Небо Монтаны

 В раковине не было ни единой грязной тарелки, на полу — ни пылинки, ни соринки. Лили разглядывала свою сияющую чистотой кухню. Адам и тут заткнул ее за пояс. Она выглянула в окно и увидела, что огород уже засеян, грядки ухоженны, из земли пробиваются зеленые ростки.

 Это все Адам и Тэсс. Лили так хотела повозиться в земле, а ей не пришлось даже садовые рукавицы надевать.

 Она постаралась преодолеть обиду, понимая, что они хотели как лучше. Две недели она болела, потом еще неделю лежала без сил, приходила в себя. Но теперь она наконец чувствовала себя здоровой, и ей до смерти надоело, что все так с ней носятся.

 Холодильник ломился от снеди, приготовленной Бесс и Нелл. Последний раз Лили стояла у плиты в тот вечер, когда на пороге внезапно появился Джесс. А сейчас на деревьях распустились зеленые листочки, и из окна веяло теплым дыханием мая.

 Казалось, после той снежной, холодной ночи прошли годы. В памяти остались пробелы, восполнять которые совсем не хотелось. Всего через три недели Лили должна была выйти замуж, а у нее было такое ощущение, будто жизнь совершенно вышла из-под ее контроля.

 Ей даже не позволили самой написать приглашения на свадьбу. Выяснилось, что самый красивый почерк у Уиллы, поэтому Тэсс поручила надписывать карточки младшей сестре, а Лили осталась не у дел.

 Точнее говоря, ей позволили облизывать марки. Без нее заказали цветы, наняли фотографа и музыкантов. Лили терпела все это, зная, что они ее любят и заботятся о ее благе. Но настало время положить этому конец. Так больше продолжаться не может. Хлопнув дверью, Лили решительно зашагала по направлению к конюшне. Вернее, поначалу она шла весьма стремительно, а потом, почувствовав упадок сил, еле переставляла ноги. Всякий раз, когда она пыталась хоть ненадолго выбраться из дома, Адам ласково, но настойчиво уводил ее обратно. Лили заметила, что он почти не касается ее руками, а если и притрагивается, то бесстрастно, как врач. Как врач к пациенту.

 Вот и сейчас он, словно учуяв ее приближение при помощи некоего таинственного радара, выглянул из конюшни, улыбнулся, но взгляд его стал тревожным.

 — Привет, — сказал он. — Я надеялся, ты поспишь подольше.

 — Уже одиннадцатый час. Я хотела поработать с молодняком, погонять их на поводу.

 — Еще успеешь. — Как обычно, он повел ее назад к дому, почти не касаясь ее плеча. — Ты уже завтракала?

 — Да, Адам, я завтракала.

 — Вот и умница.

 Ему очень хотелось взять ее на руки, отнести домой и уложить в постель.

 — А книжку дочитала? Смотри, какое славное утро. Посиди на крыльце, почитай, погрейся на солнце.

 — Книжку я почти дочитала.

 На самом деле Лили к ней едва прикоснулась. Ей было стыдно — ведь она знала, что Адам специально ездит в город за книжками, журналами и ее любимым миндалем в шоколаде.

 Ее уже тошнило от книжек, журналов и миндаля в шоколаде. Даже от цветов, которые регулярно приносил ей Адам.

 — Тогда я усажу тебя на крыльцо, принесу радиоприемник и одеяло. Когда сидишь на месте, можно и замерзнуть.

 Адам ужасно боялся, что она снова простудится и опять будет лежать в постели, дрожа от озноба.

 — А потом я заварю тебе чаю и…

 — Перестань! — взорвалась Лили, и Адам изумленно разинул рот.

 Лили была потрясена не меньше, чем он. Ей пришло в голову, что она никогда в жизни ни на кого не кричала. А зря — ощущение было захватывающее.

 — Немедленно прекрати! Мне это до смерти надоело! Я не хочу сидеть, не хочу читать, не хочу, чтобы ты поил меня чаем, приносил цветы и обращался со мной, как с хрустальной рюмкой!

 — Лили, только не расстраивайся. Ты ведь еще не оправилась. Я боюсь, что ты снова расхвораешься.

 Впервые в жизни Лили поняла смысл мудрого совета: когда злишься, сначала досчитай до десяти, а потом уже говори. Надо будет как-нибудь этим советом воспользоваться, подумала она, но считать до десяти не стала:

 — Я уже выздоровела! Вы и так продержали меня в постели больше нужного. Меня тошнит от вашей заботы! Я хочу сама мыть посуду, хочу сама ухаживать за своим огородом, сама распоряжаться своей жизнью. Вы мне все надоели!

 — Пойдем в дом.

 Адам разговаривал с ней, как с капризной кобылой, проявлял максимум терпения и сострадания.

 — Тебе нужно отдохнуть. До свадьбы всего три недели, а впереди еще столько хлопот.

 Тут Лили окончательно сорвалась:

 — Не желаю я отдыхать! И не смей разговаривать со мной, как с маленьким ребенком! А что касается свадьбы, то никакой свадьбы не будет! И заруби себе на носу!

 Она развернулась и, свирепо топая, пошла прочь, а Адам застыл на месте, совершенно сраженный.

 Лили же наслаждалась яростью, этим новым, восхитительным состоянием. Ворвавшись в большой дом, она взбежала вверх по лестнице и прямиком устремилась в кабинет, где у Тэсс и Уиллы в разгаре был ожесточенный спор по поводу предстоящей свадьбы.

 — Если тебе не нравится, как я это сделала, зачем ты вообще поручала мне заниматься приемом? У меня и без того дел хватает.

 — Цветы — на мне, — начала загибать пальцы Тэсс, — банкет — тоже на мне. Хотя я бы постеснялась называть «банкетом» то, что может предложить ваш задрипанный местный ресторан. — Она страдальчески вскинула руки. — Тебя же я попросила всего лишь заняться столом, стульями и фуршетом. Если я говорю, что зонты должны быть полосатые, изволь выполнять!

 Уилла вскочила, уперлась руками в бока и заорала:

 — Да где я тебе найду пятьдесят зонтов, да еще непременно в бело-синюю полоску? А тебе еще и какой-то там балдахин подавай! — Тут она увидела стоящую в дверях Лили. — Лили, разве ты не должна быть в постели?

 — Нет, я не должна быть в постели.

 Лили казалось, что от злости у нее сейчас из пальцев искры посыплются. Она подлетела к столу и одним движением смахнула на пол все лежащие там бумажки и папки.

 — Можете всю эту бухгалтерию выкинуть к чертовой матери! Никакой свадьбы не будет!

 — Милая, да ты что? — ахнула Тэсс, обняла сестру за плечи и усадила в кресло. — Ты что, передумала?

 — Никакая я тебе не «милая»! — зарычала Лили. — Как я могу передумать? Ведь вам в голову не приходит, что я сама способна принять хоть какое-то решение? Это моя свадьба, а не ваша, поняли? Моя! А вы меня держите в стороне. Если вам так нравится планировать свадьбы, то выходите замуж сами!

 — Схожу-ка я за Бесс, — вполголоса сказала Тэсс, и Лили взвилась еще пуще.

 — Я вам покажу Бесс! Сейчас примчится, начнет кудахтать! Если еще хоть один из вас посмеет надо мной кудахтать, получит по физиономии! В первую очередь я имею в виду тебя. — Она ткнула пальцем в Тэсс. — Это ты засеяла мой огород! И тебя тоже. — Она накинулась на Уиллу. — Ты написала все мои приглашения! Вы отобрали у меня все! А что остается, то подхватывает Адам.

 — Ну хорошо, — примирительно развела руками Уилла. — Извини, что мы тебе помогаем. Ты не представляешь, какое наслаждение я испытала, просидев над этими идиотскими приглашениями несколько часов подряд. Да еще наша сестренка мне все время в затылок дышала.

 — Ничего я тебе не дышала, — процедила Тэсс. — Я за тобой приглядывала.

 — Она приглядывала! Ты всюду суешь свой нос! Рано или поздно тебе его просто оторвут.

 — Интересно, кто же? Уж не ты ли?

 — Заткнитесь, вы обе! Немедленно заткнитесь!

 Они действительно заткнулись, потому что Лили схватила со стола вазу и с размаху шмякнула ею об пол.

 — Можете собачиться из-за чего угодно, но только не из-за моей свадьбы! Понятно? Я не позволю, чтобы вы распоряжались моей жизнью! Я хочу все сделать сама. Перестаньте смотреть на меня так, словно я того и гляди рассыплюсь на куски. Я не рассыплюсь! Ясно?

 — Лили! — В дверях появился Адам. Подойти ближе он боялся, предпочитал держать дистанцию. — Я вовсе не хотел тебя расстроить. Если тебе нужно время, чтобы как следует все обдумать…

 — Еще и ты на мою голову! — Она в ярости принялась топтать разбросанные бумажки. — Об этом я и говорю! Бедняжку Лили нельзя расстраивать, с бедняжкой Лили нельзя обращаться как с нормальной женщиной! Ах она несчастная, ах она беспомощная. Как бы с ней чего не случилось! — Лили поочередно испепелила взглядом каждого из троих. — Да, Джесс избил меня, приставил пистолет к моему виску, уволок меня в горы, тащил по снегу на веревке, как собаку. Но ничего, я выжила. Со мной все в порядке.

 От этих слов Адам и вовсе скис.

 — Ты хочешь, чтобы я обо всем этом забыл? Сделал вид, что ничего особенного не случилось?

 — Ничего, переживешь. Я же пережила. Ты даже ни о чем меня не спрашивал! — Ее голос дрогнул, но Лили взяла себя в руки. Нет уж, плакать она не будет. — Может быть, боишься услышать что-нибудь не то? Может быть, я не нравлюсь тебе такой, какая я есть?

 — Как ты можешь говорить такие вещи?

 У Лили отчаянно билось сердце, но голос ее теперь стал холодным и спокойным.

 — Ты ни разу за все это время ко мне не прикоснулся. Ни разу! — Она горько покачала головой, а Уилла и Тэсс тактично попятились к двери.

 — Нет уж, останьтесь! — прикрикнула на них Лили. — Это касается не только нас двоих. Вы тоже со мной ни о чем не говорили. По-моему, самое время. — Она смахнула со щеки слезу, твердо решив, что больше не проронит ни одной. — Почему ты меня сторонишься, Адам? Или ты думаешь, что Джесс мною попользовался, и теперь я тебе стала противна?

 — Да я просто не решаюсь, — пробормотал Адам, разведя руками. — Ведь я виноват перед тобой. Я не смог его остановить, я не защитил тебя. Я нарушил слово. Как же я могу на что-то рассчитывать? Я вообще не понимаю, как ты можешь после этого со мной разговаривать?

 Она на миг зажмурилась. Как ей не пришло это в голову раньше? Сейчас Адам слабее, чем она. Это он чувствует себя потерянным и несчастным.

 — Ты ведь пришел за мной, — тихо сказала она, надеясь, что он понимает, как много это значило. — Когда я пришла в себя, кинулась вон из этой проклятой пещеры, твое лицо было первым, что я увидела. Вот почему я выжила и могу жить дальше. — Она прерывисто вздохнула, теперь говорить стало легче. — Все время, пока я была с ним, я знала, что ты за мной придешь. Поэтому я и смогла все это выдержать. И я не боялась, я давала сдачи. — Она посмотрела на сестер, которые должны были оценить важность этого заявления. — Я сопротивлялась. Не хуже, чем если бы на моем месте был кто-то из вас. У него был пистолет, он был сильнее, но я не сдалась. Я нарочно направила джип в дерево. Чтобы помешать ему, чтобы ему было труднее.

 — Ах, Лили, — Тэсс всхлипнула и залилась слезами. — Ах, Лили…

 — Он связал мне руки, но я все время падала. Нарочно. — Лили была уже совершенно спокойна. После того, что она перенесла, ей нечего было бояться. — Я хотела замедлить наше продвижение. Я знала — он меня не убьет. Бить будет, но не убьет. А потом я совсем замерзла и сопротивляться уже не могла. Но я все-таки держалась.

 Уилла молча налила воды, дала Тэсс напиться. Лили глубоко вздохнула, твердо решив, что выскажется до конца.

 — Я боялась, что он меня изнасилует, но знала, что переживу и это. Ведь он насиловал меня и прежде. Главное, что на этот раз я не была парализована страхом, а он не чувствовал себя хозяином положения. Он боялся не меньше, чем я. Когда мы добрались до пещеры, я ужасно устала, мне было плохо. Но я все время помнила, что мне нужно продержаться. Продержаться и вернуться сюда.

 Она подошла к окну, выглянула наружу, и знакомый пейзаж придал ей сил. Она все-таки выдержала и вернулась.

 — У него с собой было виски. Я немного выпила, чтобы согреться. Остальное выпил он. Он все пил, пил и бахвалился. Как обычно. Я уснула под бульканье виски. Надеялась, что он упьется, и тогда, если у меня хватит сил, я смогу убежать. А потом в пещере кто-то появился. — Она зябко обхватила себя за локти. — Я этого почти не помню. — В рассказе начиналось самое страшное — то, что сохранилось в памяти какими-то полусонными, фантастическими видениями. — Наверно, у меня была лихорадка, я бредила. Во всяком случае, мне показалось, что это ты, — сказала она Адаму. — Мне снилось, что я лежу дома, в постели, а ты пришел и ложишься рядом. Я снова уснула и не слышала, как тот, кто пришел, убил Джесса и разрезал веревки. Это убийство произошло всего в нескольких шагах от меня, но…

 Она вспомнила тонкий, пронзительный взвизг. Это было самое страшное.

 — Когда я очнулась, — ровным голосом продолжила Лили, — на мне была куртка Джесса, вся пропитанная кровью. Уже светало, и я увидела, что там лежало рядом со мной. Это было еще хуже, чем чувствовать пистолет, приставленный к виску. Мне хотелось только одного — унести оттуда ноги. Я пыталась вдохнуть побольше воздуха, но вдыхала только запах смерти. Никогда в жизни мне еще не было так страшно, как в те секунды. — Она шагнула к Адаму. — Я выползла на четвереньках наружу, откуда лился солнечный свет, и там был ты. Ты оказался там именно в тот момент, когда я нуждалась в тебе больше всего. И я знала, что ты там будешь.

 Выговорившись и очистившись, она налила себе воды.

 — Извините, что я на вас наорала. Я знаю, что вы делали всё это из лучших чувств. Но я хочу сама распоряжаться своей жизнью. Нужно жить дальше.

 — Надо было наорать на нас раньше, — заявила успокоившаяся Тэсс. — Ты совершенно права. Признаюсь, я слишком увлеклась подготовкой к свадьбе. Ты уж извини. Я бы на твоем месте ни за что не позволила, чтобы меня задвигали в угол.

 — Вы не виноваты. Я сама все время задвигалась в угол. Кстати говоря, мне не помешает помощь, чтобы окончательно привести в порядок мой огород.

 — Не знаю, может, мне свой огород завести? — задумчиво сказала Тэсс. — Не представляла, что это такое увлекательное дело. Ладно, я пошла вниз, — и она вышла, многозначительно взглянув на Уиллу.

 — Если ты так уж хочешь сама все делать, — сказала та, сгребая ногой разбросанные бумаги, — начни с уборки. Убери ты от меня всю эту писанину. — Она улыбнулась. — Мне совершенно неинтересно разыскивать по магазинам цветные салфеточки для коктейля. — Она обхватила сестру за плечи и прошептала ей на ухо: — Адам и на тот свет забрался бы, лишь бы тебя разыскать. Ты уж не наказывай его слишком сурово. Он виноват только в том, что ужасно тебя любит. — Оглянувшись на Адама, она сказала вслух: — У тебя есть пара часов, чтобы привести в порядок свою жизнь.

 С этими словами она вышла и закрыла за собой дверь.

 — Должно быть, я проявила чудовищную неблагодарность, — вздохнула Лили и, сев на корточки, стала собирать бумаги. — Подумать только, я грохнула вазу! В жизни не делала ничего подобного. Оказывается, это было мне необходимо. Ужасно тяжело чувствовать себя лишним человеком.

 — Прости, если у тебя создалось такое ощущение.

 Он тоже стал собирать бумаги, рассеянно взглянул на список гостей, которым разослали приглашения.

 — Ты — самое важное, самое драгоценное, что есть в моей жизни. Но если ты хочешь отменить свадьбу… — он запнулся и решил, что не может играть в благородство, — …то не делай этого.

 Это было самое лучшее, что он мог сказать.

 — За кого ты меня принимаешь? — воскликнула Лили. — Тэсс и Уилла вложили в подготовку столько сил! Это было бы просто невежливо!

 Она хотела улыбнуться, но Адам закрыл ей глаза руками, чтобы она не видела, как страдальчески исказилось его лицо.

 — Я не смог тебя защитить.

 — Неправда.

 — Я думал, он тебя убьет.

 — Адам!

 — Я боялся, что, если дотронусь до тебя, ты будешь думать о нем.

 — Нет, никогда! — Она крепко взяла его за плечи. — Никогда и ни за что. Прости меня. Я не хотела причинить тебе боль. Просто я разозлилась и разобиделась. Я люблю тебя, люблю тебя. Обними меня крепче. Не бойся, я не сломаюсь.

 Но она чувствовала, что сломаться может он. Он вцепился за нее так, словно ему нужно было удержаться на ногах.

 — Я так хотел убить его. — Голос Адама звучал хрипло. — И убил бы. Меня мучает то, что это сделал не я, а кто-то другой. А еще хуже мысль о том, что я тебя чуть не потерял.

 — Я здесь. Все позади.

 Когда их губы встретились, Лили прижалась к Адаму, чувствуя, что он нуждается в утешении, как никогда прежде.

 — Ты мне так нужен! И я хочу, чтобы я тоже была тебе нужна.

 Он посмотрел ей в глаза:

 — Ты мне всегда нужна.

 — Я хочу вместе с тобой растить лошадей, ухаживать за огородом, хочу покрасить наше крыльцо. — Она откинулась назад и воскликнула: — Я хочу детей! Хочу, чтобы мы немедленно, прямо сегодня, сделали ребенка.

 Он смущенно пробормотал:

 — Лили…

 — Уже пора! — Она поднесла его руку к губам. — Пойдем домой, в постель. Сегодня же сделаем ребенка.

 Тэсс смотрела из окна, как Лили и Адам, взявшись за руки, идут домой. Впервые она увидела эту парочку вместе в день похорон отца.

 — Смотри-ка! — сказала она, обернувшись к Уилле.

 — Ну что там еще? — Уилла нетерпеливо подошла к окну и улыбнулась. — Слава богу. Похоже, свадьба все-таки будет.

 Они увидели, как Лили и Адам вошли в дом, а через несколько секунд шторы на окнах спальни опустились.

 — Значит, ты все-таки добудешь мне полосатые зонты.

 — Опять ты за свое! Ну и приставучая же ты, Голливуд!

 — Я знаю. Мне все об этом говорят. — Неожиданно она положила руку сестре на плечо. — Ты ведь завтра будешь перегонять скот в горы?

 — Да.

 — Возьми меня с собой.

 — Очень смешно.

 — Нет, серьезно. Я могу ездить верхом, и мне будет интересно. Пригодится для книги. Адам тоже едет, значит, Лили непременно увяжется с ним. Будет безопасней, когда мы все вместе.

 — А я хотела оставить Адама на ранчо.

 Тэсс покачала головой:

 — Лучше взять с собой тех, кому доверяешь. Да Адам и не останется. Значит, мы с Лили едем, да?

 — Вот тоже подарок. Не хватало мне еще вас, дармоедов, — пробурчала Уилла, хотя в глубине души была рада такому повороту дела. — Маккинноны тоже перегоняют стадо в горы. Мы возьмем с собой кого-нибудь из ковбоев, а Хэма оставим на ранчо. Ладно, Голливуд, спи крепче. На рассвете мы выезжаем.

 

 «Единственное, чего не хватает для полноты картины, — песенки „Дубленая шкура“», — подумала Тэсс, подавив зевок. Она стала мурлыкать, пытаясь вспомнить слова. Как там распевали в фильме братья Блюз? «Шустрее стадо загоняй» или «Шустрее стадо погоняй»?

 Тэсс решила, что «погоняй», — во всяком случае, именно этим занималась Уилла и ее люди.

 Зрелище хоть куда, размышляла Тэсс: целое море коров, по бокам — всадники на свежих лошадях. Над дорогой клубится утренний туман, пронизываемый солнечными лучами, которые ослепительно вспыхивают на росистой траве.

 На западе вздымались бело-серебристые горы, похожие на античные храмы.

 Уилла обернулась в седле, прикрикнула на Тэсс, чтобы та пошевеливалась. «Ну вот, — подумала Тэсс, — теперь идиллия достигла совершенства». Пришпорив коня, Тэсс догнала остальных.

 И все же не хватает весьма существенного элемента, вздохнула она, прислушиваясь к топоту копыт, мычанию, крикам ковбоев. Не хватает Нэйта. Жалко, что он не разводит коров. Тогда они могли бы отправиться в горы вместе.

 — Ты тут не просто катаешься, — прикрикнула на нее Уилла. — Следи, чтобы коровы не разбредались. Если хоть одну потеряешь, отправишься разыскивать.

 — Разве можно потерять здоровенную жирную корову? — пожала плечами Тэсс, но принялась старательно подражать Уилле — свистела, размахивала свернутым лассо.

 Пользоваться этой веревкой она, конечно, не умела — делала это больше для виду. Над дорогой клубилась густая пыль, и вскоре Тэсс была вынуждена закрыть лицо платком.

 — Перестань ты размахивать руками, идиотка! — сказала вынырнувшая из облака пыли Уилла. — А платок завязывают вот так. — Она быстро затянула уголки платка у Тэсс на затылке. — Так-то лучше, — удовлетворенно кивнула она. — Теперь ты настоящая красавица.

 — Хватит разыгрывать из себя начальницу!

 — Я и есть начальница.

 Уилла пришпорила лошадь и помчалась в хвост каравана, чтобы проверить, нет ли отстающих.

 Это настоящее приключение, решила Тэсс. Может быть, не такое опасное, как перегон скота из Техаса на север, чем занимались ковбои прошлого века, но все равно мероприятие впечатляющее. Всего несколько человек направляли и охраняли целую орду домашних животных. Стадо неторопливо брело мимо лугов и пастбищ, где тоже паслись коровы, провожая исход ленивыми взглядами. То и дело какая-нибудь непоседливая скотина пыталась свернуть с дороги в сторону, но достаточно было наехать на нее лошадью, и беглянка возвращалась в стадо.

 И так сезон за сезоном, год за годом, десятилетие за десятилетием. Почти ничто не меняется. Главный помощник ковбоя, как и прежде, — конь. Ведь на джипе не поездишь по лесу, не переедешь реку, не поднимешься по гористому склону.

