• Следствие ведет Ева Даллас, #31

21

 Ева вышла из комнаты для допросов, чтобы позвонить Шер Рио и в то же время дать возможность Бакстеру успокоить Сьюзен. Она бросила взгляд на появившуюся из зоны наблюдения Миру. Мира остановилась у торгового автомата, заказала три банки воды и одну пепси – для Евы.

 Поговорив с Рио, Ева сунула коммуникатор в карман и взяла банку пепси.

 – Спасибо. Прокурор готов на сделку, ему нужна крупная рыба. Ава куда крупнее. Настоящая акула.

 – А Сьюзен – никто и ничто в сравнении с ней. Она убила, Ева, тут двух мнений быть не может. Но ее использовали.

 – У нее был выбор, она его сделала. – Ева отпила пепси. – Но я тоже готова предложить ей сделку.

 – Я досмотрю до конца. Когда ей дадут адвоката, последует запрос на психиатрическую экспертизу.

 – Пусть ей промывает мозги хоть целый взвод психиатров, но только после того, как я получу признание. Да, я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать. Я тоже ее использую. У меня с этим нет проблем.

 – И не должно быть, но…

 – Она слабая, – перебила ее Ева. – Вы видите в ней жертву, вы ей сочувствуете. Что ж, можете ее жалеть. Но я смотрю на нее, а вижу Томаса А. Эндерса.

 Мира молча кивнула и вернулась в зону наблюдения.

 А Ева – в комнату для допросов.

 – Лейтенант Даллас возвращается в комнату для допросов, – объявила она для протокола. – Предлагаю вам сделку, Сьюзен. Вы меня слушаете?

 – Да, я слушаю.

 – Прокурор снизит обвинение с одного эпизода убийства первой степени и одного эпизода заговора с целью убийства до одного эпизода убийства второй степени. Это значит, что вы будете отбывать наказание в стране и вам разрешат видеться с детьми.

 Слезы из глаз Сьюзен покатились так обильно, словно открылись водопроводные краны.

 – Какой срок мне грозит?

 – От пятнадцати до двадцати лет.

 – Пятнадцать лет! Дети станут совсем взрослыми.

 – Через семь лет сможете подать прошение на условно-досрочное, – сказал Бакстер.

 – Если не будете сотрудничать, если дело дойдет до суда, вам предъявят первоначальное обвинение, а это два последовательных пожизненных срока. Без свиданий с детьми. – Ева села. – Выбор за вами.

 – Мои дети. Я… у меня есть сестра. Они могут жить с моей сестрой?

 – Я об этом позабочусь. Лично, – пообещал Бакстер. – Поговорю с вашей сестрой, поговорю с Детской службой.

 – С ней им будет лучше. Давно надо было их забрать и уехать к сестре. – Сьюзен вытерла слезы бумажным носовым платком, который дал ей Бакстер. – Все было бы совсем по-другому, если бы я взяла их и уехала. Но я этого не сделала. Я думала, раз Нед их отец, мы должны жить вместе. Я думала, раз я его жена, я должна вести дом. Я думала, если я как следует постараюсь, все будет хорошо. Но сколько я ни старалась, становилось все хуже и хуже. А потом…

 – Вы познакомились с Авой Эндерс, – подсказала Ева.

 – Да. – Сьюзен на секунду закрыла глаза, попыталась перевести дух. – Она была так добра к нам. Она была добра ко всем. Она дала мне понять, что моя жизнь может измениться, стать лучше. Неду дела не было до этих программ, но он не возражал. «Хоть дети не путаются под ногами», – так он говорил. Но иногда – пусть редко, но все-таки – он приходил на тренировку или на игру. Это было так хорошо! Иногда он потом даже водил нас поесть пиццы. Однажды мы с ним поссорились, и он меня ударил. Но потом он пообещал, что не будет меня бить. И он сдержал слово. Он много недель меня не бил и стал чаще бывать дома. Я даже подумала, что теперь у нас все будет хорошо. А потом все началось сначала – он снова стал приходить поздно, и от него пахло сексом.

 – Вы рассказали об этом Аве? – спросил Бакстер.

 – Что? Нет… Раньше, мы с ней говорили раньше. Много месяцев назад. Как раз перед тем, как дети пошли в школу. Это было, когда они поехали в лагерь, а я – на выходные в загородный клуб. Это было в конце августа. Боже, Нед так рассердился, что я поехала! Но там было так хорошо! Хоть немножко побыть вдали от него. Вот тогда мы и поговорили – я хочу сказать, с Авой. – Сьюзен взяла чашку, отпила воды, помолчала, отпила еще. – Она была так добра ко мне, она готова была сидеть со мной допоздна. Мы говорили, говорили… Она понимала, как мне тяжело с Недом, потому что ее муж тоже причинял ей боль. Она никому об этом не рассказывала, только мне. Он делал ей больно, он заставлял ее делать… разные нехорошие вещи. И он делал нехорошие вещи с девочками… с маленькими девочками. Все думают, что он был хорошим, добрым… – Опять из глаз Сьюзен потекли слезы. Бумажный платок превратился в кашу. – А он был чудовищем.

