Вилла

• Страницы:
• «
• ‹
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• ›
• »

Часть первая
Обрезка лозы

 Бутылка «Каберне-совиньон Кастелло Джамбелли» 1902 года ушла за 125 500 долларов. Большие деньги, подумала София, за вино, смешанное с сентиментальными воспоминаниями. Вино в этой красивой старинной бутылке сделано из винограда, собранного в год, когда на холмистых землях к северу от Венеции Чезаре Джамбелли основал свою винодельню — «Кастелло Джамбелли».

 В то время в названии «кастелло» можно было усмотреть либо шутку, либо проявление отчаянного оптимизма. Скромный дом Чезаре и небольшая каменная винодельня тогда мало походили на замок. Но его вина были воистину королевскими, и благодаря им Чезаре удалось создать свою империю.

 София записала последнюю предложенную цену и имя покупателя. Она сидела в заднем ряду, элегантно положив ногу на ногу и держа спину прямо, как учили в монастырской школе. Сшитый в Италии черный костюм в тонкую полоску был выдержан в строгом деловом стиле, но при этом удивительным образом подчеркивал ее женственность.

 Деловая и женственная — именно так думала о себе София. На покрытом золотистым загаром скуластом лице выделялись большие, глубоко посаженные карие глаза. Черные волосы были коротко подстрижены, на лоб спадала редкая челка. Из украшений София надела сегодня лишь нитку старинного жемчуга. Она наблюдала за происходящим с выражением вежливого интереса, но, когда аукционист объявил следующий лот, на губах у нее появилась легкая улыбка.

 Это была бутылка «бароло» 1934 года из бочки, которую прадед Софии назвал «Тереза» в честь рождения ее бабушки. На этикетке изображена Тереза Джамбелли в десятилетнем возрасте — в тот год, когда вино сочли достаточно вызревшим и разлили по бутылкам, ей как раз исполнилось десять.

 Сидящий рядом с Софией мужчина похлопал ладонью по странице каталога с фотографией бутылки «бароло».

 — Вы на нее похожи.

 София улыбнулась и взглянула на соседа.

 — Спасибо, — сказала она и тут же вспомнила, почему его лицо показалось ей знакомым: Маршалл Эванс, торговля недвижимостью, уже два поколения представители его семьи входят в список 500 богатейших американцев.

 — Я надеялся, Синьора почтит сегодняшнее событие своим присутствием. Как она себя чувствует?

 — Прекрасно. Но у неек нашлись другие дела.

 Небрежно поднятый палец в третьем ряду повысил цену на пятьсот долларов. Легкий кивок в пятом — еще полтысячи сверху. В конечном итоге бутылка «бароло» обошла «каберне-совиньон» на целых пятнадцать тысяч. София протянула соседу руку:

 — Поздравляю, мистер Эванс. Ваш взнос в Красный Крест будет использован в благих целях. От имени Джамбелли, нашей семьи и компании хочу выразить надежду, что вы останетесь довольны своим приобретением.

 — Я в этом не сомневаюсь, — ответил он и поднес ее руку к губам. — Много лет назад я имел счастье познакомиться с Синьорой. Удивительная женщина. Не согласится ли ее внучка сегодня поужинать со мной?

 — К сожалению, у меня уже назначена встреча. Может, в мой следующий приезд в Нью-Йорк, если у вас будет время.

 — Я отменю все дела.

 Она улыбнулась, постаравшись вложить в улыбку немного тепла, и встала:

 — Извините, но мне нужно идти.

 В дамской комнате София вынула из сумочки мобильный телефон, набрала номер и, усевшись на диван, взглянула на часы.

 Неделя, проведенная в Нью-Йорке, показалась ей длинной и утомительной, а перед ужином надо было еще успеть переодеться. В обществе Джереми Деморни, подумала она, ты обречена на изысканность и утонченность. Французский ресторан, разговоры о путешествиях и театре. И конечно же, о вине. Поскольку Джереми принадлежит к семье Деморни и к тому же занимает высокий пост в семейной винодельческой компании «Ле Кёр», не обойдется и без полушутливых попыток выведать друг у друга корпоративные секреты.

 Естественно, будет шампанское. И это хорошо, у нее сегодня как раз соответствующее настроение. А затем Джереми постарается заманить ее в постель. Вопрос только в том, будет ли и она расположена к близости.

 София находила Джереми привлекательным, и ей с ним не бывало скучно. Возможно, если бы они оба не помнили, что ее отец когда-то переспал с его женой, мысль о небольшом любовном приключении не вызывала бы у них неловкости. С другой стороны, после того случая прошло уже несколько лет…

 — Мария, — услышав в трубке голос экономки, София на минуту забыла о планах на вечер, — мама хотела со мной поговорить.

 — О да, мисс София. Сейчас я ее позову.

 София представила, как экономка торопливо проходит по комнатам большого дома, по привычке высматривая, не надо ли что поправить, хотя ее мать, Пилар Джамбелли Авано, уже сама навела порядок.

 — А я как раз собралась в оранжерею. Не ожидала, что ты перезвонишь так быстро. Думала, у вас там аукцион в самом разгаре.

 — Уже заканчивается. И по-моему, его можно назвать, безусловно, успешным. Дома все в порядке?

 — Более или менее. Твоя бабушка распорядилась созвать встречу на высшем уровне. Тебе придется вернуться.

 — Хорошо, хорошо. — София мысленно послала Джереми Деморни прощальный воздушный поцелуй. — Закончу дела и тут же вылечу.

 Спусти два часа София уже сидела в самолете, летевшем на Западное побережье, и гадала, будет ли она через сорок лет обладать такой властью, что достаточно пошевелить мизинцем — и все спешат по твоему зову. Подумав об этом, она улыбнулась и откинулась в кресле с бокалом шампанского.

 

 На самом дело спешили не все. Тайлер Макмиллан находился всего в двух шагах от виллы Джамбелли, однако он считал, что неотложные дела на винограднике важнее приказа Синьоры. И прямо об этом сказал:

 — Прости, дедушка. Ты сам знаешь, как важно вовремя сделать обрезку. И Тереза тоже знает. — Тайлер переложил мобильник к другому уху. — Наши виноградники требуют ухода не меньше, чем виноградники Джамбелли.

 — Вина «Макмиллана» заботят нас с Терезой не меньше, чем вина «Джамбелли», — спокойно объяснил Эли. — И так было все последние двадцать лет. Тебе доверили эту работу, потому что ты замечательный винодел. Но у Терезы есть планы. Они касаются и тебя.

 — Обсудим их на следующей неделе.

 — Нет, завтра. — Эли проявлял твердость, только если это было действительно необходимо. — В час дня ты придешь на обед. В подобающей случаю одежде.

 Тайлер угрюмо взглянул на свои древние ботинки и обтрепанные внизу брюки.

 — Черт возьми. Это ж самый разгар рабочего дня.

 — Разве, кроме тебя, никто не умеет обрезать лозу? Ровно в час, Тайлер. Постарайся не опаздывать.

 — Ладно, ладно, — проворчал Тайлер, но уже после того, как выключил телефон.

 Он обожал деда. И Терезу тоже. Когда дед женился на наследнице империи Джамбелли, Тайлер влюбился в раскинувшиеся на холмах виноградники, в огромные пещеры винных погребов. А еще он действительно полюбил Терезу Луизу Элану Джамбелли, эту сухощавую, вселяющую в окружающих легкий трепет женщину, которую он впервые увидел в брюках и сапогах, уверенным шагом расхаживающей между рядами винограда. И все равно она не имеет права им командовать.

 Из кабинета Тайлер прошел в кухню, чтобы наполнить термос свежим кофе. Перекраивая в голове свой дневной график, он рассеянно положил телефон на стол.

 При взгляде на этого высокого — метр восемьдесят — молодого человека сразу было видно, что он привычен к физическому труду под открытым небом. Его широкие ладони были покрыты мозолями. Темно-каштановые волосы на солнце отливали рыжиной, а стоило им отрасти подлиннее — он нечасто заходил к парикмахеру, — начинали виться. Худое лицо можно было назвать скорее грубоватым, чем красивым.

 Те, кто работал под его началом, считали Тайлера справедливым, хотя частенько и слишком упрямым. Еще они считали его мастером своего дела.

 Он вышел за дверь и глотнул бодрящего прохладного воздуха. До заката оставалось два часа и много работы.

 

 Донато Джамбелли мучила невероятная головная боль. Эту боль звали Джина, и она была его женой. Когда пришел вызов от Синьоры, Донато беззаботно развлекался с новой любовницей. С ней — в отличие от жены — можно было не разговаривать.

 Джина же болтала без умолку, обращаясь то к нему, то к детям, то к его матери, так что воздух в принадлежащем компании самолете, на котором они летели в Америку, дрожал от ее бесконечного словоизвержения.

 Джина говорила, младшая девочка плакала, маленький Чезаре стучал по креслу, Тереза Мария скакала в проходе — шум сводил Донато с ума, и он был готов открыть дверь и сбросить с самолета всех своих домочадцев. Но вместо этого Донато был вынужден сидеть, снося пульсирующую в висках боль и мысленно посылая ко всем чертям тетю Терезу, настоявшую, чтобы они прилетели всей семьей.

 И конце концов, это он вице-президент венецианского отделения компании и племянник Синьоры. Для решения деловых вопросов требуется его присутствие. Но к чему было заставлять его тащить с собой жену и детей?

 — Донни, мне кажется, тетя Тереза даст тебе очень высокий пост, и мы переедем в кастелло.

 Джина мечтала о калифорнийском кастелло, этом громадном доме с его бесчисленными комнатами и слугами, ей хотелось, чтобы ее дети жили в роскоши в ожидании того дня, когда им достанутся все богатства клана Джамбелли. Она имела право на это рассчитывать, ведь, кроме нее, никто не подарил Синьоре внуков.

 — Перестань, Чезаре! — сказала она сыну, который оторвал голову кукле Терезы Марии.

 Маленький Чезаре кинул оторванную голову через плечо и начал дразнить сестру.

 — Говори по-английски, Чезаре! — погрозила ему пальцем Джина. — Ты должен говорить с тетей Терезой по-английски, чтобы она увидела, какой ты умный мальчик.

 Тереза Мария, оплакивая смерть куклы, подобрала голову и носилась по проходу, не зная, куда себя деть от горя и ярости.

 Не в силах больше этого выносить, Донато вскочил с кресла и скрылся за дверью своего кабинета.

 

 Энтони Авано любил красивые вещи. Он долго выбирал квартиру, прежде чем остановился на двухэтажном пентхаусе с видом на залив. Затем нанял лучшего в Сан-Франциско художника по интерьеру. Затянутые шелковым муаром стены, персидские ковры, мебель из настоящего дуба, современная живопись и скульптура. Стремясь окружить себя всем самым лучшим, Тони Авано целиком полагался на оформителей, портных, брокеров, ювелиров и дилеров. Деньги, считал он, вполне способны заменить недостаток вкуса.

 Сам он хорошо разбирался только в одном, а именно в вине. Его погреба недаром слыли одними из лучших в Калифорнии. Пусть на винограднике он не мог отличить сорт «санджовезе» от «семильона», зато у него был великолепный нюх. Именно благодаря нюху он неуклонно поднимался вверх по административной лестнице компании «Джамбелли — Калифорния». Тридцать лет назад Тони женился на Пилар Джамбелли. Однако не прошло и двух лет, как он начал принюхиваться к другим женщинам.

 Он первым был готов признаться, что женщины — его слабость. В конце концов, их так много. Когда-то Энтони Авано любил Пилар, насколько он вообще был способен на такое чувство, и, безусловно, любил место, которое занимал в компании как зять Синьоры. Он старался быть осторожным и даже пытался, причем неоднократно, исправиться.

 Но потом у него на пути возникала новая женщина, ласковая и очаровательная или страстная и соблазнительная. Ну как тут было устоять? В итоге из-за этой слабости он потерял жену, хотя формально они и не были разведены. Уже семь лет они с Пилар жили врозь, сохраняя тем не менее вежливые, даже дружеские отношения. Сохранил он за собой и пост директора по сбыту в «Джамбелли — Калифорния».

 Рене настаивает на браке. А когда ей чего-то хочется, она, как бульдозер, способна смести любые препятствия. Она необузданно ревнива, капризна, властолюбива, часто бывает не в духе и тогда становится холодной и неприступной.

 Он был от нее без ума.

 В свои тридцать два она была на двадцать семь лет моложе его. Тони, конечно, догадывался, что ее не в последнюю очередь интересовали его деньги, но это его не волновало. Беспокоило Тони другое: уступив и женившись на ней, он лишится того, что ее в нем привлекает. Что же ему делать, черт побери?

 Глядя на залив и потягивая вермут, Тони ждал, пока Рене оденется к выходу в свет. Звонок в дверь оторвал его от окна. Поскольку у мажордома был выходной, ему пришлось самому пойти открывать.

 — Софи, какой чудесный сюрприз.

 — Папа. — Она чмокнула его в щеку.

 Как всегда, чересчур красив, подумала она. Хорошая наследственность и отлично сделанная пластическая операция дают о себе знать.

 — Я только что из Нью-Йорка и хотела повидаться с тобой, перед тем как ехать на виллу. — Она рассматривала его лицо: никаких следов волнения. — Я вижу, ты куда-то собираешься, — сказала она, обратив внимание на смокинг.

