• Следствие ведет Ева Даллас, #25

ГЛАВА 20

 Утро началось с того, что Ева по телефону принялась подгонять, понукать, торопить лабораторию. Она злилась и, в конце концов, перешла на крик. В запасе у нее была еще и взятка: билеты на хоккей прямо над судейской трибуной, но к прянику прибегать не пришлось: кнут принес ей желанный результат.

 Как только компьютер засигналил, Ева бросилась к нему сломя голову.

 – Компьютер, вывести на экран поступающие данные и сделать распечатку.

 Принято. Работаю…

 Жадно пробежав глазами данные, она стукнула кулаком по ладони.

 – Попалась, сука.

 – Если я правильно понял, это хорошие новости. – Рорк прислонился к дверному косяку между двумя кабинетами. – Но позволь мне сначала заметить, что этому несчастному лаборанту потребуется терапия. Возможно, на долгие годы.

 – Засветилась. – Ева с трудом удержалась, чтобы не сплясать джигу. – Кровь. На ковре в спальне, на полу в ванной, в душевой кабине пустого номера. Они еще не провели сравнительный тест, но это будет кровь Труди.

 – Поздравляю.

 – Это еще не конец, но я обязательно ее упакую. Есть и кое-что получше крови. Гораздо лучше. Ни Зана, ни гостиничные горничные не провели того, что можно назвать тщательной уборкой. У меня есть отпечаток пальца на подоконнике. И это ее палец. И еще один на внутренней стороне двери, ведущей в коридор.

 – Эта небрежность будет ей дорого стоить.

 – Да, это ты верно заметил. Она не заглядывала так далеко вперед. Не думала, что мы будем там искать. Зачем стараться, когда она оставила такой прекрасный кровавый след на пожарной лестнице?

 – А теперь?

 – С завтрашнего дня я начну терроризировать продавцов в магазинах. Это будет лазерный поток! – Тут она не удержалась и все-таки сплясала джигу. – «Пальчиков» хватит, чтобы добыть ордер на обыск. У меня будет основание вызвать ее на допрос. Но сперва я хочу еще кое-что проверить, отработать первоначальный подход.

 – Ты себя загрузила на целый день.

 – Я к этому готова. Начну отсюда, тут все-таки тихо. Вот Пибоди вернется, тогда и поеду.

 – Ну, не буду тебе мешать. Мне нужно уйти. – Но сначала Рорк подошел к ней, обхватил ее подбородок и поцеловал. – Приятно было иметь тебя под рукой хотя бы пару дней.

 – И мне приятно, что ты меня имел, – дерзко усмехнулась она.

 – Запомни, что ты сейчас сказала, потому что я собираюсь умыкнуть тебя на недельку. Солнце, море и песок.

 – Кажется не слишком тяжким испытанием.

 – Ну, тогда пометь второе января. Мы это сделаем.

 – Договорились.

 Он двинулся к двери, но остановился.

 – Ева? Ты спросишь ее – зачем? Это важно?

 – Спрошу. Это всегда важно.

 Оставшись одна, Ева вывела на экран данные и лица всех бывших подопечных. Опять она стала искать связь между ними. Школа, работа, социальный работник, учитель. Но она неизменно возвращалась к одному: их объединяла только Труди.

 – Одна мертва, – тихо сказала Ева. – Все остальные живы, их местонахождение установлено.

 И она принялась работать с той, что была мертва.

 Ральстон Марни. Мать умерла, отец неизвестен. Она вспомнила, что у Заны те же данные: мать умерла, отец неизвестен. Это была наилучшая тактика: держаться как можно ближе к правде при фальсификации удостоверения личности.

 Ева вывела на экран файл Марни Ральстон.

 Уголовное досье весьма красочное, отметила она. Воровство в магазинах, мелкие уличные кражи, вандализм, злостное хулиганство, хранение наркотиков. Эти ставки Марни подняла до крупной кражи, угнав автомобиль в нежном пятнадцатилетнем возрасте.

 «Не поддающаяся перевоспитанию патологическая лгунья с социопатическими склонностями. Высокий показатель умственного развития». Такова была оценка психиатра.

 Ева принялась внимательно читать записи психиатра.

 «Девочка очень умна и сообразительна. Любит демонстрировать свое умственное превосходство над старшими. Дисциплинированный ум, превосходно умеет принимать тот образ, который, как ей кажется, в наибольшей степени отвечает ее целям».

