• Следствие ведет Ева Даллас, #35

22

 — Повезло? — Ева откинулась на стуле так, что он встал на дыбы, и ответила на ухмылку Дэррина своей собственной. — Думаешь, повезло, что наши электронщики убили твой вирус? Мы знаем, во что ты вырядился в канун Нового года, когда стырил билет Дэриана Паудерса. Тоже, скажешь, повезло? Я знаю, где ты купил кроссовки — те, что сейчас на тебе. Я знаю, сколько ты за них заплатил, Дэррин. За рюкзак тоже и за футболку, в которой ты заманил Дину на ту первую встречу в Центральном парке. — Теперь она широко ухмыльнулась прямо ему в лицо с откровенной издевкой. — Я знаю, на какой доске ты катаешься, и точно знаю, где ты на ней катался вместе с Диной дождливым майским днем.

 — Все ты врешь.

 Вид у него был пока еще не испуганный. Пока еще нет, решила Ева. Но он казался озадаченным и был уже настороже.

 — Повторяешься, задница, — буквально прорычала Пибоди.

 Ева подумала, что придется ей дать новому «злому копу» несколько уроков сдержанности.

 — Я знала, как ты выглядишь, когда расставила тебе ловушку на пресс-конференции на следующий день после того, как ты изнасиловал и задушил Карлин Робинс, Дрю. Мне известно твое имя, я знаю, где ты родился, знаю, под каким именем ты ходил, когда твоя мамаша получила свое в Чикаго.

 «Вот оно, — подумала Ева. — Вот это попало в цель». В его глазах закипело бешенство. Он быстро пригасил огонь, тут ей пришлось отдать ему должное. Но она это заметила и поняла, что нащупала спусковой механизм.

 — Мы просто умнее тебя, Дэррин. На панихиде тебе повезло, тут вопросов нет. Но, черт, похоже, твое везенье кончилось. Вот и мамаше твоей крупно не повезло в том сучьем притоне в Чикаго.

 — Ты лучше придержи язык.

 — Это с какой еще радости? Ты влип. Кое-что петришь в электронике, но очень средненько. Ты не сумел заблокировать камеры снаружи, не смог обойти систему, куда тебе! Она тебе не по зубам. Ты смог ее вырубить, только оказавшись внутри. — Твой вирус? — Ева пожала плечами и лениво потянулась. — Неплохая попытка. Наши электронщики с ним поиграли. Они прямо как дети — обожают игрушки. Но дело в том, что любой салага-электронщик тебя в этом деле обштопает. Оно и понятно: ты же всем своим трюкам научился у папаши.

 — А вот это спорный вопрос, — вмешалась Пибоди. — Мы же не знаем, кто его отец — Винсент или Вэнс. Его мамаша давала обоим.

 — Верно, верно, — энергично кивнула Ева, а Дэррин стиснул зубы. — Интересно, твоя мамочка сама-то знала, кто ее обрюхатил? Она ж трахалась с обоими. Но… знаешь, что? Это ведь мог быть и кто-то третий. Совсем чужой дяденька. Она же была шлюхой.

 — Эй, заткни свой грязный рот!

 — Хочешь заткнуть мне рот, Дэррин? Как заткнул его Дине и Карлин, когда насиловал их и душил подушкой? Скажи мне, когда ты насиловал их, бил, душил, рвал на части, ты при этом видел свою мать? Ведь только так у тебя встает, верно, Дэррин? Только когда думаешь о мамочке. Ведь на самом деле тебе ее хотелось трахнуть, да?

 Ева бровью не повела, когда он взвился со стула. Его руки сжались в кулаки, звякнула цепочка наручников.

 — Хочешь мне врезать? Ужасная досада, когда хочешь, но не можешь, верно? Думаю, ты знаешь, что чувствовали Дина и Карлин. Ты, наверное, ужасно разочарован, что не увидишь, как бьется в наручниках мать судьи Мимото, не услышишь, как она кричит. Или Элиза Уэгман, — добавила она и, глядя ему в глаза, перечислила всех остальных, кого он наметил в жертвы.

 — Мы их всех нашли, — вновь вступила Пибоди, решив подсыпать соли ему на раны. — Видишь, как нам повезло!

 — Теперь ты не сможешь закончить эту дурацкую миссию в память о твоей шлюхе-матери.

 Дэррин сунул руки под стол и попытался поднять его, опрокинуть, но Ева и Пибоди просто навалились сверху с другой стороны, и стол остался на месте.

 — Досадно, правда? — заметила Ева. — Неприятно, когда тебя контролируют, а ты ничего сделать не можешь.

 У него мышцы дрожали от натуги, но он вынул руки из-под стола и снова сел.

 — Ну, если вы все обо мне знаете, чего ж мы тут время теряем?

