- Следствие ведет Ева Даллас, #11
22
– Лейтенант Даллас?! – Карли прижала руки к вздымающейся груди. – Какой неприятный сюрприз видеть вас вновь!
– Карли, прекрати играть циничную театральную диву, – сказала раздраженно Элиза. – Ты недостаточно стара для этой роли. Лейтенант, полагаю, вы пришли сюда сообщить нам о том, что арестовали убийцу? Вы выглядели очень уверенной, когда обещали это во время интервью по «Каналу-75».
– Арест будет произведен в ближайшее время.
– Не Кеннет? – Айрин прижала руку к сердцу.
– Если это Кеннет, – вставила Элиза, – нас всех надо будет поставить рядом с ним. Я бы считала это правильным. – Она гордо подняла голову и развернула плечи. – Я не бросаю своих друзей в беде!
– Это просто великолепно, миссис Ротчайлд. – Ева незаметно нащупала в кармане пульт дистанционного управления. – Но Кеннет Стайлс больше не является главным подозреваемым в этом расследовании. Убийца Ричарда Драко находится сейчас на сцене.
Пока она говорила это, зажглись огни рампы, освещая присутствующих. В середине сцены повернулся круг и появились декорации зала судебных заседаний. Длинный окровавленный нож лежал на столе для вещественных доказательств. Ева взяла его в руку, как бы взвешивая тяжесть.
– Убийство произошло на этой сцене. И здесь же будет произведен арест.
– Ну что ж, лейтенант, мы сыграем в драматической концовке вашей пьесы. – Карли вышла на середину и села в кресло свидетеля. – Пожалуйста, продолжайте. Мы – все внимание.
– Прекрати, Карли! Это наверняка Кеннет. – Майкл посмотрел извиняющимся взглядом на Айрин. – Прости, Айрин, но это ведь он. Если бы Кеннет не был виновен, зачем бы ему понадобилось бежать?
– Чтобы защитить кого-то, – ответила Ева. – Кеннет хотел, чтобы подозрение пало на него. Это один из стержневых моментов всего замысла. – Она попробовала лезвие ножа пальцем. Затем положила его назад. – Вспомните: мисс Плимсолл готова была на все ради сэра Уилфреда, несмотря на то, что он множество раз и по-всякому издевался над ней, оскорблял ее.
– Послушайте, лейтенант, это лишь роль! – Элиза вскочила со своего стула, как птичка, у которой вырвали перышко из хвоста. – Вы, надеюсь, не предполагаете, что я имею какое-то отношение ко всему этому?
– Здесь все играют роли. – Ева внимательно смотрела на возмущенное лицо Элизы. – Сэр Уилфред защищает своего клиента, рискуя собственным здоровьем, и только в конце узнает, что он помогал убийце. Леонард Воул, притворяясь, что защищает свою любимую жену, всего лишь использует ее, чтобы защитить себя. То же касается и Кристины. – Ева перевела взгляд на Айрин. – Рискуя репутацией, она приносит в жертву свою свободу, чтобы защитить любимого. Но он самым жестоким и циничным образом швыряет ей в лицо ее любовь, ставшую ненужной ему.
– Мы знаем пьесу, – сказала Карли, откровенно зевая. – Вам еще осталось сказать, что Майкл возненавидел Ричарда.
– Верно. Убрав Драко со своего пути, он становился Воулом. Разве не лучший способ убрать старого негодяя, а заодно отомстить за поруганную материнскую честь?
– Хватит! Я уже наслушался вашего бреда и больше не желаю! – Сжав кулаки, Майкл направился к Еве.
– Одну минуточку, Майкл! – Голос Рорка был спокоен. Он каким-то непостижимым образом мгновенно оказался между ним и Евой, став ледяной несокрушимой стеной на пути разъяренного актера. – Я могу вас изуродовать до неузнаваемости, и это сильно повредит вашей карьере.
– Рорк! – Еве хотелось хорошенько ему врезать за несанкционированное вмешательство, но это в корне бы изменило весь настрой на сцене.