 – Вот это моя девочка, – пробормотала Ева.

 «Умеет казаться послушной на протяжении определенного периода времени, но это лишь сознательная фальсификация поведения. Хотя девочка отличает добро от зла, она выбирает любой курс, который, по ее мнению, окажется для нее наиболее выгодным, поможет завоевать внимание и привилегии. Ее стремление обманывать преследует две цели. Первая: выгода. Вторая: стремление продемонстрировать свое превосходство над старшими, имеющими над ней власть, коренящееся в детстве, когда она подвергалась жестокому и пренебрежительному обращению».

 – О, да, очень может быть. А может быть, ей просто нравится врать.

 «Люди просто любят врать полицейским», – вспомнила Ева. У некоторых это выходило машинально, как коленный рефлекс.

 Ева вывела на экран медицинскую карту. Сломанная рука, сломанный нос, гематомы, разрывы. Подбитые глаза, неоднократное сотрясение мозга. Все это, согласно отчетам – медицинским, полицейским, составленным социальными работниками, – было делом рук матери. Мать посадили, девочку передали под опеку государства, и в конце концов она попала в руки Труди.

 Но все эти травмы были причинены до того, как психиатр составил свой отчет. До совершения худших правонарушений. А потом Марни Ральстон почти год прожила у Труди. В возрасте от двенадцати до тринадцати лет. Сбежала, скрывалась от властей почти два года. Попалась на угоне машины. Да-да, умная девочка.

 Девочке в таком возрасте надо быть умной, изобретательной и чертовски везучей, чтобы продержаться на улицах так долго.

 А когда эту умную девочку наконец взяли, ее, несмотря на оценку психиатра, поместили в другую приемную семью. Через несколько недель она сбежала и оставалась в подполье до восемнадцатилетнего возраста.

 Больше она в темные дела не ввязывалась – или не попадалась, подумала Ева. Сменила несколько рабочих мест. Всюду продержалась недолго. Танцы, стриптиз, клубы, бары. А потом, если верить документам, бум!

 – Нет, я в это просто не верю.

 Ева вывела на разделенный экран последнюю из известных прижизненных фотографий Марни Ральстон и фотографию Заны. У Марни каштановые волосы, короткие и прямые. И у Марни был жестокий, вызывающий взгляд, как будто говоривший, что она всюду побывала, все повидала и ничем ее не удивишь. А если надо, она готова все пройти сначала.

 Еве очень хотелось пригласить Янси или другого полицейского художника, но она решила поиграть пока самостоятельно.

 – Компьютер, увеличить глаза. Оба изображения.

 Когда задание было выполнено, она отодвинулась и стала изучать. Цвет глаз почти совпадал, различия можно было объяснить случайностью, дефектом съемки или использованием косметики. А вот разрез глаз был иным. У Марни внешние уголки глаз были опущены. У Заны глаза были широко распахнутые, почти круглые.

 Ева увеличила брови. У Заны – более явно выраженная дуга. Нос потоньше, чуть вздернутый.

 Неужели это будет натяжкой – приписать эти перемены вмешательству хирурга-косметолога? Тщеславная женщина могла бы заказать эти легкие изменения и заплатить за них, если бы решила, что они улучшат ее внешность. И уж тем более, если бы ей понадобилось изменить внешность ради каких-то иных целей.

 Но когда Ева сравнила губы, ее собственные губы изогнулись в хищной усмешке.

 – Вот оно что? Тебе нравится твой ротик, да? Компьютер, провести сравнительную проверку изображений на экране. Разве это не совпадение?

 Работаю… Изображения на экране полностью совпадают.

 – Итак, ты изменила волосы, глаза, нос. Убрала округлость щек, но губы оставила без изменения. Прибавила несколько фунтов, – вслух сказала Ева, сверяя рост и вес. – Слегка смягчила контуры. Но изменить рост не в твоих силах.

 Она записала все, как ей это представлялось, перечислила все улики в пользу своей версии. Она собиралась лично обратиться к прокурору, к судье и потребовать выдачи ордеров.

 Ее телефон зазвонил, когда она спускалась по лестнице.

 – Даллас. Говори быстро.

 – Привет! Я вернулась. Я на месте, а вас нет. У нас был…

 – Свяжись с конторой окружного прокурора, – перебила Ева жизнерадостное приветствие Пибоди. – Постарайся найти Рио, если сможешь. Она у них там сейчас считается главной звездой.

