Игры ангелов

 В очередной перерыв Рис устремилась к себе наверх. Ключом, который Мак оставил у Джоани, она отперла новенький засов.

 Замок отчетливо щелкнул, отчего на сердце у нее сразу потеплело. Пару раз проверив запор, она вздохнула с видимым облегчением.

 Однако ужин был не за горами, и ей следовало поспешить. До конца перерыва надо приготовить мясо и овощи, чтобы потом без помех закончить свою смену.

 На столе, прижатая краешком новой кастрюли, лежала записка от Мака.

 Часть продуктов убрал в холодильник — не хотел, чтобы они испортились. Открыл вам счет, так что расплатиться со мной сможете в конце месяца. Приятного вам вечера. Очень рассчитываю, что оставите мне что-нибудь вкусненькое. М.Д.

 Что за лапочка, подумала Рис. Неужели не нашлось женщины порасторопнее, чтобы прибрать его к рукам?

 Она достала все, что нужно, из холодильника, после чего направилась к маленькому шкафчику, чтобы извлечь большую чашку.

 Но чашки там не оказалось. Как и другой посуды. На их месте стояли сапоги и рюкзак.

 Медленно, не веря своим глазам, Рис опустилась на колени.

 Не может быть. Она не ставила их туда. Сапоги и рюкзак хранились обычно в специальном шкафу у входа. Осторожно, будто это была бомба, Рис вытащила их наружу и поставила на пол. Затем расстегнула рюкзак и изучила содержимое. Вот недопитая бутылка с водой, компас, перочинный нож, очки от солнца. Все как и было.

 Чувствуя легкую дрожь в ногах, она отнесла вещи в шкаф. Вот тут-то она и нашла чашки — на полке над вешалками.

 Это ничего не значит, сказала она себе. Просто я думала о чем-то другом и перепутала полки. Со всяким может случиться.

 Сапоги она поставила на пол, а рюкзак повесила на специально отведенный для этого крючок. И сразу же вспомнила, как делала то же самое, когда вернулась после прогулки с Броуди. До того, как принять аспирин и лечь в ванну, она поставила здесь сапоги и повесила свой рюкзак на крючок.

 Готова поклясться, подумала Рис, что так все оно и было.

 А эти чашки? С какой стати переставлять их в шкаф для обуви?

 И все же она это сделала. В явном помутнении рассудка — как и тогда, когда разрисовывала карту. Сделала и забыла. Подобное случалось и раньше, в тот год, когда она страдала от нервного срыва. Рис отчаянно не хотелось верить, что она снова вернулась в прежнее состояние. Однако вот они, чашки — в шкафчике для обуви.

 Сомнительно, чтобы Мак Драббер решил так пошутить над ней. Значит, это сделала она сама.

 Это всего лишь последствия стресса, попыталась убедить себя Рис. Она стала свидетельницей убийства. Это так мучило ее, что она стала слишком рассеянной и положила пару вещей не туда, куда следовало бы. Не стоит делать из этого проблему.

 Она перенесла чашки на место, оставив на столе ту из них, которая была нужна для готовки.

 Не желая больше думать о случившемся, Рис принялась сосредоточенно отмерять, смешивать и раскладывать по кастрюлькам.

 Как только Рис закончила смену, она вновь отправилась наверх и сразу проверила все, что можно. Шкафчики, полки, аптечку, коробки с вещами.

 Все было на месте. Успокоившись, она помыла новую кастрюлю и занялась привычным делом.

 Уже очень давно она не готовила такой серьезной трапезы. Для нее это было все равно что заново обрести былую любовь. Образы, запахи, ощущения — все это несло не только эмоциональный, но и духовный заряд.

 Смешав овощи с мясом и поставив их на огонь, она открыла бутылку каберне. Пожалуй, глупо было покупать матерчатые салфетки столь ярких расцветок, размышляла Рис, накрывая на стол. Однако бумажные салфетки никак не сочетались у нее с представлением о совместном ужине.

 К тому же новые салфетки добавляли несомненную изюминку простеньким белым тарелкам. А свечи были не только красивы, но и практичны. В конце концов, свет может отключиться, а батарейки у ее фонарика — сесть. Кроме того, стеклянные подсвечники обошлись ей совсем недорого.

 В любом случае она решила пожить здесь еще немножко. Так что не будет вреда, если она сделает свою квартирку чуть уютнее. Несколько новых вещичек ее не разорят. Она же не собирается бежать в магазин и скупать там дорогие ковры и шторы.

 Впрочем, яркий ковер смотрелся бы очень неплохо поверх старых деревянных полов. А перед отъездом она могла бы продать его. Пожалуй, стоит подумать об этом, решила Рис, посматривая на часы.

 Она занялась начинкой для грибов и в скором времени обнаружила, что напевает в такт движениям. Хороший знак, подумала она. Наконец-то я возвращаюсь в норму.

 Раньше она все время ставила музыку, когда работала на кухне. Рок, классику, джаз — словом, по настроению.

 Пожалуй, стоит купить маленький CD-плеер. Просто для развлечения. Рис взглянула на новенький засов, так приятно поблескивавший на фоне старой двери. Она здесь в полной безопасности, так почему бы не позволить себе немножко расслабиться?

 От прогулок в горы тоже не стоит отказываться, тем более что с каждым днем становится теплее. Еще она могла бы взять напрокат лодку и покататься по озеру. Интересно, трудно ли научиться грести? Надо поспрашивать у местных.

 Так понемножку она и вернется к нормальной жизни.

 В конце концов, у нее свидание. Что может быть нормальнее? Как и то, что Броуди опаздывает уже на десять минут.

 При условии, конечно, что он вообще придет. Возможно, он заново осмыслил то, что между ними произошло (или почти произошло), и решил самоустраниться. Да и с какой стати мужчина будет связываться с особой, чье эмоциональное состояние оставляет желать лучшего? Это ведь не кто-нибудь, а она сама трижды проверяет дверь и все-таки ухитряется оставить ее открытой. А ведь была еще карта, сплошь исчерканная красным маркером, а также сапоги, запрятанные в кухонный шкаф.

 Как это могло случиться? — со вздохом подумала Рис. Должно быть, она ходила во сне. Явный регресс. Осталось лишь пройтись голой по улицам города.

 Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. В комнате приятно пахло грибами, тушеным мясом, луком и перцем.

 Все в полном порядке. Она не только абсолютно здорова, но и вполне успешна. Ей не о чем беспокоиться, кроме как о приготовлении ужина. Даже если в итоге она будет есть его одна. Стоило ей подумать об этом, как на лестнице раздались шаги.

 Паника накатила — и так же быстро ушла. На тот момент, когда раздался стук в дверь, Рис чувствовала себя абсолютно спокойной. Вытерев руки кухонным полотенцем, она направилась открывать.

 Впрочем, спокойствие не отменяло предусмотрительности.

 — Броуди? — поинтересовалась она.

 — А ты ждешь кого-то еще? Что у тебя на ужин?

 Улыбнувшись, она щелкнула замком и распахнула дверь.

 — Да так, всякие изыски вроде вареной спаржи.

 Шагнув в комнату, Броуди подозрительно принюхался. Затем по лицу его скользнула довольная ухмылка.

 — Мясо. Так бы и сказала.

 Он протянул ей бутылку вина. То же самое, что они пили в прошлый раз, отметила Рис. Она и не думала, что он окажется таким внимательным.

 — Спасибо. А я уже открыла каберне. Будешь?

 — Не откажусь. — Скинув куртку, он бросил ее на спинку стула. — Что, новый замок?

 И правда внимательный.

 — Мистер Драббер установил по моей просьбе. Может, я перестраховываюсь, но так мне спокойнее.

 — Телевизор. Да ты, я смотрю, возвращаешься к жизни.

 — К чему отказываться от маленьких удовольствий? — Она налила Броуди стакан вина. Затем, вытащив мясо из духовки, поставила его на плиту.

 — Совсем как моя мама.

 — Серьезно?

 — Да нет, шучу. Кулинар из мамы никакой.

 Рис наконец-то разделалась с последней партией грибов.

 — Чем занимается твоя мама?

 — Она психиатр. Частная практика.

 Стараясь не обращать внимания на предательский укол в груди, Рис полностью сосредоточилась на грибах.

 — Вот как?

 — А еще она занимается макраме.

 — Чем-чем?

 — Плетет всякие штучки из веревок. У нее это просто мания.

 Рис поставила грибы в духовку, включила таймер.

 — А что делает твой отец?

 — Отец любит готовить на свежем воздухе, даже зимой. Вообще-то он университетский профессор. Занимается романскими языками. Некоторым кажется, что они с мамой странная пара. Она — энергичная и общительная, а он — замкнутый и мечтательный. Но они неплохо ладят. Ну что, ты будешь пить вино?

 — Секундочку, — она поставила на стол блюдо с оливками. — Братья, сестры?

 — Брат и сестра.

 — Мне всегда хотелось брата или сестру. Но я у родителей одна. И они тоже были единственными детьми в семьях.

 — Тем больше тебе доставалось индейки в День благодарения.

 — Ты во всем видишь хорошую сторону. Мне потому и нравилось работать у Манео, что там всегда было шумно, всегда кипели страсти. У нас все было иначе. Моя бабушка — потрясающая женщина. Очень честная, прямолинейная, любящая натура. — Рис взяла свой бокал с вином. — В последние два года ей пришлось немало побеспокоиться из-за меня.

 — Она знает, где ты сейчас?

 — Конечно. Я звоню ей каждые две недели и регулярно шлю письма по Интернету. Моя бабушка больше всего любит электронные сообщения. Она современная, деловая женщина. — Рис наклонилась к духовке, чтобы проверить грибы. — С дедушкой она развелась еще до моего рождения. Я никогда его не видела. Бабушка сейчас занимается дизайном.

 Рис задумчиво окинула взглядом крохотную квартирку.

 — Она бы в ужас пришла от того, как мало я уделяю внимания своему жилью. Еще она очень любит путешествовать. Правда, было время, когда она почти безотлучно жила в Бостоне. Это произошло после смерти моих родителей — они погибли в автокатастрофе. Мне в ту пору исполнилось пятнадцать, и бабушке пришлось самой заняться моим воспитанием. Ей не хотелось, чтобы я уезжала из Бостона. А я не могла остаться.

 — Я думаю, что больше всего ей хочется видеть тебя счастливой — где бы ты при этом ни находилась.

 Рис достала из шкафа большую тарелку.

 — Пожалуй, ты прав. Просто я никак не могу избавиться от чувства вины перед ней. Впрочем, мне почти удалось убедить ее в том, что со мной все в порядке. Так что сейчас она в Барселоне — отправилась туда за покупками.

 Рис вытащила из духовки грибы, посыпала их тертым пармезаном.

 — Со свежими специями было бы лучше, но здесь их просто не найти.

 — Да ладно, парочку штук я уж, так и быть, проглочу.

 Выложив грибы на тарелку, Рис поставила ее в центр стола.

 — Это первый раз за последние два года, что я готовлю для кого-то другого.

 — У Джоани ты готовишь каждый день.

 — Это работа, — покачала она головой. — А я говорю о готовке для собственного удовольствия. Прошлый ужин не в счет. Тогда я состряпала кое-что на скорую руку. Я совсем забыла, как это здорово — готовить что-то особенное.

 — Рад, что помог тебе вспомнить. — Подцепив гриб, он сунул его в рот. Прожевал. — Неплохо.

 Она тоже попробовала грибы.

 — И в самом деле неплохо.

 Все оказалось куда проще, чем она представляла. Не нужно было блистать нарядами, не нужно было придумывать специальную тему для разговора. Она могла расслабиться и спокойно завершить последние приготовления к ужину. К тому же общество Броуди оказалось на удивление приятным.

 — Пожалуй, будет лучше, если я разложу все по тарелкам. Ты как, не против?

 — Давай, — подбодрил ее Броуди. — Да смотри не скупись.

 Пока она раскладывала мясо, он налил им еще вина. От его взгляда не ускользнули новые свечи, яркие салфетки, новая кухонная посуда. В прошлый раз ничего этого еще не было.

 Кроме того, на столике у кровати он углядел свою книгу.

 Женщина начинает осваиваться, подумал он. Не за горами то время, когда здесь появится ваза с цветами и новые безделушки.

 — Я начала читать твою книгу, — сообщила Рис.

 Броуди поймал на себе ее взгляд и слегка поежился. А ей не откажешь в наблюдательности.

 — Ну и как тебе?

 — Неплохо. — Она тоже села за стол, расстелила на коленях салфетку. — Заставляет нервничать, и это здорово — отвлекает меня от собственных проблем. Мне нравится Джек. Судя по всему, он тот еще плут. Надеюсь, он все-таки не окажется в этой могиле. К тому же Ли в состоянии исправить его.

 — По-твоему, это то, чем должны заниматься женщины? Исправлять мужчин?

 — Все мы должны заниматься этим — конечно, если нам не все равно, что будет с другими. А Ли не все равно. Он ей нравится. Надеюсь, они все-таки будут вместе.

 — Счастливый конец?

 — Зачем писать романы, если справедливость в них не торжествует, а любовь оказывается отвергнутой? Этого хватает в реальной жизни.

 — Счастливый конец не способствует получению Пулитцеровской премии.

 Она внимательно взглянула на него:

 — Так вот на что ты нацеливаешься?

 — Если бы мне нужна была премия, я до сих пор вкалывал бы в своей газете. Сама подумай, сможешь ты выиграть эпикурейский вариант Пулитцеровской премии, занимаясь приготовлением гамбургеров в заштатном ресторанчике Вайоминга?

 — В свое время это манило мое воображение. Всевозможные премии, награды. Теперь я предпочитаю готовить тушеное мясо. — Она немного помолчала. — Кстати, как оно тебе?

 — На мой взгляд, оно вполне заслуживает награды, — он проглотил еще кусочек, сопроводив его крекером. — Где ты покупаешь такие крекеры?

 — Пеку сама.

 — Серьезно? — в голосе его слышалось явное недоверие. — Вот так просто, из муки?

 — В том числе и из муки, — она пододвинула ему чашку с крекерами.

 — Боюсь даже сравнивать с теми полуфабрикатами, которых полно в моем холодильнике.

 — Видишь ли, я очень привередлива в том, что касается еды, — заметила Рис в ответ на его ухмылку. — Давай попробую угадать, что ты прячешь в своей кладовке. Там у тебя замороженная пицца, жестянки с супом и чили, овсяные хлопья, хот-доги и пара коробок с готовым ужином — разогрел, и готово.

 — Ты забыла сыр и гамбургеры.

 — Ах да, само собой.

 — Все это помогает душе не расстаться с телом.

 — Ну да, что-то вроде теста.

 Он насадил на вилку кусочек картофеля.

 — Собираешься исправить меня, Худышка?

 — Я кормлю тебя время от времени, что удобно для нас обоих. К тому же…

 Резкий хлопок снаружи заставил ее со стуком выронить вилку.

 — Грузовик Карла, — спокойно заметил Броуди.

 — Грузовик Карла, — девушка двумя руками сжала бокал с вином. — Опять то же самое. Почему он не починит эту чертову машину?

 — Полагаю, этим же вопросом задаются все в городе. Ты не пыталась записать эту фигню?

 — Какую фигню?

 — Рецепты.

 — Ах, вот что! — Она мысленно приказала себе взять вилку и есть, хотя в желудке по-прежнему ворочался тяжелый ком. — Конечно. Я всегда была очень организованной. У меня в компьютере полно записей. А зачем тебе? Хочешь научиться готовить?

 — Нет. Просто подумал, почему бы тебе не написать кулинарную книгу.

 — В свое время я размышляла об этом. Я даже рассчитывала, что смогу вести свою программу на телевидении, — добавила она с быстрой улыбкой. — Для тех, кто любит устраивать вечеринки и принимать гостей.

 — «Рассчитывала» — это своего рода самообман. Если хочешь что-то сделать, сделай это.

 — Какие уж тут телепередачи. Я сейчас не в том состоянии, чтобы справиться с этим.

 — Я говорю о книге.

 — Ох. Я уже так давно не думала об этом.

 А почему бы ей и в самом деле не написать такую книгу? У нее в компьютере — сотни рецептов. И все это она опробовала на практике.

 — Может, я и займусь этим. Главное тут — начать.

 — Если все-таки решишься, я могу отправить рукопись своему агенту.

 — Зачем тебе это нужно?

 Он доел последний кусочек мяса на тарелке.

 — Обалденно вкусное мясо. Так вот. Если ты вдруг решишь написать роман, то единственный способ заставить меня прочесть его — это переспать со мной или приставить к моей голове пистолет. Только в этом случае я смогу решиться на то, чтобы предложить твою писанину своему агенту. Другое дело кулинарная книга. Я уже не первый раз ем твою стряпню и готов рекомендовать ее без каких-либо условий.

 — Логично, — согласилась она. — Если не секрет, сколько рукописей ты отправил своему агенту… при условии?

 — Пока ни одной. Я всегда ухитрялся обойти расставленные ловушки.

 — Обязана ли я буду переспать с тобой, если твой агент согласится представлять мои интересы?

 — Ясное дело, — было видно, что вопрос его позабавил. — Даже не сомневайся.

 — Что ж, я подумаю об этом. — Расслабившись, она поднесла к губам бокал вина. — Я бы предложила тебе добавку, но тут есть несколько нюансов. Во-первых, я обещала угостить Мака Драббера. Во-вторых, я хочу, чтобы ты взял кое-что из еды домой — То, из чего ты потом сможешь сделать сэндвичи. Ну и, в-третьих, тебе нужно оставить место для десерта.

 Броуди из перечисленного заинтересовал только пункт первый.

 — Почему это ты вдруг решила накормить Мака?

 — Как-никак он установил мне засов и отказался взять за это деньги.

 — Он к тебе явно неравнодушен.

 — Это я к нему неравнодушна. Почему он не женат?

 — Типично женский вопрос, — заметил Броуди с тяжким вздохом. — Я-то был о тебе лучшего мнения.

 — Ты прав, вопрос типично женский. Просто было бы здорово, будь у Мака кто-нибудь, кто готовил бы ему тушеное мясо и помогал с работой в магазине.

 — Для приготовления мяса у него есть ты. Леон и старина Фрэнк работают с ним в магазине. Да и Бек подключается, когда это нужно.

 — Я не о том. Маку нужен близкий человек, который заботился бы о нем.

 — Ходят слухи, что сердце его разбилось четверть века назад. Якобы он был помолвлен, а она бросила его — то ли у самого алтаря, то ли в двух шагах от него. И не просто бросила, а сбежала с его лучшим другом.

 — Не может быть. Ты серьезно?

 — Не исключаю, что слухи несколько преувеличены. Но доля истины в них точно есть.

 — Вот стерва. Она его просто не стоит.

 — Не переживай. Мак, скорее всего, уже и не помнит, как ее зовут.

 — Конечно же, помнит. Готова спорить, она замужем уже в четвертый раз… и не вылезает к тому же от докторов — осложнения после третьей подтяжки лица.

 — А ты злая. Но мне это нравится.

 — Если задеть тех, кто мне нравится, я превращаюсь в фурию. Ладно. Почему бы тебе не перебраться в комнату? Посиди там с бокалом вина, а я пока наведу здесь порядок.

 — Серьезно? И что ты хочешь делать?

 — Смотри и учись.

 — Согласен. Только отсюда все видно намного лучше. Кстати, я видел твою фотографию трехлетней давности. Просматривал старые статьи в Интернете, — пояснил он в ответ на ее недоуменный взгляд.

 — Зачем тебе понадобились эти статьи?

 — Да просто из любопытства. Волосы у тебя были короче.

 Рис собрала тарелки, сложила их в раковину.

 — Точно. Я регулярно посещала дорогущий салон на Ньюберри-стрит. Цены там были дай бог, но меня это устраивало. Я перестала ходить в него после того, как… — Замолчав, она выдавила на губку мыло. — Так что волосы у меня просто отросли.

 — Тебе идет.

 — Мне нравилось ходить в салон, нравилось, что столько людей занимается исключительно мной. Я сидела там, расслабившись, потягивая вино или чай… Так приятно было выходить потом оттуда, чувствуя себя отдохнувшей и обновленной. Женщиной до кончиков ногтей.

 Подойдя к плите, она разделила мясо по двум коробочкам, которые специально взяла внизу у Джоани.

 — После того, как меня выписали из больницы, бабушка оплатила мне целый комплекс процедур в этом салоне. Стрижка, маникюр, массаж лица и тела. Все были такими милыми и участливыми. Но стоило мне войти в раздевалку, как меня охватила паника. Я не могла не то что раздеться, но даже расстегнуть пуговицу. Я просто сбежала оттуда.

 Она поставила коробочки с мясом в холодильник.

 — Мой стилист — я ходила к нему не один год — предложил прийти ко мне на дом. Но я отказалась.

 — Почему?

 — Для меня это было бы слишком унизительно.

 — Вот еще глупость.

 — Может, и так. Но на тот момент я ничего не могла с собой поделать. Да ладно, в куче моих фобий боязнь салона красоты была не самой страшной.

 — Тебе стоит попробовать еще разок.

 Она бросила на него взгляд через плечо:

 — Я что, так ужасно выгляжу?

 — Выглядишь ты замечательно. Хорошая наследственность. Но почему бы не вернуть себе кое-что из прежних радостей?

 Хорошая наследственность, думала она, расставляя тарелки по полкам. Не слишком-то поэтичный комплимент. И все же, как ни странно, он здорово поднял ей настроение.

 — Ладно, буду иметь в виду.

 Она потянулась за полотенцем, чтобы вытереть руки, и в это же мгновение он встал со стула. Рис не стала отстраняться. К чему? На Броуди это все равно не произвело бы впечатления. К тому же она и сама не знала, хотелось ли ей сделать шаг назад или шаг вперед — прямо к нему в руки.

 Взяв у нее из рук полотенце, он небрежно отшвырнул его в сторону. Рис даже поморщилась: полотенце следовало расправить, чтобы оно могло как следует высохнуть…

 Броуди положил руки на раковину, по обеим сторонам от Рис — практически так же, как это было у машины.

 — Ну, что у нас на десерт?

 — Яблочный пудинг с сухарями. Он как раз греется в духовке…

 Его губы прильнули к ее губам. Рис ощутила вкус вина у него на языке, такой терпкий и бодрящий. Ощутила настойчивость его желания. Кровь вскипела в ней, как от удара молнии.

 — Боже ты мой, — с трудом выдавила она. — Такое чувство, что мой мозг просто перегрелся. Все плывет и качается перед глазами.

 — Может, тебе прилечь?

 — Может быть. Если честно, то мне эта мысль нравится. Я даже постирала простыни — на всякий случай.

 — Постирала простыни, — повторил он с еле заметной улыбкой.

 — Да, я как раз думала… Не мог бы ты чуть отодвинуться? А то я никак не соберусь с мыслями.

 Он слегка отклонился:

 — Так лучше?

 — Не совсем, но…

 Какой же он притягательный, подумала Рис. Не красивый, а именно притягательный. Сильные руки, ноги, твердый рот, крепкое тело.

 — Да, я хочу переспать с тобой. Хочу вернуть себе эти незабываемые ощущения. Но мне кажется, стоит немного подождать — пока я не буду больше уверена в себе.

 — И во мне.

 — Что ж, тоже верно. Понимаешь, для тебя это будет в порядке вещей. Приятно, может, даже здорово, но — как всегда. А для меня возвращение к сексуальной жизни — своего рода веха на жизненном пути. И я хочу, чтобы мы оба были уверены в своих желаниях, иначе это ляжет серьезным грузом на твои плечи.

 — Иными словами, ты отказываешься спать со мной ради моего же блага.

 — Ну да, можно сказать и так.

 — Чертовски любезно с твоей стороны, — наклонившись, он снова прижался к ее губам. Руки его скользнули по ее груди, замерли на бедрах. Затем он снова шагнул назад.

 — Яблочный пудинг с сухарями. Что еще за напасть?

 — Что? Ах, да! — Закрыв глаза, она попыталась сосредоточиться. — Это такая вкуснятина, пальчики оближешь. Садись за стол, сейчас сам убедишься. Хочешь кофе?

 — У тебя же нет кофе.

 Рис взяла в руки термос, стоявший на кухонном столе.

 — Я специально принесла от Джоани.

 — Ты захватила кофе?

 Впервые она прочла в его глазах некоторое удивление.

 — Некрепкий, с одним кусочком сахара. Правильно?

 — Да. Весьма признателен.

 Десерт она подала не на кухне, а в гостиной.

 — Не секс, — заметила Рис, — но все же неплохое завершение ужина.

 Броуди отправил в рот первую ложку.

 — Как только я жил без этого раньше?

 — Рецепт я слизнула у отца. Это был его любимый пудинг.

 — Сразу видно, что у твоего отца был хороший вкус.

 Польщенная, она улыбнулась.

 — Ты так ничего и не сказал… даже не знаю, как это назвать.

 — Полагаю, лучше всего назвать это убийством.

 — Ты прав, об убийстве. Шериф считает, что я перепутала место, а женщина в итоге осталась жива. Просто эта парочка выясняла там отношения, но до убийства дело не дошло. Вот почему никто до сих пор не сообщил о ее исчезновении.

 — А ты с этим не согласна.

 — Совершенно не согласна. Я прекрасно знаю, что я видела и где это видела. А если ее не ищут, так это, может, потому, что никому нет до нее дела. Или потому, что она из той же Франции.

 Теперь уже улыбнулся Броуди.

 — Откуда бы она ни была, наверняка кто-то видел ее. На заправочной станции, в магазине, в мотеле. Насколько хорошо ты запомнила ее внешность?

 — Я ведь тебе уже говорила.

 — Я не о том. Сможешь описать ее художнику?

 — Полицейскому?

 — Ну, таких у нас не найдется. Есть парочка любителей, причем неплохих. Я как раз подумал о докторе.

 — О докторе?

 — Он делает наброски углем.

 — И он будет рисовать, а не проводить медицинское обследование?

 — Если ты не доверяешь доку, — пожал плечами Броуди, — мы можем найти кого-нибудь еще.

 — Я доверяю тебе, — заметив его скептический взгляд, она утвердительно кивнула головой. — Я доверяю тебе, и потому готова пообщаться с доктором Уоллесом. Если ты пойдешь со мной.

 Он в любом случае собирался пойти с ней. Раз уж они начали вместе копаться в этом деле, стоило продолжать так и дальше. Однако Броуди продолжал хмуриться, поглядывая на ложку с десертом.

 — Ты хочешь, чтобы я тратил на тебя свое время. А что я получу взамен? Пожалуй, меня бы устроило что-нибудь такое, что подается к столу вместе с белым вином. Все равно бутылка уже стоит у тебя в холодильнике.

 — В воскресенье у меня выходной. Я могу продумать меню.

 Он тщательно доскреб остатки десерта.

 — Чудесно. Я пойду с тобой к доку.

 — Ну, как все прошло? — Сунув под нос Питу целую стопку тарелок, Линда-Гейл многозначительно пихнула Рис локтем.

 — Ты о чем?

 — О вчерашнем свидании с Броуди.

 Рис перевернула гамбургеры, которых с нетерпением ожидала группка школьников. Занятия кончились, и они заглянули к Джоани, чтобы перекусить.

 — Я просто приготовила ему ужин. Скажем так, плата за любезность.

 — Приготовила ужин, — Линда-Гейл многозначительно покачала головой. — Ты хочешь сказать, что этим все и ограничилось?

 — Она без ума от меня. — Пит опустил тарелки в раковину. — Зачем ей кто-то еще?

 — Это точно. Каждую смену я борюсь с собой — чтобы не упасть к нему в объятия.

 — Ты купила свечи, — Линду-Гейл не так-то просто было сбить с толку. — А еще новые салфетки и дорогое вино.

 — Боже ты мой, — Рис не знала, плакать ей или смеяться. — Здесь что, совсем нет секретов?

 — Из тех, что я не могла бы разнюхать, — нет. Ну же, рассказывай. А то моя личная жизнь так же убога, как прическа у Пита.

 — Но-но! Мои волосы просто отдыхают в межсезонье, — Пит провел рукой по голове, над которой так усердно потрудился парикмахер. — Я уже чувствую, как там пробивается новая поросль.

 — Я бы на твоем месте подумала об удобрении. Ну что, — снова обратилась она к Рис, — здорово он целуется?

 — Кто, Пит? Потрясающе. Я просто болонка у его ног. Заказ готов. — Она выложила на тарелки гамбургеры, жареную картошку и салат из шинкованной капусты, хотя и знала, что последнюю подростки попросту игнорируют.

 — Все равно я вытяну из тебя правду, — забрав тарелки, Линда-Гейл направилась в зал.

 — Я здорово целуюсь, — объявил Пит.

 — Да я в этом и не сомневалась.

 — Парни вроде меня знают, как понравиться девушке. Я… вот черт.

 — Где ты его увидел? — Рис с улыбкой обернулась.

 И тут же внутри у нее все сжалось. Из руки у Пита струйкой текла кровь. Пол у его ног уже был заляпан красными пятнами.

 — Сколько раз меня учили, чтобы я смотрел, что там в воде — прежде чем сунуть туда руку. Здорово порезался. Эй!

 Голос Пита доносился до нее словно бы издалека — как если бы он стоял на вершине горы, а она — У ее подножия. Затем его голос и вовсе превратился в гул, и после этого все пропало.

 Очнулась она от того, что кто-то нашлепывал ее по щекам. Еще мгновение, и она смогла различить лицо Джоани.

 — Там кровь.

 — Джоани, она в порядке? Она здорово стукнулась затылком. Упала так быстро, что я даже не успел подхватить ее.

 — Перестань причитать, Пит. С ней все в порядке, — протянув руку, Джоани быстро ощупала затылок Рис. — Отправляйся к доктору. Пусть он зашьет тебе руку.

 — Я просто хотел убедиться, что она в порядке. Так упала, что могла получить сотрясение или что-то в этом роде.

 — Сколько пальцев? — Джоани помахала рукой перед лицом Рис.

 — Два.

 — Значит, все в порядке. Иди и займись рукой. Рис, ты сможешь сесть?

 — Да. Пит, — стараясь преодолеть тошноту, Рис уселась на полу кухни, — сильно порезался?

 — Да ладно, док с этим мигом справится.

 Рука Пита была обернута полотенцем, но сквозь ткань уже сочилась кровь.

 — Сам виноват. Не переживай так, — он дружески похлопал Рис по плечу.

 — Похоже, у тебя будет здоровенная шишка на затылке. Пойду принесу лед, — заметила Джоани.

 — Я в порядке, — Рис ухватила Джоани за руку. — Пусть кто-нибудь отвезет Пита. Рана и в самом деле серьезная.

 — Посиди-ка немного. — Джоани выглянула в зал. — Тод! Отвези Пита к доку. Твой гамбургер тебя подождет. К тому же ты получишь его бесплатно! — Она снова вернулась на кухню. — Ну что, довольна?

 — Столько крови.

 — Я вижу. Что ты хочешь, это же кухня. Здесь такое случается сплошь и рядом.

 — Я приберусь тут, Джоани, — в кухню вошла Линда-Гейл. — А Хуанита пока обслужит мои столики.

 Джоани молча достала из морозилки кусок льда, завернула его в тонкое полотенце.

 — Приложи это к шишке, — приказала она Рис. — Как только сможешь встать на ноги, отправляйся к себе наверх. Я тут сама справлюсь.

 — Нет-нет, я в порядке. Лучше я поработаю. Так мне самой будет легче.

 — Тогда вставай. Посмотрю, насколько твердо ты держишься на ногах. Да на тебе лица нет, — заметила Джоани, когда Рис, ухватившись за стойку, встала с пола. — Иди подыши воздухом. Выпей воды, — она протянула ей бутылку. — Как только придешь в себя, можешь возвращаться на кухню.

 — Свежий воздух мне не помешает. Спасибо.

 Заметив многозначительный взгляд Джоани, Линда-Гейл кивнула и тоже вышла на улицу.

 — Хочешь посидеть? — спросила она у Рис.

 — Нет, я постою так пару минут. Не нужно за мной присматривать — я в полном порядке. Только чувствую себя полной дурой.

 В порядке? Как бы не так, подумала Линда-Гейл. Забрав из дрожащей руки Рис бутылку, она сама отвинтила крышку.

 — Я обычно реагирую так на пауков. И не только на здоровенных. Меня пугают даже самые маленькие паучки. Помню, как-то раз я со всей силы врезалась в дверь — пыталась выбраться из комнаты, в которой заметила паука. Приложи-ка этот лед к своему затылку. Иначе ты рискуешь заработать мигрень размером со здоровенного паука.

 — Ты права. Но Пит…

 — Твой обморок испугал его настолько, что он даже забыл про свою руку. Можешь гордиться.

 — Да уж, настоящее благодеяние.

 — Или вот Джоани. Она настолько переволновалась из-за вас обоих, что совсем забыла об одной неприятности — теперь ей придется подыскивать замену Питу. Кто-то же должен мыть посуду, пока у него не заживет рука. Второе благодеяние.

 — Да уж, я сегодня только и делаю, что совершаю благие поступки.

 — Не хочешь отметить это в баре? После смены.

 Рис глотнула воды, прислушалась к ощущениям в желудке.

