- Знак Семи, #1
3
Хоукинс Холлоу
Февраль 2008
В Хоукинс Холлоу, штат Мэриленд, теперь холоднее, чем в столице Аляски Джуно. Кэлу нравилось выискивать такие мелкие факты, хотя в данный момент он был именно в Хоукинс Холлоу, и влажный ледяной ветер дул с такой силой, что болели глазные яблоки.
Он был одет так, что только глаза оставались незащищенными от ветра. С картонным стаканчиком кофе в руке зигзагом пробирался по Мейн-стрит от кофейни к боулинг-клубу «Боул-а-Рама».
Три дня в неделю Кэл завтракал у стойки «Ма Пантри» и как минимум раз в неделю ходил ужинать в «Джинос».
Отец убежден, что нужно поддерживать общину, других предпринимателей. Теперь, когда отец почти устранился от дел и переложил все обязанности на него, Кэл старался следовать этому правилу Хоукинсов.
Он посещал местный рынок, хотя в сетевом супермаркете в двух милях от города все было дешевле. Если ему хотелось послать женщине цветы, он не поддавался искушению сделать это двумя щелчками компьютерной мыши, а тащился в цветочный магазин.
Кэл обращался к местному водопроводчику, электрику, маляру и другим специалистам. Для работ в городе он по возможности нанимал жителей города.
Если не считать пяти лет учебы в колледже, он всю жизнь прожил в Холлоу. Это был его дом.
После того как ему исполнилось десять, каждые семь лет ему приходилось переживать кошмар, возвращавшийся в город. И каждые семь лет он помогал устранять последствия.
Кэл открыл боулинг-клуб, вошел и запер за собой дверь. Если дверь не запирать, люди будут заходить, не обращая внимания на вывеску с часами работы.
Он не придавал этому значения до тех пор, пока однажды после работы, когда они с Алисой Крамер играли в боулинг на раздевание, не ввалились трое подростков, думавших, что зал видеоигр еще открыт.
Урок был усвоен.
Кэл миновал стол администратора, шесть дорожек с системой возврата шаров, стойку выдачи обуви и гриль-бар, затем поднялся по лестнице на низкий второй этаж, где располагался его кабинет (или кабинет отца, если тот дежурил в клубе), тесный туалет и огромный склад.
Поставив кофе на письменный стол, Кэл снял перчатки, шарф, вязаную шапочку, куртку и теплый жилет.
Потом включил компьютер, спутниковую систему радиосвязи и сел за стол, чтобы заправиться кофеином и приступить к работе.
Боулинг-клуб, открытый дедом Кэла после войны, в конце сороковых, представлял собой крошечный зал с тремя дорожками, парой автоматов для игры в пинбол и автоматом по продаже кока-колы. Заведение расширилось в шестидесятых, а потом еще раз в восьмидесятых, когда бразды правления перешли к отцу.
Теперь клуб с его шестью дорожками, залом видеоигр и отдельным банкетным залом стал самым популярным местом отдыха в Холлоу.
Спасибо деду, подумал Кэл, просматривая список заявок на банкетный зал на следующий месяц. Но еще больший вклад в процветание бизнеса внес отец, превративший клуб в центр семейного отдыха и вложивший прибыль в другие проекты.
«Город носит нашу фамилию, – любил повторять Джим Хоукинс. – И ты должен уважать нашу фамилию, уважать город».
Кэл уважал и то и другое. В противном случае он давно бы уехал.
Примерно через час в дверь постучали, и Кэл поднял голову от бумаг.
– Извини, Кэл. Просто хотел сказать, что я на месте. Думаю, нужно покрасить комнаты отдыха, раз уж сегодня с утра мы закрыты.
– Хорошо, Билл. У тебя есть все, что нужно?
– Конечно. – Билл Тернер, уже пять лет, два месяца и шесть дней не бравший в рот спиртного, смущенно покашлял. – Хотел спросить, нет ли у тебя вестей о Гейдже.
– Последний раз он писал пару месяцев назад.
Билл молча кивнул. Больная тема, подумал Кэл. Скользкая.
Он посмотрел вслед удаляющемуся Биллу. Тут ничего не поделаешь. Да, наверное, не нужно и пытаться.
