Танцы с огнем

 Роуан намеренно тянула время. Она долго и тщательно мылась, не спеша выбирала шорты и майку, как будто это имело какое-то значение. Она даже потратила несколько минут на макияж и с удовлетворением отметила, что безделье превратило ее из пожарного в обычную девушку. И наконец, решив, что промаялась достаточно, пошла искать Галла.

 Она вышла из комнаты как раз в тот момент, когда Мэтт вышел из своей.

 — Ух ты. — Роуан с наигранным вожделением оглядела его стройную фигуру в темном костюме. — А я-то думала, что хорошо выгляжу.

 — Это правда.

 — У тебя жаркое свидание? Свадьба, похо… — Она осеклась, мысленно влепив себе оплеуху. — О боже, Мэтт, я совсем забыла. Ты едешь на похороны Долли.

 — Я подумал, что должен, раз уж мы вернулись с пожара.

 — Ты едешь один? Я бы поехала с тобой, но боюсь, я последний человек, кого Брейкмены хотели бы видеть сегодня.

 — Ничего. Я только… Я чувствую, что должен, ну, вместо Джима, понимаешь? Я не хочу, но… ребенок. — Мэтт поерошил волосы и снова пригладил пятерней шевелюру. — Если бы я остался на пожаре, то не пришлось бы ехать.

 — Возьми кого-нибудь. Дженис вернулась с нами. Или, может быть, Картежник захочет. Или…

 — ММ едет. — Мэтт сунул руки в карманы, тут же выдернул их, забарабанил пальцами по бедру болезненным напоминанием о Джиме — у того тоже была такая привычка. — И Марг с Линн.

 — Тогда нормально. — Ро подошла к нему, поправила галстук, хотя узел был завязан идеально. — Ты поступаешь правильно. Если захочешь потом поговорить или просто тебе понадобится компания, ты знаешь, где меня найти.

 — Спасибо. — Он накрыл ее ладонь своей и не отпускал, пока их взгляды не встретились. — Спасибо, Роуан. Она здорово тебе насолила.

 — Это неважно, Мэтт, правда, неважно.

 Он сжал ее руку.

 — Ну, я пошел.

 Роуан посмотрела ему вслед и сменила курс. В комнате отдыха на диване возлежал Картежник с бутылкой «Гаторада» и смотрел по телевизору сериал для домохозяек.

 — Девчонка сказала парню, что забеременела, а на самом деле ничего подобного. Он влюблен в ее сестру, а трахнулся с ней, с той, которая не беременная, когда она зашла к нему сказать, что ее сестра ему изменяет, хотя та не изменяла, и еще она подсыпала что-то ему в стакан.

 Картежник хлебнул из горлышка безалкогольный напиток.

 — Чертовы бабы.

 — Эй, поаккуратнее.

 — Дерьмо оно и есть дерьмо, — мрачно заявил Карт. — Меня подлатали, велели лежать. Вот и лежу бревном. Еще денек посимулирую и снова стану красавчиком.

 Ро присела рядом, осмотрела повязку на его щеке.

 — Ну, не знаю. Дырища на физиономии интриговала и отвлекала. У тебя слишком близкопосаженные глазки.

 — У меня глаза ангела. И ястреба. Ангельского ястреба.

 — Мэтт едет на похороны Долли.

 — Да, я знаю. Он взял галстук у Янгтри.

 — Хорошо бы еще кто-нибудь с ним поехал. Либби пока в лесу, но Дженис здесь.

 — Успокойся, Роуан. Ты не можешь уладить все на свете.

 Она промолчала, и Карт недовольно цыкнул.

 — Послушай, базу представляет ММ, а Марг и Линн едут, потому что они с ней работали. Мэтт, ну, он вроде как родственник ребенка Джима. Мы с ММ поговорили. Долли столько дел тут наворотила, что чем меньше народу от нас будет, тем лучше. Лучше для мамы Долли.

 — Может быть, — согласилась Роуан, хмуро глядя на Карта. Она хорошо знала его, умела читать по его лицу — с дырой и без дыры — и большим бархатным глазам. — Что с тобой?

 — Ничего. Ты мешаешь мне смотреть сериал. Орчид свое получит, когда Пейтон узнает, что она держит его за простофилю. — Он сердито покосился на Роуан. — Иди помучай кого-нибудь другого.

 Ро вскочила.

 — Как скажешь.

 — Чертовы бабы, — повторил Картежник с такой горечью, что Ро снова опустилась на диван. — Без них гораздо лучше.

 Она решила не напоминать ему, что тоже женщина.

 — Все или какая-то одна?

 — Ты знаешь ту, с которой я связался зимой.

 Поскольку он рассказывал о ней сотню раз и показывал фотографии, Роуан знала.

 — Конечно. Вики.

 — Она должна была приехать через пару недель с детьми. Я собирался взять выходные, чтобы побыть с ними. Дети мечтали увидеть базу.

 Все в прошедшем времени, подумала Роуан.

 — Что случилось?

 — В том-то и дело. Я не знаю. Она передумала, вот и все. Сказала, что ей не нравится эта идея, мол, у нее своя жизнь, у меня — своя. Она меня бросила, вот. И даже не сказала, почему, просто, что должна думать о детях, что ей нужны честные прочные отношения и всякая подобная чушь.

 Он смотрел на Роуан сердито и озадаченно.

 — Я никогда не лгал ей, вот в чем дело. Я рассказал ей, как живу, и она сказала, что ничего страшного. Даже сказала, что гордится мной и тем, что я делаю. А теперь, дескать, с нее хватит, вот так просто. Она злилась и… плакала. Что я такого сделал, разрази меня гром?

 — Может быть… когда речь идет о таких, как мы, теория очень далека от реальности. Не каждый справится.

 — Выходит, я должен бросить свою работу? Заняться чем-то другим? Стать кем-то другим? Это неправильно.

 — Да, неправильно.

 — Я хотел сделать ей предложение.

 — Да уж… Не совпали так не совпали…

 — Теперь она даже разговаривать со мной не хочет. Я оставляю ей сообщения, она не отвечает. Не разрешает мне разговаривать с детьми. Я с ума схожу по этим детям!

 — Напиши ей письмо.

 — Что… сделать?

 — Никто в наше время не пишет писем. Напиши ей письмо. Расскажи о своих чувствах, обо всем.

 — Да не умею я писать письма!

 — Ничего. Если ты так помешался на ней, что хочешь жениться, мог бы написать чертово письмо.

 — Я не знаю. Может быть. Такая непруха…

 — Чертовы бабы.

 — Уж я-то знаю. Написать письмо… — пробормотал он, мрачно глядя в бутылку. — Может быть. Поговорим о чем-нибудь другом. Если я буду говорить о ней, то снова попытаюсь до нее дозвониться. Это унизительно.

 — Может, о чикагских «Кабз»?

 Карт фыркнул.

 — Бейсболом меня от сердечной раны не отвлечешь, особенно если вспомнить, что «Щенята» в этом году еще дерьмовее баб. У нас тут своего дерьма хватает. Убийство, поджигатели. Я слышал, нашли еще одно тело. И лучше бы копам поймать ублюдка, пока он не сжег половину Западной Монтаны. Конечно, нам нужны деньги, но не такой же ценой.

 — Он прихватил и хороший ломоть Айдахо. Страшно, — призналась Ро, поскольку они были одни. — Когда мы летим туда, мы знаем, что огонь хочет убить нас и что природе, в общем-то, наплевать, как все обернется. Мы к этому привыкли. Но страшно, когда кто-то убивает людей и поджигает лес, и ему все равно, если сгорит кто-то из нас. И когда в следующий раз взвоет сирена, кто знает, из-за него это или он уже где-то далеко. Страшно.

 Она оглянулась, увидела Галла.

 — Что сказали копы?

 — Пока неофициально, но очень вероятно, что мы нашли останки преподобного Латтерли.

 — Священника? — взвился Картежник.

 — Возможно. — Галл плюхнулся в кресло. — В лесу нашли его машину, а самого найти не могут. Так что или это его останки, или он сбежал. Полицейские хотят поговорить с Брейкменом после похорон.

 — Они думают, что Лео убил его и сжег? — спросил Картежник. — Но… ведь тогда… получается, что этот Лео — и Долли убил… ее собственный отец? Да бросьте.

 — Я не знаю, что они думают.

 — А ты что думаешь? — спросила Роуан.

 — Я пока работаю над этим. Во всяком случае, кто-то сильно разозлен и любит огонь. Мне надо отмыться.

 Роуан пошла за ним в его комнату.

 — Почему ты сказал «любит огонь»? Пользоваться огнем вовсе не значит любить его.

 — Раз ты одета — и, между прочим, классно выглядишь, — ты не потрешь мне спинку?

 — Нет. Почему ты сказал «любит огонь»?

 Галл стянул рубаху.

 — После Долли я расширил свой кругозор в области поджогов.

 — Да, я помню.

 — Я люблю учиться. — Он стянул ботинки. — Поджигатели бывают разные. Некоторые поджигают ради прибыли, чтобы получить страховку, или их кто-то нанимает за деньги. Не наш случай.

 — Можно поджечь, чтобы скрыть другое преступление. Я тоже кое-что знаю, — напомнила Ро, глядя, как он стягивает штаны. — Убийство — точно другое преступление.

 — Вероятно, так было с Долли. — Галл нагишом прошел в ванную комнату, включил душ. — Несчастный случай или убийство, паника, прикрытие. С Долли у него не получилось, так зачем же повторять ошибки?

 Галл встал под душ и застонал от удовольствия.

 — Приветствую тебя, бог воды!

 — Может быть, это подражатель? Кто-то хотел убить Латтерли. Мотив был у Брейкмена и у жены Латтерли, если она узнала о нем и Долли. Кто-то из прихожан мог узнать и разозлиться, почувствовать себя преданным. Долли связана с Латтерли, вот и скопировали ее убийство.

 — Возможно.

 Роуан отдернула занавеску душа.

 — Это самое разумное.

 — Блонди, давай туда или сюда. — Он смерил ее взглядом. — По мне, так лучше сюда.

 Она задернула занавеску.

 — Еще есть третья категория — зачарованные огнем, пироманьяки. Поджигают, любуются и уже не могут остановиться. И никакой связи с убийствами.

 — А наш ублюдок? Как видно, любит и убивать, и поджигать.

 — Плохо, если он поджигает, чтобы скрыть убийство. Очень плохо. Но если верно последнее, то еще хуже.

 — И хуже некуда… Если я правильно понял, копы думают так же.

 Роуан оперлась руками о раковину, уставилась на свое отражение в зеркале.

 — Я не хочу, чтобы это был кто-то из тех, кого я знаю.

 — Ты знаешь не всех, Ро.

 Верно. Какое счастье, что она знает только немногих, связанных с Долли и Латтерли… А вдруг это один из тех немногих?

 — Похороны Долли. Интересно, где это будет? Не в церкви же, куда ходит миссис Брейкмен, даже если не брать в расчет последних событий…

 — Марг сказала, что служба пройдет в похоронном бюро. Вряд ли будет много народу.

 — Господи. — Роуан закрыла глаза. — Я ненавидела ее, но это ужасно.

 Галл выключил воду, отдернул занавеску, потянулся за полотенцем.

 — Знаешь, что тебе нужно?

 — Что? Погоди, попробую догадаться.

 — Ты помешалась на сексе. Тебе нужно прокатиться с ветерком и поесть мороженого.

 — Неужели?

 — Да, точно. Мы в третьей бригаде, так что успеем смотаться в город и найти симпатичное кафе-мороженое.

 — Я даже знаю одно.

 — Отлично. И ты хорошо выглядишь. Я должен угостить свою девушку мороженым.

 — Прекрати, Галл.

 — Угу. — Он обмотал полотенцем бедра, схватил ее и поцеловал.

 — Теперь я вся мокрая!

 — Секс, секс, секс. Ладно, если тебе так хочется.

 Роуан рассмеялась и оттолкнула его.

 — Ничего подобного. Я хочу мороженого. — И раз уж он все равно ее намочил, обхватила его лицо ладонями и поцеловала. — Сначала. Одевайся, красавчик, а я загляну в диспетчерскую. Надо убедиться, что у нас есть несколько свободных часов.

 В похоронном бюро были выставлены фотографии улыбающейся Долли Брейкмен. С рождения до смерти. По обе стороны от фотографий розовые розы, оттененные гипсофилами. На полированный закрытый гроб наброшено розовое девичье покрывало и белые хризантемы.

 Элла помогла Айрин выбрать цветы и от себя добавила розовые и белые лилии. Кто-то принес еще пару букетов, но даже такое скромное количество цветов наполняло крохотное помещение удушающими ароматами.

 Айрин, бледная и заплаканная, во всем черном, сидела на темно-вишневом диване рядом со своей старшей сестрой. Элла едва знала эту женщину, приехавшую из Биллингза вместе с мужем. Муж сестры, чопорный и мрачный, сидел рядом с Лео напротив них на диванчике для двоих.

 Из динамиков лилась тихая церковная музыка. Все молчали.

 Элла подумала, что за всю свою жизнь никогда не видела столь печального прощания с так рано и насильственно оборвавшейся жизнью.

 — Айрин. — Элла сжала вялую руку подруги.

 — Красивые цветы.

 — Да.

 — Элла, я очень тебе благодарна.

 — Не надо меня благодарить. — Сестра Айрин кивнула Элле, встала и отошла к мужу. — Чудесные фотографии. Ты сделала хороший выбор.

 — Долли всегда любила фотографироваться, — прошептала Айрин, когда Элла села рядом с ней. — Даже ребенком она всегда смотрела прямо в камеру. Я не могу. Я не знаю, как смогу похоронить мою девочку.

 Элла ничего не сказала на это — а что тут скажешь? — просто обняла Айрин.

 — Фотографии. Куча фотографий. Это все, что у меня осталось. Вон та, где Долли с ребенком, последняя. Скоро Кэрри, моя младшая сестра, принесет девочку. Я знаю, что Шайло ничего не поймет и не запомнит, но я думаю, она должна быть здесь.

 — Конечно… И знай, что ты всегда можешь позвонить мне. В любое время. Что бы тебе ни понадобилось.

 — Не представляю, что делать с ее вещами, с ее одеждой.

 — Я помогу тебе разобраться, когда ты будешь готова. А вот преподобный Мис.

 Айрин вцепилась в руку Эллы.

 — Я его не знаю. Спасибо, что ты пригласила его провести службу, но…

 — Он хороший человек, Айрин. Он будет добр к Долли.

 — Лео не хотел никаких священников. Но после того, как… — Ее глаза снова набухли слезами. — Я не могу думать об этом сейчас. Я сойду с ума, если буду думать об этом сейчас.

 — И не думай. Помни хорошенькую девушку, какая она на фотографии. Я подведу к тебе преподобного Миса. Тебе станет легче от его слов. Я обещаю.

 Хотя Элла нечасто ходила в церковь, кроткий и добрый Мис ей нравился, а Айрин сейчас очень нужна доброта.

 — Благодарю вас, Роберт.

 — Не надо благодарностей. Тяжелый день, — сказал священник, глядя на гроб. — Такой день может пошатнуть веру матери. Надеюсь, я смогу ей помочь.

 Элла подвела его к Айрин и увидела в дверях трех женщин из школьного персонала. Слава богу, хоть кто-то пришел. Оставив Айрин с Мисом, она подошла к женщинам принять соболезнования, поскольку старшая сестра Айрин явно не желала выполнять эту обязанность.

 Когда появилась Кэрри с Шайло на руках, с мужем и своими двумя детьми, Элла отошла к ним.

 — Кэрри, я могу подержать малышку. Думаю, вы нужны Айрин.

 Сбившись в группки, родственники и знакомые тихо разговаривали, Элла баюкала пухленькую глазастую сироту…

 Вдруг Лео вскочил на ноги и заорал в гневе:

 — Вам здесь не место. Вы не имели права сюда являться!

 Шайло захныкала. Успокаивая ее, Элла оглянулась. В дверях стояла маленькая группа с базы.

 — После всего, что вы сделали? После того как издевались над моей девочкой? Убирайтесь. Убирайтесь в ад!

 — Лео. Прекрати. Прекрати. — Айрин закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

 Не обращая внимания на Лео, Марг решительно подошла к Айрин, присела рядом, и несчастная мать уткнулась в ее плечо.

 — Мистер Брейкмен. — Вперед выступил румяный светловолосый юноша. Его челюсти были сжаты так же крепко, как кулаки Лео. — Этот ребенок — моя кровь так же, как и ваша, и Долли была ее матерью. Год назад я похоронил брата. Мы оба что-то потеряли. Шайло — то, что у нас осталось. Мы пришли отдать дань уважения матери Шайло.

 Лицо Лео побагровело еще больше. Элла испугалась, что сейчас случится что-то очень страшное: кровавая драка, свалка… но тут вошел лейтенант Куинек с незнакомой женщиной, и в глазах Лео мелькнул страх.

 — Держись от меня подальше, — предупредил он парня.

 Мэтт, поняла Элла. Мэтт Брейнер.

 — Это твой дядя, — шепнула Элла малышке. — Твой дядя Мэтт. Все хорошо.

 Лео отвернулся и, забившись в самый дальний угол, скрестил руки на груди.

 Элла подошла к Мэтту:

 — Вы не могли бы подержать ее? Я хочу вывести Айрин на воздух на пару минут.

 — С удовольствием. — Глаза Мэтта подозрительно заблестели, когда девочка протянула пухлую ручку к его лицу.

 — Она немного похожа на Джима, — тихо сказала Линн. — Правда, Мэтт? Она похожа на Джима.

 Мэтт кивнул, наклонил голову, прижался щекой к щечке Шайло.

 — Пойдем с нами, Айрин. — Элла и Марг помогли Айрин подняться. — Пойдем подышим немножко свежим воздухом.

 Когда выводили рыдающую женщину, в напряженной атмосфере похоронного зала зазвучал ласковый голос Роберта Миса.

 Роуан брела по городской улице рядом с Галлом, наслаждаясь клубничным мороженым, беззаботностью снующей вокруг толпы, даже проезжающими мимо машинами.

 — Галл, твое мороженое не настоящее.

 — Кленово-ореховое не только самое настоящее мороженое, это мороженое крутых мачо.

 — Кленовым должен быть сироп. Это приправа, как горчица. Ты стал бы есть горчичное мороженое?

 — Я открыт всем вкусам, даже твоему девчачьему клубничному.

 — Клубника освежает. — Как и долгая бесцельная поездка в открытом автомобиле по извилистым дорогам, мысленно добавила она. Как неспешная прогулка по усаженной деревьями улице, ведущей к одному из городских парков.

 Впереди еще два часа из выпавшей им четырехчасовой передышки. Можно отвлечься от неприятностей, перевести дух. Можно наслаждаться мороженым, приятной компанией и редким свободным летним днем… Если только не зазвенят сотовые телефоны, призывая вернуться на базу.

 — Я прощаю тебе твое сиропное мороженое, потому что ты придумал эту поездку. Двадцать четыре часа назад мы жарились в огненном пекле, а теперь прогуливаемся, как парочка туристов.

 — Зато мы больше ценим эту прогулку.

 — А знаешь, если не вызовут на пожар, мы могли бы продолжить сегодня текильный марафон. Давай купим бутылку хорошей текилы.

 — Ты хочешь напоить меня и воспользоваться моим телом.

 — Для этого мне не нужно тебя поить.

 — Почему-то я почувствовал себя дешевкой, но мне нравится.

 — Может быть, втянем Картежника. Ему не помешало бы отвлечься.

 Галл понял, так как по дороге сюда Роуан обрисовала ему ситуацию.

 — Письмо — хорошая идея. Он должен попытаться.

 — Ты мог бы ему помочь.

 — Я?

 — Ты хорошо управляешься со словами.

 — Вряд ли Картежник захочет взять меня в Сирано для своей Роксаны.

 — Вот! Я как раз об этом, — Роуан ткнула его пальцем. — Не зря же тебя учили, парень.

 — Роуан?

 Ро оглянулась и испытала редкую для себя неловкость и неуверенность, и легкое раздражение, увидев сидящую на скамейке Эллу.

 — А, да, привет.

 — Рада вас видеть. Я слышала, что вы вернулись утром. — Элла улыбнулась Галлу. — Я Элла Фрейзер, подруга отца Роуан.

 — Галливер Карри. — Он подошел, протянул свободную руку. — Как поживаете?

 — Честно? Не очень хорошо. Только-только с похорон Долли. Можете представить, как там было… Захотелось пройтись, отвлечься. Здесь так приятно. Но отвлечься не получается.

 — Почему вы… О, миссис Брейкмен работает в вашей школе! — вспомнила Роуан.

 — Да. За прошедший год мы подружились.

 — Как она?.. Да что же я… Глупый вопрос.

 — Да, и, боюсь, ей будет еще хуже. Там были полицейские. После службы они забрали Лео. На допрос. Жизнь Айрин теперь — сплошной кошмар. Так тяжело смотреть, как мучается подруга… Но чем же я могу ей помочь? Ничем… Мне просто безумно жалко ее!.. Все на нее одну свалилось… — Элла подавленно умолкла. — Простите. Я понимаю, у вас такая редкая и бесценная передышка, а я тут со своим мрачным настроением…

 — Вам необходимо мороженое, — решил Галл. — Какое вы любите?

 — О, нет, я…

 — Мороженое вам поможет. Какое вы любите?

 — Лучше скажите. Он от вас не отвяжется, — вздохнула Роуан.

 — Мятно-шоколадное… Спасибо.

 — Сейчас вернусь!

 Галл мгновенно сорвался в кафе-мороженое, и Роуан, почувствовав еще большую неловкость, попыталась завязать разговор.

 — Вы, наверное, видели там наших…

 — Да. Они были… Лео распетушился, вскипел, полез выяснять отношения, даже рассвирепел… но сначала Мэтт, а потом полиция немного охладили его, но все было ужасно. Общее горе, его слепая ярость… Нет, хватит… — Элла страдальчески, и страдание было искренним, закрыла глаза. — Хватит, хватит… — И вдруг ее лицо приняло совсем другое выражение. — Не хотите присесть? Ваш восхитительный молодой человек убежал не только за мороженым для меня. Он хотел оставить нас на несколько минут наедине.

 — Возможно. — Роуан села рядом с Эллой. — Он любит ускорять события.

 — Он очень красив и, как мне кажется, надежен и добр. Очень привлекательные качества в мужчине. — Элла повернулась лицом к Роуан. — Вам неловко со мной из-за моих отношений с вашим отцом.

 — Я вас не знаю.

 — Да, конечно. А мне кажется, что я вас немного знаю, потому что Лукас все время о вас говорит. Он так сильно любит вас, так вами гордится! Вы наверняка знаете, что ради вас он готов на что угодно.

 — Как и я ради него.

 — Я знаю это… Как и то, что, если вы заставите его выбирать между вами и мной, у меня не будет ни шанса.

 — Я не собираюсь…

 — Позвольте мне закончить. Вы не знаете меня, и в данный момент я не очень вам нравлюсь. Вполне естественно. Но раз уж мы встретились, я хочу вам сказать, что ваш отец — самый замечательный, самый милый, самый удивительный мужчина из всех, кого я знала. И очень застенчивый. Мне пришлось сделать первый шаг. О боже… — Элла прижала руку к сердцу. — Я надеялась, что мы получше узнаем друг друга, начнем встречаться, что нам будет хорошо вместе. Так и получилось. Но я совсем не ожидала, что полюблю его.

 Разрываемая самыми противоречивыми чувствами, Роуан не сводила глаз со своего мороженого, оно безнадежно таяло.

 — Вы так молоды. Вы очень молоды и не представляете себе, как женщина моего возраста может полюбить так же глубоко и отчаянно, как ваша ровесница. Но я полюбила, и я знаю, на чьей стороне сила, Роуан. Я только надеюсь, что вы дадите мне шанс.

 — Он никогда… Он никогда ни с кем не встречался после моей матери.

 — Я знаю. Мне очень, очень повезло. А вот и Галл. Мне кажется, нам обеим очень повезло.

 Галл взглянул на Роуан, затем на Эллу, протянул ей мороженое.

 — Прошу вас.

 — Как быстро вы обернулись.

 — Мы прозвали его Скороходом. — Не в силах справиться ни со своими чувствами, ни с мыслями, Ро накинулась на капли, стекающие с вафельного рожка.

 — Благодарю вас. — Элла лизнула мороженое, улыбнулась, лизнула еще раз. — Вы были правы. Очень поднимает настроение. — Она встала, освобождая место Галлу. — Садитесь, а я пойду прогуляюсь. Очень рада была поговорить с вами, Роуан.

 — Да. Я тоже. — «В некотором роде», — добавила она про себя, провожая Эллу взглядом.

 Галл сел, тоже посмотрел на удаляющуюся Эллу.

 — Горячая штучка.

 — Боже милостивый. Она тебе в матери годится.

 — Моя тетушка тоже горячая штучка. Можно признать, что женщина сексуальна, не испытывая желания прыгнуть с ней в койку.

 — Она сказала, что полюбила папу. И как я должна была реагировать? Что мне с этим делать? Что чувствовать?

 — Может быть, признать, что у нее хороший вкус? — Галл похлопал Ро по бедру. — Не мешай обезумевшим от любви детишкам разбираться в своих чувствах. А мое первое, пусть короткое, впечатление: она мне понравилась.

 — Потому что она горячая штучка.

 — Это отдельная тема. Она сидела здесь, горевала о потере своей подруги, тревожилась за нее, переживала… Сопереживание и сочувствие. Она злилась на Лео Брейкмена, что говорит о здравом смысле и отсутствии лицемерия. Она призналась тебе в чувствах к твоему отцу, хотя и слепому видно, что тебя бесят их отношения. Для этого требуется смелость и честность.

 — Не наняться ли тебе к ней в рекламные агенты? — Роуан откинулась на спинку скамьи. — Она все выложила начистоту, заявила, что сила на моей стороне, и мне решать. Так что можешь добавить ум в список ее добродетелей.

 — А ты хотела бы видеть рядом с отцом тупую, эгоистичную, бессердечную ханжу?

 — Да и ты не дурак. К черту. Давай купим две бутылки текилы. Я хочу тебя споить сегодня вечером.

 — Кто сказал, что меня можно споить?

 Когда они вернулись на базу, Роуан заглянула к Мэтту. Тот сидел на краю кровати, шнуруя кроссовки.

 — Я слышала, там было плохо.

 — Да, но могло быть и хуже. Почему в увольнении Долли Лео винит меня и ММ, да еще Марг и Линн? Долли сама накликала на себя неприятности.

 Хорошо, подумала Ро, он злится, но не подавлен.

 — Потому что людям приятнее думать, что во всем плохом виноват кто-то другой.

 — На похоронах! Он орал и угрожал нам на похоронах своей дочери!

 — На похоронах моей матери ее родители не разговаривали со мной. Даже громко не разговаривали.

 — Ну а тут все было как в дурном сне… До сих пор отойти не могу…

 — Мы хотим вечером устроить текильный марафон в комнате отдыха. Можешь принять участие, ведь ты тоже в третьей бригаде. Я оплачу твой вступительный взнос.

 Мэтт наконец улыбнулся.

 — Ты же знаешь, я тебе в этом не конкурент. Хочу пробежаться. Остыть немного. — Он надел бейсболку. — Слушай, я увидел ребенка… и даже подержал ее несколько минут! Думаю, родители должны поговорить с адвокатом об опеке или правах, ну, как положено…

 — Это трудное решение, Мэтт.

 Он поправил козырек, хмуро взглянул на Роуан.

 — Она и их кровь тоже. Я не хочу обижать миссис Брейкмен. Я думаю, она хороший человек. Но если тот дебил, за которого она вышла замуж, попадет в тюрьму, как она сможет в одиночку растить Шайло? Как она сможет обеспечивать ребенка на зарплату поварихи школьного кафетерия?

 — Сложная ситуация. И… ну, я знаю, что ты уже давал Долли деньги…

 Его бледно-голубые глаза заледенели.

 — Это мои деньги и моя кровь.

 — Конечно. Ты поступил благородно. В этом смысле заменил Джима.

 Мэтта немного отпустило.

 — Но это же справедливо.

 — Не всегда легко найти справедливое решение в тяжелой ситуации. Я боюсь, адвокаты все запутают еще больше. Во всяком случае, сейчас.

 — Но поговорить не мешает. Все должны поступить так, как лучше для Шайло, верно?

 — Конечно. Я… Вероятно, в этих обстоятельствах не мне давать тебе советы, но… может быть, твоей маме стоит… ну, если бы она и миссис Брейкмен все обсудили, они смогли бы найти самое лучшее, самое справедливое решение.

 — Может быть. Ты знаешь, она похожа на Брейнеров. Малышка! Даже Линн заметила. Я должен все обдумать.

 Им всем придется крепко подумать. Мэтту, его родителям, Брейкменам… Им о многом придется подумать.

 Роуан знала, каково быть ребенком, о котором все думают.

 Нелегкая это доля.

 Доби через силу проглотил содержимое десятой стопки. Его глаза остекленели еще на восьмой, а теперь лицо приобрело болезненный зеленоватый оттенок.

 — Двадцать.

 — Десять, Доби, десять, — поправил Картежник, назначенный судьей.

 — У меня в глазах все двоится, значит, двадцать. — Разразившись безумным смехом, Доби чуть не свалился со стула.

 Дженис, ответственная за розлив, наполнила одиннадцатую стопку для Янгтри.

 — Опыт, — сказал он, легко проглотив очередную порцию. — Все дело в опыте.

 Роуан фыркнула, слизнула соль с тыльной стороны ладони, выпила свою порцию.

 — Я хотела бы поблагодарить соперника-неудачника за хороший алкоголь.

 — Всегда рад услужить, — откликнулся Галл и опрокинул в себя одиннадцатую стопку.

 — Во мне еще одна. — Стовик поднял стаканчик, подтвердил свои слова действием и соскользнул на пол.

 — Отключился и выбывает. — Картежник вычеркнул Стовика из списка на доске.

 — Вовсе нет. — Стовик вяло помахал рукой. — Я в полном сознании.

 — Ты покинул свой стул, не отпросившись в сортир, значит, выбыл.

 — Кто покинул свой стул?

 — Брось, Бензопила. — Гиббонз подхватил Стовика под мышки и вытянул из-под стола.

 Доби дошел до тринадцатой стопки и сдался.

 — Все ваша иностранщина. Надо пить родной виски. — Он сполз со стула, на четвереньках подполз к захрапевшему Стовику и улегся рядышком.

 — Салаги. — Янгтри залпом осушил четырнадцатую стопку, опустил голову на стол и застонал. — Мамочка.

 — Может, дядюшка? — спросил Картежник.

 В ответ Янгтри с трудом выставил средний палец.

 Роуан и Галл шли голова в голову, и наконец Дженис налила им по последней стопке.

 — Все, больше нет.

 — Надо было купить три бутылки. — Роуан прищурилась и чокнулась с Галлом. — На раз-два-три?

 Все, кто еще не отключился, начали считать и, когда последние капли были выпиты, зааплодировали.

 — Ничья, — объявил Картежник.

 — Я горжусь знакомством с вами. — Дженис хлопнула обоих по плечам. — И желаю вам легкого похмелья.

 — У Галла не бывает похмелий.

 Галл улыбнулся. Глуповато, по мнению Роуан.

 — Завтра может стать исключением. Пойдем, детка, займемся пьяным сексом, пока не расклеились.

 — Ага. Пьяный секс для всех! — Ро взмахнула руками и попала прямо по лицу полусонному Янгтри. — Прошу прощения…

 — Ничего. То, что надо. Эй, есть кто живой?

 Ро неуверенно встала, закачалась, кивнула на в унисон храпевших Доби и Стовика.

 — Этих из пушки не разбудить… За мной, ры… рыцарь!

 Галл дрейфанул за ней.

 — Я с блондинкой.

 — Мы не сдадимся… — пробормотала Роуан, с третьей попытки захлопнув ногой дверь своей комнаты, — … когда комната остановится. — И она неловко принялась теребить пуговицы его рубашки.

 — А мы на карусели.

 — Голые на карнавале. — Дико расхохотавшись, Роуан выпустила его рубашку, зашаталась. Галл схватил ее, но не удержал, и они рухнули на пол. Приземление оказалось жестким.

 — Больно, но здесь, внизу, лучше. Гра… гра-ви-та-ция.

 — Как скажешь. — Он сполз с нее, попытался справиться с ее одеждой. — В следующий раз пьем голые. И никаких раздеваний.

 — Какой ты умный. Алле-оп! — Роуан подняла руки, помогая ему стянуть с себя майку. — Нет я, нет я. — Она обхватила его талию ногами, шею — руками и присосалась к нему поцелуем.

 Желание прошибло текильный туман, обнажило все нервные окончания. Вселенная зашаталась, завращалась, оставив одну константу — всеми возможными частями тела прильнувшую к нему Роуан. Ее разгоревшееся тело, ее жадные губы доводили его до безумия.

 Она перекатилась на него, обнимая, лаская, терзая, и вдруг отпустила.

 — Раздеваемся. На скорость.

 Кажется, они поставили рекорд по стягиванию с себя одежды и обуви и с хохотом бросились друг на друга, покатились, звонко ударяясь об пол локтями, коленями. В лунном свете ее покрытая испариной кожа сияла, переливалась, как серебро.

 Когда он вонзился в нее, Ро задохнулась от наслаждения, обезумела от бурлящего неистового желания.

 — Делай что хочешь.

 Он и делал. Видит бог, он делал, наполняя ее, насыщая ее.

 Пожар, мелькнула у нее мысль, это все равно что броситься в самое пекло, только сейчас почему-то не страшно и сгореть.

 — Карусель… — прошептала она, — … еще кружится. Не отпускай меня.

 И на этот раз, перед тем как они провалились в сон, она сама притянула его к себе.

 Другой пожар разбудил ее. Пожар-убийца. Пожар-охотник. Пожар-разрушитель. Он гнался за ней с рычанием и топотом. Она бежала через выжженный лес, но пожар не отставал, загоняя ее на кладбище, где мертвецы лежали непогребенными прямо на земле. Ждали ее.

