Адвокат мог не знать

 — Ты поступила правильно.

 По возвращении в Мэриленд Лана вылезла из джипа и остановилась рядом со своей машиной. Уезжать ей не хотелось, хотя она слишком надолго оставила Тая с Роджером.

 Досадно было думать, что они упустили Симпсонов. Она уже предвкушала столкновение лицом к лицу, выяснение отношений, она готовилась забросать Симпсонов вопросами, предъявить им уличающие факты. Вместо этого пришлось проделать долгий и утомительный путь домой, чтобы изложить разрозненные сведения шерифу. С утра они практически не продвинулись ни на шаг. Она испытала горькое разочарование.

 — На Хьюитта наша блестящая логика не произвела особого впечатления.

 — Может, и нет, но отмахнуться от нее он не сможет. А главное, теперь все зафиксировано официально. И он…

 — …это расследует, — закончила за нее Колли с сухим смешком. — Не могу винить его за недоверие. Преступление тридцатилетней давности раскрыто парой копателей, молоденькой адвокатессой и продавцом книг.

 — Я бы попросила. Двумя известными учеными, блестящим процессуалистом и многоопытным букинистом.

 — Твоя версия мне больше нравится. — Колли подняла камень и швырнула его в ручей. — Слушай, я ценю все, что ты для меня сделала…

 — Работа не совсем обычная, но в ней есть волнующие моменты.

 — Да уж. Пожар наверняка был волнующим зрелищем.

 — Никто не пострадал, все мое имущество застраховано. Я страшно разозлилась, но тебе это только на руку. Я остаюсь. Остаюсь хотя бы потому, что все это очень много значит для Дага.

 — Слушай, когда я заговорила в машине о ваших сексуальных отношениях… Это была просто военная хитрость.

 — Я знаю, — кивнула Лана.

 — Ты быстро соображаешь, — объявила Колли. — Я думаю, мы дружили бы с Дагом, если бы росли вместе. Мы бы нравились друг другу. Мне и сейчас легче общаться с ним и с Роджером, чем с Сюзанной и Джеем.

 — А главное, легче искать виновных, выяснять, как и почему это случилось, чем иметь дело с последствиями. Только не подумай, что я тебя осуждаю, — добавила Лана. — В сложной ситуации ты действуешь с завидным здравым смыслом.

 — Так или иначе, всем участникам этого дела приходится страдать. И если наши предположения верны, два человека, даже не имеющих отношения к делу, погибли только из-за того, что я со своим завидным здравым смыслом захотела получить ответы на некоторые вопросы.

 — Ты могла бы остановиться.

 — А ты могла бы?

 — Нет. Но я могу взять тайм-аут, сесть и попытаться понять, в какое положение я попала и как это случилось. Может, тебе тоже стоит попробовать? Это поможет тебе принять верное решение, когда ты получишь ответы на свои вопросы.

 «Неплохая мысль, — решила Колли, — отложить на время решение одной загадки и использовать себя как отправную точку для разрешения другой». В какое положение она попала и как она туда попала? Что расскажут пласты ее жизни о ней самой и о ее роли в обществе?

 Она села за компьютер и наметила вехи своей биографии, начиная с рождения.

 Родилась 11 сентября 1974 года.

 Похищена 12 декабря 1974 года.

 Удочерена Эллиотом и Вивиан Данбрук 16 декабря 1974 года.

 Это было проще всего. Напрягая память, Колли добавила даты поступления в школу, то лето, когда сломала руку, то Рождество, когда она выпросила у родителей и получила в подарок свой первый микроскоп. Первый урок игры на виолончели, первое выступление, первые раскопки. Смерть деда с отцовской стороны. Серьезные заболевания и травмы. Первый сексуальный опыт. Окончание колледжа. Тот год, когда она переехала из родительского дома в свою собственную квартиру.

 Профессиональные достижения, получение магистерской степени. Знакомство с Лео, с Рози, очень краткий роман с одним египтологом.

 И о чем она только думала?

 Вторник, 6 апреля 1998 года.

 День встречи с Джейком. Как она могла забыть?

 Четверг, 8 апреля 1998 года.

 Их первый сексуальный опыт.

 Они сразу прыгнули в койку, вспоминала она, не могли сдержаться, чуть не сломали кровать в тесной комнатушке в Йоркшире, которую сняли по соседству с раскопками стоянки эпохи мезолита.

 С июня того же года они стали открыто жить вместе, стали парой. Если кому-то из них выпадало лететь в Каир или в Теннеси, другой тоже летел в Каир или в Теннеси. Они воевали друг с другом, как безумные, спаривались, как маньяки. По всему миру.

 Колли внесла в файл дату их свадьбы.

 Тот день, когда он ушел.

 Тот день, когда ей пришли по почте документы на развод.

 Не так уж много времени прошло между этими двумя событиями. Колли тряхнула головой. Она составляла летопись своей жизни, а не их жизни.

 Пожав плечами, она впечатала дату получения докторской степени, тот день, когда поехала повидать Лео в Балтиморе, первый день раскопок на Антитаме, он же — день знакомства с Ланой Кэмпбелл.

 День приезда Джейка.

 Тот день, когда Сюзанна Каллен пришла к ней в мотель.

 Поездка в Филадельфию, возвращение, найм Ланы, ужин с Джейком, обезображенный «Лендровер», убийство Долана. Разговор с Дагом.

 Секс с Джейком.

 Сравнительный анализ крови.

 Первый визит к Симпсонам.

 Нахмурившись, она сверилась со своим журналом и внесла в файл дату появления на раскопках каждого из членов команды.

 Ночной выстрел в Джейка, поездка в Атланту, пожар. Разговор с вдовой доктора Блейкли и с Бетси Поффенбергер, переданные ею сведения и неожиданные подробности.

 Смерть Билла Макдауэлла.

 Ночь с Джейком.

 Потом новая поездка в Виргинию, вернувшая ее в настоящий момент.

 Проследив цепь событий, она получит общую схему. От этой печки можно танцевать дальше — смотреть, как накладываются друг на друга и перемешиваются пласты, как каждое отдельное событие связано с остальными.

 Колли с головой ушла в работу, группируя даты и события по темам: образование, медицинские данные, профессиональный рост, личные проблемы, проект «Антитам», Джессика. Откинувшись на спинку стула, Колли изучила плоды своих трудов и заметила в схеме один постоянный элемент. С того самого дня, как она встретила Джейка, он стал прямо или косвенно влиять на все важнейшие стороны ее жизни. Даже за эту проклятую докторскую диссертацию она засела с удвоенной силой, чтобы отвлечься и не тосковать по нему.

 Даже кризис личности она не могла пережить без его вмешательства. Мало того, она не была уверена, что смогла бы этот кризис пережить без него.

 Она рассеянно потянулась за печеньем и обнаружила, что пакет, лежавший рядом с клавиатурой, пуст.

 — У меня в комнате целый склад печенья. — Колли подскочила на стуле, обернулась и увидела Джейка. Он стоял, прислонясь к дверному косяку. — Но тебе это будет дорого стоить, — добавил он.

 — Слышишь, Джейк, никогда не смей так подкрадываться! Ты что, шпионишь за мной?

 — Я же не виноват, что двигаюсь с бесшумной грацией пантеры! Дверь была открыта. Стоять в открытых дверях — это еще не значит шпионить. Над чем ты работаешь?

 — Не твое дело.

 Чтобы так оно и было, Колли сохранила записи и закрыла файл.

 — Ты злишься, потому что у тебя печенье кончилось.

 — Закрой дверь. — Колли скрипнула зубами от злости, когда он повиновался, переступив через порог. — Я имела в виду, закрой с другой стороны.

 — Так бы и сказала. Почему бы тебе не вздремнуть?

 — Мне не три года.

 — Ты же вымоталась, Данбрук.

 — У меня есть работа.

 — Если бы работа была связана с раскопками, ты бы не спешила закрывать файл, чтобы я не успел в него заглянуть.

 — У меня есть личные дела, которые тебя не касаются. — Колли вспомнила о только что выстроенной схеме и о его влиянии на события ее жизни. — Во всяком случае, не должны касаться.

 — У тебя скверно на душе, да, детка?

 Так тихо, так проникновенно прозвучал его голос, что все у нее внутри растаяло, ей показалось, что она вот-вот стечет со стула.

 — Не надо мне сочувствовать. Это меня бесит. Я просто не знаю, что делать, когда ты начинаешь мне сочувствовать.

 — Я знаю. — Джейк наклонился и коснулся губами ее губ. — Сам не понимаю, почему я раньше об этом не подумал.

 Отвернувшись от него, Колли вновь открыла файл.

 — Это всего лишь цепь дат. Я пытаюсь уловить закономерность. Читай. — Она поднялась, чтобы он мог сесть за стол. — Вершины и падения моей жизни.

 Она опустилась на спальный мешок, пока он читал.

 — Ты спала с Эйкеном? С этим авантюристом-египтологом? И о чем ты только думала?

 — Вот об этом не надо. А то я начну оценивать всех женщин, с которыми спал ты.

 — Ты не знаешь всех женщин, с которыми я спал. Между прочим, ты тут кое-что упустила.

 — Ничего я не упустила.

 — Ты забыла ту конференцию в Париже, в мае двухтысячного. Мы ездили на нее вместе. В один из дней мы прогуляли заседание, сидели в каком-то открытом кафе, пили вино. На тебе было синее платье. Начался дождь — так, мелкий весенний дождик, — и мы вернулись в отель. Мы занимались любовью при открытых окнах, чтобы слышать, как он барабанит по откосам.

 Она этого не забыла. Она все помнила так ясно, что ей стало больно, когда он начал об этом рассказывать.

 — Это несущественные данные.

 — Это был один из самых важных дней в моей жизни. Правда, тогда я этого не знал. Жизнь — коварная штука. Очень часто начинаешь понимать, что прожил действительно важный момент, когда он уже в прошлом. У тебя сохранилось то платье?

 Колли поудобнее устроилась и подперла щеку рукой, изучая Джейка. Он не стригся с тех пор, как они начали работать на раскопках. Ей всегда нравилось, когда у него волосы отрастали длиннее, чем обычно.

 — Где-то валяется.

 — Мне бы хотелось снова тебя в нем увидеть.

 — Тебе всегда было безразлично, что на мне надето.

 — Я просто никогда раньше об этом не говорил. Упущение с моей стороны.

 — Что ты делаешь? — спросила Колли, когда он начал печатать.

 — Добавляю май двухтысячного, Париж, к оси твоей жизни. Я скачаю этот файл на свой компьютер и поработаю с ним. Поиграю.

 — Прекрасно. Делай что хочешь.

 — Ты не заболела? Не припомню случая, чтобы ты хоть когда-нибудь разрешала мне делать, что я хочу.

 Ну почему ей так хотелось плакать?

 — Ты всегда делал, что хотел, и без моего разрешения.

 Джейк переслал ее файл электронной почтой на свой компьютер, поднялся из-за стола и подошел к ней.

 — Это тебе только кажется. — Он сел рядом с Колли, провел пальцами по ее плечу. — Я не хотел уходить в тот день в Колорадо.

 «Так я тебе и поверила», — подумала она с горечью. Вот почему ей так хотелось плакать.

 — Так почему же ты ушел?

 — Ты ясно дала понять, что именно это тебе и нужно. Ты сказала, что каждая минута, проведенная со мной, была ошибкой. Что наш брак был неудачной шуткой и что, если я не откажусь от проекта и не уеду с раскопок, это сделаешь ты.

 — У нас была размолвка.

 — Ты сказала, что хочешь развода.

 — Да, сказала. А ты живенько ухватился за этот шанс руками и ногами. Ты с этой своей шестифутовой брюнеткой вылетел с раскопок как наскипидаренный, а через две недели я получила по почте бумаги на развод.

 — Я уехал не с ней.

 — Ну, конечно. Это было простое совпадение.

 — Ты мне никогда не доверяла. Никогда не верила в меня. В нас, если на то пошло.

 — Я спросила, спал ли ты с ней.

 — Ты не спрашивала, ты обвиняла.

 — А ты не стал отрицать.

 — Я не стал отрицать, — согласился он, — потому что это оскорбительно. И с тех пор ничего не изменилось. Если ты поверила, что я могу нарушить клятву, данную тебе, что могу изменить тебе с другой женщиной, тогда ты права: наш брак действительно был неудачной шуткой. Ничего у меня с ней не было. Господи, я даже не помню, как ее звать.

 — Вероника. Вероника Уикс.

 — Верю тебе на слово, — пробормотал Джейк. — У меня с ней ничего не было, — повторил он. — Речь шла только о нас с тобой.

 — Я хотела, чтобы ты боролся за меня. — Колли оттолкнулась от пола и села. — Я хотела, чтобы ты хоть раз в жизни боролся за меня, а не со мной. Мне это было необходимо, Джейк. Я хотела знать… то, о чем ты мне никогда не говорил.

 — Что? Чего я тебе никогда не говорил?

 — Что ты меня любишь.

 Такое ошеломленное выражение появилось у него на лице, что она просто не знала, смеяться ей или плакать. Ей еще не случалось видеть его таким растерянным, таким беззащитным.

 — Это чушь, Колли. Конечно, я говорил.

 — Ни разу. Ни единого раза ты не произнес этих слов. «М-м-м, детка, я обожаю твое тело» не считается, Грейстоун. «А, ну да, и я тебя тоже» — вот что я иногда слышала от тебя в ответ, когда я это говорила. Но сам-то ты никогда этого не говорил. Очевидно, не мог, потому что не хотел лгать. Кем ты никогда не был, так это лжецом.

 — Какого черта я предложил тебе стать моей женой, если не любил?

 — А ты никогда не предлагал мне стать твоей женой. Ты сказал: «Эй, Данбрук, давай смотаемся в Вегас и поженимся».

 — Это одно и то же.

 — Не прикидывайся. Уж не настолько ты туп. — Она раздраженно провела рукой по волосам. — Это не имеет значения.

 Джейк схватил ее за запястье и заставил опустить руку.

 — Почему ты мне все это раньше не сказала? Почему прямо не спросила, люблю ли я тебя?

 — Потому что я женщина! — Она стукнула его по руке и поднялась на ноги. — Да, я роюсь в грязи, выкапываю кости, сплю в мешке, но это еще не значит, что я не женщина.

 Она говорила о том, что он и сам для себя уяснил за последние недели. И от этого ему стало только хуже.

 — Уж я-то знаю, что ты женщина.

 — Господи, Джейк, всю свою сознательную жизнь ты провел за изучением культур, традиций, обычаев различных человеческих сообществ, лекции читаешь, а ведешь себя как идиот.

 — Хватит обзываться! Дай мне хоть минуту, чтобы все это осмыслить.

 — Да сколько хочешь. Думай себе на здоровье.

 Колли решительно направилась к двери.

 — Не уходи. — Джейк не шевельнулся, не вскочил на ноги и даже не повысил голоса. Это было так не похоже на обычный стиль их общения в прошлом, что от удивления она замерла на месте. — Останься со мной. Давай хоть на этот раз все выясним, не отворачиваясь друг от друга. Ты не спрашивала, — продолжал он тихо, — потому что в нашей культурной традиции это не принято. Если бы ты спросила, ответ лишился бы смысла.

 — Эврика, профессор!

 — И поскольку я тебе не говорил, ты решила, что я спал с другими женщинами.

 — У тебя была скверная репутация. Джейк-Пробойник.

 — Черт бы тебя побрал, Колли! — Джейк терпеть не мог, когда его так называли. И она это знала. — Мы оба успели кое-что повидать к тому времени.

 — И что тебе мешало отправиться за новыми впечатлениями? — возразила Колли. — Тебе нравятся женщины.

 — Мне нравятся женщины, — согласился Джейк. — Но любил я тебя.

 У нее задрожали губы.

 — Наконец-то ты нашел время сказать мне об этом.

 — Тебе не угодишь. Но есть еще кое-что, и об этом мне тоже следовало сказать давным-давно. Я никогда тебе не изменял. Когда ты меня в этом обвинила… мне было больно, Колли. Вот потому-то я и разозлился. Мне легче было злиться, чем страдать.

 — Ты с ней не спал?

 — Не только с ней. Вообще ни с кем. Никого не было, кроме тебя, с той самой минуты, как я тебя увидел.

 Тут уж ей пришлось отвернуться. Она убедила себя, что он ей изменял. Только так она могла пережить их разрыв. Только так она смогла удержаться и не броситься за ним вслед.

 — А я думала, спал. Я была уверена, что ты с ней спал. — Колли пришлось снова сесть, она соскользнула на пол у самой двери. — Уж она позаботилась, чтобы я поверила.

 — Ты ей не нравилась. Она тебе завидовала. Если она и пыталась затащить меня в постель… Ну ладно, ладно, пыталась! Но она просто хотела досадить тебе.

 — Она оставила свой лифчик у нас в комнате. Он выглядывал из-под кровати, как будто она его потеряла, когда одевалась в спешке. Я почуяла ее духи, как только вошла в комнату. «В нашей постели, — подумала я. — Он спал с этой сукой в нашей постели!» Меня это просто убило.

 — Я с ней не спал. Это все, что я могу тебе сказать. Ни в нашей постели, ни где-либо еще. Ни с ней, ни с другими, с тех пор как впервые прикоснулся к тебе, Колли.

 — Ладно.

 — Ладно? — переспросил Джейк. — И это все?

 Колли почувствовала, как слеза выползает из уголка глаза, и сердито смахнула ее.

 — Я не знаю, что еще сказать.

 — Почему ты мне тогда ничего не сказала?

 — Потому что я боялась! Я боялась, что если покажу тебе этот проклятый лифчик — а мне он казался неопровержимым доказательством! — я боялась, что ты все признаешь. Если бы ты сказал: «Да, я поскользнулся, но больше это не повторится», я бы махнула рукой и простила. Поэтому я разозлилась, — вздохнула Колли. — Мне легче было злиться, чем бояться. Легче было злиться, чем терпеть это. Легче было сопротивляться. И я не знаю, что мне теперь делать.

 Джейк придвинулся к ней и взял ее руки в свои.

 — На этот раз нам удалось продвинуться вперед в укреплении дружбы и понимания.

 — Вроде бы да.

 — Продолжим действовать в том же направлении? Я постараюсь не забывать, что ты женщина, а ты попробуй научиться мне доверять.

 — Я верю тебе насчет Вероники. Это уже кое-что для начала, правда?

 Джейк легонько сжал ее пальцы.

 — Спасибо, Колли.

 — У меня иногда все еще появляется искушение на тебя наорать.

 — Я не против. А я все еще хочу спать с тобой.

 Колли всхлипнула и снова вытерла слезы.

 — Прямо сейчас?

 — Да я-то всегда готов, но, пожалуй, это может подождать. Слушай, мы так и не собрались съездить к моим родным, когда поженились.

 — Вряд ли сейчас подходящий момент ехать в Аризону.

 — Верно. — Но он мог отвезти ее туда на словах, показать ей ту часть своей души, которой ему и в голову не приходило поделиться раньше. — Мой отец… он хороший человек. Спокойный, надежный, трудолюбивый. Моя мать — сильная и терпеливая. Они составляют отличную команду, настоящую крепкую семью. — Джейк с нежностью перебирал пальцы Колли. — Не припомню, чтобы кто-нибудь из них хоть раз признался другому в любви. Они никогда не говорили об этом вслух. И со мной никто из них об этом не говорил. Я знал, что они меня любят, но мы об этом не говорили. Если бы я сейчас позвонил и сказал родителям, что люблю их, они бы не знали, куда деваться от смущения. Нам всем было бы неловко.

 Ей и в голову не приходило, что три самых главных слова в любом из языков могут смутить кого бы то ни было.

 — Ты никогда никому не признавался в любви?

 — Я никогда об этом не думал, но… нет, вроде бы нет, если ты точно уверена, что «я обожаю твое тело» не считается.

 — Нет, не считается. — Колли вдруг ощутила прилив нежности к нему и отвела прядь отросших волос от его лица. — Мы мало рассказывали друг другу о своих семьях. Правда, ты в последнее время проходишь краткий курс истории моей семьи.

 — Мне нравится твоя семья. Обе семьи.

 Колли задумчиво покачала головой.

 — В моем доме всегда говорили о чувствах. Что мы чувствуем, как, почему. Не проходило дня, чтобы родители не говорили «я люблю тебя» — мне или друг другу. Карлайл даже не подозревал, что сделал доброе дело, объединив Калленов с Данбруками.

 — Что ты имеешь в виду?

 — Мы испытываем сильные чувства и выражаем их открыто. Я тебе покажу.

 Колли встала и вытащила из рюкзака обувную коробку.

 — Я прочла все до одного. Выберу для тебя что-нибудь наугад. На, читай, оно тебе все объяснит.

 Он открыл конверт и развернул письмо.

 «Дорогая Джессика!

 С днем рождения, сегодня тебе шестнадцать. Как ты, должно быть, сегодня волнуешься! Шестнадцать лет — это такая важная дата, особенно для девочки. Нет, уже не девочки. Я знаю, теперь ты молодая леди. Моя маленькая доченька — молодая леди!

 И еще я знаю, что ты у меня красавица.

 Я смотрю на твоих ровесниц и думаю: как они прелестны, свежи, умны! Как много ждет их впереди! Сколько радостей, трудностей, разочарований…

 Новые чувства, желания, сомнения… Столько всего нового! Я обдумываю все, что хотела бы тебе сказать. Мы могли бы вести разговоры о твоей жизни, о выборе пути. Ты могла бы рассказать мне о мальчиках, которые тебе нравятся, о свиданиях, на которые ходила.

 Наверное, мы бы ссорились. Но ведь матери и дочери всегда ссорятся, это неизбежно. Я бы все отдала за возможность поругаться с тобой, чтобы ты хлопнула дверью и бегом взбежала по лестнице к себе в комнату, заперлась бы от меня и включила музыку на полную мощность мне назло.

 Я бы все за это отдала.

 Я представляю себе, как мы с тобой ходили бы за покупками и тратили слишком много денег, а потом обедали бы где-нибудь в ресторане, как и подобает двум настоящим леди.

 Я часто спрашиваю себя: ты гордилась бы мной? Надеюсь, что да. Представляешь, Сюзанна Каллен стала деловой женщиной! Сама до сих пор не могу привыкнуть, но надеюсь, ты гордилась бы мной, если бы узнала, что у меня теперь есть свой бизнес, причем процветающий.

 А вдруг ты видела мои фотографии в журналах, когда ждала в приемной дантиста или в парикмахерской? Я пытаюсь представить, как ты открываешь пакет моего печенья. Какое тебе больше нравится?

 Я стараюсь не горевать, но это трудно, так трудно — знать, что ты, возможно, ешь мое печенье и не знаешь, кто я. Ты никогда не узнаешь, как сильно я тебя люблю.

 Каждый день, каждую ночь, Джесси, ты в моих мыслях, в моих молитвах, в моих снах. Я скучаю по тебе.

 Я люблю тебя.

 Мама».

 — Я только теперь начинаю понимать, как тебе тяжело, — Джейк опустил письмо и взглянул на Колли. — Я слишком увлекся сопоставлением дат, фактов и связей. Я склонен забывать, каково тебе приходится.

 — Какой это был год?

 — Тебе исполнилось шестнадцать.

 — Шестнадцать лет. Она даже не знала наверняка, как я выгляжу. Она не знала, кем я стала, что делала, где была. Это не имело значения. Она все равно меня любила, так любила, что написала мне это письмо. Все эти письма. Так любила, что отдала их мне. Чтобы я знала, как она меня любит.

 — Зная, что ты никогда не полюбишь ее в ответ.

 — Зная, что я не могу ее полюбить, — согласилась Колли. — Не смогу полюбить так, как ей хочется, потому что у меня есть мама, которая делала все то, о чем писала Сюзанна: говорила мне о своей любви, ходила со мной за покупками, ссорилась со мной. И я думала, что она слишком строга, что она меня не понимает, — ну, словом, все те глупости, которые приходят в голову шестнадцатилетним девчонкам. — Колли покачала головой. — Я хочу сказать, что моя мать — Вивиан Данбрук — могла написать такое письмо. Все эти чувства, доброта… это принадлежит им обеим.

 Кое-какие ответы у меня уже есть. Я знаю, откуда я взялась. Я знаю, что мне повезло и с наследственностью, и со средой: они позволили мне стать тем, что я есть. Я знаю, что у меня две пары родителей, хотя только одну пару могу любить безоговорочно. Но я выдержу все, что мне предстоит: эмоциональную бурю, страх, правду, какой бы она ни была. Я не успокоюсь, пока не дам женщине, написавшей это письмо, ответы на все вопросы.

 Лана знала, что есть на свете женщины, успешно работающие дома. Женщины, ворочающие серьезными делами, создающие империи, воспитывающие здоровых, счастливых, приспособленных к жизни детей, которые с отличием заканчивали Гарвард или становились прославленными на весь мир пианистами.

 И всего этого женщины добивались, не отрываясь от готовки тонких блюд, украшения своих домов итальянским мебельным антиквариатом, раздачи остроумных интервью журналистам, создавая и оберегая блестящие браки с завидной сексуальной жизнью. Они давали изысканные званые обеды, заседали в попечительских советах благотворительных организаций и неизменно избирались председательницами родительских комитетов. И при этом они еще умудрялись не набрать ни капли лишнего веса.

 Лана знала, что такие женщины существуют. Но сама мысль об этих женщинах была для нее непереносима. Она даже не пыталась представить себе, как им удавалось со всем этим справиться.

 Она все еще была в пижамных штанах и в старенькой футболке. Она хромала, наступив босой пяткой на космического воина, пока гонялась за щенком, решившим, что ее новая сандалия вкуснее его игрушечной косточки из сыромятной кожи. Она битых полчаса спорила с водопроводчиком, предложившим зайти к ней позже на этой неделе, чтобы прочистить засоренный туалет.

 Тай умудрился обмазать арахисовым маслом щенка, кухонный пол и самого себя с головы до ног. Он утопил в туалете нескольких злодеев из «Звездных войн» — отсюда и звонок водопроводчику. А на часах не было еще и девяти утра.

 Конечно, отчасти она сама была во всем виновата. Это же она решила, что нет смысла отвозить Тая к няне, раз уж она работает дома. Это она проявила понимание и великодушие, когда ее ассистентка попросила отпуск на неделю, чтобы съездить к дочери в Коламбус. Ей казалось, что она со всем управится одна.

 И вот теперь Тай дуется, потому что она на него накричала. Щенок в страхе забился куда-то. Водопроводчик зол на нее — всем известно, что это значит. И она так ничего и не успела сделать за все утро. Разве что включила компьютер. Она полный банкрот — как профессионал, как мать, как хозяйка собаки. Нога болит адски, и ей некого винить, кроме себя.

 Даг постучал, но тут же подумал, что вряд ли его кто-то услышит из-за грохота, доносившегося из дома Ланы. Он отворил дверь и опасливо заглянул внутрь.

 Щенок лаял как безумный, телефон звонил, из включенного телевизора в гостиной раздавались взрывы, оттуда же доносился отчаянный рев Тайлера и громкий голос Ланы. пытавшейся перекричать весь этот шум:

 — Тайлер Марк Кэмпбелл! Немедленно прекрати!

 — Я хочу к Броку. Я тебя больше не люблю. Я хочу жить у Брока.

 — Ты не можешь пойти к Броку, потому что у меня нет времени тебя отвезти. Я от тебя тоже не в восторге в настоящий момент, но никуда нам друг от друга не деться. А теперь иди в свою комнату и не выходи оттуда, пока не сможешь себя вести как положено. И сию же минуту выключи телевизор!

 Даг чуть было не ретировался. Все равно никто не обратил бы на него внимания, если бы он трусливо отступил к своей машине и уехал куда подальше. «Это не твое дело, — напомнил он себе. — Нечего набиваться на неприятности, у тебя их и так хватает».

 — Ты злая! — рыдал Тайлер. Щенок присоединился к нему и перешел с лая на вой. — Если бы у меня был папочка, он бы не дал тебе меня обижать. Я хочу моего папочку!

 — О, Тай, я тоже хочу, чтобы папочка был здесь.

 Вот это его и добило: жалобный плач ребенка и безысходность, прозвучавшая в голосе Ланы. Даг решился — он широко распахнул дверь и вошел. Но он решил разыграть внезапность появления: вошел с широкой, простодушной улыбкой и жизнерадостно спросил:

 — Что тут происходит?

 Лана обернулась. Раньше он всегда видел ее безупречно одетой и ухоженной, вдруг понял Даг. Даже когда они занимались любовью, она каким-то чудом умудрялась выглядеть причесанной, аккуратной, собранной. Сейчас ее волосы напоминали воронье гнездо, глаза были полны слез, она стояла на полу босиком, а на груди трикотажной футболки с надписью «Лучшая мама на свете» красовалось большое кофейное пятно.

 Краска смущения залила ее щеки, она беспомощно всплеснула руками.

 Его очаровала деловитая и стильная леди-адвокат. Его соблазнила живая, горячая, уверенная в себе прелестная блондинка. Его заинтриговала молодая вдова и одинокая мать, с легкостью, как ему казалось, справляющаяся со множеством обязанностей. Но окончательно влюбился он в эту близкую к истерике, несчастную женщину, беспомощно стоявшую посреди разбросанных на полу игрушек.

 — Извини, — Лана изобразила на лице некое подобие улыбки. — У нас тут сейчас бедлам. Вряд ли это удачный момент…

 — Она на нас кричала. — В поисках сочувствия Тайлер бросился к Дату и обхватил руками его ноги. — Она сказала, что мы плохие.

 Даг подхватил мальчика на руки.

 — Но ты же сам напросился, верно?

 Губки Тая задрожали. Он покачал головой и спрятал лицо на плече у Дага.

 — Она отшлепала меня по попке.

 — Вот так? — Даг легонько похлопал по вышеупомянутой части тела.

 — Не знаю. Она злая. Можно мне уйти к тебе?

 — Нет, молодой человек, — вмешалась Лана, — вам можно уйти только в свою комнату. — Она попыталась отнять Тайлера у Дага, но мальчик вцепился в своего спасителя мертвой хваткой.

 — Почему бы тебе не ответить на звонок? — спросил Даг, кивком головы указывая на надрывающийся телефон. — Дай нам минутку.

 — Я не хочу, чтобы ты…

 Чтобы он… что? Был здесь? Видел все это? Видел ее?

 — Ладно, — сдалась Лана и пошла отвечать на звонок. Даг выключил телевизор, подошел к двери и свистнул, подзывая щенка.

 — Трудное выдалось утро, Громобой?

 — Мама нашлепала меня! Она меня ударила. Три раза.

 — Моя мама тоже иногда меня шлепала, но, если честно, попке не было больно. Страдали только мои чувства. А ты в отместку сказал, что ты ее больше не любишь. Чтобы ей тоже было больно.

 — Я ее не люблю, когда она злая.

 — А часто она злится?

 — Не-а. Но сегодня она злая. — Тай поднял голову и устремил на Дага взгляд, которому сумел придать одновременно скорбное, невинное и полное надежды выражение. — А можно мне сегодня пожить у тебя?

 — Ну ты сам подумай. Если ты уйдешь ко мне, твоей маме будет очень одиноко.

 — Она меня больше не любит, потому что плохие парни засорили туалет, и он перелился через верх, а мы испачкались арахисовым маслом и испортили туфлю. — По щекам мальчика покатились слезы. — Но мы же не нарочно!

 — Бурный выдался денек. — Не в силах больше сдерживаться, Даг расцеловал обе горячие, влажные от слез щечки. — Но если ты не нарочно, значит, надо бы попросить прощения. Как ты думаешь?

 — Она меня не послушает. Она сказала, что мы — пара язычников. — Теперь глаза Тая округлились, в них появилось озадаченное выражение. — А что это такое?

 Ну как против этого устоять? Всю жизнь Даг старался избегать привязанностей, идти своей дорогой, ни во что не вмешиваясь. Он дорожил своим одиночеством. И вот теперь эта женщина, этот ребенок, этот щенок вцепились крючьями в его бедное сердце.

 — Это те, кто плохо себя ведет, — вот как ты с Элмером. Твоей маме надо работать, а вы ей мешали.

 — Мама Брока не работает.

 Даг вспомнил свое собственное детство. Он тоже жаловался и дулся, когда мама была слишком занята чем-то другим, вместо того чтобы уделять все внимание ему. «Ах, ты слишком занята для меня, да ? Прекрасно. У меня тоже не найдется минутки для тебя». До чего же это было глупо! А глупее и обиднее всего то, что он только теперь это понял, когда ему за тридцать. Увидел зареванного четырехлетнего мальца и понял, чем отзывались его детские обиды в сердце матери.

 — Мама Брока — не твоя мама. Твоя мама — особенная, другой такой нет. На всем белом свете. — Даг крепко обнял Тая, потрепал его по волосам, пока Элмер прыгал вокруг них, зажав в зубах палку, явно готовый к игре. — Когда ведешь себя плохо, надо это признать. Надо сделать что-то хорошее, чтобы тебя простили. — Он опустил Тая на пол и бросил палку, приведя Элмера в полный восторг. — Держу пари, твой отец так бы и сказал.

