- Следствие ведет Ева Даллас, #52
Глава четвертая
Они пробрались через общий офис и вышли в вестибюль.
— Ты разве не хочешь взглянуть на список его деловых встреч? — спросила Пибоди.
— Институт кишит юристами. Без ордера никуда заглянуть не выйдет, а ордер я получу, только когда речь пойдет об убийстве. Пока пусть этим займется Хэнсон — перешли ему имя шофера и бывшего риелтора. А мы поговорим с женщинами из списка, сыном и дочерью сенатора… — начала Ева, глядя на часы, — но позже. Мы пробыли здесь дольше, чем я рассчитывала.
— Едем в Центральное? На посвящение Трухарта?
— Едем в Центральное, — подтвердила Ева.
— Ура!
— Отставить «ура». Впечатления, наблюдения, выводы? — спросила Ева, входя в лифт.
— Все просто помешаны на статусе, а это обычно исходит от начальства. Я-то думала, в подобных организациях — исследовательских институтах, группах активистов и так далее — все более скромно, где-то даже убого. Мое чутье ни на кого не среагировало. По крайней мере, на сей раз. Макдональд, похоже, искренне обеспокоена. Бук — не особо.
— Почему, как думаешь?
— Мне кажется, как человек сенатор его мало интересует. Нет? Думаешь, дело не в этом?
— Может, и в этом — хотя бы отчасти. По-моему, Бук считает, что сенатор просто укатил куда-то с художницей или еще какой-нибудь девицей. Такая версия кажется ему более правдоподобной, чем похищение.
В вестибюле Ева натянула на голову шапочку со снежинкой — столько же от холода, сколько от сентиментальности.
— Макдональд права, — заметила Пибоди. — Когда Эдвард был сначала судьей, а затем сенатором, у него наверняка образовался внушительный список врагов. Он всегда был сторонником жестких мер — и в суде, и в конгрессе. Пропихивал свою политику. Эдвард по-прежнему участвует в политических ток-шоу и чуть ли слюной не брызжет, когда с чем-то не согласен. Сейчас широко обсуждаются государственные расходы, а он выступает против многих программ социального обеспечения. Во время своего последнего срока в конгрессе он очень резко высказывался по поводу закона о профессиональном родительстве. Приводил цифры, сколько сэкономит государство, если урезать выплаты. Заявил, что его жена с удовольствием сидела дома с детьми и не взяла ни цента правительственных денег.
— А никто не напомнил, что его жена и так купалась в роскоши? Кроме того, у нее наверняка был целый штат прислуги — задницу даю на отсечение.
— Ну да, к тому же Акт о профессиональном родительстве пользуется большой популярностью, поэтому рейтинг сенатора и упал. Аналитики считают, что Эдвард не стал баллотироваться снова, потому что понимал: ему все равно не выиграть.
— Аналитики?
Пибоди пожала плечами и уткнулась подбородком в складки шарфа.
— Смотрю иногда политические ток-шоу, пока занимаюсь рукоделием. Макнаб не возражает. Когда выступает кто-нибудь вроде нашего говносенатора или депутатши Видали… Ты ведь знаешь, кто такая Видали?
— Не знаю и знать не хочу.
— Видали — ханжа и лгунья. Терпеть не могу, когда она и ей подобные начинают вещать о том, чего ждет от них Бог. Как будто они с Богом запанибрата — не то что мы, простые смертные. Я просто зверею. А потом у нас бурный секс.
Еве захотелось приподнять бровь.
— С Видали? — уточнила она.
Пибоди с трудом подавила смешок.
— Ну да, мы в друг друге просто души не чаем. Если серьезно, мне все время хочется ее стукнуть. Смотрю на Видали и думаю: «Так бы и врезала по твоей лживой роже». А вместо этого сигаю на Макнаба, и все довольны.
Ева подумала о шарфе, который подарила ей Пибоди. Интересно, сколько раз она сигала на Макнаба, пока его вязала?.. Пожалуй, лучше об этом не думать.
Ева завела двигатель и проскочила в крошечный зазор между машинами, не обращая внимания на несущиеся вслед автомобильные гудки.
— Немного передохнем после церемонии и снова за работу. Первым делом поговорим с художницей.
— Ей ведь и тридцати еще нет? Фу, какая гадость! А я ведь вообще-то предрассудками насчет возраста не страдаю.
— А что говорят аналитики?
