Сокровище влюбленных

 После пяти лет самозабвенной учебы Тейт получила степень магистра по специальности «Морская археология». Все эти годы родители и друзья переживали за нее и часто просили притормозить, но диплом был единственной целью ее жизни.

 Затем еще три года усердной работы, и вот она на борту «Кочевника», одна из двадцати семи членов команды, состоящей из известных ученых. Назначение, полученное через «Посейдон», филиал компании «Морские исследования», — важный шаг к степени доктора наук и завоеванию признания среди коллег… а самое лучшее во всем этом: она делает то, что любит.

 «Кочевник», старое грузовое судно, переоснащенное для глубоководных морских исследований, может, и был не очень быстрым и не очень красивым, но за пару далеких летних месяцев, проведенных в наивных мечтах, Тейт поняла, что привлекательная внешность ничего не значит, главное — то, что скрывается под ней.

 День был прекрасным. Лучше и не придумаешь. Воды Тихого океана сверкали как драгоценные сапфиры, а где-то на головокружительной глубине, куда не проникает солнечный свет и никогда не отважится спуститься человек, лежал колесный пароход «Джастина» со своими сокровищами.

 Тейт устроилась в шезлонге на палубе с портативным компьютером на коленях, чтобы закончить письмо родителям:

 «Мы обязательно найдем «Джастину». Я нигде не видела такого современного оборудования, как здесь. Дарт и Бауэрс ждут не дождутся, когда смогут использовать свой робот. Мы окрестили его Чаунси, сама не знаю почему, и очень верим в этого маленького работягу. Пока мы не нашли «Джастину», у меня очень мало обязанностей. Все что-то делают, но свободного времени полно, а еда просто потрясающая, я даже выманила у повара несколько рецептов.

 Сегодня нам сбросят с самолета продукты. Мы в море уже месяц, и, конечно, случаются ссоры из-за пустяков, но очень безобидные, почти семейные. Мы переругиваемся, подкалываем друг друга, а потом миримся.

 Я, кажется, рассказывала вам о химике Лорейн Росс, с которой живу в одной каюте. Помощник кока, Джордж, влюбился в нее по уши. Остальные флиртуют больше от скуки, и, думаю, когда начнется настоящая работа, эти «романы» угаснут сами собой.

 Погода нас балует, но я часто думаю о доме, представляю, как через несколько недель расцветут азалии и магнолии. Я скучаю по ним и по вас, конечно. Вы скоро отправитесь на Ямайку, но, надеюсь, успеете получить это письмо. Может, осенью мы сможем провести вместе какое-то время. Если все пойдет, как я надеюсь, моя диссертация будет закончена. Было бы чудесно снова понырять с папой.

 А сейчас мне пора идти. Хейден наверняка корпит над картами, и ему не помешает помощь.

 Это письмо я смогу отправить только в конце недели. Пожалуйста, ответьте. Письма здесь на вес золота. Я люблю вас.

 «Тейт».

 «Только я ничего не написала ни о скуке, — подумала Тейт, спускаясь в каюту, — ни о мучительном одиночестве, подкрадывающемся без предупреждения среди бескрайнего океана».

 Многие члены команды уже начинали терять надежду. Сколько денег, сил и времени вложено в эту экспедицию! Сколько с ней связано надежд! Если их постигнет неудача, они потеряют и спонсоров, и свою долю сокровищ, и — может, самое важное — потеряют шанс сделать историческое открытие.

 Войдя в каюту, благоухающую мускусными духами Лорейн, Тейт автоматически подобрала с пола блузки, шорты, носки, бросила их на незастеленную койку соседки. Может, Лорейн и блестящий ученый, но вне лаборатории она неорганизованна, как подросток… и точно решила свести беднягу Джорджа с ума.

 Тейт и Лорейн умудрились подружиться, хотя невозможно было бы найти двух более разных женщин, даже если очень постараться. Тейт аккуратна, Лорейн — неряха. Тейт одержима работой, Лорейн невероятно ленива. За последние три года у Тейт был единственный любовник, и расстались они очень мирно, Лорейн же пережила два скандальных развода и множество бурных романов. Изящная, с пышными белокурыми волосами, похожая на эльфа, Лорейн не подходила к бунзеновской горелке без полной боевой раскраски и подходящих к костюму аксессуаров. Тейт, высокая и гибкая, с недавно отпущенными до плеч рыжими волосами, редко пользовалась косметикой и, по утверждению Лорейн, так и осталась совершенно невосприимчивой к моде.

 Над головой послышались лязг, грохот, крики. Тейт улыбнулась и, даже не взглянув в большое зеркало — вклад Лорейн в обстановку каюты, побежала к металлической лестнице, ведущей на верхнюю палубу, где чуть не столкнулась с кругленьким, похожим на растолстевшего сенбернара мужчиной.

 — Привет, Дарт.

 — Привет. — Запыхавшийся, раскрасневшийся Дарт резко затормозил и улыбнулся. К двум дрожащим подбородкам немедленно прибавился третий, редкие рыжеватые волосы, как обычно, упали на глаза. — Как дела?

 — Какие дела? Я просто хотела посмотреть, не нужна ли Хейдену помощь.

 — Думаю, он опять возится со своими книгами. — Дарт привычно откинул волосы с глаз. — Бауэрс выпустил меня из «Эпицентра» всего на пару минут.

 — Что-то интересное на экране?

 — Не «Джастина». Но у Литца оргазм за оргазмом. На глубине в две тысячи футов полно необычных тварей.

 — Это его работа. — Тейт попыталась оправдать морского биолога, однако в ее голосе прозвучало сочувствие. Вся команда недолюбливала неприветливого и требовательного Фрэнка Литца.

 — И все равно он зануда, — пробурчал Дарт. — Пока.

 — Пока.

 В кабинете Хейдена Дила тихо жужжали два компьютера. Длинный стол, привинченный к полу, был завален раскрытыми книгами, копиями лоций и судовых деклараций, морскими картами, придавленными по краям толстыми томами. Склонившись над столом, Хейден проверял свои последние расчеты. Тейт села напротив, сложила на столе руки и стала терпеливо ждать, когда Хейден обратит на нее внимание. Она давно знала Хейдена, читала его труды, слушала его лекции… Ему уже лет сорок. Высокий, широкоплечий, но немного неуклюжий, как и многие талантливые ученые. Слегка вьющиеся каштановые волосы тронуты сединой. Светло-карие глаза за толстыми линзами очков кажутся рассеянными.

 — Хейден!

 Он что-то пробормотал, не отрываясь от своего занятия.

 — Хейден!

 — А! Что? — Мигая по-совиному, он поднял на нее глаза и улыбнулся. От улыбки его лицо преобразилось и стало очень привлекательным. — Привет. Не слышал, как ты вошла. Я пересчитываю скорость и направление дрейфа. Думаю, нас снесло.

 — И сильно?

 — Не очень. Но я решил пересчитать все с самого начала. — Словно готовясь к одной из своих знаменитых лекций, Хейден аккуратно сложил документы. — Колесный пароход «Джастина» покинул Сан-Франциско ранним утром восьмого июня 1857 года и направился в Эквадор. На борту было сто девяносто восемь пассажиров, шестьдесят один член команды и, кроме личных вещей пассажиров, двадцать миллионов долларов золотом в монетах и слитках.

 — Самое богатое время в Калифорнии, — прошептала Тейт.

 Хейден пробежал пальцами по клавиатуре компьютера, и на мониторе появилась карта с пунктирной линией и крохотным корабликом.

 — Вот путь «Джастины». Она вошла в порт Гвадалахары, высадила несколько человек, взяла на борт других и отправилась дальше девятнадцатого июня с двумястами двумя пассажирами. — Он перелистал копии старых газетных вырезок и прочитал: — «Погода, необыкновенно ясная и тихая, благоприятствовала путешествию, и все пассажиры были в чудесном настроении».

 — Слишком тихая, — произнесла Тейт, ясно представляя великолепный пароход, оживленных, элегантно одетых мужчин и женщин, прогуливающихся по палубам, смеющихся детей, пытающихся разглядеть на морских просторах дельфинов.

 — Один из спасшихся отметил, что двадцать первого июня был невероятно красивый закат, — продолжал Хейден. — Ни дуновения ветерка. Жара. Духота. Большинство решило, что это из-за близости к экватору.

 — Но капитан мог понять, что это сулит.

 — Мог. Или должен был. — Хейден пожал плечами. — Ни капитан, ни бортовой журнал не пережили шторм. К полуночи налетел ветер, поднялись волны. Буря и течение отнесли их вот сюда. — Хейден передвинул компьютерную «Джастину» на юго-запад. — Очевидно, капитан пытался добраться до земли, скорее всего до Коста-Рики, но с пятнадцатиметровыми волнами, швыряющими его корабль как детскую игрушку, у него не было ни шанса.

 Всю ту ночь и весь следующий день они боролись со штормом. К ночи двадцать второго июня «Джастина» стала разваливаться. Не осталось надежды ни спасти ее, ни добраться на ней до берега. В спасательные шлюпки усадили женщин, детей, раненых.

 — Мужья в последний раз целовали жен, отцы обнимали детей. И все понимали, что только чудо спасет любого из них, — вставила Тейт.

 — Спаслось всего пятнадцать человек. Только одна шлюпка перехитрила шторм. — Хейден увидел слезы в глазах Тейт. — Тейт, это было очень давно.

 — Я знаю. — Она смущенно моргнула. — Но так легко представить, какой кошмар они пережили!

 Хейден хотел бы предложить ей носовой платок… или смахнуть единственную слезу, скатившуюся по ее щеке, но он не осмелился.

 — Я хочу предложить капитану сменить курс. Градусов на десять на зюйд-зюйд-вест.

 — Почему?

 Тейт встала, подошла к нему и, бессознательно положив руку на его плечо, стала следить за изменениями на экране компьютера.

 Как всегда бывало в подобных случаях, сердце Хейдена на мгновение перестало биться, и, как всегда, он обозвал себя дураком, старым дураком, но это не помогло. От ее аромата, от ее тихого сексуального голоса мысли путались в его голове. Он любил в ней все: ее душу, ее чувствительное сердце и — когда позволял себе пофантазировать — ее изумительно гибкое тело.

 — Ты слышишь?

 — Что?

 — Вот это. — Тейт ткнула пальцем вверх. — Должно быть, сбрасывают продукты. Идем, Хейден. Погреемся на солнце и посмотрим.

 — Ну, я еще не закончил…

 — Пойдем. Ты сидишь здесь как крот. — Засмеявшись, она схватила его за руку и потянула к двери.

 Конечно же, он пошел за ней. И, конечно же, чувствовал себя кротом, который размечтался о Дюймовочке. Какие у нее потрясающие ноги! Самые красивые ноги на свете. Он понимал, что не должен таращиться на них, но не мог отвести взгляда. Боже, как восхитительно мерцают на алебастровой коже веснушки под правым коленом! Он хотел бы прижаться к ним губами. От этой мысли у него закружилась голова.

 Хейден снова обозвал себя идиотом, напомнил себе, что он на тринадцать лет старше, что он отвечает и за нее, и за всю экспедицию. Он включил Тейт в команду по рекомендации руководства «Трайдента», филиала «Посейдона», включил без возражений, ведь она была его самой талантливой студенткой… Солнце высекло золотые искры в ее волосах, и у Хейдена снова перехватило дыхание.

 — А вот еще один! — крикнула Тейт и присоединилась к улюлюканью собравшейся команды, когда очередной тюк, сброшенный с вертолета, соскользнул с кормы в воду.

 — Сегодня у нас будет королевский ужин. — Лорейн перегнулась через поручни, наблюдая за маленькой шлюпкой. — Эй, парни, не оставляйте ничего рыбам. Тейт, я заказала «Фюме Блан». — Она повернулась к Хейдену и захлопала длинными ресницами. — Док, где это вы с Тейт прятались?

 — Хейден занимался расчетами. Надеюсь, не забыли прислать шоколад.

 — Ты ешь сладости, только когда нервничаешь.

 — А ты завидуешь, потому что все конфеты откладываются в твоих бедрах.

 Лорейн надула губы и провела кончиком пальца по обнаженному коротенькими шортами бедру, лукаво покосившись на Хейдена.

 — У меня потрясающие бедра. Не правда ли, док?

 — Оставь Хейдена в покое, — укоризненно сказала Тейт и взвизгнула от неожиданности.

 Огромный мускулистый Бауэрс обхватил Тейт сзади и под взрыв аплодисментов метнулся к болтающемуся над палубой канату.

 — Я убью тебя, Бауэрс, — хихикнула Тейт, слабо обороняясь. — И на этот раз я не шучу.

 — Она по уши в меня втрескалась, — заявил эксперт по компьютерам и робототехнике, хватаясь одной рукой за канат. — Держись за меня крепче, красотка.

 Тейт взглянула на блестящее черное лицо, смеющиеся глаза, сверкающие в ослепительной улыбке белые зубы.

 — Почему ты всегда выбираешь меня?

 — Потому что мы прекрасно смотримся вместе. Я — Тарзан, ты — Джейн.

 Тейт вцепилась в канат и затаила дыхание. Они летели над водой, крик Тарзана звенел в ее ушах, свистел ветер, и это было бесподобно. Канат выгнулся дугой, бескрайнее море качнулось, Тейт разжала пальцы и за секунду до столкновения с устремившейся на нее водой услышала гогот Бауэрса.

 Тейт с удовольствием погрузилась в бодрящую прохладу, затем заработала ногами и вынырнула.

 — Всего восемь баллов от японского судьи, Бомонт, но не огорчайся, они слишком придирчивы. — Бауэрс подмигнул ей, прищурился. — О боже милостивый, сюда тащится Дарт! Освободить бассейн!

 Хейден с палубы следил за Тейт и коллегами, резвящимися словно дети, отпущенные с уроков, и чувствовал себя старым замшелым пнем.

 — Эй, док! — Лорейн кокетливо улыбнулась. — Почему бы нам не поплавать?

 — Я плохо плаваю.

 — Так надень спасательный жилет или используй Дарта вместо плотика.

 Хейден взглянул на Дарта, покачивающегося на воде, будто разбухшая пробка.

 — Лучше я просто посмотрю.

 Лорейн пожала обнаженными плечами.

 — Как хочешь.

 …Более чем в трех тысячах миль от резвящейся в теплом Тихом океане Тейт Мэтью дрожал в холодных водах Северной Атлантики.

 Можно сказать, он сделал карьеру в компании «Фрик. Подводные работы», добился должности старшего спасательной команды, однако не испытывал по этому поводу особой гордости. Правда, кроме ответственности, работа приносила ему десять процентов от чистой прибыли, но он ненавидел каждую минуту своего нынешнего существования.

 Что может быть более унизительным для искателя сокровищ, чем подъем из морских глубин железа! На «Надежном» не было ни золота, ни драгоценностей. Ценным в потопленном во Вторую мировую войну судне был лишь его корпус.

 Часто, когда ледяные иголки впивались в пальцы, а губы синели от холода, Мэтью грезил о тех днях, когда нырял ради удовольствия в теплых прозрачных водах в компании сверкающих рыб. Он вспоминал восторг, охватывавший его при блеске золота… да и просто при виде почерневшей серебряной монеты.

 Только поиск сокровищ — рискованное занятие, а у него полно долгов. Врачи, адвокаты, реабилитационные центры. Господи, чем больше он работает, тем больше должен! Десять лет назад он рассмеялся бы в лицо любому, кто предположил бы, что его жизнь превратится в бесконечный цикл изнурительной работы и неоплаченных счетов.

 Однако посмеялись над ним. И посмеялась над ним жизнь.

 Пора начинать подъем. Мэтью посигналил фонариком, медленно поплыл вверх, остановился на первой отметке… и, словно чтобы еще больше разбередить свои раны, взглянул вниз.

 Уродливая посудина лежала на боку, уже наполовину разделанная. Подумать только, что когда-то он мечтал о галеонах и каперах, бороздивших моря с бесценными грузами. Хуже того. Он нашел затонувший корабль и потерял… и корабль, и все остальное.

 Теперь он, словно бродячий пес на свалке, подбирает объедки. Море здесь темное, враждебное и холодное, как рыбья кровь. Здесь он никогда не чувствует себя свободным и невесомым, почти не чувствует себя живым. Здесь нет ничего, кроме хищных рыб и их беспомощной добычи.

 От неосторожного движения ледяная вода проникла за шиворот, напомнив, что он все-таки живой. Мэтью поднялся на следующую отметку. Какой холодной ни была бы вода, каким скучным ни был бы подъем, нельзя забывать о царивших здесь законах физики и биологии. Пять лет назад на его глазах умер в страшных мучениях легкомысленный водолаз, пренебрегший паузами для компенсации давления. Мэтью не собирался повторять эту ошибку.

 Поднявшись на палубу, Мэтью жадно отхлебнул горячий кофе из кружки, протянутой помощником кока, и, когда зубы перестали стучать, отдал приказ на погружение следующей команде. Черт побери, он выбьет из Фрика премию парням за эту экспедицию. Точно выбьет, ведь скупердяй Фрик его побаивается.

 — Почта пришла. Твоя — у тебя в каюте. — Помощник кока, маленький тощий канадец французского происхождения, которого все называли исключительно по фамилии — Ларю, стянул с Мэта баллоны и ухмыльнулся, сверкнув золотым передним зубом. — Одно письмо, куча счетов. А я, я получил шесть писем от шести женщин. Мне так стыдно, что, пожалуй, я поделюсь с тобой. Марселла не красавица, но затрахает тебя до смерти. Согласен?

 Мэтью стянул капюшон гидрокостюма и вздрогнул от холодного ветра.

 — Я обычно сам выбираю своих женщин.

 — Что-то не замечал. Тебе, Мэтью, просто необходимо как следует разрядиться. Ларю в этом разбирается.

 Мэтью обвел грустным взглядом серое море.

 — Женщины здесь редко встречаются.

 — Поедем со мной в Квебек. Я покажу тебе, где найти хорошую выпивку и хорошую бабу.

 — Как можно думать только о сексе, Ларю! Нам тут ошиваться еще не меньше месяца.

 — Буду думать, раз нет других возможностей! — крикнул Ларю в спину удаляющегося Мэтью и, хихикнув, достал кисет с дорогим табаком, чтобы скрутить толстую ароматную сигарету… Парню необходимы разумные советы старшего товарища, ну и горячая баба, конечно.

 Сам же Мэтью мечтал о сухой теплой одежде и второй кружке горячего кофе. Натянув свитер и джинсы, он перебрал конверты, придавленные к столику небольшим камнем.

 Счета, естественно. За лечение Бака, за его жилье во Флориде, за услуги адвоката, улаживающего дела с хозяином бара, который Бак разгромил в Форт-Лодердейле. Последний отчет из реабилитационного центра, куда он приволок Бака в надежде протрезвить его хоть на какое-то время.

 Эти счета не разорят его, думал Мэтью, но и не оставят возможности как следует поразвлечься. Он взглянул на единственное письмо и улыбнулся.

 Рэй и Мариан. Все восемь лет, где бы он ни был, что бы ни случилось, раз в месяц он получал от них весточку.

 Как обычно, письмо было пространным, на нескольких страницах, витиеватый почерк Мариан обрамлен нетерпеливыми каракулями Рэя. Пять лет назад Бомонты построили коттедж на южном берегу острова Хаттерас. Мариан описывала работы Рэя по дому, свои успехи и неудачи в саду, их морские приключения, путешествия в Грецию, Мексику, на Красное море, погружения у побережья Южной и Северной Каролины.

 И, конечно же, они рассказывали о Тейт.

 К двадцати восьми годам Тейт успела получить диплом магистра и работала над докторской диссертацией, участвуя в различных экспедициях, только Мэтью представлял ее такой, какой она была в то далекое лето: юной и восторженной. С годами воспоминания приобрели легкий ностальгический оттенок. Дни, которые они провели вместе, казались слишком совершенными, чтобы быть реальностью… Он давно перестал мечтать о Тейт.

 Мэтью читал письмо, смакуя каждое слово. Неожиданное приглашение в гости одновременно и тронуло его, и больно резануло. Три года назад он угрозами заставил Бака навестить Бомонтов, и четырехдневный визит окончился полным провалом.

 Однако Мэтью до сих пор помнил, какой необыкновенный душевный покой испытывал в их доме, как смотрел на безмятежные воды пролива сквозь кружево сосен и лавров, вдыхал аромат стряпни Мариан, слушал болтовню Рэя о новых поисках затонувшего судна и новой удаче… пока Бак не смотался на пароме в город и не напился до чертиков.

 Какой смысл возвращаться? Зачем снова унижать себя, ставить в неловкое положение Бомонтов? Писем вполне достаточно… Он открыл последнюю страницу, исписанную корявым почерком Рэя.

 «Мэтью, я очень встревожен, но не могу поделиться своей тревогой с Мариан. Я хотел бы сначала посоветоваться с тобой. Ты знаешь, что Тейт в Тихом океане, работает на компанию «Морские исследования». Она пришла в восторг, получив это приглашение. Мы тоже. Однако несколько дней назад по просьбе одного старого клиента я проводил расследование по поводу кое-каких акций и решил сам вложить деньги в «Морские исследования» — как личный вклад в успех Тейт. Я обнаружил, что эта компания связана с «Трайдентом» — частью корпорации Ван Дайка. Естественно, я встревожился. Вряд ли Тейт подозревает об этом. Может, и не о чем волноваться. Не могу представить себе, чтобы Ван Дайк лично заинтересовался одним из своих сотрудников. Наверняка он даже не помнит ее. И все же мне не по себе от того, что она так далеко и пусть косвенно, но связана с ним. Я еще не решил, сообщить ли Тейт об этом или промолчать.

 Я бы очень хотел узнать твое мнение, Мэтью, и лучше сделать это при личной встрече. Есть еще один вопрос, который мне необходимо обсудить с тобой. Всего несколько недель назад я наткнулся на невероятный документ, который искал почти восемь лет. Хочу показать его тебе и уверен, что ты не останешься равнодушным.

 Мэтью, я собираюсь отправиться за «Изабеллой». Я нуждаюсь в тебе и Баке. Пожалуйста, не отвергай это приглашение с ходу. Приезжай на Хаттерас и посмотри, что я нашел.

 «Изабелла» наша, Мэтью. Она всегда была нашей. Пора взять ее.

 С любовью,

Рэй».

 Господи! Сколько сногсшибательных новостей сразу! Мэтью быстро перечитал страницу. Рэй Бомонт явно предпочитает массированные атаки. Пара абзацев, и Мэт словно наяву увидел и Тейт, и Ван Дайка, и покоящийся на дне моря прекрасный корабль.

 Вернуться? С неожиданной яростью Мэтью отбросил письмо. Будь он проклят, если решится вытащить на свет божий свое самое страшное поражение! Зачем ворошить старое? Зачем соблазнять себя блеском золота?

 Мэтью вскочил и заметался по маленькой каюте. Он больше не охотник за сокровищами! И не желает им быть. Некоторые живут мечтами. Он тоже когда-то пробовал… и не собирается повторять тот горький опыт.

 Ему нужны деньги. Деньги и время. И когда их будет достаточно, он сделает то, в чем поклялся когда-то над телом отца. Он найдет Ван Дайка. И убьет его.

 А что касается Тейт… Когда-то он оказал ей услугу. Он сделал ей подарок, лучший в ее жизни подарок. А если она все испортила, ввязавшись в одну из махинаций Ван Дайка, это ее дело. Она теперь взрослая женщина. С кучей дипломов и труднопроизносимых научных степеней. Черт ее побери! Всем этим она обязана ему, и никто не имеет права перекладывать ответственность за нее на его плечи.

 Но он видел ее такой, как в то лето… зачарованной серебряной монетой… пылающей в его объятиях… отважно бросающейся на акулу с ножом в руке…

 Мэтью громко выругался. Потом выругался снова. Потише. И, оставив на столике письмо и пустую кружку, отправился в радиорубку. Необходимо кое с кем связаться.

 Тейт вошла в помещение, напичканное компьютерами, которое команда окрестила «эпицентром взрыва». Подводные телекамеры с дистанционным управлением передавали панораму морского дна, светилась зеленая шкала сонара — самого современного эхолота. В углу Дарт и Бауэрс развлекались компьютерным сражением, и «эпицентр» больше походил на сборище разбушевавшихся подростков, чем на научную лабораторию.

 Время близилось к полуночи, и Тейт с удовольствием легла бы спать или поработала над диссертацией, но и она, и Лорейн нервничали, и каюта казалась тесной для них обеих.

 Проходя мимо Дарта, Тейт прихватила горсть конфет и уселась перед монитором.

 Какой мрак! И холод. Крошечные светящиеся рыбки плывут очень медленно, окруженные люминесцентными точками, словно звездами. Монотонная подводная равнина кажется безжизненной… и все же там есть жизнь. Морской червь проскользнул перед камерой, ленивый краб выпучил огромные глаза.

 Тейт улыбнулась. В своем роде волшебная страна, а вовсе не пустыня, как когда-то думали многие океанографы. И уж точно не место свалки, чего хотели бы некоторые промышленники. Да, бесцветный мир. Да, невыразительный. Но эти таинственно мерцающие рыбы и животные превращают его в чудо.

 Панорама подводного мира убаюкивала Тейт, как старые фильмы, которые по ночам показывают по телевидению. Она почти задремала в удобном вращающемся кресле… затем насторожилась, придвинулась к экрану. Корпус корабля!

 — Бауэрс!

 — Погоди, Тейт. Дай разгромить этого недотепу.

 — Бауэрс, немедленно иди сюда!

 — Что за спешка? — Нахмурившись, он развернулся к ней. — Там ничего не происходит. Господи! — Уставившись на экран, Бауэрс подкатился на кресле к Тейт, нажал на нужные кнопки, чтобы остановить камеры.

 Воцарившуюся тишину нарушало лишь попискивание приборов.

 — Это может быть она. — От волнения голос Тейт прозвучал совсем тоненько.

 — Может быть, — откликнулся Бауэрс и принялся за работу. — Дарт, отметь координаты. Тейт, просигналь «Стоп» на мостик.

 Они умолкли еще на пару минут. Бауэрс увеличил изображение и стал медленно разворачивать камеры.

 Затонувшее судно кишело живыми существами. Тейт представила восторг Литца и других морских биологов… затаила дыхание…

 — О боже, посмотрите! Вы видите?

 Дарт нервно хихикнул.

 — Штурвал. Это колесный пароход, Бауэрс. Это наша красавица «Джастина».

 Бауэрс остановил камеру и медленно поднялся.

 — Дети мои, в такой момент я, очевидно, должен сказать что-то глубокомысленное. — Он приложил руку к сердцу. — Мы это сделали, черт побери!

 Издав дикий крик, Бауэрс обхватил Тейт и закружил ее по комнате. Она рассмеялась, к глазам подступили слезы радости.

 — Давайте всех разбудим.

 Тейт вывернулась из объятий Бауэрса и бросилась в свою каюту.

 — Лорейн, быстрее вставай и беги в «эпицентр».