 – А что…

 – Мне нужна консультация. Немедленно. И пусть порекомендуют такого судью, чтоб срочно подписал пару ордеров.

 – На кого? Для чего?

 – На Зану Ломбард. Обыск в гостиничном номере, ее вещи. Подозрение в убийстве, подозрение в покушении на убийство. Игра начинается.

 – На Зану? Но…

 – Выполнять, Пибоди. – Ева схватила пальто и набросила его, проходя мимо Соммерсета. – С прокурором говорить буду я. Тебе надо войти в курс дела, я послала отчеты на твой рабочий компьютер, прочти их. Прежде всего, я должна все согласовать с майором. Я еду.

 – Черт, вот всегда так: стоит мне взять день отпуска, как я пропускаю самое интересное.

 – Начинай работать. Я хочу вызвать ее на допрос сегодня до обеда.

 Ева отключила связь. Ее машина, как и ее пальто, уже ждала ее. В эту минуту она была так возбуждена предстоящей работой, что мысленно даже поблагодарила Соммерсета за его назойливую заботливость.

 Ее кровь кипела. Может, у нее и температура повысилась, но Ева решила отложить выяснение этого обстоятельства на потом. Сейчас она знала только, что взяла след. Фактор неожиданности был на ее стороне: немаловажное преимущество в борьбе с таким противником, как Зана. Как Марни, поправила себя она. Пора называть ее этим именем. Она закроет дело, на этом все кончится. Она сдаст его в архив и забудет. Труди Ломбард и все эти ужасные месяцы, проведенные в ее доме, будут заперты в темном пыльном архиве, где им самое место. А когда все закончится, мысленно продолжала Ева, вливаясь в поток уличного движения, она обязательно возьмет несколько дней отпуска и уедет вместе с Рорком. Они поедут на остров, будут бегать голышом, как обезьяны, заниматься сексом до одурения прямо на песке. Погреются на солнце, искупаются в море, поднакопят сил для долгой холодной зимы.

 Опять засигналил ее телефон.

 – Даллас. Что?

 – Эй, привет! У тебя было потрясное Рождество?

 – Мэвис! – Еве пришлось переключиться, сделать мысленный разворот на сто восемьдесят градусов. – Да. Слушай, я еду на работу. Давай я тебе позже перезвоню, хорошо?

 – Ладно, без проблем. Я, в общем-то, просто хотела узнать, не забыли ли вы с Рорком о курсах помощи. Занятия через пару недель.

 – Нет, я помню.

 Этот ужас врезался ей в мозг, как узор на хрустале.

 – Если хочешь, мы с Леонардо можем пойти вместе с вами. А потом вместе пообедаем или что-то вроде того.

 – Э-э-э… да, конечно. Это можно. Извини, а не рановато ли для тебя? Ты обычно в такое время еще спишь.

 – Меня ребенок будит. Думаю, мне это полезно. Смотри, смотри, что мой сладкий пирожок мне сшил своими собственными руками!

 Мэвис подняла к экрану какую-то короткую вещичку с ножками – что-то вроде миниатюрного комбинезона, решила Ева, сшитого из убийственно красной материи с множеством серебряных сердечек и загогулинок.

 – Да. Обалденно.

 – Потому что ребеночек родится до Дня святого Валентина. Уже совсем скоро. Как тебе Пат?

 – Что за пат?

 – Вообще-то это мармелад такой в виде ягод. Но в то же время это имя. По-моему, здорово. Понимаешь, ребеночек будет нашей маленькой сладенькой ягодкой, а имя годится и для мальчика и для девочки.

 – Прекрасно, если он будет не против, когда в школе его будут называть «мармеладкой».

 – Фу, какая гадость. Ладно, будем дальше думать.

 – Пока.

 Ева представила себе огромную ягоду с глазами и ногами в животе своей подруги и содрогнулась. Чтобы избавиться от наваждения, она позвонила майору Уитни.

 – Майор, – сказала она, когда ее соединили, – у меня прорыв в деле об убийстве Ломбард.

 Ева вошла в лифт прямо в гараже: лучше уж пострадать в давке, но сэкономить время. Ей хотелось действовать, действовать как можно скорее. Должно быть, это отразилось у нее на лице, потому что Пибоди вскочила из-за стола в тот самый миг, как Ева ворвалась в «загон».