 — А нам за это деньги платят. Хочешь ускорить ход событий? Прекрасно, почему бы тебе самому все не рассказать? Под запись? — подсказала Ева. — Ты же сам этого хочешь. Надо же хоть чем-то себя утешить. Вот и похвастайся, как ты сумел все это провернуть. Могу дать небольшую подсказку. Ты выслеживал своих жертв месяцами, исследовал их занятия, привычки, вкусы, пристрастия… Ты все планировал. Черт, да ты годами к этому готовился. Практически всю жизнь. Могу предположить, что ты выбрал Дину первой, потому что с ней было проще всего. Совсем девчонка, застенчивая, девственница — ее нетрудно было ослепить вниманием, заинтриговать мыслью о тайном поклоннике. Ты использовал связь с Колумбией. Ты там учился, значит, знал кампус. К тому же ее друг Джеми Лингстром там учится, значит, сам бог велел. Немного полевых изысканий — и ты уже можешь упомянуть, будто невзначай, знакомые ей имена. Втереться к ней в доверие. Дэррин пожал плечами.

 — Если ты думаешь, что мы предложим тебе сделку вроде той, что получила твоя мать двадцать лет назад, когда ее взяли за наркоту и проституцию, ты ошибаешься.

 Дэррин оскалил зубы в злобной ухмылке:

 — Можете передать Макмастерсу, что его драгоценная дочка была шлюхой. Я трахал ее много раз. Неделями.

 Ева обменялась взглядом с Пибоди.

 — Неужели мы и вправду думали, что у этого кретина есть кое-какие мозги в голове?

 — Да, мы так думали, а он доказал, что мы ошибались. Мы же точно установили, что сунуть свою жалкую макаронину в Дину он мог только при трех условиях: ему пришлось ее опоить, связать и изнасиловать.

 — А чтобы поиметь его мамашу, ей надо было лишь заплатить.

 — Заткнись, мать твою. Ни хрена ты не знаешь, — окрысился Дэррин.

 — Ну, просвети меня, — попросила Ева. — Объясни мне, почему люди, принимавшие участие в аресте твоей матери и суде над ней в Нью-Йорке двадцать один год назад, виноваты в ее смерти в Чикаго девятнадцать лет назад? Помоги мне совершить этот скачок, Дэррин.

 — Этот гребаный коп ее погубил. Он ее подставил.

 — Макмастерс ее подставил?

 — Подбросил ей наркоту, шантажировал ее, заставил заниматься с ним сексом, а это все равно что изнасиловать. А потом сказал, что она приставала на улице. Задницу свою прикрыть хотел. Моя мать могла облапошить кого угодно.

 Ева изменила тон, подпустила в голос восхищения:

 — Она умела мастырить документы.

 — Она могла стать кем хотела, взять что хотела. Ну и что? Ни от кого не убыло.

 — Как насчет людей, которых она облапошивала? Как насчет Винсента Паули?

 — Да это все олухи. — Опять он пожал плечами. — Если они такие лопухи, значит, так им и надо. Винни? Он всегда был лопухом, вечно завидовал моему отцу, вечно шел вторым сортом. Моей матери надо было где-то отсидеться, пока она была беременна мной, а моего отца засадили в тюрьму. Она спала с этим тупицей только ради меня.

 — Это она тебе так сказала?

 — Она никогда об этом не говорила. Словом не обмолвилась. То, что с ней случилось… Это ее подкосило. Это отняло у нее жизнь еще до того, как копы ее подставили и отдали «Жеребцам» в Чикаго, чтобы те ее убили.

 — Интересно. — Нахмурив лоб, Ева перелистала бумаги на столе. — Ничего этого в моем файле нет. Откуда ты все это взял?

 — Отец мне все рассказал. Как они отняли у нее жизнь еще до того, как ее убили, как они разорвали нашу семью, потому что копы ее шантажировали, заставили на них работать.

 — То есть… Ты хочешь сказать, что чикагская полиция шантажом заставила твою мать проникнуть в банду «Жеребцов»?

 — Макмастерс ее подставил. Она была уже сама не своя, когда вышла из тюрьмы. И он это использовал. Он стакнулся с этой продажной судьихой, он заставил маму «стучать» для него, а не то пригрозил вернуть ее в тюрьму.

 — Но ведь она была убита в Чикаго.

 — Она пыталась от них скрыться, увезти меня, но он ее выследил и передал чикагским копам.

 — Должно быть, он был просто одержим ею, раз пошел на все эти хлопоты?

 — Моя мама была такая… незабываемая.

 — И всю эту информацию тебе дал отец.

 — Ему пришлось воспитывать меня одному, потому что они ее убили. Они ее унизили, заперли в камере, изнасиловали. Она была красавицей, а они ее убили.

 — И она тебя любила, — вставила Пибоди с ноткой сочувствия в голосе. — Пожертвовала собой ради тебя.

 — Она жила ради меня. Мы хорошо жили. Не играли по чужим правилам. — Дэррин положил скованные руки на стол и стиснул кулаки. — Она была свободна, и она была прекрасна. Вот почему Макмастерс хотел ее заполучить, вот почему он ее изнасиловал. А потом ему пришлось прикрывать себя, замазывать свои делишки. Они велели этой суке забрать меня из дому.

 — Джейни Робинс.