 — Да, но не прямо сейчас. — Взяв Софию за руку, Тони провел ее в гостиную. — У нас масса времени. Садись, принцесса, и расскажи, как дела. Чего тебе налить?

 Софии наклонила к себе его бокал:

 — Налей мне того же. Ты завтра едешь?

 Тони отошел к шкафчику, где стояли напитки.

 — Куда?

 — На виллу.

 — Нет, а зачем?

 — Разве ты не получил вызов? От Синьоры. Мне сказали, она устраивает очередную встречу в верхах — вся семья плюс адвокаты. Тебе, наверное, тоже надо присутствовать.

 — Ну, на самом деле я… — Он не договорил, потому что в комнату вошла Рене.

 Это пыла был высокая, пышная блондинка. Платье от Валентино подчеркивало доведенные до совершенства формы. На безупречно гладкой шее поблескивали бриллианты.

 — Привет, — сказала София, — Вас, кажется, зовут Рене. Я правильно запомнила?

 — За два года можно было бы и запомнить. А ты по-прежнему София?

 — Да, уже двадцать шесть лет.

 Тони откашлялся, прочищая горло.

 — Рене, София прилетела из Нью-Йорка.

 — Правда? Тогда понятно, отчего у тебя такой потрепанный вид. Мы собираемся на вечеринку. Можешь пойти с нами. Думаю, у меня найдется для тебя приличное платье.

 — Спасибо за заботу, но я заглянула на минутку. Мне надо ехать. Семейные дела. — София поставила бокал на стол. — Желаю приятно провести вечер.

 Тони догнал ее у выхода:

 — Почему бы тебе действительно не пойти с нами?

 — Нет, спасибо. — Она повернулась и, взглянув ему в глаза, увидела в них робкую мольбу о прощении. — У меня сегодня нет настроения веселиться.

 Тони вздрогнул, когда она демонстративно захлопнула за собой дверь.

 — Что ей было от тебя нужно? — спросила Рене.

 — Я же сказал — просто заглянула ненадолго.

 — Твоя дочь просто так ничего не делает.

 — Возможно, она думала, что мы могли бы завтра утром вместе поехать на виллу. Тереза собирает всю семью.

 Рене подозрительно прищурила глаза:

 — Ты мне про это не говорил.

 — Меня не позвали.

 — Что значит — не позвали? Ты занимаешь в компании гораздо более высокую должность, чем твоя дочь. Если старуха решила созвать семейный совет, мы туда поедем.

 — Мы? Но…

 — Это прекрасная возможность сообщить Пилар, что тебе нужен развод. — Она подошла поближе, провела пальцами по его щеке. — А когда мы сегодня вернемся домой, дорогой, я покажу тебе, что тебя ждет, когда мы поженимся. — Она игриво укусила его за нижнюю губу.

 — Давай лучше никуда не пойдем.

 Рене засмеялась, выскальзывая у него из рук:

 — Нет, нам важно там быть. Подай, пожалуйста, манто.

 Сегодня она должна быть в мехах. Сегодня она чувствовала себя богатой.

 

 Долину Напа и возвышающиеся над ней холмы припорошило снегом. Виноградники карабкались вверх по склонам, голые лозы тянулись сквозь туман к невидимому солнцу. Далекие горы казались призрачными. Виноград спал, подрагивая от холода под жемчужным рассветным небом.

 Из окна бабушкиной виллы София разглядывала виноградники. Сейчас было время обрезки. Софию даже радовало, что ее вызвали домой, — она сможет хотя бы немного понаблюдать за работой. Но надолго задержаться здесь не получится.

 В Сан-Франциско ее ждет работа — надо кое-что доделать в связи с рекламной кампанией. Мероприятия, приуроченные к столетию «Кастелло Джамбелли», только начинаются. Сосредоточившись на юбилее, она, возможно, перестанет думать об отце и происках этой невыносимой Рене.

 Ее их отношения не касаются, напомнила она себе. Ее совершенно не касается, что отцу захотелось связаться с манекенщицей, демонстрировавшей нижнее белье и обладавшей сердцем не больше изюминки, и таким же высушенным. Если бы только София могла ненавидеть своего слабохарактерного и жалкого папашу. Но, к сожалению, она продолжала любить его, несмотря ни на что. Должно быть, она ведет себя так же глупо, как ее мать.

 Жена и дочь заботили отца меньше, чем покрой его костюма. До крайности эгоистичный, иногда — нежный и ласковый, но всегда — беспечный.

 Обозревая холмы, София заметила вышагивающую в тумане пару: высокий, сухопарый мужчина в кепке и женщина в брюках и мужских ботинках. Она держалась прямо, словно солдат на параде, а ее волосы были белыми как снег. Между ними бежал собака — бордер-колли. Глядя на бабушку и ее мужа, Софии немного воспрянула духом.

 В шестьдесят семь лет Тереза Джамбелли сохранила стройную фигуру и острый ум. Искусство виноделия она начала познавать еще в детстве, первым учителем был ее дед. Выйдя замуж, она родила дочь, мать Софии; два других ребенка, мальчики, появились на свет мертвыми — Тереза долго потом не могла оправиться от потрясения.

 Мужа она похоронила, когда ей было всего тридцать, но его фамилию так и не взяла. Она была Джамбелли. Ее второй брак — с Эли Макмилланом — был тщательно продуманным деловым союзом, поскольку Эли владел прекрасными виноградниками, расположенными в долине прямо под виноградниками Джамбелли. Но вскоре Тереза с удивлением обнаружила, что обрела с новым мужем покой и простое человеческое счастье. Они прожили вместе уже двадцать лет. Эли был добрым и все еще привлекательным мужчиной. Хотя он и был на десяток лет старше жены, София не замечала, чтобы он жаловался на возраст.

 Она снова окинула взглядом окрестности. Сырой туман, воздух пропитан влагой. Вряд ли солнцу сегодня удастся расправиться с туманом, подумала София. Затем, отбросив грустные мысли, она схватила пальто и поспешила на улицу, чтобы составить компанию бабушке и Эли.

 

 Вилла Джамбелли расположилась на холме возле леса, где природе позволили обходиться без вмешательства человека. В лучах солнца каменные стены отливали цветами осени: золотисто-желтым, красным и коричневым. В доме было двенадцать спален и пятнадцать ванных, солярий, бальный зал и парадная столовая. Кроме того, были комнаты, отведенные для музицирования, и комнаты для чтения, полные книг, комнаты для работы и комнаты для размышлений. Украшающие виллу произведения итальянского и американского искусства и антикварные вещи сделали бы честь любому музею. Кроме того, здесь имелись закрытый и открытый бассейны, внутренний дворик с фонтаном, в центре которого поднимал кубок ухмыляющийся Бахус, и с большой фантазией устроенный сад.

 Когда Тайлер Макмиллан в первый раз увидел виллу, она показалась ему замком с бесчисленными огромными залами и запутанными переходами. Сейчас же вилла представлялась ему тюрьмой, где он был обречен провести слишком много времени в обществе слишком многих людей.

 Ему хотелось вырваться наружу, на студеный воздух, подрезать лозы и пить крепкий кофе из термоса. Вместо этого он был вынужден торчать в малой гостиной, потягивая отличное «шардонне».

 Тайлер не понимал, почему из приема пищи нужно делать событие. Но он знал, что в итальянском доме совершенно невозможно высказать вслух такую святотатственную мысль.

 Ему пришлось сменить рабочую одежду на приличные брюки и свитер, но он по крайней мере не затянул себя в тесный костюм, как этот Донато из Венеции, жена которого говорила без умолку и постоянно успокаивала своих орущих и липнущих к ней детей.

 Их мальчик, если это исчадие ада можно назвать мальчиком, разлегшись на ковре, сталкивал друг с другом два игрушечных грузовика. Салли, старая шотландская овчарка Эли, спряталась под ногами у Софии.

 Великолепные ноги, машинально отметил Тайлер.

 София выглядела, как всегда, блестяще и изысканно. Она с интересом выслушивала все, что говорил ей Донато, не сводя с пега своих больших шоколадных глаз. Однако от Тайлера не ускользнуло, что она тайком подкармливала собаку.

 — Попробуй. Отличные фаршированные оливки. — Пилар протянула Тайлеру небольшую тарелку.

 Спасибо, — сказал он, отворачиваясь от Софии. — Не знаете, когда начнется то, ради чего нас тут собрали?

 — Когда мама будет готова, не раньше. Я сама не пойму, что она затеяла, но Эли кажется спокойным. А это хороший знак.

 Тайлер что-то проворчал, но тут же вспомнил о приличиях.

 — Будем надеяться.

 — Ты что-то давно уже нас не навещал, Тайлер. Чем ты занимаешься, кроме работы?

 — А чем еще можно заниматься?

 — Разве ты летом не встречался с какой-то девушкой? Симпатичной блондинкой. Как ее звали? Пэтти?

 — Пэтси. Это не то, что вы думаете. Просто…

 — Дорогой, тебе надо больше развлекаться.

 Он не мог не улыбнуться:

 — То же самое можно сказать и о вас.

 — Ну что ты. Я старая домоседка.

 — Что не мешает вам быть самой очаровательной в этой комнате, — возразил он и Пилар опять рассмеялась.

 — Мама, зачем ты забрала все оливки? — Вскочив со стула, София взяла с тарелки оливку и сунула в рот. Она казалась сгустком энергии, шаровой молнией. — Поговорите со мной. Или вы хотите навечно оставить меня с этим тупоумным Донато?

 — Бедная Софи. Вероятно, ему впервые за долгое время выпала возможность сказать пять слов подряд без того, чтобы не быть прерванным Джиной.

 — Уверяю тебя, он с лихвой наверстал упущенное. Как поживаешь, Тайлер? Все в порядке?

 — Да.

 — Трудишься в поте лица на компанию Макмиллана?

 — Да.

 — Других слов, кроме «да», ты не знаешь?

 — Знаю. Я думал, ты в Нью-Йорке.

 — Была, — сказала она, передразнивая его интонацию и кривя губы. — Теперь я здесь. Ты догадываешься, зачем понадобилось устраивать этот сбор?

 — Нет.

 — А если б знал, ты бы мне сказал?

 Тайлер пожал плечами. София начала было задавать новый вопрос, но не договорила, потому что в этот момент в комнату вошли ее отец и Рене.

 Пилар внутренне напряглась, тут же почувствовав себя дурно одетой, непривлекательной, старой, толстой и обиженной. Этот человек ее бросил. А теперь явился с последней из тех, кого он ей предпочел. С женщиной моложе, красивее, умнее, сексуальнее его бывшей жены.

 Ее мать не стала бы этого делать, но Пилар тем не менее поспешила им навстречу. Ее улыбка была радушной и естественной. Простые брюки и свитер Пилар выглядели элегантнее, чем модный наряд Рене, а в ее манерах сквозило природное благородство, которое не затмить никакими бриллиантами.

 — Томи, как замечательно, что тебе удалось приехать. Здравствуйте, Рене.

 — Здравствуйте. — Рене улыбнулась и провела рукой по рукаву Тони. Бриллиант в ее кольце ярко заиграл. Она выждала мгновение, чтобы убедиться, что Пилар его заметила. — Вы выглядите… отдохнувшей.

 — Спасибо. — Она чувствовала, как слабеют колени. — Проходите, пожалуйста, усаживайтесь. Что будете пить?

 — Не суетись, Пилар. — Тони рассеянно ткнулся губами в ее щеку. — Мы пойдем поздороваться с Терезой.

 — Иди к матери, — вполголоса сказал Тайлер Софии.

 — Что?

 — Ступай же. Найди предлог и уведи ее отсюда.

 Только тогда София увидела: сверкающий камень на пальце у Рене, смятение на лице матери. Сунув Тайлеру тарелку, она бросилась ей на выручку.

 — Мама, ты мне не поможешь? Это минутное дело.

 Подхватив Пилар под локоть, она вывела ее из комнаты и остановилась, только когда они оказались в библиотеке.

 — Прости, мама, но я не могла на это смотреть.

 — Господи. — Пилар попробовала засмеяться. — А я-то думала, как здорово я справилась.

 — Ты держалась великолепно. — София подошла к матери, тяжело опустившейся на подлокотник кресла. — Но я хорошо тебя знаю. И Тайлер, судя по всему, тоже. Ее кольцо — показуха и дешевка, как и она сама.

 — Что ты, доченька. Оно красивое, просто изумительное… Как и она. Все в порядке, — сказала Пилар и принялась нервно крутить обручальное кольцо, которое вопреки всему продолжала носить. — Правда, все в порядке.

 — Ни черта не все в порядке. Я ее ненавижу. Ненавижу их обоих. И сейчас я пойду и скажу им это прямо в лицо.

 — Не надо, Софи. Это бессмысленно.

 «Ну разозлись же! Дай волю ярости и обиде, — думала София. — Делай что угодно, только не мирись с поражением».

 — Как они посмели вот так войти и ткнуть этот бриллиант нам под нос. Он не имел права так с тобой поступать.

 — Он имеет право делать все, что захочет. Не принимай близко к сердцу. Что бы ни случилось, он все равно твой отец.

 — Он никогда не был мне отцом.

 — София!

 — Подожди. — Она злилась на себя, но не могла остановиться. — Он часто не сознает, что делает, в отличие от нее. Я ее ненавижу за то, что она перед тобой красовалась.

 — Ты кое-что упускаешь из виду, доченька. Возможно, Рене его любит.