– Майкл, сядь на место, – посоветовала Карли. – Ты ставишь себя в глупое положение. Лейтенант, вы слишком поверхностно и бегло характеризуете персонажей нашей маленькой труппы. – Карли излишне демонстративно скрестила свои красивые длинные ноги, переключая внимание окружающих на себя. – В частности, вы совсем не упомянули меня и мой персонаж. Мне кажется, что Диана никого не защищала.
– Полагаю, она стала бы защищать себя. – Ева повернулась и медленно подошла к свидетельскому креслу. – Неужели вы думаете, что она осталась бы безучастной после того, как все раскрылось? Что она спокойно заняла бы место Кристины, которую использовали и выбросили, чтобы заняться свеженькой жертвой? Думаю, что она возненавидела бы его. Возненавидела за то, что он надругался над ее красотой, разрушил ее чистые мечты, заставил понять, какой дурой она была, полюбив такого циничного мерзавца…
На шее у Карли явственно забилась жилка.
– Вы рассматриваете характер глубже, чем этого требует пьеса.
– Мне так не кажется. Я думаю, Воул недооценивал ее. Люди, в особенности мужчины, очень часто недооценивают красивых женщин. Они воспринимают только их внешность. Он ведь совсем вас не знал, не правда ли? Разве он мог подозревать, какая сила характера, страстность и целеустремленность живут внутри вас?
У Карли щеки покрылись лихорадочным румянцем, и это особенно контрастировало с общей смертельной бледностью лица.
– Вам не запугать меня, лейтенант!
– Нет. Вас так легко не запугаешь. Вы из тех, кто на удар отвечает ударом, причем более сильным. Это вызывает у меня уважение. Он считал, что может выбросить вас, как уличную шлюху, после того как она сделала все, что от нее требовалось. Ему казалось, что он сможет вас публично унизить – прямо здесь, на этой сцене, перед всей труппой и служащими театра. И они будут смотреть на вас с отвращением или жалостью. Но вы не собирались и не могли смириться с этим. Он должен был за это заплатить.
– Прекратите оскорблять ее! – Майкл подбежал к креслу, на котором сидела Карли. – Оставьте ее в покое! Вы же знаете, что ей пришлось пережить.
– Не мешай ей, Майкл. Пусть строит свой замок из песка. – Губы Карли были сжаты в ниточку, но она смогла произнести это спокойным ровным голосом.
– Мужчины никогда не бросали вас, Карли, не так ли? – Ева оглянулась на Майкла. – Им это не было позволено, вы бы такого просто не перенесли. А спланировать смерть Ричарда было очень легко – следовало продумать все шаг за шагом. И все действительно было выполнено на самом высоком уровне. Он умирает практически у ваших ног.
– Я требую адвоката!
– Вы можете вызвать хоть целую бригаду адвокатов. – Ева вернулась к столу для вещественных доказательств и потрогала ручку ножа. – Украсть нож с кухни тоже было несложно. Кто заметит пропажу одного из десятков? Вы хорошо знали всю пьесу, знали точные промежутки времени между актами и сценами. Даже если бы вас кто-нибудь заметил, он бы ничего не заподозрил. Вы заняты в этом спектакле, вы его часть, и весьма важная. Взять бутафорский нож, заменить его настоящим и быстро исчезнуть – на все это нужны секунды. Мне интересно другое: трудно ли было вам потом ждать? Говорить слова своей роли, слушать ответные реплики других актеров, в то время как перед вашими глазами стояла заключительная сцена: нож входит в его сердце, гримаса предсмертного ужаса искажает красивое и благородное лицо…
– Это просто смешно! Вы не сможете доказать ни одного слова из сказанного вами, потому что это все неправда. В конце концов вы сами будете выглядеть полной идиоткой.
– Я рискну. Карли Лэндсдоун, вы арестованы за убийство Ричарда Драко и Лайнуса Квима. У вас есть право хранить молчание, – продолжала она, в то время как Пибоди подошла к Карли. – У вас есть право на адвоката, есть право на…
– Отойдите от нее! – раздался крик, когда Пибоди намеревалась надеть наручники на Карли. – И не думайте прикоснуться к ней! Она ни в чем не виновата!
Айрин оттолкнула Майкла и подбежала к свидетельскому креслу. Ее лицо пылало гневом и было искажено яростью. В руке она держала нож со стола улик.
