- Трилогия круга, #3
3
—Полувампир, — объявила Блэр, возвращаясь в гостиную. — Многочисленные шрамы от укусов. Толпа здорово его отделала, — прибавила она. — Обычный человек был бы уже трупом после такого избиения. Хотя и этому несладко.
—Ему окажут помощь после того, как я поговорю с ним. Но сначала Киан.
Блэр заглянула за спину Мойры: на кресле, стоящем в углу комнаты, Гленна перевязывала бок Киана.
— Как он?
— Злится и не слушается — значит, я делаю вывод, что все в порядке.
— Мы должны быть благодарны ему. Если бы не его реакция, неизвестно еще, чем бы все это закончилось. Ты молодец, справилась, — добавила Блэр, обращаясь к Мойре. — Сохранила спокойствие, не потеряла контроль. Первый день в должности, и сразу покушение, — но ты все выдержала.
— Плохо, что мы не предусмотрели дневного нападения. Нельзя забывать, что не всем псам Лилит требуется приглашение, чтобы проникнуть за эти стены. — Она вспомнила, как кровь Киана текла по ее руке — теплая и красная. — Этой ошибки я больше не повторю.
— Урок всем нам. Нужно допросить выродка, которого подослала Лилит. Но тут есть проблема. Он не умеет или не хочет говорить по-английски. И по-гэльски тоже.
— Он немой?
— Нет, нет. Он разговаривает, только никто его не может понять. Похоже на какой-то восточноевропейский язык.
— Понятно. — Мойра оглянулась на Киана. Он был обнажен до пояса — на коже белела только повязка. Вампир пил из кубка — наверное, кровь, — и на лице его отражалось скорее раздражение, чем боль. Настроение у него явно не самое лучшее, но придется еще раз просить его об одолжении.
— Минутку, — шепнула она Блэр и подошла к Киану, заставив себя выдержать взгляд его синих глаз. — Чем еще мы можем тебе помочь?
— Тишина, покой, уединение.
Каждое из этих слов было похоже на удар хлыста, но Мойра продолжила говорить спокойно и доброжелательно.
— Прости, но именно теперь это невозможно. Я прикажу оставить тебя в покое, как только смогу.
— Умничаешь, — пробормотал он.
— Именно. Человек, чья стрела угодила в тебя, говорит на незнакомом для нас языке. Твой брат как-то сказал, что ты знаешь много языков.
Киан сделал большой глоток, пристально глядя на нее.
— Разве недостаточно, что я ранен? Теперь требуешь еще допросить убийцу?
— Я буду благодарна, если ты попытаешься это сделать — или, по крайней мере, переведешь нам то, что он говорит. Если, конечно, ты знаешь этот язык. Судя по всему, на свете не так много вещей, которых ты не знаешь, — иначе какая от тебя польза.
В его взгляде мелькнуло удивление.
— Теперь ты язвишь.
— Око за око.
— Ладно, ладно. Гленна, моя красавица, перестань суетиться.
— Ты потерял много крови, — возразила она, но Киан в ответ лишь поднял кубок.
— Я уже восполнил потерю, пока мы беседовали. — Слегка поморщившись, он встал. — Мне нужна рубашка, черт побери.
— Блэр, — ровным голосом сказала Мойра, — ты не могла бы принести Киану рубашку?
— Да, конечно.
— У тебя входит в привычку спасать мне жизнь.
— Наверное. Но я уже подумываю, не избавиться ли от нее.
— Понимаю тебя. Мне трудно тебя осуждать.
— Держи, герой. — Блэр протянула Киану свежую белую рубашку. — Думаю, парень или чех, или болгарин. Ты случайно не говоришь на этих языках?
— Случайно, говорю.
Они прошли в большой зал, где на стуле сидел преступник — в синяках, со следами запекшейся крови, закованный в цепи и под надежной охраной. В роли охранников выступали Ларкин и Хойт. Увидев Киана, Хойт покинул свой пост.
— Как ты? — спросил он брата.
