• Следствие ведет Ева Даллас, #10

ГЛАВА 5

 Ева ерзала на заднем сиденье огромного лимузина. Это был явно не тот тип транспорта, который она выбрала бы, находясь на дежурстве. Было что-то декадентское в том, чтобы тащиться в плотном уличном потоке на таком чо­порном и неповоротливом, пусть и красивом, автомобиле. К тому же она ехала в дом родственников жертвы убийства как простой коп, который расследовал это убийство, и то обстоятельство, что она прибудет на роскошном, явно не служебном лимузине размером со старинный трамвай, вы­зывало у нее чувство дискомфорта. Но она не стала гово­рить Рорку о своих ощущениях: ей не хотелось, чтобы он, как всегда, начал издеваться над ней.

 Слава богу, хоть платье не смущало ее: длинное, стро­гое, черное, довольно простое по покрою, оно годилось для присутствия и на процедуре зачтения завещания, и на званом ужине. Ева сочла платье довольно практичным, по­старавшись абстрагироваться от его безумной стоимости. Конечно, к этому платью не пошли бы наплечная кобура или полицейский значок, так что оставалось довольство­ваться маленькой вечерней дамской сумочкой.

 Когда Ева опять поежилась, Рорк, сидящий рядом с ней, улыбаясь, спросил:

 – Какие-то проблемы?

 – Копы не носят изделий из натуральной шерсти и не ездят на лимузинах.

 – Копы, которые замужем за мной, носят и ездят. – Рорк потрогал манжет ее платья под шубой. Ему нрави­лось, как это платье сидело на ней – длинное, прямое, без всяких излишеств, оно очень удачно подчеркивало ее фор­мы. – Как ты думаешь, те овцы, с которых состригли шерсть для этого платья, были девственницами?

 – Ах, как смешно! В самом деле, Рорк, мы могли бы поехать на моей машине.

 – Хотя твоя нынешняя колымага значительно лучше предыдущей, мне она не кажется достаточно комфорта­бельной. Из-за нее мы не смогли бы по-настоящему насладиться винами, которые подадут сегодня на ужин. Но еще важнее то, что я не смог бы по дороге покусывать тебя.

 – Рорк, прекрати, я при исполнении.

 – Нет. Твоя смена уже час как закончилась.

 Ева с ехидцей посмотрела на него:

 – Мне ведь пришлось взять час на личные нужды, если ты помнишь.

 – Именно так. – Его рука скользнула по ее бедру. – Ты снова будешь на службе, когда мы доберемся до места. А пока…

 – Слушай, умник, я не уходила со службы. Убери свою руку, иначе я арестую тебя за покушение на офицера поли­ции.

 – А когда мы приедем домой, ты зачитаешь мне мои права и допросишь меня?

 – Извращенец!

 Они подъехали к внушительному, отделанному бурым камнем дому.

 – А для копа ты пахнешь слишком хорошо, – поддраз­нил Еву Рорк.

 – Ты сам брызнул на меня этой дрянью, а я не успела увернуться. Ты что-то слишком игривый сегодня, Рорк.

 – У меня был замечательный обед, – сказал Рорк со­вершенно спокойно, даже деловито. – Он настроил меня на веселый лад.

 – Теперь сотри эту веселость с лица. Мы здесь не по праздничному поводу.

 – Не беспокойся, я тебя не подведу. – Рорк помог Еве выбраться из машины и повел ее к крыльцу. – А знаешь, мне жаль Кларенса.

 – Ты и с ним был знаком?

 – Не слишком близко, но достаточно, чтобы он понра­вился мне. Кларенс был весьма приветливым и открытым человеком.

 – Все говорят о нем примерно так же. И что, он был от­крытым настолько, чтобы умудряться при этом обманы­вать подругу?

 – Секс способен сбить с толку даже самых достойных представителей рода человеческого. Все могут совершать ошибки. Но Кларенс не был двуличным.

 Ева подняла бровь:

 – Ну, если ты сам, один из «самых достойных», готов совершать ошибки в любовных отношениях, то должен помнить, на что способна женщина с дрелью марки «Брэнсон» в руках.

