Успеть до захода солнца

 

 Джессике часто приходилось подолгу бегать, иногда полдня, но она все равно это делала в своих розовых туфлях на высоком каблуке. Вот и в этот день, судя по цифрам в приложении в ее телефоне, она уже прошла больше семи тысяч шагов, хотя был еще только полдень.

 Грандиозная семейная встреча клана Камберленд, которую они готовили к выходным, обещала стать абсолютной бомбой.

 В качестве реверанса яркому солнцу – и Монтане, – в дополнение к туфлям она надела стетсон, волосы стянула на затылке в гладкий хвост. Такой стиль она мысленно окрестила «Восток-встречает-Запад».

 Она возвращалась в своих шикарных туфлях из «Мельницы», собираясь пройти через «Салун» и «Торбу», но остановилась, потому что к ней подъехала Бодин на одной из машин комплекса.

 – Хорошо бы такая погода продержалась до выходных, – сказала Джессика.

 Бодин выбралась из машины и посмотрела на синее небо.

 – Может, и продержится. Сегодня вечером ожидается сильный ветер, а завтра солнце и шестнадцать градусов. И это замечательно, – добавила она. – Можем ставить палатки.

 – В лагерях «Риверсайд» и «Орлиное гнездо» у меня сегодня поселятся гости, приехавшие на семейную встречу. Там все готово?

 – «Риверсайд» уже готов, а в «Орлином гнезде» сейчас все заканчивают. Твои гости разместятся там сегодня с комфортом и без проблем. – Она похлопала Джессику по плечу. – Так что тебе не надо идти туда и пилить девочек-горничных.

 – В моем контракте не упомянута обязанность пилить горничных. Но мне хочется, чтобы у гостей не возникло претензий.

 – Это семья Камберленд, да?

 – Семейная встреча-тире-день рождения почтенной Берти Камберленд, их матриарха. Завтра ей исполнится сто два года. У меня восторг смешивается с ужасом. Сто два года. Ты видела торт?

 – Еще нет.

 – Он почти готов, и я с благоговением посмотрела на него. Это интереснее, чем пилить горничных. Он огромный, просто гора, роскошный и затейливый. На нем перечислены важные события из жизни старой леди. Я сфотографировала торт и выставлю снимок на нашем сайте. Он поистине уникальный. И такой большой, что хватит всем семидесяти восьми приглашенным в возрасте от семи месяцев до ста двух лет.

 – Ты даже прыгаешь от восторга.

 – Точно! – Засмеявшись, Джессика махнула рукой, указывая на «Мельницу». – Там мы сделали композицию на тему большой дружной семьи, долголетия и связи поколений. Они присылали нам фото и воспоминания в течение нескольких недель. Семья забронировала «Мельницу» на все выходные, а мы скомпоновали присланные материалы. Получился забавный музей семейной истории. Это совсем другой мир для тех, у кого нет ни семейной истории, ни близких родственников.

 – Теперь ты тоже принадлежишь к семье Бодин – Лонгбоу.

 Тронутая этими словами, Джессика легонько толкнула Бодин плечом:

 – Короче, я решила сделать этот семейный праздник еще одним памятным событием в жизни почтенной леди. Кстати, о семьях. Как у вас дела?

 – Свои взлеты и падения, но есть и длительные периоды спокойствия. – Сунув большой палец в передний карман джинсов, Бодин вздохнула. – Поскольку сейчас тут все под контролем, я хочу поехать домой и поработать остаток дня там. Мне пришлось пустить в дело все свое красноречие, но я уговорила обеих бабушек уехать на несколько часов и сделать прическу. В доме останется Клементина, и мы с ней присмотрим за Элис.

 – Это будет нелегко.

 – Очень нелегко. Но мы семья, справимся.

 – Я узнаю кое-что от Чейза – но тебе ведь известно, какой он.

 – Да. А еще мне известно, что он счастлив. Он мало говорит, но делает много. Вчера он оседлал лошадей и просто вытолкнул маму с папой на верховую прогулку. Вообще-то, они раньше иногда отправлялись вечером в ресторан, но после возвращения Элис ни разу не позволяли себе этого. И вот Чейз заставил их прогуляться.

 Бодин вздохнула. Они с Джессикой шли по дороге.

 – А на прошлой неделе Чейз с Колленом вытащили Рори в барак поиграть в покер, а то он просто обалдел от Элис.

 – Чейз говорил, что она уже смирилась и не считает Рори своим сыном.

 Кивнув ей, Бодин смотрела, как гости комплекса метали подковы. Все как обычно, подумала она.

 – Кажется, она смирилась, хотя еще неделю назад думала – или ей нужно было так думать, – что он ее сын. Ребята буквально утащили его из дома на несколько часов.

 – А ты отдыхаешь от Элис?

 – Да, когда нахожусь здесь. – Бодин обвела широким жестом комплекс. – И еще с Колленом, он хороший слушатель. Ты, кстати, тоже.

 – Стараюсь.

 – Надо нам снова потанцевать. Вшестером, как в тот раз. – Ей уже казалось, что тот вечер в «Корале» был сто лет назад. – Рори по-прежнему иногда встречается с Челси.

 – Я готова в любое время. Кроме этих выходных, – поправилась Джессика. – Эта семейная встреча… – Она взглянула на часы. – Господи! Мне надо еще проверить трансфер из аэропорта и буфет для приезжающих.

 – По дороге я отправлю подтверждение в аэропорт. Все будет в порядке.

 – Спасибо, Бо. Если захочешь поехать к парикмахеру, за покупками или что-то в этом роде, я к твоим услугам. – Джессика кинулась прочь на своих высоких каблуках. – Но не в эти выходные! – крикнула она, обернувшись назад.

 

 Бодин пришла домой, нагруженная бумагами, и отложила их в сторону. Ей требовались обе руки и вся ее воля, чтобы выпроводить бабушек из дома.

 Справившись с задачей – она смотрела им вслед, пока они не скрылись из вида, – она вошла в столовую, где Клементина протирала большой стол.

 – Ты уверена, что они не повернут назад?

 Шумно выдохнув, Бодин рухнула на стул.

 – Уверена. Сейчас посижу пару минут, а потом поднимусь наверх и буду работать у себя. Бабушка сказала, Элис отдыхает, а ее утренний сеанс прошел хорошо.

 – По-моему, тоже. А ты молодец, что выпроводила Мисс Фэнси и бабушку прогуляться. Если хочешь знать мое мнение, с Элис нужно держать небольшую дистанцию.

 Окинув довольным взглядом чистый стол, Клементина посмотрела на большой буфет.

 – Они часто дрались вот так? – спросила Бодин. – Элис и мама, вот как недавно вечером? В детстве?

 – У них все бывало: и ссоры, и потасовки. Интересно, что Элис это затевала, а побеждала твоя мать. Морин нравилось считать себя старшей, скажу я тебе. Она немного козыряла этим.

 Бодин с веселым изумлением подперла кулаком подбородок.

 – Правда?

 – О, она не стеснялась и говорила: «Я была тут первая». Но она и прощала Элис за что-нибудь, потому что та была маленькая, а Элис ревела, когда твоей матери что-то доставалось, потому что она была старше. Я много лет наблюдала то же самое с тобой и твоими братьями.

 Клементина, помолчав, ткнула длинным пальцем в Бодин:

 – Когда тебе было выгодно, ты всегда пользовалась тем, что ты средний ребенок или единственная девочка.

 – Иной раз это срабатывало. – Бодин пожала плечами. – Но не всегда. А они дружили, Клем? Любить – немножко другое. Я люблю Чейза и Рори, но и дружу с ними. Я могу злиться на них, рычать, но я дружу, лажу с ними.

 – По-моему, да. Они бывали напряженными, как две переплетенные ветки, а через минуту уже смеялись, секретничали, хотя только что кричали и толкались. Кора была терпеливая, как Иов, с этими своенравными девчонками.

 Клементина протирала подсвечники ароматизированной салфеткой.

 – Однажды, когда твоя мать была беременна Чейзом, я увидела, как она сидела наверху одна и плакала. Плакала и потирала свой небольшой живот. Она сказала мне, что скучает по сестре, по Элис. Ты знаешь, что они выбрали имена для своих первых детей?

 – Что? Какие?

 – Когда они были еще девочками, каждая выбрала для сестры имя ее первого сына, первой дочки. Чарльз в честь вашего прадеда, и Морин должна была назвать его Чейзом. А Морин выбрала для Элис имя Рори, в честь их отца. А если родится дочка, то для Морин имя Бодин, а для Элис – Кора.

 Клементина осторожно поставила на поднос тяжелые оловянные подсвечники.

 – Я бы сказала, они очень много значили друг для друга, раз обе помнили об этом, хотя уже не были вместе.

 – Мне никто не говорил об этом.

 – Мне неизвестно, знал ли об этом кто-нибудь, кроме меня и девчонок. Они мне сказали, так что это было официально. – Повернувшись, Клементина улыбнулась. – По-моему, им тогда было двенадцать и четырнадцать.

 – Я рада, что ты рассказала мне. Это мне поможет их понять. – Бодин встала. – Сейчас начну работать. Но прежде посмотрю, как там Элис.

 – Ты хорошая девочка, Бодин, хоть и не всегда.

 – И этого достаточно.

 Поднимаясь наверх, Бодин думала о матери – как та в четырнадцать лет заключила с сестрой договор, и обе соблюли его условия. И о двенадцатилетней Элис, мечтавшей о детях, как может мечтать маленькая девочка. Об Элис, рожавшей детей в подвале у маньяка. О том, как он отбирал у нее детей, которые могли бы ей дать хоть какое-то утешение.

 Бодин решила стать с теткой более ласковой и терпеливой. Не просто ради бабушек или матери, но ради самой Элис, которой когда-то было двенадцать лет.

 Она заглянула в спальню Элис и испугалась. Сердито сверкая глазами, та держала в руке острые ножницы и щелкала ими. Коса была расплетена, и седые волосы рассыпались по ее плечам неряшливыми космами.

 – Элис, – как можно тверже сказала Бодин, хотя горло сжала паника. – Что-то не так?

 – Все не так. Все. Мне не нравится. Не нравится. Я не хочу.

 – Ладно. Что тебе не нравится? Чего ты не хочешь? Я попробую тебе помочь. – Надеясь, что говорила легко и непринужденно, Бодин осторожно шагнула вперед.

 – Я могу сказать, что это неправильно. – Элис ткнула в воздух ножницами, и Бодин замерла. – Я могу сказать, что ненавижу это. Доктор сказала. Она сказала, сказала.

 – Конечно, можешь. Ты можешь мне сказать, если чего-то хочешь.

 – Ма и бабушка уехали. – Элис щелкала, щелкала ножницами. Щелк, щелк, щелк. – Они поехали делать прически.

 – Но они скоро вернутся. Здесь я. Клементина внизу. Может, ты покажешь мне шарф, который вяжешь для меня?

 – Я закончила. Он готов. – Клацнув зубами, Элис подняла вверх ножницы. – Я могу связать шарф для Чейза. Все они дети Рин. Все ее, ее, все ее.

 – Мне хочется посмотреть на шарф. Можно я примерю его? – Не спуская с Элис глаз, Бодин осторожно шагнула к ней. Еще немного, и она будет рядом с ней, схватит за руку и отберет ножницы.

 – Да, да, да! Но я не хочу вот это. – Свободной рукой Элис схватила себя за волосы и яростно дернула.

 – Хорошо, успокойся! Ты… – И тут до Бодин дошло. – Волосы? Ты хочешь подстричь волосы, как мама и как бабушка?

 – Я не хочу. – Крепко зажмурившись, Элис снова дернула за прядь. – Сэр говорил, что стричь волосы – грех для женщины, но доктор сказала, что я могу сказать. Я могу сказать, чего я не хочу или хочу. Что правильно? Я не знаю!

 – Ты можешь сказать, – подтвердила Бодин, продвинувшись еще на шаг. – Это твое право. Ты можешь сказать, Элис, потому что это твои волосы.

 – Я ненавижу их.

 – Тогда мы можем изменить их, чтобы они тебе понравились. Мы можем подстричь твои волосы. Я отвезу тебя.

 – Нет, не там. Нет, нет, не там. – Она посмотрела на стены, на дверь, и ее дыхание участилось. – Нет, не там. Я могу их отрезать. Я хочу их отрезать. Он не может остановить меня, раз я тут, дома.

 – Ой, да черт с ним. – После этих слов Бодин Элис вытаращила глаза. – Черт с ним, Элис. Это ведь твои волосы, правда? Никто не собирается тебя останавливать. Как тебя подстричь?

 – Ты… – Элис опустила ножницы и посмотрела на Бодин. – Ты умеешь это делать? Умеешь?

 – Ну, ты будешь у меня первая клиентка, но я попробую. – Может, у Бодин все-таки и сжалось сердце, но она улыбнулась, и Элис послушно протянула ей ножницы.

 – Давай устроим наш салон в ванной. Не возражаешь? Ты сядешь на табурет. Как тебя стричь? Коротко или не очень?

 – Я не люблю их. Я не хочу их. Отрежь их.

 Бодин усадила Элис на табурет.

 – Вот о чем я подумала. Одна девушка отрастила длинные волосы, почти такие же, как у тебя. Отрастила, потом отрезала, пожертвовав их на парики для женщин, которые заболели и потеряли волосы. Если хочешь, чтобы мы поступили так же, я могу узнать, как это сделать.

 – Ты пошлешь это больной девушке? Пошлешь волосы?

 – Да. Ты хочешь, чтобы мы так сделали?

 – Но они безобразные. Старые и ужасные. – Она заплакала. – Кто захочет такие?

 Надеясь ее утешить, Бодин провела ладонью по немыслимо длинным волосам.

 – Могу поспорить, что их сделают красивыми. Сейчас я загляну в свой телефон, а ты пока расчешись.

 Бодин дала Элис щетку. Та хмуро смотрела в зеркало.

 Следуя инструкции, Бодин заплела длинные-предлинные волосы.

 – По-моему, твоих волос хватит для двух больных девушек, и они будут благодарны тебе. Сейчас я немного поверну тебя, чтобы ты посмотрела со стороны. Ты хочешь, чтобы они были такой длины? – Бодин дотронулась рукой до середины спины Элис.

 – Еще короче.

 Бодин поднимала руку все выше и выше дюйм за дюймом и наконец увидела решительный кивок, когда ее ладонь оказалась на уровне шеи.

 – Хорошо, давай посмотрим. – Она завязала лентой оба конца косы и шумно выдохнула. – Я нервничаю. Ты уверена, что надо стричь?

 – Я не хочу их.

 – Тогда ладно, поехали. – Моля небо, чтобы результат не вызвал у Элис ярость или слезы, Бодин щелкнула ножницами, подхватила тяжелую косу, падавшую на пол, и затаила дыхание.

 Хмуря брови, Элис смотрелась в зеркало.

 – Вообще-то, я могу немного подправить. Может, возьму у бабушки маленькие ножницы или… – пробормотала Бодин.

 Элис медленно подняла руку и запустила пальцы в волосы.

 – Они все равно ужасные, но уже лучше. Они отрезаны, и он не может меня остановить. Ты их отрезала, и он не может меня остановить. Но я не знаю, кто это. – Она ткнула пальцем в свое отражение. – Я не знаю.

 Бодин отложила косу в сторону и опустила руки на плечи Элис.

 – Это моя тетя Элис, которая дала мне имя.

 Элис встретилась с ней взглядом в зеркале и еле заметно улыбнулась:

 – Ты Бодин, потому что мы пообещали друг другу.

 – Правильно. А я вот что придумала. Ты знаешь, что у Мисс Фэнси в комнате есть краска для волос. Давай покрасим волосы и тебе!

 – В рыжий цвет, как у нее? Мне нравятся волосы бабушки.

 – Мне тоже. Элис, давай покрасим тебе волосы.

 Теперь улыбка осветила все лицо Элис:

 – Я хочу. Я хочу рыжие волосы, как у бабушки. У тебя красная жилетка. Она красивая.

 – Тебе нравится? – Бодин провела рукой по красной кожаной безрукавке, которую купила в Миссуле с подачи Джессики. – Если хочешь, можешь иногда брать ее у меня.

 – Рин ненавидит, когда я беру ее одежду.

 – Я не против, ведь я сама тебе предложила. Дай-ка я схожу за краской.

 Из предосторожности она взяла ножницы с собой.

 Работа все еще ждала ее, но она потом наверстает. Бодин оценивала себя как консультанта по окраске волос и макияжу достаточно низко, но она очень старалась.

 Воодушевленная успехом, она уговорила Элис примерить джинсы – в первый раз после ее возвращения, – красивую рубашку и ее собственную красную жилетку. И даже откопала где-то серьги.

 Когда Элис стояла перед большим зеркалом и рассматривала себя, Бодин решила, что это один из лучших моментов в ее жизни.

 – Теперь я вижу себя, – с удивлением сказала Элис. – Я постарела, но это я, Элис. Элис Энн Бодин.

 – Ты и вправду красивая.

 – Я была красивая. – Элис дотронулась до своей щеки. – Правда, я была красивая. Он забрал у меня красоту. Я немного вернула. Я чуточку вернула. Мне нравятся мои волосы. Мне нравится красная жилетка. Спасибо тебе.

 – Носи на здоровье. Давай похвастаемся Клементине.

 Бодин протянула Элис руку, и та, хоть и с сомнением наклонила голову, но вложила свою руку в ее.

 Когда они спускались по лестнице, Бодин услышала голос матери. Элис тоже услышала его, и ее рука напряглась.

 – Я поднимусь с чаем наверх и посплю, – говорила Морин. – Может, я вернусь после обеда и помогу Джесси, но…

 Морин наливала чай и застыла, когда Бодин привела Элис на кухню. Кипяток переливался через край чашки, и Клементина поскорее забрала у нее чайник.

 – Элис… – У Морин брызнули слезы из глаз, и она прижала пальцы к губам. – Элис. Элис.

 Она бросилась к сестре и, хотя та отшатнулась и застыла, подбежала и обняла ее.

 – Ох, Элис.

 – Я не хотела. Бодин их отрезала. Для больной девочки.

 – Ох, Элис. – Слегка отстранившись, Морин взбила пальцами рыжие волосы, которые Бодин ухитрилась кое-как уложить. – Мне нравится. Очень нравится. Я люблю тебя.

 Она снова прижала к себе Элис и протянула руку Бодин. Поцеловала руку дочери и закрыла глаза. Сестры так и стояли обнявшись.

 

 Семейный праздник Камберлендов, который проводила Джессика, включал верховые прогулки, катание на пони, перегон скота и уроки верховой езды. Коллен работал сверхурочно, а на рассвете должен был снова вернуться на ранчо, но пока не спеша ехал на Сандауне домой, наслаждаясь свободой.

 Он надеялся, что в конце дороги увидит Бодин, а потом она посидит с ним, они выпьют пива и полюбуются закатом.

 А если в ближайшие дни их рабочие графики совпадут, он пригласит ее на шикарный ужин.

 Коллен и сам не понимал, зачем ему было это нужно. Он никогда не любил шикарных ужинов. Но хотел пойти куда-нибудь с ней и посмотреть, как и что.

 Он хотел, чтобы она опять легла к нему на кровать, и не только для сна.

 Он просто хотел ее, и пора было в этом признаться.

 Все в ней нравилось ему, так почему ему не хотеть ее?

 Он вернулся сюда не ради женщины, но нашел именно такую, какую хотел, ту, с которой мог бы прожить жизнь.

 Может, она пока не созрела, но он не думал, что она сильно отставала от него. Основной вопрос состоял в том, надо ли ему ждать, когда она поймет это сама, или подтолкнуть ее к этому.

 Было над чем поразмыслить.

 – Лучше, чем сейчас, не будет. – Наклонившись, он потрепал Сандауна по шее. – Правильно, малыш? После теплого дня наступил прохладный вечер. Расцветают луговые цветы. Вон там олени, видишь? Да, видишь. Уже сменили свою зимнюю окраску. Поля зеленеют. Скоро мы погоним часть наших лошадей туда на выпас. А на вершинах еще лежат снега, но из-за них небо кажется еще более голубым.

 Он остановил коня, чтобы спокойно полюбоваться красотой вечера, и увидел, как за полем мелькнули белые хвосты оленей. Неожиданно подумав, что стоило бы нарвать букетик для Бодин, он смутился.

 Кажется, он зашел слишком далеко.

 Коллен решил еще немного проехаться и выбрал дальнюю дорогу.

 – Ну-ка, разомни ноги, малыш.

 Он тронул поводья, и Сандаун рванулся вперед. Внезапно ногу Коллена пронзила жгучая боль – он услышал резкий щелчок пули. Сандаун вскрикнул от боли и споткнулся.

 У Коллена мгновенно сработал инстинкт:

 – Вперед!

 Он чувствовал, что Сандаун теряет силы, но они были в открытом поле, и он подгонял коня, пока они не выехали на пригорок к домику, где деревья давали им укрытие.

 Коллен соскочил на землю, извергая проклятия из-за боли в ноге. И только теперь увидел кровь, сочившуюся из брюха Сандауна.

 – Тише, тише, тише. – Стащив с себя бандану, он прижал ее к ране. – Все хорошо, все хорошо.

 Он услышал рев мотора и его эхо, выхватил телефон, обшаривая взглядом деревья, горы. И поклялся отомстить негодяю, ранившему его лошадь.

 

 Бодин вышла из дома, надеясь, что Коллен уже вернулся. Она предвкушала, что позабавит его рассказом о том, как стригла Элис и помогала ей краситься. Они посидят в прохладе, любуясь закатом. Она опишет ему, как прошел ее день, и послушает его рассказ.

 Ей нравилось представлять, как потом они пойдут к Коллену и славно проведут время на его кровати.

 Она стояла и улыбалась своим мыслям, но внезапно услышала, что Чейз что-то крикнул и выскочил из дома.

 Первым делом она подумала об Элис, но тут из дома выбежали отец и Рори, а следом за ними и все остальные.

 – В чем дело? Что случилось?

 – Кто-то стрелял в Коллена, попал в его лошадь. Он в миле отсюда на дороге Черного Ангуса.

 Чейз бежал к прицепу с лошадьми. Рори метнулся в конюшню. Бодин подумала о комплекте первой помощи для лошадей и бросилась за ним. Она схватила уздечку и за какие-то секунды вывела Лео во двор.

 – Что ты затеяла? – сердито спросил Рори.

 – На Лео я прибуду туда быстрее.

 – Не выдумывай. Тот, кто это сделал, может все еще быть там.

 – Тогда и ты оставайся, – огрызнулась Бодин. Вскочив на спину Лео, она пустила его в галоп.

 Теперь она сообразила, что слышала тот выстрел. Вернее, эхо того выстрела, когда вышла из дома, но только не обратила на него внимания. И мысль о том, что стреляли в Коллена и попали в его великолепную лошадь, наполняла ее яростью.

 Пригнувшись, Бодин направила Лео в лес по узкой, неровной тропе, чтобы срезать дорогу, и придержала его, лишь когда они спускались вниз по склону.

 Стоило ей увидеть Коллена, как ее захлестнула волна облегчения, от которого закружилась голова, потому что он стоял на ногах и Сандаун тоже стоял. Но следом ее накрыла мощная волна страха – она увидела на земле кровь.

 Он поднял голову. Его лицо было искажено яростью. Оно не изменилось, когда он заметил ее.

 – Какого черта ты здесь делаешь?

 – Серьезное ранение? – крикнула она, подъезжая. – Помощь близко. Серьезное?

 – Не знаю. Бодин, черт побери, не твое это дело… – Он осекся. Она уже была здесь, и он не мог это изменить. – Возьми его под уздцы, ладно? Поговори с ним. Ему больно, и он напуган.

 Дрожит, подумала Бодин, соскочив с Лео. Она подошла к Сандауну.

 – Все хорошо. Все хорошо. Сейчас мы отвезем тебя домой и вылечим. У него брюхо задето?

 – Думаю, это царапина. Длинная, глубокая. Сильно кровоточит. – Коллен вытащил из седельной сумы запасную рубашку, когда бандана намокла. – Кто-нибудь вызвал ветеринара?

 – Да, – ответила она, потому что кто-нибудь наверняка его вызвал, а Коллена необходимо было успокоить не меньше, чем его лошадь. – Не волнуйся. Сандаун поправится. Вот они и приехали.

 Она держала обеих лошадей, когда отец маневрировал с грузовиком и прицепом. Рори спрыгнул еще на ходу.

 – Ветеринар едет, шериф тоже. Он может идти? Мы привезли подъемник.

 – Может. Сейчас он зайдет.

 – Давай посмотрим, сынок. – Сэм сжал плечо Коллена и нагнулся. – По-моему, ранение не проникающее и не сквозное, это глубокая царапина. Все будет нормально.

 Осмотрев рану, Сэм подошел к морде Сандауна и проверил его глаза.

 – Все будет хорошо. Сейчас мы отвезем тебя домой. – Он перевел взгляд на хромавшего к нему Коллена и на удивление спокойно спросил: – Ты ранен?

 – Возможно.

 – Ради бога! Ты ранен! – Бодин схватила Коллена за руку, но он резко выдернул ее.

 – Мне важнее моя лошадь.

 Медленно, испытывая боль, как и его конь, Коллен отвел своего любимца в прицеп.

 – Не лезь к нему сейчас. – Сэм похлопал Бодин по руке. – Он ранен и ужасно зол. Так что пока не приставай. Приедем домой и займемся ими.

 Обиженная и злая, Бодин сжала губы, вскочила на Лео и поскакала домой.

 Она не подходила к Коллену и держалась поодаль, пока он продолжал успокаивать раненую лошадь. У нее разрывалось сердце, когда она видела, как Сандаун положил морду на плечо хозяина и как тот зажмурил глаза, пока ветеринар колола лошади обезболивающее.

 Коллен непрерывно гладил Сандауна, что-то говорил ему и зорко следил за действиями ветеринара.

 – Должна сказать, что ему повезло. – Ветеринар стянула с рук окровавленные перчатки и бросила в пластиковый мешок. – Хотя попасть под пулю – не такое уж везение. Пуля царапнула кожу и подкожный слой. Внутрь не проникла. Он потерял кровь, ну, и поболит у него рана какое-то время. Я дам лекарство от инфекции и загляну завтра утром. Ему требуется отдых и забота. Рану держи чистой.

 – Но у него все будет нормально?

 – Он сильный, здоровый мальчик. Я напишу подробные рекомендации, и мы будем вместе наблюдать за ним. Несколько дней никаких интенсивных нагрузок. Неделю не ездить на нем. Потом посмотрим. Он поправится, Кол. Будет бегать с боевым шрамом.

 – Нас это не волнует.

 Ветеринар поправила очки в прямоугольной оправе и взглянула сквозь стекла на Коллена:

 – Спать ты будешь сегодня здесь?

 – А ты как думаешь?

 – Я думаю, что напишу тебе, на что надо обращать внимание и из-за чего можно позвонить мне и разбудить среди ночи. А если все будет нормально, то увидимся завтра.

 – Спасибо. Сандаун, поблагодари доктора.

 Может, чуточку медленно, но Сандаун наклонил голову.

 Тогда Бодин подошла к ним.

 – Доктор Биккерс, может, вы посмотрите и Коллена перед уходом?

 Она указала на ногу Коллена, и Биккерс возвела глаза к потолку:

 – Господи! Показывай ногу, парень. Эй, Чейз Лонгбоу, помоги этому идиоту дойти до кухни. А там я посмотрю – может, его надо везти в больницу, черт побери.

 – Я никуда не уйду от моей лошади.

 – Ладно, тогда принесите этому идиоту табуретку, и я посмотрю, что там у него.

 Чейз притащил табурет и просто усадил на него Коллена.

 – Заткнись, – пригрозил он, – или я сам воткну в тебя иглу.

 – Я бы выбрал пиво.

 Доктор Биккерс покачала головой и поправила очки.

 – Никакого пива, пока я не посмотрю, что там у тебя.

 Она сняла с Коллена сапог, и у него от боли побледнело лицо.

 У Бодин сами собой сжались кулаки. В двух дюймах выше его лодыжки кожа расцвела бордовым и красным вокруг кровавой раны.

 – Что ж, – усмехнулась Биккерс, доставая чистые перчатки. – Твой сапог принял на себя самое страшное.

 – Я любил эти сапоги.

 Все еще ужасно злая, Бодин, заставив себя сдержать гнев, подошла и взяла Коллена за руки.

 – Что ты как маленький? Ты можешь себе позволить новые сапоги.

 – Пуля вырвала у тебя кусок тканей, но это не так страшно, – сказала ветеринар. – Сильно поболит пару дней, и все. Если хочешь какое-нибудь обезболивающее, ступай к человеческому доктору. А я могу обработать рану, и у тебя появится боевой шрам. Если хочешь, чтобы на него наложили швы, тоже обращайся к хирургу. Я могу это сделать, но смысла особого нет. Теперь держись. Сейчас я почищу и продезинфицирую рану, и это добавит адского пламени к твоим мукам.

 – Хочешь что-нибудь взять в зубы?

 Коллен хмуро взглянул на Бодин.

