• Опасные тайны, #2

Глава 5

 – Сколько лет, сколько зим, Роско! – Тип-тон пожал руку Росси и широким жестом пригласил пройти на веранду. – Хотел бы я знать, почему ты до сих пор не сел в мое кресло.

 – Я над этим работаю, капитан.

 – Ладно, присаживайся, и мы поработаем над содержимым вот этих банок. – Типтон с размаху бросился в кресло-качалку, возле которого стоял переносной охладитель. Из охладителя выглядывало шесть банок «Будвайзера». – Как поживает супруга?

 Росси взял предложенное пиво и, аккуратно вскрыв жестянку, уточнил:

 – Которая?

 – Прости, я совсем забыл. Ты ведь был женат дважды, и оба раза неудачно. – Типтон чокнулся пивом с Росси и, запрокинув голову, сделал могучий глоток. – Развод в нашей профессии – зло почти неизбежное. Правда, мне повезло…

 – И как поживает миссис Типтон?

 – Цветет, Роско, цветет… – Он сказал это легко, почти небрежно, но в голосе капитана прозвучала искренняя гордость. – Через две недели после того, как я вышел в отставку, она устроилась на работу… – Капитан с довольным видом покачал головой. – Миссис Типтон утверждает, что теперь, когда дети выросли, она должна чем-то заполнять свое свободное время. При этом мы оба понимаем, что только это способно помешать ей нанести мне множественные ушибленные раны тупым тяжелым предметом. В общем, мы неплохо устроились: я оборудовал себе столярную мастерскую на заднем дворе, а она торгует ботинками в универмаге.

 Типтон улыбнулся и снова приложился к банке.

 – Мне повезло, Роско, – повторил он. – Не каждая женщина сможет жить с полицейским, пусть даже он на пенсии.

 – Ну, об этом можете мне не рассказывать, – заметил Росси. За последние двадцать лет он дважды был женат, но оба раза его семейная жизнь закончилась разводом, и он хорошо усвоил урок, чтобы не повторять одни и те же ошибки. – А вы хорошо выглядите, капитан.

 Это было правдой. За последние три года Типтон слегка пополнел, но это было ему только к лицу. Во всяком случае, глубокие морщины, прорезавшие его щеки и лоб за годы службы, слегка разгладились, жесткое лицо округлилось и казалось спокойным и умиротворенным. Капитан был одет в джинсы и мягкую домашнюю рубашку, а бейсболка с эмблемой «Канзасских иволг» прикрывала то, что осталось от его жестких, черных с проседью волос.

 – Многие копы неуютно чувствуют себя на пенсии, – заметил Типтон. – Отставка кажется им чем-то вроде глубокой старости. Что касается меня, то мне, напротив, нравится. У меня есть моя мастерская… Кстати, эту качалку я сделал сам.

 – В самом деле? – Росси с интересом оглядел скрипучее кресло. Кресло сильно кренилось на левую сторону, чего не могла скрыть даже его ярко-голубая раскраска, призванная отвлечь внимание от изъянов этого внушительного сооружения. – Должно быть, очень приятно самому мастерить такие штуки, – вежливо заметил он.

 – Еще как приятно! – Типтон довольно улыбнулся. – А кроме того… Ты же не знаешь, ведь у меня три внука! И куча времени, чтобы заниматься с ними. Мы с женой планируем этой осенью отправиться в путешествие вверх по реке Святого Лаврентия и взять их с собой.

 – Похоже, у вас теперь есть все, капитан.

 – Чертовски верно! – Типтон с удовольствием променял бы все это на ночные дежурства в участке или на простую службу патрульного, но промолчал. – Я славно потрудился, и тихая, спокойная жизнь на пенсии кажется мне достойной наградой за хорошую работу.

 – Насчет хорошей работы никто не спорит. – Росси отпил глоток из своей банки. Он предпочитал импортное пиво, но упоминать об этом сейчас было бы неуместно. – Вы, наверное, не следите за тем, что творится сейчас в округе, однако о деле, которое я веду, вы должны были слышать.

 – Конечно, я время от времени просматриваю заголовки… – с великолепной небрежностью заметил Типтон, хотя каждую газету он прочитывал от корки до корки, с жадностью ища сообщения об убийствах и других тяжких преступлениях.

 – Тогда вы, наверное, помните – убийство на ипподроме в Чарльстоне.

 – Как же, как же!.. Кто-то ранил ножом конюха, а лошадь прикончила беднягу. Ты закрыл это дело, – припомнил Типтон. – А сейчас у тебя в работе другой конюх, Липски, кажется.., дело о самоубийстве.

 – Это дело еще не закрыто… – Росси откинулся на спинку своего кресла, следя за скворцами, которые вились над самодельной кормушкой, явно вышедшей из той же мастерской, что и кресло-качалка. Она была установлена на столбе прямо посередине газона, а под ней, с деланным равнодушием наблюдая за птицами, сидел толстый рыжий кот с темными полосами поперек спины. Почему-то Росси подумалось, что со стороны они с капитаном выглядят просто как двое добрых соседей, коротающих время за праздным разговором.

