Дочь великого грешника

 Бен Маккиннон наблюдал за тем, как работают на ранчо «Мэрси». Все было точно так же, как у него на «Трех скалах»: в коровниках кипела деятельность, снег в загонах был утоптан, из труб тянулись серые столбы дыма.

 Необычным было лишь одно: черный круг на снегу там, где недавно сожгли телят.

 И еще лица людей. Они были мрачными, глаза тревожными. Точно так же выглядели ковбои и на «Трех скалах». Следуя примеру Уиллы, Бен распорядился выставить дозорных.

 Но Уилле помочь он ничем не мог, и от этого настроение у него было паршивое. Жестом он отозвал Уиллу в сторону.

 — Некогда мне с тобой болтать, — коротко сказала она. В ее глазах не было страха, лишь усталость. Куда делась кокетка, с которой в субботу он ходил в ресторан, пил вино, а потом грыз кукурузные хлопья в темном кинозале? Вот было бы здорово повторить такую экскурсию, но Бен знал, что сейчас не время об этом говорить.

 — Я слышал, ты взяла двух парней с «Верхних ручьев».

 — Да, они вчера переехали к нам.

 Уилла взглянула на Мэтта Бодина, одного из двух новеньких. Он был помоложе, и его уже прозвали Студентом. Широкополая шляпа криво сидела на рыжей голове. Лицо у Студента было совсем мальчишеское, и даже усики не меняли впечатления.

 Хотя Мэтт был почти того же возраста, что и Уилла, он казался ей совсем сосунком, вроде Билли. Но зато Бодин был умен, силен и буквально фонтанировал свежими идеями.

 Второго звали Нед Такер. Это был жилистый, поджарый ковбой неопределенного возраста с задубевшим от солнца и ветра липом и выцветшими голубыми глазками. Нед все время жевал окурок сигары, рта почти не раскрывал и работал, как мул.

 — Они в порядке, — сказала Уилла.

 — Такера я знаю неплохо, — заметил Бен, подумав, что при лынешних обстоятельствах ни в ком нельзя быть уверенным. — Он здорово управляется с лассо. Первое место занимает на каждой ярмарке. А вот Бодин, этот появился недавно. — Бен понизил голос: — Совсем недавно.

 — Мне нужны люди. Если убийца — один из них, я предпочитаю иметь его рядом. Пусть лучше будет на виду. — Она вздохнула, подумав, что сейчас нужно было бы говорить о погоде, о телятах, а не об убийствах. — Мы потеряли восемь телят, Бен. Это не должно повториться.

 — Уилла, я просто не знаю, чем тебе помочь, — сказал он, сжав ее локоть.

 — Ничем, — огрызнулась она и тут же пожалела, что ее голос прозвучал так резко. — Чем тут поможешь? Нужно пройти через это. Последние два дня ничего не происходило. Может быть, этот тип куда-нибудь убрался.

 Она сама не верила в это, но считала необходимым изображать оптимизм.

 — А как твои сестры?

 — Лучше, чем можно было бы ожидать. — Она чуть улыбнулась. — Тэсс помогает в коровнике. Первые два теленка дались ей тяжело, но потом она визжать перестала и приноровилась.

 — Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть, как она это делает. Уилла прыснула:

 — Да уж, зрелище того стоит. Особенно в тот момент, когда у нее лопнули джинсы на заднице.

 — Нет, правда? А фотоаппарата у тебя не было?

 — К сожалению, нет. Тэсс ругалась последними словами, а мои парни были просто в восторге. Пришлось выдать ей старые штаны Вуда. — Уилла посмотрела в сторону и увидела Тэсс — в грязных вельветовых штанах, потрепанной шляпе и старой куртке Адама. — Для работы этот наряд годится лучше, чем джинсы в обтяжку.

 — Ну, это как посмотреть, — пожал плечами Бен.

 — Доброе утро, скотовод Маккиннон, — приветствовала его Тэсс.

 — Доброе утро, скотовод Мэрси.

 Тэсс улыбнулась, залихватски сдвинула шляпу на затылок.

 — Лили приготовила невероятное количество кофе, — сказала она. — Говорит, что теперь свободна и может делать коровам укольчики в попки.

 — А ты что, уже выдохлась?

 Тэсс взглянула на Бена, потом на Уиллу. Поняла, что здесь о ней уже говорили.

 — Да нет, думаю, что еще денек поработаю. А на уик-энде как следует отдохну. На курорте.

 Уилла помрачнела.

 — О чем ты говоришь?

 — А как же наше пари? — Тэсс торжествующе улыбнулась. — Вчера я опередила тебя на два теленка. Хэм вел подсчет.

 — Какое такое пари? — полюбопытствовал Бен, но ответа не дождался.

 Уилла прошипела:

 — Все это дерьмо собачье.

 — Никакое не дерьмо. Ты мне проспорила, и теперь ранчо платит за уик-энд на курорте. Я уже сделала заказ. В пятницу утром отправляемся в путь.

 — Как бы не так! Буду я бросать работу, чтобы принимать какие-то идиотские грязевые ванны.

 — Увиливаешь?

 Глаза Уиллы вспыхнули таким опасным блеском, что Бен, деликатно откашлявшись, отошел в сторонку — от греха подальше.

 — Ничего я не увиливаю! Ты сама знаешь, что у нас тут произошло. Я и думать забыла про это идиотское пари. Полиция отрывала меня от работы! Я вчера телятами почти не занималась.

 — А я занималась. И выиграла. — Тэсс придвинулась к сестре вплотную. — И теперь мы едем. А если ты дашь задний ход, я раззвоню на всю округу, какая ты брехунья.

 — Я свое слово держу, а если кто-то утверждает обратное…

 — Девочки, девочки! — попытался разнять их Бен, но Уилла шикнула на него:

 — Маккиннон, отвали.

 — Отваливаю, — поднял он ладони. — Немедленно отваливаю.

 — Ты собираешься бросить ранчо в самый разгар работы, — процедила Уилла, толкнув Тэсс в плечо. — Ну и черт с тобой. А я так не могу.

 — Можешь — не можешь, все равно едешь с нами. — Тэсс тоже пихнула ее. — Пари есть пари. Во-первых, ты проиграла, а во-вторых, этого очень хочет Лили. И еще я вот что тебе скажу. Ты могла бы побольше уважать людей, работающих на этом ранчо. И побольше доверять им. Между прочим, зарезервировать места на курорте было не так-то просто. Я торчу на этом чертовом ранчо уже почти полгода. Только из-за того, что один сукин сын решил пошутить из могилы.

 — Ничего, через полгода тебя здесь уже не будет.

 Уилла сама не понимала, почему эта мысль приводит ее в ярость.

 — Еще бы! Как только отмотаю срок, меня тут больше не увидят. Но пока я здесь — играю по правилам. И ты тоже. Так что собирайся в путь, сестренка. Если понадобится, я изобью тебя до потери сознания, свяжу и погружу в машину.

 — Не в машину, а в джип, — рявкнула Уилла, упрямо выставив подбородок. — У нас тут «машин» нет! Любопытно было бы посмотреть, как ты меня изобьешь, Голливудская Девочка.

 — Пошла ты со своими джипами! — Тэсс толкнула ее в грудь со всей силы. — Катись ты к черту!

 Тут Уилла взорвалась. Она размахнулась и со всей силы врезала сестре кулаком в челюсть. От неожиданности Тэсс шлепнулась на землю.

 Бен чертыхнулся и сделал шаг вперед, а Уилла, полная раскаяния, забормотала:

 — Извини. Сама не знаю, что на меня…

 Она не договорила. Тэсс разъяренной тигрицей ринулась на нее, и обе покатились по земле.

 Бен немного поколебался и решил, что жизнь дороже — отошел в сторонку.

 Сестры барахтались в снегу, отчаянно визжа, царапаясь и размахивая кулаками. Бен предположил, что сейчас они вцепятся друг другу в волосы, и не ошибся. Из коровника высыпали ковбои, но Маккиннон жестом велел им держаться подальше.

 — Ну и ну, — устало вздохнул Хэм. — Из-за чего это они?

 — Из-за какого-то пари, грязевой ванны и джипа.

 Хэм стал скручивать сигаретку, а ковбои расположились полукругом на безопасном расстоянии.

 — Тэсс потяжелее, но зато Уилла позлее, — задумчиво сказал Хэм и поморщился, видя, как Тэсс с размаху бьет Уиллу кулаком по скуле. — Как она могла пропустить такой удар? Просто стыд и срам!

 — Как думаешь, а царапаться они будут? — спросил Билли. — Вот это схватка!

 — Не советую встревать, — предупредил Бен. — Иначе достанется от обеих. У Тэсс длинные ногти. Не хотел бы, чтобы такими прошлись по моей физиономии.

 — Уилла ее сделает, — заявил Джим, глядя на катающихся по земле женщин. — Ставлю десять против одного. Бен пораскинул мозгами, но предпочел не ввязываться:

 — Нет уж, я в таких пари не участвую.

 От ярости Тэсс забыла о двухгодичном курсе карате и дралась самозабвенно, как в детстве. Всякий раз, когда кулак Уиллы находил цель, у Тэсс перед глазами все плыло. Она знала, что это не тренировка, а настоящая драка — тренер их разнимать не будет.

 Уилла ткнула ее носом в грязный снег, и Тэсс, свирепо отплевываясь, развернулась и вцепилась сестре в волосы. У Уиллы из глаз посыпались искры. Она кое-как вырвалась, услышала оглушительный треск и в первый миг не поняла, что рвалось — волосы или одежда.

 Ей ужасно хотелось пустить в ход зубы, да гордость не позволяла.

 Но в следующую секунду она пожалела о своей щепетильности — теперь уже Тэсс оседлала ее и сунула лицом в грязь.

 Тэсс как раз вспомнила подходящий приемчик и ловко подмяла Уиллу под себя.

 — Сдавайся! — закричала она, пытаясь удержаться сверху. — Я сильнее, чем ты.

 — Убери с меня свою толстую задницу!

 Уилла исхитрилась и сумела-таки скинуть с себя Тэсс. Тяжело дыша, обе сидели на земле и злобно пялились друг на друга.

 Ковбои почтительно молчали. Уилла с удовлетворением отметила, что чистюля Тэсс вся перемазана в грязи, волосы у нее растрепались, а губы разбиты в кровь.

 Тэсс, по правде говоря, чувствовала себя неважно. Все косточки болели, все тело ныло. Она стиснула зубы и сказала:

 — Ничья?

 В глубине души Уилла ужасно обрадовалась, но виду не показала — кивнула медленно, с достоинством. Потом посмотрела на публику и выругалась: ковбои деловито вели расчеты — деньги переходили из рук в руки.

 — За что я вам плачу, дармоеды? Чтобы вы бездельничали?

 — Нет, мэм, — осторожно сказал Джим, делая шаг назад.

 Он хотел было предложить Уилле руку, но по блеску в ее глазах понял, что лучше этого не делать.

 — Ладно, ребята, за работу, — поспешно сказал Джим. — Перерыв окончен.

 Ковбои отправились обратно в коровник, и оттуда почти сразу же донесся громкий гогот.

 — Ну, вы закончили? — спросил Хэм.

 Уилла шмыгнула носом, смущенно потерла перепачканную коленку.

 — Ну и хорошо.

 Он бросил окурок, раздавил его каблуком.

 — В следующий раз, когда решите подраться, делайте это где-нибудь в стороне, не отвлекайте ребят от работы. Пойдем, что ли, Бен?

 Бен проявил мудрость, не позволил себе ни единой улыбочки и зашагал следом за Хэмом, сказав напоследок:

 — Девушки, помочь вам подняться?

 — Я без тебя разберусь, — прошипела Уилла и с трудом встала на ноги, чуть не застонав от боли.

 Она вся вымокла, перепачкалась, замерзла, рубаха висела клочьями, а под глазом явно наметился синяк.

 Она забеспокоилась — целы ли зубы. Провела языком по деснам — кажется, все на месте.

 — А я не откажусь от помощи.

 Тэсс царственно протянула руку, и Бен помог ей подняться. Тэсс с ужасом думала о том, что ей суждено увидеть в зеркале, но держалась мужественно.

 — Спасибо, — сказала она с достоинством. — А что касается тебя, Уилла, то мы договорились. В пятницу утром будь готова. И не забудь прихватить приличное платье — оно понадобится нам по вечерам.

 Уилла клокотала от ярости и потому говорить ничего не стала — развернулась и удалилась в коровник. Мужской гогот немедленно прекратился.

 — Поедет, — спокойно сказал Бен, вынул платок и стал вытирать кровь с лица Тэсс. — Ты здорово ее поймала. От своего слова она не откажется.

 — Ой, — пискнула Тэсс, нащупывая шишку на голове. — Дорого же мне это обошлось. Последний раз я дралась в девятом классе, когда Эннмари Бристол обозвала меня толстухой. Здорово я тогда начистила ей репу, а на следующий день села на диету.

 — Диета помогла, — признал Бен и протянул ей помятую шляпу. — Во всех смыслах.

 — Это точно, — сказала Тэсс, нахлобучивая шляпу на растрепанные волосы. — Я в хорошей форме. Но, честно говоря, не думала, что Уилл окажется таким крепким орешком.

 — Она тощая, но жилистая.

 — Он мне будет рассказывать, — фыркнула Тэсс, облизнув распухшую губу. — Но вывезти ее в свет не помешает. Ей это нужно еще больше, чем мне и Лили.

 — Тут ты права.

 — Я не представляю, когда она спит. Встает раньше всех в доме, засиживается допоздна у себя в кабинете. — Тэсс пожала плечами. — Хотя мне-то какое дело?

 — Не скажи.

 — Ну, не знаю. — Она взглянула на него с вызовом. — Мне-то понятно, чего ей не хватает. Хорошего, настоящего, самозабвенного секса. Я не возьму в толк, чего ты теряешься?

 Бен не хотел говорить на эту тему. Правила приличия это запрещали, но инстинкт нашептывал ему обратное. Оглянувшись, Бен взял Тэсс под руку и отвел в сторону.

 — Понимаешь, Уилла никогда… ни разу… — Он не договорил.

 — Что «ни разу»? — нетерпеливо спросила Тэсс и ахнула. — Ни разу не занималась сексом? Вот это да! — Она шумно вздохнула, призадумалась. — Тогда все сложнее.

 Она чмокнула Бена в щеку и поморщилась — саднила губа.

 — Значит, Бен Маккиннон, ты человек тактичный и терпеливый. Это очень мило с твоей стороны.

 — Черт, — пробурчал он. — Все дело в том, что ей не с кем поговорить. Вот если бы нашелся кто-то, объяснил бы ей все…

 Тэсс поняла намек с полуслова.

 — Ну уж нет. Только не я.

 — А что такого? Вы ведь сестры!

 — Ну да, мы с ней прямо не разлей вода, — ехидно сказала Тэсс. — Представляю, как она обрадуется, когда я начну читать ей лекцию по основам сексуального воспитания.

 — Да, ты права.

 «Изголодался, бедняжка», — подумала Тэсс и нежно потрепала его по щеке.

 — Гни свою линию, сынок. А я подумаю — может, и смогу тебе чем-нибудь помочь.

 Скорей бы уж залезть в джакузи и как следует расслабиться. Потирая ушибленную задницу, Тэсс захромала к дому.

 — Вот это да! — ахнула Лили, когда сестры прибыли на курорт. Она в жизни не видела ничего подобного.

 Главный корпус — низкое, просторное здание из дерева и стекла — раскинулся на огромной территории, со всех сторон окруженный живописными холмами, вечнозелеными кустарниками и бассейнами с подогревом, над которыми мечтательной дымкой клубился пар.

 В вестибюле Лили взволнованно прижала к груди сумочку, оглядывая высоченный потолок, пальмы, огромный двойной камин. Должно быть, все это стоит огромных деньжищ, подумала Лили. Здесь все было такое роскошное, большое, красивое.

 Но Тэсс явно чувствовала себя здесь как дома. Она дружелюбно улыбнулась портье, назвала его по имени и принялась обсуждать то, как чудесно она и ее друг провели здесь время в прошлый раз.

 Портье так и стелился перед ней. Он вызвал боя, велел отнести багаж в бунгало, предназначенное для сестер Мэрси.

 Бунгало произвело на Лили еще большее впечатление, чем главное здание.

 В гостиной вся стена была стеклянная, так что открывался величественный вид на горы, а заодно на горячий источник, примостившийся между скал и предназначенный исключительно для постояльцев домика.

 В камине уже пылал огонь, а на столе стояли свежие цветы. Повсюду — удобные кресла и диваны, а в углу — огромный телевизор, видеомагнитофон и стереосистема.

 Из гостиной можно было попасть в очаровательную столовую, обставленную мебелью черного дерева, а еще дальше располагалась маленькая кухонька.

 — Вот это да, — все повторяла Лили.

 Тем временем бой показал им спальню, стеклянные двери которой выходили на каменную террасу. Здесь находились две двуспальные кровати с пуховыми подушками и толстыми перинами. Заглянув в ванную, Лили увидела огромный резервуар цвета слоновой кости, душевые кабинки и, разумеется, биде.

 Подумать только — биде.

 Тем временем Тэсс инструктировала боя:

 — Эти сумки сюда, те — туда. Она (взгляд в сторону Уиллы) поселится во второй спальне. Ты не возражаешь, Лили, если мы с тобой расположимся вместе?

 — Кто? Я? Конечно, нет.

 — Вот и отлично. Давай, устраивайся. Первая процедура через час.

 — Какая процедура?

 — Ни о чем не беспокойся, — отмахнулась от нее Тэсс, прощаясь с боем. — Я все продумала. Тебе понравится.

 Лили опустилась на мягкую постель. У нее было такое ощущение, будто она видит чудесный сон, который к тому же снится кому-то другому.

 — Что с вашим глазом, душенька?

 Терапевт, консультант, косметолог — черт ее знает, как она называлась — сочувственно разглядывала фингал под глазом Уиллы. Сама Уилла лежала в чем мать родила на белоснежном столе.

 — Наткнулась в темноте, — мрачно буркнула она.

 — Понятно. Нужно будет обратиться к нашему специалисту по уходу за кожей. Вы расслабьтесь, просто лежите, и все, — сказала дама в белом халате и принялась заворачивать Уиллу во что-то теплое и влажное. — Вы впервые у нас?

 — Да.

 И в последний раз, мысленно добавила Уилла.

 Она чувствовала себя так, словно ее запеленали в смирительную рубашку. Сердце заколотилось, как бешеное, стало трудно дышать, Уилла забрыкалась, заворочалась.

 — Нет-нет, лежите спокойно, дышите ровно и глубоко. — Женщина накрыла ее тяжелым одеялом. — Многие клиенты поначалу плохо реагируют на травяной компресс. Тут главное — расслабиться. Дайте-ка я смажу вам гематому вот этим растворчиком. Припухлость сразу пройдет. А эти крути под глазами! По-моему, вы недосыпаете.

 «Совсем замечательно, — подумала Уилла, — закрыла мне глаза какими-то тампонами, теперь я вообще ничего не вижу. Может быть, рвануться со стола и броситься отсюда наутек? Голышом как-то неудобно». Она решила смириться и обреченно расслабилась.

 Потом Уилла услышала какую-то музыку. Нет, не музыку — это журчала вода и щебетали птицы. Уилла глубоко вздохнула, подумала, что сорок восемь часов — это не так уж долго. Можно и потерпеть.

 А еще через пять минут она глубоко спала.

 Двадцать минут спустя она встрепенулась, сонно захлопала глазами:

 — Что? Где я?

 — Все нормально, — сказала женщина, снимая компресс. — Выводим токсины из вашего организма. Теперь вам нужно пить побольше воды. Несколько часов — только воду, и больше ничего. Через десять минут у вас сеанс гоммажа. Дайте-ка я помогу вам надеть халат и шлепанцы.

 Полусонная Уилла послушно сунула руки в рукава халата, надела шлепанцы.

 — А что такое гоммаж?

 — Вам понравится, — последовал короткий ответ.

 И снова ее раздели догола, опять уложили на какой-то стол, и женщина в светло-розовом халате стала тереть ей кожу грубой щеткой, намазанной каким-то кремом песочного цвета.

 От неожиданности Уилла завопила.

 — Что, слишком сильно? — спросила женщина. — Извините.

 — Нет, это я от неожиданности.

 — Потерпите, зато кожа у вас будет как шелк.

 Уилла испуганно зажмурилась, а женщина принялась растирать ей ягодицы.

 — Чем это вы меня мажете?

 — Это наш очищающий бальзам. Травяной, абсолютно натуральный. У вас чудесная кожа, хорошего оттенка, но откуда столько синяков?

 — Телят в коровнике принимала.

 — Принимали? А, вы работаете на ранчо, да? Наверное, это очень интересно. Семейный бизнес, да?

 Уилла мысленно смирилась с тем, что сейчас с нее сдерут всю кожу, и ответила коротко:

 — В общем, да.

 Встреча Уиллы с Тэсс произошла при следующих обстоятельствах: Уилла лежала на спине, опять абсолютно голая, если не считать толстого слоя горячей коричневой грязи, густо намазанной по всему телу. Тэсс заглянула в дверь и хищно расхохоталась.

 — Ты мне заплатишь за это, дрянь голливудская, — прошипела Уилла.

 В эту минуту мучительница в халате начала мазать горячей грязью ее груди.

 — Заплачу не я, заплатит ранчо, — жизнерадостно ответила Тэсс. — А ты выглядишь — просто класс.

 — Извините, мэм, — сказала хозяйка кабинета. — Но посторонним сюда вход воспрещен.

 — Все нормально, мы сестры.

 Тэсс облокотилась на дверь. В белом махровом халате она смотрелась так, словно находилась у себя дома.

 — У меня в пять обработка лица. Заглянула посмотреть, как твои делишки.

 — Меня перекладывают со стола на стол.

 — Надо тебе заглянуть в парную в перерыве между сеансами. Ты отсюда куда?

 — Понятия не имею.

 — Мисс Мэрси тоже отправится на обработку лица. Биомассаж. Продолжительность — один час.

 — А, это отличная штука, — сказала Тэсс. — Ну ладно, наслаждайся жизнью. Лили в соседней комнате, ей делают биомассаж всего тела. Она буквально мурлычет от удовольствия. Пока увидимся.

 — Так вы приехали с сестрами, — сказала женщина, когда за Тэсс закрылась дверь.

 — В общем, да.

 — Это очень мило.

 Уилла обреченно ответила:

 — В общем, да.

 Назад в номер Уилла приползла уже в седьмом часу. Ноги ее не слушались, колени подгибались. Хуже всего было то, что она готова была скулить от удовольствия. Тело стало легким, очищенным, расслабленным, да и настроение соответствующим образом изменилось.

 Может быть, последней каплей стал пятнадцатиминутный сеанс в сауне после целого часа интенсивного массажа. Там Уилла, оказавшись среди таких же распаренных голых женщин, окончательно раскисла.

 — Ну вот и ты, — приветствовала ее Тэсс, хлопнув пробкой от шампанского. — А мы с Лили решили, что не будем тебя ждать.

 — Как ты чудесно выглядишь! — Лили, завернутая в халат, всплеснула руками. — Просто сияешь.

 — Я едва иду. Этот массажист Деррек, по-моему, все мне переломал.

 — Тебе делал массаж мужчина? — поразилась Лили. — Массаж всего тела?

 — А тебе кто?

 — А мне — женщина. Я думала…

 Тэсс сунула ей в руку высокий бокал.

 — Я специально заказала для тебя массажистку, Лили. Подумала, что так тебе будет спокойней. — Другой бокал она протянула Уилле. — А ей я попросила назначить мужика. Пусть узнает, как это здорово, когда мужские руки шарят по твоему телу. Даже в такой сугубо профессиональной обстановке.

 — Если бы руки и ноги меня слушались, я бы подошла и врезала тебе как следует.

 — Да ты должна на меня богу молиться. — Тэсс опустилась в кресло. — Понравился тебе массаж?

 Уилла отпила вина. После безумного количества воды, которое ей пришлось выдуть за день, шампанское показалось настоящим бальзамом.

 — Может быть. — Она отпила еще, откинулась назад. — Он был похож на Гаррисона Форда. Потрясно массировал ступни. И еше вот здесь, над лопатками. — Она передернулась. — Какие у него пальцы — просто фантастика.

 — Знаешь, говорят, что если у мужчины велик большой палец — ухмыльнулась Тэсс, отпив шампанского, — то стало быть… Вот у Бена, например, большие пальцы такие длинные-предлинные.

 — Ты бы лучше на Нэйта смотрела.

 — С Нэйтом я сплю, и этого мне достаточно. Но я писательница, а писательницы любят обращать внимание на окружающий мир.

 — У Адама пальцы просто замечательные, — пропела Лили и тут же густо покраснела. — То есть, я хочу сказать, у него руки красивые. Не в том смысле… — Она запнулась и махнула рукой. — В общем, длинные, и все. Можно мне еще шампанского?

 — Можно. — Тэсс схватила бутылку. — Еще пару бокалов, и ты расскажешь нам про Адама все-превсе.

 — Нет, я на это не способна.

 — Тогда я закажу вторую бутылку.

 — Не дразни ее, — сказала Уилла, но без обычной злости. — Не все любят трепаться про свою интимную жизнь.

 — Вообще-то я бы с удовольствием, — выпалила Лили и снова покраснела. — Я бы рассказала всем на свете про свое счастье. Я и не представляла себе, что такое возможно. — Она совсем не умела пить, но лихо опрокинула второй бокал. — Адам такой красивый. Я имею в виду не только лицо, а все тело. О господи! — Она прижала руку к груди, и Тэсс воспользовалась паузой, чтобы снова наполнить ей бокал. — Он словно вырезан из янтаря. Я когда смотрю на него, то вся просто млею. И потом он такой нежный! А бывают моменты, когда он совсем не нежный, но мне все равно, потому что я очень его хочу, а он хочет меня. И все становится такое сумасшедшее, дикое, и я чувствую себя так, словно могу заниматься любовью много часов, а то и дней подряд. Вообще не останавливаться. Представляете, иногда у меня бывает три или четыре оргазма подряд. А с Джессом у меня этого вообще не бывало… — Она замолчала и захлопала глазами. — Что это я такое несу?

 Тэсс тяжело вздохнула, отпила вина.

 — Жалко, что остановилась. Еще пара минут, и я бы сама кончила.

 — Я никогда в жизни ничего подобного вслух не говорила, — ахнула Лили, закрыв лицо руками. — Вы, наверное, ужасно смущены.

 — Вовсе нет, — уверила ее Уилла, хотя внутри у нее все трепетало. — Я очень рада за тебя и Адама.

 — Нет, я правда никогда подобных вещей никому не говорила, — вспыхнула Лили. — И не скажу. Только вам двоим.

 — Ладно, перестань.

 — Нет! — Лили решительно качнула головой. — Теперь у меня в жизни все переменилось. И началось все с того, что я узнала вас. Я начала меняться. Хотя произошло столько ужасных вещей, я все равно счастлива. Я нашла Адама, нашла вас. Я всех вас очень люблю. Извините, что говорю все это.

 Она вскочила и выбежала в ванную.

 Уилла была растрогана. Она послушала, как в ванной льется вода, потом сказала:

 — Может, посмотреть, что она там делает?

 — Не стоит. Дадим ей минутку.

 У Тэсс и самой глаза были на мокром месте. Немного подумав, она выбрала из корзинки с фруктами большое румяное яблоко.

 — С ней все в порядке. Дела на ранчо обстоят хреново, но есть чем утешиться.

 — Наверное, так оно и есть. — Уилла посмотрела в бокал, потом взглянула на сестру. — Знаешь, я рада, что узнала тебя лучше. Это вовсе не означает, что ты мне нравишься, — поспешно добавила она. — Но хорошо, что мы вместе.

 Тэсс улыбнулась, они чокнулись.

 — Выпьем за это.

 — А это еще зачем? — нахмурившись, спросила Уилла, когда педикюрша принялась покрывать ей ногти на ногах нежно-розовым лаком. — Кроме меня, их никто никогда не видит, а я как-то никогда не обращала внимания на свои ногти на ногах.

 — Оно и видно, — парировала Тэсс, любуясь цветом своих ногтей — лак назывался «Розовое безумие». — Пока Марта их не обработала, можно было подумать, что для стрижки ногтей ты используешь газонокосилку.

 — Ну и что?

 Больше всего Уилла ненавидела себя за то, что ей ужасно нравилось то, что с ней делали — особенно восхитительный ножной массаж. Она повернулась к соседнему педикюрному креслу. Там Лили с удовольствием разглядывала свои полунакрашенные ногти.

 — Ты в самом деле полагаешь, что Адам заметит этот… как его там — Уилла наклонилась, чтобы прочесть название лака, — этот «Коралл нимфы»?

 — Зато я себя от этого чувствую хорошенькой. — Лили, улыбаясь, поглядела на руки, ногти уже были покрыты тем же самым лаком. — Взрослой и хорошенькой. — Она повернулась к Тэсс. — Так ведь?

 — Именно. — Словно учитель, радующийся тому, что после долгого и трудного урока ученик наконец уяснил теорему, Тэсс захлопала в ладоши, однако стараясь не смазать лак. — Слава богу, слышу здравомыслящее замечание. Умная женщина одевается и красится вовсе не для мужиков. Она делает это в первую очередь для самой себя. А во вторую — для других женщин, ибо только они в состоянии разглядеть все детали. Ну и уж в последнюю очередь это предназначается мужикам — которые, если женщине повезет, могут воспринять всю картину в целом.

 Искренне забавляясь, Тэсс сдвинула брови и пробасила:

 — Ух ты. Какая красивая. Пахнет хорошо. Я ее хочу.

 Ее представление было вознаграждено: Уилла громко фыркнула.

 — Значит, мужики тебе до лампочки, Голливуд?

 — Аи contraire^[1] , тупица. Я уделяю им очень много своего внимания и считаю, что мужчины — прекрасное развлечение, способное скрасить будничную рутину. Вот, к примеру, Нэйт.

 — Ну, с ним ты уже, кажется, разобралась.

 — Да. — Улыбка Тэсс мгновенно превратилась в хищную и нахальную. — Нэйтан Торренс вначале кажется весьма загадочным. Этакий медлительный скотовод с йельским дипломом в кармане, любящий Китса, трубочный табак и старомодные костюмы. Подобное сочетание являет собой одновременно и вызов, и многообещающую возможность. — Она с явным наслаждением поглядела на свои ноги. — А я люблю принимать вызов и никогда не упускаю хорошую возможность. Но ногти я крашу, потому что чувствую себя от этого лучше. Ну а уж если его это разогреет, так это же дополнительный плюс.

 — А я себя чувствую какой-то экзотичной женщиной, — заметила Лили. — Вроде той… как звали женщину в таком длинном платье? Ну, из старого черно-белого кино?

 — Дороти Ламур, — ответила Тэсс. — Теперь возьмем Адама. Тип совершенно другой.

 — Разве? — Лили только теперь проявила интерес к разговору. — Какой же?

 — Не подыгрывай ей, Лили. Она тут играет в большого специалиста.

 — Я никогда не играю, когда дело касается мужчин, подружка. Итак, Адам, — продолжила Тэсс, поднимая палец. — Серьезный, основательный и немного загадочный. Думаю, более интересного мужчину я не встречала за весь мой короткий, но весьма увлекательный сезон охоты на представителей противоположного пола. Из его задумчивых глаз льется некий свет, которому я не могу подобрать название — может быть, доброта?

 — Ах, его глаза, — протяжно выдохнула Лили, и у Уиллы внутри все перевернулось.

 — Но… — Тэсс со значительным видом подняла вверх указательный палец. — Он совсем не пресный, ведь доброта чаще всего — вещь скучная и пресная. В Адаме чувствуется бурление страстей, причем едва сдерживаемых. Так что, Лили, ты можешь спокойно обриться наголо и разрисовать физиономию пресловутым «Кораллом нимфы», и все же, будь уверена, Адам будет обожать тебя по-прежнему.

 — Он меня любит, — глуповато хихикнула Лили.

 — Да, любит. Он считает тебя красивейшей женщиной на свете. И если злая волшебница превратит тебя в уродину, он все равно будет думать, что ты — первая красавица на земле. Он ведь ценит в тебе не внешние качества, а внутренние. Вот почему я уверена, что ты — счастливейшая женщина на свете.

 — Для голливудского писаки неплохой пассаж, — прокомментировала Уилла.

 — О, я не закончила. Наша триада еще обрисована не полностью. — Весьма довольная собой, Тэсс откинулась назад. — Итак, Бен Маккиннон.

 — Даже не начинай, — приказала Уилла.

 — Ты к нему явно неравнодушна. Мы тут посидим минутку, подсохнем, — обратилась Тэсс к педикюрше, потом взяла свой стакан с минеральной водой. — Если у женщины не бьется пульс при приближении такого мужчины, как Бен Маккиннон, будь уверена: эта женщина — покойница с двухнедельным стажем.

 — Ну и часто у тебя бился пульс?

 Довольная реакцией, Тэсс лениво повела плечом.

 — Я уже заангажирована. Вот если бы нет… В любом случае, уж я — не покойница с двухнедельным стажем.

 — Этому горю нетрудно помочь.

 — Нет-нет, не делай лишних движений, а то лак сотрется. — Тэсс усмиряюще похлопала Уиллу по плечу. — Вернемся к Бену. Секс из него так и прет, просто впереди него шагает. Хороший такой, грубый секс в славной мужской упаковке. Смотришь на него, когда он скачет на лошади, и знаешь: точно так же уверенно и властно он садится верхом на женщину. К тому же он умный, преданный, честный, а в своих джинсах в обтяжку выглядит просто потрясающе. Как специалист, должна признать, что обтянутая джинсами задница Маккиннона — самая лучшая в наших Скалистых горах. Прекрасное развлечение, способное скрасить будничную рутину, — закончила она и отпила воды.

 — Не понимаю, почему ты любуешься его задницей, когда у тебя уже есть парень, — пробормотала Уилла.

 — Потому что это красивая задница, а у меня хороший вкус. — Тэсс облизнула губы. — Разумеется, женщина должна быть очень сильной, очень смелой и очень умной, чтобы быть с ним на равных.

 «Ну что ж, — подумала Тэсс, — хоть Уилла и надулась, вызов брошен, Бен. Больше я тебе ничем не могу помочь».

 Только вернувшись домой и распаковав вещи, Уилла вдруг сообразила, что за последние двадцать четыре часа, проведенные на источниках, она ни разу не подумала о ранчо, о связанных с ним проблемах, о своей ответственности. И как только девушка это поняла, ее мгновенно охватило чувство вины за то, что она с такой легкостью забыла об обязанностях и погрузилась в атмосферу изнеженности и удовольствия.

 Будто провалилась в другую реальность, подумала Уилла и, скривившись, поглядела на груду хорошеньких золотых баночек и коробочек, сваленных на кровати. Они являли собой свидетельство ее бесславного поражения в битве с Тэсс и Лили, которые буквально силой заставили ее купить все эти кремы, лосьоны, гели и шампуни.

 Господи боже, эти бабские глупости стоят сотни долларов, а ей в жизни не запомнить, как ими пользоваться!

 Она отдаст их Бесс, решила Уилла, вместе с той умопомрачительной пеной для ванны, купленной экономке в подарок.

 А как же всё-таки здорово снова влезть в джинсы, подумала Уилла, натягивая их на себя. Адам сказал, что выходные прошли спокойно, это хорошо. Мужчины немного расслабились, хотя круглосуточное дежурство осталось в силе. Сезон отела заканчивался, календарь неуклонно показывал приближение весны. А так не скажешь, сказала себе Уилла, подходя к окну. Пришедший со стороны Канады холодный ветер был злым, как ревматическая старуха. Хорошо хоть снега нет. И все же Уилла хорошо знала, что март — месяц непредсказуемый, впрочем, как и апрель. На самом деле до весны еще очень далеко.

 Уилла так тосковала по весне! Это ее саму удивляло, обычно ей нравилось любое время года. Зимой работы хватало, но выпадали и дни отдыха. Отдыхала земля, отдыхали люди.

 Весна была временем возрождения и радости, но также и временем грязи и засухи, а то и затяжных проливных дождей, временем ноющих от усталости мышц, ожидающих посева полей, перегоняемого на летние пастбища скота.

 Но все равно Уилла тосковала по весне, ей хотелось увидеть распускающиеся почки, зеленеющие заросли лавра, усыпанные лютиками горные склоны.

 Поражаясь самой себе, она помотала головой и подошла к окну. С каких это пор она стала мечтать о цветочках?

 Тэсс — другое дело, только и разговоры что о любви, сексе да мужиках. Естественная прелюдия к весне, цветам и сезону спаривания.

 Хмыкнув, Уилла посмотрела на груду золотых коробочек, сваленных на покрывало. Все это не что иное, как дорогостоящая приманка для партнера по спариванию.

 Услышав шаги за дверью, она сгребла коробочки в кучу и крикнула:

 — Бесс? Можно тебя на минутку? У меня тут есть кое-что для тебя, если ты не против. Сама не знаю, зачем…

 Она осеклась, ибо на пороге вместо Бесс стоял Бен.

 — Какого черта ты здесь делаешь? И почему не стучишься?

 — А мне Бесс разрешила войти. — Брови его взметнулись вверх, глаза восхищенно заблестели. — Уилл, черт побери, да ты посмотри на себя.

 Она мысленно порадовалась, что хоть джинсы успела натянуть, однако сверху на ней была надета лишь тончайшая шелковая нижняя рубашка. Предательские соски мгновенно затвердели, и Уилла схватила фланелевую рубаху, которую только что отшвырнула на кровать.

 — Я всего час как вернулась, — пожаловалась она, просовывая руки в рукава, — а ты уже тут как тут. У меня нет времени на болтовню и на рассказы об отдыхе. Я и без того целый уик-энд потеряла.

 — Не похоже, что ты что-то потеряла.

 Он был явно разочарован, когда она застегнула пуговицы фланелевой рубашки, но заинтригованно смотрел, как ловко ее пальцы справляются с задачей. Разумеется, Бен предпочел бы, чтобы о ни действовали в обратном направлении.

 — Ты прекрасно выглядишь. — Он подошел ближе. — Отдохнувшая, посвежевшая. — Бен коснулся ее завитых волос. — Такая соблазнительная. Когда Нэйт рассказал мне, куда вы отправились, мне стали мерещиться всякие ужасы. Начал представлять, как ты вернешься домой: лицо размалевано, волосы коротко подстрижены, как у этих нью-йоркских моделей, работающих под мальчика. Как ты думаешь, зачем они так себя уродуют?

 — Понятия не имею.

 — Слушай, а как они сделали, что у тебя теперь все волосы в завитушках?

 — Если ты хорошо платишь, с тобой сделают что угодно. — Слегка стесняясь своей завивки, она откинула волосы назад. — Бен, ты что, собираешься стоять здесь и обсуждать работу косметического салона?

 «М-м-м? Надо же, — подумал он, перебирая ее локоны. — Кудряшки, а все равно мягкие, как гусиный пух. — Мне это нравится. Вдохновляет».

 Уилла мгновенно сообразила, что последует дальше, и заняла стратегическую позицию подальше от него.

 — Это всего лишь завитые волосы.

 — Они мне очень нравятся. — Он хмыкнул и, слегка напирая, заставил ее пятиться к стене. — Прямые мне тоже нравились, когда ты их распускала или собирала в хвост.

 Уилла прекрасно знала размеры комнаты и понимала, что еще два шага — и она окажется припертой к стене. Поэтому она старалась удержать позицию и не поддаваться его натиску.

 — Что ты намерен делать?

 — У тебя такая плохая память? — Он обнял ее, довольный уже тем, что она перестала отступать. — Не думал, что отлучка на несколько дней заставит тебя забыть о том, где мы остановились. Стой спокойно, Уилла, — сказал Бен, когда она подняла руки, собираясь его отпихнуть. — Я намерен просто тебя поцеловать.

 — А если я этого не хочу?

 — Тогда скажи: «Убери от меня руки, Бен Маккиннон».

 — Убери…

 Его губы лишили ее возможности продолжать. Бен целовал ее нетерпеливо и страстно, хотя говорил до этого очень спокойно и терпеливо. Он так властно сжал ее в объятиях, что у нее перехватило дыхание и ей пришлось разомкнуть губы — надо же было глотнуть хоть немного воздуха…

 И тут же ощутила его быстрый, умелый язык."Будто он меня проглотил, — пронеслось в ее затуманенном мозгу. — Будто живую съел". Алчность породила ответную алчность. Сердца их колотились. Уилле казалось, что они скачут на бешеной скорости, и, если немедленно не остановиться, один из них или даже оба полетят кувырком наземь.

 — Я по тебе скучал.

 Он сказал это очень спокойно, в то время как его жадный рот впился в ее шею. Ей даже показалось, что она ослышалась.

 Он скучал? Неужели?

 Бен не переставая целовал ее, да так, что внутри Уиллы разливалась головокружительная слабость.

 — Ты так хорошо пахнешь, — пробормотал он.

 Колени ее подкосились, и она вспомнила, как он сказал, что она хорошо выглядит. И хорошо пахнет. Значит ли это, что он «воспринял всю картину в целом»? Она вспомнила циничное замечание Тэсс о том, что должно следовать дальше, и чуть не поперхнулась.

 — Все. Хватит.

 Сейчас она не могла бы и подушку от себя отпихнуть, не то что возбужденного мужчину, но на него подействовали ее прерывистый голос и дрожащие руки.

 — Ладно.

 Он продолжал держать ее в объятиях, но уже ослабил хватку и успокаивающе погладил девушку по спине. Уиллу всю трясло, и он мысленно обругал себя за это. Она — невинна, невинна, повторял он про себя как заклинание, до тех пор пока дыхание не пришло в норму.

 Он ведь намеревался только подразнить ее, а не осыпать бешеными поцелуями взасос. Но дни, недели — да и, черт побери, годы! — ожидания и желания распалили его не на шутку.

 А ведь он здесь, в этой самой комнате, на этой самой кровати чуть было не поступил с ней так, как ни один порядочный и цивилизованный человек не должен поступать с девственницей!.

 — Извини. — Он взглянул ей в лицо. — В глазах ее попеременно вспыхивали страх, любопытство и желание. Бен не хотел, чтобы она его боялась. — Я не собирался тебя пугать, Уилл. Просто на минуту забылся. — Напряжение прошло, и он намотал на; палец ее локон. — Наверно, это все из-за прически.

 Он извиняется, с некоторым недоумением сообразила она. И еще что-то новое было в его глазах. Не нежность, нет, нежности Уилла от него не ожидала, — но это была и не похоть. Может быть, — и при этой мысли Уилла улыбнулась про себя, — может быть, что-то вроде симпатии?

 — Все нормально. Я тоже, кажется, на минуту забылась. Должно быть, все дело в том, что ты меня проглотил, словно две кварты самого лучшего виски.

 — Ты опьяняешь почище виски, — пробормотал Бен.

 — Правда?

 Она произнесла это так по-женски, что кровь снова бросилась ему в голову.

 — Не заводи меня. Вообще-то, я пришел сказать тебе, что мы с Адамом собираемся съездить в горы, проверить кое-что. Зак говорит, один перевал завалило снегом. И еще он говорит, что, похоже, какие-то охотники пользовались твоей хижиной.

 — Почему он так думает?

 — В один из своих полетов он заметил следы и, кажется, еще что-то. — Бен пожал плечами. — Не впервой, но раз уж я собрался посмотреть заваленный снегом перевал, мы с Адамом решили, что надо проверить и это тоже.

 — Я поеду с вами. Буду готова через пятнадцать минут.

 — Мы и так слишком поздно выезжаем. Скорее всего к ночи не вернемся. Свяжемся с тобой по радио из хижины.

 — Я еду. Скажи Адаму, чтобы оседлал для меня лошадь, а я пока соберу снаряжение.

 Как же здорово скакать верхом, думала Уилла. Сидеть в седле и ощущать, как по мере подъема свежеет горный воздух. Кобыла резво скакала по снегу, явно наслаждаясь скоростью. Изо рта у нее валил пар, мелодично позвякивала сбруя.

 Ярко светило солнце, ослепительно переливался девственно-чистый снег, ветви деревьев клонились под снежными шапками. Здесь, в горах, весна наступает позже, а длится совсем недолго.

 Нарушив тишину, прокричал сокол, и Уилла увидела следы оленя и другой дичи, на которую охотились в горах хищники. Неделя сибаритства — это, конечно, здорово, но ее настоящий мир — здесь. Чем выше они поднимались, тем больше Уилла радовалась, что вернулась домой.

 — У тебя ужасно самодовольный вид. — Бен ехал по левую руку от нее, слегка придерживая поводья и испытующе разглядывая ее лицо. — Что они там с тобой такое сделали на этом роскошном курорте?

 — Самые разные вещи. Чудесные вещи. — Уилла наклонила голову и послала Бену лукавую улыбку. — Они меня натирали всякими кремами. Везде. — Шутишь? — Бен ощутил приятное легкое покалывание в паху. — Везде-везде?

 — Угу. Меня намазали маслом, растерли и отполировали. Это было так приятно. Тебе когда-нибудь втирали в тело кокосовое масло, Бен?

 Покалывание в паху усилилось.

 — Это предложение?

 — Я просто рассказываю. А в конце дня тот парень, что делал массаж…

 — Парень? — Бен, как ужаленный, подскочил в седле. Его резкий тон услышал Чарли и, взвизгнув, перестал исследовать окрестности и помчался к хозяину. — Какой парень?

 — Массажист.

 — Ты позволила мужчине…

 — Конечно. — Довольная его реакцией, Уилла повернулась к Адаму. Искорки в его глазах свидетельствовали о том, что ее брат прекрасно понимает, какую игру она ведет. — Лили делали какую-то штуку, которая называется «ароматерапия». По-моему, предки моей матери занимались этим на протяжении веков. Использовали травы и ароматы для расслабления, для успокоения. А теперь этому придумали хитрое название и дерут втридорога.

 — Белые люди, — хмыкнул Адам. — Всегда норовят извлечь пользу из природы.

 — Не говори. Я вот спросила массажистку Лили…

 — Массажистку? — перебил Бен. — Лили делала массаж женщина?

 — Да. Так вот, я спросила массажистку, почему она полагает, будто это они придумали все те способы лечения, которые испокон веку использовали индейцы: грязевые ванны, траволечение, масла из растений. Белых тогда и в помине еще не было.

 — А почему это у Лили была массажистка, а у тебя массажист?

 Уилла обернулась к Бену.

 — Лили очень застенчива. Так вот, все эти их способы лечения идут из древности. А такие кремы и масла моя прабабушка готовила у себя дома, на домашнем очаге.

 — А они перелили их в красивые баночки и выдают за собственное изобретение, — подхватил Адам.

 Бен понял, что его подкалывают, и приподнялся в стременах.

 — А медвежьим салом тебя тоже натирали?

 Уилла с трудом подавила улыбку.

 — Вообще-то, я предложила им поразмыслить на этот счет. Знаешь, Бен, ты скажи Шелли, когда она перестанет кормить грудью, пусть съездит туда на уик-энд. И непременно пусть закажет массажиста по имени Деррик. Он — просто чудо какое-то.

 Адам как-то странно закашлялся и, пришпорив лошадь, поскакал вперед. Чарли со счастливым лаем устремился вслед за ним.

