Трибьют

 — Можно дежурить по очереди, — сидевший за рулем Форд бросил взгляд на Силлу. Она не возражала, когда он настоял, чтобы она поехала домой, отдохнула и поела. И эта покорность беспокоила его. — Все равно в отделении строгие правила, и они не разрешат долго там находиться — так что мы будем сменять друг друга. Вы, я, Шанна и несколько парней.

 — Они не знают, сколько он пробудет в коме. Может, несколько часов, может, несколько дней, и если…

 — Когда. Мы говорим «когда».

 — Я никогда не отличалась оптимизмом.

 — Это не беда, — он попытался найти верный тон, нечто среднее между твердостью и сочувствием. — У меня достаточно оптимизма. Могу одолжить.

 — Он выглядит так, как будто его избили.

 — Это травма черепа. Я говорил с одной из медсестер, пока вы были в палате. Так всегда бывает, — Форд старался говорить ободряюще, но сам испытал шок, когда его ненадолго пустили к Стиву. — Кома — это не так плохо, Силла. Она дает организму сосредоточиться на выздоровлении.

 — Вы слишком легко настроены. Но это не комикс, где хорошие парни всегда выходят сухими из воды. Даже если — хорошо, я использую ваше радужное «когда» — он выйдет из комы, его мозг может быть поврежден.

 Он это знал, но не видел смысла обсуждать наихудший сценарий.

 — И в моем радужном мире, и в вашем мрачном мозг способен учиться заново. Стив умный парень.

 — Это я не повесила этот проклятый замок.

 — Если кто-то проник в амбар и напал на Стива, неужели вы думаете, что замок бы его остановил?

 — Я снесла ворота. И посадила эти чертовы деревья. — Они повернули на дорожку к ее дому, и она сжала руки в кулаки.

 — Разумеется, все дело в деревьях. Вините во всем себя. — Он ждал, когда она взорвется в ответ, что, по его мнению, было лучше самокопания, но она молчала. — Силла, разве злоумышленников остановит пара кованых железных створок? Зачем вы во всем вините себя?

 Она покачала головой и посмотрела на дом.

 — Не знаю, что я здесь делаю. Тот безумный старик, наверное, был прав. Дом проклят. Мой дядя умер, бабушка умерла, и теперь может умереть Стив. Зачем? Зачем мне чистить и полировать, красить и приводить в порядок эту развалину? Искать связь, общность с бабушкой, потому что их не было с матерью? Какой смысл? Она мертва — какой в этом смысл?

 — Поиски себя, — он схватил ее руку, прежде чем она успела открыть дверцу машины. — Как мы можем узнать, кто мы на самом деле, если не поймем, откуда мы, преодолев или приняв это.

 — Я знаю, кто я. — Она высвободилась, распахнула дверцу, вышла и с силой захлопнула ее за собой.

 — Нет, не знаете, — ответил Форд.

 Она шагала вдоль боковой стены дома. Работа, подумала она. Пару часов изнурительного труда, а потом она вымоется и вернется в больницу. Внутренний дворик был отремонтирован, и на нем уложили новую плитку, а дорожки были размечены при помощи шнуров. Все, за исключением одной, которую она добавила к первоначальному проекту позже. Той самой, что вела к амбару. Желтая лента, которой полиция ограждает место преступления, пересекала дверь амбара, подобно уродливой тесьме на ненужном подарке.

 Усилием воли Силла подавила жалость к себе. Она не единственная здесь страдала и волновалась.

 — Никаких изменений, — сказала она, пожимая протянутую руку Шанны.

 Увидев Силлу, рабочие, занимавшиеся садом, отложили инструменты, а несколько строителей вышли из дома.

 — Никаких изменений, — повторила она громче. — Его перевели в реанимацию. За ним наблюдают. Нам остается только ждать.

 — Ты вернешься в больницу? — спросила ее Шанна.

 — Да, чуть позже.

 — Брайан, ты мне разрешишь?

 — Давай, — коротко кивнул Брайан. Выдернув из кармана мобильный телефон, Шанна быстро пошла к дому.

 — Сестра подбросит ее, — объяснил Силле Брайан. Он снял кепку с коротко остриженных темных волос и провел по ним грязными пальцами. — Когда вы уехали, она хотела все бросить, чтобы тоже быть рядом со Стивом.

 — Хорошо. Это хорошо.

 — Все мы — и Мэтт, и Добби, и все остальные — тоже поедем. Не знаю, разрешат ли нам увидеть его, но мы поедем. С Шанной была истерика. Она винила во всем себя.

 — Почему?

 — Если бы она позволила ему остаться и все такое, — он вздохнул и водрузил кепку на место. — Я сказал ей, что все «если» бессмысленны, а виноват только тот, кто сделал это со Стивом. Только начни рассуждать о том, что могло бы быть и кто виноват, и тогда можно бесконечно говорить о том, что было бы, если бы Стив не поехал играть в бильярд, если бы не приехал сюда. Все это чушь собачья. Лучше думать о хорошем. В любом случае.

 Он вытащил из кармана носовой платок и стер им пот с лица.

 — Копы уже были здесь — вы и сами видите. Задавали вопросы. Не знаю, что они думают обо всем этом.

 — Надеюсь, они перестали думать, что он был пьян и сам во всем виноват.

 — Шанна просветила их насчет этого.

 — Хорошо, — хоть одна из причин для тревоги исчезла. — Я познакомилась с вашей матерью.

 — Правда?

 — В больнице. Она мне очень помогла. — В глазах по-прежнему пощипывало, и яркий солнечный свет усиливал это ощущение. — Дворик выглядит отлично.

 — Работа отвлекает.

 — Точно. Дадите мне какое-нибудь задание?

 — Это я могу. — Он с улыбкой повернулся к Форду: — А как насчет тебя? Дать лопату?

 — Я люблю смотреть, — с усмешкой ответил Форд. — И мне нужно проверить, как там Спок.

 — Тоже неплохо. Знаете, что будет, если дать этому парню лопату или лом? — Брайан повернулся к Силле. — Если в земле где-то есть кабель или труба, он перерубит ее первым же ударом.

 — Это случилось всего один раз. Может, два, — уточнил Форд. Силла улыбнулась.

 Когда бригада закончила работу, Силла тоже отложила лопату. Ей хотелось сказать, что она снова почувствовала себя человеком, но это было далеко не так. Двигаясь как автомат, она переоделась. Она решила купить несколько журналов, чтобы было на что отвлечься в больнице, а может, и захватить с собой сэндвич из торгового автомата.

 Сбежав вниз, она увидела Форда, стоявшего посередине неоконченной гостиной.

 — Хотелось бы сказать, что дело движется, но я в этом ничего не понимаю, и у меня не создалось такого впечатления.

 — Движется, движется.

 — Хорошо. Я накрыл обед на веранде. Спок очень рад, что сегодня обедает дома.

 — Обед? Послушайте, я…

 — Вы должны поесть. И я тоже, — он схватил ее за руку и насильно потащил за собой. — Воспользуемся моей второй специальностью.

 Она удивленно смотрела на бумажные тарелки и чашки, на бутылку вина и банку кока-колы. А в центре стола стояло блюдо макарон с сыром.

 — Вы приготовили макароны с сыром?

 — Приготовил. То есть положил содержимое пакета в кастрюлю, поставил ее в микроволновку и нажал нужную кнопку. Я не уверен насчет вкуса, — он налил вино в бумажный стаканчик. — Но вино поможет их проглотить.

 — Вы не налили себе вина.

 — Это потому, что мне нравится еда из микроволновки. И кроме того, я повезу вас в больницу.

 Горячий обед, компания, помощь. Все это предлагается, подумала она, безо всяких просьб с ее стороны.

 — Вы не обязаны это делать.

 Он выдвинул стул и заставил ее сесть.

 — Гораздо приятнее делать то, чего ты делать не обязан.

 — Но почему вы заботитесь обо мне? — она посмотрела ему в глаза.

 — Знаете, Силла, я до конца не уверен. Но… — он коснулся губами ее лба, а затем сел. — Мне кажется, вы мне небезразличны.

 Сцепив руки на коленях, она смотрела, как он накладывал ей на тарелку две полные ложки макарон с сыром. Потом сделала глоток вина, чтобы смочить горло.

 — Вы второй раз за день говорите мне то, что никто никогда мне не говорил.

 — Никто вам не говорил, что вы ему небезразличны? — он оторвал взгляд от тарелки и удивленно посмотрел на Силлу.

 — Может, Стив. Другими словами, по-другому. Но не так.

 — Ешьте. Если эта штука остынет, то превратится в цемент.

 — А вторая вещь — вернее, первая — это ваши слова, что вы не оставите меня одну.

 Он лишь молча посмотрел на нее, и она не знала, что было в его взгляде — жалость, понимание или просто терпение. Но что бы это ни было, она в нем нуждалась. Причем сильно нуждалась, с удивлением поняла она.

 — Если так, тогда пожалуйста, — она подцепила вилкой макароны, отправила их в рот и улыбнулась. — Это ужасно. Положите мне добавки, — сказала она и протянула тарелку за новой порцией.

 — На здоровье.

 Когда они приехали в больницу, в состоянии Стива не было никаких изменений; не было их и несколько часов спустя, когда они уезжали. Силла спала с телефоном в руке, молясь, чтобы он зазвонил и дежурная медсестра сообщила, что Стив очнулся и находится в здравом уме. Но телефон молчал.

 Долина Шенандоа

 1960

 — Вот так она выглядела, моя маленькая ферма, когда я впервые увидела ее.

 Дженет, одетая в красные капри, белую блузку, завязанную на талии, и белые кеды, весело шагала под руку с Силлой. Сияющие волосы Дженет были стянуты в легкомысленный хвостик, который подпрыгивал при ходьбе.

 — Конечно, не совсем так — когда я впервые приехала сюда, здесь были трейлеры, софиты, кабели, грузовики. Целый город, который мы сооружаем на месте натурных съемок. Ты знаешь.

 — Да, знаю.

 — Но мы этого не замечаем. Как я тогда. Что ты видишь?

 — Красивый дом со строгими линиями. Фамильное гнездо с широким, гостеприимным крыльцом и старыми креслами-качалками, в которых можно сидеть и абсолютно ничего не делать. Милые маленькие клумбы и большие раскидистые деревья.

 — Продолжай.

 — Большой красный амбар и — ой! Лошади в загоне! — Силла бросилась к ограде загона, радуясь ветерку, который трепал ее волосы и теребил гривы и хвосты кобылы и жеребенка. — Какая прелесть!

 — Ты ведь всегда хотела пони?

 — Конечно, — засмеялась Силла и повернула улыбающееся лицо к Дженет. — Все маленькие девочки хотят пони. А еще щенка и котенка.

 — Но у тебя их никогда не было.

 — Нет, у меня были вызовы на пробы и изменения в сценариях. Ты знаешь.

 — Да, знаю.

 — Домик для цыплят! Только послушай, как они пищат, — услышав этот звук, Силла снова рассмеялась. — И свиньи роются в своем загоне. А какие поля! Это кукуруза? А вон огород. Отсюда я даже вижу помидоры. Я могу выращивать помидоры.

 — А также завести пони, щенка и котенка, — улыбка Дженет была одновременно веселой и снисходительной.

 — Неужели я этого хочу? Мне ведь уже не десять лет. А ты этого хотела?

 — Я хотела всего, чего у меня не было, а если я и получала, то не совсем то, чего мне хотелось. Или это выяснялось потом. Даже это место, — небрежным жестом Дженет обвела ферму. — Я влюбилась в эту ферму, но всем известно, что я легко и часто влюбляюсь, а потом любовь быстро проходит. И я подумала, что ферма должна быть моей.

 Дженет закружилась на месте.

 — Семейное гнездышко с широким, гостеприимным крыльцом, большим красным амбаром и помидорами на ветках. Такого у меня никогда не было. Но я могу это купить, могу этим владеть, — она остановилась, перестав кружиться. — Потом, конечно, придется кое-что изменить. Клумбы должны быть пышнее, цвета насыщеннее, освещение ярче. Мне нужен яркий-яркий свет. Но, несмотря на то что я перестрою дом и привезу сюда звезд, которые будут прогуливаться по лужайкам, словно тени Гэтсби, это место не изменится. Не утратит своего гостеприимства. И я никогда не разлюблю его.

 — Ты приехала сюда умереть.

 — Неужели? — Дженет вскинула голову и хитро посмотрела на Силлу из-под полуприкрытых век. — Тебе интересно, правда? Это одна из причин, почему ты здесь. Тайны — они есть у всех. И твои тайны тоже здесь есть. Поэтому ты приехала. Ты сказала себе, что вернешь дому первоначальный облик и каким-то образом вернешь меня. Но ты, как и я, что-то здесь изменишь. Уже изменила. Ты ищешь не меня. Себя.

 Это была правда, и во сне Силла почувствовала, как ее охватила дрожь.

 — Без тебя нет и меня. Когда я смотрю в зеркало, то вижу тебя. Я слышу тебя, когда разговариваю. Я…

 — Ты хочешь пони или извещения о вызове на пробы? — перебила ее Дженет.

 — Какое-то время я хотела и того и другого. Но большую радость мне бы доставил пони, — Силла еще раз оглянулась на дом. — Да, это семейное гнездышко. Ты права. Именно поэтому я здесь. Но это не все. Тайны, их тени. Они все еще тут. На людей нападают в темноте. На Стива напали в темноте.

 — Тогда включи свет.

 — Как?

 — Я всего лишь сон, — Дженет улыбнулась и пожала плечами. — У меня нет ответов.

 Проснувшись, Силла схватила телефон, который выронила во сне, и набрала номер больницы.

 По-прежнему никаких изменений.

 Она лежала в спальне в тусклом свете занимающейся зари, прижимала телефон к груди и пыталась разобраться в своих чувствах. Что она должна испытывать, страх или облегчение? Он не умер ночью, не покинул ее, пока она спала. Но он по-прежнему лежит, запертый в этом страшном промежуточном мире, между жизнью и смертью.

 Она должна пойти и поговорить с ним, растормошить его, заставить его очнуться. Она встала и умылась. Нужно сварить кофе, подумала она, и оставить указания для всех подрядчиков, с которыми может разминуться, пока будет в больнице.

 Проходя мимо соседней комнаты, она остановилась и внимательно посмотрела на Форда. Он спал, наполовину высунувшись из спального мешка. И то, что было снаружи, призналась себе она, выглядело очень привлекательно.

 В ногах Форда свернулся Спок, храпевший как цепная пила, вгрызавшаяся в дерево. Форд не хотел, чтобы Спок на ночь оставался один, вспомнила Силла, и собирался забрать его, когда они вернулись из больницы. Сказал, что заберет собаку и ляжет спать в свободной комнате.

 Он не оставил ее одну.

 Она спустилась вниз, сварила кофе и выпила свою порцию на задней веранде. Во сне не было внутреннего дворика, но ее подсознание знало, что и дворик, и дорожки добавила Дженет. И еще поле. А огород? Она не могла вспомнить, были они тут, или это тоже дело рук Дженет. В любом случае это совпадало с ее желаниями.

 А амбар? Он больше не был красным. Яркий цвет потускнел много лет назад. Увидев желтую ленту, пересекавшую двери амбара, Силла поперхнулась. Если Стив умрет, она уничтожит это проклятое место. Сровняет с землей и сожжет вместе со всем, что внутри.

 Крепко зажмурившись, она пыталась подавить рвавшийся наружу гнев. Если Стив выживет, пообещала она себе, тогда она опять покрасит амбар в этот яркий, радостный цвет. Он будет красным, с белой отделкой.

 — Господи, помоги мне.

 Почему богу должно быть не все равно, сожжет ли она амбар или выкрасит его в красный цвет, разрисовав белыми смайликами, она не знала. Но это была ее единственная надежда.

 Она вернулась в дом, налила еще одну чашку кофе и понесла ее наверх Форду.

 Она сидела напротив него, скрестив ноги, и внимательно его разглядывала. В отличие от собаки, Форд не храпел, что добавляло ему очков, но его поза свидетельствовала о том, что у него беспокойный сон. И это минус. Его щеки покрывала довольно заметная щетина, и это значит, что вчера он не брился, — она призналась себе, что щетина добавляет ему сексуальности.

 Его нельзя было назвать накачанным или мускулистым, но он был хорошо сложен. Плюс несколько очков.

 У него красивые руки. Сильные, но худые, а не массивные. И самое главное, подумала она, они умеют держать. Большое преимущество, решила она. Он продолжает набирать очки.

 И губы — высший класс. Наклонившись, она коснулась их своими губами. Форд что-то пробормотал во сне и протянул руки. Она отстранилась, и он открыл глаза.

 — Силла.

 — Привет.

 — Плохой сон?

 — Нет. Странный, но со мной такое часто бывает. Уже утро.

 — Ну да, — он повернулся и посмотрел на часы. Лежащий в его ногах Спок зевнул, издав высокий звук, и снова захрапел. — Нет. Шесть сорок — это еще не утро. Забирайтесь сюда, ко мне. Я это докажу.

 — Заманчиво, — улыбнулась Силла. — Но через двадцать минут начнут прибывать рабочие.

 — Двадцати минут мне хватит, — подмигнул он. — Надеюсь, это не будет считаться моим недостатком.

 — Выпейте кофе, — она протянула кружку и медленно поводила ею перед его носом.

 — Вы принесли мне кофе? — Он сел, взял кружку и сделал глоток. — Теперь вы должны выйти за меня замуж.

 — Неужели?

 — Да, и родить мне восьмерых детей, по четвергам танцевать обнаженной, развлекая меня, и каждое утро приносить мне кофе — после секса, разумеется. Это закон Кроблата.

 — Кто такой Кроблат?

 — Не кто, а что. Планета Кроблат. Очень интересное место, — все это он придумал только что. — Я пытаюсь жить по ее законам. Так что мы должны пожениться, и все остальное.

 — Мы это сделаем при первом же удобном случае, — она взъерошила его волосы. — Спасибо, что остались.

 — За это я получил кофе, жену и восьмерых детей. Вы справлялись о Стиве?

 — Никаких изменений. Собираюсь навестить его. Может, он услышит меня и очнется.

 — Возможно. Дайте мне десять минут. Я вас отвезу.

 — Нет, нет. Я съезжу сама. Немного посижу с ним, попытаюсь достучаться до него. Потом мне нужно будет закупить кое-какие материалы и привезти их сюда. Сегодня мне придется много ездить туда-сюда. Хочу вас кое о чем спросить. Я заключила сделку сама с собой — а может, с богом или с судьбой. Не знаю. Я пообещала, что если со Стивом все обойдется, то я выкрашу амбар в красный цвет с белой полосой. Я не сглажу, если куплю краску заранее… до того, как он очнется?

 — Нет. Это всего лишь доказательство веры.

 — Я знала, что вы это скажете, — она покачала головой. — Но я думаю иначе. Мне страшно покупать эту чертову краску. — Она встала. — Ну ладно, увидимся.

 — Я приеду в больницу.

 Она остановилась в дверях, постояла в нерешительности, затем обернулась и посмотрела на него.

 — Сегодня вечером можем поужинать вместе.

 — Это было бы здорово.

 — Я правда хочу спать с вами. — Она улыбнулась, когда увидела, что он едва не пролил на себя кофе, а крошечные уши Спока встали торчком. Интересная парочка. — Мне правда хочется попробовать, как это будет, дать волю своим чувствам. Но мне кажется, что пока это вроде покупки красной краски.

 Не отрывая взгляда от ее глаз, он улыбнулся. Медленно.

 — У нас есть время. Можно и подождать.

 Форд сидел в своем спальном мешке, пил кофе и думал о том, что нужно записать всю эту ерунду про Кроблат. Когда-нибудь может пригодиться.

 Прекрасное самочувствие для человека, спавшего на полу, подумал он. И того, кто с трудом гонит от себя мысли о женщине, спавшей на полу в соседней комнате.

 Раз он уже встал в такое раньё, нужно перебраться через дорогу, позаниматься в тренажерном зале, узнать, как там Стив, пару часов поработать, а потом ехать в больницу.

 — И ты тоже поднимай свою ленивую задницу, — обратился он к Споку. Натягивая джинсы, Форд услышал, как к дому подъезжает первая машина. К тому времени, как он оделся и пил вторую чашку кофе, а Спок делал то, что обычно делает на заднем дворе, шум и суматоха стояли вовсю. Форд вышел из дома с кружкой в руках.

 Первым он увидел Брайана, который посылал одного из своих работников за дом с каким-то мешком, наверное, песком.

 — Привет, Брай, — махнул рукой Форд.

 — Привет. — Засунув большие пальцы рук в карманы джинсов, Брайан подошел к нему, многозначительно посмотрел на дом и улыбнулся: — Все понятно.

 — Нет. В разных комнатах. Не хотел оставлять ее одну.

 — Как она?

 — Сегодня утром, похоже, лучше. Уже поехала навестить Стива.

 — Шанна звонила в больницу. Пока никаких изменений. Проклятье. Отличный парень.

 — Да. — Форд посмотрел на амбар. — Как ты думаешь, сколько краски уйдет на этот амбар?

 — Откуда мне знать? Спроси маляра.

 — Ладно, — Форд перевел взгляд на еще одну машину, подъехавшую к крыльцу. — Тут прямо-таки сумасшедший дом. Пойду к себе.

 — Копы, — Брайан передернул плечами. — Копы вернулись. Надеюсь, черт возьми, они не будут еще раз расспрашивать Шанну. Она расстраивается.

 — Попробую их остановить.

 Среди двух мужчин, которые вылезали из «Краун Вик», не было полицейского — Тэни, вспомнил Форд, — с которым они беседовали вчера. Они были в штатском — костюм и галстук. Наверное, детективы, предположил Форд.

 — Привет, как дела?

 Тот, что повыше, с седыми волосами и широкими скулами, коротко кивнул Форду. Второй — маленький, худой и смуглый — холодно посмотрел на него.

 И оба, отметил Форд, посмотрели на собаку, которая жалась к ногам Форда.

 — Силлы — мисс Макгоуэн — нет дома, — сказал Форд. — Она уехала в больницу минут пятнадцать-двадцать назад.

 — А вы кто? — спросил высокий и седой.

 — Сойер. Форд Сойер. Я живу через дорогу. Вчера я беседовал с офицером Тэни.

 — Вы живете через дорогу, но ночевали здесь? С мисс Макгоуэн?

 — С чего вы это взяли? — Форд отхлебнул кофе и посмотрел на маленького смуглого копа, а Спок зарычал.

 — У вас волосы мокрые после душа.

 — Точно, — Форд небрежно улыбнулся и сделал еще один глоток кофе.

 Высокий и седой достал блокнот и принялся листать его.

 — Вы можете сказать, где были прошлой ночью между двумя и пятью часами?

 — Конечно. Может, вы представитесь? Это не только для телевидения.

 — Детектив Айрик, а это мой коллега детектив Уилсон, — сказал высокий и седой, и полицейские показали свои значки.

 — Отлично. Я был в постели — вон там — примерно с часу ночи до того момента, как утром услышал сирену «Скорой помощи».

 — С вами кто-то был?

 — Да, Спок, — он показал на собаку. — Можете спросить его, но мне придется переводить, иначе вы не поймете. Послушайте, я понимаю, что вы должны проверить все и всех, но дело в том, что несколько дней назад здесь ночью кто-то был. Я видел, как кто-то крался к амбару с фонарем.

 — Понятно, — кивнул Айрик. — Но вы единственный, кто заявляет, что видел что-то. Какие у вас отношения с мисс Макгоуэн?

 Губы Форда растянулись в преувеличенно простодушной улыбке деревенского простофили.

 — Друзья и соседи.

 — У нас создалось впечатление, на основании информации из некоторых источников, что ваши отношения более чем дружеские.

 — Пока нет.

 — Но вы бы этого хотели?

 Форд вздохнул, а Спок принялся описывать круги вокруг детективов, недобро на них поглядывая. Форд знал, что он не станет кусаться, но, если его разозлить, он может задрать лапу и таким способом выразить свое мнение.

 — Успокойся, Спок. Прошу прощения, он немного раздражен и обижается, что на него не обращают внимания. Если вы поздороваетесь с ним, он успокоится.

 Уилсон присел на корточки и потряс лапу пса.

 — Никогда не видел такой странной собаки.

 — В нем есть что-то от бультерьера, — заметил Айрик и наклонился, чтобы тоже поздороваться со Споком.

 — Да, по крайней мере, мне так говорили. Ладно, давайте вернемся к вопросу о друзьях и соседях. Вы видели Силлу? Встречались с ней? Если да, то вы понимаете, что с моей стороны было бы глупо этого не хотеть. Но какое отношение это имеет к Стиву?

 Айрик рассеянно погладил Спока, а затем выпрямился.

 — Бывший муж мисс Макгоуэн живет с ней. Третий лишний.

 — На первый взгляд. Но вы должны понимать, что произошедшее не похоже на месть ревнивца. — Форд повернулся и посмотрел на амбар. — Кто-то был там, и этот кто-то проломил голову Стиву и оставил его там. Оставил истекать кровью.

 В Форде снова вспыхнула ярость, которую он пытался сдерживать.

 — Сукин сын. И что он там искал, черт возьми?

 — Почему вы думаете, что там что-то искали? — быстро спросил Айрик.

 — Не морочьте мне голову. Это не нищий и не псих, который рыщет вокруг, пытаясь стащить пару туфель Дженет Харди, чтобы продать их на интернет-аукционе. В этом нет логики.

 — Кажется, вы уже думали об этом.

 — Много думал. Послушайте, нечего так на меня смотреть. Если у вас будут еще вопросы, я к вашим услугам.

 — Мы найдем вас, если понадобится, — ответил Уилсон.

 В этом можно не сомневаться, думал Форд, идя по дорожке к своему дому.

 Форду хотелось еще раз осмотреть амбар, но он понимал, что если попытается это сделать, то лишь добавит новые подозрения к тем, которые уже имелись в отношении его у копов.

 Он был подозреваемым. Круто.

 Дураком был, дураком и останешься, думал он, со злостью отжимаясь от пола.

 Вспотев как следует и раздразнив аппетит, он вышел из тренажерного зала, позвонил в больницу, затем приготовил себе кашу, принял душ, побрился и поднялся в кабинет, на свое рабочее место.

 Потом он закрыл глаза, вскинул вверх руки и произнес:

 — Драко браз минто.

 Этот детский ритуал помогал Форду сосредоточиться на работе, отбросив все остальные мысли. Форд сел, взял инструменты и начал рисовать первый лист книги о Брид.

 Силла поставила стул под углом к кровати, чтобы видеть лицо Стива. Она все время говорила, обращаясь к нему, как будто любое, даже самое непродолжительное молчание было смертельно опасным.

 — Дело движется. И быстрее, чем я предполагала, — даже с учетом изменений и дополнений в первоначальный проект. Чердак будет потрясающим. Чуть позже я собираюсь выбрать для него пол, а также арматуру и плитку для ванной наверху и для хозяйской ванной. А когда тебе разрешат, мы сможем выпить пива во дворе. И мне нужны цветочные горшки. Два огромных горшка. Да, и я собираюсь посадить помидоры. Мне кажется, сейчас самое подходящее время. А еще перец, а может, морковку и фасоль. Вообще-то, следовало бы подождать до следующего года, когда будет закончен дом, но я думаю, что уже сейчас можно выделить полоску земли под небольшой огород. Тогда…

 — Мисс Макгоуэн.

 Силла перевела дух. Если больно вдыхать, это значит, что она переусердствовала.

 — Да… — Как же зовут медсестру, эту женщину со светлыми вьющимися волосами и ласковыми карими глазами? Ди. — Зовите меня Силлой.

 — Силла. Пришла полиция. Два детектива. Они хотят поговорить с вами.

 — Да, конечно. Секунду. Мне нужно отойти на минутку, — сказала она Стиву. — Я скоро вернусь.

 Поговорить с копами — это самое простое, что ей предстоит сделать сегодня, подумала Силла, подходя к полицейским.

 — Я Силла Макгоуэн.

 — Детектив Уилсон. Мой напарник детектив Айрик. Где мы можем побеседовать?

 — Здесь есть маленький холл. И то, что они называют кофе. Значит, вы расследуете происшествие, которое случилось со Стивом, — сказала Силла, ведя их за собой.

 — Да, мэм.

 — Тогда вы должны знать, что он не спотыкался, не ударялся головой и не падал под мотоцикл. — Она налила в стаканчики кофе, добавила порошковые сливки. — Вам уже удалось что-то выяснить?

 — Мы опрашиваем людей, — ответил Айрик. — Вы можете сказать, кто желал зла мистеру Ченски?

 — Нет. Он пробыл здесь всего несколько дней. Стив заводит друзей, а не врагов.

 — Вы были женаты.

 — Правильно.

 — И у вас не осталось к нему никаких претензий? — спросил Уилсон.

 — Нет. Мы были друзьями, прежде чем пожениться. И остались друзьями после.

 — Он постоянно живет с вами.

 — Нет, он приехал в гости, чтобы пару недель помочь мне с домом. Я перестраиваю дом. Это его бизнес.

 — «Переделка», — вставил Айрик. — Я видел это шоу.

 — Лучшее из всех подобных. Вы хотите знать, спали мы вместе или нет. Нет. Раньше спали, теперь нет.

 Уилсон кивнул, поджав губы.

 — Ваш сосед мистер Сойер сказал, что несколько дней назад видел кого-то ночью на вашем участке.

 — Да. В ту ночь приехал Стив. Он слышал какой-то шум снаружи.

 — А вы нет.

 — Нет, я сплю как убитая. Стив разбудил меня и сказал, что слышал какой-то звук. Я отмахнулась, — она вновь почувствовала себя виноватой. — Затем Форд рассказал о луче фонаря, который он видел. Я хотела купить навесной замок для амбара, но забыла.

 — Мы заметили, что вы используете амбар как кладовку. Коробки, мебель…

 — Хлам, — закончила за него Силла и кивнула. — Я перенесла его туда с чердака. Я решила отремонтировать чердак, и оттуда нужно было вынести весь мусор. Я начала сортировать вещи, но это долгое дело. Думала оставить все, что покажется мне ценным.

 — Вы не заметили, что-нибудь пропало?

 — Пока не заметила.

 — Некоторые коробки были разломаны, мебель опрокинута. Выглядело это так, как будто мистер Ченски въехал в амбар, не справился с управлением и упал.

 — Этого не могло быть. Вы же знаете, что он не был пьян или под кайфом.

 — Уровень алкоголя в его крови гораздо ниже допустимого, — согласился Айрик. — И наркотиков тоже не обнаружено.

 — То есть, по-вашему, трезвый человек, который ездит на «Харлее» больше десяти лет, слезает с мотоцикла, чтобы открыть дверь, потом снова садится за руль и на полной скорости въезжает в груду коробок и мебели?

 — Пожалуй, это странно. Рентген показал, что мистер Ченски получил удар в основание черепа. Вероятно, ломом или монтировкой.

 — О боже, — Силла прижала к груди руку, непроизвольно сжавшуюся в кулак.

 — От удара он упал вперед, ударившись головой о цементный пол, что стало причиной второй трещины. По всей видимости, затем «Харлей» подкатили к тому месту, где лежал мистер Ченски, и опрокинули на него, сломав ему два ребра и повредив почку.

 Айрик ждал, наблюдая за Силлой, которая дрожащей рукой поставила кофе на стол. Ее и без того бледное лицо стало белым как мел.

 — А теперь я повторяю свой вопрос. Вы не знаете, кто мог желать зла мистеру Ченски?

 — Нет. Я не знаю, кто мог желать ему зла. Кто мог бы сделать такое.

 — А какие у него были отношения с мистером Сойером?

 — С Фордом? — Силла на мгновение растерялась. — Прекрасные. Они подружились. Отлично ладили. Стив бывает таким забавным. Он даже… — О господи.

 Сообразив, к чему они клонят, Силла прижала пальцы к щекам.

 — Ладно, слушайте внимательно. Я не сплю и не спала со Стивом. Я не сплю и не спала с Фордом, хотя это стоит на повестке дня. Форд не нападал на Стива в припадке ревности, потому что, во-первых, я не думаю, что он может дойти до такого, а во-вторых, и это самое главное, у него нет никаких причин для ревности. Я рассказала ему о своих отношениях со Стивом, и тот вечер, когда на Стива напали, я провела с Фордом. Мы с Фордом оба знали, что Стив уехал, чтобы приударить за Шанной Стайлз. Здесь нет никакого треугольника, сексуального или любовного.

 — Мисс Макгоуэн, похоже, кто-то был в вашем амбаре, возможно, даже устроил там засаду. Вы с мистером Сойером знали, что мистер Ченски уехал вечером и что он по возможности ставит мотоцикл в амбаре?

 — Верно, абсолютно верно, детектив Уилсон. Точно так же мы оба знали, что он уехал, чтобы попытаться приударить за очень симпатичной брюнеткой. Никто из нас не знал, добьется ли он успеха, или ему дадут от ворот поворот. Значит, вы предполагаете, что Форд провел вечер со мной, а потом спрятался в моем амбаре на тот случай, если Стив вернется? Это бессмысленно, — шок, гнев, чувство вины, раздражение — все это смешалось в ее голосе. — Это абсолютно бессмысленно!

 — Мы бы попросили вас просмотреть вещи, которые находятся в амбаре, и выяснить, пропало ли что-нибудь.

 — Хорошо.

 — Ваша бабушка была очень известной личностью, — продолжал Уилсон. — Мне кажется, что большинство людей полагают, что все, связанное с ней, забрали из этого дома еще много лет назад. Но могли пойти слухи, как это обычно бывает, что какие-то вещи еще остались, и кто-то мог проникнуть за ними в амбар.