 – Это она вам так сказала?

 – Она его боялась. Я знаю, как это бывает. Мы с ней вместе плакали. Она не могла вытерпеть, что он делал с ней, а тем более с детьми. Она сказала, что он похож на Неда. Что когда-нибудь Нед причинит боль и моим детям. Что когда-нибудь он… с Мэйзи.

 Сьюзен закрыла глаза и вздрогнула.

 – Он никогда… никогда не приставал к Мэйзи, но он бил детей. Когда они вели себя плохо или когда он был сильно пьян. Я подумала: что я буду делать, если он попытается сделать с Мэйзи то, что мистер Эндерс делал с другими девочками? Я сказала… Мне кажется, я сказала, что убью Неда, если он дотронется до нее таким образом. – Голос у нее начал срываться и дрожать, но она продолжила: – Ава сказала, что тогда будет уже слишком поздно. Она сказала, что для нее уже точно слишком поздно, но она поможет мне. Что мы можем помочь друг другу. Мы больше не обязаны все это терпеть и рисковать детьми.

 Опять Сьюзен взяла чашку, но пить не стала, просто прижала ее ко лбу.

 – Она сказала, что это как в группах и семинарах, где мы говорили, что надо быть активными, надо быть сильными. Надо действовать, надо добиваться перемен. Она остановит Неда, а я остановлю мистера Эндерса. И никто никогда не узнает.

 – «Остановит»? – переспросила Ева.

 Сьюзен ссутулилась и уставилась в пол.

 – Убьет. Мы должны были убить их. Никто никогда не узнает. Не сможет узнать. Как они смогут узнать, если каждая из нас не будет замешана в смерти собственного мужа? Она вызвалась действовать первой, чтобы доказать, что она мне доверяет. Мы выждем несколько месяцев и в это время не будем общаться друг с другом, чтобы не вызвать подозрений. А потом она остановит Неда. – Сьюзен вздохнула и вновь посмотрела на Еву. – Она сказала «остановит», а не «убьет». Я знала, что она подразумевает, знала, мне показалось, что это правильно, когда она так сказала. Она остановит Неда, пока он не причинил зла моим детям, потом мы опять выждем пару месяцев, и я остановлю мистера Эндерса.

 – Она вам сказала, каким образом вы должны его остановить?

 Сьюзен покачала головой. Ее глаза были безжизненны, и только слезы, струящиеся по ее лицу, выдавали ее чувства. «Побеждена, – подумала Ева. – Сломлена».

 – Она сказала, что знает способ. Все должно выглядеть как несчастный случай. И когда его обнаружат, все поймут, что за человек он был. Она сказала, что в глубине души знает: я сильная и хорошая, хорошая мать и хорошая подруга. Сказала, что знает: я спасу ее, а она спасет меня и моих детей. Мы дали друг другу слово под запись.

 – Под запись? – переспросила Ева.

 – У нее была камера, мы обе по очереди объявили о своих намерениях, о нашем обещании. Я произнесла свое имя и сказала, что обещаю и клянусь жизнью своих детей убить чудовище – Томаса А. Эндерса. Что я убью его своими собственными руками, что его смерть будет символической и что свершится справедливость. Она сказала то же самое, только она произнесла имя Неда и поклялась жизнью всех детей в мире.

 – Как драматично!

 На побелевших щеках Сьюзен вспыхнули алые пятна.

 – Это было важно, это что-то значило. Я почувствовала себя важной, со мной никогда раньше ничего подобного не было.

 – Что она сделала с записью?

 – Сказала, что положит ее в банковский сейф. Для верности. Сказала, что когда мы остановим Неда и мистера Эндерса, мы вместе ее уничтожим. Больше мы с ней не разговаривали… какое-то время. Она была очень занята. А когда я вернулась домой и увидела, что все по-прежнему, все как всегда, мне показалось, что все это было сном. Как будто я побывала на спиритическом сеансе. А может, мне просто хотелось так думать.

 Сьюзен наклонила голову и тут же резко откинула волосы, упавшие ей на лицо.

 – Больше я ничего не знаю. Я просто забыла об этом. Выбросила из головы. Я об этом почти не вспоминала. Потом у меня с Недом вроде бы начали налаживаться отношения. Однажды я увидела Аву в спортзале и сказала ей, что у меня жизнь налаживается. А она улыбнулась и говорит, что дальше все будет еще лучше. – Подавив рыдание, Сьюзен прижала пальцы к губам. – Клянусь вам, я не думала, честно, я даже не вспомнила, о чем мы с ней говорили раньше… в тот вечер. Я ни о чем таком не думала, когда Нед опять стал приходить домой поздно, и мы опять начали ссориться. Я сказала себе, что на этот раз я его оставлю, что теперь я стала сильной. Благодаря Аве… – Опять она стала задыхаться, и ей пришлось замолчать. – Я почувствовала себя сильной благодаря Аве и тому, что она мне дала. Она помогла мне стать самой собой, научила уважать себя. А потом пришли детектив Бакстер и офицер Трухарт и сказали, что Нед мертв. Они сказали, что он пошел в номер отеля с проституткой и теперь он мертв. Мне и в голову не пришло вспомнить об Аве, о том, что мы друг другу говорили в тот вечер в августе. Я подумала, что все было именно так, как они сказали. Что он выбрал не ту женщину, и вот чем это кончилось.

