• Следствие ведет Ева Даллас, #19

ГЛАВА 7

 – Высади меня на углу. Не надо проезжать весь квартал.

 Пропустив ее слова мимо ушей, Рорк миновал перекресток.

 – Но тогда твои подчиненные упустят возможность стать свидетелями твоего появления в этом экипаже.

 Упомянутый экипаж представлял собой серебристую драгоценность с поднимающимся верхом дымчатого стекла и рычащей пантерой под капотом. Ева стеснялась этой машины, и они оба это знали. Другие полицейские присвистывали и посмеивались над ее отношением к дорогим игрушкам Рорка.

 Проглотив обиду, Ева сорвала с себя солнцезащитные очки. Они были новые – один из тех предметов, которые таинственным образом возникали то и дело среди ее личных вещей. Наверняка модные, наверняка неоправданно дорогие. Чтобы не отягощать свое и без того нелегкое положение, она сунула их в карман.

 – Тебе вовсе незачем тут слоняться. Я не знаю, сколько времени это займет.

 – Я тут немного побуду. Постараюсь тебе не мешать. – Он ловко припарковал машину позади черно-белого фургона аварийной службы.

 – Вот это тачка, лейтенант! – протянул один из патрульных. – Держу пари, на шоссе она прожигает себе дорогу.

 – Отставить разговоры, Фрохики. Что у нас тут?

 – Класс, – вздохнул он, проводя рукой по блестящему капоту. – Женщина задушена в своей квартире. Жила одна. Никаких следов взлома. Имя – Лоис Грегг, шестьдесят один год. Сын встревожился: она не приехала на семейное сборище и не отвечала на звонки. Приехал сюда, сам вошел в квартиру, обнаружил ее.

 Рапортовал он бойко, успевая при этом не раз оглянуться через плечо на машину Рорка, пока они не вошли в подъезд жилого дома.

 – Задушена?

 – Да, мэм. Безусловные признаки сексуального насилия при помощи постороннего предмета. Четвертый этаж, – добавил он, когда они вошли в лифт. – Похоже, он использовал ручку швабры. Выглядит скверно.

 Ева ничего не ответила, пропуская через себя новые данные.

 – Он оставил письмо, – продолжал Фрохики. – Адресовано вам. Ублюдок вставил конверт между пальцев ее ноги.

 – Де Сальво, – пробормотала Ева. – Боже милостивый! – Она заставила себя прогнать эти мысли, отодвинула от себя все, чтобы подойти к месту преступления без навязчивых образов и заранее сформированных представлений. – Мне нужен походный набор и камера.

 – Уже ждут вас наверху. Я их принес, когда нам сказали, что вы приедете не из дому.

 Ева немедленно простила ему неуместные замечания насчет машины.

 – Место опечатано?

 – Да, мэм. Держим сына в кухне, с ним патрульный и медик. Он в плохой форме. Говорит, что не трогал ее.

 – Моя помощница сейчас подъедет. Пришлите ее ко мне, как только появится. Тебе нельзя входить, – сказала Ева Рорку.

 – Понятно.

 Но он ощутил мгновенный приступ жалости при мысли о том, что ему придется остаться снаружи, а она войдет и погрузится с головой в новый кошмар.

 

 Войдя в дверь, Ева отметила, что в чистеньком, аккуратно убранном помещении нет никаких следов взлома или насильственного проникновения. Простые синие занавески на окнах, пропускающие свет. Никаких защитных штор. Она присела на корточки и осмотрела несколько капель крови на коврике у порога. Из кухни до нее доносились рыдания. «Сын», – догадалась Ева и заставила себя пока о нем не думать. Распрямившись, она сделала знак остальным полицейским остаться в гостиной, включила камеру и вошла в спальню.

 Лоис Грегг лежала на постели – голая, все еще связанная, на шее у нее был пояс, которым она была задушена, завязанный под подбородком кокетливым бантиком. Кремовый конверт с именем Евы был всунут между пальцами левой ноги.

 Кровь – хотя и не так много, как в деле Вутон, – была на белых простынях, у нее на бедрах, на ручке швабры, которую убийца оставил на полу.

 Женщина была маленькой, хрупкой, с карамельного цвета кожей, свидетельствующей о смешении рас. Лопнувшие капилляры на лице, в белках глаз, распухший и вывалившийся язык были признаками удушения. «Тело боролось, – подумала Ева. – Даже когда разум отключился, тело продолжало яростно бороться за глоток воздуха. За жизнь».

