• Следствие ведет Ева Даллас, #31

8

 Ева сама проверила запись разговора, а потом, не удовлетворившись, перепроверила еще раз. Сомнений не было: Грета Горовиц действительно позвонила Аве Эндерс. Звонок был сделан из дома в Нью-Йорке в номер отеля, зарегистрированный на имя Авы Эндерс на острове Санта-Люсия. Разговор продолжался с шести четырнадцати до шести семнадцати утра.

 Закрыв глаза, Ева проиграла в уме запись, предоставленную отделом электронного сыска. Ава заблокировала видео, но Ева и сама так поступала, если звонок раздавался, когда она была в постели. И все-таки жаль, чертовски жаль! Было бы здорово увидеть лицо Авы, понаблюдать за бессознательными жестами. Но голос звучал безупречно, а его диаграмма выглядела как идеально выверенный орнамент. Сонная раздражительность, нетерпение, шок и боль утраты. Каждая интонация, каждая модуляция голоса исполнена с виртуозной точностью.

 И все же…

 – Компьютер, переслать копию данного разговора, а также копию записанной беседы с Авой Эндерс в лабораторию. Пометить: для шефа Беренски. Прикрепить записку: «Требуется анализ и проверка образца голоса. Срочность первостепенная. Требуется подтверждение записанных голосов как принадлежащих указанным индивидам. Проверить, не был ли любой из образцов предварительно записан и передан удаленным доступом. Лейтенант Ева Даллас».

 Она добавила название и номер следственного файла.

 Может, так оно и было, думала Ева. Сложно, но не исключено. Дублирование голоса, трансляционное эхо… Надо будет заставить ОЭС еще раз проверить эту гипотезу. Но если не получится… Если окажется, что это не так…

 Она провела поиск по частному транспорту, проверила самые быстрые самолетные рейсы, связывающие Нью-Йорк с Санта-Люсией. Результат ее раздосадовал.

 Времени не хватает, признала она. Слишком мало времени, чтобы вернуться с места преступления на Санта-Люсию, добраться до номера в отеле и ответить на звонок, даже если предположить, что Ава использовала сверхскоростной истребитель. Законы физики давали ей безупречное алиби.

 Ева вернулась к хронологической шкале и попыталась найти в ней дырку, но тут подала голос рация: ее вызывали к начальству.

 Чтобы сэкономить время, Ева воспользовалась лифтом. В лифте вместе с ней поднимались копы, адвокаты и небольшой песик с длинными висячими ушами.

 – Очевидец, – сказал коп, державший на поводке пса.

 – Да ну?

 – Ну, скорее носовидец. Его зовут Эйб. Хозяина ограбили, пока он прогуливал Эйба. Он уверяет, что Эйб опознает парня по запаху. – Коп пожал плечами. – Попробуем. У нас есть трое кандидатов, так что попробовать стоит.

 – Желаю удачи.

 Выйдя из лифта, Ева весь остаток пути до кабинета своего начальника ломала голову над тем, как они убедят окружного прокурора выдвинуть обвинение против грабителя на основании свидетельства собаки.

 – Входите, лейтенант, вас уже ждут, – пригласила ее секретарша.

 Майор Уитни сидел за своим столом, повернувшись спиной к городу, которому он служил и который защищал больше половины жизни. Годы оставили след на его лице, но Ева всегда считала, это придает ему солидности. Глубокие морщины, врезавшиеся в его темную кожу, свидетельствовали о том, что он прожил эти годы с толком и не забыл о них.

 Он носил короткую стрижку и, хотя Ева подозревала, что его жене хотелось бы это изменить, не скрывал седину – соль, щедро усыпавшую черный перец его волос. Большой, мощный, атлетически сложенный человек, он держал бразды правления твердой рукой.

 – Командир, – начала Ева и тут же смолкла, потому что из кресла для посетителей поднялся еще один темнокожий мужчина. – Шеф Тиббл.

 «Значит, не только командир, – подумала Ева, на ходу заново выстраивая в уме свой доклад, – но и сам начальник полиции».

 – Лейтенант, – приветствовал ее Уитни, указывая на второе кресло для посетителей: – Присядьте.

 Ева предпочитала делать устные доклады, оставаясь на ногах, но подчинилась и села в кресло с высокой спинкой.

