Опасный след

 Два дня спустя утро Фионы началось с телефонного сообщения о старике, исчезнувшем из дома дочери на острове Сан-Хуан. Фиона подняла по тревоге свою команду, проверила рюкзак, положила необходимые карты и, выбрав Ньюмена, поехала в Диар-Харбор, где стояла яхта Чака. Пока Чак вел яхту через пролив, Фиона проводила инструктаж.

 — Разыскиваемый — Уолтер Дитс, восемьдесят четыре года. У него болезнь Альцгеймера, и он живет с семьей дочери у Траут-Лейк. Родные не знают, когда он ушел из дома. В последний раз его видели, когда он накануне в десять часов вечера отправился спать.

 — Озеро окружено лесами, — заметил Джеймс.

 — Известно, во что он был одет? — Лори почесала макушку своего Пипа. — Довольно холодно.

 — Пока не знаю. Я поговорю с семьей. Мэй, ты на базе с шерифом Тайсоном.

 — Хорошо, я с ним уже работала. Старик ушел в первый раз?

 — И это пока не знаю, но мы все выясним. Родные спохватились в начале седьмого утра, поискали сами и в шесть тридцать известили полицию. Значит, поиск идет уже около девяноста минут. Мэй кивнула.

 — Тайсон времени не теряет. Я помню.

 — Пара добровольцев подберет нас на пристани и отвезет к озеру.

 Солнце уже растопило туман, когда команда Фионы добралась до озера. Их встретил Тайсон, бодрый и деловитый.

 — Благодарю за быстрое реагирование. Доктор Фунаки? Вы на базе?

 — Да. — Сэл, покажи доктору Фунаки, где она может расположиться. Зять и внук ищут старика. Дочь в доме. Пропавший одет в коричневые брюки, голубую рубашку, красную ветровку, синие кроссовки «Адидас» десятого размера. Рост пять футов десять дюймов, вес около ста шестидесяти пяти фунтов, грива седых волос, голубые глаза. Дочь говорит, что он уходил раза два, но недалеко. Он дезориентирован во времени и пространстве.

 — Лекарства? — спросила Фиона.

 — Я попросил дочь составить для вас список. Физически он в хорошей форме. Отличный парень, до болезни был умницей. Преподавал историю в старших классах. Мой отец учился у него.

 Шериф провел Фиону в гостиную просторного Дома с потрясающим видом на озеро.

 — Мэри-Энн, это Фиона Бристоу. Из Поисково-спасательной кинологической службы.

 — Бен… шериф Тайсон сказал, что вам нужны папины вещи, чтобы навести собак на след. Я приготовила его носки и пижаму, в которой он спал этой ночью.

 — Как он чувствовал себя перед сном?

 — Хорошо. Прекрасно. — В голосе женщины прозвенели едва сдерживаемые слезы. Рука метнулась к горлу и снова опустилась. — Он весь день хорошо себя чувствовал. Я не знаю, когда он ушел. Он иногда забывается, путается. Я не знаю, как давно его нет. Он любит гулять. Поддерживать форму, как он говорит. Мама умерла в прошлом году, а до того они вместе ежедневно проходили по несколько миль.

 — Где они любили гулять?

 — Вокруг озера, в лесу неподалеку. Иногда они приходили навестить нас. Это их дом. Когда мама умерла, а у папы начались проблемы с памятью, и мы сюда переехали. Этот дом больше нашего, и папа очень его любит. Мы не хотели лишать его любимого гнезда.

 — Где вы жили раньше?

 — О, милях в трех отсюда.

 — Он мог забыться и попытаться найти вас там?

 — Я не знаю. — Мэри-Энн прижала кулак к губам. — Мы живем здесь почти год.

 — Мы проверили прежний дом Мэри-Энн, — сказал Тайсон.

 — Может, у ваших родителей было какое-то любимое место, любимый маршрут?

 — Очень много. Еще пять лет назад папа мог ориентироваться в лесу в темноте, с завязанными глазами. Он учил Джарета, нашего сына, ходить в походы, разбивать палатку, ловить рыбу. Он объявлял «День сбеги-поймай» — сбеги с уроков и поймай рыбку. И они с Джаретом… О боже, погодите.

 Мэри-Энн бросилась прочь.

 — Как у него со слухом? — спросила Фиона Тайсона.

 — Он носит слуховой аппарат, и нет, не надел его. Очки он захватил, но…

 Мэри-Энн бегом вернулась в гостиную.

 — Его рыболовные снасти! Он взял свои снасти, даже старую рыбацкую шляпу. Я не подумала… я не знаю, почему я не подумала об этом сразу.

 Вооруженная необходимой информацией, Фиона разрабатывала со своей командой стратегию поиска, распределяла сектора.

 — У него три любимых места для рыбной ловли. — Она показала эти места на карте, которую прикрепила к доске Мэй. — Но иногда, по настроению, он ищет новые. Он в хорошей физической форме и очень активен. И хотя его болезнь приводит к дезориентации, он вполне мог уйти далеко. Он принимает лекарства от гипертонии и, по словам дочери, возбуждается и огорчается, когда ие может что-то вспомнить. Тогда у него начинаются проблемы с равновесием. Он нуждается в слуховом аппарате, но забыл его дома. Теперь о состоянии атмосферы. Воздушные потоки, поднимающиеся вверх по склону, естественная тяга, верхняя граница леса рассеивают запах в нескольких направлениях.

 А главная проблема, как видела ее Фиона, заключалась в том, что Уолтер — в отличие от детей и более слабых стариков — вряд ли выбирал легкие пути. Он вполне мог предпочесть крутой утес пологому склону.

 «Вероятно, когда он отправился в свое путешествие, у него была определенная цель, — думала Фиона, пока Ньюмен принюхивался, — но затем, скорее всего, старик забыл о ней и заблудился».

 Как ужасно оглядеться и не увидеть вокруг ничего знакомого, когда раньше ты знал здесь каждое дерево, каждую тропинку, каждый поворот?

 Ньюмен взял след и побежал вдоль отводной канавы. Когда они вошли в густой подлесок, Фиона стала искать следы — клочок одежды в колючках, согнутые или сломанные ветви.

 Ньюмен насторожился и выбрал довольно крутую тропинку. Когда подъем закончился, Фиона напоила напарника и сама попила воды. Сориентировалась по карте и компасу.

 Может, старик плутал и петлял, удаляясь от озера? Может, свернул к старому дому дочери? Может, хотел предложить внуку «День сбеги-поймай»?

 Фиона попыталась увидеть деревья, скалы, небо, тропинки глазами Уолтера. Заблудиться здесь для него все равно что заблудиться в собственном доме. Что бы он почувствовал? Страх? Отчаяние?

 Он мог рассердиться и пойти дальше или испугаться и растеряться еще больше, бесцельно ходить кругами.

 Фиона снова дала Ньюмену принюхаться.

 — Это Уолт. Найди Уолта.

 Она перелезла вслед за Ньюменом через груду валунов в направлении сектора Чака, отметила и сообщила на базу свои координаты. На спуске Ньюмен насторожился и бросился сквозь кустарник.

 Фиона вытащила скотч, чтобы отметить это место, и посветила фонариком, разгоняя темно-зеленый мрак.

 — Что ты нашел?

 Сначала она увидела взрыхленную землю, как будто старик упал здесь на четвереньки, и тут же в свете фонарика заметила на колючих кустах несколько обрывков красной ткани.

 — Хороший мальчик. Хороший мальчик Ньюмен. База, это Фи. Я в пятидесяти ярдах от западной границы своего сектора. Мы нашли в кустах красные лоскутки и следы падения. Прием.

 — База, это Чак. Мы только что нашли его шляпу. Фи, Квирк насторожился в твоем направлении. Идем на восток. Мой парень что-то почуял. Я… Погоди! Я его вижу! Он внизу. Здесь крутой обрыв. Мы спускаемся. Он неподвижен. Прием.

 — Чак, я иду к тебе. Мы поможем. Прием. Ньюмен! Найди Уолта. Найди!

 Двигаясь на запад, Фиона игнорировала переговоры по рации, пока снова не включился Чак.

 — Мы с Уолтером. Он без сознания. Пульс нитевидный. Рана на голове, много ссадин… на лице, на руках. Глубокий порез на ноге. Нужна помощь. Прием.

 — Держись, — раздался голос Мэй. — Помощь на подходе.

 ….Конечно, поиск был утомительным, но хот-дог, перехваченный в Диар-Харбор, немного восстановил силы. Команда выполнила свою работу, выполнила хорошо, думала Фиона, поворачивая к дому. Остается надеяться, что Уолтер выкарабкается.

 — Мы сделали что могли, верно, приятель? — Фиона протянула руку, погладила Ньюмена. — Ты сделал все, что мог. Теперь мы тебя отмоем…

 Она притормозила, остановила машину. Второе кизиловое дерево, красивое, как на картинке, стояло напротив первого. И оба были аккуратно присыпаны мульчей.

 — Ой-ой, — вздохнула Фиона, приложив ладонь к заколотившемуся сердцу. — Прямое попадание.

 Пек и Богарт, безумно радуясь ее возвращению, подбежали к машине и отбежали к дому, словно говоря: Домой! Скорее домой!

 Однако, повинуясь порыву, Фиона выскочила из машины и распахнула заднюю дверцу.

 — Давайте прокатимся.

 Их не надо было просить дважды. Пока собаки приветствовали друг друга и те, что оставались дома, исследовали захватывающие запахи, принесенные Ньюменом, Фиона развернула пикап.

 Тепло и весенние ароматы выманили Саймона на крыльцо мастерской. С осторожностью и точностью хирурга он шлифовал ножки стола из орехового дерева, решив покрыть их прозрачным лаком, чтобы оставить на виду естественную структуру древесины. Если кто-то предпочитает «как у всех», пусть покупает в другом месте.

 — Даже не думай, — предупредил Саймон, когда Джоз подполз на животе к шлифовальному камню, предназначенному для больших поверхностей.

 Щенок ткнулся носом в его руку. — Не сейчас. Позже.

 Джоз скатился с крыльца, выбрал палку из множества других палок, мячей и жевательных игрушек, которые свалил в кучу за последние полтора часа.

 Саймон прекратил шлифовать и покачал головой.

 — Сначала я должен закончить. — Щенок повилял хвостиком, покрутился с зажатой в зубах палкой. — Не поможет. — Джоз сел, поднял лапу, обронил голову. — Все равно не поможет, — пробормотал Саймон, чувствуя, как слабеет его решимость.

 Может, действительно пора сделать перерыв, бросить парню эту чертову палку. Проблема в том что, если бросить палку один раз, Джоз заставит бросить ее еще полмиллиона раз. Однако парень неглуп, если решил, что, вернув палку хозяину, заслужил право снова за ней погоняться.

 — Ладно, ладно, но только десять минут, а потом… Эй! — раздраженно крикнул Саймон, когда собака умчалась прочь.

 И это после того, как он согласился поиграть! Через пару секунд к дому вывернула машина Фионы. Она вышла, и Джоз изготовился к прыжку. Саймон тихо выругался. Разве они не практиковались два чертовых дня? Фиона шагнула навстречу, заставила щенка сесть, затем приняла предложенную палку и швырнула ее, как копье, а когда открыла заднюю дверцу, началось собачье помешательство.

 Саймон вернулся к шлифовке. Может, Фиона избавит его от собаки, пока он не закончит работу. К тому времени, как Фиона подошла к крыльцу, Джоз успел выкопать из своей кучи еще три палки.

 — Сокровищница, — заметила Фиона.

 — Он пытается вовлечь меня в игру, наваливая здесь свое барахло.

 Фиона наклонилась, взяла ядовито-желтый теннисный мячик и бросила его далеко и высоко, спровоцировав новую погоню.

 — Ты посадил мне еще одно дерево.

 — Ты же выбрала такое место для первого, что мне ничего другого не оставалось. Меня беспокоил дисбаланс.

 — Ты присыпал их мульчей.

 — Какой смысл тратить силы на посадку деревьев, если не делать это правильно?

 — Большое спасибо, Саймон, — чопорно поблагодарила Фиона.

 Он покосился на нее, заметив в ее глазах веселые искорки.

 — Не стоит благодарности, Фиона.

 — Я бы помогла тебе, если бы была дома.

 — Ты рано уехала.

 Фиона подождала, но уточняющего вопроса не дождалась.

 — Поиск и спасение на Сан-Хуане.

 Саймон перестал шлифовать, внимательно посмотрел на нее, ожидая пояснений.

 — Мы нашли его. Старика с болезнью Альцгеймера. Он ушел из дома, прихватив рыболовные снасти. Похоже, у него было помутнение сознания, может, окунулся в прошлое и отправился на одно из своих любимых мест. Потом совсем растерялся и, судя по следам, попытался дойти до старого дома дочери, чтобы навестить внука. Сейчас они живут с ним. Он много кружил, возвращался, прошел несколько миль, как мы думаем. Выбился из сил, упал с обрыва и сильно расшибся.

 — Насколько сильно?

 — Раны на голове и ноге. Сотрясение мозга, трещина левой лодыжки, много ушибов, глубокие ссадины, обезвоживание, шок.

 — Он поправится?

 — Он в хорошей физической форме, и врачи надеются на лучшее, но пострадал он очень сильно. Остается радоваться, что мы его нашли, что команда отлично поработала, и переживать, что сумели найти его слишком поздно. — Фиона подобрала еще одну палку. — Думаю, будет красивый стол. Хочешь, я отблагодарю тебя за дерево, поиграв с твоей собакой, пока ты не закончишь?

 Не отрывая от нее взгляд, Саймон переложил шлифовальный камень из одной руки в другую.

 — Ты приехала поиграть с моей собакой?

 — Я хотела поблагодарить тебя, и, поскольку Сил провела за меня утренний урок, а мой следующий только в половине шестого, я решила поблагодарить тебя лично.

 — Который час?

 Фиона взглянула на свои часы.

 — Три пятнадцать.

 — Хватит.

 Саймон отшвырнул шлифовальный камень, спустился с крыльца, взял ее за руку и повел к дому.

 — И что ты задумал?

 — Ты все понимаешь, черт побери.

 — Вот так сразу? Мог бы сказать хоть пару ласковых слов, прежде чем…

 Саймон развернул ее и, обхватив ладонями ее попку, крепко поцеловал.

 — Ты прав, годится. Я хочу сказать, что обычно я не так доступна…

 — Мне все равно. — Его руки, скользнув под ее куртку, под блузку, уже гладили ее голую спину.

 — Мне тоже. Во дворе.

 — Я не собираюсь заниматься этим во дворе среди собак.

 — Нет. — Фиона хихикнула, с трудом сохраняя равновесие. — Собак оставим здесь, на улице.

 — Хорошая мысль.

 Не отрываясь друг от друга, они влетели на заднюю веранду, протиснулись в дом. Саймон сорвал с Фионы куртку. Девушка, прижатая к стене, вцепилась в его рубашку.

 — Подожди.

 — Нет.

 — Я не об этом. Я поняла, что ты рад меня видеть, но в меня вжимается настоящий молоток… О боже.

 Саймон отстранился, посмотрел вниз.

 — Черт, прости.

 Расстегнув пояс с инструментами, он бросил его на пол.

 — Позволь мне… — Фиона стянула с него рабочую рубаху — и когда только успела ее расстегнуть? — затем надетую под рубаху футболку. Провела ладонями по его груди. — О, ммм. Как давно… — Она задохнулась, когда он впился губами в ее шею. — Скорее.

 — Ладно. — Он рванул ее блузку, и пуговицы полетели в разные стороны.

 О, это была очень приличная блузка. Но вместо шока, возможно, раздражения треск рвущейся ткани и ощущение его шершавых ладоней, обхвативших ее груди, лишь усилили ее желание.

 Она содрогнулась, прижалась к нему, нетерпеливо застонав, затеребила замок его «молнии». Саймон дернул вниз ее джинсы, просунул руку, не отрывая взгляда от ее ясных, словно остекленевших синих глаз, и когда она взорвалась в оргазме, впился в ее губы и не отпускал, пока она безвольно не заскользила по стене.

 — Держись, — пробормотал он. Проще всего было перекинуть ее через плечо и найти ближайшую твердую поверхность. Что он и сделал, и опустил Фиону на стол, сметая посуду. Все, что разбилось, легко заменить. Но он хотел видеть ее голой, а потому стянул с нее сапоги.

 — Расстегни ремень.

 — Что? А… — Ошеломленно глядя в потолок, она расстегнула ремень. — Я что, на столе?

 Саймон стянул с нее джинсы.

 — Я на столе голая?

 — Пока не совсем.

 Но достаточно близко к этому. Сгорая от нетерпения, Саймон расправился с собственными сапогами, рабочими штанами и оседлал ее.

 — Удобно, — решил он, заметив, что ее бюстгальтер застегивается спереди, но не стал возиться с застежкой, а стянул его и впился губами в ее грудь.

 — О боже. — Фиона выгнулась, заколотила кулаками по столешнице, но тут же впилась ногтями в его спину. — Слава богу. Не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся.

 Саймон целовал ее тело, покусывал, и ей казалось, что она сходит с ума. Невозможно, невероятно. Вряд ли она выдержит этот ураган желаний и удовольствий, но ее тело поглощало все ощущения и требовало большего.

 Она снова услышала треск рвущейся ткани и поняла, что Саймон сорвал с нее трусики. Задыхаясь, она ловила воздух ртом, и шок только усиливал безумное наслаждение. Она пыталась произнести его имя, как-то замедлить происходящее, граничащее с насилием, чтобы отдышаться… или что-то дать ему взамен, но он уже вонзился в нее, твердый как сталь, быстрый как молния.

 Он услышал ее вскрик, почувствовал, как она напряглась в оргазме, и это только подхлестнуло его. Он хотел ее давно. Желание усилилось и обострилось в последние дни, а сейчас, когда ее стройное, тренированное, соблазнительное тело дрожало под ним, желание стало почти невыносимым.

 Даже когда она обмякла, он по-прежнему продолжал свое дело, пока оргазм не пронзил и не опустошил его самого.

 Фиона услышала музыку. «Пение ангелов? — лениво удивилась она. — Как странно, что ангелы поют после дикого секса на столе». Она сглотнула комок в горле и прошептала:

 — Музыка.

 — Мой сотовый. В штанах. Не обращай внимания.

 — О нет, это ангелы.

 — Не ангелы. «Def Leppard»^[11].

 — Как скажешь. — Фиона нашла в себе силы поднять руку, погладила его спину. — Саймон, я опять должна поблагодарить тебя.

 — Не за что. Это не трудно.

 Фиона хрипло рассмеялась:

 — Это хорошо. Не думаю, что я внесла большой вклад.

 — Я жалуюсь?

 Она улыбнулась, закрыла глаза, продолжая гладить его спину.

 — А где мы?

 — В столовой-кабинете на первом этаже. Пока

 — Значит, мы занимались сексом на твоем столе… рабочем столе.

 — Да.

 — Ты сам сделал этот стол?

 — Да.

 — Очень гладкий. — Фиона не сдержала смешок. — И удивительно крепкий.

 — Я не халтурщик. — Саймон поднял голову, посмотрел на нее и улыбнулся. — Вишня с инкрустацией из березы. На опорной тумбе. Я собирался продать его, но теперь… наверное, не продам.

 — Если передумаешь, я первая в списке покупателей.

 — Буду иметь в виду. Он явно тебе подходит.

 Фиона коснулась ладонью его щеки.

 — Я не отказалась бы от воды. Как будто я забралась на Маунт-Конститьюшен^[12], не захватив воды.

 — Сейчас.

 Фиона лишь приподняла брови, когда Саймон скатился со стола и — голый! — вышел из комнаты. Она сама не стыдилась своего тела, но не могла представить, чтобы прогуливаться нагишом даже по собственному дому.

 Правда, Саймону это чертовски шло.

 Фиона села, вздохнула и невольно заулыбалась во весь рот. И замерла, потрясенная. Они только что занимались безумным сексом на столе перед распахнутыми, даже незашторенными окнами. Она видела носившихся по двору собак, подъездную дорожку, свою машину.

 Кто угодно мог подъехать, подойти с пляжа, выйти из леса.

 Саймон вернулся с бутылкой воды, уже откупоренной и полупустой.

 — Окна, — укоризненно прошептала Фиона.

 — Да. Стол, окна, потолок, пол. Держи. — Он протянул ей бутылку. — Я начал, ты можешь допить.

 — Но окна. Открытые. Светлым-светло.

 — Поздновато стесняться.

 — Я только сейчас поняла. — Она жадно сделала большой глоток, еще один. — Ну, может, и к лучшему. Только в следующий раз… если ты заинтересован в том, чтобы следующий раз состоялся.

 — Я еще не закончил с тобой.

 — Очень по-саймоновски. — Фиона сделала еще глоток, медленнее. — Пожалуй, в следующий раз нам следует поискать уединения.

 — Ты спешила.

 — Не спорю.

 Саймон улыбнулся ей.

 — Отличная композиция. Хорошо бы сейчас сфотографировать тебя. Солнечные искры в разлохмаченных волосах, длинные ноги, подтянутые к прекрасной груди. Я получил бы целое состояние за этот стол.

 — Даже не надейся.

 — Твои тридцать процентов.

 Фиона рассмеялась, хотя не была вполне уверена, что он шутит.

 — Все равно — нет. Жаль, но мне нужно собираться. Пора ехать домой.

 Он взял ее за руку, повернул, чтобы проверить время.

 — У нас есть еще час.

 — За который я должна добраться до дома, привести себя в порядок. Собаки… очень чувствительны к запахам.

 — Понял. Они унюхают секс.

 — Бестактная формулировка, но — да. Поэтому мне нужно принять душ. И переодеться. Ты порвал мою блузку.

 — Ты…

 — Спешила. — Фиона рассмеялась и, несмотря на незашторенные окна, еле подавила желание вскочить и станцевать на столе. — Пожалуйста, одолжи мне рубашку.

 — Хорошо.

 Саймон удалился, даже не подумав одеться и не проявив ни капельки стыдливости, и почти сразу вернулся. Фиона, успевшая соскользнуть со стола и натянуть джинсы и бюстгальтер, ловко поймала брошенную им рубашку, которую сама же недавно с него сдернула.

 — Спасибо.

 Пока Фиона натягивала сапоги, Саймон надел джинсы. И хотя у нее было немного мечтательное настроение, подойдя к нему и снова коснувшись его лица, она постаралась заговорить так же непринужденно, как он.

 — Может, в следующий раз сначала поужинаем. — Она легко поцеловала его. — Спасибо за дерево и за то, что не пожалел стола.

 Фиона вышла, позвала своих собак, приласкала Джоза на прощание. И, отъезжая, оглянулась. Ей очень понравилось, как выглядел Саймон на своей веранде — без рубашки, руки в карманах незастегнутых джинсов. Ей понравилось, что он смотрит ей вслед.

 Фрэнсис К. Экл завершил последнюю из своих ежедневных «сотен». Сотня выжиманий в упоре, сотня скручиваний для брюшного пресса, сотня приседаний. Как всегда, он выполнил все эти упражнения в уединении, в своем номере мотеля.

 Он принял душ, воспользовавшись не гостиничным обмылком, а собственным гелем для душа без запаха. Он побрился компактной электрической бритвой, которую тщательно промывал каждое утро. Он почистил зубы одноразовой щеткой из своего дорожного набора и пометил ее крестиком, чтобы впоследствии выбросить.

 Он никогда не оставлял в мотельном мусорном ведре ничего личного.

 Он надел мешковатые шорты и свободную белую футболку, невзрачные кроссовки. Под футболкой он носил потайной пояс с кармашками для денег и удостоверения личности, которым пользовался в данный момент. Так, на всякий случай.

 Он внимательно изучил свое отражение в зеркале.

 Мешковатая одежда и пухлый пояс деформировали поджарое, накачанное тело и создавали впечатление обыкновенного, слегка располневшего в талии мужчины, собравшегося на обычную утреннюю разминку. Он видел в зеркале свое лицо — карие глаза, длинный острый нос, узкие твердые губы, гладкие щеки, — пока не удовлетворился приятными, но незапоминающимися чертами.

 Он коротко стриг свои каштановые волосы. Он хотел побриться наголо ради легкости ухода и чистоты, однако, хотя бритая голова стала вполне обычным явлением, его наставник считал, что она привлекает больше внимания, чем короткая стрижка.

 Сегодня утром, как и каждым утром в последние недели, он подумывал, не проигнорировать ли эту директиву и не сделать ли так, как хочется ему.

 Сегодня утром, как и каждым утром в последние недели, он не поддался искушению. Правда, по мере того как росло ощущение собственного могущества, по мере того как он привыкал к своему новому «я», становилось все труднее следовать заранее намеченному плану.

 — Потерплю еще, — прошептал он. — Но не очень долго.

 На голову он надел темно-синюю бейсболку без логотипа.

 Ничто в его внешности не притягивало взгляд стороннего наблюдателя.

 Фрэнсис никогда не оставался в одном отеле или мотеле более трех ночей, а лучше — двух. Он выбирал такие, — хотя бы через один, — в которых имелся спортзал, но дешевые, где обслуживание было ненавязчивым, практически несуществующим.

 Всю свою жизнь он придерживался режима жесткой экономии. Перед тем как отправиться в это путешествие, он постепенно распродал все ценное, что у него было.

 Теперь ему хватит денег на множество дешевых мотельных номеров до конца путешествия.

 Он сунул в карман карточку-ключ, взял из привезенной с собой упаковки бутылку воды. Перед тем как покинуть номер, он включил камеру, спрятанную в его дорожном будильнике на тумбочке у кровати, воткнул в уши наушники-пуговки своего айпода.

 С помощью камеры он убедится, что прислуга не шуровала в его вещах; наушники отобьют у любого охоту заводить с ним разговоры.

 Ему был необходим спортзал, необходимы свободные веса и тренажеры и обеспечиваемое ими духовное и физическое освобождение. С тех пор как он изменил свои убеждения, в дни, проведенные без физических нагрузок, он был напряжен, разгневан, нервничал и плохо соображал. Он предпочел бы тренироваться в одиночестве, но путешествие заставляло приспосабливаться к обстоятельствам.

 Поэтому, изобразив на лице приветливость, он покинул свой номер, пересек крохотный вестибюль и вошел в крохотный спортзал.

 Какой-то мужчина с явной неохотой перебирал ногами на одной из двух беговых дорожек, а пожилая женщина крутила педали удобного наклонного велотренажера и читала роман в яркой обложке. Фрэнсис всегда очень тщательно рассчитывал время, чтобы не быть первым или единственным посетителем.

 Он решил начать с беговой дорожки — благо одна была свободной, — выбрал программу, выключил айпод, чтобы посмотреть новости по телевизору, укрепленному на кронштейне в углу.

 «Обязательно будет репортаж», — подумал он.

 Фрэнсис начал пробежку и, пока репортеры информировали о событиях в мире, сосредоточился на последнем письме своего наставника. Он выучил наизусть каждую строчку.

 Дорогой друг, надеюсь, вы здоровы. Я доволен достигнутым вами прогрессом, но хочу посоветовать проявлять сдержанность, не торопиться. Наслаждайтесь своими путешествиями и успехами и, когда приступите к исправлению моей глупейшей и прискорбной ошибки, помните, что с вами моя поддержка и моя благодарность.

 Дисциплинируйте свое тело, свой разум, свой дух. Не прекращайте тренировки. Вы — сила, вы — власть. Используйте то и другое разумно, и вы заработаете больше славы, посеете больше страха, добьетесь большего успеха, чем все ваши предшественники.

 С нетерпением жду вестей от вас, и знайте, что я с вами на каждом шагу вашего путешествия.

 Ваш Наставник

 Судьба привела его в ту тюрьму, где Джордж Аллен Перри отпер клетку, в которой он был заключен всю свою жизнь. Как начинающий ходить ребенок, он наслаждался первыми робкими шагами свободы, затем пошел уверенно, а потом побежал. Теперь головокружительный вкус этой особенной свободы был ему так же необходим, как дыхание. Он жаждал ее с такой силой, что начал нарушать Инструкции, правила, принципы, навязанные ему Перри.

 Он больше не был тряпкой, увальнем, отчаянно жаждавшим одобрения и преследуемым задирами. Он больше не был ребенком, переходящим из рук в руки из-за того, что его мать была эгоистичной шлюхой.

 Всю свою жизнь он жил в клетке притворства. Был тихим, терпеливым, подчинялся правилам, учился и подбирал крохи того, что оставалось после более сильных, более красивых, более напористых.

 Сколько раз он внутренне кипел от злости, когда его не продвигали по службе, когда он не выигрывал приз, когда девчонка, которая ему нравилась, не обращала на него внимания! Сколько раз он в темноте и одиночестве строил планы мести, отчетливо представлял, как мстит коллегам, ученикам, студентам, даже незнакомцам на улице!

 Он начал свое путешествие, как объяснил ему Перри, еще до их судьбоносной встречи, но таскал свою клетку с собой. Он совершенствовал свое тело, преодолевая боль, отчаяние и лишения. Он искал и обрел жесткий внутренний контроль, но все еще во многом терпел неудачи, потому что волочил эту проклятую клетку. Он не смог переспать с порядочной женщиной, когда одна наконец снизошла до него, и был вынужден унижать себя со шлюхами, такими, как его мать.

 С этим покончено. Один из догматов Перри: половой акт ослабляет мужчину, отдает власть женщине, а женщина всегда — всегда — использует эту власть против мужчины. Освобождения можно достичь другими, более действенными способами. Способами, применять которые осмеливались немногие. И по мере того как приходило облегчение, росло наслаждение.

 Теперь, когда клетка открыта, он обнаружил в себе и способности, и влечение к этому освобождению, и власть, которую оно несет.

 Но с властью пришла и ответственность, а вот с этим, как он должен признать, справляться сложнее. Чем больше он обретал, тем больше жаждал. Перри, разумеется, был прав. Чтобы наслаждаться этим путешествием, необходимы дисциплина и терпение.

 И все же…

 Увеличив скорость и наклон беговой дорожки, Фрэнсис пообещал себе и своему отсутствующему наставнику воздержаться от поисков новой партнерши, по меньшей мере на две недели.

 А пока он просто попутешествует… поскитается без цели. Наберется сил для новой атаки, наляжет на духовную пищу — книги.

 Однако на север он не поедет, еще не время.

 Набираясь физических сил и духовной энергии, он будет следить за той, что стала прискорбной ошибкой Перри, по ее блогу, по ее веб-сайту. Когда придет время, он исправит эту ошибку — единственная плата, которую попросил Перри, цена уничтожения клетки.

 Фрэнсис с нетерпением, как ребенок родительской похвалы, ждал одобрения Перри, когда он, его ученик, похитит, задушит и похоронит Фиону Бристоу.

 Представляя ее образ, он пробежал еще милю. Пот струился по его лицу, по его телу. Но вознаграждение пришло, когда диктор объявил о находке тела молодой женщины в Национальном парке Кламат.

 В первый раз за это утро Экл улыбнулся.

 В воскресенье Фиону навестила Мэй со своими собаками. После ночного дождя воздух был свежим и прохладным, как шербет, а молодые кизиловые деревья по обе стороны мостика кутались в зеленую дымку. Мерцала влажная трава, деловито журчал ручей, на игровой площадке возились, как дети, собаки. Подруги сидели на веранде, наслаждаясь кофе с клюквенными кексами, которые Мэй нашла в городке.

 Это располагающее к лени воскресное утро Фиона оценила по своей шкале на твердую десятку.

 — Награда.

 — Хмм? — Раскинувшись в кресле, прищурившись за янтарными стеклами солнечных очков, Мэй отломила еще кусочек кекса.

 — Такое утро — награда за всю рабочую неделю. Не надо рано вставать, куда-то спешить, что-то делать. Морковка на палке, медное колечко на дне коробки с хлопьями.

 — В следующей жизни я бы хотела стать собакой, потому что — я не шучу — что получается, по большому счету? Для собаки каждое утро — приз на дне коробки с хлопьями.

 — Но они не могут пить кофе на веранде.

 — Верно, зато они обожают воду из унитаза.

 Фиона задумчиво уставилась в свою кружку.

 — Какой собакой?

 — Думаю, большим пиренейцем. Я его уважаю за размер, за величественность. Я заслужила величественность крохотным ростом в этой жизни.

 — Хороший выбор.

 — Ну, я долго выбирала. — Мэй зевнула, потянулась. — Мне сегодня звонил шериф Тайсон. Врачи оценивают состояние Уолтера как стабильное. Он пробудет в больнице еще несколько дней, а потом, если ему не станет хуже, его отпустят домой. Дочь ищет ему приходящую медсестру.

 — Отличная новость. Хочешь, чтобы я передала все членам команды?

 — Я позвонила Чаку, а он уж сообщит по цепочке. И поскольку я все равно к тебе ехала, то решила обрадовать лично. Между прочим, мне очень нравятся твои деревья.

 — Правда, бесподобные? — Фиона непроизвольно улыбнулась, как и всегда, когда смотрела на них. — Не знаю, почему мне это раньше в голову не пришло. А теперь я подумываю посадить что-нибудь эффектное в начале подъездной дорожки. Как вход… и ориентир для новых клиентов. Поверните на дорожку с… ну, с тем, что я придумаю.

 Мэй спихнула очки на кончик носа и посмотрела на Фиону поверх них.

 — Приходишь в себя. А я боялась, что ты возведешь ворота.

 Прихлебывая кофе, Фиона смотрела, как собаки занимаются тем, что она называла соревнованием «Кто больше написает».

 — Из-за Вики Скала? — упомянула она последнюю жертву. — Ворота мне не помогут, если… и это большое «если».

 Но она задумалась, как и над желанием Мэй стать в следующей жизни собакой.

 — Меня тошнит, когда я думаю об этих девушках, об их семьях. И я ничего не могу сделать, Мэй. Совсем ничего.

 Мэй сжала руку Фионы.

 — Я не должна была заводить разговор на эту тему.

 — Ничего, нормально. Я и так все время о них думаю. Не представляю, как это — не быть? И мне страшно. Наверное, только тебе я и могу в этом признаться. — Мэй продолжала сжимать ее руку, и этот контакт помогал. — Я боюсь этого «если». Я боюсь, потому что от меня ничего не зависит. Понадобились годы, чтобы поймать Перри, и я не знаю, справлюсь ли, если все повторится. Если бы я сказала это Сил или маме, они бы с ума сошли от страха.

 — Ладно. — Мэй решительно повернулась к Фионе. — По-моему, было бы глупо не бояться, и какого черта ты должна быть глупой? Отмахнуться от всего и вести себя так, будто ничего не происходит? И какая была бы польза? Я думаю, что если бы ты не страдала и не жалела этих девушек, то была бы бессердечной, а ты не такая.

 — Вот почему я могу тебе все это сказать прямо, не скрывая своих мыслей, — с облегчением произнесла Фиона.

 — Теперь поговорим о плюсах, о веских причинах не умирать от страха. Опасаться — да, умирать от страха — нет. У тебя есть собаки и люди, которые проверяют тебя с такой раздражающей регулярностью, что хочется просто дать им под зад коленом. Только ко мне это не относится, потому что я могу наподдать тебе в ответ. Я маленькая, но сильная.

 — Да, ты сильная. И, между прочим, я знаю, что ты пьешь кофе и наблюдаешь, как играют наши собаки, потому что проверяешь меня. И, поверь, я это ценю.

 — Рада услужить. Фи, посади свои эффектные деревья, если это принесет тебе радость, но, умоляю, будь осторожной.

 — Я иногда задаюсь вопросом, теряла ли я бдительность с того дня, когда Перри набросился на меня.

 — Что ты имеешь в виду?

 — Я перестала бегать по утрам, а ведь я так это любила. Теперь я пользуюсь беговой дорожкой, а это совсем не то. Но я смирилась, поскольку так чувствую себя в большей безопасности. Я уже много лет никуда не ходила одна.

