Глава 6
Джоанна всегда считала, что суббота дается рабочему человеку для выполнения тех дел, которые он не успел сделать в течение рабочей недели. Для нее этот день был не выходной, а скорее запасной. Суббота не для того, чтобы спать допоздна, даже если накануне ты слегка перебрал. Она дается для ухода за садом, для покупок на рынке, для занятия личной корреспонденцией или счетами. Ее субботы отводились для однообразной, домашней рутинной работы. Надо сказать, что эта работа была хорошо организована, ибо для нее раз и навсегда упорядоченная жизнь являлась залогом безопасности.
Вначале она занялась уборкой. Никогда не считая себя особенно хозяйственной, Джоанна тем не менее никогда не помышляла о том, чтобы нанять домашнюю прислугу. Дом был частью ее личной жизни, и им, как и другими ее аспектами, она предпочитала управлять сама.
Пропылесосить, протереть пыль, отмыть и отполировать — все это она не считала скучной работой. В этих занятиях было какое-то привычное удовольствие, потому что и дом, и все ее вещи требовали ее внимания. Поэтому для Джоанны все это не составляло труда. Она могла таскать ведро и тряпки из одной комнаты в другую с таким же интересом и увлеченностью, с какими читала контракты или подводила баланс в документах.
Во время уборки она включала радио на большую громкость, чтобы слышать его из любой комнаты, где она убирала. Это был день труда и уединения. За многие годы у нее выработалась зависимость и от того и от другого.
Джоанна вспомнила про свою машину, и от нее в мыслях плавно перешла к Сэму. Она надеялась, что тот не забудет своего обещания попросить кого-нибудь пригнать ей машину. Если ее не пригонят, ей придется пожертвовать своей привычной субботней поездкой на рынок и попросить Бетани подвезти ее до работы в понедельник утром.
Джоанна не любила зависеть от обещаний других людей, не слишком надеясь на их память. Но Сэму она действительно доверяла, помня, что он оказался добрее и нежнее, чем она ожидала. Она слишком хорошо помнила, как чувствовала себя во время поцелуя с ним. Переполненной эмоциями, нетерпеливой, поддавшейся соблазну. И каждый раз рядом с ним она поддавалась соблазну все больше, приближаясь к тому, чтобы нарушить договор, который заключила сама с собой несколько лет назад. Он гласил: никаких отношений, которые она сама не могла бы контролировать с самого начала, никаких привязанностей, никаких обещаний — ни долгих, ни краткосрочных.
Это был разумный договор, не писаный, но обязательный. Сам факт, что Сэм практически подбил ее на нарушение его, Джоанну беспокоил. Но еще больше он ее удивлял.
Что же в этом мужчине было такого, что она, встречаясь с ним, каждый раз теряла почву под ногами? Можно было бы сбросить со счетов его внешность, каким бы он ни. был привлекательным. Она могла бы оценить красивое тело, но не стала бы им восхищаться.
Наливая в ведро горячую воду, Джоанна думала, что она вовсе не восхищена Сэмом Уивером. Ведь неглупые женщины, хоть и мечтают о ямочках на подбородке или рельефных бицепсах, строят отношения не с ними.
Да и репутация не в его пользу! Она ему, по сути дела, только вредит.
Джоанна окунула швабру в горячую мыльную воду и принялась мыть пол в кухне.
С точки зрения Джоанны, уже только то, что Сэм актер, было очком не в его пользу. Актер! Да еще с репутацией женолюбца!
Разумеется, она знала, что подобные репутации в основном создают репортеры, склонные к преувеличениям, и часто они оказываются откровенной ложью. Но были времена... Были времена, размышляла Джоанна, водя шваброй взад-вперед, когда пресса не позволяла себе публиковать сплетни о шокирующей правде.
Но пресса никогда не узнает ее правды! Правды о ее матери. Джоанна тут же привычно загнала эту мысль в тайники сознания.