 — Что ж, я готова.

 Еда у Клэнси была не такой уж плохой — по крайней мере, если вы поглощали ее вместе с пивом. Но для Рис главным здесь было другое.

 Она сидела в баре с подругой.

 Еще один шаг к нормальной жизни.

 Впрочем, жителю Восточного побережья бар этот мог показаться весьма странным. На стенах здесь висели головы медведя, оленя, лося и еще пара загадочных тушек. По словам Линды-Гейл, это были чучела огромной форели. На посетителей они взирали с выражением досады и легкого недоумения. Так, во всяком случае, показалось Рис.

 Панельная обшивка, красовавшаяся поверх бревенчатых стен, давно утратила первоначальный вид, поддавшись воздействию дыма и пивных испарений.

 Полы были выщербленными и потертыми. Судя по вмятинам, на них не раз роняли бочонки со спиртным. Часть площади возле низкой сцены была отгорожена для танцев.

 Сам бар казался большим и темным. Хозяйничал в нем Майкл Клэнси, перебравшийся в Вайоминг прямо из графства Корк. Здесь он женился на женщине, в чьих жилах текла кровь индейцев чероки. Звали ее Рейни. Внешность Клэнси полностью соответствовала его характеру — это был крупный, грубовато-добродушный ирландец. Он распоряжался в баре, а его жена готовила на кухне всякую закуску.

 Здесь предлагали на разлив «Гиннесс» и «Бад», а в кувшинах с длинным горлышком хранились напитки, изготовленные кустарным способом. От них Рис благоразумно отказалась. Кроме того, здесь можно было купить «Харп» в бутылках и «Бад лайт». Последнее, по мнению Клэнси, могли пить разве что женщины да гомики. Полки в баре ломились от спиртного. Главным образом это было виски всевозможных марок.

 Вино, которое разливал самолично Клэнси, было дешевым и по вкусу напоминало мочу — так, во всяком случае, утверждала Линда-Гейл.

 Во втором зале стояла пара бильярдных столов, и оттуда все время доносился негромкий стук шаров.

 — Как твоя голова? — поинтересовалась Линда-Гейл.

 — Пока еще на плечах, да и болит, пожалуй, меньше, чем рука у Пита.

 — Доктор наложил ему семь швов. Но Пит был просто в восторге от того, как ты за ним ухаживала, когда он вернулся на кухню. Усадила его за стол и лично подала ему жареную форель.

 — Он приятный паренек.

 — Это да. Кстати, о пареньках. Раз уж я успела накачать тебя алкоголем, может, все-таки расколешься, как там Броуди?

 Если уж она решила обзавестись подружкой, надо быть чуть откровеннее, решила Рис.

 — Он меня заводит, — шепнула она, склонившись к Линде-Гейл.

 — Я так и знала! — Линда-Гейл стукнула кулачком по столу. — Достаточно взглянуть на этого парня. Глаза, фигура, но главное — рот. Так и хочется укусить.

 — Это точно.

 — Какие еще части ты успела покусать?

 — Я пока только думаю над этим.

 Линда-Гейл в изумлении воззрилась на нее.

 — Ты отличаешься сверхчеловеческим самоконтролем. Это унаследованное или благоприобретенное?

 — Считай это побочным продуктом моего страха. Ты ведь уже знаешь мою историю.

 Линда-Гейл задумчиво потягивала пиво.

 — Тебя это беспокоит?

 — Когда как. Иногда это приносит облегчение.

 — Не знаю, стоит ли вообще говорить об этом. Тем более что Джоани… — Она замолчала, не решаясь продолжить.

 — Что Джоани?

 — Я не должна была это говорить. Но раз уж я все равно начала… Она устроила нам серьезный выговор, когда Хуанита решила поболтать о твоем прошлом. На Хуаниту тоже нельзя сердиться. Она просто не в состоянии держать рот на замке — как, впрочем, и свою юбку опущенной.

 Линда-Гейл отхлебнула еще пива.

 — В любом случае Джоани это услышала и настоятельно порекомендовала нам не доставать тебя своими расспросами. Но раз уж ты сама об этом заговорила…

 — Все в порядке. — Ну не чудо ли, иметь своим защитником неподражаемую Джоани? — Просто эта тема не относится у меня к числу любимых.

 — Тут я тебя понимаю, — Линда-Гейл легонько сжала руку Рис. — Если бы со мной случилось что-то подобное, я бы до сих пор рыдала в углу и звала маму.

 — Нет, ты бы не стала. Но все равно спасибо.

 — Ладно, будем болтать о мужчинах, сексе, еде и туфлях. Обычный женский треп.

 — Кстати, о еде, — Рис подцепила еще один на-чо. — То, что они сюда положили, не имеет никакого отношения к настоящему сыру.

 — Это точно, — покопавшись в пюре, которое претендовало на звание гуакамоле, Линда-Гейл вытащила очередной чипс. — А по поводу мужчин… чтобы не быть у тебя в долгу, хочу сообщить, что намерена выйти замуж за Ло.

 — Бог ты мой, — от неожиданности Рис выронила кусок лепешки. — Потрясающе. Ни за что бы не подумала.

 — Он пока тоже не в курсе, — Линда-Гейл со смаком откусила половинку чипса. — Полагаю, мне потребуется еще немного времени, чтобы довести его, так сказать, до ума. Пока что муж из него никакой. Но я умею добиваться своего.

 — Понятно. Так ты, значит, влюблена в Ло.

 Симпатичное личико Линды-Гейл смягчилось.

 — Я люблю его всю свою жизнь. С тех пор, как мне исполнилось десять лет. Он тоже любит меня, только не желает это признавать. Делает все возможное, чтобы не думать обо мне, — отсюда его желание переспать с каждой симпатичной бабенкой в округе. Я не против. Рано или поздно эта система исчерпает себя.

 — М-да… я бы сказала, весьма оригинальный подход. Похоже, ты отличаешься большой терпимостью.

 — В последнее время я стала более нетерпимой.

 — Если тебе интересно… у нас с Ло ничего не было.

 — Я знаю. Если бы и было, я бы не стала сердиться. Мы прекрасно ладим с Хуанитой, хотя в прошлом году они трахались как очумелые. Впрочем, кто не трахался с Хуанитой? — добавила она со смешком. — Правда, будь ты снисходительнее к притязаниям Ло, вряд ли я сидела бы с тобой за пивом. Мы встречались с ним, когда нам было шестнадцать. Только тогда мы не были готовы к серьезным отношениям. Да и кто готов к этому в шестнадцать лет?

 — А теперь ты созрела.

 — Именно. Осталось лишь донести это до Ло. Кстати, до сих пор Броуди ни с кем не встречался у нас в городке. На случай, если тебя это интересует. Поговаривали, что была у него подружка в Джексоне, а потом несколько симпатий из туристок. Но это больше похоже было на разовые встречи.

 — Что ж, буду знать. Если честно, я до сих пор не поняла, что же между нами. Правда, градус отношений повышен.

 — Неплохо для начала. Ты, как повар, должна знать, что повышенный градус — самое то для готовки.

 — Пожалуй, — Рис лениво поигрывала кончиками волос — совсем как это делала Линда-Гейл. — А где ты стрижешься?

 — Когда я спешу или когда хочу пустить пыль в глаза?

 — Скорее второе.

 — Знаю я тут одно местечко. Можем отправиться туда на следующей неделе — если Джоани даст нам выходной в один день.

 — Ладно. Вот только должна предупредить, что последнее мое посещение салона оказалось весьма неудачным — я сбежала оттуда, как кролик.

 — Ничего страшного, — Линда-Гейл довольно ухмыльнулась. — Я захвачу с собой веревку.

 У Рис вырвался смешок. В это время один из ковбоев встал из-за стола и прошествовал к маленькой сцене. Это был высокий худой парень в потертых джинсах. Пятно на заднем кармане свидетельствовало о том, что он носил с собой пачку нюхательного табаку.

 — Он что, будет петь? — поинтересовалась Рис, когда парень потянулся за микрофоном.

 — Можно сказать и так. Караоке, — Линда-Гейл махнула рукой в сторону сцены. — Здесь такое каждый вечер. Это Рубен Гейтс. Работает вместе с Ло на гостевом ранчо.

 — Черный кофе, яичница, бекон и жареный картофель. Каждое воскресное утро.

 — Точно. Поет он, кстати, неплохо.

 У парня был густой, сильный баритон. Судя по тому, с каким восторгом его приветствовала публика, он здесь был явным фаворитом.

 Рассеянно прислушиваясь к пению, Рис пыталась представить себе его в черной куртке и оранжевой шляпе на берегу Змеиной реки.

 А ведь это вполне может быть он. Высокий рост, сильные руки и эта непререкаемая уверенность в себе.

 Вполне возможно, она видела именно его — мужчину, для которого она каждое воскресное утро жарила яйца и картошку. На самом деле это мог быть любой из тех, кто сидел сейчас у стойки или за столиками в зале. Любой из них мог быть убийцей. При мысли об этом ее охватило жаром — приступ паники был не за горами.

 Разговоры в зале велись теперь вполголоса — из уважения к певцу. Время от времени постукивали пивные кружки, стулья поскрипывали под посетителями.

 А паника, словно кулаком, сжимала горло Рис, не позволяя ей как следует вдохнуть.

 Она смотрела на Линду-Гейл. Губы у той быстро двигались, однако слов она не слышала — шум в ушах забивал все звуки. Рис заставила себя сделать выдох. Затем вдох. Еще один выдох.

 — Что? Прости, я не расслышала.

 — С тобой все в порядке? Ты так побледнела. Голова, наверно, болит?

 — Нет-нет, все хорошо, — Рис заставила себя снова взглянуть на сцену. — Просто я отвыкла бывать на людях.

 — Хочешь, уйдем? Нас здесь ничто не держит.

 Каждое такое бегство было для нее шагом назад. Еще одним маленьким проигрышем.

 — Нет, давай еще посидим. Скажи, а ты сама-то здесь пела?

 Линда-Гейл взглянула в сторону сцены, где Рубен сорвал очередную порцию аплодисментов.

 — Конечно. Хочешь спеть?

 — Ни за что. Даже за миллион долларов. Ну ладно, за полмиллиона.

 В это время на сцену поднялся еще один мужчина. С учетом маленького роста и лишнего веса Рис сразу же исключила его из списка подозреваемых.

 Мужчина затянул балладу, удивив Рис своим приятным тенорком.

 — Что-то я не припомню его, — заметила она.

 — Т.Е. Ангер. Преподает в средней школе. Вон сидит его жена Арлен — видишь брюнетку в белой кофточке? Они редко ходят к Джоани, питаются в основном дома. У них двое детей. Раз в неделю они заглядывают к Клэнси, чтобы парень мог попеть. Арлен тоже работает в школе, в кафетерии. Очень милая пара.

 Рис и сама это поняла, когда заметила, что мужчина исполняет балладу, с нежностью глядя в глаза жене.

 В мире много хорошего, напомнила она себе. В нем есть любовь и доброта. Так приятно было вновь ощутить себя его частью.

 Следующий исполнитель, обладавший, видимо, солидным чувством юмора, порадовал всех своеобразным переложением классических вещей Долли Партон.

 Рис просидела в баре целый час, что для нее было несомненным успехом.

 Возвращаясь в свою квартирку по тихим, обезлюдевшим улочкам, она чувствовала себя почти что в безопасности. Во всяком случае, уже давно у нее не было так легко на душе.

 Открыв дверь, она проверила ручку, подперла ее стулом и уже затем направилась в ванную.

 Шаг — и она замерла в неподвижности. На узкой полке поверх раковины ничего не было. Ее туалетные принадлежности попросту исчезли. Рис зажмурилась, словно не веря собственным глазам. Однако полка действительно была пуста. Она быстро открыла шкафчик, где хранились ее лекарства, но и там ничего не обнаружила.

 Едва не расплакавшись, Рис бросилась в комнату. Аккуратно заправленная кровать, все в порядке, все на месте. Чайник сияет на плите. Нет лишь спортивного свитера, который она перед уходом повесила на спинку стула.

 А возле кровати — возле, а не под ней — стоит ее дорожная сумка.

 Дрожащей рукой Рис расстегнула молнию, и тут ее всхлипы переросли в приглушенные рыдания. Все ее вещи, аккуратно сложенные, лежали в сумке.

 Здесь было абсолютно все, с чем она приехала в городок. Одно слово — бери сумку и уезжай.

 Кому это могло понадобиться?

 Слегка пошатываясь, она в изнеможении опустилась на кровать. Посторонних здесь не было. Никто не смог бы проникнуть сюда после того, как она поставила новый засов.

 Значит, это сделала она сама. Следуя тем внутренним побуждениям, тем страхам, которые оставались в ней со времен нервного срыва. Подсознание нашептывало ей о необходимости бежать, скорее двигаться дальше, прочь от этого места.

 Но почему она ничего не помнит?

 Это уже не в первый раз, напомнила она себе. Не первый раз она выпадает из реальности и не может потом вспомнить, что она делала.

 Но ничего подобного не случалось с ней вот уже несколько месяцев.

 Почти в безопасности, думала она, пытаясь перебороть отчаяние. Она-то поверила, что нашла себе новый дом. Однако часть ее знала, что это далеко от истины.

 А почему бы не принять это как знак? Взять сумку, сесть в машину и уехать — прочь из города, в любом направлении.

 Но в этом случае битва будет окончательно проиграна. Как-никак здесь у нее своя квартирка. Она уже была на свидании, ходила с подругой в бар. Здесь она обрела работу. Более того, здесь она обрела саму себя.

 Она быстро вытащила из сумки все свои вещи — одежду, ботинки, туалетные принадлежности. Затем решительно установила на столе ноутбук. Завернувшись в одеяло, чтобы хоть как-то справиться с внутренней дрожью, она открыла дневник и стала печатать:

 Я не сбежала. Целый день работала и получила за это чек. Пит здорово порезал руку, когда мыл посуду. При виде крови я упала в обморок, но не сбежала. После работы мы с Линдой-Гейл пошли к Клэнси, чтобы выпить по пиву. Мы болтали о мужчинах, о прическах — словом, обо всем, что так интересно женщинам. У Клэнси поют караоке, а на стенах висят головы убитых животных. Там есть олень, лось, даже медведь. Люди выходят на сцену и поют — с большим или меньшим успехом. В баре у меня начался приступ паники, но я не сбежала, и все пришло в норму. Теперь у меня есть здесь не только приятели, но и подружка.

 Сегодня в течение дня я упаковала свои вещи — но совершенно не помню, как это было. Должно быть, это произошло после того, как Пит поранил руку. Вид крови вернул меня к тому, что случилось у Манео. Вместо окровавленного Пита я снова увидела Джинни.

 Но я распаковала сумку, поставила все на место. Завтра я встречаюсь с доктором Уоллесом — хочу описать ему ту пару, которую я видела у реки. Потому что я действительно видела их. Как и то, что произошло между ними.

 Я не сбежала сегодня. И завтра я тоже не сбегу.

 Чай доктор Уоллес подал в керамическом чайничке старинной работы. К чаю прилагалось песочное печенье, красиво уложенное на стеклянной тарелке бледно-зеленого оттенка. Он принимал гостей с изяществом старой дамы, поджидающей к чаю своих давних подруг. В маленькой гостиной красовались многочисленные фотографии в рамках и прочие безделушки, позволявшие ощутить прелесть домашнего уюта.

 Если доктор хотел таким образом помочь Рис расслабиться, то он в этом вполне преуспел. К своему удивлению, она совсем не ощущала тревоги — только покой и умиротворенность. Немалую роль сыграли в этом тихое потрескивание огня в камине и аромат гардении, исходящий от мешочков с засушенными цветами.

 Это было первое ее впечатление. Затем она подумала: доктор — настоящий специалист своего дела.

 В комнате не было ни голов животных, ни толстых одеял в индейском стиле. Она знала, что доктор — заядлый рыбак, однако стену над камином украшало отнюдь не чучело форели, а изящное зеркало в овальной рамке.

 Ее бабушке здесь бы наверняка понравилось.

 — Это была любимая комната Сьюзан. — Доктор передал Рис чашку с чаем. — Она часто читала перед камином. Обожала книги. Я сохранил здесь все, как было.

 Слегка улыбнувшись, он протянул вторую чашку Броуди.

 — Решил, что в противном случае ее дух будет преследовать меня еще не один год. На самом деле… — он сделал небольшую паузу, — я часто усаживаюсь здесь под вечер и обсуждаю со Сьюзан все, что произошло со мной за день. Кое-кто мог бы сказать, что это не совсем нормально — беседовать со своей умершей женой. Но, на мой взгляд, это всего лишь по-человечески. Многое из того, что кажется не совсем нормальным, на самом деле является обычной человеческой слабостью.

 — Человеку вообще свойственно быть слегка ненормальным, — заметил Броуди, надкусывая печенье.

 — В таком случае я — типичный человек, — подхватила Рис. — Вообще-то я очень признательна вам за то, что вы стараетесь избавить меня от скованности. Надо сказать, у вас это неплохо получается. Но я-то знаю, что состою из сплошных неврозов, приправленных разного рода фобиями и кошмарами.

 — Нет ничего лучше, чем знать самого себя. — Броуди продолжал смаковать печенье. — Многие даже не догадываются о своих проблемах, что самым печальным образом сказывается на окружающих.

 Бросив на него взгляд, Рис вновь обратилась к доктору Уоллесу:

 — Но я также знаю, что действительно видела то, что произошло у реки. Это не было ни сном, ни галлюцинацией, ни созданием моего больного воображения. Что бы там ни думал шериф, я действительно видела это.

 — Не стоит слишком уж сердиться на Рика, — мягко заметил доктор. — Он делает все, что в его силах. И он очень неплохой шериф.

 — Это я уже слышала, — со вздохом пробормотала Рис.

 — Я думаю, мы могли бы помочь ему с этим расследованием.

 — Так вы мне верите?

 — Пока что у меня нет никаких причин не верить вам на слово. Насколько я мог заметить, вы с самого приезда в наш город делали все, чтобы остаться в тени.

 Док щедро разбавил свой кофе молоком, после чего откинулся на спинку кресла, вытянув ноги в щегольских ботинках.

 — Вынуждена признать, что эти попытки не увенчались успехом.

 — Вы сообщили об убийстве, а это не могло не привлечь к вам внимания. Так какой смысл придумывать эту историю, после которой уже невозможно остаться незамеченной? — Он внимательно посмотрел на нее сквозь стекла очков. — К тому же Броуди вам верит, а он, насколько я знаю, большой скептик. Так что…

 Доктор отставил чашку с кофе, взяв взамен блокнот и карандаш.

 — Должен признать, меня это вдохновляет. Все равно что стать одним из героев фильма «Закон и порядок».

 — Из какой версии?

 — Мне нравится самая первая, — улыбнулся док. — Броуди вам уже сказал, что я делаю наброски углем и карандашом. Два моих эскиза даже украшают местную галерею.

 — Я все собираюсь туда сходить.

 — Хорошая идея. Там есть несколько очень неплохих работ, сделанных местными художниками. Как бы то ни было, но мне еще не приходилось рисовать людей по описаниям, поэтому я постарался заранее ознакомиться с процедурой. Для начала попрошу вас сосредоточиться на очертаниях. К примеру, форма ее лица. Квадратная, округлая, треугольная. Можете вспомнить?

 — Думаю, да.

 — Закройте глаза и представьте себе эту женщину. Перед мысленным взором Рис всплыло ее лицо.

 — Овальное, мне кажется. Но сильно вытянутое и зауженное.

 — Хорошо. Значит, узкое лицо.

 — Да. Волосы у нее были длинные, а кепка натянута до самых бровей. Но у меня осталось впечатление длинного, узкого лица. Глаз ее я сначала не видела, — продолжила Рис. — На ней были темные очки.

 — А как насчет носа?

 — Нос? — Тут ее память решительно забастовала. — Господи, кажется, от меня будет мало толку.

 — Просто рассказывайте все, что помните.

 — Мне кажется… узкий и длинный, как ее лицо. Не слишком заметный. Прежде всего я обратила внимание на ее рот — уж очень быстро он двигался. Она почти все время говорила — я бы даже сказала, орала. И эта жесткая линия рта. Даже не знаю, как объяснить.

 — Тонкие губы?

 — Не знаю, может быть. Рот у нее был таким… подвижным. Судя по всему, ей было что сказать. Даже если она замолкала, то продолжала гримасничать, ухмыляться. Губы продолжали двигаться. Еще у нее были серьги — в виде колец. Я видела, как они блеснули на солнце. Волосы у нее спускались ниже плеч — такие темные, волнистые. Когда она упала, очки слетели с лица, но произошло это очень быстро. Мне показалось, что глаза у нее большие… но, может быть, это от переживаний — она была такой разъяренной. А потом…

 — Как насчет отличительных черт? — поинтересовался док. — Шрамы, родинки, веснушки?

 — Ничего такого я не заметила. Макияж, — внезапно добавила Рис. — Накрашена она была здорово. Красная помада. Точно! Очень яркая, а еще… может, это она от гнева так покраснела, но мне показалось, что она переборщила с румянами. В ней было столько яркости, броскости — не вполне естественной, я бы сказала. Переизбыток косметики. Беда лишь в том, что она была слишком далеко — даже с учетом бинокля.

 — Ничего страшного. Сколько ей, по-вашему, было лет?

 — Ох… полагаю, хорошо за тридцать. Плюс-минус десять лет, — добавила Рис, закрыв руками глаза. — Вот черт.

 — Ну-ка, взгляните. Похоже на нее?

 Рис наклонилась вперед, вглядываясь в рисунок.

 Доктор оказался куда способнее, чем она предполагала. На рисунке была не та женщина, которую она видела у реки, однако определенный потенциал в ней все же просматривался.

 — Так. Хорошо, — пробормотала она с заметным облегчением. — Мне кажется, подбородок у нее был более заостренным. Совсем чуть-чуть. И глаза… Не такие круглые, более вытянутые. Кажется, так.

 Взяв чашку с чаем, она сделала пару глотков.

 — Цвет глаз я точно не помню. По-моему, они были темными. Рот был не таким широким. А брови — бог ты мой, надеюсь, я не сочиняю, — брови были тоньше. Совсем как две ниточки. Такое чувство, будто она выщипала их до невозможности. Когда он ударил ее о землю, кепка слетела у нее с головы. Не помню, говорила я об этом раньше? Кепка слетела, открыв лоб. Лоб у нее был широкий…

 — Ну-ка, сделай вдох, — перебил ее Броуди.

 — Что?

 — Вдохни поглубже.

 — Хорошо, — только сейчас она поняла, как сильно стучит у нее сердце. Руки дрожали — еще немного, и она расплескала бы свой чай. — Ногти у нее были накрашены. Кажется, в красный цвет. Я так и вижу, как они вонзаются в землю — все то время, что он душил ее.

 — Может, ей удалось его оцарапать? — спросил Броуди.

 — Нет, не думаю. Коленями он прижимал ее руки к земле, так что у нее не было ни малейшего шанса дотянуться до него.

 — Как вам это?

 Рис внимательно изучала набросок. Отсутствовали очень важные детали — из тех, что просто невозможно было описать словами. Гнев, ярость, страх. Тем не менее это уже больше походило на оригинал.

 — Да, теперь хорошо. Я уже могу разглядеть ее в вашем наброске. Собственно говоря, только это и имеет значение, не так ли?

 — Пожалуй что да. Попробуем немного улучшить нашу работу. Скушайте одно из этих печений, Рис, пока Броуди не заглотнул их все. Это Дик испек. Он мастер на такие штучки.

 Рис послушно взяла печенье, а доктор тем временем засыпал ее новыми вопросами. Наблюдая за тем, как он трудится над портретом женщины, она выпила еще чашку чая. Вот брови становятся тоньше, меняется рот…

 — Стоп, — она со стуком поставила чашку на стол. — Теперь действительно хорошо. Очень похоже. По крайней мере, такой я ее запомнила. Не исключено, правда…

 — Довольно, — оборвал ее Броуди. — Хватит сомневаться в своих же впечатлениях. Если ты сама узнала ее, значит, рисунок удался.

 — Она не местная, — задумчиво сказал доктор. — Не похожа ни на кого из моих знакомых.

 — Это так. Но если она заезжала в город, кто-нибудь наверняка ее видел. На заправке, в магазине. Нужно показать людям этот рисунок.

 — Рик может разослать копии другим городским властям, — сжав губы, док изучал свой набросок. — Нет, я ее определенно не видел. А ведь я долгие годы лечил всех, кто живет в городе и ближайших окрестностях. Да и туристов, когда им случалось занемочь. Эта женщина не из наших.

 — Но если они не заезжали в город, — тихо заметила Рис, — мы можем так и не узнать, кто она такая.

 — За что я тебя люблю, Худышка, так это за способность мыслить позитивно, — вставил Броуди. — А как насчет того парня? Не хочешь описать его доктору?

 — Но я же не видела его лица. Чуть-чуть профиль. А так — только со спины. Еще руки… но он все равно был в перчатках. Мне показалось, что руки у него большие, но я не уверена, так ли это на самом деле. Шляпа, куртка, темные очки.

 — А волосы? — поинтересовался доктор.

 — Я не заметила. Все время смотрела на нее. Она была там главным действующим лицом. А потом, когда он ударил ее, я была слишком напугана, чтобы что-то разглядывать.

 — Линия челюсти? Как он выглядел сбоку?

 — Единственное определение, которое приходит мне на ум, — это жесткий, твердый. Но я ведь уже говорила что-то похожее про нее, правда? — Рис потерла глаза, пытаясь сосредоточиться. — Большую часть времени он стоял очень спокойно. Такое чувство, что он прекрасно контролировал себя. Держался так… расчетливо? Она жестикулировала, двигалась, была вне себя. Потом он толкнул ее, но тоже без гнева. Все равно что от мухи отмахнулся. Это я уже додумываю.

 — Может, да, а может, и нет, — доктор продолжал рисовать. — Как насчет фигуры?

 — Мне он показался большим, но это все очень неопределенно. Во всяком случае, выше, чем она. Да и в плечах пошире. В конце, когда он уже душил ее, мне показалось, что он отдает себе отчет во всех своих поступках. Он так умело прижал ее руки. Ничего не стоило продержать ее так, пока она не выдохнется. Потом они могли договориться, уйти оттуда. Но вместо этого он… словом, все было сделано очень холодно и расчетливо.

 Док перевернул блокнот, поднял его, и Рис замерла.

 Мужчина был изображен в полный рост, спиной к зрителю. Виден был лишь кусочек профиля. Рис буквально похолодела от страха, когда осознала, что за этим образом может скрываться огромное множество мужчин.

 — Неизвестный, — прокомментировала она.

 — Это так, но кое-кого мы все-таки можем исключить, — заметил док. — Возьмем, к примеру, Пита. Щуплый парнишка, явно нам не подходит. Или Малыш Джо — коротышка с гипертонией и избыточным весом.

 — Или Карл с его пивным животиком. Явно не та фигура. — Она снова почувствовала себя лучше. — Вы правы. И я не думаю, чтобы он был молод. Наверняка больше двадцати — двадцати пяти. Судя по тому, как он держался, это уже зрелый мужчина. Спасибо вам. Теперь в моей голове хоть немного прояснилось.

 — Это не я, — вмешался в разговор Броуди. — Разве что я освоил искусство перелетать через реку.

 — Нет, — впервые с начала беседы Рис улыбнулась. — Это точно не ты.

 — Я сделаю копии и одну из них помещу у себя в кабинете. Народ постоянно идет ко мне на прием, — доктор снова всмотрелся в изображение женщины. — Другие копии я передам шерифу.

 — Спасибо вам. Огромное спасибо.

 — Как я уже сказал, это все равно что поиграть в детектива. Броуди, будь другом, отнеси этот поднос на кухню.

 Судя по взгляду, каким они обменялись с Броуди, доктор снова стал доктором, а Рис теперь была его пациентом. Она постаралась сдержать раздражение — в конце концов, ей действительно здорово помогли. И все же она невольно сжалась, когда Броуди вышел из комнаты.

 — Я пришла сюда не за медицинской консультацией, — начала она.

 — Может, и так. Но факт остается фактом: я — старый сельский доктор, и вы сидите в моей гостиной. Взгляд у вас утомленный. Как у вас сейчас со сном?

 — Да как сказать. Иногда лучше, иногда хуже.

 — Аппетит?

 — То есть, то нет. Но сейчас я ем охотнее, чем раньше. Я знаю, что мое физическое здоровье зависит от душевного. И я не пренебрегаю ни тем, ни другим.

 — Головные боли?

 — Бывают, — сказала она со вздохом. — Не так часто, как раньше, да и боль стала слабее. То же самое касается панических приступов. Повторяются, но гораздо реже, чем прежде. Порой меня донимают ночные кошмары, да и фантомные боли повторяются время от времени. Но мне уже лучше. На днях я сидела с Линдой-Гейл у Клэнси. Я не способна была заглянуть в бар на протяжении последней пары лет. Более того, я настроена на секс с Броуди. А ведь я не спала с мужчиной уже два года. Я так и не уехала из города, хотя порой мне хотелось сбежать. Прошлым вечером я даже распаковала рюкзак, вернула вещи на место.

 Взгляд доктора стал неожиданно внимательным.

 — Вы упаковали свои вещи?

 — Я… — Она помедлила мгновение. — Да. Хотя я и не помню этого. Я знаю, что это большой минус в плане психического здоровья, но я компенсировала его большим плюсом, достав все из рюкзака. Еще один плюс — что я согласилась прийти сюда. Я справляюсь, и справляюсь не хуже остальных.

 — Но при этом все время держите оборону, — заметил доктор. — Вы не помните, как собирали вещи?

 — Нет, и это действительно пугает меня. Чуть раньше я умудрилась положить вещи не на то место… и тоже ничего не запомнила. Но я справилась с этим. Еще год назад мне бы это не удалось.

 — Какие лекарства вы принимаете?

 — Никаких.

 — По предписанию врача?

 — Нет. Я пила самые разные таблетки, но полгода назад полностью отказалась от них. Они помогли мне в самое трудное время. Я знаю, что благодаря им смогла вновь обрести душевное равновесие. Но я не могу жить всю свою жизнь на таблетках — приглушая одни эмоции и полностью вытесняя другие. Лекарства помогли мне, когда я в них нуждалась. Теперь я хочу справляться со всем сама.

 — Могу я рассчитывать, что вы обратитесь ко мне, если решите, что вам нужна врачебная помощь?

 — Да, пожалуй.

 — Не возражаете, если я проведу обследование?

 — Мне не нужно…

 — Простой осмотр, Рис. Когда вы в последний раз были у терапевта?

 — Около года назад, — со вздохом признала она.

 — Почему бы вам не заглянуть ко мне завтра утром?

 — Я работаю в утреннюю смену.

 — Тогда после обеда. В три часа. Буду вам очень признателен за это.

 — Вы просто загнали меня в ловушку, — заметила Рис. — Ну ладно. Мне нравится ваш дом. Еще мне нравится, что вы не стали ничего здесь менять после смерти жены. Хочется думать, что в один прекрасный день у меня тоже появится собственное жилье и человек, способный сберечь память обо мне. — Она встала со стула. — А теперь мне пора на работу.

 Доктор тоже встал.

 — Итак, завтра в три часа, — он протянул ей руку, словно скрепляя сделку.

 — Я приду.

 Он проводил ее до двери, где уже поджидал их Броуди. Они вышли на улицу, и Броуди сразу направился к машине.

 — Я хочу пройтись пешком, — сказала ему Рис. — Мне нужно подышать воздухом, немного прийти в себя.

 — Чудесно. Я пойду с тобой, и ты приготовишь мне обед.

 — Ты же съел столько печенья!

 — И что с того?

 Рис лишь покачала головой.

 — Вдобавок тебе придется возвращаться назад за машиной.

 — Вот и прогуляюсь после обеда. Кстати, я бы не отказался от жареной курицы.

 — Но ее нет в меню.

 — Сделай мне по знакомству. Я и сам чувствую себя сейчас как цыпленок на гриле. А ты как, получше?

 — Пожалуй, да. Доктор Уоллес умеет здорово смягчать углы. — Она засунула руки в карманы спортивной куртки, которая должна была защищать ее от холодных весенних ветров. — Кстати, он уговорил меня прийти к нему на осмотр. Полагаю, ты был в курсе его намерений.

 — В общем-то, да. Он говорил о чем-то подобном. Еще он поинтересовался у меня, не сплю ли я с тобой.

 — Зачем ему это?

 — Он привык знать всю подноготную о своих пациентах. Раз уж ты живешь у нас в городке, то и ты причислена теперь к этому кругу. Поэтому я и говорю: если бы та женщина прожила здесь хоть немного, он бы обязательно знал об этом. Смотри-ка, пес шерифа опять купается в озере. Причем не столько шлепает по воде, сколько плавает.

 Они остановились и стали смотреть на собаку, которая энергично рассекала волны, оставляя за собой дорожку ряби.

 — Если я останусь в городе, то обязательно заведу собаку. Научу ее таскать мяч из озера, как это сделала Эбби. Так, кажется, ее зовут? Сниму себе домик за городом, так что пес сможет гулять, пока я буду на работе. У моей бабушки есть карликовый пудель по имени Марсо. Он всюду путешествует с ней.

