- О'Харли, #3
Глава 8
— Обещаю тебе, Квин, что это займет не более трех-четырех часов. — Шантел вышла из машины и наклонилась, чтобы снять пластиковый мешок с одеждой с крючка на пассажирской двери.
Он заметил, как изящно тонкая юбка облегает ее попку.
— Я подожду.
— Фотосессия часто бывает очень утомительной для ее участников и гораздо менее для тех, кто просто сидит и ждет.
— Пусть тебя это не беспокоит, — попросил Квин и взял у нее сумку.
— Но мне приходится беспокоиться. Если я буду думать, что ты сидишь где-то рядом и ругаешься про себя, я стану нервничать. — Шантел нажала кнопку у входной двери и, опустив темные очки, посмотрела на Квина поверх них. — А нервное состояние обязательно отразится на снимках. Съемки для «Сцены» для меня очень важны.
Квин сдвинул очки вверх по ее носу.
— А для меня важна ты.
От этих слов Шантел стало тепло и спокойно. Она больше не могла притворяться, что его забота не трогает ее. Поднявшись на носки, она быстро поцеловала Квина в губы.
— Ценю твою заботу, но здесь мне ничего не будет угрожать. Прическу мне сделает Марго, а грим наложит гримерша, с которой я уже работала раньше. Ее зовут Элис Кук. Они обе будут со мной в течение всей сессии. Так что я проведу время в обществе добропорядочных женщин.
— И фотографа, — подсказал Квин. — Я не оставлю тебя одну с этим Брайаном Митчелом или с кем-нибудь другим.
Шантел хотела было пояснить, кто такой фотограф, но потом передумала. Женщине надо использовать любую представившуюся возможность, возбудить чувства мужчины. Она провела пальцем по воротнику его рубашки.
— Ревнуешь?
— Соблюдаю осторожность.
— Брайан Митчел. — Голос, прозвучавший в интеркоме, был низким, мягким и женственным.
— Это Шантел О’Харли. У меня на час назначена фотосессия.
— Вы пришли вовремя.
Раздалось механическое жужжание, и дверь открылась.
— Брайан Митчел высокого роста, имеет русые волосы и выглядит великолепно, — стала рассказывать Шантел, когда они поднимались по лестнице. — Мы дружим уже много лет.
Квин сжал ее пальцы:
— Тем больше у меня причин не оставлять тебя с ним наедине. Пока все не выяснится, единственный мужчина, с кем ты можешь общаться наедине, — это я.
— Хорошо. Шантел остановилась у двери в студию и обняла его. Меня это вполне устраивает, — прошептала она и поцеловала Квина.
— Очень на это надеюсь. — В двери стояла, улыбаясь, женщина.
— Это Квин Доран. — Шантел легко коснулась руки Квина. — А это Брайан Митчел.
Фотограф действительно была высокого роста, имела русые волосы и великолепно выглядела. Она оказалась женщиной. Квин бросил на Шантел суровый взгляд, и она улыбнулась.
— Рад с вами познакомиться.
Брайан протянула ему руку, раздумывая о том, удастся ли ей уговорить его попозировать.
— Добро пожаловать в наш хаос, — сказала она, жестом приглашая их войти. — Я пока еще готовлюсь. Шантел, ты знаешь, где у меня прохладительные напитки. Парикмахер и гример в задней комнате спорят о модах на прически. Лично мне совершенно безразлично, вернется ли мода на хну или нет. — Говоря то, хозяйка студии подошла к двум белым и поправила их.
Шантел прошла в узкую маленькую комнатку, смежную со студией, и заглянула в холодильник.
— Квин, съемки растянутся на несколько часов. Может, ты займешься чем-нибудь?
Квин слышал разговор двух женщин в задней комнате. Они обсуждали маски для лица и подводку для глаз.
— Я знаю более двадцати способов убить время.
— Тогда займись ими. Шантел поставила бутылку с водой на стол и взяла обе его руки в свои. — Несколько месяцев назад, когда по этому району прокатилась волна ограблений, Брайан поставила себе новую систему безопасности. Через входную дверь можно пройти только в том случае, если она откроет. Меня будут окружать женщины, которые несколько часов будут суетиться вокруг меня, ты же будешь нам мешать. Пойди поиграй в гандбол или во что-нибудь еще.