— Выживу. Меня радует то, что выглядит он гораздо хуже, чем я. Отзови свою охрану. — Он повернулся к Мойре. — Никуда ему отсюда не деться.
— Отойдите. Здесь распоряжается сэр Киан.
—Сэр Киан, твою мать, — пробормотал он, приближаясь к пленнику.
Невысокого роста, субтильный человек был одет в грубый наряд фермера или пастуха. Один глаз заплыл и не открывался. Под другим красовался иссиня-черный синяк. Двух зубов не хватало.
Киан произнес короткую фразу по-чешски. Пленник вздрогнул, удивленно раскрыв зрячий глаз.
Но в ответ не произнес ни слова.
—Ты меня понял, — продолжил Киан на том же языке. — Я спросил, были ли с тобой другие, и больше не намерен повторять вопрос.
Снова не услышав ответа, Киан ударил пленника — с такой силой, что тот отлетел к стене вместе со стулом, к которому был приковал.
— Через каждые тридцать секунд молчания тебе будет все больнее и больнее.
— Я не боюсь боли.
— Посмотрим. У тебя еще все впереди. — Киан рывком поднял стул вместе с сидящим не нем человеком и потянул к себе. — Ты знаешь, кто я?
— Знаю. — Окровавленный рот пленника растянулся в ухмылке. — Предатель.
— Это с какой стороны посмотреть. Но главное, что ты должен помнить, — я могу причинить тебе такую боль, которую ты не в состоянии будешь выдержать. Я могу поддерживать в тебе жизнь многие недели и месяцы. Это будет бесконечная пытка. — Он понизил голос до свистящего шепота. — Мне это доставит удовольствие. Итак, начнем сначала.
Киан не потрудился повторить вопрос — как и предупреждал.
— Можно воспользоваться ложкой, — небрежным тоном заметил он. — Левый глаз выглядит неважно. Будь у меня ложка, я мог бы вынуть его из глазницы. Разумеется, можно и руками, — продолжил он, глядя прямо в бешено вращавшийся глаз пленника. — Но зачем марать руки, правда?
— Делай, что хочешь, — огрызнулся убийца, но не смог сдержать дрожь. — Я не предам свою королеву.
—Глупость! — Дрожь и выступивший на лбу мужчины пот подсказывали Киану, что пленник сломается легко и быстро. — Ты не только предашь ее, но еще и спляшешь под волынку, если я прикажу. Так что не тяни — у нас есть другие дела.
В ответ на движение Киана голова пленника дернулась назад. Но рука Киана скользнула вниз, удар был нанесен в пах мужчины. Пленник закричал.
— Больше никого нет! Я один!
— Подумай. — Киан снова занес руку. — Если ты лжешь, я пойму. И тогда начну по кусочку отрезать у тебя эту часть тела.
— Она послала только меня. — Теперь пленник всхлипывал. Слезы и пот струились по его лицу. — Одного.
Киан опустил руку.
—Почему?
Пленник молчал, учащенно дыша, и Киан вновь потянулся к нему.
— Почему?
— Одному легче пробраться в замок. Не... незамеченным.
— Логично, и это избавило тебя от участи евнуха — по крайней мере, пока. — Киан встал, взял стул, поставил его напротив пленника и уселся верхом. Не обращая внимания на всхлипывания мужчины, он говорил тихо и спокойно: — Так ведь лучше, правда? Цивилизованнее. Когда мы закончим наш разговор, твоими ранами займутся.
— Я хочу воды.
— Не сомневаюсь. Ты ее получишь, но потом. А теперь давай немного поговорим о Лилит.
Через тридцать минут — и еще два сеанса боли — Киан убедился, что пленник больше не может сообщить ничего ценного. Вампир встал.
— Кем ты был, пока она не забрала тебя?
— Учителем.
— У тебя были жена, дети?
— Они ни на что не годились, только в пищу. Я был беден и слаб, но королева разглядела во мне мужчину. Она дала мне силу и обозначила цель. А когда она убьет тебя и этих... насекомых, которые ползают рядом, мне обещана награда. У меня будут великолепный дом, прекрасные женщины, богатство, роскошь, власть.