 — Нельзя причислять к собакам карликовое нечто по имени Марсо.

 — Разумеется, можно. Это очень приятный и преданный песик.

 — На мой взгляд, просто игрушка с кукольным именем.

 Рис возмущенно фыркнула:

 — Марсо — очень умный. И он обожает бабушку.

 — И носит милые вязаные свитерочки?

 — Нет. Такие, как он, сами похожи на вязаные свитерочки. Я очень люблю Марсо, но сама предпочла бы завести большую лохматую собаку — вроде Моисея. Чтобы она тоже любила плавать в озере.

 — Если останешься.

 — Да, если останусь, — повторила Рис и тут же, не дав себе опомниться, добавила: — Если не возражаешь, я приду к тебе завтра вечерком. Приготовлю ужин, а потом останусь на ночь.

 Они неторопливо шли по тротуару, мимо дома, во дворе которого кипела работа. Хозяйка высаживала анютины глазки на маленькую круглую клумбу, расположенную в центре газона. Сам дворик охраняли фигурки гномов в остроконечных шляпах.

 Странная привычка, думал Броуди, захламлять свои газоны гипсовыми фигурами людей и животных.

 — Остаться на ночь — это своего рода эвфемизм для секса?

 — Надеюсь, что так. Сам понимаешь, ничего не могу обещать заранее, но все же…

 — Прекрасно, — он распахнул дверь в ресторан. — Обещаю постирать свои простыни.

 Она таки пришла на осмотр к доктору, что стало для нее еще одним шагом вперед. Тем более что она терпеть не могла этого ощущения обнаженности — когда ты вынужден стоять перед врачом в одной лишь хлопковой рубашке.

 Но если она не могла спокойно раздеться в присутствии доктора, то как ей удастся сделать это у Броуди?

 В полной темноте, решила она, рассеянно наблюдая за медсестрой, которая мерила ей давление. Свет можно выключить заранее. А потом она будет лежать в постели с закрытыми глазами.

 Напиться тоже не помешает. Побольше вина, побольше темноты.

 — Давление чуть выше нормы, — заметила медсестра. Рис уже знала, что ее зовут Виллоу и что в ней течет индейская кровь. Об этом можно было догадаться по иссиня-черным волосам, заплетенным в толстую косу, и глубоким карим глазам.

 — Просто я нервничаю. Доктора наводят на меня ужас.

 Виллоу похлопала Рис по руке:

 — Расслабься, милочка. Доктор у нас такая душка. Мне нужно взять у тебя кровь на анализ. Сожми кулак и думай о чем-нибудь приятном.

 Рис почти не почувствовала укола, что свидетельствовало о высоком мастерстве Виллоу. Трудно сосчитать, сколько раз у нее брали кровь после ранения. У одних медсестер руки были как у ангелов, у других — как у лесорубов.

 — Доктор будет здесь через минутку.

 К величайшему изумлению Рис, ей действительно пришлось ждать ровно одну минуту.

 В своем белом халате, со стетоскопом на шее доктор выглядел несколько иначе, чем в прошлую их встречу. Тем не менее он дружески подмигнул Рис, прежде чем взять ее карту.

 — Не мешало бы вам поправиться фунтов на пять.

 — Я знаю, но это еще ничего. Пару месяцев назад мне не хватало десяти.

 — Если не считать того случая с ранением, вас когда-нибудь оперировали?

 — Нет, — облизнула она пересохшие губы. Я всегда отличалась хорошим здоровьем.

 — Аллергией вы тоже не страдаете. Давление могло бы быть и пониже, а сон — более спокойным Месячный цикл регулярный?

 — Да, но это сейчас. После ранения я приводила его в норму с помощью гормональных таблеток. Только с этой целью я их и пила.

 Но сегодня вечером все может измениться, подумала Рис. При мысли о Броуди сердце ее застучало еще быстрее.

 — Никто из родственников не был подвержен болезням сердца. То же самое касается диабета и рака груди. Вы не курите. Алкоголь употребляете только в умеренных количествах.

 Спустя пару минут он отложил карту в сторону.

 — Природа наделила вас неплохим здоровьем.

 Затем он проверил ее легкие, рефлексы, способность к координации и равновесию. Просветил уши и глаза, изучил лимфатические и миндалевидные железы.

 И все это время он вел с ней непринужденную беседу.

 — Слышали, должно быть, что старший сынок Бебе и двое его дружков попались на воровстве? Пытались стянуть из магазина конфеты.

 — Он теперь под домашним арестом, — сказала Рис. — Никаких гулянок в течение двух месяцев. Школа, дом, еда у Джоани. И каждый день — по два часа работы у мистера Драббера.

 — Вот и хорошо. Говорят, Мейзи Набб снова вышвырнула из окна вещи Билла. Одежду и те награды, что он получал еще в школе, когда выступал за местную футбольную команду.

 — Кажется, он продулся в покер. Потратил все деньги, на которые должен был купить ей обручальное кольцо, — пояснила Рис. — Сам он, правда, утверждает, что хотел выиграть побольше денег — чтобы приобрести кольцо, за которое ему потом не придется краснеть. Но Мейзи на это не купилась.

 — Она выбрасывает его вещи раза три-четыре в год. Если учесть, что живут они вместе уже пять лет, то его шмотки побывали на тротуаре как минимум пятнадцать-двадцать раз. Дело привычное. А слышали про внука Карла? Смог добиться очень приличной стипендии.

 — В самом деле? Я и не знала.

 — Это из последних новостей. Карл сам узнал об этом только сегодня в обед. Ладно, сейчас я позову Виллоу. На очереди у нас гинекологический осмотр. Затем грудь.

 Рис покорно легла на спину, положив ноги на специальные скобы. Пока доктор производил осмотр, она безучастно разглядывала потолок.

 — Судя по всему, никаких отклонений, — заметил наконец док.

 — Это хорошо, поскольку я уже давно не давала себе нагрузки.

 Услышав смешок, который невольно вырвался у Виллоу, Рис закрыла глаза. Ей тут же вспомнилась старая поговорка о том, что надо быть осторожнее с мыслями. Они имеют обыкновение превращаться в слова.

 Завершив осмотр, доктор поставил стул сбоку от стола. Это значило, что настала очередь груди.

 — Вы проводите ежемесячный осмотр?

 — Да. Нет. В общем, когда вспоминаю об этом.

 — Делайте это в душе, в первый день месячных. Тогда со временем это превратится у вас в привычку. — Его палец осторожно скользнул по шраму на груди. — Очень болезненная рана.

 — Да, — она продолжала разглядывать потолок. — Это правда.

 — Вы упоминали о фантомных болях.

 — Иногда я чувствую их, во время ночных кошмаров или после. Еще в моменты паники. Но я знаю, что это нереально.

 — Однако кажется это вполне реальным.

 — Более чем.

 — Как часто вы испытываете подобные боли?

 — Трудно сказать. Пару раз в неделю. Это тоже прогресс. Поначалу я чувствовала их пару раз в день.

 — Можете сесть. — Доктор вернулся к своему столу, а Виллоу тихонько выскользнула из комнаты, — Как я понял, в дальнейшем лечении вы не заинтересованы.

 — Нет.

 — Как и в приеме лекарств.

 — Однозначно. В свое время я использовала оба эти средства, и они мне помогли. Но теперь я хочу справляться сама.

 — Что ж, ладно. Должен сообщить, что общий тонус у вас несколько понижен. Впрочем, думаю, вы и так об этом знали. Подозреваю также, что анализ крови укажет на склонность к анемии. Я хочу, чтобы вы изменили свое питание. Побольше продуктов, богатых железом. Если хотите, Виллоу составит для вас список.

 — Я повар и хорошо разбираюсь в продуктах.

 — Тогда ешьте их. И еще. У меня есть травы, которые помогут вам улучшить сон. Будете заваривать их с чаем перед тем, как отправиться в постель.

 Рис в удивлении вздернула брови:

 — Холистическая медицина?

 — Люди столетиями использовали травы для лечения. Я научился этому у деда Виллоу, с которым часто играл в шахматы. Он был индейским шаманом и очень сильным шахматистом. Он-то и познакомил меня с народной медициной. Умер он прошлой осенью, во сне, в возрасте девяноста восьми лет.

 — Неплохая рекомендация.

 — Я смешаю для вас травы и оставлю их вместе с инструкцией у Джоани.

 — Надеюсь, вы не обидитесь, если я попрошу у вас список трав?

 — Что же тут обидного? Через месяц-полтора жду вас на повторный осмотр.

 — Но…

 — Я должен проверить ваш вес, кровь и общее состояние. В случае улучшения следующий осмотр можно провести уже через три месяца. Если улучшения не будет, — доктор твердо взглянул ей в глаза, — придется принимать меры.

 — Да, сэр.

 — Вот и умница. Слышал, вы здорово готовите тушеное мясо с гарниром. Это и будет платой за сегодняшний прием — раз уж я сам настоял на осмотре.

 — Но это неправильно.

 — Если мне не понравится ваша стряпня, я отправлю вам счет. А теперь одевайтесь.

 Рис дождалась, пока он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. И уже тогда потянулась за одеждой.

 Броуди действительно постирал простыни. Но затем процесс работы захватил его настолько, что он едва не забыл их высушить.

 Когда он наконец выбрался из тех потоков дождя, в которые безжалостно сунул своих героев, его одолевало смутное желание выкурить сигарету. Последний раз он затягивался «Винстоном» три года, пять месяцев и… судя по его подсчетам, двенадцать дней назад. Сейчас же он поймал себя на том, что тянется к карману, в котором уже давно не было заветной пачки.

 Так что теперь он просто представил себе этот несложный, но такой захватывающий процесс: вот он вытягивает из красно-белой пачки тоненький белый цилиндр, подхватывает одну из множества зажигалок, вечно валявшихся по всему дому. Щелкает зажигалкой и делает первую затяжку.

 Черт побери, если он не почувствовал сейчас вкус сигареты — немного терпкий, немного сладкий. Все дело в хорошем воображении, подумал Броуди. Оно было одновременно его проклятием и благословением.

 Ничто не мешало ему поехать в город и купить пачку сигарет. Никто бы не сказал ему ни слова. Однако для него это было делом чести. Все равно как с уходом из газеты.

 Он захлопнул за собой дверь и не собирался открывать ее снова.

 Пожалуй, ему стоило бы спуститься вниз и попытаться найти утешение в пакете чипсов. Или сделать себе сэндвич.

 Мысль о еде напомнила ему о том, что Рис придет уже через пару часов. А постельное белье все еще лежит в стиральной машине.

 Черт.

 Он рывком встал из-за стола и направился в комнатку, где стояли сушилка и стиральная машина. Отправив белье в сушилку, Броуди решил провести осмотр кухни.

 Тарелки после завтрака все еще стояли в раковине. Там же пылилась посуда из-под вчерашнего ужина. На столе валялись газеты — местная и «Трибьюн», которую он, несмотря ни на что, продолжал выписывать. Здесь же лежали счета, пара записных книжек и целая россыпь ручек и карандашей.

 Хочешь не хочешь, а придется убираться, решил он. Впрочем, подобная перспектива не слишком расстроила его, ведь в итоге он мог рассчитывать на замечательный ужин и не менее замечательный секс.

 К тому же он никогда не был свиньей.

 Засучив рукава старенькой водолазки, Броуди вытащил из раковины тарелки. «С какой стати ты все время запихиваешь их туда? — поинтересовался он у себя, выдавливая мыло. — Ведь всякий раз тебе приходится снова выуживать их оттуда».

 Усердно намывая тарелки, он размышлял о том, что посудомоечная машина была бы сейчас как нельзя кстати. А еще он думал о Рис.

 Интересно, сходила ли она на прием к доктору? И что он увидит сегодня в ее больших глазах, когда она придет на ужин? Облегчение, грусть, удивление, тревогу?

 Ему нравилось представлять ее у себя на кухне. Ее способ готовить пищу был похож на священнодействие. Она что-то взбивала, смешивала, соединяла. И все это в итоге превращалось в запахи и вкусовые ощущения. При этом ароматы пищи смешивались с ее собственными, добавляя всему частицу очарования.

 Поставив тарелки сушиться, он принялся наводить порядок на столе. Только тут ему пришло в голову, что он еще ни с кем не делил трапезу в этом доме. В лучшем случае пил пиво с сухариками — когда к нему заходили Мак, доктор или Рик.

 Пару раз, будучи в настроении, он принимал у себя игроков в покер. И снова это все сопровождалось пивом, чипсами и сигаретами.

 Правда, был еще обед с очаровательной Гвен из Лос-Анджелеса, которая приезжала сюда покататься на лыжах. Тогда он организовал для нее яичницу и вино.

 Но все это не шло ни в какое сравнение с предстоящим ужином — полноценной совместной трапезой, приготовленной симпатичной женщиной.

 Газеты Броуди перетащил в подсобку, где они складывались пачкой и удалялись раз в неделю. При виде ведра с тряпкой он мрачно нахмурился, но все же принес их на кухню.

 — Не стоит зарастать грязью, — бормотал он, приступая к мытью полов.

 Не мешало бы прибраться и в спальне — на случай, если вечер закончится именно там. Но даже если ему придется коротать ночь одному, он, по крайней мере, будет избавлен от беспорядка.

 Броуди провел рукой по лицу. Да, побриться тоже не помешает. Утром он просто не стал тратить на это время.

 Может, ей захочется поужинать при свечах. Стоит покопаться в своих запасах — наверняка там найдется что-нибудь подобное.

 Весна уже берет свое. Интересно, поступили ли в продажу тюльпаны? При этой мысли он вдруг протрезвел.

 Только не тюльпаны. Что-то он совсем замечтался. Подарить женщине букет цветов — особенно ее любимых — значит, намекнуть на серьезность отношений. А это может завести ой как далеко.

 К черту тюльпаны.

 К тому же, если покупать цветы, нужно купить и вазу. У него в хозяйстве нет подобной ерунды.

 Достаточно с нее чистой кухни, решил он. Если ей потребуется что-то еще…

 Вино. Как же он мог забыть.

 Среди его запасов было лишь пиво да бутылка виски.

 Вздохнув, он уже собрался было ехать в город и покупать там вино, но тут его посетила светлая мысль.

 Достав записную книжку, он нашел нужный номер и позвонил в винный магазин.

 — Привет. Не скажешь, заезжала к вам сегодня Рис Гилмор? Да? И что купила? Прекрасно. Большое тебе спасибо. Как поживаешь? — Броуди знал, что в качестве платы за информацию ему придется пожертвовать парой минут — на поддержание разговора.

 Он рассеянно прислушивался к голосу в трубке, пока тот не сообщил, что утром в магазин заезжал шериф — с копией рисунка, сделанного доктором Уоллесом.

 — Ты узнал эту женщину? Нет. Да, я уже видел рисунок. Ну, я бы не сказал, что она похожа на Пенелопу Крус. Если честно, Джефф, я не думаю, что Пенелопа приезжала к нам в город, чтобы быть потом задушенной у реки. Ладно, если что-то узнаю, скажу. Пока. До встречи.

 Броуди повесил трубку.

 «Пенелопа Крус», — пробормотал он, выплескивая воду в раковину.

 Покопавшись в своих запасах, он обнаружил пару простых белых свечек, хранившихся на случай отключения электричества. Еще он нашел свечку в форме кружки. Ему подарили ее на какой-то из праздников, но он так и не удосужился ее использовать.

 Не слишком-то сексуально, но лучше, чем ничего.

 Забрав сухое белье, он оттащил его вместе со свечами в спальню, твердо намереваясь навести в ней порядок. Вот только этим его планам было не суждено сбыться. Проходя мимо окна, он выглянул на улицу и…

 Первое, что он увидел, — это несколько парусных лодок, скользивших по глади озера. На северной его стороне он разглядел каноэ Карла. Должно быть, ловит рыбу, решил Броуди. У Карла было два любимых развлечения — рыбалка и болтовня с Маком.

 А вот и дочка Рика с Моисеем. Уроки закончились, и она могла немножко развлечься. Броуди увидел, как пес прыгнул в воду за мячом, вспугнув при этом цаплю. Та взлетела и направилась в сторону болот.

 Приятное зрелище, рассеянно думал Броуди. Такое милое, умиротворенное…

 По странной прихоти игра тени и света на озере вернула его мысли к начатой книге. Прищурившись, он наблюдал за тем, как Моисей выгребает на берег. В зубах собака сжимала мяч.

 А что, если бы это был не мяч…

 Бросив на кровать белье, он быстро направился к себе в кабинет. Нужно описать одну сцену. На это у него уйдет минут тридцать. Потом он наведет порядок в спальне, примет душ, побреется и наденет что-нибудь посвежее. А то этот свитер выглядит так, будто он спал в нем всю ночь.

 Два часа спустя Рис подтащила коробку с продуктами к дому Броуди, быстро постучала в дверь и направилась к машине за второй коробкой.

 Вернувшись, она постучала снова, на этот раз громче. Ответа не последовало. Она нахмурилась и нерешительно толкнула дверь.

 Рис понимала, насколько смехотворны ее тревоги относительно того, что Броуди мог утонуть в ванне, упасть с лестницы или стать жертвой грабителей. Но это не помешало ей забеспокоиться всерьез.

 Она все не решалась ступить за порог, пока перед ее глазами не всплыл с ужасающей ясностью образ Броуди, лежащего с разбитой головой в одной из комнат.

 Тогда она все-таки шагнула внутрь, выкрикнула его имя.

 Услышав над головой шаги, она выхватила из коробки кухонный нож и сжала его обеими руками.

 В этот момент на верхней ступеньке лестницы появился сам Броуди — живой и недовольный.

 — Что такое? Сколько времени?

 Она в изнеможении прислонилась к дверному косяку.

 — Около шести. Я стучала, но…

 — Шесть? Вот черт. Я тут завозился.

 — Все в порядке, ничего страшного, — она вдруг почувствовала себя крайне неловко. Судя по всему, ее здесь не ждали. — Хочешь, перенесем встречу.

 — Нет, — его недовольство стало еще заметнее. — Когда еще выпадет удобный случай? Но мне нужно… привести себя в порядок. — Черт бы побрал эти простыни. — Тебе нужна какая-нибудь помощь?

 — Нет-нет, я сама прекрасно справлюсь. На готовку у меня уйдет часа два или чуть меньше. Так что можешь пока заниматься собой.

 — Хорошо, — он сунул большие пальцы в карманы джинсов. — Что ты собираешься делать этим ножом?

 Она совсем забыла про нож и теперь смотрела на него со смешанным чувством досады и смущения.

 — Даже не знаю.

 — Тогда спрячь его, будь добра. Иначе меня все время будет преследовать образ маньяка-убийцы.

 — Конечно. Она наклонилась, чтобы убрать нож в коробку, а когда выпрямилась вновь, Броуди на лестнице уже не было.

 Коробки ей пришлось тащить в дом самой. Ее снедало отчаянное желание запереть входную дверь. Правда, это было чужое жилье, но неужели Броуди не понимает, как легко может войти сюда посторонний? И как только он может сидеть наверху, оставив дом открытым? Или принимать душ.

 И в то же время ей отчаянно хотелось обладать хотя бы частицей подобной самоуверенности. Или глупости.

 Но это были лишь мечты, поэтому Рис все-таки заперла дверь. Затем, перетащив коробки на кухню, она подошла ко второй двери, и заперла ее тоже.

 Чужой дом или нет, но сейчас она находилась здесь. Как, спрашивается, она может спокойно заниматься готовкой, если повсюду незапертые двери?

 Немного успокоившись, она достала заранее приготовленную кастрюльку, налила туда молока и поставила его кипятиться. Затем вытащила из коробки новый набор ножей. Рис знала, что тратит слишком много денег на кухонную утварь, но ничего не могла с собой поделать. Внутри ростера, который она достала следующим, уже лежал сочный кусок свинины. Мясо было упаковано в мешочек с маринованными овощами, которые она приготовила накануне.

 Теперь пришла очередь вина. Рис поставила его охлаждаться, а заодно стала изучать содержимое холодильника.

 Ее ожидало жалкое зрелище. Даже хуже, чем она предполагала. Хорошо, что ей пришло в голову захватить необходимые продукты с собой. В холодильнике томились пара яиц, кусок масла и несколько ломтиков сыра. Молоко — уже практически просроченное — и восемь бутылок пива. На нижней полке лежали два засохших апельсина. И ни одного листика свежей зелени.

 Потрясающе. Иначе и не скажешь.

 И все же, заливая молоком картофель, который она собиралась запечь, Рис почувствовала запах сосны. Судя по всему, Броуди не пожалел на кухню чистящего средства. И это уже говорило о многом.

 Она сунула кастрюлю в духовку, установила таймер.

 Полтора часа спустя, когда Броуди пришел на кухню, Рис выкладывала на тарелку тушеное мясо. Стол уже был накрыт. На нем стояла посуда, позаимствованная из хозяйства Броуди, а также свечи, которые Рис принесла с собой. Еще она прихватила синие салфетки, бокалы для вина и небольшую чашу, в которой стояли какие-то миниатюрные цветы ярко-желтого цвета. Похоже на маленькие розочки, подумал Броуди.

 Кухня утопала в запахах. Чем-то соблазнительным тянуло от духовки, чем-то свежим от горки овощей на столе. Сама Рис была комбинацией свежего и соблазнительного.

 Когда она обернулась, в ее глазах не было ни грусти, ни тревоги. Взгляд ее был глубоким и в то же время теплым.

 — Я подумала, что…

 Она шагнула назад, когда он направился прямо к ней, а по лицу ее скользнула тень ожидаемой тревоги.

 И все же, коснувшись ее губ, он ощутил одно лишь тепло — может только чуть-чуть приправленное смятением. Неотразимо, подумал он.

 Ее ладони осторожно скользнули ему на грудь. Пару секунд спустя они оказались уже у него на плечах. Было очевидно, что Рис поддалась его напору.

 — Привет, — сказал он, отпуская ее и делая шаг назад.

 — Привет. То есть… где это я?

 — А где бы ты хотела быть? — улыбнулся он.

 — Пожалуй, именно здесь. По-моему, я что-то собиралась сделать… ну да, я хотела приготовить мартини.

 — Серьезно?

 — Абсолютно. — Она направилась к холодильнику за льдом, но тут же остановилась. — Ты не любишь мартини?

 — Ну что ты. Просто Джефф не сказал, что ты купила еще и водку.

 — Джефф?

 — Тот парень из винного магазина.

 — Парень из винного магазина, — задумчиво повторила Рис. Она со стуком опустила лед в стаканы для мартини. — Хочешь сказать, они вывешивают где-то список моих алкогольных пристрастий? Я что, прочно удерживаю звание главной городской пьянчужки?

 — Увы, это место давно закрепилось за Везом Приттом. Просто я подумал, что тебе может захотеться вина, вот и позвонил в магазин. А раз уж ты купила его сама, я мог не гонять зря в город.

 — Что ж, логично. Если честно, то о мартини я подумала в самый последний момент. Стаканы и шейкер я позаимствовала у Линды-Гейл. Она купила их пару лет назад по случаю какой-то вечеринки.

 Броуди наблюдал за тем, как она отмеряет и взвешивает, бросает лед, наливает, а затем добавляет к напитку оливки на длинных палочках. Он внимательно изучил содержимое своего стакана.

 — Я не пил мартини… уже не помню сколько. Это не тот напиток, который можно заказать у Клэнси.

 — Что ж, сегодня прекрасная возможность разнообразить твое меню, — она подождала, пока Броуди сделает глоток.

 — Потрясающий мартини, — он отхлебнул еще, бросив на Рис одобрительный взгляд. — Тебе цены нет.

 — Ясное дело, — согласилась она. — Теперь попробуй вот это.

 Она передала ему маленькое блюдо, на котором лежало нечто похожее на фаршированный сельдерей.

 — Что там внутри?

 — Военная тайна. Могу лишь сказать, что не обошлось без помидоров.

 Броуди не был поклонником сельдерея и все же решил попробовать — в расчете на то, что водка перебьет вкус. Однако первый же кусочек заставил его изменить свое мнение.

 — В чем бы ни заключалась твоя военная тайна, она куда лучше подходит сельдерею, чем арахисовое масло, которым так щедро сдабривала его моя мать.

 — Надеюсь. Да ты сядь, поешь в свое удовольствие. — Она отхлебнула немного мартини. — А я пока приготовлю салат.

 Садиться он не стал. Молча стоял у стола и наблюдал за тем, как она запекает кедровые орехи. Только представьте — запекает кедровые орехи! Затем в дело пошла зелень.

 Броуди всегда с подозрением относился к зелени. Что уж тут говорить про ту непонятную траву, которую запихивают в кастрюльку на плите.

 — Говоришь, это будет салат?

 — Я готовлю салат из шпината и красной капусты, с добавлением кедровых орехов и горгонзолы. Я и представить не могла, что Мак действительно закажет горгонзолу, когда я случайно упомянула о том, что хотела бы приготовить с ней пару блюд.

 — Не забывай, он к тебе неравнодушен.

 — Просто счастье, что в городе есть человек, с таким удовольствием откликающийся на твои прихоти. В любом случае доктор Уоллес сказал, что мне нужно употреблять больше железа. А в шпинате как раз полно железа, — заметив выражение лица Броуди, она с трудом сдержала смех. — Ты уже большой мальчик. Если не понравится салат, можешь его не есть.

 — Чудесно. Как прошел визит к доку?

 — Он очень мягок и в то же время настойчив. Спорить с ним просто невозможно. — Она немного убавила огонь под кастрюлькой. — Он считает, что я немного не в тонусе и склонна к анемии, но в целом у меня все в порядке. Я уже давно сыта по горло докторами, но этот прием оказался лучше, чем я могла ожидать. Кстати, когда я заходила в винный магазин, Джефф сообщил, что шериф занес им рисунок.

 — Да, об этом я уже знаю. Он тебе говорил про Пенелопу Крус?

 По лицу Рис скользнула улыбка.

 — Говорил. Еще он — шериф — отправил копию рисунка Джоани. Но тоже безрезультатно.

 — А ты надеялась на результат?

 — Даже не знаю, на что я надеялась. Где-то в глубине души мне хотелось, чтобы кто-нибудь взглянул на рисунок и сказал: «Это же вылитая Салли Джонс, что живет к востоку от города. У нее были серьезные проблемы с ее незаконопослушным муженьком». Тогда бы мы знали, в чем дело, и шериф мог бы арестовать незаконопослушного муженька. На этом бы все и кончилось.

 — Быстро и просто.

 — В каком-то смысле. — Она снова пригубила мартини. — Между прочим, я прочитала твою книгу. Очень рада, что ты не похоронил Джека заживо.

 — А уж он-то как рад.

 — Ясное дело, — рассмеялась Рис. — Еще мне нравится, что ты оставил ему некоторую свободу маневра, и он по-прежнему способен на любое жульничество. Но Ли, я думаю, сделает из него человека. Чисто по-женски она мне тоже очень понравилась.

 — Рад, что моя писанина пришлась тебе по душе.

 — Не то слово. Я даже купила еще один твой детектив — «Кровные узы». — Она замолчала, увидев тень недовольства на его лице. — Что такое?

 — Ну… там много насилия. Пара сцен выписана с удручающей подробностью. Вряд ли тебе это понравится.

 — Поскольку я сама стала жертвой насилия?

 — Не исключено, что это вызовет у тебя множество неприятных ассоциаций.

 — Что ж, тогда я откажусь от дальнейшего чтения. Как и ты можешь отказаться от моего салата. — Рис проверила содержимое кастрюльки. — Почему бы тебе не зажечь свечи? И не открыть вино?

 — Пожалуй.

 — А что тебя сегодня отвлекло?

 — В смысле?

 — Когда я только приехала. Ты еще сказал, что завозился.

 — Ах да! — Он зажег свечи — темно-синие пирамидки, совпадавшие по цвету с салфетками. — Я работал.

 Да уж, болтливым его никак не назовешь, подумала она.

 — Иными словами, твоя новая книга продвигается вполне успешно.

 — Да, — он достал из холодильника вино, — сегодня был удачный денек.

 — Как я понимаю, ты не очень-то хочешь говорить об этом.

 Он начал было искать штопор, но тут Рис подала ему свой.

 — Говорить о чем?

 — О своей книге.

 Броуди слегка призадумался.

 — Понимаешь, я собирался убить ее. Я еще рассказывал тебе об этом — там, в горах.

 — Я помню. Злодей должен был убить ее там — столкнуть со скалы в воду.

 — Именно. И он попытался это сделать. Он вдоволь ее помучил, но не смог столкнуть в пропасть, как ему этого ни хотелось.

 — Она сбежала.

 — Она прыгнула.

 Рис, которая в это время помешивала зелень, в удивлении взглянула на него через плечо:

 — Прыгнула?

 Раньше он никогда не рассказывал о своей работе. Даже вопросы о том, как ему пишется, вызывали в нем глухое раздражение. Но теперь ему захотелось рассказать обо всем Рис — любопытно было узнать ее реакцию.

 — Идет дождь. Тропинка в горах стала скользкой от грязи. У женщины кровоточат ноги, и сама она вся в синяках. Ей нечего надеяться на помощь — кроме нее и убийцы, там никого нет. Сбежать она тоже не может — он куда сильнее и проворнее ее. Поэтому она прыгает. Когда я описывал это, то думал, что она умрет. Полагал, что на восьмой главе для нее все закончится. Но я ошибся.

 Рис молча слушала, одновременно занимаясь последними приготовлениями к ужину.

 — Она оказалась сильнее, чем я предполагал. Она прыгнула в воду, поскольку для нее это был единственный шанс уцелеть. А она предпочла бы умереть в борьбе, чем просто сдаться и позволить убить себя. И ей все-таки удалось выбраться из реки, хотя течение нещадно пошвыряло ее о камни.

 — И в самом деле сильная женщина, — согласилась Рис.

 — Она совсем не думала так о себе. Она вообще не думала, просто действовала. Она выцарапала себе право на жизнь. Пока что она в лесу, израненная и измученная. И она по-прежнему одинока. Но главное, что она жива.

 — А что будет дальше?

 — Это зависит от нее.

 Рис кивнула. Разложив салат по тарелкам, она посыпала его тертым сыром.

 — Надеюсь, что она не сдастся. И выиграет в конце концов. Она… что-то значит для тебя?

 — Иначе я бы не возился с ней столько времени.

 Рис поставила тарелки на стол, поместив рядом корзиночку с круглой лепешкой.

 — Но ты и с убийцей немало возишься.

 — Он тоже много значит для меня. Но в другом плане. Присядь-ка. Мне так нравится смотреть на твои глаза при свете свечи.

 В ее глазах промелькнуло удивление, затем они озарились каким-то внутренним светом.

 — Попробуй салат. Я не обижусь, если тебе не понравится.

 С некоторой неохотой он попробовал новое блюдо.

 — Это уже начинает раздражать. Я терпеть не могу сельдерей. И мне не нравится шпинат. Да и кому он может нравиться?

 — Но тебе нравится то, что я приготовила из шпината и сельдерея, — улыбнулась Рис.

 — Еще бы. По-моему, мне нравится абсолютно все, что ты ставишь передо мной на стол.

 — Поэтому-то мне так приятно готовить для тебя. — Она подцепила на вилку листок шпината. — Для повышения уровня железа.

 — Так как насчет кулинарной книги? Не решилась пока написать?

 — На самом деле я обдумывала это весь прошлый вечер.

 — Поэтому ты выглядишь такой усталой?

 — Ну и вопрос. Ты же только что восхищался тем, как я выгляжу в свете свечей.

 — Ну да. Но это не значит, что я не вижу усталости на твоем лице.

 Судя по всему, он всегда будет держаться с ней предельно откровенно. Как бы трудно это ни было порой, это все же лучше, чем утешения и неискренние похвалы.

 — Понимаешь, я никак не могла заснуть и в результате стала подбирать заглавие для своей книги. Все думала, думала и в конце концов решила назвать ее «Деликатесы».

 — Неплохо.

 — У тебя есть лучший вариант?

 Его слегка позабавило раздражение в ее голосе.

 — Мне нужно подумать. А почему ты не могла заснуть?

 — Откуда мне знать? Доктор сказал, что у него есть смесь трав от бессонницы. Можно будет попробовать.

 — Я знаю еще одно прекрасное снотворное. Это секс.

 — Ну да. Особенно если ты ничего не испытываешь во время акта. Можно хотя бы вздремнуть.

 — Поверь, со мной ты не заснешь.

 В ответ она лишь улыбнулась и снова взялась за салат.

 Рис предпочла сама порезать мясо, что было, пожалуй, слегка невежливо по отношению к мужчине. То же самое она проделала с вареной спаржей. Но Броуди не обратил на это никакого внимания, так как оно целиком было сосредоточено на свинине, которая выглядела и пахла чертовски аппетитно. Кроме того, он помнил, что его еще ждала нежнейшая картофельная запеканка и десерт…

 — Нам стоило бы заключить сделку, — начал он, приступая к главному блюду.

 — Сделку?

 — Да. Подожди-ка минутку, — он тщательно прожевал кусочек. — Весьма неплохо. Как я и предполагал. Так вот. Условимся об обмене. Секс за еду.

