- Дар Донованов, #3
Глава 12
— Кажется, ты до сих пор потрясен, — заметил Нэш, привалившись к перилам на террасе Буна, наслаждаясь пивом и холодным вечерним бризом.
— Скажем так, — ответил Бун. — Слушай, может быть, я ограниченный и узколобый тип, но открытие, что дама из соседнего дома колдунья, любого с ног свалит.
— Тем более когда ты влюблен в даму из соседнего дома.
— Тем более. Никогда не поверил бы. Кто поверит? Но я видел, что она сделала с Джесси. Потом начал складывать из кусочков картинку. — Бун коротко хмыкнул. — До сих пор просыпаюсь иногда среди ночи и думаю, что мне это приснилось. — Он подошел к перилам, нагнулся, слушая плеск воды. — Это нереально. Она нереальна.
— Почему? Знаешь, наша с тобой профессия требует раздвигать горизонты.
— Горизонт уже открыт до предела, — объявил Бун. — То, что мы делаем, годится для кино и для книжек. Это не жизнь, Нэш, а забава.
— Для меня теперь жизнь.
Бун шумно выпустил из груди воздух.
— Пожалуй. Но разве ты… никогда не сомневался и не беспокоился?
— А как же. Думал, Моргана дернет меня за ногу, забросит в воздух и оставит так висеть. — Он усмехнулся собственным воспоминаниям, а Бун закрыл глаза. — Она деликатностью не отличается. Как только я понял, что все это правда, то почувствовал себя просто дико.
— Дико… — повторил Бун.
— Угу. Я имею в виду, что почти всю жизнь сочиняю истории о подобных вещах и, в конце концов, женился на настоящей колдунье. С кровью эльфов и прочим.
— С кровью эльфов… — У Буна голова шла кругом. — И это тебя не пугает?
— Чего мне пугаться? Она такая именно поэтому, и именно поэтому я ее люблю. Должен признаться, из-за малышей слегка беспокоюсь. Когда начнут ходить, на их стороне будет численный перевес.
— Двойняшки… — Бун запнулся. — То есть дети станут…
Наверняка, могу поспорить. Слушай, они не вырастут бородавчатыми жабами и не начнут кудахтать. Просто приобретут дополнительные способности. Мэл тоже ждет ребенка. Недавно это точно подтвердилось. Не знаю более рациональной и практичной женщины. А она обращается с Себастьяном так, будто всю жизнь провела среди ясновидящих.
— Значит, ты говоришь: «Успокойся, Бун, в чем проблема?»
Нэш сел на скамейку.
— Знаю, это нелегко.
— Позволь задать вопрос… Далеко у вас зашло, когда Моргана рассказала тебе о… как бы это сказать… о своем наследии?
— Прямо сразу и без подготовки. Я собирал материал для сценария и услышал о ней. Знаешь, люди всегда мне рассказывают о всяких странностях.
— Угу.
— Я не то чтобы поверил, просто решил, что поговорить было бы интересно. И…
— А у Мэл с Себастьяном как было?
— Точно не знаю… Они познакомились, когда один ее клиент пожелал воспользоваться помощью экстрасенса. — Нэш нахмурился над своим пивом. — Понимаю, к чему ты ведешь, вижу смысл. Возможно, Ане следовало раньше открыться.
Бун издал сдавленный смешок.
— Возможно?
Ладно, действительно следовало. Только ты не все знаешь. Моргана мне рассказывала, что Ана несколько лет назад влюбилась в одного парня. Ей тогда было лет двадцать. По-моему, в самом деле была от него без ума. Он служил интерном в какой-то больнице, и ей взбрело в голову, что они смогут вместе работать, она ему поможет. И все выложила, а он ее отфутболил. Очень грубо. Видно, здорово нахамил. Видишь ли, она со своей чуткостью воспринимает все очень болезненно, особенно… ну… дурные вибрации, можно сказать. Пережила сильное потрясение. Решила жить одна. — Поскольку Бун молчал, Нэш продолжил: — Слушай, не могу советовать, как тебе жить и что делать. Хочу только сказать, что она сознательно никогда не причинит зла ни тебе, ни Джесси. Ана просто не способна на это.
Бун оглянулся на дверь соседнего дома. Окна уже больше недели пустые и темные.