 – Во-первых, мы не нашли предсмертной записки, а во-вторых, этот парень, Липски, ни в коей мере не был склонен учинить над собой что-то в этом роде. Да способ самоубийства не подходит.

 Он объяснял все это точно и подробно, словно писал отчет, охватив все известные ему факты, начиная с увольнения Липски и вплоть до его загадочной смерти.

 – Иными словами, Липски был вспыльчивым, склонным к насилию человеком, который кое-что знал о лошадях, – подвел итог Росси. – Друзей у него не было, по работе он не продвигался. В свое время у него были кое-какие трения с законом – оскорбление действием, нападение, нарушение общественного порядка, совершенное в состоянии опьянения.

 – Я понял, – кивнул Типтон. – Этот человек скорее пустился бы в бега, чем стал травиться лошадиным ядом. Но, с другой стороны, у него был доступ к этой отраве.

 – Не у него одного. К тому же Липски охотился за лошадьми Слейтера, вероятнее всего – на почве личных неприязненных отношений. Он, я полагаю, жутко злился, когда Слейтер вышиб его с работы, вот и попытался отомстить как мог. Старый конюх застал его на месте преступления, Липски запаниковал и ударил его ножом. Но почему, почему, имея на руках свежий труп, он не ударился в бега, капитан? Почему он засел в мотеле в часе езды от Чарльстона?

 – Потому что он кого-то ждал. Кого-то, кто подсказал бы ему, что делать дальше.

 – И этот кто-то поднес ему коктейль, который отправил Липски на тот свет. На бутылке с джином не было никаких отпечатков, капитан. Она была вытерта начисто.

 Эта подробность заставила Типтона улыбнуться и поглядеть на своего кота, который продолжал терпеливо сидеть под кормушкой. Кот, как и его хозяин, любил маленькие промахи и незначительные ошибки. И не прощал их никому.

 – И поэтому ты продолжаешь расследовать это дело. Дело об убийстве, – проговорил Тип-тон. – Ты не пробовал повнимательнее присмотреться к этому Слейтеру?

 – Пробовал. Интересный тип. Разносторонний, я бы сказал. В свое время он отбывал срок…

 – За что?

 – Азартные игры. Случись это двумя месяцами раньше, и он проходил бы по делу как несовершеннолетний. – Росси рассеянно побарабанил пальцами по поручню кресла. – С тех пор Слейтер старается держаться подальше от всего, что могло бы быть расценено как противоправное. Во всяком случае, никаких материалов на него к нам не поступало. Вырос он на улице, мать умерла, когда он был подростком. Отец – горький пьяница; несколько раз его задерживали за мошенничество, за подделку денежных знаков, за попытку воспользоваться фальшивым чеком, но ему всякий раз удавалось вывернуться. Несколько лет назад Слейтер-старший избил проститутку в Таосе, но ничего серьезного за ним по-прежнему не числится. Сын порвал с папашиным окружением после отсидки и с тех пор ни во что противозаконное не вмешивался. Я, конечно, не поручусь, что не он разделался с Липски, но мне это кажется маловероятным. Слейтер вломился бы в мотель и размазал ублюдка по стенке. Яд не в его характере.

 – Кто еще у тебя есть на примете, кроме Слейтера?

 – Практически никого. Никого, кто вписывался бы в картину. Вы не смотрели дерби, капитан?

 – В мире существует только один настоящий спорт – это бейсбол. – Типтон поправил на голове кепку. – Впрочем, я что-то слышал… Вроде какая-то лошадь сломала ногу…

 – Эта лошадь была по уши накачана наркотиками, капитан. И погибла от передозировки. А Слейтеров жеребец пришел к финишу первым.

 – Так… – Типтон задумчиво допил свое пиво. – Куда ты клонишь, Роско?

 – Я не совсем уверен, но… Может оказаться так, что мне потребуется вернуться на двадцать три года назад, капитан. Дело Наоми Чедвик.., вы его помните? Что вы можете рассказать мне об этой женщине?

 – Любопытно! – Типтон положил пустую жестянку на пол и расплющил ее, наступив башмаком. – За сегодняшнее утро я слышу это имя во второй раз. Ее дочь звонила мне часов в десять… – Он бросил взгляд на часы. – Скоро она должна быть здесь.

 – Келси Байден едет сюда?

 – Она хочет поговорить со мной о своей матери, – Типтон откинулся на спинку качалки, явно наслаждаясь пронзительным скрипом сухого дерева. – Она тоже хочет, чтобы я вернулся в прошлое.

 

 – Тебе следовало бы остаться на ферме, – пробормотала Келси. – До скачек в Бельмонте осталась всего неделя.

 – Джеми превосходно справится и без меня, – беззаботно откликнулся Гейб, лихо вписываясь в поворот. – Собственно говоря, он чувствует себя гораздо спокойнее, когда я не путаюсь у него под ногами.