 — Она тоже сидела в кармане у Макмастерса, как и все они. Они хотели разлучить меня с отцом, но он боролся, чтобы получить меня назад, и он победил. Он обещал маме, что позаботится обо мне.

 — А начальница Робинс, прокурор, судья, все остальные?

 Опять его лицо стало холодным и замкнутым.

 — Они все виноваты так или иначе.

 — Значит, вы с отцом разработали план, как отомстить за мать, как заставить страдать тех, кто причинил ей зло.

 — А что, им должно было сойти с рук? С какой стати? У меня отняли семью, а у них должна быть семья? У нее отняли жизнь, а они должны были жить?

 — Значит, это твой отец — Вэнс Паули — выбрал порядок. Он выбрал Дину первой жертвой.

 — Мы вместе решили. Мы — команда, мы всегда были командой.

 — Значит, он мог вести слежку за одной из жертв, добывать сведения, пока ты обрабатывал другую. Весьма эффективно.

 — Мы — команда, — повторил Дэррин. — Мы всегда были командой.

 — Плюс он мог съездить в Колорадо и все разузнать о прокуроре, пока ты здесь обрабатывал Дину. А почему он решил, что ты убьешь сестру, а не мать, например?

 — Ради всего святого, сестра живет в Нью-Джерси! Элементарная география.

 — Стало быть, там предварительную слежку провел он, верно? До первого контакта.

 — Я же сказал, что мы — команда! Полевую и электронную работу начинал он, он собирал данные, а потом я… — Лицо Дэррина напряглось. — Больше я ничего не скажу об отце.

 — Прекрасно. Давай защищай его, как твоя мать его защищала. Ты потонешь, а он уйдет на все четыре. Дежавю. В смысле, все это уже было. Только ты сядешь не на полтора года, как твоя мать. Ты будешь отбывать два пожизненных без права на условно-досрочное плюс еще двадцать пять за покушение на миссис Мимото.

 — Долгий срок, — заметила Пибоди, — когда садишься таким молодым. А знаешь, Даллас, держу пари, у Вэнса заготовлено алиби для себя на каждый раз, как парень ходил на убийство. Это его почерк.

 — Да нам-то какая разница? — пожала плечами Ева. — Старик, он же без яиц. Крупную рыбу мы поймали, а этот слизняк пусть барахтается на берегу сам.

 — Если ты думаешь, что я сдам вам отца, ты совсем сбрендила. И вы его никогда не найдете.

 — Плевать я на это хотела. У меня есть ты, Дэррин, и это все, что мне нужно. Ты молод, уже одного этого довольно, чтоб я спела и сплясала от радости. Ведь это значит, что ты лет сто проведешь в бетонном мешке на куске скалы далеко от Земли. И у тебя будет много, очень много времени подумать, сообразить, как тебя поимели.

 — Думаешь, напугала? Дело того стоило. Стоило посмотреть на Макмастерса, когда он смотрел на свою доченьку в гробу. А теперь даже лучше, потому что теперь он знает — почему. Он будет знать — каждую минуту, пока дышит, — что убил свою дочь в тот день, когда убил мою мать.

 — Я тебе бонус дам. Заставь его страдать еще больше. Расскажи нам обо всем, что ты делал с Диной.

 Его губы дрогнули в улыбке.

 — Ты была права. С ней было просто.

 Еве было дурно, в желудке черным тошнотворным водоворотом крутилось отвращение. Она и без того почти все уже видела у себя в голове. Но сейчас он говорил для протокола, под запись, выкладывал все детали. Не упивался ими, отметила про себя Ева. И ей почему-то показалось, что деловитый тон, каким он выкладывал подробности, еще хуже злорадства.

 Он сделал то, что должен был сделать. То, на что, как полагала Ева, он был запрограммирован. Ради чего был создан.

 Закончив свой подробный рассказ о том, как он убивал Дину и Карлин, как готовился убить остальных, Дэррин замолк, внимательно глядя на Еву.

 — Ну что? Тебе этого хватит?

 — Да, мы закончили. Тебя отведут обратно в камеру. Суд назначит тебе адвоката, если ты сам его себе не выберешь.

 — Не нужен мне адвокат. И суд не нужен. Ваши законы для меня ничего не значат. Как ты говоришь, я молод. Рано или поздно я найду способ выбраться и вернусь. И тогда я закончу то, что начал.

 — Конечно-конечно! — Ева встала. — Выключить запись. Пибоди, позови конвойных, пусть отведут Дэррина обратно в камеру.

 Она выждала, пока Пибоди не вышла из комнаты для допроса.

 — Он тебя подставил, Дэррин. Человек, которого ты боготворишь. Он извратил твой ум, когда ты был еще ребенком, чтобы прикрывать свои делишки, а может, и свою вину. Он тебя подставил, как когда-то подставил своего брата и твою мать. Он подставил твою мать здесь, в Нью-Йорке, а потом еще раз в Чикаго. Потому что хотел быстрых денег. Потому что хотел, чтобы она на него работала. Потому что был трусом. Впрочем… почему «был»? Он и сейчас трус.