 – Да. – Он привлек ее к себе и припал губами к ее губам. Когда его пронзила боль, он на минуту сбился с дыхания, но она обхватила ладонями его лицо и еще крепче поцеловала его.

 – Почти готово, – сообщила Биккерс. – Теперь как можно дольше не трогай рану. Костыль тебе не нужен, но найди пару кроссовок и ходи несколько дней в них. Сапоги пока не надевай. Твоя рана не такая страшная, как у твоей милой лошадки. Так, глубокая ямка, и все.

 – Но сейчас мне кажется, будто ты ковыряешь меня до кости раскаленной кочергой.

 – Да, понимаю, потерпи. Ты ведь сильный, здоровый мальчик. – Биккерс шлепнула его по коленке. – И почти такой же красивый, как твоя лошадь. От боли можешь принять что-нибудь, что продается без рецепта. У тебя ведь припасено и что-нибудь более сильное, ты сам мне говорил.

 – Нет, не говорил.

 – Ладно, я выпишу тебе, а завтра увидимся.

 – Спасибо.

 Биккерс, кивнув, выбросила перчатки.

 – Хотелось бы знать, какой сумасшедший негодяй выстрелил в такую чудесную лошадь. Но, может, он стрелял в тебя, а досталось лошади. – Она собрала свою сумку и кивнула Тейту: – Твоя очередь.

 Шериф подошел к Коллену:

 – Ты можешь поговорить со мной, Кол?

 – Да, но сначала и правда выпил бы пива.

 Рори протянул ему бутылку:

 – Вот, принес тебе. Пойду домой и скажу всем, что у вас с Сандауном все в норме.

 – Спасибо.

 Коллен пил долго и неторопливо. Наконец он повернулся к шерифу:

 – Я расскажу тебе то, что знаю. Работал немного дольше, медленно ехал домой. Был приятный вечер. Я решил дать Сандауну пробежаться, мы приближались к первому изгибу дороги Черного Ангуса. Он только-только перешел на галоп. Я почувствовал, как пуля ударила в меня, и тут споткнулся Сандаун. Мне пришлось его подгонять. Ему было больно, но мы ехали по открытому полю, а я не хотел получить еще одну пулю. И я подгонял его, пока мы не укрылись за деревьями. Я слышал, как чей-то квадроцикл сорвался с места и уехал.

 – Ты уверен в этом? Может, пикап, мотоцикл?

 – Я знаю разницу. Квадроцикл. Возможно, мотовездеход. Он ждал, когда мы проедем поворот, чтобы попасть наверняка, потому и был там. Иначе почему он не выстрелил, когда мы просто стояли или двигались медленно? Мы перешли на галоп, и это, вероятно, сыграло свою роль. Ему пришлось быстро менять угол, компенсировать. Похоже, не слишком умелый стрелок.

 Коллен снова долго пил пиво, прежде чем сказать:

 – Как мне подсказывает память, Гаррет Клинток всегда неважно стрелял. Хотелось бы знать, есть ли у него вездеход.

 – Предоставь это мне.

 Коллен сунул пиво Бодин и встал. От гнева его глаза стали похожи на штормовую тучу с ярко-синими вспышками.

 – Ты видишь эту лошадь? Я люблю Сандауна как брата. Какая-то сволочь прячется среди деревьев, хочет подстрелить меня и попадает в мою лошадь! Я не оставлю это безнаказанным.

 – Если ты отправишься к Гаррету, мне придется посадить тебя под арест за посягательство на личность, но это случится после того, как он надает тебе пинков по заднице, ведь ты не можешь переносить вес на раненую ногу. Или ты думаешь, что я спущу ему это, если он действительно виноват?

 – Нет. А ты думаешь, если он это сделал, я сам ему спущу?

 Тейт вздохнул и потер лицо.

 – Я разберусь с этим. А ты не делай глупостей.

 Шериф уехал, а Коллен снова сел, поскольку нога горела и пульсировала, словно больной зуб.

 – Я позабочусь о Клинтоке вместо тебя, – сказал Чейз.

 Коллен взглянул на Чейза и покачал головой:

 – Знаю, ты можешь, но я должен сам разобраться с этим. Тейт прав: сейчас Клинток надает мне пинков. Так что я просто подожду несколько дней.

 – К тому времени шериф посадит его за решетку. У Клинтока есть вездеход.

 Коллен кивнул:

 – Рано или поздно он появится. Я подожду.

 – Ладно. Я принесу тебе спальник.

 – Два спальника! – крикнула Бодин брату, когда тот уходил.

 Чейз вышел, а Коллен посмотрел на нее:

 – Ты собираешься тут спать?

 – А ты как думал?

 Он снова встал и прижал ее к себе.

 – Глупая, зачем ты поехала туда? У меня просто зла на тебя не хватает, но не в моих правилах наказывать женщин.

 – Хорошо. И мне не хочется пинать тебя в зад за твою беспечность. Лучше я принесу тебе тарелку, которую Клементина наверняка согревает в духовке, и еще пива. Пару бутылок и пару таблеток мотрина.

 – Четыре.

 – Четыре, – согласилась она.

 – Бодин. – Коллен положил голову ей на плечо, как до этого Сандаун – ему. – Я страшно испугался.

 – Знаю. – Она понимала: он испугался не стрелка, а впал в панику из-за опасения потерять лошадь. – Сейчас я принесу тебе ужин.

 Она ушла, а он, хромая, снова вернулся к Сандауну.

 Он подумал, что едва не остановился, желая нарвать букетик для Бодин.

 Зря не остановился.

 Бодин проснулась и обнаружила, что она лежит прижавшись к Коллену. Само по себе это стало привычным, но то, что они оба положили голову на грудь Сандауна, добавило картине совершенно новый элемент.

 Они спали лучше, чем она ожидала, ведь они оставили свет включенным на случай, если спешно придется оказывать медицинскую помощь Сандауну. В стойле пахло сеном, лошадью и антисептиком.

 А конь храпел.

 Бодин восприняла это как хороший знак, осторожно высвободилась и села. Посмотрела на телефон – пять пятнадцать. Совсем неплохо, но ее соседи по стойлу вполне могли поспать еще пару часов.

 Ей хотелось взглянуть на ногу Коллена, но он плотно завернулся в спальник. Тогда Бодин подползла на четвереньках к брюху Сандауна и внимательно рассмотрела его рану.

 Ужасное ранение, и оно будет болеть, когда конь проснется. Но все чисто. Бодин осторожно приложила ладонь к брюху лошади – теплое, не горячее.

 Она отползла назад и встала. Не удержалась от искушения, снова достала телефон и сделала парочку снимков. Она распечатает их и поставит в рамку для Коллена. Черт побери, может, даже выложит какой-нибудь из них в Интернете.

 Подумав об этом и о великолепном шоу Коллена, она снова присела на корточки, чтобы сделать снимки под другим углом. Забавное фото двух друзей – спящего Коллена, закинувшего за голову руку, и Сандауна, выставившего в воздух передние ноги.

 – Уже утро? – сонно пробормотал Коллен. – Серьезно?

 – Почти. Спи дальше. У него все неплохо, – сказала она, когда Коллен сел. – Я осмотрела рану. Чистая, не воспалена. Дай я взгляну на твою и пойду принимать душ.

 – Нормально.

 – Дай посмотрю.

 Он заворчал, но вылез из спальника.

 Синяк, отметила Бодин, расцвел еще сильнее, но когда она развернула бинт, то увидела, что рана чистая. Без покраснения, не горячая.

 – Немного опухла, но не больше, чем можно было ожидать. Похоже, вы оба идете на поправку. И оба освобождаетесь сегодня от работы, чтобы поскорее восстановиться.

 – Я нормально себя чувствую. У меня сегодня полно дел.

 – Мы справимся с ними без тебя. Огнестрельное ранение приравнивается к болезни, как для лошади, так и для всадника. – Бодин постучала пальцем по груди Коллена. – Я твой босс. К тому же ты все равно не захочешь оставить Сандауна одного. – Она присела на корточки. – Я так разозлилась на тебя.

 – За ранение? – Он провел пятерней по своей шевелюре. – По-моему, это не совсем справедливо.

 – За то, что ты не сказал мне, что ранен. И отпихнул меня, когда я догадалась.

 – За второе я могу попросить прощения.

 – Не нужно. Потом я сообразила, что злилась от ужасного испуга, и перестала. На твоем месте я бы сделала то же самое. По-моему, у нас это общая черта.

 – Я бы тоже страшно злился на тебя, если бы мы поменялись местами.

 – Вот и хорошо. Постарайся еще поспать. Сейчас я приму душ, потом принесу тебе кофе. Затем ты позавтракаешь и сам приготовишь себе кофе. Папа, Чейз, Рори, мама или кто-то из работников побудут в это время с Сандауном.

 – Хорошо.

 Бодин хотела встать, но он схватил ее и поцеловал:

 – Я очень ценю женщину, которая может спать в конюшне возле больной лошади.

 – Не в первый раз и, скорее всего, не в последний.

 – Я ценю.

 Похлопав его по коленке, она встала и натянула сапожки.

 – Береги ногу.

 Прислушиваясь к ее удалявшимся шагам, Коллен погладил Сандауна – конь тоже проснулся.

 – Похоже, я оказался на новой территории. Она переживает за меня, а я не знаю, что с этим делать. – Он встретился взглядом с Сандауном. – Немного болит, правда? Ну, давай мы с тобой расслабимся и посмотрим, что будет дальше.

 

 Элис открыла дверь спальни через несколько секунд после того, как Бодин скрылась у себя. Она тихонько вышла и внезапно вспомнила, как девчонкой незаметно пробиралась в дом – или пыталась это сделать – после свидания.

 Она знала про раненую лошадь. В доме было много шума и беготни в связи с этим. Сначала она испугалась и подумала, что явился Сэр и хочет забрать ее. Что он изобьет ее, поскольку она отрезала волосы и покрасила их в рыжий цвет, как у бабушки.

 Но это был не Сэр. Кто-то подло поступил с лошадью, и ей хотелось посмотреть. Элис любила лошадей. Она помнила, как ездила на них, ухаживала, чистила. Она даже вспомнила, как однажды помогала, когда кобыла жеребилась.

 Ей хотелось взглянуть на раненую лошадь, но все твердили, что ей нельзя волноваться, что все нормально.

 Но она хотела посмотреть на раненую лошадь, и она сделает это.

 Упрямая. Упрямство родилось раньше ее.

 По какой-то причине ее насмешили эти слова, и она хихикнула. Ей даже пришлось прикрыть рот ладонью, заглушая смех, когда она спускалась по боковой лестнице.

 И она вспомнила, где там скрипучие ступеньки. Господи, вспомнила! Слезы застилали ей глаза, когда она обходила их.

 Она еще не выходила на улицу, ни разу не выходила. Даже не заглядывала в прихожую, потому что знала: дверь из нее ведет на улицу.

 У нее болел желудок, болела пострадавшая нога, болела голова.

 Лучше бы она приготовила себе чай. Хороший чай, а потом продолжила вязать шарф.

 – Нет, нет, нет. Не будь пугливой кошкой. Не будь пугливой кошкой.

 Она вновь и вновь твердила это и никак не могла остановиться, даже если прикрывала ладонью рот. Слова все равно лились из нее.

 Она толкнула дверь, и сразу в ее памяти вспыхнуло воспоминание, как она толкнула дверь дома, который ей построил Сэр. У нее закружилась голова, пришлось опереться на дверной косяк. В лицо ей дул ветер. Прохладный, сладкий.

 Как и несколько недель назад, она вышла на улицу.

 Звезды, множество звезд. Мир, полный звезд! Она закружилась под ними, подняв кверху руки, вспомнив, как танцевала когда-то – неужели она танцевала под звездами?

 Вот большой амбар, там барак, а там конюшня и птичник. Ой, а там мама сажала овощи для кухни. Рядом их сестринский сад.

 Она вспоминала, она вспоминала.

 Но когда прибежали собаки, которых выпустила Бодин, она застыла.

 Они не кусались. Они не рычали и не бросались на нее. Они виляли хвостами, прыгали и терлись о ее ноги. Они любили спать у ее ног, когда она вязала. Они бегали по улице, но не кусались.

 – Вы хорошие собачки, – прошептала она. – Не злые. Я вас знаю. Ты Честер, а ты Клайд. Вы приходите в дом и спите, когда я вяжу шарф. Мы сейчас посмотрим на лошадь.

 Она шла к конюшне под звездами, а веселые собаки носились вокруг нее.

 Она попыталась открыть дверь – потихоньку. Она знала этот запах! Не пугающий, не злой.

 Запах лошадей, сена и навоза, дегтярного мыла и льняного масла. Зерна и яблок.

 Она тихо шла в домашних тапках и фланелевой пижаме, которая так ей нравилась. Такая мягкая.

 Услышав мужской голос, она остановилась и прижала руку к быстро-быстро забившемуся сердцу.

 – Ты должен принять лекарство. Нечего ржать. И не смотри на меня так грустно. Я тоже выпью свое лекарство. Ты видел, чтобы я когда-нибудь стонал и жаловался? Ладно, я первым выпью лекарство.

 Элис подкралась чуть ближе и увидела мужчину. Она знала его. Он иногда приходил в дом на воскресный обед, на завтрак. Иногда.

 Она видела, как он целовал Бодин, и ее племянница, кажется, не возражала.

 Но если мужчина чуточку внушал ей страх, то лошадь… Ах, лошадь была такая красивая. И красивая лошадь положила свою красивую голову на плечо мужчины.

 – Я знаю, что тебе больно.

 В голосе мужчины звучали доброта, любовь и не было никакой злости.

 – Ты не обидел лошадь.

 Мужчина повернулся, но его рука продолжала гладить шею лошади. У него были усталые глаза, озабоченное лицо и взъерошенные волосы.

 – Нет, мэм. Я никогда не обижал его.

 – А кто?

 – Я точно не знаю. Вам холодно, мисс Элис? Хотите надеть мою куртку?

 Он сбросил с плеч куртку и шагнул к ней. Она попятилась, хотела было уйти, но заметила, что он чуточку хромал.

 – Я тоже хромаю. Тебя кто-то посадил на цепь?

 – Нет. Меня слегка ранили вместе с Сандауном. Это Сандаун. Сандаун, это мисс Элис Бодин. А я – Кол.

 К восторгу Элис, Сандаун подогнул передние ноги и поклонился. Коллен был до смешного горд своим любимцем.

 – Какой он красивый!

 – Он тоже так считает. Его можно погладить. Он любит, когда его ласкает красивая женщина.

 – Это раньше я была красивая. Я старая. Бодин отрезала мне волосы и снова сделала меня приятной.

 – Правда? – На его лице снова засветилась гордость. – Очень неплохо. Совсем как у Мисс Фэнси. – Пока он говорил, она бочком подошла ближе и подняла руку, чтобы погладить лошадь по щеке. – Знаешь, я просто влюблен в Мисс Фэнси.

 Элис засмеялась – чуть визгливо и хрипловато.

 – Она даже старше меня!

 – Это ничего не значит.

 – Сандаун, – пробормотала Элис. – Тебя зовут Сандаун, Закат. Я люблю смотреть, как садится солнце. Небо делается таким красивым. Прямо волшебным. Я люблю лошадей. Я помню. У меня в голове все перепуталось, но я помню, что люблю лошадей. Я люблю скакать на них, быстро скакать. Я могла стать кинозвездой и жить на ранчо на Голливудских холмах. Я бы ходила за покупками на Родео-драйв.

 – Вот, надень. – Она не отшатнулась, когда он помог ей влезть в его куртку. – Когда Сандаун поправится, может, ты захочешь прокатиться на нем.

 Она прижала пальцы к губам, а ее глаза сделались круглыми от восторга.

 – Правда?

 – Когда ему станет лучше. Доктор скажет нам, когда будет можно. И ты прокатишься на Сандауне.

 – Я… может, я уже забыла, как ездить.

 – Не страшно. Я сейчас учу новичков. Мы с Сандауном тут, рядом. Так что подумай об этом.

 – Я подумаю об этом. Никто меня не остановит. Я подумаю об этом. Куда его ранили?

 – Прямо в брюхо. Видишь?

 Она ахнула – и Коллен увидел, что она помнила, как надо обращаться с лошадью, хотя, может, и не помнила, как ездить верхом.

 Она присела на корточки и, гладя одной рукой лошадиный бок, рассматривала рану.

 – Подлый выстрел. Подлый. Я знаю, что такое подлый человек. Такой человек сажает тебя на цепь, бьет кулаками и хлещет ремнем. Вот как. У лошади будет шрам. У меня есть шрамы. Как мне жаль, – проворковала она, вернулась к морде Сандауна и погладила. – Бедный. Мне жалко, что тебя кто-то обидел. Какой-то подлый негодяй.

 Сандаун положил подбородок ей на плечо, и она на миг закрыла глаза. Открыв их, она взглянула прямо в глаза Коллена:

 – Ты не подлый. Я знаю, что такое подлый человек. Он даже подлее, чем ты можешь подумать. Но я не помню тебя.

 – Меня не было, когда ты тут жила.

 – Я убежала.

 – Я тоже убежал, когда был примерно в том же возрасте, что и ты.

 Наклонив голову, она смерила его долгим взглядом, продолжая гладить Сандауна.

 – Куда ты убежал?

 – Знаешь, это забавно. Я убежал в Калифорнию, как и ты. Потом оказался в Голливуде.

 Она снова ахнула, и что-то загорелось в ее глазах.

 – Ты кинозвезда? Ты красивый.

 – Нет, мэм, но я работал на съемках фильмов. Работал с лошадьми.

 В ее вздохе было что-то молодое и восторженное.

 – Это было прекрасно?

 – Мне нравилось.

 – Но ты вернулся.

 – Я скучал по этим местам. По ранчо, по людям. У меня тут мать и сестра, и я им нужен больше, чем я думал, когда уезжал.

 – Я тоже скучала по ранчо, по моей семье. Я возвращалась. Тебя никто не остановил, когда ты возвращался.

 – Нет. Мне очень жаль, что тебе кто-то помешал вернуться.

 – Я стала там старая, – сказала она ему. – Старая, слабая и сумасшедшая.

 – Мисс Элис, это неправда! Я не вижу этого, когда смотрю на тебя. И сейчас, когда мы беседуем.

 – Беседуем, – медленно повторила она. – Мы беседуем.

 – Я вижу, я слышу, я понимаю, что у тебя рана в душе, но ты сильная. Совсем как Сандаун. Сильная, умная и хорошая, только у тебя раненая душа.

 – Я не боюсь тебя.

 Он попробовал усмехнуться ей:

 – Я тоже тебя не боюсь.

 Она коротко рассмеялась, и это ему понравилось.

 – Теперь я больше чувствую, что я Элис, с такой стрижкой и рыжими, как у бабушки, волосами. С Сандауном я тоже чувствую, что я Элис. Ты мне поможешь вспомнить, как надо ездить верхом, когда он поправится?

 – Обещаю. А ты можешь оказать мне ответную услугу?

 – Я пока еще многое не могу. Я могу связать тебе шарф. У тебя серо-голубые глаза. Может, у мамы есть такая шерсть, и я смогу связать тебе шарф.

 – Это будет приятно, но сейчас ты, надеюсь, поможешь мне уговорить Сандауна. Ему нужно принять лекарство, а он не хочет. Ему надо поправиться, залечить рану. Может, тебе удастся его уговорить.

 Коллен поймал на себе взгляд Сандауна, обвинявший его в хитрости. Коллен просто улыбнулся в ответ. Черт побери, если кто-то скажет, что эта лошадь не понимает каждое слово, Коллен назовет его человеком, лишенным воображения, или даже лжецом.

 

 Перед отъездом на работу Бодин принесла в конюшню термос с черным кофе.

 Она уже нашла Коллену замену, написав Изи, у которого был выходной, и попросив его выйти на работу. Еще она написала Мэдди, чтобы та взяла один из уроков на себя. Она отменит шоу с Сандауном, когда вернется на работу, и пока раздумывала, чем его заменить. Но все остальное она уже сделала.

 В бараке проснулись работники, а в доме – отец с братьями. Клементина, вероятно, приедет с минуты на минуту.

 Начинался новый день.

 Бодин надеялась, что у Гаррета Клинтока день начался за решеткой – потому что она, как и Коллен, не сомневалась, что стрелял именно он.

 Она едва не споткнулась, когда в жемчужном свете раннего утра увидела Элис, идущую ей навстречу.

 – Элис? Элис, что ты тут делаешь? – Да еще в куртке Коллена, отметила она.

 – Я ходила смотреть на лошадь. Она ранена. И мужчина – мужчина, – я не запомнила его имя…

 – Коллен?

 – Коллен! Кол. «Я – Кол», – сказал он. Кол тоже ранен. Я помогла ему дать Сандауну лекарство, и мы побеседовали. Он поможет мне ездить на Сандауне, когда Сандаун поправится. Кто-то был такой подлый и злой. Злой, злой. Я ненавижу зло. К нему можно привыкнуть. Я привыкла к нему, но теперь я его ненавижу. На небе были звезды. Теперь их нет.

 – Солнце восходит. – Бодин показала рукой на восток. – Видишь?

 – Солнце восходит. Мне нравится. Люди встают.

 Заметив у Элис вспышку паники, Бодин взяла ее под локоть.

 – Они не злые.

 – Откуда ты знаешь? – прошипела Элис. – Сэр тоже не казался злым, когда я села в его пикап. Почему ты так думаешь?

 – Потому что я их знаю. Каждого. Я знаю, что все они защитят тебя от зла. Ты помнишь Гека, правда? Он никогда не был злым.

 – Я… думаю.

 – Все в порядке. Не бойся.

 – Я свяжу шарф для Кола. Мне нравятся его глаза. Они голубые или серые? Они голубые или серые? Так интересно. Я скажу доктору Минноу, что была на улице. Она удивится.

 – Может, когда я вернусь домой после работы, ты выйдешь и мы с тобой вместе навестим Сандауна и Коллена? Ты посмотришь на моего Лео.

 – Я хочу. Если только опять не начну безобразить.

 – Справедливо.

 По пути к конюшне Бодин решила, что задолжала Коллену не только один свободный день.

 

 Поползли слухи. Хотя Бодин ничего другого и не ожидала, она надеялась, что ограничится минимумом информации. Не тут-то было. Как только она пришла на работу, на нее обрушился шквал вопросов.

 Сол подскочила к ней буквально в ту же секунду, как только она вошла в вестибюль.

 – Это правда? Тут нет никого, я одна, – затараторила она. – Я слышала это от Тесс из Дзен-Тауна. Вчера вечером ей сообщил об этом Зик.

 Зик, брат массажистки Тесс, работал на ранчо. О боже.

 – Правда. Пуля задела Коллена и Сандауна. Мы не знаем, был ли тот выстрел намеренным. Шериф Тейт разбирается сейчас с этим.

 Сол уперла кулаки в бока.

 – Бо, я знаю тебя сто лет и знаю, когда ты что-то недоговариваешь.

 – Официально я хочу держаться этой версии – нежелательно, чтобы слухи дошли до гостей. Пожалуйста, так и говори, когда тебя будут спрашивать.

 – Бо, что у нас творится? Билли Джин убита, потом та девочка. А теперь это? Господи, неужели это как-то связано? Все…

 – Нет. Я не вижу тут связи. И я не осторожничаю.

 – Но твоя тетка…

 – Сол, клянусь богом, я не вижу, как это все может быть связано.

 – Полиция до сих пор не узнала, кто убил Билли Джин. – При этих словах на глазах Сол появились слезы. – Никто уже и не вспоминает об этом.

 – Мы не забыли ее. И тебе это известно. А вчерашнее происшествие – это что-то другое. Чья-то злая глупость.

 – Ты знаешь, кто это.

 – Я подозреваю, кто это мог быть, но уверенности нет.

 – А я даже не спросила, как там Кол. – Сол вытерла глаза. – И его лошадь. Все любят его лошадь.

 – Они поправляются.

 – Хорошо. Ладно. А если мы все скинемся и я приеду к нему с каким-нибудь глупым подарком от всех нас?

 – По-моему, прекрасная идея.

 Едва Бодин села за стол и собралась продумать, чем заменить выступление Сандауна, как к ней вошли Джессика и Челси.

 – Надо же! Оказывается, мужчины еще болтливее, чем женщины. Рори сказал тебе, а Чейз – тебе.

 У Джессики хватило присутствия духа, чтобы закрыть дверь.

 – В них стреляли!

 – Да, но это классическое ранение мягких тканей. Я не преуменьшаю, – торопливо добавила Бодин. – Мы все страшно испугались. Еще несколько дюймов, и последствия были бы ужасны. Но они восстанавливаются. Я не уверена, смогу ли завтра запретить Коллену выйти на работу, как сделала это сегодня.

 – Рори говорит, это сделал Гаррет Клинток, – сказала Челси.

 Бодин приподняла брови.

 – Рори надо быть осторожнее с обвинениями.

 – Чейз сказал то же самое, – добавила Джессика. – Я никогда еще не видела его таким. Он сердитый, холодный, жесткий. И он много говорил о том, как Клинток преследовал Кола теперь и раньше, когда они были мальчишками.

 – Придержите при себе это мнение, которое я полностью разделяю, чтобы о нем не стало известно всему комплексу.

 – Сандаун правда поправляется? Ну конечно, и Кол тоже, – поправилась Челси. – Это просто…

 – Конечно. Да, поправляется. Он ранен, но идет на поправку. Какое-то время он не будет работать. И это еще одна проблема. Надо придумать, что поставить на замену. Я знаю, его шоу стоит в программе семейного праздника…

 – Черт. – Джессика постучала пальцем по виску. – Вылетело у меня из головы. Можно просто сказать, что заболела лошадь. А я что-нибудь придумаю. Дайте мне время, и я предложу, чем заменить выступление Сандауна.

 – Вообще-то, я уже придумала, – сообщила Челси.

 – Разве я не говорила тебе, что у этой девочки хорошо работает голова? Давай послушаем.

 – Ну, Кэрол устроит скачки вокруг бочек, а Изи и Бен устроят родео. Сегодня это получится наспех, но я уверена, они все наладят.

 – Это хорошо. А Чейз покажет шикарный номер с лассо.

 – Правда?

 Бодин улыбнулась Джессике:

 – Я удивляюсь, как это он еще не набросил лассо на тебя. Он будет упираться, но я попрошу маму нажать на него. Если другие тоже согласятся – а у нас на ранчо Тед участвовал в родео, – мы можем составить часовую программу и заполнить дыру, и твои клиенты будут довольны.

 – Я пойду в спорткомплекс и изложу план.

 – У тебя через пять минут совещание, – напомнила Джессике Челси. – И ты хотела поговорить на кухне о сегодняшнем ланче. Я побегу. Через час я покажу написанную программу.

 – Не бросай меня никогда, – сказала ей Джессика.

 

 Челси всегда воодушевляла вера Джессики в нее. Ей нравилась работа, нравились люди и место. И ей очень нравилось, что люди, которыми она восхищалась, давали ей возможность что-то придумывать и даже брать на себя ответственность.

 Все еще размышляя об альтернативной программе, она поехала в спорткомплекс. Если бы оставалось достаточно времени, она пошла бы и пешком, ведь нигде нет лучше весны, чем в Монтане.

 На полдороге ее остановил пикап, принадлежавший комплексу. Водитель высунулся из кабины:

 – Я слышал, кто-то подстрелил лошадь Кола Скиннера прямо под ним!

 Челси повторила версию, которой велела придерживаться Бодин.

 – У них все нормально. Кто-то стрелял, но их обоих только царапнуло, так что ничего страшного.

 – А я слышал, что лошадь пришлось усыпить.

 – О нет. Ветеринар обработала рану. Сандауну просто требуется несколько дней на поправку.

 Парень, как там его звать… – Вэнс? – недоверчиво прищурился:

 – Это точно, девочка?

 – Я говорила с Рори и Бодин минут десять назад. Мы даже скидываемся, чтобы привезти Сандауну подарок.

 – Кто это придумал-то? Сол?

 – Верно.

 – Я тоже дам денег. Чертовски хорошая лошадь. Нельзя допускать, чтобы у нас тут шастали всякие идиоты с карабинами и палили куда попало. Молокососы-стоматологи с Восточного побережья. Готов поспорить, так все и было. Ну, спасибо за новость, девочка.

 – Не за что.

 Челси поехала дальше, подумав, что хорошо бы, это в самом деле оказался какой-нибудь неопытный турист. Но Рори кипятился, уверяя, что это Клинток. И что выстрел не был случайным.

 Ее огорчало, что она была почти готова признать правоту Рори.

 Подъехав, она увидела, что Изи вел двух лошадей в загон.

 – Привет, Изи.

 – Привет, Челси.

 – Бен тут?

 – Отправился, чтобы принести пару банок коки.

 – А Кэрол?

 – Уехала с группой. Она вернется через… – Он прищурился и посмотрел на положение солнца. – О, может, через полчаса. Я могу как-то тебе по- мочь?

 – Да-да, можешь. Ты, Бен и Кэрол. Надо, чтобы вы сегодня выступили вместо Кола и Сандауна.

 – Кол заболел? Я получил сообщение от большого босса, и она попросила меня выйти сегодня на работу. Я просто решил, что очень много дел.