 Пастбища в горах были особенно сочными и питательными, поэтому стада на все лето, до самой осени перегоняли туда, где в небе парят орлы, а по скалам прыгают горные бараны.

 Лето снизошло на землю даром небесным. Деревья стали еще зеленее, сосны еще пышнее, а горные ручьи еще стремительней и звонче неслись вниз по склонам. Луга покрылись пестрой радугой цветов. В небе пылало солнце, по ветвям прыгали птицы, а горы, все такие же белые у вершин, обзавелись темно-зелеными поясами лесов; долины и каньоны пролегли по их поверхности резкими тенями.

 — Ну как, держишься? — спросил Джим Брюстер, придерживая коня.

 Вид у него был задорный и довольный — классический ковбой с Дикого Запада.

 — Держусь. Честно говоря, мне нравится.

 Джим подмигнул:

 — Погоди, увидишь, что будет с твоей попкой к концу дня.

 — Я это уже чувствую. — Тэсс осторожно дотронулась до ягодиц. Они затекли и онемели. — Никогда еще не поднималась в горы так высоко. Очень красиво.

 — Там чуть повыше будет одно местечко. Посмотришь оттуда вниз — ахнешь, — пообещал он.

 — Сколько лет ты уже перегоняешь стадо в горы, Джим?

 — Для Мэрси? Думаю, лет пятнадцать. — Он подмигнул, кивнул головой на приближающуюся Уиллу, которая грозно взглянула на болтунов. — Лучше уж по горам коров гонять, чем в бильярд шлепать да с непутевыми девчонками время тратить.

 Тэсс понимающе хихикнула, а Джим поспешил от нее отъехать.

 — Не смей флиртовать с ковбоями, когда они работают, — напустилась Уилла на сестру.

 — Ничего я не флиртовала. У нас был вполне приличный разговор. Когда я флиртую… — Тэсс не договорила, натянула поводья и ахнула. — О господи!

 Она как раз доехала до того места, о котором говорил Джим Брюстер.

 — Да, вид отсюда красивый, — кивнула Уилла.

 — Прямо как на картине, — прошептала Тэсс. — Такого не бывает!

 И в самом деле, невозможно было себе представить, чтобы такая красота существовала наяву.

 Пики горных вершин упирались в самое небо, а меж ними петлял широкий серебристый каньон, на дне которого синела река, а по склонам росли зеленые деревья. Где-то очень далеко, в нескольких милях, река делала изгиб и исчезала между скал, но прежде чем исчезнуть, пенилась бурливым белым водопадом.

 В небе кружил ястреб, поднимаясь все выше и выше — выше реки, выше каньона, выше скал.

 — Там хорошая рыбалка, — сказала Уилла, откидываясь в седле. — Со всего штата съезжаются ловить рыбу на спиннинг. Я-то сама не большая любительница этого занятия, но посмотреть интересно. Блесна так вспыхивает в воздухе, а потом опускается в воду без шума, без всплеска — просто красота. А там, за изгибом, начинается стремнина. Находятся охотники гонять по ней на резиновых плотах. Б-р-р! По мне уж лучше лошади.

 — Это уж точно, — поддакнула Тэсс, но сама подумала, что мчаться по быстрой горной речке на резиновом плотике, должно быть, очень занятно. Надо будет как-нибудь попробовать.

 — Ладно, поехали. — Уилла тронула лошадь с места. — Этот пейзаж никуда не денется. Монтана — она такая. Все остается на своем месте, таким же, как раньше. Поехали, мы отстали.

 — Ладно.

 Тэсс поехала дальше, унося волшебный ландшафт в своем сердце.

 Воздух стал заметно холоднее, кое-где под деревьями, под скалами появились маленькие островки снега. Но по-прежнему пахло травами, цвели дикие кустарники, в роще заливался жаворонок.

 Сделали привал: нужно было одеться потеплее, дать лошадям отдых, а заодно и перекусить.

 — Да не привязывай ты ее! — всплеснула руками Уилла, когда увидела, что Тэсс привязывает лошадь к дереву.

 Уилла шлепнула животное по крупу, и лошадь отбежала в сторону.

 — Это еще зачем? — кинулась Тэсс вдогонку за своей подружкой. — Мне что же, дальше пешком идти?

 — На, ешь. — Уилла сунула ей бутерброд.

 — Ты что, с ума сошла? Я буду ростбифом питаться, а моя кобылка тем временем домой убежит?

 — Никуда она не убежит. В горах нельзя привязывать лошадь. Ишь, чего удумала — она будет есть, а лошадь стой на привязи. — Уилла увидела подъезжающего Бена и крикнула: — Эй, Маккиннон, ты чего сюда приперся? У тебя что, своей работы мало?

 — Думал, может, бутербродом угостите.

 Он спрыгнул с коня и тоже шлепнул его по крупу. Тэсс недоуменно смотрела, как конь преспокойно убегает в чащу.

 — По-моему, вы все рехнулись. Мы останемся без лошадей.

 Воспользовавшись ее замешательством, Бен отобрал бутерброд и слопал его сам.

 — Она что, хотела привязать лошадь? — спросил он у Уиллы.

 — Да. Представляешь?

 — В горах коней не привязывают, — объяснил Бен с набитым ртом. — Тут медведи, рыси.

 — Какие еще рыси? — Тэсс испуганно оглянулась. — Хищные рыси? И медведи?

 — Да, свирепые хищники. — Уилла отняла у Бена последний кусочек бутерброда. — Если лошадь привязана, ей конец. До твоего стада далеко, Бен?

 — С четверть мили.

 — А нам разве не конец? — испуганно спросила Тэсс, вспомнив, что ружье осталось в седельном чехле.

 — Если повезет, останемся в живых, — успокоил ее Бен, а Уилла покатилась со смеху.

 — Пойдем, Лили, наверно, уже кофе налила.

 — Я знаю, — кивнул Бен. — Я и нашел-то вас по запаху.

 Тэсс осталась стоять на месте, все так же боязливо оглядываясь по сторонам. В кустах что-то зашуршало, и она вприпрыжку бросилась догонять остальных.

 — Подождите! Подождите меня!

 — Твоей сестре не терпится выпить кофе, — заметил Бен, когда Тэсс пронеслась мимо них.

 — Ты бы видел ее физиономию, когда я отпустила лошадей.

 Просто умора.

 — А в остальном все нормально?

 — Все тихо. — Уилла замедлила шаг. — Если не считать подготовки к свадьбе.

 — Не хотелось бы, чтобы это событие было чем-нибудь омрачено.

 — Все пройдет нормально. — Уилла остановилась, не дойдя до костра. — Я разговаривала с полицией, — шепнула она. — Они взялись за мое ранчо. Будут трясти каждого, кто на нем живет.

 — У меня на ранчо то же самое. И это необходимо.

 — Знаю. Там остался Хэм, и мне как-то тревожно. На нем Бесс и семья Вуда. Кто их защитит?

 — Хэм может за себя постоять, да и Бесс тоже. Мальчиков в любом случае никто бы не тронул.

 — Я раньше тоже так думала. А теперь не знаю. Думаю, может, будет лучше, если Нелл уедет на время к сестре и заберет их с собой. Я говорила с ней об этом, но она ни в какую. Не хочет оставлять Вуда. Ну а если Вуд есть тот, кого мы ищем? Хотя, с другой стороны, тогда его жене и детям нечего бояться. — Уилла тяжело вздохнула: — Мне в голову лезут всякие чудовищные мысли. Я думаю: а что, если это Вуд, или Джим, или Билли? Или кто-то из твоих ребят? Ведь я знаю их всех столько лет. А потом я начинаю себя успокаивать, говорю: теперь, когда Кук убит, все утихнет. Может быть, больше убийств не будет. Я успокаиваю себя, а при этом чувствую, что это подло по отношению к Маринаду и той девочке.

 — Не подло, а естественно. — Он погладил ее по щеке. — Я тоже надеялся, что со смертью Кука все кончится.

 — А теперь ты в это не веришь?

 — Нет, не верю.

 — Поэтому ты здесь, да? Ты специально погнал стадо сегодня, чтобы быть рядом со мной?

 Бен предполагал, что она без труда разгадает его хитрость, и запираться не стал. Смущенно потер шрам на подбородке и сказал:

 — Должен же я защищать свои капиталовложения. А ты — мое капиталовложение.

 — Я не твоя собственность, Бен! — сердито воскликнула она. Он наклонился, быстро поцеловал ее.

 — Это как сказать.

 И с этими словами отправился пить кофе.

 Из дневника Тэсс:

 «Перегонять скот — это не на спортивном „Мерседесе“ ездить. Именно этим я и займусь, когда вернусь к ярким огням большого города.

 Перегонять скот — это приключение, больше похожее на ралли, когда несешься по дороге, ветер свистит в ушах, и пейзажи мелькают один за другим. Но дело это не из легких.

 Я так натерла себе задницу, что сейчас сижу на подушке. В целом игра стоила свеч. Скалистые горы — это настоящий класс. Даже снег, хрустящий под ногами в такое время, не портит настроение. В горах совсем другой воздух. Чистый — другого слова не подберешь. Он похож на родниковую воду в прозрачном хрустальном бокале.

 Мы сделали остановку на горном плато, и, ей-богу, оттуда было видно всю долину вплоть до ранчо Нэйта.

 Я по нему немножко соскучилась. Даже больше, чем немножко. Странное чувство. Раньше мне не приходилось тосковать по мужчине. По сексу — дело другое.

 Скот в общем-то перемещался сам по себе, почти не сетуя на свою судьбу. Адам говорит, что коровы проделывают этот маршрут почти ежегодно и знают, что к чему. А те, кто отправился в этот путь впервые, просто следуют за остальными. Все это нашествие производит невероятный шум — топот копыт, мычание, громкая погоня за каким-нибудь отбившимся бычком.

 Я видела, как Уилла орудует лассо, и это произвело на меня впечатление. Она в седле смотрится естественней, чем на своих двоих. Вид у нее, можно сказать, царственный, хотя ей я этого, конечно, никогда не скажу. Она и так слишком много о себе воображает. Это прирожденная начальница. Иначе ей нипочем не справиться бы со своими обязанностями. Работает, как грузчик. Пишу об этом с восхищением. Однако мне совсем не нравится, когда она начинает командовать мной.

 По-моему, по дороге в горы мы сделали небольшой крюк. Уилла придумала это специально — ради меня и Лили. Путешествие получилось увлекательным. Мы видели лосей, оленей, горных баранов и каких-то огромных, величественных птиц.

 Медведя я не видела. Не могу сказать, что это обстоятельство меня огорчило.

 Лили все время щелкала фотоаппаратом. Она совершенно поправилась. Глядя на нее, не подумаешь, что ей недавно довелось перенести такое. Я все время думаю, что она балансирует на весах: на одной чаше — трагедия, на другой — счастье. Ей каким-то образом удается сделать так, что чаша со счастьем перевешивает. Завидую и восхищаюсь.

 Но мы ни о чем не забыли. Я вижу, что Уилла, внешне такая уверенная и сосредоточенная, вся как комок нервов. Мы много говорили о свадьбе. Твердо решили, что нам никто не испортит этот праздник. Но тревога так и витает в воздухе.

 Я дорабатываю сценарий. Аира, по-моему, очень доволен. Когда осенью вернусь в Лос-Анджелес, предстоит много работы. Я, наконец, сказала ему про книгу. К моему удивлению, он пришел в восторг, и я послала ему первые две главы. Пусть распробует, а там посмотрим.

 Сейчас времени для работы у меня почти нет. Приготовления к свадьбе идут полным ходом. Скоро прием в честь невесты. Лили делает вид, будто об этом не догадывается. Надеюсь, будет весело».

 — Ну, какие планы у вас насчет мальчишника? — спросила Тэсс, сидя на изгороди и наблюдая, как Нэйт обучает годовалого жеребчика.

 — Что-нибудь вполне пристойное.

 — Понятно. Сколько стриптизерш?

 — Только три. Я же говорю, мероприятие намечается вполне приличное.

 Он натянул повод, поднял коня на дыбы, потом пустил легкой рысью по кругу.

 — Вот так, молодец, умница.

 «Какой он стройный, изящный, а пальцы длинные и сексуальные, как у пианиста, — подумала Тэсс. — Так и съела бы».

 — Я вам уже говорила, адвокат Торренс, что вы прекрасно смотритесь в седле?

 — Да, и не раз, — с важным видом кивнул Нэйт, но его бросило в жар. — Однако я с удовольствием послушаю это еще раз.

 — Вы прекрасно смотритесь в седле. А когда я смогу увидеть вас сражающимся с прокурором?

 Он удивился:

 — Я и не знал, что тебе это интересно.

 До сей минуты Тэсс и сама этого не знала.

 — Мне нравится, как ты выглядишь и в костюме. Ты такой важный, серьезный. Мне вообще нравится на тебя смотреть.

 Он спрыгнул на землю, начал снимать седло.

 — В последнее время ты не очень-то баловала меня вниманием.

 — Недосуг. До свадьбы остается всего десять дней, завтра приезжают родители невесты. Когда все останется позади, возьмешь меня с собой в город. Хочу понаблюдать, как ты витийствуешь в суде. Заодно останемся в отеле на ночь, поиграем в разные игры. — Она провела по губам языком. — Хочешь со мной поиграть?

 — По твоим правилам или по моим?

 — Вообще без правил. — Она засмеялась, спрыгнула с изгороди и поцеловала его в губы жарко и влажно. — Я так по тебе соскучилась.

 — Правда? — удивился Нэйт. — Очень мило.

 Она покосилась в сторону дома, подумала о спальне.

 — Интересно, могли бы мы…

 — Мария не вынесла бы такого позора. Середина дня, и все такое. Вот если бы ты осталась на ночь…

 — Очень хотелось бы, но я и так в самоволке. После того, что случилось, меня одну никуда не отпускают.

 Нэйт помрачнел, вновь завозился с седлом.

 — Жалко, что меня там не было. Я бы мог помочь Адаму.

 — Ты бы ничего не сделал. Адам и Уилла были бессильны. Что бы изменило твое присутствие?

 — Наверно, ничего.

 Но думать об этом было тяжело. Представлять, каково ему было бы, если бы при нем кто-нибудь приставил пистолет к виску Тэсс. Нэйт увидел, что взгляд ее тоже потускнел, и, повинуясь безотчетному порыву, вскочил на потную спину лошади.

 — Иди сюда, покатаемся немножко.

 — Без седла? — Тэсс заморгала, потом задорно рассмеялась. — Ну уж нет. Я должна за что-нибудь держаться.

 — Трусиха. — Он протянул ей руку. — Будешь держаться за меня.

 Тэсс покосилась на жеребца с любопытством и недоверием.

 — Для годовалого он жутко здоровый.

 — Да нет, он совсем ребенок и очень хочет тебе понравиться.

 Нэйт терпеливо ждал, по-прежнему протягивая ей руку.

 — Ну ладно. Только я ужасно не люблю падать.

 Она крепко схватилась за его руку и не слишком грациозно вскарабкалась на круп.

 — Это совсем по-другому, чем сидеть в седле, — объявила она, крепко вцепившись в Нэйта. — Сексуально. Адам часто разъезжает без седла. Похож при этом на какого-то античного бога.

 Нэйт хмыкнул, пустил лошадь неторопливым шагом.

 — Да, так лучше чувствуешь коня.

 Когда жеребчик перешел на рысь, Тэсс обнаружила, что трение действует на нее весьма возбуждающим образом, а затем дело дошло до галопа, и тут на лице ее и вовсе заиграла блаженная улыбка.

 — Отлично! Давай быстрей!

 — Знакомые слова, — оглянулся на нее Нэйт.

 Нэйт сделал еще кружок, наслаждаясь прикосновением пышного бюста к его спине. Когда руки Тэсс скользнули ему под ремень, он покраснел.

 — Так-так, — констатировала Тэсс. — Все, как я предполагала. Ты когда-нибудь пробовал заниматься этим на скаку?

 — Нет, — ответил Нэйт, хотя идея показалась ему интригующей. Он представил себе, как Тэсс висит на лошади, вцепившись в гриву, а Нэйт — сзади, и они лихо совокупляются в такт скачке.

 — Мы попросту свернем себе шею.

 — Готова рискнуть. Я ужасно тебя хочу.

 Он остановился, подхватил Тэсс под мышки и с превеликим трудом пересадил ее впереди себя.

 Она тут же впилась в него поцелуем, а ее руки принялись нетерпеливо расстегивать ему ремень.

 — Ты лучше обними меня, — сказал он. — Дай мне как следует тебя поцеловать.

 Тэсс немного побрыкалась, но он крепко сжал ее руками и поцеловал так крепко, что с ее головы упала шляпа. Сердце чуть не выскакивало у нее из груди. Потом внезапно нетерпение прошло, стало необычайно легко и радостно. Ее сердце преисполнилось нежностью.

 По всему ее телу разлилась истома, стало трудно дышать, защипало глаза.

 Внезапно у Нэйта вырвалось:

 — Я тебя люблю.

 Эти слова зрели в нем давно, а сейчас соскочили с губ как бы сами собой.

 — Что? — недоверчиво посмотрела на него Тэсс затуманенным взглядом. — Что ты сказал?

 — Я тебя люблю.

 Она вздрогнула и вернулась в реальный мир. Что ж, подобные Уверения ей приходилось слышать и раньше. Есть мужчины, которые сыплют такими признаниями направо и налево. Но только не Нэйт. Это она понимала.

 — Мы немножко увлеклись.

 Она хотела улыбнуться, свести все на шутку, но не получилось.

 — Нэйт, мы же с тобой просто…

 — Любовники? — закончил он. — Половые партнеры? Нет, Тэсс. Тут ты ошибаешься.

 Она глубоко вздохнула и с твердостью сказала:

 — Я думаю, нам лучше спуститься на землю.

 Но он взял ее за подбородок и посмотрел ей прямо в глаза.

 — Я тебя люблю. Уже давно. Я готов на известные компромиссы, но суть моего предложения сводится к следующему: оставайся со мной, выходи за меня замуж, давай создадим семью. Здесь.

 Тэсс была в шоке.

 — Ты же знаешь, я ни за что на свете…

 — Я знаю, что тебе нужно привыкнуть к этой идее. — Он спрыгнул на землю. — В жизни я хотел не так уж многого, — сказал он, глядя на нее снизу вверх. — Диплом адвоката, свое ранчо, хороший табун. Все это у меня есть. Теперь я хочу тебя.

 Это высокомерное, оскорбительное заявление помогло Тэсс справиться с потрясением. Оно моментально переросло в ярость:

 — Я вам кое-что скажу, адвокат Торренс, а вы пишите для протокола. Так вот, я вам не диплом, не ранчо и не породистая кобыла.

 — Это уж точно, — улыбнулся он и поставил ее на землю. — Ты женщина, причем упрямая, честолюбивая и своенравная. Но ты все равно будешь моей.

 — Знаешь, что я тебе скажу по поводу твоего наглого заявления?

 — Могу себе представить. — Он хлопнул жеребчика, и тот резво поскакал прочь. — Иди-ка ты лучше домой. Подумай над моим предложением.

 — Нечего мне думать. И так все ясно.

 — Но ты все-таки подумай.

 Он посмотрел в небо, увидел, что солнце, склонившееся над горными пиками, отливает багровым.

 — Завтра дождь, — обронил Нэйт вместо прощания, легко перескочил через изгородь и зашагал прочь, а Тэсс, разинув рот, смотрела ему вслед.

 

 — Не знаю, чего ты дуешься, но завязывай, — вполголоса сказала Уилла. — С минуты на минуту вернется Лили с родителями.

 — Ты не единственная, у кого может быть плохое настроение, — огрызнулась Тэсс и засунула в рот пирожное.

 Дом был полон оживленно болтающих женщин. В честь невесты повсюду были развешаны белые флажки, на столе горой лежали подарки в яркой оберточной бумаге. По предложению Тэсс подавали пунш из шампанского. Бесс сочла это расточительством, но с удовольствием потягивала из бокала, сплетничая о чем-то с соседями.

 Все такие счастливые, прямо клоуны какие-то, подумала Тэсс, слопав еще одно пирожное. А чему радоваться-то? Мужчина и женщина связывают себя цепями на всю оставшуюся жизнь. Она злобно фыркнула, призадумалась, не съесть ли кусок кекса, но вместо этого отправилась выкурить сигаретку.

 Нет уж, из-за Нэйта Торренса она толстеть не собирается. Лучше напиться. Посему по дороге она прихватила с собой бокал с пуншем.

 К тому времени, когда в дом вернулась невеста, Тэсс успела уже выпить три бокала, и настроение у нее заметно улучшилось.

 Лили старательно изображала удивление: мол, все эти подарки для нее — полнейшая неожиданность. Разумеется, она знала обо всем заранее. Зашуршали обертки, раздались ахи и охи. Невесте надарили кучу всякой всячины — от половых щеток до пеньюаров.

 Мать Лили расчувствовалась, зашмыгала носом и была вынуждена выйти на крыльцо.

 «Интересная женщина, — подумала Тэсс, налив себе еще один бокал. — Симпатичная, воспитанная, образованная. Как она могла связаться с этим сукиным сыном Джеком Мэрси?»

 Когда Бесс, взяв два бокала, тоже вышла на крыльцо, Тэсс присоединилась к тем, кто разглядывал подарки. Сделав над собой некоторое усилие, она изобразила полнейший восторг по поводу вышитых салфеточек.

 — На, выпей, Адель, — сказала Бесс, протягивая бокал матери невесты. — Давненько мы с тобой не виделись.

 Та вытерла слезы и ответила:

 — Я не знала, как на меня подействует возвращение сюда. Здесь мало что изменилось.

 — Ты и сама осталась почти такой же.

 Тщеславие — недостаток вполне простительный для женщины. Адель инстинктивно поправила прическу. Волосы у нее были светло-русые, коротко подстриженные по последней моде.

 — А морщины? — невесело улыбнулась она. — Не знаю, откуда они берутся, но каждое утро обнаруживаю еще одну.

 — Такова жизнь, — пожала плечами Бесс, разглядывая гостью. Все такое же хорошенькое личико с тонкими чертами. «Стройная фигура. Конечно, слишком уж тоща, — подумала Бесс. — Зато цвет лица неплохой. Розовые брюки и блузка цвета слоновой кости ей к лицу».

 — У тебя хорошая дочка, Адель. Ты ее неплохо воспитала.

 — Да нет, воспитательница из меня была неважная. Я вот смотрю на нее и вспоминаю, какой она была в детстве. Я уделяла ей слишком мало времени.

 — У тебя была своя жизнь, была работа.

 — Это верно. — Адель пригубила пунш. — И было много горя. Особенно в первые годы. Я ненавидела Джека Мэрси больше, чем любила его.