 – Дорогая, – Рорк слегка сжал ее руку, – я готов лишь к тому, чтобы любить – и чтобы меня любили.

 Дверь открыла горничная с безукоризненно скорбным лицом, в черном, строгого покроя платье. Приглушенным голосом, с легким британским акцентом она произнесла:

 – Простите. Семья Брэнсонов сейчас не принимает гостей в связи со случившимся несчастьем – смертью род­ственника…

 – Лейтенант Даллас, – представилась Ева и протянула значок. – Нас ждут.

 Горничная внимательно изучила значок.

 – Входите, лейтенант. Позвольте ваши пальто.

 Она помогла им раздеться и предложила следовать за ней.

 Холл был построен в виде портика, из которого вверх поднималась элегантная лестница. Стены цвета темного жемчуга были украшены росписью с изображением городских пейзажей. Пол был выложен мрамором того же цвета, что и стены. Свет падал с потолка под углом и напоминал пробивающиеся сквозь туман лунные лучи. Все это прида­вало огромному холлу впечатление воздушного простран­ства, в котором лестничный пролет, казалось, парил. Гос­тиная располагалась на втором этаже. Когда они подошли к огромной двери, две створки бесшумно скользнули в стороны, и горничная, сделав вежливую паузу, объявила:

 – Лейтенант Даллас и Рорк.

 – Как это мы не додумались завести у себя такую же, вместо Соммерсета? – пробормотала Ева, за что получила от мужа убийственный взгляд.

 В оформлении просторной гостиной преобладали синие тона – от мягких пастельных до кобальтовых. На камин­ной доске красовались серебряные вазы разных размеров и форм, в каждой из которых стояли белые лилии. Аромат этих цветов довершал ощущение заупокойной атмосферы в доме.

 С крайнего кресла поднялась какая-то женщина и по­дошла к Еве и Рорку. На фоне черного костюма ее лицо выглядело таким же белым, как лилии. Пшеничного цвета волосы были туго стянуты узлом на затылке – так могли позволить себе причесываться только самые уверенные в себе, очень красивые женщины. Ее лицо и в самом деле было впечатляющим: узкие скулы, тонкий прямой нос, гладкий лоб, красивые ненакрашенные губы, большие за­вораживающие темно-лиловые глаза.

 Сейчас в этих глазах застыла скорбь.

 Женщина протянула руку; ее голос звучал приглушен­но, мягко, в полном соответствии с обстановкой:

 – Лейтенант, спасибо, что пришли. Я – Кларисса Брэнсон. Рада вас видеть, Рорк. – Женщина приветливым и грациозным жестом протянула ему другую руку, и на какой-то миг все трое оказались соединены пожатием.

 – Я глубоко сожалею по поводу того, что произошло с Кларенсом, – заговорила Ева.

 – Мы все ошеломлены. Я видела его в последний раз в воскресенье утром. Мы завтракали вместе. Нет, не могу… Я все еще не могу…

 Плечи Клариссы задрожали; в ту же минуту появился Би Ди и обнял жену за талию. Ева заметила, как женщина немного напряглась и потупила свои великолепные глаза.

 – Дорогая, почему бы тебе не предложить гостям чего-нибудь выпить?

 – О, конечно. – Кларисса потерла виски. – Не хотите ли вина?

 – Нет, спасибо. Если можно, кофе.

 – Пойду скажу, чтобы принесли. Извините.

 – Кларисса очень тяжело переживает случившееся, – тихо сказал Брэнсон, не отрывая взгляда от жены.

 – Она и ваш брат тесно общались?

 – Да. У Клариссы не было своей семьи, и Кларенс стал для нее братом, каким был всегда для меня. Теперь нас ос­талось только двое. – Брэнсон при этом по-прежнему не спускал глаз с жены. – Лейтенант, а я ведь не усмотрел ни­какой связи между вами и Рорком, пока вы были у меня в офисе.

 – Эта связь представляет для вас какую-то проблему?

 – О, нет. Разумеется, нет. – Брэнсон заставил себя улыб­нуться Рорку. – Мы конкуренты, но я бы не сказал, что противники.