 Она нахмурилась, словно бы взвешивая «за» и «против».

 — Интересное предложение. Боюсь только, что ты в любом случае окажешься в выигрыше.

 — Ты тоже. Впрочем, если секс тебя не устраивает, могу предложить что-нибудь еще. Например, мужскую помощь по хозяйству. Покраска стен, кое-какие сантехнические работы, ну и тому подобное. А ты будешь кормить меня за это полноценной пищей.

 — Можно попробовать.

 Он прожевал кусочек запеканки.

 — Потрясающе. Тебя нужно канонизировать. «Простые деликатесы».

 — Святая Рис, «Простые деликатесы»?

 — Да нет, это название для твоей книги. «Простые деликатесы». Обычный — это не простой. Это нечто большее. Ты готовишь так, что просто объеденье, однако это выходит у тебя как бы между прочим. Своего рода образ жизни, а не просто способ пустить пыль в глаза.

 Она откинулась на спинку стула.

 — Черт возьми, это действительно лучше, чем то, что придумала я.

 — Я же профессионал.

 — Ладно, ешь свою спаржу.

 — Да, мамочка. Кстати, даже не думай о том, чтобы забрать с собой остатки.

 — Своевременное замечание.

 Броуди ел, пил и наблюдал за собеседницей. В какой-то момент он окончательно утратил нить беседы. — Рис?

 — Ммм…

 — Нет, это глаза. Точно, глаза. От их взгляда у меня просто перехватывает дыхание. Впрочем, все остальное тоже смотрится очень неплохо.

 Неожиданно, но приятно, подумала она. Кажется, он вообще склонен к неожиданным вещам. Она улыбнулась ему, и они продолжили ужинать.

 После ужина она настояла на том, чтобы привести все в порядок. Броуди ожидал этого, поскольку понимал, что для Рис очень важно разложить все по своим местам. Наверняка она была склонна к этому всю свою жизнь — чистый и аккуратный домик в Бостоне, опрятная, до блеска вычищенная кухня. Она всегда знала, где находится та или иная чашка, где лежат ключи от машины и где висит любимая голубая блузка.

 То, что случилось позднее, лишь усилило эту склонность к порядку. Так что теперь она не просто испытывала желание разложить все по своим местам — ей это было необходимо. Только так она чувствовала себя в относительной безопасности.

 Что касается его самого, то он считал, что в квартире полный порядок, если мог с первого раза найти нужную пару носков.

 Ну а пока, чтобы не расстраивать Рис, он помыл посуду и убрал ее в шкаф. Она же быстро собрала в кастрюлю остатки еды, упаковала свои кухонные принадлежности и до блеска отдраила плиту.

 Она снова начала нервничать, отчего говорила совсем мало и как бы между прочим. Он явственно ощущал эту нервозность. Казалось, будто она мурашками выступает у нее на коже, пока она моет и отжимает скатерть, а затем вешает ее на раковину для просушки.

 Теперь, когда трапеза была завершена, а уборка почти подошла к концу, его мысли вновь обратились к приятной перспективе секса.

 Поначалу он раздумывал, не схватить ли ее в охапку и не оттащить ли наверх, прямо в спальню. Пожалуй, он успел бы раздеть ее до того, как она сообразила бы, что к чему. Так у него было меньше шансов нарваться на открытое сопротивление. И все же, по размышлении, он отдал предпочтение более утонченному подходу.

 — Не хочешь прогуляться? Например, к озеру.

 По лицу ее скользнула тень удивления и одновременно облегчения.

 — Было бы здорово. Я еще не гуляла по эту сторону озера.

 — На небе ни облачка, так что будет светло. Не забудь только накинуть куртку.

 — Хорошо, — Рис направилась в прихожую, чтобы снять с крючка висевшую там куртку.

 Броуди направился следом за ней. Поскольку к вешалке он потянулся одновременно с Рис, тела их слегка соприкоснулись. Она тут же сжалась и осторожно шагнула в сторону, а затем прямиком шагнула к двери.

 Тревога всколыхнулась в ней и тут же угасла, окутанная прохладным вечерним воздухом.

 — Потрясающе, — она жадно вдыхала аромат сосен и пробуждающейся земли. — Я так и не уговорила себя прогуляться вечером к озеру. Всегда найдется сотня причин, по которым я сразу после смены спешу к себе наверх.

 — Думаю, тебе не о чем беспокоиться. В это время года здесь можно встретить только своих.

 — Разумеется, тебе ничего не известно о чокнутом психопате, скрывающемся на болотах, или о насильнике, случайно заглянувшем в наш город, или о добрейшем учителе математики, который на самом деле является серийным убийцей.

 — И как это я мог о них забыть.

 Она лишь со вздохом пожала плечами.

 — На прошлой неделе, когда я в очередной раз мучилась без сна, мне пришла в голову мысль прогуляться к озеру. Я всерьез раздумывала о том, чтобы взять с собой вилку — на случай, если придется защищаться от одного из воображаемых маньяков.

 — Хотела взять вилку…

 — Ну да. Сначала я подумала про нож, но это было уже чересчур, так что я остановилась на вилке. В итоге я вообще отказалась от прогулки, отдав предпочтение просмотру какого-то старого фильма. Я понимаю, насколько это смехотворно. И почему только ты общаешься со мной?

 — Нервные женщины кажутся мне на редкость сексуальными.

 — Не верю я тебе, — рассмеявшись, она тряхнула волосами и бросила взгляд на небо. — Вот это да! Я вижу Млечный Путь. По крайней мере, я думаю, что это он и есть. А вот и Медведицы — Большая и Малая. На этом, собственно, мои познания в астрономии и заканчиваются.

 — На меня можешь даже не смотреть. Все, что я вижу, — это кучка звезд и бледный серп луны.

 — Вот как? — Поскольку он не взял ее за руку и вообще не был похож на человека, который любит гулять под ручку, Рис сунула ладони в карманы куртки. — Ну так придумай что-нибудь. Это же твоя профессия — сочинять.

 Броуди задумчиво всмотрелся в переплетение звезд.

 — Вон Одинокий Герман — или Тучный Мужчина, Стоящий на Одной Ноге. А там, к западу, богиня Салли — покровительница поварих.

 — Говоришь, Салли? А я и не знала, что у меня есть своя богиня. Впрочем, мне нравится. Смотри, как красиво она отражается в воде.

 Звезды плыли по озеру — тысячи огоньков, мерцающих на поверхности черной чаши. Воздух был полон запахов — сосны, воды, земли и травы.

 — Порой мне так не хватает Бостона, что хоть кричи, — заметила Рис. — И мне так хочется вернуться туда, снова обрести то, что я потеряла. Свою прежнюю жизнь, прежних друзей. Свою квартиру с красными стенами и черным обеденным столом.

 — С красными стенами?

 — Мне нравились смелые расцветки. — Она и сама была тогда смелой. — Но затем, стоя в таком местечке, как это, я начинаю думать о том, что все позади. Даже если мне удастся похоронить свои переживания, вряд ли я смогу найти там то, что ищу. Сама-то я уже не прежняя.

 — Да какая, к черту, разница? Твое место там, где ты находишься. А если оно тебе не подходит, ты его просто меняешь. И используешь те цвета, которые тебе нравятся.

 — Именно это я сказала себе, когда уезжала из Бостона. Я продала все свои вещи. Черный обеденный стол и все остальное. С прошлым покончено, сказала я себе. Работы у меня не было, а счета продолжали приходить. Их становилось все больше и больше. Но дело было не только в этом. Просто все утратило свой смысл.

 — Твое право — продавать или не продавать, — заметил Броуди. Все же он невольно подумал о том, насколько нелегко ей было расставаться с прошлым. Слишком больно и слишком грустно.

 — Ты прав. Как бы то ни было, счета я оплатила. И теперь я здесь. — Она шагнула ближе к воде. — Та женщина, которую ты хотел убить. Как ее зовут?

 — Мэделайн Брайт. Мэдди.

 — Мэдди Брайт, — повторила Рис. — Мне нравится. Надеюсь, она не сдастся.

 — Будем надеяться.

 Они постояли еще немного, вглядываясь в отдаленные силуэты гор.

 — В тот день, когда мы были в горах… когда я прошла мимо тебя. Ты задержался там, чтобы убедиться, что со мной все в порядке?

 Броуди продолжал рассеянно смотреть на горы.

 — Денек был славный, а мне все равно нечего было делать.

 — Ты начал подниматься в моем направлении еще до того, как я бросилась бежать.

 — Мне все равно нечего было делать, — повторил он.

 Рис взглянула ему прямо в глаза.

 — Ты мне здорово помог в тот день.

 Решившись, она положила руки ему на плечи, поднялась на цыпочки и поцеловала. Для нее это было отчаянно смелым шагом — все равно что прыгнуть со скалы.

 — Мне жаль, что я не смогу подарить тебе такой вечер, какого ты заслуживаешь. Боюсь, что все испорчу своей нервозностью. Но я все равно хочу вернуться. Хочу, чтобы мы провели эту ночь вместе.

 — Превосходная мысль.

 — Иногда меня посещают превосходные мысли. Пожалуй, тебе стоит взять меня за руку — на случай, если я разнервничаюсь и попытаюсь сбежать.

 — Конечно.

 Убежать она не пыталась, однако каждый шаг к дому давался ей все тяжелее.

 — Может, нам выпить для начала еще немного вина.

 — Спасибо, с меня достаточно, — решительно сжимая ее руку, он двигался в направлении дома.

 — Было бы неплохо, если бы мы поговорили о том, к чему это может привести.

 — Прямо сейчас это может привести нас в мою спальню.

 Это так, но…

 Как можно было сопротивляться, когда он буквально затащил ее внутрь?

 — Подожди, нужно запереть дверь.

 — Прошу, — он щелкнул замком.

 — Я и правда думаю, что мы должны…

 Она лишь охнула, когда он поднял ее и забросил себе на плечо.

 В голове ее все смешалось, и она никак не могла решить — романтично это или унизительно, когда мужчина несет тебя в спальню на плече.

 — Я не уверена, что это именно то, что требуется. Мы могли бы кое о чем поговорить для начала… Хочу лишь сказать, чтобы ты не рассчитывал на что-то необычное. Я ведь так давно не практиковалась…

 — Ты слишком много болтаешь.

 — Дальше будет хуже, — она зажмурилась, когда он зашагал вверх по лестнице. — Послушай, когда мы были у озера, мне так легко дышалось, и я решила, что смогу совладать с собой. Не то чтобы я этого не хотела, просто я не уверена… Господи. А твоя спальня запирается на замок?

 Он захлопнул за собой дверь, затем повернулся и запер ее на замок.

 — Довольна?

 — Не знаю. Должно быть. Я понимаю, что веду себя как идиотка, но я…

 — Понимать, что ведешь себя как идиот, — первый шаг на пути к выздоровлению. — У кровати он поставил ее на ноги. — А теперь помолчи.

 — Я только думаю, что мы могли бы…

 Дальше все смешалось у нее в голове. Рывком прижав к себе Рис, Броуди поцеловал ее с такой страстью, что пробудил в ней ответное желание. И это желание вступило в отчаянную борьбу с ее страхами и доводами рассудка.

 Теперь она уже не знала, чего хочет больше — сбежать или остаться.

 — Мне кажется, я…

 — Должна сохранять молчание, — после этих слов он снова поцеловал ее.

 — Я знаю. Тогда ты сам говори со мной. И еще. Не мог бы ты выключить свет?

 — А я его и не включал.

 — Ох, — еще несколько минут назад она любовалась серебристым сиянием луны и звезд. Теперь же они показались ей неимоверно яркими.

 — Считай, что я по-прежнему держу тебя за руку. Так что убежать не удастся.

 Однако руки его быстро скользили по ее телу, пробуждая в ней давно забытые ощущения.

 — Сколько же у тебя рук?

 — Достаточно, чтобы сделать все как надо. Ну-кa, посмотри на меня. Слышишь? Смотри на меня. Помнишь нашу первую встречу?

 — Да… в ресторане, — она смотрела ему прямо в глаза, из которых ночь стерла все оттенки зеленого. — У Джоани.

 — Точно. — Расстегнув на ней рубашку, он наградил ее еще одним поцелуем. — Я тогда впервые увидел тебя. И уже в тот момент ощутил волнение в крови. Понимаешь, о чем я?

 — Да. Просто я думаю…

 — Иногда ты следуешь этому зову, — он жадно целовал ее шею, — иногда нет. Невозможно лишь спутать его ни с чем другим.

 — Если бы здесь было темно… мне было бы легче.

 Он мягко убрал руку, которой она попыталась прикрыть шрам на груди.

 — Да у тебя потрясающая кожа, Худышка, — он скользнул руками по ее плечам, снимая с нее рубашку. — Такая нежная и гладкая. Невозможно удержаться, чтобы не погладить. Нет-нет, смотри на меня, — он снова повернул ее лицом к себе. — Не отворачивайся.

 Кошачьи глаза, думала Рис. Сейчас она была так близко от него, что снова могла разглядеть этот глубокий оттенок зеленого. Такие красивые и такие внимательные. Под его взглядом она не чувствовала себя в безопасности, однако к страху теперь примешивалось очарование.

 Тут пальцы его свободной руки расстегнули на ней лифчик, так что ее собственные глаза округлились от переизбытка чувств.

 В горле у нее вновь защекотал нервный смех, но Броуди уже жадно прильнул к ней — тело к телу, губы к губам. Все в нем было таким сильным, твердым и чуточку грубоватым. Все в нем было именно таким, как ей хотелось.

 Руки скользили по ее телу, открывая секреты, о которых она успела позабыть. Рис почувствовала, как пальцы его расстегнули пояс брюк, и тут же его ладони нырнули под тонкую джинсовую ткань.

 Она была такой нежной и горячей, такой хрупкой и в то же время соблазнительной. Пальцы ее вцепились в рубашку Броуди, а дыхание перехватывало каждый раз, когда он касался ее тела.

 А он вновь и вновь приникал к этому телу, чувствуя, что уже не в силах контролировать себя.

 Наконец он приподнял ее и рывком опустил на кровать. Ее вздох, в котором смешивались страсть и шок, был заглушен прикосновением его губ. Словно в помутнении она попыталась стянуть с себя ботинки. При этом бедра ее приподнялись, что позволило Броуди стащить с нее джинсы.

 Губы его, насытившись ее губами, жадно скользили по шее. Словно в такт этим движениям пальцы Рис судорожно сжимались у него на спине. Все в ней тянулось навстречу этой жажде — столь же манящей, сколь и пугающей.

 Когда губы его добрались до груди Рис, ее сердце стучало уже в таком бешеном ритме, что казалось, вот-вот выскочит наружу.

 Его тело прочно пригвоздило ее к постели, губы вновь сомкнулись на ее губах. И тут, сквозь марево желания, в душу к ней стала просачиваться паника. Она старалась не поддаваться страхам, целиком отдавшись во власть чувств. Но в конце концов и тело предало ее — легкие просто перестали работать.

 — Хватит. Я не могу дышать. Хватит, постой.

 Ему потребовалось ровно мгновение, чтобы понять — это голос страха, а не страсти. Он тут же откатился в сторону и схватил ее за плечи, вынуждая сесть.

 — Ну-ка дыши, — он легонько встряхнул ее. — Перестань хватать воздух ртом. Так ты заработаешь одну только головную боль.

 — Ладно, хорошо, — она и сама знала соответствующую процедуру. Нужно концентрироваться на каждом вдохе, вбирать в себя воздух медленно и размеренно.

 Чувствуя себя крайне неудобно, она скрестила руки на груди.

 — Прости. Мне так жаль. Надоело чувствовать себя идиоткой.

 — Тогда хватит причитать.

 — Ты думаешь, это так просто? Полагаешь, мне нравится сидеть здесь голой, да еще и в шоке от самой себя?

 — Не знаю. А тебе нравится?

 — Сукин ты сын.

 — Ну вот, ты и пришла в себя, — он был рад, что она немного встряхнулась. Однако в то же мгновение глаза ее подозрительно заблестели.

 — Не вздумай плакать, а то у меня пропадет весь пыл.

 — Очень мне нужно лить слезы перед такой скотиной, — она быстро смахнула слезинку.

 — Вот и чудесно, — он провел рукой по ее волосам. — Я сделал тебе больно?

 — Что?

 — Тебе было больно?

 — Нет, что ты, — продолжая держать одну руку у груди, она закрыла второй лицо. — Просто я… не смогла дышать. Даже не знаю, в чем дело. Я не могла шевельнуться под тобой. Почувствовала себя как в ловушке. А там и до приступа паники было недалеко.

 — Ну, с этим-то мы легко справимся, — ухватив Рис за плечи, он быстро потянул ее на себя. — Теперь ты будешь сверху.

 — Броуди…

 — Ну-ка, смотри на меня, — он притянул ее голову и затем уже продолжил вперемешку с поцелуями. — Относись ко всему проще… или так, как тебе хочется.

 — Я чувствую себя такой неуклюжей.

 — Это не так. — Его руки скользили по телу Рис, отчего на лице у нее вновь выступил румянец. — В тебе нет ничего неуклюжего. Поцелуй меня.

 Она прижалась губами к его губам, позволив панике покинуть ее сознание. Сердце его билось сильно и ровно, губы с готовностью отвечали на ее поцелуи. И вновь в ней пробудились желания, которые она столько времени скрывала от самой себя.

 Все же, когда он приподнял ее бедра, она попыталась вырваться, попыталась отстраниться. Но Броуди был настойчив. Подержав ее пару секунд в таком положении, он быстро вошел в нее.

 Тело ее содрогнулось под напором страсти и удовольствия. Затем он начал двигаться, и она тихонько застонала.

 Достигнув первого пика, она вскрикнула, а тело ее испытало шок от давно забытых ощущений.

 Следующий пик принес с собой настоящий оргазм, который едва не разорвал ее на кусочки. Когда же Броуди вновь прильнул к ней, крепко обняв ее руками, она сделала все, чтобы он испытал такое же наслаждение, которое доставил ей…

 Все, что она чувствовала потом, — это изнеможение и благодарность. Слов не было, они просто не шли ей на ум. Тело ее стало каким-то легким и невесомым. Она почти перестала ощущать его, и лишь стук сердца напоминал о том, что оно еще здесь. Останься в ней хоть капелька энергии, она бы просто заплакала.

 Заплакала от безумного удовольствия.

 Все прошло очень быстро. Она касалась, и ее касались. Она давала, и она принимала. А ее оргазм был настолько ярким и острым, что его вполне можно было сравнить с россыпью бриллиантов.

 Вдобавок она понимала, что удовольствие было взаимным.

 — Хочу сказать тебе спасибо. Глупо звучит?

 Броуди лениво провел рукой по ее спине:

 — Большинство женщин благодарит меня за это ценными подарками. Но в данном случае я готов обойтись одним спасибо.

 Фыркнув, она слегка приподнялась на локтях. Лицо у Броуди было спокойным и расслабленным. Вся его поза свидетельствовала о полученном удовольствии. «Ай да я!» — мысленно воскликнула Рис.

 Выходит, отдала она не меньше, чем получила.

 — Я приготовила тебе ужин, — напомнила она.

 — Засчитано, — он лениво приоткрыл глаза. — Как ты себя чувствуешь?

 — Если честно, я уже давно перестала верить в то, что могу получать удовольствие от секса. Еще одна утрата среди прочих утрат… Черт, весьма существенная утрата. Оказалось, я ошибалась по всем статьям. Но лучше я помолчу, — добавила она, когда Броуди подавился смешком.

 Она рассеянно перебирала его волосы, чувствуя, как на нее понемногу нисходит дрема.

 — Пожалуй, мне пора одеваться и ехать домой.

 — С чего бы?

 — Уже поздно.

 — У вас там что, комендантский час?

 — Нет… а ты хочешь, чтобы я осталась?

 — Я думаю, если ты останешься на ночь, то завтра утром сможешь приготовить мне завтрак.

 Она почувствовала, как на сердце у нее теплеет.

 — Если ты будешь очень настойчив, тебе, может, и удастся раскрутить меня на завтрак.

 — Ты даже не представляешь, насколько я настойчив и убедителен с утра. К тому же, — он придвинулся к ней еще ближе, — сейчас совсем не поздно, и я еще не закончил.

 — Что ж, тогда мне точно придется остаться.

 Позже Броуди уснул, а она все лежала, томимая беспокойством. Наконец, не выдержав, она тихонько выбралась из постели.

 Всего лишь разок, сказала она себе. Только проверю, и все.

 Накинув на себя рубашку Броуди, Рис осторожно вышла из комнаты и направилась к лестнице. С каждым новым поскрипыванием ступеньки она недовольно морщилась и оглядывалась по сторонам.

 Сначала Рис проверила главный вход. Закрыто, сказала она себе. Собственно говоря, она сама его запирала. Но почему бы не проверить еще раз? Задняя дверь тоже была закрыта. Точно, была. И все же…

 Она осторожно пробралась в дальнюю часть дома, проверила замки. Несколько секунд разглядывала кухонные стулья. Ей очень хотелось приставить один к двери, но она отчаянно боролась с этим желанием.

 В конце концов, она же не одна в доме. С ней сильный, крепкий мужчина. Если кому-то и придет в голову вломиться сюда, Броуди легко справится с чужаком.

 Усилием воли она заставила себя выйти из комнаты.

 — Что-то не так?

 Рис не вскрикнула, хотя и была близка к этому.

 Она лишь судорожно шагнула назад, больно ударившись бедром о дверной косяк. Броуди в несколько шагов оказался возле нее.

 — Пожалуй, ты и вправду малость неуклюжая.

 — Пожалуй. Я просто хотела… — Сбившись, она молча пожала плечами.

 Броуди слышал, как она выходит из спальни, однако решил, что ей приспичило в туалет. Но вслед за этим раздался скрип лестничных ступеней. Любопытство заставило его натянуть джинсы и отправиться вслед за ней.

 — Что, все заперто? — спросил он как бы между прочим.

 — Да. Я просто хотела… Понимаешь, я не могу уснуть, пока все не проверю. Пара минут, вот и все.

 — Ясное дело. Это вроде как моя рубашка?

 — Ну да. Не могу же я бродить по дому голой.

 — Почему бы и нет? Но раз уж ты взяла ее без спросу — что чертовски невежливо с твоей стороны, — почему бы тебе не подняться живенько в спальню и не повесить ее на место?

 — Как скажете, — у нее вновь поднялось настроение. — Мне так стыдно, что я стянула твою вещь.

 — И то хорошо, — взяв ее за руку, он решительно направился к лестнице. — Как бы тебе понравилось, если бы я разгуливал по дому в твоей одежде?

 — Не думаю, что мне бы это понравилось. Хотя, конечно, зрелище должно быть еще то.

 — При условии, конечно, что хоть что-то из твоего мне налезет. Ну, что мы будем делать с дверью? — это было сказано уже в спальне.

 — Закроем, а затем запрем, если ты не против.

 — Да ради бога, — захлопнув дверь, он щелкнул замком. — А теперь верни мне мою рубашку.

 Под утро ей приснился кошмар. Кутерьма образов, резкая боль. Проснувшись, она быстро открыла глаза. Нет, она была не на кухне. И кровь из груди тоже не шла. Однако тени и силуэты этой комнаты были ей незнакомы. Сжавшись, она стала всматриваться в полумрак, пока наконец не вспомнила.

 Спальня Броуди. Его кровать. А вот и его локоть — уперся ей прямо в бок.

 А он любитель спать на животе, обратила внимание Рис, поворачивая голову. Оказалось вдобавок, что за ночь он сдвинул ее к самому краешку кровати, оставив ей лишь кусочек матраса. Но в этом не было ничего ужасного. На таком крошечном пространстве она спала куда крепче, чем у себя дома.

 А еще раньше она с успехом использовала каждый дюйм этой кровати.

 Рис осторожно встала с постели, чувствуя некоторое разочарование от того, что Броуди не попытался ее удержать. Что ж, пусть спит, решила она, собирая в охапку свою одежду. Ей еще надо было приготовить завтрак, использовав по максимуму те скудные запасы, что хранились в этом доме.

 Но вначале она прошествовала в ванную, которая находилась на другом конце коридора. Закрыв за собой дверь, Рис нажала на кнопку замка, но та выскочила обратно. Следующие несколько попыток оказались столь же безрезультатными. В растерянности она смотрела на дверь, прижимая к груди свои вещи.

 Как это может быть? У него есть замок на двери в спальню, а вот ванная не закрывается. Но это просто ерунда. Ванная должна закрыватся. Еще несколько неудачных попыток, и Рис пришлось смириться с реальностью.

 «С какой стати мне запирать дверь? Кто может ворваться сюда ранним утром? Броуди спит совсем рядом, так что я в полной безопасности. Три минуты в душе, вот и все. Быстренько помоюсь, и назад».

 Его ванная была в два раза больше ее собственной. Темно-синие полотенца не очень-то сочетались с пестрящей зеленым узором кафельной плиткой. Впрочем, это было единственное несоответствие, которое она здесь обнаружила. Рис опасливо покосилась на дверь и потянулась к кранам.

 Ей нравились гладкие стены ванной, нравилась плитка на полу, внешним видом напоминавшая грифельную доску. Пожалуй, серые полотенца были бы здесь как нельзя кстати, подумала Рис.

 Еще раз окинув взглядом простое убранство ванной комнаты, она быстренько забралась под душ.

 Схватив с полки мыло, она начала вслух повторять таблицу умножения. Едва она успела выдавить ароматную жидкость себе на ладонь, как в дверь постучали.

 Маньяки входят без стука, напомнила она себе.

 — Броуди?

 — Ожидала увидеть кого-то еще? — распахнув дверь, он слегка отодвинул занавеску. Только тут Рис увидела, что на нем ничего нет.

 — С какой стати ты повторяешь в душе таблицу умножения?

 — Потому что распевать здесь я считаю ниже своего достоинства, — она попыталась прикрыться обеими руками. — Я выйду через минуту.

 — Кажется, ты забыла, что я видел все это прошлой ночью. Или вода делает тебя застенчивой?

 — Нет, — она таки заставила себя опустить одну руку, но вторую все так же держала у груди.

 Не обращая внимания на льющуюся сверху воду, Броуди схватил ее ладонь и опустил вниз. Рис тут же вернула ее на прежнее место. Он снова повторил свою попытку — на этот раз более решительно.

 Затем мельком взглянул на шрам, который она старалась прикрыть.

 — Меткий выстрел.

 — Да уж, — она попыталась немного отвернуться, но Броуди, продолжая сжимать ее руку, тоже шагнул под душ.

 — Почему ты так переживаешь из-за шрама? Думаешь, он делает тебя некрасивой?

 — Нет. Не знаю. Просто…

 — У тебя и других недостатков хватает. Костлявые бедра, например.

 — Серьезно?

 — Угу. Да и уши… С мокрыми волосами сразу видно, что они чуть оттопырены.

 — Неправда, — инстинктивно она потянулась к ушам. Броуди тут же придвинулся к ней вплотную.

 — Впрочем, не так уж ты и плоха. Пожалуй, мне стоило бы воспользоваться тобой.

 Так он и поступил, прижав ее спиной к стенке душа.

 Май в этом году оказался далек от идеального. На Кулак Ангела обрушилось множество гроз. Они гремели над городом и терзали озеро яростными порывами ветра. Однако свет понемногу оттеснял тьму, и дни становились длиннее. Деревья в долине окутались зеленой дымкой, а снег в горах таял с каждым днем.

 Повсюду желтели нежные головки нарциссов, хотя ветер и дождь трепали их беспощадно. Рис и сама чувствовала себя таким нарциссом: столько времени трепали ее жизненные бури, однако теперь и она готова была расцвести.

 А сегодняшний день с полным правом можно было назвать монументальным, ибо Рис наконец-то решила выбраться за пределы Кулака Ангела.

 Для большинства женщин визиты к стилисту являются неотъемлемой частью их жизни. Для Рис же это было нечто из ряда вон выходящее — вроде прыжка с парашютом. И теперь она, как всякий новичок, с ужасом цеплялась за дверь.

 — Я могу отработать сегодня вне очереди, — сказала она Джоани. — Если вам трудно управляться одной…

 — С чего ты взяла, что мне трудно управляться одной? — Джоани вылила на широкую сковородку тесто для блинов.

 — Ну, погода сегодня не очень, и к обеду здесь будет полно народу. Я с радостью помогу вам.

 — Я прекрасно управлялась с этой кухней до того, как ты поселилась здесь.

 — Я понимаю. Но если вам понадобится сегодня еще одна пара рук…

 — Мне хватает своих. Да и Бек всегда на подхвате.

 Бек, крепкий, как дуб, и безыскусный, как горшок домашней каши, строгал в это время салат из капусты.

 — Она замучает меня до смерти своими приказами, — ухмыльнулся он, обращаясь к Рис. — И никого не будет рядом, чтобы помешать ей.

 — Если ты не сделаешь этот салат ровно к одиннадцати, никто не помешает мне выставить тебя пинком под зад.

 — Понял, понял.

 — Хочешь помочь? — Это было сказано уже Рис. — Занеси этот кофе Маку.

 — Хорошо. Если вы передумаете, у меня с собой сотовый. Еще час я буду в городе.

 Прихватив кофейник, она поплелась к стойке, где в ожидании своих оладий сидел Мак. — Заменила Джоани?

 — Что? Ах, нет, — она налила ему кофе. — Заглянула просто так. Я сегодня выходная.

 — Вот оно что. Уже все распланировали, должно быть?

 — В общем, да. Мы с Линдой-Гейл собираемся в Джексон.

 — Прошвырнуться по магазинам?

 — За этим тоже. — Линда-Гейл пообещала, что без покупок не обойдется. — Еще я собираюсь постричься.

 — Ехать в Джексон ради стрижки? — Мак в недоумении нахмурился. — У нас же есть замечательная парикмахерская.

 Замечательная парикмахерская была заведением на два места. Здесь вам могли подровнять волосы или сделать химическую завивку. Однако Рис не стала спорить с Маком.

 — Глупо звучит, правда? — заметила она, передавая ему сахар. — Но Линда-Гейл считает, что нам стоит себя побаловать. Не уверена, что мне так уж этого хочется.

 — Выметайся, — Джоани опустила на стойку тарелку оладий, дополненных сосиской из лосиного мяса.

 — Уже ухожу, — Рис взяла сумочку и папку, которую принесла с собой. — Я подумала, что смогу показать там набросок, сделанный доктором Уоллесом.

 Рис по привычке вытащила одну копию, подвинула ее Маку.

 — Никто так и не опознал ее?

 — Увы. На всякий случай я повесил один набросок у себя в магазине, прямо перед прилавком.

 — Очень вам признательна. Что ж, Джексон — большой город. Может, там мне повезет. — Рис снова убрала набросок в папку.

 — Не жалуйся потом, если в Джексоне тебя обкорнают под ноль, — заметила Джоани, хрипло расхохотавшись при виде побелевшей Рис. — И вот еще что. Как бы ты ни выглядела, завтра в шесть быть на кухне.

 — Если что, можешь ходить в кепке, — добавил сердобольный Мак.

 — Спасибо. Ладно, я пошла.

 Она вышла на улицу, завернула за угол и только тут встревоженно провела рукой по волосам. Надо будет пустить первой Линду-Гейл и только потом идти самой. В конце концов, она не обязана стричься. Как решит, так и будет.

 Всегда есть возможность уйти.

 И все же поездка в Джексон — неплохая идея. Там она сможет показать набросок доктора. В Кулаке Ангела эту женщину так и не признали (если не считать утверждения Джеффа о том, что она похожа на Пенелопу Крус).

 В свою очередь, случайная туристка наверняка предпочла бы забытому богом городишке такое оживленное и многолюдное место, как Джексон-Хоул.

 У Рис еще оставалось немного времени до отъезда. Чтобы не переживать зря по поводу прически, она решила заглянуть в офис к шерифу.

 Прошла уже почти неделя с тех пор, как она спрашивала у Мардсона, не узнал ли он чего-нибудь новенького. И вовсе не потому, что ее это не интересовало. Просто все это время она либо работала, либо пропадала у Броуди. В любом случае Мардсон не вправе был упрекнуть ее в том, будто она надоедала ему.

 Первым, кого она увидела в офисе шерифа, был Хэнк О'Брайан. Хэнк обожал жареную курицу, что было доподлинно известно Рис. А его бабушка, чистокровная индианка, была весьма уважаема в этих краях благодаря своему поэтическому дару.

 В настоящий момент Хэнк одной рукой держал чашку с кофе, а другой набирал что-то на клавиатуре.

 — Как дела, Рис? — поприветствовал он вошедшую.

 — Спасибо, хорошо. Как поживает ваша бабушка?

 — Завела себе дружка. Один из племенных старейшин около года назад похоронил жену. Парню девяносто три, а он вовсю обхаживает бабулю, приносит ей цветы, конфеты.

 — Как мило, — улыбнулась Рис, но тут же, заметив расстроенный вид Хэнка, добавила: — Что бы там ни было, вы всегда можете за ней присмотреть. А где шериф? Я хотела узнать…

 В это же мгновение до нее донесся звонкий смех. Мардсон вышел из кабинета, держа за руку свою жену.