 — Само собой. Он скверно поступил с тобой и с дочкой. Но, по-моему, тебе удалось найти мужа получше.

 — Ты о Робе? Да, он замечательный. Упрямый, конечно, живет по своим правилам. Но правила эти хорошие. — Лицо Адели смягчилось. Не так уж плохо прожила я жизнь, подумала она. — Роб — человек сдержанный, но по-своему он любит Лили. Наверно, мы слишком на нее давили, хотели от нее чересчур многого. Но мы ее любим.

 — Это видно.

 Они какое-то время помолчали.

 — Господи, я совсем забыла, какая здесь красотища, — сказала Адель. — Знаешь, я соскучилась по этим местам. У меня счастливая жизнь, я живу в зеленом, славном городке. Но мне не хватало этих просторов.

 — Ничего, теперь будешь приезжать сюда чаще.

 — Да, обязательно. Роб тоже влюбился в Монтану. Он вообще любит путешествовать. Правда, в этом штате мы старались не показываться, но теперь… Роб сейчас с Адамом, смотрит лошадей. — Она вздохнула, улыбнулась. — Адам, по-моему, тоже прелесть. Так или нет?

 — Лучше мужчин я не встречала. И он за твою дочку в огонь и в воду.

 — Ей пришлось столько всякого пережить. Когда думаешь об этом…

 — А ты не думай. — Бесс взяла Адель за руку. — Все позади. И про Джека Мэрси забудь. Твоя дочь — красивая невеста, а скоро станет счастливой женой.

 Адель снова всхлипнула. Тут на крыльцо как раз вышла Уилла.

 — Извините, — смутилась она и хотела ретироваться, но Адель поднялась и протянула ей руку.

 — Не уходите. Просто я немного расчувствовалась. Я до сих пор не имела возможности с вами поговорить, а ведь Лили в каждом письме рассказывала мне о вас и о Тэсс.

 Уилла всегда терялась, когда при ней плакали.

 — Даже удивительно, — сконфуженно улыбнулась она. — Я думала, Лили пишет только об Адаме.

 — У вас такие же глаза, как у вашего брата, — заметила Адель, а мысленно добавила: темные, мудрые и смелые. — Я немножко знала вашу мать. Она была настоящая красавица.

 — Спасибо.

 — Мне было так страшно. — Адель откашлялась. — Конечно, сейчас не самый лучший момент, чтобы об этом говорить, но я подозреваю, что Лили сильно смягчила краски. Знаете, даже наши газеты писали о Джессе и о том, что у вас тут случилось. Я до сих пор сама не своя. Правда, теперь, когда я познакомилась с вами и Адамом, я немножко успокоилась.

 — Она сильнее, чем вы думаете. И сильнее, чем думали мы.

 — Может, вы и правы, — согласилась Адель. — Я хочу поблагодарить вас за гостеприимство, за то, что вы пригласили Роба и меня. Должно быть, вам это не очень приятно.

 — Я думала, что будет неприятно. Но теперь вижу, что ошибалась. Родителям моей сестры у нас на ранчо всегда рады.

 — Не очень-то вы похожи на Джека, — слегка побледнев, сказала Адель. — Ой, извините.

 — Ничего. — Уилла прищурилась, увидев на дороге автомобиль. — А вот и еще один сюрприз. — Она лукаво улыбнулась и покосилась на Адель. — Надеюсь, вы не будете шокированы.

 — Что ты такое задумала, девочка? — насупилась Бесс. Но Уилла продолжала улыбаться.

 — Эй, Голливуд! — крикнула она. — Выйди-ка сюда на минутку.

 — Что там еще? — Тэсс с бокалом в руке выглянула на крыльцо. — Мы там как раз играем в увлекательные салонные игры. Сколько слов можно образовать из букв в сочетании «медовый месяц». Я побеждаю. Награда — бутылка с пеной для ванны.

 — У меня есть для тебя награда получше.

 Тэсс помотала нетрезвой головой, увидела, что к дому подъезжает джип Нэйта.

 — Не желаю я с ним разговаривать. Наглый и невоспитанный ковбой. Скажи ему, что… Ой, господи боже!

 — Не упоминай имя господа всуе, — строго сказала Бесс, но в следующую секунду просияла широкой улыбкой. — Луэлла! Луэлла Мэрси! Радость-то какая!

 — Это уж точно. — Из машины, покачиваясь на высоченных каблуках, выбралась Луэлла и принялась обнимать ошарашенную дочь.

 — Сюрприз, солнышко.

 Она сочно чмокнула Тэсс в щеку, тут же стерла след от губной помады и заключила Бесс в объятия.

 — Что, старушка, все еще топчешь землю?

 — Топчу.

 — А это, должно быть, Джекова младшенькая. — Луэлла обернулась к Уилле и стиснула ее так, что у бедняжки затрещали ребра. — Как на маму-то похожа! В жизни не видывала такой красотки, как Мэри Вулфчайлд.

 — Я… Спасибо. — Уилла хлопала глазами. Гостья была похожа на картинку с обложки модного журнала, а благоухала, как целый парфюмерный магазин. — Я очень рада, что вы приехали, — искренне сказала Уилла. — Рада познакомиться.

 — А уж я-то как рада, милочка! Когда получила письмо с приглашением, чуть не треснула от удивления. — Все еще обнимая Уиллу за плечи, она обернулась к Адели. — Я — Луэлла, жена номер один.

 Адель критически рассматривала ее. Как это можно среди бела дня надевать блузку, сплошь расшитую золотым бисером?

 — А я — мать Лили.

 — Стало быть, жена номер два, — расхохоталась Луэлла и по-сестрински обняла Адель. — Что ж, у нашего ублюдка был хороший вкус, он разбирался в бабах. А где твоя девочка? Тэсс писала, что она хорошенькая и миленькая. Значит, пошла в тебя, а не в Джека. Ой, а где мои подарки?

 — Луэлла, давайте я занесу их внутрь.

 Возле крыльца стоял улыбающийся Нэйт, держа в руках двух маленьких, непоседливых собачонок.

 Тэсс, только теперь обратившая внимание на своего поклонника, взвизгнула от ужаса:

 — Ой, мамочка, да ты еще прихватила с собой Мими и Мориса!

 — А как же! Не оставлю же я дома своих малюточек. — Она забрала у Нэйта собачонок и принялась осыпать их поцелуями.

 Когда это занятие ей наскучило, Луэлла чмокнула в щеку Нэйта — на щеке остался красный отпечаток.

 — Каков красавчик, а, девочки? С тех пор как я его увидела, сердце так и бьется. Ты вот что, сладенький, неси всю эту дребедень в дом.

 — Слушаюсь, мэм. — Нэйт весело покосился на Тэсс и отправился выгружать из джипа подарки.

 — А чего это мы тут застряли? — удивилась Луэлла. — По-моему, в доме веселятся. Я бы с удовольствием выпила. Можно я осмотрю дом, Уилла?

 — Ну конечно. Я покажу вам все сама. Нэйт, вещи Луэллы отнеси в ту комнату, которая по соседству с Тэсс, ладно? С розовыми обоями.

 — Погоди, то-то Мэри-Сью обрадуется, — сказала Бесс, заводя Луэллу внутрь. — Ты ведь помнишь Мэри-Сью Рафферти?

 — Это которая? С кривыми зубами или та, которая лупоглазая?

 Отставив в сторону пустой бокал, Тэсс спросила:

 — Это была твоя идея?

 — Наша с Лили, — гордо ответила Уилла. — Хотели сделать тебе сюрприз.

 — Это вам удалось. Мы еще об этом поговорим. — Тэсс схватила Уиллу за воротник. — Так поговорим, что ты не обрадуешься.

 — Ну ладно-ладно. Я обещала, что покажу ей дом и дам выпить.

 — Ну у твоей мамочки и чемоданов, — пропыхтел Нэйт, вытаскивая из джипа пятое место багажа. — Причем каждый весит тонну.

 — Когда она отправляется на выходные в Лас-Вегас, она собирается точно так же.

 — Ну она у тебя и штучка.

 Забыв о потрясении, Тэсс расправила плечи и приготовилась защищать родительницу.

 — Это в каком смысле?

 — В том смысле, что рядом с ней забываешь обо всем на свете. Я влюбился в нее на пятой минуте знакомства. — Нэйт с любопытством уставился на нее. — А чего ты так набычилась?

 Тэсс слегка ослабила стойку.

 — Люди по-разному отзываются о моей матери.

 Нэйт кивнул:

 — Могу себе представить. Вот ты, например, ее, по-моему, не жалуешь. Стыдно, Тэсс.

 Он величественно пронес мимо нее два первых чемодана. Тэсс в сердцах схватила третий и поволокла по ступенькам?

 — В каком смысле? — заорала она.

 С чемоданом пришлось повозиться — Луэлла действительно если уж собиралась в дорогу, то весьма основательно.

 — У тебя такая мамочка, просто сокровище, — ответил Нэйт и отправился за следующей порцией.

 Тэсс помахала занемевшей рукой, подождала, пока Нэйт вернется, и сказала:

 — Я это без тебя знаю. Ведь она моя мать. Кто бы еще приехал в Монтану, разодетый в золотую блузку и ярко-красные брюки? Да сотри ты помаду со щеки, ты похож на идиота!

 Кое-как она подняла чемодан на второй этаж, водрузила его на кровать, щелкнула замками и страдальчески закатила глаза.

 — Ты только посмотри! Она приехала на скотоводческое ранчо и захватила с собой двадцать пар туфель на высоком каблуке! А это! — В руках у Тэсс появился прозрачный пеньюар, весь обшитый алыми перьями. — Ну разве можно такое носить?

 Нэйт с интересом разглядывал пеньюар.

 — Должно быть, ей идет. Ты слишком много внимания уделяешь второстепенным обстоятельствам, Тэсс. Это твоя главная проблема.

 — Второстепенным обстоятельствам? Да она своим собачкам когти лаком красит! У нее перед домом бетонные лебеди! У нее вечно любовники моложе, чем у меня!

 — Счастливцы. — Нэйт прислонился к кровати. — Зак привез ее ко мне на самолете. Он говорит, что хохотал всю дорогу и дело чуть не закончилось авиакатастрофой. Едва они вылетели из Биллингса, как Луэлла начала выдавать такое, что Зак чуть не лопнул. А мне она сразу заявила, что ужасно хочет посмотреть моих лошадок. Обязательно заедет еще, но сначала должна взглянуть на свою дочурку. Через тридцать секунд мы с ней уже обнимались и целовались. Стали лучшими друзьями. Все время она говорила только о тебе, постоянно спрашивала, хорошо ли тебе здесь, спокойно ли, счастлива ли ты? По-моему, она очень быстро сообразила, что я в тебя влюблен. Тут же разрыдалась, и мне пришлось остановить машину, потому что после слез ей нужно было привести в порядок косметику.

 — Я знаю, что она меня любит, — пристыженно сказала Тэсс. — Я тоже ее люблю. Просто…

 — Я еще не закончил, — холодно остановил ее Нэйт. — Она сказала, что не держит зла на Джека Мэрси, потому что он сделал ей чудесный подарок — тебя. И это изменило всю ее жизнь. Она стала матерью, стала деловой женщиной. Еще она сказала, что рада сюда вернуться, рада познакомиться с твоими сестрами. Она счастлива, что ты получишь наследство, причитающееся тебе по праву. — Он выпрямился, посмотрел на нее. — Я тебе скажу, какое впечатление на меня произвела Луэлла Мэрси. Я ею восхищаюсь. Эта женщина не согнулась под ударами судьбы. Она вырастила дочь, обеспечила ее всем необходимым, дала ей хорошее воспитание, и дочь выросла крепкой, гордой и сильной. Мне совершенно наплевать, как Луэлла одевается. Пусть она даже ходит в церковь в целлофановом костюме — какое мне дело? Да и ты из-за этого не переживай.

 Тэсс сидела на кровати, чувствуя себя совсем пьяной. Ей ужасно хотелось разреветься. Она осторожно отложила пеньюар в сторону и продолжила распаковывать вещи.

 Когда Луэлла четверть часа спустя заглянула в комнату, половина чемоданов уже была опорожнена.

 — Что вы здесь застряли? Внизу так весело!

 — Я же знаю, ты сама все это никогда не распакуешь. Хотела тебе помочь.

 — Ладно, не ворчи. — Луэлла схватила дочь за руки. — Я тут собираюсь подпоить Бесс. Она, когда напьется, начинает петь.

 — Нет, правда? — Тэсс достала из чемодана сарафан с узором из алых маков. — Я хочу это видеть.

 Она всхлипнула и припала лбом к плечу матери. «Вот опора, на которую я всегда могу рассчитывать», — подумала она.

 — Рада тебя видеть, мама. Хорошо, что ты приехала. — Ее голос дрогнул. — Правда.

 — Ты чего это?

 — Сама не знаю. — Тэсс шмыгнула носом. — Так просто. Ни с того ни с сего.

 — Тебе тут было страшно, да?

 Луэлла достала кружевной платочек и принялась вытирать дочери слезы.

 — Да, еще как. Но ничего, все как-нибудь утрясется.

 — Конечно, утрясется. Пойдем повеселимся. — Тэсс обняла ее за талию и повела к лестнице. — А потом откроем бутылочку французской шипучки и как следует отпразднуем.

 — С удовольствием. — Тэсс тоже обняла Луэллу за пышный бок. — С превеликим удовольствием.

 — И ты мне во всех подробностях расскажешь об этом потрясающем красавчике.

 — У нас сейчас с ним неважные отношения, — объяснила Тэсс, и ей снова захотелось плакать. — Мы уже не очень любим друг друга.

 — Ничего, это поправимо. — Луэлла остановилась, прислушалась к звуку голосов. — А вы мне оба ужасно нравитесь.

 — Я должна была сама тебя пригласить, — негромко сказала Тэсс. — И не сейчас, а еще несколько месяцев назад. Понимаешь, во-первых, я боялась, что тебе здесь будет некомфортно. А во-вторых, я думала, что некомфортно будет мне. Извини меня.

 — Чего тут извиняться? Мы с тобой так же мало похожи, как кружка пива и бокал шампанского. Но при этом и у шампанского, и у пива есть свои плюсы. Можешь мне поверить, ты ставила меня в тупик не реже, чем я тебя. — Она ущипнула Тэсс за локоть. — Ты только послушай, как кудахчут эти курицы. Сразу вспоминаю, как я была девчонкой и танцевала в кордебалете. Обожаю женские сборища. И обожаю свадьбы. Кстати, у тебя отличные сестренки.

 — Это верно, — кивнула Тэсс. — И свадьбу нам никто не испортит.

 

 Того же мнения придерживался и он. Он слышал женский смех, женские голоса, и эти звуки казались ему настоящей музыкой. Он улыбался. Приятно было думать, что в центре всего этого веселья — Лили, такая милая и нежная. Если бы не он, она бы умерла. Эта мысль согревала ему сердце уже несколько недель.

 Он спас ей жизнь и теперь хотел, чтобы ее свадьба прошла без сучка без задоринки.

 Когда эти сентиментальные образы ему надоедали, он вспоминал Джесса Кука. Приятно было перед сном воскресить в памяти, как это было. Потом снились красивые, цветные сны, пахнущие кровью.

 С того дня он стал очень осторожен. Когда жажда убийства становилась нестерпимой, он уходил в горы, на охоту, а следы своего пиршества закапывал. Поразительно, но жажда убийства становилась все сильнее и сильнее. Она стала неистовей голода, неистовей секса. Он чувствовал, что скоро ему уже мало будет кролика, оленя или теленка.

 Понадобится человек.

 Но он будет держаться сколько сможет. Пусть Лили сначала выйдет замуж. Их связывают особые узы. Он никогда ее не предаст.

 Бедняжка волнуется, не случится ли чего плохого. Но ничего, он придумал, как ее успокоить. Написал записку печатными буквами, сунул ей под дверь. На душе сразу стало легче.

 Она больше не будет беспокоиться. Она знает, что он за ней приглядывает. Пусть расслабится, пусть насладится своим праздником. А он станет мечтать о свадебных колоколах. Когда они отзвонят, его вынужденный пост закончится.

 Небо на западе окрасилось в кровавый цвет. Вечеринка заканчивалась, женщины разъезжались по домам. Кое-кто из них махал ему рукой. Он отвечал им тем же. Интересно, думал он, какую из них выбрать, когда наступит время.

 — Вот, смотри, что я нашла.

 Уилла, нахмурившись, взяла у Лили листок бумаги. После долгого, утомительного дня она уже собиралась лечь в постель, но тут вдруг к ней пришла сестра. Достаточно было одного взгляда на листок, и сон как рукой сняло.

 «Я не хочу, чтобы ты беспокоилась. Не допущу, чтобы с тобой и с твоими сестрами что-то случилось. Если б я знал, что Джей Кей — такой подонок, я давно бы его прикончил. Он тебя напугал. Ничего не бойся, у тебя будет прекрасная свадьба. Я здесь. Защищаю тебя и тех, кто тебе дорог.

 С наилучшими пожеланиями, твой друг».

 — О боже. — Уилла вздрогнула. — Где ты это нашла?

 — На кухне. На полу.

 — Адаму показала?

 — Да, сразу же. Не знаю, что и думать. Это написал человек, который убил Джесса и остальных. — Она взяла у Уиллы листок, сложила его. — Но здесь нет угроз. Он вроде бы хочет меня успокоить, а все равно страшно.

 — Еще бы. Ведь он был у тебя в доме. — Уилла вскочила, принялась расхаживать по комнате. — Черт подери! Мы снова у нулевой отметки. Записка появилась сегодня, когда здесь было полно народу. Любой из них мог сделать это. Как мы ни пытаемся, круг подозреваемых сузить не удается.

 — Он не хочет причинить зла ни тебе, ни мне, ни Тэсс, — пыталась успокоиться Лили. — Адаму он тоже плохого не сделает. Я на это рассчитываю. Но на свадьбе он будет рядом с нами. Среди гостей.

 — Я об этом позабочусь, — твердо сказала Уилла, взяв сестру за плечи. — Я переправлю ее в полицию. Через несколько дней у тебя свадьба. Не думай о плохом.

 — Родителям я ничего не скажу. Мы с Адамом поговорили и решили, что, кроме тебя, никто об этом знать не будет. Если считаешь нужным сообщить кому-то еще — это твое дело. Но отца и мать расстраивать я не хочу.

 — Они ничего не узнают. — Уилла положила листок на столик. — Твоя свадьба значит для меня очень многое. Ведь у меня, так сказать, двойной интерес. — Она попыталась улыбнуться. — Я одновременно выдаю замуж сестру и женю брата. У нас в Монтане такое случается нечасто. Забудь обо всем, будь просто невестой. Это уже очень много.

 — Знаешь, я не боюсь. Я теперь вообще больше ничего не боюсь. — Она прижалась к Уилле щекой. — Я люблю тебя.

 — Да. Я тоже.

 Закрыв за Лили дверь, Уилла еще раз посмотрела на записку. Что же делать? Во всяком случае, заснуть сегодня ночью ей не удастся. Она надела сапоги и подошла к телефону.

 — Бен? Да-да, мы оставили тебе кусок торта, не беспокойся. Слушай, у меня к тебе просьба. Не мог бы ты позвонить следователю и сказать, что я хочу с ним встретиться. Но не здесь, а у тебя на ранчо. Я хочу ему кое-что показать. Нет. — Она прижала трубку к плечу. — Расскажу при встрече. Я уже выезжаю… Нет-нет, у меня нет на это времени… Да, дверь джипа закрою, на сиденье будет лежать заряженная винтовка. Выезжаю немедленно.

 Она повесила трубку прежде, чем он начал на нее кричать.

 — Какая же ты тупая, какая же ты упрямая!

 За последние два часа Бен высказал в ее адрес столько нелестных эпитетов, что Уилла перестала обращать на них внимание.

 — Я должна была принять решение, и я его приняла.

 Даже удивительно, что он еще угощает ее вином, подумала она. Он был так зол, что едва дождался ухода полиции.

 — Ведь я бы тебя встретил! Я бы приехал за тобой!

 — Ты и так меня встретил, — напомнила она. — Мы же наткнулись друг на друга на полдороге. Зря ты беспокоился. Ты ведь читал записку. Там никаких угроз нет.

 — То, что она вообще появилась, уже тревожно. Лили, наверно, сходит с ума.

 — Ничего подобного. Она очень спокойна. Просто не хочет, чтобы об этом узнали родители. А мы им ничего и не скажем. Но Тэсс сказать придется. А она, конечно, сообщит об этом Нэйту.

 Уилла отпила вина, а Бен все не мог успокоиться — на месте ему не сиделось.

 Его жилище показалось Уилле очень мужским и неуютным. Голые деревянные стены, такие же голые полы. Мебель тяжелая, массивная. Ни одной салфеточки, ни одной безделушки.

 Только на каминной доске в рамках стояли фотографии родственников, а на книжной полке красовались старинные шпоры и необработанный кусок бирюзы.

 На столе Уилла углядела горстку монет, щипцы для лошадиных копыт и нож с роговой рукояткой. Все тут было просто, без претензий. Очень похоже на Бена. Тут ее терпение лопнуло, и она прервала его нотации:

 — Спасибо, что помог мне. Может быть, с помощью этой записки полиция выйдет на след.

 — Это тебе не кино, это жизнь.

 — Во всяком случае, мы сейчас все равно ничего не решим. — Она поставила бокал на стол и поднялась. — До свадьбы остается меньше недели, у меня полон дом гостей…

 — Куда это ты собралась?

 — Домой. Я же говорю, полон дом гостей, а завтра рано вставать. — Она достала ключи от машины, но Бен вырвал их у нее из руки. — Эй, Маккиннон, послушай…

 — Нет, это ты послушай! — Он зашвырнул ключи в угол. — Ты никуда не пойдешь. Ты остаешься здесь, под моим присмотром.

 — Мне в полночь заступать в дозор.

 Он снял телефон, набрал номер.

 — Тэсс? Да, это я. Уилла у меня. Она остается на ночь. Скажи Адаму, чтобы перераспределил дозорных… Да, вернется утром. — Он повесил трубку. — Вот и вся проблема.

 — Ты не распоряжаешься ни моим ранчо, ни моей судьбой. Я сама себе хозяйка. — Она шагнула, чтобы подобрать ключи, но в следующую секунду все завертелось у нее перед глазами, и Уилла обнаружила, что висит у Бена на плече. — Ты что, взбесился?

 — Несу тебя в кровать. Там мы договоримся лучше.

 Она ругалась, брыкалась, а когда это ничего не дало, изогнулась, чтобы цапнуть его за спину. Бен замычал от боли, но добычу не выпустил.

 — Кусаются только девчонки, — сказал он, бросая ее на кровать. — От тебя я ожидал чего-нибудь получше.