 – Ты ничего не слышал?

 Изи стреножил лошадей и повернулся к ней:

 – А что я должен был услышать?

 – Значит, еще услышишь. История обрастает вымыслами, так что я сама тебе расскажу. На дороге Черного Ангуса вчера кто-то стрелял. Пуля попала в Сандауна и в Кола.

 – Что? – Он схватил ее за руку. – Кто стрелял?

 – Постой. Я неправильно сказала. Надо было сказать – задела. Задела их обоих, но все будет нормально.

 – Господи Иисусе! Сильно задела? Кол чертовски хороший босс, а лошадь у него вообще необыкновенная.

 – Пуля оцарапала ногу Коллена и брюхо Сандауна.

 Изи помрачнел:

 – Наверняка тот чертов помощник шерифа.

 Он отпустил руку Челси, но теперь она схватила за руку его самого.

 – Почему ты так считаешь?

 – Я был тут, когда он однажды приезжал к Колу. Прямо наскакивал на него. А вчера, когда я возил группу на верховую прогулку, видел, как он ехал на квадроцикле. Не в служебной форме, но я знал, кто он такой. Я еще подумал, что за дела у него на территории комплекса, но у меня была группа, и я не мог подъехать к нему и узнать.

 – Ты видел его, – повторила Челси, – на нашей территории на квадроцикле?

 – Да. Часа в четыре. Около этого.

 – Тебе надо сообщить об этом шерифу.

 – Обязательно сообщу, если это важно.

 – И больше никому, ладно? Бодин не хочет, чтобы… ну… поползли неприятные слухи.

 – Чего уж тут приятного. Засада в кустах. Подстрелил лошадь, – бормотал Изи, гладя гнедую кобылу. – Какой сукин сын способен на такое?

 – Бессердечный.

 Он посмотрел на нее:

 – Я тоже так считаю.

 – Мне пора возвращаться, но сегодня нам очень нужна ваша помощь.

 – Мы поможем. Ох как я зол!

 – Программа вот какая… – И она рассказала, что они придумали.

 – Будет круто. Мы все сделаем, не сомневайся. Я поговорю с Беном и Кэрол. Я не очень хорошо знаю Чейза и того, другого.

 – Мы сделаем так. Вы подумайте, кто из вас что именно будет делать и в каком порядке. И надо ли вам что-нибудь. Если сможете все продумать к полудню, будет хорошо.

 – Сделаем. Я рад участвовать в шоу.

 – Прекрасно. Тогда я возвращаюсь к работе.

 Тут прибежал взъерошенный Бен:

 – Черт! Черт – кто-то подстрелил Кола и Сандауна!

 Изи, сдвинув шляпу на затылок, бросил Челси:

 – Поезжай. Я с ним поговорю.

 – Только ни слова про Клинтока, хорошо? Пока не надо.

 Изи, подмигнув ей, приложил палец к губам. Потом полюбовался ее стройной фигуркой, когда она уходила, и переключился на запыхавшегося Бена:

 – Подожди, Бен. Сейчас я все тебе расскажу.

 Изи ломал голову, как ему быть. Никогда еще на него не наваливалось одновременно столько дел, и он вместе с Беном был вроде как главным.

 Ему требовалось погрузить лошадей для отправки в манеж, приготовить других для следующей верховой прогулки да еще обдумать, как выступить на шоу.

 Изи нравилось шоу, его праздничная атмосфера, возможность вернуться на арену и выступить перед зрителями впервые после его участия в родео.

 Еще он часто мысленно возвращался к Колу. Ему нравился Кол – он разбирался в лошадях и людях, умел налаживать дела, чтобы все шло гладко. Кто-то стрелял в Кола, и это было плохо. Но то, что кто-то стрелял в его великолепную лошадь, вообще никуда не годилось.

 То, что Изи, похоже, видел этого человека и знал, кто он такой, наполняло его гордостью. Однако это также заставляло его нервничать.

 Красотка Челси сказала, что ему необходимо поговорить об этом с шерифом. Да и Бен говорил то же самое. И теперь Изи гадал, как и когда это сделать, ведь он был очень занят.

 Раньше он точно не понимал, каково это – быть начальником.

 Он не знал, беспокоиться ему или радоваться, когда приехал Чейз Лонгбоу, держа в поводу вторую лошадь. Бен без промедления подбежал к Чейзу, прежде чем тот успел спешиться.

 – Ты видел Кола? Он правда поправляется? Как там Сандаун?

 – У них все нормально. Док Биккерс как раз их осматривала, когда я уезжал. Мне сказали, вы тут сбиваетесь с ног, и сестра велела мне тоже участвовать в чертовом шоу. Сейчас я помогу тебе, а Тед и Зик приедут позже.

 – Ты покажешь какие-то шикарные трюки с лассо?

 Чейз похлопал по веревке, притороченной к седлу:

 – Вроде того. Когда начнется следующая верховая прогулка?

 – Сейчас ее проводит Кэрол, – ответил Изи. – Она вернется с минуты на минуту. Следующую провожу я. В десять часов. Да, еще Мэдди дает урок на манеже, нужно подготовить двух лошадей.

 – Ладно, давай займемся этим.

 – Постой. Постой. Скажи ему, Изи, – настаивал Бен. – Ты должен сообщить Чейзу насчет Клинтока.

 Глаза Чейза сразу изменили выражение, их взгляд стал холодным и решительным. Изи даже сделалось не по себе.

 – Что насчет Клинтока? – спросил Чейз.

 – Хм…

 – Чейз, Изи видел его, видел, как он ехал вчера на своем квадроцикле.

 Чейз вел лошадей к ограде, чтобы набросить на столб поводья, и резко обернулся, услышав эти слова:

 – Когда? Где?

 – Это было…

 – Пусть он сам скажет.

 Поджав губы, Бен подтолкнул Изи локтем, и тот начал:

 – Ну, понимаешь, я отправился с группой на верховую прогулку и увидел его – того помощника шерифа – на дороге Медвежья Лапа. Я двигался с группой по Лосиной тропе, когда он проехал ниже.

 – Когда?

 – Около четырех часов.

 – Это точно был он? Ты уверен? Точно Клинток?

 – Да. Абсолютно точно. Он был в очках, но без шлема. Один раз я видел его здесь, когда он грубо наезжал на Кола, поэтому сразу и узнал.

 – А члены группы, которую ты вел? Кто-нибудь из них его видел?

 – Ну да, должны были. – Изи помолчал, почесал в затылке и поправил шляпу. – Ехавшая за мной леди даже что-то сказала насчет того, что он управлял квадроциклом без шлема. Спросила, нужны ли они, потому что она записала сыновей на экскурсию в Город Призраков на завтра. Значит, на сегодня, поскольку мы разговаривали с ней вчера.

 – Ты запомнил ее фамилию?

 – Нет, не запомнил. Но все они были из той большой группы, которая сейчас живет у нас. Из большой семейной группы, из-за которой мы сейчас стоим на ушах.

 – Хорошо. Подожди минутку.

 – Вон возвращается Кэрол с группой, – заметил Бен.

 – Помоги ей, Бен. А ты, Изи, останься.

 Чейз достал телефон и связался с сестрой:

 – Бодин, посмотри, кто был в группе, которую Изи водил вчера на верховую прогулку в районе четырех часов. Просто посмотри и скажи, здесь ли до сих пор те люди. Я понимаю, ты занята, но это важно.

 Изи переступил с ноги на ногу, кашлянул и с тоской посмотрел на Бена и Кэрол.

 – Ладно, – через минуту сказал Чейз. – Мы сейчас немного сдвинем расписание и освободим Изи. Замолчи, черт побери! – рявкнул он. – Изи видел Клинтока вчера к вечеру, тот ехал на квадроцикле по дороге Медвежья Лапа. Вот в чем дело. Ты выясни, что это была за группа и где эти люди могут быть сегодня. Я позабочусь обо всем. Господи, Бо, конечно, мы позвоним Тейту. Я сообщу тебе.

 – У меня тут куча дел… – начал было Изи.

 – Все в порядке. А теперь звони шерифу Тейту. Если он не сможет приехать сюда и поговорить с тобой, ты сам поедешь к нему. Мы прикроем тебя.

 – Мать честная! – еле слышно пробормотал Изи. – Как мне позвонить? Девять-один-один?

 – Нет. – Чейз порылся в своем телефоне и отыскал контактный номер шерифа, который добавил после убийства Билли Джин. – Вот, возьми мой телефон.

 – Я не знаю, что сказать и как сказать правильно. Никогда этого не делал.

 – Сообщи ему, кто ты такой, и расскажи то, что рассказывал мне.

 – Ладно. – Изи тяжело вздохнул и набрал номер. – Э… шериф Тейт? Это Изи – это Изи Лафой. Я работаю с лошадьми на комплексе «Бодин резорт». Чейз… э… мистер Лонгбоу сказал, я должен позвонить вам и сообщить то, что я уже сообщил ему.

 Не успел он закончить разговор с шерифом, как на одном из маленьких авто подъехала Бодин. У Изи вспотели ладони, когда он вернул телефон Чейзу.

 – Ты уверен? – с ходу спросила Бодин.

 – Да, мэм, это точно. Шериф приедет сюда, он велел мне ждать его тут, но у меня сейчас группа верховой прогулки, и…

 – Мы прикроем тебя. Кто-то из твоей вчерашней группы тоже его видел?

 – Думаю, да. Я остановил всех на минуту – ну, или на полминуты, – пока он проезжал внизу.

 Она кивнула и перевела взгляд на брата. Ее глаза не были холодными, как у Чейза, отметил Изи. В них горел огонь.

 – Они все приехали на семейный праздник. Двое отправились на квадроциклах в Гарнет, один – на прогон скота, а двое – в Дзен-Таун. Если Тейту нужны показания других свидетелей, он может поговорить с ними.

 Бодин проверила время и вздохнула:

 – Ладно. Изи, ты позаботишься о лошадях, которые только что вернулись. Кэрол отведет лошадей в манеж на урок. Бен поедет вместо тебя с группой на верховую прогулку.

 – У нас еще запланирован выход, когда вернется одна группа.

 – Я возьму ее, – без особого энтузиазма сказал Чейз. – Если ты еще не закончишь разговор с Тейтом, я возьму группу.

 – А как же шоу в три часа?

 Бодин запустила пятерню в волосы и поняла, что забыла шляпу.

 – Тогда мы вот что сделаем.

 Она изложила все быстро и толково. Изи поразился – он никогда не мог понять, как можно соображать так быстро.

 – Еще катание на пони, – продолжала она, просматривая список. – Если понадобятся дополнительные помощники, я вызову бабушек. Или я сама проведу к вечеру одну из верховых прогулок. А ты делай все, что тебе скажет шериф.

 Изи кивнул:

 – Да, мэм.

 – Мы благодарны тебе, Изи. – Она похлопала его по плечу. – Это очень важно.

 Она обдумывала, рассказать ли об этом Коллену, пока помогала седлать следующую группу лошадей. Решила, что если бы на его месте оказалась она и ковыляла, хлопоча возле любимой лошади, а он не сразу сообщил ей такие новости, то она надрала бы ему задницу.

 Не успела она что-то сделать, как подъехал Тейт.

 – Бодин, Изи, привет.

 – Ты быстро приехал, – констатировала Бодин.

 – Мы были с Кертисом на дороге Черного Ангуса. Ты знаешь Кертиса Боуи?

 – Конечно.

 – Он сейчас там. Делает снимки. Так, Изи, давай начнем. Прежде всего опиши, как выглядел тот квадроцикл, который ты видел.

 – Хорошо, конечно. Он не такой, как наши. Меньше и такой… спортивный. Камуфляжная окраска. Больше я ничего не заметил.

 Тейт кивнул. Его глаза были скрыты за темными очками, но по всему его виду Бодин поняла: он явно с чем-то смирился.

 – Бодин, у вас найдется спокойное место, где можно побеседовать с Изи?

 – Я отведу вас в задний офис спорткомплекса.

 – Годится. – Когда они шли, шериф повернулся к ней. – Гости из группы, которая ездила вчера с Изи, все еще здесь?

 – Да. Двое сейчас в Дзен-Тауне и освободятся через полчаса. Остальные вернутся во второй половине дня, но, если тебе нужно, я могу точно сказать, где они находятся.

 – Я дам тебе знать. Ты можешь для начала прислать мне их фамилии?

 – Сделаю это немедленно.

 Они вошли в ангар и, лавируя между столами, сотрудниками и гостями, добрались до маленького кабинета.

 – Вам принести что-нибудь?

 Тейт отрицательно покачал головой, а Бодин посмотрела на Изи. Тот был похож на школьника, которого вызвали к директору.

 – Изи, хочешь кока-колы?

 – Я бы точно не отказался. В горле ужасно пересохло.

 – Сейчас я принесу пару банок и больше не буду мешать.

 Сидевшему за конторкой Мэтту она направила взгляд, говоривший: ни о чем не спрашивай. Взяла в торговом автомате кока-колу, отнесла им, закрыла дверь. И быстро ушла, не желая, чтобы к ней кинулись с вопросами.

 Нельзя было зря тратить время. У нее вообще не было времени. Но она села в служебную машину и поехала самой короткой дорогой на ранчо.

 Когда Бодин подъехала к конюшне, радуясь, что ей никто не помешал, Сандаун стоял с унылым видом в стойле. Увидев ее, он встрепенулся и высунул голову в проход, насколько мог.

 – Где твой друг, а? Ему так же скучно, как тебе? – Она услышала шум – звяканье, царапанье – и осмотрелась. – Он там, в амуничнике? Пойду посмотрю.

 Заглянув в амуничник, она увидела, как Коллен с унылым видом собирал уздечки, оголовки, недоуздки.

 – Разве тебе не нужно беречь ногу?

 – Она заживает, а я через минуту уйду отсюда и устроюсь возле Сандауна. Он недоволен, когда я ухожу сюда.

 – Он уже обиделся.

 – Ты заметила?

 – Ладно, я помогу тебе. Мы все устроим. А ты оставляй дверь открытой, когда заходишь сюда. Ему так спокойнее.

 – Хорошая мысль. Что ты тут делаешь?

 – Через минуту узнаешь.

 Они вместе вынесли маленький столик, высокий табурет, ведро с водой, тряпки, губки, щетки, масло.

 – Что сказала Биккерс?

 – Рана заживает, она чистая. Биккерс не хочет, чтобы еще по крайней мере неделю на лошадь надевали седло или на ней кто-нибудь ездил. Короче, она скажет, когда будет можно. Но я буду выводить его на прогулку. Мы уже гуляли. Я получил от Биккерс рекомендации в письменном виде, и завтра она приедет снова.

 – А как дела у двуногого жеребца?

 У него наконец-то появилась мимолетная улыбка.

 – Точно так же, как у Сандауна. Я смогу вернуться на работу в понедельник или уже завтра выйду на несколько часов. Она сказала, чтобы я не делал глупостей и не заставил ее пожалеть о том, что она обработала мою рану. Я рад, что она согласилась с тем, что врач мне не нужен. Ну а ты вернулась сюда просто посмотреть, не занимаемся ли мы глупостями?

 – Нет. Присядь пока. Ты хромаешь сильнее, чем утром. Тейт приехал в спорткомплекс и сейчас беседует с Изи.

 – С Изи? О чем?

 – О том, что Изи видел вчера, как Клинток ехал на своем квадроцикле примерно за час до того, как вас с Сандауном подстрелили. Он ехал по Медвежьей Лапе.

 – Неужели? – Коллен произнес это медленно, ледяным тоном. Но его глаза вспыхнули жарким голубым огнем. – Как Изи понял, что это был Клинток?

 Бодин задумалась над этим вопросом. Впервые.

 – Он узнал его – очки, никакого шлема. Шериф попросил его описать квадроцикл. Не знаю, какой у Клинтока квадроцикл, но готова поспорить, что шериф это знает. Он меньше тех, что есть у нас на комплексе, камуфляжная окраска. Изи вел группу, и гости тоже видели Клинтока. Я думаю, Тейт опросит их тоже для подтверждения.

 – Думаю, я должен Изи не просто бутылку пива, а что-нибудь еще, – заметил Коллен и стал разбирать уздечку для чистки.

 – Кертис – это помощник шерифа Кертис Боуи, может, ты его помнишь, – делает снимки на месте преступления. Не скажу наверняка, но я давно знаю Тейта и предполагаю, что он уже поговорил с Клинтоком, и тот все отрицал. Но теперь появились свидетели, видевшие Клинтока на территории комплекса поблизости от места, откуда удобно стрелять во всадника, который едет по дороге Черного Ангуса.

 Спокойно кивнув, словно они обсуждали, куда им пойти вечером, Коллен стал протирать уздечку чистой влажной тряпкой.

 – Может, этого будет достаточно.

 – Готова поспорить на деньги: этого достаточно, чтобы Тейт уволил его. Надеюсь, достаточно и для его ареста. Я могу сказать, поскольку знаю тебя достаточно хорошо, что, если он не сядет за решетку, ты сам разберешься с ним.

 Коллен промолчал, продолжая чистить кожаные ремни.

 – Я хочу попросить тебя кое о чем. Всего об одном.

 – Попробую сделать это для тебя.

 – Когда пойдешь разбираться с ним, скажи мне. Я поставлю пиво в холодильник, чтобы оно было холодным, когда ты вернешься.

 Отложив тряпку, Коллен поднял голову:

 – Я просто потрясен, Бодин. Хоть стой, хоть падай.

 – Может, все дело в твоей раненой ноге?

 – Нет. – Смочив дегтярное мыло, он намылил им губку до пены. – Хочешь, мы пойдем в ресторан и закажем шикарный ужин?

 Она даже хотела сдвинуть на затылок шляпу, но вспомнила, что забыла ее.

 – Ты собираешься выбить дерьмо из Клинтока и потом шикарно поужинать?

 – Сам я не очень это люблю, но вдруг понял, что мне хочется посмотреть, понравится ли мне, когда мы пойдем туда с тобой. – Коллен терпеливо и тщательно намыливал кожу. – Нарядимся и, может, закажем какое-нибудь крутое французское вино. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Ты хочешь?

 – Я тоже никогда не была на шикарном ужине в ресторане и не прочь попробовать пойти туда с тобой. Когда ты восстановишься.

 – Договорились. А если – вернее, когда – я надумаю разобраться с Клинтоком, я скажу тебе.

 Довольная, Бодин сжала его плечо и погладила Сандауна.

 – Мне надо возвращаться. Хочешь, скажу, чтобы тебе принесли попить чего-нибудь холодненького?

 – Меня позвали на ланч в большой дом. А пока всего достаточно.

 Когда Бодин уходила, он методично чистил упряжь, а Сандаун следил за его руками.

 – Может, его посадят за решетку, и надолго. Если нет, тогда что ж, я сам с ним поквитаюсь за нас. – Он поднял руку и погладил Сандауна. – Обещаю.

 

 Тейт выслушал показания свидетелей, сделал фотографии и, хоть и было тяжело, исполнял свой долг.

 Он поехал к Клинтоку, жившему в небольшом доме на семейном ранчо. Пикап Клинтока и квадроцикл стояли под открытым навесом, пристроенным к дому, как и накануне вечером, когда Тейт побывал у него.

 И так же, как и накануне, Клинток вышел из дома на узкую веранду.

 Он был в спортивных штанах, толстовке с дырами на локтях, весь потный. Тейт понял, что Клинток опять качал железо – его любимое занятие.

 – Гаррет.

 – Шериф. Кертис, – добавил он, когда помощник Тейта вышел из кабины. – Чем могу быть полезен?

 – Ну, Гаррет, такое дело. Ты имеешь право не отвечать…

 – Что за фигня?

 Тейт продолжал зачитывать Клинтоку его конституционные права.

 – Мы все знаем, что ты в курсе своих прав, но ты готов это подтвердить?

 – Пошли вы…

 Клинток повернулся и резко дернул на себя дверь. Кертис подошел к нему:

 – Пойдем, Гаррет, не вреди себе.

 Но Гаррет все-таки навредил себе, ударив Кертиса кулаком в челюсть. Тейт бросился к ним и помог Кертису повалить Клинтока.

 – Ты арестован, черт побери! – прорычал Тейт. – Надень на него наручники, Кертис. Сопротивление при задержании – ударил сотрудника полиции.

 – Я сам сотрудник полиции.

 – Уже нет. Ты арестован за стрельбу на частной территории и за попытку убийства.

 – Ты с ума сошел, мать твою.

 – У меня есть свидетели, вот что я тебе скажу. – Они вдвоем поставили Клинтока на ноги. – Я добавлю к списку обвинений еще и ложные показания. Когда я приезжал к тебе вчера, ты сказал, что неделю не ездил на своем квадроцикле. И он был чистый как огурчик. Ты помыл его. У меня есть свидетели, Гаррет, черт побери, и они видели, как ты гонял по комплексу, и видели, как ты поехал на верхнюю дорогу, которая выше, чем Черный Ангус.

 – Скиннер нагло врет.

 – Тебя видели шесть человек. Шесть. И у нас есть пуля, которую Биккерс вынула из той лошади. – Это была ложь, но Тейту надоело играть по правилам. – Когда мы проверим твое длинноствольное оружие, проведем баллистику, что увидим? Как ты думаешь?

 Но и сейчас он увидел многое: панику, вспышку ярости, быстрое движение глаз.

 – Я требую адвоката. Мне нужен адвокат. Я ничего не скажу.

 – Ты получишь адвоката. Посади его на заднее сиденье, Кертис. Я даже смотреть на него не хочу. Мой сотрудник – мой сотрудник! – пытался застрелить человека.

 Такое обвинение вывело Клинтока из себя.

 – Скиннер убил тех двух женщин, а ты ничего не предпринял! – заорал он. – Он убил их, а ты арестовал меня, когда я наказал его за это. Он заслужил, чтобы под ним убили его лошадь. Поделом ему.

 Лицо Тейта напоминало маску ярости, вырезанную в камне. Он толкнул Клинтока, и тот ударился спиной о машину.

 – Так ты целился в лошадь? Ты теперь утверждаешь это?

 – Ты ничего не делал.

 – Зато теперь сделаю.

 

 Допрос одного из его помощников – уже бывшего – в присутствии писклявого адвоката вытянул из него все жилы. Клинток крутился как уж, жалобно утверждая, что он просто катался по той дороге.

 Тейт уже немного успокоился, когда стоял на кухне у Лонгбоу и смотрел, глядя в окно, как Элис заботливо водила лошадь по загону, а Коллен хромал рядом.

 – Ее прогресс просто удивляет, – сказала стоявшая рядом с ним Селия Минноу.

 – Она вспомнит еще что-нибудь о своем похитителе?

 – К сожалению, пока ничего не могу обещать. Знаю только, что она окрепла душой и телом. Кажется, у нее появилась связь с ним – с Колленом Скиннером. Отчасти из-за лошади. Но есть и другие причины. Он уехал из дома, потом вернулся. Как и она. Кто-то его ранил. Кто-то ранил ее. Жизнь здесь, в кругу семьи, дает ей ощущение безопасности, помогает отбросить внушенные ей взгляды.

 – Но мне все-таки надо услышать от нее, что с ней случилось.

 – Она очень доверяет тебе. Но если ты начнешь слишком давить на нее, ничего хорошего не выйдет. Ты только повредишь делу. Я понимаю, ты разочарован.

 – Мне хочется узнать, жив он или нет и как ей удалось уйти.

 – Если ты раздумываешь, не убила ли она его, я отвечу: она была просто не способна на такое. Он доминировал, она подчинялась. Она говорит о нем как о живом. Ее модель мышления часто все упрощает, как бывает у ребенка. Ее мозг все копирует. Хорошее и плохое, злое и доброе, мягкое и твердое. Но иногда она бывает на удивление проницательной. – Селия сделала жест в сторону окна. – Отрезала волосы? Оцени смелость и символичность этого шага! Это был акт признания своей личности. Она может соскользнуть назад, и всем надо быть к этому готовыми. Но прогресс налицо.

 – Сейчас я выйду и поговорю с ней, пока она рядом с Колом и лошадью. Я постараюсь держаться легко и по-дружески.

 

 Коллен понял, что Элис может гулять с Сандауном сколько угодно и радоваться этому. У него страшно болела проклятая нога, и он ругал себя, что не принял днем мотрин. И еще он никак не мог заставить себя попросить ее остановиться.

 – Можно я заплету его гриву?

 – Э… – Коллен покосился на Сандауна – выдержит ли он такое унижение.

 – Я заплетала Венере гриву. И приносила ей морковку. Я могу принести ему морковку. – Внезапно она замерла и осмотрелась по сторонам. – А где же Венера?

 – Не знаю. Это твоя лошадь?

 – Да, моя. Дедушка позволил мне выбрать ее. Красивая Венера. Буланая со светлой гривой и таким же хвостом. И… это было очень давно. Я забыла. Это было очень давно. Она умерла, как и дедушка, когда я сидела в подвале того дома. Она умерла, когда меня тут не было.

 – У меня тоже была лошадь до Сандауна. Я назвал ее Чарджер. Мне было ужасно тяжело, когда она умерла.

 – Но Сандауну уже лучше. Он не умрет.

 – Да, ему лучше.

 – Ему лучше, – повторила она и пошла. – Когда он поправится, я смогу сесть на него?

 – Как только разрешит доктор.

 – Я говорила сегодня и с моим доктором. С обоими докторами, мужчиной и женщиной. Они сказали, что я тоже поправляюсь. Вон Тейт. Бобби Тейт. Я знаю его. Он не злой.

 – Я тоже его знаю.

 – Элис Бодин, – с веселой улыбкой сказал подошедший к ним Тейт. – Мне очень нравятся твои волосы.

 – Бодин это сделала. Так ее зовут, а у меня такая фамилия. А это Сандаун. Его кто-то ранил и Кола тоже, но они чувствуют себя лучше.

 – Я вижу.

 – Ты теперь шериф. Бобби Тейт – шериф. Ты должен найти людей, которые обижают людей.

 Тейт кивнул и воспользовался этим шансом:

 – Ты права. Я уже нашел человека, который ранил Сандауна и Кола. Я посадил его в тюрьму.

 Она вытаращила глаза.

 – И он там останется? Запертый? Как тяжело быть взаперти. Ты не можешь никуда выйти. Никто не приходит, чтобы тебя выпустить, и не слышит, когда ты кричишь. – Она прижалась лицом к шее Сандауна. – Я никого не обижала.

 – Нет, не обижала, милая. А тот человек обидел, и теперь закон решит, что с ним делать.

 – Ты – закон. Бобби Тейт – закон. Ты нашел Сэра? Посадил его за решетку?

 – Я очень хочу это сделать. Я стараюсь.

 Она склонила голову набок.

 – Мы с тобой целовались, правда?

 – Да.

 – Теперь ты меня не целуешь.

 – Ну, я женат. – Тейт постучал пальцем по обручальному кольцу. – Но до того, как мы стали целоваться, и потом тоже мы были друзьями. Мы и теперь друзья, Элис.

 – Сэр не целовал меня. Я и не хотела, но он все равно бы это сделал. Однако он не делал. Мы делали другие вещи. Ты делал со мной другие вещи.

 Тейт кашлянул, и Коллен отвернулся.

 – Ну да… мы делали…

 – Но ты был не злой. Ты не делал мне больно. Мы смеялись и смеялись, и ты ходил на руках. Сэр не смеется. Он делает больно. У него твердые и злые руки, и он насилует меня. Доктор Минноу говорит, это насилие, а не право мужа. Он насилует меня так, что мне больно, всегда. – Слова сыпались из нее, голос делался все пронзительнее. – Это насилие, говорит доктор Минноу, даже если я не дерусь. Если я дерусь, он бьет меня, бьет, и это еще хуже. Даже когда я просто ложусь и позволяю ему, она говорит, что это насилие. Так говорит закон? Да? Ты – закон, и это закон?

 – Да. Это закон.

 – Если ты найдешь его, то посадишь в тюрьму? Я хочу этого. – Она удивила Коллена, схватив его за руку. – Я хочу, чтобы его заперли там, откуда он не сможет выйти, куда никто не придет, когда он будет кричать. Я хочу.

 – Я постараюсь, чтобы так и было. Обещаю тебе, Элис. Ты сказала, у него борода на все лицо и темные глаза.

 – Темные глаза. Я закрываю мои, когда он делает это.

 – Может, ты расскажешь мне еще подробнее, как он выглядит, и мы сможем нарисовать его.

 – Я не умею рисовать. Рин тоже не умеет. Я рисую лучше ее, но не умею рисовать лица.

 – Я знаю человека, который умеет рисовать лица. Если хочешь, попробуй рассказать мне еще что-нибудь о том, как он выглядит. Что ты помнишь.

 – Ну… не знаю. – Ее рука напряглась на руке Коллена, сжала ее, словно тиски. – Я не хочу видеть его лицо. Я буду вязать Колу шарф. Я покатаюсь на Сандауне, когда он поправится.

 – Тогда ладно. – Проглотив разочарование, Тейт спокойно продолжил: – День слишком хороший, чтобы думать о таком. Может, я загляну к тебе завтра, Элис. Просто по-дружески.

