Глава 11
Мич не знал, пользу или вред принесет его решение побыть несколько дней подальше от Эстер, но ему нужно было время. Не в его стиле было размышлять и анализировать, вместо того чтобы действовать и чувствовать. Однако его чувства никогда еще не были столь затронуты, и он никогда не действовал столь быстро.
Насколько это было возможно, он старался погрузиться в работу и фантазии, которые мог контролировать. Когда не получалось, он оставался один в комнате, смотрел по телевизору старые фильмы или слушал бравурную музыку, доносившуюся из стереосистемы. Мич продолжал работать над сценарием, не зная, удастся ли его закончить, и надеялся, что, занятый такой сложной работой, он будет не в состоянии подняться двумя этажами выше и потребовать, чтобы Эстер Уоллес пришла, наконец, в чувство.
Она хотела его — и она не хотела его. Она открывалась ему, оставляя закрытыми самые Драгоценные уголки своего сознания. Она доверяла ему, но не верила в него настолько, чтобы навсегда связать с ним жизнь.
«Ты — все, что у меня есть, Рэд». И все, что она хочет? Мич вынужден был задавать себе этот вопрос. Как такая яркая, одаренная женщина может основывать всю свою жизнь на ошибке, которую допустила десять лет назад.
Беспомощность в данной ситуации приводила его самого в ярость. Даже тогда, когда скатился на дно в Новом Орлеане, он не был беспомощным. Он столкнулся со своими пределами, принял их и направил свой талант в иное русло. Неужели пришло время столкнуться лицом к лицу и принять пределы в отношении Эстер?
Он размышлял об этом часами, выдвигая различные компромиссы и отвергая их. Может ли он согласиться с тем, что она просит оставить все так, как есть? Они будут любовниками, их не будут связывать обещания, у них не будет разговоров о будущем. Они станут поддерживать отношения без намека на привязанности или постоянство. И все же он не мог поступить так, как она просит. Для себя он понял, что она — единственная женщина, которая ему нужна в жизни, и он не может принять ее частично или временно.
Осознание того факта, что он оказался таким радетелем за брак, стало для него шокирующим. Причем преувеличением было бы сказать, что он видел много семейных союзов, действительно заключенных на небесах. Его родители очень хорошо подходили друг другу — наличие общих вкусов, принадлежность к одной социальной среде, общие взгляды, — но он не мог припомнить ни одного проявления страсти между ними. Привязанность и верность — пожалуй, да еще и совместное противостояние артистическим амбициям сына, но он никогда не замечал той искры, того бурления чувств, что волнуют кровь и добавляют отношениям остроты.
Хотя Мич и спрашивал себя, испытывает ли он по отношению к Эстер лишь страсть, или его чувства гораздо глубже, он уже прекрасно знал ответ. Одиноко мечтая в своей квартирке, он воображал, как они будут выглядеть через двадцать лет, сидящие на садовых качелях во дворе домика ее мечты. Мич представлял, как они вместе старятся, обрастая воспоминаниями и традициями.
И он не собирался все это терять. Сколько бы это ни заняло, сколько бы стен ни пришлось ему преодолеть, он не мог потерять этого.
Эстер боялась, что он не придет. С того памятного вечера на Таймс-сквер в нем произошло несколько едва различимых перемен. По телефону его голос казался каким-то отстраненным, и, хотя она неоднократно приглашала Мича в гости, он всегда находил повод отказаться.
Она теряла его. Эстер налила детские коктейли в бумажные стаканчики и напомнила себе о том, что всегда знала, что их отношения временные. У него было полное право жить своей собственной жизнью, идти своим путем. Она с трудом могла вообразить себе, что он будет уважать дистанцию, которую, как ей казалось, она установила между ними, или поймет тот факт, что она не сможет уделять ему достаточно времени и внимания, разрываясь между работой и Рэдли. Все, что ей оставалось, — надеяться на то, что они останутся друзьями.