Итак, проблема на самом деле не во внешности и не в репутации бабника. И не в славе. С самого детства Джоанна вынуждена была терпеть славу других людей. И дело не в его таланте, который Джоанна, конечно, уважала. Она знала, что людей привлекают талант и могущество. Ее отец и бесконечная череда женщин в его жизни — тому подтверждение. Их, скорее, привлекает богатство и положение в обществе. Джоанна была слишком честолюбива и тратила много времени для повышения своего мастерства, чтобы ее волновали чьи-нибудь успехи.
Это началось не с того первого поцелуя. Можно было бы запросто все свалить на сексуальную привлекательность, однако Джоанна предпочитала честный самоанализ. Зерно этого чувства начало прорастать с самой первой встречи. Если бы это было не так, она не стала бы из кожи вон лезть, чтобы устроить ему «веселую жизнь».
Защитный механизм, подумала Джоанна, внезапно обнаружив и осознав это.
Разумеется, дело в его шарме! Она раскрутила моющую швабру и принялась полоскать ее. Этот шарм не был искусственным или наигранным — она уже давно на такое не поддавалась. Он был естественным, легким, даже дружеским. Те розы смогли повернуть ключ в старом, надежно запертом замке, а поцелуй дуновением ветерка открыл его стремительно, но достаточно надолго, чтобы стать причиной тревоги.
Тревога! Да, именно ее Джоанна ощущала, именно она перекрывала собой все эмоции, которые у нее вызывал Сэм. И теперь, когда она знала об этом, надо было что-то решать по этому поводу.
Можно было бы игнорировать его. Однако Джоанна была не уверена в том, что это решит проблему. Она могла бы осторожно, шаг за шагом, примириться с мыслью, что они лучше узнают друг друга постепенно.
И она останется верной своему обещанию быть осторожной и не поддаться своим чувствам.
Да она будет осторожна, и в следующий раз, когда чувства вновь овладеют ею, она будет готова!
* * *
Она была потрясающей. Сэм стоял на пороге кухни и наблюдал за тем, как Джоанна протирает пол моющей шваброй. Он постучал в дверь, но стук заглушила громкая музыка.
Дверь была не заперта, он просто вошел и после недолгих поисков нашел хозяйку в кухне.
Джоанна Паттерсон. Каждый раз, когда он видел ее, она открывалась с новой стороны. Только что сложная и загадочная — вдруг восхитительная в своей простоте. То соблазнительная, то холодная. То беспокойная, то невозмутимая. Мужчине могут потребоваться годы, чтобы узнать ее. Сэм успокоил себя тем, что время у него есть.
Сейчас на ней были выцветшие хлопчатобумажные штаны, подвернутые на щиколотках, и просторная рубашка наподобие мужской, с закатанными до локтей рукавами. Босая, с небрежно заколотыми волосами, она орудовала шваброй мягкими, плавными движениями, не пренебрегая тщательностью, но и не усердствуя сверх меры. Ему подумалось, что и за домашние дела она берется с тем же постоянным усердием, какое сопутствует ей в других делах. Сэму это нравилось, как нравилась и сама Джоанна.
Он точно знал, почему его тянет к ней. Она была красива, но этого было бы недостаточно. Она была умна, и все же не острый ум, который вызывал уважение у Сэма, так привлекал его. Она была ранима! При других обстоятельствах это заставило бы его с опаской сделать шаг назад, а не стремиться вперед, как он теперь это делал. Она в жизни почти подошла к рубежу, который через несколько лет, возможно, будет трудно перейти. Но сейчас, именно сейчас Джоанна — женщина, привыкшая проявлять осторожность, набившая немало шишек, которую нелегко удивить одним только статусом. Видимо, все вместе и было причиной того, что его продолжало к ней тянуть.
А ей бы этого не хотелось, подумал Сэм. По крайней мере, ее поведение говорило о том, что она предпочла бы, чтобы он ушел из ее жизни и больше не появлялся. Однако Сэм хотел верить, что в глубине души она ждет встречи с кем-то, похожим на него.