— По телевизору — ничего. Может, у них негласное правило такое? Зато на форумах и в политических блогах много слухов про похождения Эдварда. И не только Эдварда, но сейчас речь именно о нем, так что… Про художницу, правда, не слышала. Пока.
— Может, изучишь эту тему? В смысле, тему похождений. Вдруг накопаешь что-нибудь про женщин, которых нет в нашем списке, или про особо некрасивый разрыв. Если найдешь что-нибудь интересное, отправь копию мне и Хэнсону.
— С превеликим удовольствием. — Пибоди достала ППК. — Сейчас и начну.
Остаток пути они проделали в молчании, которое нарушало только сердитое бормотание Пибоди.
Войдя в убойный отдел, Ева быстро огляделась по сторонам. Кармайкл, одетая в полную форму, только что появилась из раздевалки. Трухарт со своим бывшим тренером, а отныне напарником, то ли еще наводили марафет, то ли уже спустились вниз. Сантьяго и Дженкинсон сидели на рабочих местах, один уткнувшись в телефон, другой — в компьютер. На голове у Сантьяго красовалась ковбойская шляпа — результат пари, которое он проиграл детективу Кармайкл. А Дженкинсон умудрился отыскать очередной галстук расцветки «вырви глаз». На этот раз в полоску: зеленую цвета рвоты и желтую цвета мочи.
Ева молча покрутила пальцем в воздухе, как бы говоря: «Закругляйтесь», и заскочила на минуту к себе в кабинет — хлебнуть кофе и кое-что записать.
Когда Ева вошла в раздевалку, Пибоди стояла в одних форменных брюках, лифчике и майке, а из глаз у нее катились слезы.
— Что ты?.. Немедленно перестань!
— Штаны велики!
— Ну так подтяни пояс, черт побери!
В ответ на нетерпеливый приказ Евы по щеке Пибоди скатилась еще слезинка.
— Широки в талии. И даже на попе немного отвисают. Я похудела! Наконец-то похудела! В прошлый раз форма была точно по фигуре, а теперь немножко велика!
— Хорошо, отлично, круто. А теперь соберись!
— Я очень старалась, особенно в последнее время. Ходила в спортзал три раза в неделю. Бросила взвешиваться, потому что цифра на весах никак не желала меняться. Ты не знаешь, каково это…
Ева достала из шкафчика форму. Ей неприятно было раздеваться перед кем-либо, кроме Рорка, но она начала стягивать с себя одежду.
— Может, и не знаю. По крайней мере, не вполне. Зато я была тощей. Не худой или стройной, а тощей. Слабой. Пришлось потрудиться, чтобы окрепнуть и нарастить мускулы. Так что я представляю, каково смотреть в зеркало и быть недовольной тем, что видишь.
— Никогда не думала об этом в таком ключе.
— Сидеть на диете и качать мускулы нужно, чтобы стать сильной и подтянутой, а не чтобы увидеть цифру на весах.
— Я знаю. Увидеть цифру тоже хочется, но я знаю. Занимаюсь рукопашным боем.
— Хорошо.
Ева натянула форменные брюки и постановила, что сидят они как всегда.
— А все-таки… не стала моя попа поменьше?
— Господи, Пибоди!
— Ну же, будь другом — ответь. Стала или нет?
Ева натянула куртку и посмотрела на Пибоди долгим пристальным взглядом.
— Вообще никакой попы не вижу.
Пибоди исполнила танец радости.
— Спасибо. Не забудь надеть медали.
— Угу.
— Помочь пристегнуть? Этакая тяжесть…
— Отвали. В следующий раз буду переодеваться у себя в кабинете.
Пибоди с улыбкой застегнула куртку.
— Сегодня я горжусь тем, что ношу форму. То есть я всегда горжусь, но сегодня особенно.
— Потому что штаны тебе велики?
— Ну и поэтому. Но прежде всего из-за Трухарта. Я горжусь тем, что надеваю ее ради Трухарта.
Да, ради Трухарта, подумала Ева, доставая коробку с медалями.
Когда она вошла в зал, Бакстер, сменивший модный костюм на полицейскую форму, уже сидел в первом ряду.
— Чуть не опоздали, лейтенант.
— Время еще есть. Слушай, ты должен со мной поменяться — стоять на сцене рядом с Трухартом.
Бакстер поднялся на ноги.
— Благодарю за предложение, но Трухарт заслуживает того, чтобы стоять рядом со своим лейтенантом. А я буду сидеть здесь, в центре первого ряда — тебе тоже занял местечко, Пибоди, — и наслаждаться моментом. Вон его мама и девушка. Скажите им что-нибудь.