 — Перестань.

 — Какая ты циничная. Я ведь его любила. Почему же она не может? Он из тех мужчин, которые легко влюбляют в себя женщин.

 София уловила печаль в словах матери. Сама не изведав любви к мужчине, она была способна по голосу узнать женщину, которая любила. Которая любит. Она расцеловала мать в обе щеки и крепко обняла.

 — Ты немного успокоилась?

 — Да. В моей жизни ведь ничего не изменится, правда? На самом деле ничто не меняется. Давай вернемся к гостям.

 — Послушай, я знаю, что мы сделаем, — сказала София, когда они вышли в коридор. — Я перекрою свой график, найду время, и мы с тобой съездим на денек в институт красоты. Будем блаженствовать в грязевых ваннах, делать лечебные маски, тратить деньги на непомерно дорогие кремы и процедуры.

 Дверь туалета, мимо которого они проходили, открылась, и оттуда показалась темноволосая женщина средних лет.

 — По-моему, замечательная идея. Когда отправляемся?

 — Хелен! — обрадовалась Пилар и поцеловала подругу.

 — Пришлось срочно бежать в уборную. — Хелен одернула юбку серого костюма, слишком плотно облегавшую бедра, с размерами которых она постоянно боролась. — Столько кофе выпила, пока сюда добралась. Ты просто неотразима, София. Итак… — Она переложила портфель в другую руку и расправила плечи. — Подозреваемые собрались в обычном составе?

 — Более или менее. Я не знала, что вы тоже приедете, — сказала София и подумала: если бабушка позвала судью Хелен Мур, значит, дело серьезное.

 — Твоя бабушка настояла, чтобы я занялась этим делом лично. Она что, до сих пор держит вас всех в неведении?

 — Похоже на то, — пробормотала Пилар.

 Хелен поправила очки в черной оправе.

 — Имеет право. Сегодня ее бенефис. Пойдемте взглянем, не готова ли она к выходу на сцену.

 

 Синьора умела держать публику в напряжении. Она лично спланировала меню и не намерена была обсуждать дела за едой. Кроме членов семьи и Хелен Тереза пригласила своего самого доверенного винодела Паоло Борелли, а также Маргарет Бауэрс, возглавлявшую отдел сбыта в компании «Макмиллан».

 Когда наконец убрали со стола и подали портвейн, Тереза откинулась на спинку стула.

 — Джамбелли делают вино в долине Напа уже шестьдесят четыре года, а Макмилланы — девяносто два года. В общей сложности получается сто пятьдесят шесть лет. Пять поколений виноделов и виноторговцев.

 — Шесть, тетя Тереза, — вставила Джина. — Если считать моих детей, выходит шесть поколений.

 — Твои дети скорее станут серийными убийцами, чем виноделами. Не перебивай, пожалуйста.

 Взяв бокал, Тереза оценила аромат вина и сделала несколько неторопливых глотков.

 — За долгие годы мы на двух континентах завоевали репутацию компании, производящей качественные вина. Фамилия Джамбелли стала синонимом хорошего вина. Мы создали традиции и соединили их с новыми технологиями, не пожертвовав нашей маркой и тем, что за ней стоит. Двадцать лет назад началось наше сотрудничество с компанией «Макмиллан». Теперь настала пора сделать следующий шаг. Необходимы перемены — для блага обоих предприятий. Донато…

 Он мгновенно изобразил внимание:

 — Si, — и тут же поправился, вспомнив, что в Америке Синьора предпочитала, чтобы за столом говорили по-английски: — Да, тетя Тереза.

 — Отныне «Джамбелли», и в Италии и в Калифорнии, утрачивают самостоятельность. Ты будешь подчиняться главному управляющему директору новой компании «Джамбелли — Макмиллан» с отделениями к Калифорнии и Венеции.

 — Что это значит? — взорвалась Джина по-итальянски, неуклюже отодвигаясь от стола. — Донато главный в «Джамбелли». Второй после вас. Он сын вашей сестры. Ваш наследник.

 — Своего наследника я назову сама.

 — Мы подарили вам внуков, — и Джина хлопнула себя по животу. — Никто, кроме меня и Донато, не смог продолжить род. Кто понесет дальше фамилию Джамбелли, когда вас не станет?

 — У тебя останется твой шикарный дом, Джина, — ровным голосом произнесла Тереза. — И деньги на карманные расходы. Но тебе не бывать хозяйкой кастелло. Моего кастелло. Бери, что дают, иначе потеряешь все.

 — Basta, Джина! Хватит! — приказал Донато. — Scuzi, zia Тереза. Простите.

 — Твоя жена не делает тебе чести, Донато, а твоя работа не оправдывает моих ожиданий. У тебя есть год, чтобы исправиться. Затем мы вернемся к этому вопросу. Если я буду тобой довольна, ты получишь повышение. Если нет, останешься в компании только на бумаге. Уволить члена семьи я себе не позволю, но жизнь твоя уже не будет такой легкой, как прежде. Тебе все ясно?

 — Я проработал в «Джамбелли» восемнадцать лет.

 — Работал ты всего двенадцать. А шесть лет только делал вид. — Она вздохнула. — Извините, Маргарет, за семейную сцену. Что поделать, итальянский темперамент.

 — Все в порядке, Синьора, — сказала Маргарет Бауэрс.

 — Вам, если вы согласитесь, будет поручено контролировать деятельность отделов сбыта «Джамбелли — Макмиллан» в Калифорнии и Венеции. Это означает частые поездки и большую ответственность. И соответствующую прибавку в зарплате. Завтра я хочу услышать, что вы решили.

 — Мне не нужно времени на раздумья. Я согласна, — ответила Маргарет. — Я благодарна вам за оказанное доверие.

 — В таком случае завтра мы обсудим детали. Ты, Паоло, будешь руководить работой на виноградниках.

 — Я с уважением отношусь к Паоло. — Тайлер говорил спокойным голосом, хотя горло у него сжималось от обиды. — Но на виноградниках Макмиллана есть первоклассные специалисты. Я не желаю, чтобы «Макмиллан» оказался на вторых ролях, Синьора. Я горжусь нашими людьми.

 — Замечательно. Тогда послушай. И подумай. — Она подала знак мужу.

 — Тайлер, мы с Терезой решили это не вдруг, — сказал Эли. — Мы с помощью Хелен разработали план слияния, от которого выиграют все. Неужели ты полагаешь, меня меньше, чем тебя, заботит судьба «Макмиллана»?

 — Я не понимаю, чего ты хочешь.

 — Я тебе объясню, прямо сейчас. Объединившись, мы станем не просто одним из крупнейших в мире производителей вина. Мы станем лучшими в мире. Ты, естественно, по-прежнему будешь осуществлять присмотр за «Макмилланом».

 — Присмотр?

 — Паоло будет главным виноградарем, а ты — виноделом.

 — Ты хорошо знаешь работу на виноградниках, Тайлер, — сказала Тереза. — Ты знаешь, как обращаться с лозой и что делать в погребах, но твои знания заканчиваются на бутилировании. А ты, София, когда ты последний раз работала с виноградом? Когда ты в последний раз пробовала вино не из красивой бутылки?

 — Моя сфера не виноделие, а реклама.

 — Ты станешь виноделом. А ты, Тайлер, узнаешь, что значит торговать вином, продвигать товар, осуществлять поставки. Вы будете учиться друг у друга.

 — Ну нет, бабушка…

 — Тихо. Вам дается год. Пилар, София не сможет уделять много времени своим обычным обязанностям. Часть их тебе придется взять на себя.

 — Что ты говоришь, мама, — рассмеялась Пилар. — Я ничего не смыслю ни в маркетинге, ни в рекламе.

 — Бог не обделил тебя умом. Пришла пора снова приложить ею к делу. Чтобы добиться успеха, нам всем надо будет постараться. — Тереза взглянула на Тони Авано. — И не только членам семьи. За тобой пока останутся твоя должность и привилегии. Но ты, как и другие руководители отделов, будешь подчиняться главному управляющему директору. Отныне нас связывают только деловые отношения. Так что не вздумай снова явиться в мой дом без приглашения.

 Она обвела глазами сидевших за столом.

 — А теперь, извините, но Хелен, Эли и мне нужно поговорить с Софией и Тайлером. Остальным подадут кофе в малой гостиной. Всего доброго.

 — Стоит тебе сказать, и все будет сделано, — начала София, когда они остались впятером.

 — У каждого человека есть выбор.

 — Какой выбор? У кого? У Донато, который всю жизнь проработал в «Джамбелли»? У Тайлера, который с детства все свои силы отдавал «Макмиллану»?

 — О себе я сам могу сказать, — вмешался Тайлер.

 — Помолчи уж, — накинулась на него София. — Пять слов подряд для тебя рекордное достижение. И такого говоруна я должна научить рекламировать вина.

 Тайлер, схватив ее руки, перевернул их ладонями кверху.

 — Нежные, как лепестки розы. И мне предлагают научить тебя работать?

 — Я вкалываю не меньше тебя. И не важно, что с меня при этом не течет пот и мне не надо ходить в грязных сапогах.

 — Да, вам обоим придется несладко. — Эли вздохнул и налил себе еще портвейна. — Хотите ругаться — ругайтесь. Вам это будет полезно. Беда в том, что вы всю жизнь делали только то, что вас целиком и полностью устраивало. И возможно, попытка заняться чем-то другим, расширить поле деятельности закончится неудачей.

 София заносчиво вскинула подбородок:

 — У меня неудач не бывает.

 — У вас есть целый год, чтобы это доказать. Вам интересно узнать, что вас ждет через год? Хелен, пожалуйста.

 — Постараюсь объяснить все простыми словами. Эли и Тереза объединяют свои компании, что приведет к уменьшению расходов по некоторым статьям, но и повлечет за собой определенные издержки. Вы оба становитесь вице-президентами. Если по истечении года ваша работа будет признана неудовлетворительной, вас переведут на более низкие должности. — Она вынула из папки два толстых контракта. — Ты, Тайлер, будешь по-прежнему жить в поместье Макмилланов. А тебе, София, придется переехать сюда. «Джамбелли» сохранит за собой твою квартиру в Сан-Франциско. Если потребуется присутствие в Сан-Франциско Тайлера, ему также будет предоставлено жилье. В Италии вы оба сможете жить в кастелло.

 На секунду оторвав взгляд от бумаг, Хелен улыбнулась:

 — Пока что неплохо, да? Теперь — о «прянике». Если через год твоя работа, София, будет признана удовлетворительной, ты получишь двадцать процентов акций компании, пятидесятипроцентную долю в кастелло и должность президента. Ты, Тайлер, на том же условии, получишь те же двадцать процентов акций, дом, в котором сейчас живешь, и — должность президента. То есть в компании будет два президента.

 Выдержав небольшую паузу, Хелен перешла к заключительному аккорду:

 — Пилар также получает двадцать процентов акций. В случае смерти Терезы ее доля переходит к Эли — и наоборот. В тот печальный день, когда они оба нас покинут, их сорок процентов будут поделены следующим образом: по пятнадцать процентов каждому из вас и десять — Пилар. Иными словами, со временем вы можете получить по тридцать пять процентов акций одной из крупнейших в мире винодельческих компаний.

 София молчала. Предложение превосходило самые смелые ее надежды, и в то же время Софию не могло не задеть то, что ее ставили на место, как расшалившегося ребенка.

 — А кто будет оценивать нашу с Тайлером работу? — поинтересовалась она, убедившись, что Хелен закончила.

 — Чтобы избежать предвзятости, — сказала Тереза, — свои оценки представим мы с Эли, а также главный управляющий директор компании.

 Кто такой, черт возьми, этот главный управляющий директор? — по выдержал Тайлер.

 — Его зовут Дэвид Каттер. Он из Нью-Йорка, до настоящего времени работал в «Ле Кёр». Завтра он будет здесь. — Тереза встала. — Теперь мы вас оставим, чтобы вы могли ознакомиться с контрактами и подумать. — Она улыбнулась. — Кофе, Хелен?

 

 Тони Авано был, как всегда, обворожителен.

 — Пилар, можно тебя на минутку? По личному вопросу.

 Пилар перебрала в голове десяток возможных отговорок. В отсутствие матери она оставалась за хозяйку и не могла бросить гостей. Надо предложить им еще кофе.

 Но все это были отговорки, не более.

 — Конечно, — пробормотала она.

 — Может, пойдем в библиотеку?

 Слава богу, он не тащит за собой Рене, подумала Пилар.

 В библиотеке Тони взял ее за руку:

 — Я понимаю, сама мысль о разводе тебе неприятна.

 — Ты так считаешь?

 — Конечно. Но, Пилар, наш брак распался, и с моей стороны было нечестно не оформить развод законным образом. В результате ты так и не начала новую жизнь.

 — До сих пор тебя это не волновало. — Пилар забрала у него руку. — Давай говорить откровенно. Ты хочешь, чтобы я дала тебе развод. Я не намерена упираться. Да, наверное, и не смогла бы. Судя по всему, у Рене характер потверже, чем у меня.

 Тони услышал лишь то, что хотел услышать: она согласна.

 — Все формальности я беру на себя. Разведемся без лишнего шума, и…

 — Ты получил то, за чем приехал. А теперь, Тони, тебе лучше забрать Рене и исчезнуть, прежде чем мама допьет свой портвейн. Сегодня ей и без того хватило неприятностей.