 — Что? Мы тонем? Убирайся, Тейт. Не мешай мне соблазнять Харрисона Форда.

 — Подождет твой Форд. Беги в «эпицентр». — Тейт сорвала простыню с голой, свернувшейся калачиком Лорейн. — Но, ради бога, надень сначала халат.

 Предоставив Лорейн ругаться в одиночестве, Тейт побежала к каюте Хейдена и, борясь с нервным смехом, заколотила по двери.

 — Хейден! Вставай, Хейден. Воздушная тревога! Все наверх! Шевелись!

 — Что? — Встрепанный, завернутый в одеяло Хейден распахнул дверь и близоруко уставился на Тейт. — Кто-то ранен?

 — Нет, все здоровы. — Тейт порывисто обняла его, чуть не сбив с ног, и поцеловала. — О, Хейден, я не могу дождаться…

 Оправившись от шока, Хейден жадно впился губами в ее рот. Тейт оцепенела, затем расслабилась и, когда поцелуй иссяк, ласково погладила щеку Хейдена.

 — Хейден…

 — Прости, Тейт. — Он в раскаянии отступил. — Ты захватила меня врасплох. Я не должен был этого делать.

 — Ничего страшного. — Она улыбнулась, положила руки на его плечи. — Правда, все нормально. Я бы сказала, что мы оба захватили друг друга врасплох, и это было чудесно.

 — К-как к-коллега… — от охватившей его паники Хейден начал заикаться. — К-как твой начальник, я не имел на это права.

 Тейт подавила вздох.

 — Хейден, это был всего лишь поцелуй. И я первая тебя поцеловала. У нас есть более веская причина для безумия. Тебя не удивляет, что я вытащила тебя из постели и бросилась на тебя?

 — Ну, я… — Он пошарил по носу, но очки не нашел. — Да, удивляет.

 — Хейден, мы нашли «Джастину». Предупреждаю: держись, потому что я сейчас опять тебя поцелую.

 «Джастина» превзошла все самые смелые ожидания археологов. Уже неделю землечерпалка выплевывала кучи золотых монет и золотых слитков, некоторые — более шестидесяти фунтов весом.

 Тейт почти не вылезала из носовой каюты, где фотографировала, исследовала, систематизировала… брошь с камеей, осколки фарфора, ложки, оловянная чернильница, изъеденная червями деревянная детская игрушка… и, конечно, монеты. Стопки серебряных и золотых монет громоздились на ее рабочем столе. Очищенные в лаборатории Лорейн, они сияли, словно только что отчеканенные.

 Иногда Тейт отвлекалась от работы, чтобы понаблюдать за экраном монитора. Там, на дне, робот Чаунси цеплял металлическими клешнями тяжести или нежно обнимал пинцетами морскую губку, а Тейт тщетно боролась со смутным чувством неудовлетворенности и жестоко завидовала этой железяке.

 Она взяла в руки золотую пятидолларовую монету — красивый маленький диск, датированный 1857 годом, годом гибели «Джастины». Сколько рук держали эту монету? Вероятно, совсем немного. Может, она лежала в дамском кошельке или в кармане джентльмена. Может, ею расплатились за бутылку вина, или кубинскую сигару, или новую шляпку. Или ее хранили, чтобы отпраздновать конец путешествия.

 — Прелесть, правда? — Лорейн вплыла в каюту с очередным подносом блестящих находок.

 — Да. — Тейт отложила монету, внесла ее в компьютерный каталог. — Здесь хватит работы на год.

 — Что-то не слышу радости в голосе. — Лорейн с любопытством посмотрела на Тейт.

 — Я радуюсь, конечно же, радуюсь. — Тейт зарегистрировала брошь. — Я участвую в одном из самых важных и успешных проектов моей карьеры, я — часть команды лучших ученых. У меня самое современное оборудование, более чем приличные условия жизни и работы. — Тейт повертела в руках детскую игрушку. — Было бы безумием не радоваться.

 — Так, может, объяснишь причину своего безумия?

 Тейт поджала губы.

 — Ты не поймешь. Это трудно объяснить человеку, который никогда не нырял с аквалангом.

 Лорейн села, закинула ноги на край стола, обнажив татуировку на лодыжке — разноцветного единорога.

 — Попробуй. У меня есть время.

 — То, что мы делаем, не охота за сокровищами, — раздраженно начала Тейт. — Все выполняют компьютеры и роботы, и это по-своему потрясающе. Без этого оборудования мы никогда не нашли бы «Джастину».

 Тейт нетерпеливо вскочила и подбежала к иллюминатору.

 — Без машин мы бы ничего не достали и нечего было бы изучать. Аквалангисты не могут работать на такой глубине. Огромное давление, низкие температуры. Я все это понимаю, но, черт побери, Лорейн, я хочу спуститься вниз. Я хочу все потрогать. Я хочу расчистить песок и найти что-нибудь своими руками. А все удовольствие достается драге Бауэрса.

 — Да, он с утра до ночи хвастается своим чудовищем.

 — Я понимаю, что это звучит глупо. — Тейт улыбнулась. — Но самое волнующее — работа на дне. Я снова и снова вспоминаю свое первое погружение, первое найденное судно, песчаный холмик, под которым что-то скрыто… Тогда я чувствовала себя частью прошлого. — Тейт беспомощно всплеснула руками.

 — Так научно?

 — Наука мертва без чувства сопричастности. Во всяком случае, для меня. Я помню свою первую монету — серебряное песо. Мы нашли нетронутый испанский галеон в Вест-Индии. — Тейт вздохнула. — Мне было двадцать лет. В то лето столько всего случилось. Мы нашли галеон и потеряли его. Я влюбилась, а потом мое сердце разбилось.

 — Из-за корабля или мужчины?

 — Из-за обоих. За несколько дней я узнала безграничное счастье и безграничное горе. Тяжелое испытание в двадцать лет. Но в то лето я поставила перед собой цель и вернулась в колледж, чтобы получить диплом. Я мечтала делать именно то, что делаю сейчас. И вот восемь лет спустя я задаю себе вопрос, не совершила ли я самую страшную ошибку в своей жизни?

 — Тебе не нравится твоя работа?

 — Я люблю свою работу, просто не могу смириться с тем, что машины делают самое интересное и держат меня на дистанции.

 — Думаю, тебе нужно нацепить акваланг и поразвлечься немного. Если ты называешь это развлечением. Когда последний раз ты брала отпуск?

 — О, дай подумать… — Тейт села, откинулась на спинку кресла, закрыла глаза. — Лет восемь назад, если считать пару уикендов и коротких рождественских каникул дома.

 — Все ясно, — решительно сказала Лорейн. — Ты хандришь. Доктор Лорейн выписывает очень простое лекарство. Как только экспедиция закончится, возьмешь месяц отпуска, поедешь куда-нибудь в теплые края и проведешь кучу времени с рыбами.

 Лорейн вдруг проявила живейший интерес к своим ярко-розовым ногтям.

 — Если тебе нужна компания, Хейден с радостью поедет с тобой.

 — Хейден?

 — Он с ума по тебе сходит.

 — Хейден?!

 — Да, Хейден. — Лорейн сдернула со стола ноги. — Господи, Тейт, раскрой глаза! Он уже месяц страдает по тебе.

 — Ничего подобного, Лорейн, мы просто друзья, коллеги. — Тут Тейт вспомнила, как Хейден целовал ее. — О, черт!

 — Он потрясающий мужчина.

 — Да, потрясающий, — как эхо повторила Тейт. — Я никогда не думала о нем в этом смысле.

 — Но он думает.

 — Это плохая идея, — пробормотала Тейт. — Нельзя заводить роман с коллегой. Я точно знаю.

 — Как хочешь, — беспечно сказала Лорейн. — Я просто подумала, что пора просветить тебя и дать парню шанс. Еще я хотела сообщить, что какие-то шишки из «Морских исследований» и «Посейдона» прилетают проинспектировать нас и забрать часть добычи. И они привезут кинооператоров.

 — Кинооператоров. — Тейт была рада перевести разговор с Хейдена на другое. — Я думала, что достаточно наших видеокассет.

 — Они воспользуются нашими съемками, а мы попадем в документальный фильм для кабельного телевидения, так что не забывай подкрашивать глаза и губы.

 — И когда они прилетят?

 — Они уже в пути.

 Тейт бессознательно сжала в руках деревянную игрушку.

 — Я не отдам ничего, что еще не исследовала.

 — Не забудь сказать это им, подружка. — Лорейн направилась к двери. — Но помни, что мы всего лишь наемные работники.

 «Наемные работники, — подумала Тейт. — Может, именно в этом суть проблемы». Как-то незаметно из независимой, обожающей приключения женщины она превратилась в безликого служащего корпорации.

 «Зато я работаю, — напомнила она себе. — Ученые — вечные нищие. Однако…»

 Сколько этих «однако» в ее жизни! Надо обязательно найти время и решить, какие же из них самые важные.

 …Мэтью и не сомневался в том, что сошел с ума. Он бросил работу! Работу, которую ненавидел, но благодаря которой оплачивал счета и не давал умереть парочке смутных грез. Без этой работы яхта, которую он потихоньку строил уже несколько лет, никогда не закончится, Бак будет прозябать на пособие, а ему самому сильно повезет, если через полгода он сможет наскрести денег на приличную еду.

 И он не просто бросил работу, а еще и потащил за собой Ларю. Без особых уговоров маленький канадец собрал свои вещи и отправился с ним. Как понимал сложившуюся ситуацию Мэтью, на нем теперь висят два нахлебника, увлеченные выискиванием недостатков друг в друге.

 Мэтью сидел под ржавым навесом старого трейлера, затерявшегося на юге Флориды, и пытался вспомнить момент, когда потерял разум.

 Все началось с письма Бомонтов, с упоминания о Тейт, о Ван Дайке и, естественно, о «Изабелле». Слишком много вспыхнуло воспоминаний, прекрасных и горьких, слишком много проснулось надежд. Не успел он продумать последствия своего шага, как уже паковал свое снаряжение.

 Теперь, когда мосты были сожжены, появилось время подумать. Куда девать Бака, черт побери? Старик пьет, не просыхая, и совсем отбился от рук.

 «Тоже мне, сюрприз», — подумал Мэтью. Каждый год он на месяц приезжал во Флориду и тщетно пытался протрезвить дядю. И каждый год он возвращался в море, мучаясь угрызениями совести.

 Вот и сейчас далеко разносится полный пьяной горечи голос Бака…

 — Что это за помои? — Стуча протезом, Бак ворвался в крохотную кухню.

 Ларю даже не поднял глаз от своей книги.

 — Рыбная похлебка с чесноком и пряностями. Старинный семейный рецепт.

 — Помои, — повторил Бак. — Французские помои. — Небритый, в мятой одежде, в которой и спал, Бак распахнул дверцу кухонного шкафчика, надеясь найти бутылку. — Чтобы в моем доме больше не было такой вони.

 Ларю невозмутимо перелистнул страницу.

 — Где виски, черт побери? — Бак пошуровал в шкафчике, разбрасывая скудные припасы. — Где моя бутылка, будь ты проклят!

 — Лично я предпочитаю хороший «Божоле», — заметил Ларю. — Комнатной температуры. — Он услышал скрип затянутой москитной сеткой двери и сунул закладку в роман Фолкнера. Похоже, вечер только начинался.

 — Ты украл мое виски, проклятый кэнак^[5].

 Ларю только ухмыльнулся, сверкнув золотым зубом. Ответил Мэтью:

 — Виски нет. Я от него избавился.

 Бак неуклюже повернулся и качнулся, не столько из-за протеза, сколько из-за поглощенного с утра алкоголя.

 — Ты не имел права трогать мою бутылку.

 «Кто этот человек? — думал Мэтью. — Кто этот незнакомец? Что осталось от Бака в распухшем небритом лице, в воспаленных мутных глазах?»

 — Насчет прав не знаю, но бутылку я выбросил. Выпей кофе.

 Бак схватил с плиты кофейник и швырнул его в стену, следом полетела кружка.

 — Ну, не пей кофе. — Поскольку руки сами собой сжались в кулаки, Мэтью сунул их в карманы. — Если хочешь напиться, напивайся где-нибудь в другом месте. Я не собираюсь смотреть, как ты себя убиваешь.

 — Это мое дело, — пробормотал Бак, топая по хрустящему стеклу и луже кофе.

 — Нет, пока я здесь.

 — А тебя никогда здесь нет! — Бак поскользнулся на мокром полу, выпрямился, раскрасневшись от унижения. Каждый шаг служил горьким напоминанием об увечье. — Являешься сюда, когда пожелаешь, и так же исчезаешь. Ты не имеешь права командовать мной в моем собственном доме, мальчишка.

 — Это мой дом, — невозмутимо возразил Мэтью. — Ты просто умираешь в нем.

 Он мог уклониться, но все-таки встретил кулак Бака, неожиданно для себя с удовлетворением отметив, что дядюшка еще в состоянии нанести хороший удар в челюсть.

 — Я ухожу. — Под хмурым взглядом Бака Мэтью стер кровь со рта тыльной стороной ладони и вышел.

 — Иди, иди. — Бак проковылял к двери и крикнул в барабанящий дождь: — Уходить ты прекрасно умеешь. И можешь вообще не возвращаться. Ты здесь никому не нужен. Никто в тебе не нуждается.

 Когда Бак исчез в своей спальне, Ларю выключил огонь под кастрюлькой с тушеным мясом, взял две куртки — свою и Мэта — и выскользнул из трейлера.

 Они жили во Флориде всего три дня, но Ларю уже знал, где искать приятеля, и, низко надвинув на глаза кепку, чтобы вода не текла по лицу, направился к арендованному Мэтом бетонному гаражу у пристани.

 Мэтью сидел на носу почти законченной яхты-катамарана. Когда Ларю в первый раз увидел это сооружение, оно произвело на него неизгладимое впечатление. Интересная посудина, в ширину почти такая же, как в длину, не изящная, но крепкая и устойчивая. Ларю ценил эти качества как в яхтах, так и в женщинах.

 Палубные сооружения покоились на двух корпусах, недоступные любым волнам. Изогнутые внутрь носы служили амортизаторами и увеличивали плавность и скорость хода. Внутри достаточно места для экипажа и припасов, но самым гениальным в проекте Мэтью, по мнению Ларю, была выступающая вперед открытая палуба площадью в шестьдесят квадратных футов. Недоставало лишь окончательной отделки: краски, медных деталей и навигационного оборудования… и подходящего имени.

 Ларю вскарабкался на палубу, снова восхитившись полетом конструкторской мысли Мэта.

 — Так когда ты закончишь эту штуковину?

 — У меня теперь полно времени, не так ли? Все, что мне нужно, это деньги.

 — У меня куча денег. — Ларю достал кожаный кисет и начал не спеша скручивать сигарету. — На что мне их тратить? Разве что на женщин. А женщины стоят совсем не так дорого, как думает большинство мужчин. Так что, может, я дам тебе денег в обмен на часть яхты.

 Мэтью кисло рассмеялся.

 — И какую же часть ты хочешь?

 Ларю присел на скамью.

 — Яхта — хорошее место для размышлений. Скажи-ка, Мэтью, почему ты позволил ему ударить тебя?

 — А почему бы и нет?

 — Мне кажется, полезнее было бы ударить его.

 — Правильно. Великолепно! Очень благородно ударить…

 — Калеку? — кротко закончил за него Ларю. — Да, ты не даешь ему забыть об этом.

 Мэтью в бешенстве вскочил на ноги.

 — Откуда ты явился такой умный? Что ты понимаешь, черт побери? Я сделал для него все, что мог.

 — Ну да. — Ларю чиркнул спичкой, прикурил аккуратно свернутую сигарету. — Ты платишь за крышу над его головой, за еду в его желудке, за виски, которым он убивает себя. И он чувствует себя униженным.

 — А что я должен был сделать? Вышвырнуть его на улицу?

 Ларю пожал плечами.

 — Ты не требуешь, чтобы он был мужчиной, он и не мужчина.

 — Катись отсюда!

 — Мне кажется, Мэтью, что ты упиваешься своим чувством вины. Оно удерживает тебя от того, что ты хочешь сделать, но в чем можешь потерпеть неудачу. — Ларю только ухмыльнулся, когда Мэтью схватил его за грудки. — Видишь, со мной ты обращаешься как с мужчиной. — Маленький канадец гордо вскинул подбородок, хотя совершенно не был уверен в его сохранности. — Можешь меня ударить. Я дам тебе сдачи. А когда закончим, заключим сделку.

 — Какого дьявола тебе здесь надо? — Мэтью с отвращением отшвырнул Ларю. — Мне не нужна компания, и мне не нужен партнер.

 — Еще как нужен. И ты мне нравишься, Мэтью. — Ларю снова сел, аккуратно стряхнул пепел в ладонь. — Как я понимаю, ты собираешься вернуться за тем кораблем, о котором когда-то мне рассказывал. Может, ты отправишься за Ван Дайком, которого так ненавидишь. Может, даже вернешься к той женщине, которую не можешь забыть. Я пойду с тобой, потому что не прочь разбогатеть. Еще я люблю посмотреть на хорошую драку, и у меня чувствительное сердце.

 — Ты просто гвоздь в заднице, Ларю. Один бог знает, почему я вообще тебе все это рассказал. — Мэтью потер лицо руками. — Должно быть, я был пьян.

 — Нет, ты никогда не позволяешь себе напиться. Ты разговаривал сам с собой, mon ami. Я просто оказался рядом.

 — Может, я и отправлюсь за тем кораблем. И может, если повезет, наши с Ван Дайком пути пересекутся. Но никакой женщины больше нет.

 — Всегда есть женщина. Не одна, так другая. — Ларю пожал костлявыми плечами. — Я, например, не понимаю, почему мужчины теряют голову из-за женщин? Одна уходит, другая приходит. А вот ради врага стоит попотеть. И ради денег. Ну, гораздо легче быть богатым, чем бедным. Итак, мы заканчиваем твою яхту и отправляемся за сокровищами и местью.

 Мэтью настороженно покосился на Ларю.

 — Оборудование недешево.

 — Ничто хорошее не стоит дешево.

 — Может, мы и не найдем корабль. Даже если найдем, раскопки — тяжелая и опасная работа.

 — Опасность делает жизнь интересной. Ты это забыл, Мэтью.

 — Может быть, — прошептал Мэт, чувствуя, как закипает кровь, которую он так старательно охлаждал долгих восемь лет, и протянул руку. — Мы закончим яхту, партнер.

 Три дня спустя в гараж заявился Бак, судя по кислому запаху виски, раздобывший где-то бутылку.

 — Ты что, сдурел? Куда ты собрался на этом корыте?

 Мэтью продолжал любовно шлифовать тиковые доски для поручней.

 — Сначала на Хаттерас. К Бомонтам.

 — Дерьмо! Любители! — Слегка покачиваясь, Бак подковылял к корме. — Какого черта ты слепил катамаран?

 — Мне так захотелось.

 — А мне всегда хватало одного корпуса. И твоему отцу тоже.

 — Это не твоя яхта и не его. Это моя яхта.

 Бак проглотил обиду.

 — Что за дурацкий цвет! Девчачий, голубой.

 — Лазурный. Мне нравится.

 — Наверняка потонет в первый же шторм. — Бак фыркнул и едва удержался, чтобы не погладить один из корпусов. — Думаю, вы с Рэем теперь годитесь только для увеселительной прогулки.

 Мэтью провел подушечкой большого пальца по доске, гладкой как атлас.

 — Мы отправляемся за «Изабеллой».

 В воцарившейся тишине, словно пронзаемой электрическими разрядами, Мэтью взвалил на плечо доску и отвернулся. Бак положил руку на корпус и закачался, будто уже вышел в море.

 — Черта с два!

 — Рэй так решил. Он что-то нашел и хочет мне показать. И что бы Рэй ни нашел, я все равно отправлюсь за «Изабеллой». Давно пора.

 — Ты что, парень, совсем свихнулся? Ты знаешь, чего она нам стоила? Чего она стоила мне?

 Мэтью отложил перекладину.

 — Примерно представляю.

 — У тебя были сокровища, и ты выпустил их из рук. Ты отпустил с ними Ван Дайка. Ты отпустил его из-за меня, когда я подыхал. Теперь ты хочешь сбежать и оставить меня гнить здесь?

 — Я скоро отплываю. Что будешь делать ты, твое дело.

 Запаниковав, Бак ударил Мэтью ладонью в грудь.

 — А кто будет присматривать за мной? Ты мне должен, парень. Я спас твою никчемную жизнь. Из-за тебя я потерял ногу. Из-за тебя я потерял все.

 Чувство вины еще было таким безмерным, что в нем можно было утонуть, но на этот раз Мэтью лишь покачал головой. Больше он не согнется.

 — Я больше ничего тебе не должен, Бак. Ты заставил меня заплатить за каждый глоток воздуха, который я сделал за последние восемь лет. Восемь лет я надрывался, чтобы ты допился до чертиков. Все. Хватит. Я отправляюсь за «Изабеллой», и я ее найду.

 — Они убьют тебя. «Изабелла» и «Проклятие Анжелики». А если не они, так Ван Дайк. А где буду я?

 — Там же, где и сейчас. На двух ногах. За одну из них я заплатил.

 На этот раз Мэтью не принял удар, а перехватил занесенную руку в дюйме от своего лица и отшвырнул Бака.

 — Попробуй еще раз, и я изобью тебя. Не посмотрю, что ты старик. — Мэтью расставил ноги на случай, если Бак все же набросится на него. — Через десять дней мы с Ларю отплываем на Хаттерас. Можешь плыть с нами, можешь катиться ко всем чертям. Выбор за тобой. А теперь убирайся. Мне надо работать.

 Культя запульсировала, отозвавшись фантомной болью в ампутированной ноге — отвратительным призраком, восемь лет преследовавшим его. Бак вытер рот трясущейся рукой и поспешил на поиски бутылки.

 Оставшись один, Мэтью поднял новую секцию поручней и принялся за работу как одержимый.

 По мнению Ван Дайка, Мансанильо на западном побережье Мексики был идеальным местом для встречи весны. Из огромных окон роскошной виллы открывался захватывающий вид на неугомонный Тихий океан. Бьющиеся о скалы волны завораживали не меньше, чем ощущение собственной власти.

 Родившись под знаком Водолея, Сайлас считал воду своей стихией. Он любил ее вид, ее запах, ее звук. Он много путешествовал ради бизнеса и удовольствия, но никогда надолго не удалялся от родной стихии.

 Все свои дома он покупал или строил около воды. Вилла на Капри, плантация на Фиджи, бунгало на Мартинике… Даже из его шикарного особняка в Нью-Йорке виднелся Гудзон. Однако самым любимым убежищем Ван Дайка был дом на скалах, правда, на этот раз он вернулся сюда не только для того, чтобы отдохнуть.

 Сайлас искренне верил в труд, укрепляющий тело и дух, приносящий прибыль. Конечно, он унаследовал огромное состояние, но не промотал наследство, а — где упорством, где хитростью — утроил его.

 Он считал себя благоразумным, ведь не в пример Доналду Трампу, обожающему появляться на страницах бульварных газет и экранах телевизоров, вел свои дела осмотрительно, и в прессу просачивались лишь те сведения, которые он считал необходимыми. Умело созданное общественное мнение прекрасно помогало ему узаконивать сомнительные сделки и склонять чашу весов в свою пользу.

 Хотя Сайлас обожал женщин, он никогда не был женат. Брак — контракт, расторжение которого влечет за собой слишком много грязи… и нежелательных наследников, которых могут настроить против него.

 Не связывая себя обязательствами, он тщательно выбирал партнерш, обращаясь с ними с той же учтивостью, с какой обращался с подчиненными, а когда терял интерес к очередной любовнице, то расставался с ней, щедро одарив на прощание.

 Мало кто из них жаловался.

 Правда, одна маленькая итальянка оказалась неуступчивой. Роскошные бриллианты не охладили ее горячего нрава, и она даже осмелилась угрожать ему. С некоторым сожалением Ван Дайк приказал преподать ей урок, но так, чтобы не осталось никаких видимых следов… В конце концов, ее прелестное личико и тело доставили ему немало удовольствий.

 Ван Дайк свято верил в то, что для успеха необходимо насилие, хорошо организованное насилие, и в последние годы прибегал к насилию часто и с прекрасными результатами.

 Самое странное заключалось в том, что он получал от этого все больше удовольствия. Эмоциональная разрядка обходилась ему совсем не дорого и помогала умерять все более частые вспышки бешеной ярости.

 Многие из известных ему бизнесменов мирились с неизбежными неудачами и теряли кураж или просто сгорали как свечки в борьбе за место на вершине успеха. Мудрый же человек, по мнению Сайласа, должен уметь расслабляться и даже из неудачи извлекать выгоду, что он и делал.

 Сейчас ни о каком разочаровании и речи нет, думал Ван Дайк, изучая лежавшие на письменном столе доклады с «Кочевника». Для этой экспедиции Сайлас сам тщательно отобрал ученых, техников и даже обслуживающий персонал. Как приятно сознавать, что интуиция, как всегда, его не подвела. Надо будет проследить, чтобы каждый член команды получил щедрую премию.

 Сайлас восхищался учеными вообще — их логикой, самодисциплиной, воображением — и Фрэнком Литцем, в частности, как талантливым биологом и… своим шпионом. Парень держал его в курсе всего, что происходило на борту «Кочевника», включая и личные взаимоотношения коллег.

 Да, думал Сайлас, Литц — удачная находка, особенно после разочарования в Пайпере. У Пайпера был большой потенциал, но один маленький недостаток все перечеркнул.

 Дурные привычки ведут к неуравновешенности, неряшливости. Вот он сам бросил курить хотя бы для того, чтобы проявить силу характера, ну и сохранить здоровье, естественно. Пайперу же явно недоставало силы воли, а потому он расстался с ним без сожалений, снабдив грязным кокаином… Нет, не совсем так. Убийство отлично пощекотало ему нервы. Есть что-то захватывающее в окончательном устранении человека, не оправдавшего возложенных на него надежд.

 Откинувшись на спинку кресла, Ван Дайк изучал отчет Литца о растениях и живых существах, обживших останки «Джастины». Морские губки, кораллы, черви… Сайлас интересовался всем, что только можно использовать.

 С неменьшим интересом он изучил отчеты геологов, химика и тех, кого специально послал следить за проведением операции и ее результатами, как истинный гурман, отложив отчет археолога на десерт.

 Прекрасный научный доклад! Глубокий и ясный. Не упущено ничего, вплоть до самого последнего черепка. Каждый артефакт исследован, датирован, сфотографирован и внесен в каталог с отметкой о точном времени обнаружения и с перекрестными ссылками на отчет химика.

 Читая четко отпечатанные страницы, Ван Дайк испытывал почти отцовскую гордость за свою протеже. Он не ошибся в Тейт Бомонт. Тейт станет прекрасной заменой неудачнику Пайперу.