 – Мне нравился Кларенс, – коротко сказал Рорк. – Его нам всем будет не хватать.

 – Пообщайтесь с адвокатами, и мы можем приступать. Вы ведь разговаривали с Сюзанной Дэй?

 Перехватив взгляд Брэнсона, Сюзанна подошла к ним. Обменявшись с Евой кратким и формальным рукопожати­ем, она представила ей своего коллегу, и Ева сразу узнала его. Это был Лукас Манц, один из лучших и самых высоко­оплачиваемых в городе защитников по уголовным делам. Подтянутый, элегантный, по-своему привлекательный муж­чина с волнистыми черными волосами, в которых проби­валась седина. Он улыбнулся холодно и вежливо, взгляд его серых глаз был колким и настороженным.

 – Лейтенант… Рорк… – кивнул он каждому, затем при­губил вино из бокала, который держал в руке. – Я пред­ставляю интересы мисс Кук.

 – Она не поскупилась на расходы, – сухо заметила Ева. – Видимо, вашей клиентке светят большие деньги, Манц?

 Он поднял брови в ироничной усмешке:

 – Если вас интересуют финансовые дела моей клиент­ки, мы с удовольствием предоставим вам все полагающие­ся бумаги – разумеется, по предписанию прокурора. Об­винение мисс Кук уже предъявлено.

 – Но дело еще не закрыто, – подчеркнула Ева.

 – Все готово. Почему бы нам не приступить? – сказал Брэнсон, следя глазами, как Кларисса показывает горнич­ной, куда поставить поднос с кофе. – Пожалуйста, прошу садиться.

 Все заняли места, Кларисса села рядом с мужем и взяла его за руку. Лукас Манц послал Еве еще одну холодную улыбку и устроился подальше. Сюзанна заняла кресло напротив и открыла процедуру:

 – Покойный оставил на случай своей смерти именные диски своему брату и его жене, а также мисс Лизбет Кук и своему заместителю, Крису Типлу. Эти диски будут вруче­ны лично в руки каждому из перечисленных в течение суток с момента зачтения завещания. Мистер Типл был уведомлен о сегодняшней процедуре, но не смог на ней присутствовать. Он… нездоров.

 Сюзанна достала из портфеля документ и начала его за­читывать. Еве сразу стало ясно, что завещание Кларенса Брэнсона не являлось чем-то из ряда вон выходящим и, во всяком случае, его начало вполне можно было пропустить мимо ушей. Она подумала, что используемый в таких бу­магах язык едва ли мог существенно измениться за два сто­летия. В конце концов, осознание живым существом соб­ственной недолговечности имело природные биологичес­кие корни и давние традиции. Homo sapiens испытывал склонность готовиться к своей кончине заранее и вел себя при этом довольно специфически. Это приготовление иногда выглядело как какое-то пари с системой страхова­ния жизни: Я ставлю столько-то ежемесячно на то, что доживу до смерти.

 В завещаниях обычно следовали распоряжения относи­тельно участка на кладбище или урны с прахом – все в зависимости от предпочтений или доходов. Многие заранее покупали это или получали в подарок, выбирая солнечное место за городом или красивый ящичек для хранения пепла в кабинете. Сначала купить, потом умереть. Как рассеянно отметила Ева, покойный Кларенс здесь не ока­зался большим оригиналом, хотя подобные мелочи в заве­щаниях варьировались в зависимости от скоротечной мо­ды или устоявшихся местных нравов. Но так или иначе, всегда оставалось неизменным одно – возможность про­явить свою волю, на которую уже никто не мог повлиять.

 В случаях со слабыми людьми завещание часто было вообще единственным шансом бесповоротно настоять на чем-то своем, не опасаясь последующих нападок, – пусть даже если завещаемые мелочи были совсем мелкими. Но если речь шла о сильных завещающих людях… Тут наслед­ников волновало не столько самодурство как таковое, сколько его масштабы в денежном эквиваленте, делимом на количество наследников. И где-то здесь проходила гра­ница протокольного терпения. Мелочи оставались позади. Впереди предстояло главное. Кто и что должен был полу­чить? Когда и при каких условиях получатель завладеет тем добром, которое сумел собрать усопший за время, от­веденное ему судьбой? Так или иначе Ева, которая имела дело с чужой смертью ежедневно, предпочитала не присут­ствовать на подобных тривиальных, а порой и оскорби­тельных церемониях.