 — Это не… — Мэй осеклась. — Правда?

 — Правда. Знаешь, только когда все опять началось, я поняла, что никуда не хожу и не езжу без хотя бы одной из собак, и причина отчасти в том, что со мной случилось. Я жду, когда кинофильмы появляются на дисках или по кабельному телевидению. Я не хожу в кино, потому что не хочу оставлять кого-то из псов в машине надолго. Более того, я беру с собой всю троицу, оставляя дом без охраны, только на тренировки или к тебе на прием.

 — В этом нет ничего ненормального.

 — Да, и я привыкла. Я просто не осознавала причину. Или не признавала. Я почти все время оставляю дверь открытой. Я редко запиралась — до недавнего времени, потому что собаки дают мне необходимое чувство безопасности. Последние год или два я вообще почти не вспоминала о случившемся, но все это время я защищала себя, во всяком случае, так, как я это понимаю.

 — Это доказывает, что у тебя очень умное подсознание.

 — Мне нравится так думать. А мое сознание требует практики в стрельбе. Я не стреляла года два. И… Нет, хватит. Я делаю все, что могу, и, следовательно, никаких навязчивых идей. Давай поговорим о спа-курорте.

 Мэй мысленно согласилась. Она приехала сюда не втягивать Фиону в стресс, а помочь ей развеяться.

 — Поговорим обязательно, но сначала я расскажу тебе о моем свидании сегодня вечером.

 — У тебя свидание? — Теперь Фиона подтолкнула очки на кончик носа. — С кем?

 — С Робертом. Он психолог, у него собственная практика в Сиэтле. Сорок один год, разведен, девятилетняя дочь. Совместная опека. Трехлетняя португальская водная собака по кличке Чиско. Он любит джаз, лыжи и путешествия.

 — Ты воспользовалась сайтом «СердечнаяСвязь-точка-ком».

 — Воспользовалась и еду на пароме на встречу с Робертом.

 — Ты не любишь ни джаз, ни лыжи.

 — Ну и что? Зато я люблю собак. Я люблю путешествовать, когда выпадает шанс, и я люблю детей, так что баланс соблюден. — Вытянув ноги, Мэй уставилась на носки туфель. — Я люблю лыжные базы, огонь в камине и кофе по-ирландски, а это уже полдела. Кроме того, у меня свидание, а это значит, что я наряжусь, накрашусь и поболтаю с новым человеком. А если не проскочит искра, я сяду на паром, вернусь домой и попробую еще раз.

 — Я бы волновалась. А ты волнуешься?

 — Немного. Но это приятное волнение. Я хочу завести серьезные отношения, Фи, правда. И вовсе не из-за долгого воздержания, привет, Стэнли. Я мечтаю, чтобы мужчина понравился мне так сильно, чтобы захотелось проводить с ним время, я мечтаю влюбиться. Я хочу семью.

 — Надеюсь, что он замечательный. Надеюсь, что Роберт, психолог, чертовски классный парень. Я надеюсь, что между вами проскочит искра, что вы найдете кучу общих интересов, что вам будет весело вместе. Очень надеюсь.

 — Спасибо. И главное — я не плыву по течению, а сама что-то делаю для себя. Я рискую, чего не делала с самого развода. Даже если проскочит искра, я не буду спешить. Я хочу все прочувствовать, прежде чем окунаться с головой.

 Фионе передалось приятное волнение Мэй.

 — Ну, если мы заговорили об искре, — произнесла она после недолгой паузы, — я должна признаться, что проиграла наше соревнование.

 — Ты… ты занималась сексом? — Мэй развернулась в своем кресле, сорвала с носа солнечные очки. — Ты занималась сексом и промолчала?

 — Это случилось всего пару дней назад.

 — Ты трахнулась пару дней назад и тут же не позвонила мне? Кто… Дерьмо, я еще спрашиваю? Это точно Саймон Дойл.

 — А может, новый клиент, к которому я вдруг воспылала страстью.

 — Нет, Саймон, и он действительно новый клиент, к которому ты воспылала страстью. Выкладывай подробности. Все до мелочей.

 — Он подарил мне деревья. — Мэй вздохнула, взглянула на деревья и снова вздохнула. — Первое дерево было частью сделки, в обмен на пень, который ему так понадобился.

 — Умывальник из пня. Я слышала.

 — Я просто упомянула, что, возможно, посажу второе, и Саймон посадил его, когда мы искали Уолтера. Я вернулась домой и увидела второе дерево… присыпанное мульчей, политое. Я взяла собак и поехала поблагодарить его. И, кажется, поблагодарила за секс на столе в его столовой.

 — Боже милостивый. На столе?

 — Просто так получилось.

 — Просто как получилось, что деревья привели к сексу на столе?

 — Ну, мы разговаривали во дворе, потом Саймон повел меня к дому. Потом мы поволокли друг друга к двери.

 — Знаешь главный недостаток Стэнли? Отсутствие волочения. А потом что?

 — А когда мы ввалились в дом, я вдруг поняла, что прижата к стене и… поймала себя на том… в общем, я просила его поторопиться. Ну, он и бросил меня на стол, сорвал одежду и… звезды из глаз, да, звезды из глаз.

 — Пожалуйста, перейди к моменту отрезвления. — Мэй откинулась на спинку кресла, помахала рукой перед лицом. — Как я понимаю, секс был неплохой.

 — Если честно, мне не хочется это говорить, возможно, я преувеличиваю, но это был лучший секс в моей жизни. А ведь я любила Грега, Мэй… но это? Это был безумно потрясающий секс.

 — Ты собираешься продолжать в том же духе?

 — Непременно. — Фиона приложила ладонь к сердцу, погладила грудь. — К тому же, и это главное, Саймон мне нравится. Мне нравится, какой он, как он выглядит, как ведет себя со своей собакой. И знаешь, мне нравится, что я не в его вкусе, — если верить его словам, — но он все равно меня хочет. И я чувствую себя… могущественной, да, наверное, могущественной.

 — Это может оказаться серьезным.

 — Наверное, может. Но, как и ты, я что-то делаю для себя и рискую.

 — Хорошо. За нас. — Мэй подняла кружку с остатками кофе. — За авантюристок.

 — Отличные ощущения, правда?

 — Поскольку ты занималась сексом на обеденном столе, возможно, у тебя они и отличные. Но, да, мне тоже хорошо.

 Собаки насторожились, почувствовав приближение гостей, и подруги оглянулись.

 — Ну-ну, вы только посмотрите, — пробормотала Мэй, когда на мостик въехал грузовик Саймона. — Ты освободила свой стол?

 Фиона подавила смешок.

 — Тсс! Как бы то ни было, у меня через двадцать минут первый из воскресных уроков.

 — Вполне достаточно времени…

 — Заткнись. — Из кабины вылез Саймон, вслед за ним выпрыгнул Джоз и помчался к лабрадорам; потом, виляя хвостом, остановился обнюхаться с собаками Мэй. — Никакой агрессии, никакой застенчивости. Он чертовски счастливый пес.

 Саймон подошел, протянул ошейник.

 — Тот, что я одалживал. Доброе утро, доктор Фунаки.

 — Мэй. Рада вас видеть, Саймон, а мне как раз пора уезжать. Но сначала… Джоз, сюда. Сюда, Джоз.

 Щенок отреагировал без колебаний, примчался пулей и вскочил на веранду. Мэй протянула руку, выставив ладонь, чтобы предотвратить прыжок. Джоз задрожал от нестерпимого желания прыгнуть, но не прыгнул.

 — Хорошая собака. — Мэй погладила щенка, улыбнулась Саймону. — Он правильно реагирует на группу, оживлен, дружелюбен и учится хорошим манерам. У вас растет победитель.

 — Он крадет мою обувь.

 — Жевательный этап иногда превращается в проблему.

 — Нет, он не жует — теперь уже не жует. Он просто крадет и прячет обувь. Один ботинок я сегодня нашел в ванне.

 — Он придумал новую игру. — Пока Мэй ласкала Джоза, остальные собаки прибежали и стали толкаться, протискиваясь к ней и надеясь, что она их тоже одарит вниманием. — Ваша обувь пахнет вами. Ваш запах его привлекает и успокаивает. И он играет с вами. Какой же ты умница! — Она чмокнула Джоза в нос и поднялась. — Пора подумать о кастрации.

 — Вы что, сговорились?

 — Прочитайте брошюры, которые я вам дала. Мы еще поговорим, Фи. О, груди или ноги?

 — Ноги. Красоток прибереги для второго раунда.

 — Я тоже так думаю. Пока, Саймон. Ко мне, детки! Прокатимся!

 — Ты не спросишь, поэтому я сама скажу. — Фиона помахала рукой Мэй. — У нее свидание, первое свидание, и она спрашивала, на чем сделать акцент.

 — Понятно.

 — Мужчинам не приходится волноваться об этом аспекте свиданий.

 — Еще как приходится. Если большое декольте, смотришь в лицо и притворяешься, что не замечаешь.

 — В точку. — Поскольку Саймон стоял на ступеньках, Фиона положила руки на его плечи, наклонилась и поцеловала. — У меня урок через несколько минут. Ты специально рассчитал время, чтобы меня проверить?

 — Я вернул ошейник.

 — Ну да. Если хочешь, можешь остаться на урок. Джозу было бы полезно пообщаться с новыми собаками. Группа маленькая. Мы будем отрабатывать основы поиска. Мне хотелось бы научить Джоза чему-то еще.

 — Сейчас?

 — Мне нужно отвлечься. Я думаю о том, как бы заполучить тебя голым, с того самого момента, как заполучила тебя голым. Поэтому я хочу научить малыша чему-нибудь еще. — Фиона подняла руки, погладила щеки Саймона. — Почему-то это кажется мне романтичным.

 — Романтичным? В следующий раз, когда я захочу получить тебя голой, сорву пару лютиков. И меня это не отвлекает, так что… где он, черт побери?

 Саймон обвел взглядом веранду, обернулся.

 — О черт.

 Он бросился за псом, но Фиона схватила его за руку.

 — Нет, подожди. У него получается. — Она наблюдала, как Джоз карабкается вверх по лестнице горки вслед за Богартом. — Он хочет играть с большими парнями. Если ты побежишь или окликнешь его, он отвлечется и потеряет равновесие.

 Джоз вскарабкался на вершину горки, размахивая хвостом, как флагом, но, в отличие от Богарта, сбежавшего по наклонной плоскости, плюхнулся на живот и медленно сполз на землю.

 — Неплохо, — похвалила Фиона. — И не смейся. — Она направилась к Джозу, оживленно расхваливая его. — Держи угощение. И давай попробуем еще раз. Хочешь еще раз? Лезь. — Она подтвердила команду жестом. — Он отлично справляется с лестницей, — сказала она подошедшему Саймону, — а обычно это самое трудное. Лестница открытая и вертикальная. Джоз — ловкий и сообразительный. Посмотрел, как это делают другие собаки, и все понял. Поэтому… Хороший мальчик.

 Фиона взяла у Саймона печенье и наградила Джоза, когда тот снова забрался на вершину горки.

 — Нужно просто помочь ему понять, как спуститься и не упасть. Иди. Вот так. Идеальный баланс. Хорошая, хорошая работа. — Когда Джоз оказался на земле, Фиона снова наградила его. — Что? — спросила она, заметив, что Саймон таращится на нее.

 — Ты не красавица.

 — Ты в своем амплуа, мистер Романтик.

 — Ты не красавица, но ты притягиваешь. Я еще не понял почему.

 — Сообщи, когда поймешь. Помоги ему подняться и спуститься.

 — Зачем?

 — Чтобы научить сохранять равновесие на неровной поверхности, придать уверенности, закрепить навык. И потому, что ему это нравится.

 Фиона отступила, наблюдая, как мужчина и щенок повторяют упражнение. «Не красавица», — думала она. То, что Саймон сказал это, она могла бы принять как щелчок по носу… пусть даже это и абсолютная правда. Но почему она развеселилась еще до его второго замечания? И почему так заколотилось сердце?

 Этот мужчина возбуждал в ней самые странные чувства.

 — Я хочу его, — сказала Фиона, когда Джоз с важным видом сошел с горки.

 — Ты путаешь местоимения. Меня. Ты хочешь меня.

 — Я восхищаюсь твоим самомнением, но имела в виду его.

 — Ну, его ты не получишь. Во-первых, я начинаю к нему привыкать, а во-вторых, мама здорово разозлится, если я его отдам.

 — Я хочу взять его в программу. Я хочу тренировать его для ПСС.

 Саймон покачал головой.

 — Я читал твой веб-сайт и твой блог. Когда ты говоришь «тренировать его», ты имеешь в виду нас. Опять это безумство местоимений.

 — Ты читал мой блог? Саймон пожал плечами:

 — Просматривал. Фиона улыбнулась:

 — Но тебя не интересует ПСС.

 — Нужно все бросить, когда приходит вызов, ведь так?

 — Так.

 — Я не хочу бросать все или что бы то ни было.

 — Веская причина. — Фиона вытащила из кармана круглую резинку, ловко собрала волосы в хвост. — Я могла бы тренировать его как дублера. Только его. Он слушается меня. А поисковая собака должна слушаться других хэндлеров. Одна из наших собак может заболеть, пораниться.

 — У тебя своих три.

 — Да, потому что, ну, я хочу трех, и да, потому что, если чья-то собака выходит из строя, одна из моих может ее подменить. Джоз стал бы отличной поисковой собакой. Я не предлагаю тебе присоединиться к команде, я просто потренирую твоего пса. В свое личное время. В любом случае ты получишь великолепно дрессированную собаку с особыми навыками.

 — Сколько на это уйдет времени?

 — В идеале я бы хотела работать с ним каждый день понемножку, но как минимум пять дней в неделю. Я могу приезжать к тебе, но не болтаться под ногами, пока ты работаешь. Уверяю, тебе пригодится кое-что из того, чему я его научу.

 — Может быть. Посмотрим. — Саймон взглянул на Джоза, увлеченного своим любимым занятием: преследованием собственного хвоста. — Это твое время.

 — Да. Клиенты подъезжают. Понаблюдай, если хочешь. Я могу поработать с ним соло.

 — Я все равно здесь.

 Саймону стало интересно, и он даже увлекся игрой, которую Фиона называла «Найди беглеца». Действительно, бегать в поле за мостиком приходилось много и собакам, и людям. Собаки работали по отдельности в паре с хозяином или с Фионой.

 — Я не понимаю смысла, — заметил Саймон. — Джоз видит, куда я бегу. Надо быть идиотом, чтобы не найти меня.

 — Он учится находить тебя по команде и пользоваться обонянием — вот почему мы бегаем против ветра. Ветер несет твой запах к собаке. Теперь он должен найти меня. Возбуди его.

 Саймон посмотрел вниз на Джоза. Хвост щенка рассекал воздух, как нож фирмы «Гинсу».

 — Джоз возбуждается от одного взгляда в его сторону.

 — Это его плюс. Поговори с ним, возбуди. Скажи, чтобы он следил за мной, когда я побегу. Следи за Фи! Как только я спрячусь за кустом, скомандуй найти меня и спусти его с поводка. Если он растеряется, дай ему шанс поймать мой запах. Если не сработает в первый раз, я позову его, дам слуховую подсказку. Придерживай его, когда я буду привлекать его внимание, а потом беги. Готов?

 Саймон запустил пятерню в разлохмаченные ветром волосы, откинул их с лица.

 — Это не нейрохирургия.

 Фиона почесала Джоза, дала ему лизнуть и обнюхать себя, затем выпрямилась.

 — Эй, Джоз, эй! — Она хлопнула в ладоши. — Я бегу. Следи за мной, Джоз, следи, как я бегу. Скомандуй ему следить за мной. Называй мое имя.

 Фиона умчалась прочь. Она не преувеличивала. Она действительно бегала быстро. Это правда. А он ошибался. В движении она была красавицей.

 — Следи за Фи. Куда, черт возьми, она бежит, а? Следи за ней. Боже, она бегает, как антилопа. Следи за Фи.

 Фиона исчезла из виду, спряталась за кустом.

 — Найди ее! Найди Фи.

 Щенок рванул через поле, выражая свое возбуждение счастливым отрывистым лаем. «Не так быстро, как женщина», — подумал Саймон, но… Он почувствовал изумление и гордость, когда Джоз направился прямо к цели.

 Пару других собак пришлось окликать, а одной даже понадобилось визуальное подкрепление — беглец помахал рукой из-за куста.

 Но Джоз не таков.

 Даже за взрывом аплодисментов одноклассников Саймон расслышал смех Фионы и ее щедрые похвалы.

 Неплохо. Совсем неплохо.

 Фиона прибежала обратно, преследуемая счастливым щенком.

 — Повторим прямо сейчас. Похвали, награди, и повторим еще раз.

 — Он справился, — тихо сказал Саймон, когда урок закончился. — Три раза подряд, в разных местах.

 — У него талант. Ты можешь поработать с ним дома, с предметами. Прячь то, что он любит и знает название, или научи его, как называется этот предмет. Покажи ему предмет, дай команду «сидеть» или «ждать» и иди прятать. Для начала выбирай легкие места. Вернись, скомандуй ему найти. Если не найдет, подведи его к спрятанному предмету. Ты же хочешь добиться успеха.

 — Может, приказать ему найти мою теннисную кроссовку? Я не знаю, куда он ее запрятал. — Саймон уставился на Фиону и смотрел так долго и так внимательно, что она приподняла брови. — Ты бегаешь, как чертов ветер, Фи.

 — Ты не видел, как я в колледже бегала пятьсот метров с барьерами. Я была изумительна.

 — Наверное, потому, что у тебя ноги от ушей растут. У тебя была такая обтягивающая форма… аэродинамическая?

 — Да, и она очень мне шла.

 — Кто бы сомневался. Сколько осталось до следующего урока?

 — Сорок пять минут.

 — Достаточно.

 Саймон потащил ее к дому, заметил, как в ее глазах вспыхнули искры. Веселые, солнечные искры в безмятежных синих глазах.

 — И никаких «Ты бы не хотела?» или «Я не могу устоять»?

 — Нет. — Саймон поднял ее на веранду, обхватив за талию.

 — А если бы я сказала, что не в настроении?

 — Я был бы разочарован, а ты солгала бы.

 — Насчет лжи ты прав. Поэтому…

 Фиона распахнула дверь и втянула Саймона внутрь, но, когда попятилась к лестнице, он изменил направление.

 — Диван ближе.

 И мягче, чем обеденный стол, во всяком случае, до того момента, как они скатились на пол, хотя, размышляла Фиона, лежа рядом с Саймоном и пытаясь восстановить дыхание и способность соображать, не менее захватывающе. Нисколечко!

 — Когда-нибудь мы сделаем это в кровати.

 Саймон легко провел кончиком пальца по ее груди.

 — Отмени урок, и мы сделаем это сейчас.

 — Обидно, но я ответственная женщина… у которой осталось пара минут, чтобы принять душ.

 — О да, обязательный душ. Я тоже не отказался бы.

 — Совместный душ лишь приведет к сексу в душе.

 — Чертовски верно.

 — И чертовски соблазнительно, но у меня нет времени. А вы с Джозом не сможете заниматься со следующей группой. Это грозит перетренировкой. Но ты мог бы… — Фиона осеклась, поскольку собаки возвестили о визитерах. — О черт, о дерьмо!

 Она вскочила, схватила блузку, джинсы и, пригнувшись, прикрываясь охапкой одежды, подкралась к окну.

 — Это Джеймс и, о господи, Лори. Джеймс и Лори, а я голая в гостиной воскресным днем. — Она оглянулась. — А ты голый на полу.

 Раскрасневшаяся с головы до ног, с безумным блеском в глазах, она выглядела сексапильной. Восхитительной. Аппетитной. Он мог бы облизать ее, как мороженое.

 — Мне здесь нравится.

 — Нет! Нет! Вставай! — Фиона взмахнула руками, выронила блузку, подняла ее. — Встань и что-нибудь надень. Пойди… пойди и скажи им, что я выйду через пять минут.

 — Потому что принимаешь душ после секса?

 — Ну… надень штаны! — Не разгибаясь, она метнулась к лестнице.

 Ухмыляясь, — Фиона выглядела еще привлекательнее, когда бегала голышом, — Саймон натянул штаны, рубашку и, подхватив носки и ботинки, вышел на веранду. Джеймс и Лори перестали ласкать собак. Джеймс прищурился. Лори покраснела.

 — Она выйдет через пару минут. — Саймон сел на крыльцо, чтобы надеть носки и ботинки. Джоз мгновенно прыгнул за башмаком, но Саймон успел первым. — Прекрати.

 — Симпатичная собака. Как продвигается его обучение?

 — Продвигается. Мы только что отзанимались. Джеймс так и стоял, прищурившись.

 — Именно этим вы сейчас и занимались?

 Саймон зашнуровал ботинок, невозмутимо улыбнулся.

 — Среди прочего. Что-то случилось?

 Лори отчаянно захлопала Джеймса по руке.

 — Мы только заглянули спросить, не хочет ли Фиона поужинать после занятий. Вы могли бы присоединиться к нам.

 — Спасибо, но мне пора. До встречи. — Саймон затопал к грузовику. Джоз покрутился на месте, явно разрываясь между своими желаниями, потом догнал Саймона и прыгнул в кабину грузовика.

 — Не знаю, что и сказать, — пробормотал Джеймс.

 — Это не наше дело… вообще-то.

 — День в разгаре. Солнце светит.

 Лори подтолкнула Джеймса локтем и рассмеялась:

 — Ханжа.

 — Я не ханжа, но…

 — Джеймс, люди занимаются любовью и днем. К тому же мне нравится, что он здесь околачивается, что он проводит с ней время. Разве не ты сказал, что мы должны заехать и проверить, как она?

 — Да, но мы ее друзья.

 — По-моему, Фи и Саймон очень даже дружат. Как мне кажется. И мне жаль, если ты ревнуешь, но…

 — Я не ревную. — Искренне удивленный, Джеймс хмуро посмотрел вслед Саймону и обернулся к Лори.

 Лори потупилась.

 — Я знаю, что ты и Фи близки.

 — Боже, нет. Не в том смысле.

 Лори захлопала ресницами.

 — Совсем?

 — Совсем, в смысле никогда. Господи, неужели кто-то мог подумать?..

 — О, о других я не знаю. Я просто думала, что, может, вы сейчас или раньше или, может, ты надеялся. — Лори выдавила смущенный смешок. — Все, тема закрыта.

 — Послушай, Фи и я… мы как семья. Я не думаю о ней в том смысле. Я не думаю так… — Джеймс подождал, пока не встретился с Лори взглядом. — О Фи.

 — Может, ты думаешь так о ком-то другом?

 — Все время.

 — О! — Лори снова засмеялась. — Хвала господу.

 Джеймс потянулся к ней, она решила не сопротивляться… но тут из дома вылетела Фиона.

 — Эй! Привет! У меня сегодня день друзей. Саймон уехал?

 Джеймс перевел дух.

 — Да, он сказал, что ему пора.

 — Жаль, — подхватила Лори. — Неудачное мы выбрали время для визита.

 — Если честно, могло быть и хуже. Или гораздо неудобнее для всех. Все, достаточно об этом. Итак. — Фиона ослепительно улыбнулась. — Что вы задумали?

 — Органическое молоко, — объявила Фиона, разгружая продукты, купленные для Сильвии. — Яйца от кур, выращенных в естественных условиях, козий сыр, чечевица, коричневый рис и один глянцевый баклажан. М-мм, вкуснотища.

 — Я с содроганием представляю то, что у тебя в машине.

 — Кроме Богарта? Тебе лучше не знать. — Жиры, соль, крахмал и сахар.

 — Возможно, но еще пара очень аппетитных яблок. Орео, посмотри, что я привезла тебе. Ты такой милый.

 Фиона достала резиновую игрушку-пищалку, сжала, и маленькая собачка затряслась от восторга, схватила игрушку и убежала.

 — Сильвия, у меня роман. — Фиона засмеялась и закружилась на месте. — Мне скоро тридцать, и я никогда не могла сказать этого раньше: у меня страстный, безумный роман.

 Сильвия улыбнулась:

 — И ты расслаблена и светишься от счастья.

 — Правда? — Фиона прижала ладони к вспыхнувшим румянцем щекам. — Ну, я расслаблена и счастлива. Ты знаешь, то, что было у нас с Грегом, нельзя было назвать романом. Это была дружба, влюбленность, а потом серьезные отношения. Все по порядку или вместе, но развивалось это медленно. А тут? Это было как… Взрыв!

 Ухмыляясь, Фиона прислонилась к кухонному столу.

 — У меня жаркий, ни к чему не обязывающий секс, и это потрясающе.

 — Ты хочешь продолжать в том же духе? — Сильвия погладила распущенные волосы Фионы. — Без всяких обязательств?

 — Я пока об этом не думаю. — Фиона пожала плечами. — Мне нравится бездумный этап.

 — Волнующе. Немного рискованно. Непредсказуемо.

 — Да! И так на меня не похоже. Никаких планов, никаких списков.

 — И сплошное сияние.

 — Если так будет продолжаться, я стану радиоактивной. — Фиона отщипнула веточку зеленого винограда от красующейся в вазе грозди и начала по одной бросать ягоды в рот. — Я дрессирую Джоза сама. Уже больше недели. Что означает: либо я езжу к Саймону, либо он привозит собаку ко мне. И мы не всегда… То есть время есть не всегда, но всегда есть страсть.

 — И вы никуда не ходите? То есть почему бы вам не сходить в ресторан или в кино?

 — Я не знаю. Все это кажется… — Фиона взмахнула рукой. — Где-то там. Может, и сходим, а может, все перегорит. Но сейчас я настолько увлечена, настолько возбуждена, что — клише — чувствую себя живой. Я ходячий моторчик. А у тебя так когда-нибудь было? Страстный безумный роман?

 — Да, было. — Сильвия убрала яйца, захлопнула холодильник. — С твоим отцом.

 Фиона схватилась за горло, испугавшись, что очередная ягода сейчас застрянет.

 — Серьезно?

 — Думаю, нам обоим казалось, что это был просто секс, быстрый, волнующий — на том бездумном этапе.

 — Подожди минутку. Я хочу это услышать, но не хочу увидеть даже мысленно. Слишком странно. Ладно, ладно. — Фиона закрыла глаза, крепко сжала веки, кивнула: — Все, без видео. Ты и папа.

 Сильвия лизнула палец и зашипела, будто обожглась.

 — Обжигающий. Я тогда открывала «Местное искусство», и у меня сохранилось много, много нежных воспоминаний о кладовке.

 — Я должна сказать… блеск. Папа в кладовке.

 — Волнующе. Немного рискованно. Непредсказуемо.

 — Как ты, — прошептала Фиона. — Не очень похоже на него… или мое представление о нем.

 — Мы вели себя как подростки. — Сильвия вздохнула, улыбнулась. — Боже, с ним я чувствовала себя девчонкой. Разумеется, я была чужда условностей, чтобы думать о свадьбе, поэтому представляла, что мы так и будем продолжать, пока все не закончится. А потом, я не знаю, Фи, как, или когда, или почему — не важно, — но потом я не могла представить свою жизнь без него. Слава богу, он чувствовал то же самое.

 — Он так нервничал в первый раз, когда повел меня знакомиться с тобой. Конечно, я была еще маленькая, но я поняла, что он любит тебя, потому что он безумно нервничал.

 — Он любил нас обеих. Нам повезло. И все же, когда он сделал мне предложение, я подумала: «О, нет, ни в коем случае», но я сказала «да» и поразила себя до глубины души. Мое сердце… — прошептала она, прижимая ладонь к груди. — Мое сердце не могло бы сказать «нет».

 Фиона мысленно повторяла эти слова по дороге домой. Мое сердце не могло бы сказать «нет».

 Очень мило. И в то же время она испытывала огромное облегчение от того, что ее сердце хранит молчание. Говорящее сердце может разбиться — она слишком хорошо это знала. Пока ее сердце довольно, она может оставаться расслабленной и счастливой.

 …Весна быстро вступала в свои права. Поля, холмы и лес зазеленели, повсюду выглядывали из травы, как пятнышки рассыпавшихся солнечных лучей, желтые головки цветов.

 С Маунт-Конститьюшен еще не сошел снег, но контраст белых вершин и нежной синевы неба только усиливал застенчивое очарование цветущего белого эритрониума, похожего на собачьи зубы, и подчеркивал трогательность простенького воробьиного чириканья. В этот момент Фиона почувствовала себя такой же, как этот остров, — оживающей, цветущей, наслаждающейся своим существованием.

 Уроки и клиенты, работа над блогом заполняли дни. Ее команда и тренировки приносили удовлетворение. Ее собственные три собаки дарили ей любовь и чувство безопасности, развлекали. Очень страстный сосед не давал ей скучать, держал в тонусе… и его пес, по ее глубочайшему убеждению, превращался в надежную, даже превосходную поисково-спасательную собаку.

 У полицейских не было ничего нового — во всяком случае, они молчали — по трем убитым женщинам, но, что радовало… за последние две недели не появилось сообщений о новых похищениях.

 На повороте Фиона заметила яркое пятнышко — крохотная колибри промелькнула на фоне ярко-красных цветов.

 Если это не добрый знак, то что тогда?

 — Никаких плохих новостей, Богарт, точно как в песенке — птички и пчелки, цветы и деревья. Черт, так и вертится в голове. Богарт стукнул по сиденью блестящим черным хвостом, и Фиона снова запела. — Я дальше не помню… видишь ли, это было еще до меня. В любом случае все дела сделаны, мы почти дома. И знаешь что? Может, я позвоню папочке Джоза, узнаю, не хочет ли он приехать к нам поужинать. Я бы приготовила что-нибудь. Может, пора уже нам назначить свидание и провести вместе ночь. Что скажешь? Ты хочешь, чтобы Джоз приехал поиграть? Только сначала возьмем почту.

 Фиона свернула на свою подъездную дорожку, остановила машину, подошла к почтовому ящику на обочине и сунула корреспонденцию в одну из сумок с продуктами.

 — Мы разложим покупки и посмотрим, есть ли у меня, из чего приготовить ужин… ну, не простой ужин, а для гостя.

 Фиона затащила покупки на кухню, сожалея, что идея пригласить Саймона не пришла ей в голову раньше. Тогда можно было бы купить что-то особенное и состряпать настоящий взрослый ужин.

 — Может, вернуться в город, — размышляла она вслух, раскладывая замороженные ужины и консервные банки. — Купить пару стейков. Или? — Фиона швырнула корреспонденцию на стол, убрала полотняные сумки, которые Сильвия подарила ей для поездок в магазин. — Или просто позвонить в пиццерию и уговорить привезти заказ сюда.

 Обдумывая возможные варианты, Фиона принялась разбирать почту.

 — Счет, счет, о, какой сюрприз! Опять счет. — Она взяла в руки пухлый конверт. — Не счет. Эй, ребята, может, это фотографии одного из наших выпускников.

 Бывшие клиенты часто присылали ей фотографии и отчеты. Радуясь, что хоть в одном конверте не счет на оплату, Фиона разорвала бумагу.

 На стол выпал тонкий красный шарф.

 Фиона отшатнулась. Отвращение и паника поднялись к горлу, как обжигающий рвотный ком. Комната закружилась, расплылась, и в сером тумане запылала свернувшаяся красная змея. Боль переполняла грудь, не давала дышать, серую мглу пронзали белые точки. Ноги начали подгибаться, и, боясь упасть, Фиона нащупала за спиной кухонную стойку.

 Не терять сознание, не терять сознание, не терять сознание.

 Согнувшись пополам, она с трудом втягивала воздух, со свистом выдыхала и пыталась унять дрожь в ногах. Когда она потянулась к телефону, озабоченно топчущиеся рядом собаки насторожились.

 — Рядом, со мной. Оставайтесь со мной, — выдохнула Фиона, содрогаясь от ударов паники о ребра. Она могла бы поклясться, что слышит, как раскалываются кости.

 Фиона одной рукой схватила телефон, другой — огромный нож.

 — Черт побери, Фиона, ты опять не заперла дверь.

 Саймон вошел, каждой клеточкой своего тела излучая раздражение. И оказался лицом к лицу с женщиной, бледной как мел, с ножом в руке, в окружении трех тихо, но грозно рычащих псов. И замер на месте.

 — Не предложишь им успокоиться? — спросил он. Невозмутимо, спокойно.

 — Тихо. Тихо, парни. Друг. Саймон — друг. Поздоровайтесь с Саймоном.

 Джоз подскочил к Фионе с обрывком веревки, предлагая поиграть. Саймон прошел к задней двери, открыл ее.

 — Все вон.

 — Идите во двор. Идите во двор. Играть.

 Не сводя с Фионы глаз, Саймон закрыл дверь за вылетевшей из дома сворой.

 — Положи нож.

 Фиона с трудом сделала вдох.

 — Я не могу. Мне кажется, я никогда его не отпущу.

 — Посмотри на меня, — приказал Саймон. — Посмотри на меня. — Глядя ей в глаза, он обхватил одной рукой ее запястье, а другой разжал сведенные на рукояти ножа пальцы и вставил нож в подставку. — Что случилось?

 Фиона подняла руку, указав на стол. Саймон молча подошел к столу, уставился на шарф, на вскрытый конверт.

 — Звони копам.

 Фиона не шевельнулась, не вымолвила ни слова. Саймон взял трубку.

 — Нажми единичку. Офис шерифа. Прости… Прости. Я должна… — Она соскользнула на пол, уткнулась головой в колени.

 Его голос далеким жужжанием еле пробивался сквозь грохот ее сердца. «Я не потеряла сознание, — напомнила она себе. — Я вооружилась. Я была готова».

 Но теперь ей хотелось просто побыть слабой.

 — На. Выпей. — Саймон сунул ей в руку стакан воды, для надежности сжал ее пальцы вокруг стекла. — Выпей, Фиона. — Он присел на корточки, поднес ее руку со стаканом к ее губам, следя за ней.

 — У тебя горячие руки.

 — Нет, это у тебя холодные. Выпей воды.

 — Я не могу глотать.

 — Можешь. Выпей воды. — Саймон наклонил стакан и заставил ее пить маленькими глоточками. — Дейви уже едет.

 — Хорошо.

 — Расскажи, что случилось.

 — Я увидела колибри. Я увидела колибри, а потом остановилась у ящика забрать почту. Шарф был в почте. Я взяла почту, принесла на кухню вместе с продуктами. Я подумала, что в конверте фотографии одной из моих собак-учеников. Я получаю их иногда. Но…

 Саймон поднялся, двумя пальцами взял конверт за уголок, перевернул.

 — Почтовый штемпель Лейквью, Орегон. Без обратного адреса.

 — Я не смотрела. Я просто открыла… прямо перед твоим приходом. Прямо перед твоим приходом.

 — Я не смог бы войти и напугать тебя, если бы ты не оставила дверь открытой.

 — Ты прав. — Комок в горле не рассасывался. Вода не размочила его, поэтому Фиона сосредоточилась на лице Саймона, на его глазах. — Это было беспечно. Потому что я была расслабленной и счастливой. Глупой. — Она встала, поставила стакан на стол. — Но у меня были собаки. И оружие. Если бы это был не ты, если бы это был…

 — Ему было бы трудно справиться с собаками. Скорее всего, он не пробился бы к тебе. Но если бы пробился, черт побери, если бы пробился, он выхватил бы у тебя нож за пару секунд.

 Фиона вскинула голову, раскраснелась от гнева.

 — Ты так думаешь?

 — Послушай, ты сильная и быстрая. Но ножом можно действовать только на близком расстоянии, и нож могут использовать против тебя, поэтому лучше бежать.

 Фиона судорожно дернула ящик, выхватила лопаточку. Гнев и обида рассосали комок в горле.

 — Попробуй отбери.

 — Фиона, бога ради.

 — Представим, что это нож. Докажи, что ты прав, черт побери.