 — У меня нет папочки. Он отправился в рай и никогда не вернется.

 — Это больно. — Даг присел на корточки. — Я думаю, ничего больнее этого на свете быть не может. Зато у тебя замечательная мамочка. Так написано на ее футболке.

 — Она на меня злится. Мы с бабушкой купили эту футболку маме на день рождения, это был мой подарок. А Элмер прыгнул, и мама пролила кофе. Она сказала нехорошее слово. — При воспоминании об этом губы мальчика опять задрожали. — Она два раза это сказала. Громко-громко.

 — Да уж, я вижу, она здорово разозлилась. Но мы можем это исправить. Хочешь, мы это исправим?

 Тай шмыгнул носом, вытер его рукой.

 — Давай.

 Лана уже закончила разговор по телефону, когда дверь отворилась. Она встала, попыталась пригладить волосы и хоть немного овладеть собой. В дверь вошел Тайлер с растрепанным букетиком анютиных глазок.

 — Прости, я вел себя плохо и говорил плохие вещи. Не сердись на меня.

 — О, Тай! — Лана со слезами опустилась на корточки и прижала сына к себе. — Я больше не сержусь. Прости, что я тебя отшлепала. Прости, что я на тебя накричала. Я так тебя люблю… больше всех на свете.

 — Я собрал тебе цветочки. Ты их любишь.

 — Да, они мне очень нравятся. — Лана отстранилась. — Я поставлю их у себя на столе и буду на них смотреть, пока работаю. А потом позвоню и узнаю, можно ли тебе пойти в гости к Броку.

 — Я не хочу к Броку. Я хочу остаться здесь и тебе помогать. Я уберу игрушки, как ты велела.

 — Правда?

 — Ага. И я больше не буду убивать плохих парней в туалете.

 — Хорошо. — Лана поцеловала его в лоб. — Все у нас будет хорошо. Иди собирай игрушки, а я включу тебе «Звездные войны» на видео.

 — Ладно. Пошли, Элмер! — И Тай бегом бросился в гостиную.

 Лана предприняла еще одну безнадежную попытку поправить волосы, и хотя ее телефон снова зазвонил, прошла в кухню, где Даг потягивал кофе из кружки.

 — Прости, мне очень жаль, что ты нарвался на семейную сцену.

 — У вас такое часто случается?

 — Обычно у нас такого не бывает. — Лана сняла с полки маленькую зеленую вазочку. — Я сама во всем виновата. Надо было отослать Тая к няне, но я решила: с какой стати? Я же его мать! Отпустила ассистентку и пытаюсь сама вести все дела, а когда что-то пошло не так, срываю злость на ребенке и его безмозглом щенке.

 — Я бы сказал, что ребенок и его безмозглый щенок внесли свой вклад в общий хаос. Который из них жевал вот это?

 Лана вздохнула, наполняя вазу водой.

 — Я их даже ни разу не надела. Этот милый песик выудил туфлю прямо из коробки, пока я пыталась ликвидировать наводнение в туалете.

 — Надо было вызвать водопроводчика. — Ему пришлось подавить смешок, когда Лана скривилась. — Понял, ты ему уже звонила. Давай я посмотрю.

 — Ты не обязан ремонтировать мой туалет.

 — Вот и хорошо. Значит, тебе не придется мне платить.

 — Даг, я тебе очень благодарна. Честное слово, я тебе признательна. Ты вытащил Тая с линии огня, пока я приходила в себя, помог ему нарвать цветы и предложил заменить водопроводчика, но…

 — Ты ни в чьей помощи не нуждаешься.

 — Да нет, дело не в этом. Просто я сблизилась с тобой не для того, чтобы ты занимался ремонтом сантехники или разрешал мои семейные проблемы. Не хочу, чтобы ты думал, будто я жду от тебя подобных вещей только потому, что мы встречаемся.

 — А может, ты будешь ждать от меня подобных вещей, потому что я люблю тебя?

 Ваза выскользнула из ее пальцев и со звоном разбилась о прилавок.

 — Что?

 — Это случилось пятнадцать минут назад, когда я вошел и увидел тебя.

 — Увидел меня? — Она в изумлении оглядела себя. — Увидел вот это?

 — Ты не совершенна. Чертовски близка к совершенству, но не на сто процентов. Для меня это большое облегчение. Страшно подумать, что придется провести жизнь рядом с женщиной, безупречной всегда и во всем. Но если она проливает на себя кофе и не успевает причесаться, если она кричит на своего сына, когда он этого заслуживает, о такой женщине стоит подумать.

 — Я не знаю, что сказать. — Она не знала, что думать, что делать. — Я не…

 — Готова, — закончил за нее Даг. — Может, просто скажешь мне, где вантуз, а я посмотрю, что там можно сделать.

 — Он… — Она махнула рукой вверх. — Он уже там. Я хотела… У меня ничего не вышло… Даг.

 — Вот это мило. Мне нравится, когда ты начинаешь заикаться. — Он взял ее за подбородок и поцеловал. — Мне нравится, что ты немного напугана. Это дает мне время придумать, как со всем этим справиться.

 — Дай мне знать, когда придумаешь.

 — Тебе первой скажу.

 Когда он ушел, Лана оперлась рукой о кухонный прилавок и оглядела себя. Он полюбил ее за кофейные пятна на футболке и нечесаные волосы? Значит, ей грозит серьезная опасность.

 На этот раз, когда зазвонил телефон, она рассеянно сняла трубку.

 — Юридическая консультация Ланы Кэмпбелл. Чем я могу вам помочь?

 Минуту спустя она уже стрелой летела вверх по лестнице к туалету, вокруг которого сгрудились Даг, Тайлер и Элмер.

 — Вон. Все вон, мне надо принять душ. Даг, забудь все, что я говорила насчет того, что ничего не жду и не прошу. Я собираюсь самым жутким образом злоупотребить твоим хорошим отношением.

 Он перевел взгляд с Тая на нее.

 — Что, прямо при свидетелях?

 — Ха-ха. Я тебя очень прошу, просто умоляю, уведи Тая вниз, собери все, чему не место в доме и в конторе преуспевающего адвоката, и запихай в стенной шкаф. Я все потом сама разберу. Выведи собаку на задний двор. Тай, ты все-таки идешь в гости к Броку.

 — Но я не хочу…

 — Пошли, приятель. — Даг начал уборку с Тая. — Нам с тобой предстоит мужской разговор о том, что бесполезно спорить с женщиной, когда у нее в глазах горит вот такой огонек.

 — Я спущусь через двадцать минут. — Лана захлопнула за ними дверь и мгновенно разделась.

 Она как раз выпрыгивала из душевой кабинки, когда Даг, небрежно постучавшись, вошел в ванную.

 — Что происходит? — спросил он.

 — Ты с ума сошел! Я же голая! Тай…

 — …внизу, собирает игрушки. И раз уж я намерен остаться тут на постоянной основе, он привыкнет к тому, что я вижу тебя голой. А что за пожар, Лана?

 — Ричард Карлайл. — Она завернулась в полотенце и бегом бросилась в спальню. — Он звонил из аэропорта. Просит о встрече. О черт, я не успела взять из чистки темно-синее платье от «Эскады».

 — Он приедет сюда?!

 — Да, он будет здесь в полдень. Мне надо привести себя в порядок. Я должна выглядеть как высокий профессионал, а не полоумная лунатичка. Мне надо позвонить Колли, еще раз просмотреть дело. — Лана с гимнастической ловкостью натянула лифчик и трусики. — Я должна быть уверена, что вся информация по делу у меня в голове. — Она вытащила из гардероба серый костюм в тонкую полоску, но тут же запихнула его обратно. — Нет, это слишком официально. Я работаю дома, нужно что-нибудь посвободнее, но в то же время… вот! — На кровать полетел жакет цвета перванш. — Надо будет позвонить Джо — это мать Брока, — договориться, чтобы Тай посидел у них пару часов. И мне придется попросить тебя его отвезти.

 — Я его отвезу, но сразу вернусь. Я хочу присутствовать на этой встрече.

 — Это не мне решать. Спроси у Колли.

 — Нет, это мне решать, — твердо сказал Даг и вышел из комнаты.

 Она снова была спокойной и невозмутимой, когда открыла дверь Колли и Джейку.

 — Здесь нам будет удобнее, чем у меня в кабинете, там слишком тесно. В домашней обстановке он может пойти на откровенность.

 — Давай еще подадим кофе с печеньем, включим тихую музыку. Примем его по высшему классу!

 — Колли! — Лана положила руку ей на плечо. — Я знаю, ты от него не в восторге, ты считаешь, что он утаивает информацию. Но мы должны привлечь его на свою сторону или по крайней мере заставить его нас выслушать, если хотим, чтобы он помог нам найти своего отца. Все остальное мы уже испробовали и уперлись в тупик.

 — Человек не может просто исчезнуть с лица земли.

 — Согласна. И я уверена, что рано или поздно мы найдем старого Карлайла, но с помощью Ричарда мы найдем его гораздо скорее. Сядь, Колли. — Лана указала на диван. — Нам ни к чему настраивать Ричарда Карлайла против себя. По правде говоря, меня смущает, что нас тут слишком много. Карлайл просил о встрече только со мной и моей клиенткой. Вряд ли он обрадуется, увидев против себя целый взвод.

 — Это его проблемы.

 Джейк кивнул Дагу. Даг решительно скрестил руки на груди.

 — Я никуда не уйду. Если Карлайлу это не понравится, тут уж ничего не поделаешь. Моей семье пришлось страдать почти тридцать лет.

 — Если ты начнешь ему объяснять, что грехи отцов падают на детей, он вообще не захочет разговаривать. — Но Лана знала, что бьется головой о стену. — Я не буду просить тебя уйти, но я настаиваю, чтобы вы предоставили мне вести разговор. Человек летит сюда из Атланты, он вступит на нашу территорию. — Она повернулась к Колли. — Давай оценим этот жест по достоинству.

 — Да я готова хоть в ноги ему поклониться, если только он скажет нам, где его гадючий папаша.

 По гравию зашуршали шины. Лана подошла к окну и отдернула штору.

 — Он здесь. Даг, ради бога сядь, не стой столбом.

 — Ладно.

 Даг опустился на диван по другую сторону от Колли. Она толкнула его и Джейка локтями в бок.

 — Так, теперь у меня появились телохранители. А вам не кажется, что вы самую малость опоздали? Меня уже не так-то просто вынуть из коляски и отправить на продажу.

 — Не ворчи, — мягко остановил ее Даг. — Это называется демонстрацией солидарности.

 Джейк положил руку на спинку дивана за плечами у Колли.

 — Мне это нравится.

 Лана открыла дверь. В ее голосе звучала холодная любезность:

 — Мистер Карлайл? Я Лана Кэмпбелл. Прошу вас, входите. Надеюсь, вы извините нас за неформальную обстановку. В моей конторе недавно был пожар, поэтому я временно работаю дома. Полагаю, с доктором Данбрук и доктором Грейстоуном вы уже знакомы.

 Колли заметила, что вид у него измученный. Неужели на него так подействовал короткий перелет из Атланты? Он судорожно сжимал в руке ручку своего портфеля.

 — Это Дуглас Каллен… — начала Лана.

 — Я не собирался разговаривать с кем-либо из семьи Каллен. — Ричард демонстративно отвернулся от Дага и сурово уставился на Лану. — Я специально оговорил, что хочу встретиться с вами и вашей клиенткой. Если вы не собирались соблюдать эти условия, так бы сразу и сказали. Могли бы сэкономить мне поездку.

 — Присутствие мистера Каллена как представителя семьи Каллен не только вполне оправданно, но и целесообразно. Моя клиентка в любом случае намерена передать содержание этой встречи Калленам, а присутствие мистера Каллена избавит нас от эффекта «испорченного телефона». Вряд ли вы проделали весь этот путь только для того, чтобы возражать против присутствия одного из членов биологической семьи доктора Данбрук. Вы назначили эту встречу, мистер Карлайл. Вы человек занятой, я уверена, что у вас была веская причина совершить этот перелет.

 — Весьма затруднительный перелет. Предупреждаю сразу: я не позволю себя допрашивать.

 — Если вы присядете, я с удовольствием принесу вам кофе или чего-нибудь прохладительного.

 — Встреча столько времени не займет. — Но он сел в кресло лицом к дивану. — Доктор Данбрук и ее коллега проложили себе дорогу в мой кабинет, заявив о наличии семейной связи.

 — Это вы решили, что связь семейная, — поправила его Колли. — Мы сказали, что между мной и вашим отцом есть определенная связь. Поскольку он заработал на мне немалые деньги, не вижу здесь никакого преувеличения.

 — Подобные заявления называются клеветой. Если миссис Кэмпбелл не предупредила вас об этом, значит, она некомпетентна как адвокат. Я проверил документы, которые вы мне передали. Хотя документы, удостоверяющие удочерение Эллиотом и Вивиан Данбрук грудной девочки, действительно не были должным образом оформлены…

 — Они были сфальсифицированы.

 — Они не были должным образом оформлены. Вашему адвокату следовало проинформировать вас о том, что подобное упущение могло быть допущено по вине суда, судебного секретаря или ассистента.

 — В данном случае об этом не может быть и речи, — Лана тоже села, — так как прошение об удочерении и окончательное решение суда были подписаны всеми сторонами и удостоверены печатью суда, как мы теперь видим, поддельной. И ни один из этих документов не был сохранен в надлежащем архиве.

 — Не исключено, что по вине какого-нибудь перегруженного работой, низкооплачиваемого клерка.

 — Обмен — гонорар за ребенка — был совершен в кабинете вашего отца, мистер Карлайл. В присутствии вашего отца.

 — Множество детей было размещено в приемных семьях благодаря усилиям моего отца. У него была процветающая практика, над каждым делом, которым он занимался, трудилось много людей. Что бы кто ни говорил о моем отце, он был уважаемым адвокатом. Обвинять его в столь чудовищном преступлении, как торговля детьми, просто нелепо. Я не позволю марать его репутацию, а заодно и мою. Я не допущу, чтобы моя мать или мои дети пострадали от злобных сплетен.

 — Вы до сих пор не сказали ничего нового. Все это мы уже слышали от вас в Атланте. — Чувствуя, что Колли закипает, Джейк сильнее сжал рукой ее плечи. — Вы не производите впечатление человека, тратящего время на повторение собственных слов.

 — Это стоило повторить. Я вам сочувствую, доктор Данбрук, мистер Каллен. Я ознакомился с документами и газетными заметками, которые вы мне передали, и готов согласиться: вы попали в крайне тяжелое положение — прямо-таки трагическое. Но даже если бы я верил — а я не верю, — что мой отец каким-то образом причастен к этой трагедии, я ничем не смог бы вам помочь.

 — Если вы так уверены, что он непричастен, почему не спросите его самого? — вспылила Колли. — Почему не покажете ему бумаги и не потребуете объяснений?

 — Боюсь, это практически неосуществимо. Мой отец скончался десять дней назад в своем доме на Каймановых островах. Я только что оттуда. Летал на похороны, помог его нынешней жене распорядиться имуществом.

 Колли почувствовала, что под ней проваливается пол.

 — И мы должны поверить вам на слово, что он умер? Как раз вовремя?

 — Он долго болел. И я не прошу вас верить мне на слово. — Карлайл открыл портфель, достал папку. — У меня с собой копии медицинских отчетов, свидетельство о смерти и некролог. — Не спуская глаз с Колли, он передал документы Лане. — Вы с легкостью можете подтвердить их подлинность.

 — Вы сказали нам, что его местонахождение вам неизвестно. Если вы солгали тогда, почему мы должны верить вам сейчас?

 — Я не лгал. Я не видел своего отца много лет. Он скверно обошелся с моей матерью. Насколько мне известно, он точно так же обращался со своей второй женой. С третьей? Не знаю. Мне было известно, что он, скорее всего, на Кайманах или на Сардинии. Много лет назад он приобрел собственность и там, и там на имя одной из его многочисленных любовниц. Я не считал себя обязанным доводить все это до вашего сведения. Я должен был оградить мою мать, жену и детей, мою репутацию и мою профессиональную практику. Именно это я намерен делать и впредь. — Карлайл поднялся на ноги. — Все кончено, доктор Данбрук. В чем бы он был или не был виноват, он мертв. Он не может ответить на ваши вопросы, не может ничего объяснить или защитить себя. И я не позволю, чтобы страдала моя семья. Уж об этом я позабочусь! Пусть мертвые остаются мертвыми. Не надо меня провожать, я сам найду дорогу.

 До Джейка донеслись низкие, печальные звуки виолончели. Ни опус, ни имя композитора он угадать не мог — не умел распознавать классику. Но он понял, что пьеса — а следовательно, и Колли — в миноре.

 Он ее прекрасно понимал. Ей выпало слишком много переживаний за одно лето. Ему хотелось увезти ее подальше. Куда угодно. Раньше они всегда были легки на подъем, хотя нигде не пускали корни и никогда особенно не задумывались о будущем. И теперь он твердо знал одно: ему нужно общее будущее с Колли. Разобраться бы только с ее прошлым. Никуда им от этого не деться.

 Джейк прошел на кухню, где за столом работала Дори.

 — У нас сегодня был удачный день, — начала она. — Мэтт нашел каменный топор. Просто потрясающе.

 — Да, отличный трофей, — Джейк открыл холодильник, протянул руку за пивом, но передумал и взял бутылку вина.

 — Я… разбираю записи Билла. Кто-то же должен…

 — Ты не обязана, Дори. Я об этом позабочусь.

 — Нет, я… мне бы хотелось самой это сделать. Я с ним не очень-то хорошо обходилась… по правде говоря, очень плохо. Житья ему не давала, потому что он все время бегал за Колли. И теперь я… мне ужасно тяжело.

 — Ты же ничего плохого не хотела, — возразил Джейк.

 — Мы всегда делаем глупости без всякого злого умысла, не задумываясь о последствиях, пока не станет слишком поздно. Я его высмеивала, Джейк. Я смеялась ему в лицо.

 — Тебе сейчас было бы легче, если бы ты смеялась у него за спиной? — Он откупорил бутылку, налил ей стакан вина. — Я и сам его доставал.

 — Я знаю. Спасибо, — она взяла вино, но пить не стала. — Тебя я винить не могу. Ты тоже ухаживал за Колли. — Дори подняла глаза к потолку. Музыка доносилась до них еле слышно. — Очень красиво, но чертовски грустно.

 — Я бы сказал, виолончель это вообще не слишком жизнерадостный инструмент.

 — Пожалуй, ты прав. У нее настоящий талант. И все-таки это странно. Археолог таскает за собой по раскопкам виолончель, чтобы играть Бетховена.

 — Да уж, удовлетвориться гармоникой, как все нормальные люди, она не могла. Не сиди допоздна.

 Джейк отнес початую бутылку и два стакана наверх. Он знал, что когда дверь Колли закрыта, не стоит ее тревожить, но проигнорировал сигнал и вошел без стука.

 Она сидела на единственном стуле лицом к окну, водя смычком по струнам. Он видел ее в профиль. Изящная лепка лица была сразу видна, потому что волосы Колли забрала назад. Ее руки, когда она играла, казались ему удивительно женственными и тонкими. И, что бы он там ни говорил Дори, ему всегда нравилось слушать, как она играет.

 Джейк подошел к столу, разлил вино по стаканам.

 — Уходи. — Колли не повернула головы и продолжала водить по струнам, извлекая низкие, насыщенные обертонами звуки. — Это не публичное выступление.

 — Прервись. — Джейк подошел к ней и протянул дешевый стакан из хозяйственного магазина, наполненный хорошим вином. — Бетховен подождет.

 — Откуда ты знаешь, что это был Бетховен?

 — Думаешь, ты одна разбираешься в музыке?

 — Поскольку для тебя музыкальной вершиной является Уилли Нельсон^[24]…

 — Не смей оскорблять великих, детка, а то я не поделюсь с тобой своим взрослым напитком.

 — С какой стати ты принес мне вино?

 — Я человек великодушный, внимательный и бескорыстный.

 — Рассчитывающий меня подпоить и воспользоваться положением.

 — Разумеется, но это не делает меня менее великодушным.

 Колли взяла стакан, глотнула вина.

 — Я вижу, ты раскошелился. Отличное вино. — Поставив стакан на пол, она ударила по струнам и заиграла «Индейку в соломе». — Это тебе больше знакомо?

 — Хочешь обсудить влияние народной музыки на великих мастеров?

 — Не сегодня, профессор. — Колли взяла стакан и отпила еще глоток. — Спасибо за вино. А теперь уходи и дай мне поразмыслить.

 — Ты уже выполнила свою норму по размышлениям на сегодняшний вечер.

 — Работаю сверхурочно. — Она вновь поставила стакан на пол. — Уходи, Джейк.

 Вместо этого он сел на пол, прислонился к стене и начал пить. На лице у Колли промелькнуло раздражение, но оно тут же снова разгладилось. Она взяла смычок и в качестве предупреждения сыграла два такта из музыкальной темы к фильму «Челюсти».

 — Этим ты меня не смутишь.

 Зловеще ухмыльнувшись, Колли продолжала играть. Он не выдержит. Никогда не выдерживал.

 Джейк держался почти тридцать секунд, потом у него мурашки побежали по коже. Наклонившись вперед, он схватил ее за руку, державшую смычок.

 — Прекрати. Какая же ты сучка!

 — Верно подмечено. Почему бы тебе не уйти?

 — В последний раз, когда я последовал твоему совету и ушел, я чуть ли не целый год провел в одиночестве, злобе и тоске. Мне это не понравилось.

 — Тебя это не касается.

 — Это касается тебя. А ты важна для меня.

 Колли устало прислонилась лбом к грифу виолончели.

 — Боже, как я до этого дошла? Когда ты говоришь такие вещи, мне хочется делать глупости.

 Он бережно провел рукой по ее ноге от колена до щиколотки.

 — И почему я раньше не говорил тебе этих слов? Но уж на этот раз я своего не упущу. Я знаю, о чем ты думаешь. Этот гад ускользнул от тебя на тот свет.

 — А может, Карлайл-младший врет. Может, свидетельство о смерти — фальшивка?

 Джейк не сводил с нее глаз.

 — Может быть.

 — Я тоже знаю, о чем ты думаешь. Какой ему смысл врать? Он же знает, что мы обязательно все проверим. Этот ублюдок мертв, и я никогда не посмотрю ему в глаза и не скажу, кто я такая. Не заставлю ответить на мои вопросы. Он никогда не заплатит за свои дела. И я ничего не могу с этим поделать. Ни черта.

 — Стало быть, всему конец?

 — Это логично. Карлайл мертв. Симпсон и эта его сука-жена смылись. Будь у меня время и деньги, я могла бы нанять целую армию детективов, чтобы их разыскать. Но такую роскошь я себе позволить не могу.

 — Ублюдок мертв, зато теперь ты хотя бы знаешь, кто ты такая. Какую бы цену ему ни пришлось заплатить, она не искупит того, что он сделал с Калленами, с твоими родителями, с тобой. И все, что ты теперь делаешь, это ради них. Ради себя.

 Все, что он говорил, она мысленно повторяла себе не раз.

 — Что мне делать, Джейк? Я не могу стать Джессикой ради Сюзанны и Джея. Мои родители чувствуют себя виноватыми, а я ничем не могу им помочь. Мне казалось, все, что я могу, это найти ответы на вопросы и привлечь виновного к суду.

 — Какие еще ответы тебе нужны?

 — Те же, что и всегда. Мне нужны все ответы. Сколько их еще было? Таких, как я, таких, как Барбара Холлоуэй. Где мне их искать? Что я буду делать, когда найду их? Превратить их жизнь в хаос? Я вот уже два месяца живу в аду, что ж, и им теперь туда же? Или мне уйти, оставить все как есть? Пусть мертвые остаются мертвыми.

 — С каких это пор мы действуем под лозунгом «Пусть мертвые остаются мертвыми»?

 — Пусть это будет первый раз.

 — Но почему? Потому что ты раздосадована? Разочарована? Потому что на душе у тебя погано? Это пройдет. Да, Карлайл мертв. Но все ответы на твои вопросы по-прежнему у него. Из всех, кого я знаю, ты лучше всех умеешь находить ответы у мертвых. Нет, поправка: лучше всех я, но ты на втором месте.

 — Я бы посмеялась, да на душе уж больно погано.

 — Ты знаешь, где он жил. Узнай, что он там делал. Кого он знал, с кем контактировал. Исследуй его стратиграфию, собери данные по каждому слою.

 — Думаешь, мне самой это в голову не приходило? — Колли встала и убрала виолончель в футляр. — С тех пор, как мы после обеда вернулись на раскопки, я только об этом и думала, но оправданий так и не нашла. Что бы я ни сделала, всем будет только хуже. Если я буду продолжать теперь, после смерти Карлайла, это лишь продлит мучения для моих родителей и для Калленов.

 — Ты опять вычеркнула из уравнения себя. «Никогда ничего не упускает», — подумала Колли.

 — Ладно, допустим, лично я получу моральное, а также профессиональное удовлетворение от того, что закончу расследование. Он не стоит таких жертв. — Она наклонилась и взяла стакан. — Два человека убиты, но теперь я даже не уверена, что они с этим связаны. Я даже не уверена, что пожар в конторе Ланы случился из-за этого. Все говорят, что Карлайл был стар и болен. Можно не сомневаться: он не нагрянул к нам сюда, в сельскую глубинку, чтобы убить двух человек, стрелять в тебя, оглушить меня и сжечь контору Ланы.

 — Он, должно быть, наварил кучу денег, торгуя детьми в течение стольких лет. — Джейк пристально взглянул на вино в своем стакане. — Он мог запросто нанять кого-то — и убить, и оглушить, и пожар устроить.

 — Ты просто не хочешь спустить меня с крючка, так?

 — Так.

 — Почему? — Колли легонько пнула его по лодыжке. — Хочешь, чтобы я свихнулась на этом деле?

 — Да я-то ничего не хочу. Ты сама не успокоишься, пока не доберешься до истины.

 Колли пнула его еще раз, просто с досады, и начала расхаживать по комнате.

 — Когда это ты успел так хорошо меня изучить?

 — Я всегда тебя неплохо знал. Просто я не всегда правильно пользовался своими знаниями. Оставлял первостепенные дела на потом.

 — Слушай, Джейк, чего тебе еще надо? Ты ведь знаешь, что я согласна спать с тобой.

 — А хочешь услышать кое-что новенькое? — Джейк взял бутылку, наполнил свой стакан до краев и отпил одним глотком чуть ли не половину. Только после этого он снова заговорил: — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Для меня это гораздо важнее, чем я думал. Потому что… — Он помолчал, сделал еще один большой глоток. — Я люблю тебя больше, чем я предполагал.

 Колли сжалась, словно от удара, сердце толкнулось в груди, она прикрыла глаза.

 — Тебе непременно надо накачаться вином, чтобы в этом признаться? — произнесла она наконец.

 — Слушай, имей сострадание! Я в этом деле новичок.

 Колли подошла к Джейку и присела на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне.

 — Ты серьезно?

 — Да. Глоток вина помогает все это выговорить. Да, я говорю серьезно.

 — Почему?

 — Я так и знал, что простой ответ тебя не устроит. Откуда, черт побери, мне знать почему? Я люблю тебя, вот и весь сказ. И поскольку люблю тебя, я хочу, чтобы ты была счастлива. Но ты не будешь счастлива, пока не разберешься с этим делом. Поэтому я не дам тебе покоя, пока ты его не закончишь. Я сам тебе помогу. А когда с ним будет покончено, разберемся с нашими собственными отношениями.

 — Так карта легла?

 — Вот именно так она и легла. — Джейк наполнил ее стакан. — Догоняй. Давай скорее, чтобы я мог уложить тебя в этот спальный мешок.

 — У меня есть идея получше. — Колли допила вино и отставила стакан. — Я уложу тебя в этот спальный мешок.

 — Тебе непременно надо, чтобы последнее слово осталось за тобой, да? — Джейк позволил ей взять себя за руку и поднять на ноги. — Со мной надо обращаться бережно, я хрупкий и ранимый.

 — Да-да, конечно. Ясное дело. — И она рванула его рубашку через голову.

 Позже, лежа рядом с ним, все еще не отдышавшись, она улыбнулась в темноте.

 — Представь себе, я счастлива…

 Он обвел рукой изгиб ее бедра.

 — Уже кое-что для начала.

 — Отвернись. Я хочу тебе кое-что сказать, но не хочу, чтобы ты на меня смотрел.

 — Я на тебя не смотрю. У меня глаза закрыты.

 Он с ворчанием перевернулся на бок, когда она начала щипать его и толкать в ребра.

 — Ты раньше говорил, что я в тебе не нуждаюсь. Это было не совсем так. Нет, не поворачивайся.

 — Ты во мне не нуждалась. Уж ты постаралась довести это до моего сведения.

 — Я думала, ты бросишься в кусты, если узнаешь, что ты мне нужен. Ты раньше не славился долгими привязанностями. Как, впрочем, и я.

 — Так то было раньше. У нас с тобой все было по-другому.

 — Это у меня все было по-другому. И мне стало страшно. Вот только повернись, и я больше не скажу ни слова.

 Ругаясь себе под нос, он опять устроился на боку.

 — Валяй.

 — Я даже не думала, что умею чувствовать то, что у меня было с тобой. Я думаю, даже люди, склонные к романтике, не ожидают, что их это так… поглотит. Я читала тебя как открытую книгу, когда речь шла о работе, об отношениях с другими людьми и так далее. — Она вздохнула. — Но когда дело доходило до нас, я ничего не понимала. Отчасти это объясняется тем, что ты называешь моей семейной культурной традицией. Я в жизни не встречала более любящих, более преданных друг другу людей, чем мои родители. Они идеально дополняли друг друга. Но я ясно видела, что подчиненную роль играет моя мать. Она бросила свою музыкальную карьеру, уехала от семьи, превратила себя в идеальную докторскую жену, потому что нуждалась в одобрении отца. Знаю, таков был ее собственный выбор. И она счастлива. Но я всегда видела в этом какую-то ущербность. Я клялась, что никогда не поставлю себя на второе место перед кем бы то ни было. Я ни в ком не нуждалась настолько, чтобы в отсутствие этого человека чувствовать себя неполноценной. А потом ты ворвался в мою жизнь, и мне пришлось собирать себя по кусочкам, просто чтобы не забыть, кто я такая.

 — Я никогда не просил тебя ни от чего отказываться.

 — Нет, не просил. Но я боялась, что мне все равно придется это сделать. Что я не смогу думать, не спросив себя заранее: а что об этом подумаешь ты? Так поступала моя мать. «Мы спросим папу». «Посмотрим, что скажет твой отец». До безумия меня доводила. — Колли тихонько засмеялась и покачала головой. — Вообще-то глупо, если подумать хорошенько. Это был всего лишь мелкий нюанс их супружеских отношений, а я раздула из него целое дело. Да еще и свое личное дело к тому же. Я не хотела нуждаться в тебе, потому что иначе получалось, что ты силен, а я слаба. Я уж и без того с ума сходила, потому что любила тебя больше, чем ты меня. Это давало тебе неоправданное преимущество.

 — Так это было состязание?

 — Отчасти. Я все время ощущала этот эмоциональный дисбаланс не в мою пользу, и чем он был больше, тем сильнее я на тебя давила. Но чем сильнее я давила, тем больше ты замыкался в себе, а это вынуждало меня удваивать усилия. Я хотела, чтобы ты доказал, что ты меня любишь.

 — А я ничего не доказывал.

 — Ты ничего не доказывал. А я не собиралась терпеть рядом с собой человека, который настолько со мной не считается, что даже не может любить меня больше, чем я его люблю, не дает мне контролировать ситуацию. Я хотела сделать тебе больно. Я хотела ранить тебя очень глубоко. Я просто мечтала об этом и в то же время думала, что у меня ничего не выйдет.

 — Тебе удалось разломать меня на маленькие кровоточащие кусочки. Надеюсь, теперь тебе стало легче.

 — Мне стало легче. Должно быть, я чудовище, но мне действительно стало легче.

 — Я рад, что смог оказаться полезным. — Продолжая лежать к ней спиной, он нащупал ее руку и поднес ее к губам.

 — Ты с трудом можешь выдавить из себя признание в любви. Я боюсь любить тебя. И что, черт побери, нам с этим делать?

 — По-моему, это похоже на брак, свершившийся на небесах.

 Она прижалась к его спине и засмеялась.

 — Что ж, ты, пожалуй, прав.

 «Пусть мертвые остаются мертвыми», — думала Колли на следующее утро, бережно сметая кисточкой частицы почвы с пальцев женщины лет шестидесяти, умершей много тысяч лет назад. Ей хотелось уйти. Собрать свои инструменты и уйти с раскопок, уйти от смерти, от Калленов, от бесконечных вопросов. Ей хотелось забыть, кто такие Маркус Карлайл или Генри и Барбара Симпсон.