 — Ты лживая сука! — Он плюнул в нее, злобная ухмылка вернулась.

 — А зачем мне лгать? Рано или поздно ты сам себя спросишь. Кто такой Вэнс Паули? Он кровосос.

 — Ни хрена ты не знаешь.

 — Знаю куда больше, чем ты думаешь, — возразила Ева, вспоминая первые восемь лет своей жизни. — А знаешь, почему я тебе об этом рассказываю? Тебе предстоит провести много десятков лет в каменном мешке, и когда-нибудь ты сам об этом подумаешь. Ты будешь думать, сомневаться, спрашивать себя, и в один прекрасный день ты поймешь правду. И тогда ты будешь страдать. Я тебе затем и рассказала. Твой отец убил твою мать.

 — Ты врешь.

 Ева лишь покачала головой.

 — А зачем мне врать? Мне от этого ни жарко ни холодно. Дело я закрыла, с тобой покончено. А ты подумай. У тебя будет время подумать. — Она повернулась к двери и кивнула паре конвойных, вошедших в комнату. — Отправьте этот кусок дерьма обратно в камеру.

 Ева так и осталась на месте, прижав ладони к лицу. Она потерла глаза, словно прогоняя скверные воспоминания.

 В комнату вошел Макмастерс, и Ева повернулась к нему:

 — Простите, что вам пришлось все это выслушать.

 — Не извиняйтесь. Она была моей дочерью, я должен был знать… все. Мне необходимо было знать. Теперь вы пойдете за отцом?

 — Да, я иду за ним.

 Макмастерс кивнул.

 — Мне этого довольно… Придется этим удовольствоваться. Я возьму отпуск. Нам с женой нужно время. Она просила передать вам ее извинения.

 — Нет нужды.

 Его лицо было полно невыразимой печали и усталости.

 — Она считает, что есть нужда. Прошу вас их принять.

 — Ладно, принимаю.

 Он снова кивнул.

 — Прощайте, лейтенант.

 — Прощайте, капитан.

 Ева сделала копию записи, собрала файлы. Когда она вошла в свой кабинет, Рорк отвернулся от окна.

 — Это уже входит в привычку. Я не знала, что ты здесь.

 — Я недавно пришел. Но последнюю часть застал. — Рорк подошел и погладил ее по щеке. — Тебе нелегко пришлось. Это было чудовищно — слушать подробный рассказ о том, что он сделал с этой девочкой и с этой молодой женщиной.

 — Бывает хуже. Еще будет хуже, не сомневайся. На любой ужас бывает новый ужас, еще похлеще. — На миг Ева сама ощутила внутри то, что прочла в глазах Макмастерса. Невыносимую печаль. Невыносимую усталость. — Когда встречаешь что-то такое, похожее на него… Начинаешь понимать, что нет на свете предела жестокости.

 — Даллас? — Пибоди замялась в дверях. — Я только хотела сказать, что я напишу отчет. Мира была в зоне наблюдения, как ты и просила, она тоже запишет свои впечатления.

 — Хорошо. Насчет отчета не волнуйся, уходи, ты свободна. Мне тут надо еще кое-чем заняться, а ты иди. Сделай мне одолжение, займись делами Луизы. Там же еще репетиция не кончилась? Ну и все остальное.

 — Мы можем вместе пойти. Ничего, если опоздаем. Она поймет.

 — Да, она поймет, но тебе нет смысла тут задерживаться. Иди. Если ты этим займешься, я не буду чувствовать себя такой сволочью за опоздание.

 — Ладно, я пойду, — согласилась Пибоди. — Приятно стряхнуть с себя все это, просто стряхнуть и заняться чем-то… радостным.

 — Вот именно, — кивнула Ева. — Я тут задержусь еще часа на два. — Она облегченно перевела дух, когда шаги Пибоди затихли. — Чем-то радостным заняться? Я сейчас не в настроении чем-то радостным заниматься. Компьютер, вывести карту Манхэттена, юго-западная часть.

 — Зачем? — спросил Рорк, когда компьютер принял задание.

 — Ты же не все слышал, тебя там не было. Он сдал мне старика. Признал заговор с целью убийства, покушение на убийство. Мне кажется, он сам этого не понял, но он сдал мне свое логово. Нет, адрес он не назвал. Не впрямую. Но он сказал, что ушел домой после убийства Робинс. Убил ее и ушел домой. Ушел, понимаешь? — Ева попыталась размять плечи, окаменевшие от нервного напряжения. — Да, и кофе! Кофе в фирменном стакане с крышечкой. Эти кафешки повсюду разбросаны, это же целая сеть. Но вряд ли он пересек остров с одного конца до другого. Нет, он купил этот стакан где-то между своим логовом и местом преступления. Скорее ближе к своему логову. Значит, логово располагается на разумном пешеходном расстоянии от дома в Сохо.

 Рорк зашел ей за спину и начал энергично массировать затылок и плечи.

 — Ну, значит, тебе понравятся мои данные.

 — Какие данные?