Могут ли пять лет трезвости искупить все эти побои, затрещины и тычки, все эти оскорбления? Не ему решать.
Кэл посмотрел на тонкий шрам, по диагонали пересекавший запястье. Неглубокая рана зажила удивительно быстро, но шрам остался – единственный шрам на его теле. Просто невероятно, что такая мелочь каждый семь лет ввергает весь город в семидневное безумие.
Приедет ли Гейдж этим летом, как приезжал каждый седьмой год? Кэл не мог видеть будущее – это не его дар, не его бремя. Тем не менее он точно знал, что вместе с Гейджем и Фоксом отметит свой тридцать первый день рождения именно здесь, в Холлоу.
Они дали клятву.
Эти мысли не выходили у него из головы, и, закончив утреннюю порцию работы, Кэл отправил Гейджу короткое письмо по электронной почте.
Привет. Ты где? В Вегасе? В Мозамбике? В Дулуте? Я собираюсь встретиться с Фоксом. В Холлоу приезжает писательница, желающая изучить историю города, легенды и то, что они называют аномалиями. Наверное, я сам с ней разберусь, но подумал, что тебе следует знать.
У нас жуткий холод и ветер. Жаль, что тебя здесь нет – а я есть.
Кэл.
Гейдж обязательно ответит, подумал Кэл, отправил письмо и выключил компьютер. Через пять минут или пять недель, но точно ответит.
Он снова принялся натягивать одежду на свое длинное, жилистое тело, унаследованное от отца. Огромный размер ноги тоже достался ему от дорогого папочки.
Темно-русые непослушные волосы были такими же, как у матери. Выяснил он это лишь по ее детским фотографиям – на его памяти мама всегда была мягкой, жизнерадостной, тщательно ухоженной блондинкой.
Его ясные серые глаза, иногда приобретавшие оттенок грозовых туч, с десятилетнего возраста отличались стопроцентным зрением.
Застегивая молнию парки перед выходом на улицу, Кэл подумал, что куртка служит ему исключительно для комфорта – за двадцать с лишним лет он ни разу не чихнул. Ни гриппа, ни вирусной инфекции, ни сенной лихорадки.
В двенадцатилетнем возрасте он упал с яблони. Кэл почувствовал, как переломилась кость руки, дыхание перехватило от резкой боли.
А пока шел через лужайку к дому, чтобы сказать маме, рука срослась – правда, было еще больнее.
Он так тогда и не признался, вспомнил Кэл, выходя на пронизывающий холод. Зачем было ее расстраивать?
Он быстро преодолел три квартала до офиса Фокса, отвечая на приветствия соседей и друзей. Останавливаться и вступать с ними в разговоры не хотелось. Ни насморк, ни пневмония ему не грозили, но он жутко устал от зимы.
Серый, покрытый коркой льда снег грязной лентой лежал вдоль бордюра. Двери и окна некоторых домов и офисов украшали сердечки и венки в честь Дня св. Валентина, однако и они не могли оживить пейзаж: голые деревья и по-зимнему пустые сады.
По мнению Кэла, Холлоу в феврале был не самым приятным местом на свете.
Он поднялся по ступенькам крытого крыльца старинного каменного дома. Табличка рядом с дверью гласила: «Фокс Б. О’Делл, адвокат».
Видя эту надпись, Кэл чувствовал удивление и некоторую растерянность. Прошло почти шесть лет, а он никак не привыкнет.
Длинноволосый, чудаковатый хиппи стал адвокатом.
Кэл вошел в аккуратную приемную, где за письменным столом восседала Элис Хоубейкер. Строгая и опрятная в своем темно-синем костюме и белой блузке, с шапкой седых волос и солидными бифокальными очками, миссис Хоубейкер следила за конторой, как бордер-колли за стадом овец.
Симпатичная и ласковая на вид, она тут же вцепится в ногу, стоит сделать шаг не в ту сторону.
– Здравствуйте, миссис Хоубейкер. Господи, как там холодно. Похоже, немного снега нам не помешало бы. – Кэл размотал шарф. – Надеюсь, вы с мистером Хоубейкером не мерзнете.
– Нет, не мерзнем.
