Опасный след

 Она очнулась в кромешной тьме, не в силах ни пошевелиться, ни заговорить. Голова пульсировала, как открытая рана, тошнота накатывала волнами. Сбитая с толку, испуганная, она попыталась освободиться, но руки остались связанными за спиной, ног она вообще не чувствовала, словно их парализовало.

 Она могла лишь извиваться и бороться за каждый вдох.

 Ее глаза были широко раскрыты, но она ничего не видела, зато слышала гул, ровный, мощный, и подумала — в новом приступе паники, — что попала в пещеру какого-то дикого зверя.

 Нет, нет. Это мотор. Автомобиль. Она в автомобиле. В багажнике автомобиля. Мужчина. Мужчина на дорожке.

 Она увидела эту картину очень ясно: яркое утреннее солнце, небо, подернутое голубой дымкой, — фон для богатых красок осени. В воздухе намек на осеннюю пряность, как легкий привкус на языке.

 Ее мышцы разогревались. Она чувствовала себя такой расслабленной, такой гибкой. Такой сильной. Она любила головокружительное ощущение, будто ты одна в целом мире цвета и пряных ароматов. Только она, утро и свобода, дарованная бегом.

 А потом появился тот мужчина, бегущий трусцой ей навстречу. Подумаешь, ничего особенного. Они разминутся, и мир снова будет принадлежать ей одной.

 Однако… он споткнулся? Упал? Остановилась ли она на секунду, чтобы помочь ему? Она не могла вспомнить. В этом месте картинка расплывалась.

 Но она видела его лицо. Улыбку, глаза — что-то мелькнуло в тех глазах за мгновение до боли:

 Боль. Словно удар молнии.

 Ритм движения изменился. Дно багажника под ней завибрировало. Съехали на ухабистую дорогу, — в затуманенном мозгу лениво зашевелилась мысль.

 Она подумала о предупреждениях дяди и Грега. Не бегай одна. Держи палец на тревожной кнопке. Будь бдительна.

 Она пропускала их советы мимо ушей. Что могло с ней случиться? Почему что-то должно было случиться с ней?

 Но случилось. Случилось. Ее схватили.

 Все те девушки… девушки, фотографии которых она видела в газете. Мертвые девушки, которых она жалела… а потом забывала о них и жила своей жизнью.

 Теперь она будет одной из них? Одной из мертвых девушек в газете? В теленовостях?

 Но почему? Почему?

 Она рыдала, билась и визжала. Но все звуки глушил скотч, запечатавший рот, а от резких движений только глубже врезались в кожу веревки. И она почувствовала запах собственной крови и пота.

 Запах собственной смерти.

 Она очнулась в темноте. В капкане. Крик рвался наружу, обжигая горло, но она подавила его, когда почувствовала обвивающую ее руку Саймона, когда услышала ровное дыхание — его и собаки.

 Однако паника уже запустила щупальца в ее грудь, забралась под кожу, а крик, не нашедший выхода, пронзал голову.

 Прочь! Прочь! Прочь!

 Она протолкнулась к клапану, рванула его и выползла из палатки. Холодный влажный воздух ударил ее по лицу.

 — Постой! Эй! Постой!

 Саймон схватил ее за плечи, но она оттолкнула его.

 — Нет. Нет. Просто подышу. — Гипервентиляция. Она это знала, но не могла остановить приступ. Словно тяжелый камень навалился на грудь, а в голове поплыли длинные тошнотворные волны. — Не могу дышать.

 — Можешь. — Саймон крепче сжал ее плечи, поднял ее на колени и резко встряхнул. — Дыши. Смотри на меня, Фиона. На меня. Дыши! Ну же!

 Она судорожно втянула глоток воздуха.

 — Выдохни. Делай, как я говорю. Выдохни, вдохни. Медленнее. Медленнее, черт побери.

 Она изумленно уставилась на него. Да кто он такой? Что он о себе возомнил? Она пихнула его в грудь, но словно наткнулась на стену, а он снова встряхнул ее. И она задышала.

 — Продолжай. Богарт, сидеть. Сидеть. Вдох и выдох. Смотри на меня. Вдох и выдох. Молодец. Продолжай.

 Саймон отпустил ее. Сосредоточившись на вдохах и выдохах, она откинулась на пятки. Богарт ткнулся носом в ее руку.

 — Все хорошо. Хорошо.

 — Пей. Медленно. — Саймон согнул ее пальцы вокруг бутылки. — Медленно.

 — Я знаю. Не в первый раз. Все в порядке. — Фиона сделала длинный выдох, затем осторожно отхлебнула воды. — Спасибо, прости, что угодно, все, что хочешь. Уф. — Еще глоток. — Значит, в конце концов мне хватило сил на паническую атаку. Вспышка памяти… Боже, как давно уже не было ничего подобного, но, думаю, обстоятельства удобрили почву.

 Дыша ровнее, Фиона обхватила Богарта за шею.

 — Саймон, ты был жестоким. И только так ты мог вырвать меня оттуда, пока я не хлопнулась в обморок. Ты мог бы давать уроки.

 — Ты перепугала меня до смерти. Черт побери. — Он поднял руку, предотвращая возражения, резко развернулся и заметался туда-сюда по промокшей земле. — Черт побери. Я в таких делах не специалист.

 — Позволь не согласиться. Он резко развернулся.

 — Сильной ты мне нравишься больше.

 — Себе тоже. Панические атаки и гипервентиляция на грани обморока смущают.

 — Это не шутка.

 — Да, это реальность. Реальность, в которой я живу. — Она провела согнутой рукой по вспотевшему лицу. — К счастью, теперь это случается нечасто.

 Фиона попыталась подняться.

 — Не вставай. Ты белая как мел. Если попробуешь встать сама, шлепнешься и разобьешь лицо. — Саймон подошел к ней, помог подняться. — Ты не должна быть бледной и хрупкой, — тихо сказал он. — Ты умная, дерзкая, сильная. — Он прижал ее к себе. — А за это мне хочется его убить.

 — Может, это неправильно, но, видит бог, я ценю твое желание. И все же Перри получил наказание похуже смерти.

 — Смотря с какой стороны посмотреть. Ну, может, я с удовольствием избил бы его до полусмерти.

 Фиона вдруг поняла, что его сердце колотится громче и чаще, чем ее собственное, и почему-то это тоже успокаивало.

 — Ну, если тебе нравится насилие, когда он открыл багажник, я лягнула его в лицо и сломала ему нос.

 — Подожди, я представлю. Хорошо. Недостаточно, но неплохо.

 Фиона чуть отстранилась.

 — Мы в порядке?

 Он погладил ее щеку, пристально глядя в ее глаза.

 — А ты?

 — Да. Но я рада, что скоро рассветет. В палатку я не вернусь. Если достанешь мой рюкзак, разогреем бульонные кубики.

 — Бульон на рассвете?

 — Завтрак чемпионов, особенно если добавить питательный батончик. — Лучше, гораздо лучше думать о будущем, а не о прошлом. — Поедим, свернем лагерь, и я свяжусь с базой, узнаю статус и прогноз погоды.

 — Отлично. Фиона? Если я вдруг когда-нибудь снова пойду с тобой, захвати палатку побольше.

 — Не сомневайся.

 Бульон получился слабый, зато теплый. А что касается ее питательных батончиков, или как их там… Саймон поклялся в следующий раз захватить «Сникерсы».

 Фиона свернула лагерь точно так же, как делала все остальное. Организованно и педантично. Все убрала туда, откуда достала.

 — Прогноз хороший, — наконец объявила она. — Солнечно, до семидесяти пяти градусов, ветер слабый, южный. Мы пойдем в северную часть заповедника. Там гористо, но склоны не очень крутые. Подлесок местами густой, особенно в стороне от размеченных троп. Думаю, в конце Уайты уже не выбирали подъемы и не стремились на юго-восток, где горы выше.

 — Я вообще не понимаю, какого черта они забрались так далеко.

 — Опять же догадка, но он стремился к победе, не сдавался. И даже если понял, что заблудился, вероятно, не сразу признался. Такой человек не выберет легкий путь, не пойдет вниз, если можно пойти вверх.

 — Потому что хочет что-то доказать.

 — Более-менее. Я спрашивала их приятельницу: если бы Кевин заблудился, то остановился бы, спросил бы дорогу? Она рассмеялась. Нервно, но рассмеялась. Кевин скатился бы в ад, прежде чем обратился за помощью. Поэтому к тому времени, как он или они поняли, что серьезно влипли, было уже слишком поздно.

 — Здесь есть где заблудиться, — сказал Саймон, пытаясь представить, как поступил бы он сам: полез бы вверх или вниз, позвал бы на помощь или попытался выбраться самостоятельно. Но ответа не нашел и понадеялся, что ему никогда не придется это выяснять.

 — Если ты никогда здесь не был, то одна ель или болиголов в точности похожи на сотни других. В любом случае мы расширяем зону поиска. Хочешь, я покажу тебе на карте?

 — Ты собираешься бросить меня в лесу?

 — Только если ты сильно меня разозлишь.

 — Я рискну.

 — Тогда в путь. — Фиона надела рюкзак, дала Богарту понюхать вещи Уайтов, настроила пса на поиск.

 Водянистый солнечный свет пробирался сквозь кроны деревьев, отражаясь от мокрых листьев. Неизвестно, что там вынюхал Богарт, но Саймону воздух казался чистым и влажным.

 Крутые склоны пересекались оврагами, усыпанными крохотными звездочками-цветами. По дну оврагов бежали узкие, мелкие — до щиколотки — ручейки.

 Саймон свернул к сваленному штормом дереву.

 — Ты что-то видишь?

 — Скамья, — пробормотал он. — Изогнутое сиденье, вот так, как есть. Спинка и подлокотники — все из одного бревна. Можно пустить по основанию грибной орнамент. — Он поднял голову. Фиона и Богарт ждали. — Прошу прощения.

 — Богарту все равно надо напиться. — Фиона протянула Саймону бутылку. — Я не отказалась бы от скамьи.

 — Не эта. Слишком основательная, слишком тяжелая для тебя. Она не…

 — Подошла бы мне. Понятно. — Качая головой, Фиона связалась с базой.

 Вскоре они снова двинулись вслед за бегущим рысцой псом. Несмотря на разгорающийся свет, Фиона не выключала фонарик.

 — Богарт взял след. Отдых помог.

 — Разве мир — не пиршество запахов для собаки? Почему он не отвлекается? Эй, кролик! Или что угодно. Джоз помчался бы за планирующим листом.

 — Дрессировка, практика, повторение. Но, по сути, там не игра. Игра — найти источник запаха, который я ему предложила.

 — Игра уводит с тропы.

 — Да. — Продираясь сквозь кусты, Фиона последовала за собакой вверх по крутому склону. — Вот здесь они совершили ошибку. В отличие от Богарта, люди отвлекаются. Уайты сошли с размеченной тропы, может, увидели оленя или сурка и захотели сфотографировать. Может, решили срезать путь. Тропы размечаются по веским причинам, но люди все равно отклоняются от маршрутов.

 — Если пес прав, значит, была права и ты. Рвущийся к победе Кевин полез вверх, а не вниз.

 Богарт притормозил, поджидая людей, карабкающихся вслед за ним.

 — Может, они решили, что сверху откроется классный вид… Стой, Богарт. Ждать! — Фиона направила фонарик на колючий куст и показала на крохотный треугольник коричневой ткани: — Кевин зацепился курткой. Хороший пес. Хорошая работа, Богарт. Саймон, пожалуйста, отметь находку, я сообщу на базу.

 Когда они прежде пересекали следы Уайтов, Фиона показывала, как отмечать находки, и Саймон легко справился с задачей, затем напоил Богарта. Фиона в это время окликала Кевина и Эллу.

 — Пока ничего. Но здесь подлесок поглощает звук. Теплеет, и ветер слабый — это для нас хорошо. Смотри, Богарт хочет идти дальше. Он взял свежий след. Давай найдем Кевина и Эллу. Найди!

 — Сколько длился твой самый долгий поиск?

 — Четыре дня. Ужас. Девятнадцатилетний парень разозлился на родителей и покинул стоянку, когда все легли спать. Заблудился, бродил кругами, упал и сильно расшибся. Разгар лета, жара, насекомые, влажность. Его нашли Мег и Зена. Без сознания, обезвоженного, с сотрясением мозга. Ему повезло, он выжил.

 Богарт помотался из стороны в сторону и побежал на восток, затем свернул на север.

 — Он растерялся.

 — Нет, — возразила Фиона, следя за языком тела Богарта. — Они растерялись.

 Десять минут спустя Саймон заметил среди камней сотовый телефон или то, что от него осталось.

 — Смотри.

 Он ускорил шаг, догнал настороженно замершего Богарта.

 — Хорошее зрение, — сказала Фиона. — Телефон треснул. — Она наклонилась, вытащила из груды камней аппаратик. — Сломан. Посмотри, на земле обертки от пластыря, а это похоже на кровь. Дождь не все смыл.

 — Кто-то из них упал? Поранился. Телефон выпал, разбился.

 — Может быть. Только пара пластырей, это обнадеживает. — Фиона одобрительно кивнула, когда Саймон без ее просьбы отметил находку, и снова, приложив согнутые ладони ко рту, закричала. Никто не ответил. — Черт, черт. Они не могли уйти далеко отсюда. Я сообщу на базу.

 — И съешь что-нибудь. — Саймон полез в ее рюкзак. — Эй, у тебя здесь «Милки Уэй».

 — Правильно. Быстрый восполнитель энергии.

 — А я давился тем паршивым батончиком. Посиди пять минут. Выпей воды. Поешь.

 — Мы близко. Я знаю. Богарт знает.

 — Пять минут.

 Фиона кивнула, присела на камни, переговариваясь по рации с Мэй, съела шоколадный батончик.

 — Мы перенацеливаем поиск. Две находки у нас и одна у Лори, и все указывают сюда. Вертолет прочешет территорию. Телефончик красный, держу пари, принадлежит Элле. Мэй проверит, но не могу представить себе Кевина с ярко-красным сотовым телефоном.

 — Тогда и кровь ее.

 — Возможно. Друзья говорят, что Кевин ее обожает. Просто без ума от нее. Она ранена, значит, он испуган, даже в панике. А когда паникуешь, обычно только усугубляешь ситуацию.

 — Он мог позвать на помощь прямо отсюда.

 Фиона вытащила свой сотовый.

 — Нет. Мертвая зона. Вот почему это место называют глушью. Наверное, он попытался найти сигнал и в конце концов еще больше заблудился, еще дальше ушел от тропы.

 Они снова отправились вперед. Богарт — весь в «игре», как решил Саймон, — бежал впереди, нетерпеливо оглядываясь и словно говоря: «Скорее, черт побери!»

 — Заблудились, испуганы, это уже не похоже на приключение. Один из них ранен, пусть даже рана небольшая. Устали. Новые ботинки.

 — Новые ботинки?

 — Элла. Новые ботинки. Наверняка стерла ноги. Инстинкт должен вести их к более спокойному рельефу, где возможно. Вниз по склону или по ровной поверхности. Если Элла ранена, они, вероятно, часто останавливаются отдохнуть. Ночная буря. Они промокли, замерзли, проголодались. Они… Ты слышал?

 — Что?

 Фиона подняла палец, призывая к молчанию, концентрируясь.

 — Река. Слышно, как бежит река.

 — Теперь, когда ты сказала…

 — Заблудившиеся испуганные люди часто пытаются выбраться на высоту, чтобы больше видеть, чтобы их увидели. Но при ранении это не вариант. Другой инстинкт ведет к воде. Вода — ориентир, дорога, комфорт.

 — Что случилось с правилом «оставайся на одном месте, и кто-нибудь тебя найдет»?

 — Никто не выполняет.

 — Похоже на то. — Саймон показал на Богарта. — Он что-то нашел. Посмотри наверх. Носок на ветке.

 — Опять ты увидел. Молодец. Кевин наконец начал метить тропу. Лучше поздно, чем никогда. Хорошая собака, Богарт. Найди! Вперед. Давай найдем Эллу и Кевина!

 Когда примерно через четверть мили нашелся второй носок, Фиона одобрительно кивнула.

 — Определенно они идут к реке, и Кевин наконец включил мозги. Отсюда он мог бы позвонить, видишь? — Фиона показала Саймону значок на экранчике своего сотового. — Значит, что-то случилось с его телефоном. Но он ищет легкий рельеф и движется к реке.

 — Опять кровь и обертки от пластырей, — показал Саймон.

 — Сухие. После бури. Утренние.

 Фиона громко подбодрила собаку и снова принялась выкрикивать имена Уайтов. На этот раз Саймон услышал слабый ответный отклик.

 Богарт радостно гавкнул и бросился бежать.

 Саймон тоже воодушевился, ускорил шаг, чтобы не отставать от Фионы и собаки, и через пару секунд увидел мужчину, грязного, оборванного, ковыляющего вверх по невысокому склону.

 — Слава богу. Слава богу. Моя жена… она пострадала. Мы заблудились. Она ранена.

 — Все в порядке. — Фиона на ходу достала бутылку с водой. — Мы из Поисково-спасательной кинологической службы. Успокойтесь, вас нашли. Выпейте воды. Все в порядке.

 — Моя жена. Элла…

 — Не волнуйтесь. Богарт. Хорошая собака. Хорошая собака! Найди Эллу. Найди. Он найдет ее и останется с ней. Кевин, вы ранены?

 — Нет, не знаю. — Его рука, сжимавшая бутылку с водой, дрожала. — Нет. Элла упала. Порезала ногу, расшибла колено. У нее в кровь стерты ноги и, думаю, высокая температура. Пожалуйста.

 — Мы позаботимся о ней.

 — Я помогу ему. — Саймон обхватил Кевина за талию, принимая на себя его тяжесть. — Идемте.

 — Это я во всем виноват, — простонал Кевин, когда Фиона бросилась за Богартом. — Я…

 — Сейчас не время для самобичевания. Элла далеко?

 — Внизу, у воды. С утра я старался выйти на более открытое место. Ночью была гроза.

 — Я знаю.

 — Мы искали укрытие. Господи. Где мы? Где мы, черт побери?

 Саймон сам не очень-то представлял, где они, зато увидел Фиону и Богарта, сидящих рядом с молодой женщиной.

 — Вас нашли, Кевин, а это главное.

 Пока Фиона осматривала и перевязывала рану, фиксировала распухшее колено Эллы, обрабатывала жуткие волдыри на ногах обоих незадачливых туристов, Саймон раздавал шоколадные батончики, разогревал бульон…

 — Боже, какой же я идиот, — пробормотал Кевин.

 — О да. — Элла, закутанная в одеяло, слабо улыбнулась. — Он всегда забывает заряжать телефоны. А я так увлеклась фотографией, что уговорила его сойти с маршрута. А потом — он же у нас все знает: давай пойдем сюда или вот по этой тропе. Я не смотрела под ноги и упала. Мы оба идиоты, и я сожгу эти чертовы ботинки, как только доберусь до огня.

 — Держите. — Саймон сунул ей в руки стаканчик с бульоном. — Не так вкусно, как «Милки Уэй», но точно поможет.

 — Изумительно, — восхитилась Элла после первого осторожного глотка. — Я уже думала, что мы умрем во время бури. Правда. А когда утром оказалось, что мы еще живы, поняла, что мы выберемся. Я знала, что кто-нибудь нас найдет. — Она повернулась к Богарту, обняла его свободной рукой. Ее глаза наполнились слезами. — Он самая прекрасная собака на свете.

 Богарт согласно повилял хвостом и положил голову ей на бедро.

 Фиона выключила рацию и прикрепила ее обратно на ремень.

 — К нам выслали вездеходы. Ваши друзья говорят, что вы выиграли пари и к коктейлям и ужину они добавляют бутылку шампанского.

 Кевин уронил голову на подрагивающее плечо жены. Его плечи тоже задрожали. Богарт сочувственно лизнул его исцарапанную ладонь.

 Найденных туристов погрузили в первый вездеход, Саймон с Фионой и Богартом разместились во втором, и караван направился в обратный путь, подпрыгивая на камнях и выступающих из земли корнях.

 — Она даже не злится на него, — заметил Саймон.

 — Они выжили, и это затмило все остальное. Им пришлось несладко, и, конечно, они не раз готовы были убить друг друга, но теперь все позади. Они живы и пребывают в эйфории. А ты?

 — Я? Я потрясающе провел время. Хотя не так, как себе представлял, — добавил он, подумав.

 — А как же ты представлял?

 — Ну, мне казалось, что вы просто топаете по лесу за собаками, пьете сваренный на костре кофе, уничтожаете сухой паек.

 — Близко к истине.

 — Пожалуй. Ты преследовала цель точно так же, как твоя собака: найти потерянное и сделать это как можно быстрее. Да, ты следуешь за собакой, но ты руководишь ею, ты детектив, психолог, следопыт.

 — Хм.

 — И все это время остаешься членом команды, не только маленькой команды «ты и собака», но команды твоих коллег, других поисковиков, полицейских и всех, кто участвует в операции. А когда находишь пропавших — ты и фельдшер, и священник, и лучший друг, мамочка и командир.

 — У нас много масок. Хочешь примерить одну?

 Саймон покачал головой.

 — Ты уже получила мою собаку. Он смог бы это делать, теперь я понимаю. — Саймон увидел за деревьями освещенные окна гостиницы и вздохнул с облегчением. — Слава богу. Я мечтаю о горячем душе, горячей еде и паре кофейников кофе. Это входит в турпакет?

 — Здесь да.

 Но сначала они попали в эпицентр хаоса. Слезы облегчения и жаркие объятия не прекратились, даже когда за дело взялись настоящие медики. Кто-то хлопнул Саймона по спине и сунул ему в руки кружку с горячим кофе. И он понял, что никогда не пил ничего вкуснее.

 — Хорошая работа. — Чак бросил ему пончик, оказавшийся таким же потрясающим, как кофе. — Классная. Для вас есть номер, если хотите принять горячий душ.

 — Хочу не меньше, чем сделать следующий вдох.

 — Понимаю. Жуткая была ночка, да? Но чертовски хорошее утро.

 Саймон и Чак одновременно оглянулись. Фельдшеры грузили носилки с Эллой в машину «Скорой помощи».

 — Как она?

 — Колено сильно разбито, и рану придется зашивать. Но они оба пострадали меньше, чем могли бы в такой ситуации. Ее вылечат. И гарантирую, что это приключение они не забудут.

 — Я тоже.

 — Нет ничего лучше, чем найти пропавших, — сказал Чак, от избытка чувств ткнув Саймона кулаком. — Ну, отправляйтесь в душ. Джил приготовила свои знаменитые тефтели со спагетти. Отчет за ленчем.

 В вестибюле незнакомая пожилая женщина обняла Саймона и снабдила ключом от номера, а не успел он повернуться к лестнице, как попал в жаркие объятия Лори. Пока он поднимался на второй этаж, ему дважды пожали руку и снова хлопнули по спине. Слегка обалдевший от такого внимания, Саймон нашел свою комнату и поспешно заперся.

 Тишина. Почти полная. Толстые стены и дверь эффективно защищали помещение от внешних шумов.

 Одиночество.

 Саймон сбросил рюкзак на стул, откопал пару носков, боксеры и рубашку, захваченные по инструкции Фионы, походную зубную щетку, которую она же ему и дала.

 По дороге в ванную комнату он выглянул в окно. Толпа перед гостиницей не рассосалась. Собаки, явно возбужденные «игрой», гонялись друг за другом и за людьми. Фионы там не было. Он потерял ее из виду через несколько минут после возвращения на базу.

 Саймон разделся, включил душ на полную мощность и максимальную температуру и, когда обжигающие упругие струйки впились в кожу, чуть не зарыдал от благодарности. «Может, я и мог бы обойтись без кое-каких благ цивилизации, — подумал он, упираясь ладонями в облицованную плитками стену, — но водопровод — это восьмое чудо света».

 Саймон услышал тихий стук в дверь ванной комнаты и зарычал бы, если бы за стуком не послышался голос Фионы.

 — Это я. Не откажешься от компании или хочешь развлечься соло?

 — А компания будет голой?

 Он улыбнулся, услышав ее смех.

 «М-да, одиночество бывает разным», — подумал он. И когда Фиона — высокая, стройная, обнаженная — открыла дверцу душевой кабины, он понял, что предпочитает компанию.

 — Заходи. Вода прекрасная.

 — О боже. — Она закрыла глаза от наслаждения. — Не прекрасная. Божественная.

 — Где ты была?

 — Ой, нужно было покормить и напоить Богарта, пообщаться с сержантом, договориться насчет отчета. Мы будем отчитываться за едой, необыкновенной едой.

 — Я слышал. Говорят, кто не пробовал эти тефтели, тот не видел жизни.

 — Чистая правда. — Фиона подставила голову под горячую воду и замурлыкала от удовольствия, так и не открыв глаза. — Я позвонила Сил и сказала, что мы заберем парней на обратном пути.

 — Ты времени даром не теряла.

 — Просто есть неотложные дела.

 — Я знаю еще одно. — Саймон развернул ее лицом к себе.

 — Каждый празднует по-своему. — Фиона вздохнула и коснулась губами его губ. — Мне нравится твой способ.

 Тефтели на самом деле оказались шедевром кулинарного искусства. Саймон вдруг понял, что эта трапеза напоминает ему домашние обеды в собственной семье. Слишком много еды, много шума, все друг друга перебивают и по-прежнему говорят на непонятном постороннему человеку жаргоне. Разумеется, семьи бывают очень разными и по составу, и по взаимоотношениям.

 Саймон подозревал, что, присвоив ему раздражающе-предсказуемый статус «бойфренда», присутствующие всесторонне оценивают его, но принимают вполне радушно — с этим не поспоришь.

 Он не мог осуждать и счастливое настроение, царившее за столом, тем более что сам им заразился. Вид Кевина, ковыляющего навстречу после мучительных часов блужданий, произвел на него очень сильное впечатление. Он почувствовал не только удовлетворение и гордость, он словно стал свидетелем возвращения к жизни.

 Мэй и Фиона делали записи и говорили о документах, журналах, рапортах. Он заметил, что Фиона не сказала ей о своей панической атаке.

 — Саймон, хотите что-нибудь добавить?

 Он оглянулся на Джеймса.

 — Думаю, Фиона ничего не упустила. Я просто был рядом.

 — Да, но ты справился, — откликнулась Фиона. — Для новичка так просто отлично. Ты вынослив, хорошо ориентируешься. Умеешь читать карту и пользоваться компасом, наблюдателен. Немного тренировки, и ты будешь готов, когда будет готов Джоз.

 — Если захотите попробовать — вы в деле, — сказал Чак.

 Саймон наколол на вилку очередную тефтелю.

 — Используйте собаку.

 — Оплата по максимуму.

 Накручивая на вилку спагетти, Саймон с веселым удивлением посмотрел на Мег.

 — То есть ноль?

 — Каждый раз.

 — Соблазнительно.

 — Вы все-таки подумайте, — предложила Мег. — Может, поучаствуете с Джозом в одном из наших командных тренингов. Посмотрим, как пойдут дела.

 На обратном пути через пролив возбуждение потихоньку спадало. Собаки дремали, как и прислонившиеся друг к другу Лори с Джеймсом. Мэй и Тайсон сидели на корме, держась за руки.

 Команда разбилась на парочки, подумал Саймон, покосившись на Фиону, сидевшую рядом и все еще читавшую свои заметки. Похоже, он действительно стал одним из них.

 Когда прибыли на Оркас, все снова начали обниматься. Он никогда прежде не видел людей, настолько обожающих стискивать друг друга в объятиях.

 Когда наконец все разошлись по машинам, Саймон сел за руль.

 — Можно считать, что мы сходили в ресторан, — сказала Фиона. — Я съела столько спагетти, что теперь могу не есть несколько дней. А если считать это свиданием, то оно уникально.

 — С тобой никогда не соскучишься, Фиона.

 — Ну, спасибо.

 — Слишком много событий происходит в твоей жизни, в твоей голове огромное количество мыслей, поэтому ты не можешь быть скучной.

 Фиона улыбнулась, открыла зазвонивший телефон.

 — Фиона Бристоу. Да, Тод. Хорошо. Я рада это слышать. Мы все рады. Не нужно нас благодарить, мы получили вознаграждение, найдя Кевина и Эллу. Да, конечно. Береги себя. — Она захлопнула телефон. — Пять стежков и гипс на колено Эллы. Обоим восстановили водный баланс, обработали волдыри, ссадины. Короче говоря, с ними все будет в порядке, и скоро они вернутся в гостиницу. Они хотели поблагодарить тебя.

 — Меня?

 — Ты был частью нашедшей их команды. Какие ощущения?

 — Чертовски хорошие, — ответил Саймон после короткой паузы.

 — Да, как всегда после удачного поиска.

 — Вам приходится самим покупать снаряжение. Рации, палатки, одеяла, аптечки и все остальное. — Не то чтобы он думал к ним присоединиться… — Я видел, что вы записываете все, что использовано и уже не годится для работы. Значит, опять будете пополнять за собственный счет.

 — Не совсем так. Рации — подарок, и, видит бог, они нам необходимы. Всю систему связи купили родители найденного нами паренька. Некоторые пытаются заплатить, но это довольно скользкий момент, а вот если хотят купить одеяла или снаряжение, мы не возражаем.

 — Дай мне список. Я возмещу. — Фиона нахмурилась. — Я же был частью команды. Ты сама сказала.

 — Да, но ты вовсе не обязан…

 — Я никогда ничего не делаю по обязанности.

 — Правда. Я дам тебе список.

 Они заехали к Сильвии, забрали собак, что заняло вдвое больше времени из-за бурной встречи. Саймон с удивлением понял, что скучал по своему маленькому мерзавцу, и чувствовал себя чертовски счастливым, когда возвращался домой с Фионой и полной кабиной не менее счастливых собак.

 — Знаешь, чего мне хочется? — спросила Фиона.

 — Чего?

 — Полный бокал вина и бездумный часок в новом, сделанном специально для меня кресле-качалке. Не хочешь разделить кайф?

 — Я подумаю.

 Фиона протянула руку, сжала его пальцы.

 — Все закончилось хорошо. Я устала, но это приятная усталость, и я счастлива. Что скажете, парни? — Она повернулась назад, почесала собачьи морды, бока. — Как же все чудесно. Можете поиграть, пока мы с Саймоном будем пить вино и любоваться закатом. Мы все будем наслаждаться честно заработанным отдыхом, пока…

 — Фиона.

 — Ммм? — Фиона рассеянно оглянулась. Суровое выражение лица Саймона насторожило ее. — Что? Что такое? — Она проследила за его взглядом. Саймон как раз притормаживал перед поворотом на ее подъездную дорожку.

 Порывистый ветер развевал красный шарф, привязанный к открытому почтовому ящику. У нее потемнело в глазах, стало трудно дышать.

 — Где твой пистолет? Фиона!

 Окрик Саймона разорвал обступивший ее мрак, заставил взять себя в руки.

 — В рюкзаке.

 Саймон потянулся назад, достал оружие и швырнул ей на колени рюкзак.

 — Достань немедленно. Останься в машине. Запри дверцы и вызови копов.

 — Нет. Что? Подожди. Ты куда?

 — Проверю дом. Вряд ли он там, но мы не можем рисковать.

 — И ты пойдешь туда безоружный? — «Как Грег, — подумала она. — Точно как Грег». — Если ты идешь, то и я иду. Сначала позвоним в полицию. Пожалуйста. Я больше не могу рисковать.

 Фиона достала телефон, нажала кнопку быстрого вызова офиса шерифа.

 — Это Фиона. Кто-то привязал красный шарф к моему почтовому ящику. Нет, я с Саймоном, в начале подъездной дорожки. Нет. Нет. Да. Ладно. Хорошо. — Фиона судорожно вздохнула. — Они едут. Велели оставаться на месте. Я понимаю, что ты этого не хочешь. Я понимаю, что это идет вразрез с твоими принципами, инстинктами.

 Она расстегнула рюкзак, вытащила пистолет. Проверила обойму, предохранитель. Руки ее не дрожали.

 — Но если он там, если он ждет, он тоже это понимает. И я больше не хочу хоронить мужчину, которого люблю. Саймон, он и меня убьет, потому что второго раза я не переживу.

 — С такой формулировкой у меня выбора нет.

 — Эта формулировка — чистая правда. Ты должен остаться со мной. Я прошу тебя остаться со мной. Умоляю, не бросай меня одну.

 Он отмахнулся бы от ее просьбы, если бы она расплакалась, но ее лишенный всяких эмоций тон остановил его.

 — Дай мне бинокль.

 Фиона расстегнула «молнию» другого клапана, достала бинокль.

 — Я никуда не пойду, но я должен посмотреть.

 — Ладно.

 Саймон вышел из машины. Осматривая в бинокль дорожку, деревья, он слышал, как Фиона успокаивает собак. Весенняя листва загораживала обзор, приходилось менять ракурс, искать тень. Он отошел на несколько шагов и свернул на подъездную дорожку. На фоне темного леса ее красивый домик казался абсолютно мирным. Над клумбами порхали бабочки, дальше, на поляне, еле шевелилась трава и желтые головки лютиков. Он вернулся, открыл свою дверцу.

 — С виду все нормально.

 — Он читал статью. Он хочет меня напугать.

 — С этим не спорю, но глупо оставлять предупреждение, если он где-то рядом.

 — Да, я тоже думаю, что его здесь нет. Он сделал что хотел: напугал меня. Полицейские едут. Он вернул меня в прошлое, я думаю о нем. Мы все думаем. Я позвоню агенту Тауни.

 — Хорошо. А вот и копы.

 Глядя на две приближающиеся патрульные машины, Саймон захлопнул свою дверцу, услышал, как Фиона выскочила с другой стороны. Он хотел приказать ей вернуться, но понял, что она не послушается, да и в этом уже не было необходимости.

 Из первой полицейской машины вылез шериф. Саймон видел его в городке несколько раз, но они никогда не разговаривали. Повода не было. Здоровенный Патрик Макмаон был похож на бывшего футболиста. «Наверное, в школьной команде играл полузащитником, — подумал Саймон, — и обретенная с возрастом дородность вряд ли мешает ему по воскресеньям гонять мяч с друзьями».

 Массивные темные очки скрывали выражение глаз шерифа, но широкое лицо было мрачным, ладонь покоилась на рукояти пистолета.

 — Фи, сядь в машину. Саймон Дойл, верно? — Макмаон протянул руку. — Останьтесь с Фионой. Мы с Дейви осмотримся. Мэтт останется с вами. Он сделает фотографии и положит шарф в пакет для улик. Вы перед отъездом заперли двери?

 — Да.

 — Окна?

 — Я… — Фиона попыталась вспомнить. — Да, кажется.

 — Окна заперты, — сказал Саймон. — Я проверял.

 — Фи, пожалуйста, дай мне ключи. Как только все проверим, свяжемся с Мэттом. Согласны?

 Саймон вынул связку из замка зажигания, Фиона отстегнула ключ.

 — От задней и парадной дверей.

 — Хорошо. Оставайтесь здесь, — повторил шериф. Он вернулся в свою машину, обогнул машину Фионы и поехал к ее дому.

 — Мне жаль, Фи. — Мэтт, у которого наверняка лишь недавно перестали требовать удостоверение личности при покупке пива, покровительственно похлопал Фиону по руке. — Возвращайся с мистером Дойлом в машину. — Он взглянул на ее пистолет. — И не снимай оружие с предохранителя.

 — Мэтт моложе меня, — сказала Фиона, когда они сели в машину. — Я дрессировала джек-рассел-терьера его родителей. Там никого не должно быть, — прошептала она, растирая кулаком грудь. — С ними ничего не случится.

 — Ты просила кого-нибудь проверять дом, пока нас не было?

 — Нет. Мы же уехали на одну ночь. Если бы задержались, Сил заглянула бы полить цветы в вазонах, забрать почту. Боже, боже, если бы мы задержались и…

 — Мы не задержались, — оборвал ее Саймон. — Не мучайся предположениями. Весть о том, что ты участвуешь в поиске, распространилась бы за пределы острова только к утру. Слишком мало времени, чтобы все это осуществить. — «Если только маньяк уже не был на острове», — мысленно добавил он.

 — Судя по выбору времени, во всем виновата статья. Он прислал мне шарф сразу же после первой. А теперь он дает знать, что может подобраться ближе. И он это сделал.