– Вы не сделаете этого, иначе я вас всех уничтожу! Она не убивала Ричарда. Это сделала я. Мне надо было сделать это много лет назад, тогда бы он не смог прикоснуться к ней своими грязными руками.
– Я знаю. – Ева подошла к ней и вынула из рук безопасный бутафорский нож. – Я давно знаю, что Анна Карвелл – это вы. Но, должна сказать, вы прекрасно гримировались. Я вас узнала далеко не сразу.
– Анна?! О боже! Боже мой! – Карли, потрясенная, обхватила себя за плечи, пытаясь унять лихорадочную дрожь.
– Пибоди, уведи всех этих людей. Карли, останьтесь. Вам надо узнать одну историю.
– Отпустите ее! – Айрин встала между Евой и Карли, в голосе ее звучало отчаяние. – Я расскажу вам все. Неужели вы хотите заставить ее пройти через все это еще раз? Я отказываюсь от всех своих прав. Я их понимаю и отказываюсь от них. Только отпустите ее!
– Ты?! – Глаза Карли горели уничтожающим огнем. – Ты и Ричард?..
– Я сожалею. Я очень сожалею…
– Ты знала! – Карли вскочила с кресла. – Ты все время знала. И ничего не сделала, когда он…
– Нет! Нет, Карли, ты не должна думать, что я стояла в стороне. Да, я знала. Когда тебя взяли в труппу и когда я поняла, что ты… я пошла к нему. О, он никогда не пропускал таких юных, красивых девушек. Я рассказала ему, кто ты, чтобы он не смел прикасаться к тебе. Это была моя ошибка. – Она закрыла глаза и тяжело вздохнула. – Я не знаю, могло ли что-нибудь на свете остановить его в поисках удовольствий. Я думала, что смогла защитить тебя, а на самом деле… Вместо этого он соблазнил тебя, зная все. Зная все! Тебе не в чем себя обвинять. Тебе совершенно не в чем себя обвинять.
– Он знал… – Карли прижимала руки к груди. – Вы оба знали…
– Когда я узнала, что он сделал, что он делает, я снова прибежала к нему, и мы поругались. Жестоко. Я пыталась его запугать тем, что разоблачу его, расскажу все прессе. Конечно, я не могла этого сделать. Не могла, потому что это разрушило бы всю твою жизнь. Но в конце концов я добилась своего – он разорвал с тобой все отношения. Он был жесток с тобой, потому что знал: мне это будет очень больно.
– Откуда ты узнала обо мне?
– Карли, я… – Айрин опустила голову. – Я никогда не вмешивалась в твою жизнь. Я не имела права. Но я всегда следила за тобой.
– Зачем тебе это было нужно? – спросила Карли. – Я ведь была просто ошибкой молодости.
– Нет. Нет. Ты была даром судьбы, который я не смогла сохранить. Я отдала этот дар твоим родителям, потому что не сомневалась: они будут обожать и лелеять тебя. Они защитят тебя. А теперь пришла моя очередь, – сказала она устало. – Я бы никогда не призналась тебе, Карли. Никогда. Если бы у меня был выбор. Но я не могла позволить им обвинить тебя, осудить тебя за то, что сделала я. – Она повернулась к Еве. – Вы не имеете права заставлять ее вновь проходить через все это.
– У каждого из нас своя работа.
– И вы все это называете работой?! – прошипела Карли. – Ну что ж, вы своего добились. Интересно, как вы сегодня будете спать? Я хочу уйти. – Она вдруг заплакала. – Я больше не могу здесь находиться! Я хочу уйти…
– Доктор Мира!
– Я здесь. – Мира вышла на сцену и обняла Карли. – Пойдемте, Карли. Пойдемте со мной.
– У меня внутри все омертвело…
– Нет, это только оцепенение. Вам надо немного отдохнуть. – Мира послала Еве успокаивающий взгляд, а затем повела Карли к выходу.
– Видите, что вы с ней сделали? Вы ничем не лучше Ричарда! Использовали и уничтожили ее! Вы знаете, что ей теперь каждую ночь будут сниться кошмары? Они будут разъедать ее мозг. – Айрин с ненавистью смотрела на Еву. – А я бы избавила ее от этого. Я могла избавить ее от этого…
– Вы убили его, когда он уже сломал ее. Почему вы все-таки решились?