Господи, как ей недоставало его. Недоставало его разговоров, его шуток, его плеча, на которое можно опереться, — пусть она и практически никогда не разрешала себе этого. Эстер поставила кувшин на стол и тяжко вздохнула. Это не важно, она не могла позволить быть этому важным сейчас. В соседней комнате резвился десяток возбужденных и шумных мальчишек. Это ее ответственность, напомнила она себе. Она не могла стоять и упиваться сожалениями, забыв про обязанности.
Когда она внесла поднос с напитками в гостиную, пара ребят кинулась от нее врассыпную. Еще трое боролись на полу, другие что-то кричали друг другу, надеясь переорать включенный на полную громкость магнитофон. Эстер уже заметила, что один из новоприобретенных друзей Рэдли носил серебряную серьгу в ухе и с видом знатока говорил о девчонках.
«Господи, дай мне еще несколько лет комиксов и детских конструкторов. Пожалуйста, ибо я еще совсем не готова к остальному».
— Перерыв. Свежие коктейли, — сказала она громко. — Майкл, почему бы тебе не выпустить Эрни и не выпить парочку коктейлей? Рэд, сними с рук котенка. Они становятся капризными, если их постоянно таскать на руках.
С явной неохотой Рэдли положил в плетеную корзинку комок черно-белого меха.
— Он классный, и понравился мне больше всего. — Рэд схватил напиток с подноса, к которому сразу потянулось еще несколько рук. — Новые часы мне тоже нравятся. — Он достал их и, нажав маленькую кнопку на дисплее, перевел в режим миниатюрных видеоигр.
— Будь уверен, тебе не удастся забавляться с ними в школе вместо уроков.
Мальчишки загоготали и, работая локтями, попытались протиснуться поближе к Рэдли. Эстер очень хотелось попросить их всех присесть и заняться настольными играми, когда раздался стук в дверь.
— Я открою! — Рэдли вскочил и бросился к двери. У него оставалось еще одно невыполненное желание. Когда он открыл дверь, оно, наконец, свершилось. — Мич! Я знал, что ты придешь. Мама сказала, что ты, скорее всего, будешь очень занят, но я был уверен, что ты придешь. Мне подарили котенка. Его зовут Зак. Хочешь посмотреть?
— Как только избавлюсь от этих коробок. — Даже его хорошо тренированные руки чувствовали сильное напряжение. Мич поставил коробки на диван и повернулся, чтобы взглянуть на тезку Командира Зака, переданного ему в руки. Котенок заурчал и прогнулся, когда он погладил его пальцем. — Какой милый. Мы должны взять его вниз, представить Тасу.
— А Тас его не съест?
— Да ты шутишь. — Мич спрятал котенка в руку и посмотрел на Эстер: — Привет.
— Привет. — Ему следовало бы побриться, его свитер разошелся по швам, но выглядел он великолепно. — Мы боялись, что ты не выберешься.
— Я же сказал, что обязательно буду. — Он лениво почесал котенка за ухом. — И всегда держу свои обещания.
— Мне еще подарили эти часы. — Рэдли показал ему запястье. — Они показывают время, дату и все такое, а если перевести их в другой режим, можно играть в глубинные бомбы и футбол.
— В глубинные бомбы, правда? — Мич привел на подлокотник дивана и засмотрелся, как Рэдли посылает маленькие вертящиеся точки. — Никогда не будет скучно в дороге, да?
— Ага, или в приемной дантиста. Хочешь сыграть?
— Потом. Извини, я опоздал. Завис в магазине.
— Все нормально. Мы еще не приступили к торту, я хотел тебя подождать. Торт шоколадный.
— Великолепно. Ты не хочешь спросить про свой подарок?
— Я и не ждал его. — Он бросил быстрый взгляд на маму, занятую растаскиванием его друзей, готовых снова вступить в рукопашную. — Ты и вправду мне что-то принес?
— Не-а. — Улыбнувшись реакции Рэдли, он взъерошил ему волосы. — Конечно да. Вот же они на диване.
— Какая коробка?
— Все.
Глаза Рэдли стали большими как блюдца.
