — Держу пари, что у вас их полным-полно. — Рипли отвела в сторону мокрые волосы. — Послушайте, я хочу поплавать и уйти. Бассейн большой. Оставайтесь на этой стороне, а я поплыву на другую.

 — Точнее, это не идея, а предложение.

 — Бук, не выводите меня из себя!

 — Я не имел в виду…

 Румянец, вспыхнувший на его небритых щеках, был обворожителен. У Рипли заныло все тело, намекая на неосуществленные желания.

 — Я не собирался… — Он сделал два глубоких вдоха, понимая, что иначе начнет заикаться. — Я имел в виду соревнование.

 Он понял, что задел ее за живое. Глаза Рипли вспыхнули, однако она отвернулась и поплыла в Другую сторону.

 — Совершенно ни к чему. Глупая затея.

 — Я дам вам фору в четверть дистанции.

 — Нет, я вижу, что вы и в самом деле решили вывести меня из себя.

 — Четыре круга, — продолжил он, вцепившись в эту мысль, как собака вцепляется в кость. — Если выиграете вы, я больше не буду вас беспокоить. Если выиграю я, вы посвятите мне час своего времени. Один час против трех месяцев. По-моему, это очень выгодные для вас условия.

 Рипли открыла рот, чтобы отшить его. Он и не будет ее беспокоить. Просто она ему этого не позволит. Но существовало одно маленькое препятствие. Она не умела противостоять искушению.

 — Четыре круга, без всякой форы. — Она надела очки для плавания и поправила их. — Если я выиграю, вы будете держаться как можно дальше, не упоминать при мне о своих проектах, или как вы их там называете, и бросите попытки ухаживать за мной.

 — Помощник шерифа, последнее требование совершенно ужасно, но я согласен. Если выиграю я, то вы придете в коттедж и поможете мне провести несколько тестов. Если вы согласитесь сотрудничать, на это уйдет не больше часа.

 — Договорились. — Бук протянул руку, но Рипли смерила его ледяным взглядом.

 — Никаких рукопожатий, — сурово произнесла она. Они вместе подплыли к стенке бассейна, и Рилли сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.

 — Вольный стиль?

 — О'кей. По счету три?

 Она кивнула.

 — Раз, два…

 Когда прозвучало слово «три», они оттолкнулись от стенки и начали буравить воду. Рипли не собиралась проигрывать. У нее не было даже мысли об этом. Зря, что ли, она плавала почти каждый день и считалась чемпионкой острова!

 На первом круге она все время видела его рядом. Бук плыл неплохо, но она лучше.

 Они коснулись стенки и пошли на второй круг.

 Наблюдать за ней было одно удовольствие, и Мак надеялся, что ему еще представится такая возможность в менее обязывающих обстоятельствах. Тело у нее не только сильное, заметил Бук, но тренированное и грациозное, как у настоящего спортсмена.

 Он не питал иллюзий и никогда не считал себя настоящим спортсменом. Но плавание давалось ему легко. Поэтому Мак не ожидал, что они окажутся ровней. Он был выше на добрых восемнадцать сантиметров и имел более длинный гребок, но у этой женщины был очень мощный толчок ногами.

 На третьем круге он попробовал взвинтить темп. Рипли приняла его. Мак ощущал азарт и умиление одновременно. Уступать она не собиралась. Он еще раз увеличил скорость и подумал: «Черт побери, как хорошо, что она отказалась от форы».

 «Этот сукин сын плавает как угорь», — думала Рипли.

 Когда они голова в голову плыли последний круг, она поняла, что серьезно недооценила его возможности. Собрав все силы, она поднажала и обогнала Мака на четверть корпуса, чувствуя, что в крови бушует адреналин.

 И с изумлением и невольным восхищением увидела, как он проскользнул мимо и опередил ее на два гребка.

 Тяжело дыша, она вынырнула из воды и сорвала с себя очки. Никто, даже Зак, не мог обогнать ее на четырех кругах. От этого можно было прийти в отчаяние.

 — Ну вот… — Мак отдышался и пригладил волосы. — Сегодня. Какое время вас устраивает?

 Этот ублюдок даже не торжествовал, что делало поражение еще более обидным. Бук был так любезен, словно наглотался успокоительного. Разве человек может совладать со своими эмоциями без помощи химии?

 Она слегка успокоилась, расчистив снег и утешив раненое самолюбие фирменным изделием Нелл — булочками с корицей. И все же досада грызла Рипли весь день.

 Вызовов хватало, и она все время была занята машины сползали в кюветы; кто-то случайно разбил снежком окно дети, освобожденные от занятий в школе, озорничали, как бывает всегда после обильного снегопада.

 Но на душе у Рипли скребли кошки.

 Сидя в участке, Зак прислушивался к ее сдавленным проклятиям, глядя, как она наливает себе очередную чашку кофе. Он был терпеливым человеком и знал свою сестру. В тот день их дороги пересекались несколько раз, и Зак видел, что в ней кипит гнев.

 Поскольку Рипли продолжала отмалчиваться, требовалось ее слегка поддразнить.

 Похоже, время для этого наступило!

 Зак тоже налил себе чашечку и положил ноги на письменный стол.

 — Ну что, будешь переживать в одиночку или все-таки расколешься? Кто задел тебя за живое?

 — Никто, — буркнула Рипли, сделала глоток, обожгла язык и выругалась.

 — Ты надулась, как мышь на крупу, еще утром, когда вернулась из спортивного зала.

 — Я не дуюсь. Это ты дуешься.

 — Я размышляю, — поправил он. — Иными словами, уединюсь и пытаюсь найти решение конфликта или выход из сложной ситуации. А человек, которой дуется, напоминает кипящий котелок, ко-торый вот-вот взорвется и с ног до головы забрызгает того, кто окажется рядом. Поскольку в данный момент такая опасность угрожает именно мне, я испытываю вполне естественный интерес к тому, что кипит в этом котелке.

 Рипли повернулась к нему и возмущенно фыркнула:

 — В жизни не слышала большей глупости!

 — Ага… — Зак погрозил ей пальцем. — Начинается. Ты хочешь сорвать зло на мне. Скажи, кто тебя разозлил, и мы вместе надерем ему задницу.

 Следовало отдать брату должное, он всегда умел рассмешить ее, даже в худшие времена. Рипли подошла к письменному столу и села на угол.

 — Ты знаком с этим занудой Буком?

 — Яйцеголовым из Нью-Йорка? Да. Мы познакомились вчера, когда он шел по поселку пешком и тащил свое барахло. По-моему, симпатичный малый.

 — Симпатичный! — Рипли фыркнула. — Ты знаешь, зачем он приехал?

 Зак только хмыкнул в ответ. Достаточно было одного упоминания имени Макаллистера Бука, чтобы он понял причину гнева сестры.

 — Рип, мы сталкиваемся с такими вещами на каждом шагу. Нельзя жить на острове Трех Сестер и ничего не замечать.

 — Это совсем другое дело.

 — Может быть. — Зак нахмурился, встал и вновь наполнил чашку. — От того, что случилось с Нелл прошлой осенью, у человека могут полезть глаза на лоб. Дело не в том, что она, образно выражаясь, воскресла из мертвых, не в том, что этот чокнутый ублюдок Ремингтон избивал ее, когда они были женаты, и даже не в том, что он напал на ее след и хотел убить.

 — Он ударил тебя ножом, — вполголоса сказала Рипли, вспомнив окровавленную рубашку брата, которая в тени деревьев казалась черной.

 — Это вызвало шумиху в прессе, — продолжил Зак. — Скандал был грандиозный. Но все как-то утихомирилось.

 — Мы замяли дело.

 — Да, мы старались. Старались изо всех сил, — подтвердил Зак.

 Тодд остановился рядом и погладил сестру по щеке. Он знал, что в ту ночь Рипли нарушила данную себе клятву. Она взялась за руки с Майей и использовала скрывавшуюся в ней силу, чтобы спасти его и Нелл.

 — И все же многое вышло наружу, — тихо сказал он. — Слухи, выдумки, лепет сумасшедшего. Этого было достаточно, чтобы привлечь интерес. Тебе следовало ждать продолжения.

 — Я и ждала, — кивнула она. — Чего-то вроде наплыва любопытных туристов. Но этот Бук — человек серьезный. Ему верят. Конечно, многие назовут его чокнутым, но многие прислушаются. Кроме того, Майе может прийти в голову поговорить с ним и принять участие в его опытах.

 — Да, может. — Он не стал делиться с сестрой уверенностью в том, что Нелл тоже согласится на предложение Бука. У них уже был разговор на эту тему. — Рип, это ее право. А ты имеешь право поступить по-другому.

 Рипли хмуро уставилась в свою чашку.

 — Он выиграл у меня час.

 — Что?

 — Этот хитрый сукин сын заставил меня утром заключить пари. Я проиграла и теперь должна потратить час на участие в его дурацких экспериментах.

 — Ничего себе… Как тебя угораздило?

 — Не хочу говорить об этом, — пробормотала она.

 Но Зак уже и сам все понял.

 — Сегодня утром ты ходила только в спортивный зал, верно? Я слышал, что он стал членом клуба здоровья. Значит, вы столкнулись там?

 — Да, да, да! — Рипли слезла со стола и начала расхаживать взад и вперед. — Кто же знал, что он плавает как рыба? Ну ладно, если бы речь шла о спринте. Там у него было бы преимущество за счет роста. Но мы плыли двести метров вольным стилем…

 — Заплыв? — изумился Зак. — Ты проиграла ему заплыв?

 — Я сказала, что не хочу говорить об этом. Я сбилась с ритма, только и всего. — Она резко повернулась и посмотрела на брата исподлобья. — Смеешься?

 — Еще бы. Теперь ясно, почему ты дуешься.

 — Лучше помолчи. Не знаю, что он хочет доказать за час. Со всеми его дурацкими регистраторами энергии и датчиками поля. Это напрасная трата времени.

 — Тогда тебе не о чем беспокоиться. И на сколько он тебя обогнал?

 — Замолчи, черт побери!

* * *

 Она решила покончить с этим как можно скорее, как с пломбированием зуба. Но все же пошла пешком, оставив патрульную машину Заку, потому что это могло немного отсрочить ее появление на сцене.

 Когда она свернула к желтому коттеджу, было уже совсем темно. Свет новой, только что родившейся луны был бессилен рассеять тьму. Ее тоненький серпик едва виднелся. С утра выпало еще восемь сантиметров снега, но к вечеру облака рассеялись. Небо было ясным, звездным и высасывало из воздуха последние остатки тепла. Мороз, острый как бритва, безжалостно резал неприкрытую кожу.

 Рипли шла быстро, освещая путь фонариком.

 Увидев в луче «ровер» Мака, она покачала головой. Даже не удосужился откопать машину. Типичное поведение чокнутого профессора, рассеянного и непрактичного.

 Она, топая, поднялась по ступенькам и постучала в дверь кулаком, обтянутым шерстяной перчаткой.

 Мак тут же открыл. На нем был серый свитер, знавший лучшие дни, и сильно поношенные джинсы. Рипли ощутила безошибочно узнаваемый аромат сваренного Нелл ячменного супа с говядиной. Этого было достаточно, чтобы у нее потекли слюнки.

 — Привет. О господи, какой мороз! Градусов тридцать с лишним. — Он сделал шаг в сторону, пропуская Рипли, и выглянул наружу. — Как, без машины? Пешком? Вы с ума сошли!

 Она обвела взглядом оборудование, которым была забита маленькая гостиная.

 — Вы сами сошли с ума, если живете в такой тесноте.

 — Для вечерней прогулки слишком холодно. — Он взял в ладони ее руки в перчатках и начал растирать.

 — Вы даром тратите время, — буркнула изумленная Рипли.

 — Нужно проверить. — Его тон больше не был непринужденным и добродушным, но разил как пуля. Это заставило Рипли внимательно присмотреться к собеседнику.

 — Вы когда-нибудь видели обморожение?

 — Честно говоря… эй! — Бук стащил с нее перчатки и начал осматривать пальцы, заставив Рипли отпрянуть.

 — Несколько лет назад я был с группой в Непале. Один из студентов проявил беспечность. — Он согнул ее пальцы, не обращая внимания на сопротивление. — И остался без двух пальцев.

 — Я не беспечна.

 — Отлично. Давайте пальто.

 Рипли снимала пальто, шарф, шерстяную шапочку, стеганую куртку и по очереди передавала, ему.

 — Теперь я убедился, что вы действительно не беспечны. — Он осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, куда все это положить.

 Рипли волей-неволей улыбнулась.

 — Можно на пол.

 — Нет, лучше все же на кровать, — решил Мак и по узкому проходу между своими чудовищными аппаратами понес ее вещи в спальню.

 — Вы боитесь темноты? — крикнула она вдогонку.

 — Что?

 — У вас горят все лампочки.

 — Серьезно? — Он вернулся. — Я всегда забываю их выключать. Сегодня я купил пол-литра супа Нелл, но едва притронулся к нему. Не хотите? — Он секунду подождал и все понял. — Время на еду в обещанный час не входит.

 — Я не голодна, — быстро ответила Рипли, но тут же пожалела о своих словах.

 — Ну что ж, тогда я поем позже. А сейчас к делу. Где я его оставил? — Он похлопал себя по карманам и осмотрелся. — Ах да. — Его диктофон лежал рядом с монитором. — Сначала я хочу зафиксировать основные сведения о вас, а потом…

 Мак снова прервался и нахмурил брови. Диван был завален старыми папками, вырезками, книгами, фотографиями и приборами. Два человека не могли бы сесть в гостиной даже на полу.

 — Знаете что? Пойдемте на кухню.

 Рипли равнодушно пожала плечами, сунула руки в карманы и пошла за ним.

 — Раз уж мы здесь, заодно можно и поесть. — Он взял тарелку и вдруг застеснялся. — Может быть, передумаете? Мне неловко есть у вас на глазах.

 — Ладно, давайте. А пиво имеется?

 — Увы, нет. Зато есть бутылка вполне приличного «Мерло».

 — Сойдет. — Она стояла и ждала; тем временем Мак налил в тарелки суп и наполнил бокалы.

 — Садитесь.

 Он устроился напротив, но тут же вскочил.

 — Черт побери, еще минутку. Не ждите меня, принимайтесь за еду.

 Рипли взялась за ложку, а Мак быстро вернулся в гостиную. Она слышала бормотание, шелест бумаг и короткий стук; что-то упало на пол.

 Он вернулся с блокнотом двумя карандашами и очками в металлической оправе. Как только Мак надел очки, у Рипли свело низ живота.

 «О боже, — в который раз подумала она, — у этого зануды невероятно сексуальная внешность».

 — Я буду делать заметки, — объяснил он. — Обойдемся без диктофона. Как суп?

 — Нелл есть Нелл, — просто ответила она.

 — Да. — Он начал есть. — Нелл спасла мне жизнь в тот вечер, когда я забыл о времени. Нашел в холодильнике банку с похлебкой из моллюсков и чуть не заплакал. Ваш брат — счастливчик. Я познакомился с ним вчера.

 — Да, он рассказывал. — Рипли начинала понемногу успокаиваться. Они беседуют, а время идет… — Эти двое без ума друг от друга.

 — Да, мне тоже так кажется… Сколько вам лет?

 — Что?

 — Ваш возраст. Я хочу записать.

 — Черт побери, не понимаю, какое это имеет значение. В прошлом месяце мне исполнилось тридцать.

 — Какого числа?

 — Четырнадцатого.

 — Стрелец. Вы знаете, в какой час родились?

 — Никогда не интересовалась. — Она подняла бокал. — Кажется, мать говорила, что это случилось в восемь вечера, после того как она шестнадцать часов парилась в Долине Теней или что-то в этом духе. Зачем вам это?

 — Введу данные в компьютер и составлю ваш гороскоп. Если хотите, дам вам копию.

 — Вот чушь-то!

 — Думаю, вас ждет сюрприз. Вы родились на острове?

 — Да. В нашем доме. При этом присутствовали врач и акушерка.

 — Когда-нибудь сталкивались с паранормальными явлениями?

 Рипли терпеть не могла лгать. От этого у нее всегда сжималось горло.

 — С какой стати?

 — Вы помните свои сны?

 — Конечно. Не далее как вчера мне приснился Гаррисон Форд с павлиньим пером в волосах и бутылкой тростникового масла в руке. Как по-вашему, что это значит?

 — Сигара иногда бывает просто сигарой, что бы там не говорили психоаналитики, а сексуальные фантазии иногда означают просто неудовлетворенное желание. Сны у вас цветные?

 — Да, конечно.

 — Всегда?

 Она пожала плечами.

 — Черно-белое — для фильмов Богарта и художественной фотографии.

 Знаменитый американский киноартист.

 — Когда-нибудь видели пророческие сны?

 Она чуть не ответила утвердительно, но вовремя прикусила язык.

 — До сих пор не видела, но не теряю надежды.

 Он сменил тактику.

 — У вас есть хобби?

 — Хобби? Что-то вроде стегания одеял или наблюдения за птицами? Нет.

 — Что вы делаете в свободное время?

 — Не знаю. — Она чуть не закорчилась, но сумела взять себя в руки. — Занимаюсь всякой ерундой. Смотрю телевизор. Хожу в кино. Иногда плаваю под парусом.

 — Фильмы Хэмфри Богарта… Какой из них ваш самый любимый?

 — «Мальтийский сокол».

 — На чем плаваете под парусом?

 — На маленькой яхте Зака. — Она постучала пальцами по столу и задумалась. — Впрочем, я собираюсь купить собственную.

 — Собственная яхта — это огромное удовольствие. Когда вы поняли, что обладаете силой?

 — Никогда. — Она выпрямилась и постаралась придать лицу бесстрастное выражение. — Я не знаю, о чем вы говорите.

 — Нет, знаете, но если вы испытываете неловкость, на время оставим эту тему.

 — Я не испытываю неловкости. Просто не понимаю вопроса.

 Он положил карандаш, отодвинул тарелку и посмотрел Рипли в глаза.

 — Раз так, поставим его по-другому. Когда вы поняли, что вы ведьма?

 Кровь бросилась ей в голову, в ушах зашумело, сердце заколотилось как сумасшедшее. Он сидел спокойно и смотрел на Рипли так, словно она была подопытным кроликом.

 Внутри что-то начало тикать, как бомба с часовым механизмом.

 — Что за дурацкий вопрос?

 — В некоторых просыпается инстинкт или унаследованное знание. Других этому учат, как ребенка учат ходить и говорить. Кое-кто обнаруживает это в период полового созревания. Но подавляющее большинство проживает всю жизнь, так и не осознав собственного потенциала.

 Теперь он обращался с ней, как с туповатой студенткой.

 — Не понимаю, с чего вы взяли… Точнее, почему решили, что я… — Она не собиралась доставлять ему удовольствие, повторяя это дурацкое слово. — Все эти фокусы-покусы — ваше дело, а не мое!

 Заинтригованный Мак широко раскрыл глаза.

 — Почему вы сердитесь?

 — Я не сержусь. — Она наклонилась вперед. — Хотите увидеть меня в гневе?

 — Не очень. Но могу держать пари: если я сейчас включу свой прибор, он покажет очень любопытные вещи.

 — Я больше не собираюсь заключать с вами пари. И вообще больше не собираюсь иметь с вами дело.

 Рипли поднялась. Мак не стал ее удерживать; он продолжал делать заметки.

 — За вами еще сорок пять минут. Впрочем, если вы хотите изменить слову… — Он поднял глаза и встретил ее гневный взгляд. — Могу предположить только одно: вы боитесь. Я не собирался пугать или расстраивать вас. Прошу прощения.

 — Я не нуждаюсь в ваших извинениях.

 Как всегда, Рипли отчаянно сражалась с собственной гордостью. Черт дернул ее заключить это проклятое пари и принять его условия! Она неохотно села на место.

 Не моргнув глазом Мак продолжал что-то писать. «Похоже, этот зануда заранее знал, что одержит победу», — стиснув зубы, подумала Рипли.

 — Ладно, пойдем дальше, хоть это и рискованно. Как вы используете свой дар на практике?

 — Мне нечего использовать.

 — Вы же не дура. У меня сложилось впечатление, что вы прекрасно знаете свои возможности. — Мак следил за ее лицом. Она пыталась сохранять спокойствие. Но за сдержанной внешностью скрывались сильные, даже страстные чувства.

 Ему отчаянно хотелось раскрыть и изучить их. Изучить ее. Но он понимал, что никогда не получит такую возможность, если восстановит ее против себя.

 — Кажется, это болезненная для вас тема. Еще раз прошу прощения.

 — Я уже сказала, что не нуждаюсь в ваших извинениях и в предположениях тоже.

 — Рипли… — Он поднял руку и растопырил пальцы. Это был знак мира. — Я не репортер, собирающий жареные факты. Не зевака, жаждущий зрелищ, и не новичок, ищущий наставника. Это моя работа. Я обещаю уважать ваше право на частную жизнь и не упоминать ваше имя в своих документах. Это не причинит вам никакого вреда.

 — Бук, мне нет до этого дела. Поищите себе; другую морскую свинку. Ваша… работа меня не интересует.

 — Другая — это Нелл?

 — Оставьте Нелл в покое! — Не успев опомниться, Рипли протянула руку и схватила его за запястье. — Если вы сунетесь к ней, я разорву вас на куски!

 Бук застыл на месте и перестал дышать. Ее зрачки потемнели и стали почти черными. От пальцев шел такой жар, что у него дымилась кожа.

 — Никому не причинять зла, — наконец вымолвил он. Как ни странно, его голос звучал ровно. — Это не просто слова. Я следую первому правилу Ремесла и не причиню зла вашей невестке и вам тоже, Рипли.

 Очень медленно, следя за ней как за сторожевым псом, сорвавшимся с цепи, он поднял руку и накрыл ее ладонь.

 — Вы не можете справиться с этим, правда? — Его голос звучал мягко. — А если можете, то не всегда. — Он дружески сжал ее руку. — Вы обжигаете мне запястье.

 Эти слова заставили Рипли отпустить его. Когда она увидела оставленные ею красные пятна, ее рука задрожала.

 — Я больше не буду. — Она попыталась восстановить дыхание и подавить этот бешеный выброс энергии. Иначе говоря, снова стать самой собой.

 — Держите.

 Она не слышала, как он вставал и шел к раковине. Сейчас Мак стоял рядом и протягивал ей стакан воды.

 Рипли залпом выпила воду. Ею владел не то гнев, не то смущение. Но какая разница? Во всем виноват он, этот ужасный человек.

 — Какого черта вам понадобилось приезжать сюда и совать нос в чужие дела?

 — Знание истины спасает нас от хаоса. — Голос Мака звучал трезво и разумно. Рипли захотелось укусить его. — А терпимость и сострадание делают нас людьми. Отсутствие этих качеств позволяет фанатикам спекулировать на страхе и невежестве. Именно так они вели себя в Сейлеме триста лет назад.

 — Да, ведьм больше не вешают, но это не значит, что мир стал терпимее. Я не хочу участвовать в вашем исследовании. Это мое последнее слово.

 — Хорошо.

 И тут Бук заметил, что она очень устала. Устала до изнеможения. Он ощутил жалость, смешанную с чувством вины.

 — Ладно. Знаете, на днях произошла одна очень странная вещь…

 Он сделал паузу. Рипли заерзала на стуле и неохотно посмотрела на Макаллистера.

 — Я видел на берегу женщину. Сначала я подумал, что это вы. Те же глаза, то же лицо. Она была ужасно одинокой и очень печальной. Долго смотрела на меня, а потом исчезла.

 Рипли плотно сжала губы и взяла бокал.

 — Может быть, вы выпили слишком много «Мерло»?

 — Она хочет искупить свою вину. А я хочу помочь ей сделать это.

 — Вы хотите собрать данные! — бросила она ответ. — Хотите получить законные основания для нового крестового похода. Может быть, написать книгу.

 — Я хочу понять.

 «Нет, — подумал он, — это не все. Точнее, не! самое главное».

 — Хочу знать, — уточнил он.

 — Тогда поговорите с Майей. Она обожает все эти штуки.

 — Вы выросли вместе?

 — Да. Ну и что?

 «С этой женщиной куда легче и приятнее иметь дело, когда она держит себя в руках», — подумал Мак.

 — Я почувствовал, что между вами существует какое-то… э-э… напряжение.

 — Опять же, ну и что?

 — Любопытство — главная черта ученого.

 — Любопытство сгубило кошку. — К Рипли вращалась ее обычная насмешливость. — К тому едва ли можно назвать настоящим ученым человека который разъезжает по миру, играя в охотника за ведьмами.

 — Знаете, именно так говорит мой отец, — весело сказал Мак, встал, собрал грязные тарелки и поставил их в раковину.

 — Значит, он разумный человек.

 — О да. Я для него — сплошное разочарование, Нет, это несправедливо. — Бук вернулся и долил вина в бокалы. — Скорее головоломка, в которой хватает нескольких деталей… Кстати, расскажите мне о своих родителях.

 — Они на пенсии. Отец был шерифом до Зака, мать — дипломированным бухгалтером. После выхода в отставку они купили трейлер и с тех пор живут на колесах.

 — Объезжают национальные парки?

 — Да, но не только. Они наконец-то получили возможность пожить для себя и напоминают двух подростков во время бесконечных весенних каникул.

 Не столько эти слова, сколько тон, которым они были сказаны, помогли Маку понять, что Тодды были крепкой и счастливой семьей. Можно было не сомневаться: ее неконтролируемые выбросы энергии не были связаны с семейными ссорами.

 — Вы работаете вместе с братом.

 — Очень тонкое наблюдение.

 Похоже, она окончательно пришла в себя.

 — Я познакомился с ним вчера. Вы не слишком похожи. — Он оторвался от своих записей. — Если не считать глаз.

 — Все гены красоты в нашей семье достались Заку. Мне ничего не осталось.

 — Вы присутствовали При аресте Ивена Ремингтона, когда Зак был ранен.

 Ее лицо снова окаменело.

 — Хотите прочитать полицейский отчет?

 — Я уже знаком с ним. Судя по всему, ночь выдалась не из легких. — Не будем форсировать события, решил он. — Вам нравится быть копом?

 — Иначе я этим не занималась бы.

 — Рад за вас. А почему «Мальтийский сокол»? — продолжал спрашивать Мак.

 — Что?

 — Мне интересно, почему вы выбрали именно этот фильм Богарта, а не, скажем, «Касабланку».

 Рипли покачала головой, собираясь с мыслями.

 — Не знаю. Может быть, потому что «Касабланка» — это игра, а «Сокол» — работа. В этой картине торжествует справедливость.

 — Я всегда думал, что Илза и Рик после войн поженились, а Сэм Спейд так и остался сам по себе… Какая музыка вам нравится?

 — Что?

 — Музыка. Вы сказали, что любите заниматься физическими упражнениями под музыку.

 — Какое это имеет отношение к вашей работе?

 — Вы же не хотите участвовать в моем исследовании. Раз так, мы могли бы использовать оставшееся время, чтобы лучше узнать друг друга.

 Она шумно выдохнула и пригубила бокал.

 — Вы действительно странный человек.

 — Ладно, если так, оставим вас в покое и поговорим обо мне. — Он откинулся на спинку стула Лицо Рипли сразу стало расплывчатым, и Мак поду мал о том, что пора сменить очки. — Мне тридцать три года, и я очень богат. Второй сын в семье Буков. Моя семья всегда специализировалась на юриспруденции. А я еще в детстве увлекся сверхъестественным: его историей и влиянием на культуру и общество. Это заставило родителей обратиться к психо-логу, и он заверил, что мое поведение — особа форма мятежа.

 — Они потащили вас к психиатру, потому что вам нравились привидения?

 . — Знаете, если четырнадцатилетний мальчик становится студентом университета, кто-то всегда вызывает к нему психиатра.

 — Четырнадцатилетний? — Рипли поджала бы. — Да, это необычно.

 — Скажем так: в этом возрасте редко бегают на свидания. — Увидев, что у Рипли дрогнул в усмешке уголок рта, Мак обрадовался. — Я направлял первые проявления сексуальной энергии на науку и личные интересы.

 — Иными словами, налегали на книги.

 — Да. Когда мне исполнилось восемнадцать, родители махнули на меня рукой и отказались от мысли пристроить в какую-нибудь из семейных фирм. Достигнув совершеннолетия, я стал самостоятельно распоряжаться своими деньгами и получил возможность заниматься тем, чем мне хочется.

 Рипли нагнула голову. Любопытство брало свое.

 — А романы у вас были?

 — Пару раз. Я знаю, что испытывает человек, когда его изо всех сил подталкивают к тому, чего он не хочет или к чему не готов. Говорят, со стороны виднее. Может быть, иногда это и верно. Но это не значит, что другие люди имеют право делать выбор за вас.

 — Не поэтому ли вы позволяете мне соскочить с крючка?

 — Это одна из причин. Вторая заключается в том, что вы скоро передумаете. Не сердитесь, — быстро сказал он, увидев, что Рипли вновь поморщилась. — Когда я приехал сюда, то подумал, что буду работать с Майей. Но вместо этого работаю с вами… по крайней мере, на первых порах.

 — Почему?

 — Потому что мне хочется кое-что узнать. Ну что ж, условия пари выполнены. Я отвезу вас домой.

 — Я не передумаю.

 — Ничего, мне не жаль даром потраченного времени. Хорошо, что его у меня полно. Я схожу за вашим пальто.

 — И я вовсе не нуждаюсь в том, чтобы вы везли меня домой.

 — Не будем спорить, — ответил он. — Я не позволю вам идти домой пешком, в темноте и при морозе за тридцать градусов.

 — Вы все равно не сможете отвезти меня. Вашу машину засыпало снегом.

 — Я откопаю ее за пять минут.

 Рипли хотела поспорить, но передняя дверь хлопнула, и она осталась одна.

 Любопытная Рипли открыла дверь кухни и, дрожа от холода, стала смотреть, как он откапывает «ровер». Следовало признать, что мускулы, которые так понравились ей утром в спортивном зале, была даны ему не только для красоты. Похоже, доктор Бук умел ими пользоваться.

 И все же настоящей сноровки у него не было. Рипли открыла рот, но вовремя спохватилась. Но хватало еще продемонстрировать, что она испытывает к нему интерес. Поэтому она закрыла дверь и стала растирать окоченевшие руки.

 Когда передняя дверь хлопнула снова и послышались шаги Бука, Рипли оперлась спиной о кухонный стол и притворилась, что скучает.

 — Чертовски холодно, — сказал он. — Где я оставил ваши вещи?

 — В спальне, — равнодушно сообщила Рипли.

 Воспользовавшись моментом, она быстро обошла стол, заглянула в записи и зашипела от досады. Он пользовался стенографией. Во всяком случае, это было похоже на стенографию. Как бы там ни было, записи представляли собой непонятные символы черточки и закорючки, ничего ей не говорившие. Но рисунок в середине листка заставил ее ахнуть.

 Это был ее портрет, причем чертовски похожий. Быстрый набросок анфас. Она выглядела… расстроенной. И настороженной. Что ж, тут он прав.

 Сомневаться не приходилось: Макаллистер Бук был человеком наблюдательным.

 Когда он вернулся, Рипли с невинным видом стояла в полуметре от стола, засунув руки в карманы.

 — Я немного задержался. Никак не мог найти ключи. Понятия не имею, как они попали в раковину в ванной.

 — Полтергейст? — лукаво спросила Рипли, заставив его рассмеяться.

 — Если бы… Просто я ничего не кладу на место. — Он оставлял на полу снежные следы.

 Рипли молча надела куртку, замотала шарф. Мак держал ее пальто. Поняв, что он хочет помочь ей одеться, Рипли покачала головой.

 — Я никогда не могла этого понять. Как, по-вашему, мы надеваем пальто, если поблизости нет мужчин?

 — Это выше нашего разумения. — Довольный Мак надел ей на голову шапочку и поправил рассыпавшиеся по спине волосы. — А перчатки?

 Рипли вынула перчатки из кармана пальто.

 — Что, папочка, хотите надеть их на меня?

 — Конечно, радость моя.

 Однако когда он протянул руку, Рипли отстранила ее. Улыбнулась, увидев волдыри на его запястье, но тут же ощутила укол совести. Она могла причинить человеку боль, если этот человек того заслуживал.

* * *

 Но не в этом случае.

 Следовало искупить свою вину. Даже если для этого придется поступиться гордостью.

 Увидев выражение ее лица, Мак посмотрел на свое запястье.

 — Пустяки, — сказал он, одернув манжет.

 — Это решать мне. — Она не стала сокрушенно вздыхать. Просто взяла его за руку и пристально посмотрела Буку в глаза. — Это не для протокола и нё для вашей работы. Понятно?

 — Ладно.

 — В гневе причинила вред, но свожу его на нет Рана, сделанная мной, силой исцелись тройной Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

 Он ощутил легкую боль, а потом отток тепла Места, которых касались ее пальцы, исцелились пузыри бесследно исчезли. У него засосало под ложечкой не столько от происшедшего, сколько от изменения выражения ее глаз.

 Мак уже имел дело с магией и знал, что это такое. Любое проявление силы вызывало у него восхищение и производило неизгладимое впечатление.

 — Спасибо, — сказал он.

 — Не за что. — Она отвернулась. — Я серьезно. Когда Рипли потянулась к ручке двери, излечившаяся рука Мака предупредила ее движение.

 — Как женщины открывают дверь, мы тоже не знаем, — сказал он. — Это слишком трудно и сложно.

 — Не смешите меня. — Когда они вышли наружу, Мак взял ее за локоть. И только пожал плечами, увидев ее сердитый взгляд.

 — На улице скользко. Ничего не могу с собой поделать. Так уж меня воспитали.

 Рипли смирилась и промолчала даже тогда, когда Мак обошел «ровер» и открыл ей дверь.

 Ехать было недалеко, но за проведенный в коттедже час на улице стало еще холоднее. Хотя печка не успела нагреть салон, но в кабине им не грозил холодный ветер, от которого захватывало дух. Рипли почувствовала, что благодарна Маку.

 — Если вам нужны дрова, то можно купить вязанку у Джека Стьюбенса, — произнесла она.

 — Стьюбенса… Вы не запишете? — Правя одной рукой, он стал рыться в кармане пальто. — У вас есть бумага?

 — Нет.

 — Загляните в «бардачок».

 Когда Рипли открыла отделение для перчаток, у нее отвисла челюсть. Там лежали десятки листов писчей бумаги, шариковые ручки, катушки скотча, полупустой пакетик соленых кренделей, три фонарика, охотничий нож и несколько непонятных предметов. Она достала две одинаковые красные бусины, соединенные человеческим волосом.

 — Что это?

 Он поднял взгляд.

 — «Гри-гри». Это подарок. Предохраняет от дурного глаза. А что, бумаги нет?

 Какое-то время она смотрела на Мака, потом положила амулет на место и достала лист бумаги для заметок.

 — Стьюбенс, — повторила она, сделав запись. — Джек. Совиный переулок.

 — Спасибо. — Мак взял бумажку и сунул ее в карман.

 — Теперь сверните. Двухэтажный дом, крытое крыльцо.

 «Командует так, словно сидит в патрульной машине», — невольно подумал Мак. В окнах горел яркий свет, из каминной трубы валил дым.

 — Красивый дом. — Он вышел наружу. Рипли не стала дожидаться, когда Бук обойдет машину и откроет ей дверь. Тем не менее он снова взял ее за руку.

 — Послушайте, Мак, я все понимаю, но не нужно провожать меня до дверей. Это же не было свиданием.

 — Только потому, что вы этого не захотели. Кроме того, мы ели, беседовали и пили вино. Так что все признаки свидания налицо.

 Она остановилась на крыльце и обернулась. Мак натянул забавную лыжную шапочку, из-под которой торчали светло-русые вихры. Он не сводил с нее глаз.

 — Значит, вы хотите получить прощальный поцелуй?

 — Конечно!

 Ответ прозвучал так весело, бесхитростно и безобидно, что она улыбнулась, но только на мгновение.

 Он сделал движение, неожиданное и невероятное. Оно было не быстрым, но таким гибким и неуловимым, что Рипли не успела опомниться.

 Мак обнял ее и без всяких усилий привлек к. себе. Затем заставил Рипли немного откинуться, и ей показалось, что они не стоят, а лежат.

 Голова у нее закружилась еще до того, как их губы нашли друг друга.

 Шелковые. Теплые. Мягкие. Его губы не касались, не обхватывали, а просто всасывали. Теперь к головокружению добавилась волна жара, возникшая в пальцах ног, поднимавшаяся все выше и плавившая кости.

 У Рипли вырвался негромкий стон, губы готовно раскрылись. Хуже того, ослабевшие руки со второй попытки поднялись и обвили его шею.

 У нее подкосились колени. Рипли ничуть не удивилась бы, если бы ее тело сейчас растаяло и превратилось в лужу у его ног.

 Когда Мак бережно отстранился, Рипли ничего не видела и не соображала.

 — Нужно будет как-нибудь повторить это, — задумчиво произнес он.

 — Ух… — Она забыла, как произносятся слова. Бук дружески дернул ее за волосы.

 — Идите в дом, а то замерзнете.

 — Ох… — Она махнула рукой, повернулась, как слепая, и уткнулась в дверь.

 — Позвольте помочь, — тихо и очень серьезно сказал он, повернул ручку и открыл дверь. — Спокойной ночи, Рипли.

 — Угу…

 Она вошла в дом и тут же привалилась спиной к закрытой им двери, пытаясь успокоиться и отдышаться.

 Безобидный? С чего она взяла, что он безобидный?

 Она сделала несколько неуверенных шагов и опустилась на нижнюю ступеньку лестницы. Пришлось подождать, когда ноги снова начнут слушаться. Только после этого Рипли сумела подняться к себе в комнату.

 

 «8 января 2002.

 От 9 до 10 часов вечера. Время нью-йоркское.

 Расшифровка стенограммы моей первой беседы с Рипли Тодд не займет много времени. Я не получил тех результатов, на которые надеялся. Однако произошли два важных инцидента, которые придется подробно описать в журнале наблюдений. В том числе мои личные ощущения.

 Темперамент и стремление защитить свою невестку Нелл Тодд (сведения о которой содержатся в личном досье последней) заставили Рипли забыть про нежелание говорить о своем даре. И, как выяснилось сегодня вечером, даже про нежелание демонстрировать его. У меня сложилось впечатление, что ее предупреждение насчет Нелл было инстинктивным, а результат — незапланированным. Причинение вреда было скорее случайным, чем намеренным. Согласно визуальным наблюдениям, ожоги на моем запястье соответствовали расположению и форме ее пальцев. Это был не мгновенный ожог, а скорее равномерное увеличение тепла, которое ощущаешь, когда включаешь электронагревательный прибор.

 Ее физические изменения в момент феномена заключались в расширении зрачков и усилении кровообращения.

 Ее гнев тут же иссяк.

 Думаю, что потеря самообладания и страх перед. тем, на что она способна, и являются причинами нежелания Рипли говорить и изучать природу своего дара.

 Она интересная женщина, явно сильно привязанная к своим родным. Во всех остальных областях ощущаются уверенность в себе и полная непринужденность.

 Она очень красива, когда улыбается».

 

 Мак остановился и чуть не зачеркнул последнюю фразу, как не соответствующую действительности. Рипли не была красавицей. Да, привлекательной, да, интересной, но назвать ее красавицей было нельзя.

 Однако журнал существует для регистрации личных впечатлений, напомнил себе Мак. Если он написал, что Рипли очень красивая, то не случайно. Раз так, пусть фраза остается.

 

 «Второй инцидент произошел перед нашим уходом и, как я догадываюсь, дался ей труднее. То, что она удалила ожоги и сознательно продемонстрировала свои способности, говорит о сильно развитом чувстве справедливости. Это в сочетании с инстинктом, приказывающим Рипли защищать тех, кого она любит, пересиливает ее стремление к сокрытию своих способностей.

 Надеюсь со временем узнать, какое событие или события заставили ее отречься от признания собственного дара.

 Нужно снова увидеться с ней и проверить мои предположения».

 

 — О черт! — пробормотал Мак. — Неужели нельзя быть честным даже в личном дневнике?

 

 «Я хочу снова увидеть ее по абсолютно личным причинам. Мне нравится быть рядом с ней даже тогда, когда она ведет себя грубо и оскорбительно. Меня слегка тревожит мысль, что это удовольствие может объясняться именно ее грубостью. Кроме того, я испытываю к ней сильное физическое влечение. В отличие от восхищения, которое у меня при первой встрече вызвала красота Майи Девлин, и вполне естественных для мужчины фантазий, возникших позже, это-влечение куда более стихийно и, следовательно, трудно контролируемо. С одной стороны, я хочу осторожно и постепенно раскрыть сущность этой сложной женщины и понять, что она собой представляет. С другой стороны, я хочу…»

 

 Нет, решил Мак, даже личный дневник нуждается в цензуре. Нельзя было доверить бумаге, что именно он хочет сделать с Рипли Тодд.

 

 «Я обнаружил, что грежу о ней и представляю себя ее возлюбленным».

 

 Вот это другое дело, подумал он, никаких интимных подробностей.

 

 «Вечером я отвез ее домой, поскольку температура составляла около тридцати градусов по Цельсию. То, что она пришла сюда пешком и собиралась вернуться домой тоже пешком, говорит о ее упрямстве и стремлении к независимости. Ее явно смешили такие простые проявления учтивости, как помощь при надевании пальто или придерживание двери. Не оскорбляли, а именно смешили. Это обезоруживает меня.

 Я не стал бы целовать ее, если бы она не предложила это сама. Я определенно не собирался делать это на столь ранней стадии знакомства. Ее ответ был неожиданным и… возбуждающим. Она сильная женщина, как телом, так и душой, и чувствовать, как она тает…»

 

 Пришлось сделать паузу, восстановить дыхание и сделать несколько глотков воды.

 

 «Чувствовать, как реагирует ее тело на мои прикосновения, и ощущать его жар… Знание того, какие химические и биологические причины вызывают повышение температуры тела во время такого события, ничуть не уменьшает значения случившегося. Я все еще ощущаю вкус ее губ, сильный и острый. И слышу вырвавшийся у нее стон, похожий на мурлыкание. У меня ослабели ноги, а когда ее руки обвили мою шею, мне показалось, что я тону в ней. Еще одно мгновение, одна минута, и я забыл бы, что мы стоим на крыльце в чертовски холодную ночь.

 Но поскольку инициативу проявил я — хотя она меня и спровоцировала — мне пришлось вспомнить о долге и ответственности. Наградой мне стало то, что я смог увидеть ее лицо, мечтательное выражение ее глаз и то, как она шла к двери.

 Это было очень приятно.

 Конечно, на обратном пути я дважды чуть не слетел в кювет и в конце концов заблудился, но это вполне объяснимо.

 Да, я хочу снова увидеть ее. По многим причинам. И сомневаюсь, что сегодня ночью буду спать спокойно».

 

 Нелл покрыла глазурью последнюю партию булочек с корицей и сделала перерыв. Загрузить машину и отвезти продукты в кафе можно было через час. Грибной суп уже в кастрюле. Три разных салата приготовлены, булочки пекутся. С «Наполеонами» тоже покончено…

 Правда, встать пришлось в половине шестого.

 Диего, гладкий серый полосатый кот, свернулся на кухонном стуле и следил за ней. Люси — черный Лабрадор — растянулась в углу и внимательно следила за Диего. Собака и кот заключили перемирие-(конечно, на условиях Диего), но настоящего доверия между ними не было.

 Дожидаясь, пока испекутся булочки, Нелл включила радио, убавила звук и стала ждать.

 Когда вошла заспанная Рипли, облаченная в; рейтузы и теплую футболку, которую использовала, вместо ночной рубашки, Нелл просто протянула ей кружку кофе.

 Рипли хрюкнула что-то похожее на спасибо (на большее без кофеина она была неспособна) и плюхнулась на стул.

 — Слишком много снега для утренней пробежки.

 Рипли хрюкнула снова. Без ежедневных трех миль она не чувствовала себя человеком, но кофе сделал свое дело. После первого глотка Рипли лениво потрепала по голове подошедшую поздороваться Люси.

 Придется воспользоваться этой проклятой гущей дорожкой», черт бы ее побрал… Прожить дня без пробежки выше ее сил. Зак взял первую смену на себя — кстати, где его черти носят? — что спортивный зал мог немного подождать.

 Она не хотела сталкиваться с Маком.

 Впрочем, это ее не слишком тревожило. Рипли уже придумала несколько вполне правдоподобных причин, объяснявших ее реакцию на прощальный поцелуй.

 Просто ей не хотелось иметь с ним дело, вот и все.

 Нелл поставила перед ней тарелку, и Рипли растерянно заморгала:

 — Что это?

 — Овсянка.

 Рипли нагнулась и подозрительно понюхала тарелку.

 — Зачем?

 — Она очень питательна. — Нелл вынула из духовки один противень и вставила туда другой. — Сначала попробуй, а уже потом корчи рожи.

 — Хорошо, хорошо. — Она действительно скорчила рожу за спиной Нелл. Пойманная с поличным, Рипли попробовала, поджала губы, подумала и сунула в рот еще одну ложку. У Нелл все было вкусно. — Гм-м, неплохо… Мама часто варила зимой овсянку, но каша была похожа на серую глину. А на вкус была еще, хуже.

 — У твоей матери другие таланты. — Нелл налила себе чашку кофе и села за стол. Она буквально вытолкала Зака из дома, чтобы иметь возможность поговорить с Рипли, и не собиралась тратить время зря. — Ну, как все прошло?

 — Что именно?

 — Твой вечер с Маком Буком.

 — Это был не вечер, а час.

 Оправдывается, подумала Нелл. Уклоняется от ответа. Отлично…

 — И как же прошел этот час?

 — Нормально. Пришел и ушел. Так что с моими обязательствами покончено.

 — Я рада, что он привез тебя домой. — Когда Рипли подняла брови, Нелл заморгала своими младенчески-невинными голубыми гляделками. — Я слышала шум машины.

 И смотрела в окно. Видела, как Мак вел Рипли к Дверям. Между этим провожанием и возвращением Мака к машине был солидный промежуток.

 — Он мне все уши прожужжал. «На улице слишком холодно. Вы замерзнете и умрете по дороге…» — Рипли сунула овсянку в рот и взмахнула ложкой. — Как будто я не могу сама о себе позаботиться. Такие парни меня бесят. Сам даже ключи от машины не может найти, но считает, что я непременно заблужусь и превращусь в сосульку. Еще чего!

 — Я рада, что он привез тебя домой, — повторила Нелл.

 — Да, неплохо. — Рипли вздохнула и начала ковырять овсянку, отчего тарелка с кашей стала напоминать лунный пейзаж. Если бы он не отвез ее домой, ничего страшного не случилось, но тогда она осталась бы без этого волнующего поцелуя. Ну и что? Подумаешь, какое дело… — Ты бы не узнала коттедж, — продолжила Рипли. — Теперь он похож на берлогу чокнутого ученого. Битком набит электроникой и компьютерами. Присесть можно только на кухне. Этот тип с головой увяз в своей дурацкой науке. У него амулеты даже в «бардачке»… Он знает обо мне, — торопливо закончила Рипли, подняла глаза и посмотрела на Нелл.

 — Ох… — негромко выдохнула Нелл. — Ты сказала ему?

 Рипли покачала головой. Живот свело судорогой, и это разозлило ее.

 — Он уже знал. Как будто у меня на лбу написано: «Местная ведьма». Но он и глазом не моргнул. «Да, помощник шерифа Тодд, это интересно. Будьте добры, прочтите какое-нибудь заклинание, а я запишу это на диктофон».

 — Он просил тебя колдовать?

 — Нет, — Рипли потерла руками лицо. — Нет, — повторила она. — Но я… Черт побери, он разозлил меня, и я… Я обожгла его.

 — О боже… — Нелл быстро опустила чашку, и кофе выплеснулся на стол.

 — Нет, огонь я не вызвала. Просто обожгла ему запястье пальцами. — Рипли уставилась на свои руки. Руки как руки, с длинными пальцами и короткими некрашеными ногтями.

 Ничего особенного. Ничего смертельного.

 — Все вышло нечаянно. Злость превратилась в тепло, а тепло перешло в пальцы. Я давно не думала об этом. По крайней мере, несколько месяцев…

 — С тех пор, как воспользовалась своей силой, чтобы помочь мне, — вполголоса закончила Нелл и встала, услышав звон таймера духовки.

 — Нелл, я ничуть об этом не жалею. Я сама сделала выбор и, не задумываясь, повторила бы все сначала. Просто теперь хранить эту силу под спудом стало труднее. Не знаю почему.

 «Точнее, не хочу знать», — подумала она, но тут же отогнала от себя эту мысль.

 — Вот так все и вышло. Я причинила человеку физический вред. Пришлось вылечить его, но это меня не извиняет.

 — И как он к этому отнесся?

 — Как к пустяку. Принес мне стакан воды, потрепал по плечу и продолжил беседу с таким видом, словно я всего-навсего пролила вино на скатерть. Надо отдать ему должное, манеры у этого малого выше всяких похвал.

 Нелл подошла и погладила Рипли по голове, как ребенка.

 — Ты слишком строга к себе. Я, например, сбилась со счета, сколько ошибок сделала в последние месяцы. Несмотря на руководство Майи.

 — Лучше не произноси при мне ее имя! — Рипли снова наклонилась к тарелке и начала есть, как будто еда могла помочь решить все проблемы. — Если бы она не притащила его сюда…

 — Рипли, она не притаскивала его. — Слабая, но безошибочно узнаваемая нетерпеливая нотка, прозвучавшая в голосе Нелл, заставила Рипли ссутулиться. — Если бы она не сдала ему коттедж, он бы снял другой или остановился в гостинице. Тебе не приходило в голову, что, сдав Буку коттедж и согласившись побеседовать с ним, Майя контролирует ситуацию? Поступи она по-другому, это было бы невозможно.

 — Нет, не приходило, — сердито буркнула Рипли. — А должно было. Она вечно хитрит.

 — Кстати, я тоже собираюсь побеседовать с ним, — задумчиво сказала Нелл.

 Ложка со звоном упала на тарелку.

 — Ты с ума сошла! — воскликнула Рипли.

 — Он пообещал Майе, что не станет называть настоящие имена без разрешения. Меня интересует его работа, — сказала Нелл, сняв булочки с противня и поставив их остывать. — Я хочу знать о себе как можно больше. Я отношусь к своей сущности не так, как ты.

 — Я не имею права тебе указывать. — И все же придется позаботиться о том, чтобы Мак не слишком наседал на Нелл и не делал неправильных шагов… — А как к этому относится Зак?

 — Он предоставляет выбор мне. Зак доверяет мне и уважает меня. Это так же чудесно, как то, что он любит меня. Я не боюсь доктора Бука.

 — Он пронырливее, чем кажется, — пробормотала Рипли. — Этот тип из тех людей, которые убаюкивают тебя и заставляют поверить, что перед тобой безобидный щенок. Но на самом деле он не такой.

 — А какой?

 — Умный и хитрый. Правда, щенячьи качества у него тоже есть, и эта комбинация сбивает с толку. Сначала он оглядывается по сторонам с таким видом, словно забыл, где оставил свою голову. А потом…

 Нелл снова села.

 — Что потом?

 — Целует тебя.

 Нелл сложила кончики пальцев, а потом стиснула руки.

 — Серьезно?

 — Сначала это была шутка. Он решил проводить меня до дверей, как после первого свидания. А потом… — Она осеклась и жестом показала, как Мак обнял ее. — И, представь себе, у меня закружилась голова, в глазах потемнело, стало жарко. А потом появилось ощущение, что он пьет меня. Медленно и неторопливо.

 — О боже…

 — В моем теле не осталось ни одной целой кости. Пока он делал невероятные вещи с моими губами, я чуть не растаяла… — Рипли судорожно вздохнула. — Я целовалась со многими и умею это делать. Но такое выдержать невозможно.

 — Ну… Вот это да… — Нелл придвинула к ней стул. — А что было потом?

 — Я стукнулась о дверь. — Рипли поморщилась. — Это ужасно. Сделала шаг, как слепая, и налетела на закрытую дверь. Бац! А доктор Бук вежливо открыл ее и придержал. В первый раз в жизни я одурела от поцелуя. И в последний.

 — Если тебя тянет к нему…

 — Он симпатичный, хорошо сложенный и сексуальный. Конечно, меня тянет к нему. — Рипли слегка покачала головой. — Но дело не в этом. Мне не следовало терять голову после одного-единственного поцелуя. Просто я давно не общалась с мужчинами, больше четырех месяцев.

 — Рипли… — Нелл тихонько засмеялась.

 — Наверно, поэтому со мной и произошло что-то вроде взрыва. Не знаю, как это назвать. Он быстрый и ловкий. Теперь, когда мне известно, чего от него ждать, я справлюсь.

 Повеселевшая Рипли с энтузиазмом взялась за овсянку.

 — Да, теперь я с ним справлюсь, — повторила она.

* * *

 Мак бродил по книжному магазину, листал книги, разглядывал обложки. Он уже купил и прочитал брошюру об острове Трех Сестер, но нашлась пара интересных книг, с которыми ему еще только предстояло ознакомиться.

 Он сунул их под мышку и пошел дальше.

 Здешний подбор литературы однообразием не страдал. Мак обнаружил прелестный томик Элизабет Барретт Браунинг «Сонеты с португальского»; последний выпуск из серии об охотниках за вампирами, которая ему нравилась; две книги о местных достопримечательностях, флоре и фауне; справочник для начинающих ведьм и две книги о паранормальных явлениях, которые у него были, но куда-то исчезли…

 Кроме того, здесь была потрясающая колода карт Таро, оформленных в стиле короля Артура.

 Но такие вещи он не коллекционировал.

 Мак, никогда не упускавший возможности побаловать себя книгами, взял все. Во-первых, будет что почитать в свободное время; во-вторых, это даст ему возможность поговорить с Лулу.

 Он положил книги на стойку и невинно улыбнулся.

 — Замечательный магазин. Не ожидал встретить такое собрание в маленьком городке.

 — Здесь много неожиданного. — Лулу посмотрела на Мака поверх оправы, показывая, что мнение о нем у нее еще не сложилось. — Наличные или карточка?

 — Э-э… карточка. — Бук вынул бумажник и нагнул голову, пытаясь разглядеть название книги, которую она читала. «Серийные убийцы: их душа и сознание». О господи… — Вам нравится?

 — Слишком много болтовни о психологии и слишком мало крови. Интеллектуалы не знают, что такое горчица.

 — Большинство интеллектуалов плохо представляют себе, что такое реальный мир. Просиживают в кабинетах вместо того, чтобы изучать практику. — Он непринужденно оперся о стойку с таким видом, словно не заметил шпильки. — Вы не слышали про гипотезу о том, что Джек-потрошитель обладал способностью путешествовать во времени и что его лондонский период был всего лишь первым зафиксированным случаем серийных убийств? На самом деле он совершал их еще в Древнем Риме, Галлии и Бретани.

 Пробивая чек, Лулу смотрела на него поверх очков.

 — Я этому не верю.

 — Я тоже. Но книга-то может получиться занятная. «Потрошитель — убийца на все времена». Мне доводилось читать, что он был первым, кто использовал безрогую козу… человеческую жертву, — объяснил он, когда Лулу прищурилась, — в ритуальной магии. Черной магии. Очень черной.

 — Уж не это ли вы здесь ищете? Кровавые жертвы?

 — Нет, мэм. Черные маги не приносят кровавых жертв. А белые ведьмы никому не причиняют вреда.

 — Лулу. Не называйте меня мэм. — Она насмешливо фыркнула. — Вы очень умный, верно?

 — Да. Иногда это раздражает людей.

 — Вот здесь вы дали маху. Я не ведьма.

 — Нет, но вы воспитали ведьму. Наверно, интересно было следить за тем, как росла Майя. И Рипли. — Он начал лениво перебирать свои приобретения. — Они примерно одного возраста, верно?

 Да, подумала Лулу. Очень умный мальчик.

 — И что из этого?

 — Вы же знаете интеллектуалов. У них полно вопросов. Я с удовольствием возьму у вас интервью, если не будет возражать Майя.

 Осторожность боролась в Лулу с удовольствием.

 — Зачем?

 — Скажем так, из простого человеческого интереса. Большинство людей не понимают, что у необычных женщин есть обычная жизнь. Даже тот, кто верит в сверхъестественное, думает, что его носители — люди не от мира сего. Что им не приходится выполнять домашнее задание по математике, что они никогда не ложатся спать и не нуждаются в человеке, на которого можно опереться, Лулу вернула ему кредитную карточку.

 — У вас есть какие-то виды на Майю?

 — Нет. Но мне нравится смотреть на нее.

 — У меня нет времени на разговоры с каким-то студентом, пишущим курсовую работу.

 Мак подписал карточку, даже не посмотрев на итог. Это произвело на Лулу сильное впечатление.

 — Я заплачу вам.

 В мозгу Лулу что-то негромко щелкнуло.

 — Сколько?

 — Пятьдесят долларов за час, — спокойно ответил Мак.

 — Вы сумасшедший?

 — Нет. Богатый.

 Сбитая с толку Лулу покачала головой и протянула ему пакет с книгами.

 — Я подумаю.

 — Отлично. Спасибо.

 Когда он ушел, Лулу снова покачала головой. Платить ей за беседу. Это же надо…

 Она все еще раздумывала, когда по лестнице неторопливо спустилась Майя.

 — Лу, сегодня у нас непривычно тихо. Не устроить ли нам наверху распродажу поваренных книг? Нелл могла бы что-нибудь приготовить по их рецептам. Это привлечет покупателей.

 — Возможно… Только что здесь был наш мистер Студент.

 — Кто? Ах да… — Майя протянула Лулу чашку чая, принесенную из кафе. — Интересный и притягательный Макаллистер Бук.

 — Заплатил за книги сто пятьдесят долларов и даже глазом не моргнул.

 В Майе взыграла деловая женщина.

 — Благослови его господь!

 — Похоже, он может себе это позволить. Он предложил мне пятьдесят долларов за часовую беседу.

 — В самом деле? — Майя подняла бровь и отпила из чашки. Она знала про неразделенную любовь Лулу к деньгам. Именно ее суровые уроки научили Майю искренне радоваться прибыли. — Знай я это, сдала бы ему коттедж дороже… И о чем он хочет с тобой поговорить?

 — О тебе. Сказал, что это чисто человеческий интерес. Вроде того, сколько раз я драла тебя, когда ты росла.

 — Вряд ли имеет смысл вспоминать о тех злополучных инцидентах, — иронически сказала Майя. — Но это интересно. Интересно и неожиданно. Я думала, он будет приставать ко мне и уговаривать показать что-нибудь этакое. А вместо этого он предлагает тебе гонорар психолога-консультанта за рассказ о моем отрочестве. — Она рассеянно постучала пальцем по нижней губе, накрашенной ярко-алой помадой. — Довольно неглупо с его стороны.

 — Он признался мне, что очень умный и что некоторых это раздражает.

 — Меня не раздражает. Напротив, я заинтригована. Думаю, именно на это он и рассчитывает.

 — Он утверждал, что не имеет на тебя никаких видов.

 — А это уже оскорбление. — Майя засмеялась и поцеловала Лулу в щеку. — Все еще опекаешь меня?

 — Тут тебя опекать незачем. Он вежливый, богатый, с головой на плечах и далеко не урод.

 — Он не для меня. — Майя слегка вздохнула и прижалась щекой к волосам Лулу. — Будь по-другому, я бы почувствовала.

