• Следствие ведет Ева Даллас, #1

19

 Дебласс молчал: адвокаты настойчиво рекомендовали ему такую линию поведения. Допрос проходил медленно и утомительно. Иногда Еве казалось, что Дебласс не выдержит и взорвется – так багровела его физиономия, когда он чувствовал, что проигрывает. Но адвокат что-то шептал ему на ухо, и он брал себя в руки.

 Ева уже не думала ни о предстоящем суде, ни о пиршестве для репортеров. Она сейчас хотела одного: чтобы обвиняемый признался.

 – Вы находились в кровосмесительной связи с вашей внучкой, Шерон Дебласс.

 – Мой клиент не подтверждает ваших утверждений.

 Игнорируя адвоката, Ева смотрела Деблассу в лицо.

 – Передо мной копия части дневника Шерон Дебласс, помеченной датой убийства.

 Она пододвинула ему бумагу, но адвокат Дебласса, аккуратный и подтянутый мужчина со светлой бородкой и голубыми глазами, быстро схватил ее и прочел. Понять его реакцию было невозможно: он изображал холодное безразличие.

 – Не сомневаюсь, вы понимаете, лейтенант, что это ничего не доказывает. Разрушительные фантазии погибшей! Женщины с сомнительной репутацией часто обладают неуравновешенной психикой.

 – Вы верны себе, сенатор Дебласс. – Ева упорно обращалась к обвиняемому, а не к его верному рыцарю. – Раньше вы растлевали свою дочь, Кэтрин.

 – Абсурд! – прорычал Дебласс.

 – Я располагаю заявлением члена Конгресса Кэтрин Дебласс, сделанным и заверенным в присутствии свидетелей.

 Ева достала новую бумагу. Адвокат выхватил ее, прежде чем сенатор успел шелохнуться. Прочитав текст, он закрыл его ухоженными руками.

 – Возможно, вы не в курсе, лейтенант, но у дочери сенатора Дебласса психическое расстройство. В настоящее время она находится под наблюдением на случай повторного нервного срыва.

 – Очень даже в курсе. – Она бросила на адвоката презрительный взгляд. – Мы намерены выяснить в рамках следствия, каково ее состояние и в чем его причина.

 – Причина в дурной наследственности. Супруга сенатора тоже страдает психическим расстройством и в данный момент пребывает в коме, – заявил адвокат тем же безразличным тоном.

 – Мы установим и докажем, что причиной болезни Кэтрин Дебласс являются систематические и продолжительные надругательства над ней в детстве. Сенатор Дебласс, в ночь убийства Шерон Дебласс вы находились в Нью-Йорке, – продолжила Ева, без предупреждения меняя тему. – А не в Вашингтоне, как раньше заявляли.

 Прежде чем адвокат сумел ей помешать, она подалась вперед, устремив Деблассу в лицо испепеляющий взгляд.

 – Сейчас я вам напомню, как все было. Вы прилетели в Нью-Йорк на своем персональном самолете, направились на квартиру к Шерон и, как обычно, занимались с ней сексом. Интересно, вы всякий раз запечатлевали это на видео? При себе у вас был кремневый пистолет. Она над вами насмехалась, угрожала разоблачением. Вы не могли больше рисковать и застрелили ее. Вы произвели три выстрела: в голову, в сердце, в область половых органов.

 Ева перешла на скороговорку, швыряя обвинения ему в физиономию и наслаждаясь запахом его пота – доказательством животного страха.

 – Последний выстрел – это хорошо придумано. Из-за него мы не смогли проверить, предшествовали ли убийству сексуальные действия: вы продырявили ей гениталии. Возможно, это был символический акт, возможно, попытка уберечься от разоблачения. Зачем вы взяли с собой пистолет? Вы заранее спланировали убийство? Решили покончить с этим раз и навсегда?

 У Дебласса бегали глаза, он тяжело дышал.