— Лилит обещала, да?
— Да, и не только это. Ты говорил, что мне дадут воды.
—Говорил. Позволь объяснить тебе кое-что насчет Лилит. — Киан шагнул за спину человека, имя которого так и не спросил, и зашептал ему на ухо: — Она лжет. И я тоже.
Обхватив ладонями голову пленника, он одним быстрым движением свернул ему шею.
— Что ты сделал? — Потрясенная до глубины души, Мойра бросилась вперед. — Что ты сделал?
— То, что требовалось. Лилит послала только одного — в этот раз. Если тебе неприятно, прикажи охране убрать тело, прежде чем я объясню.
— Ты не имел права! Не имел! — Мойра чувствовала, как к горлу подступает тошнота, уже не в первый раз за время жестокого допроса. — Ты его убил. И чем ты тогда отличаешься от него, если убиваешь без суда, без приговора?
— Чем отличаюсь? — Киан вскинул брови, но голос его оставался спокоен. — Тем, что он в большей степени человек.
— Для тебя она так мало значит? Жизнь? Так мало?
— Наоборот.
— Мойра, Киан прав. — Блэр стала между ними. — Он сделал то, что было необходимо.
— Как ты можешь такое говорить?
— Потому что мне приходилось поступать точно так же. Это был пес Лилит, и если бы он сбежал, то повторил бы попытку уничтожить королеву Гилла. Если бы ему не удалось добраться до тебя, он убил бы кого-нибудь другого.
— Но бывают же военнопленные... — попыталась возразить Мойра.
— В этой войне нет пленных, — перебила ее Блэр. — С обеих сторон. Если посадить его под замок, то для его охраны придется отвлекать людей от тренировок. Он был убийцей — шпионом, отправленным за линию фронта во время боевых действий. — А насчет человека — это преувеличение, — добавила она, бросив взгляд на Киана. — Ему уже никогда вновь не стать человеком. Если бы на том стуле сидел вампир, ты бы без колебаний проткнула его дротиком. Тут нет разницы.
Но от вампира остается лишь кучка пепла, а не тело, еще прикованное к стулу, подумала Мойра. Потом повернулась к одному из воинов.
— Убери тело пленника, Тинин. И проследи, чтобы его похоронили.
— Слушаюсь, Ваше величество.
Мойра заметила быстрый взгляд, который Тинин бросил на Киана, — в нем читалось одобрение.
— Вернемся в гостиную, — продолжила она. — Все проголодались, а ты сможешь... все объяснить, пока мы будем завтракать.
— Одинокий стрелок, — сказал Киан, ему отчаянно хотелось кофе.
— Похоже на правду. — Блэр взяла себе яйца и толстый ломоть поджаренной ветчины.
— Почему? — Мойра адресовала вопрос Блэр.
— Понимаешь, у них есть несколько полувампиров, натренированных для боя. — Она кивнула Ларкину. — Вроде тех, с которыми нам пришлось иметь дело в тот день, когда мы ездили к пещерам. Но их подготовка отнимает много времени и сил. И требуются большие усилия, чтобы держать их в рабстве.
— А если их освободить?
— Безумие. — Одним словом ответила Блэр. — Полный распад личности. Мне рассказывали, что полувампиры отгрызали себе руку, пытаясь сбежать и вернуться к хозяину.
— Он был обречен еще до того, как явился сюда, — прошептала Мойра.
— Да, с той минуты, как попал в лапы Лилит. Мне кажется, что она задумала диверсию, — для него это была самоубийственная миссия. Достаточно пожертвовать одним. Если все сложится, другие и не понадобятся.
— Да. Один человек, одна стрела. — Мойра задумалась. — Окажись он более искусен и удачлив, круг был бы разорван, а Гилл вновь оказался бы без правителя — всего через несколько мгновений после того, как обрел его. Да, это сильный и эффективный удар.
— Совершенно верно.
— Но почему он ждал, пока мы вернемся? Почему не стрелял в меня возле камня?
