• Мечты, #3

2

 Двенадцать лет спустя

 Лора всегда полагала, что, когда женщине исполняется тридцать, наступает время раздумий, подведения итогов. Нет смысла содрогаться от ужаса и обреченно наблюдать, как старость подкрадывается все ближе и ближе. Необходимо оглянуться назад, оценить свои достижения.

 Именно это она и пыталась делать, проснувшись январским утром своего тридцатого дня рождения, но приходилось признать, что серые небеса и непрекращающийся дождь идеально соответствуют ее настроению.

 Факт оставался фактом: ей тридцать, и она разведена. К тому же по собственной наивности она потеряла львиную долю своего состояния и теперь изо всех сил старается держаться на плаву — содержать хотя бы в относительном порядке дом предков и растить в одиночку двух дочерей. Чтобы как-то просуществовать, Лора вынуждена была работать в двух местах. Что и говорить, ко всему этому она себя совершенно не готовила, но жить на средства родителей не соглашалась. Все-таки она была и оставалась истинной Темплтон!

 Итак, достижения со знаком минус: она не сумела сохранить свой брак; испытывает тайную неловкость от того, что за всю жизнь спала лишь с одним мужчиной; тревожится, что дочери расплачиваются за ее ошибки; боится, что карточный домик, который она так тщательно восстанавливает, рассыплется при первом же сильном порыве ветра.

 Короче говоря, жестокая реальность жизни весьма мало похожа на то, о чем она когда-то мечтала. Так стоит ли удивляться желанию съежиться в постели, натянув на голову одеяло?

 Ко всему прочему, для нее это несбыточное желание. Придется встать, встретить новый день и начать делать то, что всегда, а именно пробиваться дальше сквозь хаос, в который она превратила свою жизнь. Ведь от нее зависят другие люди.

 Но не успела Лора откинуть одеяло, как раздался тихий стук. Энн Салливан, экономка Темплтонов, просунула голову в дверь и улыбнулась.

 — С днем рождения, мисс Лора!

 Энн вплыла в комнату с подносом, нагруженным обильным завтраком и украшенным вазочкой с букетом маргариток.

 — Завтрак в постель?! — Быстро прикидывая, как можно изменить дневное расписание, в котором было место, в лучшем случае, для чашки кофе, Лора села в кровати. — Я чувствую себя королевой.

 — Не каждый день женщине исполняется тридцать лет.

 Лора попыталась улыбнуться, но получилась лишь жалкая пародия на улыбку.

 — Только не пытайся уверить меня, что это прекрасно!

 — Прекрати! Даже слушать не хочу.

 Энн ловко и проворно поставила поднос Лоре на колени. Сама она видела и тридцать, и сорок лет, и, слава Богу, дожила до пятидесяти. А потому, прекрасно понимая, как мелькающие десятилетия действуют на женщину, только отмахнулась от горького вздоха Лоры.

 Она тревожилась за эту девочку — так же, как за свою Марго и за мисс Кейт, — уже больше двадцати лет и прекрасно знала, как следует обращаться с каждой из них.

 Энн подошла к камину разжечь огонь, но не столько для того, чтобы разогнать январский холод, сколько для того, чтобы в комнате стало светлее и веселее.

 — Ты — красивая молодая женщина, и все лучшее в жизни у тебя впереди.

 — И тридцать лет позади… А чего я за это время добилась, Энни?!

 Энн методично помешивала угли в камине.

 — О, разумеется, ровным счетом ничего! Разве можно принимать во внимание двух прекрасных детей, процветающий бизнес, чудесный дом, родных и друзей, которые тебя обожают.

 Лоре стало стыдно.

 — Ладно, убедила. Я просто жалела себя. — Она снова попыталась улыбнуться. — Спасибо, Энни. Чудесный завтрак.

 — Выпей кофе. — Поскольку огонь уже разгорелся, Энн сама налила кофе, а затем ободряюще похлопала Лору по руке. — Знаешь, что тебе нужно? Выходной. Ты должна целый день посвятить себе и делать только то, что захочешь.

 Лора тяжело вздохнула. Не так давно она вполне могла бы себя побаловать. Но теперь необходимо собрать девочек в школу, отработать утреннюю смену в офисе «Темплтон Монтерей», а после обеда постоять за прилавком в «Претензии» — общем детище ее, Марго и Кейт — очаровательном магазине шикарных подержанных вещей. Затем — стремительный рывок в балетную школу забрать девочек, и, наконец, вечером рассортировать счета и прочие бумаги. Кроме того, нужно проверить работу домашней прислуги, да еще справиться с кучей проблем, ежедневно возникающих у дочерей.

 И еще необходимо найти время для старого садовника Джо, который ни в коем случае не должен заподозрить, что хозяйка о нем тревожится.

 — Ты не слушаешь, мисс Лора! Осуждающий голос Энн вернул Лору к действительности.