 Рядом с кроватью Ева увидела длинный зеленый халат. Он использовал пояс халата, чтобы ее задушить.

 «Он хотел, чтобы она была в сознании, пока он ее мучил. Он хотел видеть ее лицо, боль, страх, ужас. Да, на сей раз ему нужно было именно это. Он хотел слушать ее крики. В таком приличном здании наверняка хорошая звукоизоляция. И наверняка он это проверил. Он все проверил задолго до сегодняшнего дня.

 Он говорил ей, что собирается с ней делать? Или работал в молчании, пока она его умоляла?»

 Ева сняла всю сцену камерой, зафиксировала положение тела, халата, швабры, тщательно задернутые занавески. Потом она взяла конверт, распечатала его и прочла:

 

 «Вновь приветствую вас, лейтенант Даллас. Ну разве не чудесный сегодня день? В такой день просто грех не съездить на пляж. А может, прогуляться в парке? Мне очень жаль прерывать ваш воскресный отдых, но вы, похоже, так любите свою работу – как, впрочем, и я свою, – что я решил, вы меня поймете.

 Правда, я несколько разочарован в вас, и вот почему. Во-первых, ай-яй-яй, вы отгородили меня каменной стеной от прессы. А я так жаждал популярности! Но хочу напомнить вам: вы не сможете долго удерживать кипящее варево под крышкой. Во-вторых, я надеялся, что вы окажетесь более достойной противницей. Надеюсь, мое новое предложение вдохновит вас.

 Желаю удачи! Эл».

 

 – А ты у нас, оказывается, самодовольный ублюдок, – заметила Ева вслух. Потом она запечатала письмо и конверт и открыла полевой набор.

 Она успела закончить предварительный осмотр, когда вошла Пибоди.

 – Извините, лейтенант, мы были в Бронксе.

 – Какого черта вы там… – Тут Ева осеклась. – А это что такое? Что это на тебе надето?

 – Ну… это… э-э-э… Это сарафан. – Слегка краснея, Пибоди провела ладонью по расклешенной юбке с рисунком в виде красных маков. – Мы столько времени потеряли на обратном пути, что я решила не заезжать домой и не переодеваться в форму, помчалась прямо сюда.

 – Ясно.

 Сарафан, сильно открытый на груди и на спине, держался на тонюсеньких бретелечках. Становилось совершенно очевидным, что имел в виду Макнаб, когда говорил: «У Пибоди есть за что подержаться».

 Прямые, как палки, волосы Пибоди были скрыты широкополой соломенной шляпой, губы накрашены помадой под цвет алых маков на сарафане.

 – И как ты собираешься работать в таком прикиде?

 – Ну, я…

 – Ты сказала «мы»? Ты привезла с собой Макнаба?

 – Да, лейтенант. Мы были в зоопарке. В Бронксе.

 – Ну, это уже кое-что. Скажи ему, пусть проверит наружную сигнализацию, мониторы в вестибюле и в лифтах. В таком доме, как этот, они наверняка есть.

 – Слушаюсь.

 Пибоди отправилась исполнять приказ, а Ева вошла в примыкающую к спальне ванную. Он мог бы захотеть умыться, покончив с делом, подумала она, но никаких признаков его пребывания не обнаружила. В ванной было чисто прибрано, полотенца свежие. Должно быть, он принес с собой мыло и полотенце. Или воспользовался хозяйскими и забрал их с собой.

 – Пусть эксперты проверят стоки, – сказала она вернувшейся Пибоди. – Вдруг нам повезет.

 – Я не понимаю. Это совсем не похоже на Вутон. Ничего общего! Другой тип жертвы, другой почерк. Опять было письмо?

 – Да. Уже запечатано.

 Пибоди изучила место преступления, стараясь ничего не упустить, хотя все уже было зафиксировано камерой. Как и Ева, она обратила внимание на вазочку с цветами на тумбочке у кровати, стоящую на комоде квадратную шкатулку для всякой всячины с надписью «Я ЛЮБЛЮ БАБУШКУ», выведенной закругленными розовыми буквами на крышке, фотографии и голограммы в рамочках на комоде, на тумбочке, на небольшом письменном столе у окна.