 Другой археолог может возглавить этот проект. Кто-нибудь посторонний, не знавший Долана и Билла, тот, кто не будет вспоминать о них, глядя на переливающуюся солнечными бликами воду пруда.

 Если она оставит проект, у нее появится шанс вновь собрать свою жизнь по кусочкам. Ту часть, которая замерла год назад, когда Джейк ушел. Почему бы им не воспользоваться этим шансом? Где-нибудь подальше отсюда. И в чем, собственно, состоит ее долг? Она пробыла здесь всего два месяца. С какой стати ей рисковать собой, своим счастьем, жизнью других людей, лишь бы восстановить полную картину события, которое уже никак нельзя изменить?

 Колли вылезла из ямы, стряхнула землю, приставшую к ее рабочим штанам.

 — Держи пять, — сказал Джейк.

 Он уже несколько минут следил за ней, видел проступающее на ее усталом лице отчаяние. И теперь, подхватив ее под руку, он отвел Колли подальше от ее сектора, к самой границе участка.

 — Все, с меня хватит. Я хочу со всем этим покончить.

 — Передохни минутку. Не стой на солнце. А еще лучше, пойди в трейлер и приляг на часок. Тебе надо отдохнуть.

 — Не говори, что мне надо, а что не надо. Она мне безразлична, — Колли оглянулась на только что открытое захоронение. — А раз так, то и мне здесь не место.

 — Колли, ты устала. Ты истощена и физически, и эмоционально. Ты злишься и вымещаешь зло на себе, потому что больше не на ком.

 — Я подаю в отставку. Возвращаюсь в Филадельфию. Мне здесь нечего делать, и я сама ничего никому не могу дать.

 — Но я же здесь.

 — Не начинай. — Голос у нее дрогнул, и она мысленно прокляла себя. — Я сейчас не в том настроении.

 — Я всего лишь прошу тебя сделать перерыв на пару дней. Отдохни. Займись отчетами, съезди в лабораторию. Выбери то, что тебя больше устраивает. А потом, когда в голове прояснится, если ты решишь выйти из игры, мы поговорим с Лео, поможем ему найти нам замену.

 — Нам?

 — Если ты уйдешь, я тоже уйду.

 — Господи, Джейк! Боюсь, что к этому я тоже не готова.

 — Зато я готов. На этот раз тебе придется опереться на меня, хочешь ты того или нет. В крайнем случае я применю силу.

 — Я хочу вернуться домой. — Слезы душили ее, мешали говорить, грозили выплеснуться наружу. — Я хочу вернуться к нормальной жизни.

 — Согласен. — Он привлек ее к себе и поверх ее плеча покачал головой, глядя на подходившую к ним Рози. — Мы оба возьмем отпуск на несколько дней. Я сам свяжусь с Лео.

 — Скажи ему… Черт, я не знаю, что ему сказать. — Колли отстранилась, попыталась овладеть собой… и увидела Сюзанну, вылезающую из машины на обочине дороги. — О боже! Только этого мне и не хватало.

 — Иди в трейлер. Я ее спроважу.

 — Нет. — Колли провела тыльной стороной руки по щекам, чтобы убедиться, что они сухи. — Если уж мне предстоит сбежать отсюда, по крайней мере я сама ей скажу. Но я не возражаю, если ты будешь рядом.

 — А я, заметь, торчу здесь уже довольно давно и никуда отлучаться не собираюсь.

 — Колли! — У Сюзанны, вошедшей в ворота, был счастливый вид. — Джейк! Я как раз думала, какая у вас увлекательная работа. Мне раньше в голову не приходило, но это, должно быть, страшно интересно.

 Колли опять отерла испачканные в земле ладони о брюки.

 — Да, бывают любопытные моменты.

 — Особенно в такой день. Чудесный день, такой свежий и ясный. Я думала, Джей меня опередит, но теперь вижу, что он опаздывает.

 — Простите, у нас тут была назначена встреча?

 — Нет. Мы только хотели… Ну, я не буду его ждать. С днем рождения! — И она протянула Колли подарочную коробку.

 — Спасибо, но день рождения у меня… — Догадка обрушилась на Колли подобно разряду молнии. Она молча уставилась на красивую подарочную коробку в серебряной бумаге с синими звездами. День рождения Джессики.

 — Я так и знала, что ты об этом не подумаешь. — Сюзанна взяла руку Колли и надела ей на запястье петлю из шелковой ленточки, которой была обвязана коробочка. — Я слишком долго ждала того дня, когда смогу лично вручить тебе подарок на день рождения.

 В лице Сюзанны не было ни печали, ни сожаления, она вся светилась радостью, и Колли не смогла от нее отвернуться.

 — Честно говоря, — Колли опять бросила взгляд на коробочку, — я не знаю, как мне к этому относиться. Стать на год старше само по себе досадно, тем более что это последний год, отделяющий меня от страшной цифры тридцать. А теперь выясняется, что он настанет даже раньше, чем я ожидала.

 — Погоди, посмотрим, что ты запоешь, когда стукнет пятьдесят. Я испекла тебе торт. — Сюзанна махнула в сторону своей машины. — Надеюсь, он поможет тебе переварить эту некруглую дату.

 — Вы испекли мне торт? — прошептала Колли.

 — Испекла. И не постесняюсь сказать, что мало кто в наши дни может похвастать тем, что отведал выпечку Сюзанны, сделанную руками самой Сюзанны в ее собственной кухне. А вот и Джей. У тебя найдется несколько свободных минут?

 — Конечно.

 — Я попрошу его принести торт из машины. Сейчас вернусь.

 Колли осталась на месте, нарядная коробочка свисала с ее пальцев.

 — Как у нее это получается? Господи, Джейк, она прямо-таки светится радостью! Почему она считает, что это праздник?

 — Ты сама знаешь — почему, Колли.

 — Потому что для нее важна моя жизнь. — Она взглянула на коробочку, потом устремила взгляд на раскрытую могилу женщины, умершей в незапамятные времена. — Она не даст мне уйти.

 — Детка. — Джейк наклонился и поцеловал ее. — Ты бы сама никогда и ни за что не дала себе уйти. Пошли, попробуем торт.

 Команда набросилась на торт, как стая саранчи. Пожалуй, думала Колли, прислушиваясь к оживленному разговору и веселому смеху, это именно то, что им всем было нужно, чтобы стряхнуть с себя тревогу и чувство вины, возникшее после смерти Билла. Полчаса непритязательного удовольствия.

 Сидя в тени на лесной опушке, она начала разворачивать большой плоский сверток, преподнесенный ей Джеем.

 — Сюзанна тебе, наверное, сказала, что выбор подарков — не самое сильное мое место.

 — Коврики для машины, — вставила Сюзанна. — На нашу четвертую годовщину.

 Он поморщился.

 — Она до сих пор меня этим попрекает.

 Колли рассмеялась и наконец справилась с оберткой. Они так непринужденно общались друг с другом, словно их подменили. Это были совсем не те люди, которых она видела в конторе у Ланы.

 — Что ж, это будет получше, чем коврики для машины. — Колли любовно провела рукой по обложке толстенной иллюстрированной монографии о Помпеях^[25] величиной с кофейный столик. — Прекрасный подарок. Спасибо.

 — Если тебе не нравится, ты можешь…

 — Но мне нравится!

 Оказалось, что не так уж это сложно — наклониться и коснуться губами его щеки. Гораздо труднее было смотреть, как он пытается овладеть собой, растроганный до слез этим жестом.

 — Вот и хорошо. — Джей, не глядя, нащупал и накрыл руку Сюзанны своей рукой. — Я привык, что мои подарки обычно возвращают.

 Сюзанна фыркнула с преувеличенным возмущением.

 — Разве я не сохранила ту кошмарную музыкальную шкатулку с фарфоровой малиновкой, которую ты подарил на День святого Валентина? Когда открываешь крышку, она играет «Чувства», — пояснила Сюзанна, повернувшись к Колли.

 — Значит, мне не повезло. Я бы тоже обязательно ее сохранила.

 Колли взяла подарочную коробочку и вытащила из-под нескольких слоев папиросной бумаги ювелирную шкатулку.

 — Это мне досталось от бабушки. — Пальцы Сюзанны переплелись с пальцами Джея, пока Колли вынимала из шкатулки нитку жемчуга. — Она подарила это ожерелье моей матери в день свадьбы, а мама отдала его мне, когда я выходила замуж. Я хотела отдать его тебе. Надеюсь, ты не против? Хотя ты никогда не знала свою бабушку и прабабушку, мне казалось, что это связующее звено, которое ты оценишь.

 — Прекрасный жемчуг! Я действительно ценю такой подарок. — Колли снова оглянулась на сектор земли, где ее ждали древние кости. Она бережно убрала жемчуг обратно в шкатулку. — В один прекрасный день вы мне о них расскажете, хорошо?

 В представлении Ланы, приятное времяпрепровождение на свежем воздухе было связано с пикниками на тенистой поляне или потягиванием коктейля на пляже, с утром, проведенным за работой в саду, наконец, с выходными на лыжном курорте.

 Она и вообразить не могла, что будет сидеть в чистом поле и поедать подгоревшую жареную сосиску, в то же время сообщая клиентке последние сведения по делу. Но ее деловые отношения с Колли с самого начала вышли за рамки обычного.

 — Хочешь пивом запить? — Колли как ни в чем не бывало открыла крышку сумки-холодильника.

 — Она не пьет пива, — пояснил Даг. — А вот я выпью.

 — Вино у нас все вышло. — Колли перебросила Дагу бутылку пива «Курс». — Хорошо сидим! Со стороны можно подумать, что у нас двойное свидание.

 — Когда заберемся в машину побаловаться, чур, мое заднее сиденье. — Джейк сунул руку в пакет с чипсами.

 — Я засеку время, когда начнется баловство. — Стараясь найти на твердой земле местечко помягче, Лана отмахнулась от комара. — Было бы неэтично вставить это время в счет. А пока… — Она вытащила из сумки папку. — Я проверила свидетельство о смерти и лично поговорила с врачом Карлайла. Получив разрешение от ближайшего родственника, он подробно рассказал мне о состоянии здоровья пациента. Рак ему диагностировали восемь лет назад, он прошел курс лечения, но недавно болезнь вернулась. Цикл химиотерапии начался в апреле, а в июле Карлайл был госпитализирован, так как его состояние ухудшилось. В начале августа он был переведен в хоспис. — Она опустила папку на колени и взглянула на Колли. — Отсюда я делаю вывод, что Карлайл был не в состоянии путешествовать. Да и нет никаких свидетельств о том, что он покидал свой дом на Кайманах. Он мог общаться по телефону, но даже это было для него затруднительно. Он был тяжело болен.

 — А теперь он мертв, — добавила Колли.

 — Возможно, нам удастся собрать достаточно доказательств, чтобы убедить суд конфисковать его личные бумаги. Тогда мы сможем получить к ним доступ. Но на это потребуется время, и я не могу гарантировать, что мы добьемся успеха с теми сведениями, что у нас есть на сегодняшний день.

 — Значит, надо добыть более веские доказательства. Мы проследили связь от Барбары Холлоуэй и Сюзанны к Симпсону и моим родителям. И все нити ведут к Карлайлу. Но ведь должны же быть и другие.

 — Насколько это для тебя важно? — спросил Джейк. — Картина событий тебе известна. Ты вряд ли сумеешь все это доказать, но ты все знаешь. Карлайл мертв, так насколько для тебя это важно?

 Колли вновь потянулась к сумке-холодильнику, вытащила небольшой сверточек, упакованный в фольгу, развернула его и предложила всем.

 — Она испекла мне торт на день рождения.

 Увидев розовый бутон на белой глазури, Даг протянул руку и отломил уголок.

 — Попробуем.

 — Я не могу любить ее, как ты. Или он, — добавила Колли, вспомнив Джея. — Но они мне дороги.

 — На Карлайла работали другие люди, — вступил в разговор Джейк. — В то время, когда была украдена Колли, у него была жена. С тех пор он сменил еще двух. И, судя по всему, имел множество внебрачных связей. Наверняка он кому-то проболтался. Человек не может круглосуточно быть настороже. Но чтобы понять, что и кому он мог сказать, нам надо иметь четкое представление о нем. Что за человек был Маркус Карлайл? Чем он руководствовался?

 — Кое-что нам известно из отчетов детектива. — Лана пролистала дело. — Имя его секретарши в Бостоне и в Сиэтле. Она там больше не живет. Кажется, она вышла замуж и переехала куда-то на юг, но детектив ее пока не нашел. Он говорил с секретарем суда, но тот явно в этом не замешан. У меня есть отчеты о нескольких других служащих, но они не поддерживали отношений с Карлайлом после того, как он перестал практиковать в Бостоне.

 — Я могу съездить в Бостон, — предложил Даг, отламывая еще кусочек торта. — И вообще куда угодно. Сделай мне одолжение, — обратился он к Джейку.

 — Любое.

 — Присмотри за моей женщиной и ее малышом в мое отсутствие.

 — С удовольствием.

 — Эй, минуточку! — Лана захлопнула папку. — У Джейка и без меня забот хватает. И я не уверена, что мне нравится, когда ты называешь меня «своей женщиной».

 — Ты сама это начала. Ты первая пригласила меня на свидание.

 — Подумаешь, ужин в ресторане!

 — Сама подцепила меня на крючок, — продолжал Даг, прожевывая торт, — теперь не знает, на кой я ей сдался.

 — Подцепила? — возмущенная до глубины души, Лана выхватила из рук Колли бутылку пива и отпила.

 — Ну, словом, мне будет спокойнее, — сказал Даг Джейку, — если ты присмотришь за ней и Таем. А когда я вернусь, — он повернулся к Лане, — может, ты решишь, что со мной делать.

 — У меня уже сейчас есть кой-какие мысли на сей счет.

 — А они милые, правда? — Колли слизнула с пальцев сладкую глазурь. — Вы, голубки, согреваете мне душу.

 — Извини, что прерываю представление, но мне пора домой, к Таю. Вся последняя информация в папке. Будут вопросы — позвони.

 — Я провожу тебя до дому. — Даг встал и помог подняться Лане. — А вы надолго тут останетесь? — спросил он у Колли и Джейка.

 — Мэтт и Диггер сменят нас в два часа ночи.

 Даг ждал, пока Лана уложит Тайлера, изучая фотографии в рамочках, расставленные на книжных полках. В особенности его внимание привлек один снимок: Лана стояла, прислонившись к высокому светловолосому мужчине, а он обнимал ее сзади, и его руки были прочно сплетены у нее на талии.

 «Стивен Кэмпбелл», — подумал он. Они хорошо смотрелись вместе. Спокойные, веселые, счастливые. «А у мальчика глаза отца», — решил Даг и сунул руки в карманы, чтобы удержаться от искушения взять снимок. И он так счастливо улыбался, прижимаясь подбородком к макушке Ланы, что сразу было видно, как они близки, как любят друг друга.

 — Он был потрясающим парнем, — тихо сказала Лана. Она подошла к полке и сняла фотографию. — Это его брат нас щелкнул. Мы гостили у его родных и как раз объявили, что я беременна. Это была одна из счастливейших минут моей жизни. — Она бережно поставила фотографию на полку.

 — Я как раз думал: здорово вы с ним смотритесь. И Тай похож на вас обоих. Твой рот, его глаза.

 — Его обаяние, мой характер. У него было столько планов, когда Тай родился! Футбол, велосипед. Стиву нравилось быть отцом, он быстро приспособился к родительским обязанностям. Это мне пришлось привыкать, а он словно для этого родился. Ему было отпущено всего несколько месяцев отцовства, но в это короткое время он сумел вместить несколько лет. Как будто что-то предчувствовал.

 — Он любил вас обоих. Это же видно прямо здесь, видно по тому, как он обнимает вас.

 — Да, верно. — Лана отвернулась, потрясенная тем, как точно Даг сумел угадать все это по моментальному снимку.

 — Я не пытаюсь занять его место в твоей жизни, Лана. Или в жизни Тая. Я, как никто, знаю, насколько это невыполнимая задача — заполнить собой оставшуюся в прошлом пустоту. В детстве мне казалось, что я сумею, более того, что я обязан ее заполнить. Но, сколько я ни старался, мои родители расходились все дальше у меня на глазах, пропасть между ними становилась все шире и глубже. Из-за этого во мне скопилось много злости, хотя я сам тогда ничего не понимал. Я просто постарался — и географически, и эмоционально — уйти подальше от источника этой злости. Я старался как можно чаще уезжать из дому и задерживаться в командировках как можно дольше.

 — Тебе нелегко пришлось.

 — Мне гораздо тяжелее теперь, когда она вернулась. Я увидел всю свою жизнь в совершенно ином свете. Я не поддержал своих родителей, я их предал.

 — Даг, это неправда.

 — Это чистая правда. — Ему очень хотелось, чтобы она его поняла, поняла, что он готов стать другим. — Я отдалился от них, потому что не хотел и не мог жить с призраком. Я решил, что меня им мало, чтобы жить вместе, и я всю вину возлагал на них, — признался Даг. — С тех пор я избегал всяких серьезных отношений. У меня никогда не было настоящего дома… я и не старался им обзавестись. Я никогда не хотел детей: ведь это лишние хлопоты и ответственность. — Он подошел к ней, взял ее за руки. — Я не пытаюсь заменить его. Но дай мне шанс занять свое место рядом с тобой и с Таем.

 — Даг…

 — Я прошу тебя дать мне этот шанс. Прошу тебя подумать, пока я буду в отъезде.

 — Не знаю, смогу ли я позволить себе еще раз вот так полюбить кого-то. — Лана крепко стиснула его пальцы, чтобы скрыть дрожь. — Не знаю, хватит ли мне смелости.

 — А я вот смотрю на тебя, на этот дом, на мальчика, спящего наверху, и не испытываю ни малейших сомнений в твоей смелости. — Он поцеловал ее лоб, щеки, губы. — Не торопись, хорошенько все обдумай. Мы поговорим, когда я вернусь.

 — Останься со мной сегодня. — Она крепко обняла его. — Останься со мной.

 — Ты уверена?

 — Да. Да, я уверена.

 Колли дотемна работала на переносном компьютере, а потом вытянулась на спине под звездами и начала планировать свой следующий рабочий день. Она закончит извлечение открытых накануне останков женщины и проследит за их отправкой в лабораторию. А потом она продолжит разработку горизонтального пласта в том же секторе. Лео должен вернуться. Она передаст ему отчеты и отснятую пленку.

 Им с Джейком надо провести новую съемку местности и обновить планировку. Надо изучить долгосрочный прогноз погоды и сделать соответствующие приготовления. На ближайшие несколько дней погода никаких неприятных сюрпризов не обещала.

 Колли позволила мыслям унестись далеко, не обращая внимания на музыку в стиле «кантри», которую тихо включил Джейк, и сосредоточившись на ночных звуках. К северу от поля проходило шоссе, и оттуда изредка доносился шелест шин проезжавшего автомобиля, в пруду порой шлепала хвостом по воде рыба.

 Она слышала шорох карандаша по бумаге — это Джейк что-то увлеченно рисовал при свете фонаря. Интересно, почему он предпочел заняться наукой, а не искусством? И почему она никогда не спрашивала его об этом раньше?

 Открыв один глаз, она принялась изучать его при свете фонаря. Он выглядел спокойным — Колли судила об этом по подбородку, по линии челюсти. Он снял шляпу, легкий ветерок шевелил его волосы.

 — Почему ты не захотел зарабатывать на жизнь рисованием?

 — Таланта не хватило. И потом, мне надо было пощадить чувства отца. Уже и то было плохо, что я отказался работать на семейном ранчо и предпочел колледж, но если бы я при этом выбрал карьеру художника, мой старик умер бы от стыда. Мужчины в моей семье занимались земледелием, разводили лошадей, выращивали скот. Из всей семьи я первый получил высшее образование.

 Колли перевернулась на живот.

 — Я этого не знала. Они гордятся тобой?

 Джейк перевернул страницу блокнота и вновь энергично зашуршал карандашом.

 — В последний раз я был дома… где-то с полгода назад. Мама поставила на стол лишнюю тарелку. Две — для меня и для Диггера. Вошел отец, пожал мне руку. Мы поели, поговорили о ранчо, о семье, о моих делах. Я с ними почти год не виделся, но можно было подумать, что мы расстались только вчера. Не было заклания упитанного тельца, если ты меня понимаешь. А потом я случайно взглянул на книжную полку в гостиной и увидел там, среди любимых отцом ковбойских романов Луи Ламура, две книги по антропологии. Меня это тронуло до глубины души. Я понял, что они интересуются моей работой.

 Она провела рукой по его ноге.

 — Это самая трогательная история, какую мне когда-либо приходилось от тебя слышать.

 — Вот. — Он перевернул блокнот и показал ей. — Рисунок примитивный, но сходство есть.

 Перед ней был портрет мужчины и женщины. У женщины было удлиненное лицо, кроткие глаза в обрамлении мелких морщинок в уголках, чуть заметно улыбающиеся губы. Мужчина с высокими скулами и прямым носом не улыбался, его глубоко посаженные глаза смотрели строго.

 — Ты на них похож.

 — Наверное…

 — Если ты пошлешь им этот набросок, они вставят его в рамочку и повесят на стену.

 — Да брось ты!

 Колли вовремя вскинула взгляд, заметила смущенное и растерянное выражение на его лице и успела отдернуть руку с блокнотом, чтобы он не достал.

 — Спорим на сотню, если ты пошлешь им этот рисунок, в следующий раз, когда ты приедешь их навестить, он будет висеть в рамочке на стене!

 Джейк так долго молчал, что ей пришлось пнуть его по ноге. Наконец он проговорил обычным будничным тоном, не повышая голоса:

 — Кто-то ходит по лесу с фонарем.

 Она заглянула ему за плечо, увидела луч, высвечивающий в темноте силуэты деревьев, и, хотя сердце заколотилось у нее в груди, ответила как можно спокойнее:

 — Может, подростки или придурки постарше.

 — Возможно. Может, сходишь в трейлер, позвонишь шерифу?

 — Не дури мне голову. Если я пойду, ты отправишься в лес без меня. И если выяснится, что это парочка местных Тарзанов, решивших попугать чужаков, именно я буду выглядеть идиоткой. Мы сначала пойдем проверим. Пойдем вдвоем.

 — В последний раз, когда ты ходила в лес, дело кончилось сотрясением мозга.

 Как и Джейк, Колли продолжала следить за передвижением луча света.

 — А ты уклонялся от пуль. Если мы будем тут торчать, нас перестреляют, как уток на пруду. — Она сунула руку в рюкзак и сжала в кулаке рукоятку лопатки. — Или мы вместе идем в трейлер и звоним шерифу, или вместе идем в лес и проверяем, кто там бродит.

 Джейк взглянул на ее руку:

 — Я вижу, для себя ты уже сделала выбор.

 — Долан и Билл были одни. Если тот, кто там прячется, хочет повторить свой номер на бис, ему придется иметь дело с нами обоими.

 — Ну ладно.

 Джейк нагнулся и вытянул из-за голенища сапога нож. У Колли глаза округлились от изумления.

 — Господи Иисусе, Грейстоун! С каких это пор ты начал вооружаться?

 — С тех самых, как кто-то стрелял в меня. Мы будем держаться вместе. Договорились?

 — Договорились.

 Он захватил фонарь.

 — Сотовый у тебя с собой?

 — Да, в кармане.

 — Держи его под рукой. Он движется на восток. Давай заставим его побегать.

 Джейк включил фонарь и направил его на луч света, идущий из леса. Этот луч описал стремительную широкую дугу к западу. Джейк и Колли бросились вперед. Они обогнули край участка, занятого раскопками, и устремились к берегу, где начиналась опушка.

 — Он направляется к дороге. — Колли инстинктивно повернула туда же. — Перережем ему путь.

 Они углубились под сень деревьев, следуя за качающимся и подпрыгивающим лучом. Колли перепрыгнула через поваленный ствол и перешла на бег, стараясь поспеть за длинными шагами Джейка, и вслед за ним выругалась, когда луч, за которым они гнались, погас.

 Джейк вскинул руку, призывая ее к молчанию. Колли закрыла глаза, сосредоточившись на звуках, и услыхала быстрый топот шагов по земле.

 — Он опять изменил направление.

 — Мы никогда его не поймаем. У него слишком большое преимущество.

 — Так что же, мы его так и отпустим?

 — Мы уже добились своего. — Но Джейк все-таки повел фонарем слева направо. — Он с самого начала сделал глупость: не надо было приходить сюда с фонарем. Неужели он рассчитывал остаться незамеченным?

 Стоило ему это сказать, как смысл его слов дошел до них обоих.

 — Вот дерьмо! — повернувшись на каблуках, Колли опрометью бросилась назад.

 Через несколько секунд первый взрыв расколол воздух.

 — Трейлер! — Джейк проводил взглядом язык пламени, взмывший в воздух. — Сукин сын!

 Колли выбежала из-под деревьев с одной только мыслью в голове: добраться до огнетушителя, который она хранила в машине. Джейк обрушился на нее сверху, и она рухнула на землю, больно ударившись грудью. Она попыталась подняться, но Джейк опять толкнул ее вниз и прикрыл ее голову руками.

 — Пропан! — крикнул он. И тут весь мир взорвался.

 Ее обдало жаром, стало нечем дышать. Сквозь звон в ушах Колли еле расслышала какой-то вой, рядом с ней что-то грохнуло, дождем посыпались на землю огненные искры. Потом стали падать осколки — острые, как шрапнель. Оглушенное сознание Колли наконец вернулось, предупреждая об опасности. Тело Джейка дернулось.

 — Пусти, пусти, пусти! — Она начала вскидываться, брыкаться, толкать его, но он продолжал крепко прижимать ее к земле.

 — Лежи. Просто лежи. — Его хриплый голос испугал ее больше, чем взрыв и огненный дождь.

 Когда он наконец откатился в сторону, она поднялась на колени. Дымящиеся обломки валялись вокруг них; все, что осталось от трейлера, полыхало огнем. Колли бросилась к Джейку и принялась сдирать с него дымящуюся рубашку.

 — У тебя кровь идет! Дай посмотрю! Ожоги есть? О господи, тебя обожгло!

 — Немного. — Вообще-то он был не слишком в этом уверен, но жгучая боль в руке была от пореза, а не от ожогов. — Позвони-ка лучше по 911.

 — Сам звони. — Колли вытащила из заднего кармана и сунула ему в руки телефон. — Где фонарь? Где этот чертов фонарь?

 При красноватом зареве пожара она видела, что рана у него на руке нуждается во внимании врачей. Колли подползла к нему сзади, чтобы осмотреть спину, провела по ней дрожащими пальцами.

 Царапины, твердила она себе, просто несколько царапин и небольших ожогов.

 — Я принесу аптечку из «Лендровера».

 Колли вскочила на ноги и бросилась к машине. «Спокойно, — твердила она себе, рванув на себя дверь. — Надо сохранять спокойствие, надо остановить кровотечение, обработать рану, доставить его в больницу». Она не могла себе позволить впасть в шок. Значит, никакого шока не будет.

 Но она вспомнила, как он навалился на нее сверху, как прикрыл руками ее голову.

 — Болван, в героя решил поиграть! — Сдержав рыдание, она схватила бутылку воды и побежала назад.

 Джейк сидел с телефоном в руке там, где она его оставила, и смотрел на трейлер.

 — Позвонил?

 — Да. — И больше он ничего не сказал, пока она поливала его руку водой.

 — Придется зашивать, — заметила Колли. — Но сначала наложим повязку. Еще где-нибудь болит?

 — Нет. — Джейк вспомнил, что велел ей идти в трейлер. Он велел ей войти внутрь и оставаться там, пока сам он отправится в лес посмотреть, кто там ходит с фонарем. — Ты меня не послушала. Вечно ты меня не слушаешь.

 — Что? — Колли забинтовала руку и заглянула ему в глаза, ища в них признаки шока. — Тебе холодно? Джейк, тебе холодно?

 — Мне не холодно. Просто легкая контузия. Ты не пошла в трейлер, хотя я тебе велел. Если бы ты пошла…

 — Я не пошла. — Колли попыталась унять дрожь. Теперь до нее доносился вой сирен. — Но вот ты немедленно отправляешься в больницу, как я и сказала. — Она завязала бинт и откинулась на пятки. — Я даже не вспомнила о баллонах с пропаном в трейлере. Хорошо, что ты вспомнил.

 — Да уж. — Джейк обнял ее здоровой рукой, и они помогли друг другу подняться на ноги. — Похоже, сегодня наш удачный день. Вернее, ночь. — Он глубоко вздохнул. — Диггер будет страшно зол.

 Он не желал ехать в машине «Скорой помощи», он вообще не хотел уезжать, пока не выяснится, каков ущерб и что еще можно спасти. Все записи и образцы, хранившиеся в трейлере в ожидании отправки, погибли. Портативный компьютер Колли представлял собой бесформенную кучу пластмассы и расплавившихся электронных плат. Точно так же спекся компьютер, оставленный в трейлере для общего пользования членов команды. Плоды многочасовых трудов погибли безвозвратно.

 Все поле, разбитое на аккуратные квадраты, было усеяно обломками. Джейк увидел оплавленный кусок алюминия, вонзившийся в горку приготовленной для просеивания породы подобно древнему копью.

 Пожарные, полицейские, работники аварийной службы затоптали территорию раскопок. Понадобится много дней, возможно, недель, чтобы подсчитать потери и исправить причиненный ущерб. Чтобы начать все сначала. Джейк стоял рядом с Колли и слушал ее отчет о ходе событий, приведших к взрыву, о которых уже успел рассказать сам.

 — Кто бы ни был в лесу, это был отвлекающий маневр. — Шок в ее голосе уже сменился гневом. — Он увел нас в лес, чтобы его сообщник мог поджечь трейлер.

 Хьюитт внимательно посмотрел на дымящуюся груду, измерил взглядом расстояние до леса.

 — Но вы никого не видели?

 — Нет, мы никого не видели. Мы были на расстоянии сотни футов, вон под теми деревьями. Мы как раз бросились назад, когда услышали первый взрыв.

 — Баллоны с пропаном.

 — Один из них, — пояснила Колли. — Взрыв прозвучал как пушечный выстрел, черт бы его побрал. Потом наш герой, — она указала на Джейка, — набросился на меня и свалил на землю. Ну а потом взорвался второй баллон.

 — Вы никого не видели и не слышали в трейлере?

 — Я слышала звон в ушах, — огрызнулась она. — Кто-то взорвал первый баллон, и, уж поверьте, речь не идет о разобиженном привидении эпохи неолита.

 — Мне такое предположение и в голову не приходило, доктор Данбрук. Кто-то взорвал трейлер, а для этого надо было прийти сюда, а потом уйти. Скорее всего, они приехали на машине.

 Колли перевела дух.

 — Вы правы. Извините. Нет, я ничего не слышала после взрыва. Раньше я слыхала, как по дороге в обе стороны проезжают автомобили, правда, звуки доносились издалека. Но тот, кто был в лесу, направлялся обратно к дороге, это точно. Видимо, оставил машину где-то поблизости.

 — Я тоже так думаю, — согласился Хьюитт. — Я не верю в проклятия, доктор Данбрук, но хорошо знаю, что такое неприятности. Вот они у вас есть.

 — Все это связано с тем, о чем я вам рассказала: с Карлайлом, с Калленами. Это всего лишь способ запугать меня, заставить уехать с раскопок, уехать из Вудзборо, прекратить расследование.

 Шериф устремил на нее невозмутимый взгляд. Ее лицо было вымазано сажей и копотью.

 — Возможно. — Вот и все, что он сказал.

 — Шериф, — подбежал к нему один из помощников. — Вам лучше бы на это взглянуть.

 Они пошли следом за Хьюиттом к пруду, к тому сектору, над которым Колли трудилась по восемь часов в день. Останки, которые она открыла, тоже были покрыты грязью и сажей, но целы.

 Однако в квадратной, вымеренной как по линейке могиле рядом с ними лежал манекен из универмага, одетый в рабочий костюм цвета хаки — брюки и рубашку. Растрепанный белокурый парик, напяленный на голову, был небрежно прикрыт мягкой тряпичной шляпой. На веревочке вокруг шеи красовалась самодельная картонная табличка с выведенной от руки надписью: «Мир праху твоему».

 Колли стиснула руки в кулаки.

 — Это моя одежда. Моя шляпа. Этот сукин сын был в доме. Он рылся в моих вещах!

 «Проникнуть в дом было не так уж трудно», — уже в который раз подумал Джейк. Накануне ночью он обошел дом кругом и осмотрел его изнутри вместе с полицией. А после рассвета дважды обошел его снаружи и изнутри в одиночестве.

