- Святые грехи, #1
Глава 12
Похоже, я нашел место, — неожиданно проговорил Эд, колотя по клавиатуре машинки двумя пальцами.
— Да? — Склонившись над столом, уже в который раз Бен рассматривал карту города. Он терпеливо соединял тонкими линиями точки, где произошли убийства. — Какое место?
— Где жить.
— Ясно.
Кто-то открыл холодильник и, не найдя положенную им колбасу, громко выругался. Никто, однако, не обратил внимания. Каждый был занят собственной простудой и двойным убийством в районе Джорджтаунского университета. Кто-то повесил на окно картонную индейку, но это, пожалуй, было единственным, что отличало выходной день от будней. Бен отметил кружком дом, где живет Тэсс, и повернулся к Эду.
— Ну и когда переезжаешь?
— Да надо еще кое-что сделать. — Эд мрачно посмотрел на клавиши, остановился было, но затем вновь принялся за дело. — Например, посмотреть контракт.
— Что, убили кого-нибудь и ты теперь берешь в аренду квартиру несчастной жертвы?
— Контракт на продажу. Черт, машинка сломалась!
— На продажу? — Бен бросил карандаш и при стально поглядел на приятеля. — Ты покупаешь дом? Покупаешь?
— Точно. — Эд терпеливо замазал опечатку, подул и исправил слово. Под рукой у него всегда был баллончик со спреем. Если мимо проходил кто-нибудь с признаками простуды или гриппа, он тут же обрызгивал все помещение. — Это же была твоя идея.
— Да, но я же просто… Покупаешь? — Бен принялся убирать стол, выбрасывая ненужные бумаги в мусорную корзину, кем-то поставленную на ящик из-под кока-колы. — И что же за хибару можно купить на зарплату детектива?
— Некоторые умеют копить деньги. Я пускаю в дело свой капитал.
— Капитал? — Бен откинул голову назад и, посмотрев вверх, свернул карту. Ничего-то он не добился. — Смотрите-ка, у этого типа есть капитал, — сказал Бен, обращаясь ко всем присутствующим разом. — Чего доброго, выяснится, что ты играешь на бирже.
— Я сделал несколько небольших долгосрочных вложений. Главным образом в городские облигации.
— Облигации? Да единственные облигации, в которых ты хоть чуточку разбираешься, это счета за газ. — Он недоверчиво посмотрел на Эда. — И где же это место?
— Немного времени есть?
— Сегодня у меня личная жизнь.
Эд вытащил из машинки лист бумаги, внимательно посмотрел на него и отложил в сторону.
— Давай съездим вместе!
Путешествие оказалось коротким. Они приехали на окраину Джорджтауна, где в отличие от центра пейзаж был бедный и запущенный. Невысокие дома выглядели скорее унылыми, чем респектабельными. За цветами никто не ухаживал, и они стояли поникшими среди опавшей листвы, которую тоже никто не убирал. С привязанного к столбу велосипеда сняли все, что только можно унести. Эд притормозил.
— Ну вот, смотри…
Бен медленно повернулся, но, к чести своей, не застонал.
Дом был трехэтажный, узкий, входная дверь в шаге от обочины. Два окна заколочены, сохранившиеся ставни перекошены. Кирпич выцвел и раскрошился, кроме тех мест, где были замазаны непристойные надписи. Бен вышел из машины и, не веря глазам, облокотился на капот.
— Ничего себе, правда?
— Вот именно, ничего. Эд, здесь же нет сточных канав.
— Знаю.
— И половины стекол.
— Пару я, пожалуй, заменю на витражи.
— Крышу не перекрывали, наверное, со времени Великой депрессии. Какая была, такая и осталась.
— Что ж, буду смотреть на звезды.
— Да? В таком случае не забудь обзавестись хрустальным шаром. — Бен сунул руки в карманы куртки. — Давай заглянем внутрь?!
— У меня еще нет ключей.
