• Следствие ведет Ева Даллас, #19

ГЛАВА 5

 Зная, какой строгий контроль установлен в ООН, Ева решила избежать препирательств с охраной и оставила машину на уличной стоянке на Первой авеню. Небольшая прогулка, решила она, поможет ей нейтрализовать воздействие пончиков.

 Они все еще пускали на осмотр туристов – это она проверила, – но только группами и под строжайшим присмотром во избежание угрозы терактов. Как бы то ни было, представители наций всего мира и признанных колоний за пределами планеты по-прежнему заседали и проводили ассамблеи, составляли повестки дня и голосовали по ним в громадном небоскребе, растянувшемся на шесть кварталов. Перед фасадом развевались флаги, символизирующие готовность людей собираться вместе и обсуждать проблемы человечества. А иногда и принимать какие-то меры для их разрешения.

 Хотя их имена числились в списке визитеров, Еве и Пибоди пришлось пройти через вереницу контрольных пунктов. На первом из них они сдали свое оружие. Это требование всегда заставляло Еву нервничать. Их удостоверения были сканированы, отпечатки пальцев сверены, сумка Пибоди не только просвечена, но и обыскана. Все электронное оборудование, включая персональные компьютеры, сотовые телефоны и мини-рации, подверглось тщательной проверке.

 Они прошли через металлоискатель, через детектор взрывных устройств и воспламеняющихся веществ, через определитель оружия и сканирование тела, прежде чем их допустили на входной уровень.

 – Ладно, – объявила Ева, – я все понимаю, они должны проявлять осторожность, но всему есть предел. Искать у себя во рту кариес я не позволю.

 – Новые уровни безопасности были введены после так называемого «инцидента Кассандра».

 Пибоди вошла вместе с Евой и охранником в униформе в бронированный лифт, защищенный от прямого попадания бомбы.

 – В следующий раз, когда нам понадобится поговорить с Ренквистом, вызовем его повесткой к нам.

 Их вывели из лифта и проводили к новому контрольному пункту, где они опять прошли сканирование, анализ и проверку личности. Охранник передал их ассистентке с такой же, как у него, военной выправкой. Сканирование сетчатки глаза и определитель голоса ассистентки открыли бронированную дверь, за которой паранойя проверок сменилась обычной деловой суетой.

 Внутреннее помещение напоминало собой улей, состоящий из кабинетов и приемных, но этот улей был огромен, а его ячейки – очень хорошо организованы. Высокопоставленные зануды, работавшие здесь, носили консервативные костюмы, переговаривались через наушники с микрофонами, их каблуки деловито пощелкивали на плиточном полу. Окна с тройными стеклопакетами были снабжены детекторами воздушного движения, готовыми при малейшей угрозе спустить противоударные щиты. Но они пропускали свет и открывали красивый вид на реку.

 Высокий мужчина, одетый во все серое, кивнул ассистентке и улыбнулся Еве:

 – Лейтенант Даллас? Я Томас Ньюкерк, личный помощник мистера Ренквиста. Я провожу вас к нему.

 – Внушительная у вас тут охрана, мистер Ньюкерк.

 Ева заметила в коридоре видеокамеры и сенсоры движения. «Повсюду глаза и уши, – подумала она. – Как тут можно работать?» Он проследил за ее взглядом и, видимо, угадал, о чем она думает.

 – К этому привыкаешь. Просто приходится платить такую цену за безопасность и свободу. – Угу.

 У него было квадратное лицо с мощной, словно вытесанной из камня, челюстью. Холодные светло-голубые глаза, красноватая, словно навек обветренная, кожа, соломенные, коротко стриженные волосы ежиком. Держался он очень прямо, шел строевым шагом, держа руки по швам.

 – Вы бывший военный?

 – Капитан королевских ВВС. У мистера Ренквиста состоит на службе несколько бывших военных. – Магнитной карточкой Ньюкерк открыл дверь в приемную Ренквиста. – Прошу вас минутку подождать.

 Ева воспользовалась паузой, чтобы изучить обстановку. Опять длинный ряд комнат и комнатушек со стеклянными стенами, через которые служащие могли видеть друг друга, а камеры слежения могли видеть их всех. Никого, похоже, это не смущало. Сотрудники как ни в чем не бывало барабанили по клавиатурам компьютеров или переговаривались через наушники. Ева посмотрела, куда ушел Ньюкерк, и уперлась взглядом в закрытую дверь, на которой значилось имя Ренквиста. Дверь открылась, и Ньюкерк вышел.