 – Лейтенант. – Тиббл перехватил инициативу, и Ева удивилась: если это его матч, почему ее не вызвали к нему в Башню? – Я попросил майора дать мне несколько минут для разговора с вами. Это касается расследования по делу Эндерса.

 – Да, сэр.

 Он снова сел. Высокий, сильный, он предпочитал дорогие костюмы и, припомнила Ева, марочный шотландский виски. Как и Уитни, он поднялся к вершинам власти с самого низа, и хотя теперь занимал должность, по сути, политическую, сидячая работа не вытеснила из него копа.

 – У меня есть личные причины настаивать на этом разговоре.

 – Вы были знакомы с мистером Эндерсом, сэр?

 – Нет, не был. Однако моя жена знакома с его вдовой.

 «Вот дерьмо», – мысленно простонала Ева.

 – Они вместе работали в нескольких благотворительных комитетах. Как бы то ни было, когда моя жена позвонила миссис Эндерс, чтобы принести свои соболезнования, миссис Эндерс выразила озабоченность тем, как освещение смерти ее мужа в прессе отразится не только на его репутации и бизнесе, но и на благотворительных программах, связанных со «Всемирным спортом Эндерса». Положение обязывает меня просить вас помочь с обузданием СМИ.

 – Со всем уважением к вам, шеф Тиббл, как я могу обуздать СМИ? Это же не операция под «синим кодом», и даже если бы мы ввели его сейчас, если бы ввели полную блокировку СМИ, это только раззадорило бы зверя.

 – Согласен. У вас на данном этапе расследования есть что-то такое, чтобы переключить внимание прессы? Пусть грызут другую кость.

 – Я убеждена, что обстоятельства смерти мистера Эндерса были театральной постановкой. Но стоит мне бросить эту кость репортерам, как я поставлю под угрозу расследование и проинформирую убийцу об основной версии.

 – У вас есть подозреваемый?

 – Есть. Вдова.

 Тиббл присвистнул сквозь зубы, запрокинул голову и посмотрел на потолок.

 – Черт! Каким образом… – Он оборвал себя на полуслове. – Извини, Джек, это твоя епархия.

 – Лейтенант, растолкуйте нам, пожалуйста, каким образом женщина, находившаяся на расстоянии нескольких тысяч миль от места преступления, возглавляет ваш список подозреваемых? – спросил Уитни.

 – Нет подтверждения тому, что она находилась на Санта-Люсии, командир. На телефоне домоправительницы не было видеоизображения. Я послала запись разговора вместе с образцом голоса миссис Эндерс, взятым из беседы с ней, проведенной этим утром, в лабораторию на предмет идентификации. Но даже если ее алиби подтвердится, все равно она замешана. Она в этом участвовала. Она лжет, командир. Она лжет, – повторила Ева, переводя взгляд на шефа полиции. – Она уверяет вашу жену, что ее тревожат скандальные сплетни в прессе о том, что ее муж занимался внебрачным сексом, увлекался садомазохизмом, эротическим удушением и так далее? Но из всех опрошенных только она одна утверждает, что он всем этим увлекался.

 – Другие могут этого и не знать, – возразил Тиббл, – но жене-то лучше известны сексуальные предпочтения ее мужа.

 – Верно. Именно на это она и рассчитывала. Она не та, за кого себя выдает, командир. Я этого еще не доказала, но я точно знаю: она не та, за кого себя выдает. Вся эта инсценировка сделана слишком вычурно, слишком суетливо, – добавила Ева, не найдя более подходящего слова. – Тот, кто это сделал, знал планировку дома, систему безопасности, знал привычки Эндерса. Были кое-какие небольшие ошибочки, но в основном все прошло, как было запланировано. Тот, кто это сделал, хотел его унизить, подставить под объективы репортеров, отдать им на растерзание. Миссис Эндерс – эксперт по связям с общественностью. Она прекрасно понимает, что если правильно разыграет свою партию, то когда пена схлынет, когда грязные сплетни на ее счет утихнут, она выйдет из этой передряги сияющей, как золотой слиток. Кто получает сочувствие, поддержку, понимание? Жертва грязных инсинуаций. Этой жертвой будет она. Это она мужественно расправит плечи и пойдет своим путем.