 — И раскроить человеку череп. Точно. Вы это хотите сказать? Большинство вещей, сложенных в амбаре, принадлежали Макгоуэнам. Обычной семье. Простите, но мне нужно идти.

 Силла вернулась к Стиву, молча погладила его по руке и вышла.

 По дороге к лифту она увидела выходящего из кабинки отца.

 — Папа.

 — Силла, — он быстро подошел к ней и взял ее за плечи. — Как он?

 — Так же. Он в критическом состоянии. Он перенес операцию, и это хорошо, но… Очень много «но» и «возможно».

 — Мне так жаль, — он крепко прижал ее к себе. — Конечно, я видел его всего пару раз, но он мне нравился. Чем я могу помочь?

 — Я даже не знаю.

 — Давай я провожу тебя вниз и покормлю.

 — Нет, мне нужно ненадолго уехать. Уйти отсюда, отвлечься хотя бы на несколько часов. Или… Ты не мог бы посидеть с ним немного? Поговорить? Он тебя тоже любил.

 — Конечно, посижу.

 — Когда будешь уходить, напомни ему, что я скоро приду. Что я вернусь.

 — Хорошо.

 Кивнув, она вызвала лифт и вскинула сумку на плечо.

 — Спасибо… Я так тебе благодарна, что ты пришел. Ты почти не знаешь его. Ты почти не знаешь меня, черт возьми.

 — Силла…

 — Но ты пришел. — Она вошла в лифт, обернулась и посмотрела в глаза отцу. — Ты пришел, и это очень важно, — сказала она, и закрывшиеся двери лифта разделили их.

 Работа. Работа помогла ей прожить этот день. И следующий тоже. Работать у нее получается лучше, подумала она, чем выражать свои чувства и эмоции — если они не прописаны в сценарии. Она составляла расписание и придерживалась его. Она строгала доски, рыхлила землю в саду, сидела возле Стива в больнице.

 А потом падала на свой надувной матрас и отключалась.

 Так и должно быть, думала она.

 Но потом приехала мать Стива, и тщательно составленное расписание полетело в мусорную корзину. Ну что ж, больше времени останется для работы, сказала себе Силла. Больше времени, чтобы привести все в порядок.

 Сидела в амбаре, крутя в руках старый торшер с шестью абажурами в виде воронок на покрытом пятнами латунном стержне.

 — Интересно, о чем нужно думать, чтобы купить эту штуку?

 Повинуясь внезапному порыву, она разбежалась и изо всех сил метнула лампу, как копье, в раскрытые двери амбара. И вскрикнула, когда увидела Форда. Он отскочил, и лампа просвистела рядом с его лицом, обдав его облачком пыли.

 — Боже милосердный!

 — Простите, простите. Я вас не видела.

 — Вы должны были крикнуть «поберегись» или что-то в этом роде, — сказал он. — Интересно, как бы я это объяснил? Да, доктор, мне пробил голову самый уродливый торшер из всех, которые только существовали на свете.

 — Не думаю, чтобы он прошел насквозь. Скорее выбил бы зубы. В любом случае ваш вид не радовал бы глаз.

 — Особенно мой. Почти буквально. Что вы здесь делаете? Я увидел вашу машину. Подумал, может…

 — Нет. Ничего нового. За исключением того, что приехала мать Стива.

 — Да, утром я ее видел, — он сунул руки в карманы. — Ужас.

 — Она меня ненавидит за то, что вышла замуж за Стива, и за то, что развелась. Нельзя сказать, что она уж очень любит Стива, но я просто вывожу ее из себя. Так что я ретировалась с поля боя. Можно сказать, бежала. Я не умею общаться с матерями.

 — Но вы ладите с мачехой. Вчера вечером она прислала превосходную запеканку.

 — Пасту с тунцом. Не уверена, что это свидетельство любви.

 — Так и есть, можете мне поверить, — он подошел поближе и коснулся ее щеки. — Вы слишком много работаете, красивая белокурая девушка.

 — Нет, — она убрала его руку и пнула одну из коробок. — Копы хотят, чтобы я перебрала это барахло и выяснила, не пропало ли что-нибудь.

 — Да, думаю, что меня собираются вычеркнуть из списка подозреваемых, и это странным образом разочаровывает. Высокий седой парень попросил подписать экземпляр «Сыщика» для своего внука.

 — Высокий… ах да, Айрик. Я сказала ему, что дело не в вас, не во мне и не в Стиве. Тогда в чем же? Что здесь может быть такого ценного? Это хлам. Мусор. Его нужно выбросить — все. И я его выбрасываю, — она решительно взялась за коробку. — Помогите мне.

 — Нет. — Форд остановил ее. — Не нужно ничего выкидывать в таком взвинченном состоянии. Кроме того, вы знаете, что здесь могло понадобиться вору. Вы уже нашли это и спрятали в другом месте.

 — Письма?

 — Да. Вы сказали о них копам?

 — Нет.

 — Почему?

 — Сама точно не знаю. Отчасти из-за того, что сначала не могла думать ни о чем, кроме Стива. И что они будут делать с этими письмами? Тридцатипятилетней давности, без подписи и обратного адреса.

 — Отпечатки пальцев. ДНК. Разве вы не смотрите сериал «Место преступления»?

 — Это вымысел. Кроме того, об этом станет известно прессе. Так всегда бывает, и это факт. Письма от любовника — за несколько дней до смерти. Что это было: самоубийство? Или убийство? Действительно ли она была беременна? Представляете, что начнется — спекуляции, статьи, передачи, навязчивые поклонники, репортеры. От шанса на спокойную жизнь, который у меня здесь появился, не останется и следа.

 — Почему?

 — Я не хочу так жить, в перекрестье фотокамер. Я хочу, чтобы это был мой дом, — она услышала нотку отчаяния в своем голосе, но не смогла приглушить ее. — Я хотела что-то вернуть. Отчасти для нее. Но я хотела, чтобы в конце концов это стало моим.

 — Вы не хотите знать, кто написал эти письма?

 — Конечно, хочу. Хочу. Но я не хочу разрушать его жизнь, Форд, или жизнь его детей только потому, что у него была любовная связь, которую он разорвал. Даже если он был жесток. Тут должен действовать закон о сроке давности. Прошло тридцать пять лет.

 — Согласен.

 Форд молчал, продолжая смотреть ей в глаза, пока она не отвернулась.

 — Как это можно доказать? — спросила она. — Если, если, если она не убивала себя. Если, если, если кто-то — этот неизвестный — заставил ее принять таблетки. Как мы это докажем?

 — Не знаю, но первый шаг — это задать нужные вопросы нужным людям.

 — Я не знаю ни таких людей, ни таких вопросов, и я даже не могу об этом думать. Не теперь. Мне нужно пережить этот день. А потом следующий. Мне нужно…

 Она бросилась к нему, обняла за шею и прижалась губами к его губам. Он не был готов к такому взрыву, к такому всплеску отчаяния и желания. Но разве можно быть к этому готовым? Она буквально впилась в него, часто и горячо дыша и тихо постанывая. Она обвила его своими длинными ногами, прихватила зубами его нижнюю губу и слегка потянула. И он — с этим ничего нельзя было поделать — мгновенно возбудился.

 Она прижималась к нему всем телом, пока он не почувствовал, как у него закружилась голова.

 — Запри дверь. — Ее губы скользнули к его уху и раскрылись в почти беззвучном шепоте: — Закрой дверь.

 Он задрожал, чувствуя, как желание, подобно ударам кулаков, обрушивается на него — на голову, живот, пах.

 — Подожди. — Даже произнося эти слова, он вновь жадно прильнул к ее губам. Но ему удалось справиться с собой, оторваться от нее, положить ладони ей на плечи и немного отодвинуть ее от себя. — Подожди, — повторил он и под взглядом ее ярких синих глаз мгновенно забыл, что хотел сказать.

 — Нет. Сейчас.

 — Силла. Остановись. Черт. Говоря это, я прямо-таки чувствую, как у меня вырастает грудь.

 Она взяла его ладони, опустила вниз и прижала к себе.

 — Это моя.

 — Да, мягкая, упругая. — Сделав над собой героическое усилие, он опять передвинул ладони на ее плечи. — Я хочу сказать, даже рискуя, что говорю как девчонка, что это неправильно.

 — А это что же? — ее рука скользнула к его ширинке.

 — У пениса свой ум. И черт возьми, — простонал он, ловя ее руку и резко дергая ее вверх, — мне за это положена награда. Памятник. Давай просто остановимся.

 — Остановимся? — в ее голосе слышались удивление и обида. — Почему? Что с тобой, черт возьми?

 — Мой пенис задает точно такие же вопросы. Но дело в том… подожди, — приказал он, крепко взяв ее за руки, когда она попыталась отстраниться. — Дело в том, Силла, что не стоит ничего выбрасывать, когда ты взвинчен. Точно так же во взвинченном состоянии не стоит… закрывать дверь амбара.

 — Это всего лишь секс.

 — Возможно. Возможно. Но это должны быть только мы вдвоем, ты и я. — Доверяя своей силе воли, он наклонился и коснулся ее губ долгим нежным поцелуем. — Только я. Не Стив или его мать, не Дженет Харди или ее письма. Только мы, Силла. Я хочу быть с тобой один.

 Силла вздохнула и нерешительно пнула одну из коробок.

 — Предполагается, что после этого я буду психовать и чувствовать себя отвергнутой? — Сунув пальцы больших рук в карманы, она многозначительно посмотрела ему между ног. — Похоже, он все еще думает? И что ты будешь с этим делать?

 — Достаточно лишь представить себе Мейлин Ганнер.

 — Мейлин Ганнер?

 — Мейлин была мерзкой, как змея, огромной, как линкор, и страшной, как смертный грех. Она исколошматила меня до потери сознания, когда мне было восемь лет.

 — За что? — Силла больше не могла на него злиться.

 — Я нарисовал ее правдивый портрет. Я не наделен талантом рисовать лестные портреты. Им не обладал и Леонардо да Винчи. Я изобразил ее в виде Гудйировского дирижабля,^[11] парящей в воздухе и пукающей. Очень живописно. Маленькие люди на земле зажимали носы, лежали без чувств или бежали, ища укрытия.

 — Жестоко, — сказала Силла, хотя ее губы растягивались в улыбке.

 — Мне было восемь лет. Как бы то ни было, она пронюхала — если можно так выразиться — об этом, подстерегла меня и стерла в порошок. Поэтому при необходимости мне достаточно представить это лицо размером с Юпитер, и… — он опустил взгляд и улыбнулся. — Вот и все. Дело сделано.

 — Ты очень странный мужчина, Форд, — Силла пристально посмотрела на него. — Но почему-то привлекательный. Как твоя собака.

 — Не заводи меня снова. Даже Мейлин Ганнер не всемогуща. Давай я тебе помогу, а потом мы вместе поедем навестить Стива. Вдвоем мы справимся с его мамой.

 Да, подумала она, очень странный и привлекательный мужчина.

 — Ладно, для начала отнеси в контейнер для мусора все, что осталось от этого торшера.

 Она прожила день, прожила ночь. Силла готовилась ко второму визиту в больницу, к очередному столкновению с матерью Стива. Она расхаживала перед входом в больницу, пытаясь приободрить себя.

 Речь идет не о ней, не о старых счетах или обидах.

 Речь не о том, чтобы вылить ведро с водой на Злую Волшебницу Запада.^[12]

 Речь идет о Стиве.

 Она повела плечами, чтобы расслабить мышцы, как боксер перед схваткой, и решительно направилась к дверям, но вдруг услышала, как кто-то окликнул ее.

 Облегчение, которое она ощутила от этой задержки, можно было назвать трусостью, но Силла с радостью ухватилась за эту возможность. Повернувшись, она улыбнулась Кэти и Тому Морроу.

 — Как ваш друг? — Кэти погладила руку Силлы.

 — Так же. Без изменений. Я хотела бы еще раз поблагодарить вас за помощь, которую вы оказали, когда Стиву делали операцию.

 — Не стоит.

 — Для меня это было очень важно. Вы сегодня работаете?

 — Нет, мы приехали навестить нашу крестницу. У нее родился ребенок.

 — Чудесно. Ну… — Силла оглянулась на дверь.

 — Хотите, я сначала поднимусь наверх с вами? — предложила Кэти.

 — Нет, нет. Я в порядке. Просто… вероятно, там мать Стива. Она меня очень не любит. Если мы окажемся в одном помещении, там будет слишком напряженная атмосфера.

 — Это я могу уладить, — Кэти улыбнулась. — Я поднимусь наверх и уведу ее на пятнадцать или двадцать минут.

 — Как?

 — Как волонтер. Куплю ей чашку кофе, выслушаю. Это отвлечет ее, а вы сможете немного побыть наедине с вашим другом.

 — У нее получится, — улыбнулся Том. — Никто не в силах сопротивляться обаянию Кэти.

 — Я буду вам так благодарна.

 — Ерунда. Том, составь Силле компанию. Пяти минут мне хватит, — бодро помахав рукой, Кэти вошла в больницу.

 — Она потрясающая.

 — Лучшая из всех, — согласился Том. — Давайте присядем, пусть она воспользуется своим преимуществом. Я очень сочувствую вашему другу.

 — Спасибо. — Три дня, подумала она. Три дня в коме.

 — У полиции есть какая-нибудь версия?

 — В общем, нет. Мы все надеемся, что Стив нам расскажет, если… когда, — поправилась она, — очнется.

 Краем глаза она заметила белый микроавтобус, пересекавший стоянку автомобилей, и, вздрогнув, отвела взгляд.

 — Надеюсь, осталось недолго ждать, — Том ободряюще похлопал ее по руке. — Как там справляется Брайан на вашем участке?

 — Уже кое-что видно. Он молодец. Вы должны гордиться им.

 — Уже горжусь. Вы затеяли амбициозный проект. Участок, дом. Все это требует много времени, денег и труда. Об этом много говорят, — добавил он.

 — Оно того стоит. Заезжайте как-нибудь — посмотрите, как продвигается дело.

 — Я надеялся, что вы предложите, — подмигнул Том.

 — В любое время, мистер Морроу.

 — Том.

 — В любое время, — повторила Силла и встала. — Пойду проверю, добилась ли Кэти успеха.

 — Можете не сомневаться. Я буду молиться за вашего друга.

 — Спасибо.

 Вот поэтому, думала Силла, когда пересекала холл, направляясь к лифту, я и хочу, чтобы здесь был мой дом. Потому что здесь есть такие люди, как семья Морроу, как Ди, Вики и Майк — персонал реанимационного отделения, которых она видит каждый день. Люди, которым не все равно.

 В конце концов, такие люди, как Форд.

 И даже такие, черт побери, как сердитый и вечно недовольный Бадди.

 Выйдя из лифта, она увидела на сестринском посту Майка.

 — Как он?

 — Стабилен. Функция почки в норме. Это уже прогресс.

 — Хорошо. У него кто-то есть?

 — Миссис Морроу увела миссис Ченски выпить кофе, — Майк улыбнулся. — Так что путь свободен.

 — Слава богу.

 Синяки все еще покрывали его лицо, но они уже начали желтеть по краям. Густая щетина, покрывавшая щеку, уколола Силлу, когда она наклонилась и поцеловала его.

 — Я вернулась. Сегодня на улице жарко. Хочется раздеться.

 Она повернулась к окну, чтобы рассказать, что там происходит, и заметила рисунок, который был прикреплен к раме.

 — Что это у нас? Кон Бессмертный? — Она оглянулась на Стива. — Видишь? Очень похож.

 Это нарисовал Форд. Силла поняла бы это и без подписи в нижнем углу. Стив был изображен в набедренной повязке, с широкими черными ремнями на груди и в сапогах до колен. Его волосы развевались, как на сильном ветру, а на лице была вызывающая улыбка победителя. Его руки сжимали рукоять меча, острие которого упиралось в землю между широко расставленными ногами.

 — Большой меч, явный символ. Тебе это должно понравиться. И бицепсы, выпирающие над нарукавниками, татуировки, ожерелье из когтей. Кон Бессмертный. Он тебя раскусил, правда?

 Слезы, подступившие к горлу, были безжалостно проглочены.

 — Ты это увидишь, да? — Она подошла к Стиву и взяла его за руку. — Ты очнешься, чтобы увидеть это. Хватит уже, Стив, правда, хватит. Будь оно проклято. Это дерьмо продолжается слишком долго, так что перестань тратить время и… о боже.

 Неужели его рука пошевелилась? Он двинул рукой, или ей это показалось? Она медленно выдохнула и пристально посмотрела на его пальцы, лежавшие у нее в руке.

 — Не заставляй меня снова на тебя кричать. Ты же знаешь, если я разойдусь, то перекричу твою мать. Кстати, она скоро вернется, так что…

 Пальцы Стива дернулись, затем согнулись. Она ощутила легкое пожатие.

 — Хорошо, хорошо, умница, оставайся, не уходи никуда. — Свободной рукой она потянулась к кнопке звонка и нажала на нее. — Давай, Стив, сделай это еще раз. — Она подняла его руку и прижала ее к губам. И засмеялась, когда его пальцы вновь шевельнулись и слегка согнулись.

 — Он сжал мою руку, — крикнула она вошедшему в палату Майку. — Он дважды сжал ее. Он приходит в себя? Да?

 — Говорите с ним, — Майк подошел к кровати Стива и приподнял ему веко. — Пусть слышит ваш голос.

 — Давай, Стив. Это Силл. Очнись, лентяй. Будто мне больше нечего делать, как стоять тут и смотреть, как ты дрыхнешь.

 С другой стороны кровати Майк проверял пульс, реакцию зрачков, кровяное давление. Затем сильно ущипнул Стива за предплечье. Рука дернулась.

 — Он почувствовал это. Он пошевелился. Стив, ты меня убиваешь. Открой глаза. — Силла обхватила ладонями его лицо и нагнулась, почти касаясь носом его носа. — Открой глаза.

 Его веки затрепетали, и она почувствовала легкое дуновение на подбородке. Это не просто дыхание, поняла она. Слово.

 — Что? Что ты сказал? Повтори.

 Силла наклонилась ниже, приблизив ухо к его губам. Она уловила медленный вдох, а затем два слова, произнесенные хриплым шепотом:

 — Твою мать.

 Силла всхлипнула и тут же рассмеялась.

 — Твою мать. Он сказал «твою мать»!

 — Не обижайтесь на него. — Майк быстро подошел к двери и махнул медсестре. — Вызовите доктора Норта. Его пациент приходит в себя.

 — Ты меня видишь? — спросила Силла, когда его глаза открылись. — Стив? Ты меня видишь?

 Он устало вздохнул:

 — Привет, девочка.

 Она поговорила с врачом и даже смогла искренне улыбнуться матери Стива, а потом заперлась в кабинке туалета и дала волю слезам облегчения. Умывшись, торопливо подкрасившись и надев солнцезащитные очки, чтобы скрыть следы слез, она вернулась к сестринскому посту.

 — Он спит, — сказал ей Майк. — Естественный сон. Он очень слаб, и ему еще долго выздоравливать. Вы должны поехать домой, Силла, и как следует выспаться.

 — Обязательно. Если он будет спрашивать меня…

 — Мы вам позвоним.

 Впервые за все это время Силла вошла в лифт с легким сердцем. Пересекая холл, она достала телефон и позвонила Форду.

 — Привет, красивая белокурая девушка.

 — Он очнулся. — Она шла по боковой дорожке по направлению к автостоянке, подпрыгивая на каждом шагу. — Он пришел в себя, Форд. Он говорил со мной.

 — Господи. И что он сказал?

 — Первыми его словами были «твою мать».

 — Так и должно быть.

 — Он узнал меня, назвал свое имя, и все такое. Пока левая сторона тела немного слабее правой. Но врач сказал, что прогноз хороший. Они должны сделать тесты, и…

 — Хороший прогноз — это здорово. Хочешь, я приеду и привезу тебе поесть.

 — Нет. Я еду домой. Он спит. Просто спит. Хотела сообщить тебе. Просто хотела сказать, что видела твой рисунок и дразнила его им как раз перед тем, как… думаю, что и он тоже помог.

 — Ничто надолго не остановит Кона Бессмертного.

 — Ты так… Черт! Сукин сын!

 — Что? Что такое?

 Она смотрела на дверцу своей машины.

 — Я буду дома через несколько минут. Зайду.

 Она отключилась, не дав Форду ответить. И прочла фразу, которую кто-то написал черным маркером на водительской дверце ее машины:

 ОТ ШЛЮХ РОЖДАЮТСЯ ШЛЮХИ!

 Форд смотрел, как Силла цифровым фотоаппаратом снимает дверцу своего пикапа. Его ярость рвалась наружу, но он не знал, как можно выплеснуть ее.

 Пинать колеса? Ударить кулаком по дереву? Или ходить вокруг и ругаться на чем свет стоит? Он сомневался, что все это поможет или принесет ему хоть какое-то удовлетворение. Поэтому он просто стоял, сунув руки в карманы, и сдерживал злость, позволяя ей тихо кипеть.

 — Копы сами все сфотографируют, — заметил он.

 — Хочу иметь собственные снимки. Кроме того, я не думаю, что Уилсон и Айрик в первую очередь будут заниматься именно этим.

 — Возможно, это как-то связано со Стивом. Они будут здесь утром.

 Она пожала плечами, выключила фотоаппарат и сунула его в карман.

 — Надпись никуда не пропадет. Солнце поджарило этот маркер, так что он, наверное, въелся в краску. Теперь мне придется перекрашивать всю эту проклятую дверь. Машине еще и трех месяцев нет.

 Пока Форд разглядывал и тер пальцем надпись, Силла пнула колесо. Форд решил, что он был прав — похоже, удовлетворения это ей не принесло.

 — Можешь взять мою машину, пока эту будут красить.

 — Я буду ездить на этой, — в ее глазах можно было прочесть вызов и ярость. — Я знаю, что я не шлюха. Я видела микроавтобус Хеннесси на стоянке возле больницы, перед тем как пошла к Стиву. Он мог это сделать. Он мог напасть на Стива. Он на это способен.

 — Стив что-нибудь рассказывал?

 — Мы его не спрашивали. Он все еще слаб. Врач сказал, может, завтра. Он будет в состоянии разговаривать с полицией завтра. Проклятье!

 Она ходила взад-вперед уже несколько минут, отметил Форд, но не ругалась и не била кулаком по деревьям. Силла остановилась и тяжело вздохнула.

 — Ладно. Ладно. Я не позволю какому-то козлу испортить такой чудесный день. В винных магазинах города можно найти шампанское?

 — Не знаю. Но у меня можно.

 — Почему так получается, что у тебя все есть?

 — Я был бойскаутом. Серьезно, — добавил он в ответ на ее смех. — В доказательство могу представить значки. — Она права, решил он, и я никому не позволю портить этот чудесный день. — А что, если мы разогреем пиццу и откупорим бутылку?

 Услышав слово «пицца», сидевший на веранде Спок запрыгал и радостно закружился.

 — Мне это тоже нравится. — Она потянулась, чтобы поцеловать Форда, но в этот момент послышался автомобильный гудок.

 — Ну вот, — произнес Форд сквозь зубы, когда позади машины Силлы остановился ярко-красный, как пожарная машина, «Мустанг» с откидным верхом, — когда-нибудь это должно было случиться.

 Яркий цвет автомобиля бледнел перед развевающейся на ветру копной рыжих волос женщины на пассажирском сиденье, которая приветственно махала рукой. Сдвинув на нос очки в тонкой оправе, чтобы получше рассмотреть Силлу, она спустила на землю ноги в туфлях-лодочках с открытым носком и наконец вышла из машины, чтобы поздороваться с прыгающим вокруг нее повизгивающим Споком.

 Затем показался водитель. Рост и телосложение мужчины заставили Силлу насторожиться — еще до того, как она увидела очертания его подбородка.

 Ее ладони мгновенно вспотели. Встреча с родителями. Экзамен, который она неизменно проваливала.

 — Привет, мое солнышко! — Пенни Сойер обхватила щеки Форда, который подошел к ней, и звонко поцеловала сына. Ее смех был похож на звон кубиков льда в стакане с виски.

 — Привет, мама. Папа, — мужчина с серебристыми, как у Кэри Гранта, волосами крепко обнял Форда одной рукой. — Что вы тут делаете?

 — Едем к Сюзи и Биллу. Пару партий в Техасский Холдем,^[13] — Пенни ткнула сына пальцем в грудь, а отец Форда присел на корточки, чтобы поздороваться со Споком. — Мы проезжали мимо и решили спросить, не хочешь ли ты составить нам компанию.

 — Я всегда проигрываю в покер.

 — Ты не азартен, — сказала Пенни и с любопытством посмотрела на Силлу. — Но ты не один. Можешь не говорить, кто это. Вы ужасно похожи на бабушку. — Пенни шагнула к Силле, протянув руки. — Самую красивую из женщин, каких мне только приходилось видеть.

 — Спасибо. — Выбора не было, и Силла поспешно вытащила руки из карманов, чтобы пожать протянутые ладони Пенни. — Рада познакомиться.

 — Силла Макгоуэн. Мои родители, Пенни и Род Сойер.

 — Я была близко знакома с вашим отцом, — Пенни хитро покосилась на мужа.

 — Перестань, — отмахнулся Род. — Постоянно пытается вызвать у меня ревность. Много о вас слышал, — сказал он, обращаясь к Силле.

 — А мне не сказал ни слова, — Пенни снова ткнула локтем Форда.

 — Я очень осторожен.

 Пенни опять рассмеялась своим раскатистым смехом и сунула руку в сумочку. Оттуда она достала огромное печенье «Милк боун» в форме косточки, при виде которого Спок начал издавать восторженные повизгивания, дрожа всем телом, а его выпуклые глаза засияли.

 — Будь мужчиной, — строго сказала Пенни, когда Спок встал на задние лапы и закружился на месте, но тут же ласково добавила: — Возьми, моя радость. — Спок схватил печенье, рванувшись к нему всем телом, и, отбежав в сторону, принялся грызть и жевать его. — Я его балую, — сказала она Силле. — Он так похож на моего внука.

 — У тебя есть две настоящие внучки, от Элис, — напомнил ей Форд.

 — И они тоже получают печенье, когда приходят ко мне в гости, — улыбнулась она. — Это здорово, что вы восстанавливаете дом. Он этого заслуживает. Твой дедушка тоже сегодня играет, Форд. Мой папа был безумно влюблен в вашу бабушку.

 — Правда? — заморгала Силла.

 — По уши. У него есть куча ее фотографий разных лет. Он не продаст их ни за какие деньги — отказал даже мне, когда у меня возникла идея вставить некоторые снимки в рамки и вывесить в книжном магазине.

 — Мама владеет книжным магазином, тем, что в Деревне, — объяснил Форд Силле.

 — Неужели? Я там была. Купила у вас несколько книг по ландшафтному дизайну и строительству. Чудесный магазин.

 — Наша маленькая каморка, — сказала Пенни. — Ой, мы, кажется, опаздываем. Почему ты позволяешь мне столько болтать, Род?

 — Понятия не имею.

 — Если передумаешь насчет покера, мы найдем тебе место за столом. Вам тоже будут рады, Силла, — крикнула Пенни, которую Род увлекал к машине. — Я попрошу дедушку, чтобы он привез вам эти фотографии.

 — Спасибо. Было приятно познакомиться.

 — Форд! Привези как-нибудь Силлу на обед.

 — Садись в машину, Пенни.

 — Иду, иду. Ты слышал?

 — Да, мама, — ответил Форд. — Надеюсь, ты сорвешь крупный куш.

 — Я чувствую удачу, — крикнула Пенни. Род включил заднюю передачу, и машина рванулась с места.

 — Ух ты, — выдохнула Силла.

 — Знаю. Как будто тебя задело краем урагана. Остается легкое удивление и растерянность, а также твердое убеждение, что еще немного, и тебя бы сбило с ног.

 — Ты похож на отца — кстати, он очень красивый. А твоя мать? Просто ослепляет.

 — Ее собственный отец называет ее закупорщицей.

 — Закупорщица, — рассмеялась Силла, и они пошли в дом. Довольный Спок с деликатной отрыжкой последовал за ними. — Она мне понравилась, хотя обычно я с подозрением отношусь к матерям. Кстати, о пробках. Где шампанское?

 — В холодильнике в прихожей.

 — Я принесу, а ты займись пиццей.

 Через несколько минут она вернулась с бутылкой «Вдовы Клико» в руке и озадаченным выражением лица.

 — Форд, зачем тебе столько краски?

 — Что? — он оторвал взгляд от духовки. — А, это. Несколько метров грунтовки, несколько метров красной краски для наружных работ и чуть-чуть белой краски для отделки.

 — Ты купил краску для амбара, — ее сердце замерло на мгновение, и она поставила бутылку на кухонный стол.

 — Я не верю в сглаз. Я верю в позитивный настрой, который правильнее было бы назвать надеждой.

 Внутри у Силлы все успокоилось. Она шагнула к нему, прижала ладонь к его щеке и коснулась губами его губ. Поцелуй был теплым, как бархат, и нежным, как желание. Даже когда Форд повернул ее, так что она прижалась спиной к кухонному столу, поцелуй остался медленным и нежным, глубоким и мечтательным.

 Когда их губы разомкнулись, Силла прижалась щекой к щеке Форда — этого жеста признания близости удостаивались немногие.

 — Форд, — она отстранилась и снова вздохнула. — Моя голова слишком занята Стивом, чтобы сегодня я соответствовала твоим условиям для секса.

 — Да. Понятно, — он провел пальцем по ее руке. — На самом деле это не жесткие условия, а, скорее, общие пожелания.

 Она рассмеялась и еще раз погладила его по щеке.

 — Это хорошие условия. Мне нравится соблюдать их.

 — Тут мне некого винить, кроме самого себя, — он обошел Силлу и сунул пиццу в духовку.

 — Так что мы съедим пиццу и выпьем немного шампанского — но никакого секса.

 Форд покачал головой, снимая фольгу и проволоку с бутылки.

 — Именно так я больше всего люблю проводить время с красивыми женщинами.

 — Я никогда не влюбляюсь. Это правило, — сказала она, когда он замер и посмотрел на нее. — Принимая во внимание наследственность — печальный опыт бабушки и мамы в этой области, — я сделала вывод, что это не для меня. Стив был исключением, и вот иллюстрация того, чем это заканчивается. Так что я предпочитаю не влюбляться. Но, кажется, с тобой все иначе.

 Форд пристально смотрел на нее, и в это время пробка с хлопком вылетела из бутылки.

 — Это тебя пугает?

 — Нет, — он прочистил горло. — Немного. Не сильно.

 — Думаю, может пугать, потому что я становлюсь немного нервной. Так что будь осторожен.

 — Спасибо за совет. Кстати, что ты подразумеваешь под термином «влюбляться»?

 Боже, подумала она, глядя на него. Боже, неужели он ничего не понимает?

 — Может, принесешь бокалы? Похоже, нам обоим нужно выпить.

 Силла наняла маляров и попросила нескольких строителей перенести краску в амбар. Она поговорила с полицейскими и договорилась с местной авторемонтной мастерской, чтобы ей покрасили дверцу пикапа. А при появлении на горизонте белого микроавтобуса она каждый раз без колебаний выставляла средний палец в оскорбительном жесте.

 «Никаких улик, — сказали копы. — Ничего, что могло бы связать Хеннесси с местом преступления в ту ночь, когда напали на Стива. И невозможно доказать, что именно он разукрасил машину».

 Значит, пришла к выводу Силла, она должна заняться этим сама. И если он попытается сделать следующий ход, она будет готова.

 Тем временем Стива перевели в обычную палату, а его мать вновь оседлала свою метлу и умчалась на запад.

 Вспотевшая после работы на чердаке, Силла изучала скелет главной ванной.

 — Выглядит неплохо, Бадди. Вполне подходит для завтрашней инспекции.

 — Не могу взять в толк, кому нужны все эти насадки для душа.

 — Это гидромассаж. Не просто душ, а процедура. Вы видели арматуру? Ее доставили сегодня утром.

 — Видел. Красивая, — ворчливо ответил он, и она невольно улыбнулась.

 — Как дела с душевой кабиной?

 — Я займусь ею. Займусь. Не подгоняйте меня.

 Она состроила гримасу у него за спиной.

 — Кстати, о душе. Мне нужно принять ванну, перед тем как ехать к Стиву.

 — Вода отключена. Если вы хотите, чтобы я разобрался с душевой кабиной, воду нельзя включать.

 — Хорошо. Черт. Приму душ у Форда.

 Силла заметила ухмылку на лице Бадди, но предпочла проигнорировать ее. Она взяла чистую одежду и положила ее в сумочку. Внизу она перебросилась несколькими словами с Добби, ответила на оклик из кухни, а затем, выйдя из дома, еще десять минут обсуждала зеленые насаждения с садовником.

 Наконец она перебежала через дорогу и свернула в сторону тренажерного зала, решив воспользоваться душем там, чтобы не беспокоить Форда.

 Вымывшись, высушившись и завернувшись в большое белое полотенце, она поняла, что оставила сумку — а в ней чистую одежду — на передней веранде.

 — Проклятье.

 Она смотрела на грязные, пропитанные потом футболку и джинсы, которые сняла с себя, и провела рукой по чистым волосам.

 — Нет, я в это влезать не буду.

 Придется все-таки побеспокоить Форда. Сделав из футболки узел, она завязала в него белье и отправилась в дом.

 Силла открыла дверь в кухню и увидела изумленное лицо Форда.

 — О, привет. Послушай…

 — Форд, ты не сказал нам, что не один.

 — Я и сам не знал. — Форд с удивлением смотрел на Силлу. — Привет.