 Через своих шпионов он следил за ней все эти годы. Вероятно, вначале это был всего лишь порыв: Сайлас не мог забыть, как она стояла перед ним на палубе «Триумфатора», как сверкали яростью ее глаза. О, он восхищался ею. Храбрость — ценная черта характера, особенно в сочетании с интеллектом. Тейт Бомонт обладала и тем, и другим.

 В профессиональном плане она превзошла все самые смелые его ожидания. Первую научную работу она опубликовала еще на втором курсе, университет закончила третьей в своем выпуске, а ее научная работа в аспирантуре была просто блестящей. Доктором наук Тейт Бомонт станет гораздо раньше большинства своих сверстников.

 Сайлас так восхищался ее успехами, что приоткрыл для нее несколько дверей, которые сама она — даже со всем своим талантом и целеустремленностью — не смогла бы отпереть. Например, своим участием в исследованиях турецких вод на глубине шестисот футов в двухместном подводном аппарате Тейт обязана ему. Правда, он пока не признавался ей в этом и не претендовал на благодарность. Пока.

 Личная жизнь Тейт также вызывала его восхищение. Хотя вначале он был несколько разочарован ее разрывом с Мэтью Лэситером — их связь позволила бы ему одновременно следить и за парнем, но он оценил ее безупречный вкус, когда она избавилась от мужчины, явно недостойного ее.

 Тейт сосредоточилась на учебе, на достижении поставленных целей, чего он ожидал бы от собственной дочери, если бы она у него была. Дважды Тейт заводила романы. Первый, по мнению Ван Дайка, не более чем юношеский бунт, и Тейт подтвердила это мнение, быстро освободившись от пустоголового спортсмена, с которым связалась по возвращении в колледж.

 Вскоре после получения диплома Тейт увлеклась одним аспирантом, разделявшим многие ее интересы. Эта связь длилась почти десять месяцев и вызвала у Сайласа некоторое беспокойство, но он разрешил проблему, устроив парню перевод в свой океанографический институт в Гренландии.

 Тейт не должна разбрасываться, не должна отвлекаться на мужа и детей, думал Ван Дайк. И как приятно сознавать, что сейчас она работает на него. Пока он держит ее на расстоянии, но придет время, и, если она окажется достойной, он посвятит ее в свои планы.

 Женщина с ее интеллектом и честолюбием не может не понять, чем обязана ему и какие перспективы открываются перед ней.

 Они будут работать бок о бок. Он терпелив. Он подождет ее, как ждал «Проклятие Анжелики». Инстинкт Сайласа подсказывал, что в нужный момент одно приведет его к другому.

 И тогда он будет владеть всем.

 Ван Дайк оглянулся на оживший факс, поднялся, налил себе большой стакан свежевыжатого апельсинового сока. Если бы не куча дел, он добавил бы в сок солидную порцию шампанского… но и это маленькое удовольствие подождет.

 Оторвав бумажную ленту факса, Ван Дайк приподнял брови. Последний отчет по Лэситерам. Мэтью бросил работу и вернулся к дяде. Наверное, решил запихнуть вечно пьяного дурака в очередной реабилитационный центр. Почему бы просто не предоставить старику захлебнуться виски и собственной блевотиной?

 Ван Дайк покачал головой. Родственные чувства. Он знал, что они существуют, но никогда их не испытывал. Если бы его собственный отец так вовремя не умер в пятьдесят лет, он непременно ускорил бы переход семейного состояния в свои руки. Как удачно, что у него не было ни братьев, ни сестер, а мать тихо угасла в привилегированной психиатрической лечебнице, когда ему было всего тринадцать лет.

 Прихлебывая охлажденный сок, Ван Дайк с удовольствием думал о том, что ему не надо заботиться ни о ком, кроме себя и своего состояния, которое и не заметит, если потратить немного на слежку за Мэтью Лэситером.

 Он криво улыбнулся. Родственные чувства. Если они существуют, то Джеймс Лэситер нашел способ передать свой секрет сыну. Рано или поздно Мэтью отправится на поиски «Проклятия Анжелики»… а всемогущий Сайлас Ван Дайк, терпеливый, как паук, будет ждать.

 …Шторм швырял «Кочевник», как щепку, и пришлось на сорок восемь часов прекратить раскопки. Сильная качка, несмотря на таблетки и пластыри от морской болезни, уложила половину команды.

 Тейт, к морской болезни абсолютно невосприимчивая, оставила каюту позеленевшей, непрерывно стонущей Лорейн, а сама с термосом крепкого кофе устроилась в носовом кубрике за своим рабочим столом.

 — Так и знал, что найду тебя здесь.

 Тейт подняла глаза. Ее пальцы замерли над клавиатурой компьютера.

 — Хейден, ты еще бледен, но интригующего зеленоватого оттенка уже нет. Хочешь печенья?

 — Издеваешься? — Он с отвращением передернул плечами. — А Бауэрс развлекается тем, что описывает Дарту разные способы приготовления свинины.

 — Хм-м. Мы с Бауэрсом очень плотно позавтракали сегодня. — Тейт рассмеялась. — Не бойся, Хейден, я не стану уточнять, что мы ели. Присаживайся.

 — Чертова морская болезнь. Как руководителю экспедиции, мне довольно неловко. Слишком много времени проведено в аудиториях и слишком мало опыта работы в полевых условиях.

 — Ты молодец. — Радуясь приятной компании, Тейт отвернулась от монитора. — А кинооператоры слегли. Не люблю радоваться чужому несчастью, но приятно, когда никто хоть пару дней не дышит в шею.

 — Документальный фильм подстегнет интерес к подобного рода проектам, — заметил Хейден. — Нам не помешают ни реклама, ни субсидии.

 — Да, конечно. Нечасто находится щедрый спонсор, и еще реже экспедиция оказывается такой успешной. Хейден, взгляни на это. — Тейт взяла со стола золотые часы с массивной цепью и брелоком. — Изумительно, не правда ли? Какая чудесная гравировка! Мне кажется, что я чувствую аромат роз.

 Тейт с благоговением погладила стебель с розовыми бутонами, открыла крышку и вздохнула.

 — «Дэвиду, моему любимому мужу, остановившему для меня время. Элизабет. 2/4/49». В списке пассажиров есть Дэвид и Элизабет Макгоуэн и их трое несовершеннолетних детей. Спаслась только Элизабет со старшей дочерью. Она потеряла младшую дочь, сына и своего любимого Дэвида. Время остановилось для них навсегда. Больше ста лет символ ее любви ждал, чтобы кто-то нашел его и вспомнил его владельца.

 — Я посрамлен, — не сразу вымолвил Хейден. — У тебя есть то, чего никогда не было у меня, — пояснил он, перехватив удивленный взгляд Тейт. — Я увидел бы просто часы, отметил бы стиль и производителя. Я испытал бы удовлетворение от того, что надпись подтвердила мои расчеты. Может, мельком я и подумал бы о Дэвиде и Элизабет, безусловно, я поискал бы их в списке пассажиров, но я не увидел бы за вещью живых людей.

 — Это ненаучно.

 — Археология изучает культуру, а мы слишком часто забываем, что культуру создают люди. Лучшие из нас забывают. А для самых лучших люди важнее всего. — Он накрыл ладонью ее руку. — Как для тебя.

 — Мне грустно. — Тейт перевернула ладонь и сжала его пальцы. — Если бы я могла взять эти часы, я бы нашла праправнуков Макгоуэнов и сказала бы: посмотрите, это память о ваших предках. — Смутившись, Тейт отложила часы. — Но они не принадлежат мне. Они даже не принадлежат потомкам Макгоуэнов. Они принадлежат «Морским исследованиям».

 — Без «Морских исследований» мы бы никогда не нашли их.

 — Я понимаю это. Правда, понимаю. — Тейт придвинулась ближе к Хейдену, словно это помогло бы ей объяснить свои чувства. — Хейден, мы делаем здесь очень важное дело. Мы делаем его очень современными и эффективными методами. Кроме поиска сокровищ, мы делаем научные открытия, подтверждаем теории. Благодаря нам словно оживают «Джастина» и люди, которые погибли с ней.

 — Но?..

 — Но я задаю себе вопрос, что станется с часами Дэвида? И с сотнями других личных вещей пассажиров? Их дальнейшая судьба не зависит от нас. Мы всего лишь наемные работники. Мы — винтики, Хейден. Винтики какой-то огромной машины. «Морские исследования», «Посейдон», «Трайдент» и так далее.

 — Большинство из нас всю жизнь остаются винтиками, Тейт.

 — И тебя это устраивает?

 — Полагаю, да. Я имею возможность заниматься исследованиями и публиковать научные труды, читать лекции. Без огромных корпораций я никогда не смог бы заниматься наукой и при этом регулярно питаться.

 Безусловно, Хейден прав. И все же…

 — Но разве этого достаточно? Сколько мы теряем, находясь здесь? Мы не испытываем азарта, не имеем права на свои открытия. Разве мы не рискуем потерять энтузиазм, который и привел нас в морскую археологию?

 — Только не ты. — Его сердце начало смиряться с тем, что давно говорил разум. Она не для него. Она — экзотический цветок на его засохшем древе. — Ты никогда не потеряешь свежести чувств, потому что тогда ты перестала бы быть собой.

 В символическом прощании со своей глупой мечтой он поднял руку Тейт и прижался губами к ее пальцам.

 — Хейден…

 Он увидел в ее глазах и участие, и сожаление, и, как ни больно признавать, сочувствие.

 — Не тревожься. Это просто знак восхищения. Подозреваю, что мы недолго будем работать вместе.

 — Я еще не решила, — быстро сказала Тейт.

 — Думаю, что решила.

 — Я не могу просто так отказаться от своих обязательств перед экспедицией, и я в долгу перед тобой, Хейден, ведь это ты рекомендовал меня.

 — Твое имя уже было в списке, — уточнил он. — Я просто согласился с их выбором.

 — Но я думала… — Тейт нахмурилась.

 — Ты заработала отличную репутацию, Тейт.

 — Спасибо, Хейден, но… уже была в списке, ты сказал? В чьем списке?

 — «Трайдента». Твои достижения произвели впечатление на заправил «Трайдента». Вообще-то мне показалось, что кто-то из денежных мешков оказал на них определенное давление, но я был счастлив согласиться с их рекомендациями.

 — Понимаю. — По каким-то причинам, которые Тейт не смогла бы назвать, ее охватила смутная тревога. — И кто же этот денежный мешок?

 — Как ты и сказала, я всего лишь винтик. — Хейден пожал плечами и поднялся. — Если ты решишь покинуть экспедицию, мне будет очень жаль терять тебя, однако выбор за тобой.

 Тейт через силу улыбнулась Хейдену.

 — Ты опережаешь события. Но спасибо за понимание.

 Когда он вышел, Тейт прижала руки к пересохшим губам. Почему она ничего не знала о списке? О том, что ее кто-то отобрал для экспедиции?

 — Привет, коллега! — воскликнул Бауэрс и снова впился зубами в куриную ножку. — Ленч подан, хотя не многих это волнует.

 Он уставился на Тейт, ожидая ее реакции на свою шутку.

 — Бауэрс, помоги мне.

 — Конечно, милашка. Всегда готов.

 — Поколдуй над компьютером, волшебник. Я хочу найти тех, кто финансирует «Трайдент».

 — Собираешься послать благодарственные письма?

 Отложив свой ленч, Бауэрс вытер руки о рубашку и застучал по клавиатуре.

 — Хм-м-м… Много уровней защиты, — пробормотал он через минуту. — Твое счастье, что я ас. Компьютер подключен к основной сети — значит, необходимые данные где-то здесь. Надо только добраться до них. Тебе нужен совет директоров?

 — Нет, — задумчиво сказала Тейт. — Забудь об этом. Кто хозяин «Кочевника»?

 — Владельца найти нетрудно. Если, конечно, дружишь с техникой. Вот он, малышка. Ты смотри… подарен — господи, обожаю филантропов — каким-то толстосумом по имени Ван Дайк.

 Тейт ошеломленно уставилась на экран.

 — Сайлас Ван Дайк…

 — Ну да. Большая шишка. Ты наверняка о нем слышала. Он финансирует множество экспедиций. При случае расцелуем парня. — Когда Бауэрс поднял глаза на Тейт, ухмылка сползла с его лица. — В чем дело?

 — Во мне. — Тейт в ярости заскрежетала зубами. — Этот сукин сын засунул меня сюда. Этот… Он думает, что может использовать меня. — Тейт слепо уставилась на артефакты, аккуратно разложенные на ее столе, на часы Дэвида… — Да пошел он к черту!

 Мэтью повесил телефонную трубку. Еще один мост сожжен. Или, может быть, только может быть, вбиты первые планки в новый. Может, он сделает наконец что-то прочное и долговечное.

 Яхта закончена, выкрашена, отполирована. Они с Ларю выводили ее в море, и она летела по воде как мечта. Утром он отправится на Хаттерас… А если из затеи Рэя ничего не выйдет, ну что же, он просто испытает «Русалку» в дальнем плавании.

 «Русалка». Мэтью вспомнил свой сон. Он снова видел Тейт, скользящую в темной воде, и не нужен был Фрейд, чтобы объяснить ему значение этого сна. В последние недели он часто общался с Рэем по телефону, и, естественно, в разговорах всплывали имя Тейт и эпизоды того далекого лета.

 За восемь долгих лет Тейт превратилась в смутное воспоминание, но сон был таким ясным, таким реальным, что Мэтью просто не смог дать своей яхте другое имя. В каком-то смысле он назвал яхту в честь Тейт.

 Дверь трейлера открылась и тут же захлопнулась. Ларю втащил огромные пакеты с гамбургерами и жареной картошкой.

 — Ты дозвонился?

 — Да. Я сказал Рэю, что мы отплываем утром. — Подняв руки, Мэтью сцепил за головой пальцы и с наслаждением потянулся. — Погода хорошая. Доберемся дня за три-четыре.

 — С нетерпением жду встречи с Рэем и его женой. — Ларю достал из пакета картонные тарелки. — Он не сказал тебе, что именно нашел?

 — Хочет, чтобы я увидел своими глазами. — Вдруг почувствовав, что голоден как волк, Мэтью схватил гамбургер. — Он собирается отплыть в Вест-Индию в середине апреля. Я сказал ему, что нас это устраивает.

 Ларю серьезно посмотрел Мэту в глаза.

 — Чем скорее, тем лучше.

 Из спальни показался осунувшийся Бак.

 — Вы совсем чокнулись. То место проклято. «Изабелла» проклята. Она забрала твоего отца. Чуть не забрала меня. Лучше бы забрала.

 Мэтью так щедро посолил свою картошку, что Ларю скривился.

 — Ван Дайк убил отца. Акула откусила твою ногу.

 — Нет. «Проклятие Анжелики».

 — Может, и так. — Мэтью не спеша прожевал картошку, проглотил. — А если так, то я имею на него законное право.

 — Это злой рок Лэситеров.

 — Пришло время взять судьбу в свои руки.

 Бак покачнулся и уперся рукой в маленький столик.

 — Ты думаешь, что я волнуюсь только о себе? Вовсе нет. Твой отец хотел, чтобы я присматривал за тобой. Я присматривал, пока мог.

 — За мной давно не надо присматривать.

 — Может, и нет. А может, мне не все равно, что случится с тобой. Мэтью, у меня никого нет, кроме тебя. На самом деле ты все, что у меня есть в жизни.

 Голос Бака сорвался. Мэтью закрыл глаза, стараясь загнать поглубже чувство вины.

 — Я не собираюсь остаток своей жизни расплачиваться за то, что не мог предотвратить, и не собираюсь смотреть, как ты заканчиваешь то, что начала акула.

 — Мэтью, я прошу тебя остаться. Мы могли бы начать свой бизнес. Катать туристов, например. — Бак сглотнул комок в горле. — Я буду честно тянуть свою лямку.

 — Не могу. — Аппетит куда-то пропал, и Мэтью, оттолкнув еду, встал. — Я отправляюсь за «Изабеллой». Найду я ее или нет, но я верну свою жизнь. На дне полно затонувших судов, и будь я проклят, если соглашусь до конца дней разделывать железо или катать туристов.

 Бак уставился на свои дрожащие руки.

 — Значит, я не могу остановить тебя. — Он глубоко вздохнул, расправил плечи. — Тогда я отправляюсь с тобой.

 — Послушай, Бак…

 — Я не пью ни капли уже десять дней. Я трезв. Может, я еще не очень устойчив, но я трезв.

 В первый раз Мэтью внимательно взглянул на Бака. Под глазами синяки, но глаза ясные.

 — Ты и раньше мог продержаться десять дней, Бак.

 — Да. Но не сам. Я тоже в этом кровно заинтересован, Мэтью. До смерти страшно возвращаться туда, но я не отпущу тебя одного. Лэситеры всегда держатся друг за друга… Ты хочешь, чтобы я умолял тебя?

 — Господи, конечно же, нет. — Мэтью потер лицо руками. У него была тысяча причин для отказа и только одна, чтобы согласиться: Бак — вся его семья. — Я не смогу нянчиться с тобой, не смогу следить, чтобы ты не нализался. Тебе придется работать, отрабатывать свое место на яхте.

 — Я знаю, что мне делать.

 Мэтью повернулся к приятелю, молча доедавшему ужин.

 — Ларю, что ты на это скажешь?

 Ларю промокнул рот бумажной салфеткой.

 — Ну, я думаю, что еще две руки нам не помешают, если, конечно, они не трясутся. — Он пожал плечами. — А если трясутся, используем его как балласт.

 Несмотря на унижение, Бак вскинул голову.

 — Я буду честно выполнять свою часть работы. Джеймс хотел найти «Изабеллу». Я помогу вам ради него.

 — Ладно, — кивнул Мэтью. — Собирай свои шмотки. Мы отплываем на рассвете.

 Маленький самолет коснулся посадочной полосы и вывел Тейт из полудремы. Последние тридцать восемь часов она почти постоянно находилась в движении, пересаживалась с кораблей на самолеты, с самолетов в такси. Она пересекла приличный кусок Тихого океана, целый континент и почти все часовые пояса.

 Глаза сообщали, что за иллюминатором самолета — день, но тело отказывалось этому верить. Ей казалось, что она сделана из очень тонкого и очень хрупкого стекла, которое разлетится вдребезги при малейшем неосторожном движении.

 Но она дома! Или почти дома. Осталось только добраться от этого крохотного аэропорта до Хаттераса. Последний рывок в автомобиле, и она не шевельнется по меньшей мере сутки.

 В консервной банке с пропеллерами, на которую Тейт успела в Норфолке, она была единственным пассажиром. Как только самолет остановился, пилот повернулся к ней и поднял оба больших пальца. Тейт ответила неопределенным жестом и еще более неопределенной улыбкой.

 Ей столько всего надо обдумать, но мозги отказывались работать. Обнаружив связь экспедиции с Ван Дайком, она была занята одним: поскорее добраться до дома. По странной иронии судьбы, когда Тейт запихивала свои вещи в сумки и чемодан, позвонил отец и попросил ее вернуться как можно скорее.

 Она и вернулась, причем в рекордный срок.

 Всю дорогу ее утешала лишь одна мысль: Ван Дайку наверняка сообщили, что рыбка сорвалась с крючка и находится в тысячах миль от наживки.

 Повесив на плечо сумку, подхватив портфель, Тейт спустилась по узкому трапу на бетонную полосу. Колени дрожали, голова кружилась. Хорошо, что она не забыла нацепить солнечные очки. Ослепительный солнечный свет был бы последней каплей…

 Она увидела родителей сразу же, но пришлось ждать, пока пилот вытащит из грузового отсека ее чемодан.

 Как же мало они изменились! Разве что в густой шевелюре отца появилось чуть больше седины, но они оба были такими стройными, такими красивыми… держались за руки, радостно улыбались и энергично махали ей.

 Почти всю усталость Тейт как рукой сняло от одного взгляда на них.

 «Только во что же я опять впуталась? — вспомнила она. — Тайны, о которых нельзя говорить по телефону. Интриги и приключения. Проклятый амулет, проклятое затонувшее судно. Проклятые Лэситеры».

 Именно упоминание Рэя о новой авантюре с Лэситерами заставило Тейт направиться прямо на Хаттерас, даже не заглянув в свою квартиру в Чарлстоне. Господи, как можно всерьез думать о повторении того ужасного лета! Только бы отец еще не успел связаться с Мэтью! Только бы он прислушался к ее словам и отказался от своей затеи!

 Ну ничего. Она здесь и приведет в чувство своих замечательных, но наивных родителей.

 — Доченька моя, как я счастлива! — Мариан крепко обняла Тейт. — Как давно мы не виделись! Почти год.

 — Я тоже ужасно скучала. — Тейт рассмеялась и сбросила с плеча сумку, чтобы заключить в объятия отца. — Вы выглядите потрясающе. — Она чуть отстранилась, чтобы внимательнее рассмотреть родителей. — Потрясающая стрижка, мам. Почти такая же короткая, как у меня когда-то. Тебе очень идет.

 — Нравится? — Мариан кокетливо поправила волосы.

 — Очень, — уверила Тейт, искренне удивляясь про себя, как у этой прелестной моложавой женщины может быть почти тридцатилетняя дочь.

 — Я теперь много вожусь в саду, а длинные волосы мешают. Милая, ты так похудела. Ты слишком много работала. — Наморщив лоб, Мариан повернулась к мужу. — Рэй, я ведь говорила тебе, что она слишком много работает?

 — Говорила, — согласился Рэй, закатив глаза. — Тысячу раз. Как добиралась, малышка?

 — Целую вечность. Но главное — я здесь.

 Через маленькое здание аэропорта они прошли к автостоянке.

 — Мы счастливы, — сказал Рэй, укладывая в джип багаж Тейт. — Нам очень хотелось, чтобы в этом путешествии ты была с нами, только меня мучает совесть, ведь я сорвал тебя с прекрасной работы. Я знаю, как она важна для тебя.

 — Не так важна, как я думала раньше. — Тейт забралась на заднее сиденье, откинула голову на спинку. Ей не хотелось говорить о Ван Дайке. Еще не время. — Я рада, что участвовала в этой экспедиции. Все было великолепно, но как-то обезличенно. К тому времени, как артефакты попадали ко мне, они проходили через огромное число других рук… как будто я брала что-то из витрины в магазине. — Тейт устало повела плечами, зевнула. — Вы понимаете?

 — Да. — Вспомнив о предупреждении Мариан, Рэй не стал сразу выкладывать дочери свои потрясающие новости.

 — Ты дома, — подхватила Мариан. — И первое, что тебе надо сделать, это хорошенько поесть и отоспаться.

 — Никаких возражений, но, как только в голове прояснится, вы посвятите меня в свои планы.

 — Когда ты прочитаешь результаты моих исследований, — уверенно заявил Рэй, — ты поймешь, почему мне так не терпится отправиться в плавание. — Он заметил многозначительный взгляд жены и прикусил язык. — Сначала отдохнешь, а потом мы все обсудим.

 — Скажи хотя бы, с чего все началось. — Но тут машина вынырнула из сосновой рощи на песчаную аллею, и Тейт забыла обо всем на свете. — О, азалии расцвели!

 Высунувшись в окно, она жадно вдохнула аромат сосен и цветов, смешанный с неповторимым запахом залива.

 На пологом холме среди деревьев и цветов возвышался красивый двухэтажный дом из кедра с широкой верандой. В нежно-зеленой весенней траве поблескивали яркие головки примул, дельфиниума и водосбора.

 — Мама, неужели это сад камней?

 — Тебе нравится? У нас здесь так много тени, что без изобретательности пропадешь. Ты еще не видела мои лекарственные травы и огород.

 — Потрясающе! — Тейт выпрыгнула из джипа. — И такая тишина! Не представляю, как вы можете покидать этот рай!

 — Зато когда мы возвращаемся домой, нам здесь нравится еще больше. — Рэй подхватил вещи дочери. — Отличное место для отдыха. — Он подмигнул жене. — Когда мы повзрослеем.

 — То-то будет денек. — Тейт направилась к дому по мощенной плитами дорожке. — Думаю, я созрею для вязания и лото гораздо раньше любого из…

 Она замерла у задней двери. Цветастый гамак, купленный ею на Таити для отца, был занят.

 — У вас гости?

 — Ну, не совсем гости. Старые друзья. — Мариан распахнула дверь кухни. — Приехали вчера вечером. У нас полный дом усталых путешественников, правда, Рэй?

 — Полный дом.

 Тейт видела лишь копну темных волос, падавших на зеркальные очки, цветастую ткань гамака, растянутую длинным мускулистым телом… Этого хватило, чтобы у нее засосало под ложечкой.

 — Какие старые друзья? — спросила она как можно небрежнее.

 — Бак и Мэтью Лэситеры, — откликнулась Мариан из кухни, где уже помешивала густой суп из моллюсков со свининой и овощами. — И их друг Ларю. Интересный человек, правда, Рэй?

 — Очень интересный. — Рэй заметил недовольство дочери возрождением старого партнерства, а потому с трудом сохранил веселую улыбку. — Он тебе понравится, Тейт. Я пока отнесу вещи в твою комнату. — «И уберусь от греха подальше», — мысленно добавил он.

 — А где Бак, мама? — Даже войдя в кухню, Тейт не сводила глаз с гамака, благо он был виден в кухонное окно.

 — Где-то на берегу. — Мариан попробовала похлебку, одобрительно кивнула. — Он сейчас выглядит гораздо лучше.

 — Он пьет?

 — Нет. Ни капли с тех пор, как появился здесь. Присядь, дорогая. Я налью тебе супа.

 — Не сейчас. — Тейт распрямила плечи. — Думаю, и мне пора возобновить старое знакомство.

 — Отлично. Скажи Мэтью, что ленч готов.

 — Скажу.

 Она собиралась сказать ему гораздо больше.

 Песок и пружинистая трава приглушали шаги. Правда, Тейт не сомневалась в том, что он не пошевелился бы, даже если бы она подошла к нему с духовым оркестром. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь кроны сосен, скользили по его лицу. «Чересчур красивому», — в ярости подумала Тейт.

 Ни возмущение, ни презрение не могли помешать ей признать это. Растрепавшиеся волосы давно не видели парикмахерских ножниц. Похудевшее лицо во сне расслабилось, красивые губы смягчились. Скулы стали острее…

 Тейт разглядывала его лицо, мускулистое тело, обтянутое старыми джинсами и вылинявшей футболкой, и скрупулезно анализировала свою реакцию. Пульс участился… но это естественно, когда женщина сталкивается с великолепным самцом… Какое счастье, что после первоначального потрясения она не чувствует ничего, кроме раздражения, возмущения и гнева! Этот ублюдок спокойно спит, натворив столько бед!

 — Эй, Лэситер!

 Он не шелохнулся. Его грудь продолжала ритмично вздыматься и опускаться. Мрачно улыбаясь, Тейт расставила ноги, вцепилась в край гамака и дернула.

 Мэтью проснулся примерно на полпути к земле, инстинктивно выбросил вперед руки и выругался сначала от удара, потом от боли в пальцах, куда впились колючки чертополоха. Еще сонный, ничего не понимающий, он замотал головой и попытался сесть.