 – И все равно мне неловко, что я вынудила тебя бросить дела. Я и сама справилась бы с этим.

 – Келси… – С выражением бесконечного терпения на лице Гейб взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Заткнись, пожалуйста, а?

 – Не могу. Я слишком волнуюсь. Этот человек арестовывал мою мать, допрашивал ее и в конце концов засадил в тюрьму. И теперь я собираюсь просить его, чтобы он помог мне доказать, что он тогда ошибся. И я опять солгала Наоми!

 Она-то думает, что мы поехали кататься на машине.

 – Мы едем на машине, разве нет?

 – Не в этом дело, – резко возразила Келси. – Дело в том, что я обманываю ее и Моисея. И всех остальных. А ради чего? Ради своей собственной прихоти, ради дурацкого стремления убедиться, что у меня в роду не было убийц?

 – Тебя действительно это волнует?

 – Нет. – Келси с силой потерла глаза. – Я сама не знаю. Что-то в этом роде. Наследственность – страшная штука.

 Она поморщилась.

 – Я не утверждаю, что наследственность – это единственный фактор, который формирует характер. Окружение… – Она смущенно замолчала.

 – С точки зрения наследственности и окружения я – потомственный негодяй, – пробормотал Гейб. – Я все ждал, когда ты до этого додумаешься.

 – Я вовсе не тебя имела в виду, – попробовала защищаться Келси. – И не в этом дело… Я вообще не знаю, что я делаю, – прошипела она сквозь стиснутые зубы, мысленно проклиная себя. – Мои слова не имеют никакого отношения ни к тебе, ни к моим чувствам.

 – Давай-ка на минуточку отвлечемся… – Гейб подумал, что совершил глупость, всерьез рассчитывая, что этот момент – такой, как сейчас, – никогда не настанет. Он начал эту игру без расчета, на чистом азарте – и проиграл. Ну что ж, если проигрывать, так по-крупному…

 – Твои сомнения относительно самой себя основываются на истории твоей семьи… Помолчи, – бросил он, увидев, что Келси собирается его перебить. – Давай откроем карты. Видимо, у тебя есть сомнения и в отношении меня.., потому что у меня, считай, не было никакой семьи вообще.

 Гейб гнал машину на большой скорости, выбирая пустынные проселочные дороги, где можно было не опасаться полицейских патрулей. Каждый поворот сопровождался возмущенным визгом шин, но он не сбрасывал газ, словно надеясь, что быстрая езда освободит их от владевшего обоими напряжения.

 – Это не так, Гейб. Я бы не стала спать с тобой, если бы у меня были какие-то сомнения на твой счет.

 – Стала бы, в том-то и дело, что стала бы! Просто тебе удобнее не обращать внимания на сомнения, когда гормоны берут верх над разумом и логикой. Мы с тобой оба хороши в постели. Я бы сказал – чертовски хороши. Вся беда в том, что рано или поздно логика в тебе все же возобладает. В моих жилах течет скверная кровь, Келси, и этого нельзя изменить никаким способом.

 Говоря это, Гейб продолжал внимательно смотреть на дорогу, однако он не мог не чувствовать на себе горящего взгляда Келси.

 – Происхождение… О, оно всегда останется при тебе. Его можно замазать, спрятать под дорогими тряпками и заученными манерами, но твоя сердцевина всегда останется такой же, какая была дана тебе от рождения. Мне в моей жизни приходилось видеть и совершать вещи, которые способны были бы перевернуть, потрясти твою систему ценностей до самого основания. Да, я не передергиваю в карты и не прикладываюсь к бутылке, но это, пожалуй, единственное, чего я не попробовал. Если не касаться этих интимных подробностей, то о себе я могу сказать просто: я хотел иметь то, что имел Канингем, и я нашел способ этим завладеть. Я хотел залучить тебя в свою постель, и я бы сделал все, что в моих силах, чтобы мое желание исполнилось.

 – Понимаю… – Теперь Келси смотрела прямо перед собой. Скорость не пугала ее, ее пугал Гейб. – Значит, это просто секс?

 Несколько мгновений он не отвечал, и взгляды обоих устремлялись вперед, где за ветровым стеклом петляло узкое асфальтированное шоссе.

 – Нет, – сказал он наконец. – Но, клянусь богом, я хотел бы, чтобы это был просто секс.

 Келси прикрыла глаза и негромко, прерывисто вздохнула.

 – Притормози-ка… – пробормотала она. Когда Гейб не обратил на нее внимания, она выпрямилась на сиденье и властно приказала:

 – Сверни к обочине и останови эту чертову машину, Слейтер!

 Покрышки протестующе взвизгнули, когда Гейб вдавил педаль тормоза и резко рванул руль. Машину вынесло на обочину, и из-под колес брызнул во все стороны гравий.

 – Если ты думаешь, что я позволю тебе выйти здесь, – холодно сказал он, – то ты сильно ошибаешься. Я отвезу тебя в Рестон или обратно домой.