— Просто не успел, — объяснил Киан. — Неправильно оценил расстояние и пришел уже после окончания церемонии. На обратном пути тебя все время окружали люди, мешая прицелиться. Поэтому он присоединился к процессии, чтобы улучить подходящий момент.
— Поешь. — Хойт сам наполнил тарелку Мойры. — Значит, Лилит знала, что Мойра сегодня пойдет к камню.
— Да, Лилит в курсе всех наших дел, — подтвердил Киан. — Неизвестно, правда, собиралась ли она помешать церемонии до столкновения Блэр с Лорой. Но королева вампиров разозлилась. Сильно — если верить этому несчастному лучнику. Как я уже говорил, у них с Лорой странные и запутанные отношения, но очень глубокие и искренние. Лилит отправила сюда убийцу в приступе ярости. Даже отдала ему лошадь, хотя количество лошадей у них ограничено.
— А как поживает наша маленькая французская булочка? — поинтересовалась Блэр.
— На момент его отъезда была вся в шрамах и рыдала; Лилит сама ухаживала за ней.
— Важнее знать, — перебил его Хойт, — где скрывается Лора и где прячутся все остальные.
— Наш информатор и луком не слишком-то хорошо владел, да и сообразительностью и наблюдательностью не отличался. Единственное, что я смог у него выудить, — Лилит находится на их главной базе в нескольких милях от поля битвы. Судя по его описанию, это небольшой поселок, выше которого расположена довольно приличная ферма с несколькими домиками и большим каменным особняком, где жил владелец поместья. Лилит заняла этот особняк.
— Балуклун, — сказал Ларкин и перевел взгляд на Мойру. Ее лицо стало очень бледным, глаза потемнели. — Должно быть, это Балуклун и земли клана Нилл. Семьи, которой мы помогли в тот день, когда вместе с Блэр проверяли ловушки, и Лора подстерегла ее. Мы наткнулись на них неподалеку от Дромбега, а это чуть западнее Балуклуна. Мы собирались двигаться дальше, на восток, чтобы проверить последнюю ловушку, но...
— Меня ранили, — закончила Блэр. — Мы добрались, куда смогли. К счастью для нас. Если бы к моменту нашего появления она успела устроить базу, пришлось бы иметь дело с противником, значительно превосходящим нас по численности.
— И вы были бы мертвы, — прибавил Киан. — Предполагаю, что армия Лилит переправилась сюда предыдущей ночью,
— Но там еще оставались люди — и на дорогах тоже. — От этой мысли у Ларкина все внутри похолодело. — И сами Ниллы. Неизвестно, добрались ли они до безопасного места. Откуда нам знать, сколько...
— Ниоткуда, — отрезала Блэр.
— Вместе с Кианом ты предлагала вывести людей — при необходимости силой — из всех деревень и поселков в окрестностях поля битвы. Сжечь все дома и постройки, чтобы лишить укрытия Лилит и ее армию. Я считал это бессердечием и жестокостью. Но теперь...
— Уже ничего не изменишь. И я не смогла бы... не стала бы, — поправила себя Мойра, — приказывать жечь дома. Возможно, так правильнее и мудрее. Но те, кто лишился домов, утратили бы стимул и мужество, необходимые, чтобы сражаться. Поэтому мы выбрали другой путь.
Она так и не притронулась к еде, лежавшей на тарелке, но взяла чашку с чаем, чтобы согреть руки.
— Блэр и Киан сильны в стратегии, а Хойт и Гленна — в магии. Мы с тобой, Ларкин, знаем Гилл и его людей. Мы разбили бы их сердца, если бы лишили родных очагов.
— Вампиры все равно сожгут все, что им не нужно, — напомнил Киан.
— Да, но факел будут держать не наши руки. И это главное. Итак, мы полагаем, что нам известно их местонахождение. А численность?
— Пленник говорил о несметных толпах, но он лгал. Ему ничего не известно, — ответил Киан. — Лилит может активно использовать смертных, но никогда не включит их в число приближенных, не доверит им важную информацию. Люди для нее — пища, слуги, развлечение.