Он продолжал стоять, наблюдая за ней, а Джоанна, орудуя шваброй, приближалась к нему. Когда она налетела на него, Сэм схватил ее за руку, чтобы она не упала.
Джоанна обернулась, непроизвольно схватив швабру наподобие оружия, увидела Сэма, и облегчение оттого, что это он, сразу же сменилось гневом.
—Как ты, черт возьми, сюда вошел?
—Через дверь, — просто ответил он. — Она была не заперта. Я стучал. Я решил, что ты не слышала меня.
—Нет, не слышала. — Джоанна почти кричала из-за громко звучавшей музыки. — И ты, очевидно, принял это за приглашение?
—Я принял это за то, что ты меня не слышала. — Сэм вынул ключи, которые она дала ему накануне вечером. — Я подумал, что ты захочешь получить свою машину.
—Спасибо. — Она сунула ключи в карман. Теперь она испытывала не столько гнев, сколько смущение. Ей не нравилось, что Сэм подкрался к ней, а она ничего не слышала.
—Пожалуйста. — Он вручил ей букетик из маргариток и львиного зева. Как он и предполагал, взгляд Джоанны потеплел. — Я украл их из сада Мэй. Решил, что она не заметит.
—Они прелестны. — Вздохнув так, что лишь чуть-чуть слышалась молчаливая покорность, она приняла цветы. — Я очень благодарна за машину. — Она знала, что начинает таять, и изо всех сил противилась этому. — Ты застал меня в неподходящее время. Я даже не могу предложить тебе выпить, потому что пол мокрый и я действительно занята.
—Давай я предложу тебе. А лучше сходим куда-нибудь пообедать?
—Я не могу. Я сделала только половину работы и не одета для выхода. И к тому же я...
—Чудесно выгляжу, — закончил за нее Сэм. — Ты бы лучше поставила их в воду, а то они уже начинают увядать.
Она могла быть невежливой. Джоанна знала, что может, однако обнаружила, что сейчас неспособна на это. Поэтому она, не говоря ни слова, взяла с полки старую квадратную бутылку и отправилась в ванную, чтобы наполнить ее водой. Сделав это, она услышала, что музыка стала звучать много тише.
Когда она вернулась, Сэм изучал антикварный сервиз из стекла в гостиной.
—У моей мамы были тарелки, похожие на эти, зеленые. Стекло периода депрессии, верно?
—Да.
—А я думал, это значит, что они вызывают у нее грусть. Никак не мог понять, зачем она их хранила.
«Это не смешно, — сказала себе Джоанна. — По крайней мере, не очень».
—Сэм, тебе действительно не стоит задерживать своего напарника! Ведь он ждет тебя на улице?
—Я приехал один. — Он засунул большие пальцы рук в карманы и улыбнулся. Кто-то подумал бы, что вид у него робкий и испуганный, но Джоанну это не обмануло.
—А теперь, я полагаю, ты хочешь, чтобы я отвезла тебя назад?
—Сейчас или потом — все равно придется.
—Я вызову тебе машину! — воскликнула она, потянувшись к телефону. — И даже заплачу за нее!
Сэм положил руку поверх ее руки.
—Джоанна, опять ты ведешь себя не по-дружески!
—А ты ведешь себя слишком настойчиво.
—Ну да, что делать, если деликатность в твоем случае не срабатывает. — Протянув руку, он определил на место болтавшуюся у нее в волосах заколку. Он бы с радостью вынул ее, как и все остальные, но на этот раз решил повременить. — Так как насчет обеда?
—Я не голодна.
—Ну, тогда мы сначала прокатимся. — Он слегка провел рукой по ее волосам, потом по щеке. — Я думаю, нам действительно надо так сделать, потому что, если я пробуду здесь дольше, мне захочется заняться с тобой любовью, а поскольку я понимаю, что ты не готова, то лучше прокатиться!