— Где она?
— Ненадолго уехала. По-моему, хочет дать всем время на раздумья.
— Я не видел ее с той самой ночи. Первые несколько дней решил держаться от нее подальше. — Он вдруг почувствовал острый укол вины. — И Джесси к ней не подпускать. А она взяла и исчезла.
— Отправилась в Ирландию. К Рождеству обещала вернуться.
Бун кивнул.
— Думаю перед праздниками отвезти Джесси на пару дней в Индиану. Может, сумею все это переварить к ее возвращению.
* * *
— Рождественский сочельник… — Падрик испробовал пунш, облизнулся, вздохнул. — Нет в году лучшей ночи. — Наполнил кубок, протянул дочери. — Это вернет румянец твоим щечкам, моя дорогая.
— И разожжет пожар в крови, раз ты его готовил. — Ана все-таки улыбнулась и пригубила. — Правда, потрясающе, как выросли двойняшки?
— Ага. — Падрика не обманула бодрая нотка в ее голосе. — Не могу видеть свою принцессу в такой печали.
— Ничего подобного. — Она стиснула его руку. — Все прекрасно, папа. Правда.
— Для тебя, милая, я могу превратить его в фиолетового осла. И с большим удовольствием.
— Не надо. — Зная, что он шутит только наполовину, Ана чмокнула отца в нос. — Обещай, что мы об этом говорить не будем, когда все соберутся.
— Да, но…
— Обещай, — повторила она и пошла помочь матери у плиты.
Хорошо, что дом полон любимых людей, шумом семьи, запахами, неразрывно связанными в памяти с великим праздником. Корица, мускатный орех, хвоя, гвоздичный перец… Приехав домой несколько дней назад, Ана сразу же погрузилась в хлопоты. Украшение елки, упаковка подарков, готовка… Все, что угодно, лишь бы отвлечься от мысли о разлуке с Буном.
Он не разговаривал с ней больше месяца.
Ничего, можно пережить. Она уже решила, что делать, и не позволит испортить своими горестями семейное торжество.
— Мы будем рады, Ана, если ты поселишься с нами в Ирландии. — Морин наклонилась, поцеловала дочь в щеку. — Если сама действительно хочешь.
— Я очень скучаю по Ирландии, — просто призналась Ана. — По-моему, гусь почти готов. — Открыв дверцу и вдохнув головокружительный запах, она кивнула: — Еще минут десять. Пойду проверю, все ли на столе.
— Даже упоминать не будем, — предупредила Морин мужа, когда дочка вышла.
— Знаешь, голубка, чего мне хочется? Взять этого парня, забросить на какой-нибудь уютный ледяной остров. Всего на день-другой, не подумай.
— Не будь Ана так щепетильна в подобных делах, я сварила бы доброе зелье и забросила его сюда.
Падрик шлепнул жену по спине.
— Как ты деликатна, моя королева. Парень глазом не успел бы моргнуть, как был бы связан по рукам и ногам, что стало бы наилучшим исходом как для него самого, так и для нашего бесценного дитя. — Он вздохнул и поднялся, опираясь на руку жены. — Только Ана нам этого никогда не простила бы. Придется позволить ей разбираться самой.
Доведенный до отчаяния задержкой и отменой рейсов, Бун, вернувшись домой, громко хлопнул дверцей машины. Больше всего ему требуется сейчас долгая горячая ванна. Впереди бесконечная ночь за изучением наводящей ужас инструкции о сборке маскарадного костюма.
Раз Санта должен появиться к утру, Бун Сойер не должен жалеть времени и сил.
— Пошли, Джесс. — Он протер уставшие глаза. В пути он провел двенадцать с лишним часов, включая те шесть, которые напрасно проторчал в аэропорту. — Занесем вещи.
— Ана дома! — Джесси дернула отца за руку, указывая на освещенные окна. — Смотри, пап! Вон машина Морганы, а вон Себастьяна, и еще чья-то большая черная… Все у Аны.
— Вижу. — Сердце забилось быстрее и остановилось при виде таблички с надписью «Продается», выставленной перед домом.
— Можно пойти пожелать им счастливого Рождества? Ну, пожалуйста, пап! Я по Ане соскучилась. — Джесси крепко вцепилась в цирконий на шее. — Можно просто поздравить их всех?