 «Грустно, – подумала она. – Всегда грустно видеть эти маленькие приметы чьей-то жизни, когда эта жизнь уже кончилась». Но Пибоди решила отбросить от себя эти грустные мысли. Раз Даллас может, значит, и она сможет. Надо прогнать их прочь. Или использовать. Но нельзя отвлекаться на жалость. Надо работать.

 – Думаете, здесь действует не один убийца? Целая команда?

 – Нет, он один. – Ева подняла безжизненную руку жертвы. Без маникюра, отметила она про себя. Ногти коротко острижены. Колец нет, но осталась бледная полоска, след на одном из пальцев, где кольцо было и, видимо, постоянно. Средний палец на левой руке. – Он просто демонстрирует нам свою всестороннюю натуру.

 – Я не понимаю.

 – А я понимаю. Проверь, где она держала свои драгоценности. Я ищу кольцо. Простое колечко, не перстень.

 Пибоди начала выдвигать ящики комода.

 – Может, вы объясните мне, что вы понимаете, чтобы я тоже поняла.

 – Жертва – женщина в летах. Ни следа борьбы или взлома. Она сама его впустила: думала, он по делу. Возможно, он представился ремонтником. Она поворачивается спиной, и тут он бьет ее по затылку. У нее на затылке ссадина, а на коврике в гостиной осталась кровь.

 – Она была желтобилетница?

 – Вряд ли.

 – Нашла драгоценности. – Пибоди вытащила шкатулку с прозрачной вставкой в крышке. – Ей нравились сережки. Кольца у нее тоже есть.

 Она поднесла шкатулку Еве в открытом виде. Ева перебрала вставленные в гнезда предметы. Брак с Рорком и его склонность осыпать ее побрякушками научили ее отличать настоящие камни от бижутерии. Украшения Лоис были в основном бижутерией, но у нее имелось и несколько стоящих вещей. Убийцу они не заинтересовали. Скорее всего, он их даже не искал.

 – Нет, здесь этого нет. Я думаю, кольцо было у нее на пальце, что-то вроде обручального кольца, и он снял его с пальца. Как символ, как сувенир.

 – Я думала, она жила одна.

 – Так и было. Вот почему он выбрал именно ее. – Отвернувшись от шкатулки, Ева вновь взглянула на Лоис Грегг. – Он переносит ее сюда. Все, что нужно, у него с собой, только на этот раз в ящичке для инструментов. Путы для рук и ног. Он снимает с нее халат, привязывает ее к кровати. Находит то, что ему нужно, чтобы изнасиловать ее. Теперь он заставит ее очнуться. С той, первой, ему не удалось поиграть, но тут другой случай.

 – Почему? – Пибоди поставила шкатулку с драгоценностями на комод. – Почему он выбрал совершенно другую женщину?

 – Потому что он ищет разнообразия. Очнувшись и поняв, что происходит, что в нее вонзается, она вопит от ужаса. Она отказывается верить в реальность происходящего, но все-таки кричит, борется, умоляет. Эти подонки любят, когда их умоляют. Он работает над ней, ее терзает боль – страшная, невыносимая, – и она кричит еще сильнее. От этого он ловит кайф. – Ева снова подняла и опустила руку Лоис, коснулась ее ног. – Она поранила запястья и лодыжки, дергаясь и извиваясь, пытаясь освободиться от пут. Она не сдавалась. Это ему тоже понравилось. Когда жертва сопротивляется, их это возбуждает, они начинают пыхтеть, у них встает. Они чувствуют свою власть, когда жертва борется, но не может победить.

 – Даллас, – негромко окликнула Пибоди и положила руку на плечо Еве, увидев, что лицо ее лейтенанта побледнело и покрылось испариной.