 — Если ты думаешь, что я буду заниматься сексом с человеком, который обращается со мной как с теленком, ты сильно ошибаешься.

 У Бена ныла укушенная спина, и потому он не был расположен шутить.

 — А это мы сейчас посмотрим. — Он заломил ей руки за голову, с вызовом прошипел: — Давай, сопротивляйся. Раньше мы так не пробовали. Мне это может понравиться.

 — Ты сукин сын! — Она извивалась на кровати, а когда Бен приблизил к ней лицо, укусила его.

 Началась борьба не на жизнь, а на смерть. Бен старался не подставиться ни под ее зубы, ни под ее ногти.

 Она врезала ему коленом в пах, он вовремя уклонился, но удар все же был весьма чувствительным.

 Свободной рукой он расстегнул ей рубашку, задрал майку. Возня помогла обоим забыть о тревогах и страхе.

 Когда же Уилла затихла, задыхаясь и закрыв глаза, Бен подумал, что одной потасовкой тут не обойдешься.

 — Отпусти меня, жалкий трус, — сказала она.

 — Если понадобится, я привяжу тебя к кровати, но ты никуда не поедешь. Мы с тобой займемся делом, а потом ты уснешь. Крепко и надолго.

 Он коснулся губами ее виска, щеки, подбородка.

 — Пусти меня.

 Бен приподнялся. Увидел волосы, разметавшиеся по зеленому покрывалу. На скулах Уиллы выступили сердитые пунцовые пятна, а глаза метали молнии.

 — Не могу, — сказал Бен и наклонился ниже. — Не могу, и все.

 Он впился в нее таким глубоким поцелуем, что внутри у Уиллы все затрепетало.

 — Не смей! — прошептала она, отворачиваясь. — Не смей меня так целовать.

 — Нам обоим нелегко.

 Он насильно повернул ее лицо к себе, увидел, что злые искорки в глазах Уиллы погасли, остались только боль и грусть.

 — А дальше будет еще тяжелей. — Вновь последовал долгий, головокружительный поцелуй. — Ты мне так нужна! Я сам не понимаю, когда и почему это произошло.

 И он потянул ее за собой туда, где Уилла потеряла всякую власть над собой. Она, всхлипывая, повторяла его имя, бессвязно бормоча самое сокровенное, что было у нее на душе. Ей казалось, что она сорвалась и падает куда-то в бездну.

 Когда Бен открыл глаза, он увидел, что она смотрит ему в лицо — так, словно видит его впервые.

 — Отпусти мои руки, Бен, — тихо, даже спокойно сказала она. — Отпусти.

 Он разжал пальцы и хотел отодвинуться, но Уилла притянула его обратно.

 — Ну-ка поцелуй меня, — прошептала она. — Поцелуй так, как я тебе запретила.

 Он выполнил ее приказ, и время снова остановилось.

 Теперь его руки ласкали ее тело уверенно и неторопливо. Уилла подчинялась их прикосновению, наслаждалась им. Она чувствовала жар его тела, крепкого и угловатого. Как идеально совпадало оно с выпуклостями и изгибами ее тела!

 Уилла готова была сегодня выполнить любое его желание, удовлетворить любую потребность. Она чувствовала, что он исполнен тоски и отчаяния. Наслаждением было сознавать, что она способна утолить его жажду.

 Не было больше ни борьбы, ни насилия — только вздохи, стоны, шепот.

 На небо незаметно выползла луна, подали голос ночные птицы. Свежий ветерок шевелил шторами и обдувал разгоряченные лбы любовников.

 Наконец они издали единый протяжный стон, и Уилле показалось, что по всей комнате разлилось серебристое лунное сияние. Они лежали, прижавшись друг к другу, Бен гладил ее по волосам, и оба молча улыбались.

 Сердца их бились в такт, ее голова лежала на его плече, и некоторое время спустя без единого слова Бен вновь навалился на нее, и они занялись любовью медленно и сладостно. Бен увидел, как глаза Уиллы затуманились, как задрожали губы, как все ее тело затрепетало в судороге наслаждения. Потом темп убыстрился, и Уилла вновь ухнула в темную бездну, но на сей раз Бен был рядом с ней.

 Погода в день свадьбы была просто идеальная. Легкий ветерок пах хвоей и полевыми цветами. Этот аромат смешивался с запахом многочисленных букетов, которыми, по указанию Тэсс, были украшены крыльцо и терраса главного дома, а также все остальные постройки.

 На небе не было ни тучки, хотя еще два дня назад было так пасмурно, что Тэсс и Лили не на шутку растревожились. Плакучая ива над прудом, где по распоряжению Джека Мэрси развели японских карпов, а потом про них забыли, нежно покачивала пронзительно-зеленой листвой.

 Во дворе были установлены столики под полосатыми зонтами; просторный белоснежный балдахин был водружен специально для банкета, а деревянный помост предназначался в качестве танцплощадки.

 Все просто идеально, думала Уилла, стараясь не обращать внимания на полицейских, бродивших меж гостями.

 — Господи, Адам, ты просто как с картинки сошел, — растроганно проговорила она, поправляя брату бабочку. Она смахнула пылинку с плеча его смокинга. — Счастливый день, да?

 — Счастливей не бывает. — Он сделал вид, что снимает слезинку с ее ресницы и кладет себе в карман. — Сохраню на память. Ты не часто балуешь нас слезами.

 — Сегодня у меня глаза на мокром месте. По-моему, я сейчас разревусь.

 Она любовно вдела ему в петлицу лилию.

 — Вообще-то следить за твоим внешним видом должен шафер, но у Бена такие здоровенные ручищи.

 — А твои дрожат.

 — Я знаю. — Она рассмеялась. — Можно подумать, это я выхожу замуж. Все было ничего, но сегодня утром я почему-то ужасно разнервничалась.

 — Ты такая красивая. — Он прижал ее руку к своей щеке. — Ты поселилась в моем сердце с того самого дня, когда появилась на свет. И ты всегда будешь здесь. — Он приложил руку к груди.

 — Ну ладно, нужно идти. — Глаза ее затуманились. Она быстро поцеловала Адама и выбежала из двери. На пороге она столкнулась с Беном.

 — Пусти! — вскрикнула Уилла.

 — Погоди, дай посмотреть.

 Не обращая внимания на ее заплаканные глаза, он покрутил Уиллу и так, и этак, полюбовался элегантным голубым платьем.

 — Ну-ну. Прямо колокольчик на лугу. — Смахнул слезинку с ее щеки. — Даже с капельками росы.

 — Пошел ты со своими комплиментами. Лучше выполняй свои обязанности — Адам ждет. Расскажи ему какой-нибудь похабный анекдот, развесели его. Одним словом, сам знаешь.

 — А как же, для того я и пришел. — Он поцеловал ее, но Уилла выскользнула и побежала прочь.

 — Первый танец мой! — крикнул он ей вслед. — И последний тоже.

 Просто безобразие, думала Уилла на бегу. Почему его поцелуи до такой степени выводят ее из равновесия? Как будто у нее и без того мало забот. Не хватало еще влюбиться в Бена Маккиннона!

 «Может, я в него и не влюблена, — успокоила себя она. — Просто женская чувствительность. Если спишь с мужчиной, это еще не означает, что ты его любишь. Мало ли, какие слова он говорит и какие взгляды бросает».

 Надо вовремя взяться за ум, пока не стала всеобщим посмешищем. Или, того хуже, не начала делать всякие глупости — например, бегать за ним по пятам или мечтать о свадебном платье.

 Она остановилась у крыльца, приложила руку к груди. Сердце билось учащенно. Приняв невозмутимый вид, Уилла вошла в дом и увидела, что Адель рыдает, припав к плечу Луэллы.

 — Что такое? Что-нибудь случилось? — испугалась Уилла, готовая броситься к шкафу, где стояли винтовки.

 — Ничего не случилось, — улыбнулась Луэлла. — Мать невесты переживает.

 — Она такая красивая, правда? — всхлипнула Адель. — Просто ангел. Моя девочка…

 — В жизни не видела невесты красивей. Сейчас мы пойдем с тобой, голубушка, откроем бутылочку шипучки и выпьем за ее здоровье. — Луэлла похлопала Адель по плечу. — А ты, Уилла, иди наверх. Лили про тебя спрашивала.

 — Мне бы надо Роба найти, — пролепетала Адель.

 — Разве мужчина нас поймет? — отмахнулась Луэлла и повела свою наперсницу на кухню. — Сначала выпьем, потом разыщем Роба. Бокальчик, другой. А ты, Уилла, марш наверх.

 — Иду-иду.

 Уилла покачала головой, проводив взглядом двух разительно непохожих женщин, которым выпало связать свою судьбу с Джеком Мэрси.

 Все еще посмеиваясь, она поднялась наверх, открыла дверь и ахнула.

 — Ну как? Правда, шикарно? — горделиво спросила Тэсс, поправляя фату.

 — Боже мой. Лили, ты просто сказочная принцесса.

 — Ничего, что я заказала белое платье?

 Лили вертелась перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Она видела ослепительную красавицу, всю в облаке белого газа, кружев и в искорках жемчуга.

 — Конечно, это мое второе замужество, но…

 — Нет, это твое первое замужество. То не считается.

 Тэсс поправила длинный облегающий рукав.

 — Да, это моя первая свадьба. — Лили улыбнулась, спустила на плечи вуаль. — А я даже не нервничаю. Думала, что буду сама не своя от волнения, но ничего подобного.

 — У меня для тебя кое-что есть, — сказала Уилла и достала маленькую бархатную коробочку. — Ты можешь их не надевать. У тебя, наверно, такого добра навалом. Но когда Тэсс сказала, что твое платье вышито жемчугом, я вспомнила про них. Они принадлежали моей бабушке. То есть, я хочу сказать, нашей бабушке, — поправилась она.

 Лили, сладостно вздохнув, открыла крышечку и увидела старинные жемчужные серьги. Без малейших колебаний она сняла свои, специально купленные для свадьбы, и надела подарок.

 — Они такие красивые! Само совершенство!

 — Да, они тебе идут.

 Не без зависти Уилла подумала, что жемчужные серьги и в самом деле очень к лицу нежной, хрупкой невесте. Красномордой здоровячке они ни к чему.

 — Я думаю, бабушка была бы рада. То есть я, конечно, никогда в жизни ее не видела, но… Ой, сейчас опять разревусь.

 — Не ты одна. Но ничего, это мы сейчас исправим, — сказала Тэсс, протягивая сестре салфетку. — Я своровала бутылку шампанского и спрятала ее в ванной тайком от Бесс. Давайте выпьем по бокальчику.

 — Вся в мамашу, — фыркнула Уилла, когда Тэсс исчезла в ванной.

 — Спасибо, Уилла, — поблагодарила Лили, трогая серьги. — Не только за подарок. За все.

 — Ой, давай не будем, — замахала руками Уилла. — Ты же видишь, я и так носом хлюпаю. У меня репутация волевой женщины, а ты превращаешь меня в плаксу. — Из ванной донесся хлопок пробки. — Если мои ковбои решат, что я слабачка, мне с ними не сладить.

 — Ну вот. — В дверях появилась Тэсс с бутылкой и тремя бокалами. — За что выпьем? — Она налила по полному бокалу. — За истинную любовь и семейное счастье?

 — Нет, сначала… — Лили высоко подняла бокал. — За женщин рода Мэрси. — Они чокнулись. — Мы прошли долгий путь за эти месяцы.

 — За это я выпью с удовольствием. — Тэсс приподняла брови. — А ты, Уилл?

 — Я тоже.

 Раздался звон хрусталя, и Уилла усмехнулась: Голливуд, разумеется, прихватила самые дорогие бокалы. Лили, тоже улыбаясь, отпила вина.

 — Всего один глоточек. Вино вредно для ребенка.

 — Для ребенка?! — хором ахнули сестры.

 Наслаждаясь мгновением, Лили окунула язычок в шампанское.

 — Да, я беременна.

 

 Уилла в жизни не видела картины прекрасней: Лили, облаченная в свое волшебное платье, шла по пыльной дорожке, опершись на руку человека, который вскоре станет мужем, а затем и отцом ее ребенка.

 Пока звучали слова брачного обета, Уилла позволила себе на время забыть о том, что в мире существует не только красота. Когда же новобрачные обменялись первым поцелуем, она громко зааплодировала вместе с остальными, думая о будущем, о ребенке.

 — Вернись на землю, — прошептал ей на ухо Бен.

 Уилла вздрогнула, оглянулась на него.

 — Что?

 — Ты витаешь в облаках.

 — Ты же знаешь, мне нужно сконцентрироваться, иначе я не попаду в такт. Я ведь совсем не умею танцевать.

 — А ты доверься мужчине. К тому же ты думала не о танце. — Он прошептал ей на ухо: — Боишься, что он здесь?

 — Конечно, боюсь. Я смотрю на знакомые лица и все думаю, гадаю. Если бы не это чертово завещание, Адам и Лили могли бы устроить себе медовый месяц, поехать в путешествие. По крайней мере, я бы о них не беспокоилась.

 — С другой стороны, если бы не завещание, то этой свадьбы вообще бы не было, — возразил Бен. — Выбрось из головы дурные мысли. Сегодня ничего не случится.

 — Да, уже выбросила. У них такой счастливый вид.

 Она вновь взглянула на жениха и невесту, кружившихся в вальсе.

 — Подумать только, еще год назад они не были знакомы. А теперь — муж и жена.

 — И скоро обзаведутся ребенком.

 Уилла чуть не споткнулась.

 — А ты-то откуда знаешь?

 — Адам сказал.

 Бен ухмыльнулся и повел ее к буфету — надоело, что она все время наступает ему на ноги.

 — Он такой счастливый. Прямо лопается от счастья.

 — Пусть таким и остается.

 Уилла тайком нащупала дамский револьвер, пристегнутый к ее бедру. Жалкое, смехотворное оружие, но с ним как-то спокойней.

 — Ты бы пообщался с людьми, Бен, потанцевал бы с дамами. Что ты все время около меня трешься? Пойдут сплетни…

 Он усмехнулся, приподнял ей лицо за подбородок. Поразительно, как такая умная женщина может быть настолько наивной.

 — Милая, сплетни про нас идут уже давно.

 Забавно было видеть, как Уилла сразу насупилась и подозрительно оглядела толпу — уж не шепчется ли кто за ее спиной.

 — Но мне на это наплевать, — добавил Бен.

 — А я не люблю, когда про меня сплетничают. — Она показала взглядом на Тэсс и Нэйта. — А что про них говорят?

 — Что Нэйт здорово вляпался. Не сносить ему головы. Ты только посмотри, как она танцует!

 Он взял с подноса два бокала и показал на Луэллу.

 Та отплясывала с отцом Бена, наряженная в конфетно-розовое платье. С десяток ковбоев топтались вокруг, приплясывая и с нетерпением дожидаясь своей очереди.

 — А твой папочка-то каков!

 — Не говори.

 — Ты только посмотри на него!

 — Потом неделю не разогнется, а сейчас ужасно доволен собой.

 Смеясь, Уилла схватила Бена за руку и привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Тем временем ковбой с соседнего ранчо перехватил Луэллу и пустился с ней в стремительный тустеп. Стью Маккиннон вынул платок и вытер разгоряченный лоб.

 — Она их всех перепляшет, — пообещала Тэсс.

 Нэйт подмигнул Бену, показывая на Стью, который пил пиво.

 — А тебя она так танцевать научила?

 — Я еще недостаточно выпила, чтобы показать класс. — Тэсс отобрала у Уиллы бокал и осушила его. — Ничего, дай мне время.

 — Я человек терпеливый. В жизни не видел такой чудесной свадьбы. Вы, девочки, хорошо поработали.

 Он охнул, ибо на него с разбега налетела Луэлла.

 — Твоя очередь, красавчик.

 — Мне за вами не угнаться. Представляю, в каком бешеном темпе работает ваш ресторан.

 — Какой там ресторан, — захохотала Луэлла. — У меня не ресторан, детка, у меня стрип-клуб. Пойдем-ка, я покажу тебе, как нужно танцевать.

 — Стрип-клуб? — удивилась Уилла, глядя на танцующую пару.

 — Да катись оно все к черту, — тяжко вздохнула Тэсс. — Бен, налей мне еще выпить. Жизненно в этом нуждаюсь.

 — Сейчас.

 — В самом деле стрип-клуб? — повторила Уилла.

 — Ну и что такого? Это бизнес.

 — А как это выглядит? Женщины раздеваются догола и пляшут? — заинтригованно допытывалась Уилла. — И Луэлла тоже, да?

 — Нет. — Тэсс выхватила у Бена бокал, выпила до дна. — Во всяком случае, с тех пор, как стала там хозяйкой.

 — А я никогда не была на стрип-шоу, — с сожалением сообщила Уилла. — А голые мужчины у нее там танцуют?

 — Вот привязалась, — вздохнула Тэсс. — Да, там есть специальные вечера для дам. Пойду-ка я выручать Нэйта, пока она его не заездила.

 — Вечера для дам… — мечтательно повторила Уилла. — Хотела бы я посмотреть, как танцуют голые мужики.

 Она оценивающе покосилась на Бена.

 — Ну уж нет, ни за какие деньги, — переполошился тот.

 Уилла загадочно улыбнулась, что за деньги он, может, и не согласится, а если предложить другую плату… Она обхватила его за талию, и они вместе стали смотреть на танцующих.

 Он тоже смотрел на танцующих. Чувствовал себя счастливым. Невеста красивая, сияющая, в белом платье и фате. Все как положено. Музыка играла громко, жратвы и выпивки навалом.

 Он даже расчувствовался, преисполнился гордости и мужества.

 Настоящий герой сегодняшнего праздника — он. Это сознание грело ему душу. Жизнь не сложилась, сплошные накладки и обиды, но на этот раз он кое-чего достиг.

 Может быть, никто никогда и не узнает, какую роль он сыграл в этой истории. Он будет хранить эту тайну всю свою жизнь. Как герой из книжки. Как Робин Гуд, который всем помогает, но остается в тени.

 Хотя надо подумать.

 Спасение Лили изменило смысл и цель его жизни. Но средства останутся теми же.

 Потешно смотреть на полицейских. Ишь, ходят, рыщут. Думают, что он засветится.

 Как бы не так.

 Это может тянуться годами. Он будет убивать для собственного развлечения. Теперь — только для развлечения, это решено. Месть, уязвленное самолюбие — ерунда по сравнению с настоящим хобби.

 Кто-то задел его плечом. Хорошенькая женщина, слегка подвыпившая, в игривом настроении. Он немного пофлиртовал с ней, рассмешил, повел танцевать.

 Она вся раскраснелась, а он прикидывал, не сгодится ли она для следующего случая.

 Волосы у нее рыжие — отличный может получиться трофей.

 В память о той рыженькой со свадьбы он выбрал рыжеволосую шлюху. Конечно, подцепить проститутку — подвиг небольшой, гордиться особенно нечем.

 Но уж больно долго он ждал.

 Можно сказать, проявил недюжинную выдержку — дождался, пока родители Лили и мать Тэсс не уедут. Некрасиво было бы портить хорошим людям праздник.

 Родители невесты прожили на ранчо неделю, а Луэлла — десять дней. Когда она наконец уехала, все говорили, что им будет ее не хватать. Она такая веселая, смешливая, общительная.

 А ковбоям очень понравилось, что она носит такие короткие, обтягивающие юбки.

 Хорошая баба, нечего сказать. Он надеялся, что она снова приедет в гости. Он привязался к ней. Теперь они, можно сказать, родственники. Как говорила покойная мама, свекровь — морковь, золовка — морковка. Смешно.

 Морковь и морковка.

 Но вот гости поразъехались, все стало по-старому. Погода стояла ясная — очень кстати. На полях дозревала пшеница. Конечно, немножко дождика бы не помешало. Смотря сколько — если сильно польет, то побьет весь урожай.

 На западе пару раз громыхала гроза, однако до конца июня ни одной капли так и не выпало. Это ничего — снегу зимой было много, а потому ручьи и речки не пересохли.

 Скот жирел на лугах, телята подрастали. Только чертовы лоси совсем замучили. Ломают изгороди и ломают, да еще скотину всякой дрянью заражают. В общем, Уилле работы хватало.

 Он поразмыслил над ее новшествами и идеями: сев природных трав, отказ от химикатов и гормональных средств. Что ж, толково. Надо признать, что она ничем не хуже старика Мэрси, а во многом и лучше.

 Он не сразу с ней смирился. Но теперь окончательно пришел к убеждению: она, и только она должна управлять ранчо. Обидно слышать, когда Маккиннон и Торренс суют свой нос в ее дела, но осталось недолго, можно потерпеть. К тому же Уилла распускаться им не дает.

 К Лили и Тэсс он тоже привязался — как-никак родная кровь. Вот было бы здорово, если бы они тоже поселились на «Мэрси». Семья жила бы вместе.

 Мама с детства учила, что свои должны держаться своих. А если он причинил им боль, так это от горя и обиды. Ему самому было больно. Но ничего, он придумал, как окончательно рассчитаться со стариком. Ведь это старик во всем виноват.

 Оставил он ему на память хороший подарок. Смех и слезы.

 Но теперь настало время для настоящей дичи, потому он и подцепил рыжую шлюху.

 Он снял ее в Боузмене. Обычная двадцатидолларовая проститутка, которой никто не хватится. Тощая, безмозглая, но минет сделала просто классно. Он вел машину, а она, согнувшись, отрабатывала первую двадцатку. Приятнее всего было щупать ее длинные рыжие волосы.

 Скорее всего, крашеные, но это неважно. Главное — цвет хороший, яркий, и не грязные. Он представлял себе, как все пойдет дальше, и ему было хорошо. Остановил машину, запрокинул голову, закрыл глаза.

 — У тебя, ковбой, штуковина прямо как у жеребца, — сказала она, закончив дело. — Надо бы брать с тебя плату не по времени, а по дюймам.

 Она всегда говорила это, закончив работу. Знала, что получит надбавку или хотя бы порадует человека. Клиент ее не разочаровал — просиял улыбкой, полез за бумажником.

 — Если хочешь заработать еще полсотни, поехали покатаемся.

 Профессия научила ее осторожности, но бумажка с изображением давно умершего президента смотрелась слишком уж аппетитно.

 — Куда поедем?

 — Я парень деревенский, в городе мне душно. Поедем куда-нибудь, где тихо и спокойно, и тогда позабавимся всласть. — Она колебалась. Протянув руку и намотав ее волосы на палец, он сказал: — Красивые у тебя волосы. Как, говоришь, тебя зовут?

 Обычно клиенты об имени не спрашивали, и она почувствовала себя польщенной.

 — Сюзи.

 — Ну так что, Сюзи Квадро, поедем кататься?