 Какое приятное зрелище, подумала Рис. Эти двое не просто держались вместе — они выглядели единым целым. На лице у Мардсона играла улыбка, Дебби еще смеялась. При ходьбе они чуть покачивали сцепленными ладонями.

 Дебби была миловидной блондинкой спортивного типа. Ее изумрудно-зеленые глаза смотрели на мир весело и открыто. На Дебби были потертые джинсы, коричневые ковбойские сапоги и джинсовая куртка, из-под которой виднелась красная рубашка. На шее на золотой цепочке висел медальон с изображением солнца.

 У Дебби была небольшая лавочка возле гостиницы. Еще она помогала устраивать экскурсионные туры, а также продавала лицензии на охоту и лов рыбы. Дружила она главным образом с Брендой. Каждое воскресенье она приводила двух своих дочек к Джоани — полакомиться мороженым.

 Дебби дружески улыбнулась Рис.

 — Привет! Я-то думала, вы уже направляетесь в Джексон-Хоул.

 — Да… то есть… я собиралась, но попозже.

 — Я говорила вчера с Линдой-Гейл, она поделилась вашими планами. Хотите постричься? У вас красивые волосы, но на кухне они только помеха. Впрочем, мужчинам нравятся длинные волосы. Бедняжка Рик, — добавила она со смехом. — Я-то свои всегда стригу короче некуда.

 — Мне нравится, — наклонившись, он коснулся губами ее щеки, затем провел пальцем по волосам. — Ты мой солнечный лучик.

 — Только послушайте, — Дебби слегка пихнула его локтем. — Какие комплименты. Притом что я битый час пыталась уговорить его прокатиться со мной верхом. И что в итоге? Нарвалась на решительный отказ.

 — Прости, но у меня полно работы. Притом знаю я твои короткие прогулки. Сядешь на лошадь, и полдня пропало. Ты ко мне, Рис? — обратился к ней Мардсон.

 — Я просто хотела спросить, не узнали ли вы чего-нибудь новенького. — Она подождала мгновение, после чего вынула один из набросков: — Вот о ней.

 — Увы, ничего нового. Никто ее не узнал, никто не сообщал об исчезновении такой женщины. Боюсь, мы в тупике.

 — Что ж, я просто хотела спросить. Может, мне больше повезет в Джексоне. Хочу показать этот рисунок там.

 — Не хочу отговаривать тебя, Рис, — неторопливо произнес шериф, — но ты должна понимать, что рисунок выполнен не профессионально. Многие в Джексоне могли встречать похожих женщин. Ты рискуешь потеряться в обилии свидетельств.

 — Вероятно, вы правы, — от внимания Рис не ускользнуло выражение лица Дебби, которая взглянула на нее с искренней жалостью. — Но почему бы и не попытаться? Ладно, спасибо вам. Я пошла. До свидания, шериф. До свидания, Дебби. Пока, Хэнк.

 Закрывая за собой дверь, Рис чувствовала, как медленно краснеет. Она знала, что сейчас в ее адрес посыпятся сочувствующие замечания, смешанные с разного рода догадками.

 Неужели бедняжка Рис и правда не в себе?

 К черту. Она не собирается обращать на это внимание, сказала она себе, шагая к дому. Она не намерена делать вид, будто ей приснилось то убийство. И она не будет прятать наброски в ящик в тщетной попытке забыть о них.

 А еще она не позволит этой ерунде испортить ей настроение. По крайней мере, не сегодня.

 Сегодня она поедет в город и сделает стрижку.

 И да поможет ей бог.

 Шафрановые долины готовы были зацвести. Такое чувство, думала Рис, будто они вдохнули в себя теплый весенний воздух и вот-вот выдохнут его пестрым разноцветьем.

 Трио пеликанов парило над болотами, но вовсе не они, а койот привлек к себе внимание Рис. Она даже попросила Линду-Гейл остановить машину, чтобы посмотреть, как он мчит по лугу.

 Та, хоть и обозвала койота крысой-переростком, великодушно согласилась притормозить.

 — Какой у него хищный вид.

 — Хитрый ублюдок, вот кто он такой, — Линда-Гейл явно не жаловала койотов.

 — Может, и так, но я бы хотела послушать, как он воет…

 — Я почти забыла, что ты у нас неискушенная горожанка. Как только станет совсем тепло, можно будет спать с открытыми окнами. Вот тогда и наслушаешься.

 — Постараюсь не забыть. Спасибо, что притормозила.

 — Да что там.

 И они снова устремились в направлении Джексон-Хоула, наслаждаясь звучным голосом Мартины Мак-Брайд.

 Если Кулак Ангела представлял собой, по мнению Рис, маленький неограненный алмаз, то Джексон-Хоул был настоящим бриллиантом, ярко расцвеченным всеми красками неоновой рекламы. Магазины и рестораны чередовались здесь с галереями и офисами всевозможных фирм. Здесь все были заняты, все куда-то спешили. Не исключено, думала Рис, что именно в Джексоне останавливаются туристы, перед тем как посетить национальный парк.

 Некоторые приезжали сюда за припасами, других ждали свидания и деловые встречи.

 Город был большим и процветающим. Но за гранью этого средоточия цивилизации возвышались горы в их величественном блеске. Они многократно превосходили все то, что удалось совершить человеку, а их белоснежные вершины сияли ярче, чем бриллианты.

 Рис потребовалась лишь пара минут, чтобы понять, что, несмотря на захватывающие виды Джексона, Кулак Ангела был для нее лучшим выбором.

 Слишком уж много людей, решила она. И все время что-то происходит. Гостиницы, мотели, санатории, спортивные центры, офисы по продаже недвижимости.

 Она здесь всего-то несколько минут, а уже хочет назад.

 — Это будет потрясающе! — Линда-Гейл лавировала между машинами, как если бы это была карнавальная толпа. — Если немного страшно, можешь закрыть глаза.

 — И упустить тот момент, когда мы в кого-нибудь врежемся?

 — Я классный водитель, — заявила Линда-Гейл, лихо проскользнув между машиной и мотоциклом и тут же свернув за угол на желтый свет. — Хорошо, что успели до красного.

 — Не знаю, как ты, а я уже успела позеленеть. Линда…

 — Почти добрались. Как-нибудь нам надо будет закатиться в один из местных спа-центров, пройти весь комплекс процедур. Хочу, чтобы меня намазали глиной, натерли меня травами и… Только глянь, свободное место!

 Как стрела, рванула она к месту на парковке. Рис, охваченная ужасом неминуемой смерти, тут же позабыла о своих страхах перед толпой, машинами и стилистами.

 Но прежде чем она смогла выдавить хоть слово молитвы, они уже припарковались у тротуара.

 — Придется немного пройти. Никогда не знаешь, есть ли там место возле салона. К тому же сможешь посмотреть город.

 — Не знаю, смогу ли я вообще ходить после такой езды.

 Хихикнув, Линда-Гейл пихнула Рис локтем:

 — Вылезай. Пойдем проветримся.

 Ноги у Рис слегка дрожали, однако из машины она все-таки выбралась.

 — У тебя должна быть уже целая коллекция штрафных талончиков. Точнее, целая коллекция разбитых машин.

 Прищелкнув языком, Линда-Гейл взяла ее под руку:

 — Не будь такой занудой. Боже мой, только взгляни! Взгляни на эту куртку! — Подтащив Рис к витрине магазина, она с жадностью уставилась на кожаную куртку красивого шоколадного оттенка. — Стоит, должно быть, бешеных денег. Давай примерим. Нет, так мы можем опоздать. Померяем ее уже с новыми прическами.

 — У меня не так уж много денег.

 — У меня тоже. Но за примерку с нас не возьмут ни цента. Судя по покрою, на такой худышке, как ты, она будет смотреться лучше, чем на мне. Но я бы все равно купила ее, будь у меня в запасе приличная сумма.

 — Слушай, у меня просто ноги не идут.

 — Не переживай, все будет хорошо. А если что, у меня в сумочке есть фляжка.

 — Фляжка с чем? — спросила Рис, с трудом поспевая за Линдой-Гейл.

 — Яблочный мартини. На случай, если тебе потребуется успокоительное. Ммм… Ну-ка, взгляни. Как тебе?

 Взглянув в указанном направлении, Рис увидела высокого худощавого ковбоя, одетого соответствующим образом — сапоги, джинсы, шляпа с широкими полями.

 — Красавчик, — Линда-Гейл не скрывала своего восхищения.

 — Я-то думала, ты влюблена в Ло.

 — Конечно, влюблена. Но это как с курткой — что мешает просто посмотреть? Полагаю, вы с Броуди уже давно не ограничиваетесь одними только взглядами. Как тебе секс с ним?

 — Знаешь, чтобы вести такую беседу, мне и вправду потребуется пара глотков мартини.

 — Ладно, скажи мне тогда вот что: его задница смотрится так же хорошо без джинсов, как и в них?

 — Это да. Ничуть не хуже.

 — Так и знала. Ну вот мы и пришли, — крепко сжав Рис за локоть, она втащила ее внутрь.

 В ожидании своей очереди Рис так и не воспользовалась фляжкой, хотя порой ее тянуло сделать глоток-другой. Желание сбежать она тоже подавила в зародыше.

 Да и чувствовала она себя куда лучше, чем в последний свой визит к стилисту. Ей уже не казалось, будто стены понемногу сжимаются вокруг, а звуки бьют по ее ушам с такой силой, что нет никакой возможности дышать. Наконец, когда к ней подошел стилист, она хоть и побледнела, но не рванула к выходу на улицу.

 У стилиста — звали его Сержем — был легкий славянский акцент и обворожительная улыбка. Однако улыбка эта сменилась выражением тревоги, когда он взял Рис за руку:

 — Бог ты мой, да у вас руки как лед. Чашечка чая тут явно не помешает. Нэн! Принеси нам ромашкового чая. А мы пока пройдем на место.

 И Рис пошла за ним покорно, как щенок.

 Не успела она как следует осмыслить происходящее, как ее уже усадили у зеркала. Руки Сержа проворно забегали по ее волосам.

 — Я пока не знаю…

 — Замечательные волосы. И такие густые! Судя по всему, вы заботитесь о них.

 — Я стараюсь.

 — Но что у нас с прической? Где стиль? Только взгляните — волосы не подчеркивают лицо, а, напротив, скрывают его. Ну, как бы вы хотели выглядеть?

 — Я… если честно, даже не знаю. Не думала, что я доберусь наконец до стилиста.

 — Расскажите-ка о себе. Кольца нет. Не замужем?

 — Нет.

 — Значит, свободна. Приехали откуда-то с востока.

 — Из Бостона.

 — Угу, — он внимательно изучал ее волосы. — Чем же вы занимаетесь, ангел мой?

 — Готовлю. Я повар. — Его прикосновения были настолько приятными, что Рис понемногу расслабилась. — Я работаю с Линдой-Гейл. Она где-нибудь поблизости?

 — Она рядом, просто отсюда ее не видно. — Он взглянул на Рис все с той же чарующей улыбкой: — Готовы довериться мне?

 — Я… Ну ладно. Только нельзя ли добавить в ваш чай немного успокоительного?

 Рис совсем забыла особую атмосферу, царящую в салонах и неповторимое очарование таких моментов: пальцы, перебирающие ваши волосы, травяной чай, глянцевые журналы, щебет женских голосов.

 Сейчас ей делали мелирование, потому что так решил Серж. Это было дорогостоящее удовольствие, но Рис все-таки согласилась. Через какое-то время к ней подошла Линда-Гейл, которая тоже прокрашивала волосы.

 — Темно-рыжий, — объявила она. — Хочу поменять облик. Я сейчас на маникюр. Пойдешь со мной?

 — Нет, с меня хватит и прически.

 Она вяло листала журнал, пока наконец не пришло время мыть голову и стричься.

 — А теперь расскажите мне о вашем мужчине, — сказал Серж, берясь за ножницы. — Наверняка у вас кто-то есть.

 — Вы правы. — Святый боже, у нее действительно был мужчина! — Он писатель, и мы лишь недавно начали встречаться.

 — Страсть. Вдохновение. Открытие.

 По лицу Рис скользнула улыбка.

 — Точно. Он умен и уверен в себе. Еще ему нравится, как я готовлю. Под его колкими порой замечаниями кроется немалое терпение. Он не обращается со мной так, будто я слишком ранима. И это придает мне уверенности в себе. Ох, я же совсем забыла, — она потянулась за наброском. — Хотела спросить, не знаете ли вы эту женщину.

 Серж взял рисунок и стал внимательно изучать его.

 — Почти уверен, что ее не было в числе моих клиенток. Я бы уговорил ее укоротить волосы — они слишком загораживают лицо. Она имеет к вам какое-то отношение?

 — Можно сказать и так. Не возражаете, если я оставлю здесь рисунок? Не исключено, что кто-нибудь ее узнает.

 — Ради бога. Нэн!

 Рядом тут же возникла исполнительная Нэн. Ей-то Рис и отдала набросок. После этого она смогла наконец сосредоточиться на себе самой.

 — Ох! Я не ожидала, что вы сострижете так много.

 — Не беспокойтесь… Вот это да! Великолепно! — последнее было сказано в адрес рыжеволосой Линды-Гейл.

 — Мне нравится! — Она покрутилась перед ними, демонстрируя свою новую прическу. — Настоящее преображение. Ну, что скажешь? — обратилась она к Рис.

 — Потрясающе. Даже не ожидала! — Из миловидной блондиночки Линда-Гейл превратилась в стильную, сексуальную и чуточку вызывающую особу. — От тебя просто глаз не отвести.

 — Сейчас я иду на макияж, — она взглянула в зеркало поверх головы Рис. — И я буду выглядеть сногсшибательно. А когда мы вернемся в Кулак Ангела, я разыщу Ло и вдоволь его помучаю. — Повернувшись, она присмотрелась к прическе Рис. — Мне нравится твое мелирование. По-моему, я понимаю, что намерен сделать Серж. Зрительно увеличить глаза — в чем они, собственно, не очень-то и нуждаются — и приоткрыть лицо.

 — Чертовски верно. Я хочу подчеркнуть эти великолепные глаза. И убрать массу волос с плеч и щеи. Останутся лишь вот эти очаровательные локоны. Полагаю, вам будет нетрудно следовать заданному стилю.

 Рис, не отрываясь, смотрела на свое отражение. Я почти узнала эту женщину, думала она. Я почти увидела прежнюю себя.

 Глаза ее наполнились слезами. Серж опустил ножницы и в тревоге взглянул на Линду-Гейл:

 — Ей не нравится. Она расстроена. Вам не понравилось?

 — Нет-нет, все хорошо. Просто я уже очень давно не видела себя такой… очень давно.

 — И не забудь про макияж, — фыркнула Линда-Гейл. — Тоже не помешает.

 Сейчас ей хотелось быть на виду. День оказался просто потрясающим, и выглядела она тоже великолепно. Не стоило, правда, поддаваться на уговоры Линды-Гейл и покупать эту желтую рубашку, пусть та и была ей очень к лицу. Зато она вручила продавцу копию рисунка — как делала это во всех магазинах, куда они забегали с Линдой-Гейл.

 Кстати, Линда-Гейл оказалась права: кожаная куртка сидела на Рис лучше, чем на ней самой. Однако стоила она столько, что Рис и мечтать не могла о подобной вещи.

 Да ладно, с нее довольно новой прически и новой рубашки.

 Ей хотелось как можно скорее добраться до дома, полюбоваться на себя, затем надеть новую рубашку и позвонить Броуди. Как знать, может, он захочет прийти на ужин?

 На рынке ей удалось приобрести качественную зелень. Здесь же она нашла свежевыловленные гребешки. Очередной покупкой стал шафран, хотя это, конечно, было уже роскошью. Но Рис решила, что пюре из шафрана и базилика станет неплохим дополнением к гребешкам.

 В отличие от Линды-Гейл, которая пускала слюнки в бутиках, Рис впадала в экстаз исключительно на рынках.

 Пританцовывая, она поднялась к дверям своей квартиры. Щелкнул замок, и Рис оказалась внутри. Настроение у нее было превосходным, поэтому она не стала сразу запираться, а потащила свои покупки к стойке.

 «Смотри-ка, Рис, так ты скоро станешь нормальной женщиной», — по-прежнему пританцовывая, она вернулась к двери и заперла ее. Ну а теперь самое время еще раз полюбоваться на свой новый облик, решила она.

 Вальсируя сама с собой — ради удовольствия ощутить, как развеваются ее волосы, — она в несколько шагов очутилась на пороге ванной.

 И тут же кровь отхлынула от ее лица, а тело словно заледенело. Молча, в шоке, смотрела она на зеркало.

 Прямо в центре него висел один из набросков, так что вместо своего лица Рис видела лицо мертвой женщины. И повсюду — на стенах, полу, маленьком туалетном столике — алым, как кровь, маркером был выведен один и тот же вопрос:

 ЭТО Я?

 Она сползла на пол и свернулась в дрожащий комок.

 По идее, она уже дома, размышлял Броуди, объезжая озеро. Почему тогда не отвечает на звонки? За последний час он звонил четыре раза, но никто не брал трубку.

 Черт возьми, он и в самом деле соскучился. Глупость какая. Никогда прежде он не скучал по женщине. Да и отсутствовала она не так уж долго. Каких-нибудь восемь с половиной часов. В конце концов, ему случалось не видеть ее сутками.

 Но тогда он точно знал, что Рис находится по другую сторону озера, так что он в любой момент может приехать и повидаться с ней.

 Броуди не стал звонить ей на мобильный — это было бы последней степенью унижения. Он не какой-нибудь там слюнявый идиот, который часа не может прожить без того, чтобы не услышать голоса подружки.

 Он просто заглянет на минутку к Джоани, закажет себе пива. А заодно посмотрит, на месте ли машина Рис.

 Никто и не догадается, зачем он здесь.

 Добравшись до места, Броуди сразу заметил машину Рис. Значит, она наверху. Что ж, имеет смысл подняться. Он объяснит ей, что заехал в город… зачем? Ах да — за хлебом.

 Есть у него дома хлеб? Он и сам этого не помнил. Ладно, он использует это в качестве предлога.

 Ему хотелось видеть Рис, ощущать ее присутствие. Хотелось сжимать ее руки. Но ей совсем не обязательно знать, что последний час он бесцельно бродил вокруг своего дома, как потерявшийся щенок.

 Надо же, он пытается хитрить, неожиданно осознал Броуди. Выдумывает предлоги, чтобы приехать в город и повидать ее.

 Вот тут он действительно ощутил себя слюнявым идиотом.

 Справиться с этим можно было одним простым способом — рассердившись на нее. Скорчив недовольную гримасу, Броуди решительно зашагал вверх по лестнице, а затем громко и нетерпеливо постучал в дверь.

 — Это Броуди, — объявил он. — Открывай.

 Ответа не было так долго, что гримаса недовольства на его лице понемногу сменилась выражением тревоги.

 — Прости, Броуди, но я уже легла. У меня жуткая головная боль.

 Он подергал ручку, но дверь по-прежнему была заперта.

 — Открывай.

 — Прости, но я очень хочу спать. Позвоню тебе завтра.

 Голос у нее звучал слабо и невыразительно, что встревожило его еще больше.

 — Рис, открой дверь.

 — Ладно, ладно! — Щелкнул замок, и дверь распахнулась. — Ты что, плохо меня понял? У меня болит голова, и я хочу побыть одна. И уж тем более не жажду секса.

 Лицо у нее было смертельно-бледным, так что он просто отмахнулся от ее слов.

 — Ты же не из тех женщин, что впадают в истерику из-за плохой прически?

 — При чем здесь это? У меня замечательная прическа. Но ради нее мне пришлось съездить в соседний город и потратить к тому же массу времени и сил. Я здорово устала и хочу отдохнуть.

 Броуди скользнул взглядом по комнате и тут же заметил сумки, рядком стоящие на стойке.

 — Давно ты вернулась?

 — Не знаю. Может, с час назад.

 Головная боль — как бы не так! Он достаточно хорошо знал Рис, чтобы не сомневаться — должно было случиться что-то из ряда вон выходящие, чтобы она не распаковала свои сумки.

 — Что случилось?

 — Черт! Сколько раз тебе нужно повторять — я хочу побыть одна! Да, мы с тобой спали, и это было здорово. Надеюсь, так оно будет и дальше. Но сейчас я не нуждаюсь ни в каком обществе!

 — Разумеется, — он говорил все так же спокойно, словно не заметил этой вспышки ярости. — И я предоставлю тебя самой себе, как только ты мне скажешь, что происходит. Что, черт возьми, у тебя с руками?

 Он быстро схватил ее за руку. На мгновение ему показалось, что красные пятна на пальцах и ладони — это кровь.

 — Что за черт? Это чернила?

 И тут она заплакала — молча, без рыданий. Слезы просто струились у нее по щекам, и от этого Броуди стало не по себе.

 — Ради бога, Рис, что произошло?

 — Я не могу стереть это. И не помню, как я это писала. Я ничего не помню и ничего не могу с этим поделать.

 Она спрятала лицо в испачканных ладонях. Тогда он взял ее на руки, отнес в постель и начал осторожно укачивать в своих объятиях.

 На стенах и полу виднелись ярко-красные разводы. Увидев мокрое полотенце, валявшееся в ванной, Броуди догадался, что им-то она и пыталась стереть надпись.

 Набросок она сорвала, так что на зеркале остались лишь полоски скотча да приклеившиеся к ним кусочки бумаги. Скомканный рисунок валялся теперь в корзине рядом с раковиной.

 Он легко мог представить, как это было. Вот она яростно хватает полотенце и сует его под струю воды. А затем трет, трет и трет — пока из горла у нее не начинают вырываться судорожные рыдания.

 Однако надпись все так же неумолимо проступала со стен и пола:

 ЭТО Я?

 — Я не помню, как это сделала.

 Броуди внимательно изучал стены.

 — Где у тебя красный маркер? — спросил он, не повернув головы.

 — Я… точно не знаю. Должно быть, я положила его на место, — пошатываясь, она вернулась на кухню, открыла ящик.

 — Здесь его нет, — в очередном приступе отчаяния она судорожно порылась в ящике, захлопнула его, открыла следующий, затем еще.

 — Хватит.

 — Его здесь нет. Наверно, я забрала его с собой, а затем выбросила. Не помню. Совсем как раньше.

 Взгляд его стал острым и цепким, однако голос не изменился.

 — Что было раньше? — поинтересовался он все так же невозмутимо.

 — Кажется, меня сейчас стошнит.

 — Это вряд ли.

 Она в ярости захлопнула ящик:

 — Тебе-то откуда знать?

 — Все дело в том, — заметил он, беря ее за руку, — что ты еще не рассказала мне о предыдущих случаях. Хочешь, присядем?

 — Я не могу.

 — Ладно, тогда постоим. У тебя есть виски?

 — Я не хочу виски.

 — По-моему, я не спрашивал у тебя, чего ты хочешь. — Проверив все полки в буфете, он нашел наконец маленькую бутылку.

 При других обстоятельствах она была бы возмущена тем, что он наливает виски в стакан для сока.

 — Глотни-ка, Худышка.

 Рис могла быть вне себя от ярости или отчаяния, но она прекрасно знала, когда спорить с ним было бесполезно. Поэтому она молча взяла стакан и одним глотком опрокинула в себя немного виски. И тут же ее пронзила нервная дрожь.

 — Набросок. Это могла быть я.

 — Как ты до этого додумалась?

 — Если я все придумала… Я ведь знаю, что такое насилие.

 — Тебя что, душили?

 — Просто это приняло другую форму, — она со стуком опустила стакан на стол. — Меня уже пытались убить, и последние два года я все время ждала, что кто-нибудь повторит попытку. Между мной и рисунком есть явное сходство.

 — Сходство лишь в том, что вы обе женщины, и у обеих — длинные темные волосы. Впрочем, для тебя это в прошлом, — он взглянул на ее локоны, которые доходили теперь лишь до середины шеи. — Это не твое лицо.

 — Но я же не видела ее хорошо.

 — Главное, что ты ее видела.

 — Я не уверена.

 — Зато я уверен. — Он знал, что кофе у нее нет, поэтому направился прямо к холодильнику. К его удивлению, она позаботилась о том, чтобы запастись его любимой маркой пива. Броуди достал бутылку, открыл крышку. — Ты действительно видела тех двоих на берегу реки.

 — Откуда ты знаешь? Ты же их не видел.

 — Зато я видел тебя, — просто ответил он. — Но давай-ка вернемся к началу. Какие еще эпизоды ты не помнишь?

 — Я не помню, как исчертила карту, как открыла ночью дверь, как запихнула в кухонный шкаф сапоги и рюкзак, а на их место поставила посуду. Не помню, как уложила вещи в дорожную сумку. И еще всякие мелочи. Мне нужно возвращаться.

 — Возвращаться куда?

 Она закрыла ладонями лицо.

 — В больницу. Мне ведь так и не стало лучше.

 — Чушь. Когда это ты упаковывала вещи?

 — Как-то вечером я вернулась домой… это было после того, как мы с Линдой-Гейл посидели у Клэнси. И обнаружила, что все мои вещи лежат в дорожной сумке. Должно быть, я сделала это утром или в один из перерывов. Просто не помню. Или вот фонарь, который я держу у кровати. Однажды я обнаружила его в холодильнике.

 — Однажды я обнаружил там свой бумажник.

 — Это не то же самое, — вздохнула она. — Я всегда кладу вещи на свои места. Во всяком случае, пока я отвечаю за свои поступки. Для меня это просто ненормально — переставить сапоги и посуду. У каждой моей вещи есть свое место. Это необходимо мне для нормального функционирования. Вот с этим-то у меня сейчас и проблема.

 — Полная чушь, — он покопался в ее сумке. — Что это здесь за листья и травки?

 — Зелень на ужин, — она потерла пульсирующий от боли висок. — Пора уезжать. Именно это я хотела сказать себе, когда паковала вещи. Мне надо было решиться на это еще там, в горах, вместо того чтобы делать вид, будто все нормально.

 — Там, в горах, ты увидела, как убивают женщину. А это само по себе не слишком-то нормально. И если тогда я еще сомневался, то теперь…

 — Ты сомневался?

 — Не в том, что ты видела их, а в том, что она мертва. Возможно, думал я, ей все-таки удалось уцелеть. Но теперь-то я знаю, что она мертвее мертвого.

 — Ты что, совсем не слушаешь меня? Разве ты не видел, что я там сделала? — она махнула рукой в сторону ванной.

 — А что, если это не ты?

 — Да кто же еще? — взорвалась она. — Я просто не в себе, Броуди. Мне всюду видятся убийства, и я пишу на стенах.

 — А что, если это не ты? — все так же невозмутимо повторил он. — Как-никак загадки и допущения — это мой конек. И я неплохо зарабатываю на этом. Что, если ты действительно видела то, о чем рассказала?

 — И что тогда? Это же ничего не меняет.

 — Еще как меняет. Смотрела когда-нибудь «Газовый свет»?

 Рис в изумлении уставилась на него.

 — Кажется, я понимаю, почему ты меня так привлекаешь. Ты такой же чокнутый, как и я. Какое отношение имеет этот фильм к моей болезни? К тому, что я исписала всю ванную?

 — А что, если это не ты исписала всю ванную?

 Голова у нее разламывалась, в желудке комком сидела тошнота. Поскольку сил добрести до стула у нее не было, Рис просто опустилась на пол, прижавшись спиной к дверце холодильника.

 — Если ты считаешь, что я столкнулась с психом вроде Шарля Буайе, ты такой же чокнутый, как и я.

 — А что пугает тебя больше, Рис? — присев на корточки, он заглянул ей в лицо. — То, что у тебя нервный срыв, или что кому-то очень хочется, чтобы ты в это поверила?

 Она снова содрогнулась:

 — Не знаю.

 — Допустим, ты действительно стала свидетельницей убийства. Ты сообщила об этом, и слухи быстро разошлись по городу. В скором времени молва дошла и до убийцы. А может, он действительно видел тебя на скале. Все его будущее поставлено на карту.

 — Потому что был свидетель, — прошептала Рис.

 — Именно. Но единственный свидетель страдал в прошлом нервным расстройством, и это расстройство было вызвано не чем иным, как попыткой убийства. Так почему бы не использовать это в своих целях? Тебе и так поверили далеко не все — новенькая в городе, вдобавок слишком пугливая. Но раз уж ты настаиваешь на своем, почему бы не напугать тебя еще больше?

 — Проще пустить мне пулю в голову и покончить с этим раз и навсегда.

 — Еще одно убийство? Вот тогда тебя точно начнут воспринимать всерьез.

 — Посмертно.

 — Именно. — Что ни говори, а сломать ее было не так уж просто. — Но если устраивать тебе эти маленькие сюрпризики, то вполне можно довести тебя до нервного расстройства. Или же добиться того, что ты спятишь или даже сбежишь из города. В любом случае никто уже не воспримет тебя всерьез как свидетеля.

 — Но это же…

 — Ненормально? Отнюдь. На мой взгляд, это свидетельствует о значительной выдержке и рассудительности.

 — Иными словами, дело не в том, что я полностью спятила, а в том, что убийца пытается довести меня до нервного срыва, устраивая мне вот такие сюрпризы.

 Броуди отхлебнул немного пива.

 — Это лишь предположение.

 Внезапно Рис ощутила, что в горле у нее совсем пересохло.

 — Мне проще поверить в то, что я действительно спятила. Это как точка — дальше только больница, и все.

 — Ясное дело. Но ты не из тех, кто выбирает простые пути.

 — И это ты говоришь женщине, которая большую часть времени только и делает, что прячется — в том числе и от себя самой.

 — Ты действительно так считаешь? Это у тебя от усталости.

 Броуди встал, затем, помедлив секунду, протянул руку Рис. После мгновенного колебания она тоже поднялась.

 — А как считаешь ты? — она глянула ему прямо в глаза.

 — Я вижу в тебе женщину, которой удалось выжить. Все ее друзья убиты, а ведь они заменили ей семью. Сама она ранена в грудь и оставлена умирать в темной комнатушке. У нее забрали все, что ей было дорого, — просто так, безо всякой причины. Неудивительно, что она все время чувствует себя в опасности, а ее разум отказывается принять случившееся. Но она не сдается. Шаг за шагом пытается она вернуться к нормальной жизни, и этот путь приводит ее в итоге в наш городок.

 — И все потому, что она — по-настоящему сильная личность, — добавил Броуди.

 — Не знаю, может, ты и прав.

 — Ты в полном порядке, — он с улыбкой коснулся ее лба. — Просто сложи два и два. И еще: сегодня тебе лучше переночевать у меня.

 — Даже не знаю…

 — Собирайся. — Он кивнул в сторону сумок: — А это, должно быть, ужин?

 — Черт! Гребешки!

 Рис метнулась к сумкам.

 — Слава богу! Я уложила их вместе со льдом, они еще холодные.

 — Мне нравятся гребешки.

 — Ты еще не пробовал еду, которая тебе не нравилась бы, — она оперлась руками о стойку. — Пожалуйста, не дай мне окончательно раскиснуть.

 — Я уже как-то говорил тебе, что терпеть не могу истеричных женщин.

 — А еще ты говорил, что тебе нравятся невротички.

 — Быть нервным — не значит быть истеричным. К тому же я решил, что ты — недостаточно нервная натура. Так что я поищу себе кого-нибудь получше, а пока попользуюсь тобой.

 Рис потерла усталые глаза.

 — Что ж, по крайней мере, честно.

 — А ты пока можешь готовить для меня.

 — Спасибо, — она опустила руки и взглянула на него. — Ты обнимал меня, пока я плакала. Вряд ли это могло тебе понравиться.

 — Ну, это же не имело отношения к истерике. Просто тебе было больно. Только не превращай это в привычку.

 — Знаешь, я люблю тебя.

 Воцарилось долгое молчание. Когда он наконец заговорил, страх в его голосе мешался с досадой:

 — Черт. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

 Рис расхохоталась. Этот смех успокоил ее воспаленное горло и не менее воспаленные нервы.

 — Похоже, я и в самом деле сошла сума. Не принимай это всерьез.

 Обернувшись, она увидела, что Броуди смотрит на нее с боязливой осторожностью, как сапер на тикающую бомбу.

 — В конце концов, если забыть о моих неврозах, я самая обычная женщина. Это не значит, что ты обязан отвечать на мои чувства. Просто когда человек сталкивается с тем, с чем пришлось столкнуться мне, он перестает относиться ко всему как к должному. Это касается и людей, и чувств. Знаешь, кто посоветовал мне вести дневник? Лечащий доктор. — Рис быстро собирала все необходимое. — В результате я смогла облечь в слова те мысли и чувства, которые не в состоянии была выразить вслух. Постепенно я научилась не только записывать свои эмоции, но и проговаривать их. Как это вышло, например, сейчас.

 — Просто ты смешала в одну кучу доверие, чувство благодарности и наше взаимное влечение.

 — Может, у меня и не все в порядке с головой, но уж в чувствах своих я в состоянии разобраться. Впрочем, если тебя это пугает, я могу позвонить Линде-Гейл. Поживу у нее, пока не решу, что делать дальше.

 — Бери, что тебе нужно, и поедем, — повторил Броуди. — Не забудь: тебе еще ужин готовить.