 – Мистер Ренквист готов принять вас, лейтенант.

 «Довольно внушительный антураж для обычного человека» – таково было ее первое впечатление о Ренквисте. Он поднялся ей навстречу из-за длинного темного стола, похоже, старинного, из настоящей древесины. У него за спиной открывался впечатляющий вид на Ист-Ривер.

 Ренквист был высок ростом, его телосложение сразу подсказало ей, что он регулярно посещает оздоровительный центр или платит хорошие деньги пластическому хирургу. Она также подумала, что эти великолепные данные теряются под унылым серым костюмом, хотя за костюм, вероятно, тоже были уплачены немалые деньги.

 На вид его можно было счесть довольно привлекательным мужчиной, особенно если кому-то по вкусу такие лощеные, благополучные, импозантные типы. Кожа светлая, волосы светлые, крупный, выступающий нос, широкий лоб. Самым главным его достоинством были большие темно-серые глаза, прямо встретившие взгляд Евы. Говор у него был четкий и до того снобистски британский, словно он сыпал не словами, а английскими сухими галетами.

 – Лейтенант Даллас, я очень рад встрече с вами. Я много читал и слышал о вас. – Он протянул руку, и она удостоилась типичного для политика крепкого быстрого рукопожатия. – Помнится, мы как-то раз уже встречались на одном благотворительном мероприятии.

 – Да, мне об этом уже напомнили.

 – Присаживайтесь, прошу вас. – Он сделал приглашающий жест рукой, а сам вернулся на свое место за столом. – Скажите мне, чем я могу вам помочь.

 Ева села на прочный брезентовый стул. Не слишком удобный, отметила она про себя. Деловой человек не может позволить посетителям рассиживаться подолгу, отнимая у него время, – так это надо понимать.

 Письменный стол Ренквиста тоже напоминал о занятости хозяина кабинета. Внушительный компьютер с блоком связи и мерцающим в режиме ожидания экраном, небольшая стопка лазерных дисков, стопка бумаг (эта – чуть повыше), дополнительный коммуникационный блок. Среди всей этой мощной оргтехники виднелись две фотографии в рамочках. Со своего места Еве был виден кусочек одного снимка: лицо девочки со светлыми, как у отца, кудряшками. Она решила, что на втором снимке его жена.

 Ева была в достаточной степени осведомлена о политике и правилах протокола, чтобы знать, с чего надо начинать.

 – Хочу поблагодарить вас от имени Нью-йоркского департамента полиции и от себя лично за сотрудничество. Я понимаю, как вы заняты, и ценю, что вы нашли время поговорить со мной.

 – Я убежден в необходимости помогать местным властям, где бы я ни находился. На базовом уровне ООН является не чем иным, как мировым полисменом. Поэтому в каком-то смысле мы с вами коллеги. Чем я могу вам помочь?

 – Женщина по имени Джейси Вутон была убита позапрошлой ночью. Я веду следствие по этому делу.

 – Да, я слышал об убийстве. – Он откинулся в кресле, сдвинул брови. – Лицензированная проститутка в китайском квартале.

 – Да, сэр. У меня были причины исследовать и проследить происхождение почтовой бумаги определенного типа. Вы приобрели бумагу этого сорта шесть недель назад в Лондоне.

 – Я провел несколько дней в Лондоне этим летом и в самом деле, помнится, покупал почтовую бумагу. Несколько разных сортов. Что-то для личных нужд, что-то для подарков. Должен ли я понять, что данное приобретение делает меня подозреваемым в смерти этой женщины?

 А он хладнокровен, подумала Ева. Скорее заинтригован, чем встревожен или раздосадован. Более того, если она правильно оценила этот легкий изгиб губ, происходящее его забавляет.

 – В ходе расследования мне приходится устанавливать личность всех покупателей и проверять их местонахождение в ту ночь.

 – Понятно. Смею ли я предположить, лейтенант, что данное расследование носит закрытый и конфиденциальный характер? Если мое имя будет связано, пусть абсолютно условно, с убийством проститутки, это привлечет весьма нежелательное и негативное внимание прессы ко мне и к делегату Эвансу.

 – Ваше имя не будет упомянуто публично.

 – Ну хорошо. Позапрошлой ночью?

 – Между полуночью и тремя часами утра.