 Глаза Джима завращались в черных дырах обугленного черепа.

 — Ты убила меня.

 — Прости, прости.

 — Все вернется, как бумеранг. Будет много огня. Ничто не закончено. Огонь не сможет выжечь все, но он постарается.

 Горячее дыхание позади неотвратимо приближалось, и она вспыхнула факелом.

 — Эй, эй! — Галл схватил ее за плечи, посадил, затряс. — Проснись!

 Жадно втягивая воздух, Роуан отталкивала его, но он держал ее крепко. В темноте он плохо видел, однако чувствовал, слышал. Дрожь, холодный пот, свистящее дыхание.

 — Тебе приснился кошмар, — заговорил он потише. — Это просто плохой сон. Все прошло.

 — Я н-не м-могу д-дышать.

 — Можешь. Только не спеши, а то начнется гипервентиляция. Помедленнее, Ро.

 Он начал растирать ей плечи, шею, чувствуя под пальцами напряженные мышцы.

 — Это паническая атака. Все только в твоих мозгах. Успокаивайся потихоньку.

 Привыкнув к мраку, он уже видел ее глаза, огромные, как планеты, и ладонь, прижатую к груди.

 — Вдох, выдох… Длинный, длинный… Теперь — медленный вдох. Вот так. Еще разок. Тебе уже легче. Все будет хорошо. Не останавливайся. Вдох, выдох… Я принесу воды.

 Галл сбегал к холодильнику, принес бутылку.

 — Только не залпом. Медленно. — После первого глотка он опустил бутылку. — Полегче.

 — Хорошо. — Она сделала еще глоток, немного поцедила воду, размеренно задышала, уже лучше контролируя себя. И дрожь как будто уменьшилась. — Уф.

 Галл обхватил ладонями ее лицо, прижался лбом к ее лбу. Судорога, которую он до сих пор сдерживал, пронзила его.

 — Ты до чертиков напугала меня.

 — Нас таких двое. Я не визжала? — Она оглянулась на дверь.

 Беспокоится, не опозорилась ли перед товарищами, понял Галл.

 — Нет. Ты будто пыталась проснуться и не могла.

 — Я была на пожаре. Клянусь, я чувствовала, как горит кожа, тлеют волосы. Я чувствовала запах. Ужасный запах.

 — Как часто у тебя бывают кошмары? — Теперь, когда кризис миновал, он прижимал ее к себе больше для собственного спокойствия.

 — Ну, в детстве, бывало, приснится какое-нибудь чудовище, а так — никогда. Постоянные кошмары начались после гибели Джима. Все время повторяется тот прыжок, и как мы нашли его тело. Зимой эти ужасы отступили, а с началом сезона снова вернулись и теперь все хуже и хуже.

 — Ты нашла еще одну жертву пожара, знакомую тебе. Это послужило толчком.

 — Джим начал в снах разговаривать со мной — таинственными предупреждениями. Я знаю, что это мое подсознание вкладывает в него слова, но я не могу понять их смысл.

 — Что он сказал сегодня?

 — Ничто еще не закончено. Будет больше и хуже. Наверное, просто вылезают мои страхи.

 — Почему ты боишься?

 — О боже, Галл, а кто не боится?

 — Нет, уточни.

 — Ты спятил? Уточнять что угодно посреди ночи после панической атаки?

 Его немного успокоило раздражение, прозвеневшее в ее голосе.

 — Да.

 — Я не знаю. Если бы я знала, я бы… Связь между Долли и Латтерли очевидна. Шансы на то, что оба они стали жертвами неизвестного убийцы-пироманьяка, практически равны нулю. Маньяк был бы причиной для серьезного беспокойства, но ведь это не так? Полиция явно собирается все повесить на Брейкмена. Только…

 — Только ты никак не можешь поверить в его виновность. Как и я.

 — Да, но его очень легко заподозрить. Он узнал, что Долли не просто лгунья, а еще и трахается со священником. Они ссорятся, он ее убивает — в состоянии аффекта, случайно, но убивает. Тут же приходит в ужас и так далее. Убийство его надломило. — Роуан вспомнила слезы Лео. — Он стреляет в нас, убивает Латтерли. Дело закрыто.

 — Ты во все это не веришь, Ро. Следовательно…

 — Следовательно…

 — Вот именно. Следовательно, в твоих кошмарах Джим, который связан и с тобой, и с Долли, проговаривает твои мысли, во всяком случае, подсознательные.

 — Спасибо, доктор Фрейд.

 — Сеанс закончен. Ты должна проспать оставшиеся два часа.

 — А мы все еще на полу. Секс на полу был просто классный, но для сна я предпочла бы постель.

 — Будет тебе постель. — Галл поднялся, схватил ее за руку, рывком поставил на ноги и — под ее смех — подхватил на руки.

 — Может быть, я и похудела немного с начала сезона, но далеко не пушинка.

 — Ты права. — Галл бросил ее на постель. — В следующий раз ты понесешь меня. — Он вытянулся рядом с ней. — В твоем кошмаре есть один плюс. Он вышиб из меня возможное текильное похмелье.

 — Во всем можно найти свои плюсы.

 Галл прижал ее к своему боку и ласково гладил спину, пока она не заснула.

 После утреннего инструктажа Роуан пробежалась, размялась в спортзале со свободными весами и силовой йогой в компании Галла. И признала — разумеется, не вслух, — что гораздо веселее тренироваться с парнем, который ни в чем ей не уступает.

 Когда они вошли в столовую, там уже сидел Доби — сгорбившись над тарелкой с поджаренным ломтиком хлеба, рядом стоял стакан, и Ро опознала в нем знаменитый похмельный коктейль Марг.

 — Ммм, какие толстые большие сосиски. — Роуан постучала по подогреваемой полке с едой. — Что может быть лучше жирной свинины на завтрак!

 — Когда я смогу двигаться, не опасаясь, что треснет башка, я тебя поколочу, — простонал Доби.

 — Похмелье, бедняжка? — ласково поинтересовалась Роуан. — А я чувствую себя прекрасно. — Нет, конечно, где-то в основании черепа притаилась ноющая боль, но это небольшая плата за удовольствие, и не к чему об этом докладывать.

 — Поколочу тебя и всех твоих родственников. И твоих домашних любимцев.

 Роуан только усмехнулась, садясь за стол с полной тарелкой.

 — И аппетита нет, бедняжка?

 — Я проснулся на полу рядом со Стовиком. Кажется, я никогда больше не смогу проглотить ни кусочка.

 — А как поживает Стовик?

 — Когда я видел его в последний раз, он полз к своей комнате, и глаза у него были красные-красные. Если я когда-нибудь хотя бы дотронусь до стопки с текилой, пристрелите меня. Вы совершите акт милосердия.

 — Выпей это, — посоветовала Роуан. — Конечно, ты не запрыгаешь и не станешь кричать «О, какое прекрасное утро!», но тебе станет легче.

 — Оно коричневое. И там что-то шевелится.

 — Доверься мне.

 Когда Доби схватил бутылку табаско, которую Линн держала на столе ради него, Роуан хотела было сказать, что соус ему не понадобится, но, спрятав улыбку, приступила к завтраку.

 Доби щедро полил соусом коричневую смесь в своем стакане, втянул воздух, собираясь с духом, и объявил:

 — До дна!

 Затем закрыл глаза и выпил смесь залпом.

 Его глаза чуть не выпрыгнули из орбит, лицо из похмельно-серого мгновенно стало красным, цвета вареного рака.

 — По-пожар!

 — Очищающий огонь. Если у тебя и сгорело немного мозговых клеток, но теперь ты чист, дитя мое.

 — Он не заговорит на неведомом языке в религиозном экстазе? — спросил Галл.

 — Обалдеть, — вопил Доби. — Ну и дрянь! Мне хватило бы глотка виски. Ууу, меня пот прошиб.

 Галл, как зачарованный, смотрел на ручьи пота, текущие по красному лицу Доби.

 — Как я понимаю, выводятся токсины. Что там было, черт побери?

 — Марг не признается. Она заставляет начинать с М&M — мотрина и «Move Free»^[33] с полным стаканом воды, — затем выдает эту мерзость и поджаренный ломтик хлеба и велит выпить еще воды.

 — И побегать.

 — Да. К ленчу ты станешь похож на человека и даже сможешь поесть. Кто-нибудь должен притащить сюда Стовика… и Янгтри. — В столовую вошел Картежник. — Эй, Картежник, — окликнула его Ро. — Не хочешь приволочь сюда Стовика и Янгтри? Мы бы влили в них похмельный антидот Марг.

 Картежник молча подошел, опустился на соседний стул, повернулся к Роуан.

 — ММ только что говорил с копами. В нескольких ярдах от машины священника рейнджеры нашли обгоревшее ружье и пробили его по регистрационной базе. Одно из ружей Брейкмена.

 — Понятно. — Ро медленно, аккуратно размазала по крекеру черничный конфитюр. — Вот и ответ на все вопросы.

 — Утром за Брейкменом приехали, но он исчез. Вместе со своим пикапом.

 Роуан уставилась на Картежника. Конфитюр закапал с ножа.

 — То есть на работе его тоже нет?

 — Похоже, он прихватил туристское снаряжение, дробовик, винтовку, два пистолета и черт знает сколько патронов. Жена сказала, что не знает, куда он уехал, и вообще не видела, как он собирался. Не знаю, поверили ей или нет, но никто понятия не имеет, где он может быть.

 — Я думала… я слышала, что его хотели забрать еще вчера после похорон.

 — На допрос. Но у него есть адвокат, а ружье тогда еще не нашли. В деле об убийствах на него ничего не было.

 — Полный бред, — взорвался Галл, — неужели за ним не следили?

 — Не знаю. Ни черта я не знаю. ММ сказал, чтобы Ро ни ногой с базы и, по возможности, не выходила на улицу, пока не найдут Лео. Если, конечно, не объявят пожарную тревогу. И он не желает слышать никаких возражений.

 — Я поработаю в парашютном хранилище.

 — Ро, они поймают его. И быстро.

 — Конечно.

 Картежник неловко похлопал ее по руке.

 — Пойду разбужу Янгтри и Стовика. Повеселимся, когда у них дым пойдет из ушей от похмельного снадобья.

 В тишине, наступившей после ухода Картежника, Доби встал, налил себе кофе.

 — Ро, я выскажусь, потому что я тебя уважаю. Очень. И потому что Галл тебя не только уважает. Если бы у себя дома я удрал в горы с туристским снаряжением — черт, даже и без него, но если бы у меня было снаряжение, хорошая винтовка, хороший нож, я смог бы прожить в глуши несколько месяцев. И никто бы меня не нашел, если бы я сам не захотел.

 — Возможно, они найдут его пикап, но его самого они не найдут. Он затеряется в Биттерруте или в Скалистых горах. Айрин потеряет дом. Она заложила его, чтобы заплатить залог, а Лео нарушил условия. Я не верила, что он сделал это… во всяком случае, не с Долли. И вот он сбежал, бросил на произвол судьбы жену и внучку, предал их. Надеюсь, он облажается. — Роуан резко встала из-за стола, все равно уже ничего в глотку не лезло. — Надеюсь, он облажается, и его поймают и бросят в тюрьму до конца его дней. Я в хранилище. Буду шить эти чертовы сумки.

 Когда она вышла, Доби бухнул в свой кофе три полные ложки сахару.

 — Что скажешь, сынок?

 Галл покосился на Доби. Иногда доверенным другом становится самая неожиданная персона.

 — Я не думаю, что Брейкмен сюда вернется. Вряд ли его сейчас волнует Роуан.

 — Ну и что ты собираешься делать?

 — Пока мы на базе, кто-то должен быть рядом с ней. Круглосуточно. Постараемся загрузить ее работой, но выходить ей все равно придется. Если мы ее запрем, она взбунтуется. Думаю, надо сменить распорядок. Обычно мы бегаем по утрам, теперь будем бегать по вечерам.

 — Если не снимать темные очки и бейсболки, издали трудно разобраться, кто есть кто. Беда в том, что твоя женщина упряма, как мул. Вряд ли она согласится перевестись в Западный Йеллоустоун или в Айдахо.

 — Да. Она сочла бы это бегством. Трусливым бегством.

 — А если бы ты тоже перевелся?

 — Доби, она еще не дозрела до этого.

 Доби наблюдал за Галлом, прихлебывая кофе.

 — Но ты дозрел?

 Галл уставился на свой недоеденный завтрак.

 — Гребаные люпины.

 — Люпины? При чем тут люпины?

 Галл покачал головой.

 — Да, я дозрел, — наконец сказал он, поднимаясь. — Разрази меня гром.

 Выбегая из столовой, Галл чуть не столкнулся с пропотевшими на пробежке Южанином, Гиббонзом и Дженис.

 — Что с ним? — спросил Гиббонз.

 — Рассаживайтесь, мальчики и девочки, и я вам расскажу.

 Кипя гневом, Галл разыскал ММ. Тот беседовал у ангара с одним из пилотов.

 — Как они допустили, черт их побери?

 — Думаешь, я не задавал этот вопрос? Думаешь, я не злюсь?

 — Мне плевать, злишься ты или нет. Я требую ответа.

 ММ пошел от ангара к одной из боковых дорожек.

 — Идем. Если хочешь кому-то наподдать, найди копа. Это они облажались.

 — Я хочу знать.

 — Ах, ты хочешь знать? Ну, слушай. — ММ подобрал камень величиной с кулак и зашвырнул подальше. — Перед домом Брейкменов дежурили два копа. Черт, может, они кроссворд разгадывали, может, пончики жрали. — Майкл нашел еще один камень и со злости зашвырнул его в лес. — Мой брат — коп в Хелине. Хороший коп. Не то что эти.

 Галл наклонился, подобрал камень и протянул Майклу.

 — Спасибо. — Зашвырнув и этот камень, Майкл продолжил: — Полицейские сидели в машине перед домом, а пикап стоял сзади под навесом. Где-то посреди ночи Лео загрузил его и вытолкал через соседний двор на дорогу. Никто не знает, куда он уехал.

 — И копы только утром заметили, что пикапа нет.

 — Ну да… Уроды!

 — Ладно.

 — Ладно? Что значит ладно?

 — Это ответ. С ответами легче. Она в третьей бригаде. Сможешь засадить ее в диспетчерскую, если вылетят только первые две?

 — Смогу. — Майкл подобрал еще один камень, посмотрел на него и уронил. — Я тоже об этом думал. Просто хотел подождать, пока она остынет.

 — Я ей скажу.

 — Она обычно убивает гонцов, принесших дурные вести. Я послал Картежника. — Майкл улыбнулся. — Решил, что инвалида она пожалеет.

 — Вот поэтому ты главный.

 Галл завернул в жилой корпус за колой, подумал, прихватил бейсболки и солнечные очки, хотя после фальшивых усов считал их самой дрянной маскировкой.

 По дороге к хранилищу он позвонил по сотовому Лукасу.

 Поскольку большая часть команды еще разминалась или завтракала, в хранилище было всего несколько человек. Роуан дюйм за дюймом осматривала купол подвешенного на специальном приспособлении парашюта.

 Галл подошел к ней, перебрасывая банку колы из руки в руку.

 — Я занята.

 — У тебя ломка.

 — Очень занята. — Она пинцетом удалила несколько сосновых игл, вонзившихся в ткань.

 — Отлично. Я сам выпью. — Галл сорвал крышку. — Если начнется пожар, ММ вызывает тебя в диспетчерскую.

 Роуан вскинула голову.

 — Пусть только попробует меня отстранить.

 — Я не это сказал. Ты в третьей бригаде. Если не случится вселенской катастрофы, вряд ли вызовут всех сразу. Ты ведь дипломированный диспетчер, не так ли?

 Роуан выхватила у него банку, отпила немного.

 — Да. — Она вернула ему напиток и продолжила осматривать парашют. — Спасибо, что сообщил.

 — Не стоит благодарности. И насчет всего этого…

 — Я не желаю, чтобы меня утешали, защищали, советовали мне что-то… Мне это не нужно.

 — Да заткнись ты наконец. — Он воздел глаза к потолку.

 — Это ты заткнись.

 Галл выдавил усмешку.

 — Кто как обзывается, тот так и называется. Я первый сказал. Успокойся. Я не думаю, что Брейкмен — только твоя проблема.

 — Я не волнуюсь. Я могу позаботиться о себе, и я не дура. До сигнала тревоги я найду, чем заняться и здесь, и в спортзале.

 Она аккуратно вытащила прутик, отметила дюймовую прореху, немного опустила парашют.

 — Ночью Брейкмен ускользнул от копов, протолкав огромный пикап через свой задний двор и соседский до самой дороги. Он загрузил пикап всем, что ему может понадобиться в глухих лесах. То есть и он не дурак.

 — Я рада за него.

 — Но он дважды оставлял свое оружие на видном месте. Дважды. Ружье зарегистрировано на него, винтовка с его именем. А это предельно глупо.

 — Ты опять думаешь, что он ничего этого не делал.

 — Да. Не хотелось бы, конечно, думать, что это не он, потому что тогда у нас вообще ничего нет. Мы не знаем, кто и почему. С другой стороны, вряд ли этот кто-то вернется на базу, чтобы поупражняться в стрельбе. Малая вероятность не дает полной уверенности, но несколько успокаивает.

 — Глупо стрелять в меня, когда Брейкмен сбежал, и копы точно знают, какое оружие он с собой прихватил. — Да, она не дура, напомнила себе Роуан, но злость мешает думать логически. По всему видать, у Галла та же проблема. — Галл, если это не Лео, почему кто-то все время его подставляет?

 — Потому что Лео засранец? Потому что он легкая мишень? Потому что кто-то хочет его уничтожить? Может быть, и первое, и второе, и третье. Просто будь осторожнее и хитрее, но не нервничай.

 — Я не нервничаю. Я злюсь.

 — Значит, нервничает твое подсознание.

 — Ладно, хватит. — Роуан обследовала верхушку парашюта, сетку, отметила расползшийся шов, прикрепила ярлык. — Наверное, я должна позвонить папе. Он услышит от других и разволнуется.

 — Я только что поговорил с ним. Мы все обсудили.

 — Он здесь? Почему он не…

 — Я ему позвонил.

 Роуан резко развернулась.

 — Что ты сделал? Какого дьявола ты обсуждаешь мои дела с моим отцом за моей спиной?

 — Это называется мужская дружба. Тебе не понять. Я верю в равенство полов, в равную плату за равный труд и в то, что когда-нибудь — надеюсь, позже, чем раньше, — подходящая женщина станет лидером свободного мира. Но тебе не понять ритуалов мужской дружбы, как и мужчинам не понять, почему большинство женщин одержимы туфлями и прочей обувью.

 — Я не одержима туфлями, поэтому не переводи это в культурную или… или в гендерную плоскость.

 — У тебя три пары летных ботинок. Двух было бы вполне достаточно. У тебя четыре пары кроссовок, хотя опять же с лихвой хватило бы двух.

 — Прежде чем выбросить первую пару, я начинаю разнашивать третью, чтобы не натереть ноги. И у меня четыре пары кроссовок, потому что… черт… ты пытаешься отвлечь меня от главного!

 — Да, но я еще не закончил. У тебя две пары турботинок, три пары босоножек и три пары очень сексуальных лодочек на шпильках. И это только здесь, на базе. Одному богу известно, сколько еще обуви таится в твоем домашнем шкафу.

 — Ты ведешь учет моей обуви? И ты еще говоришь об одержимости?

 — Я просто наблюдателен. Лукас просил тебя позвонить, когда освободишься, а если он в это время будет летать, оставить текстовое или голосовое сообщение. Вечером он приедет. И он рад, что я тебя прикрываю. А тебе придется прикрывать меня, не возражаешь?

 Она не успела его отчитать и вздохнула.

 — Да. Ты победил своим здравым смыслом и обличительной речью об обуви. Которой я не одержима.

 — У тебя еще куча сережек, и ни одни из них ты обычно не носишь. Но это мы обсудим в другой раз.

 — Уйди, пожалуйста. Поизучай что-нибудь.

 — Ты могла бы поучить меня укладывать парашюты. Я хочу получить сертификат.

 — Может быть. Возвращайся через час, и мы… — Взвыла сирена. — Урок отменяется. Я иду в диспетчерскую.

 — Я тебя провожу. Держи.

 Галл протянул ей бейсболку и солнечные очки, а в ответ на ее хмурый взгляд просто надел свои.

 — Что это?

 — Маскировка, — ухмыльнулся он. — Приказ Доби. Подчинимся, а то он закажет в Интернете фальшивые усы и клоунские носы.

 Роуан закатила глаза, но надела очки и бейсболку.

 — И что? Мы теперь близнецы? Где твои титьки?

 — На тебе. И должен сказать, отлично на тебе смотрятся.

 — Согласна, но пусть все перестанут волноваться обо мне и выполняют свою работу.

 В четыре часа пополудни она прыгала в огонь, выполняя свою.

 Июль зажигал по всему западу. Монтана, Айдахо, Колорадо, Калифорния, Дакота, Нью-Мексико изнывали от жары и молили о дождях. Хватало вспышки молнии, малейшей человеческой небрежности, чтобы искры, подхваченные порывами ветра, превращались в пожары.

 Восемнадцать суток подряд пожарные-парашютисты, растерявшие все накопленные за зиму жировые запасы, прыгали в горящие леса и боролись с огнем в каньонах, горах и лесах. Боль, изнеможение, травмы, реки соленого пота… Под непрерывным градом огненных ядер, легко преодолевавших с таким трудом возведенные преграды, некогда было думать о чем-то постороннем, даже о безуспешной охоте на Лео Брейкмена, которая шла уже третью неделю.

 Зули — и среди них Роуан — пробивались вверх по склону горы Блэкмор с отчаянием смертников, брошенных в самое пекло. Огонь метался над землей и огненными змеями обвивал стволы. Люди валили горящие деревья, спиливали и срубали нижние ветви, пытаясь остановить огненный фронт, не допустить верховых пожаров. Не дать ведьме победить.

 Взглянув на подбежавшего Галла, Ро сдернула бандану, залила парой глотков воды пожар, бушующий в горле.

 — Полоса держится. — Галл ткнул большим пальцем себе за плечо. — Несколько головешек перелетели, но мы дружно на них пописали. Гиббонз отправит пару человек следить за мелочовкой, а остальных пришлет к тебе.

 — Выгодная сделка. — Роуан цедила воду, подсчитывая мелькающие в дыму желтые рубахи и шлемы, озаренные всплесками пламени ожесточенные, усталые лица. В этот миг Ро любила их с фанатизмом почти что религиозным. Любила их всех, каждую черточку, каждую мозоль, каждый ожог.

 — Лучшая работа на свете, — прохрипела она.

 — Если любишь голодать, потеть и дышать дымом, — согласился Галл.

 Ухмыльнувшись, Роуан вскинула на плечо топор-мотыгу.

 — А кто не любит? Пошли наверх. Надо бы расширить полосу… — Ро осеклась, схватила Галла за локоть.

 Вихрь пламени, вырвавшийся из огненной стены и подхваченный ветром, взвился вверх на добрую сотню футов и с леденящим душу воплем выдернул два дерева, дохнул жаром в лицо.

 — Огненный дьявол. Бежим! — Ро выхватила рацию и, следя за огненным вихрем, закричала: — Наверх. Все наверх! Пошевеливайтесь! Гиббонз, огненный дьявол на южном фланге. Не подходить.

 Ревущий золотой смерч, невыразимо прекрасный и не менее жуткий, несся к линии вырубки, изрыгая пламя и огненные ядра. Дрожащий от взрывов обжигающий воздух рвался в легкие. Ро увидела, как упал Мэтт, как Галл подхватил его. Держа в поле зрения огненного дьявола, Ро бросилась к ним, подставила плечо под вторую руку Мэтта.

 — Подвернул лодыжку. Только и всего.

 — Скорее, скорее!

 Огненный дьявол неумолимо приближался. Ро поняла, что им не удрать. И уж точно не с хромающим между ними Мэттом. За спиной Мэтта Галл сжал ее локоть, она ответила тем же.

 Вот и конец, думала Роуан, упрямо продвигаясь наверх. Не успеть даже укутаться в шелтер^[34].

 — Туда! — Галл дернул ее вместе с Мэттом вправо, и они преодолели еще пять бесценных футов. Галл толкнул под огромные валуны сначала ее, потом Мэтта, следом заполз сам. — Милости прошу.

 Камень взрывался и осыпал их осколками, словно пулями. Пронизывая черный дым огненными языками и искрами, вспыхнуло и со зловещим треском рухнуло дерево.

 — Мэтт, дыши чаще, глубоко не вдыхай. — Роуан крепко сжала его руку.

 — Джим чувствовал вот это? — Слезы и пот катились по лицу Мэтта. — Он вот это чувствовал?

 — Дыши часто и поверхностно. Сквозь бандану, как в шелтере.

 Через мгновение жар стал невыносимым. Ро показалось, что они вот-вот сами вспыхнут, как факелы. Она нащупала руку Галла и сжала ее.

 И вдруг визжащий ветер заткнулся.

 — Стихает. Правда. Правда? — повторила Ро, не веря себе.

 — Ты что-нибудь видишь? — спросил Галл.

 — Дым вроде рассеивается. Много мелких очагов. Но очаги не стена, не дьявол. — Роуан повернулась, насколько смогла. — Мэтт, пролезь за меня. Я хочу выглянуть. — Она протиснулась к Галлу, осторожно высунула голову, огляделась. — Он все-таки не стал верховым, не прокатился стеной. Только мелкие очаги. Боже, Галл, у тебя куртка дымится. — Пока Галл стаскивал куртку, Ро колотила по ней ладонями. — Ты обгорел? Обжегся?

 — Вряд ли. — Он задом выполз из-под валуна. — Земля еще горячая. Осторожнее.

 Роуан выползла следом за ним, включила рацию, услышала, как Гиббонз вызывает ее по имени.

 — Здесь Ро, Галл, Мэтт. С нами все в порядке. Как остальные? Все отчитались?

 — Теперь все, — с облегчением ответил Гиббонз. — Где вы, черт побери?

 Роуан встала, осмотрелась, чтобы поточнее его сориентировать.

 — Мэтт растянул лодыжку. Мы с Галлом справились бы с очагами, но мы бросили снаряжение, поэтому… — Она услышала крики, увидела желтые рубахи. — Забудь. Прибыла кавалерия.

 Из дыма выскочил Доби, за ним Триггер.

 — Надо же так напугать. Пристрелили бы, и дело с концом. — Доби обхватил Галла, хлопнул его по спине. — Во что вы вляпались?

 — Ничего особенного. Покружились с дьяволом. И хватит причитать. Если не поторопимся, снова придется делать ноги.

 Триггер присел на корточки рядом с Мэттом, протянул ему закопченный помятый шлем.

 — Держи сувенир. Нашел твой чепчик для мозгов. Чертов везунчик! — Триггер пылко сжал Мэтта, вздохнул с облегчением. — Везучий сукин сын. — Он положил шлем на землю рядом с Мэттом и побежал за Доби тушить мелкие очаги.

 Роуан опустилась на колени и стала расшнуровывать ботинок Мэтта.

 — Давай посмотрим твою лодыжку.

 — Я уж решил, мне конец. Я бы сдох там, если бы вы с Галлом меня не вытащили. Вы спасли мне жизнь… а ведь сами жуть как рисковали!

 Роуан осторожно пощупала распухшую у щиколотки ногу.

 — Мы Зули. Когда один падает, другие его подбирают. Думаю, перелома нет. Просто растяжение, но короткие каникулы ты заработал. — Ро заглянула в его глаза, улыбнулась и начала туго бинтовать поврежденное место. — И правда, чертов везунчик!

 Несмотря на бурные протесты Мэтта, его эвакуировали, а остальные вернулись к своим обязанностям. К утру с пожаром было покончено, но подчищали — закапывали, забрасывали, тушили — еще целый день.

 — Галл, ты добровольно вызвался остаться, — заметила Роуан.

 — Пора бы покончить с волонтерством.

 — Я остаюсь с тобой. Остальные выметаются.

 — Неплохая сделка.

 — У нас есть пайки и холодный горный ручей, в котором пивная фея оставила упаковку пива.

 — А говорят, нет такой феи.

 — Что они знают? Хотелось бы на нее взглянуть и заодно проверить, не тлеет ли где-нибудь. Ты со мной?

 — А ты как думаешь?

 — Тогда прошвырнемся, пока солнце не село.

 Неторопливым шагом они пошли через выжженный лес, выискивая дым и тлеющий огонь.

 — Я хотела сказать, когда все закончится — совсем все… — начала Роуан, — но скажу сейчас. Я думала, нам конец. Если бы ты не заметил камни, не сообразил бы так быстро, не миновать бы нам судьбы шлема Мэтта.

 — Я не собирался тебя терять. И если бы ты шла с моей стороны, то сама заметила бы эти камни.

 — Кто знает… Это было прекрасно, — с благоговением вдруг сказала она. — Может быть, это безумие — так говорить и так думать о том, что пыталось тебя убить, но это было прекрасно. Тот вращающийся огненный столб как будто вырвался из другого мира. И в каком-то смысле так оно и есть.

 — Когда сталкиваешься с подобным, сразу понимаешь, что тебе его не победить. Ты бежишь, прячешься, молишься, и если остаешься жив, то некоторое время все передряги реальной жизни кажутся незначительными.

 — Некоторое время. Наверное, поэтому я хотела задержаться здесь. На базе нас ждет столько дерьма… Лео Брейкмен еще где-то скрывается. Он не огненный дьявол, но он прячется где-то в лесах. — Роуан шумно выдохнула. — Каждый раз, как нас вызывают, я думаю, не наткнемся ли мы на новое тело. Его или еще чье-то. И если не Лео поджег лес, то поджигатель тоже скрывается где-то там.

 — Прошло три недели. Длинная пауза.

 — Но не конец.

 — Да. Не похоже, что все закончилось.

 — И от дерьма никуда не денешься. — Роуан кивнула. — Поверни туда, а я пройду здесь. Так мы проверим больший участок и встретимся в лагере. — Она взглянула на часы. — Скажем, в шесть тридцать.

 — Время коктейлей и деликатесов.

 До полянки у журчащего ручья Роуан добралась раньше Галла. Если накануне лагерь жужжал, как пчелиный рой — рой очень усталых, очень грязных и вонючих пчел, то сейчас здесь было тихо, как в церкви. Роуан сложила свое снаряжение, проверила, охладилось ли пиво и упаковка колы, которую по ее просьбе опустил в ручей ММ.

 Подставляя лицо мирному вечернему солнцу, Ро вдруг поняла, что с гораздо большим удовольствием выпьет банку колы в этой горной глуши, чем бутылку шампанского — в самом шикарном ресторане Монтаны или любого другого города.

 Она сходила за сумкой, достала маленькие бутылочки жидкого мыла и шампуня, вернулась к ручью. Стянула ботинки, носки, грязную рабочую одежду и вошла в воду. Ручей едва достигал ей колен, но она чувствовала себя, как в раю. Она опустилась в воду и, сидя в журчащем потоке, смотрела на стену спускающихся к воде деревьев, на раскинувшееся над ними небо без единого облачка. А потом она не спеша мылась — как другая женщина мылась бы в горячей ароматной ванне — и наслаждалась прохладной, чистой водой, уносящей стекающую с нее пену.

 Подтянув колени к подбородку, Роуан обхватила их руками, положила на них голову, закрыла глаза. И резко распахнула их, почувствовав нависшую над ней тень… лениво улыбнулась Галлу и улыбалась, пока не увидела фотоаппарат.

 — Скажи, что ты меня еще не сфотографировал, или придется разбить твою камеру.

 — Это для моей личной коллекции. Роуан, ты воплощенная мечта. Богиня ручья. Как водичка?

 — Холодная.

 Галл сел на берегу, стянул ботинки.

 — Я тоже не прочь охладиться.

 — Поздно. Уже почти семь.

 — Мне пришлось сделать крюк.

 — Ты нашел свежие очаги?

 — Нет, все чисто. Но я нашел это. — Он приподнял букетик полевых цветов, воткнутый в бутылку из-под воды.

 — Ты же знаешь, что здесь нельзя рвать цветы, — заявила Роуан, но не сумела сдержать улыбки.

 — Мы их спасли, и я решил, что горы вполне могут и поделиться. Уф, жуть как холодно, — простонал Галл, заходя в воду. — Но здорово.

 Ро вытащила бутылочку с мылом, которую воткнула между камнями, и бросила ему.

 — Пользуйся. Такое впечатление, будто, кроме нас, во всем мире никого нет, но мне не хотелось бы долго чувствовать, что мы единственные на земле — кто бы возился на кухне? — а пока мне очень нравится.

 — В выжженном лесу поют птицы. Представляешь, они уже возвращаются хотя бы просто разобраться, что же случилось. А в живом лесу за лугом, где я нашел цветы, я видел лосей. Может быть, мы здесь единственные люди, но жизнь возвращается.

 — Пора одеваться, не то я превращусь в ледышку. — Роуан встала, вода заскользила по ее телу, сверкая в лучах солнца крохотными бриллиантами.

 — Ух ты! — восхитился Галл.

 — За восторг и цветы ты заслужил пиво. — Она вышла из воды, уже дрожа и энергично растирая тело руками. — На ужин спагетти с мясным соусом, фруктовый салат, крекеры с мягким сыром и фунтовый кекс.

 — Сейчас мне для счастья хватило бы и картона, но от твоего меню уже слюнки текут.

 — Я разведу огонь, — сказала она, одеваясь. — А ты, когда отмоешься, достань пиво. Коктейли, закуски… Дерьмо собачье.

 — Вот дерьма не хотелось бы даже сейчас.

 — Не шевелись. Или… шевелись — и очень быстро.

 — С чего вдруг?

 — Жизнь возвращается, включая здоровенного медведя на том берегу.

 — О, черт. — Галл осторожно повернулся. Огромный медведь вразвалочку спускался к ручью.

 — Возможно, это воплощение твоей мечты, но лучше вылезай из воды.