 Вид у клиента был безобидный, а у нее в сумочке на всякий пожарный имелся пистолет двадцать пятого калибра. Она улыбнулась, глаза ее лукаво блеснули.

 — Только смотри, ковбой, без резинки ни-ни.

 — Само собой.

 Не хватало еще, чтобы он без кондома трахался с подзаборной шлюхой.

 — Сейчас такие времена, без осторожности никуда.

 Подмигнув, она спрятала пятьдесят долларов в дешевую пластиковую сумочку. Тогда он включил мотор, и они помчались из Боузмена прочь.

 Ночь была — загляденье. На дороге никого, так и подмывало вжать педаль газа в пол, но он сдерживался, ехал небыстро, мурлыкало радио, и он подпевал. Темное безлюдное шоссе, и по нему едет счастливый человек.

 — Больно далеко везешь. За полсотни-то, — нервничая, сказала рыжая. Ей не хватало городских огней и людских толп.

 Слишком близко, подумал он, и с улыбкой сказал:

 — Есть тут одно славное местечко. Всего пара миль осталась.

 Оставив на руле одну руку, второй он потянулся к бардачку.

 Девчонка перепугалась, полезла за чем-то в сумочку. Смехота, да и только. Тут он и предложил ей выпить винца.

 — Глотнешь, Сюзи?

 — Ладно, давай.

 Клиенты обычно вина ей не предлагали, комплиментов не говорили, по имени не называли.

 — Но учти — пара миль, не больше, — предупредила она и запрокинула голову. — Там и позабавимся.

 — Я и мой дружок наготове. — Он похлопал себя по ширинке, сделал радио громче. — Знаешь эту песню?

 Она отпила еще, захихикала, и они хором запели про черного жеребца.

 Девчонка была совсем щуплая, снотворное подействовало на нее уже через десять минут. Он аккуратненько вынул бутылку из ее безвольных пальцев. Насвистывая, свернул на проселок.

 Чтобы удостовериться, приподнял ей веко, остался доволен. Вылез из машины, вылил вино, а бутылку запулил подальше. Она с грохотом разбилась, а он открыл багажник и достал оттуда веревку.

 

 — Это совсем не обязательно, Уилл, — сказал Адам. Они вдвоем ехали шагом вдоль узкого ручья.

 — А я хочу. Для тебя. — Она остановилась, подождала, пока лошадь напьется. — И для нее. Знаешь, я не часто бывала на ее могиле. Все как-то времени не хватало.

 — Для того, чтобы помнить мать, необязательно приходить к ее могиле.

 — В том-то и штука. Я ведь маму совсем не помню. Только по твоим рассказам.

 Она закинула голову, посмотрела в небо. День был ясный, радостный. От усталости приятно ныли плечи. Уилла с утра только и делала, что разматывала проволоку и чинила изгороди.

 — Понимаешь, я потому и не хожу к ней на могилу, что чувствую себя там полной идиоткой. Смотрю на кусок земли, на камень, а воспоминаний никаких нет. — Над головой пронеслась птица, обдав ей лицо волной свежего воздуха. — Но в последнее время я стала думать иначе. Посмотрела на мать Лили, на мать Тэсс. У Лили вот и ребенок скоро будет. Задумалась обо всех нас, о связи поколений, о преемственности.

 Она обернулась к нему, выражение ее лица было непривычно мягким.

 — Для меня всегда преемственность ассоциировалась с землей, со сменой времен года, с сезонными работами. Когда я думала о вчерашнем дне или о завтрашнем, это всегда было связано с ранчо.

 — Что ж, здесь твой дом, здесь обитает твоя душа.

 — Все это так. Но в последнее время я стала думать о людях. Раньше у меня был только один близкий человек — ты. — Она крепко сжала ему руку. — Ты всегда был рядом. Я помнила тебя с раннего детства. Ты помогал мне подняться на ноги, я сидела у тебя на коленях, ты рассказывал мне сказки.

 — Ты всегда была и будешь для меня источником радости.

 — Представляю, какой замечательный из тебя получится отец. — Она еще раз сжала ему руку и пустила лошадь шагом. — А теперь я вот что думаю. Дело не только в земле, и в долгу мы не только перед землей. Я обязана матери своей жизнью. Благодаря ей у меня есть ты. Благодаря ей у меня скоро появится племянник или племянница.

 Он помолчал и сказал:

 — Ты в долгу не только перед ней.

 — Да, я знаю, — кивнула она, ибо с самого начала не сомневалась, что Адам ее поймет. Он всегда ее понимал. — Перед Джеком Мэрси я тоже в долгу. У меня прошла обида, прошло и горе. Он дал жизнь мне и моим сестрам. Твоему будущему ребенку — тоже. За это я ему благодарна. И, может быть, это он сделал меня такой, какая я есть. Если бы Джек был другим человеком, то и мой характер сложился бы иначе.

 — Что с тобой будет, Уилл? Ты задумываешься о будущем?

 Впереди она видела только смену времен года и много-много работы. Земля ждала от нее отдачи и всегда будет ждать.

 — Не знаю.

 — Почему бы тебе не сказать Бену, как ты к нему относишься?

 Она вздохнула и пожалела, что у нее нет от Адама никаких тайн.

 — Я и сама еще не решила.

 — Решение тут ни при чем. — Он улыбнулся и пришпорил коня. — Мозги в этом деле не помогают.

 Что он хочет этим сказать? Уилла нахмурилась, заставила лошадь перейти на галоп.

 — Ты мне тут туману не напускай. Я ведь тоже наполовину индианка. Если хочешь что-то сказать, говори прямо.

 И тут он вскинул руку, приказывая ей остановиться. Она беспрекословно подчинилась, а в следующую секунду тоже учуяла знакомый запах. Запах смерти. Но ведь здесь кладбище — казалось бы, чему удивляться? Она не любила этот запах, поэтому и бывала здесь редко.

 Но то был другой запах. Смерть старая пахнет покоем и прахом. Здесь же воздух был пропитан смертью недавней, а она кричит и щекочет ноздри.

 Они спешились, повели лошадей в поводу. Было тихо, лишь щебетали птицы да шумела высокая трава.

 Уилла увидела, что могила ее отца осквернена. Ее охватило гадливое, суеверное чувство. Оскорблять мертвых — дело скверное и опасное. Уилла передернулась, прошептала молитву на языке своей матери, чтобы успокоить разгневанных духов.

 Ей и самой нужно было успокоиться, и она отвернулась от могилы, посмотрела на бескрайний простор, тянувшийся до самого горизонта.

 «Грубо и подло», — подумала Уилла, чувствуя, как в ней закипает целебная ярость. На могиле Джека Мэрси валялся обезглавленный скунс. Надгробный камень был перепачкан кровью, а сверху красовалась отсеченная голова зловонного зверька.

 Засохшей кровью сверху было написано:

 «Мертв, но не забыт».

 Уилла содрогнулась, а Адам положил ей руку на плечо:

 — Иди к ручью. Я тут приберу.

 У нее подкашивались ноги, и очень хотелось послушаться Адама. А еще лучше — сесть в седло и ускакать прочь. Но ярость была сильнее, а кроме ярости, проснулось и чувство долга.

 — Нет, он был моим отцом. Я сама это сделаю. — Она вернулась к лошади, расстегнула седельную сумку. — Не беспокойся, Адам. Я справлюсь.

 Достала старое одеяло, немного отвела душу, раздирая его на куски. Потом надела перчатки. Глаза ее лихорадочно горели.

 — Каким бы отец ни был, такого он не заслужил.

 Опустившись на колени, она принялась отскребать камень от грязи. Ее подташнивало, но руки не дрожали. Когда она закончила работу, перчатки были так перепачканы, что их оставалось только выбросить. Останки зверька Уилла положила в обрывок одеяла и завязала его.

 — Я закопаю, — сказал Адам.

 Она кивнула, поднялась. Сходила за водой, стала оттирать запекшуюся кровь, но ничего не вышло.

 Уилла подумала, что надо будет приехать сюда еще раз, захватить какое-нибудь специальное моющее средство. Сейчас больше ничего не сделаешь. Она села на корточки. Натруженные руки замерзли от холодной воды.

 — Я думала, что я тебя люблю, — прошептала она. — Потом решила, что ненавижу. Но никогда еще я не испытывала к тебе такого сильного, глубокого чувства. — Она закрыла глаза, постаралась забыть о зловонии. — Я думаю, с самого начала мишенью был ты. Ты, а не я. Что же ты такого сделал?

 — Вот, выпей-ка.

 Адам помог ей подняться, протянул флягу с водой. Она жадно выпила, желая смыть дурной привкус во рту. На могиле ее матери росли цветы, а надгробный камень отца был заляпан кровью.

 — Кто же ненавидел его до такой степени? За что? Кого он обидел больше, чем меня и тебя, больше, чем Лили и Тэсс? Разве может быть нечто худшее, чем предать собственного ребенка?

 — Не знаю.

 Адам не думал об этом, его беспокоило только состояние Уиллы. Он взял ее под локоть, подвел к лошади.

 — Ты сделала здесь все, что могла. Поехали домой.

 — Хорошо.

 Она чувствовала себя ломкой и хрупкой, словно все ее тело превратилось в лед.

 — Да, едем домой.

 Они поехали на запад, по направлению к ранчо, а предзакатное небо было того же кровавого оттенка, что и надгробный камень Джека Мэрси.

 

 Четвертое июля в здешних местах отмечали широко. Был и фейерверк, и состязания ковбоев, и скачки, и родео. Уже не первый год местные ранчо устраивали соревнования, в которых могли принять участие монтанские ковбои.

 В этом году был черед ранчо «Мэрси» принимать гостей. Правда, Бен предлагал перенести празднество в «Три скалы», а Нэйт советовал в этом году вообще обойтись без праздничной шумихи. Уилла выслушала обоих, но поступила по-своему.

 У ранчо «Мэрси» есть свои традиции, и они будут соблюдаться.

 И вот настал день праздника. Отовсюду съехались участники состязаний и зрители. Ковбои смачно шмякались из седел об землю, вставали, отряхали задницы, снова запрыгивали на необъезженных коней. На просторном лугу шел второй тур соревнований по перекатыванию в бочках. Возле коровника грохотали копыта и свистел рассекаемый арканами воздух — там сошлись мастера лассо.

 На красно-сине-белом помосте играл духовой оркестр. Когда становилось известно имя очередного победителя, музыка на время прерывалась. Гости поглощали в огромных количествах картофельный салат, жареных цыплят, пиво и холодный чай.

 Кое-где трещали кости, а у некоторых разбивались сердца.

 — Я вижу, мы с тобой в одной паре стреляем по мишеням, — сказал Бен, обнимая Уиллу за талию.

 — Значит, ты проиграешь.

 — Хочешь пари?

 Она наклонила голову:

 — На что?

 Он наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Уилла возмущенно закатила глаза.

 — Не может быть, — сказала она. — Такого не бывает.

 — Что, трусишь?

 Она поправила шляпу.

 — Если ты такой отчаянный, Маккиннон, можешь рискнуть. Но ведь перед стрельбой ты еще должен объезжать жеребца, верно?

 — Я туда и направляюсь.

 — Я с тобой, — сладко улыбнулась Уилла. — Поставила двадцатку на Джима Брюстера.

 — Против меня? — оскорбился Бен. — Ну ты и даешь.

 — Я видела, как Джим тренировался. Его натаскивал сам Хэм.

 Уилла не стала добавлять, что на всякий случай поставила и на Бена Маккиннона — полсотни. Нечего ему задирать нос.

 Им навстречу шел Билли с молоденькой блондиночкой в обнимку. Под носом у Билли запеклась кровь.

 — Привет, Уилл. Сейчас Джим будет выступать.

 — Да-да, иду. Что у тебя с носом?

 — Да так, ерунда. — Он потер ушибленное плечо.

 — Сильно шмякнулся?

 Она засмеялась, оглянулась на Бена.

 — Ничего, паренек, у тебя еще все впереди. Ты будешь объезжать бычков и жеребцов, когда Маккиннон уже будет сидеть с радикулитом в кресле. Главное — слушайся Хэма.

 Хэм тем временем нашептывал Джиму Брюстеру последние инструкции.

 — Ты и сама могла бы выступить, — сказал Билли. — Лучше тебя только Адам ездит верхом, а он к необъезженным жеребцам равнодушен.

 — У него свои привычки. Ладно, я подумаю над твоим предложением.

 Тут судья подал сигнал к старту, и Уилла отчаянно завизжала:

 — Джим, давай!

 Он заметался в облаке пыли, высоко вскинув правую руку. Через восемь секунд ударил колокол, и Джим спрыгнул на землю, очень довольный собой. Зрители восхищенно загудели.

 — Неплохо, — сказал Бен. — Теперь моя очередь.

 Чувствуя, что на карту поставлен его престиж, он подхватил Уиллу под локти, приподнял и поцеловал.

 — На удачу, — объяснил он и вышел на площадку.

 — Как думаешь, Уилл, побьет он нашего Джима? — спросил Билли.

 Она подумала, что Бен Маккиннон побьет кого угодно.

 — Для этого ему придется сильно постараться. Блондиночка дергала Билли за руку, требуя внимания, но паренек не отставал от Уиллы:

 — А потом ты будешь с ним состязаться в стрельбе, да? — Да.

 — Ты его сделаешь, я уверен. Все парни поставили на тебя.

 — Что ж, значит, я в ответе за ваши деньги.

 Она смотрела, как Бен подходит к необъезженному жеребцу. Вот он оглянулся на нее, шутливо приподнял шляпу и ухмыльнулся.

 Когда жеребец рванул с места, сердце забилось у нее в груди. Бен смотрелся поистине великолепно. Одной рукой он держался за седло, другая была вскинута вверх. В глазах Бена застыла отчаянная напряженность.

 Точно так же он выглядит, когда мы занимаемся любовью, подумала Уилла, и сердце ее заколотилось еще быстрей. Она даже не слышала, как зазвонил колокол. Бен спрыгнул, а жеребец все не мог уняться, вскидывался на дыбы и сучил копытами. Бен прочно стоял на земле, толпа восторженно ревела. Он снова взглянул на нее и подмигнул.

 — Нахал чертов, — прошептала она. И подумала: я втрескалась в него по уши.

 — Зачем они это делают? — спросила подошедшая Тэсс.

 — Просто так, для забавы.

 Уилла обрадовалась собеседнице. Тэсс ради праздника разоделась в пух и прах: джинсы в обтяжку, шикарные ковбойские сапоги, ярко-голубая рубашка с серебряной вышивкой и белоснежная шляпа.

 — Ты просто картинка. Привет, Нэйт. Будешь участвовать в скачках?

 — В этом году придется туго. Но я все же надеюсь на победу.

 — Нэйт рассчитывает победить в конкурсе «Кто съест больше пирожков», — хихикнула Тэсс и взяла его под руку. — Мы разыскиваем Лили. Она уже кончила печь пирожки и хотела посмотреть на скачки.

 — По-моему, она и Адам возятся с детишками, — сказала Уилла, озираясь. — Там бросают яйца в мишень и бегают на четвереньках.

 — Мы ее найдем. Ты с нами?

 — Нет, спасибо. Приду попозже. А сейчас хочу выпить пива.

 — Беспокоишься о ней? — спросил Нэйт, когда они с Тэсс протискивались через толпу.

 — Да. Ты не видел, какой она вернулась с кладбища. И ничего не стала рассказывать. Уж я и так к ней подкатывалась, и этак — ни в какую.

 — После убийства Джесса Кука прошло два месяца. Это не так мало.

 — Я стараюсь смотреть на вещи оптимистически. — Тэсс оглянулась по сторонам. — Вон какой веселый у нас получился праздник. Вы здесь умеете радоваться жизни.

 — Тебе достаточно захотеть, и мы с тобой будем устраивать собственные праздники.

 — Нэйт, мы это уже обсуждали. В октябре я возвращаюсь в Лос-Анджелес. А вот и Лили. — Тэсс оживленно замахала рукой, довольная, что может сменить тему. — Ты смотри, она вся светится от счастья. Беременность ей к лицу.

 Нэйт подумал, что Тэсс в этом состоянии смотрелась бы ничуть не хуже. Надо будет обзавестись ребенком. Только сначала нужно, чтобы она перестала думать об отъезде.

 Первый фейерверк взметнулся в небо минут через двадцать после того, как стемнело. Небо окрасилось яркими красками, и звезды сразу стали не видны. Ракеты одна за другой стекали по небосклону кровавыми слезами. Уилла стояла, прижавшись к Бену, и любовалась зрелищем.

 — По-моему, твой отец получает от возни с фейерверком больше удовольствия, чем мальчишки.

 — Они с Хэмом каждый год ругаются из-за того, кто будет запускать шутихи. — Бен улыбнулся, а у них над головами взорвалось облако золотой пыли. — Они наскакивают друг на друга, как петухи. В конце концов договариваются, что будут зажигать фитиль по очереди. Меня и Зака даже близко не подпускают.

 — Ничего, твое время еще придет, — прошептала Уилла. «Преемственность поколений», — подумала она. — Хороший сегодня день. — Да. — Он взял ее за руку. — Очень хороший.

 — Ты не обиделся, что я тебя в тире обставила? Разумеется, он был уязвлен, однако лишь пренебрежительно пожал плечами. Они оба вышли в финал, дважды заканчивали зачет с одинаковым результатом, и лишь на третий раз Уилла добилась победы.

 — Подумаешь, паршивые полдюйма, — сказал он.

 — Это уже неважно. — Она взглянула на него снизу вверх и улыбнулась. — Главное — победить. Ты хорошо стреляешь, — похвалила она. — Но хуже, чем я.

 — Это сегодня. В другой раз — посмотрим. Зато ты проиграла двадцатку, когда поставила на Джима. Так тебе и надо.

 Она расхохоталась:

 — Но в то же время я поставила полсотни на тебя. — Бен недоуменно нахмурился, и она снова прыснула. — Я что, похожа на дуру?

 — Нет. Ты похожа на умную женщину, которая умеет делать ставки.

 — Кстати, о ставках. — Не обращая внимания на толпу, она прижалась к нему и нежно поцеловала в губы. — Держу пари, что мы с тобой запремся в спальне и не выйдем оттуда до утра.

 — Ты разрешишь мне остаться до утра?

 — Почему бы и нет? Ведь сегодня праздник.

 Позднее, когда фейерверк закончился, толпа разбрелась и на ранчо спустилась ночь, они лежали, заключив друг друга в объятия. Уилла знала, что рядом с ним, таким сильным, надежным, горячим, ее не будут мучить кошмары, в которых правили бал смерть, кровь и страх.

 Еще один человек лежал в постели и с наслаждением вспоминал рыжеволосую шлюху. Все получилось так гладко, так легко — просто идеально. Он лелеял в памяти каждую деталь.

 Сначала она очнулась, начала хлопать бессмысленными глазами, потом жалобно запищала. Он успел увезти ее далеко от города, в самую чащу.

 На земле Мэрси он этим заниматься не захотел. Хватит, с Мэрси он рассчитался, наказал их как следует. Больше эта семья перед ним не виновата. Но от своего хобби он, конечно, не откажется. Рыжей он связал руки за спиной, в рот засунул кляп. Конечно, было бы приятно послушать, как она вопит, но, не дай бог, еще цапнет. Одежду он с нее срезал ножом — осторожненько, чтобы не поранить кожу.

 С ножом он обращаться мастер.

 Пока она спала, он забрал из сумочки все деньги — свои и ее. Сумма получилась жалкая, да не в этом дело. Немного поиграл ее смехотворным пистолетиком, повертел в руках помаду.

 Наконец она очнулась и забарахталась на земле, мыча, словно попавший в капкан теленок. Он открыл помаду и сказал:

 — Шлюха должна быть раскрашена, как положено.

 И нарисовал ей вокруг сосков алые круги, похожие на кровь.

 — Вот это другое дело.

 Щеки у нее были белее мела, и он их тоже подкрасил. Получились румяные, как у куклы.

 — Ты что же, хотела застрелить меня из этой игрушки, киска? — Он шутливо наставил пистолет на нее, увидел, как у шлюхи испуганно закатились глаза. — Понимаю. Женщина твоей профессии должна уметь за себя постоять. Одним презервативом тут не обойдешься.

 Он отложил пистолет, вскрыл пакетик.

 — Я бы не отказался от еще одного минета, Сюзи Квадро. У тебя это получается классно. Но, боюсь, ты откусишь мне все, к чертовой матери. — Он игриво дернул ее за накрашенный сосок. — А это не годится, верно?

 Он уже пыхтел от возбуждения и нетерпения, но презерватив натягивал не спеша.

 — Сейчас я тебя вздую как следует. Шлюху изнасиловать нельзя, но ведь я тебе за это не плачу, а стало быть, можно считать, что произойдет изнасилование. Итак, приступаем.

 Она сжала ноги и попыталась отползти.

 Он довольно улыбнулся:

 — Ну-ну, не будь такой скромницей. Тебе понравится.

 Одним движением он раздвинул ей ноги, сцепил их у себя за спиной.

 — Будешь довольна. А потом обязательно расскажешь мне, как тебе это понравилось. Конечно, говорить тебе будет трудно, ведь в твоей поганой пасти кляп, но хоть помычишь, постонешь. Давай-ка послушаем, как ты стонешь. Изобрази нетерпение. Живей!

 Она молчала, и тогда он врезал ей — не слишком сильно, но ощутимо. Пусть знает, кто тут босс.

 — Я жду.

 Она всхлипнула, и он решил, что сойдет.

 — Давай-ка, пыхти погромче. Я люблю, чтобы секс был шумным.

 И он засадил ей как следует. Она была сухая и негостеприимная, но это его не смутило. Он трудился вовсю, покрылся потом, спина влажно заблестела под звездами. Рыжая закатывала глаза от боли и страха. Точь-в-точь как кобыла, когда всадишь ей шпоры в бока.

 Натешившись, он слез с нее и отдышался.

 — Это было неплохо. Совсем неплохо. Сейчас немножко отдохну, и повторим еще разок.

 Рыжая свернулась в комок, попробовала уползти. Тогда он лениво подобрал пистолетик, выстрелил вверх. Подействовало — она замерла на месте.

 — Ты пока отдыхай, Сюзи Квадро. А я подумаю, хватит ли у меня пороху на второй заход.

 Теперь он вздул ее сзади, но получилось уже не так здорово. Во-первых, у него долго не вставало, а, во-вторых, кончил он как-то неубедительно.

 — Ну ладно, теперь хорош. — Он дружелюбно шлепнул ее по заднице. — Подведем черту.

 Жалко, конечно, что нельзя было поиграться с ней пару дней, как с малюткой Трэйси. Увы, теперь это слишком рискованно.

 К тому же найти другую шлюху будет нетрудно.

 Он открыл сумку, и там ждал нож, лежавший в своих любовно смазанных ножнах. Свет звезд так вспыхнул на стали — просто красота.