— О Боже! — Ворча что-то себе под нос, Бен пробрался по сломанным бетонным ступеням, вытащил бумажник, а из него — кредитную карточку. Хилый замок поддался сразу. — Кажется, я должен перенести тебя через порог?
— Знаешь что, купи-ка себе дом, а уж потом…
В холле было полно паутины и помета, оставленного различными грызунами. Обои выцвели. По ним лениво полз какой-то жирный жук с твердым панцирем.
— Когда, интересно, Винсент Прайс спускался по этим ступеням в последний раз?
Эд огляделся и увидел покосившийся косяк.
— Тут нужно только прибраться хорошенько.
— Ага, да еще продезинфицировать все основательно. Крысы есть?
— В подвале, наверно, есть, — беззаботно откликнулся Эд и вошел в помещение, бывшее когда-то гостиной.
Это была вытянутая в длину комната с высокими потолками и огромными заколоченными окнами. Камин вроде стоял прочно, но изнутри был изрядно выпотрошен. Полы под плотным слоем пыли и сажи, вероятно, были из дуба.
— Эд, это место…
— В перспективе замечательно. В кухне есть встроенная кирпичная печь. Знаешь, какие тосты в ней получаются?
— Но ты же покупаешь дом не для выпечки хлеба. — Бен вернулся в холл, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь живность. — О Боже, в потолке дыра. Фута четыре в ширину, не меньше.
— Я же не перечень своих работ составляю, а говорю о месте, где собираюсь дожить до конца своих дней.
В этот момент таракан размером с ноготь большого пальца сорвался со стены и упал прямо к их ногам. Бен брезгливо отшвырнул его.
— Не может быть, чтобы ты всерьез затеял этот переезд.
— Разумеется, всерьез. Наступает день, когда хочется чего-то прочного, постоянного.
— Надеюсь, когда я говорил о женитьбе, ты меня не понял буквально?
— Свой дом, — между тем продолжал Эд, — мастерская, может быть, садик. На заднем дворе есть неплохое местечко для огорода. Дом дает ощущение цели в жизни. Буду двигаться шаг за шагом.
— И это займет у тебя пятьдесят лет.
— Лучшего-то все равно ничего нет. Хочешь подняться наверх?
Бен снова посмотрел на дыру в потолке.
— Мне еще не надоело жить. Сколько? — резко спросил он.
— Семьдесят пять.
— Семь десять пять? Семьдесят пять тысяч долларов?
— Недвижимость в Джорджтауне — штука дорогая.
— В Джорджтауне? Боже милосердный, но это же не Джорджтаун!
Какая-то живность размером чуть больше таракана закопошилась в углу. Бен потянулся к пистолету.
— Первая же крыса, которая попадется мне на глаза, получит пулю.
— Это всего лишь полевая мышь. — Эд похлопал приятеля по плечу. — Крысы предпочитают подвал или чердак.
— Так они их внаем взяли? — Оружие Бен на всякий случай оставил наготове. — Послушай, Эд, агенты и строители умышленно отодвигают границу города, у них получается, что Джорджтаун доходит сюда, и тут появляется идиот вроде тебя, готовый выложить семьдесят пять тысяч.
— Я предложил только семьдесят.
— Ну, так это же совсем другое дело! Всего семьдесят! — Бен принялся было расхаживать по холлу, но тут же попал в огромную паутину. Нещадно ругаясь, он начал счищать ее. — Это семечки, а тебе нужен хороший кусок мяса.
— Ага… чувствуешь свою ответственность, — с нескрываемой улыбкой проговорил Эд и отправился на кухню.
— Ничего подобного. — Бен сжал кулаки в карманах. — Ну да, да, чувствую.
— А вот и двор, мой двор. — Эд пригласил Бена, который поплелся следом за ним полюбоваться на участок. — Думаю посадить базилик, розмарин и немного лаванды — вот здесь, прямо под окном.
Бен увидел заросший по колено травой клочок земли, такой крохотный, что газонокосилка не сможет развернуться.