 Первыми перед его затуманенным взором предстали маленькие узкие ступни в туфлях на низком каблуке. От туфель вверх тянулись ноги. Очень длинные, очень красивые ноги, обтянутые черными легинсами. В других обстоятельствах Мэтью долго наслаждался бы этим зрелищем…

 Он перевел взгляд чуть выше, наткнулся на черную рубашку мужского покроя, прикрывающую определенно не мужские бедра и прелестную высокую грудь.

 Когда он увидел ее лицо, кровь забурлила в его жилах.

 Тейт изменилась. Она просто не имела права так измениться. Вместо юной и прелестной двадцатилетней девушки перед ним стояла ослепительная женщина.

 Кожа цвета слоновой кости, чистая, почти прозрачная. Ненакрашенные полные губы, сочные и сладкие, надутые от злости… У него пересохло во рту. Она отрастила волосы, и теперь, затянутые в конский хвост, они оставляли лицо открытым. Темные стекла солнечных очков не скрывали сверкающего в глазах гнева.

 Осознав, что таращится на нее, раскрыв рот, Мэтью разогнулся, поднял голову и нагло улыбнулся.

 — Привет, Рыжик. Давно не виделись.

 — Какого черта ты здесь разлегся? Как ты посмел втянуть моих родителей в очередную авантюру?

 Мэтью небрежно оперся спиной о дерево… на самом деле у него просто подкашивались ноги.

 — Я тоже рад тебя видеть, — сухо сказал он. — И ты ошибаешься: эту авантюру затеял твой отец. Я просто плыву по течению.

 — Скорее всего используешь его. — Тейт уже не могла сдерживать отвращение, и оно хлынуло потоком. — Наше партнерство распалось восемь лет тому назад, и на этом поставили точку. Я хочу, чтобы ты уполз обратно в ту дыру, из которой вылез.

 — Теперь ты здесь главная, Рыжик?

 — Я сделаю все, что угодно, лишь бы защитить от тебя родителей.

 — Я не причинил никакого вреда ни Рэю, ни Мариан… ни тебе, если уж на то пошло, хотя тут у меня была куча возможностей.

 Ее щеки вспыхнули. О, как же она ненавидит его! Как ненавидит эти проклятые зеркальные очки, прячущие его глаза и швыряющие ей в лицо ее собственные отражения!

 — Я уже не наивная восторженная девчонка, Лэситер. И я точно знаю, кто ты. Авантюрист без малейшего представления о чести и долге. Мы в тебе не нуждаемся.

 — Твой отец думает иначе.

 — Он слишком мягкосердечен. Я — нет. Может, тебе и удалось обманом выманить у отца деньги на какой-то свой фантастический план, но теперь я здесь и не позволю тебе использовать его.

 — Так вот как ты все это видишь? Я его использую?

 — Ты с рождения всех используешь, — кротко сказала Тейт, упиваясь собственным самообладанием. — А когда начинаются трудности, исчезаешь. Ты бросил Бака на захудалой стоянке для автоприцепов во Флориде. — Она забыла о невозмутимости и в гневе начала наступать на Мэта. — Я навещала его год назад и видела свинарник, в который ты его засунул. Он был один, он был болен. У него не было еды. Он сказал, что ты где-то плаваешь, что он не помнит, когда в последний раз ты приезжал к нему.

 Мэт скорее откусил бы себе язык, чем стал бы оправдываться.

 — Он нуждался в тебе, он убивал себя алкоголем, а ты плевал на него. Если бы мои родители знали, как ты бессердечен, они бы вышвырнули тебя отсюда.

 — Но ты знаешь.

 — Да, знаю. Я узнала это еще восемь лет назад, когда ты так любезно просветил меня. Это единственное, за что я в долгу перед тобой, и я расплачусь: я дам тебе шанс самому выйти из игры!

 — Черта с два! — Мэтью скрестил на груди руки. — Я отправляюсь за «Изабеллой», Тейт, с вами или без вас. У меня тоже накопились долги.

 — Но я не позволю моим родителям платить по твоим счетам.

 Тейт развернулась на каблуках и гордо удалилась.

 Оставшись один, Мэтью пересел в гамак и уперся ногами в землю. Он, конечно, не ждал, что Тейт бросится к нему с распростертыми объятиями и радостной улыбкой, однако и такой неприкрытой ненависти не ожидал.

 Только это еще не самое худшее. Далеко не самое худшее. Долгие годы он лишь изредка вспоминал о ней, а теперь осознал, что вовсе не излечился, что по уши, как последний идиот, влюблен в нее. До сих пор. Страшный удар, от которого он никак не мог прийти в себя.

 Тейт пролетела мимо матери, не успевшей повторить приглашение к ленчу, пронеслась через уютную гостиную, сбежала по ступенькам парадной лестницы на лужайку перед домом. Ей необходимо было отдышаться.

 Слава богу, она сдержалась. Слава богу, она не отлупила его, как ей хотелось, думала Тейт, мчась к проливу. Она ясно высказала свою точку зрения. Она проследит, чтобы Мэтью Лэситер собрал свои шмотки и отправился на все четыре стороны еще до сумерек.

 Тейт набрала полную грудь воздуха и ступила на узкий причал, к которому была пришвартована родительская яхта «Новое приключение», купленная всего два года назад. Красавица, к тому же быстроходная и маневренная. Тейт знала это, хотя плавала на ней лишь один раз и очень недолго.

 Она поднялась бы на борт, провела бы несколько минут в одиночестве, успокоилась бы… если бы не вторая яхта, пришвартованная с другой стороны пирса.

 Пока Тейт хмуро разглядывала необычный катамаран, на палубу вышел Бак.

 — Привет, красотка.

 — И вам привет. — Улыбаясь, Тейт поспешила к Баку. — Позволите подняться на борт, сэр?

 — Милости прошу.

 Рассмеявшись, Бак протянул руку. Тейт спрыгнула на палубу и сразу же заметила, что лицо его потеряло одутловатость, вызванную дурной едой и алкоголем, щеки снова разрумянились, глаза прояснились. Тейт обняла Бака и не почувствовала запаха виски и пота.

 — Как я рада вас видеть! Вы выглядите обновленным.

 — Стараюсь! — Бак неловко переступил с ноги на ногу. — Знаешь, как говорят, потихоньку-полегоньку.

 — Я горжусь вами. — Тейт прижалась щекой к щеке старика, но, заметив его смущение, отстранилась. — Ну, расскажите-ка мне об этой яхте. Как давно она у вас?

 — Мэтью закончил ее всего за пару дней до нашего отплытия.

 Ее улыбка растаяла.

 — Мэтью?

 — Да, Мэтью. — Гордость, распиравшая Бака, звенела в каждом слове. — Он строил ее все эти годы по собственному проекту.

 — Мэтью сам сконструировал и построил эту яхту?

 — Без всякой посторонней помощи. Идем, я тебе покажу. — Бак провел Тейт по палубе от носа до кормы, подробно описывая особенности конструкции яхты и ее ходовые качества и любовно касаясь то поручней, то начищенных металлических частей.

 — Я наговорил мальчику гадостей, — признался Бак, — но он доказал, что я не прав. У берегов Джорджии мы попали в ураган, и эта дамочка выдержала его с блеском.

 Тейт сумела выдавить лишь что-то неразборчивое.

 — Она несет двести галлонов свежей воды, — продолжал хвастаться Бак. — На ней места не меньше, чем на шестидесятифутовой яхте, два двигателя мощностью в сто сорок пять лошадиных сил.

 — Как вижу, он торопится, — пробормотала Тейт, входя в рубку, и изумленно распахнула глаза. — Господи, Бак, какое оборудование!

 Она обошла просторное помещение, застекленное со всех сторон, со входами с левого и правого борта. Первоклассный эхолокатор, глубиномеры, магнетометр, дорогое навигационное оборудование, радиотелефон, радиолокатор, телекс для приема метеосводок, компьютерный картограф с экраном на жидких кристаллах.

 — Мальчик хотел только самое лучшее.

 — Да, но… — Тейт хотела спросить, откуда у Мэта деньги, но побоялась услышать, что заплатили ее родители. — Высший класс.

 Посреди рубки стоял широкий стол для морских карт, пока пустой, на стене висели полированные шкафчики с медными ручками, в углу примостился мягкий диванчик с темно-синей обивкой. Все это не шло ни в какое сравнение с «Морским дьяволом».

 — А теперь я покажу тебе каюты. Черт, я бы назвал их королевскими покоями. У нас две каюты, и каждая — с собственным гальюном. А нашим камбузом гордилась бы даже твоя мама.

 — Конечно, Бак, я посмотрю с удовольствием. — Они вышли на кормовую палубу. — И как давно Мэтью решил отправиться на поиски «Изабеллы»?

 — Не могу сказать. Может, еще когда мы потеряли «Маргариту». Думаю, он давно это задумал, только ему не хватало времени и средств.

 — Средств… Значит, он где-то раздобыл деньги?

 — Ларю вступил в долю.

 — Ларю? Кто…

 — Я, кажется, слышу свое имя?

 Тейт увидела у сходного трапа неясную фигуру, затем различила худенького, щегольски одетого мужчину неопределенного возраста — где-то между сорока и пятьюдесятью годами.

 — Ах, мадемуазель, у меня кружится голова! — Ларю улыбнулся, сверкнув золотым зубом, и поднес руку Тейт к губам.

 — Тейт, не обращай внимания на этого тощего кэнака. Он считает себя дамским угодником.

 — Почитателем женщин, — поправил Ларю, вводя Тейт в кубрик. — Я очарован, мадемуазель. Счастлив, что такая красавица посетила наше скромное жилище.

 Интересно, кто посмел бы назвать это скромным жилищем? Стойка бара полированного красного дерева, высокие табуреты с мягкими разноцветными сиденьями, на стенах — старинные морские карты в рамках, на столе — ваза со свежими нарциссами.

 — Да, это не «Морской дьявол», — с гордостью заметил Бак.

 — От «Морского дьявола» к «Русалке», — ухмыльнулся Ларю. — Позвольте предложить вам чаю, мадемуазель?

 — Нет. — Тейт еще не оправилась от шока, и отказ прозвучал грубовато. — Нет, благодарю вас. Я должна вернуться домой. Мне необходимо о многом поговорить с родителями.

 — Ах да! Ваш отец с восторгом принял известие о вашем участии в нашей экспедиции. А я, я восхищен тем, что две очаровательные дамы скрасят наше путешествие.

 — Тейт не просто красавица, — заявил Бак. — Она отличная аквалангистка, прирожденная искательница сокровищ и ученый.

 — Женщина с разносторонними талантами, — восхищенно прошептал Ларю. — Я посрамлен.

 Тейт насторожилась.

 — Вы плавали с Мэтью?

 — Да, действительно. И старался повысить его культурный уровень.

 Бак презрительно фыркнул.

 — Тоже мне, интеллектуал. Дерьмо с чудны́м акцентом все равно остается дерьмом. Прошу прощения, Тейт.

 — Мне пора. Рада была познакомиться с вами, мистер Ларю.

 — Просто Ларю. — Он снова поцеловал ей руку. — A bientot.

 Бак оттеснил Ларю в сторону.

 — Я провожу тебя, девочка.

 — Спасибо. — Они спустились на пирс и направились к берегу. — Бак, вы сказали, что Мэтью строил яхту годами?

 — Да, как только выдавалось немного свободного времени и заводились деньги. Он сделал десятки чертежей и рисунков, прежде чем остановился на этой конструкции.

 — Понимаю. — Похвальные честолюбие и упорство, хотя и несколько неожиданные. Если только… — Значит, все эти годы он думал о «Изабелле»?

 — Кто знает, что было у мальчика на уме. Но сейчас он точно о ней думает. Снова заболел ею. А может, никогда и не выздоравливал.

 Тейт положила ладонь на плечо Бака.

 — Надеюсь, вы поймете меня правильно, но мне это не нравится.

 — Ты имеешь в виду наше партнерство?

 — Да. «Маргариту» мы нашли чудом. Шансы на новое чудо практически равны нулю. Нам всем было очень трудно справиться с разочарованием. Я не хочу, чтобы вы и мои родители снова пережили все это.

 Бак остановился, поправил очки.

 — Я сам не очень-то счастлив. — Он опустил глаза на искусственную ногу. — Страшные воспоминания. Но Мэтью полон решимости, а я перед ним в долгу.

 — Неправда. Это он вам должен. Он обязан вам своей жизнью.

 — Я заставил его дорого заплатить. — Бак нахмурился. — А сам не спас его отца. Не знаю, мог ли, но факт остается фактом: не спас. Я не отомстил Ван Дайку. Не знаю, принесло бы это какую-то пользу, но не отомстил. Потом, когда пришел мой черед расплачиваться, я не смог принять несчастье как мужчина.

 — Не смейте так говорить. — Тейт заботливо взяла старика под руку. — Вы прекрасно держитесь.

 — Всего пару недель. А все эти годы… Я все взвалил на плечи мальчика — всю работу и всю вину.

 — Он бросил вас, — в ярости возразила Тейт, — а должен был остаться с вами, заботиться о вас.

 — Мэтью только и делал, что поддерживал меня. Занимался ненавистной работой, чтобы у меня было все необходимое. Я брал деньги, пропивал их и при любом удобном случае оскорблял его. Мне очень стыдно.

 — Не понимаю, о чем вы говорите. В последний раз, когда я была у вас, вы…

 — Я солгал тебе. — Бак потупился, понимая, что рискует потерять ее любовь, но, снова солгав, перестал бы уважать себя. — Я сказал, что Мэтью бросил меня, не появляется, ничего для меня не делает… Может, он и нечасто приезжал, но нельзя его за это винить. Он посылал мне деньги, заботился обо всем. Не сосчитать, сколько раз он платил за мое лечение от алкоголизма.

 — Но я думала…

 — Я хотел, чтобы ты так думала. Хотел, чтобы и мальчик страдал. Вроде так мне было легче. Но он делал все, что мог.

 Далеко не убежденная, Тейт замотала головой.

 — Он должен был остаться с вами.

 — Он делал то, что должен был делать, — упрямо повторил Бак, и Тейт оставалось лишь склонить голову перед непоколебимой семейной преданностью.

 — Все равно эта затея кажется мне пустой и опасной. Я постараюсь отговорить родителей. Надеюсь, вы поймете.

 — Не могу винить тебя за нежелание снова связываться с нами. Делай, как считаешь нужным, Тейт, только вот что я тебе скажу: твой папа уже слышит свист ветра в парусах.

 — Я постараюсь свернуть эти паруса.

 Однако иногда даже самая сильная буря не в состоянии сбить с курса решительно настроенного моряка.

 Сжав зубы, Тейт терпела присутствие Мэтью за обедом. Она поддерживала беседу с Баком и Ларю, слушала их рассказы, смеялась их шуткам. Ей не хватило духу испортить царящее за столом праздничное настроение и погасить огонь в отцовских глазах.

 Естественно, она замечала озабоченные взгляды матери и старалась не проявлять враждебности к Мэтью, но самое большее, на что она оказалась способной, это холодное: «Передай мне соль».

 Когда трапеза закончилась, Тейт удалось заманить отца в кухню.

 — Держу пари, ты целый месяц не ела ничего подобного, — заметил Рэй, складывая в раковину грязные кастрюли.

 — Целый год. Я так наелась, что не смогла попробовать ореховый торт.

 — Попробуешь позже. Этот Ларю нечто потрясающее, правда? Не успеет обменяться кулинарными рецептами с твоей матерью, как уже спорит о внешней политике, или бейсболе, или изобразительном искусстве восемнадцатого века.

 — Нормальный разносторонний человек, — пробормотала Тейт, не составившая пока окончательного мнения. Любой друг Мэтью требовал тщательного изучения… даже если он очаровательный и эрудированный. Особенно если он очаровательный и эрудированный. — Я так и не поняла, что его связывает с Мэтью?

 — Думаю, они прекрасно подходят друг другу. — Пока Тейт загружала посудомоечную машину, Рэй залил кастрюли мыльной водой. — У Мэтью всегда был огромный потенциал, просто у него не было шанса его реализовать.

 — А по-моему, он из всего может извлечь выгоду! Я хочу обсудить это с тобой.

 — «Изабелла»? — Засучив рукава, Рэй атаковал гору грязных кастрюль. — Обязательно обсудим ее, дочка. Как только все немного отдохнут. Я ничего никому не рассказывал — ждал твоего приезда.

 — Папа, я помню, как ты радовался находке «Маргариты». Я помню свои чувства и понимаю, почему ты хочешь вернуться к поискам, но я сомневаюсь, что ты предусмотрел все опасности.

 — Я долгие годы думал о них и практически только о них последние девять месяцев. В прошлый раз судьба и улыбнулась нам, и посмеялась над нами, но на этот раз все будет иначе.

 — Папа… — Тейт сунула последнюю тарелку в посудомоечную машину и выпрямилась. — Насколько я понимаю, после несчастья Бак ни разу не нырял, а Ларю работал на корабле поваром. Он никогда в жизни не надевал акваланг.

 — Это правда. Бак действительно не нырял, но нам не помешает лишняя пара рук на палубе. Что касается Ларю, то он готов учиться, и мне кажется, он из тех, кто учится быстро.

 — Нас шестеро, — не унималась Тейт, еще надеясь, что ее попытки притушить оптимизм отца не останутся бесплодными. — И только трое умеют нырять с аквалангом. Я сама почти два года практически не работала под водой.

 — Это все равно что кататься на велосипеде, — беззаботно сказал Рэй. — В любом случае кто-то должен следить за оборудованием и снаряжением. А главное — у нас теперь есть собственный дипломированный морской археолог. — Он ослепительно улыбнулся дочери. — Может, в этой экспедиции ты соберешь материал для своей диссертации.

 — В данный момент диссертация меня не волнует. Меня волнуешь ты. Вы с мамой последние несколько лет играли в охотников за сокровищами, обследовали открытые другими затонувшие суда. Ты нырял в свое удовольствие, собирал раковины. Это не идет ни в какое сравнение с тем, что ты задумал.

 — Я в прекрасной форме, — возразил задетый за живое Рэй. — Трижды в неделю занимаюсь в спортзале, регулярно ныряю.

 Тейт поняла, что избрала неверную тактику.

 — Ладно. А как насчет денег? Экспедиция займет месяцы плюс расходы на оборудование. Это уже не развлечение. Кто будет финансировать эту авантюру?

 — У нас очень прочное финансовое положение.

 Пытаясь успокоиться, Тейт принялась оттирать кухонные столы.

 — Вот и ответ на мой последний вопрос. Ты рискуешь своими деньгами. Ты, а не Лэситеры.

 — Дело не в деньгах, деточка. — Искренне недоумевая, Рэй насухо вытер руки. — Это партнерство, как и раньше. Когда мы найдем «Изабеллу», то компенсируем весь дисбаланс за счет прибыли.

 — А если не найдем? Если нет никакой «Изабеллы»? — взорвалась Тейт. — Можешь выбросить все до последнего цента на свою мечту, я не возражаю. Я хочу, чтобы ты потратил в свое удовольствие то, что заработал, но я не могу спокойно смотреть, как этот скользкий авантюрист использует тебя.

 Рэй встревожился и похлопал дочку по плечу.

 — Тейт, не понимаю, почему ты так расстроена? Когда ты сообщила о своем возвращении, я решил, что моя идея увлекла тебя.

 — Я вернулась, чтобы удержать тебя от страшной ошибки.

 — Я не совершаю никакой ошибки. Корабль действительно затонул в том месте. Отец Мэтью знал это. Я это знаю. «Изабелла» лежит там вместе с «Проклятием Анжелики».

 — О господи! Только не амулет!

 — Именно амулет. Его искал Джеймс Лэситер, его жаждет заполучить Ван Дайк, но найдем его мы.

 — Почему это так важно? Это судно? Это чертово колье?

 — Потому что мы все кое-что потеряли в то лето, Тейт, — тихо сказал Рэй. — Гораздо больше, чем украденное у нас сокровище. Гораздо больше, чем ногу Бака. Мы потеряли радость открытия, надежды и мечты. Пора вернуться за ними.

 Тейт обреченно вздохнула. Она могла бороться с чем угодно, но только не с мечтами. Разве сама она перестала мечтать о собственном музее? Кто она такая, чтобы встать на пути одного-единственного желания отца?

 — Хорошо. Мы вернемся за «Изабеллой» втроем.

 — Нет. Лэситеры — неотъемлемая часть этого. Точно так же, как прежде. И если кто-то имеет законное право на «Изабеллу» и амулет, то только Мэтью.

 — Почему?

 — Потому что это стоило ему отца.

 Тейт не хотелось об этом думать, не хотелось представлять беспомощного подростка, скорбящего над телом погибшего отца.

 — Для Мэтью амулет — всего лишь средство покончить со всеми проблемами. Он продаст его тому, кто предложит большую цену.

 — Это ему решать.

 — Но тогда он не многим лучше Ван Дайка.

 — Он обидел тебя в то лето. — Рэй ласково обнял ладонями лицо дочери. — Я чувствовал, что между вами что-то происходит, но не знал, насколько все серьезно.

 — Прошлое не имеет никакого отношения к настоящему, — упрямо возразила Тейт. — Важно только то, кто он и что собой представляет.

 — Восемь лет — долгий срок, милая. Может, тебе следует оглянуться и переоценить все, что произошло тогда. А пока я должен кое-что показать тебе, всем вам. Собери всех в моей берлоге.

 Деваться было некуда, и Тейт неохотно присоединилась к компании, собравшейся в уютном кабинете отца. Она умышленно выбрала уголок подальше от Мэтью и устроилась на подлокотнике кресла Мариан.

 Врывающийся в открытые окна ветер приносил аромат залива и прохладу, оправдывающую разведенный в камине огонь. Рэй прошел к письменному столу и откашлялся, как взволнованный лектор перед важным докладом.

 — Я понимаю, вам любопытно, почему я затеял это рискованное предприятие. Все мы помним, что случилось восемь лет назад, что мы нашли и что потеряли. Я забывал иногда на какое-то время, но вдруг какая-то мелочь вновь возрождала воспоминания. Как-то я заболел гриппом, и Мариан заставила меня остаться в постели. Я коротал время с телевизором и случайно наткнулся на документальный фильм о подводных раскопках. Это было судно, затонувшее у мыса Горн. Очень ценная находка. И как вы думаете, кто купался в лучах славы? Не кто иной, как Сайлас Ван Дайк!

 — Ублюдок! — пробормотал Бак. — И то судно он наверняка тоже украл.

 — Возможно, но главное не в этом. Сам он не слишком красовался перед камерой, но за кадром рассказывал о своих исследованиях, о других обнаруженных им затонувших судах, в том числе и о «Санта-Маргарите». По его словам выходило, что честь открытия принадлежит ему, а он, щедрая душа, подарил пятьдесят процентов найденных сокровищ правительству Сент-Китса.

 — В виде взяток, — процедил Мэтью.

 — Я разозлился. Негодяй завладел «Маргаритой», но «Изабеллы» ему не видать как своих ушей. Я возобновил исследования. Почти два года я гонялся за любой самой ничтожной информацией. Ни одно упоминание о корабле, команде или том шторме я не считал незначительным. И я нашел два важнейших ключа к разгадке: карту и упоминание о «Проклятии Анжелики».

 Рэй благоговейно вынул из верхнего ящика стола книгу с обтрепанной, обклеенной скотчем обложкой и пожелтевшими пересохшими страницами.

 — Она рассыпается, — зачем-то пояснил он то, что все и так видели. — Я нашел ее в букинистической лавке. «Жизнь моряка», написанная в 1846 году правнуком матроса с «Изабеллы».

 — Но в том кораблекрушении никто не спасся! — воскликнула Тейт.

 Рэй любовно погладил ветхую обложку.

 — Просто об этом не было известно. Автор этой книги записал историю со слов своего деда. Хосе Балтазара, матроса с «Изабеллы», волны выбросили на Невис. В полубессознательном состоянии цепляясь за доску, возможно, с затонувшей «Маргариты», он видел, как шла ко дну «Изабелла». Думаю, Мэтью, твой отец нашел то же, что и я.

 — Если так, то что он делал в Австралии?

 — Джеймс следовал за «Проклятием Анжелики». — Рэй выдержал театральную паузу. — За сэром Артуром Минфилдом, купившим амулет у одного французского купца, а это было на поколение раньше.

 — Минфилд? — Бак сосредоточенно прищурился. — Я видел это имя в записях Джеймса. Вечером накануне гибели он сказал мне, что ищет не в том месте, что проклятое колье снова обвело всех вокруг пальца. Джеймс так и сказал: «проклятое колье», и он был очень возбужден. Он мечтал закончить обследование рифа и избавиться от Ван Дайка. Он говорил, что надо остерегаться Ван Дайка и не спешить.

 Рэй положил книгу на стол.

 — Я думаю, Джеймс нашел какое-то упоминание об амулете или Балтазаре. Затонула «Морская звезда», погиб Минфилд, но «Проклятие Анжелики» спаслось. Может, его вынесло на берег, может, кто-то нашел его на рифе. С 1706 года о нем не было ни слуху ни духу, а в 1733-м Балтазар увидел его на юной испанской даме на борту «Изабеллы». Он узнал амулет и пересказал легенду другим морякам.

 Рассказ отца не убедил Тейт.

 — Если есть свидетельство того, что амулет был на «Изабелле», почему об этом не знал Ван Дайк? Почему он сам не отправился за «Изабеллой»?

 — Ван Дайк совсем свихнулся из-за амулета и вбил себе в голову, что он в Австралии, — ответил Бак. — Правда, он не доверял Джеймсу, думал, что тот что-то скрывает от него.

 — И убил его за это, — ровным голосом произнес Мэтью. — А потом несколько лет команда Ван Дайка обыскивала Большой Барьерный риф.

 — Но если папа и твой отец нашли информацию о том, что амулет в другом месте, — гнула свою линию Тейт, — то Ван Дайк просто обязан был найти то же самое.

 — Может, амулет не хотел, чтобы его нашел Ван Дайк, — заметил Ларю, терпеливо скручивая сигарету.

 — Это неодушевленный предмет, — возразила Тейт.

 — Как и «Алмаз надежды», — сказал Ларю. — Философский камень, Ковчег Завета. Однако легенды, окружающие их, не умирают.

 — Ключевое слово — «легенда».

 — Все эти научные степени сделали тебя циничной, — прокомментировал Мэтью. — Очень жаль.

 Заметив воинственный огонь в глазах дочери, в дискуссию вступила Мариан:

 — Я думаю, мы должны сосредоточиться на найденной Рэем информации, а не на том, обладает амулет какой-то волшебной силой или нет.

 — Совершенно верно, — кивнул Рэй. — Так на чем я остановился? Команда, прослышавшая о проклятье, заволновалась. Сам Балтазар верил, что корабль погиб из-за «Проклятия Анжелики», а он остался в живых, чтобы рассказать эту историю другим. Я скопировал несколько страниц его воспоминаний о шторме. Сначала пошла ко дну «Маргарита», затем рассыпалась «Изабелла», пассажиров и команду смыло в море. Балтазар клянется, что видел, как тонула испанская дама и колье сверкало на ее шее. Конечно, эту пикантную деталь он мог добавить ради драматического эффекта.