 — И этот парень, как его там, Деррик, видел тебя голой?

 — Это же его работа. — Уилла тряхнула своими пышными волосами, уже ничуть их не стесняясь. — Я подумываю о регулярном массаже. Это так… расслабляет.

 — Могу себе представить. — Бен, протянув руку, взял поводья второй лошади, и теперь он и Уилла ехали совсем рядом медленным шагом. — У меня есть к тебе один вопрос.

 — Какой же?

 — Ты нарочно меня дразнишь?

 — Может быть.

 Он кивнул.

 — Потому что считаешь, что ты в полной безопасности, раз тут с нами Адам?

 Она широко улыбнулась.

 — Может быть.

 — Подумай хорошенько. — Он быстро нагнулся, притянул ее к себе и впился поцелуем ей в губы. Когда Уилла наконец отпрянула назад и стала успокаивать забеспокоившуюся лошадь, Бен довольно улыбнулся. — Я куплю кокосового масла и сам тебя им натру.

 Сердце чуть не выпрыгивало у нее из груди.

 — Может быть, — повторила она.

 Уилла пустила лошадь рысью.

 Раскатившись громким эхом, тишину прорезал громкий выстрел. Как близко, — единственное, что успела подумать Уилла и гут же увидела, как конь Адама встал на дыбы, едва не скинув седока.

 — Идиоты, — процедила она. — Эти чертовы городские идиоты даже выстрелить как следует…

 — Берегись! — Бен вытолкнул ее из седла и заслонил своей лошадью, как щитом. Он провалился по колено в снег, но, тем не менее, легким движением руки выхватил ружье. — Беги к деревьям и спрячься.

 Но Уилла уже увидела кровь у Адама на рукаве куртки. И понеслась к брату прямо по открытому пространству. Бен смачно выругался и навалился на нее всем телом в ту секунду, когда грянул второй выстрел.

 Она отчаянно сопротивлялась, барахтаясь в снегу. В голове у неё помутилось от ужаса и страха.

 — Адам — он ранен. Пусти меня!

 — Тихо ты! — Бен проговорил это холодно и очень спокойно, продолжая прикрывать ее своим телом.

 Чарли заливался громким лаем, с нетерпением ожидая сигнала к охоте. Он угомонился только тогда, когда Бен строго крикнул ему оставаться на месте.

 Не отпуская Уиллу, Бен приподнял голову и увидел ползущего к ним Адама.

 — Как ты?

 — Пока не знаю. — Всю руку до плеча пронизывала острая, обжигающая боль. — Думаю, куртка пострадала больше, чем я. Уилл, ты не ранена? — Адам мокрой от снега перчаткой коснулся лица сестры. — Уилл?

 — Нет. У тебя течет кровь.

 — Все нормально. Кто-то пальнул не туда.

 Уилла на мгновение закрыла глаза, приказывая себе успокоиться.

 — Нет, это не просто идиот охотник. Стреляли в нас.

 — Кажется, дальнобойная винтовка, — пробормотал Бен и приподнял голову повыше, чтобы оглядеть деревья и холмы. Рукой он поглаживал по спине дрожавшую от возбуждения собаку. — Я ничего не вижу. Наверно, он где-нибудь затаился.

 — Здесь легко спрятаться. — Уилла сосредоточила все свое внимание на том, чтобы выровнять дыхание. — Нам его тут не поймать.

 «Она права», — подумал Бен, первоначально намеревавшийся броситься искать негодяя. Он сполз с Уиллы, половчее перехватил ружье.

 — Мы почти добрались до хижины. Вы с Уиллой попробуйте рвануть туда, только держитесь поближе к деревьям. А я его отвлеку.

 — Черта с два. Я тебя здесь одного не оставлю.

 Она начала подниматься, но Бен снова пихнул ее на землю. На мгновение его глаза и глаза Адама встретились, и мужчины без слов поняли друг друга.

 — Адам потерял много крови, — тихо проговорил Бен. — Его нельзя оставлять одного. Ты должна отвести его в хижину, Уилл. Я приду сразу за вами.

 — Мы можем занять оборону в этой хижине, если понадобится, — поддержал его Адам, заставив себя не думать о боли. — Бен, мы прикроем тебя сверху. Как услышишь наши выстрелы, дуй сразу за нами.

 Бен кивнул.

 — Помнишь, мы в детстве строили крепость в тех скалах? Как только я окажусь в укрытии, выстрелом дам вам знать. И только тогда рванете к хижине. А из хижины дадите мне сигнал, что вы в безопасности.

 До Уиллы вдруг дошло, что ей предстоит выбор — между этими двумя мужчинами. Но разве она могла выбирать, глядя на кровавые следы на снегу?

 — Не делай глупостей. — Она обеими руками сжала лицо Бена и крепко поцеловала его в губы. — Я терпеть не могу героев.

 Не поднимаясь, она схватила поводья лошади.

 — Ты сможешь ехать верхом? — спросила она Адама.

 — Да. Держись деревьев, Уилла. Нам нужно двигаться как можно быстрее. — Бросив прощальный взгляд на Бена, Адам крикнул: — Пошла!

 Уилла не стала терять времени на прощальные взгляды. Но она знала, что эта картина всегда будет стоять у нее перед глазами: Бен стоит на коленях в снегу, деревья отбрасывают тень на его лицо, ружье вскинуто на плечо.

 Она ему солгала, подумала Уилла, услышав его выстрелы — первый, второй, третий. Она очень любит героев.

 — Ответных выстрелов нет, — сказала она Адаму, когда они спрятались за высоким валуном. — Может, он ушел?

 Или выжидает. Адам ничего не сказал, когда Уилла достала свое ружье. Она выстрелила шесть раз подряд.

 — С ним все будет в порядке, правда, Адам? Если стрелявший попробует подобраться к нему сзади…

 — Никто не ориентируется в этих местах лучше, чем Бен, — быстро ответил Адам, стараясь убедить не столько сестру, сколько самого себя. В голове пульсировала одна лишь мысль: он оставил там своего брата. Но это был единственный выход. — Надо нам двигаться дальше, Уилла. Из хижины мы лучше сможем прикрыть Бена.

 Как она могла возражать, если лицо Адама посерело, а в двух шагах от них, в хижине, находилась спасительная аптечка? Но она знала о том, о чем они оба не говорили вслух: последние пятьдесят ярдов перед хижиной — совершенно ровное место. Чтобы попасть внутрь, они должны проскакать по голому полю. Снег ослепительно сверкал на солнце. Она не сомневалась, что с любого места их будет видно как на ладони. Уилла слышала, как мерно капает на солнце вода с сосульки, и еще она слышала стук своего собственного сердца.

 Она ехала между торчавшими из снега камнями и низко склоненными ветвями деревьев и готова была в любую минуту взять на прицел некое абстрактное существо, врага, который мог выскочить в любую минуту. В небе с громким клекотом кружил орел. Уилла попыталась сосчитать свой пульс, но тут услышала раскатившееся эхо — это стрелял Бен.

 — Он добрался до скал.

 Наконец она увидела свою хижину — крепко сколоченную деревянную избушку, притулившуюся у подножия горы. Там внутри — безопасность. Там можно оказать первую помощь Адаму и оттуда можно по радио вызвать подмогу. Там — спасение.

 — Что-то не так. — Она произнесла это прежде, чем осознала. — Кто-то протоптал дорожку, — медленно продолжила она. — И еще — следы. — Уилла глубоко вздохнула. — И я чувствую запах дыма. — Из трубы дым не шел, но она улавливала слабый, едва ощутимый запах. — Ты чувствуешь?

 — Что? — Адам потряс головой, пытаясь удержать ускользающее сознание. — Нет, я… — Мир то и дело мерк в его глазах. Адам сейчас не чувствовал ничего, даже боль.

 — Ничего. — Повинуясь своему инстинкту, Уилла сунула ружье обратно в чехол и свободной рукой взяла поводья лошади Адама. По открытому полю или не по открытому, но им нужно добраться до хижины как можно быстрее, иначе он потеряет много крови. — Мы уже почти на месте, Адам. Держись. Держись за луку.

 — Что?

 — Держись за луку седла. Посмотри на меня! — рявкнула она, и в глазах его мелькнуло осмысленное выражение. — Держись.

 Уилла пришпорила свою лошадь и прикрикнула лошади Адама, чтобы та ускорила бег. Если Адам упадет прежде, чем они доберутся до хижины, что ж, придется тащить его самой и позволить лошадям убежать.

 Сверкающий снег ничем не защищенного пространства слепил глаза. Они мчались, как молния, из-под копыт вырывались фонтаны снега. Уилла сидела в седле прямо, закрывая своим телом брата. И каждая клеточка ее тела была готова к тому, что сейчас в плоть вонзится кусочек свинца.

 Она не поскакала протоптанной дорожкой, а повела лошадей в обход, к южной стороне хижины. Даже когда они оказались в спасительной тени дома, Уилла не позволила себе расслабиться. Враг мог находиться где угодно. Она вытащила ружье, спрыгнула на землю и, очутившись по колено в снегу, подскочила к Адаму: тот закачался в седле.

 — Не смей терять сознание. — Легкие девушки горели огнем, она изо всех сил удерживала брата. Руки ее ощутили его теплую кровь. — Тогда я тебя черта с два доволоку.

 — Извини. Черт! Дай мне секунду. — Адаму понадобилась вся его воля, чтобы отогнать накатившее головокружение. Окружающее он видел не очень четко, но все же пока видел. И понимал. Понимал, что до тех пор, пока они не окажутся в хижине, они не могут считать себя в безопасности. И даже тогда…

 — Заходи внутрь. Потом выстрели, дай знать Бену. А я захвачу снаряжение.

 — Да провались оно пропадом!

 Уилла обхватила брата и потащила к двери.

 Здесь слишком тепло, мелькнуло у нее в мозгу, едва они переступили порог. Подтолкнув Адама к койке, Уилла кинула взгляд на камин. Ничего, кроме пепла да обгоревших головешек. Но каким-то шестым чувством она знала: недавно здесь разводили огонь.

 — Ложись. Я сейчас. — Подбежав к распахнутой двери, она выстрелила три раза, чтобы сообщить Бену, что они на месте, потом заперлась изнутри. — Он сейчас приедет, — сказала она, молясь в душе, чтобы это оказалось правдой. — Надо снять с тебя куртку.

 Остановить кровь, разжечь камин, промыть рану, связаться по радио с ранчо, потом думать о Бене.

 — Да не надо со мной так уж возиться, — проговорил Адам, когда она стягивала с него куртку.

 — Когда меня подстрелят, тогда и будешь изображать из себя крутого парня. — Она едва сдержалась, чтобы не закричать, когда увидела кровь по всему рукаву от плеча до запястья. — Очень больно?

 — Все онемело. — Затуманенным взором он изучающе взглянул на рану. — Думаю, ничего страшного. Заживет. Спасибо, что холодно, а то бы больше крови потерял.

 «Ты бы потерял ее меньше, — думала Уилла, разрезая рукав, — если бы не пришлось скакать как безумным по полю».

 Она разорвала нижнюю рубашку и почувствовала, как при виде рваной обожженной плоти к горлу подступает тошнота.

 — Сначала сделаю жгут, чтобы остановить кровь. — Она достала платок. — Потом разведу огонь, мы промоем рану и посмотрим, что к чему.

 — Проверь окна. — Он коснулся рукой ее руки. — И перезаряди ружье.

 — Не беспокойся. — Уилла соорудила тугой жгут. — Давай-ка ложись, а то потеряешь сознание. Ты становишься похож на бледнолицего. Она накинула на Адама одеяло и бросилась к ящику с дровами. Почти пустой, отметила она, и сердце забилось сильнее. Силясь унять дрожь в руках, Уилла развела огонь.

 Аптечка лежала в шкафчике над раковиной. Поставив аптечку на стол, Уилла подняла крышку проверить, есть ли там все необходимое. Облегченно вздохнув, она склонилась к ящику под раковиной, чтобы взять чистые тряпки для бинтов.

 И тут внутри у нее все похолодело.

 Ведро под раковиной стояло на положенном месте. Но в нем валялась груда тряпья и заскорузлых полотенец. И все это было в ржавых кровавых пятнах. Приглядевшись, Уилла поняла, что кровь старая. Но крови много, слишком много, чтобы ее можно было объяснить обычным порезом кухонным ножом.

 Такое количество крови могло означать одно — смерть.

 — Уилл? — позвал Адам. — Что там?

 — Ничего. — Она закрыла дверцу ящика. — Мышь. Напугала меня. Не могу найти бинты. — Прежде чем обернуться к нему, она прогнала с лица выражение гадливости. — Мы разорвем на бинты твою рубашку.

 Уилла поставила тазик в раковину и наполнила его теплой водой.

 — Я бы могла сказать, что мне будет больнее, чем тебе, но это не так.

 Она поставила тазик и аптечку около койки и пошла в ванную за чистыми полотенцами. Уилла нашла одно, только одно, но единственное, что она себе позволила, — это на секунду прижать к стене липкий от холодного пота лоб.

 Когда она вернулась, Адам, покачиваясь, стоял у окна.

 — Ты что, совсем обалдел! — рявкнула она и толкнула брата обратно к койке.

 — Нам пока нельзя расслабляться. Уилл, надо связаться с ранчо. — Он потряс головой, чтобы отогнать назойливый гул в ушах, похожий на жужжание пчел. — Надо дать им знать. Он мог направиться туда.

 — На ранчо все нормально. — Уилла сдвинула повязку и начала промывать рану. — Я туда позвоню, как только разберусь с тобой. И не спорь со мной. — Голос ее задрожал. — Знаешь, я не очень-то опытный врач, а это вообще мое первое огнестрельное ранение. Ты уж потерпи и не торопи меня.

 — Ты все делаешь правильно. Черт! — выругался Адам сквозь зубы. — Больно.

 — Может, это и хорошо? Похоже, пуля вошла вот здесь, под плечом. — К горлу подступила тошнота, но Уилла приказала себе не обращать на нее внимание. — А вышла через спину. — Обнаженная рваная рана все еще сочилась кровью. — Ты, должно быть, потерял не меньше пинты, но сейчас кровотечение стало меньше. И кость, по-моему, не задета. — Она закусила губу и открыла бутылку со спиртом. — Сейчас будет жечь, как в аду.

 — Индейцы стойко переносят боль, запомни. Чертова задница! — заорал он, дернулся, и глаза его наполнились слезами, как только антисептик обжег рану.

 — Хорошо, я запомню. — Она хотела хихикнуть, но из горла вырвался какой-то всхлип. — Давай-давай, ори сколько хочешь.

 — Уже ничего. — У Адама кружилась голова, желудок горел огнем. Он чувствовал, что весь покрылся капельками липкого пота. — Я потерплю. Давай, продолжай.

 — Надо было сначала дать тебе обезболивающие таблетки. — Сейчас ее лицо было таким же бледным, как у него. И брат и сестра говорили очень быстро, чтобы не сорваться на крик. Из глаз Уиллы ручьем текли слезы. — Не знаю, что у нас есть, но уж аспирин-то наверняка найдется. Хотя это, наверно, все равно что пытаться мочой погасить лесной пожар. Она чистая, Адам, она кажется совершенно чистой. Сейчас я еще раз ее промокну и забинтую.

 — Слава богу.

 Они довели процедуру до конца, потом оба тяжело вздохнули и взглянули друг на друга. Лица их были мертвенно-бледные и покрытые холодным потом. Адам улыбнулся первый.

 — Думаю, мы неплохо справились, учитывая, что это первое огнестрельное ранение для нас обоих.

 — Ты никому не расскажешь, что я плакала.

 — Ты никому не расскажешь, что я кричал.

 Уилла промокнула салфеткой влажное лицо, потом сделала то же самое Адаму.

 — Договорились. Ты теперь ляг, а я… — Она не договорила и уткнулась лицом в его ногу. — О господи, Адам, где же Бен? Где Бен? Ему давно уже пора быть здесь.

 — Не волнуйся. — Он погладил ее по волосам, но глаза его были прикованы к двери. — Бен скоро придет. Мы свяжемся по радио с ранчо, вызовем полицию.

 — Да, — всхлипнула Уилла и подняла голову. — Я все сделаю. А ты посиди спокойно. Тебе нужно набраться сил. — Она встала, подошла к радио, включила. Но лампочка не зажглась и не раздалось привычного треска. — Не работает, — сказала она дрогнувшим голосом. Внутри у нее все упало. — Кто-то вырвал провода, Адам. Радио не работает. Отбросив микрофон, она рывком пересекла комнату и схватила ружье.

 — Возьми, — приказала Уилла и положила ружье Адаму на колени. — Я возьму твое.

 — Что, черт побери, ты собираешься делать?

 Она нахлобучила шляпу, обмотала вокруг шеи шарф.

 — Я отправляюсь искать Бена.

 — Черта с два.

 — Я отправлюсь искать Бена, — повторила она. — И ты меня не остановишь.

 Глаза их встретились, и Адам начал медленно подниматься.

 — Еще как остановлю.

 Атмосфера накалилась до предела, и в этот момент они услышали приглушенный от снега звук копыт. Безоружная, Уилла бросилась к двери и распахнула ее. Адам уже стоял рядом. Уилла выбежала наружу, и колени ее подкосились. С лошади спрыгнул Бен.

 — Где тебя черти носили? Ты же должен был приехать сразу за нами! Мы здесь уже полчаса!

 — Я сделал круг. Обнаружил кое-какие следы… Эй! — Бен успел увернуться от кулака, направленного прямо ему в лицо, но удара в живот не миновал. — Господи, Уилла, ты спятила? Ты… — Он снова осекся, потому что она обхватила его руками за шею. — Ох уж эти женщины, — проворчал Бен, гладя ее по волосам. — Ты как? — обернулся он к Адаму.

 — Бывало и лучше.

 — У меня тоже. Я позабочусь о лошадях. Посмотри-ка, не завалялась ли где бутылочка виски, ладно? — Он ласково похлопал Уиллу по спине и подтолкнул к двери. — Мне надо выпить.

 — Немного на север отсюда я нашел следы стоянки. Кто-то свежевал дичь. Трое конных, с ними была собака. — Он потрепал Чарли по голове. — Два дня назад, может, три. Довольно аккуратно убрали за собой. По всему видать, люди бывалые.

 Бен с аппетитом принялся уплетать мясные консервы, разогретые Уиллой.

 — Кроме того, я нашел свежие следы. Один всадник, двигался на север. Должно быть, это тот, кто нам нужен.

 — Ты сказал, что сразу же к нам присоединишься, — упрекнула его Уилла.

 — Но я же явился. Мы с Чарли предприняли небольшую разведку и сразу сюда.

 Он вывалил остатки мяса собаке и с трудом удержался, чтобы не потереть ушибленный живот.

 — Я думаю, было так. Этот тип пару раз пальнул, а потом поскакал прочь. Не стал дожидаться, пока мы до него доберемся.

 — Может быть, он жил в этой хижине, — сказал Адам. — Но я не понимаю, зачем ему понадобилось ломать радиостанцию?

 — А зачем он в нас стрелял? — Бен пожал плечами. — Тот, кого мы ищем, орудует ножом, а не пулей.

 — Нас было трое, — возразила Уилла и, поглядев на виляющего хвостом Чарли, с улыбкой добавила: — Даже четверо. Из ружья безопасней.

 — Тут ты права.

 Бен налил себе кофе.

 Уилла смотрела на дымящуюся чашку. Момент подходящий, решила она. Мужчины поели, выпили горячего кофе, можно сказать им всю правду.

 — Он был здесь, — ровным голосом сказала она. — Я знаю, что после убийства той девушки полиция обыскивала хижину, но следов не нашла. И все же, по-моему, он держал ее именно здесь. И убил здесь. Просто потом сделал уборку.

 Она подошла к ящику, выдвинула оттуда ведро с окровавленными тряпками.

 — Вот, смотрите. Он смыл всю кровь, а тряпки спрятал под раковину.

 — Дай-ка сюда. — Бен забрал у нее тряпки, откинулся на спинку стула. — Надо будет взять их с собой.

 Ящик он отодвинул ногой подальше, чтобы не смотреть на него.

 — Он убил ее здесь. — Уилла изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрогнул. — Привязал к одной из коек. Изнасиловал, зарезал. Потом чистенько все убрал, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Труп положил на круп лошади. Дело было ночью. А если днем — значит, спрятал тело где-то дотемна. Потом отвез то, что осталось от девчонки, к моему крыльцу и бросил. Просто бросил, и все, как подстреленную дичь. — Она закрыла глаза. — Каждый раз, когда я думаю, что избавилась от этого кошмара, он возникает вновь. Снова и снова. И я не понимаю, почему.

 — Не ломай себе голову. — Бен склонился над ней, сжал ей руки. — Уилла, нам нужно принять решение. Через час стемнеет. Мы или остаемся здесь до утра, или возвращаемся обратно. И то и другое рискованно. Неизвестно, что нас подстерегает в темноте.

 Она не отняла рук, посмотрела на Адама:

 — Ты удержишься в седле?

 — Да.

 — Тогда, едем. Я не хочу здесь оставаться. — Она глубоко вздохнула. — Как только стемнеет, уезжаем.

 Ночь была холодная, ясная, над самой землей стелился туман. В небе светила полная луна. «Если кто-то сидит в засаде, целиться в нас — одно удовольствие», — подумала Уилла. Впереди мчался пес, навострив уши. Лошадь, чувствуя, что хозяйка нервничает, время от времени вздрагивала всем телом.

 Под каждым кустом мог таиться убийца, каждый шорох в кустах сулил угрозу. Совсем близко заухал филин, зашелестели крылья. Раздался писк какого-то зверька, застигнутого хищной птицей, и вновь воцарилась тишина.

 В голубом свете луны горы казались необычайно красивыми; силуэты деревьев чернели на фоне снега, темные очертания скал зазубринами впивались в небо.

 И повсюду подстерегала опасность. Может быть, он ехал именно этой дорогой, а к крупу лошади был привязан страшный трофей. Ведь бедная девочка была для него просто трофеем. Он хотел позабавиться, продемонстрировать всем свою жестокость и безнаказанность.

 Уилла передернулась, съежилась под напором ветра.

 — С тобой все нормально?

 Она оглянулась на Бена. У него глаза поблескивали в темноте, как у рыси. Взгляд был напряженным, острым.

 — В день похорон отца, когда Нэйт огласил условия завещания, я думала, что более тяжелого дня в моей жизни не будет. Я чувствовала себя такой беспомощной, обманутой.

 Она вздохнула, натянув поводья — впереди начинался неровный склон.

 — Потом настал день еще более страшный — когда я нашла Маринада. Все, решила я, это самый страшный момент в моей жизни. Но я снова ошиблась. И вот я думаю, что самое страшное впереди.

 — Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Верь мне.

 — Ты вел себя как последний дурак, Бен. Зачем нужно было пускаться по следу в одиночку? Я уже сказала, я не люблю героев, а еще меньше люблю дураков.

 Она пришпорила лошадь, стремясь побыстрее попасть туда, где светились огни.

 — Да, она мне это сказала, — прошептал Бен Адаму.

 — И она права, — неодобрительно покачал головой Адам. — Ты ведь был совсем один. От меня проку никакого, Уилла была занята моей раной. Как ты мог отправиться туда в одиночку?

 — На моем месте ты сделал бы то же самое.

 Это было правдой.

 — Но мы ведь говорим не обо мне, а о тебе. Ты знаешь, что она плакала?

 Бен заерзал в седле, пробурчал:

 — Вот хреновина…

 — Я обещал, что ничего тебе не скажу. И не сказал бы, если бы она плакала только из-за моей раны. Но я-то знаю, слезы посвящались тебе. Если бы ты чуть-чуть задержался, она отправилась бы на розыски.

 — Вот это уж было бы…

 — Глупостью, — кивнул Адам. — Я попробовал бы ее остановить, но вряд ли у меня это вышло бы. Так что впредь так не делай. — Он повел занемевшим плечом. — А следующий раз непременно будет, Бен. Этот тип не отступится.

 — Это уж точно.

 Бен стал нагонять Уиллу.

 Чертов прицел. Стоил целую кучу денег — «прицел для биатлона» называется. А сам ни к черту не годится.

 Джесс вновь и вновь вспоминал случившееся во всех деталях. Во-первых, прицел подвел, во-вторых, ветер. А целился он правильно, просто не повезло, и все тут.

 В первый миг, когда конь полукровки поднялся на дыбы, Джесс было подумал, что пуля попала в цель.

 Эх, если бы прицел был нормальный.

 Все произошло само собой, он поддался порыву. Если бы действовал по плану, Вулфчайлд валялся бы дохлый, да и Маккиннон тоже. А с сестренкой Лили можно было бы как следует позабавиться.

 Джесс загасил сигарету, уставился невидящим взглядом в темноту и выругался.

 Ничего, будет и другой случай. В этом можно не сомневаться.

 То-то Лили пожалеет, да поздно будет.

 Каждую ночь Уилла просыпалась от кошмара, обливаясь потом и давясь криком. Снилось ей все время одно и то же: она лежит голая, связанная по рукам и ногам, пытается высвободиться, но веревка впивается в тело все глубже и глубже. По коже стекает кровь, ее запах щекочет ноздри.

 И всякий раз, перед тем как проснуться, она видела перед глазами блеск клинка. Нож, описав сверкающую дугу, впивался в ее тело.

 Утром Уилла избавлялась от навязчивого видения, но знала, что ночью оно снова будет тут как тут.

 А между тем природа просыпалась, и первые робкие признаки весны должны были бы волновать ей кровь. Крокус в горшке, оставшийся еще от матери, покрылся цветами. На лугах появились проталины, дышавшие свежей землей. Телята вовсю резвились в загонах.

 Приближалось время сева. Скоро пастбища расцветут зеленью и цветами, горные луга покроются россыпью клевера и одуванчиков. Горы из белых станут серебристыми, а день пойдет на рост.

 Но зима, конечно, еще не сдалась. Что ни день шел снег, однако он был уже не такой, как в феврале. А сверху припекало солнце, вселяя надежду, что холодов больше не будет. Погода стояла ясная, солнечная, радующая душу.

 Из окна кабинета Уилла увидела Лили. Та почти все время держалась подле Адама, то и дело поправляя ему повязку, подавая то или это.

 Рана быстро заживала. У них обоих заживают раны, подумала Уилла.

 Наверное, это здорово, когда рядом с тобой преданный, любящий, безоговорочно верящий в тебя человек. Интересно было бы испытать подобное ощущение.

 Но и страшно. Или все-таки рискнуть? Может быть, страхи и сомнения развеются? Вот бы погрузиться в мир безудержных, самозабвенных чувств. Испытать все то, что читается в лицах Лили и Адама, когда они смотрят друг на друга.

 Уилла видела, как они обмениваются улыбками, подают друг другу какие-то сигналы, понятные только им одним. Заманчиво, думала Уилла. И, должно быть, очень согревает душу. Знать, что для кого-то ты — самое главное.

 Глупости все это. Она отвернулась от окна. Столько дел, столько работы, нельзя тратить время на пустые мечтания. Да и потом, она не из тех женщин, кто сводит мужчин с ума. Даже собственный отец и тот обращался с ней как с грязью.

 Вот именно. Пора называть вещи своими именами. Здесь, в кабинете, до сих пор ощущался дух Джека Мэрси. Он никогда не думал о своей дочери, ему было на нее наплевать.

 А она? Уилла села в его кресло, положила руки на кожаные подлокотники. Что она значила для него? Ничего, жалкую замену сына, которым Джеку так и не суждено было обзавестись.

 Даже не замену, подумала она, закипая, и пальцы ее непроизвольно сжались в кулаки. Она была для него охотничьим трофеем, причем таким, которым Джек не мог гордиться. У него на столе даже не было ее фотокарточки.

 Зато все стены утыканы головами мертвых зверей. Вот трофеи, которые Джек ценил больше.

 В ней всколыхнулись ярость и обида. Уилла вскочила на ноги и, не помня себя от гнева, схватила за рога голову оленя. Трофей обрушился на пол, раздался оглушительный грохот.

 — Провалитесь вы все пропадом! — завопила Уилла. — Я вам не трофей!

 Она вцепилась в рога горного барана, взиравшего на нее хитрыми стеклянными глазами.

 — Это мой кабинет! Мое ранчо!

 Справившись с бараном, она набросилась на новую жертву.

 Должно быть, в этот момент у нее слегка помутился рассудок. Войдя в раж, она сдирала со стены мертвые головы, обдирая костяшки пальцев и ломая ногти. Зубы ее были ощерены не менее хищно, чем у горной кошки, которую Уилла остервенело сдирала со стены.

 В дверях появилась Тэсс, замерла на месте, потрясенная зрелищем: ее младшая сестра пыталась вытащить из угла чучело здоровенного гризли.

 В первый миг Тэсс показалось, что медведь напал на Уиллу и явно одерживает победу. Зрелище было одновременно смехотворным и устрашающим.

 Громко откашлявшись, Тэсс сказала:

 — Ну и дела. Ты что, решила зоопарк открыть?

 Уилла обернулась, обожгла сестру свирепым взглядом. Медведь покачнулся и рухнул на пол, как подрубленное дерево.

 — Надоели мне эти уроды, — пропыхтела Уилла. — В моем доме их больше не будет.

 Тэсс решила, что самое время заговорить голосу рассудка. Прислонившись к двери, она рассудительно сказала:

 — Честно говоря, мне этот интерьер никогда не нравился. Не люблю охотничий стиль. Но с чего это вдруг ты решила заняться переустройством своего рабочего кабинета?

 — Больше никаких охотничьих трофеев, — сказала Уилла со страстной убежденностью в голосе. — И мы тоже никакие ему не трофеи. Помоги мне вынести все это. — Она протянула руку. — я хочу убрать эту дрянь из дома.

 Только теперь Тэсс сообразила, в чем дело. Она закатала рукава, глаза ее зажглись таким же азартным блеском.

 — С превеликим удовольствием. И первым делом мы уберем отсюда этого мишку косолапого.

 Вдвоем они поволокли здоровенное чучело к двери. Пока они сражались с гризли на лестнице, внизу появилась Лили.

 — Это еще что такое?! Ой! — Она схватилась за сердце. — В первый миг мне показалось, что он вас сейчас сожрет.

 — Этот медведь уже давно ничего не ел, — задыхаясь, произнесла Уилла и обхватила медведя поудобнее.

 — Что вы делаете?

 — Меняем интерьер, — объяснила Тэсс. — Помоги нам справиться с этим ублюдком. Он жутко тяжелый.

 — Нет, поступим умнее, — решила Уилла. — Ну-ка, Лили, отойди-ка оттуда.

 Она навалилась на чучело.

 — Ну же, помогай!

 — Ладно.

 Тэсс поплевала на ладони и тоже уперлась в медведя.

 — Лили, ты тоже толкай.

 Медведь с грохотом покатился вниз по лестнице. Во все стороны полетела пыль, перила затрещали. Из кухни выбежала перепуганная Бесс, держа в руке «беретту» двадцать второго калибра. В последнее время она взяла за правило держать в фартуке пистолет.

 — Господи боже! — Она замахала руками, зачихала от пыли. — Девочки, что вы такое затеяли? У нас в прихожей медведь!

 — Ничего, он уже уходит, — сказала Тэсс, и все расхохотались.

 — А кто будет убирать весь этот бардак? — поинтересовалась Бесс и осторожно потрогала опасного зверя носком туфли.

 — Сейчас уберем. — Уилла вытерла потные ладони о джинсы. — Можно считать, что это весенняя уборка.

 Она вернулась обратно в кабинет.

 Немного успокоившись, Уилла осмотрела следы разгрома. Повсюду валялись головы зверей, словно тела убитых после взрыва бомбы. Деревянные доски, на которых были закреплены трофеи, болтались на одном гвозде или валялись на полу. На ковре зловеще поблескивал стеклянный глаз.

 — Вот это да, — вздохнула Уилла. — Ну и разгром.

 — Ты здорово всыпала им, подружка. — Тэсс хлопнула ее по спине. — У них не было против тебя ни единого шанса.

 — Ужасно, — сказала Лили. — Просто кошмар. — Она икнула, отвернулась и хихикнула.

 — Извините, я вовсе не хотела смеяться.

 Она прижала ладони к животу.

 — Просто тут такой бедлам. Какая-то лесная распродажа.

 — Да, видок жутковатый. — Тэсс начала подхихикивать. — Отвратная картина. Жаль, Уилл, ты не видела себя со стороны. Мне показалось, что ты танцуешь танго с медведем.

 — Я ненавижу их. Я их всегда ненавидела, — выдавила из себя Уилла, а потом, не в силах удержаться, уселась на пол и закатилась хохотом.

 Сестры разразились истерическим смехом, со всех сторон окруженные мохнатыми головами.

 — Всех к черту, — вымолвила Уилла сквозь слезы и схватилась за бока. — Вот сейчас соберусь с силами, встану и выкину их отсюда к чертовой матери.

 — Во всяком случае, скучать я по ним не буду, — сказала Тэсс. — Но куда их девать?

 — Сожжем, закопаем, раздадим. — Уилла пожала плечами. — Не имеет значения.

 Она глубоко вздохнула и решительно встала на ноги.

 — Начинаем уборку.

 С этими словами она взвалила на плечи голову лося.

 Вскоре перед крыльцом выросла целая груда охотничьих трофеев — головы лосей, оленей, горных баранов, медведей, чучела птиц, рыб, рога антилопы. Рядом толпились и возбужденно перешептывались ковбои.

 Своим представителем они выслали Джима Брюстера.

 — Могу ли я поинтересоваться, дамы, чем это вы тут занимаетесь? — деликатно осведомился он.

 — Весенняя уборка, — ответила Уилла. — Пусть Вуд разведет костер и выроет яму. Мы похороним эти останки, как положено.

 — Что, угробите такую красотищу? — ахнул Джим и вернулся к своим товарищам.

 Они загудели, но довольно быстро пришли к единому мнению. К крыльцу вновь подошел Джим.

 — Может, отдадите их нам? Мы бы украсили общагу. Жалко гуубить такие шикарные трофеи. Вон тот олень, например, здорово смотрелся бы над камином. А медведя мистер Мэрси очень любил.

 — Верите что хотите, — отмахнулась Уилла.

 — Можно я возьму рысь? — сразу же выскочил вперед Билли. — Она такая классная.

 — Ради бога, — пожала плечами Уилла.

 Ковбои тут же начали спорить между собой и делить добычу.

 — Ну спасибо, нечего сказать, — проворчал Хэм, глядя, как четверо ковбоев волокут гризли в общежитие. — Теперь я буду любоваться на этого урода каждое утро и каждый вечер. Вот увидишь, они все стены позавесят этой дрянью.

 — Лучше там, чем у меня дома, — упрямо сказала Уилла. — А что касается медведя, Хэм, то Джек застрелил его с твоей помощью.

 — Да, я был там. Но это не значит, что я влюблен в этого медведя. Билли, осторожней, хребет себе сломаешь. Не ковбои, а идиоты какие-то, — пробурчал он, двигаясь следом за своими подопечными. — Будут теперь вешать свои шляпы на оленьи рога.

 — Ну вот, все довольны, — заключила Тэсс.

 — Да. Теперь наведем порядок в библиотеке.

 — У меня остается час, — сказала Тэсс, взглянув на часы. — Потом у меня свидание.

 Дело в том, что ей только сегодня доставили из магазина нижнего белья (магазин назывался «Интимные радости») очаровательный пеньюар. На Нэйта он должен был произвести неизгладимое впечатление.

 «Он в два счета меня из этого пеньюара вытащит», — подумала Тэсс.

 Тут ее мысли вновь вернулись к Уилле.

 — Слушай, по-моему, сегодня вы с Беном должны идти в кино? — с невинным видом осведомилась она.

 — Кажется, да.

 — А Лили с Адамом устраивают ужин тет-а-тет.

 — Правда? — спросила Уилла.

 — Ну, у нас сегодня вроде юбилея. Прошел как раз месяц с тех пор, как… — Лили покраснела.

 Она сегодня тоже получила товар из «Интимных радостей».

 — У Бесс сегодня выходной, — продолжила Тэсс, делая вид, что разглядывает маникюр. Лак на ногтях несколько пооблупился после войны со зверьем. — Она говорила, что проведет ночь в Эннисе, у своей подружки Мод Уиггинс, такой же сплетницы, как она сама. Я переночую у Нэйта, так что ты остаешься одна.

 — Ой, тебе нельзя оставаться одной, — вскинулась Лили. — Я могу…

 — Господи, Лили! — Тэсс закатила глаза. — Она не будет здесь одна. Разве что по дурости или упрямству. Женщина умная, решительная, ловкая приоделась бы, надушилась и предложила Бену провести тихий вечер вдвоем.

 — Бен решит, что я сошла с ума, если я разоденусь и скажу, что хочу остаться дома.

 — Хочешь пари?

 Уилла почувствовала, что ее губы против воли растягиваются в улыбке.

 — Не знаю, сейчас все так сложно… А тут еще придется снова с Беном воевать.

 — Да что же здесь сложного? — Тэсс крепко взяла сестру за руки. — Ты скажи прямо: хочешь его или нет? Да или нет?

 Уилла вспомнила о том, как сладко замирает у нее все внутри, когда она думает о Бене.

 — Да.

 Тэсс удовлетворенно кивнула.

 — Прямо сейчас?

 — Да. — Уилла шумно выдохнула. — Сейчас.

 — Тогда к черту весеннюю уборку. Закончим завтра. Нам с Лили понадобится по меньшей мере час, чтобы найти в твоем гардеробе что-нибудь хоть мало-мальски сексуальное.

 — Я не желаю, чтобы ты снова меня одевала.

 — Это доставит нам удовольствие, — рассеянно ответила Тэсс, готовая к действию. — Эй, Лили, куда ты подевалась?

 — За свечами, — крикнула Лили снизу. — Нужно будет повсюду поставить свечи. Я сейчас вернусь.

 — Свечи? — Уилла всплеснула руками. — Значит, я должна разодеться, понатыкать у себя в спальне свечей и сказать, что мне не хочется идти в кино? Но ведь это настоящая ловушка.

 — Конечно, ловушка. Ты расставляешь ему капкан.

 В дверях Тэсс остановилась, критически осмотрела Уиллу. Предстояла большая работа. Ну и антураж, естественно, должен быть соответствующий.

 — Уверяю тебя, он будет благодарен за то, что ты этот капкан расставила.

 — Я чувствую себя полной идиоткой.

 — А выглядишь умной женщиной.

 Тэсс наклонила голову, осмотрела Уиллу с головы до ног.

 С прической Лили придумала здорово: подняла волосы вверх и крепила всего двумя шпильками. Достаточно вытянуть одну, и волосы обрушатся на плечи тяжелой волной.

 Платье тоже ничего: простенькое, чуть-чуть приталенное.

 Жалко только, бледно-серое, а не белое. Но откуда у Уиллы могло бы взяться белое платье. Сойдет и такое. Вид у него целомудренный, девственный. Правда, по настоянию Тэсс пуговки на юбке расстегнуты снизу почти до живота.

 В ушах у Уиллы покачивались серебряные колокольчики — тоже из арсенала Лили. Зато косметикой Тэсс занялась сама. Она нанесла всего несколько штрихов, что очень обрадовало Уиллу. Бедняжка, та не понимала, какое страшное оружие — облик невинной девочки.

 — Ты выглядишь как девственница, которую должны принести в жертву, — объявила свой вердикт Тэсс.

 Уилла закатила глаза:

 — Какой кошмар.

 — Нет, просто здорово, — заговорщицки потрепала ее по щеке Тэсс. — Ты его просто раздавишь.

 Внезапно ей стало совестно. Может быть, она слишком напирает на Уиллу? Вдруг та еще не готова? Ведь девочка на целых шесть лет младше. К тому же у нее это будет впервые.

 — Послушай… — Тэсс нервно сцепила пальцы. — А ты уверена, что готова? Событие вполне естественное, но все-таки очень важное. Если у тебя есть какие-то сомнения, все еще можно переиграть. Мы с Нэйтом останемся, устроим просто вечеринку.

 — Я вижу, ты больше нервничаешь, чем я, — улыбнулась Уилла, тронутая такой реакцией.

 — Ничего подобного. Просто…

 Тэсс вспомнила, как Лили, ушедшая полчаса назад, украдкой вытирала слезы. Но Лили по характеру сентиментальна, а Тэсс — совсем другое дело. Не удержавшись, она наклонилась и нежно поцеловала сестру в обе щеки. Уилла удивленно на нее уставилась.

 — Это еще зачем? — буркнула она, стараясь не показать, что растрогана.

 — Я чувствую себя как мамочка.

 Чтобы не раскисать, Тэсс деловито добавила:

 — Презервативы лежат в верхнем ящичке. Не забудь про них.

 — Господи, да он решит, что я…

 — Умная, современная, решительная женщина.

 К дому подъехал джип. Тэсс быстро обняла Уиллу, попрощалась и выскочила из комнаты.

 Глупо улыбаясь, Уилла застыла на месте. Она слышала голос Нэйта, потом голос Тэсс. Когда же снизу донесся голос Бена, внутри у нее все сжалось. Она села на кровать, прижав руки к животу. Хлопнула дверь, заурчал мотор.

 В доме остались двое — она и Бен.

 «Еще не поздно передумать, — напомнила себе Уилла. — Я никому ничем не обязана. Нужно действовать по вдохновению». Она заставила себя подняться, вышла из спальни.

 Бен был в зале, недоуменно разглядывал пустое место над камином.

 — Сняла, — коротко объяснила Уилла и добавила: — Мы втроем, Лили, Тэсс и я, убрали портрет. Еще не решили, что сюда повесить. Пусть пока будет пустое место.

 Надо же, сняла портрет Джека Мэрси, поразился Бен. По ее голосу он понял, как много значит этот жест.

 — Зал изменился. Лишился фокуса, — сказал он.

 — На это я и рассчитывала.

 Он сделал шаг вперед и остановился.

 — Ты как-то по-другому выглядишь.

 — Я и чувствую себя по-другому, — улыбнулась она. — Превосходно чувствую. А ты?

 По правде говоря, Бен чувствовал себя довольно странно. Он разглядывал ее длинное, просвечивающее насквозь платье, из разреза которого выглядывала стройная нога. Волосы Уиллы были подняты вверх причудливым и непривычным образом. У нее сегодня был какой-то нежный, беззащитный вид. Так и хотелось потрогать руками.

 — Нормально. Как обычно. Ты такая нарядная. Может, нам не в кино сходить, а в какое-нибудь другое место?

 — Лили и Тэсс перерыли все мои вещи, сказали, что это единственное приличное платье.

 Она поправила подол, но от этого движения нога обнажилась еще больше.

 — Иначе, говорят, отвезем тебя в магазин за покупками. «Перестань нести чушь», — приказала она себе и подошла к бару.

 — Хочешь выпить?

 — Я же за рулем.

 — Вообще-то я подумала, что мы могли бы остаться и здесь.

 Все, самое главное сказано.

 — То есть как это?

 — Ну, не часто бывает, что в доме никого нет. Бесс уехала к подруге, а Тэсс и Лили… Ну, в общем, их тоже нет.

 — То есть мы вдвоем?

 У Бена запершило в горле.

 — Да, вдвоем.

 Она достала из бара бутылку шампанского, строго следуя инструкциям, полученным от Тэсс.

 — Я подумала, что мы можем просто посидеть, расслабиться — Бутылка со стуком опустилась на стойку. — У Тэсс полно видеокассет. Захотим посмотреть кино — пожалуйста. Еды тоже навалом.

 Поскольку Бен стоял как вкопанный, она отодрала фольгу, раскрутила проволоку.

 — Или ты все-таки хочешь куда-нибудь поехать?

 — Нет. — Он тупо смотрел на бутылку. — Шампанское? У нас что, праздник?

 — Да. — Она потянулась за бокалами. Пальцы дрожали. — Весна началась. Цветочки вылезли, почки набухли. У нас в коровнике птицы свили гнездо. — Она протянула ему бокал. — Скоро начнем осеменять коров.

 Он взял бокал, промямлил:

 — Да, такое уж это время года.

 — Катись оно все к черту! — пробормотала Уилла и в два глотка осушила бокал. — Слушай, я не умею играть в эти игры. Все это затеяли Тэсс и Лили. — Она отставила пустой бокал и посмотрела ему в глаза. — В общем, Бен, я созрела.

 — Ага, понятно. — Он отпил шампанского. — Так, значит, мы все-таки идем в кино?

 — Нет. — Она прижала пальцы к вискам, глубоко вздохнула. — Я созрела для того, чтобы заниматься с тобой сексом.

 Он поперхнулся, зашлепал губами.

 — Что, прости?

 — Ну что ходить вокруг да около? — Она вышла из-за стойки бара. — Ты говорил, что хочешь затащить меня в постель. Считай, что я готова. Так что пойдем в спальню.

 Он выпил еще шампанского, чего делать не следовало, потому что пузырьки странным образом вспенились у него в горле.

 — То есть как это?

 У него в голосе звучал неподдельный ужас. Уилла испугалась. А что, если все это время он подшучивал, а она, дура, приняла его ухаживания всерьез?

 Если так, свирепо подумала она, ему конец.

 — Ты же говорил, что хочешь этого, — накинулась она на Бена. — Так хочешь или нет?

 — Хочу.

 Когда она смотрела на него сердито, это всегда действовало на него возбуждающе. Хотелось куснуть ее за какое-нибудь нежное место. Но что-то она взяла слишком круто. Перепутала все правила игры.

 — Да, но вот так, сразу…

 — А что такого? — пожала она плечами. — Или ты передумал?

 — Ничего я не передумал. Как я могу передумать? Но все это как-то… Господи, Уилл! — Он сердито отставил бокал в сторону, чувствуя себя полным идиотом. — Ты застала меня врасплох.

 — Ах вот оно что! И больше ничего? — Взгляд ее смягчился, на губах заиграла улыбка.

 — А ты как думала? — жалобно произнес он. — Стоишь тут вся нарядная, аппетитная, поишь меня шампанским, да еще заявляешь, что созрела для секса. Конечно, у меня голова кругом пошла.

 «Может, конечно, он и прав, — подумала Уилла, — но я, хоть убей, не пойму, что здесь такого».

 Однако вид у Бена был презабавный — раскрасневшийся, смущенный, поэтому она решила облегчить ему задачу.

 — Ну, тогда ладно. — Она приблизилась и обняла его за шею. — Попробуем вернуть тебе равновесие.

 И она крепко поцеловала его в губы.

 Реакция была быстрой и обнадеживающей. Бен прижал ее к себе, учащенно задышал, потом нежно прошептал ее имя.

 — По-моему, у тебя с равновесием все в порядке, — сказала Уилла дрогнувшим голосом. Ноги у нее стали какими-то ватными. — Я очень хочу тебя, Бен. Правда. — В доказательство она снова поцеловала его в губы, потом стала покрывать поцелуями все его лицо. — Можем даже не ходить в спальню. Тут тоже диван есть.

 — Стоп, не так быстро, — сказал он, боясь, что сейчас накинется на нее, сорвет с нее одежду и все этим испортит. — Чуть-чуть потише, помедленнее, — повторил он и помотал головой, чтобы унять головокружение. — Я должен прийти в себя, а ты должна быть уверена, что не делаешь ошибки. Позднее остановиться мне будет трудно.

 Она засмеялась, запрыгнула на него, обхватила его бедра ногами.