 Ева сбросила ее руку и отступила на шаг. Она знала все, через что прошла Лоис Грегг. Но это не свалит ее с ног, не увлечет в кошмар воспоминаний о крови, холоде и боли. Только не сейчас, не здесь. Она заговорила ровным, спокойным голосом:

 – Покончив с изнасилованием, он берет пояс от ее халата. Теперь она в невменяемом состоянии от боли и шока. Он влезает на кровать, садится на нее верхом, заглядывает ей в глаза, пока душит ее. Он видит, как она задыхается, чувствует, как ее тело бьется под ним в конвульсиях. Чудовищная пародия на секс. Вот тут он кончает – когда ее тело вскидывается под ним, а ее глаза вылезают из орбит. Вот тут он получает свою разрядку. Придя в себя, он завязывает пояс бантиком, втыкает конверт с письмом между пальцев ноги. Он снимает с ее пальца кольцо. Как это по-женски: носить символ верности, когда хранить верность уже некому. Он прячет кольцо в карман или в ящик с инструментами, осматривается, бросает, так сказать, последний взгляд на деяние рук своих. Он доволен: все выглядит именно так, как он хотел. Великолепная имитация.

 – Имитация чего?

 – Кого, – поправила Ева. – Элберта Де Сальво. Бостонского Душителя.

 Она вышла на лестничную площадку, где полицейские с трудом сдерживали соседей, жаждущих заглянуть в квартиру. «А вот и Рорк», – подумала Ева. Человек, у которого денег было больше, чем у господа бога, сидел по-турецки на полу лестничной площадки, прислонившись спиной к стене, и работал на портативном компьютере. Она никогда этого не понимала, но он мог бы работать так часами, не ропща и чувствуя себя вполне довольным жизнью.

 Ева подошла к нему, присела на корточки, чтобы их глаза находились на одном уровне.

 – Мне придется тут задержаться. Ты бы лучше вернулся домой. Меня подвезут до управления.

 – Скверное дело?

 – Очень. Мне надо поговорить с сыном, а он… – Она испустила долгий вздох. – Мне сказали, что медик дал ему что-то, но он все еще неадекватен.

 – Будешь неадекватен, когда твою мать убивают. Хотя кругом стояли полицейские, она положила ладонь поверх руки мужа.

 – Рорк…

 – Демоны не умирают, Ева, мы просто учимся жить с ними. Мы с тобой оба знаем это давным-давно. Я со своими справлюсь сам. По-своему.

 Ева открыла было рот, чтобы еще что-то сказать, но тут из лифта вышел Макнаб и направился к ней.

 – Лейтенант, никаких записей на дисках с восьми утра. Ничего на наружной камере, в лифте и на этом этаже. Насколько я могу судить, он вырубил систему дистанционным пультом снаружи, до того, как зашел в здание. Я мог бы проверить, но у меня нет при себе инструментов.

 – Ну так сгоняй за ними, – начала Ева.

 – У меня по чистой случайности есть в машине кое-что полезное в этом плане, – вмешался Рорк. – Могу я протянуть вам руку помощи, Йэн?

 – Это было бы супер. Довольно приличная охранная система, и если он вырубил ее издалека, значит, у него пульт полицейского уровня или выше. Не могу сказать точнее, пока не влезу в панель и не проверю на щите.

 Ева выпрямилась и протянула руку. Рорк ухватился за ее предплечье, она помогла ему подняться на ноги.

 – Валяйте. Разузнайте как можно точнее, чем он пользовался.

 «Вошел в восемь ноль-ноль, – прикинула она. – Время смерти уже установлено. Значит, он потратил на Лоис Грегг не больше часа. Больше, чем на Вутон, – на этот раз он поиграл с жертвой, но не так уж много». Ева вернулась в квартиру, прошла в кухню.

 Джеффри Грегг больше не плакал, но его лицо все еще хранило следы пролитых слез. Покрасневшее, вспухшее, оно напоминало изуродованное смертью лицо его матери. Он сидел за маленьким столиком с пластиковым верхом, обхватив обеими руками стакан воды. Его каштановые волосы были спутаны. Должно быть, он их рвал в приступе горя.

 Ева определила, что ему немного за тридцать. На нем были бежевые шорты и белая футболка – легкая спортивная одежда для летнего воскресного дня. Она села напротив него, молча дождалась, пока его заплаканные глаза взглянули на нее.

 – Мистер Грегг, я лейтенант Даллас. Мне нужно с вами поговорить.

 – Мне сказали, что к ней нельзя, что мне нельзя ее видеть. Я должен был войти… Когда я… когда я нашел ее… я не смог войти. Я выбежал оттуда и позвонил в полицию. Надо было войти… что-нибудь… хоть прикрыть ее.

 – Нет. Вы поступили совершенно правильно. Вы ей гораздо больше помогли именно потому, что ничего не трогали. Я вам глубоко сочувствую, мистер Грегг. Сочувствую вашему горю.