Джоанна откашлялась и решила предпринять еще одну попытку отказаться.
—Мне нравится твоя логика, но у меня нет времени и на то, чтобы прокатиться!
—Ты кого-то ждешь?
—Нет, — ответила она и тут же пожалела, что не может откусить себе язык. — То есть я...
—Ты уже сказала, что нет! — Глядя на то, как сузились ее глаза, он подумал, что, сердитая, она так же хороша, как и смеющаяся. «Ты уже по пояс увяз, Сэм, — говорил он себе. — Еще чуть-чуть — и накроет с головой. Но, черт возьми...» — Сегодня день слишком хорош, чтобы оставаться в четырех стенах и наводить чистоту в доме, в котором уже достаточно чисто!
—Мне виднее!
—Хорошо, тогда я подожду, пока ты закончишь, и мы поедем!
—Сэм...
—Я упрям, Джоанна! Ты сама мне об этом говорила.
—Я отвезу тебя домой, — ответила она, начиная сдаваться.
—Недостаточно хорошо. — Он снова поймал ее, на этот раз — за плечи и как-то по-особенному накрыл рукой ее пальцы. Выражение его лица изменилось настолько, чтобы озадачить Джоанну. Веселость ушла, однако на смену ей пришел не гнев. Джоанну гнев не смутил бы. То была решимость, твердая и непоколебимая. — Я хочу провести этот день с тобой. И ты, черт побери, хорошо знаешь, что я был бы рад с тобой провести и ночь, но я ограничусь днем. Назови мне пять доводов против, и я пойду на шоссе ловить машину.
—Потому что я не хочу.
—Это утверждение, а не довод. И я бы все равно его не принял.
—Твое самолюбие это не принимает.
—Как хочешь. — Не желая больше держать раздражение в себе, Сэм присел на подлокотник дивана, взял одну из подушек и принялся трясти ее, — Смотри, у меня целый день. Я не против сидеть рядом, пока ты не прекратишь бороться с воображаемой грязью. И я, черт возьми, даже помогу тебе, но потом нам придется выбраться отсюда, потому что долго быть рядом с тобой мне нелегко.
Джоанна открыла было рот, но он продолжил, прежде чем она успела что-то сказать:
—И я все еще хочу прикасаться к тебе, Джоанна, во всех интересных местах.
—Мы пойдем! — быстро отозвалась она, прежде чем призналась себе в том, что тоже мечтает об этом.
—Замечательная идея! Послушай, а почему бы мне не сесть за руль?
Она было запротестовала против этого — из принципа, — затем решила, что Сэм будет меньше беспокоить ее, если сам поведет машину.
—Хорошо. — Выключив радио, она снова сунула ему ключи. — Мне надо всего несколько минут, чтобы переодеться.
—Ты чудесно выглядишь, — повторил он, взяв ее за руку. — Эта Джоанна нравится мне гораздо больше, чем все остальные, которых я встретил за прошедшие пару недель!
Она решила не спрашивать, о чем это он.
—Тогда нам придется устроить очень неофициальный обед.
—Он и будет таким. — Сэм открыл перед ней дверцу машины. — Я обещаю.
Он умел держать слово.
Хот-дог с горчицей, вокруг шум и гам. Джоанна сидела практически в тени и смотрела, как над головой кружатся розовые слоны. Это был не сон и не похмелье после вчерашнего вечера. Это был Диснейленд.
—Мне даже не верится. — Она снова откусила от хот-дога, и в этот момент мимо пронесся мальчик с мышиными ушами на голове, во все горло кричавший родителям, чтобы те поторопились.
—Здорово, правда?
Сэм был в солнечных очках и надвинутой на глаза ковбойской шляпе, которая, вынуждена была признать Джоанна, очень ему шла. То же самое можно было сказать про хлопчатобумажные брюки и простую футболку. Костюм был не слишком продуман, и любой, внимательно присмотревшись, мог бы с легкостью узнать Сэма. Он сам говорил Джоанне, что лучшее место, где можно остаться незамеченным, — толпа. Так что они попали куда надо.