 – Мой клиент не подтверждает, что владеет названным вами оружием.

 – Ваш клиент – подонок!

 – Лейтенант Даллас! – взвился дотоле невозмутимый адвокат. – Вы говорите о сенаторе Соединенных Штатов!

 – Значит, избранный подонок. Вас это потрясло, да, сенатор? Кровь, грохот, дрожание пистолета в руке… Наверное, вы сперва не верили, что сумеете это сделать. Но вот вы спускаете курок – и путь назад отрезан. Очевидно, вы поняли, что она бы все равно вас уничтожила. В отличие от Кэтрин она бы не оставила вас в покое. Шерон не ушла бы в тень, не стала бы мучиться от стыда, вины и страха. Она бросила вам вызов, и вы были обязаны с ней покончить. А потом замести следы.

 – Лейтенант Даллас…

 Но Ева не сводила глаз с Дебласса, не обращая внимания на предостережения адвоката.

 – Как увлекательно! Вы действительно могли отделаться испугом. Сенатор США, дедушка убитой… На вас никто бы не подумал. Но вы вошли во вкус: разложили ее на кровати, дав волю своей порочности, и решили, что фокус можно повторить. Почему бы нет? Убийство вас всколыхнуло. Разве есть лучший способ спрятаться, чем изобразить, будто в городе злодействует маньяк?

 Она переждала, пока Дебласс дотянулся до стакана с водой и сделал жадный глоток.

 – Вы и были злодеем-маньяком! Вы подсунули под нее записку, потом оделись. Вы уже успокоились. Вы запрограммировали вызов полиции на два пятьдесят пять, чтобы успеть спуститься и покопаться в записях охранной системы. Потом вы прилетели на том же частном самолете в Вашингтон, заплатили пилоту и борт-инженеру за подчистки в бортовом журнале, выждали и принялись изображать взбешенного деда-праведника.

 Дебласс так ничего и не сказал. На щеке у него дергался мускул, глаза затравленно бегали.

 – Захватывающая история, лейтенант, – подчеркнуто равнодушно заметил адвокат. – Но не более того. Это ваши личные измышления, а также отчаянная попытка управления полиции выйти из затруднительной ситуации, оправдаться перед прессой и горожанами. Вы не случайно выдвигаете свои смехотворные обвинения как раз тогда, когда начинаются дебаты по внесенному сенатором законопроекту о защите общественной нравственности.

 Ева проигнорировала его заявление. Она по-прежнему обращалась к сенатору:

 – Как вы нашли двух других? Почему остановились на Лоле Старр и Джорджи Касл? Вы уже подобрали жертвы под номерами четыре, пять и шесть? Думаете, вы сумели бы на этом остановиться? Как можно прерваться, почувствовав свое могущество и безнаказанность?

 Физиономия Дебласса была уже не красной, а серой, из горла вырвался хрип. Он хотел было схватить стакан, но рука так дрожала, что стакан покатился по полу.

 – Допрос окончен! – вскакивая, воскликнул адвокат. – Мой клиент нездоров. Требуется немедленное врачебное вмешательство.

 – Ваш клиент – убийца! В колонии для преступников он будет до конца жизни окружен неусыпным вниманием медиков. – Она нажала кнопку. Двери раздвинулись. – Вызовите санитаров, – приказала Ева дежурному. – Сенатору немного не по себе. Дальше будет хуже, – предупредила она Дебласса. – Я еще толком не начинала.

 

 Спустя два часа, надиктовав отчеты и побеседовав с женщиной-обвинителем, Ева вступила в бой с транспортными пробками. Она уже прочла часть дневников Шерон Дебласс, и ей хотелось хотя бы на время забыть о безумце, превратившем собственную внучку в женщину, способную соперничать с ним в цинизме и вседозволенности.

 Она знала, что сама могла пойти тем же путем. Но человек, на счастье, самостоятельно делает выбор, и ее в свое время не привлекла дорога, которая привела Шерон к смерти.