 — По охранной системе. Нет-нет, постой спокойно хоть одну минуту, — приказал Рорк. — Давай-ка уберем отсюда пару булыжников. Я прокачивал разные информационные потоки по этой теме. Исследовательская группа Надин нарыла кое-какие данные, я их добавил в поиск и довел дело примерно до дюжины наиболее вероятных адресов. Думаю, ты захочешь их проверить.

 — Очень хорошо. Отлично. Я имею в виду данные, — пояснила Ева. — Массаж тоже неплох.

 — Всего лишь делаю свою работу. Ну вот, теперь уже лучше. — Отступив на шаг, Рорк вынул карманный компьютер. — Если добавим географический элемент к моим данным… можем свести дюжину… к одному.

 Взгляд Евы загорелся азартом.

 — А ну-ка дай сюда!

 Рорк отвел руку с компьютером, чтобы она не могла дотянуться.

 — Э нет, это тоже моя работа. Некая компания «Передайн» в Гринвич-Виллидж.

 — Значит, не частный дом на этот раз, а фирма. И без привычных инициалов. Только буква П. Вот почему я сама его не нашла.

 — Возможно, еще и потому, что «Передайн» числится как филиал Мемориала Ингрид Саммер.

 — И.С? Умно. Но ты еще умнее, раз уж ты это нашел. Надо прокачать этот «Передайн», надо убедиться, что это не…

 — Я уже этим занимаюсь, — перебил ее Рорк. — Гм… В Нью-Йорке ни одна из этих компаний не зарегистрирована. Подставная фирма внутри подставной фирмы.

 Ева повернулась и сломя голову бросилась в «загон» для детективов.

 — Бакстер.

 — Отличная работа, Даллас. — Он подмигнул ей и шутливо отсалютовал. — Приятно уходить со смены на положительной ноте.

 — Ты не уходишь со смены. В конференц-зале через пять минут. С Трухартом.

 — Но…

 Ева просто развернулась кругом и на ходу вытащила из кармана новый коммуникатор.

 — Фини, — рявкнула она в рацию, — мы нашли берлогу ублюдка. В конференц-зал. Живо.

 — Я тоже хочу поиграть, — сказал, догоняя ее, Рорк.

 — Ну что ж, заслужил. — Еве хотелось схватить его и поцеловать прямо в забитом копами коридоре, но она удержалась. Вместо этого она послала ему торжествующую ухмылку. — Добудь мне банку пепси, будь так добр.

 Не прошло и полутора часов, как по приказу Евы красивый городской особняк в Гринвич-Виллидж был окружен. Полицейские в штатском сидели за столиком на веранде крохотного ресторанчика, прятались в машинах, гуляли по тротуарам. Ева купила соевую сосиску с тележки, которой управлял детектив Дженкинсон.

 — Кое-кто чаевые дает, — сказал он. — Чаевые я оставляю себе.

 — Ничего не хочу об этом слышать.

 — Может, он дал деру, лейтенант? — Дженкинсон протянул ей сосиску.

 — А с какой стати ему удирать? Сын никому не звонил, даже телефон не попросил, хотя ему положен один звонок. Если он об этом вспомнит, если потребует телефон, мы можем его тормознуть. Насколько Вэнсу Паули известно, его гребаный отпрыск сейчас насилует старую леди в Уайт-Плейнс.

 Рорк тоже купил сосиску и отошел от тележки вместе с Евой.

 — Я мог бы с легкостью проникнуть внутрь.

 — Мы так и сделаем, если он не появится в течение часа. Ордер у нас есть. Но сенсоры показывают, что там пусто, и я предпочитаю подождать. — Ева откусила от своей сосиски. — Подождем, пока он вернется, пока не окажется во дворике за калиткой.

 Бежать будет некуда. Господи, дом Луизы всего в квартале отсюда! Я буквально прошла мимо этого дома пару дней назад. Могла нос к носу столкнуться с подонком на улице.

 Рорк взял ее за руку, сплел пальцы с ее пальцами.

 — Будем считать, что это часть прикрытия, — улыбнулся он.

 — Отлично. Его нет дома, потому что он строит себе алиби. Он сейчас где-то в людном месте, где его видят, где он может что-то купить, чтоб на чеке время было пробито. На всякий случай. Для него всегда вопрос стоит только так: главное — прикрыть свою задницу.

 Неподходящая тема для прекрасного летнего вечера, подумал. Рорк. Но он понимал, что Еве надо выговориться.

 — Зачем лепить из мальчишки убийцу?

 — А может, ему не пришлось ничего лепить: парень — природный псих. Черт, откуда мне знать? Пусть в этом разбирается Мира и ее коллеги. Я думаю, его это точило. Может, совесть мучила? Может, таким образом он хотел обратить ситуацию в свою пользу. Не только запудрить мозги Дэррину и предстать героем и мучеником в его глазах, но и самому поверить в свою ложь. Я ни в чем не виноват. Это они виноваты, они все против нас, только и думают, как нам жизнь испортить. Накажи их.

 — Тебе важны его мотивы? — спросил Рорк.

 — Нет. Думаю, они и в суде ничего не будут значить.

 — Даллас?