 – Когда она связалась с вами после этого?

 – Через несколько дней. – Сьюзен судорожно вздохнула. – И вот тогда все полетело в тартарары. Дети были в школе. Я собиралась за покупками. Я всегда хожу за покупками в понедельник утром. И вот я шла в магазин, и вдруг она нагнала меня. Поравнялась со мной и сказала: «Иди прямо, Сьюзен, никуда не сворачивай. Иди и ничего пока не говори». Мы прошли три квартала, как мне кажется, потом перешли на другую сторону улицы и прошли еще три квартала. У нее там была машина, и мы в нее сели. Когда я спросила, куда мы едем, она сказала: куда-нибудь, где мы сможем поговорить. Я сказала, что мне надо в магазин, а она тронула машину с места. И тут она мне все и сказала.

 Дыхание Сьюзен пресеклось, она схватилась за горло, и Бакстер подвинул к ней бутылку с водой.

 – Что она вам сказала, Сьюзен?

 – Она сказала, что выполнила свою часть нашего уговора, и спросила, чувствую ли я себя свободной. Я даже не сразу смогла ей ответить, я прямо онемела. Она была совсем другая… я не знаю, как это объяснить. Она засмеялась, но совсем не так, как раньше. Мне стало страшно. Она меня напугала. Я заплакала.

 «О господи, все одно и то же! – подумала Ева. – Запуганная, жалкая, никчемная ты дура!»

 – Я хотела сказать, что ничего такого делать не собиралась. Мне и правда казалось, что все это не всерьез. Но было уже слишком поздно – это она так сказала. Уже нельзя передумать, нельзя отступать, слишком поздно. Дело сделано. Настала моя очередь. Она вела машину и даже не смотрела на меня. Она мне рассказала, как убила Неда.

 Ева терпеливо ждала, пока Сьюзен пила воду и вытирала слезы.

 – Мне нужны подробности.

 – О боже! – Сьюзен, рыдая, закрыла лицо руками. – О боже, я не могу.

 Ева схватила Сьюзен за руки и дернула вниз. Ни капли жалости не было ни в ее лице, ни в голосе.

 – Сможете. В одном Ава была права: уже слишком поздно. Дайте мне детали.

 Дрожа всем телом и не сводя глаз с Евы, Сьюзен начала:

 – Она… она наблюдала за ним несколько дней. По вечерам. Входила вслед за ним в бары, смотрела, как он пьет, как знакомится с женщинами. Она сказала, что она его изучала. Изучала его привычки и привычные маршруты… его территорию. Это она так сказала: его территорию. И она сняла комнаты в паре мест, куда он ходил с женщинами, начертила планы помещений. Она сказала, что подготовка – это самое главное. Сказала, что оделась и загримировалась под проститутку, потому что ему такие нравились. Такие всем мужчинам нравятся, сказала она. Пожалуйста, можно мне еще воды?

 Бакстер поднялся и налил воду в чашку.

 – Итак, она его выслеживала, – напомнила Ева.

 – Да, наверно. Наверно. Она сказала, что подошла к нему в баре, пока он пил, сказала ему, что он вроде бы знает, как надо веселиться, судя по виду. Посидела с ним у стойки… Не слишком долго, сказала она, потому что не хотела привлекать к себе внимание. Она сунула руку ему между ног, пощупала. Она сказала, что он пошел за ней, как глупый пес. Так она его назвала.

 Вода выплеснулась из чашки, когда Сьюзен поднесла ее к губам.

 – Они пошли в то место, которое она знала, – у нее был вычерчен план. Когда они поднялись в номер, он схватил ее за грудь, и она позволила ему себя тискать. Она сказала, что сначала ей нужно в ванную. В ванной она надела костюм, как у хирурга, и обработала руки изолирующим составом. А потом она взяла нож. У нее был с собой нож. Она окликнула Неда и велела ему повернуться спиной. «Повернись спиной и закрой глаза», – сказала она ему. У нее якобы для него большой сюрприз. Простите, я пролила воду на стол.

 – Заканчивайте, – приказала Ева.