 Легкая тревога на ее лице сменилась растерянностью, когда за спиной Форда она увидела его мать и пожилого мужчину, сидевших за стойкой бара на кухне.

 Она застыла на месте, а Спок бросился к ней и стал тереться о ее голые ноги.

 — О боже. Боже. Просто… Боже. Простите. Извините меня.

 — Если ты будешь так пятиться, то свалишься со ступенек, — Форд схватил ее за руку. — С моей мамой ты уже знакома. А это мой дедушка, Чарли Квинт.

 — Да, здравствуйте. Я прошу прощения. Я… Форд, я не хотела мешать тебе. Думала, ты работаешь. У меня в доме на некоторое время отключили воду, и я прибежала сюда, чтобы воспользоваться твоим душем, — кстати, спасибо. А потом поняла, что меня отвлекли разговорами о разновидностях сирени, и я оставила свою сумку с чистой одеждой на веранде. Я пришла попросить тебя, чтобы ты сбегал и принес ее. Мою одежду.

 — Конечно, — Форд потянул носом воздух. — Мое мыло на тебе пахнет лучше, чем на мне.

 — Да, но…

 — Силла, держу пари, вы не откажетесь от чая со льдом, — Пенни встала, чтобы взять бокал.

 — Нет, не беспокойтесь, я…

 — Никакого беспокойства. Форд, иди и принеси девочке одежду.

 — Хорошо. Немного неловкая ситуация. Правда, дедушка? — улыбнулся Форд.

 — На хорошенькие ножки симпатичной женщины всегда приятно посмотреть. В жизни вы больше похожи на нее, чем в кино, которое я видел.

 Более нелепой ситуации и представить нельзя, подумала Силла, когда Форд подмигнул ей и вышел из кухни.

 — Вы были знакомы с моей бабушкой.

 — Да. Я влюбился в нее сразу же, как только увидел на экране. Она была всего лишь маленькой девочкой, а я всего лишь маленьким мальчиком, но это была самая лучшая разновидность детской влюбленности. Первая любовь не забывается.

 — Думаю, вы правы.

 — Вот так, милая. Может, присядете?

 — Нет, спасибо. — Она смотрела на бокал, который ей протянула Пенни, и размышляла, как его взять, если в одной руке у нее узел с грязной одеждой, а другой рукой она придерживает полотенце.

 — О, это у вас грязная одежда. Давайте ее мне. Суну в стиральную машину Форда в прихожей.

 — Нет, не нужно…

 — Никакого беспокойства. — Пенни отобрала у Силлы узел и сунула ей в руку холодный бокал. — Папа, покажи Силле фотографии. Мы приехали как раз за этим, — продолжала она из прихожей. — Но сначала заскочили поздороваться с Фордом. Боже милосердный! Ну вы, наверное, наработались сегодня.

 Слегка покраснев, Силла подошла к стойке, на которой Чарли раскрыл альбом с фотографиями.

 — Вот эти мои самые любимые!

 Заглянув в альбом, Силла мгновенно забыла, что из одежды на ней лишь одно полотенце.

 — Я их никогда не видела.

 — Моя личная коллекция, — сказал Чарли с задумчивой улыбкой. — Видите вот этот снимок? — он постучал пальцем под фотографией. — Первый ее снимок, который я сделал.

 Дженет сидела на ступеньках веранды, откинувшись назад, спокойная и улыбающаяся, в закатанных рабочих брюках и клетчатой рубашке.

 — Она выглядит такой счастливой. Домашней.

 — Она занималась с садовниками — ходила с ними и показывала, где должны быть посажены розы, и все такое. Она узнала, что я фотографирую, и попросила меня приехать и сделать несколько снимков дома и сада. И разрешила мне сфотографировать ее. Вот она с детьми. А это ваша мать.

 — Да. — Выглядит сияющей и счастливой рядом со своим несчастным братом, подумала Силла. — Они очень красивы. Правда? Такие красивые, что глазам больно.

 — Она сияет. Да, так и было.

 Силла начала листать альбом. Вот Дженет, загорелая и величественная, верхом на пегой лошади, вот она валяется на земле вместе с детьми, вот смеется и плещет ногой воду пруда. Дженет в одиночестве, Дженет в компании. На вечеринках и на ферме. Со знаменитостями и простыми людьми.

 — Вы не продали ни одного снимка?

 — Деньги — это просто деньги, — пожал плечами Чарли. — Если бы я их продал, они перестали бы быть моими. Я давал ей копии, если она просила.

 — Мне кажется, пару штук я уже видела. У моей матери куча коробок с фотографиями. Дженет была очень фотогенична. А вот эта! Моя любимая. — Силла бережно взяла в руки фотокарточку.

 Дженет стоит в проеме открытой двери деревенского дома, прислонившись к косяку, — голова поднята, руки сложены на груди. На ней простые темные брюки и белая блузка. Босиком, с распущенными волосами. Горшки с цветами на веранде и спящий щенок, свернувшийся клубком на верхней ступеньке.

 — Она купила этого щенка у Клинтонов, — Пенни остановилась рядом с отцом и положила ладонь ему на плечо. — Это семья твоей мачехи.

 — Да, она мне рассказывала.

 — Дженет любила эту собаку, — пробормотал Чарли.

 — Ты должен сделать копии для Силлы, папа. Семейные фото — это очень важно.

 — Думаю, смогу.

 — Дедушка собирается сделать копии для Силлы, — объявила Пенни Форду, который вошел в кухню с сумкой Силлы. — У него есть негативы.

 — Могу их отсканировать, если ты мне доверяешь. Вот, пожалуйста, — Форд протянул сумку Силле.

 — Спасибо, — почувствовав колебания Чарли, Силла не стала настаивать. — Замечательные снимки. Я бы с удовольствием посмотрела остальные, но мне нужно в больницу. Пойду… — она подняла сумку. — Вниз.

 — Вы больше похожи на нее, чем ваша мать, — сказал Чарли, когда Силла была уже в дверях. — Выражением глаз.

 Силла ничего не ответила и быстро спустилась по ступеням.

 Силла мысленно закружилась в танце, увидев первую плитку, красовавшуюся на стене новой ванной. Она представила бульканье воды, тихий шелест воздушной пены, приятное тепло массажного душа.

 Черно-белая гамма, стиль ретро — все это создавало нужное настроение.

 Плиточник Стэн оглянулся на нее.

 — Силла, вы должны провести наверх электричество.

 — Мы этим занимаемся. К концу недели обещаю.

 К концу недели все должно заработать, подумала она. И кровать, которую она заказала, тоже будет доставлена. Стив не может выздоравливать в душном доме в спальном мешке.

 Она вернулась к установке каркаса для туалета в главной ванной. Через пару недель, если все будет идти по плану, у нее появятся две полностью готовые ванные комнаты и начнутся работы в третьей. Можно будет обивать гипсокартоном кабинет на чердаке, а восстановление штукатурки почти закончено. Потом Добби может приступать к медальонам на потолке. Как только она выберет орнамент.

 Перебирая планы, Силла взяла молоток и начала вбивать гвозди.

 Через две недели она сдаст экзамен и получит сертификат. Но ей не хотелось об этом думать. Если она не выдержит экзамен, то к концу года ей придется наниматься на работу к одному из своих теперешних подрядчиков. Если она провалится, то не сможет купить симпатичный маленький домик по дороге в деревню, который — она это знала — был бы превосходным и прибыльным вложением для реконструкции и перепродажи.

 Если она провалится, это станет ее очередным поражением. Но ей казалось, что она уже исчерпала свой лимит неудач на всю жизнь.

 Позитивный настрой, напомнила она себе. Так сказал бы Форд. Ну что ж, можно попробовать — вреда не будет.

 — Ты это сделаешь, — громко произнесла она и, удовлетворенно кивнув, отложила молоток. — Ты сдашь этот проклятый экзамен. Силла Макгоуэн, ты станешь подрядчиком с лицензией.

 Собрав инструменты, она отправилась посмотреть, как продвигается сооружение внешней лестницы в ее кабинет, а также по дороге взглянуть на укладку черепицы. Она подошла к бригаде плотников как раз в тот момент, когда маляры на новых лесах нанесли первые мазки красной краски на стены амбара.

 Воздух был пропитан запахом свежего перегноя, разбросанного вокруг недавно посаженных и старых растений. Розы, гортензия, спирея и старомодная вейгелия, клумбы с ярко-зеленым кудрявым плющом, а также пышными пионами, которые уже буйно цвели.

 То ли еще будет, подумала она, все только начинается. Но прогресс уже заметен. Период разрухи закончился. Началась эпоха обновления.

 Она вспомнила о фотографиях в альбоме Чарли и, бросив работу, побежала за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть эту картину.

 Обнаженные по пояс, блестящие от пота маляры на лесах. Шанна в шортах, ярко-розовой футболке и бейсболке, вместе с Брайаном выкладывающая невысокую каменную ограду сада. Каркас лестницы, неоконченная задняя веранда.

 В ее воображении на секунду возникла Дженет, с улыбкой прислонившаяся к косяку входной двери.

 — Все возвращается, — тихо сказала Силла.

 Повернувшись, она увидела Форда и Спока, которые шли по дороге к ее дому.

 Спок подбежал к ней, потерся о ее ноги, затем отошел и сел, с любовью и радостью глядя на Силлу. Она потрепала его по голове.

 — Принес тебе подарок, — Форд протянул ей одну из двух банок кока-колы. — Я заезжал навестить Стива. Он говорит, что его выпишут через пару дней.

 — Он быстро восстанавливается. — Как и ферма, подумала Силла. — Я тороплюсь провести наверх электричество, и скоро привезут кровать.

 — Ты хочешь, чтобы после травмы черепа он восстанавливался на стройплощадке? Ты это слышишь? — Форд обратился к Споку.

 Силла пожала плечами и махнула рукой в сторону дома, откуда доносились гудение, стук и визг дрелей.

 — Для таких людей, как я и Стив, это камерная музыка.

 — Верю тебе на слово. Но он может пожить и у меня. В доме есть кровать и электричество. И цифровое кабельное телевидение.

 — Неужели? — Она сделала большой глоток колы, пристально глядя на него.

 — Точно. Я испытываю жалость к тем, у кого нет цифрового кабельного телевидения.

 — Не сомневаюсь. Но тебе не нужно поселять у себя моего бывшего мужа. Ему требуется… Кто это? — удивленно спросила она, увидев, как на дорожку к ее дому осторожно сворачивает черный «Лексус».

 — Городская машина, — заметил Форд. — Из большого города.

 — Я не знаю, кто… черт.

 Вскинув брови, Форд смотрел на выходивших из машины мужчин.

 — Твои друзья?

 — Нет. Но водитель — это пятый муж моей матери.

 — Силла! — Широко улыбаясь, Марио раскинул руки — красивый, как дьявол, типичный итальянец, в мокасинах «Прада» и джинсах «Армани». Его изящное движение было прервано Споком, который подошел обнюхать его; Марио пришлось остановиться, а затем обойти собаку.

 Его глаза были скрыты темными стеклами очков, но Силла догадывалась, что они черные и блестящие. Загорелый и гибкий, как пантера, он подошел к ней, горячо обнял и расцеловал в обе щеки.

 — Только посмотрите на нее! Какая деловая.

 — Что ты здесь делаешь, Марио?

 — Маленький сюрприз, Силла. Это Кен Корбет, один из наших продюсеров. Кен, это Силла Макгоуэн, моя падчерица.

 — Очень рад познакомиться, — Кен, маленький и жилистый, с тронутыми сединой черными волосами, пожал руку Силлы. — Я ваш большой поклонник. Значит… — он обвел глазами ферму. — Это тот самый дом.

 — Да, это мой дом, — спокойно ответила Силла. — Форд, Марио и Кен. Простите, что не приглашаю войти. Работа в самом разгаре.

 — Вижу, — улыбка Марио никогда не тускнела. — И слышу.

 — Спок, поздоровайся, — приказал Форд после того, как тот закончил метить колеса. — Он хочет, чтобы ему пожали лапу, чтобы убедиться, что вы друзья.

 — А, — Марио с сомнением посмотрел на собаку, присел и пожал кончиками указательного и большого пальцев протянутую лапу.

 Похоже, на Спока его приветствие не произвело впечатления.

 Кен тоже наклонился и пожал лапу Спока так же энергично, как руку Силлы.

 — Красивые места, — продолжал Марио. — Очень красивые. Мы едем из Нью-Йорка. Нужно было встретиться кое с кем. Какой пейзаж! Мама шлет тебе привет, — добавил он. — Она бы приехала тоже, но ты знаешь, как это тяжело для нее. Воспоминания.

 — Она в Нью-Йорке?

 — Короткая поездка, дел — не продохнуть. Примерки, репетиции, встречи, журналисты. Но мы с Кеном хотим тебя украсть — поздний обед или ранний ужин. Куда тебя тут можно отвезти?

 — Никуда, но все равно спасибо. Я работаю.

 — Разве я тебе не говорил? — громко рассмеялся Марио, а Спок тихо зарычал. — Силла замечательная женщина. Столько талантов. Ты можешь отдохнуть часок, милая.

 — Правда не могу. Особенно если речь идет об участии в мамином шоу. Я сказала ей, что мне это неинтересно.

 — Мы приехали сюда, чтобы тебя уговорить. Вы нас не оставите одних? — обратился Марио к Форду.

 — Нет, не оставит, — резко сказала Силла и повернулась к Форду. — Не оставишь.

 — Думаю, нет, — ответил Форд.

 По лицу Марио скользнула гримаса раздражения.

 — У тебя есть шанс войти в историю, Силла. Три поколения выступают вместе. Ты видела Селин, поющую с Элвисом?^[14] Мы сделаем подобное шоу. Мы можем поставить Дженет на сцену рядом с тобой и Беделией. Необычное представление. Живой концерт.

 — Марио…

 — Я понимаю, что ты не хочешь исполнять все эти дуэты с матерью, хотя я могу сказать тебе — и Кен тоже, — как это важно для тебя. Для твоей карьеры.

 — Мы уже разработали рекламную кампанию, — в разговор вступил Кен. — Мы можем гарантировать аншлаг на любой площадке. Потом кабельные каналы, CD, DVD. Зарубежные рынки уже в предвкушении. Возможно, мы сумеем выпустить в комплекте и второй диск, ваш сольный. На самом деле мы с Марио обдумываем идею о съемках здесь. Ты прав, Марио. Это место потрясающе впишется в концепцию.

 — Вы ведь очень заняты, правда? — голос Силлы звучал мягко, но враждебно, так что Спок снова зарычал. — И вы напрасно теряете время. Нет. Простите, Кен, но мне кажется, Марио ввел вас в заблуждение. Я не хочу, чтобы меня продвигали. Тебе не нужно говорить обо мне с продюсерами, промоутерами и рекламщиками, — обратилась она к Марио. — Ты не мой агент и не мой менеджер. У меня вообще нет агента и менеджера. Теперь я сама себе хозяйка. И занимаюсь я вот этим. Дома. Я занимаюсь домами. Можешь наслаждаться пейзажем по дороге назад.

 Она знала, что Марио просто так не отступит. Уходя по дорожке, она слышала, как он произнес ее имя. И еще она слышала, как Форд разговаривал с Кеном, намеренно усилив деревенский акцент.

 — Спок, сидеть. Так вы приехали из самого Нью-Йорка?

 — Силла. Милая. Позволь мне…

 — Только дотронься до меня, Марио, и клянусь, я тебя ударю, — крикнула Силла, не оглядываясь.

 — Почему ты сердишься? — в его голосе слышались удивление и грусть. — Это потрясающая возможность. Я забочусь о тебе.

 Она остановилась, стараясь сдержать гнев, и медленно повернулась.

 — Возможно, ты и сам в это отчасти веришь. Но я могу сама о себе позаботиться и давно уже делаю это.

 — Дорогая, у тебя были плохие менеджеры. Ты могла бы стать звездой.

 — Может, я и стала бы звездой, если бы имела талант и желание. Послушай, что я тебе скажу: я не хочу быть звездой. Я не хочу выступать. Я не хочу этим заниматься. Я счастлива здесь, Марио, если тебе это важно. Я счастлива с тем, что у меня есть, и такая, какая я есть.

 — Силла, ты нужна матери.

 — Начинается, — она с отвращением отвернулась.

 — Она исчерпала себя. А с тобой спонсоры дадут гораздо больше. Она так…

 — Я не могу этого сделать, Марио. И не буду. И это не просто упрямство. Я не могу. Это не мое. Ты должен был поговорить со мной, прежде чем ехать сюда и привозить Кена. И ты должен был слушать, когда я говорила «нет». Я не Дилли. И я не мелю вздор и не притворяюсь. А из моего чувства вины она уже выжала все, что можно. Я не сделаю это для нее.

 — Ты очень жестока, Силла, — теперь его лицо казалось и вправду расстроенным.

 — Да.

 — Она тебе мать.

 — Да. А я ей кто? Дочь. Может быть, в этот раз — хотя бы в этот раз — она сможет задуматься о том, что нужно мне и чего хочу я, — она предостерегающе подняла руку. — Поверь, если ты скажешь еще хоть слово, будет только хуже. Советую тебе остановиться. Ты достаточно умен. Передай ей, что я желаю ей удачи. Ни пуха ни пера. Правда. И это все, что я могу ей сказать.

 Марио покачал головой, как будто смотрел на капризного ребенка. Потом повернулся и пошел прочь, шаркая своими шикарными туфлями, сел вместе с Кеном в машину и уехал.

 Форд подошел к Силле и обнял ее за плечи.

 — Этот красный цвет будет отлично смотреться на стенах амбара.

 — Да. Ты не хочешь спросить, в чем дело?

 — Я уловил суть. Они хотели, ты не хотела. Они настаивали, ты не уступала. Они разозлили тебя, и это хорошо. Но в конце ты расстроилась. И это плохо. Поэтому мне все равно, кто они и что они от тебя хотели. Поэтому я говорю «наплевать» — а этот красный неплохо смотрится на амбаре.

 Его слова вызвали у Силлы улыбку.

 — Хорошо, когда ты рядом, Форд, — она наклонилась и ласково потрепала Спока. — Вы оба. В Лос-Анджелесе я бы заплатила несколько сотен долларов за такой сеанс психотерапии.

 — Мы выставим тебе счет. А теперь не покажешь ли мне, что тут сегодня происходит?

 — Пойдем проверим, как там плиточник. Сегодня это мое любимое место. — Она взяла Форда за руку и повела в дом.

 Когда Силла показала Добби орнамент для медальонов, он задумчиво почесал подбородок.

 — Трилистник, — объяснила она.

 — В свое время я любил пропустить пару кружек пива на День святого Патрика. Я знаю, что это трилистник, — улыбнулся он.

 — Мне приходили в голову и другие символы. Более строгие и более легкие. Но мне нравится трилистник. Простой и приносящий удачу. Думаю, Дженет одобрила бы его.

 — Наверное, одобрила бы. Похоже, ей нравилось все простое, когда она жила здесь.

 — Вы сможете это сделать?

 — Надеюсь.

 — Я хочу три медальона, — Силла радовалась, как девочка. — Три — тоже счастливое число. Один в столовой, один в хозяйской спальне и один здесь, в гостиной. Три круга из трилистника. Необязательно одинаковые, но симметричные. Это я оставляю на ваше усмотрение, — добавила она, когда Добби кивнул.

 — Мне нравится работать в этом доме. Словно возвращаешься в прошлое.

 Они сидели за импровизированным столом — лист фанеры на двух козлах для пилки дров. Она принесла ему стакан чаю, и они пили чай, пока Джек заканчивал штукатурить последний участок стены.

 — Вы видели ее, когда она приезжала сюда?

 — Иногда. Она всегда останавливалась, чтобы поговорить. Улыбалась, здоровалась, спрашивала, как дела.

 — Добби, а в последние пару лет, когда она приезжала сюда, не было тут никаких слухов о ее… дружбе с кем-то из местных мужчин?

 — То есть не миловалась ли она с кем-то?

 «Миловалась», подумала Силла, какое чудесное выражение.

 — Да, именно это я имела в виду.

 Он задумался, и морщины на его лице сделались глубже.

 — Не могу сказать. После ее смерти сюда понаехали репортеры, и некоторые из них тоже спрашивали об этом. Всякие ходили слухи, по большей части вранье.

 — У меня есть информация, что она кое-кем увлеклась. Очень увлеклась. Вы не помните, с кем она проводила время в последний год или полтора. Ведь она часто приезжала сюда в этот период.

 — Точно, приезжала, — кивнул он. — После смерти ее парня ходили слухи, что она собирается продать дом. Но она не продала. Правда, уже не устраивала праздников и не приглашала гостей. Я даже не видел, чтобы она привозила с собой дочку — вашу мать. Кажется, она приезжала одна. Если кто-то увидел бы ее со здешним парнем, пошли бы слухи.

 — В те времена тут было не так много народу, чтобы распространять слухи, — заметил Джек, откладывая мастерок. — Я хочу сказать, что тогда вокруг фермы почти не было домов. Правда, дед?

 — Это точно. Не было тех домов в поле, через дорогу. Они стали появляться лет двадцать пять или тридцать назад, кажется, после того, как Бакнеры продали свою ферму.

 — Так что соседей тут не было.

 — Думаю, Бакнеры были ближе всех. Примерно в четверти мили отсюда.

 А это интересно, подумала Силла. Так ли уж сложно скрывать любовную связь, когда рядом нет шумных соседей, заглядывающих в окна? Еще одной помехой могли стать журналисты, но они же не стояли лагерем на повороте дороги семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки.

 Если принять во внимание все, что Силла читала и слышала, Дженет умела скрывать некоторые стороны личной жизни. Немудрено, что после ее смерти не было недостатка в домыслах, слухах, тайнах и намеках.

 А пока, размышляла Силла, личность последнего любовника Дженет остается загадкой. Интересно, насколько сильно она хочет заполнить этот пробел в жизни бабушки?

 Очень хочет, призналась себе Силла. Ответ на этот один-единственный вопрос позволит раскрыть другую тайну, более важную.

 Почему Дженет Харди умерла в возрасте тридцати девяти лет?

 Силла обнаружила, что перспектива перевезти Стива к себе в дом вызывает у нее радостное волнение и легкий страх. Он был жив, и состояние позволяло выписать его из больницы. Три недели назад она сидела у его постели, пытаясь вытащить его из комы. Теперь она стояла рядом с ним, а он разглядывал дом. В руке его была трость, на голове бейсболка, одежда немного висела — он похудел за то время, что провел в больнице.

 Ей хотелось запереть его в доме, уложить в кровать и кормить бульоном.

 — Перестань глазеть на меня, Силл.

 — Наверное, тебе лучше войти внутрь, а не стоять на солнце.

 — Я уже насиделся внутри, без солнца. Здесь хорошо. Мне нравится амбар. Все амбары должны быть красными. Послушай, а куда это все подевались? Разгар дня, а тут ни машин, ни шума.

 — Я сказала всем подрядчикам, что сегодня выходной. Подумала, что тебе захочется тишины и покоя.

 — Господи, Силла, когда это я хотел тишины и покоя? Это ты этого хотела.

 — Отлично. Я хотела тишины и покоя. Мы идем в дом. Ты неважно выглядишь.

 — Это естественно. Я уже привык. — Он цыкнул на Силлу, когда она взялась за его свободную руку. Сам поднялся по ступенькам и пересек веранду.

 Когда он вошел в дом и огляделся, его лицо просветлело.

 — Штукатурка отлично выглядит. Избавилась от двери, расширила проем — это здорово. Больше пространства.

 — Я думаю использовать эту зону как маленькую столовую при кухне. Здесь отличный свет. А потом, если не передумаю, добавлю сюда солярий, установлю ванну с горячей водой, пару тренажеров и красивые растения. Потом.

 — Будет мило.

 Услышав усталость в его голосе, она чуть было не начала уговаривать его лечь в постель. Но передумала и решила использовать другую тактику. Сначала нужно заманить его наверх.

 — Мы многое успели на втором этаже. Хозяйская спальня почти закончена. Ты должен на нее взглянуть.

 Эта лестница отняла больше времени. Силла видела, как ноги Стива, особенно более слабая левая, дрожали во время подъема.

 — Нужно было принять предложение Форда. Там тебе было бы удобнее.

 — Я в состоянии вскарабкаться на эту чертову лестницу. Просто болит голова. И это тоже в порядке вещей.

 — Если хочешь прилечь… Здесь у меня есть таблетки.

 — Я не хочу прилечь. Пока, — он оттолкнул протянутую руку. — На его лице вновь появилась легкая улыбка, когда он разглядывал новую спальню. — У тебя всегда были способности. Хорошие линии, хороший свет. Отличный гардероб, девочка.

 — Лучший друг девушек. Вчера я соорудила отсек для мелочей, — она открыла дверцу, — в стиле Ванны Уайт.

 — Отделка из кедра. Классная работа.

 — Училась у лучших.

 Он повернулся и, хромая, направился к ванной, но Силла заметила странное выражение его глаз.

 — Что? Что случилось?

 — Ничего. Сексуально. Классно, — сказал он, разглядывая ванну. — Стиль ар-деко. Стеклянная перегородка для душа? Когда тебе пришла в голову эта идея?

 — В последнюю минуту. Мне понравился эффект полупрозрачности и ее сочетание с черно-белой плиткой, — она прислонилась лбом к его плечу. — Пожалуйста, скажи мне, что случилось?

 — А что, если я больше не смогу этим заниматься? Не смогу держать в руках инструменты? Я плохо соображаю, а головная боль буквально валит с ног.

 Ей хотелось обнять его, приласкать, успокоить. Но вместо этого она громко сказала:

 — Стив, это твой первый день после больницы. А ты думал, что выйдешь оттуда и сразу же начнешь размахивать молотком?

 — Что-то вроде этого.

 — Ты ходишь. Ты разговариваешь со мной. Врач сказал, что на восстановление потребуется время. И еще он сказал, что ты удивительно быстро поправляешься, что есть все основания рассчитывать на полное выздоровление.

 — Это может затянуться на месяцы. И даже годы. И я ничего не помню, — сквозь отчаяние в его голосе пробивалась нотка страха. — Черт возьми. Я не помню ничего, что было в тот вечер, после того как я уехал отсюда. Не помню, как приехал в бар, как уехал оттуда, как проводил домой Шанну — это она мне сказала. Все стерлось. Помню, как сел на мотоцикл. Помню, что хотел приударить за Шанной с ее большими карими глазами и потрясающей фигурой. А следующее, что я помню, — это ты кричишь на меня, и твое лицо, склонившееся ко мне. А между этим все пусто. Исчезло.

 Силла пожала плечами, как будто это не имеет значения.

 — Если тебе и нужно что-то забыть, так это ту ночь.

 Он слабо улыбнулся.

 — Спасибо. Я хочу немного поспать. Проглотить таблетки и поспать.

 — Хорошая идея.

 Он позволил Силле взять себя под руку и отвести в спальню для гостей. И замер на пороге. Стены комнаты были выкрашены в неброский, спокойный голубой цвет — как и стеновые панели. Оригинальные наличники из орехового дерева, собственноручно снятые и восстановленные Силлой, обрамляли окна. Пол матово светился, насыщенный, сочный, сияющий. Благородное олово железных спинок кровати удачно сочеталось с простым бело-синим одеялом и ковриком со звездами и синей окантовкой. На столике перед окном в кобальтовой вазе стояли белые ромашки.

 — Что это, черт возьми?

 — Сюрприз. Думаю, это немного лучше, чем больничная палата.

 — Потрясающая комната, — Стив погрозил ей пальцем, но на его лице расплылась довольная улыбка. — О чем ты думала, когда заново полировала здесь пол?

 — Я думала о том, как хорошо иметь хотя бы одну законченную комнату — или почти законченную. Осталось повесить картины на стены и доделать остальные панели. И проверить, как работает вот это, — она открыла старый шкаф, в котором оказался телевизор с плоским экраном. — Кабельное, — она улыбнулась Стиву. — Цифровое, по настоянию Форда. Ванная тоже закончена. И выглядит потрясающе — на мой взгляд.

 Стив присел на край кровати.

 — Да, так весь график работ полетит к черту.

 — Я не тороплюсь. — Она налила стакан воды из кувшина, стоявшего на ночном столике, затем взяла флакон с таблетками. — До дна. А потом раздевайся и в постель.

 В его глазах мелькнуло что-то неуловимое.

 — Были времена, когда ты укладывалась в постель со мной, девочка.

 — Да, были времена. — Она присела на корточки, чтобы снять с него ботинки.

 — Я хочу, чтобы завтра рабочие вернулись.

 — Кто это назначил тебя руководителем работ? — Встав, она махнула ему, чтобы он поднял руки. Стягивая с него футболку, она улыбалась. — Они вернутся. Они хотели отпраздновать твое возвращение. Пиво и рабочие. Я запретила. Может, не нужно было.

 — Не думаю, что я готов к вечеринке. — Он лег на спину, чтобы она могла стянуть с него джинсы. — День, когда женщина раздела меня, а я не смог ответить ей тем же, не самый подходящий для праздника.

 — Даю тебе неделю, — не в силах совладать с собой, она погладила его по щеке. — Слышала, в больнице ты не пропускал ни одной медсестры.

 — Естественно. За исключением Майка, — он слабо улыбнулся. — Хотя в этом нет ничего плохого. — Она поправила постель, уложила на нее Стива, сняла с него темные очки и бейсболку с наголо обритой головы. Вид гладкого черепа с линиями стежков болью отозвался в каждой клеточке ее тела. — Я спущусь вниз, займусь бумагами. Если тебе что-то понадобится, позови. Захочешь посмотреть телевизор, вот пульт. Если что, Стив, я здесь.

 — Спасибо.

 — Не за что, — она поцеловала его в лоб и выскользнула из комнаты.

 Оставшись один, он устремил взгляд в потолок. Потом вздохнул и закрыл глаза.

 Силла взяла ноутбук и устроилась на свежем воздухе, чтобы поработать. В течение первого часа она дважды поднималась наверх, чтобы проверить Стива, но все же успела разобрать счета и прикинуть затраты. Услышав хруст гравия под чьими-то ногами, она подняла голову и увидела Форда со Споком.

 — Привет, соседка, — поздоровался Форд. — Я подумал, что раз ты здесь, то с нашим вернувшимся героем все в порядке.

 — Спит, — Силла бросила взгляд на наручные часы. — Черт, неужели уже пять?

 — Земля вращается вокруг Солнца, а также вокруг своей оси, и поэтому…

 — Умник.

 — К вашим услугам, — он встряхнул сумку, которую держал в руке, и в ней что-то звякнуло. — Принес кое-что для Стива. Несколько DVD — ведь ты же поставила проигрыватель в его комнате.

 — DVD? Порно? — вскинула голову Силла. Брови Форда сдвинулись к переносице.

 — Какое некрасивое слово — «порно». «Человек-паук», комплект из трех фильмов. И парочка других, в которых есть голые женщины и мотоциклы и которые я называю развлечением для взрослых. Их выбирал Спок.

 Силла перевела взгляд на Спока, который поднял голову и с невинным видом смотрел на нее.

 — Не сомневаюсь, что Стиву понравится.

 — Спок считает, что «Беспутный ездок» недооценен.

 — Верю ему на слово, — сказала Силла и, услышав звук шагов, вскочила на ноги. Она распахнула сетчатую дверь как раз в тот момент, когда Стив протянул к ней руку изнутри. — Ты встал. Почему ты меня не позвал? Тебе нельзя спускаться по лестнице одному.

 — Я в порядке. Все нормально. О, Форд!

 — Рад видеть, что ты вышел.

 — Здесь хорошо. Привет. Спок. Привет, малыш, — Стив присел на один из пластиковых стульев и погладил собаку, которая положила передние лапы ему на колено.

 — Ты выглядишь лучше, — сделала вывод Силла.

 — Магические таблетки и сон. Последнее время я сплю как трехлетний ребенок, но это помогает.

 — Ты, наверное, голоден. Может, я что-нибудь приготовлю? Пить хочешь? Я принесу…

 — Силл… — он хотел сказать, чтобы она не беспокоилась, но передумал. — Да. Я бы не отказался от сэндвича или чего-нибудь в этом роде. Только не больничную еду и всякие кашки. Может, приготовишь на всех?

 — Конечно. Подождите несколько минут.

 Силла бросилась в дом, и Стив покачал головой, глядя ей вслед.

 — Как наседка.

 — Отговорил ее, чтобы не ставила тебе прикроватный сортир.

 — Премного благодарен. Что там в сумке?

 Форд передал ему сумку, и Стив, посмотрев ее содержимое, широко улыбнулся.

 — Вот это дело. Спасибо. Послушай, мне нужно разминаться. Не составишь мне компанию во время прогулки?

 — Давай.

 Форд подождал, пока Стив спустится по ступенькам, а затем вместе с ним медленно пошел по дорожке.

 — Дерьмово, парень. Ноги еще подгибаются. Копы никого не нашли, да?

 — Похоже на то.

 — Выглядит как случайность. Просто не повезло. Я хочу спросить: с тех пор ничего не случилось?

 — Нет.

 — Ты мне не врешь? — Стив пристально вглядывался в профиль Форда.

 Форд подумал о дверце машины Силлы, но решил промолчать.

 — Никто не забирался в амбар и не проникал в дом.

 — Ты здесь ночевал, пока я был в больнице. Мне сказали.

 — Да. В своем спальном мешке.

 — Так вы с Силлой не спите?

 — Еще нет.

 — Но ты на нее запал. Послушай, это твое дело, ее дело и все такое прочее, но я спрашиваю, потому что хочу знать, будешь ли ты присматривать за ней, когда я уеду.