 Лулу хотела что-то сказать, но прикусила язык и обняла Майю за талию.

 — Дело не в Сэмюэле Логане, — покривив душой, сказала Майя. На самом деле именно о нем она и думала. О единственном мужчине, который владел ее сердцем и разбил его. — Просто я не испытываю романтических чувств к интересному, умному и сексуальному доктору Буку. Ты собираешься разговаривать с ним?

 — Еще не знаю.

 — Если ты думаешь, что я стану возражать, то ошибаешься. Когда мне понадобится защита, я смогу сама за себя постоять. А защита мне не понадобится. Во всяком случае, от него.

 Какая-то угроза существовала, слабая и не совсем понятная. Правда исходила она не от Макаллистера Бука.

 Майя высвободилась.

 — Вообще-то за такие деньги я и сама могла бы поговорить с ним. Пятьдесят долларов в час. — Она испустила довольный смешок. — Замечательно!

 Нагруженный переносными приборами, Мак вспахивал снег, засыпавший небольшую рощицу рядом с коттеджем. В полицейском отчете и газетных статьях упоминалось, что именно сюда убежала Нелл, когда Ивен Ремингтон напал на нее и Зака Тодда.

 Он уже закончил сканировать кухню, бывшую местом нападения, но не обнаружил ни отрицательной энергии, ни энергетических следов насилия. Сначала это удивило Бука, но потом он понял, что либо Нелл, либо Майя очистили дом.

 Оставалось надеяться на рощу.

 Воздух был неподвижным и морозным. Темные стволы и ветви покрывал иней. Снег лежал на них как мех.

 Увидев следы, напоминавшие оленьи, Мак застыл на месте, а потом инстинктивно проверил, не забыл ли он вставить пленку в камеру.

 Он обнаружил родничок, пробивавшийся сквозь лед и камни. Приборы не отмечали ничего необычного, и все же Мак что-то чувствовал. Лишь через несколько секунд он понял, что это просто спокойствие. Ощущение было удивительно приятным.

 Подала голос какая-то птичка, мелькнувшая в воздухе. Мак стоял неподвижно, довольный и счастливый. Чудесное место, думал он. Место для пикников и размышлений. Удивительно подходящее для медитации.

 Он неохотно пошел дальше, но поклялся, что еще вернется сюда.

 Хотя портить себе настроение не хотелось, Мак все же попытался представить душевное состояние Нелл, которая бросилась в темноту, убегая от насильника, человека с окровавленным ножом в руках.

 «Ублюдок, — подумал он. — За ней гнался ублюдок. Как бешеный волк за ланью. Потому что он скорее увидел бы ее мертвой, чем позволил освободиться от него. Он был готов перерезать горло, но не дать воли той, кого он считал своей собственностью».

 Маком овладел гнев, жаркий, неистовый гнев. Он ощущал запах крови и ненависти. Запах страха.

 Захваченный этим ощущением, Бук не сразу обратил внимание на то, что его приборы просто взбесились.

 — О боже! — Он тряхнул головой, пришел в себя и снова стал хладнокровным ученым. — Здесь. Именно здесь.

 Бук бросил взгляд на шкалы, вынул диктофон и записал показания. Потом пересек участок и с помощью другого прибора определил его протяженность, диаметр и площадь. Стоя в снегу на коленях, он измерял, считал, записывал. И размышлял, глядя на рехнувшиеся цифры и стрелки.

 — Мощнейший заряд, чистая положительная энергия на участке диаметром в три с половиной метра, представляющем собой идеальный круг. Большинство ритуалов паранормального происхождения предусматривает создание защитных кругов. Это самый сильный круг, который я когда-либо видел.

 Сунув приборы в карман, Мак стал раскапывать снег руками. К тому времени, когда обнажилась приличная часть круга, у него взмокла спина.

 — Под снегом нет никаких знаков. Ни намека на символы. Нужно будет вернуться с лопатой и расчистить весь круг. Если круг возник в момент ареста Ивена Ремингтона, то ему больше двух месяцев. Видимо, круг был ритуально закрыт в ту же ночь. Но мой прибор регистрирует эхо положительной энергии, составляющее шесть и две десятых.

 «Шесть и две. В это было невозможно поверить. Черт побери! Максимальный показатель активного круга, с которым мне приходилось сталкиваться во время обряда инициации, не превышал пяти и восьми десятых. Нужно будет проверить».

 Он поднялся, весь в снегу, и начал фотографировать. Уронил диктофон, выругался и долго рылся в сугробе, боясь, что снег повредит прибор.

 Но ничто не могло уменьшить его волнение. Он стоял в безмолвной роще и думал, что обнаружил самое сердце острова Трех Сестер.

 Час спустя Мак устало топал вдоль заснеженного берега. Вода пришла и ушла, унеся с собой часть снега. Но влага и холод сделали свое дело; остатки превратились в настоящие кирпичи.

 Ветер, дувший со стороны моря, был ледяным. Хотя Мак был тепло одет, пальцы рук и ног начинали ныть.

 Лениво думая о горячем душе и огненном кофе, Мак изучал место, где ему явилась женщина в первый вечер пребывания на острове.

 — Какого черта вы здесь делаете?

 Он поднял взгляд, увидел стоявшую на волноломе Рипли и слегка смутился, поняв, что вместо горячего кофе тут же подумал о жарком сексе.

 — Работаю. А вы?

 Рипли подбоченилась. Мак, не видя ее ярко-зеленых глаз, прикрытых темными очками, пожалел о том, что не взял свои собственные солнечные лучи, отражавшиеся от снега, ослепляли.

 — Работаете? Над чем? Хотите превратиться в снежного человека?

 — В этих местах йети не водятся.

 — Да? Посмотрите на себя.

 Бук опустил глаза. Действительно, он был весь в снегу. Когда дойдет очередь до горячего душа, едва ли ему удастся быстро избавиться от одежды.

 — Кажется, я с головой ушел в работу, — пожав плечами, сказал он.

 Поскольку гора идти к Магомету явно не желала, Магомет сам пошел к горе. Сделать это было нелегко, потому что над коленями Мака образовались настоящие снежные заносы. Но он все же добрел до волнолома и остановился, пытаясь отдышаться.

 — Вы когда-нибудь слышали про обморожение? — саркастически спросила Рипли.

 — Я еще ощущаю кончики пальцев, но спасибо за заботу. Как насчет кофе?

 — Увы, с собой у меня его нет.

 — Если так, угощаю.

 — Я на работе.

 — А вдруг я действительно обморозился? — Мак повернул голову и бросил на нее умоляющий взгляд. — Разве долг слуги общества не велит доставить меня в теплое и безопасное место?

 — Нет, но я могу вызвать вам «Скорую».

 — Ну что ж, валяйте. — Он забрался на стену, прижав к себе камеру, и встал рядом с Рипли. — Куда вы направляетесь?

 — А что?

 — Я подумал, что там может быть кофе. Рипли вздохнула. Бук выглядел совершенно замерзшим. Это было душераздирающее зрелище.

 — Ладно, пойдемте. Я отведу вас.

 — Сегодня утром я не видел вас в спортивном зале.

 — Я поздно встала.

 — И в поселке тоже.

 — Зато вы видите меня сейчас.

 Походка у Рипли была стремительная и размашистая. Мак едва успевал за ней.

 Она остановилась у полицейского участка и смерила Бука взглядом.

 — Стряхните снег с ботинок.

 Мак послушно затопал ногами; при этом с его пальто и брюк сошла небольшая лавина.

 — О боже… Повернитесь. — Рипли стала смахивать снег с его спины. Зайдя спереди, она слегка нахмурилась. Потом она подняла глаза и увидела, что Мак улыбается.

 — Над чем смеетесь? — сурово спросила она.

 — Может быть, мне нравятся ваши прикосновения. Не хотите, чтобы я отряхнул вас?

 — Думайте, что говорите, иначе не получите кофе. — Рипли распахнула дверь настежь и почувствовала острую досаду, не увидев Зака.

 Она сняла перчатки, пальто и размотала шарф; Мак сделал то же самое.

 — Какого черта вам понадобилось ползать в снегу?

 — Вы действительно хотите это знать?

 — Думаю, что нет. — Она вылила из кофеварки остатки бурой жидкости.

 — И все же я отвечу. До того я был в роще и нашел место, где вы в ту ночь… столкнулись с Ремингтоном.

 У Рипли вновь заныло внизу живота: похоже, именно так действовал на нее Бук.

 — Откуда вы знаете?

 Мак взял протянутую ею чашку.

 — Это моя работа. Вы закрыли круг, верно?

 — Поговорите об этом с Майей.

 — Скажите только «да» или «нет». Это нетрудно.

 — Да. — Ею овладело любопытство. — А что?

 — Потому что там осталось энергетическое эхо такой силы, с которой мне до сих пор сталкиваться не приходилось. Сильнейшая магия.

 — Я уже сказала, это по части Майи.

 Он терпеливо ждал, пока кофе остынет.

 — Есть какая-нибудь особая причина, из-за которой вы с ней не ладите, или так было всегда?

 — Не ваше дело.

 — Ладно, оставим это. — Он сделал глоток. Вкус был премерзкий, но Маку случалось пить кофе и хуже. — Хотите пообедать вечером?

 — Хочу и собираюсь это сделать. Мак усмехнулся.

 — Я имею в виду со мной.

 — Нет.

 — Если мы не пообедаем, мне будет трудно снова поцеловать вас на прощание.

 Она оперлась о столик, на котором стояла кофеварка.

 — Продолжения не будет.

 — Я надеюсь, что после совместно съеденной пиццы вы передумаете.

 Она уже и так передумала. Достаточно было одного взгляда на Мака, чтобы в ней проснулся аппетит.

 — Вы все делаете так же хорошо, как целуетесь?

 — Как я должен ответить на этот вопрос, чтобы не выглядеть идиотом?

 — Разумно. Скажем так: я обдумаю ваше предложение. Но если соглашусь, это не будет иметь никакого отношения к вашей работе.

 — Согласен. — Он протянул руку.

 Рипли хотела сделать вид, что не заметила, но не пожелала показаться трусихой. Она обменялась с Маком рукопожатием и почувствовала большое облегчение, когда ничего особенного не случилось. Но Бук не торопился отпускать ее ладонь.

 — Кофе чудовищный.

 — Я знаю.

 «Все это совершенно естественно, — сказала она себе. — Тяга женщины к мужчине. Дрожь ожидания. Воспоминание о том, на что способны его губы».

 — О черт! — Она придвинулась к нему. — Ладно, твоя взяла.

 — На это я и надеялся. — Мак поставил чашку, обхватил ладонями ее лицо, и от этого прикосновения по спине Рипли побежали мурашки.

 Губы Мака прильнули к ее рту, и у Рипли закружилась голова.

 — О боже… У тебя действительно здорово получается.

 — Спасибо. — Ладонь Бука легла ей на шею. — А теперь постой спокойно, ладно?

 Рипли обвила руками его талию, прижалась к нему и застыла на месте.

 Сквозь ресницы она видела его широко открытые глаза. Бук смотрел на нее так, словно она была единственной женщиной на свете. Первой и последней. До сих пор Рипли в этом не нуждалась, но видеть такой взгляд было несказанно приятно.

 Пальцы, лежавшие на ее шее, неторопливо задвигались, нащупывая точки, о существовании которых Рипли и не догадывалась. Удовольствие сменилось желанием.

 Рипли прижалась к нему всем телом. Сердце безудержно заколотилось.

 Мак на мгновение застыл и слегка отстранил ее дрожащими руками.

 — О… — выдохнула она. — Надо отдать тебе должное. Ты изучал экзотическую сексуальную магию или как там это называется?

 — Вообще-то… — Мак откашлялся. Ему действительно требовалось присесть. Ослабли ноги. — Можно сказать, да, но это не было моей главной целью.

 Рипли пристально посмотрела на него:

 — Кажется, ты не шутишь.

 — Сексуальные обряды и обычаи часто являются важным элементом… Может быть, лучше показать?

 — Нет, нет, — Рипли подняла руку. — Я на дежурстве, а ты уже довел меня до совершенно невозможного состояния. Я скажу, когда захочу съесть с тобой пиццу.

 — Дай мне пять минут, и ты захочешь. — Бук сделал шаг вперед, но ладонь Рипли уперлась ему в грудь.

 — Ни в коем случае. Надевай пальто и проваливай.

 Какое-то мгновение ей казалось, что Мак не послушается. Но тот отступил, словно по мановению волшебной палочки.

 — Когда придет время, я бы хотел, чтобы пицца оказалась огромной.

 — Как ни странно, я тоже.

 — Это упрощает дело. — Он натянул пальто и взял камеру. — Был безмерно рад встретиться вами, помощник шерифа Тодд. Спасибо за кофе.

 — Мы всегда к вашим услугам, доктор Бук.

 Выйдя на улицу, Мак натянул лыжную шапочку. «Придется вернуться на берег и нырнуть в ледяную воду, — подумал он. — Если не утону, то остыну».

 Для этого потребовались разговоры со множеством людей, подкуп и упорство бульдога. Но ради хорошей истории Джонатан К. Хардинг не останавливался ни перед чем.

 Чутье, которое Хардинг считал важнейшим условием успеха в избранной им области, подсказывало, что Ивен Ремингтон позволит ему написать лучший очерк десятилетия.

 Дело было вовсе не в том, что скандал еще не утих. Хардинг плевать хотел на самого Ремингтона, скрывавшего свое подлинное лицо от окружающих, — в том числе от своих лощеных голливудских клиентов, принадлежавших к сливкам общества. И на подробности бегства его молодой жены, рискнувшей жизнью ради того, чтобы освободиться от оскорблений, издевательств, буйств и угроз, Хардингу было тоже наплевать.

 Такие мелочи не стоили его внимания.

 Он навел кое-какие справки и получил достаточное количество документально подтвержденных сведений о том, куда она бежала, как бежала, где работала и жила первые восемь месяцев после того, как сбросила свой «Мерседес» со скалы. Это был лакомый кусок — бывшая жена известной личности, балованная принцесса, жившая в дешевых меблированных комнатах, работавшая по договору поваром или официанткой и переезжавшая из города в город, выкрасив волосы и сменив имя.

 На это стоило потратить немного чернил.

 Но по-настоящему Хардинга волновал лишь период времени между ее высадкой на клочке суши посреди Атлантики и арестом Ремингтона.

 Сведений об этом периоде было недостаточно для эффектной концовки очерка. Возможно, их искусно утаивали.

 Ремингтон обнаруживает ее след. Совершенно случайно. Находит ее. Затем на сцене появляется герой-любовник, местный шериф, получивший удар ножом, но продолживший свою благородную миссию.

 Шериф настиг Ремингтона в роще, уговорил его не перерезать горло неверной красавице-героине. Наконец он бросил злодея за решетку и отправился накладывать швы.

 Хороший парень спасает девушку. Плохой парень попадает в палату с войлочными стенами. Хороший парень женится на девушке. Все счастливы.

 В течение нескольких недель после ареста Ремингтона эту историю мусолили в прессе на все лады. После чего забыли, как случается с большинством сенсаций.

 Но кое-какие слухи по-прежнему витают в воздухе салонов. Неподтвержденные слухи. Видите ли, тогда в роще произошло нечто большее, чем очень своевременный арест.

 Колдовство. Магия.

 Сначала Хардинг хотел развенчать эту идею, посвятив ей несколько дюймов в своей колонке, но только смеха ради. В конце концов, Ремингтон был буйнопомешанным. Его рассказ о событиях той ночи, за который Хардинг выложил немалые деньги, едва ли можно было воспринимать всерьез.

 И все же…

 Доктор Макаллистер Бук, этот Индиана Джонс паранормального, временно переселился на Три Сестры.

 Разве этого недостаточно, чтобы навострить уши?

 Хардинг знал, что Бук не из тех, кто тратит время даром. Ради своих странных исследований этот человек прорубался сквозь джунгли, странствовал в пустыне и поднимался в горы. Причем тратил на это главным образом собственные деньги, которых у него, правда, было полно.

 Но времени даром он не тратил.

 Он чаще опровергал случаи пресловутой магии, чем подтверждал их. Но если уж подтверждал, то люди к этому прислушивались. Во всяком случае, умные люди.

 Если слухи были всего лишь слухами, то с какой стати Бук отправился на Три Сестры? Элен Ремингтон — прошу прощения, Нелл Ченнинг-Тодд — не делала никаких заявлений. Конечно, она дала показания полиции, но в ее рассказе не было ни слова о колдовстве. Репортеры пытались что-нибудь выудить у ее адвокатов, однако тоже потерпели неудачу.

 И все же Макаллистер Бук счел, что Три Сестры стоят его времени. Это заинтересовало Хардинга. Заинтересовало до такой степени, что он сам прочитал все, имевшее отношение к острову, его загадке и легендам о нем.

 Чутье репортера тут же подсказало ему, что тут пахнет сенсацией. Большой, жирной и пряной.

 Он уже пытался получить интервью у Мака, но безуспешно. Буки были умопомрачительно богаты, влиятельны и до невозможности чопорны. Будь они чуть менее консервативны, он смог бы написать серию статей об этой семейке и ее отпрыске, гонявшемся за привидениями.

 Но никто не пошел ему навстречу. В том числе сам Макаллистер.

 Было очень обидно.

 Требовалось найти подходящий рычаг и как следует нажать на него, чтобы добиться своего. Хардинг был уверен, что Ремингтон с удовольствием помог бы ему приподнять завесу, за которой скрывалась тайна.

 В конце концов, это пошло бы ему только на пользу.

 Хардинг шагал по коридору отделения для буйных. Ремингтон был официально признан невменяемым; это спасло налогоплательщиков как от долгого и дорогого судебного процесса, так и от пространных комментариев, которыми бы его сопровождала пресса.

 Факты гласили, что на ноже, которым был ранен шериф острова, были найдены отпечатки пальцев Ремингтона. Шериф и две свидетельницы, среди которых была помощница шерифа, заявили, что Ремингтон приставил нож к горлу жены шерифа и угрожал ее убить.

 Черт побери, Ремингтон не просто признался в содеянном, но продолжал вопить, что зарежет ее, бормотал, что их разлучит только смерть, и призывал сжечь эту распутную ведьму на костре.

 Физическая улика, показания свидетелей и бессвязная болтовня Ремингтона позволили упрятать его в зарешеченное и тщательно охраняемое отделение сумасшедшего дома.

 К лацкану безукоризненно сшитого пиджака Хардинга был прикреплен значок посетителя; безупречно завязанный галстук был того же цвета древесного угля, что и костюм.

 Коротко подстриженные темные волосы, слегка тронутые сединой, обрамляли румяное прямоугольное лицо с грубыми чертами; когда Хардинг улыбался, его темно-карие глаза превращались в щелки. Губы у него были тонкими, а когда он злился, исчезали совсем.

 Будь его внешность и тембр голоса немного более приятными, Хардинг мог бы пробиться на телевидение и вести новости.

 Когда-то он хотел этого так же, как некоторые мальчики жаждут прикоснуться к женской груди. Жадно и сладострастно. Но телекамера была его врагом. Она подчеркивала его недостатки и превращала короткое тучное туловище в настоящий обрубок.

 Как сказал один злоязычный звукооператор, его голос напоминал вопли гуся, которого режут.

 Жестокое разочарование в детской мечте сделало Хардинга тем, кем он был в настоящее время. Холодным и бессердечным газетным репортером.

 Он прислушивался к эху отпираемых замков и скрипу тяжелых дверей. Нужно будет использовать это, когда он станет описывать свой визит: зловещий скрежет металла о металл, бесстрастные лица охранников и санитаров, неожиданно приятный запах безумия.

 У одной двери пришлось подождать. Его ждала последняя проверка. Тут дежурил служащий, на столе которого стояло несколько мониторов.

 Хардингу сказали, что обитатели этого отсека находятся под круглосуточным наблюдением. Когда он окажется наедине с Ремингтоном, то и сам попадет под наблюдение. Мысль была успокаивающая.

 Последняя дверь открылась. Хардингу напомнили, что в его распоряжении тридцать минут.

 Он собирался использовать их с наибольшей пользой.

* * *

 Ивен Ремингтон не был похож на человека, которого Хардинг привык видеть на страницах глянцевых журналов или на сверкающем экране цветного телевизора. Он сидел в кресле, облаченный в ярко-оранжевый комбинезон. Спина его была идеально прямой, запястья сковывали наручники.

 Его волосы, прежде длинные и золотые, теперь были короткими и тускло-желтыми. Когда-то красивое лицо казалось одутловатым. Сказывались назначенная диета, лекарства и отсутствие визажиста. Рот был вялым, глаза — мертвыми, как у куклы.

 «Его накачивают успокоительными», — подумал Хардинг. Возьмите человека с диагнозом «опасен для общества», добавьте к этому несколько психозов, склонность к Насилию, и каждый скажет, что для такого типа лекарства — настоящее благо.

 Похоже, добраться до сознания Ремингтона через химический лабиринт и мечтать не приходилось.

 У дверей за спиной Ремингтона стоял зевающий охранник. Хардинг сел по другую сторону стойки и посмотрел сквозь прутья.

 — Мистер Ремингтон, меня зовут Хардинг. Джонатан К. Хардинг. Вы ждали меня?

 Ответа не последовало. Хардинг мысленно чертыхнулся. Неужели они не могли дать ему эти зомбирующие таблетки после интервью?

 — Мистер Ремингтон, вчера я говорил с вашей сестрой. — Молчание. — С вашей сестрой Барбарой.

 Из уголка рта Ремингтона потекла слюна. Брезгливый Хардинг тут же отвел глаза.

 — Я надеялся поговорить с вами о вашей бывшей жене и о том, что произошло на Трех Сестрах в ночь вашего ареста. Я работаю в «Ферст мэгэзин».

 Во всяком случае, так было в данный момент. На взгляд Хардинга, издатели этого журнала становились все более скупыми и привередливыми.

 — Я хочу написать о вас статью, мистер Ремингтон. Изложить вашу точку зрения на случившееся. Ваша сестра очень хотела, чтобы вы поговорили со мной.

 Это было не совсем так, но он убедил Барбару, что интервью может вызвать сочувствие к Ивену и помочь ее адвокатам, хлопотавшим о переводе брата в частную клинику.

 — Я мог бы помочь вам, мистер Ремингтон… Ивен, — поправился он. — Я хочу помочь вам.

 Ответом ему был все тот же пустой и мертвый взгляд. От этого взгляда по спине бежали мурашки.

 — Я собираюсь поговорить со всеми участниками и получить полную картину случившегося. Собираюсь поговорить с вашей бывшей женой. Собираюсь получить интервью у Элен.

 При звуке этого имени что-то зажглось в глубине бесцветных глаз.

 «Все-таки он не совсем спятил», — подумал Хардинг и слегка подался вперед.

 — Вы ничего не хотите передать Элен? Какую-нибудь весточку?

 — Элен.

 Голос был хриплым и напоминал шепот. Хардингу показалось, что по его спине провели ледяным пальцем.

 — Да, да, Элен. Я собираюсь вскоре увидеться с Элен.

 — Я убил ее. — Слюнявые губы сложились в ослепительную улыбку. — В лесу, в темноте. Я убиваю ее каждую ночь, потому что она все время возвращается. Смеется надо мной, и я убиваю ее.

 — Что случилось той ночью в лесу? Что случилось с Элен?

 — Она убежала от меня. Сами понимаете, она сумасшедшая. Иначе, с какой стати ей было убегать. Совершенно ясно, что она не может от меня убежать! Мне пришлось убить ее. Ее глаза обжигали.

 — Синим пламенем? Они жгли, как синее пламя?

 — Это была не Элен. — Глаза Ремингтона стали острыми; казалось, из них вылетели черные птицы. — Элен была тихой и послушной. Она знала, кто из нас главный. Она знала. — Пальцы Ремингтона стали царапать ручки кресла.

 — А кто же это был?

 — Ведьма. Все они вышли из ада. И принесли с собой свет, много света. Они ослепляли и проклинали меня. Змеи под моей кожей. Змеи. Круг света. Круг крови. Вы видите, видите?

 Какое-то мгновение Хардинг действительно видел. Картина была ясной, как на ладони, и очень страшной… Он с трудом поборол дрожь.

 — Кто это «все они»?

 — Все они были Элен. — Ивен засмеялся. От этого визгливого смеха по спине Хардинга побежали мурашки, а волосы встали дыбом. — Все Элен. Сожгите ведьму. Я убиваю ее каждую ночь. Каждую ночь, но она возвращается!

 Он начал кричать так, что испуганный Хардинг вскочил с места. К Ремингтону быстро шагнул охранник.

 «Сумасшедший, — твердил себе Хардинг, когда служители вывели его из комнаты. — Безумный, как Оболваненный Шляпник из „Алисы в стране чудес“.

 И все же… все же…

 Запах сенсации был слишком силен. Сопротивляться ему было невозможно.

* * *

 При мысли провести вечер в доме ведьмы кое-кто стал бы нервничать. А занервничав, запасся бы веточкой аконита, который в Новой Англии называют «проклятием волков», или насыпал бы в карман соли.

 Однако Мак приехал, вооруженный лишь диктофоном, блокнотом и бутылкой хорошего каберне. Всю первую неделю, проведенную на острове, он терпеливо ждал, надеясь на приглашение.

 Ему предстоял обед с Майей Девлин.

 У него было сильное искушение приехать самому, побродить в лесу и заглянуть в тень маяка. Но, по его понятиям, это было бы невежливо.

 Терпение и вежливость окупают себя; в конце концов, Майя небрежно спросила, не хочет ли он приехать к ней на обед. Он так же небрежно принял предложение.

 Сейчас, поднимаясь к дому Майи по прибрежному шоссе, Мак был полон ожиданий. Ему о многом хотелось расспросить Майю — в частности, потому, что Рипли умолкала каждый раз, когда он пытался задавать ей вопросы, а к Нелл еще нужно было найти подход.

 Предупреждения двух ведьм сделали свое дело. Следовало ждать, когда Нелл придет к нему сама или когда путь к ней окажется свободен, с точки зрения ведьм, разумеется.

 Что ж, времени хватало. Тем более что он прятал туза в рукаве…

 Ему понравился старинный каменный дом на скале, противостоявший морю и времени. Искусно вырезанные фронтоны, романтичная «тропинка вдовы», таинственные башенки, белый луч маяка, разрубающий темноту, как широкий меч, озаряющий море, каменный дом и дремучий лес.

 «Место уединенное, — подумал Мак, припарковавшись. — Вызывающе уединенное, поразительно красивое и очень подходящее для Майи».

 Подъездная аллея и дорожка были аккуратно расчищены. Он не мог представить себе женщину типа Майи Девлин, орудующую лопатой. Может быть, это мужской шовинизм?

 Он подумал и решил, что нет. Дело было не в принадлежности Майи к женскому полу, а в ее красоте. Просто нельзя было представить ее за таким неэлегантным занятием.

 Как только Майя открыла дверь, он убедился, что был прав.

 На ней было длинное закрытое платье цвета древесной листвы, говорящее мужчине, что все скрывающееся под этим платьем совершенно. От Майи нельзя было отвести глаз.

 В ее ушах и на пальцах сверкали самоцветы. Резной диск на серебряной цепочке свисал с шеи и едва не доставал до талии. Ее ноги были соблазнительно босыми.

 Галерея, окружающая верхний этаж.

 Майя улыбнулась и протянула руку.

 — Рада, что вы пришли, да еще с подарками. — Она приняла бутылку и заметила, что это ее любимое вино. — Как вы узнали?

 — Что? Ах, вы про вино… Откапывание нужных данных — моя работа.

 Майя засмеялась и впустила его.

 — Добро пожаловать в мой дом. Давайте ваше пальто.

 Она стояла близко и кончиками пальцев касалась его руки. Для обоих это было что-то вроде проверки.

 — Велико искушение сказать: «Войди в мою светлицу». — Снова прозвучал ее негромкий грудной смех. — Так и скажу. — Она сделала жест в сторону комнаты, смежной с просторной прихожей. — Чувствуйте себя как дома. Я открою вино.

 Слегка сбитый с толку, он вошел в большую комнату. В камине ярко пылал огонь. Комната была полна тканей теплой расцветки, сверкающего дерева и стекла. Пол с широкими половицами покрывали красивые ковры, поблекшие от времени.

 Здесь царило богатство. Обстановка была удобная, изящная и очень женственная.

 В высокой прозрачной вазе стояли белоснежные лилии, лепестки которых напоминали звезды.

 В воздухе струился аромат лилий и самой хозяйки.

 «От такого кровь побежала бы в жилах даже у мертвеца», — подумал Мак.

 На полках с книгами лежали друзы хрусталя, стояли красивые флаконы и необычные статуэтки. Мак стал рассматривать книги. «Скажи, что ты читаешь, и я скажу, кто ты».

 — Я практичная женщина.

 Он вздрогнул. Майя возникла из пустоты, как струйка дыма.

 — Простите, не понял.

 — Практичная, — повторила она, ставя на стол поднос с бутылкой и двумя бокалами. — Книги — это моя страсть, и я открыла магазин, чтобы сочетать полезное с приятным.

 — Ваша страсть довольно эклектична.

 — Однообразие утомляет. — Майя наполнила бокал и протянула Маку, глядя ему прямо в глаза. — Вы не станете с этим спорить, потому что ваши интересы не менее разнообразны.

 — Да. Спасибо.

 — Раз так, то за разнообразие страстей. — Майя чокнулась с ним, улыбаясь одними глазами. Продолжая улыбаться, она села на диван и похлопала рукой по обивке. — Садитесь рядом. Расскажите, • что вы думаете о нашем маленьком острове.

 То ли в комнате было слишком жарко, то ли Майя сама излучала тепло… Но он сел.

 — Мне здесь нравится. Поселок достаточно необычен, чтобы не казаться скучным, а люди достаточно дружелюбны, чтобы не казаться излишне любопытными. Ваш магазин вносит нотку светскости, море — нотку очарования, а леса — нотку тайны. Мне здесь уютно.

 — Очень рада. А в моем маленьком коттедже вам уютно?

 — Не то слово. Я уже проделал большую работу.

 — Вы тоже практичный человек, верно, Макаллистер? — Она сделала глоток, припав красными губами к красному вину. — Хотя многие считают избранную вами профессию непрактичной.

 Внезапно Маку стал тесен воротник рубашки.

 — Знание всегда практично.

 — Значит, именно это вы и ищете? Знание? — Майя подобрала под себя ноги; при этом ее колено слегка коснулось голени Бука. — Ищущий ум очень притягателен.

 — Да. Гм-м… — Он залпом выпил половину бокала.

 — Каков ваш… аппетит? Мак покраснел.

 — Аппетит?

 «Он просто прелесть», — подумала Майя.

 — Может быть, пройдем в столовую? Я накормлю вас.

 — Замечательно. Спасибо.

 Вставая, Майя вновь провела кончиками пальцев по его руке.

 — Возьмите вино, красавчик.

 «О боже», — только и подумал он.

 Столовая могла бы показаться пугающе-чопорной: огромный стол красного дерева, просторные буфеты и стулья с высокими прямыми спинками. Но тут было не менее уютно, чем в гостиной. Здесь тоже царили теплые цвета: винный соседствовал с темно-золотистым.

 Благоухали цветы тех же оттенков, стоявшие в вазе из резного хрусталя. Огонь слегка потрескивал, словно аккомпанируя негромкому звучанию арф и флейт.

 Три окна вдоль стены оставались незашторенными, создавая контраст убранства комнаты с черной ночью и белым снегом. Все было совершенно, как на хорошей фотографии.

 К этому великолепию добавлялись сочное баранье жаркое и пламя десятка свеч.

 Если Майя собиралась оформить сцену для романтического свидания, то она явно преуспела.

 Пока они ели, Майя поддерживала беседу о литературе, искусстве, театре и следила за гостем с лестным для того вниманием.

 «Это почти гипноз, — думал он. — То, как она смотрит на мужчину. Прямо, открыто, во все глаза».

 Ее кожа отражала пламя свеч так же, как мрамор отражает лучи солнца, дымчатые глаза казались золотыми. «Грубого карандашного наброска тут недостаточно, — думал Мак. — Чтобы написать ее портрет, нужны холст и масло».

 Его удивило поразительное совпадение их вкусов. Те же любимые книги, та же музыка.

 Впрочем, у каждого из них было достаточно времени, чтобы узнать подноготную друг друга. Он знал, что Майя выросла здесь, в этом доме, и была единственным ребенком в семье.. Родители сбросили с себя бремя заботы о дочери на плечи Лулу. Она окончила университет в Радклиффе и получила ученые степени по искусству и бизнесу.

 Ее родители покинули остров еще до того, как она окончила университет, и приезжали сюда редко.

 Родом Майя была из богатой семьи, как и он сам.

 Она не участвовала в шабашах, не принадлежала к какой-либо группе или организации, тихо и одиноко жила там, где родилась. Никогда не была замужем и вообще никогда не жила с мужчиной.

 Его это изумляло. Такая женственная, такая элегантная…

 — Вам нравится путешествовать? — спросила она.

 — Да как сказать… Путешествия доставляли мне удовольствие, когда я был моложе. Мне нравилось бросать все, паковать вещи и отправляться в путь по первому велению души или долга.

 — А жизнь в Нью-Йорке? Атмосфера этого города так возбуждает, так стимулирует…

 — В этом есть свои преимущества. Но моей работой можно заниматься где угодно. Вы часто бываете в Нью-Йорке?

 — Нет. Я редко покидаю остров. Все, в чем я нуждаюсь и чего хочу, находится здесь.

 — А музеи, театры, картинные галереи?

 — Я не испытываю особой тяги к ним. Предпочитаю свои скалы, свой лес, свою работу. И свой сад, — добавила она. — Какая жалость, что сейчас зима и нельзя прогуляться по саду. Придется ограничиться кофе и десертом в гостиной.

 Майя угостила его нежнейшими профитролями, которые он съел с удовольствием. Предложила бренди, от которого он отказался. Где-то в глубине дома часы пробили один раз, когда Майя снова уютно устроилась на диване рядом с ним.

 — Доктор Бук, вы, должно быть, человек с необыкновенной силой воли, привыкший держать себя в узде.

 — Сильно сомневаюсь. Что вы хотите этим сказать?

 — То, что вы находитесь в моем доме и провели наедине со мной уже два часа. Я зажгла свечи, потчевала вас вином и музыкой. А вы не только не проявили ко мне профессионального интереса, но даже не попытались меня обольстить. Я не знаю, что делать. То ли восхититься вашей стойкостью, то ли обидеться.

 — Я думал и о том и о другом.

 — В самом деле? И что же вы надумали?

 — Что вы пригласили меня к себе, поэтому вести разговор на профессиональные темы совершенно неприемлемо.

 — Ах… — Майя закинула голову, давая ему возможность наклониться и прильнуть к ее губам. — А как насчет обольщения?

 — Если мужчина находится от вас в радиусе полумили и не мечтает об этом, ему нужно немедленно обратиться к врачу.

 — Послушайте, вы мне нравитесь. Честно говоря, куда сильнее, чем я ожидала. А теперь прошу прощения за то, что я пыталась поймать вас на крючок.

 — За что? Это мне льстило.

 — Мак… — Она наклонилась и слегка прикоснулась губами к его рту. — Мы будем друзьями, правда?

 — Надеюсь, что да.

 — Может быть, более тесные отношения доставили бы мне удовольствие, но это продолжалось бы недолго и сильно запутало бы судьбы.

 — Вашу или мою?

 — Обе, и не только. Нам не суждено быть любовниками. Я не знала, что вы уже поняли это.

 — Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что слегка разочарован.

 — Я обиделась бы, если бы вы не испытывали разочарования. — Она забросила на спину водопад темно-рыжих кудрей. — Задавайте профессиональные вопросы, которые вертятся у вас на языке. Я отвечу, если смогу.

 — Круг в роще у коттеджа. Когда вы его создали?

 Удивленная Майя выпятила губы и встала, пытаясь выиграть время.

 — Неплохо… — сказала она, подойдя к окну. — Как вы его обнаружили? — Майя помахала рукой, не дав Маку открыть рта. — Не обращайте внимания. Это ваша работа. Я не могу ответить на этот вопрос. Речь идет о других людях, которые могут не хотеть этого.

 — Мне известно о Рипли и Нелл. Она быстро оглянулась.

 — Откуда?

 — Благодаря исследованию, использованию метода исключения и наблюдению. — Бук пожал плечами. — В конце концов, я неплохо знаю свое дело. Но к Нелл я не обращался, поскольку вы с Рипли возражали против этого.

 — Понятно. Испугались того, что мы с вами сделаем, если вы не захотите считаться с нашими возражениями?

 — Нет.

 — Нет? Коротко и ясно. Вы смелый человек.

 — Ничуть. Вы бы не стали использовать свой дар, чтобы наказать или причинить вред — разве что случайно или будучи спровоцированными на это. Предназначение вашего дара — защита. Рипли не обладает вашей выдержкой и верой в собственное предназначение, но имеет собственный моральный кодекс — возможно, более строгий, чем ваш.

 — Вы хорошо разбираетесь в людях. Значит, к Рипли вы обращались? Разговаривали с ней?

 — Да, разговаривал.

 Уголки губ Майи приподнялись, но улыбка получилась невеселая.

 — Да, на такое способен только очень смелый человек.

 В ее словах было столько яда, что заинтригованный Мак не смог промолчать.

 — Что произошло между вами?

 — Это второй вопрос, а я еще не решила, стоит ли отвечать на первый. Пока Рипли не подтвердит ваше предположение…

 — Это не предположение, а факт. Она подтвердила его.

 — Вы удивляете меня. — Сбитая с толку Майя подошла к камину, а от него к столику с кофеваркой, хотя совершенно не хотела кофе.

 — Вы защищаете и ее тоже, — тихо сказал Мак. — Она очень много для вас значит.

 — Большую часть жизни мы были подругами, причем самыми близкими. А потом расстались, — просто сказала она, хотя это было вовсе не просто. — Но я не забыла об этом. И все же Рипли может за себя постоять. Не понимаю, почему она призналась вам, да еще так быстро.

 — Я припер ее к стенке.

 Он немного помедлил, а потом рассказал Майе о выбросе энергии, о женщине на берегу и часе, который Рипли провела у него в коттедже.

 Майя взяла запястье Мака и внимательно рассмотрела.

 — Рипли всегда была вспыльчива. Но ее совесть сильнее гнева. Она будет страдать за то, что причинила вам вред. Понимаете, она перенесла ожоги.

 — Простите, что?

 — Таков ее способ наказать себя и восстановить справедливость. Она перенесла ожоги с вашего запястья на свое собственное.

 Он выругался.

 — Черт побери, в этом не было необходимости!

 — Для нее была. Так что можете не волноваться. — Майя отпустила его запястье и задумчиво прошлась по комнате. — Вас тянет к ней. Физически.

 Мак заерзал на месте. У него покраснела шея.

 — Мне неудобно обсуждать эту тему с другой женщиной.

 — Мужчины часто очень щепетильны. Не в самом сексе, а в разговорах о нем. И это правильно. — Она вернулась к дивану и села. — Теперь я могу ответить на ваш вопрос.

 — Не станете возражать, если я запишу ваш ответ?

 — Доктор Бук, вы настоящий бойскаут, — лукаво сказала Майя. — Всегда готовы. Нет, возражать не стану. Но договоримся сразу: не публиковать эти сведения без моего письменного разрешения.

 — Сами вы бойскаут… Согласен.

 — Нелл приняла меры предосторожности, и я тоже. Закон может трактовать это как превышение пределов необходимой обороны. Нелл защищал еще и Зак, который тоже неплохо знает свое дело и обожает ее. Ивен Ремингтон обнаружил Нелл сразу же, как только высадился на остров. Он напугал и ранил ее, чуть не убил Зака и наверняка убил бы Нелл. Несмотря на все предпринятые меры, в ту ночь он лишил бы ее жизни. Она побежала в рощу, чтобы не позволить Ивену прикончить раненого Зака. Побежала, зная, что Ивен погонится за ней.

 — Она смелая женщина.

 — О да. Она знала свои деревья; кроме того, было новолуние. И все же он нашел ее. Впрочем, Нелл и не сомневалась, что этим кончится. Есть судьбы, которые не может изменить ничто: ни магия, ни ум, ни сила. — Взгляд Майи напрягся. — Вы верите в это?

 — Да, верю.

 Она кивнула и пристально посмотрела ему в глаза.

 — Я так и думала. Не только верите, но в какой-то степени понимаете. Ему было суждено найти Нелл. Это… испытание, когда подверглась смертельному риску ее жизнь, было задумано несколько веков назад. Проверялась ее смелость и вера в себя.

 Майя сделала паузу, собираясь с силами.

 — Я знала это, но все равно боялась. По-женски. Он держал нож у ее горла. Ее лицо было разукрашено синяками. Я ненавижу тех, кто нападает на других, сознательно вызывая страх и причиняя боль тем, кого считает слабее себя.

 — Что ж, это вполне понятно, — сказал Мак.

 — В самом деле, доктор Бук? А вам понятно, что в тот момент, когда Ивен Ремингтон угрожал моей сестре, я могла просто остановить его сердце.

 — Такое сильное проклятие действует только тогда, когда в него верит сам проклинаемый. Кроме того, столь сложный ритуал требует, чтобы…— Он осекся, потому что Майя сделала глоток кофе и улыбнулась — на сей раз весело и открыто. — Все мои исследования подтверждают это.

 — Думайте, как хотите, — небрежно сказала она, но у Мака побежали мурашки по спине. — Мочь — это одно, а сделать — другое. Меня ограничивают только мои клятвы самой себе. Я не могу изменить им и собственной сущности. В той роще нас было пятеро. И у Зака, и у Рипли было оружие. Однако воспользоваться им было невозможно, поскольку вместе с Ивеном могла погибнуть и Нелл. Был только один выход — круг, образованный тремя. Мы создали его в ту ночь без ритуалов, без инструментов и пения заклинаний, которые чаще всего требуются для этой цели. Создали круг простой силой воли. «Потрясающе», — подумал ошеломленный Мак.

 — Я никогда не видел ничего подобного.

 — До той ночи я тоже не видела ничего подобного. Нужда заставит, — пробормотала Майя. — Связь трех сознаний. Доктор Бук, после этого сила побежала по кольцу как пламя. Он мог бы причинить ей вред только в том случае, если бы она сама позволила это. Ремингтон не смог сохранить разум, оказавшись лицом к лицу с тем, что жило у него внутри.

 Она рассказывала спокойно, но что-то — слово «магия» казалось для этого слишком обычным — искрилось в воздухе и поглаживало кожу Мака.

 — Рипли говорила мне, что вы закрыли круг.

 — Гм-м… Рипли поразительно откровенна с вами… Да, мы закрыли круг.

 — Но энергия осталась. Причем она сильнее энергии любого открытого круга, с которой мне приходилось сталкиваться.

 — Когда соединяются трое, энергия очень сильна. Догадываюсь, что она будет храниться там и тогда, когда мы станем далеким воспоминанием… Нелл нашла то, что ей требовалось. Это был первый шаг к установлению равновесия.

 Воздух снова стал прохладным, а Майя превратилась в обычную красивую женщину с фарфоровым кофейником в руках.

 — Хотите еще кофе? — спросила она.

 Чертов сукин сын. Руки загребущие…

 Сначала он подбивает под нее клинья, вкрадывается к ней в доверие, потом прозрачно намекает, что хочет переспать с ней.

 Рипли бежала трусцой вдоль берега и скрежетала зубами.

 А затем при первом же удобном случае начинает ухлестывать за Майей.

 Все мужчины — слизняки.

 Она бы и не догадалась, куда ветер дует, если бы Нелл случайно не обмолвилась, что Майя пригласила Мака к себе на обед.

 Обед? Она фыркнула. Знаем мы эти обеды…

 Рипли прекрасно знала, что было на уме у Мака, когда тот покупал в «Айленд ликерс» бутылку любимого Майей французского вина. Она тоже слышала об этом — правда, потом. Он даже спросил продавца, какую марку и урожай предпочитает Майя Девлин.

 Что ж, Мак имел право ухлестывать за Майей и любой женщиной, жившей на острове. Но тогда ему не следовало класть глаз на нее, Рипли Тодд.

 Ублюдок. Хитрый городской ублюдок зажег в ее крови страсть, а потом переметнулся к Майе. Может быть, Майя прибегла к колдовству, чтобы добиться своего?

 Это в ее духе.

 Рипли добежала до края пляжа и повернула обратно.

 Нет, черт побери, не в ее… Как бы Рипли ни нравилось при случае вставлять Майе шпильки, она себя не обманывала. Майя никогда не кокетничала с чужими мужчинами. Она вообще ни с кем не кокетничала, а напрасно. Может быть, поэтому она была такой хмурой и раздражительной. Немножко секса для удовольствия пошло бы ей на пользу.

 Нет, это было не в стиле Майи. Как бы они ни относились друг к другу, Майя Девлин была выше того, чтобы отбивать мужчин у других.

 После чего мысли Рипли снова вернулись к Маку.

 Это полностью его вина. Оставалось только придумать способ мести.

 Она закончила пробежку, приняла душ, надела темные шерстяные слаксы, свитер с хомутом, а поверх него — фланелевую рубашку. Потом зашнуровала ботинки и полюбовалась на себя в зеркало.

 Конечно, внешностью ей с Майей было не тягаться, но она никогда и не стремилась к этому. Слава богу, у нее был собственный стиль. А если она была в настроении, то умела подать себя.

 С наслаждением думая о мести, она накрасила глаза, губы и наложила косметику. А потом, довольная результатом, сбрызнула себя духами, которые Нелл положила в ее чулок на Рождество.

 Аромат был очень земной, густой и подходил ей больше, чем что-нибудь цветочное или воздушное.

 После недолгой борьбы с самой собой она сняла фланелевую рубашку. Да, к концу дня будет холодновато, но слаксы и свитер выгодно подчеркивают ее фигуру. Удовлетворенная, Рипли прицепила к поясу кобуру и отправилась на работу.

 Пес Пита Стара снова сорвался с привязи. Он разнюхал кучу замерзших рыбьих внутренностей и устроил себе пир. А потом выблевал их — вместе со съеденным на завтрак — на безукоризненно чистое переднее крыльцо Глэдис Мейси.

 Разбирать ссоры между соседями Рипли обычно предоставляла Заку. Он был более дипломатичным и более терпеливым. Но Зак находился на подветренной стороне острова и помогал убирать пару упавших деревьев. Так что выбора не было.

 — Рипли, у меня кончается терпение.

 — Я не осуждаю вас, миссис Мейси. — Ежась от холода, они стояли на ступеньках изгаженного крыльца.

 — Этот пес… — Глэдис показала на наглую тварь, привязанную к стволу дерева матерчатым поясом, — глуп как пень.

 — Не стану спорить. — Рипли смотрела на ничуть не раскаивавшегося пса. Тот бессовестно улыбался, вывалив язык. — Но он такой славный.

 Глэдис возмутилась:

 — Не знаю, почему эту скотину так тянет именно ко мне, но стоит ему сорваться с привязи, как он, задрав хвост, несется ко мне во двор и закапывает в клумбы с цветами очередную вонючую кость. А теперь еще и это…

 Она подбоченилась и посмотрела на свое крыльцо.

 — Кто будет его мыть?

 — Если вы согласитесь немного подождать, я постараюсь, чтобы это сделал Пит. Скоро перерыв на ленч. Я разыщу его, пришлю сюда и заставлю убрать.

 Глэдис фыркнула и решительно кивнула. «Справедливость есть справедливость, — подумала она, — и Тодды обычно находят способ восстановить ее».

 — Я хочу, чтобы это было сделано быстро и тщательно.

 — Я прослежу за этим. Кроме того, Пит заплатит штраф.

 Глэдис поджала губы.

 — Его уже штрафовали.

 — Да, мэм, это так.

 «Что бы на ее месте сделал Зак?» — подумала Рипли. Пес был безобидным, по щенячьи добродушным и совершенно безмозглым. Его главным недостатком была страсть к рыбьей требухе, в которой он с наслаждением валялся или жадно пожирал каждый раз с катастрофическим результатом.

 Тут Рипли посетило вдохновение, и она придала лицу мрачное выражение.

 — Вы правы. Пита уже предупреждали, что его собака регулярно нарушает общественный порядок. — Она постучала пальцами по рукоятке пистолета. — На этот раз придется наказать собаку.

 — Ну, я думаю… — Глэдис осеклась и заморгала глазами. — Что значит «наказать»?

 — Не беспокойтесь об этом, миссис Мейси. Этот пес больше никогда не заберется к вам во двор и не станет озорничать.

 В горле Глэдис возник комок, и ее голос дрогнул:

 — Ты хочешь забрать его и… прикончить?

 — Он неисправим… — Рипли не закончила фразу, и намек повис в воздухе. Помогая ей, пес жалобно взвыл.

 — Рипли Тодд, мне стыдно за тебя. Я не могу это слышать. Мне такое и в голову не приходило.

 — Миссис Мейси, но…

 — Никаких «миссис Мейси»! — Рассерженная Глэдис погрозила ей пальцем. — Никогда не слышала ничего более бессердечного! Убить безобидного пса только за ты, что он глупый!

 — Но вы сами сказали…

 — Я сказала, что он безобразничает в моем дворе. — Глэдис взмахнула руками, обтянутыми рукавами ярко-розового свитера. — И что ты теперь хочешь сделать? Вытащить свой пистолет и всадить пулю ему в ухо?

 — Нет, я…

 — И слышать не желаю! Ступай отсюда, а собаку оставь мне. Я хочу, чтобы мне вымыли крыльцо, вот и все.

 — Да, мэм. — Рипли повесила голову, ссутулилась и пошла прочь. На прощание подмигнув псу.

 «Сам Зак не справился бы с этим делом лучше», — решила она.

 Рипли нашла Пита и прочитала ему очередную нотацию. Он останется без ленча, крыльцо Мейси будет сиять чистотой, а пес (который к тому времени уже лежал в хорошо отапливаемой красной собачьей будке получит новую крепкую цепь, которая будет удерживать его на участке Стара, когда никого не будет дома.

 «Ну, — думала Рипли, — этого будет достаточно, чтобы день на Трех Сестрах прошел спокойно».

 Возвращаясь на полицейский участок, она заметила маленькую фигурку, забиравшуюся в окно первого этажа тесовой «солонки» (как на острове называли домики, двухэтажные с фасада и одноэтажные с тыла).

 Она подняла брови, а затем нахмурилась. Это был дом одной из ее двоюродных сестер, а яркая голубая куртка взломщика была слишком хорошо ей знакома.

 — Деннис Эндрю Рипли, что это ты делаешь, черт побери?

 Племянник стукнулся головой о раму и вскрикнул от боли, но Рипли и глазом не моргнула. Ему было двенадцать лет, а каждому двенадцатилетнему мальчишке, у которого голова недостаточно крепкая, следовало обзавестись именно такой.

 На мгновение мальчик застыл в окне, ощущая звон в макушке, а потом медленно вылез обратно. Его светлые вихры торчали из-под лыжной шапочки, румяное лицо было обсыпано густыми выпуклыми веснушками.

 — Ах… привет, тетя Рип, — с невинным видом сказал он.

 «Вот ловкач», — с восхищением подумала Рипли.

 — Сейчас, хитрец ты этакий, я для тебя помощник шерифа Тодд. Зачем ты лез в окно?

 — Может, потому что у меня нет ключа?

 — Деннис…

 — Правда, нет. Мама с подругами отправилась на материк за покупками. И, должно быть, заперла дверь.

 — Давай поставим вопрос по-другому. Зачем ты лез в окно собственного дома вместо того, чтобы сидеть в школе за партой?

 — Может, потому что я заболел? — с надеждой в голосе предположил Деннис.

 — Серьезно? Раз так, я сейчас отведу тебя в больницу. У твоей матери есть сотовый телефон, верно? Мы позвоним ей и сообщим, что ее ненаглядному сыночку плохо. Держу пари, она вернется первым же паромом.

* * *

 Когда мальчишка побледнел, Рипли испытала удовлетворение.

 — Не звоните ей. Пожалуйста. Мне уже лучше. Наверно, я что-то съел.

 — Ага, как же… Колись, малый. Но если ты снова будешь морочить мне голову, я отведу тебя в больницу и скажу, чтобы они приготовили самый большой и самый тупой шприц.

 — У нас контрольная по истории! — выпалил он и затараторил: — Тетя Рип, я ненавижу историю. Она рассказывает про тех, кто давно умер. Кого это колышет? Тем более история Европы. Какое нам до нее дело? Ты знаешь, как называется столица Лихтенштейна?

 — Что, не выучил?

 Он стал переминаться с ноги на ногу — о господи, почему у мальчишек такие смешные ступни, напоминающие гусиные лапы? — и жалобно посмотрел на Рипли из-под ресниц.

 — Нет.

 — И поэтому решил прогулять школу?

 — Просто день такой дурацкий… Я напишу эту контрольную позже. Я собирался пойти в рощу и позаниматься, — в порыве вдохновения добавил он. — Но слишком холодно.

 — И поэтому ты решил забраться в дом, чтобы позаниматься.

 — Гм-м… Да! Да, я собирался сесть за учебники. Может, ты притворишься, что не видела меня?

 — Нет.

 — Эх, тетя Рип… — Он вздохнул, наткнулся на взгляд Рипли и поправился: — Помощник шерифа Тодд.

 Она взяла его за ухо.

 — До школы тебя проводит полиция.

 — Мама убьет меня.

 — И правильно сделает.

 — Я получу двойку за контрольную.

 — Нужно было делать домашнее задание.

 — Меня оставят после уроков.

 — Малыш, ты разрываешь мне сердце.

 Когда Деннис пробормотал себе под нос слово «дерьмо», Рипли наградила его подзатыльником.

 — Следи за своим языком, дрянь такая! Сейчас мы нанесем визит директору школы, ты во всем признаешься и получишь по заслугам.

 — Как будто ты сама никогда не прогуливала школу…

 — Прогуливала, но у меня хватало мозгов не попадаться. В этом, юный скалолаз, и проявляется справедливость Высшей Силы.

 Деннис хихикнул. И поскольку мальчишка был ей родней, Рипли проводила его до школы, дружески обняв за плечи.

 Утренние подвиги и возможность пересказать их Заку сильно улучшили настроение Рипли. Она вошла в книжный магазин, предвкушая вкусный ленч, и помахала рукой Лулу.

 — Забудь о желудке и на минутку подойди сюда.

 — Ладно, минутку мой желудок переживет. — Рипли подошла к стойке. — Что случилось?

 — Я получила письмо от Джейн.

 — Да? — Рипли вспомнила, что бывший шеф-повар кафе Джейн и ее парень уехали в Нью-Йорк, Том собирался пристроить свою пьесу в какой-нибудь маленький театр. — Как они поживают?

 — Неплохо. Похоже, они решили там остаться. — Лулу посмотрела на второй этаж и понизила голос. — Угадай, кто недавно явился в пекарню, в которой работает Джейн?

 — Гаррисон Форд. — Увидев стальной взгляд Лулу, Рипли пожала плечами. — Я недавно вспоминала о нем… Ладно, кто?

 — Сэм Логан.

 — Серьезно? — Голос Рипли дрогнул. — И что о нем пишет Джейн? Как он выглядит? Чем занимается?

 — Если ты помолчишь пять секунд, я расскажу. Джейн пишет, что он выглядит еще лучше, чем прежде. Высокий, смуглый и ослепительно красивый. Во всяком случае, по мнению Джейн. Она ужасно обрадовалась, что Сэм узнал ее. Джейн всегда была без царя в голове. Едва ли он сказал ей, чем занимается. Скорее всего, она и не спрашивала, потому что иначе описала бы все подробно. Но он спрашивал о Майе.

 — Как спрашивал?

 — Если верить Джейн, небрежно. Как, мол, там Майя.

 — И?..

 — И ничего. Спросил, купил коробку печенья, пожелал Джейн удачи и ушел.

 Рипли выпятила губы и задумалась.

 — Странное совпадение. Из всех нью-йоркских пекарен он выбрал именно ту, в которой работает бывшая повариха Майи.

 — Не думаю, что это было совпадение. Мне кажется, его привело туда любопытство.

 — Не стану спорить… Ты расскажешь ей?

 — Нет, — Лулу шмыгнула носом. — Я думала об этом, раскидывала мозгами так и сяк и решила, что нет смысла.

 — Ты просишь у меня совета?

 — По-твоему, я рассказала это только для того, чтобы почесать язык?

 — Я согласна с тобой. Смысла действительно нет. Это все еще причиняет ей боль. — Рипли слегка вздохнула, поняв, что сочувствует Майе, несмотря на все их подначки и пикировки. — Если бы Майя хотела знать, что с ним, то могла бы навести справки.

 Лулу кивнула.

 — Приятно знать, что кто-то со мной согласен. Ступай есть. Сегодня фасолевый суп.

 — Потрясающе… — Рипли шагнула к лестнице, но обернулась. — Слушай, Лу, если будешь писать Джейн ответ, предупреди, чтобы она никому об этом не говорила. Ты меня понимаешь.

 — Уже сделано.

 Три добрых дела за одно утро. Разве можно требовать от человека большего? Рипли подошла к стойке и позвонила в колокольчик. А потом сквозь дверь кухни увидела, что Нелл ставит перед Маком суп и сандвич.

 Он сидел за кухонным столом — место, предназначенное для друзей. Рипли сделала два решительных шага к краю стойки и остановилась.

 «Это не метод, — подумала она. — Перестрелка, даже словесная, не то, что подходит для данного случая».

 Рипли дала себе время успокоиться, затем обошла стойку и открыла дверь кухни.

 — Привет, Нелл. Привет, Мак. — Изо всех сил стараясь казаться приветливой, она понюхала воздух. — Пахнет потрясающе. Мне то же, что и ему. Ничего, если я поем здесь?

 — Конечно. А потом кофе? — спросила Нелл.

 — Покрепче, но с молоком. — Рипли расстегнула пальто, повесила его на спинку стула. И тепло улыбнулась Маку. — Профессор, не возражаете против небольшой компании?

 — Нет. Сегодня вы чудесно выглядите.

 — Спасибо. — Она села напротив. — Над чем работаете?

 — Рипли, это я пригласила его сюда. — Нелл слегка сжала плечо золовки, ставя перед ней тарелку. — Хочу поговорить.

 От досады у Рипли сжалось горло, но пришлось проглотить пилюлю.

 — Если ты не возражаешь против этого, то я не возражаю тоже.

 — Мак развлекал меня рассказами о своих путешествиях и своей работе. Это поразительно интересно. Я непременно закажу книги, о которых вы говорили, — добавила Нелл, посмотрев на Мака, и стала делать сандвич для Рипли.

 — Надеюсь, вы сообщите мне свое мнение, когда прочитаете их, — произнес Мак, обращаясь к Нелл.

 — Непременно. — Нелл протянула Рипли сандвич. — Пойду за кофе.

 Когда она отошла, Мак наклонился вперед.

 — Я не принуждал ее, — тихо сказал он. Рипли подняла руку.

 — Я не вмешиваюсь. Нелл сама себе хозяйка и может делать все, что хочет.

 «Проклятый сукин сын…»

 — Хорошо. Но я хочу, чтобы ты поняла. Я знаю, что ей довелось пережить, и ни за что не стал бы давить на нее.

 Она верила Маку, но это ничего не меняло.