 – Вы хотите сказать, что она это сделала в рекламных целях? – изумился Уитни.

 – Нет, но это побочный доход, о котором она знает и непременно им воспользуется. Уж она-то знает, как это сделать. Убийца – не чужой человек в доме и не профессионал, командир. И это не был несчастный случай. Остается один кандидат на место – Ава Эндерс.

 – Ну так докажите это, – проворчал Уитни.

 – Да, сэр. Я подключила Рорка как гражданского эксперта-консультанта, он анализирует всю финансовую сторону, ищет тайные счета.

 – Ну, если кто-то может их отыскать, то это он.

 – Да, сэр, – повторила Ева. – Я собираюсь провести более глубокий анализ прошлого миссис Эндерс, побеседовать с ее первым мужем, с друзьями и сослуживцами убитого и его вдовы. – Она встала. – Что касается прессы, шеф Тиббл, сегодня вечером детектив Пибоди выступит в телепередаче «Сейчас». Я не могу говорить от имени Надин Ферст, но я знаю, что она была знакома с убитым и относилась к нему с симпатией. С уважением.

 – А почему Пибоди? – удивился Уитни. – Почему не вы сами?

 – Потому, командир, что ее давно пора столкнуть в бассейн на глубину. А Надин знает Пибоди и хорошо к ней относится. Это не значит, что она не будет давить на Пибоди и пытаться что-нибудь выудить, но уж точно не съест ее живьем. И я твердо убеждена, сэр, что детектив Пибоди справится.

 – А если не справится, лейтенант? – улыбнулся Тиббл. – Объясняться с моей женой придется вам.

 – Приму к сведению. По правде говоря, было бы неплохо мне с ней побеседовать. Если вы не возражаете.

 – Никаких возражений, полный вперед. Но я вас честно предупреждаю: она чрезвычайно расположена к миссис Эндерс и склонна ее защищать.

 Как подобраться к беседе с женой начальника полиции? Самые разные варианты вертелись в голове у Евы всю обратную дорогу в отдел убийств. Вероятно, тут ключевое слово «дипломатия». Правда, с этим «ключом» Ева так и не научилась обращаться… Ну ничего, она будет держаться за него крепко. Главное, допросить жену полицейского – жену самого главного полицейского в городе – о женщине, к которой она «чрезвычайно расположена», так, чтобы она не догадалась, что ты эту женщину подозреваешь.

 «Придется с этим справиться, – сказала себе Ева. – За то мне и платят. Не сказать что много, но прилично».

 – Леди! Эй, леди!

 Не сразу, но Ева все-таки вспомнила, чей это голос. Мальчишка. Кожа черная, как кофе, ясные зеленые глаза, шапка курчавых волос. Этот мальчишка волок за собой тот самый огромный чемодан, который таскал в декабре. Тогда он торговал поддельными кашемировыми шарфами из этого чемодана. Торговал на Бродвее, прямо рядом с размазанным по тротуару телом накачанного дурью идиота, сиганувшего из окна девяносто шестого этажа.

 – Разве я тебе не говорила, что я не леди?

 – Вы коп. Я вас разыскал и ждал тут битый час, а другие копы ко мне приставали, спрашивали, почему я не в школе и всякое такое.

 – Почему ты не в школе и всякое такое?

 – Потому что у меня есть дело. – Мальчик наставил на нее палец. – С вами.

 – Я ничего не покупаю.

 – У меня есть наводка.

 – Да? У меня тоже есть для тебя наводка: не откуси больше, чем сумеешь прожевать.

 – А что такого? Если нельзя прожевать, можно просто выплюнуть. Всего делов.

 «Совсем неглупо», – подумала Ева.

 – Ладно, что за наводка?

 – Я скажу, но мне жутко пить хочется. – Мальчик одарил ее той же нахальной улыбкой, что ей запомнилась еще с прошлого декабря.

 – Я похожа на лоха, коротышка?

 – Ты похожа на самую зловредную полицейскую суку в Нью-Йорке. Так говорят на улицах.

 – Ну да. – Пожалуй, следует уделить ему минуту ценой банки пепси. – Правильно говорят. Давай сюда свою наводку, и, если она мне понравится, куплю тебе пепси.

 – Знаю место, где подозрительные личности обделывают подозрительные делишки. Я вас отведу.