 — Договорились. — Он направился к выходу, но у самой двери остановился. — Мне бы хотелось, чтобы у тебя все было хорошо, Пилар.

 — Я верю. Сама не знаю почему, я желаю тебе того же. До свидания, Тони.

 Когда дверь за ним закрылась, Пилар подошла к креслу и села — медленно, словно боясь что-нибудь себе сломать. Она вспомнила, какой была в восемнадцать — безумно влюбленной, полной мечтаний и планов. В двадцать три она узнала, как больно, в самое сердце, ранит измена. А в тридцать, как могла, воспитывала дочь и старалась удержать мужа, который даже не притворялся, что любит ее.

 Теперь она знала, что значит быть одной, когда тебе сорок восемь и у тебя не осталось никаких иллюзий.

 Пилар подняла руку и со слезами на глазах сдернула с пальца обручальное кольцо. В конце концов, что такое это кольцо? Золотой кружок, а в середине — пустота. Великолепный символ ее неудавшегося брака.

 Услышав, что открывается дверь, она спрятала кольцо в кулаке.

 — Пилар!

 Хелен подошла к украшенному росписью шкафчику, окинула взглядом его содержимое и остановилась на графине с бренди. Налив понемногу в два бокала, она присела на скамеечку у кресла Пилар.

 — Выпей, дорогая. А то ты слишком бледная.

 Пилар разжала кулак, и кольцо блеснуло в свете камина.

 — Я понимаю, глупо так переживать. Но ведь тридцать лет, Холен. Тридцать проклятых лет. Когда я встретилась с Тони, эта кукла еще к пеленках лежала.

 — Молодость — великая сила. — Хелен пожала плечами. — Но взгляни на это иначе. В нашем с тобой возрасте она будет кормить Тони с ложечки и менять ему подгузники.

 Пилар невесело рассмеялась:

 — Мне ненавистно мое положение, но я не знаю, что мне делать. Я даже не пыталась ответить ударом на удар.

 — Ты не боец. — Хелен села на подлокотник кресла и одной рукой обняла подругу. — Ты красивая, умная, добрая женщина, с которой нечестно обошлись.

 — Что мне делать со свободой, которую мне так великодушно подарили?

 — Не волнуйся, что-нибудь придумаем.

 

 Шел мелкий, холодный, противный дождь. Из-за него припорошенная снегом земля превратилась в грязное месиво, а восходящее солнце казалось тусклым пятном на сером небосводе. Вода заливалась Тайлеру за воротник, капала с козырька его кепки. Но дождь был недостаточно сильным, чтобы отменять работу.

 Тайлер глядел на приближавшуюся Софию. Ее дорогие сапоги увязали в грязи.

 — Я же сказал надеть что похуже.

 — Эта одежда и есть что похуже.

 Тайлер окинул взглядом блестящую кожаную куртку, изящные брюки, итальянские сапоги.

 — Ничего, скоро она дойдет до кондиции.

 — Мне казалось, в дождь обрезку не делают.

 — Это не дождь, а изморось. Почему ты без шляпы? — С недовольной миной стянув с себя кепку и нацепив ей на голову, он начал инструктаж: — Обрезку проводят по двум основным причинам.

 — Я знаю, что виноград обрезают не ради удовольствия.

 — Прекрасно. Тогда объясни зачем.

 — Чтобы сформировать лозу, — сказала она. — Слушай, если ты собираешься читать мне лекцию, почему бы не сделать это где-нибудь, где тепло и сухо?

 — Потому что виноград растет не под крышей, а здесь.

 — Тайлер…

 — Помолчи. Вторая цель обрезки — распределить нагрузку на несущий ствол так, чтобы увеличить продуктивность лозы без ущерба для качества плодов.

 Он сунул ей в руки секатор, отодвинул в сторону один побег, освобождая доступ к другому. Затем, взяв руки Софии в свои, щелкнул секатором.

 — Надо открыть среднюю часть куста. Винограду необходимо больше солнца.

 — А как насчет механической обрезки?

 — Ее мы тоже используем. Но ты будешь обрезать вручную. — Тайлер подвел секатор к следующему побегу.

 София взглянула на бесконечные ряды винограда. Обрезка, насколько она знала, будет продолжаться до первых недель февраля. Но ей эта работа осточертеет еще до Рождества.

 — В двенадцать сделаем перерыв.

 — В час. Ты опоздала.

 — Но не на целый же час.

 Она повернула голову и натолкнулась на Тайлера, который склонился над ней, направляя секатор к очередной ветви. Ее нечаянное движение произвело неожиданный эффект.

 Их глаза встретились. Его явно смутил этот невольный физический контакт, София же словно о чем-то задумалась, чувствуя, как напряглись его мышцы, а у нее внутри что-то дрогнуло и учащенно забилось сердце.

 — Ну и ну, — чуть ли не мурлыча, сказала она. — Кто бы мог подумать.

 — Хватит.

 Тайлер выпрямился и поспешно отступил назад, как будто вдруг заметил, что стоит на краю пропасти. Но София как ни в чем не бывало снова прильнула к нему.

 — Не волнуйся, Макмиллан, ты не в моем вкусе.

 — И ты — не в моем.

 — Неужели? А какие и твоем вкусе?

 — Не люблю самоуверенных и чересчур целеустремленных женщин в модной упаковке.

 София ухмыльнулась:

 — Придотся полюбить.

 Тайлер снял и протянул ей перчатки:

 — Надень. А то твои нежные ручки вмиг покроются мозолями. Завтра приходи с перчатками и не забудь головной убор. Нет, не здесь! — крикнул он, когда она приготовилась обрезать очередной побег.

 Он встал позади нее, взял ее за запястья и направил секатор. Тайлер не видел, как по лицу Софии расползлась довольная улыбка.

 

 Переезд с Восточного побережья на Западное был в каком-то смысле путешествием в новый мир — в мир, где он никого не знал. Он успел пустить корни в асфальт и бетон Нью-Йорка и теперь был вынужден их вырвать в надежде, что сможет прижиться здесь, на холмах Северной Калифорнии.

 Дэвид Каттер, конечно, остался бы в Нью-Йорке, работал бы и дальше в «Ле Кёр», задыхаясь в офисе из стекла и металла, если бы считал, что так будет лучше для детей. Но, когда его шестнадцатилетнего сына задержали за кражу в магазине, а четырнадцатилетняя дочь начала красить ногти на ногах, он стал в этом сомневаться.

 Он терял контакт со своими детьми, а в результате они выходили из-под родительского контроля. Поэтому-то Дэвид и принял предложение «Джамбелли — Макмиллан», увидев в нем перст судьбы.

 — Ну и глушь. Прямо пустыня какая-то.

 Каттер взглянул в зеркало.

 — И не говори. Вот-вот поднимется песчаная буря.

 На губах Тео появилась ухмылка, в последнее время заменявшая парню улыбку, но отец был рад и такой реакции.

 — Почему обязательно должен идти дождь? — Мэдди откинулась на спинку сиденья, стараясь, чтобы никто не заметил, как заблестели у нее глаза при виде огромного каменного особняка.

 — Дождь идет из-за того, что в атмосфере скапливается влага и…

 — Папа! — Ее хихиканье звучало для Дэвида как музыка.

 Нет, здесь он восстановит нормальные отношения с детьми, чего бы ему это ни стоило.

 — Ну, ребята, пошли знакомиться с Синьорой.

 — Мы что, тоже должны ее так называть? — Мэдди с притворным ужасом закатила глаза. — Просто Средневековье какое-то.

 — Попробуем для начала «миссис Джамбелли», а там посмотрим. И постарайтесь с ходу ее не шокировать.

 — На Мэдди не рассчитывай. Кретинки не могут нормально выглядеть.

 — Уроды тоже, — парировала Мэдди, вылезая из машины.

 Длинные светлые волосы, в правом ухе три серебряных колечка — даже в жутких черных ботинках на пятисантиметровой платформе и бесформенной черной куртке поверх черного свитера она казалась отцу взбалмошной принцессой.

 Тео не был похож на сестру. Высокий, нескладный, вьющиеся темно-каштановые волосы свисают чуть не до плеч. Голубые глаза слишком часто смотрят на мир сквозь пелену юношеского пессимизма. Сейчас он, как всегда сутулясь, стоял рядом с машиной в мешковатых джинсах и такой же мешковатой куртке почти до колен.

 Дэвид поднялся по ступеням, затем, остановившись перед резными дверями виллы, провел рукой по густым темно-русым волосам.

 — В чем дело, пап? Ты что, нервничаешь?

 В голосе сына ему послышалась насмешка, и это не прибавило ему самообладания.

 — Оставь меня в покое, ладно?

 Тео открыл рот, чтобы по обыкновению вступить в пререкания, но осекся, увидев осуждающий взгляд сестры.

 — Не бойся, — сказал он. — Все будет как надо.

 — Конечно, — пожала плечами Мэдди. — Подумаешь, какая-то старуха.

 — Действительно, — засмеялся Дэвид и нажал на звонок.

 

 — Я открою, Мария. — Пилар, держа в одной руке только что срезанные белые розы, прошла через холл, распахнула дверь и увидела высокого мужчину с двумя детьми. Все трое широко улыбались.

 — Добрый день. Что вам угодно?

 Совсем не старуха, подумал Дэвид. Просто красивая женщина со свежими розами в руке и удивлением во взгляде.

 — Я хотел бы видеть мисс Джамбелли.

 — Которую? — улыбнулась Пилар. — Нас здесь много.

 — Терезу Джамбелли. Я Дэвид Каттер.

 — О, мистер Каттер. Простите, ради бога. — Она протянула ему руку. — Я не знала, что вы приезжаете сегодня. Входите, пожалуйста. Я — Пилар, дочь Синьоры.

 — Вы ее так зовете? — спросила Мэдди.

 — Иногда. Вот увидите ее и поймете почему.

 — Моя дочь Мэделин. Мой сын Теодор.

 — Тео, — пробормотал парень.

 — И Мэдди.

 — Рада познакомиться. Проходите в гостиную, там горит камин. Надеюсь, путешествие было не слишком ужасным.

 — Ничего страшного, — сказал Дэвид.

 — Если не считать, что мы ехали целую вечность, — поправила отца Мэдди. — Кошмар.

 — Могу себе представить. Давайте ваши куртки.

 — Они же мокрые… — попробовал возразить Дэвид, но Пилар не стала его слушать.

 — Садитесь, пожалуйста, и чувствуйте себя как дома. Я скажу, чтобы вам принесли выпить чего-нибудь горячего. Кофе, мистер Каттер?

 — С удовольствием, мисс Джамбелли.

 — Мне тоже, — попросила Мэдди, но отец сказал «нет», и она надулась.

 Пилар попробовала разрядить атмосферу:

 — Может быть, с молоком?

 — Пойдет… Я хочу сказать, спасибо.

 — А ты, Тео?

 — Да, мэм, спасибо.

 — Я сейчас вернусь.

 Дождавшись, пока Пилар выйдет из комнаты, Тео плюхнулся в кресло.

 — Вот это да! Они, наверное, миллионеры.

 — Не клади ноги на табурет, — приказал Дэвид.

 — Но это же скамейка для ног, — возразил Тео.

 — Вот именно, для ног, а не для грязных ботинок.

 — Успокойся, папа. — Мэдди похлопала отца по спине. — Ты ведь как-никак главный управляющий директор.

 — И то верно. — Одним прыжком в пять тысяч километров он поднялся на несколько ступенек по карьерной лестнице.

 Услышав шаги, он напомнил детям, что нужно встать, но его предосторожность была излишней: когда в комнату входила Тереза Джамбелли, вставали все.

 Дэвид забыл, какая она миниатюрная женщина, хотя дважды виделся с ней в Нью-Йорке. Но оба раза после встречи он уносил с собой образ величественной амазонки, а отнюдь не той изящной, стройной дамы, которая сейчас к нему приближалась.

 — Добро пожаловать на виллу Джамбелли, мистер Каттер.

 — Спасибо, Синьора. У вас красивый дом, и вокруг все очень живописно. Позвольте вам представить моего сына Теодора и мою дочь Мэделин.

 — Добро пожаловать в Калифорнию. — Тереза едва заметно улыбалась. — Садитесь, пожалуйста. Пилар, надеюсь, ты к нам присоединишься?

 — Разумеется, — сказала Пилар, входя в гостиную.

 — Вы должны гордиться своим отцом и тем, чего он добился, — начала Тереза, усевшись в кресло.

 — М-м… конечно.

 Тео мало что знал о работе отца. Дэвид уходил утром в офис, а вечером возвращался домой. А еще ворчал на них с Мэдди из-за отметок и не умел готовить — у него вечно все подгорало, и чаще всего они ужинали заказанной по телефону пиццей.

 — Тео больше интересуется музыкой, чем виноделием, — заметил Дэвид.

 — Вот как? И на чем ты играешь?

 — На гитаре. И на фортепьяно.

 — Надеюсь, ты как-нибудь мне сыграешь. Я люблю музыку. Тебе какая нравится?

 — Какая? Рок, конечно. Альтернативный, техно.

 Тереза повернулась к Мэдди:

 — А ты? Ты тоже играешь?

 — Училась на пианино. — Мэдди дернула плечом. — Но меня это не очень увлекает. Я хочу стать ученым.

 — Наука и искусство… — Тереза Джамбелли откинулась на спинку кресла. — Выходит, вы пошли в отца, потому как виноделие — это и то, и другое.