 — Он самонадеян, а самонадеянность ведет к грубым промахам.

 — Надеюсь, ты прав. — Фиона не сводила глаз с шарфа, заставляя себя думать, приказывая себе идти по следу. — Интересно, здесь ночью был дождь? Та буря пронеслась здесь или задела хотя бы краем? По прогнозу, да. Шарф сухой или достаточно сухой, чтобы развеваться на ветру. Но и утро было солнечным. Он сделал бы это ночью, верно? Ночью или ранним утром, чтобы не столкнуться со случайной машиной.

 — Мы сидим здесь двадцать минут, а я не видел ни одной машины.

 — Да, но это был бы неоправданный риск. Если он приехал ночью, значит, остановился где-то на острове. Или у него есть своя лодка. Но если он попал на остров на лодке, ему понадобилась бы машина, чтобы добраться сюда.

 — Так или иначе, но он здесь был. Возможно, кто-то его видел.

 На дороге показался медленно ползущий автомобиль.

 — Туристы, — тихо сказала Фиона. — Начинается летний сезон. Паром — лучший способ незаметно исчезнуть. Но, может, убийца приехал и уехал не в один и тот же день. Может, он снял комнату, разбил палатку или…

 Она вздрогнула от стука по боковому окну и опустила стекло.

 — Прости, если напугал, — извинился Мэтт. — Шериф говорит, все чисто.

 — Спасибо. Спасибо, Мэтт.

 Пока Саймон вел машину к дому, Фиона смотрела по сторонам. Все вокруг было таким знакомым, таким обычным. Неужели он ходил здесь? Неужели не побоялся собак? Неужели его навязчивое желание затмило здравый смысл и осторожность? Он мог рискнуть, прокрасться сюда, чтобы лучше рассмотреть дом, может, надеялся увидеть ее в кресле на веранде или за прополкой в саду. Увидеть ее повседневную жизнь. Как она идет к почтовому ящику, как работает по дому, как играет с собаками.

 Рутина.

 От мысли, что подражатель, возможно, был здесь, наблюдал за ней, изучал ее — точно как прежде Перри, — Фиону затошнило, она почувствовала горечь во рту.

 Когда Саймон притормозил, Макмаон открыл ее дверцу.

 — Никаких признаков взлома. Не похоже, что внутри что-то нарушено, скажи мне, если заметишь. Мы обошли дом, и я пошлю Дейви и Мэтта осмотреть прилегающую территорию, а мы пока поговорим внутри. Хорошо?

 — Да. Шериф, я позвонила агенту Тауни. Мне показалось, что я должна это сделать. Я не хотела обидеть вас, но…

 — Фиона, ты ведь давно меня знаешь? — спокойно спросил он.

 Она вздохнула с облегчением.

 — С тех пор, как стала приезжать к папе на летние каникулы.

 — Тогда могла бы понять, что я не обижусь. Я просто хочу, чтобы ты вошла в дом и хорошенько осмотрелась. Если что-то пропало, даже если тебе только покажется, что что-то пропало, скажи мне.

 «Преимущество маленького дома в том, что его можно быстро осмотреть, — думала Фиона, открывая ящики и шкафчики, — даже если осматриваешь тщательно».

 — Все так, как мы оставили.

 — Хорошо. Давайте присядем и поговорим. — Шериф уселся первым и продолжил все тем же тоном доброго дядюшки, чтобы, как понял Саймон, успокоить, предотвратить возможную истерику. — Я передоверил это дело Дейви не потому, что не хотел вмешиваться, а потому, что, как я понимаю, тебе с ним комфортнее. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я умыл руки.

 — Вы давно меня знаете?

 Шериф улыбнулся, морщинки в уголках его глаз стали глубже.

 — Понятно. Когда вы вчера уехали?

 — Звонок поступил в семь пятнадцать. Я не отметила время выезда, но, думаю, прошло меньше пятнадцати минут. Как раз столько, сколько потребовалось, чтобы позвонить Мэй, проверить рюкзаки, запереть дом, погрузиться. Мы оставили собак, — кроме Богарта, — у Сильвии, от нее поехали к Чаку. В пролив вышли в семь пятьдесят пять.

 — Отличное время реагирования.

 — Мы стараемся.

 — Я знаю. И знаю, что вы нашли пропавших туристов. Молодцы. В котором часу вы сегодня вернулись?

 — Мы причалили у Чака примерно в половине четвертого, потом заехали за собаками. Я позвонила вам через минуту после того, как мы увидели шарф. Он был мокрый? Влажный? Я подумала…

 — Ты пытаешься делать за меня мою работу? — Шериф шутливо погрозил ей пальцем. — Сухой. Ночью прошел дождь. Не такой сильный ливень, как у вас, но вполне приличный. А поскольку день был солнечный, шарф вполне мог высохнуть, но Дейви заезжал в девять утра и никакого шарфа не видел.

 — О-оо.

 — Видишь ли, Фи, мы приглядываем, даже когда тебя здесь нет. Многие пользуются паромом в такой чудесный день, как этот. Если бы пришлось строить догадки, я бы сказал, что подражатель приплыл на пароме сегодня, покатался по острову и приблизительно между девятью утра и четырьмя пятнадцатью дня привязал здесь шарф. Я сказал «покатался», потому что ты живешь на отшибе. Не представляю, как он пешком мог забрести так далеко.

 — Да, — прошептала Фиона. — Ему нужна машина.

 Машина с багажником. Но этого она вслух не произнесла.

 — Я попросил, кое-кого, кому можно доверить важное дело, последить за паромом, за отъезжающими. Если они увидят в машине одинокого мужчину, то запишут номер. Еще мы проверим все гостиницы, пансионы, кемпинги, даже дома, сдающиеся в аренду, но на это потребуется время. Мы проверим каждого мужчину, путешествующего в одиночку.

 — Мне уже лучше, — прошептала Фиона.

 — Вот и хорошо. Но я не хочу, чтобы ты рисковала. Я говорю это не только как шериф, но как друг твоего отца и Сильвии. Я не хочу оставлять тебя одну. Если ты хочешь остаться здесь, кто-нибудь должен жить с тобой. Обязательно запирай двери и ночью и днем, — добавил Макмаон, и по его предостерегающему взгляду Саймон понял, что привычка Фионы оставлять двери нараспашку для него не секрет.

 — Двери будут заперты. Честное слово.

 — Ладно. Когда ты едешь в машине, окна должны быть закрыты, дверцы заперты. Сотовый телефон все время под рукой, и я хочу знать имя каждого нового клиента. Каждого, Фи. Если получишь еще один вызов на поиск, сначала свяжись со мной. Я должен знать, куда ты едешь, чтобы перепроверить информацию.

 — Она здесь не останется, — вмешался Саймон. — Она переедет ко мне. Сегодня. Соберет все, что ей может понадобиться, и переедет.

 — Я не могу вот так…

 — Хорошая идея. — Не обращая внимания на Фиону, Макмаон кивнул Саймону. — Мы перестроимся, но и там она не должна быть одна.

 — Не будет.

 Фиона подняла обе руки.

 — Прошу прощения! Я не собираюсь капризничать или оспаривать необходимость мер предосторожности, но я не могу просто так бросить свой дом, свой бизнес. Я провожу здесь занятия и…

 — Разберемся. Собирайся.

 — А как же мои…

 — Простите, шериф, вы не оставите нас на минутку?

 — Пожалуйста. — Макмаон со скрипом отодвинул свой стул. — Подожду на воздухе.

 — Ты знаешь, как меня бесит то, что ты постоянно меня прерываешь?

 — Да. Примерно так же, как меня бесит то, что ты вечно споришь со здравым смыслом.

 — Ничего подобного я не делаю. Но необходимо координировать здравый смысл с практичностью. У меня три собаки. У меня здесь бизнес. Оборудование, необходимое для этого бизнеса

 «Отговорки, а не причины», — решил Саймон. И он не собирается слушать всякий вздор.

 — Хочешь практичность? Получай практичность. Мой дом больше твоего, и у меня больше места для твоих собак. Ты будешь не одна, потому что там я. Я там работаю. Если подражатель придет за тобой сюда, он тебя здесь не найдет. Если тебе нужно это чертово оборудование, мы перевезем его ко мне. Или я построю новое. Ты думаешь, я не могу сколотить гребаные качели?

 — Дело не в этом. Не только в этом. — Фиона потерла щеки, лоб. — Ты не дал мне и пяти секунд на размышления. Ты даже не потрудился спросить.

 — Я не буду спрашивать. Я требую собрать все, что тебе необходимо. Назовем это сменой вожака стаи.

 — Не смешно.

 — А мне и не смешно. Все, что сможем, заберем сегодня. Остальное подождет до завтра. Черт побери, Фиона, он был в четверти мили от твоего дома. Ты попросила меня остаться с тобой, и я подчинился. Теперь твоя очередь.

 — И все же я беру пять секунд на размышление.

 Фиона отвернулась и, уперев руки в бедра, подошла к окну.

 Ее территория. В этом ли все дело? Ее дом, символ созданной ею новой жизни. И, вместо того чтобы защищать его, она сбегает. Почему это кажется ей бегством? Неужели она настолько упряма? Настолько глупа?

 — Время истекло.

 — О, заткнись. Меня выгоняют из собственного дома, так дай мне одну чертову минуту, чтобы свыкнуться с этим.

 — Отлично. Минута — и собирайся.

 Фиона повернулась к нему.

 — Ты злишься потому, что тебе приходится — или ты чувствуешь себя обязанным — это делать. Одно дело, когда ты здесь спишь, и совсем другое, когда я поселюсь в твоем доме.

 — Ладно. Что ты предлагаешь?

 — Ничего я не предлагаю. Просто высказываюсь. Я должна сделать несколько звонков. Я не могу просто так собрать вещи. Я должна связаться с клиентами, хотя бы с завтрашними, и сообщить им, что школа передислоцируется. Временно, — добавила она не только ради его, но и своего спокойствия. — Джеймс под номером четыре в списке быстрого набора моего сотового. Если ты ему позвонишь, он приедет и поможет нам перевезти уличное оборудование.

 — Хорошо.

 — И мне придется уведомить оператора, чтобы переводили звонки с моего домашнего номера на твой. Это в основном клиенты и экстренный вызов на поиск.

 — Мне все равно.

 — Нет, тебе не все равно, — устало возразила она. — Я высоко ценю то, что ты делаешь, и особенно потому, что тебе это не доставляет удовольствия.

 — Лучше я немного потеснюсь, чем что-нибудь случится с тобой.

 Фиона хихикнула.

 — Ты даже не представляешь, ничуть не представляешь, как это мило. Я очень постараюсь не стеснять тебя слишком сильно. Иди и скажи шерифу Макмаону, что ты победил, а я начну собирать вещи.

 Саймон не чувствовал вкуса победы, поскольку теперь у него на руках — или под ногами — оказались четыре собаки и женщина, но на веранду вышел. Макмаон оборвал разговор со своими заместителями и направился ему навстречу.

 — Она собирает вещи.

 — Хорошо. Мы все же будем заезжать сюда пару раз в день. Поскольку она будет мотаться на свои занятия…

 — Не будет. Школа переезжает ко мне. Я позвоню Джеймсу. Он поможет мне разобрать и перевезти все это.

 Приподняв брови, Макмаон перевел взгляд на собачью площадку.

 — Еще лучше. А знаете что? У Мэтта вот-вот закончится смена. Он молод и силен. Он вам поможет. Быстрее справитесь. А кресла на веранде ваши, верно?

 — Теперь ее.

 — Угу. Я вот что подумал, вы не делаете диваны-качалки? У нас с женой годовщина в следующем месяце. Я сделал ей предложение на диване-качалке. У меня есть дома маленькая мастерская, но диван мне не потянуть. А на заказ, если быстро, я выяснял — очень дорого.

 — Я могу сделать.

 — Хорошо бы с широкими подлокотниками. И жена неравнодушна к красному.

 — Договорились.

 — Отлично. Детали обговорим позже. Вы идите разбирать то, что нужно разбирать, а я скажу Мэтту, чтобы занялся остальным. — Макмаон отошел на пару шагов, остановился. — А правда, что вы делаете умывальник из пня?

 — Да, правда.

 — Хотелось бы посмотреть. Мэтт! Тащи-ка, что можешь, с собачьей площадки в грузовик Саймона.

 В конце концов, когда стало ясно, что без третьей пары рук и второго грузовика не обойтись, пришлось звонить Джеймсу. А с Джеймсом прикатила Лори, а с Джеймсом и Лори приехал Коби.

 Поначалу такое количество людей и животных раздражало Саймона… пока он не осознал, что иногда люди не мешают, а, наоборот, помогают выполнять необходимую и нудную работу.

 Если бы обошлось парой чемоданов с одеждой Фионы, ничего страшного. Однако, кроме чемоданов, пришлось грузить собачьи подстилки, собачью еду, игрушки, поводки, лекарства, миски, щетки и шампуни, а главное — платформы, качели, горку, тоннель. А ее документы! Господи, у этой женщины были горы документов. И еще ноутбук, рюкзаки, карты, скоропортящиеся продукты из холодильника.

 — Цветочные клумбы и огород поливаются автоматически, — объяснила Фиона, когда Саймон взбунтовался, увидев ее с вазонами, — так что они не пропадут. Но эти цветы нуждаются в регулярном поливе. И они такие красивые. И вспомни, Саймон, ты сам напросился.

 С этим он спорить не мог.

 А потом все надо было разгрузить и куда-то убрать.

 Саймон с тоской смотрел на горы барахла и удивлялся, как Фиона все это размещала в своем крохотном домике, да еще так аккуратно… и это не считая того, что она оставила дома.

 — Хм-мм. Может, уже начнешь разбираться?

 — Есть предложения?

 — Ну, например, в гостевую спальню. Свалишь весь офисный хлам в свободную спальню, чтобы не смешивать с моим барахлом больше, чем это необходимо.

 Он отправился на помощь Джеймсу. Лори, стоявшая рядом с Фионой, закатила глаза и ухватилась за коробку с файлами.

 — Показывай, куда нести.

 — Как будто я знаю! Ну, давай оттащим первую партию наверх и найдем там подходящее место.

 Войдя в дом, Лори с любопытством огляделась.

 — Мило, очень мило — много пространства и света, интересная мебель. Хоть ее и немного. Беспорядок, — добавила она, поднимаясь по лестнице, — но мило.

 — Здесь раза в три или четыре больше места, чем у меня.

 Фиона заглянула в одну из комнат, нахмурилась, увидев тренажеры, гантели, груду одежды, нераспакованные коробки. Потом она открыла другую дверь. Банки с краской, щетки, кисти, валики, тазы, инструменты, козлы…

 — Ладно, сойдет. Надо будет привезти мой письменный стол и рабочее кресло. Жаль, я сразу об этом не подумала. — Фиона поморщилась, увидев пыль на полу, слой грязи на окне. — Грязновато, — пробормотала она. — А грязь меня нервирует. — Она опустила свою коробку с канцелярскими принадлежностями на пол. — Ничего, я смогу с этим жить.

 «И с ним смогу. Пока».

 Первым делом Фиона решила обустроить себе кабинет, что в данном случае означало генеральную уборку. Она может мириться с беспорядком. В конце концов, это не ее дом. Но даже временная совместная жизнь с любовником не подразумевает работу в грязи и хаосе.

 Когда Лори и Джеймс уехали за ее письменным столом и рабочим креслом — и лампой, и настольными часами, — Фиона быстро нашла то, что Саймон использовал для уборки, но поскольку он обходился жалким минимумом, позвонила Лори и попросила привезти чистящие средства из собственных запасов. Ну как, особенно имея собаку, можно обходиться без одноразовых влажных тряпок?!

 Работая с тем, что пока было в ее распоряжении, Фиона смыла многомесячную грязь с окон, пола, деревянных панелей и за дверью, которую поначалу приняла за второй встроенный шкаф, обнаружила ванную комнату, где явно не убирались с тех пор, как Саймон поселился в этом доме. К счастью, все это время помещение работало исключительно как пылесборник.

 Когда Саймон вошел, Фиона ползала на четвереньках, отскребая кафельный пол ванной комнаты.

 — Что ты делаешь?

 — Планирую очередную поездку в Рим. А что, не похоже? Я отмываю ванную комнату.

 — Зачем?

 — Чтобы тебе было о чем спрашивать. — Фиона откинулась на пятки. — В какой-то момент я захочу в туалет, что, как я заметила, случается со мной довольно регулярно, и я не люблю — можешь называть меня привередой — делать это в антисанитарных условиях.

 Саймон сунул руки в карманы, прислонился к дверному косяку.

 — Я не пользовался этой ванной и этим унитазом. До сих пор.

 — Неужели? Никогда бы не догадалась.

 Он обвел взглядом вымытую спальню. Банки с краской были аккуратно составлены рядом с козлами. На сложенном брезенте разместились тазики, валики, кисти.

 — Ты занимаешь эту комнату?

 — А что?

 — Ничего. Ты вымыла пол?

 — Прошлась мокрой шваброй. Позволь заметить, что как человек, работающий с деревом, ты должен бы лучше заботиться о своих полах. Купи хотя бы средства для полов фирмы «Мерфи».

 — У меня есть «Мерфи». Где-то. Наверное. — Фиона его нервировала. — Я был занят.

 — Понимаю.

 — Ты же не собираешься отчистить весь дом?

 Фиона смахнула пот со лба тыльной стороной ладони.

 — Могу дать торжественную клятву. Но здесь мне нужно работать, а для работы мне необходимо чистое упорядоченное пространство. Обещаю закрывать дверь, чтобы не шокировать тебя.

 — Теперь ты стервозничаешь.

 Услышав в его голосе веселое изумление, Фиона улыбнулась.

 — Да, и горжусь этим. Уходи. Я должна закончить. Саймон, я очень признательна тебе за то, что ты для меня делаешь.

 — Угу.

 — Правда. И я понимаю, что нарушаю твое личное пространство, твой привычный распорядок.

 — Заткнись.

 — Я просто хочу поблагодарить…

 — Заткнись. Ты много значишь для меня. Все, точка. И вообще у меня дела.

 Саймон развернулся и ушел, а Фиона так и осталась сидеть на корточках.

 «Заткнись. Ты много значишь для меня. Все, точка». В устах Саймона это почти что любовное признание в стихах.

 К тому времени, как комната была прибрана, а письменный стол примостился у окна, выходящего на задний двор и лес, Фиона смогла бы убить за бокал вина и удобное кресло, однако ее чувство порядка не позволило оставить чемоданы нераспакованными. Надо найти Саймона и спросить, куда складывать.

 Ее удивила застеленная кровать в спальне — ну, застеленная по его представлениям. Собачьи подстилки были брошены в углу, а двери на заднюю веранду распахнуты. Она заглянула в гардеробную. Саймон сдвинул вешалки со своей одеждой, чтобы освободить ей место, но понадобится ящик, а лучше два. Она подошла к комоду и осторожно приоткрыла один из ящиков. Пустой. Саймон опережал ее на шаг… Фиона вскинула голову, принюхалась.

 Лимон?

 Охваченная любопытством, Фиона подошла к двери в ванную комнату и замерла, узнав аромат только что проведенной уборки, увидев мерцание чистого фарфора и сияние натертого металла. Аккуратно развешанные полотенца окончательно растопили ее сердце.

 Наверное, он каждое свое движение сопровождал ругательством, но она много значит для него. Все, точка.

 Фиона развесила одежду, разложила туалетные принадлежности и отправилась на поиски Саймона.

 Он стоял у задней двери кухни, устремив взгляд на оборудование собачьей площадки.

 — Кое-что нужно заменить, — сказал он, не оглядываясь. — Вон та платформа — дерьмо.

 — Возможно, ты прав. Джеймс и Лори уехали?

 — Да. Она распихала черт знает что в шкафчики и холодильник и велела передать тебе, что позвонит завтра. Я предложил им пиво, — добавил он, словно защищаясь, — но они сказали «как-нибудь в другой раз».

 — Представляю, как они устали.

 — Да, я хочу выпить пива на пляже.

 — Отличная мысль. Иди. У меня осталась еще пара дел, а потом я к тебе присоединюсь.

 Саймон подошел к холодильнику, достал пиво.

 — Ничего больше не отмывай. Фиона подняла руку.

 — Торжественно клянусь.

 — Ладно. Я оставлю Ньюмена, возьму остальных. Фиона кивнула. Что делать? Ее не оставят одну. Даже здесь.

 Услышав, как Саймон приказал: «Ньюмен, останься. Останься с Фи», она села за кухонный стол, положила голову на сложенные руки и стала ждать, когда хлынут слезы. Но не дождалась. Она слишком долго сдерживала их. Заталкивала поглубже все эти часы, а теперь они оказались надежно запертыми и просто саднили в горле, раздирали голову.

 — Ладно, — выдохнула Фиона и встала, взяла бутылку воды — вода лучше пива и чище его — и вышла во двор к верному Ньюмену. — Пойдем прогуляемся.

 Он тут же вскочил, встряхнулся и потерся об нее.

 — Я понимаю. Новое место. Здесь хорошо, правда? Просторно. Поживем здесь пока, привыкнем.

 Ее взгляд привычно выхватил участки, где хорошо смотрелись бы цветы, где можно было бы разбить небольшой огород… Это не мое, напомнила она себе.

 — И все равно здесь не помешало бы больше цвета, больше скамеек, качалок. Странно, что он не подумал об этом. Он ведь художник. — Она остановилась у спуска к пляжу. — Но зато здесь прекрасный вид. Просто сказочный.

 Крутая лестница вела к узкой прибрежной полосе и сонному заливу. В небе мерцали звезды, обостряя ощущение покоя, уединенности. Саймон шел вдоль кромки воды с тремя псами, обнюхивающими песок и пену.

 Он скучал, поняла Фиона. Скучал по одиноким прогулкам в сумерках там, где суша встречается с морем. Скучал по покою, по тихому шуршанию прибоя в конце рабочего дня, но он отказался от всего этого ради нее. Что бы ни случилось с ними, между ними, она это не забудет.

 Саймон вытащил из сумки, пристегнутой к поясу, ярко-желтые теннисные мячики и стал швырять их — один, другой, третий — в воду. Собаки метнулись за добычей.

 «Как же они будут вонять, — подумала Фиона, следя за собаками, плывущими к прыгающим на воде желтым мячам. Она услышала смех Саймона, чуть-чуть перекрывающий шуршание прибоя, и этот звук отогнал ее невеселые мысли. — Какие они чудесные, просто идеальные. Мои парни».

 Рядом с ней дрожал от нетерпения Ньюмен.

 — Какого черта! Четыре вонючие собаки ничем не хуже трех вонючих собак. Иди! Иди играть!

 Ньюмен бросился вниз по крутым ступенькам, выражая свою радость отчаянным лаем. Саймон подбросил четвертый мячик, поймал и швырнул. Ньюмен, ни на мгновенье не замешкавшись, бросился в воду.

 Фиона побежала вниз, чтобы присоединиться к всеобщему веселью.

 В номере мотеля рядом с аэропортом Сиэтла Фрэнсис К. Экл читал последнюю весточку от Перри и цедил свою ежевечернюю порцию виски со льдом.

 Плевать он хотел на недовольный тон наставника, но такие слова, как разочаровал, контроль, сосредоточенность, необходимо, словно выпрыгивали из текста, уязвляя его гордость, его самолюбие.

 «Как скучно, — подумал он, комкая записку. — Скучно, брюзгливо и раздражает безмерно. Перри неплохо бы вспомнить, кто сидит в тюрьме, а кто наслаждается свободой».

 Вот в этом и заключается проблема с учителями. Уж кому знать, как не ему, ведь он сам был учителем. Скучно, брюзгливо и раздражает безмерно. Так было раньше, но не теперь.

 Теперь власть над жизнью и смертью в его руках.

 Подняв одну руку, Фрэнсис рассмотрел свою ладонь и улыбнулся.

 Он мог по своей прихоти внушать страх, причинять боль, вселять надежду и уничтожать ее. Он видел все это в их глазах: весь тот страх, боль, надежду и в конце концов капитуляцию.

 Перри никогда не испытывал подобного всемогущества и познания. Если бы испытывал, то не твердил бы постоянно об осторожности и контроле или, как учителю нравилось это называть, о «чистом убийстве».

 На данном этапе самое сильное наслаждение доставила Аннетт. А почему? Потому что он слышал глухие удары своих кулаков по ее телу, различал звуковые оттенки шлепков и ударов, слышал хруст костей. И чувствовал каждый удар, как она сама.

 Потому что он видел кровь, чувствовал запах крови. Он мог наблюдать, изучать, как проступают следы его ударов на ее коже, как разливается кровь.

 Они ведь должны были узнать друг друга, не так ли? Неторопливость, общая боль делали убийство более интимным. И гораздо более реальным.

 Размышляя об этом, Фрэнсис только сейчас осознал, что работа Перри была бескровной, клинической, отстраненной. Невозможно получить истинное наслаждение при почти полном отсутствии страсти. Перри отклонился один-единственный раз, позволил себе настоящее, кровавое насилие и не смог с ним справиться.

 Теперь Перри живет в клетке.

 Вот почему постепенная творческая эскалация насилия дает ощущение превосходства. Теперь главный он, а не Перри.

 «Пора, пожалуй, давно пора порвать с ним все контакты». Перри ничему уже не может его научить, да и нет больше желания учиться.

 Опомнившись, Фрэнсис встал, подобрал скомканный листок, тщательно разгладил его и убрал в папку с бумагами.

 Он уже начал писать книгу о своей жизни, о своем прозрении, о своей эволюции. Он смирился с мыслью о том, что эта книга будет опубликована после его смерти. Он смирился с неизбежным концом, и это смирение делало каждый момент его жизни еще более значимым.

 Не тюрьма. Ни в коем случае не тюрьма. Почти всю свою жизнь он провел в тюрьме, которую сам себе создал. С этим покончено. В конце, в неизбежном конце его ждет слава.

 А пока он будет просто тенью, выскользающей на свет и снова исчезающей в сумраке, безымянной, неизвестной тенью. Или известной, но только тем, кого он выберет сам, тем, кто переступит грань между жизнью и смертью с отражением его лица в своих глазах.

 Он уже выбрал следующую жертву.

 Еще одно изменение. Следующий этап его эволюции. И пока он изучал ее, выслеживал ее, как волк зайца, он все время представлял, как это случится между ними.

 Поразительная ирония судьбы лишь усилит возбуждение. Он знал это. А вскоре придет очередь и Фионы.

 Фрэнсис развернул газету, погладил лицо Фионы. Он выполнит обязательство перед Перри, он заплатит свой долг сполна.

 Фиона будет последней с красным шарфом. Он чувствовал, что так будет правильно. Она станет кульминацией этого этапа его работы. Его крещендо, его данью уважения Перри.

 Фрэнсис уже не сомневался, что Фиона доставит ему наибольшее наслаждение. До того, как он с ней покончит, она познает больше боли, больше страха, чем все остальные.

 О, как все всполошатся, когда он похитит ее, когда лишит ее жизни. Только об этом и будут говорить. Говорить и трепетать перед человеком, убившим ту, которая сбежала от Перри.

 Перед УКШ-Два.

 Перечитывая свое прозвище, он качал головой и самодовольно хихикал.

 После того как Фиона ляжет в мелкую могилу, которую он заставит ее выкопать, УКШ-Два исчезнет, а Фрэнсис К. Экл станет кем-то другим, чем-то другим, найдет другой символ, вознесется на следующую ступень.

 В каком-то смысле, думал он, прихлебывая виски, Фиона станет его концом и его началом.

 Мантц повесила трубку и грохнула кулаком по письменному столу.

 — Кажется, у меня что-то есть. Тауни оторвался от монитора.

 — Что именно?

 — Устанавливая места жительства и нынешних занятий тюремного персонала и временных работников, я наткнулась на некоего Фрэнсиса К. Экла. Живет в Колледж-Плейс, преподает английский язык и литературу. За последние два с половиной года он провел в тюрьме четыре кратких курса. После зимних каникул на основную работу не вышел. Заявление об отставке прислал по почте, сославшись на непредвиденные семейные обстоятельства.

 — Ты проверила?

 — У него нет семьи, во всяком случае, в традиционном смысле этого слова. С четырех лет он кочевал по приемным семьям. В колледже он не оставил никакого адреса, по которому с ним можно связаться. Его домашний и сотовый телефоны отключены.

 — Надо собрать побольше информации. Найди соцработников, занимавшихся его делом, собери сведения о приемных семьях. Криминальное досье?

 — Он чист как стеклышко. Ни братьев, ни сестер, ни жены, ни детей. — Хотя голос Эрин оставался бесстрастным, но глаза горели, как у охотника, почуявшего дичь. — Перри посещал все четыре курса, которые Экл вел в тюрьме. Я проверила кредитные карты Экла. Никакого движения с января. Ни одной покупки, но карты не аннулированы.

 — Он мог и умереть.

 — Я нутром чую, что это он. Послушай, Тауни, я понимаю, что ты хочешь встретиться с Бристоу сегодня или завтра, но, по-моему, мы сначала должны проверить эту ниточку, поговорить с людьми, которые знали Экла, лично поговорить.

 — Ладно. Давай проверим его банковские счета, посмотрим, что еще удастся накопать. Преподаватель английского?

 — Внештатный, живет один, сорок два года. Администратор, с которым я общалась, сказал, что Экл плыл по течению, выполнял свою работу, не поднимал волну. Он не смог назвать его друзей, а это маленький колледж, Тауни.

 В глазах Тауни засверкал тот же самый огонь.

 — Сделай необходимые звонки. Я подготовлюсь к путешествию.

 Саймон накрыл почти законченный винный шкаф куском брезента. Он чувствовал себя идиотом, но не хотел, чтобы Фиона увидела шкафчик и начала задавать вопросы. Может, он не желал углубляться в размышления о том, что сделал для нее винный шкаф только потому, что она о нем мечтала.

 И без того непривычно просыпаться и вспоминать, что она рядом. Не в его постели, разумеется, думал он, покрывая пень и раковину из капа третьим слоем лака. Фиона поднималась вместе с солнцем. Но она была рядом. В его доме, на его территории.

 Его ванная комната благоухала ею, а кухня благоухала кофе, который она варила, когда он еще спал.

 А что самое странное? Его это не раздражает. Ему это даже нравится. Он это понял, когда открыл ящик и изумленно уставился на столовые приборы, разложенные по размеру и назначению. И кухня выглядела опрятнее, но — поскольку он не помнил точно, в каком состоянии он ее оставил, — здесь можно поставить знак вопроса.

 К тому времени, когда он принимался за работу, Фиона успевала покормить собак, позаниматься с ними, принять душ, одеться, полить свои цветы.

 Саймон услышал, как подъезжают автомобили ее первых клиентов, и повернулся так, чтобы увидеть, кто приехал, с крыльца мастерской. Он уменьшил громкость музыки, чтобы услышать, если она позовет. Но никто не потревожил его, пока продолжался первый урок.

 Даже Джоз его покинул.

 Отлично, просто отлично. Не нужно беспокоиться, что собачья шерсть попадет в слой лака, или игнорировать палки и мячики и полный мольбы взгляд жаждущего поиграть щенка.

 Саймон уже вырезал несколько лекал, кое-что склеил и сколотил, а судя по тому, что показывали его настенные часы, время только близилось к полудню. Покрывая раковину еще одним слоем лака, подчеркивающим богатую структуру и цвет древесины, он краем глаза заметил во дворе движение и отложил кисть.

 — Не подпускай их сюда! — крикнул он Фионе. — Лак еще не просох. Стоит им встряхнуться, и их шерсть будет повсюду.

 — Сидеть. Оставайтесь здесь. Я просто подумала, не хочешь ли ты перекусить. Сэндвич или…

 Она умолкла, вытаращила глаза, и Саймон испытал огромное удовольствие, заметив, с каким удивлением она уставилась на его работу.

 — О боже. Это тот пень? Это мой пень?

 — Мой пень.

 — Потрясающе! — Фиона машинально потянулась потрогать, но Саймон успел шлепнуть ее по руке.

 — Уф. Ладно, прости, он еще не высох. И вверх тормашками. Вот как это получается. Обалдеть. — Фиона сунула руки в карманы от греха подальше и прошлась вокруг умывальника. — Корни образуют основание, опору — неважно — для раковины, и кажется, что она выросла в волшебном лесу. Кто знал, что древесные корни могут выглядеть так изумительно? Ну, ты знал. А раковина? Из чего она?

 — Кап. Я нашел его несколько месяцев назад, но не было подходящего основания.

 — Какой чудесный цвет! Как застывший сироп. Красотища. Саймон, я знала, что это будет интересно, но не представляла, что это будет так прекрасно.

 Чрезмерные восхваления обычно его нервировали, но, как ни странно, искренний восторг Фионы понравился ему.

 — Я еще не закончил.

 — А что ты будешь с ним делать, когда закончишь?

 — Не знаю. — Саймон пожал плечами, поскольку ужасно захотелось подарить умывальник ей. Эта штуковина словно была создана для Фионы. — Может, продам, может, оставлю.

 — Ты бы чувствовал себя волшебником каждый раз, как мыл руки. Я никогда больше не смогу смотреть на пень так, как раньше. Боже, представляю, что будет, когда все это увидят. — Фиона весело рассмеялась. — Итак, у меня есть пара часов до первого вечернего урока. Если ты проголодался, я сделаю тебе сэндвич.

 Саймон обдумал это предложение.

 — Послушай, я не хочу, чтобы ты думала, будто я хочу, чтобы ты меня обслуживала, потому что, если ты будешь меня обслуживать, я захочу, чтобы ты меня обслуживала.

 — Знаешь, — сказала Фиона после секундной паузы, — как ни странно, но я тебя понимаю. Ладно, как насчет сделки?

 — Какой сделки?

 — Я сделаю тебе сэндвич, а ты сделаешь мне деревянные планки. Я записала, какой длины.

 Фиона протянула листок бумаги, и Саймон хмуро уставился на него.

 — Для чего?

 — Для меня, — улыбнулась она.

 — Ладно. А где ширина?

 — Ой. Хмм. Примерно такая? — Она показала на пальцах.

 — Четверть дюйма. Из какой древесины?

 — Какой… Из любой, какую не жалко.

 — Отполировать?

 — Боже, сколько решений приходится принимать. Нет, просто планки без заноз. Ничего затейливого.

 — Хорошо. Сделаю, когда закончу раковину.

 — Спасибо.

 «Все складывается отлично», — подумал Саймон немного погодя. Он получил сэндвич, который не пришлось делать самому, и они не мешали друг другу работать. Несмотря на торжественную клятву, Фиона наводила порядок… незаметно. Он видел, как она метет веранду, а когда понял, что забыл набить холодильник в мастерской и открыл холодильник на кухне, то чуть не ослеп от блеска.

 И услышал подозрительный шум… работающей стиральной машины.

 Ладно, они заключат очередную сделку. Он найдет время и построит Фионе новое оборудование для собачьей площадки.

 Когда Саймон вышел из дома, Фиона ходила взад-вперед по двору, прижимая к уху сотовый телефон. «Что-то случилось», — подумал он и подошел к ней.

 — Да, конечно, хорошо. Спасибо за звонок. Большое спасибо. Хорошо. До свидания. — Она захлопнула крышку телефона. — Агент Тауни. Он собирался приехать сегодня, но возникли другие дела. Кажется, у них появилась ниточка. Он не сказал об этом прямо, но я думаю, что у них появилась ниточка. Он говорил слишком спокойно.

 — Слишком спокойно?

 — Нарочито спокойно. — Фиона растерла ладонью грудь, как всегда, когда сама пыталась успокоиться. — Как будто он скрывал волнение или интерес. Может, я все придумала, но так мне кажется. Он ничего мне не сказал, чтобы я не реагировала точно так, как я сейчас реагирую. — Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох. — Хорошо, что у меня весь вечер занят, не то я только об этом и думала бы.

 — Ты и так думаешь. — Саймон протянул руку, дернул ее за косу и решил сменить тему. — Стираешь мою одежду, мамочка?

 — Я стираю свою одежду, — чопорно заявила она. — Может, туда и попала пара твоих вещей, но только для того, чтобы загрузить барабан.

 — Осторожнее, — предупредил Саймон, ткнув ее в плечо, и ушел.