 Обернувшись, Ева увидела Чарльза Монро, новоиспеченного жениха, поспешающего к ним с улыбкой.

 — Вот дерьмо, — пробормотала она себе под нос.

 — Что занесло вас обоих в наши края? Я был у вас, совсем недавно ушел, еще часа не прошло. Мне казалось, у дам были грандиозные планы на сегодняшний вечер.

 — Планы в силе. По-моему, они и сейчас… чем-то заняты. — «Какого черта, — подумала Ева, — это отличное прикрытие. Просто знакомые случайно столкнулись друг с другом на улице». — Это не твой квартал.

 — Нет, не мой. Я просто решил прогуляться, нервы успокоить. Завтра… это самое.

 — На мой взгляд, ты ничуть не нервничаешь, — заметил Рорк.

 Ева мысленно согласилась: Чарльз вовсе не походил на обливающегося от волнения потом жениха. Он совсем одурел от счастья, как и Луиза. И выглядел, как всегда, элегантно, хотя на нем были обычная летняя рубашка и легкие спортивные брюки.

 — Как я понимаю, репетиция прошла успешно. Прости, что нас пришлось заменить дублерами.

 — Без проблем. Все прошло очень хорошо. Насколько я мог судить, — добавил Чарльз со смехом. — Ради нее я хочу, чтобы все прошло идеально. Вдруг поймал себя на том, что проверяю прогноз погоды на завтра раз в десять минут, пока шел домой. А когда пришел, понял, что дома усидеть не смогу. Вот и вышел прогуляться. Давайте туда вернемся, выпьем вместе… Вы мне не дадите психовать насчет погоды.

 — Мы не можем. Я на операции, и мы только что засекли объект. — Ева мгновенно превратилась в копа. — Всем занять места и ждать команды. Пусть войдет в калитку, только тогда окружайте.

 — Что? — растерялся Чарльз.

 — Просто продолжай разговор, — приказала Ева. — Рорк, говори с Чарльзом.

 — Вы уже определились с медовым месяцем? — любезно осведомился Рорк, хотя его взгляд был устремлен на человека, который приближался прогулочным шагом, неся в руке фирменный пакет из магазина.

 — Да, мы летим в Тоскану.

 — Не оглядывайся, Чарльз. Говори с Рорком.

 — Мы… сняли там виллу на пару недель. А потом мы…

 — Рада была тебя повидать, — перебила его Ева. Она улыбнулась во весь рот и заговорила громко, потому что Вэнс Паули уже достиг калитки своего двора. — Жаль, времени сейчас нет, нам надо двигаться… Вперед!

 Она рванула бегом и успела схватиться за калитку, пока та не захлопнулась за спиной у Паули. И прижала оружие к его затылку.

 — Тебе лучше не двигаться.

 Десять вооруженных офицеров окружили двор, взяв хозяина на мушку. Пакет выпал из рук Вэнса, его содержимое разбилось.

 — Что происходит? Что случилось?

 — Руки за голову. О, прошу тебя, споткнись, попытайся бежать. Дай мне повод.

 — Я не оказываю сопротивления. — Он послушно заложил руки за голову, и Ева надела на него наручники. — Я не хочу неприятностей. Я не понимаю.

 — Ну так я объясню. — Она с силой развернула его лицом к себе. — Вэнс Паули, вы арестованы за заговор с целью убийства по двум эпизодам, заговор с покушением на убийство, один эпизод. Вы имеете право хранить молчание.

 — Я не пони…

 — Заткнись. Разве я не сказала тебе только что, что ты имеешь право хранить молчание? — Ева перечислила все права и обязанности по стандартной формуле, а потом пнула ногой осколки стекла на земле. — Купил отличную выпивку. Хотел небось устроить вечеринку с сынулей, когда он вернется вечером? Но все дело в том, что он не придет домой. Никогда не придет до конца своих дней. И он настучал на тебя, папуля. Он тебя сдал.

 Он побледнел, глаза загорелись темным огнем.

 — Я не понимаю, о чем вы говорите. Где мой сын? Я имею право…

 — Я уже зачитала тебе все положенные права. Каков отец, таков и сын. Как только запахло жареным, тут же прикрыл собственную задницу.

 — Это неправда! Мой сын никогда ничего не скажет против меня.

 Ева улыбнулась:

 — Заберите этого тупого параноика в Управление, зарегистрируйте по упомянутым обвинениям и бросьте в камеру. Мы с тобой скоро побеседуем, Вэнс. Очень скоро.

 Ева повернулась к Рорку и Чарльзу, не сводившему с нее зачарованного взгляда.

 — Теперь ты с электронщиками можешь обойти сигнализацию. Расчетами по двое, парни! — выкрикнула Ева. — Включить камеры. Фиксировать все сверху донизу, снаружи и внутри. Паковать, записывать, отправлять.

 — Ну и ну, — улыбнулся ей Чарльз. — Волнующая получилась прогулка по кварталу.

 — Стараемся. Очищаем улицы для безопасности новобрачных. Мне надо ехать. Увидимся завтра.