 — Извини. Девочкам пора вставать.

 — Они уже встали. А теперь — внимание! Энн распахнула дверь, по ее сигналу комната наполнилась людьми и шумом.

 — Мама!

 Первыми вбежали девочки и бросились обнимать Лору. Задребезжали тарелки на подносе — в свои семь и десять лет ее дочки уже не были малышами. Лора крепко обняла их и прижала к себе. Кейла, младшая, всегда была готова к нежностям, однако Алисон в последнее время становилась все сдержаннее и холоднее. Лора понимала, что пылкое объятие старшей дочери — лучший подарок, какой она могла бы получить в этот день.

 — Энни сказала, что мы все можем прийти к тебе и начать праздник прямо с утра! — воскликнула Кейла, подпрыгивая от возбуждения. — И все пришли!

 — Я вижу.

 Обнимая дочек, Лора усмехнулась, разглядывая небольшую толпу у двери. Марго уже передавала трехмесячного сынишку бабушке и теперь помогала Джошу открывать бутылку шампанского. Кейт ускользнула от мужа, чтобы угоститься рогаликом с подноса Лоры.

 — Ну что, как, подружка, ощущения? — спросила она с набитым ртом. — Надеюсь, отличные?

 — Признаться, минуту назад были паршивые. Ого! Французское? — Лора удивленно взглянула на бутылку в руке Джоша.

 — Конечно! — ответила за мужа Марго и предвосхитила безмолвную просьбу Али: — Э, нет, дорогая. Тебе и твоей сестре — чистый апельсиновый сок.

 — Но это же особый случай! — заныла Али.

 — В честь особого случая вы выпьете апельсиновый сок из бокалов, — широким жестом Марго передала сок девочкам. — А теперь тост, — добавила она, ухватив мужа под руку. — Ты скажешь, Джош?

 — За Лору Темплтон, — начал он, — за женщину, обладающую множеством талантов, один из которых — выглядеть потрясающе в утро своего тридцатого дня рождения!

 — Учтите, если кто-нибудь принес сюда фотоаппарат, я убью его, кем бы он ни оказался! — воскликнула Лора, отбрасывая с лица спутанные волосы.

 — А я-то никак не могла понять, что именно забыла захватить! — покачала головой Кейт — Ну… давайте перейдем к первому подарку. Байрон!

 Байрон де Витт, главный администратор отеля «Темплтон Монтерей» и новоиспеченный муж Кейт — их свадьба состоялась всего шесть недель назад, — выступил вперед. Он чокнулся с Лорой и торжественно произнес:

 — Мисс Темплтон, если я увижу вас на территории отеля до полуночи, то буду вынужден воспользоваться полномочиями начальника и уволить вас.

 — Но у меня два отчета, которые я должна…

 — Сегодня вы ничего не должны! Отдел «Конференции и особые мероприятия» одни сутки как-нибудь обойдется без вас.

 — Байрон, я благодарна за это предложение, но…

 — Ну что ж, — вздохнул он. — Если вы предпочитаете действовать через мою голову… Мистер Темплтон?

 Наслаждаясь игрой, Джош присоединился к Байрону.

 — Как вице-президент компании, я приказываю тебе взять выходной! А если ты собираешься перепрыгнуть и через мою голову, то можешь не утруждать себя. Я уже говорил с мамой и папой. Они позвонят тебе позже.

 — Так вы все сговорились! — Лора хотела было надуться, но передумала и лишь пожала плечами. — Вот и прекрасно. Тогда я смогу подольше поработать в…

 — Ничего подобного! — Прекрасно поняв, что Лора хотела сказать, Кейт замотала головой. — Ты сегодня в магазин ни ногой.

 — О, хватит! Это же просто глупо! Я могла бы…

 — Ты могла бы поваляться в постели, — продолжила Марго, — побродить по скалам, почитать книжку, сделать массаж лица. — Она схватила укутанную одеялом ногу Лоры и потрясла ее. — Наконец, «подцепить» какого-нибудь морячка… — вспомнив о присутствии девочек, она быстро перестроилась: — Я хотела сказать — отправиться на морскую прогулку. Кстати, сегодня миссис Уильямсон планирует изысканную праздничную трапезу, на которую мы все сами себя пригласили. И тогда, если будешь послушной девочкой, получишь остальные подарки.

 — У меня тоже есть для тебя подарок, мама! У меня и у Али. Энни помогла нам их выбрать.

 Ты ведь будешь хорошо себя вести? А то тетя Марго говорит…

 — Ладно. Сдаюсь. Вас все равно больше. — Лора задумчиво отпила глоток шампанского. — Буду лентяйничать. Но учтите: если сотворю какую-нибудь глупость, — это ваша вина. Ваша общая вина!