 – Я не собираюсь выходить.

 – Вот и хорошо. Тебе уже давно пора понять, что я не намерен отпускать тебя от себя. Ни здесь, ни где-нибудь еще. Я уже давал тебе шанс отступить, но ты им не воспользовалась.

 Келси еще никогда не видела Гейба в таком состоянии.

 – Никакого шанса ты мне не давал, – откликнулась она. В ответ Гейб резко повернулся к ней и схватил за отвороты жакета.

 – Это была твоя единственная возможность, Келси Байден. Больше ты ничего подобного от меня не дождешься. Провались все пропадом – и твои понятия о добре и зле, и твое безукоризненное воспитание, и твой кантри-клуб, и все остальное, что стоит у меня на пути! И запомни – просто так я тебя не отпущу!

 Келси почувствовала, как внутри ее вскипает холодное бешенство.

 – Превосходно, Слейтер. Поскольку ты решил вести себя со мной как неандерталец, я, пожалуй, не скажу тебе то, что хотела сказать. Что я люблю тебя.

 Пальцы Гейба, сжимавшие ее жакет, безвольно обмякли, руки опустились. Все его тело вздрогнуло, словно сведенное болезненной судорогой, но взгляд оставался прикован к глазам Келси, а выражение лица говорило только об одном – схватка еще не окончена. И все же Келси чувствовала, что он, как боксер после пропущенного удара, лежит на ринге и рефери уже ведет счет секундам.

 – Ты сама не знаешь, что ты говоришь. И тут она ударила его. Когда ее кулачок врезался ему в ребра чуть ниже сердца, оба ахнули от удивления.

 – Я этого не выношу, – Келси оттолкнула его руки, которые продолжали бессильно цепляться за лацканы ее жакета. – Мне не нравятся неандертальцы. К тому же меня просто тошнит от мужчин, которым кажется, будто мое сердце и разум бездействуют. Я вполне способна разобраться в том, что они мне подсказывают. И хотя мне кажется, что в данный момент времени это было бы не слишком уместно, я повторю: я люблю тебя, Габриэл Слейтер. А теперь заводи свою дурацкую машину, и давай забудем обо всем, что здесь произошло.

 – Дай мне пару минут, – пробормотал Гейб, чувствуя, что сейчас он не смог бы проехать и на трехколесном велосипеде.

 Келси фыркнула и, скрестив на груди руки, вытянула ноги, насколько позволял ей салон «Ягуара».

 – Хорошо. Отдыхай, приходи в себя. У меня по крайней мере будет достаточно времени, чтобы подумать над тем, как заставить тебя страдать.

 – Иди сюда…

 Гейб потянулся к ней, Келси отпихнула его локтем.

 – Руки прочь, Слейтер!

 – О'кей. Я буду обнимать тебя в своем воображении, поскольку для признания в любви это обязательное условие. Я люблю тебя.

 Келси, нисколько не смягчившись, тем не менее заинтересованно повернулась к нему.

 – А это.., это тоже происходит в твоем воображении?

 Дождавшись утвердительного кивка, Келси слегка приподняла брови.

 – И давно?

 – Несколько недель. Я думал, что со временем это пройдет. Как вирус… – Он поднял вверх обе руки, когда Келси отдернулась к самой дверце. – Ты собираешься снова меня ударить?

 – Возможно. – Будь она проклята, если рассмеется! – подумала Келси, хотя ей было невыносимо трудно не расхохотаться под взглядом Гейба. – Вирус?

 – Да. У вирусов есть одна особенность, о которой я совершенно забыл. Их не убьешь никакими антибиотиками – они просто отступают и прячутся в самом укромном уголке твоего организма, чтобы воспрянуть духом, как только для этого возникнут подходящие условия. Например, когда ты абсолютно беззащитен… – Он взял ее за руку и поднес к губам. – Я пытался справиться со своей болезнью, но…

 – Но…

 – Я чувствую себя лучше. Уже лучше… – Гейб наклонился к ней и страдальчески сморщился. – Боже, какой момент! Ну почему мы не у меня дома, одни!..

 – Ничего страшного. – Она наклонила голову, слегка коснувшись губами его щеки. – Мы свое наверстаем. При первой возможности.

 Теперь уже Гейб коснулся ее губ поцелуем, и Келси ответила ему со всей страстью.

 – Все так запуталось… – пробормотала она. – И в то же время мне кажется, что все правильно. Как это может быть?

 – Жребий, счастливый жребий, – откликнулся Гейб и, слегка отстранившись, поглядел ей прямо в глаза. – Надо только постараться, чтобы все осталось как есть.

 – Мы постараемся. – Келси нежно коснулась ладонью его щеки. – Все хорошо и будет еще лучше.

 

 Первым, что бросилось в глаза капитану Типтону, когда мужчина и женщина выбрались из модной спортивной машины иностранного производства, был характер их отношений. Он сразу понял, что перед ним любовники. Мужчина не сделал ничего особенного – просто положил руку на плечо женщине, просто поднял взгляд и улыбнулся, но капитану сразу стало все ясно.