 – Малыш, попробуй найти в городе место, где подозрительные личности не обделывают подозрительные делишки.

 Парнишка с неодобрением покачал головой:

 – Ты коп или кто?

 – Мы уже установили, что я коп. И меня ждет моя работа.

 – Один и тот же тип, в том же месте, в то же время. Каждый день. И так пять недель подряд. Я сам видел. Может, они меня тоже видели, но им на меня плевать. На детей всем плевать.

 «Да, – думала Ева, – он совсем неглуп. Большинство людей ребятню просто не замечает».

 – Ладно, что такого подозрительного делал один и тот же тип в одно и то же время в одном и том же месте на протяжении пяти недель?

 – Заходит всегда в одно и то же время со старой хозяйственной сумкой. Сумка тяжелая, судя по тому, как он ее волочет. А через пару минут – хоп! – он выходит, и сумка у него другая. И совсем не тяжелая. – Мальчишка поправил скейтборд, висевший у него на плече.

 – Ну и где этот воровской вертеп?

 Парнишка наморщил лоб, как старый дед.

 – Какой вертеп? Никакой не вертеп, это магазин. Я тебя туда отведу. Это хорошая наводка. Мне полагается апельсиновая шипучка.

 – Тебе полагается пинок в задницу.

 Но Ева вытащила монетки, передала их мальчику и большим пальцем указала себе через плечо на автомат. Пока он скармливал монеты автомату, она размышляла. Мальчишка был умен и наблюдателен. Вероятно, он видел именно то, о чем рассказал. А это означало, что магазин был всего лишь прикрытием, подставной конторой для сбыта бумажников, сумок и всего остального, что ловкий уличный вор мог украсть у туристов или жителей Нью-Йорка – достаточно наивных, чтобы дать себя обворовать. Мальчик жадно глотнул шипучки.

 – Нам пора, если хочешь их застукать.

 – Скажи мне, где это, я пошлю туда копов.

 – Э, нет. Я должен сам тебе показать. Такой уговор.

 – Какой уговор? Я ничего не обещала. У меня времени нет разъезжать по городу и устраивать засады, пока какой-то карманник придет к своему барыге сбрасывать краденый товар.

 Глаза мальчика превратились в колючие стекляшки.

 – Ну, значит, никакой ты не коп.

 Она могла бы его «переглядеть». Ева не сомневалась, что, затей она с ним игру в гляделки, победа осталась бы за ней. Но от его взгляда у нее чесались лопатки.

 – Ну ты и заноза! – Она проверила время и произвела кое-какие подсчеты в уме. Скорее всего, место сброса находится где-то в районе Таймс-сквер, где она имела несчастье встретить этого настырного мальчишку в декабре. Пожалуй, можно туда заехать по дороге домой. Может, ей удастся поработать дома, чтоб ее никто не беспокоил каждые пять минут.

 – Жди здесь, – приказала Ева. – Если тебя тут не будет, когда я вернусь, я тебя затравлю, как зайца, и засуну в этот самый чемодан. Просек?

 – И ты пойдешь со мной, чтобы я тебе показал?

 – Да, ты мне покажешь. Стой тут.

 С этими словами Ева скрылась в «загоне» убойного отдела.

 – Пибоди, мне надо отлучиться. Дело отчасти личное. Потом буду работать дома.

 – Но… но… мне надо ехать на телевидение… вот уже прямо сейчас!

 – Вот и поезжай. Только сперва скопируй новые данные и перебрось мне на домашний комп.

 – Но… – Пибоди бегом бросилась за Евой. – Разве ты со мной не поедешь?

 – Возьми себя в руки, Пибоди. – Ева поспешно схватила диски с файлами и засунула их в свою сумку. – Ты уже выступала в эфире.

 – Но ведь не так! Даллас, ты должна поехать со мной. Я не могу ехать туда одна. Я…

 – Господи, и за что мне эти муки? Возьми Макнаба. Передай старшему по званию, что я разрешила. – Ева натянула пальто. – И смотри не облажайся.

 – Ты должна пожелать мне ни пуха ни пера! – плачущим голосом бросила Пибоди ей вслед.

 – Вот попробуй только облажаться, я тебя так распотрошу, что пух и перья полетят.

 – Даллас! – окликнул Еву мужской голос.