 — Похоже, что я передумаю?

 — Вообще-то нет…

 Но если она все-таки передумает, нужно будет найти в себе в ыдержку и вовремя отступить, подумал он. Хотя так и умереть можно.

 — Я очень хочу тебя, Уилла.

 Сердце у нее чуть не выпрыгнуло из груди.

 — Значит, мы договорились?

 — Ладно, идем наверх. — Он поставил ее на пол и потащил за собой. — В первый раз это должно происходить в постели.

 — У тебя тоже первый раз был в постели?

 — Нет, не совсем. — Он и не думал, что на этой чертовой лестнице столько ступенек. — Это было в джипе, зимой, и я чуть не отморозил себе… Неважно, что.

 Она хихикнула, поцеловала его в шею.

 — В спальне лучше, да?

 — Да.

 Ему-то будет хорошо. А вот ей? Это зависит от него. Он открыл дверь в спальню и замер. Еще один сюрприз. Слишком много сюрпризов для одного вечера.

 Повсюду горели свечи, в камине пылал огонь, а постель была расстелена и маняще дыбилась целой горой подушек.

 — Это Тэсс и Лили, — объяснила Уилла. — Немножко увлеклись.

 — Понятно, — пробормотал Бен.

 Он и без того нервничал, а тут еще такой антураж.

 — А они… ну, объяснили тебе, как это происходит?

 — Маккиннон, — удрученно вздохнула Уилла. — Между прочим, я всю жизнь на скотоводческом ранчо работаю.

 — Это не совсем одно и то же. — Он выпустил ее и сделал шаг назад. — Понимаешь, Уилла, для меня это тоже как бы в первый раз. Ну, в том смысле, что другие женщины не были… — Он зажмурился, чувствуя, что язык его не слушается. — Я не хочу, чтобы тебе было больно. А у меня, между прочим, очень давно не было женщин. Я нацелился на тебя почти год назад. И с тех пор ни с кем…

 — Правда? — оживилась Уилла. — А почему?

 Он вздохнул, сел на краешек кровати.

 — Мне нужно сапоги снять.

 — Я тебе помогу, — с готовностью предложила она, повернулась к нему спиной и стиснула его сапог коленями.

 Бен чуть не застонал от этого зрелища.

 — Правда, целый год? — спросила она, оглянувшись, и потянула.

 — А то и больше.

 Чтобы разрядить обстановку, он уперся второй ногой ей в зад и толкнул.

 — Не больно-то вежливо, — сказала Уилла, но со вторым сапогом поступила так же, как с первым.

 — А ты меня всегда третировала и пугала.

 Второй сапог полетел на пол, а Уилла спросила:

 — В самом деле?

 — Ей-богу. — Злясь на самого себя, он погладил ее по голове. — И все, хватит об этом.

 Будет о чем поразмыслить на досуге, подумала Уилла.

 — Ой, я совсем забыла. — Она подбежала к столику, стоявшему у окна, и включила проигрыватель, который принесла Тэсс. — Музыка — это обязательно. Так говорит Тэсс, — объяснила она.

 Но Бен не слышал никакой музыки — лишь биение своего сердца. Волосы Уиллы немного растрепались, ноги просвечивали сквозь тонкую юбку.

 — Ну вот, теперь вроде бы все, — сказала Уилла. — Или нужно принести снизу шампанское?

 — Сойдет и так, — осипшим голосом сказал Бен. — Шампанское потом.

 — Ну хорошо.

 Она стала деловито расстегивать платье, и у Бена снова отвисла челюсть.

 — Погоди, не торопись. Когда раздеваешься перед мужчиной, спешить нельзя.

 — Да? — Она заинтригованно взглянула на него, стала расстегивать пуговицы медленней. — Знаешь, у меня под этим платьем ничего нет, — призналась она. — Тэсс говорила, что так «контрастнее». Или что-то в этом роде.

 — О господи…

 Бен боялся, что не устоит на ногах, но все же каким-то чудом встал.

 — Подожди, не снимай, — хрипло сказал он. — Я сам.

 — Ради бога.

 Руки у нее почему-то стали очень тяжелыми, безвольно повисли, и Бен остальные пуговицы расстегнул сам. «Довольно приятно чувствовать, как его пальцы скользят по коже», — подумала Уилла.

 — По-моему, тут ты должен меня немного полапать. Так или нет?

 Ответом ей был придушенный смех.

 — Сейчас до этого дойдет.

 Он распахнул платье, и отблеск огня заплясал на ее обнажений коже.

 — Стой смирно и ничего не делай, — приказал он. — Можешь ты немного постоять на месте?

 — Да. Только у меня коленки трясутся.

 — Ничего, потерпи. — Он едва коснулся ее губ своими, расстегивая рубашку. — Дай мне насладиться зрелищем. — Он поцеловал ее в подбородок. — Вот так. — Потом в ухо. — Не бойся меня, доверяй мне.

 — Я доверяю.

 У нее непроизвольно закрылись веки.

 — Знаешь, когда ты начинаешь жевать мне губу, — призналась она, — мне почему-то трудно дышать.

 — Так, может, не жевать?

 — Нет, мне нравится, — мечтательно сказала Уилла. — Я потом отдышусь.

 Он распахнул на себе рубашку.

 — Уилла, дай мне посмотреть на тебя.

 Она медленно спустила платье с плеч, и оно соскользнуло на пол. Бен смотрел на ее тонкое, стройное тело с плавными изгибами и трогательной угловатостью. Ее кожа отливала золотом.

 — Ты просто прекрасна.

 Она с трудом удерживалась, чтобы не закрыться руками. Никто никогда не говорил ей ничего подобного. Ни разу в жизни.

 — А ты всегда дразнился, что я тощая.

 — Ты прекрасна.

 Он взял ее рукой за шею, медленно притянул к себе. Другой рукой распустил волосы, волной обрушившиеся на плечи.

 — Мне всегда нравилось играть твоими волосами. Даже когда ты была девчонкой.

 — Ты меня все время дергал.

 — Разве ты не знаешь, что мальчишки дергают девчонок за волосы, когда девчонки им нравятся?

 Он потянул за прядь, запрокинул ей голову назад, стал целовать шею, где лихорадочно бился пульс.

 — Видишь, как ты мне нравишься?

 — Вижу. — Она никак не могла унять дрожь. — У меня что-то со зрением. Все вокруг плывет. И внутри творится что-то странное.

 — Внутри тебя должен быть я, — заявил Бен, и Уилла уставилась ему в глаза. Прочла там нетерпение и страсть. — Но сначала я должен тебя как следует потрогать.

 Он провел рукой по ее груди, нарисовал пальцем кружок вокруг соска, и Уилла сладостно простонала. Внутри у нее что-то томительно и зазывно шевельнулось. Его рука опустилась ниже, безошибочно нащупала то самое место, где происходили какие-то неописуемые словами процессы, ускорила эти процессы и почти сразу же ретировалась.

 Уилла раскрыла свои огромные глаза, посмотрела на Бена. Ее руки опустились ему на плечи, погладили упругую кожу, нащупали старый шрам, потом впились ногтями. Уилла всецело отдалась ни с чем не сравнимому ощущению — его мозолистые руки ласкали ее тело.

 Она не ожидала ничего подобного. Думала, все произойди очень быстро и свирепо, под аккомпанемент стонов и звериного рыка. Оказывается, секс — это соединение нежности и нетерпения. И еще жара, который распалялся все пуще.

 — Бен…

 — Что?

 — Я больше не выдержу.

 Он поцеловал ее в плечо.

 — Еще минутку. Я не закончил.

 Какое увлекательное занятие — пробуждать в женщине женщину. Знать, что до тебя никто не касался этого тела, что ты первый зажигаешь огонь, пробуждаешь томление. Нужно быть очень осторожным и терпеливым. Это давалось ему с трудом — неопытность и невинность Уиллы возбуждали его сверх всякой меры.

 Ее глаза вновь закрылись, и Бен уложил ее на кровати поудобней.

 — Ты все еще в штанах, — пожаловалась она.

 Он лег сверху, чтобы она понемногу привыкала к его тяжести.

 — Лучше будет для нас обоих, если я их пока снимать не буду.

 — Ладно. — Его руки вновь приступили к делу, и Уилла блаженствовала.

 — Тэсс сказала… Вон там, в ящике, презервативы.

 — Я сам об этом позабочусь. Расслабься, Уилл. — Он целовал ее в шею. — Расслабься и ни о чем не думай.

 Потом он замолчал, потому что во рту у него оказалась ее грудь.

 Уилла изогнулась всем телом, чувствуя, как неистовый огонь сжигает ее изнутри. Бен слегка куснул ее, но боли она не почувствовала. Ее пальцы вцепились ему в волосы, крепче прижимая его голову к груди.

 Бен слышал, как она бормочет и шепчет что-то неразборчивое. О такой женщине можно только мечтать — свободная, раскованная, естественная. Она то напрягалась всем телом, то обмякала. Ее запах щекотал ему ноздри, сводил с ума. Никакие духи не могли бы сравниться с этим божественным ароматом.

 Он снова поцеловал ее в губы, жадно впитывая ее соки. Они Двигались в едином ритме, а где-то далеко, едва слышно, наигрывала музыка.

 Бен неторопливо провел ладонью по ее ноге снизу вверх, но, чуть-чуть не дойдя до источника неистового пламени, остановился. Уилла дышала часто, сама не замечая, что царапает его ногтями.

 — Смотри на меня, — приказал он, слегка касаясь ее влажной, горячей плоти.

 Ее тело само потянулось ему навстречу, но Бен тут же убрал руку.

 — Смотри на меня. Я хочу видеть твои глаза, когда это произойдет с тобой впервые. Глаза у нее были открыты, но Уилла ничего не видела. Она чувствовала, что ее занесло на самый край высоченного обрыва еще шаг — и она ухнет в бездну.

 — Мне нужно…

 — Я знаю, что тебе нужно.

 Ну и голос у нее — секс в чистом виде: хриплый, грудной, прерывающийся.

 — Смотри на меня.

 Он принялся ласкать ее пальцами, а ее глаза потемнели от страха и страсти.

 Вот он, первый раз, подумал Бен.

 — Не сопротивляйся.

 Разве она могла сопротивляться? Яркая вспышка ослепила ее. Тело напряглось, как тетива лука, и Уилла услышала оглушительный грохот — это стучало ее сердце.

 В следующую секунду она забилась в неистовых судорогах, залилась слезами, а потом обессиленно обмякла.

 Ее кожа была покрыта капельками пота, губы безвольно расслабились. Но когда Бен возобновил ласки, ее тело вернулось к жизни, наполнилось неистовой алчностью. Все повторилось: судорога, расслабленность, замедленное дыхание.

 Когда Бен отодвинулся, у Уиллы даже не хватило сил запротестовать. Она лежала, распростертая на горячих, влажных простынях.

 Теперь бы только не сорваться, думал Бен, стягивая джинсы. Он хотел, чтобы Уилла испытала оргазм еще до того, как начнется настоящий секс. Тогда удовольствие будет сильнее, чем боль.

 — Я прямо как пьяная, — прошептала она. — Словно утонула и лежу на дне.

 Он хорошо знал это состояние. Кровь стучала у него в висках, страсть требовала высвобождения. Отшвырнув джинсы, он вспомнил, что там, в потайном отделении бумажника, лежал презерватив.

 Слава богу, Тэсс обо всем позаботилась. Не вставая, он выдвинул ящик.

 — Только не засыпай, — взмолился Бен, услышав ее блаженный вздох. — Ни в коем случае не засыпай!

 — Угу, — промычала Уилла, но ей ничего уже не хотелось. Она пребывала в сладостном полузабытьи. Отблеск огня плясал на ее теле золотыми, багровыми и янтарными бликами. Бен с трудов оторвался от этого зрелища, чтобы закончить возню с презервативом.

 — Ты что, снова будешь меня там трогать? — поинтересовалась Уилла.

 — Буду.

 Ему понадобилось все самообладание, чтобы не торопиться. Бен ужасно нервничал, внутри у него все сжималось.

 — Ты так нужна мне, — прошептал он.

 Это признание дорогого стоило. «Нужна» — это больше, чем «хочу».

 — Будь моей, Уилла. Держись за меня и будь моей. Она послушно обняла его, и он вошел в ее тело.

 Бену больше всего хотелось дать себе полную волю, накинуться на Уиллу, как изголодавшийся жеребец на кобылу. Но он заставил себя двигаться как можно медленней, уперся руками в подушку и, не отрываясь, смотрел ей в лицо. Заметил на нем сначала удивление, потом удовольствие и наконец жар истинного наслаждения.

 — Чудесно, просто чудесно, — тихо повторяла Уилла.

 Она рассталась с невинностью без малейших сожалений, на губах ее играла улыбка. Бен же думал только о том, что эта женщина действительно ему очень нужна. Уилла прочла это в его глазах, увидела в них свое отражение, утонула в них без остатка.

 Когда же Бен наконец зарылся лицом ей в волосы и выплеснул весь свой голод и всю свою жажду, она подумала: это и есть подлинная красота.

 — Я и не знала, что все так будет, — сообщила Уилла, лениво перебирая его пряди. — А то бы я созрела раньше.

 — Ничего, по-моему, и так получилось неплохо.

 Бен дал волю фантазии. Например, было бы чудесно облить Шампанским это прекрасное золотистое тело, а потом слизать языком каждую каплю.

 — Я всегда думала, что люди слишком много думают о сексе. Теперь мне так больше не кажется.

 — Это был не секс, — сказал он, поцеловав ее в висок. — Сексом мы займемся в другой раз. А сейчас мы с тобой занимались любовью. Кстати, секс недооценивать тоже нельзя.

 Она потянулась, потом погладила его по ягодицам.

 — А в чем разница?

 Бен пока не насытился, возбуждение его так и не улеглось.

 — Могу продемонстрировать. — Он ухмыльнулся. — Прямо сейчас?

 Она хихикнула, нежно погладила его по щеке:

 — Даже быку нужно время, чтобы передохнуть.

 — А я не бык. От тебя требуется одно: просто лежи и ничего не делай.

 — Ты куда?

 Она смотрела, как он встает и идет к двери. Какое красивое у него тело. Да и вообще, голый мужчина, оказывается — очень интересно.

 — Я сейчас вернусь, — сказал он и, не одеваясь, исчез за дверью.

 Уилла снова потянулась, устроилась на подушках поудобнее.

 Кажется, ночь еще не закончилась. Предстоит еще немало увлекательного. Она приложила руку к груди. Сердце билось ровно, мерно, не то что несколько минут назад.

 Какое странное чувство, когда мужчина целует грудь, подумала Уилла. Почему-то малейшее движение сразу отдается эхом где-то в утробе.

 С ее телом вообще произошла какая-то удивительная метаморфоза: оно попеременно делалось то невесомым, то ужасно тяжелым; то тугим, то расслабленным.

 Интересно, может, и внешность переменилась? Что самоощущение стало другим — это уж точно.

 После всех испытаний, страданий, горя и страха она наконец-то нашла оазис. Пускай всего на одну ночь. Зато сегодня все, находящееся за пределами этих стен, просто не существует. Нет ни убийств, ни зла, ни реальности.

 Завтра все начнется снова. Ранчо, горы и земля охвачены страхом. Но сегодня ночью Уилла будет просто женщиной. Женщиной, которая не пытается отобрать у мужчины поводья.

 Когда Бен вернулся, она лежала и блаженно улыбалась.

 Много раз Уилла видела Бена без рубашки, любовалась его широкими плечами, мощной спиной. А однажды даже подглядела, как он, Адам и Зак купаются голышом.

 Но тогда ей было двенадцать лет, с тех пор многое переменилось. Из мальчишки Бен превратился в мужчину, красивого и сильного. Вид его тела волновал и возбуждал ее.

 — Ты хорошо смотришься в голом виде, — искренне сказала она.

 Бен замер с бокалом в руке и ответил:

 — Ты тоже ничего.

 На самом деле она выглядела просто потрясающе: раскинулась на постели, не думая о скромности. Волосы перепутались, глаза горят огнем, одна рука небрежно постукивает по бедру в такт музыке.

 — Прямо не верится, что у тебя нет в этих делах никакого опыта, — сказал он.

 — Я хорошая ученица.

 Он медленно, зловеще улыбнулся.

 — Сейчас посмотрим.

 — Вот как? — Она заинтригованно посмотрела на него. — Что ты там такое придумал, Маккиннон?

 — Это шампанское. — Он поставил бутылку на столик. — А это бокал.

 Она взяла бокал, и он наполнил его вином до самых краев.

 — Советую сначала немного выпить.

 — Зачем? — Она широко улыбнулась, пожала плечами и выпила. — А ты что, не будешь?

 — Чуть позже.

 — Что значит «позже»? — Она хихикнула, выпила еще.

 — После того, как я тебя возьму. — Он провел пальцем от горла до низа живота. — Я тебя возьму, а ты мне это позволишь.

 Она задышала учащенно. Вид у Бена был не такой, как раньше. Взгляд потемнел, от былой нежности не осталось и следа. Уилле стало страшно и интересно.

 — А что будет?

 — Увидишь. — Он смотрел, как на ее шее бьется пульс. — На этот раз я буду двигаться быстро, но продолжаться все это будет долго. Допивай шампанское. Я попробую его из твоих губ.

 — По-моему, ты хочешь меня запугать. Он уселся на нее сверху.

 — Милая, я хочу довести тебя до безумия.

 Обмакнув палец, он начертил вином кружок вокруг ее соска.

 — Ты будешь у меня кричать и биться.

 Ту же операцию он проделал с другой грудью.

 — Есть чего пугаться. Так что дрожи от страха.

 Остаток шампанского он вылил ей на живот, потом отставил бокал.

 — Ты даже не представляешь себе, что тебя ожидает. Я все это не раз прокручивал в воображении.

 Она поежилась, упиваясь страхом и неизвестностью.

 — Ой, я боюсь. Но это не должно тебя останавливать.

 В апреле начался сезон спаривания, и Уилла буквально сбивалась с ног. Тэсс наблюдала за всей этой активностью с веселым любопытством. Ей казалось, что весь мир помешался на инстинкте продолжения рода. Один раз ей показалось, что старый Хэм флиртует с Бесс. Должно быть, привиделось — он просто пытался выклянчить у нее кусок пирога.

 Юный Билли втрескался в молоденькую продавщицу из Энниса. Ветреная Мэри-Энн его бросила и разбила мальчику сердце — правда, минут на пятнадцать, не больше.

 Теперь Билли расхаживал по ранчо с таким видом, что сразу было видно — перед вами мужчина бывалый.

 Джим Брюстер ухаживал за официанткой из бара. Флирт уже дошел до стадии щипков и шлепков по заднице. Даже Вуд и Нелл, женатые уже много лет, вели себя как молодожены.

 Ничто не нарушало мирную идиллию, вечную рутину работы, флирта и секса.

 Лили вовсю готовилась к свадьбе, и даже у Уиллы теперь с лица не сходила глуповатая улыбка.

 Коровы не отставали от людей. Правда, с точки зрения Тэсс, романтики в осеменении телок было немного: ковбой подходил к корове и вводил ей сперму быка, только и всего.

 Вряд ли и самому быку подобная ситуация была по нраву. Правда, производителям все же позволялось время от времени спариваться с живыми коровами. Однажды Тэсс видела, как это происходит, и была глубоко разочарована. В мычании возлюбленной племенного быка не было ничего особенно сладостного.

 Другое дело — лошади. Тэсс наблюдала, как племенной жеребец Нэйта залезает на кобылу. Это было захватывающее, мощное и страшноватое зрелище. Конь вздымался на дыбы, фыркал, ржал, бил копытами, а кобыла трясла головой и закатывала глаза — то ли от удовольствия, то ли от ужаса.

 В этой случке тоже не было ничего романтического, но и комичного тоже. Пахло потом, сексом, животной силой. Воспользовавшись первой же передышкой, Тэсс уволокла Нэйта в спальню и как следует разрядилась.

 Правда, Нэйт был не в претензии.

 Наконец выдался настоящий весенний день. Все ходили в одних рубашках. Небо было огромным и прозрачно-синим. Казалось, весь небосвод разместился над Монтаной, остальному миру ничего не осталось.

 Тэсс смотрела на горы и видела, как они расцветают всеми красками спектра: синели скалы, зеленели леса, золотом вспыхивал ручей, сбегавший вниз по заснеженному склону.

 Возле домика Адама кипела работа: Лили затеяла сеять огород. Ее предупреждали, что для сева еще слишком рано, но она не послушала, а Адам ей ни в чем не перечил.

 Она вертит им как хочет, весело подумала Тэсс.

 Редко встретишь такую любовь, такую преданность. Их любовь — как гора, ее не сдвинешь с места. Тэсс часто писала о любви, но так и не могла понять, в чем состоит ее великая и простая тайна.

 Да, писать о влюбленных она могла, но сама их не понимала. Может быть, если бы она жила на этой земле всегда, это помогло бы ей. Но пока любовь продолжала оставаться для нее загадкой.

 По горным пастбищам бродили стада и табуны, а ковбои возились в жидкой грязи, чиня изгороди, вкапывая столбы, перегоняя скот с места на место.

 Одно и то же продолжается из года в год, из сезона в сезон. Это тоже похоже на любовь, подумала Тэсс. Но раскисать не стала, заставила себя думать о городских улицах и пальмовых рощах.

 Слава богу, она пережила проклятую монтанскую зиму. В первый и, будет надеяться, в последний раз.

 — Вот ты где!

 Она увидела Уиллу верхом на коне и побежала за ней следом.

 — Стой ты, черт бы тебя побрал! За лошадью ей было не угнаться.

 — Подожди, ты не забыла, что мы завтра едем в город? Мы же подружки невесты, нужно платья примерять.

 — Не могу. — Уилла выпрыгнула из седла. — Дел много.

 — Без примерки нельзя.

 Тэсс поморщилась, глядя, как Уилла сапогами топчет юные цветочки, пробившиеся на обочине.

 — Времени нет.

 Уилла положила седло на изгородь.

 — Скажи спасибо, что я вообще согласилась надевать это дурацкое платье. Вы, наверно, мне еще и букет в волосы засунете. Делайте что хотите, но на примерку ехать я не могу.

 Она достала из кармана щипцы, подняла кобыле заднюю ногу и принялась возиться с подковой.

 — Если ты не поедешь, мы выберем платье на свой вкус.

 Уилла фыркнула, похлопала лошадь по крупу и подняла ей другую ногу.

 — Все равно вы меня не спросите. Так что от моего присутствия не будет никакого проку.

 «Это верно», — подумала Тэсс и естественным движением, которое еще несколько месяцев назад было бы для нее совершенно немыслимым, потрепала кобылу по челке.

 — Лили была бы так рада.

 Уилла вздохнула, занялась третьим копытом.

 — Да я бы с удовольствием. Честное слово. Но никак не могу. Нужно успеть как можно больше, пока погода держится.

 — Что значит «держится»?

 — Ну, пока ясно.

 — Да ты что? Ведь уже середина апреля.

 Тэсс с недоумением посмотрела на лазурное небо.

 — У нас тут снег и в июне бывает. Зима так просто не сдается. — Уилла посмотрела на небо — в западной его части над горными пиками кудрявились пухлые облачка. Вид у них был довольно подозрительный. — Хотя снег весной — дело хорошее. Он быстро тает, пропитывает землю влагой. Вот заморозки — это куда хуже. — Она пожала плечами, спрятала щипцы в карман. — Так что погода здесь непредсказуемая.

 — Заморозки? О чем ты говоришь! Уже цветы вовсю расцвели. — Тэсс посмотрела на растоптанную фауну. — Пока ты не натоптала.

 — Ничего с ними не случится. У нас тут растения цепкие. А на твоем месте я бы пока не снимала кальсоны. Да стой ты на месте! — прикрикнула она на лошадь и легко взлетела в седло.

 — И еще одно. — Тэсс от нее не отставала. — Я давно хочу с тобой поговорить. Да все не получается.

 — Времени нет.

 В конюшне Уилла сняла сбрую и стала чистить коня.

 — Это я заметила, — со значением сказала Тэсс.

 — То есть?

 — Я вижу, ты решила наверстать упущенное. Я рада, что тебе хорошо с Беном. Конечно, днем ты мучаешь несчастных коров и уродуешь себе руки, возясь с проволокой, ты все время занята, но не забывай о нашей общей проблеме.

 — Какой?

 — Сама знаешь. — Вполголоса выругавшись, Тэсс вошла в стойло. — В последнее время все тихо. И мне это нравится. Однако я все равно нервничаю. Ты разговариваешь с людьми, с полицейскими, а мне ни о чем не сообщаешь.

 — Ты, по-моему, тоже занята. Я не хотела тебя отвлекать. Пишешь свои сценарии, часами треплешься с агентом.

 — И, тем не менее, я обеспокоена. Нэйт все время говорит, что никаких новых вестей нет. Но я же вижу, что по ночам ты выставляешь дозорных.

 Уилла вздохнула:

 — Не хочу рисковать.

 — Я тоже не хочу рисковать. — Тэсс погладила кобылу по

 носу. — Но по ночам я вздрагиваю, когда слышу под окном шаги твоих часовых. И еще я слышу, как ты бродишь по своей комнате. Уилла смотрела в сторону:

 — У меня бывают кошмары.

 Тэсс, удивленная таким признанием, пробормотала:

 — Извини.

 А Уилла подумала, что зря она держит все это в себе. Может быть, лучше поделиться?

 — После того, как мы побывали в охотничьем домике, кошмары снятся мне каждую ночь. Ведь девчонку убили именно там. Полиция установила это со всей определенностью — на полотенцах и тряпках, которые я нашла, кровь убитой.

 — Почему же полицейские не нашли все это раньше? Уилла пожала плечами, вовсю орудуя скребницей.

 — В лесу много таких домиков. Полиция порыскала и тут, и там, заглянула в мою хижину, не увидела там ничего подозрительного. Им в голову не пришло шарить по углам и заглядывать под мойку. Сейчас, конечно, они обыскали там все самым тщательным образом. Ничего больше не нашли. Но я все время думаю об этом. Вспоминаю, как ранили Адама, как он истекал кровью.

 Она хлопнула лошадь по крупу, отсылая ее прочь.

 — Самое ужасное, что мы так ничего и не знаем.

 — Может быть, все кончилось? Акулы, например, поохотятся где-нибудь в одном месте, а потом уплывают. Меняют территорию охоты.

 — Мне все время страшно.

 Уилла призналась в этом безо всякого усилия. Она смотрела на Лили, которая вышла из дома вместе с Адамом. Они чему-то смеялись. Страх и любовь неразлучны, подумала Уилла.

 — Работа помогает мне отогнать дурные мысли. Бен тоже помогает. Когда мужчина занимается с тобой любовью, тут не до размышлений.

 Это как сказать, подумала Тэсс. Такого мужчину встретишь не часто.

 — Хуже всего перед рассветом, часа в три, — продолжила Уилла. — Рядом никого нет, все тихо, и тут страх подбирается ко мне, берет за горло. Я начинаю изводиться — правильно ли я себя веду, правильно ли все делаю.

 — Ты о чем?

 — О ранчо. — Она развела руками. — Например, можно ли держать здесь тебя и Лили. Ведь я не уверена, что с вами ничего не случится.

 — А какой у тебя выбор?

 Тэсс оперлась об изгородь. Конечно, ранчо не значило для нее так много, как для Уиллы, но она вполне могла понять притягательность этих мест.

 — Мы с ней взрослые люди. И можем отвечать за свои поступки.

 — Хотелось бы в это верить.

 — Во всяком случае, я твердо знаю, чего хочу. Когда мой срок истечет, я отправлюсь в Лос-Анджелес, накуплю себе всякой всячины и пообедаю в самом модном ресторане. С прошлой осени наверняка появилось какое-нибудь новое местечко, куда все ходят. Потом я заберу свою часть наследства и куплю себе шикарный дом в Малибу. Там будет океан, и я буду слушать шелест волн ночью и днем.

 — Никогда не видела океана, — прошептала Уилла.

 — Правда? Прямо не верится. Как-нибудь приедешь ко мне в гости. Я покажу тебе, что такое цивилизованная жизнь. Заодно добавлю еще одну главу к своей книге. Глава будет называться «Уилла в Голливуде».

 Уилла улыбнулась, почесала подбородок.

 — О какой книге ты говоришь? Я думала, ты пишешь очередной сценарий.

 — Это так, для забавы, — пробормотала Тэсс и сунула руки в карманы. — От нечего делать.

 — И что, я там тоже фигурирую?

 — Отчасти.

 — А где происходит действие, в Монтане? На ранчо «Мэрси»?

 — А где ж еще? Ведь я должна торчать здесь целый год. Но ты не придавай этому значения. — Она нервно забарабанила пальцами по изгороди. — Я даже Аире ничего не сказала. Дурака валяю от скуки.

 «Если это правда, чего она так нервничает?» — подумала Уилла.

 — А можно мне почитать?

 — Нет. Пойду скажу Лили, что ты завтра с нами не едешь. Но уж тогда извини. Если мы тебя нарядим в рюшечки и оборочки, не вздумай протестовать.

 — Еще как вздумаю.

 Уилла вновь посмотрела на горы. У нее почему-то стало легче на душе. А облака тем временем роились все гуще, и она знала, что зима еще вернется. И не только зима.

 …Торжественный ужин был идеей Лили. Она пообещала, что это будет совсем скромное, чисто семейное мероприятие: сестры плюс Адам, Бен и Нэйт. Те, кого она считала своей семьей.

 Конечно, семейный ужин — дело самое обычное, но Лили ужасно волновалась. Ведь она будет настоящей хозяйкой. Впервые в жизни! Она позовет гостей к себе домой.

 Когда Лили была девочкой, ее мать часто устраивала подобные мероприятия. У нее все получалось очень ловко, споро и просто. В помощи дочери она не нуждалась. Потом Лили жила одна, и денег на прием гостей у нее не было. А уж в замужестве ей тем более было не до подобных светских мероприятий.

 Но теперь жизнь изменилась. Изменилась и сама Лили.

 Она готовилась весь день. Привести дом в порядок было нетрудно — Адам не разбрасывал своих вещей, не оставлял под столом пустых пивных бутылок. Чтобы сделать гнездышко уютным, Лили добавила всего несколько штрихов: поставила на полочку симпатичную медную лягушку, купила в Биллингсе переливчатый стеклянный шар. Адаму ее новшества понравились. Он говорил, что раньше его жилище было слишком спартанским, слишком скучным.

 Меню она обсудила с Бесс. Та посоветовала приготовить мясо на ребрышках. Лили как раз начала возиться с духовкой, когда в кухню заглянула сама советчица.

 — Все идет нормально?

 — Вполне. Я приготовила все, как ты мне сказала. Вот, посмотри. — С гордостью матери, показывающей знакомым новорожденного, она открыла холодильник. — Видишь, как хорошо получились пирожные. А глазурь — просто загляденье.

 — Да, мужчины очень любят лимонное суфле, — с важным видом кивнула Бесс. — Ты хорошо справилась.

 — Жалко, что ты не хочешь с нами посидеть. Бесс замахала руками:

 — Ты милая девочка, Лили, но я предпочту посидеть перед телевизором, положив ноги на стол. Вы слишком молодые для меня, слишком шумные. Скажи лучше, тебе помочь?

 — Нет, я хочу все сделать сама. Конечно, это звучит глупо, но…

 — Ничего не глупо.

 Бесс подошла к подоконнику, посмотрела на рассаду, осталась вполне довольна. Из девочки получится неплохой огородник.

 — Женщина должна сама распоряжаться у себя на кухне. Но если будут проблемы, зови. — Она подмигнула. — Мы никому не скажем.

 Тут дверь распахнулась, и вошла Уилла.

 — Вытирай ноги! — прикрикнула на нее Бесс. — Видишь, пол чистый?

 — Вытираю, вытираю.

 Уилла потопталась на коврике больше нужного.

 — Ах, какая прелесть! — воскликнула Лили, увидев у сестры в руках букетик полевых цветов. — Спасибо, что нарвала их.

 — Это не я, это Адам, — буркнула Уилла и с облегчением избавилась от букета. — Там лошадь потянула ногу, и Адам с ней возится. Боится, нет ли перелома.

 — Понятно, — вздохнула Лили, зарывшись носом в цветы. — Ты думаешь, с лошадью все в порядке? Может, Адаму нужно помочь?

 — Сам справится. А мне пора идти.

 — Выпей хоть кофе. Только что заварили.

 Прежде чем Уилла успела отказаться, Бесс пихнула ее локтем в бок:

 — Сядь, выпей с сестрой кофейку. И сними шляпу, когда находишься в доме. А мне некогда тут с вами рассиживать. У меня стирка.

 Когда за ней захлопнулась дверь, Уилла пожаловалась:

 — Вот раскомандовалась.

 Но все же села и шляпу сняла.

 — Ладно, чашечку выпью. Горячий кофе?

 — Да. Сейчас только цветы в воду поставлю.

 Уилла постукивала пальцами по круглому кленовому столу. Ей надо было сделать еще по меньшей мере десяток разных дел.

 — Хорошо пахнет, — сказала она.

 — Это травы. Готовлю соус.

 — Сама? — удивилась Уилла и забарабанила пальцами еще быстрее. — Какая ты домовитая.

 Лили аккуратно ставила по цветочку в старую стеклянную бутыль.

 — Это единственное, на что я способна.

 — Вовсе нет. Я не в этом смысле… — Уилла заерзала на стуле. — Ты смотри, какой Адам счастливый ходит. Словно по небу летает. А тут у тебя так аккуратно, так симпатично. — Она почесала в затылке, сетуя на собственную неделикатность. — Вон какая у тебя красивая ваза с красными и зелеными яблоками. Мне в жизни их так бы не уложить. А бутылки на столике? Что в них такое?

 — Это ароматические уксусы.

 Лили взглянула на бутылочки, в которых плавали семена розмарина и майорана.

 — Они нужны для салата. К тому же они такие красивые.

 — Шелли тоже разбирается во всяких подобных штуках. А для меня это темный лес.

 — Просто ты привыкла к масштабу, к размаху. Я так тобой восхищаюсь.

 Уилла удивилась:

 — Да ты что?

 — Ты умная, сильная, талантливая. — Лили поставила на стол красивую голубую чашку с блюдцем. — А когда я увидела тебя впервые, перепугалась до смерти.

 — Почему?

 — Я вообще всего боялась. Но больше всех — тебя. Лили налила себе кофе, добавила сливок.

 — Я наблюдала за тобой во время похорон. Ты потеряла отца, тебе было плохо, но ты не раскисала. А потом, когда Нэйт прочитал завещание и ты лишилась всего, что должно принадлежать тебе по праву, ты выдержала и этот удар.

 Уилла очень хорошо помнила события того дня. Кажется, она вела себя не самым лучшим образом.

 — А что мне оставалось делать? Разве у меня был выбор?

 — Выбор всегда есть, — тихо сказала Лили. — Я, например, обычно убегаю. Я бы и в тот день сбежала, да некуда было. Если бы не ты, я бы непременно смылась отсюда, когда начались все эти кошмарные вещи.

 — Я тут ни при чем. Ты осталась из-за Адама. Выражение лица Лили смягчилось.

 — Да, из-за него. Но ты и тут мне помогла. Я наблюдала за тобой, я думала: она — моя сестра, но она ничего не боится. А мне не хватало мужества дать волю своим чувствам, сделать шаг ему навстречу. Но раз у меня такая сестра, значит, я хоть в чем-то Должна быть на нее похожа — вот как я думала. Это помогло мне Держаться на плаву. Впервые в жизни я не сбежала, а осталась на месте.

 Уилла отодвинула чашку.

 — Слушай, я же выросла совсем в других условиях. Делала, что Хотела, ни от кого не зависела. И никто меня никогда не бил.

 — Неужели? — недоверчиво спросила Лили, а когда Уилла не ответила, мужественно продолжила: — А вот Бесс рассказывала Мне, что наш отец обращался с тобой не самым лучшим образом.

 «Бесс слишком много болтает», — подумала Уилла.

 — Одно дело — отцовская пощечина, другое — кулак мужа. Ты Правильно сделала, что сбежала от него. Это не трусость, а верное Решение.

 — Да, но я никогда никому не давала сдачи. Ни разу.

 — Я тоже, — прошептала Уилла. — Может, я от отца и не бегала, но отпора ему не давала. — Ты каждый раз давала ему сдачи, когда садилась в седло, помогала коровам телиться, чинила изгородь. — Лили смотрела ей в глаза. — Ранчо принадлежит тебе по праву. Ты расквиталась с отцом. Здесь твои корни. Я же его не знала. Точнее, он не захотел меня знать. Но, по-моему, Уилла, он и тебя не знал.

 — Наверно, — медленно произнесла она, думая, что Лили права. — Наверно, так оно и было.

 Лили глубоко вздохнула:

 — Но сейчас я без боя не сдамся. И это благодаря тебе, благодаря Тэсс. Джек Мэрси не предоставил мне шанса, а ты предоставила. У тебя были все основания нас возненавидеть, но ты по этому пути не пошла.

 «Не пошла, но хотела, — вспомнила Уилла. — Не получилось».

 — Ненависть отнимает слишком много сил.

 — Это так, но не все это понимают. — Лили вертела в руках чашку. — Когда мы с Тэсс ездили за покупками, мне показалось, что в толпе я увидела Джесса. На миг. Потом видение исчезло.

 — Где, в Эннисе? — встрепенулась Уилла, непроизвольно сжав кулаки.

 — Нет. — Лили восхищенно улыбнулась. — Вот видишь, твоя первая реакция — кинуться в атаку. А я бы бросилась наутек. Джесс долгое время мерещился мне повсюду. Со мной давно уже этого не происходило, но на днях вдруг показалось, что в толпе я вижу его лицо… Я не бросилась бежать, даже не испугалась. Если бы это действительно оказался он, я бы дала ему сдачи. И за это я тебе признательна.

 — Ой, не знаю, Лили. Иногда лучше убежать.

 Все прошло просто потрясающе. Лили не могла поверить, что такие чудесные вещи происходят в ее жизни. В ее новой жизни. Люди, которых она любила, сидели у нее дома, в уютной гостиной, с аппетитом ели, смеялись, спорили. Это была настоящая семья.

 Тэсс затеяла разговор о платье, которое они якобы купили для Уиллы. Описала его во всех деталях: ажурное, с длинным шлейфом, буфами, и к тому же ярко-розового цвета. Одним словом, красота.

 — Ты с ума сошла! — закипела Уилла. — Ни за что в жизни не надену подобную гадость. Какие еще буфы? Не буду я надевать никаких розовых буфов!

 — Оно тебе будет к лицу, — проворковала Тэсс. — Особенно в сочетании со шляпой.

 — Какой шляпой?

 — Дивная широкополая шляпа, украшенная весенними цветами. Английскими чайными розами. А тулья такая высокая, что ты сможем уложить тебе волосы башней. И еще перчатки до локтя. Очень шикарные.

 Уилла смертельно побледнела, и Лили над ней сжалилась.

 — Она тебя дразнит. Мы купили очаровательное платье. Шелковое, светло-голубое, с жемчужными пуговками, только вот здесь, на груди, немножко кружев. Оно простое, классического покроя. Про шляпу и перчатки Тэсс выдумала.

 — Ты все испортила, — огорчилась Тэсс и злорадно улыбнулась. — Что, струхнула?

 — Если так пойдет и дальше, — сказал Бен, — то Уилла за этот год обзаведется таким количеством платьев, какого у нее не было завею предыдущую жизнь. Раньше я думал, что она и ночью спит в джинсах.

 — Интересно, как бы ты стал перегонять стадо в платье, — огрызнулась Уилла.

 — Да, это действительно интересно, — хмыкнул Нэйт и отодвинул тарелку. — Очень вкусно, Лили. Боюсь, Адаму придется проделать новую дырку в ремне, если ты все время его так кормишь.

 — Оставь место для пирога, — просияла улыбкой Лили. — Может быть, переберемся в гостиную?

 — Да уж, эта девочка классно готовит, — сказал Бен, усаживаясь в гостиной в кресло. — Адаму здорово повезло.

 — Так вот по каким критериям вы оцениваете жен, мистер Маккиннон? — спросила Уилла, пристроившаяся на полу перед камином. — По кулинарным способностям?

 — А что, это очень важно.

 — Умная женщина всегда может нанять повара, — заметила Тэсс, сидевшая на диване рядом с Нэйтом. — Но так обжираться можно только один раз в год. Завтра утром в бассейне проплыву лишние пятьдесят метров.

 Уилла хотела сказать что-нибудь ехидное, но воздержалась. Выждав момент, когда Адам и Лили выйдут на кухню готовить Десерт, она спросила:

 — Лили тебе говорила, что вроде бы видела своего бывшего Мужа?

 — Нет, — насторожилась Тэсс. — Ни слова.

 — Где, в Эннисе? — нахмурился Нэйт.

 — Говорит, что ошиблась. Раньше он повсюду ей мерещился, поэтому она не удивилась. Но я встревожена. — Я помню, мы с ней гуляли вдоль витрин, и она вдруг притихла, — сказала Тэсс. — Я решила, что она мечтает о дне свадьбы. Но она ничего мне не сказала.

 — У тебя есть его фотография? — спросил Бен у Нэйта.

 — Да, пришла всего пару дней назад. Полиция долго раскачивалась. — Нэйт осторожно покосился в сторону кухни. — Этакий красавчик. Ангельское лицо, аккуратная причесочка. Такого я здесь не видел. Надо было мне взять фотографию с собой, показать Адаму.

 — Я тоже хочу на нее посмотреть, — сказала Уилла. — Ладно, поговорим потом. Не хочу портить ей праздник, — вполголоса закончила она.

 В гостиную вошла Лили с подносом.

 — Вот это пирог! — воскликнул Бен, делая вид, что жадно принюхивается. — Пирог мне. А что остальным?

 В общем, вечер прошел весело. А ближе к ночи Нэйт незаметно стиснул Тэсс руку и поднялся:

 — Я, пожалуй, пойду, пока вы меня не выставили. Спасибо, Лили, ты чудесно готовишь.

 — Я рада, что ты пришел.

 — Пойду провожу тебя, — изобразила зевок Тэсс. — Так наелась, буду спать без задних ног.

 Бен и Уилла выждали еще пять минут, потом тоже удалились. Оставшись наедине с Лили, Адам усмехнулся:

 — По-моему, они нас за дураков держат.

 — Что ты имеешь в виду?

 Она была такая милая, что он, не удержавшись, поцеловал ее в лоб.

 — Ты слышала звук автомобильного мотора?

 Лили недоуменно захлопала глазами, потом до нее дошло.

 — Нет, не слышала.

 — Ну то-то.

 Он подхватил ее на руки и стал подниматься по лестнице.

 — Адам, а как же посуда?

 — С ней ничего не случится. — Он снова ее поцеловал. — Завтра помоем.

 Уилла издала глухой, протяжный стон. Эти звуки возбуждали его больше всего. И еще он любил смотреть на нее, когда она пристраивалась сверху. Волосы свисали ей на плечи, лицо розовело от наслаждения. Бен погладил ей грудь, принялся целовать ее, а Уилла прильнула к нему, как плющ к стене.

 Она готова была отдать ему все, но Бену и этого было мало.

 — Иди-ка сюда, — сказал он, они перевернулись, и все началось сначала.

 Уилла почувствовала, как жаркая страсть достигает в нем высшей точки, а потом изливается грозовым раскатом.

 — Уилла, — прошептал он, прижимаясь к ней трепещущим телом. — Я хочу, чтобы ты обнимала меня всю ночь.

 Ей очень нравилось, когда он говорил такие вещи.

 — А я думала, что мы никогда оттуда не уйдем. Ты все ел, ел.

 — Но думал я только о тебе. — Он взял ее за волосы, притянул к себе. — Все время. Я очень за тебя боюсь.

 — Боишься?

 Она оперлась на локоть, посмотрела на него сверху вниз. Рассматривать его лицо в полумраке было истинным наслаждением.

 — Чего боишься?

 — Боюсь, что-нибудь случится, а меня не будет рядом.

 — Я могу позаботиться о себе сама.

 Она убрала с его лба пряди волос. Кажется, что их кончики окрашены золотом, подумала она. Ей все время хотелось его трогать, тискать, гладить. С чего бы это?

 — Это мое ранчо.

 — Я знаю, — вздохнул он. — Но все равно боюсь. Давай я останусь на ночь.

 — Мы это уже обсуждали. Бесс делает вид, что ничего не замечает. А я не хочу ее травмировать. Да и потом… — Она поцеловала его и лениво откинулась на спину. — У тебя свое ранчо. — Она потянулась. — Все, Маккиннон, проваливай. Ты мне больше не нужен.

 — Ты уверена?

 И он снова взгромоздился на нее, чтобы доказать, насколько она не права.

 Когда мужчина потихонечку крадется по темному дому к выходу, он либо чувствует себя полным идиотом, либо пребывает на се дьмом небе. Вот о чем думал Нэйт, когда в прихожей нос к носу столкнулся с Беном.

 Они уставились друг на друга, смущенно откашлялись.

 — Хорошая сегодня ночь, — сказал Нэйт.

 — Лучше не бывает, — ухмыльнулся Бен. — Ну, и где ты спрял свой джип?

 — За коровником. А ты?

 — Я тоже. Сам не понимаю, к чему эта конспирация? И так все вокруг знают, что тут происходит. — Они спустились с крыльца — Того и гляди кто-нибудь из часовых нас подстрелит. — Сейчас смена Адама и Хэма, — сказал Нэйт. — Я специально подгадываю, когда в дозоре они. Ребята они спокойные, за ружье ежесекундно не хватаются. — Он оглянулся назад, посмотрел на окошко Тэсс. — А хоть бы и хватались. Дело того стоит. Подумаешь, пара пуль.

 — Опасные речи.

 — Я думаю, я на ней женюсь.

 Бен замер на месте.

 — Что ты сказал? По-моему, я ослышался.

 — Нет, не ослышался. Она думает, что осенью уедет в Калифорнию. — Нэйт пожал плечами. — А я думаю иначе.

 — И ты ей об этом сказал?

 — Кому, Тэсс? — Нэйт хохотнул. — Да ни за что на свете. С ней нужно быть осторожным. Она привыкла командовать. Пусть считает, что это ее идея, а не моя. По-моему, она еще не поняла, что влюблена в меня. Ничего, со временем поймет.

 От этих слов у Бена внутри все сжалось.

 — А если не поймет? Вдруг соберет вещички и уедет? Ты ее отпустишь?

 — Не могу же я ее удерживать насильно. — Нэйт побренчал ключами. — Но я ставлю на то, что она останется. У меня еще есть время, чтобы ее обработать.

 Бен думал об Уилле. Как бы он себя повел, если бы она решила его бросить? Очень просто: связал бы ее по рукам и ногам.

 — Ты такой рассудительный. У меня бы так не получилось.

 — Вот увидишь, я своего добьюсь. Придется на пару дней уехать — у меня процесс в суде. — Он сел в джип. — Как только освобожусь, заеду и привезу фотографию.

 — Договорились.

 Бен оглянулся назад, посмотрел на дом. Если бы он любил женщину, то не смог бы быть таким рассудительным. По дороге домой он несколько раз повторил себе: как хорошо, что я не влюблен.