 Она кивнула Тейту, потом посмотрела на Кола:

 – Что бы ты сделал? Ты уехал, ты вернулся. Какой-то человек ранил тебя и Сандауна. Ты стал бы вспоминать его лицо, чтобы его могли нарисовать?

 – Я думаю, что иногда, если ты смотришь на кого-то, то смотри ему прямо в глаза, это не так страшно, как бывает, когда ты закрываешь глаза. Но я считаю тебя, пожалуй, самой храброй женщиной из всех, кого я знаю, поэтому если тебе нужно побыть больше времени с закрытыми глазами, то не спеши их открывать.

 – Бодин сказала, что я храбрая, и доктор сказала, что я храбрая. Ты сказал, что я храбрая, но я не чувствую себя храброй. Не хочу возвращаться в тот мой дом, не хочу, чтобы Сэр нашел меня. Я хочу остаться здесь. Ты можешь приехать завтра, – обратилась она к Тейту, – и спросить меня снова?

 – Конечно, могу. Я рад был тебя видеть, Элис. И тебя, Кол.

 Тейт направился к своей машине, и Коллен заколебался.

 – Мисс Элис, ты можешь присмотреть минутку за Сандауном? Мне нужно спросить кое-что у шерифа.

 – Мы будем тут.

 Коллен догнал Тейта у ворот.

 – Он признался?

 Шериф оперся плечом о столб.

 – Он полдюжины раз менял показания. Его горячая голова ему не помощник. Он больше не врал мне, что не ездил на квадроцикле по земле комплекса, – знает, что его там видели. Он изворачивался так и сяк, пытался утверждать, что стрелял в змею, не понимая, что пуля срикошетила и попала в тебя и лошадь. Это у него не прокатит. Но один раз он, на мой взгляд, сказал правду. Он целился не в тебя.

 – Да ну, это какая-то фигня.

 – Он целился в твою лошадь.

 Коллен, отпрянув, попытался справиться со своим гневом.

 – Он целился в Сандауна?

 – Я хочу предупредить, что это мое мнение. Просто не могу забыть ту проклятую собаку и проклятую игру в покер, когда вы были маленькими. Его отец проиграл собаку твоему отцу, и Гаррет из ненависти застрелил собаку. Он пытался убить твою лошадь по той же причине. Из чистой ненависти.

 Коллен оглянулся на загон, где Элис водила Сандауна, что-то говоря ему. И вновь увидел рану на его брюхе. Несколько дюймов выше – и случилась бы большая беда.

 – Ты держишь его за решеткой.

 – Это лишь до судебного процесса. Там все будут решать судья и присяжные. Но я говорю тебе, что намерен вернуться к нему. Я заставлю его признаться, что он это сделал.

 – Ладно.

 – То, что ты говорил Элис, поможет мне в расследовании ее дела. Я сделаю то, что обещал, Кол.

 Коллен кивнул, но, возвращаясь к своей лошади, подумал, что иногда принципы правосудия ни хрена не согласуются с обещаниями и намерениями шерифа.

 Ранним воскресным вечером, когда безумные выходные остались позади, Джессика ехала на ранчо. Поспать часов двенадцать тоже было бы крайне заманчиво, но приглашение на воскресный обед все-таки перевесило.

 Ей очень нравилось смотреть на Чейза в его естественной среде обитания, ей надо было повидать Коллена после ранения. Она поймала себя на мысли о том, что окончательно стала жительницей Запада, когда поняла: свою лошадь ей хочется увидеть не меньше, чем друзей.

 Впрочем, такая перемена не касалась обуви и, пожалуй, никогда не коснется.

 Увидев в загоне Сандауна и, к собственному восторгу, Чейза, вращавшего веревку – лассо, – она оставила в машине испеченный ею черничный крамбл и пошла смотреть.

 Рори сидел на изгороди рядом с женщиной, чьи рыжие волосы были стянуты в короткий хвост. Женщина с энтузиазмом аплодировала, когда Чейз запрыгивал в кольца крутившегося лассо и выскакивал из них.

 Чейз дотронулся свободной рукой до полей своей шляпы, увидев Джессику, а женщина оглянулась. И хотя Джессика и слышала о преображении Элис, она все равно поразилась.

 – Это кто-то еще, – пробормотала Элис и взяла Рори за руку.

 – Наверное, вы меня не помните, Элис. Мы виделись несколько недель назад и совсем мало времени провели вместе. Я Джессика Баазов, работаю у Бодин.

 – Девушка Бодин, дочки Рин. А это Рори. Не мой Рори. Он сын Рин. И Чейз сын Рин. Он устроил для меня шоу, потому что я его не могла посмотреть раньше.

 – Он прекрасно управляется с лассо, правда?

 – Наш дядя Уэйн тоже крутил лассо. Чейз сказал, что его научил дядя Уэйн. Сандаун тоже настоящий артист, Кол научил его. Кол не только друг Чейза. Он и мой друг тоже.

 – Я хотела взглянуть на Сандауна и Кола.

 – Бабушка хлопочет вокруг Кола, она велела ему пойти в дом и немного полежать, подняв ногу. Через несколько дней мне можно будет сесть на Сандауна. Ему гораздо лучше, а человек, который его ранил, в тюрьме. – Элис взглянула на Рори, ища подтверждения. – Он в тюрьме?

 – Да, правильно. Нам можно больше не думать о нем.

 – Бобби Тейт делает свою работу. – Элис снова захлопала в ладони, когда Чейз отвесил торжественный поклон. – Хорошее шоу, – сказала она ему. – Тут Джессика. Теперь я вспомнила. Она твоя подружка.

 Чейз опустил голову, продолжая крутить лассо.

 – Похоже, что так.

 – Он робкий, – пояснила Элис Джессике. – Я раньше никогда не была робкой, а теперь часто бываю. Пойдем помогать с обедом. – Элис похлопала Рори по руке. – Чтобы Чейз побыл со своей подружкой.

 Еле подавив смех, Рори спрыгнул с ограды и снял Элис.

 – Мне нравятся твои туфли, – сказала Элис.

 Джессика с трудом проговорила «спасибо», и Элис ушла вслед за Рори.

 – Мне даже не верится, что это та самая женщина, которую привезли домой из больницы.

 – Стальной стержень в позвоночнике. – Чейз набросил лассо на столб. – Наша порода – клан Бодин. Отец сказал, она будет завтра работать с художником – согласилась, – и они составят портрет мужчины, который похитил ее.

 Он взял Джессику за руку и потянул к себе через ограду. Она вскарабкалась на нижнюю перекладину.

 – Красивые туфли. Но не для верховой езды.

 – Я оделась для воскресного обеда. – Тут она засмеялась – Сандаун подошел к Чейзу и подтолкнул его мордой, заставляя шагнуть вперед. – Да, он точно стал прежним.

 – Ладно тебе. Мне помощь не нужна. – Доказывая это, Чейз обнял Джессику и поцеловал.

 Потом он просто стоял, не сводя с нее глаз и нежно поглаживая пальцами ее кожу.

 – Прогулка верхом исключена. – Он перепрыгнул через ограду. – Но мы можем прогуляться.

 – Я даже не поздоровалась с твоей матерью.

 – Скоро поздороваешься.

 Держа его за руку, ощущая на лице теплое солнце, она пошла с ним.

 На поле мычала корова, шуршала суетливая белка. Из открытого кухонного окна слышался смех.

 – Вы посадили анютины глазки. – Джессика остановилась и посмотрела на горшки, стоявшие на заднем крыльце. – Моя бабушка всегда сажала ранней весной анютины глазки в ящике за окном кухни. Она говорила, что они всегда заставляли ее улыбаться, когда она мыла посуду. Она радовалась, что опять пришла весна.

 – Я не думал, что ты выдержишь нашу зиму и не уедешь.

 – Почему? – Она посмотрела на Чейза с искренним удивлением.

 – Теперь я понял, что это была скорее моя проблема, чем твоя. – Он потащил ее мимо окон к скамейке под деревьями гинкго. – Глядя на тебя, я решил, что ты сбежишь в Нью-Йорк после первого же нашего бурана. Но ты не сбежала.

 – Ты и правда считал меня… – Как он сказал про Элис? Какие слова? Со стальным стержнем в позвоночнике. – Считал, что у меня нет стального стержня?

 – Нет. Дело было главным образом во мне, и меня беспокоил не мой позвоночник. Давай присядем на минутку? Мне хочется договорить.

 – Да, конечно.

 – Джессика. Пожалуй, я смотрел на тебя как на экзотическую птицу. Такую красивую, что больно глазам, и недоступную для меня. Которая может вспорхнуть и улететь в любой момент.

 – Экзотическую птицу, ничего себе! Я работала всю жизнь, причем тяжело. Я…

 – Дело во мне, а не в тебе, – напомнил он ей. – В первый раз, когда я увидел тебя, ты была в красном костюме, а твои волосы были собраны в гладкую прическу. Еще от тебя пахло каким-то загадочным цветком, цветущим в оранжерее. Ты пожала мне руку и сказала: «Джессика Баазов, приятно познакомиться». У меня дар речи пропал. И я думал только о том, что хорошо бы Бо не взяла тебя на работу.

 – Да? Мне очень приятно это слышать, – фыркнула Джессика и хотела вскочить на ноги, но Чейз, обняв за плечи, удержал ее.

 – Я твердил ей, что она ошиблась, взяв тебя, но теперь понял, что дело было больше во мне, чем в тебе.

 Она скрестила руки на груди, как бы защищаясь от его слов.

 – Раз ты моментально ощутил тогда неприязнь ко мне, удивительно, почему не настаивал на своем еще упорнее.

 – Это была не неприязнь, а давить на Бодин, если она уже сделала выбор, – просто бесполезная трата времени. Не торопиться с чем-то и тратить время – разные вещи. – Сейчас он тоже не торопился. – Я считал это ошибкой, поскольку не верил, что ты останешься. Такая красивая, такая стильная. Я не понимал, как ты впишешься в нашу жизнь. И поскольку я просто оглох, онемел и ослеп в тот первый раз, когда увидел тебя в красном костюме, для меня это не предвещало ничего хорошего. Я решил держаться от тебя подальше и ждать, когда Бо придет домой и сообщит, что я был прав и что ты уезжаешь.

 – Выходит, ты был разочарован.

 – Нет, наоборот. Я как только мог сохранял дистанцию, потому что всякий раз, когда тебя видел, мне хотелось к тебе прикоснуться. И я знал, что, если я до тебя дотронусь, мне захочется большего. Я знал – даже сохраняя дистанцию, – что, если ты уедешь, я буду думать о тебе. Я не собирался переходить ту черту. Но потом, ну… перешел.

 Она сердито фыркнула, но смягчилась:

 – Это я втащила тебя за ту черту.

 – Я сам шел к этому. Мне понадобилось бы больше времени, но я приближался к той черте. Потом я понял, что, если ты уедешь, я буду не просто думать о тебе. Я никогда тебя не забуду. Любую женщину, которую встречу потом, я буду сравнивать с тобой, и она никогда не выдержит сравнение. У нее не будет твоего лица, твоего ума, твоей силы под всем этим лоском. Я никогда не найду такой, как ты. – Он взял ее руку в свою и посмотрел на нее. – Я хочу, чтобы у меня была женщина, семья, наша с ней жизнь. Я могу и подождать, но без тебя мне придется ждать вечно.

 – Я… я посмотрела «Тумстоун». Я умею ездить на лошади. У меня есть стетсон.

 У него дрогнули губы, и он прижал их к ее кулаку.

 – Я люблю тебя. Мне кажется, я любил тебя еще до того, как у нас с тобой все началось, если любовь может прийти так быстро. Я рад, что мы с тобой вместе. Я успокоился, зная, что тебе у нас нравится.

 – Я тут счастлива. В Нью-Йорке мне нечего делать. Я построила свою жизнь здесь. У меня здесь друзья, работа, вся жизнь. Чейз, когда я потеряла бабушку, я потеряла семью. А здесь я нашла новую семью, хотя никогда не думала, что это возможно. У меня никогда не было таких подруг, как Бодин, а теперь и Челси. И… все.

 – Как ты думаешь, можешь ли ты построить свою жизнь вместе со мной? Если я достаточно нравлюсь тебе. Построить жизнь и создать со мной семью.

 Господи, он говорит о свадьбе! Она даже онемела от удивления. Такой неторопливый и основательный парень, и вдруг – такой стремительный прыжок!

 Притихнув и еле дыша, она вспомнила своих родителей. Эгоистичные, легкомысленные, холодные, они бросили ее, не задумываясь. Не то что ее дед с бабушкой. Добрые, любящие, они без колебаний приняли ее и посвятили ей жизнь.

 Потом она подумала о нем.

 – Не знаю, как можно любить столь глупого парня, который не видит, что я уже люблю его безгранично. Но так уж вышло, что я люблю.

 Он прижал ее ладонь к своей щеке, долго не отпуская, а потом припал губами к ее ладони.

 – Это такой причудливый способ сказать «да»?

 – Он не причудливый.

 – Очень много слов. Лучше я спрошу тебя по-другому. Ты выйдешь за меня замуж когда-нибудь?

 – «Когда-нибудь» – это слишком неопределенно.

 – Тогда скажи «да». И скажи когда.

 – Дай мне секунду. – Она посмотрела на поля, горы, на голубое небо, раскинувшееся над всей этой красотой.

 Чейз ждал – удивительно сильный и спокойный в своем молчании. Она верила, что он будет ждать, пока сердце не подскажет ей ответ.

 – Я говорю «да». Я говорю – октябрь. После моего первого лета, перед моей второй зимой. – Она снова коснулась ладонью его щеки. – И мое «да», Чейз, простое «да» заполняет в моей душе небольшие пустоты, которые, оказывается, только того и ждали. Ты это сделал. Помог заполнить пустоту.

 Он сладко поцеловал ее и прижал к себе.

 – У тебя еще есть тот красный костюм?

 – Я не собираюсь выходить замуж в красном костюме.

 – Просто я подумал о медовом месяце.

 Она рассмеялась и снова отметила, что он сильный и спокойный. Но способен и удивлять.

 – Да, цел.

 

 В то время как воскресный обед на ранчо превратился в праздник, человек, известный как Сэр, трясся на своем пикапе по узкой дороге, на которой зима вырыла ямы и мелкие канавки. Каждая выбоина отдавалась болью в его теле.

 Он остановил машину, вылез из кабины, отпер ворота с надписью «Частное владение. Проход запрещен». Старый металл пронзительно заскрипел, когда он открыл створки. Он снова сел в кабину, проехал через старые ворота, вылез, вернул створки на место и запер их на замок.

 Его сотряс приступ кашля – пришлось даже схватиться за столб. Он откашлялся, сплюнул слизь, вздохнул, вскарабкался за руль и, прыгая по рытвинам, поехал к дому.

 На разгрузку припасов ушел час, поскольку ему часто приходилось останавливаться и отдыхать. Первым делом он проглотил лекарства от кашля, от головной боли – его постоянно терзала головная боль – и от насморка, смешав их, так что получился медицинский коктейль. Запил лекарства кофе, приправленным виски, который тоже считал важным элементом скорейшего восстановления.

 Затем он медленно и без аппетита съел два чизбургера. Ему нужно было мясо, хорошее красное мясо, и он, откусывая кусок за куском, прожевывал его и проглатывал.

 Хрипя и свистя легкими, обливаясь потом, он уснул в кресле перед огнем. Проснулся уже в темноте.

 Кляня все на свете, зажег керосиновую лампу и развел огонь в очаге.

 Он спал слишком долго, а ему нужно все как следует продумать.

 Он съездил в Миссулу и обратно, доказав себе, что поправляется, преодолевает проклятую напасть, которую навлекла на него Эстер. Купил лекарства и продукты, даже сумел немного посмотреть, что там да как.

 Он видел много женщин. С голыми ногами и сиськами, выглядывавшими из низких вырезов платьев. С размалеванными лицами.

 Одна-две приглянулись ему. Они бы его устроили, из каждой могла получиться хорошая жена, если научить ее уму-разуму. Но пока у него не хватало сил.

 Поэтому он принимал лекарство, ел красное мясо и восстанавливал силы. А когда восстановит, начнет охоту на тихих дорогах, в темных кустах возле притонов греха – баров и дешевых мотелей.

 Правильная жена появится сама. Господь ее приведет.

 Но не такую, как Эстер. И не такую, которую он окрестил Мириам, – она родила девку и удавилась на простыне через пару недель.

 И не такая, как Юдифь или Берил.

 Он похоронил всех, всех, кроме Эстер. Похоронил по христианскому обряду, хоть они и были грешницами. Разочаровали его, обманули его ожидания.

 Ему надо было поскорее найти молодую. Сильную, плодовитую, такую, какую можно сделать послушной. И чтобы она ухаживала за ним. Болезнь показала, что он уже немолод.

 Ему нужны сыновья, наследники, которые будут почитать его в старости. И нужна женщина, которая родит их.

 Скоро понаедут туристы, эти паразиты. А с ними и те, кто будет их кормить, застилать постели. Уплывая в сон, он думал о том, что ближайшие недели откроют перед ним новые возможности.

 

 Коллен охотнее всего отправился бы на работу верхом на лошади, лучше всего на Сандауне. Но поскольку сегодня в его меню не было такого блюда, он поехал на машине вместе с Бодин.

 – Я мог бы поехать с Рори.

 Она на секунду повернулась к нему:

 – Скиннер, тебя не устраивает, как я веду машину?

 – Я бы лучше сам сел за руль.

 – Бери что дают. – Но она снова взглянула на него. – Что тебя беспокоит? Нога?

 – Господи, какая-то царапина. Даже не рана, а так.

 Она дернула плечом и молчала, пока не подъехала к спорткомплексу.

 – Вылезай и забери с собой свое паршивое настроение.

 Он не торопился выходить.

 – В последние дни я проводил много времени с Элис.

 – Все отметили это и оценили.

 – Смотри не треснись головой о сук, когда едешь на высокой лошади, задрав нос. Мне нравилось общаться с ней – это отвлекало меня от многого другого. И я чувствую, что она стала мне доверять. Сегодня меня не будет, когда она начнет работать с Тейтом и художником.

 – Хорошо, что ты беспокоишься о ней. Я это серьезно говорю. Там будут Кора и Мисс Фэнси, а еще доктор Минноу. Доктор Гроув сказал, что тоже заедет взглянуть на нее. – Она увидела, как над горизонтом выглянуло солнце в тонком золотом ореоле. – Ты помог и ей отвлечься от тревог. Это прозвучит странно, но ты выбрал подходящее время для своего ранения. Именно так и есть.

 – Ну, это как посмотреть. – Он придвинулся к ней, а в это время небо на востоке запылало яркими красками. – Как насчет шикарного ужина в субботу вечером?

 – Не только шикарный ужин, но еще и субботний шикарный ужин? – Широко раскрыв глаза, она пожала плечами. – Мне надо купить новое платье.

 – Если у тебя не одно платье, а больше, то я все равно еще их не видел.

 Она засмеялась и поцеловала его.

 – Давай, Скиннер, проваливай. Ты отнимаешь у меня время. – Когда он вышел, она выглянула из окна. – Если я застряну, то скажу Рори, чтобы он заехал за тобой после работы.

 – Я дождусь тебя. – Он вернулся к окну. – Приходи сегодня ко мне. Я возьму что-нибудь на кухне для нас. Поедешь домой со мной.

 – Ладно, но еду захвачу я. Кухня у меня рядом.

 – Только ничего шикарного! – крикнул он, когда она отъезжала задним ходом. – Это на субботу.

 Когда Бодин развернулась и посмотрела на него в зеркало заднего вида, ей пришло в голову, что они не только спали вместе. У них это были свидания.

 

 Она задержалась на работе дольше, чем надеялась. Сезонные работники увольнялись, на их место требовалось брать новых. С новыми приходилось беседовать, оценивать, обучать.

 – Все это хорошо, – сказала Бодин Джессике, собирая свой портфель. – Бронирование к весне просто взлетело по сравнению с началом года, а ведь оно было и в прошлом году неплохим. Теперь мы добавляем новые программы и пакеты услуг, и желающих наверняка прибавится.

 – Тебе нужна помощница на целый день. Конечно, Сол работает прекрасно, но тебе приходится выбирать – то ли загружать ее твоими делами, то ли оставить на стойке регистрации. Так что подумай. Когда мне стала помогать Челси, с мероприятиями мы справляемся гораздо лучше. И тебе нужно на кого-то переложить часть обязанностей.

 Бодин хмурилась, не желая признавать очевидную правоту Джессики.

 – У меня всегда начинает зудеть спина, когда я думаю о помощнице.

 Джессика направила на нее безупречно розовый ноготь.

 – Это активируется твоя контрольная кнопка.

 – Я слышала об этом и раньше. Возможно, я поговорю с Сол. Возможно. Ну а пока мне надо забрать на кухне свой заказ. У меня свидание.

 – У меня тоже. В прошлый раз я смотрела «Сильверадо». В обмен Чейз согласился попробовать мою лимонную пасту с рукколой.

 Ее слова поразили Бодин, и та даже замерла от неожиданности.

 – Боже, он влюблен, как Ромео. Вы скоро поженитесь.

 – Да. – Джессика похлопала себя по груди. – Ты станешь подружкой невесты, хорошо?

 – Не могу поверить, что ты ждала целый день, чтобы спросить меня об этом. – Бодин обняла Джессику. – Я была подружкой невесты у моей кузины Бетси, так что у меня есть опыт. И я верю: ты не заставишь меня надеть малиновую органзу с пышными рукавами.

 – Даю страшную клятву, что не заставлю.

 Но Бодин уловила в улыбке Джессики легкую панику и наклонила голову набок.

 – Можешь не уверять меня, что у тебя нет сомнений.

 – Их у меня действительно немало. Так и крутятся в голове, я даже успела свыкнуться с ними. Меня пугает сама идея семейной жизни.

 – Он готов есть рукколу, а ты – смотреть классические вестерны. По-моему, у вас уже началась семейная жизнь. Просто пока не было свадьбы.

 – Раз ты подружка невесты, говори иногда такие слова в ближайшие несколько месяцев, ладно?

 – Решено. А теперь отправимся к двум нашим ковбоям.

 Вскоре после этого, подъехав к дому с двумя порциями цыплят на заднем сиденье и сидевшим рядом с ней Колленом, Бодин спросила:

 – Ты ел когда-нибудь рукколу?

 – С какого перепуга? – Повернувшись, он с подозрением посмотрел на контейнеры с едой. – Надеюсь, здесь ее нет?

 – Нет. Просто она будет лежать сегодня на тарелке у Чейза, когда он будет ужинать у Джессики.

 – Парень болен от любви, – с сочувствием сказал Коллен. – Ведь он не любит салаты.

 – Я подумала то же самое. Ей-то лучше, она всего лишь смотрит «Сильверадо».

 – Классика.

 – И наслаждение для женских глаз. А у нас с тобой цыпленок по-каджунски, картофель с розмарином и спаржа.

 – Как хорошо, что не я влюбился в Джессику.

 – А еще – черничный чизкейк.

 – Может, нам надо создать семью?

 Джессика рассмеялась, глаза ее сверкнули.

 – Осторожнее, Скиннер, некоторые женщины мгновенно хватаются за соломинку. Может, посмотрим «Сильверадо»?

 – Попкорн есть?

 – Думаю, что найду.

 – А у меня есть пиво. – Он дотронулся до ее плеча. – Элис сидит на передней веранде.

 Как только он это проговорил, Элис встала, скрестив на груди руки.

 Из дома вышла Кора – она словно поджидала их.

 Бодин подъехала к дому.

 – Я вспоминала лицо, – сообщила Элис. – Я видела его в моей голове и рассказала об этом Питу.

 – Пит – художник. Тот, которого сегодня привозил Боб Тейт. – Кора обняла Элис за плечи. – Элис ждала тебя, чтобы сообщить об этом.

 – И как ты теперь себя чувствуешь? – спросил у Элис Коллен.

 – Я рада, что все позади. Это больно. – Она прижала руку к животу. – Мне приходилось останавливаться, начинать, останавливаться и начинать. Я рада, что все позади. Вы должны посмотреть на рисунок. У нас один есть, а Бобби сказал, что все должны увидеть его. Может, кто-то и узнает Сэра. Ма?

 – Сейчас принесу.

 – Мне нравится сидеть на улице. Мне нр… – Элис замолкла и похлопала пальцем по губам.

 – Что такое? – спросила Бодин.

 – Мне хочется повторять и повторять одно и то же. Я стараюсь не делать этого. Мне нравится сидеть на улице, – старательно выговорила она, – может, потому что я так долго сидела взаперти. Мне очень приятно, что я могу выходить, когда захочу.

 Появилась Кора с рисунком, и Элис крепко сжала губы.

 – Это Сэр. Он не очень похож, но я не смогла объяснить лучше. У него поседели волосы, вот как мои, и борода – иногда она была у него, иногда нет. Но чаще была. И лицо его постарело, как и мое. Вот как он выглядит сейчас.

 Бодин рассмотрела рисунок.

 Неужели его глаза были и впрямь безумными или такими их видела Элис? С рисунка он смотрели дико и свирепо. Волосы были жидкие, грязные, косматые. Неопрятная борода закрывала половину худого сурового лица. Тонкие губы были плотно сжаты.

 – Вы знаете его? – спросила Элис. – Вы знаете, кто он? Бобби говорит, у него есть настоящее имя, не Сэр, а настоящее.

 – Я не знаю. – Бодин перевела взгляд на Коллена.

 – Я тоже, но теперь мы знаем, как он выглядит. Это поможет найти его и остановить. – Он подошел к Элис и обнял ее. – Молодец, ты сделала действительно хорошее дело.

 Вздохнув, она положила голову ему на грудь, но тут же отошла.

 – Он не такой высокий, как ты, но выше Бобби. Я сказала об этом Питу. У него сильные руки и большие кулаки, тверже, чем у Рори или у тебя. Шрам на ладони. Вот тут. Она провела пальцем поперек левой ладони. – И тут. – Она начертила дугу на своем левом бедре. – У него пятно… – Она посмотрела на мать. – Родимое пятно. Вот тут родимое пятно. – Она показала на бедро. – Я сказала себе, что это надо запомнить, когда он запер меня; я сказала себе, что вспомню об этом, когда выберусь оттуда. И я запомнила. Запомнила. Можно мы пойдем сейчас и посмотрим на Сандауна? Я больше не хочу об этом думать.

 – Конечно, пойдем. Ты присматривала сегодня за ним вместо меня?

 – Я ходила к нему сегодня утром и после того, как помогала рисовать лицо. Я дала ему морковку, а другую дала Лео, коню с красивыми голубыми глазами. Еще я почистила его щеткой и спела ему песню.

 – Он любит, когда ты поёшь. И я тоже. Может, ты споешь нам снова, когда мы навестим его.

 Он предложил Элис руку, и она усмехнулась.

 – Я вижу, как она возвращается – все отчетливее и отчетливее, – сказала Кора Бодин. – А сегодня я поняла, что она страдает от своих воспоминаний и страха. Он выглядит как монстр. Он выглядит как монстр, и он держал у себя все эти годы мою дочь.

 – Он больше не коснется ее, бабушка, никогда больше не коснется.

 – Я не верю в месть. Война отняла у меня мужа, моего любимого человека, отца моих детей. Я горевала, но в сердце у меня никогда не было ненависти. А сейчас я испытываю ее. Испытываю каждый день. Моя дочь дома, она вернулась ко мне, но кроме радости, в моей душе ненависть, Бодин. Она черная и жгучая, эта ненависть.

 – Кора, я не думаю, что ты могла бы считаться человеком, если бы не испытывала ненависти. Я не уверена, что ты избавишься от нее, если его найдут и запрут в тюрьме до конца его жалкой и омерзительной жизни.

 – Я тоже не знаю. – Кора тяжело вздохнула. – Я должна смотреть на Элис, видеть, какая она сейчас, как она возвращается к себе прежней, и радоваться. Но это не останавливает меня; я по-прежнему хочу отрезать мерзавцу яйца ржавым ножом и слушать потом его крики. – Содрогнувшись, Кора приподняла брови и посмотрела на Бодин. – Мои слова едва ли способны вызвать улыбку у большинства людей.

 – Я не большинство.

 – О, ладно. Я уберу эту безобразную рожу. – Она отнесла рисунок. – Ты хочешь позвать Кола на ужин?

 – Вообще-то он сам меня пригласил. У меня в машине лежат контейнеры с едой. Мы посмотрим фильм у него в хижине.

 – Теперь у меня хоть есть повод улыбнуться.

 – Сейчас я сбегаю наверх, возьму диск с фильмом и пару пачек попкорна из кладовки.

 – Не забудь зубную щетку! – крикнула Кора вдогонку.

 – Честное слово, бабушка, – засмеялась Бодин, глядя на нее с лестницы. – Ты кому это говоришь? Моя запасная щетка лежит там уже несколько недель.

 

 Пока Бодин бегала за диском, Коллен осмотрел рану Сандауна. Элис гладила лошадь и напевала «Джолин».

 – Ты умеешь петь, это точно, – сказал Коллен, когда она допела до конца.