 — Я там буду. Передай Луизе, когда увидитесь, что я жду не дождусь.

 — Передам.

 

 С Вэнсом Паули Ева решила поработать с глазу на глаз. Зачем держать людей на работе, когда смена давно закончилась? Она не видела никаких причин их задерживать. Нагруженная большой коробкой, она вошла в комнату для допроса.

 — Включить запись, — скомандовала Ева.

 — Все это какая-то нелепая ошибка. Я не потребовал адвоката — пока, — уточнил он, — потому что не хочу еще больше все усложнять. А теперь я требую встречи с сыном.

 — Нет. Заткнись и слушай. Это много времени не займет, можешь мне поверить. У меня и без тебя дел по горло. Мы конфисковали всю твою электронику, Вэнс, у нас уже есть все собранные тобой данные по Дине Макмастерс, Карлин Робинс, Чарити Мимото, Элизе… да что я стараюсь, ты же знаешь, кто они такие. Ты оставил весьма подробные записи своих изысканий, твои видеосъемки великолепны. Да, забыла тебе сказать: чисто смеха ради мы решили добавить к обвинениям подделку удостоверений и всякую такую муть. Всю твою мастерскую сюда перевезли. Да, и еще наркотики! Сроки копятся, Вэнс.

 — Послушайте, вы не понимаете. — Он развел руками, словно говоря: вы же видите, я человек разумный. — Я должен увидеть моего мальчика. Я должен убедиться, что с ним все в порядке. Вы… с ним что-то не так. У него что-то с головой. Боюсь, он мог что-то сделать. Он мог сделать что-то ужасное. Я старался заботиться о нем, но он всегда был…

 — И ты думаешь, я куплюсь на все это дерьмо? — Ева дала себе волю, позволила ярости выплеснуться наружу. Она схватила его за грудки и вздернула на ноги. — Ты мерзкий ублюдок, это ты его создал. А теперь хочешь его поджарить? Как ее поджарил, лишь бы спасти свою шкуру.

 Ева швырнула его обратно на стул.

 — Ты даже представить себе не можешь, что бы мне хотелось с тобой сделать. Вот этими самыми руками. Так что не морочь мне голову. Это ты сделал его чудовищем, ты извратил его душу, наполнил ее ненавистью, отвращением и ложью. Откуда вы беретесь, такие отцы, как ты? Отцы, творящие такое со своими детьми?

 Она отступила на шаг, отвернулась, посмотрела на себя в зеркало. Ее сердце билось слишком бурно, ей еле удавалось сдерживать дрожь в руках. Она чувствовала, что теряет самообладание. Нет, так нельзя. Надо взять себя в руки.

 Ева подняла руку и приложила ладонь к стеклу. С ее стороны это было зеркало, с другой — прозрачное стекло. И она вообразила, что с обратной стороны к стеклу прижата ладонь Рорка.

 Он ее знает, напомнила себе Ева. В этом все дело. Он там, за стеклом, он никуда не уйдет. А она справится. Она может справиться с чем угодно.

 «Порядок, — твердила она себе. — Я в порядке».

 Еще секунду она смотрела в свои глаза в зеркале.

 — Она тоже не любила сына. А если любила, то слишком мало. Для нее он был на втором месте. Она была зациклена на тебе. — Восстановив равновесие, Ева повернулась к нему лицом. — Она защищала тебя, а на него и не взглянула. Не обернулась лишний раз. А ты, когда вздумал тягаться с «Жеребцами», да и наложил в штаны, подставил ее. Она была для тебя на втором месте, главное — твоя драгоценная задница. А она… ее можно было использовать. Вот кем она была для тебя. Разменной картой в игре.

 — Это неправда. — Он говорил тихо, его голос охрип, в глазах заблестели слезы. — Я любил мать моего сына.

 — Ты даже по имени его назвать не можешь. Ты же не знаешь, каким именем воспользоваться. На самом деле у него никогда не было имени, — добавила Ева. «Вот и у меня не было, — подумала она. — Мне не дали имени, чтобы я осталась ничем». — Он нам все сказал.

 — Он не мог этого сделать.

 — Еще как смог! — Ева чувствовала себя страшно усталой, измученной, она уже не в силах была скрывать свою усталость, но пустила ее в ход, выдав за нечто вроде скуки. — В его свихнутых мозгах ты представлялся ему героем. — Она вернулась к столу и наклонилась к Паули: — Он хвастался тобой, Вэнс. Как ты его всему научил, все ему рассказывал. Как вы с ним вместе выискивали жертв. Как ты взял на себя слежку, изыскания. Как вы с ним вместе работали. Как вы с ним все это планировали. Но даже если бы у меня всего этого не было — под запись…

 Ева принялась извлекать предметы из коробки.

 — Диски с данными на двух девушек, которых он убил. На женщину, которую собирался убить сегодня, на ту, что собирался убить на следующей неделе, и так далее. На их семьи, привычки, друзей… Ничего не упустили.

 Она подтянула к себе стопку фотографий.