 Рипли ела с ним, слышала его смех, когда рассказала о собаке и мальчике, и с досадой осознавала, что ей нравится болтать с ним и слышать, как он смеется.

 С этим человеком приятно находиться рядом, хоть он и слизняк.

 В других обстоятельствах она с удовольствием провела бы с ним время, постаралась получше узнать его, выяснила бы, что хранится в этой умной голове.

 Он был умным, но не скучным. Она уже думала над этим. Кроме того, у него были потрясающие карие глаза, задумчивая улыбка и великолепное тело, не говоря уж о губах, которые творили настоящие чудеса.

 Но тут она вспомнила, что Мак целовал Майю всего через несколько часов после того, как танцевал с ней, Рипли.

 Был только один выход. Этого человека следовало уничтожить.

 — Наверно, ты очень занят, — сказала она. — Охотишься за привидениями, ищешь их следы и прочее…

 — Вообще-то да. Мне нужно как следует изучить остров.

 — И его обитателей, — любезным тоном добавила Рипли.

 — Конечно. Но график у меня гибкий, — сказал он. — Я могу прийти в спортзал практически в любое время. Мне нравится заниматься в хорошей компании.

 «Попробовал бы ты предложить это Майе», — подумала она.

 — Когда ты приходишь туда по утрам? — Конечно, она знала это. Как знала все, что происходило у нее прямо перед носом, черт побери…

 — Около половины восьмого.

 — Годится.

 «В самый раз», — подумала она.

 Она пришла в зал в семь сорок пять. Мак уже занял «бегущую дорожку» и успел вспотеть. Он снова не побрился. Когда он коротко улыбнулся ей, Рипли с замиранием сердца подумала: «Какая досада, что я втрескалась в него, как последняя дура».

 Сегодня он включил музыку, а не телевизор. Похоже, замаливает свои грехи?

 Она легла на скамью лицом вниз и стала делать упражнения для ягодиц. Пусть как следует полюбуется ее задом.

 «Смотри и пускай слюни, дружище, — думала она. — Смотри и пускай слюни…»

 — Говорят, обещали новый снегопад, — сообщил Мак.

 Она перестала вести счет.

 — Небо пасмурное. Ты купил дрова?

 — Нет еще. Я забыл фамилию.

 — Она в кармане твоего пальто.

 — Серьезно?

 Когда он смущался, то становился настоящей лапочкой.

 — Когда я записала ее, ты сунул бумажку в карман. В правый карман своего длинного черного пальто.

 — Ох…

 — Кажется, сегодня утром никто не думает о фитнесе и собственном здоровье, — уронила она.

 — Вообще-то здесь был один малый. Закончил за несколько минут до твоего прихода… У вас великолепные ноги, помощник шерифа Тодд.

 — Ты так думаешь? — Она кокетливо улыбнулась и бросила на Мака соблазнительный взгляд. — У вас тоже ничего себе, доктор Бук.

 — Видела бы ты меня в восемнадцать лет. Точнее, в двадцать, — поправился он. — До двадцати лет я был одним из тех, над кем смеются на пляже.

 — Таким худеньким?

 — Настоящей зубочисткой с надписью «Поковыряй мной в зубах» на спине.

 Рипли представила себе тощего, нескладного мальчика, ощутила к нему сочувствие, но тут же вспомнила о своей миссии и прогнала это видение.

 — Мальчики с таким телом, как у меня, могут добиться успеха в спорте только в том случае, если посвятят этому жизнь. А я просто хотел держаться в форме. Я стал читать книги о бодибилдинге.

 Рипли безудержно рассмеялась:

 — Читать?

 — Таков мой подход, — пожав плечами, ответил Мак. — Потом я экспериментировал с разными программами, пока не нашел подходящую. — Он улыбнулся, посмеиваясь над самим собой. — Я даже составлял таблицы.

 — Серьезно?

 — Серьезно, — кивнул он. — Таблицы, графики, все анализировал с помощью компьютера, до и после. Слияние интеллектуального и физического. Это мне помогло.

 — Оно и видно.

 Мак слегка покраснел.

 — Ну, понадобилось не так уж много времени, чтобы понять: если я собираюсь спускаться в пещеры и пробираться сквозь джунгли, то для этого нужно поддерживать физическую форму. Стоит пройти при стопроцентной влажности несколько миль с набитым рюкзаком и чувствительным оборудованием, и ты понимаешь, что имеет смысл потратить несколько часов в неделю на занятия в спортзале.

 — Какова бы ни была причина, результаты налицо.

 Она встала, пошла к другому тренажеру, по дороге слегка ущипнула Мака за зад, увидела его растерянный взгляд и рассмеялась.

 — Лапочка, ты можешь в любой момент ущипнуть меня.

 Рипли приступила к упражнениям, довольная тем, что этот жест заставил Мака сбиться с ритма.

 — Ты уже совершил экскурсию по острову?

 — Так, кое-что посмотрел. — Он пытался восстановить прежний темп. — Похоже, я слегка заработался.

 — Как только у нас обоих выдастся пара свободных часов, я покажу тебе окрестности.

 Мак снова покрылся испариной, но упражнения были тут ни при чем.

 — Я могу освободиться когда угодно.

 — Опасно говорить женщине такие вещи, — промурлыкала Рипли. — Но мне нравятся мужчины, способные на риск. — Она облизала губы. — Ты думал обо мне?

 — Всего десять-двенадцать раз за день.

 — Ага… — Она слезла со скамьи, когда Мак начал поднимать штангу. — Еще одно рискованное утверждение. Я тоже много думала о тебе.

 Она направилась к штанге, но по дороге провела кончиком пальца по его руке.

 — Угу… Вспотел? Я тоже. — Рипли прильнула к нему. — Интересно, соскользнем ли мы друг с друга, если займемся любовью, не сходя с этого места? — с улыбкой спросила она.

 Если бы от головы Мака не отхлынула кровь, он бы заметил опасный блеск ее глаз. Но даже самый умный мужчина забывает обо всем, когда о него трется грудью сексуальная женщина, переполненная желанием.

 — Дай мне поставить штангу на место, пока я не уронил ее на пол, — с трудом вымолвил он.

 — Люблю длинные мускулы. — Она пощупала его бицепсы. — Длинные… тугие… ни капли жира.

 Штанга звякнула о рогульки, как молот о наковальню. Мак запустил руку в волосы Рипли, привлек ее к себе и прижался губами к ее рту.

 Локоть Рипли угодил ему прямо под ложечку.

 — Пошел вон!

 Мак закашлялся. Только так его легкие могли втянуть в себя воздух.

 — Какого черта? — Он был слишком ошеломлен, чтобы чувствовать гнев, слишком занят восстановлением дыхания и только хлопал ресницами, видя ее внезапно изменившееся выражение лица.

 — Думаешь, я хочу, чтобы ты ко мне прикасался? Он восстановил дыхание и стал яростно растирать живот.

 — Да.

 — Так вот, ты ошибаешься. Будешь знать, как обманывать меня с другой женщиной!

 — О чем ты говоришь, черт побери?

 — Не строй из себя невинную овечку. Конечно, ты можешь притвориться, что забываешь об одной женщине, когда начинаешь ухлестывать за другой, но это чересчур даже для рассеянного профессора!

 — Кто? Что?

 Рипли сжала кулаки и чуть не набросилась на него. Соблазн был очень велик.

 — Ты этого не стоишь! — рявкнула она, стремительно развернулась и пошла в женскую раздевалку.

 Там Рипли со злости пнула стенку и бессильно привалилась к шкафчику. Она снимала спортивный лифчик, когда в комнату влетел Мак.

 — Вон отсюда, — велела она. — Иначе я арестую тебя за непристойное поведение.

 Но Мак не послушался. Наоборот, подошел и остановился рядом.

 — Ты должна объяснить случившееся.

 — Ничего я тебе не должна. И не надейся.

 — Если ты думаешь, что со мной можно кокетничать, дразнить до потери пульса, а потом бить кулаком в живот, то…

 — Это был удар локтем. И я никогда в жизни не кокетничала.

 — Еще как. Ты просто мастер по этой части, но я хочу знать, что случилось?

 — Я не люблю обманщиков и хитрецов. Не люблю мужчин, которые спят с несколькими женщинами одновременно, а особенно тех, кто пытается включить в этот список и меня.

 — На этом острове я ни с кем не спал. И даже ни с кем не встречался.

 — Тогда в перечень нужно добавить слова «не люблю лжецов».

 Он решительно взял ее за локти и оторвал от пола.

 — Я не лгу. И не вздумай испытать на мне свою магию.

 Она открыла рот, но тут же и закрыла, не найдя, что сказать. Когда Рипли наконец заговорила, ее тон был ледяным:

 — Убери руки.

 Мак отпустил ее и сделал шаг назад.

 — Я прямо сказал, что ты интересуешь меня как женщина. Это означает, что в данный момент другие женщины меня не интересуют. И никого я не обманывал. У меня нет такой привычки.

 — Ты купил бутылку французского вина и провел вечер, ухаживая за Майей.

 — С чего ты это взяла, черт побери? — Взволнованный Мак пригладил руками волосы. — Я ходил к Майе обедать, но это касается только меня. Она — одна из главных причин, которые привели меня сюда. Это профессиональный интерес. Не буду скрывать, она мне очень нравится. Но я не спал с ней и даже не думал об этом.

 — Вот и отлично. — Рипли, почувствовавшая себя последней дурой еще до того, как Мак отпустил ее, отвернулась к шкафчику. — Ты прав. Это касается только тебя.

 — Ты ревнуешь. — Он сделал паузу, как будто хотел собраться с мыслями или справиться с гневом. — Теперь, когда я немного успокоился, могу сказать, что это весьма и весьма лестно для меня.

 Она стремительно повернулась.

 — Я вовсе не ревную!

 — Повтори в уме эту сцену, — посоветовал Бук, ткнув пальцем в сторону зала. — И подумай… Ладно, я пошел мыть голову. Советую и тебе сделать то же самое.

 Он ушел, хлопнув дверью.

* * *

 Была только одна вещь, которую Рипли ненавидела больше, чем чувство вины. Это был стыд. А поскольку отходчивостью она не отличалась, существовал только один способ справиться с собой.

 Она купалась в гневе, наслаждалась тем, как он бурлит в ее крови, и отчаянно пыталась восстановить способность ясно мыслить.

 Досада грызла ее весь день, и это было к лучшему. У Рипли хватило сил разобрать залежи бумаг на участке и убрать помещение, хотя очередь была Зака. Потом Рипли совершила пеший обход острова, но не успокоилась и поэтому вызвалась еще раз объехать его на машине вместо брата.

 Она лезла во все дыры, надеясь, что что-то случится.

 Но поскольку ничего не случилось, после возвращения домой она целый час выколачивала пыль из боксерской груши.

 А потом в ней начал просыпаться здравый смысл. Рипли ненавидела, когда это случалось. Внутри образовывалась трещина, через которую она с болезненной ясностью видела собственное поведение.

 Она сваляла дурака, и это было очень обидно. Она совершила ошибку, и это было еще обиднее. Чувствуя себя последней идиоткой, расстроенная Рипли пробралась на кухню, когда там никого не было, и съела три булочки с шоколадным кремом.

 Ей не верилось, что можно впасть в такое состояние из-за мужчины. Нет, это, конечно, не ревность, решила она, размышляя, не съесть ли четвертую булочку. Тут он ошибся. Но ее реакция была неадекватной. Совершенно неадекватной.

 «А я, — подумала она, когда ощущение собственной глупости стало сменяться ощущением вины, — обошлась с ним скверно».

 Она ведь действительно дразнила его. Рипли не уважала женщин, которые пользовались сексом как оружием или взяткой. А тут она сама применила обольщение в качестве приманки и способа мести одновременно. Ужасно.

 Это ее не красило.

 Воспоминание о сцене в спортивном зале заставило ее съесть булочку номер четыре.

 Даже если Мак проявлял интерес к Майе — что, скорее всего, ей просто почудилось, — он был свободным человеком. Пара поцелуев, которыми они обменялись, самое обычное дело. Это вовсе не обязывало его хранить верность Рипли.

 Лично она считала, что если человек откусил одно пирожное, то он должен сначала доесть его, а уж потом приниматься за второе.

 Но это к делу не относилось.

 Самое лучшее, подумала она, поглаживая слегка раздувшийся живот, это уйти с его пути, подавив их отношения в зародыше. Впрочем, следовало признать, что стадия зародыша уже миновала.

 Можно сделать вид, что ничего не было — тем более, что ничего и не должно было быть…

 Рипли пробралась к себе в спальню и заперлась, решив, что в ближайшие восемь часов ей следует избегать контактов с другими людьми.

 Уснуть оказалось нелегко, но она решила, что переела шоколадного крема. Это было справедливое наказание за совершенное преступление.

 Когда сон наконец пришел, он оказался куда более страшным наказанием. Такого она не заслужила.

 Зимний берег был пустынным. От одиночества у нее сжималось сердце. Светила полная луна; ее лучи серебрили море и берег. Казалось, можно было пересчитать каждую песчинку, блестевшую в лунном сиянии.

 В ее ушах звучал шум прибоя, мерный звук, напоминавший о том, что она одинока. И всегда будет одинока.

 Она подняла руки и испустила крик, полный боли и гнева. Ветер отозвался и закружил сверкающие песчинки. Все быстрее и быстрее.

 Ее пронзил обжигающе ледяной клинок силы. Вызванная ею буря завывала, белую луну закрыли грозовые тучи.

 — Зачем ты это делаешь?

 Охваченная вихрем, она повернулась и посмотрела на мертвую сестру. Золотые волосы той мерцали, голубые глаза потемнели от скорби.

 — Ради справедливости. — Ей было необходимо верить в это. — Ради тебя.

 — Нет. — Та, которую звали Воздух, не тянулась к ней, но стояла неподвижно, сложив руки на груди. — Ты делаешь это ради мести. Ради ненависти. Мы никогда не пользовались нашим даром, чтобы проливать чью-то кровь.

 — Сначала он пролил твою.

 — Думаешь, моя слабость и мои страхи оправдывают твои?

 — Слабость? — Внутри ее кипела черная сила. — Я никогда не была такой сильной. Я ничего не боюсь.

 — Ты одинока. Ты принесла в жертву того, кого любила.

 И она увидела, как сон во сне, мужчину, который владел ее сердцем. Она следила за ним и снова видела, как он падает, отнятый у нее и у детей тем, что она сделала.

 Слезы, выступившие на ее глазах, жгли, как кислота.

 — Он должен был отступить.

 — Он любил тебя.

 — Теперь я выше любви.

 Женщина по имени Воздух развела руками, которые блестели так же, как ослепительный лунный свет.

 — Без любви нет ни жизни, ни надежды. Я порвала первое звено, связывавшее нас, и мне не хватило смелости сковать его вновь. А сейчас ты рвешь второе. Цепь слабеет.

 — Я ничего не могу изменить.

 — Нашей сестре предстоит тяжелое испытание. — Та, которую звали Воздух, решительно шагнула к ней. — Без нас она может не справиться. Если наш круг разорвется раз и навсегда, расплачиваться придется детям наших детей. Я вижу это.

 — Ты просишь меня отказаться от того, к чему я уже успела привыкнуть. Знаешь, что я теперь могу вызывать одной только силой мысли? — Она вытянула руку, и в море поднялась гигантская волна, готовая броситься на сверкающую стену из песка и поглотить ее. В реве бури слышались крики тысяч отчаявшихся людей. — Я откажусь от этой силы только тогда, когда каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок, которые поносили нас, которые охотились на нас как на зверей, будут корчиться в агонии!

 — Тогда ты навлечешь на нас проклятие, — тихо сказала та, которую звали Воздух. — И на всех, кто придет за нами. Посмотри, что может случиться.

 Песчаная стена исчезла. Гневное море попятилось и на мгновение замерло. Белая и чистая луна раскололась, и с нее закапала ледяная кровь. Черное небо хлестали молнии, устремлявшиеся к земле и сжигавшие все подряд.

 Буйный и жадный ветер раздул пламя, и тьма сменилась ослепительным светом.

 Когда море поглотило остров, ночь издала долгий мучительный крик.

 Сон огорчил Рипли, но ей удалось убедить себя, что он был результатом чувства вины. И вообще от шоколада часто снятся кошмары. При свете дня все показалось пустяками. Рипли решительно сгребла снег, стараясь не задумываться ни о чем.

 Когда к ней присоединился Зак, Рипли уже очистила крыльцо и половину дорожки.

 — Остальное доделаю я. А ты ступай завтракать и пить кофе, — проворчал Зак.

 — Не могу. Вчера вечером я объелась булочек с шоколадным кремом и теперь должна поработать физически.

 — Эй… — Зак взял ее за подбородок и посмотрел в лицо. — У тебя усталый вид.

 — Я плохо спала.

 — Что не дает тебе покоя?

 — Ничего. Я съела слишком много сладкого, не выспалась и теперь расплачиваюсь за это.

 — Малышка, ты говоришь с человеком, который хорошо тебя знает. Когда у тебя возникает какая-то проблема, ты берешься за неприятную работу и успокаиваешься только тогда, когда эта работа остается позади. Так что колись.

 — Отстань. — Она переступила с ноги на ногу и тяжело вздохнула, зная, что брат может стоять и ждать ответа целую геологическую эпоху. — Ну хорошо, поговорим позже. Мне нужно подумать.

 — Ладно. Если махание лопатой этому поможет, то валяй. Я ухожу.

 Зак повернулся к ней спиной. Рипли выглядела не усталой, а несчастной. Раз так, требовалось ее отвлечь. Он зачерпнул пригоршню снега и слепил снежок. Иначе для чего нужны старшие братья?

 Снежок угодил Рипли в затылок. Зак недаром был лучшим подающим в сборной острова по софт-болу <Разновидность бейсбола.>.

 Рипли медленно повернулась и увидела его радостную улыбку.

 — Что, хочешь поиграть?

 Она сделала шаг в сторону и тоже слепила снежок. Как только Зак нагнулся за новой порцией боеприпасов, снаряд угодил ему точно между глаз. Рипли была в сборной третьим номером, и только очень смелый или очень глупый игрок мог надеяться ускользнуть от нее.

 Через полурасчищенную дорожку полетели снежки, дразнилки и оскорбления.

 Когда на пороге появилась Нелл, безукоризненно белый газон был испещрен следами и ямами от падения тел.

 Люси с громким лаем вылетела во двор и бросилась в бой.

 Нелл рассмеялась, вышла на крыльцо и поежилась от холода.

 — Эй вы, дети, идите в дом и стряхните с себя снег! — крикнула она. — А то в школу опоздаете!

 Брат и сестра, действуя скорее инстинктивно, чем с обдуманным намерением, повернулись одновременно. Два снежка угодили Нелл прямо в живот. Раздался такой вопль, что Рипли от смеха опустилась на колени. Люси воспользовалась этим и прыгнула на нее.

 — Ой… — Увидев грозно сузившиеся глаза жены, Зак перестал смеяться. — Извини, милая. Это вышло нечаянно.

 — Я тебе покажу «нечаянно»! Вся полиция острова стреляет в безоружного человека! — Нелл фыркнула и вздернула подбородок. — Когда твой приступ веселья пройдет, расчистишь дорожку, а заодно смахнешь снег с моей машины, понял?

 Она вернулась в дом и захлопнула за собой дверь.

 — Вот это да, — Рипли снова затряслась от смеха. — Похоже, сегодня ночью ты будешь спать на диване!

 — До вечера она успокоится. — Однако Зак поморщился и опустил плечи. — Пойду чистить ее машину.

 — Иначе она тебя высечет?

 Он бросил на сестру испепеляющий взгляд.

 — Ладно, после рассчитаемся.

 Все еще смеясь, она поднялась на ноги. Тем временем Зак и Люси торили тропу на задний двор. «Ничто так не восстанавливает присутствие духа, как игра в снежки, — подумала Рипли. — Как только она закончит расчищать дорожку, нужно будет извиниться перед Нелл».

 И все же ей казалось, что у невестки есть чувство юмора. Подумаешь, какой-то снежок… Рипли стряхнула с себя снег и взяла лопату. Вдруг до нее донесся крик и бешеный лай.

 Схватив лопату, как биту, она бегом припустила к заднему двору. Едва Рипли свернула за угол, как ей в лицо полетела целая лавина снега. Она ахнула от неожиданности, проглотила холодный кусок и закашлялась. Когда Рипли удалось протереть глаза, она увидела брата, засыпанного снегом по самые плечи, и довольно улыбавшуюся Нелл.

 Невестка стукнула двумя пустыми ведрами, вытряхивая из них остатки снега.

 — Это вышло нечаянно, — с поклоном сказала она.

 — Вот это да! — восхитилась Рипли, вытаскивая из-под воротника холодный и мокрый снег. — Молодец!

 Хорошее настроение не покидало Рипли большую половину дня. Возможно, его хватило бы до вечера, если бы в комнату не вошел хмурый и недовольный Деннис Рипли.

 — Ага, мой любимый правонарушитель. — Поскольку племянник редко обманывал ее ожидания, Рипли положила ноги на письменный стол и приготовилась к очередному шоу. — Что случилось?

 — Мне велено попросить прощения за причиненные хлопоты, сказать спасибо за то, что меня отвели в школу, и так далее.

 — О боже, Ден… — Рипли смахнула воображаемую слезу. — Я тронута.

 Он усмехнулся.

 — Мама сказала, что я должен это сделать. Меня на два дня оставили после уроков, велели три недели не выходить из дома и написать сочинение на тему «Долг и честность».

 — Сочинение? Это самое худшее наказание, верно?

 — Да. — Он плюхнулся на стул и тяжело вздохнул. — Наверно, это было очень глупо.

 — Да уж.

 — Нет смысла прогуливать школу зимой, — добавил Ден.

 — Без комментариев. А как насчет контрольной по истории?

 — Написал.

 — Да ну? Ден, ты молодчина.

 — Это оказалось не так трудно, как я думал. И мама ругалась не очень сильно. Папа тоже. Так — прочитали нотацию.

 — Бр-р… — Рипли передернула плечами, заставив мальчика улыбнуться. — Ненавижу нотации!

 — Зато я смогу использовать ее для сочинения. Кажется, я усвоил урок.

 — Выкладывай.

 — Ну, во-первых, школу имеет смысл прогуливать тогда, когда на улице нельзя отморозить уши.

 А во-вторых, чаще всего легче и проще сделать то, чего от тебя требуют.

 — Чаще всего, — подтвердила Рипли и встала, чтобы угостить любимого племянника растворимым какао.

 — Понимаешь, ты привела меня в школу и заставила во всем признаться. В результате мне не пришлось потеть от страха. Папа сказал: если ты что-то натворил, имей мужество признать свою ошибку и исправить ее. Тогда люди будут тебя уважать. Более того, ты будешь уважать сам себя.

 Рипли, которая клала в кружку порошок, ощутила чувствительный укол совести.

 — О боже, — пробормотала она.

 — Каждый совершает ошибки, но скрывают их только трусы. Правда, хорошо, тетя Рип? Я напишу про это в сочинении.

 — Да. — Она чертыхнулась сквозь зубы. — Хорошо.

 Если двенадцатилетний мальчик понимает, что к чему, сказала себе Рипли, то тридцатилетняя женщина не должна, как страус, прятать голову в песок.

 Она предпочла бы выслушать нравоучительную лекцию или написать скучнейшее сочинение, чем стучать в дверь Мака, но ей не давало покоя чувство вины, стыд и пример двенадцатилетнего ребенка.

 Рипли боялась, что Мак просто захлопнет дверь перед ее носом. Поступи он так, она бы его не осудила. Конечно, если бы он поступил так, она просто написала бы ему вежливую записку с просьбой о прощении. Это было бы то же самое сочинение.

 Но сначала следовало попробовать встретиться с ним лично. Поэтому она в сумерках стояла перед дверью коттеджа и готовилась проглотить горсть горьких пилюль.

 Мак открыл дверь. На нем были очки и футболка с гербом Черт-Его-Знает-Какого университета. В других обстоятельствах это было бы забавно.

 — Помощник шерифа Тодд, — сказал он холодно.

 — Можно войти? — Первая пилюля была проглочена. — Я на минутку. Пожалуйста.

 Он отошел в сторону и сделал приглашающий жест.

 Рипли видела, что он работал. На столе стояли два включенных монитора. Экран одного из них был испещрен зигзагообразными линиями; при взгляде на него Рипли вспомнила о больничном оборудовании.

 Плита была включена, и чувствовался запах убежавшего кофе.

 — Я помешала… — начала она.

 — Все в порядке. Давай пальто.

 — Нет! — Рипли запахнула его, как будто защищаясь. — Я ненадолго, скоро избавлю тебя от своего присутствия. Просто хочу извиниться за вчерашнее. Я была не права. Абсолютно не права, в чем искренне раскаиваюсь. Моим поступкам, словам и поведению нет никакого оправдания.

 — Что ж, инцидент исчерпан, — произнес он, хотя быть в ссоре с нею было очень удобно. — Извинения приняты.

 Рипли сунула руки в карманы. Ей не нравилось, когда все проходило слишком легко.

 — Моя реакция была неадекватной, — сказала она.

 — Не стану спорить.

 — Дай мне закончить. — Тон Рипли стал ледяным.

 — Валяй.

 — Я сама не знаю, почему так реагировала, но это было именно так. Даже если ты вступил с Майей в… в интимные отношения, это не мое дело. Я отвечаю только за собственные действия, собственные решения и собственный выбор, остальное меня не касается.

 — Рипли, — на сей раз мягко сказал Мак, — дай мне свое пальто.

 — Нет, я не останусь. Я все время думаю, пытаясь понять, как это случилось. Я просто в ярости. Я вбила себе в голову, что ты ухлестывал сначала за мной, а потом за Майей, чтобы мы размякли и помогли тебе в твоей работе.

 — Ах так… — Он снял очки и начал крутить их в пальцах. — Это оскорбительно.

 — Знаю, — мрачно ответила она. — И прошу за это прощения. Кроме того, мне стыдно, что я вела себя как… ну, возбуждала тебя, а потом… Женщины, которые так поступают, отвратительны.

 Рипли шумно выдохнула и прислушалась к себе. Нет, черт побери, легче не стало. Она чувствовала себя ужасно.

 — Ну, вот и все. Не стану мешать.

 Она шагнула к двери, но Мак преградил ей дорогу.

 — Твоя попытка объяснить причину происшедшего, а именно этим я всю жизнь и занимаюсь, доставила мне удовлетворение. Признаюсь, очень мелкое и эгоистическое.

 Она не смотрела на него. Зачем, если в его голосе звучала насмешка?

 — Я и так знаю, что я идиотка, — мрачно сказала она.

 — Не стану спорить, — Мак провел рукой по ее длинным волосам, собранным в конский хвост. — А пальто все-таки надо снять. — Он стащил его чуть ли не силой. — Хочешь пива?

 — Нет. — Рипли хотелось, чтобы ее обняли. И может быть, даже слегка покачали. Это ее удивило. До сих пор она такого желания не испытывала. — Нет, я на дежурстве.

 Он снова погладил ее мягкие волосы.

 — Ну что, поцелуемся и помиримся?

 — Думаю, пока нам следует воздержаться от поцелуев. — Рипли взяла у Мака пальто и бросила на пол у входной двери. Потом ткнула пальцем в надпись на футболке Бука. — Твоя альма-матер?

 — Что? — Он посмотрел на футболку. — Да. Я защищал там диссертацию. «Ты не жил, если не видел весну во Фростбит-Фоллс…»

 Рипли улыбнулась, и у нее полегчало на душе.

 — Мак, я не знаю, чего от тебя ждать.

 — Я тоже. Ты хочешь… — Он осекся, услышав звонок телефона, и растерянно обвел взглядом комнату.

 — Похоже на телефон, — весело подсказала Рипли.

 — Да. Но какой аппарат? В спальне, — решил он и убежал.

 Рипли потянулась за пальто. Наверно, лучше уйти, пока он занят. Но тут она услышала его голос. Похоже, Мак говорил по-испански.

 «Почему меня всегда возбуждает иностранная речь?» — подумала она, оставила пальто на месте и медленно пошла в сторону спальни.

 Он стоял у кровати, сунув дужку очков в передний карман джинсов. Постель была застелена. Это понравилось Рипли, ценившей в мужчинах стремление к аккуратности. Часть книг была сложена в стопки; остальные валялись повсюду. Во время разговора Мак расхаживал по комнате. Рипли заметила, что на нем нет ботинок. Только толстые носки, один черный, другой темно-синий. Это было очаровательно.

 Он говорил очень быстро. Иностранная речь всегда казалась Рипли потоком звуков, складывающихся в чарующую мелодию.

 Мак был очень сосредоточен, но не потому, что говорил по-испански. Беглость речи говорила, что этот язык стал для него почти родным.

 Потом он вдруг огляделся и похлопал себя по карману футболки.

 — Правый передний карман, — сказала она, заставив Мака удивленно обернуться. — Очки?

 — Гм-м… нет. Да. Куда девалась моя ручка?

 Рипли вошла в спальню и взяла одну из трех ручек, лежавших на тумбочке. Видя, что Мак все еще раздосадован, она добавила к ним блокнот.

 — Спасибо. Не знаю, почему они всегда…

 Он сел на край кровати и начал что-то записывать. Рипли решила, что зашла слишком далеко и терять ей нечего. Она, приглядевшись, попыталась прочесть его каракули, но тут же убедилась, что это опять стенография или он пишет по-испански.

 Она стала рассматривать его спальню.

 Никакой разбросанной одежды, все свободное место занимали книги, журналы и пачки бумаги. Фотографий близких людей не было, а жаль.

 На туалетном столике лежали горка мелочи и медаль Святого Христофора. Она вспомнила про амулет в «бардачке» и задумалась. Интересно, есть такие места, в которых он не был?

 Чуть в стороне она увидела нож фирмы «Лезер-мен», набор маленьких отверток, несколько непонятных кусков пластика и металла и какой-то блестящий черный камень.

 Рипли потрогала его, ощутила вибрацию, услышала негромкое гудение и быстро отдернула руку.

 Когда она повернулась, Мак все еще сидел на кровати. Он положил трубку и смотрел в пространство. Выражение его лица было рассеянным и мечтательным одновременно.

 Рипли откашлялась, пытаясь привлечь его внимание.

 — Ты говорил по-испански?

 — Угу…

 — Плохие новости?

 — Что? Нет. Нет, интересные. Коллега из Коста-Рики. Думает, что он может связаться с ВБС.

 — Это еще что такое?

 — ВБС? Внеземное биологическое существо.

 — Маленький зеленый человечек?

 — Да. — Мак отложил блокнот. — Они мало чем отличаются от ведьм, летающих на помеле.

 — Ха-ха…

 — Как бы там ни было, это интересно. Посмотрим, что из этого выйдет. Если не найдем другого, более подходящего для спальни занятия.

 — Ты не так рассеян, как кажешься.

 — Я рассеян далеко не всегда. — Он похлопал по кровати.

 — Предложение заманчивое, но я — пас. Мне пора домой.

 — Может быть, пообедаем? — Он снял очки и небрежно бросил их на кровать. — Не дома. Съездим куда-нибудь. Кажется, время для этого самое подходящее.

 — Может быть. Убери очки с кровати. А то забудешь и сядешь на них.

 — Правильно. — Он взял очки и положил их на тумбочку. — Откуда ты знаешь, что со мной такое бывает?

 — Просто догадалась. Ничего, если я позвоню домой и скажу, чтобы меня не ждали?

 — Конечно.

 Когда Рипли шагнула к телефону, Мак взял ее за руку, развернул и заставил встать между его колен.

 — Давай обсудим вопрос о поцелуях. Раз уж ты просишь прощения, то должна меня поцеловать.

 — Я подумаю. — Не сводя с него глаз, Рипли набрала номер, быстро поговорила с Заком и положила трубку. — Так и быть. Руки на кровать. Держать их там. Никаких прикосновений и никаких объятий.

 — Это очень сурово, но будь по-твоему. — Он положил руки на край кровати.

 Настало время показать этому типу, что не он один умеет целоваться. Рипли медленно наклонилась, провела ладонями по голове Мака и положила их ему на плечи. Улыбающиеся губы Рипли застыли в нескольких сантиметрах от его рта.

 — Без рук, — повторила она.

 Прикосновение губ, легкий укус, движение языком… Она сделала глубокий вдох.

 Потом немного отодвинулась и выдохнула, нагнетая напряжение. Ее пальцы вплелись в его волосы.

 Мак ощутил внезапный жар, сжигавший его изнутри. Его руки тисками сжали край кровати, сердце заколотилось как сумасшедшее.

 Казалось, его едят живьем, алчно и беспощадно.

 Она проникла в него как быстродействующий наркотик, который возбуждает нервные окончания. Мак ощущал бурю чувств и боялся, что вот-вот взорвется.

 Рипли была готова повалить его навзничь, уступив бушевавшему внутри желанию. Каждый раз, когда она оказывалась рядом с этим человеком, с ней происходило что-то непонятное. Сознание затуманивалось, тело цепенело, сердце сжималось — даже сейчас, когда она владела инициативой.

 Рипли почувствовала, что он дрожит, и ощутила ответный трепет.

 Чтобы прервать поцелуй и отстраниться, потребовалось неимоверное усилие воли.

 Мак судорожно выдохнул. На его шее бешено пульсировала жилка, и все же он не прикоснулся к Рипли, как договаривались. Она невольно восхитилась его умением владеть собой. Это внушало уважение.

 Рипли провела пальцем по его губам.

 — Поехали есть, — буркнула она и быстро вышла из спальни.

 «Теперь мы в расчете», — решила она, застегивая пальто.

 Джонатан К. Хардинг знал, как заставить людей говорить. Он отлично понимал, что в глубине души все люди хотят говорить, а чувство собственного достоинства, осторожность или нежелание отвечать — всего лишь дымовая завеса. Чем непригляднее или страннее предмет разговора, тем больше им хочется болтать.

 Нужно было только проявить настойчивость, терпение, а иногда сунуть в ладонь сложенную вчетверо двадцатидолларовую банкноту. На интервью он собаку съел, и даже не одну.

 Он смотрел на скалы у скоростного шоссе номер один, где отчаявшаяся женщина инсценировала собственную смерть. Картина была живописная — море, небо, утесы. Он представлял себе черно-белые фотографии, запечатлевшие эту драму.

 Статья в каком-нибудь паршивом журнале его больше не прельщала. Из этого можно было сделать настоящий бестселлер.

 Семена честолюбия дали первые всходы после посещения Ремингтона. «Странно, что это не пришло мне в голову раньше, — думал Хардинг. — Я сам не понимал, до какой степени желаю славы и богатства».

 Другие делали это на каждом шагу. Превращали собственный опыт или дурацкое хобби в бестселлеры в глянцевых обложках. А он чем хуже?

 Зачем тратить время и умение на дешевые журнальные репортажи? Зачем бегать за Ларри Кингом, упрашивая его дать интервью, если можно сделать так, чтобы Ларри Кинг сам пришел к нему?

 Внутренний голос, о существовании которого он и не подозревал, проснулся и не уставал нашептывать ему: «Куй железо, пока горячо».

 Именно это он и собирался сделать.

 Собрав крупицы информации, слухи и неопровержимые факты из полицейских отчетов, он пошел по следу Элен Ремингтон, ныне Нелл Ченнинг-Тодд.

 У него состоялась интересная беседа с человеком, который утверждал, что продал ей подержанный велосипед, когда она, видимо, была совсем на мели. После этого он задал несколько вопросов служащим автовокзала в Кармеле и убедился, что такой велосипед там видели.

 Элен Ремингтон начала свое долгое путешествие, нажимая на педали голубого велосипеда с шестью скоростями.

 Хардинг представил себе, как она поднималась и спускалась по холмам. На ней был парик — в одних отчетах говорилось о рыжем, в других — о черном. Сам Хардинг склонялся в пользу брюнетки. Вряд ли она хотела бросаться в глаза.

 Хардинг потратил больше двух недель, идя по ложному следу и возвращаясь обратно, пока не сорвал куш в Далласе, где Нелл Ченнинг снимала номер в дешевом мотеле и работала по договору в какой-то забегаловке.

 Девицу, поделившуюся с ним подробностями, звали Лайдамэй. Во всяком случае, так гласила табличка, пришпиленная к ярко-розовому лифу форменного платья. Она работала официанткой тридцать лет и считала, что поданным ею кофе можно было бы заполнить Мексиканский залив. Дважды была замужем, пинками выгнала обоих ленивых ублюдков и вновь свободна.

 У нее был дрессированный кот по кличке Снежок и техасский акцент, такой резкий, что им можно было гранить алмазы.

 Она ничуть не возражала против беседы с репортером. И не стала отказываться от двадцати Долларов «за доставленные хлопоты». Лайдамэй сунула бумажку именно туда, куда следовало, — в объемистый бюстгальтер.

 Типаж был классический: обесцвеченные волосы, фонтаном падавшие на плечи, расплывшееся тело, голубые тени, нанесенные на веки до самых бровей. Хардинг тут же начал гадать, кто мог бы сыграть эту роль в фильме, поставленном по его книге.

 — Я говорила Тайдасу — это наш шеф, — что в этой девушке было что-то странное, необычное.

 — Что вы имеете в виду?

 — Ее взгляд. У нее был взгляд кролика, который боится собственной тени. Она всегда следила за дверью. Конечно, я сразу поняла, что она в бегах. — Лайдамэй решительно кивнула и вынула из кармана передника пачку «Кэмела». — Мы, женщины, всегда чувствуем такие вещи. Мой второй муж пару раз пытался колотить меня. — Она выдохнула облако дыма. — Ха! Я сама надавала ему по заднице. У мужчины, который поднимет на меня руку, должна быть хорошая медицинская страховка, потому что он наверняка проведет несколько дней в больнице.

 — Вы о чем-нибудь расспрашивали ее?

 — Зачем пугать карасиков? — Лайдамэй фыркнула и выпустила из ноздрей облако дыма, которое сделало бы честь дракону. — Она предпочитала помалкивать. Ничего не скажу, она делала свою работу исправно и всегда была вежлива. «Леди, — сказала я Тайдасу, — эта Нелл — леди. У нее на лбу Написано». Тонкая как тростинка, короткая стрижка, волосы выкрашены паршивой темно-русой краской. Но класс есть класс, тут уж ничего не попишешь.

 Она сделала еще одну затяжку и взмахнула сигаретой.

 — Я ничуть не удивилась, когда увидела ее в теленовостях. Узнала сразу, хотя на экране она была ухоженная и светловолосая. Я сказала Сьюзен — мы со Сьюзен работаем в одну смену, — так вот, я сказала: «Сьюзен, глянь-ка в телевизор»… Он вон там, за стойкой, — добавила она для сведения Хардинга. — «Это же та самая малышка Нелл, которая несколько недель работала у нас в прошлом году», — говорю я Сьюзен. Она чуть из штанов не выпрыгнула, но я нисколько не удивилась.

 — И сколько она у вас проработала?

 — Около трех недель. Однажды она просто не вышла в свою смену. С тех пор о ней не было ни слуху ни духу. Скажу вам по секрету, Тайдас тогда здорово разозлился. Эта девушка умела готовить.

 — Кто-нибудь разыскивал ее? Проявлял повышенный интерес?

 — Ничего подобного. Тем более что она носу не высовывала с кухни.

 — Как вы думаете, Тайдас покажет мне ее договор о найме?

 Лайдамэй сделала последнюю затяжку и посмотрела на Хардинга сквозь облако голубого дыма.

 — Попытка — не пытка, — усмехнувшись, сказала она.

 Знакомство с документами Нелл обошлось Хардингу еще в двадцать долларов, но зато он точно установил дату ее увольнения. С этими сведениями, подкрепленными знанием ее финансового положения, Хардинг отправился на автовокзал.

 Он проследил путь Нелл до Эль-Пасо, там чуть не потерял след, но все же нашел человека, который продал ей машину.

 Хардинг день за днем шел по ее маршруту, попутно снова и снова перечитывая статьи, интервью, заявления и комментарии, опубликованные после ареста Ремингтона.

 Она работала в закусочных, гостиничных ресторанах, кафе и первые шесть месяцев бродячей жизни редко останавливалась где-то дольше, чем на три недели. В ее поведении не было ни капли здравого смысла.

 «В том-то и дело», — думал Хардинг.

 Она устремлялась то на юг, то на восток, затем пересекала собственный след и снова ехала на север. Но в конечном счете Нелл неуклонно продвигалась на восток.

 Хотя он не слишком верил в россказни Лайда-мэй о ее сверхпроницательности, но вскоре обнаружил, что во всех его интервью с нанимателями и коллегами просматривалась общая черта.

 Нелл Ченнинг действительно была леди.

 Кем она была еще, Хардингу предстояло выяснить самому. Он не мог дождаться, когда встретится с ней лично. Но до того следовало закончить историю Ивена Ремингтона.

 Нелл, не догадывавшаяся, что находится под колпаком, радовалась выходному дню и хорошей погоде. Шел февраль, в воздухе пахло приближавшейся весной, стало тепло, и можно было ходить в одном легком жакете.

 Она гуляла с Люси вдоль берега и подумывала сходить в поселок и купить какой-нибудь пустячок для собственного удовольствия. То, что она могла позволить себе такие мысли, было настоящим маленьким чудом.

 В данный момент ей вполне хватало пляжа, моря и большой черной собаки. Пока Люси развлекалась, гоняя чаек, Нелл сидела на песке и смотрела на волны.

 — Скажи спасибо, что у меня хорошее настроение, иначе я бы тебя оштрафовала. Почему собака без поводка?

 Нелл посмотрела на присевшую рядом Рипли.

 — Тогда оштрафуй заодно и себя. Когда вы с Люси утром уходили на пробежку, никакого поводка на ней не было.

 — Просто сегодня утром поводок был невидимый. — Рипли обхватила руками согнутые колени. — Ну и денек! Я бы не возражала против сотни таких.

 — Я тебя понимаю. Сама не смогла сидеть в четырех стенах. Список дел у меня длиной с руку, но я все равно сбежала.

 — Такая погода еще продержится.

 — Дай-то бог.

 Видя, что Нелл не сводит с нее глаз, Рипли сдвинула темные очки на кончик носа и поглядела на невестку поверх оправы.

 — Что?

 — Ничего. Ты выглядишь… как сытая кошка, — наконец нашла подходящее слово Нелл. — Последние две недели я тебя почти не видела, но когда мы встречались, физиономия у тебя была до невозможности веселая.

 — Ну и что? Жизнь — хорошая штука.

 — Ага, как же… Просто ты часто встречаешься с Макаллистером Буком.

 Рипли провела пальцами по песку, оставив на нем извилистый след.

 — Это вежливый способ спросить, сплю ли я с ним?

 — Нет. — Нелл немного подождала, а потом негромко выдохнула: — Это так?

 — Нет. Пока нет. — Довольная Рипли откинулась и уперлась локтями в песок. — Как ни странно, прелюдия доставляет мне большее удовольствие, чем я рассчитывала. Я всегда думала: если хочется танцевать, то иди и танцуй. Но…

 — Романтические отношения — это тоже танец. Взгляд Рипли стал жестким.

 — Я не говорила, что у нас роман. Роман — это сердечки, цветочки и глупо вытаращенные глаза. Просто мне с ним интересно, вот и все, разумеется, когда он не гоняется за привидениями. Он объездил весь мир и бывал в таких местах, о которых я и не слыхивала. Он даже знал, как называется столица Лихтенштейна. Подумать только… Тебе известно, что он закончил университет в шестнадцать лет? — продолжила Рипли. — Это кое-что значит. Но нос не задирает. Любит кино и бейсбол.

 — Иными словами, он не интеллектуальный сноб, — наслаждаясь собственной ученостью, откликнулась Нелл.

 — Ага. Похоже, мозг у него такой вместительный, что там есть место и для теории относительности, и для «Босоногой леди». Кроме того, у него великолепная фигура, плавает он как рыба, но иногда путается в собственных ногах. Это делает его еще милее.

 Нелл открыла рот, собираясь что-то сказать, но Рипли ее перебила.

 — Конечно, он совершенно чокнутый, но руки у него приделаны неплохо. Починил мои наушники, которые я собиралась выбросить. А вчера… — Тут она увидела широкую улыбку Нелл и нахмурилась. — А теперь что?

 — Ты сражена.

 — Ай, брось. Это еще что за слово? — Она насмешливо фыркнула. — Сражена. О господи!

 — Слово самое подходящее. По-моему, это чудесно.

 — Нелл, не садись на своего любимого конька. Мы просто встречаемся. Потом займемся сексом, будем продолжать встречаться и поддерживать дружеские отношения, если он не станет приставать ко мне со всей этой чушью о ведьмах. Потом он вернется в Нью-Йорк, напишет свою книгу, статью или как там это называется. Не обольщайся.

 — Говори, что хочешь. Но за те несколько месяцев, которые я прожила на Сестрах, ты ни с кем не проводила столько времени и не была такой счастливой.

 — Ну и что? Он нравится мне больше, чем кто-нибудь другой. — Рипли выпрямилась и пожала плечами. — А его тянет ко мне больше, чем к кому-нибудь другому.

 — Сражена наповал, — пробормотала себе под нос Нелл.

 — Ой, замолчи…

 — Приведешь его обедать?

 — Что?

 — Пригласи его пообедать у нас. Сегодня.

 — Зачем?

 — Затем, что я приготовлю любимое блюдо Зака, и этого блюда будет много.

 — Неужто жаркое по-новоанглийски? — У Рипли тут же потекли слюнки.

 — Я думаю, Мак по достоинству оценит домашнюю еду. Он наверняка по горло сыт ресторанными блюдами и моими разогретыми полуфабрикатами. — Нелл встала и отряхнула песок с брюк.

 — Конечно, поесть он любит. Нелл, ты ведь не станешь сводничать, правда?

 Нелл широко раскрыла невинные голубые глаза.

 — Конечно, нет. Пригласи его на половину седьмого и сообщи, если это время ему не подходит.

 Она хлопнула в ладоши, подзывая Люси, и пошла домой.

 За оставшееся время нужно было многое успеть.

 — Не применяю я никаких чар!

 Майя наклонила голову и улыбнулась, а Нелл сердито уставилась на картофелину, с которой срезала кожуру.

 — Тогда почему ты попросила меня прийти и обсудить планы на сегодняшний обед? — спросила Майя.

 — Потому что я восхищаюсь твоим вкусом, — буркнула Нелл.

 — Брось.

 — Потому что ты знаешь Рипли лучше, чем я.

 — Уже лучше. Давай дальше.

 — Ну ладно… — Нелл яростно схватила следующую картофелину, как будто это был ее личный враг. — Никаких чар. Это было бы неправильно… или нет? — покосившись в сторону, спросила она.

 — Да, неправильно, — подтвердила Майя. — Во-первых, никто из участников вечеринки на это согласия не давал. Во-вторых, вмешиваться в чужую личную жизнь непозволительно.

 — Знаю. — Нелл понурилась, но только на мгновение. — Даже с лучшими намерениями? — Она сформулировала это как вопрос, а не как утверждение, хотя прекрасно знала ответ. — Видела бы ты ее… Она такая счастливая! Она просто бредит им.

 — Помощник шерифа Тодд бредит? — Майя хмыкнула. — За такое зрелище никаких денег не жалко.

 — Да, бредит, и это восхитительно. Я просто хотела немного подтолкнуть ее. Не с помощью чар, — быстро добавила она, не дав Майе раскрыть рта. — Обычный дружеский семейный обед. Неужели нельзя добавить к этому совсем чуть-чуть, чтобы помочь ей понять, что к чему? Чтобы на несколько сантиметров снизить высоту препятствия?

 — А если в этот момент они поймут то, что должны понять, и почувствуют то, что должны почувствовать? Ты уверена, что… подтолкнешь их в правильном направлении?

 — У меня скулы сводит от твоей практичности… Хуже всего, что ты права. Но трудно не пользоваться тем, что может помочь.

 — Сила — дело тонкое. Иначе она бы ничего не стоила. Ты сама любишь, — сказала Майя, — и поэтому все видишь в розовом свете. Но не каждой паре суждено пережить то же, что вам с Заком.

 — Слышала бы ты, как она говорила о нем, пока не опомнилась. — Нелл покачала головой, продолжая чистить овощи. — Она влюблена в него по уши, но не понимает этого.

 При мысли о том, что подруга ее детства влюбилась, Майя ощутила удовольствие и легкую зависть.

 — Но если Рипли поймет это, если ты поможешь ей понять, что происходит, она вполне может прекратить все отношения с Маком. Это на нее похоже.

 — Черт побери, ты опять права… А, кстати, что ты думаешь о Маке? Ты общалась с ним больше, чем я.

 — Думаю, что он очень умный, проницательный и преданный своему делу. Он не заставляет Рипли принимать участие в его исследовании, поскольку понял, что она упряма как осел. И поэтому ходит вокруг нее кругами. — Майя подошла к вазе с конфетами и стала рыться в ней. — Шоколад — моя смерть.

 — Это расчетливость. — Нелл поставила чайник на плиту. — Если он использует ее…

 — Подожди… — Майя подняла палец и прожевала конфету. — Конечно, использует. Но это не всегда плохо. Она отказывается разговаривать с ним на эти темы, поэтому он действует по собственному усмотрению. Нелл, если она не хочет признавать свой дар, то почему он должен идти у нее на поводу?

 — Он проводит с ней время, играет на ее чувствах… Это нечестно.

 — Я так не думаю. Для этого он слишком хорошо воспитан. Кроме того, он замечательный человек.

 Нелл вздохнула:

 — Да. Я с тобой согласна.

 — По-моему, его влечет к Рипли, несмотря на ее упрямство, раздражительность и плохой характер.

 Нелл кивнула:

 — Ты права. Ты же любишь ее, несмотря ни на что.

 — Когда-то любила, — бесстрастно ответила Майя. — Чайник закипел.

 — Она дорога тебе. Вы дороги друг другу, что бы между вами ни произошло. — Нелл отвернулась к плите и не заметила печального выражения лица Майи.

 — Нам все равно придется иметь дело друг с другом. Пока Рипли не признает собственную сущность и не поймет, что нужно делать, она не станет такой, как ты. Ты поборола свой страх. А она нет. И я тоже.

 — Ты чего-то боишься? — удивилась Нелл и тут же опомнилась. — Извини, но мне всегда казалось, что ты — образец уверенности в себе.

 — Я боюсь чувствовать. Если мое сердце разобьется снова, я этого не переживу. Лучше жить одной, чем рисковать.

 От этого негромкого признания у Нелл сжалось сердце.

 — Ты так любила его?

 — Да. — «Говорить об этом больно, — подумала Майя. — Как всегда». — Безмерно. Теперь ты понимаешь, что подталкивать Рипли опасно? Макаллистер Бук — часть ее судьбы.

 — Ты уверена?

 — Да. Заглядывать в будущее — не значит вмешиваться. Они связаны друг с другом. Но сделать выбор должны они сами.

* * *

 Спорить с логикой Майи не приходилось. И все же… ничто не мешало Нелл поставить на стол розовые свечи. Она не заклинала их и не вырезала никаких символов. А то, что именно розовые свечи использовались для любовных чар, было простым совпадением.

 На подоконнике стоял горшок с розмарином — конечно, только для готовки. И впитывания отрицательной энергии. Конечно, розмарин тоже используется в любовных чарах, но это здесь вовсе ни при чем.

 В вазе лежал розовый кварц и кристаллы аметиста, усиливающие интуицию.

 Но это же не волшебный мешочек…

 Нелл поставила на стол фарфор, принадлежавший бабушке Зака и Рипли, серебряные подсвечники, которые она несколько недель назад отчистила и отполировала до блеска, кружевную скатерть, подаренную на свадьбу, и завершила убранство вазой с ландышами, напоминавшими о приближении весны.

 Гранатовые черенки бокалов, тоже подаренных на свадьбу, хорошо сочетались с розовыми свечами и розовыми бутонами на фарфоре…

 Нелл так погрузилась в размышления, что вздрогнула, когда сзади остановился Зак и обнял ее за талию.

 — Очень красиво. — Муж провел губами по ее волосам. — Я не видел такого стола с… дай подумать. Нет, не помню. Может быть, никогда.

 — Я хочу, чтобы все было идеально.

 — Лучше некуда. Запах просто божественный. Когда я шел через кухню, то чуть не опустился на колени. А почему Рипли тебе не помогает? Это ведь ее день, верно?

 — Я прогнала ее отсюда полчаса назад. Она мне только мешала, как, кстати, и ты. — Нелл повернулась и быстро поцеловала его.

 — Я думал, кто-то должен попробовать канапе, которые ты оставила на кухне.

 — Нет.

 — Слишком поздно, — улыбнулся Тодд. — Они великолепны.

 — Зак… Черт побери, я их так долго раскладывала!

 — Я их рассредоточил, — сказал он, провожая Нелл на кухню. — Никаких брешей не осталось.

 — Ничего не трогай, а то останешься без сладкого.

 — Нелл, радость моя, это нечестно.

 — Никаких возражений. А теперь дай посмотреть на тебя. — Она отошла на шаг и смерила его взглядом. — Шериф Тодд, вы просто красавец.

 Он зацепил пальцем пояс ее слаксов.

 — Подойди поближе и повтори это.

 Она едва успела поднять голову, подставляя губы для поцелуя, как в парадную дверь постучали.

 — Это он! — Нелл освободилась и сняла с себя фартук.

 — Эй, вернись. Рипли откроет.

 — Нет, она не может. Ей нужно привести себя в порядок. — Нелл махнула ему рукой и устремилась к двери. — Включи музыку!

 Мак принес вино и цветы, заслужившие одобрение хозяйки. Нелл заметила, что во время поглощения закусок, стоявших в гостиной, он трижды коснулся руки Рипли.

 Все было уютно и непринужденно, как она и хотела. Следя за этой парой, она ощущала тепло внутри. А когда они сели за стол, Нелл мысленно погладила себя по голове. Ну разве не умница?

 — Вы так много ездили. Где вам понравилось больше всего? — спросила она Мака.

 — Здесь, у вас. Три Сестры — настоящее чудо.

 — Народ у нас дружелюбный, — откликнулся Зак.

 — Верно. — Мак, резавший жаркое, улыбнулся Рипли. — Во всяком случае, большинство.

 — В последнее время мы перестали есть миссионеров и ученых. — Рипли подцепила вилкой картофелину. — Во всяком случае, большинство.

 — К счастью для меня. Я взял несколько интересных интервью. У Лулу, у супругов Мейси.

 — Ты говорил с Лулу? — прервала его Рипли.

 — Лулу была первой в моем списке. Она долго прожила на острове, но родилась не здесь. Кроме того, она тесно связана с Майей. Меня удивило то, как легко, даже почти небрежно Лулу относится к метафизике. Она мирится с даром Майи так же, как другие мирятся с цветом волос ребенка. Для вас это должно быть по-другому, — сказал он Нелл. — Вы осознали свой дар в зрелом возрасте.

 — Пожалуй, вы правы. — Нелл ничего не имела против таких разговоров. Более того, интеллектуальная беседа на научную тему доставляла ей удовольствие. Но тут она заметила, что у Рипли напряглись плечи, и ощутила сигнал тревоги. — Еще мяса? — весело спросила она.

 — Спасибо. Жаркое чудесное. Зак, вы не могли бы выкроить время для разговора? Мне интересно мнение человека, который прожил здесь всю свою жизнь и женился на женщине, обладающей уникальным даром.

 — Конечно. Время найдется. — Зак тоже заметил реакцию сестры, но решил, что это ее проблема. — Только вы будете разочарованы. Большинство местных жителей не слишком часто думают о легендарной истории острова. Мы предоставляем это туристам, а сами просто живем здесь.

 — Именно это меня и интересует. Паранормальное рядом с вами; тем не менее вы занимаетесь своими делами и налаживаете собственную жизнь.

 — Мы нормальные люди, — мягко сказала Рипли.

 — Вот именно. — Мак поднял бокал и спокойно посмотрел на Рипли. — Сила не меняет и не должна менять элементарные человеческие потребности. Дом, семья, любовь, материальная обеспеченность. Например, тесные родственные связи между Лулу и Майей основаны не на том, кем является Майя, а на том, какая она.

 Он посмотрел на Зака.

 — Я уверен, что вы женились на Нелл не потому, что она ведьма, или несмотря на это, а потому что она — это она.

 — И потому, что она умеет готовить потрясающее жаркое по-новоанглийски, — усмехнулся Зак.

 — Это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Сильное чувство укрепляет дар. Я тоже испытал сильнейшее чувство, когда впервые попробовал приготовленный Нелл суп, — подхватил Мак.

 Зак хмыкнул и долил бокалы.

 — Тогда хорошо, что я увидел ее первым.

 — Фактор времени очень важен. Если бы Лулу приплыла на остров не вовремя, она не сыграла бы главную роль в воспитании Майи. А вы, Нелл, если бы не вошли в книжный магазин как раз тогда, когда уволилась бывшая повариха кафе, то не познакомились бы с Майей. А ведь это знакомство привело к вашему знакомству с Заком и Рипли, а опосредованно и со мной.

 — Я не имею к этому никакого отношения. — Рипли не повышала голос, но в нем чувствовались колючки.

 — Таков твой выбор, — с готовностью ответил Мак. — Выбор — еще один важный фактор. Кстати, раз уж ты не хочешь показать мне остров, то расскажи хотя бы про большой старинный дом в южной части. Пышно украшенный, большое крыльцо с фронтоном. Других таких я здесь не видел. Стоит над маленькой бухтой с очаровательным гротом.

 — Дом Логанов, — бросила Рипли. — Эта семья, которой принадлежит гостиница.

 — Он как будто пустой?

 — Они там больше не живут. Время от времени сдают на лето. А что?

 — Ну… Во-первых, место очень красивое. Во-вторых, мои приборы регистрируют там повышенную активность. — Он заметил, что Рипли быстро посмотрела на брата. — Я почти ничего не знаю о Логанах. Конечно, они тоже фигурируют в моем исследовании, но о них в поселке помалкивают. Сколько лет назад они уехали?

 — Десять с лишним, — ответил Зак, видя, что сестра молчит. — Мистер Логан или его представитель иногда приезжают по делам, но всегда останавливаются в гостинице.

 — Просто позор, что такой чудесный дом пустует. Там что, водятся привидения?

 Услышав злобное бормотание сестры, Зак слегка усмехнулся.

 — Насколько я знаю, нет.

 — Жаль. — Мак не кривил душой. — А что вы знаете о гроте? Там мои приборы начинают просто сходить с ума.

 — Грот как грот, — буркнула Рипли, раздосадованная тем, что у нее защемило сердце.

 — Мы частенько болтались там, когда были мальчишками, — начал Зак. — Играли в пиратов и кладоискателей. А подростки превратили грот в место для свиданий… — Он осекся, неожиданно поняв, что к чему.

 Сэм Логан и Майя. Когда-то они тоже были подростками и, несомненно, бывали в гроте. Зак посмотрел на Рипли и понял, что она все знала. И сейчас пыталась защитить личную жизнь подруги детства.

 — Ничего удивительного, что ваши приборы регистрируют накопившиеся там гормоны, — весело ответил Зак. — Радость моя, не пора ли подать десерт?

 Нелл поняла его с полуслова и поднялась.

 — Сейчас принесу. Рипли, ты не поможешь мне?

 — Конечно, помогу. — Расстроенная Рипли вышла из-за стола и отправилась на кухню.

 — В чем дело? — решительно спросила Нелл. — Чем тебя не устраивает разговор о доме Логанов?