— Скажу — после церемонии.
Ева обошла сиденья сзади, пробираясь сквозь море синих форм, и тут заметила майора Уитни, который стоял в стороне и беседовал с шефом Тибблом. Она двинулась было к Трухарту, показавшемуся ей сейчас совсем юным, слегка бледным и свежим, как майская роза, однако Уитни сделал ей знак приблизиться.
— Майор Уитни, шеф Тиббл, отличный сегодня день.
— И впрямь. — Уитни, широкоплечий мужчина, казавшийся приземистым рядом с высоченным Тибблом, обвел глазами собравшихся.
— Хорошо, что вы смогли прийти, шеф. Это очень многое значит для тех, кто вступает сегодня в должность.
— Для меня тоже, — ответил Тиббл. — Прежде чем начнется церемония, хотел бы узнать, как продвигается расследование исчезновения сенатора Миры.
— Мы с детективом Пибоди только что вернулись из Института Миры. Насколько можно судить, никто из персонала не знал, что сенатор исчез. Он не сообщил администратору имени того человека, с которым должен был встретиться в Сохо, и отпустил шофера сразу же по приезде. Я обратилась к детективу Хэнсону из отдела по розыску пропавших без вести. Думаю, он уже продолжил расследование в институте. Мы с Пибоди собираемся опросить женщин, с которыми сенатор состоял в отношениях в течение последнего года. У меня есть сведения, что он регулярно принимал их в принадлежащем институту люксе в отеле «Палас».
Тиббл стиснул зубы и покачал головой:
— Журналисты набросятся на дело, как львы на антилопу… Требований выкупа пока не поступало?
— Насколько мне известно, нет.
— Сами понимаете: работать нужно так, чтобы комар носа не подточил. Когда история просочится в прессу, сенатора растерзают на части, однако отдел и само расследование тоже окажутся в центре внимания.
— Ясно, сэр.
— А пока давайте поздравим офицеров. Наслышан о вашем парнишке, лейтенант.
— Моем парнишке, сэр?
Тиббл улыбнулся, отчего морщины вокруг глаз обозначились резче.
— О Трухарте. Вы хорошо его подготовили.
— Трухарта готовил детектив Бакстер. Это его заслуга.
— Непременно ему передам. А теперь извините.
Когда Тиббл отошел на достаточное расстояние, Уитни повернулся к Еве. Его круглое чернокожее лицо было сурово.
— Посылать в жопу супругу бывшего сенатора неразумно и непрофессионально.
— Так точно, сэр. Прошу прощения за любые неудобства, которые причинила вам и отделу моя несдержанность.
— Моя жена велела ей катиться ко всем чертям.
— Что, простите?
Хотя голос Уитни оставался спокойным и серьезным, в глазах плясали веселые искорки.
— Анна состояла в тех же благотворительных комитетах, что и Мэнди Мира. Обычно гнев моей жены проявляется как холодное презрение.
— Я в курсе, — не подумав, брякнула Ева, но Уитни только усмехнулся.
— Однако Мэнди Мире удалось довести ее до белого каления, и Анна, среди прочего, велела ей катиться ко всем чертям. Теперь жена наотрез отказывается состоять в одних комитетах с супругой сенатора или как-то с ней взаимодействовать. Прошлым вечером, когда Анна услышала мой разговор с Мэнди Мирой, она пришла в восторг и с удовольствием обсудила случившееся с нашей собственной Мирой, когда та мне позвонила. Однако официально я не могу потворствовать вашему поведению.
— Понимаю, сэр.
— Считайте, что я сделал вам выговор. — Лицо Уитни опять стало строгим. — А теперь давайте поздравим наших бравых копов и вернемся к работе.
Ева вышла на сцену вместе с другими старшими офицерами и их подопечными. Пока Тиббл с Уитни произносили речи — к счастью, короткие, — остальные стояли по стойке «вольно». Оглядев зрителей, Ева обнаружила, что все до единого копы из ее отдела сидят в зале. Приятно сознавать, что они — и детективы, и патрульные — пришли поддержать Трухарта, хотя и непонятно, кто, черт побери, занимается делом. Кроме того, Ева увидела в зале Фини, Макнаба, Миру, которая, как и Трухарт, казалась немного бледной, и, к своему удивлению, Морриса. Когда очередного офицера называли по имени, он подходил к Уитни. Ему вручали значок детектива, после чего майор произносил несколько слов, и они фотографировались на память. Среди аплодирующих зрителей легко было узнать членов семьи — по блестящим от слез глазам.