 Еве хотелось выпустить пар, обсудить все по порядку с кем-нибудь, кто готов выслушать, оценить услышанное, поддержать. С кем-нибудь, кто оградит ее от призраков прошлого…

 Она ехала к Рорку!

 Услышав вызов, Ева взмолилась: только бы не по службе!

 – Даллас слушает!

 – Привет, детка, – услышала она усталый голос Фини. – Я посмотрел запись допроса. Ты славно потрудилась!

 – Из-за этого проклятого адвоката я почти ничего не добилась. Но все-таки я его сломаю, Фини. Клянусь, сломаю!

 – Я готов на тебя ставить. А теперь приготовься расстроиться. У Дебласса произошел сердечный приступ.

 – Черт, не хватало, чтобы он подох у нас на руках!

 – Ничего, его оживили. Но не исключено, что придется делать операцию на сердце.

 – Отлично. – Она перевела дух. – Хочу, чтобы он прожил еще долго – за решеткой!

 – Надеюсь, так и будет. Обвинитель говорит, что у нас непрошибаемая позиция. Но пока нашего дружка выпустили.

 От неожиданности Ева едва не врезалась в переднюю машину, ударила по тормозам и, не обращая внимания на рев гудков, вырулила к обочине.

 – Как это – выпустили?!

 Фини поморщился:

 – Под собственное поручительство. Все-таки сенатор США, жизнь, посвященная патриотическому долгу, соль земли, к тому же сердце никуда не годится. Короче, судья у него в кармане.

 – Черт возьми! – Ева сильно дернула себя за волосы, чтобы не сойти с ума от разочарования. – Он обвиняется в трех убийствах! Обвинитель сказала, что его не выпустят ни под какой залог!

 – Ее не послушали. Адвокат Дебласса произнес речь, от которой даже камень пустил бы слезу, а мертвый встал бы из гроба, чтобы отдать честь государственному флагу. Дебласс уже в Вашингтоне, соблюдает покой по совету докторов. К новому допросу разрешено приступить не раньше чем через тридцать шесть часов.

 – Дьявол! – Ева изо всех сил хлопнула ладонью по баранке. – Ладно, все равно ему не выкрутиться. Пусть сколько угодно разыгрывает хворого старца с заслугами перед государством – я его закопаю!

 – Майор беспокоится, как бы передышка не позволила Деблассу собраться с силами. Он хочет, чтобы ты явилась завтра в восемь утра и плотно поработала с обвинителем.

 – Явлюсь и поработаю. Не бойся, Фини, ему не выскользнуть из петли.

 – А ты все-таки затяни узел потуже, детка. Увидимся завтра в восемь.

 – До завтра.

 Ева снова ввинтилась в транспортный поток. Можно было бы вернуться домой и поработать над уликами, но до Рорка оставалось каких-то пять минут езды. Ева решила проверить на нем убедительность своих доводов.

 Он мог выступить в роли адвоката дьявола и подметить все слабые места в ее позиции. А главное – Рорк, как никто, умеет ее успокоить. Ева не могла позволить себе сейчас поддаться эмоциям, не хотела, чтобы перед мысленным взором вновь появлялась сломленная Кэтрин, а с ней – стыд, страх, испепеляющая вина.

 Как трудно провести разделительную черту между собой и ею! Ева знала одно: Дебласс обязан заплатить как за трех убитых женщин, так и за исковерканную душу Кэтрин.

 Она быстро проскочила ворота Рорка и въехала на холм, где стоял дом. Взбегая по ступенькам, Ева почувствовала, что сердце ее бьется, как у девчонки-подростка, и обозвала себя идиоткой. Перед Соммерсетом, открывшим дверь, она предстала с надменной улыбкой на лице.

 – Мне нужен Рорк!