Она была права. Здесь ей ничто не угрожает, а он действительно будет мешать и к тому же невыразимо скучать. Более того, ему не помешает провести пару часов без нее, посвятив их физическим упражнениям. Может, таким способом ему удастся избавиться от постоянных мыслей о ней?
— «Джим» всего в двух кварталах отсюда, — пробормотал он.
— Какой еще Джим?
— Гимнастический зал, — пояснил он, кладя руки ей на бедро.
— Ты имеешь в виду одно из заведений со штангами и уродливыми приспособлениями, где мужчины громко рычат и потеют?
— Ну, что-то в этом роде. — Вытащив свою записную книжку, он написал на листке название и адрес. — Позвони мне, когда закончишь.
Она ласково посмотрела на него:
— Звучит впечатляюще.
— Просто позвони. — Он наклонился, чтобы легонько укусить ее за нижнюю губу. — А теперь иди и попроси, чтобы тебя сделали красивой.
Не разжимая объятий, она подняла бровь:
— А разве я и так не красивая?
Он знал, что сегодня она не держала в руках ничего, кроме туши для ресниц. Ее глаза были голубыми и сияли, а светлая кожа светилась. Свежая и бодрая, своей красотой Шантел могла убить наповал любого мужчину. Квин поднял руку и провел ею по щеке Шантел.
— Ведьмочка ты моя.
И прежде чем она сумела ответить, прижал ее к себе и поцеловал так, что она чуть было не задохнулась. Их поцелуй длился, казалось, несколько часов. Надо поработать со штангой, подумал Квин. Может, вместе с потом из него выйдет неумеренное желание обладать ею.
— Приведи в порядок свое лицо.
— Иди погуляй, Доран.
Он улыбнулся ей и вошел в студию. Шантел с трудом перевела дыхание и оперлась ладонями о заваленный всяким барахлом столик рядом с холодильником. Она ничего не могла с собой поделать, она влюбилась в Квина. Впрочем, она готова была признать, что ничего не хочет менять. Хотя, скорее всего, эта любовь ошибка. Но она уже совершена.
Впрочем, если ей каким-то образом удастся сохранить трезвую голову, ей не будет так больно, когда он уйдет. А ведь он уйдет, правда? Мужчины вроде Квина всегда живут одни и уходят одни. Когда его работа закончится, он поцелует ее на прощание и уйдет. Но тут Шантел закусила губу и выпрямилась. Нет, от нее он уйти не сможет. Уж она-то постарается, чтобы он не ушел.
«Ты проиграешь этот матч, Доран, — пообещала она себе. — Я не допущу, чтобы ты ушел и оставил меня одну».
— Шантел, мы уже готовы.
Она тоже была готова. Шантел поставила свой бокал на столик. Она уже давно готова.
Два часа они работали без передышки. Ее волосы были завиты, уложены и покрыты лаком. На лицо были наложены грим и пудра. Всякий раз, когда она меняла костюм, прическа и грим слегка менялись, чтобы усилить впечатление. Брайан, как всегда, работала не торопясь, с упорным энтузиазмом.
— Я не спросила тебя, как дела у Шейда.
— Положи правую руку на левое плечо, — велела Брайан. — Растопырь пальцы. Отлично. У Шейда все отлично. Он сидит дома и меняет ребенку пеленки. — Она поймала в объектив быструю, кокетливую улыбку Шантел и сделала снимок.
— Хотелось бы мне посмотреть на это.
— У него это очень хорошо получается. Ты же знаешь, он очень организованный человек.
— Ну, могу тебе сказать, что ты совсем не похожа на женщину, которая два месяца назад родила.
— Да тут даже поесть некогда. Подними немного подбородок и сделай отстраненный вид. Вот так. — Брайан присела, чтобы сменить угол съемки. — Эндрю Колби самый настоящий надсмотрщик над рабами, хоть и весит всего пять килограммов.
— И ты от него без ума.
Брайан опустила фотоаппарат и просияла улыбкой.
— Это необыкновенный ребенок. Мы с Шейдом извели на него уже, наверное, пятьсот кассет с пленкой. Каждый день в нем появляется что-то новое. — Она отбросила за спину длинную русую косу. Видела бы ты, как он радуется, когда что-нибудь новенькое попадается ему на глаза. Вот вчера… — Тут она рассмеялась. — Ты меня останавливай. Я могу говорить о сыне часами.
— Ну и говори, — улыбнулась Шантел, ощутив укол зависти, который ее очень удивил. — Мне очень интересно.