 — А вот и видеоряд, включая фото Дины и Карлин, сделанные после того, как он с ними покончил, чтобы разделить свой триумф с тобой. И это еще не все. У меня много чего есть. У меня тут целое море доказательств. Я знаю одну прокуроршу… она обрыдается на радостях.

 — Я могу предложить сделку. — Он сделал широкий жест. Прямо как политик, подчеркивающий свою основную мысль, подумала Ева. — Вы еще многого не знаете… Я дам вам информацию.

 — Надо же, какое щедрое предложение! Но нет, спасибо, у меня и так есть куда больше, чем нужно, и, черт побери, у меня выдался длинный день. Тут полно твоих отпечатков. Они повсюду. Так и кишат.

 Он потер рукой рот.

 — Я проявляю раскаяние. Это он втянул меня в это. Он мой сын, ему нужна моя помощь. Я его сам воспитал, один. Только он и я. Смерть его матери… Мы так страшно ее потеряли… Это наложило отпечаток на нас обоих. Я хотел уговорить его сдаться полиции, обратиться за помощью…

 — И когда это должно было случиться? После того, как он убил бы сегодня мать судьи Мимото? Или после пары следующих?

 — Я не знал насчет сегодняшнего. Насчет Мимото. Я… думал, он на работе. Он работает консультантом в «Биоденте». Аналитик данных. Я думал, он на работе.

 — О господи, Вэнс. — Ева сделала нарочитую паузу и рассмеялась утробным смехом. — Ты полный идиот. У тебя сегодняшнее дело в календаре отмечено, в твоем гребаном ежедневнике как поход к дантисту.

 — Я не мог его остановить.

 — Что ты собираешься делать? До утра бросать это дерьмо об стенку, пока что-нибудь не прилипнет?

 — Я никогда никого не убивал. Это же должно хоть что-нибудь значить! Да, я ему помогал, я не отрицаю. Да, я помогал ему готовиться, но это все. И я проявляю раскаяние. Вы могли бы сделать мне послабление. Я никого не убивал.

 — Нет, убивал. — Усталость как рукой сняло, скука превратилась в ледяное бешенство. — И если бы я только могла, обвинила бы тебя не только в убийстве Иларии Скунер, но и трехлетнего пацана, который умер, чтобы стать тем, чем ты хотел его сделать. Хочешь послабление? Ладно, вот тебе послабление. Я рекомендую, чтобы на Омеге тебя поместили в другой сектор, и тогда тебе не придется контактировать с сыном. Потому что рано или поздно он обо всем догадается: я дала ему достаточно материала для старта. А когда догадается, он тут же применит свои таланты к тебе. Так что, считай, ты получил послабление, Вэнс. Ты будешь жить.

 — Мне нужен адвокат.

 — Допрашиваемый потребовал представительства. Допрос окончен.

 — У меня есть деньги, — сказал он, когда Ева выключила записывающее устройство на столе и начала собирать вещдоки в коробку. — У меня много денег. В надежном месте. Я могу вам все компенсировать, если вы потеряете эти улики. Вы не пожалеете о потраченном времени.

 — Правда? Мое время стоит дорого.

 — Пять миллионов.

 — Я правильно поняла? Если я уничтожу улики и ты выйдешь, ты дашь мне пять миллионов долларов?

 — Наличными.

 — Спасибо. — Ева похлопала себя по лацкану жакета. — Похоже, ты не обратил внимания на мою камеру. Добавим покушение на дачу взятки полицейскому офицеру к остальным обвинениям. До кучи.

 Он заорал ей вслед, пока она выходила, осыпал ее площадной бранью. Грязные ругательства прозвучали музыкой в ушах Евы.

 — Отнесите это на склад хранения вещдоков, — попросила она, передавая конвойному коробку с уликами. — Да, и препроводите этот гнойный пузырь в камеру, пока не лопнул. Он требует адвоката.

 С этими словами Ева двинулась вперед. Рорк встретил ее, протягивая банку пепси.

 — Черт, это было здорово. Теперь я чувствую себя отлично. — Она с треском оторвала крышечку и сделала большой глоток. — Вот теперь я готова к чему-то радостному.

 — Звонила Пибоди, хотела проверить, как дела. Я ей сказал, что ты скоро заканчиваешь, как мне показалось. Она просила передать, что Трина тебя ждет.

 — Черт! Это было гнусно с твоей стороны.

 Рорк пошел по коридору вместе с ней.

 — Ты отлично поработала. Ты его… уничтожила.

 — Ты был в наблюдении? Я почувствовала.

 — А где ж мне еще быть?

 На этот раз Ева взяла его руку, сплела пальцы. «Вот так, рука в руке, — подумала она. — Он всегда рядом, всегда будет рядом».

 — Знаю, это звучит по-дурацки, но, когда мне стало плохо, когда я поняла, что могу не выдержать, что уже к горлу подходит — и этот гнус, и мой папаша, — я вдруг почувствовала тебя. Наверное, можно сказать, что я оперлась на тебя. Мне это помогло успокоиться.

 Рорк поднес ее руку к губам.

 — Давай-ка мы с тобой займемся чем-то радостным.