 — Подарок папочки. Единственный. Отличная штука, правда?

 Он перевернул рыжую на спину, помахал клинком у нее перед носом. Пусть полюбуется как следует.

 Все так же улыбаясь, он сел на нее сверху и взялся за работу.

 Теперь в заветной шкатулке у него лежит прекрасный трофей — рыжий скальп. Вряд ли труп скоро отыщут — лес большой. А когда найдут, им нелегко будет определить, кто это был. Да и стервятники поработают.

 Страх и слава ему теперь ни к чему. Достаточно знать, что они в его власти.

 Лето в Монтане жаркое и недолгое, а апогея достигает в августе. Тогда солнце дотла выжигает землю, деревья желтеют, а люди молятся о ниспослании дождя.

 Достаточно брошенной спички или разряда молнии, и пшеничное поле выгорает дотла.

 Уилла как раз разглядывала засеянное овсом поле, рубашка ее насквозь промокла от пота.

 — Такого жаркого лета не помню.

 Вуд пробурчал что-то невнятное. Он все время ворчал — то на небо, то на поля, колосившиеся недостаточно буйно. Мальчишек он отослал домой, потому что они ему надоели. Пусть с ними возится мать.

 — Спасибо хоть ирригация помогает.

 Он смачно сплюнул, словно слюна могла исправить положение. Вся его жизнь на протяжении уже долгих лет заключалась в работе. Ранчо было для него источником и радостей, и печалей.

 — Вода-то как опустилась. Еще пара недель такого зноя, и мы пропали.

 — Ты меня не запугивай, — устало отмахнулась Уилла и села в седло. — Как-нибудь прорвемся.

 Он опять пробурчал что-то, покачал головой, и Уилла отъехала.

 Земля так и дышала зноем. Коровы еле переставляли ноги, лениво помахивали хвостами. В воздухе — ни ветерка. Ни одна травинка не колыхнется.

 Вдали она увидела джип, остановившийся возле изгороди. Двое разматывали проволоку. Уилла подскакала к ним и поздоровалась:

 — Хэм, Билли, привет.

 Она спрыгнула, подошла к ручью, выпила ледяной воды.

 — А Хэм говорит, что еще не так жарко, — жизнерадостно сообщил Билли. — Он помнит лето, когда яйца на солнце варились вкрутую.

 Уилла улыбнулась:

 — Еще бы. Ты поживи на свете столько, сколько Хэм, и тебя тоже ничем не удивишь.

 Она сняла шляпу, вытерла лоб. У Хэма был какой-то подозрительный цвет лица — такой багровый, того и гляди удар хватит. Но тут требовалась деликатность.

 Она набрала два стакана воды, предложила:

 — Выпейте-ка, передохните.

 — Мы скоро закончим, — пропыхтел Хэм.

 — Организму нужна влага. Ты сам говорил мне это много раз. — Она чуть не насильно сунула стакан ему в руку. — Вы принимаете солевые таблетки, как я велела?

 — Принимаем.

 Билли выпил воду залпом.

 — Хэм, давай я закончу здесь за тебя, а ты отгони мою кобылу на ранчо.

 — Это еще зачем?

 Он подозрительно взглянул на нее своими слезящимися глазами.

 Уилла готова была поклясться, что слышит, как колотится его сердце. Она знала, что Хэм не любит оставлять работу недоделанной.

 — Я же сказал, мы почти закончили.

 — Вот и отлично. Отгони лошадь и привези мне бухгалтерские книги. Я здорово отстала с отчетностью.

 — Они тебе здесь не нужны.

 — Нет, нужны. — Она вынула из сумки перчатки. — Поговори с Бесс, пусть она даст тебе персикового мороженого. Приготовила специально для тебя. Я же знаю, как ты его любишь.

 Но Хэм был не дурак, он отлично понимал, к чему она клонит.

 — Отстань, девочка. Видишь, я изгородь чиню.

 — Нет, чинить изгородь буду я. — Она подняла катушку с проволокой. Билли смотрел во все глаза. — А ты займешься лошадью, потом бухгалтерскими книгами и про персиковое мороженое не забудь.

 Хэм швырнул стакан на землю, топнул ногой.

 — К черту! Сама возись со своей лошадью.

 Уилла положила катушку на землю.

 — Хэм, этим ранчо управляю я. Это я буду решать, кому что делать. Если тебе это не нравится, обсудим позже. Пока же отправляйся домой.

 Его лицо побагровело еще больше, и у Уиллы от напряжения зашумело в висках, но глаз она не опустила. Секунд десять была тишина, потом Хэм резко развернулся и направился к лошади.

 — Если ты считаешь, что я не способен справиться даже с такой простой работой, приготовь мой расчет.

 Он яростно пришпорил лошадь, и та, изумившись, с места припустила галопом.

 — Ни хрена себе, — присвистнул Билли.

 — Черт, я сказала не то, что нужно, — вздохнула Уилла и устало потерла лицо.

 — Ничего, Уилл, он образумится. Хэм тебя не бросит.

 — Я не об этом. — Она покачала головой. — Ладно, давай займемся этой чертовой проволокой.

 Она дождалась темноты, отменила свидание с Беном, долго сидела на крыльце. В небе грохотал гром, мелькали отсветы молний, но дождя, к сожалению, не было.

 Несмотря на духоту, Уилла даже не притронулась к мороженому. Тэсс вышла к ней с целой вазочкой, но Уилла только покачала головой.

 — Ты что такая надутая? — Тэсс прислонилась к перилам и постаралась представить, что дует прохладный океанский бриз. — Не расскажешь?

 — Нет. Это личная проблема.

 — Личные проблемы — они самые интересные, — философски заметила Тэсс и зачерпнула ложечкой мороженое. — Что-нибудь с Беном?

 — Нет, — Уилла раздраженно пожала плечами. — Почему все думают, что, кроме Бена Маккиннона, у меня и забот других нет?

 — Потому что женщины обычно дуются из-за мужчин. Ты с ним поссорилась, да?

 — Я с ним все время ссорюсь.

 — Нет, я имею в виду по-настоящему.

 — Нет.

 — Тогда почему отменила свидание?

 — Господи, неужели я не могу у себя дома просто посидеть на крыльце, не отвечая на миллион идиотских вопросов?

 — Не можешь. — Тэсс съела еще ложечку мороженого. — Отличная штука. — Она облизала ложку с обеих сторон. — Попробовала бы.

 — Ладно. Только чтобы от тебя отвязаться. — Уилла схватила вазочку и сосредоточенно принялась поедать мороженое. Оно и в самом деле было божественное. — Бесс — лучший специалист по персиковому мороженому во всем мире.

 — Тут я с тобой согласна. Знаешь что, давай с тобой еще поедим мороженого, потом напьемся и отправимся купаться, а? Хоть остынем немножко.

 Уилла подозрительно покосилась на сестру:

 — Откуда вдруг такая забота?

 — Видок у тебя паршивый. Мне тебя жалко стало.

 Эти слова должны были бы разозлить Уиллу, но почему-то они ее растрогали.

 — Понимаешь, я сегодня поругалась с Хэмом. Он чинил изгородь на самом солнцепеке, и я испугалась. У него был такой несчастный, замученный вид. Того и гляди инфаркт хватит. В общем, я насильно отправила его назад, на ранчо, наговорила грубых слов. А я не могу лишаться такого человека. Пока не могу, — спокойно добавила она.

 — Ничего, позлится и успокоится. Он слишком тебя любит, чтобы обижаться всерьез.

 — Очень на это надеюсь. — Немного успокоившись, она вернула вазочку Тэсс. — Может, и в самом деле искупаться?

 — Давай. — Тэсс озорно улыбнулась. — Только я без купальника.

 Уилла откинулась на спинку кресла. Гром грохотал чуть ближе. Потом раздался звук шагов, и Уилла инстинктивно потянулась к винтовке, лежавшей под креслом. Из темноты появился Хэм.

 — Добрый вечер, — сказала она.

 — Добрый. Расчет приготовила?

 Вот упрямый старый козел, подумала она и жестом предложила ему сесть.

 — Присядь на минутку, а?

 — Некогда. Вещи надо паковать.

 — Ну пожалуйста.

 На плохо сгибающихся ногах он поднялся по ступенькам, опустился в соседнее кресло.

 — Ты сегодня унизила меня, да еще перед этим сосунком.

 — Прости меня. — Она умоляюще взглянула на него. Его обиженный, страдальческий голос пронзил ее в самое сердце. — Я хотела как лучше.

 — Как лучше? Сопливая девчонка будет мне указывать, что я слишком старый и ни на что не годный?

 — Я этого не говорила.

 — И так было ясно.

 — Послушай, ну почему ты такой упрямый? — Она сердито пнула ногой перила. — С тобой ни о чем невозможно договориться!

 — Я? Я упрямый? Да я в жизни не встречал такой упрямицы, как ты! Ты, кажется, думаешь, девочка, что все на свете уже постигла, на все у тебя заготовлен ответ. Свято веришь в свою правоту, да?

 — Вовсе нет! — Она вскочила. — Ничего подобного! Часто я не знаю, правильно ли я поступаю, но все равно решение принимать нужно. И сегодня я тоже поступила правильно. Черт бы тебя побрал, Хэм, если бы ты проторчал на жаре еще десять минут, тебя хватил бы удар. Что бы тогда со мной было? Как бы я стала обходиться без тебя?

 — Ты и так уже обходишься без меня. Сегодня ты отстранила меня от работы.

 — Я не хотела, чтобы ты занимался тяжелым физическим трудом на солнцепеке. Этого больше не будет!

 — Ах, не будет? — Он тоже вскочил и придвинулся к ней вплотную. — Да что ты за начальница такая? Будет она мне указывать, что мне делать, а чего не делать. Я чинил изгороди, когда тебя еще на свете не было! Никто не смеет мне приказывать!

 — А я смею.

 — Тогда выписывай расчет.

 — Отлично!

 Она резко развернулась, распахнула входную дверь, но в следующую секунду захлопнула ее так, что задрожал дверной косяк.

 — Хэм, мне стало страшно! Имею я право испугаться или нет?

 — Чего же ты испугалась?

 — Что ты умрешь, тупой ты осел! Ты был весь красный, потный и пыхтел, как паровоз. На это смотреть было невозможно! Если бы ты сразу выполнил мою просьбу, мне не пришлось бы приказывать.

 — Пожалуй, и в самом деле было жарковато, — пристыженным тоном признал он.

 — Еще бы! В том-то все и дело. Зачем ты довел дело до конфликта? Я не хотела позорить тебя перед Билли. Мне всего лишь и надо было, чтобы ты убрался в тень. Я ведь знаю, кто был мне настоящим отцом! — выкрикнула она, глядя ему в глаза. — И не хочу его хоронить. Мой настоящий отец — тот, на кого я всегда могла рассчитывать. Я не дам тебе преждевременно отправиться в могилу.

 — Я бы преспокойно закончил работу, — пробурчал Хэм. — Я же знаю, что мне можно, а что нельзя. Все делал Билли, а я просто сидел.

 — Ты мне нужен, — сказала Уилла, пытаясь успокоиться. — Очень нужен. Пожалуйста, никуда не уезжай.

 Он передернул плечами, опустил взгляд.

 — Чего уж там… Где мне будет лучше, чем здесь? Конечно, не нужно было тебя заводить. Я ведь понимал, что ты обо мне заботишься. — Он переступил с ноги на ногу, откашлялся. — В общем, ты неплохо справляешься. Я, можно сказать… горжусь тобой.

 Да, он всегда был рядом, и на него можно было рассчитывать, подумала Уилла. Родной отец никогда не сказал бы ей таких слов.

 — Но одной мне не справиться, — сказала она. — Может, зайдешь? — Она открыла дверь. — Попробуй персикового мороженого. А заодно расскажешь мне, в чем я не права.

 Он почесал подбородок.

 — Пожалуй, да. Не мешало бы вправить тебе мозги.

 Ушел Хэм с облегченным сердцем и наполненным желудком. Он шагал по дорожке, насвистывая. Но тут из коровника донеслась странные звуки — тревожное мычание, стук каблуков.

 Что там делает дозорный? И вообще, кто сейчас дежурит — Джим или Билли? Надо бы заглянуть, проведать.

 — Эй, кто там? Джим? Билли? Чего это вы в коровнике делаете среди ночи?

 Первое, что ему бросилось в глаза, — умирающий теленок. Он истекал кровью, закатив глаза от страха и боли. Затем из густой тени поднялась мужская фигура.

 — Что здесь происходит? Ты чего это?

 Блеснула сталь клинка, Хэм не успел даже вскрикнуть.

 Сжимая нож, он смотрел на упавшего старика. Сейчас им владело только одно чувство — панический страх. Паршиво получилось. Среди ночи стало вдруг невмоготу, решил обойтись теленком. Думал, потом оттащу его куда-нибудь и зарою.

 Против Хэма он ничего не имел. Хэм, можно сказать, воспитал его, работал с ним всю жизнь, обходился по-честному. К тому же Хэм наверняка знал правду, знал, кто он на самом деле.

 И Хэм был славным стариком.

 Но какой оставался выбор? Не выдавать же себя?

 Он сидел на корточках, размышляя, как быть дальше. И тут в коровник заглянула Уилла.

 — Хэм, это ты? Я совсем забыла тебе сказать… — Она замерла на месте, ибо в этот миг сверкнула молния, и Уилла увидела двух мужчин — одного лежащего и второго, сидящего на корточках. — У него инфаркт? — Но на руках у нее была кровь.

 — Извини, Уилл, я не хотел. — У ее горла блеснул нож. — Не кричи. Я не сделаю тебе больно. Клянусь. — Он сокрушенно вздохнул. — Ведь я твой брат.

 И врезал ей кулаком, чтобы не брыкалась.

 Хэм очнулся от боли. Он не мог понять, что именно у него болит, но во рту был привкус крови. Со стоном старик попытался сесть, но ноги не слушались. Тогда он повернул голову и увидел мертвого теленка, лежавшего в луже крови.

 «Скоро я тоже истеку кровью», — подумал Хэм.

 На земле лежало еще что-то. Он прищурился, но все плыло перед глазами. Тогда Хэм протянул руку и нащупал шляпу Уиллы.

 Пришлось нести ее на руках. Проще было подогнать джип, но от потрясения у него совсем разум за разум заехал. Бережно положив Уиллу на землю, он стал размышлять, как быть дальше.

 Придется, наверно, поехать верхом. Да, так лучше всего. Нужно увезти ее куда-нибудь в горы и там все как следует ей объяснить. Она поймет. Как-никак родная кровь.

 Не теряя времени, он заседлал рыжую кобылу и вороного жеребца.

 Ненавидя сам себя, связал Уилле руки и ноги, перекинул тело через холку. Скоро она очнется, и нельзя допустить, чтобы она сбежала. Пусть сначала выслушает.

 Она обязательно поймет и простит. «Только бы выслушала, — мысленно молился он, держа вторую лошадь в поводу. — Ведь если не поймет, придется ее убить».

 А в горах все явственней грохотал гром.

 Сжимая шляпу в руках, Хэм кое-как поднялся на ноги и покачнулся. Сделал два неверных шага, рухнул на колени. Ему показалось, что он громко кричит, зовет на помощь, но на самом деле это был едва слышный шепот.

 Он думал об Уилле. Вот она, совсем крошечная, сидит перед ним в седле и улыбается. Вот она подростком — здоровенные глазищи, длинные косички, упрашивает, чтобы он взял ее с собой на пастбище. Тощая девушка, нескладная и резвая, как жеребенок, — помогает ему чинить изгородь и болтает без умолку.

 И, наконец, взрослая женщина, которая сегодня сказала ему, что он и есть ее настоящий отец.

 Хэм постарался забыть о боли, раздиравшей его изнутри, и снова поднялся.

 Большой дом светился огнями. До него было рукой подать, но меж пальцев сочилась кровь. Хэм даже не почувствовал удара о землю.

 

 Уилла тоже пришла в себя, но не сразу. У нее болела челюсть, а перед глазами почему-то раскачивалась земля. Лишь некоторое время спустя до нее дошло, что она лежит, перекинутая через седло. Должно быть, Уилла застонала, потому что лошадь внезапно остановилась.

 — Все нормально, Уилл. С тобой все в порядке. — Он немного ослабил веревки. — Осталось совсем чуть-чуть. Выдержишь?

 — Что? — невнятно пробормотала она.

 Тогда мужские руки развязали путы, связывавшие ей ноги, и усадили ее в седло. Правда, ее запястья он тут же прикрутил к луке седла.

 — Посиди немного, отдышись. Я поведу лошадь в поводу.

 — Что ты делаешь? — Она вспомнила сцену в коровнике. — Что с Хэмом?

 — Так уж получилось. Иначе нельзя было. Но мы об этом еще поговорим. Ты только не кричи. — Он увидел, что она открыла рот, и схватил ее за волосы. — Тебя все равно никто не услышит, но я не хочу, чтобы ты кричала. — Пробурчав что-то под нос, он сдернул шейный платок и завязал ей рот. — Извини. Но ты ведь пока ничего не знаешь, ничего не понимаешь.

 Ему не хотелось на нее сердиться. Он снова сел в седло, и вскоре они уже скакали среди деревьев.

 «Что ж, искупаться Уилле не удалось», — подумала Тэсс, завязывая пояс короткого халата. Она отжала волосы и пошла из бассейна по направлению к кухне.

 Должно быть, все еще дуется. Слишком уж близко принимает она все к сердцу. Не мешало бы поучить ее упражнениям на релаксацию, хотя, конечно, трудно представить себе Уиллу в состоянии медитации.

 Ничего, вот пойдет дождь — сразу повеселеет. Господи, в этих местах все так зависят от погоды! То слишком мокро, то слишком сухо, то слишком холодно, то слишком жарко. Черт с ними со всеми, через два месяца с живописной Монтаной можно попрощаться, и назад, в Лос-Анджелес.

 Обед в хорошем ресторане! Покупки в дорогом магазине! Ей-богу, после года затворничества она заслужила и отдых, и награду. Театры, пальмы, автострады, забитые машинами, незабвенная дымка смога.

 Благослови тебя боже, Голливуд.

 Тут Тэсс наморщила лоб — почему-то все эти картины, еще недавно столь дорогие ее сердцу, уже не казались такими привлекательными.

 Неправда! Она будет рада вернуться, просто счастлива. А сомнения — они из-за дурного настроения. Хотя, конечно, теперь она, пожалуй, предпочтет купить дом не на берегу моря, а в горах. Там можно содержать лошадь, будет много деревьев, зелени. Идеальное сочетание двух миров. Сел в машину и унесся прочь от шума, гама и людских толп в деревенскую идиллию.

 Ну, может, не совсем деревенскую, если судить по монтанским стандартам, однако и среди голливудских холмов можно жить вполне уединенно.

 Нэйт будет приезжать к ней в гости. Какое-то время это продлится, потом связь распадется сама собой. Жаль, конечно, но так уж устроена жизнь. Что за идиотская идея пришла ему в голову — жениться на ней, завести детей, да еще здесь, в Монтане!

 В Лос-Анджелесе у нее своя жизнь, своя карьера, большие планы. Через несколько недель ей исполнится тридцать один год, еще слишком рано отказываться от больших планов. И ради чего — ради того, чтобы жить на ранчо домохозяйкой?

 Домохозяйкой она не будет ни при каких обстоятельствах.

 Тэсс пожалела, что у нее нет с собой сигарет, и стала хлопать дверцами кухонных шкафов, надеясь раздобыть что-нибудь взамен.

 — Мороженое ты уже ела, — строго сказала Бесс.

 — Я не мороженое ищу, — огрызнулась Тэсс, хотя с удовольствием съела бы еще пару порций. Однако пришлось довольствоваться лимонадом.

 — Снова голышом купалась?

 — Да. Советую тебе тоже попробовать.

 Бесс лишь скривилась.

 — Когда допьешь, поставь стакан в раковину. Я уборку сделала.

 — Молодец. — Тэсс села к столу, увидела магазинный каталог. — Собираешься покупки делать?

 — Я подумала, что Лили понравится эта колясочка. Ту, в которой возили вас, после Уиллы выкинули. Так Джек распорядился.

 «Любопытная деталь», — подумала Тэсс. Оказывается, она, Лили и Уилла, можно сказать, выросли в одной колыбели.

 — Да, миленькая, — одобрила она, придвинувшись. — Смотри, какие тут ленточки и оборочки.

 — Решено. Покупаю, — деловито прищурилась Бесс.

 — Правильно. Ой, смотри, какая колыбелька. Думаю, ей и колыбель понадобится, правда? Сидишь рядом в кресле и покачиваешь ее. Просто здорово!

 — Думаю, ты права.

 — Давай список составлять.

 Бесс добрела прямо на глазах. Она извлекла откуда-то блокнотик и призналась:

 — Да я уже начала.

 Они вдвоем занялись увлекательнейшим делом: выбирали игрушки, плюшевых мишек, дискутировали по поводу манежа для малыша. Тэсс встала за лимонадом, когда на крыльце раздались шаги.

 — Странно, я никого не жду, — прошептала она, прижав руку к груди.

 — Я тоже никого не жду. — С ледяным спокойствием Бесс достала из кармана фартука пистолет и обернулась к двери. — Кто там?

 Она прижалась лицом к стеклу и рассмеялась:

 — Хэм, это ты! Я в тебя чуть не пальнула. Что ты бродишь тут среди ночи?

 Дверь распахнулась, и он рухнул на пол прямо к ее ногам. Пистолет отлетел в сторону, Бесс и Тэсс кинулись поднимать Хэма.

 — Да он весь в крови! Ну-ка, неси чистые полотенца.

 — Бесс…

 — Молчи! Давай посмотрим, что с ним.

 Тэсс расстегнула рубашку, зажала полотенцем рану.

 — Вызывай «Скорую помощь». На вертолете, — приказала Бесс. — Срочно нужен врач.

 — Погоди. — Хэм схватил Бесс за руку. — Он… — Слова давались ему с трудом. — Он ее уволок. Уволок нашу Уиллу.

 — Что? — наклонилась Тэсс. — Что ты сказал?

 Но Хэм потерял сознание. Тэсс оглянулась на Бесс, прочла в ее глазах ужас.

 — Срочно вызывай полицию.

 

 Вот теперь можно и остановиться. Он хорошо покружил, по-петлял, долго ехал по ручью, потом выбрался на каменистый берег, где следов не останется. Лошадей пришлось привязать.

 Уилла не спускала с него глаз. Она хорошо знает эти места. Если пустится наутек — замучишься ее искать.

 Поэтому, спустив ее на землю, он снова связал ей ноги. Потом взял винтовку, положил рядом с собой на землю.