— Я тебе верю. Я ведь сама не могла представить себя матерью. — Брайан снова направила на Шантел камеру. — А теперь не представляю себе жизни без Эндрю. Или Шейда.
— Наверное, любимый мужчина может изменить представление женщины о ее месте в мире.
Брайан решила, что задумчивое выражение, появившееся на лице Шантел, поможет ей сделать самый лучший снимок.
— Ты сильно облегчаешь мне работу.
Придя в себя, Шантел посмотрела прямо в камеру:
— Как это?
— Повернись боком и погляди через плечо. Поверни голову еще чуть-чуть. Зафиксируй задумчивый вид. — Она быстро нажала на кнопку четыре раза подряд. — Твое лицо всегда приятно фотографировать, особенно когда ты вкладываешь в съемку душу. Но я не жду вознаграждения.
— Какого еще вознаграждения? — спросила Шантел, поменяв позу, чтобы глядеть через другое плечо.
— Нет в мире большего удовольствия, чем снимать влюбленную женщину. Закрой рот, — велела Брайан и, опустив камеру, расправила затекшие плечи.
Шантел медленно повернулась к Брайан лицом:
— Что, это так заметно?
— А ты что, не хочешь, чтобы видели другие?
— Нет… да. Не знаю. — Шантел запустила руку в тщательно уложенные волосы. — Я не хочу выглядеть дурой в глазах своих поклонников.
— Ну, от любви все люди глупеют. Но, я думаю, тебе это не грозит. У него отличное лицо. Впрочем, я не думаю, что тебе удастся уговорить его позировать мне.
— Ну, если только связать его по рукам и ногам. Брайан, а как ты управляешься с Шейдом?
Брайан вытащила из заднего кармана плитку шоколада.
— И ты спрашиваешь у меня, как обращаться с мужчиной?
Шантел взяла у нее кусочек шоколада.
— Не увиливай от ответа.
— Тебе еще ни разу не захотелось его убить?
— Хотелось, и даже несколько раз.
— Ты растешь над собой. Но пусть события развиваются своим чередом — это самое лучшее. Мы с тобой закончили. — Брайан откусила кусочек шоколада. И на твоем месте я не стала бы терять остаток выходных.
В спортзале стоял густой дух помещения, вместившего множество атлетически сложенных людей. Пахло потным мужским телом, занятым тяжелым делом. Большинство мужчин занимались в трусах и лишь немногие имели на себе футболки. На мате мужчина под руководством тренера отрабатывал какие-то движения. На скамье для накачки пресса другой мужчина ритмично поднимал над головой перекладину, сопровождая каждый рывок громким выкриком. Сверхсовременные тренажеры, слегка утратившие лоск, были почти все заняты.
Шантел шла по залу, подняв обе брови и не сводя глаз с занимающихся. Первым ее увидел молодой парень, который с помощью двух канатов поднимал по стене груз. Он упорно вращал руками, на его шее вздулись вены. Увидев Шантел, он разинул рот, и отпущенные канаты с грохотом упали на пол. Шантел ласково улыбнулась ему.
Стараясь не запачкать юбку, она обошла скамью для накачки пресса. Мужчина выпучил на нее глаза и словно проглотил язык. Через десять секунд шум в пропахшем потом зале сменился полной тишиной. И тут она увидела Квина.
Он еще не заметил наступившей вдруг тишины. Стоя спиной к залу, он лупил по боксерской груше. Только звук этих ударов раздавался в притихшем зале. Квин выглядел великолепно: ноги расставлены, глаза смотрят в одну точку, мощная спина напряжена, а весь он сосредоточен на ритме. Маленький кожаный мешок, подвергавшийся непрерывным ударам его кулаков, постоянно мотался из стороны в сторону и был почти не виден. Шантел подошла к Квину, постояла мгновение и провела кончиком пальца по его спине.
— Привет, милый.
Он выругался и развернулся. Его руки были согнуты в локтях, а кулаки готовы к удару. Шантел вскинула бровь, а потом и подбородок, как бы приглашая его нанести этот удар.
— Что ты здесь делаешь, черт возьми?
— Наблюдаю за твоей тренировкой. — С этими словами она толкнула пальчиком грушу. — Объясни мне, зачем ты лупишь по этому мешку?
— Я же просил тебя позвонить. — Квин вытер с глаз пот, чтобы получше видеть Шантел.