– Потому что это еще не закончилось. – Айрин вздохнула и без сил опустилась в кресло. – Он пришел ко мне незадолго до премьеры. Он был под воздействием наркотика, а это всегда делало его еще более агрессивным. Он угрожал, что вернет ее себе. А если я хочу, чтобы он оставил Карли в покое, я должна занять ее место. И я пошла на это. Это был только секс, который для меня ничего не значил. Секс, и ничего больше.
Айрин произнесла это с вызовом, когда она полезла в свою сумочку за сигаретами, руки у нее дрожали.
– Мне следовало притвориться оскорбленной, униженной, запуганной. Такие чувства всегда стимулировали его сексуальность, приносили ему удовлетворение, и он бы, может быть, оставил нас в покое. Но вместо этого я смогла демонстрировать только брезгливость. И тогда он придумал очередную мерзость, до которой нормальный человеческий мозг, по-моему, додуматься не может. Это могло прийти в голову только Сатане или его верному слуге, который изощряется в унижении человеческого достоинства и самых светлых человеческих чувств. Он требовал, чтобы ночь после премьеры мы провели в постели втроем: он, я и Карли! Он подробно и со вкусом описывал мне, что он сделает с ней. Как он будет наслаждаться ее мучениями. Какое удовольствие ему доставит входить в нее, зная, что в ней течет его кровь, что она его дочь. Он был чудовищем, и я казнила его!
Айрин поднялась с кресла. Ее глаза были сухими, голос больше не дрожал.
– У меня нет угрызений совести, и я не сожалею о содеянном. Я могла бы убить его в ту ночь, когда он в моей квартире сладострастно рассказывал мне, какой он великий любовник, так как сможет одновременно заниматься любовью с матерью и дочерью, причем своей.
Ева почувствовала, как у нее к горлу подступает горячий ком.
– Так почему же вы тогда этого не сделали?
– Я хотела быть уверенной. И я хотела, чтобы это, хоть в какой-то степени, походило на суд. И… – Она улыбнулась впервые за весь разговор. – Я хотела выжить в этой ситуации. Мне казалось, что это возможно…
Она безуспешно сражалась с зажигалкой, пытаясь высечь из нее огонь. Рорк подошел к ней и, взяв зажигалку из ее дрожащих рук, помог прикурить. Их взгляды встретились через пламя.
– Спасибо.
Он вложил зажигалку ей в руку и нежно сжал пальцы.
– Всегда рад услужить.
Закрыв глаза, Айрин сделала первую глубокую затяжку.
– Это единственный из моих пороков, который я за всю жизнь не смогла побороть. – Она вздохнула. – Я совершила много некрасивых поступков в своей жизни, лейтенант. Я была страшной эгоисткой и очень жалела себя, считая несправедливо обделенной судьбой и людьми. Но я никогда не использовала людей, которые мне были близки. Я бы никогда не позволила, чтобы вы арестовали Кеннета. Я бы нашла какой-нибудь выход из этого положения – так же, как нашла его для себя. Кто сможет заподозрить тихую, обязательную Айрин в таком хладнокровном убийстве? Да еще на публике. Я считала, что меня полностью исключают из числа подозреваемых. И наивно верила, что никто из невиновных в этом преступлении не испытает большей неприятности, чем допросы. – Она попыталась улыбнуться. – К тому же, зная их, я думала, что для них это будет даже увлекательно. Откровенно говоря, лейтенант, я и мысли не допускала, что какой-нибудь следователь, после того как изучит жизнь Ричарда и узнает, что за человек он был, станет слишком стараться раскрыть это преступление. Я недооценивала вас – как Ричард недооценивал меня…
– Лишь до того мгновения, пока в его сердце не вонзился нож. В тот миг он перестал вас недооценивать.
– Это верно. Его последний взгляд, в котором читалось понимание всего, что произошло, стоил всех моих усилий. Он был полон ужаса. Вы сегодня очень точно все описали, совершив лишь одну ошибку: отдали мою роль Карли.