— Можно. — Не спуская мрачного взгляда с таблички, Бун схватил дочку за руку. — Пошли. Прямо сейчас.
Неужели она уезжает? Тайком. Продает дом у него за спиной, чтобы просто исчезнуть. Ну, мы еще посмотрим.
— Пап, ты идешь слишком быстро. — Джесси семенила, с трудом поспевая за ним. — И руку больно жмешь.
— Извини. — Он сделал долгий вдох, долгий выдох. Подхватил дочку на руки, взлетел по лестнице, прыгая через две ступеньки. Постучал требовательно, а не просительно.
Дверь открыл Падрик с белоснежной накладной бородой на округлом лице и в красном колпачке на лысеющей голове. При виде Буна веселый блеск в глазах моментально погас.
— Так, что-то к нам кота приманило. Осмелился накрыть нас всех вместе, да, мальчик? Только мы не такие добрые и деликатные, как наша Ана.
— Я хочу ее видеть.
— Прямо сейчас? Стой тут. — Падрик послал Джесси чарующую улыбку и выхватил ее у отца. — Кажется, я держу в руках настоящую фею. Вот что скажу тебе, детка: беги, загляни под елку, не найдется ли там чего-нибудь на твое имя.
— Ох, правда, можно? — Девочка изо всех силенок обняла старика и оглянулась. — Пожалуйста, папа!
— Конечно. — Как только Джесси умчалась в дом, взаимные улыбки угасли. — Мистер Донован, я хочу видеть Ану.
— А видишь меня. Сам что бы сделал, если бы кто-нибудь вырвал у Джессики сердце и насухо выжал? — Хотя Падрик был на голову ниже Буна, он бодро шагнул вперед, взмахнув кулаками, и стал похож на разъяренного Санту. — Ничем другим против тебя не воспользуюсь. Слово чародея. Ну, давай.
Бун не знал, смеяться или сдаться.
— Мистер Донован…
— Бей первым. — Падрик откинул голову, отчего борода смешно задралась вверх. — Предоставляю такую возможность, хотя ты ее не заслуживаешь. Я слышал, как Ана плачет ночами, и у меня кровь вскипела. Сказал себе: Падрик, если ты встретишься лицом к лицу с этой ехидной в образе мужчины, то должен его вздрючить. Дело чести. — Он сделал свинг, почти полностью повернувшись вокруг своей оси и на фут не достав Буна. — Она мне не позволила отловить другого скользкого подонка, который разбил ее бедное сердце, но тебя я прищучу.
— Мистер Донован, — снова попробовал вступить в диалог Бун, отражая слабые удары, — мне не хочется причинять вам боль.
— А ну-ка причини! Причини! — Падрик заплясал на месте, подогреваемый оскорблением. Колпак Санты свесился на глаза. — Я наружу тебя могу вывернуть. Могу пересадить тебе голову барсука. Могу…
— Папа! — Одним резким словом Ана прервала угрозы.
— Уйди, принцесса. Это мужское дело.
— Не хочу, чтобы вы затеяли драку у меня под дверью в канун Рождества. Прекратите немедленно.
— Дай мне только отправить его на Северный полюс. На часок-другой. Вполне справедливо.
— Ты ничего такого не сделаешь. — Ана шагнула к отцу и взяла за плечо. — Зайди в дом, веди себя прилично, или я попрошу Моргану с тобой разобраться.
— Ба! Да я запросто справлюсь с колдуньей, которая вдвое младше меня!
— Она хитрая и коварная. — Ана чмокнула его в щеку. — Пожалуйста, папа. Предоставь дело мне.
— Никогда не мог тебе ни в чем отказать, — пробормотал Падрик и перевел пылающий взгляд на Буна. — Только поосторожнее, мистер. — Он выставил пухлый палец. — Связавшись с кем-то из Донованов, вы связываетесь со всеми. — Презрительно фыркнув, он ушел в дом.
— Прошу прощения, — начала Ана с сияющей улыбкой. — Папа слишком заботлив.
— Догадываюсь. — Не имея намерения защищаться и не зная, куда девать руки, Бун сунул их в карманы. — Я… мы… хотели с Рождеством поздравить.