 С этими словами она попыталась миновать дворецкого, но услышала в ответ:

 – Извините, лейтенант, но Рорка нет дома.

 – О! – Она устыдилась своего разочарования. – А где же он?

 Соммерсет был, как всегда, воплощением чопорности.

 – Полагаю, на совещании. Ему пришлось отложить важную поездку в Европу, поэтому он вынужден работать допоздна.

 – Понятно. – Кот выбежал из двери ей навстречу и тотчас принялся тереться о ноги. Она взяла его на руки и пощекотала брюшко. – Когда вы ждете его домой?

 – Расписание Рорка определяется его бизнесом, лейтенант. Я никогда его не жду.

 – Да будет вам известно, я не принуждаю Рорка тратить на меня его бесценное время. Лучше вытащите кочергу из своей задницы и объясните, почему всякий раз, когда я появляюсь, вы ведете себя так, словно перед вами вредный грызун.

 От неожиданности Соммерсет остолбенел.

 – Я не намерен разговаривать в таком тоне, лейтенант Даллас!

 – Скажите, пожалуйста! Похоже, вы считаете, что общение со мной компрометирует вашего хозяина?

 Соммерсет приосанился.

 – Во всяком случае, я удивлен. Рорк – человек со вкусом, к нему прислушиваются президенты и короли. Он водит знакомство с дамами безупречного происхождения.

 – Да уж, с происхождением я подкачала. – Она бы засмеялась, если бы колкость не задела ее за живое. – Но даже такие люди, как Рорк, порой находят привлекательные черты в дворняжках! Скажите ему, что я забрала кота, – добавила она и побежала к машине.

 Чтобы успокоиться, Ева твердила себе, что Соммерсет – несносный сноб. Ей вполне хватает симпатии, которую явно питает к ней кот. Она не нуждается в одобрении какого-то накрахмаленного дворецкого!

 Словно соглашаясь с ней, кот прошелся по ее коленям и стал цеплять за джинсы. Его когти процарапали ткань, Ева поморщилась, но не стала сбрасывать невоспитанное животное.

 – Пора дать тебе имя, а это не так-то просто. Раньше у меня никогда не было домашних животных, – пробормотала она, давя на газ. – Не знаю, как тебя называла Джорджи. Придется придумать самой. Не волнуйся, никаких обывательских Флаффи…

 Ева въехала в гараж, выключила двигатель и увидела желтый огонек – напоминание, что она просрочила с уплатой за место. Если желтый огонек сменится на красный, ей запретят пользоваться машиной.

 Она выругалась – больше по привычке, чем от огорчения. В последние дни у нее совсем не было времени оплачивать счета, и теперь предстояло наверстывать упущенное.

 Взяв под мышку кота, Ева зашагала к лифту.

 – Может, Фред? – Она заглянула в непроницаемые кошачьи глаза. – Нет, на Фреда ты не похож. Господи, сколько же ты весишь? Не меньше двадцати фунтов. – Она поправила на плече сумку и вошла в лифт. – Придется хорошенько подумать, как тебя назвать, котик.

 Стоило коту оказаться в квартире, он немедленно кинулся на кухню. Ева отправилась за ним: она всерьез относилась к своей новой ответственной роли – владелицы живого существа – и к тому же была рада любой возможности отложить возню со счетами. Коту было предложено угощение: блюдце с молоком и остатки китайской смеси не первой свежести. Он определенно не был привередлив и угощение принял с благодарностью.

 Ева задумчиво наблюдала, как насыщается кот, а думала о Рорке. Он был ей сейчас совершенно необходим!

 Она еще не знала, как отнестись к его признанию в любви: ведь разные люди вкладывают в слово «любовь» разное значение. Она знала только, что в прежней ее жизни для любви не было места.

 Ева налила себе бокал вина и нахмурилась, не поднося его к губам.