Айрин задумалась, прокручивая в голове сцену за сценой, как делала уже множество раз. Это была ее единственная и последняя собственная пьеса.
– Я взяла нож на кухне уже давно – когда однажды мы с Элизой спустились в наш бар за бутербродами. Я хранила его в своей гримерной до самого вечера премьеры. До заключительной сцены. Некоторые из нас по ходу действия уходили со сцены и выходили на нее по нескольку раз. Я подменила нож, перед этим порезавшись о настоящий на глазах моей гримерши, которая постоянно бегала туда-сюда. Я несколько раз демонстративно совала ей свою рану под нос. Тогда мне казалось, что это очень хитрый ход.
– Он мог бы сработать. И даже почти сработал…
– Почти? А почему «почти», лейтенант?
– Анна Карвелл.
– Ах, это… Имя из прошлого. Вы знаете, откуда оно появилось?
– Нет. И мне было бы любопытно узнать.
– Это была маленькая незначительная роль в маленьком незначительном спектакле, который просуществовал всего один вечер в небольшом прибрежном городке в Канаде. Он никогда не упоминался ни в моих резюме, ни в резюме Кеннета. Но мы на нем познакомились. А через несколько лет я поняла, что именно тогда он и полюбил меня. Я всю жизнь мечтала стать настолько мудрой, чтобы полюбить его в ответ. Он время от времени называл меня Анна, как бы подчеркивая особую связь между юной девушкой и юным молодым человеком, которые мечтали стать великими актерами…
– Вы использовали его, когда оформляли документы на удочерение?
– Да. И не из сентиментальных соображений, а чтобы защитить ее. Я боялась, что ей вздумается когда-нибудь искать свою настоящую мать. Я отдала ее хорошим людям, добрым и любящим. Я хотела для нее самого лучшего будущего. Я была уверена, что она его получила.
«Да, – подумала Ева, – ты была уверена. Абсолютно уверена».
– Вы могли бы совсем забыть о ней. Что же вам помешало? Не смогли? Или не захотели?
– Вы что, думаете, что если я лишь раз в жизни видела ее и лишь однажды держала ее в руках, то я не люблю собственную дочь? – Голос Айрин окреп и зазвенел закаленной сталью. – Да, я не являюсь ей матерью и не претендую на это. Но за эти двадцать четыре года не было дня в моей жизни, чтобы я не думала о ней. – Она помолчала, пытаясь справиться с собой. – Однако вы не объяснили, в чем я ошиблась. Я знаю, что была очень убедительна в роли Анны.
– Да, очень. И если у меня закрались сомнения, то не из-за вашего внешнего вида и поведения. Чувства, Айрин! У кого был самый сильный мотив не просто убить Драко, но убить его на глазах множества людей? Покончить с ним, как с Воулом? Кто был ужаснее всех предан и растоптан? Как только я исключила Карли, остался лишь один человек – Анна Карвелл.
– Но если вы исключили Карли, зачем же вы провели ее через весь этот ужас?
– Анна Карвелл, – продолжала Ева, игнорируя вопрос. – Она показалась мне очень сильной, эгоистичной и целеустремленной женщиной. Кроме того, я не сомневалась: ей было необходимо вонзить этот нож своими руками, чтобы отомстить за ребенка, которого она когда-то вынуждена была предать, от защиты которого вынуждена была отказаться.
– Да, так и есть. Я не могла отдать это право никому другому.
– Когда я представила на вашем месте Анну Карвелл, все сразу сложилось. Вы изменили свою внешность, голос и манеру поведения. Но некоторые вещи вы не изменили, а может быть, и не могли изменить. Вот сейчас, когда вы что-нибудь обдумываете или вспоминаете, вы теребите бусы. А Анна вертела пуговицу на платье.
– Такая маленькая деталь?..
– Есть и другие. Они лишь усиливали подозрения. Вы можете изменить цвет своих глаз, но не в состоянии изменить взгляд, когда вы возбуждены или злитесь. Вы не в состоянии были скрыть этот красноречивый взгляд, когда встретились глазами с Ричардом на сцене в последний миг его жизни. Он был очень выразительным и многозначительным уже за мгновение до удара ножом. Мне стоило подумать о вас и об Анне одновременно, и я сразу поняла, что вы – одно и то же лицо.