— Джесси уже поздравила. — Возникло неловкое молчание. — Входи, пожалуйста, выпей пунша.
— Не стану мешать семейному торжеству. — Гримасу почти можно принять за усмешку. — А также рисковать своей жизнью.
Лицо Аны сделалось серьезным.
— Папа не причинит тебе никакого вреда. Это не в его правилах.
— Я совсем не то хочу сказать… — Что он хочет сказать, черт возьми? — Я не виню его в том, что он сердится, и не собираюсь доставлять неприятности тебе и твоим родственникам. Если хочешь, могу… — Бун отвернулся, на глаза вновь попалась табличка. — Что это значит, черт побери?
— Разве не ясно? Я дом продаю. Возвращаюсь в Ирландию.
— Куда? В Ирландию? Думаешь, можешь просто собрать вещички и удрать за шесть тысяч миль?
— Думаю. Прошу прощения, Бун, ужин почти готов. Разумеется, мы тебе будем рады.
— Если не перестанешь любезничать, черт побери, я… — Он почти прошипел сквозь зубы: — Не хочу ужинать. Поговорить хочу.
— Сейчас не время.
— Это от нас зависит.
Бун втолкнул Ану в холл как раз в тот момент, когда там возник Себастьян. Легонько положив руку на плечо кузины, он бросил на Буна предупреждающий взгляд.
— Возникла проблема, Анастасия?
— Нет. Я пригласила к ужину Буна с дочкой, а он никак не может.
— Жалко. — В улыбке Себастьяна проскользнула угроза. — Что ж, тогда извините нас, Сойер.
Бун так хлопнул дверью, что шум в доме погас, словно свет. К ним обратились многие взгляды. Взбесившись до предела, он не заметил, что Себастьян вдруг радостно просветлел.
— Ну-ка, немедленно все прочь с дороги, — спокойно потребовал Бун. — Мне глубоко плевать, кто вы такие. — Более чем когда-либо в жизни готовый сражаться с армией драконов, он схватил Ану за руку. — Со мной пойдешь.
— Но у меня родные в гостях…
— Подождут, черт возьми. — Он рывком вытащил ее из дома.
Сидя под елкой, Джесси наблюдала за ними широко открытыми глазами.
— Папа злится на Ану?
— Нет. — Радуясь, что все трещит по швам, Морин крепко обняла девочку. — Думаю, они отправились за очередным рождественским подарком для тебя. Ты признаешь его самым лучшим.
Ана изо всех сил старалась обрести спокойствие.
— Хватит тащить меня, Бун.
— Я тебя не тащу, — возразил он, не давая ей остановиться.
— Не хочу с тобой идти. — На глазах выступили жгучие слезы, которые, как она думала, уже кончились. — Не хочу начинать все сначала.
— Решила, что можно вывесить во дворе дурацкую табличку и все обойдется? — Ориентируясь на лунный свет, он приволок ее к каменной лестнице, которая вела к берегу. — Бросить в меня бомбу и удрать в Ирландию?
— Я могу делать то, что хочу.
— Колдунья ты или нет, лучше дважды подумай.
— Ты со мной даже не поговорил.
— Вот сейчас говорю.
— Теперь я не хочу говорить.
Она вырвалась и побежала назад.
— Тогда слушай. — Бун схватил Ану за талию, перебросил через плечо. — Уйдем подальше от дома, чтобы твои родственнички не дышали в затылок. — Спустившись по ступенькам, он поставил ее на ноги, предупредив: — Сделаешь шаг, снова поймаю.
— Не доставлю тебе такого удовольствия. — Ана сдержала слезы, предпочитая дать волю темпераменту. — Хочешь что-то сказать? Хорошо. А потом я скажу. Согласна с твоей позицией насчет наших взаимоотношений. Глубоко сожалею, что ты счел необходимым оградить от меня Джесси. Я никогда…
— Нечего отрицать. Ты ее из дома уже давно не выпускал. — Ана набрала в горсть камешки, с силой бросила в море. — Не желаешь, чтобы твоя девочка слишком близко подходила к колдунье. — Она резко оглянулась. — Ради бога, Бун, чего ты от меня ждешь? Видишь, как я потираю руки и каркаю: «Вот ты и попалась, красавица, вместе со своей собачонкой»?