— Знаешь, Эд, ты слишком много работаешь, на этом деле мы все слегка свихнулись. Послушай меня, приятель, внимательно и постарайся понять. Здесь все сгнило, повсюду термиты и разные другие твари…
— Мне скоро тридцать шесть…
— Ну и что?
— У меня никогда не было своего дома.
— Каждому когда-нибудь исполняется тридцать шесть, но не у каждого есть свой дом.
— Да, но у многих никогда и не было своего дома. Мы всегда жили в квартире.
Стены и пол кухни были покрыты вековой грязью, но Бен решил больше ничего не говорить.
— И еще чердак. Знаешь, там как на выставке — чемоданы, старая мебель, всякие забавные шляпы… Мне нравятся такие штуки! Но прежде всего я займусь кухней.
Бен посмотрел на жалкие кустики под окном.
— Придется отпаривать, — сказал он, — иначе эти старые обои ни за что не отдерешь.
— Отпаривать?
— Угу. — Бен вытащил сигарету и ухмыльнулся. — Тебе вообще много чего понадобится. У меня была когда-то знакомая, которая работала в магазине по продаже красителей. Марли… да, вроде ее звали Марли. Может, она и сейчас сделает мне скидку?
— А на дровяном складе у тебя нет знакомых?
— Надо проверить. Да, чуть не забыл, мне нужно позвонить.
Они притормозили у телефонных будок в нескольких милях от дома. Бен отыскал четвертак и набрал рабочий номер Тэсс. Эд тем временем звонил в участок.
— Приемная доктора Курт.
— Говорит детектив Пэрис.
— Сию минуту, детектив, соединяю. Послышался щелчок, потом молчание, потом еще щелчок.
— Бен?
— Как поживаете, док?
— Прекрасно. — Разговаривая, Тэсс собирала со стола бумаги. — Отправляюсь в клинику.
— Надолго?
— Обычно освобождаюсь в половине шестого — в шесть.
Бен посмотрел на часы и внес изменения в свое рабочее расписание.
— Отлично. Заеду за тобой.
— Но это совершенно не обязательно…
— Обязательно. Кто там сегодня?
— Не поняла.
— Кто из наших сегодня дежурит у тебя? — пояснил Бен, стараясь найти в будке безветренный уголок.
— А-а, сержант Биллингс.
Бен прикрыл ладонью от ветра спичку, прикурил. Надо же было забыть перчатки.
— Пусть Биллингс отвезет тебя в клинику.
Тэсс ничего не ответила, но по ее молчанию Бен понял, что она рассердилась, и он с трудом подавил улыбку.
— Не вижу причины, почему мне не поехать в клинику самой, как я делаю каждую неделю на протяжении уже стольких лет.
— Мало ли что может случиться! Но об этом не стоит думать. Увидимся в шесть.
Бен повесил трубку. Она наверняка все еще держит свою, дожидаясь, пока пройдет раздражение и можно будет спокойно ее положить. Швырять по-детски, как делают многие, она себе, разумеется, не позволит.
Бен был прав. Тэсс медленно просчитала от пяти до одного и только потом спокойно опустила трубку на рычаг. Буквально в ту же секунду прозвучал зуммер внутренней связи.
— Да? — Ей нужно было усилие, чтобы произнести даже это короткое слово.
— Вам снова звонят по второму. Называться не хотят.
— Ладно, я… — Тэсс сразу поняла, кто звонит. — Соединяйте, Кейт.
Тэсс посмотрела на равномерно мигающий сигнал и нажала кнопку одеревеневшим пальцем.
— Доктор Курт у телефона.
— Я видел вас в церкви. Стало быть, вы пришли.
— Да. — Она лихорадочно вспоминала полученные инструкции. Пусть ничего не подозревает, пусть спокойно говорит. — Я надеялась встретиться с вами, поговорить. Как вы?
— Вы были там. И теперь все понимаете.
— Что я должна понять?
— Понимаете величие моего замысла. — Голос звучал спокойно. Решение принято, вера укреплена. — Жертвы, которые вас просят принести, так незначительны в сравнении с воздаянием за преступление. Я рад, что вы там были. Теперь вам все понятно. А то я начал было сомневаться…
— В чем?