 — Отлично. — Саймон отклонился в сторону, сделал обманное движение правой рукой, протянул левую.

 Фиона перенесла вес тела с одной ноги на другую, схватила протянутую руку Саймона и дернула, используя его же инерцию. Он успел упереться ладонью в стену, иначе расквасил бы физиономию.

 — А теперь я бы ударила тебя в спину ножом… или, если бы не хотела убить, лягнула бы в задницу и свалила на колени. Я не беспомощная. Я не жертва.

 Саймон повернулся к ней. Ярость, сверкавшая в ее глазах, была бесконечно предпочтительнее страха.

 — Отличный прием.

 Фиона резко кивнула:

 — Вот именно. И чертовски верно. Хочешь увидеть еще один? Я могла бы разбить твои яйца о твои же зубы и, пока ты извивался бы на полу от боли, избила бы тебя до коматозного состояния.

 — Думаю, тот прием мы пропустим.

 — Страх не делает меня слабой. Даже испугавшись, я сделаю все, чтобы защитить себя. — Фиона швырнула лопаточку в раковину. — Ты мог бы проявить немного сочувствия, понимания, а не кидаться на меня.

 — Ты больше не сидишь на полу и не трясешься. И мне меньше хочется бить кулаком о стену.

 — Это твой метод?

 — Я первый раз в такой ситуации, но, да, похоже, это мой метод. — Саймон достал лопатку из раковины, швырнул ее обратно в ящик. — А если тебе больше нравится сильный мужчина, утешающий зареванную женщину, можем попробовать.

 — Заре… Боже! Ты меня разозлил. Чего явно добивался. И добился.

 — Это сводит меня с ума.

 Фиона обхватила лицо руками, запустила пятерню в волосы.

 — Что?

 — Видеть тебя в таком состоянии. Ты когда-нибудь видела себя, когда ты по-настоящему испугана? Ты была бледной как смерть. Я никогда не видел никого, еще способного дышать, таким бледным. И это сводит меня с ума.

 Фиона опустила руки.

 — Ты чертовски ловко сдерживаешься.

 — Да, я такой. Поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Не думай… — Он умолк, сунул руки в карманы. — Не думай, что ты мне безразлична. Наоборот. Я просто не… Вот, видишь? Как только я перестал тебя злить, ты начала плакать.

 — Я не плачу. — Фиона отчаянно замигала, подавляя подступившие слезы. — И что плохого в плаче? Имею право. Я имею право даже на истерику, так что заткнись, черт побери.

 — Дерьмо.

 Саймон притянул ее к себе, обнял, затем чуть отстранил, провел пальцами по ее щеке, прижался губами к ее лбу.

 Его неожиданная нежность изумила ее, задавила рвущиеся из горла рыдания. Она судорожно вздохнула и прижалась к нему.

 — Я не умею заботиться о людях, — пробормотал Саймон. — Я едва справляюсь с проклятой собакой.

 «Как же ты не прав, — подумала Фиона. — Как же ты ошибаешься».

 — У тебя хорошо получается, — прошептала она. — Я в порядке. — Но она дернулась, когда собаки залаяли, подавая сигнал тревоги. — Наверное, это Дейви.

 — Я впущу его. — Саймон провел ладонью по ее волосам, затем еще раз. — Сядь или займись чем-нибудь.

 И он ушел.

 Сядь или займись чем-нибудь? Фиона послушалась его совета, села за кухонный стол.

 Саймон вышел на веранду встретить Дейви.

 — Она в доме, на кухне.

 — Что…

 — Она объяснит. Мне нужно минут двадцать. Я должен знать, что вы пробудете здесь двадцать минут.

 — Хорошо.

 Саймон подошел к грузовику, приказал Джозу остаться и укатил.

 Когда Дейви вошел, Фиона подумала, что ей удалось немного успокоиться.

 — Я ничего не трогала с того момента, как вскрыла конверт. Я не понимаю, что это должно значить. — Она взглянула поверх плеча Дейви. — Где Саймон?

 — У него какие-то дела.

 — Он… О-о. — Ей снова стало трудно дышать. На мгновение. — Хорошо. Шарф был в конверте. Штемпель Орегона.

 Дейви сел, сжал ее ладони двумя руками.

 — О боже, Дейви. Я испугалась до смерти.

 — Мы не оставим тебя одну, Фи. Если хочешь, полицейская машина круглосуточно будет стоять перед твоим домом, пока ублюдка не поймают.

 — Я думаю, что не надо. Пока. Может, через некоторое время.

 — Не было каких-нибудь странных звонков? Может, кто-то звонил и сразу вешал трубку? Ты не замечала ничего необычного; неприятного на своем сайте или в блоге?

 — Нет. И вряд ли это от него. Даже скорее всего, что не от него. Какой-нибудь извращенец прочитал проклятую статью, достал мой адрес. Скорее всего, так.

 — Возможно. — Дейви отпустил ее руки, достал два пакета. — Я заберу конверт и шарф. Мы сделаем все, что в наших силах. Теперь это дело в юрисдикции федералов, и, вероятно, придется передать улики им. Фи, думаю, они пришлют агента поговорить с тобой.

 — Я справлюсь. — «И не в первый раз», — с горечью подумала она. — Я справлюсь.

 — Мы свяжемся с полицией Лейквью. Я понимаю, как тебе тяжело, но, может, это шанс его поймать. Может, удастся снять отпечатки с конверта или ДНК с марки. Может, что-нибудь даст почерк или мы сможем отследить, откуда был прислан этот шарф.

 Расследование, рутинная полицейская процедура. Как это могло случиться снова?

 — А что насчет Перри? Должно быть, он заплатил кому-то, чтобы мне послали шарф.

 — Я постараюсь выяснить, но, думаю, с Перри уже поговорили. Федералы отслеживают его контакты, его посетителей, его корреспонденцию. Мы не участвуем в расследовании, Фи, но после этого случая шериф добьется, чтобы нас держали в курсе. Может, у кого-то такие извращенные понятия о шутке, но мы принимаем это всерьез. Я могу ночевать у тебя на диване.

 «И ночевал бы, — подумала Фиона. — Столько, сколько понадобится». — Дейви, у тебя семья. У тебя собаки.

 — А у тебя есть что-нибудь холодненькое?

 Фиона вскинула голову.

 — Ты хочешь пить или не хочешь оставлять меня одну?

 Дейви не отвел взгляд.

 — Жалко холодной воды для усердного государственного служащего?

 Фиона встала, открыла холодильник.

 — Тебе повезло, я только что из магазина. Кока-кола, простая вода в бутылке, фруктовый сок, пиво, но поскольку ты усердный государственный служащий на посту…

 — Я выпью колу.

 — Со льдом и лимоном?

 — Просто дай мне банку, Фи. Почему бы нам не посидеть на веранде? Не насладиться хорошей погодой?

 Фиона вытащила вторую банку.

 — Дейви, мне вполне комфортно одной… Я боюсь, — добавила она, останавливаясь у парадной двери, — но в собственном доме я чувствую себя в большей безопасности, чем в любом другом месте. Мой сотовый в кармане. Я практиковалась в стрельбе из пистолета и еще постреляю до темноты. И хочу тебя порадовать: когда Саймон вошел в самый критический момент, собаки не подпускали его, пока я не разрешила.

 — Ладно, Фи, но я был бы спокойнее, если бы кто-то находился с тобой все время. Может, позвонишь Джеймсу?

 Тот факт, что она собиралась сделать именно это, доказывал, что она испугалась гораздо больше, чем думала.

 — Я не знаю. Может быть…

 Собаки насторожились. Дейви оттолкнул Фиону и сам открыл дверь, кивнул, увидев грузовик Саймона.

 — Пожалуй, я поеду.

 «Меня передают с рук на руки», — поняла Фиона.

 — А как же холодный напиток и наслаждение погодой?

 — Я возьму банку с собой. — Дейви ободряюще сжал ее руку и вышел к Саймону.

 Фиона осталась у открытой двери. Мужчины коротко переговорили, Дейви сел в свою машину, Саймон закинул на плечо рюкзачок.

 — Я, думала, ты поехал домой.

 — Поехал. Надо было кое-что доделать, кое-что захватить. Мне нужны были вещи, потому что я остаюсь на ночь.

 — Ты остаешься на ночь?

 — Да. — Саймон забрал у нее банку колы, отпил немного. — Если для тебя это проблема, чертовски жаль.

 Эти слова прозвучали для нее любовным сонетом.

 — Думаю, ты рассчитываешь на секс и горячий ужин.

 — Да, приготовь, что хочешь.

 — Я никудышная повариха.

 — К счастью, ты хороша в постели… или в любом другом месте. — Саймон пожал плечами. — Неужели у тебя нет замороженной пиццы?

 «Мне еще страшно, — поняла Фиона, — но плакать больше не хочется и не нужно больше бороться с дрожью».

 — Есть. И еще есть меню «Мамма Миа». Они мне привозят.

 — Отлично.

 Он хотел обогнуть ее, чтобы войти в дом, но Фиона бросилась в его объятия, прижалась к нему.

 — Саймон, — прошептала она, успокаиваясь. — Я понятия не имею почему, но ты именно то, что мне сейчас нужно.

 — И я понятия не имею. — Он бросил рюкзак в открытую дверь, погладил ее спину. — Ты не мой типаж.

 Фиона рассмеялась:

 — Это потому, что я не поддаюсь классификации.

 Он внимательно посмотрел на нее, чуть отстранился.

 — Да, не поддаешься.

 — Давай сначала погуляем, а потом закажем ужин. Мне нужно окончательно избавиться от последствий паники.

 — Тогда я хочу пива.

 — А знаешь, я тоже. Да здравствует прогулка с пивом.

 Позже они сидели на диване — Фиона, закинув ноги на журнальный столик, — и пили уже по второй бутылке пива. Между ними стояла коробка с пиццей «Пепперони». Огонь в камине разгонял вечернюю прохладу.

 — Знаешь, я все обещаю себе начать питаться, как взрослый человек.

 — Мы едим, как взрослые. — Саймон не дал Джозу протиснуться под его ногами за ломтем пиццы. — Проваливай, парень. Детям приходится есть другую еду, и только тогда, когда им ее дают. А мы можем есть что хотим и когда хотим. Потому что мы взрослые.

 — Да. И я люблю пиццу. — Фиона впилась зубами в свой кусок. — Никакая другая еда не сравнится с пиццей. А я подумывала, правда… до того, как ты заехал, пригласить тебя на ужин.

 — Тогда почему за пиццу платил я?

 — Ты вытащил бумажник, я не стала возражать. Я подумывала пригласить тебя на ужин, который приготовила бы сама.

 — Ты никудышная повариха.

 Фиона ткнула его локтем.

 — Я бы постаралась. К тому же я умею пользоваться грилем. На самом деле я супергрильщик. Пара хороших стейков, картофель айдахо в фольге, овощной кебаб, как дань сбалансированному питанию. В этом я мастер.

 — Ты готовишь, как парень. — Саймон взял второй ломоть пиццы. — Я этим восхищаюсь.

 — Думаю, раз ты заплатил за пиццу и остался со мной, я должна тебе ужин со стейком. Расскажи, как ты сдерживаешься.

 — Это неинтересно. Почему у тебя нет телевизора в гостиной?

 — Потому что здесь я никогда не смотрю телевизор. Я люблю телевизор, растянувшись или свернувшись клубочком в постели. А гостиная — для общения, для разговоров.

 — А спальня для сна и секса.

 — До недавнего времени секса практически не было, а телевизор помогал мне заснуть. — Фиона слизнула с пальца соус. — Я же знаю, что ты меняешь тему, так что не сработало. Мне интересно.

 — У меня ужасный характер. Я научился сдерживаться. Вот и все.

 — Определи, что, по-твоему, ужасный характер.

 Саймон отхлебнул пива.

 — Хорошо. Когда я был подростком, если кто-то меня задевал или пытался помыкать мной, я срывался с катушек. Моим ответом была драка, и чем кровавее, тем лучше.

 — Ты любил драться?

 — Я любил надирать задницы. Это совсем другое. Драка? В этом слове есть что-то добродушное. Я не был добродушным. Я не затевал драки. Я не измывался над другими детьми. Я не искал неприятностей целенаправленно, но находил их без труда. Я всегда мог отыскать причину для того, чтобы помахать кулаками. И тогда срывался с катушек.

 Саймон повернул бутылку пива, лениво прочитал наклейку.

 — Я свирепел и бросался на обидчика очертя голову и не думая о последствиях.

 Фиона легко представила его в таком состоянии. Это мускулистое тело, большие руки, бешенство, иногда вспыхивающее в его глазах.

 — А ты кого-нибудь травмировал серьезно?

 — Мог бы. Наверное, в конце концов до этого бы дошло. Меня таскали к директору школы столько раз, что я сбился со счета.

 — А я никогда не была в директорском кабинете. Я не хвалюсь, — добавила она, когда Саймон уставился на нее. — Я иногда жалею, что была пай-девочкой.

 — О, ты была одной из тех девочек.

 — К сожалению. Продолжай. Плохие мальчишки гораздо интереснее хороших девочек.

 — Все зависит от девочки и того, что выпускает на волю плохое. — Саймон протянул руку, расстегнул две верхние пуговки ее блузки, взглянул на бюстгальтер. — Вот видишь, тебя можно купить за пиццу. — Фиона рассмеялась. — Ладно. Я то и дело влипал в неприятности, но я никогда не начинал драку… правда, в зачинщиках недостатка не было. Чего только не испробовали родители, чтобы перенаправить мою энергию в другое русло. Спорт, нотации, даже психолога. Но самое интересное в том, что я прилично учился, не грубил учителям.

 — Что изменилось?

 — Это случилось в первый год в старшей средней школе. У меня уже сложилась определенная репутация, а всегда найдется человек, готовый бродить ей вызов. Пришел новичок, крутой парень. Стал меня задирать, я его осадил.

 — Вот так просто?

 — Нет. Было скверно. С обеих сторон. Мы здорово избили друг друга. Он пострадал больше. Через пару недель он и два его приятеля подстерегли меня. Я гулял с девушкой в парке. Его друзья схватили меня и держали, пока он махал кулаками. Девушка умоляла их прекратить, звала на помощь, а он гоготал и колошматил меня. В какой-то момент я даже перестал чувствовать боль и вырубился.

 — О, боже мой, Саймон.

 — Когда я очнулся, они уже повалили ее на землю. Она плакала. Умоляла. Я не знаю, изнасиловали ли бы они ее. Я не знаю, зашли бы они так далеко. Но я не дал им шанса. Я рассвирепел, а дальше ничего не помню. Я не помню, как поднялся с земли, как набросился на них. Двоих я избил до потери сознания. Третий сбежал. Я ничего не помню, — повторил Саймон так, будто это тревожило его до сих пор. — Но я помню, как очухался, как спала багровая пелена, и услышал, как девушка, в которую я был почти влюблен, плачет, и визжит, и умоляет меня остановиться. Я помню, как она смотрела на меня… когда пришел в себя настолько, чтобы увидеть ее. Я перепугал ее также, как те, что избили меня и чуть не изнасиловали ее.

 «Девчонка просто дура и плакса, — подумала Фиона. — Вместо того чтобы визжать и плакать, могла бы сбегать за помощью».

 — Ты сильно пострадал?

 — Провел пару дней в больнице. Двое из троих нападавших провалялись дольше. Когда я очнулся, то увидел родителей, сидевших рядом в другом углу палаты. Мама плакала. Чтобы заставить мою маму заплакать, наверное, надо отрубить ей руку, но слезы просто лились ручьем по ее лицу.

 Фиона ясно представила себе то, что он увидел. Это встревожило его больше, чем провал памяти. Это заставило его сменить курс. Слезы его матери.

 — И я подумал — хватит. Завязываю. Я обуздал себя.

 — Вот так сразу?

 — Нет, постепенно. Как только сдержишься в первый раз или поймешь, что задира — дебил, становится легче.

 «Так вот где корни его самоконтроля», — поняла Фиона.

 — А что стало с той девушкой?

 — В конце концов ничего у нас не вышло. Она перестала встречаться со мной. Я не виню ее.

 — Зато я могу сказать пару слов. Ей надо было не реветь, а найти большую палку и помочь тебе. Она должна была забросать негодяев камнями. Она должна была зацеловать тебя до смерти за то, что ты спас ее от изнасилования.

 Саймон улыбнулся:

 — Она была не такая.

 — У тебя плохой вкус.

 — Может быть. Во всяком случае, был до сих пор.

 Фиона потянулась к нему через коробку, поцеловала, расстегнула еще одну пуговку на своей блузке.

 — И поскольку я сегодня — легкая добыча, можно взять пиццу наверх. Вдруг опять проголодаемся?

 — Я фанат холодной пиццы.

 Фиона встала и протянула ему руку.

 — Никогда не понимала тех, кто не любит холодную пиццу.

 Саймона разбудило солнце, бьющее в глаза. Дома он спал словно в пещере, зашторив в спальне все окна, чтобы просыпаться и вставать, когда захочется, а не с рассветом. Это право, как и право есть, что и когда захочется, наряду с работой на самого себя, он считал главным приоритетом взрослости.

 Разумеется, появление собаки все изменило. Джоз прыгал на кровать или вылизывал любую свисающую из-под одеяла часть его тела, требуя таким образом выпустить его во двор. В последнее время чертова псина освоила еще один довольно противный способ — неподвижно стоять у кровати и пристально смотреть на хозяина.

 Правда, им удалось найти компромисс. Саймон выпускал собаку, в полусне тащился в спальню, падал в постель и досыпал… пока Джоз не начинал проситься обратно в дом.

 «Так где же, черт побери, пес? И, что более важно, Где, черт побери, Фиона?»

 Решив, что они наверняка вместе, Саймон схватил подушку, прижал ее к лицу, отгородившись от света и надеясь снова заснуть.

 Не получится, понял он через пару секунд.

 Подушка пахла Фионой, сводя его с ума. Саймон не отказал себе в удовольствии насладиться ее ароматом, вспоминая ее нежную кожу, тонкие черты лица, длинное сильное тело. Россыпь веснушек и ясные, спокойные глаза.

 Сначала он думал, что если поймет, почему его неумолимо тянет к ней, то сможет покончить с проклятым притяжением или как-то обмануть его.

 Однако теперь, почти разгадав загадку, он увлекся еще больше. Духовная и физическая сила, жизнерадостность, чувство юмора и бесконечное терпение, врожденная доброта и спокойная уверенность в себе. Обворожительное сочетание.

 Саймон отшвырнул подушку и, прищурившись, обвел взглядом спальню.

 Фиона смело и творчески отнеслась к выбору цвета. Отливая медью в солнечных лучах, стены представляли собой отличный фон для очень приличных образцов местного искусства, вероятно подобранных Сильвией. Большая железная кровать, патинированная темной бронзой и медью, с высокими столбиками, увенчанными шишечками.

 Никакого беспорядка. Даже непременные женские флакончики и баночки на туалетном столике расставлены аккуратно. У противоположной стены три собачьи подстилки, напоминающие о пристрастии и профессии хозяйки.

 Симпатичные простые лампы, большое кресло с красивой накидкой ручной работы — здесь тоже чувствовалось влияние Сильвии. Низкий книжный шкаф — Саймон мог бы поклясться, что книжки расставлены в алфавитном порядке, — фотографии, безделушки.

 Ни разбросанной одежды, ни оставленных на полу туфель, ни небрежно брошенного на комод содержимого карманов.

 Как можно так жить?

 Нигде не видно одежды, которую он стянул, сорвал вчера с Фионы, а одежда, которую она стянула, сорвала с него, аккуратно сложена на комоде под окном… Мысли о том, как Фиона организовала и украсила свою спальню, прогнали остатки сна.

 Саймон принял душ, отметив, что напор слишком сильный, а вода слишком горячая, и подумал, что ванная комната нуждается в серьезном ремонте. Необходимо заменить старую сантехнику и плитку. И вообще расположить все иначе, чтобы зря не пропадала полезная площадь.

 Несмотря на, по его мнению, неудачный дизайн, ванная комната была аккуратной, удобной и безупречно чистой.

 Саймон бросил полотенце на пол, вышел в спальню чтобы одеться. Вернулся в ванную комнату, подобрал полотенце и повесил его на штангу душа.

 Он оделся, мечтая о кофе, вышел из спальни, вернулся, с тихим ворчанием поднял сброшенную на пол подушку, швырнул ее на кровать. Все так же бормоча под нос, сунул вчерашнюю, сложенную Фионой одежду в рюкзак. И, довольный, снова покинул спальню.

 — Черт побери. — Чувство вины надежно угнездилось где-то между лопатками, и он опять вернулся, подергал простыни в разные стороны, наведя отдаленное подобие порядка, набросил сверху ярко-синее покрывало и решил, что постель застелена.

 Чувствуя себя последним идиотом, он потащился вниз, готовый на преступление, если не найдет кофе.

 Кофе ждал его, горячий, ароматный, соблазнительный. «После женщины кофе — лучшая утренняя награда для мужчины», — думал Саймон, наливая себе полную кружку. Отхлебнув кофе, он подлил еще и отправился искать женщину и свою собаку.

 Они играли на солнечной стороне двора, на «детской» площадке, а три других пса растянулись на траве в тени. Саймон прислонился спиной к столбу веранды и стал наблюдать за Фионой в наглухо застегнутой — из-за утренней прохлады — серой куртке с капюшоном и своей собакой, идущей по доске-качелям.

 Когда Джоз миновал центральную часть, доска качнулась и опустилась другим концом, но щенок не спрыгнул, как ожидал Саймон, а спокойно пошел дальше вниз.

 — Хорошо! — похвалила Фиона, угостила и приласкала щенка и только потом повела его к тоннелю.

 — Вперед. — Фиона пошла вдоль тоннеля снаружи, а щенок отважно бросился внутрь и, к удивлению Саймона, извиваясь, вылез из дальнего отверстий.

 После непременной награды Фиона повернула к следующему снаряду. Джоз по команде вскочил на платформу, явно возгордившись от похвалы, затем сбежал рысью по рампе прямо к основанию лестницы горки.

 — Ап!

 Джоз без колебаний вскарабкался по лестнице и плавно соскользнул по наклонной плоскости. Изумленный, Саймон подошел, когда Фиона направила Джоза к платформе пониже. По ее команде щенок вскочил на помост, а по следующей команде вскарабкался на груду бревен.

 — Цирк отдыхает, — сказал Саймон. Заслышав голос хозяина, Джоз соскочил с бревен и бросился к нему.

 — Доброе утро. — Фиона жестом разрешила собакам поиграть.

 — Да.

 «Она что-то сделала с волосами, — заметил он. Две затейливые косы сплетались на спине в одну. — И где она нашла время на прическу?»

 — С утра пораньше за работу?

 — У меня утренние занятия, включая индивидуальный урок с собакой с проблемным поведением.

 Фиона обняла его, как умела только она, поцеловала его, как умела только она, — легко и нежно. Ему нравились легкость и нежность, но… Он крепче прижал ее к себе и крепче поцеловал.

 — Прочь. — Фиона протянула руку навстречу прыгнувшему Джозу, другой рукой взъерошила волосы Саймона. — У тебя еще мокрые волосы. Значит, ты нашел душ и кофе.

 — Да. — «Она пахнет весной, — подумал он, — и чуть-чуть разгоряченная». — Я предпочел бы найти тебя в постели, но я смирился.

 — Надо было выпустить собак, и, раз уж мы оказались во дворе, я решила поработать с Джозом. Это был третий раунд курса преодоления препятствий. Ему очень весело, и он получил несколько новых навыков. Если хочешь, можешь оставить его сегодня. Он поиграет с парнями, а я поработаю с ним между занятиями.

 — Аа…

 — Или, если хочешь забрать его, загляни позже, и проведем урок.

 «Неужели я так привык к щенку, что раздумываю над предложением провести день без него? Глупо».

 — Оставь его, если хочешь. Я должен приехать за ним в какое-то определенное время?

 — Как получится. Если успею, то, возможно, получишь на ужин стейк. Если бы я вчера знала, что ты приедешь… А, кстати, почему ты вчера приехал?

 — Не исключено, что хотел секса.

 — Миссия выполнена.

 Саймон ухмыльнулся, провел пальцем по одной из причудливых косичек.

 — Секс и пицца были бонусом, а причина как-то затерялась в водовороте событий.

 — Понятно, но я рада, что ты был здесь, и неважно, по какой причине.

 — Причина в грузовике. Сейчас принесу. Держи. Саймон сунул ей в руку пустую кружку.

 — Что в грузовике?

 — Причина. — Джоз схватил палку и побежал за Саймоном. — Мы еще не уезжаем. — И, чтобы уберечь ноги, взял палку и зашвырнул подальше. — Принеси.

 Вся свора наперегонки ринулась за палкой. Саймон опустил задний борт, забрался в кузов, откинул брезент, опустил кресло на землю.

 — О боже, это мне? Это моя качалка? — Фиона подбежала, когда Саймон втаскивал кресло на веранду.

 «Светится, как будто я подарил ей бриллианты», — удивился он.

 — Моя. Я не собираюсь сидеть на том куске дерьма, когда я здесь.

 — Какая красота! Какой цвет! Как он называется? Карибские каникулы? Как весело.

 — Подходит дому. — Саймон небрежно пожал плечами, хотя ее реакция до смешного польстила ему. — И тебе тоже.

 — Как гладко. — Фиона провела ладонью по подлокотнику и, не успел Саймон поставить кресло, плюхнулась в него. — Ой, и как удобно. — Она рассмеялась и стала раскачиваться. — И как легко качается. Так оно мне подходит?

 — Да, оно тебе подходит.

 Саймон подхватил старое кресло.

 — Что ты собираешься с ним… О, Саймон! — Фиона поморщилась, когда он с нескрываемым удовольствием оторвал одну из перекладин. — Кто-нибудь, еще мог бы его использовать.

 — Это хлам.

 — Да, но я могла бы, по крайней мере, отправить его в переработку…

 Саймон отломал еще одну перекладину.

 — Вот. Переработанный хлам на растопку. Или… — Он швырнул перекладину, инициировав еще одну бешеную погоню, — собачья игрушка.

 «Мне пора, — подумал он. — Если уж продрал глаза в такую рань, надо работать».

 — Когда у тебя первый урок?

 — Примерно через полчаса. Индивидуальный.

 — Я сварю еще кофе. Есть что-нибудь, что может сгодиться для завтрака?

 — Саймон, ты вовсе не должен задерживаться. Я вполне могу побыть одна.

 — Я сделал тебе кресло-качалку, а ты не можешь поделиться миской хлопьев?

 Фиона встала, обхватила ладонями его лицо.

 — У меня есть фруктовые колечки.

 — Это не хлопья. Кукуруза в сахаре — хлопья.

 — Закончились. Зато у меня есть замороженные вафли.

 — Вот это разговор.

* * *

 Только через несколько дней в середине последнего вечернего урока Фиона заметила на своей подъездной дорожке американский автомобиль среднего класса и подумала: федералы.

 — Работайте над командой «рядом». Астрид, ты теряешься и напрягаешься. Покажи Руфусу, что ты вожак стаи.

 Фиона направилась к вновь прибывшим и немного расслабилась, увидев выходящего из машины мужчину.

 В темном костюме. Коренастый. С последней встречи в его волосах прибавилось седины.

 — Спецагент Тауни. — Фиона протянула обе руки. — Я так рада, что это вы.

 — Мне жаль, что вообще кто-то понадобился, но я рад вас видеть. Мой напарник — спецагент Эрин Мантц.

 Женщина тоже была в костюме, элегантном, обтягивающем стройную фигуру. Белокурые волосы, собранные в «конский хвост», оставляли открытым волевое, серьезное лицо. Глаза прятались за солнечными очками.

 — Здравствуйте, мисс Бристоу.

 — Вы не могли бы подождать? До конца урока осталось пятнадцать минут, и, пожалуйста, не обижайтесь, но я бы не хотела объявлять клиентам о прибытии агентов ФБР.

 — Не беспокойтесь, — сказал Тауни. — Мы посидим на веранде, посмотрим шоу.

 — Я постараюсь закруглиться побыстрее.

 Мантц подождала, пока не осталась с Тауни наедине.

 — Похоже, она тебе обрадовалась. Редко нас так встречают.

 — Я был с ней после ее побега от Перри. Она привыкла ко мне, поэтому я охранял ее во время процесса.

 Мантц обвела внимательным взглядом дом, двор, тренировочную площадку, Фиону, командующую собаками и их владельцами.

 — И вот ты снова с ней.

 — Да, снова. Эрин, без сомнения, Перри в этом замешан. И если есть на земле человек, которого ОН не забыл, то это Фиона Бристоу.

 — Именно это ты собираешься ей сказать?

 — Надеюсь, не придется.

 Он прошел к веранде и — джентльмен до глубины души — сел на ящик для игрушек, оставив кресло напарнице.

 — Она живет очень уединенно, — начала Мантц и попятилась, вскинув руки, когда Богарт подскочил поздороваться. — Прочь. Уйди.

 Тауни похлопал по колену, приглашая Богарта.

 — Хороший пес. В чем проблема, Эрин?

 — Я не люблю собак.

 Они работали вместе несколько месяцев и еще не все знали друг о друге.

 — Как можно их не любить?

 — Вонючее дыхание, клочья меха, большие острые зубы. — Когда Тауни почесал Богарта, тот шлепнул хвостом по ногам Эрин. Она вскочила и отошла подальше.

 Подбежавший Пек только взглянул на нее, сразу все понял и ткнулся носом в колено Тауни.

 — Думаю, это ее собаки. Ты читала ее досье, не так ли? — спросил Тауни. — Поисково-спасательные собаки. У нее их три. Сама их дрессирует. Она создала здесь свою спасательную команду.

 — Ты говоришь, как гордый папочка.

 Тауни вскинул голову, поднял брови, уловив сарказм.

 — Она сильная, достойная восхищения молодая женщина. Своими показаниями в суде она помогла нам засунуть монстра в клетку. Представь, чего ей это стоило, особенно после гибели жениха.

 — Извини. Просто собаки меня нервируют, и я начинаю стервозничать. Я знакома с досье Грега Норвуда. Он был хорошим полицейским. Староват для нее, тебе не кажется?

 — Я бы сказал, что это их личное дело.

 — Гордый и покровительственный папочка.

 — Это твое представление о стервозности?

 — Просто наблюдение. Господи, еще один.

 Эрин отшатнулась от вбежавшего на веранду Ньюмена.

 Когда Фиона, закончив урок, вернулась к гостям, три ее пса блаженствовали у ног Тауни, а его напарница неподвижно стояла в дальнем конце веранды.

 — Простите, что заставила вас ждать. Вы уже подружились?

 — Я — да. Агент Мантц не любит собак.

 — Ой, прошу прощения. Если бы я знала, то не пустила бы их на веранду. Почему бы нам не войти в дом? А они останутся здесь. Оставайтесь, — повторила Фиона, открывая парадную дверь.

 — У вас нет забора, — заметила Мантц. — Вы не боитесь, что собаки убегут?

 — Они приучены не пересекать определенные границы без меня. Пожалуйста, присаживайтесь. Может, выпьем кофе? Я нервничаю, — выпалила Фиона, не дав Тауни ответить. — Даже с вами. Я понимала, что кто-то приедет, но очень рада, что это вы. Я сварю кофе и успокоюсь.

 — Хорошо, спасибо.

 — Все еще со сливками и две ложки сахара?

 Тауни улыбнулся:

 — Все еще.

 — Агент Мантц?

 — Мне то же самое, спасибо.

 — Это займет минутку.

 — Хорошо здесь, — заметила Мантц, оставшись наедине с напарником. — Тихо, спокойно… если любишь покой. Но я бы чокнулась.

 — Мы с Деб подумываем о тихом местечке после моей отставки.

 Мантц взглянула на напарника. Хоть они и недолго работали вместе, она неплохо разобралась в нем.

 — Ты бы тоже чокнулся.

 — Возможно. Но Деб считает, что мы могли бы заняться птицами.

 — Наблюдать или отстреливать?

 — Наблюдать, конечно. Господи, Эрин, с чего бы я вдруг начал отстреливать птиц?

 — А с чего бы ты вдруг начал наблюдать за ними?

 — Черт меня побери, если я знаю ответ на этот вопрос, — ответил он после короткой паузы.

 Вскоре Фиона вернулась с тремя кружками и тарелкой печенья на подносе.

 — Печенье пекла Сильвия, то есть это замаскированная здоровая еда, поэтому за вкус я не отвечаю.

 — Как она поживает? — спросил Тауни.

 — Отлично. Ее магазин процветает и не дает ей скучать. Она помогает мне здесь, ведет занятия, если меня вызывают на поиск. Занимается органическим садоводством, председательствует на ежемесячных собраниях книжного клуба и обещает открыть собственную школу йоги. Я говорю без умолку. Все еще нервничаю.

 — У вас здесь очень хорошо. Вы счастливы?

 — Да. Мне необходим был переезд, перемены, и, как оказалось, я не ошиблась, приехав сюда. Я люблю свою работу и делаю ее хорошо. Думаю, поначалу это было просто бегство, какая-то причина, чтобы просыпаться по утрам. А потом я поняла, что я нашла здесь свою цель, свое место в жизни.

 — Ваш бизнес проще было бы вести в Сиэтле. Сюда сложно добираться.

 — Да, я начинала с малого, но потихоньку клиентов становилось все больше. Интернет, молва помогали мне развивать дело. Я создавала спасательную команду, завоевывала репутацию. Моя школа все еще небольшая, но меня устраивает. Я живу довольно уединенно и провожу много времени либо одна, либо с людьми, которых практически не знаю, во всяком случае, на начальном этапе.

 — Вы проверяете своих потенциальных клиентов? — спросила Мантц.

 — Нет. Мой бизнес в основном строится на личных рекомендациях. Друзья, родственники, коллеги. Я предлагаю персональный курс послушания, но это незначительный процент. В основном групповые занятия от пяти до — максимум — двенадцати собак.

 — Кто-нибудь из ваших клиентов причинял вам неприятности? Оставался недовольным результатами?

 — Бывает иногда. Обычно я возвращаю деньги, так лучше для бизнеса. Разозленный клиент может наговорить гадостей друзьям, родственникам, коллегам, а это стоило бы мне гораздо дороже.

 — Что вы делаете, если клиент начинает к вам клеиться? Вы молоды, привлекательны, — продолжила Мантц. — Держу пари, такое случалось.

 «Отвратительно! Опять вторжение в личную жизнь. Вопросы, которые задают жертвам и подозреваемым. Я не жертва и не подозреваемая, — напомнила себе Фиона. — Я теперь совсем другая». — Если клиент холостяк, а я заинтересована, встречи вне школы возможны, — с нарочитой небрежностью ответила она. — Такое случается нечасто. Если он женат или я не заинтересована, есть способы прекратить ухаживания без обид. — Фиона взяла печенье, повертела его в руке. — Если честно, не могу вспомнить ни отвергнутых ухажеров, ни недовольных. Никого, кто мог бы прислать мне красный шарф. Это жестоко.

 — Может, вы с кем-то порвали отношения? — не унималась Мантц. — Разгневанные бывшие способны на жестокость.

 — Никаких разгневанных бывших, и я утверждаю это не по наивности. После гибели Грега и смерти отца я не интересовалась мужчинами. Только года через два я иногда соглашалась поужинать с кем-то, кто не был моим близким другом. У меня не было серьезных отношений очень долго, до недавнего времени.

 — Сейчас у вас кто-то есть?

 — Да, я встречаюсь с одним человеком.

 — Давно?

 Фиона возмутилась, но виду не подала.

 — Пару месяцев. Он живет здесь, на острове. Я работаю с его собакой. Он с этим не связан.

 — Фиона, нам нужно знать его имя только для того, чтобы исключить его.

 Фиона посмотрела на Тауни, вздохнула.