 — Я всегда готова взять на себя любую твою вину. — Джон Томас захныкал, и Марго забрала его у бабушки. — Ой, да он мокрый! — со смехом заявила она и тут же вручила малыша отцу. — Джош, твоя очередь. Мы вернемся ровно в семь. Да, если ты решишь что-нибудь насчет того моряка, расскажешь мне все подробности.

 — И нам пора, — объявила Кейт. — До вечера.

 Они исчезли так же быстро и шумно, как появились, оставив Лору наедине с бутылкой шампанского и остывающим завтраком.

 «Какое счастье! — подумала она, откидываясь на подушки и пытаясь удержать слезы. — У меня такие любящие родные и друзья. У меня две прекрасные дочери и дом, который я всегда называла своим. Тогда почему я чувствую себя такой никчемной?»

 Получив редкую в последние годы передышку, Лора вспомнила те дни, когда весь ее досуг пожирали различные комитеты. В некоторые она входила потому, что считала их деятельность полезной и ей доставляло удовольствие общение с людьми. В другие — под давлением Питера.

 Сколько же лет она была уверена, что подчиняться легче, чем стоять на своем!

 Наверное, Лора жила бы так до сих пор, если бы в один прекрасный момент не обнаружила, что мужчина, за которого она вышла замуж, не любит ни ее, ни детей. Он женился на имени, имени Темплтонов! Его никогда не привлекала та жизнь, о которой мечтала она…

 Где-то между появлением на свет Али и Кейлы Питер перестал даже притворяться, что любит ее, она же изо всех сил поддерживала в себе и окружающих иллюзию счастливой семьи. Но с тех пор притворялась только она.

 Притворялась до того дня, когда неосторожно наткнулась на самую банальную сцену: ее муж в постели с собственной секретаршей…

 Предаваясь этим безрадостным воспоминаниям, Лора пересекла прекрасно ухоженную лужайку и прошла через южные сады в рощу рядом со старыми конюшнями. Дождь перешел в морось, смешавшуюся с клубящимся туманом, крадущимся по земле. «Словно идешь по дну холодной реки», — подумала она.

 Теперь Лора редко бывала здесь: не находилось времени. Однако она всегда любила игру света и теней в кронах деревьев, запах леса, шорохи, производимые маленькими зверьками. В юности эта роща казалась ей сказочным лесом, а себя она воображала заколдованной принцессой, ожидающей рыцаря, чья верная любовь спасет ее от наложенного заклятия…

 Безвредная фантазия для юной девицы, однако, похоже, она заигралась: слишком безоглядно поверила в сказочное счастье и в Питера, который, как оказалось, меньше всего подходил на роль рыцаря.

 Он сокрушил ее. Без преувеличений, он разбил ее сердце явным пренебрежением и равнодушием, а затем расшвырял осколки своим предательством. Наконец, он стер даже оставшуюся пыль, украв не только ее деньги, но и деньги детей…

 Вот этого она никогда не простит и не забудет.

 Бредя по дорожке под навесом из ветвей, лениво сбрасывающих дождевые капли, Лора думала о том, что именно предательство по отношению к детям оставило в ней такую горечь. Ей хотелось проглотить эту горечь, забыть ее вкус раз и навсегда, преодолеть и двинуться вперед. Может быть, тридцатый день рождения — как раз подходящий момент для нового старта?

 Питер сделал ей предложение тоже в день рождения двенадцать лет назад. «Но тогда была ясная звездная ночь», — вспомнила Лора, подняв лицо к мелкому дождю. И она была так уверена, что знает, чего хочет… Теперь пришло время переоценки ценностей.

 В конце концов, в лету канул ее брак, но не жизнь! И за последние два года она сделала немало, чтобы доказать это. Почему же ей сейчас так тяжело?

 Переступая через упавший ствол и углубляясь в лес по скользкой тропинке, Лора решила, что ее не тяготит труд сам по себе. Она слишком долго пренебрегала своими обязанностями одной из наследниц компании, и теперь только отрабатывает то, что всегда бездумно принимала.

 А «Претензия» и вовсе приносит одну радость. Ей нравится работать с Марго и Кейт, доставляют удовольствие покупатели, вещи, которые представлены в магазине. Вспоминая «Претензию», она всегда испытывает чувство гордости за удачное дело.

 А разве дети не радуют ее? Маленькая Кейла так быстро оправилась после развода родителей и снова стала любящим счастливым ребенком.

 Но вот Али… Бедняжка Али так отчаянно нуждается в отцовской любви! Она тяжелее всех переживала развод, и никакие усилия Лоры, казалось, не помогали ей приспособиться. Теперь она справляется лучше, чем в первые месяцы, но ее настроение часто меняется… Лора с тревогой замечала, что ее дочка очень изменилась. Она редко проявляла свои привязанности так непосредственно, как прежде, а главное — настороженно относилась к матери. «Она винит во всем меня, — со вздохом подумала Лора. — И я не знаю, что с этим делать».