 Подбоченившись, Фиона смотрела ему вслед.

 — Я уже совершила преступление. Я поменяла постельное белье.

 Саймон покачал головой, но не остановился, не оглянулся, и Фиона рассмеялась.

 Сначала Тауни с напарницей наведались в последнее известное место жительства Экла — небольшое трехэтажное здание, от которого до кампуса можно было дойти пешком. На их стук в дверь квартиры 202 на втором этаже никто не ответил. Правда, скрипнула дверь напротив.

 — Ее нет дома.

 — Ее?

 — Она въехала всего пару недель назад. — Дверь приоткрылась чуть шире. — Девчонка. Это ее первая квартира. Что вам надо?

 Агенты вытащили свои жетоны, и дверь распахнулась.

 — ФБР! — Таким тоном обычно говорят Санта-Клаус.

 Тауни прикинул, что женщине лет семьдесят с хвостиком. За очками в металлической оправе сверкали любопытством глазки-пуговки.

 — Я обожаю телесериалы о ФБР. Ни одного не пропускаю. И полицейские сериалы тоже. Эта девчонка что-то натворила? Не поверю. Она дружелюбная и вежливая. Чистоплотная, хоть и одевается, как все они сейчас.

 — Вообще-то мы рассчитывали поговорить с Фрэнсисом Эклом.

 — А, понятно. Он выехал сразу после Рождества. Заболела его мать. Во всяком случае, он так сказал. Бьюсь об заклад, он участвует в программе по защите свидетелей. Или серийный убийца. Точный типаж.

 Мантц приподняла брови.

 — Мисс…

 — Хобейкер. Стелла Хобейкер.

 — Мисс Хобейкер, не могли бы мы войти и поговорить с вами?

 — Так и знала, что с ним что-то не то. — Старушка ткнула пальцем внутрь квартиры. — Входите. Садитесь. — Она выключила телевизор. — Я не пью кофе, но держу немного, если вдруг заглянет кто-то из моих ребят. Кофе и газировку.

 — Спасибо, не беспокойтесь, — отказался Тауни. — Вы сказали, что мистер Экл съехал после Рождества.

 — Верно. Я увидела, как он тащит чемоданы средь бела дня, когда во всем доме, кроме меня, никого нет. Ну, и спросила: «В отпуск едете?» Он улыбнулся, как обычно, не глядя в глаза, и сказал, что должен помочь ухаживать за матерью, потому что она упала и сломала бедро. Между прочим, за все годы, что мы жили на одной площадке, он ни разу не упоминал свою мать. Все держал в себе. — Она многозначительно закивала. — Так и говорят о людях, которые берут топор и идут убивать людей. Он был тихий и все держал в себе.

 — Экл упомянул, где живет его мать?

 — Сказал, потому что я прямо об этом спросила. Она живет в Коламбусе, Огайо. Теперь вы мне скажите, — потребовала старушка, снова тыча пальцем, — если его мать живет на востоке, почему он никогда раньше не ездил к ней и почему она никогда не приезжала к нему?

 Старушка похлопала пальцем по своему носу.

 — Очень странно. Тем более странно, что он так и не вернулся. Бросил мебель… большую ее часть, как я поняла, когда управляющий начал освобождать квартиру. И я знаю, что у Экла были шкафы с книгами, а книги он с собой не взял. Должно быть, продал на интернет-аукционе или еще где.

 — Вы наблюдательны, мисс Хобейкер.

 Старушка лукаво улыбнулась:

 — Да, я такая. И поскольку большинство людей не обращает внимания на пожилых дам, мне это сходит с рук. В последние месяцы он часто выходил с упаковочными коробками или стопками почтовых пакетов, а возвращался с пустыми руками. Ну, я и решила, что он продал свои книги или еще что. Собирал деньги, бьюсь об заклад. С января не вносил арендную плату, как сказал управляющий. И я слышала, что он бросил работу и снял все деньги с банковского счета. До последнего цента. — Старушка прищурилась. — Думаю, вы это знаете.

 — У него бывали друзья, гости? — спросила Мантц. — Женщины?

 Миссис Хобейкер презрительно взмахнула рукой.

 — Ни разу не видела его с женщиной… или с мужчиной, если он такой, ну, вы понимаете. Не натурал. Надо отдать ему должное, он был вежливым. Красиво говорил, но даже не поздоровается, если не заговорить с ним первой. Что он сделал?

 — Мы просто хотели бы поговорить с ним.

 Миссис Хобейкер кивнула с мудрым видом.

 — Можно сказать, он «вызывает интерес», а обычно это означает, что человек подозревается в чем-то плохом. Он уехал в такой маленькой машинке с открывающейся вверх задней дверью — хэтчбек, кажется, так их называют. Вот в тот день как раз и уехал. Я вам еще кое-что скажу, потому что я любопытна, ну, и сунула нос. И с управляющим мы поговорили. В квартире не было ни одной фотографии, ни письма, ни открытки. Не собирался он возвращаться, вот что я вам скажу. И не поехал он ухаживать ни за какой матерью со сломанным бедром. Если у него и была мать, он, возможно, убил ее спящую.

 Выбравшись на улицу, Мантц распахнула дверцу машины.

 — Какая проницательная женщина.

 — Я не думаю, что Экл убил свою спящую мать, поскольку, согласно досье, его мать умерла от передозировки, когда ему было восемь лет.

 — Тауни, старушенция его раскусила. Если это не наш подражатель, то я стриптизерша из Вегаса.

 — У тебя красивые ноги, Эрин, но я тоже так думаю. Давай-ка найдем управляющего, поспрашиваем в колледже, а потом, думаю, нам придется вернуться в тюрьму.

 Фиона понадеялась, что когда-нибудь сможет без страха смотреть на патрульную машину Дейви на подъездной дорожке.

 — Ой-ой, у нас неприятности, — пошутил один из ее учеников, и она выдавила улыбку.

 — Не волнуйтесь, у меня хорошие связи. Джана, смотрите, как вертится Лотус. Какой вывод?

 — А, она кружит вокруг источника запаха.

 — Возможно. А может, она ищет утерянный след или попала в пересечение запахов и пытается определить направление. Поработайте с ней. Помогите ей сосредоточиться. Следите за ее хвостом, шерстью на загривке, прислушивайтесь к ее дыханию. Каждая реакция что-то означает, и ее реакция может отличаться, скажем, от реакции собаки Майка. Я скоро вернусь.

 Фиона шла навстречу Дейви, и ей казалось, что с каждым шагом ее сердце все чаще и сильнее бьется о ребра.

 — Прости, что прервал твои занятия… и не волнуйся, я не привез плохие новости. Сколько ты еще будешь занята?

 — Пятнадцать… двадцать минут. Что…

 — Неплохие новости, — повторил Дейви. — Но я не хочу разговаривать при свидетелях. Я могу подождать. Извини, приехал не вовремя.

 — Нет, мы бы закончили, но группа попросила провести дополнительный поиск трупа. Их сегодня всего четверо, и у меня было время, так что… — Она пожала плечами.

 — Возвращайся к ним. Можно посмотреть?

 — Конечно.

 — Фи! — позвала Джана, в отчаянии вскинув руки. — Лотус растерялась, и, похоже, ей скучно. Мы потренируемся дома. Она обожает это упражнение, и у нас все отлично получалось.

 «Сосредоточься!» — приказала себе Фиона.

 — Вы не дома. Вспомните: новое место, новое окружение, новые проблемы.

 — Да, да. Вы это говорили, но даже если у нас получится, каждый выход на поиск — новое место.

 — Правильно. Вот почему чем больше опыта она накопит, тем лучше. Каждый раз она учится. Лотус — умная и энергичная собака, но сегодня просто не сложилось. И она чувствует ваше разочарование. Для начала расслабьтесь. — «Самой бы расслабиться», — подумала Фиона, оглядываясь на Дейви. — Вернитесь туда, где она начала кружить и потеряла интерес. Освежите запах, наградите, поправьте. Если не поможет, подведите ее к источнику запаха, она найдет и получит вознаграждение.

 Они хорошая команда, думала Фиона, держась поодаль. Хоть Джана и жаждет быстрого результата, но она не жалеет времени и сил, и у нее крепкая связь с собакой.

 Фиона повернулась к Майку и его австралийской пастушьей собаке, празднующим находку. Собака с удовольствием поглощала печенье, Майк натянул резиновые перчатки и достал цилиндрик с фрагментами человеческих костей. Молодцы, мысленно похвалила их Фиона. Третий ученик, судя по высоко поднятой голове и задранному хвосту, тоже скоро найдет источник запаха.

 Со временем, думала Фиона, один из них или, может быть, все откликнутся на вызов, отправятся обыскивать лес, горы, поля, городские улицы, и найдут человеческие останки, и тем самым помогут полиции найти ответы, а безутешным родственникам — перевернуть эту страшную страницу их жизни.

 Поиск трупов — неотъемлемая и очень важная часть работы Поисково-спасательной кинологической службы. Фиона вспомнила найденную Аннетт Келлуорт, безжалостно присыпанную тонким слоем земли, брошенную, как сломанная игрушка. А теперь убийца охотится за новой жертвой.

 Будет ли новая находка? Которая станет еще ближе к ней самой? Вызовут ли на поиск ее команду? Как она сама справится с тем, что придется искать тело, которое могло быть ее собственным? А если погибнет она? И ее команда будет искать ее тело, если человеку, которого она даже не знает, удастся воплотить свой замысел.

 — Нашла! Она нашла! — закричала Джана, тиская свою Лотус. — Она справилась!

 — Замечательно.

 «Неплохие новости», — напомнила себе Фиона, убирая после урока тренировочное снаряжение, потом вынула из холодильника две банки колы для себя и Дейви.

 — Ну, выкладывай.

 — Федералы вышли на след и считают, что он приведет к преступнику.

 — След. — Колени задрожали, и Фиона ухватилась за край стола, чтобы не упасть. — Какой след?

 — Они ищут определенного человека, когда-то контактировавшего с Перри в тюрьме. Вольнонаемный преподаватель. Учитель английского языка из Колледж-Плейс.

 — Ищут?

 — Да. Он бросил работу, собрал вещи и исчез в период между Рождеством и Новым годом. Снял все деньги с банковского счета, оставил мебель, прекратил оплачивать аренду квартиры. Он подходит под психологический портрет. Проблема в том, что он не имел связи с Перри, — это они могут подтвердить — почти год. Долгий срок.

 — Он терпелив. Перри. Он терпелив.

 — Сейчас федералы давят на Перри. Пытаются выяснить, что он знает. И раскапывают прошлое того парня. Пока известно, что он одинок. Ни родственников, ни друзей, ни жены, ни детей. Его мать была наркоманкой, и он попал в приемную семью еще до того, как она умерла от передозировки. Ему тогда было восемь, а скитался он лет с четырех.

 — Проблема с матерью, — прошептала Фиона, охваченная гремучей смесью страха и надежды. — Как у Перри.

 — Да, это их роднит. — Дейви вытащил из кармана полученный по факсу портрет, развернул. — Ты его никогда не видела?

 Фиона уставилась на фотографию. Обычное лицо, аккуратная профессорская бородка, чуть взлохмаченная шевелюра.

 — Нет. Нет. Я его не знаю. Я не знаю его. Это действительно он?

 — Это тот, кого ищет ФБР. Они очень осторожны и не называют его подозреваемым. Но я могу сказать тебе, Фи, они верят, что это тот парень, и они из кожи вон вылезут, но найдут его. — Дейви потрепал ее по плечу. — Я хочу, чтобы ты помнила: они все силы бросили на его поиск.

 — Кто он?

 — Фрэнсис Экл. Фрэнсис Ксавьер Экл. Его возраст, рост, вес, цвет лица и волос — все написано в факсе. Фи, оставь себе эту фотографию. Он мог изменить внешность. Сбрить бороду, перекрасить волосы. Поэтому, если увидишь любого, кто хоть немного напоминает этого парня, немедленно звони.

 — Не беспокойся, позвоню. — Это лицо уже отпечаталось в ее мозгу. — Ты сказал, он был учителем.

 — Да. В прошлом никакого криминала. У него было тяжелое детство, но он жил тихо, во всяком случае, не попадался. Федералы поговорят с его приемными семьями, соцработниками. Они уже начали. Опросили его коллег, администраторов, соседей. Пока не нашли в его прошлом ничего сомнительного, но…

 — Людей можно выдрессировать. Точно так же, как собак. Люди могут научиться хорошим манерам или плохим. Это зависит от мотивации и методов.

 — Они поймают его, Фи. — Дейви сжал ее плечи, подождал, пока она посмотрит ему в глаза. — Ты должна в это верить.

 Она и сама хотела этого. Как необходимо ей было верить!

 Когда Дейви уехал, Фиона бросилась к Саймону в мастерскую и замерла, с трудом сдерживая свой порыв.

 Под грохочущую музыку Саймон что-то вытачивал на токарном станке. Ваза, поняла она. Одна из тех прелестных вещиц, которые получались у него тонкими, как бумага, и гладкими, как шелк.

 Саймон выключил станок.

 — Я знаю, что ты здесь. Чувствую, как ты дышишь мне в спину.

 — Прости. А почему у тебя нет ни одной из твоих ваз? Тебе просто необходима ваза для фруктов раза в два больше этой.

 Саймон вытащил затычки из ушей, снял защитные очки.

 — Ты прибежала, чтобы сказать мне об этом? — Он посмотрел вниз на Джоза, уронившего к его ногам деревяшку. — Видишь, к чему это привело?

 — Я заберу их всех поиграть до следующего урока.

 Она протянула ему факс.

 Саймон напрягся.

 — Его поймали?

 Фиона отрицательно покачала головой.

 — Но ищут, и… Дейви сказал… они думают… мне нужно сесть.

 — Выйди на воздух.

 — Я не чувствую ног. — Подавив нервный смешок, еле переставляя ноги, Фиона вышла из мастерской и рухнула на крыльцо.

 Через пару секунд Саймон сунул ей в руку бутылку воды.

 — Рассказывай. Кто этот подонок?

 — Никто. Мистер Посредственность, но на поверку нечто другое. Где веревка? Принесите веревку! — Все четыре пса перестали тыкаться в них носами и боками и помчались прочь. — Отвлекутся на несколько минут. Дейви приехал передать мне информацию от ФБР. Его зовут Фрэнсис Ксавьер Экл.

 Саймон рассматривал лицо на фотографии и слушал. Когда собаки вернулись, он взял у победителя — ловкого Ньюмена — веревку и зашвырнул ее далеко-далеко.

 — Идите играть. Неужели перед тем, как взять человека на работу в тюрьму, его не проверяют?

 — Думаю, проверяют. Дело в том, что на него ничего не было. Во всяком случае, пока ничего не нашли. Но контакт с Перри изменил модель его поведения. Радикально изменил. Возможно, сейчас федералы знают больше. Больше, чем сообщили в офис шерифа. Или больше, чем Дейви рассказал мне. Я смотрю на это лицо, потому что Тауни нашел его. Потому что он хочет, чтобы я его увидела.

 — Преподаватель маленького колледжа, — стал вслух размышлять Саймон. — Весь день глазеет на длинноногих студенток, которые его в упор не видят. И все-таки между посредственностью и подражателем Перри огромная пропасть.

 — Не такая огромная, если уже была предрасположенность, было стремление, но он не знал, как его удовлетворить. Или ему не хватало решимости.

 Она ведь точно так дрессирует собак, не правда ли? Понимание или выявление скрытого потенциала, использование подавленной энергии или направление ее в другое русло, систематическое изменение поведения.

 — Ты раньше говорил о важности мотивации, и ты был прав. Вероятно, Перри нашел правильную мотивацию, правильную… игру, правильное вознаграждение.

 — Выдрессировал себе замену.

 — Экл вел там четыре курса, и Перри записывался на все. Он хамелеон. Перри. Он подлаживается. Приспосабливается к тюремным условиям, выжидает, не высовывается. Сотрудничает. В какой-то степени он снова становится посредственностью. Он становится обычным.

 — И на него перестают обращать внимание? — Саймон пожал плечами. — Возможно.

 — Перри умеет наблюдать, подмечать. Так он выбирал своих жертв, и поэтому ему удавалось долго быть в тени. Кто знает, может, прежде чем похитить одну, он преследовал десятки женщин, изучал их поведение, их личности, но отказывался от них по каким-то причинам.

 — Несоответствия его стандартам вполне достаточно.

 — Несоответствие и фактор риска. Одна слишком пассивна и неинтересна, другая слишком суетлива, и ее трудно скрутить. — Фиона потерла ладонью грудь, бедро, пытаясь успокоиться. — Он знает, что искать в людях. Поэтому ему удалось убить так много, поэтому он так легко перемещался, поэтому он нашел себе замену. Я это понимаю. Обычно я могу сказать, поддастся ли собака дрессуре продвинутого уровня, получится ли из владельца и его воспитанника кинологический расчет или лучше оставить ее как домашнего питомца. Можно разглядеть потенциал, если знаешь, на что следует обращать внимание, и можно использовать этот потенциал. Перри знает, как это делать.

 Может, ей просто необходимо в это верить, подумал Саймон, но она чертовски убедительна.

 — Значит, ты думаешь, что Перри увидел в этом парне потенциал?

 — Возможно. Возможно, Экл сам сблизился с Перри. Никто не устоит перед лестью, когда речь заходит о работе. А убийство было для Перри работой. При любом из двух вариантов, если эта парочка вступила в контакт, Перри знал, как сформировать новую модель поведения. И я думаю, что если так случилось, плата за обучение, за формирование — я. — Фиона взглянула на фотографию. — Он убьет меня, чтобы расплатиться за то, что Перри увидел и использовал его потенциал.

 Экл — собака Перри, решил Саймон, собака, которая хочет доставить удовольствие своему хозяину.

 — Перри никогда не получит этот долг.

 — Экл должен был сначала прийти за мной. Они оба совершили одну и ту же ошибку. Я расслабилась. Я чувствовала себя в безопасности и на том этапе стала бы легкой добычей. А они хотели, чтобы я жила в страхе. Это глупо.

 Саймон чувствовал, как ее паника превращается в управляемый гнев, в непоколебимую уверенность.

 — Я уже жила в страхе, а теперь я старше, умнее и сильнее, чем была тогда. Я понимаю, что уязвима и что может случиться страшное, — в этом мое преимущество. И у меня есть ты. — Фиона перевела взгляд на собак, увлеченно вырывающих друг у друга потрепанную веревку. — У меня есть они.

 — Ты старше, умнее и сильнее — отлично. Но если он попытается хотя бы дотронуться до тебя, я разорву его в клочья. — Фиона повернулась к нему, и он, не мигая, встретил ее взгляд. — Я говорю только то, что думаю.

 — Да, я знаю. Это успокаивает, хотя иногда раздражает. Мне становится легче, когда я это слышу, и знаю, что ты говоришь то, что думаешь. Я искренне надеюсь, что тебе не придется это сделать. Федералы теперь знают, кто он, как он выглядит. И я буду верить, что очень скоро его поймают. — Фиона вздохнула, на мгновение положила голову на плечо Саймона. — Я должна подготовиться к следующему занятию. И хорошо бы, если бы ты подержал Джоза в мастерской примерно час.

 — Зачем?

 — Он не такой взрослый и спокойный, как мои парни, а у меня индивидуальный урок по исправлению поведения очень агрессивного ротвейлера.

 — Агрессивный ротвейлер? А где твои доспехи?

 — У нас уже было два урока, и он стал помягче. Обычно в таких случаях я езжу к клиенту сама, но, учитывая обстоятельства, я попросила привезти Халка сюда.

 — Халк. Отлично. Пистолет с тобой?

 — Перестань. Это моя работа. Или один из аспектов моей работы.

 — Если он тебя укусит, я сильно разозлюсь. Подожди минутку.

 Саймон поднялся и ушел в мастерскую. Фиона подумала, что, если так пойдет дальше, у него будет полно причин для злости. Ее действительно иногда кусали собаки.

 Саймон вышел с коробкой.

 — Вот планки, которые ты просила.

 — Ой, замечательно. Спасибо.

 Фиона закончила урок, не получив ни единой царапины, и решила следующий час провести на кухне, а если останется свободное время, — все равно она не могла покинуть территорию, — воспользоваться тем, что очень приблизительно можно было назвать домашним спортзалом Саймона. Не только собакам нужно поддерживать форму.

 Но сначала первый проект. Фиона вытряхнула все барахло из кухонного ящика, отскребла его, измерила и вырезала подстилку, которую подобрала для нее Сильвия, затем по заранее намеченному плану вставила деревянные разделители. Получилось идеально.

 Телефон зазвонил, когда Фиона заканчивала третий ящик. Увлеченная наведением порядка, она сняла трубку, не подумав.

 — Алло.

 — Ой, наверное, я ошиблась… Я звоню Саймону. Фиона положила лопатки, ложки с дырочками и сервировочные вилки в отведенные им гнезда.

 — Он здесь, но в мастерской. Я могу позвать его.

 — Нет, нет, спасибо. Там, вероятно, грохочет музыка и ревут станки. Он не отвечает на сотовый. А с кем я говорю?

 — Это Фиона. А вы не могли бы представиться?

 — Джули. Джули Дойл. Я мать Саймона.

 — Миссис Дойл. — Поежившись, Фиона закрыла ящик. — Я знаю, что Саймон хотел бы поговорить с вами. Подождите минутку, я…

 — Лучше я поговорю с вами, если вы та Фиона, о которой Саймон мне рассказывал.

 — Он… правда?

 — Может, он и немного сказал, но я умею выпытывать его секреты. Вы дрессируете собак.

 — Да.

 — И как поживает его щенок?

 — Джоз потрясающий. Надеюсь, ваш многолетний опыт помог вам выпытать у Саймона, что он безумно влюблен в него. Они отличная команда.

 — Вы работаете в Поисково-спасательной кинологической службе. Саймон говорил брату, что вы тренируете щенка для этой цели.

 — Он говорил об этом своему брату?

 — Ну, мы активно переписываемся по электронной почте, но я не могу не поговорить с ним хотя бы раз в неделю. Легче хоть что-то разузнать, к тому же я хочу заманить его в гости.

 Господи, это из-за нее он не едет!

 — Он должен поехать. Разумеется, должен.

 — И поедет, когда все нормализуется. Я знаю, что вы в сложной ситуации. Как вы держитесь?

 — Миссис Дойл…

 — Джули, зовите меня Джули. Конечно, почему вы должны говорить обо всем этом с совершенно незнакомым человеком? Просто скажите мне, вы сейчас живете с Саймоном в его доме?

 — Да. Саймон… он замечательный. Щедрый, надежный, понимающий. Терпеливый.

 — Кажется, я все-таки ошиблась номером.

 Фиона рассмеялась и прислонилась к кухонному шкафчику.

 — Он говорит о вас. Просто проскальзывают разные мелкие детали. Он тоже безумно вас любит.

 — Безумие — ключевое слово для семейства Дойл.

 Фиона расслабилась, снова открыла ящик и, заполняя его, продолжила знакомство с Джули Дойл. Обернулась, когда открылась дверь.

 — А вот и Саймон. Я передаю ему трубку. Была очень рада поговорить с вами.

 — Мы скоро обязательно еще поговорим.

 — Твоя мама, — одними губами произнесла Фиона и передала трубку.

 — Привет.

 Саймон уставился в открытый ящик, покачал головой.

 — Я почти все свое свободное время проговорила с восхитительной Фионой. Для тебя у меня почти ничего не осталось.

 — Надо было позвонить мне на сотовый. Некоторым из нас приходится работать, чтобы заработать на жизнь.

 — Я звонила на твой сотовый.

 — Ну, я работал, чтобы заработать себе на жизнь. — Он открыл холодильник, достал бутылку колы. — Все в порядке?

 — Все прекрасно. Саймон, ты живешь с женщиной.

 — Ты же не собираешься послать меня на исповедь?

 Ее смех зарокотал прямо в его ухе.

 — Наоборот, я довольна этим новым этапом.

 — Просто так получилось из-за того дела.

 — Она думает, что ты щедрый, надежный, понимающий и терпеливый. — Джули подождала секунду. — Да, я тоже лишилась дара речи. Саймон, хочешь знать, что я вижу внутренним материнским зрением?

 — Что?

 — Я вижу, как сглаживаются некоторые острые углы.

 — Джули Линн, ты напрашиваешься на неприятности.

 — Когда я напрашиваюсь на неприятности, я их получаю. Нам обоим это здорово удается, не правда ли?

 — Думаю, да, — весело ответил Саймон, отхлебнув колы.

 — Мне нравится, каким тоном ты говоришь о ней. И больше я ничего об этом не скажу. Пока.

 — Хорошо.

 — Я вправлю тебе мозги, когда мы увидимся. А пока, Саймон, сделай кое-что для меня.

 — Я подумаю.

 — Будь осторожен. Ты мой единственный младший сын. Заботься о своей Фионе, но будь осторожен.

 — Это я могу. Не волнуйся, ма. Пожалуйста.

 — Бесполезная просьба для матери. Мне пора бежать. У меня есть дела более важные, чем болтовня с тобой.

 — У меня тоже.

 — Ты всегда был трудным ребенком. Я люблю тебя.

 — Я тоже тебя люблю. Привет папе. Пока. — Он повесил трубку, глотнул еще колы. — Ты наводишь порядок в моих кухонных ящиках.

 — Да. Можешь мусорить, когда и сколько захочешь, но наведение порядка помогает мне не сойти с ума. И ты сделал отличные разделители.

 — Угу.

 — Я с удовольствием поговорила с твоей матерью. И мне нравится, как ты с ней разговариваешь.

 Нахмурившись, Саймон опустил бутылку.

 — Что это?

 — Что «что»?

 — Ничего. Не важно. Повернись.

 — Зачем?

 — Я хочу посмотреть, не укусил ли ротвейлер тебя за задницу.

 — Он не укусил меня ни за задницу, ни за какое другое место.

 — Это я проверю позже. — Саймон наугад дернул ящик. — Господи, Фиона, ты постелила подстилки.

 — Ой, мне так стыдно.

 — Позволь напомнить, что ни ты, ни я практически не готовим, так какой смысл наводить порядок в кухонных ящиках?

 — Чтобы без труда находить вещи, используешь ты их или нет. И зачем ты все это купил, если не готовишь?

 — Я никогда не купил бы этот хлам, если бы моя мать… проехали.

 — Если тебе станет легче, я могу все это опять свалить в кучу.

 — Я подумаю.

 Фиона ухмыльнулась.

 — Я и до шкафчиков доберусь. Можешь считать это моим маленьким хобби.

 — Это не значит, что я буду возвращать вещи туда, где, по-твоему, они должны лежать.

 — Смотри, как мы хорошо понимаем друг друга.

 — Ты хитрая, и не думай, что я этого не знаю. Я вырос с хитрюгой.

 — Я так и поняла.

 — Проблема. Ты не похожа на маму, но такая же хитрюга.

 — А если я скажу, что ты вовсе не злишься из-за порядка в ящиках, а прикидываешь, не начну ли я наводить порядок в твоей жизни?

 — Хмм.

 — Не будем ходить вокруг да около, скажу прямо: я не могу обещать, что хотя бы не попытаюсь сделать это, по меньшей мере в некоторых областях. Мне приятно думать, что я знаю, когда нужно отступить, уступить или подладиться, но это не значит, что я не буду раздражать тебя моим убийственным чувством порядка. И в то же время, — Фиона подняла палец, предупреждая его возражения, — я сознаю, что твое творчество отчасти питается беспорядком. Я это не понимаю, но принимаю. Однако это не означает, что твоя врожденная безалаберность иногда не будет меня раздражать. Саймон обдумал ее тираду.

 — Наверное, ты думаешь, что это логично.

 — Это логично. И я еще кое-что тебе скажу. Раздражение, случающееся время от времени, отлично меня отвлекает, а потом просто рассеивается. В большинстве случаев я не могу раздражаться долго. А в данной ситуации? У нас есть более важные проблемы, чем штопор не в том ящике или твои грязные носки под кроватью.

 — С этим не поспоришь.

 — Ну вот. Я хочу поразмяться. Можно использовать твои железяки?

 — Почему ты об этом спрашиваешь? — Явно расстроившись, Саймон сунул руки в карманы. — Не задавай мне такие вопросы.

 — Саймон, я пока не определила, где твои границы, поэтому мне приходится спрашивать, иначе, — Фиона закрыла ящик, который он закрыть не потрудился, — я могу их нарушить. — Она подошла к нему, обхватила его лицо ладонями. — Мне нетрудно спросить, и я не обижусь, если ты ответишь отрицательно.

 Когда она вышла, он так и остался стоять, сунув руки в карманы и хмуро глядя ей вслед.

 Саймон не понимал, считаются ли иногда возникающие между ними разногласия ссорами. С Фионой ничто не казалось только черным или только белым — и это немного раздражало, потому что очаровывало и расстраивало одновременно.

 Если бы он знал, когда она злится и хочет поругаться, то мог бы подготовиться — подыграть или проигнорировать. Но неопределенность сбивала его с толку.

 — Она этого и добивается, верно? — задал он риторический вопрос, ведя псов на площадку. — Я не понимаю ее настроение и думаю об этом и, следовательно, думаю о ней. Какое коварство.

 Саймон остановился и хмуро уставился на задний фасад дома. Отличить окна, которые Фиона вымыла, не составило труда. Она не успела добраться до всех, но можно не сомневаться, доберется. О да, она вымоет их все. И как, черт побери, она находит время? Она что, вскакивает посреди ночи, размахивая бутылкой гребаной жидкости для мытья окон?

 К тому же теперь, когда дом сверкал чистыми окнами, бросались в глаза облупившиеся рамы. И где прикажете ему найти время, чтобы покрасить эти дурацкие рамы, тем более что потом придется красить и дверь?

 И как только он покрасит дверь, можно не сомневаться, придется красить проклятые веранды, потому что они будут выглядеть неряшливо.

 — Рано или поздно я все это выкрасил бы, но, вымыв окна, она не оставила мне выбора. Наверх.

 Джоз с готовностью полез по лестнице на горку и по команде жестом сбежал вниз. Саймон угостил малыша печеньем, несколько раз повторил упражнение и перешел к качелям.

 Остальные собаки карабкались на горки, пролезали по тоннелю, прыгали и резвились самостоятельно и с таким же энтузиазмом, с каким дети играют на площадке в парке.

 Саймон оглянулся на отрывистый лай Богарта и увидел, как лабрадор ловко идет по доске не шире гимнастического бревна.

 — Хвастается. — Саймон погладил макушку Джоза. — Ты тоже так можешь. Иди и сделай это. Ты же не неженка? — Он подвел щенка к бревну. — Не так уж и высоко. Ты можешь сам запрыгнуть. — Он похлопал по бревну. — Наверх!

 Джоз подсобрался, но плюхнулся на задик и посмотрел сначала на бревно, потом на Саймона, мол, какого черта?

 — Не позорь меня перед парнями. Я на тебя надеюсь. Наверх!

 Джоз лишь чуть наклонил голову, правда, навострил уши, как только Саймон положил печенье на бревно.

 — Хочешь печенье? Так достань его. Наверх!

 Джоз прыгнул, ухватил печенье и свалился с другой стороны.

 — Именно это он и хотел сделать. — Саймон строго посмотрел на троицу лабрадоров и наклонился к Джозу. — Ты так и задумывал. Держись этой версии. Давай попробуем еще раз.

 Понадобилось еще несколько попыток и личная демонстрация — слава богу, никто этого не видел, — но Джозу наконец удалось вскочить на бревно.

 — Молодец. Отлично. Теперь пройдись. Иди. — Саймон вытащил еще одно печенье и сунул под нос Джозу, все время отодвигая его. Таким образом щенок дошел до конца бревна. — Браво. Ты просто цирковая собака.

 Удивляясь собственной радости, Саймон почесал Джозу и бока, и живот, и макушку.

 — Я бы поставил тебе восемь с половиной. Давай повторим. На десять баллов.

 Еще несколько минут Саймон совершенствовал прогулку по бревну, затем ввязался в борьбу, но оказался в меньшинстве, поскольку все четыре пса дружно набросились на него.

 — Не только она умеет дрессировать. Мы тоже кое-что можем, не правда ли? Мы… О черт.

 Саймон вскочил на ноги. Он играет с собаками! Он тренирует собак! Он таскает в кармане собачье печенье так же привычно, как мелочь и складной нож с пассатижами и кусачками! Он думает, в какой цвет покрасить наличники и веранды. Он собственными руками сделал разделители для кухонных ящиков.

 — Это безумие!

 Саймон решительно зашагал к дому. Границы? Она не знает, где его границы? Ну, сейчас она это узнает.

 И сразу станет ясно, где черное, а где белое.

 Топая по лестнице, он услышал ее тяжелое дыхание. Хорошо, может, тренировка так ее утомила, что ей не хватит сил спорить с ним.

 Он вошел в комнату и остановился как вкопанный.

 Он не заметил, что пол и окна вымыты, что его потная рубашка, которую он сбросил после того, как покачал железо, уже не валяется на полу.

 Как он мог все это заметить? Он видел только ее.

 Она выполняла ритуал каких-то боевых искусств и, казалось, могла надрать задницу любому. Страсть, усилившая интерес и восхищение, задавила его злость.

 Ее лицо лоснилось от пота, крохотная маечка промокла насквозь. Длинные ноги, обтянутые черными шортами, выполняли какие-то немыслимые виражи, мышцы рук перекатывались под загорелой кожей.

 Когда Фиона замерла на одной ноге, лягнула другой и снова грациозно закружилась, Саймон понял, что у него вот-вот потекут слюни.

 Наверное, он издал какой-то звук, потому что Фиона развернулась и замерла в боевой стойке. Взгляд холодный, даже свирепый, мгновенно потеплел. Она расслабилась и засмеялась.

 — Не заметила, как ты вошел. — Она глубоко вдохнула. — Ты меня напугал.

 Она не выглядела испуганной.

 — Что это было? Тэквондо?

 Фиона покачала головой, взяла с гимнастической скамьи бутылку, глотнула воды.

 — В основном тай-чи.

 — Я видел тай-чи. Изнеженный «Новый век» в замедленном исполнении.

 — Во-первых, это очень даже старый век, а медленные движения требуют контроля, практики и фиксации поз. А во-вторых, гимнастика тай-чи органична и помогает концентрировать энергию.

 — Ты описываешь изнеженный «Новый век», и это не то, что я наблюдал минуту назад.

 — Многие движения носят красивые названия, связанные с природой, не случайно. Например, «Толкни волну». — Фиона продемонстрировала движение, изящно разогнув руки ладонями к Саймону, затем медленно отведя их ладонями вверх. — Но если ускорить это же движение для защиты, то… — Она оттолкнула Саймона, лишив равновесия, затем притянула и бросила мимо себя. — Ясно?

 — Я был не готов. — Ухмыляясь, она расставила ноги, согнула колени и поманила его. — Ладно, ты видела «Матрицу»^[22].

 Фиона опять рассмеялась.

 — Ты сильнее меня, выше ростом, тяжелее. Может, ты и быстрее меня, но это мы еще не проверяли. Чтобы защитить себя, я должна сконцентрировать свою энергию и использовать твою. Я тренировалась каждый день, ты же знаешь, что я одержимая. Тай-чи, силовая йога, бокс…

 — Бокс?

 — Да. — Фиона сжала кулаки. — Проведем пару раундов?

 — Может, попозже.

 — Я занималась кикбоксингом, силовой гимнастикой, пилатесом, всего и не перечесть. Я тренировалась каждый день, чтобы чувствовать себя сильной, вернуть себе ощущение безопасности. Я должна была знать, что смогу взять инициативу в свои руки, нанести упреждающий удар. А потом я расслабилась, запустила себя и разленилась, пока… ну, пока.

 — Ты не выглядишь запущенной.

 — Мышечная память. Все возвращается. И опять-таки, появилась мотивация.

 — Покажи мне. Нет, погоди. Я не за этим пришел. Ты опять это сделала?

 — Что я сделала?

 — Отвлекла меня. Потная, сексуальная. Ты и без тай-чи можешь свернуть мужчину с пути истинного.

 Фиона дернула плечом.

 — С ума сойти. Теперь я действительно чувствую себя всесильной.

 — Вот зачем я пришел. — Саймон ткнул пальцем в сторону окна.