 Пустые слова, она это знала. Пустые слова, будь они прокляты. Ева их терпеть не могла. Сколько раз она выдавливала их изо рта? Счет потеряла.

 – Она никому ничего плохого не делала. – Джеффри трясущейся рукой поднес стакан к губам. – Мне кажется, вам следует это знать. Она в жизни никому не причинила зла. Не понимаю, как кто-то мог сделать с ней такое. За что?

 – Во сколько вы пришли сюда сегодня?

 Ответ она уже знала, но это заставит его еще раз подробно вспомнить все свои действия.

 – Я приехал… мне кажется, где-то около трех. А может, ближе к четырем. Нет, к трем. Я совсем запутался. Мы собирались на пикник к моей сестре в Риджвуд. Мама должна была сперва заехать к нам. Мы живем на Тридцать девятой улице. А уж от нас мы собирались ехать в Нью-Джерси на поезде. Мы ждали ее к часу дня. – Он глотнул воды. – Она часто опаздывает. Мы над ней всегда подшучиваем, но, когда время подошло к двум, я начал звонить, хотел ее поторопить. Она не ответила. Ну, думаю, значит, уже едет. Но она не приехала. Я позвонил по сотовому, она и тут не ответила. Моя жена и сын уже места себе не находили. Я тоже разозлился. – Стоило ему об этом вспомнить, как опять полились слезы. – Я был жутко зол, что приходится ехать сюда за ней. Прямо весь кипел. Мне и в голову не приходило тревожиться. Я не думал, что с ней что-то может случиться, и все это время она…

 – Когда вы приехали сюда, – напомнила Ева, – вы вошли в квартиру. У вас есть ключи?

 – Да, у меня доступ и к наружной двери, и в квартиру. Я подумал: может, у нее телефоны не работают? Иногда она забывает их подзаряжать, и они отключаются. Что-то с телефонами, думал я, а она потеряла счет времени и не заметила, что уже поздно. Вот что я думал, когда входил в квартиру. Я окликнул ее. Ну вроде как: «Мам! Черт побери, мам, мы должны были уехать к Мицци два часа назад!» Она не ответила, и тут я подумал: «О черт, разминулись! Она уже едет ко мне, а я здесь торчу!» Но я все-таки подошел к двери в спальню. Сам не знаю, что меня толкнуло. А она была… Господи! Господи! Мама…

 Он опять разрыдался, но Ева отрицательно мотнула головой, когда медик придвинулся к нему со шприцем.

 – Мистер Грегг… Джеф. Вы должны держаться. Вы должны мне помочь. Вы кого-нибудь видели возле квартиры или у подъезда?

 – Не знаю. – Он отер залитое слезами лицо. – Я злился, я спешил. Да нет, ничего особенного я не заметил.

 – Ваша мать в последнее время не была чем-то обеспокоена? Она не говорила, что ее кто-то тревожит?

 – Нет. Она живет здесь вот уже десять с лишним лет. Это хороший дом. Надежный. – Он судорожно глотал ртом воздух, чтобы отдышаться. – Она знает всех своих соседей. Мы с Лией всего в десяти кварталах отсюда. Мы видимся каждую неделю. Она бы мне сказала, если бы что-то было не так.

 – А ваш отец?

 – Они разошлись… Господи, вот уже двадцать пять лет назад. Он живет в Боулдере. Они редко видятся, но у них нормальные отношения. Господи, господи, отец никогда бы этого не сделал! – Опять его голос сорвался, Джеф начал раскачиваться из стороны в сторону, обхватив голову руками. – Да чтоб такое сделать, надо совсем с ума сойти!

 – Мне необходимо задать вам эти вопросы. Это стандартная процедура. У нее был друг?

 – Сейчас нет. У нее был Сэм. Они прожили вместе десять лет. Шесть лет назад он погиб в дорожной аварии. Думаю, для нее он был единственным. После него никого не было.

 – Она носила кольцо?

 – Кольцо? – Джеффри в недоумении посмотрел на Еву, словно вопрос был задан на незнакомом ему языке. – А, да. Сэм подарил ей кольцо, когда они стали жить вместе. Она его не снимала.

 – Вы можете описать его мне?

 – Ну… мне кажется, оно было золотое. Кажется, с камешками… О боже, я не помню.