— Все эти?
— Ну, все они образуют одну вещь. Почему бы тебе не открыть первую.
Ввиду отсутствия времени и оберточной бумаги Мич не запаковывал коробки. Ему едва хватило сообразительности заклеить скотчем название фирмы и тип модели. Покупка подарков мальчишкам оказалась для него в новинку, что еще больше усилило испытываемое им удовольствие. С помощью любопытствующих приятелей Рэдли принялся вскрывать тяжеленную коробку.
— Обалдеть, да это — комп. — Джош глянул Рэду через плечо. — У Роберта Сойера есть такой же. Там можно играть во все, что угодно.
— Компьютер,— Рэд изумленно рассматривал открытую коробку, потом повернулся к Мичу. — Это мне, правда? Я могу его оставить?
— Конечно можешь. Это же подарок. Надеюсь, дашь мне поиграть на нем как-нибудь.
— Ты можешь играть в любое время, когда только захочешь. — Он бросился Мичу на шею, забыв, что решил не обниматься в присутствии приятелей. — Спасибо. А мы можем его сейчас подключить?
— Думал, ты никогда об этом не попросишь.
— Рэд, тебе надо разобрать стол в своей комнате. Поспеши, — добавила Эстер, увидев, как мальчишки столпились вокруг компьютера. — Это вовсе не значит, что вы сейчас все тут разбросаете по полу, хорошо? Приготовьте место, а мы с Мичем его принесем.
Мальчишки выбежали с такими воинственными воплями, что Эстер подумала о том, что долго еще будет находить сюрпризы под кроватью Рэдли и некоторыми ковриками. Ладно, она побеспокоится об этом позднее. Она пересекла комнату и подошла к Мичу.
— Это очень щедрый подарок.
— Мальчик просто великолепен. Такие ребята достойны чего-то подобного.
— Да. — Она взглянула на еще не открытые коробки. Там, должно быть, лежат монитор, дисковод, программное обеспечение. — Я хотела купить ему компьютер, но все никак не удавалось.
— Не воспринимай это как критику, Эстер.
— Я понимаю, ты совсем не это имел в виду. — Она больно прикусила губу, что дало Мичу представление о степени ее волнения. — Я также понимаю, что сейчас нет времени разговаривать и что мы должны сначала закончить с компьютером. Но прежде, чем мы отнесем все это в спальню Рэда, я хотела бы тебе сказать, что очень рада видеть тебя здесь.
—Я нахожусь там, где я и хотел бы быть. — Он провел большим пальцем по линии ее под
бородка. — Скоро ты начнешь в это верить.
Эстер взяла его руку и уткнулась губами в ладошку.
—Проведя ближайший час с десятком пятиклассников, ты заговоришь по-другому. — Она
улыбнулась, услышав первый грохот, донесшийся из спальни Рэда. — «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом»? 16
За грохотом послышалась страстная перебранка нескольких мальчишеских голосов.
— Как насчет — «Макдуф, начнем»? 17
— Все равно. — Сделав глубокий вдох, Эстер подхватила первую коробку,
Наконец все закончилось. Родители забрали последнего из гостей. Странная и прекрасная тишина воцарилась в гостиной. Эстер с полузакрытыми глазами сидела в кресле, Мич распростерся на диване, не в силах поднять отяжелевшие веки. В наступившей тишине Эстер слышала только щелчки клавиш клавиатуры нового компьютера Рэдли и мяуканье Зака, сидящего у него на коленях. С удовлетворенным вздохом она осмотрела гостиную.
В комнате царил жуткий беспорядок. Везде были разбросаны бумажные чашки и тарелки. Горстки крекеров и чипсов лежали в мисках, добрая половина содержимого была вывалена на ковер. Обрывки оберточной бумаги валялись среди игрушек, которые мальчишки сочли достойными внимания. Она не хотела жить в том свинарнике, в который превратилась гостиная.
Мич открыл один глаз и взглянул на нее.
— Мы победили?