 Что скрывать, она тоже питала к нему некое чувство – новое для нее и до того сильное, что ей делалось неуютно. Но с выводами лучше было не торопиться. О скоропалительных решениях чаще всего приходится жалеть.

 Ну что ему стоило оказаться дома?!

 Она отставила бокал, так и не пригубив вина, и провела рукой по волосам. Привычка к другому человеку порождает свои проблемы: в его отсутствие чувствуешь себя одиноко.

 Нужно встряхнуться и взять себя в руки: у нее еще полно работы по подготовке к утренней встрече с обвинителем. Зато потом она надолго погрузится в горячую ванну и избавится от накопившегося напряжения. Оставив кота облизывать миску, Ева поплелась в спальню.

 Инстинкты, притупившиеся от усталости, оповестили ее об опасности на долю секунды позже, чем нужно. Рука сама собой легла на кобуру, но тут же вытянулась вдоль бедра: ей в лицо смотрело длинное дуло кремневого пистолета.

 – Этим вы не поможете своему боссу, Рокмен!

 – Не согласен. – Он вышел из-за двери, продолжая целиться ей в сердце. – Медленно выньте свое оружие из кобуры и бросьте на пол.

 Ева не сводила взгляда с его пистолета. Рокмен не промахнется, на таком близком расстоянии пуля проделает в ней неэстетичную дыру. Она подчинилась его приказу.

 – Отпихните револьвер ногой ко мне. – Видя, как ее рука тянется к карману, он снисходительно улыбнулся. – И рацию сюда! Предпочитаю, чтобы это дельце осталось между нами. Молодец, – похвалил он, когда рация стукнулась об пол.

 – Кто-то, возможно, восхитился бы вашей преданностью сенатору, Рокмен, а я нахожу ее глупой. Одно дело лгать, обеспечивая ему алиби, и совсем другое – угрожать оружием офицеру полиции.

 – Вы поразительно умная женщина, лейтенант. Тем огорчительнее ваши глупые ошибки. При чем тут преданность? Будьте добры, снимите куртку.

 Ева двигалась медленно, не сводя с него глаз. Сняв куртку с одного плеча, она ухитрилась включить в ее кармане диктофон.

 – Вы держите меня на мушке не из преданности сенатору Деблассу, Рокмен? Тогда зачем?

 – Для самосохранения и в силу необходимости. Я давно искал возможность убить вас, лейтенант, но никак не мог совместить вашу смерть с системой.

 – С какой еще системой?!

 – Почему бы вам не присесть? На край кровати, пожалуйста. Снимите туфли, и мы поговорим.

 – Туфли?

 – Да, будьте так любезны. Этим вы облегчите мне задачу, а заодно получите уникальную возможность выяснить для себя, как все обстояло на самом деле. Подчеркиваю: для себя. Эта информация канет в небытие вместе с вами. Итак, ваши туфли!

 Ева села поближе к телефону и приготовилась слушать в надежде, что он будет достаточно многословен и она найдет какой-нибудь выход.

 – Сначала о ваших ошибках, лейтенант. Вы хотите уничтожить Дебласса, а ведь он мог бы стать президентом!

 – И рядом с ним стояли бы вы?

 – Конечно! С моей помощью он бы повел страну, а потом и весь мир в новом направлении. В правильном направлении! Сильная мораль, мощная оборона.

 Ева медленно уронила одну туфлю и начала расстегивать вторую.

 – Оборона? Как у ваших старых соратников по «Сети безопасности»?

 Рокмен ответил ей суровой улыбкой и ясным взглядом.

 – Страной слишком долго руководят дипломаты. Вместо того чтобы командовать, наши генералы переговариваются и увещевают. С моей помощью Дебласс все это изменил бы. Но вы были полны решимости разрушить его карьеру, и вам это удалось. Теперь ему не стать президентом.

 – Он убийца, растлитель малолетних…

 – Он государственный деятель! – перебил ее Рокмен. – И останется им в глазах миллионов.