 Он не потянулся за записной книжкой или ежедневником. Вместо этого он сложил пальцы домиком и взглянул на Еву поверх них.

 – Мы с женой были в театре на постановке «Шести недель» Уильяма Гэнтри, английского драматурга. В Линкольн-центре. Мы были в компании еще двух пар, покинули театр около одиннадцати, выпили по коктейлю в баре «Ренуар». Если не ошибаюсь, мы с женой покинули бар около полуночи. Вернулись домой к половине первого. Моя жена пошла спать, а я еще около часа поработал у себя в кабинете. Возможно, немного дольше. Следуя привычке, я в течение примерно получаса смотрел ночные новости, после чего тоже отправился спать.

 – Вы с кем-нибудь виделись или разговаривали после того, как ваша жена ушла спать?

 – Боюсь, что нет. Могу лишь заверить вас, что я был дома и занимался своей работой в тот час, когда произошло это убийство. Я не понимаю, каким образом покупка бумаги связывает меня с этой женщиной и ее смертью.

 – Ее убийца написал записку на такой бумаге.

 – Записку… – Теперь брови Ренквиста поднялись. – Что ж, это было весьма самонадеянно с его стороны, не так ли?

 

 – У него тоже нет полноценного алиби на момент убийства, – заметила Пибоди, пока они шли обратно к машине.

 – В том-то и загвоздка: когда кому-то наступает карачун в два часа ночи, большинство подозреваемых заявляют, что были дома, тихо и мирно спали в своих постелях. Когда у человека своя сигнализация или способ ее обойти, трудно назвать его наглым лжецом прямо в глаза.

 – А вы думаете, он нагло лжет?

 – Об этом еще рано судить.

 

 Она отыскала Эллиота Готорна у одиннадцатой лунки в частном гольф-клубе на Лонг-Айленде. Он оказался крепким, коренастым стариком с белоснежными волосами, выбивающимися из-под бежевой кепки, одетой козырьком назад, и столь же белоснежными роскошными усами, подчеркивающими загар на лице. В уголках рта и глаз у него залегли глубокие морщины, но сами глаза были живые и внимательные.

 Он отдал клюшку мальчику, возившему за ним клюшки в сумке на тележке, вскочил в маленький белый карт и сделал знак Еве присоединяться к нему.

 – Валяйте быстрее, – вот и все, что он сказал, и пустил карт с места в карьер.

 Ева быстро и кратко выложила ему все детали, пока Пибоди и мальчик с тележкой следовали за ними пешком.

 – Убитая шлюха, шикарная почтовая бумага, – подытожил Готорн, останавливая карт. – Пользовался услугами шлюх, было дело, но имен никогда не записывал. – Он выпрыгнул из карта, обошел свой мяч, присел на корточки, прикидывая позицию. – С молодой женой шлюхи не нужны. Бумаги не помню. Молодой жене волей-неволей покупаешь кучу всякого барахла. Лондон?

 – Да.

 – Август. Лондон, Париж, Милан. У меня все еще есть кое-какой интерес в делах, а она любит ходить по магазинам. Раз вы говорите, я купил бумагу, значит, я купил бумагу. Ну и что?

 – Она связана с убийством. Если бы вы могли мне сказать, где вы были позавчера между полуночью и тремя часами утра…

 Готорн разразился звонким хохотом, распрямился и, оставив мяч, наконец-то устремил на нее все свое внимание.

 – Юная леди, мне уже за семьдесят. Я в форме, но мне нужен сон. Я прохожу восемнадцать лунок каждое утро, а перед этим съедаю плотный завтрак, читаю газету и проверяю биржевые сводки. Встаю каждое утро в семь часов. Ложусь каждый вечер в одиннадцать, если только жена не затаскивает меня на какую-нибудь вечеринку. Позавчера я был в постели в одиннадцать, обслужил свою жену – этот процесс теперь занимает меньше времени, чем когда-то, – и уснул. Доказать это я, увы, не могу. – Он отвернулся от нее к подавальщику: – Дай мне номер семь, Тони.

 Ева проследила, как он занимает позицию, примеривается и бьет по мячу. Мячик описал в воздухе красивую дугу, упруго подпрыгнул, приземлившись, прокатился и остановился примерно в пяти футах от лунки. Судя по широкой ухмылке на лице Готорна, Ева поняла, что это был хороший удар.