 — Дом как дом, — неохотно ответила Рипли.

 — Я ничего не смогу сделать, если буду находиться в неведении, — строго сказала Нелл.

 Рипли сунула руки в карманы и стала хмуро расхаживать взад-вперед.

 — Сэм и Майя… у них был роман.

 — Прекрасно знаю. Он уехал и не вернулся. Это все еще не угасло.

 — Нуда, ей чертовски скверно… — Рипли вздохнула, наклонилась и погладила кота Диего. — Они были любовниками. А мы с Майей… мы дружили. И знали друг про друга все. Когда она в первый раз была с Сэмом, это случилось там. Грот был одним из мест, где они встречались.

 — Понятно.

 — Это место все еще много значит для нее. Совсем ни к чему, чтобы какой-то чокнутый задавал глупые вопросы и мерил там энергию.

 — Рипли, а тебе не приходит в голову, что, если бы Мак знал об этом, он не стал бы бередить больное место?

 — Я не знаю, что о нем думать. — Рипли сердито выпрямилась. — Ест, болтает, а потом начинает вытягивать из тебя сведения прямо за столом… Нечего ему было приходить в гости и давить на тебя с Заком!

 — Я не ощущаю никакого давления. — Нелл вынула из холодильника бостонский яблочный пирог с кремом. — Мне жаль, что это тебя сердит, но я буду говорить с Маком. Мне интересна его работа, и я хочу внести в нее свой вклад.

 — Хочешь стать его лабораторной крысой?

 — Я не чувствую себя крысой. Я не стыжусь собственной сущности и не боюсь своего дара. Больше не боюсь.

 — По-твоему, я боюсь? — В Рипли вспыхнул гнев. — Чушь! Такая же чушь, как его идиотское исследование. Я просто не хочу иметь к этому никакого отношения и не хочу здесь находиться.

 Она резко повернулась и толкнула заднюю дверь.

* * *

 Рипли понимала, что нужно преодолеть гнев, пока не стало слишком поздно, пока она не сказала и не сделала того, о чем придется жалеть. «Это дело Нелл, — убеждала она себя, сбегая по лестнице, освещенной жемчужными лунными лучами. — Если Нелл бог знает почему хочется выставить себя на всеобщее обозрение, стать посмешищем и дать повод сплетням, она имеет на это полное право».

 — Черта с два! — буркнула Рипли и пнула ногой песок.

 Все, что скажет или сделает Нелл, будет иметь прямое отношение к ней, Рипли. От этого никуда не уйти. И не только потому, что они породнились, но и потому, что теперь они связаны одной веревочкой.

 И сукин сын Макаллистер Бук знал это.

 Он использовал ее, чтобы повлиять на Нелл, а Нелл — чтобы повлиять на нее, Рипли. Она сделала глупость, позволив Нелл в последние недели забыть о том, что нужно быть настороже. Глупость. А признаваться в собственной глупости Рипли ненавидела больше всего на свете.

 Услышав позади лай, она повернулась. Из темноты вынырнула большая черная тень и бросилась на нее, опрокинув Рипли на песок.

 — Черт побери, Люси!

 — Тебе больно? Ты ушиблась? — Прибежавший следом Мак попытался поднять Рипли.

 — Отстань от меня.

 — Ты замерзла. С ума ты сошла, что ли? Убежала без пальто. Вот, держи.

 Рипли шлепнула Мака по рукам, но он все же сунул ей жакет, который дала Нелл.

 — Ладно, ты сделал свое ежедневное доброе дело. А теперь проваливай.

 — Наверно, Нелл и Зак привыкли к твоим неожиданным вспышкам грубости. — Мак слышал собственный осуждающий тон, но упрямое выражение лица Рипли говорило, что она это заслужила. — Но лично я хотел бы услышать объяснение.

 — Грубости? — Рипли изо всех сил оттолкнула его, заставив подняться на две ступеньки. — У тебя хватает наглости называть меня грубой после допроса, который ты устроил за обедом?

 — Это была самая обыкновенная беседа. А теперь слушай. — Он держал Рипли за руки; тем временем Люси, которой хотелось поиграть, шныряла между ними. — Ты не хочешь говорить со мной о моей работе, и я тебя не принуждаю. Но это не значит, что я не должен говорить с другими людьми.

 — Ты заарканил Нелл, прекрасно зная, что это имеет прямое отношение ко мне. Черт побери, ты разговаривал с Лулу и наверняка выспрашивал ее обо мне!

 — Рипли… — Спокойствие, только спокойствие, сказал себе Мак. — Я никогда не обещал, что никому не буду задавать вопросов. Я не задавал их только тебе. Если ты хочешь как-то контролировать происходящее, поговори со мной. Иначе мне придется пользоваться информацией, полученной из вторых рук.

 — Значит, все это было нужно только для того, чтобы припереть меня к стенке?

 Мак был терпеливым человеком, но у всякого терпения есть границы.

 — Ты прекрасно понимаешь, что это оскорбление для нас обоих. Так что перестань.

 — я…

 — Я испытываю к тебе сильное чувство. Оно осложняет мою работу, но я как-нибудь переживу. Не забудь, Рипли, ты только часть происходящего. Я все равно буду работать либо с тобой, либо без тебя. Выбирай.

 — Я не хочу, чтобы меня использовали.

 — А я не хочу быть жертвой твоих эмоциональных вспышек.

 Он был прав, чертовски прав, и Рипли заколебалась.

 — Я не желаю быть экспонатом кунсткамеры.

 — Рипли… — Тон Мака смягчился. — Ты не экспонат. Ты чудо.

 — Чудом я тоже не желаю быть. Неужели ты не можешь это понять?

 — Могу. Я прекрасно знаю, что испытывает человек, на которого смотрят как на экспонат, как на чудо или на то и другое одновременно. Что мне тебе сказать? Ты такая, как есть, и другой быть не можешь.

 Гнев исчез. Исчез бесследно. Мак ничего не выспрашивал, потому что и так все знал. По собственному опыту.

 — Знаешь, я боялась, что ты не поймешь, и, кажется, напрасно. Потому что большой мозг — это тоже что-то вроде магии и вызывает любопытство. И как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Как ты умудряешься сохранять душевное равновесие, черт побери?

 — Я не… Замолчи, Люси! — Мак, все еще не отпускавший Рипли, вздрогнул, когда зажатая между ними собака громко залаяла. Он поднял глаза и увидел то, что привлекло внимание Люси.

 Женщина стояла на берегу, как и прежде. И смотрела на них. В лунном свете ее лицо казалось бледным; темные волосы растрепались на ветеру. Ее глаза горели в ночи, ярко-зеленые и очень грустные.

 Пенный прибой разбивался о ее ноги, но она не чувствовала ни холода, ни сырости. Просто стояла, ждала и горько плакала.

 — Ты видишь ее, — прошептал Мак.

 — Я вижу ее всю свою жизнь. — Рипли, внезапно ощутившая усталость, шагнула в сторону, потому что шагнуть к Маку было слишком легко, пугающе легко. — Когда я приму решение, то дам тебе знать. Прошу прощения за то, что грубила тебе и говорила гадости. Но сейчас… мне хотелось бы остаться одной.

 — Я провожу тебя.

 — Нет. Спасибо, но не надо. Пойдем, Люси. Мак остался стоять на месте. Между двумя женщинами, каждая из которых манила его к себе.

* * *

 Нелл было странно стучать в дверь дома, в котором она когда-то жила. В глубине души она продолжала считать желтый коттедж своим.

 В белом калифорнийском дворце она жила намного дольше, но никогда не считала его своим. Он был тюрьмой, из которой она сбежала, рискуя жизнью.

 А маленький коттедж на краю рощи был ее домом всего несколько месяцев, но подарил Нелл несколько самых счастливых минут в ее жизни.

 То был ее первый дом, место, где она впервые ощутила покой и почувствовала себя сильной, место, где они с Заком полюбили друг друга.

 Даже пережитый здесь ужас и пролитая кровь не могли испортить чувство, которое вызывал в ней маленький желтый коттедж с его кукольными комнатками.

 Она все же постучала и вежливо подождала на крыльце, пока Мак откроет дверь.

 Он как-то рассеянно взглянул на нее, небритый, волосы растрепаны и торчат в разные стороны, одним словом, вид престранный.

 — Прошу прощения. Я разбудила вас?

 — Что? Нет. Я давно встал. Гм-м… — Он провел рукой по волосам, взлохматив их еще сильнее. «Что она здесь делает? Разве они договорились о встрече? Черт побери, сколько сейчас времени?» — Извините. Я что-то… Входите.

 Нелл заглянула в комнату и увидела гору оборудования. Горели лампочки, что-то громко жужжало.

 — Должно быть, вы работали. Не буду отвлекать вас. Я только хотела принести вам немного вчерашнего десерта. Вы его пропустили. А жаль.

 — Десерта? Ах да… Спасибо. Проходите.

 — Вообще-то я шла на работу, так что… — Видя, что обращается к спине Мака, Нелл пожала плечами, вошла и закрыла за собой дверь. — Может быть, оставить его на кухне?

 — Да, да… Стоп, стоп! — Он поднял руку, призывая к тишине, и продолжал делать заметки другой, глядя на распечатку, которая заставила Нелл вспомнить о сейсмографе.

 Спустя несколько секунд Мак снова посмотрел на нее и широко улыбнулся:

 — Вы испускаете искры, верно?

 — Что? Какие искры?

 — Как только вы вошли в дом, показания приборов тут же изменились.

 — В самом деле? — Пораженная Нелл подошла ближе и поняла, что расстояние роли не играет: она все равно вряд ли что-нибудь поймет.

 — С Рипли все по-другому, — продолжил Мак. — При ней приборы зашкаливает. Никогда не знаешь, чего ждать. Но вы человек надежный.

 Она надула губы.

 — Это ужасно скучно.

 — Напротив. — Мак взял у нее тарелку и снял бумагу, прикрывавшую кусок пирога. Посыпались крошки. — С вами уютно. Вы — женщина, которая нашла свое место в жизни и радуется ему. Прошу прощения, что вчера испортил вам обед.

 — Ничего вы не испортили. Если хотите съесть пирог сейчас, то, может быть, дать вам вилку?

 Нелл пошла на кухню, Мак последовал за ней. Нелл выдвинула нужный ящик и вынула оттуда вилку.

 — А вам не… Простите.

 — Не страшно ли мне здесь? — закончила Нелл его фразу и протянула ему вилку. — Нет. Этот дом чист. Я сама очистила его. Мне нужно было сделать это самостоятельно.

 — Очень уютно… Шерифу Тодду сильно повезло.

 — Да уж… Садитесь, Мак. У меня есть десять минут. Сварить вам кофе?

 — Ну… — Мак посмотрел на пирог. Завтракал он или нет? Впрочем, какая разница? — Конечно.

 — Вы сказали, что с Рипли все по-другому, — сказала Нелл, отмеряя порошок. Жидкость, которая была в кофейнике, выглядела так же ужасно, как и пахла. Нелл вылила ее в раковину. — Вы правы. Я не знаю причины; Рипли никогда не говорит об этом. Но даже если бы я знала причину, то промолчала бы. Это ее дело… Она моя золовка, поэтому я хочу спросить прямо: ваш интерес к ней вызван только работой?

 — Нет. — Он заерзал на месте, пытаясь сесть поудобнее. Мак привык задавать вопросы, а не отвечать на них. — Честно говоря, мне возможно, а ей наверняка было бы легче, если бы она не имела отношения к моей работе. Но она имеет к ней отношение. Как она себя чувствовала вчера вечером, когда вернулась?

 — Она больше не сердилась. Была не в своей тарелке, но не сердилась. Кстати, хочу вам кое в чем признаться… Я готовилась ко вчерашнему вечеру.

 — Вы имеете в виду розовые свечи, розовый кварц, веточки розмарина и все остальное? — Мак тут же успокоился и сунул в рот очередной кусок пирога. — Я заметил.

 — От вас не скроешься. — Раздосадованная Нелл достала кружку. — Но никакого колдовства не было.

 — И очень хорошо, — сказал он с полным ртом. — Но за мысль об этом спасибо. Я рад, что вы сочли меня достойным Рипли.

 — Вы смеетесь надо мной?

 — Ничуть. Я огорчил ее вчера вечером и жалею об этом. Но нам придется заключить перемирие. Она останется такой, как есть. А я буду продолжать делать свое дело.

 Нелл рассматривала его, склонив голову набок.

 — Знаете, если бы вы торопили события, ее не потянуло бы к вам. Во всяком случае, ваши отношения не были бы продолжительными.

 — Рад слышать. Вы позволите мне записать нашу беседу?

 — Да.

 — Целиком? Без купюр?

 Она поставила кружку на стол.

 — Я просто не скажу вам того, о чем захочу умолчать. Мак, я все еще учусь. Вы можете многому научить меня, а я вас. Но сейчас мне пора бежать.

 — Один вопрос. Ваш дар делает вас счастливой?

 — Да. Счастливой, сильной и уверенной в себе. Но я была бы такой же и без него. — На ее щеках проступили ямочки. — А теперь спросите меня, могла бы я быть счастливой без Зака?

 — Вопрос был бы чисто риторическим, — улыбнулся Мак.

 После ухода Нелл Мак какое-то время думал о ней. Каким образом этой женщине удалось быстро приспособиться к ритму жизни острова и ритму собственной силы?

 Это наверняка было нелегко, но то, что она смогла начать новую жизнь, избавившись от ужасов предыдущей, теперь казалось самой естественной вещью на свете.

 Случившееся не напугало ее. Она сохранила способность верить и любить, сумела стать другой. И это делало Нелл самой удивительной женщиной из всех, кого он знал.

 Теперь он понимал, почему Рипли так защищает ее. Оставалось убедить упрямую помощницу шерифа, что с его стороны Нелл ничто не угрожает.

 Пора было отправляться на полевые исследования. Он стал складывать оборудование, которое хотел взять с собой, и добрых десять минут искал очки, пока не понял, что повесил их на карман рубашки.

 Он нашел ключи в аптечке на стене ванной, прихватил несколько запасных карандашей и отправился на южную оконечность острова.

 Дом Логанов влек его. Никакое другое слово не могло бы описать ту почти физическую тягу, которую ощущал Мак, когда стоял на узкой полоске берега и смотрел на него. Больший дом расползся в разные стороны. Он был не столько величественным, сколько чарующим.

 Поразительно чарующим, подумал Мак, вытаскивая диктофон, чтобы записать свои мысли.

 

 «Дом Логанов стоит на южном мысу острова. К нему ведет узкая дорога, прорубленная в сланцевых отложениях. Тут есть и другие дома, но этот стоит в самой высокой точке и расположен в максимальной близости от моря».

 

 Он сделал паузу, наслаждаясь соленым ветром. Сегодня море было серо-стальным. «И как оно умудряется не ранить себя собственными волнами?» — мельком подумал Мак.

 Он объехал мыс и осмотрел другие дома. Тоже сдаются на лето, понял Бук. Тут не было ни души. Тишину нарушали только крики чаек, сновавших над полоской суши.

 Скалы Майи, возвышавшиеся на строго противоположном стороне острова, были более живописными, более впечатляющими, более драматичными. Но здесь было уютнее. Это место подходило ему. Он продолжил запись:

 

 «Дом трехэтажный. Судя по всему, третий этаж надстроен позже. Дерево — предположительно серебристый кедр. За домом кто-то ухаживает. Во всяком случае, ставни и рамы недавно выкрашены серо-голубой краской. Переднее и заднее крыльцо с фронтонами, часть заднего двора крытая. Балконы второго и третьего этажа более узкие, с завитками вдоль навесов. Кажется, эти завитки называются бордюром. Не забыть проверить. Место пустынное, но тоску не наводит. Здесь царит ожидание. Почему-то мне кажется, что здесь ждут именно меня».

 

 Он обошел дом сзади, очутился на высоком берегу и посмотрел на бухту. Тут имелся причал, тоже хорошо ухоженный, но совершенно пустой.

 «Лично я не возражал бы против яхты, — подумал Мак. — И моторной лодки».

 Мужскую суровость дома следовало бы смягчить. Может быть, какие-нибудь цветы? Нужно будет выяснить, что лучше растет на таких почвах. Интересно, в порядке ли каминные трубы? Зимой было бы приятно сидеть у огня и смотреть на море…

 Он отогнал от себя непрошеные мысли, вернулся к «Лендроверу» и начал выгружать оборудование. Отсюда до грота было рукой подать. Но Мак заметил, что вход в него из дома не виден. Это делало грот еще более уединенным и таинственным. Идеальное место для детских игр и любовных встреч.

 Но, похоже, здесь давно никто не бывал. Никаких признаков человеческого присутствия. Ни мусора, ни следов.

 Он перенес все приборы из машины за два раза. Хотя в гроте было холодно и влажно, Мак снял куртку. Он настраивал свои умные приборы под чудесный аккомпанемент прибоя, которому откликалось громкое подземное эхо.

 Грот был небольшой: примерно три с половиной метра в длину и два с половиной в ширину. Бук обрадовался тому, что высота грота в середине составляла два с лишним метра. Ему приходилось бывать в местах, где можно было только сидеть на корточках или лежать на животе.

 Включив приборы, Мак вооружился галогеновым фонариком (которого в прошлый раз у него с собой не было) и изучил каждый дюйм грота.

 — Здесь что-то есть, — пробормотал он. — Понятно без всяких приборов. Целые слои энергии. Новые поверх старых. Даже дурак почувствует. Если это тот самый грот, о котором упоминалось в исследованиях, то… А это что?

 Мак осветил фонариком стену и присел на корточки.

 — Похоже на гэльский, — сказал он, прочитав надпись, высеченную в камне. — По возвращении надо будет перевести.

 Он переписал слова в блокнот и скопировал символ под ними.

 — Кельтский узел, тип Тринити. Надпись не такая старая. Сделана лет десять, максимум двенадцать назад. Есть одна догадка… Нужно будет проверить.

 Он провел по надписи кончиками пальцев. Внезапно буквы слегка засветились. Пальцы Мака ощутили тепло.

 — Ну, черт побери! Это потрясающе!

 Он бросился за видеокамерой, но забыл про потолок и ударился макушкой так, что из глаз полетели искры.

 — Идиот! Сукин сын! Болван! — Он прижал руку к голове и ругался до тех пор, пока острая боль не сменилась тупой и ноющей.

 Увидев пятно крови на ладони, Мак разозлился еще больше. Он достал носовой платок, крепко прижал его к образовавшейся шишке и пошел за прибором и видеокамерой.

 На этот раз он предупредительно сел на землю.

 Мак снял показания, записал их, а потом снова провел пальцами по надписи на стене. Но ничего не случилось.

 — Не верь глазам своим… Выходит, я даром получил сотрясение мозга?

 Он предпринял еще одну попытку, но надпись осталась темной, а камень — сырым и холодным.

 Мак задумался. Головная боль становилась все сильнее, но он не обращал на нее внимания. Когда Бук снова поднял руку, его мониторы запищали.

 — Какого черта ты тут делаешь? Проводишь спиритический сеанс?

 У входа в грот стояла Рипли, окруженная нимбом солнечного света. В мозгу Мака тут же возникло множество мыслей, и все они были посвящены ей. Он на время забыл о надписи и уставился на Рипли.

 — Сегодня ты патрулируешь пещеры?

 — Я увидела твою машину. — Она вошла в грот и обвела взглядом громко пищавшие приборы. — Почему ты сидишь на земле?

 — Работаю. — Он поморщился и сел на корточки. — У тебя аспирина нет?

 — Нет. — Она осветила его фонариком и быстро шагнула вперед. — Кровь идет. Ради бога, Мак!

 — Немножко. Я стукнулся головой.

 — Молчи. Дай посмотрю. — Она нагнула голову Мака, не обращая внимания на его протесты, разгладила волосы и осмотрела шрам.

 — Полегче, полегче!

 — Ничего страшного. Швы не потребуются. Если бы волосы не смягчили удар, тогда другое дело, ты бы себе мозги вышиб.

 — Ну что, ты приняла решение? — спросил Мак. Она слегка вздохнула и тоже присела на корточки.

 — Я кое-что надумала… У меня нет права вмешиваться в твою работу и выражать недовольство тоже. Ты ничего не скрывал и вчера вечером тоже сказал правду. Ты не принуждал меня.

 Она надела серьги. Такое случалось редко. Маку хотелось поиграть позолоченными колечками и мочкой ее уха.

 — Похоже, ты долго думала.

 — Да уж. И все же пока что я надумала только одно. Давай вернемся к тому, на чем остановились.

 — Согласен. Но я хочу, чтобы ты знала… Я буду говорить с Нелл и запишу эту беседу на пленку.

 Она сжала губы:

 — Это ее дело. Я только…

 — Я буду осторожен, — перебил ее Мак. Рипли посмотрела ему в глаза.

 — Да, — через секунду сказала она. — Будешь.

 — И с тобой тоже.

 — А вот это совсем не обязательно.

 — Рад слышать. — Мак обнял ее за талию и привлек к себе.

 Краем уха он услышал, что приборы запищали опять, но не обратил на это внимания. Сейчас ему хотелось только одного: поцеловать Рипли.

 Когда их губы встретились, Рипли обняла Мака, прижалась к нему всем телом и почувствовала, что последняя часть сложной и чарующей головоломки встала на место.

 Ей стало тепло и сладко, как никогда в жизни.

 Ощутив незнакомую дрожь внутри, потрясенная Рипли отпрянула.

 — Мак…

 — Молчи. — Он жадно целовал ее щеки, виски и шею. — Говорить следует, когда дело закончено и нужно обсудить результаты. Уж я-то знаю…

 — Хорошая мысль.

 — Рано или поздно это должно было случиться. — Он прильнул к ее губам. — Скорее, или я сойду с ума.

 Рипли положила ладонь на его Щеку.

 — Я почти уверена, что с этой частью нашей программы проблем не будет.

 — Странно… — сказала Майя, войдя в грот. — Ах, как неловко. — Увидев, что Рипли и Мак отпрянули друг от друга, она пригладила волосы. — Я не хотела мешать.

 Едва она заговорила, как оборудование Бука снова взвыло. Стрелки заметались как бешеные. А когда один из приборов задымил, Мак вскочил.

 Майя молча повернулась и вышла из грота.

 — О боже, его изжарило. Просто изжарило!

 Поскольку в голосе Мака звучало не столько огорчение, сколько восхищение, Рипли оставила его и поспешила за Майей.

 — Постой!

 Не слыша ее, Майя шла к полосе прибоя. Отлив оставил на сланце небольшие лужи.

 — Майя, подожди минутку… Я думала, ты больше сюда не ходишь.

 — Я хожу туда, куда мне нравится. — «Но не сюда, — думала она, рассеянно глядя на волны. — Сюда я не приходила… вплоть до сегодняшнего дня». — Это ты привела его. — Майя резко повернулась. Ее волосы развевались по ветру, в глазах застыла печаль. — Ты сказала ему, что для меня значит это место?

 На мгновение Рипли забыла о том, что их разделяло.

 — Ох, Майя… Как ты могла подумать такое?

 — Прости. — По щеке Майи скатилась слеза. Она клялась больше не плакать о нем, но одна слеза все же скатилась. — Конечно, не могла. Я знаю, ты бы этого не сделала. — Она стерла слезу и снова повернулась лицом к морю. — Просто я увидела, как вы обнимаетесь. Да еще здесь…

 — Что… О господи, Майя! — Рипли вспомнила надпись и схватилась за голову. — Я забыла. Честное слово, я не подумала…

 — Не волнуйся. Это уже неважно. — Майя скрестила руки на груди и обхватила ладонями локти. Она кривила душой. — Он написал это давным-давно. Когда я была дурой и верила, что он говорит правду. Точнее, отчаянно хотела верить.

 — Он не стоит этого. Ни один мужчина не стоит этого.

 — Ты права, конечно. Но, к несчастью, я верю, что для каждого из нас существует человек, который стоит всего.

 Рипли молча положила руку на плечо Майи и даже не вздрогнула, когда Майя накрыла ее ладонь своей.

 — Я тоскую по тебе, Рипли. — В голосе Майи звучали слезы. — Вы оба причинили мне много горя. Завтра я пожалею о своих словах. И ты тоже. Так что… — Она быстро убрала руку и сделала шаг в сторону. — Бедный Мак. Я должна извиниться перед ним.

 — Ты сожгла одну из его игрушек. Но он скорее обрадовался, чем расстроился.

 — Значит, кто-то должен был держать себя в руках, — ответила Майя. — Кому это и знать, как не тебе?

 — Опять язвишь?

 — Как обычно. Ну что ж, раз так, посмотрю, чем можно искупить свою вину. — Она шагнула к гроту, но оглянулась. — Ты идешь?

 — Сейчас. — Когда Майя скрылась в тени, Рипли тяжело вздохнула. — Я тоже тоскую по тебе.

 Она стояла, глядя в зеркало воды, оставленной отливом, пока не пришла в себя. «Майя всегда лучше справлялась со своими чувствами», — думала Рипли. Самообладанию старой подруги можно было только позавидовать.

 Маленький водный мирок перед ее взором — частица моря. Здесь тоже все зависели друг от друга, как на острове.

 Майя зависела от нее. Рипли не хотела об этом думать, не хотела признавать их связь, а также долг и ответственность, которые это возлагало на нее.

 Таким образом Рипли обеспечила себе десять лет спокойной жизни, но лишилась любимой подруги.

 Потом пришла Нелл, и круг возродился. Дар вспыхнул в Рипли с новой силой, как будто она никогда от него не отказывалась.

 Снова повернуть ключ в замке было трудно, неимоверно трудно.

 А затем появился Мак. Рипли предстояло решить, станет ли он очередным звеном в цепи, которая потянет ее вниз, или ключом к следующему замку.

 Хотя она жаждала всей душой, чтобы Мак был всего лишь ее мужчиной.

 Из грота донесся смех Майи, и Рипли выпрямилась. Как она может? Как ей удается за несколько минут совершить оборот на сто восемьдесят градусов?

 Она шагнула к гроту, но Майя и Мак уже вышли оттуда. На мгновение ей представилась другая женщина, с алыми губами и волосами, как пламя, прижимающая к груди гладкую черную шкуру…

 Видение заколебалось, затуманилось и исчезло, как акварель, смытая дождем. Как всегда, от него осталась лишь слабая головная боль.

 «Десять лет, — снова подумала Рипли. — Десять лет я держала это в узде. А теперь оно сочится из меня, как вода сквозь трещину в стекле. Если я не сумею замазать эти трещины, оно вырвется на свободу, и загнать его обратно мне уже не удастся».

 У Рипли подгибались колени, но она храбро шагнула вперед.

 — Чему смеетесь?

 — Просто наслаждаемся компанией друг друга. — Майя взяла Мака под руку и кокетливо посмотрела на него из-под ресниц. Рипли только головой покачала.

 — Кончай глупо улыбаться, Бук. Она делает это нарочно. Майя, как тебе это удается? Стоит тебе очутиться в полуметре от мужчины, как его интеллектуальный уровень падает ниже пояса.

 — Это один из множества моих талантов. Не волнуйся, красавчик. — Она встала на цыпочки и поцеловала Мака в щеку. — Она знает, что я никогда не охочусь на чужой территории.

 — Тогда перестань дразнить его. Не видишь, он вспотел?

 — Он мне нравится. — Майя демонстративно прижалась к Маку. — Такой лапочка!

 — Интересно, есть ли способ принять участие в вашей беседе и при этом не выглядеть идиотом? — задумчиво спросил Мак.

 — Нет. Но мы уже закончили. — Рипли сунула большие пальцы в карманы жакета. — Как твоя голова?

 — Мне поможет только целый пузырек аспирина.

 Когда Мак осторожно дотронулся до шишки, Майя спросила:

 — Вы поранились? Дайте посмотреть. — Она действовала куда мягче, чем Рипли, но не менее решительно. Осмотрев макушку Мака, Майя поцокала языком. — Могла бы посочувствовать человеку, — бросила она Рипли.

 — Это просто царапина, — сердито сказала та.

 — Она распухла, кровоточит и болит. Все это ни к чему. Сядьте, — велела Майя и жестом показала Маку на кучу камней.

 — Честное слово, пустяк. Не переживайте. Я всегда ударяюсь обо что-нибудь.

 — Сядьте. — Майя усадила его силой и достала из кармана мешочек. — Я… имею отношение к этому гроту, — сказала она, вынимая из мешочка немного кайенского перца. — А следовательно, и к случившемуся. Потерпите.

 Она провела пальцами вдоль раны. Он почувствовал тепло; боль усилилась. Не успел Мак открыть рот, как Майя негромко запела:

 — Трава, прикосновение и мысль, явите силу; рана, исцелись. Воля твердая сильна, пусть исполнится она. — Она наклонилась и прикоснулась губами к неповрежденной части макушки. — Ну что, полегчало?

 — Да. — Мак шумно выдохнул. Пульсирующая боль исчезла еще до того, как Майя закончила читать заклинание. — Поразительно. Я видел, как кайенский перец действует на небольшие порезы, но это… Практически мгновенно…

 — Одного перца для этого недостаточно. С такой красивой головой следует обращаться осторожнее… Итак, жду вас у себя в пятницу вечером.

 — Буду непременно.

 — Стоп. — Рипли подняла руку. — Что?

 — Я в долгу перед Маком за то, что повредила его оборудование. Поэтому я пригласила его понаблюдать за ритуалом.

 На мгновение Рипли лишилась дара речи, а потом схватила Майю за руку.

 — Можно поговорить с тобой?

 — Конечно. Проводи меня к машине. — Майя тепло улыбнулась Маку. — В пятницу, после захода солнца. Дорогу вы знаете.

* * *

 — По-моему, ты рехнулась! — выпалила Рипли, когда они начали подниматься по склону. — Заниматься магией на глазах у всех…

 — Он ученый.

 — Тем более. Послушай… Я понимаю, что сейчас ты расстроена и слегка не в себе, но…

 — Я в полном порядке. Однако спасибо за заботу.

 — В порядке? Как бы не так! — выкрикнув это, Рипли рванулась назад к гроту, но тут же вернулась и всплеснула руками. — Может быть, начнешь продавать билеты?

 — Рипли, ты прекрасно знаешь, что он не праздный зевака, а умный человек с широким кругозором. Я доверяю ему. — Майя недоуменно покачала головой; ее колдовские дымчато-серые глаза были полны смеха. — Не понимаю, почему этого не делаешь ты.

 — При чем тут доверие? — Рипли повела плечами, ощутив укол совести. — Просто я хочу как следует подумать, прежде чем предпринять важный шаг.

 — Он — часть происходящего, — негромко сказала Майя. — Ты уже знаешь это. Меня тоже тянет к нему. Тепло без жара. Если бы это был жар, я бы вела себя по-другому. Просто он не для меня.

 Майя намеренно подчеркнула последние слова.

 — Но ты испытываешь к нему совсем другое чувство, и это не дает тебе покоя. Будь это простым физическим влечением, ты бы уже давно переспала с ним.

 — Откуда ты знаешь, что я этого не сделала? — спросила Майя с улыбкой, и Рипли чертыхнулась.

 — Это здесь совершенно ни при чем! — выкрикнула она, разозлившись.

 — Все при чем. Рано или поздно тебе придется сделать выбор. Я собираюсь позвать Нелл; думаю, она согласится. — Майя открыла дверь машины и посмотрела на дымившуюся от ярости Рипли. — Конечно, приглашение касается и тебя.

 — Если бы я присоединилась к кругу, это было бы мошенничеством.

 — Я уже сказала, выбор за тобой. — Майя села в машину и опустила стекло. — Он исключительный человек, Рипли. Я тебе завидую.

 Машина давно исчезла за поворотом, но изумленная Рипли все еще смотрела ей вслед.

 Мак собирал оборудование. На сегодняшний день достаточно, решил он. Нужно будет вернуться сюда, когда атмосфера слегка успокоится.

 За это время он кое-что отремонтирует и приведет в порядок мозги.

 Когда фигура Рипли заслонила вход в пещеру, он засовывал в чехол карманный счетчик.

 — Значит, ты поговорила с Майей наедине, — произнес Мак.

 — Да. — Рипли все еще была зла как черт.

 — А как насчет обещания не вмешиваться в мою работу?

 — Это совсем другое дело.

 — Тогда объясни мне, что такое невмешательство.

 — Извини, но я не собираюсь держать рот на замке, когда кто-то, кого я… кто-то, кого я знаю, принимает важное решение, не подумав, под действием чувства. Это нечестно.

 — Думаешь, я пользуюсь тем, что она расстроена?

 — А разве это не так?

 Он секунду помолчал, а потом пожал плечами:

 — Не знаю. У нее есть несколько дней, чтобы передумать.

 — Если она дала слово, то сдержит его. Так уж она устроена.

 — И ты тоже. Вы — два куска одной головоломки. Какая кошка пробежала между вами?

 — Что было, то быльем поросло.

 — Нет. Она страдает, а у тебя сердце кровью обливается. Я следил за тобой. Ты защищаешь ее с пеной у рта. — Он поднял сумки и выпрямился. — То же самое у тебя с Нелл. Ты защищаешь тех, кто тебе дорог. А кто защищает тебя, Рипли?

 — Я сама могу о себе позаботиться.

 — Не сомневаюсь, но дело в том, что они защищают тебя, а ты не можешь этого пережить.

 — Ты слишком мало меня знаешь, чтобы судить об этом.

 — Я знаю тебя всю свою жизнь.

 Мак хотел выйти, но Рипли остановила его.

 — Что ты хочешь этим сказать?

 — Я уже интересовался твоими снами. Когда-нибудь я расскажу тебе свои.

 «Мои сны — его рук дело», — твердила себе спящая Рипли. Она сознавала, что это сон, но ничего не могла с собой поделать.

 Она стояла на берегу, управляя бурей, грохотавшей, как взбесившийся поезд. И эта буря была ее гневом. Рядом были свет и тьма. Любовь и ее противоположность, напоминавшая волчью яму с кольями на дне.

 С неба сорвалась стрела, серебряный наконечник которой расколол землю надвое. Вокруг царило безумие, и она наслаждалась его вкусом.

 «Выбор за тобой. Ныне, и присно, и во веки веков», — звучало где-то внутри нее.

 Сила рвалась наружу. И жгла.

 Выбор — навеки. Она могла принять протянутую руку. Руку, которая была путем к свету. Или остаться во тьме и питать свою ненависть.

 Она умирала с голоду…

 Рипли проснулась в слезах. Эта страшная картина все еще стояла у нее перед глазами.

 Рипли редко обращалась за советами — мешала гордость. Но этот сон заставил ее сдаться.

 Она была готова все рассказать Заку. На брата можно было положиться: их дружба была такой же крепкой и прочной, как родственные узы. Но, в конце концов, Рипли пришлось признать, что она нуждается в совете женщины. Майя и Нелл для этого не годились. Они были слишком тесно связаны друг с другом.

 Однако существовал один человек, близкий им всем. Ей можно было поверить свои мысли. А прислушиваться к ее советам было вовсе не обязательно.

 Рипли пошла к Лулу.

 Пришлось дождаться момента, когда Лулу вернется с работы, но еще не успеет разомлеть от домашнего уюта. Рипли медленно прошла по ухоженному газону, похлопала ресницами, привыкая к ярким краскам, которыми Лулу неизменно расписывала свой дом, постучала в заднюю дверь и с радостью убедилась, что выбрала время правильно.

 Лулу сменила рабочий костюм на майку с надписью «Кофе, Шоколад, Мужчины — чем больше, тем лучше» и красные шлепанцы. Она держала в руке неоткупоренную бутылку вина и слегка хмурилась, как женщина, которую оторвали от важного дела.

 — Чего тебе? — требовательно спросила она. Прием был не самый теплый, но ничего другого от Лулу ждать не приходилось.

 — У тебя найдется минутка?

 — Думаю, да. — Она отвернулась и зашлепала к буфету за штопором. — Выпьешь бокальчик?

 — Не откажусь.

 — Хорошо, что я не успела закурить самокрутку.

 Рипли поморщилась:

 — Брось, Лулу.

 Лулу хихикнула и вынула пробку.

 — Шучу. Тебя легко достать. Я не курила марихуану… — она мечтательно вздохнула, — уже двадцать шесть лет. Твой отец был первым и последним, кто застукал меня. Конфисковал бедное растение и весь мой запас. И сказал, чтобы я выбирала — либо травка, либо работа у бабушки Майи и присмотр за ребенком. А потом добавил, что у меня хватит ума сделать правильный выбор. Мне всегда нравился твой отец.

 — Очень трогательная история, Лу. Аж слезу вышибает.

 Лулу наполнила два бокала, села и положила ноги на кухонный стол.

 — Что привело вас к моим дверям, помощник шерифа?

 — Давай начнем со светской беседы. Это поможет мне собраться с мыслями и перейти к главному.

 — Ну что ж, — Лулу сделала глоток, наслаждаясь окончанием трудового дня. — Как сексуальная жизнь?

 — Это и есть то главное, к которому я хотела перейти.

 — Никогда не думала, что доживу до того дня, когда Рип-Торопыжка придет ко мне говорить о сексе.

 Рипли тут же почувствовала себя неуютно.

 — О господи, Лу, все уже давно забыли эту кличку!

 Лулу усмехнулась:

 — А я нет. Меня всегда восхищала твоя прямота. Что, прелесть моя, проблема с мужчиной?

 — Вроде того. Но…

 — Симпатичный доктор философии. — Лулу почмокала губами. — Конечно, не совсем в твоем вкусе. Неторопливый, задумчивый и сладкий. Но не такой сладкий, чтобы от него заболели зубы. Просто вкусный. Будь я на тридцать лет моложе…

 — Да, да, ты сама бы попробовала его на вкус. — Помрачневшая Рипли подперла подбородок кулаками.

 — Не язви. Наконец-то ты поняла, что мужчины с головой на плечах тоже могут быть сексуальными. Приятно слышать. Ну, и каков он в постели?

 — Мы еще там не были.

 Лулу ничуть не удивилась. Это признание только подтверждало ее наблюдения. Она поставила бокал и выпятила губы.

 — Так я и думала. Похоже, он пугает тебя.

 — Я его не боюсь! — Подобные заявления всегда заставляли Рипли вставать на дыбы. Особенно если они были правдой. — Просто я пытаюсь быть осторожной и не хочу торопиться. Все слишком сложно.

 Лулу сложила пальцы домиком.

 — Кузнечик, наконец-то я слышу речь взрослого и мудрого человека.

 Рипли невольно улыбнулась:

 — Кто из нас язвит?

 — Молчи и внимай, — важно произнесла Лулу. — Мудрость состоит в том, что сложность сексу только на пользу.

 — Почему?

 — Потому. Поживешь с мое, узнаешь сама.

 — Он мне нравится. По-настоящему нравится.

 — И что в этом плохого?

 — Ничего. Просто я хотела бы, чтобы все вышло легко, без дрожи и мыслей о том, что все это очень…

 — Важно.

 Из легких Рипли с шумом вырвался воздух.

 — Да. Важно. Но вся беда в том, что он тоже это знает. А если так, значит, когда все случится, я перестану быть… ну… хозяйкой самой себе.

 Лулу молча потягивала вино и ждала продолжения.

 — Это звучит глупо, правда? — Рипли почувствовала странное облегчение. — Но тут я, ей-богу, обошлась бы без тебя.

 — Есть что-то еще?

 — Да. Майя хочет позволить ему присутствовать при пятничном ритуале! — выпалила Рипли. — А где Майя, там и Нелл. Но Майя делает это только потому, что вчера она расстроилась. В гроте… ну, ты знаешь. Ее просто скрутило. И хотя она быстро взяла себя в руки, это на нее сильно подействовало. Она пытается доказать, что может справиться с чем угодно.

 — Ну, с этим она справится, — спокойно сказала Лулу. — Не поцапайся вы много лет назад, ты бы знала, с чем она может справиться.

 — Поступить по-другому я не могла.

 — Ладно, проехали… Сейчас важнее другое. Что ты собираешься делать?

 — Не знаю. Понятия не имею.

 — Хочешь, чтобы я дала тебе совет? Рипли подняла бокал.

 — Мне бы хотелось знать, что ты обо всем этом думаешь. Лу, это выводит меня из себя. Во мне что-то шевелится… ко мне возвращается… черт побери, не знаю, как объяснить. Я хотела избавиться от этого навсегда. И избавилась. Построила плотину. А сейчас в этой плотине образовались дыры, и я не могу их заткнуть.

 — Ты всегда чувствовала себя неуютно. Но кто тебе сказал, что должно быть иначе?

 — Может быть, я как раз и боялась того, что мне станет слишком уютно. У меня нет самоконтроля Майи и сострадания Нелл. Ничего нет.

 «Круги, — думала Лулу. — Они вечно ходят по кругу».

 — Нет, есть. У тебя есть страсть, врожденное знание того, что хорошо, а что плохо, и стремление убедиться в своей правоте. Вот почему для круга нужны трое, Рипли. Вы отдаете этому самое лучшее, что в вас есть.

 — Или самое худшее. — Чего она и боялась. Боялась больше всего на свете. — Если хочешь знать, именно так и случилось триста лет назад.

 — Прошлое изменить нельзя, но будущее можно. А вот спрятаться от этого будущего нельзя. Мне сдается, что ты и так слишком долго скрывалась.

 — Я никогда не скрывалась. Я не трусиха. Даже после того случая с Ремингтоном я сумела вернуться и сохранить статус-кво. Но когда появился Мак, все посыпалось у меня из рук.

 — Иными словами, тебя волнует, что если ты будешь с ним, то уже не сможешь стать прежней. Не сможешь вернуться к своим былым мыслям и чувствам.

 — Вроде того.

 — И поэтому ты собираешься всю жизнь ходить по кругу на цыпочках. Ха! — Лулу покачала головой. — Суетиться и переживать вместо того, чтобы прыгнуть в седло и узнать, что там, за горизонтом.

 — Я не хочу мучить тех, кто мне дорог.

 — Когда сидишь сложа руки, это часто приносит больше мучений, чем любое действие. Говорят, полную гарантию дает только страховой полис. Но полис — это дерьмо, а не гарантия.

 — Ну, если ты так считаешь… — Никто лучше Лулу не умеет прочистить человеку мозги, думала Рипли. — Похоже, в ближайшее время мне предстоит что-то сделать. Но я ничего не делаю, и это сводит меня с ума и заставляет чувствовать себя набитой дурой, — добавила она.

 — Ну что, теперь ты решишься?

 Рипли постучала пальцами по столу и вздохнула.

 — Скажем так… Я сделаю один шаг и посмотрю, что из этого выйдет. Можно воспользоваться твоим телефоном?

 — Для чего?

 — Хочу заказать пиццу.

* * *

 На ремонт у Мака ушел почти целый день, но прибор работал еле-еле. Запасные части можно было получить лишь через день-другой, а пятница приближалась неотвратимо…

 

 «Я не знаю, чего ждать от пятницы, — писал он. — Может быть, оно и к лучшему. Не следует проводить опыт, заранее ожидая от него больших результатов. Это сужает кругозор. У меня возникла гипотеза, объясняющая то, что произошло в гроте Логанов. Гэльская фраза, вырезанная на стене грота, переводится как „Мое сердце — твое сердце. Ныне, и присно, и во веки веков“. Для определения возраста надписи потребуется время (не забыть послать соскобы и образец почерка в лабораторию). Я продолжаю считать, что она сделана не позже, чем двадцать лет назад. Учитывая местонахождение грота и реакцию Майи Девлин на присутствие там меня и Рипли, логично предположить, что грот много значит для нее лично. Я считаю, что надпись сделана либо ею, либо для нее.

 У Логанов был сын Сэмюэл, также выросший на острове. Никто не говорит, что у него была связь с Майей. Это сознательное, намеренное умолчание заставляет меня сделать естественный вывод, что Сэмюэл и Майя, скорее всего, были любовниками до того, Ц как он покинул остров.

 Это, в свою очередь, могло стать основанием для заключительной части легенды, которая зеркально повторяется в судьбах наследниц трех сестер.

 Нелл и Зак — это первая часть; Майя и Логан — возможно, последняя.

 Следовательно, на долю Рипли выпадает средняя. Рипли и…»

 

 Мака не слушались пальцы. Он остановился, откинулся на спинку стула, снял очки и протер глаза. Потом, не глядя, потянулся за кофе и сбросил со стола кружку. Пришлось волей-неволей заняться уборкой; за это время он успел прийти в себя.

 

 «Я тоже являюсь участником событий, — продолжил он. — Я чувствовал это еще до того, как прибыл сюда. Документы, о содержании которых я еще не сообщил остальным, позволили мне выдвинуть одну гипотезу. Но, во-первых, гипотезы не всегда совпадают с реальностью; во-вторых, они по-разному воспринимаются участниками событий. В том числе мною. Сохранить объективность оказалось труднее, чем я думал. Тяжело быть наблюдателем и летописцем, когда…

 Я не могу выкинуть ее из головы. Отделить чувства от профессиональных интересов достаточно тяжело, но как узнать, что эти чувства не диктуются профессиональными интересами ?»

 

 «Или железами внутренней секреции», — подумал он, но писать этого не стал.

 

 «Чем меня притягивает помощник шерифа Тодд? Колдовским даром трехвековой давности ? Или тем, что она в высшей степени привлекательная женщина?

 Я начинаю думать, что и тем и другим. К тому же я слишком сильно увяз, чтобы задумываться о причинах своих чувств».

 

 Мак откинулся на спинку стула и только тут обратил внимание на звонки и гудки оборудования, стоявшего в гостиной. Он вскочил, ударился коленом о крышку письменного стола, выругался и, хромая, вышел из кабинета.

 Рипли стояла в дверях и хмуро смотрела на его приборы.

 — Ты никогда не выключаешь эти штуковины?

 — Нет. — Он боролся с желанием потереть живот, который сводило при одном взгляде на прекрасную ведьму.

 — Я стучала.

 — Я был в кабинете, работал и ничего не слышал.

 — Скажи спасибо, что я упрямая. — Она помахала картонной коробкой, которую принесла с собой.

 — Это пицца. Огромная, как и требовалось. У тебя есть настроение?

 У Мака потекли слюнки, в паху напряглось.

 — Я ждал этого несколько недель.

 — Я тоже. — Она поставила коробку на крышку прибора, стоившего несколько сотен тысяч долларов. Сняла пальто и бросила его на пол. Стащила с себя шапочку, отправила туда же и шагнула к нему. — Проголодался?

 — О да.

 — Отлично. Я умираю с голоду. — Она подпрыгнула, обхватила ногами талию Мака и прижалась к его губам.

 Бук по инерции отступил на два шага. Все мысли разом вылетели из его головы.

 — Сейчас секс, — с трудом вымолвила Рипли, покрывая поцелуями его губы, щеки и шею. — Пицца потом.

 — Отлично. — Мак, шатаясь, пошел к спальне, но та казалась страшно далекой, и ему пришлось прислонить Рипли к косяку двери. — Только… позволь мне… — Страстный поцелуй, и Рипли гортанно застонала. — Я все время чувствую вкус твоих губ. — Он коснулся зубами ее шеи. — Все время. Это сводит меня с ума.

 — Меня тоже. Я хочу раздеть тебя. — Рипли начала стаскивать с него майку.

 — Подожди. Не торопись.

 — Почему? — Рипли засмеялась и лизнула его ухо, заставив Мака застонать.

 — Потому что… О боже… Потому что я долго думал об этом. — Пальцы Бука впились в ее бедра; он шагнул к кровати. — Как будто прошли века.

 Я не хочу спешить. — Он потянул Рипли за волосы, заставив ее закинуть голову и посмотреть ему в глаза. — Я хочу насладиться. Насладиться тобой. Хочу… — Он наклонил голову и прильнул к ее губам. — Заниматься с тобой любовью целый год. Прикасаться к тебе, — продолжил Мак, опуская ее на кровать. — Смаковать тебя. — Он бережно завел руки Рипли за ее голову.

 Она нетерпеливо заерзала.

 — Слишком хорошая игра для такого чудака, как ты…

 — Посмотрим, что из этого выйдет. — Когда свитер приподнялся, Мак коснулся ее обнажившегося живота. — При наличии командного духа…

 Он наклонил голову и провел губами по ее подбородку.

 Ее тело напряглось, излучая волны энергии. Мак не возражал против этого. Но сначала она должна была сомлеть, ослабеть и застыть от наслаждения.

 Сердце Рипли безудержно колотилось; она жадно отвечала на его поцелуи. Этого было достаточно, чтобы распалить Мака. Она предоставляла выбор ему.

 Рипли могла сделать ему такой щедрый дар. На это ее толкнула страсть. Что ж, он покажет ей, насколько дорожит подарком.

 Еще никто не мог до такой степени разжечь ее одними движениями губ. Рипли жаждала прикосновения его рук, но ее тело и так уже превратилось в воск. Она вздохнула и сдалась.

 Ее пульс бешено зачастил, мозг окутался туманом.

 Когда Бук выпустил ее запястья, руки Рипли стали ватными. Она с трудом сняла с Мака очки, положила их на пол, обняла ладонями за щеки и снова прильнула к его губам.

 Свитер подавался дюйм за дюймом. Прикосновения Мака были легкими и волнующими. Он провел пальцами по ее выдававшейся из лифчика груди и щелкнул передней застежкой.

 Рипли стащила с него майку и наконец-то дала волю рукам.

 Мак снова припал к ее губам, заставив негромко застонать от наслаждения. Рипли потеряла ощущение собственного тела. Когда рот Мака коснулся ее плеча, Рипли вздрогнула от ожидания. Затем она ощутила прикосновение языка к шее и застонала, когда этот язык проник под лифчик и начал дразнить ее сосок. Она просто плавилась и сгорала от нетерпения.

 Когда горячие губы Мака алчно сомкнулись, она вскрикнула.

 Она судорожно хватала ртом воздух, пальцы впились в простыню; переход от ленивого наслаждения к отчаянному желанию оказался слишком быстрым — все равно что открыть заслонку печи.

 Этот жар мог бы поглотить его, и все же он продолжал желать большего. Мак расстегнул ее лифчик, стал ласкать груди, почувствовал, что она напряглась под ним, вся сжавшись, и вздрогнул, услышав ее сдавленный крик.

 Рипли обмякла. Ее стройное, сильное, тренированное тело было великолепно. Ему хотелось ласкать его вечно. «Как я мог жить без этого?» — думал Мак.

 Она была совершенно беспомощна. До сих пор такого не случалось. Ею еще никогда не овладевали с таким бесконечным терпением. Слаще всего было осознавать, что она позволяет делать с собой все, что ему нравится. Осознавать, что это доставляет ей наслаждение.

 Ее кожа была горячей и влажной. Казалось, он знал все нервы ее тела и по очереди заставлял дрожать каждый из них. Она потянулась к нему и раскрылась, ощущая свободу, которой не ощущала никогда прежде.

 Каждое движение казалось до невозможности медленным, как в воде. Его тело дрожало, сердце скакало галопом. Руки Рипли ощущали его напрягшиеся мышцы.

 Когда чувства Мака насытились ее запахом, вкусом и ощущением прикосновения к коже, он лег на нее. И ждал, пока не открылись ее глаза, потемневшие от наслаждения.

 Потом он вошел в нее. Глубже, еще глубже!

 Мак овладевал ею длинными неторопливыми толчками, пока Рипли не всхлипнула. В ее жилах закипела кровь. Он следил за жилкой, бешено пульсировавшей на ее шее.

 Обессилевшие руки Рипли соскользнули с его тела.

 — Не могу…

 — Доверься мне, — ответил он, снова прижимаясь губами к ее рту. — Доверься мне.

 Вскоре изумленная Рипли вновь ощутила жгучее желание.

 — Давай вместе. — Она стиснула его бедра и застонала, ощутив новый оргазм.

 На этот раз Мак кончил вместе с ней. Зарывшись лицом в темные пряди ее волос, он забыл обо всем на свете.

* * *

 Рипли чувствовала себя… чудесно. Словно ее кожа превратилась в бархат, присыпанный золотым порошком. Последние следы напряжения и тревоги исчезли. Беспокоиться было не о чем.

 «Грандиозный секс — лучшее лекарство от всех болезней», — подумала она.

 Рипли не была охотницей до телячьих нежностей и не любила постельных клятв после окончания акта. Но тут все было по-другому. Она уютно прильнула к Маку, уверенная, что так и должно быть. Их ноги переплелись, ее голова лежала на его плече, ее рука обвивала его шею.

 Но приятнее всего было другое: Мак обнимал ее так, словно не собирался отпускать года два-три.

 — Ты изучал сексуальные привычки дикарей? Мак потерся щекой о ее волосы.

 — Льщу себя мыслью, что я их усовершенствовал.

 — Хорошо получается.

 — У тебя не хуже.

 — Я бросила твои очки на пол. Смотри не наступи.

 — Постараюсь… Я забыл тебе что-то сказать.

 — Что?

 — Ты прекрасна.

 — Брось. Это тебе сослепу показалось.

 — У тебя такие густые волосы… Мне все еще хочется кусать твою пухлую верхнюю губку. Добавь к этому умопомрачительное тело, и получится полный набор для сведения с ума кого хочешь.

 Рипли подняла голову и уставилась на него.

 — Что? — спросил Мак.

 — Хочу вспомнить, когда мое тело в последний раз называли умопомрачительным… Ты чудной, Мак. Ужасно милый, но чудной. — Она слегка укусила его в плечо. — Мой организм нуждается в топливе. Хочу пиццу.

 — Хорошо. Сейчас принесу.

 — Нет. Я сама ее принесла, мне и идти. А ты лежи. И не смей одеваться, — добавила она, сползая с кровати. — Кстати, тело у тебя тоже умопомрачительное.

 Обнаженная Рипли вышла в соседнюю комнату и сладострастно потянулась. Потом отправилась на кухню, взяла две бутылки пива, пачку салфеток и задумчиво уставилась на буфет, прислушиваясь к собственным ощущениям.

 Никогда в жизни ей не было так хорошо.

 «Дело не в сексе, — подумала Рипли с мечтательным вздохом, который в былые времена заставил бы ее смутиться. — Дело в Маке. Он такой милый, такой умный, такой увлеченный работой… Но не хвастун и не зануда».

 Ей нравилось слушать его, нравилось видеть его улыбку, чуть кривоватую — левый уголок рта чуть выше правого. Нравилось то, какими туманными становятся глаза Мака, когда он задумывается. Нравились его вечно растрепанные густые волосы цвета платины и очаровательная серьезность, уравновешенная легким юмором.

 Рипли пришлось признать, что она впервые в жизни увлеклась человеком умным и отнюдь не легкомысленным. Он был непрост и не ждал простоты от нее.

 Ну разве не замечательно?

 Весело позвякивая бутылками, она вернулась в гостиную за пиццей. И тут у нее упало сердце.

 — О боже!

 Все приборы, которые были в коттедже, словно взбесились.

 У нее зазвенело в ушах. Свистки, кваканье, гудение, жужжание… Стрелки метались, лампочки мигали. Изумленная Рипли застыла на месте.

 Мак вскрикнул, голым соскочил с кровати, споткнулся о брошенные тапочки и рухнул на пол. С трудом поднявшись, он выругался и заковылял в гостиную.

 — Что ты сделала? К чему прикасалась?

 — Ничего. Ничего. — Рипли держалась за бутылки как за спасательный круг. Вспоминая эту сцену, она удивлялась тому, что не расхохоталась до слез.

 Но сейчас она стояла и хлопала глазами, следя за тем, как Мак бегал от одного прибора к другому, считывал показания и хлопал себя по голому телу, словно искал на собственной коже карман и спрятанный там карандаш.

 — Боже мой! Ты только посмотри! — Он вынул какие-то листы бумаги и поднес их прямо к носу. — Грандиозные события. Первое — почти час назад. Ни черта не вижу… Куда запропастились мои очки? Проклятие, сгорел еще один прибор… Это потрясающе!

 — Мак…

 — Сейчас, сейчас… — Он замахал руками, как будто Рипли была надоедливой мухой. — Я хочу перемотать ленту видеомагнитофона и посмотреть, есть ли какие-нибудь видимые проявления…

 — Лучше бы ты надел что-нибудь, поскольку в данный момент ты… ну очень смешно выглядишь.

 — Да? А что такое? — рассеянно спросил он.

 — Давай оденемся, а потом я уйду и не буду отвлекать тебя от работы.

 «Только идиот может отвернуться от обнаженной женщины, чтобы играть своими игрушками, — подумал он. — Особенно от такой женщины, как помощник шерифа Рипли Тодд».

 Доктор Макаллистер Бук идиотом не был.

 — Нет. Давай есть пиццу. — Мак снял крышку. Запах пиццы и Рипли снова пробудил в нем аппетит. — Сниму показания завтра. Они никуда не убегут. — Он подошел к Рипли и погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. — И ты никуда не убежишь. Во всяком случае, мне так хочется.

 «Что ж, — подумала она. — Мои дела тоже могут подождать до завтра».

 — Только смотри под ноги. Я не хочу, чтобы ты упал на коробку и оставил нас без обеда, — усмехнулась Рипли и вместе с ним вернулась в спальню.

 — Откуда у тебя этот шрам на бедре? — спросила она.

 — А, ерунда… Свалился со скалы.

 — О боже, Мак! — Они сели на кровать, поставили пиццу между собой, и Рипли протянула ему пиво. — Такое может случиться только с тобой.

 Оставаться она не собиралась. Переспать с мужчиной — дело одно, а спать с ним — совсем другое. Ночь, проведенная вместе, слишком ко многому обязывает.

 И все же, как ни странно, на следующее утро они вместе принимали душ.

 В тесноте, да не в обиде…

 Когда Рипли подошла к собственному дому, она была смущена и слегка растеряна. Она собиралась тихонько пробраться наверх, переодеться, совершить пробежку, а потом вести себя так, словно ничего особенного не случилось. Но все надежды рассеялись, когда из кухни донесся голос Нелл.

 — Это ты, Рипли? Кофе готов.

 — Проклятие, — пробормотала Рипли себе под нос и неохотно сменила курс.

 Она смертельно боялась предстоявшего разговора, но понятия не имела, как его избежать.

 Нелл, трудившаяся на кухне, полной вкусных запахов, была свежа, как весенний нарцисс. При одном взгляде на нее Рипли почувствовала себя грязной, неуклюжей… и ужасно голодной.

 — Завтракать будешь? — весело спросила Нелл.

 — Ну… может быть. Нет. — Утвердившись в этой мысли, Рипли добавила: — Сначала хочу совершить пробежку. Вообще-то… Наверно, вчера вечером мне следовало позвонить и сообщить, что ночевать не приду.

 — О, все в порядке. Мак звонил нам.

 — Я просто не подумала… — Рипли по инерции потянулась к холодильнику за бутылкой воды, но застыла на месте. — Мак звонил?

 — Да. Он думал, что мы станем волноваться.

 — Он думал, — повторила Рипли. А она, выходит, идиотка беспамятная… — Что он сказал?

 — Что вы с ним вовсю трахаетесь, так что беспокоиться не о чем. — Нелл оторвала взгляд от булочек, увидела испуганное лицо Рипли и захохотала в голос. — Он просто сказал, что ты у него. Остальное добавила я сама.

 — Тебе что, смешинка в рот попала? — буркнула Рипли и сорвала крышку с бутылки. — Я не знала, что он звонил. Это следовало сделать мне.

 — Не имеет значения. Ну как, хорошо провела время?

 — Сколько сейчас? Без пятнадцати восемь? Могла бы и сама догадаться, что это значит.