 Между тем адвокат, оправдывая гонорар, зачитывал за­вещание. Какое-то время шло перечисление довольно мел­ких распоряжений. От них у Евы сложилось впечатление об убиенном как о человеке, который только тем и жил, что придумывал свои дурацкие игрушки, коллекциониро­вал пурпурные халаты и находил удовольствие в тертой моркови с бобами и сливочным соусом. Он не забыл людей, которые участвовали в тех или иных проявлениях его повседневной текучки, – от привратника до оператора связи в офисе. Покойный завещал своему адвокату, Сю­занне Дэй, творение скульптора-ревизиониста, которого она обожала… Зачитывая это место в завещании, Сюзанна замялась, но мужественно продолжила. Чувствовалось, что приближалось самое главное.

 «Моему заместителю, Крису Типлу, который стал моей правой рукой, я завещаю свой золотой браслет и сумму в один миллион долларов, имея в виду, что он будет ценить первое и с толком использует второе. Моей прекрасной, любимой невестке – Клариссе Стэнли Брэнсон – заве­щаю жемчужное ожерелье, оставленное мне моей мате­рью, бриллиантовую брошь моей бабушки – и мою лю­бовь…»

 Кларисса начала беззвучно плакать, закрыв лицо рука­ми. Ее узкие плечи задрожали, и дрожь не унялась даже тогда, когда ее обнял муж.

 – Кларисса, успокойся, – прошептал Брэнсон, но так, что его услышала Ева. – Держи себя в руках.

 – Извини, – она не подняла головы. – Извини…

 – Би Ди, – обратилась к Брэнсону Сюзанна, взглянув на Клариссу с молчаливым сочувствием. – Может, мне лучше прерваться ненадолго?

 – Нет, – твердо сказал он, крепче обняв жену за пле­чи. – Давайте продолжим.

 – «Относительно моего брата и партнера, Б. Дональда Брэнсона. – Сюзанна перевела дыхание. – Размещение моей доли в нашем совместном деле оговорено в отдель­ном документе. В данном завещании я подтверждаю, что все причитающееся мне в „Брэнсон тойз энд тулз“ перехо­дит в его владение. Если же он скончается раньше меня, вся эта доля после моей смерти становится собственнос­тью его жены или детей от этого брака.

 Настоящим завещанием Б. Дональду Брэнсону переда­ются также изумрудное кольцо и бриллиантовые запонки нашего отца, моя коллекция дисков, а также моя новая яхта «Ти энд Ти» – в надежде, что брат ее наконец испыта­ет и убедится, что не эта яхта явилась причиной зачтения данного завещания».

 Брэнсон издал звук, похожий на короткий неестествен­ный смешок, и закрыл глаза.

 – «Относительно Лизбет Кук… – Тут голос Сюзанны словно стал холоднее на несколько градусов, и она обдала Манца взглядом, в котором сквозила плохо скрываемая неприязнь. – … Я завещаю ей всю остальную долю при­надлежащего мне состояния, включая наличность, бан­ковские счета, недвижимость, финансовые авуары, ме­бель, произведения искусства, движимое имущество. Лиз­зи, любовь моя, не горюй слишком долго», – дочитала Сюзанна с видимым трудом.

 – Миллионы! – Брэнсон медленно поднялся. Его лицо было смертельно бледным, а глаза сверкали. – Она убивает его, а ей предстоит получить миллионы! Я буду оспаривать это и бороться против этого, используя все, что у меня есть!

 Он сжал кулаки и повернулся к Манцу.

 – Я понимаю ваше огорчение. – Манц тоже поднял­ся. – Но, как бы то ни было, последняя воля вашего брата четко выражена и законно оформлена. Мисс Кук обвиня­ется не в преднамеренном убийстве, а всего лишь в убий­стве второй степени. Имеются судебные прецеденты, ко­торые защищают ее право на наследство.