 Лора села на мокрый пень и закрыла глаза, вслушиваясь в тихую музыку ветра и леса. «Я справлюсь, — пообещала она себе. — Я справлюсь со всем: с работой, с вечной гонкой, с тревогами, с детьми. Но как, Господи, справиться с одиночеством?!»

 После прогулки Лора подрезала сухие ветви в саду, убрала мусор. Старый Джо просто не в состоянии больше поддерживать все на должном уровне. А молодой Джо, его внук, учится в колледже и может позволить себе урвать от занятий только несколько часов в неделю для помощи деду. Поскольку Лора была не в состоянии уволить старого садовника, а нанять ему настоящего помощника не позволял бюджет, пришлось убедить Джо в том, что ей очень хочется самой кое-что делать в саду.

 Отчасти это соответствовало истине: она всегда любила сады Темплтон-хауза — цветы, кустарники, стелющиеся растения. Ребенком Лора часто приставала к Джо, заставляя учить ее. И он подчинялся — показывал ей, как направить побеги, подрезать чайную розу, справиться с тлей.

 Лора с детства обожала Джо — его обветренное морщинистое лицо, медлительную речь, большие натруженные добрые руки. Джо начал работать в садах Темплтон-хауза мальчишкой еще при ее дедушке. После шестидесяти лет безупречной службы он имел право на пенсию, право на легкую работу в собственном саду, право на отдых на солнышке.

 Но Лора понимала: если она предложит все это старику, то разобьет его сердце.

 Так что она приняла на себя часть забот по саду под видом хобби. Когда позволял ее распорядок дня — и даже когда не слишком позволял, — она обходила вместе с Джо сады, обсуждая проблемы сорняков, нашествия тли, прополки травы на лужайках и многое другое.

 Сегодня, ближе к сумеркам, Лора подвела итоги и осталась довольна. Сады Темплтон-хауза выглядели так, как и должны выглядеть зимой: притихшими в ожидании теплых дней, с редкими оазисами самых стойких цветов. Родители передали ей дом вместе со всем, что его окружает, и она, как могла, заботилась о нем.

 Ступив на бортик бассейна, Лора одобрительно кивнула. Бассейном она занималась сама: в конце концов, это была ее личная прихоть. Вода в бассейне подогревалась, и в любую погоду, если удавалось выкроить несколько минут, она любила поплавать. В этом бассейне Лора учила плавать своих детей — так же, как когда-то ее учил отец.

 На дне бассейна жила русалка — мозаичная красавица с рыжими волосами и блестящим зеленым хвостом. Девочки любили нырять и трогать безмятежное улыбающееся лицо, и это тоже напоминало Лоре детство.

 Машинально она проверила, достаточно ли чисты стеклянные столики и не намокли ли шезлонги вокруг бассейна. Энн наверняка уже сделала это, но Лора не могла вернуться в дом, пока не убедилась, что все в полном порядке.

 Удовлетворенная, она прошла по вымощенной камнем дорожке сразу на кухню. От нахлынувших ароматов потекли слюнки. Пышнотелая миссис Уильямсон стояла у плиты — как все годы, что Лора помнила ее.

 — О баранья нога! — воскликнула Лора. — И яблочный чатни,[3] и картофель с карри….[4]

 Миссис Уильямсон обернулась с довольной улыбкой. Ей было далеко за семьдесят, блестящие черные волосы она туго стягивала в жесткий пучок размером с шар для боулинга. Но ласковое лицо миссис Уильямсон, все в складках и морщинках, было таким же нежным, как кремовые начинки ее тортов.

 — Нюх, как всегда, не подвел вас, мисс Лора… Или память? Уж я-то знаю, что вы любите больше всего.

 — Никто не жарит барашка, как вы, миссис Уильямсон. — Помня правила игры, Лора послонялась по просторной кухне, заглядывая во все углы. — Но я не вижу торт.

 — Кажется, я забыла его испечь…

 Лора изобразила ожидаемое разочарование.

 — О, миссис Уильямсон!

 — А может, и нет. — Повариха захихикала и указала деревянной ложкой на дверь. — Теперь уходите. Нечего приставать ко мне, когда я готовлю. Идите, приведите себя в порядок. Вон сколько грязи натащили!

 — Слушаюсь, мэм. — У двери Лора обернулась. — А вдруг это будет «Черный лес»? С двойным шоколадом?

 — Поживем — увидим…

 Лора еле сдерживала смех, пока не дошла до середины коридора, и только тогда расхохоталась. На ужин точно будет ее любимый шоколадный торт! Может, миссис Уильямсон и стала немного забывчивой в последнее время, и слышит не так хорошо, как прежде, но такие жизненно-важные вещи, как традиционное меню на день рождения Лоры, она помнит во всех деталях!

 Лора поднималась по лестнице, мурлыча себе под нос какую-то песенку, но ее настроение резко упало, когда она услышала из комнаты Али громкие голоса дочерей. Очевидно, ссора была в самом разгаре.