 За кофе с пирожными они болтали о том о сем. Следуя примеру Терезы, Дэвид не упоминал о делах. У них еще будет время все обсудить, решил он. Через двадцать минут Тереза встала:

 — Пилар, покажи мистеру Каттеру гостевой дом и проследи, чтобы у него с детьми было все, что нужно.

 — Конечно. Я только схожу за куртками.

 Пилар привыкла быть в курсе всего, что происходит в доме, и недоумевала, почему вдруг мать, не сказав ей ни слова, пригласила на постой целое семейство. Было б лучше, если б она могла заранее подготовиться. Но теперь ей оставалось играть роль радушной хозяйки.

 — Это совсем близко, — сказала Пилар, вернувшись к гостям. — В хорошую погоду можно и пешком дойти.

 — Зимний дождь идет на пользу винограду. — Дэвид взял у Пилар ее куртку и помог ей одеться.

 — Я знаю. Мне каждый раз об этом напоминают, стоит мне пожаловаться на ненастье. — Они вышли на улицу. — Если вам что-то понадобится, можете позвонить сюда — между виллой и гостевым домом прямая линия. Нашу экономку зовут Мария, она умеет решать любые проблемы. Спасибо, — добавила Пилар, когда Дэвид открыл для нее дверцу машины. — Здесь есть бассейн, — сказала она, обернувшись к сидевшим на заднем сиденье Тео и Мэдди. — Конечно, сейчас в нем не поплаваешь, но можно пользоваться закрытым бассейном на вилле.

 — Закрытый бассейн? Супер. — Настроение у Тео заметно улучшилось.

 — Это отнюдь не значит, что вы можете ходить туда, когда заблагорассудится, — предупредил отец. — Нельзя позволять им слишком много, мисс Джамбелли. Иначе через неделю вы сойдете от них с ума.

 — Ну что вы, мы будем только рады, что в доме появилась молодежь. И пожалуйста, зовите меня Пилар.

 — Тогда я — Дэвид.

 Мэдди повернулась к брату и многозначительно захлопала ресницами.

 — Здесь налево, Дэвид… Ну вот, теперь его уже видно.

 — Это он? — Тео вытянул шею. — Большой дом.

 — Четыре спальни. Пять ванных комнат. Гостиная, хотя, на мой взгляд, кухня-столовая гораздо уютнее. Кто-нибудь из вас умеет готовить?

 — Папа притворяется, что умеет, — сказала Мэдди. — А мы притворяемся, что приготовленную им еду можно есть.

 — Очень остроумно. А вы готовите? — спросил Дэвид.

 — Да, и очень хорошо, только я редко этим занимаюсь. Надеюсь, по крайней мере ваша жена оценит кухню.

 Все мгновенно умолкли, и Пилар поняла, что ляпнула что-то не то.

 — Мы развелись, — объяснил Дэвид, останавливая машину. — Теперь нас только трое.

 — Извините, — пробормотала Пилар, когда дети вышли из машины. — Просто я предположила…

 — Не расстраивайтесь. — Он наклонился, чтобы дотянуться до ручки, и открыл ей дверцу. — Сейчас начнется драка из-за комнат. Надеюсь, вас не шокируют их крики.

 — Я же итальянка, — сказала Пилар, выходя под дождь.

 

 Итальянка, думал Дэвид, и очень красивая. Умеет быть любезной и одновременно держаться на расстоянии. Неприступная. Истинная дочь своей матери.

 Дэвид и раньше кое-что знал о Пилар Джамбелли. Знал, что она замужем и за кем, но, не увидев у нее на пальце кольца, решил, что ее брак с известным ловеласом Тони Авано распался или был близок к тому. Надо будет выяснить поточнее, решил он.

 Дэвид полез в карман за сигаретами и тут же вспомнил, что уже три недели и пять дней, как он бросил курить. Борьба с курением его убивала. Думай о чем-нибудь другом, велел он себе и переключил внимание на оглушительную музыку, доносившуюся из комнаты сына.

 Вопреки ожиданиям Тео и Мэдди почти не спорили из-за того, кому какая спальня достанется, так как комнаты в доме были одна лучше другой. От царившего кругом идеального порядка Дэвиду стало даже немного не по себе. Ну, да этот недостаток дети быстро устранят, решил он.

 Мэдди вышла из своей комнаты. Хотя она старалась этого не показывать, ее захлестывал восторг. Впервые в жизни ей не придется делить ванную с этим придурком Тео.

 Однако радость померкла, как только Мэдди вспомнила, что теперь не сможет делать многого из того, что делала в Нью-Йорке. От тоски по той, привычной жизни у нее остро защемило сердце. Мэдди нужно было с кем-нибудь поговорить. Хотя бы с Тео — к сожалению, выбирать ей не приходилось.

 У брата гремела рок-музыка. Тео, лежа на кровати с гитарой, пытался подыгрывать «Кемикал Бразерс». Комната была в ужасном состоянии. Такой она наверняка и останется до тех пор, пока он не окончит школу и не уедет в университет. Тео всегда был поросенком и привык жить в свинарнике.

 Мэдди упала на кровать.

 — Здесь совершенно нечем заняться.

 — До тебя это только сейчас дошло?

 — Может, отцу тут не понравится и мы вернемся домой?

 — Не надейся. Видела, как он лебезил перед старухой?

 — Он говорил как в кино. А как он на нее смотрел…

 — На кого?

 — На эту Пилар.

 — Да ну тебя.

 — Мужчины никогда ничего не замечают. Он смотрел на нее оценивающим взглядом.

 — И что с того? Он и раньше так глядел на женщин.

 — Что бы ты понимал! Может, если он закрутит с ней любовь и их застукают, его уволят и мы вернемся домой.

 — Куда домой? Если отец потеряет работу, нам негде будет жить. Ты прямо как маленькая, Мэдди.

 Она втянула голову в плечи.

 — До чего здесь противно.

 — И не говори.

 

 Тайлер Макмиллан сидел в офисе в Сан-Франциско и тоже думал о том, как опротивела ему в последнее время жизнь. София вытащила его в город на совещание — она называла это «мозговым штурмом».

 Кроме Тайлера и Софии в комнате было еще три человека — модная одежда, модные прически, очки с маленькими стеклами в тонкой оправе, электронные записные книжки. Две женщины и один мужчина, все молодые и красивые. Тайлер, хоть убей, не мог вспомнить, кто из них кто.

 Все присутствующие пили какой-то изысканный кофе, хрустели печеньем и говорили, перебивая друг друга. В руке у Тайлера тоже была чашка с кофе, которого он не просил.

 — Нет, Крис. Мне бы хотелось найти образ с сильным эмоциональным посылом. Сделай набросок, Трейс: он и она, лет двадцать пять — тридцать. Отдыхают на веранде. В сцене должна чувствоваться сексуальность, но не назойливая.

 Молодой человек со светлыми, неровно подстриженными волосами схватил блокнот и карандаш, и Тайлер решил, что он и есть Трейс.

 — Солнце клонится к закату, — продолжала София. — Это не подростки, а взрослые, уже остепенившиеся, работающие люди, но — целеустремленные, готовые к переменам.

 — Диван-качели, — предложила самоуверенного вида негритянка в красном жилете.

 — Нет, Джейн, это слишком фольклорно. Может, маленький плетеный диванчик на двоих? С яркими подушками. На столе свечи, но не тонкие, а солидные. — Через плечо Трейса она взглянула на рисунок. — Хорошо, только пусть они смотрят друг на друга. А если ей закинуть ногу ему на колени? Закатай ему рукава, а ее одень в хаки.

 — Здесь нужна вода. — Вступившая в дискуссию рыжеволосая женщина, явно чем-то недовольная, зевнула, прикрыв рот рукой. — Тихие пригороды нагоняют скуку. Вода добавит сцене подспудной сексуальности.

 София кивнула:

 — Хорошая мысль. Пруд или озеро. Отражения. Взгляни, Тайлер. Что ты об этом думаешь?

 — Не знаю. Симпатичный рисунок.

 — Что тебе говорит эта картинка?

 — Двое сидят на веранде и пьют вино. Веранда ассоциируется с семейным домом. Почему бы не показать и детей?

 — В рекламе алкогольных напитков нельзя использовать детей, — сказала рыжеволосая Крис Дрейк. — Закон о рекламе, статья сто первая.

 — Ну, тогда что-нибудь, что говорило бы о наличии детей. Например, игрушки. Будет ясно, что у них настоящая семья, что они уже давно вместе и им по-прежнему доставляет удовольствие сидеть вечером вдвоем на веранде с бокалом вина. По-моему, это сексуально.

 Крис открыла рот, чтобы что-то сказать, но промолчала.

 — Хорошая идея, — одобрила София. — Разбросай на веранде несколько игрушек, Трейс. Итак, наша семейная и в тоже время немного хипповая пара уютно устроилась в своем пригороде. «Насладитесь заходом солнца. Это — миг вашего счастья. Отдохните с «Джамбелли». Это — ваше вино».

 — Больше семейная, чем хипповая, — пробормотала Крис.

 — Для этой категории мы используем городской антураж. Вечеринка. Квартира, в окнах видны огни города.

 — Кофейный столик, — добавила Джейн, уже начавшая делать набросок: одна пара сидит на полу, другие расположились на диване.

 — «Чудесный вторник». Дальше — тот же текст.

 — Почему именно вторник? — спросил Тайлер.

 — Потому что на вторник люди не строят планов. — София положила ногу на ногу. — Планы строят на выходные. Мы хотим, чтобы люди покупали наше вино, когда у них просто хорошее настроение.

 — Только вино не «Джамбелли», а «Джамбелли — Макмиллан».

 Она согласно кивнула:

 — Ты прав. Это тоже надо отразить. Свадьба. Отметьте с нами нашу свадьбу. Шампанское, цветы, красивая пара.

 — Медовый месяц сексуальнее. — Карандаш Трейса бегал по бумаге. — Те же элементы, но в шикарном гостиничном номере. Подвенечное платье висит на двери, шампанское в ведерке со льдом, а наша пара слилась в страстном поцелуе.

 — Если они страстно целуются, им уже не до вина.

 — Верно подмечено. Обойдемся без поцелуя, а все остальное превосходно. Покажи-ка… — София возбужденно размахивала руками. — Ладно, ступайте, а через два часа посмотрим, что у вас получилось.

 Ее троица вышла из кабинета.

 — Неплохо, Макмиллан. Очень даже неплохо.

 — Значит, можно возвращаться домой?

 — Нет. У меня еще есть дела. Почему бы тебе пока не зайти к «Армани»?

 — «Армани»?

 — Тебе нужно одеться.

 Он хотел возразить, но решил не терять понапрасну времени.

 — Где находится этот «Армани»?

 София посмотрела на него как на сумасшедшего: столько прожить в часе езды от Сан-Франциско и не знать таких вещей.

 — Обратись к моей помощнице. Она тебе объяснит.

 — Только один костюм, — предупредил Тайлер.

 — М-м-м, — буркнула София, а про себя подумала: это мы еще посмотрим.

 Но сейчас ей надо заняться работой. Она сняла трубку.

 — Крис, не могла бы ты зайти ко мне на минутку?

 Когда София, окончив университет, только-только возглавила отдел рекламы, она почувствовала недоброжелательное отношение со стороны Крис Дрейк. Теперь появление в офисе Тайлера подлило масла в огонь.

 Короткий стук в дверь, и Крис вошла в комнату.

 — У меня куча работы.

 — Я знаю и не стану тебя долго задерживать. Мне будет тяжело совмещать свои обязанности здесь с работой в долине Напа. Я оказалась в трудном положении, Крис.

 — Правда? По тебе не скажешь.

 — Ты не видела, как я ни свет ни заря обрезаю виноград. — Софии посмотрела ей прямо в глаза. — Слушай, если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие вместо любимой работы возиться в грязи на виноградниках, ты сошла с ума. И если полагаешь, что Тайлер метит на высокий пост в офисе компании, ты тоже заблуждаешься.

 — Извини меня, но он уже занял пост в нашей конторе.

 — Который, по твоему мнению, должен был достаться тебе. Это временно. Он ничего не смыслит в рекламе, да его она и не особенно интересует.

 — Однако замечания он делал.

 — А ты что хотела, чтоб он молчал как дурак? Его сбросили со скалы без парашюта, и он старается не разбиться. Учись.

 Крис стиснула зубы. За десять лет работы в компании она насмотрелась, как Джамбелли проталкивают своих драгоценных родственничков, не замечая заслуг других сотрудников.

 — Не морочь мне голову. У него, как и у тебя, парашют есть. Что бы вы ни делали, вам все сходит с рук. В отличие от нас, простых смертных. Не волнуйся, свою работу я сделаю. — Она резко открыла дверь. — И твою тоже.

 — Да, — пробормотала София, когда дверь за Крис захлопнулась, — весело.

 

 Пилар наконец начала засыпать, когда зазвонил телефон. Два часа ночи. Она вскочила, дрожащей рукой схватила трубку. Что случилось? Кто-то умер? Или попал в аварию?

 — Алло? Слушаю.

 — Ты, сука неграмотная, думаешь меня запугать?

 — Что? Кто это? — Она нашарила выключатель.

 — Ты прекрасно знаешь кто. У тебя хватает наглости звонить мне и обливать грязью. Заткнись, Тони. Я все ей сейчас выскажу.