 Брэнсон ощерился подобно псу и ринулся к Манцу. Ева вскочила, чтобы остановить его, но Рорк среагировал бы­стрее. Крепко держа Брэнсона за руку, он тихо сказал:

 – Би Ди, это не поможет. Поручите дело своему адво­кату. Ваша жена оглушена горем, ей нужно лечь. Отведите ее наверх и успокойте.

 Кларисса в это время безудержно плакала, уткнувшись в спинку кресла. Лицо Брэнсона было настолько напря­женным, что кости, казалось, вот-вот проступят наружу.

 – Вон из моего дома! – крикнул он Манцу. – Убирай­тесь отсюда к чертовой матери!

 – Я провожу мистера Манца, – заверил его Рорк. – Позаботьтесь о своей жене.

 Брэнсон как-то сразу обмяк, кивнул головой и повер­нулся к Клариссе. Он поднял ее на руки, как ребенка, и понес из гостиной, а Ева обратилась к адвокату Лизбет:

 – Вы сделали свое дело, и ваше присутствие здесь боль­ше не требуется, Манц. Если не хотите выяснить, имеется ли у Брэнсонов собака, вам лучше унести ноги.

 Манц принял это к сведению и взял портфель.

 – Мы все делаем свое дело, лейтенант.

 – Верно, и ваше дело сейчас состоит в том, чтобы побе­жать к убийце и сообщить ей, что она стала богатой.

 В лице Манца не дрогнул ни один мускул.

 – В жизни редко бывает либо только черное, либо только белое. – Обернувшись к Сюзанне, он кивнул ей: – Всего доброго, коллега.

 Когда Манц вышел, Сюзанна вновь опустилась в крес­ло и тяжело вздохнула:

 – Он прав. Он только выполняет свою работу.

 – Она действительно все это унаследует? – спросила Ева.

 Сюзанна потерла нос и немного помолчала.

 – Все обстоятельства в ее пользу. При выдвинутом об­винении в совершении убийства второй степени защита может настоять на том, что Лизбет подняла руку на Кла­ренса в припадке ревности. Завещание хранилось у адво­ката, мы не можем доказать, что она была ознакомлена с его содержанием и что это содержание как-то повлияло на нее. По нормам гражданского права теоретически она могла что-то выиграть от его смерти, но по целому ряду причин это не может служить обвинительной аргумента­цией.

 – А если нынешнее обвинение построено на искусст­венной почве?

 Сюзанна опустила руки на колени и внимательно по­смотрела на Еву:

 – В таком случае ситуация меняется. А что, есть воз­можность это доказать? У меня сложилось впечатление, что дело вот-вот закроют.

 – Я постараюсь этому помешать.

 – Надеюсь, вы будете держать меня в курсе.

 Сюзанна опять поднялась и вышла в холл вместе с Евой и Рорком.

 – Если будет что-то новое, я сообщу вам, – ответила ей Ева.

 Снаружи ждал лимузин, и Ева вновь испытала нелов­кость.

 – Мисс Дэй, вас подвезти? – предложил Рорк.

 – Спасибо, я могу добраться пешком. – Она помолчала, а потом вновь вздохнула, выпустив белое облачко пара: – Как адвокат по вопросам недвижимости, я сталкиваюсь с этим постоянно: горе и жадность. Я давно научилась не принимать такие вещи близко к сердцу, но мне очень нра­вился Кларенс. Иногда думаешь, что некоторые люди должны жить вечно. Он в моем представлении всегда был именно таким.

 Покачав головой, Сюзанна пошла по улице, а Ева дви­нулась к лимузину.

 – М-да, весело… – пробормотала она. – Интересно, прольет ли Лиззи Кук хотя бы половину тех слез по Кла­ренсу, которые уже пролила жена его брата. Кстати, ты хо­рошо знаком с Клариссой?