— Можно попробовать разузнать это, — подала голос Гленна. — Зная место, мы с Хойтом постараемся проникнуть туда с помощью магии. Получим более точную информацию — хотя бы представление о численности врага. После рейда Ларкина в пещеры нам известно, что оружия у них достаточно — на тысячу воинов, а может, даже больше.
— Мы обязательно сделаем это. — Хойт накрыл рукой ладонь Гленны. — Но Киан умалчивает, что их численность в конечном итоге все равно превзойдет численность нашей армии, и оружия у них больше. Лилит имела в своем распоряжении десятилетия, а, скорее всего, и столетия на подготовку к сражению. А мы — всего несколько месяцев.
— Но мы все равно победим!
В ответ на это заявление Мойры Клан удивленно вскинул бровь.
— Потому что мы олицетворяем добро, а они зло?
— Нет, все не так просто, и доказательством тому ты сам — ты не похож ни на нее, ни на нас, ты совсем иной. Мы победим, потому что будем умнее и сильнее. И потому что рядом с Лилит нет никого, кто мог бы сравниться с нашей шестеркой.
Мойра повернулась к магу:
— Ты, Хойт, был первым. Ты собрал нас вместе.
— Нас выбрала Морриган.
— Она или судьба, — согласилась Мойра. — Но ты первым принялся за дело. Именно ты поверил в свое предназначение, именно твоя сила выковала наш круг. Я в это верю. Я главная в Гилле, но не среди нас.
— Я тоже.
— Мы все равны. Мы должны быть едины — несмотря на различия. Мы берем друг у друга все, что необходимо каждому из нас. Я не самый сильный воин, а моя магия — лишь бледная тень вашей. У меня нет способностей Ларкина, нет железной воли для того, чтобы хладнокровно убивать. Но у меня есть знания и власть, и я предлагаю их вам.
— Ты обладаешь не только этим, — возразила Гленна. — У тебя есть гораздо больше.
— Будет, прежде чем все это закончится. У меня еще есть дела. — Мойра встала. — Я вернусь, как только смогу.
—По-королевски, — прокомментировала Блэр, когда Мойра удалилась.
— Груз ответственности, — проговорила Гленна и повернулась к Хойту. — Чем займемся?
— Сначала попробуем увидеть врага. А потом займемся огнем. Это самое мощное наше оружие, и нужно заколдовать как можно больше мечей.
— Достаточно рискованно давать мечи некоторым из тех, кого мы обучаем, — заметила Блэр. — Тем более огненные.
— Наверное, ты права, — задумчиво произнес Хойт. — Значит, нам нужно решить, кому — как это выразиться? — можно доверить такое оружие. Опытных воинов нужно разместить поблизости от лагеря Лилит. И им понадобится укрытие, в котором будет безопасно находиться после захода солнца.
—Ты имеешь в виду казармы. Там есть домики и сараи. — Задумавшись, Ларкин прищурил глаза. — При необходимости днем можно построить и другие помещения. Есть еще постоялый двор — между лагерем вампиров и следующим поселком.
— Почему бы нам не взглянуть на эту местность? — Блэр отодвинула тарелку. — Вы с Гленной окажетесь там с помощью магии, а мы с Ларкином слетаем. Ты готов стать драконом?
— Всегда готов! — Он улыбнулся. — Особенно если ты оседлаешь меня.
— Секс, секс, секс. Вот неугомонный парень.
— На этой ноте, — сухо заметил Киан, — я отправляюсь спать.
— Минутку, — пробормотал Хойт, сжав руку Гленны, и вышел вслед за братом. — Мне нужно с тобой поговорить.
Киан покосился на него.
— Я исчерпал свой лимит слов на сегодняшнее утро.
— Придется проглотить еще немного. Моя комната ближе, если ты не возражаешь. Я хотел бы поговорить с тобой наедине.
— Пойдем уж — все равно ты потащишься ко мне и будешь донимать своими разговорами, пока я не вырву твой язык.