 Потом он заметил, что женщина была просто точной копией Наоми. Той самой Наоми, которую он отправил за решетку.

 Разумеется, его наметанный глаз не упустил едва заметных различий. Линия губ дочери была мягче, щедрее, высокие скулы выступали не так сильно, а походка была более мягкой. Наоми, помнится, вышагивала куда энергичней, и движения ее ног наводили на мысль о ножницах в проворных руках парикмахера. И когда она шла, мужчины в радиусе полумили останавливались, разинув рты.

 И все же капитан был рад, что Келси Байден предварительно позвонила. В противном случае он, наверное, пережил бы настоящее потрясение, когда, подняв взгляд, увидел бы на своей подъездной дорожке призрак женщины, которую он не мог забыть, как ни старался.

 – Капитан Типтон? – По губам Келси скользнула улыбка, скользнула и погасла, как только ее взгляд упал на лейтенанта Росси. – И вы тоже здесь, лейтенант? Признаться, на встречу с вами я не рассчитывала.

 – Мир тесен, не правда ли? – Росси чувствовал, что его присутствие раздражает Келси, и испытывал от этого какое-то извращенное удовольствие. Чтобы сделать это ощущение как можно полнее, он основательно приложился к пиву, которое держал в руке. В конце концов, он мог себе это позволить, поскольку находился не при исполнении служебных обязанностей.

 – И, раз уж я здесь, позвольте мне представить вас друг другу. Келси Байден, Габриэл Слейтер. А это капитан Джим Типтон, мой бывший начальник.

 – Роско всегда придавал большое значение формальностям. – Типтон ухмыльнулся, заметив, как брови Келси недоуменно поползли вверх, когда она услышала прозвище лейтенанта. – Прошу вас, присаживайтесь. Хотите пива?

 – Мистер Слейтер не пьет, – вставил Росси.

 – Что ж… Я думаю, у жены есть и чай со льдом. Сходи к ней, Роско, пусть нальет нашим гостям по стакану.

 – Это было бы очень кстати, – быстро проговорила Келси, воспользовавшись возможностью поставить Росси в положение официанта, и без церемоний уселась на верхней ступеньке крыльца. – Спасибо, что нашли время принять меня, капитан.

 – Нет проблем, мисс. Чего-чего, а времени у меня больше чем достаточно. Как поживает ваша матушка?

 – Очень хорошо. Так вы ее помните?

 – Вряд ли я когда-нибудь ее забуду… – Типтон решил переменить тактику, чтобы, так сказать, завоевать территориальное преимущество. – Роско сказал мне, мистер Слейтер, что вас можно поздравить. Ваша лошадь, похоже, может завоевать три главных приза сезона и стать «трижды венчанной». Я, правда, не слишком хорошо разбираюсь в скачках, мой спорт – бейсбол.

 Гейб вежливо поклонился. Он тоже кое-что знал по части тактики.

 – В этом году я бы поставил на «Птиц», капитан. У них отличный набор подающих, а мимо инсайда и муха не пролетит.

 – Это верно! – Типтон в восторге хлопнул себя по коленке. – Богом клянусь, мистер Слейтер, вы совершенно правы! Вчера вечером они буквально растерзали «Соек». Вы не видели репортаж? Чертовы канадцы…

 Гейб любезно улыбнулся и достал из кармана сигару.

 – Я застал только самый конец, но зрелище было впечатляющее. – Он протянул сигару Типтону и, когда тот благосклонно принял ее, поднес ему зажигалку. – Последние три подачи вообще не поддаются описанию. Благодаря им мой капитал возрос на пятьдесят долларов – я выиграл их у помощника тренера.

 Типтон выпустил изо рта аккуратное колечко дыма.

 – Ну, сам я никогда не играю, – прогудел он. Гейб достал еще одну сигару, щелкнул зажигалкой и, прикуривая, поглядел на капитана сквозь пламя.

 – Зато я играю. – Он выдохнул дым и благосклонно кивнул Росси, появившемуся на веранде с двумя высокими стаканами лимонного чая.

 – Благодарю вас, лейтенант.

 – Роско предпочитает футбол, – шутливо заметил Типтон. – Мне так и не удалось приучить его любить спортивные игры, которые требуют не только силы, но и мозгов.

 – Меня все больше начинает интересовать спорт королей, – возразил Росси, снова усаживаясь на место. – Так, например, я собираюсь съездить в Бельмонт. Надеюсь на вашу победу, мистер Слейтер.

 – Мы все надеемся.

 – Ну ладно, – вставил Типтон. – В конце концов, мисс Байден приехала сюда не для того, чтобы обсуждать достоинства разных видов спорта. Вы ведь приехали сюда, чтобы поговорить насчет одного давнего дела, верно? – И он дружески улыбнулся Келси.

 – Что вы можете рассказать мне об Алеке Бредли, капитан?