 — Саймон Дойл. Художник по дереву. Он сделал качалку, которую вы видели на веранде.

 — Отличное кресло.

 — Шарф послали из Орегона. Саймон не отлучался с острова. Агент Тауни, мы все понимаем, что есть две возможности. Первая — кто-то, отслеживающий сообщения об убийствах и прочитавший статью с упоминанием обо мне, прислал шарф в качестве мерзкой шутки или чтобы пощекотать мне нервы. Если это так, вы вряд ли его найдете. Вторая — подражатель Перри прислал мне шарф как предупреждение, поддразнивание. В этом случае мне остается надеяться, что вы скоро найдете его и остановите. Потому что, если вы этого не сделаете, он рано или поздно доберется до меня и попробует исправить ошибку Перри.

 — Вы мужественно перенесли выпавшие вам испытания. Мужество потребуется вам и сейчас. Шарф, присланный вам, точно такой, какими удушили трех жертв. Тот же производитель, та же ткань, даже краситель тот же.

 Фионе показалось, что ее кожа покрылась ледяной коркой.

 — Вряд ли это простое совпадение.

 — Мы отследили рынок сбыта и знаем, что оптовики получили такие шарфы в конце октября прошлого года для распространения в округе Уалла-Уалла.

 — Рядом с тюрьмой, — прошептала Фиона. — Рядом с Перри. Купить их мог тот, кто живет или работает там. Тюремный охранник. — «Только бы голос не задрожал», — подумала она. — Кто-то, кто вышел на свободу или… или родственник. Или…

 — Фиона, поверьте мне, мы проверяем все возможности. Я и агент Мантц разговаривали с Перри. Он заявляет, что ничего не знает об этих убийствах… мол, откуда?

 — Он лжет.

 — Да, он лжет, но мы не смогли уличить его. Пока не смогли. Его камеру регулярно обыскивают, вся его корреспонденция анализируется. Мы допросили администрацию тюрьмы и охранников, заключенных, с которыми он контактирует. Мы следам за его сестрой и запустили процедуру идентификации, определения местонахождения и связей всех, с кем он мог контактировать раньше, — бывших сокамерников, тюремного персонала, временных подрядчиков и инструкторов. Всех, с кем он мог общаться с того момента, как вошел в эту тюрьму.

 — Долгий срок. — Фиона отложила печенье. Сейчас она не смогла бы проглотить и крошку. — Вы думаете, он руководит или по меньшей мере поджег фитиль?

 — В данный момент у нас нет никаких доказательств…

 — Я спрашиваю не о доказательствах, — прервала Фиона и тут же смягчила тон. — Я спрашиваю, что вы об этом думаете. Я доверяю вашему мнению.

 — Если бы он не был руководителем или вдохновителем, то пришел бы в ярость. Он контролировал бы свою ярость, но я бы заметил.

 Фиона кивнула. Да, он бы заметил. Они знают Перри — она и Тауни. Они очень хорошо его знают.

 — Это была его власть, его достижение, — продолжал Тауни. — Если бы кто-то другой перехватил эту власть, посягнул на его достижения, пока он сидит взаперти? Оскорбительно! Унизительно! Однако, лично выбрав и одобрив преемника, он был бы горд и удовлетворен. И это то, что я увидел, разговаривая с ним. Под невозмутимостью, под притворным неведением прячется гордость.

 — Да. — Фиона снова кивнула, поднялась, подошла к окну, попыталась успокоиться, глядя на своих собак, носившихся по двору и полю. — Я тоже так думаю. Я тоже изучала его. Мне это было необходимо. Я должна была понять человека, который хотел убить меня, который убил моего любимого мужчину только потому, что не смог убить меня. Я читала книги, смотрела телепередачи, анализировала статьи. А потом я все это бросила, потому что поняла, что должна остановиться, прекратить свое собственное расследование.

 Фиона обернулась.

 — Но он в отличие от меня не остановился, не прекратил. Правда? Он просто ждал подходящего момента. Но тогда почему он сначала не послал своего заместителя за мной? Прежде чем я успела подготовиться?

 Фиона покачала головой, отмахнулась от вопроса, как и от ответа, лежащего на поверхности.

 — Потому что я — главный приз, главное событие, причина. Кульминация. А остальные? Увертюра. Расстановка декораций.

 — Безжалостная формулировка, — заметила Мантц.

 — Да, но так он это видит. Это вроде переигровки, верно? В прошлый раз победила я. Теперь он собирается это исправить. Пусть на расстоянии, пусть через доверенное лицо, но он восстановит свою репутацию. А пока он испытывает тошнотворное удовлетворение, представляя, как с каждой новой жертвой все больше трясется от страха его главный приз. Такова его тактика и его вознаграждение.

 — Мы можем поместить вас в безопасный, хорошо охраняемый дом.

 — Все это уже было, — напомнила Фиона. — Перри просто ждал меня. Дождался и убил Грега. Я не могу больше ломать свою жизнь. Я не могу подарить ему это. Он и так уже забрал слишком много.

 — На этот раз у нас больше ниточек, — сказала Мантц. — Подражатель не так осторожен, не так умен, как Перри. Глупо было дразнить вас, посылай шарф. Он все их купил в одном месте — еще одна ошибка. Мы найдем его.

 — Конечно, найдете, и, надеюсь, скоро. До того, как умрет еще кто-то. Но я не могу прятаться, ожидая, пока вы его схватите. Это не столько смелость, сколько реализм. И в определенном смысле у меня есть преимущество. Он должен прийти ко Мне. Он должен приплыть на остров.

 — Местная полиция не может контролировать всех, кто сходит с парома.

 — Да, но если он здесь появится, его ждет не неопытная девушка.

 — В любом случае вы должны принять меры предосторожности, — посоветовала Мантц. — Вам следует установить более крепкие замки. Стоит подумать о тревожной сигнализации.

 — У меня их три. Я не легкомысленная. Собаки всегда со мной, полицейские и друзья проверяют меня несколько раз в день. Саймон остается на ночь. На следующей неделе я собираюсь уехать на пару дней с подругой и мачехой. Кто-нибудь из моих друзей останется здесь со своей собакой присмотреть за моими собаками и домом.

 — Вы упомянули об этом в своем блоге.

 Фиона улыбнулась Тауни.

 — Вы читали мой блог.

 — Я не выпускаю вас из виду, Фиона. Вы сообщили, что хотите отдохнуть и расслабиться с подругами.

 — Побаловать себя косметическими процедурами, — добавила Мантц.

 — Да.

 — Но вы не уточнили, куда собираетесь.

 — Верно, потому, что блог может прочитать кто угодно. Я расскажу об этом после возвращения, если сочту нужным. Но в основном я там пишу о собаках. Я не беспечна, агент Тауни.

 — Вы не беспечны, и все же я хотел бы знать, где именно вы будете находиться, точные даты, каким образом вы туда доберетесь.

 — Хорошо.

 Услышав трель своего сотового, Тауни предупреждающе поднял палец.

 — Продиктуйте агенту Мантц, — предложил он и вышел на веранду.

 — Мы едем на машине в Снокалми-Фоллс в следующий вторник. В спа-курорт «Безмятежность». Возвращаемся в пятницу.

 — Отлично.

 — Надеюсь. Это наша версия длинного уикенда, поскольку в настоящие уикенды мы все слишком заняты. Я еду с Сильвией и подругой, Мэй Фунаки, нашим ветеринаром.

 Мантц записала информацию.

 — Нам пора, — сказал вернувшийся Тауни.

 — Нашли еще один…

 — Нет. Исчезла женщина. Двадцать один год. Покинула свою квартиру, расположенную вне кампуса, около шести утра. Пешком. Направлялась в университетский фитнес-центр. Но там она не появилась.

 — Где? — спросила Фиона. — Где она пропала?

 — Медфорд, Орегон.

 — Еще чуточку ближе, — прошептала Фиона. — Надеюсь, она сильная. Надеюсь, она сможет спастись.

 — Фиона, я буду держать вас в курсе. — Тауни вытащил визитную карточку. — Можете звонить Мне в любое время. Мой домашний телефон на обороте.

 — Спасибо. Желаю удачи.

 Она вышла проводить их и стояла, сложив руки на груди, пока машина не исчезла из виду. Сердце бешено колотилось. Собаки сидели у ее ног. А потом она отправилась в дом за пистолетом.

 Под грохочущий в приемнике рок Саймон вырезал очередную завитушку для горки, которую заказала ему Мег Грин. Мег, полагавшая, что точно знает, чего хочет, — кроме тех моментов, когда она меняла свое решение, — просила внести изменения в дизайн четырежды, прежде чем Саймон попал в точку.

 Чтобы Мег не успела передумать еще раз, он отложил все остальные заказы и сосредоточился на ее горке. Он не сомневался, что результат станет главным украшением гостиной Гринов. Еще несколько дней, и горка будет готова, а пока просохнет лак, он сможет заняться основанием умывальника. Может, сделает пару предметов для Сил и отвезет в магазин, пока она на курорте. Тогда ей не удастся втянуть его в болтовню с покупателями. Отличная мотивация.

 Он теперь брался за дело с раннего утра, чтобы заканчивать в определенное время, а не тогда, когда выбьется из сил. Он не любил прерываться, если работа спорилась, но, зная, что Фиона останется одна, если он не приедет вовремя, все равно не мог сосредоточиться.

 Правда, у нового распорядка были свои преимущества… и дело было не только в сексе.

 Ему нравилось ее слушать, нравились ее рассказы о том, как она провела день. Он не понимал почему, но расслаблялся рядом с ней, напряжение куда-то исчезало. Почти всегда.

 И Джоз. Малыш все еще маниакально охотился за своим хвостом и крал обувь, а иногда и инструменты, до которых успевал добраться, но он был так счастлив и, черт побери, оказался гораздо умнее, чем представлялся сначала. Саймон привык, что щенок посапывает под верстаком или носится вокруг мастерской. А уж мяч ловит не хуже Дерека Джетера^[13].

 Саймон встал, уставился на незаконченную горку.

 Он и не заметил, как в его жизнь вошли собака и женщина. Он не стремился к этому, но теперь не представляет свои дни и ночи без них.

 Саймон взглянул на настенные часы. Забавно. Он успел сделать больше, чем рассчитывал, и думал, что после перехваченного наспех сэндвича и короткой разминки со щенком прошло гораздо больше двух часов. Нахмурившись, Саймон вытащил сотовый телефон, увидел на дисплее время и выругался.

 — Черт побери, почему ты не напоминаешь мне менять батарейки в этой дурацкой штуковине? — спросил он вбежавшего в мастерскую Джоза.

 Джоз лишь завилял хвостом и выплюнул принесенную палку.

 — У меня нет времени на игры. Поехали.

 Саймон старался рассчитывать свои приезды к Фионе так, чтобы избегать встреч с последними учениками. Иначе Фиона начинала их знакомить, а если тебя представляют людям, приходится с ними разговаривать. И все же он не оставлял ее одну больше чем на пятнадцать-двадцать минут и считал это идеальным балансом.

 Но теперь он опаздывал почти на два часа.

 Почему она не позвонила? Любая нормальная женщина позвонила бы и сказала: «Привет, ты задерживаешься, в чем дело?» Разве не так? Не то чтобы они договаривались. Он просто каждое утро говорил «пока», уезжал, а потом возвращался.

 Легко и просто. Ничего особенного.

 — Женщины обычно звонят, — сообщил он Джозу, когда они загрузились в машину. — И зудят, и пилят. Так устроен этот мир. Но не Фиона. От нее не дождешься: «Ты приедешь к ужину?» Или: «Ты не мог бы купить по дороге молока?» Или: «Ты когда-нибудь наконец вынесешь мусор?»

 Саймон покачал головой.

 — Может, она усыпляет мою бдительность, привязывает к себе, ждет, пока я увязну… больше, чем уже увяз. Только она ничего подобного не делает, что является одной из причин, почему я увяз и уже выношу мусор… за тобой, между прочим.

 Саймон заметил, что пес высунул голову в окно и не слушает его речей. Ну, с тем же успехом можно и помолчать.

 «Я не должен переживать из-за того, что опаздываю на пару часов. У меня своя работа, у нее своя. И вообще, если бы она позвонила, я бы не задержался. А вдруг она не смогла позвонить? — У него внутри все сжалось. — Если с ней что-то случилось…»

 Выстрелы раздались, когда он проезжал мимо усыпанных белыми цветами кизиловых деревьев. Он нажал на газ, затем резко затормозил. Из-за дома выбежали собаки Фионы. Саймон выпрыгнул из кабины, оставив дверцу открытой, и бросился им навстречу. Выстрелы раздирали жужжавший в голове страх и вдруг резко прекратились, сменившись грохотом его сердца.

 Саймон вдохнул побольше воздуха, чтобы выкрикнуть ее имя… и увидел ее.

 Она не лежала на земле, истекая кровью. Она стояла, невозмутимо и ловко всаживая в пистолет новую обойму.

 — Боже милостивый. — Гнев пронзил его, разогнав панику. Фиона только начала поворачиваться, когда он схватил ее за руку и развернул к себе. — Что ты делаешь, черт побери?

 — Осторожнее. Он заряжен. — Фиона опустила пистолет, направив его в землю.

 — Я знаю, что заряжен, я слышал, как ты палишь, будто чертова Энни Оукли^[14]. Ты напугала меня до смерти.

 — Отпусти. Затычки. Я тебя почти не слышу. — Саймон отпустил ее, и она вытащила затычки из ушей. — Я говорила тебе, что у меня есть пистолет. И я говорила тебе, что буду практиковаться. Нечего на меня орать.

 — Я ору, потому что ты укоротила мне жизнь лет на пять. А у меня были на них планы.

 — Послушай, мне жаль. Я не думала, что должна послать уведомление, когда захочу попрактиковаться в стрельбе. — Движением, таким же раздраженным, как ее тон, она сунула пистолет в кобуру на ремне и отошла расставить консервные банки и пластиковые бутылки из-под воды, служившие ей мишенями.

 — Ты же знала, что я приеду, и могла предположить, как я отреагирую на пальбу.

 — Ничего я не знала. Ты приезжаешь, когда тебе заблагорассудится.

 — Могла прямо об этом сказать, если для тебя это проблема.

 — Не проблема. — Фиона запустила пятерню в волосы. — Не проблема. Если хочешь, заведи собак в дом. Я скоро приду.

 — Что тебя разозлило? Только не говори, что не злишься, потому что у тебя на лице все написано.

 — К тебе это не имеет никакого отношения. Заведи Джоза в дом. Мои собаки привыкли к пальбе. Он — нет.

 — Тогда давай посмотрим, как он отреагирует.

 — Хорошо.

 Фиона вынула из кобуры пистолет, встала в стойку, как полицейские в телесериалах и фильмах, и начала стрелять. Джоз придвинулся к Саймону, прислонился к нему, но вскинул голову и стал смотреть вместе с Саймоном, как разлетаются банки и бутылки.

 — Отличная стрельба, ковбой.

 Даже не улыбнувшись, Фиона пошла расставлять новые мишени. Вокруг шелестели и мерцали на солнце тяжелыми от листьев ветвями большелистные клены, как будто подчеркивая контраст между насилием и покоем.

 — Хочешь пострелять?

 — Зачем?

 — Ты когда-нибудь стрелял из пистолета?

 — С чего вдруг?

 — Есть много причин. Охота, спорт, любопытство, оборона.

 — Я не охотник. Мои спортивные пристрастия ограничиваются бейсболом и боксом. Я никогда не страдал любопытством и привык обходиться кулаками. Дай взглянуть.

 Фиона поставила пистолет на предохранитель, разрядила и протянула ему.

 — Я думал, он тяжелее.

 — «Берета». Довольно легкое и смертоносное полуавтоматическое оружие. Пятнадцать пуль в обойме.

 — Ладно, покажи.

 Фиона зарядила пистолет. Опять разрядила, показала, как ставить на предохранитель.

 — Самовзводный, поэтому стреляет, взведен курок или нет. Отдача минимальная, но есть. Поставь ноги примерно на ширине плеч. Распредели свой вес. Локти прижми, левую руку подведи под пистолет, для устойчивости. Чуть наклони верхнюю часть тела к мишени.

 Инструкторский голос, понял Саймон, но не ее инструкторский голос. Ее — бодрый, энергичный, обаятельный. Этот — ровный, холодный.

 — И ты все это помнишь, когда нажимаешь на курок?

 — Наверное, нет, можно стрелять и одной рукой или из другого положения, более удобного для определенной ситуации, но это, по-моему, самое лучшее для стрельбы по мишеням. И при достаточной практике все делаешь машинально. Взгляд должен быть направлен по линии огня. Стреляй по двухлитровой бутылке.

 Саймон выстрелил. Промазал.

 — Чуть уверенней, носки кроссовок направь на мишень. Целься чуть ниже.

 На этот раз получилось.

 — Ладно, я ранил бутылку из-под диетической пепси. Я получу похвалу и вознаграждение?

 Фиона улыбнулась едва заметно, но глаза остались холодными.

 — Ты быстро учишься, а у меня есть пиво. Попробуй еще пару раз.

 Саймон подумал, что ухватил суть, но приз его не привлекал.

 — Громко. — Он поставил пистолет на предохранитель, разрядил, как она показывала. — Теперь твой двор замусорен останками мертвого вторсырья. Я не думаю, что стрелять по банкам и бутылкам все равно что стрелять в живого человека. Ты действительно смогла бы прицелиться в человека и спустить курок?

 — Да. В человека, который хотел убить меня просто ради собственного удовольствия, вырубил меня электрошокером, одурманил снотворным, связал, заклеил рот, запер в багажнике. — Ее ясные синие глаза метали молнии, как пистолет — Пули. — Если бы у меня был пистолет, я бы тогда им воспользовалась. Если кто-то попытается сделать это со мной снова, я выстрелю без малейших колебаний.

 Именно такого ответа он ждал от нее, но его охватила печаль. Он протянул ей пистолет.

 — Будем надеяться, что тебе никогда не придется доказывать, так ли это.

 Фиона сунула пистолет в кобуру, подхватила пакет и начала собирать гильзы.

 — Я тоже не хотела бы это доказывать, но так мне спокойнее.

 — Хорошо.

 — Извини, что напугала тебя. Я не подумала, что ты заведешься, услышав выстрелы. — Фиона наклонилась, почесала Джоза. — А ты выдержал, молодчина. Громкие звуки тебя не пугают. Настоящая поисково-разыскная собака. Саймон, ты получишь пиво после того, как я соберу мишени.

 «Странно, — подумал он, — что я так легко понимаю ее настроения. Странно и немного некомфортно».

 — А вино есть?

 — Конечно.

 — Я соберу трупы, а ты пока налей вина и уговори своим сексуальным голосом доставить нам какую-нибудь еду. Я склоняюсь к спагетти.

 — У меня несексуальный голос.

 — Еще какой сексуальный, детка. — Саймон забрал у нее пакет и направился к мишеням.

 Вернувшись к дому, он нашел Фиону на задней веранде. На маленьком столике стояли два бокала красного вина.

 — Привезут минут через сорок пять. У них много заказов.

 — Я могу подождать. — Саймон сел, взял свой бокал. — Думаю, и здесь тебе не помешала бы пара приличных кресел.

 — Прости, мне нужна минутка. — Фиона обхватила руками ближайшего пса, вжалась лицом в его мех и зарыдала.

 Саймон встал, ушел в дом и вернулся с обрывком бумажного полотенца.

 — Я держусь, пока что-то делаю, — пробормотала Фиона, не отпуская Пека. — Не надо было останавливаться.

 — Скажи, куда спрятала пистолет. Я принесу, и продолжай расстреливать свои банки.

 Фиона затрясла головой, тяжело вздохнула, взглянула на него.

 — Нет, кажется, все. Господи, какой кошмар. Спасибо, — поблагодарила она, когда Саймон сунул бумажное полотенце ей в руку.

 — Что же тебя расстроило?

 — Приезжали федералы. Спецагент Дон Тауни — тот, что вел расследование дела Перри. Тогда он здорово помог мне, поэтому было легче разговаривать с ним. У него новая напарница. Потрясающая, как в телесериале. Она не любит собак. — Фиона чмокнула Пека в макушку. — Не знает, что потеряла. Ладно.

 Фиона взяла бокал, стала медленно цедить вино.

 — Они расшевелили призраков, но к этому я была готова. Они выследили, откуда шарф, тот, что мне прислали. Точно такой, какими удушили трех жертв. Убийца купил дюжину в одном магазине около тюрьмы. Где сидит Перри. Растаяла самая слабенькая надежда на то, что это чья-то мерзкая шутка.

 — И какие меры они предпринимают? — спросил Саймон, еле сдерживая забурлившую ярость.

 — Следят, изучают, анализируют, как обычно. Контролируют Перри, его контакты, его корреспонденцию, предполагая, что он и этот, новый, знакомы. Возможно, они свяжутся с тобой. Я им сказала, что ты здесь ночуешь.

 Фиона подтянула к подбородку согнутые в коленях ноги.

 — Мне пришло в голову, что в данный момент я не самый удачный партнер. Обычно я не такая. Я неназойливая, я самостоятельная и предпочитаю самостоятельность. Но сейчас… В общем, если хочешь взять тайм-аут, я приму это.

 — Нет, не примешь.

 — Приму. — Фиона повернула голову и прямо посмотрела ему в глаза, и он заметил в них робкий огонек. — Я подумаю, что ты черствый, эгоистичный ублюдок, но я приму.

 — Я черствый, эгоистичный ублюдок, но я не трус.

 — Ты не черствый, не эгоистичный, не ублюдок, не трус. Ну, может, немножко ублюдок, но это часть твоего обаяния. Саймон, пропала еще одна женщина. Тот же типаж.

 — Где?

 — В Орегоне, чуть севернее границы с Калифорнией. Я знаю, что он сейчас с ней делает, чувствую, как ей страшно, как она растеряна. Она не верит, не может поверить, что это происходит с ней. И я знаю, что, если она не найдет выход, если не бросит вызов судьбе, через несколько дней в неглубокой могиле найдут ее тело. С красным шарфом на шее, с номером на руке.

 «Надо как-то ее отвлечь, — подумал Саймон. — Самообладание подразумевает переключение эмоций на логику».

 — Почему Перри выбирал студенток спортивного сложения?

 — Что?

 — Ты наверняка думала об этом, как федералы и психиатры. Ведь это не просто так.

 — Да. Его мать была такой. Спортсменка, бегунья. Чуть не попала в олимпийскую команду, когда училась в колледже. Она забеременела, бросила карьеру и в конце концов оказалась ожесточенной, разочарованной матерью двоих детей, женой религиозного фанатика. Она бросила их — мужа, детей, просто сбежала в один прекрасный день.

 — Пропала без вести.

 — Могла бы. Только она жива и здорова. Федералы нашли ее, когда идентифицировали Перри. Она живет — или жила — недалеко от Чикаго. Преподает физультуру в частной школе для девочек.

 — А почему красный шарф?

 — Перри подарил ей красный шарф на Рождество, когда ему было семь лет. Она сбежала пару месяцев спустя.

 — Значит, он убивал свою мать.

 — Он убивал девушку, которой была его мать до того, как забеременела, до того, как вышла замуж за человека, который — по словам его матери и всех, кто их знал, — избивал ее. Он убивал девушку, о которой она все время вспоминала, счастливую студентку, перед которой простиралась прекрасная жизнь, пока она не совершила ошибку, пока не осталась с ребенком на руках. К такому выводу пришли психиатры.

 — А ты что скажешь?

 — Я скажу, что все это чушь, предлог, чтобы причинять боль и страдания, вызывать страх. Точно как тот, кто убивает сейчас, использует в качестве предлога Перри.

 — Ты так думаешь из-за того, что Перри сделал с тобой. Мотивация имеет значение.

 Фиона поставила бокал на столик.

 — Ты действительно думаешь…

 — Заткнись. Я скажу тебе, что я думаю. Мотивация имеет значение, так как причина того, что ты делаешь, связана с тем, как ты это делаешь, с кем или для чего ты это делаешь. И, может быть, с тем, что ты видишь в конце… если заглянешь подальше в будущее.

 — Мне плевать, почему он убил всех тех женщин и Грега, почему он пытался убить меня. Плевать.

 — А не должно бы. Ты знаешь их мотивацию. — Он указал на собаку. — Игра, похвала, вознаграждение — желание угодить тем, кто дает все это. Это знание позволяет тебе хорошо делать свое дело.

 — Я не понимаю…

 — Я не закончил. Он был мастером своего дела. И попытка сделать то, что он не умел, — отклонившись от своего стереотипа, — привела к его поимке.

 — Он хладнокровно убил Грега и Конга. — Фиона рывком поднялась с кресла. — Ты называешь это отклонением? — Саймон пожал плечами, снова взялся за свой бокал. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

 — Потому что тебе больше нравится злиться.

 — Естественно. Я человек. У меня есть чувства. Я любила его. Ты когда-нибудь кого-нибудь любил?

 — Так сильно — нет.

 — А Нина Аббот?

 — Боже, нет. — Искренний испуг и насмешка не позволили подвергнуть сомнению искренность его слов. — Ничего подобного.

 — Послушай, она красивая, талантливая, сексуальная, умная.

 — Сука. — Саймон довольно хохотнул. — Ты сама напросилась. Она мне нравилась, кроме тех моментов, когда срывалась с катушек, что, как я теперь понимаю, случалось чертовски регулярно. Сначала она просто выпускала пар, потом стала устраивать спектакли. Ей нравились спектакли. Нет, она до смерти обожала спектакли. В отличие от меня. Вот и все.

 — А я думала, что между вами было больше, чем…

 — Не было. И сейчас речь не обо мне.

 — То есть ты ждешь от меня логических, объективных рассуждений о Греге, о Перри, обо всем этом деле. По-твоему, я должна анализировать, когда…

 — Делай что хочешь, черт побери, но если ты не будешь думать, если не отстранишься и не посмотришь на всю ситуацию в целом, стреляй хоть целыми днями — не поможет. Ради бога, Фиона, невозможно держать пистолет в руках двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Ты будешь пристегивать его к поясу, когда ведешь занятия, едешь в город за бутылкой молока? Так ты собираешься жить?

 — Если придется. Ого, ты злишься. По тебе не скажешь, потому что ты скрытный. Но ты злишься. С того самого момента, как примчался сюда. Пару раз это проскользнуло, только я не сразу поняла.

 — Нам обоим больше идет злость.

 — Да, потому что, когда ты не злишься, ты Саймон Надери-Задницу. Ты приезжаешь сюда каждый вечер. Наверное, в этом тоже есть злость. Ты бросаешь свои дела, суешь какие-то вещи в рюкзак и едешь ко мне. Ты ничего не оставляешь за собой, только если забываешь, ведь ты неаккуратный. И ты должен делать это каждый день.

 Ей опять удалось вырулить разговор на него. Одаренная женщина.

 — Ничего я не должен.

 — Это правда. — Фиона кивнула, отпила вина. — Да, это правда. Ты получаешь еду и секс, но приезжаешь не из-за них. Не только из-за них. Конечно, это тебя в определенной степени раздражает. Я недостаточно ценила тебя.

 — Я не зарабатываю себе очки.

 — Да, тебе плевать на оценки и тому подобное. Ты делаешь то, что ты хочешь, а если появляются обязательства — собака, женщина, — ты придумываешь, как с ними справиться, и продолжаешь делать то, что ты хочешь. Если есть проблемы, их нужно решить. Отметить, отрезать, подогнать детали, пока все не заработает так, как ты хочешь. — Фиона поднесла бокал к губам, сделала глоток. — Как здесь с поисками мотивации?

 — Неплохо, если это было обо мне.

 — Отчасти, на мой взгляд. Послушай, все было нормально, пока у нас был роман. У меня никогда прежде не было настоящего романа, поэтому для меня все было новым и волнующим, сексуальным и простым. Очень привлекательный парень, от которого у меня мурашки по коже. Достаточно много общего и достаточно разного, чтобы поддерживать интерес. Парень мне нравится, и, вероятно, отчасти потому, что он так отличается от моих знакомых. Я думаю, то же самое справедливо и для твоего отношения ко мне. Но я не сознавала или, по меньшей мере, не признавала изменений. Роман превращается в отношения.

 Фиона сделала еще глоток, вздохнула:

 — Вот почему мы здесь, Саймон. У нас уже отношения. Хотели мы их или нет. Были готовы к ним или нет, но у нас отношения. И пусть это глупо, бесполезно и неправильно, в глубине души я чувствую, что предаю Грега. Поэтому я предпочитаю злиться. Мне не хочется признавать, что у нас с тобой не легкий, беспроблемный романчик, который можно прервать в любой момент.

 Собаки скатились с веранды, как бегуны при выстреле стартового пистолета, и побежали к углу дома.

 — Наверное, тебе придется переоценивать ситуацию, приспосабливаться. Пора ужинать. Поедим в доме. Становится прохладно.

 Фиона ушла в дом, оставив Саймона размышлять и удивляться, каким образом разговор снова перескочил на него.

 Фиона сунула спагетти в микроволновку и, когда Саймон явился на кухню, уже успела вывалить их в миску, разложить на маленькой тарелочке ломти чесночного хлеба и поставить на стол вино. Когда она повернулась с тарелками в руках, Саймон взял ее за плечи.

 — Я тоже имею право кое-что сказать.

 — Хорошо. Что?

 — Я дам тебе знать, когда разберусь.

 Фиона подождала. Еще немного подождала.

 — Ты разбираешься сейчас?

 — Нет.

 — Тогда давай ужинать, а то мне придется опять разогревать.

 — Я не конкурирую с призраком.

 — Нет, конечно же, нет. Поверь, Саймон, я понимаю, как это несправедливо. Грег был моим первым во всех отношениях. — Фиона поставила тарелки на стол, отошла за столовыми приборами, салфетками. — И от того, как я его потеряла, остались шрамы. С тех пор никто не был мне так важен, чтобы я захотела хорошенько взглянуть на те шрамы. Я не знала, что именно этим придется заниматься, когда начала влюбляться в тебя. Думаю, я влюблена в тебя. Не так, как это было с Грегом. Я немного растеряна, но думаю, что именно это со мной происходит. И это дилемма для нас обоих.

 Фиона подлила вина в оба бокала.

 — Поэтому я была бы тебе очень признательна, если бы ты дал мне знать, когда разберешься в себе.

 — Вот так, да? Упс, у нас отношения, и, между прочим, я в тебя влюблена. Дай мне знать, что ты думаешь.

 Фиона села, посмотрела на него снизу вверх.

 — Примерно так. Любовь всегда была позитивом в моей жизни. — Она зачерпнула немного спагетти и положила на его тарелку. — Любовь всегда обогащала, открывала новые возможности. Но я не глупа, и я понимаю, что, если ты не сможешь ответить на мои чувства, будет больно. Это дилемма. Я также знаю, что не могу заставить тебя полюбить. Но я уже справлялась с самым худшим. Если ты не сможешь меня полюбить, да, будет больно, но боль пройдет. Кроме того, может, я ошибаюсь.

 Фиона положила спагетти и себе.

 — Я ошибалась, когда думала, что влюблена в Джоша Клаттерсона.

 — Кто такой Джош Клаттерсон, черт побери?

 — Спринтер. — Фиона намотала спагетти на свою вилку. — Я сохла по нему почти два года — десятый и одиннадцатый классы, и лето между ними. Но оказалось, что это не любовь. Мне просто нравилось, как он выглядел, когда молнией пробегал двадцать ярдов. Поэтому, Саймон, может, мне просто нравится, как ты выглядишь и как ты пахнешь опилками.

 — Ты не видела, как я ускоряюсь на двадцати ярдах.

 — Верно. Может, если увижу, совсем пропаду. — Саймон наконец уселся за стол, и она улыбнулась. — Я пытаюсь быть логичной и объективной.

 — Мне кажется, у тебя отлично получается.

 — О тебе и обо мне? Думаю, это защитный механизм.

 Саймон нахмурился, принялся за еду.

 — Когда ты говоришь мне о защите, получается наоборот.

 — Отличное наблюдение. Но запоздавшее. Я имела в виду логику и все такое применительно к Перри и тому, что сейчас происходит. Ты был прав. Действительно, очень важно понять мотивацию. Он не пытался убить меня просто так. Я что-то представляла для него, как и остальные. И, потерпев неудачу со мной, он должен наказать меня? Наказание? Ты тоже так думаешь?

 — Вполне подходящее слово.

 — И наказание должно быть более строгим, чем для остальных. Смерть — завершение… я думаю, что, если бы его не поймали, он вернулся бы за мной. Потому что он должен был закончить… оборвать ту ниточку. Я делаю успехи?

 — Продолжай.

 — Он понял, как тяжело жить, сознавая, что человек, которого ты любишь, умер только потому, что ты осталась жива. Он знал это, понимал это и использовал, чтобы заставить меня страдать за… то, что я нарушила его план, испортила его репутацию. Что еще? — спросила она, когда Саймон покачал головой.

 — За то, что покинула его.

 Фиона распрямилась и повторила:

 — За то, что покинула его. Я сбежала. Я не осталась там, куда он меня поместил, или… не приняла его подарок. Шарф. Ладно, пусть так, и каков вывод?

 — Он так и не простил тебя. Ты бросила его, и, хотя ему удалось испугать тебя, наказание понес он. Он не может до тебя добраться, не может замкнуть тот круг, оборвать ту нить. Во всяком случае, своими руками. Ему нужен кто-то, кто сделает это за него. Дублер. Доверенное лицо. Как его найти?

 — Кто-то, кого он знает, другой заключенный?

 — Зачем использовать того, кто уже потерпел неудачу?

 Фионе показалось, что сердце подскочило к горлу.

 — Не заключенный. Перри ждал. Он прекрасно умеет ждать. Поэтому ему пришлось ждать, пока не нашелся тот, кого он считает достаточно умным, пригодным. Женщины, которых убил дублер, нужны для нагнетания страха. И тренировки. Жуткая тренировка.

 — И хвастовство. Вы меня заперли, но не остановили.

 — Ты пугаешь меня до смерти.

 — Хорошо. — На мгновение в его карих глазах вспыхнула ярость. — Бойся и думай. Какова мотивация у дублера?

 — Откуда мне знать?

 — Боже, Фи, ты же умная. Зачем кому-то следовать чужим путем?

 — Восхищение.

 — Да. И ты тренируешь кого-то делать то, что ты хочешь, как ты хочешь, когда ты хочешь?

 — Похвала и вознаграждение. Значит, должен быть контакт, но камеру Перри обыскивают, посетителей отслеживают, а его навещает только сестра.

 — И никто никогда ничего не проносил в тюрьму? И не выносил из нее? Перри когда-нибудь посылал женщине шарф перед похищением?

 — Нет.

 — Значит, дублер отклонился от курса. Иногда следуешь чужим путем, потому что хочешь произвести впечатление, превзойти. Перри должен был не один раз встретиться с этим человеком, чтобы ощенить, проникнуться доверием, поговорить наедине. Адвокат, психиатр, консультант, охранник. Кто-то из обслуживающего персонала или тюремной. администрации. Кто-то, на кого Перри смотрел, кого слушал, за кем следил, кого изучал и что-то в нем разглядел. Кто-то, напомнивший ему самого себя.

 — Ладно. Его избранник должен быть достаточно молодым, чтобы им можно было манипулировать, чтобы его можно было тренировать, но достаточно зрелым, чтобы ему можно было довериться. Достаточно умным, чтобы не просто следовать инструкциям, но приспосабливаться к каждой отдельной ситуации. Он должен иметь возможность путешествовать, чтобы никто не спрашивал его, где он был и что делал. Поэтому он не женат, живет один. Как Перри. Думаю, в ФБР уже составили его психологический портрет.

 — Он должен быть физически крепким. Сильным, — продолжил Саймон. — Своя машина… что-то неприметное. У него должно быть достаточно денег, чтобы путешествовать. Покупать еду, бензин, платить за гостиничные номера.