 — Сейчас я выну кляп, — сказал он. — Извини, что все так получилось. Кричать бесполезно — сама знаешь. Разыскивать нас станут не скоро, а я так запутал следы, что все равно не найдут. — Он наклонился и вынул из ее рта тряпку. — Давай поговорим. Ты выслушай меня, я тебе объясню, в чем дело.

 — Подлый убийца, вот ты кто.

 — Зря ты так говоришь. Ты просто расстроена.

 — Расстроена?! — Она яростно задергалась, пытаясь освободиться от пут. — Ты убил Хэма, ты убил всех остальных, ты истреблял мой скот! Да я тебя собственными руками прикончу!

 — С Хэмом получилось не нарочно. Несчастный случай. Я любил старика, но он меня застукал. — Он виновато повесил голову, словно напроказивший мальчишка. — Со скотиной я тоже был не прав. Извини.

 — Ax ты…

 Она зажмурилась, беспомощно сжала кулаки.

 — Зачем? Зачем ты все это сделал? Ведь я так тебе верила!

 — Ты и сейчас можешь мне верить. Клянусь тебе. Ведь мы с тобой одной крови. Кому же верить, если не собственному брату?

 — Никакой ты мне не брат!

 — Нет, я твой брат. — Он так расчувствовался, что смахнул слезу.

 — Ты лжец, убийца и трус.

 Дернувшись, он врезал ей пощечину, да так сильно, что самому больно стало.

 — Ты со мной так не разговаривай! У меня тоже своя гордость есть.

 Вскочил, побегал взад-вперед, взял себя в руки. Он знал, что терять голову нельзя. Нужно сохранять хладнокровие, и тогда все будет по-твоему.

 — Лили и Тэсс — твои сестры, а я твой брат, — спокойно сказал он. Небо раскололось пополам, рассеченное электрическим мечом. — Я должен тебе все объяснить. Ты поймешь, почему я все это сделал.

 — Ладно. — Лицо ее горело огнем. За эту пощечину он заплатит отдельно, мысленно пообещала Уилла. Он за все заплатит. — Ладно, Джим, объясняй.

 

 …Бен сунул винтовку в чехол, пристегнул ремень с кобурой. Его револьвер тридцатого калибра был настоящим монстром — как раз то, что нужно. Бен старался ни о чем не думать, иначе у него задрожали бы колени и он не смог бы двинуться с места.

 Ковбои быстро седлали лошадей, Адам отдавал приказы. Бен молчал, предпочитал слушаться Адама. Он дал Чарли понюхать шляпу Уиллы.

 — Найди ее, — прошептал он. — Найди Уиллу.

 Шляпу захватил с собой, сунул в седельную сумку.

 — Бен, подожди остальных, — взмолилась Тэсс.

 — Некогда. Отойди, Тэсс.

 — Мы ведь не знаем, кто это и куда он ее увез.

 Догадаться, кто это, было нетрудно — все были на месте, кроме одного человека.

 — Я найду ее. И мне наплевать, кто это. — Он вздыбил коня. — Найду его и убью.

 Тэсс бросилась к Адаму, скороговоркой произнесла:

 — Бен ускакал! Я не смогла его остановить.

 Тот молча кивнул, подал команду трогаться.

 — Он знает, что делает. Не беспокойся. — Нагнувшись, он обнял обеих сестер. — Иди домой, — сказал он жене и нежно погладил ее округлившийся живот. — Жди меня и ни о чем не беспокойся.

 — Не буду. — Она поцеловала его. — Ты нашел меня, найдешь и ее. Привези ее домой.

 В ее голосе звучали и мольба, и уверенность.

 — Тэсс, отведи ее домой, а сама сиди у себя в комнате, — попросил подъехавший Нэйт.

 — Хорошо. — Она сжала ему колено и прошептала: — Скорей!

 Всадники помчались на запад, а сестры остались ждать. Что может быть трудней?

 — Моя мать работала официанткой в баре. В Боузмене.

 Так начал свой рассказ Джим. Он сидел, скрестив ноги, и наслаждался ролью сказителя.

 — Не знаю, может, она там не только напитки раздавала, но и кое-что другое. Это не исключено, но она мне ничего такого не говорила. Она была красивая одинокая женщина, а жизнь есть жизнь.

 — А я думала, что твоя мать родом из Миссулы.

 — Она там родилась, а жила здесь. Потом, когда родился я, уехала в Миссулу. Многие женщины возвращаются в родные места, когда жизнь не сложилась. В общем, работала она в баре, обслуживала ковбоев. Ну и повадился туда ходить Джек Мэрси. Любил повеселиться — нажраться, как свинья, баб полагать. Ты порасспроси людей, они скажут, какой он был.

 Он подобрал хворостинку, постучал по камню. Уилла тем временем пыталась ослабить веревку, стягивавшую ей запястья.

 — Да, мне рассказывали, — спокойно сказала она. — Я знаю, каким он был.

 — Ну вот. Только никогда об этом не задумывалась. Я-то знаю, тебе на это всегда было наплевать. Стало быть, приглянулась Джеку моя мать. Как я уже сказал, она была собой хороша. Джек знал толк в бабах. Ты посмотри на его жен. Луэлла — как нарядная игрушка. Адель — стильная, умная. Твоя мама тоже была о-го-го какая. Тихая, непохожая на других. Казалось, она слышит то, чего никто больше не слышит. Я прямо в нее влюблен был.

 От этих слов у Уиллы по коже пробежал озноб. Подумать только, что этот тип когда-то пялился на ее мать.

 — А где ты ее видел? Вы же тогда здесь не жили.

 — Мы часто сюда наезжали. Надолго, правда, не задерживались. Я был совсем мальчишкой, но хорошо помню, как твоя мать гуляла с Адамом по лугу, у нее был большой живот, а в животе — ты. Красивая была картинка. — Он замолчал, вспоминая. — Я был на пару лет помоложе Адама. Помню, упал, ободрал коленку, и твоя мать подошла ко мне, подняла меня, приласкала. Моя мама ругалась о чем-то с Джеком Мэрси, а твоя отвела меня на кухню, промыла мне ссадину, поговорила со мной по-хорошему.

 — А зачем вы приехали на ранчо?

 — Мама хотела, чтобы я здесь остался. Трудно ей было меня воспитывать. Денег не было, болела часто, родители ее вышибли. Наркотики. Слаба она была по этой части. Сама понимаешь — одиночество. Но Джек не хотел меня брать, хоть я его родная кровь.

 Уилла облизнула губы, поморщилась от боли.

 — Это тебе мать сказала?

 — Конечно, а кто же. — Он сдвинул шляпу набок, посмотрел на нее ясными, прозрачными глазами. — Джек Мэрси сделал ей ребенка, когда в очередной раз дебоширил в Боузмене. Мать сразу сказала ему, когда забеременела, а он обозвал ее шлюхой. — Глаза Джима внезапно стали стеклянными от нахлынувшей ярости. — Моя мать не была шлюхой! Она жила, как умела, вот и все. Шлюхи ложатся под кого угодно. А моя мать должна была зарабатывать на жизнь. Да и не часто она этим занималась. Только тогда, когда осталась с ребенком и без гроша.

 Сколько раз она повторяла эти слова Джиму, когда он был маленьким. И сейчас он говорил ее голосом:

 — А что ей было делать? Нет, ты мне скажи, Уилл, что ей было делать? Одна, с маленьким ребенком, а этот сукин сын ее еще и подлой шлюхой обозвал.

 — Я не знаю.

 У нее дрожали руки от страха и напряжения. Каким страшным стал его взгляд. В нем посверкивало безумие.

 — Наверно, ей было трудно.

 — «Трудно»! Так жить было невозможно. Она мне рассказывала, как умоляла Джека, а он отвернулся от нее. И от меня, своего собственного сына. А ведь мать могла бы сделать аборт. Запросто. И не было бы никакого ребенка. Но она меня оставила, потому что я — сын Джека Мэрси. Она говорила мне, что рано или поздно я свое получу. Получу то, что принадлежит мне по праву. У Джека полно денег, говорила она, а от собственного ребенка он откупился несколькими паршивыми долларами.

 Уилла представила себе одинокую озлобленную женщину, сеющую отравленные семена в душу своего маленького сына.

 — Печальная история, Джим. Должно быть, отец ей не поверил.

 — А должен был! — Он ударил кулаком по камню. — Но он обошелся с ней как с грязью. Сначала шлялся чуть ли не каждый день, обещал золотые горы. Она мне рассказывала, сколько он ей всего наобещал. Она поверила ему. А когда забеременела, он послал ее к черту. Потом я подрос, и она отвезла меня к Джеку — пусть посмотрит, что у меня его глаза, его волосы, но он снова ее прогнал. Пришлось матери возвращаться в Миссулу, к своим родственникам. Джек не захотел иметь с ней дела, потому что к тому времени был уже женат на Луэлле, красотке Луэлле, и та ходила с брюхом, вынашивала Тэсс. А Джек надеялся, что это будет сын. Но он ошибся. Я — единственный сын, которого ему суждено было иметь.

 — Почему ты не тронул Лили? В пещере, когда она была с Куком? — Он слишком хорошо завязывает узлы, подумала она. Не развязать. — Ты ничего ей не сделал.

 — Я не желаю ей зла. Сначала, конечно, когда узнал про завещание, разозлился на них обеих. Но потом подумал и решил, что как-никак они мои сестры. — Он глубоко вздохнул, потер ушибленный кулак. — И я пообещал маме, что вернусь на ранчо «Мэрси» и верну себе то, что принадлежит мне по праву рождения. Она была такая болезненная. Надорвалась, когда меня рожала. Вот почему ей понадобились наркотики. Но для меня она делала все. Рассказывала мне про ранчо, про отца. Часами сидела со мной и все говорила, говорила. Мечтала, что я подрасту, встречусь с Джеком и потребую, чтобы он обошелся со мной по справедливости.

 — А где она сейчас?

 — Умерла. Говорят, ее свели в могилу наркотики. Мол, сама себя угробила. Но я-то знаю, это Джек Мэрси убил ее. Она умерла еще тогда, когда он ее прогнал. Однажды прихожу, а она лежит мертвая и холодная. И тогда я поклялся, что сдержу данное ей слово.

 — Ты нашел ее мертвой?

 По лицу Уиллы градом стекал пот. Ночь выдалась прохладная, но все тело было покрыто испариной.

 — Какой ужас! Мне так тебя жалко.

 И в этот момент ей действительно было его жалко.

 — Мне было шестнадцать. Мы жили в Биллингсе, я подрабатывал ковбоем. Возвращаюсь с работы, а она лежит. Вся заблеванная, в луже мочи. Не так должна она была умереть. Это он убил ее.

 — И что же ты стал делать?

 — Сначала я хотел его убить. Это была первая мысль. Убивать тогда я уже умел. Тренировался на бродячих кошках и собаках. Представлял себе, что это Джек Мэрси. У меня всегда был с собой ножик.

 Уиллу затошнило, и она с трудом сглотнула слюну.

 — Но ведь у твоей матери были родственники?

 — Не хватало еще, чтобы я просил их о помощи. Ведь они от нее отказались. Ну их к черту. — Он снова взял хворостину, хлестнул по камню. — Чтоб они провалились.

 Уилла задрожала, видя, как яростно хлещет он камень, повторяя одну и ту же фразу. Потом Джим замер, лицо его прояснилось, и теперь он размахивал веткой ритмично, словно слушал некую мелодию.

 — И я выполнил обещание, — продолжил Джим. — Приехал на ранчо, встретился с Джеком. Но он расхохотался мне в лицо, обозвал меня ублюдком. Я хотел его ударить, но он сбил меня с ног. Крикнул, что я никакой ему не сын, но работу он мне, так и быть, даст. Если я продержусь месяц, то получу жалованье. И поручил меня Хэму.

 У Уиллы сжалось сердце. Хэм! Жив ли он? Нашли ли его? Оказали ли ему помощь?

 — А Хэм знал?

 — Думаю, знал. Никогда не говорил об этом, но наверняка догадывался. Ведь я похож на Джека, разве нет?

 В его голосе звучало столько надежды, что Уилла кивнула.

 — Пожалуй, да.

 — И я стал на него работать. Я честно работал, учился, выкладывался до последнего. Когда мне исполнился двадцать один год, Джек подарил мне этот нож.

 Джим достал из ножен ковбойский нож с восьмидюймовым клинком. Острое лезвие щерилось хищными зазубринами.

 — Ведь это не просто подарок, Уилла. Когда мужчина дарит сыну такой чудесный нож, это что-нибудь да значит.

 Пот, покрывавший ее лицо, стал ледяным.

 — Он подарил тебе нож?

 — Да, и тогда я полюбил отца. Я работал не за страх, а за совесть, и старый мерзавец знал это. Я больше ни о чем его не просил, потому что был уверен — он меня не оставит. Ведь я его сын, единственный сын. Однако нож был первым и последним подарком. Когда Джек умер, он все оставил тебе, Лили и Тэсс. А мне ничего.

 Джим наклонился вперед, глаза его сверкали, нож отсвечивал в темноте.

 — Это несправедливо. Это нечестно.

 Уилла закрыла глаза, ожидая удара.

 

 …Чарли несся вперед меж холмов, навострив уши и уткнувшись носом в землю. Бен скакал следом, благодаря бога за то, что облака еще не затянули небо и луна освещает его путь.

 Ему казалось, что он и сам чувствует запах Уиллы — от нее всегда пахло мылом, кожаным седлом и еще чем-то неповторимым. Невозможно было себе представить, что кто-то оскорбляет ее, делает ей больно. От одной мысли у Бена темнело в глазах. На сей раз он знал: похититель — человек бывалый, умеет запутать след, да и места эти ему известны не хуже, чем самому Бену. Сумеет ли Уилла замедлить его продвижение, сможет ли оставить хоть какие-то знаки? А вдруг она уже…

 Нет, об этом думать нельзя. Лучше думать о том, как он ее найдет и что он сделает с обидчиком.

 Чарли добежал до ручья и жалобно завыл, потеряв след. Бен направил лошадь в воду, замер, прислушался. На месте беглеца он пустил бы коня вверх по течению.

 Бен проехал немного по воде. Ручей почти обмелел — давно не было дождей. Вдали громыхал гром, крикнула ночная птица. Очень хотелось пришпорить коня, но торопиться было нельзя. Найти бы место, где они выбрались на берег.

 Тут в темноте что-то блеснуло. Бен спешился, выбрался на берег, нагнулся.

 Серьга. Золотое колечко. Бен чуть не задохнулся от волнения. Такие серьги носила Уилла. Она обзавелась ими недавно, и Бену очень нравилась эта маленькая женственная деталь. Он льстил себя надеждой, что серьги она стала носить ради него.

 Бен спрятал находку в карман рубашки и снова сел на лошадь. Раз Уилла оставляет ему сигналы, значит, он должен правильно их расшифровывать. Чарли снова вышел на след.

 

 — Он не должен был так поступать, — дрожащим голосом жаловался Джим, перерезая веревку, стягивающую ей щиколотки. — Тем самым он показал, что я для него полный ноль. И ты тоже.

 — Да, ему было наплевать на нас обоих.

 На глазах Уиллы выступили слезы, но не от сострадания, а от облегчения. Она растирала связанными руками затекшие ноги. Они почти утратили чувствительность.

 — Сначала я чуть с ума не сошел. Мы с Маринадом жили в горной хижине, когда по рации сообщили о случившемся. Не знаю, что на меня нашло, но я почувствовал, что должен кого-то убить. Тогда-то я и прикончил быка. Но это меня не успокоило. Я должен был сквитаться с Джеком. Я хотел, чтобы ты, Тэсс и Лили тоже поплатились. Думал, что у меня такие же права на наследство, как у вас. И сообразил, что если я запугаю городских девчонок, то никому из вас ни шиша не достанется. Я подкинул на крыльцо дохлую кошку. Когда Лили завопила от ужаса, я радовался. Теперь мне стыдно об этом вспоминать. Но ведь тогда я еще не считал ее своей сестрой. Я хотел только, чтоб она убралась отсюда. И чтобы от ранчо «Мэрси» ни черта не осталось.

 — Джим, развяжи мне руки. Пожалуйста. Пальцы затекли.

 — Не могу. Ты еще не готова. Ты пока не все поняла.

 — Нет, я поняла.

 Ноги вновь обрели чувствительность. Теперь Уилла могла бежать — только бы представился случай.

 — Он обидел тебя, и ты хотел с ним расквитаться.

 — У меня не было выбора. Разве такое можно снести? Но дело еще и в другом, Уилл. Мне нравится убивать. Думаю, это я тоже унаследовал от него. — Джим улыбнулся, и очередная вспышка молнии окружила его голову светящимся нимбом — он стал похож на падшего ангела. — Отцовская кровь — тут уж ничего не попишешь. Джек тоже любил убивать. Помнишь, как он поручил тебе вырастить теленка. Ты принимала роды, возилась с ним, даже дала ему имя.

 — Да, его звали Цветок, — прошептала Уилла. — Глупое имя для коровы.

 — Ты любила этого дурацкого телка, надевала на него голубые ленточки. А помнишь, чем все это кончилось? Тебе было лет двенадцать, может, тринадцать. Джек привел тебя в коровник и заставил смотреть, как телка забивают на мясо. Сказал, что хочет поучить тебя настоящей жизни на ранчо. Ты разревелась, а потом тебя вытошнило. Хэм чуть не врезал Джеку за эту историю. И с тех пор ты не заводила себе ни собаки, ни кошки. — Он вынул сигарету, чиркнул спичкой. — После того, как умер твой старый пес, ты так и не обзавелась новым.

 — Это правда.

 Она прижала колени к груди, погрузившись мыслями в прошлое.

 — Я все это тебе говорю, чтобы ты поняла — в моих жилах течет его кровь. Ему нравилось разыгрывать из себя босса, нравилось играть людьми. Ты тоже любишь командовать. Это у тебя в крови.

 Уилла покачала головой и обессиленно прошептала:

 — Перестань.

 — На-ка вот, выпей. — Он протянул ей флягу. — Я не хотел тебя расстраивать. Просто нужно, чтобы ты все правильно поняла. — Он любовно погладил ее по голове. — Ведь мы с тобой оба попали в переплет.

 

 Чарли несся вперед, петляя меж скал. Он не лаял, не рычал, а беззвучно бежал по следу. Время от времени Бен прислушивался — не раздадутся ли вдали людские голоса, конское ржание, лай собак.

 Адам должен был найти след, из него следопыт получше, чем из Бена. Но было тихо — лишь обычные ночные звуки.

 Вторую серьгу Бен нашел на камне, сквозь трещины которого пробивались полевые цветы. Бен поцеловал серьгу и тоже спрятал ее в карман.

 — Умница, — прошептал он. — Продержись еще немножко.

 Он посмотрел на небо. Облака подбирались к луне все ближе, звезды потускнели. Дождь, подожди еще чуть-чуть, взмолился он.

 

 Она попила из фляги, глядя ему в глаза, и передернулась, прочтя в этом взгляде неподдельную любовь.

 — Ведь ты мог убить меня, запросто. Раньше, чем всех остальных.

 — Я не желал тебе зла. Ведь тебе тоже пришлось несладко. Я всегда мечтал, что настанет день, когда мы будем хозяйничать на ранчо вдвоем — ты и я. Я бы даже не возражал, если б ты была главней. У тебя это хорошо получается. А я лучше справляюсь, когда мне говорят, что надо делать.

 Он откинулся назад, отпил из фляги и завернул крышечку. Время остановилось. Приятно было сидеть здесь вдвоем с Уиллой, под широким небом, и вспоминать.

 — Маринада я не хотел убивать. Я против него ничего не имел. Конечно, он все время ныл, ворчал и действовал на нервы, но убил я его не нарочно. Просто попал под руку. Я-то думал, что у меня еще полно времени, а тут откуда ни возьмись — Маринад. Понимаешь, я там распотрошил еще одного бычка и хотел оставить его прямо посреди дороги, чтобы навести на всех страху. План у меня был такой. И еще, признаюсь тебе честно, мне это дело начинало нравиться.

 — И ты зарезал бедную скотину?

 — Да чего там. Мясо есть мясо. Эх, выпить бы сейчас пивка. Здорово было бы, да? — Он вздохнул, помахал шляпой перед разгоряченным лицом. — Попрохладней стало. Может, наконец и дождик пойдет. Мы его прямо заждались.

 Уилла посмотрела в небо и испугалась. Луна почти скрылась за облаками. Те, кто идет по следу, ничего не смогут увидеть в темноте. Она незаметно пошевелила ногами и решила, что стоит попытаться.

 Джим рассеянно постукивал ножом по сапогу.

 — Сам не пойму, чего это мне взбрело в голову снять с него скальп. Как-то само собой произошло. Вроде трофея. Знаешь, вывешивают же на стену голову убитого зверя. У меня тут в лесу целый ящик с трофеями. Знаешь, там, где три хлопковых дерева за дальним лугом?

 — Да, знаю.

 Ее неудержимо тянуло взглянуть на сверкающий клинок, но делать этого было нельзя, и Уилла смотрела ему в глаза.

 — А телят я прикончил, чтобы как следует припугнуть городских девчонок. Думал, тут уж они точно сбегут, и тогда всему конец. Но они не сбежали, я их даже зауважал. Я еще тогда призадумался, правильно ли поступаю, но уж больно меня злость забрала. — Он покачал головой, как бы удивляясь собственному упрямству. — Потом я подцепил на дороге ту девчонку, попользовался ею. Хотелось попробовать на женщине.

 Он облизнулся. Вообще-то не следовало бы говорить с сестренкой о подобных вещах, но разве удержишься?

 — Раньше я женщин никогда не убивал. Хотя кое-какие мысли насчет Шелли у меня были. Ну этой, жены Зака.

 — О господи!

 — Она такая хорошенькая, мягкие волосы и все такое. Пару раз я ездил в «Три скалы» играть в покер с тамошними ребятами и всерьез задумывался насчет Шелли. Но мне подвернулась та побродяжка, и я успокоился. Подбросил ее прямо на крыльцо — пусть Джек Мэрси знает, кто здесь главный. Хотя это было еще до телят, — мечтательно заметил он. — Да, еще до них. У меня в голове все немножко путается. Но после истории с Лили все встало на свои места. Она моя сестра, и я понял это, когда Джей Кей так плохо с ней обошелся. Если б не я, Лили бы умерла. Правильно я говорю?

 — Правильно, — кивнула Уилла, боясь, что ее сейчас вырвет. — Ты ее и пальцем не тронул.

 — Да что ты! Я бы не допустил, чтобы с ее головы и волос упал. — Джиму понравилась собственная шутка, и он загоготал. — Ты поняла про волос-то? Потеха. — Но в следующую же секунду он помрачнел, и эта перемена была поистине ужасающей. — Я люблю ее, Уилл. Тебя тоже люблю. И Тэсс. Как брат. И я о тебе позабочусь. Но ты тоже должна обо мне позаботиться. Родная кровь как-никак.