 – Я пела ее вместе с Рин, я пела ее моему Рори и пела самой себе. Ведь у меня не было ни радио, ни магнитофона, ни телевизора. Рори – сын Рин – дал мне… э-э… Маленькая такая штука, и там много песен. Ее можно приложить к уху и слушать.

 – Айпод.

 – Да! Чудесный подарок. Рори такой хороший, он такой хороший мальчик. Айпод просто волшебный, там много-много музыки, и я могу ее слушать, когда не сплю.

 – У тебя проблемы со сном, Элис?

 – Теперь редко, не так, как раньше. И музыка прогоняет плохие сны. Даже в плохих снах я уже не вижу его, каким он был, когда я села в его машину. Я больше не вижу его ясно. Каким был его пикап – синим или красным? Зря я села в него. Я видела змей.

 – В пикапе? У него были змеи в пикапе?

 – Не настоящие. На картинке. На стикере. Он свободный гражданин, истинный патриот, а истинные патриоты поднимутся и свергнут коррумпированных федералов. Они вернут себе свою страну.

 – Ты сказала шерифу про стикер?

 – Сказала ли? Сейчас подумаю. Может быть. Истинные патриоты устроят революцию, потому что дерево свободы нужно поливать кровью, чтобы вернуть страну народу, который не предал Бога. Мужчине нужны сыновья, чтобы защищать страну. Я родила ему только одного, который остался живым. Одного сына мало, чтобы работать и защищать землю. Я думаю, у него их было больше.

 – Больше сыновей?

 – Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю. Больше жен. Как ты думаешь, скоро можно будет сесть на Сандауна?

 – Мы спросим у доктора Биккерс. Элис, почему ты думаешь, что у него были и другие жены? Можешь мне сказать.

 Он был готов к тому, что она замкнется. Он видел, как задрожали ее руки, и понял, что она встревожена. Но она, прижавшись лицом к шее Сандауна, произнесла:

 – Он говорил, что я слышала только шум ветра и больше ничего. Что я не слышала криков и плача. Что мне все почудилось. Велел мне заткнуться.

 – Понимаю.

 – Сандауну уже лучше. Тебе тоже лучше. Сегодня ты не хромал. Кое-что становится лучше.

 – И тебе тоже гораздо лучше, Элис.

 – Мне лучше, гораздо лучше. Я могу выходить на улицу, когда хочу. Теперь мама учит меня вязать крючком свитер. Я слышала в ту ночь его пикап, слышала. Я не спала. Он увез мою малышку, он увез и мою следующую малышку, и следующую. Он забрал бедного маленького Бенджамина, который попал на небо, и я не спала, потому что у меня все болело внутри и снаружи, и голова, и сердце.

 Отчаянно жалея Элис, Коллен погладил ее по руке, по плечу. Она вцепилась в его руку.

 – Я слышала, как машина вернулась, и боялась, так боялась, что он придет и выполнит свой супружеский долг. И я услышала крик. Это был не ветер, не сова или койот. Это было не в первый раз, но я отчетливо слышала в тот раз крик, и он повторялся. И я слышала голос Сэра. Он кричал, ругался. И он не пришел ко мне за супружеским долгом ни в ту ночь, ни в следующую, ни потом.

 – Ты была в доме или в подвале?

 – В доме. Стояла ночь, за моим окном было темно. И потом, не на следующий день, а после, днем, когда было светло, я услышала крик: «Помогите, помогите, помогите!» Не очень четко, но я слышала. А потом уже больше не слышала. Только плач. Иногда я слышала плач, когда работала в саду. Может, это мои детки плакали по мне. Мне надо было перестать слышать плач, потому что я не могла быть с детками. Вот так я и сошла с ума.

 – Ты не сумасшедшая.

 Она отошла на шаг и улыбнулась:

 – Чуточку да. Пожалуй, тогда я была хуже, чем сейчас. Но иначе я бы убила себя.

 Задыхаясь от переполнявших его эмоций, он шагнул к Элис, взял в ладони ее лицо и нежно поцеловал в губы.

 – Может, ты чуточку сумасшедшая, но ты все-таки самая здравомыслящая женщина, каких я знаю.

 Она улыбнулась сквозь слезы:

 – Ты, наверное, повидал много сумасшедших.

 – Немало.

 Когда она ушла, что-то напевая, он достал телефон и позвонил шерифу. Возможно, в том неведомом подвале сидели взаперти и другие женщины, постепенно сходившие с ума.

 Прошла добрая половина недели, потом весь день лил дождь, но теплым апрельским вечером Коллен оседлал Сандауна и приготовился, как он это называл, к Большому Событию.

 – Может, всем пока еще и не нужно смотреть.

 Он повернулся и взглянул на Элис, на ее новые сапоги, темно-желтую шляпу, джинсы и яркую розовую рубашку. К своему наряду она добавила кожаную коричневую безрукавку, вероятно, с плеча Бодин.

 – Ты просто картинка.

 Она наклонила голову, но он увидел ее улыбку.

 – Я буду рядом, – напомнил он ей. – Но если ты хочешь подождать…

 – Нет, это глупо. Я глупо веду себя. Но ты будешь рядом.

 – Не отойду ни на шаг. Ты готова?

 Она кивнула и поставила ногу на его сцепленные руки. Устроившись в седле, она вздохнула и радостно произнесла:

 – Ой, как хорошо. Как будто в первый раз. Ну, не вообще в первый раз, а после долгого перерыва. Ведь ты помог мне сесть на Сандауна.

 – Хочешь взять поводья?

 – Пока нет. Пока нет. Сейчас все смотрят, как я сижу на нем, а ты ведешь меня. Ты просто веди меня, ладно?

 Он медленно – клип-клоп – вел ее к дверям конюшни.

 – Когда-то я ездила так быстро, так далеко.

 – Ты сможешь это опять, если захочешь.

 Он вывел ее во двор, где Большое Событие отмечалось после долгого рабочего дня стейками на гриле, кукурузным хлебом и пивом. Собралась вся семья, чтобы насладиться таким простым и таким важным зрелищем, как немолодая женщина, сидящая на лошади.

 Тут были и работники ранчо; они радостно хлопали в ладоши.

 Чейз открыл ворота загона. Коллен повел лошадь по большому кругу.

 – Мы можем просто идти вот так, – сказал он Элис. – Скажешь мне, накаталась ты или нет. Все на твое усмотрение.

 – Все смотрят на меня, а я к этому не привыкла, – призналась она. – У меня что-то болит в груди.

 – Мисс Элис, это просто так грудь распирает от гордости.

 – Ты говоришь приятные слова. Мне хорошо, когда ты разговариваешь со мной. Мой Бенджамин попал на небо, но он, может, был бы таким, как ты, если бы…

 Зрители сидели на ограде или стояли, опираясь ногами о перекладину. Она знала эти лица, знала имена. Сейчас все смотрели на нее.

 – Они тоже гордятся тобой.

 – Гордятся мной. – Она пробормотала эти слова, словно закрепляя их в своем сознании. – И радуются, что Сандаун снова поправился.

 – Верно. И ты помогала ему в этом.

 – Я помогала. Я могу это делать. Я могу это делать. Но ты останешься со мной?

 – Ты же знаешь, что останусь. – Он отдал ей поводья. – Мисс Элис, теперь надо прокатиться самой.

 Она ощущала ладонями кожаные поводья, в ее сознании теснились давние воспоминания и новые впечатления, она чувствовал под собой хорошую лошадь, а на лице свежий весенний ветерок. Сандаун стоял абсолютно спокойно, пока она не пустила его шагом.

 Коллен находился рядом, но ехала она сама. И это наполняло ее гордостью. Она вспоминала, как была молодой, свободной и бесстрашной. В груди что-то забурлило, и она поняла, что это счастье.

 Она посмотрела с высоты на Коллена:

 – Можно?

 – Только дай ему знать.

 Когда она поехала рысью, послышались аплодисменты и даже крики ликования. Но Элис почти не обращала на них внимания. Она была свободной.

 – Ты не говорил, что научил ее ездить рысью, – сказала Бодин замершему у ограды Коллену.

 – Тебе и не нужно все знать.

 Остановив лошадь у ограды, раскрасневшаяся Элис посмотрела на Коллена и получила одобрительный кивок. Она сняла шляпу и помахала ею, а Сандаун поклонился.

 Коллен помог ей спешиться, и она обняла за шею Сандауна, потом Коллена.

 – Можно я завтра тоже покатаюсь?

 – Ты сможешь ездить каждый день, когда захочешь.

 – Элис, я снял видео. – Рори поднял над головой телефон. – Фильм, как ты ездишь.

 – Фильм! Я хочу посмотреть.

 Она побежала к Рори, а Коллен повернулся к Бодин и ее матери:

 – Я бы взял ее на легкую верховую прогулку. Думаю, что Рози для нее лучший выбор – спокойная и умная.

 – Не знаю, захочет ли она уехать с ранчо… – начала было Морин.

 – С Колленом она точно поедет, – возразила Бодин. – Или с Рори. Может, даже со мной. А Рози хорошая кобыла. Вот только готова ли Элис сесть на другую лошадь?

 – Я бы поговорила сначала с доктором Минноу и с мамой.

 – Рин, посмотри! Я кинозвезда!

 – Мама просто осторожничает. – Бодин перепрыгнула через ограду. – Бабушка разрешила бы Элис прокатиться до луны и обратно, лишь бы увидеть счастье на ее лице. Мама пытается это уравновесить.

 – Нет проблем. Ты можешь поговорить с доктором насчет работы Элис с лошадьми – сначала здесь, а потом и в спорткомплексе.

 – В спорткомплексе?

 – Часок здесь или там, со мной. Я читал про ипотерапию и про то, как животные помогают лечить нервные заболевания. Элис любит лошадей, впрочем, она любит и собак. Она возится с Сандауном так, словно тот поедет на конкурс красоты. И она может делать еще больше.

 – Пожалуй. – Раньше Бодин не думала об этом, но теперь увидела явные преимущества в предложении Кола. – Может, ей будет полезно чем-то заняться вне стен дома, скажем в конюшне. Сейчас она помогает Клем на кухне. А ты хорошо соображаешь, Скиннер. – Она шутливо ткнула его в бок. – Иногда и я тоже.

 – Работая, Элис чувствует себя полезной, а значит, нормальной. Поговори об этом с папой. Мы посмотрим, как она будет справляться здесь, на ранчо, а потом поговорим с ней насчет работы в спорткомплексе. Если она захочет, то будет помогать там пару часов в день.

 Элис явно наслаждалась вечером. Она обсуждала с матерью свитер, который вязала, и, как ни удивительно, побеседовала с Геком о лошадях. А еще, разумеется, бесконечно просматривала короткое видео, снятое Рори.

 Под светом звезд Чейз улизнул к Джессике, Рори уехал на свидание с Челси. А Коллен устроился на передней веранде с Сэмом.

 Сигары и виски достойно увенчали прошедший день.

 – Ты много времени потратил на Элис, – проговорил Сэм после долгого молчания.

 – Это она тратила на меня много времени.

 – Прежде чем мы поговорим об этом, я хочу спросить тебя о чем-то другом. И поскольку я не помню времени, когда бы ты не был с нами, так что ответь мне прямо.

 Коллен почувствовал, как у него под ложечкой закрутился скользкий узелок. Он готовился к разговору насчет Бодин и должен был сформулировать ответы на вопросы, которые мог задать ее отец.

 – Кажется, мне уже приходилось несколько раз пояснять истории, в которые мы попадали с Чейзом.

 – Но я не спрашивал тебя об этом прямо.

 – Нет, ты не спрашивал меня прямо. – Уклониться от ответа? Тут надо быть осторожным и не попасть потом впросак. Ложь – она всегда ложь.

 – Так вот, теперь я спрашиваю тебя прямо: ты намерен разобраться с Гарретом Клинтоком?

 Узелок развязался. Ответить на это Коллену было в миллион раз легче, чем на вопрос отца «какие-у-тебя-намерения-насчет-моей-дочери».

 – Его отпустили под залог. – Расслабившись, Коллен затянулся сигарой и смотрел, как дым поднимался в ночную тьму. – Все зависит от него. То ли мы поговорим, то ли получится что-то более… физическое. Но я это так не оставлю. Мне будет тяжелее, если ты попросишь меня забыть об этом. Я все равно не смогу.

 – Хочу попросить тебя не начинать этот разговор один на один. Кол, я не сомневаюсь, ты можешь справиться сам, но ты будешь драться честно. Такой у тебя характер. А он не будет драться честно, такой у него характер. В нем это есть и всегда было. – Сэм отпил виски. – Сейчас он облажался. Никто не встанет на его сторону. Не могу сказать, что решит суд, но местные не примут его сторону. Он никогда не будет блюстителем правопорядка, как бы ни пытался, – а пытаться он будет, если не окажется за решеткой. Он наверняка мечтает не только расквасить тебе нос, но и о чем-то похуже. – Сэм затянулся сигарой и выпустил дым. – Я собираюсь просить тебя вот о чем: не дерись с ним один на один. Для честного поединка возьми в свидетели того, кому ты доверяешь.

 Коллен поежился, но не мог не признать, что Сэм Лонгбоу говорил разумные вещи.

 – Я не пойду один.

 – Тогда ладно. А теперь скажи, что ты хотел у меня попросить? Если руки моей дочери, то я, скорее всего, дам согласие, хоть и скрепя сердце.

 Узелок снова возник, еще более скользкий, чем прежде.

 – Я не… мы пока не собираемся.

 – Хорошо. Чтобы уйти от неловкого момента, когда соберетесь, считай, что я уже дал отцовское согласие. Мы больше не будем к этому возвращаться.

 – У меня нет земли, – словно со стороны услышал Коллен собственные слова.

 Сэм поднял голову и пристально посмотрел на него:

 – Ты профукал все деньги, заработанные в Калифорнии, на виски и веселых женщин?

 – Совсем немного.

 – Значит, планируешь зарабатывать на жизнь собственным трудом?

 – Меня вполне устроит, если ты меня не уволишь.

 – Ну, ее бабка не уволила меня, когда я крутил любовь с ее дочкой, так что и тебе это не грозит. Ну а если ты не собирался говорить со мной об этом, тогда что у тебя на уме?

 – Как считаешь, можно мне взять на работу Элис?

 – Элис? На работу?

 – Я хотел спросить тебя, может, позволить ей помогать с лошадьми? Работать в конюшне. Она чертовски хорошо делает груминг, а может и чистить навоз. Она сильная. Хромота немного мешает ей, особенно когда она устает, но она сильная. Она хорошо ладит с лошадьми. С собаками тоже. Думаю, что и вообще с животными. Но когда я подумал об этом, мне показалось, она будет больше собой гордиться, если начнет получать небольшое жалованье. Много и не надо.

 Закричала какая-то ночная птица. Сэм задумчиво посмотрел на кончик сигары.

 – Я как-то не думал об этом.

 – Мы беседовали с Морин, и я знаю, что она хочет обсудить это с Корой и доктором. Это правильно, но ты управляешь ранчо, так что…

 – Хорошая мысль, Кол. Замечательная. И, судя по тому, что я видел последние две-три недели, своевременная. Мы посмотрим, справится ли она с работой… Кто-то едет. – Сэм услышал мотор, рокотавший в ночной тишине, прежде чем стал заметен свет фар. – Поздновато для визита, – добавил он, но, вытянув ноги, скрестил их, как уверенный в себе мужчина.

 – Шериф Тейт, – негромко сообщил Коллен, когда пикап подъехал к дому.

 Тейт вылез из кабины.

 – Добрый вечер, Сэм, Кол.

 – Добрый вечер, Боб. Ты выглядишь усталым.

 – Потому что такой и есть.

 – Присядешь? Как насчет виски, сигары?

 – Если я возьму сигару, то лишусь недельного жалованья. И меня не отмоет никакая группа химзащиты – жена все равно унюхает. Но вот от виски не откажусь. Рабочий день уже закончился.

 – Садись в кресло. – Коллен встал. – Я схожу за виски.

 – Весьма признателен.

 Не успел Коллен дойти до двери, как из нее выглянула Бодин:

 – Шериф!

 – Добрый вечер, Бодин.

 – Сейчас принесу ему виски.

 – Я сама принесу.

 Когда она скрылась за дверью, Коллен взял сигару, которую оставил в пепельнице, и прислонился к ограждению веранды.

 – Я возвращался домой и решил заехать к вам, чтобы сообщить, как обстоят дела. За последние дни я говорил с людьми по поводу того, что Коллен услышал от Элис. С людьми, активными в гражданской милиции или сочувствующими. С «истинными патриотами». Так она сказала тебе?

 – Да, пару раз, – подтвердил Коллен.

 Он замолчал, когда Бодин принесла виски.

 – Спасибо. День получился длинный. – Шериф неторопливо сделал глоток. – Длинный, тяжелый. Люди из этих групп не любят помогать полицейским, особенно если расследование проводит, по их мнению, «неконституционный шериф».

 Он снова помолчал и глотнул виски.

 – Но мы все-таки ездили, говорили, показывали рисунок, старались, чтобы они услышали, почему мы разыскиваем этого типа. Только самые упорные не пойдут на сотрудничество, если человек совершил такое. Но толку было мало. До сегодняшнего дня.

 Тут Бодин, подойдя, встала рядом с Колленом.

 – Сегодня позвонил один человек. Я не скажу его имя – не мог бы сделать это, если бы вы даже его и знали, – это конфиденциальная информация. Он сказал, что узнал его лицо на рисунке и несколько раз видел этого человека в их тренировочном лагере. Имени его не знает. Но говорит, что тот входит в их группу и тренируется с ними раз в несколько месяцев – не регулярно. Привозит им кое-какой провиант. Он сказал, что не видел его уже пару месяцев. Их лагерь довольно далеко отсюда к востоку, но ему кажется, что земля у разыскиваемого где-то здесь, а живет он – как и многие из них, – держась в тени. Мы будем проверять эту версию, но осторожно.

 – Денежное вознаграждение поможет делу? – поинтересовался Сэм.

 – Деньги никогда не мешают.

 – Пятьдесят тысяч, если он сможет вывести нас на этого мерзавца.

 – Для того типа и десяти достаточно. Тогда я, с вашего позволения, предложу ему десять, и, думаю, он нароет что-то еще.

 – Считай, мы договорились.

 – Хотя мне и не понадобилось самому просить вас об этом. – Боб выпил еще. – Да, вот еще что – насчет дополнительной информации, которую Элис сообщила Коллену. Якобы там могли быть и другие женщины. Она упомянула, что слышала крики о помощи примерно в то время, когда он перевел ее в тот сарай. Я посмотрел список пропавших женщин, возраст которых подходил бы мерзавцу. Одну так и не удалось найти. Девятнадцатилетняя девчонка, уехала на соревнования в Басс-Крик, хотела там погулять, пофотографировать. Она позвонила шестнадцатого июля матери и приятелю из Стивенсвилла и сообщила, что собирается купить еды, побывать кое-где и заночевать в лесу. И все, пропала. Больше никаких звонков и никаких следов.

 – Похоже, он держал у себя не только Элис, – предположила Бодин. – Может, и сейчас у него сидит в подвале женщина.

 – Я говорил с детективом, который так и не закрыл это дело. Мы с ним на связи. Я съездил в Стивенсвилл, встретился с людьми, с которыми беседовал он. Они помнят, что она ушла днем, а Элис сказала, что было темно, когда она слышала крик. Мы проработаем эту версию, попробуем понять, когда и где он схватил ее, если это сделал он. Я хочу снова поговорить с Элис о том, когда еще она могла слышать крики, о которых рассказала Коллену. Ведь он мог похитить и других женщин. – Шериф вздохнул. – Еще я хочу вам сказать, что у нас так ничего и нет по убийству Билли Джин и Кэрин Эллисон. Две версии не подтвердились, и все. Мы работаем, но ничего нового не обнаружили, а время идет, и чем дальше, тем холоднее след. Мне это не дает покоя. И последнее. – Он поднял взгляд на Коллена. – Ты уже знаешь, что Гаррет вышел под залог.

 – Я что-то такое слышал.

 – Сообщаю тебе: сейчас им занимается прокурор. Рассматривает доказательства, и глупость Гаррета тянет на серьезное дело. Адвокат, скорее всего, подготовит возражение против иска, но Гаррет сядет, Кол. Он сядет и больше никогда не наденет жетон полицейского.

 – Рад это слышать.

 – Так что держись от него подальше.

 – А я что? Вот, курю сигару на веранде.

 Тейт, покачав головой, встал и повторил:

 – Держись от него подальше. Спасибо за угощение. Завтра я собираюсь поговорить с Элис, а сейчас поеду домой. Надеюсь, что Лолли держит горячим то, что приготовила мне на ужин.

 Он спустился по ступенькам с веранды. Взглянул на небо.

 – Какая ясная ночь. Вот смотришь на такое небо, и не важно, сколько ты проработал в полиции, все равно не понимаешь, почему люди так ведут себя друг с другом.

 Тейт уехал, а Сэм взял его и свой пустые стаканы.

 – Пожалуй, пойду расскажу все это Морин.

 – Хочешь, я поговорю с ней вместе с тобой? – предложила Бодин.

 Он покачал головой.

 – Я и сам справлюсь. – Он посмотрел вдаль, где еще мелькали габаритные огни машины Тейта. – У некоторых день был длинным и тяжелым.

 – Не знаю, что делать. – Бодин вскинула руки и уронила, когда отец скрылся в доме. – Что делать, что думать и чувствовать.

 – Ничего не делай, а просто живи дальше. Должен сказать тебе, я кое-что разузнал насчет Клинтока. Он проводит время в баре «Три ступеньки». Я собираюсь поехать туда через несколько дней.

 – Почему не завтра?

 – Кажется, у нас завтра свидание и шикарный ужин.

 Бодин отмахнулась, словно отгоняя комара.

 – Перенесем шикарный ужин на следующую субботу. Сделай дело, Скиннер. Я буду грызть тебя, пока ты его не сделаешь. Поедем завтра.

 – Бодин, ты хочешь сказать, что предпочитаешь шикарному ресторану весьма вероятную драку в баре?

 – Я не поняла бы того, кто отнесся бы к этому иначе.

 Усмехнувшись, Коллен протянул руку:

 – На меня снова нахлынули сильные эмоции. Давай прогуляемся под этим роскошным небом.

 

 Он выбрал себе жену. Он придумал план. На этот раз ошибки не будет. Теперь он по вечерам готовился, делал припасы, думал о безопасности.

 Женщина будет сидеть взаперти, пока не поймет порядок вещей. Впрочем, и потом тоже.

 Он надежно прикрепил к стене цепь с кандалами, добавил на дверь еще два хороших замка. Подумав о шуме, который могут устраивать некоторые женщины, он нанес на стены полосы пены.

 Конечно, возле его дома посторонние не шастали, но такие меры предосторожности все равно следовало предпринять давным-давно.

 Приготовив все, он окинул взглядом плоды своих трудов и представил лежащую на кровати жену. Обнаженную и готовую – он уж постарается – принять его семя.

 Эта картина возбудила его, ужасно возбудила, и он порадовался, что ждать ему осталось недолго.

 Долгая зима закончилась, пришла весна. Пора размножения. Для всего есть свой сезон. Сейчас наступил его сезон.

 Семя, его семя, примется. Прорастет в молодом, плодоносном чреве. А потом он сделает следующий шаг. Оставит сына на попечение его матери. Почитай отца твоего и мать твою. Да, на этот раз все будет правильно. Он даже станет привозить к ней малого, может, даже пошлет его учиться, когда он подрастет. И поступит так же с сыновьями, которые родятся после первого.

 Они будут жить семьей: он – глава ее, женщина – помощница, сыновья – наследники.

 Уверенный в правильности своих планов, в своем выборе, он лег на кровать, где скоро предстояло пахать и сеять. И подумал, что присмотрит себе еще одну жену, когда семя примется, и зачнет, еще одного сына.

 У него много места, и он будет держать их отдельно, пока они не научатся ладить между собой. Вдвоем они будут ублажать его, растить сыновей, растить урожай, ухаживать за скотом, убирать и готовить.

 Они будут выполнять женские обязанности, а он будет делать мужскую работу, удовлетворять свои мужские интересы.

 Он закрыл глаза, представив все это, его собственное королевство, и задремал, предаваясь мечтам.

 В субботу Коллен собирался перекусить после работы, а потом часов в девять поехать в бар «Три ступеньки».

 Он работал весь день – весной выходные были загружены до предела, – а потом сам накормил и почистил Сандауна. Затем он втер витаминное масло в розовый шрам на лошадином брюхе.

 – Боевой шрам. – Коллен выпрямился и погладил своего четвероногого друга. – Все равно счет будет неровный, если я не стрельну в этого ублюдка, а я не собираюсь этого делать. Не хочу. Но могу добавить парочку тяжелых гирь.

 Сандаун дважды ударил о пол правым передним копытом. Коллен, понимая, что лошадь реагирует на его интонацию, продолжил:

 – Да, по одной за каждого из нас. Ну, веди себя хорошо!

 Он вышел, запер дверь. Направился к Лео, любимому мерину Бодин, почесал его между ушей, как тот любил, и попросил:

 – Присматривай за Сандауном.

 Выйдя из конюшни, Коллен перекинулся парой слов с работниками и отказался от приглашения сыграть в покер. Поскольку он провозился с Сандауном дольше, чем планировал, то решил не терять время на готовку еды, а перекусить чем придется.

 Но когда он открыл дверь хижины, в его ноздри ударил аромат жареного мяса, и он увидел у плиты Бодин.

 – Женщина, почему ужин не на столе?

 – Не смешно, – ответила она, не поворачивая головы.

 – По-моему, смешно. Что ты готовишь? Я и не подозревал, что ты умеешь это делать.

 – Я не умею, но обжарить кусок мяса, полить его соусом барбекю и поджарить картошку могу. Именно это ты и получишь.

 Пахло это гораздо лучше, чем сырный сэндвич.

 – Получу и поблагодарю.

 – Непременно. Хочешь пива? – Она оглянулась на него, увидела, как он покачал головой, и кивнула. – Отложим пока. Хотя после нескольких бутылок пива драка бывает интереснее, все же разумнее сохранить голову ясной. Я не стану возражать против колы.

 Он взял две банки и обе открыл.

 – Бодин?

 – Коллен?

 Это насмешило его, и он поцеловал ее в темя.

 – У меня в голове крутятся слова и ищут нужную форму. Когда найдут, я скажу тебе кое-что.

 – А мне это понравится?

 – Ну, ты сообщишь мне об этом. Я должен помыться, а то весь пропах лошадьми.

 – Еда будет на столе через пять или, пожалуй, десять минут.

 Когда он был готов, она уже выкладывала на булочки щедрые порции мяса под соусом, жареный картофель и овощную смесь.

 – Овощи я стащила у Клементины. Она много приготовила.

 Бодин села к своей тарелке, а он принялся за булочки с мясом, держа их в руках.

 – Вкусно. Нормальный перекус.

 – Это горячий соус. Я решила, что ты не откажешься.

 – Мне нравится. Я вот о чем собирался спросить. Во вторник мы не очень сильно загружены. Я бы хотел, чтобы мать снова привезла мне ненадолго племянника. Бруди любит лошадей, и он уже просится ко мне – рассчитывает покататься на пони.

 – Коллен, тебе не нужно спрашивать об этом.

 – Я люблю советоваться с боссом.

 – Босс говорит, что ты можешь делать это в любое время. Напиши мне, когда они приедут. Если я смогу, то заеду повидаться с ними.

 – Ладно, напишу. Я сообщил ей, что наш старый дом уже сносят.

 – И как она отнеслась к этому?

 – Нормально. По-моему, она не переживает из-за этого. Я спросил на всякий случай у Севены. Она сказала то же самое: мать спокойна. А Севена действительно хочет взять на память кусок пола, тем более что Джастин пообещал вставить его в красивую рамку. И розовые кусты, их особенно. Так что ты дала правильный совет.

 – Это давило на тебя?

 – Немного. Иногда. Но теперь не давит. Так, теперь вот что. Может, ты сегодня останешься здесь, пока я буду разбираться с Клинтоком?

 Она положила в рот кусок помидора и жевала его, глядя на Коллена с легкой улыбкой.

 – И стану нервно ходить по комнате, сжимая в пальцах жемчужные бусы? Рвать на бинты нижнюю юбку?

 – Никогда не видел на тебе жемчуг или нижнюю юбку – хотя тебе пошло бы и то и другое. Но почему ты решила, что мне потребуются бинты?

 – Меня уже ждут бабушкины жемчужные бусы, и я могу их взять, если захочу сжать в пальцах. А вот нижней юбки у меня нет, так что обойдешься без бинтов. Но я уже бросила в твой холодильник пакет мороженого горошка, поскольку Клинток – крупный парень и качок. Я хоть и не сомневаюсь, что ты надерешь ему задницу, но думаю, ты от него тоже получишь. – Глядя на Коллена, она слизнула с пальца соус. – Я отвечу на твой невысказанный вопрос: не думай, что я предсказуема, как любая женщина, только потому, что я приготовила тебе поесть.

 – Ты непредсказуема.