 — И знакомство с территориями, где он похищает свои жертвы и куда их увозит. Карты, время, чтобы в них разобраться. Но кроме всего этого, должно быть что-то еще. Причина. Зачем он это делает? Потому что восхищается Перри? Восхищаться Перри может только кто-то похожий на него. Почему этот человек стал таким?

 — Из-за женщины или женщин. Он не убивает мать Перри. У него есть своя причина.

 В словах Саймона был смысл, правда, Фиона не видела, чем это ей поможет. Разве что пока хватит этого найденного смысла. У нее была своя теория насчет того, с чем она столкнулась… или с кем.

 Хорошо, что Саймон заставил ее задуматься. Не обещал, что ничего с ней не случится, не обещал защитить ее от всех зол. «Я бы не поверила подобным обещаниям, — думала она, пытаясь расслабиться в горячей ванне. — Может, успокоилась бы, но не поверила».

 Саймон не любитель раздавать обещания. Наоборот, всячески этого избегает. Все эти небрежные пока, увидимся, вместо того чтобы сказать, когда вернется. Но ведь мужчина, который не дает обещаний, и не нарушает их.

 Грег давал обещания и сдерживал их, когда мог. Странно, она никогда не беспокоилась о Греге, никогда не задавалась вопросами, не сомневалась. До похищения он был ее возлюбленным, а после — ее непоколебимой опорой.

 Теперь его нет. Вероятно, пора, давно пора смириться с этим.

 Завернувшись в полотенце, Фиона вошла в спальню как раз в тот момент, когда из коридора вошел Саймон.

 — Собаки просились во двор. — Саймон подошел к ней, провел пальцами по ее волосам, собранным в пучок на макушке. — Такой я тебя еще не видел.

 — Я не хотела намочить волосы. — Фиона подняла руку, чтобы вытащить шпильки.

 — Я сам. Ты перестала грустить? Она криво улыбнулась.

 — Это была грусть лишь отчасти.

 — У тебя был тяжелый день.

 Саймон вытащил одну шпильку.

 — День закончился.

 — Не совсем. — Саймон вытащил еще одну шпильку. — Запах главное, да? По запаху ты кого-то находишь. Ты проникла в меня. Я нахожу тебя повсюду, хочу я того или нет. Хочешь ты меня или нет.

 — Я не заблудилась.

 — Я все равно тебя нашел. — Саймон вытащил еще одну шпильку, и ее волосы рассыпались по плечам. — И что такого в рассыпающихся женских волосах? — Он погрузил пальцы в ее волосы. — Что такого в тебе?

 Она не успела ответить, он уже целовал ее, нежно, легко, словно пробуя. Она растворилась в нем, каждой своей клеточкой вдыхая наслаждение.

 Мгновение, одно мгновение он просто держал ее, гладил ее волосы, ее спину. И эта ласка, которую она не просила, этот дар нежности, которого она не ждала, растапливали остатки страха и грусти.

 Полотенце соскользнуло на пол, а он все не отпускал ее.

 — Что в тебе особенного? Почему одно прикосновение к тебе успокаивает меня и возбуждает одновременно? Ты этого хочешь от меня? Ты никогда ни о чем не просишь. Я иногда думаю: может, это уловка? — Не сводя с нее глаз, он медленно потянул ее к кровати. — Просто способ привязать меня? Но нет. Ты не так устроена.

 — Зачем мне уловками добиваться того, что у меня уже есть?

 — Незачем. — Он поднял ее, положил на кровать. — Поэтому ты и затягиваешь меня. И в конце концов заблудившийся — это я.

 Фиона обхватила его лицо ладонями.

 — Не бойся. Я тебя найду.

 Он не привык к нежности и впервые чувствовал, как она окутывает его. Впервые чувствовал желание дать Фионе то, о чем она никогда не просила. Гораздо легче поддаться бурной страсти, гораздо легче им обоим, но сегодня он искал покоя и пытался развеять страхи, спрятанные за ее синими, как озера, глазами.

 Расслабиться. Отпустить. Как будто услышав его мысли, она погрузилась в поцелуй, обещающий мир и покой. Медленно и легко его губы пробовали ее губы, увлекая и соблазняя.

 «Я ошибалась, — поняла она. — Я заблудилась. Плыву без весел в незнакомых водах, где ощущения набегают невесомыми волнами, затуманивая разум, заколдовывая тело».

 Фиона сдалась этим ощущениям, уступая абсолютному завоеванию. Она впитывала нежность его губ, его рук, и ее израненная душа успокаивалась.

 Спальня преображалась. Мерцающий свет ночника сгущался в зеленых тенях, посеребренных по краям лунным светом, неподвижный, ароматный воздух густел. Фиона не знала дороги и не возражала против блуждания. Пусть он не спешит. Пусть он ведет ее.

 Вслед за прикосновениями его губ ее шея, ее плечи, ее груди словно звенели. Он терпеливо продолжал свое путешествие, пока она не застонала, не выгнулась под ним.

 Осторожно, неторопливо он наслаждался ее вздохами, ее дрожью, нарастающими медленной волной. Он был с ней, когда магическая сила взорвалась в ней бурным сиянием. Соблазненный, зачарованный, завороженный своим именем, тихо сорвавшимся с ее губ, ее шелковистой кожей, ее ароматом, он слился с ней, утонул в ее глазах.

 В ветхом арендованном домике, затерявшемся в величественных Каскадных горах, Фрэнсис Экл читал письмо Аллена Перри. Много месяцев назад щи вместе разработали этот путь, рассчитали время, наметили города, колледжи, места захоронения жертв.

 Во всяком случае, так думал Перри.

 Тщательная предварительная подготовка упростила получение корреспонденции, тайно выносившейся из тюрьмы. Ответы возвращались тем же способом — по почте священнику Перри, свято верившему в раскаяние закоренелого грешника.

 Вначале переписка возбуждала Фрэнсиса. Ему нравилось делиться подробностями, идеями. Понимание, наставничество и одобрение много значили для него. Наконец кто-то увидел его, Фрэнсиса Экла.

 Перед Перри не нужно было притворяться. Перри увидел его оковы. Перри помог ему собраться с духом, разорвать ненавистные цепи и освободить свое истинное «я».

 Мужчина, друг, партнер, поделившийся властью, которая рождалась из сброшенных оков правил и догм и подчиняла жертву.

 Учитель стал усердным учеником, жадным до знаний, до применения их на практике, в которой он так долго себе отказывал. Но теперь пришло время свершений. Время нарушения границ и принципов, к которым его так методично приучали. В конце концов, это всего лишь правила, оставшиеся в прошлом.

 Фрэнсис уставился на стакан, в котором плескалось на два пальца виски. На время путешествия Перри запретил наркотики, алкоголь, табак. Тело и душа должны быть чисты.

 «Но Перри в тюрьме, — думал Фрэнсис, смакуя удовольствие мятежа. — Отныне путешествие принадлежит только мне».

 Пора оставить собственный след — или следующий след, что он уже и сделал, отклонившись от плана и послав сучке Бристоу маленький подарок.

 Жаль, что он не видел ее лица, когда она открыла конверт. Как бы он хотел почувствовать запах ее ужаса.

 Но все это будет, и очень скоро.

 Он отклонился от плана, сняв эту хижину, что обошлось ему дороже убогой комнатенки в мотеле, но уединение стоило лишних расходов. Уединение необходимо для следующего изменения педантично размеченного наставником пути.

 Перри подарил ему новую жизнь, новую свободу, и он выполнит свои обязательства, закончив то, что не успел его ментор, убьет Фиону. Но столько еще необходимо сделать. Пришло время испытать себя. Отпраздновать свое возрождение.

 Он еще глотнул виски. Остальное он допьет потом.

 Фрэнсис тихо прошел в ванную комнату, разделся, восхищаясь своим телом. Накануне он удалил все волосы и теперь наслаждался гладкостью кожи, скрупулезно накачанными мышцами. Насчет силы и дисциплины Перри прав. Кто спорит?

 Оглаживая себя, возбуждаясь в предчувствии удовольствия, он надел презерватив. Он не планировал изнасилование, но планы могут измениться. В любом случае главное — защита, думал он, натягивая кожаные перчатки.

 Пора дать себе волю. Исследовать новую территорию.

 Он вошел в спальню, включил ночник, внимательно рассмотрел хорошенькую девушку, привязанную к кровати. Он хотел сорвать скотч с ее рта, хотел услышать ее крики, мольбы, страдальческие стоны. Но звуки разносятся далеко, так что придется довольствоваться воображением.

 Он видел мольбу в ее глазах. Они просто вопили от страха. Он заранее вколол ей ровно столько снотворного, чтобы в нужный момент она пришла в сознание, чтобы смогла бороться, чтобы в воздухе витал запах ее страха.

 Фрэнсис улыбнулся, увидев, что она ободрала запястья и лодыжки, пытаясь освободиться от веревок, измяла и сморщила полиэтилен, ежась и извиваясь.

 — Я не представился. Мое имя Фрэнсис Ксавьер Экл. Много лет я учил никчемных сучек вроде тебя. Вы забывали меня через пять минут после того, как выходили из моего класса. Никто не замечал меня, потому что я прятался. — Он раскинул руки, и слезы брызнули из глаз девушки. — Но, как видишь, я перестал прятаться. Ты видишь меня?

 Кивни, как послушная девочка.

 Она кивнула, и он подошел к кровати.

 — Я хочу сделать тебе больно. — Ее сопротивление, ее дикие мольбы, рвущиеся сквозь скотч, распаляли его. — Хочешь узнать почему? Ты спрашиваешь себя, почему я? А почему ты? Что делает тебя особенной? Ничего.

 Он влез на кровать, оседлал жертву, попытавшуюся извернуться, лягнуть его, бесстрастно обдумал изнасилование и отверг его, во всяком случае, пока.

 — Но ты станешь особенной. Я сделаю тебя знаменитой. Ты появишься на телеэкранах, в газетах, в Интернете. Поблагодаришь меня позже.

 И, сжав обтянутые перчатками пальцы, он стал избивать ее кулаками.

 Фиона остановилась в нерешительности, вернулась. Она уже обо всем договорилась. Она составила списки, надо признать, длинные и очень подробные списки. Она предусмотрела запасные планы для большинства пунктов и запасные планы на тот случай, если сорвутся оба предыдущих. Ее дорожная сумка уже была в багажнике.

 И все же… Она мысленно прошлась по всем спискам, выискивая что-то, о чем не предупредила, что не рассчитала, что нужно растолковать.

 — Уезжай, — приказал Саймон.

 — У меня еще есть пара минут. Может, я должна…

 — Убирайся, черт побери. — Он решительно взял ее за руку и повел через дом к выходу.

 — Если одна из собак заболеет или поранится…

 — У меня есть имя и телефон ветеринара, который замещает Мэй. У меня есть все номера телефонов — отеля, твоего сотового, сотового Мэй, сотового Сильвии. И у Джеймса тоже. У нас есть вся информация. В трех экземплярах. Думаю, на пару с Джеймсом мы справимся с чем угодно, кроме ядерной войны и вторжения инопланетян.

 — Я знаю, но…

 — Заткнись. Сваливай. Если мне предстоит тащить домой четырех псов, пора начинать.

 — Саймон, я очень ценю твою помощь. Я понимаю, чего тебе это стоит. Джеймс заберет моих…

 — После работы. Это есть в списке вместе с точным временем, номерами его сотового и домашнего телефонов. Там не хватает только описания его одежды. Уезжай. Наконец-то мне хоть три дня не придется тебя выслушивать.

 — Ты будешь по мне скучать.

 — Не буду.

 Фиона рассмеялась, присела на корточки приласкать и обнять собак.

 — А вы, парни, будете скучать по мне, правда?

 Бедняжки, вам придется провести целый день с Королем Ворчуном. Ничего, Джеймс спасет вас. Ведите себя хорошо.

 Она распрямилась.

 — Ладно, я уезжаю.

 — Слава богу.

 — И спасибо за то, что разрешил им поболтаться с Джозом целый день.

 Фиона чмокнула Саймона в щеку и уже открыла дверцу машины, но он развернул ее и крепко поцеловал.

 — Может, я немного и поскучаю, если вдруг случайно вспомню о тебе. — Он заправил ее волосы за уши. — Отдохни как следует. Правда, повеселись.

 — Обязательно. Мы отлично проведем время. — Фиона села за руль, высунула в боковое окно голову. — Не забудь…

 Он ладонью затолкал ее голову в машину.

 — Ладно, ладно, пока.

 Вместе с плюхнувшимися у его ног собаками он смотрел вслед отъезжающей машине.

 — Итак, парни, остались одни мужчины. Можете почесать яйца, если у кого есть.

 Саймон вернулся в дом, быстро все проверил.

 — Здесь никогда не пахнет псами. Как ей это удается?

 Закончив осмотр, он запер двери, направился к грузовику.

 — Все в машину. Едем кататься.

 Все, кроме Ньюмена, бросились в кабину и, толкаясь, устроились кто на пассажирском, кто на узком заднем сиденье. Ньюмен остался сидеть на земле, подозрительно разглядывая Саймона.

 — Залезай, Ньюмен. Она вернется через пару дней. — Саймон похлопал по сиденью. — Ну, давай, Ньюмен. Неужели ты мне не доверяешь?

 Пес явно обдумал вопрос, решил поверить Саймону на слово и вскочил в кабину.

 Саймон вспоминал о Фионе — ну, пару раз — за утренней работой. Он съел свой ланч, сидя на крыльце мастерской, свесив ноги, швыряя кусочки салями (Фиона не одобрила бы!) собакам и наблюдая за их веселой возней. Затем минут двадцать он кидал им палки и мячи на пляже, смеялся до колик, когда все псы кучей влетели вслед за мячом в воду.

 А потом он снова работал. Радио ревело на всю катушку, четыре мокрых пса храпели на солнцепеке. Он не слышал их лая за визгами «AC/DC»^[15], но оглянулся, когда большая тень закрыла дверной проем. В мастерскую вошел Дейви. Саймон отложил инструменты, взял пульт, чтобы выключить музыку.

 — Обзавелись собачьей сворой.

 — Фиона уехала на пару дней.

 — Да, я знаю. С Сил и Мэй. Будем проверять ее дом пару раз в день, на всякий случай. Послушайте… что это?

 Дейви показал на пень с торчащими вверх корнями.

 Саймон провел ладонью по боковой поверхности, уже освобожденной от коры и начерно отшлифованной.

 — Подставка для раковины.

 — Похоже на ободранный перевернутый пень.

 — Пока да.

 — Должен признаться, Саймон, мне это кажется чертовски странным.

 — Возможно.

 Дейви побродил по мастерской.

 — У вас здесь много всего, — заметил он, лавируя между креслами, столами, каркасом горки, дверцами и ящиками, сжатыми тисками, чтобы лучше схватился клей. — Я видел встроенные шкафы, которые вы сделали для Мансонов. Отличные. Честно, отличные. Эй, а это что за красавец?

 Вместе с Дейви Саймон уставился на винный шкаф, предназначенный Фионе.

 — Еще не закончен. Думаю, вы приехали не за тем, чтобы критиковать мою работу.

 — Да. — Помрачнев, Дейви сунул руки в карманы. — Дерьмо.

 — Ее нашли. Девушку, пропавшую на прошлой неделе.

 — Нашли. Сегодня рано утром. В Национальном парке Кратер Лейк. Ее он держал дольше других, поэтому федералы думали, может, ей удалось сбежать или что это был другой парень. Может, и другой, кто знает. Господи, Саймон, он страшно избил ее, превратил в кровавое месиво и только потом убил. Перри никогда не избивал их. И предыдущие три, о которых мы знаем, не были избиты. Но все остальное совпадает. Шарф, положение тела. Цифра четыре на тыльной стороне ладони.

 Сдерживая безумное желание поработать кулаками, Саймон прошел к холодильнику, вытащил две банки колы, одну швырнул Дейви.

 — Он ищет свою дорогу. Так всегда бывает. Сначала учеба, подражание, а потом создание собственного стиля. Он экспериментирует.

 — Боже, Саймон. — Дейви потер лицо холодной банкой, сорвал крышку. — Не хотелось бы с вами соглашаться. Но, к сожалению, я думаю точно так же.

 — Почему вы мне об этом рассказываете?

 — Хотелось бы знать ваше мнение. Может, нам нужно связаться с Фи, сообщить ей?

 — Нет. Ей необходима пара дней, чтобы отвлечься от всего этого.

 — И опять я с вами согласен, но находка попадет во все новости.

 — Позвоните Сил. Сообщите ей и попросите… черт, пусть заключат женский договор, мол, никаких новостей, телевизора, газет, Интернета. Ничего… что могло бы нарушить нирвану, или эстрогенное поле, или пусть придумают сами. Сил справится.

 — Да, она справится. Хорошо. Той девушке, Саймон, только исполнилось двадцать. Ее отец погиб в катастрофе года два тому назад. Она была единственным ребенком. Ее мать потеряла мужа, а теперь и единственное дитя. Меня тошнит. — Дейви встряхнулся, залпом выпил колу. — Полагаю, вы договорились созваниваться с Фи каждый вечер. «Вообще-то не договаривались. Это выглядело бы как-то по-детски… ну, как в школе.»

 — Да. Я поговорю с ней. Там с ней ничего не случится.

 Но он точно знал, что будет тревожиться, пока она не вернется домой.

 Фионе казалось, что она парит на волнах блаженства, не касаясь земли размассированными ногами. А на вилле ее ждали ароматы цветов и тихая музыка нью-эйдж^[16]. Диваны и кресла гостиной манили необыкновенным комфортом, а сверкающий паркет словно вытекал на украшенную цветами веранду, где в рассеянных листвой солнечных лучах нежилась Сильвия. Ее пышные волосы были небрежно заколоты на макушке, глаза затенены солнечными очками с розовыми стеклами, на коленях — раскрытый модный журнал.

 — Я влюблена. — Мечтательно вздыхая, Фиона упала в один из шезлонгов. — Я влюблена в женщину по имени Кэрол. Она украла мое сердце своими волшебными руками.

 — Ты явно расслабилась.

 — Расслабилась? Превратилась в лапшинку. Самую счастливую лапшинку на всем Северо-Западном побережье. А ты?

 — Меня освободили от шлаков, отскребли и отполировали. Моя самая большая проблема — что заказать на ужин. Я подумываю остаться здесь до конца своих дней.

 — Тебе не нужна соседка по комнате? Боже, Сил, почему мы никогда не делали этого раньше?

 Сильвия отложила журнал.

 — Потому что попали в обычную для деловых женщин ловушку «у-меня-нет-времени-побаловать-себя», а сейчас разломали прутья клетки. И я отдаю приказ.

 — Слушаю, командир.

 — На честно заслуженном отдыхе мы читаем только развлекательную литературу и (или) глянцевые журналы.

 Сильвия похлопала по обложке положенного на столик журнала.

 — По телевизору мы будем смотреть только глупые веселые фильмы — если уж очень соскучимся по кино. Мы выбросим из головы все мысли о работе, все тревоги, все обязательства. Прислушиваемся только к своим желаниям, и самый сложный выбор, который себе позволим, — это заказ еды в номер и цвет лака для педикюра.

 — Поддерживаю всем сердцем. Мэй еще не вернулась?

 — Наши дороги к блаженству пересеклись в зале релаксации. Мэй сказала, что пойдет поплавать.

 — Если бы я решила поплавать, то камнем пошла бы ко дну и даже не попыталась бы всплыть. — Фиона начала делать упражнения на растяжку, но тут же решила, что это потребует слишком много сил. — Кэрол то ли сбалансировала мою ци, то ли выровняла чакры. Не знаю, каким образом, но сбалансированная ци или выровненные чакры довели меня до экстаза.

 Мэй в пушистом халате, предоставляемом курортом, выплыла на веранду и скользнула в кресло.

 — Дамы, это сон? Это всего лишь сон?

 — Это наша реальность на три восхитительных дня.

 Сильвия встала и ушла в дом.

 — Я прошла обновление разума, тела и духа. Я обновлена. — Мэй закинула голову, закрыла глаза. — Я хочу обновляться каждый день до конца своей жизни.

 — Мы с Сил остаемся здесь жить, и я женюсь на Кэрол.

 — Отлично, а я буду вашей постоянной гостьей. Кто такая Кэрол?

 — Кэрол своими волшебными ручками поработала над моей ци или чакрами — а может, над тем и над другим, — и я просто должна заполучить ее в личную собственность навечно.

 — А меня обновил Ричи. Я могла бы выйти за него замуж и забыть о нисходящей спирали он-лайн-знакомств.

 — А мне показалось, что тебе понравился дантист.

 — Пародонтолог. Да, я даже согласилась на второе свидание, где он целый час болтал о своей бившей жене. Она, сука, сидела на его шее, транжирила деньги, ободрала его при разводе и так далее и тому подобное. Сэм, пародонтолог, отправлен на ту же свалку, что и Роберт, психолог, Майкл, менеджер страховой компании, и Седрик, адвокат, он же — непризнанный писатель.

 — Тебе гораздо лучше было бы с Ричи.

 — А то я не знаю!

 Фиона и Мэй оглянулись, и их глаза чуть не выскочили из орбит. На веранду вышла Сильвия с серебряным подносом в руках.

 — Шампанское? Это шампанское?

 — Шампанское и клубника в шоколаде. Если три деловые женщины и очень, очень близкие подруги наконец решили побаловать себя, это необходимо отпраздновать.

 — Мы будем пить шампанское на веранде наших апартаментов на спа-курорте! — Фиона захлопала в ладоши. — Мечты сбываются.

 — Разве мы это не заслужили?

 — Чертовски верно. — Мэй зааплодировала, когда Сильвия с хлопком открыла бутылку, и, как только она наполнила бокалы, Мэй подняла свой.

 — За нас, — провозгласила она. — И только за нас.

 Фиона рассмеялась и со звоном чокнулась с подругой.

 — Замечательно. — Она сделала первый глоток. — Ой, ой. Да, Сил, ты угадала. Роскошный завершающий штрих.

 — Мы должны заключить договор. Будем ездить сюда каждую весну. Обновляться, расслабляться, пить шампанское и просто быть женщинами.

 — Я — за. — Фиона опустошила свой бокал, усмехнулась, когда Сильвия сделала то же самое. — Я даже не знаю, который час. Не могу вспомнить, когда я не следила за временем или просто не думала о своем графике. Если честно, я даже составила план для отдыха. Во сколько проснуться, чтобы сбегать в спортзал, какие занятия посетить, сколько поплавать или попариться перед процедурами.

 Фиона изобразила, будто вырывает страницу из блокнота и выбрасывает ее.

 — Здесь нет места организованной Фи. Спа-Фи делает все, что хочет и когда хочет.

 — Держу пари, Спа-Фи проснется еще до семи утра и помчится в спортзал.

 — Может быть. — Фиона кивнула Мэй. — Но Спа-Фи сделает это не по расписанию. И все благодаря божественной Кэрол. Пять минут на массажном столе, и я перестала мучиться вопросами, не доводят ли собаки Саймона, управляется ли он с ними, справится ли команда, если вдруг придет вызов, пока мы здесь. Что полиция… Нет. Это я даже упоминать не буду. Все растаяло в бурном восторге, который прекрасно поддерживает шампанское.

 И все выпили еще по бокалу.

 — Как продвигаются свидания, Мэй? — поинтересовалась Сильвия.

 — Я уже рассказывала Фи о никудышном пародонтологе, одержимом воспоминаниями о бывшей жене.

 — Какая гадость.

 — Первый парень, — продолжала Мэй, загибая пальцы, — явно собирался использовать домашние заготовки, и когда я наконец сбила его с подготовленного сценария, он оказался не просто тупицей, а настоящим тупоголовым болваном. Я удивилась бы, если бы он попробовал втиснуть в свои мозги хоть одну новую идею. Парень номер два — холеный, самовлюбленный и надеющийся быстро перепихнуться. Следующий? Странный и непривлекательный микс номера один и номера два. Я испытаю еще одного, но думаю, что эксперимент можно считать неудавшимся.

 — Очень жаль. Ни один не годится даже для романтического ужина? — спросила Сильвия.

 — Со мной — нет. Говорю же вам, самые интересные разговоры с мужчиной за последнюю пару недель я вела с Тайсоном.

 — С шерифом Тайсоном? — переспросила Фиона. — С Сан-Хуана?

 — Да. Он хочет взять собаку, натренировать ее для поиска. Звонил мне посоветоваться и получить кое-какую информацию.

 — Неужели? — Фиона взяла клубничину, повертела. — А что, на Сан-Хуане нет ветеринаров?

 — Конечно, есть, но я занимаюсь спасательными собаками. — Мэй пожала плечами. — Всегда полезно поговорить с опытным человеком.

 — Ты сказала «разговоры», — подметила Сильвия. — Во множественном числе.

 — Да, мы разговаривали несколько раз. Он подумывает о Лабрадоре или помеси Лабрадора, потому что ему нравятся собаки Фи. А потом он подумал, не подъехать ли в приют, а там как пойдет, или посмотреть в Интернете, каким собакам нужен дом. Очень мило. Он уделяет этому много времени и подходит к решению вопроса очень серьезно.

 — И общается с тобой. — Фиона переглянулась с Сильвией.

 — Вот именно. Я собираюсь поехать с ним в собачий приют. Когда мы спустимся с небес на землю.

 — Он просил тебя поехать с ним в собачий приют?

 — Для профессиональной и моральной поддержки… — Мэй вытаращила глаза. — Стоп! Он же не пригласил меня на прогулку при луне. Это совсем другое.

 — Мужчина, одинокий мужчина, названивает тебе, чтобы поговорить о том, что тебя интересует… я бы сказала, под надуманным предлогом, — начала объяснять Фиона. — Приглашает тебя поехать с ним. Но это совсем другое? — Фиона повернулась к Сильвии. — Твое мнение.

 — Я с тобой солидарна.

 — Но…

 — Мэй, что случилось с твоим внутренним радаром? Ты сосредоточилась на свиданиях с незнакомцами, выискивая искру и общие интересы, поэтому пропустила авансы мужчины, которого уже знаешь, — сделала вывод Сильвия.

 — Нет, я… Стоп, подождите минуточку. — Мэй закрыла глаза, подняла палец, вспоминая разговоры с Тайсоном. — Черт побери. Вы правы. А мой радар даже ни разу не подал сигнал. Хм-мм.

 — Хм-мм — хорошо или хм-мм — ой-ой? — решила уточнить Фиона.

 — Я думаю… хорошо. Он интересный, веселый, когда не на службе, надежный и слегка застенчивый. И симпатичный. И с хитринкой. Как мне нравится. Заманил меня на свидание. Я… польщена. Боже, я действительно польщена. Я обновлена, и у меня есть парень, который мною интересуется, и наоборот. Отличный выдался денек.

 — Тогда… — Сильвия подлила шампанского во все три бокала. — Хорошо, что у меня в холодильнике есть вторая бутылка.

 — Ты такая мудрая, — похвалила Мэй. — Кто за то, чтобы заказать еду сюда, поужинать в пижамах, напиться шампанским и увенчать роскошный день каким-нибудь безумно калорийным десертом?

 Все подняли руки.

 — Я влюблена в Саймона, — выпалила Фиона и затрясла головой. — Ой, я затмила твою сенсацию с шерифом Тайсоном. Мы можем к ней вернуться.

 — Шутишь. Ты шутишь? — воскликнула Мэй — Тайсон… почему я называю его по фамилии? Бен и наши потенциальные свидания подождут. Влюблена с большой буквы или «ой, как мне с ним весело, как мне с ним хорошо, и он такой сексуальный»?

 — С большой буквы и все остальное тоже. Сначала я думала, что это просто увлечение, но все оказалось иначе. Все или ничего. Ну почему я не могу закрутить романчик, как нормальная женщина? Почему я все осложняю?

 — Жизнь сложна, иначе она не была бы жизнью. — Сильвия просияла, хотя в ее глазах сверкнули слезы. — Это чудесно.

 — Я не знаю, чудесно или нет, но это так. Он совершенно не похож на то, что я себе представляла.

 — Ты давно ничего себе не представляла, — заметила Сильвия.

 — Может быть. Но если бы представляла, не думаю, что это был бы Саймон Дойл — во всяком случае, не для большой любви.

 Мэй оперлась локтями о столик, взмахнула бокалом.

 — Почему ты в него влюбилась? За что?

 — Понятия не имею. Он отшельник, а я нет, он любит поворчать, а я нет. Он все швыряет где попало, он резкий, может и нагрубить, выдает информацию о себе под большим нажимом или когда в настроении.

 — Музыка для моих ушей, — пробормотала Сильвия.

 — Почему, о мудрейшая из мудрейших? — потребовала ответа Мэй.

 — Потому что он не идеал. У него есть недостатки, и ты, Фи, это понимаешь. Значит, ты влюбилась в того, кто он есть, а не в того, кем ты хотела бы его видеть.

 — Мне нравится, какой он. Мне с ним весело, и он добрый. И то, что ему неловко проявлять свою доброту, мне нравится еще больше. Он говорит только то, что думает, а значит, не лжет.

 — Он тебя любит? — спросила Мэй.

 Фиона пожала плечами.

 — Я не знаю, но уверена, что если он когда-нибудь это скажет, то не соврет. А пока я счастлива тем, что есть. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к своим чувствам… и удостовериться, что он со мной не потому, что я, ну, что у меня неприятности. Я права?

 — Бьюсь об заклад, он не думал, что у тебя неприятности, когда трахал тебя на кухонном столе. Фиона кивнула подруге.

 — Тонко подмечено. Давайте отметим твое наблюдение шампанским. Я принесу вторую бутылку.

 Когда Фиона исчезла в доме, Мэй повернулась к Сильвии.

 — Мы правильно поступили, не рассказав ей об убийстве?

 — Абсолютно. Ей необходимо полностью расслабиться, как и всем нам. Но ей особенно. Ее ждут нелегкие дни.

 — Между прочим, я думаю, что он ее любит.

 Сильвия улыбнулась.

 — Почему?

 — Потому что он велел Дейви позвонить тебе, а не Фи и попросить промолчать. Мы любим ее, и поэтому не говорим ей… и я думаю, мы все равно так решили бы и без Дейви. Но у Саймона тот же инстинкт. Это инстинкт любви, вот что я думаю.

 — Я тоже.

 — Может, это не любовь с большой буквы, но…

 — Пока достаточно, и это то, что ей необходимо. Если честно, Мэй, я думаю, что они оба нуждаются друг в друге, и вместе они будут сильнее и счастливее. Во всяком случае, я этого хочу. Мэй взглянула на дверь, понизила голос.

 — Я попросила консьержа не оставлять газеты у нашей двери по утрам. На всякий случай.

 — Молодец.

 Они услышали хлопок вылетевшей пробки и довольный возглас Фионы.

 — Постарайся забыть об этом, Мэй, чтобы случайно не проболтаться.

 Фиона понимала, что при ее работе и любви к садоводству маникюр — пустая трата времени и денег. Однако так хотелось себя побаловать, тем более в последний день на курорте… и приехать домой с красивыми пальчиками — на руках и ногах, — даже если через двадцать четыре часа от красоты ничего не останется. А кроме того, испытать чудесные ощущения.

 Опуская ноги в бурлящую теплую воду в ванночке под педикюрным креслом, Фиона восхитилась нежно-розовым, легкомысленным лаком на своих коротких, но идеально обработанных ногтях. А откинувшись на вибрирующую спинку кресла, вздохнула от удовольствия.

 Синди, сделавшая ей маникюр, принесла чашку воды с тонкими ломтиками лимона.

 — Вам удобно?

 — Удобство — пройденный этап, я на пути к эйфории.

 — Как приятно слышать. На ногах вы хотите такой же лак?

 — Знаете, давайте побезумствуем. Пусть будет пурпурная страсть.

 — Забавно! — Синди подняла ступни Фионы, высушила их полотенцем и нанесла теплую зеленую грязь. — Оставим маску на несколько минут. Расслабьтесь. Принести вам что-нибудь?

 — Спасибо, у меня все есть.

 Фиона открыла книжку и углубилась в романтическую комедию, такую же забавную, как ее выбор лака для ногтей на ногах.

 — Интересная книжка? — спросила Синди, вернувшись, чтобы смыть грязевую маску.

 — Да, и очень подходит моему настроению. Я чувствую себя счастливой, свободной и красивой.

 — Я тоже люблю читать. Только я люблю ужасы и загадочные убийства. Не знаю почему, но меня это расслабляет.

 — Может, потому, что, читая книжку, ты знаешь, что сама в безопасности и страх ненастоящий.

 — Наверное. — Синди начала полировать пятку Фионы пемзой. — А новости я терпеть не могу, потому что там, ну, все настоящее и многое просто ужасно. Катастрофы, бури, преступления.

 — Или политика.

 — Да, еще хуже. — Синди рассмеялась. — Но когда о страшном читаешь в книжке, можно надеяться, что победят хорошие парни. Я люблю, когда они побеждают. Спасают девушку, или другого парня, или все человечество. Ловят убийцу и наказывают. А в жизни не всегда так бывает. Я ужасно боюсь, что маньяка, который убивает молодых женщин, никогда не поймают. Уже четыре. Ой. Я сделала вам больно?

 — Нет. — Фиона с трудом расслабила ногу. — Нет, все в порядке. Четыре?

 — Четвертую нашли пару дней назад. Может, вы не слышали. В Каскадных горах, в Орегоне. Я знаю, что это очень, очень далеко отсюда, но мне страшно. Когда я работаю допоздна, муж всегда за мной приезжает. Наверное, глупо, потому что я не студентка, но все равно страшно.

 — Нет, не глупо. — Фиона отпила воды с лимоном, чтобы смочить пересохшее горло, и решила сменить тему. Пусть Синди болтает, а ей надо подумать. — Чем занимается твой муж?

 «Четвертая жертва найдена пару дней назад. Совпадает с приказом Сильвии — никаких газет, никакого телевизора.

 Сильвия знала, значит, и Мэй знала. И они скрыли это от меня. Чтобы не волновать. Крохотный ломтик забвения перед тем, как реальность снова схватит за горло.

 Значит, я должна сделать то же самое для них. Я притворюсь, что ничего не знаю. Если даже смерть преследует меня, хотя бы на один день я смогу удержать своих призраков при себе».

 Саймон хмуро уставился на цветы на кухонном столе Фионы.

 «Это на меня не похоже. Я цветы не покупаю. Ну, маме иногда покупаю. Я не скупердяй, но никогда не покупал цветы женщинам импульсивно или без веской причины.

 Возвращение домой после двух — ладно, четырех — дней отсутствия не веская причина.

 И с чего вдруг я купил цветы? И почему, черт побери, так сильно скучал? Она заняла в моей жизни столько пространства и времени. Без нее я кучу дел переделал, не так ли? А сколько идей претворил в эскизы, потому что больше времени проводил в одиночестве, работал и жил по собственному расписанию.

 Ну, по своему и собачьему расписанию.

 Я люблю тишину. Я люблю покой в доме и не терплю обязанности. Почему нельзя разбрасывать носки? Почему надо развешивать мокрые полотенца? И зачем складывать грязную посуду в посудомоечную машину после еды, а не когда захочется? То есть когда, как у большинства нормальных мужчин, иссякают чистые носки, чистые полотенца и чистая посуда.

 Главное, Фиона не просит подбирать носки, развешивать мокрые полотенца или складывать тарелки в посудомоечную машину. Нет, у нее талант — талант молчания. Поэтому я чувствую себя обязанным наводить порядок.

 О! Она меня дрессирует. Никаких сомнений. Она меня дрессирует так же незаметно и настойчиво, как собак. И приучает угождать ей. Не разочаровывать ее. Закрепляет навыки хорошего поведения.

 Пора это прекратить.

 Надо выбросить идиотские цветы, пока она не вернулась домой.

 Когда, черт побери, она должна вернуться?»