 — За… окном?

 — Окно, окно. Почему ты его вымыла?

 — Потому что я люблю чистые окна. Гораздо приятнее смотреть в окно, не покрытое слоем грязи.

 — Это не все.

 — Не все?

 — Да. Из-за тебя я заметил то, что осталось грязным, и чувствую себя виноватым. Теперь я вижу, что необходимо покрасить рамы.

 Фиона снова взяла свою бутылку, свернула крышечку.

 — Слишком много разговоров из-за сущей ерунды: какой-то жидкости для мытья окон и тряпки.

 — И еще это. — Саймон вытащил из кармана горсть собачьего печенья.

 — Ой, спасибо, но я слежу за весом.

 — Смешно. Я каждый день кладу эту гадость в карман. Машинально. Просто кладу, и все. Я только что потратил полчаса, может, больше, тренируя собак.

 Фиона пила воду и внимательно слушала.

 — И все из-за того, что я вымыла окно?

 — Нет, но это из той же оперы. Это то же самое, что запах лимона по всему дому или мои мысли о том, чтобы купить тебе цветы, когда я в следующий раз поеду в город.

 — О, Саймон.

 — Заткнись. И это не имеет никакого отношения к нашей глобальной проблеме. Это элементарно. Поэтому… — Он подошел к окну, хлопнул ладонью по сверкающему стеклу и показал на отпечаток. — Оставь.

 — Ладно. Почему?

 — Понятия не имею. Я не знаю почему, но если я захочу смыть это пятно, то сделаю это сам. Ты его не трогай.

 Ну вот, настоял на своем. Молодец.

 Фиона захохотала. От души, во весь голос. Она хохотала так, что опять стала задыхаться. Ей пришлось согнуться, обхватить себя руками.

 — Послушай, может, это звучит глупо, но…

 Не разгибаясь, Фиона замахала руками.

 — Не ужасно глупо, но достаточно глупо. Боже, боже! Я тут надрываюсь, чтобы почувствовать себя сильной, способной справиться со всем, что меня ждет, не дрожа и не прячась под кроватью, а ты достигаешь той же цели меньше чем за пять минут.

 — О чем ты, черт побери?

 — Ты заставил меня почувствовать себя сильной, могущественной, даже исключительной, потому что ты меня такой видишь. Мне даже не пришлось заманивать тебя в ловушку, Саймон, нисколечко. Тем более я и не хотела. Но из-за того, что где-то в глубине души ты побаиваешься, что я это делаю или могла бы это делать, я чувствую, что справлюсь с чем угодно. Я чувствую себя сильной, сексуальной, могущественной. — Она согнула левую руку, продемонстрировав бицепс. — У меня кружится голова. Я пьянею от тебя.

 — Ну, просто замечательно.

 — А знаешь еще что? То, что ты это сделал… это глупое доказательство своей точки зрения. — Она показала на окно. — Ты смог это сделать, не чувствуя себя глупым, но чувствуешь себя глупым оттого, что поиграл с собаками? Саймон, я сдаюсь.

 — Ради бога.

 — Я обезоружена и восхищена. Итак, я обезоруженная, восхищенная, сильная, сексуальная и могущественная. И никто никогда не вызывал во мне таких чувств, как ты. Никто. А это, — она снова показала на окно и засмеялась, явно озадаченная не меньше его. — Вот из-за этого тоже, — пусть это смешно и непостижимо, — я тебя люблю.

 Фиона подошла к Саймону, обняла его за шею.

 — Саймон. Удар ниже пояса? — Она поцеловала его. — Договорились. Отпечаток твоей ладони остается. Я даже нарисую вокруг него сердечко при первой же возможности. А пока я покажу тебе парочку основных движений, потом пойду в душ, а потом выпью вина. Конечно, если ты не хочешь еще немного на меня покричать.

 — Ну все, — пробормотал он, схватил ее за руку и поволок к двери.

 — Что все? Ты выбрасываешь меня из своего дома?

 — Не искушай меня. Я тащу тебя в постель. Я должен выпустить пар.

 — Боже, какое лестное предложение, но я должна принять душ, поэтому…

 — Я хочу тебя потной. — Он дернул ее за руку и буквально швырнул на кровать. — Я сам покажу тебе парочку движений.

 — Кажется, уже показал. — Фиона привстала, вскинула голову. — А может, я не в настроении. — И задохнулась, когда Саймон сдернул с нее влажную майку и отшвырнул. — Или…

 — Подберешь ее позже. — Он обхватил ее груди, погладил соски загрубевшими большими пальцами. — Ты застелила постель.

 — Да, ну и что?

 — И сильно это тебе помогло? — Когда она задрожала, он толкнул ее на спину.

 — Ты собираешься проучить меня?

 — Угадала. — Саймон ухватился за резинку ее гимнастических шорт и потянул.

 Улыбаясь, Фиона провела кончиком пальца от ключицы до пупка и обратно.

 — Ну, попробуй.

 Он разделся, следя за ней, как и она следила за ним.

 — Надо спрятать всю твою одежду, — решил он, оседлав ее. — Я знаю, что с тобой делать, когда ты голая.

 — Мне нравится то, что ты делаешь со мной, когда я голая.

 — Тогда ты точно не разочаруешься.

 Он впился жадными губами в ее манящие губы, пригвоздив ее своим телом к кровати, и услышал, как бешено забилось ее сердце, как задрожало под его ладонями ее горячее влажное тело.

 «Сильная и могущественная до мозга костей», — подумал он. И отчасти в этом ее неотразимость. Но сейчас, в этот момент, он хотел, чтобы она была слабой, беспомощной. И принадлежала ему, только ему.

 Он ласкал ее кончиками пальцев, языком, она сладко вздыхала, расслабляясь от удовольствия, а когда он впился в нее зубами, ее пульс участился в несколько раз.

 Когда его губы вернулись к ее губам, она снова вздохнула, обхватила его лицо ладонями — этот жест, уже ставший привычным, снова обезоружил его, — потом погрузила пальцы в его волосы. И снова ее дыхание участилось от его дерзких ласк. Застонав, она выдохнула его имя, выгнулась под ним, и он снова отступил.

 Ее тело дрожало, тянулось к нему, к чудесному освобождению, с которым он все медлил, и он снова припал губами к ее груди.

 Он вел ее к вершинам наслаждения, но в последний момент отступал.

 — Саймон, я хочу тебя. Пожалуйста.

 Но он продолжал сладостную пытку, наслаждаясь ее вздохами и стонами, пока ее пальцы не впились в покрывало, которое она так аккуратно расстелила утром.

 Он взял ее резко и быстро. Она ждала этого, но все равно испытала шок. Оргазм разлился по ее телу дурманящей волной. Она услышала собственный крик, а за ним судорожный стон освобождения. Она брыкалась, словно пытаясь сбросить его, пока не затихла.

 Саймон скатился и подтянул ее на себя. Ее голова безвольно упала на его плечо.

 — Обними меня ногами.

 — Я…

 — Обними меня. — Он поскреб зубами ее шею, плечи. — Я только об этом могу сейчас думать. Ты вокруг меня.

 Она обвила его тело, и все началось сначала, и она держалась, пока хватало сил. А потом просто растеклась по кровати и, казалось, не смогла бы пошевелиться до утра. Но Саймон снова подтянул ее на себя, прижав головой к своей груди, к своему гулко бьющемуся сердцу.

 Фиона задремала и, очнувшись, замигала, уставившись на четыре лохматые морды, прижавшиеся к стеклянной двери веранды. Грудь Саймона ровно поднималась и опускалась под ее щекой, но его пальцы играли с ее волосами, скользили сквозь них, переплетали, снова скользили. Фиона расплылась в улыбке и прошептала:

 — Собаки хотят войти.

 — Подождут.

 — Я впущу их. — Но она не пошевельнулась. — Я умираю с голода. Такие разминки возбуждают аппетит.

 Фиона прижалась к нему. Только на минуточку. А потом она впустит загрустивших собак, быстренько примет душ, и они вдвоем что-нибудь сообразят на ужин.

 Она потянулась, и тут ее взгляд упал на часы у кровати.

 — Что! Эти часы правильные?

 — Понятия не имею. А какая разница?

 — Но… Я заснула? На целый час? Это как? Дневной оздоровительный сон?

 — Ага.

 — Но со мной никогда не случалось ничего подобного!

 — Добро пожаловать в мой мир.

 — О боже. — Фиона вскочила, взъерошила волосы, схватила — поскольку она была ближе — его футболку, быстро натянула.

 Ее попка скрылась под футболкой. «Очень жаль», — подумал он.

 Фиона открыла дверь, и комната мгновенно заполнилась псами.

 — Извините, парни. Поговорите с Саймоном, а я в душ.

 Она метнулась в ванную комнату, и все четыре собаки выстроились у кровати, виляя хвостами, тараща глаза и дергая носами.

 — Да, вы правы. Абсолютно правы. Я занимался с ней сексом. До упаду. А вам-то что? Только у одного из вас есть яйца, и поскольку я уже устал от уговоров, то и ему вскоре уже нечем будет хвастаться. Даже не думай прыгать сюда, — предупредил Саймон, увидев озорные искры в глазах Джоза, но на всякий случай прикрыл собственное достоинство. — Лучше бы принес мне пива. Вот это было бы правильно.

 Поскольку ни один из псов не изъявил желания угодить, Саймон встал и отправился за пивом, но, дойдя до кухни, вспомнил, что Фиона хотела вина. Он тоже может выпить вина. Он налил два бокала, глотнул из одного и открыл холодильник, чтобы изучить его содержимое. И понял, что они оба рискуют умереть голодной смертью, если кто-то из них не отправится в магазин. На всякий случай он заглянул в морозилку и, вздохнув, подумал, что одно из ее девчачьих замороженных блюд все же лучше голодной смерти.

 Хоть чуть-чуть, но лучше.

 Саймон взял бокал Фионы и повернул к лестнице. Собаки — опять — потянулись за ним. Ньюмен вдруг тихо тявкнул, а через пару секунд Саймон увидел, как на переднюю веранду поднимается женщина.

 Она ослепительно улыбнулась ему через затянутую сеткой внешнюю дверь.

 — Привет.

 Саймон подумал, что гостье повезло: перед тем как спуститься на кухню, он машинально натянул боксеры.

 — Чем я могу вам помочь?

 — Я хотела бы поговорить с вами пару минут. Кейти Стар, «Ю.С. Рипорт». Это машина Фионы Бристоу и здесь ее собаки, верно?

 «Ну и ловчила», — подумал Саймон.

 — Слушайте внимательно. Повторять я не собираюсь. Вы разворачиваетесь, садитесь в свою машину и уезжаете. И больше здесь не появляетесь. Никогда!

 — Мистер Дойл, я журналист и стараюсь работать хорошо. У меня есть сведения, что в расследовании наметился прорыв. Поскольку, как мне известно, мисс Бристоу теперь живет с вами, я надеюсь узнать, что она думает об этом. Я восхищаюсь вашей работой, — добавила она. — Я с удовольствием написала бы о вас очерк. Как давно длится ваш роман с мисс Бристоу?

 Саймон захлопнул парадную дверь перед ее носом и запер ее на замок. И решил, что даст ей три минуты, чтобы убраться с его территории. Если она замешкается, он позвонит шерифу и с удовольствием предъявит ей обвинение в нарушении границ частных владений.

 Когда он вернулся в спальню, Фиона сидела на краешке кровати.

 — Я увидела ее в окно. Это на тот случай, если ты раздумываешь, стоит ли сообщать мне о ее визите.

 — Ладно. — Саймон протянул ей бокал.

 — Я хотела извиниться за то, что из-за меня ты оказался втянут в эту дурацкую историю с журналисткой.

 — Ты тут ни при чем. Она сказала, что узнала о прорыве в расследовании. Я не знаю, пытается ли она поймать рыбку в мутной воде или кто-то сливает ей информацию.

 Фиона тихо выругалась.

 — Думаю, мы должны рассказать агенту Тауни. На всякий случай. Что ты ей сказал?

 — Я велел ей убраться, а когда она не выполнила просьбу, просто закрыл дверь.

 — Ты умнее меня.

 — Ну, я хотел сказать ей пару ласковых, а потом подумал, что «пошла к черту, сука» прозвучит как-то банально. А ничего другого в голову не пришло. Если ты надумала грустить, я разозлюсь.

 — Я не собираюсь грустить. Я хочу поднять себе настроение, позвонив в ФБР и в офис шерифа и наябедничав на нее. И попрошу наконец запретительное постановление, хотя бы ради развлечения.

 Саймон провел ладонью по ее мокрым волосам.

 — Вот это мне нравится.

 — Мне тоже. Тогда, может, бросим монетку и узнаем, кто готовит ужин?

 — Чтобы разогреть в микроволновке девчачий ужин, не стоит испытывать судьбу.

 — Я имела в виду стейки, которые лежат у нас в отделении для мяса.

 — У нас есть стейки? — удивился Саймон. — У нас есть отделение для мяса?

 — Да, у нас все это есть, — улыбнулась Фиона.

 — Ну, отделение для мяса, скорее всего, уже давно существовало в холодильнике. А откуда стейки? Ты где-то спрятала волшебную корову?

 — Нет, у меня мачеха-фея. Я попросила Сил купить нам пару стейков и кое-что еще. Она заезжала сегодня и привезла, кроме мяса, свежие овощи и фрукты, потому что считает, что без них прожить невозможно. Вот почему в контейнере для фруктов и овощей лежат свежие овощи. И да, в холодильнике есть контейнер для фруктов и овощей.

 Саймон решил не упоминать, что уже заглядывал в холодильник и не видел ничего из вышеперечисленного. Не то пришлось бы выслушивать вариацию на любимую мамочкину тему о мужском синдроме «в холодильнике опять пусто, черт побери!».

 — Ты звонишь. Я включаю гриль.

 — Отлично. Ты помнишь, что на тебе одни трусы?

 — Я надену штаны, которые ты уже подняла с пола и сложила на кровати, которую ты уже застелила. Но если тебе нужны овощи, занимайся ими сама. За мной стейки.

 — Честная сделка. Я позвоню снизу.

 Когда Фиона вышла, Саймон натянул штаны, а перед тем как спуститься на кухню, заглянул в свой спортзал.

 Ладно, пусть здесь, как и во всем доме, воняет лимонными леденцами, но отпечаток его ладони все еще красуется на окне.

 Наверное, это компромисс, хотя и довольно странный.

 Саймон уже спустился на пару ступенек, выругался, вернулся в спальню, открыл ящик комода и вытащил чистую рубашку.

 И напомнил себе, что, если бы не Фиона, не было бы у него стейка.

 Стейки, чистая рубашка. Это просто еще одна разновидность компромисса.

 Тауни наблюдал по монитору за Перри, сидевшим за стальным столом. На ногах и руках кандалы, глаза закрыты. Едва заметная улыбка, будто убийца слушает приятную музыку.

 Лицо бледное — тюрьма наложила свой отпечаток — и более одутловатое, чем семь лет назад, но спокойное. Глубокие складки вокруг рта и мелкие морщинки в уголках глаз только подчеркивают внешнюю безобидность обычного пожилого мужчины, который готов поужинать пораньше, лишь бы воспользоваться пенсионной скидкой в соседнем ресторанчике.

 Добрый дядюшка, тихий сосед, выращивающий розы и тщательно подстригающий свою лужайку. Пройдешь мимо него на улице и не обратишь внимания.

 — Он использовал эту личину, как Банди^[23] — свое обаяние и фальшивый гипс на руке, — прошептал Тауни.

 — Какую личину?

 — Доброго дядюшки. Он так ее и не снял.

 — Может быть. Но он разговаривает с нами без адвоката. Это какая-то уловка. — Мантц покачала головой. — Что он задумал? Что творится у него в голове? Тауни, никто не знает его лучше, чем ты.

 — Его вообще никто не знает.

 Тауни смотрел на Перри и понимал: тот знает, что за ним следят. И наслаждается этим.

 — Он заставляет тебя думать, будто ты его раскусил, говорит то, что ты хочешь услышать, что ждешь от него. Он ведет тебя за собой ступень за ступенью, по которым уже прошел и которые добавляет в соответствии с обстоятельствами. Ты читала его досье, Эрин. Ты знаешь, что мы поймали его только благодаря его невезению и героизму полицейской собаки.

 — Ты умаляешь свои заслуги и заслуги других расследователей. Ты поймал его.

 — Он оставался на свободе почти год после того, как мы узнали его имя и как он выглядит. Фиона принесла его нам на тарелочке, а мы не могли схватить его несколько месяцев, да еще и полицейского потеряли. И за это он никогда себя не простит.

 — Эрин, ты только посмотри на него. Пожилой, грузный человек в кандалах, в тюремной камере, и все равно он нашел способ продолжить свое дело. Он нашел Экла и поджег фитиль.

 — Ты почти не спишь.

 — Держу пари, что зато этот ублюдок спит, как младенец. Каждую ночь, с этой проклятой улыбкой на лице. У него план. У него всегда есть план, цель. Ему не нужен адвокат для разговоров с нами, потому что он скажет нам только то, что уже решил сказать.

 — Он не знает, что мы вышли на Экла.

 — Не уверен.

 — Откуда ему знать? И мы скажем ему только то, что мы хотим сказать. Это наше средство достижения цели. Экл нарушил его план. Перри непременно разозлится.

 — Ну, это мы выясним.

 Они вошли в комнату, где сидел Перри, и Тауни кивком отослал охранника. Перри не шевелился, не открывал глаз, пока Тауни зачитывал в микрофон имена присутствующих, дату и время.

 — Вы отказались от своего права на адвоката на время этой беседы?

 Перри открыл глаза.

 — Здравствуйте, агент Тауни. Да, старым знакомым адвокаты не нужны. Агент Мантц, вы сегодня чудесно выглядите. Люблю, когда гости нарушают монотонность моих дней. Мы с вами теперь так часто беседуем. Я с нетерпением жду каждой встречи.

 — Внимание, нарушение монотонности — это главное? — спросил Тауни.

 — Это, безусловно, приятное разнообразие. Как продвигается охота? Жажду услышать новости. Власти ограничивают мою связь с внешним миром. Разумеется, не приходится удивляться, но жаль.

 — Вы узнаете новости, Перри. Я не сомневаюсь в ваших способностях.

 Перри сложил руки на груди, звякнув цепями, чуть подался вперед.

 — Все в прошлом. Я с наслаждением читал статью, которую написала та умная молодая женщина. Кейти Стар. Подозреваю, это псевдоним. Или удачное совпадение. Ну, как бы то ни было, я наслаждался ее стилем и с удовольствием узнал новости о Фионе. Передайте Фионе, что я думаю о ней.

 — Не сомневаюсь. Трудно забыть женщину, которая надрала тебе задницу.

 — Лицо, если быть точными.

 — Она сделает то же самое с вашим подмастерьем, если он сдуру попытается схватить ее, — вклинилась в беседу Мантц.

 — Вы слишком высоко меня цените. — Перри отмахнулся, и цепи снова зазвенели. — Вряд ли в моем положении я смог бы кого-то обучить, даже если бы захотел. Чего я вовсе не желаю. Мы говорили об этом в прошлую встречу, и, как я сказал тогда и как вы видите из моего тюремного досье, я принял наказание, наложенное на меня судом и обществом. Я не нарушаю здешних правил. Я не ищу неприятностей, наоборот, я их избегаю. Моя жизнь на воле была такой, какой была. А теперь у меня мало посетителей. Лишь моя святая сестра. Или, может, вы полагаете, что это она подхватила мою эстафетную палочку?

 Тауни молча открыл папку, достал фотографию и подтолкнул ее к Перри.

 — Вы позволите? — Перри взял фотографию Экла, изучил ее. — Это лицо кажется мне очень знакомым. Минуточку. Я никогда не забываю лица. Да, да, конечно. Он преподавал здесь, несколько раз. Литература и правописание. Вы знаете, как я заинтересовался чтением. Я очень скучаю по своей работе в библиотеке. Я посещал его курсы. Надеюсь на новые. Тюремное заключение не должно мешать образованию. Правда, он средненький учитель. Без искры. Но нищие не выбирают, не правда ли?

 — Не сомневаюсь, что в вас он нашел более талантливого учителя.

 — Спасибо за комплимент, агент Мантц. Вы полагаете, я вдохновил его? Захватывающая мысль, но я не могу отвечать за чужие поступки.

 — И вы ничего ему не должны. Мы его остановим и посадим в клетку так же, как и вас, но у вас есть шанс. Думаю, это будет вам интересно. Нам нужна информация о нем, нам нужно его схватить. За это мы сделаем вашу жизнь менее монотонной.

 По лицу Перри пробежала тень.

 — Неужели? Мороженое по воскресеньям и лишний час прогулки во дворе? Агент Мантц, вы ничего не можете сделать мне или со мной. Я проведу остаток своей жизни здесь. Я с этим смирился. Ведь нищие не выбирают.

 Мантц еще не потеряла надежды убедить Перри.

 — Когда мы схватим Экла, он заговорит. Как заговорил священник, которого вы обманом вовлекли в свое грязное дело. Мы быстро убедили его признаться, что он больше года тайком проносил в тюрьму письма для вас и выносил на волю ваши.

 — Это была переписка с моими братьями по вере. — Перри набожно сложил руки. — Преподобный Гарли сочувственно отнесся к моему стремлению к духовному покою и уединению души, которое система не желает уважать.

 — Мы все знаем, что у вас нет души, — возразила Мантц. — Экл затмит вас, и вы уже думали об этом. И когда станет ясно, что он удачливее, ваша жизнь здесь станет — как вы это сформулировали? — более монотонной. Вам предъявят объявление в многократном преступном сговоре. Конечно, годы, добавленные к вашему сроку, ни черта не стоят, но мы сделаем все, чтобы ваша жизнь превратилась в одно гребаное страдание.

 Спокойная, не сползающая с лица Перри улыбка не дрогнула.

 — Вы полагаете, моя жизнь сейчас не такая?

 — Может быть и хуже, — пообещал Тауни. — Поверьте мне, гораздо хуже. Мы постараемся. И ради чего, Перри? Ради него? — Он показал на фотографию. — Он облажался. Он нетерпелив, беспечен. Вы ускользали от нас годами, а ведь мы много месяцев дышали вам в спину. Он вас недостоин.

 Перри вздохнул.

 — Лесть. Я падок на лесть. Вы знаете мои слабости, Дон.

 — Он привязал красный шарф к почтовому ящику Фионы Бристоу. — Мантц заметила промелькнувшее в глазах Перри раздражение. Этого он явно еще не знал. — Теперь ему не удастся добраться до нее. Никогда. Он никогда не закончит ваше главное дело.

 — С его стороны это было… ребячество.

 — Вы знаете, что он сделал с Аннетт Келлуорт. Забил до полусмерти, прежде чем задушить. — Тауни с отвращением покачал головой. Он хотел, чтобы Перри видел его отвращение. Понимал, что Перри это отвращение разделяет. — Не ваш стиль, Джордж. Не ваш уровень. Он теряет контроль и похваляется. Вы никогда до такого не опускались. Если мы поймаем его без вашей помощи, вы дорого заплатите за его ошибки.

 — Вы знаете мои слабости, — повторил Перри. — И вы знаете мои сильные стороны. Я наблюдатель. Я наблюдал за мистером Эклом. Заинтересовался им, ведь здесь так мало интересного. Возможно, эти наблюдения помогут вам. Возможно, помогут мои теории, размышления. Возможно, я даже помню кое-какие замечания, разговоры. Может, я даже вспомню что-то полезное, но я хочу кое-что взамен.

 — Какое мороженое вы предпочитаете?

 Перри улыбнулся Тауни.

 — Кое-что послаще. Я хочу поговорить с Фионой. Лицом к лицу.

 — Забудьте, — отрезала Мантц.

 — О, я так не думаю. — Перри в упор смотрел на Тауни. — Вы хотите спасти жизни? Вы хотите спасти жизнь женщины, которую он сейчас выслеживает? Или вы позволите ей умереть? Умрут ли другие только из-за того, что вы отказываете мне в единственном разговоре? Что скажет на это Фиона? Ведь это она должна сделать выбор, не так ли?

 — Надо было надавить сильнее, — заявила Мантц. — Дожать его. Он отреагировал, когда ты сказал, что Экл его недостоин. Это польстило его самолюбию.

 — Это лишь подтвердило его собственные выводы.

 — Точно. Значит, мы надавим на эту кнопку. Позволь мне. Я поработаю с ним одна. Лесть женщины и страх перед ней могут сработать.

 — Эрин, он тебя почти не знает. — Тауни сел за руль, поскольку была его очередь вести машину. — С его точки зрения, ты не имеешь к происходящему никакого отношения. Ты не участвовала в расследовании, закончившемся его тюремным заключением, а он считает происходящее личным делом. Экл всего лишь его орудие.

 Мантц резко воткнула пряжку ремня безопасности в гнездо.

 — Терпеть не могу, когда меня заставляют вносить предоплату.

 — Я тоже.

 — Фиона пойдет на это?

 — Мне очень жаль, но да, я думаю, она согласится.

 Пока федералы летали на восток, Фрэнсис Экл выслеживал свою добычу. Сегодня вечером она задержалась. Всего на часок, но ему нравилось, что она так поглощена своей работой. Нравилось, что она, как обычно, заскочила в «Старбакс» за вечерней дозой тонизирующего напитка.

 Двойной эспрессо, обезжиренное латте.

 Сегодня у нее класс йоги, и если она поспешит, то успеет втиснуть в свое расписание двадцатиминутное шоу в фешенебельном фитнес-клубе.

 Фрэнсис, приобретя месячный абонемент, знал, что она редко задерживается дольше чем на двадцать минут.

 Никогда не подходит к свободным весам, никогда не занимается на других тренажерах. Является только для того, чтобы покрасоваться в щегольском обтягивающем спортивном костюме, которых у нее уйма.

 Ничем не лучше уличной шлюхи.

 А после клуба она идет пешком три квартала обратно к месту работы, чтобы забрать машину с парковки и проехать полмили до дома.

 И в настоящее время она ни с кем не трахается.

 Одержима карьерой. Думает только о себе. Плюет на всех, кроме самой себя.

 Эгоистичная сука. Уличная шлюха.

 Фрэнсис чувствовал, как в нем вскипает ярость, и наслаждался этим чувством. Сильным, обжигающим.

 Он представлял, как молотит кулаками по ее лицу, животу, грудям. Он, словно наяву, слышал, как хрустят ее кости, вдыхал запах крови, льющейся из разбитых губ, видел шок и боль в ее глазах. Видел, как распухает и синеет ее лицо.

 — Будешь знать, шлюха, — прошептал он. — Будешь знать.

 — Эй, приятель, двигай.

 Фрэнсис сжал в кулаки дрожащие руки и резко развернулся к человеку, стоявшему за ним в очереди. Ярость отступила, сменившись гордостью, и мужчина инстинктивно отшатнулся.

 «Ты должен сливаться с окружением, Фрэнк. Ты это умеешь. Пока никто тебя не видит, ты можешь делать что хочешь. Что угодно», — зажужжал в его ушах голос Перри.

 Усилием воли Фрэнсис заставил себя отвернуться, потупить глаза. Ему осточертело сливаться с толпой. Ему осточертело быть невидимкой.

 Однако… однако…

 Весь этот шум мешал думать. Люди разговаривали вокруг него, за его спиной. Как всегда. Ну, ничего, он им покажет. Он им всем покажет.

 Но не сейчас. Не сейчас. Он должен успокоиться, вспомнить о подготовке. Сфокусироваться на цели.

 Когда он оторвал взгляд от пола, его добыча уже двигалась к двери, держа в руке стаканчик с крышечкой. Фрэнсис вспыхнул от смущения. Он чуть не упустил ее.

 Он вышел из очереди, так и не подняв головы. В конце концов, совсем необязательно сегодня. Дисциплина, контроль, сосредоточенность. Он должен успокоиться и сдерживать возбуждение до после того, как схватит ее.

 Она получит еще одну ночь свободы, еще один день жизни. А он будет наслаждаться мыслями о ее неведении. Она не знает, что уже шагнула в ловушку.

 Фиона стала подумывать о кукле вуду. Можно попросить одного из художников Сильвии сделать куклу, похожую на Кейти Стар, и втыкать в нее булавки или просто бить головой о стол. Пусть это ребячество, но был бы отличный терапевтический эффект.

 Саймона, похоже, не расстроила последняя статья с подписью Стар. Может быть, он и прав. Может быть. Однако Стар упомянула, что у нее есть источники, утверждающие, будто ФБР ищет «подозреваемого», а это действовало на нервы.

 Не придумала же репортерша все это сама.

 Кто-то сливает информацию, а Стар настолько доверяет источнику, что считает возможным напечатать информацию в газете и снова заявиться на Оркас.

 И опять афишировать имя Фионы. И на этот раз приплести еще и Саймона.

 Талантливый художник, сменивший городской блеск Сиэтла на тихое убежище в бухте Оркаса.

 Газета даже разместила боковую колонку о Саймоне с подробной характеристикой его творчества, воспеванием его креативного подхода к практичным вещам. Бла, бла, бла.

 Фиона могла бы многое сказать Кейти Стар, чего, разумеется, та и добивается.

 Искусно подогреваемая слава внесла напряжение в отношения с клиентами. Фиона не могла — не хотела — отвечать на вопросы, а клиенты не могли не задавать их.

 Из-за неиссякающих вопросов, из-за разных идиотов, зачастивших на ее блог, ей пришлось закрыть переписку и перезагрузить компьютер.

 Чтобы отвлечься от назойливых мыслей, Фиона решила заняться новым проектом и отправилась в мастерскую к Саймону. Он что-то точил на токарном станке, помогая себе острым маленьким резаком, и эта работа явно требовала точности и осторожности.

 Фиона не приближалась и держала рот на замке, пока Саймон не выключил станок.

 — Что?

 — Можешь сделать? — Саймон снял защитные очки и начал изучать фотографию. — Это наружный ящик для растений, — подсказала Фиона.

 — Я вижу.

 — Вообще-то это ящик Мег. Я попросила ее сделать фотографию и переслать мне на компьютер. Саймон, пойми, я должна чем-то заниматься.

 — Похоже, это я должен чем-то заниматься.

 — Да, сначала — ты, а потом я посажу в них цветы. Хорошо, если бы ты сделал четыре таких ящика. — Ее голос едва не дрогнул, но она попыталась взять себя в руки. — Возможно, тебе вовсе не нужны ящики с цветами, но ты должен признать, что они украсят фасад. К Рождеству их даже можно украсить гир… — Фиона осеклась, наткнувшись на его пристальный взгляд. — Но это необязательно. Ладно, думаю, не стоит даже заговаривать о клумбах с южной стороны дома. Прости, прости, пожалуйста. Один взгляд на твою мастерскую — и любому станет ясно, что у тебя полно дел и без моих задумок. — Она показала на брезент, скрывающий винный шкаф. — Что там?

 — Не твое дело.

 — Отлично. Пойду вымою что-нибудь, и тебе некого будет винить, кроме самого себя.

 — Фиона.

 Она остановилась у двери.

 — Прогуляемся?

 — Нет, все нормально. Ты занят, а мне нечего делать. Ну, это моя проблема. Я что-нибудь придумаю.

 — Тогда я пойду один, а ты можешь сидеть в доме и дуться.

 Фиона шумно выдохнула, подошла к нему, обняла.

 — Я хотела дуться, но могу и отложить. Я нервничаю, вот и все. Я привыкла жить, как мне хочется. Отправиться куда-нибудь с собаками или прыгнуть в машину и поехать к Сильвии или к Мэй. Я пообещала никуда не ездить одна, но я не представляла, что буду так психовать. Поэтому я стала назойливой, и это меня раздражает, пожалуй, даже больше, чем тебя.

 — Сомневаюсь.

 Саймон сказал это таким тоном, что Фиона рассмеялась, чего он наверняка и добивался.

 — Работай. А я, пожалуй, пофотографирую парней и обновлю свой сайт.

 — Хорошо, погуляем попозже. Или съездим в ресторан. Может, придумаем еще что-нибудь.

 — Мне уже легче. До встречи после работы. — Фиона вернулась к двери, открыла ее. И замерла. — Саймон.

 — А теперь что?

 — Только что подъехали агенты Тауни и Мантц.

 Она старательно улыбалась, идя навстречу гостям. Тауни поздоровался с собаками, и Джоз немедленно предложил ему веревку. Мантц держалась в нескольких шагах позади.

 — Фиона, Саймон, здравствуйте. — Несмотря на темный деловой костюм, Тауни откликнулся на приглашение Джоза и несколько раз дернул веревку. — Надеюсь, мы вам не помешали.

 — Нет. Если честно, я как раз жаловалась, что мне сегодня совсем нечего делать.

 — И что, вас держат взаперти?

 — Да, не очень приятное чувство. Я лгу. Ужасное.

 — Я помню, как вы относились к этому раньше. Но мы кое-что узнали, Фиона. Мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы закрыть это дело и вернуть вашу жизнь в привычную колею.

 — Вы выглядите усталым.

 — Ну, у нас был длинный день. — Тауни взглянул на Саймона. — Вы не возражаете, если мы поговорим в доме?

 — Ради бога. — Саймон первым направился к входным дверям. — Вы наверняка видели последний номер «Ю. С. Рипорт». Он огорчил Фиону. Ей и без того волнений хватает. У вас утечка.

 — Поверьте, мы над этим работаем.

 — Нам это нравится не больше, чем вам, — добавила Мантц, когда вся компания вошла в дом. — Если Экл поймет, что мы его ищем, он заляжет на дно.

 — Вот и ответ на главный вопрос. Вы его еще не нашли, — сказала Фиона. — Принести кофе? Или что-нибудь холодное?

 — Да нет, спасибо. Мы просто посидим. Мы расскажем вам все, что можем рассказать. — Тауни сел и, наклонившись вперед, сцепил руки на коленях. — Мы знаем, что пятого января Экл был в Портленде, потому что в тот день он продал свою машину торговцу подержанными автомобилями. Никакое другое средство передвижения на его имя не зарегистрировано, но мы проверяем все продажи автомобилей в это время в Портленде и его окрестностях.

 Саймон пожал плечами.

 — Он мог купить машину напрямую у владельца и не регистрировать ее. — Или у него есть фальшивое удостоверение личности. Черт, он мог уехать на автобусе куда угодно и купить машину через газету электронных объявлений.

 — Вы правы, но мы проверяем и будем проверять все варианты. Ему необходимо средство передвижения. Ему необходимо где-то жить. Он должен покупать бензин и еду. Мы используем все наши ресурсы, включая Перри.

 — Мы сегодня разговаривали с ним, — подключилась Мантц. — Мы знаем, что он и Экл поддерживали связь через третье лицо.

 — Через кого?

 — Через тюремного священника, которого Перри легко обвел вокруг пальца. Священник тайком выносил из тюрьмы письма Перри и отправлял по почте на разные имена, в разные места, — пояснил Тауни. — Перри заверил, что переписывается с членами религиозной группы, к которой принадлежит его сестра, и священник поверил этой лжи. Он приносил Перри ответы, присылаемые опять же по почте из разных мест и как бы от разных людей.

 — Вот вам и хваленая система надзора и безопасности, — пробормотал Саймон.

 Агенты пропустили его замечание мимо ушей.

 — Перри сумел отправить письмо через несколько дней после того, как было найдено тело Келлуорт, но не получал ни одного уже более трех недель.

 Фиона посмотрела на одного агента, потом на другого.

 — Экл дистанцируется от Перри? Вы тоже так думаете?

 — Возможно. Экл уже отклонился от сценария, — ответил Тауни. — И вызвал недовольство Перри. А теперь Перри рассержен и тем, что мы вычислили Экла и сосредоточились на нем.

 — Вы ему сказали? — вмешался Саймон. — Теперь он подтвердит своему другу по переписке достоверность газетной информации?

 — Если исключить экстрасенсорику, Перри больше ни с кем не сможет общаться, — возразила Мантц. — Мы заблокировали его посредника. Перри надежно заперт и останется в полной изоляции, пока мы не арестуем Экла. Как выяснилось, Экл не соответствует требованиям Перри, и Перри не намерен терять из-за него привилегии, которые заработал хорошим поведением в тюрьме.

 — Вы думаете, что он скажет вам, если знает, конечно, как найти Экла? — спросила Фиона. — Зачем ему это?