— Детектив третьей степени Трой Трухарт!
Раздались бурные аплодисменты, и Еве каким-то чудом удалось сохранить серьезное выражение лица, даже когда копы из ее отдела начали свистеть и топать ногами. Трухарт, уже не бледный, а раскрасневшийся, пересек сцену и принял из рук Уитни золотой значок детектива.
— Лейтенант Даллас заметила ваш потенциал, — негромко сказал Трухарту Уитни. — Детектив Бакстер его развил. Но этот значок вы получаете благодаря собственным качествам. Поздравляю, детектив!
— Спасибо, сэр. Спасибо, майор. Я не разочарую ни их, ни вас.
Трухарт поднял значок, позируя на камеру, а потом поступил как нельзя более верно: посмотрел прямо на Бакстера, прежде чем перевести взгляд на мать и возлюбленную. Затем он повернулся, чтобы занять прежнее место в глубине сцены, и послал Еве такую праздничную улыбку, что хватило бы на Рождество, День независимости и Новый год.
В конце получившие повышение копы один за другим спустились со сцены под аплодисменты зрителей, и Ева задумалась, сможет ли эхо этих аплодисментов хотя бы отчасти заглушить те оскорбления, которые им ежедневно придется выслушивать во время дежурства.
Ева хотела пройти сквозь зал, потратить пять-десять минут на то, чтобы поговорить с теми, с кем поговорить необходимо, потом потихоньку ускользнуть, переодеться и продолжить работу. Но Трухарт уже поджидал ее.
— Лейтенант!
— Дай-ка взглянуть… — Ева протянула руку, и Трухарт подал ей значок. — Красота. Следите, чтобы он оставался таким же блестящим, детектив Трухарт.
— Так точно! Просто хотел вас поблагодарить. Если бы не вы, мне бы здесь не стоять, не получить значка.
— Ты прошел хорошую подготовку у Бакстера, а в остальном добился этого сам.
— Не хотелось бы начинать первый день в качестве детектива с того, чтобы противоречить своему лейтенанту, но я бы, наверное, до сих пор подбирал трупы на улицах, если бы вы не предоставили мне шанс и не отдали под начало Бакстеру. Увидели, что я справлюсь, — ну, на то вы и лейтенант.
— В чем-то ты прав. Поздравляю, детектив!
Ева протянула Трухарту руку. Он пожал ее и тяжело сглотнул.
— Знаю, вы этого не любите…
Он притянул ее к себе и стиснул в объятиях.
— Ну хватит, хватит…
Вспомнив о важности момента, Ева потрепала Трухарта по спине и тут же отстранила его другой рукой, чтобы не уронить профессионального достоинства.
— Решил перехватить вас тут, пока мы не вышли к остальным. Подумал, что обниматься на глазах у всех вам бы не понравилось.
— Правильно подумал. А теперь подойди к матери.
— Так точно!
Когда Ева уходила, Трухарт обнимался с матерью. Его девушка — как бишь ее зовут?.. — смотрела на них с сияющей улыбкой на лице, а вокруг толпился чуть ли не весь отдел в полном составе.
Ева незаметно ускользнула, чтобы перекинуться парой слов с Мирой.
— Как мистер Мира?
— Настоял, чтобы я поехала на церемонию. Наша дочь с ним, так что… На самом деле все в порядке. Он даже порывался поехать в университет, но я запретила. Пусть еще денек отдохнет.
— Вы плохо спали.
— Да, плохо. Многие дорогие мне люди ежедневно рискуют жизнью. Такова уж работа полицейского. Некоторые из них погибли, другие искалечены. Постепенно к этому привыкаешь и учишься как-то справляться. Но Деннис… Он ведет тихую жизнь, и мне даже в голову не приходило, что ему могут причинить вред.
Мира замолчала и перевела дыхание.
— Я поговорила с губернатором, — продолжила она.
— Серьезно?
— Не только у Мэнди есть связи. — Теперь голос Миры звучал спокойно и деловито. — Губернатор понимает ситуацию, а поскольку знаком с Мэнди лично… В общем, с этой стороны проблем не будет.
— Хорошо.
— С Мэнди я тоже поговорила.
— Да вы время даром не теряете!