 Саймон взглянул на дисплей плиты, вышел во двор, чтобы не проверять время каждые пять минут. Наручные часы он не носил принципиально, не терпел временных рамок.

 Надо было остаться дома и работать, пока она не заедет… или позвонит. А он все бросил, рванул в город за продуктами — и цветами — и даже не забыл пару бутылок красного вина, ее любимого, и приехал сюда проверить ее дом.

 И, если честно, проверить, собрал ли Джеймс все свое барахло. Разумеется, в этом не было никакой необходимости. Джеймс так же аномально аккуратен, как и Фиона, или хорошо выдрессирован. Дай бог, последнее.

 Чтобы отвлечься от слежки за временем, Саймон схватил несколько теннисных мячиков и, к безумному восторгу псов, стал бросать их. А когда рука онемела, решил, что Фионе необходима одна из тех теннисных пушек, которыми пользуются на тренировках теннисисты.

 Саймон дал собакам команду «ждать» и отправился прятать мячи в разных местах. Затем вернулся, уселся на ступеньках веранды и приказал:

 — Найдите мячи!

 Свора бросилась врассыпную, и, надо признать, поиск превратился в захватывающее шоу, а главное — время полетело незаметно.

 Когда у ног собралась куча обслюнявленных мячей, Саймон повторил процесс, но на этот раз не остался на веранде, а зашел в дом за бутылкой пива.

 Когда он появился на веранде, куча мячей снова ждала его, но псы сидели в настороженных позах, повернув морды к мостику.

 «Давно пора», — подумал Саймон и с нарочитой небрежностью прислонился к столбу. Вот, мол, вышел выпить пива, а не ждал, не высматривал.

 Однако по мостику прогрохотала не ее машина.

 Саймон отделился от столба, но не тронулся с места, подождал, пока прибывшие мужчина и женщина подойдут к нему.

 — Спецагенты Тауни и Мантц. Мы приехали поговорить с мисс Бристоу.

 Саймон взглянул на предъявленные жетоны.

 — Ее нет. — Собаки смотрели на него в ожидании инструкций, и он приказал им расслабиться.

 — Нам сообщили, что она сегодня возвращается. Вы знаете, во сколько она приедет? — спросил Тауни.

 — Нет.

 — А вы кто?

 Саймон покосился на женщину.

 — Саймон Дойл.

 — Бойфренд.

 Привыкли навешивать ярлыки.

 — Это официальный термин ФБР? Я присматриваю за собаками в ее отсутствие.

 — Мне казалось, что у нее три собаки.

 — Та, что обнюхивает ваши туфли, моя.

 — Тогда не попросите ли ее прекратить это занятие?

 — Джоз, фу! Фиона говорила мне, что вы участвовали в поимке Перри, агент Тауни. Я передам ей, что вы заезжали.

 — И у вас нет никаких вопросов, мистер Дойл? — удивилась Мантц.

 — Вы на них не ответите, так что я экономлю всем нам время. Вы хотите поговорить с Фионой. Я передам ей, и если она захочет связаться с вами, то даст о себе знать.

 — По какой причине вы так стремитесь от нас избавиться?

 — Стремление — не то слово, которым бы я воспользовался. Если только вы не приехали сообщить Фионе, что поймали ублюдка, продолжающего дело Перри, я не хочу, чтобы вы были первыми, кого она увидит, вернувшись домой.

 — Почему бы нам не войти в дом? — предложила Мантц.

 — Вы думаете, что я связал ее или держу там против ее воли? Господи, вы видите ее машину? Вы видите ее собак? — Саймон ткнул большим пальцем в сторону Джоза, в данный момент наскакивающего на равнодушного и терпеливого Ньюмена. Рядом Богарт и Пек перетягивали обрывок веревки. — Неужели в ФБР не изучают основы психологии? Нет, я не позволю вам войти в ее дом в ее отсутствие.

 — Вы ее ждете, мистер Дойл?

 — А вы что думаете, агент Тауни?

 — Я думаю, что у вас нет криминального прошлого, — охотно ответил Тауни. — Вы никогда не были женаты, у вас нет детей, вы прилично зарабатываете, достаточно, чтобы купить собственный дом… который вы и купили около шести месяцев назад. В ФБР также учат основам сбора информации. Я знаю, что Фиона вам доверяет, как доверяют вам ее собаки. Если я обнаружу, что вы злоупотребили этим доверием, вы узнаете, чему еще учат в ФБР.

 — Справедливо. — Саймон поколебался, потом прислушался к своей интуиции. — Она не знает о последнем убийстве. Несколько дней подруги, которые с ней отдыхают, не подпускали ее ни к газетам, ни к телевизору. Ей была необходима передышка. Я не хочу, чтобы, вернувшись, она сразу же окунулась в этот кошмар. Поэтому я прошу вас уехать.

 — И это справедливо. Попросите ее связаться со мной. — Агенты развернулись и направились к машине. Тауни оглянулся. — Мы еще не поймали ублюдка, но мы это скоро сделаем.

 — Поторопитесь, — пробормотал Саймон им вслед.

 Он ждал еще почти целый час, только теперь с облегчением принимал каждую минуту ожидания, уменьшавшую шанс на то, что Фиона столкнется с агентами по дороге домой. Он решил было приготовить что-нибудь на ужин, однако перепугался до смерти, представив, как встречает ее с ужином и цветами. Это уж слишком.

 Лай собак вернул его во двор за несколько секунд до того, как Фиона проехала по мостику. Слава богу, теперь можно прекратить думать так много.

 Он небрежно спустился с веранды, и тут случилось то, чего он и представить себе не мог. Когда Фиона вышла из машины, когда он увидел ее в угасающем солнечном свете на фоне цветущих кизиловых деревьев, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

 Он всегда считал это выражение чушью собачьей, дурацким преувеличением для стихов или любовных романов. Но сейчас он это почувствовал — этот всплеск удовольствия, волнения и осознания того и другого.

 Он еле сдержался, чтобы не броситься к ней, когда собаки, сталкиваясь в счастливой спешке, помчались за ласками и поцелуями.

 — Привет, парни, привет! И я скучала. По каждому из вас. Вы хорошо себя вели? Конечно же, хорошо. — Почесывая извивающиеся меховые спины, она подставила лицо отчаянному вылизыванию. — Смотрите, что я вам привезла.

 Фиона достала из салона четыре огромные кости из сыромятной кожи.

 — По одной каждому. Сидеть. Сидеть. Хорошо. Каждый получит одну косточку.

 — А где моя? — требовательно спросил Саймон.

 — Я надеялась увидеть тебя здесь. — Она глубоко вдохнула, выдохнула. — Ты сделал еще одно кресло для меня.

 — Для меня. Не ты одна любишь сидеть на веранде. Не весь мир крутится вокруг тебя.

 Фиона рассмеялась и крепко его обняла.

 — Может, и не весь, но ты — именно то, что мне нужно. — Он чуть отстранился, прижался губами к ее губам и нашел именно то, что было нужно ему. — Теперь моя очередь.

 Отталкивая ногой собак, он чуть наклонил голову, поймал ее взгляд за темными стеклами и сорвал с нее солнечные очки.

 — Так и знал, что женщины не умеют хранить секреты.

 — Ты не прав… и ты сексист. Они мне не сказали, а я отблагодарила их тем, что сделала вид, будто не знаю. Это ты попросил их не говорить мне? Исключить все шансы? Чтобы я не прочитала в газете, не увидела в новостях?

 — А если и я?

 Она кивнула, обхватила ладонями его щеки, чмокнула в губы.

 — Спасибо.

 — Ты в своем репертуаре. Нормальная женщина разозлилась бы и сказала, что я не имею права вмешиваться в твою жизнь и принимать за тебя решения. — Он открыл багажник, чтобы вытащить ее дорожную сумку. — Это так ты обводишь людей вокруг пальца?

 — Я это делаю?

 — О да. А это что?

 — Я кое-что купила. Я…

 — Я понял. — Он вытащил два больших фирменных пакета. — Почему женщины всегда возвращаются с большим количеством вещей, чем уезжают? И это не сексизм, это истинная правда.

 — Потому что мы любим жизнь. Продолжай ворчать — и останешься без подарка.

 Фиона направилась к веранде, Саймон последовал за ней и свалил все вещи у ступенек.

 — Занесу позже. Как ты узнала? — Фиона скинула туфли, показала на свои пальцы. — От пурпурных ноготков?

 — От педикюрши. Она просто болтала со мной.

 Черт побери. Это он не учел.

 — Так вот о чем трещат женщины, прихорашиваясь? Об убийствах и трупах?

 — Отнесем это к категории текущих событий. Идем в дом, выпьем вина. Я бы не отказалась от бокала вина.

 Она увидела цветы, как только вошла в кухню. Замерла, вытаращила глаза, из чего он сделал вывод: она удивлена не меньше его самого.

 — Ты сделал мне второе кресло и купил цветы.

 — Я уже сказал, что кресло мое. А цветы просто подвернулись под руку.

 — Саймон. — Она пылко обняла его, и он чуть не задохнулся от нахлынувших чувств.

 — Подумаешь, ничего особенного.

 — Прости и терпи. Очень давно мужчина не дарил мне цветы. Я забыла, что чувствуешь, когда мужчина дарит цветы. Подожди, я сейчас.

 Собаки выскользнули за ней — наверное, боялись, что она опять исчезнет. Саймон достал бутылку вина, вытащил пробку. Фиона вернулась с маленькой коробочкой, когда он наливал вино в ее бокал.

 — От меня и собак. Считай это благодарностью за помощь.

 — Спасибо. — Коробочка была слишком тяжелой для такого размера, и он с любопытством открыл ее. И обнаружил изящную дверную ручку в форме кельтского узла с выпуклыми буквами. Медь позеленеет со временем, и она станет еще более интересной.

 — Ирландская. Я подумала, что тебе подойдет. Здесь написано…

 — Добро пожаловать. Я же Дойл, помнишь?

 — Верно. Если ты прикрепишь ее к своей двери, то иногда это даже будет соответствовать истине. То есть, что ты рад кого-то видеть. — Фиона улыбнулась ему.

 — Возможно. В любом случае красиво.

 — И ты можешь заказать еще одну — держу пари, Сил нашла бы мастера — на смену, когда ты не в настроении принимать гостей. Там можно написать «Уходите» по-гэльски.

 — Отличная идея. Вообще-то я знаю, как будет по-ирландски «Проваливайте», а это гораздо интереснее.

 — О, Саймон, как же я по тебе скучала…

 Фиона произнесла это признание смеясь и потянулась за своим бокалом. Саймон положил ладонь на ее руку.

 — Я тоже скучал по тебе, черт побери.

 — Слава богу. — Она снова обняла его, положила голову на его плечо. — Так гармоничнее, как два кресла на веранде, правда?

 — Пожалуй.

 — Я должна высказаться. И не для того, чтобы переложить груз на твои плечи… Когда я высадила Мэй и Сильвию, после того как я высадила их, я не могла думать ни о чем другом, кроме той несчастной девушки и ее мучений в последние часы жизни. А когда я приехала домой и увидела тебя, то испытала такое облегчение, просто не смогла больше держать это в себе. Я так обрадовалась, увидев, что ты ждешь меня.

 Он хотел сказать, что не ждал. Автоматическая реакция. Но он ведь действительно ждал, и было так приятно знать, что она этого хотела.

 — Ты вернулась позже, чем я рассчитал, поэтому я… дерьмо.

 — Безумный шоппинг в последнюю минуту, а потом пробки на дорогах…

 — Нет, не это. — Он вспомнил о спецагентах и решил разделаться со всеми неприятностями сразу. — Федералы приезжали. Тауни и его напарница. Не думаю, что у них есть что-то новенькое, но…

 — Отчет. — Фиона отстранилась, взяла свой бокал. — Перед отъездом я обещала отчитаться, когда вернусь. Но сегодня я звонить ему не буду. Сделаю это завтра.

 — Хорошо.

 — Только, пожалуйста, расскажи мне все, что ты знаешь. Я не могла выяснить подробности, но я хочу знать.

 — Ладно. Присядь. Поужинаем вместе. Я буду рассказывать и готовить.

 — В холодильнике есть замороженные ужины.

 Саймон презрительно фыркнул.

 — Я не ем эти диетические девчачьи штучки. И прежде чем ты обзовешь меня сексистом, посмотри мне в глаза и скажи, что на твоих коробках нет надписи «только для женщин».

 — Может, и есть, но это не значит, что еда паршивая или у парней, которые ее пробуют, вырастают сиськи.

 — Я не собираюсь рисковать. Ты будешь есть то, что я тебе приготовлю.

 Довольная, чего он и добивался, Фиона села за стол.

 — И что ты мне приготовишь?

 — Я над этим работаю. — Саймон открыл холодильник, обвел взглядом полки, заглянул во все отделения. — Шериф Дейви приезжал в тот день, когда ты уехала.

 Саймон высыпал на противень нарезанный ломтиками мороженый картофель и сунул в духовку, бекон отправил в микроволновку, а помидор, видимо оставленный Джеймсом, нарезал тонкими ломтиками.

 — Ее ведь избили? Но…

 — Да. Он ищет свой стиль.

 — Это ужасно, — прошептала Фиона. — И похоже на правду. Она была… избита и задушена. Я боюсь выговорить «изнасилована».

 — Нет, она не была изнасилована. Во всяком случае, Дейви этого не сказал, и в новостях не упоминали. — Саймон оглянулся, увидел выражение ее лица. — Ты уверена, что хочешь говорить об этом сейчас?

 — Да. Я должна знать, что может случиться.

 Саймон отвернулся и, укладывая между ломтями хлеба тонкие ломтики сыра, бекона и помидора, приказал себе успокоиться.

 — Избив ее и задержав дольше обычного, он отклонился от стереотипа. В остальном он действовал по обычному плану.

 — Кто она? Ты знаешь, — тихо сказала Фиона. — Ты наверняка узнал.

 Саймон положил сэндвичи на сковородку, зашипело масло.

 — Она была студенткой. Собиралась специализироваться в физическом воспитании и диетологии. Вела занятия йогой и подрабатывала личным тренером. Ей было двадцать, общительная, спортивная. Единственный ребенок. Мать овдовела пару лет назад.

 — Боже, боже мой. — Фиона на мгновение закрыла лицо ладонями, растерла щеки, резко опустила руки. — Кажется, что хуже быть не может, но каждый раз еще страшнее.

 — По типу она подходит. Высокая, стройная, длинные ноги, в хорошей физической форме. — Саймон перевернул сэндвичи на сковороде. — Если есть что-то еще, журналисты не разнюхали.

 — Он пометил ее?

 — Римской цифрой четыре. Ты задаешься вопросом, какой номер он собирается поставить на тебе. Фиона, послушай меня, я не скажу ничего, во что не верю.

 — Я уже это поняла.

 Саймон вывернул сэндвичи на тарелки, вытряс туда же картошку. Достал банку с маринованными огурчиками, бросил по парочке на каждую тарелку, счел свою миссию выполненной и поставил одну порцию перед Фионой.

 — Тебя он не пометит. Перри не смог, и этот не сможет. Если копы его не остановят, мы сами его остановим. Даже не сомневайся.

 Фиона молча поднялась, достала из ящичка нож, подлила вина в бокалы, разрезала сэндвич на два аккуратных треугольника, протянула нож Саймону.

 — Нет, спасибо.

 Фиона глотнула вина, отставила бокал.

 — Ладно, — сказала она, глядя ему в глаза, затем откусила от своего сэндвича и улыбнулась. — Вкусно.

 — Фирменное блюдо Дойла.

 Фиона откусила еще кусок, потерла под столом ногу Саймона своими соблазнительными пальчиками с пурпурными ноготками.

 — Как хорошо дома. Знаешь, я привезла с курорта божественный медово-миндальный скраб. После ужина и игры с собаками мы можем вместе принять душ. Я тебя отшелушу.

 — Это кодовое слово?

 — Узнаешь в свое время, — рассмеялась она.

 — Тебе интересно, почему я не режу сэндвичи на треугольнички?

 — Почему?

 — По той же причине, по какой не хочу пахнуть медом и миндалем.

 Фиона подцепила на вилку ломтик жареной картошки и подмигнула Саймону.

 — Или питаться готовыми обезжиренными блюдами. Держу пари, я смогла бы изменить твое мнение о скрабе. Знаешь что? Я потру тебе спину. Твою широкую, крепкую, мужскую спину, а дальше как сложится. А еще на курорте был бутик с очень интересным нижним бельем. Я кое-что прикупила. Нечто очень, очень маленькое, я тебе продемонстрирую, если ты согласишься на скраб.

 — Насколько маленькое?

 — Крохотное.

 — Только спину.

 Фиона улыбнулась, куснула картошку.

 — Для начала.

 Она возилась с собаками целый час, без устали бросая мячи, гоняя питомцев по полосе препятствий, затем по очереди играя с каждым из них в перетягивание каната. Саймон только удивлялся, как ее руки еще не выскочили из суставов.

 Правда, он видел, даже когда оставил компанию и сел отдохнуть на веранде, что с помощью собак Фиона пытается отгородиться от всего, о чем они говорили перед ужином.

 Она справится, как всегда, думал Саймон. А пока, направляя свою энергию и внутреннее напряжение на собак, она умудряется трансформировать все это в радость…

 Фиона подошла, провела по влажному лицу тыльной стороной ладони.

 — Мне надо принять душ.

 — Ты их измотала.

 — Это входило в план. — Она протянула руку. — Я так и не спросила, чем ты занимался, пока меня не было.

 — Работал. А после работы мы с Джеймсом шатались по стрип-клубам.

 — Угу.

 — Собак мы брали с собой, — уточнил Саймон, поднимаясь вместе с ней по лестнице.

 — Естественно.

 — Ньюмен дебоширит, когда напьется.

 — Вот дела! — В спальне Фиона вытащила из пакета коробочку, из которой достала баночку со скрабом.

 — Если тебе интересны слухи и домыслы, я не думаю, что мы единственные в последнее время отшелушиваемся в душе.

 — Уточни.

 — Как-то утром я заехал к Джеймсу забрать собак и предложить купить ему что-нибудь из продуктов. На дорожке стояла машина Лори.

 — Правда? Ну-ну. Может, она заехала с утра пораньше, как и ты. Я надеюсь, что нет, однако…

 — Он вышел, когда я начал загонять собак. И покраснел.

 — Ах. — Фиона представила ситуацию и расхохоталась. — Как мило. — Она поставила скраб на полочку, стянула с волос резинку, потрясла головой, и волосы рассыпались розовым золотом, мгновенно приведя Саймона в состояние полной боевой готовности.

 — Раздевайся, — приказала Фиона. — Посмотрим, заставлю ли я покраснеть тебя.

 — Я не краснею, и я не милый.

 — Посмотрим. — Фиона стянула свою блузку, отбросила его протянутую руку. — Эй, уговор есть уговор. В душ.

 Может, это был еще один способ сконцентрироваться, перенаправить, заблокировать. Но кто он такой, чтобы жаловаться? Саймон послушно разделся и ступил под душ.

 — Твою ванную комнату необходимо отремонтировать и модернизировать.

 — Я подумаю. — Фиона сделала круговое движение пальцем. Саймон покорно повернулся и подставил ей спину. Фиона зачерпнула из баночки скраб. — Немного похоже на наждак, но приятно.

 Она начала растирать его спину медленными круговыми движениями.

 — Текстура, физический контакт, аромат — все это обостряет ощущения. Твоя кожа просыпается и становится более чувствительной. — Эй, эй! — воскликнула она, когда Саймон потянулся к ней, не оборачиваясь. — Я скажу, когда можно. Руки на стену, Дойл.

 — На курорте тебя тоже шлифовали голой в душе?

 — Нет, я адаптирую процесс к домашним условиям. Ты уже замечательно пахнешь и, мм-мм, такой гладкий. — Фиона прижалась грудью к его спине, шлифуя ниже, гораздо ниже. — Нормально?

 — О да.

 — Закрой глаза и расслабься.

 Его тело оживало под смываемым водой скрабом, губами, языком Фионы. Острое желание грохотало в крови, руки сжимались в кулаки. Пар наполнялся пряным, эротическим ароматом, затрудняя дыхание.

 — Фиона.

 — Еще немножко, — прошептала она. — Я еще даже не начинала спереди. Я сведу тебя с ума, Саймон. Повернись. — Она встала перед ним на колени. Вода искрилась на ее коже, на облепивших голову волосах. — Я начну здесь и поднимусь выше.

 — Я хочу тебя. Уверяю, я готов.

 — Ты меня получишь. Но посмотрим, продержишься ли ты, пока я не закончу. Дай мне закончить, можешь делать со мной что угодно.

 — Боже милостивый, Фиона. Я уже чокнулся.

 — Так и было задумано. Именно этого я сегодня добиваюсь. Но еще рано.

 Саймон потянулся к ее рукам, сдавленно хохотнул.

 — Даже не думай вывалить эту гадость на мой…

 — Для него я придумала другое. — Фиона прижалась к его члену губами и лизала, пока не услышала сдавленный стон. — Ты еще держишься? — прошептала она, растирая его ноги, живот. — Ты продержишься, пока не получишь меня? Не войдешь в меня? Я хочу этого. Доведи меня до исступления, чтобы я уже не держалась на ногах. Я не буду просить тебя остановиться. Делай что хочешь и сколько хочешь.

 Она довела его до безумного возбуждения, ее губы заскользили по его животу, груди, а руки все кружили и кружили.

 — Вода остывает, — прошептала она. — Нам надо…

 Он прижал ее спиной к мокрой стене.

 — Тебе придется выдержать это… и меня.

 — Уговор есть уговор. — Она судорожно вздохнула и задрожала.

 — Шире ноги.

 Фиона вцепилась в его плечи, содрогнулась под его пылающим взглядом. Когда Саймон вошел в нее, его глаза вспыхнули еще ярче. Он не церемонился. Ее вскрики эхом повторяли шлепки мокрой плоти о плоть, шипенье холодной воды. Он не остановился, даже когда ее голова безвольно упала на его плечо.

 Его собственный оргазм пронзил его и оставил почти без сил.

 Он как-то умудрился выключить воду и вытащить Фиону из душа. Она не держалась на ногах, и ему пришлось чуть ли не тащить ее в спальню. Мокрые, бездыханные, они упали на кровать.

 — Что ты… — Она не смогла закончить фразу, со свистом вдохнула воздух, откашлялась. — Что ты теперь скажешь о миндале с медом?

 — Я куплю целый ящик. — Фиона рассмеялась и вытаращила глаза, когда он оседлал ее. Его глаза еще горели, его большие пальцы поглаживали ее груди. — Я еще не закончил.

 — Но…

 — Я не закончил. — Склонившись над ней, он поднял ее руки к железным прутьям изголовья. — Так и держись. Тебе нужно за что-то держаться.

 — Саймон.

 — Что и сколько захочу, — напомнил он и, скользнув ниже, приподнял ее бедра. — И ты не будешь меня останавливать.

 Она задрожала, но кивнула: — Да.

 Вспомнив о необходимости здорового питания, Фиона бросила несколько клубничин в миску с фруктовыми колечками. Она завтракала, прислонясь к кухонному шкафчику. Саймон пил кофе, прислонясь к шкафчику напротив нее.

 — Ты нарочно тянешь время. Цедишь вторую кружку кофе и ждешь, когда появятся первые ученики.

 Саймон сунул руку в коробку, которую Фиона не успела убрать, выгреб горсть колечек.

 — Ну и что?

 — Я ценю. Почти так же высоко, как вчерашний секс до коматозного состояния. Но в этом нет необходимости.

 — Я буду пить кофе, пока не надоест. — Ради интереса он утопил несколько колечек в кофе. Попробовал. Не так уж плохо. — Я уеду, когда сочту нужным. Если у тебя есть дела — вперед, но одну я тебя не оставлю. Смирись.

 Фиона сунула в рот очередную ложку хлопьев, пожевала, пристально глядя на Саймона.

 — Знаешь, любой другой сказал бы: «Фи, я о тебе тревожусь, боюсь за тебя и поэтому побуду с тобой».

 Саймон утопил еще пару колечек.

 — Не вижу никого другого.

 — Истинная правда. Может, во мне есть какой-то изъян, но я предпочитаю твой метод. — Саймон топил разноцветные колечки в кофе и выглядел очень раздраженным… и неряшливым. Боже, почему ей это нравится? — Саймон, что нам делать?

 — Я буду пить кофе.

 — И, используя кофе, как метафору, спрошу: ты собираешься пить его, пока убийца на свободе и, возможно, хочет добавить меня в свою оценочную ведомость?

 — Да.

 Фиона кивнула, еще пожевала колечки.

 — Тогда перестань таскать туда-сюда свой дурацкий рюкзак. Я освобожу тебе место в шкафу, выделю ящик. Если ты здесь спишь, смешно каждое утро выгребать все свои вещи.

 — Я здесь не живу.

 — Понятно. — Он терпит ради нее неудобства, но не желает пересечь следующую черту. — Ты просто болтаешься здесь и пьешь кофе с колечками-утопленниками.

 — Довольно вкусно.

 — Я включу их в дежурное меню. И твои ночевки здесь после безумного секса в душе.

 — Это была твоя идея.

 Фиона рассмеялась:

 — И чертовски хорошая идея. Сопутствующие ограничения признаются. Саймон, идиот, оставь же в ванной комнате чертову зубную щетку. Положи трусы в ящик и повесь в шкаф пару рубашек.

 — Моя рубашка уже висит в шкафу. Ты ее выстирала, потому что я оставил ее на полу.

 — Верно. И если ты оставляешь одежду на полу, она отправляется в стирку и убирается в шкаф, хочешь ты того или нет. Давай договоримся: я разрешаю тебе пить кофе, а ты соглашаешься не таскать туда-сюда свой рюкзак как гарантию личной свободы.

 Саймон прищурился. Фиона прищурилась в ответ. И улыбнулась:

 — Что? Я угадала?

 — Ищешь повод для ссоры?

 — Ну, скажем, я ищу твой любимый баланс. Я даю, ты даешь. — Фиона похлопала себя по груди, указала на Саймона, пошевелила пальцами. — И равновесие достигнуто. Подумай об этом. А мне пора готовиться к уроку, — добавила она и вышла из кухни.

 Двадцать минут спустя, когда ее первый в этот день класс приступил к упражнениям по социализации, Саймон наконец решил уехать. Он направился к грузовику, окликнул своего пса, покосился на Фиону, — она не разобрала выражения его глаз за стеклами солнечных очков, — и уехал… без рюкзака.

 Фиона мысленно отпраздновала маленькую личную победу.

 К середине дня у нее успели отметиться Мег с Чаком, Сильвия и Лори. Плюс ежедневный визит Дейви. Ее явно не желали оставлять одну. Бесконечно ценя их заботу, она вспомнила, почему обустроилась в нескольких милях от городка. При всей любви к общению, ей необходимы были маленькие островки одиночества.

 — Дейви, я позвонила агенту Тауни. Возможно, он еще раз приедет сюда. Мой сотовый в кармане, Как я обещала, и между уроками остается едва ли полчаса свободного времени. Еще меньше, если кто-то из клиентов живет на острове, потому что они считают своим долгом задержаться до появления следующего в списке под названием «Охрана Фи». Мне некогда заняться документацией.

 — Так пойди и займись.

 — Ты действительно думаешь, что этот парень приедет сюда в разгар дня и попытается похитить меня между «Основами послушания» и «Продвинутыми навыками»?

 — Может, и нет. — Дейви хлебнул колы из банки. — Но если приедет, то ты будешь не одна.

 Фиона посмотрела на пушистые облака, плывущие по небу.

 — Может, мне начать подавать закуски?

 — Печенье. С печеньем ошибиться невозможно.

 Фиона легко ткнула Дейви в плечо.

 — Смотри, едет кто-то из следующей группы.

 Можешь служить и защищать в другом месте.

 Дейви подождал, пока машина не приблизилась настолько, чтобы разглядеть водителя. Женщина. Дейви кивнул ей.

 — Хорошо, до завтра, Фи. Не забудь про печенье.

 Дейви уже садился в машину, когда женщина вышла из своей. Высокая красивая брюнетка с эффектной стрижкой, в сапогах, которые Фиона называла городскими, — стильных, на тонких шпильках. В элегантных серых брюках.

 — Фиона Бристоу?

 — Да.

 — О, какие чудесные собаки! Можно их погладить?

 — Конечно. — По команде Фионы собаки подошли к женщине и вежливо расселись у ее ног.

 — Они такие милые. — Женщина закинула огромную сумку на ремне за спину и присела на корточки. — На вашем веб-сайте хорошие фотографии, но в жизни собаки еще лучше.

 «А где же твоя собака?» — подумала Фиона. Однако не в первый раз потенциальный клиент приезжал познакомиться с ней и ее школой прежде, чем записаться.

 — Вы приехали понаблюдать за занятиями? У меня урок через десять минут.

 — С удовольствием посмотрю. — Женщина подняла голову. — Но я надеялась попасть в перерыв, чтобы поговорить с вами. Я проверила ваше расписание на веб-сайте и постаралась рассчитать время. Но вы же знаете, как ходят паромы.

 — Да, разумеется. Вы хотите записать в школу вашу собаку?

 — Хотела бы, но у меня пока нет собаки. Я люблю больших, как ваши, и золотистых ретриверов, но я живу в квартире. Несправедливо запирать большую собаку в тесноте. Однако когда у меня будет дом со двором… Женщина поднялась, улыбнулась, протянула руку:

 — Кейти Стар, работаю в…

 — «Ю.С. Рипорт», — холодно закончила Фиона. — Вы попусту теряете здесь время.

 — Мне нужно всего несколько минут. Я готовлю продолжение статьи, вернее, серию статей об УКШ-Два и…

 — Вот как вы его называете? — Фиона даже не попыталась скрыть отвращение. — Убийца с красным шарфом. — Два — как название сиквела?

 Улыбка сползла с лица Стар.

 — Мы воспринимаем ситуацию очень серьезно. Этот человек уже убил четырех женщин в двух штатах. Жестоко убил, мисс Бристоу, и в случае с Аннетт Келлуорт, последней жертвой, наблюдается резкое нарастание жестокости. Я надеюсь, что вы воспринимаете ситуацию серьезно.

 — Ваши надежды не касаются меня. Мои чувства не касаются вас.

 — Вы должны признать, что ваши чувства имеют отношение к делу, — не уступила Стар. — Он повторяет убийства Перри, а, насколько известно, вы — единственная женщина, сбежавшая от Перри. Вам наверняка есть что сказать, у вас свой взгляд на жертвы, на Перри, на УКШ-Два. Вы подтверждаете, что агенты ФБР беседовали с вами о последних убийствах?

 — Никаких комментариев. Я вас уже предупреждала.

 — Фиона, я понимаю ваше нежелание говорить, когда все только началось, но погибли уже четыре женщины, и похищения с убийствами продвигаются на север, из Калифорнии в Орегон. Вы не могли об этом не слышать. У вас наверняка есть, что сказать семьям жертв, общественности, даже убийце. Я лишь хочу дать вам трибуну.

 — Вам просто нужны заголовки.

 — Заголовки привлекают внимание. Внимание необходимо удерживать. Факты должны освещаться. Голос жертв должен быть услышан, и только вы, единственная из них, можете говорить.

 «Может, она в это и верит, — подумала Фиона, — по меньшей мере, отчасти, но в реальности внимание фокусируется на убийце с броским прозвищем».

 — Мне нечего вам сказать, кроме того, что вы

 нарушили границы частной собственности.

 Фионе не удалось даже слегка поколебать невозмутимость настырной журналистки.

 — Фиона. Мы — женщины. Этот мужчина убивает женщин. Молодых, привлекательных женщин, у которых впереди вся жизнь. Вы знаете, каково быть мишенью, каково быть случайно выбранной жертвой. Я всего лишь пытаюсь получить информацию и сделать ее достоянием общественности, чтобы следующая мишень была более бдительной, и, может, ей удастся прожить свою жизнь, а не закончить ее в неглубокой могиле. Что-то, что знаете только вы, можете сказать только вы, вероятно, спасет чью-то жизнь.

 — Возможно, вы действительно верите в то, что говорите. Возможно, вы действительно стараетесь помочь. Или, возможно, вам просто нужна еще одна история с вашей фамилией на первой полосе. Возможно, понемногу первого, второго и третьего. — Фиона не знала мотивов репортерши и не могла вдаваться в тонкости. Просто не могла себе этого позволить. — Однако я точно знаю, что вы делаете. Вы подарили убийце то, чего он жаждет, — внимание. Вы опубликовали мое имя, сообщили, Где я живу, чем занимаюсь. А это поможет только ему одному — сопернику Перри. Я хочу, чтобы вы немедленно покинули мою собственность и больше никогда здесь не появлялись. Мне не хотелось бы возвращать шерифа — вы его видели, он только что уехал, — чтобы выдворить вас, но я это сделаю.

 — Почему шериф был здесь? Вы находитесь под защитой полиции? У расследователей есть основания предполагать, что вы можете стать мишенью?

 Вот вам и право общественности на правду. Стар нужны лишь жареные факты.

 — Мисс Стар, я еще раз прошу вас покинуть мою собственность. Это все, что вы от меня услышите.

 — Я напишу эту статью при вашем содействии или без него. Мне предлагают договор на книгу. Я охотно заплачу вам за интервью. Эксклюзивные интервью.

 — Вы облегчили мою задачу. — Фиона вытащила из кармана сотовый телефон. — Даю вам десять секунд, чтобы сесть в машину и убраться с моей территории. Я выдвину обвинения. Поверьте.

 — Как хотите. — Стар открыла дверцу машины. Образ задорной любительницы собак был давно забыт. — Учитывая модель его поведения, убийца уже выбрал следующую жертву или готовится выбрать. Рыщет по штату в поисках подходящей цели. Спросите себя, что вы почувствуете, когда он убьет жертву номер пять. Если передумаете, можете связаться со мной через газету.

 «Только бы выдержать, только бы не сорваться», — думала Фиона.

 Она постаралась забыть неприятную встречу и наглую репортершу, надеющуюся сделать из трагедии книгу и прославиться.

 Работа, собаки, маленький садик, а теперь и мужчина — вот что главное в ее жизни.

 Зубная щетка Саймона поселилась в ванной комнате. Его носки свалены кучей в одном из ящиков комода.

 «Мы не живем вместе, — напомнила себе Фиона, — но Саймон — первый мужчина после Грега, который постоянно спит в моей постели, чьи вещи смешались с моими. Он — первый мужчина, рядом с которым я хочу быть ночью, когда меня мучают страхи».

 Саймон был рядом, — и она была благодарна ему за это, — когда прибыли Тауни и его напарница.

 — Ты можешь ехать. Тебе нужно работать, — сказала она Саймону, узнав машину федералов. — Думаю, в их руках я в безопасности.

 — Я останусь.

 — Ладно. Тогда пригласи их в дом. Я сварю еще кофе.

 — Сама приглашай. Кофе сварю я.

 Фиона открыла дверь. Утренний воздух был прохладным, чувствовалось приближение дождя. Дождь избавит от поливки цветов в вазонах и на клумбах и внесет элемент реализма в дневные занятия. Собаки и хэндлеры не могут выбирать для поиска только солнечные дни.

 — Доброе утро! — крикнула Фиона. — Вы сегодня рано. Саймон варит кофе.

 — Я бы не отказался, — откликнулся Тауни. — Мы могли бы посидеть на кухне?

 — Конечно. — Вспомнив фобию Мантц, Фиона приказала собакам остаться снаружи. — Играть. Жаль, что мы разминулись в прошлый раз, — добавила она, ведя гостей на кухню. — Я планировала вернуться раньше, но мы задержались. Если хочешь развеяться, ничего лучше спа-курорта не придумать. Саймон, ты знаком с агентами Тауни и Мантц.

 — Да.

 — Садитесь. Я налью кофе.

 Саймон не стал с ней спорить.