—Ты часто здесь обедаешь?
—В Стране фантазий обалденные хот-доги! — В подтверждение своих слов он откусил большущий кусок. — К тому же я тащусь от «Призрачного поместья». Там просто дух захватывает, ты не находишь?
—Не знаю. Я там никогда не была.
—Никогда? — Выражение крайнего удивления в его голосе не было наигранным. Чтобы присмотреться получше, он спустил на нос темные очки и принялся изучать Джоанну. — Ты же здесь выросла, разве не так?
Она только пожала плечами. Да, она выросла в нескольких минутах езды от Анахайма[16], но ни ее отец, ни постоянно сменявшие друг друга мачехи, или тети, как ей велели называть каждую новую женщину в жизни отца, не были склонны на целый день ехать в парк развлечений.
—И ты молчишь о том, что никогда не была в Диснейленде?
—А разве это обязательно?
Сэм снова водрузил очки на нос, пока она вытирала руки салфеткой. Ему вспомнился равнодушный поцелуй, которым накануне вечером одарил Джоанну ее отец. А в семье Сэма всегда было принято выражать свои чувства. Да, Диснейленд и другие маленькие радости не являются обязательными. Но они должны быть.
—Пойдем восполнять пробелы в твоем воспитании.
—А куда мы идем?
—Прокатимся на чудо-автомобиле мистера Жабы. Тебе понравится.
Как ни странно, ей действительно понравилось.
Это была безумная поездка на скорости, предназначенная для публики помоложе, однако Джоанна поймала себя на том, что у нее захватывает дух, и смеялась, когда машина, петляя, сворачивала то в один, то в другой туннель. Едва она успела ступить на землю, как Сэм тут же потащил ее в очередь на следующий аттракцион. Они спустились на плоту с горы, и завершающий ее обрыв в пропасть вырвал у Джоанны крик удивления. К тому времени, как они, к радости Сэма, облазили всю Страну фантазий, они были усталыми, промокшими и с трудом стояли на ногах от головокружения. Безумное Чаепитие оставило Джоанну с ощущением эйфории до дрожи в коленках, заставив напрочь забыть о том, что она восполняет пробелы в воспитании, Сэм купил ей мышиные ушки с ее именем, вышитым спереди, и принялся, несмотря не ворчание Джоанны, пристегивать их ее же заколками.
—Симпатично выглядишь, — решил он и поцеловал ее. Ему подумалось, что Джоанна, возможно, не знает об этом, но она никогда не была такой спокойной и счастливой с тех пор, как он ее впервые увидел. — Думаю, теперь ты созрела для «Призрачного поместья».
—Там может закружиться голова?
—Нет, оно наводит ужас. И поэтому ты вцепишься в меня, и мне тогда придется быть смелым. — Он обнял ее за плечи, и они пошли. Джоанна уже поняла, что он хорошо знает этот парк.
—Ты и правда здесь часто бываешь, верно?
—Когда я впервые приехал в Калифорнию, у меня было два приоритета. Найти работу — работу актера — и поехать в Диснейленд. Каждый раз, когда ко мне выбираются мои родные, мы приезжаем сюда хотя бы на день.
Джоанна огляделась. Кругом были семьи, множество семей. Младенцы, только научившиеся ходить, дети в колясках, ребята постарше с липкими от лакомств личиками, ехавшие на закорках у отцов, указывая пальчиком на следующий пункт развлечений.
—Мне кажется, это удивительное место. Пока все происходит, воспринимаешь это, как будто оно настоящее.
—Оно и есть настоящее. — Сэм встал в конец очереди, не испугавшись ее длины. После минутного колебания он решился. — Я целых шесть недель был Плуто.
—Плуто?
—Собакой, а не планетой[17].
—Я знаю, кто такой Плуто, — пробормотала Джоанна. Рассеянно надев шляпу, она нахмурилась. — Ты на самом деле здесь работал?