 — Рене? — Пилар ничего не понимала. — О чем вы говорите? Что случилось?

 — Кончай строить из себя невинную овечку. С Тони этот номер, может, и пройдет, но не со мной. Это ты потаскуха, дорогая, а не я. Если еще раз осмелишься сюда позвонить…

 — Я не звонила. Я не понимаю, о чем вы.

 — Либо ты, либо эта сучка, твоя доченька. Заруби себе на носу: твое время вышло. Ты — пародия на женщину, холодная ледышка. Пятидесятилетняя старая дева. Кто на такую позарится?

 — Хватит, Рене. Рене! Прекрати! — услышала Пилар голос Тони. Потом он взял трубку: — Извини, Пилар. Кто-то позвонил и наговорил Рене гадостей. Она расстроена. Я, конечно, объяснил ей, что ты на подобное не способна, но она… она расстроена, — повторил он. — Прости, мне надо идти.

 В трубке зазвучали короткие гудки.

 Пилар, накинув халат, стала дрожащими руками рыться в ящике, где прятала сигареты — для таких вот экстренных случаев. Сунув пачку в карман, она распахнула стеклянную дверь, выходящую в сад. Ей было необходимо подышать свежим воздухом. И выкурить сигарету.

 Она шла по саду, стараясь держаться в тени, — вдруг в доме кто-то еще не спит и выглянет в окно. Как можно, чтобы кто-то из слуг увидел, как Пилар Джамбелли курит в кустах посреди ночи.

 С десяток женщин могли позвонить Рене, и по голосу Тони Пилар поняла, что он догадывается, кто это был. Но, видимо, его больше устраивало, чтобы Рене заподозрила бывшую жену — лишь бы не его новую пассию.

 — Мне не пятьдесят, — бормотала она, щелкая зажигалкой. — И я не старая дева.

 — Я тоже не девственник.

 Пилар резко обернулась, зажигалка упала на дорожку. Дэвид Каттер вышел из тени.

 — Извините. Я не хотел вас пугать. Но я подумал, лучше дать знать о моем присутствии.

 Он наклонился за зажигалкой и, щелкнув, поднес ее Пилар. Огонь осветил ее заплаканное лицо.

 — Никак не мог заснуть, — продолжал Дэвид. — Новый дом, новая постель. Решил прогуляться. Мне уйти?

 Ей было стыдно, хотелось убежать, но воспитание и характер оказались сильнее. Она пошла рядом с ним.

 — Как вы устроились?

 — Все замечательно. Понемногу привыкаем. Сын попал в Нью-Йорке в неприятную историю. В его возрасте такое бывает, но я боялся, как бы он не зашел слишком далеко. — Дэвид достал из кармана платок и молча протянул Пилар. — Завтра я надеюсь осмотреть виноградники. Как они сейчас великолепны, в серебряном инее, освещенные луной.

 — У вас хорошо получается делать вид, что вы не наткнулись только что на истеричку, бродящую среди ночи по саду.

 — Ничего истеричного я в вас не заметил. Вы были огорчены и рассержены. — «И красивы», добавил он про себя.

 — Меня расстроил телефонный звонок.

 — С кем-то стряслась беда?

 — Ни с кем, кроме меня, и я сама виновата.

 Она остановилась, погасила сигарету и спрятала окурок под прелыми листьями рядом с дорожкой. Выпрямившись, повернулась к Дэвиду и посмотрела на него долгим взглядом.

 Хорошее лицо. Сильный подбородок, ясные глаза. Цвет сейчас не разобрать, но она вспомнила, что они голубые. А еще ей вспомнилась его широкая улыбка, когда он стоял, обняв сына и дочь. Мужчина, любящий своих детей, внушал ей доверие.

 — Вы теперь живете с нами практически под одной крышей, и до вас наверняка дойдут слухи. Так что лучше я сама скажу. Мы с мужем уже много лет живем раздельно. А совсем недавно он сообщил, что намерен оформить развод. Его будущая жени очень молода. Красива, умна и… очень молода, — повторила Пилар с легким смешком. — Я оказалась в трудной и неловкой ситуации.

 — Он будет в куда более трудном и неловком положении, если когда-нибудь поймет, от чего отказался.

 До нее не сразу дошло, что это был комплимент.

 — Спасибо, вы очень любезны.

 — Это не любезность. Вы в самом деле красивая, элегантная и интересная женщина.

 Которая не привыкла это слышать, осознал Дэвид, когда Пилар в недоумении посмотрела на него.

 — Уходя от такой жены, мужчина многое теряет. Развод — тяжелое испытание. Своего рода смерть, если ты с самого начала серьезно относился к браку.

 — Да, вы правы. — Она была благодарна ему за поддержку.

 Дэвид слегка коснулся ее плеча и не убрал руки, даже почувствовав, как она напряглась и чуть-чуть отстранилась.

 — В три часа ночи некоторые дневные правила не действуют, поэтому я скажу прямо, что увлечен вами.

 От этих слов у Пилар сильнее забилось сердце.

 — Мне лестно это слышать.

 — Это не лесть. Когда вы сегодня открыли нам дверь, меня как будто молнией ударило.

 — Что вы говорите. — Пилар отступила на шаг назад. — Мы совсем не знаем друг друга. И к тому же я… — «Пятидесятилетняя старая дева», — вспомнила она. Нет, никакая не старая дева. Но — близко к тому.

 — Это правда, и я не собирался так спешить с признанием. Но… красивая женщина, залитый лунным светом сад. Как можно оставаться благоразумным в такой обстановке? Кроме того, вам будет над чем поразмыслить.

 — Это уж точно. А теперь мне надо идти.

 — Вы согласитесь со мной поужинать? Как-нибудь в ближайшее время?

 — Не знаю. Я… Спокойной ночи.

 От волнения у нее перехватывало дыхание. Быстрым шагом Пилар направилась к дому.

 

 Когда зазвонил телефон, в Нью-Йорке была полночь. Звонивший был для него не более чем орудием.

 — Я готов. Готов перейти к следующему этапу.

 — Хорошо. — Улыбнувшись, он налил себе в бокал коньяка. — Ты слишком долго собирался с духом.

 — Я могу многое потерять. В этом отношении реорганизация ничего не изменила.

 — Но теперь появился Дэвид Каттер. Он постарается вникнуть во все сферы деятельности «Джамбелли». И в результате могут выявиться некоторые… несоответствия.

 — Я старался быть осторожным.

 — Например, когда отравил старика-итальянца.

 — Это был несчастный случай. Вы сказали, он только заболеет. Откуда мне было знать, что у него слабое сердце?

 В скулящем голосе на другом конце провода слышался страх. Он довольно ухмыльнулся. Все складывалось идеально.

 — Ты начинаешь это несчастным случаем?

 — Я не убийца.

 — Боюсь, я не могу с тобой согласиться. Ты его убил. Если тебе нужна мои помощь, дли начала достань копии контрактов и планов рекламной кампании.

 — Мне нужны деньги. Невозможно достать то, что вы просите, без…

 — Сначала ты должен дать мне что-то, чем я смогу воспользоваться.

 

 — Чего тут смотреть? Виноград. Ничего особенного.

 — Благодаря винограду, — объяснил Дэвид своему мрачно настроенному сыну, — ты в обозримом будущем сможешь покупать себе гамбургеры и жареную картошку.

 — А как насчет машины?

 Дэвид взглянул на Тео в зеркало заднего вида.

 — Не искушай судьбу, приятель.

 — Но, папа, как можно жить в этой глуши, не имея колес.

 Каттер свернул на виноградники Макмиллана.

 — Красивое место. — Остановив машину, Дэвид вылез, окинул взглядом виноградники и рабочих, занимавшихся обрезной лозы. — Все это, дети мои, — сказал он, обняв подошедших сына и дочь, — все это никогда не будет вашим.

 — А может, у кого-нибудь из них есть красавица дочка. Мы поженимся, и тогда ты будешь работать на меня.

 Дэвид притворно содрогнулся:

 — Не пугай меня, Тео.

 

 Увидев приближающуюся троицу, Тайлер молча выругался. Опять туристы, подумал он.

 Тайлер подошел к Софии и нехотя отметил, что она хорошо делает свое дело.

 — К нам нагрянули туристы, — сообщил он. — Может, прервешься и отведешь их на винодельню?

 — Конечно, отведу. Только, прежде чем идти на винодельню, надо показать им виноградник и объяснить про обрезку — тогда папаша скорее раскошелится на пару бутылок.

 — Посторонним незачем болтаться по винограднику.

 — Не капризничай.

 Изобразив на лице радушную улыбку, София схватила Тайлера за руку и двинулась навстречу семейству.

 — Доброе утро. Рады приветствовать вас на виноградниках Макмиллана. Меня зовут София. Мы с Тайлером с удовольствием ответим на любые ваши вопросы. Вы знакомитесь с достопримечательностями долины Напа?

 — Можно сказать и так. — Глаза такие же, как у Синьоры, отметил Дэвид. Тот же разрез и тот же цвет. — На самом деле мне хотелось встретиться с вами обоими. Я — Дэвид Каттер. А это мои дети, Тео и Мэдди.

 — О! — Быстро справившись с растерянностью, София пожала протянутую Дэвидом руку. — Что ж, еще раз добро пожаловать. Зайдем для начала на винодельню или сразу в дом?

 — Было бы неплохо взглянуть на виноградники. Я давно уже не видел, как делают обрезку. — Дэвид повернулся к Тайлеру: — У вас красивые виноградники, мистер Макмиллан. И вы здесь производите великолепные вина.

 — В этом вы правы. Но меня ждет работа.

 — Простите его. С манерами у мистера Макмиллана, увы, неважно.

 — Лоза не любит болтунов.

 — Звуковая стимуляция чрезвычайно способствует развитию растений. — Мэдди словно не заметила раздражения на лице Тайлера. — Почему вы проводите обрезку зимой, а не ранней весной?

 — Мы обрезаем побеги, когда лоза находится в состоянии покоя.

 — Почему?

 — Мэдди! — Дэвид попробовал остановить ее расспросы.

 — Все в порядке, — сказал Тайлер, с любопытством глядя на настырную девчонку. Хоть одевается она как маленькая вампирша, в глазах виден ум. — Зимняя обрезка уменьшает урожайность. В противном случае вырастает много низкосортных ягод, а для нас главное не количество, а качество.

 — Покажите мне, как это делается, — попросила Мэдди.

 — Я…

 — Идемте со мной. — София излучала доброжелательность. — Я вам все объясню. — Она отвела ребят на почтительное расстояние, чтобы они не слышали, о чем будут говорить Тайлер и их отец.

 — Ладно, Каттер, давайте начистоту. Я не люблю, когда мне заглядывают через плечо и ставят оценки, как в школе. И мне плевать, какие порядки существуют в «Ле Кёр». На этих виноградниках я хозяин.

 — Я здесь не затем, чтобы вам мешать, Макмиллан. Вы — винодел, вам и карты в руки. Но я намерен быть в курсе всего, что у вас происходит на всех стадиях производства.

 — Ваше место в конторе, мое — здесь.

 — Не совсем так. Меня наняли именно потому, что я кое-что смыслю и в виноградарстве, и в виноделии. Можно?

 Из чехла, висевшего на поясе у Тайлера, Дэвид достал секатор. Выбрав побег, он быстро и умело обрезал его.

 — Я знаю, как ухаживать за виноградом, — сказал он, возвращая Тайлеру инструмент, — но это не делает меня его хозяином.

 Не скрывая раздражения, Тайлер сунул секатор в чехол с таким видом, словно вкладывал в ножны меч.

 Упрямый, никого не допускает на свою территорию, подытожил Дэвид. Похоже, с ним придется повоевать, но это будет интересно. Подойдя туда, где София развлекала его детей, он обнаружил, что присутствие красивой женщины сильно подействовало на Тео, гормоны в нем так и бурлили. И это тоже может осложнить жизнь, устало подумал Дэвид.

 

 Судья Хелен Мур стремительно вошла в свой кабинет.

 — Извини, дорогая, слушание немного затянулось.

 — Ничего страшного, — ответила Пилар. — Спасибо, что выкроила для меня время. Я знаю, как ты занята.

 — У нас есть два часа. — Хелен тяжело опустилась на стул и скинула туфли. — Может, сходим пообедаем?

 — Мне не хочется есть, Хелен… Тони собирается оформить развод. Я не знаю, что делать. Мне было бы легче, если б можно было обойтись без лишних сложностей. И грязи.

 — Очень жаль. — Хелен недовольно нахмурилась. — Я бы с удовольствием задала ему жару. В любом случае мне понадобятся твои финансовые бумаги. К счастью, мне в свое время удалось заставить тебя поделить с ним имущество, но он все равно может предъявить претензии. Ни на что не соглашайся.

 — Дело не в деньгах.

 — Он наверняка не намерен отказываться от привычной жизни. Сколько он из тебя вытянул за последние десять лет?

 Пилар виновато заерзала на стуле:

 — Хелен…

 — Вот именно. Долги, которые он никогда не возвращает. Дом в Сан-Франциско, дом в Италии. И там и там шикарная обстановка. И мне прекрасно известно, черт побери, что он прикарманил немало твоих драгоценностей.

 — Я его любила и думала, что, если я буду ему нужна, он тоже меня полюбит. Но вчера все изменилось. — Поднявшись со стула, она рассказала про ночной звонок. — Я кое-что поняла. Я его больше не люблю. Возможно, уже давно. Я оказалась в жалком положении.