 Стив остановился, и Форд тоже.

 — Куда-то собрался?

 — Я еще ей не говорил. Собирался сказать, когда мы вернулись из больницы, но она — черт возьми — приготовила для меня комнату. Понимаешь, даже принесла цветы. Кстати, спасибо за кабельное телевидение.

 — Не за что.

 — Дело в том, — продолжил Стив, кивнув головой, — что я должен был уехать самое позднее на прошлой неделе. Но чертова операция спутала все планы. Я бы остался, если бы нужно было охранять ее или я бы мог помочь ей. Она может сама о себе позаботиться, и это чистая правда, но… Черт, может, это после того, как я был между жизнью и смертью. Не знаю. Я хочу домой. Я хочу сидеть на скамейке и греться на солнце. Но мне нужно знать, что кто-то заботится о ней.

 — Я забочусь о ней, Стив.

 Стив остановился, чтобы рассмотреть амбар.

 — Она рассказала, что ты купил краску. Когда я был еще в отключке, — он кивнул, как будто одобряя этот поступок. — Ты в порядке, Форд. Хотя совсем не такой, каких она обычно выбирает. Твое время придет. Она обожает свечи. Когда будете заниматься этим, — добавил Стив. — Она любит, когда вокруг много свечей. Можно музыку. Ей не нужна музыка, как некоторым, но не помешает. Со светом или без света — это все равно. Но она очень любит свечи.

 — Спасибо за советы, — Форд слегка покраснел. — Как ты собираешься вернуться в Лос-Анджелес?

 — Док хочет осмотреть меня в пятницу, так что до этого времени я побуду здесь. У меня есть приятель в Нью-Джерси, который приедет за мной на автофургоне. Погрузит меня, мотоцикл, и мы отправимся на запад. Только ничего не говори ей, ладно? Я хочу сам.

 Силла свистнула им с веранды.

 — Ребята, есть готово!

 Первым отреагировал Спок — он бросился к ней с такой скоростью, как будто за ним гнались черти.

 — Потрясающие горы, — заметил Стив, когда они повернули назад. — Отчасти из-за них ее тянуло на восток. Она говорила, что горы кажутся ей домом. А для меня? Я скучаю по океану, — он ткнул локтем в бок Форда. — И по женщинам в крошечных бикини.

 Она плохо спала, все время прислушиваясь, как там Стив, и не переставая размышлять о том, что он уедет через несколько дней.

 Как она сможет заботиться о нем на расстоянии в три тысячи миль?

 Всего день, как он выписался из больницы, и уже собирается на другой конец страны. В автофургоне. Очень похоже на него, подумала она, переворачиваясь на спину. Всегда в пути, не может долго сидеть на одном месте. Вот откуда взялось это занятие, реставрация домов. Нельзя останавливаться на каком-то одном, нужно все время двигаться дальше.

 Но на этот раз он должен внять голосу разума. Тот факт, что он еще не совсем здоров, не позволяет надрать ему задницу. И кто будет подходить к нему три раза за ночь, как она? Правда, с ним все было в порядке. А если нет?

 Она снова перевернулась на живот и ткнула кулаком в подушку. И сдалась.

 Все равно уже скоро рассвет. Она сходит еще раз проведать его, а потом сварит кофе. Спокойно посидит на улице, пока не приедут рабочие.

 Не доходя до двери Стива, она услышала его храп и отправилась варить кофе. Через несколько месяцев, подумала она, у нее будет настоящая кухня. Отреставрированные старинные приборы, столешница, шкафчики. Настоящие тарелки. И будь она проклята, если не побалует себя крутой кофеваркой.

 Может, она даже научится готовить. Она уверена, что Патти покажет ей, что к чему. Никаких изысканных блюд и деликатесов. На этом пути она уже однажды с треском провалилась. Нет, все будет проще: томатный соус, мясо, картофель. И она обязательно научится готовить куриную грудку.

 После того как будет закончен дом, пообещала она себе. После того как она получит лицензию, наладит бизнес, войдет в рабочий ритм. Она научится готовить для себя, вместо того чтобы питаться сэндвичами, супом из банок и едой навынос.

 Она вынесла кофе на улицу, вдыхая его аромат, когда первый, еще сонный луч солнца заглянул в ее новый сад, заиграв на вскопанной и пребывающей в ожидании земле.

 Каждый день, подумала она. Она хотела делать это каждый день. Выходить из собственного дома в неярком первом свете солнца и видеть, что она уже сделала и что еще нужно сделать.

 То, что она заплатила матери за дом, ничего не значит. В этом мягком, сонном свете она поняла, что все, что она может видеть и чувствовать, к чему может прикоснуться, — это дар бабушки, которой она никогда не знала.

 Она будет брать кофе на утреннюю прогулку, подумала Силла, сходя со ступенек веранды. Ее всегда считали ранней пташкой, привыкшей подчиняться требованиям киносъемок. Нередко она вставала на рассвете.

 Этим тихим утром Силла хотела бы оказаться в обществе Дженет, которая задолго до нее влюбилась в этот маленький кусочек Виргинии. Которая принесла домой дворняжку и посадила розы под окном.

 Обходя дом, Силла улыбнулась большому красному амбару. Лента, оставленная полицейскими, исчезла, замок на месте. А Стив, подумала она, храпит наверху в красивой железной кровати, стоящей в красивой голубой комнате.

 Ночной кошмар закончился. Запаниковавший бродяга, искавший, чем бы поживиться. Полиция была убеждена, что так оно и было, и кто она такая, чтобы спорить? Если ей хочется самой разгадать тайну, лучше заняться автором писем в «Гэтсби». Так она откроет еще одну сторону личности Дженет — для себя. Для своей истории.

 Когда она подошла к фасаду дома, стало заметно светлее. Воздух наполнился пением птиц, ароматом роз и запахом свежевскопанной земли. Роса холодила босые ноги. Силлу охватывала невыразимая радость от того, что она, одетая в хлопковую пижаму, идет по своей земле, по росистой траве.

 И никому до нее нет дела.

 Она допила кофе на передней веранде, любуясь на лужайку.

 Но вдруг улыбка медленно начала сползать с ее лица, когда ее взгляд упал на ограду перед домом.

 Куда делись ее деревья? С веранды она должна была видеть склоненные верхушки плакучих вишен. Нахмурившись еще сильнее, она поставила кружку на перила и пошла к ограде по лужайке вдоль усыпанной гравием дорожки. А потом побежала. — Нет, черт возьми. Нет!

 Молодые деревца лежали на узкой полоске травы между оградой и обочиной дороги. На их тонких стволах остались рубцы от топора. Это не заняло много времени, подумала она, присев на корточки и водя пальцами по листьям. Максимум три или четыре удара. И не для того, чтобы украсть. Чтобы выкопать их, потребовалось бы чуть больше времени и усилий. Уничтожить. Убить.

 От жестокости этого поступка у нее сжалось сердце, и это ощущение смешивалось с яростью и болью. Не бродяга, подумала она. И не дети. Дети разбивают почтовые ящики вдоль дорог — ее предупреждали. Дети не будут тратить время, чтобы срубить пару декоративных деревьев.

 Она выпрямилась, чтобы перевести дух, и ее взгляд упал на старую каменную ограду, на которой черной краской была выведена оскорбительная надпись:

 УЕЗЖАЙ В ГОЛЛИВУД, СУКА! ЖИВИ КАК ШЛЮХА И УМРИ КАК ШЛЮХА

 — Пошел ты, — тихо выругалась она. — Будь ты проклят, Хеннесси.

 Вне себя от злости, она побежала к дому, чтобы вызвать полицию.

 Грозным голосом Силла предупредила всех рабочих, что любой, кто расскажет Стиву о деревьях или стене, будет немедленно уволен. Никаких исключений или оправданий.

 Она отправила Брайана в питомник. Она хотела посадить новые саженцы вместо срубленных, причем в этот же день.

 К десяти, уже после приезда полиции, уверенная в том, что ее угроза подействовала и рабочие задержат Стива в доме, она вместе с каменщиком отправилась очищать стену.

 Форд увидел, как она скребет камень, когда вышел на веранду с первой утренней чашкой кофе. Увидев надпись на стене, он точно так же, как это сделала она рано утром, поставил кофе на перила веранды и босиком бросился к ней.

 — Силла.

 — Не говори Стиву. Это главное. Я хочу, чтобы ты ни словом не обмолвился об этом Стиву.

 — Ты звонила в полицию?

 — Они уже были здесь. Да что толку. Я уверена, что это Хеннесси. Это он — сукин сын. Но если у него под ногтями не осталось краски и деревянных щепок, как они это докажут?

 — Деревья… — он увидел пеньки и выругался. — Погоди минуту, дай мне подумать.

 — У меня нет времени. Я должна это убрать. Не могу рисковать и использовать пескоструйный аппарат. Слишком грубо. Повредит и камень, и раствор — вреда будет не меньше, чем от этой дурацкой краски. Лучше растворитель. Может, придется еще раз замазать цементом швы. Но это все, что я могу сделать.

 — Тереть камень щеткой?

 — Точно, — она с яростью набросилась на «С» в слове «СУКА», как будто сражалась со злейшим врагом. — Ему это не сойдет с рук. Я не позволю безнаказанно пачкать и ломать то, что принадлежит мне. Я не сидела за рулем этой проклятой машины. Меня даже на свете не было, черт бы его побрал.

 — Ему не меньше восьмидесяти. С трудом представляю, как посреди ночи он рубит деревья и разрисовывает каменную стену.

 — А кто еще мог это сделать? — набросилась она на Форда. — Кто еще так ненавидит меня и этот дом?

 — Не знаю. Но нам лучше это выяснить.

 — Это моя проблема.

 — Не выдумывай.

 — Это моя проблема, моя стена и мои деревья. И это я сука.

 Он спокойно выдержал ее яростный взгляд.

 — Чушь. Ты не хочешь говорить Стиву? Прекрасно — я это понимаю. Но я не уезжаю. Ни в Лос-Анджелес, ни куда-то еще.

 Он схватил ее за руку и заставил повернуться к себе лицом.

 — Я остаюсь здесь. И займусь этим.

 — Я хочу справиться с этим сама, а также с тем, что мой лучший друг уезжает, когда едва может пройти пять ярдов, не отдыхая. Я хочу сама построить свою жизнь, о которой несколько месяцев назад даже не подозревала.

 — Подвинься, — он обхватил ладонями ее лицо и крепко поцеловал. — Вторая щетка у тебя найдется?

 Этот долгий и утомительный процесс отнял у Силлы почти весь день — с перерывами на запланированные дела. В первую очередь она занялась ругательствами, потому что проезжающие машины замедляли ход или даже останавливались, а люди комментировали происходящее и задавали вопросы.

 Иногда кипящая ярость уступала место отчаянию. Почему этот козел сделал такую длинную надпись?

 Она продолжила скрести стену следующим утром, еще до того, как приехал каменщик и другие рабочие.

 Возле въезда были посажены два новых дерева. Теперь они представлялись ей скорее вызывающими, чем милыми. И это придавало ей сил.

 — Эй.

 Она оглянулась и увидела Форда в потрепанных рабочих брюках и футболке, стоящего на противоположной обочине дороги. У его ног сидел Спок с банданой на голове, дрожа, но послушно прижимаясь к его ногам.

 — Рановато для тебя, — улыбнулась она.

 — Я завел будильник. Наверное, это любовь. Подойди на минутку.

 — Я занята.

 — А когда ты не занята? Милая, я могу устать, просто наблюдая за тобой. Иди сюда, прервись. Я принес кофе, — он протянул ей одну из огромных кружек.

 Он завел будильник, и хотя Силла не понимала, как к этому относиться, но все равно была ему благодарна. А также за то время, которое он потратил на нее вчера — несмотря на ее грубость и раздражительность. Она отложила щетку и перешла через дорогу.

 Он протянул ей кофе и, пока она здоровалась со Споком, махнул рукой в сторону стены.

 — Прочти отсюда. Вслух.

 Она удивленно взглянула на него, обернулась и, несмотря на кофе во рту, едва не прыснула со смеху.

 — «Уезжай в Голливуд, живи как шах».

 — Шах, — задумчиво произнес он. — Интересно. Он хотел обидеть и оскорбить тебя, а ты превратила его ругательства в шутку. Здорово получилось.

 — Ну и хорошо. А то я уже устала злиться. Ты не должен заниматься этим и сегодня, Форд. Как ты собираешься сделать из меня богиню-воительницу, если будешь соскабливать надпись?

 — Это прекрасно сочетается. Я могу посвятить тебе пару часов, а потом вернусь к работе. Спок с нетерпением ждет начала того, что Брайан и Мэтт называют собачьей работой.

 — Знаешь, я, наверное, займусь с тобой любовью, не испытывая тебя физическим трудом.

 — Надеюсь, — он открыто и непринужденно улыбнулся. — Знаешь, я бы предложил тебе помощь, даже если бы ты не собиралась заниматься со мной любовью.

 Она задумчиво сделала глоток кофе.

 — Я все-таки предпочитаю, когда силы равны. — Она пошла назад через дорогу, а Форд и Спок последовали за ней. — Отец узнал об этом и позвонил мне вчера вечером. Спрашивал, что он может для меня сделать. Чем он может мне помочь. Приглашал пожить некоторое время у него, пока полиция не разберется с этим. Чего, похоже, никогда не случится. А потом трубку взяла мачеха. Хочет, чтобы я прошлась с ней по магазинам.

 Форд постучал пальцем по въевшейся в камень краске.

 — Может, поискать новую стену?

 — Нет, и эта сгодится, — она легонько ударила его, а затем протянула защитные перчатки. — Патти, Энжи и Силла выходят в свет. Как будто прогулка по магазинам решает все проблемы.

 — Как я понимаю, ты не пойдешь.

 — У меня нет ни времени, ни желания искать модные босоножки или легкомысленное летнее платье.

 — Красные туфли, белое платье. Извини, — добавил он, поймав ее строгий взгляд. — Я мыслю образами.

 — Кажется, я не привыкла к тому, что люди мне что-то предлагают — компанию или общество — и не просят ничего взамен.

 — Это и означает «жить как шах».

 Рассмеявшись, она принялась тереть стену.

 — Иди играй, — сказал Форд Споку, который побежал к дому в своей красной бандане.

 — Я пытаюсь научиться принимать предложения и помощь от людей без лишних мыслей или подозрений. Но у меня не очень хорошо получается, — задумчиво сказала Силла.

 Некоторое время они работали молча.

 — Знаешь, что я вижу, когда смотрю туда? — Форд махнул рукой в сторону дома.

 — Машины, здоровенный контейнер для мусора и стены, отчаянно нуждающиеся в покраске.

 — Замок Спящей Красавицы.

 — Что? Почему?

 — Во-первых, я, рискуя уронить свое мужское достоинство, признаюсь, что в детстве мне очень нравились такие истории, не меньше, чем рассказы о Темном Рыцаре, Хи-Мене и тому подобное. В любом случае я считаю диснеевскую версию сказки очень удачной, а Злую Колдунью — одним из самых ужасных злодеев всех времен.

 Он улыбнулся, но Силла была серьезна.

 — Ты же помнишь, — продолжал Форд, — что, когда Злая Колдунья произнесла заклинание, замок окружил гигантский терновник с огромными, злыми шипами. Это было мрачное и печальное место, в котором была заперта красота.

 — Точно.

 — Герой должен был пробивать себе дорогу через чащу, шипы и колючки. Огромный риск, огромный труд, но, когда принц достиг цели, замок вновь ожил. И как ты знаешь, на той земле воцарился мир.

 — Значит, я должна поцеловать принцессу? — Силла продолжала работать щеткой.

 — Пожалуй, да, — улыбнулся Форд. — В этой метафоре есть определенные недостатки, но в целом все так: запертый, спящий замок нуждается в человеке, который разбудит его. Некоторым людям нравится принимать в этом участие. А некоторым… — он постучал щеткой по большой букве «и», — все портить.

 — Я восхищаюсь мужчиной, который признается в любви к волшебным сказкам и не моргнув глазом потворствует лесбийским фантазиям. У тебя много граней, Форд.

 Да, подумала Силла. Она им увлекается, и довольно быстро.

 Она прервала работу, когда рядом с ними остановился пикап Бадди. Водопроводчик высунулся из окна и нахмурился.

 — Что, черт возьми, это должно значить?

 — По мнению Форда, некоторые люди любят все портить.

 — Чертовы подростки. Никакого уважения.

 — Я не хочу, чтобы Стив узнал об этом. Ему и так есть о чем подумать. Мне нужно поговорить с вами о подводке труб к душевой кабине. Вчера вечером я еще раз посмотрела и… Мне нужно показать это Бадди на месте, — обратилась она к Форду.

 — Иди. Я тут еще немного поработаю.

 — Спасибо. Подбрось меня, Бадди.

 Она запрыгнула в кузов пикапа и, когда Бадди свернул на дорожку к дому, попыталась представить свой дом как замок Спящей Красавицы с наполовину вырубленными зарослями терновника.

 Форд работал над своей новой книгой целый день, прежде чем наконец отступил на шаг и долгим взглядом окинул листы с карандашными рисунками. Сюжет сильно захватил его, и он считал это хорошим знаком. Позже он подкорректирует текст, чтобы он соответствовал новым образам и поворотам сюжета, которые неожиданно пришли ему в голову.

 Но сначала все это должно созреть. Не нужно торопиться, все должно улечься в голове. А это значит, что пока можно выпить пива и немного развлечься с игровой приставкой.

 Спустившись вниз, Форд открыл парадную дверь, чтобы мельком взглянуть на то, что он мысленно называл «миром Силлы», прежде чем пройти на кухню. И увидел Стива, который шел по дорожке к дому с тростью в одной руке и упаковкой пива в другой.

 — Как раз вовремя.

 Спок, стоявший рядом с Фордом, радостно подпрыгнул.

 — Я сбежал. Сиделке понадобилось пойти за покупками, так что я стянул ее пиво и смылся.

 — У кого повернется язык тебя упрекнуть? — Форд взял пиво и махнул рукой в сторону стула.

 — Док меня отпустил. Завтра уезжаю. — Он сел, громко дыша, и погладил Спока по голове.

 — Мы будем скучать. — Форд открыл две банки и протянул одну Стиву.

 — Попробую вернуться сюда осенью, если смогу. Судя по тому, как продвигается дело, все уже будет готово.

 — Ну, если ты так думаешь, — Форд с сомнением посмотрел через дорогу.

 — Теперь я ей только мешаю.

 — Она бы с этим поспорила.

 Стив сделал большой глоток пива.

 — Она мне всю плешь проела, чтобы я поднялся на чердак и поболтал с парнями. Хотела усадить меня в кресло-качалку, как своего дедушку, и сунуть мне в руки игрушку в виде краскопульта. Черт, потом будут кроссворды или что-то в этом роде.

 — Может быть и хуже. Например, вязание.

 Стив ухмыльнулся и посмотрел на каменную стену на той стороне дороги.

 — Что это ты там стирал?

 — Что?

 — Не морочь мне голову. Мозги у меня не пострадали. Парни из строительных бригад болтливы, как бабы. Я слышал, что какой-то козел разрисовал стену. До меня дошли шесть вариантов текста, но смысл у всех один.

 — Могу подтвердить, что какой-то козел разрисовал стену и что он хотел сделать гадость. Может, это тот же, что напал на тебя, а может, и нет. Она думает, что это старик Хеннесси.

 — А ты так не думаешь.

 — Здесь ключевое слово — старик. Хотя я не знаю никого, кроме него, кто имел бы на нее зуб. И он жилистый старик. Худой, но жилистый.

 — Если бы я был на сто процентов — или около того — в порядке, то остался бы. Но теперь я ей не помощник, — он отсалютовал пивом Форду. — Теперь это твоя забота, Спарки, твоя и твоей маленькой собаки.

 — Мы это поняли.

 — Да, — Стив сделал еще один глоток пива. — Думаю, поняли.

 Она не плакала, когда в прохладную и дождливую субботу Стив забрался на переднее сиденье автофургона. Она запретила себе даже намекать на то, чтобы он подождал, пока погода наладится, прежде чем отправляться в долгое путешествие через всю страну. Она лишь поцеловала его на прощание и осталась стоять под дождем, махая ему рукой.

 И чувствовала себя ужасно, до боли одинокой.

 Такой одинокой, что весь день не выходила из дома. Дождь все стучал и стучал по крыше. Она было решила перенести свои вещи в комнату, которую освободил Стив, но потом подумала, что это будет слишком похоже на домашние дела. Ей была нужна работа, а не хлопоты по хозяйству.

 Она включила радио на полную громкость, чтобы дом наполнился звуком. А потом принялась за устройство полок и каркаса шкафчика в кладовке рядом с кухней. Она не собиралась заниматься этим в ближайшие несколько недель, но такая работа успокаивала нервы и приводила мысли в порядок.

 Силла отмеряла, отмечала, пилила, отдавшись ритму плотницкого ремесла. Она даже немного успокоилась и стала подпевать радио, закручивая шурупы с помощью беспроводного шуруповерта.

 Повернувшись, она краем глаза заметила какое-то движение, вздрогнула и едва не выронила инструмент.

 — Прости! Прости! — Патти подняла руки вверх, как будто в руках у Силлы был заряженный пистолет. — Я не хотела тебя пугать. Мы постучали, но… Тут так громко.

 Силла подошла к радиоприемнику и выключила его.

 — Я специально увеличила громкость, чтобы его не заглушал звук инструментов.

 — Я забеспокоилась, когда ты не открыла дверь, а тут еще весь этот шум, и твоя машина перед домом. Поэтому мы вошли.

 — Все в порядке. Просто ты испугала меня. Что значит «мы»?

 — Энжи и Кэти. Мы хотели взять с собой Пенни, но она занята в магазине. Мы подумали, что в такую мерзкую погоду нужно прочесать торговый центр, потом сходить в кино и закончить все это ужином. Приехали, чтобы тебя украсть.

 — Звучит заманчиво, — сказала Силла, подумав, что это будет пыткой. — Я очень благодарна, но у меня самый разгар работы.

 — Ты заслужила выходной. Угощение за мой счет.

 — Патти…

 — Глазам не верю… — появившаяся в кухне Кэти круглыми глазами смотрела на Силлу. — Боже, совсем как в передаче «Сделай сам». Я не могу вбить гвоздь в стену, чтобы повесить картину, а тут — вы только посмотрите на нее.

 — Моя сестричка — мастер на все руки, — Энжи, одетая в розовую курточку с капюшоном, лучезарно улыбнулась ей. — Можно пройтись по дому и посмотреть? Ты позволишь? Столько слухов ходит о твоем втором этаже.

 — Конечно. Но тут еще много работы, очень много.

 — Признаюсь, я много лет сгорала от любопытства — хотела заглянуть в этот дом. — Кэти окинула взглядом голые стены, неструганые полы, груды досок и строительных материалов. — Как ты обходишься без кухни?

 — Все равно я не очень хорошая кухарка. Плиту и холодильник я отдала на реставрацию — они просто замечательные. Это требует времени, и поэтому кухня переместилась в конец списка. А здесь будет столовая с открытыми снизу балками. Хороший свет, превосходный вид из окна.

 — Какой красивый сад за домом! — Патти подошла к застекленной створчатой двери. — Здесь и раньше был дворик?

 — Его нужно было обновить, и мы сделали перепланировку. Сад отнял много сил. Ваш сын отлично поработал, — обратилась она к Кэти. — У него настоящий талант в области ландшафтного дизайна.

 — Спасибо. Мы тоже так думаем.

 — Столовая выходит во внутренний дворик, а помещение с другой стороны я планирую использовать как дополнительную гостиную, не связанную с жилой зоной. В туалетной комнате меняют плитку и оборудование. Гардеробная будет у входа. Здесь много места. Мне нравится такая планировка.

 — Хорошо, что можно выйти во двор из любой комнаты, — сказала Энжи.

 Силла повела их на второй этаж, где три нежданные гостьи восхищались плиткой и оборудованием законченной ванны и обсуждали, как будет выглядеть хозяйская.

 — Не знаю, что бы я делала с душевой кабиной, но пол с подогревом в моей ванной мне бы точно понравился, — Патти улыбнулась Силле. — Не понимаю, как у тебя все это получается, но две законченные комнаты выглядят великолепно. Как на картинке в журнале.

 — При продаже все это будет стоить как космический корабль, — заметила Кэти.

 — Думаю, да, если бы я собиралась продавать дом.

 — Прости, это влияние мужа, — хихикнула Кэти. — Я заранее знаю, что он будет первым покупателем, если ты передумаешь насчет продажи. Какой чудесный отсюда открывается вид. И все же дом выглядит одиноким, хотя и окружен другими домами. Признаюсь, мне больше нравится жить поблизости от города — так удобнее и безопаснее, но, если бы я любила деревню, я бы выбрала это место.

 — Ты ощущаешь здесь присутствие Дженет?

 — Энжи.

 — Прости, — виновато заморгала Энжи в ответ на хмурый взгляд матери. — Я не должна была спрашивать?

 — Все в порядке, — успокоила ее Силла. — Иногда я действительно его чувствую. Мне нравится думать, что она одобрила бы все, что я делаю, даже изменения. Для меня это важно.

 — У этого дома такая богатая история, — добавила Кэти. — Все эти люди, которые приезжали сюда, вечеринки, музыка. И трагедия. Это не просто дом. Это легенда, правда? Я помню, когда это случилось. Я была беременна своим средним — всего несколько месяцев, — и по утрам меня тошнило. Мне как раз было плохо, а Том пытался покормить завтраком Марианну, нашу старшую. Моя соседка Эбби Фокс — ты помнишь ее, Патти?

 — Помню. Болтушка, разносящая по округе все слухи.

 — Да, всегда обо всем узнавала первой — и в тот раз тоже. Пришла и рассказала нам. Я расплакалась. Наверное, гормоны. Мне опять стало плохо, и я помню, что Том не знал, как справиться и со мной, и с ребенком. Это был ужасный день. Прости, — она покачала головой. — Не знаю, зачем я об этом заговорила.

 — Это все дом, — сделала вывод Патти. — Давай, Силла, вымойся, и пойдем. Дождь и темень — это еще не причина для грусти. И не вздумай отказываться.

 Наверное, она согласилась потому, что их было трое против нее одной, и потому, что воспоминания Кэти заставили ее загрустить. К ее удивлению, она получила удовольствие от прогулки по торговому центру, от слезливой мелодрамы и от коктейля «Маргарита» с жареным цыпленком и салатом «Цезарь».

 В дамской комнате ресторана к ней присоединилась Энжи, чтобы поправить прическу и подкрасить губы.

 — Это не Родео-драйв, не премьера фильма и не новомодный ресторан, но прогулка была милой, правда?

 — Мне понравилось. А на Родео-драйв я редко бывала.

 — А я бы оттуда не вылезала, если бы жила в Лос-Анджелесе. Любовалась бы на витрины и мечтала. Ты правда по этому не скучаешь?

 — Правда не скучаю. Я… прости, — Силла услышала, что у нее звонит телефон. Увидев номер матери, она сбросила вызов.

 — Можешь говорить. Я выйду.

 — Нет. Этот звонок обязательно испортит чудесный легкий кайф после «Маргариты». Ты часто это делаешь? В дождливую субботу ходишь с матерью по магазинам?

 — Довольно часто. С ней здорово гулять. Мы всегда старались провести денек вместе, а после того как я уехала в колледж, нам остались только каникулы. Иногда мы приглашаем друзей, иногда гуляем вдвоем.

 — Тебе повезло.

 Энжи положила руку на плечо Силлы.

 — Конечно, она не твоя мать, но я знаю, что она хочет быть тебе другом.

 — Она мне друг. Просто мы не очень близко знакомы.

 — Пока?

 — Пока, — согласилась Силла, и Энжи улыбнулась.

 Вернувшись домой, Силла проверила голосовую почту. Два сообщения от Форда — наверное, когда она отключала телефон во время киносеанса, — и одно от матери.

 Сначала мать. Монолог был длинным, как и ожидалось, — весь спектр чувств от холодного презрения до гневных обвинений, приправленных слезами в голосе.

 Силла удалила сообщение и включила первое послание Форда.

 «Привет. Моя мать затеяла спагетти с тефтелями и сказала мне, чтобы я приходил и привел с собой кого-нибудь. Ты не отвечала на звонок в дверь и не берешь трубку. Поэтому я не знаю, что делать: волноваться, не лезть не в свое дело или впасть в безумную ревность, потому что ты сбежала с горой мускулов по имени Антонио. В любом случае позвони мне, чтобы я знал».

 Потом она включила второе сообщение.

 «Не обращай внимания на первое. Мой отец встретил твоего — так что развлекайся с девочками. Это выражение твоего отца. Девочки. Но знай, ты останешься без восхитительных тефтелей».

 — Очень мило, — улыбнулась Силла. — Если бы я не так устала, то отправилась бы прямо туда и набросилась на тебя.

 Зевнув, она начала подниматься по лестнице с двумя пакетами в руках. И вспомнила, что наверху ее ждет настоящая кровать. Она сможет растянуться на настоящем матрасе и настоящих простынях. Зарыться в подушку и спать допоздна. Представляя себе эту райскую картину, она повернула в гостевую ванную.

 Это был удар в самое сердце. Красивый пол превратился в руины — плитки отколоты, разбиты и выворочены. Сверху разбросаны осколки новой раковины. Силла в ужасе попятилась, и пакеты выпали из ее рук. Их содержимое рассыпалось по полу, и Силла, чувствуя, как все сжалось у нее внутри, бегом бросилась к хозяйской ванной с недавно уложенной плиткой.

 Там ее ждала та же картина.

 Кувалда, подумала она. Или лом. Кто-то бил, откалывал, дробил плитку, стеклянную кабину, стены. Много часов разрушительной работы.

 Холод сковывал сердце Силлы, когда она спускалась вниз, чтобы набрать уже привычный номер полиции.

 — Вошли через черный ход, — объяснил ей Уилсон. — Разбили стекло, просунули руку и отперли замок. Похоже, воспользовались вашими инструментами — вот этой кувалдой с короткой ручкой и киркой. Кто знал, что вечером вас не будет дома?

 — Никто. Я сама не знала, что уеду. Это вышло спонтанно.

 — И ваша машина оставалась здесь, хорошо видная с дороги?

 — Да. Я оставила включенным свет на веранде и две лампы в доме, одну наверху и другую внизу.

 — Вы сказали, что уехали отсюда около двух часов дня?

 — Да, примерно. Мы поехали в торговый центр, сходили в кино, поужинали. Я вернулась около половины одиннадцатого.

 — Три женщины, с которыми вы были, знали, что в доме никого не останется?

 — Знали. А также сосед — он мне звонил в мое отсутствие. Знал мой отец и родители соседа. Думаю, что об этом знал или мог знать муж миссис Морроу. А вообще, детектив, это мог выяснить любой, кто захотел бы узнать, где я.

 — Мисс Макгоуэн, я посоветовал бы вам поставить сигнализацию.

 — Вы так думаете?

 — Эта местность мало населена, и в этом ее достоинство. Но ваша собственность уже не в первый раз страдает от актов вандализма. Мы делаем все, что можем. Но на вашем месте я бы предпринял меры для охраны своего имущества.

 — Можете не сомневаться, приму.

 Она вскочила на ноги, услышав голос Форда, на повышенных тонах спорящего с одним из полицейских, который осматривал ее дом и сад.

 — Это мой сосед. Я хочу, чтобы его впустили.

 Уилсон отдал распоряжение, и через секунду в комнату ворвался Форд.

 — Ты не пострадала? С тобой все в порядке? — он обхватил ладонями ее лицо. — Что случилось на этот раз?

 — Кто-то проник в дом, пока меня не было. Разгромили две ванные на втором этаже.

 — Мистер Сойер, где вы были сегодня после обеда, между двумя часами и половиной одиннадцатого?

 — Детектив Уилсон… — прервала его Силла.

 — Все в порядке, — Форд взял ее руку и крепко сжал. — Я работал дома примерно до четырех. Потом поехал купить вино и цветы для матери. Я обедал с родителями — приехал к ним около пяти. Вернулся домой, кажется, около девяти. Может, в половине десятого. Смотрел телевизор и задремал на диване. Проснувшись, пошел наверх. По дороге выглянул из входной двери — теперь это превратилось в привычку — и увидел полицию.

 — Мисс Макгоуэн утверждает, что вы знали, что ее нет дома.

 — Да, я звонил ей, чтобы пригласить на обед к моим родителям. Нет, сначала пришел сюда. Она не открыла, и я немного забеспокоился — из-за всего, что тут происходит. Потом я позвонил ей. А чуть позже поговорил по телефону с отцом; моя мать попросила по дороге купить молока. Я сказал, что пытаюсь найти Силлу, чтобы пригласить ее на обед, а он ответил, что повстречал ее отца и что она гуляет с подругами.

 — Когда вы здесь были?

 — Около трех, может, чуть позже. Я подошел к амбару, когда ты не ответила на стук, но замок был на месте, и я обошел вокруг дома. Я немного беспокоился. Все выглядело нормально. Как они вошли?

 — Через черный ход, — объяснила ему Силла.

 — Черный ход был в порядке, когда я проходил мимо. Что, очень плохо?

 — Очень.

 — Ты все починишь, — он тронул ее за руку. — Ты умеешь.

 Она покачала головой, подошла к лестнице и села на ступеньки.

 — Я устала, — она провела ладонями по лицу, затем уронила руки на колени. — Я устала от всего этого.

 — Может, пойдешь ко мне и немного поспишь? Я переночую здесь, чтобы в доме кто-то был.

 — Если я уйду, то могу не вернуться. Мне нужно все обдумать. Я должна понять, стоит ли здесь вообще оставаться. Я просто не знаю.