 Джесс все продумал заранее. Он был готов ждать сколько нужно, запасся ангельским терпением и благоразумием. Ведь он же не идиот — нужно было дождаться до осени, а потом ему досталась бы и жена, и куча денег в придачу. Но теперь эта сучка все испортила. Она выходит замуж за своего индейского ублюдка. Джесс следил за тем, как развиваются события. Он знал: если она выйдет за него замуж, всему конец — Джесс не получит ни гроша. Значит, никакой свадьбы не будет.

 Жалко, в прошлый раз он плохо прицелился, а то проблема Адама Вулфчайлда была бы благополучно решена. Отличный был случай, но сукину сыну повезло. Джесс рискнул бы, выстрелил бы еще разок, да их было трое против одного.

 Ничего, будет и другой случай. Все, что ему нужно, — кусочек удачи. Но весной на ранчо было столько работы, что почти не оставалось свободного времени. Чертов эксплуататор Бен Маккиннон гонял Джесса в хвост и в гриву, а тем временем предательница-жена вовсю готовилась к свадьбе.

 Что ж, если нельзя добраться до Вулфчайлда, можно подстеречь Лили. Она еще пожалеет, что ведет себя так подло. Лишила его такого наследства! Эта стерва заплатит за все сполна. То-то будет интересно.

 Давно пора расквитаться, думал Джесс, беря в прикупе третью даму к двум своим. Расквитаться — и можно двигаться дальше. Лили, само собой, поедет с ним.

 — Ну-ка вскройся, — лучезарно улыбнулся он Джиму. — А я добавлю пятерку.

 — Нет, это для меня слишком.

 Нед Такер задумчиво икнул, выпил еще пивка и спасовал.

 Ему нравилось на ранчо «Мэрси». Уилла оказалась бабой вполне разумной, а ребята тут работали хорошие, с такими не соскучишься. Нед встал, подошел к чучелу медведя и потрепал его по мохнатому загривку — считалось, что это приносит удачу. Правда, сегодня Неду отчаянно не везло.

 Джесс снова забрал весь банк, и Нед пожаловался Хэму:

 — Этот стервец никогда не проигрывает.

 — Такой везунок, прямо в рубашке родился, — согласился Хэм, но все же решил попытать счастья. — Ну-ка, сдайте и мне. У меня еще час времени, потом пойду сменю Билли. Успею продуться.

 Значит, остается час, подумал Джесс, сдавая карты. Сейчас дежурят Билли и всезнайка Студент. И с тем, и с другим справиться будет нетрудно. Посидеть еще минут десять, а потом — за дело.

 Он разок проиграл, разок спасовал и встал:

 — Поиграйте пока без меня. Пойду подышу воздухом.

 — Смотри, чтобы Билли тебя не пристрелил, — сказал Джим. — Парнишка думает только о бабах и ничего вокруг не видит. Зато Шарахается от любого куста.

 — Ничего, с Билли я как-нибудь справлюсь, — отмахнулся Джесс, надевая куртку.

 Время он рассчитал идеально. Сейчас Адам должен быть в конюшне, осматривает лошадей. В большом доме все уже улеглись. Значит, Лили будет одна. Из-под сиденья джипа Джесс достал «кольт». Лишняя предосторожность не помешает. Сунув револьвер за пояс, он направился к хорошенькому белому домику.

 Задача — проще не бывает. Лили немножко попищит, похнычет, а потом пойдет с ним как миленькая. Она всегда его слушалась. Заартачится — врезать разок, и сразу заткнется.

 Он предвкушал эту самую первую затрещину. Можно сказать, истосковался.

 Он подтянул ремень потуже, обошел домик сзади.

 Из тени навстречу ему шагнул Билли. Винтовка наперевес, однако поставлена на предохранитель.

 — Это ты, Джей Кей? — Билли повеселел, увидев знакомого. — Снова обдираешь наших ребят? А сюда чего пришел?

 Джесс улыбнулся, потихоньку вынул из-за пояса «кольт» и со всего размаху стукнул парнишку рукояткой по голове.

 — Пришел взять то, что мне принадлежит, — пробормотал он, оттаскивая Билли в кусты. — Пристрелил бы тебя, да незачем. Да и шуму будет много. Но лежи тихо, не рыпайся, а то я передумаю.

 Бесшумно, как змея, он подкрался к двери черного хода, заглянул через стекло.

 Вот она, голубушка. Тихая, спокойная, сидит, пьет чай и читает журнал. Ждет, пока заявится ее индейский любовничек и вставит ей пистон. У, сука подлая.

 В небе прогрохотал гром, и Джесс дернулся — посмотрел в мрачное, беззвездное небо. Что ж, такая погода его вполне устраивала. Если польет дождь, преследователям труднее будет выйти на след.

 Он тихо повернул ручку, шагнул в комнату.

 — Адам, тут такая интересная статья про свадебные торты. Вот я и подумала…

 Лили не договорила. Она по-прежнему смотрела на страницу, но сердце ее сжалось. Под столом угрюмо заворчал пес. Еще не оборачиваясь, Лили знала, кто стоит сзади.

 — Заткни пасть псу, или я его прикончу.

 Она обернулась. Джесс совсем не изменился, хоть и отрастил волосы, обзавелся усами. Для нее он остался таким же: красивые глаза злобно прищурены, на губах играет недобрая улыбка. Лили встала, заслонила собой собаку.

 — Сиди тихо! — прошептала она. — Все в порядке.

 Но пес не унимался, и Лили с ужасом увидела, что Джесс достает из-за пояса пистолет.

 — Пожалуйста, Джесс, не нужно. Он старый и безобидный. К тому же тебя услышат. Люди услышат выстрел и прибегут.

 Ему ужасно хотелось пристрелить эту чертову собаку, прямо распирало от нетерпения. Но шуметь и в самом деле было нельзя.

 — Тогда заткни ему пасть. Живо!

 — Я… Я уведу его в другую комнату.

 — Только медленно. И не вздумай бежать.

 Револьвер сидел в руке очень ловко, держать его было необычайно приятно.

 — Будешь дурить — пожалеешь. Я тебя прикончу. А потом посижу, подожду, пока вернется твой индеец. Сверну ему башку.

 — Я не побегу.

 Она схватила пса за ошейник и потащила его, упирающегося и скулящего, в соседнюю дверь.

 — Убери оружие, Джесс. Ты знаешь, оно тебе не понадобится.

 — Знаю, — самодовольно улыбнулся он и спрятал «кольт». — Ну-ка иди сюда.

 — Зачем все это, Джесс? — Она лихорадочно пыталась вспомнить все, чему ее учили на сеансах психотерапии. Нужно сохранять спокойствие, трезвость мысли. — Мы с тобой разведены. Если ты меня хоть пальцем тронешь, тебя посадят в тюрьму.

 Он угрожающе положил руку на рукоятку.

 — Я сказал: иди сюда.

 До двери было совсем близко. Если удастся вырваться, можно поднять шум, предупредить Адама и всех остальных.

 — Я пытаюсь начать новую жизнь, — сказала она, делая шаг от двери. — У тебя своя жизнь, у меня своя. Я же знаю, ты не был со мной счастлив.

 Она вскрикнула от боли — лицо ей обожгла пощечина.

 — Полгода ждал этого момента.

 Джессу было так хорошо, что он не удержался, врезал ей как следует — она аж на колени бухнулась.

 — Я все время был здесь, Лили. — Он за волосы схватил ее, поставил рывком на ноги. — Наблюдал за тобой.

 — Ты был здесь?

 От боли мысли путались в ее голове. И все же Лили вспомнила об убийствах.

 — Так это был ты? О господи!

 Страх буквально парализовал ее. Раньше Джесс орудовал только кулаками. Он никого не резал.

 Но сейчас она смотрела ему в глаза и читала в них слепую, безумную ярость.

 — Ты пойдешь со мной и будешь вести себя паинькой. — Чтобы до нее дошло, он как следует дернул ее за волосы. — Будешь валять дурака, я сделаю тебе очень больно. И прикончу всякого, кто встанет у меня на дороге.

 Теперь он шипел ей на ухо. В соседней комнате заливалась лаем собака, но Джесс уже не обращал на нее внимания.

 — Мы отправляемся в путешествие. Едем в Мексику.

 — Никуда я с тобой не поеду.

 Она покачнулась от удара, а потом, поразив саму себя, кинулась на Джесса, царапаясь, кусаясь и размахивая кулаками.

 От неожиданности он отлетел к стене, больно ударился бедром. Ее ногти располосовали ему всю щеку. Джесс взвыл, чувствуя, как по лицу стекает кровь. Он был до такой степени ошарашен, что даже не сопротивлялся, и она как следует прошлась по его физиономии еще раз.

 — Ах ты, сука!

 От удара Лили рухнула прямо на стол, ее хорошенькие чашечки разлетелись во все стороны.

 Собака истошно выла и бросалась на дверь.

 — Вот за это я тебя точно убью, — пообещал Джесс. — Тебе конец.

 Он бы так и сделал — уже палец держал на крючке, но Лили смотрела на него без страха и мольбы. В ее взгляде он читал ненависть, и это его остановило.

 — Так вот чего ты хочешь? Хочешь, чтоб я тебя прикончил? Он приставил ствол к ее виску.

 На нее накатила безысходная усталость. Проще всего было бы сказать: «Да». Но она подумала об Адаме, о сестрах, о семье.

 — Ладно. Я пойду с тобой.

 И при первой же возможности сбегу, мысленно добавила она.

 — Еще бы! — Он взял ее за горло и как следует тряхнул. По его лицу стекала кровь. — Сейчас мне некогда с тобой разбираться. Но мы сквитаемся, вот увидишь.

 Дрожа всем телом, он поволок ее к двери. Кто бы мог подумать, что Лили, тихая, безответная Лили, расцарапает ему всю рожу. Ну и дела! Ничего, когда он с ней разберется, она будет тише воды, ниже травы.

 Джесс даже не заметил, что дождь сменился снегопадом. В небе по-прежнему грохотал гром. Тяжелые белые хлопья кружились в воздухе, и видимость была почти нулевая. Вот почему Джесс увидел Адама лишь тогда, когда чуть ли не лбом наткнулся на ствол винтовки.

 — Отпусти ее, — очень спокойно сказал Адам. В голосе его не было ни ярости, ни страха. — Лили, сделай шаг в сторону.

 Джесс покрепче обхватил свою жертву за горло и приставил к ее виску пистолет. Срываясь на визг, закричал:

 — Это моя жена! Вали отсюда, чтоб ты сдох! Я убыо ее! Всажу ей пулю в мозги!

 Щелкнул затвор, и с другой стороны появилась Уилла. Она была в одной рубашке, снег припорошил ей волосы белым.

 — Убери руки от моей сестры, сволочь!

 Все шло не так, все шло неправильно, и Джесс запаниковал, палец задрожал у него на курке.

 — Я сделаю это! Еще один шаг, и ее мозги полетят во все стороны! Ну-ка, скажи им, Лили. Скажи, что я тебя прикончу.

 Она чувствовала холод металла на своем виске. Представила вспышку, грохот. Дышать ей было трудно. Больше всего хотелось умереть. Чтобы не сойти с ума, она смотрела только на Адама.

 — Да, он это сделает. Он был здесь все это время.

 Глаза Джесса метали молнии. С расцарапанным в кровь лицом и оскаленными зубами он был похож на какое-то жуткое, злобное чудовище.

 — Да, да! Я все время был здесь! Если хотите, чтобы я разобрался с ней так же, как с остальными, валяйте, идите сюда! — Он воспрял духом, чувствуя, что не все еще потеряно. Башковитый он все-таки парень. — Потрошить ее я не буду и скальп тоже содрать не успею, но прикончить прикончу. Уж это точно.

 — Ты тоже умрешь, — сказал Адам и прицелился.

 — Я сверну ей шею, оглянуться не успеешь, — фальцетом закричал Джесс. — Или всажу ей пулю в ухо. А если мне повезет, то я еще и твоей сестренке брюхо прострелю.

 Он стиснул Лили горло еще сильнее, и она беспомощно замахала руками.

 — Блефует, — сказала Уилла, держа палец на спусковом крючке. Надо всадить ему пулю прямо в башку, мрачно подумала она.

 Если бы Лили чуть-чуть отодвинулась, хотя бы на дюйм, можно было бы рискнуть. Но проклятый снег сыпал так густо, что она Почти ничего не видела.

 — Блефует, — повторила она. — Боится умирать,

 — Я из морской пехоты! — заорал Джесс. — Я вас обоих уложу, а сначала прикончу Лили.

 — Далеко ты не уйдешь, — ответил Адам, но винтовку все же опустил. Ярость, гордость, обида — все это не стоило жизни Лили.

 — Ты заплатишь за каждую минуту ее страха.

 — Посторонись, сука! — рявкнул Джесс на Уиллу. У Лили закатились глаза.

 — Еще один шаг, и я сломаю ей шею! Кипя от бессильной ярости, Уилла посторонилась, но винтовку не опустила. Если бы он хоть раз высунулся, всего один-единственный раз. Этого было бы вполне достаточно.

 — А ну, полезай в джип! — приказал Джесс своей пленнице и попятился к машине. — Сядь за руль, мать твою!

 Прижимаясь к ней, он взгромоздился на сиденье, держа пистолет наготове.

 — Если за нами кто поедет, сразу же ее прикончу. Нет, не сразу. Сначала помучаю. Заводи мотор!

 Лили в последний раз оглянулась на Адама и повернула ключ зажигания. Джип тронулся с места.

 Уилла опустила винтовку, так и не выстрелив. Был момент, когда Джесс подставился, но она побоялась рискнуть. Что же делать? Они едут на запад.

 «Думай, шевели мозгами», — приказала она себе.

 — Полицейские выставят на дорогах кордоны, но он не дурак, наверняка подастся в горы. Мы можем организовать погоню минут через двадцать.

 — Это я ее упустил. Я не смог его задержать.

 Уилла изо всех сил тряхнула его за плечи:

 — Он убил бы ее. Прямо у нас на глазах. Ты же видел, он совсем сдурел от паники. Он сделал бы это.

 — Да, — сдавленным голосом произнес Адам. — Я найду их. И убью его.

 Уилла кивнула:

 — Да. Ты звони в полицию, я соберу людей. Нам понадобятся лошади и снаряжение. Скорей!

 Она бегом бросилась к дому и чуть не споткнулась о Билли, выползшего на дорогу.

 — Господи, Билли!

 Увидев его залитое кровью лицо, Уилла в первый миг подумала, что он ранен пулей.

 — Он ударил меня. Стукнул чем-то по башке.

 — Сиди здесь. Не шевелись. — Она снова побежала к дому. — Бесс! — крикнула она еще издалека. — Где у тебя аптечка? Билли ранен. Он около домика Адама! Неси его в дом!

 — Что у вас тут за шум? — раздраженно спросила Тэсс, вынужденная оторваться от своего компьютера. — Сначала собаки разлаялись, потом какие-то крики. Что там стряслось с Билли?

 — Джесс Кук, — коротко сказала Уилла. — Бесс, живей! Я не знаю, насколько тяжело мальчик ранен.

 — Джесс Кук? — недоуменно повторила Тэсс и сбежала вниз по лестнице. — Что это значит?

 — Он захватил Лили заложницей. Увез ее, — скороговоркой объяснила Лили. — Думаю, потащит ее в горы. А тут как раз снегопад, гроза, ударили холода. А она даже без куртки.

 Уилла почувствовала, что у нее начинается истерика, и усилием воли взяла себя в руки.

 — Он совсем ошалел. Настоящий псих. Позвони всем. Скажи, мы будем прочесывать горы. Я сейчас организую погоню.

 — Нужно собрать теплые вещи. — Тэсс вцепилась побелевшими пальцами в перила. — Для Лили тоже. Когда мы ее найдем, нужно будет потеплей ее одеть.

 — Только торопись.

 Сборы заняли не больше десяти минут. Вооруженные ковбои расселись по машинам, кое-кто предпочел ехать верхом. Припасы с собой взяли на два дня.

 — Он знает эти места хуже, чем любой из нас, — говорила Уилла. — Он прожил здесь всего несколько месяцев. К тому же Лили замедлит его продвижение. Мы растянемся цепью. Не исключено, что он потащит ее в охотничий домик. Туда-то мы с Адамом и отправимся. Погода не в его пользу, но и нам тоже придется несладко.

 — Мы поймаем этого сукина сына, — пообещал Джим, похлопывая по прикладу винтовки. — Еще до рассвета.

 — При таком снегопаде на следы рассчитывать не приходится. Она не договорила, увидев, что по дороге бешено мчится джип

 Бена. Ей неудержимо хотелось разрыдаться, поэтому Уилла расправила плечи и решительно продолжила:

 — Итак, растягиваемся цепочкой. Полицейские перекроют Дороги, они ждут подкреплений. На рассвете к поискам подключатся спасатели. Но я надеюсь, что к тому времени Лили будет Уже дома. Что же касается Кука… — Она вздохнула. — Тут уж как получится. Вперед!

 — Ты куда направляешься? — спросил выскочивший из машины Бен.

 — Мы с Адамом проверим охотничий домик.

 — Я с вами. Только дайте коня.

 — Дадим.

 — И я тоже с вами, — шагнула вперед зареванная Тэсс. — Я могу ехать верхом.

 — Ты будешь нас задерживать.

 — Пошла к черту! — заорала на нее Тэсс и изо всех сил дернула Уиллу за руку. — Она не только твоя сестра, но и моя. Я еду.

 — Она может ехать верхом, — лаконично сказал Адам и вскочил в седло

 — Лучше дождись Нэйта, — сказала Уилла. — Он знает, где находится домик. Заодно объяснишь ему, что стряслось.

 Тэсс кивнула, поняв, что спорить бесполезно.

 — Ладно. Мы вас догоним.

 — Мы найдем ее и приведем домой, Тэсс, — прошептал Бен, сел в седло и свистом подозвал собаку.

 — Смотри, Бен, ты должен привезти домой обеих моих сестер, — крикнула ему вслед Тэсс.

 Адам скакал, стиснув зубы. Его сердце сковала стужа, мозг отказывался работать.

 Из темноты вынырнул брошенный джип. Все спешились, увидели, что машина врезалась в дерево.

 Густой, мокрый снег занес следы, собаки тщетно рыскали вокруг дороги.

 — Он ее ранил, — повторял Адам. — Я видел синяки на ее лице. Он распахнул дверцу, боясь увидеть лужу крови или что-нибудь похуже.

 Но машина была пуста. На сиденье действительно темнело несколько капель крови. Но то была кровь Кука.

 — Она расцарапала ему всю рожу, — напомнила Уилла. — Дала сдачи.

 Адам взглянул на нее тусклыми глазами.

 — А я обещал ей, что никто и никогда ее больше не ударит.

 — Ты ничего не мог сделать. Но он ее не убьет. Она — его единственная надежда на спасение. Он не сделает с ней…

 — То, что сделал с другими? — быстро спросил Адам и отогнал страшную мысль.

 Он снова сел в седло и поскакал вперед.

 — Дай ему побыть одному, — сказал Бен. — Пусть немного очухается.

 — Я тоже была там. И в руках держала винтовку. Я стреляю лучше, чем Адам, но и я ничего не смогла сделать. Боялась рисковать… — Голос ее дрогнул, она покачала головой.

 — А что было бы, если бы ты выстрелила и попала в Лили? Это вполне могло бы случиться.

 — А может быть, я попала бы в него, и теперь Лили была бы в безопасности. Надо было выстрелить. Я бы всадила ему пулю прямо между глаз. — Она тряхнула головой. — Какой смысл думать об этом? Если он движется к охотничьему домику, нам вон туда. Может быть, он решил там засесть и отстреливаться.

 Она развернула лошадь.

 — На этот раз она не побежала, а стала драться. Лучше бы уж побежала.

 Лили и хотела бы убежать, да не могла. Ее рубашка сначала вымокла от пота, потом заледенела. От холода зуб на зуб не попадал, но Лили все же не испугалась бури и попыталась бы сбежать. Но это, увы, было невозможно.

 Джесс убрал пистолет еще тогда, когда Лили нарочно врезалась в дерево. Она надеялась, что Джесс стукнется головой о ветровое стекло, и это даст ей возможность оторваться. Но ничего не вышло. Джесс швырнул ее в сугроб, потом связал ей руки, а край веревки привязал к своему ремню. Сначала Лили нарочно спотыкалась и падала, чтобы замедлить продвижение. Но Джесс не останавливался, лишь рывком тянул ее за собой.

 Снег валил все сильней и сильней. Чем выше по склону они карабкались, тем яростнее завывал ветер, тем оглушительней грохотал гром. Небо то и дело рассекали молнии.

 Весь мир превратился в белый, вихрящийся водоворот.

 У Джесса за плечами был рюкзак. Лили подумала, что там, должно быть, и спрятан пресловутый нож. Какую участь уготовил Джесс для своей пленницы?

 Силы постепенно оставляли ее. Холод пробирал до костей, и Лили уже не помышляла о побеге. Да и куда бежать, если со всех сторон сплошной стеной пурга?

 Она думала только об одном — лишь бы остаться в живых.

 — Они думали, что прижали меня, а? — бормотал Джесс, то и дело дергая за веревку.

 Сам он был в дубленой куртке с поднятым воротником. Но снег тем не менее все время попадал ему за шиворот, и Джесс злился от этого все больше и больше.

 — Твой дерьмовый любовничек и сестренка-полукровка думали, что Джесс Кук у них в руках. Как бы не так. Все вышло по-моему. — Он больно стиснул Лили грудь. — Я всегда побеждал и всегда буду побеждать.

 — Зачем я тебе, Джесс? Тебе ведь на меня наплевать.

 — Ты моя жена, черт тебя побери! Давала торжественную клятву! Клялась любить, чтить и повиноваться. До самой смерти! — Он злобно сбил ее с ног. — Они сейчас гонятся за нами, на понятия не имеют, с кем им предстоит иметь дело. Я морской пехотинец, ясно?

 «Мне снегопад нипочем, — думал он. — Я прорвусь через любые преграды. Да еще всем им задницу надеру».

 — Я все спланировал заранее. — Он достал сигарету, щелкнул бензиновой зажигалкой. — Провел разведку на местности, все приготовил. Я работал в «Трех скалах», прямо у тебя под носом.

 — В «Трех скалах»? У Бена? — Да, у крутого Бена Маккиннона. — Он выпустил струю дыма. — Того самого, который дрючит твою сестру. Я бы и сам ею занялся. — Он посмотрел на Лили, скрючившуюся в снегу. — С ней, поди, поинтереснее в постели кувыркаться, чем с тобой. Ты ведь у нас деревяшка, а не баба. Но тем не менее ты моя жена, и не забывай об этом.

 Проще всего было бы остаться в снегу и не двигаться, но Лили встала и сказала:

 — Никакая я тебе не жена.

 — Клочок бумажки для меня ничего не значит. Ты что же думаешь, от меня можно безнаказанно бегать, натравливать адвокатов и легавых? Меня из-за тебя в камеру посадили! Ничего, ты мне за все ответишь.

 Он внимательно посмотрел на нее. Бледная, с синяками, измученная. Его собственность. Затянувшись последний раз, швырнул окурок в снег.

 — Я вижу, ты замерзла. Может, разогреть тебя? А что, время у нас есть. — Он подтянул ее веревкой ближе. — Твои дружки забегаются нас искать. В такую погоду в пяти шагах слона не разглядишь.

 Он засунул ей руку между ног. Прочел в ее глазах отвращение и надавил сильнее, пока Лили не скривилась от боли.

 — Я-то знаю, ты тоже любишь погрубее, как все шлюхи. Только скрываешь. Помнишь, как ты мне говорила, что тебе это ужасно нравится? «Мне хорошо, Джесс. Мне нравится все, что ты со мной делаешь», — передразнил он. — Говорила или нет?

 Она смотрела ему в глаза, пытаясь не думать об унизительном прикосновении его руки.

 — Я врала, — холодно сказала она и даже не поморщилась, когда он злобно ущипнул ее.

 — Стерва. Такая кого угодно импотентом сделает.

 Раньше она никогда ему не перечила. Во всяком случае, после того, как влепишь ей пару затрещин. Джесс озадаченно отпихнул ее, вскинул на плечи рюкзак.

 — Ладно, сейчас все равно не до этого. Вот доберемся до Мексики, там будет время позабавиться.

 Он повернул на юг.

 Она потеряла счет времени, уже не понимала, куда они движутся. Снегопад немного поутих, но над горными пиками все еще гремели раскаты грома. Лили механически переставляла ноги, думая только о том, чтобы не упасть. Она поняла, что ни в какой охотничий домик они не идут. Где сейчас Адам? Что чувствует, о чем думает?

 Когда она видела его последний раз, его глаза горели жаждой убийства. Адам найдет ее, обязательно найдет. Нужно лишь дожить до этой минуты.

 — Мне нужно отдохнуть.

 — Отдохнешь, когда я скажу.

 Джесс беспокоился, что сбился с пути. Он достал компас. Разве поймешь тут, куда нужно идти?

 Он в этом не виноват. Так уж получилось.

 — Осталось недалеко. — Он сунул компас в карман и повернул на восток. — Баба есть баба — ноешь, хнычешь, жалуешься. Всегда была такой.

 Если бы у нее остались силы, она бы рассмеялась. Одно дело — хныкать из-за пропитой зарплаты, супружеских обманов, пустых бутылок из-под виски. И совсем другое — замерзать от холода среди диких гор.

 — Джесс, если я упаду, тебе же будет хуже. Мне нужно надеть что-нибудь теплое, выпить что-нибудь горячее.

 — Заткнись. Заткнись, я сказал! — Он вглядывался в темноту, подсвечивая фонариком. — Мне нужно подумать.

 Кажется, направление он вычислил правильно. Проблема лишь в том, сколько осталось. При такой видимости все заранее продуманные ориентиры ни к черту не годились. Темно, не видно ни зги.

 И опять-таки он в этом не виноват.

 — Мы что, заблудились? — Лили не удержалась от злорадной улыбки. Надо же, великий Джесс Кук, морской пехотинец, заблудился среди гор. — В какой стороне Мексика?

 Она все-таки рассмеялась, и Джесс замахнулся на нее кулаком. Он обязательно врезал бы ей как следует, но тут наконец увидел то, что искал.

 — Хочешь отдохнуть? Ладно, сейчас отдохнешь. Считай, что мы пришли.

 Он потащил ее через глубокий снег, доходивший ей почти до пояса. Через минуту они оказались в маленькой пещере.

 — Это план номер два. У меня всегда есть запасной план. Я еще больше месяца назад присмотрел это местечко.

 Вообще-то он собирался оставить здесь кое-какие припасы, да не успел.

 — Здесь нас никто не найдет, даже твой индеец.

 В пещере тоже было холодно, но по крайней мере не дул ветер. Лили обессиленно опустилась на колени. Джесс же был очень доволен собой. Он снял рюкзак и сказал:

 — У меня там виски есть. Сейчас разогреешься. Отпив из горла, протянул бутылку ей.

 — На, драгоценная женушка, попей.

 Лили выпила, чтобы хоть немного согреться.

 — Мне нужно одеяло, — клацая зубами, сказала она.

 — Что ж, у меня и одеяло найдется. Я человек запасливый. Он был очень горд собой, что на всякий случай положил в рюкзак все необходимое: еду, фонарь, нож, спички. Было там и одеяло. Лили препотешно задергалась, пытаясь связанными руками обмотать вокруг себя грубую ткань.

 Джесс уселся на землю, достал сигаретку. После такого тяжелого дня выпить и немножко покурить — вот то, что нужно мужчине.

 — Поспим немножко. Костер развести не могу — опасно. Хотя твои дружки далеко отсюда. Утром двинемся в путь. Доберемся до какого-нибудь из здешних задрипанных городков, возьмем машину — и вперед, в солнечную Мексику. — Он победно выпустил колечко дыма. — Поскорей бы уж. — Откусил вяленого мяса, принялся сосредоточенно жевать. — У меня эта Монтана уже вот где сидит.

 Он встал, потянулся, прислонился спиной к стене пещеры, а Лили все куталась в одеяло, тщетно пытаясь согреться.

 — В Мексике я заработаю кучу денег. Если бы ты не ссучилась, я бы и здесь скоро стал богачом. Твоя доля наследства — это огромные деньжищи. Но ты все испортила. Ничего, у нас еще будет время об этом поговорить. — Он отпил из горлышка. — Я парень тертый, да и в карты мне везет. Не пропаду и у мексикашек.

 Ей нужно было уснуть, уснуть, чтобы набраться сил. Дожить до того момента, когда ее найдет Адам. Или же она сумеет убежать. Лили прижалась к стене, отодвинувшись от Джесса на столько, на сколько позволяла веревка.

 Сейчас он напьется. Она знала, как это происходит. Будет сосать из горлышка, пока не осовеет. Может быть, тогда у нее появится шанс.

 Но сначала нужно хоть немножко поспать. Сон наплывал на нее густым туманом, а озноб бил так, что того и гляди кости треснут. Прислушиваясь к бульканью виски, она спросила:

 — Зачем ты убивал людей, Джесс? Что они тебе сделали? Звякнула бутылка. Джесс насмешливо хихикнул, словно она сказала какую-то глупость.

 — Человек делает то, что он должен делать.

 И Лили провалилась в сон.

 Адам стоял на вершине холма, со всех сторон продуваемой ветрами. Он вглядывался в темноту, как в зеркало, луч фонаря шарил по склону.

 — В охотничий домик он не заходил, — сказал Бен, посматривая на небо. До рассвета оставалось еще несколько часов. Скорей бы уж взошло солнце. Утром можно будет полагаться не только на собак, но и на следы. Кроме того, утром в небо поднимется Зак, сверху у него все будет как на ладони.

 — Он ведет ее в какое-то определенное место, — откликнулся Адам, принюхиваясь к ветру, словно это могло ему что-то подсказать. — У него должен быть какой-то вариант. Безумие — блуждать в такую погоду среди гор, не имея прибежища.

 Бен мрачно подумал: тот, кто раскромсал на куски двух человек, вряд ли способен здраво соображать. Но говорить об этом Адаму не следовало.

 — Значит, он где-нибудь спрятался. А если так — мы его найдем.

 — Снег идет уже не так густо, буря переместилась к востоку. Но Лили без теплой одежды, она не перенесет такой ночи.

 Адам пытался унять дрожь, от которой внутри у него все буквально ходуном ходило.

 — Она и дома-то мерзнет по ночам. Тонкие косточки. Как у птички.

 — Вряд ли он далеко оторвался, — сказал Бен и положил Адаму руку на плечо. — Они идут пешком. Значит, должны были где-то сделать привал.

 — Ты дай мне разобраться с ним наедине. Забери Лили, а меня оставь с ним.

 Адам обернулся, и Бен увидел, что глаза друга, всегда такие мягкие и добрые, горят ледяным пламенем.

 — Оставишь его мне, хорошо?

 Существуют законы цивилизованного общества, но есть и высшая справедливость, подумал Бен.

 — Договорились.

 Уилла держала под уздцы лошадей, наблюдая за мужчинами с отдаления. Она родилась и выросла в мужском мире и потому очень хорошо знала: существуют моменты, когда женщине лучше не соваться. Пусть поговорят наедине. Тем более они не просто мужчины — они братья. В их руках судьба ее сестры.

 Вернувшись к лошадям, Адам достал из сумки блузку Лили и дал ее понюхать собакам, чтобы освежить запах. Фыркая от возбуждения, псы припустили в южном направлении.

 — Небо светлеет, — сказала Уилла.

 Впереди ехал Адам. Остальные — чуть поодаль.

 Уилла видела звезды, просвечивавшие сквозь поредевшие облака.

 — Если ветер не изменится, скоро появится и луна. Станет светлей.

 — Это не помешало бы.

 Бен покосился на свою спутницу. Она держалась в седле прямая, как струна, но глаз ее разглядеть он не мог.

 — Ты как, держишься?

 — Конечно. Только знаешь, Бен…

 Он натянул поводья, боясь, что она сейчас сломается.

 — Если тебе нужно отдохнуть, мы остановимся, — поспешно сказал он.

 — Я не об этом. Вот уже несколько часов пытаюсь вспомнить. Я где-то уже видела этого ублюдка. Только не вспомню где… Было темно, и у него вся физиономия была в крови. — Она раздраженно тряхнула головой. — Надо было порасспросить Билли. Но я так торопилась. Если бы мы знали, кто это, легче было бы вычислить, на что он способен.

 — У тебя не было времени.

 — Да. Ладно, сейчас уже неважно.

 Но она все же рылась в памяти, надеялась, что вспомнит. Уилла пустила лошадь быстрой рысью.

 — Сейчас важно только одно — поскорее найти Лили. «И найти ее живой», — мысленно добавила она.

 В пещере было темно. Лили горела, как в лихорадке, потом ей снова стало очень холодно, потом снова жарко. Она металась в лихорадке, ее мучили кошмары. Больше всего замерзли руки, крепко стянутые веревкой. Лили свернулась калачиком, ей снилось, что она лежит в постели рядом с Адамом, обхватив его за шею. Ей тепло, она ничего-ничего не боится.

 В плечо ей впился острый камень, и Лили жалобно простонала. Как она ни поворачивалась, от боли избавиться так и не удавалось. Она все время присутствовала в ее сне.

 Сквозь зажмуренные веки она увидела электрический свет и отвернулась. Ей хотелось спать, ни в коем случае не просыпаться. Губы беззвучно шевелились в лихорадочном бреду.

 Шаги, подумала она сквозь сон. Это Адам вернулся. Сейчас он ляжет к ней в кровать. Кожа у него будет холодной, но быстро согреется. А если повернуться к нему, он сразу же поцелует ее в губы и станет любить ее медленно и нежно, он всегда делает это, когда поздно возвращается с дежурства.

 Они не обменяются ни единым словом, слова им не понадобятся. Тела сами найдут общий язык и общий ритм. А потом снова можно будет провалиться в сон…

 И еще сквозь сон ей послышался какой-то странный вскрик, как будто мышь пискнула, попавшись в мышеловку. Но Лили не испугалась, она знала, что Адам уберет мышеловку еще до того, как она проснется. Ведь он такой внимательный.

 Она провалилась в забытье и не чувствовала, как острие ножа перерезало веревки, стягивавшие ей запястья. Не почувствовала она и тяжесть дубленой куртки, которой ее прикрыли. Человек, склонившийся над ней с окровавленным ножом, услышал, как она едва слышно прошептала имя Адама.

 Жалко, что пришлось разобраться с этим подонком так быстро. Не было времени как следует позабавиться. Хотя, с другой стороны, здорово повезло, что нашел эту пещеру раньше остальных. Скотина Джесс нажрался и уснул. Повезло ему — даже не понял, что умирает. Лишь взвизгнул, как свинья.

 Но скальп с него он все-таки взял. Это уже вроде как традиция. На всякий случай и пластиковый пакет был с собой. Прямо чувствовал, что повезет.

 Женщина пускай спит. Ее найдут другие. Или можно сделать так: вместе с кем-нибудь наткнуться на эту пещеру как бы случайно. Тогда все будет чисто и гладко.

 Он посветил вокруг фонариком, улыбнулся, заметив в углу сухие ветки. Можно развести костерчик возле входа, тогда пещеру найдут быстрее.

 Ну и картинку они тут обнаружат, хихикнул он. Прямо умора. Костер быстро разгорался. Стало видно окровавленный труп, красную лужу на земле.

 Потом он не спеша поехал в восточном направлении, петляя между скал и деревьев. Невдалеке увидел свет фонаря — это были остальные. Дальше все было просто. Он присоединился к ним, внутренне покатываясь со смеху. Каждый тут мечтал стать героем, и невдомек им было, что настоящий подвиг уже совершен.

 — Дым! — насторожилась Уилла, первой учуяв запах. Ее седло скрипнуло, Уилла приподнялась в стременах.

 — Адам, ты чувствуешь дым?

 В ее сердце шевельнулась надежда.

 — Да, где-то наверху. — Развел костер? — прошептал Бен. — Вот кретин.

 Не сговариваясь, они пришпорили лошадей и теперь скакали вровень. На востоке алело небо.

 — Я знаю эти места, — прищурился Бен. — Мы с Адамом когда-то лазили здесь по скалам. Тут полным-полно маленьких пещер. В них легко спрятаться.

 — Да, я помню.

 Адам едва сдерживался, чтобы не пустить лошадь галопом. Перед глазами у него была все время одна и та же картина: револьвер, приставленный к виску Лили. За ночь Адам так привык к темноте, что тусклый свет занимающегося утра резал ему глаза.

 — Вон там! — крикнул он, показывая на тонкую струйку дыма. Почти сразу же донесся нервный, заливистый лай Чарли.

 — Нашли, — сказал Бен и загородил Уилле дорогу. — Ты остаешься здесь.

 — Как бы не так!

 — Делай то, что тебе сказано!

 Бен хорошо знал свою собаку. Когда она лаяла подобным образом, это означало, что пахнет смертью.

 По лицу Уиллы он понимал, что она не подчинится. Значит, ее можно перехитрить.

 — Он вооружен, — сказал Бен. — Мы попробуем его оттуда выкурить. Для этого понадобится, чтобы здесь была ты, с винтовкой наготове. Ты стреляешь лучше, чем Адам. Почти так же метко, как я. Вряд ли этот подонок будет ожидать, что здесь засела ты.

 План казался разумным, и Уилла кивнула.

 — Хорошо, попробуем. — Она достала винтовку из чехла. — Я вас прикрою.

 Адам спрыгнул на землю и прошептал Бену:

 — Помни, ты обещал.

 Они разошлись в разные стороны — один вправо, другой влево, подбираясь к отверстию, из которого поднимался дымок.

 Уилла похлопала лошадь по крупу и стала ждать. Адам и Бен, привыкшие охотиться вместе с раннего детства, понимали друг друга без слов. Достаточно было жеста, кивка, взгляда.

 У Уиллы сердце колотилось все сильнее и сильнее. Стало трудно дышать, каждую секунду она ждала выстрелов, криков, ждала, что снег вот-вот окрасится кровью.

 Ее губы шептали молитву: сначала по-английски, потом на языке ее матери, — Уилла готова была обратиться к любому богу, лишь бы прислушался.

 Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, она подняла винтовку и взяла на мушку вход в пещеру.

 Из черной дыры, пошатываясь, вышла Лили.

 — Ой! — взвизгнула Уилла и, забыв обо всем, вскочила в седло. Лили рухнула на руки Адаму, и оба повалились в снег.

 Соскочив с лошади, Уилла спросила:

 — Она ранена?

 — Вся горит. У нее лихорадка.

 Адам прижался щекой к ее лицу, словно хотел остудить жар. От волнения он даже забыл о мести.

 — Ее нужно скорей отсюда увезти.

 — Там, внутри, — пролепетала Лили и прижалась к Адаму. — Там Джесс… О господи…

 — Внутри?

 Уилла встрепенулась, сердце ее сжалось от страха.

 — А как же Бен?

 С пронзительным криком она бросилась в пещеру. Бен не успел ее остановить, и она увидела распростертое на земле тело.

 — Иди отсюда! — крикнул на нее Бен, подталкивая ее к выходу. — Уходи!

 — Но как? Кто?

 Она ничего не понимала. Видела целое море крови, перерезанное горло, распоротый живот, кровавое месиво там, где должны быть волосы.

 — Иди отсюда! — прикрикнул на нее Бен да еще подтолкнул. — Подожди меня снаружи.

 Она кое-как выбралась из пещеры, обессиленно прислонилась к скале. На лбу у нее выступил холодный пот, желудок свела су-Дорога. Уилла отчаянно вдыхала воздух, боясь, что сейчас упадет в обморок или же ее вывернет наизнанку.

 Когда ее зрение немного прояснилось, она увидела, что Адам укутывает Лили в свою куртку.

 — У меня в седельной сумке термос с кофе. Наверно, он еще не остыл. — Уилла с трудом тронулась с места. — Давай напоим ее, а потом отвезем домой.

 Адам поднял Лили на руки. Его глаза блеснули опасным блеском, как острие меча.

 — Он мертв?

 — Да.

 — Я хотел убить его сам.

 — Вряд ли ты стал бы убивать его подобным образом, — обронила Уилла и села в седло.

 Уилла расхаживала по гостиной домика Адама. Она чувствовала себя совершенно бесполезной, ибо в сиделки абсолютно не годилась. Ее здесь попросту игнорировали. Бесс и Адам возились наверху с Лили, Бен и Нэйт разбирались с полицией, ковбои отдыхали после трудной, бессонной ночи. Одна Уилла томилась, не зная, чем себя занять. Даже для Тэсс нашлась работа — она варила на кухне не то чай, не то кофе, не то суп. В общем, что-то горячее и жидкое. Уилла тоскливо замерла у окна.

 А ведь еще совсем недавно у нее было столько дел! Спустившись с гор, она связалась с полицией, отпустила домой спасателей, велела Бесс приготовить постель для больной. И вот — вынужденное безделье.

 Когда Бесс спустилась вниз, Уилла набросилась на нее с вопросами:

 — Ну как она? Плохо, да? Что вы там с ней делали?

 — Делали то, что нужно, — раздраженно ответила Бесс, которая за минувшую ночь чуть с ума не сошла от тревоги. — А ты иди домой и ложись в кровать. К ней зайдешь потом.

 — Надо было отправить ее в госпиталь, — заявила Тэсс, входя в дверь с подносом в руках. На подносе дымилась кастрюля с супом.

 — Я ее и тут вылечу, — отрезала Бесс, взяв поднос. — Если не собьем температуру, Зак отправит девочку на самолете в Биллингс. Пусть лучше лежит в собственной постели, рядом со своим мужчиной.

 Бесс с удовольствием избавилась бы от непрошеных помощниц. Мало ей забот с Лили!

 — Шли бы вы, занялись лучше делом, — сказала она. — Я и без вас разберусь.

 — Раскомандовалась, — проворчала Тэсс, когда Бесс снова исчезла наверху. — Откуда она знает? Может, у Лили обморожение или переохлаждение организма?

 — Мороз для этого был недостаточно сильным, — устало ответила Уилла. — К тому же мы проверили, не обморозилась ли она. Это сильная простуда. К тому же он здорово ее избил. Если бы Бесс подозревала что-нибудь серьезное, она не стала бы возражать против больницы.

 Тэсс поджала губы и сказала то, что не давало ей покоя с прошлого вечера:

 — А что, если он ее изнасиловал?

 Уилла отвернулась. Ее, женщину, эта мысль тоже мучила.

 — Она сказала бы об этом Адаму.

 — Не так-то просто говорить подобные вещи.

 — С Адамом просто. — Уилла потерла покрасневшие глаза, уронила руки. — Одежда на ней не была разорвана. К тому же ему было не до насилия. Мы обнаружили бы какие-нибудь следы. И не забывай, Бесс ее раздевала. От ее внимания такое не ускользнуло бы.

 — Ну ладно, — с облегчением вздохнула Тэсс. — Так ты расскажешь мне, что вы там обнаружили?

 — Я не знаю, что там стряслось.

 Страшная картина всплыла в памяти Уиллы. Произошло нечто необъяснимое.

 — Лили бредила, а он был мертв. Убит, как все предыдущие. — Она посмотрела сестре в глаза. — Как Маринад и та девочка.

 — Но как же… — пролепетала Тэсс. Она не сомневалась, что Джесса убил Адам и теперь придется долго объясняться с полицией. — Абсурд какой-то. Ведь это Джесс Кук был убийцей…

 — Не знаю, что на это ответить. — Уилла взяла шляпу и куртку. — Мне нужно подышать воздухом.

 — Но если убийцей был не Джесс Кук… — Тэсс схватила сестру за руку.

 — Я ничего не знаю! — Уилла рывком высвободилась. — Иди спать, Голливуд. Ты выглядишь просто кошмарно.

 Замечание было неделикатным, но Уилла не была расположена к милосердию. Ей казалось, что ее ноги отлиты из свинца. Каждый шаг давался с трудом. А ведь еще предстоит объясняться с полицией. Придется потерпеть. Разобраться в мыслях, прикинуть, что к чему, она еще успеет.

 Во дворе скопилось множество машин. Уилла остановилась у полицейского джипа, посмотрела на герб, красовавшийся на Дверце. Пока был жив отец, полиция на ранчо ни разу не появлялась. После смерти Джека прошло всего несколько месяцев, а служители правопорядка приезжали сюда уже бог знает который раз.

 Собравшись с силами, она поднялась на крыльцо и вошла в Дом. Бен, спускавшийся по лестнице, видел, как она устало снимает шляпу и вешает куртку на вешалку. Он заметил Уиллу из окна кабинета. Она еле шла, но плечи, как всегда, были гордо расправлены.

 Тут его терпение лопнуло.

 — Как Лили? — отрывисто спросил он.

 — Бесс не подпускает к ней никого, кроме Адама. Она отдыхает. Уилла двигалась очень медленно, боясь, что от резкого движения может взять и рассыпаться на куски.

 — Это правильно. Тебе тоже нужно отдохнуть.

 — Полиция непременно захочет поговорить со мной.

 — Полиция подождет. А тебе нужно выспаться.

 Он взял ее за руку и повел за собой вверх по лестнице.

 — Бен, я должна выполнить свой долг.

 — Выполнишь.

 Наверху она хотела повернуть к кабинету, но Бен подхватил ее на руки и понес по направлению к спальне.

 — Твой долг — не заболеть самой.

 — Отпусти меня. Что за дикарские игры?

 — Никакие не дикарские. — Он ногой открыл дверь спальни, вошел и бросил Уиллу на кровать. — Ты сама дикарка.

 Она хотела подняться, но он уложил ее насильно.

 — Ты знаешь, Уилл, тебе со мной не справиться. Я не выпущу тебя отсюда, пока ты не выспишься.

 Справиться с ним ей и вправду было не под силу, но зато она могла его перекричать:

 — У меня в кабинете сидит полиция! Моя сестра лежит без сознания! Мои люди в панике, они ничего не понимают! Моим ранчо никто не занимается! Какого черта ты ко мне привязался? Пока я буду дрыхнуть, тут все окончательно развалится!

 Оказывается, она ошибалась — Бен был вполне способен ее переорать.

 — Я хочу, чтобы ты меня слушалась!!! — заорал он. От этого вопля Уилла чуть не вжалась в подушку.

 — Хоть раз в жизни послушайся меня! Иначе надорвешься! Полиция подождет. О твоей сестре позаботятся. Ковбои не в панике, они устали и дрыхнут без задних ног. Да и с ранчо за пару часов ничего не случится!

 Он ухватился за ее сапог, сдернул его и отшвырнул в угол. Уилла упрямо вцепилась во второй сапог, и завязалась довольно комичная борьба. Но Бену было не до шуток — его глаза металл молнии.

 — Что тебя за муха укусила? — спросила Уилла. — Перестань! Он сорвал с нее и второй сапог, бешено отшвырнул его в сторону.

 — Я видел, какое у тебя было лицо, когда ты вошла в пещеру. Это было для тебя страшным потрясением. Ты была на грани срыва. — Он схватил ее за воротник, и Уилле показалось, что сейчас он кинет ее на пол вслед за сапогами. — Меня это не устраивает! — крикнул он.

 Уилла была до такой степени потрясена, что почти не сопротивлялась, когда он снимал с нее рубашку.

 — Убери лапы, — пролепетала она. — Я могу раздеться и сама.

 — Ты, Маккиннон, может, и душеприказчик, но моей жизнью ты не распоряжаешься.