 — Он хочет обрубить эту связь, Фи. Он раздражен тем, что его протеже совершает ошибки и идет своим путем. Перри знает — от нас, — что эти ошибки не позволят Эклу добраться до конечной цели — до вас, Фиона. — Тауни подождал замечаний, но не дождался. — Вы по-прежнему — его единственная ошибка и причина его тюремного заключения. Он все еще думает о вас.

 — Не очень-то хорошая новость.

 — Мы можем ему предложить совсем немного. Перри понимает, что пожизненный приговор никто ему не отменит и он никогда не выйдет из тюрьмы. Но он понимает и то, что мы поймаем Экла и без его помощи, и, чтобы самоутвердиться, в конце концов поделится с нами тем, что ему известно,

 — В конце концов.

 — Он готов поделиться с нами информацией. Он достаточно осторожен, чтобы назвать ее наблюдениями, размышлениями, теориями, но он готов — при определенном стимуле — выдать Экла.

 — Чего он хочет? — Но Фиона уже знала. Нутром чуяла.

 — Он хочет поговорить с вами. Лицом к лицу. Вы не скажете мне ничего, о чем бы я уже не подумал, — предупредил Тауни вскочившего на ноги Саймона. — Ничего, что я бы уже не сказал себе сам.

 — Вы заставите ее пройти через это, попросите сесть напротив человека, который пытался убить ее, только ради каких-то крох информации?

 — Ей решать. — Тауни повернулся к девушке. — Вам решать, Фиона. Мне это не нравится. Мне не нравится просить вас принять это решение. Мне не нравится уступать ему.

 — И не надо.

 — Есть много причин не идти у него на поводу. Возможно, он лжет. Возможно, он получит то, что хочет, и заявит, что ничего не знает, или даст нам информацию, которая уведет нас в противоположном направлении. Но я не думаю, что он на это пойдет.

 — Остановить ублюдка — ваша работа, а не ее. Мантц строго посмотрела на Саймона.

 — Мы выполняем нашу работу, мистер Дойл.

 — Насколько я вижу, вы просите ее выполнить эту работу за вас.

 — Она — ключ. Она — то, чего хочет Перри, чего он хочет уже восемь лет. Из-за нее он рекрутировал Экла и из-за нее он своего рекрута предаст.

 — Прекратите разговаривать так, будто меня здесь нет, — прошептала Фиона. — Прекратите. Если я скажу «нет», он не проронит ни слова.

 — Фиона.

 — Подожди. — Она взяла Саймона за руку, почувствовала гнев, который так ясно слышался в его голосе. — Подожди. Он ничего не скажет. Он будет молчать недели, может, месяцы. Он на это способен. Он будет ждать, пока не погибнет следующая жертва. Хотя бы одна. Чтобы я поняла, что она умерла из-за моего отказа встретиться с ним.

 — Чушь собачья.

 — Я чувствую это. — Фиона крепко сжала руку Саймона. — Он забрал Грега, чтобы причинить мне боль, и сделает это снова. Ему нравится причинять мне боль. Он ждет моего отказа. Может, надеется, что я не приду к нему, пока не умрет еще кто-то. Это польстит его самолюбию. Вы тоже это понимаете.

 — Да, — подтвердил Тауни. — Он может ждать. Ожидание дает ему время на размышления. Он считает себя выше нас. Мы не поймали бы его, если бы не случайность, поэтому он рассчитывает, что Эклу хватит времени убить еще одну женщину, а может, и двух.

 — Не было бы этой случайности, если бы он не убил Грега. Он не стал бы убивать Грега, если бы я не сбежала от него. Поэтому все сходится на мне. Договаривайтесь. Я хочу сделать это как можно скорее.

 — Черт побери, Фиона.

 — Извините, нам нужно поговорить.

 — Мы подождем снаружи, — сказал Тауни.

 — Я должна сделать это, — сказала она Саймону, когда они остались одни.

 — Черта с два.

 — Ты не видел меня, когда он убил Грега. Ты не узнал бы меня в те недели, месяцы, даже много позже. Я была разбита, раздавлена. Мои кошмары? Это жалкая тень прошлого. Они ничто в сравнении с чувством вины, с горем, унынием, отчаянием.

 Фиона обхватила его ладони, надеясь, что ее здравомыслие пробьет его ярость.

 — Тогда мне помогли. Психологи, разумеется, но и друзья, и родные — они все вместе вытащили меня из той ямы. И агент Тауни тоже. Я могла позвонить ему в любое время дня и ночи, сказать то, что не могла сказать ни маме, ни папе, ни Сил, никому другому. Потому что он знал. Он не попросил бы меня, если бы не верил, что это поможет. Это первое.

 Фиона перевела дух, укрепляясь в своей решимости.

 — Если я это не сделаю, не попробую сделать, и умрет кто-то еще, я сломаюсь. И в конце концов он победит. Он не победил, когда похитил меня. Он не победил, когда убил Грега. Но, поверь мне, Саймон, большего я не выдержу. Это второе. И последнее. Я хочу посмотреть ему в глаза. Я хочу видеть его в тюрьме и знать, что он там из-за меня. Он хочет использовать меня, он хочет мной манипулировать. — Фиона затрясла головой, глаза ее засверкали гневом. — Не выйдет. Это я его использую. Я молю бога, чтобы он сказал им то, что приведет их к Эклу. Я надеюсь всем сердцем. Но скажет он им что-то полезное или нет, я использую его и смогу пережить все, что случится потом. Это будет моя победа. Это я опять надеру его жалкую задницу. И, когда все закончится, ему придется с этим жить.

 Саймон отошел к окну, уставился вдаль, потом вернулся.

 — Я люблю тебя.

 Она пошатнулась, опустилась на подлокотник дивана.

 — О боже.

 — Я ужасно злюсь на тебя. Вряд ли я так сильно злился на кого-то в своей жизни. А я на многих злился.

 — Ладно. Я честно стараюсь угнаться за тобой, но у меня кружится голова и трудно сосредоточиться. Ты злишься, потому что любишь меня?

 — И поэтому тоже, но это не главное. Я злюсь, потому что тебе приходится это делать, потому что ты не можешь это не сделать. Я злюсь, потому что смог бы остановить тебя, только привязав к кровати.

 — Ты ошибаешься. Ты смог бы меня уговорить. Только ты один и смог бы.

 — Не предлагай мне использовать эту лазейку, — предупредил Саймон. — Я на тебя злюсь. И я думаю, что ты самая удивительная женщина из всех, кого я знал, а моя мама приучила меня к чертовски высоким стандартам. Если ты заплачешь… Клянусь богом…

 — Какой странный день. Дай мне отдышаться. — Фиона встала. — Ты всегда говоришь то, что думаешь.

 — Чертовски верно. А что?

 — Такт, дипломатичность, но в это мы сейчас не будем углубляться. — Ей необходимо было коснуться его, и она погладила его по груди. — Саймон, все, что ты только что сказал мне… Никакие другие слова или поступки не смогли бы больше укрепить меня в моем решении. Ты помог мне почувствовать себя сильной и способной сделать то, что я должна сделать.

 — Отлично. — Фиона услышала в этом слове и горечь, и сожаление. — Всегда рад помочь.

 — Ты скажешь мне это снова?

 — Что именно?

 Она ткнула его кулаком в грудь:

 — Не будь ослом.

 — Я люблю тебя.

 — Хорошо. Потому что я тоже тебя люблю. Саймон, мы так здорово уравновешиваем друг друга. — Фиона привычным жестом обхватила ладонями его лицо и поцеловала крепко, уверенно. — Постарайся не волноваться. Он попробует навести беспорядок в моих мозгах. Это единственное, что ему осталось. Но у него ничего не получится, потому что я вооружена тем, чего у него никогда не будет и чего он никогда не поймет. Я сделаю то, что должна сделать, и уйду от него. Я знаю, что я вернусь сюда. Я знаю, что ты будешь здесь и что ты меня любишь.

 — Думаешь, я куплюсь на это?

 — Я не продаю. Я дарю, правда. Пойдем к ним, и пусть заключают сделку. Я хочу, чтобы это скорее закончилось, осталось позади, чтобы я могла вернуться к хорошему. Они вышли из дома.

 — Когда мы можем ехать? — спросила Фиона.

 Тауни пару секунд изучал ее лицо.

 — Мы договорились на завтрашнее утро. Я и агент Мантц переночуем в отеле здесь, на Оркасе. В девять пятнадцать мы вылетаем из «Си-Така». Мы проводим вас, Фи. Туда и обратно. И мы будем с вами во время встречи с Перри. Мы привезем ее до вечера, мистер Дойл.

 «Вот так просто», — подумала Фиона.

 — Я должна договориться, чтобы кто-то провел мои завтрашние занятия. И вам не нужен отель. Вы можете остановиться в моем доме. Он же пустует, — добавила она, не давая Тауни отказаться. — И время сэкономите.

 — Спасибо, Фи.

 — Я принесу ключи.

 Когда она исчезла в доме, Саймон предупредил:

 — Если хотя бы волосок упадет с ее головы, вы мне за это ответите.

 Тауни кивнул:

 — Я понял.

 Фиона любила летать самолетами, хотя такой шанс выпадал редко. Разумеется, в нормальных обстоятельствах. Ей нравилась суета аэропортов, нравилось наблюдать за людьми, нравилось чувство, которое появлялось, когда она покидала одно место и неслась по воздуху к другому.

 Но сейчас полет просто приближал конец ее испытаний.

 Она тщательно выбирала наряд, хотя и не могла понять, почему придавала своей внешности такое большое значение.

 Она отвергла костюм как слишком официальный и продуманный вариант. Отвергла джинсы, удобные и привычные, поскольку сочла этот вариант слишком небрежным. В конце концов она остановилась на черных брюках, белой блузке и ярко-синем жакете.

 Просто, серьезно, по-деловому.

 И, уже сидя в самолете между Тауни и Мантц, Фиона поняла, что это действительно важно. Ее внешность, ее поведение зададут тон беседы.

 Перри считает себя главным. Запертый в строго охраняемой тюрьме, он сделал серьезную заявку на позицию вожака.

 У него есть то, что им нужно, что им необходимо, и он считает, что власть в его руках. Но она отнимет у него эту власть.

 Ее наряд будет напоминать ей — и ему тоже, — что в конце дня именно она выйдет из тюрьмы, вернется к своей привычной жизни, на свободу.

 А Перри вновь отправится в свою камеру.

 «Никакая сделка этого не изменит. И поэтому, — напомнила себе Фиона, — власть в моих руках. Это я контролирую ситуацию».

 — Я хотел бы объяснить вам процедуру, — обратился к ней Тауни. — Сначала вас обыщут, затем придется заполнить кое-какие документы.

 По его взгляду Фиона поняла, что ему интересно, не дрогнет ли она.

 — Обычное дело.

 — Нас проведут не в помещение для посетителей, а в комнату для допросов, где нас уже будет ждать Перри. В ручных и ножных кандалах. Вы ни на секунду не останетесь с ним наедине. Он не сможет дотянуться до вас.

 — Я его не боюсь. — По меньшей мере, в этом она не покривила душой. — Я не боюсь процедуры. Я только боюсь, что все может оказаться напрасным. Перри получит то, что хочет, развлечется и не скажет вам ничего полезного. Он будет сидеть в одной комнате со мной, смотреть на меня. Мне ужасно не хочется доставлять ему это удовольствие, и в то же время я испытаю удовлетворение, поскольку знаю, что уйду домой, а он — нет.

 — Хорошо. Не забывайте об этом. И о том, что можете в любой момент прервать встречу. Все зависит только от вас, Фи. — Тауни похлопал ее по руке и пристегнул ремень безопасности, поскольку самолет попал в зону турбулентности. — Перри отказался от адвоката. Особо подчеркнул свой отказ. Он думает, что он правит бал.

 — Да, я только что размышляла об этом. Пусть верит, во что хочет. Пусть наглядится на меня, — с вызовом сказала Фиона. — Он не увидит ни страха, ни подобострастия. Вечером я буду играть со своими собаками. Я буду есть пиццу и пить вино, а ночью я буду спать с любимым мужчиной. А Перри вернется в свою клетку. Мне плевать на его мысли, если он скажет то, что вам нужно знать.

 — Не говорите ни о чем, что он мог бы использовать против вас, — посоветовала Мантц. — Никаких имен, никаких названий. Старайтесь не демонстрировать свои реакции. Он попробует спровоцировать вас: напугать или рассердить — что угодно, лишь бы вывести из себя. Мы все время будем рядом с вами, как и охранник. Вся встреча будет записываться на видео.

 Фиона старалась не вникать в их инструкции и заверения. Никто, даже Тауни, не мог знать, что у нее на душе. Никто не мог знать, что где-то там, в самом темном ее уголке, затаилось желание снова увидеть Перри, увидеть его закованным в кандалы, как когда-то была закована она сама. Она посмотрит ему в глаза за себя, за Грега, за всех женщин, которых он убил.

 Перри не мог и подумать, что подарил этой темной части ее души повод для ликования.

 Как он мог знать об этом, если она сама только что узнала?

 С каждым этапом пути — ранний утренний паром, самолет, автомобиль — она успокаивалась, поскольку все больше отдалялась от дома. Перри никогда не узнает и не увидит то, что она видит каждый божий день.

 Юго-восток штата Вашингтон показался почти другим миром. Здесь не было полей и гор, городков, кишащих туристами, не было заливов и моря. Здесь не было рек и лесов и темно-зеленых сумерек.

 Тюрьма из красного кирпича и серого камня произвела на Фиону тяжелое впечатление. Торчащий среди пустого двора приземистый блок строгого режима, где содержался Перри, подавлял еще больше. И в этом мрачном месте жизнь Перри такая же пустая, холодная и мрачная, — радовалась темная часть ее души.

 Каждая железная решетка, каждая стальная ступенька дарили Фионе утешение и обостряли чувство победы.

 Перри верил, что причинил ей боль, заманив сюда, но на самом деле он оказал ей неоценимую услугу. Теперь, каждый раз, когда она подумает о Перри, она вспомнит эти голые стены, эти решетки, этих вооруженных охранников.

 Во время обыска и заполнения документов она думала о том, что Перри никогда не узнает, как, заставив ее открыть эту дверь, помог ей наконец закрыть, захлопнуть ту крохотную щелку, которая до сих пор не давала ей покоя.

 Когда Фиона вошла в комнату, где он ждал, она была готова к встрече.

 Она порадовалась, что выбрала именно этот наряд, что заплела волосы в сложную косу и не поленилась нанести макияж. Потому что увидела, что Перри изучает ее, не пропуская ни одной, даже самой мельчайшей детали.

 Прошло восемь лет с того момента, как он запер ее в багажнике своей машины. Семь — с тех пор, как она выступила свидетелем на его процессе. Они оба знали, что женщина, которая сейчас стоит перед ним, совсем другой человек.

 — Фиона, давненько не виделись. Вы расцвели. Вам явно на пользу ваша новая жизнь.

 — Не могу сказать то же самое про вас и вашу жизнь.

 Перри улыбнулся.

 — Я сумел найти терпимое равновесие. Должен признаться, до последней секунды я не верил, что вы придете. Как прошло путешествие?

 «Хочет руководить шоу, командовать. Придется внести кое-какие поправки».

 — Вы пригласили меня поболтать?

 — У меня редко бывают посетители. Только моя сестра — уверен, вы помните ее по процессу. И, разумеется, в последнее время наш любимый спецагент и его очаровательная новая напарница. Беседа — удовольствие.

 — Если вы думаете, что я здесь для того, чтобы доставить вам удовольствие, вы ошибаетесь. Однако… путешествие прошло без приключений. Прекрасный весенний день. Я с нетерпением жду, когда выйду отсюда, чтобы насладиться им в полной мере. Особенно меня радует то, что, когда я уйду, вы вернетесь в — как это называется? — сегрегационную камеру.

 — Я вижу, в вас появилась язвительность. Очень жаль. — Перри со снисходительной жалостью, как взрослый на ребенка, посмотрел на нее. — Вы были такой милой, естественной девушкой.

 — Вы не знали меня тогда, вы не знаете меня сейчас.

 — Неужели? Вы удалились на ваш остров… кстати, примите мои соболезнования по поводу кончины вашего отца. Я часто думаю о людях, которые выбирают жизнь на островах, считают окружающую их воду чем-то вроде крепостного рва. Защитой от внешнего мира. Там вы живете с вашими собаками, с вашей собачьей школой. Дрессура — интересное занятие, не так ли? Лепка других по своему образу и подобию.

 — Это был бы ваш подход. — «Можно подыграть ему, пусть расслабится», — подумала она. — Я вижу это как способ помочь индивидуумам раскрыть свой потенциал.

 — Раскрыть потенциал, да. В этом мы с вами сходимся.

 — Это вы увидели во Фрэнсисе Экле? Его потенциал?

 — Ну-ну. — Захихикав, Перри откинулся на спинку стула. — Не надо так неуклюже прерывать приятную беседу.

 — Я думала, вы хотите рассказать мне о нем, поскольку вы его на меня натравили. Разумеется, он все испортил. Он обесценил ваше наследие… Джордж.

 — Теперь вы пытаетесь и польстить мне, и раздразнить. Агенты вас подготовили? Научили, что говорить и как? Вы послушная маленькая марионетка, Фиона?

 — Я здесь не для того, чтобы льстить вам или дразнить вас. — Она говорила ровно, не отводила взгляд. — Мне неинтересно ни то, ни другое. И никто не указывает мне, что говорить, что и когда делать. В отличие от вас. Это вы послушная маленькая марионетка в своей клетке, не так ли, Джордж?

 — Злюка!

 Он рассмеялся, но в его глазах не мелькнуло и искорки смеха. Фиона поняла, что нашла слабое место и попала точно в цель.

 — Я всегда восхищался вами, Фиона. Рыжеволосые дерзки и отважны — это истина. Однако, на сколько я помню, вы были другой, когда ваш любовник и ваш верный пес напоролись на пули.

 Жестокий удар, но она сдержала боль.

 — Вам понадобилось лечение, психологическая помощь, — не унимался Перри. — Для защиты от меня и назойливой прессы вам был выделен личный спецагент, заботливый, как отец родной. Бедная, бедная Фиона. Сначала героиня по счастливому стечению обстоятельств, а потом — хрупкая трагическая фигура.

 — Бедный, бедный Джордж, — произнесла Фиона тем же тоном и увидела мгновенную вспышку гнева в его глазах. — Сначала устрашающая фигура, а теперь беспомощное существо, которому приходится нанимать ничтожество, чтобы попытаться сделать то, что самому не по зубам. Скажу вам честно, мне плевать, скажете вы ФБР что-то об Экле или не скажете. Я даже надеюсь, что не скажете. Потому что тогда он попробует сделать то, что не смогли вы. Вы отняли мое, теперь я отниму ваше. Если они не найдут его раньше, он придет за мной, а я готова к встрече.

 Фиона подалась вперед, посмотрела Перри прямо в глаза, чтобы он не усомнился в ее решимости.

 — Я готова встретиться с ним, Джордж. К встрече с вами я не была готова, и видите, куда это вас привело. Поэтому, когда он придет за мной, он проиграет, и, соответственно, проиграете вы. Опять. Я хочу этого так сильно, что не могу выразить словами. Не вы один считаете его заместителем. Я тоже.

 — А вы не думаете, что он хотел внушить вам это чувство уверенности, силы, безопасности? Что он манипулирует вами?

 Фиона презрительно фыркнула, распрямилась.

 — Теперь вы ищете неуклюжие оправдания. Он не тот, каким вы его считали. Правильная оценка характера и возможностей — одна из отличительных черт хорошего тренера. Важно не просто обучение, инструктирование, но и понимание ограничений и патологий тренируемых. С Эклом вы промахнулись. Вы это понимаете, иначе меня бы здесь не было.

 — Вы здесь, потому что я потребовал привезти вас сюда.

 Сердце забилось как бешеное, и Фиона надеялась, что ей удалось сохранить скучающее и расслабленное выражение лица.

 — От меня вы ничего не можете требовать. И вы не можете напугать меня, как и тот злобный пес, которого вы на меня натравили. Единственное, что вам по силам, — попытаться заключить сделку.

 — Невозможно предсказать, на кого набросится пес. Невозможно предсказать, сколько крови он прольет.

 Фиона вскинула голову, улыбнулась.

 — Вы действительно думаете, что из-за этого я не сплю по ночам? Я живу на своем острове, помните? У меня есть мой крепостной ров. Я только пожалею, если пес попадется прежде, чем доберется до меня. Можете передать ему это, то есть если он вас еще слушается. Только я в этом сомневаюсь. Я думаю, ваш пес сорвался с поводка, Джордж, и пошел своей дорогой. А что касается меня… — Фиона демонстративно взглянула на свои наручные часики. — Я правда не могу уделить вам больше времени. Приятно было увидеть вас здесь, Джордж, — сказала она, вставая. — У меня действительно поднялось настроение.

 Мантц тоже встала.

 — Я провожу вас.

 — Я найду другого. Рано или поздно, но я найду другого. — Фиона оглянулась, увидела, как его скованные руки сжались в кулаки. — Вы всегда в моих мыслях, Фиона.

 Она улыбнулась:

 — Как вы жалки, Джордж.

 Мантц кивнула охраннику, и тот открыл дверь. Как только дверь за ними закрылась, Мантц покачала головой, подняла руку.

 — Нас проводят в зону наблюдения, где вы сможете подождать.

 Фиона, по примеру Мантц, хранила молчание и смотрела прямо перед собой. И сохраняла самообладание, хотя от звука открывающихся и закрывающихся электронных дверей хотелось вздрогнуть. Они вошли в маленькую комнату, напичканную разнообразным оборудованием и мониторами. Не обращая внимания на операторов, Мантц показала на пару стульев у стены, налила воды в стакан и передала его Фионе.

 — Спасибо.

 — Вам не нужна работа?

 Фиона подняла глаза:

 — Простите?

 — Из вас получился бы отличный агент. Должна сказать, я сомневалась, стоит ли привозить вас сюда. Я думала, он вас обыграет. Я ожидала, что он скрутит вас и отожмет насухо, а мы уйдем с пустыми руками. Но вы выиграли. Вы не дали ему то, что он хотел и, черт побери, ждал.

 — Я много думала. Что сказать, как сказать. Как… ой, вы только посмотрите! — воскликнула Фиона, заметив, как дрожат ее руки.

 — Мы можем уйти. Неподалеку есть кофейня. Встретимся с Тауни там.

 — Нет, я остаюсь. Я хочу остаться. И я знаю, что вы хотите сейчас быть там, в камере.

 — Ничего, и здесь прекрасно. После вашей отповеди он не выдержит еще одну женщину. Пусть Тауни закончит без меня. Откуда вы знали, что и как говорить?

 — Честно?

 — Да, честно.

 — Я работаю с собаками, даю индивидуальные уроки по коррекции поведения в паре хозяин — собака и нередко сталкиваюсь с очень серьезными проблемами. Нельзя показывать страх, нельзя даже его чувствовать, потому что, как только почувствуешь страх, скрыть его уже не удастся. Нельзя терять терпение, нельзя позволить собаке даже на минуту перехватить командование. Важно сохранить власть в своих руках. Сохранить лидерство.

 — То есть вы думали о Перри как о непослушной собаке? — после краткой паузы спросила Мантц.

 Фиона судорожно вздохнула:

 — Ну, что-то в этом роде. Вы считаете, сработало?

 — Я считаю, что вы выполнили свою работу. Теперь мы выполним нашу.

 Перри тянул резину, выдавливал информацию по капле, прерывался, чтобы потребовать еду, и продолжал цедить дальше. Мантц слушала беседу в наушниках, Тауни иногда заходил посоветоваться, Фиона боролась с нарастающей клаустрофобией, — слишком долго она сидела в маленькой комнатке, — и не раз сожалела, что не приняла предложение Мантц покинуть тюрьму и подождать в другом месте. Она напоминала себе, что должна выдержать это испытание до конца, и сидела, сидела. Она отказалась от еды, сомневаясь, что сможет удержать ее в желудке.

 Тюрьму они покинули примерно в то время, которое Тауни намечал для возвращения домой. Когда они вдвоем сели в машину, Фиона открыла окно и жадно вдохнула свежий воздух.

 — Можно позвонить? Я должна сообщить Саймону и Сильвии, что мы задержались.

 — Можно. С вашей мачехой я уже связывался, а Саймону оставил сообщение на голосовой почте. Он не ответил на звонок.

 — Когда в мастерской орет музыка и грохочут станки, он ничего не слышит. Но Сильвия ему передаст. Она проводит за меня вечерние занятия. Я позвоню им перед посадкой на самолет.

 — Эрин сказала, что вы ничего не ели.

 — Мне там было не по себе. Я должна знать, вы должны сказать мне, есть ли результат?

 — Вы удивитесь.

 — О.

 — Эрин сейчас висит на телефоне, проверяя полученную от Перри информацию, и направляет агентов в места, определенные Перри для контактов с Эклом в последующие несколько недель. Он выдал нам обговоренные ими детали и пару имен, которыми пользуется Экл.

 — Слава богу.

 — Он хочет наказать Экла. Во-первых, за непослушание. Во-вторых — и я верю, что это главное, — он не хочет, чтобы вы опять победили. Он не хочет рисковать, не хочет дать вам шанс встретиться с Эклом. Вы убедили его, что не только способны победить, но и с нетерпением ждете встречи с этим чудовищем. Черт, вы и меня в этом убедили.

 — Но мне не хотелось бы это доказывать.

 Вернулась Мантц.

 — Агенты уже на пути к местам, указанным Перри, и одна команда отправилась на площадку, которая географически следующая в списке Экла! Другая команда едет в колледж, где училась Келлуорт, поскольку там должна находиться его цель на этот отрезок времени. Экл может сделать дубль, если решит вернуться к плану Перри.

 — Вряд ли, — сказал Тауни, — но лучше прикрыть все варианты.

 — Мы добавили в розыскной лист Экла два его вымышленных имени и сорвали джекпот. На одно из этих имен — Джон Уильям Митчелл — зарегистрирован «Форд Таурус» 2005 года с калифорнийскими номерами. Тауни коснулся руки Фионы: — Вам не придется ничего доказывать.

 «До вечера, черт побери, — думал Саймон. — При таком раскладе хорошо, если Фиона вернется домой к шести». Конечно, он рад был услышать ее сообщение по голосовой почте, но не расслабится, пока не увидит ее своими глазами.

 Чтобы не думать о ней, он с головой ушел в работу. Помогло еще и то, что Сил, приехавшая проводить занятия, привезла кучу продуктов, избавив его от поездки в город, да еще приготовила ему ленч. Выгодная сделка.

 Саймон повесил на крюки последний из сколоченных сегодня ящиков и в окружении псов, почти не отходивших от него весь день, вышел на передний двор посмотреть результаты. — Неплохо.

 Он не воспользовался дизайном, слизанным Фионой у Мег. Какой смысл делать то, что можно заказать по любому каталогу? И потом, его ящики гораздо лучше. Ему нравилось сочетание красного дерева и тика, слегка скругленные формы, резной кельтский узор.

 «Понадобятся яркие цветы, — подумал Саймон, — и пусть Фиона только попробует посадить какие-нибудь нежные растения пастельных оттенков. Цветы должны быть дерзкими, яркими — непреклонными. Зачем сажать цветы, не способные заявить о себе?»

 Когда собаки дружно повернулись, Саймон развернулся вслед за ними и поблагодарил бога, увидев на дорожке машину.

 Он еле сдержал порыв броситься навстречу, выдернуть Фиону прямо из окна и осмотреть, ощупать ее всю — невредима ли, не изменилась ли. Он с трудом сдерживал нетерпение, пока она сидела в машине, разговаривая с агентами. Они же провели вместе целый день! Неужели нельзя распрощаться и поскорее вернуться домой!

 Наконец Фиона вышла из машины и направилась к нему. Он даже не заметил, как федералы уехали, не заметил, как бросились к ней собаки.

 Он слушал ее смех, наблюдал, как появляется румянец на ее щеках, как она гладит и треплет собачьи бока. «Теперь моя очередь», — решил он и зашагал к веселой компании.

 — Прочь, — приказал он псам и застыл, глядя на нее. — Тебя долго не было.

 — Мне кажется, что я уезжала на целую вечность. Обними меня. Крепко, как будто меня не было долго-долго. Чтобы ребра захрустели, а, Саймон?

 Он так стиснул ее, что действительно мог что-нибудь сломать. А потом поцеловал в макушку, в виски, в губы.

 — Лучше, уже лучше. — Фиона вздохнула. — Гораздо лучше. Ты так хорошо пахнешь. Опилками, собаками и лесом. Ты пахнешь домом. Я так рада быть дома.

 — Ты в порядке?

 — В полном. Я все тебе расскажу, только сначала приму душ. Я понимаю, что все у меня в голове, но я чувствую… я просто должна принять душ. А потом мы сунем в духовку замороженную пиццу, откроем бутылку вина, и я… Ты сделал ящики!

 — Ну, поскольку сегодня ты мне не надоедала, осталось немножко свободного времени.

 — Ты сделал ящики, — прошептала Фиона. — Они такие… чудесные. Спасибо.

 — Это мои ящики для моего фасада.

 — Да, конечно. Спасибо.

 Саймон снова притянул ее к себе.

 — Я сколачивал их, чтобы не чокнуться. Мы с Сил ужасно старались не свести друг друга с ума. Позвони ей.

 — Я звонила. Я с парома позвонила ей, маме и Мэй.

 — Хорошо, значит, только ты и я. И они, — добавил он, взглянув на собак у их ног. — Принимай свой душ. Я разогрею пиццу. — Но он снова задержал ее, ухватив рукой за подбородок, и стал внимательно разглядывать. — Он до тебя не дотянулся.

 — Как он надеялся, нет.

 — Тогда остальное подождет. Но я умираю с голоду.

 Они ужинали на задней веранде. Солнечные лучи струились сквозь кроны, птицы надрывались, как безумные. «Мы на свежем воздухе, — думал Саймон. — В этом есть какой-то высший смысл. Мы свободны, а Перри — нет».

 Голос Фионы не дрожал, когда она во всех подробностях пересказывала ему дневные события.

 — Я не знаю, откуда что взялось. Я продумала заранее поведение, тон, формулировки, но какие-то слова просто срывались с языка прежде, чем я мысленно их проговаривала. Я сказала, что убийства Эклом тех женщин не имеют ко мне никакого отношения. Обычно я паршивая врушка. Я не привыкла врать и поэтому не умею делать это убедительно, а здесь все проскочило так гладко, так безучастно.

 — И он поверил.

 — Похоже на то. Он назвал федералам адреса, почтовые ящики, вымышленные имена. По одному из имен выследили машину и ее номера. Агенты получили задания и выполняют их.

 — И ты уже вне игры.

 — О боже, Саймон, я так на это надеюсь. — Фиона закрыла глаза и на мгновение сжала пальцами веки. — Да, думаю, да. Более того, это было так не похоже на то, что я ожидала, к чему готовилась.

 — Почему?

 — Перри был так зол. Я ждала, что он будет бахвалиться, гордиться собой и своим талантом дергать за веревочки даже из тюрьмы. И он действительно гордился, но под тонкой коркой гордости кипели гнев и отчаяние. Я это понимала, я видела его в тюремной обстановке, видела, какой он бледный, одутловатый, закованный в цепи, и мне было… я чувствовала себя… — Фиона сжала пальцы и уставилась на свой кулак. — Сильной. Сильной и неуязвимой. — Она подняла глаза на Саймона, ясные и спокойные синие глаза. — Я как будто закрыла дверь. То, что оставалось между ним и мной, что таилось во мраке, все закончилось.

 — Хорошо. — Саймон почувствовал ее искренность и вдруг понял, что до этого момента тоже жил с этими чувствами. — Тогда хорошо, что ты поехала. Но пока Экл не сидит в той же тюрьме, здешний распорядок остается прежним. Мы не будем рисковать, Фиона.

 — Я переживу. У меня есть ящики для цветов и пицца. — Она разжала пальцы, потянулась к Саймону и вздохнула: — И ты. А теперь твоя очередь. Что ты делал, кроме ящиков для цветов?

 — Кое-что. Пойдем погуляем.

 — На пляж или в лес?

 — Сначала в лес, потом на пляж. Хочу найти еще один пень.

 — Саймон! Ты продал умывальник!

 — Нет, этот я оставляю, но Сил только взглянула на него и тут же заявила, что у нее есть клиент, который купит такой же с удовольствием.

 — Ты его оставляешь.

 — Для гостевого санузла внизу.

 — Потрясающе. — Фиона оглянулась на собак, перевела взгляд на Саймона и подумала: мои парни. — Эй, ребята, давайте поможем Саймону найти пень.

* * *

 Экл тоже наслаждался свободой.

 Новая задача, новый план. Новая добыча.

 Он обрезал веревки, связывающие его с Перри, и не захромал, как ущербная марионетка, а твердо стоял на ногах, полный сил. Он чувствовал себя совсем другим. Ничего подобного он не испытал даже тогда, когда Перри помог ему освободить человека, которого он скрывал в себе столько лет.

 За это он в долгу перед Перри и обязательно расплатится. Он вернет учителю свой долг. Настоящий учитель, мудрый учитель понимает, что ученик должен пойти дальше, проложить собственную тропу, оставить свой собственный след.

 Статью в «Ю.С. Рипорт» Фрэнсис прочитал с интересом и гордостью. Он критично оценил стиль, тон, содержание и поставил Кейти Стар твердую четверку.

 И как он привык делать это в своей прошлой жизни, он редактировал, поправлял, вносил замечания ручкой с красной пастой.

 Он мог бы помочь Кейти усовершенствоваться. Без сомнений. И он подумывал связаться с ней, наладить, так сказать, сотрудничество, чтобы сделать ее серию статей более яркой.

 Раньше он и представить себе не мог, как можно пристраститься к славе, как сладок однажды испробованный вкус победы. Но его новому «я» требовались все новые и новые пробы. Он хотел пиршества, обжорства.

 Он хотел пресытиться наследством.

 Изучая привычки, распорядок дня своей потенциальной студентки, читая ее статьи, он изучал ее личную и профессиональную жизнь и находил то, что часто обнаруживал в других своих студентах.

 Особенно в студентах женского пола.

 Шлюхи. Все женщины шлюхи. Мерзкие, подлые, лживые шлюхи.

 Умная, целеустремленная Кейти была, по его мнению, слишком упрямой, слишком опрометчивой, слишком самоуверенной. Она привыкла манипулировать людьми и приняла бы в штыки его указания или конструктивную критику.

 Но это не означало, что она не могла бы принести пользу.

 Чем больше он наблюдал, чем больше он узнавал, тем больше разгоралось его желание. Она будет его следующей и — в каком-то очень реальном смысле — первой, хотя, вполне возможно, и последней. Это его личный выбор, а не зеркальное отражение нужд Перри.

 Она старше, не слишком атлетична. Сидеть за письменным столом, за компьютером, болтать по телефону любит больше, чем заниматься спортом.

 Заскакивает в свой модный фитнес-клуб только для того, чтобы продемонстрировать свое тело.

 «Да, она выставляет свое тело напоказ, — думал Фрэнсис, — но не желает трудиться, чтобы держать его в форме. Останься она жива, растолстела бы, расплылась».

 На самом деле он оказывает ей услугу, ставя точку, пока она еще молодая, гладкая, упругая.

 В Сиэтле у него было полно дел. Он дважды менял номерные знаки и перекрасил машину. Теперь, когда он вернется на Оркас, ни один из копов, следящих за паромом, не узнает его машину. Куда им, тупым, необразованным деревенщинам.

 И все же он выполнил инструкцию Перри: никогда не пренебрегать мерами предосторожности.

 Он выбрал самое подходящее время и место для похищения и стал спокойно ждать подходящей погоды.

 Кейти раскрыла зонтик-автомат и вышла в дождливый мрак. Она заработалась допоздна: отшлифовывала кое-какие детали следующей статьи. На данном этапе своей карьеры она мирилась с крохотным закутком в общем зале маленького здания редакции на дождливом Северо-Западе.

 Это ее трамплин.