 Рэй пустил по кругу скопированные страницы.

 — Итак, Балтазар выжил. Волны пронесли его мимо Сент-Китса, и он потерял всякую надежду на спасение, а потом увидел очертания Невиса. Он ослаб и не верил, что сможет доплыть до берега, но в конце концов его выбросило на сушу. Несколько недель он метался в бреду между жизнью и смертью, а когда выздоровел, то решил остаться на острове.

 Рэй вынул из папки еще один документ.

 — Кроме записей о своих морских приключениях, Балтазар оставил карту. Вот карта, нарисованная очевидцем! Здесь помечено место гибели «Изабеллы» всего в нескольких градусах на юго-юго-восток от останков «Маргариты». Она там. Она ждет нас.

 Мэтью взял карту из рук Рэя. Она была очень примитивной, но он узнал основные ориентиры: похожий на китовый хвост мыс Сент-Китса и конус вулкана Невиса.

 Охваченный почти забытым азартом, Мэтью поднял голову. На его лице засверкала улыбка его юности, дерзкая, отчаянная, неотразимая.

 — Когда отплываем?

* * *

 Тейт долго не могла заснуть. Как ни старалась она смириться с происходящим, как ни пыталась обуздать свои чувства и мысли, ясно было лишь одно: не в ее силах остановить отца. Что бы она ни делала, что бы ни говорила, он отправится в эту чертову экспедицию, и отправится с Лэситерами.

 Ее смятение усугублялось тем, что она отказалась от потрясающей карьеры. Правда, отказалась, чтобы не поступиться принципами, и это приносило некоторое удовлетворение. Но главное — она будет рядом с отцом и проследит за всеми, за Мэтью в особенности.

 В общем, когда Тейт вышла из дома, она думала о Мэтью.

 Когда-то она любила его… А потом восемь лет убеждала себя, что просто увлеклась красивым лицом и обаянием авантюриста.

 Трусливая ложь!

 «Я его любила, — призналась себе Тейт, поплотнее закутываясь в жакет. — Или любила мужчину, которого сама придумала». Только Мэту удалось так абсолютно завоевать ее сердце и так безжалостно его разбить.

 Тейт сорвала листок лавра и, играя им, пошла к воде. Отличная ночь для воспоминаний. Почти полная луна, яркие звезды. Воздух напоен ночными ароматами и томительными обещаниями. К черту обещания! Какое счастье, что теперь она может просто наслаждаться природой, а не увлекаться смутными мечтами, рожденными красотой ночи!

 Наверное, она должна благодарить Мэтью за то, что он раскрыл ей глаза. Грубо, болезненно, но раскрыл. Теперь она понимает, что мечты о прекрасных принцах и благородных пиратах — для юных глупых девиц. У нее же гораздо более важные цели в жизни.

 И если придется забыть на время об этих целях, она забудет. Всем, чего она достигла, она обязана поддержке родителей и их вере в нее. Она не остановится ни перед чем, чтобы защитить их… даже если для этого придется работать рядом с Мэтью Лэситером.

 Тейт остановилась у воды неподалеку от пирса. Ее родители засеяли берег травой, чтобы остановить эрозию почвы. Океан всегда пытался украсть часть суши, а земле приходилось приспосабливаться.

 Очень поучительный пример. У нее тоже многое украли. И она приспособилась.

 — Отличное местечко, не так ли?

 Тейт вздрогнула. Как это она сразу не почувствовала его присутствие? Правда, он передвигался очень тихо, словно хищник.

 — Я думала, ты давно спишь.

 — Мы ночуем на яхте. — Мэтью представлял ее реакцию и именно поэтому придвинулся так близко, что их плечи почти соприкоснулись. — Бак до сих пор храпит как грузчик, но Ларю это не беспокоит, он спит как убитый.

 — Попробуй затычки для ушей.

 — А я до сих пор натягиваю гамак на палубе. Как в старые времена.

 — Теперь новые времена. — Тейт глубоко вздохнула, собираясь с духом, и повернулась к нему. Как она и ожидала, как она и боялась, в лунном свете он выглядел потрясающе. Сексапильный… опасный. Хорошо, что все это ее больше не трогает. — И мы должны установить основные правила.

 — Правила всегда волновали тебя больше, чем меня. — Мэтью опустился на траву и похлопал по земле рядом с собой. — Начинай.

 Тейт проигнорировала и приглашение, и протянутую полупустую бутылку пива.

 — Как я понимаю, мои родители несут львиную долю расходов. Я намереваюсь тщательно рассчитать твою долю.

 «Она сохранила южный акцент, соблазнительный, как ароматная ночь», — подумал Мэт.

 — Не возражаю. Бухгалтерия — твоя епархия. Я в это не вмешиваюсь.

 — Ты расплатишься, Лэситер, до последнего цента.

 Мэтью глотнул пива.

 — Я всегда плачу долги.

 — Этот долг ты точно вернешь. Я прослежу. — Тейт перевела дух и перешла ко второму практическому вопросу, стараясь не отвлекаться на лунную дорожку, сверкающую в спокойной воде. — Как я поняла, ты учишь Ларю погружаться с аквалангом.

 Мэтью пожал плечами.

 — У него уже неплохо получается.

 — Бак тоже будет нырять?

 Даже в темноте она заметила, как вспыхнули глаза Мэтью.

 — Это ему решать. Я не собираюсь давить на него.

 — Я этого и не прошу. — Тейт настолько смягчилась, что придвинулась к Мэту поближе. — Он дорог мне. Я… я рада, что он хорошо выглядит.

 — Ты рада, что он не пьет, — уточнил Мэт.

 — Да.

 — Он и раньше терпел. Как-то продержался целый месяц.

 — Мэтью… — Прежде чем Тейт поняла, что делает, ее ладонь уже лежала на его плече. — Он старается.

 — Мы все стараемся. — Мэт схватил ее за запястье, потянул и посадил рядом с собой. — Я устал смотреть на тебя снизу вверх. И потом, так я лучше тебя вижу. Твое лицо просто создано для лунного света.

 — Держись от меня подальше и не распускай руки.

 — Ради бога. Зачем мне ледышка? Ты с годами заледенела, Рыжик.

 — Просто стала более разборчивой.

 — Парни с дипломами, — фыркнул Мэтью. — Всегда подозревал, что тебе нравятся интеллектуалы. — Он опустил взгляд на ее руки, затем посмотрел ей в глаза. — Никаких колец. Почему?

 — Оставим в покое нашу личную жизнь.

 — Это будет нелегко, поскольку некоторое время нам придется работать в непосредственной близости.

 — Как-нибудь справимся. А что касается работы, один из членов твоей команды обязательно будет погружаться с кем-то из нашей. Я тебе не доверяю.

 — И так умело это скрываешь, — пробормотал Мэтью. — Прекрасно. Меня это устраивает. Мне нравится нырять с тобой, Тейт, ты приносишь удачу. — Он откинулся назад, уперся локтями в землю, уставился на звезды. — Давно я не плавал в теплых водах. Когда ныряешь в Северной Атлантике, быстро начинаешь ее ненавидеть.

 — Тогда зачем ты там нырял?

 Мэтью покосился на нее.

 — По-моему, это личный вопрос.

 Тейт отвернулась, проклиная себя.

 — Да, но мной руководило профессиональное любопытство.

 Ну, он вполне может удовлетворить ее профессиональное любопытство.

 — За подъем с глубин металлолома платят большие деньги. На тот случай, если ты не слышала, детка, Вторая мировая война собрала большой урожай.

 — Мне казалось, что единственный интересующий тебя металл — золото.

 — Что угодно, лишь бы платили, милашка. А я чувствую, что это путешествие будет очень прибыльным. — Хотя изучение ее профиля приносило не только удовольствие, но и боль, он продолжил это занятие. — Ты в это не веришь?

 — Не верю. Но папа не может отказаться от мечты. «Изабелла» и «Санта-Маргарита» заворожили его.

 — И «Проклятие Анжелики».

 — Да, как только он услышал о нем.

 — Но ты больше не веришь в проклятия. И в магию. Образование вытравило из тебя веру в чудеса.

 Мэтью сказал чистую правду, но почему-то ей было больно слышать это от него.

 — Я верю, что амулет существует и находится на борту «Изабеллы». Цена колье складывается из его возраста, стоимости драгоценных камней и золота, а не из суеверий.

 — В тебе ничего не осталось от русалки, Тейт, — тихо сказал Мэтью, еле удержавшись, чтобы не погладить ее волосы. — Раньше ты напоминала мне сказочное существо, для которого воздух и море — родная стихия. В твоих глазах было столько тайны, и казалось, что для тебя нет ничего невозможного.

 Тейт задрожала, но не от резкого порыва ветра, и, защищаясь, заговорила с нарочитой холодностью:

 — Не заговаривай мне зубы. Мы оба прекрасно знаем, что ты обо мне думал.

 — Я думал, что ты прекрасна. И еще более недосягаема для меня, чем сейчас.

 Тейт вскочила, ненавидя себя за то, что от такой наглой лжи ее пульс забился быстрее.

 — Не сработает, Лэситер. Я отправляюсь в это путешествие не для твоего удовольствия. Мы — деловые партнеры. Пятьдесят на пятьдесят, раз так хочет мой отец.

 — Ну разве не интересно? — прошептал он, затем медленно отставил бутылку и поднялся. Они стояли лицом к лицу. Он вдыхал аромат ее волос. Его пальцы пульсировали от воспоминания о прикосновениях к ее коже. — Я до сих пор возбуждаю тебя, не так ли?

 Ей удалось изобразить легкое презрение.

 — Твое самомнение находится там же, где и прежде: точно под «молнией» джинсов. Вот что я скажу тебе, Лэситер. Если мне станет скучно и захочется поразвлечься, я дам тебе знать. Не слишком надейся на это и постарайся не ставить себя в идиотское положение.

 — Я совсем не чувствую себя идиотом, — ухмыльнулся он. — Мне просто любопытно. — Надеясь ослабить охватившее его напряжение, Мэтью снова сел. — Еще какие-нибудь правила, Рыжик?

 Ей потребовалась целая минута, прежде чем она смогла доверять своему голосу.

 — Если случится чудо и мы найдем «Изабеллу», я, как морской археолог, оценю и систематизирую все находки. Все до последнего гвоздя будет занесено в каталог.

 — Прекрасно. Надо же как-то использовать твои ученые степени.

 Тейт ощетинилась от явного пренебрежения ее достижениями.

 — Двадцать процентов находок, которые я отберу сама, мы подарим правительству Сент-Китса и Невиса.

 — Двадцать процентов — изрядный кусок, Рыжик.

 — Прибавь немного славы к будущему богатству, Лэситер. В случае удачи я начну переговоры с правительством о создании музея. Музея Бомонтов — Лэситеров. Если «Изабелла» так богата, как предполагается, ты выделишь десять процентов из своей доли и все равно сможешь не работать ни дня до конца своей жизни. И не будешь испытывать недостатка в пиве и креветках.

 Мэтью снова ухмыльнулся.

 — Все еще злишься из-за той шпаги? Твои условия мне не нравятся, но я не возражаю.

 — Еще одно. Если мы все-таки найдем «Проклятие Анжелики», оно пойдет в музей.

 Мэтью схватил бутылку и залпом осушил ее.

 — Нет. Я выслушал все твои условия, Тейт. У меня же есть только одно — амулет мой.

 — Твой? — Она бы рассмеялась, если бы не стиснула зубы от злости. — Ты имеешь на него столько же прав, сколько любой из нас. Его потенциальная стоимость огромна.

 — Оценишь и вычтешь из моей доли. Но оно мое.

 — Зачем оно тебе?

 — Заплатить старый долг. — Мэтью поднялся, и, увидев выражение его лица, Тейт съежилась. — Я обмотаю им шею Ван Дайка и придушу его.

 — Это глупо. — Ее голос дрогнул. — Это безумие.

 — Это факт. И тебе придется смириться с ним, Тейт, потому что так оно и будет. — Мэт взял ее за подбородок, и она задрожала, но на этот раз не от его прикосновения, а от кровожадного блеска его глаз. — У тебя свои правила, у меня — свои.

 — И ты ждешь, что мы будем наблюдать за тем, как ты планируешь убийство?

 — Ничего я не жду. Просто надеюсь, что у тебя хватит ума не мешать мне. А теперь иди спать. У нас завтра тяжелый день.

 Он растаял в тени деревьев, а Тейт обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

 Не стоит обманывать себя. Мэтью не шутил. Он все еще полон жажды мести. Конечно, вряд ли они найдут «Изабеллу». И еще меньше шансов найти амулет…

 Впервые в своей жизни, отправляясь в экспедицию, Тейт надеялась на неудачу.

 Увлекшись подготовкой к путешествию, Тейт старалась не думать о его конечной цели и просто наслаждаться жизнью. Ей это почти удалось. Иногда даже казалось, что она вернулась на восемь лет назад.

 Они покинули Хаттерас солнечным весенним утром. Прохладный бриз поднимал на море легкую зыбь. Тейт по настоянию отца первой встала за штурвал и повела яхту вокруг острова к океану. Вскоре и бывшая пиратская гавань, и пассажирский паром остались позади. Материк превратился в смутную тень, осталось лишь бескрайнее море.

 — Как чувствуешь себя, шкипер?

 Рэй встал позади дочери и обнял ее за плечи.

 — Прекрасно. — Тейт подняла лицо к ветру, дующему в открытые окна. — Думаю, я слишком долго оставалась пассажиркой.

 — Мы с твоей матерью часто уплывали куда глаза глядят на пару дней. Такое наслаждение! — Рэй вздохнул. — Но я уверен, что гораздо лучше плыть к выбранной цели. Я так давно мечтал об этом.

 — А я думала, что ты забыл об «Изабелле». Я даже не представляла, как сильно ты хочешь найти ее.

 — Я тоже не представлял. Правда. — Рэй по привычке проверил курс и с удовлетворением отметил, что ни дочь, ни яхта его не подвели. — Когда мы потеряли «Маргариту» и ты вернулась в колледж, я просто опустил руки. Мне было очень тяжело из-за Бака. Я чувствовал себя таким беспомощным. Они с Мэтью были в Чикаго, и Бак даже слышать обо мне не хотел.

 — Я понимаю, — прошептала Тейт. — Вы так сдружились в то лето.

 — Он потерял ногу. Я потерял друга. Все мы потеряли сокровища. Ни я, ни Бак не справились с потерями. Я не знал, что сказать, как поступить. Иногда я смотрел видеофильмы, которые Мариан сняла в те месяцы… смотрел и вспоминал. Иногда посылал письма. Мэтью и словом не обмолвился, насколько все плохо. Мы, может, никогда и не узнали бы, если бы не отправились во Флориду и не увидели все своими глазами.

 Рэй покачал головой, вспомнив, какой испытал шок, когда увидел друга пьяным, ковыляющим вокруг вонючего трейлера среди мусорных куч.

 — Мальчик должен был сообщить нам, в какой переплет попал.

 — Мэтью? — Тейт в изумлении оглянулась. — По-моему, это Бак попал в беду. Мэтью должен был остаться и позаботиться о нем.

 — Если бы он остался, то не смог бы помочь Баку. Он должен был работать, Тейт. Черт, деньги не приплывают с приливом. Ему, должно быть, понадобились годы, чтобы оплатить все медицинские счета. Я думаю, он до сих пор не расплатился за лечение дяди.

 — Существуют разные социальные программы, пособия.

 — Не для таких, как Мэтью. Он может попросить заем, но никогда — милостыню.

 Тейт нахмурилась.

 — Глупая гордыня.

 — Гордость, — поправил Рэй. — И вот после того, как я увидел Бака, мысль об «Изабелле» снова стала точить меня.

 Рэй устремил взгляд на горизонт, но Тейт показалось, что он видит что-то недоступное ей, что-то, о чем она забыла давным-давно.

 — Папа, в том, что случилось, не было ничьей вины.

 — Не в этом дело, милая, а в справедливости. Круг замкнулся. Я чувствую, что нам повезет. Это, конечно, нелогично.

 — Не волнуйся о логике. — Тейт приподнялась на цыпочки и поцеловала отца. — Об этом позабочусь я.

 — А твоя мама позаботится обо всем остальном. — Стряхнув грустные воспоминания, Рэй почувствовал прилив энтузиазма. — Мы отличная команда, Тейт.

 — Мы всегда были отличной командой.

 — «Русалка» с правого борта, — тихо сказал Рэй.

 Тейт взглянула на «Русалку». Двойные корпуса разрезали воду, как алмазы — стекло. В отраженном солнечном свете окна рубки казались зеркальными, но Тейт удалось разглядеть Мэтью, стоящего у штурвала.

 Мэтью подвел катамаран почти вплотную к «Новому приключению», и Тейт скорее почувствовала, чем увидела, его дерзкую улыбку.

 — Похоже, он вызывает тебя на соревнование, — заметил Рэй.

 — Неужели? Вызов принят. Ну, Лэситер, берегись, — пробормотала Тейт. Расставив ноги чуть шире, она обхватила рычаг и прибавила оборотов двигателя. Яхта рванулась вперед, оставив «Русалку» за кормой.

 Тейт громко рассмеялась. «Новое приключение» — не прогулочная яхта, двенадцать узлов для нее не предел.

 Она не удивилась, когда «Русалка» легко догнала ее, и снова прибавила оборотов. Как давно она не испытывала такого волнения, такого азарта!

 Пятнадцать узлов! Тейт подождала, пока отставшая «Русалка» с явным трудом дотянулась носом до кормы «Нового приключения», запустила двигатель на полную мощность и захихикала… Она все еще самодовольно улыбалась, когда «Русалка» пулей пронеслась мимо.

 К тому времени, как Тейт закрыла разинутый рот, Мэтью обогнал ее на пятьдесят футов. Под заразительный смех Мариан Тейт пришлось признать свое поражение.

 Странно, но она не испытывала горечи. И даже когда Мэтью, описав широкую дугу, снова подвел «Русалку» к борту «Нового приключения», она не почувствовала себя оскорбленной.

 Черт его побери, она не смогла не улыбнуться ему!

 К вечеру третьего дня они бросили якоря во Фрипорте. Чтобы переждать шторм, компания решила организовать общий ужин на борту «Русалки».

 К тому времени, когда от главного блюда — джамбалайи^[6] с устрицами, приготовленной Ларю, не осталось ни крошки, Ларю с Мариан глубоко увязли в кулинарных теориях, а Бак и Рэй, легко вернувшиеся к старым привычкам, горячо спорили о бейсболе.

 Тейт, не интересовавшаяся ни кулинарией, ни бейсболом, оказалась лицом к лицу с Мэтью. Поскольку молчание могло быть воспринято как трусость, она решила завязать ни к чему не обязывающую беседу:

 — Бак сказал, что ты сам спроектировал «Русалку».

 — Да. Я сделал несколько проектов и в конце концов остановился на этом. Наверное, я всегда надеялся вернуться за «Изабеллой».

 — Неужели? Почему?

 — Потому что хотел хоть раз закончить то, что начал. А ты никогда не подумывала вернуться к поискам?

 — Нет, — солгала Тейт. — Я была занята другими делами.

 — Учебой. Слышал, что скоро ты станешь доктором. Тебе это пойдет.

 Он заметил, что Тейт стала заплетать волосы в косу. Это тоже очень ей шло.

 — Предстоит еще уйма работы.

 — Ты здорово поработала для Смитсоновского института пару лет назад. — В ответ на ее удивленный взгляд Мэтью пожал плечами. — Рэй и Мариан держали меня в курсе. Они гордились твоими исследованиями какого-то древнего греческого корабля.

 Он не стал уточнять, что купил журнал и дважды прочитал ее статью.

 — Вряд ли это моя личная заслуга. Я была частью команды. Археологические исследования возглавлял Хейден Дил, мой университетский профессор, необычайно талантливый ученый. Я работала с ним на «Кочевнике» в своей последней экспедиции.

 «Экспедиции Ван Дайка», — раздраженно подумал Мэт.

 — И об этом я слышал. Колесный пароход.

 — Правильно. Он затонул на слишком большой для аквалангистов глубине. — Поскольку профессиональный разговор казался безопасным, Тейт расслабилась. — Мы сняли потрясающий фильм о подводной флоре и фауне.

 — Похоже, отлично повеселились.

 — Это была научная экспедиция, а не увеселительная прогулка, — холодно возразила Тейт. — Команда состояла из лучших ученых. И, кроме научных открытий, — язвительно добавила она, — мы нашли золото. Вот это тебе ближе. Целое состояние в золотых монетах и слитках.

 — Значит, Ван Дайк стал еще богаче.

 «Он знает», — поняла Тейт и оцепенела.

 — Это к делу не относится. Научная и историческая ценность перевешивает…

 — Чушь собачья! Все махинации Ван Дайка относятся к делу, — вскипел Мэтью. «Неужели она настолько изменилась, что верит в бескорыстие подонка?»

 — Тебе все равно, кто подписывает твой чек?

 — «Морские исследования»…

 — Ван Дайк владеет и «Трайдентом», и «Посейдоном», и «Морскими исследованиями». — Мэтью поднял стакан с красным вином и, презрительно улыбаясь, провозгласил тост: — Поздравляю с успехом! Уверен, что Ван Дайк удовлетворен твоей работой.

 Несколько секунд Тейт смотрела на него, затаив дыхание. Ей было так больно, словно он ударил ее. Она помнила, как стояла перед Ван Дайком на палубе «Триумфатора», помнила свою ярость, и страх, и ужасное чувство потери.

 Так и не найдя подходящих слов, она встала из-за стола и вышла на палубу. Тихо выругавшись, Мэтью оттолкнул тарелку и последовал за ней.

 — Что такое, Тейт? Теперь ты просто уходишь, когда кто-то подносит зеркало к твоему лицу?

 Она стояла, вцепившись в поручни, не обращая внимания на ливень.

 — Я не знала.

 — Так я и поверил.

 — Я не знала, — повторила она. — Не знала, когда соглашалась. Если бы знала, то никогда бы… Я никогда не связалась бы ни с чем, имеющим отношение к Ван Дайку. Я даже не задумалась над тем, что стоит за моим назначением. — Если, узнав о Ван Дайке, она чувствовала гнев и возмущение, то сейчас просто сгорала от стыда. — Должна была знать.

 — Почему? Ты ухватилась за предоставленный шанс. Это жизнь. — Мэт сунул руки в карманы, чтобы ненароком не коснуться ее. — Все нормально. Ты просто сделала свой выбор. И в любом случае Ван Дайк — не твоя головная боль.

 — Как бы не так!

 В приливе ярости Тейт резко повернулась к Мэту. Вдали загрохотал гром. Голубая молния расколола небо и отразилась в ее горящих глазах.

 — Что бы ты ни думал, Мэтью, Ван Дайк — не твой личный демон. Он обокрал всех нас.

 — И ты решила взять что-то у него. На «Кочевнике» ты заработала немного славы, немного денег, и какая разница, за чей счет?

 — Будь ты проклят, Лэситер! Я же сказала, что не знала. Как только я выяснила, что это он включил меня в состав экспедиции, я собрала вещи и уехала.

 — Хватит молоть чушь, Тейт. Я знаю, что Рэй позвонил тебе и рассказал о своих планах. Ты примчалась, чтобы спасти своих родителей от меня.

 — Да пошел ты к черту! Я ничего не должна тебе доказывать. И мне не в чем оправдываться перед тобой. — «Только перед самой собой», — устало подумала она, откидывая с лица мокрые волосы. — Я думала, что меня рекомендовал Хейден.

 Мэтью почувствовал легкий укол ревности.

 — Твой любовник?

 — Просто коллега, — процедила Тейт сквозь зубы. — Друг. Он сказал, что мое имя уже было в списке.

 — Ну и что?

 — Пошевели мозгами, Лэситер. Я сразу задала себе вопрос: зачем кто-то включил меня в список? Я решила это выяснить и выяснила. Меня выбрал Ван Дайк. Как ты думаешь, сколько на свете морских археологов по имени Тейт Бомонт?

 Ситуация начала проясняться, и Мэтью почувствовал себя круглым дураком.

 — Ну, я бы сказал, что один.

 — Вот именно. — Тейт снова повернулась к Мэту спиной. — Он точно знал, кто я. И он хотел, чтобы я работала на «Кочевнике». Можешь мне не верить, но, когда папа позвонил, я уже покидала экспедицию.

 Мэтью вздохнул, потер мокрое лицо.

 — Я верю тебе. Может, я был слишком груб, но я никак не мог смириться с тем, что ты работала на него ради карьеры. — Тейт оглянулась и окинула его таким ледяным взглядом, что он почувствовал себя полным ничтожеством. — Ну я же признал, что вел себя по-хамски. Я ошибся.

 — Да, ты ошибся. — Теперь вздохнула она. А почему он должен доверять ей? Столько лет прошло. Они совсем не знают друг друга. — Но это неважно. Я рада, что мы устранили недоразумение. Мне неприятно признавать, что он использовал меня. И еще меньше нравится то, что он не выпускал меня из виду все эти годы.

 Сам Мэтью до этого не додумался, а когда ее слова дошли до него, ярость вытеснила смутную ревность. Он схватил ее за плечи и едва не оторвал от палубы.

 — Ван Дайк когда-нибудь связывался с тобой? Предпринимал что-нибудь?

 — Нет. — Пытаясь сохранить равновесие, Тейт уперлась ладонями в его грудь. — Я не видела его с того дня, когда он угрожал пристрелить нас. Но он явно следил за мной. Моя первая после окончания университета экспедиция была организована «Посейдоном»… Господи, в скольких же его проектах я участвовала? Сколько дверей он открыл для меня и почему?

 — Ну, на последний вопрос легко ответить. Он увидел твои возможности и решил их использовать. — Мэтью встряхнул ее. — Он не стал бы помогать тебе, если бы не был уверен, что ты и без него всего добьешься. Он не делает одолжений, Рыжик. Ты добилась всего сама благодаря своему уму и целеустремленности.

 — Может быть. Но он всегда стоял за кулисами.

 — Да. — Мэту пришло в голову, что, может, она не оттолкнет его, если он притянет ее к себе, но он не стал рисковать. Его руки легко соскользнули с ее плеч. — Мы должны еще кое-что обсудить.

 — Что? — рассеянно спросила Тейт, борясь с охватившей ее дрожью. Его ласковое прикосновение всколыхнуло в ней столько воспоминаний.

 — Если он знал, что ты была на «Кочевнике», то он знает, что ты бросила экспедицию. Он знает, что мы снова вместе, знает, куда мы собираемся.

 — Что же нам делать?

 — Победить его.

 — Как? У него огромные средства и связи. Теперь он использует меня, чтобы добраться до тебя. Наш единственный шанс — сбить его со следа. Я должна вернуться на «Кочевник» или в любое другое место, где он сможет найти меня. Я даже могу пустить слушок, что ты увлек моих родителей в совершенно безнадежную авантюру на Мартинику. Я уведу его от вас.