 — Есть новости? — спросил он.

 — Мы расследуем все возможности, — ответила Мантц.

 — Вряд ли вы приехали сюда только для того, чтобы сообщить ей это.

 — Саймон.

 — Как поживаете, Фи? — спросил Тауни.

 — Нормально. Мне не дают забыть, сколько у меня знакомых на острове. Кто-нибудь заезжает навестить — читайте: проверить меня — несколько раз в день. Это успокаивает, хотя и немного раздражает.

 — Мы все еще предлагаем вам безопасный дом.

 Или мы можем поселить здесь с вами агента.

 — Это будете вы?

 Тауни еле заметно улыбнулся:

 — Не в этот раз.

 Фиона посмотрела в окно. Ее ухоженный двор, только начинающий расцветать весенний сад, взбирающиеся на холм высокие деревья, бесчисленные лесные тропинки с милыми весенними сюрпризами вроде сине-розового дикого люпина или воздушных белых головок пушницы. И все это такое мирное, такое свое в любое время года. Остров — ее надежный дом… Эмоционально и, как она искренне верила, во всех остальных аспектах. Мимо окна прошествовали ее собаки. Охраняют. Всегда на посту.

 — Думаю, я надежно прикрыта. Остров сам по себе затрудняет доступ ко мне, и я — в буквальном смысле слова — никогда не бываю одна. Он нарушил модель поведения в случае с Аннетт Келлуорт. Вероятно, он больше не интересуется мной. Ему больше неинтересно копировать Перри.

 — Его ярость усиливается, — сказала Мантц. — Перри в каждом убийстве с маниакальной точностью повторял свои действия. Неизвестный подражатель не так выдержан и не так дисциплинирован. Он похваляется своей властью. Посылает вам шарф, увеличивает время удержания жертв, а теперь еще добавил физическое насилие. Однако он по-прежнему пользуется методами Перри, выбирает тот же тип жертв, похищает их, точно так же убивает и хоронит.

 — Он вносит изменения, ищет свой собственный стиль. Простите, — извинился Саймон, поняв, что подумал вслух.

 — Вы верно подметили. Келлуорт, вероятно, была помрачением, — продолжил Тауни. — Что-то она сказала или сделала, что-то произошло и подтолкнуло его к эскалации насилия. Или он действительно искал собственный метод.

 — Я не его типаж.

 — Но вы все еще та, которая сбежала, — заметила Мантц. — И если вы будете общаться с прессой, то выйдете на первый план и станете еще более ценной добычей.

 Фиона раздраженно отвернулась от окна. — Я не общаюсь с прессой.

 Мантц открыла портфель, вытащила газету и положила ее на кухонный стол. На первой полосе красовался заголовок «ПУТЬ КРАСНОГО ШАРФА».

 — Утренний выпуск. Несколько кабельных телеканалов и интернет-ресурсов уже подхватили эстафету.

 — Не в моих силах это остановить. Я могу только не давать интервью, отказываться сотрудничать.

 — Вас цитируют, и напечатана ваша фотография.

 — Но…

 Мантц начала читать, оборвав возражения Фионы:

 — «На живописном, отдаленном острове Оркас в своем маленьком лесном доме с голубыми креслами-качалками на веранде и лиловыми анютиными глазками в белых горшках, в компании трех своих собак Фиона Бристоу представляет собой образец невозмутимости и компетентности, что, вероятно, и сделало ее и ее школу дрессировки собак одной из главных местных достопримечательностей. Высокая, стройная, привлекательная, рыжеволосая женщина в джинсах и серой куртке говорит об убийствах со спокойной рассудительностью. Ей было двадцать, столько же, сколько Аннет Келлуорт, когда ее похитил Перри. Как и других своих двенадцать жертв, Перри обездвижил Бристоу электрошокером, одурманил снотворным, связал, заклеил рот скотчем и запер в багажнике. Там она пролежала более восемнадцати часов. Однако, в отличие от других жертв Перри, Бристоу удалось бежать. В темноте, пока Перри гнал машину по ночным дорогам, Бристоу перепилила веревку перочинным ножом, подарком своего жениха, полицейского Грегори Норвуда. Она отбилась от Перри, покалечила его и на его же машине добралась до безопасного убежища, а потом предупредила полицию.

 Почти год спустя Перри, которому все еще удавалось скрываться, застрелил Норвуда и его напарника Конга, собаку К-9. Конг умер не сразу и перед смертью успел наброситься на Перри и ранить его. Перри снова попытался скрыться, но из-за ранения потерял сознание и в результате был арестован. Несмотря на тяжкое испытание, Бристоу выступила против Перри в суде, и ее свидетельские показания сыграли главную роль в вынесении обвинительного приговора.

 Теперь, в свои двадцать девять, Бристоу, похоже, абсолютно оправилась от перенесенных испытаний. Она не замужем, живет одна в своем уединенном доме, где и открыла собачью школу. Много времени она уделяет созданной ею на Оркасе Поисково-спасательной кинологической службе.

 День солнечный и теплый. Цветут кизиловые деревья, как будто охраняющие узкий мостик, перекинутый над ручьем, который бежит по ее участку, пламенеют кусты смородины. Солнечные лучи пронзают темно-зеленые пушистые ветви высоких елей, щебечут птицы. Казалось бы, мир и покой, но шериф в форме ведет свою патрульную машину по ее узкой подъездной дорожке. Можно не сомневаться, что Фиона Бристоу помнит тьму и страх.

 Она была бы XIII.

 Она сравнивает прозвище подражателя Джорджа Аллена Перри с „киносиквелом“ и говорит о броских газетных заголовках, в которых подчеркивается его жестокость. Она полагает, что человек, прозванный УКШ-Два, жаждет стать центром внимания. А пока она, единственная выжившая из всех, кто попал в руки его предшественника, хочет только сохранить свой покой и уединение, свою бесповоротно изменившуюся жизнь». Фиона оттолкнула газету.

 — Я не давала ей интервью. Я не разговаривала с ней об этом.

 — Но вы с ней все-таки разговаривали, — уточнила Мантц.

 — Она приехала без приглашения. — Фиона пыталась подавить гнев, едва сдерживалась, чтобы не разорвать газету в клочья. — Я думала, что она приехала познакомиться со школой… и она не стала меня разубеждать. Поговорила о собаках, потом представилась. Я тут же велела ей уехать. Никаких комментариев. Уезжайте. Она настаивала. Я сказала ей, что он жаждет внимания. Я разозлилась. Смотрите, как они его прозвали! УКШ-Два, что придает ему значимость и таинственность. Я сказала, что он хочет привлечь к себе внимание и она только способствует этому. Я не должна была это говорить. — Фиона перевела взгляд на Тауни. — Теперь я понимаю.

 — Она надавила. Вы надавили в ответ.

 — И раскаиваюсь. Я приказала ей убраться. Я даже пригрозила, что позову Дейви — шерифа Энглвуда. Он как раз при ней уехал, так как мы оба подумали, что она приехала познакомиться со школой. Она была здесь пять минут. Всего пять чертовых минут.

 — Когда? — спросил Саймон, и от его тона у Фионы мурашки побежали по позвоночнику.

 — Пару дней назад. Я выбросила ее из головы. Я заставила ее уехать и думала, честно думала, что ничего ей не сказала. И перестала о ней вспоминать. — Фиона перевела дух. — Она продала меня ему. Теперь он представляет, как я живу здесь с моими собаками и деревьями, он знает о тихой жизни оставшейся в живых. И она показала ему меня в багажнике той машины, связанную, в темноте, — еще одну жертву, которой просто повезло. И жажда внимания. То, как она это сформулировала. Он подумает, что я его презираю. Он может на этом зациклиться. Я понимаю.

 Фиона взглянула на фото. Она стоит на фоне дома, одна ладонь на голове Ньюмена, Пек и Богарт рядом.

 — Должно быть, она щелкнула из машины. Можно подумать, что я позирую.

 — Вы без труда получите запретительный судебный приказ^[17].

 Фиона закрыла глаза, сжала веки пальцами.

 — Это ее только раззадорит. Она еще что-нибудь обо мне напишет. Я не стала ей подыгрывать, и за это она расписала, как я живу. Мои цветы, мои кресла — полную картину. Может, я неправильно себя повела. Может, надо было дать ей интервью сразу. Что-нибудь нудное, сдержанное, и она потеряла бы ко мне интерес.

 Саймон покачал головой. Он держал руки в карманах, но в его позе не было ни намека на непринужденность.

 — Не помогло бы. Говори с ней, не говори — не имеет значения. Ты жива. Ты всегда будешь частью этой истории. Ты выжила, но это не главное.

 Тебя не спасли, кавалерия не прискакала. Ты боролась и сбежала от человека, уже убившего двенадцать женщин и ускользавшего от властей больше двух лет. Пока новый ублюдок душит женщин красными шарфами, ты — сенсация. Так что не поучайте ее, агент Мантц. Пока вы не поймаете этого урода, ее будут использовать для тиража, для рейтингов. Надо же им подогревать интерес читателей между убийствами.

 — Вы думаете, мы сидим сложа руки?!

 — Эрин, — остановил Тауни напарницу. — Вы нравы, мистер Дойл. Насчет прессы. И все же, Фи, вам лучше придерживаться тактики «Без комментариев». И вы правы в том, что эта статья подогреет интерес убийцы к вам. Не забывайте о мерах предосторожности. И прошу вас, пока не берите новых клиентов.

 — Господи. Послушайте, я не упрямая и не дура, НО я должна зарабатывать на жизнь. Я должна…

 — Что еще? — оборвал ее Саймон.

 Фиона набросилась на него:

 — Послушай…

 — Заткнись. Что еще?

 — Звоните мне каждый день. Отмечайте все необычное. Например, кто-то ошибся номером или сразу повесил трубку. Любые сомнительные электронные и обычные письма. Мне понадобится имя и контактный номер любого, кто будет расспрашивать о вашей школе, вашем расписании.

 — А вы что будете делать?

 Прежде чем ответить Саймону, Тауни посмотрел на раскрасневшееся от гнева лицо Фионы.

 — Все, что в наших силах. Мы допрашиваем и передопрашиваем друзей, родственников, коллег, соседей, преподавателей, сокурсников всех жертв.

 Подражатель какое-то время наблюдал за ними, у него должно быть средство передвижения. Он не невидимка. Кто-то видел его, и мы их найдем. Мы проверяем и допрашиваем всех, кто связан или мог быть связан с тюрьмой, кто контактировал с Перри в последние восемнадцать месяцев. Целая команда круглосуточно отвечает на звонки по горячей линии. Судебные эксперты просеивают землю из каждого захоронения в поисках трасологических^[18] улик — волос, волокон… Мы допрашивали Перри и допросим его снова. Потому что он знает. А я знаю его, Фи, и я видел его недовольство, когда рассказал ему о посланном вам шарфе. Этого не было в его планах. Это не его стиль. Еще меньше ему понравилось, когда я как бы случайно обмолвился, что Аннетт Келлуорт была избита, что ее лицо сильно изуродовано. Он разозлится, потому что я докажу ему, что последователь его предал и не уважает.

 — Я благодарна за то, что вы приезжаете сюда, делитесь информацией, объясняете, что происходит. — Фиона старалась замаскировать волнение резким тоном. — У меня скоро начинается урок. Я должна подготовиться.

 — Хорошо. — Тауни положил ладонь на ее руки, скорее отечески, чем официально. — Обязательно звоните мне, Фи, каждый день.

 — Конечно. Вы можете оставить мне это? — спросила она, когда Мантц начала складывать газету. — Как напоминание не уступать ни дюйма.

 — Пожалуйста. — Мантц встала. — Теперь будут и другие статьи. Советую вам сортировать телефонные звонки и поставить таблички «Частное владение» вокруг вашей собственности. Можете сказать вашим клиентам, что вас беспокоят туристы, которые пытаются найти короткий путь, и вы боитесь за собак, — добавила она, не дав Фионе возразить.

 — Да. Да, это хорошая идея. Я ею воспользуюсь.

 Фиона вышла проводить агентов, подождала Саймона на веранде.

 — Ты хочешь отругать меня за то, что я не сказала тебе о репортерше. Ладно, но становись в очередь. Я первая.

 — Ты уже сама отругала себя.

 — Нет. То есть да, но я должна кое-что тебе сказать. Ты злишься на меня, сильно злишься, однако заступился за меня перед агентом Мантц. Я могла бы сказать, что это было необязательно, но поступила бы как неблагодарная стерва. Заступаться не всегда необходимо… просто делаешь это для кого-то, кто тебе небезразличен и нуждается в этом. Поэтому я благодарна тебе и ценю это. И в то же время я сержусь, потому что ты взял на себя слишком много. Ты отбросил мое мнение и желания и дал им понять, что проследишь за тем, чтобы я выполнила все их требования.

 — Я так решил и хотел, чтобы ни ты, ни федералы не сомневались в моем намерении.

 — Не смей даже подумать, что ты можешь…

 — Заткнись. — Его глаза вспыхнули обжигающим огнем. — И побыстрее. — Он шагнул к ней, и Пек тихо зарычал. Саймон твердо посмотрел в собачьи глаза и жестом призвал его к молчанию.

 Пес мгновенно сел, но глаз не отвел.

 — Хочешь злиться на меня, тогда ты становись в очередь. Можешь продолжать свое «я-могу-позаботиться-о-себе-сама» сколько хочешь. Мне плевать. На этот раз ты не будешь делать это одна, так что подавись своей самостоятельностью. Ты сказала, что глупо не оставлять мою чертову зубную щетку в твоей ванной комнате, и я уступил. Но ты круглая дура, если думаешь, что все остальное можешь решать одна. Это не работает.

 — Я никогда…

 — Заткнись. Я должен поверить в твой бред, будто ты не сказала мне о репортерше, потому что выбросила ее из головы? Не повторяй эту чушь. Ты ничего не выбрасываешь из головы, во всяком случае, не такое.

 — Я не…

 — Я еще не закончил, черт побери. Не ты руководишь этим шоу. Не знаю, как ты договаривалась со своим копом, но мы живем здесь и сейчас. И сейчас ты имеешь дело со мной. Подумай об этом хорошенько и, если тебе это не подходит, дай мне знать. Значит, мы просто трахаемся, пока хочется, и свободны от любых обязательств.

 Фиона почувствовала, как кровь отхлынула от щек, как немеет лицо.

 — Это жестоко, Саймон.

 — Да, жестоко. Твои клиенты подъезжают, а у меня работа.

 Он решительно направился к грузовику как раз в тот момент, когда по мостику одна за другой проехали две машины. Джоз, явно настроенный на волну хозяина, быстро прыгнул в кабину.

 — Я еще не высказалась, — пробормотала Фиона, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы сосредоточиться, и направилась навстречу клиентам.

 Фиона умышленно поставила индивидуальный урок с избалованным питомцем последним. Она часто думала о подобных занятиях не как об исправлении поведения, а как об изменении отношения — и не только собаки.

 Пушистый оранжевый померанский шпиц Хлоя — все четыре ее фунта — железной лапой управляла своими хозяевами и третировала всю округу: истерично визжала, тявкала, бросалась на других собак, кошек, птиц, детей и пыталась разодрать все, что попадалось ей на пути.

 Пока Фиона выслушивала стенания клиентки, повторявшей все, что уже было рассказано по телефону, Сильвия сидела на веранде с кувшином свежего лимонада и масляным печеньем и сражалась с вязальным крючком — в последнее время она увлеклась «кроше»^[19].

 — Нам с мужем пришлось отказаться от зимнего отпуска. — Лисси Чайлдз погладила прижатый к груди меховой шарик, подозрительно разглядывающий Фиону. — Мы не нашли никого, кто согласился бы взять ее на неделю или остаться с ней в нашем доме. А ведь она такая милая, такая очаровательная, только непослушная.

 Лисси звонко почмокала губами, Хлоя вся задрожала и облизала лицо хозяйки.

 Как заметила Фиона, Хлоя щеголяла серебряным ошейником, усыпанным разноцветными искусственными бриллиантами — во всяком случае, Фиона понадеялась, что искусственными, — и розовыми башмачками с вырезанными мысками, обнажающими розовые — в тон обувке — коготки.

 И собачонка, и хозяйка благоухали духами «Вера Вонг Принцесс».

 — Ей год?

 — Да, мы только что отметили ее самый первый день рождения, правда, куколка?

 — Вы помните, когда она впервые стала проявлять враждебность?

 — Ну… — Лисси покачала Хлою. Огромный квадратный бриллиант на пальце хозяйки вспыхнул ледяными искрами, а Хлоя оскалилась, продемонстрировав Фионе острые зубки. — Хлоя никогда не любила других собак или кошек. Она считает себя личностью, ведь она моя деточка.

 — Она спит в вашей кровати, не так ли?

 — Ну… да. У нее есть прелестная собственная кроватка, но она складывает в нее игрушки. Она обожает пищалки.

 — Сколько у нее игрушек?

 — Ой… ну… — Лисси смущенно откинула назад длинные белокурые волосы. — Я ей все время покупаю новые. Просто не могу удержаться. И наряды. Она любит наряжаться. Я понимаю, что балую ее. И Гарри ее балует. Мы оба не можем удержаться. На самом деле она прелесть. Просто немного нервная и ревнивая.

 — Почему бы вам не поставить ее на землю?

 — Она не любит, когда я делаю это на улице, особенно когда… — Лисси оглянулась на растянувшихся на земле Орео и собак Фионы. — Когда рядом другие собаки.

 — Лисси, вы платите мне деньги за то, чтобы Хлоя стала более счастливой и воспитанной собакой. Из того, что вы рассказываете, и того, что я вижу, Хлоя не просто вожак стаи, она четырехфунтовый диктатор. Ваши слова лишь убеждают меня в том, что у Хлои классический синдром маленькой собаки.

 — О боже! Ей необходимо лечение?

 — Нет. Вы просто должны взять власть в свои руки и внушить Хлое, что она не может делать то, что не позволено большому псу, только потому, что она маленькая.

 — Но она действительно маленькая.

 — Размер не должен влиять на поведение или быть причиной плохого поведения. — «А самую большую проблему слишком часто представляют владельцы», — мысленно добавила Фиона. — Послушайте, вы не можете без стресса вывести ее на прогулку или принять людей в своем доме. Вы говорили мне, что и вы, и Гарри любите развлекаться, но уже несколько месяцев не устраивали вечеринок.

 — Просто в последний раз, когда мы попытались это сделать и заперли Хлою в спальне, у бедняжки был такой стресс, она так огорчилась.

 — И среди прочего уничтожила пуховое одеяло.

 — Это было ужасно.

 — Если вы уходите из дома, она устраивает истерику, поэтому вы с мужем перестали ходить в рестораны, на вечеринки, в театр. Вы сказали, что она покусала вашу маму.

 — Да, вообще-то чуть-чуть тяпнула. Она…

 — Лисси, позвольте задать вам вопрос. Не сомневаюсь, что в самолетах, магазинах или ресторанах вы видели, как какой-нибудь ребенок носится как сумасшедший, всех беспокоит, лягает сиденье, спорит с родителями, ноет, жалуется и так далее…

 — Боже, да. — Лисси закатила глаза. — Это так раздражает. Я не понимаю почему… — О. — Лисси наконец поняла суть вопроса и вздохнула. — Я безответственная мамочка.

 — Именно так. Или почти так. Поставьте ее на землю.

 Как только розовые башмачки Хлои коснулись земли, малявка вскочила на задние лапы, затявкала и стала скрести коготками передних лап дорогие льняные брюки Лисси.

 — Ну, перестань, детка, не…

 — Стоп, — сказала Фиона. — Не уделяйте ей столько внимания, когда она плохо себя ведет. Вы должны доминировать. Показывать ей, кто главный.

 — Хлоя, перестань немедленно, или по дороге домой не получишь лакомство.

 — Неправильно. Сначала перестаньте думать: «Но она же такая маленькая и миленькая». Перестаньте думать о ее размерах и думайте о ней как о собаке, которая плохо себя ведет.

 Фиона взяла поводок.

 — Отойдите, — сказала она Лисси и встала между хозяйкой и собачонкой. Хлоя тявкнула, зарычала, попыталась прыгнуть на Фиону и укусить.

 — Стоп! — твердо приказала Фиона, глядя Хлое в глаза и указывая на нее пальцем. Хлоя заворчала, но повиновалась.

 — Она дуется, — восторженно залепетала Лисси.

 — Если бы на ее месте ворчал лабрадор или немецкая овчарка, вы бы так же восторгались?

 Лисси смущенно откашлялась.

 — Нет. Вы правы.

 — Вы балуете ее, но это не приносит ей счастье. Она становится задирой, а задиры не бывают счастливыми.

 Фиона повела собаку на поводке. Хлоя упиралась, пыталась вернуться к Лисси. Фиона укоротила поводок, заставляя Хлою идти рядом.

 — Как только она поймет, что за плохое поведение не получит ни награды, ни любви и что вы — главная, она прекратит капризничать и будет счастливее.

 — Я не хочу, чтобы она была задирой или несчастной. Если честно, поэтому я здесь. Только я и сама не очень дисциплинированная.

 — Тогда исправляйтесь, — спокойно предложила Фиона. — Она зависит от вас. Если она уже возбуждена и не слушается, говорите с ней твердо, исправляйте поведение немедленно, не успокаивайте ее таким тонким голоском, будто утешаете ребенка. Это только усиливает ее стресс. Она хочет, чтобы вы руководили, и как только вы этому научитесь, вы все станете счастливее.

 Еще десять минут Фиона работала с собакой, поправляя и награждая.

 — Она вас слушается.

 — Потому что понимает, что я главная, и уважат это. Ее поведенческие проблемы — результат обращения с нею окружающих ее людей. К чему ее приучили, того она и требует теперь.

 — Избалованная.

 — И дело не в количестве игрушек, лакомств, нарядов. Почему бы не порадовать себя, если вам всем это нравится? Главное — не позволять и тем более не поощрять неприемлемое поведение и не выпускать контроль из своих рук. Она ведь нападает на больших собак?

 — Все время. Сначала это было забавно. Просто невозможно было не рассмеяться. А теперь страшно выводить ее на прогулку.

 — Она так ведет себя, потому что вы сами сделали ее вожаком стаи. Ей приходится защищать этот статус каждый раз, когда она контактирует с другой собакой, человеком, животным. И это вызывает стресс.

 — Значит, она заливается истеричным лаем из-за стресса?

 — Поэтому и еще потому, что командует вами. Люди считают померанских шпицев вечно тявкающими собаками, потому что владельцы часто сами превращают их в вечно тявкающих собак.

 «Уже не тявкает», — подумала Фиона, останавливаясь. Хлоя села и уставилась на нее своими миндалевидными глазами.

 — Сейчас она расслабилась. Повторите мои действия. Поводите ее туда-сюда. Доминируйте.

 Фиона подвела Хлою к Лисси. Собачонка тут же поднялась на задние лапы и опять начала скрести брюки Лисси.

 — Лисси, — твердо напомнила Фиона.

 — Хорошо. Хлоя, перестань.

 — Тверже! — приказала Фиона.

 — Хлоя, перестань!

 Хлоя села, покачала головой, словно оценивая ситуацию.

 — Теперь пройдитесь с ней. Добейтесь, чтобы она шла рядом. Не она вас прогуливает, а вы — ее.

 Фиона отошла понаблюдать за парочкой, прекрасно понимая, что дрессирует не столько собаку, сколько хозяйку. Успех и результат зависят от желания человека продолжать занятия дома.

 — Она слушается!

 — У вас прекрасно получается. И вы обе расслабились. Я сейчас подойду к вам. Если она залает на меня, поправьте ее. Не напрягайтесь. Вы прогуливаете свою милую маленькую собачку. Свою умную, вежливую, счастливую маленькую собачку.

 Фиона приблизилась. Хлоя залаяла и натянула поводок. И неизвестно, кто удивился больше — шпиц или хозяйка, — когда Лисси решительно сказала: «Прекрати», и Хлоя вернулась к ее ноге.

 — Отлично. Еще раз.

 Фиона повторяла упражнение до тех пор, пока при ее приближении Хлоя не продолжала спокойно идти рядом с Лисси.

 — Отлично. Сил, ты нам не поможешь? Сил сейчас пойдет вам навстречу и остановится поболтать. Хорошо, Сил?

 — Конечно. — Сильвия подошла. — Приятно познакомиться.

 — Мне тоже. Господи. — Лисси остановилась и изумленно заморгала, поскольку прелестный маленький, шпиц тоже остановился, даже не попытавшись залаять или затявкать. — Посмотрите на нее.

 — Чудесно. Какая прелестная собачка. — Сильвия наклонилась погладить пушистую головку. — Какая воспитанная собачка. Хлоя, ты хорошая девочка.

 — Сейчас мы подключим Ньюмена, — объявила Фиона.

 — О боже.

 — Лисси, не напрягайтесь. Ньюмен не отреагирует на нее, пока я не разрешу. Вы главная. Она зависит от вас. Командуйте спокойно, быстро, решительно.

 Вместе с Ньюменом Фиона вошла в поле зрения Хлои. Собачонка впала в истерику. Клиентка расстроилась и растерялась.

 — Поправляйте, Лисси, — приказала Фиона. — Твердо. Не подхватывайте ее на руки. Вот так. Хлоя, прекрати! Прекрати! — повторила Фиона, удерживая зрительный контакт и подкрепляя голосовую команду жестом. Хлоя заворчала и успокоилась.

 — Ньюмен не угроза. Это абсолютно ясно, — добавила Фиона, указывая на спокойно сидящего Лабрадора. — Вы должны сохранять спокойствие, не терять контроль и решительно пресекать неподобающее поведение.

 — Он такой большой. Ей страшно.

 — Да, она напугана и напряжена. Как и вы. Вы должны расслабиться, и она расслабится. Она поймет, что бояться нечего. — Фиона подала команду жестом, и Ньюмен вздохнул и растянулся на земле.

 — Вы говорили, что недалеко от вашего дома есть парк, где выгуливают собак.

 — Да, но я перестала водить туда Хлою, потому что она расстраивается.

 — Было бы полезно водить ее туда, чтобы ей было с кем поиграть, чтобы она завела друзей.

 — Ее никто не любит, — прошептала Лисси. — Она обижается.

 — Лисси, никто не любит задир. Но люди, особенно собаковладельцы, обычно очень хорошо относятся к воспитанной собаке. И такая хорошенькая и умная собака, как Хлоя, могла бы завести множество друзей. Вы бы хотели этого?

 — Разумеется.

 — Когда в последний раз вы водили ее в парк?

 — О боже, три или четыре месяца назад. Там случилась одна маленькая неприятность. Если честно, она чуть не прокусила шкуру одной собаке, но все-таки не прокусила… и все же мы с Гарри решили больше туда не ходить.

 — Думаю, пора попробовать еще раз.

 — Правда? Но…

 — Посмотрите. — Фиона подняла палец. — Только не реагируйте слишком бурно. Спокойно… и голос спокойный.

 Лисси опустила взгляд и свободной рукой зажала себе рот, увидев, как Хлоя с любопытством обнюхивает Ньюмена.

 — Она с ним знакомится, — сказала Фиона. — Виляет хвостиком, навострила ушки. Она не боится. Она интересуется. Спокойнее, Лисси, — добавила Фиона, подав знак Ньюмену. Ньюмен встал. Хлоя попятилась и замерла, когда большой пес опустил голову, чтобы в свою очередь обнюхать ее. И снова завиляла хвостиком.

 — Он ее поцеловал!

 — Ньюмен любит красивых девочек.

 — Она завела друга. — Глаза Лисси налились слезами. — Это глупо, я понимаю, что это глупо, но меня переполняют чувства.

 — Ничего глупого. Ни капельки. Вы ее любите.

 — У нее никогда не было ни одного друга. Это моя вина.

 «По большей части, — подумала Фиона, — но не все так просто».

 — Лисси, вы привели ее сюда, потому что любите ее и желаете ей счастья. Теперь у нее есть друг. Может, позволим ей подружиться еще с кем-нибудь?

 — Вы уверены?

 — Доверьтесь мне.

 Лисси — несколько театрально — схватила Фиону за руку.

 — Я верю вам, верю бесконечно.

 — Поправляйте ее, если возникнет необходимость. А если нет, просто расслабьтесь и не мешайте.

 Фиона подзывала собак с веранды по очереди, чтобы не пугать Хлою. Кое-что приходилось подправлять, были и успехи, и неудачи, но довольно скоро Фиона вполне удовлетворилась результатами: собаки виляли хвостами и обнюхивали друг друга.

 — Я никогда не видела ее такой. Она не испугана, не злится, не пытается карабкаться по моей ноге и требовать, чтобы я взяла ее на руки.

 — Давайте наградим ее. Спустите ее с поводка. Пусть побегает с парнями и Орео.

 Лисси закусила губу, но подчинилась.

 — Бегите играть, — скомандовала Фиона.

 Лабрадоры и Орео, толкаясь, рванули с места, а Хлоя, задрожав, осталась на месте.

 — Она…

 — Подождите, — прервала клиентку Фиона. — Не торопите ее.

 Богарт вернулся, несколько раз лизнул Хлою, и на этот раз, когда он побежал обратно к своре, Хлоя побежала за ним, резво перебирая лапками в крохотных модельных башмачках.

 — Она играет, — прошептала Лисси, когда Хлоя подпрыгнула, чтобы ухватить потрепанный конец изжеванной веревки, которую дернул Богарт. — Она играет с друзьями.

 Фиона обвила одной рукой плечи Лисси.

 — Давайте посидим на веранде и освежимся лимонадом. Понаблюдаете за Хлоей оттуда.

 — Я… надо было привезти фотоаппарат. Я и подумать не могла…

 — Знаете, посидите с Сильвией. Я принесу свою камеру, и мы сделаем несколько снимков. Я перешлю вам по электронной почте.

 — Я сейчас разревусь.

 — На здоровье. — Похлопывая Лисси по плечу, Фиона повела ее на веранду.

 Чуть позже Сильвия раскачивалась в кресле, прихлебывала лимонад и смотрела вслед машине Лисси.

 — Думаю, ты довольна результатом.

 — И немного измоталась.

 — Ну, ты потратила на нее два часа.

 — Она… они… нуждались в этом. Думаю, у них все наладится. Лисси придется держать себя в руках… и воспитывать Гарри. Она справится. Наши парни здорово помогли. Фиона ступней почесала бок Пека.

 — Теперь, когда мы разрешили проблему Хлои, что ты скажешь о твоей? — спросила Сильвия.

 — Думаю, для этого потребуется больше, чем твердая рука и горсть собачьего печенья.

 — Он сильно злится?

 — Ужасно!

 — А ты?

 — Еще не решила.

 Теперь, когда собачий праздник закончился, трио ярких колибри, осмелев, кружили вокруг цветущего куста смородины, так живописно преподнесенного журналисткой в проклятой статье.

 Красивое цветовое пятно лишь напоминало Фионе об утренней стычке с Саймоном.

 — Я стараюсь сохранять спокойствие, здравомыслие… потому что, если не получится, боюсь, правда боюсь, что побегу с визгом куда глаза глядят и уже не остановлюсь. А Саймон злится, что я не визжу и не умоляю: о, ты такой большой и сильный, пожалуйста, позаботься обо мне. Ну, в таком роде.

 — Фи, я не перестаю удивляться, — раскачиваясь и наслаждаясь лимонадом, сказала Сильвия, — что такой чуткий, такой проницательный человек, как ты, похоже, не понимает, как всем нам тяжело.

 — Сильвия, я понимаю. Конечно же, понимаю. Я бы хотела…

 — Нет, милая, не понимаешь. Ты не делишься с нами деталями, своими страхами. Ты самостоятельно принимаешь решения, что и как делать. И хотя я в чем-то с тобой согласна, я тревожусь.

 Чувство вины, разочарование, раздражение окутали их плотным облаком.

 — Я делюсь.

 — Нечасто. Ты разумная женщина, ты обоснованно гордишься своей способностью заботиться о себе и решать свои проблемы. Я тоже тобой горжусь. Но я тревожусь, что ты загонишь себя в угол, поверишь, будто всегда должна это делать. Тебе гораздо легче помогать другим, чем просить о помощи.

 — Может быть. Может быть. Но я не вру, Сил, я не подумала, что так важно сказать Саймону, или тебе, или любому другому о проклятой репортерше. Она приехала. Я с ней разобралась. Если бы я вам сказала, ничего бы не изменилось, она все равно написала бы свою статью.

 — Да, но если бы ты сказала, мы все были бы готовы.

 — Ладно. — Усталая, расстроенная, Фиона прижала пальцы к закрытым глазам. — Ладно.

 — Фи, я не хочу тебя огорчать. Я просто хочу, чтобы ты подумала… поняла бы, что пришло время позволить тем, кто любит тебя, позаботиться о тебе.

 — Хорошо. Скажи, что, по-твоему, я должна сделать.

 — Пожалуйста. Я хотела бы, чтобы ты собрала свои вещи, и умотала на Фиджи, и сидела бы там, пока не поймают маньяка. И я понимаю, что ты не можешь этого сделать. И не потому, что это не в твоем стиле, но потому, что у тебя есть дом, бизнес, счета, жизнь.

 — Ты права, Сил. Меня просто бесит, что люди этого не понимают. Если я уползу в какую-нибудь пещеру, то могу потерять свой бизнес, свой дом, не говоря уж об уверенности в себе. Мне все это досталось тяжелым трудом.

 — Милая, я уверена, что все это понимают, просто всем хочется, чтобы ты смогла уползти в ту пещеру. Я думаю, ты делаешь, что можешь, что должна… только вот не просишь о помощи и не позволяешь никому помочь тебе. И речь идет о большем, чем попросить Джеймса присмотреть за твоими собаками, пока ты немного развеешься, или пустить Саймона ночью в свою постель. Фиона, речь о том, чтобы полностью открыться кому-то, чтобы довериться настолько, чтобы открыться.

 — Господи. — Фиона шумно выдохнула. — Я практически бросилась Саймону в ноги.

 Сильвия улыбнулась.

 — Неужели?

 — Я сказала ему, что, кажется, влюбляюсь в него. И ничего взамен не просила.

 — А хотела?

 — Нет. — Злясь на себя и на все вокруг, Фиона вскочила на ноги. — Нет. Он не из тех, кто признается в своих чувствах… если только не разозлится. И даже тогда…

 — Я говорю не о нем и не с ним. Если бы я говорила с ним, то нашла бы, что ему сказать. Речь идет о тебе, Фиона. Я тревожусь о тебе. Тебе я желаю счастья и безопасности.

 — Я не буду рисковать, обещаю. Я больше не допущу такой ошибки, как с репортершей. — Фиона подняла руку, выставив ладонь вперед. — Торжественно клянусь.

 — Ловлю тебя на слове. А теперь расскажи, чего ты хочешь от Саймона. С Саймоном.

 — Честно. Я не знаю.

 — Не знаешь или не хочешь покопаться в себе, в своих чувствах, подумать?

 — И то и другое. Если бы все было нормально, если бы кошмар не вернулся, может, я бы и покопалась. Или, может, нечего было бы раскапывать.

 — Ты считаешь, что ваши с Саймоном отношения связаны с грозящей тебе опасностью?

 — Конечно, это повлияло. Обостренные чувства.

 — Я сегодня переполнена разнообразными мнениями. Предлагаю еще одно. Думаю, что ты слишком большую роль отводишь убийце и недооцениваешь себя и Саймона. Факт остается фактом: вы с Саймоном вместе, и с этим придется разбираться. — Собаки насторожились. — И держу пари, он уже катит по твоему мостику. Уезжаю, чтобы не мешать. — Сильвия поднялась с кресла, крепко обняла Фиону. — Я очень сильно тебя люблю.

 — И я тебя люблю. Не представляю, что бы я без тебя делала.

 — И не представляй. А об этом подумай, — прошептала Сильвия. — Он уехал разозленный, но он вернулся.