 — Я и догадываюсь. Но не могу понять, почему ты сердишься.

 — Ничего я не сержусь! — Мрачная Рипли выпила половину бутылки. — Нет. Ты права. Он мог бы сказать, что собирается звонить вам, или предложить, чтобы позвонила я, но в любом случае это означало бы, что я собиралась остаться на ночь, а я не собиралась, но он явно решил, что я собираюсь, и если хочешь знать мое мнение, то это совершенно бессовестно с моей стороны, потому что он и не просил меня остаться.

 — Что-что? — поразилась Нелл.

 — Не знаю. Я сама не знаю, что сказала. О господи! — Рипли прижала холодную бутылку ко лбу. — Похоже, я схожу с ума.

 — По нему?

 — Да. Не знаю. Может быть. Мои чувства вырвались наружу, а я к этому не готова. Мне нужно пробежаться.

 — Я тоже пыталась убежать, — негромко ответила Нелл.

 — Я имею в виду, по берегу. — Увидев сочувственный кивок Нелл, Рипли вздохнула. — Да, да, я не сразу поняла твою аллегорию. Просто слишком ранний час. Мозги плохо работают.

 А.

 — Тогда позволь спросить прямо. Тебе хорошо с ним?

 — Да. — Живот Рипли свело сладкой судорогой. — Да, хорошо.

 — Раз так, тебе стоит пожить с ним какое-то время, а там будет видно.

 — Может быть, я так и сделаю. Может быть. Но я поняла, что он всегда будет на шаг впереди меня. Хитрый ублюдок. — Она махнула рукой и села. — Думаю, я влюбилась в него.

 — Ох, Рипли! — Нелл наклонилась и взяла ее лицо в ладони. — Я тоже так думаю.

 — Я не хотела…

 — Знаю.

 Рипли удрученно покачала головой.

 — Откуда ты все знаешь?

 — Я сама прошла через это, и совсем недавно, если ты помнишь. Это весело, страшновато, но все вокруг сразу меняется.

 — Мне понравилось. Только не говори Заку, — попросила Рипли, но тут же пожалела о своих словах. — Что я несу? Конечно, ты расскажешь Заку. По-другому не бывает. Но подожди несколько дней, ладно? Может быть, я справлюсь с собой.

 — Ладно. — Нелл вернулась к своим подносам.

 — А вдруг я слишком распалилась и потеряла голову?

 — Кто знает?

 — Если судить по событиям этой ночи, то через пару недель от нашей страсти могут остаться одни головешки.

 — Такое случается.

 Рипли постучала пальцами по столу.

 — Грешно смеяться над больным человеком. Раз так, я переодеваюсь и иду на пробежку.

 Когда Рипли вихрем взлетела по лестнице, Нелл, очень довольная собой, поставила булочки остывать.

 — Беги, беги, — вполголоса сказала она. — Держу пари, он тебя догонит.

 Несмотря на диагноз «невменяемость», у Ивена Ремингтона случались и просветления. В такие дни он казался вполне разумным, а временами даже очаровательным. Все зависело от того, какие картины пробегали перед его внутренним взором.

 Если верить словам одной из медсестер, которых опрашивал Хардинг, бывали моменты, когда в Ремингтоне просыпался тот острый и хитрый ум, который сделал его одним из ведущих брокеров Голливуда.

 В остальное время он просто сидел и пускал слюни.

 Тяга Хардинга к этому человеку граничила с манией. Ремингтон был богат, принадлежал к высшему обществу, считался весьма авторитетным в своей области, но стал ничтожеством благодаря женщине.

 Эта женщина — загадка. Тихая, послушная мышка, если верить словам многих людей, знавших ее после замужества. При этом феминистские журналы превозносили ее, как героиню, сумевшую вырваться из кошмара.

 У Хардинга собственного мнения не было. Однако ему хотелось верить, что и та и другая характеристики неполны.

 В этом деле было слишком много белых пятен. Красавица и чудовище, уничтоженное любовью. Зверь под маской.

 У него уже были горы заметок, магнитофонных лент, копий полицейских и медицинских отчетов. И, конечно, имелись наброски книги, которая, без всяких сомнений, принесет ему богатство и славу.

 Чего у него еще не было, так это достоверных личных интервью с главными героями.

 Ради их получения Хардинг не жалел ни времени, ни сил. Идя по следу Нелл, протянувшемуся через всю страну, накапливая впечатления и добывая факты, он регулярно летал навещать Ремингтона.

 И каждый раз сталкивался со все большими амбициями, целеустремленностью и скрытым гневом, который сбивал его с толку. Гнев утихал, но с каждым разом становился все сильнее.

 Эти путешествия изрядно уменьшили банковский счет Хардинга, и хотя он время от времени публиковал статьи в журналах, но знал, что день расплаты придет. Он уже залез в свой пенсионный фонд: искушение было слишком велико.

 Хотя когда-то работа в журнале приносила ему удовлетворение и даже наслаждение, теперь Хардинг жалел о каждом часе, который у него отнимало выполнение профессиональных обязанностей.

 В конце концов, эта история стала его манией.

 По иронии судьбы, впервые достучаться до Ремингтона ему удалось в День святого Валентина.

 — Они считают меня сумасшедшим.

 Ремингтон в первый раз говорил с ним как разумный человек. Хардингу понадобилось все его самообладание, чтобы не вздрогнуть. Ивен говорил совершенно спокойно. Репортер покосился на диктофон, стремясь удостовериться, что тот работает.

 — Кто так считает? — задал он вопрос.

 — Люди, которые здесь работают. Моя сестра-предательница. Моя неверная жена. Мистер Хардинг, вы познакомились с моей женой?

 Услышав свою фамилию, Хардинг ощутил холодок под ложечкой. Он представлялся каждый раз, но сильно сомневался, что Ремингтон его слышал и понимал.

 — Нет, еще не познакомился. Я надеялся, что вы расскажете мне о ней.

 — Что я могу рассказать об Элен? — Раздался вздох, и на лице Ивена появилась горькая усмешка. — Она обманула меня. Эта женщина — шлюха, мошенница, лгунья. Но она моя шлюха. Я дал ей все. Сделал ее красавицей. Элен полностью принадлежит мне. Она пыталась соблазнить вас?

 У Хардинга пересохло во рту. Это было смешно, но казалось, что Ремингтон заглядывает ему в душу.

 — Я еще незнаком с… вашей женой, мистер Ремингтон, но надеюсь на такую возможность. Когда я это сделаю, то буду счастлив передать ей весточку от вас.

 — О, мне нужно многое сказать Элен. Но только лично. — Последнее слово он произнес шепотом; при этом его губы раздвинулись в улыбке. — Муж и жена должны разговаривать друг с другом наедине, верно? Мой дом — моя крепость. Что происходит за его стенами, никого не касается.

 Хардинг сочувственно кивнул.

 — Но человеку, занимающему высокое положение в обществе, трудно сохранить уединение, не правда ли? — спросил он.

 Ледяные глаза Ремингтона затуманились, а потом вдруг он разъяренно завопил:

 — Мне нужен телефон. Куда я положил свой телефон? Где этот чертов консьерж?

 — Я уверен, что он сейчас придет… Вы не могли бы рассказать, что вас привлекло в миссис Ремингтон при первом знакомстве?

 — Она была чистая и простая, как глина, ждущая, когда ей придадут форму. Я сразу понял, что Элен предназначена для меня. Я вылепил из нее, что хотел. — Его руки как будто свело судорогой. — Я не знал, что в глубине души она порочна. Не знал, что для ее исправления потребуется много работы. Я посвятил себя ей.

 Ремингтон наклонился, и его тело задрожало от напряжения.

 — Знаете, почему она убежала?

 — Почему?

 — Потому что она слабая и глупая. Слабая и глупая. Слабая и глупая! — Он повторял эти слова как заклинание, молотя воздух кулаками. — Я нашел ее, потому что я не слабый и не глупый. — Он повернул запястье, словно желая посмотреть на часы марки «Ролекс», которых там больше не было. — Я потратил много времени на то, чтобы съездить за Элен и забрать ее домой. Ей придется многое объяснить. Позовите коридорного, чтобы он взял мои вещи.

 — Он… он уже идет, — растерянно произнес Хардинг, но быстро нашелся, продолжив: — расскажите, что случилось в ту ночь на острове Трех Сестер.

 — Не помню. Но это неважно. Мне нужно успеть на самолет.

 — У нас еще уйма времени, — негромко и спокойно ответил Хардинг, видя, что Ремингтон начал извиваться в кресле. — Вы полетели искать Элен. Она жила на острове. Наверно, вы обрадовались, увидев ее живой и невредимой.

 — Она жила в жалкой лачуге размером с шалаш. Сучка! С тыквами на крыльце, с котом в доме. В этом доме было что-то не так. — Ремингтон облизал губы. — Он не хотел впускать меня.

 — Дом не хотел вас впускать?

 — Она остригла волосы. Я не давал ей разрешения на это. Она сделала из себя шлюху. Ее нужно наказать, нужно проучить, нужно напомнить, кто из нас главный. Она заставляет меня причинять ей боль. — Ремингтон покачал головой. — Просто умоляет.

 — Она просила вас причинить ей боль? — осторожно спросил Хардинг.

 В нем зашевелилось что-то непонятное и уродливое. Возбуждавшееся при одной мысли о возможности таких вещей.

 Шокированный и испуганный, Хардинг готов был убежать. Но тут Ремингтон заговорил снова.

 — Неужели можно быть такой тупой? Наказания доставляют ей удовольствие. Она убежала, когда я убил ее любовника. Но он восстал из мертвых, — продолжил Ремингтон. — Я имел право убить его. Он пытался забрать то, что принадлежало мне. Имел право убить их обоих… Кто эти люди?

 — Какие люди? — спросил Хардинг.

 — В роще, — нетерпеливо ответил Ремингтон. — Женщины в роще. Откуда они взялись? Какое им до нас дело? А он! Почему он не умер, когда я убил его?

 — Что Случилось в роще?

 — В роще. — Ремингтон порывисто задышал, движения его были резки и конвульсивны. — В роще живут чудовища. Они прячутся под кожей моего лица. Ползают внутри. Свет в круге. Огонь. Слишком много голосов. Вопли. Кто это вопит? Повесить ведьму. «Ты не должен позволить ведьме жить». Убить их всех, пока не стало слишком поздно!

 Теперь он кричал и выл, как безумный. Когда прибежали служители и велели Хардингу уйти, дрожащий репортер схватил диктофон и пулей вылетел за дверь, не заметив хитрого блеска глаз Ремингтона.

 Сердитая Рипли возилась с бумагами. Они с Заком бросили монету, и ей досталось дежурство на участке. Фальшивая весна продолжалась. Днем температура доходила до пятнадцати градусов тепла, а она, Рипли, была прикована к письменному столу.

 Слава богу, брата поблизости не было, и она безнаказанно могла дуться и обзывать его последними словами. Когда дверь участка открылась, она приготовилась броситься в атаку. Но в комнату вошел Мак, держа за спиной нечто, больше всего похожее на букет голландских тюльпанов.

 — Что, решил открыть цветочный магазин?

 — Нет. — Мак подошел к ней и протянул охапку разноцветных весенних цветов. — Поздравляю с Днем святого Валентина.

 — Ух ты… Вот это да… — Сердце Рипли растаяло как воск, а живот напрягся.

 — Скажи спасибо и поцелуй меня, — подсказал Бук.

 — Спасибо…

 Цветов было столько, что для поцелуя Рипли пришлось отвести их в сторону. Мак обнял ее, прижал к себе и увлек в скользкий, ненадежный мир.

 — Цветов много. — Бук коснулся губами рта Рипли, возбуждая их обоих. — Поблагодари меня еще раз.

 — С… — Поцелуй становился все более страстным. У Рипли по коже побежали мурашки. Ей пришлось встать на цыпочки.

 — Вот теперь в самый раз. — Мак нежно поглаживал ее спину.

 — Надеюсь… — Рипли пришлось откашляться. — Очень красивые цветы. — Она чувствовала себя последней дурой, потому что хотела зарыться лицом в цветы и нюхать их, как щенок. — Но это было ни к чему. Валентинов день не по моей части.

 — Ну да, конечно. Грубый материализм и так далее. Ну и что?

 Он заставил Рипли рассмеяться, и она перестала чувствовать себя глупо.

 — Их чертовски много. Должно быть, когда ты уходил, владелец цветочного магазина стоял на коленях и плакал… Нужно подумать, во что их поставить.

 Она приспособила под вазу пластмассовое мусорное ведро. Наполняя его под раковиной в ванной, Рипли понюхала букет и вздохнула.

 — Дома я поставлю их во что-нибудь получше, — пообещала она, вернувшись. — Мне и в голову не приходило, что тюльпаны могут быть самых разных цветов. Никогда не обращала на это внимания.

 — Моя ма обожает тюльпаны. Она… как это говорится… выгоняет их даже зимой. Выращивает в стеклянных баночках.

 Рипли поставила импровизированную вазу на письменный стол.

 — Держу пари, что сегодня ты послал матери цветы.

 — Конечно.

 Она посмотрела на Мака и покачала головой:

 — Доктор Бук, вы ужасно милый.

 — Ты так думаешь? — Он порылся в кармане, нахмурился, полез в другой карман, вынул маленькое шоколадное сердечко и сунул его в ладонь Рипли.

 «Будь моей», — прочитала она и снова ощутила холодок в животе.

 — Ну что? — Бук дернул ее «конский хвост». — Ты будешь моей Валентиной?

 — О боже, ты серьезно? Ты меня достал. Придется вечером купить тебе поздравительную открытку.

 — Это самое меньшее, что ты можешь сделать. — Он продолжал играть ее волосами. — Кстати, насчет сегодняшнего вечера… Когда я договаривался с Майей, то совсем забыл, что сегодня Валентинов день. Если хочешь, я отменю встречу. Мы сможем пообедать, куда-нибудь съездить — в общем, выбирай сама.

 — Ох…

 Рипли вспомнила, что сегодня пятница. Она старалась не думать об этом. Теперь Мак давал ей идеальную возможность разрушить глупую затею, по крайней мере на время. Увы, это было крайне важно для его работы.

 «Да, — невольно вздохнув, подумала Рипли, — он действительно ужасно милый».

 — Нет, не беспокойся. Уговор дороже денег.

 — Ты можешь пойти со мной.

 Рипли хотела отвернуться, но Мак удержал ее на месте, просто сжав пальцы. Ласковый жест тут же превратился в способ принуждения.

 — Я еще не знаю, что буду делать вечером. Так что на меня не рассчитывай.

 — Как скажешь. — Ему не хотелось расстраивать Рипли, но куда деваться. — Я должен тебе кое-что рассказать. Если ты решишь не приходить на встречу, то приходи попозже в коттедж.

 — А в чем дело?

 — Там узнаешь. — Мак слегка дернул ее за волосы и пошел к двери, но на пороге обернулся. — Рипли… — сказал он, оглянувшись, — в чем-то мы продолжаем оставаться по разные стороны баррикад. Если мы поймем, в чем дело, и признаем правоту друг друга, у нас все будет отлично.

 — Ты чертовски упрям.

 — Угу. Мои родители потратили кучу денег, чтобы убедиться в этом.

 — На психиатров? — насмешливо улыбнулась она.

 — Точно, черт побери. Тогда до вечера.

 — Да, — пробормотала Рипли, когда дверь закрылась.

 Беда заключалась в том, что упрямство самой Рипли дало трещину, потому что она сходила по Маку с ума.

 Женщине трудно сохранить достоинство и репутацию крутой дамы, когда она идет по улице с ведром, полным цветов. Но когда ту же самую женщину застают за разглядыванием витрины с изрядно поредевшим запасом сентиментальных открыток в честь Дня святого Валентина, сделать это почти невозможно.

 — Мне нравится эта. — Глэдис Мейси протянула руку и ткнула пальцем в большую открытку с огромным розовым сердцем. Рипли чуть не вырвало.

 — Да? — вежливо спросила она.

 — Я выбрала эту открытку для Карла неделю назад, а когда сегодня утром подарила, он был очень доволен. Мужчины любят большие открытки. Наверно, это заставляет их чувствовать себя более мужественными.

 Рипли, не сомневавшаяся, что в таких делах Глэдис разбирается лучше, вынула открытку из гнезда.

 — Последняя, — сказала она. — Мне повезло.

 — В самом деле повезло. — Глэдис наклонилась и полюбовалась тюльпанами. — Тут не меньше четырех дюжин.

 — Пять, — поправила Рипли.

 Ну да, она их пересчитала. Не смогла побороть соблазн.

 — Пять дюжин. Гм-м… В это время года они стоят целое состояние. Просто картинка, и все тут. А шоколадку получила?

 Рипли вспомнила про лежавшее в кармане шоколадное сердечко.

 — Вроде того.

 — И шоколадку тоже… — Глэдис задумчиво кивнула. — Мужчина сражен.

 Рипли чуть не выронила ведро.

 — Что вы сказали?

 — Я сказала, что мужчина сражен.

 — Сражен… — У Рипли защекотало в горле — то ли от смеха, то ли от страха. — Это слово давно вышло из употребления. Почему вы так думаете?

 — О господи, Рипли, в Валентинов день мужчина дарит женщине цветы, шоколадку и все остальное не для того, чтобы пригласить ее сыграть в канасту. Почему нынешняя молодежь так непонятлива?

 — Я думала, что он из тех, кому нравится соблюдать все обряды на свете.

 — Мужчины делают широкие жесты только тогда, когда им об этом напоминают, когда они испытывают тревогу, чувство вины и когда сражены наповал. — Глэдис загибала пальцы с ногтями, накрашенными праздничным алым лаком. — Говорю по собственному опыту. Ты напоминала ему про праздник?

 — Нет. Я сама забыла.

 — Вы поссорились?

 — Нет, — призналась Рипли.

 — Ему есть от чего чувствовать себя виноватым?

 — Да нет, ничего такого…

 — И что же остается?

 — Выходит, последнее. — Рипли задумалась и стала изучать открытку. — Значит, говорите, они любят большие?

 — Совершенно верно. Поставь эти цветы во что-нибудь красивое. Они слишком хороши для этого старого ведра. — Глэдис потрепала Рипли по плечу и ушла.

 Сомневаться не приходилось: скоро весь поселок узнает, что помощник шерифа вздыхает по чокнутому профессору с материка. А он по ней.

 А «профессор с материка» вернулся к работе. Мак обрабатывал данные, полученные в тот вечер, который они провели вместе с Рипли. Он сформулировал начальную гипотезу и теперь приближался к логическим выводам.

 Бук не заметил, в котором часу они с Рипли занимались любовью. В это время он думал о более важных вещах. А продолжительность? Сколько времени это продолжалось, тоже было загадкой. Но если его теория о распространении энергии верна, то распечатки зафиксировали именно этот момент.

 Самописцы регистрировали взрыв за взрывом, пики, долгие устойчивые подъемы и флуктуации. И как это он не слышал громких звуковых сигналов? Видно, забыл обо всем на свете.

 Сейчас Мак смотрел на осязаемое доказательство ощущений, пережитых ими обоими, и испытывал странное возбуждение.

 Он измерил расстояние между пиками и подъемами, высчитал продолжительность спадов между энергетическими пиками и высоту каждого пика.

 Потом встал и долго ходил по кабинету. Наконец образ обнаженной Рипли растворился, и Мак смог вернуться к работе.

 — Картина предельно ясная. Низковольтная энергия. — Он снял очки и стал есть яблоко. — Отдых. Теперь мы просто лежим рядом. Ленивая постельная беседа. Все понятно… Но почему дальше снова начинается подъем?

 «Похоже на горы, — подумал он. — Подъем, плато. Подъем, плато…»

 Мак вспоминал. Она встала, пошла за пиццей, потом зашла на кухню за пивом. Может быть, подумала, что неплохо было бы еще раз заняться любовью. Эта мысль польстила его самолюбию.

 Но данная гипотеза не объясняла внезапный резкий выброс энергии. Не было никакого подготовительного периода, просто — вертикальный подъем, напоминающий старт ракеты с космодрома. Мак старался изо всех сил, но так и не смог обнаружить ни внешнего, ни внутреннего источника этой силы.

 Смутно помнилось, что в этот момент он находился в полудреме, ждал ее возвращения и думал о пицце, о том, как они будут есть ее в постели, обнаженные. Картина была приятная, но не объясняла случившегося. Он сам был тут ни при чем.

 Значит, Рипли. Но как и почему? Загадка…

 Выход из шока? Возможно. Но выход из шока редко бывает таким же мощным, как сам шок, а этот пик вонзался острием прямо в потолок.

 Если бы можно было восстановить событие… А это идея. Конечно, предложить Рипли повторить опыт нужно будет как можно более деликатно.

 У них найдется о чем поговорить.

 Мак откусил еще кусок яблока и с удовольствием вспомнил ошарашенный взгляд Рипли, когда он вошел на участок с цветами. Ему нравилось удивлять эту женщину, а потом следить за выражением ее лица.

 Нравилось следить за всем, что она делает.

 Интересно, много ли времени потребуется, чтобы уговорить ее поехать с ним в путешествие? Может быть, уже этой весной, еще до того, как он возьмется за дело и начнет писать книгу. По дороге можно будет сделать короткую остановку в Нью-Йорке. Познакомить Рипли с родителями.

 А потом они ненадолго уедут куда-нибудь, по ее выбору. Ему без разницы.

 Он проведет с ней несколько дней. Отложит работу и проверит еще одну собственную гипотезу о том, что это любовь.

 В тот вечер Рипли решила держаться подальше от Майи. Поскольку вечернее дежурство выпало на долю брата, она сможет остаться одна. Ради разнообразия. Надо будет включить телевизор на полную громкость, съесть что-нибудь вкусное, но вредное и посмотреть по кабельному телевидению новый бое-вичок.

 Почти все свободное время она проводила с Маком. Может быть, в этом и заключалась проблема. Ей было необходимо побыть одной и подумать.

 Она затратит часть энергии на выжимание штанги, примет долгий горячий душ, потом погрызет попкорн, полный соли и масла, и посмотрит телевизор вместе с Люси и Диего.

 Рипли включила на полную мощность музыку в комнате для гостей, которую приспособила под спортивный зал, и пошла в спальню переодеваться. Следом за ней увязались кот и собака.

 Весь туалетный столик занимали тюльпаны. Просто взрыв цвета. В воздухе стоял тонкий аромат.

 — Валентинов день — настоящий рэкет, — вслух сказала Рипли, но тут же махнула рукой. — Тем не менее, он делает свое дело.

 Она взяла открытку, купленную для Мака. До коттеджа тут рукой подать. Нужно будет сунуть открытку под его дверь. Честно говоря, такое щекотливое дело лучше делать, не видя адресата.

 Можно будет написать, что они увидятся завтра. Чем больше Рипли думала об этом, тем меньше ей хотелось говорить с Маком. Придет с шабаша ужасно довольный собой и начнет болтать…

 Пусть это было нелепо и даже глупо, но Рипли не хотелось путать чувства, которые они испытывали друг к другу, с его работой или ее… даром. Не хотелось — и все.

 До сих пор она ни разу не влюблялась по-настоящему. Что плохого, если она на время забудет обо всем остальном?

 — Вот так, — сказала она Люси и Диего. — Вернусь в десять. Без меня не пить, не курить и не звонить в другие города.

 Рипли взяла открытку, шагнула к двери, которая выходила на галерею…

 И очутилась на берегу в самый разгар бури. Ветер хлестал как ледяная плеть. Воздух был голубым от молний. Она вращалась, вращалась в вихре энергии, покалывавшей кожу тысячами иголок.

 Круг был белым пламенем на песке. Она находилась в этом круге, над ним и в стороне.

 Внутри круга стояли три фигуры. Она видела себя и в то же время не себя, взявшуюся за руки с сестрами, и слышала поднимавшиеся к небу заклинания, которые эхом отдавались в ее ушах.

 Она видела себя и в то же время не себя, одинокую, стоящую вне этого яркого круга. Руки подняты, ладони пусты. И скорбь, вырвавшаяся из этой одинокой души, хлынула в ее сердце.

 Она видела себя такой, какой была: живой, охваченной бурей, стоящей за пределами круга, в котором ждали сестры. Внутри нее бушевали гнев и сила.

 Один мужчина съежился у ее ног, второй бежал к ней в грозной темноте. Но до нее нельзя было дотянуться. В ее руке сверкал серебряный меч правосудия. Она с криком опустила клинок.

 И уничтожила всех…

 Рипли очнулась на полу галереи. Она дрожала всем телом. Ее кожа была влажной; в воздухе стоял острый запах озона. Когда она поднялась на четвереньки, живот свело судорогой.

 Встать не было сил, поэтому она осталась в той же позе, слегка раскачиваясь всем телом и втягивая воздух в изголодавшиеся легкие. Рев в ушах сменился бесконечным рокотом моря.

 До сих пор с ней не бывало ничего подобного. Так сильно, так стремительно… Даже тогда, когда она колдовала сама и сознательно стремилась к этому.

 Она хотела уползти к себе в комнату, съежиться на коврике в темноте и захныкать, как ребенок. Но услышав собственные слабые всхлипывания, Рипли поднялась на колени и заставила себя вздохнуть полной грудью.

 Не в силах избавиться от видения, она с трудом встала и бросилась бежать.

 — Ты уверен, что хочешь этого? — Нелл, державшаяся с Заком за руки, нарочно замедлила шаг.

 По небу плыли тонкие облака, пропускавшие свет звезд. Полумесяц был пухлым и белым. Но Нелл прошла бы здесь и в темноте. Она хорошо знала дорогу — через сад Майи, мимо зазубренных скал, в зимний лес. Майя и Мак ушли вперед.

 Сквозь деревья и кусты до них еще доносился мелодичный голос Майи.

 — А ты бы предпочла, чтобы я остался?

 — Нет. Просто раньше ты никогда не ходил со мной.

 — Потому что ты никогда меня не звала.

 Пальцы Нелл в его ладони сжались, она остановилась. Она понимала его. Теперь она всегда понимала его.

 — Не потому, что тебе не были бы рады. — Она увидела удивленно поднявшиеся брови Зака и улыбнулась. — Честное слово.

 Муж неторопливо поднес к губам ее руку.

 — Тебе неловко в моем присутствии? — спросил он.

 — Может быть, я немного нервничаю. — Нелл, и в самом деле нервничавшая, погладила его предплечье. — Я не знаю, как ты будешь реагировать… и как относишься к моему дару.

 — Нелл… — Зак положил ладони ей на плечи и слегка потрепал. — Я не Даррен.

 — Кто?

 — Ну, Даррен. Из «Заколдованного». Ты морщишь нос, а я сержусь.

 Нелл немного подумала, а потом обняла его за талию. Все тревоги и сомнения улеглись, уступив место радости.

 — Я люблю тебя.

 — Знаю. Но есть одна вещь… Я хотел быть человеком широких взглядов и не собирался начинать этот разговор, однако… — Он посмотрел в темноту, где уже исчезли Мак и Майя. — Я читал про ритуалы, магию и тому подобное и знаю, что иногда для этого нужно раздеться. Пусть это звучит глупо, но я хотел бы, чтобы при Маке ты не снимала с себя одежду.

 Нелл попыталась скрыть улыбку.

 — Он ученый. Это то же самое, что идти на прием к врачу.

 — Мне плевать. В этом вопросе я Даррен.

 — Ну, Даррен, сейчас слишком холодно, чтобы ходить в плаще из воздуха. А если говорить начистоту, то я не раздеваюсь даже тогда, когда со мной только Майя. Наверно, я очень стыдливая ведьма.

 — Это меня устраивает. Они пошли дальше.

 — Значит… Майя раздевается?

 — Носит плащ из воздуха, — поправила Нелл. — Не понимаю, почему это вызывает твой интерес.

 — Чисто академический.

 — Ага, как же.

 Продолжая беззлобно поддразнивать друг друга, они вышли на поляну.

 Ее окружали тени, серые, как дым. С голых сучьев свисали охапки сухой травы и бусы из самоцветов. Три высоких камня напоминали алтарь. Мак сидел на корточках, пристально рассматривая надписи.

 Майя не разрешила ему взять с собой видеокамеру и диктофон. Никакие уговоры на нее не действовали. Но зато она позволила Маку принести блокнот и приборы.

 Ему придется обойтись собственным умом и знаниями.

 Майя уже поставила принесенную с собой сумку и подошла к Заку, который нес сумку Нелл.

 — Пусть наш ученый немного поиграет, ладно? — Майя жестом показала на Мака. — Он так счастлив…

 Потом она обняла Нелл за плечи.

 — Не нужно нервничать, сестренка.

 — Я слегка не в своей тарелке. Как-то непривычно.

 — Рядом с тобой муж. Кроме того, теперь ты умеешь куда больше, чем в первый раз, и более уверена в себе. — Майя перевела взгляд на Зака. — Разве ты не чувствуешь, что он гордится тобой? Тем, какая ты есть? Некоторым просто не хватает жизненной энергии. А без нее свет не будет ярким.

 Подбадривая Нелл, а заодно и самое себя, Майя слегка сжала ее плечи, а затем присоединилась к Маку.

 — Майя ужасно одинока, — шепнула Нелл Заку. — Она не осознает этого и держится очень уверенно, так что никто ничего не замечает. Но временами у меня сжимается сердце от ее одиночества.

 — Ты хорошая подруга, Нелл.

 Майя засмеялась какой-то реплике Мака, а потом отвернулась от него. Это был не танец, впоследствии думал Мак. И все же тут было что-то от балета. Когда Майя поднимала руки, ее длинное серое платье колыхалось, а потом успокаивалось. А низкий звучный голос заменял музыку.

 — Это наше место, место Трех. Оно было создано из нужды и знания, из надежды и отчаяния, из силы, вызванной смертью, страхом и невежеством. Это наше место, — повторила она, — завещанное | Трем Тремя. Но сегодня нас только двое.

 Мак медленно поднялся. Стоявшая перед ним женщина изменилась. Ее волосы были более яркими, кожа сверкала как мрамор. Ее красота стала еще ослепительнее, словно Майя подняла тонкую вуаль, скрывавшую лицо.

 То ли она сейчас применяла магию, чтобы усилить эффект, то ли постоянно использовала свой дар, чтобы приглушить собственную красоту. Мак чуть не плакал, жалея об отсутствии камеры.

 — Мы пришли сюда вознести хвалу и благодарность тем, кто пришел раньше. Пришли, чтобы принять и запомнить. Эта земля священна. Добро пожаловать, званый гость Макаллистер Бук. Надеюсь, вы не обидитесь, если я попрошу вас дать обещание не приходить сюда без разрешения.

 — Конечно, обещаю. Майя царственно кивнула.

 — Зак, ты принадлежишь Нелл, а это место принадлежит и ей, и мне. Следовательно, оно и твое тоже. Если хотите, можете задавать вопросы, — добавила она, нагнувшись к сумке. — Думаю, что большинство ответов доктору Буку уже известно.

 Поняв тонкий намек, Мак пересек поляну и встал рядом с Заком.

 — Они пользуются серебром, олицетворяющим женское начало. Они принесли с собой ритуальные свечи. Догадываюсь, что эти свечи уже освящены и надписаны. Начертанные на них символы… — Он нагнулся и прищурился. — Ах да. Четыре стихии.

 Земля, Воздух, Огонь, Вода. Майя не сказала мне, что нас ждет, но, судя по инвентарю, это будет вызов одной из четырех стихий. Оказание знаков уважения, — продолжил он. — Может быть, просьба о толковании сна или ясновидении. Серебряные свечи означают и это тоже. Да, нам предстоит увидеть ритуал призывания.

 — Ты уже видел нечто подобное! — Зак смотрел, как Нелл вынимала из сумки нож с изогнутой ручкой, кубок и деревянный жезл со вделанным в него драгоценным камнем.

 — Да. Если ритуал позволяет получить достаточное количество энергии, воздух становится колючим. Они будут чертить круг и зажигать огонь деревянными спичками.

 — Спичками? — Зак широко улыбнулся. — Брат, смотри внимательнее. — С любовью глядя на жену, он сунул руки в карманы и стал покачиваться на пятках.

 Пока Майя и Нелл чертили круг, Мак что-то строчил в своем блокноте. Сам обряд вычерчивания круга, заклинания и жесты мало чем отличались от тех, которые ему приходилось наблюдать раньше в других местах.

 — Какая жалость, что сейчас облачно, — пробормотал он, увидев новое показание прибора. — Лишний свет нам не помешал бы.

 Не успел Мак закончить, как на земле вспыхнула узкая серебряная полоска и возник идеальный световой круг.

 — Вот это да! — воскликнул Мак, потрясенный и очарованный до такой степени, что забыл про блокнот. В центре круга Майя и Нелл зажигали свечи простым мановением руки.

 —' Я думал, тебе уже доводилось видеть такие ритуалы, — сказал Зак.

 — Доводилось. Но все происходило не так. Ничего похожего. — Мак, продолжавший внимательно следить за происходящим, быстро пришел в себя и взялся за работу.

 — Нас двое, — сказала Майя. — И мы принесли с собой еще две вещи. Одна для любви, другая для знания. Первую следует радовать, второе искать. — Она вынула свою волшебную палочку. — Это наши инструменты, — непринужденно промолвила она. — Инструменты тоже нужно чтить. — Майя открыла глиняный кувшин и вынула оттуда пригоршню лепестков. — Ирис — для мудрости.

 Нелл достала из другого кувшина веточку розмарина.

 — А это для любви. — Она взяла ритуальный нож и его кончиком нарисовала на земле символы этой стихии. — Мы пришли сюда, чтобы скрепить и удвоить любовь и знание, освятить их надеждой, как внутри круга, так И за его пределами, почитать и уважать их, чтобы они победили страх и одолели сомнение.

 — Сердца и умы, открытые и свободные, — продолжила Майя, наполняя широкий сосуд травами и цветами. — Только так мы сможем исполнить наше предназначение. Поскольку и то и другое дорого нам обеим, мы проводим ритуал в присутствии двух свидетелей Я делаю это по своей воле.

 — И я тоже, — откликнулась Нелл.

 — Тогда все в порядке. Профессор, вопросы есть?

 — Я никогда не видел такого ритуала.

 — Просто предосторожность. Мы не хотели, чтобы вы чувствовали себя подглядывающими в замочную скважину. Считайте это разогревом перед главным представлением. Но когда оно начнется, не входите в круг и даже не приближайтесь к нему. Понятно?

 — О да.

 — Ну, тогда…

 — Можно еще один вопрос? — подняв палец, спросил Мак.

 — Спрашивайте, — кивнула Майя.

 — Что это за место?

 Майя вытянула руку ладонью вверх и осторожно сжала пальцы, как будто держала в них что-то драгоценное. Мак готов был поклясться, что воздух пульсировал.

 — Это сердце, — негромко сказала она. Потом Майя опустила руку и кивнула Нелл:

 — Благословляю тебя, сестренка.

 Нелл сделала глубокий вдох, задержала дыхание и подняла руки.

 — Я взываю к сестре по имени Воздух, нежной и не знающей покоя. Пусть твоя душа ощутит биение моих крыльев. Восстань, повернись, выдохни тепло, пробуди ветер, но не причиняй вреда. Я есть Воздух, — провозгласила она, и бусы из самоцветов запели, — а она есть я. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

 В неподвижном воздухе возник небольшой смерч. Мак ощутил запах моря, услышал негромкий шепот и почувствовал прикосновение ветра к лицу и волосам.

 — Поразительно, — выдавил он.

 Тем временем Майя повторила жест Нелл и продолжила заклинание.

 — Я взываю к сестре по имени Огонь, к ее жару и свету. В ее сердце ярко пылает пламя жизни. Сияй как солнце, но не причиняй вреда. Я есть Огонь, а она есть я. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

 Серебряные свечи вспыхнули как факелы, и над мерцающим кругом поднялась стена огня.

 Приборы Мака тревожно зазвенели, но он впервые в жизни не обратил на это внимания. Карандаш выскользнул из его пальцев. Бук ощущал тепло и видел сквозь пламя. Женщин, стоявших за огненной стеной, окутывало яркое сияние.

 А ветер пел, как влюбленная девушка.

 Нелл и Майя, стоявшие внутри круга, повернулись друг к другу и взялись за руки.

 Из леса пулей вылетела Рипли. Мак мельком заметил ее белое как мел лицо и темные глаза. Затем она опрометью бросилась в огонь.

 — Нет! — Испуганный Мак рванулся вперед.

 — Назад! — громко приказала Майя и опустилась на колени рядом с Рипли.

 — Проклятие, ей больно!

 Мак поднял дрожащую руку и уперся в невидимый барьер. Тот искрился, шипел, но не поддавался. Мак видел многое, но не ожидал, что будет беспомощен против магии, не пропускающей его к любимой.

 — Разомкните круг! — потребовал он. — Пропустите меня!

 — Он не для тебя, — сурово сказала Майя.

 — Я принадлежу ей. Значит, круг и мой тоже. — Мак вцепился пальцами в бесплотный щит, не обращая внимания на шедший от того жар.

 — Нелл… — Зак остановился у стены огня. Он впервые почувствовал страх.

 — Все в порядке. Здесь ей ничто не грозит. Честное слово. — Нелл смотрела на мужа и поглаживала Рипли по спине. — Не бойся.

 — Тебе лучше знать, — сказала Майя, убирая волосы со лба Рипли. Голос ее звучал ровно, но сердце колотилось как сумасшедшее. — Я не была готова к этому. И ты тоже.

 — Не ругай ее. Она дрожит. Что с тобой, Рипли? — спросила Нелл. — Что случилось?

 Рипли покачала головой и попыталась встать на колени.

 — Я не могу справиться с этим. Не могу остановить. Не знаю, что делать.

 — Говори! — велела Майя, бросив повелительный взгляд на мужчин. Она больше не могла удерживать их. Любовь преодолевает все преграды. — Быстрее!

 — Видение. Ударило меня как ножом. Что было, что будет. Будет плохо. Из-за меня. — Она застонала и свернулась в клубок. — Больно!

 — Ты знаешь, что нужно сделать.

 — Нет.

 — Ты знаешь, — повторила Майя. — Ты пришла, ты здесь и знаешь, что от тебя требуется. Все остальное потом.

 Рипли ощутила холодок под ложечкой.

 — Не хочу!

 — Ты пришла, чтобы спасти нас? Тогда сначала спаси себя. Ну же!

 Рипли с трудом втянула в себя воздух, смерила Майю враждебным взглядом и протянула руку.

 — Проклятие, помоги мне встать. Я не могу делать это, стоя на коленях.

 Нелл взяла ее за одну руку, Майя за другую. Когда Рипли встала, они отпустили ее.

 — Я не помню слов.

 — Помнишь. Не хитри.

 Рипли со свистом выдохнула. Горло сжалось, живот свело судорогой.

 — Я взываю к сестре по имени Земля, щедрой и глубокой, в которую мы сеем то, что можем вырастить…

 Она почувствовала, как внутри нарастает сила.

 — Майя…

 — Заканчивай.

 — Дай нам свою мощь, но не причиняй вреда. Я есть Земля, а она есть я. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

 Сила хлынула в нее, смывая боль. Под ногами Рипли расцвели цветы.

 — И последнее. — Майя крепко стиснула ладонь Рипли и взяла за руку Нелл. Они образовали круг внутри круга. — Мы есть Трое. Мы взываем к Воде.

 — В ее бездонной глубине зародилась жизнь, — продолжила Нелл.

 — Пролей благодатный дождь, но не причиняй ни вреда, ни боли. — Рипли подняла голову и дочитала заклинание вместе с сестрами.

 — Мы есть Вода, а она есть мы. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

 Дождь был мягким, как шелк, и ярким, как серебро.

 — Мы есть Трое, — снова сказала Майя. На этот раз так тихо, что ее услышали только Нелл и Рипли.

 Мак дождался окончания ритуала и закрытия круга. В ту же секунду он схватил Рипли за руки, ощутил сильный удар тока, но не обратил на это внимания.

 — Ты в порядке?

 — Да. Мне нужно…

 — Не вырывайся. — В голосе Мака послышалась стальная нотка.

 — А ты не держи.

 — Прошу прощения. — Он отпустил Рипли.

 — Проклятие… Постой! — Когда Мак отвернулся, Рипли схватила его за руку. — Сейчас я немного не в себе. Мне нужно несколько минут, чтобы опомниться.

 — Можешь не торопиться. У меня здесь куча дел.

 Он подобрал брошенный блокнот и стал проверять приборы.

 — Это было невежливо, — проворчала Майя.

 — Отстань от меня! — огрызнулась Рипли.

 — Как хочешь. Мы идем домой. Добро пожаловать. А если не желаешь, иди ко всем чертям, там тебе самое место.

 Майя вздернула подбородок и пошла к Маку.

 — Эй… — Зак подошел к Рипли, погладил по голове и взял в ладони ее лицо. — Ты меня напугала.

 — Я сама напугалась.

 — Тем более подумай о Маке. Я уже видел, на что вы способны. А он нет. Рип… — Он прижал сестру к себе. — Ты прорвалась через огонь. Другой на его месте рехнулся бы.

 — Ладно. — На свете нет никого надежнее брата, подумала Рипли. — Я поговорю с ним. Проводи Майю и Нелл, ладно? Мы скоро придем.

 — Молодец.

 Она собралась с силами, подняла валявшийся на земле карандаш и подошла к Маку.

 — Я нагрубила тебе. Извини.

 — Нет проблем.

 — Послушай, не сердись на меня, ладно? Ты не знаешь, что это такое…

 — Да, не знаю! — огрызнулся он. — А ты не знаешь, что значит стоять сложа руки и не знать, что с тобой! А вдруг ты умираешь?

 — Извини. Я не могла… — К ужасу Рипли, ее голос сорвался, а глаза застлало слезами. — Черт побери, я уже сказала, что не в себе.

 — Ладно, ладно. — Мак обнял ее и погладил по голове. — Постарайся успокоиться.

 — Терпеть не могу плакать!

 — Не сомневаюсь. Обними меня. Она, сдаваясь, обвила его руками.

 — Постоим так минутку, хорошо?

 — Хорошо. Мне тоже не хочется уходить. Я думал, что ты… — Он вспомнил, каким белым было ее лицо перед прыжком в золотое пламя. — Не знаю, что я думал. Я был готов ко всему. Видел колдовство. Верю в него. Но то, что я знал и мог себе представить, не идет ни в какое сравнение с тем, что сегодня делали вы.

 — Я не хотела приходить.

 — Но все же пришла. Что заставило тебя войти в круг? Чего ты испугалась?

 Она покачала головой:

 — Когда-нибудь расскажу… Пойдем к Майе. Он надел на плечо сумку с приборами.

 — Тебе было больно. Я видел это.

 — Круг не был готов принять меня, а я не была готова вступить в него.

 — Нет, еще до того. До того, как ты совершала свой смертельный прыжок.

 — Ты слишком много видишь для человека, который вечно теряет очки.

 — Я плохо вижу только вблизи. — Маку хотелось обнять и приласкать ее. Но он боялся, что это плохо кончится. — У тебя что-нибудь болит?

 — Нет. — Она вздохнула. — Я обрела силу, вызвала свою стихию, создала круг Трех. Теперь боли места нет.

 — Но ты этому не рада.

 Рипли знала дорогу не хуже Нелл и отлично ориентировалась в темноте. Вдалеке показались освещенные окна дома Майи.

 — Это доставляет радость Нелл и Майе тоже. Для Нелл создание круга — волнующая новость. Для Майи — жизненная необходимость.

 — А для тебя?

 — Проклятие, для меня это паническое бегство!

 — Значит, ты предпочитала строить забор и отгораживаться от происходившего?

 — Но сооружение оказалось недостаточно крепким, — с горечью закончила она и покачала головой, показывая, что на сегодня вопросов хватит.

 Мак догадывался, что еда и вино — это еще один ритуал, служащий мостом между фантастикой и реальностью. Он знал, что не забудет ничего из случившегося в этот вечер, но все же строчил в блокноте, пока Майя играла роль радушной хозяйки.

 — Не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?

 Майя улыбнулась.

 — Не буду, — ответила она, уютно свернувшись в кресле. — Но ответов на все не гарантирую.

 — То, что вы делали сегодня… ваши приготовления, инвентарь и ритуалы были слишком просты для таких ошеломляющих результатов.

 — Слишком сложный инвентарь и всяческие церемонии применяются для того, чтобы завуалировать отсутствие настоящей силы, потешить собственное тщеславие или произвести впечатление на публику.

 — А вам они нужны?

 — Интересный вопрос… Вы сами-то как думаете?

 — Думаю, что нет. — Еще несколько часов назад такая мысль просто не пришла бы ему в голову. — Думаю, что дару, которым обладает каждая из вас, это не требуется. Думаю, что вы можете разжечь огонь в собственном камине, не вставая с этого кресла. Без всякого круга и ритуалов.

 Майя откинулась на спинку кресла и посмотрела Маку в глаза. «Почему меня так тянет к этому человеку? — подумала она. — Почему я хочу поделиться с ним тем, о чем не знает никто из посторонних?»

 — В традициях, церемониях и даже суевериях есть свой смысл. Они помогают сосредоточиться и выразить уважение к источнику силы. Но, конечно… — В камине за ее спиной вспыхнуло пламя. — В главном вы правы.

 — Показушница… — пробормотала Рипли. Майя засмеялась, и пламя тут же утихло.

 — Ты тоже права. — Она пригубила бокал и посмотрела на Рипли. — Ты привыкла относиться к этому с насмешкой.

 — А ты привыкла читать мне нотации, что к таким вещам следует относиться серьезнее.

 — Наверно. Такая уж я зануда.

 — Перестаньте задирать друг друга! — велела Нелл. — Вы меня утомляете.

 — Если бы Нелл жила здесь с рождения, все пошло бы по-другому, — вздохнула Майя. — Мы — Трое. Это судьба, а от судьбы не уйдешь. Вы знаете легенду, — сказала она Маку.

 — Прекрасно знаю. Та, которую звали Воздух, оставила остров и вышла замуж за человека, который не мог смириться с ее даром, разлюбил и в конце концов уничтожил.

 — Она сама уничтожила себя, — возразила Нелл. — Неверием в собственную сущность и недостатком нужной для этого смелости.

 — Может быть, — кивнул Мак. — Та, которую звали Земля, отказалась смириться с этим. Она не находила себе места и, в конце концов, воспользовалась своей силой, чтобы отомстить за сестру.

 — Она хотела справедливости, — вмешалась Рипли. — И не могла без этого жить.

 — Это желание заставило ее нарушить клятву. — Ладонь Майи слегка поднялась, а потом снова опустилась на ручку кресла. Протягивать руку было еще рано. — Заставило изменить своей сущности, отвернуться от собственного дара и использовать свою силу во вред.

 — Это было сильнее ее. — Рипли изменил голос. — Она не смогла остановиться.

 — Не смогла остановиться и погубила себя и всех, кого любила.

 — А третья, — подхватила Рипли, — которую звали Огонь, полюбила морского котика в человеческом образе, который спал в гроте у бухты. Она забрала его шкуру, спрятала ее и тем приворожила к себе.

 — Законы магии этого не запрещают. — Майя с деланой небрежностью откинулась на спинку кресла и взяла с подноса кубик сыра. — Он стал ее любовником, а потом мужем. У них были дети, которых они растили вместе с детьми покойных сестер.

 Вкусом сыр напоминал мел, но Майя продолжала жевать.

 — Она отдала ему свое сердце. Но однажды она утратила бдительность, и этот человек нашел спрятанное. Он любил жену, но когда котик находит свою шкуру, его начинает звать море. Он забыл про свою любовь, про жену и детей, как будто их не было на свете, и уплыл.

 Майя пожала плечами.

 — Лишившись сестер и мужа, она затосковала, а потом впала в отчаяние. Прокляла свою магию, которая принесла ей любовь, а потом отобрала ее. Она отреклась от собственной силы и прыгнула со скал в море, которое отняло у нее любимого.

 — Но смерть не выход, — добавила Нелл. — Я знаю.

 — Тогда это казалось ей выходом, — покачала головой Майя. — Поэтому триста лет спустя потомки Трех Сестер должны искупить грех каждой, в тройном размере. Иначе созданный ими остров утонет в пучине моря.

 — Если ты веришь в это, то зачем живешь здесь? — сердито спросила Рипли. — Зачем тебе этот дом, магазин и все прочее?

 — Это мое место и мое время, и твое, и Нелл. Если ты не веришь в это, то зачем пришла сюда? И именно сегодня?

 Майя почувствовала гнев, но не дала ему воли — она тоже видела несчастное лицо Рипли. Сдержаться было трудно, но Майя встала и протянула руку.

 — Рассказывай. Я постараюсь помочь.

 — Я видела… Это было больно. Казалось, с меня живьем сдирали шкуру. Все произошло так быстро, что я и пикнуть не успела. Трижды. — По щеке Рипли поползла непослушная слеза. — Сила, которую ты посылаешь, воздастся тебе трижды. Она уничтожила их.

 — Она была не одна. Виновна каждая сестра. Говори. — Майя стерла слезу со щеки Рипли. — Что ты видела?

 — Я видела… — Рипли восстановила картину в памяти; теперь ее голос звучал почти спокойно. — Не знаю, кем он был раньше или кого представляет сейчас, но он придет. Никто из вас не мог остановить меня. Остановиться сама я не могла тоже. Это был мой меч, Майя. Мой ритуальный меч. Я убила его мечом… а вместе с ним и нас всех.

 — Ты никого не убьешь. Никого, — повторила Майя, не дав Рипли возразить. — Ты сильнее этого.

 — Я хотела убить его. Мой гнев победил меня. Когда дело доходит до эмоций, я не могу управлять собственной силой. Как по-твоему, почему я даже говорить об этом не хочу?

 — Потому что боишься? — В Майе снова закипела злобная ярость, копившаяся десять лет. — Ты отказалась от меня и своей сущности, потому что боялась собственных поступков? Тогда ты просто дура!

 Майя стремительно отвернулась и вскрикнула, когда Рипли схватила ее за волосы и дернула.

 — Ты кого называешь дурой, худосочная зазнайка? — Увидев поднятый кулак Майи, она прищурилась, а потом рассмеялась. — Как же, напугала! Если так складывать кулак, самой больнее будет. Майя, ты просто девчонка.

 — От девчонки слышу. Кто кого дергает за волосы? — огрызнулась Майя.

 Рипли пожала плечами и отпустила ее.

 — Ладно, мы квиты. — Она шумно выдохнула и заморгала, увидев, что все остальные вскочили. Рипли напрочь забыла об их присутствии. — Прошу прощения.

 Майя пригладила волосы и снова села в кресло.

 — Разозлилась, что тебя назвали дурой? — ехидно поинтересовалась Майя.

 — Еще бы, черт побери. Так что последи за собой.

 — Но ты не воспользовалась силой, когда я повернулась к тебе спиной. — Майя подняла бокал. — И даже не подумала об этом.

 «Хитрая ведьма, — с невольным восхищением подумала Рипли. — Всегда была хитрой…»

 — Просто я не дошла до белого каления, — сказала она вслух.

 — Еще как дошла, — возразил Зак, возвращаясь на свое место. — Ты ненавидишь, когда тебя называют дурой или трусихой. Она сделала и то и другое. А ты всего лишь дернула ее за волосы.

 — Это разные вещи.

 — Ну не такие уж и разные. — Зак взял Нелл за руку и пристально посмотрел на сестру. — Рип, ты кто угодно, но не дура и не трусиха. Каждый присутствующий здесь может справиться с собой. Я разбираюсь в таких вещах хуже остальных, но зато знаю тебя. Перестань считать, что все на свете зависит только от тебя. Теперь ты не одинока.

 — Я не вынесла бы, если бы причинила тебе боль, не смогла бы жить с такой тяжестью на душе. Мама, папа, Нелл… Ответь мне, — потребовала Рипли, повернувшись к Майе. — Но только честно. Что будет, если я уеду с острова, соберу вещи, сяду на паром и не вернусь? Цепь порвется?

 — Ты сама знаешь ответ. Но давай спросим Мака. Это его хлеб. Он ученый, наблюдатель и разбирается в таких вещах. Каково ваше беспристрастное мнение, доктор Бук?

 — Остров сам по себе обладает энергией. И сохраняет ее до тех пор, пока что-нибудь не повысит или не понизит напряжение.

 — Значит, если меня не будет, эта сила уменьшится? Так могу я уехать или нет?

 — В принципе да. Потенциально это может слегка уменьшить твои способности, но в целом мало что изменится. Так что прости. Где ты находишься, не имеет значения. Имеют значение только твои поступки.

 Видя, что Рипли это не убедило, Мак развел руками и попытался объяснить свою теорию.

 — Для наглядности примем, что легенда является фактом. Тебе предстоит сделать выбор. Что делать или чего не делать. Ты находишься здесь. — Он расстелил салфетку, изображавшую остров, разместил на ней три оливки, затем поднял одну из них и положил на поднос. — Ты уезжаешь. При этом меняется только место, способ действия и уровень помех. Куда бы ты ни уехала, там будут четыре стихии. Ты не можешь опровергнуть основной закон природы. Твоя сущность остается неизменной, а твои поступки возвращаются через землю, воздух, огонь и воду. — Он постучал по салфетке пальцем. — Возвращаются к источнику. Неизбежно. Следовательно, самое логичное — это оставаться на месте. Здесь ты сильнее всего, а если вас будет трое, вы сможете очень многое.

 — Он прав, — сказала Нелл, заставив Рипли обернуться. — Однажды мы уже изменили сценарий. Мы сделали это втроем, а те, кто был до нас, остались вдвоем. К тому моменту их круг был разорван. А наш цел.

 — Но твой дар заржавел, — промолвила Майя, обращаясь к Рипли, и взяла еще один кубик сыра. — Помощник шерифа, вам следует восстановить форму.

 Рипли схватила оливку и сунула ее в рот.

 — Заржавел? Черта с два!

 — Ну что, может быть, сегодня ты выключишь свои штуковины?

 Рипли остановилась на пороге желтого коттеджа. После событий сегодняшнего вечера она не желала, чтобы ее изучали.

 — Конечно. — Мак протиснулся мимо нее, поставил сумку и начал выключать оборудование.

 Он не ожидал, что Рипли пойдет с ним. Рипли не показывала виду, но Маку казалось, что она устала и сыта людьми по горло, особенно им.

 Однако было ясно, что она пришла в себя. Пришла в себя настолько, чтобы обмениваться колкостями с Майей и вести себя так, словно в том, что произошло на поляне, не было ничего особенного.

 «Она носит с собой незримый щит, — подумал Мак. — Почти такой же мощный, как тот, который не позволил мне войти в круг. Какой же уязвимой она должна была себя почувствовать, когда ее хватка ослабела…»

 — Посидим? — спросил Мак, когда Рипли вошла в дом и закрыла за собой дверь. — Или сразу ляжешь в постель?

 — Берешь быка за рога? Мак покраснел.

 — Я не про секс. Я подумал, что ты хочешь поспать.

 Рипли тут же поняла, что он говорит правду. «Какой же он все-таки милый», — подумала она.

 — Спать еще рановато. Кажется, ты хотел мне что-то рассказать.

 — Да, хотел, — подтвердил Мак. — Но не думал, что сегодня у тебя хватит для этого сил.

 — Я не устала. Это действует по-другому.

 — Как… Позволь снять с тебя пальто. Рипли отпрянула и разделась сама.

 — Можешь не договаривать, я уже догадалась. «Как это действует» — ты хочешь знать? Я чувствую себя так, словно в меня загрузили целый танкер кофеина. Энергичной. — Она подошла к Маку и чувствительно ткнула его в грудь. — Не находящей себе места. — Последовал еще один толчок. — И сгорающей от желания лечь в постель. Тут ты прав. — После следующего толчка Мак очутился в спальне. — Но не для того, чтобы спать.

 — Раз так, отлично. Но почему бы нам… Рипли толкнула его еще раз и включила свет.

 — Я не хочу разговоров и не хочу темноты.

 — Ладно. — Почему-то Мак почувствовал себя так, словно влез в нору голодной волчицы. Ее глаза изменились, став еще более зелеными и колючими. Глаза хищника. В висках беспомощного Мака зашумела кровь. — Я только… задерну шторы.

 — Оставь их в покое. — Рипли одним движением стащила с себя свитер. — Если ты любишь эту рубашку, то сними ее, да поскорее. Иначе она изжарится.

 — Знаешь… — Мак перевел дух и попытался | улыбнуться. — Ты пугаешь меня.

 — Вот и отлично. Бойся.

 Она прыгнула на Мака, опрокинула его на кровать и выгнула спину, как дикая кошка. Потом зарычала, оскалила зубы и вонзила их в шею Мака.

 — О боже! — У Мака тут же окаменело в паху.

 — Я хочу, чтобы это произошло быстро, — тяжело дыша, сказала Рипли и рванула полы его рубашки. — Грубо. И немедленно.

 Мак потянулся к ней, но Рипли вцепилась в его волосы, дернула к себе и впилась в губы. Острый жар ее тела прожигал Мака насквозь, опалял нервы, мешал дышать и заставлял кипеть кровь.

 Он стремительно падал в темноту, где боль и наслаждение становились близнецами, пугающими и желанными одновременно. Его животное начало встало на дыбы и оборвало узду сознания.

 Тело Мака выгнулось дугой, жадные руки принялись хватать и рвать. Он дернул Рипли за волосы, заставил закинуть голову и прикусил зубами кожу на обнажившейся шее.

 В нем говорило не отчаяние, а голод.

 Они катались по кровати, стараясь поскорее ощутить горячую плоть друг друга.

 Рипли сгорала от лютого желания. Бушевавшая в ней энергия требовала выхода. Ее ногти впивались в его спину, зубы прикусывали. А когда в нее вошли его пальцы, Рипли испустила крик, полный яростного ликования.

 Она могла думать только об одном: быстрее. Еще быстрее. Ей хотелось, чтобы оргазм следовал за оргазмом. В глазах плясал свет слепящего серебряного дождя, питавший ее нестерпимое желание.

 Она выпрямилась, как атакующая змея, села на Мака верхом и сама овладела им.

 Маку казалось, что его едят. Проглатывают заживо. Мышцы Рипли сжали его, как кулак, заключили в горячее, влажное лоно и удерживали там, пока не наступил оргазм. Ошеломленный Мак следил за тем, как ее тело, покрытое жемчужными капельками пота, выгнулось дугой и затрепетало.

 А потом она начала двигаться. С быстротой молнии Рипли наклонилась вперед, накрыв Мака длинными темными волосами, и впилась зубами в его нижнюю губу.

 Мак обхватил ее бедра и вонзился в нее мощными и быстрыми рывками.

 Рипли откинулась назад.

 — Нет. Еще нет, — тяжело дыша, шептала она.

 Когда у Мака потемнело в глазах и все внутренности напряглись перед желанным взрывом наслаждения, она подняла руки над головой, как сделала в тот момент, когда призывала силу. Он почувствовал удар. Казалось, пелену наслаждения пробила стрела с раскаленным наконечником. Этот широкий, острый наконечник пронзил Рипли насквозь и вошел в него.

 Он лежал, как мертвый, но это было неважно. За такую ночь можно было отдать жизнь. Маку казалось, что его выпотрошили. Все тревоги, сомнения и мысли исчезли, сменившись ощущениями необыкновенной остроты. Он мог навсегда потерять способность ходить, говорить или думать, но это его ничуть не заботило. Какие мелочи… Зато он покинет этот мир очень счастливым человеком.