 — Брось в него чем-нибудь! — Галл пригнулся и тихонько стал продвигаться к берегу.

 — Чем бросаться-то? Грязными словами? Вот влипли… Он на нас смотрит.

 — Возьми мотыгу. Будь я проклят, если позволю медведю сожрать меня голым.

 — Это точно приятнее, чем одетым. Но мы ему не нужны. Медведи питаются ягодами и рыбой. Вылезай, чтобы он не принял тебя за очень большую рыбину.

 Галл вылез на берег и уставился на медведя. Тот, в свою очередь, пристально смотрел на него.

 — Отходи. Медленно. Вообще-то он просто полюбуется на нас и уйдет. Но береженого бог бережет.

 Роуан не успела нагнуться за мотыгой, как медведь повернулся к ним задом, присел, навалил огромную кучу и зашкандыбал туда, откуда пришел.

 — Вот что он о нас думает. Убедительная демонстрация. — Роуан растянулась на земле и расхохоталась. — Настоящий мужчина погнался бы за ним и отомстил за оскорбление… а я, как настоящая женщина, занялась бы потом твоими ранами.

 — Я бы с удовольствием, но должен защищать тебя. — Галл запустил пальцы в мокрые волосы. — Боже, как же я хочу того пива.

 Вскоре Галл решил, что готовые макароны с пивом у потрескивающего костра в глухих горах — штука не менее романтическая, чем хорошее вино в хрустальных бокалах при свечах в шикарном ресторане. Роуан, как он заметил, смогла сбросить напряжение — впервые за последние недели, наслаждаясь послевкусием хорошо проделанной работы и уединением в спасенном ими живом лесу.

 — Галл, а твоя семья выезжала на природу? — отвлекла его от раздумий Ро.

 — Очень редко. Тетя больше любит современные удобства и хорошее гостиничное обслуживание. Я отдыхал в палатках с друзьями. Мы сматывались на побережье, выбирали местечко… Я всегда мечтал добраться на восток, пройти по Аппалачской тропе, но зимой — галерея, летом — пожары. Так и не собрался.

 — Да, было бы здорово. А мы из Монтаны почти не выбирались. Здесь столько всего интересного! Каждое лето папа старался выкроить пару свободных дней подряд и провести их со мной. Мы никогда не знали заранее и собирались внезапно.

 — Еще лучше! — заметил Галл и был награжден благодарной улыбкой.

 — Да, ты понимаешь. Пока я сама не стала пожарным, мне и в голову не приходило, что, может быть, в редкий выпавший выходной ему не так уж и хотелось возвращаться в лес и разбивать там палатку. Думаю, и ему не помешало бы хорошее гостиничное обслуживание.

 — Но дети на первом месте, верно? Главное родительское правило.

 — Может быть. Я думала о Долли и ее отце, о том, как они ругались. Возможно, из-за напряженной обстановки в семье она стала такой, какой была, или ее натура привела к этому напряжению?

 — Скорее всего, и то, и другое.

 — Да, чаще причин бывает несколько. А ты не задумывался, почему она нацелилась на Латтерли? Вокруг много холостяков. Она могла бы зацепить любого. Латтерли был лет на пятнадцать старше ее и далеко не мачо.

 — Ты не учитываешь постель…

 — М-да, в тихом омуте и тому подобное, но ведь, чтобы это выяснить, сначала нужно прыгнуть в эту постель. Женатый мужчина с тремя детьми. Священник. Если она действительно планировала дотащить его до алтаря, неужели она не представляла себе, что ее ждет? Жена священника. Мачеха троих детей. Да она бы взвыла от такой жизни!

 — А вдруг она просто хотела доказать что-то? Увидела женатого священника с тремя детьми и подумала: а захомутаю-ка я его — или слабо мне?

 — Не понимаю. Ну, переспи с ним, это я допускаю. Утоли зуд, если так уж приспичило, но не разрушай семью ради еще одной зарубки на столбике кровати.

 — Ты не понимаешь, потому что ты совсем другая. — Галл открыл последние две банки пива. — А с его стороны — типичное поведение пожилого человека. Возможно, он поощрял ее. Ему льстило, что молодая красивая женщина хочет с ним спать, а этого вполне достаточно для развития интимных отношений за рамками проповеди.

 Роуан вскинула голову.

 — А ведь ты прав. Ему наскучил пресный брак, а она молодая неприкаянная мать. Так они и сошлись. Разумеется, мы совершенно не знаем Латтерли. Не переспал ли он с половиной своих прихожанок? А Долли была последней в его послужном списке…

 — Если так, то копы это выяснят, если уже не выяснили. Сексуальную связь непременно кто-нибудь да заметит…

 — … и к нашему возвращению все уже закончится. — Роуан разломила пополам кекс. — Об этом почти не говорят, но все думают. ММ особенно, потому что ему приходится думать обо всех, всех оценивать, за всех тревожиться.

 — Да, проблем у него хватает, но он отлично все разруливает.

 — В мой первый сезон был у нас некто Бутстреп. Нормальный вроде парень, справлялся неплохо, но любой — даже салага — мог сказать, что он уже всеми мыслями на пенсии. У него был небольшой домик где-то в штате Вашингтон, и именно там были все его мысли. Все знали, что он работает последнее лето. Он вел себя так отстраненно… ты представляешь? Даже с салагами.

 Галл кивнул, попробовал кекс. Пища богов.

 — Я понял. Не хотел ни с кем сближаться. Не хотел никаких личных отношений. Не хотел ничем и никем заниматься…

 — Да, наверное. И тогда им занялся ММ. Ты же знаешь, какой он. Он — босс, но он один из нас. И все знают, если хочешь поворчать, или похныкать, или выпустить пар, иди к Майклу.

 — Выпьем за ММ.

 — С удовольствием. — Они чокнулись пивными банками. — Мне нравится спать с тобой.

 В его кошачьих глазах запрыгали дьявольские искорки.

 — Нелогичный вывод, но я переживу.

 — Я серьезно. Меня вдруг осенило, что позади уже половина сезона, причем совершенно необычного сезона. Убийства, поджоги, вандализм, и я регулярно занимаюсь сексом.

 — Будем надеяться, что во вторую половину перейдет только последний пункт.

 — Хорошо бы. Галливер, дело в том, что, хотя мне очень нравится заниматься с тобой сексом, я вполне сознаю, что даже если мы прекратим заниматься сексом…

 — Прикуси язык.

 — Даже если прекратим, — со смехом повторила Роуан, — я все равно с удовольствием сидела бы с тобой у костра и болтала о чем угодно.

 — Я тоже. Только я хочу секс.

 — Очень удобно нам обоим. А еще лучше регулярного секса то, что ты втайне не мечтаешь, чтобы я была другой: меньше одержимой работой, больше одержимой красивым бельем…

 Галл достал сигару, зажег ее, не спеша выдохнул дым.

 — Я люблю красивое белье. Это тебе на заметку.

 — Тебя не унижает то, что я помогала тренировать тебя и, возможно, на пожаре буду отдавать тебе приказы. — Он протянул сигару. Ро взяла, с удовольствием вдохнула. — Потому что ты знаешь себе цену, и это важно. Я не могу помыкать тобой, и это важно. И еще одно — я не думала, что мне это важно, потому что никогда не обращала на это внимания. Но теперь, в сочетании с остальным, стало важно. Ты принес мне цветы в бутылке.

 — Я думаю о тебе, — просто сказал он.

 Роуан снова втянула вкусный сигарный дым, выигрывая время, чтобы успокоить волнение, и вернула ему сигару.

 — Я знаю, и это для меня внове. И еще. Мне тоже хочется о тебе заботиться.

 Он потянулся к ее руке.

 — Я знаю, но я рад это слышать.

 — Всезнайка. — Держа его за руку, она откинула назад голову, посмотрела на усыпанное звездами небо. — Было бы чудесно остаться здесь на пару дней. Ни тревог, ни вопросов.

 — Вернемся, когда закончится сезон.

 Она не умела заглядывать так далеко. Следующий месяц? Следующий год? Это так же далеко, как звезды. И непроглядно, как дым. Она всегда считала, что лучше жить настоящим.

 Перед рассветом Галлу приснилось, что он плывет под водопадом. Он нырнул поглубже в голубую прозрачную воду озера, разглядывая позолочённое солнечными лучами дно. Над головой ровно и приглушенно барабанили водяные струи, а навстречу плыла Роуан, такая же золотистая и мерцающая, как песок на дне, и смотрела на него глазами, ясными, как озеро.

 Их губы встретились, руки переплелись, его пульс забарабанил в такт с дробью водопада. Лениво поглаживая ее бедро, Галл поднимался к поверхности… Он вынырнул из воды и из сна в один и тот же миг, но барабанная дробь не прекратилась, эхом гуляя внутри темной палатки. Улыбнувшись, он слегка встряхнул Роуан.

 — Эй, слышишь?

 — Что? — Ее голос, сонный и раздраженный, напомнил ему о соблазнительном сне. — Что? — повторила она уже не так сонно. — Медведь? Он вернулся?

 — Нет. Послушай.

 — Не хочу я… Дождь. — Ро оттолкнула Галла и села. — Пошел дождь?

 Она подползла к выходу из палатки, откинула клапан.

 — О, да. Дождик, дождик, не кончайся. Галл, ты слышишь?

 Она оглянулась. Он заметил, как блестят ее глаза, ухмыльнулся и еще ухмылялся, когда Роуан с диким криком выскочила под дождь.

 А чем я хуже, подумал он, и выбрался вслед за ней.

 Роуан вскинула руки, подняла голову, подставив лицо водяным струям.

 — Это не ураган, не короткий летний дождик. Проливной дождь, как сказал бы мой дедушка. — Она затанцевала, размахивая сжатыми кулаками, покачивая бедрами. — Галливер, не стой столбом. Танцуй! Танцуй! Танцуй в честь бога дождя.

 Ну, куда деваться? Он потанцевал с ней, как был, голышом, в предрассветном дождливом сумраке, а потом затащил ее в палатку, по-своему воздать честь богу дождя.

 А потом они обходили территорию под степенным монотонным ливнем. Вода ручейками скатывалась с козырьков бейсболок и непромокаемых накидок, впитывалась в истомленную жаждой землю.

 — Теперь точно больше не вспыхнет. Это доброе предзнаменование? Переломный момент, и все плохое осталось в прошлом?

 Галл подумал, что вряд ли стоит ожидать столь многого от одного хорошего ливня в сухое лето, но кто он такой, чтобы спорить с надеждой?

 А Роуан надеялась. Ни лесных поджогов, ни связанных с базой убийств не было уже почти месяц, и, хотя Лео Брейкмена так и не поймали, она изо всех сил старалась не унывать, придерживаясь тактики наполовину полного стакана, предложенной Галлом.

 Может статься, копы никогда не найдут Лео, никогда не узнают, кто же совершил те преступления, но это не должно изменить и не изменит ее жизни.

 Пока они обследовали покинутую пожарами территорию, двенадцать человек с базы уже боролись с огнем в Шошони, и сразу по возвращении ее с Галлом снова поставили на боевое дежурство.

 Если честно, жаловаться ей не на что. Сезон катится к августу, а она ни разу не поранилась, сохранила нормальный боевой вес, потеряв всего фунтов десять. И главное, она не подвела Майкла, хорошо справившись с должностью бригадира. Нет, это еще не самое главное: при ее участии спасены бесчисленные акры девственных лесов. Она не только преуспела в работе, но и построила нечто совершенно новое для себя — настоящие, не мимолетные отношения с мужчиной. Так к черту тоску и терзания.

 Роуан решила отпраздновать достижения каким-нибудь сладким шедевром Марг и просочилась на кухню.

 Марг возилась в своем огороде, собирала полезные травки.

 — Это мы привезли дождь, — похвасталась Роуан. — Он не прекращался всю обратную дорогу.

 — Впервые за много недель мне не пришлось поливать огород. Земля хорошо напиталась водой, но хотелось бы побольше. Жаль только, мошкара налетела. — Марг прихлопнула несколько мошек, побрызгала лицо и руки репеллентом, собственноручно приготовленным из настоя эвкалипта и мяты, подхватила корзину. — Мне кажется, ты не прочь перекусить.

 — Что-нибудь очень-очень сладкое.

 — Найдется. — Марг внимательно взглянула на Роуан. — Ты выглядишь поразительно хорошо для женщины, протопавшей несколько часов под дождем.

 — Наверное, потому, что я поразительно хорошо себя чувствую.

 — Это имеет отношение к некоему зеленоглазому симпатяге?

 — Ну, он топал со мной. Это не повредило.

 Марг вошла в кухню, поставила корзину на рабочий стол.

 — Я с такой радостью наблюдаю за романами — твоим и твоего отца.

 — Я не… Моего отца?

 — Столкнулась с Лукасом и его подругой во время фейерверка, а пару дней назад в питомнике. Она помогала Лукасу выбирать цветы.

 — Цветы? Ты уверена, что говоришь о моем папочке? Лукасе Душителе Живой Зелени Триппе?

 — А о ком же еще? — Марг отрезала огромный кусок торта «Черный лес». — Элла помогает ему разбить клумбу. Для начала маленькую. Он приглядывался к перголам.

 — Перголам? Ты имеешь в виду такие… — Роуан пальцем нарисовала в воздухе арку. — Брось. Садовые достижения папочки начинаются и заканчиваются стрижкой газона.

 — Жизнь не стоит на месте, все меняется. — Марг придвинула Роуан тарелку с тортом и большой стакан молока. — Давно пора. Приятно смотреть, как горят его глаза от чего-то, не связанного с парашютами или моторами. Порадуйся за него, Роуан, особенно сейчас, когда здесь творится бог знает что.

 — Я просто не знаю, как к этому относиться. И чем плохо стоять на месте, если место хорошее?

 — Даже хорошее место может надоесть, особенно если стоишь один. Милая, не зря слова «один» и «одиночество» от одного корня. Ешь торт.

 — Папа не одинокий! Он всегда занят. У него полно друзей.

 — И никого, когда он выключает свет… до недавнего времени. Если ты не заметила, насколько он стал счастливее с появлением Эллы, значит, просто не обращаешь на него внимания.

 Роуан пыталась найти ответ на этот упрек, как вдруг заметила выражение лица Марг, отвернувшейся к раковине, чтобы вымыть травы. Кажется, она и здесь что-то упустила, иначе сразу бы заметила ее печаль.

 — Марг, что случилось?

 — Да просто нелегкая полоса. Для некоторых и вовсе тяжкая. Я понимаю, тебе, наверное, было бы спокойнее, если бы Лео Брейкмен пропал навсегда, и я нисколечко тебя не виню, но Айрин-то на пределе…

 — Если он вернется, или его поймают, он, скорее всего, засядет в тюрьму. Вряд ли ей станет легче.

 — Всегда лучше знать. А пока ей придется искать еще одну работу. Школьного жалованья не хватит на оплату всех счетов, а она еще заложила дом, чтобы заплатить залог за Лео. И работая с утра до ночи, она не сможет ухаживать за ребенком.

 — Неужели родня не может помочь ей?

 — Видимо, недостаточно. Дело же не только в деньгах, но и во времени, в силах. В последний раз, когда я ее видела, она еле держалась на ногах.

 — Мне ее жалко, Марг. Правда. Мы могли бы собрать ей денег. Конечно, это капля в море, но ведь ребенок от Джима. Все дадут сколько смогут.

 — Если честно, Ро, я не думаю, что Айрин примет эти деньги. Ей очень стыдно. Ее гнетет то, что ее муж и дочь натворили здесь. Вряд ли она возьмет деньги от нас. Я знаю Айрин с детства, а она даже не смотрит на меня. Мое сердце разрывается.

 Роуан встала, отрезала кусок торта поменьше, налила молока в чистый стакан.

 — Посиди, Марг. Поешь. Мы что-нибудь придумаем. Если постараться, всегда можно что-то придумать.

 — Хорошо бы, но я не знаю, сколько еще Айрин продержится.

 Айрин, поникшая, так и осталась сидеть на диване, не отрывая взгляда от пола, когда Элла спустилась в гостиную. За два последних месяца она постарела лет на десять и исхудала так, что стала похожей на скелет, обтянутый кожей.

 Элла постаралась ей улыбнуться как можно непринужденнее.

 — Шайло заснула. Айрин, твоя внучка — самое прелестное дитя на свете! Такая жизнерадостная, такая смышленая! — Элла не упомянула, что сложила и убрала постиранные детские вещички, так и оставшиеся в корзине у колыбели, что отметила беспорядок в обычно безупречном доме. — Мне так захотелось еще внучат, — нарочито бодрым голосом продолжила она. — Приготовлю-ка я нам чаю.

 — Кухня не убрана. Я даже не знаю, остался ли у меня чай. Я так и не выбралась в магазин.

 — Я посмотрю.

 На маленькой кухне, прежде радовавшей глаз чистотой и уютом, в раковине громоздилась грязная посуда. Кухонные шкафчики были почти пусты, как, впрочем, и холодильник.

 Элла решила пополнить запасы позже, а пока нашла коробочку с чайными пакетиками, набрала в чайник воды. Когда она складывала посуду в посудомоечную машину, в кухню, волоча ноги, вошла Айрин.

 — Я так устала, что даже не стыжусь грязи и того, что ты моешь мою посуду…

 — Тут нечего стыдиться, а если бы тебе было стыдно, я бы обиделась. Мы же подруги.

 — Я всегда гордилась своим домом, но это уже не мой дом. Он принадлежит банку. Это просто место, где я живу, пока меня отсюда не выгонят.

 — Не говори так. Все наладится. Ты просто очень устала. Если позволишь, я с удовольствием возьму малышку на день-другой, а ты хоть немного отдохнешь. Ты же знаешь, я с удовольствием с ней понянчусь. А потом мы могли бы поколдовать над твоими счетами, посмотреть, можно ли… — Элла обернулась, увидела слезы, текущие по лицу Айрин. — О, прости, прости меня. — Она подбежала, обняла подругу.

 — Элла, я не могу. Я больше не могу. У меня не осталось ни сил, ни желания бороться.

 — Ты просто очень устала.

 — Да, ужасно. У девочки режутся зубки, она почти не спит по ночам. А я лежу и мечтаю, чтобы она замолчала. Замолчала и дала мне хоть каплю покоя. Я отдаю ее любому, кто соглашается взять ее хоть на несколько часов, но даже со второй работой я не смогу платить за дом, не жертвуя чем-то другим.

 — Позволь мне помочь тебе.

 — Как помочь? Оплачивать мои счета, растить мою внучку, сохранять мой дом? — Резкие слова прозвучали совершенно безжизненно. — Как долго, Элла? Пока Лео не вернется, если он вообще вернется? Пока он не выйдет из тюрьмы, если его посадят в тюрьму?

 — Пока ты не справишься с бедой, Айрин.

 — Ты говоришь от сердца, я это чувствую, но мне невозможно помочь. Я хотела ему верить. Он мой муж, и я хотела верить, когда он сказал, что ничего этого не делал. — Элла не знала, что на это сказать, и молчала. Айрин обвела кухню невидящим взглядом. — А он оставил меня совсем одну и снял в банкомате деньги, которые мне так необходимы. И во что мне теперь верить?

 — Присядь за стол. Выпей чаю.

 Айрин села, уставилась в окно на двор, в котором так любила возиться. Двор, через который сбежал ее муж, сбежал от нее.

 — Я знаю, о чем судачат люди, пусть при мне они и помалкивают. Лео убил преподобного Латтерли. А если Лео убил Латтерли, значит, он убил и Долли. Нашу плоть и кровь.

 — Мало ли что говорят и думают люди, Айрин!

 — Теперь я одна из них. Я еще не готова это сказать, но я это думаю. Я вспоминаю, как он и Долли ссорились, кричали друг на друга, говорили ужасные слова. И все же… он любил ее. Я знаю. — Айрин уставилась в чашку, которую Элла поставила перед ней. — Может быть, он любил ее слишком сильно. Может быть, больше, чем я. Поэтому ему было больнее от всего, что она вытворяла. Ему было больнее, чем мне. Любовь ведь может мгновенно превратиться во что-то темное, правда?

 — Не знаю я, Айрин, где найти ответы, но я знаю, что их нельзя найти в отчаянии. Ты должна сосредоточиться на ребенке и себе самой, делать все, что в твоих силах, чтобы наладить вашу жизнь, пока не найдешь ответы.

 — Я так и делаю. Сегодня утром перед работой я позвонила миссис Брейнер. Эта вторая бабушка Шайло. Они с мужем приедут и увезут нашу внучку к себе в Небраску.

 — О, Айрин.

 — Там ей будет лучше. — Айрин смахнула слезу. — Этот бесценный ребенок заслуживает большего, чем я могу дать ей сейчас. Она же ни в чем не виновата, единственная из нас, кто ни в чем не виноват. Она заслуживает лучшего, чем кочевать по рукам друзей и соседей, да и, когда я с ней, от меня мало толку. Я даже не уверена, сколько еще смогу сохранять крышу над головой. Где уж мне покупать ей одежду или платить педиатру.

 Ее голос сорвался. Она поднесла к губам чашку, сделала несколько глотков.

 — Я молилась, и я советовалась с преподобным Мисом. Он добрый человек, Элла, как ты и сказала.

 — Он и его прихожане могли бы тебе помочь, — начала Элла, но Айрин лишь затрясла головой.

 — Нет, нет. Я понимаю, что в таких обстоятельствах не смогу создать Шайло достойную жизнь. Я не должна оставлять ее у себя, зная, что есть семья, которая все для нее сделает. Тем более что я так и не ответила для себя на вопрос, не виноват ли ее дедушка в том, что у нее нет матери.

 Элла накрыла ладонью безвольную руку Айрин.

 — Я понимаю, как тяжело тебе далось это решение. Я знаю, как ты любишь эту девочку. Неужели я ничего не могу для тебя сделать? Ну, хоть что-нибудь?

 — Ты не назвала мое решение неправильным, эгоистичным, слабовольным. Спасибо. — Айрин вздохнула, выпила еще чаю. — Кажется, они хорошие люди. И она сказала… Кейт, ее зовут Кейт. Кейт сказала, что они поживут пару дней в Мизуле, чтобы Шайло к ним привыкла. И как мы все постараемся остаться в жизни Шайло. Я… я предложила забрать кроватку и все остальное, но Кейт отказалась. Спросила, разве я не хочу сохранить все это, мол, Шайло будет меня навещать, а у меня уже все готово.

 Слезы закапали прямо в чашку, и Элла крепче сжала руку Айрин.

 — Они действительно хорошие люди.

 — Да. Я им благодарна. Но мне кажется, будто еще одна частичка меня умирает. Я не знаю, сколько еще их осталось.

 Разговор с Марг подстегнул Роуан. Она решила серьезно поговорить с отцом, а поскольку не дело разбираться с папочкой на базе, она отправилась к ММ.

 Когда она подходила к его кабинету, оттуда вышел Мэтт.

 — Привет. Майкл на месте?

 — Да. Я отпросился на пару дней в конце недели. — Мэтт расплылся в солнечной улыбке, какую Ро редко видела на его лице после гибели Джима. — Родители приезжают.

 — Отлично. Повидаются с тобой, познакомятся с дочкой Джима.

 — Не только. Они забирают Шайло с собой.

 — Получили опеку? Так быстро? Я не думала, что это делается так быстро.

 — К адвокату пока не обращались. Может, позже. Миссис Брейкмен сегодня утром позвонила моей ма и сказала, что нуждается… что хочет, чтобы они взяли Шайло.

 — Ох. — Бедная женщина, сколько горя на нее свалилось, подумала Ро с сочувствием. — Я рада за твоих родителей, Мэтт, хотя это тяжелый удар для миссис Брейкмен.

 — Да, мне ее тоже жалко. Хорошая женщина, она в первую очередь подумала о Шайло. Родители проведут здесь пару дней, чтобы, ну, ты понимаешь, все попривыкли. Я хочу им помочь. Шайло меня знает, так что со мной им будет полегче. Я вроде как за Джима.

 — Да. Нелегко всем придется. Такое для всех испытание…

 — Побег Брейкмена? — Мэтт помрачнел. — Он трус. По мне, так он не заслуживает даже того, чтобы снова увидеть ребенка. Из-за него миссис Брейкмен может потерять дом.

 — Несправедливо, когда все потери сваливаются на одного человека, — глухо отозвалась Роуан.

 — Она могла бы переехать в Небраску поближе к Шайло. Надеюсь, она это сделает. Теперь ее как будто ничто здесь не держит. И если она переедет в Небраску, рядом с ребенком будут обе бабушки. Ну, пока. Я должен позвонить родителям, сообщить, что получил выходные.

 Мэтт поспешил по своим делам. Роуан смотрела ему вслед. Трагедия одной семьи обернулась радостью для другой. Ну, тут уж ничего не поделаешь…

 Она постучалась, приоткрыла дверь.

 — Найдешь еще минутку для просителей выходных?

 — Господи, наверное, на следующий пожар мы просто подуем и пописаем…

 — Интересная новая стратегия, но мне нужно всего несколько часов.

 — Когда?

 — Лучше бы прямо сейчас. Я хочу перехватить отца.

 — Во всех вдруг взыграли родственные чувства. — Майкл поежился. — Ладно, бери весь вечер. Дымится у озера Пейетт, на Аляске в Динали бьют сухие молнии. И Вайоминг задело. В Йеллоустоне неспокойно. Рассчитывай на завтрашний вылет.

 — Хорошо. — Ро хотела было уйти, но замешкалась. — Мэтт, наверное, рассказал тебе, зачем ему выходные.

 — Да. — ММ потер глаза. — Даже не знаю, что и думать. Наверное, так лучше, но это все равно что ударить женщину кулаком в зубы, после того как она уже получила пару ударов в живот.

 — Лео так и не прорезался?

 — Насколько я знаю, нет. Подонок. Меня просто тошнит, когда я думаю, что все это мог сотворить он. Я ездил на охоту с ублюдком, даже как-то мотался в Канаду с ним и еще кое с кем.

 — Ты сообщил копам, куда он любит ездить?

 — Все местечки упомянул. И без единого угрызения совести. Подонок, — повторил ММ, смакуя ругательство. — Айрин приличная женщина. Она этого не заслужила. Ты, пожалуй, поспеши, пока все тихо. Если получим вызов с Аляски, то, возможно, вылетим сегодня.

 — Меня уже нет. — Выйдя из кабинета, Роуан выдернула из кармана телефон и набрала сообщение, надеясь поставить отца перед фактом.

 «Выдалась пара часов. Встретимся дома. С меня ужин. Очень хочу с тобой поболтать».

 Дай бог, дома найдутся продукты, из которых можно что-нибудь состряпать. Роуан завернула к себе, прихватила ключи, заглянула к Галлу, благо дверь была нараспашку.

 — Я выпросила несколько часов, чтобы повидаться с отцом.

 Галл отложил ноутбук.

 — Хорошо.

 — Мне надо кое-что обсудить с ним. С глазу на глаз. — Ро позвенела связкой ключей. — Ночью возможна тревога в Вайоминге или на Аляске. Я не задержусь.

 — Ты бросаешь меня и ждешь моих слез?

 — Может быть.

 — Я не так устроен. Но, к твоему сведению, я с удовольствием как-нибудь поужинал бы с тобой и твоим отцом. Может быть, когда все уляжется.

 — Заметано. Загляну к тебе, когда вернусь. — Ро снова звякнула ключами. — Эй, я вспомнила, у меня мало бензина. Одолжишь мне свою машинку?

 — Ты знаешь, где на базе бензоколонка.

 — Ну, попытка не пытка.

 Ничего, до конца сезона она непременно его уговорит и прокатится с ветерком, пообещала себе Роуан, шагая к своему гораздо менее сексапильному «Доджу», просто надо придумать безукоризненный план атаки.

 Как только Роуан выехала с базы, что-то в ней неуловимо изменилось. Она очень любила свою работу, но почувствовала облегчение, освободившись от давления обязательств, напряженного ожидания тревоги, необходимости постоянного общения со множеством людей. Пожалуй, в последнее время больше всего ее тяготило именно общение. Давно пора разобраться в себе и уделить внимание папочке, но она признавала, что, если бы на отдыхе настоял Майкл, без боя она не сдалась бы. Попросив о передышке, она словно сделала себе маленький подарок, упаковку и содержимое которого выбрала сама.

 Ей хотелось хоть ненадолго вернуться в счастливые дни детства, проведенные с отцом, приготовить ему ужин в доме, который они делили шесть месяцев в году, поговорить по душам.

 Слишком много всего произошло, слишком много непривычных мыслей вертелось в ее голове. Это лето словно спустило курок, вернув ей воспоминания о маме и все связанные с ней мучительные переживания. Ей удалось избавиться от большинства неприятных воспоминаний, но часть осталась, словно липкая корка, которую она так и не смогла с себя соскрести.

 А если она использует прошлое как предлог, как бегство от решения своих проблем, то так ли она умна, как все думают, или просто дура?

 Есть о чем поразмышлять в этот краткий миг одиночества и чуть позже в компании единственного человека на свете, который видит ее насквозь и все равно любит.

 Роуан остановила машину перед простым двухэтажным домом с широкой крытой верандой — эту веранду она помогала папе пристроить, когда ей было четырнадцать, — и замерла в изумлении.

 Сухое лето не пощадило полого поднимающуюся к веранде лужайку, порыжевшую даже в тени большого старого клена в восточном углу, но по обе стороны от ступенек из толстого слоя коричневой мульчи бодро выглядывали яркие цветы. На столбах веранды на декоративных крюках висели корзины с пышными шапками красных и белых цветов и переливающимися через края потоками зелени.

 — Я это вижу, — произнесла вслух Роуан, вылезая из машины, — но все равно не могу в это поверить.

 Она вспомнила, как бабушка каждое лето упрямо сажала цветы, расставляла горшки с растениями и даже разбивала на заднем дворе огородик и на чем свет стоит ругала оленей и кроликов, уничтожавших результаты ее трудов. А еще она вспомнила, что папочка одним прикосновением может погубить самые стойкие растения, и вот, пожалуйста, насажал тут черт знает что. Она не знает и половины цветов, сверкающих на клумбах всеми оттенками красного и лилового с белыми проблесками.

 Хочешь не хочешь, а придется признать, что все это очень мило, и красивая картинка явно родилась не в мозгах Железного Человека Триппа, абсолютно не приспособленного к садоводству. С этими мыслями Роуан отперла дверь и вошла в дом.

 И здесь произошли поразительные изменения.

 Цветы? С каких это пор папочка расставляет цветы по всему дому? И свечи… толстые белые колонны… Роуан принюхалась, почувствовала тонкий аромат ванили. И новый ковер с ярким геометрическим рисунком на явно натертом полу гостиной. Очень мило, опять неохотно признала она, но…

 Подбоченившись, Роуан прошлась по гостиной. Но внезапно остановилась. Что это? На старом кофейном столике веером лежали свежие журналы по садоводству и домоводству. С каких это пор папочка?..

 А, глупый вопрос. С тех пор как в его жизнь ворвалась Элла.

 Интересно, какие еще тут сюрпризы, подумала Роуан и по дороге в кухню заглянула в отцовский кабинет.

 Яркие бамбуковые жалюзи сменили старые бежевые занавески. Безобразные занавески, насколько Роуан помнила, но настоящее потрясение она испытала в гостевом санузле. С края раковины исчезла привычная бутылочка с жидким мылом, а с вешалки — коричневые полотенца. Роуан машинально надавила на головку изящного хромированного диспенсера, и в ее ладонь брызнул гель с ароматом лимона. Тщетно пытаясь справиться с изумлением, она вымыла руки и вытерла их одним из пушистых темно-синих полотенец, красовавшихся на вешалке по соседству с махровыми салфетками цвета спелой клюквы.

 На этом сюрпризы не кончились. Плоская вазочка с ароматической смесью из сухих цветочных лепестков — подумать только, с ароматической смесью из сухих цветочных лепестков! — эстамп с изображением горного луга в изящной рамке на стене, свежевыкрашенной под цвет махровых салфеток… Вряд ли она когда-нибудь свыкнется с тем, что папочка выкрасил стены ванной комнаты в клюквенный цвет.

 Роуан побрела в кухню и, прищурившись, застыла на пороге.

 Чистота и порядок — вечный девиз Железного Человека Триппа, но с того момента, как Роуан видела это помещение в последний раз, оно расцвело «милыми» пустячками.

 В длинном овальном блюде, похоже, бамбуковом, — Ро его точно прежде не видела — были красиво разложены свежие фрукты. На подоконнике за раковиной в красных глиняных горшочках зеленели кухонные травки. Над холодильником висела железная подставка для винных бутылок, причем ни одно гнездо ее не пустовало. Потрепанные подушки на табуретах у стойки, где Ро с отцом обычно завтракали, сменились новенькими цвета спелой тыквы, и Роуан почему-то не усомнилась в том, что эту идею папочка почерпнул из глянцевых журналов, лежащих в гостиной.

 На обеденном столе две бамбуковые подстилки под тарелки, а рядом с ними скатанные и скрепленные кольцами полотняные салфетки. В роли контрольного выстрела выступили вазочка с белыми маргаритками и чайные свечи в крохотных подсвечниках из желтого стекла…

 Собравшись было подняться на второй этаж, Роуан решила, что сначала необходимо выпить и как-то осознать увиденные чудеса. И понадобится-то совсем немного времени, скажем, год, подумала она, открывая холодильник.

 Ну, ладно, пиво на месте — хоть что-то не изменилось. Хотя какого черта? Раз уж здесь стоит початая бутылка белого вина, заткнутая затейливой пробкой, сойдет и вино.

 Разглядывая содержимое холодильника, Роуан цедила вино и размышляла… Она просто вынуждена была поставить папочкиным припасам наивысшие оценки! А отбивая куриные грудки и чистя картошку, она почти перестала чувствовать себя незваной гостьей в собственном доме. И только покачала головой, выглянув из кухонного окна на заднюю веранду. Папочка каждый год красил шезлонги, но никогда прежде в ярко-красный цвет.