 – Лейтенант, Рио уже едет. Я перебросила ей все данные, чтобы она знала, о чем речь пойдет, когда будет говорить с вами. Ой, вы надели свитер, который я вам связала!

 Ева растерялась и опустила глаза. Утром голова у нее была занята другим, она и думать не думала о своем гардеробе. Но теперь она поняла, что на ней свитер Пибоди.

 – Э-э-э… он теплый, но легкий. Он мне нравится. Он… ты сама его сделала?

 – Да. Оба. И ваш, и Рорка. И я связала совершенно офигительный кардиган Макнабу. Пришлось подниматься к Мэвис, чтобы над ним поработать, а то пропал бы сюрприз. Давно я не бралась за спицы всерьез. – Она протянула руку и пощупала рукав Евы. – Макнаб дал денег на шерсть, а цвета мы выбирали вместе. Выглядит отлично.

 Не зная, что сказать, Ева снова оглядела свитер – мягкий, теплый, связанный из шерсти лиловато-сиреневых тонов.

 – Потрясающе. – Сколько ей помнилось, никто никогда не вязал ей свитеров или вообще чего бы то ни было, если на то пошло. Леонардо не в счет, решила она. Да, он шил ей платья, но для него это бизнес. – Просто потрясающе, – повторила она. – Спасибо!

 – Мы хотели сделать что-нибудь неповторимое, понимаете? Потому что вы с Рорком неповторимы. Что-то личное. Я так рада, что вам понравилось.

 – Очень понравилось.

 Ей понравилось только теперь, когда она узнала, что Пибоди связала свитер своими руками. Раньше это был просто свитер.

 – Бакстер, Трухарт, со мной. – Ева прошла к себе в кабинет. Он был чересчур тесен для четверых, но заказывать комнату для совещаний было бы слишком долго: ей не хотелось тратить время.

 – Я выбиваю ордера. Зана Ломбард.

 – Домохозяйка из Техаса? – удивился Бакстер.

 – Домохозяйка из Техаса, которая – думаю, я смогу это доказать – в свое время была подопечной Труди Ломбард, которая изменила свою внешность, чтобы сблизиться с сыном жертвы, понравиться ему, втереться в семью с целью отомстить его матери. Я нажимаю на все рычаги. Как только мы получим ордера, подозреваемую доставят сюда с полицейским эскортом. Якобы для того, чтобы проверить ее показания, сообщить ей новые данные и т. д. и т. п. Как только она выкатится из гостиничного номера, в него войдете вы. Вот что я ищу. – Ева протянула детективам диск. – Здесь описания дамской сумки, духов, свитера и косметики. Все это было куплено убитой. Я думаю, Зана – на самом деле ее зовут Марни Ральстон – присвоила эти вещи после того, как расправилась с Труди Ломбард. Найдите их и дайте мне знать немедленно. Пибоди?

 – Здесь!

 – Свяжись со следователями по делу о взрыве в Майами. Клуб «Зета», четыре года назад. Данные есть в деле. Я хочу точно знать, каким образом было опознано тело Марни Ральстон, во всех подробностях. Когда придет Рио, скажи, что я ее жду.

 – Она толкнула его под машину, – сказал Бакстер. – Мы ведь не заметили никакой слежки за ними, не видели, чтобы кто-то подошел. Она сама это делала.

 Вот и я так думаю. И в том, что случилось, виновата я. Я этого не предусмотрела. Найдите мне эти вещи. Ищите все, что связывает ее с Труди в ночь убийства.

 Когда детективы вышли из кабинета, Ева закрыла а ними дверь. Она села за стол, дала себе минутку, чтобы успокоиться, и позвонила Зане в гостиницу.

 – Ой, извини. Я тебя разбудила?

 – Ничего. Я неважно сплю. Боже, уже десятый ас! – Голос у Заны был сонный. – Я думаю, Бобби выпишут из больницы сегодня после обеда. Хотя могут продержать и до завтра. Они мне позвонят, чтобы у меня все было для него готово.

 – Это хорошие новости.

 – Лучше не бывает. Мы очень мило встретили Рождество. – Ева отметила, что она сказала это как храбрая маленькая женушка, лицом к лицу встречающая трудности. – Надеюсь, вы тоже.