 — Потому что ты дура, вот почему! — раздался голос Али, пронзительный и злобный. — Потому что ты ничего не понимаешь, и я тебя ненавижу.

 — Я не дура! — Голос Кейлы дрожал от слез. — И я ненавижу тебя еще больше!

 — Хорошенькое дело. — Лора, полная решимости не вспылить и проявить беспристрастность, остановилась в дверях.

 Картина, представшая перед ней, на первый взгляд казалась достаточно невинной. Очаровательная девичья комната. На полках вокруг большого окна — куклы в национальных костюмах со всего мира. В книжном шкафу книги: от «Стишков матушки Гусыни» до «Джен Эйр». На туалетном столике — открытая шкатулочка для драгоценностей с кружащейся балериной на крышке.

 Но ее дочери, разделенные кроватью с балдахином, стояли лицом друг к другу, словно заклятые враги на поле битвы.

 — Пусть убирается из моей комнаты! — Сжав кулаки, Али резко повернулась к матери. — Это моя комната, и нечего ей тут делать!

 — Я только зашла показать ей свой рисунок, — произнесла Кейла дрожащими губами и протянула Лоре листок бумаги.

 Это был отличный набросок цветными карандашами: огнедышащий дракон и юный, закованный в серебряные доспехи рыцарь с поднятым мечом. «Нужно будет договориться об уроках рисования», — подумала Лора.

 — Замечательный рисунок, Кейла.

 — А она сказала, что безобразный. — Кейла, никогда не стеснявшаяся слез, заревела. — Она сказала, что он безобразный и глупый и что я должна стучаться, прежде чем заходить в ее комнату!

 — Али…

 — Драконы все безобразные, и вообще — их не бывает! — Али с вызовом вскинула голову. — И она не смеет заходить в мою комнату, когда я не хочу ее видеть.

 — Ты имеешь право на уединение, — осторожно заметила Лора, — но ты не имеешь права обижать сестру. — Она опустилась на колени и смахнула слезы со щек младшей дочки. — Кейла, это замечательная картина. Если хочешь, мы сделаем для нее рамку.

 Слезы мгновенно высохли.

 — Правда?

 — Конечно! Мы можем повесить ее в твоей комнате, если только ты не разрешишь повесить ее у меня.

 Лицо Кейлы тут же расплылось в ослепительной улыбке.

 — Я подарю тебе эту картину. Ведь сегодня твой день рождения!

 — Вот и прекрасно. А теперь, пожалуйста пойди в свою комнату и подпиши картину, как настоящий художник. И знаешь, Кейла… — Лора поднялась и положила ладонь на плечо девочки. — Если Али хочет, чтобы ты стучалась, прежде чем войти, так и делай.

 Мятеж тут же вспыхнул с новой силой.

 — Тогда пусть она тоже стучится ко мне!

 — Что ж, это справедливо. А теперь иди. Я хочу поговорить с Али.

 Торжествующе взглянув на сестру, Кейла гордо удалилась.

 — Она никогда не уходит, когда я прошу ее! — начала Али. — Она всегда врывается без стука, и я…

 — Но ты старше, — тихо сказала Лора, пытаясь понять дочку. — А это не только преимущество, но и ответственность. Я понимаю, что иногда тебе хочется ее поколотить. В этом нет ничего страшного: мы с Джошем тоже дрались. Но ты обижаешь ее!

 — Я просто хотела, чтобы она ушла. Я хотела побыть одна, — упрямо заявила Али. — И мне плевать на ее дурацкого дракона!

 «Здесь что-то большее, чем обычная ссора сестер», — подумала Лора, вглядевшись в несчастное лицо дочери, и присела на край постели, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

 — Расскажи мне, в чем дело, дорогая.

 — Ты всегда защищаешь ее! Лора подавила вздох.

 — Это неправда. — Она решительно взяла Али за руку и притянула дочку поближе. — И ты переживаешь не из-за этого.

 Глаза Али наполнились слезами. Лора явственно ощущала происходящую в девочке внутреннюю борьбу и всем сердцем хотела помочь ей заключить мир с самой собой.

 — Да, не из-за этого… Но все равно ничего нельзя изменить. — Слезы потекли по щекам. — Ты ничего не сможешь сделать.

 Лора тяжело вздохнула: растущее в последнее время недоверие дочери всегда причиняло ей боль.

 — Почему бы тебе не рассказать? А потом посмотрим. Я действительно ничего не могу сделать, если не знаю, что тебя мучает.

 — В школе будет ужин для отцов с дочерьми, — неохотно произнесла Али. — Все придут с папами…

 «О! Здесь мира не будет», — призналась себе Лора и коснулась дочкиной щеки.

 — Мне жаль, Али. Это действительно тяжело. Если хочешь, с тобой пойдет дядя Джош.

 — Но это не одно и то же.