— Мне захотелось прогуляться. Кроме того, я хотела увидеть место, где мужчины вроде тебя тешатся своими игрушками. — Она через плечо оглядела зал. — Это впечатляет.
У всех мужчин в зале заныло в животе.
Едва не взвыв, Квин взял ее за руку:
— Ты сошла с ума. Женщинам здесь не место.
— Почему? — Проходя мимо мужчины, который качал пресс, она ослепительно улыбнулась ему. Перекладина тут же рухнула.
— Прекрати, — прошептал Квин и обратился к тренеру: — Риццо, я воспользуюсь твоим кабинетом.
— Где же он, твой друг?
Квин потащил ее из зала, но она оглянулась назад.
— Мне ужасно хочется познакомиться с ним.
— Заткнись. И как это тебе пришло в голову заявиться сюда с такими ножками?
— Но у меня нет других ног.
— Садись. — Он усадил ее на потертый пластмассовый стул. — И что мне прикажешь с тобой делать?
— Все, что захочешь.
— Я не шучу, черт возьми. — Он порылся в вещах, лежавших на столе Риццо, и нашел смятую пачку «Кэмел». — Послушай, Шантел, мы же с тобой договорились. Я просил тебя позвонить. И у меня были на это причины. Он вытряхнул из пачки сигарету и закурил.
— Сегодня такой хороший день, и здесь совсем недалеко. В Лос-Анджелесе не так часто приходится ходить пешком, и я не смогла устоять. И если ты скажешь мне, что ярким солнечным днем мне нельзя пройтись два квартала, я закричу. — Она бросила взгляд на дверь. — Могу себе представить, что думают о нас твои… э… коллеги.
Квин выдохнул длинную струю дыма и с такой силой вдавил сигарету в пепельницу, что она превратилась в месиво из табака и бумаги.
— Ты не должна никуда ходить без меня. Я уже много раз тебе говорил об этом, Шантел, и надеялся, что ты будешь выполнять мои указания.
— Отстань, Квин. Она поднялась и положила руки на его обнаженную грудь.
— Я потный, как свинья, — пробормотал он и снял ее руки.
— Я уже заметила. Не знаю, что привлекает мужчин в такие места, в которых воняет, как от грязных носков, но если это помогает тебе сохранять форму… — Она посмотрела на него с одобрением. — Мне придется, наверное, устроить у себя дома тренажерный зал.
— Не увиливай от разговора.
— А о чем мы говорили?
— Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Шантел дотронулась кончиком языка до своей верхней губы и пододвинулась к нему поближе.
— Почему? Я ведь уже заплатила тебе за эту неделю.
Деньги меня не интересуют. — Он не оценил ее шутку.
— А что тебя интересует?
— Ты. — Он произнес это сквозь зубы и повернулся, чтобы уйти. Ему нужно было немного времени, чтобы вернуть себе душевное равновесие. — Больше так не делай.
— Хорошо, не буду. Прости меня.
Когда за его спиной захлопнулась дверь, Шантел снова села. Значит, он к ней неравнодушен. Она закрыла глаза и прошептала про себя: «Он ко мне неравнодушен».
Она добилась того, что он это произнес. Теперь надо добиться, чтобы ему это понравилось.
— Сколько ты еще будешь сердиться?
Они ехали домой, опустив верх машины. Первые пятнадцать минут Шантел не нарушала молчания.
— Я не сержусь.
— Но ведь ты сжимаешь зубы.
— Считай, что тебе повезло, что я не делаю ничего другого.
— Квин, я ведь уже попросила прощения. Я не собираюсь извиняться до бесконечности.
— А никто тебя и не просит. — Квин свернул на дорогу, ведущую к дому Шантел.
— Я прошу лишь одного: относись к ситуации, в которой ты оказалась, серьезно.
— А ты думаешь, я отношусь к ней несерьезно?
— Судя по твоей сегодняшней выходке — да.
Шантел поерзала на сиденье. Ветер подхватил ее волосы и взъерошил их. Она разозлилась:
— Перестань обращаться со мной как с ребенком. Я прекрасно понимаю ситуацию, в которой нахожусь. Я помню о ней двадцать четыре часа в сутки, каждый день, каждую ночь. Каждый раз, когда звонит телефон или когда я просматриваю почту. Когда я ложусь спать, я думаю о ней. Когда я просыпаюсь по утрам, то снова думаю о ней. И если я не сумею выкроить часок, когда эти мысли не будут меня преследовать, то сойду с ума. Я пытаюсь выжить, Доран. Поэтому не говори со мной так, словно я безответственная дурочка.