 – Да, все было замечательно. Послушай, Зана, мне ужасно не хочется вытаскивать тебя на улицу, но мне нужно задать тебе еще несколько вопросов. Кое-что уточнить для отчета. Это обычная бумажная работа, канцелярщина. Она всегда накапливается за праздники. Ты бы мне очень помогла, если бы приехала сюда. Я тону в этих бумажках. Я организую тебе транспорт.

 – О, дело в том, что если Бобби потребуется моя помощь…

 – У тебя еще есть время до выписки, даже если это произойдет сегодня. И потом, ты же будешь уже в центре, гораздо ближе к больнице. Вот что я тебе скажу: если тебе нужно что-то купить, я дам тебе людей, машину, тебя подвезут, куда надо, и помогут доставить Бобби домой.

 – Правда? Это было бы чудесно! Мне не помешала бы такая помощь.

 – Да я и сама тебе помогу.

 – Не знаю, что бы я без тебя делала все эти дни. – Голос Заны трогательно дрогнул. – Мне понадобится немного времени, чтобы одеться, и все такое.

 – Не спеши. У меня тут и другой работы полно. Я просто скажу патрульным, чтобы привезли тебя сюда, когда будешь готова. Договорились?

 – Договорились.

 В дверь постучали, и Ева вздохнула.

 – Минуты спокойно посидеть не дают.

 – Я понимаю. Спущусь, как только буду готова.

 – А куда ж ты денешься, – пробормотала Ева, отключив связь. – Входи, Рио. – Она кивнула хорошенькой светловолосой прокурорше. – Я замечательно провела Рождество, ты тоже. Давай сразу к делу.

 – Симпатичный свитерок. Все, что у тебя есть, абсолютно умозрительно. Улики в лучшем случае косвенные. Мы не можем предъявить обвинение, а уж тем более идти с этим в суд.

 – Я нарою доказательства. Сперва мне нужны ордера.

 – На обыск могу выторговать. Вещи, пропавшие из комнаты убитой, «пальчики» невестки, а также кровь в соседнем номере, все это хорошо. Совпадение по губам – это очень хорошо. Это даст нам отличный толчок, но это все еще в области предположений. Губы – это не стопроцентное опознание.

 – Я достану еще, – повторила Ева. – Я уже над этим работаю. Добудь мне ордер на обыск и изъятие. Она скоро прибудет на допрос. Я знаю, как ее обработать.

 – Тебе понадобится ее признание, чтобы закрыть это дело.

 – Я его добуду, – жестко проговорила Ева.

 – Пожалуй, мне следует на это посмотреть. Я достану ордер на обыск. Приведи ее сюда.

 Когда с этим было покончено, Ева позвала Бакстера и Трухарта.

 – Она едет сюда. Езжайте в гостиницу, найдите то, что мне нужно. Когда вернетесь сюда с уликами, пошлите мне сигнал на рацию. Когда буду готова, я отправлю за ними Пибоди.

 – Она казалась такой нормальной, – заметил Трухарт. – Такой милой.

 – Не сомневайся, она сама себя такой считает. Но это не мой вопрос. Это для Миры.

 Миру Ева тоже решила пригласить. Она позвонила Мире на работу.

 – Вы мне нужны в зоне наблюдения, комната для Допроса А.

 – Прямо сейчас?

 – Через двадцать минут. Я буду допрашивать Зану Ломбард. Я полагаю, что ее настоящее имя Марни Ральстон. Она взяла себе новое имя, получила новое удостоверение личности, чтобы проникнуть в дом Ломбардов. Посылаю вам свой отчет. В прокуратуре меня поддерживают. Мне нужны вы.

 – Постараюсь освободиться.

 Ева поняла, что большего ей не добиться. Оставалось смириться с тем, что есть. Она сделала еще несколько звонков, потом отодвинулась от стола и привела в порядок мысли.

 – Даллас? – Пибоди просунула голову в кабинет. – Они уже поднимают ее в лифте.

 – Хорошо. Игра начинается.

 Ева вышла и встретила Зану с ее сопровождением в оживленном коридоре у входа в свой отдел. «Одета соответственно», – отметила она. На Зане был светло-голубой тонкий кашемировый пуловер с вышивкой. Такой же, в соответствии с описанием, купила Труди.

 «Уверена в себе», – решила Ева.

 – Спасибо, Зана, что согласилась прийти. Я тебе очень признательна. С этими праздниками мы тут зашиваемся, работы выше крыши.