 Рипли что-то негромко промурлыкала. «Ага, — лениво подумал он, — значит, я еще что-то слышу. Это большой плюс».

 А потом ее губы прижались к его рту. Что ж, и осязание никуда не делось. Еще лучше.

 — Мак…

 Он издал какой-то звук. Это были не слова, но на свете существует множество способов вербальной связи. Он как-нибудь справится.

 — Мак, — снова сказала Рипли, провела рукой по его телу сверху вниз и сомкнула пальцы.

 О да, осязания он явно не лишился.

 — Угу… — Мак откашлялся и с трудом приоткрыл глаз. Нет, он не ослеп. Еще один плюс. — Да. Я не сплю. — Голос был хриплым, но все-таки он был. И тут он понял, что просто погибает от жажды. — Я чуть не умер. Это было неплохо.

 — Ну, если ты уже вернулся с того света… — Рипли снова скользнула по его телу, и Мак снова лишился только что обретенного дара речи, увидев, что в ее глазах горит прежний блеск. — Еще.

 — Эй, послушай… — Ощутив прикосновение губ Рипли к своей груди, Мак понял, что дышит с трудом. — Знаешь, тебе придется дать мне немного времени, чтобы оправиться. Может быть, месяц.

 Она засмеялась, и от этого порочного смеха по спине Мака побежали мурашки.

 — Если так, то все это время тебе придется пролежать на спине.

 Губы Рипли продолжали блуждать по его телу. Мак вжался в матрас.

 — Чему быть, того не миновать…

 Рипли знала, что ей грозит опасность. До сих пор она ни разу не делилась силой с мужчиной. Не чувствовала в этом потребности. Но с Маком все было по-другому. В ней говорило инстинктивное желание усилить близость, поделиться с ним этой частью самой себя.

 Сомнений больше не оставалось: она влюбилась в него. И надеяться на то, что со временем это пройдет, не приходилось.

 Все в семье Тодд долго ждали любви, но, когда дожидались, это происходило быстро и оставалось навсегда. Похоже, Рипли недаром носила свою фамилию.

 Правда, она понятия не имела, что с этим делать. Но в данный момент это ее ничуть не заботило.

 Что же касается Мака, то он чувствовал себя слегка пьяным и не видел причины бороться с этим ощущением. Поднимался ветер. Он стучал в окна, но от этого в коттедже становилось еще уютнее. Казалось, что они на острове одни, лично он был бы только рад этому.

 — Так о чем ты хотел мне рассказать? — спросила Рипли.

 — Гм-м… — Он играл ее волосами и думал, что был бы счастлив провести под их темным покрывалом всю жизнь. — Это может подождать.

 — Почему? Я здесь, ты тоже. Я умираю от жажды. — Она села и откинула волосы. — Ты ничего не говорил о вине?

 — Может, и говорил. Ты уверена, что готова к беседе за бокалом вина?

 Она наклонила голову.

 — Если ты не встанешь сейчас, то пеняй на себя, — угрожающе заявила она.

 Мак был уверен в том, что, если он не встанет, Рипли снова оседлает его, а этого он уже не переживет.

 — Пойду за вином.

 Когда он сполз с кровати, Рипли засмеялась.

 — Держи. — Он открыл тумбочку и сунул ей тренировочный костюм. — Так тебе будет удобнее.

 — Спасибо. А какая-нибудь еда у тебя есть?

 — Смотря что ты называешь едой.

 — Все, что можно жевать. Я зверски хочу есть.

 — Все ясно. У меня есть картофельные чипсы.

 — Годится. — Рипли надела тренировочные брюки и подтянула резинку, надеясь, что они с нее не свалятся.

 — Надо только найти пакет…

 Когда Мак ушел, она натянула куртку и понюхала рукава, пытаясь понять, какие чувства испытывает, надевая его одежду. Рипли понимала, что это глупо и очень по-женски. Но какая разница, если об этом будет знать только она одна?

 Когда она вошла на кухню, Мак уже открыл бутылку вина, достал два бокала и положил на стол пакет с чипсами. Она схватила чипсы и плюхнулась на стул.

 — Давай поговорим… в другом месте, — начал Мак.

 Он заметно нервничал. От чувства глубокого удовлетворения не осталось и следа. Что скажет и сделает Рипли, когда услышит его рассказ? Она была очаровательно непредсказуема.

 — Почему?

 «Еще одна очаровательная черта», — подумал он. Рипли спрашивала «почему?» почти так же часто, как и он сам.

 — Потому что в другой комнате нам будет удобнее.

 — В гостиной? Мы будем сидеть на твоих приборах?

 — Ха-ха… Нет, там есть диван. Мы разожжем камин. У тебя ноги не замерзли? Может быть, дать носки?

 — Нет, все нормально.

 И тут Рипли заметила, что Мак нервничает. Что-то не давало ему покоя. «Что бы это значило?» — думала она, идя за ним в гостиную. Тропу к дивану пришлось прокладывать; похоже, им не пользовались по назначению с тех пор, как Мак снял коттедж.

 Он поставил вино на пол и начал снимать с дивана пачки книг. Рипли решила сказать, что это ни к чему, но почему-то промолчала.

 Вино, беседа, горящий камин. Романтично… Именно в такой обстановке мужчина обычно делает любимой предложение.

 У нее заколотилось сердце.

 — Разговор будет важный? — спросила она дрожащими губами.

 — Думаю, да. — Он присел на корточки у камина. — Поэтому я и нервничаю. Не ожидал, что так случится. Не знаю даже, с чего начать.

 — Не тяни резину. — У Рипли задрожали колени, и ей пришлось сесть.

 Мак положил в камин дрова и обернулся к ней. «Что за пытливый взгляд, — подумала она. — Типичный взгляд ученого».

 — Я могла бы разжечь камин, не сходя с места, — сказала ему Рипли. — Но не буду.

 — Не сомневаюсь. Наука считает вызывание огня одной из основных форм магии. Говорят, ей можно научиться. Это верно?

 — Для этого нужно сконцентрироваться, определить фокус и расстояние. — Рипли заерзала на месте. — Майя лучше меня объясняет такие вещи. Я… я давно не думала об этом. А она занимается магией постоянно.

 — Возможно, поэтому она лучше владеет собой и знает теорию. — Мак чиркнул длинной деревянной спичкой и поднес ее к растопке. — Твоя сила… не знаю… взрывчатая, а ее — более упорядоченная.

 Когда огонь начал разгораться, Мак встал и вытер руки о джинсы.

 — Я все пытаюсь придумать, с чего начать. У Рипли засосало под ложечкой.

 — Говори прямо.

 — Без предварительной подготовки не получается. — Он наклонился и наполнил бокалы. — До сегодняшнего вечера я представлял себе, как это будет. Но после того, что случилось сегодня…

 Он сел рядом с Рипли, протянул бокал, а затем коснулся ее руки.

 — Я хочу, чтобы ты знала… До сих пор я не испытывал ничего подобного. Никогда и ни с кем.

 У Рипли защипало в носу. И это впервые в жизни показалось ей приятным.

 — У меня все по-другому, — сказала она.

 Он хмуро кивнул. Наверно, Рипли хотела объяснить, что у ведьм физическая близость вызывает другие ощущения, чем у простых смертных.

 — Ладно. Я говорю это, потому что… — Он провел рукой по волосам. — Потому что ты дорога мне. Потому что наши отношения очень много для меня значат. Но все остальное довольно сложно. Я боюсь, что после моего рассказа ты подумаешь, что мной руководил только научный интерес. Но это не так, Рипли. Главное — это ты сама.

 Рипли испытывала такое чувство, словно ее гладят по шерстке.

 — Не подумаю. Если бы я думала по-другому, то не пришла бы сюда. А я пришла.

 Он взял ее за руку, поцеловал в ладонь, и по телу Рипли прошла сладостная судорога.

 — Мак… — прошептала она.

 — Сначала я собирался все рассказать Майе, но потом передумал. Хочу, чтобы об этом первой узнала ты.

 — Я… ты… Майе?

 — Теоретически она здесь главная. Но все взаимосвязано. Кроме того, я понял, что должен сначала поговорить с тобой. — Он снова поцеловал ее руку, на этот раз довольно рассеянно. Потом сделал глоток вина. Так лектор пьет воду, смачивая горло перед началом речи.

 Романтическое настроение Рипли как ветром сдуло.

 — Мак, не мотай душу.

 — Послушай. У каждой из сестер были дети. Некоторые остались на острове, другие уехали и не вернулись. Третьи уехали, вступили в брак, затем возвратились на остров и начали воспитывать детей. Их дети делали то же самое и так далее. Некоторые из потомков жили на острове Трех Сестер из поколения в поколение. Но другие рассеялись по свету.

 — Не понимаю, к чему ты клонишь.

 — Наверно, лучше показать. Подожди минутку.

 Мак быстро пошел к своим приборам. Когда он споткнулся и негромко выругался, Рипли ощутила злобное удовлетворение.

 Сукин сын, думала она, стуча кулаком по дивану. Оказывается, он и не собирался признаваться ей в вечной любви, предлагать сердце и умолять выйти за него замуж. Просто решил что-то поведать о своей дурацкой работе. А она-то, дура, размечталась…

 «Сама виновата, — сказала она себе. — Размякла от любви и перестала что-либо соображать».

 Но она была из Тоддов и знала, что если полюбила, то полюбила навсегда. Пора было взяться за ум.

 Мак сказал, что их отношения значат для него очень много, и, судя по всему, не кривил душой. Доктор Макаллистер Бук не просто изучал ведьм. Он все-таки собирался жениться на одной из них. Как только Рипли поняла это, все встало на свои места. У нее тут же созрел план мести.

 — Извини. — Мак осторожно вернулся к дивану. — Это было не там, где я думал. Никогда не помню места. — Увидев лихорадочный взгляд Рипли, он насторожился. — Что случилось?

 — Ничего. — Она кокетливо похлопала по дивану. — Просто я подумала, что одной даже у огня не очень уютно. — Когда Мак сел, Рипли положила ногу ему на колени. — Так намного лучше.

 — Ну… — Когда она наклонилась и провела губами по его подбородку, у Мака подскочило давление и участился пульс. — Я думал, ты захочешь прочитать это.

 — Угу… Почитай мне вслух, ладно? — Она слегка прикусила мочку его уха. — У тебя такой сексуальный голос. — Рипли вынула очки из кармана его рубашки. — Ты же знаешь, как я возбуждаюсь, когда вижу тебя в очках.

 Мак хмыкнул и неловко надел очки.

 — Это… гм-м… фотокопии. Оригинал хранится у меня в сейфе, потому что он старый и хрупкий. Это дневник моей пра… много пра… бабушки по материнской линии. Первая запись датирована 12 ноября 1758 года и сделана на острове Трех Сестер.

 Рипли вздрогнула.

 — Что ты сказал?

 — Ты не ослышалась.

 

 «Сегодня, — прочитал он, — у моей младшей дочери родился ребенок. Его назвали Себастьяном. Он крупный и здоровый. Я благодарна Эстер и ее милому мужу за то, что они согласились остаться на острове, обзавестись домом и начать семейную жизнь. Остальные мои дети очень далеко, и хотя я время от времени заглядываю в зеркало, чтобы увидеть их, у меня болит душа, потому что я не могу прикоснуться к их лицам и лицам моих внуков.

 Я больше никогда не покину остров.

 Это я тоже видела в зеркале. Я знаю, что еще поживу на этой земле и что смерть — это не конец. Но когда я вижу красоту жизни в ребенке моего ребенка, мне становится грустно от того, что я не увижу его взрослым».

 

 Мак отважился поднять взгляд. Рипли смотрела на него так, словно видела впервые. «Лучше закончить все разом, — сказал он себе. — Семь бед — один ответ».

 

 «Мне грустно, что моя собственная мать не выбрала жизнь, — продолжил Мак, — что она лишила себя радости, которую я ощущаю сегодня при виде ребенка, рожденного моей плотью и кровью…

 Время течет быстро. Если наши дети сохранят память и сделают правильный выбор, в один прекрасный день потомок этого мальчика уравновесит чаши весов».

 

 Рипли, забывшая, что держит в руке бокал, стиснула его ножку так, что побелели костяшки.

 — Где ты это взял?

 — Прошлым летом я разбирал коробки, хранившиеся на чердаке дома моих родителей, и нашел дневник. Я видел эти коробки и раньше и сводил родителей с ума тем, что все время спотыкался о них. Не знаю, почему я не обращал на них внимания. Возможно, мне просто не суждено было сделать это раньше прошлого июня.

 — Июня… — Рипли вздрогнула и быстро поднялась. В июне на остров приплыла Нелл, и Трое соединились. Мак хотел что-то сказать, но она подняла руку, останавливая его.

 — Ты предполагаешь, что это написано кем-то из предков…

 — Не предполагаю. Я провел генеалогическое исследование. Мою прародительницу звали Констанс, а ее младшая дочь Эстер вышла замуж за Джеймса Макаллистера 15 мая 1757 года. Их первый ребенок, сын, Себастьян Эдвард Макаллистер, родился на острове Трех Сестер. Он был участником Войны за независимость, женился, имел детей и поселился в Нью-Йорке. Моя мать — его прямая наследница.

 — Ты хочешь сказать, что являешься потомком…

 — У меня есть все документы. Свидетельства о браке, свидетельства о рождении. Так что мы с тобой родственники. Правда, очень дальние.

 Рипли посмотрела на него, а потом уставилась в огонь.

 — Почему ты не сказал этого сразу?

 — Прости, я виноват… — Маку хотелось, чтобы она села и снова прижалась к нему. Но он знал, что этого не случится, пока разговор не окончен. — Я приберегал это на крайний случай. Если бы нам не удалось договориться…

 — Козырный туз в рукаве?

 — Да. Если бы Майя стала чинить мне препятствия, это был бы хороший способ убедить ее. Но ничего такого не случилось, и мне стало неловко. Я собирался поговорить с ней сегодня вечером. Но понял, что сначала должен все рассказать тебе.

 — Почему?

 — Потому что ты дорога мне. Я понимаю, что ты сердишься, но…

 Рипли покачала головой.

 — Нет. — Она действительно не сердилась. Просто была слегка выбита из колеи. — Думаю, на твоем месте я поступила бы так же.

 — Я не знал, что найду тебя. Ты понимаешь, что я имею в виду. Не знал, что мы полюбим друг друга. В науке такое называется «областью нелогичного». Поэтому очень важно подойти к делу логически. Но есть еще одно, чисто личное… Меня влекло сюда всю жизнь, но я не знал, куда именно меня влечет, и наконец узнал. Прошлым летом.

 — Но не приехал.

 — Мне нужно было собрать данные, изучить их, проанализировать и проверить факты.

 — Ученый всегда останется ученым, — заключила Рипли.

 Она села на ручку дивана. Мак решил, что это большой шаг вперед.

 — Наверно… Я мечтал об этом острове. Мечтал еще до того, как узнал, где он и существует ли он вообще. И мечтал о тебе. Это чувство слишком много для меня значило, поэтому я решил действовать так, как меня учили, и прибыл сюда как наблюдатель и летописец.

 — И что же вам сказали ваши наблюдения, доктор Бук?

 — У меня накопилось множество данных, но я не думаю, что тебе будет интересно знакомиться с ними. — Рипли увидела его вопросительный взгляд и покачала головой. — Значит, я прав. Но я испытываю одно простое чувство, что оказался именно там, где нужно. Я являюсь частью происходящего. Вот только не знаю, какой. Рипли снова встала.

 — Частью чего?

 — Уравновешивания чаш весов.

 — Значит, даже твой упорядоченный и набитый фактами мозг верит в то, что этому острову суждено кануть в море? Как ты мог попасться на эту старую удочку? Острова не тонут, словно дырявые лодки.

 — Существует ряд уважаемых ученых и историков, которые оспаривают эту точку зрения и в качестве примера приводят Атлантиду, — пожал плечами Мак.

 — Один из них — это ты сам, — съязвила Рипли.

 — Да. Но пока я не завелся и не надоел тебе до чертиков, позволь сказать: одно и то же явление можно объяснять по-разному. Например, ураганы, землетрясения…

 — Землетрясения? — Рипли не раз чувствовала, как земля дрожит у нее под ногами. Она сама могла вызвать землетрясение. Но сейчас ей не хотелось об этом думать. — О боже, Мак!

 — Хочешь, чтобы я прочитал тебе лекцию о магме, земной коре, давлении и смещении пластов?

 Она открыла рот, но тут же закрыла его и просто покачала головой.

 — И правильно делаешь. У меня есть степень по геологии и метеорологии, и я способен быть ужасным занудой. Короче: природа — настоящая сука и с трудом терпит нас.

 Рипли изучала его задумчивым взглядом: серьезный, сексуальный, спокойный, непоколебимо уверенный в себе. Ничего удивительного, что она влюбилась в него.

 — Знаешь, ты совсем не зануда, когда рассказываешь о том, что тебя волнует.

 — Ты ошибаешься. — Мак немного успокоился и взял ее за руку. — Рипли, Небеса и Земля не просто мирятся с нашим существованием. Они ждут, что мы их заслужим.

 — А мы сами должны решить, на что готовы ради этого.

 — Примерно так.

 Рипли шумно выдохнула.

 — Теперь мне будет трудно убедить себя, что все это чушь. Сначала Нелл, потом ты, а теперь это, — добавила она, глядя на страницы из дневника. — Прутья клетки становятся гуще, и мне уже из нее не выбраться.

 Рипли угрюмо уставилась на фотокопии, но тут ее осенила новая мысль.

 — Ты кровно связан с Сестрами. — Она вскинула глаза. — Значит, у тебя тоже есть сила?

 — Нет. Похоже, на мою долю ничего не осталось, — ответил он. — Я мог унаследовать интерес к этим вещам, тягу к ним, но не способности.

 Рипли расслабилась и села рядом с ним.

 — Ну, это уже кое-что.

 Майя сидела в кабинете за письменным столом и читала первую страницу дневника. В окно стучал ледяной дождь, пришедший на смену ветру.

 На ней было платье вызывающего ярко-синего цвета, специально надетое, чтобы разогнать тьму, и подаренные Нелл серьги со звездочками и полумесяцами. Майя машинально играла ими, заставляя звезды сталкиваться с луной.

 Закончив вступление, она откинулась на спинку кресла и смерила Мака веселым взглядом.

 — Что ж, привет, кузен!

 — Я не знал, как ты к этому отнесешься.

 — Я отношусь к вещам так, как они того заслуживают. Можно немного подержать дневник у себя? Я бы с удовольствием дочитала его до конца.

 — Конечно.

 Она отложила фотокопии в сторону и взяла чашку с кофе.

 — Одно к одному, верно?

 — Я думаю, что это всего лишь совпадение… — начал Мак, но Майя остановила его.

 — Совпадение совпадению рознь. Я могу проследить свое происхождение вплоть до одной из Сестер. Знаю, что кое-кто остался на острове, но многие уехали. И теперь припоминаю, что существовала ветвь Макаллистеров. Один сын, три дочери. Он покинул остров, пережил войну и нажил состояние. Не правда ли, странно, что я не вспоминала о нем до сегодняшнего дня и не связывала его с тобой? Думаю, это неспроста. Значит, вот почему меня тянуло к тебе. Родственные чувства. Что ж, в конце концов, это очень удобно.

 — Когда я наконец понял, что к чему, то испытал совсем другое чувство.

 — Какое?

 — Возбуждение. Потомок ведьмы и морского котика. Разве это не здорово? — Он отломил кусок протянутой Майей булочки с яблочным вареньем. — Но мне ужасно досадно, что я не унаследовал ни капли магической силы.

 — Ты ошибаешься. — Искреннее восхищение, прозвучавшее в голосе Майи, заставило его покраснеть. — Твоя сила — это ум. Открытость и острота ума — тоже магия. А наличие души делает ее еще могущественнее. Нам понадобится и то и другое. — Она сделала паузу. — Ей понадобишься ты.

 Мак вздрогнул. Майя сказала это так спокойно, так просто…

 — Сделай одолжение, не говори об этом Рипли. Она разозлится, — попросил Мак.

 — Ты понимаешь ее, видишь все ее пороки, многочисленные недостатки и раздражающие привычки. И тем не менее любишь.

 — Да, я… — Он осекся и отложил булочку. — Это очень нехорошо с моей стороны.

 — Глупости. — Ее смех был добрым и ничуть не обидным. — Я знала, что ты любишь ее, но хотела услышать это от тебя самого. Ты сможешь остаться здесь, на острове?

 Мак не стал торопиться с ответом.

 — Ты хорошо знаешь ее, верно? — спросил он наконец. — Рипли никогда не будет счастлива в другом месте. А меня тянуло сюда всю жизнь.

 — Ты мне очень нравишься. Я даже немного жалею, что ты полюбил ее, а не меня. И что я полюбила другого, — добавила она, видя, что Мак ужасно смутился. — Но раз уж так вышло, я рада тому, что мы друзья. Думаю, ты очень поможешь всем нам.

 — Ты действительно любишь ее, верно? — спросил Мак.

 На мгновение спокойствие покинуло Майю. Ее щеки залил румянец, что случалось редко. Потом, успокоившись, она пожала плечами.

 — Да. Почти так же сильно, как злюсь на нее, но помалкивай об этом. А я буду молчать о твоих чувствах.

 — Договорились.

 — А чтобы скрепить сделку… — Майя встала, повернулась к полкам, висевшим за ее спиной, достала резную деревянную шкатулку, открыла ее и вынула серебряную подвеску в виде звезды. В центр подвески был вставлен солнечный камень. — Она хранилась в моей семье… в нашей семье, — поправилась Майя, — с тех пор, как мы поселились здесь. Говорят, что та, которая была мной, выковала ее из упавшей звезды и сделала камень из солнечного луча. Я берегла ее для тебя.

 — Майя…

 Но Майя просто коснулась губами щеки Мака и надела цепочку ему на шею.

 — Благословляю тебя, кузен.

 Хардинг нанес еще один визит Ивену Ремингтону. Его планы были окончательно определены, расписание разработано. Но он считал, что перед отъездом обязан снова увидеть Ремингтона.

 Он чувствовал непонятное родство с этим человеком. Понимание этого пугало и одновременно возбуждало его. Конечно, Ремингтон был чудовищем. И тем не менее…

 Разве не все таят в себе чудовищ? Разумные и культурные люди — к которым Хардинг относил и себя — просто сдерживали своих монстров.

 Однако те, кто не делал ни того ни другого, кто потворствовал этим чудовищам, кормил и держал их наготове, странно притягивали его.

 Хардинг говорил себе, что его регулярные посещения Ремингтона — это исследование. Бизнес. Но в глубине души ожидал их с болезненным трепетом.

 «Все мы в одном шаге от ямы, — думал Хардинг, ожидая, когда его пропустят, и мысленно составляя набросок статьи. — Лишь изучая и наблюдая за теми, кто упал в нее, можно понять, что нас ждет по ту сторону безумия».

 Хардинг вошел в комнату для свиданий и услышал щелчок запираемого замка. «Не этот ли звук провожает нас, падающих в пропасть? — мысленно написал он. — Лязганье засова, отнимающее надежду?»

 На этот раз Ремингтон был без наручников. Хардингу уже говорили, что это является частью курса его лечения и реабилитации. Он не проявлял агрессивности к другим и не пытался повредить себе, при последних встречах был вполне вменяемым и сговорчивым.

 Комната была маленькой и почти пустой. Стол, два стула. Хотя Ремингтон не был скован, но Хардинг слышал звяканье цепочки, прикрепленной к браслету на его правом запястье. В углу стоял третий стул, на котором сидел широкоплечий охранник с одутловатым лицом.

 Видеокамеры фиксировали каждый звук и движение.

 «Яма, — подумал Хардинг, — как ее ни называй, это место без всяких удобств и права на уединение».

 — Мистер Ремингтон…

 — Ивен. — Сегодня его вряд ли можно было назвать безумным. — После стольких визитов не имеет смысла соблюдать формальности. Я буду называть вас Джонатан. Знаете, Джонатан, вы единственный, кто приходит разговаривать со мной. Говорят, здесь была моя сестра. Но я ее не помню. Я помню вас.

 Его голос был тихим, но удивительно звонким. Хардинг невольно вздрогнул, вспомнив, как выглядел Ремингтон во время первого посещения.

 Теперь он все еще был худым, слишком бледным, с тусклыми волосами. Но если бы на Ремингтона надели костюм от модного дизайнера и переправили в Лос-Анджелес, знакомые решили бы, что он просто слишком много работал и переутомился.

 — Хорошо выглядите, Ивен, — сказал Хардинг.

 — Не лучшим образом, но нужно принимать во внимание обстоятельства. — На щеке Ремингтона задрожала какая-то жилка. — Мне нечего здесь делать. Во всем виноваты мои адвокаты. Но я уже разобрался с ними. Жалкие, ничтожные ублюдки. Я уволил их. Через неделю я жду пересмотра своего дела. А вслед за ним — освобождения.

 — Понимаю.

 — Вижу. — Ремингтон наклонился, потом посмотрел на объективы видеокамер. — Вижу, что понимаете. Я защищал себя и то, что принадлежит мне. — Его бесцветные глаза остановились на Хардинге, и в них мелькнуло что-то темное. — Меня предали и использовали. Здесь должны сидеть те, кто противостоял мне, а не я.

 Хардинг не мог отвести взгляд, как зачарованный.

 — Ваша бывшая жена? — спросил он.

 — Моя жена, — поправил Ремингтон, а потом одними губами произнес: — «Пока смерть не разлучит нас…» Когда увидите Элен, скажите, что я думаю о ней, ладно?

 — Простите, что?

 — Вы не можете закончить начатое и получить то, что вам хочется, пока не встретитесь с ней и всеми остальными. — Ремингтон неторопливо кивнул, не сводя с Хардинга глаз, прозрачных, как вода. — У меня здесь много времени для раздумий. Мне нужно, чтобы кто-то напомнил ей, что я ничего не забыл. Нужен человек, который покажет им всем, что меня рано сбрасывать со счетов. Агент, если хотите.

 — Мистер Ремингтон… Ивен… Я — репортер. Писатель.

 — Я знаю, кто вы. И знаю, чего вы хотите. Славы, денег, признания. Уважения. Я знаю, как этого добиться. Это моя профессия. Вы хотите быть звездой, Джонатан. Я зажигаю звезды.

 В его глазах снова что-то мелькнуло. Словно плавник акулы, разрезающий воду. Хардинг вздрогнул, но по-прежнему не смог отвернуться. По спине репортера бежали мурашки. Этот человек не отпускал его. Дыхание Хардинга участилось, грудь сдавило.

 — Я собираюсь написать книгу.

 — Да, да. Важную книгу. Вы скажете в ней то, что нужно сказать, и закончите ее так, как должно. Я хочу, чтобы они были наказаны. — Он протянул свободную руку и коснулся влажных пальцев Хардинга. — Желаю им смерти.

 Что-то щелкнуло в воздухе, зашипело, и охранник поднялся со стула.

 — Никаких контактов.

 — «Ведьма должна умереть. Ты убьешь ее», — неожиданно для себя произнес Хардинг и увидел злобную улыбку, вспыхнувшую на лице Ремингтона.

 — Никаких физических контактов, — приказал охранник и шагнул к столу.

 Но Ремингтон уже убрал ладонь.

 — Прошу прощения. — Ремингтон отвернулся и опустил голову. — Я забыл. Я только хотел пожать ему руку. Он приходит ко мне. И разговаривает со мной.

 — Мы только попрощались. — Собственный голос показался Хардингу вялым и безжизненным, он шел откуда-то со стороны, как будто не принадлежал ему. — Я уезжаю в командировку и какое-то время не смогу посещать его. Мне нужно идти. — Хардинг с трудом поднялся. У него разламывались виски.

 Ивен снова пристально посмотрел на него:

 — Еще увидимся.

 — Да, конечно.

 Ремингтон опустил голову и послушно пошел к себе в палату. В его душе расцвела Черная радость, напоминавшая зловонный цветок. Он сделал открытие: безумие — это тоже магия.

 Хардинг плыл на остров Трех Сестер и тщетно пытался вспомнить подробности своего визита к Ремингтону. Это выводило его из себя. Признак был скверный. Память на подробности — хлеб репортера. Но события, происшедшие всего восемь часов назад, затянуло плотной пеленой тумана.

 Он не помнил, о чем они говорили. Помнил только внезапный приступ острой головной боли. Хардингу было так плохо, что пришлось лечь на переднем сиденье машины и дождаться, когда пройдут озноб, боль и тошнота. Только после этого он сумел сесть за руль.

 Даже сейчас от воспоминаний по его спине бежали мурашки. Болезненное состояние Хардинга усугублялось сильной зыбью и ледяным дождем. Он сидел в машине и глотал таблетки от морской болезни, не запивая их водой.

 Хардинг боялся, что ему придется вылезать на дождь и травить через борт.

 Прогоняя от себя эту картину, он снова лег на сиденье и попытался дышать медленно и ровно. Он начал считать минуты, думая, скоро ли эта проклятая галоша доберется до твердой земли.

 И, должно быть, уснул.

 Ему снились змеи, ползающие под его кожей. Их прикосновения были холодными как лед.

 Снилась женщина с голубыми глазами и длинными золотыми волосами, которая кричала от боли и умоляла о пощаде, а он раз за разом опускал трость, стремясь добить ее.

 «Теперь она замолчит. Замолчит. Сатанинское отродье!»

 Снилась голубая молния, сорвавшаяся с неба как стрела и поразившая его в сердце.

 Ему снились ужас, месть и ненависть.

 Снилась красивая женщина в белом платье, которая плакала, свернувшись в клубок на мраморном полу.

 Снилась темная роща и он сам, держащий нож у гладкого белого горла. А когда нож вонзился в это горло и его забрызгало кровью, мир взорвался. Небо раскололось, море широко разинуло пасть, чтобы поглотить всех, кто противостоял ему…

 Хардинг проснулся от собственных сдавленных криков. Он ожесточенно бил себя ладонью по телу, словно пытался убить того, кто ползал под его кожей. На мгновение он с ужасом взглянул в зеркало заднего вида.

 На него в упор смотрели чужие глаза, прозрачные, как вода.

 И тут паром издал низкий гудок, извещая о прибытии на остров Трех Сестер. Хардинг достал носовой платок, вытер мокрое от пота лицо, снова посмотрел в зеркало и увидел свои глаза. Воспаленные, испуганные, но свои.

 Всего лишь небольшое недомогание, убеждал себя Хардинг. Он слишком много работал, слишком много летал, слишком часто пересекал часовые пояса.. Нужно будет отдохнуть день-другой, и все придет в норму.

 Слегка приободрившись, он застегнул ремень безопасности, завел двигатель и по сходням съехал на пристань острова Трех Сестер.

 Гроза сменилась бурей. На второй день Мак оторвался от работы и осмотрелся по сторонам. Он получил заказанные книги и запасные части. На маленьком кухонном столе были разложены детали прибора. На стойке стоял разобранный монитор.

 На кухне все еще пахло горелой яичницей. Не следует ничего готовить, особенно если твои мысли заняты другим.

 Кроме того, он разбил стакан, отвлекся и забыл вымести осколки. В результате — порезал ногу.

 Весь коттедж превратился в лабораторию. Это было не так уж плохо. Но уборщицы у Мака не было, и помещение выглядело так, словно здесь произошла катастрофа.

 Конечно, он мог бы работать и в зоне катастрофы, но существовать в таких условиях постоянно нельзя.

 И вообще, если коттедж слишком мал для него и его оборудования, то как же он здесь будет жить…

 Рипли, быстро подумал он. Мак еще не мог произнести слово «жена». Даже мысленно.

 Не потому, что он не хотел жениться на ней. Хотел, и еще как. И не потому, что сомневался в положительном ответе. Он будет ждать, пока Рипли созреет. У него хватит терпения преодолеть ее упрямство.

 Но все по порядку.

 Когда мужчина принимает решение обзавестись семьей, у него должен быть дом. Мак успел полюбить коттедж, но разве это жилье для семейного человека? К тому же Бук сильно сомневался, что Майя согласится продать его.

 Он встал и тут же нашел упавший винтик, наступив на него больной пяткой. Несколько минут он замысловато ругался, а потом, хромая, пошел искать туфли. Почему-то Маку казалось, что он уже обулся.

 Туфли нашлись на пороге спальни. Они лежали там, явно дожидаясь, пока Мак споткнется о них.

 Бук поднял их, осмотрел спальню и поморщился.

 Он не был неряхой. Точнее, не собирался быть неряхой. Просто так получалось.

 Он забыл про туфли и засучил рукава. Нужно убрать спальню, а заодно как следует подумать о доме.

 Дом должен быть такого размера, чтобы оборудование не стояло на дороге. Кроме того, ему понадобится кабинет.

 Менял ли он простыни? Мак решил перестраховаться и стащил их с кровати.

 Неплохо было бы иметь помещение для подъема штанги и физических упражнений. Конечно, Рипли захочет иметь свой уголок, подумал он, собирая носки, рубашки и нижнее белье. Она сможет убегать туда, когда он начнет сводить ее с ума.

 Мать называла свои комнаты «аварийным люком», подумал он и вспомнил, что нужно позвонить домой.

 Он понес белье в чулан рядом с кухней, едва не наступил опять на тот же винт и битком набил стиральную машину. Потом засыпал стиральный порошок, но решил, что нужно записать основные требования к дому, пошел искать блокнот и забыл включить машину.

 Три спальни минимум, думал он. А лучше четыре.

 Где-нибудь рядом с водой. До воды здесь всюду было рукой подать, но Рипли привыкла жить на самом берегу, так что…

 «Бук, ты идиот! Этот дом стоит у тебя перед носом. Ты понял это сразу же, как только увидел его».

 Мак метнулся к телефону и набрал номер междугородной справочной.

 — Город Нью-Йорк, — сказал он оператору. — Как позвонить в компанию «Логан Энтерпрайсиз»?

 Час спустя Мак мог себя поздравить: он сделал первый шаг к тому, чтобы стать домовладельцем. Таддеус Логан не пришел в восторг от предложения, но и не отмел его с порога.

 Возможно, сыграло роль, что Логан знал отца Мака. Старые связи, подумал довольный Мак и решил пойти в кафе «Бук» пешком, а не ехать по обледеневшей дороге на «ровере».

 Настроение у него было хорошее; Мак не сомневался, что Логан согласится. Он вспомнил, что следовало бы позвонить отцу и попросить у него совета. Если ты чего-то очень хочешь и это становится известно противной стороне — можешь быть уверен, что тебя обдерут как липку.

 «Нужно выяснить цены на недвижимость в этом районе», — подумал он и начал рассеянно хлопать себя по карманам, надеясь найти клочок бумаги, чтобы записать ценную мысль.

 Дело не в деньгах, а в принципе. Если он позволит обвести себя вокруг пальца, Рипли разозлится. Не стоит начинать семейную жизнь с ссоры.

 «Завтра я съезжу и еще раз посмотрю на дом, которому предстоит стать нашим», — пообещал себе Мак.

 Довольный этой мыслью, он шел вперед, наклонив голову. В ушах Мака свистел ветер, с неба сыпались не то снег, не то куски льда.

 «Вы только посмотрите на него, — подумала Рипли. — Вылез из дома как раз тогда, когда этого делать не следовало. Не смотрит вперед и идет вприпрыжку, словно сейчас июль».

 Этому человеку нужен сторож.

 Что ж, пожалуй, она не прочь…

 Рипли определила время, расстояние, напряглась и шагнула навстречу… Разумеется, Мак налетел на нее.

 — Уй! — Поскольку Рипли была готова к столкновению, а он нет, Мак поскользнулся и инстинктивно ухватился за нее, в результате чего оба чуть не упали. — Извини.

 Но Рипли рассмеялась и дружески толкнула его локтем в бок.

 — Сколько стен в день ты прошибаешь лбом?

 — Не считал. От этого портится настроение. Боже, какая ты хорошенькая! —Мак снова обхватил ее руками, на этот раз сознательно, поднял в воздух и крепко поцеловал в губы.

 Рипли тут же растаяла.

 — Я холодная и мокрая. Нос у меня красный, а ноги превратились в ледышки. Мы с Заком проторчали целый час на прибрежном шоссе. Там порвало провода, несколько машин слетело в кювет, а на крышу мастерской Эда Саттера упало дерево.

 — Я вижу, безработица вам не грозит.

 — Очень смешно. Но завтра будет еще хуже, — сказала она, обводя взглядом небо и море, как веками делали все островитяне. И то и другое было оло-вянно-серым. — Не один день придется все приводить в порядок. Какого черта ты вылез на улицу? Остался без электричества?

 — Когда я уходил, оно было. Мне захотелось приличного кофе. — Он уже определил, в какую сторону направилась Рипли. — Решила проверить, все ли у меня в порядке?

 — Это моя работа. Я обязана проверять, как дела у всех жителей нашего благословенного острова.

 — Очень любезно с вашей стороны, помощник шерифа Тодд. Как насчет чашечки кофе?

 — Не возражаю. С удовольствием посижу десять минут там, где тепло и сухо.

 Мак взял Рипли за руку, и они пошли по продуваемой ветром Хай-стрит.

 — Может, купить кварту супа навынос? Потом пообедаем у меня.

 — Шансов на то, что к концу дня в коттедже будет электричество, почти нет. А в нашем доме имеется генератор. Может, возьмешь то, что тебе нужно, и переночуешь у нас?

 — Обед будет готовить Нелл?

 — Ты еще спрашиваешь!

 — Я уже там. — Мак открыл ей дверь.

 Из-за полки, как по мановению волшебной палочки, показалась голова Лулу.

 — Я должна была предвидеть, что к нам забредет пара чокнутых. Все нормальные люди в такой день сидят дома и ругают погоду.

 — Тогда почему ты здесь? — спросила Рипли.

 — Потому что на этом острове хватает чокнутых, чтобы держать магазин открытым. Несколько таких уже сидит в кафе.

 — И мы туда же. Нелл еще не ушла?

 — Нет. Майя гнала ее, но она упирается. Говорит: зачем Пег выходить из дома, если я уже и так здесь? Мы все равно закроемся рано. Максимум через час.

 — Приятно слышать.

 Рипли сняла мокрую шапочку и пошла к лестнице.

 — Окажешь мне услугу? — спросила она Мака.

 — Конечно.

 — Сможешь покрутиться здесь до закрытия и проводить Нелл до дома?

 — С удовольствием.

 — Спасибо. Ты снял камень с моей души. Я передам Заку, и он не будет беспокоиться.

 — Я попрошу ее дойти до коттеджа и помочь мне перетащить вещи.

 Рипли коротко хмыкнула.

 — Очень умный, да?

 — Многие это подтверждают. — Мак держал ее за руку, пока они не подошли к стойке.

 — Зак только что звонил, — сказала им Нелл. — Чертовски трудный день, верно?

 — Работа такая. Мне две большие чашки кофе с собой. Одну я отнесу ему. Этот малый тоже не утерпел, — сказала Рипли, ткнув большим пальцем в Мака.

 — И мне большую. Но я выпью ее здесь. И… это яблочный пирог?

 — Да. Еще теплый. Отрезать?

 — О да!

 Рипли облокотилась о стойку и лениво осмотрела кафе.

 — Предупреждаю: я пригласила Мака пообедать и переночевать.

 — У нас будет пирог с куриным мясом, — весело объявила Нелл.

 Лицо Мака засияло:

 — Настоящий домашний пирог?

 Нелл засмеялась и накрыла две пластмассовые кружки крышками.

 — Тебя легко порадовать. Рипли отодвинулась от стойки.

 — Кто это сидит там один? — спросила она Нелл. — Серый свитер, городские ботинки.

 — Не знаю. Он здесь впервые. У меня сложилось впечатление, что он живет в гостинице. Пришел с полчаса назад.

 — Ты с ним разговаривала?

 Нелл отрезала Маку большой кусок пирога.

 — Поболтала немного. Он приплыл на пароме пару дней назад и попал в сильную качку. Тогда дул северо-восточный ветер.

 — Странное он выбрал время. В гостинице никаких конференций не проводится. Ладно… — Она взяла чашки, поставленные Нелл на стойку. — Спасибо. Увидимся позже, — сказала она Маку, стараясь увернуться от поцелуя, но помешали занятые руки.

 — Осторожней там, ладно? — Мак вынул из кармана Рипли шапочку и надел ей на голову.

 Хардинг следил за происходившим, прикрывшись газетой, которую принес с собой из гостиницы. Он узнал Рипли Тодд, фотография которой была в его досье, и Нелл тоже. Обе женщины произвели на него странное впечатление.

 Он ожидал, что при появлении на сцене главных действующих лиц почувствует возбуждение. На самом деле ему дважды чуть не стало плохо. Когда Хардинг поднялся по лестнице и увидел Нелл, он ощутил припадок лютого гнева.

 Хардингу пришлось отвернуться и зайти за полки. Только после этого он сумел взять себя в руки. Он потел, как свинья, и представлял себе, что сжимает пальцами ее шею.

 Картина была такой ясной, что он чуть не убежал. Но все кончилось так же быстро, как и началось. А цель, ради которой он сюда приплыл, осталась.

 Книга. Слава и состояние.

 Он подошел к стойке и заказал ленч, ничем не проявляя себя. Хардинг хотел пару дней понаблюдать за Нелл и остальными, а уж потом попытаться взять у них интервью.

 Он и так потерял много времени. Первые двадцать четыре часа неведомая хворь не отпускала его. Сил хватало только на то, чтобы лежать в постели, потеть и видеть яркие, но неприятные сны.

 Однако сегодня днем ему стало лучше. Он почти пришел в себя.

 Температура еще держится, сказал себе Хардинг. Сомневаться не приходится. Но еда и небольшая прогулка пойдут ему на пользу.

 Суп действительно помог ему успокоиться, но вдруг в кафе вошла брюнетка.

 И тут хворь снова навалилась на него. Головная боль и беспричинный гнев. Хардингу представилось, что эта женщина держит его на мушке, кричит на него, а он хочет броситься на нее и ударить кулаком в лицо.

 А следом возникла другая картина. Была гроза, эта женщина нависала над ним, ее густые волосы развевал ветер, а в руках она держала меч, сверкавший как серебро.

 Хардинг благодарил бога, что она ушла. Как только это случилось, у него улучшилось настроение.

 Но его рука, державшая ложку, продолжала дрожать.

* * *

 Рипли принесла Заку кофе и отпила из свое чашки, пока он звонил по телефону. Она расхаживала по участку и слышала, как он подбадривает кого-то, говорит о буре, неотложных мерах и медицинской помощи.

 Наверняка новоселы, думала Рипли. Скоре всего, Картеры, которые переехали на остров в сентябре. Никто другой не стал бы ударяться в панику из-за обычной для Трех Сестер зимней бури.

 — Джастина Картер, — подтвердил Зак, положив трубку. — Буря приводит ее в ужас.

 — Либо привыкнет, либо вернется на материк.., Послушай, я пригласила к нам Мака. Скорее всего электричество отключат.

 — Хорошая мысль.

 — Кроме того, на всякий случай я попросила его задержаться в магазине и проводить Нелл.

 — Еще лучше. Спасибо. Тебя что-то встревожило?

 — Наверно, буря действует на нервы и мне. Я увидела в кафе одного неприятного типа. Не пойму, чем его едят. Городской. Лет под пятьдесят. Новые ботинки, маникюр, одежда из дорогого магазина Сложен неплохо, но показался мне нездоровым. Бледный и потный.

 — Грипп — обычная вещь для этого времени года.

 — Да, конечно. Надо бы зайти в гостиницу и навести о нем справки.

 Зак, веривший интуиции Рипли, жестом показал на телефон.

 — Зачем лишний раз вылезать на улицу, если можно просто позвонить?

 — Нет. По личным каналам я узнаю больше.

 Зак, от этого хмыря у меня мурашки бегут по спине, — призналась она. — Он сидит там, читает газету, ест свой ленч, но меня трясет от одного взгляда на него. Я хочу знать, кто он такой.

 — Ладно. Если что не так, сообщи мне.

 Плановые процедуры, которые следует проводить после очередных экспериментов и выдвижения гипотез. Оборудование. Наука, до сих пор не получившая широкого признания. Все это было Маку знакомо. Успокаивало и одновременно было тропой к новым открытиям.

 Но сейчас он испытывал неловкость, впервые с тех пор, как вступил на эту тропу.

 Он никогда не боялся риска; без риска нельзя сделать ничего стоящего. Однако теперь каждый шаг уводил его все дальше по чарующей незнакомой дороге. И по этой дороге он шел не один.

 — Ты уверена, что хочешь сделать это?

 Нелл посмотрела на Мака, стоявшего у изголовья дивана.

 — Уверена.

 — Я бы не хотел, чтобы ты чувствовала себя обязанной. — Он присоединил следующий электрод. — Не нужно быть вежливой с сумасшедшим. Просто скажи «нет», и все будет кончено.

 — Мак, я не считаю тебя сумасшедшим и не проявляю вежливость. Мне интересно.

 — Ну что ж…

 Он обошел диван, на котором лежала Нелл, и посмотрел на нее сверху вниз. Однажды он уже говорил Нелл, что от нее сыплются искры. Так было и сейчас. Кроме того, она была поразительно откровенным человеком.

 — Я буду очень осторожен. Не стану торопиться. Если захочешь остановиться, только скажи, и я тут же все прекращу, — предупредил он Нелл.

 — Я все поняла и согласна. — На ее щеках проступили ямочки. — Не волнуйся за меня.

 — Я волнуюсь не только за тебя. — Увидев вопросительный взгляд Нелл, он провел рукой по волосам. — Все, что я делаю и чего не делаю, влияет на Рипли. Понятия не имею, откуда я это знаю. Это совершенно нелогично, но это так.

 — Ты связан с ней, — мягко сказала Нелл. — И я тоже. Никто из нас не сделает ничего такого, что причинит ей вред. — Она коснулась руки Мака. — Но это почти наверняка вызовет ее досаду. Лучше заранее придумать, как ее успокоить.

 — Да уж… — Он почесал в затылке и показал Нелл два электрода, которые держал в руке. — Мне нужно присоединить их… Понимаешь, нам понадобится следить за частотой сердечных сокращений, так что…

 Она посмотрела на электроды, к которым была прикреплена белая липкая лента, а потом на Мака.

 — Ну и что?

 — Если это покажется тебе неприятным, мы просто пропустим эту часть исследования.

 Нелл улыбнулась. Похоже, единственный мужчина, которому она доверяет больше, чем стоящему рядом смущенному чудаку, это Зак.

 — Пустяки, — сказала она и расстегнула блузку. Он быстро, умело и бережно прикрепил электроды.

 — Теперь расслабься и ляг поудобнее. Сначала мы измерим частоту в состоянии покоя.

 Мак посмотрел на приборы, которые принес сюда, в дом Тоддов, из коттеджа. Он не собирался проводить никаких исследований: время для этого еще не настало. Но когда Нелл пришла к нему, она заинтересовалась буквально всем и расспрашивала его очень настойчиво и подробно.

 Не успели они опомниться, как заговорили о физических реакциях, которые происходят во время занятий магией. Электромагнитное излучение мозга, височных долей, частота пульса… И она согласилась участвовать в испытаниях.

 — Где ты училась готовить? — спросил Мак, прервав свои размышления.

 — У моей матери. Мне это всегда ужасно нравилось. А после смерти отца мама создала свою фирму по подготовке выездных банкетов.

 Мак отрегулировал приборы и спросил, поглядывая на мониторы:

 — Ты никогда не думала открыть ресторан?

 — Иногда думала, но это слишком сложно. Мне нравится готовить банкеты и работать в кафе Майи. Впрочем, у меня есть кое-какие соображения. Я думаю, мы… она, — поправилась Нелл, — могла бы слегка расширить дело. Летом поставить столики на открытом воздухе. Может быть, создать клуб любителей кулинарии. Я обязательно поговорю с ней, когда эти мысли окончательно оформятся.

 — У тебя чутье настоящего бизнесмена.

 — О да, — просто сказала она. — Я занималась этим, когда работала в фирме матери. Мне нравится организовывать.

 — Это такой же дар, как твоя сила, — произнес Мак, проверяя показания приборов. Ее пульс был сильным и ровным. Мак проверил ее ЭКГ и что-то набрал на клавиатуре ноутбука. — Интересно, как ты узнала про свой дар. Мне кажется, что Майя определилась с этим прямо с рождения.

 — Да. Мы говорили об этом.

 — И Рипли тоже.

 — Она отмалчивается, но я думаю, что с ней было почти то же самое. Врожденное знание.

 «А бремя? Тоже врожденное?» — подумал Мак.

 — А как было у тебя?

 — Сначала я открыла в себе дар, а потом училась. Когда я была ребенком, мне снилось это место и Люди, которых я должна встретить. Но я никогда не считали эти сны воспоминанием или предвидением. Потом, после Ивена… — Руки Нелл напряглись, но она заставила себя расслабиться. — Я забывала их. Когда я ушла от него, то думала только об одном: убежать, избавиться. Тогда сны стали возвращаться.

 — Они пугали тебя?

 — Нет, ничуть. Наоборот, они утешали меня, а потом превратились в необходимость. В один прекрасный день я увидела картину — маяк, скалы, дом Майи — и захотела попасть туда. Это было… место моего назначения. Ты когда-нибудь чувствовал, что попал именно туда, куда надо?

 Мак подумал о доме над бухтой.

 — Чувствовал.

 — Тогда ты знаешь, что при этом человек испытывает. В тот июньский день я плыла на пароме и при первом взгляде на остров подумала: «Это здесь. Наконец-то. Здесь я буду своей».

 — Ты узнала его.

 — Тут было и узнавание, и просто стремление. Потом я встретила Майю, и все началось.

 Мак продолжал следить за параметрами ее жизнедеятельности. Часть его мозга бесстрастно высчитывала изменения, оценивала пики и провалы.

 — Значит, она наставляла тебя?

 — Да, хотя она говорила, что всего лишь напоминает мне. — Нелл повернула голову, чтобы лучше видеть Мака. Какой он спокойный… Спокойный и сосредоточенный. Голос его звучит мягко и дружелюбно. — Когда она впервые помогла мне колдовать, я взывала к ветру.

 — Что ты при этом чувствовала?

 — Изумление, радость. Испытывала ощущение чего-то знакомого.

 — А ты смогла бы сделать это сейчас?

 — Сейчас?

 — Конечно, если это удобно. Мне много не нужно. Я не хочу, чтобы вихрь переносил мебель с места на место. Просто небольшое дуновение, которое могли бы зарегистрировать мои приборы.

 — Интересный ты человек, Мак.

 — Прости, не понял.

 — «Просто небольшое дуновение для моих приборов», — хихикнула она. — Теперь я понимаю, почему Рипли сходит по тебе с ума.

 — Что?

 — Ничего, проехали… Пусть подует ветерок через запад на восток. Тихий-тихий, легкий бриз… Ну же, воздух, шевелись!

 Не успели прозвучать эти слова, как приборы оживились. Мак успел заметить, что у Нелл участился пульс и изменился рисунок энцефалограммы.

 А потом показатели подскочили еще раз. Одновременно с дуновением ветра.

 — Потрясающе! Вот это да! Я знал. Это не просто усиление мозговой активности, но и распространение ее почти на все правое полушарие. Творческие способности, воображение. Ну и ну!

 Нелл снова хихикнула, и порыв ветра улегся. Не так уж он спокоен и хладнокровен, этот доктор Бук.

 — Именно это ты и искал?

 — Это великолепно подтверждает некоторые мои теории. А ты можешь сделать что-нибудь еще? Что-нибудь посложнее? Я не хочу сказать, что уже сделанное тобой — это пустяк, — быстро добавил он. — Просто мне нужно то, что потребует от тебя больших усилий.

 — Тебе нужен больший эффект?

 — Именно.

 — Дай подумать, — мимолетно улыбнулась Нелл.

 Поскольку она хотела удивить его, то прочитала заклинание про себя, взывая к чувствам приятным и ошеломляющим одновременно.

 На этот раз все произошло намного быстрее и сильнее. Стрелка электрокардиографа заметалась вправо и влево. Внезапно в комнате зазвучали звуки арфы и флейты. Стены окрасились во все цвета радуги, а в воздухе нежно запахло весной.

 Мак еле успевал следить за изменениями. Боясь не успеть зафиксировать происходящее, он проверял камеру, мониторы и буквально плясал вокруг электрокардиографа.

 — Что, нравится? — лукаво спросила Нелл.

 — Грандиозно, мать твою! Ох, извини, прошу прощения… Ты можешь продержать это еще минутку? — спросил он, проверяя регистратор энергии. — Красиво, очень красиво…

 — Я соскучилась по весне.

 — Я тоже, особенно в последние два дня. Частота дыхания увеличилась, но не очень сильно. Пульс сильный, ровный. Физическое напряжение близко к минимальному. Гм-м… частота сердечных сокращений вновь такая же, как в состоянии покоя. В чем причина? В использовании силы или в результате ее использования?

 — В результате, — ответила Нелл. Мак изумленно уставился на нее:

 — Что?

 — Ты говорил сам с собой, но мне кажется, что я знаю ответ. — Она негромко засмеялась, увидев, что в комнату примчался Диего и начал ловить солнечные зайчики. — Это успокаивающее заклинание. Я расслабилась.

 — Да? — Удивленный Мак сел на пол у дивана; в воздухе плыли аккорды арфы. — Хочешь сказать, что твои физические реакции отражают природу чар или заклинания?

 — Вот именно.

 — Значит, тогда на поляне все было более сильным и острым из-за того, что именно вы делали, и потому что вас было трое?

 — Когда нас трое, это всегда сильнее. У меня такое чувство, словно я могу сдвигать горы. И излучаю энергию еще несколько часов.

 Мак вспомнил, как использовала эту энергию Рипли, и откашлялся.

 — Да, да. Как ты умудряешься поддерживать результат, если я отвлекаю тебя разговорами?

 На мгновение Нелл почувствовала себя сбитой с толку.

 — Я никогда об этом не думала. Интересный вопрос. Мне и в голову не приходило, что ты меня отвлекаешь. Видишь ли, это похоже на умение делать два дела сразу.

 — Как будто гладишь себя по животу и похлопываешь по голове одновременно?

 — Нет, — возразила она. — Как будто жаришь ростбиф и в то же время накрываешь на стол. Думаешь о том, как бы не подгорело, но без особого труда стелешь скатерть.

 — Сколько будет шестью девять?

 — Пятьдесят четыре… Ага, понятно, ты проверяешь работу левого полушария. Я хорошо считаю в уме.

 — Назови алфавит задом наперед.

 Нелл сосредоточилась и приступила к делу. Дважды она сбилась и начала сначала, но музыка и цвет при этом сохранялись.

 — Ты боишься щекотки?

 — А что? — подозрительно спросила Нелл.

 — А ну-ка попробуем.

 Мак пощекотал ее нежную кожу под коленкой. Нелл взвизгнула. И тут в комнату вошли Зак и Рипли.

 — Что здесь происходит, черт побери?

 Услышав голос Рипли, Мак поморщился и выругал себя за то, что забыл о времени. Потом он сообразил, что его рука все еще лежит на колене Нелл, что ее муж вооружен, и быстро убрал руку.

 — Гм-м…

 — Похоже, что этот малый развлекается с моей женой, — сказал Зак, подмигнув Нелл. Вошедшая следом Люси понюхала воздух и завиляла хвостом.

 Зак наклонился и небрежно потрепал ее по голове. — Может, вызвать этого типа за дверь и надрать ему задницу?

 — Я за тобой, — отозвалась Рипли, и Мак вспомнил, что она тоже при оружии.

 — Я… гм… Нелл согласилась принять участие в паре экспериментов, — начал объяснять он.

 — Неправда, — возразила Нелл, заставив Мака побледнеть. Увидев его побледневшее лицо, она громко рассмеялась. — Я сама вызвалась.

 — Не пора ли закончить развлекательную программу? — сухо спросила Рипли.

 — Ладно. — Нелл сняла чары, и в комнате настала полная тишина.

 — Ну… — Зак начал стаскивать с себя пальто. — Что у нас на обед?

 — Ты мог бы мне помочь, — оживленно ответила Нелл. — Как только я сниму с себя эти штуки.

 — Ох, прошу прощения. Позволь мне… — Мак протянул руку, но тут же отдернул ее, словно обжегшись. — Надеюсь, никто не будет стрелять мне в спину? — спросил он Нелл.

 — За Зака могу поручиться. Он просто дразнит тебя.

 — Я не про Зака. — Мак осторожно снял датчики и деликатно отвернулся, когда Нелл начала застегивать блузку.

 — Это было забавно, — сказала Нелл, встав с дивана, — и познавательно. Зак, пойдем на кухню.

 — Ладно, ладно… Жаль пропускать самое смешное, — пожаловался Зак, когда Нелл потащила его к двери.

 — Ну, — угрожающе произнесла Рипли. — Может, объяснишь, почему я не должна пускать в ход кулаки?

 — Потому что насилие — это самое неразумное решение.

 В ответ прозвучало что-то вроде рычания. Мак обернулся к Рипли.

 — Ладно. Я вижу, что ты немного остыла. Теперь можно и ответить. У нас с Нелл не было ничего такого. Это чисто профессиональные отношения.

 — Мальчик, если бы я думала по-другому, ты бы уже давно орал благим матом.

 — Вполне возможно. — Мак снял очки. Во-первых, чтобы лучше видеть; во-вторых, он не хотел, чтобы разбились стекла. А вдруг Рипли передумает? — Ты злишься на то, что я принес сюда оборудование и проверял реакции Нелл?

 — В самую точку. Я пригласила тебя в гости. Но мой дом — не твоя дурацкая лаборатория.

 — Этот дом принадлежит и Нелл тоже, — напомнил он. — Я бы не стал ничего приносить, если бы она не согласилась.

 — Ты подольстился к ней.

 — Это я умею, — спокойно ответил Мак. — Но в данном случае ей самой стало интересно. Она хочет испытать себя, и в этом все дело. Если я расстроил тебя, то извини. Я боялся, что именно так и будет. Если бы я не увлекся, забыв о времени, все закончилось бы еще до твоего возвращения.

 — Значит, ты скрыл бы это от меня? Приятно слышать.

 Тут терпение Мака лопнуло.

 — Вы очень тяжелый человек, помощник шерифа! Я никогда не скрывал от тебя того, что относится к моей работе, просто я пытаюсь считаться с твоими чувствами и не огорчать тебя попусту.

 — Тогда почему… Мак прервал ее:

 — Я делал свое дело, и тебе приходилось мириться с этим. Но сейчас я занимаюсь этим в твоем доме. Ты злишься. Прошу прощения. Через пятнадцать минут я соберу свои игрушки и уйду. Извинюсь перед Нелл и скажу, что пообедаю как-нибудь в другой раз.

 — Перестань валять дурака.

 — Послушай, Рипли, этот разговор не имеет смысла.

 Когда Мак повернулся и начал снимать с треноги камеру, Рипли сильно дернула себя за волосы, и от боли у нее сразу прояснилось в голове.

 — Я не просила тебя уйти.

 — А что ты просила?

 — Не знаю! Я прихожу домой после дьявольски трудного дня, усталая, сердитая, и вижу, что ты проводишь свои дурацкие опыты с Нелл, которая не просто соглашается в них участвовать, но делает это с удовольствием. Черт побери, я хотела выпить пива и принять горячий душ, а не ссориться.

 — Понятно. Прошу прощения за то, что неудачно выбрал время. Но это дела не меняет.