—В костюме собаки, притом очень жарком, никакого каламбура не надо[18]. Так я заплатил за первый месяц съемного жилья.
—И что именно ты делал?
Очередь подвинулась.
—Маршировал на параде, позировал для фотографий, махал рукой и очень много потел. На самом деле я хотел быть капитаном Крюком, потому что он сражается на мечах и выглядит устрашающе, но место было только для Плуто.
Джоанна попробовала представить его в этой роли, и ей это почти удалось.
—Я всегда думала, что он очень милый.
—Я был отличным Плуто. Очень любвеобильным и законопослушным. Через какое-то время я стер это из своего резюме, но это было по рекомендации Марва.
—Марва? А, это твой агент.
—Он полагал, что моя роль шестифутовой собаки не укладывается в создаваемый имидж.
Пока Джоанна обдумывала это, они с Сэмом уже оказались внутри. Зазывающая реклама казалась чересчур театральной, но Джоанна сгорала от любопытства. Картины на стенах переменились, комната стала меньше, погас свет. Назад пути не было.
Когда они уже сидели в своем вагончике и экскурсия должна была вот-вот начаться, Джоанна стала вникать в суть происходящего. Шоу не могло не произвести впечатление на нее как на продюсера. Голографические эффекты, музыка и тщательно подобранный реквизит были призваны не только развлекать, но и заставлять покрываться гусиной кожей от ужаса и вызывать нервный смех. Не настолько страшно, чтобы у малышей из группы по возвращении домой начались ночные кошмары, но и не настолько пресно, чтобы взрослые решили, будто они зря выбросили деньги за билет, вынесла Джоанна вердикт, наблюдая за привидениями и призраками в полуразрушенной, задрапированной стилизованной под паутину тканью столовой.
Насчет одного Сэм был прав. Пока все происходило, оно было настоящим. Не всему в жизни можно так доверять.
Ее не надо было больше упрашивать посетить «Пиратское логово» или отправиться в полет из пушки на луну, в круиз по Амазонке или проехать на поезде по индейской территории. Она смотрела представление танцующих механических медведей, ела капающее мороженое и совсем забыла, что она — взрослая женщина, которая побывала в Париже и обедала в английском поместье, но никогда не бывала в Диснейленде.
К тому времени, как они возвращались к машине, она безумно устала, но не могла вспомнить случая, когда усталость была такой приятной.
—Я не кричала, — упорно отрицала она, держа в руках маленькую мягкую игрушку — Плуто, которую купил ей Сэм.
—Ты не переставала кричать, — поправил ее Сэм. — С той минуты, когда машина поехала по Космической горе, до того момента, как мы остановились. У тебя отличные легкие.
—Все остальные тоже кричали.
На самом деле Джоанна не представляла, кричала она или нет. Когда машина совершила свое первое погружение и навстречу понеслись планеты, Джоанна просто крепко зажмурила глаза и не открывала их.
—Хочешь еще вернуться и повторить это?
—Нет, — твердо ответила она. — Одного раза вполне достаточно.
Сэм открыл дверцу машины, но прежде, чем Джоанна успела сесть, обернулся к ней.
—Ты же любишь экстрим, Джоанна?
—Сейчас и всегда.
—Как насчет сейчас? — Он взял ее лицо в ладони. — А потом — еще.
Он целовал ее так, как хотел целовать с того момента, как увидел ее утром, старательно отдраивавшую пол. Ее губы были теплыми, как он и ожидал, но мягче, намного мягче, нежели он помнил. Они не спешили. В этом была особенная сладость, имевшая свою прелесть. Поэтому он не спешил. Он желал, и желал большего, чем это было бы разумно. Когда она попыталась отстраниться, он прижал ее к себе.
Так не должно быть, повторяла Джоанна, даже перестав сопротивляться. Ей полагалось быть сильной, ответственной, быть только там, где она сама решала быть. А с ним, стоило ему только прикоснуться... Нет, достаточно было его взгляда, и земля уходила у нее из ног.