 – После всего, что ты сделала для меня и Бобби, это самое меньшее, чем я могу тебе ответить. Я с Бобби поговорила перед самым уходом: сказала, что ты обещала мне помочь перевезти его в гостиницу из больницы.

 – Я постараюсь выполнить свое обещание. Слушай, я собираюсь воспользоваться одной из комнат для допроса, чтобы с этим покончить. Там нам будет удобнее, чем у меня в кабинете. Хочешь что-нибудь? Неважного кофе или пепси?

 Зана смотрела на толпу в коридоре как туристка, оказавшаяся на уличной ярмарке.

 – О, я не против шипучки. Любой, кроме лимонной.

 – Пибоди? Ты не займешься этим? Мы будем в комнате А.

 – Конечно.

 Ева на ходу перехватила повыше папку с бумагами.

 – Бумажная работа меня убивает, – доверительно призналась она. – И достает до печенок, но мы должны все расставить по местам и разложить по полочкам, чтобы вы с Бобби могли вернуться домой.

 – Нам действительно пора возвращаться. Мы уже немного волнуемся – работа накапливается, и Бобби хочет за нее поскорее приняться. Знаешь, Ева, я думаю, мы ни за что бы не прижились в большом городе. – Зана вошла в комнату, когда Ева распахнула дверь, и остановилась у порога. – О, это и есть комната для допроса? Прямо как в кино про полицейских!

 – Да. Самый надежный способ перепроверить показания. Ты не против?

 – Да, наверное. Не знаю. Вообще-то это даже здорово, интересно. Я никогда раньше не была в полицейском участке.

 – Мы пропустим заявления Бобби, сделанные в гостинице, поскольку он пострадал, – сказала Ева. – Давай разберемся с твоими показаниями, это ускорит ваше возвращение в Техас. Присядь.

 – Многих преступников ты здесь допрашивала?

 – На мою долю хватило.

 – Ты всегда хотела этим заниматься?

 – Сколько себя помню. – Ева села за стол напротив Заны, небрежно откинулась на спинку стула. – Я думаю, отчасти на мое решение повлияла Труди.

 – Я не понимаю.

 – Бессилие. От меня ничего не зависело, когда я жила у нее. Я была беззащитной. Для меня это было тяжелое время.

 Зана опустила глаза.

 – Бобби мне рассказывал, что она была не очень добра к тебе. А теперь, смотри, вот ты здесь, работаешь не покладая рук, чтобы найти ее убийцу. Это…

 – Ирония судьбы? Да, мне это приходило в голову. – Ева взглянула на вошедшую Пибоди.

 – Взяла вам вишневую, – сказала Пибоди Зане. – А вам пепси, Даллас.

 – Спасибо, я очень люблю вишневую. – Зана взяла банку и соломинку. – Итак, что мы теперь будем делать?

 – Чтобы все было официально… Я ведь сама в прошлом была связана с Труди, поэтому надо соблюсти все формальности. Итак, чтобы все было официально, я должна зачитать тебе права.

 – Как это? Зачем?

 – Это для защиты твоих прав. И моих тоже, – объяснила Ева. – Если это дело окажется висяком…

 – Висяком?

 – Если оно останется нераскрытым. – Ева покачала головой. – Ни за что себе не прощу, если дело окончится ничем. Но на всякий случай… Словом, нам же будет лучше, если все формальности будут соблюдены.

 – А-а. Ну тогда ладно.

 – Я включу запись. – Ева назвала время, дату, имена присутствующих, номер дела, а затем зачитала традиционную формулу. – Тебе понятны твои права и обязанности в этом деле?

 – Д-да. Черт, я немного нервничаю.

 – Успокойся, это много времени не займет. Ты замужем за Бобби Ломбардом, сыном покойной Труди Ломбард. Правильно?

 – Да. Мы женаты почти семь месяцев.

 – Ты была хорошо знакома с убитой?

 – О да. Я работала на Бобби и его партнера до того, как мы с Бобби поженились. Тогда я и познакомилась с мамой Тру – я так ее называла. То есть, нет, стала называть ее так, когда мы с Бобби поженились.

 – И ты поддерживала с ней дружеские отношения.

 – Да, так и было. Я все правильно делаю? – добавила Зана шепотом.

 – Все прекрасно. Убитая была, согласно твоим предыдущим показаниям, а также показаниям других свидетелей, имеющимся в деле, женщиной с трудным характером.