Между большим залом и спальнями сновали слуги. Готовятся к пиру, подумал Киан. Слова Хойта об огне напомнили ему Нерона и его лиру[7].
Перешагнув порог, Хойт рукой преградил путь Киану.
—Солнце, — сказал он, метнулся к окнам и быстро задернул занавеси.
Комната погрузилась в полутьму. Привычно взмахнув рукой, Хойт зажег свечи.
— Очень удобно, — заметил Киан. — А то мне уже надоело возиться с трутницей.
— Это самое простое, и тебе это было бы вполне по силам, если бы потратил немного времени и сил на совершенствование своего дара.
— Слишком скучно. Это виски? — Киан направился прямо к графину и налил жидкость в бокал. — О, трезвость и неодобрение. — Он посмотрел на лицо брата, делая первый глоток. — Позволь напомнить тебе, что в конце дня... ладно, перейдем к делу.
Оглядевшись, Киан принялся расхаживать по комнате.
—Женские запахи. Такие женщины, как Гленна, всегда что-нибудь оставляют после себя, чтобы напоминать о своем присутствии мужчинам. — Он опустился в кресло, сгорбился и вытянул ноги. — Итак, о чем ты решил со мной поговорить?
—Были времена, когда ты радовался моему обществу и даже искал его.
Киан лениво пожал плечами.
—Сомневаюсь, что девятьсот лет разлуки усиливают братские чувства.
Тень сожаления промелькнула на лице Хойта, и он отвернулся, чтобы подбросить торф в камин.
— Опять будем спорить?
— Тебе решать.
— Я хотел поговорить с тобой наедине о том, как ты поступил с пленником.
— Значит, речь пойдет о гуманности. Да, да, мне следовало погладить его по голове, чтобы он мог предстать перед судом или трибуналом — не знаю, как это называется в Гилле. Нужно соблюдать проклятую Женевскую конвенцию[8].
— Не знаю, о какой конвенции ты говоришь, но в такие времена не может быть суда, трибунала или чего-то подобного. Именно это я и хотел сказать, раздражительный глупец. Ты уничтожил убийцу, и я поступил бы точно так же — только с большим тактом и не столь демонстративно.
— Ага, пробрался бы незаметно к нему в темницу и всадил нож между ребер. — Киан вскинул брови. — Ладно.
— Нет. Все не так. Мы переживаем кошмарные времена. Я же сказал: ты сделал то, что было необходимо. Еще раз повторяю: я сам уничтожил бы его — за покушение на Мойру, за то, что он ранил тебя. Я еще никогда никого не лишал жизни, а те существа, которых я убивал в последние недели, были не людьми, а демонами. Но этого я убил бы — если бы ты не опередил меня.
Хойт умолк, пытаясь если не успокоиться, то хотя бы передохнуть.
—Мне так много хотелось тебе сказать, объяснить, что я чувствую. Но, кажется, я впустую трачу наше время — тебе плевать на мои чувства.
Киан не двигался. Он лишь отвел взгляд от искаженного яростью лица брата и посмотрел на стакан с виски в своей руке.
—Как это ни странно, мне не совсем безразличны твои чувства. О чем я сожалею. Ты разбередил во мне то, что я давно заставил себя забыть. Напомнил о семье, которую я похоронил.
Хойт пересек комнату и сел напротив брата.
—Ты — моя семья.
Когда Киан поднял глаза на Хойта, в них была пустота.
— У меня нет семьи.
— Возможно, не было. Со дня твоей смерти до того мгновения, как я нашел тебя. Теперь все изменилось. Так что если тебе не все равно, я хочу сказать, что горжусь тобой. Я хочу сказать, что тебе все это дается тяжелее, чем любому из нас.
— Ты мог убедиться — убивать вампиров или людей мне совсем не трудно.
— Думаешь, я не замечаю, как слуги кидаются врассыпную при твоем приближении? Думаешь, я не видел, как Шинан бросилась к своему ребенку, чтобы ты не свернул шею девочке, как ты свернул ее пленнику? Такие оскорбительные жесты не могут остаться незамеченными.