 — Ничего подобного. — Хелен сняла трубку телефона. — Карл? Закажи, пожалуйста, для меня две куриные ножки, два салата, два капуччино и бутылку воды. Спасибо. — Она положила трубку. — А теперь, дорогая моя, я объясню, что тебе нужно делать.

 

 В воскресенье Софии не нужно было спозаранку, напялив брюки и теплый свитер, отправляться обрезать виноград. Вместо этого можно поехать в город, пройтись по магазинам, пообщаться со знакомыми. Но прежде всего надо поговорить с матерью насчет института красоты.

 Коротко постучав, София открыла дверь в комнату Пилар. Кровать застелена, шторы раздвинуты, в окно пробиваются первые робкие лучи солнца.

 — Мама?

 — Она уже давно встала, — сообщила Мария, выходя из прилегающей к спальне ванной комнаты. — Вы найдете ее в оранжерее.

 — Я всю последнюю неделю ее почти не видела. Как она себя чувствует?

 Мария сердито сжала губы.

 — Спит плохо. Не ест, а так, поклюет немного, да и то только после уговоров. Объясняет, что это от предпраздничных забот. И каких таких забот? — Она всплеснула руками.

 — Спасибо, Мария. Я ее сейчас отыщу.

 Замечательный повод, решила София, сбегая по лестнице.

 Она попросит мать помочь ей с покупками к Рождеству.

 На длинном столе в малой гостиной стояли ангелы Джамбелли — три мраморные скульптуры с лицами Терезы, Пилар и Софии, какими они были в двенадцать лет. София никогда не могла смотреть на них без умиления.

 Она обвела взглядом комнату. Свечи в серебряных и золотых подсвечниках, изящные композиции из растений. Ближе к окнам царственно возвышалась елка, увешанная привезенными из Италии игрушками. Под елкой уже лежали подарки.

 До ежегодного рождественского приема оставались считанные дни, со стыдом подумала София. А она не помогла матери с приготовлениями.

 Оранжерея встретила ее приятным влажным теплом субтропиков.

 — Мама?

 — Я здесь. Иди посмотри, какой замечательный сорт. Очень нарядные, правда? — Оторвавшись от работы, Пилар взглянула на дочь.

 София поцеловала ее в щеку.

 — Мама, я не успеваю сделать необходимые покупки к Рождеству. Не могла бы ты съездить со мной в город? Потом мы вместе где-нибудь пообедаем. Я угощаю.

 Поставив на место ящик с цветущими белыми нарциссами, Пилар покачала головой:

 — София, все, что хотела, ты купила еще в октябре. Ты всегда так делаешь, и мы все это знаем и завидуем твоей предусмотрительности.

 — Ладно, ты разгадала мой обман. И все равно мне ужасно хочется поехать в Сан-Франциско и немного развлечься. У меня была жуткая неделя. Давай проведем этот день вместе.

 — Похоже, в связи с бабушкиными нововведениями тебе здорово достается. Так и надорваться недолго, — озабоченно сказала Пилар.

 — Ты ведь знаешь, я люблю, когда много работы. Хотя помощник мне не помешал бы. Но я не хочу признаваться бабушке или Макмиллану, что выбиваюсь из сил. Может, ты меня выручишь? Будешь подшивать бумаги, распечатывать документы.

 — Ты пытаешься найти для меня занятие, точно так же, как Мария старается заставить меня больше есть.

 — Не совсем так. Если б ты меня немного разгрузила, я, возможно, еще в этом десятилетии смогла бы снова начать с кем-нибудь встречаться.

 — Хорошо, только потом не жалуйся, если я что-нибудь не туда засуну, — рассмеялась Пилар. — Последний раз я выполняла секретарские обязанности в шестнадцать лет, и кончилось это тем, что мама меня уволила.

 — Прекрасно. Но давай все же съездим в город. А завтра ты приступишь к работе.

 

 Уже пятьдесят лет компания устраивала в предрождественскую субботу многолюдные приемы. Вилла Джамбелли распахивала двери для членов семьи и друзей, а сотрудники и рабочие с виноградников собирались на винодельне. Деловых партнеров распределяли между домом и винодельней.

 Приглашения в кастелло Джамбелли ценились на вес золота и часто рассматривались как признак успеха. Однако хозяева не скупились и на праздник в винодельне. Еда была изысканной, вино лилось рекой, украшение зала и развлекательная программа — на самом высоком уровне. К тому же там было меньше родственников, способных испортить настроение.

 Надев серьги-слезинки с бриллиантами, София сделала шаг назад и посмотрела на себя в зеркало. Ей нравилось, как она выглядит в отливающем серебром платье с коротким приталенным жакетом из той же ткани. Круглый вырез красиво обрамлял бриллиантовое колье, которое, как и серьги, когда-то принадлежало прабабке Софии. Она повернулась, чтобы проверить, как сидит сзади юбка. В дверь постучали.

 — Войдите.

 — Великолепно! — восторженно сказала Хелен, входя в комнату. Сама она была сегодня в розовом. Этот цвет ей шел, но полноты не скрывал.

 — Не слишком много бриллиантов?

 — Бриллиантов слишком много не бывает, дорогая. Жаль, Линкольн тебя не увидит. Ты же знаешь, в следующем месяце у него адвокатский экзамен.

 — Он обязательно его сдаст. Ведь он твой сын, а значит, не может не стать блестящим юристом.

 Линкольн Мур был Софии почти что братом. Благодаря дружбе между их матерями ни он, ни она никогда не чувствовали себя единственными детьми в семье.

 — Конечно, — согласилась Хелен. — Но сейчас я хотела поговорить о другом. Мне неприятно затрагивать эту тему, но Пилар сказала, что сегодня здесь будут Тони и Рене.

 — Ну и что?

 — Вчера суд принял решение о разводе.

 — Понятно. Вы уже сказали маме?

 — Да. Только что. Она восприняла эту новость спокойно. Или просто не подает виду. Я знаю, для нее очень важно, чтобы ты тоже вела себя сдержанно. Рене ни в коем случае не должна видеть, что ты переживаешь. Не доставляй ей такого удовольствия.

 — Не доставлю.

 — Вот и хорошо. А теперь мне надо бежать — мужа нельзя надолго оставлять без присмотра.

 

 Стоя в толпе гостей, Дэвид Каттер потягивал из бокала отличное «мерло» и обшаривал глазами зал в поисках Пилар.

 Ему было известно, что Джамбелли должны появиться и на винодельне. Его подробно ознакомили с издавна заведенным распорядком празднества. Сам он, как предполагалось, часть вечера проведет здесь, а часть — на вилле. Хотя прямо это и не было сказано, ему дали понять, что присутствовать и там, и тут — не только особая привилегия, но и обязанность.

 — Дэвид! Рад тебя видеть.

 Он обернулся. Перед ним, с улыбкой на лице, стоял Джереми Деморни.

 — Джерри? — удивился Каттер. — Не думал, что встречу здесь кого-нибудь из «Ле Кёр».

 — Я стараюсь не пропускать рождественских гулянок у Джамбелли. Очень демократично со стороны Синьоры приглашать на них и представителей конкурирующих фирм.

 — Она настоящая леди.

 — Другой такой не найдешь. Как тебе у нее работается?

 — Я только вхожу в курс дела. Как дела в «Ле Кёр»?

 — Двигаются помаленьку. Очень жаль, что ты от нас ушел.

 — Все когда-нибудь кончается. Кто здесь еще?

 — Дюберри прилетел из Франции, он знаком с Синьорой уже лет сто. Пирсон представляет местное отделение. Несколько шишек из других фирм. Эти приемы дают нам возможность пить ее вино и шпионить друг за другом. У тебя нет для меня никаких сплетен?

 — Я же сказал, я только вхожу в курс дела. Но праздник замечательный. Извини, мне нужно поговорить с человеком, которого я давно ждал.

 Ждал, возможно, всю жизнь, подумал Дэвид.

 В темно-синем бархатном платье, украшенном длинной ниткой жемчуга, Пилар выглядела царственно и в то же время очень просто. Она повернула голову, увидела его и, боже правый, залилась краской. Или, во всяком случае, слегка покраснела. От мысли, что это он тому виной, у Дэвида закружилась голова.

 — А я вас весь вечер высматриваю. Я знаю, вам надо развлекать гостей, но сначала уделите минуту мне.

 — Дэвид…

 — Мы будем говорить о делах, о погоде. Обещаю, я только раз пятьдесят-шестьдесят скажу вам, какая вы красивая. — Он взял с подноса бокал шампанского. — Возьмите.

 — Я за вами просто не успеваю.

 — Я сам за собой не успеваю. Я заставляю вас нервничать. Наверное, надо бы сказать, что мне жаль, но это было бы неправдой. Завязывая отношения, лучше всего с самого начала быть честными, вам так не кажется?

 — Нет. То есть да. Перестаньте. — Она попробовала засмеяться. — Ваши дети тоже здесь?

 — Да. Сначала ныли, что я их сюда тащу, а теперь веселятся вовсю. Как вы красивы. Я предупреждал, что скажу об этом?

 — Предупреждали.

 — Полагаю, вы не согласитесь отыскать укромный уголок, где бы мы могли поцеловаться.

 — Ни в коем случае.

 — Тогда вы должны со мной потанцевать.

 Что ей было делать? Что говорить? Что чувствовать?

 — Дэвид, вы очень привлекательны…

 — Вы так считаете? — Не удержавшись, он дотронулся до ее волос. — А нельзя ли поконкретнее?

 — И очень обаятельны. Но я вас совсем не знаю. А кроме того… — Не закончив, она повернулась к подошедшей к ним паре: — Добрый вечер, Тони. Добрый вечер, Рене.

 — Ты очаровательна, Пилар. — Тони поцеловал ее в щеку.

 — Спасибо. Познакомьтесь. Дэвид Каттер. Тони Аванс и Рене Фокс.

 — Фокс Авано, — поправила Рене. — С сегодняшнего дня.

 Пилар обнаружила, что эта новость не стала для нее ударом в сердце. Скорее — легким ожогом.

 — Поздравляю.

 Рене взяла Тони под руку.

 — Сразу после Рождества мы летим на Багамы. Вам тоже не мешало бы отдохнуть, Пилар. Вы очень бледны.

 — Странно. А мне, наоборот, казалось, что она полна жизни. — Дэвид поднес руку Пилар к губам и поцеловал. — И восхитительна. Я рад, Тони, что мы увиделись до вашего отъезда. У меня никак не получалось с вами связаться. Нам надо обсудить кое-какие дела.

 — Мои сотрудники знают о моих планах.

 — К сожалению, моих сотрудников вы не проинформировали. — Дэвид одной рукой обнял Пилар за талию. — А теперь извините, нам пора на виллу.

 — Это было жестоко, — шепнула ему Пилар.

 — Ну и что? — От его прежнего игривого тона не осталось и следа. — Кроме того, Авано неприятен мне по принципиальным соображениям, я — его начальник, а он пе отвечает на мои звонки.

 — Он не привык ни перед кем отчитываться.

 — Придется привыкать. — Заметив среди гостей Тайлера, Дэвид добавил: — И не ему одному. Почему бы вам, кстати, не облегчить немного их задачу и не представить меня хотя бы некоторым из тех, кто недоумевает, какого черта я тут делаю?

 

 Тайлер старался быть незаметным. Музыка, на его вкус, была слишком громкой, угощение — слишком изысканным, а главное — в винодельне было слишком много народу. Он у нее выработал план действий: час он пробудет здесь, час — на вилле, а затем можно тихо улизнуть домой, посмотреть спортивные новости и лечь спать.

 — Почему вы стоите тут в полном одиночестве?

 Тайлер угрюмо взглянул на Мэдди:

 — Потому что мне неприятно здесь находиться.

 — Что ж вы тогда не уходите? Вы ведь взрослый и можете делать, что хотите.

 — Если ты так думаешь, тебя ждет большое разочарование.

 — Вам просто нравится брюзжать и злиться.

 — Нет. Просто у меня такой характер.

 — Ладно. Можно мне выпить глоток вашего вина?

 — Нельзя.

 — В Европе детей учат разбираться в винах.

 Высокопарный тон, которым она это произнесла, настолько не вязался с ее жутким черным нарядом и кошмарными ботинками на толстой подошве, что Тайлер чуть не рассмеялся.

 — Так отправляйся в Европу. У нас это называется — способствовать детской преступности.

 — Я была в Европе, хотя мало что помню. Но я обязательно еще туда поеду. Может, поживу какое-то время в Париже. Я разговаривала с вашим виноделом, мистером Дельвеккио. Он говорит, рождение вина — это чудо, но ведь на самом деле это всего-навсего химическая реакция, разве не так?

 — И то и другое. Или — ни то ни другое.

 — Так не бывает. Я хочу провести эксперимент, и я подумала, вы могли бы мне помочь.

 Оказывается, эта симпатичная, хоть и страшно одетая девчонка наделена пытливым умом.

 — А почему ты не попросишь своего отца?

 — Потому что вы винодел. Я подумала, надо взять немного винограда, поместить в два сосуда и посмотреть, что выйдет. Один не трогать, пускай там происходит чудо мистера Дельвеккио. А другой я подвергну обработке с помощью всяких добавок. Чтобы ускорить химическую реакцию. А потом посмотрю, где вино будет лучше.