 – Ну… она бывала… наверно, можно сказать, требовательной, но я к этому как-то притерпелась. Я потеряла родную мать, поэтому мама Тру и Бобби – это и была моя семья. – Зана уставилась на стену, пытаясь сдержать слезы. – Теперь нас осталось двое – я и Бобби.

 – Из твоих показаний следует, что ты переехала в Коппер-Коув, Техас, в поисках работы. И это произошло вскоре после смерти твоей матери.

 – И после того, как я окончила бизнес-колледж. Я хотела начать жизнь сначала. – Ее губы изогнулись в улыбке. – И я нашла моего Бобби.

 – Ты никогда не встречалась с убитой и ее сыном до этого момента?

 – Нет. Я думаю, это судьба. Знаешь, как это бывает, когда только взглянешь на кого-нибудь и сразу понимаешь: это судьба.

 Ева вспомнила о Рорке, о том, как их взгляды впервые встретились на похоронах.

 – Да, я знаю.

 – Вот у нас с Бобби так было. Дензил… Дензил Истон, партнер Бобби. Так вот, Дензил подшучивал над нами. Он уверял, что всякий раз, как мы говорим друг с другом, у нас изо рта вылетают маленькие сердечки.

 – Как славно. Чья это была идея – приехать в Нью-Йорк на Рождество?

 – Ну, это придумала мама Тру. Она хотела встретиться с тобой. Она видела тебя по телевизору, когда рассказывали про это дело с клонированием. Она тебя узнала.

 – Кто выбрал гостиницу, в которой вы остановились и пребывали на момент ее смерти?

 – Она выбрала. Вот как подумаешь… Это просто ужасно, получается, она сама выбрала место своей смерти.

 – Это тоже можно назвать иронией судьбы. В момент убийства вы с Бобби находились в комнате на другой стороне коридора, через три двери от комнаты убитой, так?

 – Ну… Да, наш номер был по другую сторону коридора. Не помню точно, сколько там было дверей, но вроде бы все правильно.

 – И в момент убийства вы с Бобби находились в своей комнате?

 – Да. Мы ужинали в ресторане, но мама Тру сказала, что она неважно себя чувствует. А мы выпили бутылку вина, а когда вернулись, мы… – На щеках у Заны появился стыдливый румянец. – Ну, в общем, мы провели всю ночь в своем номере. Утром я пошла к ней, потому что она не отвечала по телефону. Я подумала, может, она заболела или обиделась на нас за то, что мы ушли в город без нее. А потом пришла ты и… ты ее нашла. – Зана опять опустила глаза. Выдавила из себя несколько слезинок, заметила Ева. – Это было ужасно, просто ужасно! Как она лежала там… и кровь… Ты вошла. Я просто не понимаю, как ты это делаешь. Как ты можешь? Женщине быть полицейским… Наверно, это так тяжело!

 – Есть и светлые стороны. – Ева открыла дело и перелистала несколько страниц, словно сверяясь с данными. – Вот у меня тут все факты, расписанные по часам. Я тебе прочту последовательность событий с указанием времени под запись, а ты подтвердишь. Хорошо?

 Пока Ева читала, Зана озабоченно кусала губу.

 – Вроде бы все правильно.

 – Отлично! Теперь посмотрим, что еще нам следует уточнить. Кстати, у тебя очень симпатичный пуловерчик.

 Зана оглядела себя.

 – Спасибо. Мне очень понравился цвет.

 – Идет к твоим глазам, верно? У Труди глаза были зеленые. На ней он смотрелся бы не так хорошо.

 Зана заморгала.

 – Да, наверно.

 Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Фини. Точно по расписанию, отметила Ева. Он держал в руке сотовый телефон, упакованный в пластиковый мешочек для улик. Держал так, чтобы телефончик нельзя было разглядеть как следует.

 – Даллас? Можно тебя на минутку?

 – Конечно. Пибоди, продолжай вместо меня. Сверь события и время за понедельник после убийства.

 Ева встала и подошла к Фини, а Пибоди перехватила у нее мяч и продолжила игру.

 – И сколько я должен стоять тут и двигать челюстью? – спросил он еле слышно.

 – Посмотри на подозреваемую. – Ева и сама оглянулась через плечо. Потом она взяла Фини под руку и вытянула его из комнаты. – Дадим ей минутку поразмыслить над этим. Ты уверен, что именно эта модель зарегистрирована на имя убитой?