 – Боже! – Сьюзен крепко обхватила себя руками, словно боялась не удержаться на месте. – Она сказала, что он послушался, как хороший мальчик, сделал, что было велено, а она вышла… она вышла и пустила в ход нож. Она говорила, что он издавал ужасно смешные звуки, хватался за горло, как будто оно чесалось. Как у него глаза вылупились, как он пытался заговорить. Как он упал, и кровь забила струей. Как он лежал, просто лежал, а она… Господи! Она это отрезала, отрезала ему пенис. Сим… символ. Она все спрятала в сумку… У нее была с собой сумка. И когда она убедилась, что он мертв, она выбралась по пожарной лестнице. Она шла много-много-много кварталов. Она сказала, что у нее был такой подъем, ей казалось, что она летит по воздуху, но она просто шла и дошла пешком до того места, где оставила машину.

 – Что она сделала с сумкой, Сьюзен? – спросила Ева. – Она вам сказала?

 – С сумкой?

 – Куда спрятала нож.

 – Мне плохо. Меня тошнит.

 – Что она сделала с сумкой?

 Сьюзен съежилась.

 – Утилизатор мусора.

 – Где?

 – Я не знаю. По дороге к машине.

 – Где стояла машина?

 – Я не знаю. Она прошла много кварталов. Мне кажется, она сказала, в верхней части города. За много кварталов от того места, где она убила Неда, потому что полиция не станет искать уличную шлюху так далеко. Она поехала домой, долго лежала в ванне, пила коньяк, а потом уснула, как ребенок.

 Лицо Сьюзен посерело, она бросила затравленный взгляд на Еву.

 – Я не спала. Мне кажется, с того дня я ни часу не проспала спокойно. Она остановила машину. На стоянке для отдыха возле магистрали. Мы уже были в Нью-Джерси. Не помню, как мы туда попали. Я больше не плакала, мне стало плохо. Она разозлилась, но я ничего не могла с собой поделать, меня стошнило. Она позволила мне открыть дверь, меня вырвало прямо на стоянке. Простите, я так устала…

 – Даллас, – начал Бакстер, – может, нам стоит…

 Ева лишь покачала головой, не давая ему продолжить.

 – Что сделала Ава, когда вас стошнило?

 – Она уехала с этого места, остановилась на большой грузовой стоянке, где паркуются тяжелые грузовики. И там она мне рассказала, как все будет дальше, что мне надо делать. Я сказала, что я не смогу, а она сказала, если я этого не сделаю, она сделает со мной то же самое, что с Недом, а потом сделает то же самое с моими детьми. С моими детьми! А если я расскажу про нее, никто мне не поверит. «Да кто ты такая? – сказала мне она. – Ты никто, а я – важное лицо, уважаемая богатая женщина. Тебя запрут в камере, если ты только попытаешься все рассказать. Хотя скорее всего, – сказала она, – еще раньше я убью тебя». Она знала, в какую школу ходят мои дети, где они играют, где и когда гуляют, и велела мне не забывать об этом.

 Голос Сьюзен звучал механически, отрешенно, словно воспоминания погрузили ее в транс.

 – И еще она сказала, что я теперь стала богаче и буду жить спокойнее и лучше. Вот сколько пользы она мне принесла! Она сказала, что мне надо выждать всего пару месяцев. Она даст мне пульт и коды. Объяснит в точности, как я должна действовать, что должна делать. Она дала мне сотовый телефон, но не велела им пользоваться. Она сама обещала мне позвонить по этому телефону, когда настанет время. И она будет следить за мной и за моими детьми. Она мне рассказала, как и что мне надо будет делать, как это будет легко и просто. А если я сбегу или все испорчу, у нее есть запись, она пошлет ее в полицию. А может, я просто попаду в аварию в один прекрасный день. Возможно, вместе с детьми. Она мне сказала, что я должна быть ей благодарна, ведь она дала мне возможность все начать сначала, и теперь я должна за это заплатить. Выполнить свою часть сделки.

 – Вот об этом подробнее.

 – Это должно было случиться поздно ночью. После полуночи, но до часу ночи. Я пультом отключу сигнализацию, потом открою дверь кодом, который она мне даст, и войду. Я… я должна сначала заизолироваться. Подняться по лестнице – и прямо в спальню. Дверь будет открыта, он будет спать лицом к двери. Он будет спать крепко, потому что она подменит витамины, которые он принимает на ночь, снотворным. Я должна… Я должна была снять с него пижаму, связать его веревками – она велела мне купить бархатные веревки – по рукам и ногам. Я должна была дать ему дозу мужского стимулятора и… надеть на него кольца и намазать лосьоном. Разложить на столике игрушки. Он, конечно, проснется, и это даже хорошо. Я увижу, как это бывает. Потом я должна накинуть веревку ему на шею и затянуть. И смотреть, пока я не пойму, что он мертв.

 Сьюзен снова отпила воды. Три маленьких глоточка.

 – После этого я должна была ослабить веревку, но не снимать. Потом спуститься вниз, пройти через весь дом, через кухню и забрать диски с камеры наблюдения. Тогда все поверят, что я уже бывала там раньше, что произошел несчастный случай… как будто это он сам виноват. Потом я должна была выйти, все снова включить – в смысле сигнализацию – и добраться пешком до метро на Пятой авеню.

 – А что насчет телефона? Насчет дисков?