 – Ты прав, черт побери. Я поеду. Кто-то ведь должен держать твою шинель, и никто не отнимет у меня удовольствия увидеть, как ты раскровенишь ему рожу.

 – Как думаешь, может, в следующую субботу после шикарного ужина мы снимем шикарный номер в отеле?

 Она съела сэндвич и выпила немного колы.

 – Тебе деньги некуда девать, Скиннер?

 – У меня их хватает, и я готов их на что-то потратить.

 – Похоже, мне придется собирать сумку для ночлега. Давай уберем посуду и поедем.

 – А я вот думаю, не съесть ли мне еще порцию.

 Она ткнула пальцем в его твердый брюшной пресс.

 – Ты пожалеешь об этом, если он врежет тебе по животу.

 – С тобой трудно спорить, – согласился он и встал из-за стола.

 Бар «Три ступеньки» прилепился к маленькой автозаправке, где раньше можно было купить только сигареты, жевательный табак и патроны. И еще кофе, рискуя обжечь нёбо и пищевод. У входа в бар торговый автомат предлагал и более щадящие напитки – в тех редких случаях, когда был заправлен.

 За щербатой площадкой, посыпанной когда-то гравием и теперь зараставшей травой, находился мотель на двадцать номеров. Из-за сомнительных санитарных стандартов, о которых были наслышаны все, здесь останавливались лишь отчаявшиеся путники.

 Кое-кому из местных все же нравилась атмосфера полного пофигизма этого уголка, и они наведывались в бар, чтобы серьезно оттянуться. Иногда выпитое горячительное заманивало в мотель парочки, и тут им без проблем и лишних вопросов предоставляли номера с почасовой оплатой.

 Три этих заведения держались на плаву благодаря заезжим байкерам, предпочитавшим дешевые напитки, азартную игру в пул и любившим иногда затеять драку из-за мелких разногласий во взглядах на жизнь.

 До отъезда в Калифорнию Коллен затаскивал туда Чейза ради буйной подростковой пьянки – там всем было по барабану, сколько мальчишкам лет.

 Когда Коллен проехал мимо мигавшего табло мотеля с указанием количества свободных номеров, он увидел, что тут ничего не изменилось. Вокруг табло в тихом ночном воздухе жужжали и роились насекомые. На звездном небе чуть светила щербатая луна.

 Он объехал линейку припаркованных байков и затормозил рядом со пикапом. Знакомым пикапом. Покачал головой.

 Облокотившись на дверцу, там стоял Чейз. Рядом с ним Рори и Джессика с Челси.

 – Вот уж не знал, что у нас опять совместная вечеринка, – проворчал Коллен.

 – Так получилось, – сказала Бодин, вылезая.

 Коллен, подойдя к друзьям, обвел их взглядом:

 – Я признателен за поддержку, но все подумают, что мне нужна целая армия, чтобы уладить свои дела.

 – Мне плевать, что все подумают. – Чейз отошел от машины. – Клинток сделал на нашей земле то, что сделал. Мы не станем мешать ни ему, ни тебе, если только он не решится на что-нибудь грязное.

 – Он внутри. – Рори ткнул пальцем за спину. – Вон там стоит его машина.

 Коллен сделал последнюю попытку.

 – Тут не самое удачное место и не самая подходящая ситуация для свиданий.

 Теперь усмехнулся Рори:

 – Ты же привез Бодин. Плюс… скажи ему, Челси.

 – У меня черный пояс по тхэквондо. – Она встала в боевую позу, и Коллен мог лишь удивиться. – Я занималась в колледже.

 – А я умею сильно и точно бить по роже, – добавила Джессика.

 Коллен понял, что ничего уже не изменит, и понадеялся, что братья защитят женщин, если начнется большая драка.

 – Мне нужно только врезать ему разок в челюсть. И все.

 Чейз кивнул:

 – Ты это сделаешь, а мы будем заниматься своими делами.

 Коллен вошел в бар, мысленно проклиная свою свиту, и увидел, что тут тоже почти ничего не изменилось.

 Декор был отягощен работами таксидермистов – со стен на посетителей смотрели головы медведей и оленей, там же висел в рамке флаг штата Монтана. О, появилось и что-то новое? Плакат на стене гласил:

 

 ОРУЖИЕ НЕ УБИВАЕТ ЛЮДЕЙ. Я УБИВАЮ

 

 Пара байкеров гоняла бильярдные шары, еще несколько пили пиво из горлышка и наблюдали за игрой.

 В заведении были две кабинки. В одной двое немолодых мужчин угрюмо сидели друг против друга, поглощая пиво и играя в карты.

 Во второй командовали байкеры. На столе валялись пустые бутылки, а на стульях лежали кожаные куртки.

 Семь табуретов возле стойки бара были заняты. Сначала Коллен не узнал никого, кроме сидевшего в самом конце Клинтока, но потом заметил могучего парня, который находился в центре и хрустел орешками.

 Когда за Колленом появились его друзья, бильярдные шары перестали стучать, все заерзали на табуретах. Коллен отчаянно надеялся, что явившиеся в бар женщины в количестве трех человек не создадут ненужных проблем.

 Но по тому, как выпрямил спину Клинток, Коллен увидел, что по крайней мере один человек в баре понял: грядут большие неприятности.

 – Скиннер? Это ты? – Могучий парень взмахнул руками. – Поцелуй меня в зад, если это не ты, Коллен Скиннер. Я слышал, что ты вернулся.

 – Сэнди Раймс, – пробормотала Бодин, узнав его.

 – Как жизнь, Сэнди?

 – Мог бы пожаловаться, да лень. Эй, привет, Чейз, Рори, Бодин, мэм, мэм. – У него было большое, приятное лицо и почти ангельская улыбка. – Вы что, ребята, ошиблись адресом? Не туда свернули?

 – Ничего подобного. Я как раз сюда и ехал.

 – Что ж, если хотите пива, довольствуйтесь бутылками. Вон Слэтс скажет вам то же самое, – добавил он, махнув своей бутылкой в сторону могучего бармена со скучающими глазами.

 – Мы сейчас не пить приехали сюда. У меня другое дело тут есть.

 Сэнди посмотрел в конец барной стойки.

 – Клинток? Если у тебя с ним непонятки, то я бы… Постой. – Его широченные плечи распрямились, застыли, приятная улыбка исчезла. – Это он подстрелил твою лошадь? Я слышал об этом. – Сэнди с грохотом поставил бутылку на стол и шумно оттолкнулся от табурета.

 – Все в порядке. – Господи, только его и не хватало. – Все в порядке.

 – Надеюсь, ты не врешь.

 – Оставайтесь там, – сказал Коллен своим друзьям и прошел вдоль стойки бара к Клинтоку. – Нам надо закончить дело.

 – Иди ты, Скиннер, – бросил Клинток.

 – Я догадываюсь, что ты со стволом, и скажу тебе вот что: если увижу, что ты тянешь к нему лапку, у тебя будет перелом запястья.

 Краска медленно заливала лицо Клинтока.

 – Ты угрожаешь полицейскому?

 – Я угрожаю безработной заднице с ушами. Я угрожаю трусу, который прячется в кустах и стреляет в лошадь. Так что смотри, больше не попадайся мне на глаза.

 Коллен скорее почувствовал, чем увидел, как сидевший за его спиной парень соскользнул с табурета и тихо удалился.

 – Трус? – Клинток вскочил. – Это ты трус. Ты убил двух женщин.

 Тут Коллен почувствовал, что байкеры тоже живо заинтересовались этой сценой.

 – Тебе хочется в это верить. Ты знаешь, это не так, но хочешь, чтобы это было правдой. А правда в том, что ты стрелял в мою лошадь.

 Клинток ткнул пальцем в грудь Коллена; Коллен позволил ему это.

 – Я стрелял в змею.

 – Даже ты, с твоими кривыми руками, целишься не так плохо.

 – Так же, как и ты. – Сверкая глазами, ощерясь, Клинток снова ткнул в него пальцем. – Никудышный, никудышный щенок от папаши-лузера, который все продул и повесился от стыда. Что ты явился сюда? Явился, прячась за спины парней Лонгбоу и даже женщин.

 – Им просто хотелось полюбоваться, как я надеру тебе задницу. Где это сделать, тут или на улице? Выбирай.

 – Веди его на улицу. – Бармен, вытащив биту, похлопывал ею по ладони.

 – Пошли на улицу, – скомандовал Коллен.

 Он видел приближавшийся удар, но решил его пропустить. Удар был жестким, от него зазвенело в ушах, но Коллен лишь вытер кровь с губы.

 – Выйдем. – Коллен попятился к двери.

 Клинток бросился на Коллена, и, когда тот приготовился дать отпор, Сэнди протянул свою медвежью лапу.

 – Ну, куда это ты тянешься, Гаррет? – Сэнди выдернул из кобуры Клинтока пистолет. – Ты стрелял в лошадь этого парня прямо под его задницей. Таких, как ты, мы не жалуем. Точно не жалуем. И мы не любим, когда кто-то пытается уложить безоружного. – Он швырнул оружие на барную стойку. – Спрячь-ка это у себя, Слэтс. А теперь, Гаррет, выходи на улицу и разбирайся там. Или хочешь, чтобы я тебе помог?

 – Убери руки, никчемный пьяный кретин.

 – Иди туда и держи дверь открытой, – пробормотал Коллен Чейзу. – Я выведу его. Пошли, Клинток. И не пытайся убежать, я все равно бегаю быстрее.

 – Бежать от тебя?

 Клинток рванулся вперед, схватил со стойки пивную бутылку, разбил ее и бросился с «розочкой» на Кола.

 Коллен отскочил в сторону, а когда Клинток по инерции пробежал мимо, дал ему жесткий пинок в зад, выпихнув его в открытую дверь.

 Чейз схватил Клинтока за запястье и вывернул его руку. Разбитая бутылка упала на гравий.

 – Спасибо! – крикнул Коллен, выбегая. – Теперь отойди.

 Он сбил с ног потерявшего равновесие Клинтока и с удовольствием смотрел, как тот извивался на гравии, оставляя на камнях кровавые пятна.

 Потом отошел на шаг и стал ждать.

 Бодин ногой отшвырнула стекло в сторону и вместе с Колленом смотрела, как Клинток медленно поднимался на ноги. Его ладони, ободранные гравием, кровоточили. При свете луны и шипящего табло мотеля она увидела расплывавшееся темное пятно на коленях джинсов.

 И ослепительную ярость в его глазах.

 – Разберись с ним, – пробормотала она Коллену.

 Но, по мнению Коллена, – удивительно спокойного в тот момент, – слова могли бить так же сокрушительно, как и кулаки.

 – Стволы, «розочки». Это в твоем духе, Клинток. Как и прятаться среди камней и кустов и стрелять в лошадь. Как и пустить пулю в голову беззащитного щенка. Все в твоем духе.

 – Он застрелил щенка? – воскликнул кто-то из байкеров, выскочивших из бара посмотреть на драку. – Ну и скотина!

 – Все это в твоем духе, – продолжал Коллен. – Как и устраивать засаду, как и просить дружков держать парня, пока ты будешь его бить. Только все это тебе не очень помогло. Теперь давай посмотрим, каков ты в честном поединке, один на один.

 – Надо было пустить пулю в тебя.

 – Когда? – усмехнулся Коллен. – Давно, когда мы были мальчишками и ты убил щенка, или теперь, когда ты стрелял в мою лошадь?

 – Оба раза. – С этими словами Клинток бросился на него.

 Коллен увернулся от удара, бешеного и бестолкового, и ответил мощным боковым хуком справа, отчего голова Клинтока откинулась назад, а из носа потекла кровь.

 Он говорил себе, что ему будет достаточно только одного удара голым кулаком, до первой крови. Но в нем вспыхнула ярость, тлевшая много лет.

 Он не успел подумать, как его рука ударила Клинтока слева в челюсть.

 Может, два резких удара прочистили Клинтоку голову, может, в нем проснулся инстинкт самосохранения. Но только в следующие мгновения Коллен получил два мощных удара по ребрам, а потом и сам подбил противнику глаз.

 Джессика схватила Бодин за руку:

 – Надо их остановить.

 – О нет, черт побери.

 Бодин поморщилась, когда Коллен получил удар в лицо, и взмахнула рукой, когда он нанес пару сокрушительных ударов в живот и завершил их жестоким апперкотом. Противники наскакивали один на другого, кружились, и гравий хрустел у них под ногами. Металлический запах крови смешивался с запахами пива, пота и орешков, которые по-прежнему грыз Сэнди.

 Звериное рычание, хруст кулаков, ударявших о плоть, о кости. Джессика, стоявшая рядом с Бодин, застыла от ужаса, а потом, не выдержав, закрыла лицо руками.

 – Скажешь мне, когда все закончится.

 – Уже скоро.

 Бодин всегда жила рядом с ковбоями, росла рядом с двумя братьями – не говоря уж о Коллене – и достаточно повидала драк и потасовок. И могла их оценить.

 У Клинтока было преимущество в силе, а Коллен делал упор на стратегию. Горячая ярость билась с холодным огнем.

 Всякий раз, когда Коллен наносил удар, ответ Клинтока делался все слабее. Он сдает, подумала она. Давай, Скиннер, разве ты не видишь… ох.

 Она смотрела, как Коллен ответил на скользящий удар по скуле быстрым и ловким, как змея, ударом в живот и снова беспощадным апперкотом.

 Последний удар сбил Клинтока с ног, и Коллен встал над ним. Он не добивал поверженного противника, хотя Бодин не потеряла бы к нему ни капли уважения, если бы он поступил именно так. А зрители не только ждали этого, но и подзадоривали Кола криками.

 Вместо этого Коллен просто прижал Гаррета к земле.

 – Все, готово, – спокойно сказал он. – Если ты еще раз нагадишь мне или близким мне людям, я не просто повалю тебя на землю, я зарою тебя в нее. Поверь мне.

 Он отошел от Клинтока, изо всех сил стараясь не хромать, и взял у Бодин шляпу, слетевшую с его головы в драке. Неторопливо надел ее.

 – Пожалуй, надо всех угостить пивом.

 – У тебя кровь, – сказала Джессика.

 Коллен провел разбитыми костяшками пальцев по разбитому лицу и пожал плечами:

 – Не так ее и много.

 – Так вот каковы мужчины? – удивилась Джессика. – Все мужчины или только мужчины в шляпах?

 – Мы поговорим об этом за пивом. – Бодин потащила подругу к двери, но вдруг крикнула: – Осторожно!

 Клинток, шатаясь, вышел на освещенную площадку с пистолетом в руке.

 Коллен оттолкнул Бодин и стремительно метнулся вперед. Клинток поднял пистолет.

 Весь мир вокруг Бодин замер на мгновение, и это мгновение тянулось бесконечно долго. Она слышала крики, голоса звучали как в туннеле, кто-то тащил ее назад, а она рвалась вперед.

 Потом… ничего не случилось.

 Она с ужасом увидела, как палец Клинтока нажимал на спусковой крючок. Один, два, три раза.

 И – ничего.

 Удивление на лице Клинтока могло бы ее насмешить, если бы земля не уходила у нее из-под ног. Коллен прыгнул к нему, вложил в удар всю свою ярость. Клинток пролетел по воздуху и, упав на гравий, так и остался лежать.

 – Ты мог попасть в мою женщину, сволочь.

 Коллен поднял пистолет, проверил его.

 – Пустой.

 – Рори догадался, что у Клинтока в машине наверняка спрятан еще один. – Побледневшая, но веселая Челси схватила Рори за руку. – Вот он и проверил.

 – Хороший коммерсант читает людей, как книгу. – Рори небрежно подошел к Коллену и взял у него оружие. – Вот я и разрядил его.

 – Я в долгу перед тобой.

 – Кто считает? Но я охотно выпью.

 Коллен оглянулся на Клинтока – тот не просто упал, но и вырубился.

 – Надо что-то делать с этим.

 – Я уже сделала. – Держа в руке телефон, Джессика вышла на улицу. – Шериф только что выехал.

 – Ой, Джесси, зачем ты его вызвала?

 – Как зачем? Он пытался тебя убить, – удивилась она.

 – Она права. – Чейз обнял Джессику и прижал к себе. – Я понимаю, что ты чувствуешь, но она права.

 – Она права, черт побери. – Бодин с трудом сдерживалась, чтобы не взорваться. – Если бы Рори не сообразил это сделать, – а он всегда молодец, быстро соображает, – ты бы уже лежал мертвый или серьезно раненный. Он не просто сволочь, он чокнутая сволочь. Он не просто трус, он убийца…

 Услышав в голосе Бодин истерические нотки, Коллен подошел к ней и взял за руки.

 – Ладно, ладно. Ты, наверное, хочешь подышать воздухом.

 – Не говори мне так.

 – Хочешь, хочешь. – Он поцеловал ее и тихонько ругнулся от боли, потом прошептал: – Не плачь. Потом ты будешь ненавидеть себя.

 – Все нормально.

 – Пиво для всех, – объявил Коллен бармену, не отводя взгляда от Бодин. – Сегодня я праздную.

 – Да уж. – Бросив взгляд на Клинтока, бармен снова ударил битой по ладони. – А он получил по заслугам, и ему еще добавят.

 

 Может, и так, но Тейт явно был недоволен, когда минут через двадцать подъехал к бару.

 Он посмотрел на Клинтока, сидевшего на земле, причем его руки были связаны за спиной хомутной стяжкой, а лицо залила кровь. Посмотрел на Коллена, прислонившегося к стене бара и потягивавшего пиво вместе с Бодин, ее братьями и еще двумя женщинами.

 Шериф присел на корточки рядом с Клинтоком.

 – Я говорил тебе – не влипай в истории.

 – Я пил пиво, а он ворвался со своей компанией и все начал.

 – А ты решил все закончить и вынул оружие?

 – Я бы не стал ввязываться, если бы ты выполнял свои обязанности и посадил за решетку этого убийцу.

 – Не учи меня, что делать и как, я это отлично и сам знаю. Ты нарушил свой режим, таская с собой оружие. Кертис, запри его в машине, а мы снимем показания свидетелей и разберемся во всем, черт побери.

 Он подошел к Коллену:

 – Я и тебе говорил, чтобы ты не влипал. Разве нет?

 – Мы просто решили поехать сюда и выпить, – сказала Бодин. – Мы хотели показать Джессике местный колорит.

 Смерив ее долгим взглядом, Тейт поскреб щеку.

 – Бодин, это просто оскорбительно.

 – Это не совсем неправда, – вмешался Коллен. – Если честно, то я рассчитывал встретить тут Клинтока и точно собирался начистить ему рожу.

 – Я могу бросить тебя в машину вместе с ним и обвинить, что ты затеял драку.

 – Что ж, можешь, – задумчиво проговорил Чейз, глядя на свое пиво. – Но это будет неправильно, поскольку первым ударил Клинток, а потом потянулся за оружием. Ты спроси всех, кто тут был, как все происходило. Поговори с Сэнди Раймсом, и он тебе расскажет, как вытащил у Клинтока ствол – тот, что был на нем, – прежде чем он успел его использовать.

 – Мисс Баазов сказала, что он целился в Коллена на улице.

 – Он взял еще один ствол из машины, когда Коллен победил его в честном поединке. Но я вынул из него патроны, – добавил Рори. – Я подумал, что у него наверняка есть в тачке второй ствол, и, поскольку он уже раз стрелял в Коллена, то попытается сделать это снова. Так что мне показалось разумным принять меры предосторожности.

 Теперь Тейт потер лицо обеими руками.

 – Господи Иисусе Христе.

 – Ты забыл про разбитую бутылку. Он разбил ее, – продолжала Челси, – и бросился на Коллена с «розочкой». Он не дрался честно с самого начала, да и потом тоже.

 – Твоя мама знает, что ты тут смотришь на драку в баре? – строго спросил Тейт.

 – Она знает, что я с Рори. Должна знать. Я живу на комплексе, но разговариваю с ней почти каждый день.

 – Кучка наглецов, вот вы кто. Кертис, заходи, начнешь с Сэнди Раймса. Сними его показания. Мисс Баазов…

 – Джессика.

 – Джессика, мы прогуляемся до торгового автомата, поскольку я не могу сейчас выпить добрую порцию виски, как бы мне этого ни хотелось. Я начинаю подозревать, что вы тут самый разумный свидетель. Так что расскажите мне по порядку, как и что происходило.

 – С радостью.

 Коллен глотнул пива, когда они шли через площадку.

 – Шериф какое-то время будет злиться.

 – Потом перестанет. – Бодин пожала плечами. – Он понимал, что ты рассчитаешься с Клинтоком, и понимал, что и сам в аналогичной ситуации поступил бы так же. Думаю, он не столько злится, сколько испытывает разочарование. Не в тебе, а в Клинтоке.

 

 Разбирательство заняло больше часа, и ближе к его окончанию Коллен уже чувствовал все свои синяки и царапины. Он с нежностью думал об упаковке мороженого горошка, которую Бодин бросила в его холодильник, – и только жалел, что она не положила туда полдюжины таких упаковок.

 Но все же Коллен считал, что его боль стоила того. Гаррет Клинток будет теперь долго смотреть на мир сквозь решетку. Он вспомнил комментарий Джессики по поводу Клинтока и решил, что она права.

 Клинтоку надо серьезно лечить голову.

 Коллен задел боком дверцу, когда выбирался из кабины, и скрипнул зубами. Но тут же напомнил себе, что Клинтоку еще хуже.

 – Ты хочешь пойти и сказать Сандауну, что он отмщен?

 – Я скажу ему об этом утром.

 Искренне жалея Коллена, Бодин обняла его за талию.

 – Опирайся на меня. – Она подняла голову и вздохнула, глядя на луну. – Надо сказать, я повидала много драк, но этот вечер был самым впечатляющим. Джессика получила немного странное и утрированное представление о «Трех ступеньках» и местных завсегдатаях, а Тейт отругал тебя.

 Бодин открыла дверь, сняла с Кола шляпу и бросила ее на стол. Потом осторожно потрогала пальцами синяки на его лице.

 – Несколько дней ты будешь выглядеть не очень красиво, но ему ты сломал нос.

 – По-моему, да.

 – Только не надо меня больше так толкать.

 Тут он удивленно вскинул брови – несмотря на боль.

 – Даю тебе гарантию, что, если какой-нибудь идиот еще раз направит ствол в твою сторону, я опять толкну тебя.

 – Тогда в следующий раз я буду готова и толкну тебя первая. – Она легонько пихнула его и потянула назад, собираясь расстегнуть на нем рубашку. – Давай посмотрим, что там от тебя осталось.

 Он схватил ее за руки.

 – У меня сердце остановилось, прямо оборвалось, когда я представил, что в тебя может попасть пуля.

 – Моему сердцу тоже было несладко, когда ты кинулся прямо под дуло пистолета. Проклятый Гарри Купер. Это он проснулся в тебе.

 – Нет, Клинт Иствуд. По-моему, Гарри Купер – это скорее роль Чейза.

 Он взял, нет, схватил в ладони ее лицо и крепко поцеловал в губы, так, что боль, похоть и удовольствие взорвались и смешались воедино.

 В ней мгновенно вспыхнула страсть. Она обняла его, с трудом сдерживая свой порыв и стараясь не причинить ему боль.

 – Скиннер, ты сегодня не в форме.

 – Я всегда в форме. – Он прижал ее к двери и стянул с нее рубашку. – Я хочу этого. Позволь мне. – Он щелкнул застежкой ее лифчика, отбросил его, взял в ладони ее груди. – Позволь мне.

 – Мне хотелось сорвать с тебя одежду после первого же твоего удара, – призналась она и тут же сняла с него рубашку. – Только потом не жалуйся, что я причинила тебе боль.

 Она впилась губами в его губы, и он увлек ее на пол.

 Весь жар, весь огонь, вся страсть, которые он вложил в поединок, хоть и дрался расчетливо, с холодной головой, нахлынули на него. Потребность бить, колотить по чужой плоти перегорела и превратилась в потребность обладать плотью. Плотью Бодин.

 Вместе с неистовством пришло освобождение.

 Он испытывал боль, когда ее руки, решительные и жадные, стащили с него одежду, впились в его мышцы. Но все это словно происходило где-то там, далеко, а здесь остался лишь пробудившийся в нем безумный голод.

 Он не ждал ее, не мог ждать, а сам вторгся в нее, как только раздел достаточно для этого. И задвигался так яростно, словно от этого зависела вся его жизнь.

 Она изогнулась в безмолвном крике, вцепилась в его волосы, будто только так могла удержаться от падения с утеса. Его серые глаза сделались зелеными, отражая блеск ее глаз с неимоверной интенсивностью и не позволяя ей смотреть в сторону.

 В ее теле бушевал лесной пожар, сверкали молнии, выжигая все ее эмоции и оставляя опаленную землю. Она выгибалась под ним, побуждая любить ее решительнее, быстрее. Если он отдавал свои силы, то она жадно похищала их. И когда снова ударил разряд молнии, она метнулась навстречу ему, и они оба выгорели дотла.

 Содрогнувшись, липкая от пота и крови из его ран, открывшихся в этом безумии, она прерывисто дышала. Его сердце бешено колотилось рядом с ее сердцем, потому что он лежал распростершись на ней всей своей тяжестью.

 Она вспомнила момент, когда Клинток поднял пистолет – то ощущение, что земля уходит из-под ног, – и подумала, что сейчас было почти то же самое.

 – Эй, что ты собираешься делать?

 – Бодин, по-моему, есть немало причин, по которым я просто не могу пошевелиться в эту самую минуту.

 – Я предупреждала тебя, чтобы ты не жаловался, если я сделаю тебе больно. Сейчас ты пойдешь и встанешь под горячий душ. А когда выйдешь, то примешь мотрин, выпьешь виски, и мы с тобой приложим лед, куда необходимо, полечим и перевяжем все, что необходимо.

 – Мне и так нормально.

 – Это адреналин после секса, и он скоро уйдет.

 – Адреналин после секса. – Он приник губами к ее горлу. – Надо его законсервировать и сохранить.

 – Ты надрал сегодня задницу тому, кому следовало, потом увенчал победу самым жарким и безумным сексом на полу. Такого я еще в своей жизни не испытывала.

 – И в моей такого не было.

 – Ночь у нас получилась просто невероятная. Но ты пострадал сильнее, чем тебе кажется. И будет только хуже, если мы прямо сейчас не примем меры. – Она погладила его по спине осторожно, с нежностью. – Коллен, сделай это для меня.

 Она почти никогда не просила его ни о чем, тем более вот так, с таким смирением. И у него не осталось выбора.

 Когда он пошевелился, у него вырвался из груди стон.

 – Твои ребра пострадали больше всего. Левая сторона.

 – Я знаю. – Но тут он в первый раз посмотрел на себя и увидел иссиня-черные и бордовые пятна. – Черт побери.

 – Завтра все будет еще хуже, приготовься. – Она сдернула с его ноги сапог и джинсы, зацепившиеся за сапог. Встав, подала ему руку. – Поднимайся, ковбой, иди под душ.

 Он схватил ее за руку и медленно, с трудом встал на ноги. Потом посмотрел на нее.

 – Ты ведь понимаешь, что случится.

 Ее сердце слегка вздрогнуло.

 – Может быть, но я не думаю, что это должно случиться, когда ты едва стоишь на ногах.

 – Пожалуй, ты права. Подождем.

 Она натянула джинсы, а он захромал в душ. Это подождет, подумала она. Она не хочет большой суеты, но если и когда мужчина, к которому, как она теперь поняла, она шла всю свою жизнь, скажет, что любит ее, она ответит ему тем же, но только когда его раны перестанут кровоточить.

 Он не обращал внимания на подбитый заплывший глаз и синяки на лице, на ссадины и порезы на распухших пальцах. Ребра беспокоили его больше, но через день-другой грудь уже не пронзало острой болью после каждого неловкого поворота.

 Для гостей комплекса, особенно для детей, он сочинил легенду, близкую к правде, – якобы пришлось подраться в салуне с хулиганом.

 Еще он уговорил Элис прокатиться с ним.

 Теперь она дарила молодой кобыле по кличке Рози много внимания и любви, и лошадь отвечала ей взаимностью.

 Элис посадила вместе с Морин сестринский сад. На кухне готовила под надзором Клементины несложные кушанья. Когда наладилась погода, она часто сидела с бабушками на веранде и вязала.

 Большой день наступил, когда она согласилась поехать с бабушками в Бодин-Хаус, посмотреть его и подумать, хочется ли ей там жить.

 Они остановились возле спорткомплекса – по просьбе Элис, как узнал позднее Кол. Даже издалека он заметил, что она нервничала, поэтому подъехал к женщинам с двумя лошадьми, которые выбрал для предстоящей верховой прогулки.

 – Леди, я работал и думал, какой сегодня прекрасный день, прекраснее не бывает. Но вы приехали, и я понял, что ошибался. Сейчас он стал еще прекраснее.

 – Люблю мужчин, умеющих флиртовать. – Мисс Фэнси подмигнула ему.

 – Мы едем смотреть Бодин-Хаус. Мама и бабушка живут там, когда не остаются на ранчо. Я тоже могла бы там жить. Я тоже могла бы там жить. Но я не знаю.