— Сокрушительно и бесповоротно. — Эстер неохотно подняла себя с кресла. — Это была славная победа. Хочешь подушку?
Схватив за руку, он повалил Эстер на себя.
— Мич, Рэдли же…
— Играет в компьютер, — закончил он и поцеловал ее нижнюю губу. — Клянусь, он все-таки вскроет и установит несколько образовательных программ, пока догадается, что это такое.
— С твоей стороны очень умно было смешать все эти установочные дискеты.
— Да я вообще умный парень. — Он привлек к себе Эстер, и она уткнулась в его плечо. — Я решил, что обязательно выиграю у тебя, если у меня будет больше практики. Кроме того, мы с Рэдом сможем играть в любые игры.
— Удивительно, что у тебя нет своего.
— На самом деле… хорошие идеи приходят в умные головы одновременно. Когда я пошел покупать компьютер Рэду, я приобрел сразу два. Чтобы внести порядок в мои подсчеты по хозяйству и модернизировать картотеку.
— У тебя нет никакой картотеки.
— Вот видишь. — Он прислонился щекой к ее волосам. — Эстер, знаешь, что представляет собой одно из десяти величайших достижений цивилизации?
— Микроволновая печка?
— Послеобеденный сон. У тебя здесь чудесный диван.
— Никак не соберусь перетянуть его обивку.
— Когда лежишь на нем, это совсем не заметно. — Он обнял ее за талию. — Поспи со мной немного.
— Мне правда надо все здесь убрать. — Однако закрыть глаза оказалось так легко.
— Зачем? Ожидаются гости?
— Нет. А разве тебе не надо спуститься и вывести Таса на прогулку?
— Я вручил Эрни пару баксов, чтобы он сделал это за меня.
Эстер уткнулась в его плечо.
—Какой ты умный.
— Именно в этом я всегда пытался тебя убедить.
—Я еще и не думала об ужине, — прошептала она, медленно погружаясь в дремотное состояние.
— Съедим торт. И с тихой улыбкой она заснула подле него.
Через несколько минут с котенком на руках в комнату вошел Рэдли, собираясь поведать им о своем последнем рекорде. Остановившись около дивана, он почесал котенка за ухом и принялся внимательно рассматривать маму и Мича. Иногда, когда ему не спалось или он себя плохо чувствовал, мама ложилась с ним. После этого ему всегда становилось лучше. Может, поспав с Мичем, его мама тоже будет лучше себя чувствовать.
Он задумался, любит ли Мич его маму. От мыслей об этом у него в желудке появилось странное чувство. Он хотел, чтобы Мич остался и был его другом. Мич ведь не уйдет, если они поженятся? Надо будет спросить их об этом, решил Рэд. Его мама всегда говорит ему правду. Держа котенка одной рукой, он подхватил миску с чипсами и потащил ее в свою комнату.
Когда она проснулась, было уже темно. Эстер открыла глаза и увидела прямо перед собой Мича. Она заморгала, стараясь прийти в себя. Он поцеловал ее, и она все вспомнила.
— Мы проспали больше часа, — прошептала она.
— Около двух. Как ты себя чувствуешь?
— Туманно, неопределенно и дезориентировано. Я всегда себя так чувствую, если засну днем. — Она пошевелила плечами и услышала возгласы Рэдли, доносившиеся из соседней комнаты. — Он, наверное, по-прежнему возится с компьютером. Не думаю, что когда-нибудь видела его счастливее.
— А ты? Ты сама счастлива?
— Да. — Она коснулась пальцами его губ. — Я счастлива.
— Если ты сейчас дезориентирована и счастлива, вероятно, это самое лучше время снова попросить тебя выйти замуж.
— Мич.
— Нет? Хорошо, я подожду, пока не напою тебя. А торт еще остался?
— Немного. Ты не сердишься?
Мич поднялся и расчесал рукою волосы.
—На что?
Эстер положила руки ему на плечи, потом прижалась щекою.
—Извини, я не могу дать тебе то, что ты хочешь.
Он сжал ее руки в своих руках. Приложив усилие, расслабился снова.