 – Что? – рявкнула она, увидев Бакстера, и тут же вспомнила. – Извини, я спешу. Есть подвижки?

 – Нет. А ты…

 – Нет, у меня времени не было взглянуть на файл. Как только, так сразу, Бакстер. – У Евы заломило виски от головной боли, так бывало частенько, когда она была на взводе. – Пошли, парень, и если ты мне голову морочишь, узнаешь сам, почему меня называют самым зловредным копом в Нью-Йорке.

 В гараже мальчишка критически оглядел ее машину и сокрушенно покачал головой. Он залез внутрь, поставил чемодан к себе на колени, внимательно изучил приборный щиток и устремил свои удивительные зеленые глаза на Еву.

 – Эта тачка – полное дерьмо.

 – У тебя есть получше?

 – У меня нет тачки, но я-то уж знаю, когда тачка дерьмовая. Как же это так – у тебя и такая тачка?

 – Я каждый день задаю себе этот вопрос. Имя есть?

 – А у тебя?

 У Евы возникло ощущение, что он ее просто испытывает.

 – Лейтенант Даллас.

 – Что это за имя такое – Лей-тенант? Лей куда? Во что?

 – Это звание. Это мое звание.

 – А у меня нет звания и тачки тоже нет.

 – Но имя-то есть? Имя, парень, или наше приключение на этом закончится.

 – Тико.

 – Ладно, Тико, куда мы едем?

 Он напустил на себя таинственности.

 – Ну, может, прошвырнемся вокруг Таймс-сквер.

 Ева вырулила из гаража и втиснулась в городской поток.

 – Что в чемодане на этот раз?

 – Кашемировые шарфы и шапки. А ты почему шапку не носишь? Если не носишь шапку, тепло уходит через голову.

 – А ты почему не носишь?

 – А я ее продал. Такой я дурак: если могу что-то продать, обязательно продам.

 – Ну, если ты так любишь торговать, Тико, какого черта ты перся с этим чемоданом через весь город ко мне на работу, чтобы рассказать о сбросе?

 – О каком сбросе? Я ничего не сбрасывал.

 «Не такой уж, оказывается, ты многоопытный», – подумала Ева.

 – О подозрительных делишках.

 – А мне не нужны подозрительные делишки на моей территории. У меня бизнес. Если кто-то крадет кошельки и всякое такое дерьмо, значит, у людей нет денег на мои кашемировые шарфы и такие же шапки. А в скором времени, как потеплеет, я буду торговать стопроцентно шелковыми шарфами и галстуками.

 Поскольку возразить тут было нечего, Ева кивнула.

 – Ладно, почему бы не рассказать об этом одному из патрульных копов?

 – А зачем мне патрульный коп, когда у меня прямой контакт с главной полицейской?

 Непрошибаемая логика, решила Ева.

 – У тебя есть жилье, Тико?

 – Не беспокойся, есть у меня жилье. Может, тебе свернуть на Сорок четвертую и бросить тачку? Любой, кто хоть что-то соображает, увидит эту тачку и сразу поймет, что в ней коп.

 И опять он все просек правильно. Ева, хоть и не без труда, проложила себе путь через центральную часть города. Может, парнишка был везучий, но ей каким-то чудом удалось найти парковочное место на гаражной стоянке второго уровня между Седьмой и Восьмой авеню.

 – А у тебя есть оружие? – спросил мальчишка, когда они пешком начали пробираться сквозь толпу к Бродвею.

 – Есть у меня оружие, само собой. А где это место? К западу или к востоку от Бродвея?

 – К востоку. Моя территория – на западной стороне, от Сорок второй до Сорок седьмой. Но в основном я тусуюсь в районе Сорок четвертой. А это место – между Сорок третьей и Сорок четвертой. Давай поднажми, он уже скоро придет.

 – Вот как мы поступим, – сказала Ева. – Ты пойдешь вперед, расположишься на своем обычном месте. Я подойду, посмотрю твой товар. Увидишь этого парня – укажешь мне на него, только пальцем не тыкай, ты понял? А уж дальше я сама этим займусь.

 Его глаза возбужденно загорелись.

 – Как будто я тайный агент.

 – Точно подмечено. Топай.