Странная интонация заставила Кэла пристально посмотреть на помощницу Фокса. Стягивая перчатки, он вдруг понял, что она плачет, и шагнул к столу.
– Что случилось? Почему…
– Все в порядке. В полном порядке. У Фокса нет посетителей. Он не в духе, так что проходите прямо к нему.
– Да, мэм. Миссис Хоубейкер, если…
– Просто идите к нему, – повторила она и склонилась над клавиатурой.
За приемной начинался коридор, по одну сторону которого был туалет, по другую – библиотека, раздвижная дверь в торце вела в кабинет Фокса. Стучать Кэл не стал.
Услышав, как раздвигаются створки двери, Фокс поднял голову. Он был явно не в духе: в глазах застыло мрачное выражение, рот недовольно кривился.
Фокс сидел за письменным столом, взгромоздив на столешницу ноги в туристических ботинках. На нем были джинсы и фланелевая рубашка с расстегнутым воротом, из-под которого выглядывала белая футболка. Лицо с правильными, но немного резкими чертами, обрамляли темно-каштановые волосы.
– Что происходит?
– Я тебе расскажу, что происходит. Моя секретарша увольняется.
– Ты ее обидел?
– Я? – Фокс откинулся назад, распахнул дверцу мини-холодильника и достал банку кока-колы. Кофе он никогда не пил. – Шутишь, братишка. Помнишь, в одну роковую ночь мы разбили лагерь у Языческого камня и выпустили джинна из бутылки?
Кэл опустился в кресло.
– Она увольняется, потому…
– Не просто увольняется. Они с мистером Хоубейкером уезжают из Холлоу. Да, именно поэтому. – Фокс жадно глотнул колу – так пьяницы прикладываются к бутылке с виски. – Элис не назвала настоящую причину, но все понятно и так. Сказала, что переезжают в Миннеаполис, поближе к дочери и внукам, но это ложь. Зачем семидесятилетней женщине и ее мужу, которой еще старше, сниматься с насиженного места и переезжать на север? Другая их дочь живет под Вашингтоном, тут у них прочные корни. Я точно знаю, что это чушь собачья.
– Ты догадался по ее объяснениям или покопался у нее в голове?
– Сначала одно, потом другое. Только не надо. – Фокс взмахнул банкой кока-колы и с силой опустил ее на стол. – Я не сую свой нос в чужие мозги ради развлечения, сукин сын.
– Может, еще передумают.
– Они не хотят уезжать, но им страшно оставаться. Страшно представлять, что снова случится ужасное – обязательно случится, можно не сомневаться, – и они просто не хотят пережить все еще раз. Я предложил ей повысить жалованье – как будто это мне по карману – и отпуск на весь июль. Намекнул, что знаю истинную причину. Они уезжают. Элис дала мне время до первого апреля. День дурака, черт возьми! – Фокс уже кричал. – Чтобы я нашел ей замену и она могла ввести новичка в курс дела. Я ни черта не смыслю в ее работе, Кэл. Не знаю и половины того, чем она занимается. Элис просто следит за всем. Каким-то образом.
– До апреля еще есть время. Может, мы что-нибудь придумаем.
– Мы за двадцать лет ни до чего не додумались.
– Я имел в виду твою офисную проблему. Хотя и другую тоже. – Кэл встал и подошел к окну, выходившему на тихую боковую улицу. – Нужно дойти до конца. На этот раз нужно дойти до конца. А что, если все рассказать этой писательнице? Изложим все беспристрастному, постороннему человеку.
– И накликаем беду.
– Беда все равно придет. Осталось пять месяцев. Я назначил встречу у меня дома. – Кэл взглянул на часы. – Через сорок минут.
– У тебя? – Фокс растерялся. – То есть сегодня? Послушай, я ничего не говорил миссис Хоубейкер, и эта встреча нигде не записана. Через час мне нужно давать показания под присягой.
– Почему ты не воспользуешься своим «Блэкберри», черт возьми?
– Потому что это не укладывается в мою простую, земную логику. Перенеси встречу. Я освобожусь после четырех.
– Ладно, я все улажу. Если она захочет, могу заказать столик в ресторане, и у нас будет целый вечер.
– Много не болтай.