 Когда она услышала, как открылась парадная дверь, в большой кастрюле на медленном огне уже кипел ужин. Ро налила вино во второй бокал и подняла глаза. Ну, слава богу, хоть сам папочка не изменился.

 — Очень аппетитный запах. — Лукас обнял дочь, прижал к себе. — Самый лучший сегодняшний сюрприз.

 — Я тоже сегодня столкнулась с несколькими. Я налила тебе вина. — Она протянула ему бокал. — Раз уж ты теперь коллекционируешь вина.

 Лукас с ухмылкой поднял бокал.

 — Отличное вино. Мы успеем до ужина посидеть на воздухе?

 — Да. С удовольствием. А ты зря время не терял, — заметила Ро, когда они вышли на веранду.

 — Ну, повозился немного. Что скажешь?

 — Ярко.

 — Да, немного не вписывается в мой образ жизни. — Со счастливым вздохом Лукас опустился в один из красных шезлонгов. Роуан села рядом.

 — Папочка, ты насажал цветов. Это кардинально не вписывается в твой образ жизни.

 — И заметь, они еще живы. Я провел капельный шланг.

 — Какой-какой?..

 — Шланг с дырочками. Вода капает через дырочки и насыщает почву.

 Вино, капельный шланг, клюквенного цвета стены… Кто этот незнакомец? Однако когда он взглянул на нее, сжал ее руку, Ро узнала его.

 — Что у тебя на уме, детка?

 — Многое, очень многое.

 — Расскажи мне.

 И она рассказала.

 — Понимаешь, я как будто теряю контроль над всем. Сегодня утром мне показалось, что все налаживается, а потом снова покатилось под откос. Мне опять снится Джим, только кошмары еще хуже. И как забыть все, что произошло в этом сезоне? Все, что натворила Долли, все, что случилось с ней. Плюс ее чокнутый папаша. И если поверить, что это он убил Долли, священника, поджигал лес — а вполне вероятно, что именно он, — почему меня больше злит и возмущает не это, а то, что он сбежал, бросил на произвол судьбы жену? О, я знаю ответ! — Роуан вскочила на ноги. — Я знаю ответ и поэтому злюсь еще больше. Потому что нас бросила мама. Но не это предопределило мою жизнь. Я не хочу верить, что это на меня повлияло. Я гораздо умнее, черт побери!

 — Ты всегда была умницей.

 — Я увлеклась Галлом, на меня как затмение нашло. Куда это заведет? И почему я вообще об этом думаю? С чего вдруг я хочу, чтобы это куда-то завело? И ты еще! Ты сажаешь цветы и пьешь вино, и у тебя в ванной цветочные лепестки.

 — Они пахнут лучше, чем освежители, — улыбнулся Лукас.

 — Там еще ягодки и маленькие белые цветочки. И пока я думаю о таких мелочах, мама Долли отдает ее ребенка Брейнерам, потому что не в силах справляться сама. Возможно, так лучше, возможно, так правильнее, но мне горько, мне противно, и я злюсь еще больше, поскольку понимаю, что проецирую их ситуацию на нашу, но ведь я знаю, что тот ребенок — не я.

 — Может быть, — продолжала она, — завтра мне придется прыгать в огонь на Аляске, а я зациклилась на оранжевых подушках, ребенке, которого никогда не видела, и на парне, который говорит, что останется со мной после окончания сезона… Как это случилось все, а?

 Лукас медленно кивнул, отпил вина.

 — Да, это много. Давай попробуем разобраться. Я огорчен, что ты снова видишь кошмары, но не удивлен. Любой пожарный сезон изматывает, а этот далеко не обычный. Думаю, не тебе одной снятся кошмары.

 — Об этом я не подумала.

 — Ты разговаривала с Майклом?

 — Не об этом. Если я к его проблемам прибавлю свои, ни мне, ни ему легче не станет. Поэтому я все валю на тебя.

 — Я могу рассказать тебе, о чем мы с ним говорили после гибели Джима. Мы все рискуем жизнью и тренируем разум и тело, чтобы свести риски к минимуму. Если парашютист во время прыжка вдруг отвлекается, иногда ему везет. Иногда нет. Джиму не повезло, и случилась трагедия. Тяжелый удар для его семьи, а команда — это тоже его семья.

 — Раньше я никогда никого не теряла. Она не считается, — ответила Роуан, имея в виду мать. — Не так.

 — Понимаю. Ты хочешь его спасти, вернуться в тот прыжок и спасти. Но ты не можешь его спасти, детка. Я думаю, что, когда ты свыкнешься с этой мыслью, кошмары твои прекратятся.

 Лукас поднялся, обнял ее за плечи.

 — Вряд ли ты сможешь выбросить все это из головы, пока не решится вопрос с Лео. Что ты видишь, о том и думаешь. Долли пыталась свалить на тебя вину за гибель Джима, хотя похоже, что именно ее сообщение о беременности поспособствовало провалу его сознания. Потом Лео на тебя накинулся, кричал, что ты виновата в гибели и Джима, и Долли… а копы думают, что это он ее убил. Ро, пора бы тебе включить мозги. — Лукас поцеловал ее в макушку. — И не позволять другим взваливать на тебя их собственную вину. Жалость к Айрин Брейкмен вполне понятна. Наверное, мы с тобой просто более чувствительны к чужому горю. Элла сейчас помогает Айрин, и я чувствую себя лучше, оттого что я это знаю.

 — Хорошо, что рядом с ней — с миссис Брейкмен — кто-то есть.

 — У меня были твои дедушка с бабушкой, друзья, работа. А самое главное — у меня была ты. Когда кто-то уходит, он оставляет в тебе открытую рану. Некоторые заполняют эту брешь другими людьми, хорошими и плохими, а другие оставляют ее, не дают затянуться — не дают слишком долго, а иногда даже расковыривают и не дают затянуться вообще. Мне, как и тебе, очень неприятно думать, что мы из последних, но это так.

 — Я очень редко об этом думаю.

 — Я тоже. А теперь у тебя есть парень, который тебя волнует. Я впервые от тебя это слышу, и, может быть, ты испытываешь к нему чувства, которых до сих пор успешно избегала. Ты любишь его?

 — Откуда мне знать? Как это вообще можно знать? Как кто-то об этом узнает? Вот ты — любишь ты эту Эллу?

 — Да.

 Роуан ошеломленно отступила.

 — Вот так просто? Можно с ходу ответить… да, люблю?

 — Она заполнила ту брешь, детка. Я не знаю, как тебе объяснить. Я никогда не умел говорить о таких вещах и, наверное, в этом подвел тебя. Но она исцелила ту рану, которой я не давал затянуться, потому что боялся новой. А сейчас я готов рискнуть, лишь бы не потерять ее. Я хочу, чтобы ты получше узнала ее. Она…

 Лукас вскинул руки, как будто пытаясь схватить что-то недосягаемое.

 — Она умная и веселая, и умеет необидно высказать самое нелицеприятное мнение. Ты просто понимаешь, что она говорит честно, искренне. Она умеет почти все. Видела бы ты ее в прыжке! За ней так радостно наблюдать! А на кухне она могла бы дать Марг сто очков вперед. Только не передавай это Марг, я все равно скажу, что ты лжешь. Она разбирается в винах, книгах, цветах. У нее есть ящик с инструментами, и она умеет ими пользоваться. У нее чудесные дети, а у них свои дети. Она умеет слушать. Она готова узнавать новое. И рядом с ней я чувствую… я чувствую!

 Вот оно, поняла Роуан. Если бы в словаре была иллюстрация к слову «любовь», это было бы сияющее лицо ее отца.

 — Пора накрывать ужин. — Она повернулась к двери, обернулась и увидела, что сияние покинуло его лицо. — Ты вроде как просишь моего благословения?

 — Наверное. Более-менее.

 — Любая, кто делает тебя счастливым, — и та, что уговорила тебя избавиться от тех жутких занавесок в твоем кабинете, — мне подойдет. Можешь поподробнее рассказать о ней за ужином.

 — Ро, для меня это значит больше, чем я могу выразить словами.

 — Надеюсь, ты не купил на свою кровать подушки в форме сердца?

 — Нет. А что?

 — Потому что это было бы последней каплей. Думаю, ко всему остальному я сумею приноровиться. О, и никаких кружевных салфеточек над запасными рулонами туалетной бумаги! Или сделка отменяется.

 — Я запишу.

 — Хорошая мысль, потому что, возможно, у меня будет еще несколько условий. — Ро шагнула к плите, радуясь, что глаза отца снова зажглись тем необыкновенным светом.

 В одиночестве сидеть не хотелось, и Галл, прихватив книжку, устроился на диване в комнате отдыха. Здесь он мог и почитать, и послушать разговоры, посмотреть по телевизору бейсбольный матч и последить за игрой в покер, присоединиться к которой пока желания не испытывал.

 Если захочется подумать, то разговоры и телевизор ему не помеха… просто фон, белый шум. Пока сирена молчит, можно прочитать пару глав, выпить имбирного эля, пожевать чипсы.

 — Боишься, что просадишь зарплату? — спросил Доби из-за покерного стола.

 — Меня просто трясет от этого страха!

 — Аут? — Разъяренный, Триггер вскочил со стула. — Аут! Мазила! Нет, ты видел?

 Галл не видел, но готов был пообщаться и посочувствовать.

 — Ты категорически прав. Мазила и безусловный хлам.

 — На фиг ему глаза, если он ими не пользуется? А где ядро с твоих оков?

 Забавляясь, Галл перевернул страницу.

 — Бросила меня ради другого мужчины.

 — Женщины. Они хуже мазил. Невозможно жить с ними, невозможно забить их камнями.

 — Эй. — Дженис сбросила две карты. — Сиськи не лишили меня слуха, приятель.

 — Ай, ты не женщина, ты пожарный-парашютист.

 — Я пожарный-парашютист с сиськами.

 — Брось их в банк, — предложил Картежник. — Ставка — пятерка.

 — А не маловато?

 Пожалуй, все это лучше белого шума, решил Галл, и даже лучше, чем книжка.

 В другом конце комнаты Янгтри — мешок со льдом на колене — и Южанин в напряженном молчании углубились в шахматы. Либби терзала кроссворд, мерно раскачиваясь под музыку, льющуюся ей в наушники из айпода.

 Здесь собралась почти половина пожарных. Кто-то группками, кто-то сам по себе. Иные устроились прямо на полу, разлеглись, не отрывая глаз от экрана телевизора, где «Кардиналы» сражались с «Филлис».

 Каждый по-своему тянется к остальным. Такой способ ожидания. Все знают: в любой момент может завыть сирена, послав их на север, восток, юг или запад, туда, где не останется места для праздных шуточек и приколов, туда, где все решает дух товарищества. Туда, где властвуют огонь и дым.

 Триггер победно вскинул руки, Янгтри съел слона Южанина. Доби швырнул в банк фишки, поднимая ставки, и Стовик, возмущенно хрюкнув, бросил свои карты.

 — Слово из восьми букв, означает скуку! — громко вопросила Либби.

 — Телереклама, — съязвил Триггер. — Ее следует объявить вне закона.

 — Слишком длинно. И некоторые ролики довольно забавны.

 — Не сказал бы…

 — Томление, — отозвался Галл.

 — Черт, я же знала!

 — Из него так и прут замысловатые слова, — вздохнул Доби.

 Галл только улыбнулся. Он не скучал и не томился. Довольство — так он оценил бы свое нынешнее состояние. Он готов сорваться с места, как только поднимут тревогу, но пока он вполне счастлив здесь, с друзьями, в ожидании возвращения своей женщины под летучие реплики и подначивание на доброй волне.

 Он нашел свое место. Когда же он это понял? Трудно сказать наверняка. Когда в первый раз увидел Роуан? Во время своего первого прыжка? В ту ночь у бара, когда он взгрел тех обормотов?

 Когда смотрел на луг с дикими люпинами?

 Теперь уже неважно когда.

 Ему нравилась работа в элитном наземном отряде, ему нравились люди, с которыми он работал. Во всяком случае, большинство из них. Он научился совмещать терпеливое выжидание и действие, научился любить борьбу с пожарами — ярость, жестокость, науку. Однако то, что он нашел здесь, цепляло гораздо глубже, разжигая на удивление сильную любовь и страсть.

 Теперь он знал.

 Знал, что будет лоботрясничать в этой комнате под добродушную болтовню и нехитрый треп столько сезонов, сколько протянет.

 Знал, глядя на вошедшую Роуан, что будет ждать ее возвращения, когда бы и куда бы она ни ушла.

 — Господи, теперь в загородный клуб пускают всех без разбору? — Роуан примостилась на диван рядом с Галлом, запустила руку в его пакет с чипсами. — Какой счет?

 — Пока ничья из-за одного недоделка, — откликнулся Триггер.

 Роуан схватила банку Галла — ее мучила жажда. Банка была пуста.

 — Ты ждал меня, чтобы я принесла добавку?

 — Ты меня раскусила.

 Вскочив, Роуан взяла бутылку колы, сделала пару глотков и передала ему.

 — Будешь пить и любить это.

 — Спасибо. Как поживаешь, ядро моих оков?

 — Как-как ты меня обозвал?

 — Это его емкий образ. — Галл без зазрения совести стуканул на Триггера, ткнув в его сторону пальцем.

 — Тощий техасский ублюдок. — Роуан изогнулась, чтобы прочитать название отложенной Галлом книжки. — «Итэн Фроум»^[35]? М-да, теперь понятно, почему я нашла тебя в коме со слюнями до пуза.

 Галл вернул ей бутылку.

 — Я думал, что теперь, когда я стал старше, мудрее и меня распирает от эрудиции, книга понравится мне больше, но она так же смертельно скучна, как и в мои двадцать. Слава богу, что ты вернулась, не то томление вогнало бы меня в паралич.

 — Ну и словечко — томление!

 — Ответ из кроссворда. Как отец?

 — Влюблен.

 — В ту рыжую кралю.

 Роуан вскинула брови.

 — Лучше бы ты не называл ее рыжей кралей.

 — Я называю так, как вижу. А что у тебя?

 — У меня стресс. В саду теперь клумбы, в вазах цветы, кругом свечи, а в ванной — ароматическая смесь из сухих лепестков…

 — Матерь Божья! Ароматическая смесь в ванной комнате. Придется объявить награду за его голову. Вперед, поймаем его! И немедленно распрограммируем. Не теряй надежды.

 Галл успел закинуть ноги ей на колени, и ей ничего не осталось, как вывернуть ему палец. Жестоко.

 — Он ни с того ни с сего разукрасил весь дом! Нет, это все неспроста. Это все из-за Эллы. Я пыталась себя убедить, что это все вызывающе и аляписто. Но это стильно, даже очаровательно. Она принесла цвет в его серую скуку. Он счастлив. Благодаря ей он счастлив. Она исцелила рану, которой он не давал затянуться, — так он сказал. И я кое-что поняла. Она была права в тот день, когда мы встретили ее в городе. В день мороженого. Она сказала, что, если я заставлю его выбирать между ней и мной, у нее нет ни шанса. Но если бы я так сделала, то стала бы точно, как моя мать, и меня от этого просто воротит.

 — Но ты этого и не сделала.

 — Ну да. Мне придется привыкнуть к ней, но она внесла свет в его жизнь, так что, вполне вероятно, я стану ее фанаткой.

 — Ты классный парень, Шведка.

 — Если она причинит ему боль, я сдеру с нее кожу. Тупым лезвием.

 — Зуб за зуб.

 — И еще немного. Мне надо бы перед сном прогуляться, растрясти плотный ужин — я сама его приготовила.

 — Минуточку. Ты готовишь?

 — В моем арсенале довольно длинный список закусок. Приблизительно дюжина. Четыре из них — варианты классического сандвича с сыром на гриле.

 — О, я вижу новые грани твоей общей талантливости. Есть что поизучать. Только подожди, я схожу за кроссовками.

 Гиббонз вошел как раз в тот момент, когда Галл швырнул на стол надоевшее ему творение Эдит Уортон. Может, кто другой соблазнится.

 — Эй, картежники, пора закругляться. Режим боевой готовности. Сведения неофициальные, но, не исключено, ночью мы отправим две бригады в Фэрбенкс или сразу на пожар. ММ прорабатывает детали. Завтра, возможно, помощь понадобится в Биг-Хорне.

 — А мне только-только улыбнулась удача, — горестно посетовал Доби.

 — Новые туфельки для ребенка, — напомнил Картежник.

 — Еще пару раз сорву банк, и не придется глотать дым, чтобы купить их.

 — Предлагаю всем, кто в первой и второй бригадах, проверить снаряжение, пока есть время, — добавил Гиббонз.

 — Я никогда не был на Аляске, — заметил Галл.

 Роуан скинула его ноги со своих колен.

 — Интересный опыт.

 — Обожаю все новое.

 Роуан запихнула в личную сумку побольше энергетических батончиков и — после коротких споров с самой собой — две банки колы. Лучше тащить лишнюю тяжесть, чем мучиться от жажды и недостатка кофеина. Она переоделась в рабочую одежду и уже застегивала ремень, когда взвыла сирена.

 Вместе со всеми Ро рванула в дежурку, а уже в самолете застолбила местечко своим снаряжением и растянулась на нем, положив под голову парашют. Кто как, а она во время полета собирается выспаться.

 Галл ткнул ее носком ботинка.

 — Какая она, Аляска?

 — Большая.

 — Да что ты говоришь? Я слышал, зимой там холодно и темно. Это правда?

 — Сейчас там светло. Деревьев немного, так что остерегайся не деревьев, а воды. Постарайся не промахнуться и не угодить в воду. Воды полно, земли полно. Горы. Населения немного. Это плюс. — Ро поерзала, подыскивая положение поудобнее, приноравливаясь к убаюкивающей вибрации самолета. — Аляскинские пожарные-парашютисты свое дело знают, но их кот наплакал, а территория ого-го и дождей почти не было. И, думаю, у них обычная усталость середины сезона.

 Роуан приоткрыла глаза.

 — Аляска прекрасна. С самых высоких пиков снег никогда не стаивает. Озера, реки, ночное солнце, мошкара размером что твой кулак, и медведи, огромные, как бронированный грузовик. А что касается пожара, разницы почти никакой. Убей ведьму, сохрани свою жизнь. Все вернутся. — Она опять закрыла глаза. — Поспи. Наберись сил.

 Роуан проспала весь перелет как убитая и проснулась с совершенно затекшим от неудобного положения телом. Хорошо, что самолет приземлился в Фэрбенксе. Члены команды получили возможность размяться и поесть, а боссы — скоординировать действия.

 Учитывая охваченные пожаром почти четыреста акров и ветер, упорно раздувающий пламя, тесное взаимодействие со здешними пожарными не помешает.

 Прежде чем они провели взаимный предполетный осмотр и снова загрузились в самолет, Роуан умудрилась раздобыть газировки и тем самым сохранить две свои банки.

 — Ты права, — сказал Галл, когда они вылетели из Фэрбенкса и взяли курс на юго-запад. — Здесь прекрасно. Скоро полночь по местному времени, а светло, как днем.

 — Не очень-то очаровывайся. Концентрация поплывет. И ведьма заглотит тебя живьем.

 Галл действительно переменил настроение, едва увидел пожар, едва самолет затрясся в турбулентных потоках.

 — Просто еще одна адская пасть. Я сосредоточен, — кивнул он, заметив суровый взгляд Роуан.

 Сквозь клубящийся дым проступали белые шапки горных вершин, с востока ярко озаренные пламенем.

 Роуан прошла в хвост самолета посовещаться с Янгтри и Картежником, выпускающим, а Галл, как и все, притиснулся к иллюминатору, глядя вниз на беснующуюся врагиню.

 — Попробуем приземлиться в редком березняке у восточного склона. Местные там уже приземлялись. Картежник сейчас сбросит пристрелки, посмотрим, как они полетят.

 — Господи, вы это видели? — спросил кто-то.

 — Похоже на беглый пожар, — откликнулся Галл.

 — Гораздо западнее зоны приземления, — крикнула Роуан. — Не обожжетесь. Спокойствие и сосредоточенность.

 Галл пробрался к люку.

 — Берегите шмотки!

 Он следил за полетом пристрелок, приноравливаясь к строптивым взбрыкам самолета. Ветер плюнул в салон вонючим дымом, словно дал людям знать, что ждет их внизу.

 Роуан заняла исходную позицию, ухмыльнулась Галлу и бросилась вниз. За ней шагнул в клубящийся дым Стовик.

 Когда подошла очередь Галла, он выровнял дыхание, выслушал последние наставления Картежника и по его шлепку прыгнул.

 Красота, успел он подумать, прежде чем ветер набросился на него. Умопомрачительные белые вершины, неправдоподобно синяя волнующаяся вода, зелень высоких летних трав, и все это в резком контрасте с черной выгоревшей землей, красными и оранжевыми отблесками злобного огня.

 Парашют раскрылся, превратив падение в скольжение, и, развернувшись к Гиббонзу, своему напарнику, Галл поднял два больших пальца.

 В клубах дыма он боролся с воздушным потоком, выталкивающим его на юг, и как будто справился, однако новый порыв ветра снова подхватил его. И снова в дыму замелькали синие лоскуты неба. Ну, нет, черт побери, он не плюхнется в воду, тем более после предупреждения Роуан!

 Галл потянул вниз клеванты, понял, что не попадает в зону приземления, потянул сильнее и, ругаясь, протащился через березняк. Он ударился о землю — не воду, — но инерция чуть не сбросила его в синие волны, и, раздраженно собирая парашют, он увидел бегущих к нему Роуан и Янгтри.

 — А я уж подумала, что ты решил искупаться!

 — Попал в сильный воздушный поток.

 — Я тоже. Чуть не подселилась к лягушкам. Скажи спасибо, что не промок и не хромаешь.

 — Немного порвал парашют.

 — Не без того. — Роуан ухмыльнулась, как перед прыжком. — Какая прогулочка!

 Когда все приземлились и начали собирать сброшенные с самолета контейнеры, Янгтри провел короткое совещание с Роуан и Гиббонзом.

 — Дела — обычная дрянь, — предположил Гиббонз.

 — В самую точку, — согласился Янгтри. — Я буду координировать наши усилия с местным боссом, парнями из Бюро охраны земель и Лесной службы. Прокачусь на вертолете, надо бы получше оглядеть весь пожар, но это терпит.

 Янгтри подобрал палку и набросал на земле грубую карту.

 — Гиббонз, бери команду — и на левый фланг. Вот здесь есть просека. Здесь встретитесь с местными. Источник воды для насосов вот здесь. А ты, Шведка, берешь правее и по пути выжигаешь и заливаешь.

 — Хватаю ее за хвост, — буркнула Роуан, глядя на прочерченную в грязи карту. — И морю голодом.

 — Покажите Аляске, на что способны Зули. Мы ловим ведьму за хвост, хорошенько трясем и продвигаемся к переднему фронту. — Янгтри взглянул на часы. — Если пошевелимся, доберемся до фронта часов через пятнадцать-шестнадцать.

 Сидя на корточках вокруг карты, они обсуждали стратегию, детали, направления. Команда в это время распаковывала ящики с пилами, запалами, насосами, шлангами.

 Гиббонз распрямился, взмахнул мотыгой.

 — Вперед, Зули!

 — Два отряда по десять человек. — Янгтри похлопал в ладоши, как капитан команды перед важным матчем. — С полной выкладкой шагом марш!

 И они зашагали.

 Согласно плану, Роуан со своей командой атаковала пожар встречным палом на бушующем правом фланге и просеке. Они спиливали обгоревшие деревья, расширяли противопожарную полосу, удаляясь на север от места, где приземлились. Если огненная шалава повернет на восток в надежде перескочить через просеки, она сдохнет с голоду, не успев добраться до ферм и коттеджей.

 Зули воевали с огрызающимся огнем остаток ночи и часть дня. Ветер трепал ведьмины патлы, захватывая пламенем все новые акры сухой тундры.

 — Перекус, — объявила Роуан. — Я пойду на разведку по выжженной территории, может быть, Гиббонз где-то недалеко.

 Доби вытащил из сумки раздавленный сандвич, посмотрел вверх на высокие столбы дыма и пламени.

 — Самая буйная стерва на моей памяти.

 — Да, клыкастая, — согласилась Роуан. — Но знаешь, что говорят об Аляске? Здесь все избыточно. Заправляйтесь. У нас впереди долгий путь.

 Роуан не могла предоставить им долгий отдых. Время и темп наступления — такие же важные их орудия, как и топор-мотыга. И Доби прав. Слишком интенсивный огонь. Гораздо интенсивнее, чем предполагалось вначале, и все больше распространяется.

 В воздухе сильно пахло сосновой смолой и дегтем, подкисленным вонючим дымом, который серыми лентами поднимался от торфяной почвы девственного леса. Бывшего девственного леса. Сейчас почерневшие деревья лежали, как павшие солдаты на поле проигранной битвы.

 За ревом огня не было слышно ни визга пил, ни человеческих голосов. Гиббонз явно был не так близко, как она надеялась, а дальше идти не было времени.

 Повернув назад, Роуан на ходу сжевала банан и энергетический батончик. Навстречу ей вышел Галл, прихлебывая из банки «Гаторад».

 — Что скажешь, босс?

 — Трясем ее за хвост, как приказано, но хвост нагло длинный. Надо очень постараться, чтобы успеть к расчетному времени. Скоро подойдем к источнику воды. Думаю, ярдов через сто к западу. Растянем шланги и зальем ее, как Дороти^[36] — Злую Ведьму!

 Роуан взяла у Галла банку, чуть-чуть отпила.

 — Очень жарко горит. Какой-то придурок слишком долго тянул с вызовом кавалерии. Ведьма может догнать и накрыть нас. Надо добраться до воды раньше ее.

 — Доберемся.

 Сражаясь с дразнящим огнем и текущим сквозь пальцы временем, они наконец добрались до горного ручья.

 — Доби, Бензопила, на мелкие очаги! Либби, Триггер, Южанин, с вас мертвые деревья и кустарник. Остальные ставят насосы, разворачивают шланг.

 Она схватила один из насосов и начала быстро соединять детали. Опасность слишком велика. Если огонь вынудит их отойти, погибнут еще сотни акров леса, а сами они окажутся еще дальше от переднего фронта, от Гиббонза. От победы.

 Роуан установила патрубок клапана на насос и начала его заворачивать. Но он прокручивался впустую.

 — Ну же, ну! — Она установила патрубок снова, виня себя за коварную спешку, но, ничего не добившись, внимательно вгляделась в него.

 — Боже милостивый, да здесь резьба сорвана!

 — У меня та же история, — оглянулся на нее Галл.

 — А у меня порядок, — откликнулась Дженис от третьего насоса. — Закручивается.

 — Скорее включай, — отрывисто крикнула ей Роуан, прекрасно понимая, что один насос погоды не сделает. Это все равно, что пописать на пламя… Она треснула кулаком по бесполезному механизму.

 — Мы влипли.

 Галл перехватил ее взгляд.

 — Два клапана с сорванной резьбой — это уже не случайность…

 — Сейчас не до этого. Будем работать одним насосом, сколько сможем, и копать полосу. Сделаем петлю до старой просеки и отойдем на восток. Черт. Жалко отдавать всю эту территорию, но вызывать подмогу и новые насосы нет времени. Вот если бы у меня был скотч, мы бы просто могли примотать эти клапаны…

 — Скотч? Погоди-ка. — Галл рванул к Доби, закидывающему землей тлеющие головешки, и вернулся с рулончиком скотча.

 — Для Доби скотч как табаско, — ответил он на изумленный взгляд Роуан. — Не выходит без него из дому.

 — Может получиться. Пусть ненадолго, но нам хватит.

 Они вместе примотали бракованный клапан к патрубку. Роуан для надежности сделала еще один оборот и продолжила сборку.

 — Скрести пальцы, — попросила она Галла, поглаживая соединение. — Качает. Давай, давай. Не разгибай пальцы.

 — Сработает, — пробормотал Галл.

 — Уже работает, — поправила Роуан. — Триггер, к насосу! Галл, давай запустим твой!

 — Два бракованных клапана — не случайность, — упрямо повторил Галл, когда они реанимировали второй неисправный насос.

 — Да, два не случайность. Кто-то облажался или…

 — Или нарочно сорвал резьбу.

 Их взгляды встретились.

 — Об этом мы подумаем, когда выберемся отсюда, — повторила ему Роуан.

 Они заливали огонь, удерживая отвоеванную территорию, прокладывая мокрую границу, швыряя тлеющие головешки обратно в глотку пожара. Несмотря на явный успех, Роуан кипела от ярости. Несчастный случай или намеренная порча, небрежность или вредительство, но слепым доверием она поставила под удар всю команду.

 После многочасового непрерывного изнурительного труда почти в назначенное Янгтри время встречи они еще были на полмили южнее переднего фронта пожара.

 Роуан постаралась успокоиться, доложила по рации в штаб о неисправном оборудовании и своем местоположении и снова пошла на разведку по выжженному лесу. На этот раз она вскоре услышала визг пил и, воспряв духом, поспешила на звук.

 — Я говорил, что дело дрянь? — Гиббонз согнутой рукой вытер пот со лба. — А бывает хуже?

 — Не знаю. Мы напоролись на все, кроме Снежного человека. У меня в двух насосах сорвана резьба клапанов.

 — А у меня три испорченные бензопилы. Две с мертвым зажиганием, в третьей сразу же оборвался пусковой тросик. Пришлось… — Он осекся, и на его лице отразились ее потрясение и подозрения. — Какого черта, Ро?

 — Мы обсудим это, но сейчас я должна вернуться к своим. Если повезет, клапаны продержатся еще часа три.

 — Как далеко вы сейчас?

 — Чуть больше трети мили. Поговорим, когда разобьем лагерь. Может, сегодня мы и прихватим гадину, но не убьем.

 — Ребятам нужен отдых. Посмотрим, как пойдет. Закончим — если раньше не справимся — часам к десяти.

 — Я свяжусь с тобой.

 Снова ориентируясь на звук, Роуан вернулась к своим. Часть команды уже пропиливала противопожарную полосу сквозь обугленный ельник.

 Прошло восемнадцать часов. Ро видела изможденные лица, ввалившиеся глаза, заторможенные движения. Она положила ладонь на плечо Либби, подождала, пока та вынет из ушей затычки.

 — Длинная передышка. Час. Можно вздремнуть. Передай по линии.

 — Хвала Господу…

 — Я хочу пройти к передней кромке, посмотреть, что нас ждет.

 — Что бы там ни было, я дам ей прикурить, если удастся поспать.

 Роуан жестом подозвала Галла.

 — Я на разведку. Если пойдешь со мной, пропустишь часовой отдых.

 — С удовольствием прогуляюсь со своей женщиной.

 — Тогда пошли.

 Пробираясь сквозь ельник, они видели, как пожарные бросают инструменты и валятся на землю или растягиваются на валунах.

 — У Гиббонза три испорченные бензопилы — две с мертвым зажиганием, в третьей оборвался пусковой тросик.

 — Я официально заявляю, что это вредительство.

 — До расследования это неофициально, но я тоже не сомневаюсь.

 — Картежник был выпускающим, значит, он отвечал за погрузку.

 — Ты сам сказал: за погрузку. Он не должен проверять каждый клапан и пусковой трос. Он просто следит, все ли погрузили и правильно ли разместили.

 — Послушай, Картежник мне нравится. Я не хочу ни в кого тыкать пальцем, но сотворить такое мог только один из нас.

 Ро не желала этого слышать.

 — Многие могли добраться до оборудования. Вспомогательный персонал, механики, пилоты, уборщики. И дело не в том, кто это сделал, а зачем.

 — Еще один вопрос без ответа.

 Роуан вдруг почувствовала слабость и вытащила одну из двух своих бесценных банок колы, чтобы подзарядиться кофеином и сахаром и немного смыть вкус энергетического батончика.

 — Мы бы справились, — добавила она между глотками. — У нас было время отойти, добраться до безопасной зоны. Даже если бы мы не примотали шланги и не удержали огонь, то все равно не пострадали бы, но…

 — Но…

 — Если бы все сложилось иначе и насосы понадобились, чтобы выбраться из всего этого, кто-то из нас мог пострадать, а то и хуже.

 — Получается, во-первых, кто-то хотел причинить нам серьезные неприятности, во-вторых, дать фору огню. И, в-третьих, чтобы кто-то серьезно пострадал или хуже.

 — Мне не нравится ни один вариант. Меня тошнит от каждого. Но если вспомнить все, что случилось этим летом, боюсь, мы имеем дело со всеми тремя причинами. Я доложила ММ, и он приказал проверить все снаряжение вплоть до шнурков ботинок. — Ро стянула перчатки, потерла усталые глаза. — Я не хочу тратить силы на злость, во всяком случае, до эвакуации. Боже, Галл, ты только посмотри, как она лютует.

 Они остановились на секунду, пристально глядя на ревущую огненную стену. «С огнем-то мы справимся, — подумала Ро, — но мне никогда еще не приходилось сражаться на двух фронтах…»

 Элла и Лукас завтракали на веранде за красиво сервированным столиком: блинчики и омлет с сухариками на дорогих фарфоровых блюдах, свежие ягоды в вазочках, «мимоза» — шампанское с апельсиновым соком — в высоких хрустальных бокалах, в центре — гортензия Никко Блю в низкой квадратной вазе.

 Новые хлопоты доставляли Элле удовольствие, и Лукас обычно не скупился на похвалы. Даже получив на завтрак сухие хлопья и кружку кофе, он благодарил совершенно искренне.

 Однако в это утро он едва проронил пару слов и задумчиво ковырялся в еде, которую она с таким старанием приготовила.

 Элла даже засомневалась, уж не жалеет ли он о том, что согласился провести с ней выходной и заглянуть в Антикварную галерею Мизулы. «Это моя идея, — напомнила она себе, — и вряд ли найдется мужчина, которого прельщает шатание по магазинам».

 — Лукас, мне вдруг пришло в голову, что мы могли бы заняться сегодня чем-нибудь другим, — сказала она, когда он в очередной раз не отреагировал на ее замечание.

 — Что? — Он перестал таращиться в тарелку и взглянул на нее. — Прости.