 В доме было четыре двери, и любая из них — умышленно или по небрежности — могла быть оставлена незапертой. Забраться в дом можно было и через любое из двадцати восьми окон, включая окно его кабинета.

 Полиция не нашла никаких следов взлома, но это само по себе ничего не значило. Кто-то побывал в доме, кто-то взял одежду Колли.

 Кто-то оставил им недвусмысленное предупреждение.

 А ведь она уже готова была все бросить и уйти. Джейк заставил ее отказаться от этой мысли. Правда, Колли и сама не смогла бы уйти. Она непременно вернулась бы. Он слишком хорошо ее знал и в иной исход просто не верил. Но это не снимало с него ответственности за принятое ею решение.

 Джейк не сомневался, что тот, кто взорвал баллоны, сделал бы это, даже если бы Колли была в трейлере. Возможно, тот, кто это сделал, был даже слегка разочарован тем, что ее там не оказалось.

 Карлайл мертв. Симпсоны? Джейк всерьез рассмотрел эту возможность. Физически любой из них был в состоянии пробежать по лесу, пока второй наряжал манекен, устанавливал у него на груди надгробную надпись и подводил взрывное устройство к баллону с пропаном.

 Сколько они с Колли пробыли в лесу? Пять минут? Десять? Времени хватило бы с лихвой.

 Но внутреннее чутье подсказывало ему, что Барб и Хэнк сейчас где-то далеко-далеко. В их интересах держаться как можно дальше от Колли и Вудзборо.

 «Они сразу поняли, что настала пора бежать», — вспомнил Джейк. И он мог с уверенностью предположить, как именно они об этом узнали.

 Он пошел по подъездной дорожке навстречу подъехавшему Дагу.

 — Где она? — потребовал Даг.

 — Спит. Наконец-то уснула примерно час назад. Спасибо, что приехал так быстро.

 — Она не пострадала?

 — Нет. Пара синяков от падения, больше ничего.

 Даг кивнул на забинтованную руку Джейка.

 — А ты сам? Это серьезно?

 — Задело. Они меня заштопали. Больше всего пострадал участок раскопок. Мы ждем, пока они уйдут, чтобы начать расчистку. Но мы потеряли все, что было в трейлере и в компьютере Колли, — все, что она не успела скопировать. И еще они оставили нам сувенир.

 И он рассказал Дагу о манекене, изображающем Колли и уложенном в древнюю могилу.

 — Ты можешь увезти ее отсюда?

 — О да, конечно. Только мне придется сначала накачать ее снотворными, а потом приковать к стене где-нибудь подальше отсюда. Не одолжишь пару кандалов?

 — Извини, как раз отдал в ремонт.

 — Вот всегда так!

 Они помолчали минуту.

 — Сейчас ее отсюда динамитом не выбьешь, — сказал наконец Джейк. — И отчасти это моя вина. Она не сдвинется с места, пока не найдет то, что ищет. Если ты еще не передумал ехать в Бостон, береги свой зад.

 — Я поеду. Но пока меня нет, кто-то должен приглядеть за моей семьей, за Ланой и Таем. Я могу попросить отца и деда на несколько дней переехать к матери. А вот Лана совсем одна.

 — Как она отнесется к гостю в доме? Диггер мог бы там обосноваться.

 — Диггер?

 — Знаю, на вид он не слишком грозен, — невесело усмехнулся Джейк, — но ты на это не смотри. Я знаю его пятнадцать лет. Если б мне было нужно, чтобы кто-то присмотрел за моей семьей, я попросил бы его. Только берегись, как бы твоя дама не влюбилась в него. Сам не знаю, как это получается, но многие не могут перед ним устоять.

 — Это обнадеживает. Но мы до сих пор так и не сказали ни слова о главном. — Даг повернулся спиной к дому. — Значит, черный рынок все еще действует? Если кто-то готов на убийство, значит, и без Карлайла он все еще работает. И если мы не найдем ответы, нам его не остановить.

 — Я все время думаю, что мы что-то упустили. Какую-то важную деталь. Поэтому надо вернуться назад и заново просеять породу.

 — Ну а я тем временем буду копать в Бостоне. — Даг открыл дверцу машины. — Скажи Колли… скажи моей сестре, — поправился он, — я обязательно что-нибудь найду.

 Когда Джейк поднялся в спальню, Колли все еще спала, свернувшись калачиком поверх спального мешка и подложив под голову походную надувную подушку.

 Сразу было видно, как сильно она осунулась, побледнела и похудела. Ему это не понравилось. Джейк дал себе слово, что увезет ее отсюда на денек-другой при первой же возможности. Они где-нибудь устроятся и будут только есть, спать и заниматься любовью, пока она не успокоится.

 А когда она успокоится, они начнут новую жизнь. Не краткосрочные огнестрельные стычки, а нормальную жизнь.

 Не найдя одеяла, Джейк укрыл ее банной простыней. Потом, уступив своей собственной усталости, прилег рядом с ней, прижался к ее спине и заснул.

 Проснулся он от острой боли, нечаянно подвернув под себя раненую руку. Стиснув зубы и шипя от боли, Джейк попытался устроиться поудобнее. И увидел, что Колли исчезла.

 Позабыв о боли, он вскочил и в панике бросился вон из комнаты. Тишина, стоявшая в доме, напугала его еще больше. Спускаясь по лестнице, он громко окликнул Колли.

 Когда она пулей вылетела из его кабинета, он не знал, рассмеяться ли при виде досады, написанной на ее лице, или упасть на колени и целовать ей ноги.

 — Ты что орешь?

 — Куда ты, черт возьми, подевалась? И где все?

 — Тебе надо принять таблетку. — Колли прошла в кухню и вытащила из аптечки болеутоляющее. — Я была в твоей комнате. У меня компьютер спекся, забыл? Я работаю на твоем. Прими таблетку.

 — Не хочу.

 — Ты ведешь себя, как большой глупый капризный ребенок. — Колли налила стакан воды из-под крана. — Раз уж мы начали, прими заодно антибиотик.

 — Кажется, я сейчас кому-нибудь врежу. — Джейк сжал руку в кулак. — Где команда?

 — Разбрелись кто куда. Кое-кто на раскопках, караулят, чтобы дать нам знать, когда полиция уберется оттуда. Кто-то решил воспользоваться оборудованием местного колледжа, кто-то уехал в лабораторию в Балтимор. Нет смысла всем здесь торчать только потому, что ты решил устроить себе тихий час.

 — Значит, кроме нас, тут никого нет?

 — Никого, но это еще не значит, что надо устраивать тут сексодром. Будь умным мальчиком, прими лекарства.

 — Вопрос, — сказал Джейк не обращая внимания на таблетки. — Кто знал, что мы уехали в Виргинию?

 Колли пожала плечами.

 — Мы с тобой, Лана и Даг.

 — А также все, кто был в кухне, пока мы говорили о расписании. Все, кто слышал, как ты сказала, что у тебя есть личное дело в Виргинии.

 Она так и рухнула на стул:

 — Господи.

 — Миссис Фиссел сказала, что они начали загружать багаж в машину около десяти утра. Мы встали из-за стола примерно в девять утра. Кто-то позвонил и предупредил их, что мы едем.

 — Да, время совпадает. Прими таблетки, черт бы тебя побрал!

 Джейк поворчал для вида, но таблетки принял. И тут зазвонил телефон. Колли вздрогнула от неожиданности.

 — Полиция ушла, — объявила она, повесив трубку. — Надо отправляться на работу.

 Дагу понадобилось полтора дня, чтобы напасть на след. Его преимущество перед профессиональным детективом состояло в том, что он не искал Маркуса Карлайла, ему требовалось выявить лишь связи и знакомства покойного, пусть даже самые поверхностные.

 Так он нашел Морин О'Брайен, работавшую маникюршей в парикмахерском салоне загородного клуба, членами которого были Карлайл и его первая жена.

 — О боже, я не видела миссис Карлайл последние лет двадцать пять, — ответила на вопрос Дага Морин, выходя из салона и машинально доставая из кармана халата пачку сигарет.

 — Но раньше вы постоянно обслуживали миссис Карлайл, не так ли?

 — Раз в неделю по понедельникам. Она была довольна мной и щедро давала на чай.

 — Вы знали ее мужа?

 — Я кое-что знала о нем. Видела его как-то раз, когда обслуживала ее на дому перед большим гала-концертом, на который они собирались. Очень красивый мужчина, и он об этом знал. Если хотите знать мое мнение, он ее не стоил.

 — Почему вы так думаете?

 Губы Морин неодобрительно сжались.

 — Любой мужчина, не соблюдающий брачных обетов, недостоин женщины, которой он их давал.

 — А она знала, что он ей изменяет?

 — Женщина всегда знает, и не важно, признает она это или нет. У нас в салоне все время ходили слухи, да и в клубе тоже. Его милашка тоже иногда к нам заглядывала.

 — Вы ее знали?

 — Она была не одна. Говорили, что у него их много. Но эта, помимо всего прочего, была замужем, да к тому же работала врачом. Доктор Розанна Ярдли. Жила на Ноб-Хилл в шикарном особняке. Моя подружка Колин была ее постоянным дамским мастером. — Морин злорадно усмехнулась. — Дело в том, что эта докторша не была натуральной блондинкой.

 Натуральной или нет, но она все еще была блондинкой, когда Даг увидел ее по окончании обхода в Бостонской центральной больнице. Высокая, статная, безупречно причесанная, с волевым лицом, Розанна была из тех, кого называют породистыми, и говорила с отрывистым бостонским акцентом, словно давала понять, что у нее нет времени на всякий вздор.

 — Да, я знала Маркуса и Лорен Карлайл. Мы были членами одного клуба, вращались в одних и тех же кругах. Увы, у меня нет времени на обсуждение старых знакомств.

 — У меня есть сведения, что вы с Маркусом были больше чем просто знакомыми.

 Холодный взгляд ее голубых глаз мгновенно стал ледяным.

 — А вас это каким боком касается?

 — Если вы уделите мне несколько минут для частной беседы, доктор Ярдли, я объясню, каким боком это меня касается.

 Она не ответила, только взглянула на часы и, повернувшись, зацокала каблучками по коридору. Даг последовал за ней в маленький кабинет, где она прошла и села прямо за письменный стол.

 — Что вам нужно?

 — Я располагаю данными о том, что Маркус Карлайл возглавлял организацию, которая наживалась на мошеннических усыновлениях похищаемых и продаваемых бездетным парам грудных детей.

 Она и бровью не повела.

 — Это совершеннейшая нелепость.

 — А также о том, что он нанимал для своей организации представителей медицинского сообщества.

 — Мистер Каллен, если вы думаете, что мне можно приписать участие в какой-то мифической подпольной торговле детьми, запугать меня, а потом тянуть с меня деньги, вы глубоко заблуждаетесь.

 — Мне не нужны деньги. И я не знаю, были вы к этому причастны или нет. Но я точно знаю, что у вас был роман с Маркусом Карлайлом, что вы врач и располагаете информацией, которая могла бы мне помочь.

 — Я совершенно уверена, что не располагаю такого рода информацией. Извините, я действительно очень занята.

 Даг не сдвинулся с места, даже когда она встала из-за стола.

 — Моя сестра была похищена в трехмесячном возрасте, а несколько дней спустя продана супружеской чете в бостонской конторе Карлайла. Я могу это доказать. У меня есть доказательства того, что к сделке был причастен другой врач из Бостона. Все эти доказательства уже переданы полиции. Они постепенно доберутся и до вас, доктор Ярдли. Но моя семья нуждается в ответах прямо сейчас.

 Очень медленно она опустилась на стул.

 — Какой врач?

 — Генри Симпсон. Он и его нынешняя жена поспешно покинули свой дом в Виргинии, как только началось это расследование. Его жена была дежурной медсестрой в родильном отделении больницы в Мэриленде, когда родилась моя сестра.

 — Не верю ни единому слову, — бросила Розанна.

 — Как вам будет угодно. Но я хочу знать о ваших взаимоотношениях с Карлайлом. Если вы не поговорите со мной здесь и сейчас, я без колебаний предам гласности всю информацию, которой располагаю.

 — Это угроза.

 — Это угроза, — подтвердил Даг.

 — Я не позволю покушаться на мою репутацию.

 — Если вы не принимали участия в незаконных действиях, вам нечего опасаться. Мне нужно знать, кто такой Маркус Карлайл, выявить круг его знакомств. У вас был с ним роман.

 Розанна взяла авторучку в серебряной оправе и постучала ей по краю стола.

 — Моему мужу известно о моем романе с Маркусом. Шантаж не сработает.

 — Я не собираюсь вас шантажировать.

 — Тридцать лет назад я совершила ошибку и не собираюсь расплачиваться за нее теперь.

 Даг достал из портфеля копию первоначального свидетельства о рождении Колли, ее фотографию, сделанную за несколько дней до похищения, затем поддельное свидетельство об удочерении и фотографию, переданную Данбруками. Все это он разложил на столе перед Розанной.

 — Теперь ее зовут Колли Данбрук. Она имеет право знать, как это случилось. Моя семья тоже имеет право знать.

 — Если хоть часть всего этого — правда, я не вижу, какое отношение к этому имеет тот прискорбный факт, что у меня был роман с Маркусом.

 — Я просто собираю сведения. Как долго тянулся ваш роман?

 — Почти год. — Розанна вздохнула и откинулась на спинку стула. — Он был на двадцать пять лет старше меня и производил впечатление необыкновенного человека. Властный, обаятельный, уверенный в себе… Он умел притягивать к себе, завораживать. Мне казалось, что мы оба такие современные и светские… что наш роман удовлетворяет нас обоих и никому не причиняет зла.

 — Вы когда-нибудь говорили с ним о своей работе? О ваших пациентах?

 — Да, конечно. Я педиатр. Маркус специализировался на усыновлениях. Это был один из объединяющих моментов. Но он никогда не пытался выведать у меня какую-нибудь специфическую информацию, и ни один из моих пациентов не был похищен. Я бы знала об этом.

 — Но некоторые из них были усыновлены.

 — Ну разумеется. Тут ничего удивительного нет.

 — Кто-нибудь из родителей, приносивших своих приемных детей на лечение, обращался к вам по его рекомендации?

 Вот теперь она заморгала.

 — Да, кажется, да. Да, я уверена, что такое бывало, и не раз. Как я уже говорила, мы были в близких отношениях. Совершенно естественно…

 — Расскажите мне о нем. Если он был так неотразим, почему ваш роман прервался?

 — Он при этом оказался человеком холодным и расчетливым. — Она перебрала фотографии и документы на столе. — Он был человеком бездушным и абсолютно неспособным хранить верность. Может, вам это покажется странным — у нас ведь была внебрачная связь, — но я считала, что он обязан хранить верность мне, пока мы не расстались. Но он не был мне верен. Его жена, безусловно, знала обо мне и, если ей это и было неприятно, внешне она ничем себя не выдавала. В обществе она держалась безупречно. Поговаривали, что она рабски предана ему и их сыну и что поэтому она закрывала глаза на других женщин. — Розанна презрительно скривила губы, ясно демонстрируя, что она думает о подобных женщинах. — Но я, в отличие от нее, предпочитала на все смотреть реалистически. Обнаружив, что, помимо меня, он имеет еще кого-то на стороне, я бросила ему обвинение. Мы жестоко поссорились, и ссора закончилась разрывом. Я многое готова была терпеть, но узнать, что он обманывает меня со своей секретаршей… мне это показалось чересчур уж оскорбительным и пошлым.

 — Что вы можете рассказать о ней?

 — Она была молода. Мне было под тридцать, когда у меня начался роман с Маркусом, а ей — чуть за двадцать. Одевалась она вызывающе ярко, а разговаривала тихо — я такому сочетанию никогда не доверяла. А когда я узнала о ней, мне сразу вспомнилось, как она здоровалась со мной. Знаете, с такой подленькой усмешкой. Не сомневаюсь, она узнала обо мне задолго до того, как я узнала о ней. Я слыхала, что она — одна из немногих сотрудников Маркуса, кого он взял с собой, когда переехал в Сиэтл.

 — С тех пор вы что-нибудь слыхали о ней или о Карлайле?

 — Его имя время от времени всплывает. Я слыхала, что он развелся с Лорен. Я даже удивилась, что он не выбрал секретаршу, когда снова женился. Кажется, кто-то говорил мне, что она вышла замуж за какого-то бухгалтера и родила ребенка. — Розанна опять постучала ручкой по краю стола. — Вы меня заинтриговали, мистер Каллен. Настолько, что я готова расспросить кое-кого из знакомых. Не люблю, когда меня используют. Если окажется, что Маркус использовал меня подобным образом, я хочу все об этом знать.

 — Он умер.

 У нее что-то изменилось в лице. Она сжала губы в тонкую плотную линию.

 — Когда?

 — Недели две назад. Рак. Он жил на Кайманах с женой номер три. Я не смогу получить ответы непосредственно от него. Его сын не желает принимать собранные нами улики всерьез.

 — Я немного знакома с Ричардом. Они с Маркусом не общались, насколько мне известно. Ричард был очень предан матери и своей семье. Вы говорили с Лорен?

 — Пока нет.

 — Мой вам совет: не пытайтесь. Ричард забросает вас судебными исками. Лорен в последнее время почти не выходит из дому, говорят, она стала совсем слаба здоровьем. Впрочем, она всегда отличалась хрупкостью. Надолго вы приехали в Бостон?

 — Точно не знаю, но меня можно найти вот по этому номеру, где бы я ни был.

 — Мне бы хотелось удовлетворить свое собственное любопытство. Если что разузнаю, я вам позвоню.

 Войдя в свой гостиничный номер, Даг вынул из мини-бара бутылку пива и позвонил Лане.

 — Привет! — раздался в трубке мужской голос.

 — Э-э-э… Мне хотелось бы поговорить с Ланой Кэмпбелл.

 — Да я бы и сам не прочь с ней потолковать. Это Даг?

 — Да, это Даг. Что все это значит? Где она?

 — Пока что держит дистанцию, но я не теряю надежды. Эй, красотка, тебя к телефону.

 Послышался какой-то шум, хихиканье — Даг узнал голос Тая, — потом теплый, сердечный женский смех.

 — Алло?

 — Кто это был?

 — Даг? Я надеялась, что ты позвонишь. — В трубке раздалось нечто похожее на крик обезьяны, а вслед за ним восторженный детский смех, заглушивший ее голос. Даг услыхал какое-то движение, и шум стих. — О боже, тут просто сумасшедший дом. Диггер готовит обед. Ты в отеле?

 — Да, только что вернулся. Похоже, у вас там настоящая вечеринка.

 — Это была твоя идея — поселить Диггера в доме, не спросясь меня. К счастью для тебя, он действительно не дает мне скучать. А Тай уже души в нем не чает. Пока что мне, хоть и не без труда, удается сдержать свою неодолимую страсть к нему, но он уверяет, что это заранее проигранная битва.

 Даг вытянулся на постели и почесал голову.

 — Никогда раньше не испытывал ревности. Просто унизительно переживать свой первый опыт из-за парня, похожего на садового гнома.

 — Если бы по телефону можно было передать запах соуса для спагетти, который он сейчас готовит, ты бы просто сошел с ума от ревности.

 — Он у меня получит!

 Она засмеялась и понизила голос:

 — Когда ты вернешься домой?

 — Не знаю. Я сегодня кое с кем побеседовал, надеюсь завтра продолжить. Не исключено, что мне придется слетать в Сиэтл. Буду действовать по обстоятельствам. А что, ты по мне соскучилась?

 — Вроде бы да. Я уже привыкла, что ты рядом. А что тебе удалось узнать?

 — Карлайл был неравнодушен к женщинам, у него бывали связи сразу с несколькими. Я думаю, что ключевым звеном является секретарша. Постараюсь ее разыскать. Да, кстати, должен ли я привезти тебе подарок из Бостона?

 — Я бы не возражала…

 — Ладно, я тут кое-что заприметил. Береги себя и Тай-Рекса.

 — Не беспокойся за нас. Возвращайся поскорее, Даг. Целый и невредимый.

 — Не беспокойся обо мне.

 В три часа ночи телефон на тумбочке рядом с кроватью зазвонил. Даг в тревоге приподнял голову. Сердце стучало прямо у него в горле, когда он схватил трубку.

 — Алло!

 — Ты многое потеряешь и ничего не добьешься. Возвращайся домой, пока у тебя еще есть дом.

 — Кто это?

 Спрашивать было бесполезно. Линия была мертва. Он положил трубку, откинулся на подушки в темноте. Кто-то знает, что он в Бостоне. И кому-то это очень не нравится.

 Значит, в Бостоне еще есть что искать. Что-то или кого-то.

 Колли приходилось работать и дольше, и в более тяжелых условиях, но никогда раньше она так не уставала. Она готова была обменять эти теплые и ясные сентябрьские дни — золотое время для археолога! — на палящую жару, тучи насекомых или проливные дожди. Каждый вечер она возвращалась в дом, буквально падая с ног от усталости, но дело было вовсе не в работе. Ей никак не удавалось сосредоточиться на деле. Стоило взглянуть на обугленный кусок земли в том месте, где раньше стоял трейлер Диггера, и она начинала переживать все заново.

 Умом она понимала, что именно на такую реакцию неизвестные и рассчитывали. Но главное было то, что она не знала, кто такие эти неизвестные. Если бы у врага было лицо, она могла бы бороться. Но бороться было не с кем, некуда было направить свой гнев.

 Колли понимала, что именно ощущение собственного бессилия доводит ее до изнеможения. Сколько раз она изучала цепочку дат, которую они составили вместе с Джейком? Сколько раз меняла конфигурацию связей, сколько раз изучала временные пласты, перебирала имена, годы, события?

 Даг по крайней мере был занят конкретным делом — встречался и разговаривал с людьми в Бостоне. Но если бы она поехала вместо него, она тем самым подвела бы своих сотрудников, команду, которая сейчас нуждалась в ней как никогда. Надо было поддерживать ежедневный, ежечасный распорядок, поддерживать видимость того, что все идет как обычно, иначе научный проект пришел бы в упадок.

 Колли было известно, что сотрудники обсуждают детали ее личной жизни у нее за спиной. Она подмечала брошенные искоса взгляды, ловила шепоток, мгновенно стихавший, стоило ей только войти в комнату. Она не могла их винить. Новости есть новости. А местный беспроволочный телеграф буквально гудел известием о том, что доктор Колли Данбрук оказалась пропавшей без вести Джессикой Каллен. Она отказывалась давать интервью и отвечать на вопросы. Одно дело — докапываться до правды, и совсем другое — открывать душу любопытствующим и прессе. Но любопытные все равно слетались тучей. Колли прекрасно понимала, что многие приезжают на раскопки исключительно для того, чтобы поглазеть на нее. Раньше она никогда не чуралась камер и микрофонов, но тогда речь шла о деле ее жизни, а не о ней самой.

 Она нервничала, раздражалась, не могла сосредоточиться. Однажды дверь ванной открылась, пока она мылась, вернее, скрывалась от остальных в душе. В голове у Колли грозным предупреждением запели скрипки из «Психоза»^[26]. Она сжала в руке гибкий шланг душа за неимением другого оружия и приготовилась отдернуть занавеску.

 — Это Рози.

 — Черт бы тебя побрал! — Колли сунула душ обратно в держатель. — Я же голая!

 — От души на это надеюсь. Я бы еще больше испугалась, если бы ты начала принимать душ в одежде. Я решила, что ванная — единственное место, где мы можем поговорить с глазу на глаз. — Колли отдернула занавеску на дюйм и увидела, как Рози, опустив крышку туалета, усаживается на него. — Пора с этим завязывать, подруга.

 — Завязывать с чем? — Колли вернула занавеску на место и сунула голову под душ.

 — Мешки у тебя под глазами могли бы вместить недельный запас провизии из бакалеи. Ты теряешь в весе. Характер у тебя всегда был не сахар, но сейчас ты стала просто невыносимой. Не надо было грозить репортеру, что ты оттяпаешь ему язык лопатой. Это плохо для бизнеса.

 — Я работала. Я ему сказала, что комментариев по поводу личной жизни не даю. Я даже предложила уделить ему время для разговора о раскопках, но он не отставал.

 — Солнышко, я знаю, что тебе нелегко. Придется тебе на время предоставить общение с прессой Лео, Джейку и мне.

 — Мне не нужен щит, Рози.

 — Нет, нужен. С этой минуты я беру прессу на себя. Если ты намерена возражать, у нас с тобой выйдет первая в нашей жизни настоящая ссора. Мы с тобой знакомы шесть лет, Колли. Мне бы не хотелось портить эту замечательную статистику. Но если понадобится, я уложу тебя на обе лопатки.

 Колли снова приоткрыла занавеску.

 — Легко говорить, когда я голая и мокрая.

 — Без проблем. Вытирайся и одевайся, я подожду.

 — Я так безнадежно выгляжу?

 — Хуже некуда. Честно говоря, в таком упадке я тебя не видела с тех пор, как вы с Джейком решили разбежаться.

 — Никуда мне от этого не деться. — «Мне и от Джейка некуда было деться, — подумала она. — От разговоров о нем, от мыслей, от воспоминаний. На раскопках, в городе, даже здесь». — У меня такое ощущение, будто по мне муравьи ползают.

 — Люди болтают. Это отличительная черта биологического вида. Мы никак не можем закрыть рот. — Когда Колли выключила воду, Рози встала и подала ей полотенце. — Коллеги вовсе не хотят тебя донимать. Но мы по природе любопытны. Нам нужно знать. Потому мы и копаем.

 — Я их не виню. — Колли вышла из кабинки и взяла полотенце. Она никогда не страдала избытком стеснительности и воспользовалась им, чтобы замотать волосы, а сама потянулась за другим. — Мне не нравится, когда все ходят вокруг меня на цыпочках. Меня это еще больше нервирует. И я не могу себе простить, что Диггер лишился своей кошмарной жестянки, которую он называл домом, потому что кто-то хотел достать меня.

 — Диггер купит себе другую жестянку. Вы с Джейком серьезно не пострадали. Это важнее всего.

 — Я знаю, что важнее, Рози. Умом я понимаю, что меня хотят запугать, расстроить, сбить со следа. Но эта схема действует, вот в чем беда! Я напугана, расстроена, сбита с толку, а главное, я ни на шаг не приблизилась к разгадке. — Колли яростно растерлась полотенцем. — Почему ты не спрашиваешь меня об этом? О Калленах, о том, каково это — узнать, что ты не та, кем всю жизнь себя считала?

 — Я пару раз начинала, но решила дождаться, пока ты сама будешь готова к разговору. Тогда и спрашивать не придется. И вряд ли надо тебе напоминать, что команда целиком тебя поддерживает. Но я все-таки напомню. — Рози взяла с полки баночку питательного крема, отвинтила крышечку, понюхала, одобрительно кивнула. — Ты часть команды. Ты сделала меня частью команды. Если ты уйдешь, я тоже уйду. Ты уйдешь — Джейк уйдет. Джейк уйдет — Диггер уйдет. Если это случится, проекту конец, сама знаешь.

 — Я могу уговорить Джейка остаться.

 — Ты переоцениваешь свое умение убеждать. Он тебя из виду не выпустит. По правде говоря, я была удивлена и даже разочарована, не застав в душе вас обоих.

 — Мало нам сплетен? Не хватало еще, чтобы мы с Джейком вместе принимали душ.

 — Кстати, о птичках. — Рози перебросила баночку с кремом Колли, и та начала намазывать им руки и ноги. — Как у вас обстоят дела?

 Колли натянула джинсы.

 — Не знаю.

 — А кто знает?

 — Никто. Мы все еще… мы пытаемся… не знаю, — повторила она и потянулась за рубашкой. — Это сложно.

 — Да, вы сложные люди. Вот почему было так интересно наблюдать за вами, когда все только начиналось. Все равно что следить за ядерной реакцией. На этот раз процесс больше напоминает медленно разгорающийся огонь, который сам не знает, стоит ли ему тлеть или вспыхнуть ярким пламенем. Мне всегда нравится наблюдать за вами обоими.

 — Почему?

 Рози мелодично и звонко рассмеялась.

 — Пара сильных, лоснящихся, красивых животных ходит кругами, не зная, то ли им разорвать друг друга на куски, то ли спариться.

 Колли взяла увлажняющий крем и начала втирать его в кожу лица.

 — Что-то тебя сегодня потянуло на аналогии.

 — Я романтична по натуре. А теперь послушай свою старую мудрую тетю Рози, детка: попади я в такую передрягу, я была бы рада, если бы рядом оказался большой сильный мужчина. Но это всего лишь я.

 Колли обняла ее и шутливо боднула лбом.

 — Тогда почему же ты не замужем и не обзавелась кучей детишек?

 — Милая, на свете полно больших и сильных мужчин. Не так-то просто выбрать одного. — Рози похлопала Колли по плечу. — У меня есть прекрасные примочки на травах, они уберут эти жуткие мешки у тебя под глазами. Я принесу тебе. Просто положи на веки и полчаса полежи спокойно.

 Она чувствовала себя полной дурой, растянувшись поверх спального мешка и положив на веки примочки, пахнущие свежим огурцом. Но ощущение было приятным — прохладным и успокаивающим. Колли даже начала подумывать о косметической маске. Рози вечно таскала с собой в рюкзаке кучу всякой лечебной косметики. Надо будет попросить у нее что-нибудь, немного привести себя в порядок. А по утрам она не будет забывать подкрашиваться. Вовсе необязательно выглядеть старой ведьмой, даже если это соответствует ее мироощущению.

 Выждать полчаса она не смогла, но продержалась пятнадцать минут и сочла это триумфом воли. Поднявшись с пола, Колли выбросила примочки и принялась придирчиво изучать свое лицо в маленьком ручном зеркальце. «Бывало и хуже», — решила она. Но, разрази ее гром, ей случалось выглядеть и лучше. Гораздо лучше.

 Ладно, сейчас она спустится, проверит, есть ли в кухне какой-нибудь фураж, и спросит у Рози, чем бы ей намазать лицо. Конечно, она будет выглядеть как чучело, но ради красоты можно и пострадать. Во всяком случае, эта дрянь не помешает ей поработать над ежедневными отчетами.

 Достигнув такого мужественного компромисса, Колли начала спускаться по лестнице, но увидела Джейка у дверей и замерла на полпути. По другую сторону порога стояли ее родители.

 «Сразу видно, что им всем неловко», — промелькнуло в голове у Колли. Сколько раз они, собственно, встречались лицом к лицу? Дважды? Нет, трижды. Ей пришлось признать, что это была еще одна ошибка. Джейкоб Грейстоун, как ей казалось, был настолько далек от ее родителей, что она даже не пыталась вписать его в свой семейный круг. А он — сомневаться не приходилось! — испытывал точно такие же сомнения насчет Колли и своей семьи.

 Стоит ли удивляться, что теперь им так неловко друг с другом? Даже если позабыть о том, сколько всего случилось, начиная с июля.

 Колли поправила волосы и сбежала вниз.

 — Вот это сюрприз! — Она пыталась говорить беспечно, но напряжение можно было резать ножом. — Почему вы меня не предупредили? Я бы вас встретила на полпути и показала дорогу. Нас тут не так-то легко найти.

 — Мы всего лишь дважды свернули не туда. — Вивиан переступила через порог и обняла Колли.

 — Всего однажды, — поправил жену Эллиот. — В первый раз это была рекогносцировка. И мы были бы здесь на час раньше, если бы твоя мать не настояла, чтобы мы остановились ради вот этого.

 — Именинный торт. — Вивиан ослабила объятия, а Эллиот поднял вверх кондитерскую коробку. — Не могли же мы проделать такой путь, чтобы тебя поздравить, и приехать с пустыми руками. Знаю, поздравлять надо завтра, но я не могла удержаться.

 Улыбка замерла на лице у Колли, но она взяла коробку.

 — Сладости всегда бывают кстати. — Она чувствовала, что ее коллеги, собравшиеся в гостиной, замерли в напряженном ожидании. Оттуда волнами исходило любопытство. — Э-э-э… это Дори, Мэтт, Боб. С Рози вы уже знакомы.

 — Конечно. Рада познакомиться — Вивиан все не отпускала Колли. — Очень рада встрече, Рози.

 — Давайте отнесем торт на кухню, — предложила Колли. — Это единственное место, где на всех хватит стульев. — Она повернулась и сунула торт в руки Джейку, не дав ему раскрыть рот. — Я сварю кофе.

 Эллиот последовал за ней в кухню.

 — Мы не хотим тебя затруднять. По правде говоря, мы собирались пригласить тебя на ужин. Мы сняли номер в отеле по ту сторону реки. Нам сказали, что там прекрасный ресторан.

 — Ну, я…

 — Я могу где-нибудь припрятать торт, — предложил Джейк. — А то к твоему возвращению от него воспоминаний не останется.

 — Можно подумать, я доверю торт тебе! — фыркнула Колли и отняла у него коробку. Решение пришло к ней мгновенно. — Я сама его спрячу. А тебе придется поужинать вместе с нами.