— Я читаю ее как открытую книгу и умею с ней обращаться. Новостей от Эдварда она не получала, похитители на связь не выходили. Мэнди скорее злится, чем волнуется. Если бы не Деннис, я посоветовала бы вам бросить это дело…
— Послушайте, я дело не брошу, хотя возможность получить ордера есть только у Хэнсона, и он, наверное, продвинется дальше моего. Но мы продолжаем расследование, и я буду держать вас в курсе. Мне нужно сказать что-нибудь матери Трухарта, а потом мы с Пибоди побеседуем с последней любовницей Эдварда.
Мира положила руку Еве на плечо.
— Он вам за это спасибо не скажет, даже если сведения, которые вы получите, помогут спасти ему жизнь.
— Слава богу, я работаю не ради благодарностей.
Ева подошла к матери Трухарта. Пришлось вытерпеть еще одни объятия — на этот раз несколько слезливые.
— Спасибо, лейтенант! Трой мечтал об этом с детства, и вы помогли осуществить его мечту. Вчера вечером я спросила, чего он хочет теперь, когда стал детективом. Он ответил, что хочет стать таким же отличным копом, как вы.
— Миссис Трухарт…
— Полин, зовите меня Полин. Я рада, что вы ставите для него такую высокую планку. Не хотелось бы, чтобы он стремился к чему-то меньшему. Знайте, Трой будет каждый день гордиться тем, что получил значок детектива, а я буду гордиться им.
Еве хотелось улизнуть, приступить поскорее к работе, но она не смогла промолчать.
— Трухарт сообразительный и наблюдательный. Вдумчиво подходит к решению проблемы. Внешность тоже подходящая. Он симпатичный и какой-то домашний. Некоторые считают, что он мягкотелый и его легко обмануть, но это не так. А еще у Трухарта безупречный кодекс чести, так что вам действительно есть чем гордиться, ведь именно вы привили ему это.
— Спасибо, спасибо большое. — Голос миссис Трухарт дрогнул, а глаза наполнились слезами. — Простите… такой день…
Она стиснула руку Евы и заспешила прочь.
— Ты сказала именно то, что нужно. — Рядом с Евой возникла Пибоди.
— Она опять расплакалась.
— Матерям это свойственно.
— Давай выберемся отсюда и займемся тем, что свойственно копам.
— А как же торт?
— Штаны тебе велики, забыла?
— Черт… — Пибоди заспешила вслед за Евой, оглядываясь на стол с угощением. — Раз они велики, маленький кусочек торта не повредил бы.
— Раз они тебе велики, ты можешь быстрее их стащить и заняться делом.
С тяжким вздохом Пибоди вошла в лифт вслед за Евой.
Переодевшись в штатское, Ева заскочила к себе в офис, чтобы позвонить Хэнсону. Вестей от сенатора Миры или его похитителей по-прежнему не было. Хэнсон с напарником собирались допросить Винни, шофера Эдварда, и уже успели побеседовать с Сайласом Гринбаумом. Они займутся сотрудниками института, пока Ева с Пибоди объезжают любовниц.
К тому времени как Ева вышла из кабинета, Дженкинсон все в том же полосатом галстуке уже сидел за своим столом, Сантьяго — за своим. Кое-кто из патрульных тоже вернулся.
— Сегодня вообще кто-нибудь работает?
— Все под контролем, Даллас. — Зная ее острый глаз, Дженкинсон торопливо стряхнул с одежды крошки торта. — Классная церемония.
— Да, классная. А знаешь, что еще классно? Ловить подонков.
— Люблю это дело даже больше, чем торты, — ухмыльнулся Сантьяго.
Пибоди метнула на него обиженный взгляд.
— Ребята, вы нарочно, что ли?!
— В таком случае поймайте мне парочку подонков, — сказала Ева. — Пибоди, за мной!
— Идешь по горячему следу, Даллас?
Ева на ходу оглянулась на Дженкинсона.
— Скажу, когда сама буду знать. Даже не смей ныть по поводу торта, — предупредила она, входя в лифт. Пибоди обиженно надула губы. — Побеседуем с младшей из его подружек в галерее, где она работает, но сначала осмотрим место преступления. Хочу взглянуть еще раз, да и тебе ознакомиться не помешает.
— Мира сказала, что с мистером Мирой все в порядке. Однако вид у нее взволнованный, а я почти никогда не видела ее взволнованной.
— Она справится.
Им крупно повезло: по пути вниз лифт останавливался всего раз пять, и вошло не больше десятка попутчиков.
— Объедем всех известных нам любовниц, — объявила Ева, садясь в машину. — Допустим, Эдвард все еще встречается с художницей, но она уже начинает вякать. «Ой, дедушка-сенатор…»
— Бе-е!..