 – Я хотела бы поговорить с вашей женой.

 Он пожал плечами, отдал клюшку безмолвному Тони.

 – Валяйте. Она на кортах. У нее сегодня урок тенниса.

 

 Дарла Готорн пританцовывала на затененном корте в карамельно-розовом костюмчике с воздушной короткой юбочкой. Она именно пританцовывала, почти не касаясь мяча, но выглядела отлично. Сложена она была как эротический сон подростка: упруго подпрыгивающие груди, едва умещающиеся в бюстгальтере, и длинные, длинные ноги, подчеркнутые коротенькой юбочкой и розовыми теннисками.

 Загар у нее был до того ровный, что казался нарисованным. Ее волосы в свободном состоянии, наверное, доставали бы ей до талии, но они были стянуты ленточкой – розовой, ясное дело, – и пропущены через дырочку в ее маленькой розовой шапочке. Они весело мотались у нее за спиной, пока она вприпрыжку бегала по корту, неизменно промахиваясь по желтому мячику.

 Когда она нагнулась, чтобы поднять мяч, Еве довелось полюбоваться на ее попку в туго натянутых маленьких трусиках.

 Ее инструктор, крепкий парень с пышной гривой и ослепительно белыми зубами, начал выкрикивать указания и поощрения. В какой-то момент он подошел к ней сзади, крепко обхватил ее из-за спины и стал показывать, как держать ракетку при боковом ударе. Она обернулась и послала ему улыбочку через плечо, кокетливо хлопая ресницами.

 – Миссис Готорн? – Ева поспешила выйти на корт, пока мяч временно выбыл из игры. Тренер тут же бросился вперед.

 – Башмаки! Вы не имеете права ходить по корту без надлежащей обуви.

 – Я здесь не для того, чтобы кидаться мячиками. – Она предъявила свой жетон. – Мне нужно поговорить с миссис Готорн.

 – Все равно вы должны снять башмаки или выйти за линию. У нас тут свои правила.

 – В чем дело, Хэнк?

 – Тут женщина-полицейский, миссис Готорн.

 – О! – Дарла закусила губу и, обмахиваясь рукой, вышла к краю сетки. – Если это насчет штрафа за превышение скорости, я заплачу. Я просто…

 – Я не из дорожной полиции. Могу я с вами поговорить?

 – Да, конечно. Хэнк, мне все равно не помешал бы перерыв. Я вся вспотела.

 Профессионально покачивая бедрами, она прошла к скамье, открыла розовую сумку-холодильник и вытащила бутылку минеральной воды.

 – Не могли бы вы мне сказать, где вы были позавчера между полуночью и тремя?

 – Что? – Дарла заметно побледнела под загаром. – А зачем?

 – Это стандартная процедура в расследовании, которое я провожу.

 – Папуля знает, что я была дома. – Ее русалочьи зеленые глаза наполнились слезами. – Не понимаю, зачем он просил вас что-то расследовать насчет меня.

 – Расследование не касается вас, миссис Готорн.

 Хэнк подошел и подал ей маленькое полотенце.

 – Какие-то проблемы, миссис Готорн?

 – Здесь нет никаких проблем, идите разминайте ваши мышцы в другом месте. – Отослав его, Ева села рядом с Дарлой. – Между полуночью и тремя, позавчерашней ночью.

 – Я была дома в постели. – Теперь она бросила на Еву вызывающий взгляд. – С Папулей. Где же мне еще быть?

 «Хороший вопрос», – подумала Ева. Она спросила насчет почтовой бумаги, но Дарла лишь пожала плечами в ответ. Да, в августе они были в Европе, и она накупила кучу вещей. А почему бы и нет? Разве она может упомнить все, что купила и что купил ей Папуля?

 Ева задала ей еще несколько вопросов, потом встала, чтобы Дарла могла вернуться за утешением к Хэнку. Он бросил на Еву злобный взгляд и увел свою ученицу в здание клуба.

 – Любопытно, – заметила Ева вслух. – Похоже, наша Дарла все-таки провела дома не всю ночь. По крайней мере, часть интересующего нас времени она практиковалась на мячиках Хэнка.

 – Он, безусловно, консультирует ее не только по поводу бокового удара, – согласилась Пибоди. – Бедный Папуля.