 – Она должна была позвонить мне в два часа ночи. К двум часам все должно было быть кончено, но у меня не получилось. Я не смогла… Когда она позвонила, она страшно рассердилась. И тогда я это сделала. Сделала все, что она велела, только я не могла вынести саму мысль, что он узнает, и я воспользовалась своим лекарством, которое после смерти Неда прописал мне врач. Я не могла смотреть, как он умирает, поэтому я убежала.

 – Где телефон, где диски, где пульт?

 – Я должна была положить их в утилизатор мусора на Пятой авеню. Но я забыла. Я даже не помню, как села в метро, но в конце концов я оказалась дома. Про пульт и все остальное я вспомнила только на следующий день, когда дети вернулись из школы. В ту ночь они ночевали у друзей, я не могла оставить их дома одних. Мне кажется, я с самого начала знала, что сделаю все, как она велит, но мне страшно было бросать эти вещи в утилизатор мусора поблизости от дома. Я не знала, что мне делать. Я спрятала сумку в шкаф, задвинула подальше к стенке. Я просто не могла об этом думать.

 – И эти вещи все еще у вас?

 – Я собиралась избавиться от них сегодня. Хотела взять сумку в парк, где у детей тренировка, и бросить их в утилизатор мусора. И тут пришли вы.

 Ева сделала знак Бакстеру. Он встал и вышел из комнаты для допросов.

 – Детектив Бакстер покидает комнату для допросов. Ава Эндерс звонила вам после?

 – Нет, с той ночи… с того утра ни разу. Это было как сон. Я шла, шла – уже потом, – и тут она позвонила по телефону. Она сказала: «Ну?» А я сказала, что я это сделала. И она сказала: «Хорошая девочка». Вот и все. «Хорошая девочка», как будто я управилась с уборкой по дому. Я его убила. Я знаю, он был чудовищем, но мне кажется, она тоже чудовище.

 – Вы так думаете? – насмешливо спросила Ева.

 – Что теперь будет? – едва слышно проговорила Сьюзен. – Вы мне можете сказать, что теперь будет?

 – Мы еще раз пройдемся по всем деталям. Что у нее была за машина?

 – Черная.

 – А точнее?

 – Большая черная машина. Блестящая. Дорогая. Я не разбираюсь в автомобилях. У меня никогда не было машины.

 – Пока вы шли с ней по улице в тот день, когда собрались в магазин, встретили кого-нибудь из знакомых?

 – Я мало кого знаю. Нед не любил…

 – Прекратите, – оборвала ее Ева, и Сьюзен в страхе подскочила на стуле. – Вы знаете ваших соседей хотя бы в лицо, знаете продавцов и хозяев магазина, знаете друзей ваших детей, их родителей.

 – Да, наверно, но я не помню. Я так удивилась, увидев ее, а Нед только что…

 – Никто с вами не заговорил?

 – Только Ава. Было очень холодно, я смотрела вниз. Знаете, как это бывает…

 «Знаю, как это бывает с такими, как ты», – подумала Ева.

 – Машина стояла на улице или на парковке?

 – На парковке. На стоянке для машин.

 – В каком направлении вы шли?

 – Э-э-э… на запад, потому что мы прошли мимо магазина, а потом мы прошли еще несколько кварталов и перешли улицу и пошли на север, я думаю… мне кажется, по Седьмой авеню. Я не уверена.

 – А что за стоянка?

 – Я не знаю, не знаю! Они все одинаковые, разве нет? Мне было плохо. Меня тошнило.

 – Как долго вы отсутствовали? Только не надо скармливать мне это дерьмо: «Я не знаю, не знаю». Когда вы пошли в магазин?

 – Около половины десятого.

 – А когда вернулись домой?

 – Почти в двенадцать. Мне пришлось возвращаться на автобусе. Она высадила меня у автовокзала на другой стороне тоннеля, дала мне денег на автобус. Я вернулась на автобусе.

 – Долго вам пришлось ждать автобуса?

 – Всего несколько минут, мне повезло. Я сошла с автобуса и все-таки заглянула в магазин. Мистер Айзекс сказал, что он уж думал, я не приду.

 – Мистер Айзекс?

 – Хозяин магазина. Я всегда хожу по понедельникам до десяти. Он сказал, что вид у меня усталый и что мне бы надо отдохнуть, и дал мне шипучку для детей. Это я забыла сказать. Он часто давал мне какое-нибудь угощение для детей. Он хороший человек, он держит магазин вместе с женой. Я вернулась домой, убрала продукты и подумала: «Ничего этого не было. Никогда не было». А потом мне опять стало плохо, потому что все это было. Надо сказать детям. Я не знала, как им сказать.

 – Когда вы были в загородном клубе и заключили вашу сделку с Авой Эндерс, где вы с ней находились?

 – В ее люксе. Она мне велела прийти после последнего семинара, но никому не говорить. Люди начинают завидовать. Она просто хотела отдохнуть, спокойно поговорить с подругой. – Опять на глазах у Сьюзен выступили слезы. Ева даже с удивлением подумала, неужели у человека может быть столько слез. – Она сказала, что мы подруги.