 — У меня полно работы… — начал он.

 — У меня тоже. Но я не откажусь от бесплатного угощения вдали от нашей прожорливой орды и не оставлю тебя наедине с тортом. Спущусь через десять минут, — повернулась Колли к своим пораженным родителям и выбежала из кухни с тортом в руках.

 Джейк молча размышлял. В голову ему пришло сразу с полдюжины способов поквитаться с Колли за то, что она поставила его в неловкое положение.

 — Послушайте, вам придется меня извинить. Вы же, конечно, хотите побыть наедине с Колли.

 — Она хочет, чтобы вы поехали с нами, — возразила Вивиан.

 — Просто передайте ей, что я вернулся на раскопки.

 — Она хочет, чтобы вы поехали с нами, — упрямо повторила Вивиан. — Стало быть, вы поедете.

 — Миссис Данбрук…

 — Вам придется сменить рубашку. И надеть пиджак. Было бы неплохо добавить и галстук, — добавила она, — но это не обязательно.

 — У меня нет галстука. То есть, я хочу сказать, с собой нет. У меня, конечно, есть галстук, но просто я… не взял его с собой, — закончил он, чувствуя себя полным идиотом.

 — Рубашки и пиджака будет вполне достаточно. Идите. переоденьтесь. Мы подождем.

 — Да, мэм.

 Эллиот выждал, пока они остались одни, наклонился и поцеловал жену.

 — Это было очень мило с твоей стороны.

 — Сама не знаю, как мне к нему относиться, но, если она его хочет, она его получит. Вот и весь разговор. Он так смутился из-за галстука, что я почти готова простить его, хотя он сделал Колли несчастной.

 Джейк не просто смутился, он чувствовал себя совершенно растерянным. Он и при самых благоприятных обстоятельствах не знал бы, о чем говорить с этими людьми, а уж нынешние обстоятельства никак нельзя было назвать благоприятными.

 Оказалось, что рубашку надо было бы погладить, а у него не было под рукой не только галстука, но и утюга тоже. Он вообще захватил с собой эту чертову белую рубаху вместе с пиджаком только на случай выступления по телевидению или приглашения на лекцию в университет.

 Пытаясь припомнить, была ли рубашка в стирке после последней носки, Джейк поднес ее к носу. Терпимо, можно надеть еще разок. Но она наверняка потеряет вид, прежде чем они доберутся до горячего блюда.

 Если Колли втравила его в это, чтобы его наказать, она попала прямо в «десятку».

 Джейк натянул рубашку, от души надеясь, что ее помятость будет не так заметна под пиджаком, сменил рабочие сапоги на пару туфель, провел рукой по подбородку и вспомнил, что не брился несколько дней.

 Схватив бритвенный прибор, Джейк прошел в ванную.

 Нельзя заставлять человека наряжаться в пиджак и бриться, чтобы поужинать с людьми, которые будут смотреть на него как на подозрительного бывшего мужа. Джейк тянул время, откладывая неприятную встречу до последней минуты. У него есть работа, ему надо кое-что обдумать. И не нужны ему эти лишние осложнения.

 Он скреб бритвой щеку, прокладывая дорожку в мыльной пене, когда в дверь постучали.

 — Что?

 — Это Колли.

 Он распахнул дверь свободной рукой, схватил ее и рывком втянул внутрь.

 — За что ты меня мучаешь? Что я тебе сделал?

 — Это всего лишь ужин. — Она откинулась назад, чтобы не запачкаться кремом для бритья. — Ты же любишь поесть.

 — Избавь меня от этого.

 Она подняла брови.

 — Избавь себя от этого.

 — Твоя мать настаивает.

 Сердце Колли согрелось радостным теплом.

 — Правда?

 — Она заставила меня переменить рубашку.

 — Это прекрасная рубашка.

 Джейк с шипением втянул воздух сквозь зубы.

 — Она мятая. И галстука у меня нет.

 — Не такая уж она и мятая. И тебе не нужен галстук.

 — А ты надела платье.

 Это прозвучало как обвинение. Джейк отвернулся к зеркалу и вновь принялся с ожесточением скрести щеки.

 — Ты боишься встретиться с моими родителями за ужином?

 — Я не боюсь. — Джейк порезался и чертыхнулся сквозь зубы. — Просто не понимаю, с какой стати мне с ними ужинать. Это ваш семейный праздник. Я там буду лишним.

 — Разве ты сам не сказал, что моя мать настаивает на твоем присутствии?

 Он обжег ее уничтожающим взглядом.

 — Это к делу не относится.

 «До чего же он мил, — подумала она. — И почему я этого раньше не замечала?»

 — Мы ведь пытаемся к чему-то прийти, Грейстоун?

 — Я думал, мы уже пришли к чему-то. — Потом он помолчал, сполоснул бритвенный станок. — Да, мы пытаемся прийти к чему-то.

 — Тогда считай, что это часть процесса. Раньше я и сама пыталась ее обойти, но на этот раз не выйдет.

 — Ну я же иду! — Но он никак не мог успокоиться и смерил ее взглядом с головы до ног. — Какого черта ты напялила это платье?

 Она подняла руки и повернулась волчком в тесной ванной, демонстрируя ему, как тонкий черный трикотаж прилегает к телу.

 — Оно тебе не нравится?

 — Может, и нравится. А что у тебя под ним?

 — Вот будешь вести себя как примерный мальчик, может, и узнаешь. Но только позже.

 Он старался об этом не думать. Это казалось неприличным — думать о том, как бы извлечь Колли из этого маленького черного платьица, сидя за столом с ее родителями.

 А разговор касался чего угодно, но только не ее происхождения, что само по себе было знаменательно. Они говорили о раскопках. Этот предмет казался наиболее безопасным. Никто не упоминал об убийствах, пожарах и взрывах.

 — Мне кажется, Колли никогда не упоминала о том, что подвигло вас заняться этой работой. — Эллиот одобрил вино, и официант разлил его по бокалам.

 — Ну… меня заинтересовали формирование и эволюция различных культур. — Джейк мысленно приказал себе не хвататься за бокал и не накачиваться вином, как лекарством. — Что заставляет людей поддерживать свои традиции, строить сообщества… — Черт, его же не просили читать лекцию! — Честно говоря, это началось, когда я был еще мальчишкой. Мой отец на четверть индеец-апач, на четверть англичанин, наполовину — французский канадец. Среди предков моей матери были ирландцы, итальянцы, немцы и французы. И все это перемешалось. Все эти составляющие имеют свое прошлое. Вот я и пытаюсь его проследить.

 — А теперь вы помогаете Колли проследить ее прошлое?

 Наступило молчание. Джейк почувствовал, как Вивиан напряглась рядом с ним, увидел, как Колли с благодарностью положила ладонь поверх руки отца.

 — Да. Она ничьей помощи не приемлет, приходится навязываться ей силой.

 — Мы воспитали ее независимой, и она хорошо усвоила урок.

 — Вот как? Значит, вы не хотели воспитать ее упрямой, несговорчивой, строптивой?

 Эллиот отпил глоток вина, но Джейк успел заметить веселую искорку, промелькнувшую в его глазах.

 — Нет, но у нее есть свои собственные соображения на этот счет.

 — Я стараюсь быть самостоятельной, уверенной в себе и целеустремленной, — сказала Колли. — Настоящий мужчина не стал бы из-за этого комплексовать.

 Джейк передал ей масло.

 — Я же здесь, верно?

 Она намазала масло на хлеб.

 — Один раз мне удалось от тебя избавиться.

 — Это ты так думаешь. — Джейк вновь повернулся к Эллиоту. — Вы собираетесь посетить раскопки?

 — Да, конечно. Завтра, прямо с утра, если это не затруднит вас обоих.

 — Извините меня, я на минутку. — Вивиан поднялась из-за стола, положила руку на плечо Колли и сжала его.

 — Я пойду с тобой. В чем дело? — шепотом спросила Колли, пока они шли по проходу между столиками. — Никогда не понимала, почему женщины так любят пудрить нос непременно в компании.

 — Должно быть, этому имеется какое-то антропологическое объяснение. Спроси у Джейкоба. — В туалетной комнате Вивиан действительно достала пудреницу. — Тебе двадцать девять лет. Ты сама себе хозяйка. Но, несмотря ни на что, я все еще твоя мать.

 — Никто и не спорит. — Обеспокоенная Колли прижалась щекой к щеке Вивиан. — Что бы ни случилось, это не изменится.

 — И как твоя мать я хочу воспользоваться своим законным правом совать нос в твои дела. Вы с Джейкобом помирились?

 — Видишь ли… Гм… Я не уверена, что это слово применимо для наших взаимоотношений с Джейком. Но мы вроде бы снова вместе. В каком-то смысле.

 — Ты уверена, что ты этого хочешь? Или ты сблизилась с ним только потому, что тебе сейчас тяжело?

 — Я всегда хотела только его, — простодушно призналась Колли. — Не могу объяснить, в чем тут дело. В первый раз мы все изгадили.

 — Ты все еще его любишь?

 — Я все еще его люблю. Он доводит меня до бешенства, но с ним я счастлива. Обычно он бросает мне вызов, но на этот раз… Не знаю, как у него это получается, но он меня поддерживает. Знаю, мы разведены, мы чуть ли не год не виделись. Я помню все, что сказала ему при расставании, и я говорила всерьез. Во всяком случае, тогда мне так казалось. Но я люблю его. Думаешь, я лишилась рассудка?

 Вивиан провела рукой по волосам Колли.

 — А кто сказал, что любовь имеет какое-то отношение к рассудку?

 Колли засмеялась.

 — Я не знаю.

 — У вас был хороший секс. Не спорь, — сказала Вивиан, увидев изумление, отразившееся на лице Колли. — Я знаю, о чем говорю, у меня самой в жизни было много хорошего секса. Вы с Джейкобом испытываете сильное физическое влечение друг к другу. Он хорош в постели?

 — Он… великолепен.

 — Это очень важно. — Вивиан повернулась к зеркалу, нанесла пудру на нос. — Секс является важнейшей формой общения в браке. Но не менее важен, с моей точки зрения, тот факт, что он сейчас сидит там с твоим отцом. Он пришел сюда с нами сегодня вечером, хотя ему ужасно не хотелось. Значит, он готов работать над вашим браком. Любовь требует большой работы. Постарайся внести свою лепту, и, может быть, у вас что-нибудь получится.

 — Мне очень жаль… что я не говорила с тобой об этом раньше. Не рассказывала о нас.

 — Мне тоже жаль, девочка моя.

 — Я хотела все делать сама. Хотела сама со всем справиться. Я все испортила.

 — О, в этом я не сомневаюсь. — Вивиан обхватила ладонями лицо Колли. — Но я уверена, что он напортил еще больше.

 — Я люблю тебя, мам, — усмехнулась Колли.

 По дороге домой Колли долго выжидала, что скажет Джейк, но в конце концов не выдержала:

 — Ну? Что ты думаешь?

 — О чем?

 — Об ужине.

 — Мне понравилось. Давно не ел такого превосходного мяса на ребрышках.

 — Я не о еде говорю, Джейк. И не делай вид, что ты не понимаешь. Я говорю о моих родителях. О докторе и миссис Данбрук.

 — Тоже понравились. Высоко держат голову. Для этого требуется немало мужества.

 — Ты им понравился.

 — По крайней мере они меня не возненавидели. — Джейк дернул плечами. — Я думал, они объявят мне войну и замучают ледяной церемонной вежливостью. Или подсыплют мне в тарелку яду, когда я отвернусь.

 — Ты им понравился, — повторила Колли. — И ты тоже высоко держал голову. Спасибо!

 — Мне не дает покоя один вопрос.

 — А именно?

 — Ты теперь каждый год будешь дважды справлять день рождения? Я в принципе не любитель бегать по магазинам и, если мне придется раскошеливаться на два подарка, могу и осерчать.

 — Я еще и одного подарка не видела.

 — Я как раз к этому подхожу. — Он свернул на проселочную дорогу, машина запрыгала по гравию. — Ты попала в тяжелую ситуацию, детка. Городок маленький, единственная достопримечательность — раскопки. Рано или поздно твои родители непременно столкнутся с Калленами, если останутся здесь больше чем на сутки.

 — Знаю. Когда до этого дойдет, тогда и решу, что мне делать. — Джейк остановил машину. Колли вышла и постояла с минуту, вдыхая прохладный ночной воздух. — Мне сказали, что любовь требует большой работы. Стало быть, придется нам поработать.

 Он взял ее руку и поднес к губам.

 — Раньше ты никогда так не делал, — заметила она. — А теперь — уже в который раз.

 — Я много чего раньше не делал. Погоди минутку. — Его пальцы нырнули в вырез ее платья.

 Она тихонько усмехнулась.

 — Вот это ты делал и раньше. Причем довольно часто.

 Он вытащил пальцы из-за корсажа, повертел ими у нее перед носом. С растопыренных большого и указательного пальцев свисал золотой браслет, переливающийся гравировкой в виде прихотливого византийского рисунка.

 — А это как туда попало? — спросил Джейк.

 — Вот это да! — Вот и все, что Колли смогла сказать.

 — С днем рождения!

 — Это… это золото. Ты раньше никогда не дарил мне золотых украшений.

 — Наглая ложь. Я же подарил тебе золотое кольцо, разве нет?

 — Обручальные кольца не считаются. — Она выхватила у него браслет и принялась изучать драгоценность со всех сторон. Звенья браслета были такими тонкими, что как будто текли между пальцами. — Он прекрасен. Честное слово. О боже, Джейкоб!

 Обрадованный Джейк взял у нее браслет и застегнул на запястье.

 — До меня дошел слух, что в наше время женщины не меньше, чем в древности, обожают украшать свое тело побрякушками. Он на тебе отлично смотрится, Колли.

 Она провела пальцем по золоту.

 — Это просто… У меня слов нет.

 — Знал бы я, что обыкновенная побрякушка лишит тебя дара речи, завалил бы тебя ими давным-давно по самую макушку.

 — Не думай, что сможешь испортить мне удовольствие оскорбительными замечаниями. Чудный браслет. Я его обожаю.

 Колли обхватила ладонями лицо Джейка и поцеловала его, потом отстранилась ровно настолько, чтобы заглянуть ему в глаза и увидеть себя, после чего поцеловала его снова, прижалась к нему, вплела пальцы ему в волосы. Поцелуй становился все глубже — нежный, неторопливый, сладкий. Его руки обвились вокруг нее. Они стояли, прижавшись друг к другу, чуть покачиваясь. Колли со вздохом прижалась щекой к его щеке, глядя на пляшущих в ночном воздухе светлячков.

 — Я его действительно обожаю.

 — Я так и понял.

 Джейк взял ее под руку и повел к дому. Пока он отпирал дверь, до него донесся звук включенного телевизора в гостиной.

 — Там полно народу. Давай поднимемся прямо наверх.

 — Твоя комната внизу.

 — Я же вел себя примерно, — напомнил он ей и потянул ее к лестнице. — Теперь имею право знать, что у тебя под этим платьем.

 — Ну ладно, раз уж я обещала… — Колли вошла в свою комнату и застыла на пороге. — А это откуда взялось?

 В середине комнаты стояла кровать. Старая, с железным изголовьем, раскрашенным серебрянкой. Матрац был застелен свежими простынями, на подушке лежала написанная от руки табличка:

 С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, КОЛЛИ!

 — Матрац из отдела уцененных товаров в торговом центре. Изголовье и рама продавались на строительном дворе. Куплено в складчину всей командой.

 — Вот это да! — воскликнула Колли уже в который раз за этот день. Она пробежала к кровати, села и, подскакивая на матраце, испробовала его на упругость. — Это потрясающе! Просто потрясающе! Мне надо спуститься вниз и поблагодарить всех.

 Джейк, ухмыляясь, закрыл за собой дверь и защелкнул замок.

 — Сперва поблагодари меня.

 То ли дело было в новой кровати, то ли в сексе, то ли в том, что день рождения ей пришлось праздновать в два приема, но настроение у Колли значительно улучшилось.

 На радостях она всем раздала по куску именинного торта на завтрак.

 Она приготовила для себя чай со льдом и налила его в термос, чтобы взять на работу. В этот момент в кухню вошел Лео.

 — С днем рождения! — Он положил сверток на кухонный прилавок. — Хочу сразу внести ясность: я не имею к этому никакого отношения.

 Колли поковыряла упаковку пальцем.

 — Надеюсь, это не живое?

 — Я ни за что не отвечаю.

 Отставив в сторону термос, Колли перенесла коробку на стол. Подарочная бумага с рисунком из воздушных шариков была сверху обвязана розовой ленточкой с огромным бантом. Колли сняла упаковку, открыла коробку и извлекла из-под кусочков пенопласта неглубокую емкость квадратной формы, но со скругленными углами, расписанную потеками синей, зеленой и желтой глазури.

 — С ума сойти! Это… что это?

 — Я же сказал: я ни за что не отвечаю.

 — Пепельница? — предположила Рози.

 — Слишком велика. — Боб заглянул ей через плечо. — Тарелка для супа?

 — Мелковата. Да и форма не та. — Дори вытянула губы трубочкой. — Может, сервировочная тарелка?

 — В нее можно класть засушенные лепестки, — внесла свой вклад Фрэнни. — Или что-то в этом роде.

 Она убрала свой собственный термос от греха подальше, потому что все сгрудились вокруг стола, стараясь разглядеть диковинку.

 — Собиратель пыли, — вынес свой вердикт Мэтт.

 — Искусство, — глубокомысленно изрек Джейк, — никакого специального предназначения не несет.

 — На том и порешим. — Колли перевернула изделие вверх дном. — Смотрите, здесь ее подпись. Я стала обладательницей одной из ранних работ Клары Гринбаум. Между прочим, довольно увесистая штука. И… очень интересная форма и цвет. Спасибо, Лео.

 — Я тут ни при чем.

 — Я позвоню художнице и лично ее поблагодарю. — Подойдя к прилавку, Колли бросила в свой термос несколько кубиков льда и завинтила крышку. — А теперь нам всем пора на работу.

 — Как ты назовешь эту штуку, когда будешь благодарить Клару? — полюбопытствовал Джейк уже по дороге к машине.

 — Поблагодарю ее за подарок.

 — Отличная мысль.

 Подходя к двери, Сюзанна нервно отерла вспотевшие ладони о брюки. Она ощущала беспокойный трепет в груди, в животе, какая-то часть ее души приказывала ей не открывать дверь, оставить ее наглухо запертой. Это был ее дом. А на женщине, стоявшей за дверью, в какой-то мере лежала ответственность за нанесенный этому дому ущерб.

 Но Сюзанна, внутренне напрягшись, расправила плечи, вскинула голову и открыла дверь Вивиан Данбрук. Представшая перед ней женщина — безупречно одетая в явно сшитый на заказ жемчужно-серый костюм с удачно подобранными, неброскими украшениями и классические туфли-лодочки — поразила ее своим очарованием. Это была моментальная, чисто автоматическая женская реакция, но Сюзанна ничего не могла с собой поделать: она горько пожалела, что не переоделась после того, как Вивиан позвонила. Лучше бы она надела свой темно-синий костюм вместо спортивных черных брючек с белой блузкой.

 Все-таки мода — великий уравнитель.

 — Миссис Каллен? — Пальцы Вивиан судорожно стиснули ручку дамской сумочки. — Спасибо, что согласились со мной встретиться.

 — Прошу вас, входите.

 — Какое очаровательное место! — Вивиан вошла внутрь. — У вас изумительный сад.

 — Это мое хобби. — С прямой спиной и невозмутимым лицом Сюзанна провела гостью в гостиную. — Прошу вас, садитесь. Могу я вам что-нибудь предложить?

 — Нет, спасибо, не стоит беспокоиться. — Вивиан выбрала кресло и заставила себя опуститься в него медленно, хотя колени у нее подкашивались. — Я понимаю, вы, должно быть, очень заняты. Женщина в вашем положении…

 — В моем положении?

 — Я имею в виду ваш бизнес. Вы добились успеха. Нам очень нравится ваша выпечка, особенно моему мужу. Эллиот — сластена. Он тоже хочет познакомиться с вами и вашим мужем. Но я хотела сначала… Я надеялась, что мы сможем поговорить. Только вы и я.

 «Я тоже сумею сохранить самообладание», — сказала себе Сюзанна. Она села, скрестила ноги, улыбнулась.

 — Надолго вы к нам?

 — Всего на пару дней. Мы хотели посмотреть раскопки. Колли нечасто случается работать так близко от дома, чтобы мы могли… Все это ужасно неловко.

 — Неловко? — переспросила Сюзанна.

 — Мне казалось, я знаю, что сказать и как. Я репетировала свою речь перед вами. Заперлась в ванной на целый час сегодня утром и упражнялась перед зеркалом. Как будто играла спектакль. Но… — Голос Вивиан запнулся от волнения. — Но теперь я не знаю, что и как вам сказать. Мне очень жаль? Какой смысл говорить вам, что мне очень жаль? Это ничего не изменит, не вернет того, что было у вас отнято. Да и могу ли я сожалеть? Сожалеть о том, что у меня есть Колли? Я не могу об этом сожалеть, не могу за это извиняться. Я даже вообразить не могу, что вам пришлось пережить.

 — Нет, не можете. Всякий раз, когда вы брали ее на руки, на вашем месте должна была быть я. Когда вы в первый раз вели ее в школу, когда следили, стоя у ворот, как она скрывается в дверях, это я должна была там стоять и смотреть на нее с гордостью и печалью. Это я должна была рассказывать ей сказки перед сном и не спать ночей, когда она заболевала. Это я должна была наказывать ее, когда она не слушалась, и помогать ей делать уроки. Это я должна была всплакнуть, когда она отправилась на свое первое настоящее свидание. Это я должна была переживать чувство утраты, когда она уехала учиться в колледж. Ощутить в душе пустоту. — Сюзанна привычным жестом прижала кулак к сердцу. — Конечно, это чувство смешано с гордостью, но все равно преобладает одиночество. А у меня никогда ничего не было, кроме одиночества. Кроме пустоты.

 Напряженно выпрямившись, они сидели в элегантно обставленной комнате, и потоки ожесточения бурлили в воздухе между ними.

 — Я не могу вам все это вернуть. — Вивиан высоко держала голову, ее спина была абсолютно прямой. — И в глубине души я знаю: если бы мы узнали правду десять, двадцать лет назад, я боролась бы за то, чтобы скрыть ее от вас. Удержать ее любой ценой. Я не могу даже желать, чтобы все сложилось иначе. У меня нет на это душевных сил.

 — Я девять месяцев носила ее в себе. Я взяла ее на руки, как только она сделала первый вдох. — Сюзанна подалась вперед всем телом, словно готовая к прыжку пантера. — Я дала ей жизнь.

 — Да, этого у меня никогда не будет. У меня никогда не будет этой связи с ней. И я всегда буду помнить, что у вас она есть. И она будет это знать, для нее это всегда будет иметь значение. Вы всегда будете важной частью ее жизни. Эта девочка, которая всю свою жизнь была моей, отныне принадлежит и вам тоже. Она больше никогда не будет полностью моей. — Вивиан помолчала, стараясь овладеть собой. — Мне не дано понять, что вы чувствуете, миссис Каллен, как и вам не понять, что чувствую я. Может быть, эгоистической стороной нашей души мы и не хотим понимать. Но мне больно, потому что нам обеим не дано знать, что чувствует Колли.

 — Да, — согласилась Сюзанна, — это нам не дано. Все, что мы можем, это попытаться помочь. Я не хочу, чтобы она пострадала. Из-за меня, из-за вас, из-за того, кто в ответе за все случившееся. И я боюсь за нее, боюсь, что этот «кто-то» может зайти очень далеко в своих попытках помешать ей найти ответы на вопросы.

 — Она не остановится. Я долго думала об этом. Хотела просить вас пойти вместе со мной. Если бы мы обе попросили ее оставить все как есть… Я даже поговорила об этом с Эллиотом. Но она не остановится и только расстроится, если мы будем просить ее о невозможном.

 — Мой сын сейчас в Бостоне. Пытается помочь.

 — Мы наводили справки среди медиков. У меня в голове не укладывается, что Генри… мой собственный врач. — Вивиан схватилась рукой за горло, принялась крутить бусы. — Когда она найдет ответы — а она непременно их найдет! — плата окажется непомерно высокой. Но она хотя бы не одинока. У нее есть семья, друзья. Джейкоб.

 — Трудно сказать, к какой категории он относится.

 Впервые с тех пор, как она вошла в этот дом, лицо Вивиан озарилось искренней улыбкой.

 — Надеюсь, на этот раз они сами с этим разберутся и у них все будет хорошо. Я… мне пора идти, но я хотела отдать вам вот это. — Она взяла свою сумку, оставленную рядом с креслом. — Я перебрала все фотографии в наших домашних альбомах и сделала копии тех, которые… Мне казалось, что вам будет приятно их иметь. На обратной стороне я указала даты и обстоятельства.

 Она вынула из сумки толстый конверт, встала и протянула его Сюзанне. Сюзанна тоже медленно поднялась на ноги. Чья-то железная рука стискивала ее сердце, ей казалось, что она никогда больше не сможет вздохнуть.

 — Я хотела вас ненавидеть, — призналась она. — Я надеялась, что вы окажетесь ужасной женщиной. Говорила себе, что это нехорошо — как я могла желать, чтобы мою дочь воспитала ужасная, ненавистная женщина? — но все равно я этого хотела.

 — Я понимаю. Я тоже хотела вас ненавидеть. Я не хотела, чтобы у вас был этот чудесный дом, не хотела слышать, как вы говорите о ней с такой любовью. Я хотела, чтобы вы были злой и холодной. И толстой.

 Сюзанна рассмеялась сквозь слезы.

 — О боже, поверить не могу, насколько мне стало легче! — Она заставила себя взглянуть в глаза Вивиан и увидеть в них правду. — Я просто не знаю, что нам теперь делать.

 — И я не знаю.

 — Но прямо сейчас мне хотелось бы взглянуть на эти фотографии. Давайте отнесем их в кухню. Я сварю кофе.

 — Это было бы просто замечательно.

 Пока Сюзанна и Вивиан проводили два часа в приятном волнении, перебирая иллюстрированную историю Колли, Даг вновь появился в кабинете Розанны Ярдли.

 — Вы мне не говорили, что вы сын Сюзанны Каллен.

 — А это имеет значение?

 — Меня восхищают женщины, добившиеся успеха на своих собственных условиях. Несколько лет назад я принимала участие в конференции о здоровье и безопасности детей. Основным докладчиком была Сюзанна Каллен. Она говорила о своем собственном опыте с необыкновенной силой. Я тогда еще подумала, что она очень мужественная женщина.

 — Я и сам не раз так думал.

 — Всю свою жизнь я заботилась о здоровье и благополучии детей. И я всегда считала себя проницательной. Мне трудно примириться с мыслью, что я была связана с человеком, который использовал детей для наживы.

 — Маркус Карлайл организовал похищение и продажу моей сестры. Он, без сомнения, проделал то же самое в отношении многих других детей. И не исключено, что вас он тоже использовал. Вы могли случайно упомянуть о ком-то из ваших пациентов. О родителях, потерявших ребенка и неспособных зачать еще одного. О чьих-то бездетных родственниках. Кто-то из ваших пациентов мог оказаться ребенком, похищенным в другой части страны.

 — Я провела несколько часов в мучительных размышлениях. Вам не добраться до Лорен, — сказала Розанна после минутного молчания. — Ричард вам не позволит. И, если честно, она действительно очень слаба. Она никогда не отличалась крепким здоровьем. К тому же она никогда особенно не интересовалась работой Маркуса. Но… — Розанна передвинула к нему через стол листок бумаги. — Вот этот контакт может оказаться куда более полезным для вас. Это последний адрес секретарши Маркуса, насколько мне известно. Я его добыла через знакомых моих знакомых, — добавила она с горькой усмешкой.

 Он взглянул на листок, на котором значилось имя Дороти Маклейн Спенсер, живущей в Шарлотте^[27].

 — Спасибо.

 — Если вы ее найдете, если найдете ответ, который ищете, я хотела бы знать. — Розанна встала. — Я вдруг вспомнила, что сказал мне Маркус однажды вечером, когда мы обсуждали нашу работу. Он сказал, что получает не только моральное удовлетворение, помогая найти для ребенка достойную, любящую семью, но именно моральная сторона является для него самой главной. Я ему поверила. И я готова поклясться, что он и сам в это верил.

 Лана улыбнулась, услыхав в телефонной трубке голос Дага, и нарочно заговорила задыхающимся голосом:

 — О… это ты. Диггер, — добавила она сценическим шепотом, — не сейчас.

 — Эй!

 — Прости, что приходится сообщать тебе об этом подобным образом, но мы с Диггером полюбили друг друга без памяти и решили сбежать на Бора-Бора. Разве что ты сможешь перекрыть это предложение.

 — Ну, может быть, наскребу на выходные в «Холидей инн»^[28]?

 — Заметано. Привет! Ты где?

 — На пути в аэропорт. Я получил адрес секретарши Карлайла и лечу в Шарлотту проверить. С пересадками мне придется ухлопать целый день только на дорогу. Хотел дать тебе знать, где меня искать. Карандаш и бумага найдутся?

 — Я же адвокат, забыл?

 — Да, верно. — Даг дал ей адрес отеля, в котором забронировал для себя номер. — Передай это моим, ладно?

 — Сей момент.

 — Что-то случилось, о чем мне нужно знать?

 — Через неделю смогу вернуться в свою контору. Самое большее через две. Жду не дождусь.

 — Дело о поджоге продвигается?

 — Они знают — как, но не знают — кто. То же самое и с трейлером. Нам тут тебя не хватает.

 — Приятно это слышать. Позвоню, когда зарегистрируюсь в гостинице. Как только вернусь, займу место Диггера.

 — Правда?

 — Я вхожу, он выходит. Это не обсуждается.

 — В ушах адвоката это звучит как вызов. Возвращайся поскорее, и мы это обсудим.

 Лана все еще улыбалась, когда нажала на рычаг. Она тут же снова сняла трубку и начала претворять в жизнь план, сложившийся у нее в голове.

 — Пора сделать перерыв, шеф.

 Уйдя в землю чуть ли не с головой, Колли осторожно подула на крупинки песка и обнажила маленькую каменную выпуклость.

 — У меня тут кое-что есть.

 Рози подняла бровь.

 — У тебя каждый день что-то есть. Вон сколько костей накопала! Рядом с тобой мы все выглядим бездельниками.

 — Это камень.

 — Он никуда не денется. У нас перерыв на обед.

 — Я не голодна.

 Рози вытащила из сумки-холодильника термос Колли и взвесила его в руке.

 — Да он еще полон! Прочесть тебе лекцию про обезвоживание?

 — Я пила воду. Не думаю, что это орудие, Рози. Или оружие.

 — Судя по всему, это работа для геолога. — Рози уже успела налить чаю в пластиковую кружку, служившую крышкой для термоса. Она выпила его и спрыгнула в яму взглянуть на находку. — Безусловно, видны следы обработки. — Она потерла большим пальцем по отполированной поверхности, которую обнажила Колли. — Похоже на липарит. Что-то вроде этого мы находили и раньше.

 — Это выглядит как-то по-другому.

 — Да вроде бы. — Рози откинулась назад, пока Колли работала кисточкой и зондом. — Хочешь, сделаем снимки?

 Колли кивнула.

 — Не зови Дори. Просто возьми камеру. Тут какая-то выпуклость. Что-то странное. — Она продолжала работать, пока Рози доставала фотоаппарат. — Опять туристы приехали! Можно подумать, тут у нас Диснейленд. Отодвинься, ты отбрасываешь тень. — Колли подождала, пока Рози сделает снимки, потом взяла в руки лопатку и принялась осторожно отодвигать грунт. — Я чувствую края этой штуки. Для рукоятки топора слишком мала, для наконечника копья слишком велика. Да и форма не та.

 Она счистила осыпающийся грунт и вновь взялась за зонд.

 — Хочешь полбутерброда?

 — Пока нет.

 — Слушай, этак я весь твой чай выпью! Но мне неохота возвращаться за минералкой. — С бутербродом и чашкой чая Рози снова присела и стала наблюдать за постепенно выступающей из земли каменной глыбой. — Знаешь, что мне это напоминает?

 — Я знаю, что это мне все больше начинает напоминать. — Холодок волнения пробежал по спине Колли, но ее руки продолжали работать уверенно и твердо. — О боже, Рози! У нас сегодня день искусства.

 — Это же корова, разрази меня гром! Дурацкая каменная корова!

 Колли улыбнулась, глядя на массивную каменную тушу с любовно выточенной во всех деталях мордой.

 — Еще один собиратель пыли. Интересно, что скажет наш антрополог о первобытной потребности человека в побрякушках. Ну разве это не мило?

 — Необыкновенно мило. — У Рози все поплыло перед глазами, и она потерла их рукой. — Черт! Кажется, я перегрелась на солнце. Хочешь еще серию снимков?