Все результаты ее тщательного самоанализа сегодня утром словно ветром сдуло в ту минуту, когда она ощущала его губы своими.
«Я этого не хочу!» Ее разум пытался зацепиться за это утверждение, в то время как сердце непрестанно выстукивало: «Но это происходит, да, происходит». Она уже почти ощущала, как разрывается на две части: одну — холодно-равнодушную, другую — такую хрупкую и нежную, что ее становилось жалко до слез. Страшнее всего было то, что на этот раз были основания всерьез опасаться, что хрупкость и нежность одержат победу.
—Я хочу быть с тобой наедине, Джоанна, — прошептал он ей, сперва коснувшись приоткрытых губ, затем прижавшись к ее щеке и целуя ее. — Все равно, совершенно все равно где, лишь бы там были только ты и я. Я не смог вычеркнуть тебя из своих мыслей.
—Не думаю, чтобы ты пробовал это сделать.
—Ты не права. — Он снова поцеловал ее, чувствуя, как ее возродившееся было отчуждение уступает место страсти. Это и была самая восхитительная ее черта, перед которой невозможно было устоять, — ее обыкновение желать, делать шаг назад и снова желать. — На самом деле еще как пробовал. Говорил себе, что ты слишком сложная, слишком напряженная и беспокойная. — Он почувствовал, как ее губы недовольно сжались, и испытал соблазн припасть к ним. — А потом находил способы снова с тобой увидеться.
—Я не напряженная.
Он почувствовал перемену в ее настроении, однако это его только позабавило. Возмущенная Джоанна была обворожительна.
—Леди, вы половину всего времени напоминаете сжатую до предела пружину, которая только и ждет момента, чтобы развернуться. И я, черт возьми, хочу присутствовать рядом, когда это произойдет.
—Это нелепо. И хватит называть меня леди! — Джоанна выхватила у него ключи, решив, что на сей раз машину поведет она.
—Посмотрим. — Он забрался в машину и почти сумел, вытянув ноги, удобно устроиться. — Подвезешь меня до дому?
У нее было искушение, притом очень сильное, вышвырнуть его из машины и бросить на парковке, прямо под жизнерадостно разинутым клювом Дональда Дака. Однако Джоанна решила устроить ему небывалую гонку в его жизни.
—Конечно. — Она включила мотор.
По территории парковки Джоанна ехала осторожно. Все-таки там было полно пешеходов, и многие из них — дети. Все изменилось, когда она вырвалась на шоссе. Она обошла три машины в скоростном ряду и почти вдавила в пол педаль газа.
Едет так, будто и правда готова развернуться, подумал Сэм, но ничего не сказал. Стрелка спидометра колебалась в районе девяноста, но руки уверенно держали руль. Возможно, подумал он, так она дает выход раздражению, разгоревшемуся оттого, что он назвал ее напряженной.
Джоанна ненавидела тот факт, что это было правдой. И это было хуже всего. Она очень хорошо знала, что представляет собой комок нервов, комплексов и страхов. Не она ли большую часть своего времени пыталась с ними бороться или хотя бы скрывать их? И ей было неприятно, что Сэм так вскользь упомянул об этом.
Очень давно, когда она приняла сознательное и очень взвешенное решение заняться любовью со своим однокурсником из колледжа, он тоже назвал ее напряженной. «Расслабься» — таким был его мудрый совет. Но Джоанна так и не смогла — ни с ним, которым была увлечена, ни с другими мужчинами, с которыми старательно строила отношения. Поэтому она прекратила попытки.
Нельзя сказать, что она ненавидела людей. Это было бы глупо. Она просто не хотела ни к кому привязываться, ни эмоционально, ни сексуально. Она очень рано поняла и никогда не забывала, как люди могут воспользоваться этими двумя механизмами. Поэтому она, возможно, и была напряженной, хотя терпеть не могла это слово. Лучше так, чем быть настолько легкомысленной, чтобы терять голову от прекрасных голубых глаз или лениво растянутого произношения.