— В своей миссии. — Голос почти пропал, словно говорить даже шепотом о сомнениях — грех. — Но больше не сомневаюсь.
Тэсс воспользовалась случаем и спросила:
— Где Лаура?
— Лаура? — Слышно было, как он заплакал. — Лаура в чистилище, ждет, пока я отмолю ее грехи. Это мой долг. Теперь у нее никого нет, чтобы спасти ее душу, кроме меня и Святой Девы.
Итак, Лаура мертва. Сомнений нет.
— Должно быть, вы очень любили ее.
— Она была лучшей частью меня самого. Мы были связаны еще до рождения. И теперь, прежде чем снова объединиться после смерти, я возмещаю нанесенный ущерб. Теперь вам все понятно. Вы были там. И ваша душа соединится с другими душами. Именем Бога я отпущу вам ваши грехи.
— Но ведь нельзя все время убивать! Лауре не нужно, чтобы вы снова убивали.
Наступило молчание… три, четыре, пять секунд.
— А я думал, вы поняли.
Тэсс была знакома эта интонация: обвинение, чувство, что тебя предали. Сейчас он уйдет.
— Да нет, думаю, что поняла. А если ошибаюсь, объясните мне. Я хочу понять, хочу, чтобы вы помогли мне понять. Потому нам нужно встретиться.
— Ложь. Вся вы — сплошная ложь и грех.
Тэсс услышала бормотание — он начал повторять слова молитвы. Связь оборвалась.
Вернувшись в инспекторскую, Бен увидел Лоуэнстайн. Она стояла, прислонившись к собственному столу. Прижав плечом трубку к уху, Лоуэнстайн помахала ему свободными руками.
— Ни минуты без меня не может прожить, — проговорил Бен, обращаясь к Эду. Он словно бы потянулся обнять ее, но на самом деле нацелился не на талию, а на пакетик изюма в шоколаде, лежавший у нее на столе.
— Он снова звонил Курт, — сказала Лоуэнстайн. Бен сразу напрягся.
— Когда?
— Звонок был в одиннадцать двадцать одну.
— Удалось установить место, откуда звонили?
— Да. — Лоуэнстайн взяла со стола блокнот и передала Бену. — Звонили из того же района, что и в первый раз. Кварталах в четырех от ее работы. Голдман говорит, она вела себя прекрасно.
— О Господи, да мы как раз там были. — Бен швырнул блокнот. — Может, даже проезжали мимо него.
— Капитан послал Бигсби, Маллендора и нескольких ребят в форме прочесать район и поискать свидетелей.
— Нужно помочь им.
— Бен, минуту.
Он остановился и нетерпеливо посмотрел на нее. Лоуэнстайн прижала мембрану к плечу.
— Как раз сейчас капитану передают расшифровку телефонного разговора. Наверное, тебе надо посмотреть.
— Прекрасно, по возвращении прочитаю.
— А мне кажется, лучше сейчас.
В течение нескольких часов работы в клинике Доннерли Тэсс окончательно успокоилась. Здешними пациентами были и бизнесмены, страдающие маниакальной депрессией, и наркоманы, лишенные спасительной дозы. Раз или два в неделю, если позволяло расписание, Тэсс работала здесь вместе со штатными врачами. С некоторыми больными она встречалась всего лишь раз или два, с другими — из недели в неделю, а с иными — из месяца в месяц.
Тэсс занималась по возможности здешними пациентами потому, что это была не элитарная больница, куда обращаются богатые, не способные самостоятельно справиться со своими душевными недугами или дурными пристрастиями. С другой стороны, это и не заштатная клиника, которой руководят идеалисты без гроша в кармане. Это солидное, действующее учреждение, где лечат душевнобольных людей из самых разных слоев общества.