— Есть маленько. Так вот, она говорит: «Если бы ты развелся, мы смогли бы все время быть вместе!» А он: «Ну-ну, деточка…»
— Фу, фу, гадость какая!
— «Не могу же я бросить жену. А как же деньги, приличия и т. д. и т. п.? Лучше скушай мороженку».
— Меня тошнит. Даже торта больше не хочется. Так что спасибо.
— Всегда пожалуйста. А может, у нее есть более подходящий по возрасту, но бедный любовник, и они решают угрозами и побоями выжать из сенатора немного бабла. Начать с пары фингалов, потом перейти к шантажу. Тут входит мистер Мира, они впадают в панику и меняют план действий.
— Мне нравится.
— Или предыдущая любовница тлеет-тлеет и наконец закипает, потому что сенатор променял ее зрелую задницу на какую-то малолетнюю потаскушку. Так пусть же заплатит за это!.. Тут тоже нужен подельник.
— Чтобы, претворяясь риелтором, заманить сенатора в дом.
— А потом: «Сюрприз! Ах ты, старый кобель, сейчас мы тебя отделаем!» — Ева притормозила на светофоре. — Все эти сценарии меня не вполне устраивают, но хотя бы дают отправную точку.
Она какое-то время перебирала возможные варианты и наконец нашла еще один.
— У Макдональд железное алиби. Хэнсон проверит, но оно подтвердится. Может, Макдональд спала с Эдвардом, или у них еще какие-то счеты, и она нанимает кого-нибудь, чтобы с ним разобраться. Надо взглянуть на ее финансы. Мы имеем дело не с профессионалом, однако юрист, тем более занимающийся политикой, наверняка знает парочку сомнительных типов.
По дороге к особняку Ева изучала окрестности.
— Тихий, добропорядочный, богатый район. Опрос соседей ничего не дал: большинство было на работе или занималось своими делами. В такой мерзкий денек кто же станет глазеть в окно и проверять, не происходит ли чего-нибудь необычного на улице или в соседнем доме? Преступникам просто повезло, и это меня беспокоит. Они сумели вытащить из дома и погрузить в машину раненого человека, и никто ничего не заметил.
— Повезло, что день был мерзкий и пасмурный, а не солнечный?
— Да, такое заранее не спланируешь.
Ева вылезла из машины, оглядела особняк.
— Красивый дом, — заметила Пибоди. — Старый. Вернее, старинный и величественный. Понимаю, почему мистер Мира не хочет его продавать.
— Ему важнее то, что внутри — я не о вещах. Воспоминания, чувства, образы прошлого. А главное, он обещал. Если бы Эдвард Мира хоть немного понимал своего кузена, то знал бы, что мистер Мира не отступится от данного слова.
— Подожди-ка! А что, если это такая уловка, чтобы заставить мистера Миру отступиться?
Они прошли в калитку. Пибоди продолжала развивать свою идею, разматывая на ходу шарф.
— Сенатор инсценирует собственное похищение, а когда мистер Мира чуть с ума не сходит от беспокойства, ему звонят псевдопохитители. «Дайте согласие на продажу дома, иначе вашему кузену несдобровать»?
— Кто же в такое поверит?
— Ты сказала, что сенатору нужны деньги, так? Псевдопохититель заявляет, что Эдвард ему должен. «Продайте дом, чтобы я мог получить свои деньги, а не то я убью его».
Ева нахмурилась, подумала немного.
— Пожалуй, да, тоже отправная точка — не менее правдоподобная, чем… Печать сорвана.
Она сделала Пибоди знак остановиться и внимательно осмотрела полицейскую печать, которую вчера сама наложила на дверь.
— Кто-то проник внутрь. Включить запись.
Не говоря больше ни слова, обе достали оружие.
Ева приблизилась к двери, глянула на Пибоди и кивнула.
Они вошли в дом: одна пригнувшись, другая выпрямившись, одна целится вправо, другая — влево.
Держа оружие наготове, Ева выпрямилась и подняла взгляд.
С люстры свисало тело Эдварда Миры: лицо потемнело от синяков, горло покрыто запекшейся кровью. Бывший сенатор был совершенно обнажен, если не считать напечатанного на принтере плаката на груди: «ПРАВОСУДИЕ СВЕРШИЛОСЬ».
— Похоже, это все-таки была не уловка.
— А если уловка, то явно что-то пошло не так. Давай обыщем дом и сообщим в Центральное.