 Любви между ними не было. Но то, что она так думала, всерьез обеспокоило Броуди. Поначалу он лишь пытался помочь ей — видимо, это и было его первой ошибкой. И вот теперь она все усложняет. Украшает бантиками, что так свойственно женщинам.

 От этих бантиков ему было трудно дышать.

 По крайней мере, больше она об этом не говорила. И не билась в истерике из-за того, что случилось у нее в квартире.

 Как он и предполагал, приготовление ужина быстро привело ее в норму. Готовка была для нее тем же, чем для него — сочинение книг, так что он хорошо понимал, как это действует. Ты погружаешься в работу, и в скором времени она вытесняет из твоей головы все ненужные мысли.

 Но рано или поздно ей придется вернуться к случившемуся. Если его догадки верны, Рис попала в серьезный переплет.

 — Хочешь вина? — поинтересовался он.

 — Спасибо, я ограничусь водой. — Она разложила по тарелкам зелень с морковкой. — Остальное будет готово через несколько минут, так что мы можем начать с этого.

 За последние две недели, подумал Броуди, он съел больше салата, чем за предыдущие шесть месяцев. И все это благодаря Рис.

 — Джоани придет в ярость, когда увидит ванную.

 — Так покрась ее.

 Рис ковырнула немного салата.

 — Я не могу покрасить пол и облицовочную плитку.

 — У Мака наверняка найдется какой-нибудь растворитель. Ты же не особняк снимаешь. Эта квартира давно нуждается в ремонте.

 — Пожалуй. Броуди, со мной ведь и прежде случались провалы в памяти. Правда, было это больше года назад… насколько, опять же, я в состоянии припомнить.

 — Но это еще не значит, что то же самое происходит с тобой и сейчас. За последние две недели мы провели вместе много времени. Что-то я не заметил, чтобы ты ходила во сне или разрисовывала стены дома образами из своего подсознания. Никаких необычных поступков — если не считать, конечно, реорганизации моих кухонных ящиков.

 — Организации, — поправила его Рис. — Реорганизовать можно то, что уже предполагает хоть какой-то порядок.

 — Я же все равно находил все, что нужно… пусть и не так быстро. — «Чертовски вкусный салат», — подумал он, энергично уничтожая содержимое своей тарелки. — У Джоани никто не замечал каких-нибудь странностей в твоем поведении?

 — Джоани кажется странным, что я всегда настаиваю на употреблении свежей зелени.

 — Ну это уже кулинарные частности. А в Бостоне, когда это случалось, ты неизменно оказывалась одна?

 Рис поднялась, чтобы выложить на тарелки гребешки.

 — Нет. Я потому так и переживала, что это могло произойти в любое время и в любом месте. Когда меня выписали из больницы, я переехала жить к бабушке. Как-то раз мы вместе отправились за покупками, а позже я нашла у себя в шкафу совершенно нелепый коричневый свитер. Я спросила у бабушки, откуда он, и по взгляду ее поняла, что что-то не так. В конце концов она сказала, что я сама купила его. Она отговаривала меня, поскольку знала, что это не мой стиль. Но я заявила ей — и продавцу, — что это пуленепробиваемый свитер и он мне нужен.

 Рис ловко выложила из кастрюльки гребешки.

 — Как-то ночью она пришла ко мне в комнату, потому что услышала странный шум. Оказалось, что я заколачиваю окно гвоздями. Причем сама я не помнила, как брала гвозди и молоток. Очнулась я от того, что она держала меня за руки и плакала.

 — На мой взгляд, это своего рода защитные меры. Ты была напугана, вот и вела себя так странно.

 — Одним испугом все не объяснишь. Потом были и другие случаи. Меня долго мучили ночные кошмары. Я слышала крики, выстрелы. Мне казалось, что кто-то ломится в двери. Во время одного из таких кошмаров я вылезла из окна. Соседка нашла меня на улице. Я стояла на тротуаре в одной ночной рубашке. И я не имела ни малейшего представления о том, где я и как туда попала.

 Она подвинула Броуди тарелку с гребешками.

 — Тогда-то я и решила лечь в больницу. А сейчас у меня, должно быть, рецидив.

 — Ну да. И происходит это всякий раз, когда ты остаешься одна. Ты работаешь у Джоани пять-шесть дней в неделю, и смена длится восемь часов. Ты проводишь много времени со мной и с Линдой-Гейл. Однако странности с тобой начинают происходить лишь тогда, когда ты оказываешься в полном одиночестве. «Газовый свет».

 — А ты, стало быть, Джозеф Коттен?

 — Обожаю женщин, которые любят старые фильмы, — он слегка коснулся ее руки. — Есть и другие истории. «Окно во двор», например.

 — Джимми Стюарт видит убийство, которое происходит в доме напротив, — Рис в задумчивости присела за стол. — Никто больше этого не видел, и никто ему не верит. Даже Грейс Келли. Даже его приятель полицейский. Постой-ка, как же звали того артиста…

 — Уэндел Кори.

 — Точно. Никто не верит, что Реймонд Берр убил свою жену.

 — Нет никаких свидетельств, которые подтвердили бы это заявление. Ни тела, ни следов борьбы, ни крови. Не говоря уже о том, что сам Джимми повел себя несколько странно.

 — Так ты считаешь, что мой случай напоминает «Газовый свет» и «Окно во двор», вместе взятые?

 — Не пропусти парня, который будет выглядеть как Перри Мейсон и говорить с французским акцентом.

 — Благодаря тебе я чувствую себя намного лучше. Еще пару часов назад… — она замолчала, пытаясь справиться с волнением, — я лежала, скорчившись, на полу и хныкала. Я не могла думать, не могла действовать. Я снова оказалась на самом дне.

 — Да нет, всего лишь соскользнула на несколько ступенек вниз. И сразу же поднялась. Это и есть настоящее мужество.

 — Не знаю, что мне делать, — она уронила руки на стол.

 — Прямо сейчас — есть гребешки. Не знаю, как это у тебя получается? Не гребешки, а объедение.

 — Ладно, — она откусила маленький кусочек, прожевала. И правда, объедение. — Я набрала еще три фунта.

 — В самом деле? Прими мои поздравления.

 — Это потому, что я больше готовлю. Не только у Джоани, но и здесь.

 — Логично.

 — Еще я регулярно занимаюсь сексом.

 — Угу.

 — А сегодня я сделала себе модную стрижку.

 — Я заметил.

 Она тряхнула головой:

 — Ну и как тебе?

 — Неплохо.

 — К чему эти неумеренные комплименты? — с иронией заметила Рис.

 — Такой вот я болтун.

 Она провела рукой по волосам.

 — Мне нравится, как меня постригли. Если ты недоволен, так и скажи.

 — Я бы так и сказал. Или заметил бы, что это твое дело, ходить с такой хреновой прической.

 — Ты бы так и сказал, — задумчиво повторила она. — Знаешь, общение с тобой пошло мне на пользу. Мне нравится спать с тобой и готовить тебе. Нравится болтать с тобой. Я почти почувствовала себя… не могу сказать прежней, потому что назад дороги все равно нет.

 — Да тебе и не нужно туда возвращаться.

 — Ты прав. Благодаря тебе я почувствовала себя такой, какой бы я хотела стать. Но мы оба знаем, что будет куда разумнее и предусмотрительнее взять на время тайм-аут.

 Броуди слегка нахмурился.

 — Если это как-то связано с твоим замечанием о том, что ты влюблена…

 — Дело не в этом, — она почти усилием воли заставляла себя есть. — Ты должен благодарить бога за то, что я в тебя влюбилась, даже если моя психическая стабильность остается пока под вопросом. Физически ты очень привлекателен, однако мало кто согласится терпеть твои капризы.

 — Капризы — это о трехлетнем ребенке.

 — Именно. Дело не в моих чувствах к тебе. Дело в ситуации. Если у меня рецидив, это неизбежно должно сказаться на наших отношениях — какими бы случайными они ни были. Если ты прав и здесь действует кто-то еще, то общение со мной в принципе становится опасным.

 Броуди осторожно пригубил свое пиво.

 — Если у тебя временные трудности и ты слегка сдала, а я вдруг решу разорвать наши отношения, это будет означать, что я захотел поискать легких путей. То же самое касается и второго варианта. К тому же я не сбрасываю со счетов еду и секс.

 — Что ж, это честно. Но если ты вдруг передумаешь, я не стану держать на тебя зла. — Она потянулась за графином, чтобы налить себе воды.

 Броуди тоже протянул руку, сжал ее ладонь. Затем, глядя ей прямо в глаза, добавил:

 — Дело не только в сексе и еде…

 А в чем? В чувствах? Но чувства могут означать что угодно.

 — Просто мне не безразлично, что с тобой происходит.

 — Я знаю.

 — Вот и хорошо. Тогда давай забудем об этом на ближайшие час-полтора. Мы обязательно выпутаемся из этой ситуации, — добавил он, по-прежнему сжимая ее ладонь.

 И в этот момент, ощущая тепло его руки, она действительно поверила ему.

 Они поели, затем прибрались на кухне. После того как Рис устроилась за столом с чашкой чая, Броуди задал наводящий вопрос:

 — Как ты отнесешься к тому, чтобы побыть здесь часок одной?

 — А ты?

 — Я хотел заехать к Рику, а потом показать ему твою ванную.

 — Не нужно, — она покачала головой. — Он так и не поверил, что я действительно видела то убийство. Как шериф он сделал все, что от него требовалось, но он так и не поверил мне. Этим утром я заходила к нему в офис. Там я встретилась с ним, Дебби и Хэнком. Когда я сказала, что собираюсь показать в Джексоне рисунок женщины, то не увидела в их глазах ничего, кроме жалости.

 — Если кто-то влез в твою квартиру…

 — Я же не в состоянии доказать это. В конце концов, там стоит новый засов.

 — Замок можно сломать. Ключ — подделать. Кстати, где ты хранишь свои ключи?

 — В сумке, во внутреннем кармане.

 — А когда работаешь?

 — Там же. Или в кармане куртки. В правом кармане куртки, поскольку я правша, — это если тебе нужны дополнительные подробности.

 — А где находятся куртка или сумка, когда ты работаешь?

 — В кабинете Джоани. Там же, в шкафчике, хранятся дубликаты ключей. Вряд ли это позволяет нам сделать вывод, что я приняла Джоани за мужчину, а она тем временем убила свою любовницу и теперь изводит меня, тайком проникая в мою квартиру.

 — Не так уж трудно проскользнуть к ней в кабинет и сделать слепок с ключа — чтобы затем изготовить такой же.

 Стараясь сдержать дрожь в руках, Рис поставила чашку на стол.

 — Ты думаешь, убийца живет в Кулаке Ангела?

 — Не исключено. Или же он проживал здесь, когда это случилось.

 — Но ведь никто так и не узнал женщину.

 — А я и не говорил, что она местная.

 — Нет, не говорил, — Рис откинулась на спинку стула. — Просто я почему-то решила, что если она не местная, то и он тоже.

 — Не факт. Это мог быть один из горожан или кто-то из тех, кто постоянно наведывается в Кулак Ангела. Приезжих тоже нельзя исключать — я имею в виду туристов, охотников или тех, кто сплавляется по реке. Ясно лишь, что человек этот ловко скрывает следы, так что к простым зевакам его явно не причислишь. Кому было известно, что ты уедешь сегодня на весь день?

 — Проще перечислить тех, кто этого не знал.

 — Ну да, обычная проблема маленьких городов. Надо бы уточнить факты, — задумчиво добавил он. — Говоришь, что уже давно ведешь дневник?

 — Угу.

 — Думаю, мне стоит заглянуть туда.

 — Не в этой жизни. Да и не в следующей.

 Он было нахмурился, но затем вдруг ухмыльнулся:

 — Обо мне там тоже есть?

 — Разумеется, нет. Ты когда-нибудь слышал о том, чтобы женщина писала в дневнике о приглянувшемся ей мужчине или об их сексуальных подвигах? Это просто нелепость.

 — Пожалуй, мне стоило бы почитать о сексуальных подвигах — просто чтобы убедиться, что ты не упустила ничего важного.

 — Я ничего не упустила. Я просмотрю записи и выпишу все странности, которые со мной происходили, а также время, на которое пришлись эти события.

 — Ладно, только не сегодня. Ты выглядишь совершенно измученной. Иди спать.

 — Я могла бы прилечь здесь на несколько минут.

 — Ну да, а потом мне придется тащить тебя наверх. Я сейчас иду в кабинет, хочу немного поработать.

 — Понятно, — ее взгляд скользнул в сторону входной двери. — Вот только…

 — После того как проверю замки. Отправляйся спать, Худышка.

 Ей и в самом деле дико хотелось спать, поэтому она послушно поднялась со стула.

 — Завтра у меня утренняя смена. Постараюсь не разбудить тебя, когда буду собираться.

 — Премного благодарен.

 — Спасибо, что подставил свое плечо.

 — Ты им так и не воспользовалась.

 — Нет, воспользовалась, — наклонившись, она легонько поцеловала его. — Добрую дюжину раз.

 За замки она больше не волновалась: раз уж Броуди пообещал, что проверит, значит, проверит. Рис как раз собиралась лечь, когда услышала на лестнице его шаги. Она осторожно выглянула в коридор и увидела, что в кабинете у него горит свет. Оттуда же доносилось тихое постукивание клавиш.

 Его присутствие успокаивало и внушало ощущение безопасности, поэтому Рис легла в постель, даже не потрудившись запереть предварительно дверь.

 И тут же заснула, убаюканная этим ощущением.

 Вооружившись фонариком и увеличительным стеклом, Броуди внимательно изучал дверь, ведущую в квартиру Рис.

 Чувствовал он себя при этом несколько нелепо.

 Несомненным достоинством его работы было то, что он вполне мог поспать подольше. Однако встал он в одно время с Рис, проигнорировав ее заверения в том, что она вполне может пройтись пешком до ресторанчика Джоани.

 Конечно, думал он теперь, в чем, собственно, проблема? Почему бы женщине, за которой охотится доморощенный убийца, не пройти пешком в темноте какую-нибудь пару миль? Да еще в полном одиночестве.

 Впрочем, приехав в ресторан в такую рань, он получил первые две чашки свежесваренного кофе, яйца, бекон и жареную картошку. И все это до начала утренней смены.

 Неплохой обмен.

 Ну а теперь пришло время поиграть в детектива. Сам он никогда не вламывался в чужие жилища, поэтому не мог с полной уверенностью сказать, пытались ли открыть этот замок с помощью отмычки. Никаких следов, во всяком случае, на замке не было.

 Одно время Броуди даже хотел съездить за Риком, но потом подумал, что вряд ли тот сможет сделать больше, чем удалось ему самому.

 К тому же существовала такая вещь, как вопрос доверия. Если он будет действовать в обход Рис, она перестанет ему доверять.

 Утверждает, что влюблена, но не терпит никакого давления. Женщины… Только они способны спутать смесь желания и дружеских отношений с настоящим чувством. При всем при том она была очень ранима — слишком многое ей довелось пережить.

 Броуди выпрямился, достал из кармана ключ, который дала ему Рис.

 Доверие. Итак, что же он намерен делать?

 Броуди щелкнул замком и шагнул внутрь.

 В воздухе витал еле уловимый аромат. Рис. Этот запах он узнал бы где угодно.

 Лившийся в окна свет падал на деревянные полы, на старенькую, обветшалую мебель, на ярко-голубое покрывало, купленное Рис специально для тахты.

 Конечно же, она заслуживала лучшего. Броуди подумал о том, что мог бы помочь ей с деньгами. Пусть купит себе ковер, пару картин на стены.

 «Играешь с огнем, парень, — сказал он себе. — Купи женщине этот треклятый ковер, и следующее, что она потребует от тебя, — это кольцо».

 Кроме того, из окон у нее открывался вид, который нельзя было купить ни за какие деньги. Кому нужен ковер или пара картин на стены, если за окнами у тебя высятся величественные горы, а озеро плещется едва ли не у самых дверей?

 Взяв со стола ноутбук, он сунул его в сумку. Будет лучше, если Рис и сегодня переночует подальше от этого места. Вполне возможно, что она захочет прихватить с собой кое-что из вещей.

 Затем он открыл ящик в маленьком столике, который попал сюда стараниями Джоани. В ящике лежали два карандаша, черный маркер и тоненькая книжка в кожаном переплете. Альбом для фотографий, понял Броуди. Любопытство пересилило, и он перелистнул страницу.

 Первой шла фотография пожилой женщины, удобно расположившейся на скамейке в небольшом ухоженном садике. Лицо ее было жирно перечеркнуто крестом. А вот она же в черных брюках и белой рубашке, держит на коленях крохотного пуделя. Вот пара в длинных фартуках, а тут целая группа людей с бокалами шампанского. Мужчина на фоне большой кухонной плиты.

 И везде — тот же крест на лицах.

 На последней фотографии Рис стояла среди доброго десятка людей. Ресторан, пришел к выводу Броуди. Должно быть, тот, где она работала раньше. У Манео. Только ее лицо и не было зачеркнуто.

 Под каждым человеком маленькими печатными буквами было выписано — мертв. Под изображением Рис стояла другая подпись — безумна.

 Интересно, видела она уже это? Будем надеяться, что нет. Броуди сунул альбом в сумку. Дома он решит, что с этим делать.

 Далее настала очередь платяного шкафа. Невзирая на внутренний дискомфорт, Броуди стал осматривать ящики с бельем. В конце концов, он уже касался этих самых вещей — прямо на Рис. Так почему бы не поворошить их немного, пока они лежат сложенными в шкафу?

 Однако чувство дискомфорта не проходило.

 Впрочем, одежды у нее оказалось совсем немного. Сразу видно, что эта женщина путешествует налегке.

 Другое дело — кухонные ящики. Здесь всего было предостаточно. И везде царил полный порядок. Ничего лишнего, ничего случайного. Он обнаружил всевозможные чашки, ложки, метелки для взбивания (неужели кому-то может понадобиться больше одной?) и еще множество предметов кухонной утвари.

 О предназначении некоторых вещей он мог лишь догадываться. Но все они, подобно кастрюлям и сковородкам, были аккуратно расставлены по своим местам.

 Во втором шкафу Броуди нашел ступку и пестик. Заглянув в чашку, он увидел, что та до краев полна таблетками.

 Осторожно вытащив ступку, он поставил ее на стол.

 Затем он направился в ванную. Пузырьки из-под таблеток, как и прежде, стояли в аптечке, только теперь все они были пусты.

 Вот они, мины-ловушки, с нарастающим гневом подумал Броуди. Хитроумный ублюдок.

 Чувствуя, что руки его вот-вот сожмутся в кулаки, он спрятал их в карманы и принялся рассматривать стены.

 Надписи были сделаны все тем же аккуратным почерком. Однако слова наползали друг на друга, переходили с пола на стены и наоборот. Все это производило впечатление некоторого сумасшествия.

 Тот, кто это сделал, действовал весьма расчетливо и хладнокровно.

 Достав цифровой фотоаппарат, Броуди начал фотографировать крохотную комнатку под всевозможными углами. Он заснял надписи, отдельные слова и даже отдельные буквы.

 Задокументировав все как следует, он вновь прислонился к дверному косяку.

 Совершенно очевидно, что Рис не может вернуться в такое жилье. Нужно пойти к Маку, купить какой-нибудь растворитель. Что-то такое, что позволило бы смыть маркер с пола, ванны и плитки.

 А остальное можно будет закрасить. Вряд ли у него уйдет на это много времени — пара часов, не больше.

 Это куда лучше, чем покупать ей какой-то дурацкий ковер.

 Наверняка Мак поинтересуется, зачем ему краска и растворитель. Броуди понимал, что без вопросов в Кулаке Ангела можно было купить разве что туалетную бумагу.

 Впрочем, он не собирался рассказывать о том, что намерен поработать у Рис. Люди могут сделать совершенно неверные выводы из того, что он красит стены у женщины, с которой спит.

 Не прошло и получаса, как Броуди вновь сидел на коленях в ванной, усердно оттирая маркер. И это при том, что он всегда считал наказанием любую домашнюю работу, кроме варки кофе!

 Рис осторожно повернула ручку двери. Ее просто тошнило при мысли о том, что квартира не заперта. А еще ее тошнило при мысли о том, что Броуди может лежать сейчас внутри — раненый или того хуже.

 Почему он еще здесь? Она рассчитывала, что он занесет ей ключ задолго до перерыва. Но этого не произошло, а машина его по-прежнему стояла у тротуара.

 Она легонько толкнула дверь.

 — Броуди!

 — Я тут.

 — С тобой все в порядке? Я увидела машину и решила… — Она сделала пару шагов, принюхалась. — Что это, краска?

 Броуди вышел из ванной с кистью в руках, слегка заляпанный краской.

 — Да уж, аромат еще тот.

 — Ты красишь ванную?

 — Почему бы и нет? Там и места-то всего ничего.

 — Все равно спасибо, — голос ее дрожал от нахлынувших эмоций.

 Броуди уже успел закрасить потолок и те места на стенах, где не было плитки. Сама краска была нежно-голубой — как если бы облачко окунулось на мгновение в озеро, впитав в себя часть его цвета.

 От красных пятен на стенах и полу не осталось и следа.

 Рис прислонилась к Броуди:

 — Мне нравится этот цвет.

 — Выбор там в любом случае был небольшой. Впрочем, я долго любовался на банку с ярко-розовой краской.

 — Я ценю твою выдержку и хороший вкус, — улыбнулась Рис. — Надеюсь расплатиться с тобой очередным ужином.

 — Сойдет. Но если хочешь довести все до ума, дальше крась сама. Я совсем забыл, что ненавижу делать ремонт.

 Повернувшись, она ткнулась лицом ему в грудь:

 — Я могу доделать все после смены.

 — Ладно уж, я начал, я и закончу.

 Он поймал себя на том, что тянется губами к ее волосам. Но остановиться уже не смог. Слишком поздно — для этого и для многого другого.

 — Для меня это куда более ценно, чем любые бриллианты.

 — Вот и чудесно, потому что бриллиантов у меня все равно нет, — он осторожно прижал ее к себе. — Просто мне не хотелось, чтобы ты смотрела на эти надписи.

 — Я знаю. Надеюсь, ты не будешь возражать, если сегодня я снова переночую у тебя? Сам понимаешь, запах краски так быстро не выветрится.

 — Да уж, не стоит тебе дышать этими ароматами. Наклонившись, он прижался губами к ее губам.

 Поцелуй был долгим и невероятно нежным. Рис почувствовала, как рука Броуди скользнула у нее по спине, сжала рубашку.

 Рассмеявшись, она сделала шаг назад. Глаза ее сияли. Все то напряжение, что скопилось в ней за прошлый вечер, неожиданно исчезло.

 — Вот только возьму тут пару вещей… Ты что, собирался что-то толочь?

 — Что? — только и смог выдавить Броуди, все еще находившийся под впечатлением поцелуя.

 — Ты достал из стола ступку и пестик.

 Он мысленно проклял себя за забывчивость.

 — Рис…

 — Что у тебя здесь? Это похоже… — Сияние в ее глазах внезапно потухло. — Я не принимаю их, — она смотрела на него с глубокой печалью. — Я просто держу их на всякий случай… чтобы помнить, над чем я работаю. Не хочу, чтобы ты думал…

 — Я не клал их туда.

 — Тогда…

 — Это все ловушки, Рис. — Броуди положил кисть на поднос. — Он расставляет ловушки — в надежде, что ты попадешься.

 — Интересно, что он хочет этим сказать? — она задумчиво пропустила сквозь пальцы горсть таблеток. — Почему бы тебе не истолочь это в порошок, не намазать на хлеб и не погрузиться затем в вечное забвение?

 — Какая разница, что он говорит, если ты не будешь его слушать?

 — Разница есть, — в ее глазах уже не было грусти; теперь там сверкал гнев. — Как я могу ответить, если я не слушаю? А я хочу, чтобы он знал: ему не удастся загнать меня назад, к таблеткам и докторам. И все потому, что он убийца, трус и сукин сын.

 Она схватила чашку и, прежде чем Броуди успел остановить ее, опрокинула все содержимое в раковину. Затем открыла кран и пустила воду.

 — К дьяволу таблетки. И к дьяволу его самого.

 — Я должен был догадаться, что ты не из тех, кто швыряется посудой, — положив руки на плечи Рис, Броуди наблюдал за тем, как таблетки тают и превращаются в кашу. — Этот парень еще пожалеет, что связался с тобой.

 — Может, позже я и пожалею, что выбросила их. Для меня они были чем-то вроде подушки безопасности.

 — Вряд ли док откажется выписать тебе лекарства, если ты решишь подстраховаться.

 — Ты прав, — она облегченно вздохнула. — Я буду иметь это в виду, но пока постараюсь вообще обойтись без них.

 Броуди подумал о фотоальбоме, который он спрятал в сумку, рассчитывая защитить Рис. Теперь он понимал: ей нужна была не защита, а вера. Ей нужен был человек, который не сомневался бы в ее психическом здоровье.

 — Есть еще кое-что. Пожалуй, тебя это заденет больнее, чем таблетки.

 — Что такое?

 Она оглянулась, словно бы в поисках ловушки, а Броуди тем временем подошел к сумке и достал оттуда тоненькую книжицу.

 — Надеюсь, ты справишься. Не стоит давать ему лишних поводов для радости.

 Она раскрыла альбом. Руки ее не дрожали, хотя сердце стучало часто-часто.

 — Как он мог так поступить с ними? После всех их страданий, после гибели… Он просто перечеркнул их — как если бы их и не было.

 — Для него они ничто.

 — Я бы никогда этого не сделала, — сказала Рис. — Как бы плохо мне ни было, я бы никогда не пошла на такое. Он допустил ошибку, потому что теперь я точно знаю, что это делала не я. — Она коснулась пальцем перечеркнутых лиц: — Я любила их и не собиралась вычеркивать из своей памяти.

 По примеру Броуди она пролистала весь альбом.

 — Ублюдок. Гнусный ублюдок. Ну нет, ему не удастся победить, — она положила книжечку на стол. — Я этого не позволю.

 Броуди подошел к ней, и она снова прислонилась к нему.

 — Большинство фотографий я смогу заменить — у бабушки есть копии. Но та, где мы сняты все вместе, была у меня в единственном экземпляре.

 — Может, у родственников погибших остались копии?

 — Конечно. Почти наверняка, — она провела рукой по волосам. — Нужно будет связаться с ними. Ладно, мне пора возвращаться на работу.

 — Я тоже спущусь, когда все закончу, — он погладил ее по голове. — Почему бы нам немного не развлечься? Съездить куда-нибудь или покататься по озеру. Я могу взять лодку напрокат.

 — Было бы здорово. Не переживай за меня — я в полном порядке.

 Первое, что увидела Рис по возвращении на кухню, — довольную улыбку Пита, который уже успел залечить свою руку.

 — Твое новое блюдо из курицы стало настоящим хитом этого дня. Заказ следует за заказом, и съедают все практически до кусочка.

 — Чудесно.

 — Ты опоздала, — заметила из-за гриля Джоани.

 — Простите. Я задержусь после смены — доработаю положенное.

 — Броуди красит наверху?

 Рис, мывшая в это время руки, в недоумении замерла:

 — Откуда вы знаете?

 — Карл зашел на чашку кофе. Он-то и сказал Линде-Гейл, что Броуди купил у Мака краску и кисти. Машина Броуди до сих пор стоит у ресторана. Два и два, как известно, равно четырем.

 — Да, он решил помочь мне немного.

 — Надеюсь, цвет не слишком экстравагантный?

 — Светло-голубой. Это только в ванной. Я… там нужен был ремонт.

 — Ясное дело, — Джоани проворно крутилась у плиты. — Хорошо иметь мужчину, который помогает тебе с домашней работой.

 — Угу, — вытерев руки, Рис взяла очередной заказ.

 — Не припомню, чтобы Броуди делал то же самое для кого-то еще. А ты, Пит?

 — И я не припомню.

 Пит был прав насчет курицы. Рис получила заказ сразу на два блюда — с луком и с супом из черной фасоли.

 — Вам прекрасно известно, что я сплю с ним, — спокойно заметила она. — Мужчины часто помогают женщинам, с которыми они спят.

 — Ну, спал-то он и с другими, — возразила Джоани, — а вот ванную еще никому не красил.

 — Может, я просто лучше в постели.

 У Джоани вырвался хриплый смешок. Быстро разложив еду по тарелкам, она передала их официантке:

 — Заказ готов! Как поживаешь, Денни?

 — Спасибо, хорошо, — помощник шерифа не пожелал сесть. — Я тут по распоряжению шерифа. Он хотел, чтобы Рис заглянула к нему на пару минут.

 — Черт возьми, Денни, она же только что вернулась с перерыва. Да и работы сейчас по горло.

 — Ну, — Денни смущенно поскреб затылок, — могу я поговорить с тобой на кухне?

 Джоани, с выражением неудовольствия на лице, махнула рукой в сторону кухни.

 — Что случилось? — шепнула Линда-Гейл, пробираясь к стойке.

 — Ничего такого, что могло бы отвлечь тебя от работы. — Джоани решительно направилась в кухню. — Итак, с какой стати я должна отпускать своего повара в самый разгар обеда, когда посетителей хоть отбавляй?

 — Шериф хочет видеть меня? — Рис на мгновение отвлеклась от жарящейся курицы.

 — Он просил, чтобы вы заглянули к нему на пару минут. Дело в том… Я не хотел говорить об этом в зале, поскольку люди там едят, и все такое, — сказал Денни, обращаясь к Джоани. — Дело в том, что в болоте у Лосиных прудов найдено тело женщины, — он сочувствующе взглянул на Рис. — Шериф хочет, чтобы вы взглянули на фотографии. Ему важно знать, та ли это женщина, которую вы видели у реки.

 — Можешь идти, — сухо сказала Джоани.

 — Хорошо, — ответила Рис совершенно бесцветным голосом. — Вот только закончу с этим блюдом.

 — Оставь это мне. Пит, сбегай наверх, приведи Броуди.

 — Нет-нет, не нужно его беспокоить, — Рис машинально развязала фартук. — Ну вот, можно идти.

 — Ну что, сходить за Броуди? — поинтересовался Пит, когда Рис вышла за дверь.

 — Она ясно сказала «нет». В конце концов, ей лучше знать, — заявила Джоани, поворачиваясь к грилю. Однако в голосе ее сквозила явная тревога.

 Денни приехал на машине, так что до офиса они добрались очень быстро. Рис даже не успела вникнуть как следует в ситуацию. Еще пара минут, думалось ей, и все будет кончено. Может быть.

 — Я провожу вас в кабинет Рика, — Денни ободряюще похлопал ее по плечу. — Хотите кофе? Или воды?

 — Спасибо, я в порядке, — вряд ли она сможет сделать сейчас хотя бы глоток. — Вы знаете, как ее… как она умерла?

 — Лучше спросите об этом у шерифа, — Денни распахнул перед ней дверь.

 Хэнк, беседовавший с кем-то по телефону, зажал рукой трубку:

 — Только представьте: кучка чокнутых туристов гонится за буйволом на машине. И все для того, чтобы сделать классные фотографии. Что мы имеем в итоге? Разбитую машину и разъяренного быка. Рис, — он выдавил из себя некое подобие улыбки. — Как поживаете?

 — Хорошо.

 — Денни, я хочу, чтобы ты съездил туда вместе с Линтом. Нужно спасать этих недоумков. Машину придется отбуксировать в город. Прошу прощения, Рис.

 — Все в порядке. Я иду к шерифу.

 — Где они? — услышала она за спиной голос Денни, которому предстояло вызволять туристов.

 Дверь в кабинет Мардсона была открыта. Завидев Рис, он встал из-за стола.

 — Спасибо, что пришла.

 — Денни сказал, вы нашли женщину. Труп женщины.

 — Присядь, — он мягко подвел ее к стулу. — Детишки набрели на нее. Я послал за тобой, потому что она соответствует твоему описанию. Тут у меня фотографии… и фотографии эти не из приятных. Но если бы ты могла взглянуть на них и сказать, та ли это женщина… ты бы здорово мне помогла.

 — Ее задушили?

 — Судя по некоторым признакам, да. Ну как, готова взглянуть?

 — Готова, — она крепко сцепила ладони, наблюдая за тем, как Мардсон берет со стола папку с фотографиями.

 — Прошу.

 Усевшись на соседний стул, он протянул ей снимок. Брать его она не стала — просто не смогла разжать пальцы. Единственное, на что ее хватило, — это взглянуть.

 Дыхание у нее тут же перехватило:

 — О боже.

 — Да, зрелище не из приятных. Тело пролежало в болоте день или два. Коронеру еще предстоит уточнить время смерти.

 — День или два? Но ведь прошло уже несколько недель.

 — Ну, если в тот раз она ушла вместе с ним — избитая, но живая, — ссора могла повториться позднее.

 Рис начала было возражать, но Рик предостерегающе поднял руку:

 — Можешь ли ты утверждать с абсолютной уверенностью, что она действительно погибла в тот день?

 Рис хотела сказать «да», она абсолютно уверена. Но ведь подтвердить это было нечем.

 — Я практически не сомневаюсь в том, что она погибла.

 — Тем не менее стопроцентной уверенности у тебя нет. Взгляни, та ли это женщина, которую ты видела у реки?