 — Я останусь с тобой. Возьму спальный мешок. А вы собираетесь оставить здесь полицейских? — последний вопрос Форд адресовал Уилсону.

 — Снаружи останется патрульная машина и двое полицейских, — кивнул Уилсон. — Мисс Макгоуэн? Не знаю, станет ли вам легче от моих слов, но все это меня начинает доставать.

 — Меня тоже, — вздохнула Силла.

 Пока Форд ходил за собакой, Силла закрыла фанерой разбитое стекло в двери черного хода — это было нечто вроде символа. Хотя в данный момент она и сама не знала, что это за символ, сопротивления или поражения. Отложив молоток, она почувствовала смертельную усталость.

 — Тебе необязательно брать спальный мешок. Кровать широкая, а ты достаточно порядочный парень, чтобы не приставать ко мне в таких обстоятельствах. И кроме того, я не хочу спать одна.

 — Ладно. Согласен. Утром все обсудим.

 — Он взял мои инструменты, чтобы разбить мою ванную. — Она позволила Форду проводить себя наверх. — От этого мне почему-то еще хуже.

 В спальне она скинула туфли, а затем сняла блузку. У нее еще остались силы, чтобы почувствовать благодарность, когда Форд кашлянул и отвернулся.

 Спок склонил голову набок и с вожделением — если такое возможно — смотрел на раздевающуюся Силлу.

 — Он не разбил унитазы, — продолжала она, надевая пижаму. — Или он выдохся, или знал, что плитка, раковина и душевая кабина дороже и что их сложнее заменить. Тут он был прав. Но зато не нужно выходить на улицу, чтобы пописать.

 — Мне не хочется, спасибо.

 — Теперь можешь повернуться.

 Она забралась в постель и свернулась калачиком.

 — Тебе необязательно спать одетым. Не знаю, как насчет твоей порядочности, но я слишком устала, чтобы иметь на тебя виды.

 Он разделся до трусов и вытянулся на кровати, оставив между собой и Силлой достаточно большое расстояние.

 Силла протянула руку и выключила свет.

 — Я не буду плакать, — сказала она после непродолжительного молчания. — Но ты не мог бы меня обнять?

 Он придвинулся к ней, повернулся, обнял одной рукой и прижал к себе.

 — Так лучше?

 — Да, — она закрыла глаза. — Я не знаю, что делать. Что я хочу, что мне нужно, что я должна, чего не должна. Просто не знаю.

 Он поцеловал ее в затылок, и от этого нежного жеста слезы подступили у нее к горлу.

 — В любом случае ты это выяснишь. Слышишь, опять начинается дождь. Чудесный звук в такое время. Как музыка. Можно просто лежать и слушать музыку.

 Она слушала эту музыку, звучавшую в доме и вокруг дома, который она полюбила. Чувствуя обнимавшую ее руку, она погружалась в сон.

 Когда она проснулась, музыка все еще звучала. Та же монотонная дробь и звяканье дождя, которые убаюкали Силлу ночью, теперь разбудили ее. Он обнял ее, вспомнила она — еще сонная, — когда она попросила. Он обнял ее под музыку дождя.

 Она проснулась под заботливо подоткнутым одеялом.

 И одна.

 Та часть ее разума, которая не хотела возвращаться к воспоминаниям, убеждала ее вновь погрузиться в сон, просто позволить дождю и влажному сумраку опять поглотить ее.

 Ты зашла слишком далеко, чтобы позволить это, напомнила себе Силла. Слишком далеко, чтобы теперь улизнуть. Взгляни в лицо фактам. Прими решение. И принимайся за дело.

 Заставляя себя сесть на постели, она подумала, что этот назойливый, расчетливый голос в ее голове давно пора бы приглушить.

 Потом она увидела кофе.

 На ночном столике стояла ее походная кружка. К ней был прислонен один из ее блокнотов с безжалостно точным и неожиданно нелестным рисунком — именно так, по ее мнению, она и должна была выглядеть в данный момент. Всклокоченная, с припухшими глазами, помятая и хмурая. Под рисунком жирными печатными буквами было написано:

 Я КОФЕ!!

 ВЫПЕЙ МЕНЯ!

 (ПОТОМ ПЕРЕВЕРНИ СТРАНИЦУ)

 — Забавный парень, — пробормотала она. Затем взяла блокнот, бросила его на постель и взяла в руки кружку. Кофе в ней был едва теплым, но крепким и сладким. То, что надо. Она наслаждалась, сидя в постели, потягивая напиток и ожидая, пока кофе окончательно разбудит ее.

 И лениво перевернула страницу блокнота.

 Она не думала, что может рассмеяться в такое время, что смех прорвется через морок депрессии, но уголки ее губ сами собой поползли вверх.

 Он изобразил ее энергичной, с широко раскрытыми глазами, с преувеличенными грудями и бицепсами, выпирающими из пижамы, с развевающимися от невидимого ветра волосами, с широкой и яркой улыбкой. В руке зажата походная кружка, от которой поднимается тонкая струйка пара.

 — Да, ты забавный парень.

 Отложив блокнот, она отправилась на поиски забавного парня.

 Открыв дверь спальни, Силла услышала скрежет. Стекло — нет, осколки кафельной плитки, решила она, — по пластику. Она направилась к хозяйской спальне, толчком распахнула дверь и подошла к открытой двери ванной.

 Он нашел рабочие перчатки, отметила она, а также маленький совок и несколько пустых ведер из-под сухой штукатурки. Два ведра были заполнены осколками плитки. Видеть методичную уборку последствий вандализма оказалось для нее тяжелее, чем она думала.

 — Ты теряешь свою репутацию сони.

 Он выбросил очередную пригоршню осколков и выпрямился.

 — Ты сломала всю мою жизнь, — он внимательно вглядывался в ее лицо. — Как кофе?

 — Замечательный. Спасибо. Ты не обязан это делать, Форд.

 — Я ничего не понимаю в строительстве, но хорошо разбираюсь в уборке.

 — Тут не обойдешься двумя ведрами и совком.

 — Да, я это понял. А еще я понял, что должен заняться делом, потому что пребывание с тобой в одной постели дождливым воскресным утром меня… возбуждает.

 — Ты это так называешь?

 — В приличном обществе, — его лицо оставалось серьезным.

 Она кивнула и подошла ближе, чтобы рассмотреть трещины и сколы на стеклянных панелях стены. Ей нравились узоры на стекле и то, как оно пропускает через себя свет. Она хотела покрасить стены в серебристый цвет, чтобы они подчеркивали сверкание хромированных кранов. Ее стильный оазис и, возможно, дань уважения старому Голливуду.

 Корням ее корней.

 — Я еще не знаю, что буду делать. Я правда не знаю, хочу ли я все это восстанавливать. Хочу ли я вести войну, которую мне кто-то объявил. Я приехала сюда не для того, чтобы вести войны. Я хотела что-то построить — для себя и для нее. Может, что-то перенять от нее. Но знаешь, когда в фундаменте появляется трещина, все рушится.

 — Не рушится, Силла, а его разрушают. Это разные вещи, — он склонил голову набок, затем в другую сторону, подчеркнуто внимательно разглядывая ее лицо. — Не вижу тут никаких трещин.

 — Она была наркоманкой, алкоголичкой. Возможно, ее сделали такой, эксплуатировали, использовали. Потакали и баловали. Я знаю, как это бывает. Не на ее уровне, конечно, но достаточно, чтобы понимать, чем это было для нее. Я могла бы строить где угодно, но сделала сознательный выбор и приехала сюда. Этот дом — одна из причин. А еще моя травмированная психика и необходимость доказать, что я сама чего-то стою. Все вместе.

 — Это убедительные причины, — он пожал плечами в своей непринужденной манере. — Tы остаешься, ты убираешь. Ты строишь. Это твоя жизнь.

 Она покачала головой.

 — Ты и представить себе не можешь, как мне плохо.

 — Могу догадываться. Ну а ты сама? Ты хоть знаешь, какая ты сильная?

 Разве она могла противостоять этой прямолинейной, упрямой убежденности?

 — Моя сила поколеблена.

 — Может, тебе нужна поддержка?

 — В виде еще одного кофе?

 — Сытный воскресный завтрак, — он стянул рабочие перчатки и бросил на крышку унитаза. — Ты не обязана определять свою дальнейшую жизнь именно теперь, или сегодня, или завтра. Почему бы не устроить себе выходной? Не торопись. Давай отдохнем сегодня. Возьмем Спока, который где-то снаружи гоняется за своими кошками. Поедем в кафе есть оладьи, сходим… в зоопарк.

 — На улице дождь.

 — Он не может идти вечно.

 Она внимательно посмотрела на него — на спокойную улыбку, на ласковые, терпеливые глаза. Он заботится о ней. Оставил ей кофе и рассмешил, когда она еще наполовину спала. Слушает ее жалобы и не требует ничего взамен.

 Он верит в нее, причем так, как никто никогда не верил, даже она сама.

 — Конечно, не может, правда? Он не может идти вечно.

 — Поэтому одевайся, и мы пойдем загружаться углеводами, а потом посмотрим на обезьян.

 — Оладьи — это звучит заманчиво. После.

 — После чего?

 Силла улыбнулась, взялась за отворот его рубашки и прочла легкую тревогу в его глазах.

 — Возвращайся в постель, Форд.

 — Силла…

 Она повлекла его за собой.

 — Это только mы. В данный момент в моей голове больше ничего нет. И я хочу этим воспользоваться.

 — Хорошо, — он взял в ладони ее лицо и поцеловал в губы.

 — Отличное начало, — сказала она, когда ее голова перестала кружиться.

 — Я не планировал этого. — Он подхватил ее на руки и понес в спальню. — Но я могу проявить гибкость.

 — И я, — ее улыбка была медленной и нежной.

 — О боже.

 Засмеявшись, она обвила руками его шею и прижалась губами к его губам. Только мы двое, подумала она, падая вместе с ним на кровать. Все остальное потом. Только они и музыка дождя. В теплом ленивом свете на смятой постели она позволила себе забыть обо всем и отдать себя на волю чувств. Застонав, она сорвала с Форда рубашку и обвила его ногами.

 Он не мог оторваться от ее губ — от их вкуса, мягких вздрагиваний. Ямочка на нижней губе приводила его в восхищение. Он мог бы часами наслаждаться сексуальными прикосновениями ее языка, ласкавшего его язык.

 Но это было далеко не все. Его манил грациозный изгиб ее шеи и округлость щеки, а гладкая кожа под подбородком обещала бесчисленные наслаждения. Его губы исследовали все эти места, прежде чем снова соединиться с ее губами. А когда его язык скользнул под хлопок пижамы и Силла застонала, его ждала еще большая награда.

 Он начал поднимать ее пижаму, мучительно медленно, дюйм за дюймом, нежными, как прикосновение бабочки, пальцами, и посмотрел ей в глаза.

 Ее сердце рассыпалось на осколки. Тело затрепетало.

 — Ты здорово это умеешь.

 — Оно стоит того… Я много наблюдал за тобой. Взглядом художника, — его взгляд скользнул вниз, пальцы начали ласкать ее грудь. — И много думал о тебе.

 От его прикосновений по ее телу прокатывались волны дрожи.

 — Представлял, как ласкаю тебя. Смотрю на тебя. Чувствую, как ты вздрагиваешь под моими руками. Ты стоила того, чтобы ждать.

 Он снова приблизил свои губы к ее губам и поцеловал. Затем опустился на нее. Жар распространялся от тех мест, где соприкоснулись их обнаженные тела, удары сердца гулко отдавались в ушах. Губами и ладонями он ласкал ее трепетавшее тело.

 Когда они упали на кровать, она подумала, что вот-вот достигнет оргазма. Но она ошибалась. Он вынуждал ее изнывать от желания.

 Он ласкал ее с такой нежностью и любопытством, как будто она была первой женщиной, к которой он прикасался. И ей казалось, что ее еще не касался ни один мужчина. Чувства кружились и бурлили у нее внутри, проступая сквозь кожу, пока наслаждение не окутало ее, как кокон из света. Этот свет нахлынул с такой силой, что она ухватилась за скомканные простыни, чтобы удержаться в этом сиянии.

 Он вел ее туда, к сияющему свету, где ее ждало острое, слепое наслаждение, пронзившее ее насквозь.

 Он наслаждался ее трепещущим телом. Изящная линия торса, плавно переходящего в талию, завораживала его. Прикосновение ее бедер, приподнимающихся в порыве страсти, приводило его в дрожь. Длинные красивые ноги переходили в великолепные икры, прогибавшиеся под легким нажимом его зубов.

 Она застонала, и этот звук проник в него, когда он вновь поднялся вверх, лаская теплое, влажное, манящее лоно. Его имя коротким, едва слышным шепотом слетело с ее губ. Ее пальцы прошлись по его волосам, спустились на спину, сжимаясь и разжимаясь. Влажная плоть скользила по влажной плоти, пока он снова не посмотрел ей в глаза.

 Она смотрела ему в лицо и не отрывала взгляда, дрожа всем телом, пока он медленно погружался в нее. Ее синие глаза сияли, когда неторопливыми, размеренными движениями он овладевал ею.

 Она тянулась к нему каждой клеточкой своего тела. Она приподнималась ему навстречу, не в силах сопротивляться страсти. Погружаясь в желание, которое он вновь и вновь удовлетворял. Когда они достигли пика наслаждения, она в изнеможении откинулась на простыни.

 Расслабленная, опустошенная и обессиленная, она лежала под ним. Мир вокруг постепенно обретал форму, и она вновь услышала барабанную дробь дождя. Почувствовала спиной скрученную простыню. Когда туман в голове рассеялся и в ней начали мелькать случайные мысли, она подумала, что если такого секса у нее никогда в жизни не было, то дальше все может пойти только в сторону ухудшения.

 Затем он повернул голову и провел губами по ее плечу, и она почувствовала — она была готова поклясться в этом, — как в этом месте ее кожа засияла.

 Он поднял голову, откинул прядь волос с ее щеки и улыбнулся.

 — Нормально?

 — Нормально? — удивленно рассмеялась она. — По-моему, Форд, ты заслужил медаль или, по меньшей мере, почетную грамоту. У меня такое ощущение, что каждый дюйм моего тела… обласкан, — она нашла подходящее слово.

 — Я бы сказал, что работа доставила мне не меньшее удовольствие, чем результат. — Он склонил голову, и от поцелуя у нее перед глазами заплясали золотые искорки. — Наверное, мне требуется перерыв на кофе.

 Она обняла его за шею, подумав, что никогда в жизни не чувствовала себя такой спокойной и удовлетворенной.

 — Да. А я была бы не прочь принять душ, когда мои кости снова станут твердыми. Только здесь это невозможно.

 Он увидел, что ее взгляд вновь стал тревожным, и, откатившись в сторону, заставил ее сесть.

 — Мы пойдем ко мне, — сказал он и мысленно добавил, что там случившееся не будет, словно пощечина, постоянно напоминать о себе. — Набрось что-нибудь на себя и возьми все, что тебе нужно.

 — Ладно. И, кажется, кто-то говорил об оладьях.

 — Горы оладий. Мы должны подкрепиться, чтобы хватило сил на весь день.

 Они не поехали в кафе. После долгого, горячего и энергичного душа они решили остаться дома и пожарить оладьи самим. Результат получился не таким красивым, но вполне съедобным.

 — Просто для них нужно много сиропа. — Силла, одетая в футболку Форда, сидела у кухонного стола и поливала сиропом стопку блинов разнообразной формы, лежавшую у нее на тарелке.

 Судя по звукам, доносившимся из прихожей, у Спока не возникло проблем с его огромной порцией.

 — Не так уж плохо, — Форд подцепил вилкой оладью, с которой капал сироп. — И веселее, чем в кафе. У меня появилась еще одна идея. Вместо того чтобы ехать смотреть на обезьян, мы останемся дома и займемся таким сексом, что обезьянам и не снилось.

 — До сих пор твои идеи были удачными. Не буду спорить и на этот раз. А чем ты обычно занимаешься в дождливое воскресенье?

 — То есть когда я не ем оладьи с красивыми блондинками? — Он пожал плечами. — Могу немного поработать, в зависимости от настроения, или просто бездельничать и читать. Могу куда-нибудь пойти с Брайаном, Мэттом или с ними обоими. Когда нет выбора, устраиваю стирку. А ты?

 — В Лос-Анджелесе? Если у меня есть проект, занимаюсь внутренними работами, привожу в порядок бумаги или проектирую. Если проекта нет, то ищу в Интернете объявления о продаже недвижимости. В последние несколько лет из этого в основном и состоит моя жизнь. Прискорбно.

 — Вовсе нет. Ты делаешь то, что хочешь. Многие люди считают прискорбным, что я сочиняю и рисую, а не играю в баскетбол. Учитывая мой рост. Но у меня не получалось играть в баскетбол. Никогда его не любил. У меня хорошо получалось сочинять и рисовать.

 — У тебя очень устойчивая психика. По крайней мере, по сравнению с моей.

 — Ну, ты выглядишь вполне стабильной.

 — У меня полно психологических проблем, — она взмахнула вилкой с оладьей. — Я боялась лекарств из-за лекарственной зависимости, случавшейся в моей семье, боялась даже принимать аспирин. Я страдала из-за страха перед сценой, который в подростковом возрасте усилился до такой степени, что мне было трудно находиться в одном помещении даже с тремя людьми. Единственный способ общаться с моей матерью и не сойти с ума — это держаться от нее подальше. И большую часть жизни я винила то себя, то отца за то, что мы не знаем — по-настоящему — друг друга.

 — И это все? — пренебрежительно фыркнув, спросил он.

 — Тебе мало? — она проглотила оладью и нанизала на вилку следующую. — Пожалуйста. Мне снятся сны, где я веду долгие беседы с умершей бабушкой, которую я никогда не видела, но которая мне ближе всех других членов семьи. Мой лучший друг — бывший муж. У меня было четыре отчима и бесчисленное количество «дядей», и я достаточно умна, чтобы понимать, что это одна из причин, почему у меня никогда не было прочных длительных отношений ни с одним мужчиной, кроме Стива. Я подозревала, что меня будут эксплуатировать и использовать или, по крайней мере, попытаются это сделать, и саботировала любую попытку установить прочные, долговременные отношения, которые могли бы у меня сложиться. Честно предупреждаю.

 Он отломил вилкой кусочек оладьи и отправил его в рот.

 — И это все, что тебя беспокоит?

 Она рассмеялась, отодвинула тарелку и взяла чашку с кофе.

 — Для завтрака, наверное, хватит. — Она встала и протянула ему руку. — Давай прогуляемся под дождем. А потом вернемся и нырнем в твое джакузи.

 Оставив грязную посуду, они долго гуляли вместе с собакой. Что может быть романтичнее, чем поцелуи под дождем, думала Силла. Красивее гор, покрытых пеленой тумана и облаков? Свободнее, чем идти рука об руку под летним дождем, когда весь мир спрятался в домах, за закрытыми дверями и окнами?

 Промокшие насквозь, они вернулись в дом и сняли с себя одежду, с которой стекала вода. В горячей бурлящей воде они снова медленно любили друг друга.

 Обессиленные, они поднялись наверх и легли, свернувшись, как двое щенков, на кровати Форда.

 Она разбудила его любовными ласками, их сонным наслаждением, теплыми объятиями рук и ног, нежными поцелуями. Когда они вновь задремали, дождь почти утих.

 Потом Силла проснулась и выскользнула из кровати. Она на цыпочках пробралась к платяному шкафу, нашла рубашку Форда, надела ее и вышла из комнаты. Ей хотелось спуститься вниз и поискать бутылку воды — лучше ледяной, — но вместо этого она заглянула в студию Форда. Любопытство пересилило жажду.

 Она включила свет и при виде рисунков, прикрепленных к чертежной доске, невольно ахнула. Как странно видеть свое лицо, подумала она, соединенное с телом воительницы. Хотя это было все же ее тело.

 Он добавил татуировку, но нарисовал ее в том месте, где предложила она, — на бицепсе.

 Подойдя к его рабочему столу, она нахмурилась при виде горы бумаг. Стол был весь усеян маленькими набросками — не связанными между собой, как ей показалось, каждый в отдельной рамке и с вертикальной пунктирной линией сверху донизу. Некоторые из них имели овалы для текста с номером внутри. Силла разложила рисунки, чтобы лучше их рассмотреть.

 Это что-то вроде раскадровки, поняла она. Персонажи, действия, некоторые сцены. Блоки. И если она не ошибается, формы и размеры рамок были вычислены с математической точностью.

 Кто бы мог подумать, что комикс — это так непросто?

 С другой стороны кульмана на столе лежал лист больших размеров. Многочисленные квадраты и прямоугольники с подробными рисунками, затушеванными и обведенными. Да, это уже рассказ. Хотя к рисункам еще не были добавлены диалоги, сами рисунки разворачивали перед зрителем сюжет, как слова в книге.

 В центре стояла доктор Касс Мерфи в своем профессорском, как решила Силла, облике. Сдержанная, приличная. Неброская. Одежда, темная оправа очков, поза — все это с первого взгляда определяло ее характер. Разве это не талант, подумала она. Несколькими штрихами суметь передать характер человека.

 Недолго думая, она взяла лист и понесла к доске, чтобы сравнить с изображением Брид.

 Та же самая женщина — да, та же самая. И тем не менее. Перемена была разительной и полной. От сдержанности к свободе, от нерешительности к целеустремленности. От тени к свету.

 Возвращаясь к столу, чтобы положить на место лист, она заметила еще одну стопку страниц. Машинописный текст. Она пробежала глазами первые несколько строк.

 Проснувшись, Форд почувствовал желание и глубокое разочарование оттого, что Силлы не было рядом. Он никак не насытится ею, мелькнуло у него в голове.

 Она была красива и сексуальна, ранима и умна. Она умела пользоваться электроинструментом, а от ее смеха у него кружилась голова. Он видел ее сильной и абсолютно растерянной. Он видел ее преданность другу, сильнейшее смущение и безудержный гнев.

 Она умела работать, и, черт побери, она умела любить.

 Возможно, размышлял он, она очень близка к совершенству.

 Но где же она?

 Он скатился с постели, натянул на себя брюки и пошел искать ее.

 Он увидел ее, когда уже собирался окликнуть. Она сидела за его рабочим столом, поджав под себя ноги, сгорбившись и опираясь на один локоть. У него мелькнула мысль, что если бы он просидел в такой позе больше десяти минут, то несколько дней не смог бы разогнуть спину.

 Подойдя к Силле, он положил ладони ей на плечи, чтобы размять напряженные — как он полагал — мышцы. Она вздрогнула, как будто он взмахнул топором над ее головой.

 — Боже! Ты меня напугал.

 — Да, я понял — ты едва не ударилась головой о мою чертежную доску. Чем это ты так увлеклась?

 — Я… О боже. Черт! — Она оттолкнулась от стола и развернулась на стуле к Форду. — Прости. Я влезла в твою жизнь. Я смотрела на рисунки, которые ты развесил, и увидела книгу. Хотела просто пробежать взглядом первую страницу. И увлеклась. Мне не следовало…

 — Ну, ну, только без самобичевания. Я все это тебе уже рассказывал. Но ты увлеклась — и это плюс.

 — Я передвинула тут кое-что, — она протянула ему лист с рисунками. — Терпеть не могу, когда трогают мои вещи.

 — Тут уж ничего не поделаешь. Наверное, тебе повезло, что я не такой вспыльчивый и ранимый, как ты. — Он положил лист на место. — И что ты об этом думаешь?

 — Я думаю, что это забавная, увлекательная и волнующая история, пропитанная юмором, с явным феминистическим подтекстом.

 — И это все? — вскинул брови Форд.

 — Ты сам все отлично знаешь. Касс ведет себя определенным образом и ждет определенного отношения к себе, потому что ее растил властный и черствый отец. Она сексуально зажата и эмоционально сдержанна, ее воспитали таким образом, что она уважает превосходство мужчин. Это хорошо видно по одному ее портрету. Тому самому, который ты положил на место.

 — Она предана и брошена, потому что она привыкла получать указания от главенствующих мужчин, подавляя свои мысли и свои желания. Но перед лицом смерти она превращается в лидера. Все, что было заперто внутри ее, и даже больше, вырывается наружу в виде Брид. Воительницы. Сильной и поэтому всемогущей.

 Как удивительно и лестно, подумал он, слушать ее интерпретацию личности главной героини.

 — Ты все правильно понимаешь, Силла.

 — Ты думаешь, я смотрю на твою работу сквозь розовые очки? — улыбнулась Силла. — У тебя получился сценарий, очень хороший сценарий. Есть даже углы и направления съемок для камер.

 — Они помогают мне запомнить, как я видел сцену, когда сочинял ее, даже если потом изменю сюжет.

 — А еще ты добавляешь маленькие рамочки, как на тех рисунках.

 — Они помогают мне с разметкой.

 — Ты добавил Стива — Бессмертного. Он будет так… он будет безумно рад.

 — Мне нужен был мост, связь между Касс и Брид. Персонаж, который живет в обоих мирах и помогает двум сторонам героини понимать друг друга.

 Примерно так, подумал Форд, как Стив помог Силле.

 — Его появление многое изменило, добавило мне работы, но значительно углубило сюжет. Появилось кое-что новое, о чем я не подозревал в самом начале. Этот персонаж до сих пор продолжает эволюционировать. Но основная история написана, и теперь я должен передать ее в рисунках. Иногда — по крайней мере у меня — графика может влиять на сюжет. Посмотрим.

 — Мне особенно нравится вот этот рисунок Брид, где она поворачивается, как в фуэте, наверное, собираясь нанести удар ногой.

 — Фуэте?

 — Балетное па. — Силла подошла к рисунку и постучала по нему пальцем. — Очень похоже, даже руки в правильном положении. Для полного сходства опорная нога должна быть чуть сильнее вывернута наружу, но…

 — Ты умеешь танцевать? Можешь продемонстрировать?

 — Фуэте? Пожалуйста. Восемь лет в балетной школе. — Она исполнила быстрое вращение. — Вот так. — Она повторила движение в другую сторону еще быстрее. — Легко.

 — Круто. Подожди. — Он выдвинул ящик стола и достал фотоаппарат. — Проделай-ка это еще раз.

 — Но я почти голая.

 — Да, и поэтому я тут же выложу снимок в Интернете. Мне нужно запечатлеть положение ног, о котором ты говорила.

 Он понятия не имел, до какой степени она должна была доверять ему, чтобы почти раздетой демонстрировать балетное па перед камерой.

 — Еще разок, ладно? Хорошо. Потрясающе. Фуэте. Балет. — Он убрал фотоаппарат. — Наверное, я где-то когда-то это уже видел. Восемь лет? Теперь я понимаю, откуда эти высокие прыжки в третьей серии «Пустыря», где ты бежишь через лес, спасаясь от ожившего убийцы-психопата.

 — Гран жете, — засмеялась она. — Если можно так выразиться.

 — Я был уверен, что ты спасешься, — судя по тому, как ты бежала. То есть ты смогла вернуться к домику, избежала смертельной ловушки и летящего топора, но когда открыла дверь…

 — Да-да, помню, — смеясь, перебила она его. — Обнаружила, что оживший убийца-психопат воспользовался коротким путем, чтобы прикончить меня здесь. Тогда я завопила.

 — Это был ужасный вопль. Они использовали дублеров, да? И наверняка усиление.

 — Ну… — Она набрала полную грудь воздуха и издала крик, от которого Форд в ужасе попятился. — Я и сама могла, — улыбнулась она.

 — Вот это да. У тебя отличные легкие. Давай спустимся вниз и выпьем вина, пока будут восстанавливаться мои барабанные перепонки.

 — С удовольствием.

 Она не вспоминала о том, что ждало ее дома. А когда мысли о разбитой плитке и осколках раковины приходили ей в голову, Силла решительно гнала их от себя. Я подумаю об этом потом, повторяла она себе.

 Не будет ничего страшного в том, если на один день она забудет обо всем. День грез, наполненный любовью и сном за мокрыми от дождя окнами. Она не могла вспомнить, когда в последний раз проводила целый день в компании мужчины, если это не было связано с работой.

 Даже мысль о вине и видеоиграх показалась ей привлекательной. Форд безжалостно разгромил ее три раза подряд.

 — Она… как ее зовут… Холли Берри?

 — Сторм, — подсказал Форд. — Холли Берри — это актриса, и действительно крутая. Сторм — один из главных персонажей истории о суперменах. И тоже крутая.

 — Послушай, она просто стоит или прыгает, — Силла нахмурилась, глядя на джойстик. — Откуда мне знать, куда нажимать и что нужно делать?

 — Практика. Кроме того, тебе следует тщательнее продумать стратегию подбора команды. У тебя одни девушки. Нужно было разбавить парнями.

 — Моя стратегия — женская солидарность, — сказала она, и сидевший под кофейным столиком Спок заворчал. — Хватит тебе, — пробормотала она. — А еще я думаю, что ты мне дал неисправный пульт, потому что у меня великолепная координация.

 — Хочешь, поменяемся и сыграем еще раз.

 — И часто ты играешь? — прищурилась Силла.

 — Время от времени. Всю жизнь, — с улыбкой добавил он. — Я непобедим в этой версии игры.

 — Ты чокнутый.

 — А ты лузер.

 — Забирай свои игрушки, — она протянула ему пульт.

 Только посмотрите на это, подумала она, когда он встал, чтобы спрятать игровую приставку. Красавчик. Настоящий красавчик. Интересно, сколько таких еще в мире?

 — Спасение мира пробудило мой аппетит. А как насчет тебя? — улыбнулся Форд.

 — Я не спасала мир, — возразила она.

 — Ты пыталась.

 — А ты хвастун.

 — Тогда мне лучше пойти в душ, чтобы смыть хвастовство. У меня есть вчерашние спагетти и тефтели, подарок от Пенни Сойер.

 — Ты здесь хорошо устроился, Форд. Любимая работа и потрясающий дом, где ею можно заниматься. Смешная симпатичная собака. Близкие друзья, еще с детства. Родители, с которыми ты общаешься достаточно близко, чтобы они давали тебе еду с собой. Отличный фундамент.

 — Не жалуюсь. Силла…

 — Нет, пока нет, — она увидела в его глазах сочувствие. — Я еще не готова думать об этом. Спагетти и тефтели — это как раз то, что нужно.

 — Холодные или разогреть?

 — Это должны быть первоклассные спагетти и тефтели, чтобы их можно было есть холодными.

 — Пойдем со мной. — Он подошел к ней, взял за руку и повел за собой на кухню. — Садись. — Он вытащил миску из холодильника, снял крышку и взял вилку. — Ты свое получишь, — обратился он к Споку, который пританцовывал и повизгивал рядом. Повернувшись, Форд поставил миску на стол, а затем намотал немного спагетти на вилку. — Попробуй.

 Она открыла рот, позволив ему кормить себя.

 — О, очень вкусно. Правда. Дай-ка мне.

 Засмеявшись, он протянул ей вилку. Отложив немного спагетти в тарелку Спока, Форд налил два бокала вина. Они сидели за кухонным столом и ели холодные спагетти прямо из миски.

 — Когда я была маленькой, у нас жила кухарка. Анна-Мария с Сицилии. Готова поклясться, что ее паста была не лучше этой. Что? — спросила она, увидев, что он качает головой.

 — Просто мне показалось странным, что я знаком с человеком, который может сказать: «Когда я была маленькой, у нас жила кухарка».

 — У нас был еще и дворецкий, — улыбнулась она с полным ртом спагетти.

 — Выкладывай все.

 — Две горничных, шофер, садовник, помощник садовника, личный помощник матери, чистильщик бассейна, — она склонила голову и воткнула вилку в тефтели. — А однажды мать обнаружила, что чистильщик бассейна, с которым она спала, также спит с одной из горничных, и уволила обоих. С большим скандалом. Ей пришлось на неделю уехать в Палм-Спрингс, чтобы успокоиться, и там она встретила Номера Три — как это ни смешно, возле бассейна. Почему-то я уверена, что он тоже спал с новым чистильщиком бассейна, которого звали Рауль.

 Форд молча размахивал вилкой, пока не проглотил спагетти.

 — Ты выросла в мыльной опере восьмидесятых.

 — Почти, — после некоторого раздумья согласилась Силла. — Но в любом случае Анна-Мария не могла сравниться с твоей матерью.

 — Она бы обрадовалась этим словам. Но серьезно, на что это похоже? Расти в окружении горничных и дворецких?

 — Слишком много народу. И совсем не так здорово, как может показаться. Это неприятно, — она подобрала нужное слово. — Я представляю, как за эти слова на меня накинутся работающие женщины, которым еще нужно убирать дом и готовить обед. Но, — она пожала плечами, — когда рядом все время кто-то есть, о настоящем уединении можно только мечтать. Не вытащить печенья из вазы, пока не пришло время обеда. И вообще никаких печений, потому что камера полнит. Если ты поссорилась с матерью, то в подробности посвящена вся прислуга. Более того, можно не сомневаться, что эти подробности вскоре появятся в какой-нибудь бульварной газете или в желчных мемуарах бывшего работника. В общем, — подвела итог Силла, — лучше я буду есть вчерашние спагетти.

 — Но если я правильно помню, ты не умеешь готовить.

 — Да, и мне немного стыдно, — она потянулась за вином. — Я уже подумала, не обратиться ли мне к Патти за советом в этой области. Я люблю нарезать, — она несколько раз рассекла воздух ребром ладони, демонстрируя движение. — Ну, всякие овощи, салат. Это у меня здорово получается.

 — Неплохо для начала.

 — Тут главное — уверенность. Ты же знаешь.