—Не все считают оскорбительным страх, который они вызывают. Это не имеет значения. Не имеет, — повторил он, увидев, как замкнулось лицо Хойта. — Для меня это всего лишь мгновение среди вечности. Даже меньше. Когда все закончится — если мне не проткнут сердце, — я пойду своей дорогой.
— Надеюсь, эта дорога иногда будет приводить тебя к нам с Гленной.
— Возможно. Мне нравится смотреть на нее. — Губы Клана медленно расползлись в небрежной улыбке. — И кто знает, может, она, в конце концов, разберется в своих чувствах и поймет, что выбрала не того брата. Времени у меня сколько угодно.
— Она без ума от меня. — Повеселев, Хойт взял виски Киана и немного отхлебнул.
— Разум ей изменил, когда она согласилась соединить свою жизнь с твоей, но женщины — странные существа. Тебе с ней повезло, Хойт, не помню, говорил ли я тебе это раньше.
— Это настоящее волшебство. — Хойт вернул виски брату. — Без нее все теряет смысл. Мой мир перевернулся, когда появилась она. Если бы ты...
— В Книге судеб для меня написан другой сценарий. Поэты утверждают, что любовь вечна, но я могу тебе сказать, что все выглядит совсем по-другому, когда ты бессмертен, а женщина — нет.
— Ты когда-нибудь любил женщину?
Киан посмотрел на виски и подумал о прошедших столетиях.
— Такого, как у вас с Гленной, у меня не было. Я всегда понимал: это не мой выбор.
— Любовь — выбор?
— Выбор есть всегда. — Киан допил остатки виски и поставил пустой стакан. — А теперь я выбираю постель.
— Сегодня ты выбрал стрелу, предназначенную для Мойры, — сказал Хойт в спину уходящему брату,
Киан замер и оглянулся. Взгляд его был настороженным.
—Да.
— Мне кажется, это очень человечный выбор.
— Разве? — Киан пожал плечами. — А мне кажется — импульсивный... и болезненный.
Он выскользнул из комнаты брата и направился к себе в спальню, расположенную в северном крыле замка. Внезапный порыв, вновь подумал Киан, а также — вынужденно признался он самому себе — мгновение чистого страха. Если бы он заметил стрелу секундой позже или действовал недостаточно быстро, Мойры уже не было бы в живых.
В то ужасное мгновение он представил ее мертвой. Трепещущая стрела, которая пронзила ее тело, и кровь, брызнувшая на темно-зеленое платье и серые камни террасы.
Киан боялся — боялся, что Мойра умрет, что покинет его. Он не сможет видеть ее, прикоснуться к ней. Этой стрелой Лилит забрала бы последнее, что у него осталось, то, чего ему никогда не обрести вновь.
Он лгал брату. Он любил женщину, любил новую королеву Гилла, несмотря на свои самые лучшие — или худшие — побуждения.
Это нелепо, невозможно, и со временем он, конечно же, справится с собой. Через десять или двадцать лет забудет цвет этих удивительных серых глаз. А ее запах перестанет будоражить его чувства. Он больше не будет вспоминать звук ее голоса, ее сдержанную, серьезную улыбку.
Такие вещи стираются из памяти, напомнил себе Киан. Нужно лишь разрешить себе забыть их.
Войдя в комнату, он закрыл за собой дверь и запер ее.
Окна были занавешены, свечи не горели. Мойра проинструктировала слуг, как убирать его спальню. И специально выбрала эту комнату, подальше от остальных, окнами на север.
Меньше солнечного света, вспомнил он. Заботливая хозяйка.
Киан разделся в темноте, мельком вспомнив о музыке, которую привык слушать перед сном или в минуты пробуждения. Музыка делала тишину не такой гнетущей.
Но в этом месте и в этом времени нет компакт-дисков, радио и других подобных штучек.
Обнаженный, он вытянулся на постели. И уснул — в полной темноте и в полной тишине.