 – Да нет, – ответил Рорк, усаживаясь в машину рядом с Евой. – Ты же знаешь всю лицемерность якобы близких и дружеских отношений при светских знакомствах. Я бы­вал в компаниях с братьями Брэнсон от случая к случаю. А Клариссу и Лизбет знал лишь постольку, поскольку они обычно появлялись с Би Ди и Кларенсом.

 – А знаешь, я бы поменяла их местами, – задумчиво сказала Ева.

 Рорк закурил сигарету и откинулся на спинку сиденья:

 – Что ты имеешь в виду?

 – Я бы поставила Клариссу рядом с братом ее мужа. Из того, что я успела узнать о нем, у меня сложилось впечат­ление, что Кларенс был более легким, более эмоциональ­ным человеком, чем его брат. А Кларисса выглядит такой хрупкой, чувствительной, даже ранимой. Похоже, она не­сколько… запугана мужем. По ней не скажешь, что это жена человека, который возглавляет большую междуна­родную компанию. На ней это никак не отражается. Как ты думаешь, почему?

 Рорк ехидно улыбнулся, и Ева прищурилась:

 – Что ты ухмыляешься?

 – Я хотел сказать, что такое случается даже с главами больших международных компаний.

 Теперь глаза Евы засверкали:

 – Ты хотел сказать, что у меня нет корпоративного чув­ства и я не гожусь на роль твоей жены?

 Рорк пожал плечами, созерцая собственную сигарету.

 – Если бы я сказал так, ты принялась бы обижать меня. И мы опоздали бы на званый ужин.

 – Извини, – проворчала Ева. – Ты, кстати, тоже не типичен для супруга женщины-копа, дружок.

 – Положим, для крупного бизнесмена я тоже не особенно типичен. – Рорк погасил сигарету, потом осторож­но и медленно провел пальцем по шее жены и ниже, к талии. – Нравится?

 Теперь Ева пожала плечами.

 – Я не отполирована, поэтому можешь смело оставлять на мне отпечатки пальцев.

 Он улыбнулся и положил ладонь ей на грудь.

 – Милая, я никогда не оставляю отпечатков!

 

 Во время ужина, пока присутствующие вели полагаю­щиеся на подобных ужинах разговоры, Еве удалось неза­метно выскользнуть, чтобы запросить по телефону сан­кцию на доступ к информации о финансовых делах Лизбет Кук. Она обосновала свой запрос тем, что данное лицо яв­ляется получателем солидного наследства. Ей повезло – судья то ли был в глубине души согласен с ней, то ли про­сто слишком устал, для того чтобы оспаривать такое обо­снование. В результате, когда они с Рорком вернулись домой, Ева была вся как на иголках.

 – Я кое-что добыла, и мне нужно срочно этим восполь­зоваться, – сказала Ева, входя в спальню. – Сейчас пере­оденусь и на некоторое время съезжу в офис.

 – Среди ночи?..

 – Я запросила санкцию на доступ к информации о де­нежных делах Кук. – Она выскользнула змеей из платья, отбросила его и, к немалому удовольствию мужа, осталась в двух тоненьких черных лоскутках и в высоких ботинках. – И получила ее, пока вы все были заняты десертом!

 – У меня где-то поблизости должен быть кнут, – про­бормотал Рорк.

 – Что должно быть?!

 Он шагнул к ней с улыбкой и изумился тому, как угро­жающе прищурились ее глаза.

 – Не приближайся, умник! Я сказала, что у меня сроч­ная работа.

 – Для этой работы вовсе не обязательно ехать в офис. У меня есть возможность добраться до нужной тебе ин­формации вдвое быстрее. Давай помогу.

 – Я не просила о помощи!

 – Конечно, не просила. Но мы оба знаем, что у меня получается лучше, и я растолкую тебе все без всякого труда. Взамен мне требуется совсем мало…

 – Что именно?

 – Я бы хотел всего лишь, чтобы, когда мы закончим ра­ботать, ты осталась именно в этом интересном обмундиро­вании.

 – Обмундировании? – Ева глянула на себя в зеркало и зажмурилась. – О, боже! Я ведь выгляжу, как…

 – О да, выглядишь!