– Итак, вы переиграли меня. – Айрин встала. – Вы разрешили загадку и добились того, что́ вы считаете справедливостью. Браво, лейтенант! Я думаю, вы сегодня будете спать сном праведника, выполнившего тяжелую и нужную людям работу.
Ева посмотрела Айрин прямо в глаза.
– Пибоди, проводи мисс Мэнсфилд в полицейскую машину, которая ждет на улице.
– Есть, сэр. Пойдемте, мисс Мэнсфилд.
Как только их шаги затихли вдалеке, к Еве подошел Рорк, но она покачала головой, зная, что сейчас должна держать его на дистанции, чтобы сдержаться самой.
– Фини, все записалось?
– Как в лучших киностудиях, Даллас! Все доказательно, все законно: она перед камерой и свидетелями отказалась от своих прав на защиту и так далее.
– Ну что же. Здесь работа закончена. Собирайте все оборудование и возвращайтесь в управление.
– Встретимся там. Хорошая работа, Даллас. Чертовски хорошая работа!
– Да. – Она закрыла глаза и стиснула зубы, когда Рорк положил ей руку на плечо. – Спасибо за помощь. Нам удалось все закончить. Без сучка и задоринки.
Она упорно отворачивалась от Рорка, и тогда он просто обошел вокруг.
– Не надо, Ева.
– Со мной все в порядке. Мне нужно идти, чтобы завершить это дело.
– Я поеду с тобой. – Ева отрицательно покачала головой, и он повысил голос: – Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя в такой момент?
– Я сказала, что со мной все в порядке!
– Обманщица.
Ева наконец сдалась и позволила ему обнять ее.
– Ох, Рорк! Я смотрела на Айрин, смотрела ей в глаза и устраивала ловушку, используя человека, которого она любила больше всего на свете.
– Нет. Ты спасла для нее человека, которого она любит больше всего на свете. Мы оба знаем об этом.
– Разве? Нет, этим сейчас занимается Мира. – Она глубоко вздохнула. – Я очень хочу как можно скорее закрыть это дело. Мне нужно побыстрее от него избавиться.
* * *
Ева занималась нудной бумажной работой. Задним числом она официальным канцелярским языком писала рапорты начальству, протоколы осмотра места происшествия, оформляла протоколы допросов и так далее и тому подобное. В общем, делала «приятную», как зубная боль, работу, без которой, однако, расследования не закончить.
– Лейтенант?
– Почти все бумаги оформлены, Пибоди. Иди домой.
– Да, я как раз собираюсь. Я только хотела сказать вам, что Мэнсфилд закончила давать официальные показания. Она просит о встрече с вами.
– Хорошо. Организуй это в комнате для допросов номер один, если она свободна. Затем можешь отправляться домой.
– Слушаюсь, сэр.
Ева повернулась на своем крутящемся стуле к Рорку, который стоял у окна и «любовался» отвратительным городским пейзажем.
– Извини. Я должна сделать это. Почему ты не идешь домой?
– Я жду.
Она ничего не ответила, поднялась и направилась в комнату для допросов.
Айрин уже была там. Увидев Еву, она попыталась улыбнуться.
– Прошу прощения за мой вид. Находясь в вашем здании, трудно заботиться о нарядах. – Она дотронулась до рукава своей кофточки без воротника из серой грубой шерсти.
– Нам обеим надо подумать о смене своего стиля. Я включаю магнитофонную запись.
– Это необходимо?
– Да, мне настоятельно посоветовали все беседы с вами записывать на магнитофон. Для вашей и моей защиты. Лейтенант Ева Даллас проводит беседу с Айрин Мэнсфилд по ее просьбе, в комнате для допросов номер один. Мисс Мэнсфилд, вы знаете свои права? Есть ли у вас в свете их реализации какие-либо пожелания и требования?
– Нет. Я лишь хочу поговорить с вами лично. Вы ведь давно знали, что это была я? – спросила она, наклоняясь к Еве. – Вы были абсолютно уверены, что это была я, еще до прихода в театр?
– Мы с вами это уже обсуждали.
– Я хотела бы спросить: были ли у вас какие-либо доказательства моей вины до того, как я призналась?