Она отодвинулась от него, и снова воцарилось молчание.
«Я был прав, — подумал Квин, снижая скорость. — Но и она тоже права». Шантел так хорошо владеет собой, что временами вводит его в заблуждение. На самом деле она никогда не забывает о грозящей опасности, однако не хочет показывать виду, за исключением тех моментов, когда остается одна. И он не знал, как сказать ей, что за это он любит ее больше всего.
Любит ее… С этим трудно смириться, но правда часто бывает жестокой. И чем сильнее он ее любил, тем больше беспокоился о ее благополучии. Он знал, что она много работает и ее рабочий день длится по многу часов. Она испытывает огромное напряжение, которое нельзя испытывать постоянно. Даже такая сильная женщина, как Шантел, когда-нибудь сломается.
О черт, как ему хотелось получить хоть какой-нибудь результат! Пошла уже третья неделя, а он все так же далек от отгадки, как и в первый день. Ему хотелось, чтобы она была в безопасности и наслаждалась жизнью. Хотя он и опасался, что когда Шантел избавится от своего преследователя, то подпишет для него чек и помашет ручкой на прощание.
Руки Квина на рулевом колесе напряглись. Если дело до этого дойдет, ей придется бороться за себя одной.
«Расслабься, — велел он себе. — Она от тебя не уйдет». Скосив глаза, он посмотрел на Шантел. Та сидела сердитая и напряженная. «Ангел мой, — произнес он про себя, — я мужчина, который подрежет тебе крылья».
Квин осторожно положил руку на спинку сиденья.
— Не дуйся. Если будешь дуться, у тебя все лицо покроется морщинами. И что ты тогда станешь делать?
— Скажу: поцелуй меня в…
— С удовольствием. Он остановил машину у обочины. Она даже не успела зарычать на него, так быстро он ее обнял. — Давай я начну с твоего милого личика, а потом спущусь вниз?
— Нет.
— Хорошо, если ты возражаешь, я начну снизу.
Но когда он попытался развернуть ее к себе, она стала всерьез сопротивляться.
— Прекрати. Я не хочу, чтобы ты меня целовал.
— Ты уверена? — Он поднес к губам ее запястье и провел по нему губами. — А здесь можно?
— Нет.
— А вот здесь? — Он прижался губами к ее шее сбоку.
Шантел перестала вырываться.
— Нет.
— Ну, целовать другие места, стоя на обочине, не совсем безопасно, но если ты настаиваешь…
— Прекрати. — Она со смехом оттолкнула его. Потом она прислонилась к двери и скрестила на груди руки. — Старый развратник.
— Обожаю, когда ты меня оскорбляешь.
— Тогда, я думаю, тебе понравится вот это, — начала было она, но Квин опередил ее. Он впился губами в ее рот, заглушив то, что она хотела сказать. Реакция наступила сразу же и от чистого сердца. Шантел обвила его шею руками, а ее губы чуть раскрылись. На мгновение они ощущали только тепло уже клонившегося к закату солнца и чистое, ничем не замутненное удовольствие.
Несколько секунд после того, как он оторвался от ее губ, ее глаза располагались очень близко от его лица. Когда они медленно раскрылись, Квин увидел темные зрачки и затуманенный взгляд.
— Пытаешься вымолить прощение? — прошептала Шантел.
— За что?
Ее губы искривились, когда она приложила руки к его щекам.
— Да так, забудь. Поедем домой, Квин.
Он снова поцеловал ее долгим поцелуем и лишь после этого завел мотор.
— Кстати, Риццо спрашивал, не подаришь ли ты для его кабинета фотографию с автографом?
Шантел рассмеялась, откинулась назад и всю дальнейшую дорогу наслаждалась ездой. Когда они огибали высокую стену, окружавшую ее поместье, ей пришла в голову мысль искупаться в бассейне. Брайан была права. Надо провести остаток выходных с пользой. Она собиралась пригласить Квина поплавать вместе, но он неожиданно остановил машину.
— У ворот чей-то автомобиль. В нем сидит какой-то мужчина, видишь? Похоже, он чего-то требует.
— Неужели ты думаешь, что… — Шантел облизала губы. — Вряд ли он решится подъехать прямо к моим воротам.