 — А жаль.

 Он легко поднял ее на руки и как следует тряхнул. Налитые кровью глаза Бена были совсем рядом, и Уилла подумала, что никогда еще не видела его в таком бешенстве.

 Он тряхнул ее еще раз и прошипел:

 — Хоть изредка прислушивайся к тому, что я тебе говорю!

 Болтаться на весу было унизительно, и Уилла вспыхнула:

 — Может, я и буду кого-то слушаться, но, во всяком случае, не тебя. А если ты меня сейчас не выпустишь, я тебе так врежу…

 Она сжала пальцы в кулак, и Бен тут же опустил ее на пол.

 — Ну давай, врежь, — сказал он с вызовом. — Ради бога. Но я все равно уложу тебя в постель. Даже если придется тебя связать по рукам и ногам.

 Она оттолкнула его руки.

 — Я тебя предупредила…

 — Да пойми ты, он работал у меня.

 Уилла замерла, забыв о своих воинственных намерениях.

 — Кто? Джесс Кук?

 И тут она наконец вспомнила. Вспомнила тот день, когда ехала по дороге в «Три скалы» и в окно ей заглянул красивый, улыбчивый ковбой. Он был совсем рядом, их разделяла лишь тонкая, прозрачная стенка стекла.

 Что было бы, если б она не держала дверцу на запоре или опустила бы стекло?

 — Так вот где я его видела! — Она передернулась, вспомнив обаятельную улыбку. — А я все мучилась… Он постоянно вертелся на моем ранчо, играл в покер с моими ребятами. Прямо здесь, в общежитии, в двух шагах от дома.

 Она передернулась, взглянула на Бена и поняла, каково ему сейчас. Это он от чувства вины так бесится, подумала Уилла. Увы, это чувство было слишком хорошо знакомо и ей самой.

 — Ты не виноват. — Она нежно коснулась его лица. — Откуда тебе было знать?

 — Ниоткуда. — Настроение у Бена было прескверное. — Но это ничего не меняет. Ты только подумай — он иногда Шелли на Джипе возил. Она приглашала его выпить кофе. А в доме никого — только она и ребенок. Потом он чинил унитаз в туалете моей матери. И тоже был с ней наедине…

 — Перестань. — Уилла взяла его за шею, силком усадила рядом с собой на постель. — С ним покончено.

 — С ним-то покончено, но дело не только в нем. — Бен взял ее за плечи, повернул лицом к себе. — Настоящий убийца работает здесь, рядом. Или на твоем ранчо, или на моем.

 — Я знаю.

 Уилла думала об этом все время — с того самого момента, когда вышла из той кошмарной пещеры.

 — Может быть, это сделал кто-то из наших, но как бы в отместку? Ведь Лили он не тронул, а она была одна, больная, беззащитная.

 — А может быть, ему достаточно одного убийства. Уилл, давай смотреть правде в глаза: маловероятно, чтобы у нас тут разгуливали сразу два маньяка с ножами. У Кука был нож, но маленький, четырехдюймовый, почти игрушка. Таким особенно не поорудуешь.

 — Это верно, — согласилась Уилла.

 — Потом, ты вспомни, где и когда нашли того зарезанного быка, самого первого. Джесс этого сделать не мог. В то время он только-только появился у меня на ранчо и еще совсем не знал здешних мест.

 Уилла облизнула пересохшие губы.

 — Ты все это рассказал полиции?

 — Да.

 — О’кей. — Она потерла лоб, чувствуя, что скоро голова разболится не на шутку. Но нужно было сконцентрироваться. — Будем продолжать, как раньше. Дозорные, поочередное дежурство и все такое. Я знаю своих людей. — Она стукнула кулаком по колену. — Знаю! Правда, у меня двое новеньких. Наверно, не следовало нанимать их, пока все это не кончится.

 — И еще ты должна прекратить поездки в одиночестве.

 — Не могу же я всякий раз брать с собой телохранителя!

 — В одиночку больше не езди, — с нажимом повторил он. — Иначе я воспользуюсь своими правами душеприказчика, и ты останешься без ранчо. Заявлю, что ты некомпетентна. И Нэйт меня поддержит.

 Уилла смертельно побледнела и вскочила на ноги:

 — Ах ты, сукин сын! Ты знаешь, что я управляю своим ранчо не хуже, чем кто бы то ни было. Даже лучше!

 Он тоже встал.

 — И все же я сделаю то, что сочту нужным. Если будешь упираться, останешься без ранчо.

 — Катись отсюда! — Она резко отвернулась от него. — Вон из моего дома!

 — Если ты хочешь, чтобы этот дом продолжал оставаться твоим, никуда не езди без Адама или Хэма. А если хочешь, чтобы я убрался, ложись в постель и усни.

 Он мог бы уложить ее силой. Это было бы легче, чем говорить подобные вещи.

 — Ты мне небезразлична, Уилла. Мои чувства к тебе… ну, в общем, они глубокие. — Он запнулся, чувствуя на себе ее удивленный взгляд. — Я сам не знаю, как с этими чувствами быть. Но они есть, и никуда от этого не деться.

 У нее вновь защемило сердце, но уже совсем по-другому.

 — Довольно глупо демонстрировать мне свои чувства посредством угроз.

 — Может быть. Но если б я попросил тебя по-хорошему, ты бы и слушать не стала.

 — Откуда ты знаешь? Ты ведь никогда не просишь по-хорошему.

 Бен провел рукой по волосам, решил зайти с другого боку.

 — У меня ведь своих дел тоже хватает. А тут еще нервничай из-за тебя. Сделай это ради меня, облегчи мне жизнь.

 Интересный поворот, подумала Уилла. Надо будет как следует поразмыслить на эту тему.

 — А ты, Бен, разве ездишь не в одиночку?

 — Мы говорим сейчас не обо мне.

 — У меня, между прочим, тоже есть чувства.

 Это сообщение стало для Бена новостью. Он засунул руки в карманы и призадумался.

 — Нет, правда?

 — Во всяком случае, это не исключено. В последнее время мне все реже и реже хочется врезать тебе по морде. А это что-нибудь да значит.

 Он улыбнулся:

 — Уилла, у тебя поразительный дар: сначала говоришь что-нибудь такое, от чего вырастают крылья, а потом тут же их подрезаешь. Ладно. Давай двигаться постепенно. — Он приблизился к ней, взял ее лицо за подбородок, поцеловал в губы. — Ты для меня кое-что значишь.

 — Ты для меня тоже. Кое-что.

 Бен видел, что она смягчилась. Возможно, сама этого еще и не чувствует, но ему-то видно. При иных обстоятельствах он непременно занялся бы с ней любовью, и тогда были бы произнесены и более нежные слова. А может быть, и нет. Бен знал, чего она от него хочет, и потому поцеловал ее еще раз, уже крепче и продолжительней.

 Она обхватила его за шею, прильнула к нему всем телом. Напряженные, измученные мышцы размякли под его пальцами. Бен снова поднял Уиллу на руки, положил в кровать.

 — Закрой-ка лучше дверь, — прошептала она. — В доме полно полицейских. Нас могут арестовать.

 Он поцеловал ее в один глаз, потом в другой. Глаза закрылись.

 Тогда Бен расстегнул ей джинсы, стянул их, укрыл Уиллу одеялом и опустил занавески. Она лежала с полузакрытыми глазами и лениво улыбалась, наблюдая за его передвижениями. Бен подошел к ней, поцеловал в губы и прошептал:

 — Все. Спи.

 А потом быстро повернулся и направился к двери. Уилла аж подскочила на кровати:

 — Ах ты, подонок!

 — Люблю, когда ты меня так называешь, — усмехнулся он и закрыл за собой дверь.

 Уилла откинулась на подушки, вся кипя. Снова он ее перехитрил! Оказывается, ему всего лишь нужно было уложить ее в кровать. И вот вам, пожалуйста, она лежит в кровати. Свинство!

 Но ничего, сейчас она соберется с силами, встанет, примет душ, и снова за работу.

 Через минутку.

 Нельзя закрывать глаза, нельзя спать. Иначе она вновь окажется в той пещере, где мрак и ужас. Но веки никак не желали открываться. Сейчас появится второе дыхание. Она встанет и займется делами. Вовсе не потому, что боится уснуть. Просто долг зовет.

 И нечего Бену Маккиннону тут командовать. Он хочет, чтобы она спала, так вот, назло ему, спать она не будет.

 С этой мыслью Уилла провалилась в сон.

 Часть четвертая

 ЛЕТО

 Злым ветром май цветущий опален,

 И лета власть над миром коротка.

 Шекспир

 В раковине не было ни единой грязной тарелки, на полу — ни пылинки, ни соринки. Лили разглядывала свою сияющую чистотой кухню. Адам и тут заткнул ее за пояс. Она выглянула в окно и увидела, что огород уже засеян, грядки ухоженны, из земли пробиваются зеленые ростки.

 Это все Адам и Тэсс. Лили так хотела повозиться в земле, а ей не пришлось даже садовые рукавицы надевать.

 Она постаралась преодолеть обиду, понимая, что они хотели как лучше. Две недели она болела, потом еще неделю лежала без сил, приходила в себя. Но теперь она наконец чувствовала себя здоровой, и ей до смерти надоело, что все так с ней носятся.

 Холодильник ломился от снеди, приготовленной Бесс и Нелл. Последний раз Лили стояла у плиты в тот вечер, когда на пороге внезапно появился Джесс. А сейчас на деревьях распустились зеленые листочки, и из окна веяло теплым дыханием мая.

 Казалось, после той снежной, холодной ночи прошли годы. В памяти остались пробелы, восполнять которые совсем не хотелось. Всего через три недели Лили должна была выйти замуж, а у нее было такое ощущение, будто жизнь совершенно вышла из-под ее контроля.

 Ей даже не позволили самой написать приглашения на свадьбу. Выяснилось, что самый красивый почерк у Уиллы, поэтому Тэсс поручила надписывать карточки младшей сестре, а Лили осталась не у дел.

 Точнее говоря, ей позволили облизывать марки. Без нее заказали цветы, наняли фотографа и музыкантов. Лили терпела все это, зная, что они ее любят и заботятся о ее благе. Но настало время положить этому конец. Так больше продолжаться не может. Хлопнув дверью, Лили решительно зашагала по направлению к конюшне. Вернее, поначалу она шла весьма стремительно, а потом, почувствовав упадок сил, еле переставляла ноги. Всякий раз, когда она пыталась хоть ненадолго выбраться из дома, Адам ласково, но настойчиво уводил ее обратно. Лили заметила, что он почти не касается ее руками, а если и притрагивается, то бесстрастно, как врач. Как врач к пациенту.

 Вот и сейчас он, словно учуяв ее приближение при помощи некоего таинственного радара, выглянул из конюшни, улыбнулся, но взгляд его стал тревожным.

 — Привет, — сказал он. — Я надеялся, ты поспишь подольше.

 — Уже одиннадцатый час. Я хотела поработать с молодняком, погонять их на поводу.

 — Еще успеешь. — Как обычно, он повел ее назад к дому, почти не касаясь ее плеча. — Ты уже завтракала?

 — Да, Адам, я завтракала.

 — Вот и умница.

 Ему очень хотелось взять ее на руки, отнести домой и уложить в постель.

 — А книжку дочитала? Смотри, какое славное утро. Посиди на крыльце, почитай, погрейся на солнце.

 — Книжку я почти дочитала.

 На самом деле Лили к ней едва прикоснулась. Ей было стыдно — ведь она знала, что Адам специально ездит в город за книжками, журналами и ее любимым миндалем в шоколаде.

 Ее уже тошнило от книжек, журналов и миндаля в шоколаде. Даже от цветов, которые регулярно приносил ей Адам.

 — Тогда я усажу тебя на крыльцо, принесу радиоприемник и одеяло. Когда сидишь на месте, можно и замерзнуть.

 Адам ужасно боялся, что она снова простудится и опять будет лежать в постели, дрожа от озноба.

 — А потом я заварю тебе чаю и…

 — Перестань! — взорвалась Лили, и Адам изумленно разинул рот.

 Лили была потрясена не меньше, чем он. Ей пришло в голову, что она никогда в жизни ни на кого не кричала. А зря — ощущение было захватывающее.

 — Немедленно прекрати! Мне это до смерти надоело! Я не хочу сидеть, не хочу читать, не хочу, чтобы ты поил меня чаем, приносил цветы и обращался со мной, как с хрустальной рюмкой!

 — Лили, только не расстраивайся. Ты ведь еще не оправилась. Я боюсь, что ты снова расхвораешься.

 Впервые в жизни Лили поняла смысл мудрого совета: когда злишься, сначала досчитай до десяти, а потом уже говори. Надо будет как-нибудь этим советом воспользоваться, подумала она, но считать до десяти не стала:

 — Я уже выздоровела! Вы и так продержали меня в постели больше нужного. Меня тошнит от вашей заботы! Я хочу сама мыть посуду, хочу сама ухаживать за своим огородом, сама распоряжаться своей жизнью. Вы мне все надоели!

 — Пойдем в дом.

 Адам разговаривал с ней, как с капризной кобылой, проявлял максимум терпения и сострадания.

 — Тебе нужно отдохнуть. До свадьбы всего три недели, а впереди еще столько хлопот.

 Тут Лили окончательно сорвалась:

 — Не желаю я отдыхать! И не смей разговаривать со мной, как с маленьким ребенком! А что касается свадьбы, то никакой свадьбы не будет! И заруби себе на носу!

 Она развернулась и, свирепо топая, пошла прочь, а Адам застыл на месте, совершенно сраженный.

 Лили же наслаждалась яростью, этим новым, восхитительным состоянием. Ворвавшись в большой дом, она взбежала вверх по лестнице и прямиком устремилась в кабинет, где у Тэсс и Уиллы в разгаре был ожесточенный спор по поводу предстоящей свадьбы.

 — Если тебе не нравится, как я это сделала, зачем ты вообще поручала мне заниматься приемом? У меня и без того дел хватает.

 — Цветы — на мне, — начала загибать пальцы Тэсс, — банкет — тоже на мне. Хотя я бы постеснялась называть «банкетом» то, что может предложить ваш задрипанный местный ресторан. — Она страдальчески вскинула руки. — Тебя же я попросила всего лишь заняться столом, стульями и фуршетом. Если я говорю, что зонты должны быть полосатые, изволь выполнять!

 Уилла вскочила, уперлась руками в бока и заорала:

 — Да где я тебе найду пятьдесят зонтов, да еще непременно в бело-синюю полоску? А тебе еще и какой-то там балдахин подавай! — Тут она увидела стоящую в дверях Лили. — Лили, разве ты не Должна быть в постели?

 — Нет, я не должна быть в постели.

 Лили казалось, что от злости у нее сейчас из пальцев искры посыплются. Она подлетела к столу и одним движением смахнула На пол все лежащие там бумажки и папки.

 — Можете всю эту бухгалтерию выкинуть к чертовой матери! Никакой свадьбы не будет!

 — Милая, да ты что? — ахнула Тэсс, обняла сестру за плечи и усадила в кресло. — Ты что, передумала?

 — Никакая я тебе не «милая»! — зарычала Лили. — Как я могу передумать? Ведь вам в голову не приходит, что я сама способна принять хоть какое-то решение? Это моя свадьба, а не ваша, поняли? Моя! А вы меня держите в стороне. Если вам так нравится планировать свадьбы, то выходите замуж сами!

 — Схожу-ка я за Бесс, — вполголоса сказала Тэсс, и Лили взвилась еще пуще.

 — Я вам покажу Бесс! Сейчас примчится, начнет кудахтать! Если еще хоть один из вас посмеет надо мной кудахтать, получит по физиономии! В первую очередь я имею в виду тебя. — Она ткнула пальцем в Тэсс. — Это ты засеяла мой огород! И тебя тоже. — Она накинулась на Уиллу. — Ты написала все мои приглашения! Вы отобрали у меня все! А что остается, то подхватывает Адам.

 — Ну хорошо, — примирительно развела руками Уилла. — Извини, что мы тебе помогаем. Ты не представляешь, какое наслаждение я испытала, просидев над этими идиотскими приглашениями несколько часов подряд. Да еще наша сестренка мне все время в затылок дышала.

 — Ничего я тебе не дышала, — процедила Тэсс. — Я за тобой приглядывала.

 — Она приглядывала! Ты всюду суешь свой нос! Рано или поздно тебе его просто оторвут.

 — Интересно, кто же? Уж не ты ли?

 — Заткнитесь, вы обе! Немедленно заткнитесь!

 Они действительно заткнулись, потому что Лили схватила со стола вазу и с размаху шмякнула ею об пол.

 — Можете собачиться из-за чего угодно, но только не из-за моей свадьбы! Понятно? Я не позволю, чтобы вы распоряжались моей жизнью! Я хочу все сделать сама. Перестаньте смотреть на меня так, словно я того и гляди рассыплюсь на куски. Я не рассыплюсь! Ясно?

 — Лили! — В дверях появился Адам. Подойти ближе он боялся, предпочитал держать дистанцию. — Я вовсе не хотел тебя расстроить. Если тебе нужно время, чтобы как следует все обдумать…

 — Еще и ты на мою голову! — Она в ярости принялась топтать разбросанные бумажки. — Об этом я и говорю! Бедняжку Лили нельзя расстраивать, с бедняжкой Лили нельзя обращаться как с нормальной женщиной! Ах она несчастная, ах она беспомощная. Как бы с ней чего не случилось! — Лили поочередно испепелила взглядом каждого из троих. — Да, Джесс избил меня, приставил пистолет к моему виску, уволок меня в горы, тащил по снегу на веревке, как собаку. Но ничего, я выжила. Со мной все в порядке.

 От этих слов Адам и вовсе скис.

 — Ты хочешь, чтобы я обо всем этом забыл? Сделал вид, что ничего особенного не случилось?

 — Ничего, переживешь. Я же пережила. Ты даже ни о чем меня не спрашивал! — Ее голос дрогнул, но Лили взяла себя в руки. Нет уж, плакать она не будет. — Может быть, боишься услышать что-нибудь не то? Может быть, я не нравлюсь тебе такой, какая я есть?

 — Как ты можешь говорить такие вещи?

 У Лили отчаянно билось сердце, но голос ее теперь стал холодным и спокойным.

 — Ты ни разу за все это время ко мне не прикоснулся. Ни разу! — Она горько покачала головой, а Уилла и Тэсс тактично попятились к двери.

 — Нет уж, останьтесь! — прикрикнула на них Лили. — Это касается не только нас двоих. Вы тоже со мной ни о чем не говорили. По-моему, самое время. — Она смахнула со щеки слезу, твердо решив, что больше не проронит ни одной. — Почему ты меня сторонишься, Адам? Или ты думаешь, что Джесс мною попользовался, и теперь я тебе стала противна?

 — Да я просто не решаюсь, — пробормотал Адам, разведя руками. — Ведь я виноват перед тобой. Я не смог его остановить, я не защитил тебя. Я нарушил слово. Как же я могу на что-то рассчитывать? Я вообще не понимаю, как ты можешь после этого со мной разговаривать?

 Она на миг зажмурилась. Как ей не пришло это в голову раньше? Сейчас Адам слабее, чем она. Это он чувствует себя потерянным и несчастным.

 — Ты ведь пришел за мной, — тихо сказала она, надеясь, что он понимает, как много это значило. — Когда я пришла в себя, кинулась вон из этой проклятой пещеры, твое лицо было первым, что я увидела. Вот почему я выжила и могу жить дальше. — Она прерывисто вздохнула, теперь говорить стало легче. — Все время, пока я была с ним, я знала, что ты за мной придешь. Поэтому я и смогла все это выдержать. И я не боялась, я давала сдачи. — Она посмотрела на сестер, которые должны были оценить важность этого заявления. — Я сопротивлялась. Не хуже, чем если бы на моем месте был кто-то из вас. У него был пистолет, он был сильнее, но я не сдалась. Я нарочно направила джип в дерево. Чтобы помешать ему, чтобы ему было труднее.

 — Ах, Лили, — Тэсс всхлипнула и залилась слезами. — Ах, Лили…

 — Он связал мне руки, но я все время падала. Нарочно. — Лили была уже совершенно спокойна. После того, что она перенесла, ей нечего было бояться. — Я хотела замедлить наше продвижение. Я знала — он меня не убьет. Бить будет, но не убьет. А потом я совсем замерзла и сопротивляться уже не могла. Но я все-таки держалась.

 Уилла молча налила воды, дала Тэсс напиться. Лили глубоко вздохнула, твердо решив, что выскажется до конца.

 — Я боялась, что он меня изнасилует, но знала, что переживу и это. Ведь он насиловал меня и прежде. Главное, что на этот раз я не была парализована страхом, а он не чувствовал себя хозяином положения. Он боялся не меньше, чем я. Когда мы добрались до пещеры, я ужасно устала, мне было плохо. Но я все время помнила, что мне нужно продержаться. Продержаться и вернуться сюда.

 Она подошла к окну, выглянула наружу, и знакомый пейзаж придал ей сил. Она все-таки выдержала и вернулась.

 — У него с собой было виски. Я немного выпила, чтобы согреться. Остальное выпил он. Он все пил, пил и бахвалился. Как обычно. Я уснула под бульканье виски. Надеялась, что он упьется, и тогда, если у меня хватит сил, я смогу убежать. А потом в пещере кто-то появился. — Она зябко обхватила себя за локти. — Я этого почти не помню. — В рассказе начиналось самое страшное — то, что сохранилось в памяти какими-то полусонными, фантастическими видениями. — Наверно, у меня была лихорадка, я бредила. Во всяком случае, мне показалось, что это ты, — сказала она Адаму. — Мне снилось, что я лежу дома, в постели, а ты пришел и ложишься рядом. Я снова уснула и не слышала, как тот, кто пришел, убил Джесса и разрезал веревки. Это убийство произошло всего в нескольких шагах от меня, но…

 Она вспомнила тонкий, пронзительный взвизг. Это было самое страшное.

 — Когда я очнулась, — ровным голосом продолжила Лили, — на мне была куртка Джесса, вся пропитанная кровью. Уже светало, и я увидела, что там лежало рядом со мной. Это было еще хуже, чем чувствовать пистолет, приставленный к виску. Мне хотелось только одного — унести оттуда ноги. Я пыталась вдохнуть побольше воздуха, но вдыхала только запах смерти. Никогда в жизни мне еще не было так страшно, как в те секунды. — Она шагнула к Адаму. — Я выползла на четвереньках наружу, откуда лился солнечный свет, и там был ты. Ты оказался там именно в тот момент, когда я нуждалась в тебе больше всего. И я знала, что ты там будешь.

 Выговорившись и очистившись, она налила себе воды.

 — Извините, что я на вас наорала. Я знаю, что вы делали всё это из лучших чувств. Но я хочу сама распоряжаться своей жизнью. Нужно жить дальше.

 — Надо было наорать на нас раньше, — заявила успокоившаяся Тэсс. — Ты совершенно права. Признаюсь, я слишком увлеклась подготовкой к свадьбе. Ты уж извини. Я бы на твоем месте ни за что не позволила, чтобы меня задвигали в угол.

 — Вы не виноваты. Я сама все время задвигалась в угол. Кстати говоря, мне не помешает помощь, чтобы окончательно привести в порядок мой огород.

 — Не знаю, может, мне свой огород завести? — задумчиво сказала Тэсс. — Не представляла, что это такое увлекательное дело. Ладно, я пошла вниз, — и она вышла, многозначительно взглянув на Уиллу.

 — Если ты так уж хочешь сама все делать, — сказала та, сгребая ногой разбросанные бумаги, — начни с уборки. Убери ты от меня всю эту писанину. — Она улыбнулась. — Мне совершенно неинтересно разыскивать по магазинам цветные салфеточки для коктейля. — Она обхватила сестру за плечи и прошептала ей на ухо: — Адам и на тот свет забрался бы, лишь бы тебя разыскать. Ты уж не наказывай его слишком сурово. Он виноват только в том, что ужасно тебя любит. — Оглянувшись на Адама, она сказала вслух: — У тебя есть пара часов, чтобы привести в порядок свою жизнь.

 С этими словами она вышла и закрыла за собой дверь.

 — Должно быть, я проявила чудовищную неблагодарность, — вздохнула Лили и, сев на корточки, стала собирать бумаги. — Подумать только, я грохнула вазу! В жизни не делала ничего подобного. Оказывается, это было мне необходимо. Ужасно тяжело чувствовать себя лишним человеком.

 — Прости, если у тебя создалось такое ощущение.

 Он тоже стал собирать бумаги, рассеянно взглянул на список гостей, которым разослали приглашения.

 — Ты — самое важное, самое драгоценное, что есть в моей Жизни. Но если ты хочешь отменить свадьбу… — он запнулся и решил, что не может играть в благородство, — …то не делай этого.

 Это было самое лучшее, что он мог сказать.

 — За кого ты меня принимаешь? — воскликнула Лили. — Тэсс и Уилла вложили в подготовку столько сил! Это было бы просто невежливо!

 Она хотела улыбнуться, но Адам закрыл ей глаза руками, чтобы она не видела, как страдальчески исказилось его лицо.

 — Я не смог тебя защитить.

 — Неправда.

 — Я думал, он тебя убьет.

 — Адам!

 — Я боялся, что, если дотронусь до тебя, ты будешь думать о нем.

 — Нет, никогда! — Она крепко взяла его за плечи. — Никогда и ни за что. Прости меня. Я не хотела причинить тебе боль. Просто я разозлилась и разобиделась. Я люблю тебя, люблю тебя. Обними меня крепче. Не бойся, я не сломаюсь.

 Но она чувствовала, что сломаться может он. Он вцепился за нее так, словно ему нужно было удержаться на ногах.

 — Я так хотел убить его. — Голос Адама звучал хрипло. — И убил бы. Меня мучает то, что это сделал не я, а кто-то другой. А еще хуже мысль о том, что я тебя чуть не потерял.

 — Я здесь. Все позади.

 Когда их губы встретились, Лили прижалась к Адаму, чувствуя, что он нуждается в утешении, как никогда прежде.

 — Ты мне так нужен! И я хочу, чтобы я тоже была тебе нужна. Он посмотрел ей в глаза:

 — Ты мне всегда нужна.

 — Я хочу вместе с тобой растить лошадей, ухаживать за огородом, хочу покрасить наше крыльцо. — Она откинулась назад и воскликнула: — Я хочу детей! Хочу, чтобы мы немедленно, прямо сегодня, сделали ребенка.

 Он смущенно пробормотал:

 — Лили…

 — Уже пора! — Она поднесла его руку к губам. — Пойдем домой, в постель. Сегодня же сделаем ребенка.

 Тэсс смотрела из окна, как Лили и Адам, взявшись за руки, идут домой. Впервые она увидела эту парочку вместе в день похорон отца.

 — Смотри-ка! — сказала она, обернувшись к Уилле.

 — Ну что там еще? — Уилла нетерпеливо подошла к окну и улыбнулась. — Слава богу. Похоже, свадьба все-таки будет.

 Они увидели, как Лили и Адам вошли в дом, а через несколько секунд шторы на окнах спальни опустились.

 — Значит, ты все-таки добудешь мне полосатые зонты.

 — Опять ты за свое! Ну и приставучая же ты, Голливуд!

 — Я знаю. Мне все об этом говорят. — Неожиданно она положила руку сестре на плечо. — Ты ведь завтра будешь перегонять скот в горы?

 — Да.

 — Возьми меня с собой.

 — Очень смешно.

 — Нет, серьезно. Я могу ездить верхом, и мне будет интересно. Пригодится для книги. Адам тоже едет, значит, Лили непременно увяжется с ним. Будет безопасней, когда мы все вместе.

 — А я хотела оставить Адама на ранчо.

 Тэсс покачала головой:

 — Лучше взять с собой тех, кому доверяешь. Да Адам и не останется. Значит, мы с Лили едем, да?

 — Вот тоже подарок. Не хватало мне еще вас, дармоедов, — пробурчала Уилла, хотя в глубине души была рада такому повороту дела. — Маккинноны тоже перегоняют стадо в горы. Мы возьмем с собой кого-нибудь из ковбоев, а Хэма оставим на ранчо. Ладно, Голливуд, спи крепче. На рассвете мы выезжаем.

 "Единственное, чего не хватает для полноты картины, — песенки «Дубленая шкура», — подумала Тэсс, подавив зевок. Она стала мурлыкать, пытаясь вспомнить слова. Как там распевали в фильме братья Блюз? «Шустрее стадо загоняй» или «Шустрее стадо погоняй»?

 Тэсс решила, что «погоняй», — во всяком случае, именно этим занималась Уилла и ее люди.

 Зрелище хоть куда, размышляла Тэсс: целое море коров, по бокам — всадники на свежих лошадях. Над дорогой клубится утренний туман, пронизываемый солнечными лучами, которые ослепительно вспыхивают на росистой траве.

 На западе вздымались бело-серебристые горы, похожие на античные храмы.

 Уилла обернулась в седле, прикрикнула на Тэсс, чтобы та пошевеливалась. «Ну вот, — подумала Тэсс, — теперь идиллия достигла совершенства». Пришпорив коня, Тэсс догнала остальных.

 И все же не хватает весьма существенного элемента, вздохнула она, прислушиваясь к топоту копыт, мычанию, крикам ковбоев. Не хватает Нэйта. Жалко, что он не разводит коров. Тогда они могли бы отправиться в горы вместе.

 — Ты тут не просто катаешься, — прикрикнула на нее Уилла. — Следи, чтобы коровы не разбредались. Если хоть одну потеряешь, отправишься разыскивать.

 — Разве можно потерять здоровенную жирную корову? — пожала плечами Тэсс, но принялась старательно подражать Уилле — свистела, размахивала свернутым лассо.

 Пользоваться этой веревкой она, конечно, не умела — делала это больше для виду. Над дорогой клубилась густая пыль, и вскоре Тэсс была вынуждена закрыть лицо платком.

 — Перестань ты размахивать руками, идиотка! — сказала вынырнувшая из облака пыли Уилла. — А платок завязывают вот так. — Она быстро затянула уголки платка у Тэсс на затылке. — Так-то лучше, — удовлетворенно кивнула она. — Теперь ты настоящая красавица.

 — Хватит разыгрывать из себя начальницу!

 — Я и есть начальница.

 Уилла пришпорила лошадь и помчалась в хвост каравана, чтобы проверить, нет ли отстающих.

 Это настоящее приключение, решила Тэсс. Может быть, не такое опасное, как перегон скота из Техаса на север, чем занимались ковбои прошлого века, но все равно мероприятие впечатляющее. Всего несколько человек направляли и охраняли целую орду домашних животных. Стадо неторопливо брело мимо лугов и пастбищ, где тоже паслись коровы, провожая исход ленивыми взглядами. То и дело какая-нибудь непоседливая скотина пыталась свернуть с дороги в сторону, но достаточно было наехать на нее лошадью, и беглянка возвращалась в стадо.

 И так сезон за сезоном, год за годом, десятилетие за десятилетием. Почти ничто не меняется. Главный помощник ковбоя, как и прежде, — конь. Ведь на джипе не поездишь по лесу, не переедешь реку, не поднимешься по гористому склону.

 Пастбища в горах были особенно сочными и питательными, поэтому стада на все лето, до самой осени перегоняли туда, где в небе парят орлы, а по скалам прыгают горные бараны.

 Лето снизошло на землю даром небесным. Деревья стали еще зеленее, сосны еще пышнее, а горные ручьи еще стремительней и звонче неслись вниз по склонам. Луга покрылись пестрой радугой цветов. В небе пылало солнце, по ветвям прыгали птицы, а горы, все такие же белые у вершин, обзавелись темно-зелеными поясами лесов; долины и каньоны пролегли по их поверхности резкими тенями.

 — Ну как, держишься? — спросил Джим Брюстер, придерживая коня.

 Вид у него был задорный и довольный — классический ковбой с Дикого Запада.

 — Держусь. Честно говоря, мне нравится.

 Джим подмигнул:

 — Погоди, увидишь, что будет с твоей попкой к концу дня.

 — Я это уже чувствую. — Тэсс осторожно дотронулась до ягодиц. Они затекли и онемели. — Никогда еще не поднималась в горы так высоко. Очень красиво.

 — Там чуть повыше будет одно местечко. Посмотришь оттуда вниз — ахнешь, — пообещал он.

 — Сколько лет ты уже перегоняешь стадо в горы, Джим?

 — Для Мэрси? Думаю, лет пятнадцать. — Он подмигнул, кивнул головой на приближающуюся Уиллу, которая грозно взглянула на болтунов. — Лучше уж по горам коров гонять, чем в бильярд шлепать да с непутевыми девчонками время тратить.

 Тэсс понимающе хихикнула, а Джим поспешил от нее отъехать.

 — Не смей флиртовать с ковбоями, когда они работают, — напустилась Уилла на сестру.

 — Ничего я не флиртовала. У нас был вполне приличный разговор. Когда я флиртую… — Тэсс не договорила, натянула поводья и ахнула. — О господи!

 Она как раз доехала до того места, о котором говорил Джим Брюстер.

 — Да, вид отсюда красивый, — кивнула Уилла.

 — Прямо как на картине, — прошептала Тэсс. — Такого не бывает!

 И в самом деле, невозможно было себе представить, чтобы такая красота существовала наяву.

 Пики горных вершин упирались в самое небо, а меж ними петлял широкий серебристый каньон, на дне которого синела река, а по склонам росли зеленые деревья. Где-то очень далеко, в нескольких милях, река делала изгиб и исчезала между скал, но прежде чем исчезнуть, пенилась бурливым белым водопадом.

 В небе кружил ястреб, поднимаясь все выше и выше — выше реки, выше каньона, выше скал.

 — Там хорошая рыбалка, — сказала Уилла, откидываясь в седле. — Со всего штата съезжаются ловить рыбу на спиннинг. Я-то сама не большая любительница этого занятия, но посмотреть интересно. Блесна так вспыхивает в воздухе, а потом опускается в воду без шума, без всплеска — просто красота. А там, за изгибом, начинается стремнина. Находятся охотники гонять по ней на резиновых плотах. Б-р-р! По мне уж лучше лошади.

 — Это уж точно, — поддакнула Тэсс, но сама подумала, что мчаться по быстрой горной речке на резиновом плотике, должно быть, очень занятно. Надо будет как-нибудь попробовать.

 — Ладно, поехали. — Уилла тронула лошадь с места. — Этот пейзаж никуда не денется. Монтана — она такая. Все остается на своем месте, таким же, как раньше. Поехали, мы отстали.

 — Ладно.

 Тэсс поехала дальше, унося волшебный ландшафт в своем сердце.

 Воздух стал заметно холоднее, кое-где под деревьями, под скалами появились маленькие островки снега. Но по-прежнему пахло травами, цвели дикие кустарники, в роще заливался жаворонок.

 Сделали привал: нужно было одеться потеплее, дать лошадям отдых, а заодно и перекусить.

 — Да не привязывай ты ее! — всплеснула руками Уилла, когда увидела, что Тэсс привязывает лошадь к дереву.

 Уилла шлепнула животное по крупу, и лошадь отбежала в сторону.

 — Это еще зачем? — кинулась Тэсс вдогонку за своей подружкой. — Мне что же, дальше пешком идти?

 — На, ешь. — Уилла сунула ей бутерброд.

 — Ты что, с ума сошла? Я буду ростбифом питаться, а моя кобылка тем временем домой убежит?

 — Никуда она не убежит. В горах нельзя привязывать лошадь. Ишь, чего удумала — она будет есть, а лошадь стой на привязи. — Уилла увидела подъезжающего Бена и крикнула: — Эй, Маккиннон, ты чего сюда приперся? У тебя что, своей работы мало?

 — Думал, может, бутербродом угостите.

 Он спрыгнул с коня и тоже шлепнул его по крупу. Тэсс недоуменно смотрела, как конь преспокойно убегает в чащу.

 — По-моему, вы все рехнулись. Мы останемся без лошадей.

 Воспользовавшись ее замешательством, Бен отобрал бутерброд и слопал его сам.

 — Она что, хотела привязать лошадь? — спросил он у Уиллы.

 — Да. Представляешь?

 — В горах коней не привязывают, — объяснил Бен с набитым ртом. — Тут медведи, рыси.

 — Какие еще рыси? — Тэсс испуганно оглянулась. — Хищные рыси? И медведи?

 — Да, свирепые хищники. — Уилла отняла у Бена последний кусочек бутерброда. — Если лошадь привязана, ей конец. До твоего стада далеко, Бен?

 — С четверть мили.

 — А нам разве не конец? — испуганно спросила Тэсс, вспомнив, что ружье осталось в седельном чехле.

 — Если повезет, останемся в живых, — успокоил ее Бен, а Уилла покатилась со смеху.

 — Пойдем, Лили, наверно, уже кофе налила.

 — Я знаю, — кивнул Бен. — Я и нашел-то вас по запаху.

 Тэсс осталась стоять на месте, все так же боязливо оглядываясь по сторонам. В кустах что-то зашуршало, и она вприпрыжку бросилась догонять остальных.

 — Подождите! Подождите меня!

 — Твоей сестре не терпится выпить кофе, — заметил Бен, когда Тэсс пронеслась мимо них.

 — Ты бы видел ее физиономию, когда я отпустила лошадей.

 Просто умора.

 — А в остальном все нормально?

 — Все тихо. — Уилла замедлила шаг. — Если не считать подготовки к свадьбе.

 — Не хотелось бы, чтобы это событие было чем-нибудь омрачено.

 — Все пройдет нормально. — Уилла остановилась, не дойдя до костра. — Я разговаривала с полицией, — шепнула она. — Они взялись за мое ранчо. Будут трясти каждого, кто на нем живет.

 — У меня на ранчо то же самое. И это необходимо.

 — Знаю. Там остался Хэм, и мне как-то тревожно. На нем Бесс и семья Вуда. Кто их защитит?

 — Хэм может за себя постоять, да и Бесс тоже. Мальчиков в любом случае никто бы не тронул.

 — Я раньше тоже так думала. А теперь не знаю. Думаю, может, будет лучше, если Нелл уедет на время к сестре и заберет их с собой. Я говорила с ней об этом, но она ни в какую. Не хочет оставлять Вуда. Ну а если Вуд есть тот, кого мы ищем? Хотя, с другой стороны, тогда его жене и детям нечего бояться. — Уилла тяжело вздохнула: — Мне в голову лезут всякие чудовищные мысли. Я думаю: а что, если это Вуд, или Джим, или Билли? Или кто-то из твоих ребят? Ведь я знаю их всех столько лет. А потом я начинаю себя успокаивать, говорю: теперь, когда Кук убит, все утихнет. Может быть, больше убийств не будет. Я успокаиваю себя, а при этом чувствую, что это подло по отношению к Маринаду и той девочке.

 — Не подло, а естественно. — Он погладил ее по щеке. — Я тоже надеялся, что со смертью Кука все кончится.

 — А теперь ты в это не веришь?

 — Нет, не верю.

 — Поэтому ты здесь, да? Ты специально погнал стадо сегодня, чтобы быть рядом со мной?

 Бен предполагал, что она без труда разгадает его хитрость, и запираться не стал. Смущенно потер шрам на подбородке и сказал:

 — Должен же я защищать свои капиталовложения. А ты — мое капиталовложение.

 — Я не твоя собственность, Бен! — сердито воскликнула она. Он наклонился, быстро поцеловал ее.

 — Это как сказать.

 И с этими словами отправился пить кофе.

 Из дневника Тэсс:

 "Перегонять скот — это не на спортивном «Мерседесе» ездить. Именно этим я и займусь, когда вернусь к ярким огням большого города.

 Перегонять скот — это приключение, больше похожее на ралли, когда несешься по дороге, ветер свистит в ушах, и пейзажи мелькают один за другим. Но дело это не из легких.

 Я так натерла себе задницу, что сейчас сижу на подушке. В целом игра стоила свеч. Скалистые горы — это настоящий класс. Даже снег, хрустящий под ногами в такое время, не портит настроение. В горах совсем другой воздух. Чистый — другого слова не подберешь. Он похож на родниковую воду в прозрачном хрустальном бокале.

 Мы сделали остановку на горном плато, и, ей-богу, оттуда было видно всю долину вплоть до ранчо Нэйта.

 Я по нему немножко соскучилась. Даже больше, чем немножко. Странное чувство. Раньше мне не приходилось тосковать по мужчине. По сексу — дело другое.

 Скот в общем-то перемещался сам по себе, почти не сетуя на свою судьбу. Адам говорит, что коровы проделывают этот маршрут почти ежегодно и знают, что к чему. А те, кто отправился в этот путь впервые, просто следуют за остальными. Все это нашествие производит невероятный шум — топот копыт, мычание, громкая погоня за каким-нибудь отбившимся бычком.

 Я видела, как Уилла орудует лассо, и это произвело на меня впечатление. Она в седле смотрится естественней, чем на своих двоих. Вид у нее, можно сказать, царственный, хотя ей я этого, конечно, никогда не скажу. Она и так слишком много о себе воображает. Это прирожденная начальница. Иначе ей нипочем не справиться бы со своими обязанностями. Работает, как грузчик. Пишу об этом с восхищением. Однако мне совсем не нравится, когда она начинает командовать мной.

 По-моему, по дороге в горы мы сделали небольшой крюк. Уилла придумала это специально — ради меня и Лили. Путешествие получилось увлекательным. Мы видели лосей, оленей, горных баранов и каких-то огромных, величественных птиц.

 Медведя я не видела. Не могу сказать, что это обстоятельство меня огорчило.

 Лили все время щелкала фотоаппаратом. Она совершенно поправилась. Глядя на нее, не подумаешь, что ей недавно довелось перенести такое. Я все время думаю, что она балансирует на весах: на одной чаше — трагедия, на другой — счастье. Ей каким-то образом удается сделать так, что чаша со счастьем перевешивает. Завидую и восхищаюсь.

 Но мы ни о чем не забыли. Я вижу, что Уилла, внешне такая уверенная и сосредоточенная, вся как комок нервов. Мы много говорили о свадьбе. Твердо решили, что нам никто не испортит этот праздник. Но тревога так и витает в воздухе.

 Я дорабатываю сценарий. Аира, по-моему, очень доволен. Когда осенью вернусь в Лос-Анджелес, предстоит много работы. Я, наконец, сказала ему про книгу. К моему удивлению, он пришел в восторг, и я послала ему первые две главы. Пусть распробует, а там посмотрим.

 Сейчас времени для работы у меня почти нет. Приготовления к свадьбе идут полным ходом. Скоро прием в честь невесты. Лили делает вид, будто об этом не догадывается. Надеюсь, будет весело".

 — Ну, какие планы у вас насчет мальчишника? — спросила Тэсс, сидя на изгороди и наблюдая, как Нэйт обучает годовалого жеребчика.

 — Что-нибудь вполне пристойное.

 — Понятно. Сколько стриптизерш?

 — Только три. Я же говорю, мероприятие намечается вполне приличное.

 Он натянул повод, поднял коня на дыбы, потом пустил легкой рысью по кругу.

 — Вот так, молодец, умница.

 «Какой он стройный, изящный, а пальцы длинные и сексуальные, как у пианиста, — подумала Тэсс. — Так и съела бы».

 — Я вам уже говорила, адвокат Торренс, что вы прекрасно смотритесь в седле?

 — Да, и не раз, — с важным видом кивнул Нэйт, но его бросило в жар. — Однако я с удовольствием послушаю это еще раз.

 — Вы прекрасно смотритесь в седле. А когда я смогу увидеть в ас сражающимся с прокурором?

 Он удивился: — Я и не знал, что тебе это интересно.

 До сей минуты Тэсс и сама этого не знала.

 — Мне нравится, как ты выглядишь и в костюме. Ты такой важный, серьезный. Мне вообще нравится на тебя смотреть.

 Он спрыгнул на землю, начал снимать седло.

 — В последнее время ты не очень-то баловала меня вниманием.

 — Недосуг. До свадьбы остается всего десять дней, завтра приезжают родители невесты. Когда все останется позади, возьмешь меня с собой в город. Хочу понаблюдать, как ты витийствуешь в суде. Заодно останемся в отеле на ночь, поиграем в разные игры. — Она провела по губам языком. — Хочешь со мной поиграть?

 — По твоим правилам или по моим?

 — Вообще без правил. — Она засмеялась, спрыгнула с изгороди и поцеловала его в губы жарко и влажно. — Я так по тебе соскучилась.

 — Правда? — удивился Нэйт. — Очень мило.

 Она покосилась в сторону дома, подумала о спальне.

 — Интересно, могли бы мы…

 — Мария не вынесла бы такого позора. Середина дня, и все такое. Вот если бы ты осталась на ночь…

 — Очень хотелось бы, но я и так в самоволке. После того, что случилось, меня одну никуда не отпускают.

 Нэйт помрачнел, вновь завозился с седлом.

 — Жалко, что меня там не было. Я бы мог помочь Адаму.

 — Ты бы ничего не сделал. Адам и Уилла были бессильны. Что бы изменило твое присутствие?

 — Наверно, ничего.

 Но думать об этом было тяжело. Представлять, каково ему было бы, если бы при нем кто-нибудь приставил пистолет к виску Тэсс. Нэйт увидел, что взгляд ее тоже потускнел, и, повинуясь безотчетному порыву, вскочил на потную спину лошади.

 — Иди сюда, покатаемся немножко.

 — Без седла? — Тэсс заморгала, потом задорно рассмеялась. — Ну уж нет. Я должна за что-нибудь держаться.

 — Трусиха. — Он протянул ей руку. — Будешь держаться за меня. Тэсс покосилась на жеребца с любопытством и недоверием.

 — Для годовалого он жутко здоровый.

 — Да нет, он совсем ребенок и очень хочет тебе понравиться. Нэйт терпеливо ждал, по-прежнему протягивая ей руку.

 — Ну ладно. Только я ужасно не люблю падать.

 Она крепко схватилась за его руку и не слишком грациозно вскарабкалась на круп.

 — Это совсем по-другому, чем сидеть в седле, — объявила она, крепко вцепившись в Нэйта. — Сексуально. Адам часто разъезжает без седла. Похож при этом на какого-то античного бога. Нэйт хмыкнул, пустил лошадь неторопливым шагом.

 — Да, так лучше чувствуешь коня.

 Когда жеребчик перешел на рысь, Тэсс обнаружила, что трение действует на нее весьма возбуждающим образом, а затем дело дошло до галопа, и тут на лице ее и вовсе заиграла блаженная улыбка.

 — Отлично! Давай быстрей!

 — Знакомые слова, — оглянулся на нее Нэйт.

 Нэйт сделал еще кружок, наслаждаясь прикосновением пышного бюста к его спине. Когда руки Тэсс скользнули ему под ремень, он покраснел.

 — Так-так, — констатировала Тэсс. — Все, как я предполагала. Ты когда-нибудь пробовал заниматься этим на скаку?

 — Нет, — ответил Нэйт, хотя идея показалась ему интригующей. Он представил себе, как Тэсс висит на лошади, вцепившись в гриву, а Нэйт — сзади, и они лихо совокупляются в такт скачке.

 — Мы попросту свернем себе шею.

 — Готова рискнуть. Я ужасно тебя хочу.

 Он остановился, подхватил Тэсс под мышки и с превеликим трудом пересадил ее впереди себя.

 Она тут же впилась в него поцелуем, а ее руки принялись нетерпеливо расстегивать ему ремень.