Злая, как черт, подумал Сэм. Но его это устраивало. Он предпочитал сильные эмоции. По правде говоря, в отношении Джоанны он предпочитал, чтобы они вообще были. Он не возражал против того, что она на него сердилась, ибо, пока она сердилась, она думала. О нем. А ему хотелось, чтобы она думала о нем чаще.
Одному Богу было известно, что Сэм не переставал думать о ней. Никогда. Он сказал Джоанне чистую правду, утверждая, что пробовал вычеркнуть ее из своих мыслей. Это не помогло, и тогда он решил перестать биться головой о стенку и посмотреть, к чему это приведет. Дорога была неровной, однако Сэм наслаждался каждой минутой езды.
Рано или поздно Джоанна будет принадлежать ему! Опасаясь за свой рассудок, он надеялся, что рано. Но сейчас он пока предоставит бразды правления ей.
Заметив, что Джоанна вот-вот проскочит выезд, с шоссе, он махнул рукой в ту сторону.
—Ты хочешь выйти здесь?
Джоанна, наперерез движению, перестроилась из одного ряда в другой и со свистом вывернула на съезд с трассы.
—Как насчет ужина на следующей неделе? — Он произнес это буднично, как будто эпизод на парковке был такой же выдумкой, как весь остаток дня. Джоанна ничего не ответила; тогда он сдержал ухмылку и, распрямив руку, положил ее на сиденье. — Я свободен в среду. Могу заехать за тобой в офис.
—На следующей неделе я занята.
—Но есть-то тебе надо! Давай увидимся в шесть.
Она снизила скорость перед поворотом.
—Придется тебе осознать, что отказ — тоже ответ!
—Я так не думаю. Поворачивай налево.
—Я помню, — сквозь зубы отозвалась Джоанна, хотя и не помнила о повороте.
Она молча вела машину, лишь слегка снизив скорость на въезде в ворота ранчо. Сэм по привычке наклонился вперед и посигналил. Когда они остановились перед домом, он какое-то время продолжал сидеть, как будто собираясь с мыслями.
—Хочешь зайти?
—Нет.
—Хочешь поругаться?
Ее это ни развеселило, ни очаровало, ни успокоило.
—Нет.
—Ладно, поругаемся как-нибудь в другой раз. Хочешь познакомиться с моей теорией? Впрочем, неважно, — продолжал он, не давая ей ответить. — Все равно послушай. В моем представлении у отношений три стадии. Вначале человек нравится. Затем, если все хорошо, он становится небезразличен. А когда срабатывает «тяжелая артиллерия», в этого человека влюбляются!
Она продолжала держать руль, потому что ее ладони стали совсем влажными.
—Очень интересно. Хорошо бы и в жизни все шло так же гладко.
—Я всегда думал, что так и есть, — если ты сам позволяешь этому случиться. В любом случае, Джоанна, вчера вечером я понял, что проскочил стадию «ты мне нравишься» и перешел сразу на вторую. Женщина вроде тебя захочет узнать, почему так произошло, но я пока ничем не могу это объяснить!
Руки у Джоанны перестали потеть и теперь были холодны как лед, несмотря на включенный на всю мощь обогреватель, от которого запотело ветровое стекло.
—Сэм, я уже говорила, что не считаю эту идею хорошей. И продолжаю так думать.
—Нет, ты хочешь продолжать так думать! — Он терпеливо ждал, пока она обратит на него свой взгляд. — Это большая разница, Джоанна. Очень большая. Ты мне небезразлична, и я подумал, что лучше всего сказать тебе об этом. — Он нагнулся, чтобы поцеловать ее. — У тебя до среды есть время подумать!
Он вышел из машины, затем наклонился к окну.
—Езжай аккуратно, хорошо? Если все еще злишься, лучше расколоти что-нибудь дома!