 — Да. И давай используем лопатку для масштаба. — Колли сама взяла камеру, установила рамку кадра. Потянувшись за блокнотом, она заметила, что Рози так и не сдвинулась с места. — Эй, с тобой все в порядке?

 — Что-то меня развезло. Странно. Я, пожалуй…

 Но она покачнулась, поднимаясь на ноги, и рухнула головой вперед прямо на Колли в тот самый момент, когда та попыталась ее поддержать.

 — Рози? О господи… Эй, кто-нибудь! Помогите мне! — Она напряглась, поддерживая бессильно обмякшее тело, пока к отрытой ею траншее со всех сторон сбегались люди.

 — В чем дело? — Лео спрыгнул в ров. — Что случилось?

 — Не знаю. Рози упала в обморок. Давай вытащим ее отсюда. Она напрочь отключилась, — сказала Колли Джейку, когда он тоже спрыгнул в траншею.

 — Дай я ее возьму. — Он подхватил тело Рози. — Диг! Мэтт!

 Джейк без особого напряжения поднял на руках сто тридцать фунтов инертного веса. Протянулось множество рук членов команды и визитеров. Они перехватили тело и уложили его на землю.

 — Все отойдите. Я медсестра. — Сквозь толпу протолкалась какая-то женщина. — Что случилось?

 — Она сказала, что ей нехорошо, а потом просто лишилась чувств.

 — Заболевания? — отрывисто спросила женщина, проверяя пульс Рози.

 — Нет у нее никаких заболеваний. Рози здорова как лошадь.

 Все еще держа одну руку на пульсе, медсестра другой рукой приподняла веко Рози и проверила зрачок.

 — Вызывайте «неотложку».

 Колли ворвалась в приемный покой прямо следом за каталкой. Она твердо знала только одно: Рози не просто так упала в обморок.

 — В чем дело, что с ней случилось?

 Медсестра, севшая в «Скорую» еще на месте раскопок, схватила Колли за плечо.

 — Дайте им ее осмотреть, тогда и узнаем. Надо сообщить в регистратуру все известные сведения о ней.

 — Рози… Роза Джордан. Тридцать четыре года. Нет, может быть, уже тридцать пять. Аллергией или какими-то заболеваниями не страдает, насколько мне известно. С ней все было в порядке. То есть… минуту назад все было в порядке, и вдруг она потеряла сознание. Почему она не пришла в себя?

 — Она принимала какие-нибудь лекарства или наркотики?

 — Нет-нет. Говорю же вам, она ничем не болела. И она не принимает наркотики.

 — Подождите вон там. Кто-нибудь выйдет и поговорит с вами, как только что-то станет известно.

 Сзади к ней подошел Джейк.

 — Что они говорят?

 — Ничего они мне не говорят. Увезли ее куда-то. Задают кучу вопросов, но ничего не говорят.

 — Позвони отцу.

 — Что?

 — Он же врач. Ему скажут то, чего не говорят нам.

 — Господи, и как я сама не додумалась! Ничего не соображаю. — Колли вытащила свой сотовый телефон, вышла наружу и заставила себя отдышаться, пока набирала сотовый номер отца. — Он приедет, — сказала она Джейку. — Приедет прямо сейчас.

 Увидев, что медсестра возвращается, она схватила его за руку.

 — Давайте присядем, — предложила медсестра. — Они над ней работают, но вы должны нам помочь. Вы должны мне сказать, какие наркотики она принимала. Чем раньше они это узнают, тем скорее начнут лечить.

 — Никаких наркотиков она не принимала. Я знаю ее много лет и никогда не видела, чтобы она хоть раз затянулась косячком. Правда, Джейк?

 — Она не употребляет, — подтвердил он. — Я все утро работал в десяти футах от нее. Она ни разу не сошла с места до перерыва на обед. А потом направилась прямо к сектору Колли.

 — Рози ничего не принимала. Она съела половинку сандвича, выпила пару чашек чая со льдом. Я копала. Она сделала для меня серию снимков. Потом она пожаловалась, что перегрелась на солнце, сказала, что ее развезло. — Колли наклонилась вперед и схватила медсестру за руку. — Посмотрите на меня. Послушайте меня. Если бы она что-то приняла, я бы вам сказала. Она моя лучшая подруга. Скажите мне, что с ней?

 — Они над ней работают. Ее состояние указывает на передозировку какого-то наркотического препарата.

 — Это невозможно. — Колли оглянулась на Джейка. — Это просто исключено. Тут какая-то ошибка. Какое-то недо… — Тут к ее горлу подкатила тошнота, и она схватила Джейка за руку. — Это же был мой чай! Она пила мой чай!

 — В чае что-то было? — спросила медсестра.

 — Я ничего в него не добавляла, но…

 — Это мог сделать кто-то другой, — закончил за нее Джейк и выхватил свой собственный мобильник. — Я звоню в полицию.

 Колли сидела возле здания больницы на краю тротуара, опустив голову на колени. Ей необходимо было выйти на свежий воздух, она чувствовала, что больше не выдержит больничных запахов, голосов, телефонных звонков, вида оранжевых пластиковых стульев в зале ожидания. Она не подняла головы, когда отец сел рядом с ней, но узнала запах его одеколона, почувствовала его присутствие и, не глядя, привалилась к нему.

 — Она умерла?

 — Нет. Конечно, нет, родная моя. Она стабильна. Она очень слаба, но состояние стабильное.

 — Она поправится?

 — Она молодая, сильная и здоровая. А главное, ей вовремя оказали помощь. Она проглотила опасную для жизни дозу «Секонала».

 — «Секонал»? Он мог ее убить?

 — Возможно. Маловероятно, но не исключено.

 — Эта дрянь была в термосе с чаем. Ничего другого просто быть не могло.

 — Я хочу, чтобы ты вернулась с нами домой, Колли.

 — Не могу. — Колли поднялась на ноги. — И не проси.

 — Но почему? — Теперь он рассердился, поднялся и поспешил за ней, схватил ее за руку. — Это не стоит того, чтобы подвергать риску твою жизнь. Вот сейчас на ее месте могла бы лежать ты. Ты весишь на десять фунтов меньше, чем твоя подруга. А может, и на все пятнадцать. Этот чай могла выпить ты. Ты могла работать в одиночестве. Ты могла впасть в кому, и никто бы не заметил. Принятая ею доза для тебя оказалась бы смертельной.

 — Ты сам ответил на свой вопрос. Все это началось из-за меня, папа, и теперь этого не остановить. Мне не спрятаться от этого в Филадельфии. Теперь уже поздно. Мы вскрыли слишком много слоев, и в прежнее состояние их уже не вернуть. Я не буду в безопасности, пока не докопаюсь до правды. Боюсь, что теперь опасность грозит нам всем.

 — Пусть этим занимается полиция.

 — А я не буду им мешать. Это я тебе обещаю. Хьюитт намерен обратиться за помощью в ФБР, и я всей душой «за». Но я тоже не собираюсь сидеть сложа руки. Пусть тот, кто это творит, убедится, что я не буду пассивной жертвой. — Она увидела, как Джейк вышел из дверей больницы, и поднялась на ноги. — Я не отступлюсь!

 Уже темнело, когда Колли и Джейк вернулись вдвоем на опустевшее место раскопок.

 — Лео собирается закрыть работы. Хотя бы временно.

 — А мы его от этого отговорим, — сказала Колли. — Мы продолжим работу. И когда Рози встанет на ноги, она сразу вернется на раскопки.

 — Может, тебе и удастся убедить Лео, но сколько еще людей ты сумеешь уговорить?

 — Если останемся только мы с тобой, значит, останемся только мы с тобой.

 — И Диггер.

 — Да, и Диггер, — согласилась Колли. — Я никому не позволю вытолкать меня отсюда. Я не позволю тому, кто стоит за этим, выбирать место и время, чтобы расправиться со мной. Ни за что.

 Колли выглядела осунувшейся и бледной в угасающем вечернем свете, измученной беспокойством, но полной решимости. Джейк вспомнил ее лицо в лунном свете, когда она оседлала его в постели. Оно светилось возбуждением и весельем. Они оба наслаждались свободой, просто тем, что они живут на этом свете.

 И вот оказалось, что, пока они отдавались друг другу, упивались друг другом, кто-то совсем рядом с ними готовился ее уничтожить.

 — Это был кто-то из нашей команды, — спокойно сказал Джейк. Гнев сидел слишком глубоко у него внутри и не вырывался на поверхность.

 — Сегодня на раскопках было полно народу. Горожане, журналисты, студенты приезжали целыми курсами. — Потом она вздохнула. — Да, это был кто-то из наших. Я забыла этот чертов термос на кухонном серванте без крышки. Я восстановила ход событий. Лео пришел с подарком. Я поставила коробку на стол и открыла, повернувшись спиной к серванту. Все сгрудились вокруг стола. Все знают, что это мой термос. На нем мое имя. Обычно я работаю одна, по крайней мере до обеда. Это мой обычный распорядок. Тот, кто это сделал, знал мой распорядок.

 — Но ты этим утром не пила чая.

 — Нет. У меня была с собой вода. Она просто раньше попалась мне под руку. Рози… — Колли растерянно смолкла, когда Джейк вдруг отвернулся и отошел от нее. Он остановился на краю ее сектора и заглянул вниз. Она подошла к нему, осторожно положила руку ему на плечо. Он повернулся, схватил ее и сжал так крепко, что у нее едва не треснули ребра. — Ну и ну! Да ты весь трясешься!

 — Помолчи. — Он зарылся лицом ей в волосы, его голос звучал глухо. — Просто помолчи.

 — Ну ладно, теперь я тоже вся трясусь. Кажется, мне надо сесть.

 — Нет. Просто держись, черт возьми.

 — Я держусь. — Она сплела руки у него на шее. — Я начинаю думать, что ты и вправду меня любишь.

 — Ты могла бы потерять сознание в этой яме. Кто знает, когда бы мы тебя хватились?

 — Этого не случилось. А вот Рози попала из-за этого в больницу.

 — Мы переберем всю команду до единого человека. Мы не только будем продолжать проект, мы сохраним команду, пока не найдем виновного.

 — Как нам сохранить команду?

 — А мы их обманем. Используем легенду о проклятии египетских пирамид. Пустим слух, что кое-кто из местных хочет сорвать нам работу. Заставим их поверить, что мы в это верим, убедим их, что нам надо держаться вместе. Ради науки, ради собственной безопасности. Одна большая счастливая семья. Будем проверять каждого, отбрасывать всех по одному.

 — Боба можно сразу отбросить. Он стал членом команды еще до того, как я узнала о Калленах.

 Джейк покачал головой.

 — Можем поместить его во второй эшелон, но не исключим, пока не будем абсолютно уверены. На этот раз мы действуем по принципу: любой виновен, пока не доказано обратное. — Он провел костяшками пальцев по ее щеке. — Я никому не позволю отравить мою жену.

 — Бывшую жену. Нам придется посвятить в это дело Лео.

 — Устроим встречу за закрытыми дверями.

 Лео спорил, возмущался, сыпал проклятиями, но в конце концов сдался под двойным напором.

 — Все равно полиция штата нас скоро закроет.

 — Пока этого не случилось. Мы остаемся. Он уставился на Колли.

 — Ты в самом деле думаешь, что сумеешь убедить команду продолжить раскопки? И это при том, что среди них, по-твоему, есть убийца?

 — А вот погляди и увидишь.

 Он снял очки и потер переносицу.

 — Ладно, я тебе подыграю. Вам обоим. Но у меня есть условия.

 — Ненавижу условия. А ты? — обратилась она к Джейку.

 — Терпеть не могу.

 — Вам придется их принять, или я сейчас пойду к этим детям и велю им расходиться по домам. Это же дети! — воскликнул Лео.

 — Ладно, ладно, — проворчала Колли.

 — Условия следующие: я вызываю сюда еще пару мужчин, которых знаю лично и которым доверяю. Они будут полностью в курсе сложившегося положения. Они будут работать, но их основной целью будет наблюдение и составление собственных выводов. Мне понадобится день или два, чтобы все подготовить.

 — Ну, это терпимо, — кивнула Колли.

 — Кроме того, я хочу обсудить с властями возможность включить в команду полицейского, работающего под прикрытием.

 — Да будет тебе, Лео.

 — Таковы мои условия. — Лео поднялся на ноги. — Договорились?

 Придя к согласию, они пригласили остальных членов команды на совещание за кухонным столом. Колли угостила всех пивом, Лео произнес вступительную речь.

 — Но ведь полиция ничего нам не говорит! — пожаловалась Фрэнни, с беспокойством переводя взгляд с одного на другого, но ни на одном лице не задерживаясь больше чем на секунду. — Они только задают кучу вопросов. Как будто кто-то из нас нарочно отравил Рози.

 — Мы думаем, что так оно и было. — При этих словах Колли в кухне наступила гробовая тишина. — Мы ведь многих людей лишили работы, — продолжала она. — Многие из этих людей жутко обозлились. Они не понимают, чем мы тут заняты. Более того, им на это плевать с высокой колокольни. Кто-то поджег контору Ланы Кэмпбелл. Зачем? — Колли выдержала драматическую паузу и, подражая Фрэнни, обвела взглядом лица всех присутствующих. — Да затем, что она — адвокат Природоохранного общества и она весьма способствовала нашему прибытию сюда. Кто-то поджег трейлер Диггера, взорвал часть нашего оборудования и записей.

 — Билл мертв, — тихо напомнил Боб.

 — Может, это был несчастный случай, а может, и нет. — Джейк внимательно изучал свою кружку пива, но при этом подмечал каждое движение, каждый вздох рядом с собой. — Может, кто-то из людей, которых мы разозлили, его ударил, да только силы не рассчитал. Но это повысило шансы закрытия проекта. И еще больше разожгло слух о потревоженных могилах, мстящих за себя. Непосвященные любят пугать друг друга подобным бредом. Из любого дерьма они выжмут для себя случай посудачить о том, что раскопки прокляты.

 — Может, оно и так, — согласилась Дори. — Я, конечно, в проклятие не верю, но дерьма было действительно много. Теперь вот Рози…

 — Духи не подсыпают барбитураты в чай со льдом, — напомнила Колли. — Это делают люди. И это означает, что мы должны запретить всем посторонним вход на территорию. Никаких больше туров, выездных лекций и уроков на природе, никаких визитеров. Никто из посторонних не пройдет за ограду. Мы должны держаться вместе. Мы позаботимся друг о друге. Именно это и делает людей командой.

 — Нам предстоит сделать важную работу, — напомнил Джейк. — Мы покажем этим местным недоумкам, что не позволим выжить нас отсюда. Судьба проекта зависит от каждого из нас. Итак…

 Джейк протянул руку над столом. Колли положила свою руку сверху. Один за другим остальные тоже положили сверху свои руки, закрепляя принятое решение.

 Колли еще раз окинула взглядом лица. «Неужели среди сомкнутых рук есть рука убийцы?» — подумала она.

 Звонок администратора с известием о том, что ему пришла посылка от Ланы Кэмпбелл, застал Дага в тот самый момент, когда он мысленно готовился к разговору с секретаршей Карлайла. Он понятия не имел, с какой стати Лана послала ему посылку и какого черта рассыльный не доставил ее в номер: просто сунул ноги в мокасины, схватил ключ от номера и отправился вниз забирать посылку.

 И остолбенел. Это была она. Безупречная, как всегда, идеально причесанная, волосок к волоску. Даг почувствовал, что улыбается, как идиот. Он в два шага пересек крохотный вестибюль, подхватил Лану, оторвал ее от пола и крепко поцеловал.

 — Ничего себе посылка! — Он поставил ее на пол, но не отпустил.

 — Я надеялась, что тебе понравится.

 — Где Тай?

 Она погладила его по щеке и поцеловала.

 — Ты всегда говоришь именно то, что нужно и когда нужно. Я отвезла его на пару дней в Балтимор к своим родителям. Он в восторге. Почему бы нам не подняться к тебе в номер? Мне многое нужно тебе рассказать.

 — Пошли! — Даг опустил глаза к ее ногам, где она оставила багаж: портфель, небольшой чемоданчик на колесах, футляр с компьютером. Кроме того, через плечо у нее была сумка величиной с Техас. — Столько вещей! Надолго ты сюда приехала?

 — А вот это не то, что следовало бы говорить.

 Она величественно проплыла мимо него и вызвала лифт.

 — А если я скажу, что действительно рад тебя видеть?

 — Уже лучше.

 Он втащил в лифт ее вещи, нажал кнопку своего этажа.

 — Но в то же время я спрашиваю себя, что ты здесь делаешь.

 — Приемлемо. Во-первых, я хотела на время увезти Тая из города. Во-вторых, я решила, что Диггер принесет больше пользы Колли и Джейку, чем мне. И еще я подумала, что смогу помочь тебе. Тебе нужен помощник.

 — Я думаю, по части помощников мне достался лучший из лучших.

 — Можешь не сомневаться. — Лана вместе с ним вышла из лифта и прошла по коридору. — Я смогла разгрести дела всего на пару дней. Но мне казалось, что здесь я принесу больше пользы, чем там. И вот я здесь.

 — Значит, ты приехала не потому, что зачахла от тоски и твоя жизнь без меня потеряла смысл?

 — Ну, это тоже сыграло определенную роль. — Лана вошла в комнату, оглядела скудную обстановку: две кровати (одна из них все еще была не застелена), небольшой письменный стол, один-единственный стул, одно мутноватое окошко. — Ты живешь довольно скромно.

 — Знал бы я, что ты приедешь, заказал бы люкс.

 — И это сойдет. — Лана поставила свою сумку на вторую кровать. — Я должна рассказать тебе о том, что случилось вчера.

 — Это срочно? Что-нибудь изменится, если ты расскажешь мне прямо сейчас?

 — Нет. Но ты должен…

 — Тогда сперва займемся делом. — Даг снял жакет с ее плеч. — Симпатичный матерьяльчик. — И он бросил жакет на кровать рядом с сумкой. — Знаешь, что мне прежде всего бросилось в глаза, когда я впервые тебя увидел?

 — Нет. Что? — Она не шевелилась, пока он расстегивал на ней блузку.

 — Мягкость. Твой взгляд, твоя кожа, волосы… Даже твоя одежда. — Теперь он снял блузку. — Мужчину так и тянет пощупать всю эту мягкость. — Он провел пальцем по ложбинке между грудей и остановился у пуговицы на поясе спортивных брюк.

 — Может, стоит повесить на дверь табличку «Не беспокоить»?

 — Я уже это сделал. — Даг наклонился, коснулся губами ее губ, а брюки соскользнули на пол к ее ногам.

 Лана стянула с него рубашку через голову.

 — Ты человек ясно мыслящий и предусмотрительный. Это первое, что бросилось мне в глаза, когда я с тобой познакомилась. Мне эти качества кажутся очень привлекательными. — Ее дыхание пресеклось, потому что Даг подхватил ее на руки. — Помимо всего прочего.

 — Мы с тобой люди практичные и прямые.

 — В большинстве случаев, — сумела выговорить Лана, когда он опустил ее на постель.

 Даг накрыл ее тело своим.

 — Как раз впору.

 Она дала себе волю, отбросила тревоги и волнения последних суток. От него пахло свежестью и мылом. Даже это показалось ей возбуждающим. Ей нравилось быть здесь, вдали от дома, в безликом гостиничном номере, на простынях, на которых он спал без нее. До нее доносилось гудение пылесоса из коридора. Где-то хлопнула дверь. И еще она слышала бурное биение собственного сердца, когда он целовал ее шею.

 Долгие нежные поглаживания его рук согрели ее. Она выдохнула его имя, когда его губы вернулись к ее губам, и уступила ему.

 Она снилась ему прошлой ночью. А ведь ему редко снились сны. Он томился по ней, и такое с ним тоже случалось редко. Но все переменилось, когда она вошла в его жизнь. То, о чем он когда-то не смел даже мечтать, теперь сделалось смыслом его жизни.

 Дом, семья. Женщина, которая всегда будет рядом. Стоило всем рискнуть, если этой женщиной будет Лана. Он прижался губами к ее сердцу. Если ему удастся завоевать это сердце, он завоюет весь мир.

 Она задвигалась под ним, по ее телу пробежала дрожь нетерпения, пока он упивался сладостью ее кожи, лаская ее языком. Его охватило желание возбудить ее, разгорячить, услышать, как она начнет задыхаться, как это сердце, которым он так жаждал овладеть, забьется с неистовой силой.

 Теперь он уже не был так терпелив и нежен. Когда ее дыхание стало прерывистым и хриплым, он рывком поднял ее. Теперь они стояли в постели на коленях лицом друг к другу и старались поскорее освободиться от одежды.

 Когда она откинулась назад, предлагая себя ему, он набросился на нее, как голодный.

 Именно этого она и хотела. Торопливой и жадной страсти. Безумной скачки. Дрожь волнения пробежала по ее телу, она вся трепетала и жаждала большего. Она вскинулась, обхватила его ногами, впилась зубами ему в плечо.

 Когда он заполнил ее собой до самого сердца, она прошептала его имя. Только его имя.

 Опустошённый, насытившийся, он продолжал держать ее в объятиях. Велико было искушение просто улечься на кровать, укрыться одеялом и послать весь мир к черту.

 — Я хочу быть с тобой, Лана. Просто быть с тобой — не урывками, а сколько захочется. Чтобы нам ничто не мешало.

 — У нас этого никогда не было. — Она потерлась щекой о его плечо. — Как ты думаешь, на что это будет похоже?

 — Будет тихо.

 Лана рассмеялась.

 — Ну, в моем доме тишины ты не найдешь.

 — Нет, она там есть. Тишина особенно хороша, когда по дому бегает ребенок.

 — Собака лает, телефон надрывается. Я — сама организованность, Даг, но в моей жизни слишком много разных граней. Мне со многим приходится справляться.

 — Ты так ловко со всем справляешься, что всем окружающим кажется, будто это легко и просто. Но я никогда так не думал. — Даг отстранился. — Я восхищаюсь тем, как ты распорядилась своей жизнью. И жизнью Тая.

 — Ну вот, опять ты сказал то, что нужно.

 Лана соскользнула с постели, поднялась и расстегнула «молнию» сумки. Даг заметил, что аккуратно сложенный тонкий короткий халатик лежит на самом верху. Это вызвало у него улыбку.

 — Ты родилась такой аккуратисткой?

 — Боюсь, что да. — Она завязала поясок халата и села на соседнюю кровать. — К тому же я очень практична. Вот потому-то, хотя больше всего мне хотелось бы забраться с тобой в кровать еще на пару часиков, я собираюсь испортить тебе настроение. Вчера кое-что случилось.

 Она рассказала ему о Рози и увидела, как его лицо окаменело, а потом вспыхнуло гневом. Он поднялся, натянул джинсы и принялся расхаживать по комнате, но не прервал Лану ни единым вопросом или замечанием, пока она не закончила рассказ.

 — Ты сегодня говорила с Колли?

 — Да, перед отъездом и еще раз из здешнего аэропорта. С ней все в порядке, Даг, она даже немного рассердилась на меня, когда я своим вторым звонком прервала ее работу.

 — Это ведь не случайность и даже не злонамеренная попытка сбить ее с толку. Это умышленное покушение на убийство.

 — Она это знает. Более того, она уверена, что чай отравил кто-то из их команды. Теперь она настороже. Но сейчас нам придется предоставить ей действовать самостоятельно. А мы давай будем действовать здесь.

 — У меня тут целый список Спенсеров — это фамилия секретарши, насколько нам известно. Я взял их из телефонной книги и провел поиск по Интернету. Осталось шесть вероятных кандидатур. Остальные слишком давно здесь живут. Я как раз пытался придумать, как к ним подступиться, когда мне позвонили снизу, что пришла посылка.

 — Можем сделать вид, что проводим телефонный опрос, и попробуем отбросить еще пару кандидатур.

 — Опрос на тему: «Вы в настоящий момент участвуете или когда-либо участвовали в подпольной торговле детьми?»

 Лана тем временем открыла портфель и извлекла блокнот.

 — Я придумала другой подход. Опрос домохозяек: вы когда-нибудь работали вне дома? Что-то в этом роде.

 — Это потребует времени. И учти, многие просто вешают трубку, услышав, что это социологический опрос.

 — Да, я одна из них. — Она стала рассеянно рисовать каракули в блокноте. — И ты прав: в прямом подходе тоже есть свои преимущества. Просто пойти, постучать в дверь и спросить: не вы ли бывшая секретарша Маркуса Карлайла?

 — Это был мой план. Вот что я тебе скажу: раз у меня есть сообщник, можем взять на вооружение оба подхода. Я буду стучаться в двери, а ты оставайся здесь и проводи телефонный опрос.

 — Хочешь запереть меня для надежности в гостиничном номере? Ни за что. Мы пойдем вместе, Дуглас. Раз уж я прилетела помочь тебе, будем действовать сообща.

 — Остановись на минутку и подумай. — Даг пошел следом за нею в ванную, где она включила душ и отрегулировала температуру. — Мы даже не знаем, с чем имеем дело. У тебя уже спалили контору, ты так напугана, что даже отослала Тая. Что с ним будет, если с тобой что-то случится?

 Лана выскользнула из халата, аккуратно повесила его на крючок за дверью, а сама вступила под струю воды.

 — Это ты пытаешься меня запугать. Поздравляю, ты нажимаешь на нужные кнопки.

 — Вот и хорошо.

 — Но я не могу и не хочу так жить. После смерти Стива мне потребовалось два месяца, чтобы набраться смелости войти в этот проклятый магазинчик хотя бы белым днем. Но я все-таки себя заставила, потому что невозможно жить в постоянном страхе. Позволить себя запугать — значит потерять контроль над действительностью, а ведь в ней есть и плохое, и хорошее.

 — Черт! — Даг стащил с себя джинсы, вступил под душ следом за Ланой, обнял ее за талию. — Ты не оставляешь мне места для спора.

 Она шлепнула его по руке и выскользнула из душа, пока вода не попала на волосы.

 — Я же профессионал.

 — Список там, на столе. Рядом с картой города. Можем заодно выработать удобный маршрут.

 — Начинаю работать. — Лана вытерлась и надела халат.

 Но когда он подошел к ней, она не работала. Стоя у стола, она держала в руках маленькую бейсболку бостонской команды «Красные носки».

 — Ты купил это Тайлеру?

 — Да, я решил, что ему понравится. Мне когда-то дед привозил такие шапочки из своих поездок. — Даг взял свою рубашку. — Я не для того ее купил, чтобы подольститься к нему или к тебе. Ну… не только для этого.

 — Он спрашивал, когда ты вернешься.

 — Правда?

 Ее поразила искренняя радость, прозвучавшая в голосе Дага.

 — Да, это правда. И он будет в восторге от бейсболки. Это было очень мило с твоей стороны — вспомнить о нем.

 — Тебя я тоже не забыл.

 — Да ну?

 — Поверь. — Даг выдвинул ящик стола. — Я побоялся оставить его на столе: не знал, что подумает горничная.

 Лана с изумлением проследила за ним, пока он вынимал из ящика консервную банку печеных бобов по-бостонски^[29]. Когда Даг с усмешкой сунул ей эту банку, Лана расплакалась.

 — Все, это конец! Банка печеных бобов меня прикончила. — Она прижала банку к груди.

 — О боже, Лана, не плачь!

 — Хитрый ты сукин сын! Этого не должно было случиться. Только не со мной. — Отмахнувшись от него, Лана открыла сумку и вытащила пакет бумажных носовых платков. — Я поняла, что дело плохо, как только ты вышел из лифта. Стоило мне тебя увидеть, как мое сердце… У меня сердце зашлось. После Стива я ничего подобного не чувствовала и даже не думала, что это может повториться. Я думала… надеялась, что когда-нибудь найду человека, которого смогу полюбить. Человека, с которым мне будет легко, с которым я могла бы жить. Но если бы этого не случилось, я бы не роптала. Потому что у меня уже была любовь. Я поверить не могла, что вновь испытаю такое сильное чувство. Нет, ничего не говори. Не надо. — Ей пришлось сесть, чтобы немного успокоиться. — Я не хотела еще раз так сильно влюбляться. Когда так сильно любишь, гораздо больнее терять. Было бы куда легче, если бы я могла любить тебя немножко. Если бы я могла просто чувствовать себя довольной и знать, что ты добр с Таем. Что ему хорошо с тобой. Мне бы этого хватило.

 — Кто-то недавно сказал мне, что невозможно жить в постоянном страхе, иначе пропустишь и плохое, и хорошее.

 Она всхлипнула.

 — Думаешь, ты такой умный?

 — Всегда отличался умом. Я буду добр к Таю. — Даг сел рядом с ней. — Я буду добр к тебе.

 — Я знаю. — Лана положила ладонь ему на колено. — Я не могу изменить Таю фамилию. Не могу отнять это у Стива.

 Даг взглянул на ее руку. На обручальное кольцо, которое она продолжала носить.

 — Ладно.

 — Но я изменю свою фамилию.

 Он взял ее руку с кольцом, подаренным другим человеком.

 — Знаешь, меня это уже начинает раздражать. Сначала ты первая приглашаешь меня на свидание. Потом соблазняешь меня, не дав мне сделать первый шаг. Ты едешь за мной сюда. И вот теперь ты делаешь мне предложение.

 — Это ты так пытаешься дать мне понять, что я настырная?

 — Нет. Я мог бы просто сказать, что ты настырная, но я не то имел в виду. Я просто хочу сказать, что уж на этот раз хотел бы сам сделать тебе предложение.

 — А-а. Ну ладно. Забудь все, что я сказала.

 Он разжал ее руку, поцеловал ладонь.

 — Выходи за меня, Лана.

 — С радостью, Дуглас. — Она со вздохом положила голову ему на плечо. — Давай покончим поскорее со всем этим и вернемся домой.

 У них выработался слаженный рабочий ритм, пришло в голову Лане к тому времени, как они подъехали к четвертому дому. Видимо, они производили впечатление совершенно безопасной, стопроцентно американской пары. Поэтому первые три двери открылись перед ними с легкостью.

 На этот раз, когда они нашли правильный адрес, она засомневалась, что все пройдет столь же гладко.

 — Прекрасный район, — заметила Лана.

 Улицы были обставлены большими, содержащимися в образцовом состоянии домами, вокруг которых расстилались просторные газоны. На подъездных дорожках стояли машины только последних моделей.

 — Деньги, — лаконично ответил Даг.

 — Да, деньги. Уж что-что, а деньги у нее есть. Наверняка она достаточно умна, чтобы не швыряться ими, привлекая к себе ненужное внимание, а просто жить комфортно, даже с шиком. Вон и дом, на левой стороне.

 Это был старинный дом розового кирпича с белой верандой, увитой лозами дикого винограда. По обеим сторонам подъездной аллеи росли высокие магнолии. А между ними стоял классический «Мерседес» светло-золотистого оттенка. Перед домом был выставлен щит с надписью: «Продается».

 — Неужто она готова сняться с места? — задумчиво спросил Дуглас. — Никто, кроме членов моей семьи, не знает, что мы здесь, но кто-то знал, что я провожу дознание в Бостоне.

 — Странно, — проговорила Лана, обдумывая возможные версии, пока он ставил машину у обочины тенистой улицы. — Если она каким-то образом связана с тем, что сейчас происходит, значит, она знает, за какие ниточки мы тянем. Переехать — закономерный шаг для нее. А для нас — вполне законный предлог попасть внутрь.

 — Мы покупаем дом.

 — Состоятельная и счастливая молодая пара в поисках дома своей мечты. — Лана тряхнула волосами, вытащила из сумки помаду и, отогнув козырек, на обратной стороне которого имелось зеркальце, подкрасила губы. — Мы супруги Беверли — это моя девичья фамилия — из Балтимора. Все должно быть как можно естественнее. — Она убрала помаду. — Мы переезжаем сюда, потому что ты принял приглашение преподавать в местном университете. Надень очки.

 — Преподавательская работа так хорошо не оплачивается.

 — У нас семейный капитал.

 — Отлично. Мы богаты?

 — Обеспечены. Я адвокат. Где только можно, нужно придерживаться правды. К тому же это даст нам повод поговорить о ее бывшем шефе. Корпоративное право. Гребу деньги лопатой. Мы будем импровизировать. До сих пор у нас отлично получалось.

 Они подошли к дому, держась за руки, и позвонили в дверь. Им открыла женщина в узких черных брюках и белой блузке. Сердце у Ланы упало. Для Дороти Спенсер она была слишком молода.

 — Могу я вам помочь?

 Отступать было некуда.

 — Надеюсь, что да. Мы с мужем увидели, что дом продается. Мы как раз подыскиваем дом в этом районе.

 — Мне кажется, миссис Спенсер не назначала встречи с покупателями на это время.

 — Нет. — Сердце Ланы вновь вспыхнуло надеждой. — Нет, нам не назначено. Мы просто проезжали мимо. Вероятно, сейчас неудобно было бы просить об осмотре. Вы хозяйка? Не могли бы мы договориться о встрече на более поздний час или на завтра?