— Хорошо. Это значит, ты близка к тому, чтобы передумать. Я предпочитаю церемонию с двумя кольцами.
— Мич!
— Что?
Она взглянула назад и, не доверяя его улыбочке, встряхнула голову.
—Ничего. Лучше мне не говорить ничего. Иди и положи себе торт. Я займусь уборкой.
Мич осмотрел комнату, которая с его точки зрения выглядела вполне прилично.
— Ты и вправду сегодня хочешь здесь прибраться?
— Надеюсь, ты не думаешь, что я оставлю здесь весь этот бедлам до утра, — начала она,
потом замолчала. — Забудь, что я тебе сказала. Совсем вылетело из головы, с кем я разговариваю.
Мич подозрительно прищурился.
— Значит, ты подозреваешь меня в неряшливости?
— Вовсе нет. Я уверена, тебе найдется много чего поведать о жизни в комнате с «индустриальным дизайном», напоминающим свалку металлолома, и бумажными инсталляциями. Полностью в твоем стиле. — Она начала собирать бумажные тарелки. — Это, должно быть, оттого, что в детстве за тебя все делала прислуга.
— На самом деле это пошло оттого, что в детстве я в принципе не мог устроить кавардак в своей комнате. Моя матушка не терпела беспорядка. — Ему это всегда нравилось, но надо было хоть что-то сказать, наблюдая за уборкой Эстер. — На мой десятый день рождения она пригласила фокусника. Мы сидели в маленьких складных креслах — мальчики в костюмах, девочки в шелковых платьях — и наблюдали представление. Потом нам накрыли легкий ланч на террасе. Там было достаточно слуг, так что, когда все закончилось, убираться не пришлось. Наверное, за мною слишком много ухаживали.
— Да нет. Разве что совсем чуть-чуть. — Она поцеловала его в обе щеки. Что же он за странный человек, подумала она, такой спокойный и легкий, с одной стороны, и столь обуреваемый демонами — с другой. Эстер была абсолютно уверена, что события детства могут сильно повлиять на последующую взрослую жизнь и даже на старость. Именно эта вера побуждала ее делать все, что в ее силах, для Рэдли. — Ты просто предоставил гражданские права пыли и мусору. Не позволяй никому забрать их у тебя.
В ответ Мич тоже поцеловал ее в щеку.
—Ну а ты посвятила себя чистоте и порядку. Где твой пылесос?
Она изумленно отпрянула, подняв брови:
— Да ты знаешь, что это такое?
— Мило. Очень мило. — Он ущипнул ее, метясь под ребра.
Эстер с воплем отскочила.
—Ага, боишься щекотки?
— Прекрати! — предупреждающе закричала она, выставив вперед словно щит стопку грязных бумажных тарелок. — Я бы не хотела причинить тебе увечий.
— Давай, давай сразимся. — Он наклонился вперед, как рестлер. — Два раунда из трех.
— Предупреждаю тебя. — Опасаясь появившегося в его глазах блеска, она отпрянула. — Я применю насильственные меры.
— Обещаешь? — Он сделал резкий выпад, схватив ее за талию.
Обороняясь, Эстер взмахнула руками. Тарелки, перепачканные остатками торта и мороженого, отпечатались на его физиономии.
—О господи. — В припадке истеричного смеха Эстер присела на стул, согнувшись пополам. Она попыталась что-то сказать, но лишь снова затряслась от хохота.
Мич медленно провел рукой по своей щеке, потом воззрился на остатки шоколадного крема. При виде этого Эстер еще раз согнулась от смеха, держась руками за бока.
—Что у вас здесь происходит? — Рэдли вбежал в гостиную и вытаращился на свою маму, которая, не в силах произнести ни слова, указывала рукой на Мича. — Господи! — Рэдли сделал круглые глаза и захихикал. — Маленькая сестра Майка как-то точно так же вывалила на себя завтрак. Ей два года.
Эстер никак не могла прийти в себя. Давясь от смеха, она уцепилась за Рэдли.