 – Он будет осужден, и вы не предотвратите этого, убив меня.

 – Я это уже предотвратил. Видите ли, два часа назад я оставил сенатора Дебласса в его кабинете в Вашингтоне. Я стоял рядом, когда он выбрал «магнум-457» – очень мощное оружие. У меня на глазах он засунул дуло себе в рот и умер, как патриот.

 – Господи! – Ева вздрогнула, представив себе эту картину. – Самоубийство?

 – Он погиб как герой! Я сказал, что иного выхода нет, и он согласился. Он не смог бы перенести унижение. Когда найдут тело сенатора и ваше тело, репутация Дебласса будет восстановлена. Без труда докажут, что он погиб на несколько часов раньше и, следовательно, вас убил не он. Ну а способ вашего убийства будет все тот же – хорошо вам знакомый. Потом последуют еще два – как обещано, – и все улики против сенатора рухнут. Его будет оплакивать вся страна. Я встану во главе возмущенных и оскорбленных и высоко подниму его окровавленный стяг!

 – Идите к черту!

 Ева больше не могла слышать этот бред. Она вскочила и тут же напоролась на удар – хорошо еще, что Рокмен воспользовался не рукояткой пистолета, а тыльной стороной ладони. Ева рухнула на ночной столик. Стоявший там стакан упал и разбился вдребезги.

 – Встать!

 Она застонала, потому что голова гудела и перед глазами плыло, но все-таки заставила себя встать, загородив собой рацию, которая умудрилась включиться при падении.

 – Почему ты решил убить именно меня, Рокмен?

 – Да потому, что ты была мотором расследования! Твоя репутация и мотивы поступков станут предметом пристального внимания. Сразу выяснится, что ты состояла в интимной связи с человеком, находившимся прежде под подозрением. Никогда не надо давать женщинам власть – потом приходится об этом жалеть.

 Ева вытерла окровавленный рот.

 – Ты не любишь женщин, Рокмен?

 – Разумеется, им можно найти применение, но, по сути, все вы – шлюхи. Ты мало чем отличаешься от тех троих. Твоя смерть не нарушит созданную мной систему.

 – Так вот о какой системе ты говорил! Значит, она была создана тобой?

 – Неужели ты поверила, что Дебласс способен спланировать и осуществить такую продуманную серию убийств? – Рокмен подождал, когда до нее дойдет смысл его слов. – Да, Шерон убил он. Под влиянием момента. Я даже не знал, что Дебласс об этом подумывает. Но потом он запаниковал.

 – Ты был там? Ты был с ним в ночь смерти Шерон?!

 – Я ждал его в машине. Я всегда сопровождал его на свидания с ней. Он мне доверял, а кроме меня, об этих свиданиях никто не знал.

 – Но Шерон была его родной внучкой! – Ева не осмеливалась обернуться, чтобы удостовериться, что рация включена. – Неужели это тебя не возмущало?

 – Меня возмущала она сама, лейтенант. Она пользовалась его слабостью. Любой мужчина имеет право на слабость, но она использовала ее, эксплуатировала, смела ему угрожать! Когда ее не стало, я понял, что это только к лучшему. Она ведь могла дождаться, пока он станет президентом, и тогда всадить нож ему в спину.

 – И ты ему помог?

 – Конечно! – Рокмен повел плечами. – Должен сказать, я очень рад, что мне представилась возможность в этом признаться. Ведь если бы дело осталось нераскрытым, о моем блестящем плане никто бы не узнал. Теперь хоть ты об этом слышишь – пусть даже перед смертью.

 «Тщеславие, – припомнила Ева. – Не только ум, но также тщеславие и эгоизм…»

 – Тебе пришлось быстро соображать, – похвалила она его. – Но ты не растерялся и придумал действительно гениальный план.