 — Да, я понимаю.

 — А я хочу, чтобы было по-настоящему! — пылко прошептала Али. — Почему ты не можешь это сделать?!

 — Не могу…

 Лора обняла девочку, и Али не сопротивлялась. В этом все-таки было какое-то облечение.

 — Почему ты не заставишь его вернуться? Почему ты ничего не делаешь, чтобы заставить его вернуться?

 Лору пронзило знакомое чувство вины.

 — Я не могу ничего сделать.

 — Ты просто не хочешь, чтобы он вернулся! — Али вырвалась, глаза ее горели. — Ты велела ему уйти, и ты не хочешь, чтобы он вернулся!

 Лора почувствовала, что они ступили на зыбкую почву, и постаралась, чтобы голос ее звучал твердо.

 — Али, мы с твоим папой развелись. И это не изменится. Мы оба поняли, что не можем и не хотим больше жить вместе. Но это не имеет никакого отношения к тебе и Кейле.

 — Тогда почему он никогда не приходит? — Слезы снова полились из ее глаз — слезы злости и гнева. — У многих девочек родители не живут вместе, но их папы приходят и всюду бывают со своими дочками!

 Почва стала еще более зыбкой… Просто трясина!

 — Твой отец очень занят, Али. Кроме того, он ведь недавно переехал в Палм-Спрингс. Я уверена, что, когда он устроится, то будет некоторое время проводить с вами.

 Ложь! Жалкая ложь! Разве он когда-либо интересовался дочерьми?!

 — Я знаю, он не приходит, потому что не хочет видеть тебя! — закричала Али. — Все из-за тебя!

 Лора закрыла глаза. Какой смысл отрицать? Разве может она ранить ребенка, сказав, что ее отец не желает видеть собственных детей? Пусть уж лучше Али думает, что это она во всем виновата…

 — Если это так, я сделаю все, что смогу, чтобы тебе и ему было легче. — Лора поднялась, но ноги еле держали ее. — Есть вещи, которые я не могу изменить, не могу исправить. И я не могу запретить тебе винить меня, — борясь с горем и гневом, она глубоко вздохнула. — Я не хочу, чтобы ты была несчастна, Али. Я люблю тебя. Я люблю тебя и Кейлу больше всего на свете!

 Али явно смягчилась.

 — Ты спросишь его, сможет ли он приехать на ужин? Это в следующем месяце, в субботу.

 — Хорошо, я спрошу.

 Али не решалась поднять глаза. Ей было больно и стыдно, и Лоре стало безумно жалко дочку.

 — Я не хотела тебя обидеть, мама…

 — Я знаю, детка. Я совсем не обиделась.

 — Я извинюсь перед Кейлой. Она действительно здорово рисует. А я вот не умею…

 — Зато у тебя есть другие таланты. — Лора ласково взяла Али за плечи и повернула лицом к себе. — Ты чудесно танцуешь. И играешь на пианино гораздо лучше, чем я в твоем возрасте. Даже лучше, чем я играю сейчас.

 — Ты больше не играешь…

 «Я теперь много чего не делаю», — с грустью подумала Лора.

 — Сыграем в четыре руки сегодня вечером? Мы будем играть, а Кейла — петь.

 — Она квакает, как лягушка!

 Лора хотела уже рассердиться, но дочка, к сожалению, была права.

 — Я знаю, — вздохнула она.

 Али посмотрела на мать, и они улыбнулись друг другу.

 

 Слава Богу, еще один кризис предотвращен, решила Лора, усаживаясь на диван после того, как они с Али и Кейлой исполнили простенькую песенку к полному восторгу присутствующих. В камине весело потрескивал огонь, на столе красовался роскошный кремовый торт. Шторы в уютной гостиной были раздвинуты, в окна заглядывала звездная ночь.

 Подарки уже были распакованы и ими вдоволь навосхищались. Малыш спал наверху. Джош и Байрон дымили сигарами.

 — А потом она нацелилась на сумку от Шанель, — рассказывала Марго, удобно устроившись на диване. — Потратила целый час, все разворотила, но зато купила три костюма и четыре пары туфель. Представляете? Целых четыре пары! И еще вечернее платье — твое белое от Диора, Лора. И это до того, как она взялась за ювелирные изделия.

 — Незабываемый день! — Кейт закинула босые ноги на низкий столик в стиле Людовика XIV. — Надо сказать, у меня появилось хорошее предчувствие, как только эта мадам подкатила на длиннющем белом лимузине. Оказывается, она специально приехала из Лос-Анджелеса, услышав о «Претензии» от своей подруги.

 Кейт отхлебнула травяного чая — в последнее время ей хватало энергии и без кофе.

 — Говорю вам, эта женщина — профи! Она сказала, что покупает загородный дом и приедет снова, чтобы выбрать кое-какую мебель и всякие мелочи. Как выяснилось, она жена модного продюсера и собирается рассказать всем своим друзьям об «этом шикарном магазинчике подержанных вещей».