 И он потопал своими крепкими короткими ногами, таща за собой большой чемодан, бьющий его по боку. Ева вытащила рацию и вызвала патрульных. Когда она завернула за угол на Бродвей, Тико уже раскрыл чемодан, превратив его в стол на треноге. Ева даже не удивилась, увидев, что у него уже есть покупатели.

 Веселье на Бродвее не прекращалось никогда. Мигающие огни, экраны, уходящие в небо, рекламные щиты… Стайки подростков сновали по тротуарам на скейтбордах и роликовых коньках или топали в модных сапогах на трехдюймовых гелевых подошвах. Лотошники на своих углах бойко торговали сосисками в тесте, коржиками, крендельками, кебабами, пакетиками жареной картошки и овощей, соками и разными безалкогольными напитками.

 Туристы завороженно глазели на все это буйство цвета, на проплывающие в небе рекламные дирижабли, на торговые ряды и бойко торгующие секс-шопы. С таким же успехом, думала Ева, эти туристы могли бы носить на голове неоновую рекламу с мигающей стрелкой, указывающей на их карманы: «Лезь сюда».

 Она приблизилась к столу Тико, и он заговорщически зашевелил бровями.

 – Стопроцентный кашемир. Шарфы и шапки. Только сегодня особая цена для вас, если купите комплект.

 – И что в ней такого особенного?

 Мальчик ухмыльнулся.

 – Комплект за сотню. В другой день уплатите сто двадцать пять колов. В магазинах раз в пять дороже. Возьмите вот этот, в полосочку… Вот он идет. – Тико понизил голос до шепота, словно его слова могли пробиться сквозь шумовую стену и быть услышаны на другой стороне улицы. – Красная хозяйственная сумка. Видишь его…

 – Не тыкай пальцем.

 Ева небрежно оглянулась через плечо и увидела красную сумку. Ее нес высокий костлявый мужчина в серой полевой куртке и черной вязаной шапочке.

 – Ты должна его достать. Комплект за сотню долларов, – обратился Тико к женщине, остановившейся у стола, чтобы посмотреть его товар. – Только сегодня. Иди и возьми его.

 И где, черт побери, застряли патрульные?

 – Ко мне должны подойти копы.

 – Ты сама коп.

 – Я возьму этот набор, – сказала женщина и полезла в сумку за кошельком.

 Тико схватил прозрачный пластиковый пакетик.

 – Он сейчас войдет, – возбужденно загудел мальчик.

 – Я из отдела убийств. Там есть мертвое тело?

 – Откуда мне знать? – Он ухитрился одновременно запаковать шапочку и шарф, взять деньги, отсчитать сдачу и просверлить глазами дырки в Еве.

 – Черт. Оставайся на месте. Оставайся вот на этом самом месте, понял?

 Чтобы не привлекать внимания, Ева пересекла улицу на зеленый свет, перешла на спринт и методом просачивания, не обращая внимания на ругань людей, которых задевала на бегу, стала приближаться к магазину. При этом она ни на секунду не теряла из виду человека с сумкой и оказалась всего в трех ярдах от него, когда он потянул на себя дверь магазина, предлагающего сувениры города Нью-Йорка, включая футболки с логотипом города.

 Ева рванула на себя дверь. Узенький тесный магазинчик, отметила она, торопливо оглядевшись. За прилавком одна женщина и один мужчина. Человек с сумкой направился прямо в заднюю часть магазина.

 «Чертовы патрули», – подумала Ева.

 – Вам помочь? – спросила женщина-продавец без особого интереса.

 – Да, я заметила кое-что нужное. – Ева подошла сзади к человеку с сумкой и хлопнула его по плечу. При этом она встала так, чтобы его телом заслониться от мужчины и женщины за прилавком на случай, если бы этим двоим вдруг вздумалось расшалиться, и извлекла свой жетон. – Ты арестован.

 Женщина за прилавком завизжала так, словно ей раскроили череп топором. На долю секунды это отвлекло Еву, и мужчина с сумкой успел двинуть ей локтем по скуле. У Евы из глаз посыпались искры.