 — Да, не меняет. — До Рипли с опозданием дошло, что Мак ждал от нее именно такого поведения.

 Он считал ее сукой. Более того, предсказуемой сукой. И это было обиднее всего.

 — Ты кое-что упустил, — заявила вдруг она. Мак уложил камеру в футляр и закрыл ноутбук.

 — Что именно?

 — Я хочу знать, почему ты не обратился ко мне.

 — За разрешением? Я не мог сделать этого, потому что тебя здесь не было.

 — Я не о том. Почему ты не попросил меня принять участие в твоих опытах? — Когда Мак перестал сматывать провода и уставился на нее, Рипли пожала плечами. — По-моему, ты поступил невежливо, обратившись первым делом к Нелл.

 Стоило Маку решить, что он понял, с чем ее едят, как Рипли раскрывалась с другой, совершенно неожиданной стороны…

 — И ты бы согласилась?

 — Не знаю. — Она перевела дыхание. — Может быть. Я уже подумывала об этом. Но ты не попросил.

 — Ты говоришь серьезно или просто для того, чтобы я почувствовал себя полным идиотом?

 Спору нет, временами этот тип действительно выглядел идиотом, но ум у него был острый как скальпель.

 — Идиот — это побочный результат. Я не должна была набрасываться на тебя и говорить гадости о твоей работе. Прошу за это прощения, — смиренно произнесла Рипли.

 — Ты просишь прощения? Слушай, мне нужно присесть…

 — Не лови меня на слове, Бук. — Рипли подошла к нему и взяла за руки. — Возьми пиво, ладно? Пока я буду принимать душ, ты объяснишь мне, для чего нужен этот хлам. Может быть, я позволю сделать из себя подопытного кролика.

 — Отлично. — Рипли убрала руки, но Мак тут же поймал ее запястья. — Но сначала один вопрос. Почему вдруг такие решительные изменения?

 — Потому что ты прав. Это твоя работа, твоя профессия. Я уважаю тебя, Мак, следовательно, я должна уважать и твое дело.

 Ни одна профессиональная премия, ни одна научная награда не доставляла ему такого удовольствия, как это долгожданное признание. Мак подошел к Рипли и обнял ее.

 — Спасибо.

 — Пожалуйста. И все же ты чокнутый.

 — Согласен. — Когда Мак поцеловал ее, на губах Рипли уже играла улыбка.

 — Наука о паранормальном…

 — Не понимаю, хоть убей, — Призналась Рипли. —По-моему, одно противоречит другому.

 Они разговаривали в спальне. Рипли сидела на кровати, скрестив ноги; Мак налаживал свое оборудование.

 — Было время, когда астрономию тоже считали лженаукой. Если наука не расширяет спектр исследований и ограничивается уже известным, это означает застой. Под лежачий камень вода не течет.

 — Наука и образование тоже виноваты в том, что магию сначала осудили, а потом перестали верить в ее существование.

 — Ты права, но я бы добавил к этому невежество, нетерпимость и страх. А что касается науки и образования, то в свое время они смогут повернуть волну вспять.

 — Они охотились на нас, убивали и погубили множество других людей.

 «В ее голосе звучат холодный гнев и лютый страх», — подумал Мак.

 — Ты не можешь этого простить?

 — А ты можешь? — Она беспокойно повела плечами. — Я не хочу каркать, но подумай о том, что будет, если на нас снова начнут показывать пальцем.

 — Ты боишься того, что может случиться, если о ваших способностях узнают посторонние?

 — Я могу позаботиться о себе. Так же, как Сестры. Мак, ты знаешь, сколько ведьм повесили в Сейлеме? Ни одной, — сказала Рипли, не дав ему открыть рта. — Там были только обыкновенные женщины, не обладавшие никакой силой.

 — Поэтому ты и стала копом, — вздохнул он. — Чтобы защищать невинных и лишенных силы, которым в свое время никто не пришел на помощь.

 Рипли заметила:

 — Чтобы поддерживать порядок на Трех Сестрах, не нужно быть супергероем.

 — Это неверно. Ты защищаешь, Майя просвещает с помощью книг, а Нелл кормит. Вы делаете все, чтобы исцелить старые раны, уравновесить чаши весов.

 — Это для меня чересчур сложно.

 Мак погладил ее по голове. Этого простого жеста хватило, чтобы Рипли совершенно успокоилась. Мак наклонился и подключил провода.

 — Тебя когда-нибудь гипнотизировали? — спросил он.

 Ее мышцы тут же напряглись.

 — Нет. А что?

 Мак спокойно посмотрел ей в глаза.

 — Хочу попробовать. У меня есть лицензия.

 — С Нелл ты ничего такого не делал.

 — Не хотел торопить события. У нас с тобой другие отношения и другая степень доверия друг к другу. Во всяком случае, хотелось бы надеяться. Я не причиню тебе вреда.

 — Знаю. Впрочем, на меня может и не подействовать.

 — В частности, именно это я и хочу выяснить. Это очень простая и совершенно безопасная операция.

 — Я не боюсь…

 — Вот и отлично, ложись.

 — Подожди! — В голосе Рипли послышалась паника. — А почему ты не можешь начать с того, чем занимался с Нелл внизу до обеда?

 — Хочется добавить несколько новых экспериментов, конечно, если ты не возражаешь. Сначала я хочу проверить, усиливает или ослабляет твой дар восприимчивость к гипнозу. А если тебя удастся загипнотизировать, то сможешь ли ты колдовать в таком состоянии.

 — А тебе не приходило в голову, что в таком состоянии я могу натворить черт знает что?

 Мак рассеянно кивнул и бережно опустил ее на кровать.

 — Это и есть самое интересное, правда?

 — Интересное. О боже! Ты забыл, как Майя изжарила одну из твоих игрушек? А она была всего лишь недовольна.

 — Она же не причинила мне вреда, — напомнил Мак. — И ты тоже не причинишь. Сейчас я прикреплю датчики. Я уже объяснил, для чего предназначен каждый прибор.

 — Да, да…

 — Сними свитер.

 Рипли взглянула на камеры и хмыкнула.

 — Ты будешь просматривать эти записи с дружками на холостых пирушках?

 — Ты права. Ничто так не отвлекает от скучной науки, как просмотр видеозаписей с полуобнаженными женщинами. — Мак поцеловал ее в лоб и прикрепил первый электрод. — Но эти кассеты я храню для личного пользования.

 Он провел Рипли через те же стадии, что и Нелл. Случайные вопросы, мониторинг и регистрация основных жизненных параметров в состоянии покоя. Стрелки слабо зашевелились, когда он попросил Рипли наколдовать что-нибудь простенькое. Тревога, понял он. Просьба проявить свой дар заставила Рипли почувствовать себя неуютно.

 Но она послушалась. В смежной ванной быстро замигала лампочка.

 — Я часто делала это в детстве, когда Зак принимал душ, — сказала она. — Чтобы позлить его.

 — А теперь что-нибудь посерьезнее, то, что требует больших затрат энергии. — Частота пульса повысилась у Рипли сильнее, чем у Нелл. Снова тревога, понял он. Но рисунок энцефалограммы был похожим.

 Она слегка сжала пальцы и подняла руки вверх. Мак увидел, что к потолку поднялся сияющий шар. За ним последовал другой, третий. Бук улыбнулся.

 — Это бейсбольная площадка. Внутреннее поле, внешнее поле и девять игроков.

 — Внимание, принимающий! — сказала она и послала еще один световой шар в базу игрока с битой. — Я так часто играла, когда была маленькой. — «И ужасно скучала по этому», — поняла она, но не произнесла признание вслух. — Когда мне не спалось или не хотелось спать, я так развлекалась. Посмотрим, как он примет сильно посланный мяч. Еще один шар, на этот раз маленький и голубой, вылетел из базы подающего и рванулся вперед, оставляя за собой след. Раздался негромкий взрыв.

 — Очко! Теперь нужно бежать в правое поле!

 Мак, забыв про приборы, сел на корточки и целиком погрузился в сражение, разыгрывавшееся на потолке.

 — Продолжай, — велел он. — Сколько тебе было лет, когда ты впервые узнала про свой дар и воспользовалась им?

 — Не знаю. Кажется, так было всегда… Двойная игра, все идет как по маслу!

 — Ты когда-нибудь играла в настоящий бейсбол?

 — Конечно. Я третий номер. У меня сильные руки. А ты?

 — Нет. Я слишком неуклюжий. Раздели восемьдесят четыре на двенадцать.

 — Выбивай его! Есть! Что разделить? Математика? Ненавижу математику. — Она свела брови на переносице. — Ты не говорил, что будешь вести опрос на отметку.

 — Думай, — сказал он, поднялся и подошел к приборам.

 — На двенадцать делить трудно… Так, финт налево! Шесть… Нет, подожди. Черт побери, семь… Семью два — четырнадцать. Значит, семь. А что?

 Маком владело возбуждение, но голос оставался веселым.

 — Ты слегка напрягла левое полушарие, но нить игры не потеряла.

 Она без труда назвала алфавит задом наперед.

* * *

 Мак не знал, насколько это характеризует ум и личность Рипли, но показания приборов оказались устойчивыми. .

 — Хорошо, теперь сними чары.

 — Но я уже выбила одного игрока! — возмутилась Рипли.

 — Мы поиграем позже, — сказал Мак.

 — Ну прямо как в школе, — пожаловалась она, но заставила шары спуститься и погасила их.

 — Мне нужно, чтобы ты опять расслабилась. Вдохни через нос и медленно выдохни через рот. Дыши глубоко, но не торопясь.

 Рипли, недовольная тем, что игру отложили, надула губы, посмотрела на Мака и увидела то же, что видела Нелл: спокойствие, хладнокровие, уверенность в себе.

 — Я и так достаточно расслабилась.

 — Дыши, Рипли. И считай удары. Медленно, легко, спокойно…

 Он сел на край кровати и кончиками пальцев проверил ее пульс.

 — Расслабь пальцы ног.

 — Что расслабить?

 — Пальцы ног. Расслабь их. Сними с них напряжение.

 — Я и не напрягаюсь. — Но Мак почувствовал, что ее пульс участился. — Если это увертюра к гипнозу, то ничего не выйдет.

 — Не выйдет, так не выйдет. — Следя за лицом Рипли, Мак провел пальцами от ее запястья к локтевому сгибу и снова спустился к запястью. Поглаживания были ровными и нежными. — Расслабь стопы. Ты провела на ногах весь день. Позволь напряжению уйти из них. Теперь лодыжки Его голос был таким мягким, таким успокаивающим… А прикосновения — легкими и нежными…

 — Расслабь щиколотки. Твое тело покрывает горячая вода и снимает напряжение. Сознание расслабляется тоже. Позволь ему опустеть. Теперь у тебя расслабляются колени, бедра… Представь себе бескрайнее белое поле, на котором ничего нет. Это нужно для того, чтобы расслабить глазные мышцы.

 Он вынул из-под рубашки подвеску и дважды обмотал цепочку вокруг ладони.

 — Дыши спокойно, выдыхай напряжение. Здесь безопасно. Можно подремать.

 — Кажется, ты говорил, что не будешь меня усыплять…

 — Тс-с… Дыши. Смотри на подвеску.

 Когда Мак поднес подвеску к ее глазам, у Рипли снова подскочил пульс.

 — Это Майина! — воскликнула она.

 — Расслабься. Сосредоточься. Ты в безопасности. Ты знаешь, что можешь доверять мне, — спокойно говорил Мак.

 Она облизала губы.

 — Все равно ничего не получится.

 — Подвеска на фоне белой стены — это все, что ты можешь видеть, все, что должна видеть. Не думай ни о чем. Просто смотри на подвеску. Слушай мой голос. Это все, что тебе нужно слышать.

 У Рипли опустились веки, и она заснула.

 — Субъект необычайно чувствителен к гипнозу. Параметры устойчивы, показания приборов типичны для состояния транса. Рипли, ты слышишь меня?

 — Да.

 — Помни, тебе ничто не угрожает. С тобой не сделают ничего плохого или того, что может встревожить тебя. Если я попрошу тебя сделать то, чего ты не хочешь, ты скажешь об этом. Поняла?

 — Да.

 — Ты можешь вызвать ветер?

 — Да.

 — Сделай это, пожалуйста. Только несильно.

 Рипли подняла руки, словно обнимая что-то, и Мака окатила волна воздуха.

 — Что ты при этом чувствуешь? — спросил он.

 — Не могу объяснить. Радость и страх.

 — Чего ты боишься?

 — Я хочу этого. Слишком хочу.

 — Сними чары, — велел он. Мак понимал, что задавать такие вопросы нечестно. Рипли не давала на это согласия. — Помнишь световые шары? Шары, которыми ты играла в бейсбол? Ты можешь вызвать их снова?

 — Мне не разрешают играть в постели. — Голос Рипли слегка изменился, стал юным и озорным. — Но я их вызову.

 Мак смотрел на Рипли, а не на шары, которые она подбросила к потолку.

 — Субъект вернулся в прошлое без прямого внушения. Возможно, это спровоцировала детская игра.

 Как ученому Маку хотелось продолжить исследование, но как человек он не мог этого себе позволить.

 — Рипли, ты не маленькая девочка. Я хочу, чтобы ты оставалась в настоящем.

 — Нам с Майей было весело. Если бы мне не пришлось стать взрослой, мы все еще дружили бы, — мрачно сказала Рипли, продолжая играть шарами.

 — Мне нужно, чтобы ты оставалась в настоящем.

 Она протяжно вздохнула:

 — Да, я здесь.

 — Я могу притронуться к шару?

 — Он не причинит тебе вреда. Я не хочу причинять тебе вред. — Рипли спустила один из шаров, и он повис над ладонью Мака.

 Мак провел по нему пальцем. Окружность была идеальной.

 — Он красивый. Все, что внутри тебя, очень красиво.

 — Там есть и темнота. — Едва Рипли промолвила это, как ее тело выгнулось и шары заметались по комнате.

 Мак инстинктивно пригнулся. Шары шипели, раскалившись докрасна.

 — Сними чары! — крикнул Мак.

 — Здесь что-то есть. Оно пришло охотиться. Искать пищу. — Ее прямые волосы начали свиваться в локоны. — Оно возвращается. Воздается мне трижды.

 — Рипли! — Мак рванулся к ней, не обращая внимания на шары, пролетавшие мимо его лица. — Сними чары. Я хочу, чтобы ты сняла чары и вернулась. Начинаю обратный отсчет с десяти.

 — Ей нужно, чтобы ты показывал путь, — раздался чужой голос.

 — Я веду ее назад. — Мак сжал плечи той, которая больше не была Рипли. — Ты не имеешь права забирать ее.

 — Она принадлежит мне, а я — ей. Покажи ей путь. Покажи ей ее путь. Она не должна пойти по моему пути, иначе мы погибнем.

 — Рипли, сосредоточься на моем голосе, на моем голосе. — Маку понадобились все силы, чтобы говорить спокойно, решительно, но спокойно. — Возвращайся. По счету «один» ты проснешься.

 — Он несет смерть. Он алчет ее.

 — У него ничего не выйдет, — бросил Мак. — Десять, девять, восемь… Ты медленно просыпаешься. Семь, шесть… Ты проснешься спокойной и отдохнувшей. Пять, четыре… Ты все запомнишь. Ты в безопасности. Возвращайся. Проснись, Рипли. Три, два, один!

 Ведя отсчет, Мак наблюдал за тем, как она возвращалась. Когда веки Рипли затрепетали, световые шары исчезли, и в комнате стало тихо.

 Она выдохнула и проглотила слюну.

 — Ну, черт побери… — выдавила Рипли и очнулась на коленях у Мака, душившего ее в объятиях.

 Он не мог отпустить ее, не мог перестать ругать себя за то, что подверг ее такому риску. Он видел многое, но изменение лица Рипли, происходившее . у него на глазах, было страшнее всего на свете.

 — Все в порядке. — Она гладила его по спине, похлопывала по плечу. А потом, поняв, что они оба дрожат, крепко обняла его за шею.

 Он покачал головой и зарылся лицом в ее волосы.

 — Меня следовало бы расстрелять.

 Поскольку нежные уговоры не действовали, Рипли сменила тактику на более обычную.

 — Возьми себя в руки, Бук! — прикрикнула она и толкнула его в плечо. — Ничего особенного со мной не случилось.

 — Я усыпил тебя и оставил незащищенной. — Мак отодвинулся, и она увидела на его лице не страх, а гнев. — Тебе было плохо. Я видел. А потом ты начала уходить.

 — Ничего подобного, — возразила Рипли.

 Реакция Мака не дала ей времени оценить свои ощущения. Теперь она испугалась. Что-то вошло в нее. «Нет, — подумала она, — это не совсем точно. Что-то овладело мною».

 — Я была здесь, — медленно сказала она, пытаясь решить головоломку. — Это похоже на плавание под водой. Нет, я не погружалась и не тонула. Просто плыла. Мне не было плохо. Я плыла по течению. — Ее брови сошлись на переносице. — Хотя не могу сказать, что это мне нравилось. Мне не нравится сама мысль о том, что тебя отодвигают в сторону, а потом говорят за тебя.

 — Как ты теперь себя чувствуешь?

 — Нормально. Можно сказать, отлично. Док, перестань щупать мой пульс.

 — Дай я сниму с тебя датчики.

 Но когда Мак начал убирать электроды, Рипли положила ладонь на его руку.

 — Подожди… Что ты об этом думаешь?

 — Напоминание, — отрывисто ответил он. — Нужно быть осторожнее.

 — Нет, я не о том. Ты же ученый. Стань таким, каким был до опыта. Ты должен сохранять объективность, верно?

 — К чертям объективность.

 — Перестань, Мак. Нельзя выкинуть полученные результаты в окно. Расскажи. Мне интересно. — Увидев его мрачный взгляд, Рипли вздохнула. — Это касается не только тебя, но и меня тоже.

 Она была права. Маку волей-неволей пришлось уступить.

 — Что ты запомнила?

 — Кажется, все. На минутку я снова стала восьмилетней девочкой. Это было здорово.

 — Ты сама переместилась в прошлое. — Мак поднес пальцы к вискам.

 «Очистить мозг, — велел он себе. — Отбросить эмоции. И дать ей хотя бы подобие ответа».

 — Может быть, игра послужила толчком, — задумчиво промолвил он. — Грубо говоря, можно сказать, что ты переместилась во время, когда конфликта не существовало. Подсознательно ты всегда хотела оказаться там, где можно было не задавать себе никаких вопросов. Ты вернулась в те дни, когда ты получала удовольствие от своего дара.

 — Да. Тогда я только училась Ремеслу. Ты бы назвал это совершенствованием. — Рипли, не находившая себе места, повела плечами. — А потом ты становишься старше и начинаешь думать об ответственности. О последствиях.

 Мак положил ладонь на ее щеку.

 — Это огорчает тебя.

 — У взрослых все непросто. Да, последние десять лет мне жилось трудно.

 Он молчал и терпеливо наблюдал за Рипли. Сначала слова неохотно слетали с ее языка, но потом полились рекой.

 — Я начала думать во сне, что случится, если я зайду слишком далеко. Если не сумею с собой совладать, не буду достаточно осторожна. Иногда в этих снах мне было хорошо. Было удивительно приятно делать то, что мне хотелось и когда хотелось. Нарушать правила.

 — Но ты ничего не делала, — тихо сказал Мак. — Предпочла поставить на этом крест.

 — Когда Сэм Логан бросил Майю, она очень переживала. А меня не оставляла мысль: какого черта она ничего не делает? Нужно было заставить этого сукиного сына платить. Заставить его страдать так же, как страдает она. И я начала думать, что сама сделала бы на ее месте, что могла бы сделать. Слава богу, меня никто не бросал, потому что иначе… — Она вздрогнула. — Я только представила себе это, но не успела опомниться, как с неба слетела молния. Черная молния, заостренная как стрела. Я утопила лодку Зака, — со слабой улыбкой сказала она. — К счастью, там никого не было. Но он мог быть там, а я не сумела бы остановиться. Я не владела собой. Это был гнев.

 Мак погладил ее колено.

 — Сколько тебе было тогда?

 — Неполных двадцать. Но это неважно, — с силой сказала она. — Ты знаешь, что это неважно. «Никому не причинять вреда». Таков закон, а я сомневалась, что смогу его соблюсти. О боже, он вылез из проклятой лодки всего за двадцать минут до того, как это случилось! Я не думала о нем и вообще никому не собиралась причинять вреда. Просто разозлилась, и все.

 — Поэтому ты отказалась от своего дара и от подруги.

 — Пришлось. Одно без другого было невозможно. Майя никогда этого не поняла и не приняла бы. Черт побери, она бы никогда не простила мне этого. А я злилась на нее, потому что… Она смахнула слезу и наконец сказала то, в чем боялась признаться даже себе самой: — Я чувствовала ее боль как свою собственную. Ее скорбь, ее отчаяние. Ее безнадежную любовь к нему. И не смогла этого вынести. Мы были слишком близки, и я просто не могла дышать…

 — Тебе было так же тяжело, как и ей. Может быть, еще тяжелее.

 — Наверно… Я никогда не говорила об этом. Никому. И буду благодарна тебе, если это останется между нами.

 Мак кивнул и коснулся губами ее теплых губ.

 — Рано или поздно тебе все равно придется поговорить с Майей, — почти шепотом произнес он.

 — Лучше поздно. — Она шмыгнула носом и вытерла щеки. — Вернемся к тому, с чего начали, ладно? У тебя есть результаты съемки и записи, — сказала она, кивнув на приборы. — Я не думала, что ты сумеешь загипнотизировать меня. Каюсь, недооценила. Сначала это было очень приятно. — Она откинула пышные волосы. — А потом…

 — Что потом? — поторопил Мак.

 Ему не требовалось смотреть на приборы. И без того было понятно, что у нее повысилась частота дыхания и сердечных сокращений.

 — Что-то начало рваться наружу. Драть меня когтями. То, что раньше пряталось и ждало. О боже, как театрально! — Хотя Рипли смеялась над собой, но это не помешало ей подтянуть колени к груди, как будто защищаясь от чего-то. — Не она. Это была не она. Это было… что-то другое.

 — Оно ранило тебя.

 — Нет, но хотело. А потом я ушла под воду, и на поверхность вынырнула она. Не могу объяснить это по-другому.

 — Очень хорошее объяснение.

 — Не вижу ничего хорошего. Я не смогла справиться с этим. Так же, как не смогла справиться с собой, когда утопила лодку Зака. Не смогла справиться с шарами. Она тоже не могла справиться с этим. Похоже, что сила была где-то между нами и не поддавалась обеим. — Рипли вздрогнула и почувствовала, что ее кожа стала ледяной. — Я больше не хочу делать это.

 — Конечно, мы сейчас же прекратим. — Он взял ее руки и попытался успокоить. — Я все унесу.

 Рипли кивнула, но Мак ее не понял. Она вообще ничего не хотела. Но в глубине души боялась, что у нее не будет выбора.

 «Что-то пришло, — думала она. — Пришло и овладело мной».

* * *

 Он подоткнул ей одеяло, как маленькой. Когда он привлек ее к себе, стремясь успокоить, она притворилась, что уже спит. Он гладил ее по голове, и она была готова заплакать.

 «Если бы я была нормальной, обычной женщиной, то могла бы жить так, — горестно думала она. — Могла бы лежать ночью в объятиях мужчины, которого люблю».

 Все было бы легко и просто.

 Если бы она не встретила его, то была бы довольна своей жизнью. Время от времени спала бы с очередным понравившимся мужчиной. Сумела бы она когда-нибудь снова воспользоваться своей силой, еще неизвестно. Но, по крайней мере, ее сердце, ты ставишь под удар не только себя, но и того, кто взял его.

 Разве она могла решиться на это? Измученная тревогой, она наконец уснула.

 Буря вернулась. Дул ледяной ветер. Море бушевало. Молния расколола небо, как стекло. Из осколков хлынул черный дождь. Ветер превращал его капли в ледяные жала.

 Буря была жестокой. И управляла ею она.

 Сила переполняла ее, струилась в костях и мышцах. Раньше она не испытывала ничего подобного и не верила, что такое возможно.

 С такой силой, бившей из кончиков пальцев, можно было вершить месть.

 Нет, нет. Справедливость. Если ты наказываешь преступника, это не месть, а возмездие. И вершить его нужно в здравом уме и твердой памяти.

 Но ее ум не был здравым.

 Она подвергала себя вечному проклятию.

 Она смотрела на мужчину, который скорчился у ее ног. Что такое сила, если ею нельзя воспользоваться, чтобы покарать преступника, положить конец злу, наказать порок?

 — Если ты совершишь это насилие, то лишишь нас надежды.

 Убитые горем Сестры стояли в круге, а она находилась за его пределами.

 — У меня есть право! — воскликнула она в гневе.

 — Его нет ни у кого из нас. Совершивший насилие убивает свой дар. А вместе с ним и свою душу.

 Но все было бесполезно.

 — Я не могу остановиться.

 — Можешь. Но это можешь сделать только ты. Подойди, встань с нами. Этот человек уничтожит тебя.

 Она опустила взгляд и увидела, что лицо мужчины изменилось. Из-под одних черт выглянули другие; ужас сменился радостью, мольбой и алчностью.

 — Нет. Это я уничтожу его.

 Она воздела руку. Вспыхнула молния, устремилась к кончикам ее пальцев и стала серебряным мечом.

 — Данной мне властью я забираю твою жизнь. Выпрямляю кривое и кладу конец борьбе. Ради справедливости выпускаю наружу свой гнев и принимаю свою судьбу. В этом месте в этот час… — Дрожа от темной ярости, она высоко подняла меч, и человек вскрикнул. — Я вкушу спелый плод своей силы. Кровь за кровь. «Воля твердая сильна, пусть исполнится она…»

 Она со всей силы опустила меч. Когда конец клинка вонзился в его плоть, человек захохотал и исчез.

 Ночь издала вопль, земля дрогнула. А сквозь грозу к ней бежал тот, кого она любила.

 — Назад! — крикнула она. — Уходи!

 Но он упрямо пробивался сквозь бурю, протягивая к ней руки. Из кончика ее меча вылетела молния и пронзила его сердце.

 — Рипли, очнись, милая. Проснись. Тебе приснился плохой сон.

 Она горько плакала, и отчаяние, звучавшее в ее голосе, пугало его больше, чем дрожь, сотрясавшая тело.

 — Я не смогла остановиться. Я убила его.

 — Все кончилось. — Мак попытался включить ночник, но не нашел выключатель. Поэтому он просто сел рядом, обнял ее и стал качать. — Все уже позади. Все хорошо. Проснись. — Он целовал ее лоб и мокрые щеки.

 Руки Рипли стиснули его, как стальные обручи.

 — Мак…

 — Все нормально. Я здесь. Тебе приснился кошмар. Хочешь, я включу свет и принесу тебе воды?

 — Нет… нет. Подержи меня так минутку, ладно?

 — Конечно.

 Нет, это не кошмар, прильнув к нему, подумала Рипли. Видение. Смесь того, что было и что может быть. Она узнала лицо… лица мужчины на берегу. Одно она видела в других снах. Он умер триста лет назад. Проклятый той, которую звали Земля.

 Другое она впервые увидела в роще у желтого коттеджа, когда этот человек держал нож у горла Нелл.

 А третье — в кафе. Мужчина читал газету и ел суп.

 Три части целого? Три ипостаси одной судьбы? О боже! Откуда ей было знать?

 Она убила их. Перед концом кошмара она видела себя стоящей на берегу с мечом в руке. Она убила, потому что могла и отчаянно хотела этого.

 Но расплата оказалась страшной.

 Сквозь бурю к ней бежал Мак. Молния поразила Мака, потому что она не смогла совладать с тем, что было у нее внутри.

 — Я не позволю этому случиться, — прошептала она. — Не позволю.

 — Расскажи мне. Расскажи свой сон. Это поможет.

 — Нет. Мне поможет другое. — Рипли потянулась к его губам и вложила в поцелуй всю себя. — Прикоснись ко мне. О боже! Возьми меня. Я хочу быть с тобой. — Слезы вновь вырвались наружу. — Ты нужен мне.

 Утешать, жалеть, желать… Она могла бы взять и дать все это. В последний раз. Вложить в акт любви все, что было у нее за душой.

 Она видела его в темноте. Каждая черточка его лица запечатлелась в ее уме и сердце. Когда она успела полюбить так безоглядно и беззаветно?

 Она не считала себя способной на это и не стремилась к этому. И все же любовь пришла. Любовь, от которой все болело внутри. Он был для нее началом и концом, но у нее не было слов, чтобы сказать об этом.

 А он их и не требовал.

 Он вонзался в нее жадно и требовательно, но в этом была такая нежность, которой до сих пор никто из них не испытывал. Захваченный этим чувством, он шептал ее имя. Хотел отдать ей все. Сердце, ум, тело. Согреть ее руками и губами. И вечно хранить ее покой.

 Она поднималась и опускалась вместе с ним. Вторила его вздохам. Любовь была драгоценным напитком, и каждый из них смаковал его.

 Тихая ласка, соединение губ. Негромкая нежность, которая переворачивает душу.

 Она раскрывалась, и он наполнял ее. Тепло погружалось в тепло. Они двигались в кромешной мгле, сохраняя тот же ритм, пока наслаждение не дало сначала цветы, а затем плоды.

 Его губы осушали ее слезы, и вкус этих слез был сладким. Их руки нашли друг друга в темноте и соединились.

 — Ты для меня все на свете, — еле слышно прошептал он.

 А потом поднялась волна, мягкая как шелк, и накрыла их обоих.

 Оставшуюся часть ночи она проспала в его объятиях. Без всяких снов.

 Неумолимо наступало утро. Рипли была готова к этому. Нужно кое-что сделать, и она поклялась себе, что сделает это без промедления и без сожалений.

 Она рано выскользнула из дома. В последний раз посмотрела на Мака, мирно спавшего в ее постели. На мгновение позволила себе помечтать о том, что могло бы быть.

 А потом закрыла дверь и ушла не оглянувшись.

 Она слышала Нелл, которая уже встала и напевала на кухне, и знала, что скоро проснется Зак. Нужно было поторапливаться, чтобы не столкнуться с ними.

 Она вышла через переднюю дверь и бодрой трусцой побежала в сторону поселка.

 За ночь дождь и ветер стихли. Небо стало ясным. Мороз крепчал.

 Она слышала шум моря. Прилив был сильным, и теперь берег усеивало все то, что обычно приносит с собой вода.

 Но в то утро ее ждала не обычная долгая пробежка.

 Поселок был неподвижным, как картина маслом, покрытая вместо стекла хрустальным инеем. Рипли представилось, что он просыпается, зевает, Потягивается и раскалывает это тонкое стекло словно яичную скорлупу.

 Рипли поклялась, что ее дому и его обитателям ничто не будет грозить, и открыла дверь полицейского участка.

 Там было холодно, и Рипли вспомнила, что поселок живет без электричества. За ночь запасы топлива кончились, и генератор остановился. Рипли представила себе, что придется вытерпеть ей и Заку позже, когда на участок хлынут местные жители, у которых нет резервных источников энергии.

 Но это будет позже.

 Она посмотрела на часы и включила компьютер. Ничего, для ее целей мощности батареек хватит.

 Джонатан К. Хардинг. Она расправила плечи и начала поиск.

 Привычная полицейская работа помогла Рипли успокоиться. За долгие годы эти процедуры вошли в ее плоть и кровь. Зайдя в гостиницу, она узнала его домашний адрес, точнее, адрес, который он указал в анкете.

 Ну что ж, сейчас она проверит, что это за гусь. А потом начнет гадать, какую роль этот человек играет в ее личной драме.

 Она считала с экрана появившиеся на нем сведения. Джонатан Куинси Хардинг. Возраст — сорок восемь. Разведен. Детей нет. Лос-Анджелес.

 — Лос-Анджелес, — повторила она и почувствовала холодок под ложечкой, тот самый, который ощутила в момент, когда прочитала название этого города в анкете для регистрации.

 Ивен Ремингтон тоже жил в Лос-Анджелесе. Hу и что? Там живут и другие люди, напомнила она себе так же, как накануне. Но на сей раз убедить себя оказалось труднее.

 Она прочитала сведения о месте работы. Сотрудник журнала. Репортер. Сукин сын. Примчался за жареными фактами, Хардинг? Ничего ты не получишь! Только попробуй сунуться к Нелл и…

 Она осеклась, шумно выдохнула и сознательно подавила разгоравшийся гнев. Были и другие репортеры, напомнила она себе. Зеваки, паразиты и любопытные. С ними удалось справиться без особого труда. И с этим можно будет справиться тоже.

 Она вернулась к сведениям и обратила внимание на то, что у Хардинга нет криминального прошлого. Даже штрафов за неправильную парковку автомашины он не платил. Следовательно, этот Хардинг был законопослушным гражданином.

 Она откинулась на спинку кресла и задумалась.

 Будь Рипли репортером из Лос-Анджелеса, жаждущим написать сенсационную статью, с чего бы она начала? Скорее всего, с семьи Ремингтона. С его сестры, нескольких друзей, нескольких знакомых. Изучила бы характеры ключевых игроков, включая Нелл. Прочла бы полицейские отчеты, ну и, разумеется, поговорила бы с людьми, которые знали как Ремингтона, так и Нелл.

 Но все это только предварительная подготовка, не правда ли? Взять быка за рога можно будет лишь тогда, когда ты поговоришь с главными героями.

 Она подняла трубку, собираясь позвонить в больницу, где держали Ремингтона. Но в трубке что-то затрещало, а потом наступила мертвая тишина. Сначала отключили электричество, а теперь и телефонную связь. Чертыхаясь себе под нос. Рипли схватила сотовый телефон и заскрежетала зубами, увидев на экране сообщение о том, что батарейки разрядились.

 — Черт бы все побрал!

 Она вскочила и начала расхаживать по комнате. Наконец решение созрело. Было то решение полицейского, женщины или ведьмы, значения не имело. Она обязана была знать, знаком ли Хардинг с Ремингтоном.

 — Ну что ж… — Она собралась с духом. Было жизненно важно успокоиться и взять себя в руки.

 Прошло много лет с тех пор, как Рипли летала в последний раз. При ней не было приспособлений, которые помогали концентрировать энергию. И хотя она знала, что в данном случае должна обратиться за помощью к Майе, но решила, что справится сама.

 Стараясь не торопиться, она начертила круг, встала в его середину, отрешилась от посторонних мыслей и раскрыла сознание.

 — Взываю ко всем, у кого есть сила, с просьбой помочь мне. Поднимите ветер, чтобы мне было легче лететь, откройте мои глаза, чтобы мне было легче видеть. Тело останется на месте, а дух отделится от него. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

 Сначала по телу Рипли побежали мурашки. А потом ее разум вырвался на волю.

 Она посмотрела на себя со стороны, на Рипли, которая стояла в круге, подняв голову и закрыв глаза.

 Рипли знала, чем может закончиться промедление или увлечение ощущением полета, и поэтому сосредоточилась на своей цели и воспарила в высь.

 Воздушный поток, море внизу. Острая радость и чрезвычайно опасный соблазн. Чтобы движение и величественная тишина не убаюкали ее, она впустила в свой мозг звуки. В ушах зажужжали мысли и речи обитателей огромного города. Заботы, радости, огорчения, страсти смешались в одну общечеловеческую симфонию.

 К концу полета Рипли снизилась, разделила звуки и нашла то, что искала.

 — За ночь ничто не изменилось. — Одна сестра передала график другой. Мысли обеих накладывались друг на друга.

 Жалобы на усталость, воспоминания о ссоре с мужем и мучительное желание мороженого.

 — Что ж, когда он в коме, то хлопот почти не доставляет. Но странно, что он потерял сознание через пару часов после ухода этого репортера. Несколько дней он был бодрым и почти разумным, и вдруг раз — и все.

 Сестры пошли по коридору. Одна из них слегка поежилась, когда Рипли проскользнула мимо.

 — Тьфу… Откуда-то сквозит.

 Она пролетела через закрытую дверь и оказалась в палате, где лежал Ремингтон. Приборы регистрировали параметры его жизнедеятельности, а камеры следили за движениями.

 Рипли наклонилась над ним: без сознания, в наручниках, под замком. Какой от негр вред?

 Но тут больной открыл глаза и насмешливо посмотрел на нее.

 Она ощутила удар в сердце, невероятно острую и совершенно реальную боль. Окружавшее ее поле заколебалось, и Рипли почувствовала, что падает.

 Его мысли злобно били в ее сознание, как окровавленные кулаки. Мысли о мести, смерти и разрушении вцеплялись в нее. их алчные пальмы повсюду, пугая, возбуждая и одновременно вызывая желание сдаться.

 Сдаться и подчиниться.

 «Нет. Я тебе не поддамся. И не отдам ничего из того, что принадлежит мне».

 Она боролась, стараясь освободиться. Когда Рипли ощутила всю чудовищность скрывавшейся в нем силы, ее охватила паника.

 Она громко вскрикнула от гнева и страха, рванулась…

 И очнулась на гладком деревянном полу полицейского участка, в начерченном ею круге.

 Морщась от боли, Рипли распахнула рубашку и с ужасом уставилась на жуткие красные рубцы между грудями.

 Она с трудом поднялась на ноги, нашла в себе силы закрыть круг и заковыляла к аптечке. В ту же минуту дверь распахнулась настежь.

 Майя влетела в комнату как вихрь.

 — Что это ты делаешь, черт побери? — закричала она.

 Рипли запахнула рубашку.

 — А ты что здесь делаешь?

 — Думала, я не узнаю? — Дрожавшая от гнева Майя подошла к ней вплотную. — Не почувствую? Как ты смела делать это в одиночку, без соответствующей подготовки? Ты понимаешь, чем рисковала?

 — Я рисковала только собой. У тебя нет никакого права шпионить за мной.

 — Ты прекрасно знаешь, что рисковала всем. И прекрасно знаешь, что я не шпионила. Ты не дала мне досмотреть чудесный сон.

 Рипли склонила голову набок и присмотрелась.

* * *

 Волосы Майи были взлохмачены, губы не накрашены, щеки побледнели.

 — Да, теперь вижу. Тебе не хватило времени на то, чтобы нанести боевую раскраску. В последний раз я видела тебя без косметики лет пятнадцать назад.

 — И даже без нее я выглядела лучше, чем ты, а сейчас и подавно. Ты белая, как простыня. Сядь. Сядь сейчас же! — повторила она и решила проблему, толкнув Рипли в кресло.

 — Не лезь не в свое дело.

 — К несчастью, ты и есть мое дело. Если ты хотела проверить Ремингтона, для этого было достаточно просто заглянуть.

 — Не читай мне нотации, Майя. Ты знаешь, что в этой области мне с тобой не равняться. Кроме того, у меня нет ни хрустального шара, ни…

 — Тебе прекрасно известно, что для этого достаточно чашки воды. Летать без партнера смертельно опасно. Кто вытащит тебя в случае нужды?

 — Ну, такой нужды не возникло. Я благополучно вернулась.

 — Ты могла попросить меня помочь. — Горе пересилило досаду. — Ради бога, Рипли, за что ты меня так ненавидишь?

 Потрясенная этой фразой, Рипли опустила руки и ахнула.

 — Я ненавижу тебя? Как ты могла подумать такое?

 — Что ты с собой сделала? — Едва Майя увидела рубцы, как ее гнев тут же исчез. Она быстро распахнула рубашку Рипли и ужаснулась. — Его работа.

 Как ему удалось? Ты была в круге. А он всего лишь человек. Как он смог преодолеть защиту и добраться до твоего тела?

 — Он не человек, — бесстрастно ответила Рипли. — Уже нет. В нем что-то живет, очень сильное и очень темное. Частью этого является человек из гостиницы.

 Она сообщила Майе все, что знала, и сказала, что предупредит Нелл. Им нужно быть готовыми ко всему.

 — Надо разобраться в этом, — ответила Майя. — И подумать. Мы найдем ответ… Кстати говоря, у тебя еще сохранился амулет и защитные камни?

 — Майя…

 — Перестань строить из себя дурочку, хотя бы сейчас. Надень амулет. Но сначала заряди его. И держись подальше от этого Хардинга, пока мы не узнаем всю правду.

 — Майя, я не позволю этому случиться. Можно не просить, чтобы ты остановила меня, и все же я прошу.

 — Мы найдем способ. А пока дай мне вылечить твои ожоги.

 — Ты остановишь меня? — спросила Рипли и крепко сжала запястье Майи. — Ты сильнее меня. Сама знаешь, как мне трудно признать это.

 — Мы сделаем все, что нужно. — Майя нетерпеливо оттолкнула руку Рипли. — Тебе больно. Сейчас я займусь ими.

 — Какое-то мгновение эти ожоги меня возбуждали. — Рипли сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Обольщали. Я хотела этого и того, что должно было прийти на смену.

 — Это часть его коварного плана. — И все же по спине Майи побежали мурашки. — Сама знаешь.

 — Да, знаю. А сейчас еще и почувствовала. Вы с Нелл можете противостоять этому. Кроме того, за спиной Нелл стоит Зак. Но я видела, что может случиться, и не позволю этого. Уехать с острова я не могу, это не поможет. Поэтому придется уехать Маку.

 — Он не уедет. — Майя поглаживала рубцы кончиками пальцев.

 — Я заставлю его:

 Майя держала руку на сердце Рипли и ощущала ее любовь и страх. Ее собственное сердце щемило от сочувствия.

 — Что ж, попробуй.

 Нужно быть сильной, очень сильной, напомнила себе Рипли, подходя к желтому коттеджу. Особенно для первого шага. Она знала, что этот шаг будет болезненным, куда более болезненным, чем рубцы, которые даже Майя не смогла полностью удалить с ее кожи.

 Когда она сделает это, Мак возненавидит ее, но зато он будет в безопасности.

 Она постучала и вошла в дом, не ожидая ответа.

 Мак, облаченный в драную тренировочную куртку и поношенные джинсы, стоял посреди битком забитой спальни и просматривал видеозапись, сделанную накануне вечером. У Рипли сжалось сердце, когда она увидела на экране спокойного, надежного, уверенного в себе Мака. Он сидел на кровати рядом с ней, подбадривал и бережно измерял пульс.

 Сердце сжалось еще сильнее, когда Мак, увидев Рипли, тепло улыбнулся.

* * *

 Он встал, закрыв экран телом, и выключил монитор.

 — Привет. Зачем ты удрала от меня утром?

 — Были дела, — пожав плечами, ответила она. — А ты снова за работу?

 — Работа подождет. Как насчет чашечки кофе?

 — Не откажусь. — Рипли не стала уворачиваться от поцелуя, но не ответила на него и быстро проскользнула мимо сбитого с толку Мака на кухню.

 — Я хотела поговорить с тобой, — начала она. — Знаешь, по-моему, мы слегка перегнули палку.

 — Перегнули палку? — удивился Мак.

 — Да. Нам было хорошо вместе, особенно в постели. — Она села, вытянула ноги и скрестила их в щиколотках. — Но видишь ли, для меня это чересчур. Мне нужно слегка остыть.

 — Остыть? — Мак поймал себя на том, что повторяет ее слова, как попугай, и покачал головой. — Ясно… — Он поставил на стол две кружки и налил в них кофе. — Вчерашний сеанс стал для тебя слишком тяжелым испытанием, и ты хочешь взять тайм-аут.

 — Ты меня не понял. — Рипли взяла протянутую им кружку. Ее сердце обливалось кровью. — Я говорю не про работу. Должна признаться, это оказалось куда интереснее, чем я думала. Похоже, головастые малые чертовски сексуальны. До сих пор я ни разу не встречалась с таким умным парнем.

 Она сделала глоток кофе, обожгла язык, но болтать не перестала.

 — Слушай, Мак, ты очень замечательный. Мы оба хорошо провели время. Ты даже помог мне многое понять. Я тебе очень признательна.

 — Серьезно?

 «Ну вот, теперь он смотрит на меня, как на какое-то насекомое», — подумала Рипли.

 — Будь уверен. Но, знаешь, мне становится как-то не по себе. Я хочу выйти из игры.

 — Понятно. — Его голос был спокойным, но слишком бесстрастным. — Значит, ты бросаешь меня.

 — Ну, это слишком сильно сказано. — Мак вел себя не так, как она ожидала. Он не сердился, не расстраивался, не огорчался, не удивлялся. Просто демонстрировал вежливый интерес. — Почему бы нам не остаться друзьями и не сказать, что это было забавно?

 — Ну что ж. — Он оперся о стойку, по ее примеру скрестил ноги в лодыжках и сделал глоток кофе. — Это было забавно.

 — Вот и отлично. — От обиды у Рипли сжалось сердце и дрогнул голос. — Ты разумный человек. Наверно, именно поэтому ты и не в моем вкусе. Думаю, скоро ты вернешься в Нью-Йорк.

 — Нет. Я пробуду здесь еще несколько недель.

 — Не вижу в этом никакого смысла. Я больше не хочу играть в твои игры.

 — В таком случае я должен заверить тебя, что ты не пуп земли. У меня еще есть дела на острове.

 — Во всяком случае, на меня не рассчитывай. Подумай, как ты будешь здесь жить. Остров маленький. Люди тут же узнают, что я порвала с тобой. Тебе будет неловко.

 — Это моя забота.

 — Иначе говоря, не мое собачье дело. Ладно… — Она поднялась.

 — Ты ошибаешься, — любезно сказал он, ставя кружку.

 До сих пор Рипли и представить не могла его таким. Минуту назад он изучал ее с ленивым любопытством, и вдруг мгновенный бросок — и он уже прижимает к себе…

 Его губы были горячими, как огонь. Злыми, обжигающими и влекущими.

 — Почему ты лжешь мне?

 Рипли задохнулась, и ее мысли брызнули в разные стороны, как муравьи.

 — Убери руки!

 — Почему ты лжешь? — повторил Мак, прижимая ее к дверце холодильника.

 «Бесстрастный? — злобно подумала она. — Ничего себе бесстрастный!»

 — Откуда взялась эта дурь? — Мак встряхнул ее. — Почему ты притворяешься, изображая циничную девицу, которой лишь бы удовольствие получить.

 — Я не притворяюсь. Отпусти меня. Ты мне не нужен.

 — Лжешь! Ты обнимала меня во сне.

 — Я не отвечаю за то, что делаю во сне.

 — Ты тянулась ко мне в темноте, — безжалостно добивал ее Мак, чувствуя, что сражается за собственную жизнь. — Ты отдавалась мне.

 — Секс — это…

 — Это был не секс. — Он помнил, что это было. Для каждого из них. — Ты всерьез думала, что сможешь одурачить меня и заставить уехать с острова?

 Зачем?

 — Я не хочу, чтобы ты оставался здесь. — Рипли оттолкнула его и срывающимся голосом повторила: — Не хочу, чтобы ты был рядом.

 — Почему?

 — Потому, дурак, что я люблю тебя!

 Мак провел руками по ее плечам, наклонился и прикоснулся губами к ее лбу.

 — Ну, идиотка, я тоже люблю тебя. А теперь сядем и поговорим.

 — Что?! — Рипли попыталась освободиться, но он держал крепко. — Отпусти сейчас же!

 — Нет, — мягко сказал он. — Нет, Рипли, не отпущу. Я не уеду. И не перестану любить тебя. Усвой это, а потом мы разберемся, чего ты так испугалась. Ведь ты только поэтому захотела, чтобы я уехал.

 — Мак, если ты любишь меня, то сейчас же соберешь вещи и на время вернешься в Нью-Йорк.

 — Так не пойдет. Нет, — повторил он, когда Рипли снова открыла рот.

 — Черт побери, не будь таким…

 — Неумолимым. Меня иногда так называли. Я думаю, это слово подходит мне лучше, чем эпитет «упрямый». Однако в данном случае не годится ни то ни другое. — Он нагнул голову. — Ты испугалась чего-то, боишься за кого-то и не слушаешь свой внутренний голос. Именно так ты поступила со своим даром, — продолжил Бук, не обращая внимания на ее возражения. — Именно так ты поступила с Майей. Но я не позволю тебе поступить так же со мной; с нами, Рипли. — Он взял ее за руку и поцеловал ее пальцы. — Для этого я слишком сильно люблю тебя.

 — Не надо. — Рипли боялась, что ее сердце не выдержит этого. — Подожди…

 — Я ненавижу говорить тебе «нет». Ты поймешь это немного позже. — Он наклонился и поцеловал ее так крепко, что Рипли ослабела.

 — Я не знаю, что делать, как с этим справиться. Такого со мной еще не было… — неуверенно произнесла она.

 — Со мной тоже. Но об этом потом. А теперь рассказывай.

 — Я сказала Заку, что вернусь через двадцать минут. Не думала, что понадобится так много времени, чтобы…

 — Чтобы бросить меня. — Мак улыбнулся. — Если хочешь, позвони ему.

 Рипли покачала головой.

 — У меня ум за разум заходит… Черт побери, он знает, где я. Если понадоблюсь, позвонит сам. — Сердце ее сияло, как луна. — Ты любишь меня.

 — Безумно.

 — Ну… — Она шмыгнула носом. — Тогда почему ты до сих пор молчал?

 — А почему молчала ты?

 — Я спросила первая.

 — Будь по-твоему… Может быть, я готовился к этому. — Он сжал ее руки. — Ждал подходящего момента.

 — Наверно, я тоже.

 — Серьезно? Тогда ты выбрала очень странный способ сделать это.

 — Мак… — Рипли перевела дыхание. — Ты первый мужчина, которому я признаюсь в любви. Тебе следует быть осторожным. Такими словами не бросаются. Иначе они теряют силу. Ты будешь для меня единственным, С нами, Тоддами, всегда так. Мы выбираем пару на всю жизнь. Если это правда, тебе придется жениться на мне.

 На мгновение у Мака потемнело в глазах.

 — Жениться на тебе?

 — Да. Поверь, я не шучу.

 — Постой. — Он чуть не рассмеялся. — А где же кольцо? Ты должна встать на одно колено и попросить моей руки, а я должен ответить «да» или «нет».

 — Не играй с огнем.

 — Я счастлив. Я покупаю дом.

 — Ох… — На мгновение у Рипли сжалось сердце. Потом она вздохнула и смирилась с судьбой. — Нью-Йорк… Ну что ж, там твоя работа. Надеюсь, что в Нью-Йорке тоже нужны полицейские.

 — Может быть, но я покупаю дом здесь. Думаешь, я смог бы попросить тебя уехать, оставив тут твое сердце? Разве ты не знаешь, что мое сердце отныне тоже принадлежит этому острову?

 Рипли уставилась на него, на мгновение потеряв дар речи, и увидела в его глазах будущее.

 — Не заставляй меня плакать. Терпеть не могу это занятие.

 — Я отправил заявку на дом Логанов.

 — Логанов? — Большой, красивый дом на берегу моря… — Он не продается.

 — Будет продаваться. Я очень упорный. Хочу детей.

 — Я тоже. — Рипли сжала его руку. — У нас будет настоящая семья. Крепкая, прочная… Но сначала ты должен кое-что сделать для меня.

 — Я не уеду.

 — Неужели ты мне не доверяешь?

 — Лучше расскажи, что тебя пугает. Мы вместе разберемся. Начни со сна, который приснился тебе сегодня ночью.

 Она отвернулась.

 — Я убила тебя.

 — Как? — оживился заинтригованный Мак.

 — Неужели тебе ни капельки не страшно? Я отняла у тебя жизнь. Покончила с тобой.

 — Мы примем решение быстрее, если не станем ударяться в панику. Рассказывай свой сон.

 Рипли встала и трижды обошла кухню, пытаясь справиться с волнением, а потом рассказала все. Она снова ощутила такой страх, словно по ней поползли только что вылупившиеся пауки.

 — Я убила тебя и уничтожила все, что было мне дорого, — закончила она. — Мак, я не могу этого вынести. Именно поэтому я отказалась от своей сущности, порвала с Майей. Это решение казалось единственно правильным. В глубине души я до сих пор продолжаю так думать.

 — Но ты же знаешь, что все было напрасно. Рано или поздно тебе придется столкнуться с этим.

 — Ты просишь меня рискнуть тобой, моими друзьями, моим домом.

 — Нет, не прошу, — мягко сказал он. — Я прошу тебя защитить нас.

 Рипли закрыла лицо руками.

 — О боже, Мак, это нечестный прием.

 — Знаю. Я помогу тебе, Рипли. Наверно, мне было написано на роду полюбить тебя, — добавил он, взяв ее сжатый кулак и заставив раскрыть ладонь. — Я стал частью происходящего и не думаю, что дело всей моей жизни, приезд на остров и все случившееся здесь простое совпадение. И знаю, что вместе мы сильнее, чем порознь.

 Рипли посмотрела на их соединенные руки и поняла: именно этого она желала всю жизнь, но до сих пор не догадывалась.

 — Если я убью тебя, то здорово разозлюсь. У него приподнялся уголок рта.

 — Я тоже.

 — Ты носишь подвеску Майи?

 — Да.

 — Не выходи никуда без нее и без этого.

 Рипли порылась в кармане. Она должна была догадаться, чем это кончится, когда почувствовала, что нужно взять с собой кольцо: Кольцо представляло собой три сложно переплетенные серебряные полоски, на которых были высечены символы.

 — Оно принадлежало моей бабушке — сказала Рипли, протягивая кольцо Маку.

 Мак был потрясен. Если бы он был женщиной, он бы заплакал.

 — Значит, кольцо я все-таки получил…

 — Похоже на то. Но оно будет тебе мало. Носи его на цепочке вместе с подвеской.

 Мак взял кольцо и прищурился, пытаясь разобрать символы без очков.

 — Похоже на кельтский.

 — Да. На средней полоске написано «справедливость», на крайних — «сострадание» и «любовь». Это амулет.

 — Чудесная вещь. — Мак снял с шеи цепочку, расстегнул и надел на нее кольцо. — Спасибо.

 Не успел Бук вернуть цепочку на место, как Рипли стиснула его руку.

 — Загипнотизируй меня еще раз.

 — Это слишком опасно.

 — Не болтай ерунду. Сейчас все слишком опасно. Я хочу, чтобы ты усыпил меня и сделал постгипнотическое внушение или как там это называется… То, что остановит меня, если я потеряю над собой контроль.

 — Во-первых, состояние транса делает тебя слишком чувствительной к действию посторонней силы. Рипли, ты напоминала губку, всасывавшую все, чем тебя питали другие. А во-вторых, я не имею представления, какое внушение могло бы тебе помочь. Когда ты все чувствуешь и сознаешь, у тебя вполне хватает упрямства и воли, чтобы противостоять чужому влиянию.

 — Это еще одна линия обороны. Мы не знаем, какая из них окажется последней. Ты можешь это сделать. Я доверяю тебе. Мне нужна твоя помощь.

 — Рипли, это тоже нечестный прием. Ладно, мы попробуем… Но не сейчас, — быстро добавил он. — Мне нужно время, чтобы кое-что изучить и подготовиться. Кроме того, при этом должны будут присутствовать Нелл и Майя.

 — Почему мы не можем сделать это сами?

 — Потому что… Я попробую, но только в том случае, если ты будешь находиться в круге. А теперь посиди и подожди меня здесь. — Он сказал это так твердо и безапелляционно, что Рипли не знала, сердиться ей, смеяться или восхищаться.

 Когда Мак вышел в другую комнату, она послушно села и стала ждать, постукивая пальцами по столу.

 Пока он рылся в спальне и что-то бормотал, она пила остывший кофе.

 Вернувшись, Мак заставил ее встать.

 — Я купил это в Ирландии лет двенадцать назад. Он положил на ладонь Рипли серебряный диск.

 Через середину диска проходила изогнутая серебряная полоска, а каждую сторону украшал маленький идеально круглый камушек.

 — Розовый кварц и лунный камень, — сказала Рипли.

 — Символы любви и сострадания. Я купил его на счастье, как талисман, и всегда вожу с собой. Правда, иногда долго ищу, но каждый раз нахожу, так что он действительно счастливый. Вот тут есть петелька; думаю, когда-то его использовали как подвеску. Но ты можешь носить его в кармане. Я купил его для тебя, хотя еще не знал этого.

 Рипли положила голову на его плечо.

 — Я сейчас заплачу.

 — Не стоит.

 — Мне нужно вернуться на работу, а я не могу явиться туда с красными глазами. Я люблю тебя, — сказала она, потянувшись к губам Мака. — Очень люблю.

 Мак деликатно выпроводил ее, стараясь сделать это как можно незаметнее.

 У него было много важных дел.

 Он не был дураком и верил, что ему угрожает реальная опасность, возможно даже смерть. Сон Рипли был предсказанием того, что может случиться. Цикл, начавшийся триста лет назад, все еще не закончился.

 Однако он был достаточно умен, чтобы знать и другие способы самозащиты. Он верил, что знание — это тоже магия. Нужно было мобилизовать свои знания и укрепить щит, который прикрывал их обоих.

 Он не станет погружать Рипли в гипнотический транс, пока не удостоверится, что это безопасно.

 Мак вынул копию дневника своей прародительницы и нашел нужную страницу.

 

 «17 февраля.

 Сейчас рано, рассвет еще не наступил. На улице холодно и очень темно. Я оставила мужа спящим в теплой постели и поднялась к себе, чтобы записать это. Беспокойство и тревога донимают меня, как больной зуб.

 Туман пеленой окутал наш дом. Он давит на стекла. Я слышу, как скребутся его злобные костяные пальчики, как он жаждет вползти внутрь. С помощью заклинания я запечатала все двери, окна и крошечные трещины. Этому заклинанию меня научила мать до того, как отчаяние лишило ее разума.

 Это было давным-давно, но кажется, что случилось только вчера. Я тоскую по ней, по ее доброте, силе и красоте. Сейчас, когда холод пронизывает меня до костей, я жажду ее совета. Но он не доходит до меня даже сквозь зеркало и магический кристалл.

 Я боюсь не за себя, но за внуков и правнуков моих детей. Во сне я видела мир, каким он станет через триста лет. Такой удивительный. Такой волшебный. Такой грустный…

 Круг вращается. Я плохо вижу его, но знаю, что моя плоть и кровь, до и после меня, вращается вместе с ним. Сила, чистота, мудрость, а главное — любовь будут воевать с тем, что сейчас скребется в окна моего дома.

 У этого нет возраста, это вечно. И имя этому — Тьма.

 Моя плоть и кровь освободит ее и встретится с ней лицом к лицу. В своем пространстве и времени я могу защитить только своих близких и молиться за тех, кто будет жить позже. Я оставлю своим любимым отдаленным потомкам все, что знаю о магии.

 Зло нельзя победить и уничтожить злом. Тьма будет питаться тьмой и становиться еще гуще. Самое острое оружие — это добро и свет. Пусть те, кто придет за мной, держат его наготове и применят его в свой час».

 

 Далее приводилось написанное по-гэльски заклинание, которое Мак уже перевел. Он снова перечитал его, надеясь, что послание из прошлого поможет настоящему.

 Хардинг оправился от болезни, которая мучила его несколько дней. Он все еще ощущал странную усталость, тщетно ломая голову над тем, какой микроб в него вселился. Но сейчас голова работала ясно, и он был уверен, что кризис уже миновал.

 Более того, он злился, что какой-то дурацкий грипп выбил его из колеи и заставил нарушить график. Хардинг твердо решил, что сегодня же отправится к Нелл Тодд и возьмет у нее первое интервью.