 — Ты лучше обними меня, — сказал он. — Дай мне как следует тебя поцеловать.

 Тэсс немного побрыкалась, но он крепко сжал ее руками и поцеловал так крепко, что с ее головы упала шляпа. Сердце чуть не выскакивало у нее из груди. Потом внезапно нетерпение прошло, стало необычайно легко и радостно. Ее сердце преисполнилось нежностью.

 По всему ее телу разлилась истома, стало трудно дышать, защипало глаза.

 Внезапно у Нэйта вырвалось:

 — Я тебя люблю.

 Эти слова зрели в нем давно, а сейчас соскочили с губ как бы сами собой.

 — Что? — недоверчиво посмотрела на него Тэсс затуманенным взглядом. — Что ты сказал?

 — Я тебя люблю.

 Она вздрогнула и вернулась в реальный мир. Что ж, подобные Уверения ей приходилось слышать и раньше. Есть мужчины, которые сыплют такими признаниями направо и налево. Но только не Нэйт. Это она понимала.

 — Мы немножко увлеклись.

 Она хотела улыбнуться, свести все на шутку, но не получилось.

 — Нэйт, мы же с тобой просто…

 — Любовники? — закончил он. — Половые партнеры? Нет, Тэсс. Тут ты ошибаешься.

 Она глубоко вздохнула и с твердостью сказала:

 — Я думаю, нам лучше спуститься на землю.

 Но он взял ее за подбородок и посмотрел ей прямо в глаза.

 — Я тебя люблю. Уже давно. Я готов на известные компромиссы, но суть моего предложения сводится к следующему: оставайся со мной, выходи за меня замуж, давай создадим семью. Здесь.

 Тэсс была в шоке.

 — Ты же знаешь, я ни за что на свете…

 — Я знаю, что тебе нужно привыкнуть к этой идее. — Он спрыгнул на землю. — В жизни я хотел не так уж многого, — сказал он, глядя на нее снизу вверх. — Диплом адвоката, свое ранчо, хороший табун. Все это у меня есть. Теперь я хочу тебя.

 Это высокомерное, оскорбительное заявление помогло Тэсс справиться с потрясением. Оно моментально переросло в ярость:

 — Я вам кое-что скажу, адвокат Торренс, а вы пишите для протокола. Так вот, я вам не диплом, не ранчо и не породистая кобыла.

 — Это уж точно, — улыбнулся он и поставил ее на землю. — Ты женщина, причем упрямая, честолюбивая и своенравная. Но ты все равно будешь моей.

 — Знаешь, что я тебе скажу по поводу твоего наглого заявления?

 — Могу себе представить. — Он хлопнул жеребчика, и тот резво поскакал прочь. — Иди-ка ты лучше домой. Подумай над моим предложением.

 — Нечего мне думать. И так все ясно.

 — Но ты все-таки подумай.

 Он посмотрел в небо, увидел, что солнце, склонившееся над горными пиками, отливает багровым.

 — Завтра дождь, — обронил Нэйт вместо прощания, легко перескочил через изгородь и зашагал прочь, а Тэсс, разинув рот, смотрела ему вслед.

 — Не знаю, чего ты дуешься, но завязывай, — вполголоса сказала Уилла. — С минуты на минуту вернется Лили с родителями.

 — Ты не единственная, у кого может быть плохое настроение, — огрызнулась Тэсс и засунула в рот пирожное.

 Дом был полон оживленно болтающих женщин. В честь невесты повсюду были развешаны белые флажки, на столе горой лежали подарки в яркой оберточной бумаге. По предложению Тэсс подавали пунш из шампанского. Бесс сочла это расточительством, но с удовольствием потягивала из бокала, сплетничая о чем-то с соседями.

 Все такие счастливые, прямо клоуны какие-то, подумала Тэсс, слопав еще одно пирожное. А чему радоваться-то? Мужчина и женщина связывают себя цепями на всю оставшуюся жизнь. Она злобно фыркнула, призадумалась, не съесть ли кусок кекса, но вместо этого отправилась выкурить сигаретку.

 Нет уж, из-за Нэйта Торренса она толстеть не собирается. Лучше напиться. Посему по дороге она прихватила с собой бокал с пуншем.

 К тому времени, когда в дом вернулась невеста, Тэсс успела уже выпить три бокала, и настроение у нее заметно улучшилось.

 Лили старательно изображала удивление: мол, все эти подарки для нее — полнейшая неожиданность. Разумеется, она знала обо всем заранее. Зашуршали обертки, раздались ахи и охи. Невесте надарили кучу всякой всячины — от половых щеток до пеньюаров.

 Мать Лили расчувствовалась, зашмыгала носом и была вынуждена выйти на крыльцо.

 «Интересная женщина, — подумала Тэес, налив себе еще один бокал. — Симпатичная, воспитанная, образованная. Как она могла связаться с этим сукиным сыном Джеком Мэрси?»

 Когда Бесс, взяв два бокала, тоже вышла на крыльцо, Тэсс присоединилась к тем, кто разглядывал подарки. Сделав над собой некоторое усилие, она изобразила полнейший восторг по поводу вышитых салфеточек.

 — На, выпей, Адель, — сказала Бесс, протягивая бокал матери невесты. — Давненько мы с тобой не виделись.

 Та вытерла слезы и ответила:

 — Я не знала, как на меня подействует возвращение сюда. Здесь мало что изменилось.

 — Ты и сама осталась почти такой же.

 Тщеславие — недостаток вполне простительный для женщины. Адель инстинктивно поправила прическу. Волосы у нее были светло-русые, коротко подстриженные по последней моде.

 — А морщины? — невесело улыбнулась она. — Не знаю, откуда они берутся, но каждое утро обнаруживаю еще одну.

 — Такова жизнь, — пожала плечами Бесс, разглядывая гостью. Все такое же хорошенькое личико с тонкими чертами. «Стройная фигура. Конечно, слишком уж тоща, — подумала Бесс. — Зато цвет лица неплохой. Розовые брюки и блузка цвета слоновой кости ей к лицу».

 — У тебя хорошая дочка, Адель. Ты ее неплохо воспитала.

 — Да нет, воспитательница из меня была неважная. Я вот смотрю на нее и вспоминаю, какой она была в детстве. Я уделяла ей слишком мало времени.

 — У тебя была своя жизнь, была работа.

 — Это верно. — Адель пригубила пунш. — И было много горя. Особенно в первые годы. Я ненавидела Джека Мэрси больше, чем любила его.

 — Само собой. Он скверно поступил с тобой и с дочкой. Но, по-моему, тебе удалось найти мужа получше.

 — Ты о Робе? Да, он замечательный. Упрямый, конечно, живет по своим правилам. Но правила эти хорошие. — Лицо Адели смягчилось. Не так уж плохо прожила я жизнь, подумала она. — Роб — человек сдержанный, но по-своему он любит Лили. Наверно, мы слишком на нее давили, хотели от нее чересчур многого. Но мы ее любим.

 — Это видно.

 Они какое-то время помолчали.

 — Господи, я совсем забыла, какая здесь красотища, — сказала Адель. — Знаешь, я соскучилась по этим местам. У меня счастливая жизнь, я живу в зеленом, славном городке. Но мне не хватало этих просторов.

 — Ничего, теперь будешь приезжать сюда чаще.

 — Да, обязательно. Роб тоже влюбился в Монтану. Он вообще любит путешествовать. Правда, в этом штате мы старались не показываться, но теперь… Роб сейчас с Адамом, смотрит лошадей. — Она вздохнула, улыбнулась. — Адам, по-моему, тоже прелесть. Так или нет?

 — Лучше мужчин я не встречала. И он за твою дочку в огонь и в воду.

 — Ей пришлось столько всякого пережить. Когда думаешь об этом…

 — А ты не думай. — Бесс взяла Адель за руку. — Все позади. И про Джека Мэрси забудь. Твоя дочь — красивая невеста, а скоро станет счастливой женой.

 Адель снова всхлипнула. Тут на крыльцо как раз вышла Уилла.

 — Извините, — смутилась она и хотела ретироваться, но Адель поднялась и протянула ей руку.

 — Не уходите. Просто я немного расчувствовалась. Я до сих пор не имела возможности с вами поговорить, а ведь Лили в каждом письме рассказывала мне о вас и о Тэсс. Уилла всегда терялась, когда при ней плакали.

 — Даже удивительно, — сконфуженно улыбнулась она. — Я думала, Лили пишет только об Адаме.

 — У вас такие же глаза, как у вашего брата, — заметила Адель, а мысленно добавила: темные, мудрые и смелые. — Я немножко знала вашу мать. Она была настоящая красавица.

 — Спасибо.

 — Мне было так страшно. — Адель откашлялась. — Конечно, сейчас не самый лучший момент, чтобы об этом говорить, но я подозреваю, что Лили сильно смягчила краски. Знаете, даже наши газеты писали о Джессе и о том, что у вас тут случилось. Я до сих пор сама не своя. Правда, теперь, когда я познакомилась с вами и Адамом, я немножко успокоилась.

 — Она сильнее, чем вы думаете. И сильнее, чем думали мы.

 — Может, вы и правы, — согласилась Адель. — Я хочу поблагодарить вас за гостеприимство, за то, что вы пригласили Роба и меня. Должно быть, вам это не очень приятно.

 — Я думала, что будет неприятно. Но теперь вижу, что ошибалась. Родителям моей сестры у нас на ранчо всегда рады.

 — Не очень-то вы похожи на Джека, — слегка побледнев, сказала Адель. — Ой, извините.

 — Ничего. — Уилла прищурилась, увидев на дороге автомобиль. — А вот и еще один сюрприз. — Она лукаво улыбнулась и покосилась на Адель. — Надеюсь, вы не будете шокированы.

 — Что ты такое задумала, девочка? — насупилась Бесс. Но Уилла продолжала улыбаться.

 — Эй, Голливуд! — крикнула она. — Выйди-ка сюда на минутку.

 — Что там еще? — Тэсс с бокалом в руке выглянула на крыльцо. — Мы там как раз играем в увлекательные салонные игры. Сколько слов можно образовать из букв в сочетании «медовый месяц». Я побеждаю. Награда — бутылка с пеной для ванны.

 — У меня есть для тебя награда получше.

 Тэсс помотала нетрезвой головой, увидела, что к дому подъезжает джип Нэйта.

 — Не желаю я с ним разговаривать. Наглый и невоспитанный ковбой. Скажи ему, что… Ой, господи боже!

 — Не упоминай имя господа всуе, — строго сказала Бесс, но в следующую секунду просияла широкой улыбкой. — Луэлла! Луэлла Мэрси! Радость-то какая!

 — Это уж точно. — Из машины, покачиваясь на высоченных каблуках, выбралась Луэлла и принялась обнимать ошарашенную дочь.

 — Сюрприз, солнышко.

 Она сочно чмокнула Тэсс в щеку, тут же стерла след от губной помады и заключила Бесс в объятия.

 — Что, старушка, все еще топчешь землю?

 — Топчу.

 — А это, должно быть, Джекова младшенькая. — Луэлла обернулась к Уилле и стиснула ее так, что у бедняжки затрещали ребра. — Как на маму-то похожа! В жизни не видывала такой красотки, как Мэри Вулфчайлд.

 — Я… Спасибо. — Уилла хлопала глазами. Гостья была похожа на картинку с обложки модного журнала, а благоухала, как целый парфюмерный магазин. — Я очень рада, что вы приехали, — искренне сказала Уилла. — Рада познакомиться.

 — А уж я-то как рада, милочка! Когда получила письмо с приглашением, чуть не треснула от удивления. — Все еще обнимая Уиллу за плечи, она обернулась к Адели. — Я — Луэлла, жена номер один.

 Адель критически рассматривала ее. Как это можно среди бела дня надевать блузку, сплошь расшитую золотым бисером?

 — А я — мать Лили.

 — Стало быть, жена номер два, — расхохоталась Луэлла и по-сестрински обняла Адель. — Что ж, у нашего ублюдка был хороший вкус, он разбирался в бабах. А где твоя девочка? Тэсс писала, что она хорошенькая и миленькая. Значит, пошла в тебя, а не в Джека. Ой, а где мои подарки?

 — Луэлла, давайте я занесу их внутрь.

 Возле крыльца стоял улыбающийся Нэйт, держа в руках двух маленьких, непоседливых собачонок.

 Тэсс, только теперь обратившая внимание на своего поклонника, взвизгнула от ужаса:

 — Ой, мамочка, да ты еще прихватила с собой Мими и Мориса!

 — А как же! Не оставлю же я дома своих малюточек. — Она забрала у Нэйта собачонок и принялась осыпать их поцелуями.

 Когда это занятие ей наскучило, Луэлла чмокнула в щеку Нэйта — на щеке остался красный отпечаток.

 — Каков красавчик, а, девочки? С тех пор как я его увидела, сердце так и бьется. Ты вот что, сладенький, неси всю эту дребедень в дом.

 — Слушаюсь, мэм. — Нэйт весело покосился на Тэсс и отправился выгружать из джипа подарки.

 — А чего это мы тут застряли? — удивилась Луэлла. — По-моему, в доме веселятся. Я бы с удовольствием выпила. Можно я осмотрю дом, Уилла?

 — Ну конечно. Я покажу вам все сама. Нэйт, вещи Луэллы отнеси в ту комнату, которая по соседству с Тэсс, ладно? С розовыми обоями.

 — Погоди, то-то Мэри-Сью обрадуется, — сказала Бесс, заводя Луэллу внутрь. — Ты ведь помнишь Мэри-Сью Рафферти?

 — Это которая? С кривыми зубами или та, которая лупоглазая?

 Отставив в сторону пустой бокал, Тэсс спросила:

 — Это была твоя идея?

 — Наша с Лили, — гордо ответила Уилла. — Хотели сделать тебе сюрприз.

 — Это вам удалось. Мы еще об этом поговорим. — Тэсс схватила Уиллу за воротник. — Так поговорим, что ты не обрадуешься.

 — Ну ладно-ладно. Я обещала, что покажу ей дом и дам выпить.

 — Ну у твоей мамочки и чемоданов, — пропыхтел Нэйт, вытаскивая из джипа пятое место багажа. — Причем каждый весит тонну.

 — Когда она отправляется на выходные в Лас-Вегас, она собирается точно так же.

 — Ну она у тебя и штучка.

 Забыв о потрясении, Тэсс расправила плечи и приготовилась защищать родительницу.

 — Это в каком смысле?

 — В том смысле, что рядом с ней забываешь обо всем на свете. Я влюбился в нее на пятой минуте знакомства. — Нэйт с любопытством уставился на нее. — А чего ты так набычилась?

 Тэсс слегка ослабила стойку.

 — Люди по-разному отзываются о моей матери.

 Нэйт кивнул:

 — Могу себе представить. Вот ты, например, ее, по-моему, не жалуешь. Стыдно, Тэсс.

 Он величественно пронес мимо нее два первых чемодана. Тэсс в сердцах схватила третий и поволокла по ступенькам?

 — В каком смысле? — заорала она.

 С чемоданом пришлось повозиться — Луэлла действительно если уж собиралась в дорогу, то весьма основательно.

 — У тебя такая мамочка, просто сокровище, — ответил Нэйт и отправился за следующей порцией.

 Тэсс помахала занемевшей рукой, подождала, пока Нэйт вернется, и сказала:

 — Я это без тебя знаю. Ведь она моя мать. Кто бы еще приехал в Монтану, разодетый в золотую блузку и ярко-красные брюки? Да сотри ты помаду со щеки, ты похож на идиота!

 Кое-как она подняла чемодан на второй этаж, водрузила его на кровать, щелкнула замками и страдальчески закатила глаза.

 — Ты только посмотри! Она приехала на скотоводческое ранчо и захватила с собой двадцать пар туфель на высоком каблуке! А это! — В руках у Тэсс появился прозрачный пеньюар, весь обшитый алыми перьями. — Ну разве можно такое носить?

 Нэйт с интересом разглядывал пеньюар.

 — Должно быть, ей идет. Ты слишком много внимания уделяешь второстепенным обстоятельствам, Тэсс. Это твоя главная проблема.

 — Второстепенным обстоятельствам? Да она своим собачкам когти лаком красит! У нее перед домом бетонные лебеди! У нее вечно любовники моложе, чем у меня!

 — Счастливцы. — Нэйт прислонился к кровати. — Зак привез ее ко мне на самолете. Он говорит, что хохотал всю дорогу и дело чуть не закончилось авиакатастрофой. Едва они вылетели из Биллингса, как Луэлла начала выдавать такое, что Зак чуть не лопнул. А мне она сразу заявила, что ужасно хочет посмотреть моих лошадок. Обязательно заедет еще, но сначала должна взглянуть на свою дочурку. Через тридцать секунд мы с ней уже обнимались и целовались. Стали лучшими друзьями. Все время она говорила только о тебе, постоянно спрашивала, хорошо ли тебе здесь, спокойно ли, счастлива ли ты? По-моему, она очень быстро сообразила, что я в тебя влюблен. Тут же разрыдалась, и мне пришлось остановить машину, потому что после слез ей нужно было привести в порядок косметику.

 — Я знаю, что она меня любит, — пристыженно сказала Тэсс. — Я тоже ее люблю. Просто…

 — Я еще не закончил, — холодно остановил ее Нэйт. — Она сказала, что не держит зла на Джека Мэрси, потому что он сделал ей чудесный подарок — тебя. И это изменило всю ее жизнь. Она стала матерью, стала деловой женщиной. Еще она сказала, что рада сюда вернуться, рада познакомиться с твоими сестрами. Она счастлива, что ты получишь наследство, причитающееся тебе по праву. — Он выпрямился, посмотрел на нее. — Я тебе скажу, какое впечатление на меня произвела Луэлла Мэрси. Я ею восхищаюсь. Эта женщина не согнулась под ударами судьбы. Она вырастила дочь, обеспечила ее всем необходимым, дала ей хорошее воспитание, и дочь выросла крепкой, гордой и сильной. Мне совершенно наплевать, как Луэлла одевается. Пусть она даже ходит в церковь в целлофановом костюме — какое мне дело? Да и ты из-за этого не переживай.

 Тэсс сидела на кровати, чувствуя себя совсем пьяной. Ей ужасно хотелось разреветься. Она осторожно отложила пеньюар в сторону и продолжила распаковывать вещи.

 Когда Луэлла четверть часа спустя заглянула в комнату, половина чемоданов уже была опорожнена.

 — Что вы здесь застряли? Внизу так весело!

 — Я же знаю, ты сама все это никогда не распакуешь. Хотела тебе помочь.

 — Ладно, не ворчи. — Луэлла схватила дочь за руки. — Я тут собираюсь подпоить Бесс. Она, когда напьется, начинает петь.

 — Нет, правда? — Тэсс достала из чемодана сарафан с узором из алых маков. — Я хочу это видеть.

 Она всхлипнула и припала лбом к плечу матери. «Вот опора, на которую я всегда могу рассчитывать», — подумала она.

 — Рада тебя видеть, мама. Хорошо, что ты приехала. — Ее голос дрогнул. — Правда.

 — Ты чего это?

 — Сама не знаю. — Тэсс шмыгнула носом. — Так просто. Ни с того ни с сего.

 — Тебе тут было страшно, да?

 Луэлла достала кружевной платочек и принялась вытирать дочери слезы.

 — Да, еще как. Но ничего, все как-нибудь утрясется.

 — Конечно, утрясется. Пойдем повеселимся. — Тэсс обняла ее за талию и повела к лестнице. — А потом откроем бутылочку французской шипучки и как следует отпразднуем.

 — С удовольствием. — Тэсс тоже обняла Луэллу за пышный бок. — С превеликим удовольствием.

 — И ты мне во всех подробностях расскажешь об этом потрясающем красавчике.

 — У нас сейчас с ним неважные отношения, — объяснила Тэсс, и ей снова захотелось плакать. — Мы уже не очень любим друг друга.

 — Ничего, это поправимо. — Луэлла остановилась, прислушалась к звуку голосов. — А вы мне оба ужасно нравитесь.

 — Я должна была сама тебя пригласить, — негромко сказала Тэсс. — И не сейчас, а еще несколько месяцев назад. Понимаешь, во-первых, я боялась, что тебе здесь будет некомфортно. А во-вторых, я думала, что некомфортно будет мне. Извини меня.

 — Чего тут извиняться? Мы с тобой так же мало похожи, как кружка пива и бокал шампанского. Но при этом и у шампанского, и у пива есть свои плюсы. Можешь мне поверить, ты ставила меня в тупик не реже, чем я тебя. — Она ущипнула Тэсс за локоть. — Ты только послушай, как кудахчут эти курицы. Сразу вспоминаю, как я была девчонкой и танцевала в кордебалете. Обожаю женские сборища. И обожаю свадьбы. Кстати, у тебя отличные сестренки.

 — Это верно, — кивнула Тэсс. — И свадьбу нам никто не испортит.

 Того же мнения придерживался и он. Он слышал женский смех, женские голоса, и эти звуки казались ему настоящей музыкой. Он улыбался. Приятно было думать, что в центре всего этого веселья — Лили, такая милая и нежная. Если бы не он, она бы умерла. Эта мысль согревала ему сердце уже несколько недель.

 Он спас ей жизнь и теперь хотел, чтобы ее свадьба прошла без сучка без задоринки.

 Когда эти сентиментальные образы ему надоедали, он вспоминал Джесса Кука. Приятно было перед сном воскресить в памяти, как это было. Потом снились красивые, цветные сны, пахнущие кровью.

 С того дня он стал очень осторожен. Когда жажда убийства становилась нестерпимой, он уходил в горы, на охоту, а следы своего пиршества закапывал. Поразительно, но жажда убийства становилась все сильнее и сильнее. Она стала неистовей голода, неистовей секса. Он чувствовал, что скоро ему уже мало будет кролика, оленя или теленка.

 Понадобится человек.

 Но он будет держаться сколько сможет. Пусть Лили сначала выйдет замуж. Их связывают особые узы. Он никогда ее не предаст.

 Бедняжка волнуется, не случится ли чего плохого. Но ничего, он придумал, как ее успокоить. Написал записку печатными буквами, сунул ей под дверь. На душе сразу стало легче.

 Она больше не будет беспокоиться. Она знает, что он за ней приглядывает. Пусть расслабится, пусть насладится своим праздником. А он станет мечтать о свадебных колоколах. Когда они отзвонят, его вынужденный пост закончится.

 Небо на западе окрасилось в кровавый цвет. Вечеринка заканчивалась, женщины разъезжались по домам. Кое-кто из них махал ему рукой. Он отвечал им тем же. Интересно, думал он, какую из них выбрать, когда наступит время.

 — Вот, смотри, что я нашла.

 Уилла, нахмурившись, взяла у Лили листок бумаги. После долгого, утомительного дня она уже собиралась лечь в постель, но тут вдруг к ней пришла сестра. Достаточно было одного взгляда на листок, и сон как рукой сняло.

 "Я не хочу, чтобы ты беспокоилась. Не допущу, чтобы с тобой и с твоими сестрами что-то случилось. Если б я знал, что Джей Кей — такой подонок, я давно бы его прикончил. Он тебя напугал. Ничего не бойся, у тебя будет прекрасная свадьба. Я здесь. Защищаю тебя и тех, кто тебе дорог.

 С наилучшими пожеланиями, твой друг".

 — О боже. — Уилла вздрогнула. — Где ты это нашла?

 — На кухне. На полу.

 — Адаму показала?

 — Да, сразу же. Не знаю, что и думать. Это написал человек, который убил Джесса и остальных. — Она взяла у Уиллы листок, сложила его. — Но здесь нет угроз. Он вроде бы хочет меня успокоить, а все равно страшно.

 — Еще бы. Ведь он был у тебя в доме. — Уилла вскочила, принялась расхаживать по комнате. — Черт подери! Мы снова у нулевой отметки. Записка появилась сегодня, когда здесь было полно народу. Любой из них мог сделать это. Как мы ни пытаемся, круг подозреваемых сузить не удается.

 — Он не хочет причинить зла ни тебе, ни мне, ни Тэсс, — пыталась успокоиться Лили. — Адаму он тоже плохого не сделает. Я на это рассчитываю. Но на свадьбе он будет рядом с нами. Среди гостей.

 — Я об этом позабочусь, — твердо сказала Уилла, взяв сестру за плечи. — Я переправлю ее в полицию. Через несколько дней у тебя свадьба. Не думай о плохом.

 — Родителям я ничего не скажу. Мы с Адамом поговорили и решили, что, кроме тебя, никто об этом знать не будет. Если считаешь нужным сообщить кому-то еще — это твое дело. Но отца и мать расстраивать я не хочу.

 — Они ничего не узнают. — Уилла положила листок на столик. — Твоя свадьба значит для меня очень многое. Ведь у меня, так сказать, двойной интерес. — Она попыталась улыбнуться. — Я одновременно выдаю замуж сестру и женю брата. У нас в Монтане такое случается нечасто. Забудь обо всем, будь просто невестой. Это уже очень много.

 — Знаешь, я не боюсь. Я теперь вообще больше ничего не боюсь. — Она прижалась к Уилле щекой. — Я люблю тебя.

 — Да. Я тоже.

 Закрыв за Лили дверь, Уилла еще раз посмотрела на записку. Что же делать? Во всяком случае, заснуть сегодня ночью ей не удастся. Она надела сапоги и подошла к телефону.

 — Бен? Да-да, мы оставили тебе кусок торта, не беспокойся. Слушай, у меня к тебе просьба. Не мог бы ты позвонить следователю и сказать, что я хочу с ним встретиться. Но не здесь, а у тебя на ранчо. Я хочу ему кое-что показать. Нет. — Она прижала трубку к плечу. — Расскажу при встрече. Я уже выезжаю… Нет-нет, у меня нет на это времени… Да, дверь джипа закрою, на сиденье будет лежать заряженная винтовка. Выезжаю немедленно.

 Она повесила трубку прежде, чем он начал на нее кричать.

 — Какая же ты тупая, какая же ты упрямая!

 За последние два часа Бен высказал в ее адрес столько нелестных эпитетов, что Уилла перестала обращать на них внимание.

 — Я должна была принять решение, и я его приняла.

 Даже удивительно, что он еще угощает ее вином, подумала она. Он был так зол, что едва дождался ухода полиции.

 — Ведь я бы тебя встретил! Я бы приехал за тобой!

 — Ты и так меня встретил, — напомнила она. — Мы же наткнулись друг на друга на полдороге. Зря ты беспокоился. Ты ведь читал записку. Там никаких угроз нет.

 — То, что она вообще появилась, уже тревожно. Лили, наверно, сходит с ума.

 — Ничего подобного. Она очень спокойна. Просто не хочет, чтобы об этом узнали родители. А мы им ничего и не скажем. Но Тэсс сказать придется. А она, конечно, сообщит об этом Нэйту.

 Уилла отпила вина, а Бен все не мог успокоиться — на месте ему не сиделось.

 Его жилище показалось Уилле очень мужским и неуютным. Голые деревянные стены, такие же голые полы. Мебель тяжелая, массивная. Ни одной салфеточки, ни одной безделушки.

 Только на каминной доске в рамках стояли фотографии родственников, а на книжной полке красовались старинные шпоры и необработанный кусок бирюзы.

 На столе Уилла углядела горстку монет, щипцы для лошадиных копыт и нож с роговой рукояткой. Все тут было просто, без претензий. Очень похоже на Бена. Тут ее терпение лопнуло, и она прервала его нотации:

 — Спасибо, что помог мне. Может быть, с помощью этой записки полиция выйдет на след.

 — Это тебе не кино, это жизнь.

 — Во всяком случае, мы сейчас все равно ничего не решим. — Она поставила бокал на стол и поднялась. — До свадьбы остается меньше недели, у меня полон дом гостей…

 — Куда это ты собралась?

 — Домой. Я же говорю, полон дом гостей, а завтра рано вставать. — Она достала ключи от машины, но Бен вырвал их у нее из руки. — Эй, Маккиннон, послушай…

 — Нет, это ты послушай! — Он зашвырнул ключи в угол. — Ты никуда не пойдешь. Ты остаешься здесь, под моим присмотром.

 — Мне в полночь заступать в дозор. Он снял телефон, набрал номер.

 — Тэсс? Да, это я. Уилла у меня. Она остается на ночь. Скажи Адаму, чтобы перераспределил дозорных… Да, вернется утром. — Он повесил трубку. — Вот и вся проблема.

 — Ты не распоряжаешься ни моим ранчо, ни моей судьбой. Я сама себе хозяйка. — Она шагнула, чтобы подобрать ключи, но в следующую секунду все завертелось у нее перед глазами, и Уилла обнаружила, что висит у Бена на плече. — Ты что, взбесился?

 — Несу тебя в кровать. Там мы договоримся лучше.

 Она ругалась, брыкалась, а когда это ничего не дало, изогнулась, чтобы цапнуть его за спину. Бен замычал от боли, но добычу не выпустил.

 — Кусаются только девчонки, — сказал он, бросая ее на кровать. — От тебя я ожидал чего-нибудь получше.

 — Если ты думаешь, что я буду заниматься сексом с человеком, который обращается со мной как с теленком, ты сильно ошибаешься.

 У Бена ныла укушенная спина, и потому он не был расположен шутить.

 — А это мы сейчас посмотрим. — Он заломил ей руки за голову, с вызовом прошипел: — Давай, сопротивляйся. Раньше мы так не пробовали. Мне это может понравиться. — Ты сукин сын! — Она извивалась на кровати, а когда Бен приблизил к ней лицо, укусила его.

 Началась борьба не на жизнь, а на смерть. Бен старался не подставиться ни под ее зубы, ни под ее ногти.

 Она врезала ему коленом в пах, он вовремя уклонился, но удар все же был весьма чувствительным.

 Свободной рукой он расстегнул ей рубашку, задрал майку. Возня помогла обоим забыть о тревогах и страхе.

 Когда же Уилла затихла, задыхаясь и закрыв глаза, Бен подумал, что одной потасовкой тут не обойдешься.

 — Отпусти меня, жалкий трус, — сказала она.

 — Если понадобится, я привяжу тебя к кровати, но ты никуда не поедешь. Мы с тобой займемся делом, а потом ты уснешь. Крепко и надолго.

 Он коснулся губами ее виска, щеки, подбородка.

 — Пусти меня.

 Бен приподнялся. Увидел волосы, разметавшиеся по зеленому покрывалу. На скулах Уиллы выступили сердитые пунцовые пятна, а глаза метали молнии.

 — Не могу, — сказал Бен и наклонился ниже. — Не могу, и все. Он впился в нее таким глубоким поцелуем, что внутри у Уиллы все затрепетало.

 — Не смей! — прошептала она, отворачиваясь. — Не смей меня так целовать.

 — Нам обоим нелегко.

 Он насильно повернул ее лицо к себе, увидел, что злые искорки в глазах Уиллы погасли, остались только боль и грусть.

 — А дальше будет еще тяжелей. — Вновь последовал долгий, головокружительный поцелуй. — Ты мне так нужна! Я сам не понимаю, когда и почему это произошло.

 И он потянул ее за собой туда, где Уилла потеряла всякую власть над собой. Она, всхлипывая, повторяла его имя, бессвязно бормоча самое сокровенное, что было у нее на душе. Ей казалось, что она сорвалась и падает куда-то в бездну.

 Когда Бен открыл глаза, он увидел, что она смотрит ему в лицо — так, словно видит его впервые.

 — Отпусти мои руки, Бен, — тихо, даже спокойно сказала она. — Отпусти.

 Он разжал пальцы и хотел отодвинуться, но Уилла притянула его обратно.

 — Ну-ка поцелуй меня, — прошептала она. — Поцелуй так, как я тебе запретила.

 Он выполнил ее приказ, и время снова остановилось.

 Теперь его руки ласкали ее тело уверенно и неторопливо. Уилла подчинялась их прикосновению, наслаждалась им. Она чувствовала жар его тела, крепкого и угловатого. Как идеально совпадало оно с выпуклостями и изгибами ее тела!

 Уилла готова была сегодня выполнить любое его желание, удовлетворить любую потребность. Она чувствовала, что он исполнен тоски и отчаяния. Наслаждением было сознавать, что она способна утолить его жажду.

 Не было больше ни борьбы, ни насилия — только вздохи, стоны, шепот.

 На небо незаметно выползла луна, подали голос ночные птицы. Свежий ветерок шевелил шторами и обдувал разгоряченные лбы любовников.

 Наконец они издали единый протяжный стон, и Уилле показалось, что по всей комнате разлилось серебристое лунное сияние. Они лежали, прижавшись друг к другу, Бен гладил ее по волосам, и оба молча улыбались.

 Сердца их бились в такт, ее голова лежала на его плече, и некоторое время спустя без единого слова Бен вновь навалился на нее, и они занялись любовью медленно и сладостно. Бен увидел, как глаза Уиллы затуманились, как задрожали губы, как все ее тело затрепетало в судороге наслаждения. Потом темп убыстрился, и Уилла вновь ухнула в темную бездну, но на сей раз Бен был рядом с ней.

 Погода в день свадьбы была просто идеальная. Легкий ветерок пах хвоей и полевыми цветами. Этот аромат смешивался с запахом многочисленных букетов, которыми, по указанию Тэсс, были украшены крыльцо и терраса главного дома, а также все остальные постройки.

 На небе не было ни тучки, хотя еще два дня назад было так пасмурно, что Тэсс и Лили не на шутку растревожились. Плакучая ива над прудом, где по распоряжению Джека Мэрси развели японских карпов, а потом про них забыли, нежно покачивала пронзительно-зеленой листвой.

 Во дворе были установлены столики под полосатыми зонтами; просторный белоснежный балдахин был водружен специально для банкета, а деревянный помост предназначался в качестве танцплощадки.

 Все просто идеально, думала Уилла, стараясь не обращать внимания на полицейских, бродивших меж гостями.

 — Господи, Адам, ты просто как с картинки сошел, — растроганно проговорила она, поправляя брату бабочку. Она смахнула пылинку с плеча его смокинга. — Счастливый день, да?

 — Счастливей не бывает. — Он сделал вид, что снимает слезинку с ее ресницы и кладет себе в карман. — Сохраню на память. Ты не часто балуешь нас слезами.

 — Сегодня у меня глаза на мокром месте. По-моему, я сейчас разревусь.

 Она любовно вдела ему в петлицу лилию.

 — Вообще-то следить за твоим внешним видом должен шафер, но у Бена такие здоровенные ручищи.

 — А твои дрожат.

 — Я знаю. — Она рассмеялась. — Можно подумать, это я выхожу замуж. Все было ничего, но сегодня утром я почему-то ужасно разнервничалась.

 — Ты такая красивая. — Он прижал ее руку к своей щеке. — Ты поселилась в моем сердце с того самого дня, когда появилась на свет. И ты всегда будешь здесь. — Он приложил руку к груди.

 — Ну ладно, нужно идти. — Глаза ее затуманились. Она быстро поцеловала Адама и выбежала из двери. На пороге она столкнулась с Беном.

 — Пусти! — вскрикнула Уилла.

 — Погоди, дай посмотреть.

 Не обращая внимания на ее заплаканные глаза, он покрутил Уиллу и так, и этак, полюбовался элегантным голубым платьем.

 — Ну-ну. Прямо колокольчик на лугу. — Смахнул слезинку с ее щеки. — Даже с капельками росы.

 — Пошел ты со своими комплиментами. Лучше выполняй свои обязанности — Адам ждет. Расскажи ему какой-нибудь похабный анекдот, развесели его. Одним словом, сам знаешь.

 — А как же, для того я и пришел. — Он поцеловал ее, но Уилла выскользнула и побежала прочь.

 — Первый танец мой! — крикнул он ей вслед. — И последний тоже.

 Просто безобразие, думала Уилла на бегу. Почему его поцелуи до такой степени выводят ее из равновесия? Как будто у нее и без того мало забот. Не хватало еще влюбиться в Бена Маккиннона!

 «Может, я в него и не влюблена, — успокоила себя она. — Просто женская чувствительность. Если спишь с мужчиной, это еще не означает, что ты его любишь. Мало ли, какие слова он говорит и какие взгляды бросает».

 Надо вовремя взяться за ум, пока не стала всеобщим посмешищем. Или, того хуже, не начала делать всякие глупости — например, бегать за ним по пятам или мечтать о свадебном платье.

 Она остановилась у крыльца, приложила руку к груди. Сердце билось учащенно. Приняв невозмутимый вид, Уилла вошла в дом и увидела, что Адель рыдает, припав к плечу Луэллы.

 — Что такое? Что-нибудь случилось? — испугалась Уилла, готовая броситься к шкафу, где стояли винтовки.

 — Ничего не случилось, — улыбнулась Луэлла. — Мать невесты переживает.

 — Она такая красивая, правда? — всхлипнула Адель. — Просто ангел. Моя девочка…

 — В жизни не видела невесты красивей. Сейчас мы пойдем с тобой, голубушка, откроем бутылочку шипучки и выпьем за ее здоровье. — Луэлла похлопала Адель по плечу. — А ты, Уилла, иди наверх. Лили про тебя спрашивала.

 — Мне бы надо Роба найти, — пролепетала Адель.

 — Разве мужчина нас поймет? — отмахнулась Луэлла и повела свою наперсницу на кухню. — Сначала выпьем, потом разыщем Роба. Бокальчик, другой. А ты, Уилла, марш наверх.

 — Иду-иду.

 Уилла покачала головой, проводив взглядом двух разительно непохожих женщин, которым выпало связать свою судьбу с Джеком Мэрси.

 Все еще посмеиваясь, она поднялась наверх, открыла дверь и ахнула.

 — Ну как? Правда, шикарно? — горделиво спросила Тэсс, поправляя фату.

 — Боже мой. Лили, ты просто сказочная принцесса.

 — Ничего, что я заказала белое платье?

 Лили вертелась перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Она видела ослепительную красавицу, всю в облаке белого газа, кружев и в искорках жемчуга.

 — Конечно, это мое второе замужество, но…

 — Нет, это твое первое замужество. То не считается.

 Тэсс поправила длинный облегающий рукав.

 — Да, это моя первая свадьба. — Лили улыбнулась, спустила на плечи вуаль. — А я даже не нервничаю. Думала, что буду сама не своя от волнения, но ничего подобного.

 — У меня для тебя кое-что есть, — сказала Уилла и достала маленькую бархатную коробочку. — Ты можешь их не надевать. У тебя, наверно, такого добра навалом. Но когда Тэсс сказала, что твое платье вышито жемчугом, я вспомнила про них. Они принадлежали моей бабушке. То есть, я хочу сказать, нашей бабушке, — поправилась она.

 Лили, сладостно вздохнув, открыла крышечку и увидела старинные жемчужные серьги. Без малейших колебаний она сняла свои, специально купленные для свадьбы, и надела подарок.

 — Они такие красивые! Само совершенство!

 — Да, они тебе идут.

 Не без зависти Уилла подумала, что жемчужные серьги и в самом деле очень к лицу нежной, хрупкой невесте. Красномордой здоровячке они ни к чему.

 — Я думаю, бабушка была бы рада. То есть я, конечно, никогда в жизни ее не видела, но… Ой, сейчас опять разревусь.

 — Не ты одна. Но ничего, это мы сейчас исправим, — сказала Тэсс, протягивая сестре салфетку. — Я своровала бутылку шампанского и спрятала ее в ванной тайком от Бесс. Давайте выпьем по бокальчику.

 — Вся в мамашу, — фыркнула Уилла, когда Тэсс исчезла в ванной.

 — Спасибо, Уилла, — поблагодарила Лили, трогая серьги. — Не только за подарок. За все.

 — Ой, давай не будем, — замахала руками Уилла. — Ты же видишь, я и так носом хлюпаю. У меня репутация волевой женщины, а ты превращаешь меня в плаксу. — Из ванной донесся хлопок пробки. — Если мои ковбои решат, что я слабачка, мне с ними не сладить.

 — Ну вот. — В дверях появилась Тэсс с бутылкой и тремя бокалами. — За что выпьем? — Она налила по полному бокалу. — За истинную любовь и семейное счастье?

 — Нет, сначала… — Лили высоко подняла бокал. — За женщин рода Мэрси. — Они чокнулись. — Мы прошли долгий путь за эти месяцы.

 — За это я выпью с удовольствием. — Тэсс приподняла брови. — А ты, Уилл?

 — Я тоже.

 Раздался звон хрусталя, и Уилла усмехнулась: Голливуд, разумеется, прихватила самые дорогие бокалы. Лили, тоже улыбаясь, отпила вина.

 — Всего один глоточек. Вино вредно для ребенка.

 — Для ребенка?! — хором ахнули сестры.

 Наслаждаясь мгновением, Лили окунула язычок в шампанское.

 — Да, я беременна.

 Уилла в жизни не видела картины прекрасней: Лили, облаченная в свое волшебное платье, шла по пыльной дорожке, опершись на руку человека, который вскоре станет мужем, а затем и отцом ее ребенка.

 Пока звучали слова брачного обета, Уилла позволила себе на время забыть о том, что в мире существует не только красота. Когда же новобрачные обменялись первым поцелуем, она громко зааплодировала вместе с остальными, думая о будущем, о ребенке.

 — Вернись на землю, — прошептал ей на ухо Бен.

 Уилла вздрогнула, оглянулась на него.

 — Что?

 — Ты витаешь в облаках.

 — Ты же знаешь, мне нужно сконцентрироваться, иначе я не попаду в такт. Я ведь совсем не умею танцевать.

 — А ты доверься мужчине. К тому же ты думала не о танце. — Он прошептал ей на ухо: — Боишься, что он здесь?

 — Конечно, боюсь. Я смотрю на знакомые лица и все думаю, гадаю. Если бы не это чертово завещание, Адам и Лили могли бы устроить себе медовый месяц, поехать в путешествие. По крайней мере, я бы о них не беспокоилась.

 — С другой стороны, если бы не завещание, то этой свадьбы вообще бы не было, — возразил Бен. — Выбрось из головы дурные мысли. Сегодня ничего не случится.

 — Да, уже выбросила. У них такой счастливый вид.

 Она вновь взглянула на жениха и невесту, кружившихся в вальсе.

 — Подумать только, еще год назад они не были знакомы. А теперь — муж и жена.

 — И скоро обзаведутся ребенком.

 Уилла чуть не споткнулась.

 — А ты-то откуда знаешь?

 — Адам сказал.

 Бен ухмыльнулся и повел ее к буфету — надоело, что она все время наступает ему на ноги.

 — Он такой счастливый. Прямо лопается от счастья.

 — Пусть таким и остается.

 Уилла тайком нащупала дамский револьвер, пристегнутый к ее бедру. Жалкое, смехотворное оружие, но с ним как-то спокойней.

 — Ты бы пообщался с людьми, Бен, потанцевал бы с дамами. Что ты все время около меня трешься? Пойдут сплетни…

 Он усмехнулся, приподнял ей лицо за подбородок. Поразительно, как такая умная женщина может быть настолько наивной.

 — Милая, сплетни про нас идут уже давно.

 Забавно было видеть, как Уилла сразу насупилась и подозрительно оглядела толпу — уж не шепчется ли кто за ее спиной.

 — Но мне на это наплевать, — добавил Бен.

 — А я не люблю, когда про меня сплетничают. — Она показала взглядом на Тэсс и Нэйта. — А что про них говорят?

 — Что Нэйт здорово вляпался. Не сносить ему головы. Ты только посмотри, как она танцует!

 Он взял с подноса два бокала и показал на Луэллу.

 Та отплясывала с отцом Бена, наряженная в конфетно-розовое платье. С десяток ковбоев топтались вокруг, приплясывая и с нетерпением дожидаясь своей очереди.

 — А твой папочка-то каков!

 — Не говори.

 — Ты только посмотри на него!

 — Потом неделю не разогнется, а сейчас ужасно доволен собой.

 Смеясь, Уилла схватила Бена за руку и привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Тем временем ковбой с соседнего ранчо перехватил Луэллу и пустился с ней в стремительный тустеп. Стью Маккиннон вынул платок и вытер разгоряченный лоб.

 — Она их всех перепляшет, — пообещала Тэсс.

 Нэйт подмигнул Бену, показывая на Стью, который пил пиво.

 — А тебя она так танцевать научила?

 — Я еще недостаточно выпила, чтобы показать класс. — Тэсс отобрала у Уиллы бокал и осушила его. — Ничего, дай мне время.

 — Я человек терпеливый. В жизни не видел такой чудесной свадьбы. Вы, девочки, хорошо поработали.

 Он охнул, ибо на него с разбега налетела Луэлла.

 — Твоя очередь, красавчик.

 — Мне за вами не угнаться. Представляю, в каком бешеном темпе работает ваш ресторан.

 — Какой там ресторан, — захохотала Луэлла. — У меня не ресторан, детка, у меня стрип-клуб. Пойдем-ка, я покажу тебе, как нужно танцевать.

 — Стрип-клуб? — удивилась Уилла, глядя на танцующую пару.

 — Да катись оно все к черту, — тяжко вздохнула Тэсс. — Бен, налей мне еще выпить. Жизненно в этом нуждаюсь.

 — Сейчас.

 — В самом деле стрип-клуб? — повторила Уилла.

 — Ну и что такого? Это бизнес.

 — А как это выглядит? Женщины раздеваются догола и пляшут? — заинтригованно допытывалась Уилла. — И Луэлла тоже, да?

 — Нет. — Тэсс выхватила у Бена бокал, выпила до дна. — Во всяком случае, с тех пор, как стала там хозяйкой.

 — А я никогда не была на стрип-шоу, — с сожалением сообщила Уилла. — А голые мужчины у нее там танцуют?

 — Вот привязалась, — вздохнула Тэсс. — Да, там есть специальные вечера для дам. Пойду-ка я выручать Нэйта, пока она его не заездила.

 — Вечера для дам… — мечтательно повторила Уилла. — Хотела бы я посмотреть, как танцуют голые мужики.

 Она оценивающе покосилась на Бена.

 — Ну уж нет, ни за какие деньги, — переполошился тот.

 Уилла загадочно улыбнулась, что за деньги он, может, и не согласится, а если предложить другую плату… Она обхватила его за талию, и они вместе стали смотреть на танцующих.

 Он тоже смотрел на танцующих. Чувствовал себя счастливым. Невеста красивая, сияющая, в белом платье и фате. Все как положено. Музыка играла громко, жратвы и выпивки навалом.

 Он даже расчувствовался, преисполнился гордости и мужества.

 Настоящий герой сегодняшнего праздника — он. Это сознание грело ему душу. Жизнь не сложилась, сплошные накладки и обиды, но на этот раз он кое-чего достиг.

 Может быть, никто никогда и не узнает, какую роль он сыграл в этой истории. Он будет хранить эту тайну всю свою жизнь. Как герой из книжки. Как Робин Гуд, который всем помогает, но остается в тени.

 Хотя надо подумать.

 Спасение Лили изменило смысл и цель его жизни. Но средства останутся теми же.

 Потешно смотреть на полицейских. Ишь, ходят, рыщут. Думают, что он засветится.

 Как бы не так.

 Это может тянуться годами. Он будет убивать для собственного развлечения. Теперь — только для развлечения, это решено. Месть, уязвленное самолюбие — ерунда по сравнению с настоящим хобби.

 Кто-то задел его плечом. Хорошенькая женщина, слегка подвыпившая, в игривом настроении. Он немного пофлиртовал с ней, рассмешил, повел танцевать.