 — Чудесно! — воскликнула Лора; она уже почти жалела, что ее не было в магазине во время этого успеха.

 — Не пора ли нам подумать о филиале? Может, лучше в Лос-Анджелесе, чем в Кармеле? — спросила Марго.

 — Не торопись, зазнайка, — одернула ее Кейт. — Нельзя серьезно говорить о филиале, пока мы не продержимся два полных года. Тогда я все просчитаю, спланирую…

 — Бухгалтер, он и есть бухгалтер, — пробормотала Марго.

 — А ты чего хотела? Пусть лучше Лора расскажет, как провела свой выходной.

 — О, я просто немного работала в саду…

 Еще платила по счетам, чистила шкафы и хандрила — но об этом она предпочла не говорить.

 — Это Джи Ти? — Марго прислушалась к тихим звукам, доносившимся из специального детского монитора рядом с ней. — Пойду проверю, как он там.

 — Нет, позволь мне. — Лора вскочила. — Пожалуйста! Ты еще успеешь, а я хочу поиграть.

 — Конечно. Если он опять мокрый, полагаю, ты знаешь, что делать.

 — Ну, разумеется!

 Боясь, что Марго передумает, Лора быстро вышла, не переставая удивляться, что ее легкомысленная подруга так увлечена своим материнством. Всего два года назад никто бы не поверил, что Марго Салливан, супермодель, по которой сходила с ума вся Европа, обоснуется в родном городке, откроет магазин подержанных вещей, выйдет замуж и родит ребенка. «Сама Марго точно бы не поверила!» — усмехнулась про себя Лора.

 Она гордилась подругой: после удара судьбы Марго не отчаялась, не опустила руки, а благодаря своей решимости и таланту обвела судьбу вокруг пальца. Теперь у нее есть Джош и Джон Томас; процветающий бизнес и любимый дом.

 Лора понадеялась, что и она когда-нибудь сможет нанести судьбе ответный удар.

 — А вот и мы, — проворковала Лора, приближаясь к антикварной детской кроватке, которую они с Энн вытащили из кладовки, обустраивая детскую для визитов Джона Томаса. — Наша лапочка! Наш красивый мальчик Джон Томас Темплтон!

 Более правдивые слова трудно было бы найти. Из роскошных родительских генов мальчик выбрал самые лучшие: золотистые густые волосики вокруг восхитительного личика, потрясающие синие глаза матери и прекрасно вылепленные губы отца.

 Он перестал хныкать, как только Лора взяла его на руки, и ее охватило полузабытое чувство, которое, наверное, может испытать лишь женщина, укачивая младенца. Покой, умиротворение, гармония с собой и миром…

 — Ну что, дорогой, соскучился?

 Лора стала ходить с мальчиком по комнате не столько для того, чтобы убаюкать его, сколько — чтобы доставить удовольствие себе. Она понимала, что, имея двух чудесных дочерей, грешно завидовать. Но, Господи, как же ей хотелось еще малыша!

 Правда, теперь у нее есть племянник; у Кейт и Байрона наверняка тоже будут дети. Найдется, кого баловать и крепко обнимать, пока они не вырастут и не научатся сопротивляться ласкам И она будет баловать их! Никто ее не остановит!

 Лора перепеленала малыша, попудрила присыпкой, пощекотала. Джи Ти весело захихикал и задергал ножками, а потом улыбнулся во весь рот, ухватил ее за волосы крохотными пальчиками и дернул. Лора не стала вырываться, опустила голову и уткнулась лицом в нежную шейку.

 — Вспоминаешь своих? — спросил Джош, входя в детскую.

 — Еще бы! Когда мы с Энни готовили для него комнату, то просто тонули в воспоминаниях. — Лора подняла Джона Томаса высоко над головой, и он залился восторженным смехом. — Обе мои дочки спали в этой кроватке…

 — Так же, как ты и я.

 Джош подошел к сестре и провел ладонью по изогнутым перекладинам кроватки. У него чесались руки — так хотелось забрать сына, — но он сдержался.

 — Как летит время, Джош! Дети так быстро растут, надо дорожить каждой секундой.

 — Ты дорожила. — Он нежно коснулся ее волос. — Ты была и остаешься самой невероятной матерью. Я всегда восхищался тобой.

 — Замолчи, а то я разревусь, — прошептала она и снова уткнулась в ароматную шейку Джона Томаса.

 — Нам с тобой повезло, Лора: у нас был перед глазами прекрасный пример. Такие родители, как наши, — редкость.

 — Будто я этого не понимаю! Кстати, они сейчас ведут сложнейшие переговоры о строительстве нового отеля, но не забыли позвонить и поздравить меня с днем рождения.

 — И папа наверняка в очередной раз рассказал, как ты появилась на свет: как он вез маму в больницу, когда у нее начались схватки, сквозь зимнюю бурю, какой не знавала центральная Калифорния.