 – Ну, ничего. – «Хватит с него, – решила Ева. – Все равно эта линия – тупиковая». – Сейчас один из офицеров отвезет вас домой.

 – Но… Разве я не должен что-то сделать? – Он умоляюще посмотрел на Еву. – Скажите мне, что я должен делать?

 – Просто возвращайтесь домой, к семье, Джеф. Это лучшее, что вы сейчас можете сделать. Я позабочусь о вашей матери.

 Она проводила его до дверей и передала патрульному для доставки домой.

 – А ты что мне скажешь? – спросила она Макнаба.

 – Безусловно, сработал дистанционный блок. Или он супер по электронике и охранным системам, или у него хватило денег на покупку мощного устройства у самых крутых пижонов на черном рынке.

 – Зачем? – спросила Ева. – В таком здании охрана хорошая, но не на высшем уровне.

 – Да тут не в том дело, что он заблокировал охрану, а в том, как он ее заблокировал. – Макнаб вытащил пакетик жвачки из одного из своих многочисленных карманов, предложил ее Еве, а когда она отказалась, сунул пластинку себе в рот.

 – Он отрубил все – в смысле сигнализации и наблюдения, – не трогая других опций. Свет, климат-контроль, электроника домовая и домашняя – все продолжало функционировать. За исключением… – Макнаб показал на лампы в гостиной. – Эта квартира, именно эта комната. – Продолжая жевать, он отдал голосовую команду «включить свет», и Ева понимающе кивнула, когда лампы так и не загорелись.

 – Да, все сходится. «Извините за беспокойство, мэм, но к нам поступили жалобы на сбои в электронике в этом здании». Он одет как ремонтник. Держу пари, у него был с собой ящик с инструментами. Широкая дружеская улыбка. Может, он даже предложил ей включить свет, и, когда лампы не зажглись, она открыла дверь.

 Макнаб выдул из резинки впечатляющий пузырь.

 – Все тип-топ.

 – Проверь связь. Мы ничего не должны упустить. Что-нибудь найдешь – я в управлении. Пибоди!

 – Здесь, лейтенант.

 – Нет, в этой дурацкой шляпе ты мне не нужна. Избавься от нее, – приказала Ева и вышла из квартиры.

 – Мне нравится шляпа, – негромко проговорил Макнаб. – Она сексуальная.

 – Макнаб, тебе покажи палец, ты и про него скажешь, что он сексуальный. – Но, по-воровски оглядевшись, чтобы убедиться, что горизонт чист, Пибоди тайком ущипнула его за зад. – Может, я надену ее попозже. Знаешь, только шляпу.

 – Пибоди, ты смерти моей хочешь.

 Он тоже огляделся, убедился, что Ева уже далеко, и притянул к себе Пибоди для звучного, чмокающего поцелуя.

 – Черника. – Она с улыбкой выдула пурпурный пузырь из жвачки, которую он ей передал. А потом, поспешая вслед за Евой, Пибоди сдернула шляпу с головы. Еву она увидела стоящей на тротуаре рядом со сногсшибательной машиной и сногсшибательным Рорком.

 – Смысла нет, – говорила Ева. – Мы сядем в патрульную. Если надолго задержусь, я тебе позвоню.

 – В любом случае позвони. Я договорюсь, чтобы тебя доставили домой.

 – Я сама достану себе колеса.

 – Да разве это колеса? – мечтательно простонала Пибоди и погладила машину, как кошку. – Обалденная тачка.

 – Мы могли бы запросто втиснуться в нее втроем, – предложил Рорк.

 – Нет, – решительно отказалась Ева, – втискиваться мы не будем.

 – Не хочешь – как хочешь. Пибоди, вы выглядите восхитительно. – Он взял из рук Пибоди шляпу и водрузил обратно ей на голову. – Так бы и съел.

 – Ой, ну что вы… Ей-богу, право. – Голова Пибоди под шляпой вдруг стала волшебно легкой и чуть-чуть закружилась.

 – Сию же минуту сотри с лица это идиотское выражение, избавься от шляпы и организуй нам колеса до управления, – приказала Ева.

 – А? – Пибоди испустила тяжелый вздох. – Да, лейтенант. Уже бегу.

 – Вот тебе обязательно надо это делать? – возмутилась Ева, когда Пибоди отошла с сомнамбулическим выражением на лице.