— Давай выйдем и все узнаем. — Квин вытащил ключ зажигания и отпер бардачок. Шантел увидела, как он вытащил оттуда револьвер, который был совсем не похож на ее игрушечный револьверчик. И у нее не было сомнений, что он заряжен.
— Квин.
— Сиди здесь. И не спорь.
— Но я не хочу, чтобы ты…
Спор у ворот разгорался, и до нее донеслись голоса. Прислушавшись, Шантел крепко вцепилась в Квина.
— Глазам своим не верю, — прошептала она. Шантел прищурилась, пытаясь разглядеть человека, сидевшего в машине. — Глазам своим не верю, повторила она и выскочила из автомобиля еще до того, как Квин сумел ее остановить.
— Шантел!
— Это мой папа! — смеясь, крикнула она Квину. — Это папа! — Ее длинные ноги замелькали по дороге. — Папочка! — Смеясь, она широко раскрыла объятия.
Фрэнк О’Харли перестал препираться с охранником и повернулся к ней. Его худое лицо расплылось в улыбке.
— Девочка моя! — Гибкий и проворный, он бросился к Шантел и обнял ее. С радостным воплем он трижды покружил ее на месте. — Как ты, моя маленькая принцесса?
— Удивлена. — Она поцеловала его гладкое, как у ребенка, лицо, а потом снова обняла. От него, как обычно, исходил запах пудры и мяты. — Я не знала, что ты приедешь.
— А я что, должен дожидаться приглашения?
— Не говори глупостей.
— Ну, так скажи об этом шутнику, охраняющему ворота. Этот идиот не впустил меня даже после того, как я сказал, что ты моя плоть и кровь.
— Прошу прощения, мисс О’Харли. — Мужчина с напряженным лицом, стоявший позади ворот, пронзил Фрэнка взглядом. — Этот сумасшедший старикашка угрожал вытащить изо рта язык и намотать на шею. Здесь никто не мог подтвердить, что это ваш отец.
— Все в порядке.
— В порядке? — вмешался Фрэнк. Он снова возбудился и готов был броситься в бой. — Разве это порядок, когда твоего родного отца принимают за проходимца?
— Не кипятись. — Шантел погладила лацканы его пиджака. — Я просто усилила охрану, вот и все.
— Почему? — Встревоженный, Фрэнк взял пальцами подбородок Шантел. — Что-нибудь случилось?
— Ничего. Поговорим об этом позже. Я очень рада тебя видеть. — Она бросила взгляд на запыленную машину, взятую напрокат. — А где мама?
— Она сказала, что не может никого видеть, пока не посетит салон красоты. А мне не хотелось сидеть и сушить подошвы, пока ей там будут наводить марафет. Она приедет позже на такси.
— Но объясни мне, как вы здесь оказались и надолго ли приехали. Что…
— Ради бога, девочка моя, неужели ты не можешь подождать, пока мужчина не промочит горло после пыльной дороги? Я целый день ехал сюда из Вегаса.
— А я и не знала, что вы собираетесь в Вегас.
— Ты вообще ничего не знаешь. — Он ущипнул ее за нос и посмотрел через плечо, как подъезжает Квин. — Интересно, кто это такой?
— Это Квин. — Шантел бросила на него быстрый взгляд. — Квин Доран. Ты прав, папа, лучше поговорить в доме, особенно поле того, как ты пропустишь стаканчик ирландского.
— Ловлю тебя на слове. — Фрэнк запрыгнул в машину и въехал в теперь уже открытые ворота.
Шантел увидела, с каким высокомерием он посмотрел на охранника.
— Это твой отец? спросил Квин, когда она села в машину.
— Да, я его не ждала, но он всегда приезжает неожиданно. — Шантел сплела пальцы. — Ты убрал револьвер?
Проезжая в ворота, Квин поднял руку, приветствуя охранника.
— Не беспокойся, убрал.
— Я не могу не беспокоиться. Я не хочу, чтобы моя семья узнала, что у нас тут творится. — Она потерла переносицу большим и указательным пальцами. — Мне надо будет им кое-что объяснить. Отец видел у ворот охранника. И он обязательно заметит людей, которые патрулируют сад.
— А почему бы не сказать им правду?
— Я не хочу, чтобы мои родители волновались. Я вижу их всего три или четыре раза в год, черт побери, а тут еще эти неприятности. — Она посмотрела на Квина, когда он затормозил в конце дорожки. — И еще мне придется объяснить, что здесь делаешь ты.