 — Конечно! — Лора оторвалась от малыша и усмехнулась. — Он любит рассказывать эту историю. Ливень, наводнение, грязевые оползни, молнии… Все, кроме разве что Ангела Смерти и десяти казней египетских.

 — «Но я довез ее! За сорок пять минут до появления Лоры», — процитировал Джош отца и погладил волосики сына. — Не всем так везет с родителями. Ты помнишь Майкла Фьюри?

 В ее памяти сразу вспыхнул образ опасного юноши с горящими глазами. Кто же может забыть Майкла Фьюри?

 — Конечно. Ты обычно болтался с ним повсюду в поисках девушек и неприятностей, и мама страшно беспокоилась. Он, кажется, поступил в торговый флот или что-то в этом роде.

 — Он много чем занимался: дома были проблемы. Неприятный развод матери. Даже целых два. Когда ему стукнуло двадцать пять, его мать вышла замуж в третий раз. Теперь вроде окончательно. Как бы то ни было, Майкл недавно вернулся.

 — Правда? Я не знала.

 — Ну, еще бы! Ведь вы с Майклом всегда вращались в разных кругах, — довольно сухо заметил Джош. — Он обосновался в своем старом доме. Его мать и отчим переехали во Флориду, и он выкупил у них собственность: дом и землю. Теперь выращивает лошадей.

 — Лошадей? Хм…

 Абсолютно не заинтересовавшись этой новостью, Лора снова принялась ходить по комнате с ребенком на руках. Но у Джоша явно было что-то на уме: когда он хотел воплотить в жизнь какую-то идею, то и дома становился настоящим адвокатом.

 — Помнишь эти бури пару недель назад со страшными селями?[5]

 — О да. Почти такие же ужасные, как в ту судьбоносную ночь, когда родилась Лора Темплтон. А что?

 — Просто одна из них разрушила дом Майкла.

 — О, какая жалость! — Лора остановилась и перестала укачивать ребенка. — Мне действительно жаль. Он пострадал?

 — Нет. Майклу удалось выбраться и спасти лошадей. Но ему понадобится время, чтобы восстановить дом — если он захочет это сделать, конечно. А до тех пор ему необходимо какое-то пристанище для себя и лошадей. Что-нибудь в аренду, на короткий срок. Вот я и подумал: наши конюшни и комнаты конюха над ними все равно пустуют…

 Лора дернулась, словно включился сигнал тревоги.

 — Джош!

 — Выслушай меня. Я знаю, что папа с мамой всегда немного… настороженно к нему относились.

 — Это еще мягко сказано!

 — Майкл — мой старый друг, — твердо сказал Джош. — И хороший друг. К тому же он все умеет делать своими руками. А конюшнями уже много лет никто не занимался — с тех самых пор… — он умолк, неловко откашлялся.

 — С тех самых пор, как Питер заставил меня продать лошадей, — закончила за него Лора. — Потому что он не любил лошадей и не желал, чтобы я тратила на них время.

 — Как бы то ни было, конюшни сейчас пустуют, и их надо приводить в порядок. А тебе не помешает рента — раз уж ты отказываешься брать деньги на содержание дома из основного капитала.

 — Я не собираюсь снова обсуждать этот вопрос!

 — Прекрасно. — Джош видел, как упрямо сжались ее губы, но его это совершенно не взволновало. — Вернемся к первой части. Рента за помещение, которым ты все равно не пользуешься, поможет тебе. Так?

 — Да, но…

 Джош поднял руку, останавливая поток ее возражений и давая понять, что сначала — логика и проза жизни.

 — Ты вполне могла бы использовать Майкла в качестве рабочей силы для приведения конюшен в порядок. Сама ты этого просто не сможешь сделать.

 — Это правда, но…

 «Пора привести решающий довод», — подумал Джош.

 — Послушай, а у меня есть старый друг, из-под которого — в самом прямом смысле — вымыло дом. Я бы счел твое согласие личным одолжением.

 — Запрещенный прием, — нахмурившись, пробормотала Лора.

 — Запрещенные приемы всегда самые эффективные. — Понимая, что добился своего, Джош нежно обнял сестру. — Я уверен, что все будут довольны, но на всякий случай можно установить испытательный срок. Если ничего не получится, я: найду для него что-нибудь другое.

 — Хорошо. Но если он начнет устраивать вечеринки с картами и выпивкой или оргии…

 — Уверяю тебя, Майкл постарается вести себя осмотрительно. — Джош ухмыльнулся, поцеловал сестру и взял у нее малыша. — Он хороший человек, Лора. На таких всегда можно рассчитывать в трудной ситуации.

 — Я не собираюсь рассчитывать на Майкла Фьюри! Особенно в трудной ситуации, — заметила Лора, состроив гримасу вслед выходящему брату.