 Ева снова посмотрела на него, стараясь не замечать по­явившегося в его глазах вожделения.

 – Мужчины – такие странные создания.

 – Безусловно, и за это нас нужно жалеть.

 – Я не расхаживаю в нижнем белье для того, чтобы по­догревать твое жалкое, низменное воображение!

 – Верно, – поддакнул он, пока Ева надевала на себя халат. – Не надо меня подогревать, я уже готов. Думаю, мы проделаем это быстрее в моем кабинете.

 Ева завязала пояс и подозрительно посмотрела на Рорка:

 – Что проделаем быстрее?

 – Ну как же? Доберемся до нужной информации, лей­тенант. Или вы хотели бы проделать что-то другое?

 Ева постаралась убедить себя в том, что ничуть не разо­чарована, и строго посмотрела на него.

 – Это официальное дело, так что поиск информации мы будем вести на моем компьютере.

 – Твоя воля, начальник. – Рорк протянул ей руку, что­бы вместе выйти из комнаты.

 – Вот и не забывай об этом!

 – Дорогая, как я могу забыть об этом, если у меня в па­мяти навсегда отпечаталось то, что надето на тебе под ха­латом?

 – Не все пути ведут к сексу, – сухо сказала она.

 – Ведут только лучшие из них. – Рорк дружески похло­пал ее по ягодицам.

 Галахад лежал, свернувшись клубком в кресле. Он при­поднял морду, выражавшую явное недовольство тем, что его потревожили. Но поскольку никто из проходивших не направился на кухню, кот опять закрыл глаза и перестал обращать на них внимание.

 Ева ввела в компьютер сообщение о санкции и предуп­редила Рорка:

 – Я умею отыскивать данные по финансовым вопро­сам. Ты здесь только для того, чтобы доходчиво истолко­вать их и определить, не скрыто ли за ними нечто, что кому-то нужно было утаить.

 – Всегда готов служить, лейтенант.

 – Прекрати!

 Ева опустилась на стул и нашла файл с делом Лизбет Кук.

 – Сейчас проверим все ее счета, накопления, кредиты, задолженности… Пожалуй, достаточно будет сведений за последний год.

 – А движимая собственность? – спросил Рорк.

 – Я не забыла о ней. Начнем пока с наличности. Кук, Лизбет. Имеет четыре действующих приходно-расходных счета. Выводим данные на экран…

 На экране стали высвечиваться цифры, и Ева тихо ох­нула:

 – Более двух миллионов в «Нью-Йорк секьюрити», еще полтора миллиона в «Нью-Уорлд бэнк», немногим меньше миллиона в «Америкэн траст» и четверть миллио­на в «Кредит менеджерс». Вот это да!

 – Последний, четвертый банковский счет заведен для текущих расчетов, – отозвался Рорк. – Первые три счета предназначаются для обеспечения гарантийных обяза­тельств и маклерских операций. Это прежде всего долго­срочные инвестиции, финансовый дилинг… Непростой биз­нес: высокий риск, большой выигрыш и скромные про­центы.

 – Как ты можешь судить об этом только по названию банка и сумме счета?

 – По роду своей деятельности я обязан знать характер основной деятельности банков, то есть их специализацию. Если ты сейчас переведешь поиск на другой уровень, то увидишь, что у нашей дамочки наверняка имеется сбалан­сированная смесь ценных бумаг, облигаций, взаимозаче­тов и свободная наличность для вбрасывания инвестиций в зависимости от изменения конъюнктуры на финансовом рынке.

 Рорк сам изменил уровень поиска и показал Еве на экран:

 – Вот, смотри. Она уверена в своей компании: деньги вложены в солидную пачку ценных бумаг «Брэнсон тулз энд тойз». Но Кук устанавливает для этих ставок лимиты, чтобы застраховаться от возможного значительного изме­нения курса. У нее также имеются ценные бумаги и других компаний, включая некоторые из моих, – в том числе три фирмы, которые напрямую конкурируют с «Брэнсон». Она вкладывает деньги расчетливо, без эмоций.