 Готовясь к этому, он заказал в номер легкий завтрак и большой кофейник. Нужно было пересмотреть записи, освежить в памяти подробности и найти способ убедить Нелл рассказать то, что необходимо для книги.

 Мысль о книге, о деньгах и славе, которые она должна была ему принести, заставила Хардинга встряхнуться. Он уже несколько дней не мог вспомнить, что собирался делать.

 Казалось, его разум томился за толстой запертой дверью, а когда вырывался из темницы, у него не оставалось сил ни на что другое.

 В ожидании завтрака он принял душ и побрился. Отражение в зеркале говорило, что выглядит он не лучшим образом. Лицо было бледным и осунувшимся. Нет, он ничуть не жалел о потерянных килограммах, но темные круги под глазами его явно не украшали.

 Ничего, он использует часть будущего аванса под книгу, чтобы привести себя в порядок. Может быть, стоит пройти курс восстановительного лечения на каком-нибудь шикарном курорте.

 Как только бывшая Элен Ремингтон даст ему первое интервью, нужно будет составить заявку и отослать в Нью-Йорк литературному агенту, с которым он заранее обсудил замысел книги.

 Что надеть — деловой костюм или более непринужденные слаксы и свитер? После недолгих раздумий Хардинг остановился на последнем варианте. Чем естественнее, тем лучше. Дружелюбный имидж больше подходит для встречи с Нелл Тодд. К Ивену Ремингтону он всегда являлся одетым подчеркнуто официально.

 При воспоминании о Ремингтоне Хардинг почувствовал такое головокружение, что упал бы, если бы вовремя не ухватился за дверь шкафа. «Да, выздоровление не стопроцентное, — подумал репортер. — Ну ничего, после завтрака мне станет легче».

 Следующее потрясение он испытал, когда надел слаксы. Брюки болтались на талии и мешком висели на бедрах. Он понял, что за время болезни потерял килограммов пять, а то и больше. Хотя у Хардинга слегка дрожали руки, но, застегивая ремень на последнюю дырочку, он твердил себе, что это только на пользу делу.

 Он восстановит вес, займется физическими упражнениями, будет тщательно следить за диетой. Когда книга будет опубликована, ему придется часто появляться на презентациях. А для этого нужно хорошо выглядеть.

 Когда Хардинг сел завтракать за столик у окна, он уже убедил себя, что прекрасно выглядит. Даже лучше, чем обычно.

 Он поднес к губам чашку и выглянул в окно. Солнце светило ярко — пожалуй, чересчур ярко, потому что его лучи отражались от инея, покрывшего все вокруг. «Странно, что иней не тает, — подумал он, — и улицы поселка пусты. Дома вмерзли в лед, как мушки в янтарь».

 Оставалось надеяться, что книжный магазин не закрыт из-за непогоды. На первый раз он предпочел бы встретиться с Нелл Тодд в кафе. Там она, скорее всего, окажется более сговорчивой. Кроме того, в магазине можно будет договориться об интервью с Майей Девлин.

 Образ этой женщины, которая взяла Нелл на работу и сдала ей коттедж в первый же день пребывания на острове, мог бы сильно украсить книгу.

 Тем более что у Майи Девлин была репутация ведьмы. Сам Хардинг в такую чепуху не верил, но в ту ночь, когда Ивен Ремингтон попал в кутузку, безусловно, произошло что-то необычное. А поскольку в роще присутствовала и мисс Девлин, с этим стоило разобраться.

 Голубая молния, сверкающий круг. Змеи под кожей…

 Хардинг невольно вздрогнул и стал просматривать свои записи.

 Как найти подход к Нелл Тодд и заставить ее разговориться? Можно восхититься ее смелостью и умом, причем вполне искренне. Для такого дела требовались присутствие духа, ловкость и хорошие мозги.

 Он польстит ее самолюбию. Расскажет, как шел по ее следу через всю страну, опросил десятки людей, на которых и с которыми она работала. «Да, и не забыть воззвать к ее чувству сострадания, долга перед другими женщинами, которые также оказались жертвами насилия», — подумал он, постучав по странице блокнота.

 

 «Светоч надежды, — быстро написал он. — Яркий образец смелости. Единство женщин. Некоторым побег кажется слишком пугающим или слишком непосильным выбором. (Подтвердить статистическими сведениями о жертвах супружеского насилия, убежищах для женщин и убийствах жен. Выбрать подходящего семейного психотерапевта и расспросить его о наиболее частых случаях, методах лечения и результатах. Взять интервью у других выживших? Насильников? Возможные сравнения и подтверждения.)».

 Довольный тем, что его мысли приобрели былую беглость, Хардинг начал есть.

 «Гипотеза о том, что жертвами насилия чаще становятся женщины, в семьях которых насилие считалось нормой. Похоже, что у Элен Ремингтон (она же Нелл Ченнинг-Тодд) такого прошлого нет. (Продолжить исследование детства. Получить статистические данные об удельном весе среди жертв насилия тех, кто не сталкивался с ним в родительских семьях.) И все же цикл агрессивности должен иметь начало. Судя по всему, этот цикл начался и закончился Ивеном Ремингтоном».

 

 Хардинг продолжал писать, но его внимание постепенно слабело. Наконец пальцы репортера впились в ручку, а ручка — в бумагу.

 

 «СУКА! ШЛЮХА! СЖЕЧЬ ВЕДЬМУ!

 МОЯМОЯМОЯМОЯМОЯМОЯ!

 КРОВЬ. СМЕРТЬ. МЕСТЬ.

 AЗ ВОЗДАМ, AЗ ВОЗДАМ, AЗ ВОЗДАМ».

 

 Он быстро листал страницы, задыхался и судорожно писал какие-то слова почерком, который ничем не напоминал его собственный и опалял бумагу.

 

 «ОНИ ДОЛЖНЫ УМЕРЕТЬ. ВСЕ ОНИ ДОЛЖНЫ УМЕРЕТЬ. А Я БУДУ ЖИТЬ СНОВА».

 

 Когда Хардинг снова пришел в себя, его блокнот был аккуратно закрыт, ручка лежала в стороне. Он беспечно пил кофе, смотрел в окно и планировал, что сделать за день.

 Наверно, стоило бы совершить долгую пешую прогулку, подышать свежим воздухом. Полюбоваться на местные достопримечательности, поближе взглянуть на коттедж, где жила Нелл, когда впервые прибыла на остров.

 Видимо, настало время лично осмотреть рощу, где в ту ночь вел свою погоню Ивен Ремингтон.

 Сытый Хардинг отложил заполненный блокнот и взял новый. Потом сунул блокнот в один карман пальто, маленький диктофон в другой и отправился работать.

 Начисто забыв о том, что было написано в старом блокноте, и о жажде крови, которая бушевала в нем несколько минут назад.

 Желтый коттедж спокойно стоял на опушке маленького леса. Деревья были голыми, черными и отбрасывали на землю короткие тени. В роще царила полная тишина.

 На окнах красовались тонкие кружевные занавески, стекла отражали яркий солнечный свет.

 Все замерло. Не шуршали ни прошлогодняя трава, ни сморщившиеся бурые листья. Не слышалось ни звука, хотя неподалеку раскинулось море, а за спиной был поселок. Хардинг стоял, разглядывал коттедж и не мог отделаться от чувства, что смотрит сделанную кем-то фотографию, запечатлевшую данный миг и врученную ему с неизвестной целью.

 По его спине побежал холодок, тело затрепетало, дыхание стало хриплым и частым. Он попятился, но наткнулся на невидимую стену. Внезапно ему захотелось повернуться и убежать, Но это было выше его сил.

 Это ощущение исчезло так же быстро, как и возникло. Он всего лишь стоял на обочине дороги и любовался симпатичным коттеджем у зимней рощи.

* * *

 «По возвращении на материк нужно будет пройти обследование», — подумал он и робко шагнул вперед. Видимо, болезнь подействовала на него сильнее, чем казалось. Как только все нужные для книги сведения будут собраны, он возьмет отпуск на неделю-другую, чтобы оправиться и восстановить силы, а уже потом станет писать.

 Обрадованный этой мыслью, Хардинг направился в рощу. Теперь он слышал негромкий и мерный шум прибоя, беспечное пение птиц, легкий шелест ветра в нагих сучьях.

 Очутившись среди деревьев, он покачал головой и осмотрелся по сторонам с подозрительностью коренного горожанина, не привыкшего к одиночеству. Ему было непонятно, как человек может жить в таком месте.

 Но Элен Ремингтон решилась на это.

 Она бросила богатство, светскую жизнь, прекрасный дом и высокое общественное положение… ради чего? Чтобы стряпать на незнакомых людей, жить на клочке каменистой земли и со временем наплодить кучу горластых детей?

 Глупая сука.

 Он шагал, сжимая и разжимая кулаки. Под его ногами клубился грязный туман, лизавший новые ботинки. Он ускорил шаг и едва не побежал, хотя земля была скользкой и покрытой инеем. Изо рта Хардинга вырывались клубы пара.

 Неблагодарная шлюха.

 Ее нужно наказать. Она и все остальные должны заплатить за то, что они сделали. И заплатят. Они умрут. А если они посмеют сопротивляться его силе, посмеют посягнуть на его права, то умрут мучительной смертью.

 Туман стлался по земле и оседал на краях круга, над которым стояло нежное пульсирующее молочное сияние. Из горла Хардинга вырвалось яростное рычание.

 Он бросился вперед и тут же отпрянул. Поднявшийся свет окутал круг тонким искрящимся золотым занавесом. Охваченный яростью, Хардинг раз за разом пытался пробиться сквозь него. Занавес обжигал, белое пламя опаляло его кожу.

 Ярость, пожиравшая изнутри тело Джонатана К. Хардинга, заставила его упасть на землю, завыть и проклясть это пламя.

 Нелл приняла два заказа на специальный ленч. За работой она напевала и прикидывала меню свадебного банкета, который ей предстояло устроить в конце месяца.

 Бизнес шел успешно. Фирма уверенно стояла на ногах, и работы у Нелл хватало даже в трудные зимние месяцы. Тем не менее она продолжала обдумывать предложения для Майи. Кулинарный клуб при кафе «Бук» и расширение меню были одинаково заманчивыми. Как только она проработает все детали, настанет время для разговора двух деловых женщин.

 Обслужив посетителей, она посмотрела на часы. Еще полчаса, и ее сменит Пег. Нелл было нужно доставить дюжину заказов и провести две встречи с потенциальными клиентами.

 «Придется поторопиться, — думала она, — чтобы вовремя приготовить обед». Совмещение обязанностей домашней хозяйки с работой, которое у другой женщины вызвало бы головную боль, делало Нелл счастливой.

* * *

 Однако отрицать не приходилось: их ждали серьезные испытания. Сегодняшний обед был не просто обедом. Нелл понимала тревогу Мака и необходимость сконцентрировать всю энергию на том, что им предстояло. Ничего, бывало и хуже, а она выжила.

 Она сделает все, чтобы защитить тех, кого любит.

 Нелл стала убирать столик и положила в карман чаевые. Эти деньги складывались в отдельный кувшин и были поводом для гордости. Расплачивалась она чеками; прибыль от организации банкетов вкладывалась в дело. А чаевые существовали для удовольствия. Когда Нелл повернулась, чтобы отнести на кухню грязную посуду, мелочь в ее кармане зазвенела.

 Заметив Хардинга, стоявшего у стойки и, как зачарованный, смотревшего на меню, написанное мелом на аспидной доске, Нелл сначала застыла на месте, а потом бросилась вперед:

 — Мистер Хардинг, что случилось? Вы здоровы? Хардинг смотрел сквозь нее.

 — Вам нужно сесть.

 Нелл быстро поставила посуду на стойку, взяла его за руку и провела на кухню. Когда он опустился на придвинутый ею стул, Нелл поспешила к раковине и налила стакан воды.

 — Что случилось? — спросила она.

 — Не знаю. — Хардинг с благодарностью взял стакан и залпом выпил холодную воду. Горло першило так, словно его кололи горячими иглами.

 — Я налью вам куриного бульона, а потом дам чаю.

 Хардинг молча кивнул и уставился на свои руки.

 Под ногтями застрял песок; казалось, что он копался в пыли. Костяшки были ободраны, ладони исцарапаны.

 Он видел, что слаксы покрыты грязью, туфли измазаны глиной, к свитеру прилипли веточки и колючки.

 Хардинг смутился. Воспитанный человек не имеет права появляться на людях в таком виде.

 — Можно… помыть руки?

 — Да, конечно.

 Нелл тревожно покосилась на него. Вдоль щеки Хардинга тянулась красная полоса, похожая на солнечный ожог. Шрам был воспаленным, болезненным и выглядел зловеще. Нелл проводила его в туалет, подождала за дверью и привела обратно на кухню. Пока Хардинг стоял, как в трансе, она налила ему тарелку супа и заварила чай.

 — Мистер Хардинг… — мягко сказала она, тронув его за плечо. — Сядьте, пожалуйста. Вам нехорошо.

 — Нет, я… — Хардинга слегка тошнило. — Должно быть, я упал. — Он быстро заморгал глазами.

 Почему он ничего не помнит? Он гулял в роще в солнечный зимний день. Что было потом?

 Он позволял обращаться с собой, как с маленьким или как со стариком. Ел горячий наваристый бульон, и тот успокаивал его саднившее горло и бунтовавший желудок.

 Пил травяной чай, сдобренный щедрой порцией меда.

 И наслаждался ее сочувственным молчанием.

 — Должно быть, я упал, — повторил он. — В последнее время я неважно себя чувствовал.

 Запахи кухни были такими приятными, а движения Нелл, принимавшей и выполнявшей заказы, такими грациозными, что его тревога рассеялась.

 Хардинг помнил составленное им досье Нелл и восхищение, которое он чувствовал, следуя по ее маршруту через всю страну. Я напишу о ней очень хороший очерк… нет, книгу, подумал он. Книгу о смелости и победе.

 «Неблагодарная шлюха».

 Слова, возникшие неизвестно откуда, эхом отдались у него в ушах и заставили вздрогнуть.

 Нелл посмотрела на него с жалостью.

 — Вам нужно в больницу. Он покачал головой:

 — Предпочитаю своего личного врача. Спасибо за сочувствие, миссис Тодд. И за вашу доброту.

 — Я попробую вылечить ваш ожог.

 — Ожог? — удивился Хардинг.

 — Минутку. — Она вышла с кухни и поговорила с Пег, которая пришла на смену. Вернувшись, Нелл открыла шкафчик и вынула оттуда узкую зеленую бутылку. — Мазь алоэ, — бодро сказала она. — Очень помогает.

 Хардинг протянул руку к лицу и тут же отдернул ее.

 — Должно быть, я… Солнце обманчиво, — выдавил он. — Миссис Тодд, должен сказать, что я прибыл на остров ради того, чтобы поговорить с вами.

 — Да? — Она открыла бутылку.

 — Я журналист, — начал он. — Пишу о вас статью. Для начала скажу, что искренне восхищаюсь вами.

 — В самом деле, мистер Хардинг?

 — Да. Безмерно. — Что-то попыталось выползти из его живота и проникнуть в горло, но Хардинг заставил его вернуться на место. — Сначала я просто хотел написать статью для журнала, но потом в полной мере оценил значение того, что вы испытали и сделали. Это важно для очень многих. Конечно, вы знаете, сколько женщин страдает от домашнего насилия, — продолжил он, пока Нелл набирала мазь на палец. — Вы светоч, миссис Тодд, символ победы равноправия.

 — Никакой я не светоч, мистер Хардинг, — рассмеялась Нелл.

 — Нет, светоч. — Он заглянул ей в глаза. Они были такими голубыми, такими спокойными… Мурашки в животе тут же улеглись. — Я проехал по вашему маршруту через всю страну.

 — В самом деле? — Пальцы Нелл, покрытые мазью, легко коснулись его щеки.

 — Я расспрашивал людей, с которыми вы работали. Шел по вашему следу, если можно так выразиться. Я знаю, что вы делали, как упорно работали и какой страх при этом испытывали, но не сдавались.

 — И никогда не сдамся, — звонко ответила она. — Вы должны были это понять. Я никогда не сдамся.

 «Ты принадлежишь мне. Элен, зачем ты заставляешь меня причинять тебе боль?»

 Это был голос Ивена — спокойный, здравый голос, которым он говорил перед тем, как наказать ее. Ужас Нелл готов был вырваться наружу. Но она знала, что этого от нее и ждут.

 «Ты больше не можешь причинить мне боль. И никому из тех, кого я люблю».

 Кожа Хардинга под ее пальцами двигалась, как будто под ней кто-то ползал. Но Нелл продолжала наносить мазь. Наконец он вздрогнул и схватил ее за запястье.

 «Беги, — прошептал он. — Беги, пока не стало слишком поздно».

 «Здесь мой дом. — Она боролась со страхом. — Я буду защищать его всем, чем могу. Мы победим тебя».

 Хардинг вздрогнул снова.

 — Что вы сказали? — растерянно спросил он.

 — Я сказала, что теперь вы должны отдохнуть, мистер Хардинг. — Нелл закрыла бутылку. Ее переполняла жалость к этому человеку. — Надеюсь, скоро вам станет легче.

 — Ты дала ему уйти? — Рипли расхаживала по полицейскому участку и от досады дергала себя за волосы. — Погладила по головке и посоветовала уснуть?

 — Рипли, — негромко предупредил ее Зак, но сестра только тряхнула головой.

 — Ради бога, Зак, перестань! Этот человек опасен. Она сама сказала, что в нем — зло.

 — Это не его вина… — начала Нелл, но Рипли резко повернулась к ней.

 — Речь идет не о вине, а о реальности. Даже если он всего лишь журнальный репортер с манией величия, это уже плохо. Он прибыл сюда, разыскивая тебя. Черт побери, он тащился по твоему следу через всю страну и разговаривал с людьми у тебя за спиной!

 — Это его работа. — Нелл подняла руку, не дав Рипли открыть рта. Год назад она сама шарахалась от любого резкого слова, но времена меняются. — Я не осуждаю этого человека за то, что он делает свое дело, и за то, что с ним случилось. Хардинг не знает, что с ним происходит, он болен и напуган. Ты не видела его, Рипли. А я видела.

 — Я не видела его, потому что ты не вызвала меня.

 — Ты сердишься, что я не попросила у тебя совета и помощи? — Нелл склонила голову набок. — Скажи, а ты сама обратилась бы ко мне? Или к Майе?

 Рипли открыла рот, потом закрыла его и крепко сжала губы.

 — Речь не обо мне, — буркнула она помолчав.

 — Почему? И о тебе тоже. Мы говорим обо всех нас. В конце концов, это цикл, который начался благодаря нам. И закончится тоже благодаря нам… Ему плохо, — сказала Нелл, повернувшись к Заку. — Он сбит с толку, напуган. Он не знает, что будет дальше.

 — А ты знаешь? — спросил Зак.

 — Не уверена. В нем есть темная сила. Она использует его. И я думаю… — Об этом было страшно подумать, а сказать еще страшнее. — Боюсь, что она использует и Ивена. От того места, где она находится, мост через Ивена ведет к этому бедняге. Мы должны помочь ему.

 — Мы должны немедленно выставить его с острова! — прервала ее Рипли. — Надо сунуть его на следующий же паром и отправить на материк. Для этого не нужно никакой магии.

 — Он ничего не сделал, Рип, — напомнил ей Зак. — Не нарушил ни одного закона, никому не угрожал. У нас нет права выставлять его с острова.

 Рипли шлепнула ладонями о стол и наклонилась вперед.

 — Он придет за ней. Ему придется это сделать, — твердо сказала она.

 — Он к ней и близко не подойдет. Я этого не позволю, — возразил Зак.

 Рипли резко повернулась к Нелл:

 — Он уничтожит все, что тебе дорого! За этим он и прибыл!

 Нелл покачала головой:

 — Я ему не позволю. — Она протянула руку Рипли. — Мы не позволим.

 — Я успела узнать, что он собой представляет и на что способен. Почувствовала на собственной шкуре, — не унималась Рипли.

 — Знаю. — Их пальцы сомкнулись. — Нам нужна Майя.

 — Ты права, — кивнула Рипли. — Как ни обидно.

 — Ты потрясающая женщина, сестренка. — Майя стояла, прислонившись к кухонной стойке, и следила за тем, как Нелл высыпала пасту в кастрюлю с кипящей водой. — Приближается финал, событие, которое зрело триста лет. Рипли рвет и мечет. А ты готовишь и накрываешь на стол.

 — Каждый делает то, что у него лучше. — Нелл размешала пасту и подняла взгляд. — А что делаешь ты, Майя?

 — Жду.

 — Нет. Это слишком просто.

 — Тогда готовлюсь. — Майя взяла бокал с вином и сделала глоток. — Готовлюсь к тому, что приближается.

 — Ты видишь то, что приближается?

 — Не слишком отчетливо. Знаю только, что это что-то очень сильное и страшное. Основанное на крови и мести, жаждущее их, питающееся ими. Это растет благодаря им и пользуется слабостью.

 — Значит, мы не будем слабыми.

 — Оно недооценивает нас, — продолжила Майя: — Но мы не должны недооценивать его. Зло не стесняет себя никакими правилами, не знает, что такое закон и справедливость. Оно обладает умом и может превратиться в нечто желанное.

 — Теперь мы вместе. Нас Трое. У меня есть Зак, а у Рипли — Мак. Я бы хотела…

 — Обо мне можешь не беспокоиться. У меня есть все, что мне нужно.

 — Майя… — Нелл положила дуршлаг и попыталась найти нужные слова. — Даже если… нет, когда мы справимся с тем, что надвигается на нас сейчас, останется еще один шаг. Твой.

 — Думаешь, я брошусь со своих скал? — Майя сумела рассмеяться. — Могу обещать, что этого не случится. Для этого я слишком люблю жизнь.

 Есть и другие способы рухнуть в пропасть, подумала Нелл. Она хотела сказать это вслух, но прикусила язык. «Что это с ними?» — думала Рипли, прислушиваясь к застольной беседе. В воздухе стоял запах вкусной еды. Самые обычные слова, непринужденный разговор.

 «Передай соль».

 О господи…

 Внутри Рипли что-то тлело, готовое вскипеть, забурлить и сбросить крышку. А все остальные болтали и ели, словно это был самый обычный вечер.

 В глубине души она знала, что это всего лишь передышка, время, нужное, чтобы собраться с силами. Но у нее не было ни терпения, ни хладнокровия Нелл, ни спокойствия Майи. Ее родной братец накладывает себе вторую порцию пасты с таким видом, словно все, что ему дорого, не висит на волоске.

 А Мак…

 «Наблюдает, собирает информацию, анализирует ее, — с беспомощным гневом думала она. — Ученый до мозга костей».

 К ним приближается что-то голодное, то, что нельзя насытить никакой домашней едой. Неужели они этого не чувствуют? Оно жаждет крови, хруста костей, смерти и мучений. Жаждет скорби.

 И от этого у нее горит душа.

 — Я так больше не могу! — Рипли оттолкнула тарелку, и беседа тут же прекратилась. — Мы просто сидим и лопаем лапшу. Это не вечеринка, черт побери!

 — К столкновению со злом можно готовиться по-разному, — сказал Мак и положил ладонь на ее руку.

 Рипли хотела сбросить ее, но устыдилась.

 — К столкновению? Это битва!

 — Можно готовиться по-разному, — повторил он. — Например, собраться вместе и разделить трапезу. Это символ жизни и единства…

 — Время символов прошло. Пора что-то делать.

 — Гнев только питает его, — вставила Майя.

 — Значит, оно скоро лопнет, — огрызнулась Рипли и встала из-за стола. — Потому что я просто вне себя!

 — Ненависть, гнев и стремление к насилию. — Майя поднесла к губам бокал. — Все эти отрицательные эмоции усиливают его и ослабляют тебя.

 — Не уговаривай меня!

 — А разве это возможно? Ты хочешь того, чего хотела всегда. Ясных и простых ответов. А если их нет, ты либо пускаешь в ход кулаки, либо отворачиваешься и уходишь.

 — Не надо! — взмолилась Нелл. — Сейчас не время ссориться.

 — Правильно. Давайте установим всеобщий мир, — язвительно ответила Рипли. Ей было стыдно, но она ничего не могла с собой поделать.

 — Хватит, Рипли, — сердито сказал Зак.

 — Нет, не хватит! — Дошедшая до белого каления, Рипли повернулась к нему. — Ничего не хватит, пока с этим делом не будет покончено! На сей раз речь идет о чем-то большем, чем нож, приставленный к горлу Нелл и уже обагренный твоей кровью. Я не отдам то, что люблю. И не собираюсь сидеть и ждать, пока оно придет за нами.

 — С этим можно согласиться. — Майя поставила бокал. — Мы тоже не собираемся ничего отдавать. А поскольку споры вредят пищеварению, почему бы не взяться за дело прямо сейчас?

 Она встала и начала убирать со стола.

 — Нелл будет легче, — сказала она прежде, чем Рипли успела вставить ехидную реплику, — если в ее доме наведут порядок.

 — Замечательно! — Рипли схватила тарелку. — Да здравствует аккуратность!

 Она убежала на кухню и похвалила себя за то, что не швырнула тарелку в раковину. Ах, какое владение собой. Какая поразительная сдержанность…

 О боже, как ей хотелось заплакать!

 Следом за ней на кухню пришел Мак. Он поставил тарелки на стойку, потом повернул Рипли лицом к себе и положил руки ей на плечи.

 — Ты боишься, — сказал он, не дав ей открыть рот. — Мы все боимся. Тебе кажется, что все зависит только от тебя. Это не так.

 — Не успокаивай меня, Мак. Я сама знаю, что веду себя, как последняя сука.

 — Вот и отлично. Значит, я могу этого не повторять, верно? Мы справимся.

 — Ты не чувствуешь то же, что чувствую я. Это невозможно.

 — Нет, не чувствую. Но я люблю тебя всей душой, а это почти то же, что чувствовать.

 Она позволила себе расслабиться. Только на минутку. Позволила себе прижаться к нему. В его объятиях было так спокойно, так безопасно…

 — Было бы куда проще, если бы все это случилось потом.

 Мак потерся щекой о ее волосы.

 — Ты так думаешь?

 — Ты мог бы вернуться, когда все кончится. Мы поплакались бы друг другу в жилетку и начали нормальную жизнь. Пикники, семейные ссоры, грандиозный секс и счета от зубного врача.

 — Ты хочешь именно этого?

 — В данный момент ни о чем другом и не мечтаю. Предпочитаю злиться, а не бояться. Тогда мне лучше работается.

 — Значит, так и будет. — Мак заставил ее запрокинуть голову и прильнул губами к ее рту. — В такой жизни куда больше магии, чем думает большинство.

 — Только не бросай меня. Хорошо?

 — Можешь не надеяться.

 Во время приготовлений к сеансу гипноза Рипли пыталась сдержать нетерпение. Отказалась лечь На кушетку, потому что это могло сделать ее более уязвимой. Вместо этого она села в кресло в гостиной и положила руки на подлокотники.

 Рипли знала, что присутствие Майи и Нелл, стоявших по бокам, как часовые, должно ее успокаивать. И всё же она чувствовала себя глупо.

 — Ну, начинай же, — сказала она Маку.

 — Ты должна расслабиться. — Он придвинул к креслу стул, сел напротив и начал лениво помахивать подвеской. — Дыши медленно. Вдох, выдох…

 Он усыпил ее на этот раз без всяких усилий, почти не ощутив нервного напряжения.

 — Она настроена, на тебя, — сказала Майя, удивленная тем, как быстро сдалась Рипли. — А ты на нее. Это само по себе большая сила.

 «Которая нам очень пригодится», — подумала она, ощутив прикосновение чего-то холодного. Откликаясь на это прикосновение, она протянула руку над спящей Рипли и коснулась руки Нелл.

 — Мы — Трое, — звонко сказала она. — Две охраняют одну. Пока мы вместе, никто не причинит ей зла.

 Когда ощущение тепла вернулось, она кивнула Маку.

 — Рипли, здесь ты в безопасности. Тебе ничто не грозит, — произнес он.

 — Оно близко, — вздрогнув, ответила Рипли. — Оно холодное и устало ждать. — Ее глаза открылись и невидящим взором уставились в глаза Мака. — Оно знает тебя. Следило за тобой и ждало. Прольется твоя кровь. Ты умрешь из-за меня. Вот чего оно хочет. Смерть вызовет силу, а сила вызовет разрушение. От моей руки.

 Она забилась в кресле.

 — Останови меня! — закричала она.

 Ее голова запрокинулась, глаза закатились.

 — Я — Земля.

 Рипли менялась у них на глазах. Ее волосы завились в кольца, лицо слегка округлилось.

 — Мой грех должен быть искуплен, а времени все меньше и меньше. Сестра за сестру, любовь за любовь. Приближается буря, а вместе с ней и тьма. Я бессильна. Я пропала.

 По ее щекам градом катились слезы.

 — Сестра… — Майя положила свободную руку на плечо Рипли и снова ощутила холод. — Что мы можем сделать?

 Глаза, смотревшие на Майю, принадлежали уже не Рипли. Они были старыми и невыносимо печальными.

 — Все, что хотите. Все, что знаете. Все, во что верите. Первое — доверие, второе — справедливость, а третье — беззаветная любовь. Вы — Трое. Станьте сильнее того, что победило вас, иначе все будет тщетно. Если ты выживешь, твое сердце разобьется еще раз. Ты сможешь с этим справиться?

 — Я буду жить и хранить свое сердце, — ответила Майя.

 — Она думала так же. Я любила ее, любила их обеих. Слишком сильно или недостаточно сильно. Это мы еще увидим. Вы можете сделать свой круг сильнее и прочнее.

 — Скажи нам, как укрепить его.

 — Не могу. Если ответы живут внутри тебя, вопросы не имеют значения. — Затем она повернулась к Нелл. — Ты уже нашла свои ответы, так что надежда есть. Будь благословенна.

 Она тяжело вздохнула и снова превратилась в Рипли.

 — В бурю, — сказала она, когда первая вспышка молнии озарила комнату голубым светом.

 Лампа разбилась о потолок. Ваза с цветами взмыла в воздух и ударилась в стену. Диван сам собой опрокинулся и отлетел в угол.

 Зак бросился к Нелл, но ему преградил дорогу рухнувший стол. Зак перепрыгнул его, выругался и закрыл жену своим телом.

 — Уймись, — решительно сказала Майя ветру, ворвавшемуся в гостиную. — Нелл, помоги мне. — Одной рукой она стиснула ладонь Нелл, другой взяла безжизненную руку Рипли. — Сила, уймись, вихрь, прекратись. Пусть кто-нибудь посмеет бросить вызов нашему кругу. Мы стоим здесь, мы — Трое. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

 Воля сражалась с волей, магия с магией. А затем ветер стих так же внезапно, как и начался. Книги, кружившиеся в воздухе, со стуком попадали на пол.

 — Рипли… — Голос Мака оставался совершенно спокойным — в отличие от безумно колотившегося сердца. — Я начинаю обратный отсчет от десяти. Ты проснешься, когда я скажу слово «один».

 Он нагнулся к ней, коснулся губами щеки и прошептал заклинание, которое прочитал в дневнике.

 — Ты запомнишь его, — пообещал он, надеясь, что заклинание всплывет в памяти Рипли тогда, когда оно понадобится ей больше всего. — Ты услышишь его. Ты узнаешь его.

 Когда Мак начал обратный отсчет, Рипли почувствовала себя так, словно выбиралась из-под горы перьев. Было темно и холодно. Было страшно.

 Глаза Рипли открылись, зрение прояснилось, и она увидела на лице Мака кровь. Алая струйка текла по его лбу и щеке.

 — Боже! Боже мой! — воскликнула Рипли.

 — Это пустяки. — Мак ничего не чувствовал, пока Рипли не притронулась к его лицу и не показала ему руку, испачканную кровью. — Просто осколок стекла. Пустяки, — повторил он. — Пара царапин.

 — Твоя кровь. — Она сжала руку в кулак. Вновь проснулось чувство вины и вместе с ним сила, голод и страх.

 — Во время бритья бывает и хуже. Посмотри на меня. Расслабься. Нелл, пожалуйста, принеси Рипли стакан воды. Устроим маленький перерыв, а потом обсудим случившееся.

 — Нет! — Рипли поднялась на ноги. — Я сама схожу за водой. Подождите минутку. — Она бережно коснулась его лица. — Извини. Я не смогла с этим справиться. Извини.

 — Все в порядке.

 Рипли кивнула, соглашаясь с ним, но по дороге на кухню поняла, что это не так. Не может быть так.

 Она знала, что должна сделать. Когда она через заднюю дверь вышла навстречу надвигавшейся буре, кровь Мака, покрывавшая ее пальцы, успела остыть.

 Она вышла из дома навстречу буре с одной-единственной целью. Нужно забрать Хардинга и вместе с ним покинуть остров. Увезти его как можно дальше от Мака. Как можно дальше от Нелл, Майи и брата. После этого она поступит по обстановке. Но самая большая опасность для тех, кого она любит, заключается в ней самой и привязывает ее к тому, что скрывается внутри Хардинга.

 Она пролила кровь Мака!

 Она снова сжала в кулак пальцы, еще мокрые от этой крови. Кровь была силой, одним из главных ее источников. Черные маги пользовались кровью как каналом или питались ею.

 Все, во что верила Рипли, отвергало это. Отрицало. Опровергало.

 Не причинять вреда. Она попытается не причинять вреда. Но прежде всего надо думать о тех, кого она любит. Они не должны страдать.

 Невинно убиенные.

 Эти сказанные шепотом слова прозвучали в ушах Рипли так ясно, что она обернулась, ожидая увидеть того, кто стоит у нее за спиной.

 Но там не было никого, кроме ночи, тьмы и разыгравшейся бури.

 Чем дальше она уходила от дома, тем яростнее становилась буря и тем сильнее разгорался ее гнев.

 Эта сила пользовалась ею, чтобы убить Мака, согнуть волю Нелл, уничтожить Майю.

 Нет, лучше она умрет и заберет эту силу с собой.

 Добравшись до берега, Рипли ускорила шаг и стремительно повернулась, когда позади послышался какой-то звук.

 Из темноты вылетела Люси с тревожно поднятыми ушами. Рипли была готова приказать ей вернуться домой, но, подумав, решила, пусть будет, что будет.

 — Ладно, раз так, пошли. Может, это и хорошо, если рядом будет глупая собака, знакомая, как собственный зад. — Она положила руку на голову Люси. — Защитница…

 Они брели по песку, и ветер трепал волосы Рипли. Ревел прибой, на берег безжалостно обрушивалась черная стена воды.

 Этот рев стоял у нее в ушах.

 Ее сестра умерла. Погибла как жертвенный агнец ради сохранения своей любви, своей души и своего дара. Где справедливость?!

 Воздух был наполнен воплями и криками тысяч голосов. Под ее ногами курился грязно-серый туман.

 Холод пронизывал до костей.

 Кровь за кровь. Жизнь за жизнь. Сила за силу. Как она могла поверить, что существует другой способ?

 Что-то заставило ее обернуться. Там, где стоял дом с освещенными окнами, не было ничего, кроме грязно-серой пелены.

 Рипли оказалась отрезанной от дома, а заодно и от поселка. Туман поднимался и сгущался.

 «Вот и отлично», — подумала она, пытаясь победить страх с помощью гнева.

 — Ну, выходи, ублюдок! — крикнула Рипли, и ее голос рассек туман, как скальпель рассекает марлю. — Я здесь!

 Первый удар силы заставил Рипли отступить на три шага. Только после этого она смогла остановиться.

 В ней бушевал гнев. Когда она подняла руки, обнимая воздух, молнии начали хлестать небо и море, как плети из раскаленной проволоки.

 «Вот это настоящая магия», — подумала Рипли.

 Она увидела себя и в то же время не себя, стоящую на ветру и собирающую силы. Воздуха, Земли, Огня и Воды.

 Стоявшая рядом Люси подняла голову и протяжно завыла.

 Из тумана вышел Хардинг — или то, что правило им.

 — Рип всегда умела постоять за себя, — сказал Зак, пытаясь разрядить напряжение.

 Гостиная была засыпана обломками. Казалось, все еще слышен свист ветра, который жалил, как оса.

 — Страх и гнев, гнев и страх, — расхаживая по комнате, откликнулась Майя. — Я не могла справиться с ними. Со страхом и гневом Рипли и ее прародительницы. Это было слишком сильным и слишком грозным.

 — Таким же, как ее искусство? — с легкой улыбкой спросил Мак.

 — Вот именно. Я надеялась понять, какую тактику применить в следующий раз, чтобы противостоять им. Но это может оказаться слишком просто.

 — Ей самой больно, — откликнулась Нелл.

 — Конечно. — Майя рассеянно потрепала Нелл по руке. — И мне очень жаль ее. Остается только одно — сесть и подумать, как использовать эти отрицательные эмоции для борьбы, которая нам предстоит. В данном случае защитные чары — всего лишь временная мера. Хотя я терпеть не могу соглашаться с нашим помощником шерифа, но здесь она права, нужно действовать.

 Майя остановилась и задумалась.

 — Нелл, у тебя недостаточно опыта, а это очень трудная задача, — сказала она наконец.

 — Ты говоришь об изгоняющих заклинаниях? — спросил Мак.

 — Как удобно иметь под рукой ученого… Да, — продолжила Майя. — Нас пятеро. Двенадцать было бы лучше, но сейчас нет времени набирать рекрутов и нет времени на подготовку. Воспользуемся тем, что есть. Как только мы…

 Майя осеклась и смертельно побледнела.

 — Она ушла. Она вышла за границу защитного поля. — На какое-то мгновение Майя погрузилась в пучину страха. — Она разорвала круг.

 Мак рванулся к двери, но Майя успела схватить его за руку.

 — Нет, нет. Думать! Как показывает пример Рипли, чувствовать недостаточно. Мы пойдем вместе. — Она обвела взглядом комнату. — И пойдем готовыми. Ты знаешь, как это делается?

 Мак боролся с паникой.

 — Теоретически.

 Увидев, что Зак схватился За кобуру, Майя хотела сказать ему, что это не поможет, но выражение лица шерифа заставило ее промолчать.

 — Говори, что нужно делать, — решительно сказала Нелл. — Да побыстрее.

 Рипли уперлась ступнями в песок, расставила ноги и пригнулась. Она знала, что совершает неслыханную дерзость.

 «Отвлечь его, — думала она. — Отвлечь на себя, чтобы спасти остальных и уничтожить его».

 Стоявшая рядом Люси негромко зарычала.

 — Хардинг, — с нарочитой издевкой произнесла Рипли. — Тучный городской малый средних лет. На мой взгляд, не слишком удачный выбор.

 — Удобная личина. — Голос оказался более низким и хриплым, чем она ожидала. — Мы уже встречались, — напомнил он.

 — В самом деле? Я помню только интересных мужчин.

 — Ты помнишь то же, что и я. — Он был быстр в движениях и попытался зайти сзади. Рипли повернулась, стремясь оказаться с ним лицом к лицу. Она схватила Люси за ошейник, удерживая ее на месте; собака отчаянно вырывалась. — Ты тянулась к тому, что когда-то принадлежало мне, и приняла его в себя, как любовника. Вспомни, в каком ты была экстазе!

 Это был не вопрос, а приказ. Ее кровь запульсировала. Экстаз был стремительным и полным. Острое и яростное наслаждение, похожее на ошеломляющий оргазм, едва не заставило ее упасть на колени.

 Она задрожала и испустила негромкий стон.

 Да. О господи, да! Ей предлагают это? Да за такое не жалко заплатить любую цену: предать, подвергнуться проклятию, умереть.

 Рипли заметила какое-то быстрое движение, стряхнула оцепенение, попыталась парировать удар, но ничком рухнула на холодный песок.

 Казалось, что в нее врезался трактор.

* * *

 Рипли поднялась на четвереньки, Люси оскалила зубы, прыгнула и ударилась о воздушный щит, на краях которого вспыхнуло пламя.

 — Нет! Люси, нет! Назад!

 — Я могу дать тебе то, что ты хочешь, и даже больше, — завораживал голос. — Правда, не даром. Не даром, но это не будет стоить тебе большого труда. Может быть, дашь мне руку?

 Рипли с трудом восстановила дыхание.

 — Может быть, поцелуешь меня в зад? — усмехнулась она.

 Он снова опрокинул ее одним ударом.

 — Я мог бы раздавить тебя, как мусор. Но если мы объединим силы, то станем править миром.

 Лжец, подумала Рипли. Он лжет. И играет с тобой.

 «Будь умнее, — сказала она себе. — И хитрее».

 — Я сбита с толку, — тихо сказала она. — Не знаю, как быть. Скажи, ведь люди, которых я люблю, не пострадают?

 — Конечно, с ними все будет в порядке, — проворковал он. — А ты получишь все, что хочешь, если отдашься мне.

 Она опустила голову и поднялась на ноги, притворяясь, что делает это с большим трудом. А затем откинула голову и метнула в него свое сознание, весь накопившийся в ней гнев. На один благословенный миг она увидела его изумленное лицо. Затем его тело отлетело назад, отброшенное ее яростью.

 Песок, на который он упал, почернел, словно опаленный пламенем.

 — Я отправлю тебя в ад, — поклялась она.

 Свет ослеплял, жар и холод взрывались в воздухе, как шрапнель. Повинуясь инстинкту, она уворачивалась, парировала удары и наносила их сама.

 Ощущала жгучую боль и пользовалась ею как оружием.

 — Вы все погибнете, — сказал он ей. — Сначала будет мучительная агония, а потом наступит ничто, которое хуже агонии. Все, что ты любишь, перестанет существовать.

 — Ты не сможешь прикоснуться к тому, что я люблю. Только через мой труп.

 — Не смогу?

 Рипли слышала его тяжелое и частое дыхание. Он устает, с мрачным ликованием подумала она. Его можно победить. Но когда она собрала силы для последнего удара, он сцепил руки и поднял их вверх. С обугленного неба сорвалась черная молния, пронзила его сомкнутые руки и стала сверкающим мечом.

 Он дважды взмахнул им в воздухе и, ликуя, шагнул к ней.

 Она воззвала к Земле и почувствовала, как та слегка дрогнула. В ту же секунду Люси прыгнула на врага. Рипли крикнула, но меч уже нанес удар.

 — Все, кого ты любишь, — сказал он, когда собака замертво упала на песок. — Сегодня ночью погибнут все.

 — Достаточно и одной Люси. — Рипли взметнула руку к небесам, а вместе с нею и свою силу. — Я убью тебя.

 В ее руке очутился меч. Рукоять льнула к ладони, как перчатка. Рипли взмахнула рукой, и клинки столкнулись со зловещим звоном.

 На сей раз бурю вызвала она. Сотни молний вонзались в песок и воду, пока не окружили сражающихся, заключив их в огненную клетку. Гнев и сила этих молний питали ее, становились ею:

 Ее ненависть поглотила все остальные чувства.

 — Ты убил невинных.

 Он оскалил зубы в зловещей улыбке:

 — Всех до единого.

 — Ты уничтожил моих сестер.

 — Они умерли в слезах.

 — Ты убил человека, которого я любила.

 — Убил и убью снова.

 Жажда крови, от которой пересыхало во рту, наполнила ее невероятной силой. Она теснила его все дальше и дальше, к огненным прутьям.

 В мозгу и ушах Рипли еле слышно зазвучали звавшие ее голоса. Она отмахнулась от них, продолжая колоть и рубить. Меч врага дрожал и двигался все медленнее.

 Сейчас ей хотелось только одного: поскорее пронзить его сердце. И ощутить силу, которая запоет в ней после смертельного удара.

 Эта сила приближалась к ней с каждой секундой. Ближе, думала она, еще ближе. Она уже ощущала ее — темную, грозную, обольстительную.

 Когда его меч упал на землю, а сам враг рухнул к ее ногам, тело Рипли свела сладостная судорога.

 Она взяла рукоять меча двумя руками и занесла клинок над головой.

 — Рипли…

 Голос Мака был таким тихим, что она едва слышала его: мешал рев в ушах. И все же ее руки дрогнули.

 — Именно это ему и нужно. Не иди у него на поводу, — убеждал Мак.

 — Я хочу справедливости! — крикнула она. Ее волосы извивались как змеи.

 — Ты слишком слаба, чтобы убить меня. — Человек у ее ног лег навзничь и нарочно подставил шею. — У тебя не хватит смелости.

 — Рипли, останься со мной. Посмотри на меня, — звал Мак.

 Она сжала рукоять меча и посмотрела сквозь прутья. Мак стоял всего в нескольких сантиметрах.

 «Откуда он взялся? — вяло подумала она. — Как очутился здесь?»

 Рядом с Маком стоял ее брат, чуть дальше — Майя и Нелл.

 Она слышала собственное хриплое дыхание, чувствовала холодный пот, скатывавшийся по ее коже, и алчное желание, струившееся по жилам.

 — Я люблю тебя. Останься со мной, — снова сказал Мак. — Вспомни.

 — Опусти барьер, — прозвучал голос Майи. — И начерти круг. Мы сильнее.

 — Они умрут, — дразнило ее нечто с лицом Хардинга. — Я буду убивать их медленно, мучительно, так, чтобы ты слышала их крики. Либо они, либо я. Выбирай.

 Она отвернулась от тех, кого любила, и сказала тому, кто был ей ровней:

 — Ты.

 Когда она опустила меч, ночь взорвалась воплями. В ее мозгу пронеслись тысячи образов. И тут она увидела в его глазах жгучую радость и ликование.

 Через мгновение все они умрут. Вместе с ним, Хардингом.

 Она остановила клинок в сантиметре от его шеи.

 — Помогите мне, — прошептал вдруг он, и Рипли увидела, что его кожа покрылась рябью, будто кто-то ползал под ней.

 — Помогу. Корень магии в сердце, — начала она, повторяя слова, которые Мак внедрил в ее подсознание. — Из этого корня должен расти дар силы.

* * *

 Его светом мы разгоняем тьму, его радость — наше клеймо. Защищать и хранить, жить и понимать. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

 Тот, что овладел Хардингом, только рассмеялся.

 — Думаешь, меня сдержат такие слабые женские чары?

 Рипли посмотрела на него с презрительным сочувствием.

 — Сейчас увидим. — Рипли провела рукой по краю меча, и ее сознание стало прозрачным, как стекло. Сталь врезалась в ее ладонь, уже обагренную кровью Мака.

 На ее груди ярко горел амулет, подаренный Маком.

 — Его кровь, — сказала она. — И моя кровь. Смешайтесь отныне навсегда. — Она сжимала ладонь, пока капли не упали на кожу Хардинга. И тут он закричал..

 — Это кровь из сердца, и она победит тебя. Это сила, которую я выпускаю на свободу. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

 — Сука! Шлюха! — заревел он, когда Рипли сделала шаг назад. Он пытался схватить ее, пытался подняться. И зарычал, не сумев ни того, ни другого.

 Внезапно ее зрение стало поразительно ясным. «Это воссияла надежда», — поняла она. Рипли уничтожила огненные прутья и обернулась.

 — Мы не можем оставить Хардинга в таком положении. — В ней зашевелилась жалость. — Бедный ублюдок.

 — Мы изгоним зло, — ответила ей Майя.

 Они выложили круг из соли и серебра. Оказавшийся внутри, Хардинг плевался и выл, как дикий зверь. Его ругательства становились все более грязными, угрозы — все более страшными.

 Его лицо непрерывно менялось, словно кости размыкались и складывались заново уже по-другому.

 По небу прокатывались волны грома, такие же бешеные, как морские. Ветер пронзительно кричал.

 Когда они встали в круг и взялись за руки, Хардинг закатил глаза.

 — Мы изгоняем тебя. Тьма, возвращайся в тьму, уходи отсюда навсегда. На тебе наше клеймо. — Майя сосредоточилась. На щеке Хардинга проступила маленькая белая Пентаграмма.

 Он завыл, подняв лицо к тучам.

 — Возвращайся в бездну, в ночь, — продолжила Нелл. — Покинь эту душу и беги от света.

 — Элен, я люблю тебя. Ты моя жена, мой мир, — сказал Хардинг голосом Ивена. — Сжалься надо мной.

 Нелл почувствовала жалость. Но по ее щеке скатилась лишь одна слеза. Ничего другого она дать ему не могла.

 — В этом месте, в этот час, — закончила заклинание Рипли, — мы изгоняем тебя и уничтожаем твою силу. Мы вместе, мы — Трое. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

 — Мы изгоняем тебя, — снова сказала Майя, и все, кто держался за руки, по очереди повторяли эти слова, пока их голоса не слились в один.

 Изо рта фигуры вылетел черный зловонный смерч, взмыл в небо и рухнул в море.

 На песке корчился и стонал Хардинг. Его лицо было серым, но на щеке не осталось никакого следа.

 — О нем нужно позаботиться, — сказала Нелл.

 — Раз так, вылечи его. — Рипли сделала шаг назад. И тут у нее подкосились ноги.

 — Отлично, малышка, все отлично. — Мак подхватил ее и помог опуститься на колени. — Отдышись и успокойся.

 — Все в порядке. Я просто споткнулась. — Она сумела поднять голову и посмотреть на брата. — Надеюсь, ты не арестуешь меня за убийство.

 — Не арестую. — Он тоже опустился на колени и взял в ладони ее лицо. — Ты напугала меня, Рип.

 — Я сама напугалась. — Она плотно сжала дрожавшие губы. — Завтра у нас будет много работы. Буря натворила много бед.

 — Мы справимся. Тодды веками заботятся о Трех Сестрах.

 — Верно, черт побери. — Она сделала глубокий вдох, выдохнула и почувствовала себя лучше. — Помоги Нелл лечить Хардинга. Бедный дурак. А я в порядке.

 — Как всегда. — Брат поцеловал ее в обе щеки, потом встал и посмотрел на Мака. — Постарайся, чтобы так было и впредь.

 Рипли вновь вздохнула.

 — Подожди минутку, ладно? — попросила она Мака.

 — Согласен и на две, но не больше.

 — Хорошо, — согласилась Рипли, и он помог ей встать.

 Колени Рипли превратились в студень, но она преодолела слабость, выпрямилась и повернулась к Майе. И тут же забыла про все. Майя стояла, слегка улыбаясь и положив руку на голову Люси. Хвост собаки ходил из стороны в сторону, как взбесившийся метроном.

 — Люси! — Рипли бросилась к псине и зарылась лицом в ее мех. — Я думала, она умерла. Я видела… — Она отпрянула и начала гладить Люси, отыскивая раны.

* * *

 — На самом деле этого не было, — тихо сказала Майя. — Его меч был только иллюзией, чтобы раздразнить тебя. Он пользовался им, чтобы заставить тебя снова совершить грех. Он не хотел твоей смерти — во всяком случае, пока. Ему была нужна твоя душа и твоя сила.

 Рипли в последний раз стиснула Люси, потом выпрямилась и повернулась к Майе.

 — Так, значит, он погиб?

 — Да.

 — Ты знала все заранее?

 — Только кусочки, — покачала головой Майя. — Для уверенности этого было недостаточно, зато вполне достаточно для тревоги и сомнений. — Когда к ним подошла Нелл, Майя протянула руку. — В глубине души я знала, что ты не подведешь. Но мозг говорил другое. Ты всегда была для меня загадкой.

 — Я могла сделать это. Во мне говорили гнев и страх. Но я чувствовала вас обеих. Я никогда не хотела этого, — яростно прошептала Рипли. — Ты знаешь, что не хотела.

 — Жизнь трудна, — пожав плечами, ответила Майя. — Либо ты играешь картами, которые тебе сдали, либо пасуешь.

 — Я знала, что ты победишь. — Нелл взяла Рипли за руку и бережно разогнула ее пальцы. — Нужно вылечить рану.

 — Ничего страшного. — Рипли сжала губы. — Пусть останется так. Мне нужен этот шрам, — сказала она. — Очень нужен.

 — Ну что ж… — Нелл снова сжала ее пальцы в кулак. — Мы с Заком отведем мистера Хардинга к нам домой. Ему нужна горячая пища. Он потрясен, сбит с толку, но, как ни странно, — она посмотрела на Зака, помогавшего Хардингу подняться, — цел и невредим. Только ничего не помнит.

 — Пусть таким и останется, — попросила Рипли. — А теперь вернемся в дом и наведем там порядок. — Она подняла голову к небу, увидела, что облака рассеялись и на небе сияет чистая белая луна. — Буря кончается, — пробормотала она.

 Майя кивнула:

 — Только на сегодня.

 Рипли открыла рот, но тут же вновь покосилась на Хардинга.

 — Пусть мальчики отведут Хардинга, а мы еще минутку постоим здесь.

 — Ладно. Я скажу Заку.

 Ветер сменился легким бризом, в котором ощущался запах ночи и воды. Рипли дождалась, когда мужчины, сопровождаемые собакой, свернули к дому.

 Вместе с Майей и Нелл она закрыла круг. Потом взяла свой ритуальный меч, который был настоящим, и очистила его. Пенистый прибой, ставший ручным и ласковым, лизал ее ботинки.

 — Когда я подняла меч, — начала Рипли, зная, что подруги рядом, — мне хотелось крови. Хотелось до одури. Казалось, на то, чтобы опустить его, ушло несколько часов. — Она переступила с ноги на ногу. — Я не мастак по части видений в отличие от тебя, Майя, но я видела образы: видела Мака, Мака и себя, родителей, брата. Видела нас Троих в лесу прошлой осенью. Видела тебя, Нелл, с младенцем на руках.

 — С младенцем… — Голос Нелл звучал нежно и мечтательно. Она прижала руку к животу. — Но я не…

 — Значит, пока нет.

 — О боже! — рассмеялась Нелл.

 — Но я видела и еще кое-что, — продолжила Рипли. — Три Сестры стояли в дремучем лесу, в круге света. Та, которую звали Земля, была в бурю на этом самом берегу. Тут было много народу. Они быстро сменяли друг друга, но каждый был виден как на ладони.

 Я видела тебя, Майя. Ты стояла на своих скалах, у самого обрыва. Стояла одна и плакала. Тебя окружала такая же тьма, которая сегодня вышла из Хардинга. Она хотела поглотить тебя. Я как-то… Но это была ты. Именно ты.

 По спине Майи побежали мурашки.

 — Ты хочешь сказать, что я должна… беречься? — спросила она.

 — Очень беречься. А когда я остановила меч, то увидела кое-что еще, правда, всего лишь на секунду, нас Троих в круге. Я поняла, что все в порядке, то есть все может быть в порядке. Если мы совершим то, что должны совершить, и сделаем правильный выбор.

 — Сегодня вечером ты сделала свой выбор, — напомнила ей Майя. — Позволь мне сделать то же самое.

 — Ты самая сильная из нас.

 — Вот тебе и раз… Это что, комплимент?

 — Ты сможешь. Поскольку ты сильнее нас в колдовстве, на твою долю выпадет самое тяжелое испытание.

 — Но теперь никто из нас не одинок. — Нелл взяла за руку Майю, а потом Рипли. — Нас Трое.

 Рипли взяла руку Майи и замкнула круг:

 — Мы — Ведьмы. С большой буквы.

 «Я сделала все, что было нужно», — убеждала себя Рипли, но это не приносило ей радости. Она смотрела, как Нелл лечит и успокаивает Хардинга, поит его бульоном и чаем. Позволяла Майе лечить и бинтовать свою ладонь. И не оставалась наедине с Маком, пока они не пошли к желтому коттеджу.

 — Если хочешь, мы можем забрать твои приборы.

 — Я заберу их завтра, — ответил Мак. Он не прикасался к ней. Сам не зная почему. Просто чувствовал, что она еще не готова к этому.

 — Думаю, что Хардинг, в конце концов, напишет свою книгу, — сказала Рипли.

 — Только не ту, о которой он мечтал, — уточнил Мак. — Но я Думаю, что Нелл понравится мысль о книге, которая подарит надежду жертвам насилия. Едва ли следует опасаться этого человека после того, как…

 — Из него изгнали дьявола?

 — Это вопрос терминологии… Можно задать тебе один технический вопрос?

 — Можно. — Ночь была чудесная. Холодная, чистая и ясная. «Тревожиться больше не о чем», — сказала себе Рипли.

 — Как ты догадалась, что кровь удержит его?

 — Я вовсе не была в этом уверена.

 — Наследственное знание? — предположил Мак. Рипли пожала плечами.

 — Может быть. Это скорее по твоей части. Магия проходит через кровь. Мою, — сказала она, подняв руку. — И твою, хотя она у тебя сильно разбавлена. — Когда Мак засмеялся, Рипли посмотрела на него. — Это довольно точно, — с досадой сказала она. — Кровь — передатчик, жертва, что угодно, и сама жизнь.

 — Не стану спорить. — Он свернул на опушку, где играли тени и сквозь черные сучья пробивались серебряные лучи. — И все?

 — А еще была связь, эмоциональная, не имеющая отношения к разуму, логике и даже к ритуалу. Во всяком случае, Мне так кажется.

 — Любовь. — Он сделал небольшую паузу. — Почему бы не сказать об этом прямо?

 — Раньше ты смотрел на меня по-другому, — выпалила она. — По сравнению с тем, что случилось сегодня, все остальное кажется детской игрой.

 — Ты была великолепна. — Мак заметил, что у Рипли расширились глаза, и подумал: будет приятно время от времени ошарашивать ее такими заявлениями ближайшие лет пятьдесят-шестьдесят. — Ты не думала, что увиденное может изменить мои чувства к тебе?

 — Нет. Не знаю. Мак, он чуть было не обольстил меня. Я вышла из дома, собираясь принести себя в жертву. И не говори мне, что это глупо. Теперь я и сама так думаю.

 — Раз так, молчу.

 — Вот и хорошо. Но чем дальше я уходила от дома и от тебя, тем больше мне хотелось крови. Был момент — и даже не один, — когда я могла поддаться и принять то, что мне предлагали. Сила была поразительная: огромная, неистовая и соблазнительная.

 — Но ты не приняла ее.

 — Нет.

 — Почему?

 — Я хотела большего. Хотела тебя. И… нет, это звучит фальшиво.

 — Неважно. Говори.

 — Хотела справедливости.

 Мак положил руки ей на плечи и поцеловал Рипли в лоб, потом поцеловал ее перевязанную ладонь.

 — Я сказал, что ты была великолепна. Это так. От тебя исходил свет. Ничто не могло затмить его. А сейчас… ты просто моя девушка.

 — Твоя девушка. — Она фыркнула. — Перестань!

 — Целиком моя, — сказал он и сделал то, что хотел сделать с той самой минуты, когда увидел ее со сверкающим мечом в руках. Оторвал от земли, стиснул в объятиях и нашел ее губы. — Выходи за меня замуж. И живи со мной в доме у моря.

 — О боже, Мак, я люблю тебя. Это лучше и больше всего на свете. Черт побери, Мак, — она закинула голову, — это все, что мне нужно.

 — И все только начинается.

 Рипли положила голову ему на плечо, и он стал гладить ее по голове.

 «Блестящий ум сильное тело, щедрое сердце, — с улыбкой подумала она. — И целиком мой».

 — Когда я ощущала силу, то чувствовала себя Грозной и непобедимой. Казалось, по моим жилам струилось расплавленное золото. А знаешь, как я чувствую себя сейчас?

 — Как?

 — Еще лучше.

 Их губы снова нашли друг друга. Издалека доносился мерный шум моря, высоко в небе плыла белая луна. В ночном воздухе еще чувствовалась магия.

 И этого было вполне достаточно.

• Страницы:
• «
• ‹
• 1
• 2