 Последняя серия статей привлекла к ней то внимание, которого она добивалась, внимание не только читателей, но и сильных мира сего. Если удастся поддерживать этот огонь еще немного, то очень скоро она подхватит свой ноутбук и начнет искать квартиру в Нью-Йорке.

 Фиона Бристоу, Джордж Перри и УКШ-Два обеспечили ей билет из Сиэтла в Большое яблоко^[24]. Там она напечатает свою книгу.

 Необходимо заставить Фиону чуть-чуть приоткрыться, думала Кейти, ковыряясь в сумке в поисках ключей. И не мешало бы УКШ-Два похитить еще одну студенточку, чтобы не дать погаснуть разгоревшемуся огню и удержать ее собственное имя в центре первой страницы.

 Если федералы раскроют дело, не страшно. Ее источники простимулированы, включая и того, кто рассказал, что Тауни — Мантц беседовали с Перри пару раз, а потом явились к нему с Фионой.

 Фиона лицом к лицу встретилась с человеком, который похитил ее, убил ее любовника. О, если бы превратиться в муху на стене той комнаты! Но даже без доступа к первоисточнику информации для завтрашнего выпуска достаточно.

 Кейти нажала кнопку брелка и, когда вспыхнули фары, увидела спущенную заднюю шину.

 — Дерьмо. Дерьмо! — Кейти уже выискивала в сумке сотовый телефон, когда из темноты выступил чей-то силуэт. Из ниоткуда. Не более чем расплывчатый силуэт.

 Она услышала его слова:

 — Привет, Кейти! Как насчет эксклюзива?

 Боль пронзила ее электрическим разрядом, зашипевшим в каждой клеточке онемевшего тела. Дождливый мрак рассыпался на ослепительные искры, скотч запечатал крик в горле. Она даже успела подумать, что в нее ударила молния. А потом белое стало черным.

 На то, чтобы связать ее и запереть в багажнике, ушло меньше минуты. Фрэнсис сунул ее сумку, компьютер и зонтик на заднее сиденье, не забыв отключить телефон.

 А затем выехал в дождливую ночь, распираемый гордостью и осознанием собственной власти. Прежде чем лечь спать, ему предстоит еще много работы.

 Телефон Кейти оказался кладезем информации. Просматривая журнал, Экл тщательно копировал все имена и телефоны, изучал входящие, исходящие, календарь, напоминания. И восхищался тем, что практически каждый звонок, каждая встреча в ее органайзере, — кроме предстоящего визита к дантисту, — связаны с профессиональными интересами.

 Надо же, думал он, стирая информацию в памяти телефона, у него с Кейти так много общего: ни родственных связей, ни близких друзей — лишь стремление подняться на высшую ступень в выбранной сфере деятельности.

 Они оба хотят прославиться. Оставить свой след в истории.

 Не станет ли их короткое знакомство благодаря этому более значимым?

 Фрэнсис проехал до следующей площадки для стоянки и отдыха, выбросил телефон в мусорный бак, вернулся к федеральному шоссе и пропетлял еще двадцать миль до мотеля, который выбрал для этого этапа своей работы.

 Единственную ночь он оплатил наличными, припарковал машину подальше от фонарей, хотя сомневался, что в этом есть нужда. Когда вылезал из машины, он наклонил зонт, загородив лицо. Обитатели подобных мотелей не торчат у окон грязных комнатенок, таращась на поливаемую дождем стоянку, но… Предосторожности не бывают лишними.

 Он открыл багажник. Глаза пленницы были широко открыты. Глаза, полные боли и страха, остекленевшие от шока, — именно такие, как он любил, от каких возбуждался. Она явно боролась, но он кое-чему научился. Связал ее запястья с лодыжками сзади, так что она могла лишь извиваться, как червяк. И все же лучше бы обездвижить ее на всю ночь. И заткнуть пасть.

 — Поговорим утром. — Фрэнсис вытащил из кармана шприц и снял с иглы колпачок. Крики Кейти вырывались лишь хриплыми шепотками, поглощаемыми шумом дождя. Экл схватил ее за руку, закатал рукав. — Поспи пока крепко, — сказал он и воткнул иглу под ее кожу.

 Он вернул колпачок на место. Кейти, как и остальные, проживет недолго, так что можно не беспокоиться об инфицировании использованной иглой. Он смотрел, как затуманиваются ее глаза, затем, заперев багажник, вытащил с заднего сиденья ее и свои вещи и понес их по разбитому асфальту парковки в снятый номер.

 В комнате пахло давним сексом, застоявшимся табачным дымом и дешевым моющим средством, едким, но неспособным замаскировать гремучую смесь запахов. Он научился не обращать внимания на подобные раздражители, как научился не обращать внимания на неизбежные стоны и удары спинок кроватей о стену, доносящиеся из соседних номеров.

 Фрэнсис включил телевизор и, пощелкав пультом, нашел местные новости, но для начала решил развлечься просмотром бумажника Кейти. Почти двести баксов… на мелкие вознаграждения? Подкуп? Деньги пригодятся — вот и еще одно преимущество смены цели. Студентки редко носят с собой больше пяти-десяти долларов. Хорошо еще, если столько.

 За водительскими правами нашлась карточка с текущим паролем компьютера, и он отложил ее на будущее, а затем разложил на кучки содержимое сумки — что сохранить, от чего избавиться, — и, теребя косметичку, захрустел найденными во внутреннем кармашке «Эм-энд-Эмс».

 Он не нашел ни одной фотографии. Никаких таких глупостей у его одержимой работой Кейти. Зато обнаружил аккуратно сложенные карты Сиэтла и Оркаса. На карте Оркаса она отметила несколько маршрутов от парома. Он узнал дорогу к дому Фионы, поразмышлял об остальных. Если позволит время, он их проверит.

 Он одобрил ее запасливость: несколько ручек и заточенных карандашей, кубик самоклеящихся листочков для записей, бутылка воды. Он сохранил ее мятные, освежающие дыхание леденцы, влажные дезинфицирующие салфетки, простые бумажные салфетки. Удостоверение личности и кредитные карты он тщательно изрежет и выбросит где-нибудь по дороге.

 На мелочь, обнаруженную в ее сумочке, он купил в торговом автомате перед мотелем бутылку спрайта и пакетик чипсов, а потом, организованный и сосредоточенный, открыл ее ноутбук. Так же, как и телефонные сообщения, вся ее электронная переписка вертелась вокруг работы. Не все можно было понять с первого взгляда, но он хорошо знал Кейти и мог восполнить пробелы.

 Он сам, Перри и Фиона были не единственными, но, безусловно, главными персонажами ее статей. Кейти шла напролом и собирала крохи информации из множества самых разных источников.

 Настойчивая, цепкая Кейти Стар.

 Она хорошо поработала, думал Экл. Результатом ее раскопок стали бесчисленные детали прошлого Перри, прошлого Фионы, жизни и смерти прежних и последних жертв. Она разложила по электронным папкам подробные сведения об отряде Поисково-спасательной службы, созданном Фионой, о других членах этой команды, о собачьей школе Фионы, о ее матери, мачехе, покойном отце, покойном любовнике. Нынешнем любовнике.

 Экл всегда уважал скрупулезность.

 И еще он понял, что Кейти собрала и продолжала собирать информацию, более полную, чем требовалась репортеру даже для серии газетных статей.

 — Ты пишешь книгу, — прошептал он. — Ты пишешь книгу, не так ли, Кейти?

 Он воткнул в гнездо ноутбука одну из двух флешек, обнаруженных в компьютерной сумке, однако увидел не ожидаемый набросок книги-расследования, а файл с ее следующей статьей. Для завтрашнего выпуска газеты.

 Он внимательно прочитал статью дважды и так увлекся, что даже не заметил, когда парочка в соседнем номере перестала трахаться.

 Предательство, предательство Перри, — а кто еще мог его предать? — оказалось слишком сильным ударом. Словно кнут охватил петлей его горло, грозя удушьем. Фрэнсис вскочил и заметался по жалкой комнатенке, сжимая и разжимая кулаки.

 Его учитель, его наставник, отец того, кем он стал, предал его, и это предательство — можно не сомневаться — ускорит его конец.

 Экл в панике подумал, что надо уехать, забыть о своих так тщательно разработанных планах, отправиться на восток. Где-нибудь по дороге убить репортершу и выбросить труп. О выбранных местах похищения и захоронения следующих жертв тоже можно забыть — полиция наверняка уже сидит там в засаде.

 Снова поменять внешность, удостоверение личности. Поменять все — машину, номерные знаки, и тогда…

 Что тогда? Снова стать посредственностью? Снова стать никем? Найти другую личину и спрятаться за ней? Нет, нет и нет! Он никогда не сможет вернуться в ту жалкую скорлупу.

 Уже более спокойный, он замер, закрыв глаза, принимая новые обстоятельства. Может, есть правда, неизбежная жизненная правда в том, что создатель уничтожает свое творение. Может, так замыкается круг, так путешествие приближается к своему печальному итогу. Может, в этом и есть лучший выход.

 Он же всегда знал, что конец наступит. Эта новая жизнь, эта острота восприятия жизни скоротечны. Но он надеялся, он верил, что у него еще есть время, достаточно времени, а потому он сумеет превзойти Перри и в замысле, и в исполнении, и в славе.

 Нет, к своему прошлому он не вернется ни за что. Он больше никогда не будет прятаться, как крыса в норе. Он пойдет вперед, как и планировал.

 Жить свободным или умереть, решил Фрэнсис. Но никогда, никогда больше он не будет просто существовать.

 Он сел и снова прочитал статью и на этот раз услышал голос судьбы. Разумеется, не просто так он похитил репортершу. Все идет так, как должно идти.

 И он смирился.

 К тому времени, как его соседи натрахались и, как он предположил, отправились по домам к своим обманутым супругам, он нашел книгу. Он прочитал черновой вариант, отдельные сцены и главы — мозаичную смесь, которую Кейти только еще собиралась как-то увязать. В другом наброске.

 Фрэнсис с сожалением взглянул на связку ее ключей. Как бы он хотел рискнуть и обыскать ее квартиру. Там она наверняка хранит папки, книги, блокноты.

 Он снова принялся за чтение. На этот раз исправляя, дополняя. Компьютер и флешки он сохранит. Если удастся пережить следующий этап, он объединит ее книгу со своей.

 Впервые за долгие месяцы его возбудило что-то, кроме убийства. Он сольет части своей книги, набросок, который начал писать от первого лица, с ее отстраненной репортерской точкой зрения. Сопоставит обе истории.

 Получится хроника его эволюции и ее наблюдений.

 С помощью Кейти он создаст свою легенду. Смерть, пусть даже его собственная, станет его наследием.

 Мантц и Тауни работали в конференц-зале. В одной руке Эрин держала сотовый телефон, другой стучала по клавиатуре компьютера.

 — Да, поняла. Спасибо. — Эрин отложила телефон и замахала напарнику. — Тауни, «Ю.С. Рипорт» рекламирует завтрашнюю статью Стар. Они дали анонс в Интернете. Ты должен на это взглянуть.

 Тауни подошел к ее столу, взглянул на монитор поверх ее плеча, лицом к лицу

 Фиона Бристоу едет в тюрьму на встречу с Перри. Эксклюзив Кейти Стар

 — Негодяйка. — Шепот Тауни прозвучал яростнее крика. — Подозреваемый прочтет это и сорвет злобу на Фи.

 — Акции Стар поднимаются. Она делает на этом карьеру. Сколько бы она ни вложила, чтобы получить эту информацию, все окупится с лихвой.

 — Нам необходимо найти канал утечки. И мы должны увидеть эту чертову статью. Я надавлю на редактора, на издателя. Стар препятствует расследованию, публикуя важную информацию, которую явно получила незаконно.

 — Да, и мы провалим все дело, втянув еще и адвокатов с обеих сторон. У меня есть другая идея. Попроще. Пока ты будешь давить, я попробую зайти с другого конца. Я встречусь с самой Стар.

 — Она не выдаст свой источник. — Тауни отошел к кофеварке. — И попробует подоить тебя.

 — Разумеется. Но я встречусь с ней сейчас. После работы. Попробую подоить ее, пока она будет стараться подоить меня. И, может, что-нибудь узнаю. — Мантц взглянула на свои часики, мысленно составляя план действий. — В любом случае сегодня вечером я привезу ее сюда. Препятствие правосудию, вмешательство в федеральное расследование, преследование федерального свидетеля. Я все это свалю на нее, и пусть визжит о четвертой поправке^[25] и свободе прессы.

 Тауни глотнул кофе.

 — Хорошо, а что дальше?

 — Начнем допрос. Она потребует адвоката, позвонит своему боссу, но мы сумеем ее задержать хотя бы ненадолго. Ей нужно внимание, ей нужна информация. Если мы намекнем, что знаем больше, она, возможно, попробует поторговаться. И мы выиграем время.

 — Для чего?

 — Запустим слух, что она заговорила, что мы ее раскололи.

 Тауни задумался, присел на стол напарницы.

 — И ее источник или источники запаникуют.

 — Попробовать стоит. Может, это потеря времени, но пусть хоть немного помучается бессонницей, почувствует давление. Тауни, она прет напролом. Она использует Фиону в своих целях. Мы умеем работать с прессой. И работаем. Мы используем их, они используют нас. Так уж повелось. Но Стар не заинтересована в сотрудничестве. Она просто рвется к славе.

 — Я не собираюсь с тобой спорить. Я начинаю игру с ее боссами, ты идешь напрямик. Сообщи мне, если привезешь ее сюда, а я все подготовлю. — Тауни потер затекшую шею. — Может, Экл не увидит этот анонс. Может, завтра он сделает следующий шаг. Появится у одного из почтовых ящиков, или мы заметим его машину в одном из известных нам мест.

 Мантц, уже надевавшая жакет, кивнула.

 — Если Экл следит за текущими событиями, — а мы прекрасно знаем, что он следит, — Стар публикует достаточно нашей внутренней информации, чтобы насторожить его. Вряд ли он появится у почтовых ящиков. Думаю, он покончил с Перри, а если нет, то покончит, как только узнает о встрече Бристоу и Перри. — Эрин остановилась у двери. — Ты сообщишь Фионе о происходящем?

 — Как ты и сказала, уже поздно. Пусть спокойно поспит сегодня ночью. Новости подождут до завтра. Потряси Стар, Эрин, а потом привези ее сюда, и мы расколем ее.

 — Самой не терпится!

 Несмотря на дождь, Мантц с удовольствием покинула офис: так ей надоели телефоны и компьютер. Климат Сиэтла подходил ей идеально. В солнечные дни она наслаждалась красотой горы Рейнер точно так же, как сейчас — уютно окутывающим ее дождем.

 Погода полностью соответствовала ее замыслу — вытащить Стар из сухого офиса или квартиры в ливень.

 Эрин очень хотелось хоть немного досадить репортерше. И это желание подпитывалось не только профессиональным долгом, но и личной неприязнью. Хотя сама Эрин не считала, что женщины должны защищать друг друга только потому, что они женщины, Кейти Стар представлялась ей особой, карабкающейся вверх, невзирая на окружение и обстоятельства.

 Эрин самой нелегко далась карьера в бюро, но, видит бог, она никогда не шла напролом и никого не подсиживала. И искренне верила, что бессовестные карьеристы не заслуживают даже самой низкой должности.

 Под ритмичный шелест «дворников», вглядываясь в расплывающийся по ветровому стеклу свет уличных фонарей, Эрин направлялась к редакции газеты. Скорее всего, Стар уже ушла, но, поскольку редакция все равно по дороге, не помешает проверить на всякий случай.

 Ведя машину, Эрин продумывала свою тактику. Сначала помягче, можно продемонстрировать собственную усталость и напряжение. Попробовать поговорить, как женщина с женщиной. Правда, инстинкт ей подсказывал, что таким способом ничего не добьешься: Стар увидит в таком подходе лишь ее слабость.

 Ну и отлично. Тем неожиданнее будет главный удар: обвинение в препятствии следствию или даже в подкупе федерального служащего, а дальше как пойдет.

 Эрин свернула на парковку и удивленно приподняла брови, увидев ярко-красную «Тойоту». Номерной знак подтвердил, что машина принадлежит Стар. Поравнявшись с автомобилем, Эрин заметила спущенную заднюю правую шину.

 — Не повезло тебе, — прошептала Эрин с улыбкой, но, потянувшись за зонтиком, почувствовала неприятный холодок где-то под ложечкой. Она обвела взглядом парковку, утопающую в лужах, здание редакции газеты. Только охранное освещение на первом этаже. Значит, никто не засиделся допоздна на рабочем месте.

 Эрин оставила зонтик на сиденье, расстегнула жакет, чтобы удобнее было добраться до оружия, и вышла из машины. Слышались лишь дробь дождя и редкий шум проезжающих машин. В скудном свете фонарей и скользящих лучей фар «Тойоту» издали почти не было видно. Да и пелена дождя не способствовала хорошей видимости.

 Эрин обошла машину, внимательно осмотрела спущенную шину и осторожно дернула дверцу. Не заперта. Неприятное предчувствие усилилось. Не в силах отмахнуться от него, Эрин подбежала к зданию, заколотила по запертым стеклянным дверям. Увидев пересекающего вестибюль охранника, она по походке и осанке поняла — отставной полицейский. Лет шестидесяти с хвостиком, наблюдательный.

 Она прижала свой жетон к стеклу. Охранник изучил жетон Эрин и включил интерком.

 — В чем дело?

 — Я специальный агент Эрин Мантц. Ищу Кейти Стар. Ее машина — незапертая — на парковке, задняя правая шина спущена. Мне нужно знать, в здании ли она, если нет, то во сколько ушла.

 Охранник взглянул на парковку, потом снова на Эрин.

 — Подождите.

 Эрин вытащила сотовый телефон, набрала номер, назвала свое имя и номер жетона, попросила телефоны Стар: домашний, сотовый, рабочий.

 Как раз когда вернулся охранник, оператор перевел ее на голосовую почту.

 — Она отметилась в девять сорок. В здании никого нет. Даже уборщики ушли. — Охранник поколебался мгновение, потом все-таки отпер двери. — Я пытался позвонить ей на домашний и на сотовый. Но перевели на голосовую почту.

 — Она ушла одна?

 — Дежурный в вестибюле говорит, что одна.

 — На парковке есть камеры?

 — Нет. Только над входом, и она вышла одна. Как обычно. Она мало общается с коллегами. Если бы она заметила поломку машины, то вернулась бы в офис, воспользовавшись пропуском, и вызвала бы техпомощь. Вряд ли она поступила бы иначе. Никто не покидал здание в течение двадцати минут до нее и двадцати минут после.

 Мантц кивнула, набрала номер напарника.

 — Тауни? У нас проблема.

 Не прошло и часа, как агенты убедили управляющего открыть квартиру Кейти Стар, разбудили ее редактора и допросили охранника и уборщиков.

 Редактор отказался обеспечить доступ к ее рабочему компьютеру.

 — Только с ордером. Послушайте, может, она идет сейчас по следу или трахается со своим дружком.

 — У нее есть дружок? — спросила Мантц.

 — Откуда мне знать, черт побери? Стар не афиширует свою личную жизнь. Спущенная шина? Вероятно, она вызвала такси.

 — Ни одна из местных таксомоторных компаний не получала вызов к редакции.

 — И вы хотите, чтобы на этом основании я нарушил правила? Пустил вас порыться в ее файлах? Только с ордером.

 Мантц выдернула из кармана затрезвонивший телефон и с отвращением отвернулась.

 — Где? Продолжайте. Мы выезжаем. Отслежен сигнал ее сотового.

 Редактор пожал плечами.

 — Вот видите? С дружком где-то болтается или просто решила пропустить стаканчик. Она это заслужила.

 — Решила пропустить стаканчик, — процедила сквозь зубы Мантц, натягивая резиновые перчатки и обводя взглядом площадку для стоянки и отдыха. — Он нарочно оставил телефон включенным, чтобы мы поймали сигнал. Чтобы приехали сюда.

 Она едва дождалась, когда криминалисты закончили свою работу, и схватила айфон.

 — Тауни, нужно спешить. Это не может быть совпадением. Это точно Экл. Он похитил ее. Увел прямо у нас из-под носа. Она не подходит под типаж его жертв, но она подходит ему. Абсолютно. Мы не учли подобный поворот событий.

 — Да, не учли. — Тауни протянул ей пакет для улик. — Он опережает нас на пару часов, но надеялся, что сможет продержаться незамеченным дольше. Он был уверен, что до утра никто ее не хватится, и даже тогда… ну, если она опоздает на работу, редактор разозлится, но не станет звонить копам. Пройдет еще несколько часов, пока кто-нибудь заметит на стоянке ее машину и сообщит о ней. Он уверен, что опережает нас часов на двенадцать, может даже, на пятнадцать. А получил фору всего в два. Раскидываем сеть. Немедленно. Я за руль, ты на телефоне. — Тауни направился к машине. — Полицейские должны прочесать все гостиницы, мотели, все квартиры и дома, сдающиеся в аренду на короткий срок. Пусть начнут с отдаленных и труднодоступных. Дешевых. Он экономит. Он не нуждается в роскоши. Ему нужно место, где никто не будет к нему приглядываться, где всем на него наплевать.

 Тауни резко увеличил скорость, продолжая размышлять вслух, несмотря на то что Мантц уже отдавала по телефону команды.

 — Ему нужно есть и пить, заправлять машину. Забегаловки фастфуда. Магазинчики на автозаправках — отличный вариант. Там можно купить все сразу. Добавь эту информацию.

 — У него ее компьютер. Она вышла с ноутбуком, значит, компьютер у Экла. Мы можем его выследить. Экл считает, что находится в безопасности, во всяком случае, до утра. Можно послать ей письмо по электронной почте. Мы установим ее адрес и напишем письмо: «У меня есть информация по УКШ-Два. Сколько заплатишь?» Он может купиться на это. Если он ответит, мы его выследим. — Поторгуемся с ним, вовлечем в переписку. Может сработать. Пусть айтишники приступают.

* * *

 Экл спал на тонком покрывале полностью одетый, однако его мозг работал и во сне. Столько еще предстоит сделать, столько вспомнить, столько вообразить. Его жизнь никогда не была так полна, даже сон был насыщен цветом, движением и звуками.

 То ли ему снилось, то ли он мечтал во сне, что сделает с Кейти — умной, настырной Кейти. Он уже приготовил местечко. Идеальное место — абсолютно уединенное, точно такое, какое ему нужно. Ирония его выбора была сладкой, как конфета.

 А когда он покончит с Кейти — или, может, не совсем покончит, — он схватит Фиону. Пока федералы ищут одну девицу, он похитит приз, ускользнувший от Перри.

 Может, даже заставит Фиону наблюдать, что он делает с Кейти. Заставит ее смотреть, как превращает живую Кейти в мертвую. Ему предстоит провести с Фионой так мало времени, так пусть острота ощущений возместит этот недостаток.

 Ему снились две женщины, избитые, окровавленные. Снились их глаза, полные мольбы. Снилось, как они просят его о пощаде, пытаются договориться. Делают все, что он им приказывает, говорят все, что он требует сказать. Слушают его так, как никто его никогда не слушал.

 Он будет средоточием их жизни. Пока не убьет их.

 Ему снилась комната, защищенная от света ставнями, комната, залитая красным, словно он смотрел сквозь тонкий шелковый красный шарф. Ему снились приглушенные стоны и тонкие взвизги.

 Проснулся он внезапно, тяжело дыша, вращая глазами.

 Кто-то у двери? Он сунул руку под подушку за пистолетом, из которого собирался застрелиться в последний момент.

 В тюрьму он не пойдет. Ни за что.

 Он затаил дыхание, прислушался. Только дождь. Нет, не только дождь. Клик, клик, как будто поворачивается дверная ручка, однако… Он задышал спокойнее, вспомнив, что оставил ноутбук включенным на подзарядке. Пришло письмо.

 Фрэнсис перенес ноутбук на кровать, уставился на сообщение. Название темы — «УКШ-Два» — вызвало приятное волнение. Он не нашел адреса отправителя в контактном списке Кейти.

 Кто-то новенький.

 Фрэнсис всматривался в название темы, в адрес. Возбуждение то утихало, то вспыхивало вновь… и наконец он все-таки открыл письмо.

 Кейти Стар:

 Я прочел ваши статьи об УКШ-Два. Вы умны. Я тоже кое-что смыслю. У меня есть информация по интересующему нас обоих вопросу. Информация, которая, как я думаю, пригодится вам для следующей статьи. Я мог бы обратиться в полицию, но они не заплатят, меня устроят 10 000 долларов и полная анонимность. Девочка все равно мертва, и я не могу помочь ей. Но я могу помочь вам и себе. Если вам нужно то, что есть у меня, свяжитесь со мной до завтрашнего полудня. Не успеете — я отправлю свое предложение кому-нибудь другому.

 С (Свидетель)

 — Нет. Нет. — Экл замотал головой. Дважды щелкнул пальцами по экрану. — Ты лжешь. Лжешь. Ты ничего не видел. Никто меня не видел. Никто.

 «Кроме них, — судорожно думал он. — Кроме убитых женщин. Только они меня видели».

 Обман. Наглый обман. Фрэнсис вскочил с кровати, заметался по комнате, возбуждаясь все больше. Все люди лжецы. Жалкие лжецы.

 Он сказал правду только им. В конце он говорил им правду, не так ли? Когда затягивал шарф вокруг шеи, он смотрел в затухающие глаза и говорил, говорил. Он называл им свое имя и объяснял, кто их убивает и почему.

 Он говорил чистую правду: «Меня зовут Фрэнсис Экл, и я тебя убиваю. Потому что я могу тебя убить. Потому что мне это нравится».

 И они умирали с его правдой, как с прощальным подарком.

 Но этот «С»? Он — или она — лжет. Вымогает деньги за его правду.

 Никто его не видел.

 Но он вспомнил мужчину в очереди в «Старбаксе». Вспомнил прыщавого служащего на автозаправке, скользнувшего по нему скучающим взглядом. Вспомнил вонючего ночного портье с сальными волосами, с ухмылкой вручающего ему ключ.

 Все может быть.

 Он снова сел, снова изучил письмо. Он мог бы ответить, потребовать больше информации, прежде чем обсуждать плату. Кейти так и поступила бы.

 Фрэнсис налил себе виски, глотнул и задумался.

 Составляя ответ, он редактировал его, как школьное сочинение, стирал и снова тщательно формулировал. В конце концов его палец замер над клавишей Отправить.

 А если это ловушка? Если ФБР пытается поймать на крючок Кейти? Или его? Он не мог сосредоточиться, вскочил и снова заметался по комнате, отхлебнул виски и думал, думал, думал.

 На всякий случай необходимы меры предосторожности. Безопасность на первом месте.

 Фрэнсис принял душ, почистил зубы, побрил череп, лицо. Сложил все вещи в походный мешок.

 И через пару секунд после того, как нажал клавишу Отправить, покинул номер. В торговом автомате он купил банку колы, чтобы встряхнуться кофеином, но понял, что дополнительный возбудитель ему уже не нужен. Мысль о том, что его видели, что, возможно, его пытаются надуть, возбуждала сама по себе.

 Какая-то тайная частичка его души надеялась, что его видели. Каким-то образом это придавало его миссии более высокий смысл.

 Фрэнсис мимоходом похлопал по багажнику.

 — Прокатимся, Кейти. Ты не возражаешь?

 Мантц подскочила к компьютеру.

 — Боже милостивый, он ответил. Он попался. Можете отследить источник?

 — Дайте минутку, — ответил айтишник, быстро застучав по клавиатуре.

 Мантц и Тауни уставились на экран.

 С:

 Я заинтересована в полезной информации. Однако я не могу вести переговоры без дополнительных сведений. Десять тысяч — большие деньги.

 Вам придется доказать вашу осведомленность. Вы заявляете, что были свидетелем. Свидетелем чего? Сообщите мне любые подробности по вашему выбору, чтобы мы могли перейти к следующему этапу.

 Я могу встретиться с вами в публичном месте опять же по вашему выбору, если не хотите изложить эти подробности письменно.

 Готова к переговорам.

 Кейти Стар

 — Умный, подонок. Понимает, что Стар не клюнула бы без дополнительной информации, — заметил Тауни. — Но слишком любопытен, чтобы проигнорировать такое предложение.

 — И явно не в дороге, — добавила Мантц. — Затаился где-то, где есть доступ в Интернет. Не спит, но сидит на месте. Ему понадобилось меньше часа, чтобы ответить, а ведь сначала еще надо было все обдумать. Он сидел за компьютером, когда мы с ним связались.

 — Попался. — Айтишник показал на экран.

 Они быстро отправили команду — агентов, снайперов, переговорщиков — с приказом окружить Экла без шума.

 Вскоре и Тауни с Мантц мчались в машине к вычисленному мотелю.

 — Агент, разбудивший ночного портье, доложил, что вечером заселилось четверо одиноких мужчин, — сообщила Мантц. — Двое заплатили наличными. Никто не продлевал срок. Портье не опознал Экла по фотографии, не видел никаких машин и не знает, была ли у кого-либо из этих мужчин компания. Короче, он был мертвецки пьян, и ему на все наплевать.

 — Прикажи агентам занять номера, соседние с этой четверкой, и ждать. Может, там Стар с Эклом.

 Тауни и Мантц оставили машину на стоянке круглосуточной забегаловки рядом с мотелем, надели пуленепробиваемые жилеты. Оценивая обстановку, Тауни кивнул одному из агентов.

 — Кейдж, докладывайте.

 — Мы сократили наблюдение с четырех комнат до двух. В двух других номерах — парочки. В одном трахаются как бешеные, а в другом — дамочка орет на мужика, требует, чтобы он бросил свою суку-жену. Стены тонкие, как бумага. Парни говорят, что слышно так, будто они стоят рядом.

 — Два других номера?

 — В одном кто-то дико храпит. — Агент умолк, поднес палец к наушнику. — Только что слышали женский голос: «Заткнись, Гарри». Думаю, остается один номер. Четыреста четырнадцатый, угловой, окна во двор, восточное крыло. Парни докладывают, что там мертвая тишина. Ни звука.

 — Не снимайте наблюдение с трех других номеров и блокируйте стоянку. Он не должен ускользнуть.

 — Понятно.

 — Портье пропустит нас в парадную дверь?

 — Он пьян в стельку. Сказал: делайте что хотите, и, думаю, вернулся к своей бутылке и порнушке.

 — Действовать быстро, — приказал Тауни. — Как только ворветесь в номер, включить прожектора. Ослепить подонка и схватить. А что с машиной?

 — Ни одной, соответствующей описанию или номерным знакам, — ни на стоянке мотеля, ни около забегаловки.

 — Поменял номера, — предположила Мантц. — Стар может быть в одной из тех машин. В любой из тех машин.

 — Ей недолго осталось мучиться.

 Тауни пришлось пропустить вперед группу захвата. Он хотел ворваться в тот номер и схватить сукиного сына, но еще больше хотел, чтобы операция прошла чисто и бескровно.

 И все прошло именно так, как он приказал. С пистолетом наготове он последовал за группой захвата и разочарованно замер, услышав: «Чисто! Чисто!» Не этих слов он ждал. Еще не переступив порог, он уже знал, что Экл ускользнул от них.

 Фиона втирала крем во влажную кожу и напевала привязавшийся мотивчик. Она не могла вспомнить, где его слышала, не могла вспомнить слова, но бодрый мотив соответствовал ее настроению. Ей казалось, что она свернула на новую дорогу или захлопнула за собой дверь. Ей очень нравился символ закрытой двери и казалось, что она приоткрыла другую, уже новую. И снова с боем выбралась из багажника.

 Может, это наивно, но она не сомневалась, что ФБР, получив новую информацию, схватит Экла. И эту новую информацию помогла получить она, Фиона Бристоу.

 Все еще мурлыча себе под нос, Фиона вошла в спальню и удивилась, увидев пустую кровать. Обычно в это время Саймон лежал, накрыв голову подушкой, как будто цеплялся за последние минутки сна, и только аромат свежесваренного кофе мог выманить его из постели.

 Фионе нравился установившийся распорядок. Ей нравились их взаимные уступки. Нравилось, что собаки с утра бегают по новой площадке, нравилась уверенность в том, что Саймон, заспанный, встрепанный, приплетается на кухню ровно в тот момент, когда закипает кофе, и каждый раз эта точность поражала ее. И сегодня, как всегда в такую чудесную погоду, Фиона думала, что они будут пить кофе и завтракать тем, что подвернется под руку, на задней веранде.

 Ну, похоже, утреннее солнце оказалось соблазнительнее кофейного аромата, или она слишком — на его взгляд — задержалась в душе.

 Фиона натянула брюки цвета хаки, потратила несколько минут — ради утренних клиентов — на прическу и макияж. Подумала, что в дневной перерыв успеет съездить в питомник за цветами для новых ящиков.

 Если Саймон не отпустит ее одну, — а одну ее он пока точно не отпустит, — ему придется поехать вместе с ней.

 Фиона сбежала вниз. В неотвязную мелодию вклинивались мысли о герани и петуниях и об отработке с учениками навыка преодоления преград.

 — Я чую кофе! — Ее голос ворвался в кухню, опередив ее на пару шагов. — И умираю по «Тостер Штруделз». Давай-ка…

 Фиона поняла, что случилось несчастье, как только увидела лицо Саймона. Солнце померкло.

 — О боже. Боже мой. Говори, говори быстро.

 — Он похитил репортера. Кейти Стар.

 — Но…

 — Ты просила быстро. Я сказал быстро. — Саймон сунул ей в руки кружку кофе. — Пей. Сядем, и я расскажу остальное.

 Фиона заставила себя сесть.

 — Она мертва?

 — Не знаю. И они не знают. Тауни позвонил, когда ты была в душе. Он надеялся выбраться сюда, сказать тебе об этом лично, но не может бросить расследование.

 — Ладно, ладно. Они уверены? — Фиона затрясла головой, не дожидаясь ответа. — Глупый вопрос. Тауни не стал бы звонить, если бы не был уверен. Я стараюсь заткнуться и выслушать тебя, но не могу. Она не тот типаж. Она как минимум на пять лет старше возрастной группы. Она не студентка, не спортивная. Она…

 Фиона снова замотала головой.

 — Нет, я не права. Она не типаж Перри. Экл уже доказал, что хочет оставить собственный след, не так ли? Он пытался подражать Перри. Но мальчик вырос и хочет идти своим путем. И она — репортерша — сделала его звездой, дала ему почувствовать свою значимость. Она дала ему имя. Она знает его… Так он думает, да? И его миссия становится более интимной и волнительной. Его собственной и больше ничьей. — Фиона перевела дух. — Прости.

 — Ты специалист по поведению, не я. Но я тоже так думаю. — Саймон изучал ее лицо, пытаясь понять, насколько она готова к жутким подробностям. — Он схватил ее прошлым вечером на парковке перед редакцией…

 Пока Саймон рассказывал, Фиона с трудом подавляла желание перебить его.

 — Экла чуть не поймали, — наконец прошептала она. — К Перри никогда не подбирались так близко и так скоро после похищения. Она еще жива. Она должна быть жива. Экл знал, что его выследят по компьютеру?

 — Агенты надеются, что с его стороны это просто мера предосторожности или он в любом случае планировал покинуть мотель, не дожидаясь утра. Они послали еще одно письмо, мол, мы нелегально разбили лагерь в заповеднике и видели, как ты хоронил последнюю жертву. Он не ответил. Пока.

 — Она еще жива. Смотри, собаки удивляются, почему мы не выходим. Идем. Мне все равно нужно на воздух.

 Фиона тяжело поднялась, оставив на столе нетронутый кофе.

 Чувствуя ее настроение, собаки скулили, тыкались в ее ноги, в ладони.

 — Я ее терпеть не могу, и неприязнь не пропала, хотя мне больно думать о ней, я ведь так ясно представляю, что она сейчас испытывает. Такая причудливая внутренняя борьба.

 — Это естественно. Ее страдания не меняют ее сущности.

 — О, изменят. — Фиона закрыла глаза, сжала пальцами веки и через мгновение уронила руки. — Если она выживет, то изменится. Она никогда не будет прежней. И он причинит ей больше боли, чем другим, потому что вошел во вкус. Он как собака, укусившая и оставшаяся безнаказанной. Если он ответит на письмо, они снова его выследят, даже если он будет в движении. Теперь они умеют это делать. Анализ, триангуляция^[26], расчеты. У нее больше шансов, чем у других. И все они ей понадобятся.