 — Точно, но у меня никогда не было дворецкого. Раз в две недели я вызываю службу уборки квартир, и мне хорошо известны все дороги к заведениям, где продают блюда навынос. Плюс у меня прямая связь с Брайаном, Мэттом и Шанной, у которых всегда дома найдется закуска к пиву.

 — Это становится системой?

 — Хорошо налаженной, — кивнул он и заправил прядь волос ей за ухо.

 — Если и когда я научусь готовить что-нибудь кроме горячего бутерброда с сыром и консервированного супа, то это будет мое очередное личное достижение.

 — А какие у тебя уже есть?

 — Реконструкция дома и его прибыльная продажа. Собственный бизнес, который приносит реальный доход. Но сначала нужно достигнуть другой цели — получить лицензию на строительные работы, а для этого нужно сдать экзамен. Через пару недель, если я…

 — Ты собираешься сдавать экзамен? Обожаю экзамены, — у него буквально загорелись глаза. — Тебе нужен напарник для занятий? Да, я пишу слово «ботаник» с заглавной буквы.

 Она замерла, не донеся до рта последнюю — она пообещала себе это — порцию спагетти.

 — Ты любишь экзамены?

 — Ну да. Это вопросы и ответы. Верные или неверные, выбор правильного варианта. Как это можно не любить. Я в восторге от экзаменов. Тебе нужна помощь.

 — Думаю, что справлюсь сама. Я уже начала готовиться. Кажется, я уже встречала таких, как ты, когда пыталась учиться в колледже. Они каждый раз заставляли меня чувствовать свое ничтожество. Так что подобные тебе — одна из главных причин того, что я вылетела после первого же семестра.

 — Надо было просить таких, как я, чтобы они помогли тебе с учебой. Кроме того, ты должна быть им благодарна, что сейчас оказалась именно здесь.

 — Хм, — она решительно отодвинула миску от себя, поближе к нему. — Логично. Предыдущее унижение и неудача привели меня к насыщению спагетти и тефтелями.

 — Другими словами, все, что ни делается, все к лучшему.

 — Есть такая наклейка на бампер. Мне нужно подвигаться, — она прижала ладонь к животу и соскользнула с табурета. — И я продемонстрирую благодарность тем, что вымою посуду, в том числе ту, что осталась после завтрака.

 — Мы были заняты другими делами.

 — Похоже на то.

 Несколько мгновений он наслаждался вином, наблюдая за ней. Потом встал, подошел к ней и повернул лицом к себе. В руке она держала деревянную ложку, а на ее губах играла легкая улыбка. Он намотал ее волосы вокруг ладони — и увидел, как ее глаза широко раскрылись от удивления, — а потом потянул, так, что голова откинулась назад.

 И прижался губами к ее губам.

 Его вновь охватило необузданное желание — здесь и сейчас. Он отпустил волосы Силлы и стянул с нее рубашку. Не прерывая поцелуя, он потянул вниз джинсы с ее бедер.

 Это был неистовый вихрь страсти. В мгновение ока она оказалась без одежды. Она почувствовала, как ее ноги отрываются от пола; голова закружилась, сердце замерло. Форд опустил ее на стол и раздвинул ей ноги.

 И овладел ею.

 Ее рука непроизвольно дернулась, и она услышала, как что-то разбилось; наверное, это у нее в голове, подумала она. Его пальцы впивались ей в бедра, когда он раз за разом погружался в нее, вызывая ответное желание и острое наслаждение. Охваченная страстью, она обвила его ногами.

 Кровь пульсировала у него под кожей — тысячи беспощадных барабанов. Желание, охватившее Форда, казалось, стиснуло зубы и не отпускало, несмотря на все попытки утолить его. Страстная ярость заставляла его овладевать ею, наполняя тем же необузданным огнем, что горел в нем.

 Затем все кончилось, и это было как возвращение из тьмы на свет.

 Ее голова бессильно опустилась на его плечо, дыхание было частым и прерывистым. Она почувствовала, как он дрожит, и обрадовалась, что она не одна испытывала это.

 — Форд, — с трудом выговорила она. — Господи.

 — Дай мне минутку. Я помогу тебе спуститься.

 — Не торопись. Мне и здесь хорошо. Где я?

 — Может, в соусе для спагетти, — его смех щекотал ей шею.

 — Тогда нам нужен рецепт.

 Отдышавшись, он отклонился назад и внимательно посмотрел на нее.

 — А теперь мне правда не помешает фотоаппарат. Ты первая голая женщина, которая сидит на моем кухонном столе, и я хочу запечатлеть этот момент.

 — Ни за что. Мой контракт не предусматривает съемок обнаженной.

 — Чертовски жаль, — он погладил ее по волосам. — Думаю, что после того, как я разыграл сцену викинга и его жертвы, самое меньшее, что я могу, — это помочь тебе вымыть посуду.

 — Самое меньшее. Дай мне, пожалуйста, рубашку.

 — Послушай, я конфисковал твою одежду. Придется тебе мыть тарелки голой.

 Подняв голову, она удивленно вскинула брови. Форд, вздохнув, поднял с пола ее рубашку.

 — Жаль, что ты не хочешь сфотографироваться.

 Он проснулся в темноте — в доме тихо, кровать пуста. Сонный и растерянный, он встал и пошел искать ее. В одном из уголков его мозга притаилась готовность рассердиться, если она ушла домой, не разбудив его.

 Он обнаружил, что входная дверь открыта, и увидел силуэт Силлы, сидящей на веранде на одном из стульев; у ее ног лежал Спок. Отодвигая москитную сетку, Форд почувствовал аромат кофе.

 — Доброе утро, — она подняла голову.

 — Пока темно, это еще не утро. — Он сел рядом с ней. — Дай глотнуть.

 — Возвращайся в постель.

 — Ты дашь мне кофе или мне придется отбирать его силой?

 — Я должна решить, что делать дальше, — она протянула ему чашку.

 — В… — он взял ее запястье и, прищурившись, посмотрел на часы. — В шесть минут шестого утра.

 — Я не занималась этим вчера, не думала об этом. По крайней мере, не часто. Я даже оставила дома свой телефон, чтобы полицейские не смогли до меня дозвониться. Чтобы никто не смог. Я нырнула и спряталась.

 — Ты взяла выходной. Не знаю, почему бы тебе не отдохнуть еще пару дней, прежде чем ты попытаешься принять решение.

 — Есть веские причины, почему мне нельзя больше тянуть. Через пару часов приедут подрядчики, если я не откажусь от их услуг. Двухдневный перерыв сильно нарушит график работ, который и так уже полетел к черту. Я собью их планы, а также планы их работников. Подрядчики обычно работают на нескольких объектах сразу, и я лишусь нужных людей, если пущу все на самотек. Так что если я решу все бросить, то должна сказать им об этом.

 — Ты не властна над обстоятельствами, и никто не будет тебя винить.

 — Думаю, не будет. Но все равно получится эффект домино. Кроме того, мне следует обдумать свой бюджет, который тоже полетел к черту. Я уже подошла к верхней границе допустимых расходов, но это был мой выбор — со всеми изменениями и дополнениями, которые я сделала.

 — Если тебе нужно…

 — Нет, — она не дала ему договорить. — Мои финансы в порядке, и если бы я не могла себе этого позволить, то не затевала бы проект. Если мне действительно понадобятся дополнительные деньги, то я сделаю несколько звонков и возьму работу по озвучиванию ролей. Суть в том, что я не могу бросить дом в таком состоянии, наполовину готовым. Еще в марте я заказала шкафы, а окончательный расчет должна произвести после доставки. Еще через пару месяцев вернется из реставрации кухонная мебель. И еще много деталей, больших и маленьких. Все это должно быть закончено, и это не обсуждается. Вопрос в том, хочу ли я это заканчивать и хочу ли я остаться. Смогу ли я? Должна ли я?

 Он сделал еще один глоток кофе из ее чашки. Серьезный разговор, подумал он, требует серьезности.

 — Скажи, а что ты станешь делать, если решишь продать этот дом, чтобы ремонт заканчивал кто-то другой? Если ты решишь уехать.

 — На свете есть много мест, куда я могу скрыться, не таща за собой того багажа, который есть у меня тут. Достаточно ткнуть наугад в карту и выбрать место. При необходимости я могу согласиться поработать «голосом за кадром», чтобы пополнить свой банковский счет. Найти дом, который можно отреставрировать и выгодно продать. Регулярные поступления от проката «Нашей семьи» тоже будут кстати. А если мне не захочется напрягаться, то я могу найти работу. Например, в новом отделении Стива в Нью-Йорке.

 — Тогда ты откажешься от высоких личных целей.

 — Может, я просто отложу их достижение. Проблема в том… — она умолкла и сделала глоток кофе из кружки, которую он ей вернул. — Проблема в том, — повторила она, — что мне нравится этот дом и что мне хорошо здесь. Мне нравится, что я вижу, когда выглядываю из окна или выхожу за порог. И я злюсь оттого, что какой-то негодяй заставляет меня отказаться от всего этого.

 — Мне больше нравится, когда ты злишься, — сказал Форд, почувствовав, как ослабла натянутая внутри его струна.

 — Мне тоже, но невозможно все время злиться. Та часть меня, которая не злится и не расстроена, просто напугана.

 — Это потому, что ты не глупа. Кто-то сознательно хочет причинить тебе вред. Ты и должна бояться, Силла, пока не узнаешь, кто это, почему он это делает, и пока не остановишь его.

 — Я не знаю, с чего начать.

 — Ты по-прежнему думаешь, что это старик Хеннесси?

 — Он единственный из всех, кого я здесь встретила, кто открыто меня ненавидит. В киносценарии это означало бы, что он этого не делал. Но…

 — Мы пойдем и поговорим с ним.

 — И что мы ему скажем?

 — Придумаем что-нибудь, но главное — дать ему понять, что ты остаешься, что будешь жить здесь и что ни дом, ни ты сама не отвечаете за то, что случилось тут тридцать лет назад. Кроме того, я сделаю копии писем, которые ты нашла. Хочу прочесть их повнимательнее — и тебе тоже нужно это сделать. Подумай, может, показать их полиции. Потому что если это не Хеннесси, то следующий наиболее вероятный подозреваемый — это человек, который имеет отношение к этим письмам и до которого дошли слухи о том, что письма существуют и что они у тебя. Раскрыта тайна женатого любовника Дженет Харди? Это будет новость. Большая, пикантная, скандальная новость.

 Она уже думала об этом. Конечно, думала. Но…

 — Они не подписаны.

 — Может быть, там есть ключи, которые позволят вычислить автора. А может, и нет — прошло тридцать пять лет. Ты помнишь все, что писала тридцать пять лет назад?

 — Мне двадцать восемь, но я уловила твою мысль. — Она внимательно смотрела на него сквозь неподвижную, светлеющую мглу. — Ты много об этом думал.

 — Да. Во-первых, тот, кто забрался в амбар. Маловероятно, что он рассчитывал поживиться сувенирами, связанными с Дженет Харди. С одной стороны, дом уже много лет стоял пустой, и я видел, как время от времени кто-то рыскал в его окрестностях. С другой стороны, большинство людей считают, что внутри ничего не осталось, а если что и осталось, то это хлам, брошенный жильцами, а не самой Дженет. Но затем приезжаешь ты.

 — Я убираю хлам и складываю его в амбар. Совершенно очевидно, что я сортирую вещи, отделяя все, что принадлежало моей бабушке.

 — Кого-то разбирает любопытство и, возможно, жадность. Это вполне вероятно. Нападение на Стива может быть связано с этим. Человека застали, когда он рылся в чужих вещах. Он запаниковал. Но это всего лишь безвредное, хотя и неприятное вторжение. Если же дело в письмах, то на кону стоит репутация. Это уже причина для нападения, а возможно, и попытки убийства.

 Она передернула плечами.

 — Обескураженный, разозленный и испуганный. Испуганный, что все раскроется.

 — Да, поэтому ты должна быть осторожнее. Теперь, дверь твоего пикапа. Это личное оскорбление, направленное против тебя. И надпись на каменной стене тоже. Возможно, все это дело рук двух разных людей.

 — Ну да. Два человека, которые меня ненавидят.

 — По крайней мере, такое возможно. И, наконец, разгром в доме. Это нечто более личное, откровенное и открытое. Так что сегодня ты покупаешь систему сигнализации.

 — Неужели?

 — Это могу сделать и я, — он не отреагировал на ледяные нотки в ее голосе. — Но поскольку это твой дом, тебе лучше заняться этим самой. Если ты не сделаешь этого сегодня, то это сделаю я. После того как ты сидела голой на моем кухонном столе, я за тебя отвечаю.

 Она молчала, борясь с желанием рассердиться.

 — Я все равно собиралась это сделать — независимо от того, останусь я тут или нет.

 — Хорошо. Я, конечно, могу ночевать там вместе с тобой. С удовольствием. Но это не выход, и, кроме того, дом в какие-то моменты все равно будет оставаться пустым. Ты должна быть в безопасности и чувствовать себя в безопасности. Тебе нужно защитить свою собственность. И никаких «уеду», Силла. Ты уже решила остаться.

 Ей действительно хочется вспылить, подумала Силла, но с ним это было не так просто.

 — Ладно, ты можешь быть крутым и даже назойливым, но не настолько, чтобы требовать от меня спрятаться, пока ты не убьешь дракона.

 — Жаль, что я оставил мои сияющие доспехи в оружейной. А может, мне просто нравится секс, которого я лишусь, если ты уедешь. Или я просто не хочу, чтобы ты отказывалась от того, что любишь.

 Да, на него трудно сердиться.

 — Когда я приехала сюда, то убеждала себя, что это просто дом. Я вкладывала душу и в другие дома — именно в этом вся прелесть реконструкции — и потом продавала их. Это просто дом — дерево, стекло, трубы и провода на клочке земли.

 Она опустила взгляд — он накрыл ее ладони своими, словно говоря: я все понимаю.

 — Конечно, это не просто дом, по крайней мере для меня. Я не хочу его отдавать, Форд. Я никогда не смогу его вернуть, не смогу вернуть то, что нашла здесь, если откажусь от него.

 Кроме того, мне нравится секс, — она перевернула его ладони и сплела свои пальцы с его пальцами.

 — Это невозможно переоценить.

 — Вот и ладно, — она глубоко вздохнула. — Мне нужно возвращаться. Приготовиться. Начинать.

 — Подожди, я надену туфли. Провожу тебя домой.

 Мэтт стоял посреди хозяйской ванны, уперев руки в бока; его лицо было мрачным.

 — Мне чертовски жаль, Силла. Не могу понять, что это за люди, честное слово. Не беспокойтесь, мы приведем в порядок эту стену. Стэн вернется и положит новую плитку. Я скажу кому-нибудь из моих людей, чтобы он сколол разбитую плитку, но стекло лучше оставить Стэну. Я ему позвоню.

 — Спасибо. Мне нужно купить плитку на замену, стеклянный блок и кое-какие материалы. И охранную сигнализацию.

 — Я слышал об этом. Когда я был маленьким, люди здесь вообще не запирали двери. Времена меняются. Какой позор — вот до чего дошло. Вы говорите, они разбили стекло на двери черного хода? Я пошлю кого-нибудь вставить новое.

 — Я собираюсь заказать новую дверь и комплект замков для нее и для парадного входа. А пока хватит и фанеры. Лучше разобрать эту каменную кладку, чем пытаться отремонтировать ее. Пока это все.

 — Думаю, да. Если еще что-нибудь нужно, Силла, вы только скажите. А второй ванной комнате тоже досталось?

 — Да. И как следует.

 — Думаю, мне надо взглянуть.

 Они оценили повреждения и обсудили ремонт. Потом она взяла свои списки и обошла дом — рабочие выражали сочувствие, спрашивали подробности, возмущались. Когда она уезжала, в ее ушах звенело от сочувственных слов, а также от визга дрелей и пил, этот возобновившийся шум действовал на нее как успокаивающая музыка.

 Ей придется объяснять продавцу в магазине строительных материалов, зачем ей напольная плитка, которую она уже покупала, и раствор. Это было неприятно, но Силла смирилась с неизбежностью. Даже в Лос-Анджелесе она старалась дружить с продавцами плитки, пиломатериалов и оборудования. Это было частью ее работы, и хорошие отношения стоили затраченного времени.

 В таком же положении она оказалась в магазине сантехники, куда она заехала за новой раковиной и другими предметами из списка. Ожидая, пока привезут ее заказ, она изучала краны. Хромированные, никелированные, латунные, медные. Шероховатые, гладкие, состаренные. С одной ручкой, в виде вазы. Такие же вешалки для полотенец и крючки для халатов.

 Разнообразие форм, текстур и цветов доставляло ей такое же удовольствие, какое некоторые испытывают от сверкающих драгоценностей в ювелирном магазине «Тиффани».

 Медь. Может быть, она выберет медь для ванны в кабинете. С каменной раковиной в виде вазы и…

 — Силла?

 Она отвлеклась от нарисованной в голове картины и увидела, что к ней по проходу идут Том Морроу и Бадди.

 — Я так и думал, что это вы, — сказал Том. — Покупаете или размышляете?

 — И то и другое.

 — Я тоже. Составляю спецификацию. Обычно этим занимается мой дизайнер по кухням, но она в декретном отпуске. Кроме того, время от времени мне нравится самому заниматься такой работой. Вы понимаете.

 — Да, понимаю.

 — Привел с собой консультанта, — добавил он и подмигнул. — Бадди проследит, чтобы я не купил центральный комплект, когда нужен широкий, и наоборот.

 — Такое уже было, — заметил Бадди.

 — А ты, конечно, не даешь мне об этом забыть. Слышал, что в субботу дамы прекрасно провели время.

 — Да.

 — Кэти не устает повторять, что шопинг — ее хобби. У меня гольф, а у нее торговый центр и кафе.

 — Не вижу смысла ни в том, ни в другом, — покачал головой Бадди. — Другое дело рыбалка.

 — Прошу прощения, — к ним подошел рабочий. — Все готово, мисс Макгоуэн. Вы забрали последнюю настенную раковину.

 — Что значит «настенную»? — удивился Бадди. — В третьей ванной я подключал раковину на пьедестале.

 — На замену. Раковина, которую вы установили, была повреждена.

 Если бы Бадди был петухом, подумала Силла, то его гребешок сейчас бы стал темно-пурпурным.

 — Как это могло случиться? С ней все было в порядке, когда я ее ставил.

 Ладно, решила Силла, придется рассказывать еще раз.

 — В субботу кто-то забрался ко мне в дом. Вандализм.

 — Боже мой? Вы сами не пострадали? — воскликнул Том.

 — Нет. Меня не было дома. Я гуляла с вашей женой, Патти и Энжи.

 — Они испортили раковину? — Бадди растерянно снял кепку и почесал голову. — Какого черта?

 — Вот этого я не знаю. Но пострадали обе ванные на втором этаже, которые мы закончили. Они взяли мою кувалду и монтировку, разбили плитку, раковину и часть стеклянных блоков.

 — Ужасно. Здесь никогда не случалось ничего подобного. Полиция…

 — Делают все, что могут, — перебила она Тома. — Так они мне сказали. Я устанавливаю охранную сигнализацию, — специально добавила она громче, чтобы все находившиеся в магазине слышали эти слова.

 — Это правильное решение. Мне так жаль, Силла.

 — Не хотел бы, чтобы моя дочь жила одна в таком месте, — пожал плечами Бадди. — Это уж точно. Особенно после того, что приключилось со Стивом.

 — Неприятности могут случиться где угодно. Мне нужно забрать покупки и ехать дальше. Удачи со спецификацией.

 — Силла, если мы чем-то можем вам помочь, Кэти или я, только позвоните. Мы не бросаем своих.

 — Спасибо.

 От слов Тома внутри у Силлы разлилось тепло.

 — Спасибо, Том.

 Силла не отказала себе в удовольствии собственноручно снять старые, облупившиеся двери с оторванным старым герметиком и установить на их место новые. Старые двери она сложила в амбаре.

 Никогда не знаешь, мелькнуло у нее в голове, когда могут пригодиться, казалось бы, ненужные вещи.

 Она выбрала красное дерево — черт с ним, с бюджетом — в простом и элегантном стиле «Крафтман». Шесть стеклянных панелей на парадной двери, расположенных в шахматном порядке, будут пропускать свет и в то же время защитят ее дом от посторонних взглядов.

 Отлично, подумала она, когда один из рабочих помог ей установить дверь на место. То, о чем она мечтала. Силла подождала, пока останется одна, и медленно провела пальцами по дереву.

 — Привет, красавица, — промурлыкала она. — Теперь ты моя.

 Напевая вполголоса, Силла принялась врезать замки.

 Она выбрала лакированную бронзу, как и для всего остального дома, и, установив замок, убедилась, что сделала идеальный выбор. Темная бронза великолепно сочеталась с нежными оттенками красного дерева.

 — Красивая дверь.

 Оглянувшись, она увидела вылезающего из машины отца. Силла привыкла видеть его в одежде, которую считала костюмом учителя, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к джинсам, футболке и кепке.

 — Парадный вход, — откликнулась она.

 — Дело явно движется, — он остановился, чтобы рассмотреть газоны перед домом. Трава была аккуратно скошена, проплешины засеяны, а сквозь стерню пробивались нежные юные ростки. Здесь же начинались зеленые насаждения — молодые азалии и рододендроны, несколько гортензий, уже устремившихся вверх, и тонкий клен с блестевшими на солнце листьями.

 — Здесь нужно еще кое-что сделать, но до следующей весны я не собираюсь разбивать цветочные клумбы, если только осенью не посажу многолетние растения.

 — Ты уже многое успела, — он поднялся к ней на веранду и подошел так близко, что она уловила аромат мыла «Айриш спринг». Он внимательно оглядел дверь и замки. — Выглядит надежно. Радует глаз. А как насчет охранной сигнализации? Слухи уже распространяются, — добавил он в ответ на ее удивленный взгляд.

 — Я на это и надеялась. Отпугивают не хуже, чем сама система. Вчера установили.

 — Ты должна была мне позвонить, когда это случилось, — отец грустно посмотрел на нее своими карими глазами.

 — Ты ничем не мог помочь. Подожди секунду, я почти закончила. — Она ввернула последние винты, отложила аккумуляторную отвертку и залюбовалась результатом. — Да, красиво. Я чуть было не выбрала пластинчатую конструкцию, но подумала, что она будет выглядеть слишком массивной. Эта действительно лучше. — Она несколько раз открыла и закрыла дверь. — Хорошо. Черный ход будет в том же стиле, но крытый дворик… Прости, наверное, тебе неинтересно.

 — Интересно. Мне интересно все, что ты делаешь.

 Немного удивленная его обиженным тоном, Силла повернулась к отцу.

 — Я имела в виду технические детали — форму набалдашника или ручки, раздвижной или поворотный механизм, освещение. Хочешь войти? — она снова открыла дверь. — Там шумно, но прохладнее.

 — Силла, чем я могу тебе помочь?

 — Я… Послушай, прости меня, — боже, она не в состоянии даже просто общаться с отцом. А что еще от нее можно ожидать? — Я не имела в виду, что тебе безразлично то, что я делаю.

 — Силла, — Гэвин вновь закрыл дверь, чтобы приглушить доносившийся изнутри шум. — Что я могу сделать, чтобы тебе помочь?

 — Помочь с чем? — она почувствовала вину и растерянность, не зная, что сказать.

 Он вздохнул и сунул руки в карманы.

 — Меня не назовешь мастером на все руки, но я могу вбить гвоздь или завернуть шуруп. Я могу подавать и приносить. Я могу готовить холодный чай и сэндвичи. Могу подметать.

 — Ты… хочешь работать в доме?

 — Школа закрылась на каникулы, и у меня нет летних занятий. Я располагаю временем, чтобы помочь, и я хочу помочь.

 — Но… зачем?

 — Я прекрасно понимаю, что у тебя здесь много рабочих, и все они профессионалы, и ты им платишь. Но я никогда ничего не делал для тебя. Я платил алименты. Закон обязывал меня это делать. Надеюсь, ты знаешь или поверишь, что я делал это не по обязанности. Я не учил тебя ездить верхом или на велосипеде, не учил водить машину. Я не покупал тебе игрушки на Рождество и на день рождения — в те несколько раз, когда это случилось, ты была слишком мала, чтобы об этом помнить. Я не помогал тебе делать уроки и не лежал в постели без сна, пока ты не вернешься со свидания. Ничего этого не было — и еще сотен других вещей. Поэтому мне хочется хоть что-то для тебя теперь сделать. Что-то осязаемое. Если ты позволишь.

 Ее сердце трепетало от странной смеси радости и боли. Она отчаянно пыталась найти нужные слова, но у нее ничего не выходило.

 — Да. Ты когда-нибудь красил?

 — Ну конечно, я превосходный маляр, — напряжение на его лице уступило место довольной улыбке. — Тебе нужны рекомендации?

 — Я устрою тебе испытание, — она улыбнулась ему в ответ. — Пойдем.

 Силла повела отца в гостиную. Покраска стен была не первым делом в ее списке, но ничего не мешало заняться этим теперь.

 — Штукатуры закончили стены, и я сняла наличники. Пришлось. Еще нужно заменить поврежденные участки, покрыть морилкой и лаком. В любом случае тебе не понадобится малярный скотч и не нужно обходить наличники. И не беспокойся насчет кирпичной кладки камина. Я собираюсь облицевать его гранитом. Или мрамором. Здесь больше никто не работает, так что ты не будешь мешать, и тебе никто не помешает. Пол и материалы, которые здесь сложены, мы закроем. Неси сюда стремянку, лотки, валики и кисти. Грунтовка в десятигаллонных канистрах, промаркированная. Краска для гостиной обозначена как «ГО». Я попала на распродажу и поэтому купила все заранее. Все равно начинать нужно с грунтовки.

 Она мысленно вновь пробежалась по списку.

 — Так что… хочешь, я помогу тебе начать?

 — Я справлюсь сам.

 — Ладно. Послушай, это долгая и трудная работа, так что бросай, как только устанешь. Если тебе что-то понадобится, я буду заниматься дверью черного хода.

 — Давай. Все будет в порядке.

 — Хорошо… Я приду, когда закончу с кухонной дверью.

 Занимаясь дверью, она отвлекалась два раза — один раз ради удовольствия пройтись вверх и вниз по только что законченной наружной лестнице. Нужно еще покрыть морилкой и лаком ступеньки, и дверной проем в ее будущий кабинет пока останется закрытым фанерой. Но сама лестница ей так нравилась, что, спускаясь вниз, она исполнила импровизированный танец — под одобрительный свист и аплодисменты рабочих.

 Она совершенно забыла про отца и покраску гостиной, пока вдруг через три часа не вспомнила, что оставила его там наедине с кистями и валиками. Охваченная беспокойством и чувством вины, она побежала в гостиную, ожидая увидеть там неумелую работу маляра-самоучки. Вместо этого ее глазам предстал полностью застеленный пол, две загрунтованных стены и почти законченный потолок.

 Отец, насвистывая веселую песенку, наносил валиком грунтовку на следующую стену.

 — Ты принят, — сказала она, остановившись у него за спиной.

 Он опустил валик, повернулся к ней и усмехнулся.

 — Буду работать за лимонад, — он взял высокий стакан с газировкой. — Нашел у тебя на кухне. Мне понравилось твое представление.

 — Прости?

 — Танец на ступеньках лестницы. Ты выглядела такой счастливой.

 — Так и есть. Угол наклона, площадки, переходы. Инженерное чудо от Силлы Макгоуэн и Мэтта Брюстера.

 — Я уже забыл, что ты умеешь так танцевать. Не видел, как ты танцуешь, с… Ты была еще подростком, когда я приехал на твой концерт в округе Колумбия. Помню, я пришел за кулисы. Ты была белая как мел.

 — Страх сцены. Я ненавидела концерты. Я ненавидела выступления.

 — Но ты только что проделала это.

 — Станцевала? Нет, одно дело выступать, а другое дурачиться. Я валяла дурака. В отличие от тебя. Отличная работа. А ты сам? — Она подошла ближе, чтобы внимательно его осмотреть, — и, черт возьми, опять почувствовала запах мыла. — На тебе ни пятнышка.

 — Многолетний опыт, от покраски школы до привычки Патти вечно все перекрашивать. Комната приобрела иные очертания, — добавил он. — Дверной проем расширился, и помещение будто бы увеличилось.

 — Слишком?

 — Нет, милая. Дома должны меняться, чтобы соответствовать новым людям, которые в них живут. И мне кажется, ты поймешь, если я скажу, что она по-прежнему здесь. Дженет все еще здесь, — он положил ладонь на плечо Силлы, и этот жест связал их. — И мои бабушка с дедушкой, и мой отец. Даже я сам маленький. То, что я вижу, — это возрождение.

 — Хочешь взглянуть, куда ведет лестница? На мой чердак?

 — С удовольствием.

 Силла провела отца наверх, с удивлением замечая его интерес к ее замыслам и планам относительно кабинета. Она радовалась его одобрению. В каком-то смысле, подумала она, очень приятно показывать свою работу тому, кто готов ею восхищаться.

 — Значит, ты продолжишь заниматься домами, — сказал он, когда они начали спускаться по неоконченной лестнице с чердака.

 — Собираюсь. Буду реконструировать. Возможно, буду давать консультации. Все зависит от того, получу ли я лицензию на строительные работы. Я и без нее найду занятие, но с ней смогу гораздо больше.

 — И как у тебя продвигается дело с лицензией?

 — Завтра экзамен, — она подняла вверх обе руки со скрещенными пальцами.

 — Завтра? Почему ты не готовишься? Это во мне говорит учитель.

 — Я готовилась, можешь мне поверить. Всю голову сломала, сдала пробный экзамен в Интернете. Дважды, — она остановилась возле гостевой ванной. — Эта комната закончена — во второй раз.

 — Это одна из тех, что разгромили?

 — Да. Никаких следов, — сказала она и, присев на корточки, погладила пальцами новую плитку на полу. — Для меня это очень важно.

 — Важно то, что ты не пострадала. Когда я думаю о том, что случилось со Стивом…

 — У него все хорошо. Разговаривала с ним вчера. Физиотерапия помогает — возможно, потому, что физиотерапевт — хорошенькая девушка. Как ты думаешь, это мог сделать Хеннесси? — не выдержала она. — Способен ли он на такое, физически и по характеру?

 — Что касается характера — не думаю. Хотя он никогда не переставал ненавидеть нашу семью, — Гэвин немного помолчал и вздохнул. — Я бы даже сказал, что теперь он ненавидит сильнее, чем тогда, когда это случилось. Физически? Довольно крепкая старая перечница.

 — Я хочу поговорить с ним, чтобы все выяснить. Только еще не решила, как это лучше сделать. С другой стороны, если бы это был он, он должен был разъяриться еще больше оттого, что я не уехала. Но все тихо уже почти две недели. Хорошо бы, чтобы так оно оставалось.

 — Он уезжал из города на несколько дней. Ездил вместе с женой в гости к своей сестре. Кажется, в Вермонт. Соседский мальчишка косит их газон, — объяснил Гэвин.

 Очень удобно, подумала Силла.

 Гэвин вновь принялся за работу, а Силла решила пока вынести свои инструменты на улицу и заняться наличниками.

 Утром Силла подумала, что поступила глупо и недальновидно, отправив вчера вечером Форда домой. Она не хотела, чтобы ее отвлекали, пока она будет повторять материал к экзамену, а также собиралась лечь пораньше и проспать не меньше восьми часов.

 Но вместо этого она постоянно думала об экзамене, слонялась по дому, пытаясь представить, как все будет происходить. Во сне она беспокойно ворочалась, и ей снились тревожные сны.

 Утром она встала напряженной, раздраженной и наполовину больной. Она заставила себя прожевать половину рогалика, но вскоре пожалела об этом — даже он вызвал тяжесть в желудке.

 Три раза проверив содержимое сумки, чтобы удостовериться, что там есть все, что ей может пригодиться, Силла вышла из дома на целых полчаса раньше — на случай, если она попадет в пробку или заблудится.

 — Ты его сдашь, ты его сдашь, — бормотала она. Как будто от результата экзамена зависела судьба целого мира.

 Только ее мира, подумала она. От этого экзамена зависит ее будущее.

 Может, лучше подождать? Можно сдать экзамен позже, после того как будет закончен дом. После того как она устроится. После…

 Страх перед выходом на сцену, подумала она и вздохнула. Волнение перед выступлением и боязнь неудачи. С тяжелым сердцем она открыла дверцу своего пикапа.

 И вскрикнула — это был наполовину смех, наполовину возглас удивления.

 На сиденье лежал рисунок; вероятно, Форд оставил его еще накануне вечером.

 Она была изображена в рабочих ботинках, а пояс с инструментами висел у нее на бедрах, словно кобура. В одной руке она держала пневматический молоток — как будто только что выхватила его из кобуры, — а в другой — рулетку. Вокруг были разбросаны кучи досок, кольца проволоки, груды кирпича. Защитные очки висели на шее на тесемке, а рабочие перчатки выглядывали из кармана плотницких штанов. Ее лицо было решительным, даже немного задиристым.

 Надпись у ее ног гласила:

 ИЗУМИТЕЛЬНАЯ, ПОТРЯСАЮЩАЯ ДЕВУШКА-СТРОИТЕЛЬ

 — Вот негодяй! — улыбнувшись, сказала она, посмотрела на дом по ту сторону дороги и послала воздушный поцелуй туда, где должен был спать автор рисунка. Потом села в машину и включила зажигание — волнение постепенно покидало ее.

 Положив рисунок на сиденье рядом с собой, она включила музыку и, напевая, двинулась навстречу своему будущему.