 Она вся раскраснелась, а он прикидывал, не сгодится ли она для следующего случая.

 Волосы у нее рыжие — отличный может получиться трофей.

 В память о той рыженькой со свадьбы он выбрал рыжеволосую шлюху. Конечно, подцепить проститутку — подвиг небольшой, гордиться особенно нечем.

 Но уж больно долго он ждал.

 Можно сказать, проявил недюжинную выдержку — дождался, пока родители Лили и мать Тэсс не уедут. Некрасиво было бы портить хорошим людям праздник.

 Родители невесты прожили на ранчо неделю, а Луэлла — десять дней. Когда она наконец уехала, все говорили, что им будет ее не хватать. Она такая веселая, смешливая, общительная.

 А ковбоям очень понравилось, что она носит такие короткие, обтягивающие юбки.

 Хорошая баба, нечего сказать. Он надеялся, что она снова приедет в гости. Он привязался к ней. Теперь они, можно сказать, родственники. Как говорила покойная мама, свекровь — морковь, золовка — морковка. Смешно.

 Морковь и морковка.

 Но вот гости поразъехались, все стало по-старому. Погода стояла ясная — очень кстати. На полях дозревала пшеница. Конечно, немножко дождика бы не помешало. Смотря сколько — если сильно польет, то побьет весь урожай.

 На западе пару раз громыхала гроза, однако до конца июня ни одной капли так и не выпало. Это ничего — снегу зимой было много, а потому ручьи и речки не пересохли.

 Скот жирел на лугах, телята подрастали. Только чертовы лоси совсем замучили. Ломают изгороди и ломают, да еще скотину всякой дрянью заражают. В общем, Уилле работы хватало.

 Он поразмыслил над ее новшествами и идеями: сев природных трав, отказ от химикатов и гормональных средств. Что ж, толково. Надо признать, что она ничем не хуже старика Мэрси, а во многом и лучше.

 Он не сразу с ней смирился. Но теперь окончательно пришел к убеждению: она, и только она должна управлять ранчо. Обидно слышать, когда Маккиннон и Торренс суют свой нос в ее дела, но осталось недолго, можно потерпеть. К тому же Уилла распускаться им не дает.

 К Лили и Тэсс он тоже привязался — как-никак родная кровь. Вот было бы здорово, если бы они тоже поселились на «Мэрси». Семья жила бы вместе.

 Мама с детства учила, что свои должны держаться своих. А если он причинил им боль, так это от горя и обиды. Ему самому было больно. Но ничего, он придумал, как окончательно рассчитаться со стариком. Ведь это старик во всем виноват.

 Оставил он ему на память хороший подарок. Смех и слезы.

 Но теперь настало время для настоящей дичи, потому он и подцепил рыжую шлюху.

 Он снял ее в Боузмене. Обычная двадцатидолларовая проститутка, которой никто не хватится. Тощая, безмозглая, но минет сделала просто классно. Он вел машину, а она, согнувшись, отрабатывала первую двадцатку. Приятнее всего было щупать ее длинные рыжие волосы.

 Скорее всего, крашеные, но это неважно. Главное — цвет хороший, яркий, и не грязные. Он представлял себе, как все пойдет дальше, и ему было хорошо. Остановил машину, запрокинул голову, закрыл глаза.

 — У тебя, ковбой, штуковина прямо как у жеребца, — сказала она, закончив дело. — Надо бы брать с тебя плату не по времени, а по дюймам.

 Она всегда говорила это, закончив работу. Знала, что получит надбавку или хотя бы порадует человека. Клиент ее не разочаровал — просиял улыбкой, полез за бумажником.

 — Если хочешь заработать еще полсотни, поехали покатаемся. Профессия научила ее осторожности, но бумажка с изображением давно умершего президента смотрелась слишком уж аппетитно.

 — Куда поедем?

 — Я парень деревенский, в городе мне душно. Поедем куда-нибудь, где тихо и спокойно, и тогда позабавимся всласть. — Она колебалась. Протянув руку и намотав ее волосы на палец, он сказал: — Красивые у тебя волосы. Как, говоришь, тебя зовут?

 Обычно клиенты об имени не спрашивали, и она почувствовала себя польщенной.

 — Сюзи.

 — Ну так что, Сюзи Квадро, поедем кататься?

 Вид у клиента был безобидный, а у нее в сумочке на всякий пожарный имелся пистолет двадцать пятого калибра. Она улыбнулась, глаза ее лукаво блеснули.

 — Только смотри, ковбой, без резинки ни-ни.

 — Само собой.

 Не хватало еще, чтобы он без кондома трахался с подзаборной шлюхой.

 — Сейчас такие времена, без осторожности никуда.

 Подмигнув, она спрятала пятьдесят долларов в дешевую пластиковую сумочку. Тогда он включил мотор, и они помчались из Боузмена прочь.

 Ночь была — загляденье. На дороге никого, так и подмывало вжать педаль газа в пол, но он сдерживался, ехал небыстро, мурлыкало радио, и он подпевал. Темное безлюдное шоссе, и по нему едет счастливый человек.

 — Больно далеко везешь. За полсотни-то, — нервничая, сказала рыжая. Ей не хватало городских огней и людских толп.

 Слишком близко, подумал он, и с улыбкой сказал:

 — Есть тут одно славное местечко. Всего пара миль осталась. Оставив на руле одну руку, второй он потянулся к бардачку.

 Девчонка перепугалась, полезла за чем-то в сумочку. Смехота, да и только. Тут он и предложил ей выпить винца.

 — Глотнешь, Сюзи?

 — Ладно, давай.

 Клиенты обычно вина ей не предлагали, комплиментов не говорили, по имени не называли.

 — Но учти — пара миль, не больше, — предупредила она и запрокинула голову. — Там и позабавимся.

 — Я и мой дружок наготове. — Он похлопал себя по ширинке, сделал радио громче. — Знаешь эту песню?

 Она отпила еще, захихикала, и они хором запели про черного жеребца.

 Девчонка была совсем щуплая, снотворное подействовало на нее уже через десять минут. Он аккуратненько вынул бутылку из ее безвольных пальцев. Насвистывая, свернул на проселок.

 Чтобы удостовериться, приподнял ей веко, остался доволен. Вылез из машины, вылил вино, а бутылку запулил подальше. Она с грохотом разбилась, а он открыл багажник и достал оттуда веревку.

 — Это совсем не обязательно, Уилл, — сказал Адам. Они вдвоем ехали шагом вдоль узкого ручья.

 — А я хочу. Для тебя. — Она остановилась, подождала, пока лошадь напьется. — И для нее. Знаешь, я не часто бывала на ее могиле. Все как-то времени не хватало.

 — Для того, чтобы помнить мать, необязательно приходить к ее могиле.

 — В том-то и штука. Я ведь маму совсем не помню. Только по твоим рассказам.

 Она закинула голову, посмотрела в небо. День был ясный, радостный. От усталости приятно ныли плечи. Уилла с утра только и делала, что разматывала проволоку и чинила изгороди.

 — Понимаешь, я потому и не хожу к ней на могилу, что чувствую себя там полной идиоткой. Смотрю на кусок земли, на камень, а воспоминаний никаких нет. — Над головой пронеслась птица, обдав ей лицо волной свежего воздуха. — Но в последнее время я стала думать иначе. Посмотрела на мать Лили, на мать

 Тэсс. У Лили вот и ребенок скоро будет. Задумалась обо всех нас, о связи поколений, о преемственности.

 Она обернулась к нему, выражение ее лица было непривычно мягким.

 — Для меня всегда преемственность ассоциировалась с землей, со сменой времен года, с сезонными работами. Когда я думала о вчерашнем дне или о завтрашнем, это всегда было связано с ранчо.

 — Что ж, здесь твой дом, здесь обитает твоя душа.

 — Все это так. Но в последнее время я стала думать о людях. Раньше у меня был только один близкий человек — ты. — Она крепко сжала ему руку. — Ты всегда был рядом. Я помнила тебя с раннего детства. Ты помогал мне подняться на ноги, я сидела у тебя на коленях, ты рассказывал мне сказки.

 — Ты всегда была и будешь для меня источником радости.

 — Представляю, какой замечательный из тебя получится отец. — Она еще раз сжала ему руку и пустила лошадь шагом. — А теперь я вот что думаю. Дело не только в земле, и в долгу мы не только перед землей. Я обязана матери своей жизнью. Благодаря ей у меня есть ты. Благодаря ей у меня скоро появится племянник или племянница.

 Он помолчал и сказал:

 — Ты в долгу не только перед ней.

 — Да, я знаю, — кивнула она, ибо с самого начала не сомневалась, что Адам ее поймет. Он всегда ее понимал. — Перед Джеком Мэрси я тоже в долгу. У меня прошла обида, прошло и горе. Он дал жизнь мне и моим сестрам. Твоему будущему ребенку — тоже. За это я ему благодарна. И, может быть, это он сделал меня такой, какая я есть. Если бы Джек был другим человеком, то и мой характер сложился бы иначе.

 — Что с тобой будет, Уилл? Ты задумываешься о будущем? Впереди она видела только смену времен года и много-много работы. Земля ждала от нее отдачи и всегда будет ждать.

 — Не знаю.

 — Почему бы тебе не сказать Бену, как ты к нему относишься? Она вздохнула и пожалела, что у нее нет от Адама никаких тайн.

 — Я и сама еще не решила.

 — Решение тут ни при чем. — Он улыбнулся и пришпорил коня. — Мозги в этом деле не помогают.

 Что он хочет этим сказать? Уилла нахмурилась, заставила лошадь перейти на галоп.

 — Ты мне тут туману не напускай. Я ведь тоже наполовину индианка. Если хочешь что-то сказать, говори прямо.

 И тут он вскинул руку, приказывая ей остановиться. Она беспрекословно подчинилась, а в следующую секунду тоже учуяла знакомый запах. Запах смерти. Но ведь здесь кладбище — казалось бы, чему удивляться? Она не любила этот запах, поэтому и бывала здесь редко.

 Но то был другой запах. Смерть старая пахнет покоем и прахом. Здесь же воздух был пропитан смертью недавней, а она кричит и щекочет ноздри.

 Они спешились, повели лошадей в поводу. Было тихо, лишь щебетали птицы да шумела высокая трава.

 Уилла увидела, что могила ее отца осквернена. Ее охватило гадливое, суеверное чувство. Оскорблять мертвых — дело скверное и опасное. Уилла передернулась, прошептала молитву на языке своей матери, чтобы успокоить разгневанных духов.

 Ей и самой нужно было успокоиться, и она отвернулась от могилы, посмотрела на бескрайний простор, тянувшийся до самого горизонта.

 «Грубо и подло», — подумала Уилла, чувствуя, как в ней закипает целебная ярость. На могиле Джека Мэрси валялся обезглавленный скунс. Надгробный камень был перепачкан кровью, а сверху красовалась отсеченная голова зловонного зверька.

 Засохшей кровью сверху было написано:

 «Мертв, но не забыт».

 Уилла содрогнулась, а Адам положил ей руку на плечо:

 — Иди к ручью. Я тут приберу.

 У нее подкашивались ноги, и очень хотелось послушаться Адама. А еще лучше — сесть в седло и ускакать прочь. Но ярость была сильнее, а кроме ярости, проснулось и чувство долга.

 — Нет, он был моим отцом. Я сама это сделаю. — Она вернулась к лошади, расстегнула седельную сумку. — Не беспокойся, Адам. Я справлюсь.

 Достала старое одеяло, немного отвела душу, раздирая его на куски. Потом надела перчатки. Глаза ее лихорадочно горели.

 — Каким бы отец ни был, такого он не заслужил. Опустившись на колени, она принялась отскребать камень от грязи. Ее подташнивало, но руки не дрожали. Когда она закончила работу, перчатки были так перепачканы, что их оставалось только выбросить. Останки зверька Уилла положила в обрывок одеяла и завязала его.

 — Я закопаю, — сказал Адам.

 Она кивнула, поднялась. Сходила за водой, стала оттирать запекшуюся кровь, но ничего не вышло.

 Уилла подумала, что надо будет приехать сюда еще раз, захватить какое-нибудь специальное моющее средство. Сейчас больше ничего не сделаешь. Она села на корточки. Натруженные руки замерзли от холодной воды.

 — Я думала, что я тебя люблю, — прошептала она. — Потом решила, что ненавижу. Но никогда еще я не испытывала к тебе такого сильного, глубокого чувства. — Она закрыла глаза, постаралась забыть о зловонии. — Я думаю, с самого начала мишенью был ты. Ты, а не я. Что же ты такого сделал?

 — Вот, выпей-ка.

 Адам помог ей подняться, протянул флягу с водой. Она жадно выпила, желая смыть дурной привкус во рту. На могиле ее матери росли цветы, а надгробный камень отца был заляпан кровью.

 — Кто же ненавидел его до такой степени? За что? Кого он обидел больше, чем меня и тебя, больше, чем Лили и Тэсс? Разве может быть нечто худшее, чем предать собственного ребенка?

 — Не знаю.

 Адам не думал об этом, его беспокоило только состояние Уиллы. Он взял ее под локоть, подвел к лошади.

 — Ты сделала здесь все, что могла. Поехали домой.

 — Хорошо.

 Она чувствовала себя ломкой и хрупкой, словно все ее тело превратилось в лед.

 — Да, едем домой.

 Они поехали на запад, по направлению к ранчо, а предзакатное небо было того же кровавого оттенка, что и надгробный камень Джека Мэрси.

 Четвертое июля в здешних местах отмечали широко. Был и фейерверк, и состязания ковбоев, и скачки, и родео. Уже не первый год местные ранчо устраивали соревнования, в которых могли принять участие монтанские ковбои.

 В этом году был черед ранчо «Мэрси» принимать гостей. Правда, Бен предлагал перенести празднество в «Три скалы», а Нэйт советовал в этом году вообще обойтись без праздничной шумихи. Уилла выслушала обоих, но поступила по-своему.

 У ранчо «Мэрси» есть свои традиции, и они будут соблюдаться.

 И вот настал день праздника. Отовсюду съехались участники состязаний и зрители. Ковбои смачно шмякались из седел об землю, вставали, отряхали задницы, снова запрыгивали на необъезженных коней. На просторном лугу шел второй тур соревнований по перекатыванию в бочках. Возле коровника грохотали копыта и свистел рассекаемый арканами воздух — там сошлись мастера лассо.

 На красно-сине-белом помосте играл духовой оркестр. Когда становилось известно имя очередного победителя, музыка на время прерывалась. Гости поглощали в огромных количествах картофельный салат, жареных цыплят, пиво и холодный чай.

 Кое-где трещали кости, а у некоторых разбивались сердца.

 — Я вижу, мы с тобой в одной паре стреляем по мишеням, — сказал Бен, обнимая Уиллу за талию.

 — Значит, ты проиграешь.

 — Хочешь пари?

 Она наклонила голову:

 — На что?

 Он наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Уилла возмущенно закатила глаза.

 — Не может быть, — сказала она. — Такого не бывает.

 — Что, трусишь? Она поправила шляпу.

 — Если ты такой отчаянный, Маккиннон, можешь рискнуть. Но ведь перед стрельбой ты еще должен объезжать жеребца, верно?

 — Я туда и направляюсь.

 — Я с тобой, — сладко улыбнулась Уилла. — Поставила двадцатку на Джима Брюстера.

 — Против меня? — оскорбился Бен. — Ну ты и даешь.

 — Я видела, как Джим тренировался. Его натаскивал сам Хэм. Уилла не стала добавлять, что на всякий случай поставила и на

 Бена Маккиннона — полсотни. Нечего ему задирать нос.

 Им навстречу шел Билли с молоденькой блондиночкой в обнимку. Под носом у Билли запеклась кровь.

 — Привет, Уилл. Сейчас Джим будет выступать.

 — Да-да, иду. Что у тебя с носом?

 — Да так, ерунда. — Он потер ушибленное плечо.

 — Сильно шмякнулся?

 Она засмеялась, оглянулась на Бена.

 — Ничего, паренек, у тебя еще все впереди. Ты будешь объезжать бычков и жеребцов, когда Маккиннон уже будет сидеть с радикулитом в кресле. Главное — слушайся Хэма.

 Хэм тем временем нашептывал Джиму Брюстеру последние инструкции.

 — Ты и сама могла бы выступить, — сказал Билли. — Лучше тебя только Адам ездит верхом, а он к необъезженным жеребцам равнодушен.

 — У него свои привычки. Ладно, я подумаю над твоим предложением.

 Тут судья подал сигнал к старту, и Уилла отчаянно завизжала:

 — Джим, давай!

 Он заметался в облаке пыли, высоко вскинув правую руку. Через восемь секунд ударил колокол, и Джим спрыгнул на землю, очень довольный собой. Зрители восхищенно загудели.

 — Неплохо, — сказал Бен. — Теперь моя очередь. Чувствуя, что на карту поставлен его престиж, он подхватил

 Уиллу под локти, приподнял и поцеловал.

 — На удачу, — объяснил он и вышел на площадку.

 — Как думаешь, Уилл, побьет он нашего Джима? — спросил Билли.

 Она подумала, что Бен Маккиннон побьет кого угодно.

 — Для этого ему придется сильно постараться. Блондиночка дергала Билли за руку, требуя внимания, но паренек не отставал от Уиллы:

 — А потом ты будешь с ним состязаться в стрельбе, да? — Да.

 — Ты его сделаешь, я уверен. Все парни поставили на тебя.

 — Что ж, значит, я в ответе за ваши деньги.

 Она смотрела, как Бен подходит к необъезженному жеребцу. Вот он оглянулся на нее, шутливо приподнял шляпу и ухмыльнулся.

 Когда жеребец рванул с места, сердце забилось у нее в груди. Бен смотрелся поистине великолепно. Одной рукой он держался за седло, другая была вскинута вверх. В глазах Бена застыла отчаянная напряженность.

 Точно так же он выглядит, когда мы занимаемся любовью, подумала Уилла, и сердце ее заколотилось еще быстрей. Она даже не слышала, как зазвонил колокол. Бен спрыгнул, а жеребец все не мог уняться, вскидывался на дыбы и сучил копытами. Бен прочно стоял на земле, толпа восторженно ревела. Он снова взглянул на нее и подмигнул.

 — Нахал чертов, — прошептала она. И подумала: я втрескалась в него по уши.

 — Зачем они это делают? — спросила подошедшая Тэсс.

 — Просто так, для забавы.

 Уилла обрадовалась собеседнице. Тэсс ради праздника разоделась в пух и прах: джинсы в обтяжку, шикарные ковбойские сапоги, ярко-голубая рубашка с серебряной вышивкой и белоснежная шляпа.

 — Ты просто картинка. Привет, Нэйт. Будешь участвовать в скачках?

 — В этом году придется туго. Но я все же надеюсь на победу.

 — Нэйт рассчитывает победить в конкурсе «Кто съест больше пирожков», — хихикнула Тэсс и взяла его под руку. — Мы разыскиваем Лили. Она уже кончила печь пирожки и хотела посмотреть на скачки.

 — По-моему, она и Адам возятся с детишками, — сказала Уилла, озираясь. — Там бросают яйца в мишень и бегают на четвереньках.

 — Мы ее найдем. Ты с нами?

 — Нет, спасибо. Приду попозже. А сейчас хочу выпить пива.

 — Беспокоишься о ней? — спросил Нэйт, когда они с Тэсс протискивались через толпу.

 — Да. Ты не видел, какой она вернулась с кладбища. И ничего не стала рассказывать. Уж я и так к ней подкатывалась, и этак — ни в какую.

 — После убийства Джесса Кука прошло два месяца. Это не так мало.

 — Я стараюсь смотреть на вещи оптимистически. — Тэсс оглянулась по сторонам. — Вон какой веселый у нас получился праздник. Вы здесь умеете радоваться жизни.

 — Тебе достаточно захотеть, и мы с тобой будем устраивать собственные праздники.

 — Нэйт, мы это уже обсуждали. В октябре я возвращаюсь в Лос-Анджелес. А вот и Лили. — Тэсс оживленно замахала рукой, довольная, что может сменить тему. — Ты смотри, она вся светится от счастья. Беременность ей к лицу.

 Нэйт подумал, что Тэсс в этом состоянии смотрелась бы ничуть не хуже. Надо будет обзавестись ребенком. Только сначала нужно, чтобы она перестала думать об отъезде.

 Первый фейерверк взметнулся в небо минут через двадцать после того, как стемнело. Небо окрасилось яркими красками, и звезды сразу стали не видны. Ракеты одна за другой стекали по небосклону кровавыми слезами. Уилла стояла, прижавшись к Бену, и любовалась зрелищем.

 — По-моему, твой отец получает от возни с фейерверком больше удовольствия, чем мальчишки.

 — Они с Хэмом каждый год ругаются из-за того, кто будет запускать шутихи. — Бен улыбнулся, а у них над головами взорвалось облако золотой пыли. — Они наскакивают друг на друга, как петухи. В конце концов договариваются, что будут зажигать фитиль по очереди. Меня и Зака даже близко не подпускают.

 — Ничего, твое время еще придет, — прошептала Уилла. «Преемственность поколений», — подумала она. — Хороший сегодня день. — Да. — Он взял ее за руку. — Очень хороший.

 — Ты не обиделся, что я тебя в тире обставила? Разумеется, он был уязвлен, однако лишь пренебрежительно пожал плечами. Они оба вышли в финал, дважды заканчивали зачет с одинаковым результатом, и лишь на третий раз Уилла добилась победы.

 — Подумаешь, паршивые полдюйма, — сказал он.

 — Это уже неважно. — Она взглянула на него снизу вверх и улыбнулась. — Главное — победить. Ты хорошо стреляешь, — похвалила она. — Но хуже, чем я.

 — Это сегодня. В другой раз — посмотрим. Зато ты проиграла двадцатку, когда поставила на Джима. Так тебе и надо.

 Она расхохоталась: — Но в то же время я поставила полсотни на тебя. — Бен недоуменно нахмурился, и она снова прыснула. — Я что, похожа на дуру?

 — Нет. Ты похожа на умную женщину, которая умеет делать ставки.

 — Кстати, о ставках. — Не обращая внимания на толпу, она прижалась к нему и нежно поцеловала в губы. — Держу пари, что мы с тобой запремся в спальне и не выйдем оттуда до утра.

 — Ты разрешишь мне остаться до утра?

 — Почему бы и нет? Ведь сегодня праздник.

 Позднее, когда фейерверк закончился, толпа разбрелась и на ранчо спустилась ночь, они лежали, заключив друг друга в объятия. Уилла знала, что рядом с ним, таким сильным, надежным, горячим, ее не будут мучить кошмары, в которых правили бал смерть, кровь и страх.

 Еще один человек лежал в постели и с наслаждением вспоминал рыжеволосую шлюху. Все получилось так гладко, так легко — просто идеально. Он лелеял в памяти каждую деталь.

 Сначала она очнулась, начала хлопать бессмысленными глазами, потом жалобно запищала. Он успел увезти ее далеко от города, в самую чащу.

 На земле Мэрси он этим заниматься не захотел. Хватит, с Мэрси он рассчитался, наказал их как следует. Больше эта семья перед ним не виновата. Но от своего хобби он, конечно, не откажется. Рыжей он связал руки за спиной, в рот засунул кляп. Конечно, было бы приятно послушать, как она вопит, но, не дай бог, еще цапнет. Одежду он с нее срезал ножом — осторожненько, чтобы не поранить кожу.

 С ножом он обращаться мастер.

 Пока она спала, он забрал из сумочки все деньги — свои и ее. Сумма получилась жалкая, да не в этом дело. Немного поиграл ее смехотворным пистолетиком, повертел в руках помаду.

 Наконец она очнулась и забарахталась на земле, мыча, словно попавший в капкан теленок. Он открыл помаду и сказал:

 — Шлюха должна быть раскрашена, как положено.

 И нарисовал ей вокруг сосков алые круги, похожие на кровь.

 — Вот это другое дело.

 Щеки у нее были белее мела, и он их тоже подкрасил. Получились румяные, как у куклы.

 — Ты что же, хотела застрелить меня из этой игрушки, киска? — Он шутливо наставил пистолет на нее, увидел, как у шлюхи испуганно закатились глаза. — Понимаю. Женщина твоей профессии должна уметь за себя постоять. Одним презервативом тут не обойдешься.

 Он отложил пистолет, вскрыл пакетик.

 — Я бы не отказался от еще одного минета, Сюзи Квадро. У тебя это получается классно. Но, боюсь, ты откусишь мне все, к чертовой матери. — Он игриво дернул ее за накрашенный сосок. — А это не годится, верно?

 Он уже пыхтел от возбуждения и нетерпения, но презерватив натягивал не спеша.

 — Сейчас я тебя вздую как следует. Шлюху изнасиловать нельзя, но ведь я тебе за это не плачу, а стало быть, можно считать, что произойдет изнасилование. Итак, приступаем.

 Она сжала ноги и попыталась отползти.

 Он довольно улыбнулся:

 — Ну-ну, не будь такой скромницей. Тебе понравится. Одним движением он раздвинул ей ноги, сцепил их у себя за спиной.

 — Будешь довольна. А потом обязательно расскажешь мне, как тебе это понравилось. Конечно, говорить тебе будет трудно, ведь в твоей поганой пасти кляп, но хоть помычишь, постонешь. Давай-ка послушаем, как ты стонешь. Изобрази нетерпение. Живей!

 Она молчала, и тогда он врезал ей — не слишком сильно, но ощутимо. Пусть знает, кто тут босс. — Я жду.

 Она всхлипнула, и он решил, что сойдет.

 — Давай-ка, пыхти погромче. Я люблю, чтобы секс был шумным.

 И он засадил ей как следует. Она была сухая и негостеприимная, но это его не смутило. Он трудился вовсю, покрылся потом, спина влажно заблестела под звездами. Рыжая закатывала глаза от боли и страха. Точь-в-точь как кобыла, когда всадишь ей шпоры в бока.

 Натешившись, он слез с нее и отдышался.

 — Это было неплохо. Совсем неплохо. Сейчас немножко отдохну, и повторим еще разок.

 Рыжая свернулась в комок, попробовала уползти. Тогда он лениво подобрал пистолетик, выстрелил вверх. Подействовало — она замерла на месте.

 — Ты пока отдыхай, Сюзи Квадро. А я подумаю, хватит ли у меня пороху на второй заход.

 Теперь он вздул ее сзади, но получилось уже не так здорово. Во-первых, у него долго не вставало, а, во-вторых, кончил он как-то неубедительно.

 — Ну ладно, теперь хорош. — Он дружелюбно шлепнул ее по заднице. — Подведем черту.

 Жалко, конечно, что нельзя было поиграться с ней пару дней, как с малюткой Трэйси. Увы, теперь это слишком рискованно.

 К тому же найти другую шлюху будет нетрудно.

 Он открыл сумку, и там ждал нож, лежавший в своих любовно смазанных ножнах. Свет звезд так вспыхнул на стали — просто красота.

 — Подарок папочки. Единственный. Отличная штука, правда?

 Он перевернул рыжую на спину, помахал клинком у нее перед носом. Пусть полюбуется как следует.

 Все так же улыбаясь, он сел на нее сверху и взялся за работу.

 Теперь в заветной шкатулке у него лежит прекрасный трофей — рыжий скальп. Вряд ли труп скоро отыщут — лес большой. А когда найдут, им нелегко будет определить, кто это был. Да и стервятники поработают.

 Страх и слава ему теперь ни к чему. Достаточно знать, что они в его власти.

 Лето в Монтане жаркое и недолгое, а апогея достигает в августе. Тогда солнце дотла выжигает землю, деревья желтеют, а люди молятся о ниспослании дождя.

 Достаточно брошенной спички или разряда молнии, и пшеничное поле выгорает дотла.

 Уилла как раз разглядывала засеянное овсом поле, рубашка ее насквозь промокла от пота.

 — Такого жаркого лета не помню.

 Вуд пробурчал что-то невнятное. Он все время ворчал — то на небо, то на поля, колосившиеся недостаточно буйно. Мальчишек он отослал домой, потому что они ему надоели. Пусть с ними возится мать.

 — Спасибо хоть ирригация помогает.

 Он смачно сплюнул, словно слюна могла исправить положение. Вся его жизнь на протяжении уже долгих лет заключалась в работе. Ранчо было для него источником и радостей, и печалей.

 — Вода-то как опустилась. Еще пара недель такого зноя, и мы

 пропали.

 — Ты меня не запугивай, — устало отмахнулась Уилла и села в седло. — Как-нибудь прорвемся.

 Он опять пробурчал что-то, покачал головой, и Уилла отъехала.

 Земля так и дышала зноем. Коровы еле переставляли ноги, лениво помахивали хвостами. В воздухе — ни ветерка. Ни одна травинка не колыхнется.

 Вдали она увидела джип, остановившийся возле изгороди. Двое разматывали проволоку. Уилла подскакала к ним и поздоровалась:

 — Хэм, Билли, привет.

 Она спрыгнула, подошла к ручью, выпила ледяной воды.

 — А Хэм говорит, что еще не так жарко, — жизнерадостно сообщил Билли. — Он помнит лето, когда яйца на солнце варились вкрутую.

 Уилла улыбнулась:

 — Еще бы. Ты поживи на свете столько, сколько Хэм, и тебя тоже ничем не удивишь.

 Она сняла шляпу, вытерла лоб. У Хэма был какой-то подозрительный цвет лица — такой багровый, того и гляди удар хватит. Но тут требовалась деликатность.

 Она набрала два стакана воды, предложила:

 — Выпейте-ка, передохните.

 — Мы скоро закончим, — пропыхтел Хэм.

 — Организму нужна влага. Ты сам говорил мне это много раз. — Она чуть не насильно сунула стакан ему в руку. — Вы принимаете солевые таблетки, как я велела?

 — Принимаем.

 Билли выпил воду залпом.

 — Хэм, давай я закончу здесь за тебя, а ты отгони мою кобылу на ранчо.

 — Это еще зачем?

 Он подозрительно взглянул на нее своими слезящимися глазами.

 Уилла готова была поклясться, что слышит, как колотится его

 сердце. Она знала, что Хэм не любит оставлять работу недоделанной.

 — Я же сказал, мы почти закончили.

 — Вот и отлично. Отгони лошадь и привези мне бухгалтерские книги. Я здорово отстала с отчетностью.

 — Они тебе здесь не нужны.

 — Нет, нужны. — Она вынула из сумки перчатки. — Поговори с Бесс, пусть она даст тебе персикового мороженого. Приготовила специально для тебя. Я же знаю, как ты его любишь.

 Но Хэм был не дурак, он отлично понимал, к чему она клонит.

 — Отстань, девочка. Видишь, я изгородь чиню.

 — Нет, чинить изгородь буду я. — Она подняла катушку с проволокой. Билли смотрел во все глаза. — А ты займешься лошадью, потом бухгалтерскими книгами и про персиковое мороженое не забудь.

 Хэм швырнул стакан на землю, топнул ногой.

 — К черту! Сама возись со своей лошадью.

 Уилла положила катушку на землю.

 — Хэм, этим ранчо управляю я. Это я буду решать, кому что делать. Если тебе это не нравится, обсудим позже. Пока же отправляйся домой.

 Его лицо побагровело еще больше, и у Уиллы от напряжения зашумело в висках, но глаз она не опустила. Секунд десять была тишина, потом Хэм резко развернулся и направился к лошади.

 — Если ты считаешь, что я не способен справиться даже с такой простой работой, приготовь мой расчет.

 Он яростно пришпорил лошадь, и та, изумившись, с места припустила галопом.

 — Ни хрена себе, — присвистнул Билли.

 — Черт, я сказала не то, что нужно, — вздохнула Уилла и устало потерла лицо.

 — Ничего, Уилл, он образумится. Хэм тебя не бросит.

 — Я не об этом. — Она покачала головой. — Ладно, давай займемся этой чертовой проволокой.

 Она дождалась темноты, отменила свидание с Беном, долго сидела на крыльце. В небе грохотал гром, мелькали отсветы молний, но дождя, к сожалению, не было.

 Несмотря на духоту, Уилла даже не притронулась к мороженому. Тэсс вышла к ней с целой вазочкой, но Уилла только покачала головой.

 — Ты что такая надутая? — Тэсс прислонилась к перилам и постаралась представить, что дует прохладный океанский бриз. — Не расскажешь?

 — Нет. Это личная проблема.

 — Личные проблемы — они самые интересные, — философски заметила Тэсс и зачерпнула ложечкой мороженое. — Что-нибудь с Беном?

 — Нет, — Уилла раздраженно пожала плечами. — Почему все думают, что, кроме Бена Маккиннона, у меня и забот других нет?

 — Потому что женщины обычно дуются из-за мужчин. Ты с ним поссорилась, да?

 — Я с ним все время ссорюсь.

 — Нет, я имею в виду по-настоящему.

 — Нет.

 — Тогда почему отменила свидание?

 — Господи, неужели я не могу у себя дома просто посидеть на крыльце, не отвечая на миллион идиотских вопросов?

 — Не можешь. — Тэсс съела еще ложечку мороженого. — Отличная штука. — Она облизала ложку с обеих сторон. — Попробовала бы.

 — Ладно. Только чтобы от тебя отвязаться. — Уилла схватила вазочку и сосредоточенно принялась поедать мороженое. Оно и в самом деле было божественное. — Бесс — лучший специалист по персиковому мороженому во всем мире.

 — Тут я с тобой согласна. Знаешь что, давай с тобой еще поедим мороженого, потом напьемся и отправимся купаться, а? Хоть остынем немножко.

 Уилла подозрительно покосилась на сестру:

 — Откуда вдруг такая забота?

 — Видок у тебя паршивый. Мне тебя жалко стало.

 Эти слова должны были бы разозлить Уиллу, но почему-то они ее растрогали.

 — Понимаешь, я сегодня поругалась с Хэмом. Он чинил изгородь на самом солнцепеке, и я испугалась. У него был такой несчастный, замученный вид. Того и гляди инфаркт хватит. В общем, я насильно отправила его назад, на ранчо, наговорила грубых слов. А я не могу лишаться такого человека. Пока не могу, — спокойно добавила она.

 — Ничего, позлится и успокоится. Он слишком тебя любит, чтобы обижаться всерьез.

 — Очень на это надеюсь. — Немного успокоившись, она вернула вазочку Тэсс. — Может, и в самом деле искупаться?

 — Давай. — Тэсс озорно улыбнулась. — Только я без купальника.

 Уилла откинулась на спинку кресла. Гром грохотал чуть ближе. Потом раздался звук шагов, и Уилла инстинктивно потянулась к винтовке, лежавшей под креслом. Из темноты появился Хэм.

 — Добрый вечер, — сказала она.

 — Добрый. Расчет приготовила?

 Вот упрямый старый козел, подумала она и жестом предложила ему сесть.

 — Присядь на минутку, а?

 — Некогда. Вещи надо паковать.

 — Ну пожалуйста.

 На плохо сгибающихся ногах он поднялся по ступенькам,

 опустился в соседнее кресло.

 — Ты сегодня унизила меня, да еще перед этим сосунком.

 — Прости меня. — Она умоляюще взглянула на него. Его обиженный, страдальческий голос пронзил ее в самое сердце. — Я хотела как лучше.

 — Как лучше? Сопливая девчонка будет мне указывать, что я слишком старый и ни на что не годный?

 — Я этого не говорила.

 — И так было ясно.

 — Послушай, ну почему ты такой упрямый? — Она сердито пнула ногой перила. — С тобой ни о чем невозможно договориться!

 — Я? Я упрямый? Да я в жизни не встречал такой упрямицы, как ты! Ты, кажется, думаешь, девочка, что все на свете уже постигла, на все у тебя заготовлен ответ. Свято веришь в свою правоту, да?

 — Вовсе нет! — Она вскочила. — Ничего подобного! Часто я не знаю, правильно ли я поступаю, но все равно решение принимать нужно. И сегодня я тоже поступила правильно. Черт бы тебя побрал, Хэм, если бы ты проторчал на жаре еще десять минут, тебя хватил бы удар. Что бы тогда со мной было? Как бы я стала обходиться без тебя?

 — Ты и так уже обходишься без меня. Сегодня ты отстранила меня от работы.

 — Я не хотела, чтобы ты занимался тяжелым физическим трудом на солнцепеке. Этого больше не будет!

 — Ах, не будет? — Он тоже вскочил и придвинулся к ней вплотную. — Да что ты за начальница такая? Будет она мне указывать, что мне делать, а чего не делать. Я чинил изгороди, когда тебя еще на свете не было! Никто не смеет мне приказывать!

 — А я смею.

 — Тогда выписывай расчет.

 — Отлично!

 Она резко развернулась, распахнула входную дверь, но в следующую секунду захлопнула ее так, что задрожал дверной косяк.

 — Хэм, мне стало страшно! Имею я право испугаться или нет?

 — Чего же ты испугалась?

 — Что ты умрешь, тупой ты осел! Ты был весь красный, потный и пыхтел, как паровоз. На это смотреть было невозможно! Если бы ты сразу выполнил мою просьбу, мне не пришлось бы приказывать.

 — Пожалуй, и в самом деле было жарковато, — пристыженным тоном признал он.

 — Еще бы! В том-то все и дело. Зачем ты довел дело до конфликта? Я не хотела позорить тебя перед Билли. Мне всего лишь и надо было, чтобы ты убрался в тень. Я ведь знаю, кто был мне настоящим отцом! — выкрикнула она, глядя ему в глаза. — И не хочу его хоронить. Мой настоящий отец — тот, на кого я всегда могла рассчитывать. Я не дам тебе преждевременно отправиться в могилу.

 — Я бы преспокойно закончил работу, — пробурчал Хэм. — Я же знаю, что мне можно, а что нельзя. Все делал Билли, а я просто сидел.

 — Ты мне нужен, — сказала Уилла, пытаясь успокоиться. — Очень нужен. Пожалуйста, никуда не уезжай.

 Он передернул плечами, опустил взгляд.

 — Чего уж там… Где мне будет лучше, чем здесь? Конечно, не нужно было тебя заводить. Я ведь понимал, что ты обо мне заботишься. — Он переступил с ноги на ногу, откашлялся. — В общем, ты неплохо справляешься. Я, можно сказать… горжусь тобой.

 Да, он всегда был рядом, и на него можно было рассчитывать, подумала Уилла. Родной отец никогда не сказал бы ей таких слов.

 — Но одной мне не справиться, — сказала она. — Может, зайдешь? — Она открыла дверь. — Попробуй персикового мороженого. А заодно расскажешь мне, в чем я не права.

 Он почесал подбородок.

 — Пожалуй, да. Не мешало бы вправить тебе мозги.

 Ушел Хэм с облегченным сердцем и наполненным желудком. Он шагал по дорожке, насвистывая. Но тут из коровника донеслась странные звуки — тревожное мычание, стук каблуков.

 Что там делает дозорный? И вообще, кто сейчас дежурит — Джим или Билли? Надо бы заглянуть, проведать.

 — Эй, кто там? Джим? Билли? Чего это вы в коровнике делаете среди ночи?

 Первое, что ему бросилось в глаза, — умирающий теленок. Он истекал кровью, закатив глаза от страха и боли. Затем из густой тени поднялась мужская фигура.

 — Что здесь происходит? Ты чего это?

 Блеснула сталь клинка, Хэм не успел даже вскрикнуть.

 Сжимая нож, он смотрел на упавшего старика. Сейчас им владело только одно чувство — панический страх. Паршиво получилось. Среди ночи стало вдруг невмоготу, решил обойтись теленком. Думал, потом оттащу его куда-нибудь и зарою.

 Против Хэма он ничего не имел. Хэм, можно сказать, воспитал его, работал с ним всю жизнь, обходился по-честному. К тому же Хэм наверняка знал правду, знал, кто он на самом деле.

 И Хэм был славным стариком.

 Но какой оставался выбор? Не выдавать же себя?

 Он сидел на корточках, размышляя, как быть дальше. И тут в коровник заглянула Уилла.

 — Хэм, это ты? Я совсем забыла тебе сказать… — Она замерла на месте, ибо в этот миг сверкнула молния, и Уилла увидела двух мужчин — одного лежащего и второго, сидящего на корточках. — У него инфаркт? — Но на руках у нее была кровь.

 — Извини, Уилл, я не хотел. — У ее горла блеснул нож. — Не кричи. Я не сделаю тебе больно. Клянусь. — Он сокрушенно вздохнул. — Ведь я твой брат.

 И врезал ей кулаком, чтобы не брыкалась.

 Хэм очнулся от боли. Он не мог понять, что именно у него болит, но во рту был привкус крови. Со стоном старик попытался сесть, но ноги не слушались. Тогда он повернул голову и увидел мертвого теленка, лежавшего в луже крови.

 «Скоро я тоже истеку кровью», — подумал Хэм.

 На земле лежало еще что-то. Он прищурился, но все плыло перед глазами. Тогда Хэм протянул руку и нащупал шляпу Уиллы.

 Пришлось нести ее на руках. Проще было подогнать джип, но от потрясения у него совсем разум за разум заехал. Бережно положив Уиллу на землю, он стал размышлять, как быть дальше.

 Придется, наверно, поехать верхом. Да, так лучше всего. Нужно увезти ее куда-нибудь в горы и там все как следует ей объяснить. Она поймет. Как-никак родная кровь.

 Не теряя времени, он заседлал рыжую кобылу и вороного жеребца.

 Ненавидя сам себя, связал Уилле руки и ноги, перекинул тело через холку. Скоро она очнется, и нельзя допустить, чтобы она сбежала. Пусть сначала выслушает.

 Она обязательно поймет и простит. «Только бы выслушала, — мысленно молился он, держа вторую лошадь в поводу. — Ведь если не поймет, придется ее убить».

 А в горах все явственней грохотал гром.

 Сжимая шляпу в руках, Хэм кое-как поднялся на ноги и покачнулся. Сделал два неверных шага, рухнул на колени. Ему показалось, что он громко кричит, зовет на помощь, но на самом деле это был едва слышный шепот.

 Он думал об Уилле. Вот она, совсем крошечная, сидит перед ним в седле и улыбается. Вот она подростком — здоровенные глазищи, длинные косички, упрашивает, чтобы он взял ее с собой на пастбище. Тощая девушка, нескладная и резвая, как жеребенок, — помогает ему чинить изгородь и болтает без умолку.

 И, наконец, взрослая женщина, которая сегодня сказала ему, что он и есть ее настоящий отец.

 Хэм постарался забыть о боли, раздиравшей его изнутри, и снова поднялся.

 Большой дом светился огнями. До него было рукой подать, но меж пальцев сочилась кровь. Хэм даже не почувствовал удара о землю.

 Уилла тоже пришла в себя, но не сразу. У нее болела челюсть, а перед глазами почему-то раскачивалась земля. Лишь некоторое время спустя до нее дошло, что она лежит, перекинутая через седло. Должно быть, Уилла застонала, потому что лошадь внезапно остановилась.

 — Все нормально, Уилл. С тобой все в порядке. — Он немного ослабил веревки. — Осталось совсем чуть-чуть. Выдержишь?

 — Что? — невнятно пробормотала она.

 Тогда мужские руки развязали путы, связывавшие ей ноги, и усадили ее в седло. Правда, ее запястья он тут же прикрутил к луке седла.

 — Посиди немного, отдышись. Я поведу лошадь в поводу.

 — Что ты делаешь? — Она вспомнила сцену в коровнике. — Что с Хэмом?

 — Так уж получилось. Иначе нельзя было. Но мы об этом еще поговорим. Ты только не кричи. — Он увидел, что она открыла рот, и схватил ее за волосы. — Тебя все равно никто не услышит, но я не хочу, чтобы ты кричала. — Пробурчав что-то под нос, он сдернул шейный платок и завязал ей рот. — Извини. Но ты ведь пока ничего не знаешь, ничего не понимаешь.

 Ему не хотелось на нее сердиться. Он снова сел в седло, и вскоре они уже скакали среди деревьев.

 «Что ж, искупаться Уилле не удалось», — подумала Тэсс, завязывая пояс короткого халата. Она отжала волосы и пошла из бассейна по направлению к кухне.

 Должно быть, все еще дуется. Слишком уж близко принимает она все к сердцу. Не мешало бы поучить ее упражнениям на релаксацию, хотя, конечно, трудно представить себе Уиллу в состоянии медитации.

 Ничего, вот пойдет дождь — сразу повеселеет. Господи, в этих местах все так зависят от погоды! То слишком мокро, то слишком сухо, то слишком холодно, то слишком жарко. Черт с ними со всеми, через два месяца с живописной Монтаной можно попрощаться, и назад, в Лос-Анджелес.

 Обед в хорошем ресторане! Покупки в дорогом магазине! Ей-богу, после года затворничества она заслужила и отдых, и награду. Театры, пальмы, автострады, забитые машинами, незабвенная дымка смога.

 Благослови тебя боже, Голливуд.

 Тут Тэсс наморщила лоб — почему-то все эти картины, еще недавно столь дорогие ее сердцу, уже не казались такими привлекательными.

 Неправда! Она будет рада вернуться, просто счастлива. А сомнения — они из-за дурного настроения. Хотя, конечно, теперь она, пожалуй, предпочтет купить дом не на берегу моря, а в горах. Там можно содержать лошадь, будет много деревьев, зелени. Идеальное сочетание двух миров. Сел в машину и унесся прочь от шума, гама и людских толп в деревенскую идиллию.

 Ну, может, не совсем деревенскую, если судить по монтанским стандартам, однако и среди голливудских холмов можно жить вполне уединенно.

 Нэйт будет приезжать к ней в гости. Какое-то время это продлится, потом связь распадется сама собой. Жаль, конечно, но так уж устроена жизнь. Что за идиотская идея пришла ему в голову — жениться на ней, завести детей, да еще здесь, в Монтане!

 В Лос-Анджелесе у нее своя жизнь, своя карьера, большие планы. Через несколько недель ей исполнится тридцать один год, еще слишком рано отказываться от больших планов. И ради чего — ради того, чтобы жить на ранчо домохозяйкой?

 Домохозяйкой она не будет ни при каких обстоятельствах.

 Тэсс пожалела, что у нее нет с собой сигарет, и стала хлопать дверцами кухонных шкафов, надеясь раздобыть что-нибудь взамен.

 — Мороженое ты уже ела, — строго сказала Бесс.

 — Я не мороженое ищу, — огрызнулась Тэсс, хотя с удовольствием съела бы еще пару порций. Однако пришлось довольствоваться лимонадом.

 — Снова голышом купалась?

 — Да. Советую тебе тоже попробовать. Бесс лишь скривилась.

 — Когда допьешь, поставь стакан в раковину. Я уборку сделала.

 — Молодец. — Тэсс села к столу, увидела магазинный каталог. — Собираешься покупки делать?

 — Я подумала, что Лили понравится эта колясочка. Ту, в которой возили вас, после Уиллы выкинули. Так Джек распорядился.

 «Любопытная деталь», — подумала Тэсс. Оказывается, она, Лили и Уилла, можно сказать, выросли в одной колыбели.

 — Да, миленькая, — одобрила она, придвинувшись. — Смотри, какие тут ленточки и оборочки.

 — Решено. Покупаю, — деловито прищурилась Бесс.

 — Правильно. Ой, смотри, какая колыбелька. Думаю, ей и колыбель понадобится, правда? Сидишь рядом в кресле и покачиваешь ее. Просто здорово!