 — Если бы ты мог сегодня заняться чем угодно, что бы ты выбрал?

 — Честно? Я был бы на Аляске с Роуан.

 — Ты безумно о ней тревожишься. — Элла взяла его за руку. — Ты всегда тревожишься, но я вижу, что сейчас больше обычного. Что-то случилось?

 — Пока ты готовила завтрак, я разговаривал с Майклом. Он решил, что я должен знать… нет, нет, Роуан в полном порядке. Они все в порядке, — с нажимом проговорил он, почувствовав, как дрогнули ее пальцы. — Но этот пожар оказался серьезнее, чем они думали. Так бывает, — добавил он, пошевелив плечами. — Дело в другом. Среди оборудования оказалось несколько неисправных насосов и пил.

 — Разве оборудование не проверяется? Этого не должно было случиться!

 — Все проверяли и испытывали. Элла, они думают, что оборудование повреждено намеренно.

 — Ты хочешь сказать… Боже мой, Лукас… И что же дальше?

 — Проверят оборудование, проведут расследование. ММ уже приказал провести полную проверку всего, что есть на базе.

 — Хорошо. Только это не поможет Роуан и ее товарищам.

 — На пожаре ты рассчитываешь на себя, свою команду и на снаряжение. Моя девочка могла пострадать.

 — Но с ней точно все хорошо? Ты уверен?

 — Да. Они почти сутки работали без отдыха. Сейчас она спит. Завтра начнут очень рано, но там сейчас светло. Им сбросили дополнительное оборудование, высылают еще одну бригаду парашютистов и свежий наземный отряд. И еще один самолет-танкер, и… — Лукас улыбнулся, взмахнул рукой. — Ну, хватит о пожаре.

 Элла покачала головой.

 — Нет. Ты должен выговориться. Я хочу, чтобы ты все это проговорил вслух.

 — Сначала у них были обычные нестыковки и неприятности. Задержка с дополнительными людьми и техникой, резкое усиление ветра и смена его направления, активный огонь по всему периметру. Любой пожар создает свою собственную погоду. — Элла порадовалась, что, разговорившись, Лукас немного ослабил зажатость и даже увлекся блинчиком. — Этот поднял целую бурю, пытался перепрыгивать через противопожарные полосы. Образовалось множество мелких очагов, что опять же затянуло локализацию. Беглые пожары, языки пламени высотой в восемьдесят футов.

 — О боже.

 — Да, впечатляет. — Лукас наконец улыбнулся.

 Элла прищурилась.

 — Ты действительно хочешь туда. И не только ради Роуан.

 — Я думаю, от этого невозможно избавиться. Главное — у них большие успехи. Впереди новый тяжелый день, но к ночи ведьма подожмет хвост.

 — Я знаю, что ты должен сделать… раз уж не можешь полететь на Аляску и прыгнуть в лагерь Роуан. Ты должен поехать на базу.

 — Я им там не нужен.

 — Пусть ты вышел в отставку, но ты все еще Железный Человек Трипп. Держу пари, им не повредят твои суждения, твой опыт. И так ты будешь ближе к Роуан и месту действия.

 — У нас были планы на сегодня, — напомнил он.

 — Лукас, неужели ты так плохо меня знаешь?

 Глядя в ее глаза, он поднес ее руку к своим губам.

 — Думаю, я хорошо тебя знаю. Как и ты меня.

 — Мне приятно так думать.

 — Интересно, как бы ты отнеслась… Я хотел спросить, ты не возражаешь, если бы я переехал сюда. Если бы мы жили вместе.

 Элла не сразу осознала, о чем он спрашивает.

 — Ты… ты хочешь жить со мной? Здесь?

 — Я понимаю, что ты довольна своей жизнью в этом доме, и мы встречаемся всего пару месяцев. Может быть, тебе нужно…

 — Да.

 — Да?

 — То есть… мне хорошо в этом доме, когда здесь ты! Поэтому да, категорически и безоговорочно да. — Восхищенная его оторопелым взглядом, она рассмеялась. — Как быстро ты сможешь собраться?

 Лукас выдохнул с облегчением, схватил бокал с «мимозой» и залпом опрокинул его в себя.

 — Я думал, ты откажешься или предложишь мне подождать.

 — Тогда не надо было и спрашивать. Теперь ты в ловушке.

 — В ловушке с прекрасной женщиной, которая видит меня насквозь и все равно хочет быть рядом. Хоть убей, не могу понять, чем я это заслужил. — Он поставил бокал на стол. — Я не с того начал. Сначала я должен был сказать… я должен был сказать, я люблю тебя, Элла. Я тебя люблю.

 — Лукас. — Элла встала, обошла стол и села к нему на колени, обняла ладонями его лицо, поцеловала крепко-крепко. — Я люблю тебя. Я так счастлива, что мой сын подарил мне прыжок с парашютом! — Она вздохнула, прижалась щекой к его щеке. — Я так счастлива!

 Когда Лукас ушел, Элла быстро продумала новый план. Нужно высвободить место для мужчины. Ее мужчины. Место в шкафу, место в комоде. Место для мужских вещей. В доме, который она создавала для себя одной, появится мужчина, ее любимый мужчина. И ему должно быть здесь комфортно.

 Боже, безумно хочется поскорее увидеть, как этот дом станет их общим, как подладится под них обоих.

 Надо составить список, поняла она, доставая блокнот и ручку. Лукасу нужно где-то работать с документами, то есть ему нужен кабинет. Она постучала ручкой по столу, прикидывая, где ему будет удобнее всего, и вдруг отшвырнула ручку и, смеясь, затанцевала по кухне.

 — О, кто бы мог подумать!

 Надо позвонить детям и все рассказать. Только сначала нужно успокоиться, не то они подумают, что она ведет себя, как девчонка перед выпускным балом. Но ведь она именно так себя и чувствует.

 Когда зазвонил телефон, Элла протанцевала к нему и, увидев на дисплее имя Айрин, мгновенно посерьезнела, пару раз медленно вдохнула и выдохнула.

 — Алло.

 — Элла, Элла, ты можешь приехать? Лео. Лео звонил.

 Слова так и сыпались из Айрин.

 — Помедленнее, — попросила Элла. — Говоришь, Лео тебе звонил?

 — Он сдался. Он в полицейском участке и хочет со мной поговорить. Ему разрешили позвонить мне, и он сказал, что рта не раскроет, пока не поговорит со мной. Я не знаю, что делать.

 — Ничего не делай. Я сейчас приеду к тебе.

 Элла выдернула сотовый телефон из зарядного устройства, схватила сумочку и, выбегая на улицу, позвонила Лукасу.

 — Я еду к Айрин. Лео объявился.

 — Где? Где он?

 — Он звонил из полицейского участка. — Элла захлопнула дверцу машины, перехватила телефон, чтобы застегнуть ремень безопасности. — Он сказал, что не проронит ни слова, пока не поговорит с Айрин. Я еду к ней.

 — Элла, только не смей к нему приближаться.

 — Не буду, но я не хочу, чтобы она ехала одна. Я позвоню тебе, как только вернусь.

 Элла закрыла телефон, швырнула его в сумку и задним ходом съехала с подъездной дорожки.

 Роуан стояла посреди лагеря, смотрела на величественный Аляскинский хребет, на заснеженную вершину Динали, и ей казалось, что гора — их союзник.

 Они работали не щадя себя, и доказательство тому — ожоги, ушибы, боль во всем теле. Они не убили огненную стервозу — пока не убили, но точно поубавили ее прыть. И сегодня — Ро это чувствовала — они воткнут острый меч прямо в огненное ведьмино сердце.

 Она знала, что команда измучена, что напряжение достигло предела, но они спали целых четыре часа и даже успели набить животы. С дополнительным снаряжением, людьми, насосом и двумя бульдозерами, пожалуй, уже сегодня вечером они выполнят свою задачу и полетят домой, оставив мелочовку и уборку здешним пожарным.

 Сон — отец оптимизма. Кто б сомневался.

 Роуан вытащила запищавшую рацию.

 — Ро. Базовый лагерь. Прием.

 — ММ. База. Тут кое-кто хочет с тобой поговорить.

 — Как поживает моя девочка?

 — Привет, пап. Отлично. Смотрю на огромную гору и размышляю. Жаль, тебя здесь нет. Прием.

 — Принято. Рад слышать твой голос. Кажется, у вас вчера были неприятности. Прием.

 — Ничего такого, чего нельзя было бы залепить жвачкой и скотчем. Мы слегка приструнили чертовку. — Роуан проследила за вьющимися над зелеными островками клубами дыма и мысленно пригрозила им. — Сегодня мы с ней покончим. Прием.

 — Понял. Ро, ты кое-что должна знать. — И Лукас рассказал ей о Лео.

 Закончив разговор, Роуан подошла к Галлу, села рядом на землю.

 — Классный вид, — заметил он. — Либби влюбилась. Хочет сюда переехать. Изменить нам с командой Аляски.

 — Многие влюбляются в горы… Галл, утром Лео явился в полицию. Его задержали.

 Галл внимательно посмотрел на нее, отхлебнул еще кофе.

 — Тогда сегодня до чертиков замечательный день.

 — Может быть. — Роуан тяжело вздохнула. — Да, наверное. Давай сделаем его еще лучше. Покончим с этой огненной дрянью.

 — Хорошо.

 Он потянулся к ней и поцеловал.

 Вид мужа, прикованного к единственному столу в крохотной комнатке без окон с зеркалом во всю стену, потряс Айрин до самых глубин души. Лео исхудал. Его волосы, сильно поредевшие и взлохмаченные, свисали на воротник ярко-оранжевого тюремного комбинезона. Он давно не брился, и отросшая борода оказалась совершенно седой.

 Он выглядел как помешанный. Он выглядел настоящим преступником. Он выглядел незнакомцем.

 Неужели прошел всего месяц с того дня, как она видела его в последний раз?

 — Айрин. — Больше он ничего не смог выговорить и потянулся к ней. Звон цепей показался ей оскорбительным. Ей даже пришлось на мгновение отвернуться, чтобы собраться с духом.

 Отражение в зеркале ошеломило ее. Кто та женщина — старая костлявая тетка с грязными волосами, паклей висящими по сторонам изможденной физиономии? «Это я, — подумала Айрин. — Тоже мне, хороша… сама на себя не похожа…

 Мы не те, что были прежде. Мы не такие, какими должны быть».

 Из-за зеркала за нами, наверное, наблюдают. Да, конечно, наблюдают. Наблюдают, осуждают, проклинают.

 Айрин вдруг поняла, как мало гордости в ней осталось, и распрямила плечи, вскинула голову, посмотрела мужу в глаза. Она подошла к столу, села, но не дотронулась до протянутых к ней рук.

 — Ты меня бросил.

 — Прости. Я подумал, что без меня тебе будет лучше. Айрин, меня хотели арестовать за убийство. Я подумал, что, если исчезну, тебе будет лучше, а они пока найдут настоящего убийцу.

 — Где ты был?

 — Высоко в горах. Я не сидел на месте. У меня был радиоприемник, и я все ждал, когда же кого-нибудь арестуют. Но никого не арестовали. Кто-то подставил меня, Рини. Кто-то… Я просто…

 — Подставил — тебя? Тебя, Лео? Я твоя жена. Я заложила наш дом, чтобы заплатить за тебя залог. Ты сбежал, и я останусь на улице, потому что даже вторая работа не поможет мне расплатиться с банком.

 Его лицо исказилось страданием — как ей показалось, искренним.

 — Я подумал об этом только после побега. Я вообще ничего не соображал. Я просто подумал, что тебе и ребенку без меня будет лучше. Я не подумал, что…

 — Ты не подумал, как я останусь одна, не зная, где мой муж, жив он или мертв? Ты не подумал, что мне надо заботиться о ребенке, платить по счетам, отвечать на вопросы? И это сразу после того, как я опустила в землю косточки моей единственной дочери?

 — Нашей дочери, Рини. — Лео стукнул кулаком по столу. Его щеки под бородой побагровели. — Они думают, что я убил свою собственную дочь. Что я свернул ей шею, а потом сжег, как мусор. Неужели ты тоже так думаешь?

 — Я перестала думать, Лео. — Голос, такой же тусклый, как ее волосы, показался Айрин чужим. — Иначе я не смогла бы жить, работать, делать самое необходимое, разбираться в бесконечных счетах. Я потеряла дочь, мужа, веру. Теперь я потеряю дом и внучку.

 — Я жил, как зверь. — Лео осекся, прищурился. — Что ты такое говоришь? Они не могут забрать Шайло.

 — Я не знаю, что они могут, а что нет. Но я знаю, что не смогу поднять ее одна. У меня нет ни дома для нее, ни времени. Завтра приедут Брейнеры и увезут ее к себе в Небраску.

 — Нет. — Лицо незнакомца вспыхнуло яростью. — Нет, Айрин. Нет. Выслушай меня, черт побери!

 — Не смей чертыхаться при мне. — Лео отшатнулся, как от оплеухи. — Я буду делать то, что правильно для этого ребенка, Лео, то есть что лучше. А тебя никто не спрашивает. Ты нас бросил.

 — Ты просто хочешь наказать меня.

 Айрин откинулась на спинку стула. Странно, она уже не чувствует ни усталости, ни гнева, ни сильной скорби. Наоборот, впервые после того, как ей сообщили о смерти Долли, она почувствовала себя сильнее, увереннее и, кажется, стала что-то соображать.

 — Наказать тебя? Лео, посмотри на себя. Даже если бы я захотела тебя наказать, а я не хочу, ты уже наказал себя. Ты сказал, что жил, как зверь, ну, это был твой выбор.

 — Я сделал это ради тебя!

 — Может быть, ты в это верил. Может быть, тебе было необходимо в это верить, мне все равно. Страдает невинный ребенок, моя внучка, и я должна думать о ней. И впервые за нашу жизнь я на первое место ставлю себя. Впереди тебя, Лео. Впереди кого угодно.

 Айрин почувствовала что-то еще. Не ярость. Как ей надоело чувствовать эту ярость, это отчаяние! Может быть, она почувствовала капельку веры… в себя.

 — Я поступлю так, как для меня будет лучше. Я еще должна подумать, но я точно перееду, скорее всего, поближе к Шайло. Когда все закончится, я заберу свою половину всего, что останется, и оставлю тебе твою половину.

 Лео снова дернулся, будто она ударила его по лицу.

 — Ты бросаешь меня здесь, в тюрьме, когда мне нужна жена рядом?

 — Тебе, опять тебе! — Айрин покачала головой. — Привыкай к тому, что твои нужды идут после моих и Шайло. Я бы осталась с тобой, Лео. Я бы исполнила свой долг и осталась бы с тобой до любого конца и любой ценой, но ты сам изменил все это, когда бросил меня в беде.

 — Теперь ты выслушай меня, Айрин. Прошу тебя. Кто-то взял винтовку и ружье прямо из нашего дома. Чтобы уничтожить меня.

 — Ради спасения твоей души надеюсь, что это правда. Но ты и Долли давно превратили наш дом в поле битвы, и вам обоим было плевать на меня. Долли бросила меня, не оглянувшись, а когда мы вернули ее — ведь родители всегда горой за своего ребенка, — она лгала и строила козни, как прежде. И вы воевали друг с другом, как прежде. А я была между вами, тоже как прежде.

 «Бог мне поможет, — думала Айрин. — Я буду горевать по своему ребенку до конца жизни, но я не буду горевать по той войне…»

 — Долли нет, моя вера пошатнулась. Я даже не могу утешить себя тем, что все случилось по божьей воле. Ты бросил меня одну, когда я больше всего нуждалась в поддержке. Я не знаю, что сделал ты или не сделал, но знаю, что не могу на тебя положиться, поэтому я должна стать самостоятельной. Давно пора.

 Айрин поднялась.

 — Обратись к своему адвокату. Тебе нужен он.

 — Я понимаю, как тебе горько. Я понимаю, что ты на меня злишься, и думаю, что ты имеешь на это право. Но, пожалуйста, не бросай меня сейчас, Айрин! Я тебя умоляю!

 Она попыталась. Она попыталась один последний раз найти в себе любовь или хотя бы жалость к нему… Но не нашла ничего.

 — Я приду к тебе, когда получится, и принесу то, что позволят сюда принести. А сейчас мне пора на работу. На сегодня мое свободное время истекло. Если я найду в себе силы молиться снова, я помолюсь за тебя.

 Мэтт возвращался с пробежки, когда его окликнул Майкл.

 — Ты закончил разминку?

 — Да. Собирался принять душ и позавтракать. Для меня есть задание?

 — Нам не помешала бы помощь в упаковке снаряжения и оборудования по мере того, как они проходят проверку. Пока вас не было, вернулся отряд из Вайоминга.

 — Я видел самолет. У них тоже были неприятности?

 — Еще один испорченный насос.

 — Черт побери.

 — Механики тщательно все проверяют. Сертифицированные специалисты переукладывают парашюты. Им помогает Железный Человек.

 — Господи, Майкл, ты же не думаешь, что кто-то нарочно повредил парашюты?

 — Хочешь рискнуть предположить кто?

 Мэтт сдернул бейсболку, пятерней поерошил волосы.

 — Пожалуй, нет. Кто же мог сделать такое?

 — Не сомневайся, узнаем. Железный Человек принес новость. Лео Брейкмен сегодня утром сдался полиции.

 — Лео вернулся? В Мизулу? Он арестован?

 — Именно. Интересно, как давно он тут ошивается…

 — Лео вполне мог нам подгадить. — Мэтт отвел взгляд, покачал головой. — Он угрожал Ро, стрелял в нее. Испортил наше снаряжение. Мы же ничего плохого не сделали ни ему, ни его семье. Ничего. А он столько нам навредил.

 — Мы сумеем защитить своих, так что по-быстрому в душ, поешь и валяй в дежурку.

 — Хорошо. Послушай, если я понадоблюсь на пожаре…

 — Пока обойдемся.

 — Большое спасибо, Майкл. Родители приедут сегодня к вечеру. Я скажу им, чтобы управились поскорее. Вдруг кто-то заступит на мое место и влипнет. Не хочу я этого. Вызвони меня, если что.

 — Принято.

 ММ хлопнул Мэтта по плечу и поспешил в диспетчерскую, прикидывая свои возможности. Двадцать один человек на Аляске, и вернутся они в лучшем случае через сутки. Другая бригада едва приземлилась и нуждается в отдыхе, а Зули в любой момент могут вызвать в пылающую Калифорнию. Засуха, по прогнозу, продлится еще не меньше двух недель.

 Однако будь он проклят, если вышлет новую бригаду, не будучи абсолютно уверен в том, что каждая лямка, каждая пряжка, каждая молния прошли самую тщательную проверку.

 С привычной душевной болью ММ вспомнил Джима. Несчастные случаи контролировать невозможно, но он может и должен проконтролировать безопасность снаряжения и оборудования.

 В конце безумно длинного дня лейтенант Куинек поехал на базу. Он хотел бы вернуться домой к жене и детям, поужинать с ними, что ему как полицейскому удавалось довольно редко, однако еще больше он хотел закрыть дело Лео Брейкмена. Мужик оказался непробиваемым. Все допросы, которые они с Дичикко проводили вместе и порознь, заканчивались с одним и тем же результатом — нулевым.

 Брейкмен сидел неподвижно, сложив на груди руки, поджав губы, затерявшиеся в неопрятной седой бороде, и сверлил полицейских тяжелым взглядом. Он похудел на десять фунтов, постарел на десять лет и, если открывал рот, твердил одно и то же: меня подставили.

 В конце концов Лео вообще замолчал и — через своего адвоката — потребовал испытание на полиграфе. Теперь ко всему прочему прибавится и эта головная боль, а если Брейкмен по результатам проверки окажется лжецом, причем неумелым, пожалуй, он заявит, что и полиграф его подставил.

 Косвенных улик предостаточно. У Брейкмена был и мотив, и средства, и возможности, да и сам факт побега работал против него. Не хватало только признания, без которого окружной прокурор не хотел предъявлять обвинение в убийстве собственной дочери Лео Брейкмену, бывшему полузащитнику футбольной команды штата, уроженцу и постоянному жителю Мизулы, не имевшему прежде проблем с законом.

 Поскольку убийство Долли с убийством Латтерли связывали все те же косвенные улики, полиция не могла обвинить Брейкмена и во втором преступлении.

 Нужна передышка, думал Куинек. Нужно немного отстраниться, собраться с силами для завтрашней атаки на окружного прокурора. Только сначала придется выяснить, зачем его вызвал Майкл Маленький Медведь.

 Приехав на базу, Куинек сразу отправился в кабинет Майкла.

 — Вы ищете ММ? — спросил его незнакомый парень.

 Куинек остановился и утвердительно кивнул.

 — Он только что прошел в парашютное хранилище. Вы знаете, где это?

 — Да, благодарю вас.

 Куинек сменил курс. До него вдруг дошло, насколько изменилась база, как тихо здесь стало. Никто не тренируется на поле, никто не снует между зданиями, хотя какие-то двое парней гоняют по боковой дорожке джип, то ли испытывают его, то ли просто так развлекаются.

 Заглянув в помещение, которое здесь называлось дежуркой, Куинек понял причину непривычной тишины на улице. Дежурка гудела, как растревоженный пчелиный рой. Много мужчин и несколько женщин разбирали и снова складывали инструменты, стягивали с полок снаряжение и укладывали обратно новое.

 Рутинная проверка? — удивился он, входя в парашютное хранилище. То, что творилось там, он бы назвал организованным хаосом.

 На длинных столах расстилали и снова укладывали парашюты. На специальной башне в ожидании проверки или уже с ярлычками висело их еще больше, чем было переуложено. ММ стоял у одного из столов рядом с Лукасом Триппом.

 — Добрый вечер, Железный Человек. — Куинек с явным удовольствием пожал руку Лукасу. — Вас уговорили вернуться в команду?

 — Просто помогаю. Как дела, лейтенант?

 — Бывало получше, бывало похуже. Майкл, вы хотели со мной поговорить?

 — Да. А где лесной коп?

 — Занимается лесными полицейскими делами. Вы хотели поговорить и с ней?

 — Не обязательно. У меня одна команда на Аляске, а другая только что вернулась из Вайоминга.

 — Я слышал о пожарах на Аляске и угрозе заповеднику Динали. Каков статус?

 — Надеются закруглиться через несколько часов. Им пришлось нелегко, и вдобавок они прыгали с неисправным снаряжением.

 — Так вот в чем дело… — Куинек снова обвел взглядом хранилище. — Полная инспекция?

 — Дело в том, что кто-то умышленно повредил снаряжение. Сорванный клапан в одном из насосов в Вайоминге. Перегоревшие стартеры и истершиеся пусковые тросики в бензопилах.

 — Я не собираюсь учить вас вашей работе, но все это могло просто износиться, истереться, что-то в спешке могли проглядеть, упустить.

 Лицо Майкла окаменело.

 — Мы ничего не упускаем. Когда снаряжение возвращается с пожара, его проверяют, ремонтируют, снова проверяют и только потом пускают в дело. А если я вам скажу, что тот же клапан отказал на двух насосах из трех, вылетевших в Динали?

 — Согласен, слишком много для того, чтобы назвать это случайностью.

 — Вы правы. Мы начали сплошную инспекцию и уже обнаружили две испорченные пилы и четыре залепленных шпаклевкой брандспойта. Мы не беспечны; мы просто не можем себе это позволить. И мы не можем ничего проглядеть.

 — Понятно.

 — Нам придется проверить все парашюты, включая тормозные и резервные. Слава богу, пока ни в одном из них мы не нашли признаков вредительства. А вы знаете, сколько нужно времени, чтобы заново уложить парашют?

 — Около сорока пяти минут. Я был на экскурсии. Понятно, — повторил Куинек, доставая блокнот. — У вас есть список тех, кто проверял снаряжение?

 — Конечно, и я весь его просмотрел. Я предоставлю вам фамилии парашютистов и механиков, которые имели отношение к ремонту и чистке снаряжения. Невозможно выделить кого-то одного.

 — Кто-нибудь из вашей команды испытывал нагрузки более, чем обычные?

 — Мои люди на Аляске, которым пришлось заматывать насосы скотчем или терять точку опоры.

 Куинеку приходилось принимать на себя ответственность, посылая людей под пули, и он прекрасно понимал еле сдерживаемый гнев Майкла.

 — Вы кого-нибудь наказывали? Снимали с дежурства?

 — Нет и еще раз нет. Неужели вы подозреваете, что это сделал кто-то из команды? Мои люди до последнего момента не знают, когда, где и в каких условиях им придется прыгать. Кто, черт возьми, станет портить снаряжение, если сам может оказаться перед стеной огня с бесполезным насосом или бензопилой?

 — Ваш вспомогательный персонал, ваши механики, ваши пилоты. Я могу продолжить список тех, кому не прыгать в огонь.

 — Лео Брейкмен сдался только сегодня утром. Он уже стрелял в моих людей и, возможно, устраивал поджоги. Для того чтобы повредить снаряжение, вовсе не надо хорошо в нем разбираться.

 — А Лео разбирается как раз неплохо, — вздохнул Куинек. — Я проверю. Если виновен Лео, обещаю, не скоро ему гулять на свободе.

 Лукас закончил укладку, прикрепил ярлык к парашюту и повернулся к Куинеку.

 — Жена бросает Лео, отдает ребенка Брейнерам, родителям отца. Они приезжают из Небраски. Айрин возвращает дом банку, продает все, что можно продать, обналичивает все, что можно обналичить, и подумывает перебраться поближе к Брейнерам и ребенку, чтобы помогать и видеть, как растет девочка.

 — Вы хорошо информированы.

 — Моя… — Бывают ли у шестидесятилетних мужиков подружки? — … женщина, с которой я встречаюсь, дружит с Айрин.

 — Элла Фрейзер. Я тоже хорошо информирован. Я видел ее на похоронах.

 — Она, чем может, помогает Айрин. Я передал вам то, что Айрин сказала Лео в участке сегодня утром.

 Куинек устало провел по лицу ладонью.

 — Теперь понятно, почему он заткнулся.

 — По-моему, больше ему терять нечего.

 — Он хочет пройти проверку на полиграфе, но, вероятно, это идея адвоката. Лео отрицает свою вину, и чем больше мы нажимаем, тем сильнее он сопротивляется. Может быть, новые обвинения сдвинут его с мертвой точки. Если возможно, я хотел бы узнать даты всех проверок снаряжения, когда в последний раз использовался каждый предмет и кем проверялся. Только сначала я должен сделать один звонок.

 Куинек позвонил по сотовому дежурному офицеру и приказал установить круглосуточное наблюдение за Лео Брейкменом с целью предотвращения самоубийства.

 Они приземлились в Мизуле в десять утра с минутами. Пока летели над Канадой, трясло, как на американских горках, градины, словно пули, барабанили по обшивке.

 Половина команды выбралась из самолета с зелеными физиономиями, прочих тут же начало рвать.

 Роуан проспала почти весь перелет, а потому чувствовала себя почти нормально, во всяком случае, у нее хватало сил мечтать о горячем душе и лошадиной дозе еды — и все равно, что это будет.

 Возле склада Ро заметила Майкла с Картежником — те наблюдали за разгрузкой оборудования — и поняла, что, пока пожарные вели войну с огнем, здесь тоже шли бои… но думать об этом сейчас она была не в состоянии.

 Добредя до своей комнаты, Роуан села на кровать и принялась расшнуровывать ботинки.

 — Я хочу много, много секса.

 — Ты женщина моей мечты.

 — Первый раунд — мокрый секс в душе, а когда отскребемся от аляскинской тундры, короткий перерыв на ленч и второй раунд… — Роуан расстегнула ремень, сбросила брюки, — … горизонтальный, так, чтоб пружины запели.

 — Я сейчас расплачусь от благодарности и благоговения. Не думай обо мне плохо.

 Боже, как ей нравится этот парень, как хочется наброситься на него, даже грязного, с исцарапанным лицом и спутанными волосами!

 — Потом еще разок перепихнемся по-быстрому, и я засяду за отчеты. Потом разминка, доклад ММ, потом опять наедимся до отвала.

 — Непременно.

 — И тогда, бог даст, наступит время расслабляющего, усыпляющего секса.

 — Я, пожалуй, запишу, чтобы ничего не упустить.

 — Все здесь. — Ро постучала по своему виску. — Итак… — Она голышом прошествовала в ванную комнату. — Праздник начинается.

 По ее мнению, первый раунд прошел на ура. Она совершенно ожила и, пока Галл брился в ее ванной комнате, отправилась одеваться. И заметила записку, которую кто-то просунул под ее дверь где-то в последние сорок минут.

 Полный сбор в штабе в 13:00.

 Ну что ж, второй раунд придется отложить. Она показала записку Галлу.

 — Неужели у Майкла появились ответы?

 — Скорее куча вопросов. Поторопись, детка, а то не успеем поесть.

 — Как ты думаешь, Марг что-то знает?

 — Даже не сомневаюсь.

 Галл вместе с Роуан вошел в кухню. Марг хорошо к нему относилась, и он знал, что она его не выгонит. Марг, Линн и новая повариха — Шелли, вспомнил он, — жарили, парили, тушили, строгали, причем делали все это так красиво и слаженно, что Галл подумал о Цирке дю Солей, только в кулинарном варианте.

 — Привет. — Линн вывернула в бачок макароны в виде фигурок — самой разной формы. — Шелли, нужны еще булочки, и заканчивается куриный салат.

 — Сейчас, сейчас!

 — Линн, на обратном пути прихвати с буфета противень из-под мяса. — Марг вытерла тряпкой пот с раскрасневшегося лица. — Как раз будет готова новая порция. Эти оглоеды уминают мясо, не успеешь оглянуться. Совещание в час, — пробормотала она, ткнув ложкой в сторону Роуан. — Значит, до полудня все ворвутся в столовую, как Генри Пятый не помню куда.

 — Я могла бы что-нибудь порезать, — предложила Роуан.

 — Просто не мешай. Парни немного притихнут, как только получат вторую кучу мяса.

 — Ты была права. — Линн вернулась на кухню с пустым противнем, и вместе с Марг они быстро наполнили его.

 — Хорошая девочка. — Марг схватила две тарелки, выложила на них разрезанные пополам булочки, вывалила на них мясо, рядом насыпала макароны, добавила кабачки. — Галл, прихвати три пива и поставь на мой стол. А ты держи. — Она сунула тарелки Роуан и достала столовые приборы.

 Выйдя на задний двор, Марг бросила на стол приборы и прижала обе руки к пояснице.

 — Боже милостивый.

 — Марг, посиди немножко.

 — Сначала потянусь. Вы ешьте.

 — А ты?

 Марг отмахнулась.

 — Только пиво. — Она взяла протянутую Галлом банку. — У нас очень мощный кондиционер, но к середине обеденной смены жара, как в Найроби. Ешьте, только не спеша.

 Галл обеими руками аккуратно поднес ко рту сочный сандвич и вонзил в него зубы. Теплую, прожаренную на решетке свинину в остром соусе он назвал бы пряным блаженством.

 — Марг, что мне сделать, чтобы ты переехала ко мне?

 — Секс, секс и снова секс.

 — Я в этом мастер. — Он откусил второй кусок и кивнул Роуан, подтверди, мол. — Классный мастер.

 — Каждый должен преуспеть хоть в чем-нибудь, — заметила Роуан. — Марг, что слышно?

 — ММ развил бешеную деятельность. Обычно он не суетится, потому такой отличный начальник, но последние два дня крутится, как белка в колесе. Заставил перебрать каждый парашют, каждый рюкзак, каждый комбинезон, каждую деталь оборудования, каждый инструмент, приказал прогонять все джипы, все вездеходы, все самолеты. И, похоже, жалеет, что у него нет микроскопов.

 Марг отхлебнула пива, отставила банку и, к изумлению Галла, плавно перетекла в позу «собака мордой вниз».

 — Господи, бедная моя спина. Он вызвал сюда Куинека.

 — Хочет, чтобы начали полицейское расследование? — спросила Роуан.

 — Майкл вбил себе в голову, что все это сотворил Лео. Может, и так. — Марг сложилась пополам, обхватив руками лодыжки, застыла на мгновение и распрямилась. — Айрин бросает Лео. Она уже собирает вещи. Брейнеры завтра увозят ребенка, и, думаю, Айрин поедет следом. Ей нужна пара недель, чтобы закруглить здесь дела, и она пока поживет в доме твоего папочки.

 — Она переезжает к папе?

 — Нет. В его дом. Лукас сам ей предложил. Он будет у Эллы.

 — Ну дела-а-а.

 — Нечего на меня таращиться. Поговори с папочкой. Как я слышала, за Лео установили круглосуточное наблюдение, чтобы он руки на себя не наложил. Лео требует детектор лжи. Думаю, не сегодня, так завтра копы его проверят. Ну, пожалуй, все новости. Мне пора назад.

 Она вернулась в кухню. Галл помолчал, нацепил на вилку немного макарон.

 — Столько всего произошло, а, держу пари, ты думаешь только о переезде отца к рыжей крале.

 — Заткнись. Он просто оказал любезность миссис Брейкмен.

 — Ага. Пошел на такие жертвы. Знаешь, что я думаю?

 Устремив взгляд в небо, Роуан бросила:

 — Мне плевать.

 — Да, конечно. Я думаю, что раз так получилось, я перееду к тебе. У тебя теперь полно свободного места. Я буду ближе к Марг и получу бесперебойный доступ к ее кулинарным шедеврам.

 — Это не тема для шуток.

 — Детка, я никогда не шучу о жаренной на гриле свинине. — Он слизнул соус с большого пальца. — Интересно, как «Мир развлечений» приживется в Мизуле.

 Роуан сжала двумя пальцами переносицу.

 — У меня пропал аппетит.

 — Какая жалость. Можно доесть твой сандвич?

 Ро не смогла сдержать смеха.

 — Ну вот. Каждый раз, как я хочу на тебя разозлиться, ты умудряешься обвести меня вокруг пальца. Нет, нельзя. — Самодовольно ухмыльнувшись, она запихнула в рот остатки сандвича.

 — За это я съем пирог, а тебе не принесу.