 – Если Папуля знает, что его жена играет в паре со своим тренером, он мог использовать свободное время, чтобы отправиться в китайский квартал на матч-реванш с Вутон. Когда жена играет не по правилам у тебя за спиной, ты начинаешь злиться. И тогда ты не только убиваешь шлюху – а кто она, твоя неверная молодая жена, если не шлюха? – ты еще используешь лживую сучку в качестве алиби. Гейм, сет и матч. Чистая победа.

 – Мне понравились ваши теннисные метафоры.

 – Стараемся. Ну, словом, тут есть версия. Пошли посмотрим, что еще нам удастся накопать на Готорна.

 

 Готорн был женат третьим браком, как и говорил Рорк, причем каждая новая жена была моложе предыдущей. С обеими бывшими миссис Готорн он развелся, оставив им лишь оговоренный по брачному контракту финансовый минимум. Судя по результатам, размышляла Ева, тот, кто составлял контракт, крепко знал свое дело. Да, Готорн отнюдь не дурак.

 Неужели такой осторожный и хитрый человек не замечает, что творит его нынешняя жена? Криминального досье у него не было, хотя на него не раз подавали в суд по гражданским искам за разного рода финансовые сделки. Быстрый просмотр подсказал Еве, что в большинстве своем это были безнадежные, заранее проигранные иски, поданные обиженными и разочарованными инвесторами.

 У него было четыре дома и шесть транспортных средств, включая яхту, фамилия Готорн была связана с многочисленными благотворительными проектами. Его состояние, по различным оценкам, чуть-чуть не дотягивало до миллиарда. Гольф, судя по просмотренным Евой материалам прессы, был смыслом его жизни.

 Каждый из мужчин в ее списке имел алиби, подтвержденное женой, сексуальной партнершей или служащими. Другими словами, ни одно из этих алиби ничего не стоило.

 Откинувшись в кресле, Ева подняла ноги на стол, закрыла глаза и мысленно вновь перенеслась в переулок в китайском квартале.

 Она входит в переулок первой. Ведет Папика за собой. Ноги у нее болят. У нее косточка выпирает. Каблуки ее убивают. Два часа ночи. Жарко, душно. Дела идут неважно. В ее кошельке всего две сотни.

 Значит, в этот обход у нее было всего четыре Папика, ну, от силы, пять. В зависимости от того, что им было нужно.

 Она давно играет в эти игры, знает, что деньги надо брать вперед. Что же произошло? Он забрал свои деньги назад или не дал ей шанса их получить? Не дал шанса. Ему же надо спешить. Он разворачивает ее кругом. Лицом к стене.

 Он ее трогает? Проводит рукой по груди, по заду, между ног?

 Нет, на это у него нет времени. Его это не интересует. Особенно когда кровь начинает хлестать и заливать его руки. Теплая кровь. Вот где он ловит кайф.

 Лицом к стене. Дергает ее за волосы, чтобы голова откинулась. Левой рукой. В правой руке скальпель. Чик по горлу. Слева направо и чуть наискосок. Сверху вниз.

 Кровь рекой. Выплескивается на стену, брызжет ей в лицо, заливает ее тело, его руки.

 Еще несколько секунд она жива. Несколько секунд шока. Закричать она не может. Ее тело дергается и умирает.

 Он укладывает ее головой к противоположной стене. Вынимает инструменты. Свет, тут нужен источник света. Такую точную работу невозможно выполнить в темноте. Лазерный скальпель, надо использовать свет от лазерного скальпеля. Он сам проложит себе дорогу.

 Складывает то, за чем пришел, в непромокаемую сумку, вытирает руки. Меняет рубашку или снимает то, что было надето поверх нее. Прячет все в сумку или в чемоданчик. Осматривает себя, проверяет, сможет ли пройти по улицам незамеченным.

 Теперь вынимает конверт с запиской. Смотрит на него, возможно, улыбается, довольный собой. Аккуратно кладет конверт на тело.

 Пора уходить. Четверть часа, не больше, и вот он уже уходит. Уносит свой трофей в машину. Он взволнован, возбужден, но сдерживает себя. Ему надо ехать осторожно, он не может рисковать. Его могут остановить для рутинной проверки, а от него пахнет смертью, и он везет с собой ту часть ее тела.

 Вот он и дома. Включает сигнализацию. Принимает душ. Избавляется от одежды.

 Он сделал это! Он сымитировал одного из величайших убийц новейшего времени! И никто никогда ничего не узнает.