— Скажи им правду, — повторил он.
— Хорошо. Все равно не могу придумать ничего правдоподобного. — Перед тем как он вышел, она успокаивающе положила теплую ладонь на его руку. — Но я сделаю это сама. Я не хочу, чтобы они догадались, как это серьезно.
— Ну вот. — Сияющий и любезный Фрэнк подошел к их машине. — Похоже, ты нашла себе отличного, сильного парня, Шантел.
— Квин Доран, а это мой отец, Фрэнк О’Харли.
— Рад познакомиться с вами. — Фрэнк энергично пожал руку Квина. — Ты не поможешь мне отнести в дом эти сумки, сынок?
Шантел улыбнулась, увидев, что Фрэнк открыл чемодан и вытащил оттуда небольшой рюкзачок, оставив два больших чемодана Квину.
— Ты верен себе, — прошептала она, беря отца за руку и ведя в дом.
— Оставь чемоданы здесь, — сказала она Квину, показывая на основание лестницы. — Отнесешь их наверх позже.
— Премного благодарен.
Она ответила на его сарказм легкой улыбкой.
— Почему бы вам с отцом не пройти в гостиную и не выпить по рюмочке? А я пойду скажу повару, что к обеду будут еще два человека. — Бросив на Квина быстрый предупреждающий взгляд, Шантел ушла.
— Не знаю, как ты, сынок, — воскликнул Фрэнк, ударив Квина по спине, — а я выпью. Он прошел в гостиную и направился прямо к бару. — Что ты любишь?
— Шотландское виски.
Фрэнк пожал узкими плечами и открыл бар.
— Каждому свое. — Увидев бутылку виски, он удовлетворенно хмыкнул и наполнил стакан на треть. — А теперь… Квин, правильно? Выпьем за мою девочку! — Он громко чокнулся с Квином, не опасаясь разбить стакан из дорогого хрусталя, и сделал большой глоток. — Да, этот напиток прекрасно согревает сердце мужчины. Садись, сынок, садись.
— Изображая гостеприимного хозяина, он указал Квину на стул, а потом уселся сам.
— А теперь… — Он откинулся на спинку кресла и вздохнул. Когда он глянул на Квина, тот увидел, что глаза Фрэнка стали неожиданно проницательными и острыми. — Скажи, что ты делаешь в доме моей дочери?
— Папа! — Радуясь, что появилась вовремя, Шантел прошла в комнату и села на подлокотник кресла, на котором устроился Фрэнк. — Прости его, Квин. Он никогда не отличался особой деликатностью
Квин мгновение рассматривал свое виски.
— Мне кажется, он задал вполне естественный вопрос.
— Молодец. — Довольный этими словами, Фрэнк кивнул. — Похоже, мы поладим.
— Меня это совсем не удивит, — прошептала Шантел, взъерошив отцу волосы. — Расскажи, как прошел ваш концерт в Вегасе.
— С радостью. Он снова отхлебнул виски, смакуя его. — Но только после того, как ты объяснишь, почему у твоих ворот дежурит дрессированная горилла.
— Я же сказала тебе, я усилила охрану. — Она хотела было слезть с подлокотника, но Фрэнк положил руку на ее колено. — Неужели ты думаешь, что сумеешь обмануть такого опытного человека, как я, моя принцесса?
Да, его, пожалуй, не обманешь, призналась себе Шантел и поудобнее устроилась на подлокотнике.
— Просто я получила несколько неприятных звонков. И мне показалось, что надо предпринять кое-какие меры предосторожности.
— Что это были за звонки?
— Да так, пустяки.
— Шантел. — Фрэнк слишком хорошо знал свою дочь. От пустяков она бы отмахнулась, посмеялась и забыла. — Тебе кто-нибудь угрожает?
— Нет, нет, ничего подобного не было. — Но тут, осознав, что отец загнал ее в угол, она бросила умоляющий взгляд на Квина.
— Я по-прежнему считаю, что надо сказать отцу правду, — просто произнес он.
— Спасибо за помощь, Квин! Помолчи-ка, — велел ей Фрэнк, и в тоне отца Шантел услышала такую непривычную властность, что тут же закрыла рот. — Ты мне расскажешь о том, что случилось. И как ты с этим собираешься справиться.
— Квин…
— Шантел Маргарет Луиз О’Харли, закрой свой рот и больше не открывай.