— Это был… это был несчастный случай, — наконец она смогла вымолвить несколько слов и снова согнулась в припадке беззвучного хохота.
— Нет, это было хорошо продуманное, вероломное нападение, — поправил ее Мич. — И оно требует немедленного возмездия.
— Нет, пожалуйста, нет. — Эстер попыталась закрыться рукой, зная, что она слишком слаба, чтобы себя защитить. — Я прошу прощения. Клянусь, это произошло случайно, просто рефлекторно.
— Ну, я тогда тоже рефлекторно. — Он придвинулся еще ближе, а поскольку Эстер пыталась спрятаться за Рэдли, то просто зажал хохочущего мальчика между ними. Мич принялся целовать ее — губы, нос, щеки, в то время как она визжала, смеялась, упиралась. Когда Мич закончил, ему удалось переместить достаточное количество шоколада со своего лица на ее лицо. Рэдли взглянул на маму и, заливаясь смехом, соскользнул на пол.
— Маньяк, — произнесла она, стирая рукой шоколадный крем с подбородка.
— Тебе очень идет шоколад, Эстер.
Потребовалось больше часа, чтобы привести все в порядок. Единодушным решением они заказали пиццу, такую же, как и в первый вечер знакомства, а потом провели остаток вечера рассматривая и испытывая сокровища Рэдли, полученные им в подарок на день рождения. Когда же Рэд начал клевать носом за клавиатурой, Эстер отвела его в постель.
—Неплохой день.
Эстер положила котенка в корзинку и, поставив ее в ногах Рэдли, вышла в коридор.
— Скажу тебе, что он точно запомнит свой день рождения.
— Так же как и я. — Она потянулась, чтобы размять слегка затекшую шею. — Выпьешь немного вина? Я принесу. — Он направил ее в гостиную. — Иди присядь, отдохни.
— Спасибо. — Эстер села на диван, стащив Туфли и подогнув под себя ноги. Этот день она действительно надолго запомнит. Что-то подсказывало ей, что она запомнит также и ночь
—Вот ты где. — Мич протянул ей бокал вина, потом устроился на диване подле нее.
Держа свой бокал в руке, он подвинул ее так, что она полулежала, привалившись к нему.
— Так хорошо. — Поднеся вино к губам, она сдержанно зевнула.
— Очень хорошо. — Он нагнулся, чтобы поцеловать ее в шею. — Я же говорил тебе, это великолепный диван.
— Я уже успела забыть, что значит сидеть так, как сейчас, расслабленно и спокойно. Все сделано, Рэдли счастлив и уложен в кровать, завтра воскресенье, и не надо думать ни о чем насущном.
— Нет желания пойти куда-нибудь покутить и потанцевать?
—Нет. — Она пожала плечами. — А у тебя?
— Я счастлив быть здесь.
— Тогда оставайся. — Она сжала на секунду губы. — Оставайся на ночь.
Мич замолчал. Он прекратил массировать руками ее шею, потом, очень медленно, начал снова.
— Ты уверена, что это то, что ты хочешь?
— Да. — Она сделала глубокий вдох и взглянула на него. — Я скучаю по тебе. Как бы мне хотелось знать, что хорошо и что плохо для всех нас, но я знаю только то, что скучаю по тебе. Ты останешься?
— Я не уйду никуда.
Довольная, она снова оперлась на него. Долгое время они так и сидели тихо в полусне при свете небольшой настольной лампы.
— Ты все еще работаешь над сценарием? — спросила Эстер наконец.
— Угу. — Он мог бы привыкнуть к этому, подумал Мич, очень даже привыкнуть видеть, как каждый вечер Эстер ложится, уютно прижавшись к нему в приглушенном свете лампы, чувствовать аромат ее волос. — Ты была права. Я бы возненавидел себя, если бы не попытался написать его. Думаю, мне просто надо было успокоить нервы.
— Нервы? — Она с улыбкой прищурилась. — Тебе?