 – Да. Когда она сдаст на детектива, мне будет не хватать ее фигурки в униформе, но любопытно будет взглянуть, как она выглядит в цивильном. Увидимся дома, лейтенант. – Рорк знал, что она разозлится, но ему было все равно. Он твердой рукой ухватил ее под подбородок и крепко прижался губами к ее губам. – Ты, как всегда, восхитительна.

 – Знаем, слышали. – Сунув руки в карманы, Ева ушла сердитая.

 

 До дому Ева добралась, когда уже стемнело. Руководило ли ею упрямство или что-то еще, но она не обратилась за помощью к Рорку, даже когда сообразила, что у нее нет с собой денег на такси. Но она наскребла у себя в кабинете жетоны на метро и села в подземный поезд, забитый людьми, возвращающимися в город после воскресенья, проведенного на природе.

 Ева решила постоять, покачиваясь в такт поезду, направляющемуся в верхнюю часть города. В последнее время ей почти не приходилось ездить в метро. Правда, это ее нисколько не огорчало. Половина рекламных объявлений была на неизвестных ей языках, многие пассажиры казались обкуренными или просто злыми. И всегда непременно попадались хотя бы один или два, от которых несло так, словно они не пользовались водой и мылом по религиозным соображениям.

 Например, старый сморщенный нищий. Он одарил ее нежной беззубой улыбкой.

 Нет, кажется, она все-таки немного соскучилась по всему этому.

 Ева принялась изучать пассажиров, чтобы скоротать время. Студенты, уткнувшиеся в свои электронные книжки. Подростки с видеоиграми. Один старик так храпел, что Ева решила, что он наверняка проспал свою остановку. Сидячие места занимали уставшие женщины с детьми. Хулиганистого вида парни явно скучали.

 А тощий дегенерат в дождевике не по сезону занимался онанизмом на глазах у всех в дальнем конце вагона.

 – Ну уж это слишком, – пробормотала Ева и двинулась к нему, но тут дегенерата заметил один из хулиганов и, решив размяться, врезал ему по сопатке.

 Брызнула кровь. Женщины завизжали. А дегенерат, хотя кровь уже текла струей, продолжал «держать себя в руках».

 – Разойдитесь, – Ева пробилась к ним и протянула руку, чтобы схватить дохляка, но тут один из пассажиров в панике вскочил на ноги и нечаянно толкнул Еву прямо на кулак задиристого подростка. – Черт бы вас побрал! – Из глаз у нее посыпались искры, она тряхнула головой. – Я из полиции!

 Щека болезненно пульсировала. Ева двинула локтем рвущемуся в бой парню, иначе он измолотил бы хихикающего извращенца, продолжавшего свое дело на полу.

 Когда она подхватила за шкирку эксгибициониста и вздернула его на ноги, все расступились. Видимо, гневный блеск ее глаз сделал то, чего не смог добиться кулак хулигана: извращенец обмяк.

 – Уберите его с глаз моих. – Ева обернулась к обступившим ее пассажирам.

 «Черт бы побрал это метро», – ворчала она себе под нос, приближаясь к дому по длинной подъездной аллее. Поездка наградила ее ноющей от боли скулой и мигренью. К тому же Еве пришлось задержаться: выйти из поезда и передать идиота транспортной полиции. Ее не радовал легкий бриз, принесший с собой запах цветов и расшевеливший застоявшийся душный воздух. Ее не восхищало небо, в котором висела, как яркий фонарь, луна. Ну ладно, выглядело это красиво, но… черт побери!

 Она ворвалась в дом, и домашняя система оповещения известила ее, что Рорк в семейной информационной комнате. «Это не главная информационная комната, – сообразила Ева. – Так где же она, черт ее дери?» Поскольку Ева не была точно уверена, где эта комната, а поездка на арендованном велосипеде от метро до дома ее сильно утомила, пришлось воспользоваться лифтом.

 – Семейная информационная комната, – приказала она.

 Домашний транспорт доставил ее наверх и в восточную часть здания.

 Главная информационная комната, вспомнила Ева, предназначалась для вечеринок и прочих мероприятий. Она свободно вмещала сотню посетителей и была оборудована трехмерным экраном во всю стену, огромным, как театральная сцена.