– Да, буду осторожен. Но мне тут в голову пришла одна мысль. Мы столько лет осторожничали. Может, пришло время безрассудства?
– Ты говоришь, как Гейдж.
– Фокс… У меня опять появились сны.
Фокс вздохнул.
– А я надеялся, что только у меня.
– Когда нам было семнадцать, сны начались примерно за неделю до дня рождения, а в двадцать четыре больше чем за месяц. Теперь за пять месяцев. И с каждым разом эффект все сильнее. Боюсь, если мы ничего не придумаем, этот раз станет последним – и для нас, и для города.
– Ты говорил с Гейджем?
– Только что отправил ему письмо по электронной почте. Но о снах не упоминал. Это я оставляю тебе. Выясни, появились ли они у него, – где бы он ни находился, черт возьми. И заставь вернуться домой. Думаю, он нужен здесь. На сей раз нельзя ждать лета. Ладно, мне пора.
– Поосторожнее с писательницей! – крикнул Фокс вслед удаляющемуся Кэлу. – Меньше говори, больше слушай.
– Не беспокойся, – ответил Кэл.
Куин Блэк направила свой «Мини-Купер» к съезду с автострады и увидела на развязке обычную рекламу ресторанов быстрого питания: «Пэнкейк Хаус», «Вендис», «Макдоналдс», KFS.
Она с вожделением подумала о «королевском» гамбургере с порцией соленой хрустящей картошки и – естественно – диетической колой, чтобы заглушить чувство вины. Но не поддалась искушению. Нельзя нарушать данную себе клятву: фастфуд не чаще одного раза в месяц.
– Ну вот, теперь ты чувствуешь себя праведницей? – спросила она себя, бросив последний взгляд в зеркальце заднего вида на «золотые арки»[8].
В подростковом возрасте и потом, когда ей уже исполнилось двадцать, любовь к фастфуду и жирной пище толкнула ее на путь бесконечных диет, невкусных заменителей и чудо-упражнений для похудания. Потом Куин обозвала себя дурой, выбросила все книги и брошюры о правильном питании, объявления вроде «Я сбросила двадцать фунтов за две недели. И ты сможешь!» и обратилась к разумной диете и физическим упражнениям.
«Перемена образа жизни», – напомнила она себе. Куин изменила свой образ жизни.
Но как же она скучала по «королевскому» гамбургеру – больше, чем по бывшему жениху!
Разве по нему можно не скучать?
Куин бросила взгляд на навигатор, прикрепленный к приборной панели, потом на листок с указаниями, распечатанный из электронного письма Калеба Хоукинса. Пока все совпадает.
Она протянула руку за яблоком. Яблоки создают чувство насыщения, подумала Куин, вонзая зубы в плод. Полезны для здоровья и вкусны.
И они не «королевский» гамбургер.
Чтобы отвлечься от соблазнительных мыслей, Куин стала думать, как пройдет первая личная встреча с одной из главных персон странного маленького городка Хоукинс Холлоу.
Нет, нечестно называть городок странным, подумала она. Объективность прежде всего. Может, в результате расследования и придется признать, что город действительно странный, но пока это преждевременно – сначала нужно все проверить, побеседовать с людьми, сделать записи, порыться в местной библиотеке. И – возможно, самое главное – самой увидеть Языческий камень.
Ей нравилось заглядывать в укромные уголки и ворошить прошлое маленьких городков, обследовать подвалы в поисках секретов и сюрпризов, прислушиваться к сплетням, местным легендам и фольклору.
Куин приобрела некоторую известность серией статей о необычных, мало кому известных городах для небольшого журнала под названием «Детурс». А поскольку профессиональный аппетит у нее не уступал аппетиту физическому, она рискнула написать книгу на эту же тему, выбрав местом действия маленький город в штате Мэн, который якобы посещали призраки двух сестер, убитых в местном пансионе в 1843 году.
Критики отозвались о ее творении как об «увлекательном чтиве», «забавной страшилке» – за исключением одного, который назвал книгу «нелепой» и «запутанной».
Куин на этом не остановилась и написала книгу о маленьком городке в Луизиане, где потомок жрицы вуду работал мэром и лечил внушением. А также, как выяснила Куин, держал чрезвычайно популярный бордель.