 – Тебе и не надо сейчас решать, – успокоила ее Кора. – Мы просто хотим показать тебе наш дом.

 – Там есть амбар, маленький. Там может стоять Рози. Ей там не будет одиноко? Трудно быть одной.

 – Днем ее будут навещать хорошие мальчики, вот как эти двое.

 Элис посмотрела на двух меринов и, подойдя, погладила их.

 – Много лошадей в загоне. Много. А кто это там?

 Коллен повернул голову.

 – Это Кэрол. Она работает со мной.

 – С лошадьми. У нее длинные волосы, и она работает с лошадьми. Совсем не так, как я. – Она осмотрелась по сторонам и обхватила себя руками. – Я почти не помню, как это было, но не так. Она тут работает. Ты тут работаешь. Это близко от Бодин-Хауса.

 – Я бы иногда заглядывал к вам на ланч, когда там будет твоя мама и мисс Фэнси. Может, если ты попробуешь тут пожить, то захочешь иногда приходить сюда и помогать мне.

 Элис посмотрела по сторонам, все еще нервничая.

 – Приходить сюда и помогать? Тебе? Ухаживать за лошадьми? Как я делаю на ранчо у Сэма и Чейза?

 – Да, так же. Я всегда найду дело для того, кто умеет обращаться с лошадьми так, как ты.

 – Я люблю лошадей. И они меня любят. Кто это?

 – Изи. Он тоже здесь работает.

 – Это его имя? Я не знаю такого имени.

 – Да, его зовут Изи, – повторил Коллен и подозвал парня. Элис сразу попятилась и схватила Кору за руку. – Я просто хочу, чтобы он забрал этих мальчиков в загон. Сейчас придут гости, которые записались на конную прогулку.

 – Потому что он работает здесь, – прошептала Элис и сжала руку матери.

 – Добрый день, леди. – Изи прикоснулся к краю шляпы.

 – Изи, может, ты возьмешь этих двух меринов и оседлаешь?

 – Конечно, босс.

 – Потому что ты тут работаешь, – пробормотала Элис, глядя на него во все глаза.

 – Конечно, мэм. Тут хорошо работать, лучше не бывает. Кол, Кэрол сказала, что она возьмет на маршрут Гармонию. А я хотел спросить, надо ли мне грузить Сандауна в трейлер и везти в манеж на твой урок.

 – Я поеду на нем так. Это будет полезно нам обоим.

 – Сандаун тут. – Элис показала рукой на загон. – Я вижу его.

 – Чудесная лошадь. Вон идет большой босс, – добавил Изи, и Элис оглянулась.

 – Это Бодин! – Рука Элис расслабилась в руке матери. – Бодин тоже тут работает. Это близко от Бодин-Хауса.

 – Я пойду седлать тех парней. Леди, имею честь. – Когда подошла Бодин, Изи снова дотронулся до края шляпы и увел лошадей.

 – Бодин, я приехала посмотреть на Бодин-Хаус. Тут все изменилось. Я ничего не узнаю. Как все здорово.

 – Да, здорово. – Она обняла Элис за плечи. – Мы думаем, что тут есть все для того, чтобы наши гости почувствовали себя настоящими ковбоями. Может, когда-нибудь ты прокатишься вместе со мной и осмотришь всю территорию. Я считаю, что наш комплекс лучше всего осматривать, сидя на лошади.

 – Мы можем прокатиться по территории?

 – Конечно.

 – Сейчас?

 – Я…

 – Мне хочется прокатиться сейчас. Вместе с тобой.

 – Хм…

 Коллен усмехнулся, зная, что, согласившись на прогулку, Бодин будет вынуждена отложить немало дел, которые запланировала. Поездки на лошадях с Элис никак не вписывалась в ее расписание.

 – Бодин так занята… – начала было Кора.

 – Она большой босс.

 – Знаешь, Элис, ты права. Большой босс может выкроить час и прокатиться с тобой верхом. Скиннер, выбери хорошую лошадь для моей тетушки.

 – Ладно.

 – Возьми Лео. Я вижу его в загоне, – сказала Элис. – А я прокачусь на новой лошади. Я не боюсь этого.

 – Пойдем со мной, и ты выберешь понравившуюся.

 Элис, явно довольная, взяла Коллена за руку.

 – Бо, ведь ты страшно занята, – сказала Кора, глядя вслед Элис.

 – Мне нравится, когда я занята. Идите с мисс Фэнси домой, съешьте ланч, а я напишу вам, когда мы вернемся.

 – Ты хорошая девочка, Бодин. И не позволяй никому говорить тебе что-то другое. Пойдем, Кора. Я хочу выпить во время ланча бокал вина, сегодня у меня такое настроение.

 Придется сегодня задержаться на работе допоздна, думала Бодин, седлая Лео. Впрочем, она и так собиралась это сделать. На вечер намечены два мероприятия, и она хотела помочь их провести.

 К тому же завтра вечером ей предстоял роскошный ужин. Она надеялась, что Коллен не забыл об этом. Если нет, тогда она возьмет быка за рога и напомнит ему.

 – Кэрол тут работает. – Элис сказала это так тихо, что Бодин еле услышала. – Она возит людей на прогулки. У нее синие птицы на сапогах.

 – Да, она ездит с гостями на конные прогулки. Я подумала, мы с тобой тоже прокатимся по территории, чтобы ты посмотрела, как тут все изменилось.

 – Мы прокатимся по территории. Изи тут работает. Он такой худой. Ему нужна жена, чтобы она готовила ему еду.

 – Он может и сам научиться готовить.

 – Он называет Кола боссом, а ты большой босс.

 – И Бодин не позволяет нам забыть об этом. – Подошедший Коллен проверил подпругу. – Ты выбрала правильно. Джейк – хороший конь. Тебе помочь?

 – Я больше не нуждаюсь в помощи.

 Элис вскочила в седло так ловко, словно делала это каждый день всю жизнь. Коллен был горд за нее.

 – Ты хорошая наездница, мисс Элис.

 – Да, стала хорошей. Потому что вы с Сандауном научили меня. У тебя есть мать, но ты и мой сын тоже. Мог бы им быть.

 Тронутый этими словами, Коллен похлопал ее по коленке.

 – Конечно, мог бы.

 – Я Элис. Ты всегда зови меня Элис. Больше не зови «мисс Элис». Мы с тобой как родные.

 – Ладно, Элис.

 Элис вместе с Бодин проехала в ворота, которые открыл перед ними Коллен.

 – Мы можем поехать к реке, – сказала ей Бодин. – Посмотрим там на домики, красивый вид и один из наших кемпов.

 – Кемпов?

 – Если говорить точно, то это «глампинг», то есть гламурный кемпинг, поскольку там все действительно шикарно. Мы построили их прямо на территории комплекса. Там не надо ставить палатку и разворачивать спальник.

 – Мы будем встречать других людей?

 – Нет. – Поняв, что Элис нервничает, Бодин постаралась весело улыбнуться. – Ну, конечно, мы можем проехать мимо кого-нибудь, тогда поздороваемся, но ни с кем не будем разговаривать, если тебе не хочется.

 – Я нервничаю, когда разговариваю с незнакомыми людьми. Хотя теперь меньше. Мне уже лучше.

 – Элис, тебе стало гораздо лучше.

 – Я познакомилась с Кэрол и Изи.

 – Вот и достаточно на сегодня. – Улыбнувшись, Бодин взглянула на Элис и увидела слезы в ее глазах. – Ты что? Что-нибудь случилось? Ты хочешь вернуться?

 – Нет. Нет. Нет. Я была счастлива, что увидела тебя. Счастлива, что увидела Кола, Чейза и Рори. Но вы не мои. Вы не мои. Он забрал моих детей, всех моих детей. И они теперь не мои дети. Они мои дети и не мои дети. Если Бобби найдет их, если я найду их, они все равно будут не моими. Все взрослые, с другой мамой. Хорошая мама никогда-никогда не скажет им про их отца. Я не могу вернуть их. Тогда мне придется все рассказать им. И они не знают меня. Я им не мать. – Прерывисто вздохнув, она всхлипнула. – Я могу это сказать, могу сказать тебе сейчас, когда мы катаемся. У меня больно на сердце, но мне еще больнее, когда я думаю о том, как я скажу им все это. Кол считает меня храброй. Но храбрость в том, чтобы не искать, не находить, не говорить. А это больно.

 – Мне даже трудно представить, насколько это больно.

 – Бобби посадил за решетку человека, который стрелял в Кола и Сандауна. Он посадит за решетку Сэра, если найдет. Но я скажу ему, чтобы он не искал моих детей. Я должна сказать ему это и защитить их.

 – Если у меня когда-нибудь родится дочка, я назову ее Элис.

 Элис ахнула, и, хотя в глазах мерцали слезы, ее лицо озарилось радостным удивлением:

 – Элис? В честь меня?

 – В честь моей храброй тетушки, которая будет баловать ее.

 – И укачивать ее, чтобы она уснула? – На этот раз она вздохнула от удовольствия. – Я буду петь ей колыбельную. Мы с Рин будем петь ей. У нее будет хорошая мама и хороший папа. – Успокоившись, она осмотрелась. – Как тут красиво. Я снова чувствую, что вернулась домой. С каждым днем все больше и больше это чувствую.

 

 С каким бы напряжением ни пришлось Бодин встраивать в свой график поездку с Элис, она считала, что дело того стоило.

 Уже на закате она зашла проверить, как проходил банкет, который устраивал фотоклуб в связи с вручением ежегодных наград, и с удовольствием отметила, что небо ее не подвело.

 Все тридцать восемь членов клуба азартно щелкали камерами, пытаясь запечатлеть роскошь света и красок, небесных волн и течений. Другие гости, явившиеся на первый в сезоне концерт на открытом воздухе, делали то же самое.

 Вполне удовлетворенная, Бодин решила взглянуть на музыкантов и наткнулась на Челси и Джессику.

 – Скажите официантам, чтобы через пятнадцать минут зажгли все свечи, – велела Джессика. – Как только стемнеет, все веранды, патио и сады должны сверкать. И надо, чтобы там постоянно были хотя бы два официанта.

 – Все предусмотрено, – заверила ее Челси.

 – Я как раз хотела тебя найти, а ты тут как тут. Челси, ты выбрала образцы для летнего декора? Салфетки, кольца и свечи? – поинтересовалась Бодин.

 – Вчера я оставила их на… – Она прижала ладонь к лицу. – Блин! Я забыла их у себя на кухонном столе. Ушла без них, а тебе они сегодня нужны. Сейчас же сбегаю домой и принесу.

 – У тебя и так полно хлопот. Это подождет.

 – Прости, Бо. Я знаю, ты хотела посмотреть на них, показать их матери и бабушкам, и я сейчас – у меня это займет десять минут, я туда и обратно…

 – Ты и так будешь через пять минут бегать тут без остановки, – напомнила ей Джессика. – Я могу зайти за ними через час.

 Дело не такое срочное, подумала Бодин, но оно стояло у нее в планах на сегодня.

 – Знаешь, как мы сделаем? Я заеду за ними по пути домой. Я надеюсь оставить все это на вас где-нибудь через час. Просто загляну в Деревню и возьму их у тебя. Если ты дашь мне ключ.

 – Конечно, конечно. Извини, что так получилось.

 – Это могло бы и подождать, но я хочу показать образцы моим женщинам. И дать им время на раздумья и споры.

 – Вот ключ. Ты просто положи его под коврик, когда будешь уходить. А я пока дам инструкции официантам. – И Челси убежала.

 – Теперь она будет ругать себя неделю, – улыбнулась Джессика.

 – И зря, – сказала Бодин. – Она сделала мне одолжение, выбрав их, когда мне было совсем некогда. В любом случае я пробуду здесь еще час, а то и дольше. Просто дай мне знать, если вам потребуется помощь для одной из групп.

 С ключом в кармане она прошлась по территории, заглянула в ресторан и проверила, как накрыты столы, потом прошла к «Мельнице» и сделала то же самое.

 Когда Бодин вернулась назад, Коллен стоял с лошадьми под огромной красной луной.

 Музыка заиграла веселую мелодию «Ничего, кроме радио».

 Все шло отлично. Бодин была довольна.

 – Я думала, что ты уже дома.

 – Собирался, – сказал он, когда она подошла к нему. – Но решил подождать тебя.

 – Я освобожусь только через час. Отведи Лео домой, ладно? А я украду себе «Киа».

 – Тогда я лучше отдам их сейчас. – И Коллен вытащил из сумки букетик цветов.

 – Ты купил мне цветы?

 – Я нарвал их по дороге. Вероятно, закат навеял на меня романтическое настроение, а луна довершила дело. Ты когда-то говорила, что любишь, когда мужчина дарит тебе цветы.

 – Да, люблю. – Бодин, взяв букетик, улыбнулась. – Вот уж не думала, что ты это запомнишь.

 – Я помню много всего, что касается тебя. И помню те слова.

 – О, но…

 – Я собирался сказать их завтра, после того шикарного ужина. Но это выйдет стандартно. Ты посмотри на эту луну, Бодин, на большую красную луну над нами. Для таких людей, как мы с тобой, она значит больше чем шампанское.

 Она посмотрела на большой бриллиантовый шар на бескрайнем небе. Да, для таких, как Коллен и она, этот небесный шар значил очень много. Коллен понимал ее. Она понимала его.

 – Я хочу, чтобы ты знала: то, что я собираюсь сказать, я не говорил прежде ни одной женщине. Только матери и сестре пару раз. Мало, но я исправлюсь. Но другим женщинам никогда не говорил – ни когда был здесь, ни когда уехал, потому что эти слова все меняют, и я был осторожным.

 Она посмотрела на цветы – лесные, не из оранжереи, не выращенные кем-то, а дикие, свободные. И снова перевела взгляд на него. Его лицо все еще было в синяках, глаза при лунном свете сияли голубизной.

 – Что-то много слов, Скиннер.

 – Я приближаюсь к самым важным. Когда я вернулся назад, когда снова увидел тебя, меня словно ударило током. Дело не в том, что ты стала взрослой и похорошела, нет. Просто ты заставила меня осознать, что я много думал о тебе там, далеко отсюда. Вспоминал мелочи, детали моей здешней жизни. Вспоминал все хорошее. И в хорошем неизменно присутствовала ты – так или иначе. Я вернулся не ради тебя. Но благодаря тебе понял, что правильно сделал, вернувшись. Во всех отношениях правильно. Мы испытывали что-то друг к другу и, может, считали, что нам будет достаточно хорошего секса. Однако мне этого мало, и я сделаю все, чтобы и тебе тоже было мало. Я люблю тебя.

 – Вот оно как, – прошептала она и шагнула к нему.

 Выставив руку, он остановил ее:

 – Я не закончил. Ты первая, и ты будешь моя последняя. Возможно, тебе понадобится время, чтобы привыкнуть к этому, но привыкай. Теперь я сказал тебе все, что хотел.

 – Я собиралась сказать, что тоже люблю тебя, но теперь мне нужно, чтобы ты уточнил, к чему я должна привыкнуть.

 – Такая умная женщина, как ты, могла бы и сама догадаться. Мы поженимся.

 – Мы – что? – Она попятилась.

 – Ты можешь не спешить с ответом, но… – Он потянул ее к себе. – Вернемся к первой части.

 – Ты не можешь так просто перепрыгнуть через…

 Он поцеловал ее, заставив замолчать.

 – Вернемся к первой части, – повторил он.

 – Я тоже люблю тебя. Но не говори мне, что мы поженимся.

 – Уже сказал. Если хочешь, я подарю тебе кольцо. Но выберу его сам.

 – Если я должна буду что-то носить, то меня тоже надо спро… – На этот раз она сама оборвала фразу и шутливо толкнула его. – Может, я не хочу замуж.

 – Женщина всегда оценивает то, что делает мужчина, и если приходит к выводу, что ей это нравится, то дает обещание. Это нормально. Мне нужно твое обещание, Бодин, так же как мне стало необходимо дать свое тебе. Но ты можешь не торопиться. – Он снова поцеловал ее, быстро и страстно. – Мы поговорим об этом, когда ты приедешь домой. – С этими словами он взял Лео за повод и вскочил на Сандауна. – Я буду тебя ждать.

 Сандаун, повернув голову, взглянул на нее. На человеческом языке Бодин назвала бы это ухмылкой.

 – Может, тебе долго придется ждать!

 – Не думаю, – бросил Коллен и пустил лошадей легкой рысью.

 

 Бодин, несомненно, опаздывала, потому что из-за слов Коллена у нее в голове все смешалось. Как могла она сосредоточиться на работе, на вопросах сотрудников, убедиться, что первый концерт сезона благополучно начался, когда Коллен бросил ей предложение руки и сердца, словно ключи от машины, и сказал, что она будет ездить на этой машине, хочет она этого или нет?

 Она приготовилась к «я-тебя-люблю» и «я-тоже-тебя-люблю», хотя, согласно ее прикидкам, это должно было стоять в субботнем меню. А прыжок к браку не давал ей времени обрести почву под ногами.

 Все же она поставила цветы в вазу, а вазу на стол. Она радовалась цветам. Ей нравилось много всего, что делал Коллен Скиннер.

 Ей не нравилось, что он сказал ей, как она проведет всю дальнейшую жизнь. Потому что он точно понял одно: она знала, кто она и откуда, и в ее среде к браку относились серьезно. Не как к капризу, ответу на всплеск гормонов или претворению в жизнь романтических мечтаний, а серьезно, как к основе для всего остального.

 С ключом Челси в кармане Бодин сидела за рулем маленького авто, которое взяла на ночь. Вот что она скажет ему: не надо говорить, что ей делать, и брак для нее – нечто очень важное.

 Она собиралась высказать ему это, хотя и была чертовски рада. Но пускай он подождет.

 Музыка, огни, гости комплекса и персонал остались позади, и Бодин ехала в полной тишине. Ей требовалось спокойно подумать. Остановив машину перед квартирой Челси в Деревне, она вдруг пожалела, что не попросила ключ и у Джессики. Она бы немного посидела в тишине и подумала, а потом выслушала бы подругу.

 Может, она возьмет образцы и отвезет их в офис. Или проедет вдоль реки. Или вернется домой и запрется у себя в комнате.

 Но она и сама признавала, что все это увертки.

 К черту все это.

 Он отперла дверь, придержала ее бедром и сунула ключ под коврик. Зашла в квартиру и протянула руку к выключателю.

 Внезапно чья-то сильная рука сдавила ей горло, перекрыв воздух. Бодин хотела закричать, но смогла лишь захрипеть. Она куда-то ударяла ногой, локтями. Но быстрый, резкий укол в бицепс превратил ее панику в ужас, и она безуспешно пыталась вырваться из мертвой хватки.

 Вскоре силы оставили ее, и она начала падать, проваливаясь в темный туннель. Все замедлилось, а потом остановилось.

 

 Было около полуночи, когда Джессика приехала в Деревню, но радостное воодушевление не оставляло ее. Все прошло идеально, и теперь она могла оставить уборку на Челси и недавно приехавшего Рори.

 Она думала, что Чейз уже спит – жизнь на ранчо начинается ни свет ни заря, – но все же решила написать ему, чтобы он прочел ее послание, как только проснется утром.

 Она напишет ему, когда переоденется в домашнее и нальет себе бокал вина.

 С улыбкой на лице – она до сих пор удивлялась, как можно быть такой до смешного счастливой, – она припарковала машину и вышла. Сделала пару шагов к дому и вдруг заметила «Киа», стоявшую возле тротуара, а не на положенном месте. И напротив квартиры Челси.

 Удивившись, почему Бодин все еще там спустя час после того, как уехала из офиса, Джессика подошла к машине и заглянула в нее. На пассажирском кресле лежал портфель Бодин.

 Не зная, как ей быть, она приблизилась к двери Челси и постучала:

 – Бо!

 Может, она увлеклась, рассматривая образцы? Но окно квартиры было темным.

 Джессика приподняла уголок коврика и увидела ключ.

 Отбросив в сторону всю свою тактичность, Джессика взяла его и открыла дверь.

 – Бодин!

 Она потянулась к выключателю, щелкнула, но свет не зажегся. Когда она сделала еще шаг, ее нога наткнулась на что-то. Наклонившись, Джессика подняла шляпу Бодин.

 

 То, что Бодин заставила его ждать, не огорчало Коллена. Она не была бы женщиной, которую он любил, если бы проявила уступчивость. Кроме того, ему нравилось, что он немного вывел ее из равновесия. А то она всегда чертовски спокойная.

 Так что он подождет. Посидит чудесной весенней ночью под огромной красной луной. Разве это плохо? А еще можно вернуться в дом, выпить пива и даже почитать книжку, коротая время.

 В этот момент из дома стремительно выбежал Чейз, и Коллен вскочил на ноги. Его сердце неистово заколотилось, прежде чем Чейз сказал:

 – Кто-то похитил Бо.

 

 Это было ужасно. Все плыло, путалось в голове. Глаза, уши, мозг отказывали ей. Она хотела закричать, но язык тоже не слушался.

 Она не ощущала ни боли, ни страха. Не ощущала вообще ничего.

 Постепенно она стала различать свет – что-то вроде лампы с грязным абажуром. И звук, какие-то щелчки. Никаких красок, никаких, лишь силуэты за грязным светом. У них не было названий. Она попыталась их определить, но в голове тут же проснулась боль и бешено запульсировала в висках.

 Она почувствовала, как из горла вырвался стон, и услышала его словно со стороны. Тогда один из силуэтов приблизился к ней.

 Мужчина. Мужской силуэт.

 – Ты не та! Это не твой дом! Ты сама виновата. Я не виноват.

 Он снова отошел, и, несмотря на отвратительную боль в голове и бешено бившееся сердце, она стала различать другие очертания и вспоминать, как они называются.

 Стены, раковина, плитка, пол, дверь. Запоры. Боже, боже!

 Она попробовала пошевелиться, привстать, и мир покачнулся.

 – …для лошадей, – услышала она его слова. – Я ввел немного. Просто чтобы успокоить тебя и привезти сюда. Но не тебя, не тебя, а другую.

 Квартира Челси. Ключ под ковриком. Темнота в прихожей.

 Она сосредоточилась и пошевелила пальцами, сначала на руках, потом на ногах. На ее левой ноге было что-то тяжелое – на левой ноге, – затем она услышала звяканье цепи, и ей все стало ясно.

 Все у нее внутри задрожало.

 Как Элис. Как Элис.

 – Что ж, как получилось, так и получилось. – Он подошел и сел рядом с ней. – Ничего не поделаешь. Ты молодая, красивая. – Он погладил ее по шее, и она отвернулась. – Ты еще много лет будешь молодой. Родишь мне сыновей, много сыновей. Тебе будет приятно делать их вместе со мной.

 Она оттолкнула его слабыми руками, когда он погладил ее груди.

 – Ты не хочешь по-хорошему? Теперь ты моя жена и должна угождать мне.

 – Нет, я не могу быть твоей женой.

 – Тебя никто не спрашивает, потому что выбирает всегда мужчина. Когда я брошу в тебя семя, ты увидишь. Увидишь.

 – Не могу. – Она оттолкнула его руки, когда он начал расстегивать на ней джинсы. – Мне плохо. Воды. Ты можешь дать мне воды?

 Его рука замерла. Тяжело вздохнув, он встал и пошел к раковине.

 – Кажется, это транквилизатор для лошадей. Но все пройдет. В любом случае, мы начнем сегодня. Я слишком долго ждал.

 Усилием воли она заставила себя думать, четко думать, подавив болезненную пульсацию боли и страх, сжавшийся в тугой узел в ее животе. И внезапно ее осенило.

 Ему пришлось приподнять ее, чтобы она могла пить, его прикосновения вызывали у нее отвращение. Но она пила. Медленно.

 – Я не могу быть твоей женой.

 Он больно ударил ее.

 – Это бесполезные разговоры. Я не хочу их слушать.

 Удар лишь помог ей прогнать из мозга остатки мути.

 – Я не могу стать твоей женой, потому что мы близкие родственники. Ты мой кузен. – Она изо всех сил старалась отодвинуться от него и сидеть. – Твоя мать и моя – сестры, Изи. Поэтому мы с тобой двоюродные брат и сестра.

 – Я не хочу бить тебя снова, но придется, если ты будешь врать мне и дальше.

 – Я не вру. Твоя мать, Элис Бодин, – моя родная тетка.

 – Моя мать умерла при родах. Это проклятье Евы.

 – Так тебе сказал твой отец? Ты ведь слышал про Элис Бодин, как она вернулась домой через много лет. Она сидела как раз здесь, в этом помещении.

 – Это дом!

 – Прямо здесь, взаперти, прикованная цепью, вот так, как ты приковал меня. Но ты не мог этого сделать. Ты слишком молодой.

 (Но не слишком слабый, чтобы убить двух женщин. Не слишком слабый, чтобы убить ее, если она попытается противоречить ему.)

 – Она назвала тебя Рори и много рассказывает о тебе. Как она пела тебе песни, как баюкала, чтобы ты засыпал. Как любила тебя.

 Его глаза – большие, карие, с едва заметной зеленью, как у всех, кто носит фамилию Бодин, – уставились на нее.

 – Моя мать умерла сразу после моего рождения.

 – Твоя мать жила здесь много лет после твоего рождения. Она мне и рассказала об этом подвале. Я знаю, что эта пена на стенах появилась недавно. Я знаю, что под ней гипсокартон, прошпаклеванный, но не покрашенный. И что за той занавеской туалет и маленькая душевая. Откуда я знала бы это, если бы не рассказы твоей матери?

 Он почесал в затылке.

 – Ты дуришь мне голову.

 – Ты видел ее. По-моему, она что-то почувствовала, поскольку после встречи с тобой плакала, когда мы с ней ехали на лошадях. Плакала и говорила о тебе и других ее детях, которых твой отец отнимал у нее. Возможно, иногда ты видел ее здесь. Она работала в саду. Она рассказывала, что он выводил ее на цепи в сад. Так ты видел ее?

 – Это была не моя мать. И та женщина в спорткомплексе тоже.

 – Нет, это твоя мать. Отец не позволял тебе выходить, когда она была на улице, правда? Не позволял разговаривать с ней.

 – Заткнись.

 – Изи, мы с тобой кровные родственники.

 Он снова ударил ее, на этот раз сильнее, и она почувствовала, как потекла кровь. Но у него в глазах стояли слезы.

 – Отец говорил тебе, что ее имя Эстер, но это была Элис. Ты знаешь, что я не вру. Врал он. Он врал тебе и отнял тебя у нее.

 – Заткнись!

 Он вскочил с койки и нервно забегал по комнатушке.

 – Тут была собака, злая, и лошадь с глубокой седловиной. Корова и несколько кур. Рядом сарай. Отец сначала держал ее здесь, в подвале. Ты и родился в этом подвале, и жил тут с ней до года, пока он не забрал тебя у нее.

 – Он говорил, что она умерла, как и другие.

 Хотя у Бодин все перевернулось внутри при слове «другие», она старалась говорить спокойно:

 – Он врал, и ты это знаешь. Тебе было плохо с ним, правда?

 – Я убежал от него в пятнадцать лет.

 Теперь надо посочувствовать ему, подумала она. Проявить понимание.

 – Неудивительно.

 – Все правила, его правила, и он спускал с меня шкуру, когда я их нарушал.

 – Ты хорошо сделал, что убежал. – Больше сочувствия, сказала она себе. Стоит проявить к нему сочувствие, понимание, родственную симпатию. – Твоя мать защитила бы тебя, но он держал ее взаперти.

 – Я вернулся. Эта земля такая же моя, как и его. У меня есть право на нее. Я хочу, чтобы у меня была семья. У меня будут сыновья, жены, семья.

 – У тебя есть семья. Я твоя кузина. Ты должен отпустить меня, Изи. Я отвезу тебя на ранчо к твоей матери.

 – Так не получится. Я не дурак. Может, ты мне врешь. Мне надо подумать. – Он подошел к двери и отпер ее. – Если ты врешь, я сделаю тебе больно. Мне придется наказать тебя.

 – Я не лгу.

 Он вышел, и Бодин услышала, как щелкнули замки. На мгновение она лишилась сил и была готова уступить страху и зарыдать, но все же заставила себя встать – с трудом, шатаясь, – но встать.

 Она сунула руку в задний карман джинсов – телефона не было. Конечно, он забрал ее телефон. Но из переднего кармана Бодин достала маленький перочинный нож, который всегда носила с собой, и, сидя на полу, срезала пену и стала расчищать место, где крепилась цепь.

 Он не позволял панике и ярости взять над ним верх. Обе эти змеи прочно угнездились у Коллена внутри, но он держал их под строгим контролем, когда стоял на кухне в доме Лонгбоу.

 Шериф появился и исчез. Коллен знал, что Тейт поднял на ноги всех помощников, связался с ФБР и был намерен прижать к ногтю осведомителей, которые были у него всюду.

 Но для Коллена это ничего не значило.

 Он слышал рыдания Челси. Она забыла образцы декора, и Бодин заехала за ними в ее квартиру. Никто не сомневался: тот, кто увез Бодин, хотел на самом деле увезти Челси.

 Но даже когда Челси перестала рыдать и немного пришла в себя, она не могла представить, кто собирался ее похитить.