 – Абсолютно. Фирма, модель, цвет.

 – Отлично. Она разглядела достаточно, чтобы задуматься. Спасибо.

 – Я мог бы послать сюда одного из моих парней.

 – У тебя более официальный и грозный вид. – Ева сунула руки в карманы. Пусть Зана попотеет еще минуту, решила она. – Ну, как у тебя вчера все прошло? Парадный ужин в выходных костюмах?

 – Подговорил одного из моих внуков опрокинуть соусник. Хороший парень, сразу меня понял. – Фини широко ухмыльнулся. – К тому же я сунул ему двадцатку. Дело того стоило. Понимаешь, жена не может долго злиться на ребенка, зато я смог избавиться от костюма. Это был отличный совет, Даллас. Спасибо.

 – Всегда рада помочь. – Тут подала сигнал ее рация. – Даллас.

 – Бакстер. Свитер так и не нашли, но…

 – Она его надела.

 – Без балды? Вот наглая сучка! Но мы нашли сумку, духи и косметику. А еще – слушай, тебе это понравится, – раз уж в ордере упоминалась электроника и средства связи, я заставил Трухарта проверить загрузку ее мобильника. Оказывается, она наводила справки о полетах на Бали. Она в листе ожидания под именем Марни Зейн на следующий месяц. Одна. В одну сторону. Из Нью-Йорка, не из Техаса.

 – Надо же, как интересно! Я пришлю Пибоди за сумкой и другими вещами. Отличная работа, Бакстер.

 – Мы с малышом должны были восполнить провал по слежке.

 – Ты загнала ее в угол, Даллас, – заметил Фини, когда Ева отключила связь.

 – Я посажу ее за решетку.

 Она вернулась в комнату для допроса, придав лицу озабоченное выражение.

 – Детектив Пибоди, прошу вас срочно принять кое-какие вещи у детектива Бакстера.

 – Слушаюсь! Мы проверили факты по часам за понедельник.

 – Хорошо. – Ева села, а Пибоди вышла за дверь. – Зана, ты общалась с убитой по телефону в день ее смерти?

 – С мамой Тру? В ту субботу? Она позвонила нам в номер, сказала, что хочет остаться в гостинице.

 Ева положила телефон, который принес Фини, на стол и тут же прикрыла его папкой с делом.

 – У тебя были еще разговоры с ней по телефону? Позже в тот же вечер?

 – Э-э-э… я, честно говоря, не помню. – Зана начала грызть ноготь большого пальца. – Как-то все расплывается в памяти.

 – Я могу освежить твою память. Были еще звонки с ее телефона на твой. У тебя с ней был разговор, Зана. В предыдущих показаниях ты о нем не упомянула.

 – Ну, может, и был разговор. – Зана опасливо покосилась на папку с делом. – Трудно вспомнить все наши разговоры, особенно после всего, что случилось. – Она одарила Еву бесхитростной улыбкой. – Это важно?

 – Всякая мелочь важна.

 – Ой, извини. Я была так расстроена… Трудно все запомнить.

 – А мне не кажется, что так уж сложно запомнить визит в ее комнату той ночью, когда ее убили. Вид у нее, я думаю, был незабываемый. С такой-то расквашенной физиономией.

 – Я ее не видела, я…

 – Видела, видела. – Ева отодвинула дело в сторону, чтобы между ними на столе ничего не осталось. – В ту ночь, пока Бобби спал, ты пошла в ее комнату. Вот откуда у тебя этот пуловер. Это Труди купила его в четверг, за день до смерти.

 – Она мне его подарила. – Глаза Заны наполнились слезами, но Ева готова была поклясться, что заметила в этих глазах насмешливый огонек. – Она купила его для меня. Рождественский подарок.

 – Это полное дерьмо, и мы обе это знаем. Ничего она тебе не дарила. – Ева смотрела на Пибоди, которая внесла в комнату еще один мешок с уликами. – Ни эту сумку, ни флакон духов, ни помаду, ни тени для век. Ты же сообразила, что ей они ни к чему, раз уж она мертва. Так почему бы тебе ими не воспользоваться? Почему бы не забрать все? – Ева наклонитесь вперед. – Она была первостатейной сукой, мы с тобой обе это знаем. Ты всего лишь воспользовалась случаем. У тебя это здорово получается. Ты всегда умела пользоваться случаем, да, Марни?