 — Нет. Мы будем держаться вместе.

 — Мэтью, я предлагаю единственно разумный выход. Если он ценит меня как ученого, то обязательно поверит. Раз я не заинтересовалась этой экспедицией, то она действительно бессмысленна, и он оставит тебя в покое.

 — Мы будем держаться вместе, — повторил Мэт. — И мы победим его вместе. Мы нужны друг другу, Тейт.

 Он взял ее за руку и потянул за собой.

 — Куда мы идем?

 — На мостик. Я хочу тебе кое-что показать.

 — Надо рассказать остальным. Решение должно быть общим.

 — Решение принято.

 — Ты здесь не главный, Лэситер.

 Они бегом поднялись на мостик, Мэтью захлопнул дверь ногой, схватил с вешалки куртку и кинул ей.

 — Если собираешься отправиться в одиночное плавание, то ты вовсе не такая умная, какой кажешься. Надевай. Ты вся дрожишь.

 — От злости, — пояснила Тейт, но натянула ветровку. — Я не хочу быть слепым орудием в руках Ван Дайка. Не хочу, чтобы ты пострадал.

 Мэтью, уже наливавший себе бренди, замер.

 — Не думал, что тебя беспокоит моя судьба.

 Тейт гордо вскинула голову.

 — Я охотно разделалась бы с тобой по собственной инициативе.

 Мэт улыбнулся и протянул ей пузатый стакан с бренди.

 — Ты всегда потрясающе выглядишь мокрой, особенно когда возмущаешься. Как сейчас. Я понимаю, Рыжик, ты с удовольствием разрезала бы меня на кусочки и скормила рыбам, но уверен, что ты подождешь, пока работа не будет закончена.

 Тейт пригубила бренди и улыбнулась.

 — Я не стала бы кормить тобой рыб, Лэситер. Я их для этого слишком уважаю.

 Мэтью засмеялся и легонько дернул ее за косу.

 — Тейт, знаешь, что у тебя есть, кроме отличных мозгов, упрямого подбородка и непоколебимой преданности?

 Она безразлично пожала плечами и отвернулась к бушевавшему за окнами дождю.

 — Прямота, — прошептал Мэт. — Тебе идет.

 Тейт закрыла глаза. Каким-то образом он до сих пор умудрялся обойти все ее укрепления и найти путь к ее сердцу.

 — Неужели ты мне льстишь, Мэтью?

 — Это не лесть, я говорю, что думаю. И задаю себе вопрос, сохранила ли ты то необыкновенное чувство сострадания, которое делало тебя особенной?

 — Я никогда не была особенной для тебя.

 — Была. — Безразличным пожатием плеч он постарался замаскировать болезненную правду. — Если бы не была, то не покинула бы Сент-Китс девственницей.

 Ее щеки вспыхнули.

 — Самовлюбленный ублюдок!

 — Факт остается фактом, — возразил Мэтью, удовлетворенный тем, что отвлек ее от мыслей о Ван Дайке, и, отставив стакан бренди, наклонился к шкафчику под угловым диваном. — Подожди, — кротко попросил он, когда она направилась к двери. — Это тебя точно заинтересует. И поверь мне… — Он оглянулся через плечо. — Я не собираюсь соблазнять тебя. По крайней мере, не сейчас.

 Пальцы Тейт крепче сжали стакан. Как жаль, что осталось всего несколько капель, не то она вылила бы бренди ему на голову.

 — Лэситер, у тебя столько же шансов соблазнить меня, сколько у вонючего скунса стать моей любимой собачкой. И у тебя нет ничего, что я захотела бы увидеть.

 — Несколько страниц из дневника Анжелики Монуар.

 Тейт, уже положив ладонь на ручку двери, остановилась как вкопанная.

 — Анжелики Монуар? Той Анжелики?

 — Оригинал дневника у Ван Дайка. Он нашел его лет двадцать назад через потомков служанки Анжелики и заказал перевод. — Мэтью вынул из шкафчика металлическую коробку и выпрямился. — Предполагается, что Ван Дайки — дальние родственники свекра Анжелики, вот почему Сайлас считает амулет своей собственностью.

 Мэтью сел и положил коробку на колени.

 — Сайласу льстит, что он потомок графа, пусть даже с сомнительной репутацией. По его словам, граф вернул себе амулет. Правда, для этого пришлось убить служанку, но, в конце концов, она была всего лишь служанкой. Год спустя он умер мучительной смертью — похоже, от сифилиса.

 Тейт облизнула пересохшие губы.

 — Если ты все это знал, то почему не рассказал нам раньше?

 — Я знал не все. Отец поделился с Баком, а Бак держал язык за зубами и не показывал мне бумаги. Я наткнулся на них только пару лет назад, когда засунул Бака в клинику для алкоголиков и стал разгребать трейлер. Бак молчал из страха перед проклятием. — Не сводя глаз с Тейт, Мэтью забарабанил пальцем по коробке. — Как я понимаю, Ван Дайк слишком много рассказал моему отцу. Видимо, он решил, что вот-вот найдет амулет, и захотел похвастаться, рассказал, как выследил «Проклятие Анжелики» через семью графа. Некоторые его потомки умерли молодыми насильственной смертью. Те, кто дожил до старости, влачили жалкое существование. Амулет был продан, и начались его странствия.

 — Как твой отец скопировал страницы дневника?

 — Судя по его заметкам, он не доверял Ван Дайку. Он решил провести самостоятельное расследование, и это ему удалось, когда зимой пришлось сделать передышку в погружениях. Должно быть, именно тогда он наткнулся на упоминание об «Изабелле», так как стал зашифровывать свои записи. Это все мои домыслы, Тейт. Он многим не делился со мной. Черт побери, ничем он со мной не делился! Теперь, пытаясь собрать все факты, я на самом деле пытаюсь понять, каким был он. Я даже не уверен, что знал его.

 — Мэтью, — Тейт села рядом с ним и накрыла его руку ладонью, — ты был мальчишкой. Ты не должен винить себя за то, что плохо знал его.

 Мэтью опустил взгляд на их руки: ее — узкую и белую, свою — большую, грубую, покрытую шрамами. Хорошая иллюстрация. Не хуже, чем все остальное, показывает, какая между ними пропасть.

 — Я не знал планов отца, только чувствовал: что-то происходит. Я не хотел, чтобы он нырял с Ван Дайком в тот день, потому что слышал, как они спорили накануне. Я просил его не нырять или хотя бы позволить мне спуститься с ним, а он только рассмеялся… — Мэтью замотал головой, словно пытаясь стряхнуть воспоминания. — Да, я не ответил на твой вопрос. Очевидно, отец обыскал каюту Ван Дайка, нашел дневник и скопировал самые важные страницы. Думаю, из-за этого они и спорили.

 — Мэтью, почему ты рассказываешь это мне? Зачем возвращаешься к тому, что уже нельзя изменить?

 — Потому что ты не останешься, если я просто попрошу тебя.

 Тейт убрала руку.

 — Значит, играешь на моем сострадании?

 — Нет. Излагаю факты. Ты не веришь, что мы найдем «Изабеллу»? — Он внимательно смотрел ей в глаза, оценивая ее реакцию. — Ты уверена в том, что мы не найдем амулет, а если и найдем, для тебя это будет всего лишь ценное старинное украшение.

 — Правильно. И все, что ты рассказал, меня не переубедило. Я понимаю, почему тебе хочется верить, но это не меняет фактов.

 — Мы охотимся не за фактами, Тейт. — Мэтью открыл коробку и вручил ей страницы, исписанные мелким почерком. — Если ты забыла об этом, то, может быть, прочитав дневник Анжелики, вспомнишь.

 «Октябрь, 9, 1553

 Утром меня убьют. У меня осталась всего одна ночь на земле, и я проведу ее в одиночестве. Они забрали даже мою дорогую Колетт. И к лучшему. Ни ее рыдания, ни молитвы, чистые и бескорыстные, не помогли бы мне, а она лишь зря страдала бы в этом подземелье, дожидаясь зари. За долгие шесть недель, прошедшие со смерти Этьена, я научилась жить в одиночестве. Я потеряла не только самого близкого друга, мою любовь, мое счастье, но и защитника.

 Они сказали, что я отравила его, опоила своим колдовским зельем. Какие дураки! Я отдала бы за него жизнь. Что я и делаю. Я не смогла излечить его. Болезнь вспыхнула так неожиданно. Ни настойками, ни молитвами я не смогла отвратить смерть. И меня, его жену, они обвинили и осудили. Меня, ту, что лечила болезни всех жителей деревни, осудили как убийцу и колдунью. Все, чьи страдания я облегчала, поливали меня бранью, как волки, воющие на луну, и требовали моей смерти.

 Их направляет граф, отец Этьена. Он ненавидит и желает меня. Следит ли он сейчас из окна своего замка, как воздвигают костер, который станет моим смертным ложем? Я уверена, что да. Я отчетливо представляю, как злобно сверкают его глаза, как сплетаются в молитве его алчные пальцы. О, я сгорю завтра, но он будет гореть вечно! Небольшое, но все же утешение.

 Если бы я уступила, если бы предала Этьена — пусть даже после его смерти — и легла в постель его отца, может, я осталась бы жива. Так граф обещал мне. Но я с радостью предпочла пытки их проклятого христианского суда.

 Я слышу, как смеются мои тюремщики. Предвкушение моей казни пьянит их. Но когда они входят в мою темницу, они не смеются. Их глаза горят страхом, их дрожащие пальцы складываются в оберегающие от колдовства знаки. Только невежи и дураки могут верить, что эти жалкие жесты в силах остановить истинное могущество.

 Они отрезали мои волосы. Этьен часто называл их ангельским огнем и любил расчесывать. Даже этой последней гордости они лишили меня. Мое исхудавшее тело покрыто ранами от безжалостных пыток. Только на эту ночь они оставили меня в покое. И в этом их ошибка.

 Тело мое слабеет, но душа становится сильнее. Скоро я буду с Этьеном. Я больше не рыдаю при мысли о том, что покину этот ставший таким жестоким мир, мир, который прикрывает божьим именем пытки, проклятия и убийства. Я смело встречу пламя, и, клянусь душой Этьена, я не буду молить безжалостных о пощаде и не буду взывать к богу.

 Колетт тайком принесла мне колье. Конечно, мои палачи найдут и отберут его. Но этой ночью оно со мной, тяжелая золотая цепь с яркой рубиновой слезой, на которой выгравированы наши с Этьеном имена. Я смотрю на сверкающие рубины и бриллианты. Кровь и слезы. Я чувствую близость Этьена, вижу его лицо.

 И я проклинаю всех, кто убил нас, кто убьет ребенка, который шевелится во мне и о котором знаем только я и Колетт. Ребенка, который никогда не узнает жизнь с ее радостями и горестями.

 Ради Этьена и нашего ребенка я призываю на помощь все высшие силы. Пусть те, кто проклял меня, страдают так, как страдали мы. Пусть те, кто лишил меня всего, никогда не узнают счастья. Я проклинаю тех, кто заберет мой амулет — эту последнюю связь между мной и моей любовью. Я молю все силы рая и ада: пусть несчастья падут на голову того, кто заберет последний дар Этьена! Пусть вор потеряет самое ценное, самое дорогое. Я оставляю в наследство своим убийцам и их потомкам горе и страдания.

 Завтра они сожгут меня как колдунью. Я молюсь, чтобы они оказались правы, чтобы моя власть, как и моя любовь, длилась вечно.

Анжелика Монуар».

 Не в силах вымолвить ни слова, Тейт вернула Мэтью страницы, поднялась и подошла к окну. Дождь утих, лишь тяжело падали отдельные крупные капли.

 — Она была так одинока, — наконец прошептала Тейт, не в силах сдержать слезы. — Она ждала в жутком подземелье ужасной смерти, оплакивала мужчину, которого любила, и ребенка, который так и не увидел свет. Неудивительно, что она молила о возмездии.

 — Но услышаны ли ее мольбы?

 Тейт покачала головой. Слова, написанные так давно, разрывали ее сердце, однако, когда Мэтью подошел и положил ладонь на ее влажную щеку, она отшатнулась и увидела, как потухли его глаза.

 — Не надо. Я давно перестала верить в магию, и в черную, и в белую. Колье было бесконечно дорого Анжелике как связь с любимым. Проклятие — совсем другое дело.

 — Забавно. Я думал, что исследователь прошлого должен обладать более богатым воображением. Разве, беря в руки старинную вещь, ты никогда не чувствовала ее силы? Ее власти?

 Чувствовала. Но не собиралась в этом признаваться.

 — Считай, что убедил меня. Я останусь с тобой. Мы вместе победим Ван Дайка. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы амулет не достался ему.

 — Такой ответ я и хотел услышать. Я бы предложил скрепить наш договор рукопожатием, но ты же не хочешь, чтобы я касался тебя.

 — Не хочу. — Тейт попыталась обойти Мэта, но он загородил дорогу. Она окинула его холодным взглядом. — Мэтью, давай не будем ставить друг друга в дурацкое положение.

 — Когда начнем нырять, тебе придется терпеть меня.

 — Я переживу. Не наседай.

 Тейт направилась к двери, стянула на ходу ветровку, повесила ее на крючок.

 — Спасибо за то, что показал мне эти бумаги, Мэтью. Теперь у меня действительно больше фактов.

 — Мы партнеры.

 Она оглянулась. Странно, каким одиноким он выглядит на фоне штурвала и бескрайнего моря.

 — Похоже на то. Спокойной ночи.

 Сайлас Ван Дайк оттолкнул последние отчеты и приказал подать ленч в патио с видом на море. Может, красота природы сгладит острое чувство разочарования…

 Внизу грохотали разбивающиеся об утесы волны. Из динамиков, спрятанных в пышной зелени тропических садов, лилась музыка Шопена. Ван Дайк закусывал шампанское сочным фруктовым салатом и думал о любовнице, которая вскоре вернется из набега на магазины. Она охотно развлечет его сексом, но… он не в настроении.

 «Я спокоен, — убеждал себя Сайлас. — Я по-прежнему все контролирую. Я просто разочарован».

 Тейт Бомонт предала его, и это после всего, что он для нее сделал! Он следил за ее карьерой, как за своими великолепными цветами. Словно любящий дядюшка, он способствовал ее успехам. Анонимно, конечно. Он не ждал благодарности. Только преданности.

 Триумф «Кочевника» стремительно вознес бы ее на вершину карьеры. С ее внешностью, с ее энтузиазмом, с ее молодостью она оставила бы далеко позади даже таких уважаемых ученых, как Хейден Дил. И тогда он вышел бы из тени и предложил ей весь мир.

 Тейт возглавляла бы его экспедиции. В ее распоряжении были бы лучшие лаборатории и современнейшее оборудование. Она отправилась бы с ним на поиски «Проклятия Анжелики». Еще в тот далекий день, когда она стояла перед ним на палубе «Триумфатора», он понял, что именно она — связующее звено между ним и могущественным амулетом, знак, ниспосланный ему свыше, и терпеливо ждал подходящего момента.

 Сайлас не сомневался, что с Тейт Бомонт добился бы небывалых успехов… но она предала его.

 Его зубы сжались, ногти впились в ладони, тело покрылось испариной, перед глазами поплыли красные круги. Он отшвырнул хрустальный бокал, перевернул столик. Фарфор, серебро, фрукты разлетелись по мраморным плитам.

 Возмездие! Ее ждет возмездие. Измена — преступление, караемое смертью. Тейт заплатит и за измену, и за то, что вступила в союз с его врагами.

 Ван Дайк заметался по патио, срывая с куста кремовые розы, раздирая их в клочья.

 Они думают, что обхитрили его? Они ошибаются. Тейт ошибается. Она в долгу перед ним, и она вернет долг. Уж он об этом позаботится.

 Нечеловеческим усилием воли Ван Дайк поборол кипевшую в нем ярость и, задыхаясь, уставился на осколки драгоценного сервиза и месиво, в которое превратился изысканный ленч.

 Неужели это он все сокрушил? Он не помнил ничего, кроме окутавшего его черного облака.

 Опять провал памяти, в панике думал он. Сколько времени длился припадок? Сайлас с отчаянием посмотрел на часы, но не смог вспомнить, когда потерял самообладание.

 Неважно. Слуги промолчат. Слуги подумают только то, что он прикажет им думать. В любом случае не он устроил этот разгром, а они. Лэситеры. Бомонты. Он просто отреагировал, может, слишком остро. Но он взял себя в руки. Как всегда. Так было и так будет.

 Голова раскалывается, ладони, исцарапанные собственными ногтями и розовыми шипами, горят, но он владеет собой. Он даст им время. Он не станет карать их немедленно. А потом он их уничтожит. Уничтожит всех до одного.

 Главное — не терять самообладания. Его родители проиграли это сражение. Его отец не мог контролировать его мать. Его мать не могла контролировать себя. Он научился сдерживать свои страсти… но способность к самоконтролю все чаще ускальзывает от него, все чаще его охватывает страх, как в детстве, когда казалось, что в шкафах прячутся чудовища. Чудовища. О, они были там, они и сейчас повсюду. Подстерегают в темноте, подкрадываются… Сайлас с трудом удержался, чтобы не оглядеться.

 Он теряет контроль, за который боролся так долго!

 «Проклятие Анжелики» — вот решение всех его проблем, его судьба. Ведьма вложила в колье свою душу. Почему он раньше сомневался в этом? Почему считал колье всего лишь драгоценной безделушкой? С амулетом он станет сильным, бесстрашным, могущественным.

 Сайлас вынул из кармана тонкий льняной платок и вытер лицо, затем сорвал еще один цветок, но уже осторожно и ласково погладил нежные лепестки, наслаждаясь вновь обретенным покоем.

 Амулет — его судьба и его спасение. Амулет избавит его от неудач. Амулет вырвет его из черного леденящего мира слепой ярости.

 Анжелика вложила свою душу в металл и камни. Анжелика дразнила его годами, манила и не давала приблизиться. Ну, он победит ее, как победил ее его давно умерший предок. Он умеет побеждать.

 А что касается Тейт… Сайлас смял цветок, оборвал лепестки… Она сделала свой выбор.

 Вест-Индия. Ласковые лазурные воды и тропические острова, утопающие в пышной зелени. Отвесные скалы и белый песок, сверкающий на солнце. Величественные пальмы, колышущиеся на ветру. Именно так многие представляют себе рай, и Тейт не была исключением.

 Она вышла на палубу, освещенную первыми лучами восходящего солнца. Вершина спящего вулкана Невиса скрывалась в утреннем тумане. Сады и коттеджи недавно построенного прибрежного отеля словно замерли. Ничто не шевелилось вокруг, кроме неугомонных чаек.

 Тейт решила попозже прогуляться по острову и заглянуть в сувенирные лавочки, а сейчас, пока все еще спят, она с удовольствием поплавает в одиночестве.

 Окунувшись с головой в приятно освежающую прохладную воду, она вынырнула и медленно поплыла вокруг яхты. Ее довольный вздох закончился испуганным визгом, когда что-то вцепилось в ее ногу и потянуло вниз. Тейт забарахталась, вынырнула, отплевываясь, и с негодованием уставилась в весело сверкающие за маской глаза Мэтью.

 — Прости, не смог удержаться. Представляешь, плыву себе спокойненько и вдруг вижу болтающиеся в воде ноги. У тебя потрясающие ноги, Рыжик. От кончиков пальцев до самой…

 — Море такое большое, Мэтью, — холодно перебила Тейт. — Порезвись где-нибудь в другом месте.

 — Почему бы тебе не надеть маску и не поплавать со мной? У меня в кармане плавок есть мешочек с крекерами. — Он протянул руку и отвел с ее лица прядь мокрых волос. — Не хочешь покормить рыб?

 Хотела бы, но только если бы первая об этом подумала.

 — Нет.

 Довольная своим непреклонным ответом, Тейт поплыла прочь.

 Мэт нырнул и снова оказался перед ней.

 — Раньше ты была веселой.

 — Раньше ты не был таким надоедливым.

 Он поплыл рядом, приноравливаясь к ее темпу.

 — Ты столько времени проводила с компьютерами и роботами, что просто боишься нырять.

 — Не боюсь. Я ныряю так же хорошо, как раньше.

 — Тебе нужна практика.

 — Не нужна.

 — Докажи!

 Провокатор! Тейт обругала себя, обругала его, но в конце концов подтянулась на палубу и отправилась за маской и трубкой. Мэтью, конечно, кретин, но знает, на какие кнопки нажимать, думала она, снова прыгая в воду.

 Мэтью стрелой промчался мимо, развернулся, чуть не столкнувшись с ней масками, ухмыляясь, показал вниз и в ту же секунду, словно нож в масло, вонзился в толщу воды. Тейт вдохнула поглубже, метнулась за ним… и мгновенно забыла о своем возмущении.

 Господи, как же давно она не плавала ради удовольствия! Вот он мир, вечно живущий в ее сердце. Развеваемые течением водоросли, прозрачная вода, песчаные равнины и — когда Мэтью разбросал измельченные крекеры — стайки рыбешек. Переливающиеся всеми цветами радуги, они кружили, жадно раскрывая рты и заглатывая крошки. Одна-две с любопытством заглянули в ее маску, но тут же вновь вступили в состязание за пищу… Боль в легких разрушила ее мечтательное настроение. Тейт вынырнула, продула трубку, глотнула побольше воздуха и снова вернулась в волшебный мир.

 Только через час она стянула маску и лениво поплыла на спине.

 — Может, ты и не потеряла навыки, — заметил Мэтью.

 — Я не все время проводила в лаборатории.

 Поскольку ее глаза были закрыты, Мэтью доставил себе удовольствие: погрузил пальцы в ее шелковистые волосы, плывущие по воде.

 — Ты не заглядывала к нам в Сан-Хуане.

 — Я была занята.

 Но она видела его. Он учил Ларю нырять с аквалангом.

 — Диссертацией?

 — Правильно. — Тейт подняла руку, и их пальцы столкнулись.

 — Прости. О чем твоя диссертация?

 Тейт отплыла на несколько дюймов.

 — Тебе будет неинтересно.

 Мэтью помолчал с минуту, пытаясь справиться с глубокой обидой.

 — Возможно, ты права. — Что-то в его тоне заставило Тейт повернуться к нему и открыть глаза. — Я с трудом сдал школьные экзамены. Что я понимаю в диссертациях?

 — Я совсем не это хотела сказать. — Пристыженная, она схватила его за руку. — Просто вряд ли тебе интересно нудное описание того, что ты сам уже сто раз делал. И потом, я еще не решила окончательно. — Тейт снова перевернулась на спину и закрыла глаза. — Пока я сравниваю историческую и материальную ценность артефактов. А может, я вернусь к своей первоначальной идее о том, как достижения науки и техники способствуют развитию морской археологии и обезличивают ее. Или…

 Тейт открыла один глаз.

 — Теперь ты понимаешь, почему я не пришла в восторг, когда ты спросил меня?

 — Понимаю. Ты еще не приняла решение. А куда спешить?

 — Я думала, есть куда.

 Как она могла объяснить ему, что все эти годы словно мчалась по «бегущей дорожке» и вдруг совершенно импульсивно соскочила… и еще не почувствовала твердой почвы под ногами… и понятия не имеет, как вернуться, когда придет время!

 Мэтью провел пальцем между ее бровями.

 — Когда ты пытаешься перехитрить себя, всегда появляется эта морщинка.

 Тейт отбросила его руку.

 — Отстань, Лэситер. Не мешай мне переживать профессиональный кризис.

 — Мне кажется, пора снова поучить тебя расслабляться.

 Он накрыл ее лицо ладонью и толкнул.

 Тейт пошла ко дну, успев утянуть его с собой, затем вынырнула и глотнула бы воздуха, если бы не хихикала. Мэтью перехватил ее за лодыжку. Она лягнула его свободной ногой, с удовлетворением отметила, что попала в цель, и обмякла. Как только его хватка ослабла, Тейт еще раз лягнула его и бросилась к яхте, но то ли он стал плавать быстрее, то ли она — медленнее, но она успела сделать лишь пару гребков… Когда ей удалось снова выбраться на поверхность, сил совсем уже не осталось.

 — Ты меня топишь.

 — Я тебя спасаю, — поправил Мэтью. Действительно, он одной рукой обнимал ее за талию, другой поддерживал их на плаву, а его ноги… его ноги сплелись с ее ногами.

 — Может, я и вправду потеряла форму.

 — Мне так не кажется.

 Тейт перестала улыбаться, осознав, что цепляется за него, прижимается к его почти обнаженному телу. Только сейчас она прочитала желание в его глазах, почувствовала, как откликается ее собственное тело.

 — Мэтью, отпусти меня.

 Она побледнела и вся дрожала, но Мэт знал, что не от страха. Когда-то он часто видел ее такой… когда в ней вспыхивало желание.

 — Я слышу, как стучит твое сердце, Тейт.

 — Я сказала…

 Мэтью вытянул шею и легко куснул ее нижнюю губу, увидел, как затуманились ее глаза.

 — Ну, давай. Повтори.

 Но он не дал ей ни одного шанса. Его губы уже покусывали и мяли ее губы, соблазняя, увлекая. Поцелуй становился все более глубоким и опасным.

 Господи! Он упивался ею и страдал одновременно. Она была всем, что он помнил, всем, что пытался забыть. И больше. Они ушли под воду, вырвались на поверхность, все еще сплетенные друг с другом, но Мэтью знал, что не море утопит его, а отчаянное и бескрайнее желание, ее вкус, ее аромат, ее вздох, полный наслаждения и замешательства… словно и не было долгих восьми лет между прошлым и настоящим.

 — Нет!

 Ей удалось выдохнуть одно-единственное слово, прежде чем Мэтью снова впился в ее губы и голова ее снова пошла кругом. Тейт физически ощущала, как ускользает ее воля, и боролась не только с ним, но и с самой собой.

 — Я сказала «нет».

 — Я слышал. — Мэтью вел свою собственную войну. Он хотел Тейт и по ее реакции знал, что может ею овладеть. Он нуждался в ней и читал не менее сильное желание в ее затуманенных глазах. Если бы речь шла только о желаниях, сражение закончилось бы очень быстро.

 Но он любил ее. И остался истекающей кровью жертвой на поле битвы.

 — Я не один участвовал в этом, Тейт, но если предпочитаешь винить меня — ради бога.

 — Ничего я не предпочитаю. Отпусти меня!

 Он уже отпустил и потому сложил губы в некое подобие улыбки.

 — Это ты меня держишь, дорогуша.

 Он поднял руки, помахал ими.

 Выругавшись, Тейт отпустила его.

 — Я знаю, это затасканное выражение, но история не повторится, Лэситер. Мы работаем вместе, мы ныряем вместе. Это все, что мы делаем вместе.

 — Твой выбор, Рыжик. Как всегда.

 — Значит, не будет никаких проблем.

 — Никаких проблем. — Мэтью откинулся на спину и лениво заработал руками. — Если тебя не волнует тот факт, что ты не сможешь сопротивляться мне.