 Типтон поджал губы: вопрос Келси удивил его. Он был уверен, что ее интересует прежде всего Наоми. Заинтригованный, капитан полуприкрыл глаза и вернулся на двадцать три года назад.

 – Алек Бредли, тридцати двух лет, прибыл к нам из Палм-Бич. Некогда он был женат на женщине на пятнадцать лет старше его. При разводе она заплатила ему щедрые отступные, но к тому времени, когда Бредли повстречался с вашей матерью, он, похоже, успел потратить большую часть этих денег.

 – Чем он занимался?

 – Очаровывал леди– Типтон пожал плечами– Завязывал знакомства и пытался выжать из них какие-то деньги. Когда мог – играл на скачках. У него даже был свой собственный смокинг… – Типтон сделал небольшую паузу, – чтобы глотнуть пива. – В нем мы его и нашли.

 – Вам он не нравился, – заключила Келси. Типтон выпустил три колечка дыма – отчасти для развлечения, отчасти для того, чтобы собраться с мыслями.

 – Когда я впервые встретился с Бредли, он был уже мертв, но вы совершенно правы – такого типа я вряд ли пригласил бы к себе домой. В процессе расследования мне довелось узнать довольно много о привычках и характере Алека Бредли, но самое главное заключалось в том, что он сделал своей профессией ухаживание за пожилыми женщинами, подчеркну – обеспеченными женщинами И они хорошо платили ему – давали деньги, дарили подарки, знакомили со своими подругами, такими же авантюристками, как и они сами. Если Алек считал, что ему платят слишком мало, он использовал шантаж. Я не знаю, как называют таких типов сейчас, но в мое время их называли жиголо…

 – Пиявками или котами, – с готовностью подсказал Гейб.

 Капитан удостоил его благосклонного кивка. У этого Слейтера есть вкус, решил Типтон. Он хорошо разбирается в женщинах. И в сигарах.

 – В общем, этот факт характеризует его достаточно красноречиво, – продолжил он. – К тому же парень умел себя вести с дамами, имел к ним подходец. Обворожительные манеры, неплохое образование, происхождение.., если не ошибаюсь, среди его дальних родственников был даже какой-то расфуфыренный английский граф. Все это делало его неотразимым в глазах женщин, но из всех них он выбирал только дам в возрасте, замужних, занимающих положение в обществе.., словом, тех, кто не мог позволить себе скандал.

 – Моя мать была разведена, капитан, – напомнила Келси.

 – Но она оказалась вовлечена в этот процесс об опеке, – возразил Типтон. – И не могла допустить, чтобы правда о ее отношениях с Бредли выплыла наружу. В этом случае мисс Чедвик ни за что бы не выиграла дела.

 – Но она открыто встречалась с ним.

 – Да, – согласился Типтон, – но на людях они не выходили за рамки приличий. Наоми, похоже, нисколько не беспокоило, что окружающие считают их любовниками. Никто все равно не мог этого доказать. – Он стряхнул пепел в пустую банку из-под пива. – В то же время ходили слухи, что Бредли пристрастился к дорогому белому порошку, но и этого мы не могли доказать.., пока он не был найден мертвым.

 – Наркотики… – Келси заметно побледнела, но все же нашла в себе силы продолжить:

 – Мама ничего не говорила о наркотиках. И в газетных отчетах об этом тоже не было ни словечка.

 – В «Трех ивах» мы не нашли ни крошки кокаина. – Типтон вздохнул. Глаза Келси были так похожи на глаза матери, что он невольно снова и снова возвращался в те далекие годы. – Ферма была вне подозрений, и Наоми тоже. Явные следы кокаина, в смеси с алкоголем, мы нашли только в крови Бредли.

 – Если это правда, то почему не предположить, что он действительно мог повести себя иррационально и агрессивно, что он напал на мою мать?

 – Потому что мы не обнаружили явных следов борьбы. Только на ночной рубашке вашей матери были оторваны кружева. Вот здесь… – Типтон коснулся пальцами своей груди. – Еще у нее была пара синяков, но все это она могла сделать и сама.

 – Если она сделала это сама, то почему она не перевернула заодно несколько столов и не разбила несколько ваз?

 Умная девочка, подумал Типтон, а вслух сказал:

 – Этот же вопрос я задавал себе.., и ей.

 – И что сказала Наоми?

 – В первый раз мы сидели внизу, потому что наверху еще работал фотограф, – припомнил Типтон. – Ваша мать накинула поверх рубашки теплый халат… – Как будто ей холодно, подумал он тогда. – Когда я спросил ее – почему, Наоми ответила, что она, дескать, просто об этом не подумала.

 Он улыбнулся и покачал головой.

 – Она меня презирала, вот в чем было дело. И подобные ответы она давала до тех пор, пока адвокаты не заставили ее попридержать язык. Во второй раз я спросил ее об этом уже в участке, в комнате для допросов. Наоми курила одну сигарету за другой, буквально прикуривая каждую новую от окурка старой. На мой вопрос она ответила, что жалеет, что не сделала этого, потому что тогда, возможно, кто-нибудь ей и поверил бы.