 — Даже если использовать виноград одного сорта, содержимое сосудов может оказаться разным.

 — Почему?

 — В это время года можно говорить только о винограде, купленном в магазине. Есть вероятность, что он поступил не с одного виноградника. Но даже если с одного, все равно гроздья будут отличаться друг от друга. Тип почвы, ее увлажненность, время и метод сбора. Так что сусло получится разным, даже если с обоими сосудами ничего не делать.

 — Что значит «сусло»?

 — Выжатый сок. Но если ты все-таки решишь попробовать, лучше взять деревянные сосуды. Дерево придаст суслу особый вкус и аромат.

 — Химическая реакция, — ухмыльнулась Мэдди. — Что я говорила? Виноделие — это наука, а не религия.

 — Детка, вино — это и наука, и религия, и еще многое другое. — Не думая, что делает, он протянул ей свой бокал.

 Она отпила чуть-чуть, озираясь — как бы не застукал отец. Стараясь почувствовать вкус, прежде чем проглотить, подержала вино во рту.

 — Неплохое.

 — Неплохое? — Тайлер забрал у нее бокал. — Это марочное «пино нуар». Только варвар назовет это вино «неплохим».

 Мэдди улыбнулась, на этот раз очаровательной улыбкой, потому что поняла: он попался.

 — Вы как-нибудь покажете мне ваши бочки и машины?

 — Обязательно.

 

 — София, ты, как всегда, неотразима.

 — С праздником, Джерри. — Она поцеловала его в обе щеки. — Как идут дела?

 — У «Ле Кёр» выдался рекордный год. Надеемся, и следующий будет не хуже. Одна маленькая птичка мне нащебетала, ты готовишь блестящую рекламную кампанию.

 — Эти птички слишком много щебечут, тебе не кажется? Я вот, например, слышала, что вы запускаете новую марку в расчете на американский рынок.

 — Этих птичек точно пора отстреливать. Тебе должно быть стыдно, София, за наше несостоявшееся свидание в Нью-Йорке. Я так ждал этой встречи.

 — Обстоятельства. Я ничего не могла поделать. В следующий раз.

 — Что ж, будем надеяться.

 Их с Джерри отношения были дружескими, ни к чему не обязывающими, с легкой примесью флирта. Они хорошо понимают друг друга, подумала София. Между «Джамбелли» и «Ле Кёр» шла яростная конкурентная борьба. И Джереми Деморни не останавливался ни перед чем, чтобы добиться перевеса.

 — Я готова заплатить за ужин, — сказала она. — И за вино «Джамбелли — Макмиллан». Мы же не будем пить что попало.

 — Ты жестокая женщина, София.

 — А ты опасный мужчина, Джерри. Как твои детишки?

 — Нормально. Мать увезла их на праздники в Швейцарию.

 — Ты, должно быть, по ним скучаешь.

 — Конечно.

 В этот момент она краем глаза заметила нечто, что ее обеспокоило.

 — Рада была тебя видеть, Джерри. Но, к сожалению, вынуждена тебя покинуть.

 

 Рене вошла в дамскую комнату сразу следом за Пилар.

 — Вижу, ты удачно приземлилась.

 — Оставь меня в покое, Рене. Ты получила, что хотела. — С трудом сдерживая дрожь в руках, Пилар открыла сумочку и достала помаду. — Теперь я тебе больше не помеха.

 — Бывшие жены — всегда помеха. И запомни, я не стану терпеть твоих психопатических звонков.

 — Я тебе не звонила.

 — Ты врешь. И трусишь. А я добиваюсь своего в открытую. Тебе не удастся выставить его из компании, а если все же попробуешь… подумай, сколько интересной информации он может передать вашим конкурентам.

 — Угрозы в адрес семьи вряд ли помогут Тони. Или тебе.

 — Это мы еще посмотрим. Отныне я миссис Авано. Мистер и миссис Авано намерены вместе со всей семьей быть сегодня на вилле.

 — Ты только поставишь себя в неловкое положение.

 — Меня трудно поставить в неловкое положение.

 Пилар принялась тщательно красить губы.

 — Сколько, по-твоему, пройдет времени, прежде чем Тони начнет тебе изменять?

 — Он не посмеет. — Рене улыбнулась, убежденная в своем превосходстве. — А вот тебе, если хочешь, чтоб Каттер не загулял на сторону, лучше уступить его дочери. Она, как мне кажется, умеет развлечь мужчину в постели.

 Прежде чем Пилар успела ответить, дверь открылась и в комнату вошла София.

 — Беседуете по душам? Ты смелая женщина, Рене. Надеть зеленое с твоим цветом лица не каждая решится.

 — Отвяжись, София.

 — Мама, нас ждут на вилле. Уверена, Рене нас извинит.

 — Напротив, это я вас оставлю, чтобы ты могла утешить свою мамочку, когда она расплачется. — Уже в дверях Рене обернулась: — С тобой покончено навсегда.

 София внимательно вгляделась в лицо матери.

 — Насколько я вижу, ты отнюдь не собираешься заливаться слезами.

 — Нет, плакать я уж точно больше не буду. — Пилар бросила помаду в сумочку. — Твой отец сегодня женился.

 — О господи! — София подошла к матери, обняла ее и положила голову ей на плечо. — Чудный подарок он сделал нам к Рождеству.

 

 София выжидала подходящий момент. Она пообщалась с гостями, потанцевала с Тео. Наконец, увидев, что Джерри пригласил на танец Рене, София двинулась в атаку.

 Она не удивилась, увидев, что ее отец сидит в углу за столиком и флиртует с Крис Дрейк. Ей было неприятно видеть, как в день свадьбы он расточает обаяние на другую женщину, но это было вполне в его духе. Однако, подойдя ближе, она заметила некоторые признаки, свидетельствующие о том, что они уединились не в первый раз.

 — Извини, Крис, что прерываю ваши нежности, но мне нужно поговорить с отцом.

 — Я тоже рада тебя видеть. Ты так давно не заглядывала в офис, что я стала забывать, как ты выглядишь.

 — Что-то не припомню, чтобы в мои обязанности входило перед тобой отчитываться. Но, если хочешь, я пришлю тебе свою фотографию.

 — Не сердись, принцесса, — начал Тони.

 — На твоем месте я бы вела себя скромнее, Крис, — продолжала София. — А сейчас тебе повезло, что я увидела тебя раньше, чем Рене. Еще раз извини, но мне нужно обсудить с отцом семейные дела.

 — С такими руководителями, как ты, у вас скоро только и останутся что семейные дела, а не семейное дело. — Крис скользнула кончиками пальцев по руке Тони и удалилась.

 — София, ты все неправильно поняла. Мы с Крис просто дружески беседовали за бокалом вина.

 — Побереги свои оправдания для Рене. Я слишком давно тебя знаю. И пожалуйста, не перебивай, — сказала она, когда Тони попытался протестовать. — Я долго тебя не задержу. Насколько я понимаю, тебя следует поздравить.

 — Ну что ты. Я знаю, ты недолюбливаешь Рене…

 — Плевать мне на Рене, да и на тебя тоже.

 На лице Тони отразились удивление и обида. Наверное, он отрабатывает это выражение, бреясь перед зеркалом, подумала София.

 — Не может быть, чтобы ты говорила это серьезно. Мне жаль, что ты так расстроилась.

 — Ничего подобного. Ты огорчен, что я тебя застукала.

 — Принцесса…

 — Помолчи. Ты явился на семейный праздник с новой женой и вдобавок еще выставляешь напоказ свою любовницу. Это — раз. Мало того, ты даже не удосужился уведомить маму о предстоящей женитьбе. Это — два.

 Разгорячившись, она говорила слишком громко, в их сторону стали оборачиваться люди.

 Смутившись, Тони взял ее за руку:

 — Я тебе все объясню. Зачем устраивать сцену?

 — Зачем? Затем, что я не сказала самого главного. Ты сунул эту женщину маме под нос. Ты позволил Рене облить маму желчью, пока сам распускал слюни с этой девицей. Это — уже три, черт тебя возьми. Мое терпение лопнуло. Предупреждаю: держись от мамы подальше и держи подальше от нее свою жену. Иначе, обещаю, ты заплачешь кровавыми слезами.

 Она ушла, прежде чем он успел опомниться. По пути кто-то схватил ее за руку и увлек в гущу толпы.

 — Глупая затея, — вполголоса сказал Тайлер, — отстреливать сотрудников компании на рождественском празднике. Пока что зрителями были только несколько человек, но, боюсь, если тебя не остановить, ты устроишь грандиозный спектакль. Давай-ка лучше пойдем на виллу.

 

 Сады виллы Джамбелли были расцвечены десятками китайских фонариков. Столики на обогреваемых верандах звали гостей выйти на воздух и насладиться звездным небом под музыку, льющуюся из дверей и окон танцевального зала.

 — Улыбнись, Макмиллан.

 — Зачем?

 — А затем, что сейчас ты будешь со мной танцевать.

 Она взяла его за руку. У него из груди вырвался утомленный вздох:

 — Прости. Я слишком долго разговаривал с Мэдди Каттер. Девчонка засыпала меня вопросами.

 — Я смотрю, вы хорошо поладили. Не бойся до меня дотронуться, а то как мы будем танцевать?

 Тайлер положил руку ей на талию.

 — Ты видела моего деда?

 — Какое-то время назад. А что?

 — Думаю, мне надо подойти к нему и Синьоре. Тогда я смогу счесть свой долг выполненным и отправиться домой.

 — Да, тебя только на вечеринки приглашать. Встряхнись, Тайлер. Рождество бывает раз в году.

 — Оно еще не наступило. До Рождества надо успеть многое сделать, и сейчас я хотел просмотреть кое-какие графики. Что тут смешного? — недовольно спросил он, когда она фыркнула.

 — Я просто подумала, каким бы ты был, если б тебе удалось расслабиться.

 — С чего ты взяла, что я никогда не расслабляюсь? — пробормотал он.

 — Расскажи мне что-нибудь. — София пробежала пальцами по его шее. — Что-нибудь, не связанное с вином и работой.

 — А что еще есть?

 — Много чего. Искусство, литература, забавные происшествия, фантазии, мечты.

 — В настоящий момент я мечтаю поскорее отсюда смыться.

 — Не то. Попробуй еще раз. Скажи первое, что придет в голову.

 — Хочу стянуть с тебя это платье. — Тайлер замолчал, ожидая ее реакции.

 Откинув голову, София молча изучала его лицо.

 — Может, пойдем к тебе?

 — Для тебя это так просто?

 — Иногда.

 — Спасибо, но для меня — нет. Я ухожу домой, а ты здесь без труда найдешь кого-нибудь другого, если тебе захочется любви на одну ночь.

 С этими словами Тайлер направился к выходу.

 Ей понадобилось почти десять секунд, чтобы прийти в себя, а спустя еще три в ней вспыхнула ярость.

 — Нет, так просто ты не уйдешь, — прошипела София.

 Догнав Тайлера, она завела его в малую гостиную и сомкнула раздвижные двери.

 — Я был груб и прошу извинения, — тихо сказал он.

 — Ты считаешь меня потаскухой только за то, что я отношусь к сексу, как большинство мужчин. По-твоему, моя искренность делает меня дешевкой.

 — Нет. Мне не следовало говорить то, что я сказал. Слушай, ты красива, взбалмошна, и я тебя не понимаю. До сих пор мне удавалось держаться от тебя на расстоянии, и я намерен делать это и дальше.

 — Значит, я заставляю тебя нервничать? И в отместку ты даешь мне пощечину.

 — Я уже попросил прощения.

 — Этого мало.

 Прежде чем он успел сообразить, она впилась в него губами, прижалась к нему всем телом. Ее губы были горячими, мягкими и умелыми, ее тело — соблазнительным и зовущим. У Тайлера помутилось в голове. Не в силах сопротивляться проснувшемуся желанию, он крепко обнял Софию. Однако блаженство длилось недолго. Через минуту она решительно высвободилась из его объятий.

 — А теперь делай что хочешь, — сказала София и раскрыла двери.

 — Не так быстро. — Тайлер задержал ее за руку.

 Она обернулась, и ее лицо исказил ужас.

 — О боже! Мадонна! Кто мог такое сделать? — крикнула она, бросаясь к столу.

 И тогда он увидел, что ее так ужаснуло — ангелы Джамбелли. Их лица были залиты кроваво-красной краской. На груди у них было написано:

 СУКА № 1. СУКА № 2. СУКА № 3.

 Когда Тони вошел в квартиру, было уже очень поздно. Интересно, подумал он, знает ли кто-нибудь, что у него все еще есть ключ.

 Он принес с собой бутылку вина из своего личного погреба. Отличное «бароло» придаст предстоящему разговору более цивилизованный вид. Деловые переговоры — слово «шантаж» даже не приходило ему в голову — всегда лучше вести в цивилизованной обстановке.

 Пройдя на кухню, он откупорил бутылку, оставил вино на столе «подышать», а сам тем временем выбрал бокалы. Затем заглянул в холодильник и с огорчением не обнаружил там свежих фруктов. Придется обойтись сыром «бри».

 Джамбелли вознамерились от него избавиться. Теперь он в этом почти не сомневался. Но у него есть в запасе кое-какие варианты.

 Услышав стук в дверь, Тони довольно улыбнулся.

• Страницы:
• «
• ‹
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• ›
• »