 — Нет, я экономка. — Южное гостеприимство победило, и она отступила, пропуская их внутрь. — Прошу вас подождать здесь. Я спрошу у миссис Спенсер.

 — Большое вам спасибо. Роджер, — продолжала Лана, пока экономка двинулась прочь от них по коридору, — разве это не великолепно?

 — Роджер? — тихо переспросил Даг.

 — Я же сначала влюбилась в него. Какое приятное освещение! — воскликнула Лана. — А взгляни на паркет!

 — Тот дом был ближе к университету.

 Лана одобрительно улыбнулась ему.

 — Знаю, дорогой, но зато здесь так стильно!

 Она повернулась и легким поклоном приветствовала женщину в бежевом костюме, подошедшую к ним.

 «Возраст подходит, — подумала Лана. — Выглядит немного моложе своих лет, но женщины часто находят способы выглядеть моложе».

 — Миссис Спенсер? — спросила она вслух. — Мы невероятно невоспитанные Беверли. Простите нас за вторжение, но мне так понравился ваш дом… даже то немногое, что я успела увидеть.

 — Мой агент по недвижимости не упоминал, что пришлет кого-то смотреть дом.

 — Мы еще не побывали в агентстве. Просто ехали мимо и увидели объявление. Когда мы решили переехать на Юг, именно о таком доме я мечтала.

 — Тиффани! — Даг сжал руку Ланы. — Мы же только что начали поиски, и меня переведут не раньше Нового года.

 — Вы переезжаете в Шарлотту?

 — Переезжаем, — подтвердил Даг. — Из Балтимора. У вас прекрасный дом. Такой большой, — добавил он, бросив опасливый взгляд на Лану.

 — Мне нужен большой дом. Мы будем устраивать приемы. Сколько спален… — Она покачала головой, словно опомнившись. — Извините, нам следует уйти и обратиться в агентство, но… Роджер считает, что до января еще полно времени, а я как подумаю, что надо все упаковать и перевезти, освоиться на новом месте, разузнать, где тут магазины, где врачи, — ну, словом, все, а ведь мы оба работаем! Меня просто страх берет. Вот я и решила начать пораньше.

 — У меня есть немного времени, если вы хотите осмотреть дом.

 — Буду вам очень обязана. — Лана направилась в гостиную. — Это будет не слишком бестактно с моей стороны, если я спрошу, какова ваша цена?

 — Вовсе нет. — Хозяйка назвала сумму, выждала паузу и продолжила: — Дом был построен в конце восьмидесятых годов девятнадцатого века. Позже он не раз реставрировался. В нем сохранились оригинальные черты, но при этом имеется современная кухня, оборудованная по последнему слову техники, хозяйские апартаменты с большой гардеробной и ванной с гидромассажем. Четыре спальни, каждая со своей ванной, а также небольшая отдельная квартира, примыкающая к кухне. Идеальное помещение для горничной. Или для вашей тещи.

 — Вы не знаете мою тещу, — засмеялся Даг. — А у вас не местный выговор, — добавил он как бы между прочим.

 — Я не местная. Я прожила в Шарлотте четыре года, но родом я из Кливленда. Мне не раз приходилось переезжать.

 — Какие потрясающие окна! И камин! Он работает?

 — Да, он функционирует весьма эффективно.

 — Изумительная работа, — добавила Лана, проводя рукой по каминной полке и разглядывая расставленные на ней фотографии в рамочках. — А мне до сих пор ни разу не приходилось переезжать, вот я и нервничаю. Мне очень нравится эта комната. О, это ваша дочь?

 — Да.

 — Она прелестна. А это старинный паркет?

 — Да. — Воспользовавшись тем, что миссис Спенсер опустила глаза к полу, Лана сделала знак Дагу подойти к камину. — Желтая сосна.

 — Ковры, конечно, не продаются вместе с домом? Они великолепны.

 — Нет, не продаются. Прошу вас, сюда. — Миссис Спенсер прошла через анфиладу комнат в уютно обставленный дамский будуар. — Я использую эту комнату под свой личный кабинет.

 — Просто не представляю, как у вас хватает духу расстаться с таким великолепным домом. Но, я полагаю, теперь, когда ваша дочь выросла и больше с вами не живет, такой большой дом вам уже не нужен.

 — Во всяком случае, мне нужен другой дом.

 — Вы отошли от дел, Дороти?

 Искра замешательства и подозрительности промелькнула в ее глазах, когда она повернулась к Лане.

 — Да, вот уже какое-то время.

 — И вы передали свой пай в деле вашей дочери? Вместе с именем. Вас тоже зовут Дори?

 Женщина напряглась и скосила глаза на Дага. Он блокировал дверь в коридор, а Лана — боковую дверь, через которую они вошли.

 — Дот, — ответила она после минутного молчания. — Кто вы такие?

 — Я Лана Кэмпбелл, адвокат Колли Данбрук. А это Дуглас Каллен, ее брат. Брат Джессики Каллен.

 — Сколько детей было продано с вашей помощью? — спросил Даг. — Сколько семей вы разрушили?

 — Я не знаю, кто вы такие и о чем вы говорите. Немедленно убирайтесь из моего дома. Если вы не уйдете сию же минуту, я позвоню в полицию.

 Даг вошел в комнату, взял радиотелефон и протянул ей.

 — Будьте как дома. Звоните. Мы побеседуем все вместе. У нас будет долгий задушевный разговор.

 Она схватила аппарат и отодвинулась в дальний угол комнаты, повернувшись к ним спиной.

 — Дайте мне полицию. Да, это срочно. И вам хватило нахальства вломиться в дом подобным образом! — рявкнула Дороти, вновь повернувшись к ним. Она вызывающе вздернула подбородок. — Да, я хочу заявить о незаконном вторжении. Ко мне в дом вломились мужчина и женщина, они отказываются покинуть помещение. Да, они мне угрожают, отпускают клеветнические замечания о моей дочери. Совершенно верно. Прошу вас, поспешите.

 Она выключила телефон.

 — Вы не сообщили им свое имя и адрес. — Лана шагнула вперед и, вскинув руки, поймала аппарат, который Дороти швырнула ей в лицо.

 — Отличный захват, — прокомментировал Даг. Он схватил Дороти за обе руки и толкнул ее в кресло. — Нажми повторный вызов.

 — Уже.

 Телефон прозвонил дважды, затем Лана услыхала задыхающийся, испуганный голос:

 — Мама?

 Лана разъединила связь и вынула из сумки записную книжку.

 — Она звонила дочери. Черт, пора бы мне уже выучить номер Колли наизусть. Вот. — Она торопливо набрала номер.

 — Данбрук.

 — Колли, это…

 — Черт бы тебя побрал, Лана, когда ты оставишь меня в покое?

 — Молчи и слушай. Это Дори. Мы нашли Дороти Спенсер, секретаршу Карлайла. Дори ее дочь.

 — Это точно?

 — Абсолютно. Дот Спенсер только что позвонила ей. Она знает.

 — Ладно, я перезвоню.

 — С ней все будет в порядке, — сказала Лана Дагу, отключив связь. — Теперь она знает, кого искать. Ей не уйти, — повернулась она к Дороти. — Мы найдем ее, как нашли вас.

 — Вы не знаете мою дочь.

 — К сожалению, знаем. Она убийца.

 — Это ложь! — оскалилась Дороти.

 — Вы прекрасно знаете, что это правда. Что бы вы ни делали — вы, Карлайл, Барбара и Генри Симпсон, — вы никого не убили. А она убивала.

 — Что бы ни сделала Дори, она только защищала себя и меня. И своего отца.

 — Карлайл — ее отец? — спросил Даг.

 Дороти откинулась в кресле, словно наслаждаясь зрелищем в театральной ложе, но ее правая рука продолжала непроизвольно сжиматься и разжиматься.

 — А вам, оказывается, не все известно.

 — Достаточно, чтобы передать вас в руки ФБР.

 — Бога ради! — Небрежно пожав плечами, Дороти перебросила ногу на ногу. — Я была всего лишь скромной секретаршей, безумно, до слепоты влюбленной в своего могущественного шефа. В человека, который был намного старше меня. Откуда мне было знать, что он делает? Даже если вам удастся что-то накопать на него, вы никогда не докажете, что я была в этом замешана.

 — Барбара и Генри Симпсон могут вас уличить. Они уже это делают, причем с большим удовольствием. — Даг улыбнулся, чтобы ложь прозвучала более убедительно. — Как только им пообещали иммунитет, они с радостью покатили бочку на вас.

 — Это невозможно. Они в Мекс… — Она осеклась, поджала губы.

 — Давно вы с ними общались? — Лана тоже устроилась с удобством в противоположном кресле. — Их взяли вчера, и они уже активно дают показания. Они все валят на вас. Мы пришли сюда сейчас только потому, что у Дага есть личный интерес. Мы хотели бы поговорить с вами еще до ареста. Вы не успели вовремя смыться, Дот. Вам следовало бежать.

 — Я никогда не убегала. Этот идиот Симпсон и его жена могут говорить все, что угодно. У них на меня ничего нет.

 — Может, и нет. Скажите мне только — зачем? — спросил Даг. — Зачем вы ее украли?

 — Я никого не крала. — Дот тяжело перевела дух. — И если в этом возникнет необходимость, я сама назову имена. На моих условиях, разумеется.

 — Зачем вообще было похищать детей?

 — Я хочу еще раз позвонить дочери.

 — Ответьте на вопросы, и мы дадим вам телефон. — Лана положила аппарат к себе на колени и аккуратно накрыла его обеими руками. — Мы не полицейские. Вам ли, секретарше адвоката, не знать, что, сообщив нам сейчас что бы то ни было, вы ничем не рискуете? Все, что вы скажете, не будет иметь силы доказательства ни в одном суде. Мы не сможем говорить за вас. Суд решит, что это сказано с чужих слов.

 Дот не сводила глаз с телефона, и Лана подметила в ее лице неподдельную тревогу. «Она боится за свою дочь, — подумала Лана. — Кем бы она ни была, она все-таки мать».

 — Зачем он это делал? — настаивал Даг. — Я вас только об одном прошу: скажите, зачем он это делал?

 — Для Маркуса это был его личный крестовый поход… и весьма прибыльное хобби.

 — Хобби? — в ужасе прошептала Лана.

 — Он именно так это называл. Вокруг было столько пар с солидным счетом в банке, но неспособных зачать. И столько других, едва сводящих концы с концами, но плодящих детей одного за другим. Он считал, что одного ребенка на семью вполне достаточно. Он оформил немало усыновлений законным путем. Это было так сложно, так долго, столько волокиты! И он нашел способ ускорить дело.

 — А сотни тысяч долларов, заработанных на продаже детей, роли не играли.

 Дот бросила на Лану скучающий взгляд.

 — Разумеется, играли. Маркус был человеком могущественным во всем, и в бизнесе он преуспевал. — Она повернулась к Дагу. — Почему твоим родителям было мало тебя? Почему они не удовлетворились одним ребенком? В каком-то смысле они послужили суррогатными производителями для другой пары. Для тех, кто отчаянно хотел ребенка и мог прекрасно обеспечить его нужды. Для любящих людей, состоящих в стабильном браке. Это самое главное.

 — Вы не оставляли им выбора.

 — Задай себе такой вопрос: если бы твоей сестре сегодня было дано выбирать, кого бы она выбрала? Людей, которые ее зачали, или родителей, которые ее вырастили? — В ее голосе слышалась железная убежденность. — Задай себе этот вопрос и хорошенько подумай, прежде чем продолжать. Если вы оба сейчас уйдете отсюда, никто ничего не узнает. Никому не придется страдать. А если вы не уйдете, вам этого не остановить. Сколько семей будет разрушено ради вашего мелочного удовлетворения?

 — Сколько семей было разрушено, — возразила Лана, поднимаясь, — чтобы Маркус Карлайл мог набить себе карманы, изображая из себя господа бога? — Она протянула Дагу телефон. — Звони в полицию.

 — Моя дочь. — Дороти вскочила на ноги. — Вы сказали, что я смогу позвонить дочери.

 — Я вас обманула, — ответила Лана и с огромным наслаждением толкнула Дороти обратно в кресло.

 В нескольких сотнях миль от них Колли выбралась из шестифутового рва, на ходу отключая сотовый телефон. Бешенство подкинуло ее вверх, подобно пружине, когда она заметила Дори, энергичным шагом пересекавшую поле по направлению к машинам, оставленным у обочины дороги.

 Колли стремительно бросилась вдогонку, топча земляные кучи, перепрыгнув через ошеломленного Диггера, трудившегося над могильником. Он инстинктивно вскрикнул, и именно этот крик заставил Дори обернуться. На один миг их взгляды скрестились, и Колли увидела все: злобу, признание, страх. А через секунду Дори бросилась бежать.

 Сквозь звон в ушах до Колли донеслись крики, чей-то короткий удивленный смех, гитарный перебор из чьего-то радио. Но все это звучало где-то вдали, словно доносилось с другого конца длинного тоннеля. Ее взгляд был сосредоточен на одной-единственной цели. Она ничего и никого не видела, кроме Дори. И она нагоняла.

 Когда под ноги Дори попался Боб с блокнотом на подставке, в наушниках, напевающий что-то в такт своему приемнику, она пропахала его насквозь. Он отлетел в сторону, как сбитая кегля, и растянулся на земле. Бумаги разлетелись в разные стороны.

 Ни одна из женщин не замедлила шага. Боб еще лежал на земле, когда Колли перескочила через него и сбила Дори подсечкой. Они обе перелетели через ведра и инструменты и грохнулись о землю.

 Красный туман застилал глаза Колли, в ее крови бушевал первобытный, неистовый гул. Она услышала чей-то визг, но из ее собственной груди вырывалось лишь хриплое, прерывистое дыхание. Она пустила в ход кулаки, локти, колени. Женщины, сцепившись, покатились по земле. Что-то острое впилось в спину Колли, из глаз брызнули слезы, когда Дори изо всех сил дернула ее за волосы. Она ощутила запах и вкус крови и яростно взбрыкнула, когда чьи-то сильные руки вздернули ее на воздух.

 Ее губы сами собой бормотали что-то нечленораздельное. Она никого не видела, кроме женщины, лежащей на земле. Вокруг нее собрались люди. Она отчаянно брыкалась. Хотя ее руки были прижаты к бокам, она пыталась высвободиться, чтобы прорваться к Дори.

 — Прекрати! Черт бы тебя побрал, Колли, сию же минуту перестань, или я сделаю тебе больно!

 — Пусти меня, пусти! Я с ней еще не покончила.

 — Считай, что покончила. — Джейк сжал ее еще крепче, стараясь отдышаться. — Насколько я могу судить, ты сломала ей нос.

 — Что?

 Туман стал постепенно рассеиваться, хотя дыхание у нее все еще было рваное, а стиснутые кулаки никак не желали разжиматься. Но бешеный гнев начал стихать. Из носа Дори текла кровь, ее правый глаз заплыл. Лео хлопотал вокруг нее, пытаясь остановить кровь. Дори стонала и плакала.

 — Это она, — задыхаясь, проговорила Колли. — Это она.

 — Это я понял. Если я тебя отпущу, ты опять на нее бросишься?

 — Нет! — Колли жадно глотала ртом воздух. — Нет!

 — Отличная подсечка, Данбрук. — Джейк слегка ослабил захват. Пришлось повозиться, но он ухитрился, не отпуская Колли, присесть на корточки между нею и Дори. Внимательно изучив лицо Колли, он поморщился. — Черт, ты только посмотри на себя! Она тоже красиво тебе навесила.

 — Я ничего не чувствую.

 — Еще успеешь.

 — Отойди, Джейк. Я больше не буду ее бить, но мне надо ей что-то сказать.

 Для страховки он придержал Колли за плечо, но отодвинулся настолько, чтобы она могла наклониться к Дори.

 — А ну тихо! — Хотя Колли смотрела только на Дори, все кругом умолкли. — Подсечка была за Рози.

 — Ты с ума сошла! — Продолжая рыдать, Дори поднесла обе руки к своему разбитому лицу и начала раскачиваться из стороны в сторону.

 — Нос — это за Билла. Подбитый глаз запишем в счет Долана.

 — Ты сошла с ума, ты точно сошла с ума. — Дори жалостно всхлипнула и простерла свои окровавленные руки, словно взывая ко всем членам команды: — Я не знаю, о чем она говорит.

 — Все остальные повреждения, — продолжала Колли, — считай, просто за то, что ты подлая, лживая, жестокая дрянь. А все, что тебя дальше ждет, это за то, что ты помогла сделать с моей семьей.

 — Я не знаю, о чем она говорит. Она на меня набросилась. Вы все видели. Мне нужен врач.

 — О боже, Колли… — Фрэнни закусила губу и съежилась за спиной у Дори. — О боже… ты… набросилась на нее и начала колотить. Она едва жива.

 — Она убила Билла. Из-за нее Рози в больнице. — Колли выбросила вперед руку и схватила Дори за порванную полу рубашки, пока никто не успел ее остановить. — Тебе повезло, что Джейк успел меня оттащить.

 — Держите ее подальше от меня! — умоляюще воскликнула Дори, отшатнувшись. — Она с ума сошла. Я подам на тебя жалобу. Тебя арестуют.

 — А вот поглядим, кто сегодня переночует в тюрьме.

 — Я считаю, всем надо успокоиться. Просто успокоиться. — Боб провел пятерней по своим взлохмаченным волосам. — Вот что я считаю.

 — Ты уверена, Колли? — строго потребовал Лео.

 — Да, я уверена. Они взяли твою мать, Дори. Но тебе это уже известно. Твой мир рушится. Он начал рушиться, когда Сюзанна узнала меня. Ты изо всех сил старалась не допустить этого. Ты убивала, чтобы его сохранить. Но теперь тебе конец.

 — Ты сама не знаешь, что говоришь.

 — Ну что ж… — Лео шумно вздохнул и поднялся на ноги. — Давайте вызовем полицию и все выясним.

 Джейк смазал царапины на лице и шее Колли. Он увел ее подальше от всех. Оглянувшись через плечо, он заметил, что Боб похлопывает Дори по плечу, а Фрэнни подносит ей стаканчик воды.

 — Она хитра и умеет играть в игры. Старается всех убедить, что ты набросилась на нее ни с того ни с сего.

 — У нее ничего не выйдет. Даг и Лана приперли к стенке Дороти Спенсер в Шарлотте. Связь очевидна. Этого хватит, чтобы убедить Хьюитта задержать ее для допроса.

 — Она действовала не одна. Ты тоже себя показала!

 Колли с шипением пропустила воздух сквозь зубы. Звонок Ланы заставил ее позабыть обо всем, кроме Дори.

 — Я не подумала. Черт возьми, я просто действовала! Но, Джейк, она бы ушла! Она направлялась к машинам. Она бы ушла, если б я не бросилась ее догонять.

 — А я и не спорю. Ты ее остановила, ее надо было остановить. Мы можем рассчитывать на Дага и Лану, они все объяснят полиции. Но у нас информации больше, и мы сложим вместе все имеющиеся куски головоломки, пока не составим полную картину.

 — Она ела с нами за одним столом. Она оплакивала Билла, а когда взорвался трейлер, работала больше всех, чтобы расчистить площадку.

 — И она убила бы тебя, если бы только смогла. — Джейк коснулся губами ее лба. — И теперь она пустит в ход все, что может. Поэтому мы должны действовать…

 — Спокойно и сосредоточенно, — закончила за него Колли. — Мне надо встать и двигаться, пока я вся не одеревенела. Ну-ка дай мне руку.

 Джейк помог ей подняться. Она, хромая, сделала несколько шагов.

 — Детка, тебе надо отмокнуть в горячей ванне, как следует растереться и принять болеутоляющее.

 — Точно, мне все это нужно, но это может подождать. Ты не мог бы позвонить нашим в Шарлотту и сказать, что мы взяли Дори?

 — Да, я об этом позабочусь. Держись от нее подальше, Колли, — сказал Джейк, проследив за направлением ее холодного взгляда. — Я не шучу. Чем меньше ты ей скажешь, тем меньше она будет знать. А тебе будет что сообщить полиции.

 — Терпеть не могу, когда ты рассуждаешь логически, разумно и при этом оказываешься правым.

 — Сделать такое признание тоже было непросто, да?

 Она улыбнулась и тут же выругалась: разбитые губы давали о себе знать. А потом она расправила плечи, увидев подъезжающий полицейский автомобиль.

 — Ну вот, приехали.

 Шериф Хьюитт отправил в рот пластинку жевательной резинки. Он не сводил глаз со своего помощника, который усаживал Дори в машину для отправки в больницу.

 — Это любопытная история, доктор Данбрук, но я не могу арестовать женщину за убийство только на основании ваших слов.

 — Это больше, чем просто слова. Все точки расставлены. Достаточно их соединить. Она дочь Маркуса Карлайла и Дороти Маклейн Спенсер, которая была его секретаршей. Она солгала о своем происхождении.

 — Она утверждает, что нет. Она не отрицает кровного родства, просто утверждает, что она именно та, за кого себя выдает.

 — Но она не удосужилась упомянуть об этом, когда сгорела контора Ланы и когда Билл был убит, хотя знала, что я разыскиваю Карлайла и всех, кто с ним связан.

 Шериф шумно выдохнул.

 — Она говорит, что не знала.

 — Это вранье. И вы поверите, что она чисто случайно оказалась на раскопках? Дочь человека, ответственного за мое похищение, присоединилась к моей команде в интересах дела?

 — Но ведь и вы сама случайно оказались на раскопках. Нет, я не говорю, что я ей верю. — Хьюитт вскинул руку, видя, что Колли готова взорваться. — Тут, на мой взгляд, имеется слишком много совпадений, и она является одним из них. Но это еще не основание обвинять ее в убийстве несчастного мальчика или Рона Долана. Я даже не могу доказать, что она была здесь, когда Долан был убит. Я допрошу ее еще раз. Я поговорю с полицией Шарлотты и с ФБР. Я выполню свою работу. — Он внимательно оглядел ее разбитое лицо. — Было бы неплохо, если бы вы предоставили действовать мне, не пытаясь меня подменить.

 — Она убегала.

 — Я этого не оспариваю. Она утверждает, что просто решила размяться, когда вы набросились на нее. А свидетели в своих показаниях расходятся. Вам следует оценить тот факт, что я не обвиняю вас в нападении и оскорблении действием.

 — А вам следует задуматься вот о чем: она решила размяться в тот самый момент, когда мать позвонила ей из Шарлотты и предупредила, что ее вычислили.

 — Я это проверю. Доктор Данбрук, я не указываю вам, как перекапывать это поле. Вот и вы не учите меня, как расследовать дело. Мой вам совет: возвращайтесь в дом и приложите лед к щеке — на нее невозможно смотреть без слез. Я хочу, чтобы все оставались на своих местах, где я мог бы всех вас застать.

 — Возможно, вам следует проверить, не совершала ли Дороти Спенсер в последнее время поездок в Вудзборо. Дори действовала не в одиночку.

 Он погрозил ей пальцем.

 — Возвращайтесь в дом, доктор Данбрук. Я свяжусь с вами, когда понадобится.

 Она в сердцах подбросила ногой камень, когда он ушел.

 Колли наложила примочки на многочисленные синяки, приняла душ и проглотила таблетку «Перкосета». Надо было бы лечь, но у нее еще были дела. Бросив тоскливый взгляд на кровать, она натянула самый просторный тренировочный костюм и, хромая, спустилась вниз.

 При ее появлении разговор в кухне иссяк, словно вдруг закрутили водопроводный кран. Колли подошла к холодильнику.

 — Может, тебе лучше выпить чаю? Или травяного настоя. — Фрэнни вскочила на ноги, но остановилась.

 — А у нас есть?

 — Да, я могу заварить. Она бежала! — взорвалась Фрэнни, бросив вызывающий взгляд на сидящих за столом. — Да, бежала! И если это она убила Билла и отравила Рози, я рада, что ты надрала ей задницу.

 Она промаршировала к плите, схватила чайник и, всхлипывая, принялась наполнять его водой.

 — Спасибо, Фрэнни. — Колли повернулась, увидев входящего в кухню Джейка. — Я знаю, все расстроены и сбиты с толку. Я знаю, Дори всем нравилась. Я сама относилась к ней с симпатией. Но если никто из вас не хочет прямо сейчас признаться, что подсыпал «Секонал» мне в термос — тот самый «Секонал», из-за которого Рози лежит в больнице, — то остается только Дори.

 — Дори это сделала. — Диггер мотнул головой в знак согласия.

 — Да, но… — Боб заерзал на стуле. — Не надо было так на нее набрасываться. Это неправильно. Нехорошо так набрасываться на своих.

 — Она тебя опрокинула прямо на задницу, — напомнил Диггер.

 — Да, верно, но все-таки…

 — Она бежала? — напрямую спросила у него Колли.

 — Да вроде бы… Я не знаю. Не обратил внимания. Черт, Колли, это же она вызвала «Скорую» для Рози! А когда Билл… когда это случилось, она прямо развалилась на куски!

 — Дори жаловалась Соне, что Колли хочет прогнать ее с раскопок. — Смигивая слезы, Фрэнни водрузила чайник на огонь. — Можешь сам у нее спросить. Дори сказала, что Колли ревнует Джейка ко всем женщинам, а ее особенно невзлюбила — заподозрила, что она путалась с Джейком, — и хочет выжить с раскопок. Спроси Соню.

 — Это ничего не значит. — Мэтт потер лицо. — Это все девчоночьи выдумки. Слушайте, я не знаю, что тут происходит, и не хочу знать. Но я просто не вижу, какое отношение к Биллу могла иметь Дори. Вот просто не вижу, и все.

 — А тебе и не надо видеть. — Джейк откупорил бутылку воды. — Я говорил по телефону с Ланой. Они с Дагом только что приземлились. ФБР допрашивает Дороти Спенсер. И они посылают сюда агента допросить ее дочь. Вот, может, они и увидят.

 Колли унесла свою чашку чая в комнату Джейка, села и принялась рассматривать линию дат своей жизни.

 — Каждое событие вызывает изменение всей дальнейшей цепочки, — сказала она, зная, что Джейк остановился в дверях у нее за спиной. — Я до сих пор не решила, хотела бы я что-то изменить, будь у меня выбор. Если бы я не отказалась от раскопок в Корнуолле ради академического отпуска, я не попала бы сюда. Сюзанна Каллен никогда бы меня не встретила и не узнала. Билл был бы жив, но все, что творил Карлайл, осталось бы похороненным.

 Он сел рядом с ней прямо на стол.

 — Философия — сплошное надувательство.

 — Ладно, хватит! Ты же понимаешь, вся эта хрень насчет того, что я ревновала к Дори, это именно хрень, верно? Надо было остановить ее другим способом, но я взбесилась и просто не подумала. Надо было просто окликнуть ее, попросить подождать. Спросить о чем-нибудь. Вот тогда, если бы она побежала, это было бы ясно всем. А я обо всем забыла. Я хотела остановить ее любой ценой. — Колли покачала головой. — И даже хуже. Я хотела сделать ей больно.

 — Чертовски верно, — согласился Джейк. Он взял ее руку, осмотрел содранную кожу на костяшках, начал сгибать и разгибать пальцы. — Больно?

 — Как будто несколько раз врезала со всей силы кому-то прямо в кость. — Она отняла у него руку и взяла трубку, когда зазвонил телефон. — Данбрук. Шериф Хьюитт! — Колли насмешливо закатила глаза, оглянувшись на Джейка, но вдруг замерла, словно окаменела. Не говоря больше ни слова, она встала с трубкой в руке, послушала еще с минуту и бессильно опустила руку. — Они ее упустили. — Она осторожно поставила телефон на стол, словно опасаясь в бешенстве поддаться соблазну и вышвырнуть его в окно. — Дори просто ушла. Просто ушла — мать их! — своими ножками из больницы, когда помощник шерифа на минутку отвлекся! Никто даже не заметил, как она ушла, никто не знает, куда она направилась. Просто ушла, и все!

 Даг заехал к матери, решив, что по телефону обо всем не расскажешь. Он не знал, как она отреагирует, но точно знал, что в этот час, пока дед не закрыл магазин, а отец не вернулся после уроков, она, скорее всего, будет дома одна.

 Он хотел только убедиться, что с ней все в порядке, а потом вернуться к Лане. Эту ночь они проведут у Колли и Джейка.

 Ее машина стояла на подъездной аллее. Даг поставил свою машину сзади. Ему хотелось поскорее оставить все случившееся позади. Упаковать, закрыть крышкой и отставить в сторону, чтобы все они могли зажить нормальной жизнью. Хотелось сказать матери, что он влюблен, собирается подарить ей готового внука и надеется в будущем произвести на свет еще нескольких.

 — Мам?

 — Даг? — Ее голос донесся до него сверху — Ты вернулся! Я сейчас спущусь.

 Даг прошел на кухню и, с удовольствием ощутив в воздухе запах свежего кофе, налил чашку себе и ей. Сейчас они сядут за стол, выпьют кофе, и он расскажет ей все, что ему удалось узнать.

 А потом он скажет ей то, чего слишком давно не говорил. Скажет, что она его дорогая мама и что он ее любит.

 Вот послышался дробный перестук высоких каблучков по паркету. Даг обернулся и чуть не пролил на себя кофе.

 — Обалдеть, — еле выговорил он. — Что ты с собой сделала?

 — Да в общем-то… ничего.

 Сюзанна покраснела. Даг даже не подозревал, что матери умеют краснеть. И он явно забыл, как красива его мать.

 Ее волосы были красиво уложены, щеки и губы горели румянцем. Но самым потрясающим было ее платье. Короткое шелковое платье цвета полуночной небесной синевы открывало потрясающей красоты ноги, вырез на груди мог считаться довольно смелым, к тому же ткань плотно облегала фигуру, подчеркивая изгибы, несколько даже смутившие Дугласа.

 — Часто ты так наряжаешься, сидя дома?

 Она смутилась и попыталась одернуть подол.

 — Я собиралась уходить. Это ты мне налил кофе? Сейчас подам печенье.

 Она бросилась к серванту и схватила блюдо из прозрачного стекла.

 — Куда ты идешь?

 — У меня свидание.

 — Что?

 — Свидание. — Сюзанна выложила печенья на блюде, как в детстве, когда он возвращался домой из школы. — Я сегодня ужинаю в ресторане.

 — Вот как!

 Свидание? У нее свидание с каким-то мужчиной, который пригласил ее в ресторан? И она одета… да можно сказать, почти не одета.

 Она поставила блюдо на стол, вздернула подбородок.

 — С твоим отцом.

 — Не понял?

 — Я сказала, что у меня свидание за ужином с твоим отцом.

 Даг сел.

 — Вы с отцом… встречаетесь?

 — Я так не говорила. Я сказала, что у нас сегодня свидание за ужином. Это всего лишь ужин. Обычный ужин.

 — По твоему платью этого не скажешь. — Постепенно приходя в себя, Даг почувствовал, как первоначальный шок сменяется весельем, а следом за ним приходит теплая волна радости. — Вот увидишь, у него глаза на лоб вылезут, когда он тебя увидит.

 — Платье нормально смотрится? Я надевала его всего пару раз на официальные коктейли.

 — Оно выглядит потрясающе. Ты выглядишь потрясающе. Ты красавица, мама.

 Ее глаза наполнились слезами.

 — Скажешь тоже!

 — Мне бы следовало говорить тебе это каждый день. Мне бы следовало каждый день говорить тебе, что я тебя люблю. Что горжусь тобой.

 — О, Дуглас! — Она схватилась рукой за грудь, чтобы удержать рвущееся к небесам сердце. — Ну вот, я полчаса потратила на косметику, и все насмарку.

 — Прости, что я раньше не говорил. Прости, что я раньше не мог. Я не мог говорить с тобой, потому что боялся, что ты винишь во всем меня.

 — Виню тебя за… — Слезы все-таки полились. Сюзанна наклонилась и прижалась щекой к его макушке. — О, Дуглас… Нет. Нет, бедный мой мальчик, — прошептала она, и судорога сжала его горло. — Это я перед тобой виновата. Я оказалась никудышной матерью.

 — Нет, мама, это неправда.

 — Нет, это правда. Уж мне ли не знать. Я ничего не могла с собой поделать. Но чтобы ты подумал, будто я виню тебя… Ох, сынок! — Она расцеловала его в обе щеки. — Никогда. Ни единой минуты. Клянусь тебе, ни разу — даже когда мне было очень тяжко! — я не винила тебя. Ты же был совсем еще ребенком! — Теперь она поцеловала его в лоб. — Моим маленьким мальчиком. Я люблю тебя, Даг, прости, что я не говорила тебе об этом каждый день. Прости, что не говорила с тобой. Я отдалилась от тебя, от твоего отца, ото всех. Я заперла за собой дверь и осталась одна. А потом, когда я попыталась ее открыть, было уже слишком поздно.