 Типтон отставил пиво в сторону и глубоко вздохнул.

 – Видите ли, мисс Байден, буквально за полчаса до вашего приезда я уже говорил Роско, что поверил вашей матери.

 Келси резко встала, с трудом распрямив ноги, которых она почти не чувствовала.

 – Вы ей поверили? Вы знали, что она говорит правду, но все равно отправили ее в тюрьму?

 – Я поверил ей, – повторил Типтон и, прищурившись, внимательно посмотрел на Келси. Она ответила ему смелым взглядом, но глаза капитана были совершенно непроницаемы. Глаза полицейского, подумала она с неожиданным смятением.

 – Я поверил Наоми, но улики были против нее. Я провел несколько бессонных ночей, стараясь найти что-то, что могло бы послужить доказательством ее правоты, но… Все, что у меня было, это моя собственная интуиция. В конце концов я выполнил свою работу, мисс Байден. Я арестовал Наоми, я снял с нее показания и представил суду все улики. Мне пришлось это сделать.

 – И как вам после этого жилось, капитан? – Келси непроизвольно сжала кулаки. – Вы же знали, что она говорит правду.

 – Я поверил ей, – поправил Типтон. – Но верить и знать – это разные вещи.

 

 – Вот, Роско, я снова окунулся в прошлое. – Типтон проводил взглядом отъезжающий «Ягуар» и снова принялся раскачиваться в скрипучей качалке. – Как редко все-таки встречаются в природе серые глаза! Чисто серые, без примеси зеленого или голубого – серые, как дым. Такие глаза не скоро забудешь.

 – Пусть Наоми Чедвик понравилась вам, капитан, но из этого вовсе не следует, что она говорила правду.

 – Не то чтобы понравилась… Но она меня, как говорится, проняла. Я тогда уже был женат, Роско, моя семейная жизнь складывалась довольно удачно, и мне не было нужды ходить налево, но о Наоми Чедвик я думал. Ты считаешь, что я поверил ей потому, что ей удалось разбередить меня? – Он снова вздохнул, потом пожал плечами и сплющил под башмаком вторую жестянку из-под пива. – Честно говоря – не знаю. Я никогда не был уверен на сто процентов. Окружной прокурор слишком торопил нас и настаивал на аресте – зачем-то ему нужен был этот процесс. Улики были налицо, так что свою работу я сделал.

 Росси вертел в руках вторую банку «Будвайзера».

 – А что ты думаешь о Чарльзе Руни?

 – Об этом.., частном детективе? Удачливый показушник. В те времена среди его клиентов было несколько громких имен, но в основном это были дела о разводе. Я нажал на него, но он держался за свою версию. У него была пленка, были его отчеты, и к тому же адвокаты Байдена его поддерживали.

 – Но он стал свидетелем убийства и не сообщил о нем.

 – На эту кнопочку мы тоже давили. Руни утверждал, что был просто потрясен. Он, дескать, собирался запечатлеть любовное свидание с поцелуями и всем остальным, а вместо этого получил убийство. По его словам, он все еще сидел в своей машине, когда подъехали полицейские; В общем, он расписал свое время буквально по минутам.

 – И выжидал три дня, прежде чем принести пленку.

 Типтон подергал себя за жесткие седые брови.

 – Насколько глубоко ты намерен рыть, Роско?

 – Настолько, насколько понадобится. – Он поставил на пол недопитую банку пива и наклонился вперед, упершись руками в колени. – Двадцать три года назад вы уже имели дело с лошадью, погибшей во время скачек, с наркотиками, с самоубийством и убийством. Теперь у меня на руках убийство, самоубийство, погибшая во время скачек лошадь и наркотики. Неужели маятник сам качнулся в обратную сторону? Или кто-то его толкнул?

 – Ты хороший коп, Роско. – Капитан заметно оживился, словно старая пожарная кляча при звуках колокола на каланче. – Сколько, по-твоему, человек принимает участие в игре на этот раз?

 – Именно это мне и нужно выяснить. Может быть, вы, капитан, выкроите время и поможете мне с расследованием? Если, конечно, у вас нет никаких неотложных дел в столярной мастерской.

 Типтон улыбнулся. Улыбка очень шла к его добродушному, круглому лицу.

 – Пожалуй, я могу включить это в свое расписание.

 – Я надеялся, что вы так скажете, капитан. Помните жокея, который повесился? Его звали Бенни, Бенедикт Моралес. Попробуйте найти о нем хоть какие-то материалы.

 

 Увидев, что Гейб свернул в ворота «Рискованного дела», Келси выпрямилась на сиденье.

 – Мне нужно домой, Гейб, – сказала она. – Сегодня из меня не получится хороший собеседник.

 – Пожалуй, нет. – Гейб затормозил у дома и выключил зажигание. – И все же я предпочитаю, чтобы ты высказала все, что у тебя на сердце, здесь, а не тащила это в «Три ивы», где тебе пришлось бы объясняться с Наоми.