 – Да! – Рокмен широко улыбнулся. – Дебласс позвонил мне в машину и велел подняться. Он был без ума от страха. Если бы я его не успокоил, она бы уничтожила его даже после смерти.

 – Ты по-прежнему ее ненавидишь?

 – Она была шлюхой! – Рокмен пожал плечами, но пистолет не опустил. – Я дал сенатору успокоительное и прибрал в квартире. Я объяснил ему, как надежней всего спрятать концы в воду. Шерон должна была предстать звеном в целой цепочке подобных убийств. Мы могли использовать ее порок, ее идиотский выбор профессии. Препарировать записи охранных систем я сумел в два счета. А склонность сенатора запечатлевать свои постельные шалости навела меня на мысль превратить видеосъемку в элемент системы.

 – Да, – с трудом выговорила Ева, – у тебя есть голова на плечах.

 – Я все тщательно вытер, в том числе пистолет. Сенатору хватило ума шлепнуть ее из незарегистрированного оружия, поэтому я оставил его там. Еще один системообразующий фактор.

 – Что и говорить, ты потрудился на славу…

 – Только дураки упускают такие возможности! Когда мы уехали и он пришел в себя, я обрисовал ему свой план. Давить на следствие с помощью Симпсона, устраивать утечки информации. Жаль, что сенатор не вспомнил вовремя про дневники Шерон. Мне пришлось рискнуть и вернуться туда. Но, как мы теперь знаем, она успела хорошенько их припрятать.

 – Так это ты убил Лолу Старр и Джорджи Касл? Убил, чтобы осталось безнаказанным первое убийство?

 – Ну конечно! Но в отличие от сенатора я убивал с удовольствием, с самого начала все рассчитав. Я выбирал их наугад.

 Ситуация не располагала к тому, чтобы гордиться своей правотой и упрекать доктора Миру в ошибке. Но все-таки убийц оказалось двое!

 – Значит, ты их совсем не знал?

 – А зачем? – Рокмен усмехнулся. – Для меня они все одинаковы. Все определило их занятие. Меня вообще оскорбляют шлюхи. Женщины, раздвигающие ноги, чтобы пользоваться мужской слабостью, оскорбляют меня! Ты тоже меня оскорбляешь, лейтенант.

 – Зачем ты присылал мне видеозаписи?

 «Куда подевался Фини? – лихорадочно думала Ева. – Почему дверь квартиры еще не вышибла штурмовая группа?»

 – Мне нравилось наблюдать за твоей мышиной возней. Женщина, возомнившая, что способна рассуждать по-мужски! Я указал тебе на Рорка, и ему тут же удалось опрокинуть тебя на спину. Как это пошло! Должен сказать, ты меня разочаровала. Тебя подвели эмоции, лейтенант: переживания из-за погибших, в том числе из-за девчонки, которую ты не успела спасти. Правда, до сих пор тебе везло, но теперь с везением покончено.

 Рокмен подошел к шкафу, рядом с которым уже была установлена камера, включил ее и приказал:

 – Раздевайся!

 – Ты можешь меня убить, – медленно проговорила Ева, борясь с подступающей тошнотой, – но тебе не удастся меня изнасиловать.

 – Ты сделаешь все, что я скажу! Все они мне подчинялись! – Он прицелился ей в живот. – Другие получали первую пулю в голову – а это мгновенная смерть, возможно, даже безболезненная. Теперь представь себе, какую боль ты почувствуешь от выстрела в живот. Да ты будешь меня умолять, чтобы я тебя прикончил!

 Его глаза вспыхнули.

 – Раздевайся!

 Ева покачала головой. Она была согласна на любую боль, но не на повторение кошмара, который мучил ее с детства. Ни она, ни Рокмен не заметили, как в комнату проскользнул кот.

 – Ну, как знаешь, лейтенант.

 Выстрелу помешал кот, который с шипением кинулся в ноги убийце. Ева стремительно бросилась на Рокмена головой вперед и придавила его к стене.