 – Черт бы тебя побрал! – Ева въехала коленом ему в пах и ударила наотмашь так, что он рухнул на подставку с футболками. Лицо у Евы вопило от боли. Она повернулась волчком, сжимая в руке оружие. – Леди, – предупредила она женщину, пытавшуюся перебраться через прилавок и сбежать в переднюю дверь, – еще один шаг – и я вас парализую до полного обалдения. На пол. На пол, мать твою, лицом вниз, руки за голову. Ты. – Она дернула головой в сторону мужчины за прилавком. Он стоял, подняв руки вверх. – Умный мальчик. Вот таким и оставайся. Так, теперь ты. – Ева раздраженно пнула поверженного башмаком. – Какого хрена тебе надо было нарываться? Себе же хуже сделал, ты понял?

 – Я просто зашел сюда купить футболку.

 – Правда? А платить чем собирался? Уж не одной ли из этих штук? – И она поворошила ногой бумажники и дамские сумочки, высыпавшиеся из опрокинутой хозяйственной сумки. Тут в магазин с улицы ворвались двое патрульных, и Ева приветствовала их как ни в чем не бывало: – Извините, парни. Я что, прервала ваш перерыв на чай? Проверьте подсобку. Сдается мне, что тут обделывают кое-какие подозрительные делишки. – Она осторожно ощупала пульсирующую болью щеку. – Только этого мне не хватало. Да, вызовите перевозку, надо отправить этих типов в участок. Кража, скупка и перепродажа краденого…

 – Лейтенант, тут пара сотен бумажников и сумок плюс кредитные карточки и удостоверения личности. И те, и другие поддельные.

 – Правда? – Ева одарила поникшего продавца с поднятыми вверх руками ослепительной улыбкой. – Мошенничество, кража и подделка документов. Не оскудевает рука дающего!

 Волокита заняла еще минут двадцать, но, когда Ева пересекла улицу в обратном направлении, Тико стоял на том самом месте, где она ему велела.

 – Я им сказал. Копам, когда они прибежали. – От возбуждения он пританцовывал на носках своих черных кроссовок. – Я им сказал, куда идти.

 – Ты молодец.

 – У тебя фингал прорезается. Ты что, подралась с этим подозрительным типом?

 – Я надрала ему задницу. Хорош торговать, Тико. На сегодня хватит.

 – Могу поработать еще часок, восполню то время, что угробил, пока тащился к тебе.

 – Не сегодня.

 – Ты заберешь этих людей в тюрьму?

 – Много чести. Их отвезут патрульные, они сами могут повернуть ключ в замке, я для этого им не нужна, – ответила Ева, предвосхищая следующий вопрос. – Где ты живешь, Тико?

 Он прищурился.

 – Думаешь, мне негде жить?

 – Если есть, скажи мне, где это, и я отведу тебя домой.

 – В доме за углом. Квартира на третьем этаже, над греческим рестораном. Я же тебе говорил, это моя территория.

 – Да, говорил. Все, шабаш. Пошли.

 Ева видела, что мальчик ужасно недоволен, но, хоть и нехотя, он свернул свою торговлю.

 – Полтинник потерял, пока таскался за тобой, а теперь еще сворачиваться раньше времени, – ворчал он.

 – Я купила тебе шипучку.

 Тико встретил этот довод каменным выражением лица. Ева ничего не могла с собой поделать: нравился ей этот мальчишка. Она вытащила из кармана горсть монет, отсчитала пять долларов.

 – Вот тебе десять процентов от потерянного полтинника. Я думаю, этого хватит, чтобы покрыть расходы на транспорт и потерянное время.

 – Хватит. – Монеты исчезли в одном из многочисленных карманов. – Ты кого-нибудь там оглушила своей пушкой?

 – Нет. – Какого черта, подумала Ева. Можно добавить к пятерке пару красочных деталей. – Баба шухер подняла, пыталась сбежать. Я ей велела заткнуться и лечь на пол, а не то я ее обесточу.

 – А ты бы и вправду ее обесточила или только так пригрозила?

 – Я просто так не грожу. Они обворовали кучу народа, да плюс к тому еще фабриковали в подсобке фальшивые карточки. Похоже, они удостоверения тоже воровали.

 Тико с отвращением покачал головой.

 – Воровство – это для ленивых.

 Заинтригованная Ева пристально заглянула ему в лицо.

 – Да ну?

 – Ясное дело. Украсть любой дурак может. А вот делать деньги – тут нужны мозги и вкалывать надо. Все, мы пришли.