 — Думаю, ты права.

 — Давай список составлять.

 Бесс добрела прямо на глазах. Она извлекла откуда-то блокнотик и призналась:

 — Да я уже начала.

 Они вдвоем занялись увлекательнейшим делом: выбирали игрушки, плюшевых мишек, дискутировали по поводу манежа для малыша. Тэсс встала за лимонадом, когда на крыльце раздались шаги.

 — Странно, я никого не жду, — прошептала она, прижав руку к груди.

 — Я тоже никого не жду. — С ледяным спокойствием Бесс достала из кармана фартука пистолет и обернулась к двери. — Кто там?

 Она прижалась лицом к стеклу и рассмеялась:

 — Хэм, это ты! Я в тебя чуть не пальнула. Что ты бродишь тут среди ночи?

 Дверь распахнулась, и он рухнул на пол прямо к ее ногам. Пистолет отлетел в сторону, Бесс и Тэсс кинулись поднимать Хэма.

 — Да он весь в крови! Ну-ка, неси чистые полотенца.

 — Бесс…

 — Молчи! Давай посмотрим, что с ним.

 Тэсс расстегнула рубашку, зажала полотенцем рану.

 — Вызывай «Скорую помощь». На вертолете, — приказала Бесс. — Срочно нужен врач.

 — Погоди. — Хэм схватил Бесс за руку. — Он… — Слова давались ему с трудом. — Он ее уволок. Уволок нашу Уиллу.

 — Что? — наклонилась Тэсс. — Что ты сказал?

 Но Хэм потерял сознание. Тэсс оглянулась на Бесс, прочла в ее глазах ужас.

 — Срочно вызывай полицию.

 Вот теперь можно и остановиться. Он хорошо покружил, по-петлял, долго ехал по ручью, потом выбрался на каменистый берег, где следов не останется. Лошадей пришлось привязать.

 Уилла не спускала с него глаз. Она хорошо знает эти места. Если пустится наутек — замучишься ее искать.

 Поэтому, спустив ее на землю, он снова связал ей ноги. Потом взял винтовку, положил рядом с собой на землю.

 — Сейчас я выну кляп, — сказал он. — Извини, что все так получилось. Кричать бесполезно — сама знаешь. Разыскивать нас станут не скоро, а я так запутал следы, что все равно не найдут. — Он наклонился и вынул из ее рта тряпку. — Давай поговорим. Ты выслушай меня, я тебе объясню, в чем дело.

 — Подлый убийца, вот ты кто.

 — Зря ты так говоришь. Ты просто расстроена.

 — Расстроена?! — Она яростно задергалась, пытаясь освободиться от пут. — Ты убил Хэма, ты убил всех остальных, ты истреблял мой скот! Да я тебя собственными руками прикончу!

 — С Хэмом получилось не нарочно. Несчастный случай. Я любил старика, но он меня застукал. — Он виновато повесил голову, словно напроказивший мальчишка. — Со скотиной я тоже был не прав. Извини.

 — Ax ты…

 Она зажмурилась, беспомощно сжала кулаки.

 — Зачем? Зачем ты все это сделал? Ведь я так тебе верила!

 — Ты и сейчас можешь мне верить. Клянусь тебе. Ведь мы с тобой одной крови. Кому же верить, если не собственному брату?

 — Никакой ты мне не брат!

 — Нет, я твой брат. — Он так расчувствовался, что смахнул слезу.

 — Ты лжец, убийца и трус.

 Дернувшись, он врезал ей пощечину, да так сильно, что самому больно стало.

 — Ты со мной так не разговаривай! У меня тоже своя гордость есть.

 Вскочил, побегал взад-вперед, взял себя в руки. Он знал, что терять голову нельзя. Нужно сохранять хладнокровие, и тогда все будет по-твоему.

 — Лили и Тэсс — твои сестры, а я твой брат, — спокойно сказал он. Небо раскололось пополам, рассеченное электрическим мечом. — Я должен тебе все объяснить. Ты поймешь, почему я все это сделал.

 — Ладно. — Лицо ее горело огнем. За эту пощечину он заплатит отдельно, мысленно пообещала Уилла. Он за все заплатит. — Ладно, Джим, объясняй.

 …Бен сунул винтовку в чехол, пристегнул ремень с кобурой. Его револьвер тридцатого калибра был настоящим монстром — как раз то, что нужно. Бен старался ни о чем не думать, иначе у него задрожали бы колени и он не смог бы двинуться с места.

 Ковбои быстро седлали лошадей, Адам отдавал приказы. Бен молчал, предпочитал слушаться Адама. Он дал Чарли понюхать шляпу Уиллы.

 — Найди ее, — прошептал он. — Найди Уиллу. Шляпу захватил с собой, сунул в седельную сумку.

 — Бен, подожди остальных, — взмолилась Тэсс.

 — Некогда. Отойди, Тэсс.

 — Мы ведь не знаем, кто это и куда он ее увез. Догадаться, кто это, было нетрудно — все были на месте,

 кроме одного человека.

 — Я найду ее. И мне наплевать, кто это. — Он вздыбил коня. — Найду его и убью.

 Тэсс бросилась к Адаму, скороговоркой произнесла:

 — Бен ускакал! Я не смогла его остановить.

 Тот молча кивнул, подал команду трогаться.

 — Он знает, что делает. Не беспокойся. — Нагнувшись, он обнял обеих сестер. — Иди домой, — сказал он жене и нежно погладил ее округлившийся живот. — Жди меня и ни о чем не беспокойся.

 — Не буду. — Она поцеловала его. — Ты нашел меня, найдешь и ее. Привези ее домой.

 В ее голосе звучали и мольба, и уверенность.

 — Тэсс, отведи ее домой, а сама сиди у себя в комнате, — попросил подъехавший Нэйт.

 — Хорошо. — Она сжала ему колено и прошептала: — Скорей! Всадники помчались на запад, а сестры остались ждать. Что может быть трудней?

 — Моя мать работала официанткой в баре. В Боузмене.

 Так начал свой рассказ Джим. Он сидел, скрестив ноги, и наслаждался ролью сказителя.

 — Не знаю, может, она там не только напитки раздавала, но и кое-что другое. Это не исключено, но она мне ничего такого не говорила. Она была красивая одинокая женщина, а жизнь есть жизнь.

 — А я думала, что твоя мать родом из Миссулы.

 — Она там родилась, а жила здесь. Потом, когда родился я, уехала в Миссулу. Многие женщины возвращаются в родные места, когда жизнь не сложилась. В общем, работала она в баре, обслуживала ковбоев. Ну и повадился туда ходить Джек Мэрси. Любил повеселиться — нажраться, как свинья, баб полагать. Ты порасспроси людей, они скажут, какой он был.

 Он подобрал хворостинку, постучал по камню. Уилла тем временем пыталась ослабить веревку, стягивавшую ей запястья.

 — Да, мне рассказывали, — спокойно сказала она. — Я знаю, каким он был.

 — Ну вот. Только никогда об этом не задумывалась. Я-то знаю, тебе на это всегда было наплевать. Стало быть, приглянулась Джеку моя мать. Как я уже сказал, она была собой хороша. Джек знал толк в бабах. Ты посмотри на его жен. Луэлла — как нарядная игрушка. Адель — стильная, умная. Твоя мама тоже была о-го-го какая. Тихая, непохожая на других. Казалось, она слышит то, чего никто больше не слышит. Я прямо в нее влюблен был.

 От этих слов у Уиллы по коже пробежал озноб. Подумать только, что этот тип когда-то пялился на ее мать.

 — А где ты ее видел? Вы же тогда здесь не жили.

 — Мы часто сюда наезжали. Надолго, правда, не задерживались. Я был совсем мальчишкой, но хорошо помню, как твоя мать гуляла с Адамом по лугу, у нее был большой живот, а в животе — ты. Красивая была картинка. — Он замолчал, вспоминая. — Я был на пару лет помоложе Адама. Помню, упал, ободрал коленку, и твоя мать подошла ко мне, подняла меня, приласкала. Моя мама ругалась о чем-то с Джеком Мэрси, а твоя отвела меня на кухню, промыла мне ссадину, поговорила со мной по-хорошему.

 — А зачем вы приехали на ранчо?

 — Мама хотела, чтобы я здесь остался. Трудно ей было меня воспитывать. Денег не было, болела часто, родители ее вышибли. Наркотики. Слаба она была по этой части. Сама понимаешь — одиночество. Но Джек не хотел меня брать, хоть я его родная кровь.

 Уилла облизнула губы, поморщилась от боли.

 — Это тебе мать сказала?

 — Конечно, а кто же. — Он сдвинул шляпу набок, посмотрел на нее ясными, прозрачными глазами. — Джек Мэрси сделал ей ребенка, когда в очередной раз дебоширил в Боузмене. Мать сразу сказала ему, когда забеременела, а он обозвал ее шлюхой. — Глаза Джима внезапно стали стеклянными от нахлынувшей ярости. — Моя мать не была шлюхой! Она жила, как умела, вот и все. Шлюхи ложатся под кого угодно. А моя мать должна была зарабатывать на жизнь. Да и не часто она этим занималась. Только тогда, когда осталась с ребенком и без гроша.

 Сколько раз она повторяла эти слова Джиму, когда он был маленьким. И сейчас он говорил ее голосом:

 — А что ей было делать? Нет, ты мне скажи, Уилл, что ей было делать? Одна, с маленьким ребенком, а этот сукин сын ее еще и подлой шлюхой обозвал.

 — Я не знаю.

 У нее дрожали руки от страха и напряжения. Каким страшным стал его взгляд. В нем посверкивало безумие.

 — Наверно, ей было трудно.

 — «Трудно»! Так жить было невозможно. Она мне рассказывала, как умоляла Джека, а он отвернулся от нее. И от меня, своего собственного сына. А ведь мать могла бы сделать аборт. Запросто. И не было бы никакого ребенка. Но она меня оставила, потому что я — сын Джека Мэрси. Она говорила мне, что рано или поздно я свое получу. Получу то, что принадлежит мне по праву. У

 Джека полно денег, говорила она, а от собственного ребенка он откупился несколькими паршивыми долларами.

 Уилла представила себе одинокую озлобленную женщину, сеющую отравленные семена в душу своего маленького сына.

 — Печальная история, Джим. Должно быть, отец ей не поверил.

 — А должен был! — Он ударил кулаком по камню. — Но он обошелся с ней как с грязью. Сначала шлялся чуть ли не каждый день, обещал золотые горы. Она мне рассказывала, сколько он ей всего наобещал. Она поверила ему. А когда забеременела, он послал ее к черту. Потом я подрос, и она отвезла меня к Джеку — пусть посмотрит, что у меня его глаза, его волосы, но он снова ее прогнал. Пришлось матери возвращаться в Миссулу, к своим родственникам. Джек не захотел иметь с ней дела, потому что к тому времени был уже женат на Луэлле, красотке Луэлле, и та ходила с брюхом, вынашивала Тэсс. А Джек надеялся, что это будет сын. Но он ошибся. Я — единственный сын, которого ему суждено было иметь.

 — Почему ты не тронул Лили? В пещере, когда она была с Куком? — Он слишком хорошо завязывает узлы, подумала она. Не развязать. — Ты ничего ей не сделал.

 — Я не желаю ей зла. Сначала, конечно, когда узнал про завещание, разозлился на них обеих. Но потом подумал и решил, что как-никак они мои сестры. — Он глубоко вздохнул, потер ушибленный кулак. — И я пообещал маме, что вернусь на ранчо «Мэрси» и верну себе то, что принадлежит мне по праву рождения. Она была такая болезненная. Надорвалась, когда меня рожала. Вот почему ей понадобились наркотики. Но для меня она делала все. Рассказывала мне про ранчо, про отца. Часами сидела со мной и все говорила, говорила. Мечтала, что я подрасту, встречусь с Джеком и потребую, чтобы он обошелся со мной по справедливости.

 — А где она сейчас?

 — Умерла. Говорят, ее свели в могилу наркотики. Мол, сама себя угробила. Но я-то знаю, это Джек Мэрси убил ее. Она умерла еще тогда, когда он ее прогнал. Однажды прихожу, а она лежит мертвая и холодная. И тогда я поклялся, что сдержу данное ей слово.

 — Ты нашел ее мертвой?

 По лицу Уиллы градом стекал пот. Ночь выдалась прохладная, но все тело было покрыто испариной.

 — Какой ужас! Мне так тебя жалко.

 И в этот момент ей действительно было его жалко.

 — Мне было шестнадцать. Мы жили в Биллингсе, я подрабатывал ковбоем. Возвращаюсь с работы, а она лежит. Вся заблеванная, в луже мочи. Не так должна она была умереть. Это он убил ее.

 — И что же ты стал делать?

 — Сначала я хотел его убить. Это была первая мысль. Убивать тогда я уже умел. Тренировался на бродячих кошках и собаках. Представлял себе, что это Джек Мэрси. У меня всегда был с собой ножик.

 Уиллу затошнило, и она с трудом сглотнула слюну.

 — Но ведь у твоей матери были родственники?

 — Не хватало еще, чтобы я просил их о помощи. Ведь они от нее отказались. Ну их к черту. — Он снова взял хворостину, хлестнул по камню. — Чтоб они провалились.

 Уилла задрожала, видя, как яростно хлещет он камень, повторяя одну и ту же фразу. Потом Джим замер, лицо его прояснилось, и теперь он размахивал веткой ритмично, словно слушал некую мелодию.

 — И я выполнил обещание, — продолжил Джим. — Приехал на ранчо, встретился с Джеком. Но он расхохотался мне в лицо, обозвал меня ублюдком. Я хотел его ударить, но он сбил меня с ног. Крикнул, что я никакой ему не сын, но работу он мне, так и быть, даст. Если я продержусь месяц, то получу жалованье. И поручил меня Хэму.

 У Уиллы сжалось сердце. Хэм! Жив ли он? Нашли ли его? Оказали ли ему помощь?

 — А Хэм знал?

 — Думаю, знал. Никогда не говорил об этом, но наверняка догадывался. Ведь я похож на Джека, разве нет?

 В его голосе звучало столько надежды, что Уилла кивнула.

 — Пожалуй, да.

 — И я стал на него работать. Я честно работал, учился, выкладывался до последнего. Когда мне исполнился двадцать один год, Джек подарил мне этот нож.

 Джим достал из ножен ковбойский нож с восьмидюймовым клинком. Острое лезвие щерилось хищными зазубринами.

 — Ведь это не просто подарок, Уилла. Когда мужчина дарит сыну такой чудесный нож, это что-нибудь да значит.

 Пот, покрывавший ее лицо, стал ледяным.

 — Он подарил тебе нож?

 — Да, и тогда я полюбил отца. Я работал не за страх", а за совесть, и старый мерзавец знал это. Я больше ни о чем его не просил, потому что был уверен — он меня не оставит. Ведь я его сын, единственный сын. Однако нож был первым и последним подар-

 . Когда Джек умер, он все оставил тебе, Лили и Тэсс. А мне ничего.

 Джим наклонился вперед, глаза его сверкали, нож отсвечивал в темноте.

 — Это несправедливо. Это нечестно.

 Уилла закрыла глаза, ожидая удара.

 …Чарли несся вперед меж холмов, навострив уши и уткнувшись носом в землю. Бен скакал следом, благодаря бога за то, что облака еще не затянули небо и луна освещает его путь.

 Ему казалось, что он и сам чувствует запах Уиллы — от нее всегда пахло мылом, кожаным седлом и еще чем-то неповторимым. Невозможно было себе представить, что кто-то оскорбляет ее, делает ей больно. От одной мысли у Бена темнело в глазах. На сей раз он знал: похититель — человек бывалый, умеет запутать след, да и места эти ему известны не хуже, чем самому Бену. Сумеет ли Уилла замедлить его продвижение, сможет ли оставить хоть какие-то знаки? А вдруг она уже…

 Нет, об этом думать нельзя. Лучше думать о том, как он ее найдет и что он сделает с обидчиком.

 Чарли добежал до ручья и жалобно завыл, потеряв след. Бен направил лошадь в воду, замер, прислушался. На месте беглеца он пустил бы коня вверх по течению.

 Бен проехал немного по воде. Ручей почти обмелел — давно не было дождей. Вдали громыхал гром, крикнула ночная птица. Очень хотелось пришпорить коня, но торопиться было нельзя. Найти бы место, где они выбрались на берег.

 Тут в темноте что-то блеснуло. Бен спешился, выбрался на берег, нагнулся.

 Серьга. Золотое колечко. Бен чуть не задохнулся от волнения. Такие серьги носила Уилла. Она обзавелась ими недавно, и Бену очень нравилась эта маленькая женственная деталь. Он льстил себя надеждой, что серьги она стала носить ради него.

 Бен спрятал находку в карман рубашки и снова сел на лошадь. Раз Уилла оставляет ему сигналы, значит, он должен правильно их расшифровывать. Чарли снова вышел на след.

 — Он не должен был так поступать, — дрожащим голосом жаловался Джим, перерезая веревку, стягивающую ей щиколотки. — Тем самым он показал, что я для него полный ноль. И ты тоже.

 — Да, ему было наплевать на нас обоих.

 На глазах Уиллы выступили слезы, но не от сострадания, а от облегчения. Она растирала связанными руками затекшие ноги. Они почти утратили чувствительность.

 — Сначала я чуть с ума не сошел. Мы с Маринадом жили в горной хижине, когда по рации сообщили о случившемся. Не знаю, что на меня нашло, но я почувствовал, что должен кого-то убить. Тогда-то я и прикончил быка. Но это меня не успокоило. Я должен был сквитаться с Джеком. Я хотел, чтобы ты, Тэсс и Лили тоже поплатились. Думал, что у меня такие же права на наследство, как у вас. И сообразил, что если я запугаю городских девчонок, то никому из вас ни шиша не достанется. Я подкинул на крыльцо дохлую кошку. Когда Лили завопила от ужаса, я радовался. Теперь мне стыдно об этом вспоминать. Но ведь тогда я еще не считал ее своей сестрой. Я хотел только, чтоб она убралась отсюда. И чтобы от ранчо «Мэрси» ни черта не осталось.

 — Джим, развяжи мне руки. Пожалуйста. Пальцы затекли.

 — Не могу. Ты еще не готова. Ты пока не все поняла.

 — Нет, я поняла.

 Ноги вновь обрели чувствительность. Теперь Уилла могла бежать — только бы представился случай.

 — Он обидел тебя, и ты хотел с ним расквитаться.

 — У меня не было выбора. Разве такое можно снести? Но дело еще и в другом, Уилл. Мне нравится убивать. Думаю, это я тоже унаследовал от него. — Джим улыбнулся, и очередная вспышка молнии окружила его голову светящимся нимбом — он стал похож на падшего ангела. — Отцовская кровь — тут уж ничего не попишешь. Джек тоже любил убивать. Помнишь, как он поручил тебе вырастить теленка. Ты принимала роды, возилась с ним, даже дала ему имя.

 — Да, его звали Цветок, — прошептала Уилла. — Глупое имя для коровы.

 — Ты любила этого дурацкого телка, надевала на него голубые ленточки. А помнишь, чем все это кончилось? Тебе было лет двенадцать, может, тринадцать. Джек привел тебя в коровник и заставил смотреть, как телка забивают на мясо. Сказал, что хочет поучить тебя настоящей жизни на ранчо. Ты разревелась, а потом тебя вытошнило. Хэм чуть не врезал Джеку за эту историю. И с тех пор ты не заводила себе ни собаки, ни кошки. — Он вынул сигарету, чиркнул спичкой. — После того, как умер твой старый пес, ты так и не обзавелась новым.

 — Это правда.

 Она прижала колени к груди, погрузившись мыслями в прошлое.

 — Я все это тебе говорю, чтобы ты поняла — в моих жилах течет его кровь. Ему нравилось разыгрывать из себя босса, нравилось играть людьми. Ты тоже любишь командовать. Это у тебя в крови.

 Уилла покачала головой и обессиленно прошептала:

 — Перестань.

 — На-ка вот, выпей. — Он протянул ей флягу. — Я не хотел тебя расстраивать. Просто нужно, чтобы ты все правильно поняла. — Он любовно погладил ее по голове. — Ведь мы с тобой оба попали в переплет.

 Чарли несся вперед, петляя меж скал. Он не лаял, не рычал, а беззвучно бежал по следу. Время от времени Бен прислушивался — не раздадутся ли вдали людские голоса, конское ржание, лай собак.

 Адам должен был найти след, из него следопыт получше, чем из Бена. Но было тихо — лишь обычные ночные звуки.

 Вторую серьгу Бен нашел на камне, сквозь трещины которого пробивались полевые цветы. Бен поцеловал серьгу и тоже спрятал ее в карман.

 — Умница, — прошептал он. — Продержись еще немножко. Он посмотрел на небо. Облака подбирались к луне все ближе, звезды потускнели. Дождь, подожди еще чуть-чуть, взмолился он.

 Она попила из фляги, глядя ему в глаза, и передернулась, прочтя в этом взгляде неподдельную любовь.

 — Ведь ты мог убить меня, запросто. Раньше, чем всех остальных.

 — Я не желал тебе зла. Ведь тебе тоже пришлось несладко. Я всегда мечтал, что настанет день, когда мы будем хозяйничать на ранчо вдвоем — ты и я. Я бы даже не возражал, если б ты была главней. У тебя это хорошо получается. А я лучше справляюсь, когда мне говорят, что надо делать.

 Он откинулся назад, отпил из фляги и завернул крышечку. Время остановилось. Приятно было сидеть здесь вдвоем с Уиллой, под широким небом, и вспоминать.

 — Маринада я не хотел убивать. Я против него ничего не имел. Конечно, он все время ныл, ворчал и действовал на нервы, но убил я его не нарочно. Просто попал под руку. Я-то думал, что у меня еще полно времени, а тут откуда ни возьмись — Маринад. Понимаешь, я там распотрошил еще одного бычка и хотел оставить его прямо посреди дороги, чтобы навести на всех страху. План у меня был такой. И еще, признаюсь тебе честно, мне это дело начинало нравиться.

 — И ты зарезал бедную скотину?

 — Да чего там. Мясо есть мясо. Эх, выпить бы сейчас пивка. Здорово было бы, да? — Он вздохнул, помахал шляпой перед разгоряченным лицом. — Попрохладней стало. Может, наконец и дождик пойдет. Мы его прямо заждались.

 Уилла посмотрела в небо и испугалась. Луна почти скрылась за облаками. Те, кто идет по следу, ничего не смогут увидеть в темноте. Она незаметно пошевелила ногами и решила, что стоит попытаться.

 Джим рассеянно постукивал ножом по сапогу.

 — Сам не пойму, чего это мне взбрело в голову снять с него скальп. Как-то само собой произошло. Вроде трофея. Знаешь, вывешивают же на стену голову убитого зверя. У меня тут в лесу целый ящик с трофеями. Знаешь, там, где три хлопковых дерева за дальним лугом?

 — Да, знаю.

 Ее неудержимо тянуло взглянуть на сверкающий клинок, но делать этого было нельзя, и Уилла смотрела ему в глаза.

 — А телят я прикончил, чтобы как следует припугнуть городских девчонок. Думал, тут уж они точно сбегут, и тогда всему конец. Но они не сбежали, я их даже зауважал. Я еще тогда призадумался, правильно ли поступаю, но уж больно меня злость забрала. — Он покачал головой, как бы удивляясь собственному упрямству. — Потом я подцепил на дороге ту девчонку, попользовался ею. Хотелось попробовать на женщине.

 Он облизнулся. Вообще-то не следовало бы говорить с сестренкой о подобных вещах, но разве удержишься?

 — Раньше я женщин никогда не убивал. Хотя кое-какие мысли насчет Шелли у меня были. Ну этой, жены Зака.

 — О господи!

 — Она такая хорошенькая, мягкие волосы и все такое. Пару раз я ездил в «Три скалы» играть в покер с тамошними ребятами и всерьез задумывался насчет Шелли. Но мне подвернулась та побродяжка, и я успокоился. Подбросил ее прямо на крыльцо — пусть Джек Мэрси знает, кто здесь главный. Хотя это было еще до телят, — мечтательно заметил он. — Да, еще до них. У меня в голове все немножко путается. Но после истории с Лили все встало на свои места. Она моя сестра, и я понял это, когда Джей Кей так плохо с ней обошелся. Если б не я, Лили бы умерла. Правильно я говорю?

 — Правильно, — кивнула Уилла, боясь, что ее сейчас вырвет. — Ты ее и пальцем не тронул.

 — Да что ты! Я бы не допустил, чтобы с ее головы и волос упал. — Джиму понравилась собственная шутка, и он загоготал. — Ты поняла про волос-то? Потеха. — Но в следующую же секунду он помрачнел, и эта перемена была поистине ужасающей. — Я люблю ее, Уилл. Тебя тоже люблю. И Тэсс. Как брат. И я о тебе позабочусь. Но ты тоже должна обо мне позаботиться. Родная кровь как-никак.

 — И как же я должна о тебе позаботиться, Джим?

 — Нужно придумать план. Чтобы все получилось гладко. Я отвезу тебя обратно, и мы всем скажем, что кто-то накинулся на тебя в темноте, поволок в горы, а я погнался за ним. Так торопился, что не успел позвать на помощь. Этот тип затащил тебя в горы, но испугался, что я его догоню, и сбежал. Для убедительности я пару раз пальну в воздух. — Он похлопал винтовку по прикладу. — Скажем, что этот гад сбежал, а я привезу тебя обратно. Как думаешь, поверят?

 — Могут. Я им скажу, что не видела его лица, потому что была без сознания. У меня ведь наверняка от твоего удара синяк останется.

 — Ты уж извини. Но, сама видишь, так даже лучше получилось. И все будет по-старому. Еще пара месяцев, и мы с тобой останемся на ранчо вдвоем. Ты сделаешь меня управляющим. — Тут Уилла себя выдала — он что-то заметил по ее глазам и закричал: — Ты все врешь! Я тебе не верю!

 — Нет, просто обдумываю. — Настроение его менялось так быстро, так неожиданно, что Уилла никак не могла приспособиться. — Надо же, чтобы все поверили…

 — Нет, ты врешь! — Он завопил так, что по лесу раскатилось гулкое эхо. — Думаешь, я совсем кретин? Не вижу, о чем ты думаешь? Я привезу тебя назад, а ты им все расскажешь. Ты предашь собственного брата. И все из-за Хэма.

 Трясясь от ярости, он вскочил на ноги, сжимая в одной руке нож, в другой — винтовку.

 — Я же объяснил! Это был несчастный случай. Я ничего не мог сделать. И за это ты меня предашь? Дохлый старик для тебя дороже родного брата?

 Уилла поняла — он ее не отпустит. И убежать она тоже не сможет. Он догонит ее в два прыжка. Поэтому она поднялась на ноги, посмотрела ему в глаза и сказала:

 — Он был моей родной кровью. Он, а не ты.

 Джим швырнул винтовку на землю, схватил Уиллу за воротник и затряс: — Нет, это я твоя родная кровь, я! Я тоже Мэрси. Такой же, как и ты.

 Она увидела, как нож, сверкнув, описал дугу в воздухе, но в следующую секунду луну закрыла туча, и блеск погас.

 — Тебе придется меня убить, Джим. И тогда тебе конец. Ты не спрячешься, не уйдешь от погони. Тебя выследят. А если ты попадешься в руки Бену или Адаму, я тебе не завидую.

 — Почему ты меня не слушаешь?! — заорал он. — Все это ерунда. Я хочу получить свою долю ранчо!

 Она сжала кулаки, посмотрела в его безумные глаза и процедила:

 — Ничего ты не получишь.

 Потом что было сил ткнула его связанными руками в живот, развернулась и бросилась бежать.

 Джим схватил ее за волосы и рванул так, что у нее искры из глаз посыпались. Уилла врезала ему локтем в живот, но Джим ее не отпустил. У нее подкосились ноги, и она упала бы, если б он не держал ее за волосы.

 — Ты не бойся, я сделаю это быстро, — прошептал он. — Я умею.

 — Брось нож.

 Из темноты шагнул Бен, держа наготове револьвер.

 — Еще одно движение, и я разнесу тебе череп.

 — Я сделаю еще не одно движение, — выкрикнул Джим, приставив клинок к ее подбородку.

 Джим вновь преобразился, стал спокойным и хладнокровным. Он чувствовал себя на коне, все козырные карты были у него на руках. Женщина, за которую он спрятался, перестала быть для него сестрой, она превратилась в живой щит.

 — Мне достаточно чуть дернуться, и ей конец, — сказал он.

 — Тебе тоже.

 Джим покосился в сторону. До винтовки было не достать. Тогда он осторожно сделал шажок, таща за собой Уиллу.

 — Договоримся так. Ты даешь нам пять минут, а потом я ее отпускаю.

 — Он меня не отпустит, — прошептала Уилла, и нож тут же слегка чиркнул по ее шее. — Он меня убьет, — спокойно продолжила она, глядя Бену в глаза. — Не сейчас, так через пять минут.

 — Заткнись, Уилл. — Джим еще раз чиркнул ее ножом. — Не лезь в мужское дело. Ты можешь забрать ее, Маккиннон. Но сначала положи пистолет и отойди назад. Дай мне сесть на лошадь. Иначе она умрет у тебя на глазах. Выбирай сам.

 Бен перевел взгляд с его лица налицо Уиллы. В небе сверкнула молния, выхватив из темноты силуэты всех троих.

 Уилла едва заметно кивнула, надеясь, что он ее поймет.

 — Значит, такой у меня выбор? — переспросил Бен и спустил курок.

 Пуля попала именно туда, куда он целил, — точнехонько между глаз. В самый последний миг перед выстрелом рука у Бена чуть не дрогнула, и он мысленно запаниковал. Но Уилла осталась цела и невредима. Она даже не пошевелилась. Нож, зазвенев, упал, а Уилла все смотрела на Бена.

 Потом она покачнулась, небо покатилось куда-то вбок, а сверху начали падать крупные дождевые капли.

 — Хороший выстрел, — успела прошептать Уилла склонившемуся над ней Бену, а затем, к неимоверному своему облегчению, лишилась чувств.

 Когда она пришла в себя, лицо у нее было мокрым от дождя, а над ней на коленях стоял Бен.

 — Поскользнулась, — объяснила ему Уилла.

 — Да-да, — закивал он и прижал ее к груди. — Я понял.

 В голове у нее гудело так, словно там раскачивали церковный колокол. Уилла знала, что ведет себя трусливо, но смотреть на труп так не хотелось, что она уткнулась лицом Бену в грудь.

 — Он сказал, что он мой брат. Что он делал все это из-за ранчо, из-за моего отца, из-за…

 — Он так орал, что я прекрасно его слышал, — перебил ее Бен. Тщетно пытаясь укрыть ее от дождя, он нахлобучил Уилле на голову шляпу. — Чертова идиотка, ты просто напрашивалась, чтобы он тебя прикончил. Пока я карабкался по склону, мне все было слышно. Я чуть не сдох от ужаса.

 — А что мне было делать? — Сердце у нее сжалось от страха. — Что с Хэмом?

 — Не знаю.

 Уилла так дрожала, что он сжал ее еще сильней.

 — Не знаю, милая. Когда я уезжал, он был жив. Значит, надежда еще есть.

 — Руки, Бен. Ужасно болят руки.

 Отчаянно ругаясь, он вытащил нож и перерезал веревку, увидел лопнувшую, окровавленную кожу и ахнул:

 — Ах ты, черт!

 Когда их нашел Адам, Бен прижимал Уиллу к груди и ритмично, как ребенка, покачивал. А с неба сплошным потоком лил дождь.

 — Будешь есть столько, сколько тебе велят, — прорычала Бесс, склонившись над кроватью.

 — Дашь ты мне хоть пять минут покоя? — жалобно заныл Хэм, пытаясь оттолкнуть поднос.

 — Не дам. А то ты снова выскочишь из кровати. Если это повторится, я отберу у тебя всю одежду, будешь голый лежать.

 — Я и так шесть недель провалялся в больнице. Уже больше недели прошло, как я вернулся. Я жив и здоров, клянусь господом!

 — Не упоминай имя господа всуе, Хэмилтон. Доктор сказал: две недели полного покоя. Гулять один час, два раза в день. — Она выставила вперед подбородок, посмотрела на него сверху вниз. — Ты что, забыл, как твою толстую шкуру ножом искромсали? Ты мне в кухне весь пол кровью заляпал.

 — Ты все время это говоришь.

 — Ага, вот и ты, — сказала Бесс, оглянувшись на вошедшую Уиллу. — Отлично. Разбирайся с ним сама, а у меня своих дел полно.

 — Что, Хэм, портишь ей жизнь помаленьку? Он, насупившись, проводил Бесс взглядом.

 — Если она не оставит меня в покое, я сделаю веревку из простыни и вылезу через окно.

 — Она беспокоится за тебя. И мы все тоже.

 Уилла села на край кровати, внимательно окинула взглядом больного.

 Цвет лица у него стал лучше, да и в весе, похоже, прибавил.

 — Выглядишь неплохо.

 — Я в норме. Вполне могу ездить верхом.

 Уилла положила голову ему на грудь, и Хэм, смятенно поерзав, погладил ее по голове.

 — Да ладно тебе, Уилл. Что ты меня тискаешь? Я же не плюшевый мишка.

 — Нет, ты больше похож на гризли.

 Она улыбнулась и поцеловала его колючую щеку. Хэм возмущенно отодвинулся.

 — Стоит только заболеть, и сразу становишься добычей баб.

 — В другое время тебя и не приласкаешь. — Она отодвинулась, взяла его за руку. — Тэсс к тебе заходила?

 — Да, была недавно. Говорит, пришла попрощаться.

 Тэсс тоже над ним причитала и охала. Обнимала, целовала. По правде говоря, он сам чуть не разревелся.

 — Скучно тут будет без нее и ее модных нарядов.

 — Да, мне ее тоже будет не хватать. Нэйт уже приехал, хочет отвезти ее в аэропорт. Пойду попрощаюсь.

 — А ты как? В порядке?

 — Все хорошо. Благодаря тебе и Бену я осталась жива. — Она сжала ему руку, встала, подошла к двери. — Послушай, Хэм, — не оборачиваясь, спросила она, — он и в самом деле был сыном Джека Мэрси? Моим братом?

 Он мог бы сказать «нет», так ей было бы легче. Но Уилла не из плакс, она не раскиснет.

 — Я не знаю, Уилл, — честно ответил он. — Ей-богу, не знаю.

 Она кивнула и подумала, что теперь ей предстоит всю жизнь нести на себе еще и этот груз. Может быть, он все-таки был ее братом.

 Выйдя на улицу, она увидела Лили — та, заливаясь слезами, висела у Тэсс на шее.

 — Да ладно тебе. Можно подумать, я в Африку миссионером еду, — утешала ее Тэсс, сама едва сдерживаясь. — Я же всего лишь в Калифорнию. Через пару месяцев приеду к вам снова, с визитом. — Она погладила сестру по животу. — Хочу посмотреть, как родится наследник.

 — Я буду по тебе ужасно скучать.

 — Я буду писать, звонить, посылать факсы. Вы и не почувствуете моего отсутствия. — Она зажмурилась и крепко обняла Лили. — Береги себя. Счастливо, Адам. — Она сначала пожала ему руку, потом заключила его в объятия. — Скоро увидимся. Если я решу покупать лошадь, мне понадобится твой совет.

 Адам прошептал ей что-то на ухо.

 — Что ты такое сказал? — удивилась она.

 — Я сказал: «Моя сестра у меня в сердце», — перевел он и поцеловал ее в обе щеки.

 — Я позвоню, — всхлипнула Тэсс, отвернулась и наткнулась на Бесс.

 — Вот, держи. — Та сунула ей корзинку. — До аэропорта ехать долго, а аппетит у тебя нешуточный.

 — Спасибо. Хотя мне не мешало бы и попоститься. Я у тебя тут на пять фунтов поправилась.

 — Это тебе на пользу. Передавай маме привет.

 — Обязательно.

 Бесс вздохнула, погладила ее по щеке:

 — И возвращайся скорей, детка.

 — Хорошо.

 Слезы застилали ей глаза.

 — Вот такое у нас было приключение, — пробормотала она, глядя на Уиллу.

 — Это уж точно.

 Засунув руки в карманы, Уилла спускалась по ступенькам.

 — Теперь напишешь о нас роман.

 — Попробую. — Тэсс сглотнула, боясь, что дрогнет голос. — Ты уж тут не попадай больше ни в какие истории.

 Уилла приподняла брови:

 — То же относится и к тебе. Ведь ты будешь жить в большом, нехорошем городе.

 — Это мой город. Я пришлю тебе открыточку — посмотришь, как выглядит настоящая жизнь.

 — Вот-вот, пришли.

 — Ну, черт… — Она потопталась на месте, потом решительно сунула корзинку Нэйту и бросилась Уилле в объятия. — Мне так будет тебя не хватать!

 — Взаимно. — Уилла стиснула ее что было сил. — Звони.

 — Да-да, конечно. А ты мне пообещай, что будешь хоть изредка красить губы, ладно? И обязательно пользуйся лосьоном, который я тебе оставила. Иначе у тебя руки так и останутся клешнями.

 — Я тебя люблю.

 — Господи, мне пора. — Плача навзрыд, Тэсс уселась в джип. — А ты пойди, расслабься. Кастрируй быка или что-нибудь в этом роде.

 — Да, я как раз собиралась. — Уилла вынула из кармана платок и оглушительно высморкалась. — Прощай, Голливуд.

 Тэсс считала, что она уже полностью успокоилась, — как раз пора было сдавать багаж. Целый час проревела, всю дорогу. Нэйт вел себя тактично, плакать не мешал.

 — Ты меня до выхода не провожай, — сказала она, но руку его не выпустила.

 — Да ничего, я провожу.

 — Мы будем держать связь.

 — Само собой.

 — Может, прилетишь на уик-энд. Покажу тебе достопримечательности.

 — Хорошая идея.

 В общем, Нэйт не создавал ей никаких проблем. Все получилось очень просто, без страданий. Год закончился, она получила что хотела и теперь возвращается к своей нормальной жизни.

 — Ты держи меня в курсе, — попросила она. — Меня интересуют любые сплетни про Лили и Уиллу. Я буду ужасно по ним скучать.

 Она огляделась по сторонам. Повсюду сновали пассажиры, но обычного воодушевления, охватывавшего ее в аэропорту, Тэсс почему-то не испытывала.

 — Не жди отлета. — Она заставила себя взглянуть в его терпеливые глаза. — Считай, мы уже попрощались. Не будем мучить друг друга.

 — Куда уж хуже-то. — Он положил ей руки на плечи. — Я люблю тебя, Тэсс. В первый и последний раз. Оставайся. Выходи за меня замуж.

 — Нэйт, я…

 Она хотела сказать: «Я тоже тебя люблю». Нет, так нельзя.

 — Мне нужно идти. Сам знаешь. Я должна. Работа, карьера. Я была здесь временно. Мы оба это знали.

 — Все изменилось. — Он видел по ее лицу, какие чувства она испытывала в этот момент. — У тебя не хватит духу сказать мне, что ты меня не любишь. Хочешь, но не можешь. Отворачиваешься, молчишь.

 — Я должна ехать. Опоздаю на самолет. Она вырвалась, обернулась и побежала.

 Все правильно. Единственно верное решение. Тэсс проскочила контроль, побежала дальше, продолжая себя убеждать. Ну что она будет делать на ранчо в Монтане? У нее столько творческих планов. Портативный компьютер на бегу колотил ее по ляжке. Во-первых, нужно писать новый сценарий. Во-вторых, работать над романом. Лос-Анджелес — ее родной город.

 Крепко выругавшись, Тэсс остановилась, повернулась и побежала обратно, расталкивая пассажиров.

 — Нэйт!

 Внизу, под эскалатором она увидела знакомую шляпу и понеслась еще быстрее.

 — Нэйт, подожди минуточку!

 Задыхаясь, она остановилась перед ним, схватилась за сердце.

 — Я-тебя-не-люблю, — отчеканила она, глядя ему в глаза. — Что, съел, умник? Вот, соврала, и хоть бы что.

 Она со смехом бросилась ему в объятия.

 — Какого черта! Я могу писать где угодно.

 Он поцеловал ее, солидно сказал:

 — Вот и хорошо. Поедем домой.

 — А мои чемоданы?

 — Слетают в Лос-Анджелес и вернутся.

 Она оглянулась назад, мысленно попрощалась с родным городом.

 — Не больно-то ты удивился.

 — Совсем не удивился. — Он подхватил ее на руки и принялся кружить. — Ты же знаешь, я терпеливый.

 Бен обнаружил Уиллу на границе двух ранчо. Уилла разматывала проволоку, ремонтируя изгородь. Бен подумал, что и ему пора заняться тем же самым. Он спешился, подошел к ней.

 — Помочь?

 — Сама справлюсь.

 — Хотел спросить, как там Хэм.

 — Все ворчит, брюзжит. Но в целом неплохо.

 — Вот и отлично. Давай все-таки помогу.

 — Я умею сама.

 — А я все равно помогу.

 Он дернул проволоку на себя. Она отступила, подбоченилась.

 — Ты и так все время под ногами путаешься. То одно норовишь сделать, то другое. Хватит.

 — Почему?

 — У тебя свое ранчо. А я как-нибудь сама управлюсь с собственными делами.

 — Тебе обязательно нужно во всем управляться самой, — пожаловался он.

 — Условия завещания выполнены. Ты мне больше не надсмотрщик.

 Ее глаза посматривали на него враждебно.

 — Так ты считаешь, что я к тебе ездил только из-за завещания?

 — Не знаю. Что-то твой интерес ко мне явно поугас.

 — В каком смысле?

 — В том самом. За последние несколько недель ты был нечастым гостем в моей спальне.

 — Дел много.

 — А сейчас у меня много дел. Так что катись отсюда. Он расставил ноги пошире, набычился.

 — Эта граница не только твоя, но и моя.

 — Ну и ради бога. Проверяй изгородь со своей стороны. Между ними протянулась проволока.

 — Ты хочешь знать, что со мной происходит? Ладно, я скажу. Он достал из кармана две золотые сережки и положил ей в ладонь.

 — Ой, а я про них совсем забыла, — нахмурилась Уилла.

 — Зато я не забыл.

 Он сам не знал, почему до сих пор таскает их в кармане, — ведь они напоминали о той страшной ночи, о тьме, о страхе. Что было бы, если бы он ее не отыскал? Точнее говоря, если бы она не догадалась оставить по дороге эти знаки.

 — Значит, ты нашел мои сережки? — Она небрежно сунула их в карман.

 — Да, нашел. Я лез вверх по склону и слушал, как он на тебя орет. Потом я видел, как он приставляет нож к твоему горлу. По твоей коже стекала струйка крови.

 Она инстинктивно схватилась за горло. Ей до сих пор временами казалось, что кожу холодит лезвие ножа.

 — Все это позади. Я не люблю об этом вспоминать.

 — А я только и делаю, что вспоминаю. Вижу вспышку молнии, твои глаза, а в них — понимание того, что я сейчас сделаю. Я видел, что ты мне доверяешь.

 Когда он выстрелил, она не закрыла глаза. Бен помнил это очень хорошо.

 — Я выстрелил в человека, и пуля прошла в нескольких дюймах от твоего лица. Это было страшно.

 — Мне жалко, что так получилось. — Она погладила его по руке, но он отшатнулся. — Тебе пришлось пойти на убийство из-за меня. Должно быть, это сказалось на твоем отношении ко мне.

 — Дело не в этом. А может, и в этом. Не знаю. — Он отвернулся, посмотрел в небо. — Это чувство было у меня и раньше.

 — Хорошо, я все поняла. — Он стоял спиной к ней и, слава богу, не видел, что она зажмурилась, боясь разреветься. — Я тебе благодарна. Не будем усложнять друг другу жизнь.

 — Усложнять? Это мягко сказано.

 Он сунул руки в карманы, покосился на изгородь, уходившую за горизонт.

 — Ты путалась у меня под ногами всю жизнь, от тебя одни неприятности.

 — Я у тебя? Под ногами? — оскорбилась Уилла. — Между прочим, тут моя земля, а не твоя.

 — Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. И твои недостатки мне тоже хорошо известны. У тебя полно недостатков. Ты упрямая, вздорная, вспыльчивая. Мозги у тебя есть, но норов такой, что и мозги не помогают. Но знать недостатки — это еще полдела.

 Тут Уилла пнула его, да так сильно, что Бен налетел на собственную лошадь. Он подобрал шляпу, отряхнул ее. — За это я мог бы врезать тебе как следует, да, боюсь, потасовка перерастет во что-нибудь совсем другое.

 — А ты попробуй.

 — Вот, об этом я и говорю. — Он погрозил ей пальцем. — Ты посмотри, какое у тебя выражение лица. Из-за этого все и случилось.

 — Что случилось?

 — Влюбился я в тебя, вот что.

 Уилла уронила молоток, которым только что собиралась его треснуть.

 — Что-что?

 — Что слышала. Я знаю, у тебя слух, как у горной рыси. — Он поскреб подбородок, поправил шляпу. — Видно, придется тебе выходить за меня замуж. Не вижу другого выхода. А уж я думал, думал.

 — Вот как? — Она подобрала молоток, угрожающе постучала им по ладони. — Значит, думал?

 — Да.

 Он покосился на молоток, ухмыльнулся. Вряд ли она пустит это орудие в ход. А если пустит — он успеет отскочить.

 — Если бы был какой-то выход, я бы непременно его нашел. — Он осторожно шагнул назад. — Сначала я думал, что ты привлекаешь меня своей ершистостью. Потом, когда мы уже были вместе, я решил, что меня привлекает непредсказуемость — я не знал, сколько это продлится.

 — Продолжай в том же духе, и я прошибу тебе башку, — ледяным тоном произнесла она.

 И он продолжил:

 — И стал я задумываться, почему другие женщины на меня так не действовали. Почему я начинаю скучать по тебе через пять минут после того, как мы расстались? Когда с тобой что-то не так, я просто схожу с ума. Ну вот, я и пришел к выводу, что другого пути нет — только жениться.

 — И ты считаешь, что так нужно делать предложение?

 — А что? Можно подумать, ты можешь рассчитывать на что-нибудь лучшее. Смотри, с твоим паршивым характером вообще без женихов останешься.

 Он ждал удара, поэтому вовремя выхватил у нее молоток и отшвырнул его подальше.

 — Не вздумай отказываться, Уилл. Я принял твердое решение.

 — Ни за что не соглашусь. — Она скрестила руки на груди. — Пока не попросишь как следует.

 Он тяжело вздохнул. Так и знал, что этим кончится.

 — Ну хорошо, будь по-твоему. Я тебя люблю. Я хочу на тебе жениться. Не могу без тебя жить. Так сойдет?

 — Да, так лучше. — Сердце у нее чуть не разорвалось от счастья. — А где кольцо?

 — Кольцо? Уилл, ну не думаешь же ты, что я отправляюсь ремонтировать изгородь с кольцом в кармане. — Он сдвинул шляпу на затылок. — Да и потом, ты же не носишь колец.

 — А это носить буду.

 Он открыл рот, чтобы возразить, но передумал и улыбнулся.

 — Точно?

 — Абсолютно. Черт бы тебя побрал, Бен, что ты так долго телился?

 Она перепрыгнула через изгородь и упала ему в объятия.