 — И как же я должна о тебе позаботиться, Джим?

 — Нужно придумать план. Чтобы все получилось гладко. Я отвезу тебя обратно, и мы всем скажем, что кто-то накинулся на тебя в темноте, поволок в горы, а я погнался за ним. Так торопился, что не успел позвать на помощь. Этот тип затащил тебя в горы, но испугался, что я его догоню, и сбежал. Для убедительности я пару раз пальну в воздух. — Он похлопал винтовку по прикладу. — Скажем, что этот гад сбежал, а я привезу тебя обратно. Как думаешь, поверят?

 — Могут. Я им скажу, что не видела его лица, потому что была без сознания. У меня ведь наверняка от твоего удара синяк останется.

 — Ты уж извини. Но, сама видишь, так даже лучше получилось. И все будет по-старому. Еще пара месяцев, и мы с тобой останемся на ранчо вдвоем. Ты сделаешь меня управляющим. — Тут Уилла себя выдала — он что-то заметил по ее глазам и закричал: — Ты все врешь! Я тебе не верю!

 — Нет, просто обдумываю. — Настроение его менялось так быстро, так неожиданно, что Уилла никак не могла приспособиться. — Надо же, чтобы все поверили…

 — Нет, ты врешь! — Он завопил так, что по лесу раскатилось гулкое эхо. — Думаешь, я совсем кретин? Не вижу, о чем ты думаешь? Я привезу тебя назад, а ты им все расскажешь. Ты предашь собственного брата. И все из-за Хэма.

 Трясясь от ярости, он вскочил на ноги, сжимая в одной руке нож, в другой — винтовку.

 — Я же объяснил! Это был несчастный случай. Я ничего не мог сделать. И за это ты меня предашь? Дохлый старик для тебя дороже родного брата?

 Уилла поняла — он ее не отпустит. И убежать она тоже не сможет. Он догонит ее в два прыжка. Поэтому она поднялась на ноги, посмотрела ему в глаза и сказала:

 — Он был моей родной кровью. Он, а не ты.

 Джим швырнул винтовку на землю, схватил Уиллу за воротник и затряс:

 — Нет, это я твоя родная кровь, я! Я тоже Мэрси. Такой же, как и ты.

 Она увидела, как нож, сверкнув, описал дугу в воздухе, но в следующую секунду луну закрыла туча, и блеск погас.

 — Тебе придется меня убить, Джим. И тогда тебе конец. Ты не спрячешься, не уйдешь от погони. Тебя выследят. А если ты попадешься в руки Бену или Адаму, я тебе не завидую.

 — Почему ты меня не слушаешь?! — заорал он. — Все это ерунда. Я хочу получить свою долю ранчо!

 Она сжала кулаки, посмотрела в его безумные глаза и процедила:

 — Ничего ты не получишь.

 Потом что было сил ткнула его связанными руками в живот, развернулась и бросилась бежать.

 Джим схватил ее за волосы и рванул так, что у нее искры из глаз посыпались. Уилла врезала ему локтем в живот, но Джим ее не отпустил. У нее подкосились ноги, и она упала бы, если б он не держал ее за волосы.

 — Ты не бойся, я сделаю это быстро, — прошептал он. — Я умею.

 — Брось нож.

 Из темноты шагнул Бен, держа наготове револьвер.

 — Еще одно движение, и я разнесу тебе череп.

 — Я сделаю еще не одно движение, — выкрикнул Джим, приставив клинок к ее подбородку.

 Джим вновь преобразился, стал спокойным и хладнокровным. Он чувствовал себя на коне, все козырные карты были у него на руках. Женщина, за которую он спрятался, перестала быть для него сестрой, она превратилась в живой щит.

 — Мне достаточно чуть дернуться, и ей конец, — сказал он.

 — Тебе тоже.

 Джим покосился в сторону. До винтовки было не достать. Тогда он осторожно сделал шажок, таща за собой Уиллу.

 — Договоримся так. Ты даешь нам пять минут, а потом я ее отпускаю.

 — Он меня не отпустит, — прошептала Уилла, и нож тут же слегка чиркнул по ее шее. — Он меня убьет, — спокойно продолжила она, глядя Бену в глаза. — Не сейчас, так через пять минут.

 — Заткнись, Уилл. — Джим еще раз чиркнул ее ножом. — Не лезь в мужское дело. Ты можешь забрать ее, Маккиннон. Но сначала положи пистолет и отойди назад. Дай мне сесть на лошадь. Иначе она умрет у тебя на глазах. Выбирай сам.

 Бен перевел взгляд с его лица налицо Уиллы. В небе сверкнула молния, выхватив из темноты силуэты всех троих.

 Уилла едва заметно кивнула, надеясь, что он ее поймет.

 — Значит, такой у меня выбор? — переспросил Бен и спустил курок.

 Пуля попала именно туда, куда он целил, — точнехонько между глаз. В самый последний миг перед выстрелом рука у Бена чуть не дрогнула, и он мысленно запаниковал. Но Уилла осталась цела и невредима. Она даже не пошевелилась. Нож, зазвенев, упал, а Уилла все смотрела на Бена.

 Потом она покачнулась, небо покатилось куда-то вбок, а сверху начали падать крупные дождевые капли.

 — Хороший выстрел, — успела прошептать Уилла склонившемуся над ней Бену, а затем, к неимоверному своему облегчению, лишилась чувств.

 Когда она пришла в себя, лицо у нее было мокрым от дождя, а над ней на коленях стоял Бен.

 — Поскользнулась, — объяснила ему Уилла.

 — Да-да, — закивал он и прижал ее к груди. — Я понял.

 В голове у нее гудело так, словно там раскачивали церковный колокол. Уилла знала, что ведет себя трусливо, но смотреть на труп так не хотелось, что она уткнулась лицом Бену в грудь.

 — Он сказал, что он мой брат. Что он делал все это из-за ранчо, из-за моего отца, из-за…

 — Он так орал, что я прекрасно его слышал, — перебил ее Бен. Тщетно пытаясь укрыть ее от дождя, он нахлобучил Уилле на голову шляпу. — Чертова идиотка, ты просто напрашивалась, чтобы он тебя прикончил. Пока я карабкался по склону, мне все было слышно. Я чуть не сдох от ужаса.

 — А что мне было делать? — Сердце у нее сжалось от страха. — Что с Хэмом?

 — Не знаю.

 Уилла так дрожала, что он сжал ее еще сильней.

 — Не знаю, милая. Когда я уезжал, он был жив. Значит, надежда еще есть.

 — Руки, Бен. Ужасно болят руки.

 Отчаянно ругаясь, он вытащил нож и перерезал веревку, увидел лопнувшую, окровавленную кожу и ахнул:

 — Ах ты, черт!

 Когда их нашел Адам, Бен прижимал Уиллу к груди и ритмично, как ребенка, покачивал. А с неба сплошным потоком лил дождь.

 

 — Будешь есть столько, сколько тебе велят, — прорычала Бесс, склонившись над кроватью.

 — Дашь ты мне хоть пять минут покоя? — жалобно заныл Хэм, пытаясь оттолкнуть поднос.

 — Не дам. А то ты снова выскочишь из кровати. Если это повторится, я отберу у тебя всю одежду, будешь голый лежать.

 — Я и так шесть недель провалялся в больнице. Уже больше недели прошло, как я вернулся. Я жив и здоров, клянусь господом!

 — Не упоминай имя господа всуе, Хэмилтон. Доктор сказал: две недели полного покоя. Гулять один час, два раза в день. — Она выставила вперед подбородок, посмотрела на него сверху вниз. — Ты что, забыл, как твою толстую шкуру ножом искромсали? Ты мне в кухне весь пол кровью заляпал.

 — Ты все время это говоришь.

 — Ага, вот и ты, — сказала Бесс, оглянувшись на вошедшую Уиллу. — Отлично. Разбирайся с ним сама, а у меня своих дел полно.

 — Что, Хэм, портишь ей жизнь помаленьку?

 Он, насупившись, проводил Бесс взглядом.

 — Если она не оставит меня в покое, я сделаю веревку из простыни и вылезу через окно.

 — Она беспокоится за тебя. И мы все тоже.

 Уилла села на край кровати, внимательно окинула взглядом больного.

 Цвет лица у него стал лучше, да и в весе, похоже, прибавил.

 — Выглядишь неплохо.

 — Я в норме. Вполне могу ездить верхом.

 Уилла положила голову ему на грудь, и Хэм, смятенно поерзав, погладил ее по голове.

 — Да ладно тебе, Уилл. Что ты меня тискаешь? Я же не плюшевый мишка.

 — Нет, ты больше похож на гризли.

 Она улыбнулась и поцеловала его колючую щеку. Хэм возмущенно отодвинулся.

 — Стоит только заболеть, и сразу становишься добычей баб.

 — В другое время тебя и не приласкаешь. — Она отодвинулась, взяла его за руку. — Тэсс к тебе заходила?

 — Да, была недавно. Говорит, пришла попрощаться.

 Тэсс тоже над ним причитала и охала. Обнимала, целовала. По правде говоря, он сам чуть не разревелся.

 — Скучно тут будет без нее и ее модных нарядов.

 — Да, мне ее тоже будет не хватать. Нэйт уже приехал, хочет отвезти ее в аэропорт. Пойду попрощаюсь.

 — А ты как? В порядке?

 — Все хорошо. Благодаря тебе и Бену я осталась жива. — Она сжала ему руку, встала, подошла к двери. — Послушай, Хэм, — не оборачиваясь, спросила она, — он и в самом деле был сыном Джека Мэрси? Моим братом?

 Он мог бы сказать «нет», так ей было бы легче. Но Уилла не из плакс, она не раскиснет.

 — Я не знаю, Уилл, — честно ответил он. — Ей-богу, не знаю.

 Она кивнула и подумала, что теперь ей предстоит всю жизнь нести на себе еще и этот груз. Может быть, он все-таки был ее братом.

 Выйдя на улицу, она увидела Лили — та, заливаясь слезами, висела у Тэсс на шее.

 — Да ладно тебе. Можно подумать, я в Африку миссионером еду, — утешала ее Тэсс, сама едва сдерживаясь. — Я же всего лишь в Калифорнию. Через пару месяцев приеду к вам снова, с визитом. — Она погладила сестру по животу. — Хочу посмотреть, как родится наследник.

 — Я буду по тебе ужасно скучать.

 — Я буду писать, звонить, посылать факсы. Вы и не почувствуете моего отсутствия. — Она зажмурилась и крепко обняла Лили. — Береги себя. Счастливо, Адам. — Она сначала пожала ему руку, потом заключила его в объятия. — Скоро увидимся. Если я решу покупать лошадь, мне понадобится твой совет.

 Адам прошептал ей что-то на ухо.

 — Что ты такое сказал? — удивилась она.

 — Я сказал: «Моя сестра у меня в сердце», — перевел он и поцеловал ее в обе щеки.

 — Я позвоню, — всхлипнула Тэсс, отвернулась и наткнулась на Бесс.

 — Вот, держи. — Та сунула ей корзинку. — До аэропорта ехать долго, а аппетит у тебя нешуточный.

 — Спасибо. Хотя мне не мешало бы и попоститься. Я у тебя тут на пять фунтов поправилась.

 — Это тебе на пользу. Передавай маме привет.

 — Обязательно.

 Бесс вздохнула, погладила ее по щеке:

 — И возвращайся скорей, детка.

 — Хорошо.

 Слезы застилали ей глаза.

 — Вот такое у нас было приключение, — пробормотала она, глядя на Уиллу.

 — Это уж точно.

 Засунув руки в карманы, Уилла спускалась по ступенькам.

 — Теперь напишешь о нас роман.

 — Попробую. — Тэсс сглотнула, боясь, что дрогнет голос. — Ты уж тут не попадай больше ни в какие истории.

 Уилла приподняла брови:

 — То же относится и к тебе. Ведь ты будешь жить в большом, нехорошем городе.

 — Это мой город. Я пришлю тебе открыточку — посмотришь, как выглядит настоящая жизнь.

 — Вот-вот, пришли.

 — Ну, черт… — Она потопталась на месте, потом решительно сунула корзинку Нэйту и бросилась Уилле в объятия. — Мне так будет тебя не хватать!

 — Взаимно. — Уилла стиснула ее что было сил. — Звони.

 — Да-да, конечно. А ты мне пообещай, что будешь хоть изредка красить губы, ладно? И обязательно пользуйся лосьоном, который я тебе оставила. Иначе у тебя руки так и останутся клешнями.

 — Я тебя люблю.

 — Господи, мне пора. — Плача навзрыд, Тэсс уселась в джип. — А ты пойди, расслабься. Кастрируй быка или что-нибудь в этом роде.

 — Да, я как раз собиралась. — Уилла вынула из кармана платок и оглушительно высморкалась. — Прощай, Голливуд.

 

 Тэсс считала, что она уже полностью успокоилась, — как раз пора было сдавать багаж. Целый час проревела, всю дорогу. Нэйт вел себя тактично, плакать не мешал.

 — Ты меня до выхода не провожай, — сказала она, но руку его не выпустила.

 — Да ничего, я провожу.

 — Мы будем держать связь.

 — Само собой.

 — Может, прилетишь на уик-энд. Покажу тебе достопримечательности.

 — Хорошая идея.

 В общем, Нэйт не создавал ей никаких проблем. Все получилось очень просто, без страданий. Год закончился, она получила что хотела и теперь возвращается к своей нормальной жизни.

 — Ты держи меня в курсе, — попросила она. — Меня интересуют любые сплетни про Лили и Уиллу. Я буду ужасно по ним скучать.

 Она огляделась по сторонам. Повсюду сновали пассажиры, но обычного воодушевления, охватывавшего ее в аэропорту, Тэсс почему-то не испытывала.

 — Не жди отлета. — Она заставила себя взглянуть в его терпеливые глаза. — Считай, мы уже попрощались. Не будем мучить друг друга.

 — Куда уж хуже-то. — Он положил ей руки на плечи. — Я люблю тебя, Тэсс. В первый и последний раз. Оставайся. Выходи за меня замуж.

 — Нэйт, я…

 Она хотела сказать: «Я тоже тебя люблю». Нет, так нельзя.

 — Мне нужно идти. Сам знаешь. Я должна. Работа, карьера. Я была здесь временно. Мы оба это знали.

 — Все изменилось. — Он видел по ее лицу, какие чувства она испытывала в этот момент. — У тебя не хватит духу сказать мне, что ты меня не любишь. Хочешь, но не можешь. Отворачиваешься, молчишь.

 — Я должна ехать. Опоздаю на самолет.

 Она вырвалась, обернулась и побежала.

 Все правильно. Единственно верное решение. Тэсс проскочила контроль, побежала дальше, продолжая себя убеждать. Ну что она будет делать на ранчо в Монтане? У нее столько творческих планов. Портативный компьютер на бегу колотил ее по ляжке. Во-первых, нужно писать новый сценарий. Во-вторых, работать над романом. Лос-Анджелес — ее родной город.

 Крепко выругавшись, Тэсс остановилась, повернулась и побежала обратно, расталкивая пассажиров.

 — Нэйт!

 Внизу, под эскалатором она увидела знакомую шляпу и понеслась еще быстрее.

 — Нэйт, подожди минуточку!

 Задыхаясь, она остановилась перед ним, схватилась за сердце.

 — Я-тебя-не-люблю, — отчеканила она, глядя ему в глаза. — Что, съел, умник? Вот, соврала, и хоть бы что.

 Она со смехом бросилась ему в объятия.

 — Какого черта! Я могу писать где угодно.

 Он поцеловал ее, солидно сказал:

 — Вот и хорошо. Поедем домой.

 — А мои чемоданы?

 — Слетают в Лос-Анджелес и вернутся.

 Она оглянулась назад, мысленно попрощалась с родным городом.

 — Не больно-то ты удивился.

 — Совсем не удивился. — Он подхватил ее на руки и принялся кружить. — Ты же знаешь, я терпеливый.

 

 Бен обнаружил Уиллу на границе двух ранчо. Уилла разматывала проволоку, ремонтируя изгородь. Бен подумал, что и ему пора заняться тем же самым. Он спешился, подошел к ней.

 — Помочь?

 — Сама справлюсь.

 — Хотел спросить, как там Хэм.

 — Все ворчит, брюзжит. Но в целом неплохо.

 — Вот и отлично. Давай все-таки помогу.

 — Я умею сама.

 — А я все равно помогу.

 Он дернул проволоку на себя. Она отступила, подбоченилась.

 — Ты и так все время под ногами путаешься. То одно норовишь сделать, то другое. Хватит.

 — Почему?

 — У тебя свое ранчо. А я как-нибудь сама управлюсь с собственными делами.

 — Тебе обязательно нужно во всем управляться самой, — пожаловался он.

 — Условия завещания выполнены. Ты мне больше не надсмотрщик.

 Ее глаза посматривали на него враждебно.

 — Так ты считаешь, что я к тебе ездил только из-за завещания?

 — Не знаю. Что-то твой интерес ко мне явно поугас.

 — В каком смысле?

 — В том самом. За последние несколько недель ты был нечастым гостем в моей спальне.

 — Дел много.

 — А сейчас у меня много дел. Так что катись отсюда.

 Он расставил ноги пошире, набычился.

 — Эта граница не только твоя, но и моя.

 — Ну и ради бога. Проверяй изгородь со своей стороны.

 Между ними протянулась проволока.

 — Ты хочешь знать, что со мной происходит? Ладно, я скажу.

 Он достал из кармана две золотые сережки и положил ей в ладонь.

 — Ой, а я про них совсем забыла, — нахмурилась Уилла.

 — Зато я не забыл.

 Он сам не знал, почему до сих пор таскает их в кармане, — ведь они напоминали о той страшной ночи, о тьме, о страхе. Что было бы, если бы он ее не отыскал? Точнее говоря, если бы она не догадалась оставить по дороге эти знаки.

 — Значит, ты нашел мои сережки? — Она небрежно сунула их в карман.

 — Да, нашел. Я лез вверх по склону и слушал, как он на тебя орет. Потом я видел, как он приставляет нож к твоему горлу. По твоей коже стекала струйка крови.

 Она инстинктивно схватилась за горло. Ей до сих пор временами казалось, что кожу холодит лезвие ножа.

 — Все это позади. Я не люблю об этом вспоминать.

 — А я только и делаю, что вспоминаю. Вижу вспышку молнии, твои глаза, а в них — понимание того, что я сейчас сделаю. Я видел, что ты мне доверяешь.

 Когда он выстрелил, она не закрыла глаза. Бен помнил это очень хорошо.

 — Я выстрелил в человека, и пуля прошла в нескольких дюймах от твоего лица. Это было страшно.

 — Мне жалко, что так получилось. — Она погладила его по руке, но он отшатнулся. — Тебе пришлось пойти на убийство из-за меня. Должно быть, это сказалось на твоем отношении ко мне.

 — Дело не в этом. А может, и в этом. Не знаю. — Он отвернулся, посмотрел в небо. — Это чувство было у меня и раньше.

 — Хорошо, я все поняла. — Он стоял спиной к ней и, слава богу, не видел, что она зажмурилась, боясь разреветься. — Я тебе благодарна. Не будем усложнять друг другу жизнь.

 — Усложнять? Это мягко сказано.

 Он сунул руки в карманы, покосился на изгородь, уходившую за горизонт.

 — Ты путалась у меня под ногами всю жизнь, от тебя одни неприятности.

 — Я у тебя? Под ногами? — оскорбилась Уилла. — Между прочим, тут моя земля, а не твоя.

 — Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. И твои недостатки мне тоже хорошо известны. У тебя полно недостатков. Ты упрямая, вздорная, вспыльчивая. Мозги у тебя есть, но норов такой, что и мозги не помогают. Но знать недостатки — это еще полдела.

 Тут Уилла пнула его, да так сильно, что Бен налетел на собственную лошадь. Он подобрал шляпу, отряхнул ее. — За это я мог бы врезать тебе как следует, да, боюсь, потасовка перерастет во что-нибудь совсем другое.

 — А ты попробуй.

 — Вот, об этом я и говорю. — Он погрозил ей пальцем. — Ты посмотри, какое у тебя выражение лица. Из-за этого все и случилось.

 — Что случилось?

 — Влюбился я в тебя, вот что.

 Уилла уронила молоток, которым только что собиралась его треснуть.

 — Что-что?

 — Что слышала. Я знаю, у тебя слух, как у горной рыси. — Он поскреб подбородок, поправил шляпу. — Видно, придется тебе выходить за меня замуж. Не вижу другого выхода. А уж я думал, думал.

 — Вот как? — Она подобрала молоток, угрожающе постучала им по ладони. — Значит, думал?

 — Да.

 Он покосился на молоток, ухмыльнулся. Вряд ли она пустит это орудие в ход. А если пустит — он успеет отскочить.

 — Если бы был какой-то выход, я бы непременно его нашел. — Он осторожно шагнул назад. — Сначала я думал, что ты привлекаешь меня своей ершистостью. Потом, когда мы уже были вместе, я решил, что меня привлекает непредсказуемость — я не знал, сколько это продлится.

 — Продолжай в том же духе, и я прошибу тебе башку, — ледяным тоном произнесла она.

 И он продолжил:

 — И стал я задумываться, почему другие женщины на меня так не действовали. Почему я начинаю скучать по тебе через пять минут после того, как мы расстались? Когда с тобой что-то не так, я просто схожу с ума. Ну вот, я и пришел к выводу, что другого пути нет — только жениться.

 — И ты считаешь, что так нужно делать предложение?

 — А что? Можно подумать, ты можешь рассчитывать на что-нибудь лучшее. Смотри, с твоим паршивым характером вообще без женихов останешься.

 Он ждал удара, поэтому вовремя выхватил у нее молоток и отшвырнул его подальше.

 — Не вздумай отказываться, Уилл. Я принял твердое решение.

 — Ни за что не соглашусь. — Она скрестила руки на груди. — Пока не попросишь как следует.

 Он тяжело вздохнул. Так и знал, что этим кончится.

 — Ну хорошо, будь по-твоему. Я тебя люблю. Я хочу на тебе жениться. Не могу без тебя жить. Так сойдет?

 — Да, так лучше. — Сердце у нее чуть не разорвалось от счастья. — А где кольцо?

 — Кольцо? Уилл, ну не думаешь же ты, что я отправляюсь ремонтировать изгородь с кольцом в кармане. — Он сдвинул шляпу на затылок. — Да и потом, ты же не носишь колец.

 — А это носить буду.

 Он открыл рот, чтобы возразить, но передумал и улыбнулся.

 — Точно?

 — Абсолютно. Черт бы тебя побрал, Бен, что ты так долго телился?