 Форд устроился на передней веранде с ноутбуком, блокнотом для рисования, кувшином чая со льдом и пакетом чипсов «Доритос», которыми он делился со Споком. Он не знал, когда может вернуться Силла. Дорога до Ричмонда и обратно забита машинами даже не в час пик. Кроме того, он не знал, как долго длится экзамен или что она станет делать после экзамена, чтобы снять напряжение.

 Поэтому около двух часов дня он расположился так, чтобы не пропустить возвращения Силлы, и постарался занять себя. Прочел и отослал письма по электронной почте, посетил привычные блоги и чаты, внес изменения в свой сайт.

 В последнюю неделю или две он забросил Интернет, увлеченный некой стройной блондинкой. Возвращение в виртуальный мир отвлекло его часа на два, пока он не заметил, что в доме через дорогу работа постепенно заканчивается.

 Возвращающийся домой Мэтт свернул на ту сторону дороги, где стоял дом Форда, и высунулся из окна машины.

 — Смотришь порносайты?

 — День и ночь. Как там дела?

 — Движутся. Сегодня закончили утеплять чердак. Жуткая работа. Эй, Спок, как поживаешь? — добавил Мэтт, после того как пес гавкнул, напоминая о себе. — Поеду домой и нырну в холодное пиво. Ты приедешь на гамбургеры и хот-доги 4 июля?

 — Не могу пропустить это событие. Привезу твоего босса.

 — Я так и знал. Отличная работа, парень. Не знаю, что она в тебе находит, но думаю, что она выбрала тебя после того, как узнала, что я женат.

 — В самую точку. Нужно же было как-то выплеснуть свое сексуальное разочарование.

 — С тебя причитается, — Мэтт с улыбкой махнул рукой и уехал.

 Форд налил себе очередной стакан чая и сменил ноутбук на альбом для рисования. Он еще был не удовлетворен образом главного злодея. Прототипом Девона (или Девино) он сделал своего учителя алгебры в десятом классе, но после анализа сюжета решил, что ему нужно что-то более… тонкое. Холодный, умный, расчетливый злодей производит большее впечатление, нежели напыщенный самодур. Он экспериментировал с разными типами лиц, надеясь, что нужный образ сам выйдет из-под его карандаша.

 Ничего не получалось, и Форд подумал, что ему не помешает холодное пиво. Отложив блокнот и встав, Форд вдруг улыбнулся — на дорожку к его дому свернул пикап Силлы.

 Он все понял еще до того, как она вышла из машины. Несмотря на то что ее глаза были скрыты темными очками, Силла широко улыбалась. Он поспешил вниз, всего на несколько шагов отставая от мчащегося по ступеням Спока, и пытался держать себя в руках, когда она прыгнула в его объятия.

 — Попробую угадать. Ты сдала экзамен.

 — Я сдала! — Она резко откинулась назад, так что ему пришлось напрячь ноги, чтобы не уронить ее. — Впервые в жизни я выдержала этот чертов экзамен. Я сдала его, черт возьми. Ура!

 Она всплеснула руками и вновь обняла его за шею.

 — Я Девушка-Строитель! Спасибо, — Силла крепко поцеловала его. — Спасибо. Спасибо. Я нервничала и дрожала, как осиновый лист, пока не увидела рисунок. Он очень меня подбодрил. Правда, — она еще раз поцеловала его. — Повешу его в рамку. Он будет висеть на видном месте в моем кабинете. В кабинете строителя с лицензией.

 — Мои поздравления. — Он думал, что знает, как важна для нее лицензия. Теперь он понял, что и представить себе этого не мог. — Это нужно отпраздновать.

 — Я уже обо всем позаботилась. Все купила. — Она соскочила на землю, подхватила на руки обрадованного Спока и покрыла его голову поцелуями. Потом отпустила собаку и бегом вернулась к машине. — Французская булка, икра, жареные цыплята с приправами и всякое такое, а на закуску слоеный торт с фруктовой начинкой и шампанское. Со льдом.

 Она принялась вытаскивать из машины холодильник, но Форд оттеснил ее в сторону.

 — Пробки ужасные. Думала, что никогда не доеду. Давай устроим пикник. Праздничный пикник за домом и танцы голышом на траве.

 «Всякое такое» весит не меньше пятидесяти фунтов, подумал Форд, но один взгляд на светящуюся от счастья Силлу заставил его забыть о тяжести.

 — Похоже, ты читаешь мои мысли.

 Он расстелил на земле одеяло и зажег три бамбуковых факела, чтобы создать романтическую атмосферу и отпугнуть насекомых. Угощение, разложенное Силлой, заняло половину одеяла.

 Спок и его медвежонок довольствовались стареньким полотенцем и миской собачьего корма.

 — Икра, гусиная печенка, шампанское, — Форд присел на одеяло. — Обычно мой пикник состоит из цыпленка, картофельного салата и пива.

 — Твоя девушка из Голливуда, — она принялась накладывать еду на тарелку.

 — Что это?

 — Блины — для икры. Ложка масла, ложка белужьей икры и… Ты никогда этого не пробовал? — спросила она, увидев удивление на его лице.

 — Вряд ли.

 — Ты боишься? — рассмеялась Силла.

 — Страх — это слишком сильно сказано. У меня есть сомнения. Разве икра…

 — Не думай об этом. Просто ешь, — она поднесла блин с икрой к его губам. — Открывай рот, трус.

 Он слегка поморщился, но откусил. Сочетание вкусов — соленого и сладкого — было непривычным.

 — Ну, лучше, чем я ожидал. А где твоя порция?

 Она рассмеялась и намазала икрой еще один блин.

 — Как ты собираешься все устроить? — спросил он. — Твой бизнес.

 — М-м, — она запила икру шампанским. — Эта маленькая ферма — трамплин. Она привлекает внимание своей историей. Чем лучше я ее отреставрирую, тем выше вероятность того, что люди признают во мне профессионала. Субподрядчики, которых я наняла, будут говорить о доме и обо мне. Мое имя будет на слуху в строительных кругах. Мне ведь нужна реклама, чтобы заявить о себе. Я должна использовать связи. Например, Брайана и его отца. Этот цыпленок великолепен. В двенадцати милях отсюда продаются два дома. Для серьезных реставраторов, к которым я себя отношу, цена немного завышена. Если учитывать местоположение и состояние домов. Могу предложить сумму поменьше за один из домов и посмотреть, что из этого выйдет.

 — Еще не закончив здесь?

 — Да. Посчитай. Даже если я сразу же договорюсь с продавцом, то для совершения сделки понадобится от шестидесяти до девяноста дней. Я буду настаивать на девяноста. Так что серьезные расходы потребуются только осенью. А это значит, что на мою маленькую ферму у меня будет семь или восемь месяцев. Я могу работать одновременно на двух объектах и менять подрядчиков, главное — реалистичный график и бюджет. Через двенадцать месяцев я смогу продать дом, не слишком задирая цену.

 Она намазала блины икрой, приготовив каждому еще по одной порции.

 — Жадность и незнание рынка точно так же могут привести к фиаско, как трещина в фундаменте или провал под домом.

 — И сколько ты рассчитываешь заработать?

 — На том доме, что я присмотрела? С учетом цены, которую я согласна за него заплатить, расходов и состояния рынка? — она откусила блин, подсчитывая в уме. — После вычета издержек я рассчитываю на сорок тысяч.

 — Сорок тысяч за три месяца? — его брови поползли вверх.

 — Надеюсь на сорок пять, но удовлетворюсь и тридцатью пятью.

 — Превосходно, — относительно цыпленка она была права. — А если я куплю второй дом? И найму тебя?

 — Послушай, Форд, ты даже его не видел.

 — Ты видела. И ты в этом разбираешься — в домах и пикниках. Для меня это инвестиции, и, кроме того, это забавно. Плюс я буду твоим первым клиентом.

 — Тебе нужно хотя бы взглянуть на дом, посчитать, сколько ты хочешь вложить и надолго ли. — Она подняла свой бокал с шампанским, и этот жест выглядел как предупреждение. — И сколько ты можешь позволить себе потерять, потому что операции с недвижимостью — это риск.

 — Как и рынок акций. Так ты справишься с обоими домами?

 Она сделала глоток шампанского.

 — Да, справлюсь, но…

 — Давай попробуем. Выбери время, когда мы сможем все это обсудить — перспективы, возможности, твой гонорар и другие практические материи.

 — Ладно. Ладно. Но я уверена, что после того, как ты увидишь тот дом и мы обсудим проект, ты скажешь, что лучше купить пачку лотерейных билетов, чем эту развалину.

 — Возможно. А теперь деловая часть нашей программы закончена, — он наклонился и поцеловал ее. — Какие у тебя планы на четвертое?

 — Какое четвертое? Четвертый блин?

 — Нет, Силла. На 4 июля. Ты же знаешь — хот-доги, яблочный пирог, фейерверк.

 — О нет! — Боже, подумала она. Уже скоро июль. — А куда здесь ездят, чтобы посмотреть фейерверк?

 — Есть несколько вариантов. Но я сразу предложу тебе лучший. Мэтт устраивает вечеринку на свежем воздухе. От его дома недалеко до парка, где духовой оркестр играет марши Сузы и где устраивается знаменитое на весь мир состязание по поеданию пирогов, которое четыре года подряд выигрывает Большой Джон Портер, а также есть и другие американские развлечения, заканчивающиеся фейерверком. Будешь моей подружкой?

 — Да, буду, — она наклонилась и обняла его за шею. — Форд?

 — Да.

 — Если я съем еще кусочек, мне будет плохо. Так что… — она вскочила и взяла его за руки. — Давай танцевать.

 — Кстати, о танцах. Я рассчитывал возлежать тут, как пресыщенный римский солдат, и смотреть, как ты танцуешь.

 — Нет. Вставай. Вставай!

 — Есть она проблема. Я не умею танцевать.

 — Все умеют. Даже Спок.

 — Сомневаюсь. Хотя да, он умеет, — признал Форд, когда Спок поднялся и продемонстрировал несколько замысловатых движений. — Но я не умею. Ты когда-нибудь видела комедийный сериал «Сейнфилд»?

 — Конечно.

 — Помнишь ту серию, когда Элейн приходит на корпоративную вечеринку и начинает танцевать, пытаясь вовлечь остальных?

 — О да, — она засмеялась, вспомнив этот эпизод. — Это было ужасно.

 — По сравнению со мной Элейн выглядела бы как Дженнифер Лопес.

 — Хуже быть не может. Я отказываюсь в это верить. Давай, покажи мне.

 — Если я покажу, ты больше никогда не захочешь заниматься со мной любовью.

 — Вот уж неправда. Покажи мне, как ты танцуешь.

 — Ничего не выйдет, — сказал он и, вздохнув, встал.

 — Буги-вуги, — предложила Силла. Ее бедра, плечи и ноги пришли в движение. Как хорошо смазанный механизм, подумал Форд. Спок одобрительно заворчал, покусывая за ухо плюшевого медведя.

 — Сама напросилась, — пробормотал Форд.

 Он начал танцевать, и ему казалось, что он слышит, как внутри его скрежещут ржавые шестеренки с несовпадающими зубьями. Он выглядел как Железный Дровосек, до того как его смазали маслом.

 — Ну, это не… Это не так плохо, — она пыталась сдержать улыбку, но у нее плохо получалось. Поймав его страдальческий взгляд, она громко рассмеялась и шагнула к нему. — Погоди, погоди. Давай я тебя научу.

 На этот раз Спок поднял голову и зарычал.

 — Другие уже пытались, и у них ничего не вышло. У меня нет чувства ритма. Ритмическая недоразвитость. Я научился с этим жить.

 — Чушь. У тебя прекрасно получается в горизонтальном положении — значит, получится и в вертикальном. Вот здесь, — она взяла его ладони и прижала к своим бедрам. — Это начинается здесь. Это не структурированный танец вроде вальса и квикстепа. Просто движение. Немного покачай бедрами. Нет, не выпрямляй до конца колени, это не гусиный шаг. Влево, вправо, влево. Перенеси вес тела на левую ногу.

 — Я чувствую себя как робот в судороге.

 — Напрасно, — она бросила на Спока предупреждающий взгляд, и пес отвернулся. — Расслабься. Теперь продолжай двигать бедрами, но положи руки мне на плечи. Вот так. Почувствуй, как перемещаются мои плечи, вверх и вниз. Почувствуй движение, которое передается твоим рукам и плечам. Просто вверх и вниз. Не напрягайся, расслабь колени. Вот так, хорошо, ты уже танцуешь.

 — Это не танец.

 — Танец. — Ее ладони легли ему на плечи, затем скользнули вниз, и она взяла его за руки. — А теперь ты танцуешь со мной.

 — Я стою, как идиот.

 — Ногами мы займемся позже. Начинаем медленно и плавно. Это было бы даже сексуально, если бы не страдальческое выражение твоего лица. Не останавливайся!

 Она быстро повернулась, прижалась к нему спиной и подняла руку, чтобы погладить его по щеке.

 — Ну, если это называется танцем.

 Засмеявшись, она вновь повернулась, и они оказались лицом к лицу.

 — Раскачивайся. Чуть сильнее. — Она обняла его за шею и приблизила губы к его губам, чувствуя его дыхание. — Отлично.

 Он придвинулся ближе и медленно поцеловал ее, а его ладони скользнули вниз по ее спине, остановившись на бедрах.

 — Настоящий танец, — прошептала она.

 Он поднял голову и обнаружил, что находится в нескольких шагах от того места, где они начали.

 — Как это могло случиться?

 — Ты позволил этому произойти, перестал думать над каждым шагом.

 — Значит, я могу танцевать, но только с тобой.

 — И еще кое-что. — Силла отодвинулась от него, призывно покачивая бедрами, и начала расстегивать блузку.

 — Эй!

 — Мне кажется, мы договаривались, что танцы будут без одежды.

 Он бросил взгляд в направлении соседних домов. Уже стемнело, но некоторые окна светились в темноте. Он посмотрел на Спока, который сидел, склонив голову набок, завороженно глядя на Силлу.

 — Может, мы перенесем это действие внутрь?

 Она покачала головой, и движением плеч сбросила блузку.

 — На траве.

 — Но миссис Берковиц…

 — Не будет подглядывать за соседом, даже если бы смогла что-то разглядеть сквозь большой черный каштан. — Силла расстегнула джинсы и сбросила туфли, которые Спок тут же подобрал и отнес на свое полотенце. — А после того, как мы закончим танцы без одежды, я собираюсь заняться еще кое-чем.

 — Чем же?

 — Такого ты еще не видел. — Она переступила ногами, освобождаясь от джинсов и продолжая раскачиваться, повернулась и провела ладонями по телу, едва прикрытому двумя крошечными белыми полосками белья.

 Форд забыл о собаке, о туфлях и о соседях. У него кружилась голова, когда он смотрел, как она медленно, дюйм за дюймом снимала бюстгальтер. Свет факелов отбрасывал золотистые блики на ее кожу, танцевал в глазах, как солнце на синей поверхности моря.

 Бюстгальтер упал на землю, и она провела кончиком пальца по верхнему краю низких трусиков.

 — Ты еще одет. Разве ты не хочешь со мной потанцевать?

 — Да. Да. Но можно я сначала кое-что скажу?

 Она провела пальцами по груди и улыбнулась ему.

 — Давай.

 — Всего две вещи. О боже, — простонал он, когда она подняла волосы, а затем отпустила их, так что они рассыпались по плечам. — Ты самая красивая женщина, какую мне приходилось видеть. А я? Я самый везучий мужчина в мире.

 — Тебе может повезти еще больше. — Откинув волосы, она подошла к нему вплотную и прижалась всем телом. — А теперь потанцуй со мной.

 Утром 4 июля Форд проснулся в кровати Силлы. Его не удивило, что она уже встала, несмотря на то, что день был праздничным. Он считал своим долгом спать сегодня допоздна, но Силла, очевидно, не разделяла его представлений о патриотизме. Он спустился вниз и пошел на уже знакомое буханье, раздававшееся из гостиной.

 Она стояла на стремянке и прибивала гвоздями наличник.

 — Ты работаешь, — это звучало как обвинение.

 — Немного, — она оглянулась. — Хотела посмотреть, как этот наличник будет смотреться на фоне цвета стены. Не могу поверить, что отец все это покрасил, причем так хорошо. Если он останется без работы, я его найму.

 — Кофе есть?

 — Да. Спок на заднем дворе. Он боится пневматического пистолета.

 — Я сейчас вернусь.

 Форд побрел в кухню, а за его спиной вновь раздалось буханье пневматического пистолета. Кофеварка стояла на небольшом квадрате еще не разобранного кухонного стола. Прикрыв глаза от света, проникавшего в кухню через окна, он нашел кружку и налил кофе. После пары глотков ему показалось, что свет смягчился и перестал быть похожим на оружие инопланетян, предназначенное для того, чтобы ослепить человечество.

 Он выпил полкружки залпом, затем снова наполнил кружку доверху и почувствовал, что просыпается. Захватив с собой кофе, он вернулся в гостиную и несколько минут наблюдал, как Силла работает.

 Теперь она стояла на полу, совмещая диагональные края нижней планки с краями уже прибитых на место боковых планок. В широком, темном обрамлении окна ее силуэт казался совершенным.

 Силла опустила пневматический пистолет и отошла на несколько шагов.

 — Да, все точно, — услышал он ее шепот.

 — Красиво. А что ты сделала с тем, что здесь было раньше?

 — Здесь все было практически так же. Пришлось лишь сделать новый подоконник, потому что старый был поврежден.

 — Мне казалось, наличник был белым.

 — Потому что какой-то идиот покрасил этот превосходный орех белой краской. Я содрала ее. Немного обстругала, тонировала, потом нанесла пару слоев лака, и все приобрело первозданный вид.

 — Да. Красиво. Я не заметил тонировки. Думал, просто дерево немного тусклое. Но так получилось мягче. Как… лес в тумане.

 — Называется «Шенандоа». Думаю, это точное определение. Стоит выглянуть из окна — горы, небо, деревья. Все точно такое же, — она вернулась к окну и взяла следующую планку.

 — Ты продолжаешь работать.

 — Мы уезжаем только… — она взглянула на наручные часы и что-то посчитала в уме. — Через полтора часа. Успею прибить часть наличников и начну одеваться.

 — Ладно. Я возьму собаку и кофе и пойду через дорогу. Заберу тебя через полтора часа.

 — Отлично. Но сначала надень какие-нибудь штаны.

 — Хорошо, — он посмотрел на свои трусы. — Надену штаны и даже, возможно, туфли.

 — Через полтора часа я буду готова.

 Он не ожидал, что она будет готова. Не потому, что она женщина, а потому, что прекрасно знал, как это бывает, когда увлечешься работой. Обычно он заводил будильник, чтобы не опоздать или вообще не пропустить назначенную встречу.

 Поэтому он очень удивился, когда она вышла из дома, как только он остановил машину у крыльца. Увидев ее, он лишился дара речи.

 Она распустила волосы, что случалось редко, и они падали ей на спину водопадом цвета темного старинного золота. На ней было красное с белым платье с тонкой развевающейся юбкой и узкими бретельками на загорелых плечах.

 Упираясь лапами в окно, Спок высунулся наружу. Форд интерпретировал звуки, издаваемые псом, как собачью версию восхищенного свиста.

 Форд вышел из машины — он просто обязан был это сделать.

 — Ух, ты.

 — Тебе нравится? Посмотри-ка. — Она повернулась, давая возможность полюбоваться глубоким вырезом на спине и легкомысленными перекрещивающимися завязками.

 — Нет слов. Никогда не видел тебя в платье, а это просто потрясающе.

 На ее лице мелькнула тень беспокойства.

 — Слишком вычурное для пикника на заднем дворе? Я могу переодеться — пять минут.

 — Во-первых, только через мой труп. Во-вторых, я бы никогда не назвал его вычурным. Ты выглядишь по-летнему сексуально, как сливочное мороженое с сиропом. Теперь я думаю, что нужно почаще водить тебя в те места, где принято надевать платье. Например, на торжественные обеды.

 — Я предпочитаю пикники на заднем дворе.

 — Их никто не отменял.

 Она думала, что поначалу будет испытывать неловкость — все эти представления и светские разговоры были не для нее. Но со многими она уже была знакома, и праздник оказался легким и приятным — как задний двор Мэтта с огромной террасой и дымящимся грилем. Джози, хорошенькая беременная жена Мэтта, почти сразу же оттащила Силлу от Форда.

 — Вот, — сказала Джози, вручая Форду пиво. — Можешь быть свободен. Вино, пиво, безалкогольные напитки? — спросила она Силлу.

 — Пожалуй, начну с безалкогольных напитков.

 — Попробуйте лимонад, очень вкусный. А потом я минут на десять украду вас — вон туда, в тень. Я бы не прочь прогуляться, но на восьмом месяце моя походка выглядит не очень привлекательно. Ужасно хотела с вами познакомиться.

 — Приходите в любое время, буду рада.

 — Я уже пару раз собиралась, но мне помешало вот это, — она похлопала себя по животу. — И вон то, — она махнула рукой в сторону детей, играющих рядом с качелями. — Паренек в синих шортах и красной рубашке, обнимающийся со Споком, — это мой. Так что не смогла выкроить время, чтобы пригласить вас к себе или самой взглянуть на то, что у вас там творится. Судя по рассказам Мэтта, нечто потрясающее.

 — Он здорово поработал. У него настоящий талант.

 — Знаю. Я познакомилась с ним, когда моя семья перебралась в эти места. Мне было семнадцать, и я была возмущена, что из-за работы отца мне пришлось оставить Шарлотту и подруг. Жизнь была кончена. Но только до следующего лета, когда мои родители пригласили местных строителей, чтобы сделать пристройку к дому, и в бригаде плотников оказался молодой и красивый парень. На это ушло четыре года, — она подмигнула Силле, — он стал моим.

 Вздохнув, она присела на скамейку.

 — Уже скоро. Я обожала имя Кэти. У меня была кукла Кэти. И до сих пор есть. Берегу для нее, — она вновь погладила себя по животу. — В этот раз у нас будет девочка. Я видела почти все, а может, и все фильмы с участием вашей бабушки, и у меня есть «Танец в амбаре» на DVD. Надеюсь, мы узнаем друг друга поближе — вы общаетесь с Фордом, а я его очень люблю. Мэтт знает, что если он когда-нибудь мне надоест и я решу его бросить, то примусь за Форда.

 — Думаю, в этом я похожа на вас, — улыбнувшись, сказала Силла.

 От изнурительной жары люди спасались под зонтиками или собирались за столиками в тени деревьев. Дети, не обращая внимания на зной, карабкались на качели или, как щенки, с неиссякаемой энергией носились по двору. Силла подсчитала, что просторный двор Мэтта, прочная терраса и двухэтажный дом вместили около ста человек, представлявших пять поколений.

 Она сидела вместе с Фордом, Брайаном и другими гостями за столом для пикника, заставленным тарелками с гамбургерами, хот-догами и разнообразными салатами. Со своего места она видела отца, Патти и родителей Форда, которые беседовали, сидя на террасе. Силла заметила, как Патти погладила отца по щеке, а он взял ее ладонь и, не прерывая беседы, поцеловал пальцы.

 Острая зависть пронзила ее, смешавшись с пониманием. Они любили друг друга. Конечно, она это понимала — умом. Но теперь она это чувствовала — по рассеянным жестам, которые ни один из них, наверное, даже не вспомнит, если его спросить об этом. Простая, постоянно присутствующая любовь. Не привычка или согласие, не обязанность и даже не узы, образовавшиеся за долгие годы. Сколько же они вместе? Двадцать три, двадцать четыре года?

 Они победили, несмотря ни на что.

 Мимо них прошла Энжи — такая молодая, свежая, красивая — с долговязым парнем, которого она представила Силле как Зака. Энжи остановилась, и Силла пожалела, что сидит слишком далеко и не слышит их короткого, но оживленного разговора. Энжи положила руку на плечо матери и наклонилась, чтобы поцеловать отца, а затем ушла.

 Этим все сказано, подумала Силла. Они одна семья. Осенью Энжи вернется в колледж. Когда-нибудь она может уехать за тысячи километров, но они все равно останутся семьей.

 Она заставила себя отвести взгляд.

 — Схожу за пивом, — сказала она Форду. — Хочешь?

 — Нет, с меня хватит. Я тебе принесу.

 Он попытался подняться, но она легонько толкнула его, заставив сесть на место.

 — Сама справлюсь.

 Она подошла к огромному оцинкованному ведру, наполненному льдом, бутылками и банками. На самом деле она не особенно хотела пива и теперь остановилась в нерешительности. Затем все-таки выудила банку и, решив, что это будет ее реквизит, подошла к Мэтту, который управлялся с грилем.

 — Ты сегодня отдыхал? — спросила она.

 — Пару раз. Люди приходят целый день — так всегда бывает. Нужно поддерживать огонь.

 К Мэтту подбежал маленький сынишка и, обхватив ногу отца, что-то залепетал на своем детском языке, который Силла не могла понять. Однако Мэтт, похоже, все понял.

 — Давай-ка проверим, — сказал он.

 Широко раскрыв глаза, мальчик задрал рубашку, показывая живот.

 — Отлично, беги, скажи бабушке, — вынес вердикт Мэтт, ткнув пальцем в живот сына.

 Когда мальчик убежал, Мэтт поймал на себе удивленный взгляд Силлы.

 — Он сказал, что съел свой хот-дог и готов приступить к огромному куску бабушкиного пирога.

 — Я не подозревала, что ты владеешь другими языками.

 — У меня много талантов, — ответил Мэтт и как бы в доказательство своих слов ловко перевернул три гамбургера. — Кстати, о талантах. Форд рассказал мне, что сегодня утром ты прибивала наличники в гостиной.

 — Да. С ними комната выглядит потрясающе. Это твоя мастерская? — она указала банкой пива на бревенчатый домик в глубине участка.

 — Да. Хочешь взглянуть?

 — Ты же знаешь, что хочу, но лучше отложим экскурсию до другого раза.

 — А где ты собираешься устроить свою?

 — Пока не решила. То ли построю ее с нуля, то ли переделаю часть старого амбара. Вариант с амбаром выглядит более практичным.

 — Но интереснее строить заново.

 — Никогда не пробовала, но это звучит заманчиво. Как ты думаешь, какая площадь нужна для мастерской? — продолжила она, отдаваясь привычному, успокаивающему ритму профессиональной беседы.

 Начинало темнеть, и гости потянулись в парк. Они заполнили тихую боковую улочку, неся с собой стулья, прохладительные напитки, одеяла и ведя за руки детей. Их приветствовал громкий и торжественный звук духовых инструментов.

 — Марши Сузы, — сказал Форд. — Как и обещано. — Под мышкой у него были два складных стульчика, а Силла вела на поводке Спока. — Тебе не скучно?

 — Нет. Мэтт и Джози устроили грандиозный пикник.

 — Ты выглядела немного потерянной — по крайней мере пару минут.

 — Правда?

 — Когда мы сидели за столом. Перед тем как ты пошла за пивом и бросила меня ради Мэтта и профессиональных разговоров.

 — Наверное, переела салата со спагетти. Мне правда хорошо. Это мой первый ежегодный выход в свет на 4 июля в Шенандоа. Пока все замечательно.

 Парк раскинулся у подножия гор, а сами горы были окутаны жарким маревом, так что воздух над ними вибрировал, как рябь на поверхности воды. Сотни людей разбрелись по парку и разлеглись на лужайках. Торговые палатки под навесами предлагали бутерброды с деревенской ветчиной, «ленивые» сэндвичи, пироги, прохладительные напитки. Силла почувствовала запахи масла и сахара, травы и солнцезащитного крема. Из громкоговорителей послышалось шипение, за которым последовало объявление, что соревнование по поеданию пирога начнется через тридцать минут перед северным павильоном.

 — Я упоминал это состязание, правда?

 — Да, и четырехкратного чемпиона Большого Джона Портера.

 — Это отвратительно. Поэтому никак нельзя пропустить. Давай захватим кусочек лужайки. — Форд остановился и начал осматриваться. — Нужно занять побольше места, чтобы хватило для Мэтта, Джози и Сэма. О, Брайан уже устроился. Девушка с ним — это Мисси.

 — Да. Я с ней уже познакомилась.

 — Сегодня ты познакомилась с половиной страны, — он хитро посмотрел на Силлу. — Не переживай, если не запоминаешь, как кого зовут.

 — Мисси Бурк, оценщик страховых убытков, разведена, детей нет. В данный момент она разговаривает с Томом и Дайной Андерсен, владельцами небольшого художественного салона в деревне. А вот идет Шанна с Биллом — никто не называл мне его фамилии, — фотографом.

 — Признаю свою ошибку.

 — Сплетни могут быть образом жизни.

 Едва они успели устроиться на лужайке и перекинуться несколькими словами с соседями, как началось состязание по поеданию пирога.

 Участники — двадцать пять обжор с повязанными вокруг шеи полиэтиленовыми слюнявчиками, от детей до старичков — готовились к соревнованию. Главным среди них был Большой — фунтов двести пятьдесят — Джон Портер.

 По сигналу двадцать пять лиц погрузились в хрустящую корочку с черничной начинкой. Смех Силлы утонул в воплях и подбадривающих криках зрителей.

 — Вот это да! И правда отвратительное зрелище.

 — Но увлекательное. Черт, он опять выиграет! Большой Джон! — закричал Форд и принялся скандировать его имя. Толпа подхватила, а затем разразилась аплодисментами, когда Большой Джон поднял свое измазанное фиолетовым соком лицо.

 — Он непобедим, — сказал Форд, когда судья объявил Портера победителем. — Его никому не обойти. Он супермен среди поедателей пирогов. Послушай, в южном павильоне устраивается лотерея. Попробуем выиграть самый уродливый и бесполезный приз в мире.

 После долгих препирательств они остановились на пластмассовых настенных часах ярко-красного цвета в виде петуха. Определив цель, Форд отправился покупать лотерейные билеты.

 — Здравствуйте, миссис Морроу. Тяжеловато приходится?

 — В этом году дела идут хорошо. Чувствую, будет рекорд. Привет, Силла. Потрясающе выглядишь. Весело?

 — Очень.

 — Рада слышать. Наверное, это немного скромно и по-деревенски по сравнению с тем, к чему вы привыкли, но мне кажется, что и мы устроили неплохой праздник. Ну, чем я могу вам помочь? Я имею в виду… — Кэти преувеличенно похлопала ресницами. — Сколько вам нужно билетов?

 — Двадцать, — сказал Форд.

 — Каждому, — добавила Силла, доставая купюру.

 — Вот это мне нравится! — Кэти отсчитала билетики и оторвала корешки. — Удачи. Победителей начнут объявлять минут через двадцать. Форд, если увидишь маму, скажи ей, чтобы нашла меня. Я хочу поговорить с ней о…

 Силла перестала слышать, о чем они говорят, увидев Хеннесси, который пристально смотрел на нее с другого конца павильона. Иголки его ненависти буквально царапали ее кожу. Рядом с ним стояла маленькая женщина с усталыми глазами на усталом лице. Она дергала его за рукав, но он не реагировал.

 День сразу же поблек, утратил живость, свет и краски. Ненависть убивает веселье, подумала Силла. Но она не стала отворачиваться — запретила себе это делать.

 Первым отвернулся он — внял наконец мольбам жены и пошел прочь от павильона по зеленой летней траве.

 Она ничего не сказала Форду. Не стоит и ему портить этот день. Она смочила горло, внезапно пересохшее во время этой безмолвной встречи, лимонадом и принялась бродить среди толпы, наблюдая, как солнце клонится к вершинам гор на западе.

 Она разговаривала, смеялась. Выиграла настенные часы в форме петуха. И напряжение, ледяными когтями сжимавшее ей сердце, постепенно ослабло. Когда небо потемнело, Сэм забрался на колени к Форду и завел с ним разговор на своем странном языке.

 — Как ты понимаешь, что он говорит? — спросила Силла.

 — У него все на лице написано, кроме того, он прекрасно жестикулирует, — засмеялся Форд.

 Объявили государственный гимн, и все встали, в том числе и Форд, взяв ребенка на руки. Вокруг Силлы под чернильным небом, в котором мерцали огоньки звезд, раздавался хор голосов. Повинуясь внезапному порыву, она взяла Форда за руку и не отпускала, пока не затихла последняя нота.

 Как только они вновь сели, раздались первые взрывы салюта. Сэм тут же перелез с коленей Форда на колени отца, а вместо него к Форду запрыгнул Спок.

 Безопасность, подумала Силла, наблюдая за разноцветными огнями в небе цвета индиго. Они знают, что тут всегда будут в безопасности.

 — Ну как? — спросил Форд, когда они по пустынным дорогам ехали к дому.

 — Очень хорошо — удивительно хорошо, — искренне сказала она. — И начало, и середина, и конец.

 — Что ты собираешься делать с этой штуковиной? — он опустил взгляд на часы.

 — Штуковиной? — Силла покачала петуха, словно младенца. — Так ты называешь нашего ребенка? — она ласково похлопала часы. — Я думаю об амбаре. Можно повесить часы там — они прекрасно туда впишутся. И мне нравится, что у меня останется сувенир в память о моем первом здесь праздновании 4 июля. Когда я закончу дом, для вечеринок на свежем воздухе будет уже поздновато. Но после сегодняшнего я подумываю о большом приеме. Что-то вроде дня открытых дверей — горящий камин, подносы с угощением, цветы и свечи. Я хочу посмотреть, что это такое, когда дом заполнен людьми. Я имею в виду гостями, а не рабочими. Но сегодня, — она вытянула ноги, — я устала от людей и веселья. Хорошо возвращаться домой, в тишину и покой.