 – Я просто очень сердита. – Келси вышла из машины и с силой захлопнула за собой дверцу. – Он, видите ли, верил ей, но все-таки отправил ее в тюрьму!

 – Копы никого не посылают в тюрьму, дорогая. Это делают судьи и присяжные. Можешь мне поверить, поскольку я как-никак тоже побывал за решеткой.

 – Но Наоми провела в тюрьме десять лет. Разве это не важно?

 – Дело в том, – отозвался Гейб, беря ее под руку и мягко разворачивая в сторону дома, – что эта глава в жизни Наоми дописана до конца и закрыта. И ты не сможешь этого изменить. Готова ли ты к последствиям, когда заявляешь, что намерена перевести стрелки часов назад и доказать, что все это было ошибкой?

 Келси потрясение уставилась на него.

 – К последствиям? Да что с тобой, Слейтер? Последствия не считаются, ты же сам мне об этом говорил. То, что случилось с Наоми, было чудовищно, несправедливо! Необходимо исправить зло…

 – Опять черное и белое?

 Келси почувствовала, что внутри у нее все перевернулось.

 – Допустим. Ну и что с того?

 – Ничего, – просто ответил он. – Только существует еще и серый цвет, Келси. И далеко не все, что может тебе встретиться в жизни, без проблем впишется в левую или правую колонку.

 Келси отступила на шаг назад, но вдруг возникшая между ними пропасть была гораздо шире.

 – Ты тоже хочешь, чтобы я бросила это дело?

 – Я хочу, чтобы ты была готова.

 – К чему?

 Гейб шагнул к ней, разом сократив дистанцию, и положил ладони на ее упрямо поднятые плечи.

 – Люди, которые тебе небезразличны, Келси, могут оказаться далеко не безупречными. И далеко не все они будут тебе благодарны, если ты возьмешься стряхивать двадцатилетней давности пыль с их поступков.

 Келси раздраженно передернула плечами, но ей не удалось освободиться от его рук.

 – Я прекрасно понимаю, что Наоми – далеко не святая и никогда не была. Я вовсе не ожидаю, что все участники этих событий окажутся безупречными, да и не стремлюсь получить идеальную картину. Я просто хочу знать правду.

 – Превосходно. Только имей в виду – эта правда может тебе не понравиться. В лучшем случае ты просто не будешь знать, что тебе с ней делать, с этой правдой… И не пытайся сбросить мои руки, все равно у тебя ничего не выйдет, – добавил он и улыбнулся, когда Келси предприняла еще одну безуспешную попытку. – Первая правда, с которой тебе придется смириться, – тебе придется играть картами, доставшимися тебе при первой сдаче. Тебе – да и мне тоже – необходимо с минимальными потерями сыграть тем, что у нас на руках, и ждать следующего кона – вдруг потом нам повезет больше.

 – Я вовсе не пытаюсь сбросить твои руки, – неожиданно мирно откликнулась Келси. – Просто я пытаюсь решить, что мне делать дальше. Как поступить.

 – Я готов помочь тебе.., советом. – Гейб притянул ее ближе, и его ласковые руки опустились по ее спине вниз, а потом снова поднялись к плечам. – Расслабься, искупайся в бассейне.

 – У меня нет с собой купальника.

 – Я на это и рассчитывал, дорогая. – Он уже целовал ее, целовал так, что все ее мысли мигом куда-то исчезли. – А потом, – пробормотал Гейб невнятно, – я намерен уговорить тебя продемонстрировать мне то кулинарное умение, которому ты выучилась на своих хваленых курсах для домашних хозяек.

 Расслабиться – это было неплохо придумано. Келси негромко пробормотала что-то счастливо-благодарное и повернула голову так, чтобы Гейбу удобнее было целовать ее в шею.

 – Ты хочешь, чтобы я для тебя стряпала?

 – Конечно. А еще я хочу отвести тебя наверх и соблазнить.

 – Интересно, как называется то, что ты делаешь сейчас.

 – А-а.., это… Это просто прелюдия. Завтра, после того как ты отдохнешь и твоя головка снова начнет соображать, мы с тобой снова начнем размышлять над нашими проблемами.

 – Это звучит разумно.

 Гейб поцеловал ее в шею и вернулся обратно к губам. Он знал, что с его стороны просто нечестно не поделиться с ней кое-какими идеями, но ему очень хотелось, чтобы напряжение и тревога поскорее исчезли с ее лица. Гейб был благодарен судьбе за то, что они нашли друг друга, и стремился к тому, чтобы на ближайшую ночь они сосредоточились только на этом замечательном факте.

 – Давай побудем сентиментальными, – предложил он и, шагнув назад, погладил ее по рукам, пока их пальцы не встретились и не переплелись между собой. – Я люблю тебя.

 Келси почувствовала, как от этого признания сердце медленно переворачивается у нее в груди.

 – Как я могу с этим не согласиться? – отозвалась она.