– Какая вам теперь разница? В деле есть ваше признание.
– Для удовлетворения собственного любопытства. Кроме того, адвокат, которого я собираюсь нанять, будет очень заинтересован в любой информации, которая связана с моей ролью в этом деле.
– Хорошо. Исходя из предположения, что вы с Анной Карвелл одно лицо, я приказала провести анализ голосов на магнитофонных пленках, где содержались записи бесед с Анной Карвелл и Айрин Мэнсфилд. Хотя вы и изменили тональность и тембр, приборы точно определили идентичность голосов записанных людей. С такой же точностью была установлена идентичность отпечатков ваших пальцев. Кроме того, в номере гостиницы, где останавливалась Анна Карвелл, были изъяты волосы, ворсинки одежды и некоторые другие улики. Волосы были исследованы на ДНК, что также подтвердило идентичность двух человек.
– Понятно… Мне следовало лучше познакомиться с методами работы полиции. Я была слишком беспечна.
– Нет. Дело не в этом. Вы человек, а ни один человек не способен учесть все факторы.
– Вы же смогли! – Айрин откинулась на спинку стула, внимательно глядя на Еву. – Значит, у вас было достаточно доказательств, чтобы привезти меня сюда и швырнуть мне все это в физиономию, добавив отношения с Ричардом и Карли. Вы бы меня раскололи. Но вместо этого вы предпочли устроить спектакль в театре. Перед Карли.
– Вы могли здесь и не расколоться. Я много думала над этим.
– Нет, вы бы меня раскололи. Мы обе отлично знаем это. Мне против вас не выстоять. Вы сделали это перед Карли по одной простой причине. Вы сделали это для нее.
Ева нахмурилась.
– Я не понимаю, о чем вы говорите. К тому же мы вышли за рамки официального протокола.
Она поднялась, но Айрин умоляюще протянула к ней руку:
– Выслушайте меня! Карли теперь предстоит жить, зная, на что ее природный отец был способен. Ричард растоптал ее. Сознание того, каким монстром он был, может разрушить психику Карли, вызвать у нее чувство постоянного страха и незащищенности.
– Она справится с этим.
«Она будет жить с этим каждый день, – подумала Ева, – каждую ночь…»
– Да, она справится. Благодаря вам. Вы показали Карли, что ее мать готова на все, чтобы защитить ее. Готова пойти в тюрьму, чтобы спасти свою дочь, потому что очень сильно любит ее. Вы показали, что у нее в крови – благородство, преданность и сила духа. Когда-нибудь, когда Карли придет в себя и успокоится, она поймет все это. Может быть, она даже начнет думать обо мне с добротой… Когда Карли все это поймет, лейтенант Даллас, надеюсь, она найдет в себе силы так же поблагодарить вас, как сейчас это делаю я.
Она закрыла глаза в полном изнеможении.
– Можно мне стакан воды?
Ева подала ей пластиковый стаканчик с водой.
– Вы обе слишком дорого платите за то, что он совершил, – пробормотала она. – И не существует способа, чтобы полностью избавить вас от этого.
– Я знаю. – Айрин отпила воды. – Но она молодая и сильная. Она найдет возможность избавиться от этого кошмара.
– Ей помогут. Доктор Мира будет постоянно консультировать и наблюдать ее. Не беспокойтесь, Карли сильный человек. И талантливая актриса.
– Мне очень важно было услышать это. Я так гордилась ею, наблюдая, как она отражает ваши нападки сегодня в театре! Она крепкая. И она очень хорошенькая, не правда ли?
– Да, очень.
– Я не могла выносить того, что он с ней делал! Не могла допустить, чтобы он повторил все снова! – Она усилием воли осушила появившиеся в глазах слезы.
– Что же касается Квима… Мне было нелегко решиться на это. Я боялась. Но он был злобным коротышкой, а я ненавижу злобных коротышек! Лейтенант…
– Слушаю вас.
– Не могли бы вы, когда я буду в тюрьме, если это возможно, сообщать мне о состоянии Карли? И о ее жизни вообще. Ничего личного! Просто сообщать, что с ней все в порядке.