 – Вы с ней выпили. Это она заказывала выпивку?

 – В номере была бутылка вина и блюдо с фруктами и сыром – все такое красивое.

 – Кто-нибудь звонил или приходил, пока вы были там?

 – Нет. Она повесила на дверь табличку «Просьба не беспокоить» и отключила телефоны. Чтобы мы могли расслабиться – так она сказала.

 Ева решила, что уже выжала Сьюзен досуха. На данный момент.

 – Вы будете зарегистрированы и взяты под стражу. Суд назначит вам адвоката. Вам предложат лучшую сделку, о какой вы можете только мечтать. Большего не ждите. – Тут вошел Бакстер, и Ева встала. – В комнату для допросов входит детектив Бакстер.

 Ева подошла к нему, и он тихо сказал:

 – Получил ордер на обыск. Хочешь, я поеду?

 – Нет, лучше пойди зарегистрируй ее. Она выдохлась.

 – Я связался с сестрой, пока оформляли ордер. Она в шоке и в полной растерянности, но этого можно было ожидать. Она хочет приехать за детьми. Детская служба разрешила.

 – Ты нажал на кнопки?

 – Детям и без того будет тяжело. Они же ни в чем не виноваты.

 – Зарегистрируй ее, – повторила Ева. – Я пошлю Пибоди и Трухарта провести обыск. Мне нужна пара часов, чтобы все это собрать и осмыслить. Да, надо, чтобы этот арест не засекли радары.

 Бакстер кивнул и подошел к Сьюзен:

 – Вам придется пройти со мной.

 Ева выждала, пока Бакстер выводил Сьюзен из комнаты.

 – Конец допроса. – Она провела обеими руками по волосам. – Боже! Господи боже мой!

 Когда Ева вышла, ее уже поджидала Мира.

 – Ничего не желаю слышать о ее эмоциональной травме, страхе перед влиятельными фигурами или ее чертовом раскаянии, – предупредила Ева. – Томас Эндерс умер от ее руки.

 – Да, это верно. От этого она не становится менее жалкой. Год в тюрьме или двадцать лет – значения не имеет. Жизнь Сьюзен Кастер, по сути, кончена. Она была кончена в ту самую минуту, как Ава остановила на ней свой выбор.

 – Вы мне лучше вот что скажите: Сьюзен Кастер знала, что делала, когда накинула веревку на шею Томасу Эндерсу? Была ли она дееспособной? Сознавала ли она в юридическом, психическом и – я пойду еще дальше – нравственном отношении разницу между добром и злом?

 – Да, сознавала. Она виновна в том, что совершила, и должна понести за это наказание. Существуют ли смягчающие обстоятельства, которые я или любой другой психиатр признал бы неполной дееспособностью? Да. И тем не менее она убила Томаса Эндерса, полностью сознавая, что делает.

 – С меня этого довольно, – буркнула Ева.

 – Ева, вы в такой ярости…

 – Чертовски верно. Я готова рвать и метать. Извините, у меня нет времени разбираться с собственной психикой. Меня работа ждет.

 Ева повернулась и ушла, на ходу вытаскивая коммуникатор.

 У себя в кабинете она сразу бросилась к автоповару и налила себе кофе, потом села за компьютер и принялась вычислять, какой парковкой вероятнее всего могла воспользоваться Ава и куда она могла отвезти Сьюзен. Мелочи, думала Ева, но они накапливаются. Пока компьютер работал, она составила отчет по допросу, сделала необходимые для себя записи, уточнила хронологическую шкалу.

 Когда компьютер выдал наибольшие вероятности, Ева изучила карту города, замерила расстояния, прикинула местоположения, спроецировала данные с учетом психологии Авы Эндерс и облегченно вздохнула.

 – Пожалуй, мы это установили. Да, думаю, так оно и есть, – пробормотала она и лишь хмыкнула, когда постучали в дверь.

 – Здравствуйте, лейтенант.

 Ева бросила беглый взгляд на Рорка.

 – Далеко она не поедет – лишь бы на более или менее приличное расстояние по ее понятиям. Но она не так умна, как ей кажется. Не так хорошо знает людей, как думает.

 – Уверен, что ты права. – Рорк присел на край стола. – Найдется минутка?

 – У меня очень мало времени. Сьюзен во всем созналась. Господи, это было все равно как открыть шлюзы, или как там это называется, на плотине. Все хлынуло потоком. Ава выбрала самую слабую, можно сказать недомерка в собачьем помете. Она ошиблась в расчетах. Такой, как Сьюзен, легко манипулировать.

 – И в этом состоит ее ошибка, – подхватил Рорк. – Потому что ты умеешь манипулировать еще лучше, чем она.