Например, на втором этаже лежала женщина с болезнью Альцгеймера. Она шила внучкам куклы, а затем, совершенно забыв об их существовании, сама стала играть в эти куклы. Был тут и мужчина, представляющий себя Джоном Кеннеди: он целыми днями сочинял разнообразные речи. Буйные занимали третий этаж. Здесь охрана была гораздо серьезнее. Массивные застекленные двери заперты, на окнах решетки.
Здесь Тэсс и провела большую часть дня. К пяти она совершенно выдохлась. Почти час она проговорила с шизофреником, страдающим тяжелой формой паранойи, который сначала ее непристойно ругал, а затем запустил подносом с завтраком. Не без внутренних колебаний Тэсс ввела ему дозу торазина. Возможно, всю оставшуюся жизнь он будет держаться на лекарствах.
Когда пациент успокоился, Тэсс оставила его одного и отправилась в ординаторскую немного отдохнуть. Сегодня ей предстояла еще одна встреча — с тридцатисемилетней Лидией Вудс, матерью троих детей. Она занималась домашним хозяйством, работала брокером на бирже, а также была президентом Ассоциации родителей-учителей. Лидия отменно готовила, посещала все школьные мероприятия. В результате была провозглашена «Деловой женщиной года»: новой женщиной, которой все по плечу и которая со всем справляется.
Два месяца назад на одном из школьных представлений с ней случился тяжелый припадок. В конвульсиях она каталась по полу; испуганные родители решили, что у нее эпилепсия. Когда ее доставили в больницу, выяснилось, что ее состояние — реакция, наступившая в результате долгого воздержания от приема наркотиков, причем сильных, вроде героина.
Безупречный мир Лидии Вудс держался на валиуме и алкоголе до тех пор, пока муж не пригрозил разводом. В доказательство она полностью отказалась от наркотиков и, не обращая внимания на свое физическое состояние, попыталась сохранить прежний образ жизни. И вот теперь, хотя на ноги ее поставили, с Лидией приходилось вести очень много бесед о причинах и следствиях.
Тэсс на лифте спустилась на первый этаж и попросила историю болезни Лидии Вудс. Внимательно просмотрев ее, Тэсс сунула карту под мышку. Палата, где она лежала, находилась в конце коридора. Дверь была открыта, но Тэсс все равно постучала.
Шторы задернуты, в комнате — полумрак. Рядом с кроватью — цветы, алые гвоздики с легким и приятным запахом. Больная сидела на постели, подобрав ноги и уставившись в голую стену. Она даже не заметила прихода Тэсс.
— Привет, Лидия. — Тэсс положила историю болезни на столик и огляделась. Вчерашняя одежда Лидии кучей валялась на полу в углу. — Темно здесь, — сказала Тэсс и взялась за штору.
— Мне так нравится.
Тэсс посмотрела на съежившуюся на кровати фигуру. Нужны решительные меры.
— Ну а мне нет, — просто сказала она и раздвинула шторы. Свет залил комнату. Лидия перевернулась и посмотрела в окно. Ни причесаться, ни наложить косметику на лицо она не удосужилась. У рта залегли глубокие, тяжелые складки.
— Это моя комната!
— Ваша. Я слышала, вы слишком много времени проводите в одиночестве.
— А вы что здесь делаете? Плетете корзинки под орехи и фрукты?
— На вашем месте я бы почаще выходила прогуляться, — сказала Тэсс, не притрагиваясь к карте.
— Мне нечего здесь делать. Я не хочу здесь оставаться.
— Никто вас и не держит. — Тэсс пристально посмотрела на Лидию. Та выпрямилась на кровати и закурила сигарету. — Это не тюрьма.
— Вам легко говорить!
— Вы стали пациенткой этого заведения по собственной воле. Когда решите, что вам здесь больше не нужно оставаться, можете выписаться.
Лидия ничего не ответила, продолжая курить. Молчание затянулось.
— Смотрю, у вас вчера был муж?
— Ну и что? — Лидия мельком глянула на цветы и тут же отвела взгляд.
— Вы рады?