 — Еще как смогу! — крикнула Тейт ему вслед, но морщинка, снова появившаяся между ее бровями, пролила бальзам на его раны.

 Тейт окунула голову в прохладную воду, затем, что-то бормоча, поплыла в противоположную сторону.

 Мэтью сунул пачку листов под нос Ларю.

 — Ты не начнешь работать под водой, пока не сдашь письменный экзамен.

 — Я не школьник.

 — Ты практикант. Я твой инструктор. Сдашь экзамен — будешь нырять. Провалишься — с палубы ни ногой. Первая часть — идентификация снаряжения. Ты помнишь, зачем нужен регулятор?

 — Для подачи воздуха из баллона аквалангисту. — Ларю оттолкнул бумаги. — Ну и что?

 Мэтью подвинул бумаги обратно.

 — Из чего он состоит?

 — Он состоит, состоит… — Ларю насупился и выдернул из кармана кисет. — Ах да, загубник, шланг и, как его там, вентиль, что ли?

 — Расскажи про вентиль.

 — Он позволяет уменьшать давление. Зачем ты меня мучаешь этими глупостями?

 — Ты не будешь нырять, пока досконально не изучишь снаряжение. — Мэтью сунул Ларю остро отточенный карандаш. — Можешь не спешить, но помни: ты не будешь нырять, пока все не выучишь. Бак, помоги мне на палубе.

 — Да-да, сейчас.

 Ларю бросил взгляд на удаляющуюся спину Мэтью и зашептал:

 — Бак, что такое закон Бойля?

 — Когда давление…

 — Не жульничать! — крикнул Мэтью. — Бак, уж от тебя я этого не ожидал.

 — Прости, Ларю, ты уж сам давай. — Пристыженный, Бак вышел за Мэтью на палубу. — Я просто хотел чуть-чуть намекнуть.

 — А кто ему намекнет в сорока футах под водой?

 — Ты прав… но ведь у него хорошо получается, так? Ты сам говорил, что он способный.

 — Там внизу он плавает как рыба, — подтвердил Мэтью. — Но никаких поблажек.

 Мэтью надел гидрокостюм, в последний раз проверил снаряжение, и Бак помог ему закинуть на спину баллоны.

 — Мы ненадолго, просто посмотрим, — заметил Мэтью, застегнув грузовой ремень и опустившись на палубу, чтобы надеть ласты.

 — Ага.

 Бросив якорь над останками «Маргариты», они старались не обсуждать ни прошлую экспедицию, ни ее страшный конец.

 — Тейт хочет пофотографировать, — добавил Мэтью, чтобы не озвучивать то, о чем думал каждый из них: что же оставил Ван Дайк?

 — Конечно. Она всегда отлично фотографировала. Малышка здорово похорошела, правда?

 — Правда. Смотри тут, не подсказывай Ларю.

 — Ни в коем случае. Даже если он будет умолять на коленях. — Когда Мэтью надел маску, лицо Бака вытянулось. — Мэтью…

 Мэтью оглянулся, увидел панический страх в глазах Бака, но сделал вид, что ничего не заметил.

 — Что?

 — Ничего. — Бак вытер губы, сглотнул, постарался отключиться от страшных образов, вспыхнувших в мозгу. — Счастливого плавания.

 Коротко кивнув, Мэтью соскользнул в воду. Ему хотелось бы погрузиться сразу, затеряться в одиночестве и безмолвии, но надо было плыть к «Новому приключению».

 — Эй, на корабле, готовы?

 — Почти, — откликнулся Рэй, подойдя к поручням. — Тейт проверяет свою камеру. — Он поднял руку и, улыбаясь, помахал Баку. — Как он?

 — Справится. — Вот уж чего Мэтью точно не хотел, так это обсуждать дядины страхи. И ему не терпелось начать. — Эй, Рыжик, хватит возиться! Зря тратим утро.

 — Иду.

 Ее голова мелькнула и исчезла. «Надевает ласты», — подумал Мэтью.

 Через пару секунд Тейт изящно спрыгнула с палубы и сразу пошла на погружение. Мэтью последовал за ней, в то же мгновение их догнал Рэй.

 Они спускались втроем, почти касаясь друг друга…

 Воспоминания нахлынули внезапно, незваные, непрошеные. Мэтью не ожидал ничего подобного. Все, что случилось в то лето, замелькало перед его мысленным взором ясно и отчетливо. Он вспомнил, как Тейт в первый раз смотрела на него. Настороженно, подозрительно. Вспомнил гнев и возмущение, сверкавшие в ее глазах.

 Он вспомнил, как мгновенно увлекся ею, как не мог, да и не старался подавить это влечение. Вспомнил их соперничество, не ослабевавшее, сколько бы они ни работали вместе. Вспомнил их восторг, когда они нашли затонувшее судно. Пока они приближались к «Санта-Маргарите», он вновь пережил все: влюбленность, удовольствие от совместной работы, радость открытия, рождение самой смелой мечты, острую боль потери и крушения надежд…

 Ван Дайк не оставил ничего. Мэтью сразу понял, что нет смысла спускать пневмонасос. Пустая трата времени. Ничего ценного здесь уже не найти. Даже корпус был разодран в поисках последнего дублона.

 «При тщательных раскопках «Маргариту» можно было бы спасти, а теперь она просто корм червям», — грустно подумал Мэтью, но, взглянув на Тейт, понял, что его смутные сожаления не идут ни в какое сравнение с ее чувствами.

 Потрясенная, она смотрела широко раскрытыми глазами на разбросанные доски, даже не пытаясь справиться со своим горем.

 Ван Дайк убил «Маргариту», думала Тейт. Он не ограничился насилием, он ее уничтожил. Из-за жадности одного-единственного человека никто никогда не увидит, какой она была.

 Тейт стряхнула с плеча руку Мэтью и подняла камеру. Она разрыдалась бы, но какой толк от ее слез? Она может сделать лишь одно — зафиксировать смерть. Смерть среди вечной красоты, которая сейчас не трогала ее сердце.

 «Маргарита» уничтожена и забыта, точно как любовь, которую она когда-то предложила Мэту. Пора похоронить прошлое и начать все заново…

 Они поднялись на поверхность, и первое, что увидела Тейт, было бледное, встревоженное лицо Бака, перегнувшегося через поручни.

 — Все в порядке?

 — Все прекрасно, — уверила она и, поскольку «Русалка» была ближе, выбралась на палубу, затем повернулась и помахала матери, снимавшей их на видео с «Нового приключения». — Все, как мы и ожидали.

 — Ублюдок разбил ее вдребезги, так?

 — Да.

 На палубу вскарабкался Мэтью.

 — Рэй хочет отойти чуть дальше к югу. — Он снял маску, пригладил волосы. — Можешь остаться здесь, Тейт, ведь это не займет много времени, правда, Бак?

 Кивнув, Бак поднялся в рубку, запустил двигатель.

 — Оптимальный вариант — несколько разведочных погружений. — Расстегнув «молнию» костюма, Мэтью опустился на палубу рядом с Тейт. — Может, нам повезет.

 — Предчувствуешь удачу, Лэситер?

 — Нет. — Он закрыл глаза. — «Маргарита» и для меня кое-что значила.

 — Славу и богатство?

 Эти слова резанули снова, но не так сильно, как тон, которым были произнесены. Мэтью бросил на Тейт взгляд, полный боли и гнева, вскочил и направился к мостику.

 Тейт бросилась за ним.

 — Мэтью, прости.

 — Забудь.

 — Нет. — Тейт схватила его за руку. — Мне очень жаль. Горько смотреть на то, что от нее осталось, и вспоминать. Самое легкое — сорвать зло на тебе, но это не помогает.

 В бессильной ярости Мэтью так вцепился в поручни, что суставы его пальцев побелели.

 — Я мог остановить Ван Дайка. Бак так думает.

 — Бака там не было. — Тейт взяла его за плечо и заставила оглянуться. Странно. Она не думала, что он станет винить себя. Не думала, что в его холодном сердце есть место для чувства вины. — Никто из нас ничего не мог сделать. Копание в прошлом ничему не поможет и ничего не изменит.

 — Мы говорим не только о «Маргарите»?

 Тейт хотела бы отмахнуться от его слов, но уклоняться глупо, а она надеялась, что излечилась от глупости.

 — Да, не только.

 — Я был не таким, каким ты хотела меня видеть, и я обидел тебя. Это я тоже не могу изменить.

 — Я была молода. Увлечения проходят. — Тейт не заметила, как опустила руку, как сплелись их пальцы, а заметив, высвободилась и отступила. — Я кое-что поняла там, внизу. Ничего не осталось, Мэтью. Ни корабля, ни того лета, ни той девчонки. Все кончилось. Нам придется начинать заново.

 — С чистого листа.

 — Не знаю, возможно ли это. Давай просто перевернем страницу.

 — Ладно. — Мэтью протянул ей руку и, когда Тейт взяла ее, поднес ее пальцы к своим губам и прошептал: — Я не отступлюсь, Рыжик.

 — Прости, не поняла.

 — Ты сказала, что мы открыли новую страницу. Думаю, и я имею право кое-что нацарапать на ней. Так что я буду добиваться тебя. В прошлый раз ты бросилась мне на шею.

 — Ничего подобного.

 — Еще как бросилась. Теперь моя очередь. — Он погладил ее пальцы, и она выдернула руку. — Я даже собираюсь получить удовольствие от своих трудов.

 — Не понимаю, зачем я вообще пытаюсь подружиться с тобой? Ты совсем не изменился. Такой же самонадеянный наглец.

 — Именно таким я тебе и нравлюсь, красотка.

 Тейт резко отвернулась, но успела заметить его ослепительную улыбку, и, как она ни старалась, уголки ее губ поползли вверх.

 Он прав, черт побери! Именно таким он ей и нравится.

 Разведочные погружения не принесли ничего интересного.

 Мэтью и успешно сдавший письменный экзамен Ларю занялись отработкой практических навыков, а Тейт большую часть дня провела в рубке с отцом. Она перебрала все документы, собранные Рэем в Национальном архиве США и Государственном архиве в Севилье, разложила на отдельные стопки географические и морские карты, судовые декларации, дневники и сосредоточилась на расчетах отца, перепроверенных ею уже десятки раз.

 Если их выкладки верны, они находятся в нужном месте, но магнетометр «Русалки» не обнаружил никаких следов железа, то есть ни пушек, ни ядер, ни якорей. Проблема в том, что, даже зная координаты, найти затонувшее судно — все равно что найти одну особенную песчинку в горсти песка.

 Море так огромно, что даже с самыми современными технологиями человеческие возможности ограничены. Можно находиться в двадцати футах от судна и не заметить его.

 Им так безумно повезло с «Маргаритой», что Тейт не рассчитывала на вторую удачу. Она страдала, когда смотрела в полные надежды и энтузиазма глаза отца. «Изабелла» необходима им, всем им, хотя и по разным причинам.

 Тейт осталась в рубке, и когда Рэй вышел на палубу.

 — Так ты не нагуляешь румянца, Рыжик.

 Она подняла глаза и с удивлением уставилась на Мэтью, протягивающего ей стакан с лимонадом.

 — Ты вернулся? Как Ларю?

 — Отличный напарник. Сколько ты собираешься все это перепроверять?

 Тейт сложила бумаги.

 — Пока не закончу.

 — А как насчет отдыха? Почему бы нам не поужинать на Невисе?

 Мэтью затеребил рукав ее футболки, все еще не уверенный в правильности выбранной тактики.

 — Поужинать?

 — Ну да. Ты и я.

 — Неудачная идея.

 — Я думал, мы перевернули страницу.

 — Это не значит…

 — Меня не привлекает запланированная на вечер карточная игра. Насколько я помню, ты тоже не любишь карты. В отеле отличный оркестр. Поедим, послушаем музыку. Вряд ли у нас будет свободное время, когда найдем «Изабеллу».

 — Я устала.

 — А по-моему, ты просто боишься провести со мной пару часов наедине. — Он с вызовом взглянул на нее. — Конечно, если ты боишься снова броситься мне на шею…

 — Не надейся.

 — Значит, согласна. — Удовлетворенный тем, что все правильно рассчитал, Мэтью направился к выходу. — Распусти волосы, Рыжик. Мне так больше нравится.

 …Тейт заколола волосы на макушке. Не назло ему, как она уверила себя, а просто ей так захотелось. И надела мамино открытое платье только по ее настоянию. Видите ли, в широкой юбке легче влезать и вылезать из катера.

 Уже сидя в маленьком катере, несущемся к острову, Тейт вдруг поняла, что действительно не прочь поужинать в элегантном ресторане… с привлекательным кавалером.

 А он действительно неотразим. Взлохмаченные ветром волосы… сильная рука, сжимающая румпель. Если бы не то, что случилось восемь лет назад… Тейт отогнала горькие воспоминания. Она больше не поддастся его обаянию. Состязание? Великолепно. Она докажет ему, как сильно он ошибается, если думает — а он явно так думает, — что соблазнит ее во второй раз.

 — Похоже, хорошая погода продержится всю неделю, — с нарочитой беззаботностью заметила она.

 — Наверное… Ты до сих пор не красишь губы. — Когда Тейт инстинктивно провела кончиком языка по губам, его пульс забился раза в два быстрее. — К сожалению, большинство женщин не понимают, как соблазнительны ненакрашенные губы. Особенно надутые.

 — Приятно сознавать, что следующие несколько часов я буду сводить тебя с ума.

 Тейт попыталась сосредоточить внимание на чем-нибудь, кроме Мэта. В контрасте с чистым, ослепительно-синим небом вокруг вершины вулкана клубились облака. Пляж пестрел разноцветными зонтиками и шезлонгами. Недалеко от берега неловкий парнишка снова свалился с доски для виндсерфинга.

 — Бедняга! — рассмеялась Тейт. — А ты когда-нибудь занимался виндсерфингом?

 — Нет.

 — Я пробовала. Очень трудно удержаться, но когда ловишь ветер, то просто чудесно.

 — Лучше, чем погружения?

 — Нет. — Тейт с улыбкой смотрела на парня, вскарабкавшегося на доску. — Ничего нет лучше погружений.

 Мэтью подвел катер к пирсу и бросил швартовочный канат служителю отеля. Тейт ухватилась за руку Мэта и перебралась на пирс.

 — Кажется, что этот отель просто вырос среди пальм.

 — Все так изменилось. Невис уже не такой таинственный, как раньше.

 Мэтью взял ее под руку, и она не стала сопротивляться. Они спустились на пляж, прошли по мощеным дорожкам через пышные сады и зеленые лужайки мимо двухэтажных коттеджей, мимо столиков у бассейна. Тейт с удивлением оглянулась.

 — Разве мы ужинаем не здесь?

 — Я задумал нечто более романтичное, чем легкая закуска у бассейна. — Мэтью подвел Тейт к стойке предварительных заказов, за которой стояла женщина в яркой форменной блузе. — Лэситер.

 — Да, сэр. Вы заказали столик на веранде.

 Мэтью заметил, что Тейт хмурится, и пояснил:

 — Я позвонил заранее. — Она еще больше нахмурилась, когда он выдвинул ее стул. Его манеры, похоже, значительно улучшились. — Ты разбираешься в шампанском? — прошептал Мэтью, наклонившись так близко, что его дыхание защекотало ей ухо.

 — Конечно, но…

 Он тут же заказал бутылку.

 — Отличный вид.

 — Да. — Тейт с трудом перевела взгляд с лица Мэтью на сады за его спиной.

 — Расскажи мне о последних восьми годах, Тейт.

 — Зачем?

 — Мне интересно. Скажем, хочу заполнить некоторые пробелы.

 — Я много занималась. Даже не думала, что придется столько учиться. Мне казалось, что я уже почти все знаю. В общем, первые несколько месяцев я… приспосабливалась. — Не признаваться же, как она была растерянна, несчастна, как безумно тосковала по нему.

 — Думаю, ты приспособилась очень быстро.

 — Пожалуй. — Тейт заставила себя улыбнуться.

 Официантка принесла бутылку шампанского и показала Тейт этикетку.

 — Налейте даме попробовать, — распорядился Мэтью.

 Девушка откупорила бутылку и плеснула чуточку шампанского в бокал Тейт.

 — Изумительно, — прошептала Тейт, внутренне съежившись под пристальным взглядом Мэта.

 Когда оба бокала были наполнены, она хотела снова пригубить шампанское, но Мэтью остановил ее, легко коснулся бокалом ее бокала и с улыбкой сказал:

 — За следующую страницу.

 — Хорошо. — Тейт напомнила себе, что она взрослая женщина. И опытная. Она в состоянии оказать сопротивление мужчине. Даже такому, как Мэтью.

 — Итак, ты училась, — подсказал он.

 — Да. И как только предоставлялся шанс присоединиться к какой-нибудь экспедиции, я его не упускала.

 — А «Изабелла»? Разве это не прекрасный шанс?

 — Поживем — увидим. — Тейт открыла меню, увидела цены, и глаза ее широко распахнулись. — Мэтью!

 — Я отложил пару баксов за эти годы, — успокоил он. — И потом, ты же мой амулет. — Он взял ее за руку. — На этот раз, Рыжик, мы вернемся домой богатыми.

 — Так вот в чем дело? Ну что же, Лэситер, это твоя вечеринка. Если хочешь жить сегодняшним днем, я не возражаю.

 Они наслаждались чудесной едой, в бокалах искрилось шампанское, на столике горели свечи. Вскоре солнце спряталось в море, уступив место коротким и прекрасным тропическим сумеркам, от которых у Тейт всегда щемило сердце. Словно по сигналу во внутреннем дворике заиграл оркестр.

 — Мэтью, ты не рассказал мне о своих восьми годах.

 — Ничего интересного.

 — Но ты построил «Русалку». Это интересно.

 — Красотка, не правда ли? — Мэтью оглянулся на море, туда, где за горизонтом покачивалась на волнах его яхта.

 — Чем бы ни закончилась наша экспедиция, ты сможешь проектировать и строить яхты.

 — Я никогда больше не буду работать только для того, чтобы сводить концы с концами, — тихо сказал он. — Никогда не буду делать то, что должен, и забывать о том, чего хочу.

 Боль, прозвучавшая в его словах, решительный блеск его глаз поразили Тейт. Она положила ладонь на его руку.

 — Вот как это было восемь лет?

 Мэтью удивленно взглянул на нее, с нарочитой небрежностью пожал плечами, но не упустил возможности сжать ее пальцы.

 — Главное — это больше не повторится. И я кое-что хочу сказать тебе, Рыжик.

 — Что?

 — Ты красавица. — Тейт попыталась выдернуть руку, но Мэтью удержал ее. — Нет. Ты — моя. Пока моя. Привыкай.

 — То, что я предпочла твою компанию картам, явно вскружило тебе голову.

 — А этот голос… — прошептал Мэтью, восхищенный смущением, промелькнувшим в ее глазах. — Тихий, напевный, чарующий. Словно мед, приправленный капелькой хорошего бурбона. Мужчина может опьянеть, просто слушая тебя.

 — Шампанское ударило тебе в голову. Обратно катер поведу я.

 — Прекрасно. Но сначала мы потанцуем.

 Мэтью подозвал официантку и расплатился по счету.

 Один танец ничего не изменит, решила Тейт. Даже может оказаться полезным. Мэтью убедится, что ее не так легко вовлечь в мимолетный роман, как он, видимо, думает.

 На этот раз она даже сможет получить удовольствие, не рискуя разбить свое сердце. А если Мэтью пострадает немного, так это только придаст пикантности всей ситуации.

 Чтобы показать Мэту, как мало значит для нее их тесный контакт, Тейт оставила свою руку в его руке. Так, держась за руки, они и спустились по лестнице в патио, где не было никого, кроме оркестра и обнимавшейся за одним из столиков парочки. Чувственные звуки медленной мелодии, дразнящие слова любви, многозначительно выводимые солистом, словно дрожали в наэлектризованном ароматном воздухе. Мэтью притянул Тейт к себе близко-близко, и ей не оставалось ничего другого, кроме как прижаться щекой к его щеке и закрыть глаза.

 Господи! Она могла бы догадаться, что он прекрасно танцует, но не ожидала, что с первого же мгновения они так идеально станут понимать друг друга.

 — Я не знала, что ты умеешь танцевать.

 Мэтью поднял руку, лежавшую на ее талии, провел ладонью по гладкому шелку, по затрепетавшей от его прикосновения обнаженной спине.

 — Мы многого не знали друг о друге, но я не мог забыть твой аромат. — Мэтью уткнулся лицом в ее шею. — Он не изменился.

 — Я изменилась. — Тейт попыталась произнести эти слова как можно убедительнее, но, похоже, не добилась желаемого эффекта.

 — Ты все та же. — Мэтью стал вынимать шпильки из ее волос.

 — Прекрати.

 — Мне нравилась короткая стрижка. — Его голос был тихим, как ветер с моря, и таким же чарующим. — Но так лучше. — Его губы скользнули по ее виску. — Кое-что изменилось.

 Ее уже охвала мелкая непроизвольная дрожь, которую он так хорошо помнил.

 — Мы теперь совсем другие люди, — прошептала Тейт. Как же она хотела, чтобы это была правда! Ей это просто было необходимо. И все же… Почему ей так легко, словно они никогда не расставались?

 — Но многое осталось прежним… Ты все так же создана для моих объятий.

 Тейт откинула назад голову, но Мэтью успел коснуться губами ее губ.

 — И твой вкус не изменился.

 — Я совсем другая. Все теперь совсем другое.

 Тейт вырвалась из его рук и бросилась к пляжу. Она задыхалась и никак не могла вдохнуть достаточно воздуха. Благоухающая ночь вдруг стала предательницей.

 «Я дрожу от гнева», — пыталась убедить себя Тейт. Но она знала, что дрожит от желания, и ненавидела за это Мэтью.

 Когда Мэтью догнал ее, она не сомневалась, что набросится на него с кулаками, но ее руки сами собой обвили его шею, рот стал жадно искать его губы.

 — Я ненавижу тебя за это. Господи, как же я тебя ненавижу!

 — Мне плевать. — Он жадно впился губами в ее губы и нашел нежность и страсть, которые так мучительно помнил. В нем вспыхнуло отчаянное желание утащить ее в кусты и сломя голову броситься в это пламя.

 — Я знаю. Но мне не наплевать.

 Тейт вырвалась и, когда он снова хотел обнять ее, уперлась ладонями в его грудь, отчаянно сопротивляясь призывному блеску его глаз.

 — Ты хотел доказать, что все еще можешь высечь эту искру между нами? Ну, ты доказал. Только решать, что нам делать с этим, буду я.

 — Тейт, я хочу тебя. Ты хотела заставить меня сказать это? Ты хотела услышать, что я не могу спать по ночам, разрываясь от желания?

 Слова, грубые и нетерпеливые, закружились в ее голове, забурлили в крови.

 — Может, хотела, но факт остается фактом: мне необходимо время, чтобы принять решение. Когда-то я была готова на что угодно ради тебя. Когда-то. То, что я сделаю теперь, я сделаю ради себя.

 Мэтью сунул руки в карманы.

 — Справедливо. Потому что и я на этот раз буду думать о собственном благе.

 — На этот раз. — Тейт нервно рассмеялась, запустила пальцы в разлохмаченные волосы. — По-моему, и тогда ты думал только о себе.

 — Значит, ты знаешь, с чем имеешь дело.

 — Не уверена, — устало сказала Тейт. — Ты не перестаешь удивлять меня. Я не могу разобраться, где реальность, а где иллюзия.

 Мэт обнял ее за шею и притягивал к себе, пока их губы не встретились.

 — Вот реальность.

 — Да. — Тейт со вздохом высвободилась. — А сейчас, Мэтью, я хочу вернуться. Завтра рано вставать.

 Тейт не имела ничего против того, что отец взял в напарники Ларю, оставив ее в команде с Мэтью. Раньше они отлично работали вместе, и после первого же погружения она поняла, что это не изменилось.

 Какое счастье исследовать дно не с помощью электронного оборудования, а собственными руками!

 Долгие часы копания в песке не казались ей скучными. Она снова занималась любимым делом в любимом подводном мире. Даже разочарование было неотъемлемой частью целого. Каждый раз, как в песке что-то мелькало, ее сердце начинало биться быстрее, и неважно, что находка оказывалась ржавой цепью или консервной банкой.

 Мэтью был рядом, всегда готовый разделить с ней восторг при виде необыкновенно красивого подводного грота или почти человеческого недовольства потревоженного морского окуня. Если Мэтью слишком часто касался ее… ну что же, она и этим наслаждалась.

 Если она смогла противостоять его усилиям соблазнить ее, ей хватит сил справиться с ухаживаниями.

 Дни превращались в недели, но Тейт не чувствовала себя обескураженной. Время, проводимое под водой, утоляло жажду, смутно тревожившую ее последние годы. Она снова в море не как ученый, не как посторонний наблюдатель, фиксирующий научные данные, а как женщина, упивающаяся свободой и обществом интригующего мужчины.

 Тейт расчистила песок, обследовала очередной коралл, затем оглянулась через плечо, чтобы выяснить, чем занимается Мэтью. Вдруг она почувствовала резкую боль, отдернула руку и увидела исчезающую в расщелине коралловой гряды зубастую пасть мурены.

 Не успела Тейт обругать себя за невнимательность, не успела оправиться от шока, как Мэтью схватил ее за раненую руку. Тревога в его глазах, клубящаяся в воде кровь привели ее в чувство. Подумаешь, укус! Тейт хотела знаками объяснить, что все в порядке, но Мэтью уже обхватил ее за талию и поднимал на поверхность.

 — Расслабься, — приказал он, выплюнув загубник. — Я втащу тебя на палубу.

 — Со мной все в порядке. — Правда, от пульсирующей боли к глазам подступили слезы. — Это всего лишь укус.

 — Расслабься, я сказал. Ты белая как мел. — Он подплыл к трапу и стал отстегивать ее баллоны. — Рэй, Рэй!

 — Мэтью, перестань немедленно. Подумаешь, царапина!

 — Заткнись! Рэй, где вы, черт побери?

 — Что? Что случилось?

 — Ее укусила мурена. — Мэтью передал Рэю баллоны. — Помогите ей подняться.

 — Господи, можно подумать, меня сжевала акула, — пробормотала Тейт и осеклась, осознав, что сморозила глупость. — Мама, я в полном порядке.

 — Дай мне взглянуть. — Мариан усадила сопротивляющуюся Тейт на скамью. — Рэй, принеси аптечку, надо очистить ранку.

 — Это всего лишь укус! — Тейт еще надеялась образумить родителей. — Я сама виновата. — Она вздохнула и хмуро уставилась на Мэтью. — Ты только зря переполошил всех, Лэситер.

 — Дайте посмотреть. — Мэтью решительно оттеснил плечом изумленно замигавшую Мариан и большим пальцем стер кровь с руки Тейт. На тыльной стороне ладони показалась не очень глубокая ссадина. — Похоже, зашивать не придется.