 — Не успеешь. Совещание. — Ро постучала по своим наручным часам.

 — Возьму с собой.

 Галл сдержал слово насчет пирога, зато он принес ей кусок шоколадного торта, и они съели свои десерты уже на ходу.

 Пожарные-парашютисты стекались к штабу из мастерских, с учебной зоны и спортивных площадок, из жилого корпуса, из парашютного хранилища. Из дежурки вышел Картежник. Мрачный, сгорбившийся, руки в карманах.

 Роуан подтолкнула Галла локтем и сменила курс так, чтобы пересечься с Картежником.

 — Ты такой мрачный, будто у тебя украли последнюю колоду карт.

 — Думаешь, я облажался? Проморгал погрузку?

 — Ничего подобного. Я думаю, что ты сделал все, как положено.

 — Снаряжение было тщательно проверено. У меня есть все гребаные документы. Я проверил всю гребаную ведомость.

 — Ты винишь себя? — уточнила Роуан.

 — Такое не скроешь. Информация пойдет вверх по начальству, а вниз повалится дерьмо. Кто-то должен за все ответить, и, будь уверена, козел отпущения найдется. Мы что, должны перед погрузкой проверять каждый клапан, каждый патрубок, каждый тросик? Все ведь уже проверено и перепроверено. Я вообще не знаю, зачем занимаюсь этим гребаным делом.

 Картежник отвернулся и поплелся сам по себе.

 — Он не должен за это отвечать. Виноват только вредитель, — прошептала Роуан, глядя ему вслед.

 — Картежник прав в том, что виновного обязательно назначат. Даже если докажут, что это сделал Брейкмен или любой другой, ответственность возложат на Карта.

 — Это несправедливо. ММ должен драться за него. Они хотят наказать одного из нас, будто мало нам испорченного оборудования. — Ро опустила взгляд на свои перемазанные шоколадом руки.

 — Держи. — Галл протянул ей влажные салфетки. — Некоторые проблемы решаются очень легко.

 — Карт такой классный пожарный. И выпускающий тоже. Пусть иногда достает своими карточными играми и фокусами, но он всю душу в работу вкладывает. Больше, чем многие из нас.

 Галл мог бы возразить, что это означает и регулярный, легкий доступ Картежника ко всему оборудованию, к тому же как выпускающий он не должен был прыгать в огонь на Аляске. Только какой смысл возражать? Роуан слишком сильно привязана к Карту.

 — Не переживай. Обойдется.

 Они вошли в штаб, где уже толпился народ.

 Янгтри сидел, потирая колено. Доби стоял с закрытыми глазами, прислонившись к стене, похоже, дремал. Либби возилась с айфоном. Гиббонз бочком пристроился к стойке, уткнувшись в книжку.

 Кто-то пил кофе, кто-то увлеченно трепался о пожарах, спорте, женщинах — три главные темы, кто-то вслух размышлял, о чем пойдет речь на совещании. Кое-кто просто рухнул на пол и отключился.

 Они все похудели с начала сезона, и многие, как Янгтри, поглаживали ноющие колени — ахиллесова пята пожарных-парашютистов. А еще надорванные спины, потянутые мышцы, ожоги, ушибы. Некоторые из мужчин перестали бриться и щеголяли самыми разными бородками и бородищами.

 Этим мужчинам и женщинам приходилось испытывать и крайнюю усталость, и голод, и жуткий страх. И каждый из них, не раздумывая, снова бросится в драку с огнем, когда позовет сирена, бросится, преодолевая боль, но не уклонится от схватки.

 Галл никогда прежде не знал таких упертых, таких несгибаемых людей, готовых день за днем рисковать своей жизнью. И не просто готовых на риск, а любивших свое ремесло.

 К нему протиснулся Мэтт.

 — ММ не начал? Я уж решил, что опоздал.

 — Пока нет. Не думал увидеть тебя еще пару дней.

 — Я только на собрание. ММ хотел видеть всех, кто не на пожаре. Какие новости?

 — Насколько я знаю, проверка продолжается. Нашли еще несколько поврежденных деталей.

 — Сукин сын.

 — Как твои родители? — спросила Роуан.

 — Нормально. Навещают Шайло. Через пару часов мы заберем ее погулять, чтобы она освоилась с нами. К моей маме она уже привыкла.

 — Как миссис Брейкмен?

 Мэтт пожал плечами, старательно отводя глаза.

 — Держится. Видно, как сильно она любит ребенка. — Он тихо вздохнул. — Они с мамой поплакали… ММ начинает.

 — Итак, приступим, — крикнул ММ. — Я должен вам кое-что сказать. Полное внимание. Все знают об отказе оборудования на Аляске и в Вайоминге. Мы продолжаем полномасштабную инспекцию. Ни одна составляющая оборудования или снаряжения не покинет базу без тщательного осмотра. Я вызвал пару дополнительных сертифицированных укладчиков, и они заново укладывают все парашюты. Я хочу исключить все возможные риски и ваши тревоги.

 Майкл помолчал пару секунд.

 — На этой базе хорошая система безопасности, и никто здесь не халтурит. Мы знаем, что уверенность каждого парашютиста в снаряжении и оборудовании при прыжке и борьбе с огнем не просто важна, а является непременным условием дела. Все должно быть исправно и наготове. В тех случаях, о которых мы говорим, это условие было нарушено. Я принимаю ответственность на себя.

 Холодным взглядом он остановил протестующие возгласы.

 — Я связался с правлением, так что там все известно. Местная полиция и Лесная служба также в курсе происходящего и проводят собственные расследования.

 — Они прекрасно знают, что это дело рук Лео Брейкмена, — выкрикнул кто-то, и все опять зашевелились, пошли перешептывания.

 — Мы не должны были предоставить ему возможности, — проревел ММ, и все мгновенно притихли. — Он слишком легко добрался до нас. Хорошо, что он в тюрьме, но бдительность и еще раз бдительность. Вводится выборочная проверка снаряжения, организуется регулярное патрулирование территории. Если бы я мог на время запретить экскурсии, я бы это сделал, но таких прав у меня нет, поэтому каждую группу будут сопровождать двое наших. До завершения расследований и инспекций никаких неоправданных рисков.

 Он снова умолк, перевел дыхание.

 — И настоятельно рекомендую всем бросить в личную сумку рулончик скотча.

 Последнее замечание вызвало смех и немного ослабило напряжение.

 — Помните, я вас прикрываю на базе, в воздухе и на пожаре. Я вывесил новое расписание прыжков и чередование обязанностей. Если кому не нравится… пусть зайдет в мой кабинет, и я выскажусь более ясно. Если у кого-то вопросы, предложения, жалобы — сейчас самое время.

 — А нельзя, чтобы за скотч заплатили федералы? — спросил Доби, заработав одобрительные возгласы и аплодисменты.

 Галл с признательностью взглянул на приятеля. Молодец Доби. Дерзость, уверенность, командный дух — то, что всем сейчас необходимо.

 Кто бы ни оказался вредителем — свой или чужой, — в единстве их сила.

 У него самого оставались вопросы, но не из тех, что хотелось бы задать здесь.

 — Я должен кое-что сделать, — шепнул он Роуан. — Увидимся позже.

 Роуан неодобрительно нахмурилась, но он все равно выскользнул из штаба и зашагал прямиком в свою комнату. Там он включил ноутбук и принялся за работу.

 Когда взвыла сирена, Галл перекодировал пароль и закрыл компьютер. Их с Роуан не включили ни в первую, ни во вторую бригады, но он тем не менее побежал в дежурку помогать тем, кто вылетал на пожар. Он подбирал снаряжение, перегружал упакованные грузы на электрокар. А также слушал и наблюдал.

 И потом, стоя рядом с Роуан и Доби и прикрывая глаза от солнца, смотрел, как самолет ввинчивается в бескрайнее, ослепительно-голубое небо.

 — Хорошо, что ММ успел провести собрание до тревоги, — сказала Роуан. — Мне не нравится восточное небо.

 — Скорей бы прыгать, — произнес Доби как-то слишком уж нетерпеливо, и Роуан внимательно вгляделась в его лицо.

 — Прыжковая лихорадка. Сейчас самое лучшее для тебя — немного поспать.

 — У меня задание. Я на воздушных грузах. На складе. Ты тоже, приятель. А Шведке достались парашюты.

 — Да, я видел график, и, между прочим, всем, кто был на Аляске, дана двухчасовая передышка. Но какого черта!.. — Галл потянулся и звонко чмокнул Роуан в щеку. — Вернемся к нашей повестке позже, детка.

 — Не сомневайся.

 — Несправедливо, что ты заполучил женщину прямо на базе, — заявил Доби по дороге к складу. — Остальные вынуждены охотиться, и далеко не всегда удачно.

 — Жизнь кишит несправедливостями. В противном случае я валялся бы с этой женщиной на белом песчаном пляже и пил посткоитальный Май-Тай^[37].

 — Посткоитальный. — Доби фыркнул, как двенадцатилетний мальчишка. — Шельмец, твоему словарному запасу я тоже завидую.

 Не обнаружив Роуан в ее комнате и предположив, что закруглился раньше ее, Галл пошел к себе продолжать работу над своим проектом.

 Он сел на кровать, оставив дверь нараспашку, мол, смотрите на здоровье, мне нечего скрывать. Иногда кто-то проходил мимо, но, по большей части, здесь было тихо.

 Окно Галл оставил открытым и теперь слышал обрывки разговоров. Маленькая группка пожарных, не поставленных на дежурство, планировала прогулку в город. Кто-то в сгущающихся вечерних сумерках бормотал что-то о женщинах.

 Отвлекшись от работы, Галл выглянул в окно и понял, что Роуан была права насчет восточного неба. Там, как боевые корабли, собирались во флотилию тучи. Не пробежаться ли до грозы, подумал он, но решил дождаться Роуан.

 Она появилась вместе с первыми раскатами грома.

 — Молнии уже бьют вовсю. — Ро нырнула на кровать. — Я забежала в диспетчерскую. Торнадо бушуют по всей Южной Дакоте. — Она выгнула шею и закинула руку, растирая плечо. — Придется бегать на тренажере. Терпеть не могу.

 Галл прижал пальцы к ее плечу.

 — Детка, да у тебя тут железобетон.

 — Тоже мне новость. Я сегодня не успела размяться. Мне нужна пробежка, йога… или это. — Она удовлетворенно вздохнула, когда его пальцы вонзились в ее скрученные мышцы.

 — Пробежимся после бури. На свежем воздухе. — Вспыхнула молния, ветер заколотил ставнями, но не пролилось ни капли. — Когда все утихнет, отпросимся у Майкла на ночь, снимем апартаменты в каком-нибудь шикарном отеле. С джакузи. И будем отмокать полночи.

 — Ммм. Как соблазнительно. Обязательно с огромной кроватью. И закажем в номер толстые сочные стейки. Весело спать с богачом, который любит транжирить денежки.

 — Наличие денег и желание их тратить вовсе не гарантируют веселье.

 — Интересная точка зрения. Пишешь домой?

 — Нет. Тебе не понравится то, что я делаю.

 — Если ты строчишь имейл беременной жене и спрашиваешь, как поживают твои обожаемые дети и игривый щенок, точно не понравится. И какой странный тон. Будто ты опасаешься, что я врежу тебе по физиономии.

 — Моя жена не беременна, и у нас кошка. — Галл еще раз сжал ее плечи, встал и закрыл дверь.

 — Ты закрыл дверь вовсе не потому, что вспомнил о нашей повестке.

 — Угадала. Я все думаю и не могу понять, как Брейкмен повредил оборудование, не попавшись копам, которые его разыскивали.

 — Он знает окрестности лучше почти всех местных жителей. Он хороший механик и ненавидит нас. Лично мне все ясно.

 «На первый взгляд, — подумал Галл, — но ты даже не вникла как следует».

 — Зачем портить часть оборудования? Он не знает нашего распорядка. Не знает все ходы-выходы.

 — Его дочь работала здесь три сезона, — напомнила Роуан. — Она прекрасно знала наш распорядок, и Лео сам часто бывал на базе.

 — Если он хотел причинить нам вред, есть более надежные способы. У него есть оружие. Он мог им воспользоваться. Конечно, он мог знать или выяснить, где хранится снаряжение, и мог до него добраться. Сейчас самое напряженное время, большинство из нас спит так, что не услышит даже взрыв бомбы. Мы слышим сирену точно так, как мать — ночной плач ребенка, даже если она устала до одурения. Мы настроены на этот звук, но на все другие не отреагируем. — Он замолчал на секунду. — Все проделано хитро и незаметно и, по моему глубокому убеждению, тем, кто прекрасно знал, как повредить оборудование, чтобы нанести точный удар на пожаре. Потому что он сам там был.

 Роуан мысленно согласилась, но ей не хотелось признавать этого.

 — То есть ты утверждаешь, что это сделал один из нас?

 — Я предполагаю, что это сделал один из нас, потому что мы знаем, как добраться до снаряжения, как его испортить и к каким последствиям это приведет.

 — Глупо. Ведь он сам мог пострадать.

 — Вот именно. С этого и начнем. Кто не вылетал ни на один из двух последних пожаров?

 Галл вывел на экран составленный им список и повернул его к Роуан.

 — Да, мне это не нравится. Чертовски не нравится. Первый у тебя Янгтри. Он прыгал с нами.

 — И почти все время координировал наши действия, облетал территорию на вертолете.

 — Чушь собачья. ММ? Ты серьезно?

 — Он не прыгал. Картежник был выпускающим и тоже не прыгал. Ни один из тех, кого я включил в этот список, не прыгал. Больше двадцати человек. Шесть из них — по личным причинам или из-за травм.

 — Янгтри тушит пожары тридцать лет. С чего вдруг ему пришло бы в голову посмотреть, к чему приведет порча снаряжения? Картежник на базе десять лет, ММ больше двенадцати. И…

 — Послушай, я знаю, как ты к ним относишься. Они друзья… они семья. Я испытываю те же чувства.

 — В моем мире люди не составляют список подозреваемых из друзей и родственников.

 — Как часто в твоем мире портили твое снаряжение? — Галл погладил ее по колену, пытаясь смягчить слова. — Тебе тяжелее, потому что ты давно их знаешь. А я тренировался со многими из них — и ты знаешь, как тесно это связывает!

 — Я не понимаю, зачем ты это все делаешь.

 — Потому что если это не Брейкмен, то мы можем патрулировать, проверять и перепроверять до скончания века, но… Если бы сегодня вечером ты захотела пробраться в дежурку, на склад или в любое другое место на базе, ты смогла бы?

 — Да, я бы смогла, — ответила Ро через несколько секунд. — А зачем? Зачем это любому из нас?

 — Это совершенно другая история. Сначала возможность, потом мотив. Если это один из нас, он прыгал, он знал, кто в начале списка. Он хотел быть там, быть среди тех, кто сражается с огнем. У нас очень напряженная работа. Люди ломаются или заходят слишком далеко. Пожарный, который разводит огонь, затем рискует собой и своей командой, чтобы его потушить, — так бывает.

 — Я знаю.

 Галл ударил по клавише и показал Роуан другую страницу.

 — Я составил списки команд, прыгавших в тот день.

 — Ты пропустил несколько имен.

 — Я думаю, себя мы можем исключить.

 — Здесь нет Доби.

 — У него оказался скотч.

 — Неужели? Как кстати!

 — Он всегда носит… Ладно, ты права. — Галл почувствовал холодок в животе и угрызения совести, однако включил Доби в список. — Тогда придется включить и нас. Ты пожалела, что у нас нет скотча, а я вспомнил, что у Доби он есть.

 — Какой мотив у нас?

 — Возможно, я хотел, чтобы ты перепугалась до чертиков, бросила эту работу и каждый вечер готовила мне горячий ужин.

 — Не дождешься. Вопрос остается. Какой мотив у любого из нас?

 — Ладно. Пройдемся по списку. Янгтри. Он говорил, что хочет уйти из-за больных коленей. Тридцать лет, как ты сказала. Он посвятил этой работе больше половины жизни и понял, что придется уйти. Подпирают молодые и сильные. С этим трудно смириться.

 — Он не такой, — резко сказала Роуан и примолкла под взглядом Галла. — Ладно. Чушь собачья, но ладно.

 — Картежник? У него неудачный сезон. Травмы, болезнь. Это выматывает. Женщина, на которой он хотел жениться, его бросила. Прошлым летом, когда он был выпускающим, погиб Джим Брейнер.

 — Он не…

 — Он не виноват. Согласен. И ты, Ро, не виновата, но тебя мучают кошмары.

 — Ладно. Принимается. Мы пройдемся по всему списку и найдем для каждого правдоподобный мотив, но от этого он не станет правдой. И если твоя теория так хороша, то почему до нее не додумались копы?

 — А с чего ты взяла, что они не додумались?

 Это ее отрезвило.

 — Но это ведь отвратительно! Только представь, что они изучают нас, выискивают наши слабости, секреты. То есть они делают то, что и мы сейчас… И даже больше.

 — Да, отвратительно. Но лучше я выдержу косой взгляд, чем отмахнусь от возможной опасности.

 — Я хочу, чтобы это был Брейкмен.

 — Я тоже.

 — Но если это не Брейкмен, мы должны думать о безопасности команды. ММ ни при чем.

 Галл хотел было возразить, но передумал.

 — Обоснуй.

 — Он тяжело работал, чтобы стать начальником базы, и он очень этим гордится. Он любит команду, ему дорога наша репутация. Все, что угрожает нам и нашей репутации, ударит и по нему. Он мог бы сомкнуть ряды и не выносить ничего за пределы базы, а он вызвал полицию. Он дал копам зеленый свет, хотя знает, что может ответить за все последствия.

 Хорошие аргументы, решил Галл.

 — Я согласен.

 — И не Доби. Он притворяется циником, но на самом деле очень добродушный. Он обожает свою работу. Все, что с ней связано. И он любит тебя. Он никогда не подвергнет тебя риску.

 — Спасибо.

 — Я сказала это не для того, чтобы потешить твое самолюбие.

 — Я знаю. — Но холодок в животе исчез вместе с угрызениями совести. — Все равно спасибо.

 Роуан уставилась в окно. Над горными пиками сверкали молнии, раздавались раскаты громы.

 — Ветер гонит дождь на юг. Мы не успеем пробежаться.

 — Можем отложить разборки. Пошли в спортзал.

 — Я не слабое звено. Поехали дальше. Я расскажу тебе, почему это не Дженис.

 — Хорошо. — Галл взял ее за руку и на мгновение поднес к своим губам. Ро смутилась, но не подала виду. — Я слушаю.

 Закончив работу на складе, Галл прикинул, что у него есть около часа — примерно столько, не меньше, Ро будет занята отчетами по аляскинскому пожару, — и решил пробежаться.

 Кто станет приставать с вопросами к человеку, увлеченному бегом, или заподозрит, что тот назначил кому-то встречу подальше от случайных свидетелей? Главное, чтобы ничего не заподозрила Роуан, а он подышит свежим воздухом, пробежится, спокойно поразмышляет.

 Разразившийся ночью шторм нехотя посыпал землю мелким дождем, но жара не спала. На востоке бушевали пожары, груз на всякий случай был подготовлен, и Галл не хотел удаляться от базы — тревогу могли объявить в любой момент. Ему и не пришлось далеко бежать.

 В полумиле от базы его ждал Лукас, коротая время ожидания разговором по сотовому телефону.

 — Конечно, это было бы замечательно, — сказал Лукас собеседнику и кивнул Галлу. — Прекрасно. До встречи. — Он захлопнул телефон и сунул его в карман спортивного костюма. — Привет, Галл.

 — Спасибо, что согласились встретиться.

 — Никаких проблем. Я до сих пор иногда пробегаю милю-другую. Ты не захотел встречаться на базе, значит, разговор пойдет о Роуан.

 — О ней, обо всех остальных. Лукас, никто лучше вас не знает персонал и команду, Брейкменов, копов. Может быть, новичков вы знаете хуже, но, уверен, вы покопались в их прошлом, ведь они работают с вашей дочерью.

 Лукас вопросительно приподнял брови.

 — Вы к ним присматривались, задавали вопросы, получали ответы…

 — Про тебя я знаю, что ты быстро бегаешь, хорошо зарекомендовал себя в элитном наземном отряде, а ММ считает тебя ценным пополнением. Ты не прочь подраться, любишь быстрые автомобили, разбираешься в бизнесе и женщинах.

 — Последнее у нас общее. Я задам вам прямой вопрос. Хватило бы Лео Брейкмену мозгов, хитрости и, скажем, навыков, чтобы сделать то, в чем его обвиняют? Забудем о мотиве, возможности и прочей полицейской чепухе. Он способен на это?

 Кивая в подтверждение каких-то своих мыслей, Лукас помолчал.

 — Он не глуп, и он отличный механик. Начнем с конца. Да, он сумел бы повредить оборудование так, чтобы это обнаружилось лишь в последний момент. Убийство Латтерли… — Лукас сунул руки в карманы, перевел взгляд на горы. — Я мог бы допустить, что Лео набросился на сукина сына, узнав, что тот спутался с его дочерью. Я мог бы допустить, что Лео избил его до крови, тем более что Айрин — его прихожанка. Представить, что Лео всадил в него пулю, труднее, но можно.

 — Да, можно, — вздохнул Лукас. — Но он ли устроил пальбу на базе? Вряд ли. Лео бы не промахнулся. Я долго об этом думал… с тех пор, как Роуан попала в прицел его винтовки. Долли? Они кидались друг на друга, как ротвейлеры, дерущиеся за кость. Лео вспыльчив, все знают, и все знают, что он очень стыдился дочери и был в ней разочарован.

 — Но? — подсказал Галл.

 — Но я думаю, что он мог убить ее только нечаянно. Я не знаю, пытаюсь ли я подсознательно защитить его, но так я это вижу. Сказать короче, он мог бы совершить все это в запале. Он быстро вспыхивает, жарко горит, но так же быстро и выгорает.

 — Вы действительно много об этом думали.

 — Речь идет о Роуан…

 — Вот именно вспыльчивость, несдержанность. — Галл подумал, что его мысли в точности совпадают с мыслями Лукаса. — Убийство Латтерли и возня с оборудованием были хладнокровными и заранее спланированными.

 — По-твоему, что-то или все — дело рук кого-то из тех, кто работает на базе. Может быть, даже кого-то из пожарных.

 Галл подумал о мужчинах и женщинах, с которыми бок о бок тренировался и воевал с огнем.

 — Мне не хочется об этом думать.

 — Мне тоже. Но когда ММ рассказал о саботаже, я спросил себя о том же… после того, как немного остыл. Мы с Майклом старались обходить эту тему, но, думаю, его мучают те же вопросы.

 — Вы кого-то подозреваете?

 — Я работал с некоторыми из этих людей. Мы с тобой прекрасно понимаем, что наша работа — это не просиживание штанов в одном и том же кабинете или встречи у кулера. Я не могу представить любого из наших убийцей или вредителем и не знаю, потому ли, кем мы были — и сейчас есть — друг для друга, или потому, что это истинная правда.

 Лукас умолк, пристально вгляделся в лицо Галла.

 — Ты не сказал Роуан, в каком направлении думаешь?

 — Сказал.

 Губы Лукаса изогнулись в одобрительной, хитроватой улыбке.

 — К тому, что я знаю о тебе, можно прибавить смелость.

 — Я не собираюсь ничего скрывать от Ро. — Галл сообразил, что именно этим сейчас занимается, и ухмыльнулся. — Ну, немного. Неважно. Я составил таблицу. Люблю таблицы, — добавил он в ответ на удивленный смешок Лукаса. — Они все упорядочивают. Роуан не желает верить, но она выслушала.

 — Если она выслушала и не оторвала тебе яйца, похоже, у вас все серьезно.

 — Я люблю ее. Она меня тоже любит, просто еще не поняла этого.

 — Ну-ну. — Лукас снова внимательно посмотрел на Галла. — Она не верит в длительные и серьезные отношения. Моя вина.

 — Я так не думаю. Виноваты обстоятельства. Она упрямая и настороженная, но не закрытая. Она слишком умна, слишком уверена в себе и привычна к риску, чтобы лишить себя того, что ей нужно, когда решит, что ей это нужно. Она непременно поймет, что ей нужен я.

 — А ты самоуверенный парень, а? Ты мне нравишься.

 — Хорошо. Если бы я вам не понравился, она бы меня отшила. А потом грустила бы и сожалела всю жизнь.

 Лукас лишь усмехнулся.

 — Мне пора, — сказал Галл, взглянув на часы.

 — Я с тобой. Я же говорил, что еще бегаю. И я должен поговорить с Роуан наедине.

 — Если о том, что переезжаете к Элле, она уже слышала.

 — Черт. — Лукас потер загривок. — Я должен был знать, что до базы дойдет, не успею я об этом подумать. Как видно, моя личная жизнь — всеобщее достояние. — Лукас ткнул Галла локтем в ребра. — Ну? Как она это восприняла?

 — Немного растерялась. Но она привыкнет, потому что любит вас и уважает Эллу, и она же не идиотка. Давайте на всякий случай договоримся. Если Роуан не спросит напрямик, пусть думает, что мы случайно встретились на беговой дорожке.

 — Наверное, так будет лучше.

 — Вообще-то, я не прочь позлить ее, но сейчас ей и без меня тошно. Можно прислать вам таблицу на электронную почту?

 — Боже милостивый. Таблица.

 — Имена, должности, общие данные. Мое мнение. Мнение Роуан. Если вы добавите свое, круг подозреваемых сузится.

 — Ладно, присылай. — Лукас быстро назвал буквы электронного адреса. — Или записать?

 — Нет. Я запомнил.

 — Даже если Брейкмен не делал всего этого — или хотя бы чего-то из этого, — пока он за решеткой, ничего не случится. Невозможно подставить его, если копы точно знают, где он находится двадцать четыре часа в сутки. Я думаю, мы должны ответить на вопрос, кто так ненавидит Лео… У тебя другое мнение?

 — Я думаю, вы правы. Но я думаю также, что Брейкмен с его характером и отношениями с Долли очень удобный козел отпущения. И я знаю, что настоящий преступник — сдвинутый сукин сын. А такому вряд ли хватит ума остановиться.

 — Лучше бы ты этого не говорил. Теперь я тоже так думаю. И боюсь того же. Если бы я смог спрятать Роуан подальше отсюда!

 — Я не допущу, чтобы с ней что-то случилось. — Галл посмотрел Лукасу в глаза. — Пусть это звучит глупо и банально, но я не допущу. Она сама может справиться с чем угодно, а с чем не справится она, справлюсь я.

 — Ловлю тебя на слове. И пошатайся где-нибудь, пока я буду с ней разговаривать. Но не очень далеко. Возможно, после моего ухода она захочет излить на кого-нибудь свое отношение к моей новой жизни. Почему бы не на тебя?

 Роуан покончила с отчетами, перепроверила список грузов, заказанных ею и сброшенных с самолета на второй день пожара. Осталось лишь передать все Майклу, и да здравствует свобода…

 Кто-то коротко постучал в дверь.

 — Открыто! Ой, привет, пап. — Роуан раскраснелась, вскочила. — Ты вовремя. Я как раз закончила отчеты. Ты без машины?

 — Решил совместить: и пробежаться, и повидать мою девочку.

 — У меня предложение. Я принесу тебе чего-нибудь холодненького, а ты просмотришь мой отчет.

 — Если у тебя найдется «Севен-ап», договорились.

 — Я всегда держу про запас то, что ты любишь, — напомнила Ро, а Лукас, опершись руками о стол, уже просматривал текст на экране ее ноутбука.

 — Молодец. Все четко и ясно, — сказал он через пару минут. — Метишь на место ММ?

 — Боже упаси. Я не прочь иногда составить отчет, но если бы пришлось с утра до ночи возиться с документами, общаться с людьми — от экскурсантов до начальства — и заниматься всем прочим, что валится на Майкла, я бы просто застрелилась. А ты смог бы, если бы остался еще на пару лет.

 — Если уж заниматься административно-хозяйственным дерьмом, то пусть это будет мое собственное административно-хозяйственное дерьмо.

 — Точно. Я вся в тебя. Посидим в общей комнате? Или на кухне? Думаю, ты сможешь выклянчить у Марг пирог.

 — У меня не очень много времени. Элла скоро подъедет за мной.

 — Понятно.

 — Я хотел увидеть тебя, поговорить кое о чем.

 — Я слышала, что Айрин Брейкмен собирается в Небраску, а пока ты предложил ей пожить у тебя. Ты молодец, пап. Ей, наверное, очень тяжело одной в опустевшем доме. К тому же дом уже и не принадлежит ей.

 — Айрин переезжает завтра, и я должен собрать вещи, которые мне понадобятся. Элла помогла Айрин разобраться, что оставить, а что взять с собой.

 — Айрин круто меняет свою жизнь. Бросает Мизулу, мужа, друзей, работу.

 — Думаю, ей это необходимо. Она выглядит уже лучше, чем когда это все началось. Как только она решила, что должна что-то предпринять для себя, для ребенка, у нее словно груз упал с плеч. — Лукас сделал длинный глоток. — И если говорить о переменах… важных переменах… Я собираюсь переехать к Элле.

 — Господи, ты хочешь на ней жениться?

 Лукас не захлебнулся, но сглотнул тяжело.

 — Не все сразу. Но я об этом подумываю.

 — Я только начинаю привыкать к тому, что вы встречаетесь, а вы уже собираетесь жить вместе.

 — Роуан, я люблю ее. Мы любим друг друга.

 — Ладно. Только я посижу немного. — Ро присела на край кровати. — Значит, вы будете жить у нее.

 — У Эллы чудесный дом. Просторный. И красивый сад. Она все обустроила по своему вкусу. Ее дом очень много для нее значит. А наш? — Лукас пожал плечами. — Полгода, а то и больше, когда тебя нет, это просто место, где я ночую.

 Роуан попыталась разобраться в своих чувствах, но не смогла.

 — Ладно. Если бы я знала, что прошлый ужин — последний наш ужин в нашем доме, я бы… Ну, не знаю, я бы приготовила что-нибудь поинтереснее.

 — Ро, я не собираюсь продавать дом. — Лукас присел рядом с ней, положил ладонь на ее колено. — Если только ты сама захочешь. Я думал оставить его тебе. На пожарные сезоны мы можем нанимать кого-нибудь косить траву и все такое.

 — Я подумаю.

 — Я тебя не тороплю.

 — Серьезные перемены, — пробормотала она. — Ты знаешь, я всегда с трудом привыкаю к переменам.

 — Когда в детстве ты заболевала, мы доставали одну и ту же пижамку.

 — Голубую. Со щенками.

 — Да. Голубую со щенками. И ты устроила дикий скандал, когда выросла из нее.

 — А ты сшил из нее маленькую подушечку и все уладил. Черт, пап, я же вижу, как ты счастлив. — Со слезами на глазах Ро протянула руку, коснулась его лица. — А я даже не замечала раньше, как ты несчастлив.

 — Я никогда не был несчастлив, детка.

 — Но сейчас ты счастливее. И помни, не только она тебя любит. — Ро расцеловала его в обе щеки. — Считай, что нашел мою голубую подушечку со щенками. Все в порядке.

 — Все в порядке, если ты постараешься узнать Эллу получше.

 — Хорошо. Галл считает ее горячей штучкой.

 Лукас вскинул брови.

 — Я тоже, но пусть даже не думает о ней.

 — Я его отвлеку.

 — Ты тоже изменилась с тех пор, как он тут появился.

 — Похоже на то. Самый странный сезон в моей жизни. Галл вбил себе в голову, что снаряжение повредил вовсе не Брейкмен, а кто-то из наших.

 — Правда?

 — Да, все данные и свои соображения он собрал в одну таблицу. Я ему не поверила, но, когда он все разложил по полочкам, засомневалась. Потом отмахнулась, а потом опять засомневалась. И в конце концов я просто не знаю, что думать. Я ненавижу сомнения.

 Лукас погладил ее по голове.

 — Сейчас нужно просто внимательно смотреть, слушать и относиться ко всему непредвзято.

 — Первое и второе легко, а вот с непредвзятостью посложнее. Все нервничают, хотя притворяются спокойными. Мы уже прыгали на пожары вдвое больше, чем к этому времени в прошлом сезоне. Коэффициент результативности приличный, травмы не очень серьезные. А остальное? Абсурд… И мы все это чувствуем.

 — Сделай мне одолжение, детка. Держись как можно ближе к своему крутому парню. Ради меня, — быстро добавил Лукас, предвидя возражения. — И вовсе не потому, что ты не справишься сама. Просто так мне будет спокойнее.

 — Ну, в любом случае от него непросто отделаться.

 — Хорошо. — Лукас похлопал дочь по коленке. — Проводи меня.

 Провожая отца, Роуан вспоминала все, о чем они говорили.

 — Ведь у тебя с ней, с Эллой, все не так, как было с моей матерью? Обстоятельства, опыт — все, все другое. Я имею в виду… — Ро прижала кулак к сердцу. — Я приму любой ответ. Я просто хотела бы знать.

 Ро физически ощущала, как отец подыскивает слова.

 — Твоя мать меня ослепила. Поразила. Взволновала. Когда она сказала, что беременна, я ее полюбил. А теперь думаю, я полюбил то, что было внутри нее, то, что мы нечаянно создали. Иногда я спрашиваю себя, не поняла ли она это раньше меня. Это было бы оскорбительно для нее. Я заботился о ней, Роуан, я старался. Но старался ради тебя. Я могу сказать, что и Элла ослепила меня, поразила, взволновала, только это совсем другое. Я знаю, что не чувствовал к твоей матери того, что чувствую сейчас к Элле.

 — И что же ты чувствуешь? Я никогда не могла понять этого.

 Лукас смущенно откашлялся.

 — Может, тебе лучше поговорить с женщиной?

 — Я спрашиваю тебя.

 — Черт. — Он неловко поежился. Крупный, сильный мужчина. Железный Человек. — Только не о сексе. Я один раз уже говорил с тобой о сексе, и это самые страшные воспоминания всей моей жизни. Хуже самого жуткого пожара.