— Просто счастлива! — с ехидством проговорила она. — Счастлива, что предстала перед ним в таком виде. — Она яростно выдрала из головы клок немытых волос. — Приводи, говорю, детей, путь тоже полюбуются, в какую уродливую каргу превратилась их мать.
— А вы знали, что муж должен прийти?
— Да.
— У вас в палате есть душ, шампунь, косметика.
— А разве не вы говорили, что я все время стараюсь спрятаться за что-то?
— Одно дело костыли в виде порошков, пилюль и выпивки, и совсем другое — привести себя в порядок перед встречей с мужем. Нет, Лидия, я уверена, вы нарочно хотели показаться ему в таком виде. Чтобы он вас пожалел? Почувствовал себя виноватым?
Удар пришелся в цель. Как Тэсс и предполагала, Лидия начала заводиться.
— Лучше заткнитесь. Это совершенно не ваше дело.
— Все-таки муж принес цветы? Чудесные гвоздики.
Лидия вновь посмотрела на цветы. Только от одного их вида ей захотелось заплакать, избавиться от чувства горечи, смешанной с самоуничижением, которое сделалось для нее чем-то вроде щита. Лидия схватила вазу с цветами и швырнула ее изо всех сил в стену.
Звон разбившегося стекла донесся до коридора, где ждал, как ему было велено, Бен. Он мгновенно вскочил и бросился к раскрытой двери, но путь ему преградила сестра.
— Прошу прощения, сэр, но вам туда нельзя. Доктор Курт занята с пациентом. — Не давая Бену пройти, сестра сама направилась к палате.
— А, это вы, миссис Райдел, — послышался спокойный, безмятежный голос Тэсс. — Принесите, пожалуйста, совок и веник, миссис Вудс надо немного прибраться.
— Даже не подумаю! — закричала Лидия. — Это моя комната, и я не хочу ее подметать.
— Тогда глядите под ноги, чтобы не наступить на стекло.
— Я ненавижу вас. — Увидев, что Тэсс даже не поморщилась, Лидия крикнула еще громче: — Я вас ненавижу! Слышите? Ненавижу!
— Да слышу, прекрасно слышу. Только интересно, на кого вы кричите, Лидия, на меня или на себя?
— Кем вы себя вообразили? — Руки у Лидии сильно дрожали, как отбойный молоток; даже пепел с сигареты она стряхнула с трудом. — При ходит, понимаешь, сюда каждую неделю с видом праведницы в таких шикарных костюмах и думает, что я душу наизнанку буду выворачивать. Черта с два. Вы что же думаете, я начну исповедоваться перед ледышкой, перед женщиной, которая всю жизнь только и знает, что работать да работать? Перед мисс Само Совершенство, которая между делом попользует какого-нибудь беднягу-психа, а потом отправится домой и все забудет?
— Я ни о чем не забываю, Лидия.
В противоположность Лидии Тэсс говорила совершенно спокойно, но все равно в коридоре Бен слышал каждое ее слово.
— Меня от вас тошнит. — Впервые за день Лидия с трудом поднялась с кровати. — Просто тошнит от этих ваших итальянских туфель, золотых булавочек-заколочек и вообще от вашего безупречного вида.
— Я вовсе не безупречна, Лидия. Но любовь и уважение — вовсе не награда за безупречность.
На глазах у Лидии показались слезы, но Тэсс даже не попыталась успокоить ее. Еще не время.
— Слушайте, а вы знаете, что такое ошибка? И вообще, что вам известно о моей жизни? Кто бы и что бы ни говорил, у меня дела ладились. Ладились!
— А я и не спорю. Но ничто не может ладиться бесконечно, если не признавать свои ошибки.
— Я была ничуть не хуже вас, даже лучше. И платья были такие же, и дом… А ненавижу я вас потому, что одним своим видом вы напоминаете мне о прошлом. Убирайтесь! Убирайтесь и оставьте меня в покое!
— Хорошо. — Тэсс поднялась и взяла со стола историю болезни. — Приду на следующей неделе.
— А если захотите — раньше. — Она пошла к двери, но по дороге обернулась. — У вас по-прежнему есть свой дом, Лидия.