Бун потянулся к ней, но она увернулась.
— Окажи мне немного доверия, Ана.
— Оказала. Возможно, чуть позже, чем следовало, но оказала. А ты отвернулся. Как я и предвидела.
— Предвидела? — Устав от хореографии, он все-таки поймал ее и притянул к себе. — Как ты могла предвидеть мою реакцию? Заглянула в хрустальный шар, или твой ясновидящий кузен влез мне в душу?
— Ни то ни другое, — ответила она, сдерживаясь из последних сил. — Не позволила бы Себастьяну и сама не заглядывала. Это было бы нечестно. Знала, что отвернешься, потому что…
— Потому что другой отвернулся.
— Не имеет значения. Факт тот, что ты отвернулся.
— Мне просто надо было усвоить.
— Я видела, как ты в тот вечер смотрел на меня. — Она закрыла глаза. — Раньше видела такой взгляд. Нет, ты не был так жесток, как Роберт. Никаких оскорблений, никаких обвинений, хотя результат тот же самый. «Держись подальше от меня и от того, что мое. Мне не нравится, что ты такая, какая есть». — Ана крепко обхватила себя руками, стараясь согреться.
— Не собираюсь извиняться за естественную, на мой взгляд, реакцию. Черт возьми, я тогда вымотался до полусмерти, почти обезумел. Глядя, как ты час за часом лежишь в постели, бледная и неподвижная, боялся, что не очнешься. Когда очнулась, не знал, как с тобой обращаться. Потом ты рассказала…
Ана старалась успокоиться — так будет лучше.
Время было плохо рассчитано с начала до конца. Мне не хватило сил справиться с твоими чувствами.
— Если бы раньше призналась…
— Ты бы иначе отреагировал? — Ана бросила на него взгляд. — Не думаю. Впрочем, ты прав. Я должна была раньше сказать. Поступила нечестно, проявила слабость, позволив нашим отношениям так далеко зайти.
— Не вкладывай мне в рот свои слова. Если б ты не наладила… связь, по твоему выражению… то не знала бы моих мыслей и чувств. Больно, что ты мне не верила.
Она кивнула, смахнув со щеки слезу.
— Понимаю. Прости.
— Трусиха.
— Вот именно.
Бун нахмурился, глядя на развевавшиеся на ветру золотые волосы. Ана смотрела на море, покрытое лунными поцелуями.
— Действительно. В тот вечер мой рисунок с изображением ведьмы произвел на тебя впечатление.
Ана пожала плечами.
— Иногда я чрезмерно чувствительна. Просто была в таком настроении. Я…
— Хотела мне все рассказать, а я тебя напугал своей злой колдуньей.
— Подумала, что момент для признания неподходящий.
— Потому что трусиха, — повторил он, наблюдая за ней. — Позволь спросить. Что ты тогда сделала с Джесси?
— Установила связь. Я уже говорила, что обладаю экстрасенсорными способностями.
— Я видел, как ты страдала. — Бун взял ее за руку, повернул лицом к себе. — Однажды крикнула так, что слышать было нестерпимо. Потом потеряла сознание, потом больше суток спала как убитая…
— Это входит в программу. — Ана попробовала выдернуть руку: защита пошатнулась, соприкосновение слишком болезненно. — Такова цена при слишком тяжких повреждениях.
Ясно. Я спрашивал у Морганы. Она говорит, ты могла умереть. Говорит, риск был слишком велик, так как Джесси… — невозможно вымолвить слово, — уже ушла или уходила. А ты не просто срастила сломанные кости, но и вытащила ее из-за края. Моргана говорит, грань тонкая, целитель легко может стать жертвой.
— Что я должна была сделать, по-твоему? Позволить ей умереть?
— Трусиха позволила бы. Видно, мы с тобой вас понимаем по-разному. Боязнь еще не означает, что ты трусиха. Ты вполне могла спастись и дать ей умереть.
— Я люблю ее.
— Я тоже. Ты мне ее вернула. Я тебя еще даже не поблагодарил.
— Думаешь, мне нужна твоя благодарность? — Ну, хватит. Скоро он ее пожалеет. — Не нужна. Я в ней не нуждаюсь. Сделала все по своей доброй воле, а еще потому, что не вынесла бы подобной потери. И не вынесла, если бы ты…
— Что? — тихо переспросил он.