 Тейт утверждал, что у них есть преимущество и что прошло не больше часа между похищением Бодин и моментом, когда Джессика обнаружила машину и шляпу.

 Но и это ничего не значило для Коллена.

 Он намеревался на рассвете сам начать поиски прямо с того места, где обнаружили Элис.

 Коллен слушал разговоры и изучал расстеленную Сэмом карту. Хоть он и заметил, как иногда дрожали пальцы Сэма, но ничего не сказал. Каждый человек на ранчо и работник комплекса взяли себе по сектору этой карты и отправились группами на поиски Бодин.

 На машинах, лошадях и квадроциклах.

 У Коллена тоже был свой сектор, и ничто не могло его остановить.

 – Полиция уже обыскала большую площадь, – сказал Сэм.

 – Но много еще и осталось. Будь я проклят, если тот, кто увез Бодин, не увозил когда-то Элис. Мне нужен прицеп. Я доеду туда и начну поиски верхом на Сандауне. Так будет более рационально.

 – Там грунтовые дороги, гравий. – Бледная как луна, Элис стояла в пижаме возле задней лестницы. – И ограды, и места, где снег такой глубокий, что мне почудился снежный ангел. Сэр увез Бодин. Я слышала, как вы говорили. Это он увез Бодин.

 – Не надо волноваться. – Кора, так уставшая, что ей пришлось опереться о стол, поднялась на ноги.

 – Да! Да, мне надо волноваться. Перестань, перестань, перестань. – Она прижала пальцы к губам. – Я могу вернуться. Если я смогу найти то место, я могу вернуться. Может, он отпустит ее, если я вернусь? Я не хочу, чтобы он обидел Бодин. Она и моя дочка. Я вернусь, если смогу найти то место.

 Морин, дотронувшись до руки Коры, встала и подошла к Элис. Обняла ее.

 – Я знаю, что ты готова это сделать, но мы найдем ее. Мы обязательно найдем ее.

 – Я люблю ее, Рин. Я клянусь, клянусь.

 – Знаю.

 – Мне не надо было уходить. Он бы не увез ее, если бы я не ушла.

 – Нет. Это неправда, и ты никогда не думай так.

 – Может, Рори знает. Может, он знает, как туда добраться?

 – Мы будем искать, – сказал Рори. – Мы найдем ее.

 – Не сестрин Рори. Мой Рори. Может, он знает?

 – Сядь, Элис. Джессика, ты не приготовишь чай, я просто не…

 – Конечно.

 – Я не хочу сидеть. Мне не нужно сидеть. Ты сиди! Если Рори знает… Я не хотела, чтобы он знал. Его отец злодей. Ему не нужно знать. Он был просто малышом.

 – Элис, пожалуйста, замолчи. – Не выдержав, Морин села и закрыла лицо руками.

 – Я говорила Бодин. Я говорила ей, что ничего им не скажу, никому из моих деток. Они теперь уже не мои. Я сказала ей. А она сказала, что я храбрая. Но если он знает, то он уже знает. Мы должны спросить, знает ли он, иначе Сэр обидит ее. Он изнасилует ее и сделает ей детей. Он…

 – Перестань! – снова закричала Морин на Элис. – Перестань!

 Но Коллен мягко отстранил Морин и положил руки на плечи Элис.

 – Как мы найдем его и спросим, знает ли он?

 – Ты знаешь сам.

 – Элис, я сейчас не могу ясно мыслить. У меня все смешалось в голове. Помоги мне.

 – Он умеет обращаться с лошадьми. Он вежливый и говорит «мэм». У него зеленоватые глаза и рыжеватые волосы. Он зовет тебя боссом, а Бодин большим боссом. Он поможет найти Бодин. Он хороший мальчик.

 И тут до Коллена дошло наконец-то! Ему пришлось убрать руки с ее плеч, чтобы не сжать их слишком сильно.

 – Да, правильно. Изи Лафой, – сказал Коллен и повернулся к собравшимся: – Она говорит об Изи.

 Болт уходил сквозь гипсокартон глубоко в стену. Лезвие ножика затупилось, пока Бодин ковыряла древесину. Обливаясь потом, с кровоточащими пальцами, она с трудом поднялась и стала высматривать что-нибудь, что могло бы послужить ей оружием или инструментом.

 Пластиковые вилки и ложки, пластиковые тарелки и чашки. Дешевая керамическая кружка. Бодин подумала, что ее можно разбить и получить пару острых осколков, но решила пока повременить с этим.

 Волоча за собой цепь, она осмотрела ванную.

 Повернувшись, бросила взгляд на окно, за которым была ночная тьма. Если у нее получится вытащить проклятый болт из стены, возможно, она придумает, как ей подтянуться и разбить окно. Она сумеет протиснуться сквозь него – с трудом, но сумеет.

 Проблема была в том, что с таким тупым карманным ножом потребуются дни, чтобы вырвать этот болт.

 Она сомневалась, что у нее будут эти дни.

 Если Изи ей поверит, он не сможет использовать ее. И трудно сказать, как он тогда себя поведет, скорее всего, убьет ее. А если не поверит, то использует ее.

 Конечно, ее будут искать и, может, даже найдут прежде, чем она будет убита либо избита и изнасилована. Она не могла надеяться на это.

 Бодин посмотрела на свой нож и с ледяным спокойствием подумала, что будет целиться ему в глаз. Вероятно, этого будет достаточно, но она все равно останется прикованной к стене.

 Она вернулась, снова села на пол и на этот раз стала ковырять ножом в замке кандалов. Она еще никогда в жизни так не делала, но, раз у нее появилось время поучиться, следовало попробовать.

 Сумеет ли она уговорить Изи, чтобы он отпустил ее? Удастся ли ей сыграть на кровном родстве? Эй, Изи, может, ты покажешь мне свой дом?

 Она уронила голову на колени и глубоко дышала, чтобы успокоиться.

 Парень – сумасшедший, он так же зациклен на своей идее, как когда-то Элис. Но только за плечами у него не было восемнадцати лет жизни в хорошей, настоящей семье. Не было любви к отцу, это Бодин уже поняла. Сможет она сыграть на этом?

 Слова иногда становятся таким же оружием, как пуля или нож.

 – Я не собираюсь тут умирать, – громко произнесла она. – Я не собираюсь стать жертвой. Я выберусь отсюда. Выберусь и приду домой. Черт побери, Коллен, я выйду за тебя замуж. Я уже решила. Вот так.

 Злясь на себя, она смахнула слезы, поморгала и продолжала работу.

 В какой-то момент она задремала и встрепенулась в ужасе. Она выспится дома. Примет душ, выпьет галлон кофе. Нет, галлон колы – холодной-холодной, чтобы освежить пересохшее горло.

 Поесть бы чего-нибудь горячего.

 Господи, Элис. Господи, как же ты тут выжила?

 Думая об этом, о годах, которые Элис провела тут, Бодин работала еще отчаяннее.

 Когда она услышала щелк, голова стала пустой. Все мысли мгновенно улетучились. У нее дрожали руки, капала с пальцев кровь, когда она стала снимать оковы.

 На ватных ногах Бодин встала и прикинула, как добраться до окошка. И тут услышала скрежет дверных запоров.

 Снова обливаясь потом от страха, она приладила пену на место, подтянула цепь и встала возле койки с тупым карманным ножиком в руке. Сердце бешено билось в груди.

 Она уговорит его, сказала она себе. Как-нибудь уговорит. А если не сумеет? Тогда будет драться.

 Дверь открылась, и ее колотившееся сердце замерло и оборвалось, когда она встретилась со злобным взглядом человека, который двадцать шесть лет держал у себя Элис.

 Она поняла: его ей не уговорить.

 

 Коллен вывел Сандауна из прицепа. Хотя он не стрелял много лет, у него на бедре висела кобура с пистолетом. У Чейза тоже.

 Они – члены семьи, друзья, полиция – прочесывали окрестности. Площадь охвата большая, подумал Коллен, но не такая, как раньше. Изи рассказывал, что вырос к югу от Гарнета, и Тейт подтвердил: у человека, известного как Джон Джеральд Лафой, был дом где-то южнее Гарнета.

 Коллен мысленно прикинул, исходя из того, где была найдена Элис, в каком квадрате вероятнее всего могут удерживать Бодин.

 – Двадцать восемь человек заняты поисками, – сказал Чейз, когда оба сели на лошадей. – Местность сложная, но двадцать восемь человек могут ее покрыть. – Он взглянул на небо. – Скоро прилетит фэбээровский вертолет.

 Над западными вершинами гор появился луч солнца.

 – Я не буду ждать, – заявил Коллен и тронул Сандауна.

 Поскольку Лафой был непредсказуем, Коллен решил держаться в стороне от ранчо и дорог, укрываться среди деревьев и холмов. Но ему требовалось отчетливее понять, куда направить Сандауна.

 Какое-то время они молча ехали по проселку, внимательно изучая окрестности.

 – Он должен держаться в стороне от города, туристов и квадроциклов. – Чейз взял висевший на шее бинокль и посмотрел в него.

 – Этот сукин сын сказал Клинтоку, что мы пили вместе пиво после работы в тот вечер, когда была убита студентка колледжа. Мы не пили, но я не стал это опровергать. Решил, что он просто прикрывал меня. А он, оказывается, прикрывал себя. Чейз, я даже не подозревал. Ни разу не возникло и тени подозрений.

 – Никто не подозревал.

 – Ему была нужна не Бодин. Я не могу понять, означает ли это, что она в безопасности, пока он не сообразит, или…

 – Не ломай голову. Она жива. И она умеет постоять за себя.

 – Она умеет постоять за себя, – эхом отозвался Коллен… потому что ему было необходимо так думать. – Я собираюсь жениться на ней.

 – По-моему, это всем известно.

 – Ладно, я поеду отсюда на запад без дороги, а ты через четверть мили держись севернее меня. Восток мы уже осмотрели.

 – Увидишь что-нибудь, подай сигнал.

 Кивнув, Коллен пустил Сандауна вниз по склону, потом поднялся на пригорок и скрылся за деревьями. Он видел следы животных. Оленей, медведя, лося. Сэм научил его читать следы еще давно, когда учил Чейза, Бодин и Рори.

 Но Коллен проехал полмили под восходящим солнцем и не заметил никаких следов человека или автомобильных шин.

 Он проехал через пастбище, где паслись коровы, затем двинулся на север вдоль ограды. Там он увидел еще одну дорогу на ранчо, и, поскольку Элис говорила, что прошла несколько дорог, в его душе появилась искорка надежды.

 Ему следовало подождать Бодин вчера. Почему он не подождал ее под большой красной луной? Такие мысли вызывали у него лишь страх и отчаяние, и он прогнал их. Ему хотелось, чтобы она думала о нем. Может, если она будет думать о нем, он поймет это, почувствует.

 Увидев мужчину, чинившего изгородь, Коллен подъехал к нему.

 – Заблудился, сынок? – Мужчина сдвинул на затылок шляпу и холодным, суровым взглядом окинул Коллена и кобуру у него на бедре.

 – Нет, сэр. Это ваша земля?

 – Верно. И я полагаю, у тебя есть причина находиться на ней?

 – Да, есть. Вчера вечером была похищена женщина. У нас есть основания считать, что ее держат где-то в этих местах.

 – У тебя есть жетон?

 – Нет, но другие тоже ищут ее. Она моя женщина.

 – Ну, у меня ее нет. Может, она убежала.

 – Нет. Это Бодин Лонгбоу.

 Теперь его взгляд стал озабоченным.

 – Я знаю Лонгбоу. Бодин – их девочка? Та самая, что управляет комплексом?

 – Верно. Я ищу дом, где живет Лафой. Джон Джеральд Лафой. У него сын Изи.

 – Не знаю. Даже не слышал о таком.

 – У него дом и как минимум один сарай. Старая лошадь, собака, корова, несколько кур. Живет замкнуто. У него какие-то дела с «истинными патриотами».

 – Никакого Лафоя не знаю, но в миле отсюда, если напрямую, есть одно место. – Он махнул рукой на северо-запад. – Там живет Чокнутый Макс – так прозвал его мой сын. Мой парень и его приятели ездили туда на лошадях и однажды наткнулись на этого нищеброда – он не фермер, а просто захватил кусок земли и живет себе, – и он прогнал их. Я поговорил с ним об этом, но это произошло лет десять назад. Свободный гражданин, полоумный, на мой взгляд, но он живет и дает жить другим. Мы стараемся не встречаться друг с другом.

 В душе Коллена вновь вспыхнула надежда.

 – У вас есть телефон?

 – Да.

 – Позвоните шерифу Тейту и расскажите то, что рассказали мне. И объясните, как найти тот дом.

 – Ты думаешь, это он сгреб ее?

 – У него есть сын. Да, это они похитили ее.

 – Ты подожди, я сейчас схожу за лошадью. Тут есть короткая дорога. Я поеду с тобой.

 – Я не могу ждать. Позвоните Тейту, – повторил Коллен и пустил Сандауна галопом.

 Ему пришлось сбавить темп в лесной чаще. По дороге он вытащил телефон и позвонил Чейзу. Прокричал, куда надо ехать.

 – Я приеду с севера.

 – Мне осталось полмили, – сообщил Коллен и убрал телефон.

 Не успел он это сделать, как услышал выстрел.

 

 Лафой закрыл дверь и разглядывал Бодин. Он опирался на стенку, заметила она, словно ослаб. Его лицо было болезненным, бледным, глаза красные. Спрятав руку за спиной, она сжала в пальцах тупой нож.

 Она будет драться.

 У него на бедре висела кобура, а на поясе – нож в ножнах.

 Она будет драться.

 – Я так и знал, что он что-то затеял, – все шнырял тут. Вижу, что изолировал стены. Пожалуй, он не такой дурак, каким кажется. – Он посмотрел на койку и снова на Бодин. – Не похоже, что он уже воспользовался своим правом, и это к лучшему. Сын да почитает отца своего. Я глава дома, который теперь будет твоим. Ты Мира, моя жена. Зови меня «Сэр» и будь покорна во всем. Сними одежды и ложись.

 – У тебя больной вид. Тебе нужен доктор. – Бодин хотела, чтобы он подошел поближе, настолько, чтобы она могла пустить в ход свой нож и забрать у него оружие.

 – Сними одежды, – повторил он, глядя на нее. – Я возьму право, данное мне Господом, и ты родишь мне сыновей.

 Она неподвижно стояла на месте. Если она попятится, он увидит, что ее нога не в оковах.

 – Пожалуйста. – Она постаралась произнести это так, чтобы он уловил в ее голосе страх. – Пожалуйста, не надо. Не обижай меня.

 Однако это не сработало. Одной рукой он схватил Бодин за рубашку, рванул ее, а другой ударил в висок. Со звоном в ушах и слезами она размахнулась и ударила его ножом в шею.

 Он покачнулся от неожиданности и боли и потянул ее за собой. Из его шеи хлынула кровь, и Бодин мгновенно схватилась за рукоятку пистолета. Страшный приступ кашля бросил негодяя вперед. Она оказалась под ним, ругаясь, крича, тыча в него ножом, и одновременно пытаясь вытащить пистолет.

 Его рука сомкнулась на ее горле и сдавила с ужасной силой. И тут она услышала другой крик, не ее, и тяжесть навалившегося не нее тела пропала.

 Она увидела, как Изи швырнул отца о стену.

 – Она моя! Уйди!

 – Я изобью тебя в кровь, парень.

 – Ты врал мне! – Изи вцепился руками в отцовское горло. – Я мог бы убить тебя, когда ты спал. И я чуть не убил.

 Отползая в сторону, Бодин видела, как кулак Лафоя ударил в лицо Изи. Озверев, они набросились друг на друга, а она вскочила на ноги и кинулась прочь.

 Щербатые плитки двора, старая лошадь, тощая корова, цепь и собачий ошейник на земле.

 Бодин вспомнила об Элис и в панике побежала к лесу.

 Сарай и два пикапа. Совершив над собой усилие, она сменила направление, стараясь не поддаваться панике, а бежать, просто бежать. В одной из машин может быть ключ зажигания.

 Она уловила крик, но продолжала бежать. А когда за спиной услышала топот, повернулась и подняла пистолет. Она целилась в Изи.

 – Клянусь, я убью тебя. И рука у меня не дрогнет.

 Он остановился и поднял руки. Изо рта у него текла кровь, но он улыбался:

 – Все в порядке. Теперь все в порядке. Я остановил его. Нечего ему забирать то, что принадлежит мне по праву. Все нормально, и ты будешь моей женой. Я все продумал. Мы будем как дети Адама и Евы. У нас будет семья. А потом я возьму еще и Челси. Я ей нравлюсь. Вы будете как сестры.

 – Ничего не выйдет. На колени.

 – Тебе будет хорошо со мной. Я умею.

 Он сделал еще шаг, и она решила стрелять, может, даже убить его.

 – Не заставляй меня это делать, – предупредила она.

 Тут она перевела дуло пистолета на мужчину, выскочившего из подвала с ножом в руке. В его глазах горела смертельная злоба.

 – Почитай отца твоего! – закричал Лафой, и Бодин выстрелила. Затем выстрелила второй раз, поскольку он даже не замедлил бег, и третий. Сэр рухнул на землю.

 – Ты застрелила его, – удивленно проговорил Изи, наклонив голову набок. Он подошел к отцу и ткнул его носком сапога. – Кажется, он сдох.

 – Мне жаль.

 – Он был жестокой скотиной. Вот почему у него не задерживались жены. Он все время их закапывал. Я не хотел быть жестоким к тем двум, которых выбрал до этого. Я не виноват, так получилось. Я не буду жестоким к тебе.

 – Пожалуйста, не вынуждай меня стрелять в тебя. Пожалуйста, не надо. – У Бодин дрожала рука, дрожала сильно, и она боялась, что не сможет нажать на спусковой крючок.

 Он лишь улыбнулся и пошел к ней.

 Они оба услышали конский топот, повернулись и увидели, как Коллен вынул пистолет, а Сандаун перелетел через изгородь.

 – На землю, Изи. Лицом вниз, иначе я прибью тебя.

 Коллен перекинул ногу через шею Сандауна и легко спрыгнул на землю.

 – Ну?

 – Теперь это моя земля. Я имею право…

 Коллен решил не тратить слов. Два мощных удара левой.

 – Держи его тут.

 В ответ Сандаун поставил копыто на спину Изи.

 Оставив Изи лежать на земле ничком под охраной лошади, Коллен подошел к Бодин.

 – Отдай мне. – Он забрал пистолет из ее дрожащей руки и сунул за пояс. – Дай посмотрю, дай посмотрю, где ты ранена.

 – Это не моя кровь. Не моя. Я не ранена.

 – Точно. – Он убрал пистолет в кобуру и прикоснулся к синяку на ее лице.

 – Я выстрелила… я выстрелила…

 – Тсс. – Он обнял ее. – Теперь все в порядке.

 Он услышал вой сирены и стук копыт.

 – Теперь все в порядке, – повторил он.

 – Меня ноги не держат. – Ее колени даже не подгибались – их словно вообще не было.

 – Все в порядке. – Он подхватил ее на руки. – Теперь ты со мной.

 – Я стреляла, я ударила его ножом. Я ударила его ножом в шею, кажется, в шею моим карманным ножиком. Не смогла вытащить им болт, но ударила Сэра в шею. Ты подарил мне нож, и я ударила им Сэра.

 – Хорошо. – Шок, подумал он, и неудивительно.

 Лицо Бодин было бледное, как лед, а зрачки величиной с луну.

 – Я убила его? Он мертв?

 – Не знаю. Он уже не опасен, и это главное. Смотри, вон и Чейз. Твой отец и Рори тоже едут. И Тейт. Слышишь сирену?

 – Я собиралась вылезти в окно, но он вошел в дверь. Сэр, не Изи. Я говорю бессвязно. У меня каша в голове.

 – Скоро это пройдет, – успокоил ее Коллен.

 Чейз спрыгнул с лошади и обнял их обоих.

 – Она не ранена, – сообщил ему Коллен. – Это не ее кровь.

 Кивнув, Чейз повернулся и посмотрел на двух мужчин, лежавших на земле.

 – Это ты сделал? – спросил он у Коллена.

 – Я положил одного, а она другого. – Он оглянулся на машину шерифа, мчавшуюся по разбитой дороге, и сказал Бодин: – Пока не говори с Тейтом. Он подождет, когда ты придешь в себя.

 – Все нормально. Мне уже лучше. Я уже чувствую под собой ноги.

 Но Коллен отнес ее к чурбану для колки дров, сел сам и усадил ее себе на колени.

 – Мы побудем тут немножко.

 – Хорошая мысль.

 Поговорив с Тейтом, Бодин обнаружила, что подробный рассказ помог ей прогнать из головы туман. Она смотрела, как уводили в наручниках Изи, и тот по-прежнему настаивал, что не сделал ничего плохого.

 – Он верит в это, – сказала она. – Считает, что мое похищение, – хотя он собирался схватить Челси, – просто его право. Убийство Билли Джин и Кэрин Эллисон – не его вина, а просто случайность. Он был так воспитан, чтобы верить в это. Я забыла, боже, я забыла вот что. Он сказал про Сэра – Лафоя, – что тому приходилось закапывать своих жен. Думаю, Элис права: были и другие.

 – Мы разберемся с этим.

 – Он хотел убить родного сына. Он выбежал с ножом в руке. Не желал уступать. У меня было оружие. У меня было оружие, и я применила его.

 – Милая, не беспокойся. – Тейт похлопал ее по коленке. – Ясно как день, что ты защищала свою жизнь, и более чем вероятно, что ты спасла жизнь парня, который втянул тебя в эту историю.

 – Я первая ударила его перочинным ножом – в доме. Он подошел ко мне, он подошел ко мне, когда я не захотела раздеться и лечь, как он мне велел. Мне надо было, чтобы он подошел ко мне близко. И тогда я нанесла удар ножом – это ты подарил его мне, – обратилась она к Коллену. – На мой день рождения, когда мне исполнилось двенадцать лет.

 Коллен, изумившись, приподнял брови.

 – Ты хранила его все это время…

 – Хороший нож. Я хочу получить его обратно. Ты можешь отдать его?

 – Пока он нужен как вещественное доказательство, но потом я верну его тебе.

 – Он сильно затупился. Я пыталась вырубить им болт из стены, не получилось, но я открыла с его помощью замок.

 – Неужели ты все это сделала? – Коллен поднес к губам ее ободранные пальцы.

 – Я возилась страшно долго, но все-таки открыла замок и сняла с ноги оковы. И уже думала, как мне добраться до окна… Хотела добраться до окна, разбить его и вылезти. Бежать. И еще попытаться найти какое-то оружие. Вот такую программу я себе наметила.

 – Готов поспорить, тебе бы все это удалось, – кивнул Коллен и уткнулся лицом в ее волосы.

 – Потом вошел он. Не Изи, а сам Лафой. Он ударил меня, разорвал на мне рубашку. Изи тоже стукнул меня два раза, но его я могла бы уговорить. А вот с Лафоем ничего не получилось бы, это я сразу поняла. Он казался больным – я забыла сказать. Как будто долго болел. У него начался приступ кашля. Я ударила его ножом два раза, и он упал на меня. Я ухватилась за рукоятку его пистолета и как раз вытаскивала его из кобуры, когда вошел Изи и оттащил его от меня. Я убежала – в дверь, а не в окно. Увидела пикапы и кинулась к ним. Я надеялась уехать на одном из них, но тут за мной выбежал Изи. Я подумала, если мне придется стрелять в него, что я тогда скажу Элис? Следом за Изи появился Лафой с ножом. Потом прискакал Коллен – как раз в тот момент, когда я решила, что мне все-таки придется выстрелить в Изи.

 – Пока достаточно, – сказал шериф. – Я заеду к тебе, когда мы тут разберемся. Вот и твой отец.

 – Мне надо встать и показать ему, что у меня все нормально.

 Коллен отпустил Бодин, но через несколько секунд ее подхватил на руки Сэм.

 Ей будет трудно говорить с Элис. Но она знала, что это придется сделать. Домой Бодин поехала с отцом – он был очень расстроен – и всю дорогу держала его за руку.

 Все женщины стояли на веранде – ее родные, а также Джессика, Клементина, Челси. Бодин увидела бледные лица, круги под глазами, слезы. Мать, бросившись к ней, сжала в объятиях и зарыдала.

 – Пойдем в дом, ты приведешь себя в порядок и переоденешься, – сказал отец.

 – Подожди. Давайте мы все – все – сначала присядем на веранде, – попросила она отца. – Мне нужно немного побыть среди своих.

 – Мне трудно сейчас отпускать тебя с моих глаз. – Сэм поцеловал ее и дал знак всем, кто прибыл следом за ним, проехать за дом и выгрузить лошадей из трейлера.

 Бодин обняла по очереди всех женщин, крепко обняла. Она увидела немой вопрос и надежду в глазах Элис, и у нее сжалось сердце.

 У Клементины дрожал подбородок, но она сумела отрывисто сообщить, что приготовила целый кувшин лимонада и сейчас его подаст.

 – Клем, я бы выпила колы, если можно.

 – Я принесу тебе.

 – Я помогу. – По щекам Челси текли слезы.

 Клементина обняла ее за плечи.

 – Мне пригодится твоя помощь. Пойдем со мной, миленькая.

 – Элис. – Бодин взяла тетку за руку, понимая, что надо сказать ей правду. – Давай сядем. Я должна сообщить тебе нечто печальное.

 – Сэр ударил тебя по лицу?

 – Да, но это все, что он смог сделать.

 Всхлипнув, Элис села на ступеньку веранды.

 – Ты убежала. Ты убежала, и он не успел обидеть тебя еще больше и проделать все те ужасные вещи. Я так рада. Теперь Бобби посадит его за решетку. Бобби – закон. Бобби запрет его.

 – Он мертв, Элис.

 Элис заморгала и вытерла слезы.

 – Мертв?

 – Ты больше никогда его не увидишь. Он больше никогда никого не обидит. Но, Элис, не Сэр похитил меня и запер.

 – Этим занимается Сэр. – Задрожав, она взяла Бодин за руку.

 – Коллен рассказал мне. Оказывается, ты поняла, что Изи – это твой Рори, которого Сэр забрал у тебя. Благодаря этому они нашли меня, Элис. Ты помогла им найти меня.

 – Я не хотела, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

 – Знаю.

 – Рори увез тебя. Мой Рори. Он увез тебя и запер.

 – Лафой – Сэр – сказал ему, что ты умерла. Он сказал ему, что ты умерла при родах. Изи не знал, что у него есть мать. А Сэр научил его плохому.

 Кора, сев рядом с Элис, гладила ее по спине.

 – До этого он пытался похитить двух женщин, потому что этому его научил Сэр. И они… умерли.

 – Сэр сидит в нем… Как его имя, его настоящее имя?

 – Джон Джеральд Лафой.

 – Джон Джеральд Лафой сидит в нем, и это он забрал Рори у меня, прежде чем я успела его научить, что хорошо и что плохо, прежде чем успела вложить в него часть меня – нас. Он был милым малышом, я старалась хорошо заботиться о нем. Он сядет в тюрьму?

 – Да, но я думаю, ему нужна помощь, и он ее получит.

 – От доктора Минноу.

 – Возможно. И я полагаю, через пару дней, а может, и быстрее тебе позволят повидаться с ним и поговорить.

 Сдерживая рыдания, Элис прижала ладонь к губам.

 – Не хочу, чтобы ты ненавидела меня.

 – Этого никогда не случится.

 – Я… я хочу увидеть его, сказать ему, что у него есть мать. Он совершил ужасные поступки, но у него есть мать. Мама…

 – Я пойду с тобой.

 – И я, – сказала Мисс Фэнси и сжала руку Морин. – Рин.

 – Я отвезу вас. Но я не могу видеть его, Элис, просто не могу, но вас отвезу.

 – Потому что ты моя сестра.

 – Потому что я твоя сестра.

 Элис поцеловала Бодин в щеку, на которой темнел синяк.

 – Приложи лед. Сейчас ты выпей колы, а потом твоя мама поможет тебе привести себя в порядок. Я люблю тебя.

 – Я тоже люблю тебя. – Бодин, встав, взяла мать за руку и протянула другую руку Джессике. – Мы сейчас почти как сестры, и мне понадобится твоя помощь. И еще ты расскажешь мне, как идут дела на комплексе.

 – Там все нормально, – заверила ее Джессика.

 Вздохнув, Мисс Фэнси опустилась на ступеньку рядом с Элис, с другой стороны сидела Кора. Элис сказала:

 – Я буду жить с вами в Бодин-Хаусе. Я буду жить там и работать иногда с лошадьми. Я буду говорить еду, вязать и постараюсь быть хорошей матерью моему Рори. Мы, три старые леди, будем жить в нашем красивом доме.

 – Кого это ты назвала старой, девочка? – возмутилась Мисс Фэнси, и Элис склонила голову.

 – Я теперь все время буду красить волосы, чтобы они были как у тебя. Я буду печь бисквиты и ездить галопом. Я буду петь вместе с сестрой и не буду ничего бояться. Потому что я убежала и вернулась домой.

 Она обняла мать и прижалась к ней.