 Тико открыл дверь подъезда рядом с крошечным греческим ресторанчиком. В вестибюле размером со стенной шкаф помещался лифт с объявлением: «Не работает». Судя по виду, объявление провисело на своем месте лет десять. Ева поднялась по лестнице следом за мальчиком. Пахло луком и чесноком – не без приятности. Стены обшарпанные, грязные, крутые ступени… Ева вообразила, как он бегает по этим ступеням вверх-вниз каждый день, волоча свой чемодан. Да, вкалывать надо.

 На третьем этаже Тико выудил из кармана набор ключей и отомкнул три замка.

 – Можешь зайти, если хочешь познакомиться с моей бабушкой.

 Пахло едой с чем-то томатным. Ева уловила этот запах, войдя в крошечную комнатку, скудно обставленную, но чистенькую, с кружевными занавесками.

 – Это пришел мой мальчик? – послышался голос из-за узкой двери.

 – Да, бабушка. Я не один.

 – А кто с тобой?

 Показавшаяся в дверях женщина держала в руке деревянную ложку с коротким черенком. Совершенно седые волосы белым коконом обрамляли разлинованное морщинами лицо. Но ее глаза горели тем же живым изумрудным блеском, что и глаза мальчика. На ней был коричневый свитер и брюки, висевшие мешком на ее тощем теле.

 В этих зеленых глазах мгновенно вспыхнули подозрение и страх. Казалось, что еще секунда и старая женщина крикнет: «Коп!» и вскинет руки, как тот продавец за прилавком.

 – Все в порядке, – сказала Ева.

 – Это моя бабушка. Бабушка, это лейтенант Даллас. Она самая главная… Она из полиции.

 – Он хороший мальчик. – Женщина протянула руку. Тико бросился к ней, она обняла его и крепко прижала к себе.

 – С ним все в порядке, – заверила ее Ева.

 – Мы их зацапали, бабушка! Мы их зацапали железно!

 – Кого? Что случилось?

 Тико дернул бабушку за руку.

 – Помнишь, я тебе говорил, что видел подозрительных типов? А ты еще сказала, что они, наверно, воруют? Так оно и было! Я поехал в полицию, нашел ее и отвез на место, а она пошла и зацапала их всех. Железно! Я все сделал здоровски, да, ба?

 – Здорово, – рассеянно поправила его бабушка.

 – Тико помог разоблачить подпольную точку по сбыту краденого и изготовлению поддельных документов.

 – Боже милостивый!

 – Миссис…

 – Прошу прощения, я так растерялась, совсем голову потеряла. Я – Абигайль Джонсон.

 – Миссис Джонсон, у вас замечательный внук. Он сделал то, на что многие, будь они на его месте, оказались бы не способны. Многие люди перед ним в долгу. – Ева вытащила карточку, порылась в карманах и выудила карандаш. – Вот мои контактные телефоны. За это полагается награда.

 – Я получу награду? За свои труды? – оживился мальчик.

 – Доброе дело – само по себе награда, – строго напомнила Абигайль.

 – Да, мэм, это верно. Тем не менее Департамент полиции Нью-Йорка выражает благодарность за проявление гражданской позиции. У нас есть для этого специальная программа. Вот, я записала телефон на обратной стороне карточки. Если вы по нему позвоните, они вам это устроят. – Ева отдала карточку бабушке и протянула руку Тико: – Отличная работа, малыш.

 – Ты тоже руку приложила. Да и сама получила фингал.

 – Ничего. Не первый, не последний.

 – Тико, иди умойся к ужину. Попрощайся с лейтенантом Даллас.

 – Увидимся. Приходи на мою территорию, я тебе со скидкой продам что-нибудь.

 Он скрылся за дверью, и Абигайль облегченно вздохнула.

 – Я занимаюсь с ним дома два часа каждое утро. Семь дней в неделю. Мы ходим в церковь каждое воскресенье. Я забочусь, чтобы он хорошо питался и был хорошо одет. Я…

 – Все в порядке, миссис Джонсон. Если у вас будут проблемы, позвоните мне.

 Ева вышла из квартиры, сбежала по ступенькам и вновь оказалась на морозе. «Может, доброе дело – само по себе награда, – подумала она, прижимая пальцы к пылающей болью щеке, – но мне не помешал бы пузырь со льдом».