— Если бы ты лишился того, кого любишь. Благодарить меня не за что. Я для этого и предназначена.
— И раньше это делала? То, что с Джесси?
— Я целительница. Исцеляю людей. Она… — до сих пор больно думать об этом, — уходила. Я воспользовалась всеми своими возможностями, чтобы ее вернуть.
— Это не просто. — Он нежно поглаживал ее руки. — Даже для тебя. Ты чувствуешь сильнее и тоньше других. Это мне тоже Моргана сказала. Когда снимешь защиту, становишься беспомощной перед болью, эмоциями и всем прочим. Поэтому не плачешь. — Бун кончиком пальца смахнул с щеки Аны слезинку. — А сейчас плачешь.
— Все знаешь. В чем суть?
— В том, что надо вернуться в тот вечер, когда ты мне призналась. В том, чтобы воспользовалась еще одной возможностью и открылась. Мне открылась.
— Слишком много просишь, — всхлипнула Ана, закрыв лицо руками. — Оставь меня. Оставь в покое. Не видишь, как мне больно?
— Вижу. — Он обнял ее, утешая, она вырывалась. — Похудела, побледнела. Глядя в глаза, я вижу каждую каплю боли, которую тебе причинил. Не знаю, как поправить дело. Не пойму, почему твой отец не наслал на меня все проклятия из своего арсенала.
— Мы не можем использовать свою силу во вред. Это противоречит нашей природе. Пожалуйста, отпусти.
— Не могу. А ведь почти решил, что могу отпустить. Говорил себе: она мне лгала. Обманывала мое доверие. Она не реальная, не настоящая. — Крепко держа за плечи, он отстранил ее от себя. — Но все это не важно. Не имеет никакого значения. Если это магия, не стану от нее отказываться. Не хочу потерять тебя. Я люблю тебя, Ана. Такую, какая ты есть. — Он коснулся ее глаз губами, чувствуя вкус слез. — Вернись ко мне, пожалуйста.
Надежда вспыхнула почти болезненно. Она к нему прижалась.
— Хочется верить.
— Мне тоже. — Он обхватил ее лицо руками, снова поцеловал. — Я верю. Верю в тебя. В нас. Если это моя сказка, я хочу разыграть ее до конца.
— Ана пристально смотрела на него.
— Со всем согласишься? И примешь нас всех?
— По-моему, я вполне для этого подхожу. Возможно, конечно, пройдет время, пока удастся уговорить твоего отца не менять кардинально мою анатомию. — Бун провел пальцем по изогнувшимся в улыбке губам Аны. — Поверь, я и не надеялся, что ты улыбнешься мне когда-нибудь снова. Скажи, что еще меня любишь. Подари мне это признание.
— Да, люблю. — Ее губы затрепетали под его губами. — Всегда любила и буду любить.
— Никогда больше не причиню тебе боли. — Он смахнул с ее лица слезы. — За все расплачусь.
— Все кончено. — Ана сжала его руки. — Все позади. Завтрашний день наш.
— Только не плачь больше. Она улыбнулась, вытерла слезы.
— Не буду. Никогда не плачу. Он поцеловал мокрые пальцы.
— Ты говорила, что я смогу повторить предложение. С тех пор прошло больше недели, но, надеюсь, ты не забыла обещанного ответа.
— Нет, не забыла.
— Положи сюда руку. — Он прижал ее ладонь к сердцу. — Хочу, чтобы сама почувствовала. Луна почти полная. Я впервые поцеловал тебя в полнолуние. Был очарован, зачарован, околдован. И навсегда таким останусь. Ты нужна мне, Ана.
Она чувствовала, как в нее вливается сила его любви.
— Я твоя.
— Хочу, чтобы ты стала моей женой. Чтобы приняла ребенка, которого мне вернула. Теперь Джесси твоя ровно настолько же, насколько моя. Давай родим с тобой других детей. Беру тебя такую, какая ты есть, Анастасия. Клянусь любить и лелеять до конца своих дней.
Она протянула к нему руки. Волосы — солнечное сияние. Глаза дымчатые. Блики лунного света играют вокруг, словно пламя факелов.
— Я ждала тебя.