 — У ФБР есть еще кое-что. Они допросили всех, кто был в мотеле, и один парень его видел. Он ждал свою женщину и выглянул в окно, когда услышал, что приближается машина. Он обратил внимание на него, потому что шел дождь, а Экл припарковался в дальнем конце стоянки. Парню это показалось странным.

 — Он видел Экла? Он видел его лицо?

 — Он его вообще не разглядел. Экл прикрывал лицо зонтом, а парень лишь мельком взглянул на него. Но свидетель уверен, что машина темного цвета — черная, темно-синяя, темно-серая. В темноте и в дождь трудно разобрать.

 — Он сменил машину или перекрасил старую. Но, скорее всего, он ничего не подозревает.

 — Со свидетелем поработает художник ФБР. Парень даже согласился на гипноз. Похоже, этим уже занимаются. И работают с портье. Агенты уверены, что Экл сбрил бородку.

 — Ладно. Хоть что-то. — Фиона постаралась отогнать мысли о безбородом мужчине, мотающемся в темном автомобиле по проселочным дорогам, федеральным автострадам и национальным паркам.

 — Чего тебе хочется?

 — Хочется? Забраться с головой под одеяло, грустить и ругаться. Но что я буду делать? Я проведу утренние занятия, а днем вытащу тебя в питомник, где выберу цветы для оконных ящиков.

 — Черт. Я собирался на склад за пиломатериалами и хотел завезти эскизы в «Инлет Отель».

 — Отлично, я должна вернуться к четырем.

 — Тогда мы вернемся к четырем.

 Фиона вымученно улыбнулась.

 — Давай по дороге захватим видеофильм. Что-нибудь веселенькое.

 — А порно можно?

 — Нет. Порнофильмы тебе придется заказывать по Интернету и получать в простых почтовых конвертах, чтобы никто на острове не знал, что ты смотришь порнуху. Таковы правила.

 — Меня устроят «ню» и грязные ругательства.

 — Договорились. — Фиона обхватила ладонью его щеку. — Я должна подготовиться к уроку.

 Саймон накрыл ее ладонь своей.

 — Ты заманила меня, заставила влюбиться, и теперь нам никуда друг от друга не деться. Но мы справимся со всеми испытаниями. — Он поцеловал ее. — С порнушкой или без нее.

 — Если бы я умела вышивать, клянусь, я вышила бы эту цитату. — Фиона поцеловала его в ответ. — Идемте, парни, пора работать.

 Экл купил газету, чтобы не скучать на пароме. Утром, когда Кейти еще не пришла в себя от первой дозы, он вколол ей вторую.

 Пока Кейти нужна была ему тихой и послушной. Он не повторит ошибку Перри. Перри нравилось держать пленниц в полусознании, чем и воспользовалась Фиона.

 Эклу было приятно думать о бесчувственной, беспомощной Кейти в багажнике. Он с наслаждением представлял, с каким ужасом она очнется в совершенно новом месте, перенесенная туда, словно по мановению волшебной палочки.

 А пока он просто получит удовольствие от прогулки на пароме в беззаботной компании туристов и отдыхающих. Конечно, он предпочел бы остаться в своей машине, но понимал, что может навлечь на себя подозрения, если вдруг кто-то обратит на это внимание. Кроме того, слоняться по парому, даже вступать в короткие разговоры — неплохое развлечение и отличное прикрытие.

 Одна пара пеших туристов отлично подошла для его цели. Готовясь к пребыванию на Оркасе, он изучил по карте маршруты и кемпинги, а некоторые даже посетил во время предыдущих поездок. Поэтому он мог со знанием дела поговорить об острове и окончательно очаровал мальчишек, купив им кофе.

 — Да бросьте, — отмахнулся он от бурных изъявлений благодарности. — Я знаю, каково путешествовать в вашем возрасте. У меня сын такой, как вы. Он с женой приедет на следующей неделе.

 — А пока поживете холостяком?

 Экл улыбнулся. Имя парня как-то пролетело мимо ушей. Он видел в мальчишках лишь удобное орудие.

 — Верно подмечено. Только я, мир, покой и упаковка пива.

 — Понятно. Если решите сегодня прогуляться, мы идем к Каскад-Лейк.

 — Возможно. Но мне больше хотелось бы… — Он же знал это выражение. Какое? Какое же? Под недоуменными взглядами мальчишек вспыхнула шея. — Покемарить, — сказал он, представляя, с каким удовольствием утопил бы пацанов. — Послушайте, если вы собираетесь к озеру, я мог бы подвезти вас до Розарио. Поберегли бы подметки.

 — Правда? Классно. — Мальчишки переглянулись, согласно закивали.

 — Спасибо, Фрэнк.

 — Не стоит благодарности. Мы почти приплыли. Ну, может, перетащим ваше снаряжение в машину?

 Он представился Фрэнком Блинкенстафом из Олимпии. Учителем старших классов средней школы. Жена — Шерон, а сын — Маркус. Разумеется, мальчишки не расспрашивали его ни о жене, ни о сыне. Слишком эгоцентричны, чтобы заинтересоваться посторонним человеком. Для них он тоже лишь средство достижения цели.

 — Багажник загружен, — сказал Экл с такой ослепительной улыбкой, что один из парней поежился, словно от озноба. — Но сзади полно места.

 После секундного колебания мальчики пожали плечами.

 В конце концов под бдительным взглядом помощника шерифа Экл съехал с парома, как отец с двумя сыновьями, направляющийся на короткий отдых.

 Опять никто его не заметил. Идеально.

 Он высадил своих пассажиров и тут же забыл о них. Они были призраками, как и студенты, мелькавшие перед ним в классной комнате. Мимолетные, иллюзорные, бесполезные.

 Его более важная пассажирка скоро зашевелится. Необходимо обустроиться на новом месте до того, как она полностью придет в сознание, а потому нельзя выбиваться из графика.

 Антракт заканчивается. Пора снова поднимать занавес.

 Возбуждение бурлило в нем. Опять он проскочил невидимкой, представив миру Фрэнка Блинкенстафа из Олимпии.

 Фрэнсис миновал оживленный городок и по извилистым дорогам углубился в лес. Думая о Фионе, он вспотел так, что пришлось обтирать повлажневшие ладони о джинсы. Как же она близко, так близко, что кажется, стоит лишь протянуть руку, чтобы коснуться ее.

 Он мог бы сказать помощнику шерифа у парома, что Фионе осталось жить всего лишь несколько дней. Еще несколько дней она может есть, спать, учить. Размышлять, придет ли он и когда именно. Через несколько дней он вернет должок своему наставнику и отправит Фиону и Перри в мир призраков, освободив от них свою жизнь.

 И сделав это, он станет абсолютно независимым, абсолютно самостоятельным.

 Чего бы это ни стоило, он сам себе господин.

 Он аккуратно вел машину, осторожно сбавляя скорость на крутых поворотах, приветствуя улыбкой наступающую на дорогу лесную чащу. Как занавес, думал он, зеленый занавес, который надежно скроет его труд от посторонних глаз.

 Экл свернул на узкую подъездную дорожку, еле сдерживая дрожь в руках. Перед живописным домиком, защищенным лесным зеленым занавесом, стояла машина. Хозяйка ждала его, как и обещала. Даже открыла окна, чтобы проветрить домик. На крыльце устроились горшки с цветами. Надо будет поливать их, на случай, если дамочка заглянет проверить свою собственность.

 Хозяйка вышла из домика, когда Экл притормозил рядом с ее автомобилем.

 — Рад вас видеть, миссис Грин. — Господи, он столько раз мысленно повторял ее имя, чтобы сделать ее более реальной.

 — Мег. — Женщина подошла, протянула руку. — Добро пожаловать. Хорошо добрались?

 — Отлично. Не могу выразить словами, как я счастлив быть здесь. — Фрэнсис удержал на лице улыбку, когда к нему подбежала хозяйская псина. — Эй, приятель, как дела?

 — Приятельница. Зена. Я немного прибралась к вашему приезду.

 — О, право, не стоило беспокоиться. Я ведь буду один всего несколько дней. А потом приедут Шерон и Маркус. Они влюбятся в ваш дом с первого взгляда.

 — Надеюсь. Мы оставили вам кое-какие припасы. Только не говорите, что не следовало беспокоиться. Это входит в пакет услуг. Я помогу перенести ваши вещи и покажу дом. Зена! Отойди оттуда.

 — Должно быть, ее привлекли мои рыболовные снасти, — спокойно сказал Экл, глядя на собаку, обнюхивающую багажник, хотя с удовольствием прибил бы любопытную суку и удавил ее хозяйку. — Я перенесу вещи позже. И нет нужды снова показывать мне дом, миссис… Мег. Думаю, сначала я прогуляюсь, разомну ноги.

 — Ну, как хотите. Я оставила ключи на кухонном столе. А на дверце холодильника список телефонных номеров, которые могут вам понадобиться. В гостиной — буклет, где вы найдете всю информацию о доме, магазинах и заповеднике, меню ресторанов. Вы действительно уверены, что вам не нужна уборщица?

 — Я прекрасно справлюсь сам. — Он точно ее убьет, если она не оставит его в покое. Да, если в течение минуты она не исчезнет, он убьет ее и ее сопящую собаку. У него просто нет выбора.

 — Ну, если передумаете или что-то вам понадобится, позвоните. Наслаждайтесь природой и тишиной. Желаю удач в творчестве.

 — Что?

 — Ну, как же? Ваш литературный труд. Путевые заметки.

 — Да, да, конечно. Я просто задумался о другом. — Он еле выдавил хе-хе-хе. Засмеяться не получилось. — Слишком мало кофе выпил с утра.

 — В морозильнике найдете фунт зерен.

 «Тридцать секунд, — подумал он. — Или сдохнешь».

 — Я высоко ценю вашу заботу.

 — Ну, не буду вас больше задерживать. Зена, идем.

 Пока собака семенила к хозяйской машине,

 Фрэнсис ждал, сунув руки в карманы, чтобы скрыть дрожащие пальцы. Он видел, как собака, дернув носом, оглянулась на багажник.

 «Забить бы до смерти, разрубить на куски и закопать вместе с твоей сукой-хозяйкой…» Он растянул губы в улыбке, вынул дрожащую руку из кармана, чтобы ответить на прощальный жест Мег.

 И когда машина исчезла за деревьями, все дышал и не мог надышаться, с шумом выталкивая из легких воздух.

 Пронырливым сукам лучше держаться от него подальше.

 Эклу понадобилось время, чтобы обустроиться по собственному вкусу. Необходимо было закрыть и запереть все окна, затянуть шторы. В уютной спаленке, которую болтливая хозяйка продемонстрировала еще в прошлый приезд, а он нашел идеальной для воображаемого сына, он застелил кровать полиэтиленом.

 Фрэнсис распаковал вещи и аккуратно развесил и разложил их в шкафу, в комоде, на полке ванной комнаты, безумно наслаждаясь тишиной и пространством после крохотных мотельных номеров, полуразвалившихся кроватей, безобразных звуков и запахов.

 Пиршество, иначе и не скажешь.

 Удовлетворенный подготовкой и уединением, он вышел из домика и несколько минут просто стоял, наслаждаясь тишиной и покоем.

 Затем он открыл багажник.

 — Мы дома, Кейти! Позволь мне показать тебе твою комнату.

 Он подхватил ее на руки. Она дрожала, постепенно приходя в сознание, возвращаясь к боли, страху, растерянности. Ей казалось, что она плывет в холодной реке, наталкиваясь на царапающие, режущие острые глыбы льда. Красные и черные точки кружились перед глазами, вызывая тошноту. Сквозь пульсирующую боль в голове ей слышалось, как кто-то тихо напевает. Она судорожно вздохнула от обжигающей боли в руке, но воздух в легкие не попал.

 Когда она задергалась, пытаясь освободиться, мурлыканье прекратилось.

 — Итак, наконец-то очнулась. Ты проспала ванну, Кейти. Поверь мне, она бы тебе не помешала. Ты обделалась и воняешь просто ужасно. Неудивительно, что идиотский пес все вынюхивал.

 Она попыталась сфокусироваться на нависшем над ней лице, но оно казалось слишком страшным, слишком резким. Эти глаза, эта улыбка. Кейти съежилась, отпрянула.

 — Прошу прощения, не успел представиться раньше. Фрэнсис Экл, но можешь называть меня УКШ-Два.

 Она взмокла от приступа страха, замотала головой, словно отрицая услышанное, но его улыбка стала лишь еще жестче, еще шире.

 — Я твой фанат, Кейти! Я дам тебе эксклюзивное интервью. Главную историю твоей карьеры. Только подумай, Кейти. Ты узнаешь все, испытаешь все. — Он похлопал ее по щеке. — Я чую Пулитцеровскую премию! Разумеется, она не достанется тебе даром, но мы поговорим об этом. Обустраивайся.

 Экл наклонился к ее уху и прошептал:

 — Я сделаю тебе больно, очень больно, и буду наслаждаться каждой секундой твоих мучений. Подумай об этом. — Он выпрямился, снова ослепительно улыбнулся. — Ну, от возбуждения у меня разыгрался аппетит. Полежи здесь, а я спущусь вниз. Перекушу. А ты чего-нибудь хочешь? Нет? — Он засмеялся собственной шутке и слезам, потекшим по ее щекам. — Скоро увидимся.

 Боже, как чудесно делать что-то нормальное, что-то забавное. А еще лучше слоняться по питомнику, болтать с соседями. Фиона вдруг поняла, как изолированно жила последнюю неделю, насколько была привязана к дому.

 Как же ей не хватало прогулок, простых повседневных дел, случайно подхваченных сплетен. Ей даже понравилось выбирать деревяшки и железяки вместе с Саймоном.

 В питомнике Саймон мужественно отвергал предложенные ею цветы или пожимал плечами, выражая согласие… пока она не зависла над георгинами.

 — Бери любой. У каждого есть стебель, листья, лепестки.

 — И это говорит мужчина, который только что полжизни потратил на мебельные ручки.

 — Ручки не погибнут от первых же заморозков.

 — Век георгина недолог, поэтому здесь выбор гораздо важнее.

 — Вот этот. — Саймон схватил один наугад. — Я без него жить не смогу.

 Фиона расхохоталась и схватила еще два.

 — Идеально. Теперь я хочу что-нибудь голубенькое. — Она указала на поддон с лобелией. — А потом мы… О, привет, Мег, Чак.

 Друзья обернулись. Руки Мег были заняты охапкой гвоздик.

 — Привет! Ой, какие красивые георгины. — Мег приветливо улыбнулась Саймону. — Значит, вы сколотили ящики для окон.

 — Да, — подтвердил Саймон, обменявшись с Чаком — поверх голов женщин — страдальческими взглядами.

 — Ты запланировала еще одну клумбу? — спросила Фиона.

 — Нет. Мне пришлось заехать в наш домик, чтобы открыть его для нового жильца, а Чак пока расчищал гараж.

 — Если бы я попробовал начать при ней, она ничего не дала бы выбросить.

 — Никогда не знаешь, что может понадобиться, верно? Представляете, он хотел выбросить старое корыто.

 — Хлам, — тихо сказал Чак.

 — Оно перестанет быть хламом, когда я заполню его этими цветами и выставлю во дворе. Думаю даже немного вкопать его в землю с одного конца, как будто его просто вышвырнули. И получится не хлам, а художественный объект.

 — Мег всегда придумывает, как использовать старые вещи, — заметила Фиона, опуская свои цветы в тележку.

 — Ненавижу выбрасывать то, что еще может пригодиться.

 — Наверное, в долгосрочной перспективе мы кое-что экономим, — вздохнул Чак. — Она обставила домик для отдыхающих мебелью, купленной на гаражной распродаже и отремонтированной собственными руками.

 — Значит, у вас появился жилец, — произнесла Фиона, копаясь в лобелиях.

 — На полмесяца. Пока приехал только муж. Жена с сыном приедут на следующей неделе. — Мег тоже выбрала несколько лобелий, поднесла их к гвоздикам и одобрительно кивнула. — У мальчика соревнования по плаванию, которые он никак не может пропустить… или еще что-то. Отец — учитель, пишет путевые заметки. Надеемся, что он опубликует статейку о нашем домике и Оркасе. Нам это не повредит. Вообще-то он странный… Приезжал пару месяцев назад, попросил показать ему дом. Хотел тихое место, уединенное, чтобы никто не мешал его творчеству.

 — Думаю, вполне естественное желание.

 — Уж очень сильное. Он так жаждал одиночества, что чуть не вышиб меня оттуда сегодня утром. Отказался от уборщицы. Я уже сочувствую его жене. Но он заплатил наличными заранее и полностью. А на эти деньги можно накупить кучу цветов.

 — Вы проверяете своих клиентов? — вклинился Саймон.

 Мег растерянно замигала.

 — О, ну особенно-то не проверишь. Большинство приезжает на неделю-две или даже на уикенд. Просто берешь залог и надеешься на лучшее. У нас пока не было серьезных проблем. Вы хотите купить домик, чтобы сдавать в аренду?

 — Нет. А многие платят наличными?

 — Немногие, но случается. Некоторые просто не любят давать нам номер своей кредитной карты.

 — А как он выглядит?

 Мег оглянулась на непривычно примолкнувшую Фиону.

 — Ах, он… О, мой бог, вы думаете, что он… Боже, Саймон, вы меня пугаете до смерти. Он, ну, ему лет сорок пять. У меня в документах есть копия его водительских прав. Мы просим предъявить удостоверение личности, но я не помню дату рождения. Он чисто выбрит, абсолютно лысый. Правильная речь. Дружелюбен. Он болтал о своей жене и о том, как мальчику понравится это место. Он даже спросил, может ли мальчик привезти на несколько дней друга, если захочет.

 Фиона погладила руку Мег.

 — Мы все просто немного нервничаем.

 — Вы хотите проехать мимо, взглянуть на него? — спросил Чак.

 — Мы не можем проверять каждого, кто снимает домик, или разбивает палатку, или останавливается на несколько дней в одном из отелей или пансионов, — заметила Фиона. — И полиция следит за паромом. Думаю, этого достаточно.

 Фиона заговорила на эту тему только тогда, когда они сели в грузовик и поехали домой.

 — Я забываю — или не всегда сознаю, — как ты тревожишься. Не отмахивайся, — добавила она, когда Саймон пожал плечами. — Это преследует нас почти с самого начала. Как тень, как неотступная тень. А я столько думаю об этом или заставляю себя не думать, что забываю, как все это давит на тебя.

 Саймон молчал почти милю.

 — А ведь я тебя не хотел. Помнишь?

 — Саймон, я принимаю твое чувство близко к сердцу.

 — Я не хотел тебя, потому что, черт побери, предчувствовал, что ты станешь мне мешать и найдешь способ сделать так, чтобы мне это нравилось. Чтобы я нуждался в этом. И в тебе. И теперь, когда это случилось, я сделаю все, чтобы сохранить то, что мне принадлежит, чтобы заботиться о тебе.

 Фиона приподняла брови.

 — Как о щенке?

 — Думай как хочешь.

 — Я подумаю.

 — Копы, федералы, все это прекрасно. Пусть делают, что должны делать. Но я не позволю никому подобраться к тебе. Никому.

 Фиона молчала, пока они не свернули к дому.

 — Я могу и сама позаботиться о себе. Нет, подожди… ты это знаешь. И поскольку ты это знаешь и всегда говоришь только то, что думаешь, я чувствую себя такой любимой, какой давным-давно не чувствовала. — Она вздохнула. — Поэтому я посажу цветы в оконные ящики, проведу вечерний урок. И буду всем сердцем надеяться, что Кейти Стар найдут живой и что очень, очень скоро мы избавимся от всех страхов и тревог и останемся

 вдвоем — только ты и я.

 — И свора собак. Фиона улыбнулась:

 — Да. И свора собак.

 Приняв душ, Экл вышел из ванной комнаты в чистых боксерах и футболке. Кейти лежала на кровати и скулила, насколько позволял скотч, а ее разбитые глаза, превратившиеся в заплывшие щелочки, с ужасом взирали на похитителя.

 — Вот так лучше. Я сомневался в своем отношении к изнасилованию, поскольку никогда не при давал сексу особого значения. Но мне понравилось. Это был для меня совершенно новый опыт, а каждый новый опыт важен для дела в целом — благодарю. Изнасилование снимает напряжение, к тому же не требуется ублажать шлюху.

 Он вытянул из-за письменного стола стул и уселся рядом с кроватью.

 — Мне нравится причинять боль. Я всегда это знал, но, поскольку правила этого не допускают, я подавлял свои желания. Я не был счастливым мужчиной, Кейти. Я уныло проживал свою серую, невзрачную жизнь. До Перри. Я перед ним в долгу

 Я должен ему Фиону. Но это? Все остальное? Ты? Это мое, абсолютно мое.

 Экл щелкнул по мини-диктофону, который давно вытащил из ее сумочки и поставил на тумбочку.

 — Я сейчас его включу, и мы поговорим. Ты расскажешь мне все, что знаешь, все о своих источниках, о том, кто снабжал тебя информацией. Если закричишь хоть раз, я снова заклею тебе рот скотчем и начну ломать пальцы. Никто тебя не услышит. Но ведь ты не будешь кричать, правда, Кейти? — Задавая вопрос, он схватил ее за мизинец и стал отгибать назад обеими руками, пока ее лицо не побелело как мел. — Правда, Кейти?

 Она затрясла головой, выгнулась, словно пытаясь сбежать от боли.

 — Хорошо. Будет больно. — Он резко сорвал скотч и удовлетворенно кивнул, когда она подавила вскрик. — Очень хорошо. Скажи спасибо.

 Она судорожно вдохнула, задрожала, но умудрилась вполне внятно прошептать:

 — Пожалуйста. Воды. Пожалуйста.

 — Это? — Экл показал ей бутылку, — Не сомневаюсь, ты умираешь от жажды. — Он дернул Кейти за волосы, подняв ее голову, и начал лить воду в ее рот, пока она не захлебнулась, захрипела. — Лучше? Что скажешь?

 Она сказала «спасибо».

 Федералы узнали больше, чем он ожидал, но все же не более того, к чему он был готов.

 Тауни и его напарница побывали в Колледж-Плейс, хотя Кейти не смогла подтвердить, были ли они на его факультете и в его квартире. Даже когда он сломал ей два пальца, она не смогла рассказать ничего подробнее. Похоже, источник не выдал ей все сведения или сам знал не все.

 И все же Фрэнсис был уверен, что федералы там были. Копались в его вещах, рылись в повседневной жизни человека, которым он когда-то был. Нельзя сказать, что это имело для него какое-то значение. Это уже не его вещи. Они принадлежат другой жизни — серой, невзрачной.

 Разумеется, установлено наблюдение за паромами. И Фиона переехала в дом любовника. Ее никогда не оставляют одну.

 Ладно. Все по порядку: сначала надо разобраться с первым осложнением, а потом перейти ко второму. Главная часть его плана лежит сейчас без сознания на виниловой простыне.

 Электронное письмо! Ловушка, как он и подозревал. Теперь сомнений не осталось. Они думали, что смогут его перехитрить, но он слишком умен для них.

 Может, швырнуть репортершу обратно в багажник и смыться на утреннем пароме на материк или на один из других островов? Но это означало бы оставить Фиону, а долг есть долг.

 Более того, убив Фиону, ученик превзойдет учителя. Исправление ошибки Перри — часть наследства и, как часть наследства, становится его собственной легендой.

 Жаль, что нельзя потратить два-три дня на Кейти, как он рассчитывал, как надеялся. Рисковать нельзя, значит, не осталось времени на совместную работу над книгой. Он вынужден перейти к следующему этапу раньше, чем планировал, и львиную долю работы придется выполнить самостоятельно.

 Экл взглянул на Кейти, пожал плечами. А ведь ему ничего больше не хочется с ней делать.

 Надо бы снова изучить карты, поспать несколько часов, приготовить сытный завтрак. И отправиться дальше, пока не рассветет.

 Хорошо, что он сломал ей пальцы на руках, а не на ногах. Не хотелось бы тащить ее на себе.

 Саймон выключил музыку и нашел работу, которую можно делать на крыльце мастерской. Так он мог видеть и слышать всех, кто приезжал и уезжал.

 Экл и за это ответит. За то, что приходится выключать музыку, за то, что трудно сосредоточиться.

 Саймон решил дать Фионе еще неделю и — каким бы ни было ее расписание — увезти ее отсюда на некоторое время. Это не обсуждается. Они навестят его родителей в Спокане и таким образом убьют разом двух зайцев: Фиона будет далеко отсюда, а мамуля перестанет пилить его за то, что он до сих пор не познакомил ее с Фионой. Об этом она не уставала напоминать в каждом телефонном разговоре, в каждом электронном письме.

 Саймон уже выбрал молоток, которым забьет этот последний гвоздь. Он пожертвует яйцами своего пса. Фиона хочет кастрировать Джоза и раскидывает соответствующие брошюры по всему дому. Хорошо, они заключат сделку.

 Прости, приятель.

 А потом они уедут — со всей сворой, если она захочет, — в Спокан. Наверное, придется взять в аренду чертов фургон. Ехать долго, так что понадобятся удобства. И ехать как можно дальше отсюда.

 Если к их возвращению Тауни и Мантц не поймают Экла, значит, дерьмовые они агенты.

 Послышалось шуршанье шин. Саймон оторвал взгляд от работы и, увидев полицейскую машину, отложил кисть, которой собирался красить барные табуреты.

 Дай бог, хорошие новости.

 Фиона вышла из дома, прижимая кулаки к груди, словно помогая себе дышать.

 — Дейви, ты вовремя. Предыдущие клиенты уехали десять минут назад, а следующие приедут через двадцать. Она жива?

 — Ее пока не нашли, Фи. — Фиона опустилась на ступеньки веранды. Обняла обступивших ее собак. — Нам прислали портрет ублюдка. Единственное, что они могли выжать из двух свидетелей в мотеле. Я принес тебе копию.

 Дейви вытащил из папки листок бумаги и протянул его Фионе.

 — Не похож на него… на него, прежнего. Только глаза… Глаза похожи.

 — Свидетели сомневались. Это фоторобот.

 — Его лицо… более круглое, и без бородки он выглядит моложе. Но… бейсболка многое скрывает, да?

 — От ночного портье практически ничего не добились… как нам передали. Второй парень старался изо всех сил, но он практически не видел Экла. В номере Экла остались отпечатки пальцев. Они совпали с отпечатками из его квартиры. На второе письмо он не попался. Во всяком случае, до сих пор. — Дейви кивнул подошедшему Саймону. — И вряд ли уже ответит, поэтому сегодня вечером его имя и этот набросок передадут в средства массовой информации. Сведения о нем прозвучат на всех телеканалах и появятся в Интернете. Кто-нибудь его опознает, Фи.

 Саймон молча взял у Фионы набросок, рассмотрел его.

 — Мы расклеим изображение на паромах, на причалах, — продолжал Дейви. — Газета, в которой работала Стар, предлагает вознаграждение в четверть миллиона долларов за информацию, которая приведет к ней или Эклу. Ему некуда будет спрятаться, Фи.

 — Да, думаю, да. Я только надеюсь, что они успеют спасти Стар.

 Он заставил ее идти. Даже с подталкиванием и протеиновым напитком, который он влил ей в глотку, это заняло целых три часа. Она часто падала, ну, и хорошо. Он хотел оставить отчетливый след. Где приходилось, он волок ее и опять же наслаждался этим. Он знал свою цель и знал, как туда добраться.

 Отличное место. Идеальное, пусть даже приходится говорить это самому.

 К тому времени, как они остановились, ее лицо было грязным и багровым от синяков, исцарапанным, ободранным. Одежда, которую он постирал и снова надел на нее, превратилась в лохмотья.

 Она не плакала, не сопротивлялась, когда он привязывал ее к дереву. Ее голова упала на грудь, а связанные руки обмякли на коленях.

 Только несколькими оплеухами он привел ее в чувство.

 — Я пока оставлю тебя одну. Я вернусь, не переживай. Ты можешь умереть от обезвоживания, или солнечного удара, или от заражения крови. — Он безразлично пожал плечами. — Надеюсь, обойдется, потому что я очень хочу убить тебя своими руками. После того, как убью Фиону. Одна — для Перри, одна — для меня. Боже, как ты воняешь, Кейти. Тем лучше, конечно, но, фу, гадость какая! Ладно, когда все закончится, я напишу за тебя твою историю, пошлю в газету от твоего имени. Ты получишь Пулитцеровскую премию. Посмертно, но я думаю, твоя кандидатура бесспорна. До свидания.

 Он проглотил одну из черных таблеток — необходимо было взбодриться — и побежал прочь резвой трусцой. Без груза он рассчитывал вернуться за половину времени, потраченного на то, чтобы притащить журналистку сюда. Он успеет прибежать в домик до рассвета или сразу, как рассветет. До возвращения в лес у него еще много работы.

 Видя, как Фиона через силу занимается с очередными учениками, Саймон решил, что с него хватит. Он еле дождался, пока уедет последняя машина, и затопал в дом вслед за Фионой.

 Когда он вошел, девушка стояла на кухне, прижимая ко лбу холодную банку диетической колы.

 — Жарко сегодня. — Фиона опустила банку, сорвала крышку. — Как будто небо вместе с солнцем навалилось на верхушки деревьев.

 — Иди в душ, освежись. Время есть. Сильвия приедет провести два последних урока.

 — Что? Почему?

 — Потому что ты ужасно выглядишь и наверняка чувствуешь себя еще хуже. Ты почти не спала прошлой ночью. Я это знаю, потому что ты вертелась всю ночь. Прими душ и поспи. Погрусти, если хочешь. Через пару часов я закажу что-нибудь на ужин.

 — Минуточку! — Фиона решительно отставила банку. — Мои уроки, мой бизнес, мое решение. Не тебе решать, способна ли я вести свой бизнес и когда я должна спать, черт побери. Не ты за это отвечаешь.

 — Думаешь, мне очень хочется за это отвечать? Думаешь, мне очень хочется заботиться о тебе? Вовсе нет. Ты — шило в заднице.

 — Никто не просил тебя заботиться обо мне. Саймон схватил ее за руку и выволок из кухни.

 — Отпусти немедленно, или я тебя поколочу.

 — Пожалуйста. — Саймон втолкнул Фиону в ванную комнату и развернул лицом к зеркалу. — Посмотри на себя. Ты сейчас не сможешь сбить с ног и ребенка. Поэтому злись сколько хочешь, будем злиться вместе. Но я больше, сильнее и злее.

 — Ну, прошу прощения за то, что выгляжу дерьмом. И спасибо за то, что прямо сказал об этом.

 — Твои чувства меня волнуют меньше всего.

 — Как будто я не знала! Вот что, делай свою работу, а я займусь своей. И окажу тебе услугу. Когда закончу, то отволоку свою жалкую физиономию в твое жалкое подобие гостевой комнаты и буду спать там, чтобы не тревожить твой здоровый сон. По ее голосу Саймон понял, что она балансирует на грани ярости и истерики, но деваться было некуда.

 — Если попытаешься провести следующий урок, я устрою скандал и ты потеряешь клиента. Поверь мне, я не шучу.

 — Да что ты о себе возомнил, черт побери? — Фиона пихнула его в грудь с гораздо большей силой, чем позволяла предположить ее бледная физиономия. — Ставишь мне ультиматумы, угрожаешь, шантажируешь. Да кто ты такой, черт побери?

 — Я тот, кто тебя любит, черт побери.

 — Запрещенный прием.

 — Другого нет. — «Хотя я сглупил, — подумал он. — Позволил гневу затмить разум и нарушить стратегию. Как будто я не знаю, что с ней этот фокус не пройдет». — Я не могу это выносить. — Сказать ей правду оказалось труднее, чем угрожать. — Я не могу видеть тебя такой. — Он притянул ее к себе. — Тебе необходима передышка. Я прошу тебя передохнуть.

 — Ты не просил.

 — Ладно. Сейчас прошу.

 Фиона глубоко вздохнула.

 — Я дерьмово выгляжу.

 — Да, с этим не поспоришь.

 — Но это не значит, что я не могу работать или что ты должен вызывать подмогу за моей спиной.

 — Мы заключим сделку.

 — Что? — Фиона слегка отстранилась. — Какую сделку?

 — Ты передохнешь, а Мэй отрежет Джозу яйца. — Туз из рукава пришлось достать раньше, чем он рассчитывал.

 — Ой, не смеши меня. Это неправильно. Это… — Она сжала виски кулаками. — Низко. Ты используешь мою веру в ответственность собаковладельца.

 — Пара часов отдыха для тебя, целая жизнь без познания женщины для него. Тебе повезло больше.

 Фиона оттолкнула Саймона и вышла из ванной комнаты. Оглянулась, хмуро посмотрела на него, прислонившегося к дверному косяку.

 — Тебе все равно пришлось бы это сделать.

 — Может, да, а может, и нет. Как мужчина, я хотел бы, чтобы он пару раз трахнулся с хорошенькими сучками. Должны же быть у парня хотя бы воспоминания.

 — Ты меня обманываешь. — Саймон пожал плечами. — Черт побери. И ты позвонишь Мэй сейчас, сегодня? Назначишь время?

 Саймон открыл рот и готов был поклясться, что почувствовал, как сжались его собственные яйца.

 — Нет, ты позвонишь.

 — Ладно, но ты не дашь задний ход.

 — Чего ты хочешь? Я должен поклясться кровью? Уговор есть уговор. Иди в душ.

 — И пойду. После того, как позвоню Мэй и объясню Сильвии, что делать на занятиях.

 — Резонно. Знаешь, для собак есть такие дурацкие курорты, салоны, бутики?

 Фиона хмыкнула, стараясь понять, к чему он клонит.

 — Не все считают их дурацкими, но, конечно, знаю.

 — Для таких случаев давно надо было завести собачьи бордели. Парень мог бы хоть раз трахнуться перед тем, как стать евнухом.

 — Ну, так и займись этим. Многие разделяют твое мнение. Возможно, ты сколотишь себе состояние. — Фиона взглянула на насторожившихся собак у парадной двери. — Сильвия.

 Саймон подошел к двери первым, убедился своими глазами.

 — Неужели ты настолько встревожен?

 — Не вижу причин рисковать. С ней Мег.

 — О. — Фиона вышла на веранду. — Привет. Во-первых, прошу прощения, во-вторых, спасибо.

 — Во-первых, не извиняйся. Во-вторых, рада помочь. У меня сегодня выходной, и мы с Мег собрались обменяться цветами. У меня слишком много красноднева, а у нее — рудбекии.

 — Я и увязалась за Сильвией, — сообщила Мег с преувеличенной бодростью. — У тебя теперь два помощника.

 — И Саймон прав, милая, ты выглядишь усталой.

 — Мне уже говорили об этом, — Фиона обожгла Саймона взглядом, — только не так деликатно. Идем. Я объясню тебе, что делать, и угощу травяным чаем.

 — Соблазнительно. — Сильвия поднялась на веранду, привстала на цыпочки и чмокнула Саймона в щеку. — Молодец.

 Саймон ухмыльнулся.

 — Сил, не поощряй его. Первый урок — новички, основные навыки. Держи метиса шетлендской овчарки подальше от девочки-голдендудла. Он думает, что она — любовь всей его жизни, и лезет на нее при каждом удобном случае. Еще там есть бордер-колли, он все время пытается согнать всех в кучу.

 Фиона потянулась за стаканами.

 — Кусаки есть? — поинтересовалась Сил.

 — Нет. Им от трех до шести месяцев, поэтому они не могут долго концентрировать внимание, но характеры отличные. Вообще-то… Мег?

 Фиона замерла, увидев ошеломленное лицо Мег.

 — Что случилось?

 — Это он. — Мег ткнула пальцем в набросок, валявшийся на кухонном прилавке. — Парень, поселившийся в нашем домике. Фрэнк.

 Стакан заскользил из пальцев Фионы. Она поскорее поставила его на стол.

 — Ты уверена? Мег, ты уверена?

 — Это он. Портрет неточный, но это он. Глаза, форма лица. Я знаю, что это он. Компьютерный набросок, да? О боже.

 — Так Экл выглядит сейчас? — Голос Сильвии был совершенно спокойным, но глухим. — Фи!

 — Да. Да. Дейви привез этот портрет сегодня. Тауни переслал его шерифу.