 Она сжала свои пальцы с такой силой, что боль стала явственнее страха. Только тогда она смогла взглянуть.

 Лицо женщины было опухшим и в синяках. Вдобавок его покрывали бескровные порезы. Такие же порезы тянулись вдоль шеи, кожа которой приобрела багровый оттенок. Судя по всему, живность, плодящаяся в болотах, неплохо потрудилась над трупом. Рис приходилось слышать, что птицы и рыбы первыми выедают глаза. Теперь она знала, что это сущая правда.

 У женщины были узкие плечи и длинные темные волосы.

 Рис попыталась сопоставить это обезображенное лицо с тем, которое принадлежало женщине у реки.

 — Не знаю… она выглядит моложе, а ее волосы… по-моему, они короче. Даже не знаю.

 — Ту женщину ты видела с очень большого расстояния.

 — Тот мужчина… он не бил ее. А у этой все лицо избито. Тогда он только толкнул ее, но не избивал.

 Рик ничего не ответил. Когда Рис вновь отвела взгляд, он перевернул фотографии изображением вниз.

 — Не исключено, что она была жива, когда ты бросилась за помощью. Этот парень утащил ее прочь, скрыл следы. Однако она могла прийти в себя. Возможно, им даже удалось помириться, и какое-то время они путешествовали по этим местам. А пару недель спустя произошла очередная ссора — теперь уже последняя. Мужчина, пытавшийся однажды придушить женщину, легко может сделать это еще раз.

 — Понятно.

 — Теперь нужно будет дождаться результатов вскрытия и прочих свидетельств. По-моему, так шансы на то, что это та самая женщина, очень высоки. Но я был бы признателен, если бы ты взглянула на нее еще раз — как следует сосредоточившись. Документов при ней не нашли. Полицейские сняли отпечатки пальцев, но она не проходит ни по одной картотеке. Теперь они проверяют список пропавших лиц. Но если бы мы знали, что это та самая женщина, которую ты видела тогда у реки и что она была не одна, а со спутником, это могло бы помочь расследованию.

 Рис внимательно посмотрела на шерифа:

 — Вы не поверили мне тогда. Не поверили в убийство и даже в то, что там вообще кто-то был.

 — Что ж, у меня и в самом деле были сомнения. Но это не значит, что я не занимался этим вопросом — да и теперь продолжаю над ним работать.

 — Ладно, — на этот раз она сама протянула руку за фотографией. Первый шок прошел, так что теперь она смотрела на лицо женщины с искренней жалостью. — Боюсь, ничем не могу вам помочь. Я не уверена, что это та самая женщина. По-моему, та была старше, с более узким лицом. Да и волосы у нее были подлиннее. Впрочем, я не уверена. Если им все-таки удастся опознать ее… я хотела бы взглянуть на ту фотографию, которая была сделана при жизни. Тогда бы я могла говорить с большей уверенностью.

 — Хорошо, — Рик забрал у нее снимок, затем легонько сжал ее руку. — Я понимаю, как тебе пришлось нелегко. Хочешь воды?

 — Нет, спасибо.

 — Как только они опознают ее, мы вызовем тебя еще раз. Спасибо, что не отказалась помочь. Денни отвезет тебя домой.

 — Кажется, ему пришлось отправиться по вызову.

 — Тогда я сам отвезу тебя.

 — Спасибо, я пройдусь пешком. — Однако стоило ей встать, как ноги ее предательски задрожали. — Хотя…

 — Я отвезу тебя. Хочешь посидеть несколько минут?

 Рис отрицательно покачала головой.

 — Допустим, вы правы. Допустим, она осталась жива в тот день. Но почему она не ушла от него? Зачем оставаться с мужчиной, который уже пытался убить ее?

 — Кто знает, почему люди поступают так, а не иначе? Хэнк, я отвезу Рис домой. К тому же я могу ошибаться, — добавил Рик, снимая с крючка свою шляпу. — Может, это никак не связано с тем, что ты видела у реки. Хотя сходство, конечно, налицо.

 — Ее не вписали в списки пропавших, потому что она была с ним. А он не стал бы сообщать о случившемся.

 — Может, и так.

 Рис забралась в машину, откинула голову на спинку сиденья.

 — Как бы мне хотелось, чтобы это действительно была она. Тогда бы я с чистой совестью сказала «да», и на этом бы все закончилось.

 — Я бы посоветовал тебе выкинуть это на время из головы. Пусть полиция занимается своим делом.

 — Хорошо бы.

 В скором времени он притормозил возле ресторанчика. Взглянув наверх, Рис увидела Броуди, который как раз выходил из дверей ее квартиры.

 Заметив ее в полицейской машине, он быстро сбежал вниз.

 — Что такое? Что случилось?

 Впервые Рис видела его таким обеспокоенным.

 — Они нашли тело женщины, и я ездила, чтобы взглянуть на фотографии. Не знаю, она ли это. Лицо слишком обезображено. Не думаю, что это та самая женщина…

 — Ее нашли в болоте, неподалеку от Лосиных прудов, — заметил Рик, выбираясь из машины.

 — Пожалуй, мне нужно немного посидеть, прежде чем я вернусь к работе. Хочу подышать воздухом, — сказала Рис, тяжело усаживаясь на ступени.

 — Тело женщины, — теперь Рик говорил совсем тихо. — Длинные темные волосы. Судя по всему, задушена. Перед этим изнасилована и избита. Полагаю, полиция как раз проводит вскрытие. Детишки случайно наткнулись на нее. Полностью раздета, при ней никаких документов.

 — Когда ее нашли?

 — Вчера. Сам я узнал об этом сегодня и сразу же запросил у них фотографии.

 — Черт возьми, Рик, неужели ты думаешь, что Рис сможет опознать женщину, которая пролежала в болоте почти месяц?

 — День или два, — возразил Мардсон. — Не исключено, что той женщине, которую Рис видела у реки, все-таки удалось уцелеть. По крайней мере, тогда. Я хотел, чтобы она помогла с опознанием. Можешь мне поверить, справилась она хорошо.

 — Почему ты не позвонил мне? Я бы приехал вместе с ней, — Броуди бросил взгляд в сторону Рис. — Ты же знаешь, что мы встречаемся.

 — Она бы сама тебе позвонила, если бы решила, что ты ей нужен. Чем это у тебя выпачканы волосы?

 — Черт, — Броуди провел рукой по волосам. — Это краска. Я тут немного поработал.

 — Да ну? — Рик глянул на него с нескрываемым интересом. — А ты, оказывается, плотно сел на крючок.

 — Брось, всего лишь небольшая помощь по хозяйству.

 — Приятный голубой цвет, — ухмыльнулся Мардсон. — Когда мы только начали встречаться с Дебби, она попросила меня помочь ей с верандой. Потом пришла очередь других дел. А там уже недалеко было и до клятвы перед алтарем.

 — К дьяволу, Рик. Я всего лишь покрасил ванную.

 — Надо же с чего-то начинать. — Он направился к Рис, которая все еще сидела на ступеньках. — Ну как, все в порядке?

 — Да, все хорошо. Спасибо, что привезли меня сюда.

 — Это входит в мои обязанности.

 — Шериф! — окликнула она Мардсона, когда тот зашагал к машине. — Дадите мне знать, когда они установят ее имя?

 — Обязательно. А пока выбрось это из головы. Смотри, как бы она не надела на тебя фартук, — добавил он, обращаясь уже к Броуди.

 — Иди ты… — начал тот, но Рик уже сел в машину и захлопнул за собой дверь.

 Броуди подошел к Рис, которая наконец встала со ступенек.

 — Пошли, соберем все, что тебе нужно, и поедем ко мне. Как-никак я обещал тебе прогулку.

 — Прости, но я еще не отработала свою смену.

 — Ради бога, Рис, не уволит же тебя Джоани!

 — Мне нужна работа. И мне нужны деньги. Я и так задолжала ей целый час. К тому же мне куда лучше, если я чем-то занята. Так что давай отложим прогулку на другое время.

 — Ладно, — он вытащил из кармана ключ от ее квартиры. — Я все запер. Я буду дома на случай… в общем, я буду дома.

 — Хорошо, — поскольку он не шевельнулся, она сама подошла к нему и поцеловала. — В счет платы за покраску ванной.

 — Я думал, ты расплатишься со мной ужином.

 — Это для начала.

 Джоани не стала задавать вопросов и заранее предупредила остальных, чтобы они тоже не донимали Рис.

 Обеденная толпа понемногу схлынула, но Рис продолжала кромсать лук и сельдерей. Хотя работала она быстро и точно, было видно, что мысли ее витают далеко отсюда.

 — Твоя смена закончена, — заметила Джоани.

 — Я должна отработать пропущенное. Вдобавок мы не успеваем с картофельным салатом.

 — Ты задолжала мне десять минут и уже отработала их.

 Рис упрямо покачала головой:

 — Я пробыла у шерифа добрых полчаса.

 Джоани с возмущением подбоченилась:

 — Я тебе что-нибудь говорила насчет этого времени?

 — Я должна вам тридцать минут. — Рис высыпала лук и сельдерей поверх картошки, которую она уже сварила, порезала на кубики и остудила. — Вот это было бы куда лучше со свежим укропом.

 — Мое время тоже было бы куда лучше, если бы я проводила его с Джорджем Клуни и Гаррисоном Фордом. Боюсь, однако, этому не суждено сбыться. Что-то я не слышала, чтобы кто-нибудь из посетителей жаловался на недостаток зелени. В любом случае твоя смена закончена, а я не плачу сверхурочных.

 — Мне не нужны эти чертовы сверхурочные. Мне нужен свежий укроп и немного сыра, который не выглядел бы как пластилин. А если посетители не жалуются, так это потому, что их вкусовые ощущения давно атрофировались.

 — Какая разница? — Джоани говорила все так же ровно, а вот Пит потихоньку перебрался поближе к задней двери. — Суть в том, что свежий укроп волнует их как прошлогодний снег.

 — Вот и жаль, — Рис со стуком опустила на стол банку с приправами. — Почему вообще всем все равно? Мне надоело готовить для тех, кому все равно.

 — Тогда выметайся с моей кухни.

 — Чудесно, — Рис сорвала с себя фартук. — С меня довольно, — пылая праведным гневом, она устремилась в кабинет Джоани, схватила свою сумочку и направилась к двери. На мгновение она задержалась у столика с туристами, которые как раз заканчивали обедать.

 — Тмин, — Рис ткнула пальцем в блюдо с чили. — Здесь нужен тмин! — Она в ярости выскочила за дверь.

 — Надо же, тмин, — пробормотала Джоани. — Возвращайся на место, — это было сказано уже Питу. — Я плачу тебе не за то, чтобы ты бродил здесь с унылым видом.

 — Я могу сходить за ней.

 — Пожалуйста, если хочешь потерять работу, — фыркнув, она взялась за картофельный салат.

 Усевшись в машину, Рис со стуком захлопнула за собой дверцу. Пора уезжать, сказала она себе. Зачем ей этот жалкий городишко, эти люди, эта работа, являющаяся не чем иным, как пародией на настоящую кухню? Нужно ехать в Лос-Анджелес, решила она. Точно, в Лос-Анджелес. Там она устроится в настоящий ресторан, где люди понимают, что пища — это не просто набор продуктов, которые вы запихиваете себе в рот.

 Рис резко затормозила перед магазином. Она задолжала Джоани время, но эта стерва не захотела, чтобы она отработала долг. Еще она должна Броуди ужин — за покраску ванной. И она не намерена оставаться в должниках.

 Она решительно направилась прямо к прилавку, где Мак заказывал по телефону товар для Дебби Мардсон.

 — Мне нужен фундук, — выпалила Рис.

 — Ну, вряд ли у нас на складе найдется фундук.

 И как в таком случае она должна готовить ужин?

 — Почему?

 — Спрос на эти орехи небольшой. Но, если хотите, могу заказать для вас.

 — Да нет, это нужно было прямо сейчас.

 Рис устремилась в продуктовый отдел, надеясь найти там что-нибудь, что подсказало бы идею для ужина. Впрочем, думала она, не стоит и стараться. Разве можно обрести вдохновение в заштатном магазинчике?

 «Гляньте-ка, вот это чудо», — пробормотала она, увидев на полке вяленые томаты. Подхватив упаковку, она сунула их в корзинку. Теперь настала очередь свежих помидоров. Тепличные, с отвращением подумала она. Бесцветные и безвкусные.

 Только и годятся на то, чтобы пожевать их и выплюнуть.

 Ни артишоков, ни треклятого свежего укропа, ничего.

 — Привет, Рис.

 Кинув в корзинку несколько чахлых перцев, она мрачно взглянула на Ло:

 — Если тебя прислала твоя мать, можешь сказать ей, что с меня довольно. Я уже не вернусь.

 — Мама? Я там еще не был. Увидел перед магазином твою машину и зашел. Давай помогу тебе с покупками.

 — Не нужно, — Рис обеими руками вцепилась в корзинку. — Надеюсь, ты не забыл наш разговор? Я не собираюсь спать с тобой.

 Ло растерянно прокашлялся:

 — Да нет, я помню. Послушай, я просто хотел поговорить. Думал, что ты, должно быть, переживаешь.

 — С чего бы?

 — Мне рассказали о женщине, которую нашли у Лосиных прудов. Такие новости быстро расходятся по городу, — добавил он. — Представляю, как тебе было трудно.

 — Ну, ей пришлось куда труднее, — заметила Рис, переходя к полке с куриными грудками.

 — Я думаю. Но и тебе, конечно, нелегко. Опять увидеть ее — пусть даже на фотографии. Снова вернуться к тому дню у реки, — он слегка помялся, не услышав ответа. — По крайней мере, ты знаешь теперь, что ее нашли.

 — Я не уверена, что это та самая женщина.

 — Конечно, она.

 — В самом деле?

 — Кому бы еще там быть? — Он прошел за ней к прилавку. — Все так говорят.

 — Все могут убираться к черту. Я не собираюсь заявлять, что это та самая женщина, только чтобы порадовать всех остальных.

 — Да что ты, Рис, я не хотел…

 — Забавно. Стоило детишкам найти мертвое тело, как все вокруг решили, что я вовсе и не выдумывала ту историю. Смотрите-ка, оказывается, эта Рис не совсем чокнутая.

 — Никто не считает тебя сумасшедшей. — Мак с особой тщательностью завернул ее покупки.

 — Считают. Кто спятил один раз, здоровым уже не будет — так все думают. — Она вытащила бумажник, чтобы расплатиться. Судя по всему, у нее опять остается десять долларов с мелочью. Совсем как в день приезда.

 — Не нужно так говорить. — Мак взял у нее деньги, отсчитал сдачу. — Это оскорбительно и для тебя, и для нас.

 — Не знаю. По-моему, так оскорбительно другое. Когда ты идешь по улице, а люди показывают тебе вслед и говорят: гляньте-ка, вот эта бедняжка с востока. Или посматривают на тебя украдкой, как будто ты вот-вот начнешь болтать всякую чушь. Попробуйте представить себя на моем месте, — заметила она, подхватывая покупки. — А ты, — обратилась она к Ло, — скажи своей матери, что она задолжала мне за двадцать восемь часов. Завтра я зайду за своими деньгами.

 Сказав это, она решительно направилась к двери.

 Хлопок входной двери вывел Броуди из задумчивости. Он как раз описывал сцену между главной героиней и человеком, на которого она вынуждена была положиться.

 Выругавшись, он потянулся за кофе, но тут же обнаружил, что чашка пуста. Первым его побуждением было спуститься вниз за очередной порцией, однако с кухни снова донеслись стуки и хлопанье дверьми, так что он решил на время обойтись без кофеина.

 Броуди потер онемевшую шею. Еще бы, мрачно подумал он, простоять столько времени с задранной головой — и все ради того, чтобы покрасить потолок в ванной. Впрочем, он тут же отогнал эти мысли и вновь сосредоточился на работе.

 В какой-то момент ему показалось, будто распахнулась входная дверь, но он был настолько погружен в работу, что даже не повернул головы.

 Прошло немало времени, прежде чем он наконец встал из-за стола. Сегодня им с Мэдди пришлось здорово потрудиться. И хотя сюжет еще не был завершен, Броуди решил, что заслуживает холодного пива и горячего душа.

 Но пиво первым. Спускаясь вниз, он провел рукой по лицу и услышал скрип щетины. Надо бы побриться, вяло подумал он. Одно дело, когда ты холостяк, и другое — когда в твоей жизни появляется женщина. Впрочем, побриться можно и в душе.

 А еще лучше, если он уговорит Рис принять душ вместе с ним. Побриться, помыться, заняться сексом. А потом холодное пиво и горячий ужин.

 Замечательный план, решил он.

 Оказавшись на кухне, он в изумлении уставился на плиту, на которой ничего не кипело. Он настолько привык, что здесь все время что-нибудь готовится, что испытал даже нечто вроде шока.

 Ни еды, ни красивой посуды, ни свечей на столе. Вдобавок задняя дверь распахнута настежь. Он тут же забыл про бритву и направился к двери.

 Рис сидела на маленькой веранде с бутылкой вина. Глянув на уровень жидкости в бутылке, Броуди решил, что сидит она тут уже довольно давно.

 — Развлекаешься? — пристроился он рядом с ней.

 — Угу, — она подняла стакан. — Вечеринка. Знаешь, что самое забавное? В этом городишке можно купить бутылку весьма приличного вина, но еще никому не удавалось найти здесь свежего укропа или лесных орехов.

 — Как раз на прошлой неделе я жаловался на это мэру.

 — Да ты не опознаешь укроп, даже если сунуть его тебе прямо под нос, — отхлебнув вина, она небрежно махнула в его сторону стаканом. — К тому же ты из Чикаго, так что живешь по определенным стандартам.

 — Мне так стыдно.

 Когда это она успела так надраться?

 — Я собиралась приготовить курицу по особому рецепту, но для этого нужен фундук, а его в вашем городе просто не найти. Тогда я стала перебирать другие варианты, но так ни на чем и не остановилась. Помидоры здесь — хуже некуда, а уж о нормальном сыре тут, по-моему, и вовсе не слышали.

 — Трагедия, что ни говори.

 — На самом деле это имеет значение.

 — Ясное дело. Давай-ка поднимайся. Пора в постельку. Кажется, ты уже готова.

 — Я еще не совсем готова.

 — Ну, как хочешь. Не жалуйся потом на похмелье. Он тоже отхлебнул вина — прямо из бутылки.

 — Она хочет, чтобы я делала картофельный салат без свежей зелени, без свежего укропа. С меня довольно.

 А это уже о Джоани, догадался Броуди.

 — Ну-ну, пусть мучается своей виной.

 — Не нужно ничего придумывать. Делай, как заведено. Никаких изысков. Все и так хорошо.

 Рис взмахнула руками, едва не окатив его вином.

 — Как же я устала от всего этого. От работы, которую я могу делать с закрытыми глазами. От квартирки, больше похожей на чулан. Не жизнь, а пустая трата времени.

 Броуди отхлебнул еще вина. Похоже, это у нее надолго.

 — Собираешься ныть и ругаться до утра? Твое дело. А я, пожалуй, пойду поработаю. Время не ждет.

 — Типичный самец. Какой смысл слушать то, что не имеет отношения к твоей драгоценной персоне? К дьяволу все. И что я здесь только делаю?

 — В настоящий момент? Сидишь у меня на веранде и докучаешь мне жалобами на жизнь.

 Может, глаза у нее и остекленели от выпитого, но тут они глянули на него с прежней силой.

 — Ты чудовищный, невыносимый эгоист. Если ты о чем и будешь жалеть, когда я уйду, так это о том, что никто больше не кормит тебя вкусной едой. Так пошел ты ко всем чертям. Уж лучше я буду рыдать где-нибудь еще.

 Пошатываясь, она встала на ноги. Было заметно, что вино плескалось не только у нее в бокале, но и в голове.

 — Мне нужно было с самого начала наплевать на этот городишко и ехать дальше. Нужно было послать тебя ко всем чертям, когда ты только начал ко мне клеиться. Нужно было сказать Мардсону, что это та самая женщина, которую я видела. Сказать ему и забыть об этом. Именно так я и сделаю.

 Она сделала несколько неверных шагов в направлении кухни.

 — Но сначала ты. Пошел ты ко всем чертям.

 Оказавшись в кухне, она потянулась было за сумочкой, но Броуди действовал быстрее.

 — Отдай! Это моя сумочка.

 — И ты получишь ее назад. Как только я кое-что отсюда достану. — Открыв сумку, он вытащил из внутреннего кармашка связку ключей. Пьяная или больная, заметил Броуди, она все равно следовала заведенным привычкам.

 Сняв с кольца ключ от машины, он бросил остальную связку на стол, сам же ключ опустил себе в карман.

 — Можешь отправляться куда угодно, но не на машине. Прогуляйся пешочком.

 — Чудесно. Я иду к вашему бесценному шерифу и говорю ему то, что он хочет услышать. А потом оставляю позади эту историю, тебя и весь ваш городок.

 Она успела сделать лишь несколько шагов, когда желудок ее сжался, как мокрая тряпка в кулаке. Схватившись за живот, Рис устремилась в ванную.

 Броуди отправился вслед за ней. Случившееся ничуть не удивило его. Естественная реакция организма на идиотское поведения хозяйки.

 В ванной он придержал Рис голову, а потом — когда все было кончено — сунул ей в руки мокрое полотенце.

 — Ну что, может, теперь ты наконец-то ляжешь?

 — Почему бы тебе не оставить меня в покое? — заметила Рис, прижимая к лицу мокрое полотенце.

 — Именно это я и намерен сделать. Буквально через минуту, — он решительно взял ее на руки. — Что, опять тошнит? — спросил он, услышав, как она тихонько застонала.

 Рис молча покачала головой и закрыла глаза, так что ее темные ресницы лишь подчеркнули мертвенную белизну кожи. Броуди отнес ее наверх и положил на кровать. Накинув сверху одеяло, он — на всякий случай — придвинул к кровати мусорную корзину.

 — Постарайся уснуть. — Сказав это, он вышел из комнаты.

 Оставшись одна, Рис свернулась в клубочек. Ее колотила дрожь, так что она поплотнее закуталась в одеяло. Вот только согреюсь и уйду, пообещала она себе.

 И в тот же миг провалилась в сон.

 Ей снилось, что она катается на чертовом колесе. Движение было быстрым и радостным, краски мешались перед глазами, и она громко смеялась от удовольствия.

 У-ух ты!

 Но колесо кружилось все быстрее и быстрее, музыка звучала громче и назойливей. Радость постепенно сменялась тревогой.

 Помедленней, прошу вас. Нельзя ли помедленней?

 Но нет — еще быстрее, пока она не начинает дрожать от страха. Колесо раскачивается из стороны в сторону, так что от ужаса у нее перехватывает дыхание.

 Здесь не безопасно. Я хочу сойти. Остановите колесо и дайте мне сойти!

 Но скорость нарастает, и музыка превращается в зловещий визг. И вот колесо срывается с места и несется к бездонной пропасти, унося Рис вместе с собой из света во тьму…

 Проснувшись, она пару секунд лежала неподвижно. Пальцы ее судорожно сжимали простыню, а в голове раздавались отзвуки криков.

 Она вовсе не на чертовом колесе. Не мчится по воздуху навстречу смерти. Это всего лишь сон, очередной кошмар. Рис попыталась успокоиться и вернуть себе ощущение реальности.

 Возле кровати горела настольная лампа, из коридора тоже сочился свет. Но память упорно отказывалась объяснять, в чем тут дело. Когда же воспоминания наконец вернулись, Рис захотелось с головой залезть под одеяло и вновь погрузиться в забвение.

 Даже чертово колесо показалось ей вдруг не таким страшным.

 Как она сможет взглянуть Броуди в глаза? Да и не только ему. Может, стоит найти ключи и тайком ускользнуть из города?

 Она осторожно приподнялась на локте, подождала — как на это отреагирует желудок? Затем так же осторожно села. Взгляд ее упал на серебристую кружку, стоявшую на столике возле кровати. Рис в недоумении сдвинула крышку, принюхалась.

 Ее любимый чай. Он приготовил ей чай и оставил в этой кружке, чтобы Рис могла выпить его теплым.

 Даже если бы он в упоении читал ей стихи, осыпая при этом белыми розами, она и то была бы тронута меньше. Она оскорбила его, вела себя просто отвратительно. А он приготовил ей чай.

 Рис сделала глоток, позволив желудку наполниться живительным теплом. Когда до слуха ее донесся стук клавиш, она зажмурилась и попыталась собрать остатки мужества. Хочешь не хочешь, нужно было идти объясняться.

 Заслышав ее шаги, Броуди оторвался от компьютера. Во взгляде его, устремленном на Рис, читались по очереди интерес, насмешка и раздражение. Затем все это ушло, уступив место полнейшему безразличию.

 Уж лучше бы пощечина, подумала она.

 — Спасибо за чай.

 Он продолжал смотреть на нее все так же молча, и Рис вдруг поняла, что не готова пока объясняться.

 — Не возражаешь, если я загляну в ванную?

 — Надеюсь, ты еще не забыла, где она.

 Он снова начал печатать, хотя в голову лезла полная чушь. От его внимания не ускользнуло, что Рис больше всего походила сейчас на привидение, а голос у нее был как у провинившегося ребенка. Не слишком-то приятное зрелище.

 Рис беззвучно выскользнула за дверь. Услышав в скором времени шум воды, Броуди стер все, что напечатал за последние несколько минут, и пошел варить суп.

 Это не потому, что он заботится о ней, думал Броуди. Признать такое — значило показать, что ты готов на уступки. Просто ей нужно поесть, чтобы хоть немного поддержать себя. Немножко супа, парочка тостов.

 Интересно, весь ли тот яд, что скопился внутри ее, она выплеснула вместе с вином?

 Если она снова примется за свое, ему не останется ничего другого…

 Вот именно что ничего, подумал он. Если вдуматься, то сердится-то он не на Рис, а на самого себя. Ясно же было, что однажды она сорвется. В принципе, она неплохо держала удар. Но за последнее время ей пришлось проглотить столько страха, боли и гнева, что рано или поздно это должно было вылиться наружу.

 Вот этот день и настал.

 Сначала эта грязная война, развязанная против нее загадочным убийцей. Затем фотографии мертвой женщины. Ну а отсутствие укропа… даже не будучи великим психологом, Броуди понимал, что это стало для нее последней каплей.

 Теперь она будет извиняться, а ему даром не нужны были ее извинения. Не исключено, что ее потянет уехать отсюда — в поисках нового убежища. А он-то как раз и не хотел, чтобы она уезжала. Чего ему не хотелось, так это терять ее.

 Рис вошла на кухню. Волосы у нее были мокрыми, а от кожи пахло его мылом. Она изо всех сил попыталась скрыть тот факт, что плакала там, наверху. И от этого у Броуди еще сильнее защемило сердце.

 — Броуди, мне так…

 — Ешь суп, — оборвал ее он. — Не самая изысканная еда, но прожить можно.

 — Ты приготовил суп.

 — По рецепту моей матери. Открыть банку, вылить содержимое в чашку, а чашку поставить в микроволновку.

 — Звучит обнадеживающе. Броуди, мне так жаль… и так стыдно за себя.

 — Надеюсь, это не помешает тебе поесть.

 Рис закрыла лицо руками. Губы ее задрожали.

 — Хватит, — несмотря на напускную резкость, в голосе его послышались просительные нотки. — Ты же знаешь, жалобы и истерики — это не для меня. Будешь суп?

 — Да, — она опустила руки. — Да, я буду суп. А ты уже ел?

 — Перекусил сэндвичем, пока ты валялась наверху в пьяной отключке.

 У нее вырвался не то смешок, не то рыдание.

 — То, что я тебе говорила… На самом деле я так не думаю.

 — Закрой рот и ешь.

 — Пожалуйста, дай мне сказать.

 Пожав плечами, он поставил на стол чашку с супом, а рядом — к величайшему удивлению Рис — тарелку с тостами.

 — Ты и правда бываешь грубоват, но мне это только на пользу. И ты не эгоист. По крайней мере, мне ты не кажешься таким. И я совсем не хочу, чтобы ты отправлялся ко всем чертям.

 — Ну, последнее от тебя явно не зависит.

 — Я много чего наговорила, пока была пьяная. Если хочешь, я могу уйти.

 — Захоти я выставить тебя вон, давно бы уже это сделал. И уж, конечно, я не стал бы готовить тебе суп, рецепт которого унаследовал от своей матери.

 Рис порывисто обняла его и прижалась головой к его груди:

 — Я полностью расклеилась.

 — Вздор, — неожиданно для себя он наклонился и поцеловал ее в макушку. — Ты была пьяна в стельку, вот и несла всякую чушь.

 — Наговорила я много — причем не только пьяная.

 — Любопытно послушать, — он подвел ее к столу, затем, налив себе кофе, уселся напротив.

 Рис начала есть суп, попутно рассказывая о случившемся.

 — Я умудрилась наговорить гадостей практически всем. К счастью, народу в этом городке не так уж много, поэтому и обиженных можно пересчитать по пальцам. Однако мой язык оставил меня без работы… не исключено, что и без квартиры. Полагаю, я осталась бы и без любовника, не будь он таким толстокожим.

 — А ты хочешь все это вернуть? Работу, квартиру?

 — Не знаю. — Отломив краешек хлеба, она раскрошила его на тарелке. — Я могу отнестись ко всему как к знаку — на это я большая мастерица — и уехать из города.

 — Куда?

 — Да, это вопрос. В принципе, я могла бы пасть ниц перед Джоани и поклясться самой страшной клятвой, что никогда в жизни не упомяну о свежей зелени.

 — А еще ты можешь прийти завтра утром на работу, зажечь плиту и заняться привычными обязанностями.

 Она взглянула на него в некотором замешательстве:

 — Полагаешь?

 — Я думаю, это не первая перебранка на кухне у Джоани. Но чего ты хочешь, Рис?

 — Перемотать все назад. Но раз уж это невозможно, то разобраться с последствиями. — На этот раз, отломив кусочек хлеба, она сунула его в рот. — Я поговорю завтра с Джоани, посмотрю, что там можно сделать.

 — Но суть-то не в этом. Что ты предпочитаешь — уехать или остаться?

 Рис подошла к раковине, чтобы ополоснуть чашку.

 — Мне нравится все то, что я вижу, когда гуляю по городу. Мне нравится, что люди машут мне рукой, когда проезжают мимо на машинах или останавливаются поговорить со мной. Нравится слушать смех Линды-Гейл и мурлыканье Пита над тарелками.

 Повернувшись, она прислонилась к раковине.

 — Воздух здесь такой свежий, да и равнины вот-вот зацветут. Но есть и другие места, где можно увидеть много красивого и где живут веселые, дружелюбные люди. Проблема в том, что они далеко. И проблема в том, что тебя там нет. Поэтому я хочу остаться.

 Броуди подошел к Рис и с нежностью, которой она от него не ожидала, провел рукой по волосам.

 — И я этого хочу. Хочу, чтобы ты осталась. Почувствовав прикосновение его губ, она обвила его руками за шею.

 — Если ты не против, я бы хотела убедиться в этом на деле. Но это если ты не против — тебе ведь и так сегодня досталось.

 Не размыкая объятий, они вышли из комнаты.

 — Сделай мне приятное, — шепнула она.

 — К этому все и идет.

 — Я не о том, — она нежно поцеловала его в шею. — Скажи мне это еще раз. Скажи, что тебе хочется, чтобы я осталась.

 — Женщины любят, чтобы мужчины пресмыкались перед ними, — вздохнул Броуди и снова коснулся ее губ. — Я хочу, чтобы ты осталась.

 Это и в самом деле лучше, чем стихи, решила Рис. Теперь они стояли совсем рядом с кушеткой.

 Огонь в очаге почти угас, оставив после себя лишь красные мерцающие угольки. Жара от них не было, только тепло. То же тепло перетекало к Рис от Броуди.

 Она купалась в этом ощущении, с нежностью поглаживая руки и волосы возлюбленного. Эти прикосновения несли ей радость и покой, и еще большую радость испытывала она при мысли о том, что нужна ему, что он не хочет, чтобы она уезжала.

 Любовь накрыла ее с головой.

 Броуди тоже хотелось большего, чем банального секса. Он хотел утешить Рис, смягчить ее тревоги. А потом вознести ее над всеми переживаниями. Никому еще не удавалось пробудить в нем такие теплые чувства, выманить их наружу.

 Теперь он мог предложить свою нежность Рис. И каждый вздох наслаждения, которым она отзывалась на его ласки, лишь усиливал его собственное удовольствие.

 Он начал раздевать Рис, все так же бережно прикасаясь к ее коже. Запах его мыла. Он снова ощутил его, и это пробудило в нем приступ собственничества. Она тоже была его. Пальцы Рис перебирали его волосы, скользили по его лицу.

 Она была очарована тем, что его сильное тело может быть таким нежным, а прикосновения его больших рук такими заботливыми и терпеливыми. Ее губы вновь и вновь прикасались к его губам, и эти поцелуи кружили ей голову.

 С первым порывом страсти пульс ее участился, кровь побежала быстрее. Словно бы почувствовав это, он приподнял ее и высвободил затаенное желание. Вновь соскользнув в расслабленность, Рис тихонько застонала, как если бы соприкоснулась с чем-то невыразимо сладостным.