 Сильвия чмокнула Фиону в щеку, подхватила огромную соломенную сумку и пошла к грузовику Саймона, подзывая Орео. Фиона не слышала, что Сильвия сказала Саймону, но заметила, как он покосился на веранду, пожал плечами.

 Типичный ответ.

 Когда Сильвия уехала, Фиона решила не сдавать позиций, хотя довольно смутно представляла себе, как это можно сделать.

 — Если ты приехал из чувства долга, я тебя освобождаю. Я могу пригласить Джеймса или переночую у Мэй.

 — Какого долга?

 — Ты считаешь себя обязанным быть рядом со мной, потому что у меня неприятности, чего я не отрицаю. Я знаю, ты злишься, и повторяю, что ты ничего мне не должен. Одна я здесь не останусь.

 — Я хочу пива, — заявил Саймон через несколько секунд и потопал в дом.

 — Ну… — Фиона зашагала за ним. — Вот так ты решаешь проблемы? Это твой метод?

 — Зависит от проблемы. Я хочу пива. — Он вытащил из холодильника бутылку и сорвал пробку! — У меня есть пиво. Проблема решена.

 — Я говорю не о чертовом пиве.

 — Ладно. — Саймон обогнул Фиону, распахнул затянутую сеткой дверь и вышел на заднюю веранду, не оглянувшись.

 Фиона еле успела остановить дверь, нацелившуюся ей в нос, проскочила и захлопнула ее за собой.

 — Не смей игнорировать меня.

 — Если ты собираешься стервозничать, я буду сидеть здесь и пить свое пиво.

 — Если я собираюсь… Ты тут утром раскомандовался, разбушевался. Не давал мне и слово вставить. Приказывал заткнуться. Мне!

 — Ну и что? Могу еще раз повторить.

 — По какому праву ты диктуешь мне, что делать, что думать, что говорить?

 — Ни по какому. — Он ткнул в ее сторону бутылкой пива. — Тот же вопрос я могу задать тебе.

 — Я не диктую тебе, что делать. Я предоставляю тебе выбор. И я не потерплю подобное поведение.

 Его глаза казались расплавленным золотом, закованным в лед.

 — Я не собака. Не смей меня дрессировать. Фиона так искренне удивилась, что раскрыла рот.

 — Я не пытаюсь тебя дрессировать. Побойся бога.

 — Нет, дрессируешь. Думаю, что это твоя вторая натура. Очень жаль, потому что у меня слишком много повадок, которые тебе захотелось бы изменить. Но это твое дело. Если ты хочешь вызвать на ночь Джеймса, позвони ему. Я уеду, когда он сменит меня.

 — Я не понимаю, почему мы ругаемся. — Фиона провела по волосам пятерней, прислонилась к перилам. — Я даже не понимаю, почему все решили, что я не прошу о помощи из упрямства или глупости. Я не такая. Я совершенно не такая.

 Не сводя с нее глаз, Саймон сделал большой глоток.

 — Ты выбралась из багажника.

 — Что?

 — Ты сама выбралась. Никто тебе не помог. Рядом не было никого, кто мог бы тебе помочь. Жизнь или смерть — все зависело от тебя. Наверное, это было чертовски трудно. Я не могу себе представить. Я старался. Но не смог. Ты хочешь остаться в багажнике?

 Слезы щипали ее глаза, она едва сдерживалась.

 — О чем ты говоришь, черт побери?

 — Ты можешь продолжать выбираться в одиночку. И я поставил бы на тебя. Или ты можешь позволить кому-нибудь протянуть тебе руку. И вбей в свою упрямую голову, что это не сделает тебя убогой или слабой. Ты самая сильная женщина из всех, кого я знаю, а мне встречались сильные женщины. Так что разберись в себе и сообщи мне о своем решении.

 Фиона прижала ладонь к заколовшему сердцу, отвернулась.

 — Я сама загнала себя в багажник.

 — Чушь собачья.

 — Откуда ты знаешь? Тебя там не было. Я была глупой и беспечной, поэтому он схватил меня.

 — Боже милостивый. Он убил до тебя двенадцать женщин. Ты думаешь, они все были глупые и беспечные? Ты думаешь, что они позволили ему схватить их?

 — Я… нет. Да. — Фиона повернулась к нему лицом. — Может быть. Я не знаю. Но я знаю, что в тот день совершила ошибку. Маленькую. Всего каких-то несколько секунд, и все изменилось. Все.

 — Ты выжила. Грег Норвуд умер.

 — Я знаю, что это была не моя вина. Со мной работал психолог. Я знаю, что виноват Перри. Я знаю.

 — Знание не всегда подразумевает веру.

 — Я верю. Почти все время. Я не сосредотачиваюсь на этом. Я не таскаю за собой эти цепи.

 — Может, и не таскаешь, но сейчас они громыхают вовсю.

 Ей страшно не хотелось это признавать, но Саймон был прав.

 — Я построила здесь свою жизнь, и я счастлива. Все было бы нормально, если бы это не случилось снова. Как это могло случиться опять? Почему, господи, это происходит? — Фиона судорожно вздохнула. — Тебе необходимо услышать, что я боюсь? Я уже сказала, что боюсь. Могу повторить. Я боюсь. Я в ужасе. Ты это хотел услышать?

 — Нет. И если мне выпадет шанс, он дорого заплатит за то, что вынудил тебя сказать это, почувствовать это.

 Фиона смахнула со щеки единственную слезинку. «И за это он заплатит, — подумал Саймон. — За эту капельку ее горя».

 Эта капелька погасила последние искры гнева, от которого он не мог избавиться весь день.

 — Фи, я правда не знаю, чего хочу от тебя. Я не могу разобраться. Но мне хочется, чтобы ты мне доверяла. Мне просто необходимо твое доверие, чтобы помочь тебе выбраться из того траханого багажника. Доверься мне пока в этом, а там посмотрим.

 — Это пугает меня почти так же.

 — Да, я понимаю. — Он снова поднес к губам бутылку, глядя в сторону Фионы поверх нее. — Я сказал бы, что у тебя трудности.

 Она нервно хихикнула.

 — Похоже на то. У меня не было серьезных отношений после Грега. Пара быстротечных попыток. Оглядываясь назад, я ясно вижу, что они были не очень честными. Никто никого не обманывал, но все равно они не были честными. Я не собиралась заводить серьезные отношения и с тобой. Я хотела общения, разговоров, секса. Мне нравилась сама идея легкого романа. А ведь я считаю себя взрослой. Может, это тоже было нечестно.

 — Я не в претензии.

 Фиона улыбнулась:

 — Может, и нет. Только мы оба понимаем, что получили немного больше того, на что рассчитывали. Ты хочешь доверия. Я хочу того, что, наверное, можно назвать следующим уровнем отношений. Думаю, мы до смерти пугаем друг друга.

 Саймон поднялся.

 — Я могу это принять. А ты?

 — Я хочу попытаться.

 Он протянул руку, пригладил ее волосы.

 — Давай посмотрим, что получится.

 Фиона подалась к нему, вздохнула, когда он обнял ее:

 — Ладно. Уже лучше.

 — Давай попробуем что-нибудь новенькое. Давай поужинаем где-нибудь.

 — Где-нибудь?

 — Я приглашаю тебя в ресторан. Ты могла бы надеть платье.

 — Могла бы.

 — У тебя есть платья. Я видел их в твоем шкафу.

 Фиона откинула голову.

 — Я с удовольствием надену платье и поеду с тобой в ресторан.

 — Хорошо. Только не возись весь вечер. Я голоден.

 — Пятнадцать минут. — Приподнявшись на носки, она коснулась губами его губ. — Так лучше.

 Когда она вошла в дом, зазвонил телефон.

 — Рабочая линия. Я быстро. Фиона Бристоу. — Она потянулась за блокнотом и ручкой. — Да, сержант Каспер. Как давно? — Она быстро записывала, кивала, получая ответы на еще не заданные вопросы. — Я немедленно свяжусь с остальными членами команды. Да, пять хэндлеров, пять собак. Мэй Фунаки на базе, как раньше. Встретимся там. У вас есть номер моего сотового? Да, этот. Мы вы едем в течение часа. Никаких проблем.

 Фиона повесила трубку.

 — Извини. В Национальном лесу Олимпик пропали два туриста. Я должна позвонить членам команды и отправляться на поиски.

 — Хорошо. Я с тобой.

 — У тебя нет опыта, — начала Фиона, уже набирая номер Мэй. — Мэй, у нас вызов. — Она быстро передала информацию. — Цепочка, — сказала она Саймону, положив трубку. — Мэй сделает следующий звонок.

 — Я еду с тобой. Во-первых, потому, что я не отпущу тебя одну. Как только начнется поиск, это только ты и собака, верно?

 — Да, но…

 — И, во-вторых, если ты хочешь тренировать мою собаку на розыск, я должен прочувствовать, что это такое. Я еду.

 — Мы не успеем добраться туда до темноты. Если к тому времени их не найдут, мы начнем поиск и, возможно, проведем всю ночь в очень некомфортных условиях.

 — Ты считаешь меня неженкой?

 — Едва ли. — Она открыла было рот, чтобы продолжить возражения… — Ладно. У меня есть лишний рюкзак. И список всего необходимого. Большая часть уже должна быть собрана. Возьми список, убедись, что все на месте. А я позвоню Сил и попрошу присмотреть за собаками.

 Фиона вытащила запасной рюкзак и бросила его Саймону.

 — Когда приедем туда, я — вожак. Тебе придется с этим смириться.

 — Твое шоу, твои правила. Где список?

 «Профессиональная команда», — думал Саймон. Все шесть поисковиков разговаривали на сленге, который часто вырабатывается у близких друзей или давних коллег. Сам он вел себя как обычно, то есть сидел в сторонке и наблюдал.

 Непривычными были лишь изменившиеся отношения Джеймса и Лори. Парочка тайком переглядывалась, а остальные посматривали на них с веселым изумлением. Чак и Мег Грин обсуждали планы на выходные — в основном работу во дворе — с непринужденностью, отличающей крепкий брак.

 Фиона регулярно связывалась с полицейским Каспером, уточняла текущий статус ситуации, расчетное время прибытия и другие важные детали.

 Сюрпризом, во всяком случае, для Саймона, было присутствие еще одного копа — шерифа Тайсона с острова Сан-Хуан.

 «Что-то затевается между ним и сексуальной ветеринаршей, — решил Саймон. — Что-то посвежее чем у Джеймса и Лори, и еще не совсем определенное».

 Чак гнал яхту по вспененному проливу, ветер бросал в лицо колючие водяные брызги. Собаки явно наслаждались неожиданным приключением. Если забыть, что где-то в темном лесу блуждают два, возможно раненых, человека, эта гонка могла сойти за увеселительную вечернюю прогулку.

 Саймон жевал бутерброд из запасов Мег и лениво размышлял: уберем из уравнения убийство, был бы он сейчас здесь? Жевал бы булку с сыром и едкой горчицей в лодке, битком набитой людьми и воняющими мокрой шерстью собаками?

 Он засомневался, взглянул на Фиону. Она сидела, раскачиваясь в такт волнам, прижимая к уху сотовый телефон, что-то царапая — нет, она не царапала, записывала — в блокноте, лежавшем на ее коленях. Ветер трепал наспех заплетенную косу. Хрупкая на вид фигурка упакована в грубые брюки, ветровку, ободранные сапоги.

 Да, он был бы здесь. Черт побери.

 Не его типаж. Он мог твердить это тысячу раз, и это ничего не меняло. Фиона проникла под его кожу, в его кровь, ослепляя и раздражая — странное и опасное сочетание. Он ждал, что это пройдет. Удача ему изменила. Не прошло.

 Может, когда все определится, он возьмет тайм-аут. Съездит на недельку навестить родных. По его опыту, разлука не обостряет чувства, а, наоборот, слегка сглаживает. Но, поскольку за время короткого отъезда Фионы ничего не сгладилось, придется попробовать еще раз.

 Мэй плюхнулась на скамейку рядом с ним.

 — Вы готовы к поиску?

 — Скоро выясню.

 — Хотите узнать о моем первом? Я боялась до смерти и страшно волновалась. Подготовка, тренировочные поиски, маневры. Все это важно, но настоящий поиск… ну, это настоящее. От тебя зависят люди. Реальные люди с их чувствами, страхами, родственными связями. Когда Фи впервые заговорила со мной о команде, я подумала: да, я смогу. Я понятия не имела, сколько от меня потребуется. Не просто времени, но и физических и эмоциональных сил.

 — Однако вы остались.

 — Затягивает. Теперь я не могу представить себя без этого.

 — Вы на базе.

 — Да. Координирую кинологические расчеты, веду журнал, поддерживаю связь с другими поисковиками, полицейскими, рейнджерами. У меня нет розыскной собаки, потому что я усыновляю увечных, но при необходимости могу работать с натренированной собакой. Фи думает, что ваш Джоз просто создан для розыска.

 — Она говорила. — Саймон протянул Мэй открытый пакет с чипсами. — Джоз быстро все схватывает, по меньшей мере мне так кажется. Вообще-то он вывернулся бы наизнанку, если б решил, что это сделает ее счастливой.

 — Собаки так реагируют на Фи. У нее дар божий. — Мэй чуть повернулась к нему лицом и спиной к Фионе. — Как она, Саймон? Я стараюсь не надоедать ей с вопросами. Она раскладывает все по соответствующим коробочкам и не любит ничего вытаскивать на всеобщее обозрение.

 «Идеальная формулировка, — подумал он. — В самую точку».

 — Она боится. Но это только усиливает ее решимость справиться с ситуацией.

 — Я крепче сплю, зная, что вы с ней.

 Сильвия сказала то же самое, но тогда он различил предупреждение: не подведи меня.

 Когда кинологи прибыли на материк, группа волонтеров помогла им перенести вещи в грузовики, на которых предстояло добираться до места назначения. Все точно знали свои обязанности, и пересадка прошла быстро и слаженно, наверное, благодаря все тем же «коробочкам».

 Фиона протиснулась на сиденье между Саймоном и здоровенным водителем по имени Боб. Вцепившись огромными ручищами в руль, Боб уверенно гнал грузовик по похожей на американские горки дороге, а Фиона, несмотря на тряску, вновь взялась за блокнот.

 — Чем ты занимаешься? — спросил ее Саймон.

 — Составляю контрольный список, размечаю предварительные сектора на основании имеющихся данных. Ехать далеко, и уже стемнело. К утру обещают грозы, но пока, к счастью, ясно и луна светит ярко, так что сделаем все, что в наших силах. Как твой мальчик, Боб?

 — Осенью едет в колледж. Я даже не заметил, как он вырос. Он и жена готовят еду.

 — Я буду рада увидеться с ними. Боб и его семья управляют местной гостиницей и всегда помогают в розыске, — пояснила она Саймону. — Боб, сержант Каспер сказал, что пропавшие туристы остановились у тебя.

 — Да, правда. — Широкое обветренное лицо Боба помрачнело. — Они и еще одна пара приехали вместе. Все четверо вышли на рассвете, взяли с собой ленч. Одна пара вернулась перед самым ужином. Сказали, что расстались на тропе, пошли в разные стороны. Они думали, что их друзья вернулись раньше их.

 — Их сотовые молчат.

 — Да. Связь иногда барахлит, но до них пытаются дозвониться где-то с пяти — пяти тридцати.

 — Мне сказали, что формально поиск начался около семи.

 — Да, верно.

 — Они в хорошей физической форме?

 — Похоже на то. Обоим чуть за тридцать. На женщине новые ботинки, нарядный рюкзак. Приехали из Нью-Йорка. Планировали пожить две недели, порыбачить, побродить по лесу, осмотреть достопримечательности, воспользоваться спа.

 — Ммм-хмм.

 Саймон увидел гостиницу — длинное двухэтажное здание, освещенное, как в День независимости. Кто-то уже натянул на шестах огромный брезентовый тент. Под тентом стоял длинный стол с едой, кофейниками, упаковками бутилированной воды.

 — Спасибо, что подвез, Боб. Мне не терпится попробовать кофе Джил. — Фиона выскочила из кабины вслед за Саймоном. — Помоги, пожалуйста, с собаками. Их надо напоить. А я должна скоординировать действия с сержантом Каспером. Мэй пока организует базу.

 — Сделаю.

 Фиона направилась к полицейскому в форме, пузатому и очень похожему на бульдога. Они пожали друг другу руки. Подошла Мэй. Полицейский и ей пожал руку и показал, куда идти. Мэй поспешила к гостинице.

 Разговаривая с Каспером, Фиона налила себе кофе.

 Рядом с Саймоном возник Тайсон.

 — Мэй говорит, это ваш первый поиск. — Он протянул руку. — Бен Тайсон.

 — Да. Но для вас, шериф, как я понимаю, не первый.

 — Просто Бен. Не первый, но обычно я на том конце. — Он кивнул на Фиону и Каспера.

 Вдвоем мужчины повели собак к большому оцинкованному корыту с водой.

 — Ясно. А что они делают?

 — Ну, сержант сообщает ей последние сведения, все, что знает сам. Сколько человек уже задействовано в поиске, какие территории обследованы, хронологию событий. Где пропавших видели в последний раз. Фи всегда отлично подбирает карты, но Каспер уточнит топографию. Дороги, холмы, источники воды и отводные каналы, преграды, разметку маршрутов. Все это поможет Фи разработать стратегию поиска. Мэй сказала, что пропавшие вышли с друзьями, так что Фиона и с ними поговорит, прежде чем инструктировать команду.

 — Слишком много разговоров.

 — Так может показаться со стороны. Но если броситься сломя голову, не собрав все данные, можно упустить что-то важное. Лучше потратить время сейчас. И Фи получит возможность сориентироваться, оценить воздух.

 — Воздух?

 Бен улыбнулся.

 — Если честно, в этом я такой же профан, как вы. Воздушные карманы, конусы запаха и сам черт не разберет, что еще. Я несколько раз участвовал в поиске с Фи и ее командой. Мне кажется, у нее такой же нюх, как и у ее собак.

 Бен опустил руку, почесал Богарта за ушами.

 Еще двадцать минут Саймон слонялся вокруг стола, пил действительно потрясающий кофе, разглядывал волонтеров и полицейских, вернувшихся подкрепиться и отчитаться.

 — Мы расположились в вестибюле, — сказал ему Джеймс. — Сейчас начнется инструктаж. Если хотите…

 — Конечно.

 — Ходили в походы?

 — Случалось.

 — Ночью?

 — Не приходилось.

 Джеймс ухмыльнулся.

 — Отлично разомнетесь и кое-чему научитесь.

 Стиль вестибюля Саймон назвал бы изысканным кантри. Много кожаных кресел и тяжелых столов из мореного дуба, железные лампы и керамика. Фиона стояла у одного из столов, на котором расположились портативная рация, ноутбук, географические карты. За ее спиной к стене была прикноплена большая топографическая карта. Мэй чертила маркерами на белой доске.

 — Мы ищем Эллу и Кевина Уайт. Белые, двадцать восемь и тридцать лет соответственно. Элла: рост пять футов пять дюймов, вес сто двадцать пять фунтов, каштановые волосы, карие глаза. Одета в джинсы «Левайс», белую футболку под красной рубашкой, темно-синюю куртку с капюшоном. Кевин: рост пять футов десять дюймов, вес сто семьдесят фунтов, «Левайс», белая футболка под коричневой рубашкой, коричневая куртка. Оба в туристских ботинках — друзья думают, фирмы «Рокпорт», размеры семь и десять с половиной.

 Фиона перелистнула страничку блокнота, но Саймон чувствовал, что она не нуждается в подсказке. Она все помнит.

 — Они покинули гостиницу сразу после семи утра вместе с другой парой — Рейчел и Тодом Чапел. Направились на юг вдоль реки. — Фиона взяла лазерную указку, отступила к карте. — Они придерживались размеченных троп, несколько раз останавливались и около одиннадцати тридцати сделали часовой привал — здесь, насколько помнят свидетели, — чтобы съесть ланч, предоставленный гостиницей. Затем они разделились. Элла и Кевин решили идти дальше на юг, вторая пара отправилась на восток. Планировали встретиться в гостинице около четырех — четырех тридцати, выпить перед ужином. Когда к пяти Элла и Кевин не вернулись и ни один из них не ответил на телефонный звонок, Чапелы встревожились. Продолжая названивать на их сотовые телефоны, Чапелы прочесали окрестности, и около шести Боб сообщил властям об их пропаже. Официальный поиск начался в шесть пятьдесят пять.

 — Если они все время шли на юг, значит, направлялись в заповедник Бигхорн, — заметил Джеймс.

 — Верно.

 — Там сильно пересеченная местность.

 — А Элла неопытная туристка.

 Фиона показала на карте места, уже проверенные другими поисковыми командами, распределила сектора для каждого из своих расчетов, используя для их разграничения, как заметил Саймон, естественные преграды и ориентиры.

 — Дополнительные сведения. Свидетели говорят, что Кевин во всем старается быть лучшим и очень ревниво относится к чужим достижениям.

 Кевин и Тод надели шагомеры и заключили пари. Победит тот, кто пройдет больше миль, а проигравший оплачивает сегодняшний ужин и выпивку. Кевин любит побеждать. На пари настоял он.

 Я понимаю, что уже поздно, но погода и луна пока за нас. Будем проводить секторный поиск. Как руководитель операции, я обследую место, где они расстались. Думаю, у нас достаточно данных, но лучше посмотреть своими глазами.

 Фиона взглянула на наручные часы.

 — Они в лесу уже около четырнадцати часов, последний раз нормально поели девять часов назад. У них есть вода и несколько питательных батончиков, остатки ланча, но количество воды было рассчитано на вечернее возвращение. Давайте проверим рации, затем я раздам пакеты с вещами пропавших.

 Когда вышли на улицу, Фиона надела рюкзак.

 — Ты еще не передумал? — спросила она Саймона.

 Он обвел взглядом черную стену леса, окружающую гостиницу.

 — Я точно знаю, что не пущу тебя туда одну.

 — Я не возражаю против компании, но вряд ли чокнутый убийца прослышал о паре пропавших туристов и вызове нашей команды, умудрился забраться сюда и залечь в засаду.

 — Ты хочешь спорить или хочешь найти этих людей?

 — О, я могу одновременно делать и то, и другое. — Фиона дала Богарту познакомиться с запахом. — Это Элла. Это Элла. И Кевин. Вот Кевин. Давай найдем их. Давай найдем Эллу и Кевина.

 — Почему ты делаешь это сейчас? Ты вроде собиралась осмотреть место, где они расстались.

 — Мы туда и идем, но Богарт должен начать игру сразу, он должен возбудиться. Может, один из них или оба поранились или просто не могут найти обратную дорогу в темноте.

 — И нюханье носков поможет?

 Фиона улыбнулась, включила фонарик, чтобы лучше осветить тропу.

 — Ты любишь кукурузные хлопья, не так ли?

 — Люблю.

 — Надеюсь, то, что я скажу, не заставит тебя их возненавидеть. Наша кожа сбрасывает чешуйки, похожие на кукурузные хлопья. Омертвевшие клетки постоянно отшелушиваются и содержат уникальный запах человека. Эти чешуйки переносятся по воздуху, засасываются воздушными потоками в конус запаха. Конус запаха довольно узкий и начинается от источника.

 — Человека.

 — Вот именно. С увеличением расстояния конус расширяется, и Богарт может найти и обязательно найдет этот запах. Проблема — отследить запах до источника. Слишком сильный ветер, слишком большая влажность, перемешивание слоев воздуха — все это зависит от климатических условий и рельефа местности. И еще заблудившийся человек петляет, возвращается, пересекает собственный след. Моя работа — все это оценить, составить план поиска, помочь собаке не потерять запах.

 — Сложная работенка.

 — Бывает. Например, жаркий день, никакого движения воздуха, густые заросли. Запах задерживается в очень ограниченном пространстве, и я меняю тактику поиска. Также необходимо помнить, что запах распространяется вдоль рек, ручьев и оврагов, как по трубопроводам.

 «Значит, кроме тренинга и интуиции, еще и наука», — понял Саймон.

 — Как ты узнаешь, что собака идет по следу, а не прогуливается?

 Фиона помолчала. Отражатели на ее куртке и те, что она прилепила на его ветровку, светились под луной призрачно-зеленым светом. Луч фонарика метался по тропе и подлеску, выхватывал из темноты причудливые островки лесных цветов.

 — Богарт знает свою работу. Он знает правила игры. Смотри, он бежит довольно резво, но оглядывается, чтобы убедиться, что мы не отстали. Он принюхивается и бежит на запах. Хороший пес. — Фиона протянула руку, сжала ладонь Саймона. — Не очень похоже на ужин в ресторане.

 — Мы выбрались из дома. Сэндвич мне понравился. Что ты ищешь?

 — Любые знаки. — Фиона неутомимо водила фонариком. Луч света золотил шляпки грибов, выхватывал из темноты витые лепестки ариземы. — Следы, сломанные ветки, конфетные обертки, что угодно. У меня нет нюха Богарта, поэтому я полагаюсь на зрение…

 — Как Горлум?^[20]

 — Да, моя прелесссть, но, думаю, ему и носом приходилось работать достаточно. Боже, как здесь красиво, правда? Это одно из моих самых любимых мест в лесу. А сейчас — в лунном свете — здесь просто изумительно. Когда-нибудь я найду время и запишусь на курс ботаники. Хочется лучше разбираться в том, что меня окружает.

 — А пока тебе некогда.

 — Всегда можно найти хоть немного времени, если действительно чего-то хочешь. Вот Сильвия занялась вязанием крючком.

 Саймон подумал, но не смог найти связи.

 — Ладно.

 — Я просто говорю, что при желании время всегда можно найти. Я знаю определенный минимум о флоре и фауне, и я знаю, что нельзя трогать или есть, когда идет розыск. Но если я не знаю, то просто ничего не трогаю и не ем.

 — Объясни, почему мы тащим в рюкзаках паршивый туристский паек?

 — Когда проголодаешься, уже не важно, плохая еда или хорошая.

 Каждый раз, как Богарт настораживался, Фиона останавливалась, отмечала место цветным скотчем. Заблудившиеся туристы могли пройти в этом месте много часов назад, но пес шел по следу. Фиона была права: парень знал свое дело.

 — Пару лет назад мы нашли недалеко отсюда заблудившегося туриста. Разгар лета, жара невообразимая. Он плутал два дня. Обезвоживание, инфицированные волдыри, и ядовитый плющ коснулся самых уязвимых частей тела…

 Саймону казалось, что они идут бесконечно. Ночную тишину нарушало уханье сов и пение ночных птиц. Фиона останавливалась, выкрикивала имена пропавших, прислушивалась, надеясь на отклик, связывалась по рации с членами своей команды, затем двигалась дальше по посеребренной луной тропе, не забывая освещать фонариком лесные заросли. Неутомимы, и она, и собака. И, несомненно, очень серьезно относятся к своей работе… и получают от нее удовольствие.

 Фиона показывала все, что знала: суетливую жизнь «питательного полена», причудливые узоры лишайника. Когда Богарт остановился напиться, она подсунула ему под нос пакет с вещами Уайтов. Богарт сразу насторожился и начал деловито нюхать воздух и землю.

 — Здесь они остановились на ленч, а потом разделились. Много следов. — Фиона присела на корточки. — Надо отдать им должное, мусора они не оставили.

 Пес вежливо отошел облегчиться, напомнив Саймону, что и ему пора сделать то же самое. Саймон углубился в лес, а Фиона снова стала звать пропавших туристов.

 — Мы быстро добрались сюда, — сказала она, когда Саймон вернулся. — Еще нет и полуночи. Можно сделать привал и двинуться дальше на рассвете.

 — Что бы ты сделала без меня?

 — Вероятно, поискала бы еще немного.

 — Тогда пошли.

 — Сначала передохнем. — Фиона села на землю, выудила из своего рюкзака сухой паек и горсть собачьего корма. — Важно поддерживать энергию и водный баланс. Иначе придется посылать подмогу нам. — Она вручила Саймону паек, покормила собаку.

 — Ты когда-нибудь не находила того, кого искала?

 — Да. Ужасно возвращаться с пустыми руками. Хуже не бывает. Не найти вообще — еще хуже, чем найти слишком поздно. — Фиона снова сунула руку в рюкзак. — Эти двое… они молодые и сильные. Думаю, они — или он — не рассчитали свои силы, заблудились, возможно, и то и другое. Меня беспокоят телефоны.

 — Сели батареи. Или не проходит сигнал. Они могли уронить телефоны, потерять их.

 — Что угодно, — согласилась Фиона. — Здесь полно диких зверей, но вряд ли они наткнулись на такого, который сам не сбежал бы от них. Дело в том, что в глуши даже подвернутая нога становится проблемой. Особенно если у тебя нет опыта.

 «Да еще в темноте, — подумал Саймон, — если понятия не имеешь, куда идти, если ранен и выбился из сил».

 — Сколько они сюда добирались? Часа четыре?

 — Да, но они сходили с тропы, останавливались, фотографировали. Когда они направились на юг, Кевин наверняка ускорил темп, чтобы выиграть пари. Возможно, он рассчитывал еще на час-два, что тоже чертовски много для одного дня, если привык ходить в основном по Пятой авеню. Затем они решили срезать обратный путь, как Кевин себе представлял, и вернуться в гостиницу к коктейлю.

 — Ты так думаешь?

 — Делаю вывод из рассказа его друзей. Кевин хороший парень, немного всезнайка, но забавный, любит вызов и рискует, не задумываясь. Элла любит пробовать себя в чем-то неизвестном, любит новые места. Прохладно. — Не переставая светить по сторонам фонариком, Фиона отпила из бутылки. — Но у них есть куртки. Вероятно, они измочалены, перепуганы, обозлены. — Она улыбнулась Саймону. — Выдержишь еще часок?

 — Не только Кевин любит вызов.

 Саймон встал, протянул ей руку.

 — Я рада, что ты пошел со мной. — Фиона тоже поднялась, прижалась к нему. — Но я все еще хочу тот ужин в ресторане.

 Они растянули час до полутора, зигзагами мотаясь за Богартом. Никто не отвечал на призывы Фионы, облака затянули луну.

 — Черт побери, ветер меняется. — Фиона подняла голову и, Саймон готов был поклясться, принюхалась, как ее пес. — Будет гроза. Надо поставить палатку.

 — Вот так просто?

 — Сейчас мы уже ничего сделать не сможем. Богарт устал. Мы теряем свет и запах. — Фиона вытащила рацию. — Так что отдохнем пару часов и останемся сухими. На базу возвращаться нет смысла, промокнем, устанем, а на рассвете придется все начинать сначала. Из-за кровати и горячего душа не стоит рисковать.

 — Ты вожак.

 — Ты говоришь это, потому что действительно так думаешь?

 — Согласие помогает делу.

 Фиона сообщила на базу местонахождение и статус, узнала последние данные о других поисковиках. Никакой болтовни, только деловой разговор.

 Когда Фиона скинула рюкзак и начала ставить палатку, Саймону снова пришлось исполнять роль подручного. А что оставалось? Последний раз он ночевал под открытым небом, когда ему было лет двенадцать, и эта суперлегкая, по словам Фионы, конструкция не имела ничего общего с походной палаткой его детства.

 — Будет тесновато, зато не промокнем. Лезь первым. И, учитывая твой рост, тебе придется немного изогнуться. Мы с Богартом как-нибудь примостимся рядышком.

 Может, палатка и была суперлегкой, но «тесновато»? Слишком мягко сказано. Когда собака вытянулась где-то в районе его поясницы, а Фиона прижалась к его груди, не осталось ни дюйма свободного места.

 — Кажется, твой пес уткнулся мордой в мою задницу.

 — Хорошо, что ты в штанах. Можешь еще немного придвинуться ко мне.

 Придвинуться? Саймон хотел съязвить, но у него не осталось сил на сарказм. В общем, он придвинулся, тихо ругнулся и понял, что если просунет под Фиону руку, — которую утром, скорее всего, придется ампутировать, — то выиграет еще немного пространства.

 Ему показалось, что громыхнуло прямо над головой, и почти в тот же момент разверзлись небеса. На палатку обрушился жуткий ливень.

 — Если бы наша палатка была побольше и если бы мы совершали развлекательную прогулку, плюс бутылка хорошего вина, то это было бы даже романтично.

 — Твоя собака храпит.

 — Да, храпит и будет храпеть. Он здорово потрудился сегодня. — Фиона чуть повернула к нему голову и поцеловала. — Как и ты.

 — Ты дрожишь. Тебе холодно?

 — Нет, все прекрасно.

 — Ты дрожишь, — повторил Саймон.

 — Я должна успокоиться. У меня проблема с замкнутыми и тесными пространствами.

 — Ты… — Он вдруг понял и мысленно обозвал себя идиотом. Ее связали, заткнули рот, заперли в багажнике автомобиля и повезли на смерть. — Боже, Фиона.

 — Нет, не казни себя. — Она вцепилась в него, не дав пошевелиться. — Лежи спокойно. Я закрою глаза, и все пройдет.

 Только сейчас он почувствовал, что ее сердце колотится так же яростно, как и дождь.

 — Надо было вернуться в гостиницу.

 — Нет, напрасная трата времени и энергии. К тому же на настоящую паническую атаку мне просто не хватит сил.

 Паническая атака? Саймон прижал Фиону к себе, обхватил свободной рукой и стал поглаживать ее спину.

 — Так лучше или хуже?

 — Лучше. Очень мило. Еще минутка, и я приспособлюсь.

 Вспыхнувшая молния осветила ее бледные щеки, закрытые глаза.

 — Значит, Тайсон трахает ветеринаршу?

 — Я не думаю, что дело дошло до траханья, мистер Романтик. Я думаю, они только начинают знакомиться на личном уровне.

 — Если правильно трахаться, то это очень личное.

 — Я уверена, что Мэй мне доложит, если до этого дойдет дело.

 — Потому что ты рассказала ей о нас?

 — Подозреваю, что она пришла бы к этому выводу самостоятельно, но, да, разумеется, я ей рассказала. В мельчайших подробностях. Она жалеет, что ты сначала не трахнул ее.

 — Хм. Упущенная возможность. — Ее сердце уже билось чуть помедленнее. — Я мог бы вернуться и наверстать.

 — Слишком поздно. Она теперь никогда не займется с тобой сексом. У нас есть кодекс чести и моральные принципы. Для моих подруг и родственниц ты вышел из обращения.

 — Это несправедливо, поскольку ты дружишь со всеми, кто живет на острове.

 — Возможно, но правила есть правила. — Фиона снова приподняла голову, коснулась губами его губ. — Спасибо, что отвлек меня от моего невроза.

 — У тебя нет никаких неврозов, что раздражает. Правда, у тебя есть причуды, но в основном ты до отвращения стабильна и нормальна. Ты все еще не кой типаж.

 — Но ты все еще хочешь меня трахать.

 — При любом удобном случае.

 Фиона рассмеялась, и он почувствовал, что она полностью расслабилась.

 — Ты грубиян, циник и отшельник. Но я обещаю быть доступной для траханья при любом удобном случае. Я не очень понимаю, что между нами происходит, но, похоже, все получается.

 — Ты та, с кем я хочу быть.

 Саймон сам не понял, почему это сказал… может, из-за близости, навязанной тесной палаткой, может, из-за дождя, который дубасил кулаками по той же палатке, может, из-за тревоги за Фиону, хоти она уже больше не дрожала. Однако, какова бы ни была причина, он сказал то, что думал.

 — Это самое лучшее, что ты мог мне сказать, — прошептала она. — Даже больше, чем самое лучшее, учитывая сложившуюся ситуацию.

 — Мы теплые и сухие, — заметил Он. — А они нет, — добавил он, словно услышав ее мысли.

 — Да. Им предстоит ужасная ночь.

 На этот раз он повернул голову и провел губами по ее волосам.

 — Значит, утром мы должны их найти.