 — Мы оба тогда смутились, как идиоты. Я не спрашиваю тебя о сексе, папочка. Я сама все знаю. Ты говоришь, что любишь ее, и я это вижу. Но я не представляю, что чувствуешь, когда любишь.

 — Любовь — это очень многое. Доверие, уважение и… — Лукас снова откашлялся. — Влечение. Но, по сути, это отражение всех твоих сильных сторон и всех слабостей, всего, на что ты надеялся и о чем мечтал. Это огонь. Он может сверкать или тлеть, но есть жар и есть свет, и все его цвета и переливы. Огонь не только разрушает, Ро. Иногда он создает. Создает самое лучшее. И когда любовь — огонь, когда она ярко вспыхивает или ровно горит, обжигает или согревает, она создает. И делает тебя лучше, чем ты был без нее. — Лукас слегка покраснел. — Я не знаю, как объяснить.

 — Пап, впервые кто-то объяснил мне это так, что я поняла! — Роуан схватила его за руки, посмотрела в глаза. — Я очень счастлива за тебя. Правда. Чистая правда. Я очень-очень за тебя счастлива.

 — Ты не представляешь, как много это для меня значит. — Лукас притянул ее к себе, крепко обнял, прошептал на ухо: — Ты была моей первой любовью и навсегда ею останешься.

 Ро это знала, но сейчас поняла, что сможет принять его любовь к кому-то другому, и кивнула Элле, вышедшей из машины.

 — Привет.

 — Привет. — Элла улыбнулась Лукасу. — Я не опоздала?

 — Нисколько. — Не отпуская Роуан, он нагнулся и поцеловал Эллу. — Как Айрин?

 — Собирает вещи, решает оставшиеся проблемы. Она двадцать пять лет прожила в этом доме… И вот теперь его надо покинуть. Ей очень непросто. Я стараюсь помочь в меру возможного.

 — Родители Джима… — начала Роуан.

 — Уезжают сегодня вечером. Я познакомилась с ними. Очаровательные люди. Кейт пригласила Айрин погостить у них, пока она не найдет, где жить, если и когда она приедет в Небраску. Не думаю, что Айрин примет это их приглашение, но она была тронута.

 В глазах Эллы блеснули слезы.

 — Не печалься, — ответил Лукас, обнимая Эллу за плечи свободной рукой.

 — Не могу понять, что со мной… — Элла заморгала, борясь со слезами. — Я позвонила сыну, попросила привезти внуков. Несколько часов с ними — и я точно знаю, что чувствую. Счастье и усталость.

 «Внуки, — подумала Роуан. — Я совсем забыла, что у нее внуки. Значит, папочка — неофициальный дедушка? Интересно, что он об этом думает. Как он…»

 — О, черт, я совсем забыл, что должен заглянуть к Майклу! Две минуты, Элла! — вскинулся вдруг Лукас и ретировался.

 — Итак, никаких возражений? — спросила Элла.

 — Никаких. Немного странно… но все нормально. Думаю, вы сказали сыну и дочери.

 — Да. Дочь в восторге, хотя отчасти виноваты гормоны. Она беременна.

 Еще один внук?

 — Примите мои поздравления.

 — Спасибо. Сын… в данный момент, мне кажется, смущен тем, что мы с Лукасом явно не только решаем кроссворды и смотрим вместе телевизор.

 — Его не должно смущать то, что вы время от времени играете в кункен^[38].

 Элла оценила шутку и расхохоталась.

 — Он свыкнется! А я хочу собрать всех вас, детей, когда вы будете свободны. Ничего официального, просто семейный ужин.

 — Хорошо. — Во всяком случае, терпимо, мысленно добавила Роуан, и, возможно, сработает. — Хочу сразу предупредить. Мне не нужна мать.

 — Нужна. Еще как нужна. Всем нужна мать. Женщина, которая выслушает, встанет на вашу сторону, скажет правду… или то, что лучше для вас. Женщина, на которую можно положиться в любых обстоятельствах. Но поскольку все это вы нашли в Марг, меня вполне устроит роль подруги.

 — Поживем — увидим. — И в этот момент взвыла сирена. — Ну, мне пора.

 — О, боже! Вы должны идти. Вы должны… Можно посмотреть? Лукас мне рассказывал, но я хотела бы посмотреть.

 — Пожалуйста, только вам придется бежать.

 Роуан бросилась к дежурке, пролетела мимо Картежника, и он припустил, чтобы не отстать от нее.

 — Куда? — спросила Ро на бегу.

 — Загорелось у Флатхэда и понеслось по каньону. Это все, что я слышал.

 — Ты выпускающий?

 — Прыгаю.

 Они ворвались в дежурку, где уже царила обычная предполетная суета, выхватили из шкафчиков снаряжение. Роуан натянула комбинезон, проверила карманы, молнии, клапаны, перчатки, веревку, натянула ботинки и заметила Мэтта.

 — Как ты попал в список?

 — Повезло. Я вернулся двадцать минут назад. — Мэтт покачал головой, стянул с полки ранцы с парашютами. — Думаю, бог огня решил, что хватит мне отдыхать.

 Закрепив парашютные ранцы, поясную сумку, Роуан сунула шлем под мышку.

 — До встречи на борту.

 Она пошагала к двери и удивилась, увидев рядом с отцом и Эллой полностью экипированного Галла.

 — Какой ты прыткий.

 — Был рядом, когда подняли тревогу. Ты готова?

 — Всегда готова. — Роуан отсалютовала по-военному и улыбнулась отцу. — До встречи.

 — До встречи, — отозвался он, как обычно.

 — Я спросила, можно ли так сказать, и, поскольку можно, желаю удачи.

 Роуан кивнула Элле.

 — Я на нее рассчитываю. Пошли, салага!

 Галл и Роуан взяли курс к самолету.

 — Лукас, мне говорили, что они собираются быстро, но я не представляла, насколько быстро. Сирена еще орала, а они, ни секунды не мешкая — даже кофе не допили, — через несколько минут уже взлетают.

 — Это у них происходит автоматически. Как утреннее одевание-умывание. Только быстрее. Но при этом они всегда думают. Привет, Янгтри, надери огню задницу!

 — Не сомневайся. Я только тем и занят, что надираю задницы и считаю дни. До встречи, приятель.

 Лукас заговаривал и с остальными пожарными, с полной выкладкой шагающими к самолету. С некоторыми он раньше работал, другие казались ему совсем юнцами. Один из них мог быть убийцей.

 Когда люк самолета захлопнулся, Лукас взял Эллу за руку. Она сжала его пальцы.

 — С ними все будет в порядке. Они скоро вернутся.

 — Да, — согласно кивнул ей Лукас, глядя, как самолет выруливает на взлетную полосу, разгоняется и взлетает. Ему было немного не по себе, но присутствие Эллы смягчало тревогу.

 В хвосте самолета Роуан, Янгтри и Триггер склонились над картами.

 Галл воткнул в уши наушники айпода. Музыка перекрывала шум двигателей и не мешала думать. Темные стекла солнечных очков позволяли незаметно разглядывать лица спутников, следить за жестикуляцией и мимикой.

 Возможно, его подозрения необоснованны, но лучше испытать пару уколов совести, чем пострадать из-за чьего-то злого умысла.

 Картежник и Доби играли в покер, Гиббонз уткнулся в зачитанную до дыр «Колыбель для кошки»^[39]. Либби, кажется, утешала Мэтта. Выпускающий покинул свое место за кабиной пилотов и стал пробираться к Янгтри.

 Когда раздался приказ проверить снаряжение напарников, Галл тоже поднялся и направился к Роуан.

 — Янгтри нас бросает, — наябедничала Ро.

 Тот с улыбкой покачал головой.

 — С первого января начинаю работать у Железного Человека. Осенью устрою себе отпуск, куплю дом, подлечу колено, порыбачу. Больше не придется все лето пасти вас. Это сколько ж времени освободится для рыбалки!

 — Ты действительно отказываешься от этой гламурной, полной романтических путешествий жизни? — спросил Галл.

 — Я сыт по горло этим гламуром, а романтизма поищу там, где не придется глотать дым.

 — Как знать, займешься вязанием… — всунулся с предложением Триггер.

 — А что? И займусь. Могу связать тебе отличные крепления для задницы, — осклабился Янгтри, перелезая через парашютистов и грузы.

 — Ему где-то за пятьдесят. — Триггер положил в рот пластинку жвачки. — Ерунда! И мне когда-нибудь стукнет пятьдесят. Какого черта он все бросает?

 — Думаю, он просто устал, и колено его добивает. Может быть, еще передумает, когда вылечит колено.

 Выпускающий пробрался к люку и распахнул его.

 — Держите шмотки!

 Горячий воздух, набухший вонючим дымом, ворвался в самолет. Роуан развернулась к иллюминатору, взглянула на пламя, ревущее над вершинами толстых сосен и елей. Красные шары воспламенившихся газов били по небу, словно залпы зенитных орудий.

 — Быстрая, стерва! Ветер гонит ее по каньону. Сильный боковой ветер. — Первая партия пристрелок подтвердила ее опасения. — Галл, видишь зону приземления? Вон та впадина. Заходи с юга, уклоняйся от скалы. Ты прыгаешь вторым в третьей связке, так что…

 — Нет, первым во второй. — Ро нахмурилась, поняв, что отец попросил ММ поменять ей напарника. Галл пожал плечами. — Наверное, Майкл подвинул меня, когда вернул Мэтта.

 — Ладно. Я за тобой. — Она кивнула на вторую порцию пристрелок. — Похоже, высота триста ярдов.

 Галл мысленно согласился. Он тоже следил за пристрелками, танцующими между колоннами дыма, черными снизу и серебристыми у верхушек елей.

 Наконец Триггер защелкнул ремешок шлема, опустил маску и вплотную подошел к люку. За ним Мэтт, его напарник.

 Роуан следила за огнем, землей, затем за прыжком первой пары. Когда самолет пошел на второй круг, раскрылись их парашюты.

 — Мы готовы, — ответил Галл на окрик выпускающего, останавливаясь в проеме люка. Шлепок по плечу, и он нырнул в небо навстречу злобному ветру. Он нашел глазами горизонт, развернулся ногами вниз и повис под куполом раскрывшегося парашюта.

 Почти сразу он увидел, как раскрылся парашют Роуан. Лучи солнца, на мгновение пронзившие дым, осветили ее лицо.

 Порывы бокового ветра пытались завертеть их волчком, размазать о скалу. Галл с трудом корректировал курс и каким-то чудом умудрился приземлиться на самом краю впадины. Он перекатился, вскочил на ноги. Роуан приземлилась в трех ярдах левее.

 — Дикий маневр, — крикнула она.

 — Сработало.

 Пока они собирали парашюты, рядом приземлились Мэтт и Триггер.

 — Прыгает третья связка, — заметил Триггер. — О, черт. Картежник метит в деревья. Не везет ему в этом сезоне…

 Роуан ясно услышала проклятье Картежника, врезавшегося в сосны.

 — Мэтт, посмотри, не сломал ли он что-нибудь важное.

 Картежник ругался безостановочно, значит, сознание не потерял, и Роуан посмотрела на небо.

 — Янгтри и Либби, — проговорила она, когда самолет пошел на следующий заход. — За ними Дженис и Гиббонз. Когда все приземлятся, позаботьтесь о грузе.

 Роуан задрала голову, следя за фигуркой, появившейся в проеме люка. Янгтри. Став инструктором, он, разумеется, будет прыгать, но затяжные прыжки в спортивных группах и с туристами далеко не…

 — Парашют. Парашют не раскрылся. — Роуан бросилась бежать. — Парашют запутался! Боже! Янгтри! Режь! Дергай запасной… Давай, Янгтри! Бога ради!

 У Галла перехватило дыхание, сердце бешено забилось. Его друг, его брат стремительно несся к земле, кувыркаясь в дымном небе. Теперь уже кричали все. Вопил в рацию Триггер.

 Метнулся вверх и как-то неохотно наполнился воздухом запасной парашют… слишком поздно. Почти не сбросив скорости, Янгтри рухнул в лес.

 Она бежала, ничего не соображая от страха, продираясь сквозь подлесок, перепрыгивая через упавшие деревья, валуны, через все, что попадалось под ноги. Галл обогнал ее, и она приказала себе: думай!

 Запасной парашют раскрылся. Пусть в последний момент, но раскрылся. Значит, у Янгтри был шанс. Шанс есть всегда. Она чуть помедлила возле Картежника, спускающегося с сосны на веревке.

 — Сильно поранился? — спросила, увидев его окровавленное лицо.

 — Нет. Нет. Беги скорее.

 Бледный, с потухшим взглядом, подковылял Мэтт.

 — Останься с Картом. Помоги, если нужно.

 Не дожидаясь ответа, она свернула влево на крик Галла. Сосновые иглы хрустели под подошвой ботинок, как тонкие косточки.

 Она увидела запасной парашют — белые клочья, запутавшиеся в ветвях высоко над головой. И кровь, капавшую, как вода из неисправного крана. Футах в семидесяти над землей на кривых ветвях раскинулось обмякшее тело Янгтри… как мотылек, нанизанный на торчащий в боку острый сук.

 Галл, нацепив гаффы, уже лез наверх. Роуан сбросила снаряжение, тоже надела гаффы и стала взбираться следом.

 Переломался. Она видела, что Янгтри переломался. Нога, рука… и черт знает что еще. Но переломанный не значит мертвый.

 — Ты сможешь до него добраться? Он жив?

 — Доберусь. — Галл вскарабкался повыше, забросил веревку, подергал, выдержит ли, и, потянувшись к Янгтри, расстегнул ремешок его шлема, приложил пальцы к горлу.

 — Пульс есть… слабый, нитевидный. Множественные переломы. Глубокая рана в правом бедре, но кость цела. Рваная рана… — Придвинувшись ближе, Галл выругался. — Чертов отросток пригвоздил его к ветке. Отсюда я не могу его стабилизировать.

 — Подстрахуем веревками. — Роуан вытянулась, насколько смогла, чтобы самой оценить ситуацию. — Отпилим ветку и спустим Янгтри вместе с ней.

 — Ветка не выдержит меня и пилу. Она надломилась у основания. — Галл начал спускаться. — Вряд ли и тебя выдержит.

 — Сейчас выясним.

 — Доби или Либби. Одного из них выдержит.

 — Я уже здесь, а они нет. Он истекает кровью. Я попробую. Притащи мне еще веревку, пилу и аптечку.

 — Плохо? — крикнул им снизу Триггер. — Очень плохо?

 — Он дышит.

 — Слава богу. Я вызвал медицинский вертолет. Он в сознании?

 — Нет. Галл, просвети Трига, ладно? — Они поменялись местами. — Нам нужна веревка, аптечка и пила. Галл спускается.

 Повиснув на ремнях, Роуан стянула с себя рубаху, перочинным ножом нарезала ее на полосы и, отстегнувшись, перебралась на ветку. И взмолилась: только выдержи меня, очень надо!

 — Янгтри, ты меня слышишь? — позвала Роуан, накладывая повязку на его рану. — Держись. Мы тебя вытащим.

 Пока она обвязывалась вокруг талии веревкой, подоспел Галл с новым мотком.

 — Я подстрахую ветку и протяну веревку ему под мышками.

 Триггер и Мэтт забрались на соседнее дерево, и Ро кивнула, поняв, что они задумали.

 — Перекинь им еще одну веревку. Я срежу ремни, отпилю ветку. Спустим его вниз все вместе.

 Страх не отпускал, пот заливал глаза, но, осторожно передвигая раздробленную ногу Янгтри, Роуан молилась, чтобы он не приходил в сознание, пока все не закончится. Она аккуратно обложила мягкими прокладками рану вокруг торчащего из нее отростка, своим ремнем дополнительно подстраховала Янгтри, еще крепче прикрутив его к ветке, и вдруг засомневалась. Если не сработает, она убьет Янгтри собственными руками… Но пульс его становился все слабее, не оставляя ей выбора.

 — Освобождаю его… Приготовьтесь.

 Роуан высвободила Янгтри из разодранного парашюта и сразу потянулась за пилой, процедив сквозь зубы:

 — Все получится.

 — Вертолет будет здесь через десять минут, — откликнулся Галл.

 Упершись ногами, Роуан дернула пусковой тросик, пила заработала, и она всем телом прочувствовала ее вибрацию. Она видела, как Триггер и Мэтт напряглись, принимая на себя тяжесть Янгтри, она знала, что за ее спиной то же самое делают Галл и Доби.

 Ей оставалось лишь доверять. Доверять себе, парням, страховке, и она осторожно скользнула на нужную ветку, тут же вонзив лезвие пилы в кору и древесину так близко к телу Янгтри, как только посмела.

 — Держите крепче! — крикнула она. — Не уроните.

 Отпилила она очень чисто, и Янгтри остался висеть на страховочных веревках с торчащей в боку деревяшкой. Медленно, очень медленно они опустили его, и стоявшие под деревом Либби и Стовик осторожно приняли его бесчувственное тело.

 — Мы его держим! Держим! О, боже. — Голос Стовика задрожал. — Боже, какой кошмар.

 Но он дышит, подумала Роуан, услышав шум вертолетных винтов. Главное, чтобы он не перестал дышать.

 Она стояла на твердой земле, сгибаясь под ветром, который шел от винта, и смотрела, как отрывается от земли вертолет, в котором лежал ее друг. Разбитый, переломанный, без сознания. Для него она больше ничего не могла сделать, а ее основных обязанностей никто не отменял. Ладно. Сначала надо сообщить по рации на базу новые условия, подкорректированный план.

 Картежник сидел на земле, обхватив ладонями окровавленное лицо. Триггер, проводив взглядом вертолет, повернулся к Роуан, и она увидела в его глазах все, что чувствовала сама: потрясение, горе, слепую ярость.

 — Воздушный груз, — начала она, и Галл сжал ее локоть.

 — Я приму. Я приму его, — повторил он в ответ на ее пустой взгляд. — Доби, Мэтт, поможете мне?

 Соберись, приказала себе Роуан.

 — Триг. — Она глубоко вздохнула, подняла палку, присела на корточки и стала чертить на земле схему. — Смотри. Огонь набирает силу и движется на северо-восток. — Триггер не отреагировал, просто стоял и качал головой. — Эй, Триг, — тихо позвала она. — Ты мне нужен.

 — Подожди секунду, хорошо? Одну секунду.

 Не поднимаясь, Роуан похлопала его по ноге.

 — Мы убьем ведьму и вернемся к Янгтри. Но сейчас медлить нельзя. — Ее голос задрожал, и она перевела дух. — Ведьма пока сильнее. Она очень сильна, Триг. Уже сбросили антипирены, но она оседлала ветер, перепрыгнула хребет и быстро ползет все выше.

 — Да. — Тыльной стороной ладони Триггер смахнул пот и присел на корточки рядом с Роуан. — Я возьму на себя левый фланг, прихвачу пятерых, и мы начнем прокладывать полосу.

 — Возьми семерых. ММ посылает еще одну команду. Я возьму кого-нибудь из них. Вот здесь у тебя источник воды. — Роуан поставила крестик. — Бери насос и рукав. Я отправлю своих наверх с правого фланга, а сама посмотрю, что и как.

 Триггер протянул руку, и Ро сжала его пальцы.

 — Мы убьем ведьму, — сказал он. — А потом выясним, что же происходит, черт побери.

 — Обязательно выясним.

 Они обсудили безопасные зоны, выбрали два возможных места для ночевки, и Триггер с людьми ушел. Роуан повернулась к своим.

 — Карт, ты останешься здесь и…

 — Даже не думай, — рявкнул он так, что кровь снова потекла из его рассеченной губы. — Я не собираюсь тут отдыхать.

 — Я не прошу тебя отдыхать. Ты подождешь следующий груз, возьмешь половину и поднимешься по левому флангу к Триггеру. Вторую половину отправишь мне с Гиббонзом и Дженис. Поторопи их. Оставляю тебя за старшего. А потом к Триггеру. Ты ему очень нужен.

 Картежник согласно кивнул.

 — Галл, Доби, Либби, Стовик. Пошли.

 Время поджимало. Отвлекаться нельзя. Нельзя думать ни о чем, кроме пожара.

 Они копали, пилили, и каждый удар мотыги, каждый взвизг пилы приближал к ним победу. Огонь пятился, огрызался.

 — Галл, будешь главным, пока не придет Гиббонз. Он только что вышел на связь. Все приземлились благополучно. Я пойду на разведку к передней кромке, хочу получше прочувствовать намерения ведьмы. Если закончите здесь до моего возвращения, сообщи.

 — Есть, командир.

 — В пятидесяти ярдах отсюда прямо по курсу источник воды. Если доберетесь до места раньше, чем появится Гиббонз, поставишь на насос Стовика и Либби. Любое изменение ветра или…

 — Ро, я понял. Иди делай, что должна. Мы здесь справимся. Только оставайся на связи.

 — Не давай им думать о Янгтри. Не позволяй отвлекаться. Я скоро вернусь. — И с этими словами она исчезла в густом дыму.

 Роуан карабкалась вверх по крутому склону, лавируя между деревьями, и слышала только огонь, восторженно пожирающий все, что встречалось ему на пути. Пожар похрустывал сухой древесиной, булькал расплавленной сосновой смолой, чавкал листьями, ветками… Она увернулась от головни, вылетевшей из дыма, и, затаптывая вспыхнувший мелкий очаг, вспомнила обугленные до костей трупы.

 Добравшись до гребня, Роуан остановилась и огляделась. Отсюда очень хорошо были видны леса, охваченные огнем, который им пока не удавалось обуздать. Она связалась по рации с базой, вызвала танкеры, приняла короткий неутешительный отчет о состоянии Янгтри. Врачи боролись за его жизнь, но ничего не обещали.

 Ветер изменил направление, совсем чуть-чуть, однако Роуан почувствовала, как ведьма изготовилась к новому прыжку. Теперь на запад. Пока севернее команды Триггера, но все же к ним. Роуан вызвала его по рации.

 — Ведьма повернула к вам.

 — У нас широкая полоса. Вряд ли она ее перепрыгнет. Если что, отходим на юг.

 — Нам высылают танкеры. Я направила один чуть западнее тебя. Не попадите под грязь.

 — Тебя понял. Картежник как раз подошел с подкреплением. Мы удержим наш фланг, Шведка.

 — Летчики сбросят грязь и доложат обстановку. Я хочу взять четверых из твоей команды, столько же из моей и добраться до передней кромки. Сжать ее. Но если ведьма перепрыгнет дорогу, ноги в руки — и дёру!

 — Принято. Держись.

 Роуан пошла дальше, на ходу по очереди говоря по рации с Гиббонзом, базой, прислушиваясь, вглядываясь в небо воспаленными глазами в ожидании танкеров. Она повернула на восток, чтобы срезать путь, и вдруг прямо перед ней рухнула толстенная горящая ветка. Ро отпрыгнула, но поскользнулась и упала на спину.

 Трава, сухие листья, мелкие ветки занялись сразу же, и огонь с шипением подполз к подошвам ее ботинок. Она еле успела подобрать ноги.

 — Угроза, — крикнула Роуан в рацию. — Я пока занята.

 Она набросилась на бодрые язычки пламени, затаптывая, забрасывая их землей, бормоча проклятия, ведя свою маленькую войну. К привычному шуму примешался гул моторов танкера.

 — Я проскочу, — сообщила она Гиббонзу и связалась с пилотом. — Сбрасывай.

 Она еще не добежала до укрытия, когда густой розовый ливень обрушился на бушующее пламя, на клубящийся дым, на летящие головни, заколотил тяжелыми лепешками по земле и деревьям, по шлему и куртке.

 За спиной все грохотало и ревело, под ногами дрожала земля. Интуитивно Роуан прыгнула в брешь в колышущемся огненном занавесе, услышала — или почувствовала — хлопок за спиной, затем мощный взрыв. Она оттолкнулась и чуть ли не взлетела по склону. Огненная волна, голодная, смертоносная, прокатилась под ее ногами.

 — Проскочила, — крикнула она в рацию, надрывающуюся встревоженными голосами. — Пришлось сделать небольшой крюк. — Ро шумно втянула воздух, так же шумно выдохнула. — Дайте минутку. Сейчас сориентируюсь.

 Непрошибаемая огненная стена перекрыла ей дорогу.

 Роуан вытащила компас, заметила, что рука слегка дрожит. Значит, так. Напрямик до Триггера, поставить им новую задачу и в обход вернуться к своим. Она сообщила по рации план, утолила жажду, немного успокоилась.

 Галл в упор уставился на Гиббонза.

 — Она ранена?

 — Говорит, нет. Она проскочила, но думаю, была на грани. — Гиббонз вытер пот. — Она идет напрямик к Тригу, затем в обход возвращается к нам. Грязь немного приложила ведьму на их фланге, и они продвигаются с насосами к передней кромке. У них хорошая позиция. — Он покачал головой. — Про нас такого не скажешь. Ветер гонит огонь сюда. Эльф, бери Галла, Стовика и Доби и тащи насосы вверх. Затопи ее. Как только подойдет пополнение, я пришлю вам еще четверых.

 — Очаг! — крикнула Либби, и двое пожарных бросились ей помогать.

 Гиббонз связался по рации с Триггером.

 — У нас тут запарка. Можешь поделиться?

 — Парочкой. Вернется Шведка, будет трое.

 — Скажи им, пусть пошевеливаются.

 Галл работал упругой струей воды и ругался. Его усилия лишь раззадоривали огонь. И ветер дрался на его стороне, сгоняя огненные языки в массивные стены пламени.

 — ММ высылает еще один груз и парашютистов из Айдахо, — сообщила Дженис.

 — Роуан добралась до Триггера?

 — Планы изменились. Ей пришлось петлять. Если мы не удержимся здесь, отходим. — Дженис выдернула из кармана ожившую рацию. — Гиббонз, нам нужна помощь.

 — Триггер послал Мэтта и Карта. И Шведку. Летят свежие парашютисты. Расчетное время прибытия плюс тридцать минут.

 — Не годится. Сейчас — или мы отходим.

 — Тебе решать, Эльф. Я сбегаю на разведку и вернусь. Если должна отойти, отходи.

 — Черт, черт, черт. Стовик, пили сучья. Если огонь побежит по верхам, мы в полной… — Дженис обернулась к Галлу. — Тридцать минут без помощи мы не продержимся.

 Его охватили дурные предчувствия. Похоже, бой идет не только с природой.

 — Роуан, Картежник и Мэтт уже должны быть здесь. Свяжись с ней, узнай ее координаты.

 — Гиббонз…

 — Свяжись с ней, Дженис, — прервал ее Галл. — С самого начала все пошло вкривь и вкось.

 Дженис трижды пыталась связаться с Роуан, и с каждой безуспешной попыткой Галл чувствовал, как кровь все сильнее стынет в его жилах.

 Не ответили ни Мэтт, ни Картежник. Вдруг рация ожила, и Дженис мгновенно откликнулась. Гиббонз!

 — Не могу связаться ни с одним из них, — сообщил он. — Пошлю кого-нибудь туда, откуда они выходили на связь в последний раз.

 Дженис не сводила глаз с Галла.

 — Нет. Пойдет Галл. Он самый быстрый. Пошли кого-нибудь мне. Мы постараемся сдержать огонь.

 — Я отправил Либби. Вызвал на себя еще грязь и запросил насосы. Если придется отступать, идите на юго-запад.

 — Принято. Галл, найди ее.

 — Не сомневайся. — Он повернулся к Доби. — Держитесь, сколько сможете.

 — Сколько тебе понадобится, — пообещал Доби, перехватывая шланг.

 Галл бежал, сверяясь с компасом и вспоминая карту местности. Огонь заставил Ро сделать петлю: повернуть на запад, затем на юг, снова к левому флангу и только потом на восток, чтобы вернуться на правый фланг. Он попытался прикинуть ее скорость до того, последнего поворота, ее наиболее вероятный путь.

 Ро, конечно, постаралась бы встретиться с Мэттом и Картежником, решил он, но не стала бы тратить время на ожидание, не стала бы отклоняться от наиболее выгодного маршрута, тем более когда ее команда нуждалась в помощи.

 Огненная лужица расплылась слева от него и змеей поползла к деревьям. Он подавил порыв потушить очаг и не остановился.

 А вот Ро остановилась бы. Она тушила бы мелкие очаги и, следовательно, каждый раз отклонялась бы от выбранного направления. И если бы она столкнулась с врагом, она бы его не узнала. Она бы увидела коллегу, друга. Кого-то, кому она доверяла, кого любила.

 Галл перепрыгнул через узкий ручей и снова нырнул в клубящийся горячий дым, пытаясь подавить нарастающий страх.

 Умная и сильная Ро… И хитрая. Она не сдалась бы без боя, напомнил он себе. С врагом, скрывающимся под маской друга, она боролась бы еще яростней.

 Он заставил себя остановиться, свериться с компасом и прислушаться. Попытался различить хоть какой-нибудь звук, кроме нарастающего рева огня.

 На север, решил он. Или на северо-восток. Оставалось лишь надеяться, что он не ошибся. Рассыпавшиеся вокруг рухнувшего дерева искры набросились на него, как разъяренные пчелы, и впились острыми жалами в незащищенные участки кожи.

 И тут он услышал то, чего больше всего боялся. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, словно выбитое пулей, но он без единой мысли бросился на эхо выстрела.

 Где получалось продвигаться бегом, Ро бежала, бежала медленно, стараясь не сбиваться с ритма. Отпрыгнув от огненного языка, она разбила бедро, но почти не чувствовала боли. Так, тусклое напоминание о случившемся.

 «Мы проигрываем войну, — думала она, — мы начали проигрывать, когда не раскрылся парашют Янгтри. Все пошло наперекосяк именно с того момента…»

 Ветер набирал силу, дергался из стороны в сторону, раздувал и подгонял огонь. То тут, то там возникали «пыльные дьяволы» — маленькие торнадо высотой в несколько метров. Воздух был так сух, что казалось, вот-вот треснет, как мертвая ветка.

 Ро поняла, что до Триггера ей не добраться. Она не сможет оценить успех или его отсутствие на левом фланге, не сможет «пощупать» огонь, разобраться, что он замышляет. Главное сейчас — Гиббонз. Его напряженный голос определил ее действия. Она должна вернуться.

 Чтобы хоть немного срезать путь, Роуан повернула на север прямо в огонь. Пожалуй, так она может встретить Мэтта и Картежника…

 Мелкие очаги вспыхивали так часто и так внезапно, что ей начало казаться, будто она играет в смертельную видеоигру. На бегу Ро глотнула воды, плеснула немного на потное лицо, подавила неотступное желание снова связаться с базой и узнать новости о Янгтри. Лучше верить, что он жив и не сдается. Верить так сильно, чтобы это стало правдой.

 И еще ее не отпускал страх, что это был не несчастный случай…

 Скольких ее товарищей терзает тот же страх? Как они справляются с ним? Как им с такими мыслями удается сосредоточиться на борьбе с пожаром? Как сосредоточиться самой, если она все время прокручивает каждую минуту, каждое движение в дежурке, в полете, пытается понять, что привело к трагедии?

 Неужели что-то произошло, а она не заметила? Или заметила — и не поняла?

 Позже, приказала она себе, не сейчас. Все позже. Сейчас надо просто выжить.

 Почувствовав, что силы ее на исходе, Роуан вытащила из сумки энергетический батончик, начала срывать обертку… и тут услышала вопль. Бросив батончик, она побежала на голос.

 Дым слепил ее, путал, сбивал с направления. Роуан заставила себя остановиться, закрыла глаза. Надо подумать.

 Откуда раздался вопль? С севера. Точно, с севера. Значит, на север, решила она и снова стала продираться сквозь дымное марево.

 Стоп! На земле, у основания молодого деревца, пылающего, как факел, она заметила тлеющую, искрящуюся рацию — и пятна крови. Рядом, охваченная огнем, валялась огромная ветвь.

 Роуан приложила ко рту сложенные воронкой ладони и закричала. Но крик тут же замер у нее на губах — она увидела кровавый змеящийся след. Забыв о страхе, полная дурных предчувствий, Ро бросилась по этому следу, медленно вытягивая из-за ремня рацию.

 Теперь она знала! Она отстраненно подумала, что знала это с самого начала, во всяком случае, чувствовала! Верность не позволяла ей перейти границу… разве что в снах.

 Теперь с тяжелым сердцем она приготовилась к последнему шагу.

 Не успела она включить рацию, как он появился перед ней с подожженным запалом в руке. Увидев Роуан, он швырнул свою маленькую бомбу, и черная ель вспыхнула римской свечой.

 — Я не хочу причинять тебе вред. Только не тебе.

 — Зачем тебе обижать меня? — Она прямо взглянула в его глаза. Они были полны страдания. — Мы же друзья.

 — Я не хочу. — Мэтт выдернул из-за пояса пистолет. — Но я это сделаю. Брось рацию.

 — Мэтт…

 Она слегка дернулась, услышав свое имя, произнесенное голосом Гиббонза. Значит, она все же включила рацию. Машинально.

 — Если ответишь, я тебя пристрелю. Я очень сильно пожалею, но я сделаю то, что должен сделать. Я делаю то, что должен.

 — Где Картежник?

 — Роуан, отбрось рацию. Немедленно! — прикрикнул Мэтт. — Или я выстрелю. Я прострелю тебе ногу и оставлю на милость огня. Как он решит, так и будет.

 — Ладно. Хорошо. — Роуан разжала пальцы и выронила рацию, но Мэтт затряс головой.

 — Отбрось ногой. Не испытывай меня.

 — Нет, нет. Я тебя не испытываю. — Отшвыривая носком ботинка рацию, Ро услышала голос Дженис. — Мэтт, надо выбираться отсюда. Здесь очень опасно.

 Роуан старалась не отводить взгляда от его глаз, но успела заметить кровь на острие его мотыги, заткнутой за ремень.

 Кровь Картежника.

 — Тебе я никогда не хотел навредить. Ты не была виновата. И ты пришла на похороны Джима. Ты утешала мою маму.

 — В том, что случилось с Джимом, никто не был виноват.