 — Мы почти приехали.

 — Хочешь насладиться покоем вместе со мной?

 — Надеялся на это.

 Они посмотрели друг на друга, и Форд свернул на дорожку к ее дому. Свет фар упал на красный клен.

 — Что это висит…

 — Моя машина! — она наклонилась вперед, схватившись за приборную доску. Сукин сын, черт бы его побрал. Стой! Стой!

 Не успел Форд остановить машину позади ее пикапа, как она уже отстегнула ремень безопасности, распахнула дверцу и выскочила наружу.

 Куски триплекса свисали с заднего стекла. Другие осколки повсюду блестели на гравии, похрустывая под ее ногами.

 Форд достал телефон и набрал «9-1-1».

 — Подожди, Силла. Подожди.

 — Все стекла. Он разбил все стекла.

 Огромные дыры зияли на лобовом стекле, и от них паутиной расходились трещины. К сердцу Силлы подкатила холодная ярость. Фары тоже были разбиты, решетка радиатора погнута.

 — И что толку от сигнализации, — она не плакала и не кричала. — Что толку от этой проклятой сигнализации.

 — Нужно посмотреть, что с сигнализацией. Я проверю дом, а потом ты войдешь.

 — Это уже слишком, Форд. Это уже слишком. Злобный, мстительный, безумный. Старого ублюдка нужно остановить.

 — Хеннесси? Его же нет в городе.

 — Есть. Я видела его сегодня в парке. Могу поклясться, что если бы у него под рукой оказался обрезок трубы или еще что-то, чем он воспользовался здесь, то он набросился бы на меня.

 Охваченная яростью, она повернулась и в свете фар увидела то, что свисало с ветки красного клена.

 Силла бросилась вперед, но Форд схватил ее за руку.

 — Пойдем в дом. Нужно подождать полицию.

 — Нет, — покачала она головой и медленно сошла с гравия на траву.

 Такую куклу, вспомнила Силла, ей купили в шесть лет. У куклы были ее волосы — белокурые, еще не потемневшие, — собранные в два хвостика за ушами при помощи розовых лент. Такими же ленточками было оторочено бело-розовое клетчатое платье. Белые кружевные носочки и туфельки с ремешком-перемычкой.

 Ее улыбка была солнечной, как волосы, и сладкой, как запах розовых бутонов.

 Он сделал петлю из бельевой веревки. Долгая и кропотливая работа. Повешенная кукла выглядела устрашающе. Над поясом куклы была прикреплена картонка с надписью: ШЛЮХА.

 — В комплект — он продавался отдельно — входил кукольный чайный сервиз. Это был мой любимый, — она отвернулась и взяла на руки скулящего и дрожащего Спока. — Ты прав. Нужно войти в дом и все проверить — на всякий случай.

 — Дай мне ключи. Я хочу, чтобы ты подождала на веранде. Пожалуйста.

 Вежливость, подумала Силла. Как странно слышать непререкаемую властность за этими вежливыми словами.

 — Но мы же знаем, что его там нет.

 — Тебе не составит труда подождать на веранде. — Чтобы положить конец спору, он просто открыл ее сумочку и взял ключи.

 — Форд…

 — Подожди здесь.

 Он не закрыл за собой дверь и, значит, не сомневался, что Силла послушается. Пожав плечами, она поднялась на веранду и погладила Спока, прежде чем спустить его на пол.

 Отсюда она могла смотреть на свой изуродованный пикап. Она так радовалась в тот день, когда купила его, была так переполнена счастливым ожиданием, когда загружала его перед путешествием на восток.

 Первые шаги навстречу мечте.

 — Все в порядке, — послышался за ее спиной голос Форда.

 — Так уж и в порядке, — какая-то часть ее, стервозная и злобная, хотела сбросить эти ладони, которые успокаивающе легли ей на плечи. Но она сдержалась. — Знаешь, на что был похож сегодняшний день? На кино. И не в плохом смысле, а в хорошем. Кадры и сцены из фильма, частью которого мне хотелось бы стать. Я еще не была своей, ощущала себя новичком. Но начинала чувствовать… действительно начинала чувствовать себя самой собой.

 Она набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула.

 — А теперь я вернулась в реальность. Разбитое стекло. Но все это странно, очень странно. Сегодня это была я. Настоящая. А все это? Зачем оно? Это обман, мираж. Дым и зеркала.

 Кладбище «Лесная поляна»

 1972

 Воздух был горячим и неподвижным, а смог стелился над ним, как жирное бензиновое пятно. Холодные камни могил, в которых лежали знаменитости и простые смертные, были разбросаны по зеленой траве. И всюду цветы — цветущие слезы, пролитые живыми над мертвыми.

 Дженет была закутана в черное, ее тело под платьем съежилось от горя. Широкополая черная шляпа и темные очки скрывали ее лицо, но горе просачивалось и через эти барьеры.

 — Пока нельзя класть надгробный камень. Земля должна сначала осесть. Но ты можешь его представить, правда? На белом мраморе вырезано его имя и те недолгие годы, что он был со мной. Я хотела, чтобы вырезали стихи, всего несколько строчек, но не могла ничего придумать. Не могла. Поэтому я попросила вырезать надпись «Ангелы плачут над ним». Только это. Думаю, они должны плакать. Они должны плакать над моим Джонни. Ты же видишь ангелов, которые со слезами склоняются над ним?

 — Да. Я уже приходила сюда раньше.

 — Значит, ты знаешь, как это будет выглядеть. Каким это останется навсегда. Он был главной любовью моей жизни. Мужчины, мужья, любовники — все они приходили и уходили. Но он? Джонни. Он был частью меня, — каждое ее слово было пропитано болью. — У меня могло быть… так много. Ты можешь себе представить, что чувствует мать, стоящая над могилой своего ребенка и думающая о том, что у нее могло бы быть?

 — Нет. Прости.

 — Многие не могут. Они обрушивают на меня свое сочувствие, но оно ничего не значит. Потом, позже, оно немного поможет, но в первые дни, недели и месяцы все бессмысленно. Я буду лежать здесь, — она показала на землю рядом с могилой. — Я уже сейчас это знаю, потому что сама все устроила. Я и Джонни.

 — И твоя дочь. Моя мать.

 — Рядом со мной, если захочет. Но она молода, и у нее своя дорога в жизни. Она хочет… всего. Ты это знаешь, но теперь я ничего не могу ей дать, в эти первые недели и месяцы. Мне нечего ей дать. Скоро я сама буду здесь, в земле, рядом с Джонни. Я еще не знаю, когда это будет, но знаю, что скоро. Я уже думаю об этом. Ежедневно. Как я могу жить, когда моего мальчика нет? Таблетки? Бритва? Море? Не могу выбрать. Горе затмевает мой разум.

 — А любовь?

 — Очищает, когда она настоящая. Но она может причинить и адскую боль. Ты задаешь себе вопрос, могла ли я предотвратить это. Не упустить его. Люди считают, что могла.

 — Не знаю. Той ночью погиб еще один мальчик, а третий остался парализованным.

 — Разве это моя вина? — спросила Дженет, и сквозь печаль в ее голосе проступила горечь. — Или вина Джонни? Они все сели в машину той ночью. Пьяные и под кайфом. Каждый из них мог сесть за руль, и это ничего бы не изменило. Да, да, я баловала его и теперь благодарю за это бога. Слава богу, в его короткой жизни я дала ему все, что могла. И не жалею об этом, — она закрыла лицо руками; ее плечи вздрагивали. — Не жалею.

 — Я не виню тебя. Разве у меня есть на это право? Но есть те, кто винит, — Хеннесси.

 — Чего ему еще нужно? Крови? — она отняла ладони от лица и взмахнула руками. По ее бледным щекам текли слезы. — По крайней мере, у него остался сын. А у меня имя, вырезанное на мраморе, — она опустилась на колени.

 — Думаю, он хочет крови. Моей.

 — Хватит крови. Скажи ему об этом. — Дженет легла на землю рядом с могилой и прижала к ней ладони. — Ее и так было слишком много.

 Силла никому ничего не сказала. Все думали, что она взяла машину, предоставленную страховой компанией, и отправилась закупать материалы.

 Она остановилась перед домом Хеннесси на тенистой улице в Фронт-Роял. На подъездной дорожке стоял белый микроавтобус — рядом с пандусом, который вел к двери одноэтажного дома в стиле ранчо.

 Ее сердце учащенно билось. Она не спрашивала себя от чего — от волнения или от злости. Это не имело значения. Она сделает то, что должна, скажет то, что должна сказать.

 Дверь открылась еще до того, как Силла приблизилась к ней, и из дома вышла женщина, которую она видела накануне вечером. Силла заметила, что рука, сжимавшая круглую ручку двери, дрожит.

 — Что вам здесь нужно?

 — Я хочу поговорить с вашим мужем.

 — Его нет дома.

 Силла кивнула головой в сторону микроавтобуса, а потом снова посмотрела в глаза миссис Хеннесси.

 — Он поехал в автомастерскую на моей машине. Ей требуется ремонт. Вы думаете, я лгу?

 — Я вас не знаю. Вы меня не знаете. Вашего мужа я знаю не больше, чем он меня.

 — Но вы все время присылаете сюда полицию, к нам домой. Сегодня утром опять — все эти вопросы, подозрения и ваши обвинения, — миссис Хеннесси бурно дышала. — Я хочу, чтобы вы ушли. Уходите и оставьте нас в покое.

 — С радостью бы это сделала. Только скажите мне, что заставите его прекратить.

 — Прекратить что? Он не имеет никакого отношения к вашим проблемам. У нас что, своих мало? Не хватало еще, чтобы вы указывали на нас пальцем.

 Я не отступлю, подумала Силла. Я не позволю себе испытывать чувство вины за то, что нападаю на эту маленькую, испуганную женщину.

 — Он почти каждый день приезжает к моему дому. Останавливается на обочине и стоит там иногда по часу.

 — Тут нет ничего противозаконного, — миссис Хеннесси прикусила губу и сжала кулаки.

 — Вторгнуться в чужой дом — это противозаконно, раскроить человеку череп — это противозаконно. Разбить и уничтожить чужое имущество — это противозаконно.

 — Он ничего этого не делал, — страх остался, но сквозь него пробивался гнев. — А вы лжете, если обвиняете его.

 — Я не лгу, миссис Хеннесси, и я не шлюха.

 — Я не знаю, кто вы.

 — Если вы не такая же ненормальная, как он, то вы знаете, что я не виновата в том, что случилось с вашим сыном.

 — Не смейте говорить о моем сыне. Вы не знаете моего мальчика. Вы ничего об этом не знаете.

 — Совершенно верно. Не знаю. Тогда почему вы обвиняете меня?

 — Я вас не обвиняю, — у нее просто не было сил. — Почему я должна обвинять вас в том, что случилось много лет назад? Я обвиняю вас в том, что вы натравили полицию на моего мужа, который вам ничего не сделал.

 — Когда я подошла к его микроавтобусу, чтобы представиться и выразить сочувствие, он плюнул в меня, назвал сукой и шлюхой.

 Краска стыда залила щеки миссис Хеннесси. Ее губы задрожали, и она отвела взгляд.

 — Это вы так говорите.

 — Там была моя сводная сестра. Она тоже лжет?

 — Даже если и так, это не имеет ничего общего с теми обвинениями, которые вы предъявляете.

 — Вы видели, как он смотрел на меня вчера вечером в парке. Вы знаете, как сильно он меня ненавидит. Я обращаюсь к вам, миссис Хеннесси. Держите его подальше от меня и моего дома.

 Силла повернулась и пошла прочь. Она была уже на середине пандуса, когда услышала звук захлопывающейся двери и щелчок замка.

 Странно, но от этого разговора, жесткого и тяжелого, ей стало легче. Она что-то делала, а не только звонила в полицию и ждала следующего нападения.

 Воодушевленная, она завернула в агентство недвижимости, чтобы сделать предложение по первому из выбранных ею домов. Она начала со справедливой, но низкой цены — ниже, чем могла быть рыночная цена дома. Для Силлы переговоры, предложения и контрпредложения были приятной частью работы.

 Вернувшись в машину, она позвонила агенту, который занимался вторым домом, и договорилась о встрече, чтобы осмотреть его. Нет смысла тянуть резину, решила она. Потом она поехала в Морроу-Вилидж и сделала еще несколько дел, в том числе заскочила в продуктовый магазин, а потом направилась домой.

 Она заметила белый микроавтобус раньше, чем ее увидел Хеннесси. И поскольку он ехал по направлению от маленькой фермы, то Силла предположила, что Хеннесси успел вернуться домой, поговорить с женой и вновь уехать, пока она каталась по Фронт-Роял и деревне.

 Когда их машины поравнялись, он узнал Силлу, и его лицо побагровело.

 — Совершенно верно, — сказала она, не снижая скорости, — это не мой пикап, потому что мой ты разгромил прошлой ночью.

 Она тряхнула головой и сильнее нажала на газ. В зеркальце заднего вида мелькнул белый микроавтобус, который преследовал ее.

 Значит, ты этого хочешь? Личной встречи, как выражается Форд? Отлично. Превосходно. Он может поехать за ней до дома, где они…

 Руль вырвался у нее из рук, когда микроавтобус ударил ее пикап сзади. Шок не оставил места ни гневу, ни страху — она лишь крепче стиснула руль.

 Он протаранил ее еще раз — скрежет металла, визг покрышек. Пикап, казалось, подпрыгнул под ней, и его повело вправо. Силла сражалась с рулем, пытаясь выровнять машину. Но прежде чем она успела нажать на газ, микроавтобус ударил ее в третий раз. Колеса съехали с асфальта на обочину, тело Силлы дернулось сначала вперед, потом назад. Крыло пикапа задело за дорожное ограждение, и Силла ударилась виском о боковое стекло.

 Разноцветные пятна плясали у нее перед глазами, когда она, стиснув зубы, изо всех сил нажала на педаль тормоза. В какой-то момент ей казалось, что пикап перевернется. С ужасающим грохотом машина приземлилась в водостоке противоположной обочины, и сработала подушка безопасности.

 Позже, вспоминая подробности, Силла пришла к выводу, что только чистый адреналин и безрассудная ярость заставили ее выпрыгнуть из машины, хлопнув дверью. От дома на противоположной стороне дороги через лужайку бежала женщина.

 — Я видела, что он сделал! Я это видела! Я позвонила в полицию!

 Ни Силла, ни Хеннесси не обращали на нее внимания. Он вышел из микроавтобуса, и, сжав кулаки, они двинулись друг на друга.

 — Как ты посмела прийти в мой дом? Говорить с моей женой?

 — Пошел ты. Пошел ты. Ты сумасшедший. Ты мог меня убить.

 — Тогда ты горела бы в аду, вместе с остальным, — вращая глазами и оскалив зубы, он с силой толкнул ее.

 — Только попробуй еще раз дотронуться до меня, старик.

 Он снова толкнул ее, и она упала назад, ударившись о заднюю часть пикапа.

 — Я вижу тебя там. Я вижу тебя там, сука.

 Он вновь занес кулак. Силла ударила его ногой в пах, и он упал.

 — О боже. Боже!

 Оглушенная адреналином, который просачивался, словно вода сквозь трещины плотины, она увидела, как по дороге к ней бежит «добрая самаритянка». В одной руке у нее был телефон, в другой деревянный кол.

 — Как вы? Милая, с вами все в порядке?

 — Да, наверное. Я… я чувствую небольшую слабость. Мне нужно… — Силла села на землю и терла виски. Она не могла отдышаться, не чувствовала пальцев. — Вы не могли бы позвонить?

 — Конечно. И не думайте вставать, мистер. Клянусь, я проломлю вам голову этой штукой. Кому вы хотите, чтобы я позвонила, милая?

 Силла не поднимала голову, ожидая, когда пройдет слабость. Она назвала номер телефона Форда — самого близкого ей человека.

 Он приехал раньше полиции и буквально на ходу выпрыгнул из машины. Силла еще не пыталась встать и была благодарна Лори Миллер, которая, как тюремный надзиратель, стояла над Хеннесси.

 Хеннесси сидел на земле, и его белое как мел лицо блестело от пота.

 — Где ты ударилась? У тебя кровь.

 — Все в порядке. Просто стукнулась головой. Думаю, ничего страшного.

 — Я хотела вызвать «Скорую помощь», но она отказалась. Я Лори, — женщина махнула рукой в сторону своего дома.

 — Да. Спасибо. Спасибо. Силла…

 — Меня немного трясет. Думала, что упаду в обморок, но все прошло. Ты поможешь мне встать?

 — Сначала посмотри на меня, — Форд взял ее за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Вероятно, увиденное удовлетворило его, и он помог ей подняться на ноги.

 — Колени подгибаются, — сказала Силла. — И здесь больно, — она коснулась пальцами шишки на виске. — Нo, кажется, это самое худшее. Не знаю, как вас благодарить, — она обратилась к Лори.

 — Да я ничего и не сделала. Вы сами умеете за себя постоять. А вот и они, — Лори махнула рукой в сторону полицейской машины.

 Она давала показания одному из помощников шерифа, а второй расспрашивал Лори на противоположной стороне дороги. Следы от шин на дороге говорили сами за себя. Насколько она могла судить, Хеннесси вообще отказался говорить. Она смотрела, как полицейский сажает его на заднее сиденье своего джипа.

 — У меня вещи в пикапе. Нужно забрать их, пока они не отбуксировали машину, — сказала она Форду.

 — Я пошлю кого-нибудь за ними. Пойдем.

 — Мы почти дома, — сказала она, когда Форд помогал ей сесть в машину. — Еще полмили, и мы будем дома.

 — Нужно приложить лед к этой шишке, а потом ты расскажешь мне правду — что у тебя болит. Ты должна мне сказать, Силла.

 — Я пока сама не знаю. Чувствую себя оглушенной и обессиленной, — она тяжело вздохнула, увидев, что он остановился перед своим домом. — Думаю, мне просто нужно немного посидеть в тишине, пока я не приду в себя. Позвони, попроси кого-нибудь забрать вещи из моей машины.

 — Конечно, не беспокойся об этом.

 Он обнял ее за талию и повел в дом.

 — На диван или в кровать?

 — Я думала о кресле.

 — Диван или кровать? — повторил он.

 — Диван.

 Он провел ее в гостиную, чтобы иметь возможность наблюдать за ней, и достал пакет замороженной фасоли, чтобы приложить к шишке. Спок осторожно подошел к ней и потерся головой о ее руку.

 — Все нормально, — успокоила она собаку. — Я в порядке.

 Спок встал передними лапами на диван, ткнулся носом в ее лицо и лизнул в щеку.

 — Слезь, — приказал Форд.

 — Нет, он прелесть. На самом деле… можно он полежит здесь немного?

 Форд похлопал рукой по дивану. Спок мгновенно запрыгнул, лег на живот рядом с Силлой и положил свою тяжелую голову ей на живот.

 Форд поправил подушки, принес холодного чая, коснулся губами ее лба и приложил ледяной пакет с фасолью к ее виску.

 — Пойду позвоню. Тебе еще что-нибудь нужно?

 — Нет, у меня все есть. Мне уже лучше.

 — Это волшебная фасоль, — улыбнулся он.

 Но когда он отвернулся и вышел на заднюю веранду, чтобы позвонить, улыбка на его лице сменилась яростью. Набирая номер, он бил кулаком по столбу веранды.

 — Нет времени все объяснять, — сказал он Мэтту, когда тот ответил. — Силла у меня. С ней все в порядке.

 — Ты хочешь сказать, что она…

 — Потом все расскажу.

 — Ладно.

 — Ее пикап стоит в полумиле отсюда, по дороге к городу. Мне нужно, чтобы ты послал кого-нибудь, чтобы они забрали из машины все, что она сегодня купила. На нее напал Хеннесси, и теперь им занимаются копы.

 — Черт…

 — Позвоню тебе позже, когда успокоюсь.

 Отключив телефон, он посмотрел на свою ладонь.

 На ней была кровь — результат ударов, довольно сильных. Как ни странно, это помогло ему прийти в себя.

 Решив, что он достаточно успокоился, Форд вернулся в дом. Силла лежала неподвижно, закрыв глаза и обняв одной рукой собаку. Он приподнял сиденье кресла у окна, внутри которого хранились покрывала. Силла открыла глаза, когда он укрыл ее.

 — Я не сплю. Пыталась вспомнить, как медитировать.

 — Медитировать?

 — Калифорния, понимаешь? Каждый, кто живет в Калифорнии больше года, должен овладеть необходимым минимумом навыков медитации. К сожалению, у меня это никогда не получалось. Избавиться от мыслей? Как только я прогоняю одни, тут же появляются другие. Кажется, я начинаю болтать.

 — Так и должно быть, — он присел на край дивана и перевернул пакет с фасолью, чтобы более холодная сторона оказалась у ее виска.

 — Форд, он правда хотел меня убить, — она пристально смотрела на него, и он понял, что она по-настоящему боится. — Это совсем не похоже на гран жете в лесу, когда за тобой гонится оживший убийца-психопат. Я знала людей, которые меня не любили. Среди них моя собственная мать — время от времени. Но никогда еще меня не пытались убить. Как-то я встречалась с парнем, который однажды меня избил. Однажды, — повторила она. — У него не было шанса сделать это еще раз. Но даже он не испытывал ко мне ненависти. Он не хотел меня убить. Я не знаю, как это понять. Я не знаю, как совместить это с моей жизнью и как с этим справиться.

 — Это невозможно. Ты никогда не поймешь безумие. И ты справляешься с этим, Силла. Уже справилась. Ты его остановила.

 — Мне удалось дать по яйцам семидесяти- или восьмидесятилетнему старику. Я так разозлилась, что просто не думала, что я делаю. Может, как разумному человеку мне нужно было закрыться в машине и позвонить в службу спасения, тебе или нескольким парням в полумиле от того места? Нет, я выскочила навстречу этому психу, который только что пытался столкнуть меня в кювет, как будто он испугается моей брани. И я была так разъярена, что не пустилась наутек, когда он толкнул меня. Как будто я не могу убежать от человека, который годится мне в деды?

 — Ты не любишь спасаться бегством, — он прижал палец к ее губам, когда она попыталась возразить. — Нет. Хотел бы я, чтобы ты заперлась в машине и позвонила мне? Возможно. Потому что у меня появился бы шанс прийти тебе на помощь. Я тоже мог бы дать ему по яйцам. Но, по правде говоря, мне спокойнее знать, что, если кто-то попытается тебя обидеть, ты сможешь постоять за себя.

 — Я была бы очень рада, если бы мне больше не пришлось защищать себя таким способом.

 — Я тоже, — он погладил ее по волосам. — И я тоже.

 Может, он еще некоторое время не осознавал бы, что любит ее. Возможно, он подошел бы к этому осознанию точно так же, как перешел однажды дорогу к ее дому, легко и непринужденно. Но это осознание обрушилось на него, сжало железными тисками страха и ярости, когда он увидел ее, сидящую на обочине дороги.

 Теперь не время говорить об этом, сказал он себе. Сейчас ей требуется плечо, чтобы опереться, кто-то, кто принесет ей пакет замороженной фасоли и предложит укрытие, чтобы она могла… прийти в себя.

 — Как голова?

 — Такое ощущение, что я ударилась ею о стекло.

 — Может, выпьешь аспирин?

 — Да. А может, и полежу в твоей ванне. Все тело побаливает и плохо двигается. Все-таки я здорово ударилась.

 Он сделал над собой усилие, чтобы не стиснуть ее в объятиях, не прижать к себе как можно сильнее.

 — Я тебе помогу.

 — Спасибо, — она повернула голову и коснулась губами его шеи. — И особенно за то, что помогаешь успокоиться. И ты тоже, — добавила она и поцеловала Спока.

 — Все это входит в комплекс услуг реабилитационного центра «Дом Сойера».

 Он помог ей спуститься по лестнице. Потом закрыл пробкой ванну и открыл краны. Она снимала рубашку.

 — Принести плеер?

 — Нет, спасибо. Может, я еще раз попробую помедитировать, — она поморщилась, попытавшись достать до застежки бюстгальтера. — Руки плохо слушаются.

 — Позволь мне. У меня есть опыт обращения с этими устройствами.

 Улыбнувшись, она опустила руки, и Форд обошел ее сзади.

 Его снова охватила ярость — приступ слепой, безумной ярости. Фиолетовые синяки, подобно грозным грозовым облакам, покрывали ее спину в районе лопаток. Цепочка синяков протянулась по левой руке вдоль бицепса, а плечо пересекала неровная красная линия.

 — Незнакомая конструкция? — спросила его Силла.

 — Нет. — Просто удивительно, подумал он, как спокойно звучит его голос. Просто констатирует факт. — У тебя на спине синяки.

 — Именно это я и чувствую. Наверное, от удара о машину, когда он толкнул меня, — она склонила голову набок и ойкнула, дотронувшись до кровоподтека на запястье. — И ожог от ремня безопасности тоже. Черт. Но могло быть и хуже.

 — К черту, — он произнес это тихо, но она повернулась, чтобы посмотреть на него.

 — Форд.

 — К черту. Все, — его речь была отрывистой, потому что ярость рвалась наружу, как бурлящий гейзер. — Придется тебе поискать спокойствие и дзен где-нибудь еще, потому что мне не до этого. Проклятье! Проклятье! Этот сукин сын напал на тебя. У тебя синяки и ссадины. И это все он. Ты видела свой пикап? Черт возьми, ты видела, что он сделал, что он пытался сделать? Он причинил тебе боль.

 Она повернулась и пристально смотрела на него. Его руки были удивительно нежными, что никак не соответствовало выражению его лица и голосу. Он расстегнул на ней брюки и присел на корточки, чтобы стянуть их с ее ног.

 — Твоя машина в этой проклятой канаве, и ты не лежишь рядом с ней только потому, что смогла остановить его. Я видел на дороге следы шин. — Он снял с нее туфли, носки, затем по очереди приподнял ее ноги, чтобы снять брюки.

 — Могло быть и хуже? Будет хуже, когда я вгоню зубы в глотку этого сумасшедшего кровожадного ублюдка. Вот тогда он узнает. — Он развернул Силлу и расстегнул на ней бюстгальтер.

 Потом он поднял ее на руки и опустил в бурлящую воду. Она сидела не шевелясь и пристально смотрела на него.

 — Я принесу аспирин и твой халат.

 Когда он вышел из ванной и стал подниматься по ступенькам, она удивленно выдохнула.

 — Bay! — других слов у нее не было.

 Возможно, медитация не очень помогла, но пятнадцать минут в горячей воде под пульсирующими струями принесли значительное облегчение. Особенно с учетом того, что вид разъяренного Форда все это время стоял у нее перед глазами.

 Чувствуя себя на удивление уверенно, она вылезла из ванны. Заматываясь в полотенце, она услышала, как он спускается по ступенькам.

 — Надеюсь, тебе лучше, — сказал Форд, открыв дверь. — Вот.

 Он протянул ей таблетки и воду, а когда она проглотила лекарство, помог надеть белый махровый халат, который она оставила у него в доме.

 — Извини за несдержанность. Не хватало тебе еще одного психа.

 — Ты не прав. Ты помог мне, дал именно то, что мне было нужно, — сдержался, когда меня трясло. Ты сохранил хладнокровие, увез меня в тихое и спокойное место. Ты дал мне волшебную фасоль и позволил опереться на тебя. В моей жизни было очень мало людей, которые позволяли опереться на себя.

 Она прижала ладони к его груди, по обе стороны от сердца.

 — А после того как все самое страшное осталось позади, ты дал мне кое-что еще. Злость, ярость, слепую жажду мщения. Это очень поддерживает — знать, что кто-то может испытывать такие чувства из-за меня. Но эти чувства не мешали тебе заботиться обо мне. Неудивительно, что я тобой увлеклась.

 — Я люблю тебя, Силла.

 — Что? — его признание обрушилось на нее как удар, почти такой же сильный, как во время аварии. — Форд.

 — Может, момент не очень подходящий, но это ничего не меняет. Я специально его не выбирал. Мне казалось, что все легко и просто — выбрать, в какой кровати нам спать и кто пойдет домой утром. Так я думал раньше, но я ошибался.

 — Форд…

 — Я еще не закончил. Когда та женщина — Лори — позвонила, то проявила завидную предупредительность, сразу же сказав, что с тобой все в порядке. Но ей достаточно было произнести слово «авария», и мое сердце остановилось. До этого момента я просто не знал, что значит испугаться.

 Все, что он чувствовал и чувствует, отражалось в его глазах. Столько всего, подумала Силла. Столько всего в них можно прочесть.

 — Потом я приехал туда и увидел тебя, сидящую на обочине. Такую бледную. Сначала пришло облегчение. Волна облегчения. Вот она. Я ее не потерял. Но за волной облегчения последовал удар молнии. Вот она. Я все понял. Я тебя люблю.

 Это был день ударов и потрясений — и важных событий, подумала Силла.

 — Ты такой уравновешенный, Форд, а у меня в голове все перепуталось. Я разрываюсь между радостью и страхом — такой человек, как ты, говорит, что любит меня. Все это так сложно, потому что я испытываю к тебе сильные, настоящие чувства. Наверное, я тоже тебя люблю. Подожди.

 Она выставила вперед руку, когда он шагнул к ней.

 — Просто подожди. Наверное, у меня легкое сотрясение. Я в невыгодном положении. Ты уравновешенный, — повторила она. — И я могу поспорить, что ты точно знаешь, чего тебе нужно от любви. А я растеряна и не знаю. Пожалуйста, подожди немного и не торопи меня.

 — Я не тороплюсь. Перемены необязательно должны произойти сегодня или завтра. Я ценю то, что у меня есть сейчас. — Он обхватил ладонями ее лицо. — Силла, — прошептал он и коснулся губами ее губ.

 Силла закрыла глаза.

 — О боже. Я не знаю, что мне делать.

 — Все будет хорошо. Теперь пойдем наверх. Тебе нужно прилечь.

 Он уложил ее на диване в гостиной, и, как он и думал, через двадцать минут психологическое и физическое напряжение сменилось глубоким сном. Форд взял телефон и вышел на веранду, оставив дверь открытой, чтобы увидеть, если она проснется. Устроившись в кресле, он сделал несколько звонков, начав с отца Силлы.

 Заметив Мэтта, который шел по дорожке от дома Силлы к нему, Форд закончил разговор, на этот раз со своей знакомой, дипломированной медсестрой — ей он позвонил, чтобы убедиться, что правильно лечит травмы Силлы.

 Отключив телефон, он указал Мэтту на стул.

 — Какого черта, Форд?

 — Хеннесси, — ответил тот и рассказал обо всем.

 — Господи. Сумасшедший ублюдок. Ты уверен, что с ней все в порядке?

 — Я только что разговаривал с Холли. Помнишь Холли?

 — Медсестру Холли?

 — Да. Она считает, что было бы лучше, если бы я уговорил Силлу пройти медосмотр. А пока — тепло к ногам, холод к синякам, отдых, обезболивающее. Все это я сделал. Ты видел пикап?

 — Да, он его здорово раскурочил. И свой микроавтобус тоже. Она врезала ему по яйцам?

 — Похоже.

 — Это она молодец, — с восхищением сказал Мэтт. — Я бы и сам ему врезал.

 — В порядке очереди.

 — Послушай, если тебе что-нибудь нужно, если ей что-нибудь нужно, ты знаешь, где меня найти. И много парней там, через дорогу, скажут то же самое.

 — Я знаю.

 — И скажи ей, чтобы не волновалась по поводу работы. Мы все сделаем. Можешь прийти и включить сигнализацию, если она останется у тебя.

 — Да, я об этом позабочусь.

 — Вопросы, сообщения и все такое прочее я буду оставлять в ее блокноте и передам Брайану, чтобы он делал то же самое. Завтра увидимся.

 Прошло два часа, и Форд стал размышлять, не нужно ли ее разбудить — на тот случай, если у нее действительно сотрясение. Он не успел прийти ни к какому выводу, когда увидел, как на дорожку к ее дому сворачивает неприметная машина. Он ждал, наблюдая, как Уилсон и Айрик вышли из машины и прошли в дом. Затем вышли, снова сели в машину и поехали к нему.

 — Мистер Сойер.

 — Уже превратилось в привычку, правда?

 — Мисс Макгоуэн здесь?

 — Да. Вся в синяках, измученная — спит. Где Хеннесси?

 — В камере. Хотите, чтобы я перечислил выдвинутые против него обвинения?

 — Нет, если их достаточно, чтобы запереть его там надолго.

 — Мы хотим поговорить с мисс Макгоуэн, уточнить ее показания.

 — Она спит, — повторил Форд и встал. — С нее хватит на сегодня. Более чем достаточно. Если Хеннесси в камере, как он того заслуживает, у него не будет больше шанса попытаться убить ее.

 — Если бы у нас были доказательства, то мы упрятали бы его в тюрьму раньше.

 — Теперь-то они у вас есть? — ответил Форд. — Лучше поздно, чем никогда?

 — Форд, — Силла приоткрыла раздвижную дверь. — Все в порядке.

 — Черта с два.

 — Ладно, ты прав. Не в порядке. Но я поговорю с детективами. Это нужно сделать, — она распахнула дверь шире. — Вы не подождете минутку в гостиной? — спросила она Уилсона и Айрика.

 Когда они вышли из комнаты, она подождала, пока за ними закроется дверь, и положила ладони на плечи Форда.

 — Меня никто никогда не защищал, — она поцеловала его. — Ни разу за всю мою жизнь никто не становился между мной и чем-то неприятным. Это такое удивительное чувство. Как приятно сознавать, что мне даже не нужно спрашивать, пойдешь ли ты со мной.

 Она взяла его за руку, и они вместе пошли к детективам.