 Ева открыла глаза и уставилась на потолок. Если это один из пяти кандидатов в ее списке, он должен был избавиться от части тела, которую унес с места преступления. Или обзавестись абсолютно надежным тайником, чтобы хранить ее как сувенир.

 Обычный домашний утилизатор мусора сможет это переработать или требуется специальное оборудование для медицинских отходов? Надо будет проверить.

 Выведя на экран карту города, Ева рассчитала время и расстояние от места преступления до резиденции каждого из подозреваемых. Плюс четверть часа в переулке, плюс время на выслеживание жертвы – скорее всего, она намечена заранее, – плюс время, чтобы почиститься и доехать до дому. Любой из них смог бы со всем этим справиться меньше чем за два часа.

 Выпрямившись и спустив ноги на пол, Ева начала печатать рапорт в надежде на приход вдохновения, но оно так и не снизошло. Тогда она еще раз перечитала факты, закончила рапорт и занесла его в дело.

 Еще час она потратила на изучение утилизаторов мусора и доступ неспециалистов к лазерным скальпелям. Потом решила вернуться на место преступления.

 

 В дневное время на улице было оживленно. Пара питейных заведений, аптека с кафетерием, бакалейный магазин и пункт обмена валюты были ближайшими к переулку торговыми точками.

 Только бары были открыты после полуночи, но оба они располагались в дальнем конце улицы. Хотя весь район был уже обследован, Ева еще раз прошлась по всем точкам, строго придерживаясь протокола, задавая все положенные вопросы и всякий раз оставаясь с пустыми руками. В конце концов она остановилась у входа в переулок, где к ней присоединились патрульный полицейский, местный охранник и Пибоди.

 – Как я уже говорил, – доложил патрульный по имени Хенли, – я знал ее, как и всех местных девиц. Она никогда не доставляла хлопот. По правилам им не полагается использовать для работы переулки и любые публичные места, но большинство из них это делает. Иногда мы их гоняем.

 – Она когда-нибудь жаловалась на жестокое обращение или преследование со стороны клиента?

 – Она бы не стала, – ответил Хенли. – Она сторонилась меня и охранника. Кивала, если мы с ней встречались во время патрульного обхода, но не была общительной. У нас тут в районе бывали стычки: местное хулиганье избивало проституток. Иногда их грабят, гоп-стопничают, даже финками машут, но это в основном пришлые. Некоторые норовят попользоваться бесплатно, но такого, как в этот раз, тут сроду не было.

 – Мне нужны копии рапортов обо всех случаях использования ножей или любого другого холодного оружия.

 – Я вам их предоставлю, лейтенант, – сказал охранник. – За какой период?

 – За год. Меня интересуют только случаи нападения на женщин, преимущественно на женщин этой профессии. Может, он раньше практиковался перед своим главным выступлением.

 – Да, лейтенант. Куда послать рапорт?

 – Пошлите на мое имя в Центральное управление. Хенли, где тут самое безопасное место для парковки? Уличный или подземный уровень, крытая стоянка, но не гаражный бокс.

 – Ну, если вам нужно местечко потише и чтоб угонов поменьше, лучше идти на запад, на Лафайет-стрит. Если, наоборот, ищете оживленное место, где угонщик побоится привлечь внимание, возясь с вашей машиной, можно переправиться на ту сторону канала в Маленькую Италию. Там рестораны открыты всю ночь.

 – Ладно, попробуем. Один из вас пусть отправляется на Лафайет-стрит, а другой – на север. Поспрашивайте жителей, торговцев, которые могли быть на ногах в это время ночи: не видел ли кто парня с сумкой приличных размеров или чемоданчиком. Он наверняка не прогуливался, шел быстрым шагом, направлялся к машине. Поговорите с проститутками, – добавила Ева. – Может, кто-то из них пытался его подцепить, а он их отшил.

 – Смелое предположение, лейтенант, – сказала Пибоди, когда они остались одни.

 – Кто-то его видел. Они пока сами этого не знают, но кто-то из местных его обязательно видел. Если повезет, может, сумеем расшевелить их память. – Ева остановилась на тротуаре и оглядела улицу, не обращая внимания на беспощадную жару. – Посмотрим, насколько нам удастся облегчить бюджет для усиления охраны и наблюдения в радиусе одной мили отсюда. Он будет придерживаться мили, будет следовать сценарию. В первый раз ему так повезло, что он не захочет оттягивать выход на бис.