 – Она умеет считать, – согласилась Ева. – И для этих игрищ у нее в распоряжении более четырех миллионов! Многовато для контрактной сотрудницы рекламной служ­бы, пусть даже высокооплачиваемой. Так, посмотрим по­дробнее ее депозиты и электронные переводы.

 Когда на экране высветились данные, у Евы поднялись брови:

 – Взгляни-ка на это! Электронные переводы со счета Кларенса Брэнсона на ее счет для повседневных нужд. Четверть миллиона каждый квартал. Ничего себе, миллион в год! Если бы еще это можно было чем-то объяс­нить… – пробормотала Ева.

 – Он обеспечивал ей стабильный и большой доход. – Рорк рассеянно положил руку Еве на плечо. – Не пони­маю, зачем нужно было убивать его.

 Ева хмыкнула и застучала пальцами по столу:

 – А что, если у нее взыграла жадность, и ей надоело по году дожидаться этого миллиона? Прикончила его – и по­рядочек: получила все и сразу.

 – В этом был слишком большой риск. А вдруг все пой­дет не по плану, и ее обвинят в убийстве первой степени. Тогда она не приобретет ничего, кроме решетки.

 – Итак, она подсчитывает, взвешивает все «за» и «про­тив»… Давай-ка выясним размеры собственности Кларен­са Брэнсона, за исключением его доли в «Брэнсон тулз энд тойз».

 Рорк отошел налить себе коньяку. Еве он ничего не предложил, поскольку знал, что она в таком состоянии не пила ничего, кроме кофе, а он хотел, чтобы сегодня она выспалась. Когда он вернулся, Ева уже встала из-за стола и мерила шагами кабинет. Пояс на халате немного ослаб, напомнив Рорку о его планах на сегодняшнюю ночь – очень специфических, интересных планах…

 На экране светилась надпись: Вычисленная стоимость, включая оценки недвижимости, транспортных средств, произведений искусства и драгоценностей, составляет двес­ти шестьдесят восемь миллионов долларов.

 – Ничего себе прибавка к зарплате… – Ева оторопело запустила пальцы в волосы. – Вычитаем небольшие по­смертные дары и налоги, которые она наверняка излов­чится скостить, и пожалуйста: Лизбет Кук получает около двухсот миллионов долларов.

 – Манц будет утверждать, что она не знала о наследст­ве, – заметил Рорк.

 – Знала! Они были вместе более трех лет. Чтоб мне провалиться, знала она!

 – Интересно, а ты знаешь, какова моя стоимость? Как распределяются посмертные дары в моем завещании?

 Она коротко, раздраженно взглянула на него.

 – Какого черта я должна это знать? – И, когда Рорк улыбнулся, добавила: – Мы – это другое дело. У нас нет брачного контракта.

 – И все-таки Манц будет стоять на своем.

 – Он может делать это, пока у него не отвалится язык, а она все равно знала. Я хочу завтра поговорить с ней – и достану ее. Байки насчет какой-то другой бабы и игра в сумасшедшую ревнивицу ей не помогут.

 Ева опять уселась за компьютер и вызвала данные по долговым обязательствам Лизбет Кук. Сунув руки в карма­ны, она разочарованно смотрела на экран:

 – Дорогостоящие вкусы, но все в пределах дохода. Она покупала много мужских драгоценностей и одежды. Мо­жет, у нее был альфонс? Видимо, здесь стоит покопаться…

 Рорк хмыкнул: халат на Еве распахнулся, открыв лоску­ток черного шелка.

 – Мне кажется, все это может подождать до завтра.

 – А я сегодня больше не способна что-либо делать.

 – Не верю. – Он быстрым движением снял с нее халат и заскользил руками по ее телу. – Думаю, что ты способна на гораздо большее.

 – Разве? – Ее кровь уже начала закипать: у него были поистине искусные руки. – На что, например?

 – Я могу сделать несколько предложений.

 Рорк прошептал ей на ухо первое из них, и глаза Евы расширились от удивления.

 – Bay! Это интересно. Я только не совсем уверена, что это физически возможно.

 – Никогда не суди, пока не попробуешь, – невозмути­мо произнес Рорк и начал показывать…