 — Еще не поздно. Сядь, мам. Сядь. — Он взял ее за руки, когда она опустилась на стул рядом с ним. — Я собираюсь жениться на Лане Кэмпбелл.

 — Ты… О мой бог! Жениться? Ты собираешься жениться? Какого черта мы пьем кофе? У меня есть шампанское.

 — Не сейчас. Потом, когда мы соберемся все вместе.

 — Я так рада за тебя! А твой дед будет просто на седьмом небе. Ой, не могу дождаться, надо будет рассказать Джею. Я хочу рассказать всем. Мы устроим вечеринку. Мы…

 — Полегче. Мы к этому еще придем. Я люблю ее, мам. Я в нее влюбился, и все переменилось.

 — Так и должно быть. О боже, мне нужен носовой платок. — Сюзанна встала и вытащила из коробки на серванте сразу три бумажные салфетки. — Она мне очень нравится. Всегда нравилась. А ее сынишка… — Она запнулась. — Бог ты мой, я стану бабушкой!

 — И как тебе такая перспектива?

 — Дай мне минутку. — Она прижала ладонь к груди, глубоко вздохнула. — Мне это нравится. Очень нравится.

 — Я его обожаю. Прошу тебя, мама, присядь еще на минутку. Я должен кое-что тебе сказать. Насчет Джессики.

 — Колли. — Сюзанна вернулась к столу и села. — Мы должны называть ее Колли.

 — Куда она отправилась? — Колли расхаживала взад-вперед по комнате Джейка, то и дело останавливаясь, чтобы изучить временную ось своей жизни. — В Шарлотту возвращаться смысла нет: ее мать арестована. Ее отец умер. Будет ли она рисковать, пытаясь выехать из страны на Кайманы?

 — Там могут быть деньги, — предположила Лана. — Деньги не помешают, когда человек в бегах.

 — Мы установили, что Карлайл был тяжело болен, — продолжала Колли. — Если они до сих пор торгуют ворованными детьми, вряд ли он играл в этом деле ключевую роль. Он был стар, болен, жил за границей. Он умирал. Но если они вышли из дела, зачем предпринимать такие титанические усилия, чтобы не дать мне его найти? Даже если бы я нашла его вовремя, даже если бы мне удалось собрать достаточно доказательств, чтобы заинтересовать власти, все равно он был при смерти.

 — Логично предположить, что его сообщники боятся разоблачения. — Джейк, не переставая, что-то строчил в блокноте. — Утрата репутации, возможное преследование по закону и тюремное заключение. А если они все еще в деле, последствия еще тяжелее: не только утрата репутации, преследование по закону и тюремное заключение, но потеря прибыли.

 — Не понимаю, как вы можете рассуждать об этом, как об обычном бизнесе. — Даг с силой засунул стиснутые в кулаки руки в карманы. — Потеря прибыли! Неслыханно!

 — Надо думать так же, как они, — ответила Колли. — Смотреть их глазами. Только так можно постичь, — она указала на Джейка, — их культуру, социальную структуру их сообщества.

 — Твое собственное сообщество все еще находится под угрозой, — напомнила Лана, кивнув на дверь в гостиную. — Она действовала не одна.

 — Никто из них не виноват. — Джейк перебрал бумаги, разложенные перед ним на столе, проверил какие-то данные, вновь вернулся к блокноту. — Она внедрилась в команду, потому что у нее была нужная нам специальность и поддельные документы. Подделать удостоверение личности не так уж трудно: прилично владея компьютером, можно сфабриковать, к примеру, студенческий билет. Раскопки всегда привлекают студентов, аспирантов, бродячих археологов-любителей. Но у нее была особая специальность.

 — Фотография. Она была чертовски хорошим фотографом, — подтвердила Колли.

 — Может, она этим зарабатывает себе на жизнь, — пожал плечами Даг. — Может, это ее законный бизнес.

 — Она не так уж много знала о раскопках, но быстро сориентировалась, — сказала Колли. — Боб и Соня были здесь еще до того, как все это началось. Они чисты. Фрэнни и Чак пришли вдвоем, как пара. Она ни черта ни в чем не разбиралась, а вот он знал толк в археологии. Для него это далеко не первые раскопки. О Мэтте и говорить нечего. Он профессионал.

 — С июля у нас перебывало много других, и в них мы не можем быть стопроцентно уверены. — Джейк отложил карандаш. — Но ядро команды оставалось неизменным.

 — Я думаю, полиция ее найдет, как найдет и Симпсонов, — сказала Лана. — А потом и всех остальных. Вы уже сломали хребет организации. Вы получили ответы на свои вопросы.

 — Не на все. Под поверхностью еще много чего скрыто. — Колли остановилась за спиной у Джейка, возившегося с графиками. — Что ты делаешь?

 — Сопоставляю временные оси. Твою, Карлайла, Дори.

 — Какой смысл? — спросил Даг.

 — Чем больше данных, тем обоснованней гипотеза. — Колли просмотрела новые данные, введенные Джейком: дату первого брака Карлайла, дату рождения его сына и переезда в Бостон. — Большой разрыв между свадьбой и появлением горластого младенца, — заметила она.

 — Люди часто откладывают появление детей. Мы со Стивом ждали почти четыре года, — произнесла Лана.

 — Это было не так типично полвека назад. А ждать шесть лет — это уж слишком. Лана, у тебя есть под рукой данные о его делах по усыновлению до переезда в Бостон?

 — Я принесла с собой диски со всеми записями. Можно мне воспользоваться твоим компьютером, Джейк?

 — Валяй! Интересно было бы взглянуть на медицинскую карту первой миссис Карлайл.

 — Угу. — Колли продолжала следить за манипуляциями Джейка. — Ты не можешь быть уверен, что это точная дата рождения Дори.

 — Она более-менее соответствует. Дори примерно твоя ровесница, Колли. Значит, она где-то лет на двадцать младше Ричарда Карлайла. Если я что-нибудь понимаю в арифметике, Маркусу Карлайлу было за шестьдесят, когда она родилась.

 — Истории известны такие случаи, когда шестидесятилетним везло, — прокомментировала Колли. — Сколько лет Дороти?

 — Под пятьдесят, я бы сказал, — откликнулся Даг.

 — Глубоко за пятьдесят, — не оборачиваясь, поправила его Лана. — Но она очень следит за собой.

 Джейк кивнул и продолжил подсчеты.

 — Лет на десять старше Ричарда Карлайла.

 Даг наблюдал за ними. Это очень напоминало то, как они жарили яичницу. Те же движения, тот же ритм.

 — Я не понимаю.

 — Лана? — спросила Колли, изучая схему, возникающую на листе под рукой Джейка. — Есть что-нибудь?

 — Кое-что есть. Первое прошение об усыновлении было подано в сорок шестом году. В том году их было два.

 — Прошло два года после свадьбы, — пробормотала Колли. — Срок вполне достаточный. Он практиковал… сколько? Шесть лет до того, как у него проявился интерес к усыновлениям. — Она отступила на шаг, изучая всю схему в целом, появляющиеся закономерности и связи. — Это натянутое предположение, — сказала она Джейку.

 — Логичная гипотеза, основанная на имеющихся данных.

 — Вы о чем? — Даг подошел к схеме и попытался рассмотреть то, что видела Колли, но у него ничего не вышло.

 — Ричард Карлайл был первым младенцем, которого похитил Маркус Карлайл. Но не ради выгоды. Он хотел сына.

 Даг сдвинул очки повыше на переносицу.

 — Откуда это видно?

 — А ты сам посмотри, — предложила Колли. — Он меняет специализацию через два года после свадьбы, через шесть лет после начала карьеры. Логично предположить, что у него или у его жены были проблемы с зачатием. У него появился личный интерес к усыновлению, он исследует процесс, изучает всю процедуру досконально, все входы и выходы.

 — А почему бы просто не усыновить ребенка? — вставила Лана.

 — Надо понять его образ мыслей. — Джейк заглянул в кофейник, убедился, что он пуст, и с надеждой посмотрел на Колли.

 — Не сейчас.

 Он пожал плечами, отставил кофейник.

 — Карлайл хочет быть лидером, управлять ходом событий. За ним тянется длинная цепь измен и внебрачных связей. Этот человек использует секс и гордится своими подвигами. Для него это вопрос самоидентификации.

 — Невозможность зачать ребенка — это страшный удар по его самолюбию, — кивнул Даг. — Кто угодно, только не он. Но он никому не расскажет, что стреляет холостыми. Только как же…

 — Погоди, — вскинула руку Колли. — Каждый пласт надо исследовать до конца. Да, это разрушает его представление о самом себе. Ему позарез нужен ребенок, и непременно сын. Девчонка ему ни к чему. К тому же он должен точно знать, откуда ребенок, кто родители. В те годы действовал закон, запрещавший разглашать сведения о биологических родителях. Для него это было неприемлемо. И вот он осматривается. Сколько людей вокруг, и у всех дети. Двое, трое, четверо. Никчемные людишки, не чета ему. Не такие богатые, как он, не такие влиятельные. Простые смертные.

 — Все совпадает. — Лана повернулась на вращающемся кресле. — Судя по всему, что мы знаем о нем, это его точный психологический портрет.

 — Он годами представлял интересы приемных родителей. Он знает процедуру, знает докторов, адвокатов, агентства по усыновлению. У него полно друзей, связей. — Джейк оседлал любимого конька. — Люди создают свои собственные кланы внутри племен. Они образуют клубы по интересам с теми, кто сходно мыслит, с теми, кто может оказаться полезным. С теми, кто имеет доступ к информации, кто обладает нужными навыками. Используя эту систему, он находит подходящую пару, отвечающую его критериям. Он не торопится. А потом, по договоренности с биологическими родителями или без оной, он забирает своего сына. Держу пари на свою коллекцию компакт-дисков, мы нигде не найдем прошения или судебного решения об усыновлении Ричарда Карлайла, но, возможно, где-то существуют поддельные бумаги. Вскоре после этого он переезжает в Хьюстон. Новый город, новая практика, новые связи.

 — И поскольку схема сработала, поскольку он получил, что хотел и как хотел, он увидел в этом… Как Дороти это называла? — спросил Даг у Ланы.

 — Свой личный крестовый поход, свое прибыльное хобби.

 — Он увидел в этом способ удовлетворения нужд других достойных бездетных пар. Способ наживы, — кивнул Даг.

 — Весьма разумное предположение, — согласилась Колли. — Теперь рискнем предположить, что где-то по ходу дела Ричард узнал правду. Это спровоцировало разрыв между отцом и сыном. Маркус плохо обращался с его матерью. Может быть, он начал изменять ей в открытую именно потому, что она не смогла подарить ему сына традиционным путем.

 — Они тянули с разводом, пока Ричарду не исполнилось двадцать. — Джейк указал на составленную им схему. — В тот самый год родилась Дори.

 — Карлайлу был необходим статус женатого человека, семьянина. Но теперь его сын вырос. Предположим, именно в это время он узнал правду. Семья распалась. Браку конец.

 — У Карлайла родилась внебрачная дочь от секретарши. Это плевок в лицо жене и сыну. — Теперь уже Даг взял пустой кофейник и вновь поставил его. — Это любопытная теория, но я не вижу, как это поможет нам найти Дори.

 — Есть еще один пласт. — Колли опять вернулась к схеме. Теперь ей все казалось очевидным: стоило только счистить последние крупинки почвы, и все встало на свои места. — Взгляните еще раз на даты. Переезд из Бостона в Сиэтл. С одного конца страны в другой. Дальше уже некуда. Почему? Да потому, что секретарша, твоя сообщница и любовница, которая знает обо всех твоих делах, в том числе и криминальных, только что заявила тебе, что она беременна. Но не от тебя. От твоего сына.

 — Дороти Спенсер и Ричард Карлайл? — Лана вскочила и подбежала к схеме.

 — Впечатлительный молодой человек… может быть, он только что узнал, что на самом деле он не тот, кем всю жизнь себя считал. Он потрясен, — продолжала развивать свою мысль Колли. — Он уязвим. И он зол. А перед ним привлекательная женщина старше его годами. Если он знает о ее отношениях с отцом, это только добавляет ей притягательности. «Я покажу этому сукину сыну». Дороти где-то под тридцать. Она уже с десяток лет работает на Карлайла и спит с ним. Отдала ему свою юность. Может, он ей что-то обещал, но даже если нет, ей надоело быть женщиной на стороне. Вечно оставаться на бобах. А тут сын. Юный, свежий. Таким образом она может поглубже зацепить Карлайла.

 — Если мы предположим, что она спала с ним с тех пор, как ей стукнуло восемнадцать или девятнадцать, — вставила Лана, — и предыдущих беременностей не было, возможно, именно Карлайл был стерилен.

 — А может, они предохранялись и им очень везло. Но логичнее предположить, что именно младший Карлайл обрюхатил ее, а не старший, — сказал Джейк. — Ему за шестьдесят, согласно известным данным и нашим предположениям, ему еще ни разу не удалось зачать ребенка.

 — Ричард защищал не своего престарелого больного отца, с которым не виделся много лет, — заключила Колли. — Он защищал свою дочь.

 — Вопрос в другом: куда она направилась? — Джейк обвел в кружок имя Ричарда Карлайла на схеме. — К папочке.

 — Попробуй изложить эту теорию в полиции, они решат, что ты либо чокнутый, либо гений, — вздохнул Даг. — Но если они прислушаются и скажут об этом Дороти, она может проколоться.

 — Дайте мне все записать. — Лана засучила рукава. — Во всех деталях и как можно более объективно. — На этот раз она взяла кофейник. — Но мне не помешала бы доза кофеина.

 — Черт бы вас побрал! Ну ладно, ладно, сварю.

 Колли с отвращением схватила кофейник и вышла из комнаты. В гостиной она стала ступать на цыпочках, пробираясь среди импровизированных кроватей. Она узнала героический храп Диггера. Бесформенная фигура на раскладном кресле, по-видимому, принадлежала Мэтту. Голубки — Фрэнни и Чак — заняли одну из спален наверху. В другой спал Лео. Хотя Колли была согласна с оценкой команды, данной Джейком, она поднялась наверх и обошла весь этаж, заглянула в каждую спальню и сосчитала головы. Лишь после этого она спустилась в кухню и отмерила нужную порцию кофе.

 — Все на месте? — спросил Джейк у нее за спиной. — Я так и знал, что ты проверишь. А то бы сам пошел проверять.

 — Все на месте. — Она добавила соли в кофе, налила воды и включила кофейник. — Если мы правы, тут затронуты три поколения. Неизвестно, принимал ли Ричард Карлайл активное участие в деле, но он не мог не знать, что происходит. В этом есть что-то жуткое. Передача дела по наследству. От отца к сыну, а от него к дочери.

 — Могущественный патриарх использует свое влияние, магнетическую силу своей личности, семейные привязанности. Многие поколения воспитывались в духе этой традиции. Карлайл — не исключение.

 — А если Ричард узнал, что его похитили? Его положение даже хуже моего. Гораздо хуже. Его родители с самого начала знали правду. Уж Маркус-то точно знал! Не просто знал, он сам все устроил. Мог ли Ричард стать участником, сообщником, укрывателем? Могли он получать от этого выгоду?

 Джейк подошел к ней, нежно провел пальцами по расцарапанной щеке.

 — Он сделал свой выбор и пошел не той дорогой, которую выбрала бы ты. Твои гены, твое воспитание, твое самосознание не дали бы тебе выбрать его путь.

 — Стала бы я защищать своего отца любой ценой? Отца, которого я знала и любила? Если бы я обнаружила, что он чудовище, стала бы я его защищать?

 — Я знаю ответ. А ты?

 Колли вздохнула, достала чистые чашки.

 — Я бы не смогла.

 — Ты нашла то, что искала, Колли. То, что пыталась откопать.

 — Да. Теперь находка извлечена из земли на свет божий. И мне придется выставить ее на всеобщее обозрение. Выбора у меня нет.

 — Верно. — Он обнял ее за плечи, поцеловал в макушку. — Выбора действительно нет.

 Колли вздрогнула и повернулась, когда зазвонил телефон.

 — Господи, два часа ночи! Кто может звонить в такой час? Данбрук слушает.

 — Привет, Колли.

 — Привет, Дори. — Колли схватила карандаш, нацарапала на стене у телефона: «Звони в полицию. Проследи звонок». — Как твой нос?

 — Болит. И поверь, ты за это заплатишь.

 — Приходи. Устроим еще один раунд.

 — Мы устроим еще один раунд, это я тебе обещаю. Но на этот раз ты придешь ко мне.

 — Когда и где?

 — Думаешь, ты такая умная, такая крутая? Да я месяцами водила тебя за нос! И я все еще впереди. У меня твоя мать, Колли.

 Кровь застыла у нее в жилах.

 — Я тебе не верю.

 Послышался злорадный смех.

 — Веришь, веришь. А почему ты не спросила, какая мать? Хочешь узнать?

 — Что тебе нужно?

 — А сколько ты заплатишь?

 — Скажи, что тебе нужно, и ты это получишь.

 — Мне нужна моя мать! — крикнула Дори с таким неистовством, что у Колли полыхнуло в голове. — И ты мне ее доставишь, слышишь ты, гадина? Ты сломала ей жизнь, а я сломаю твою.

 — Ее всего лишь допрашивают. — Колли била дрожь, она ухватилась за край стола. — Возможно, ее уже выпустили.

 — Врешь! Еще раз соврешь про мою мать, и я прирежу твою вот этим ножом, что у меня в руке.

 — Не трогай ее. — Смертельный страх сковал Колли. — Не трогай ее, Дори. — Она нащупала и сжала руку Джейка. — Скажи, чего ты добиваешься, и я это сделаю.

 — Попробуй только позвать полицию, и ей конец. Ясно? Позвонишь в полицию — считай, что ты ее убила.

 — Ясно. Никакой полиции. Все между нами. Это я понимаю. Могу я с ней поговорить? Дай мне поговорить с ней. Пожалуйста.

 — «Дай мне поговорить с ней. Пожалуйста», — пропищала в трубку Дори. — Ты будешь говорить со мной! Теперь это мое шоу, доктор Дряньбрук! Я тут командую!

 — Хорошо. Ты тут командуешь, — Колли огромным усилием заставила себя говорить спокойно.

 — И говорить ты будешь со мной. Мы поговорим об оплате, о том, что тебе придется сделать. Только ты и я. Ты придешь одна, или я ее убью. Я убью ее, не раздумывая. Ты меня знаешь. Я не шучу.

 — Я приду одна. Куда?

 — К Саймоновой Яме. У тебя десять минут, или я начну ее резать. Десять минут, и время пошло. Так что поторопись.

 — Сотовый телефон, — сказал Джейк, как только она повесила трубку. — Они попробуют засечь местоположение.

 — Времени нет. У нее моя мать. Господи, десять минут!

 Колли уже бежала к входной двери.

 — Погоди. Черт возьми, нельзя бежать туда, не подумав!

 — Она дала мне десять минут, чтоб добраться до пруда, я уже опаздываю. У нее моя мать. Она ее убьет, если я не приду. Прямо сейчас и одна. Ты соображаешь? Я даже не знаю, кого из них она захватила!

 Джейк вытащил из-за голенища сапога нож.

 — Вот возьми. Я пойду прямо за тобой.

 — Ты не можешь. Она…

 — Доверься мне. — Он взял ее за плечи. — На все остальное времени нет. Ты должна мне доверять. Я же тебе доверяю.

 Колли заглянула ему в глаза и все поняла.

 — Поторопись, — сказала она и бросилась бежать.

 Пот струйкой стекал у нее по спине, пока она на опасной скорости гнала машину по узкой, петляющей грунтовой дороге. Шины визжали, но она только прибавляла скорость. И всякий раз, как она взглядывала на светящийся циферблат своих наручных часов, сердце у нее замирало.

 Может, это ложь, может, это ловушка? Но она гнала, как безумная, сосредоточившись только на дороге, освещаемой светом передних фар.

 Она добралась за девять минут.

 На поле, на пруду, среди деревьев ничего не было видно. Колли вылезла из машины и перепрыгнула через изгородь.

 — Дори! Я здесь! Я одна. Не трогай ее. — Она направилась к воде, а страх ледяной волной накатывался на нее. — Это наши с тобой счеты. Ты и я. Можешь ее отпустить. Я здесь. — Она увидела световую вспышку и пошла прямо на нее. — Я сделаю все, что ты скажешь.

 — Стой там. Ты успела вовремя. Но ты могла по дороге вызвать полицию.

 — Я не вызывала полицию. Ради бога, она же моя мать! Я не стану рисковать ее жизнью, чтобы тебя наказать.

 — Ты меня уже наказала. А ради чего? Что ты хотела доказать? Что ты такая умная? Ну и как? Ты у нас умная или не очень?

 — Речь шла о моей жизни. — Колли двинулась вперед на трясущихся, подгибающихся ногах. — Я просто хотела узнать, как это со мной случилось. А ты бы не захотела, Дори?

 — Стой, где стоишь! Держи руки так, чтобы я их видела. Маркус Карлайл был великим человеком. Вершителем судеб. И он был умен. Так умен, что тебе с ним не тягаться. Даже мертвый он умнее тебя.

 — Чего ты от меня хочешь? — Теперь глаза Колли привыкли к темноте. Она увидела изуродованное побоями и бешенством лицо Дори. И различила краем глаза еще что-то почти вне поля ее зрения. — Скажи, что тебе от меня нужно.

 — Чтобы ты страдала. Стой на месте. — Дори отступила назад, в тень. И через несколько секунд Колли увидела смутно виднеющуюся в темноте фигуру или, скорее, тело, лежащее у самой кромки воды. Колли различила копну светлых волос, бледное лицо и бегом бросилась вперед. — Я убью ее! Стой, или я убью ее! — Дори вскинула руку с пистолетом. — Вот, видишь? Я сказала, что у меня нож, да? Кажется, я ошиблась. Это больше похоже на пистолет. Слушай, это похоже на тот самый пистолет, из которого я чуть не продырявила твоего безумно сексуального бывшего мужа. А знаешь, я бы запросто его продырявила. — Она навела фонарь прямо налицо Колли, и той пришлось закрыться от ослепляющего света. — Это было так просто! Я уже убила Долана. Ну, положим, это вышло случайно. Я собиралась только оглушить его. Просто не смогла удержаться от соблазна, когда увидела, как он чего-то там разнюхивает. Ведь я и сама хотела кое-что разнюхать. — Она засмеялась и пнула ногой связанное по рукам и ногам тело с кляпом во рту, лежавшее на земле. — Но удар вышел сильней, чем я хотела. И мне ничего другого не оставалось, как свалить его в Саймонову Яму. Я надеялась, что подозрение падет на тебя, но это не сработало.

 «Я пойду прямо за тобой», — сказал Джейк. Надо ему доверять. Надо верить и сохранять спокойствие.

 — Ты спалила контору Ланы.

 — Огонь очищает. Не надо было тебе ее нанимать. Не надо было ворошить прошлое. Совать нос куда не просят.

 — Мне было необходимо узнать правду. Отпусти ее, Дори. Нет смысла ее убивать. Она ничего не делала. Это все я.

 — Я могла бы убить тебя. — Дори подняла пистолет и прицелилась прямо в сердце Колли. — И тогда для тебя все было бы кончено. Но теперь мне этого мало.

 — А Билла за что? — Колли шажками продвигалась вперед по мере того, как Дори отступала.

 — Подвернулся под руку. И он задавал слишком много вопросов. Ты не заметила? Что у тебя тут, что у тебя там, что ты делаешь? Бесил меня до чертиков. И он все хотел знать тему моей диссертации, да на какие курсы я записалась в аспирантуре. Вечно лез не в свое дело. Прямо как ты. Ой, смотри, что я нашла! — Дори снова толкнула что-то ногой, и еще одна связанная женщина оказалась у самой кромки воды. — Я на два шага впереди тебя! Видишь? У меня обе твои матери.

 Джейк вошел в лес с восточной стороны. Он бесшумно и медленно двигался в темноте.

 Он дат ей уйти одной — это было самое трудное решение за всю его жизнь.

 Он вслушивался в каждый звук и напряженно всматривался в темноту, стараясь не упустить ни единого шороха или движения.

 Услышав голоса, он едва удержался от соблазна немедленно броситься вперед. Он был вооружен всего лишь кухонным ножом — первым, что попалось ему под руку. «Главное, не опоздать», — твердил он себе.

 Он сменил направление, двинулся в темноте на голоса и остановился, увидев человеческий силуэт у ствола дуба.

 Нет, не один силуэт, сообразил он, подходя ближе. Две фигуры, двое мужчин. Отцы Колли были привязаны к дереву с кляпами во рту. Их тела обвисли, головы бессильно свешивались на грудь. Джейк вскинул руку, услышав у себя за спиной испуганный вдох.

 — Их чем-то накачали, — еле слышно прошептал он. — Развяжи их. — Он передал нож Дугласу. — Останься с ними. Если придут в себя, пусть не шумят.

 — Поверить не могу, Джейк! Она захватила их обеих!

 — Знаю.

 — Я иду с тобой. — Даг сжал безвольно висящую руку отца и передал нож Диггеру. — Позаботься о них.

 Колли похолодела. Мать, которая ее родила. Мать, которая ее вырастила. И вот теперь жизнь обеих зависит от нее.

 — Ты… ты права. Ты на два шага впереди. Но ты не могла провернуть все это в одиночку. Где твой отец, Дори? Где вы прячетесь, Ричард? Боитесь? Боитесь посмотреть правде в глаза даже сейчас?

 — Догадалась? — Широко ухмыляясь, Дори сделала знак свободной рукой. — Выходи, папа. Вместе повеселимся.

 — Ну почему вы не могли оставить все как есть? — Ричард вышел из темноты и встал рядом с дочерью. — Почему не могли просто примириться с прошлым?

 — Как это сделали вы? Вы просто смирились. Неужели вы никогда не оглядывались назад? Сколько лет вы прожили в сомнениях, Ричард? Как вы все это допустили? Ведь мы с вами товарищи по несчастью. Вас он тоже выкрал. Он не дал вам выбора. Он никому и никогда не оставлял выбора.

 — Он действовал с лучшими намерениями. Кем бы он ни был, он дал мне хорошую жизнь.

 — А вашей матери?

 — Она ничего не знала. Или не хотела знать. Это, собственно, одно и то же. Я порвал с ним. Порвал со своим отцом и его бизнесом.

 Меньше всего Колли хотела вести беседу с Ричардом. В сердце ее кипела ненависть, но страх за своих близких взывал к выдержке и осторожности. Колли была готова убить. Чтобы спасти свою мать — своих матерей, — она убила бы без колебаний. По крайней мере так она чувствовала.

 — И вам этого было довольно? Вы все знали, но ничего не сделали, чтобы положить этому конец.

 — Мне надо было заботиться о собственном ребенке. О себе самом. Зачем марать себя в этой грязи? С какой стати мне губить свою жизнь?

 — Но ведь не вы вырастили этого ребенка. Ее растила Дороти. Не без влияния Маркуса.

 — Я не виноват. Мне было всего двадцать. Что мне было делать?

 — Быть мужчиной. — Краем глаза Колли следила за Дори, не сводившей глаз с Ричарда. «Ищи нужную точку, — приказала она себе. — Только осторожно». — Быть отцом. Но вы дали ему вмешаться и взять бразды правления в свои руки. Уже в который раз. Он изуродовал ее, Ричард. И что вы теперь намерены делать? Позволите ей продолжать? Станете ее сообщником? Вы можете защитить ее сейчас, зная, что она убивала?

 — Она моя дочь. Это не ее вина, что все так получилось. Это он во всем виноват. И я не допущу, чтобы она пострадала.

 — Верно. Я ни в чем не виновата, — согласилась Дори. — Это ты во всем виновата, Колли. Ты сама навлекла на себя все это. — Она взглянула на простертые у ее ног тела. — И на них.

 — Все, что от вас требуется, это исчезнуть на несколько недель, — сказал Ричард. — Это затормозит полицейское расследование, а я тем временем увезу Дори куда-нибудь в безопасное место и устрою освобождение Дороти. Без вас они лишатся самого важного звена. Вот и все, что вам надо сделать.

 — Это она вам так сказала? Это она вас убедила следить за домом, помогать ей взрывать трейлер? Принять участие в этом ночном спектакле? Неужели вы так слепы? Неужели не видите, что она хочет только одного — отомстить?!

 — Больше никто не пострадает, — стоял на своем Ричард. — Прошу вас, дайте мне только время.

 — Не верь ей, она солжет, — Дори отбросила волосы со лба. — Она скажет все, что ты хочешь от нее услышать. Она хотела расквитаться с Маркусом, с мамой, со всеми. А теперь она сама заплатит. — Присев на корточки, Дори приставила пистолет к голове одной из женщин.

 — Нет, Дори, нет! — вскричал Ричард.

 — Которую из них ты спасешь? — Дори столкнула другую женщину в воду. — Нырнешь за ней — я пристрелю другую. Попробуй спасти эту — та потонет. Трудный выбор.

 — Дори, ради всего святого! — Ричард бросился вперед, но тут же замер, когда она навела на него пистолет.

 — Не вмешивайся. Какое же ты ничтожество! А-а, к черту, пусть обе тонут. — Она столкнула в воду второе безжизненное тело и вновь обратилась к Колли: — А ты смотри.

 — Да пошла ты!

 Колли изогнулась в броске, рискуя получить пулю. Она успела заметить, как Джейк выскочил из-за деревьев. Она была уже в воздухе над водой, когда раздался выстрел. Она ощутила жалящий укол боли в плече, но тут же ушла под воду, вынырнула и отчаянно поплыла туда, где погрузилось первое тело, даже не зная, кто это.

 Но она точно знала, что ей не спасти обеих.

 Она наполнила легкие воздухом и нырнула. В черной воде она была слепа и могла лишь уповать, что бог поможет ей различить хоть что-нибудь в глубине.

 Легкие у нее горели, руки и ноги ослабели и заледенели в холодной воде, но она упорно продвигалась вглубь, а когда заметила фосфоресцирующую тень, стиснула зубы и оттолкнулась ногами изо всех сил.

 Колли схватила за волосы, потянула. Не имея ни времени, ни возможности воспользоваться ножом, она ухватилась за веревку, как за буксир, и стала всплывать. Белые пятна света заплясали у нее перед глазами. Господи, хоть бы это был лунный свет на поверхности! Она била по воде ногами, а вода словно ожила и тянула ее вниз.

 Воздух в легких кончился. Она отчаянно боролась с желанием сделать вдох, ослабела, стала беспомощно барахтаться и опускаться вглубь. Но тут чьи-то руки вытянули ее на поверхность. Она закашлялась, задыхаясь, выплевывая воду, хрипя, пока благословенный воздух наполнял ее легкие. И все же она слабо оттолкнула Джейка, тянувшего ее с ее ношей к берегу.

 — Нет. Спасай вторую. Она вон там, немного дальше.

 — Даг за ней нырнул. Все в порядке. Поднимай ее. Вытаскивай. Бери!

 Колли думала, что он говорит это ей, но оказалось, что он кричит кому-то на берегу, только она ничего не видела, белые точки стремительно кружились у нее перед глазами, в ушах звенело. Чьи-то руки подхватили ее, когда она выползала из воды.

 Колли подползла к неподвижному, бесчувственному телу, откинула волосы и увидела лицо Сюзанны.

 — О боже, боже… — Колли бросила обезумевший взгляд на пруд. — Джейк, прошу тебя. Ради бога…

 — Держись. — Он опять нырнул в воду.

 — Она дышит? — Дрожащими пальцами Колли отвела еще дальше спутанные, мокрые волосы и попыталась нащупать пульс на шее. — По-моему, она не дышит.

 — Отойди, — оттолкнула ее Лана. — Я была спасателем. Три лета подряд. — Она запрокинула голову Сюзанны и начала делать искусственное дыхание рот в рот.

 Колли с трудом поднялась на ноги и побрела к воде.

 — Не надо. — Теперь пистолет был в руках у Мэтта, он держал его нацеленным на Дори, лежавшую ничком на земле. Ричард сидел рядом с ней, закрыв лицо руками. — Тебе до нее не добраться. Кто-нибудь ее выловит. Полиция сейчас будет, — добавил он, услыхав далекое завывание сирен. «Скорая» тоже. Мы их вызвали, как только услыхали выстрелы.

 — Мама. — Колли поглядела на пруд, потом оглянулась на Сюзанну и рухнула на колени, когда три головы одновременно показались над водой.

 У себя за спиной она услыхала надсадный кашель.

 — Она дышит, — сказала Лана.

 — Кто-нибудь, срежьте с нее эти веревки. — Стараясь не разрыдаться, Колли подползла к самой воде и помогла вытащить на берег Вивиан. — Срежьте с нее эти чертовы веревки.

 Чья-то рука схватила ее за запястье.

 — Мы вытащили твою, — отдуваясь, выговорил Даг. Колли сжала его руку:

 — А мы вытащили твою.