 – Она рассчитывала на силу своей личности в неофициальной иерархии, чтобы заставить Сьюзен сделать за нее грязную работу. Но она неправильно оценила свою партнершу. Абсолютно неправильно. Хочешь знать мое мнение? Ава считала, что Сьюзен будет польщена ее вниманием и охотно станет ее сообщницей. Она верила, что Сьюзен с радостью избавится от своего паршивого мужа и будет делать все, что от нее потребуется. Конечно, у нее были предусмотрены варианты. У нее на все случаи жизни есть планы Б, В, Г, Д и так далее. Но она не поняла, что в конечном счете Сьюзен по жизни – полная бестолочь.

 – Это жестоко.

 – Она этого заслуживает. – В глазах у Евы вспыхнул гнев. – В любой момент она могла остановиться. Еще в августе, когда Ава предложила этот безумный план, она могла бы отказаться. Когда Ава рассказала ей, как убила ее мужа, Сьюзен еще могла все поломать. В любой день этих двух месяцев она могла бы выйти из этой смертельной игры. Даже в тот час, что она провела в доме Эндерса, она могла бы остановиться. А теперь что мы слышим? «Ой, мне очень жаль»? «Ой, ой»? «Мне плохо, меня тошнит»? Да пошла она!

 – Почему она тебя так злит? Потому что она это сделала или потому что оказалось такой слабой?

 – Да, да, да! И я рада, что могу заставить ее заплатить. Обе они заплатят. Ава добилась, чего хотела, но ей пришлось слишком сильно давить. И в конечном счете это привело ее к неверному результату. Куда умнее было бы воззвать к доброму сердцу Сьюзен. «Прошу тебя, помоги мне! Ты единственная, кому я могу доверять, единственная, на кого я могу положиться. Я сделала для тебя то, что обещала. А теперь прошу: не поворачивайся ко мне спиной». Но нет, ей так ударили в голову собственная смелость и совершенное убийство, что она посчитала себя крутой и перестаралась, сломала свое орудие. Все, что мне оставалось, это надавить хорошенько на самое слабое место Сьюзен.

 Ева стремительно поднялась, подошла к окну и выглянула наружу. Рорк молчал, давая ей время додумать мучившие ее мысли.

 – Что тебя так гнетет, Ева? – наконец заговорил он. – Ты зла, что-то тебя точит.

 – Это личное. Я могу с этим справиться, но меня смущает, что это личное примешивается к делу. Мира меня уже пытала на этот счет. Меня это раздражает.

 – Потому что она понимает: ты смотришь на Сьюзен и видишь себя. Видишь маленькую девочку, которой ты была. Избитую, беспомощную, оказавшуюся в западне. Ты вспоминаешь, что тебе пришлось сделать, чтобы спастись.

 Ева оглянулась на него.

 – Это так заметно? Значит, есть еще один повод разозлиться.

 – Мне и доктору Мире – да, заметно. Но в твоей броне нет бреши.

 – Она не была ребенком, Рорк. Она не была беспомощной… Она могла перестать быть беспомощной. Но она сделала выбор, она решилась на убийство, она предпочла повиноваться приказу и убить, вместо того чтобы разрешить проблему иначе.

 Рорк знал, что ее съедает эта мысль. Бессмысленность и жестокость этого убийства.

 – И тебя это злит. Она покорилась и сделала, что было велено, хотя у нее была возможность поступить иначе. Она отняла жизнь у человека, которого не знала, потому что кто-то заставил ее его убить. Ее муж умер, потому что она оставалась с ним, вместо того чтобы уйти. А теперь ее дети, по сути, стали круглыми сиротами.

 – Она сказала, что ей хотелось, чтобы у детей был отец. Она считала, что она обязана оставаться с ним.

 – Вот оно что, – протянул Рорк.

 Ева почувствовала, как напряжение последних часов отпускает ее.

 – Да, я вспомнила о твоей матери. Она думала то же самое. Она умерла из-за этого. Но, черт побери, Рорк, твоя мать была молода, и я не могу поверить, что она оставалась бы с ним и дальше. Смотрю на тебя и не могу в это поверить. Смотрю на семью, которую ты нашел, и не могу в это поверить. Она взяла бы тебя и ушла, будь у нее шанс.

 – Я тоже. Да, иногда я тоже об этом думаю. И я тоже в это верю. Но, бог свидетель, я сам не знаю, легче мне от этого или нет.

 – Мне – легче, – сказала Ева и увидела, как теплеет его взгляд.

 – Ну, значит, и мне тоже, – кивнул Рорк. – Спасибо.

 – Сьюзен Кастер заключила сделку с дьяволом за столом с бутылкой вина, фруктами и сыром. В глубине души она знала, что это всерьез, хотя всячески это отрицает. И это для нее невыносимо. Она согласилась на условия Авы, не пыталась разорвать сделку, пока ее мужу не перерезали горло. Она не пошла к Аве на следующее утро или через неделю, не сказала: «Сделка расторгнута. Это невозможно». Нет, она решила: пусть будет что будет. Нед Кастер был сукиным сыном, он заслуживал хорошей порки, может быть, он даже заслуживал тюремный срок за то, что бил жену, но он уж точно не заслуживал, чтобы ему перерезали горло и отпилили его мужское хозяйство. И что мы имеем? Его жена заявляет, что детям нужен отец, а потом подставляет мужа. Поэтому мне ее не жалко. И никогда я не буду ее жалеть!