Но Хоукинс Холлоу – она это чувствовала – обещал нечто более масштабное.
И ей не терпелось вонзить в него зубы.
Рестораны быстрого питания, офисные здания и стоящие вплотную жилые дома уступили место просторным лужайкам, особнякам и полям, словно дремлющим под скучным серым небом.
Дорога вилась змейкой, шла под уклон, поднималась в горку, потом снова спрямлялась. Куин заметила указатель на поле битвы «Антиетам», о котором тоже не следовало забывать. Ей уже попадались рассказы о странных происшествиях в окрестностях Хоукинс Холлоу во время Гражданской войны.
Хотелось бы узнать больше.
Следуя указаниям навигатора и инструкциям Калеба, она свернула, миновала рощу голых деревьев, несколько отдельно стоящих домиков и ферм с амбарами, силосными башнями и огороженными пастбищами, всегда вызывавшими у нее улыбку.
В следующий раз нужно выбрать для исследования небольшую деревушку на Среднем Западе. Ферма с привидениями, или плачущая душа доярки.
Увидев указатель на Хоукинс Холлоу (год основания 1648), она едва не пропустила поворот. Как и в случае с «королевским» гамбургером, ей очень хотелось дать себе волю и поехать в город, а не сворачивать к дому Калеба. Но Куин не любила опаздывать, а если она увлечется изучением улиц, переулков и укромных уголков города, то обязательно опоздает на первую встречу.
– Подожди немного, – пообещала она себе и свернула на дорогу вдоль опушки леса, в сердце которого стоял Языческий камень.
От такой мысли по спине пробежал холодок, и это было странно. Потому что холодок был вызвал страхом, а не волнением, которое всегда охватывало ее в начале нового проекта.
Свернув на проселок, Куин с некоторым беспокойством посмотрела на темные голые деревья. А когда ее взгляд вернулся к дороге, она резко нажала на тормоза – перед машиной мелькнула какая-то тень.
Сначала ей показалось, что она видит ребенка… Боже, боже… потом подумала, что это собака. А потом… ничего. Ни на дороге, ни на поле. В маленькой красной машине только она сама и готовое выпрыгнуть из груди сердце.
– Обман зрения, – пробормотала Куин, но прозвучало это как-то неубедительно. – Очень похоже.
Тем не менее она завела заглохший от резкого торможения двигатель и съехала на узкую полоску грунта, служившую обочиной. Достала ноутбук, отметила время и записала то, что видела.
«Маленький мальчик, ок. десяти. Длн чрн волосы, красные глаза. Он СМОТРЕЛ прямо на меня. Я моргнула? Зажмурилась? Открыла глаза и увидела блш чрн собаку, а не мальчика. Потом – бац. И все исчезло».
Мимо как ни в чем не бывало ехали машины, и Куин подождала еще несколько секунд, унимая дрожь.
Отважная писательница пугается первого же необычного явления, подумала она, разворачивается и направляет свой любимый красный автомобиль к ближайшему «Макдоналдсу» за насыщенными жирами, чтобы успокоить нервы.
А почему бы и нет? Никто не обвинит ее в преступлении и не упечет в тюрьму. Но тогда не будет ни следующей книги, ни уважения к себе.
– Мужайся, Куин, – приказала она себе. – Ты уже встречалась с призраками.
Немного успокоившись, она выехала на дорогу и снова повернула. Теперь дорога была узкой и извилистой, и с обеих сторон над ней нависали деревья. Куин подумала, что весной и летом тут очень красиво – или после снегопада, когда ветки словно покрыты горностаевым мехом. Но теперь, под хмурым серым небом, деревья словно толпились у дороги, а голые ветки протягивали к ней свои лапы, словно для удара, как будто это место принадлежало им безраздельно.
Неприятное чувство усиливалось отсутствием других машин, а когда Куин выключила радио – музыка казалась слишком громкой, – остался лишь пронзительный вой ветра.
Я назову это место «Долиной призраков», решила Куин и едва не пропустила поворот на гравийную дорожку к дому.