 Рорк, конечно, скажет, что семейная информационная комната уютнее, и будет прав. Насыщенные цвета, глубокие мягкие кресла. Два экрана: один – телевизионный, другой – для игр. Чрезвычайно сложная аудиосистема, способная воспроизводить все, что угодно, – от старинных громоздких виниловых пластинок, которые коллекционировал Рорк, до современнейших джойстиков.

 Еву едва не смело с ног мощной звуковой волной, льющейся, казалось, со всех сторон. Ее глаза расширились при виде космической битвы, стремительно разворачивающейся на экране. Рорк сидел, откинувшись в раскладном кресле и держа на коленях кота. В руке у него был бокал вина.

 «Неплохо бы поработать», – сказала себе Ева. Ей следовало заняться поисками информации о Бостонском Душителе, возможных связей между Вутон и Грегт. Впрочем, она не сомневалась, что никаких связей не будет.

 Ей следовало надавить на экспертов следственной бригады, на патологоанатома, на лабораторию. Конечно, она понимала, что никто из них не обратит на нее внимания в десять часов воскресного вечера. Но она все равно могла бы на них надавить. Для очистки совести. Она могла бы прогнать по компьютеру вероятные шансы нескольких подозреваемых, составить рейтинг, еще раз перечитать свои записи, взглянуть на доску с графиком.

 Вместо этого она подошла и сняла кота за шкирку с колен Рорка.

 – Ты занял мое место, – сказала ему Ева и пересадила его на другое кресло, а сама скользнула на колени к Рорку и взяла у него бокал с вином. – Про что там? – Она кивнула на экран.

 – Похоже, самым востребованным товаром становится вода. Вот эта планета в квадранте Зеро…

 – Никакого квадранта Зеро на свете нет.

 – Это же художественный вымысел, дорогая моя Ева, все воспринимающая буквально. – Он притянул ее к себе, рассеянно чмокнул в макушку, следя за экраном поверх ее головы. – Ну, словом, запасы питьевой воды на этой планете подходят к концу. Команда спасателей предпринимает попытку доставить местной колонии воду и оборудование для очистки той, что имеется. Но есть и группа злодеев: они хотят всю воду забрать себе. Пара кровавых битв уже состоялась.

 На экране что-то взорвалось: ослепительно вспыхнули краски, раздался грохот, от которого закладывало уши.

 – Отлично сработано, – прокомментировал Рорк. – Да, и еще есть женщина, начальник экологической полиции, – это хорошие парни, – которая влюбляется в беспутного капитана транспортно-грузовой команды. Он помогает доставить товар, но за свою цену. Прошло всего полчаса, не больше. Я могу начать сначала.

 – Ничего, я врублюсь по ходу дела.

 Ева собиралась просидеть с ним вот так всего несколько минут, дать мозгам отдохнуть. Но она увлеклась сюжетом, а главное, было так приятно просто посидеть рядом с ним в кресле, пока на экране шли вымышленные бои! И добро победило зло.

 – Неплохо, – сказала она, когда пошли титры. – Мне придется еще часа два посидеть за работой.

 – Ты мне о ней расскажешь?

 – Может быть.

 Она поднялась с кресла, потянулась и заморгала как сова, когда он зажег свет.

 – Черт бы тебя побрал, Ева! Что ты сделала со своим лицом?

 – Я не виновата. – Слегка обидевшись, она осторожно ощупала скулу. – Кто-то толкнул меня прямо на кулак одного парня, когда я пыталась остановить его, чтобы он не забил до смерти другого парня, который онанировал в метро. Не могу винить того парня, который с кулаком, он целил не в меня. Но все равно больно.

 – Моя жизнь, – сокрушенно покачал головой Рорк, – была чередой серых будней, пока в нее не вошла ты.

 – Ну да, я вся прямо сверкаю и переливаюсь как радуга. – Ева подвигала челюстью. – Во всяком случае, лицо. Ты в силах заняться нудной работой?

 – Готов рассмотреть такую возможность. Но сперва наложим что-нибудь на этот синяк.

 – Да ничего страшного. Знаешь, парень из транспортной полиции сказал мне, что тот парень регулярно ездит по этой линии. Все его знают. Его прозвали Дерганый Вилли.

 – Какая очаровательная деталь нью-йоркского пейзажа! – Рорк потащил ее к лифту. – Мне уже самому хочется прокатиться в метро.