На пороге стояла сестра с совком и веником в руках. Тэсс взяла их и поставила на пол у стены.
— Я скажу, чтобы принесли новую вазу для цветов.
Тэсс вышла в коридор и на секунду прикрыла глаза. Такую откровенную злобу, даже если знать, что идет она от болезни, а не от сердца, выдержать не так-то просто.
— Док?
Тэсс встряхнулась и открыла глаза. Впереди, в нескольких шагах от нее, стоял Бен.
— Ты что-то рано.
— Ага. — Он подошел и взял ее за руку. — Что тебе надо в этом заведении?
— Как что? Ведь это моя работа. Тебе придется подождать, я должна сделать запись. — Тэсс пошла в сестринскую. Взглянув на часы, она взялась за ручку.
Бен наблюдал за ней. Похоже, эта отвратительная сценка, свидетелем которой он стал случайно, никак не повлияла на Тэсс. Делала она свои записи с совершенно непроницаемым видом и наверняка по делу. Но ведь был, был краткий миг, когда, выходя в коридор, Тэсс казалась такой беззащитной! Хоть и владела она собой полностью, давалось ей это явно с большим трудом. Бену это не нравилось, как не нравилось и заведение с его голыми стенами и тупыми несчастными лицами обитателей. Тэсс протянула историю болезни сестре, сказала несколько слов, относившихся, видимо, к женщине, которая только что на нее кричала, и снова посмотрела на часы.
— Извини, что заставила ждать, — проговорила Тэсс, подходя к нему. — Сейчас, только пальто возьму. Может, подождешь на улице?
Когда она вышла наружу, Бен стоял у края газона, сосредоточенно покуривая сигарету.
— Ты так и не дал мне договорить по телефону. А я хотела сказать, что не о чем было беспокоиться, я сюда езжу постоянно, и без всякого сопровождения.
Бен докурил сигарету и тщательно загасил окурок.
— Почему ты позволила ей нести этот бред? Тэсс глубоко вздохнула и взяла его за руку.
— Ты где машину поставил?
— Что за дурацкая манера у психиатров — отвечать вопросом на вопрос?
— Есть, есть такая манера. Понимаешь, если бы она сегодня не накинулась на меня, ничего не получилось бы. А так, впервые за все время наших встреч, мы хоть немного продвинулись. Ну так все-таки где ты поставил машину? Холодно.
— Да тут, недалеко. — Довольный, что дежурство в клинике осталось позади, Бен зашагал рядом с ней. — Он снова звонил тебе.
— Да, сразу после тебя. — Тэсс попыталась подойти к этому делу с тем же профессиональным хладнокровием, что и к своим пациентам в клинике. — Удалось засечь откуда?
— Из автомата, не дальше, чем в паре кварталов от тебя. Никто ничего не видел. Но мы продолжаем опрашивать людей.
— Эта его Лаура… Она умерла.
— Ну, это и я вычислил. — Бен потянул было дверцу машины, но снова захлопнул. — Точно так же, как вычислил, что следующая на очереди — ты.
У Тэсс и мускул не дрогнул, она даже не побледнела. Впрочем, другого Бен и не ожидал. Она просто кивнула, как бы принимая информацию к сведению, и взяла его за руку.
— Можешь сделать мне одолжение, а?
— Можно попробовать.
— Тогда давай сегодня не говорить на эту тему.
— Тэсс…
— Ну пожалуйста. Завтра я иду с тобой к капитану Харрису. Разве это так долго, нельзя подождать до завтра?
Бен прижал к ее щекам холодные ладони.
— Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Чего бы это мне ни стоило.
— Стало быть, — улыбнулась Тэсс, — беспокоиться мне не о чем, не так ли?
— Ты для меня очень много значишь, — серьезно сказал Бен. Таких слов от него не слышала ни одна женщина. — И я хочу, чтобы ты это знала.
— Тогда отвези меня домой, Бен. — Она прикоснулась губами к его ладони. — И докажи на деле.