— Даже у меня они выходят из-под контроля, когда случается что-нибудь необычное и важное. Они были натянуты до предела, когда я в первый раз занимался с тобой любовью.
Услышанное не только поразило ее, но и заставило вспомнить все эти чудесные события.
— Ты этого ничем не показывал.
— Уж поверь мне, так и было. — Он провел рукой по ее бедрам, легко и непринужденно, что само по себе выглядело соблазнительно. — Я боялся сделать что-нибудь не так и все испортить, испортить то, что было для меня важнее всего в жизни.
— Ты не сделал ни одного неправильного движения и доставил мне самые невероятные ощущения.
Даже поднявшись с дивана, ей было так естественно обнимать его, чувствовать нежное прикосновение его рук. Она погасила свет в гостиной, и они направились в спальню.
Мич закрыл дверь. Эстер расстелила постель. Он знал, что так должно происходить каждую ночь, всю их долгую дальнейшую совместную жизнь. Она была почти готова в это поверить. Он понял это, увидел в ее глазах, как только приблизился к ней. Ее глаза неотрывно смотрели на него, пока она расстегивала блузку.
Они разделись в тишине, но воздух уже начал сгущаться. И хотя их нервы были расслабленными, чувства обострились еще сильнее, ибо они понимали, что могут дать друг другу. Они вместе легли в постель и повернулись друг к другу лицом.
Все было именно так, как и должно было быть. Эстер чувствовала это, чувствовала, когда он обнял ее, привлекая ближе, когда их тела встретились, соединяясь друг с другом. Она знала сладость его прикосновения, его силу, его мощь. Ей было уже известно, как легко она реагирует на него. Эстер запрокинула голову и, не отрывая от него глаз, поцеловала.
Ответный поцелуй его был подобен потоку холодной, бурлящей реки.
Стон удовольствия раздался у него в горле, когда она прижалась к нему. Скромность не покинула ее, но уже не было былой скованности и стеснения. Нет, сейчас их окружала лишь нежность и желание дарить себя друг другу.
Так случалось каждый раз, когда они оказывались вместе. Оживленно, ошеломляюще, правильно. Он обхватил ее голову, когда она склонилась над ним. Легкий привкус вина еще не до конца испарился у нее с языка. Когда их губы сливались, он пробовал его, упивался им. Мич почувствовал растущую в ней смелость, которой не было раньше, доверие, побуждавшее ее обращаться к нему с новыми требованиями и желаниями.
Сердце ее открыто, подумал Мич, едва губы его коснулись ее шеи. И она свободна. Это было именно то, что он и хотел для нее, для них. С легкой улыбкой на губах он снова заключил ее в объятия и повлек за собой к вершинам любовного безумия.
Эстер не могла от него оторваться. Она целовала его, ласкала, быстро, почти яростно, но никак не могла им насытиться. Как же она не знала, что мужчина может доставлять такую радость, такое наслаждение? Как же она не догадывалась, что запах его кожи будет кружить ей голову и обострять желания? Даже звук ее имени в его устах возбуждал ее.
Не размыкая объятий, они упали на простыни, запутавшись в одеялах, отбросив их в сторону, больше в них не нуждаясь. Он двигался так же быстро, как и она, открывая новые секреты наслаждений, доставляя ей новые сладостные муки и радости. Целуя его грудь, Эстер услышала, как он шепчет ее имя. Опустив руку, она коснулась его и почувствовала, что его плоть стала упругой и твердой.
Возможно, эта сила всегда пребывала в ней, но Эстер была уверена, что она родилась этой ночью. Сила пробуждать в мужчине первобытное, неразумное вожделение. Разумно или нет, но она гордилась, она упивалась ею, когда он взял ее и позволил желанию овладеть им.
Его губы были горячими и голодными, когда коснулись ее рта. Требования, обещания, просьбы кружились у нее в голове, но она не могла вымолвить ни слова. Она даже забывала дышать, когда он снова и снова ввергал ее в пучину сладостного безумия. Она тесно прижалась к нему, будто они оказались в бушующем море.
А потом море накрыло их.