 — Естественно. Это просто… — Тейт умолкла, увидев, как Мэтью выхватил аптечку из рук Рэя, а в следующую секунду уже визжала, поскольку Мэтью щедро залил ссадину антисептиком. — Ты не церемонишься.

 Как следует разглядев очищенную ранку, Мэтью постепенно успокаивался.

 — Возможно, останется шрам. — Он нахмурился, представив шрам на ее нежной руке. — Идиотка!

 — Послушай, это могло случиться с кем угодно.

 — Нет, если соблюдать осторожность.

 — Я соблюдала.

 Пока продолжались лечение и обмен любезностями, Рэй и Мариан только переглядывались.

 — Как будто тебя никогда не кусали. Взгляни на свои руки!

 — Мы говорим о тебе.

 Тейт фыркнула, сжала и разжала пальцы. Повязка была маленькой, аккуратной и совсем не мешала. Только она скорее бы проглотила язык, чем сказала бы об этом.

 — Не хочешь поцеловать, чтобы поскорее зажило? — насмешливо спросила она.

 — Хочу. — Он поставил Тейт на ноги и на глазах ее изумленных родителей жадно поцеловал в губы.

 Обретя наконец дар речи, Тейт откашлялась и протянула ему перевязанную руку:

 — Ты промахнулся.

 — Ничего подобного. Над твоим ртом необходимо как следует поработать, красотка.

 — Неужели? — Тейт прищурилась. — Так ты еще и эксперт по тому, что мне необходимо?

 — Я всегда знал, что тебе необходимо, Рыжик. В любой момент, как только почувствуешь… — Мэтью вдруг вспомнил, что они не одни, и, обуздав кипящие чувства, отступил. — Можешь принять парочку таблеток аспирина, чтобы ослабить боль.

 — Мне совсем не больно, — заявила Тейт и подхватила свои баллоны.

 — Куда это ты собралась?

 — Обратно.

 — Черта с два!

 — Только попробуй меня остановить.

 Рэй открыл было рот, но Мариан похлопала его по руке и прошептала:

 — Пусть сами разбираются, милый. Похоже, накипело.

 — Попробовать? Пожалуйста. — Мэтью выхватил из ее рук баллоны и швырнул их за борт. — Довольна? По-моему, вопрос исчерпан.

 Несколько секунд Тейт ошеломленно таращилась на него, раскрыв рот, потом ее прорвало:

 — Идиот! Сукин сын! Теперь тащи свою задницу в воду и доставай мои баллоны.

 — Сама доставай, если так хочешь нырять.

 Повернувшись к Тейт спиной, Мэт совершил ошибку, и дорого за нее заплатил. Тейт бросилась на него. Он попытался увернуться, но кончилось тем, что они вместе свалились в воду.

 — Мариан, ты уверена, что мы не должны вмешаться? — спросил Рэй, опершись на поручни.

 — Думаю, все идет прекрасно, дорогой. Ты только посмотри, она чуть не разбила ему челюсть, причем больной рукой.

 В последний момент Мэтью резко откинул голову назад и только этим спас свою челюсть, но получил кулаком в живот. Удар, даже смягченный толщей воды, заставил его хрюкнуть от боли.

 — Успокойся, — предупредил он, перехватив ее больную руку. — Тебе же будет больно.

 — Еще посмотрим, кому будет больно. Отправляйся за моими баллонами.

 — Ты не спустишься вниз, пока мы не удостоверимся, что у тебя нет реакции на укус.

 — Я покажу тебе свою реакцию, — пообещала Тейт, ткнув его кулаком в подбородок.

 — Ну, мое терпение лопнуло. — Мэтью притопил ее, затем приподнял ее голову над водой. Поскольку Тейт продолжала ругаться и плеваться, притопил ее снова… и снова… Когда они добрались до трапа, она уже хрипела. — Достаточно?

 — Ублюдок!

 — Ну, думаю, надо притопить тебя еще разок…

 — Эй, на «Приключении»! — Они оглянулись. К ним быстро приближалась «Русалка». — Эй! — снова крикнул с мостика Бак. — Мы что-то нашли!

 — Быстро поднимайся, — пробормотал Мэтью и чуть не внес ее на палубу.

 Бак аккуратно подвел «Русалку» к борту «Нового приключения» и выключил двигатели.

 — Магнитометр показывает кучу металла на дне. Глубиномеры тоже дергаются. Отметили это место буйком… тридцать градусов к юго-западу отсюда. Господи, думаю, мы нашли ее.

 Тейт с шумом втянула воздух.

 — Мэтью, немедленно достань мои баллоны. И даже не думай останавливать меня.

 Существует несколько способов отметить место гибели судна: провести угловые измерения секстантом с трех точек, измерить магнитное склонение компасом или просто определить расстояние до нескольких далеких объектов. Мэтью воспользовался всеми тремя. Буйка, поставленного Баком, было явно недостаточно, к тому же этот метод имел свои недостатки. Буек мог утонуть или его могло отнести течением. А самое неприятное — буек могли увидеть другие заинтересованные стороны.

 — Поставим буек на линии, направленной к той группе деревьев, и подойдем поближе к Невису, — сказал Мэт, так и не снявший гидрокостюма, передавая Рэю бинокль. Словно подтверждая его опасения, мимо промчался катамаран с туристами на борту. — Тейт зарисует морское дно для ориентировки.

 Рэй повесил бинокль на шею и пристально посмотрел на напряженное лицо Мэта.

 — Ты думаешь о Ван Дайке.

 — Естественно, черт побери. Если он и прослышит о нас, то не сможет сразу найти судно. Он не знает ни расстояний, ни выбранных нами ориентиров. И буек ему не поможет. Откуда ему знать, ныряем мы ближе к берегу или дальше? Пусть сам потрудится.

 — А мы выиграем время, — согласился Рэй. — Если это не «Изабелла»…

 — Мы это скоро выясним, — прервал его Мэтью. Ему не хотелось гадать, ему не терпелось узнать наверняка. — В любом случае меры предосторожности необходимы. — Он уже натягивал ласты. — Эй, Рыжик, пошевеливайся!

 — Я должна перезарядить камеру.

 — Забудь о камере. Мы не будем проявлять пленки.

 — Но…

 — Послушай, стоит всего лишь одному клерку пустить слушок, и все пропало. Фотографируй сколько душе угодно, но, пока не закончим, мы не сдадим в лабораторию ни одной пленки. У тебя есть доски и графитовые карандаши?

 — Да.

 Тейт гордо похлопала по своей поясной сумке.

 — Погружаемся.

 Мэтью бросился в воду, не дожидаясь, пока Тейт наденет маску.

 — Ему не терпится, — улыбнулась Тейт родителям, испытывая не меньшее нетерпение. — Скрестите пальцы.

 Тейт последовала за дорожкой из пузырьков, оставленной Мэтом. Внутреннее чутье подсказало ей, когда она миновала глубину в тридцать футов, затем сорок.

 Вот и дно. Тейт начала рисовать, скрупулезно отмечая каждую приметную деталь, строго соблюдая масштаб и не давая воли своему воображению.

 Краем глаза она заметила сигнал Мэтью и раздраженно отмахнулась. Это он настоял на рисунках вместо фотографий, так пусть теперь не мешает. Когда Мэтью снова застучал ножом по баллону, Тейт мысленно обругала его, но убрала в сумку доску и карандаш.

 Типично мужское поведение! Иди сюда, и иди немедленно! Как только она сможет говорить, она все ему…

 Тейт забыла обо всем, как только увидела медную пушку, позеленевшую и обжитую морскими существами. Она сфотографировала Мэта, но прочувствовала реальность находки, только потрогав ее своими руками.

 Когда Мэтью обхватил ее и развернул, она ожидала жарких объятий, но, взглянув вдоль его протянутой руки, задохнулась от изумления. Еще пушки. Четыре, шесть, восемь… разбросаны по песку неровной дугой… Сомнений нет. «Изабелла»!

 Они нашли ее примерно в пятидесяти футах к югу, разбитой и почти полностью погребенной песком.

 Когда-то она была прекрасной и величавой, думала Тейт, погружая руки в песок и нащупывая хрупкую, изъеденную червями древесину. Как королева, в честь которой была названа. Сколько лет пролежала она, почти всеми забытая, жертва моря и невольная его спутница в вечности! И ждала, ждала…

 Тейт снова взялась за карандаш и по мере того, как Мэтью разгребал руками песок, быстрыми точными движениями добавляла все новые детали. Вскоре у нее закончились доски, карандаши превратились в жалкие огрызки, а сердце билось все быстрее и радостнее.

 То, что могло случиться лишь раз в жизни, повторилось!

 Мэтью подплыл, и Тейт улыбнулась, предвкушая подарок, но он жестом приказал ей закрыть глаза. Тейт послушно протянула раскрытую ладонь, но вместо ожидаемой монеты или пуговицы она ощутила неожиданную тяжесть. На ее ладони лежал брусок тускло поблескивающего тяжелого металла.

 Мэтью подмигнул, сунул слиток в ее сумку и ткнул большим пальцем вверх. Тейт не хотелось оставлять только что найденные сокровища, но она взяла Мэтью за руку, и они поплыли к поверхности.

 — Теперь ты должна броситься мне на шею, как восемь лет назад, — заметил Мэтью, который так и светился радостью триумфа.

 — Я теперь более искушенная. — Но Тейт рассмеялась и сделала именно то, на что он надеялся, — обняла его. — Это она, Мэтью. Я точно знаю, что это она.

 — Да, это она. И она наша. — Он успел лишь быстро чмокнуть Тейт в губы, когда их окликнули. — Пора сообщить им новости. Ты не разучилась работать с пневмонасосом, малышка?

 — Я ничего не забыла, — ответила она дрожащими губами.

 Каждый день Рэй с Ларю и Тейт с Мэтью погружались на морское дно, раскапывали песок, собирали отдельные предметы и конгломерат и поднимали наверх, где Бак и Мариан отделяли артефакты, которые Тейт затем изучала и регистрировала. Каждая находка — от золотой пуговицы с розовой жемчужиной до золотого слитка в добрый фут длиной — зарисовывалась, фотографировалась, получала ярлычок и заносилась в портативный компьютер.

 Пока мужчины работали с пневмонасосом, Тейт зарисовывала постепенно обнажающийся разбитый корпус. По характеру разрушений можно проследить всю историю гибели судна, и Тейт решила на этот раз сохранить максимум возможного — это ее долг перед прошлым и будущим. Только одной решимости мало, придется приложить все свои знания и опыт, ведь в мелком Карибском море останки судна страдают не только от гниения, но и от штормов, и от течений.

 Чтобы сохранить небольшие предметы, их было необходимо поместить в банки с водой, более крупные — сфотографировать и зарисовать под водой, а затем аккуратно сложить на дне. Для хрупких вещиц, которые Тейт надеялась найти, были приготовлены обитые мягкой тканью коробочки, а для деревянных образцов на палубе закреплен большой наполненный водой бак.

 Тейт обучила мать основам химии и использовала ее как подмастерье. Только золото и серебро не требовали специальной обработки.

 Весь процесс был очень трудоемким, но Тейт ни за что не назвала бы его скучным. Здесь было все, чего ей недоставало на «Кочевнике»: она непосредственно прикасалась к прошлому, она чувствовала себя хозяйкой и первооткрывателем.

 Клейма на пушечных ядрах подтвердили их надежды. Они нашли «Изабеллу»!

 Увлекшись изумительными гагатовыми четками, Тейт не заметила, как в рубку вошла мать.

 — Милая, я закончила. Не хочешь передохнуть?

 — Нет, я не устала. Поверить не могу, что мы так быстро продвигаемся. Прошло всего две недели, а мы столько всего нашли! Мама, ты только взгляни на это распятие.

 — Зачем ты возилась? Я бы сама его отчистила.

 — Я не утерпела.

 Зачарованная, Мариан перегнулась через плечо дочери, провела кончиком пальца по серебряной фигурке Христа.

 — Первоклассная работа. Это мужской крест, но слишком красивый для слуги или матроса, скорее он принадлежал одному из офицеров или богатому священнику.

 — Теперь ты счастлива?

 — Я не могу забыть о «Санта-Маргарите». Ее можно было спасти. Я имею в виду корпус. Он был почти целым. Я надеялась, что «Изабелла» тоже сохранилась, но она погибла.

 — Мы многое спасли.

 — Да. Я просто жадная, мне этого мало.

 Тейт старательно отогнала подальше мысли об амулете. Ни один из них не говорил о нем, наверное, из суеверия, но каждый помнил и о «Проклятии Анжелики», и о Ван Дайке, и каждый понимал, что рано или поздно придется с ними столкнуться.

 — Ладно, дочка, не буду тебе мешать, — улыбнулась Мариан. — Мне пора на «Русалку». Бак ждет.

 — Я приплыву к вам попозже. Посмотрю, что вы найдете.

 Тейт внесла в каталог четки и взяла в руки золотое колье с птичкой-подвеской, распростершей в полете крылья. Стоит, наверное, не меньше пятидесяти тысяч долларов, но кто оценит красоту, пережившую столетия среди волн и песка?

 Мэтью смотрел, как стремительно Тейт водит карандашом по бумаге, как солнечные лучи золотят ее волосы, смотрел на призрачный профиль в глубине экрана монитора. Он хотел бы подойти и обнять ее, прижаться губами к ее шее. Он даже представил, как она расслабится, как прижмется спиной к его груди, поднимет голову, подставит губы для поцелуя…

 Однако последние недели он вел себя очень осторожно. Терпение стоило ему множества бессонных ночей. Казалось, только под водой между ним и Тейт не возникало никаких проблем, но ему этого было мало, каждая клеточка его тела стремилась к большему.

 — Рэй и Ларю прислали парочку винных кувшинов. Один целый.

 — Ой! — Тейт вздрогнула и оглянулась. — Я не слышала, как ты вошел. Думала, ты на «Русалке».

 А он думал только о том, что она здесь, одна… Тейт даже не сообразила, что слегка отстранилась, когда Мэтью сел рядом с ней, но он заметил и разозлился.

 — Как вижу, ты успеваешь обрабатывать все трофеи.

 — Я нервничаю, когда накапливается много работы, и стараюсь выкроить несколько часов, когда все ложатся спать.

 Он знал это. Каждую ночь, беспокойно шагая взад и вперед по палубе, он видел свет в рубке.

 — Поэтому ты никогда не бываешь на «Русалке»?

 — Легче работать в одном месте. — И не рисковать. Кто знает, что может случиться волшебной лунной ночью рядом с ним на его собственной территории? — По моим расчетам, раскопки идут гораздо быстрее, чем на «Маргарите». А мы еще не добрались до главных ценностей.

 Мэтью наклонился, но ее реакция интересовала его гораздо больше, чем золотая птичка, которую он взял со стола. Черт побери! Когда он коснулся плеча Тейт, оно словно закостенело.

 — Сколько?

 Тейт нахмурилась. Хотя что тут странного? Любая, самая изумительная реликвия для Мэтью — это только доллары и центы.

 — По самой скромной оценке, пятьдесят тысяч.

 — Неплохо. — Не сводя глаз с ее лица, он подкинул колье на ладони. — Это удержит нас на плаву.

 Тейт забрала у него колье и аккуратно разложила на мягкой ткани, покрывавшей стол.

 — Это не главное.

 — А что главное, Рыжик?

 — Я не собираюсь тратить время на пустые разговоры, но кое-что нам необходимо обсудить.

 Тейт отодвинулась и повернулась так, чтобы и видеть его, и соблюдать дистанцию.

 — Обсудим за ужином. — Он погладил ее плечо. — Мы не отдыхали уже две недели. Почему бы нам еще разок не смотаться на Невис?

 — Давай не будем смешивать дело с игрой твоих гормонов, Лэситер.

 — Я справлюсь и с тем, и с другим. — Он поднес к губам ее руку, поцеловал ее пальцы, затем маленький шрам, оставшийся от укуса мурены. — А ты?

 — По-моему, я прекрасно справляюсь. — Однако ради безопасности она выдернула руку. — И я много думаю совсем о другом. Мы упустили шанс сохранить «Маргариту». «Изабелла» сильно разбита, но мы могли бы кое-что спасти.

 — Разве мы не спасаем ее?

 — Я не имею в виду ее груз, я говорю о ней самой. Существуют способы сохранения деревянных частей корабля. «Изабеллу» даже можно частично восстановить. Мне нужен полиэтиленгликоль.

 — Я забыл его дома.

 — Не остри, Мэтью. Даже дерево, пораженное морскими жучками, можно сохранить, если пропитать этим раствором. Я хочу позвонить Хейдену, попросить его достать все необходимое и приехать сюда помочь нам спасти корабль.

 — Забудь об этом.

 — Что значит — забудь? «Изабелла» — потрясающая находка, Мэтью.

 — Наша находка, — парировал он. — И я не собираюсь делиться ею с какой-то университетской крысой.

 — Не смей так говорить. Хейден Дил — блестящий ученый.

 — Плевать я на него хотел. Он в нашу сделку не входит.

 — Так вот в чем суть? Сделка! — Охваченная негодованием, Тейт вскочила, обогнула стол и остановилась лицом к Мэтью. — Я не прошу тебя поделиться с ним долей добычи. Некоторые из нас не все оценивают в долларах.

 — Легко так говорить, когда понятия не имеешь, каково вкалывать, чтобы сводить концы с концами. У тебя всю жизнь были папочка с мамочкой, уютный дом и вкусная еда на столе.

 Тейт побледнела от гнева.

 — Я всего добилась сама, Лэситер. А ты думаешь только о том, как все эти реликвии превратить в деньги. Аукцион — не главный результат этой экспедиции.

 — Прекрасно. Когда мы продадим все эти находки, можешь делать что угодно и с кем угодно. Но до тех пор не смей никому звонить.

 Тейт с размаху хлопнула ладонями по столу, наклонилась вперед, испепеляя его взглядом.

 — Я думала, что ты изменился, хотя бы чуть-чуть. Я думала, «Изабелла» значит для тебя больше, чем то, что можно извлечь из нее. — Выпрямившись, Тейт покачала головой. — Поверить не могу, что могла так сильно ошибиться в тебе дважды.

 — Похоже, могла. — Мэтью оттолкнулся от стола и встал. — Тейт, ты всегда обвиняешь меня в эгоизме, а как насчет тебя? Ты так поглощена своими желаниями, что перестала чувствовать. — Не в силах больше сдерживаться, он схватил ее и притянул к себе. — Что ты чувствуешь? Что ты чувствуешь, черт побери? — повторил он и впился губами в ее губы.

 «Очень многое», — успела подумать Тейт.

 — Это не ответ, — с трудом выдавила она.

 — Один из ответов. Забудь об «Изабелле», амулете и своем чертовом Хейдене. Ответь на единственный вопрос. Что ты чувствуешь?

 — Боль! — выкрикнула она, заливаясь бесполезными слезами. — Растерянность. Желание. Да, Мэтью, у меня есть чувства, будь ты проклят, и ты пробуждаешь их каждый раз, когда дотрагиваешься до меня. Ты это хотел услышать?

 — Почти. Собери сумку.

 Он отпустил ее так неожиданно, что она покачнулась.

 — Что?

 — Собери сумку. Ты едешь со мной.

 — Я… что? Куда?

 — К дьяволу сумку.

 Тейт сказала ему все, что он хотел услышать, и он не собирался давать ей время на размышления. Не сейчас. Он снова схватил ее за руку и вытащил на палубу. Не успела Тейт понять, что он задумал, как он подхватил ее на руки и опустил через поручни в катер.

 — Ты спятил?

 — Похоже, давно. Я забираю ее на Невис! — крикнул он в сторону «Русалки». — Мы вернемся утром.

 — Утром? — Прикрыв ладонью глаза, Мариан уставилась на дочь. — Тейт!

 — Он свихнулся! — выкрикнула Тейт, однако Мэтью уже спрыгнул в катер, и ей пришлось остаться на месте. — Я никуда с тобой не еду, — процедила она, но ее слова утонули в реве мотора. — Немедленно останови катер или я выпрыгну.

 — А я втащу тебя обратно, — мрачно заявил он. — Ты просто вымокнешь.

 — Если ты думаешь, что я проведу с тобой ночь на Невисе… — Мэтью резко обернулся, и Тейт осеклась. Он выглядел слишком опасным, чтобы продолжать спор. — Мэтью, — более спокойно начала она, — возьми себя в руки. Это не способ улаживания споров. — Он резко выключил двигатель, и ей показалось, что сейчас он просто вышвырнет ее из катера.

 — Послушай, Тейт, давно пора закончить то, что мы начали восемь лет назад. У тебя было достаточно времени все обдумать. — Мэт так сильно сжимал румпель, что рука онемела. — Посмотри на меня и скажи, что ты не имела в виду того, что сказала. И я поверну катер назад. И больше не буду об этом вспоминать.

 Она растерянно провела рукой по волосам. Черт побери! Он схватил ее, бросил в катер, а теперь оставляет выбор за ней.

 — Ты ждешь, что я стану рассуждать о последствиях сексуального влечения?

 — Нет, я жду ответа. Да или нет.

 Тейт оглянулась на «Русалку», где ее мать все еще стояла у поручней, затем перевела взгляд на окутанный облаками вулкан.

 — Мэтью, у нас нет ни одежды, ни вещей, ни комнаты, в конце концов.

 — Это да?

 Тейт открыла рот и услышала собственный лепет:

 — Это безумие.

 — Значит, да, — решил Мэтью и снова запустил двигатель.

 Больше он с ней не разговаривал. Они домчались до пирса, пришвартовали катер, затем на почтительном расстоянии друг от друга пересекли пляж. Мэтью подтолкнул ее к пустому шезлонгу.

 — Сядь. Я скоро вернусь.

 Слишком ошеломленная, чтобы спорить, Тейт села, уставилась на свои босые ноги. Подошла официантка с подносом, предложила напитки. Тейт растерянно улыбнулась и отрицательно покачала головой, затем перевела взгляд на море. «Русалка» и «Новое приключение» остались за горизонтом. Похоже, она перешла свой Рубикон.

 Если это ответ, уже нет времени думать о вопросе…

 Вернулся Мэтью и протянул ей руку. В молчании они прошли через сады, через полого поднимающуюся зеленую лужайку. Мэтью отпер скользящую стеклянную дверь, закрыл ее за ними и защелкнул задвижку.

 Комната оказалась просторной, светлой и уютной. Тейт уставилась на аккуратно застеленную кровать, на огромные взбитые подушки и словно очнулась, когда Мэтью задернул шторы, погрузив комнату в полумрак.

 — Мэтью…

 — Поговорим позже.

 Он начал расплетать ее косу. Он хотел, чтобы ее волосы струились сквозь его пальцы.

 Тейт закрыла глаза и готова была покляться, что пол качнулся под ее ногами.

 — А если это ошибка?

 — Ты никогда не совершала ошибок? — ослепительно улыбнувшись, спросил он.

 Тейт с удивлением обнаружила, что улыбается в ответ.

 — Одну или две. Но…

 Мэтью опустил голову и нашел ее губы. Желание кипело в нем, и, чтобы утолить его, чтобы спасти остатки рассудка, он должен был погрузиться в нее, как погружался в море. Он хотел сорвать с нее одежду, скорее коснуться ее кожи, овладеть всем, от чего когда-то отказался… но безумный голод, заставивший его привезти ее сюда, растаял, когда он почувствовал ее вкус, сладкий, как его воспоминания. Любовь, которую он так и не смог победить, окутала его, празднуя победу.

 — Я хочу увидеть тебя, — прошептал он. — Я так давно хотел увидеть тебя.

 Очень осторожно он расстегнул ее блузку, нашел тело, светлое, как слоновая кость, и нежное, как атлас, трепещущее под его прикосновениями.

 Лаская губами ее обнаженное плечо, он стянул с нее шорты и узенькие трусики.

 «Моя русалка, — подумал он, теряя голову, — такая стройная, и белая, и прекрасная».

 — Мэтью… — Тейт сдернула с него рубашку через голову, умирая от желания прикоснуться к нему. — Скорее! Я сейчас умру.

 Он уложил ее на кровать и стал ласкать неторопливо и очень нежно…

 Нежность? Она не ждала от него нежности и не могла ей сопротивляться. Наверное, она разглядела нежность в отчаянном парне, в которого когда-то влюбилась, но сейчас, через столько лет, ей казалось, что она нашла бесценное сокровище. Его руки ласкали и возбуждали ее, рот жадно поглощал ее вздохи.

 Ее собственные руки метались по его телу, его кожа разгоралась под ее любопытными прикосновениями. Она ощупывала пальцами каждую мышцу, каждый шрам, впитывала губами вкус мужчины и моря.

 Его губы сомкнулись на ее груди, и Тейт изогнулась ему навстречу, затрепетав от восторга. Она словно плыла по бурному океану, но, когда ей казалась, что она тонет, Мэтью спасал ее и снова поднимал на гребень волны. И снова воздух густел и обжигал, снова прерывалось дыхание. Она бы взмолилась о пощаде, если бы у нее оставались силы.

 Он следил за ней, зачарованный быстрой сменой выражений наслаждения, растерянности, отчаяния, мелькавших на ее лице. У него закружилась голова, когда ее тело напряглось и задрожало. Борясь с жарким желанием, он накрыл ее рот своим и, когда она задышала ровнее, снова ласками подвел ее к самому краю.

 Тейт не могла остановить дрожь. Ей казалось, что ее тело вот-вот разорвется. Острое наслаждение волна за волной накрывало ее, и она цеплялась за Мэтью, как за якорь спасения.

 Она как-то попала в шторм в Индийском океане, ей пришлось пережить песчаную бурю на морском дне, она помнила жар мужского тела, сплетенного с ее телом… но никогда она не испытывала ничего подобного. Ничто так сильно не трогало ее, не разжигало кровь, не затуманивало мозг, как эти бесконечные и неумолимые ласки. У нее не осталось никаких секретов, она забыла о собственной гордости. Она отдавала ему все, чего он хотел. Бессильная жертва кораблекрушения.

 Мэтью медленно скользнул в нее, дрожа теперь, как дрожала она, прижался лбом к ее лбу.

 — Тейт. Только это… Только ты…

 Он пытался не спешить, пытался продлить это мгновение. Он чувствовал биение своего сердца, слышал пульсацию крови в висках… Ее ногти вонзились в его плечи, ее тело содрогнулось. Из горла вырвалось рыдание и его имя. И, не в силах больше сдерживаться, он нырнул в свое море.

 Ван Дайк потягивал «Наполеон» в тысячах миль от Вест-Индии. Он прочитал отчет об экспедиции Бомонтов — Лэситеров, и тот его не удовлетворил.

 Похоже, они все еще копаются в останках «Санта-Маргариты». Ни один из его шпионов на Сент-Китсе и Невисе не узнал ничего важного… только Сайлас нутром чуял, что пора вмешаться.

 Небольшая прогулка в Вест-Индию вполне уместна. По меньшей мере он получит возможность выразить свое неудовольствие Тейт Бомонт.

 И если Лэситеры после всех затраченных на них лет не приведут его к «Проклятию Анжелики», он разделается с ними.