Любопытно, подумала она, кому могло прийти в голову поселиться в таком месте? Здесь, среди неприветливых деревьев, в тени которых прячутся от солнца грязные пятна снега. А единственный звук здесь – грозный рык Природы. Все вокруг выглядело серым, коричневым, мрачным.
Куин проехала по мосту, перекинутому через извилистую речушку; затем начался небольшой подъем.
На холме показался дом – как и следовало ожидать.
Хотя это, скорее, не холм, а бугор, на переднем склоне которого террасами высажен кустарник. Наверное, весной и летом тут очень красиво, подумала Куин.
Лужайки как таковой не было; Хоукинс, похоже, поступил очень разумно, высадив перед домом деревья и кусты вместо привычной травы, которую тут замучаешься стричь и пропалывать.
Куин также понравилась веранда, обрамлявшая фасад и боковые стены дома – тыльную сторону тоже, можно не сомневаться. Она одобрила спокойные тона каменной кладки и широкие окна.
Дом выглядел здесь на своем месте, в полной гармонии с окружающим лесом.
Куин остановила машину рядом со стареньким пикапом и вышла, чтобы как следует оглядеться.
И поняла, почему хозяин дома выбрал именно это место. Вне всякого сомнения, тут присутствовала атмосфера таинственности, особенно для тех, кто чувствует подобные вещи. Но не только. Явное очарование. И уединенность, не имевшая ничего общего с одиночеством. Куин представила, как летним вечером сидит на этой террасе, потягивает холодный лимонад и наслаждается тишиной.
Не успела она сделать шаг, как парадная дверь дома открылась.
Ощущение дежавю было настолько сильным, что Куин почувствовала головокружение. Он стоял у двери хижины, и кровь на его рубашке была похожа на яркие цветы.
Нам нельзя здесь оставаться.
Слова отчетливо звучали у нее в голове, а голос казался знакомым.
– Мисс Блэк?
Она вернулась к действительности. Хижина исчезла, а на мужчине, стоявшем на красивой террасе своего очаровательного дома, не было крови. И не было огромной любви и огромной печали в его серых глазах.
Тем не менее ей пришлось облокотиться на машину, чтобы перевести дух.
– Да, привет. Я просто… любовалась домом. Потрясающее место.
– Спасибо. Не заблудились?
– Нет, нет. Вы все очень хорошо объяснили. – Разумеется, этот разговор на пронизывающем ветру выглядел странно. Судя по вопросительному выражению лица, хозяин это почувствовал.
Куин отошла от машины. Когда она поднималась на три деревянные ступеньки, очень надеялась, что выглядит вполне доброжелательной.
А хозяин очень мил, поняла Куин, когда наконец сосредоточилась на окружающей действительности. Растрепанные волосы, внимательные серые глаза. Если прибавить своеобразную асимметричную улыбку, длинное стройное тело, обтянутое джинсами и фланелевой рубашкой, то у женщины может возникнуть искушение повесить ему на шею табличку: «ПРОДАНО».
Куин шагнула к нему и протянула руку.
– Куин Блэк. Спасибо, что согласились со мной встретиться, мистер Хоукинс.
– Кэл. – Он слегка встряхнул ее ладонь и задержал в своей, провожая к двери. – Давайте уйдем с этого ветра.
Переступив порог, они попали прямо в гостиную, которая оказалась одновременно и уютной, и типично мужской. Три окна, напротив – огромный диван, а в каждом из кресел, казалось, может поместиться целая лошадь. Столы и лампы, вероятно, не были антикварными, но выглядели так, словно достались от бабушки, которая наконец решила поменять обстановку в доме.
В гостиной даже имелся маленький камин, перед которым на коврике спала большая дворняжка.
– Снимайте куртку.
– Ваша собака в коме? – спросила Куин, поскольку пес и ухом не повел.
– Нет. У Лэмпа очень активная и серьезная внутренняя жизнь, которая требует длительного отдыха.
– Понятно.
– Кофе хотите?
– С удовольствием. И в туалет. Дорога была долгой.
– Первая дверь направо.
– Спасибо.
Она заперлась в маленькой, безупречно чистой ванной – ей надо было немного прийти в себя после двух сегодняшних потрясений.
– Ну что ж, Куин, – прошептала она. – Приступим.