Когда она сделала это, Квин улыбнулся.
— Отличный способ, — сказал он Фрэнку.
— Я пользуюсь им очень редко, чтобы действовал наверняка. — Фрэнк допил свое виски. — Послушаем же, что ты скажешь.
Коротко и четко Квин обрисовал проблему, с которой столкнулась Шантел. Слушая его, Фрэнк нахмурился, его худое лицо покраснело, а рука, лежавшая на коленке Шантел, сжалась.
— Мерзкий ублюдок. — Фрэнк поднялся, похожий на терьера, готового броситься на врага. — Если ты детектив, Квин Доран, почему же ты не нашел его?
— Потому что он не сделал ни единой ошибки. — Квин поставил свой бокал и спокойно встретил сердитый взгляд Фрэнка. — Но он ее сделает, и тогда я его поймаю.
— Смотри, если он обидит мою девочку…
— Он к ней не подойдет, — спокойно перебил его Квин. — Потому что сначала ему нужно будет вырубить меня.
Фрэнк подавил свой гнев — что он делал совсем нечасто — и оценил человека, стоявшего перед ним. Он гордился своим умением разбираться в людях. Всегда нужно знать, где нужно пустить в ход кулаки, а где просто рассмеяться и отойти. Человек, стоявший перед ним, был тверд, как скала, и суров. Если уж доверять судьбу своей дочери кому-нибудь, так только ему.
— Хорошо. Значит, для этого ты поселился в этом доме, рядом с Шантел.
— Да, и буду беречь ее, мистер О’Харли. Даю вам слово.
Фрэнк поколебался мгновение, а потом растянул губы в улыбке.
— Если не убережешь, я заживо сдеру с тебя шкуру. Не будь я Фрэнком О’Харли.
Холодная и сдержанная, Шантел поднялась.
— Может, теперь мне будет дозволено вставить словечко?
— Не делай такого строгого лица, девочка моя. — Фрэнк подошел к ней и тихонько приобнял. — Ты должна была обратиться за помощью к своей семье.
— Зачем попусту вас тревожить?
— Почему ты так говоришь? — Фрэнк покачал головой. — Мы же одна семья. Мы — О’Харли. Мы должны держаться друг друга.
— Послушай, папа, Мадди в эти выходные выходит замуж, Эбби ждет ребенка. А Трейс…
— Забудь о нем, — сердито произнес Фрэнк. — дела нашей семьи твоего брата не касаются. Он сам сделал свой выбор.
— Но, папа, прошло уже столько времени, и надо…
— Не отвлекайся от темы нашего разговора. Мы с твоей мамой и с твоими сестрами обязаны волноваться о тебе.
Шантел поняла, что сейчас не время защищать брата. К тому же она не знала, нужно ли ему это или нет. Сейчас ей хотелось только одного — чтобы морщины на лице отца разгладились и он перестал сердиться.
— Ну хорошо. — Она нежно поцеловала его. — Волнуйтесь, если хотите, но все, что должно быть сделано, делается.
Не снимая своей руки с плеча Шантел, Фрэнк обернулся к Квину:
— В пятницу мы едем в Нью-Йорк на свадьбу дочери. Ты поедешь с нами?
— Я думаю, нет необходимости тащить Квина в…
— Да, я поеду, — перебил Квин. Увидев, что в ее глазах нарастает негодование, он ощутил удовольствие.
— Мне кажется, я здесь лишняя. — Она ощетинилась, чувствуя, что мужчины обложили ее со всех сторон. — Если вы позволите, я пойду вымою голову.
— Девчонка с гонором, правда? — гордо спросил Фрэнк, когда Шантел покинула комнату.
— Еще с каким!
— Это в ней говорит ирландская кровь. Мы, ирландцы, либо поэты, либо воины. У О’Харли есть что-то от тех и от других.
— С нетерпением жду момента, когда познакомлюсь со всей вашей семьей.
«А они все захотят посмотреть на тебя, — подумал Фрэнк.
— Скажи мне Квин, — начал он дружеским тоном, — собираешься ли ты… э… присматривать за Шантел, если можно так выразиться, и после того, как все проблемы будут решены?
Квин внимательно посмотрел на человека, стоявшего перед ним. И ему показалось, что надо сказать ему правду.
— Да. Понравится ли ей это или нет.
Фрэнк коротко хохотнул:
— Тогда давай выпьем еще по одной.