– Я посмотрю, что здесь можно будет сделать. – Ева не решилась пообещать. – Я выключаю запись. Советую вам найти адвоката, который имеет связи в СМИ, и еще одного, который хорошо разбирается в уголовном законодательстве. Минимум двух. Вам надо привлечь на свою сторону общественное мнение. Необходимо, чтобы все узнали вашу историю – всю целиком – и почувствовали симпатию к вам и ненависть к Драко. И кончайте с отказом от своих чертовых прав! Больше не встречайтесь ни с одним полицейским, включая меня, без адвоката.
Айрин с удивлением подняла брови.
– Вы спасаете всех, лейтенант?
– Замолчите и слушайте! Напирайте на то, что обстоятельства загнали вас в угол и вы находились в состоянии аффекта. Даже по обвинению в предумышленном убийстве вам не могут дать много. Вы убили человека, который пытался психически уничтожить вашу дочь, а другой был законченным негодяем и шантажистом. Если получится, на вашей стороне будут все средства массовой информации. – «А я со своей стороны попрошу Надин помочь, чтобы так и случилось», – добавила Ева про себя. – Окружной прокурор не захочет длительного публичного процесса с демонстрациями матерей под окнами его офиса и дома. А они будут. Скорее всего, вам предложат судебную сделку. Вы проведете какое-то время в тюрьме, конечно… Но если вам повезет, меру пресечения могут изменить на содержание под домашним арестом. Пусть даже вы будете в наручниках, но – дома. А там недалеко и до полного освобождения под честное слово.
– Почему вы делаете все это для меня?
– Неважно. Дареному коню в зубы не смотрят!
– Да. Вы правы. – Айрин поднялась. – Я бы очень хотела, чтобы мы встретились совсем при других обстоятельствах. Мне бы очень этого хотелось. – Она протянула руку. – До свидания, лейтенант.
Ева крепко и от души пожала ей руку.
* * *
Когда она вернулась в кабинет, Рорк все еще был там. Ева взяла куртку и сумку.
– Что бы ты сказал, если бы я предложила смотаться из этого чертова здания?
– Мне нравится эта идея. – Он поймал ее руки и, повернув к себе, заглянул в глаза. – Вы посветлели лицом, лейтенант.
– У меня значительно улучшилось настроение.
– А Айрин?
– Она чертовски сильная женщина. И умная. – Ева в задумчивости присела на край стола. – За одиннадцать лет работы в полиции я впервые столкнулась с ситуацией, когда я восхищаюсь убийцей, а жертву не могу…
– Уважать, – закончил Рорк.
Ева нахмурилась.
– Я здесь не для того, что испытывать уважение к тому или иному объекту расследования. Я здесь для того, чтобы выполнять свою работу.
– Но ты это все равно делаешь, лейтенант. Как это ни странно звучит, но ты заботишься о своих подопечных. А на этот раз ты столкнулась с ситуацией, когда должна защищать того, кого изо всех сил ненавидишь.
– Убитого бессмысленно ненавидеть, – сказала она и нервно передернула плечами. – И бесполезно защищать. Впрочем, черт с ним. За торжеством справедливости следит суд. Пусть все произошло на сцене, но это не было придуманным представлением. Не пьеса, а жизнь распорядилась так, что Айрин Мэнсфилд взяла нож и воткнула Ричарду Драко в сердце, которого у него не было.
– Вот увидишь: присяжные заседатели будут со слезами на глазах молить за нее бога. Еще до окончания суда они канонизируют ее как святую мученицу и единогласно вынесут оправдательный приговор. Ты это отлично знаешь.
– Да, черт возьми, я надеюсь на это! Знаешь, что я подумала?
– Расскажи.
– Нельзя оглядываться. Нельзя жить старыми ранами. Необходимо все время идти вперед. Важен каждый шаг – и каждый шаг отличается от предыдущего. – Она соскочила со стола и взяла лицо мужа в ладони. – А у меня самый удачный шаг в жизни – это ты.
– Тогда давай сделаем следующий шаг и пойдем домой.
Они вместе вышли из здания Управления полиции, и Ева взяла мужа за руку – ей этого очень хотелось. Она знала, что в эту ночь наконец будет спать. Без снов.