 Ее темные, мечтательные глаза, не отрываясь, смотрели на него.

 И Броуди не устоял перед тайной магией этого взгляда. Нахлынувшие чувства были так сильны, что он уже не в состоянии был контролировать их.

 Он скользнул в нее, наблюдая за тем, как в ней вновь пробуждается желание.

 — Не закрывай глаза, — шепнул он, продолжая двигаться с ней в одном ритме.

 Движения их ускорились, дыхание стало частым и горячим. Броуди схватил ее за руки и все смотрел, смотрел в эти глаза, как в какой-то бездонный омут. На последнем всплеске она прошептала его имя, после чего обессиленно скользнула вниз, потянув его за собой.

 Так они и лежали рядом, а ночь отсчитывала минуту за минутой, и угольки в очаге гасли один за другим. Почувствовав, что Рис начинает засыпать, Броуди стащил покрывало со спинки дивана и укрыл ее, как одеялом.

 Она что-то пробормотала и тут же уснула.

 Он тоже закрыл глаза и легонько улыбнулся. Надо же, она напрочь забыла про замки. Уснула с открытой дверью без всякого страха.

 Руки Ло с жадностью скользнули под рубашку Линды-Гейл. В кармане у него лежал предусмотрительно захваченный презерватив. Несмотря на одолевавшее его желание, он невольно подумал о том, что ситуация здорово похожа на ту, которая имела место много лет назад — когда им обоим было по шестнадцать.

 Только на этот раз они находились в крохотном домике Линды-Гейл, а не в стареньком «Форде», который помогла ему когда-то купить мать. Спальня была совсем рядом. Впрочем, при желании он мог обойтись и диваном.

 Какая же нежная у нее грудь! Прошло столько лет с тех пор, как он прикасался к ней в последний раз. А ее рот — он так и не смог забыть ее рот! — был таким же сладким и пряным, как засахаренный леденец.

 И до чего же приятно она пахла!

 Руки Ло скользили по изгибам ее тела, такого женственного и такого желанного. Она стала чуточку полнее — но именно там, где и требовалось. Поначалу его озадачил тот факт, что она перекрасила волосы, но теперь ему это даже нравилось — такое чувство, будто ласкал он не Линду-Гейл, а какую-то незнакомку.

 Но как только его рука коснулась пуговицы на ее джинсах, Линда-Гейл накрыла ее своей ладонью.

 — Ну нет, — сказала она как в тот раз, когда ей было шестнадцать.

 — Прошу тебя, — пальцы его скользнули по ее животу, такому мягкому и податливому, — я хочу…

 — Не всегда можно получить то, что хочешь, — голос ее звучал слабо, однако она продолжала сжимать его руку. — Во всяком случае, сегодня ты этого не получишь.

 — Ты же знаешь, как я хочу тебя. И ты меня хочешь, — Ло жадно ласкал ее губы. — Почему же ты дразнишь меня, любовь моя?

 — Не называй меня своей любовью, если ты и в самом деле так не думаешь. И я вовсе не дразню тебя, — собрав в кулак всю свою волю, она решительно отстранилась от него. На лице у Ло отразилось удивление, затем — первые признаки гнева.

 — Я не хочу, чтобы между нами все было вот так, — твердо заявила она.

 — Так — это как?

 — Не хочу, чтобы ты трахнул меня, а затем отправился на поиски новой дурочки.

 — Да что с тобой, Линда-Гейл? — Ло был в полной растерянности. — Ты же сама позвала меня.

 — Да, позвала. Чтобы поговорить о Рис.

 — Но ты же не закричала «караул», когда я поцеловал тебя!

 — Мне это было так же приятно, как и тебе. Ты ведь знаешь, мне всегда нравилось целоваться с тобой.

 — Так в чем проблема?

 — Мы уже не дети, и я не хочу сводить наши отношения к парочке бурных ночей. Если тебе нужно именно это, поищи себе подружку на стороне.

 — Какого дьявола ты мне это говоришь? — в голосе Ло начали проскальзывать искорки гнева. — Выходит, ты позвала меня, чтобы поиграться, а затем выставить за дверь? Знаешь, как зовут таких женщин?

 Вскинув подбородок, она твердо глянула ему в глаза:

 — Если ты так считаешь, тебе лучше уйти. Прямо сейчас.

 — Так я и сделаю, — Ло быстро встал. — Какого дьявола тебе нужно?

 — Когда поймешь это, можешь вернуться, — она кинула ему его шляпу. — Но если я узнаю, что ты опять отправился на поиски какой-нибудь легкодоступной дамочки, я тебя даже на порог не пущу.

 — Выходит, я не могу спать ни с тобой, ни с кем-нибудь еще, пока ты не изменишь своего мнения?

 — Нет, Ло. Ты не сможешь спать ни со мной, ни с кем-либо еще, пока не почувствуешь разницу между мной и другими женщинами.

 Снедаемая желанием и огорчением, Линда-Гейл устремилась в спальню и захлопнула за собой дверь.

 Какое-то мгновение Ло молча смотрел ей вслед. Его рука еще чувствовала тепло ее тела. И вот она ушла, хлопнув на прощание дверью. Как такое могло произойти?

 В ярости он выскочил на улицу. Такие, как она, только и умеют, что водить мужчин за нос. Но она еще за это заплатит.

 Сев в машину, он мрачно взглянул в сторону домика с желтыми ставнями. Она полагает, что может крутить им как хочет?

 Она ошибается. Здорово ошибается.

 Рис не слишком переживала, отправляясь к Джоани. В конце концов, что она теряла? К тому же сеансы у врача помогли ей понять, как важно брать на себя ответственность и самой решать свои проблемы.

 Что такое смущение и замешательство? Это всего лишь малая плата за душевное здоровье. Вдобавок ей не избежать замешательства, если она хочет вернуть работу.

 Вопрос лишь в том, придется ли ей при этом унижаться.

 Утром Рис прослушала свой гороскоп на день. Сегодня ей следовало принять на себя бремя ответственности и забот, и это бремя обещало быть не таким уж тяжелым.

 Хороший знак, решила она.

 Тем не менее в ресторанчик она пришла за десять минут до открытия, воспользовавшись при этом задним входом. Даже если ей предстоит унижаться, сделать это лучше без свидетелей.

 Джоани была занята тем, что вымешивала огромную чашку теста. На кухне пахло кофе и свежими булочками.

 — Ты опоздала, — резко бросила она. — И я не собираюсь платить тебе за прогул, разве что у тебя есть справка от доктора.

 — Но…

 — Мне не нужны извинения. Все, что от тебя требуется, — хорошая работа. А еще мне нужно, чтобы ты порезала лук, перец и помидоры. Снимай куртку и живо за работу.

 — Хорошо, — находясь в еще большем замешательстве, чем в том, в котором бы она находилась, если бы ей указали на дверь, Рис заскочила в кабинет к Джоани и бросила там сумочку и куртку. Затем, уже на кухне, она схватила фартук. — Хочу извиниться за вчерашнее.

 — Давай, но только по ходу готовки. Я плачу тебе не за разговоры.

 Рис встала к разделочному столу.

 — Мне так стыдно за свое вчерашнее поведение. Я не имела никакого права набрасываться на вас, даже если была абсолютно уверена в том, что введение в рацион свежей зелени пошло бы нашим блюдам только на пользу.

 Краешком глаза Рйс заметила, как по губам Джоани скользнула улыбка.

 — Считай, что твои извинения приняты.

 — Хорошо.

 — Как я понимаю, вовсе не укроп вывел тебя из равновесия.

 — Нет. Просто это было то, чем я решила — образно говоря — швырнуть в вас.

 — Мне однажды пришлось иметь дело с трупом.

 — Что?

 — В то лето я сдала свой домик одному парню из Атланты. Это был уже третий сезон, как он снимал его у меня. Приезжал обычно на две недели с семьей. Было это уже… постой-ка… да, десять лет назад. Но на этот раз он приехал один. Судя по всему, жена развелась с ним. Ну-ка, доставай колбасу. Скоро заявится Линт, а он любит яичницу с колбасой.

 Рис послушно достала из холодильника колбасу и начала резать ее на кружки.

 — И когда в назначенный срок этот парень не явился в город, чтобы вернуть ключи, мне пришлось самой тащиться в домик. Впрочем, мне и так бы пришлось идти туда, чтобы навести порядок. Увидев у дома его машину, я стала колотить в дверь. Надо сказать, я здорово разозлилась, потому что он должен был съехать еще в десять утра. А в три мне предстояло заселять туда других туристов. На стук никто не ответил, и тогда…

 Она прервалась, чтобы сделать глоток кофе.

 — Тогда я вошла в дом. Я-то рассчитывала найти его в пьяной отключке. Парень, который в те дни работал в винном магазине, рассказал мне, как на днях этот мой постоялец купил у них две здоровенные бутыли виски.

 Однако нашла я его на полу, у очага. Оказалось, этот парень не случайно привез с собой дробовик. Он захватил его, чтобы прострелить себе башку.

 — Бог ты мой.

 — У него это неплохо получилось. Вся комната была в крови и мозгах. От выстрела он упал со стула, на котором сидел.

 — Ужасно. Представляю, каково вам было.

 — Да уж не самый приятный день в моей жизни. После того как копы увезли тело, я вернулась в домик. Надо было вычистить там все.

 — Самой?

 — Ясное дело. Я терла и терла, осыпая проклятиями всех и вся. Только подумайте, что этот сукин сын сделал с моим жильем. Мерзавец проехал тысячи миль, только чтобы отстрелить здесь свою никчемную башку. Я мыла, а вода в ведре моментально становилась грязной от крови и бог знает чего еще. Даже не сосчитать, сколько таких ведер я вылила. Вдобавок пришлось выбросить новый ковер, купленный за пятьдесят долларов. А когда Вильям попытался помочь мне, я чуть не спустила с него шкуру.

 — Понимаю, — ответила Рис.

 — Я была просто вне себя. Набросилась на моего мальчика только за то, что он хотел помочь мне. Но я понимала, что это единственный способ для меня справиться с ситуацией.

 Джоани подошла к раковине и выплеснула туда остывший кофе.

 — С тех пор я не сдаю этот домик приезжим. Только местным, когда те собираются на охоту или рыбалку.

 Она налила себе еще кофе.

 — Поэтому я догадывалась, что с тобой вчера творилось. Конечно, ты этого не могла знать, но мы ведь с тобой уже не первый день знакомы.

 — Джоани…

 — Если тебе нужно было отвлечься, прийти в себя после посещения Рика, глупо было думать, что я стану возражать. Глупо и оскорбительно.

 — Вы правы. Мне следовало это понять. — Рис скользнула взглядом по выпечке, только что вынутой из духовки. — Вам с Броуди досталось больше всего. И все потому, что вам я доверяю больше других.

 — Звучит как комплимент.

 — А Ло заходил сюда после нашей встречи в магазине?

 — Угу. Но поскольку я не намерена следовать твоим распоряжениям, чек ты получишь в условленный день и ни минутой раньше.

 — Я… э-э… была очень несдержанна с ним. И с мистером Драббером тоже.

 — Взрослым мужчинам приходится иногда терпеть женскую раздражительность, — Джоани оглянулась, услышав сзади презрительное фырканье.

 — Некоторые мужчины так и остаются на всю жизнь избалованными мальчишками, — съязвила Линда-Гей. — Не переживай, Рис. Единственный способ задеть Ло — пройтись насчет его сексуальных способностей. Вот это для него действительно удар.

 — Может, он и не образец мужской добродетели, — спокойно заметила Джоани, — однако это не мешает ему оставаться моим сыном.

 Слегка покраснев, Линда-Гейл пожала плечами:

 — Ничего более лестного сказать о нем не могу. Но тебе, Рис, не о чем беспокоиться. Ло сказал мне, что хорошо понимает твое состояние и не держит на тебя зла.

 Входная дверь распахнулась с легким скрипом.

 — Привет, док. Привет, мистер Драббер! — Линда-Гейл подхватила кофейник. — Рановато вы сегодня.

 Невольно поежившись, Рис выложила на тарелку яичницу с беконом.

 — Не думаю, что Мак сердится на тебя, — Джоани легонько похлопала Рис по плечу. — Кстати, в перерыв можешь позвонить моему поставщику. Я выделяю тебе пятьдесят долларов — и ни центом больше! — на покупку всей этой травы, из-за которой ты все время ноешь.

 — Пятидесяти вполне достаточно. — Для начала, подумала Рис, мысленно вскинув вверх кулак.

 — Очень на это надеюсь, — пробормотала Джоани.

 За столиком док усердно поглощал блины. Вообще-то это был не его день, но трудно было отказать себе в таком удовольствии, раз уж он согласился на эту раннюю встречу. Позволив себе такое пищевое излишество, он заодно разрешил себе выпить и вторую чашку кофе — вместо привычного кофезаменителя.

 — Мак, ты же понимаешь, я не могу обсуждать с тобой состояние Рис. Это врачебная тайна.

 — Я и не прошу. Мне лишь хочется знать, что ты об этом думаешь. Говорю тебе, у нее проблемы. Ты просто не видел ее вчера, — Мак многозначительно махнул вилкой. — А я видел.

 — Да я уже наслышан.

 — Я даже не был уверен, здесь ли она еще, — Мак глянул в сторону кухни. — На самом деле я думал, она давно уехала.

 — Полагаю, у нее было больше причин, чтобы остаться.

 — Ну, не знаю, — на лбу у Мака еще глубже прорезались морщинки. — Ты бы видел, как она вчера носилась по магазину. Бедняжка была просто не в себе. Все это так взволновало меня, что я даже пошел к ней после закрытия магазина. Смотрю, дверь на замке, машины нет. Ну, я и решил, что она уехала.

 Он отправил в рот кусок яичницы.

 — Вот я и хотел поговорить с тобой обо всем. Ты даже не представляешь, как я обрадовался, когда увидел ее здесь сегодня утром. Невыносимо было думать, что она сорвалась с места в таком состоянии.

 — У многих бывают срывы, Мак. — Заметив, что тот нахмурился, док предупреждающе помахал рукой. — Просто у одних они бывают чаще, чем у других. А у Рис, судя по всему, выдался вчера нелегкий день.

 — Я не о том.

 Мак глянул через плечо, чтобы убедиться, что Линды-Гейл пока нет на подходе. Хотя музыкальный автомат молчал — по распоряжению Джоани его включали только в десять, — шум голосов был достаточно силен, чтобы заглушить его слова.

 — Во-первых, Рику следовало бы хорошо подумать, прежде чем показывать ей эти фотографии. Женщины вообще плохо переносят подобные вещи. Что уж говорить о Рис, которая прошла через такой ужас. Поэтому если уж вызывать ее на опознание, то только вместе с тобой.

 — Да ладно тебе, Мак. С какой стати Рик будет приглашать меня к себе? Я же не психиатр, а семейный врач.

 — Только с тобой, — упрямо повторил Мак. — И еще. Я так понял, что она считает, будто это совсем другая женщина. Но ведь этого не может быть, согласись. У нас же здесь не мегаполис, в котором людей убивают направо и налево.

 — Не пойму, к чему ты клонишь.

 — А что, если она просто не хочет признать, что это та самая женщина? Слишком уж она цепляется за эту мысль.

 — Ну и кто теперь играет в психоаналитика? — улыбнулся доктор.

 — Поработай двадцать лет за прилавком — поневоле станешь психоаналитиком. Мало кто поверил бедняжке, когда она рассказала про убийство, — заметил Мак, выразительно махнув вилкой. — А вот я поверил. И теперь я думаю, что в болоте нашли именно ту женщину, которую она видела у реки. Но Рис не готова принять эту истину, вот о чем я думаю.

 — Может, и так.

 — Ты же доктор. Почему бы тебе не помочь ей?

 — Вы сейчас похожи на двух заговорщиков, — Линда-Гейл проворно налила им кофе. — Беседуете вполголоса, да еще и наклонившись друг к другу.

 — Мужской разговор, — подмигнул ей док.

 — Секс, спорт или лошади?

 Док лишь ухмыльнулся и подцепил на вилку очередной блинчик.

 — Как там сегодня Рис? — поинтересовался Мак.

 — Лучше, чем вчера, — Линда-Гейл бросила взгляд через плечо. — Не знаете, установили они уже личность погибшей?

 — Думаю, пока рано об этом говорить. Ужасная находка, — добавил доктор.

 — Да уж. Ужасно даже подумать, что кто-то здесь вовсю убивает женщин. Конечно, Лосиные пруды далековато от Кулака, и все же.

 — Женщин? — нахмурился Мак.

 — Если это не та, которую видела Рис, то у нас получается сразу две женщины. Я понимаю, что от Лосиных прудов до озера Дженни ехать и ехать, но не исключено, что убийца — один и тот же человек. Серийный маньяк или что-то в этом роде.

 — По-моему, Линда-Гейл, тебе нужно поменьше смотреть телевизор, — покачал головой Мак.

 — Ну, они бы не показывали так часто убийства, если бы люди не убивали друг друга направо и налево. И вот еще что, — добавила она. — Если бы Рис не оказалась тогда на тропе, никто бы не узнал о той женщине. Понимаете? Может, были и другие жертвы. Во всяком случае, я постараюсь не отходить далеко от дома, пока этого типа не поймают.

 — Вот тебе и еще одна проблема, — заметил Мак, как только Линда-Гейл отошла от столика. — Не успеешь оглянуться, как люди в городе станут коситься друг на друга, пытаясь распознать, кто тут у нас серийный убийца. Еще хуже, если об этом расскажет в новостях какой-нибудь тележурналист, после чего туристы станут объезжать город за много миль. Или же ребята поднаберутся в баре у Клэнси и начнут выяснять по этому поводу отношения.

 — Вот последнее вполне возможно, — нахмурился в свою очередь док.

 Поскольку до начала работы оставался еще час, док решил заглянуть к шерифу. Денни приветствовал его ослепительной улыбкой:

 — Как поживаете, док?

 — Да слава богу. Что, лодыжка у вашей матушки еще болит?

 — Да нет, она уже вовсю ходит.

 — Скажите ей, пусть первое время будет поосторожнее. Шериф на месте?

 — Нет пока. Обычно он приходит к десяти — если ничего срочного. Последние дни ему приходилось задерживаться здесь допоздна. Должно быть, вы уже слышали о том теле, которое нашли в болоте.

 — Слышал. Известно уже, кто она?

 — Пока что нет. Мерзкое дельце. Этот ублюдок держал ее живой пару недель. Бог знает, что он делал с ней все это время.

 — Иными словами, ты полагаешь, что это та самая женщина, которую видела Рис.

 — Ясное дело, — во взгляде Денни читалась озадаченность. — Шериф тоже так думает.

 — Могу я взглянуть на фотографии?

 — Боюсь, док, шериф будет…

 — Мне уже приходилось видеть мертвых, Денни. Не исключено к тому же, что я смогу узнать ее. В конце концов, мне приходилось лечить здесь очень многих. Я уже не говорю о том, что Рик для опознания пользуется именно моим рисунком.

 — Ладно, я посмотрю… Привет, Хэнк, — добавил он, обращаясь ко второму помощнику.

 — Можно здесь найти что-нибудь, кроме плохого кофе? Привет, док.

 — Доброе утро, Хэнк. Как твои колени?

 — Ну-у, не слишком плохо.

 — Было бы еще лучше, сбрось ты фунтов десять. А ты вместо этого налегаешь на пончики.

 — На такой работе, как наша, нужно все время поддерживать силы.

 — Излишнее употребление сахара никоим образом не способствует поддержанию сил, — заметил доктор, принимая у Денни папку с фотографиями.

 Открыв ее, он нахмурился. По лицу его скользнула тень любопытства и жалости.

 — Судя по всему, над ней здорово потрудились — и преступник, и природа.

 — Ее крепко избили. К тому же изнасиловали. — Денни мрачно кивнул в сторону фотографий. — Шериф не стал показывать Рис все снимки. Не хотел волновать ее больше, чем нужно. Видите, какие синяки у нее на запястьях и лодыжках? Это от веревок.

 — Вижу.

 — Парень утащил ее от реки и где-то прятал. Держал все время связанной и делал с ней, что хотел. До самого конца. Потом выбросил тело в болото. Ну как, узнали ее, док?

 — Нет, к сожалению. Прости, Денни, что не смог помочь. Ладно, мне пора идти к пациентам. Хэнк, не налегай ты на эти пончики.

 По дороге домой док размышлял о разговоре с Маком, о фотографиях, которые показал ему Денни. Он привык считать этот город своим. Привык думать, что держит руку на его пульсе, прислушивается к его сердцебиению.

 Доктор вошел в дом через дверь, которую не запирал уже два десятилетия. Но вместо того чтобы пройти назад, в свой кабинет, он направился в гостиную, к телефону. Если что, Виллоу займет пока первых пациентов.

 Сделав звонок, он сунул в рот леденец, чтобы отбить запах кофе, и только после этого пошел в рабочую часть дома.

 В начале первого Броуди нетерпеливо расхаживал по гостиной доктора Уоллеса. Тот попросил его прийти в полдень и подождать, пока он освободится. Это надо же, думал Броуди, оторвать его от работы в самый разгар дня, когда книга стремительно движется к завершению.

 Пожелай он устроить себе перерыв в середине дня — чего ему вовсе не хотелось, — он бы лучше пошел к Джоани. Перекусил бы, посмотрел, как там Рис.

 По крайней мере, он предполагал, что увидит Рис. Поскольку она не позвонила ему, а машина стояла на обычном месте, он решил, что работу она не потеряла. Однако лучше было бы удостовериться самому.

 Не то чтобы он присматривал за ней. Так, проверял положение дел.

 А тут еще док со своей загадочной просьбой. Не будь он так немногословен, вряд ли Броуди клюнул бы на это предложение. Сидел бы сейчас за компьютером, набивал свой текст.

 Главная героиня уверенно вела его через все перипетии истории. А он-то намеревался сделать ее беспомощной жертвой! Пара начальных сцен, ужасная смерть, и все.

 Однако ей это явно пришлось не по душе.

 Броуди хотелось вновь усесться за книгу. Но раз уж он все равно перебрался на эту сторону озера, он вернется к Мэдди после того, как перекусит и повидает Рис. Кстати, о Рис. Можно было бы предложить ей опять переночевать у него.

 А впрочем, не стоит, решил он. Иначе все кончится тем, что она переселится к нему на правах законной жены.

 Прежде, в отношениях с другими женщинами, ему удавалось избегать такого поворота событий. Броуди рассчитывал не оступиться и на этот раз.

 Он сделал несколько шагов к окну, вернулся назад. Подошел к книжной полке и стал изучать корешки книг. Как всегда, при виде одного из своих детективов, в груди у него приятно ёкнуло.

 Проведя пальцем по корешку книги, он еще раз прошелся по гостиной.

 Теперь его внимание привлекли фотографии, которые стояли на самых видных местах. На одной были изображены доктор и та, которая была его женой на протяжении нескончаемого количества лет (так, во всяком случае, казалось Броуди). Фотография была сделана на воздухе. Док держал в руках леску с рыбой, а его жена радостно улыбалась в камеру.

 Они хорошо смотрелись вместе. Сразу было видно, что люди счастливы друг с другом. И это при том, что на тот момент они были женаты добрых два десятка лет.

 А вот другой семейный снимок. Совсем еще молодые мистер и миссис Уоллес держат на руках своего первенца. Полно и других фотографий: свадьба, семейные торжества, многочисленные родственники.

 Жизнь во всех ее проявлениях, думал Броуди. Мужчина и его близкие.

 Интересно, каково это?

 Сам он не имел ничего против брака. В конце концов, ему были известны примеры удачной семейной жизни. Взять того же доктора и его жену. Или собственных родителей Броуди.

 Просто все это выглядело таким… окончательным и бесповоротным. Один спутник на всю оставшуюся жизнь — если, конечно, вам не захочется развестись.

 А что, если кто-то из вас передумает? Ведь так оно и бывает в половине случаев.

 Но даже если этого не произойдет, вам все равно придется какое-то время притираться друг к другу. Учиться уступать, идти на компромиссы. Тут уже больше не сможешь делать все, что хочешь и когда вздумается.

 А если он решит, к примеру, вернуться в Чикаго? Или же вообще отправиться на Мадагаскар? Не то чтобы ему так уж этого хотелось, но все-таки. Семейный мужчина уже не может позволить себе таких капризов.

 Конечно же, сейчас Броуди не влюблен. Да и Рис не производит впечатление влюбленной по уши. Это всего лишь… увлечение. Иные чувства. Точнее, иной уровень их интенсивности.

 Сзади раздались шаги, и Броуди повернулся навстречу вошедшему.

 — Прошу прошения, задержался с последними пациентами, — извинился доктор. — Хорошо, что ты пришел.

 — Что вы хотели мне сказать?

 — Давай-ка пройдем на кухню. Перекусим, а заодно и побеседуем. Это, конечно, не то, к чему ты привык, — добавил он с хитрой улыбкой, — но желудку станет повеселее.

 — Я не привередлив.

 — Я уже слышал о том, что произошло вчера с Рис.

 — Вы с ней говорили?

 — Пока нет.

 Доктор достал кусок индейки и пару тепличных помидоров, к которым с таким пренебрежением отнеслась Рис. Затем на столе оказалась банка с маринованными овощами.

 — Я разговаривал с Маком. Он переживает за нее. — Доктор открыл хлебницу и достал оттуда лепешку из цельной пшеницы. — Потом мне захотелось побеседовать с тобой.

 — Зачем?

 — Хочу составить общее представление. К сожалению, я не могу рассказать тебе о том, что она говорила мне как врачу. Может, ты захочешь поделиться со мной кое-какой информацией, которой она делилась с тобой? Не говорила ли она о чем-то таком, что могло встревожить тебя?

 — Вы имеете в виду тот случай, когда она вернулась домой и обнаружила свои вещи в дорожной сумке? — поинтересовался Броуди. — Она сказала, что не помнит, как упаковывала вещи. Но я и не думаю, что это сделала Рис.

 — Кто же тогда?

 — Тот же человек, который исписал ее ванную красным маркером, высыпал все таблетки и несколько раз переставлял вещи. Я уже не говорю о других штучках.

 Док, нарезавший помидор, положил нож.

 — Броуди, если у Рис провалы в памяти, ей необходимо лечиться.

 — Не думаю, что у нее провалы в памяти. Просто кто-то измывается над ней.

 — Броуди, таким подходом ты лишь укрепляешь ее заблуждения.

 — Это не заблуждения, все вполне реально. Почему эти провалы случаются с ней только тогда, когда никого нет рядом?

 — Я не специалист в подобного рода вещах…

 — И почему они начались после того, как она увидела то убийство?

 Док задумчиво покачал головой, после чего вновь принялся сооружать сэндвич.

 — Мы не можем с уверенностью утверждать, что ничего подобного не было раньше. Но даже если так, то этому может быть несколько причин. Во-первых, увиденное стало для нее серьезным потрясением. Это и могло спровоцировать возвращение к болезни.

 Док разложил сэндвичи по тарелкам, дополнив все картофельными чипсами и парой стаканов молока.

 — Я провожу с ней много времени и ни разу не видел ничего подобного.

 — Но что-то ты все-таки видел?

 — По сути, вы загоняете меня в угол.

 — А ты не хочешь помочь ей выбраться из угла? — заметил доктор.

 — Ну ладно, будь по-вашему. Хотите знать, что я видел? Я видел женщину, которая пытается обрести себя после ужасной трагедии. Она мучается ночными кошмарами, но каждое утро встает, чтобы делать то, что необходимо. Несмотря на все потрясения, она не теряет ни юмора, ни чувства собственного достоинства и понимает, что главная ее задача — восстановить пошатнувшуюся было жизнь.

 — Давай-ка ешь, — махнул ему рукой доктор. — Она знает, что ты влюблен в нее?

 У Броуди неприятно ёкнуло в животе.

 — Не сказал бы, что я влюблен в нее, — заметил он, подхватывая свой сэндвич.

 — Тебя выдает подтекст. Ты ведь писатель и знаешь, что такое подтекст.

 — Я просто забочусь о ней, — проговорил он, словно бы оправдываясь. — И давайте не будем больше об этом.

 — Хорошо. Если я правильно тебя понял, все эти недоразумения случаются с Рис потому, что кто-то хочет навредить ей, — док, нахмурившись, взял стакан с молоком. — Единственный, кто может это делать — тот самый мужчина, который, по словам Рис, задушил женщину.

 — Она и в самом деле это видела.

 — Возможно, но не наверняка. Но если это так и ты прав… Ты обращался с этим к шерифу?

 — А смысл? Рик точно решит, что она чокнутая. Кому тогда придет в голову верить ее свидетельским показаниям?

 — Не зная всех фактов, он не сможет отыскать убийцу.

 — Пока что я сам могу присмотреть за Рис. А Мардсон пусть разбирается с той женщиной, которую нашли у Лосиных прудов.

 — Ладно, ладно, не кипятись, — поднял руку док. — Я тут заходил к шерифу, просил Денни показать мне фотографии.

 — И что?

 — Трудно сказать. Я ведь могу опираться только на описание Рис да на тот набросок, который она одобрила. Возможно ли, чтобы это была та самая женщина? Думаю, да.

 — А как насчет временного промежутка? Прошли недели с тех пор, как Рис видела эту парочку.

 — Это-то меня и беспокоит. Подозреваю, впрочем, что не только меня. На запястьях и лодыжках у женщины видны следы от веревок. Не исключено поэтому, что ее держали где-то все это время. Но я не в состоянии понять, почему не осталось никаких следов там, где Рис видела тех двоих. Допустим, мужчина утащил оттуда женщину. Но зачем ему прятать следы?

 — Потому что он видел ее.

 — Это ты о ком?

 — О Рис. Может, он и не узнал ее, но заметил на скале. Или увидел вещи, которые она бросила там, когда устремилась за помощью. Иными словами, он понял, что кто-то наблюдал за ним и его спутницей.

 — Полагаешь, это возможно? — нахмурился док. — С такого-то расстояния.

 — У Рис был бинокль. Не исключено, что он был и у того мужчины. Убив женщину, он принялся осматривать окрестности, что также вполне естественно.

 — Слишком много предположений, Броуди.

 — Тем не менее. Вне зависимости от того, нашли они ту самую женщину или нет, убийца, которого видела Рис, должен был знать, что за ним наблюдали. Это единственное объяснение тому, что он замел следы. Тело он бы забрал в любом случае — какой смысл оставлять его там, где на него легко может наткнуться случайный турист? Значит, нужно унести труп и уже затем, в темноте, избавиться от него — зарыть или еще что-нибудь. Следы — другое дело. Их стоит скрывать лишь в том случае, если боишься разоблачения.

 — Тоже верно, — согласился доктор. — А если он понял, что за ним наблюдали, ему стоило лишь подождать пару дней, чтобы узнать, кто это был.

 — Я уверен, что именно этот тип измывается над Рис. Пытается убедить ее в том, что она действительно не в себе. Но я этого не допущу.

 — Я бы хотел поговорить с ней еще разок. Не далее как сегодня утром я сказал Маку, что психология — не мой конек. Однако кое-какое образование у меня есть…

 — Это уж как она решит.

 Док кивнул.

 — Ей немало пришлось пережить, и теперь это прошлое для нее — как тяжкий груз на плечах. Она тебе доверяет?

 — Да.

 — Тогда расскажи ей о нашей беседе, — после секундного колебания заметил док. — Не стоит нарушать доверие. Но я хотел бы, чтобы ты держал меня в курсе событий. Как тебе сэндвич?

 — Неплохо. Однако на первоклассный ресторан все-таки не тянет.

 Он снова вернулся к реке. От произошедшего здесь не осталось ни следа. Уж в этом-то он был уверен. Он всегда отличался осторожностью.

 Конечно же, этого не должно было случиться. И не случилось бы, будь у него хоть какой-нибудь выбор. Все произошло потому, что она совсем не оставила ему выбора.

 В его ушах до сих пор раздавался ее голос — то, как она кричала на него, угрожала.

 Какое право она имела угрожать ему?

 Ее смерть — ее же рук дело. Он понимал это и не чувствовал за собой вины. Но другим этого не понять… вот почему он сделал все, чтобы защитить себя.

 Опять же, ничего этого не потребовалось бы, если бы не стечение обстоятельств.

 Ну кто мог знать, что в это время за ними будут наблюдать с тропы да еще в бинокль? Прихоть судьбы, не иначе.

 Рис Гилмор.

 Ему казалось, что сломать ее легче легкого. Но и тут он ошибся.

 Тем не менее он не отчаивался. Все еще можно исправить, вернуть в нужное русло. Он не позволит беглянке из сумасшедшего дома испортить ему жизнь. Слишком многое поставлено на кон. И если нужно будет усилить давление на нее, он это сделает.

 Только взгляните на это, думал он, оглядывая реку, холмы, деревья. Во всем столько красоты и первобытной силы. Это его дом, иначе и не скажешь. Все, что ему дорого, связано с этим местом — вскормлено его водами, охраняется его горами.

 И он сделает все, чтобы защитить свою жизнь от чужого вмешательства.

 Рис Гилмор — вот кому придется уйти.

 Тем или иным путем.