 Рорк встал, подошел к Еве, положил руки ей на плечи и коснулся губами ее лба.

 – Что толку злиться на себя из-за собственных чувств? Она тебе противна, но к твоей неприязни примешивается капля жалости.

 – Она не заслуживает моей жалости. – Ева вздохнула. – И я больше не буду пилить себя из-за этой «капли жалости», о которой ты говоришь. Если я вообще ее ощущаю. Мне надо поработать на выезде.

 Рорк торопливо растер ей плечи.

 – Ну вот, стоило мне прийти, выполнив свою работу добросовестно и быстро, как я тебе уже не нужен.

 – Ты определил, откуда пульт? Так быстро?

 – Да, определил. Я, пожалуй, выпью кофе.

 – Как, черт побери…

 – Ты угостишь меня кофе или нет?

 – Черт! – Ева запрограммировала кофе. – Сливай.

 – Надеюсь, ты имеешь в виду не кофе. В этом не было бы никакого смысла. Итак, я только что побеседовал с одним… старым знакомым. Так получилось, что он специализируется на электронике… скажем так, не вполне легальной в самом строгом смысле этого слова.

 – Он продает самопальные шунты и байпасы на черном рынке?

 – Ну, если ты хочешь так это сформулировать, да. Он их производит обычно под конкретный заказ с довольно-таки крутой наценкой. Отлично делает свою работу. По правде говоря, он, пожалуй, лучший в Нью-Йорке. – Рорк сделал красноречивую паузу и добавил: – Теперь.

 – Теперь, когда ты на этом рынке больше не работаешь.

 – Надо же, какая ты догадливая! Я решил начать поиски с самого верха. Мне казалось, что Ава выберет человека талантливого, делового, надежного и к тому же умеющего держать язык за зубами. В конце концов, она же выбрала Чарльза, а он славился всеми этими качествами в своей прежней профессии. По правде говоря, я не ожидал, что попаду в цель с первого раза. Но так оно и вышло.

 – Этот тип, твой старый знакомый, сделал и продал Аве пульт?

 – Три месяца назад он получил конверт по своему официальному рабочему адресу.

 – Скажи уж, в подставной конторе, – проворчала Ева.

 – Не придирайся к словам. В конверте был заказ на весьма специфическое устройство. Там были перечислены конкретные характеристики системы безопасности, которую это устройство призвано было обойти. Он мне признался, что на него произвела огромное впечатление тщательная подготовка, проведенная потенциальным клиентом. А также, – добавил Рорк с улыбкой, – сумма, приложенная в качестве авансового платежа. Второй платеж был ему обещан после доставки товара, а последний – выслан по завершении испытаний, если клиент сочтет устройство удовлетворительным.

 – Он всегда так ведет дела, этот твой приятель?

 – Не заставляй меня выдавать чужие секреты. – Рорк постучал пальцем по маленькой ямочке у нее на подбородке. – Но надо признать, что условия данной сделки были необычными. Предложенный гонорар намного превышал то, что он обычно запрашивал за свою работу. Поэтому он согласился.

 – Он никогда ее не видел, – догадалась Ева. – Ни разу не вступил в прямой контакт.

 – Верно. Он изготовил устройство и, как и было условлено, оставил его в арендованном почтовом ящике, где его ждал второй платеж.

 – Так и нарваться можно, – заметила Ева.

 – Только не этот парень. Только не так просто. У него сверхъестественное чутье на копов и на подставу. Кроме того, он предпочитает знать, с кем имеет дело, поэтому он послал подчиненного посидеть в засаде у арендованного ящика.

 Губы Евы расплылись в улыбке.

 – Пожалуй, мне понравился бы этот парень.

 – Я тоже так думаю. В любом случае женщина, забравшая устройство, не подходит под описание, но она доставила устройство вместе с вещами из химчистки в дом Эндерсов. Третий платеж был произведен как обещано. Мой знакомый не придал значения этому эпизоду и почти забыл о нем, пока не услышал об убийстве Томаса Эндерса. Он оказался в затруднительном положении.

 – Да уж, это делает его пособником. Он даст показания?

 – Это будет зависеть от нескольких факторов. Судебная неприкосновенность, анонимность – ему же надо защищать свой бизнес! – и разумная оплата.

 – Я это устрою. Может, он нам еще и не понадобится, но я введу его в игру. – Ева забрала у Рорка кружку с кофе и сделала глоток. – Ты оказался полезен.

 – И всегда готов к использованию.

 – Я отослала Пибоди по другому делу. Почему бы тебе не прокатиться со мной в Нью-Джерси?

 – Меня увозят за границу штата с сомнительными целями? – подмигнул Рорк. – Как я могу отказаться?