 — Долли его накрутила, довела до белого каления. Она вывернула его наизнанку. Она нас обоих так накрутила, что мы наговорили друг другу жутких слов и больше не увиделись. А Картежник был выпускающим. Он должен был заметить, что Джим не готов к прыжку. Ты знаешь.

 — Где Картежник?

 — Я его потерял. Может, огонь его достал. Пусть решает судьба. Надо было пристрелить его для верности, но все должна решать судьба. Кому что предназначено, то и будет. Рок, удача, не мне решать. Я ничего не решаю. Долли упала. Я не убивал ее. Она упала.

 — Я верю тебе, Мэтт. Мы должны идти, а когда выберемся, поговорим…

 — Знаешь, я дал ей денег для ребенка. Но она требовала еще. Я только хотел поговорить с ней. Я шел к ней, чтобы поговорить, а она укатила. Без ребенка. Она была плохой матерью.

 — Я знаю, Мэтт. — «Спокойно соглашаться с ним, выражать полное понимание…» — Кому это знать, как не мне? Шайло только выиграла. Я на твоей стороне.

 — Она приехала в мотель. Она была шлюхой. Я увидел его, священника. Он открыл дверь и впустил ее. Мой брат мертв, а она трахается со священником в номере мотеля. Я хотел войти, но испугался сам себя. Я ждал. Она вышла, уехала.

 Еще одно дерево вспыхнуло факелом.

 — Мэтт…

 — Колесо спустило. Судьба, не так ли? Она удивилась, когда увидела меня — какой же у нее был виноватый вид, когда я остановился рядом. Я велел ей съехать на боковую дорогу. Я хотел поговорить с ней. Но она такое наговорила… Если бы она не трахалась с кем попало, если бы не была лгуньей, эгоистичной сукой, я не толкнул бы ее так сильно. Она сказала, что хочет уехать, бросить ребенка. Ты это знала? Какая же она мать после этого?

 — Нам надо идти, — невозмутимо, но твердо сказала Роуан. — Мэтт, я хочу, чтобы ты рассказал мне все. Я хочу выслушать тебя, но если мы сейчас не пойдем, огонь нас отрежет.

 — Шайло… может, она мой ребенок.

 Ро вытаращила глаза.

 — Это было всего один раз. — Свободной рукой он провел по пересохшим губам. — Всего один раз. Мне было так одиноко, я так скучал по Энни и выпил немного. Это было всего один раз.

 — Я понимаю. — Ей стало безумно жаль их всех. — Мне тоже бывает одиноко.

 — Не понимаешь! Она сказала мне, что ребенок мой, а Джиму сказала, что ребенок от него. А потом сказала, что ребенок, может быть, мой. Она знала, что Джим не хотел ребенка и ее не хотел. И она знала, что я сделаю то, что должен, потребовала, чтобы я рассказал Энни. И мы поспорили как раз перед тревогой, я и Джим. Он был в списке. Я не был. Он мертв. Я жив.

 — Это не твоя вина.

 — Что ты об этом знаешь! Я послал его в ад, и он отправился в ад. И тогда ад стал моим. Я просто хотел, чтобы Картежник не мог больше прыгать, потому что он больше всего на свете любит прыгать. Как я больше всего на свете любил брата. Подсыпать что-нибудь ему в еду, сделать так, чтобы он сломал ногу. И я хотел забрать ребенка у Долли, отдать моей маме. Так было правильно. Но она упала, и я должен был что-то сделать, верно?

 — Да.

 — Я отправил ее в ад. Вот когда я понял, что должен делать то, что нужно делать. Я должен был передать ребенка моей маме, поэтому пришлось убрать с дороги Лео. Заставить заплатить и его. Он обижал Джима, ни разу слова доброго ему не сказал.

 — Поэтому ты достал винтовку из его оружейного сейфа и стрелял в меня. Ты стрелял в меня и Галла.

 — Не в тебя. Тебе я ничего плохого не хотел. Долли назвала Джиму код замка, а Джим рассказал мне. Как будто подсказывал, что мне делать. Лео должен был заплатить, и он заплатил. Ребенок у моей мамы. Джим бы этого хотел.

 — Ладно. — Головешки летали вокруг, как ручные гранаты. — Ты искал справедливости для Джима и делал что мог для своей семьи. И я выслушаю тебя, сделаю все, что ты хочешь, только скажи. Но не здесь. Ветер меняется. Мэтт, бога ради. Мы пропадем, если останемся здесь.

 Ничто не дрогнуло в его печальных глазах.

 — Пусть решает судьба, как я и сказал. Судьба решила, кому неисправные насосы и пилы, кому поврежденный парашют.

 — Ты играл в русскую рулетку с нашими парашютами? — Ярость вырвалась наружу, и Роуан немедленно пожалела об этом. — Янгтри никогда ничего плохого тебе не делал. Он может умереть.

 — Этот парашют мог попасться и мне. Честная сделка. По большому счету, мы все убили Джима. Своими поступками мы все довели его до смерти. И все получили равные шансы. Я не хотел, чтобы пострадала ты, даже увидев, как ты посмотрела на меня, когда спросила об адвокате для оформления опеки. Я видел, как все смотрели на меня, потому что я был жив, а Джим мертв.

 «Я не смогу убежать от пули, — подумала Роуан. — Еще немного, и я не смогу убежать от огня».

 Она слышала шипение и рев подкатывающегося к ним пожара.

 — Мы должны идти, Мэтт. Ты должен быть рядом с Шайло. Ей нужен отец.

 — У нее есть мои родители. Они будут добры к ней. — Красные и золотые отблески пламени переливались на его потном лице. Его глаза уже не были печальными. Они были безумными. — Вчера вечером я порвал с Энни. Мне нечего ей дать. И сегодня у люка я знал, что прыгаю в последний раз. Что бы ни случилось, в последний раз. Я думал, что должен погибнуть, как погиб Джим. Огонь — все, что мне осталось.

 — У тебя есть ребенок.

 — Джим мертв. Когда я смотрю на Шайло, я вижу мертвого Джима. Я вижу, как он горит. Огонь. Мне понравилось. Не убивать. Мне нравился огонь. Нравилось разводить его, смотреть на него, смотреть, что он делает. Мне это нравилось даже больше, чем тушить его. Может, мне понравится ад.

 — Я не готова умереть.

 Роуан перекатилась на пятки и, когда всего в ярде от нее с диким треском рухнуло дерево, отскочила и побежала. Она услышала щелчок пистолетного выстрела и уже представляла, как пуля впивается ей в позвоночник, но смерть просвистела мимо. Ро отпрыгнула, чуть не наступив на взорвавшуюся у ног головешку.

 Если ее не убьет Мэтт, убьет огонь.

 Она предпочла огонь и, как мотылек, полетела на пламя.

 На мгновение языки пламени окутали ее, крепко обняли, не давая вздохнуть. Она завизжала, так ей показалось, но визг, дикий и ликующий, вырвался наружу, только когда она высвободилась из удушающих огненных объятий. По инерции она пролетела вперед и приземлилась на четвереньки, заскользила по земле, обдирая ладони и колени. Она попыталась встать, борясь со свинцовой тяжестью рюкзака, выдыхая вместо воздуха дым. Лес содрогался в ревущем огне, таком же безумном, как ее преследователь.

 Снова за спиной щелкнул выстрел, и Роуан снова бросилась в огненное чрево.

 Он приближался. Даже сквозь рев огня Роуан слышала его шаги. Гораздо ближе, чем ей хотелось бы. Она обвела взглядом клубы дыма, волны огня.

 Бежать или драться.

 Хватит бежать. Какого черта он гонит ее, как свинью на бойню!

 Остановившись, Роуан словно вросла в землю, выдернула из-за пояса мотыгу, обхватила ее обеими руками и приготовилась к драке.

 Возможно, он ее убьет. Скорее всего, он ее убьет. Но будь она проклята, если она просто так ему сдастся, не отомстив.

 За себя, за Янгтри. И даже за бедную, глупую Долли.

 — Я пущу тебе кровь, — вслух сказала она. — Пусть я сдохну, но сначала пущу тебе кровь.

 В пелене дыма появилась желтая рубаха, затем быстро приближающийся зыбкий силуэт.

 Роуан энергично задышала, накачивая адреналин. Еще есть секунда, может быть, две, чтобы решить, швырнуть оружие или броситься в атаку, размахивая им.

 В атаку. Лучше держать мотыгу в руках, чем надеяться на меткость.

 Ро вдохнула побольше вонючего воздуха, закинула на плечо свое оружие и заскрежетала зубами в нетерпеливом ожидании.

 Какой он быстрый, подумала она снова, и вдруг руки ее задрожали.

 Очень быстрый. Слишком быстрый. О боже.

 — Галл, — выдохнула она, когда он вырвался из пелены дыма.

 Она подбежала к нему, почувствовала, как он сжимает ее плечи. Никакие ласки, никакие объятия она не приняла бы с таким восторгом. Какое же облегчение.

 — Мэтт…

 — Я понял.

 — У него пистолет.

 — Да. Это я тоже понял. Ты ранена? — Он напряженно вглядывался в ее лицо. — Нет, я вижу. Можешь бежать?

 — За кого ты меня принимаешь?

 — Тогда бежим. Мэтт не единственная наша проблема.

 Роуан собралась было бежать, но замерла.

 — Постой. Слышишь?

 — Это у тебя уши, как… Да. Теперь слышу.

 — Он близко. Вон там, — добавила она, кивнув. — Похоже, он плачет.

 — Мне его очень жаль. Думаю, нам на юг.

 — Хорошо бы добраться до выжженного участка. Но если сможем добраться мы, сможет и он.

 — Очень на это надеюсь. Там мы его и скрутим. Бежим. Поговорим после.

 — Не тормози ради меня.

 — Чушь собачья. — Галл схватил ее за руку и дернул. — Бежим.

 И она побежала. Будь она проклята, если заставит его сбавить скорость. И неважно, что легкие горят огнем, что дико болят ноги, что едкий пот заливает глаза.

 Она мчалась сквозь взорвавшийся расплавленный мир, ослепительный в своем красно-оранжевом безумии. Она бежала сквозь зловонный дым, перепрыгивала через горящие ветви и лужицы пламени, разбросанные по земле, как медвежьи капканы.

 Если они доберутся до выжженного участка, они будут драться. И они выживут.

 Ро покосилась на Галла. Пот ручьями лил по его закопченному лицу. Где-то по дороге он потерял шлем, и его волосы казались седыми от пепла.

 Но глаза были ясными, сосредоточенными, решительными. Глаза, которые не умели лгать. Глаза, которым можно верить.

 И она поверила.

 «Мы выберемся. Мы выживем».

 Что-то взорвалось позади них.

 Роуан оглянулась, и у нее перехватило дыхание. В небо взвилась колонна оранжевого, стремительно разгорающегося дыма.

 — Галл.

 Он кивнул. Он тоже увидел.

 У них не было времени на разговоры, на планирование. Даже думать было некогда. Хлестал ветер, дрожала земля. Огонь отплевывался головнями и углями, горящими сосновыми шишками.

 Слева бушевали и шипели, как змеи, оранжевые с голубыми прожилками языки пламени. Взорвавшаяся коряга пролилась дождем тлеющих угольков. Дым загустел, превратившись в вату, пронизанную искрами.

 Впереди рванул в небо фонтан желтого пламени, и они отшатнулись от невыносимого жара. Галл лишь крякнул, когда горящая ветвь треснула его по спине, но не сбился с ритма.

 Теперь они неслись вверх по склону. Камни лавиной срывались из-под их ног. Злобный огонь не отставал. Вдруг навстречу из ревущего дыма вырвался огненный дьявол. Теперь бежать было некуда.

 — «Встряхни и запекай». — Галл сорвал с шеи Роуан бандану и завязал ей нижнюю часть лица, то же самое сделал себе.

 Кто-то завизжал, огонь или Мэтт. Но безумец с пистолетом сейчас был наименьшей из их проблем.

 Сдернув чехол со своего шелтера, Роуан встряхнула его. Наступив на нижние углы, она схватила верхние и натянула на спину. Повторяя ее движения, Галл бросил на нее последний взгляд и ухмыльнулся так, что у нее дрогнуло сердце.

 — До встречи, детка.

 — До встречи.

 Завернувшись в теплоотражающие коконы, они плюхнулись на землю.

 Роуан быстренько выкопала ямку для лица, чтобы поступал более прохладный воздух, закрыла глаза и стала дышать через бандану часто и поверхностно. Один вдох перенасыщенного газами горячего воздуха, бушующего снаружи шелтера, и обеспечен ожог легких или отравление.

 Огонь накрыл их обжигающей волной, прокатился по ним с грохотом товарного поезда. Ветер затеребил шелтер, пытаясь сорвать его и расправить, как парус. Фонтанами били искры, но Роуан крепко сжимала веки… и, словно наяву, видела отца, жарящего на костре рыбу, видела танцующие в его глазах смешинки и отблески прирученного пламени. Она видела, как летит с ним, раскинув руки, в их первом тандем-прыжке. Видела, как он распахивает ей свои объятия, вернувшись с пожара.

 Она видела отца, видела его лицо, освещенное внутренним огнем, когда он говорил с ней об Элле.

 «До встречи», — думала она в своем темном раскаляющемся коконе.

 Перед ее мысленным взором возник Галл, его дерзкая, непринужденная улыбка. Она увидела, как он набирает в шлем воду и выливает ей на голову. Увидела, как он спокойно открывает бутылку пива, а через пару минут, яростный, как огненный дьявол, раскидывает подонков.

 Она почти въявь почувствовала, как он обнимает ее в темноте, как воюет подле нее с огнем при свете дня. Как он бежит с ней. Бежит к ней.

 Ради нее он прошел сквозь огонь.

 Ее пронзил страх. Она и раньше иногда боялась, но по большей части потому, что не была готова умереть. Теперь она боялась за него.

 Он так близко, думала она, и невозможно коснуться его. Они ничем не могут помочь друг другу. Остается лишь ждать. Ждать.

 «До встречи».

 Она ждала и терпела. Думала о Янгтри. Джиме. О Мэтте.

 Картежнике… господи, Карт. Неужели Мэтт и его убил?

 Она хотела увидеть Карта, увидеть всех друзей. Она хотела сказать отцу, что любит его. Хоть один еще раз. Сказать Элле, как она рада, что папа нашел человека, с которым он счастлив.

 Она хотела пошутить с Триггером, поддразнить Картежника, посидеть на кухне с Марг. Побыть с ними со всеми, со своей семьей.

 Но больше всего, поняла она, гораздо больше, она хотела снова заглянуть в глаза Галла, увидеть, как вспыхивает его улыбка.

 Она хотела сказать ему… все.

 Почему она не сказала раньше? Почему была так упряма, или глупа, или — посмотрим правде в глаза — труслива?

 Что было бы, если бы он не пробился к ней, чтобы она все это поняла?

 Кружится голова, поняла она, и тошнит. Слишком жарко. Нельзя терять сознание. Ни в коем случае. Пытаясь снова дышать правильно, она поняла еще кое-что.

 Тишина. Вокруг никакого грохота.

 Огонь слышен, но как далекий лай. Земля больше не дрожит.

 И она сама жива. Пока жива.

 Роуан высунула руку, коснулась шелтера и отдернула пальцы. Еще слишком горячо. Но она умеет ждать. Она умеет быть терпеливой.

 А если она выжила, то пусть Галл только попробует не выжить.

 — Роуан, — хрипло позвал он, и слезы подступили к ее воспаленным глазам.

 — Еще здесь.

 — Как ты?

 — Отлично. А ты?

 — Так же. Остывает потихоньку.

 — Не спеши вылезать, салага.

 — Я знаю порядок. Вызываю базу. Хочешь что-нибудь передать?

 — Пусть ММ скажет папе, что я в полном порядке. Насчет Картежника не знаю. Я видела кровь. Надо его искать. И Мэтта.

 Роуан снова закрыла глаза, постаралась отвлечься и весь следующий час представляла, будто плавает в освещенной луной лагуне, пьет воду прямо из пожарного шланга и лепит снежных ангелов — голых снежных ангелов — вместе с Галлом.

 — Картежник снова в игре. — Голос Галла вернул ее в реальность. — Его эвакуировали на медицинском вертолете. Он потерял много крови.

 — Он жив. Слава богу.

 И поскольку никто ее не видел, она расплакалась.

 Когда шелтер достаточно остыл, она крикнула:

 — Вылезаем.

 И высунула голову в дымный воздух, оглянулась на Галла, представила, как они оба выглядят. Парочка потных, пропаренных черепах, выползающих из своих панцирей.

 — Привет, красотка.

 Ро рассмеялась. Горло саднило, но она смеялась.

 — Привет, красавчик.

 Они подползли друг к другу по обугленной, присыпанной пеплом земле. Роуан коснулась губами его губ, дрожа от странного сочетания смеха и слез.

 — Если бы ты умер, я бы здорово на тебя разозлилась.

 — Рад, что этого не случилось. — Он провел кончиками пальцев по ее щеке. — Обалденная прогулочка.

 — О, да. — Ро прижалась губами к его лбу. — Он тоже мог остаться живым…

 — Я знаю. Давай-ка сориентируемся, а там побеспокоимся и о нем.

 Роуан достала свой компас, допила воду, оставшуюся в бутылке.

 — Если пойдем на восток, частично вернемся по своим следам, и это самый близкий путь к лагерю. Нам нужна вода.

 — Я сообщу.

 Хотя ноги немного подкашивались, Роуан поднялась, проверила шелтеры.

 — Подкладка подплавилась. Значит, было больше шестнадцати сотен градусов^[40].

 — Моя шоколадка расплавилась… Очень жаль. — Галл взял ее за руку. — Ты не откажешься от лесной прогулки?

 — С удовольствием, не откажусь.

 Они шли по черному лесу сквозь еще кружащийся пепел. Выучка пересиливала усталость, и по дороге они тушили тлеющие очаги.

 — Ты пришел ко мне.

 — Естественно. Ты бы сделала то же самое.

 — Да, конечно. Но я уже смирилась с тем, что умру. Я не сдалась бы легко, но все равно считала, что мне конец. А ты пришел за мной. И ты не представляешь себе, что это для меня значит…

 — Мы ведем счет? Я побеждаю?

 Он привычно попытался обратить все в шутку, но на этот раз она не рассмеялась. Слишком серьезно было то, что она поняла.

 — Галл. Я должна сказать тебе… — Роуан осеклась, схватила его за плечо. — Я что-то слышу. — Она закрыла глаза, сосредоточилась. Потом махнула рукой, и их взгляды встретились. Они без слов поняли друг друга, Галл кивнул, и они так же молча пошли на звук.

 На некотором расстоянии от того места, с которого они начали поиск, за грудой камней, свернувшись клубочком, лежал Мэтт…

 Камни немного защитили его. Но этого не хватило.

 Налитые кровью глаза таращились на них с обожженного, изуродованного лица. Роуан вспомнила свой сон о Джиме. Его брата тоже захватил в свое пекло огонь.

 Мэтт снова застонал, попытался заговорить. Его колотила дрожь, дыхание было частым, прерывистым. Левая сторона тела, открытая огню, жарким языком слизнувшему защитную ткань, превратилась в огромный ожог. С волдырями, с облезшей кожей.

 Он почти успел, поняла Ро. Еще каких-нибудь пятьдесят ярдов, и он обогнал бы огонь. Но не смог. Или не захотел? Он снова положился на судьбу. Решил, что успеет, и не стал вытряхивать шелтер?

 Галл передал ей рацию.

 — Сообщи. — Он присел на корточки, осторожно взял обожженные руки Мэтта в свои.

 Удивительный человек, подумала Роуан. Сострадает умирающему, хотя умирающий этот — убийца.

 — База, здесь Шведка. Мы нашли Мэтта.

 Услышав свое имя, тот перевел на нее взгляд. Неужели он еще что-то понимает? — удивилась Роуан. Неужели он еще может о чем-то думать?

 В его глазах мелькнуло сожаление, и с последним вздохом они остановились, стали стеклянными.

 — Он не выжил, — ровно сказала она, передавая рацию Галлу.

 Ро опустилась на землю рядом с парнем, который когда-то был ее другом, и разрыдалась.

 Она хотела остаться и продолжить сражение до победного конца. Это было делом гордости и чести. Она ведь восстановила водный баланс организма, поела, заменила новым потерянное и поврежденное снаряжение. Но ей приказали выметаться на вертолете, и теперь она жаловалась без остановки.

 — Мы не ранены.

 — Ты квакаешь, как лягушка, — заметил Галл, занимая место в вертолете. — Очень сексуальная, но лягушка.

 — Ну, наглотались мы дыму. И что?

 — Ты осталась почти без бровей.

 Роуан в ужасе прижала кончики пальцев к тем местам, где должны были быть брови.

 — Почему ты мне не сказал? Чтобы поиздеваться?

 — Мне и так нравится. — Вертолет поднялся в воздух. — Ведьму берут в кольцо, — добавил он, глядя вниз.

 — Вот именно. Эта ведьма пыталась сожрать нас. Мы должны быть там.

 — Не волнуйся, детка. — Галл похлопал ее по колену. — Будут и другие пожары. И они попытаются нас сожрать.

 — Не утешай меня. ММ уступил копам. Какая разница, когда мы сделаем заявления? Мэтт мертв. — Роуан отвернулась. — Я думаю, что главная, лучшая его часть умерла в прошлом году вместе с Джимом. Ты держал его руку. Он умер не в одиночестве. — Хотя Галл и промолчал, она почувствовала его неловкость и обернулась. — Это тоже очень важно. Ты сегодня побил все рекорды.

 — Когда жизнь наносит удар, у людей остается выбор. Мэтт сделал неправильный выбор. Много неправильных выборов.

 — А ты нет. Мы нет, — поправила Роуан. — Мы молодцы.

 — Не плачь больше. Это меня убивает.

 — У меня слезятся глаза, вот и все. От дыма.

 Галл решил, что им обоим не повредит, если он притворится, будто поверил, но он взял ее за руку.

 — Я хочу пива. Я хочу гигантскую, ледяную бутылку пива и секс в душе.

 Теперь она улыбнулась.

 — А я хочу брови.

 — Предупреждаю сразу: мои ты не получишь.

 Он откинул голову, прижался затылком к обшивке и закрыл глаза.

 Роуан смотрела на землю внизу, на горы. Домой. Она летит домой. Только значение этого слова для нее изменилось, оно стало глубже, шире. Надо собраться с духом и сказать.

 — Я должна кое-что тебе сказать. Я не знаю, как ты отреагируешь, но что есть, то есть. В общем…

 Ро обернулась к нему, прищурилась.

 Какой смысл изливать душу мужчине, который мертвецки спит?

 Ничего, скажу позже, решила она и снова повернулась к высоким горам на западе, за которые катилось солнце.

 Она увидела отца, бегущего к вертолетной площадке, и ММ, и Эллу с развевающимися рыжими волосами.

 Из кухни выскочила Марг. Линн остановилась и спрятала лицо в фартуке. Из ангаров и корпусов высыпали механики, пожарные, не попавшие в список.

 Перед штабом стояли бок о бок лейтенант и федеральный агент в щегольских костюмах.

 Роуан подпихнула Галла локтем.

 — Торжественная встреча, приятель.

 Она выскочила из вертолета, как только он коснулся земли, и, горбясь под тяжелым рюкзаком, побежала навстречу отцу, прыгнула в его объятия.

 — Моя девочка. Моя девочка.

 — Все в порядке. — Она крепко сжала отца и поверх его плеча увидела Эллу, увидела ее слезы и протянула ей руку. — Очень рада вас видеть.

 Элла схватила ее руку, прижала к своей щеке и, как смогла, обняла обоих: Лукаса и Роуан.

 — Стой здесь, — прошептал Лукас, поставив дочь на землю, и подошел к Галлу. — Ты позаботился о нашей девочке.

 — Такая работа. Но в основном она позаботилась о себе сама.

 Лукас и его сжал в медвежьих объятиях.

 — Так держать.

 Они услышали крик Роуан и оглянулись. Вырвавшись из объятий Марг, Ро бежала к мужчине, медленно ковылявшему к вертолетной площадке. Картежник!

 ММ покачал головой.

 — Я же сказал сукину сыну, что не отправлю его в больницу, только если он будет лежать в постели!

 — Янгтри? — спросил Галл.

 — Пятьдесят на пятьдесят. Врачи не ждали, что он и до этого дотянет, но я ставлю на него. Для тебя есть бутылка холодного пива.

 — Не будем заставлять ее ждать.

 — Сказать копам, чтобы они не лезли к вам, пока вы не очухаетесь?

 — Лучше сразу покончить с допросами. Роуан это необходимо. Мне, пожалуй, тоже.

 — Он вдруг обезумел, понес всякую чушь, — рассказывал Картежник Роуан. — Будто я дал Джиму умереть и что-то о Долли. И он сказал… он сказал, что Долли позвонила Вики и рассказала, что мы трахались, намекнула, что ребенок мой. Боже милостивый…

 — Ты можешь помириться с ней.

 — Я попробую. Но… Ро, он набросился на меня. — Картежник коснулся плеча, на которое пришелся удар топора. — Мэтт набросился на меня. Я отбился. Я уже говорил с копами, но у меня в голове все перемешалось. Я побежал. Он бежал за мной. Я думаю, что бежал. А потом вот только он был, и вдруг его нет. Но я бежал дальше. Уже думал, конец мне, и тут набрел на полосу и пошел по ней.

 — Молодец. Не растерялся.

 — Ро, я не представляю, как он мог все это сотворить! Я же работал с ним! Мы все работали. Янгтри… — Его глаза увлажнились. — Мэтт чуть не убил тебя… И сам умер такой страшной смертью. У меня никак в голове не укладывается.

 — Ты устал. Пойди полежи. Я загляну к тебе попозже.

 — Я любил ублюдка.

 — Мы все его любили.

 Подошел Галл.

 — Если не возражаешь, поговорим с копами прямо сейчас. Марг жарит стейки.

 — Есть Бог на свете.

 — Покончим с этой тягомотиной за едой.

 Они расселись за столами для пикника под открытым небом.

 Куинек, как послушный ученик, сложил руки на столешнице.

 — Во-первых, я хочу сказать, как рад видеть вас живыми и здоровыми. Во-вторых, может быть, это не так вам важно, но вы должны знать: агент Дичикко раскопала, что недавно Мэттью Брейнер разорвал помолвку и прекратил все отношения со своей невестой. Он также уволился с основной работы. — Он обвел их глазами и продолжал: — Несколько дней назад я узнал, что у него есть кубки и медали. За меткую стрельбу. В вашей команде несколько человек имеют стрелковый опыт.

 Роуан кивнула Дичикко.

 — Вы проверяли всех нас.

 — Это моя работа. Мы приехали допросить его примерно в то время, когда он напал на вашего коллегу, — продолжила Дичикко. — Нам удалось убедить мистера ММ позволить нам обыскать комнату Брейнера. Он вел дневник. Там все есть. Что он делал, как и почему.

 — Он не мог смириться со смертью брата.

 — Да.

 Ро перевела взгляд на Куинека.

 — В смерти Джима он больше всех винил себя. За то, что дал слабину и переспал с Долли, за то, что перед прыжком разругался с братом. Он не смог с этим жить и перевел стрелки на Картежника, Долли и всех нас.

 — Очень близко к истине.

 — Но это не все. — Роуан покосилась на Галла. — Он полюбил огонь. Нашел в нем свою цель и свое оправдание. Он сказал, что оставил все на усмотрение судьбы, но он лгал самому себе. Он превратил все, что любил и чему учился, в наказание. Может быть, он думал, что сожжет свою вину и свое горе, но у него не получилось. Он умер, сожалея обо всем, что потерял.

 — Вы помогли бы нам, если бы в точности описали все, что произошло, что он делал и говорил.

 — Хорошо. И больше я никогда ни слова об этом не скажу, потому что он расплатился за все. От него ничего больше не узнать, и невозможно изменить то, что случилось.

 И Роуан пересказала все, как в отчете о пожаре. Точно, коротко, умолкнув лишь на секунду, когда прижалась к Марг, которая принесла шипящие стейки.

 Она ела, пока Галл рассказывал свою часть истории, вмешавшись лишь в одном месте.

 — Когда ты нашел меня, ты уже знал, что это Мэтт.

 — Картежнику чертовски не везло весь сезон. Картежник был выпускающим Джима. Судьбу надо уважать, хорошую или плохую, но когда идет сплошная черная полоса, волей-неволей задумаешься, одно ли здесь невезение. А потом, когда мы вытаскивали Янгтри, Мэтт все время отводил глаза. Вы были слишком заняты и не заметили, но только Мэтт не мог заставить себя взглянуть на Янгтри. Когда Дженис сказала, что ни один из вас троих не отвечает на вызов, я понял.

 Галл взглянул на Дичикко.

 — Это все. Мне больше нечего сказать.

 — Я постараюсь закрыть дело так, чтобы больше вас не беспокоить, — пообещала Дичикко. — И я молюсь за вашего друга, за Янгтри.

 — Спасибо. Что с Лео Брейкменом?

 — С него сняты обвинения в убийствах, и, поскольку Брейнер детально изложил в дневнике, как он стрелял на базе, как узнал код сейфового замка — от Джима, а тот от Долли, — с Брейкмена снято и это обвинение. Остается нарушение условий освобождения под залог. Однако, учитывая обстоятельства, мы рекомендуем снисхождение.

 — Мэтт не убил его, но погубил его жизнь, — тихо сказала Роуан. — Он сделал это, чтобы ребенка отдали его матери.

 Куинек поднялся.

 — Умный человек уехал бы в Небраску и попытался бы построить там новую жизнь. Но решать Брейкмену. Несмотря на печальные обстоятельства, я рад знакомству с вами. Благодарю за службу.

 — Взаимно.

 Жуя стейк, Роуан смотрела им вслед.

 — Как странно все сложилось в конце.

 — Только в конце?

 Роуан рассмеялась.

 — Ты прекрасно меня понял. Я хочу побыть с отцом. Потерпишь?

 — Конечно. До или после секса в душе?

 — После. По целому ряду причин. В данный момент мне необходима прогулка. Под луной.

 — Договорились.

 Галл поднялся, протянул ей руку.

 «Может быть, лучше сначала отмыться?» — подумала Ро. Может быть, подождать, пока база заснет, и они останутся одни. Они все в саже, пропахли дымом и потом… Ну и что? Они такие, какие есть.

 — Там, в пекле, я много думала, — начала она, идя к учебной площадке.

 — Больше там делать было нечего…

 — Я думала о папе. Вспоминала отдельные моменты нашей жизни. Думала о нем и Элле. Я признаю это только один раз — но ты был прав насчет моей первой реакции на них и насчет причин. Проехали.

 — Не повторяй, но, может быть, запишешь для моего архива?

 — Заткнись. — Роуан пихнула его бедром. — Я думала о Джиме и Мэтте, обо всех наших. О Янгтри.

 — Он выкарабкается. Я тоже ставлю на него, как и ММ.

 — И я в него верю… Потому что он крепкий парень и потому что хватит потерь в этом сезоне… Я думала о тебе.

 — Я надеялся, что ты про меня не забудешь.

 — О нас. Когда смотришь пристальнее и с более близкого расстояния, все становится важным. — Роуан остановилась и повернулась к нему лицом. — В общем, я хочу замуж.

 — За меня?

 — Нет, за Тимоти Олифанта^[41], но согласна и на тебя.

 — Ладно.

 — И это все?

 — Я сравниваю себя с Тимоти Олифантом, так что подожди минутку. Думаю, я красивее.

 — Какая самоуверенность.

 — Нет, серьезно. У меня прическа получше. В общем, согласен. — Галл подхватил Роуан, оторвал от земли и поцеловал. Крепко, горячо, по-настоящему. — Я хотел опять пригласить тебя на пикник и там сделать тебе предложение. Но так даже лучше.

 — Я люблю пикники. Мы могли бы…

 Он сжал ее щеки ладонями.

 — Я люблю тебя. Я все в тебе люблю. Твой голос, твой смех. Твои брови, когда они вырастут. Твое лицо, твое тело, твою упрямую голову и твое осторожное сердце. Я хочу до конца жизни смотреть на тебя, слушать тебя, работать с тобой, просто быть с тобой. Роуан, королева диких люпинов.

 — Блеск. — Он, можно сказать, сбил ее с ног. — Ты действительно умеешь управляться со словами.

 — Я берег их для тебя.

 — Я не хотела ни в кого влюбляться. Мне казалось, что это слишком сложно и просто не нужно. Но я счастлива, что полюбила тебя. Я так счастлива, что люблю тебя, Галливер. Что мы будем жить вместе. У нас будет дом, семья. Но я хочу кровать пошире.

 — Самую широкую.

 — А куда мы ее поставим? После сезона, конечно.

 — Я уже думал об этом.

 «Ну, конечно же, думал».

 — Правда?

 — Во-первых, я хочу получить летную лицензию. Нам придется много летать из Монтаны в Калифорнию и обратно.

 Галл взял ее за руку, и она сразу вспомнила отца и Эллу, сжала его пальцы и покачала, как делают это дети.

 — Может быть, найдем местечко посередине, но я согласен жить здесь большую часть года.

 Роуан вскинула голову.

 — Потому что Мизуле нужен семейный центр развлечений?

 Он усмехнулся, поцеловал ее пальцы.

 — Я уже провел предварительные исследования.

 — Я правда тебя люблю. Это так здорово!

 — Между нами, я отличная партия, гораздо лучше, чем Олифант, а где мы обоснуемся, это детали. Мы поколдуем над ними…

 Ро остановилась, доверчиво обвила его шею руками.

 — Поколдуем…

 — Эй! — окликнул их ММ. — Решил, вам будет интересно. Ведьму прикончили. Поймали и прикончили.

 — Вперед, Зули! — крикнул Галл.

 Хорошие новости. Роуан ухмыльнулась. «Скоро мы вернемся и сообщим свои хорошие новости отцу, семье», — подумала она…

 А пока — она поймала свой личный огонь и хочет разделить его тепло только с этим парнем. Под этой восходящей луной.