 — Мег, приведи Саймона. Немедленно. Немедленно. Фи, звони агенту Тауни. Я звоню шерифу.

 Но прежде чем звонить в ФБР, Фиона поднялась наверх, достала пистолет и пристегнула кобуру к ремню.

 Фиона спустилась вниз уже совершенно спокойная и предпочла проигнорировать тревогу, промелькнувшую на лице Сильвии, когда та увидела пистолет.

 — Шериф выехал.

 — И ФБР. По дороге они согласуют свои действия. Все под контролем. — Фиона положила ладонь на плечо сидевшей за столом Мег.

 — Я оставалась с ним наедине. Я показывала ему дом еще весной, разговаривала с ним. А вчера… О господи. Та бедная женщина лежала в багажнике, пока я болтала с ним. Вот почему Зена все время принюхивалась. Я должна была понять…

 — Каким образом? — спросила Фиона. — Лучше поблагодарим бога за то, что ты в порядке и здесь, с нами, и узнала его.

 — Я пожала ему руку, — прошептала Мег, уставясь на свою ладонь. — И я… я… меня тошнит… Боже, я должна позвонить Чаку.

 — Я уже позвонила. — Сильвия подошла к Мег и начала растирать ее плечи. — Он едет.

 — Может быть, ты спасла жизнь журналистке, — заметила Фиона. — Может быть, ты спасла мою жизнь. Подумай об этом. Саймон! — Фиона вышла из кухни в гостиную и заговорила потише: — Я знаю, что ты хочешь делать. Я понимаю. Ты хочешь поехать туда, вытащить его из домика и избить до полусмерти.

 — Эта мысль приходила мне в голову, но я не идиот. И не хочу рисковать, даже если есть хоть один шанс из ста, что он ускользнет от меня. Я умею ждать.

 Фиона сжала его руку.

 — Он не ускользнет. Он — не Перри. Он совершил глупость, явившись сюда и притащив ее… он наверняка привез ее.

 — Глупость, да, но если ему это сойдет с рук? Какая сенсация, если они найдут мертвую журналистку чуть ли не на твоем заднем дворе! Перри хотел просто убивать. Этот парень хочет быть важной персоной.

 — Он не ускользнет. — Фиона выглянула в окно, растирая озябшие плечи. — Он не удерет с острова. Но он держит ее уже два дня. Возможно, она мертва.

 — Если у нее есть шанс, то этот шанс дала ей ты.

 — Я?

 — Не притворяйся дурочкой. Он привез ее сюда, чтобы выманить тебя, чтобы причинить тебе боль. Он загнал себя в тупик и, конечно, расстроил тебя, но он не сможет выманить тебя.

 — Хорошо, что ты рядом.

 — Это мой дом. Рядом — ты.

 Фиона не думала, что еще может смеяться, но Саймону опять удалось рассмешить ее. Она обняла его и не отпускала, пока на подъездной дорожке не показался полицейский автомобиль. Они пошли навстречу шерифу. Макмаон не стал тратить время зря.

 — Мы заблокировали дорогу к домику. Дейви с биноклем подобрался поближе. Машина там, все окна в домике закрыты, шторы задернуты.

 — Он внутри. С ней.

 — Похоже на то. — Макмаон кивнул Фионе. — Федералы прилетят на вертолете, и я вызвал подмогу. Бен Тайсон с Сан-Хуана с двумя своими заместителями уже в пути. Федералы нас придерживают, но я готов оспорить их решение. Саймон, вы помогли бы нам, если бы разрешили развернуть здесь базу.

 — Мой дом в вашем распоряжении.

 — Спасибо. Я должен поговорить с Мег и связаться с Дейви и Мэттом. Они следят за домиком Гринов.

 Заместители шерифа докладывали регулярно и одно и то же: никакого движения ни внутри, ни снаружи.

 — Беда в том, что нас мало, а Мэтт совсем еще неопытный. — Макмаон почесал затылок. — Следить-то мы следим, однако федералы правы: Экл может ускользнуть от нас. Мне не нравится сидеть сложа руки, но это единственное, что я сейчас могу делать. По меньшей мере, пока не появится Тайсон.

 — У меня есть дробовик, — сказал Чак, обнимая Мег за плечи. — За десять минут мы собрали бы полдюжины рвущихся в бой парней.

 — Чак, мне не нужна банда штатских лиц. Я не хочу сообщать чьей-то жене, что она овдовела. И я не могу оспорить тот факт, что он убивал других женщин там же, где хоронил их. Есть шанс, что Стар еще жива.

 Макмаон вытащил затрезвонивший телефон и отошел в сторонку.

 — Он ведь притащил ее сюда? — Фиона показала на поэтажный план домика, скачанный из Интернета. — В одну из спален. Не внизу, где любой вошедший наткнулся бы на нее, а там, где можно ее запереть. Поэтому полиция не просто должна попасть в дом, а еще подняться наверх… если он с ней.

 Фиона пыталась думать о захвате, как о поиске, и применять те же принципы самого вероятного поведения.

 — У главной спальни есть маленькая веранда. Вряд ли Экл держит Стар там. Он наверняка воспользовался меньшей спальней, куда труднее попасть. Но группа захвата может ворваться внутрь через раздвижную дверь второго этажа. Тогда…

 Вернулся Макмаон, и Фиона умолкла.

 — Вертолет с федералами только что приземлился. И Тайсон уже на Оркасе. Я встречу их. Вы должны остаться здесь. Постараюсь держать вас в курсе.

 С лесистого холма прямо за домом Саймона Экл следил за шерифом в бинокль. В третий раз мужик мерил шагами заднюю веранду, прижимая к уху сотовый телефон. Экл понял, что его выследили.

 Интересно, как? Заготовленное электронное письмо он собирался отправить только через два часа. Может, проскочил случайный сигнал?

 Неважно. Просто нужно поспешить.

 Послышалось далекое жужжание вертолета. Вся банда в сборе. Шансы на побег, на время, достаточное для написания статьи, тем более книги, уменьшались катастрофически. Похоже, он умрет на острове Фионы.

 И это не имеет значения. Если бывшая красотка Кейти еще не умерла, то, скорее всего, умрет до того, как ее найдут, так что свое он взял.

 А пока ищут журналистку, он найдет Фиону и завершит то, что не удалось сделать наставнику.

 Они проникли в домик, как Фиона и представляла, быстро, молча, проверяя каждую дверь и каждое окно. Пока одна группа скользила по первому этажу, другая ворвалась на второй.

 Тауни влетел в маленькую спальню вслед за группой захвата. И без выкриков «Чисто!» было ясно, что Экл слинял, прихватив с собой Стар.

 — Он действует по собственному сценарию. Оторвался от Перри и пустился в свободное плавание.

 — Багажник пуст, — слегка задыхаясь, доложила Мантц. — Но Стар там была. Дно выстелено полиэтиленом и все в кровавых пятнах. Боже, — прошептала она, увидев загаженный полиэтилен на кровати.

 — Он оставил нам ее стойкие запахи, — сказала Фиона.

 «Интересно, зачем?» — подумал Саймон.

 Фиона задала себе тот же вопрос, услышав доклад своей команды. Федералы полагали, что, убив и похоронив Стар, Экл собирался вернуться, — кроме всего прочего он оставил здесь свою одежду, — хотел все вычистить и смыться. Фиона не спорила. У ее команды была своя задача — найти журналистку.

 — Ведем командный поиск, — сказала она. — Никто не выходит один. Мег и Чак — команда № 1, Джеймс и Лори — команда № 2, Саймон и я — команда № 3. В каждой команде два человека и две собаки. Рядом будут вооруженные полицейские и федеральные агенты. Вы регулярно докладываете на базу Мэй и агенту Тауни. У нас осталось около трех часов светлого времени. Возможна гроза. Если мы не найдем Стар до темноты, возобновим поиск утром. Как только стемнеет, все возвращаются на базу. Мы не можем рисковать ни собой, ни собаками.

 Фиона взглянула на Тауни.

 — Мы все слышали, что сказал агент Тауни. Фрэнсис Экл — убийца. Он может быть вооружен. Он очень опасен. Если кто-то из вас хочет отказаться от участия в поиске, это не бросит тень ни на вас, ни на нашу службу. Просто скажите Мэй, и она перекоординирует поиск.

 Фиона отошла к кивнувшей ей Мэй.

 — Фи, мне не нравится, что ты идешь. Ты — мишень. Он помешался на тебе, и если ему представится шанс…

 — Не представится.

 — Саймон, неужели ты не можешь ее переубедить? Я возьму Ньюмена, а ты — Пека.

 — Не хочу зря сотрясать воздух, кстати, как и ты, и Тауни. Но Фиона права. Он не получит ни единого шанса.

 Мэй выругалась, затем крепко обняла Фиону.

 — Если с тобой что-нибудь случится, — что угодно, я надеру тебе задницу.

 — Одна мысль об этом не позволит случиться ничему плохому. Пора начинать.

 Фиона подала знак собакам и направилась к своему сектору.

 — Разве ты не должна дать им запах? — удивился Саймон.

 — Пока нет. Прикрой меня. Я потом объясню.

 Когда они отошли подальше, Фиона вытащила из рюкзака пакет.

 — Стар ищут четыре опытных поисковика с собаками, федералы и полицейские. Они ее найдут или не найдут. — Фиона посмотрела на Саймона в упор. — Мы ее искать не будем. Мы будем искать его.

 — Согласен.

 Фиона вздохнула с облегчением и открыла пакет.

 — Хорошо, хорошо. Здесь его запах. Он надевал этот носок и не постирал. Даже я чувствую его.

 Фиона дала понюхать носок обеим собакам.

 — Это Экл. Это Экл. Давайте найдем Экла. Найдите его.

 Собаки принюхались, подергали носами, вскинули головы и побежали. Фиона и Саймон последовали за ними.

 Они прошли примерно четверть мили, когда собаки, — Саймон готов был в этом поклясться, — провели консультацию на высшем уровне: подергали ушами и носами, повиляли хвостами и побежали дальше. Под сенью деревьев было не так жарко. Земля, покрытая слоем хвои, пружинила под ногами. Когда выходили на открытые пространства — поляны или каменистые склоны, — температура воздуха резко повышалась.

 — Почему он не вывез ее в багажнике? — спросил Саймон. — А если воспользовался автомобилем, то зачем вернулся в домик, а потом исчез пешком?

 — Здесь он ее не тащил. Во всяком случае, я не вижу никаких признаков. — Фиона осветила фонариком землю, кусты, деревья. — Он оставлял следы, не думал об осторожности. Следов Стар я не вижу. И не вижу смысла в его действиях, но я точно знаю, что мы идем по его следам. Только по его следам.

 — Может, он заметил полицейских или как-то почуял их и слинял. Это могло бы объяснить, почему он все бросил.

 Фиона кивнула.

 — Запаниковал, сбежал. Мы проводили пару поисков, когда разыскиваемые не хотели, чтобы их нашли. Пара юных любовников и парень, зарезавший жену во время бурной ссоры. Они отдыхали в кемпинге. У подростков был план, и они заметали следы, прятались. Парень просто бежал, и поэтому найти его было легче. Хотела бы я знать, к какой категории отнести Экла. Если его поведение вообще можно классифицировать. — Фиона достала рацию. — Я должна связаться с Мэй.

 — Ты уже решила, что ей скажешь?

 — Мы пока еще в нашем секторе, но я скажу ей правду. Только пока не всю. — Фиона уставилась на рацию в своей руке. — Разумеется, я должна сказать все Мэй. Умом я это понимаю. Я должна все сказать агенту Тауни или хотя бы шерифу. Я могла бы попросить Мег поговорить с Тайсоном. Мы могли бы вызвать на подмогу пару помощников шерифа.

 — Могли бы, — согласился Саймон. — И потратить бесценное время на споры, когда они прикажут тебе вернуться на базу. — «Что, в общем-то, совсем не плохая идея», — мысленно добавил он. — Кто-нибудь из них — Дейви, Макмаон, Тайсон — умеет руководить собаками в поиске?

 — Может, Дейви, хотя вряд ли. У него не больше опыта, чем у тебя. Явно недостаточно без опытного хэндлера в связке. Я понимаю язык тела своих собак, чего не умеет никто другой.

 — Ну, вот и ответ.

 Фиона вызвала базу, назвала свои координаты, сообщила Мэй, что собаки уверенно идут по следу.

 — Тауни хочет знать, нашли ли вы следы крови или какие-либо признаки борьбы.

 — Нет, ничего подобного.

 — Джеймс и Лори нашли кровь и следы падений, возможно, волочения. Их собаки настораживались неоднократно. Я работаю над сужением секторов.

 Фиона взглянула на Саймона.

 — Я бы хотела пока не менять направление. Я не хочу приводить в замешательство собак.

 — Ясно, но… ладно, продолжай. Следующий сеанс в установленное время.

 — Саймон, я дала собакам запах Экла, и они взяли след. И наверняка более свежий, чем тот, по которому идут Джеймс и Лори. Я не могу лгать Мэй и любому из них. Командная работа строится на доверии.

 — Так скажи ей прямо. Обоснуй свое решение. И делай то, что должна делать.

 Не успела Фиона кивнуть, как затрещала рация:

 — Всем расчетам! Агент Тауни только что сообщил о письме, посланном с компьютера Стар с автоматической установкой времени отправления. Экл явно хотел, чтобы власти нашли его базу. Фи, он выманивает тебя туда.

 — И добился своего, — ответила Фиона. — Мы преследуем его. Экла, а не Стар.

 — Фи…

 — Мэй, собаки насторожились, и я не вернусь, пока моя команда в лесу. Я свяжусь с тобой, но мне нужно все продумать.

 Фиона пристегнула рацию к ремню, уменьшила громкость.

 — Я должна все продумать, — повторила она.

 — Я рядом, — напомнил Саймон, — поэтому мы должны. Где мы находимся относительно Джеймса и Лори?

 — Минуточку. — Фиона вытащила карту и забормотала, изучая ее. — Так, так. Они к востоку от нас. Здесь. Вдали от размеченных маршрутов или в частных землевладениях. Но если они идут по следу, значит, Экл пересек вот эту дорогу.

 — И наверняка ночью. Только в темноте он мог надеяться, что его никто не увидит.

 — Да. А мы здесь. Гораздо западнее. Получается, он все время поворачивал на запад, видимо, все больше паниковал и старался удрать подальше от места, куда отволок ее. Однако…

 — Еще одно соображение, — вклинился в ее рассуждения Саймон. — Если он послал письмо, чтобы выманить копов и тебя, то куда именно? Он ведь думает, что ты пойдешь по следу Стар, а не его. Если он расставил для тебя ловушку, то не здесь.

 — Ты считаешь ее наживкой, — прошептала Фиона. — Он привез ее сюда, ко мне, даже воспользовался домиком друга, напарника. Боже, конечно же, она наживка. И насколько это ухудшает ситуацию? Он вел ее, тащил, оставлял кровавый след, потому что хотел вывести нас — или меня — туда, где оставил ее. Но он не мог быть уверен в том, что ее найду именно я.

 — Ему нужен наблюдательный пункт. Если ее находишь ты, он нападает и убивает тебя там. Если не ты, он преследует тебя и делает то же самое.

 — Но… да, я понимаю. Ему не нужно меня похищать, растягивать удовольствие. Ему нужно просто меня убить. Я принадлежу Перри. Я — оплата долга. — Фиона смотрела прямо перед собой, ее голос звучал спокойно. — Надо напоить собак.

 Саймон присел на корточки, чтобы наполнить водой миску.

 — Фиона, не надо быть копом или психиатром, чтобы понять: парень чокнулся. Как только он изменил план, метод, критерии Перри, — что угодно, — на свое, он слетел с катушек.

 — Да.

 — У Стар была информация. Что-то она опубликовала, что-то еще пыталась уточнить. Экл, возможно, знает, что нам известно его имя, внешность, все его данные. Возможно, он знает, что Перри его предал.

 — Да, — снова согласилась Фиона. — И если он пообещал сохранить Стар жизнь, она наверняка сказала ему все, что он хотел знать. Может, ему даже не пришлось спрашивать. У него был ее ноутбук, ее телефон. Он знал, что ФБР сжимает кольцо.

 — И что дальше? Что он предпримет, когда вернет Перри должок? Как он скроется с острова? Украдет лодку? Машину? Как он проберется мимо поисковых команд? У него практически нет шансов. Даже если ему удастся выскользнуть из леса, как он просочится сквозь полицейские кордоны на пароме или лодочных пристанях?

 — Он об этом не думает. — Фиона подняла с земли миску, убрала ее в рюкзак. — Это не паника. И никогда не было паникой. В апреле, арендуя домик, он думал, что доберется до меня, сделает свое дело и двинется дальше, но все изменилось, когда он похитил Стар, когда привез ее сюда, уже зная о моей встрече с Перри, когда прочитал ее статью. Так или иначе теперь все замыкается на мне. Может, он попытается убить собак и тебя. Может, постарается убить как можно больше людей, но он знает, что все закончится мною.

 — Жажда славы.

 — Раньше он и не надеялся ни на что подобное. — Фиона достала пакет с носком Экла. — Но он почувствовал вкус славы. Стар подарила ему известность и стала частью всего этого. — Подсовывая открытый пакет псам, Фиона постаралась вложить в свой голос побольше энтузиазма. — Это Экл. Найдем Экла! Найдите Экла!

 Они снова отправились в путь. Фиона увеличила громкость рации. Послышались переговоры и требование ответить.

 Саймон протянул руку.

 — Дай-ка мне. А ты сосредоточься на собаках.

 Да, Саймон прав. Необходимо сосредоточиться.

 На кону слишком много жизней, зависящих от прихоти Экла: жизнь Стар, жизни друзей. Жизнь Грега зависела от прихоти Перри… И вдруг Фиона поняла: лично для Экла она вовсе не самоцель, а всего лишь долговая расписка, и его извращенное чувство чести требует оплатить этот долг до того, как оборвется безобразная новая жизнь, подаренная ему Перри.

 — Он срезает путь и поворачивает на восток. — Фиона отметила место, где собаки снова насторожились. — Если он сохранит это направление, то войдет в сектор Джеймса. Я должна…

 — Я сам. — Саймон отметил брошенную конфетную обертку. — Ты отвлекаешься. Прекрати.

 И снова он прав. Фиона остановилась, закрыла глаза, приказав себе сконцентрироваться на своих ощущениях.

 Оркас — маленький остров. Да, глухих мест много, но пространство ограниченное. Если Экл хочет заманить ее в ловушку, ему необходимо место скрытное, но дающее хороший обзор.

 — Его путь должен пересечься с тем, по которому он вел Стар. Где-то ему пришлось перейти тот след или идти параллельно, но, приближаясь отсюда… — Фиона прекрасно помнила карту, однако для верности снова достала ее из рюкзака. — Убив Грега, Перри продемонстрировал свое превосходство. Это был еще один аспект мести.

 — Перри поймали, засадили в тюрьму. Пожалуй, Экл не рассматривает тюрьму как вариант. — Склонившись над Фионой, Саймон изучал карту. — Тауни тоже так думает.

 — Сначала Экл должен сделать свое дело, — прошептала Фиона. — Он шел по дуге… широкой дуге. Поворачивал на запад, теперь идет на восток. Удаляется от Стар, возвращается к ней. Нет, не к ней. Бессмыслица. Но он должен подобраться близко, чтобы следить. Может даже, слышать собак, переговоры по рации. И если он не свернет, то натолкнется на дома, на ферму Гэри и Сью.

 — У меня нет твоего чувства направления, но перед фермой как раз твой дом. Мы далеко от него?

 — Мой дом… — У нее перехватило дыхание. — Ну да, ты же говорил. Только я не сразу поняла. Он явился в мой дом. Он вырывал всех, — даже Стар, — из привычного окружения — дома, места учебы или работы. От этого он никогда не отклонялся.

 Фиона ухватилась за руку Саймона, поняв, что он попал точно в цель.

 — Ему нужен был не просто остров, а мой дом. Но мой дом пуст, потому что я здесь, я ищу его. Или, может, он знает, что я живу у тебя. В любом случае лес служит ему прикрытием.

 — И, с его точки зрения, твой дом — отличное место для последнего противостояния. Фиона, сколько еще до твоего дома?

 — Полмили. Меньше. Зависит от того, какую он сделал петлю, какое выбрал убежище. — Фиона обвела взглядом серо-зеленую стену леса. — Ветер усиливается. Это повлияет на конус запаха. Если и дальше идти на восток, то мы войдем в сектор Джеймса и Лори, а если окажемся на опушке, то придется оставить собак в лесу и заставить их молчать. Как только свяжемся с базой, выключим рацию.

 Саймон мог бы попросить Фиону тоже остаться в лесу, но понимал, что это бесполезно. Или предложить остаться в лесу им обоим и сообщить об их догадке Тауни? И на это он знал ответ, но рискнул.

 — Хорошо. Остаемся здесь, связываемся с базой, обрисовываем Тауни обстановку.

 — А если Экл сменит направление? Мы не можем сообщить, где он, пока не удостоверимся. Мы можем всего лишь теоретизировать.

 — Так я и думал. Доставай пистолет. И с этой минуты не выпускай его из рук. — Саймон взял рацию. — Мэй, позови Тауни.

 — Собаки опять насторожились. — Фиона прошла вперед отметить место.

 Саймон протянул ей рацию.

 — Он хочет поговорить с тобой.

 — Это Фи. Прием.

 — Фиона. Выслушайте меня. Оставайтесь на месте. Мы провели триангуляцию маршрутов всех трех ваших команд. Думаем, что Экл в вашем доме или где-то рядом. Отправляем туда группу захвата и подтягиваем полицейских и ваших поисковиков. Как слышно?

 — Принято, агент Тауни. Кто-нибудь из ваших людей знает эту территорию? Или имеет собак, которые идут по горячему следу? Мы только что вошли в сектор команды № 1. Я вижу одну из их меток.

 «Я подбираюсь к нему, — подумала Фиона, — и с каждой секундой все ближе».

 — Он прошел здесь, возвращался оттуда, где оставил Стар. Джеймс и Лори… Он может убить их. Мы с Саймоном приближаемся к нему, откуда он не ждет. Ваших высылайте, ради бога, но мы идем за собаками. Я должна отключить рацию. Экл может нас услышать. Нельзя рисковать.

 Фиона отключилась и передала рацию Саймону.

 — Джеймс не останется в стороне. Он попробует убедить Лори подождать, но сам отсиживаться не будет. И уж точно не тогда, когда появился шанс найти Стар живой. И я не могу ждать. Не могу допустить, чтобы кого-то убили в отместку мне.

 — А кто спорит?

 Фиону это устроило. Устроило даже легкое раздражение, проскользнувшее в его голосе.

 — Надо взять собак на поводки. И держать рядом. И чтоб ни звука.

 Прогремел гром, и Фиона взглянула на небо.

 — Уже почти стемнело. Ветер — хорошее прикрытие, а дождь еще лучше. Но и то и другое влияет на запах. Нам всем придется полагаться на интуицию.

 — Держись за мной. Вот моя интуиция. И не возражай. Уважай мое мнение.

 — Между прочим, пистолет у меня.

 — Я помню. — Саймон коснулся ее щеки губами. — А я тот, кто рассчитывает, что при необходимости ты им воспользуешься.

 Дальше они шли молча. Поднявшийся ветер быстро остужал воздух, а шелест ветвей, как надеялась Фиона, заглушал шаги. Однако и она ничего не слышала. И вздрагивала от каждого вздоха ветра. От каждого хруста ветвей.

 Между собой и с собаками они общались жестами.

 Показалась опушка, где когда-то Саймон нашел пень, и Фиона увидела на месте пня молодое деревце. Саймон посадил его, не сказав ей ни слова. Ее бешено бьющееся сердце начало успокаиваться, и в порыве благодарности она легко коснулась Саймона. И заметила еще одну метку, а когда собаки собрались выскочить на открытое место, приказала им вернуться.

 Кровь застыла в ее жилах, когда послышался треск рации, но, взглянув на ремень Саймона, Фиона поняла, что это не их передатчик.

 Джеймс! Ближе, чем она думала. Слова почти неразборчивы, но голос взволнованный. И счастливый собачий лай.

 — Ее нашли, — прошептала Фиона.

 В этот момент в полумраке шевельнулась тень, и Фиона затаила дыхание. И увидела Экла. За деревом. На дальнем краю поляны. Под прикрытием ветра и моросящего дождя.

 Саймон закрыл ладонью ее рот, наклонился к ее уху.

 — Ты остаешься здесь. Придержи собак. Я обойду вокруг, отрежу ему отход. Мимо меня он не проскочит. Копы примчатся в считанные минуты.

 Фиона поспорила бы, да не посмела шуметь и жестом приказала растерянным псам сидеть рядом. Собаки опустили головы, потупились и, почувствовав ее гнев, тихо заскулили. Пришлось строго посмотреть на них и пригрозить пальцем. Игра не окончена. Приз все еще таится в сумраке.

 Добившись тишины, Фиона чуть переместилась и, выглянув из-за дерева, увидела в руке Экла пистолет. Убийца стоял, чуть склонив голову. Прислушивался. И вдруг медленно начал поворачиваться в ту сторону, куда направился Саймон.

 Фиона мысленно вскрикнула «Нет!» и вышла на открытое пространство, подняла пистолет, прицелилась. И, заметив, что пистолет дрожит, выругалась как раз в тот момент, когда Экл, завершив оборот, посмотрел на нее в упор.

 — Брось оружие, Фрэнсис, или, клянусь всеми жизнями, что вы с Перри отняли, я тебя пристрелю. — «И смогу с этим жить, — мысленно добавила она. — Придется с этим жить».

 — Он предупреждал, что тебя нельзя недооценивать. — Экл тоже поднял оружие и прицелился. Однако его рука не дрожала. Он улыбался, словно неожиданно повстречался с близким другом. — Знаешь, когда я убью тебя, твой напарник бросится сюда. И его я убью. И его собаку. И твою. Где твоя собака, Фиона?

 — Брось пистолет. Ты знаешь, что полиция и ФБР рядом. Они оцепили все окрестности. Ты не проскочишь.

 — Но зато я наконец жил полной жизнью. За несколько коротких месяцев я пережил больше, чем за все предыдущие годы. За долгие серые годы. Надеюсь, Тауни здесь. Если получится, я пристрелю и его тоже. Это будет мой прощальный подарок Перри.

 — Перри предал тебя.

 — Но сначала он меня освободил. Ах, Фиона, как жаль, что у нас так мало времени. У тебя дрожит рука.

 — Это меня не остановит, — выдохнула она, готовясь выстрелить.

 Внезапно из-за деревьев, между ней и Эклом, словно разогнавшийся поезд, вырвался Саймон и всем телом вонзился в правый бок Экла.

 Пистолет выстрелил, уже падая из руки убийцы, и шальная пуля взрыхлила землю, оставив узкий след-канавку.

 Фиона бросилась вперед, схватила оружие и, уже направив на Экла оба пистолета, услышала крик Джеймса и треск кустов. Она сунула пистолеты в руки подбежавшего Джеймса.

 — Держи.

 — Боже, Фи, боже.

 Она без сил рухнула на землю рядом с Саймоном, яростно и методично молотящего кулаками по физиономии Экла.

 — Перестань, перестань немедленно. — Она пыталась говорить твердо, как с непослушными собаками, и это ей почти удалось. — Саймон, перестань. С ним покончено.

 Саймон злобно покосился на нее.

 — Я велел тебе оставаться в укрытии. Я говорил, что мимо меня он не пройдет.

 — Он и не прошел. — Фиона схватила Саймона за руку и прижала окровавленный, разбитый кулак к своей щеке, не глядя на скорчившегося на земле убийцу. Собаки примчались и прижались к ней. — Я велела им остаться в укрытии, но они не послушались. Мы все защищаем друг друга. Так мы и работаем.

 — Джеймс, Стар жива?

 — Пока — да, но она в ужасном состоянии. Мне нужно вернуться к Лори. Ты напугала нас до смерти.

 Но Джеймс задержался, внимательно разглядывая разбитое лицо Экла.

 — Отличная работа, Саймон. Держи, Фи. — Он вернул ей пистолеты. — Сюда идут. Копы или федералы. Не важно. Мы должны поскорее отправить жертву в больницу. Поговорим серьезно на совещании, — сказал он, уже продираясь сквозь кусты.

 — Саймон, я не знала, заметил ли ты пистолет. Я не была уверена и не могла рисковать.

 — Тебе повезло, что он не стал стрелять сразу. А что, если бы ему не захотелось поболтать?

 — Я бы его пристрелила. — Фиона сунула свой пистолет в кобуру, а пистолет Экла заткнула за пояс. — Еще доля секунды… Я рада, что не пришлось стрелять. Рада, что ты разбил ему морду в кровь.

 Фиона вздохнула, приласкала собак.

 — Хорошие собаки. Вы такие хорошие собаки.

 Вы нашли Экла.

 Обнимая собак, она положила голову на грудь Саймона, и в этот момент из подлеска на поляну вырвались полицейские.

 Следующие несколько часов показались длинными, как целые дни. Вопросы, доклады, еще вопросы, совещание.

 Мантц подошла к Фионе, пожала ей руку.

 — Мое предложение остается в силе. Из вас получился бы хороший агент.

 — Может быть, но я мечтаю о спокойной жизни.

 — Желаю удачи. — Наклонившись, Эрин погладила Ньюмена, не отходившего от Фионы. — Хорошая собака. — Увидев приподнятые брови Фионы, Эрин рассмеялась. — Похоже, они изменили мое мнение о собаках. До свидания.

 Подошел Тауни и обнял ее.

 — Не ждите неприятностей, чтобы увидеться со мной, — прошептала Фиона. — Я покончила с неприятностями, но не с вами.

 — Вы добавили новый клок седых волос на моей голове. Я бы сказал, позаботьтесь о себе, но это лишнее. У вас и без моих напоминаний это отлично получается. Вы нам еще понадобитесь для расследования.

 — В любое время.

 — Поезжайте домой. — Тауни поцеловал ее в лоб. — Поспите.

 Поскольку она чуть не заснула по дороге домой, то вряд ли со сном будут проблемы.

 — Я приму душ, что-нибудь съем — и спать, спать, — сказала Фиона, входя в дом. — Часов двенадцать.

 — У меня еще есть парочка дел, а потом мы что-нибудь вместе найдем в холодильнике.

 — Ты не узнаешь, может, есть что-то новое о Стар? Я понимаю, у нее мало шансов… Не хотелось бы ее терять.

 — Я позвоню, а ты иди в душ.

 Фиона понежилась в горячей воде, стянула мокрые волосы в хвост, надела фланелевые брюки и застиранную, мягкую футболку. Сейчас ей не хотелось ничего, кроме покоя и уюта. И новой, спокойной жизни.

 Она взяла с комода маленький перочинный нож, прижала его к щеке.

 — Ты был бы рад за меня, — прошептала она, внимательно глядя на себя в зеркало. Она выглядела усталой, но не так уж и кошмарно.

 Выйдя из комнаты, Фиона услышала короткий автомобильный гудок и нахмурилась. Она любит своих друзей, но, видит бог, сейчас ей хочется только поесть и заснуть. И никаких разговоров.

 Но в кухне она нашла только Саймона с собаками.

 — Кто это был?

 — Когда? А, Джеймс, мне нужна была помощь. Открой рот. — Саймон сунул ей в рот крекер с тонким ломтиком сыра.

 — Хорошо, — пробормотала она. — Еще.

 Он сунул ей в рот второй крекер.

 — Хватит. Дальше сама. Держи. — Саймон сунул ей в руку бокал вина.

 — Ты звонил в больницу?

 — Стар в критическом состоянии. Обезвоживание, шок, сломанные пальцы и челюсть. И это не все. Он сильно избил ее… изнасиловал. Но шансы есть.

 — Хорошо. Саймон взглянул на свои забинтованные руки.

 — У Экла собственные проблемы.

 — Он их заслужил. Фиона поднесла забинтованные руки Саймона к губам, поцеловала их.

 — Он писал книгу, — пробормотал Саймон.

 — Что?

 — Ты долго принимала душ, — заметил Саймон. — Дейви успел мне многое рассказать. И Стар, кстати, тоже. Похоже, Экл отредактировал ее вариант, кое-что добавил.

 — Господи. — Закрыв глаза, Фиона прижала бокал ко лбу. — Ты был прав. Он хотел прославиться.

 — И все еще хочет. Как сказал Дейви, Экл отказался от адвоката и никак не может заткнуться. Из него так и прут подробности. Он дико гордится собой.

 — Гордится, — повторила Фиона, невольно содрогнувшись.

 — С ним покончено. Навсегда. Как с Перри.

 — Да. — Фиона открыла глаза, опустила бокал. Вспомнила мрачные стены тюрьмы, решетки, вооруженных охранников. — Не о такой славе он мечтал… Пойдем посидим на веранде, посмотрим, как играют собаки, выпьем вина, а потом будем есть, есть, есть, пока не лопнем. Мы свободны, мы можем делать все, что хотим.

 — Не сейчас. Возьми вино. Я хочу тебе кое-что показать.

 — Еду?

 Саймон взял Фиону за руку и повел в столовую, но, к сожалению, стол был пуст.

 — Ладно, но надеюсь, ты не хочешь повеселиться на столе, потому что у меня нет сил. А завтра… — Фиона осеклась, увидев винный шкаф. — О! — Поставив бокал на стол, она метнулась к шкафчику. — О, какая красота! Дерево как шелковистый шоколад со сливками. А дверцы? Просто ох… — Она распахнула дверцы, затанцевала на месте. — Потрясающе. Каждая деталь. Необыкновенно. Какой он очаровательный, и забавный, и прекрасный.

 — Он тебе подходит.

 Фиона обернулась.

 — Он мой? О боже, Саймон…

 Она хотела броситься ему на шею, но Саймон предупреждающе поднял руку.

 — С условием. Я предлагаю сделку. Я его тебе дарю, но, поскольку он остается здесь, ты тоже остаешься.

 Фиона открыла рот, потом закрыла. Взяла со стола бокал, осторожно глотнула.

 — Он будет моим, если я буду жить здесь, с тобой?

 — Я живу здесь, поэтому да, со мной. Этот дом больше твоего. У тебя есть лес, а у меня и лес, и пляж. И больше места для собак. И я не могу обойтись без мастерской.

 — Хм-мм.

 — Ты можешь проводить занятия здесь или там, как захочешь. Можешь сохранить свой дом для бизнеса. Или продать его. Или сдать в аренду. Но если ты хочешь шкаф, ты должна остаться.

 — Необычная сделка.

 — Ты завела эту привычку. — Саймон зацепился большими пальцами за карманы джинсов. — Как я понимаю, худшее у нас позади. Зачем терять время? В общем, хочешь получить этот шкаф, живи здесь. Мы даже могли бы пожениться.

 Фиона чуть не подавилась вином.

 — Даже могли бы?

 — Я не люблю красивых слов.

 — Как насчет чего-нибудь среднего между даже могли бы и красивыми словами?

 — Ты хочешь замуж?

 Фиона рассмеялась:

 — Полагаю, это и есть среднее. Ну, я хочу этот винный шкаф, я хочу тебя. Значит… да, думаю, я хочу замуж.

 — Хорошая сделка, — сказал Саймон, приближаясь.

 — Очень хорошая сделка. — Фиона обняла ладонями его лицо. — Саймон.

 Он прижался губами к ее правой ладони… к левой.

 — Я люблю тебя.

 — Я знаю. — Она скользнула в его объятия. — И нет в мире ничего лучше, чем знать, что тебя любят. Каждый раз, как я буду смотреть на этот шкафчик, доставать вино, убирать бокалы, я буду об этом вспоминать. Потрясающий подарок.

 — Сделка.

 — Разумеется.

 Фиона легко коснулась его губ, наслаждаясь необыкновенным чувством свободы.

 — Я счастлива. Я дома, — прошептала она. — Давай скажем парням.

 — Ну, конечно. Не сомневаюсь, они потребуют шампанское и сигары. — Он взял ее за руку и вывел во двор. — Только побыстрее. Я умираю с голоду.

 Ему опять удалось рассмешить ее.

 Клуб поклонниц Рорка и всей серии о Еве Даллас

 http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=5920

 Внимание!

 Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

 После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

 Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.