- Следствие ведет Ева Даллас, #34
6
— Рикер. — Это имя оглоушило Еву как предательский удар по затылку. — Сын Макса Рикера?
— Да, я проверил.
Ева глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя.
— Итак, у Алекса Рикера есть собственность и бизнес в Атланте. Помнится, он жил в Германии или что-то в этом роде?
— Его там воспитывали и учили, отец держал его в изоляции. Когда у меня с Рикером… гм… был общий бизнес, Алекс в этом не участвовал, он был за кулисами. Я с ним ни разу не встречался. Мне кажется, в то время никто из партнеров Рикера с ним не контактировал.
Ева взяла себя в руки и принялась за тщательный анализ.
— В то недоброе старое время ты работал с Рикером. Потом оторвался от него, начал действовать самостоятельно и весьма преуспел. Потом, много лет спустя, ты помог мне свалить Рикера, свалить его так глубоко, что он теперь отбывает остаток своей жалкой жизни в бетонном мешке за пределами планеты. Хотелось бы мне знать, что об этом думает его золотой мальчик.
— Я ничего не знаю об их отношениях, зато мне известно, что Рикер был связан не только со мной, но и с моим отцом, и с твоим. Знаю, он приложил массу усилий, чтобы меня свалить, но у него ничего не вышло. И чтобы покончить с тобой, но и тут ему ничего не обломилось. А теперь выходит, что его сын, возможно, связан с твоей убитой.
Ева сидела в глубоком раздумье, барабаня пальцами по коленям.
— У Макса Рикера многие копы были на жалованье. Многие чиновники, многие политики. В прошлом году мы кое-кого из них выявили, но вряд ли выпололи всех. Мог Рикер передать свои связи сыну?
— Я пока точно ответить не могу, но… кому же еще?
— Вот именно. Да, и его «предприятия» — те, что мы не нашли и не закрыли. Конечно, сын унаследовал его контакты, его связи, его финансы! Колтрейн знакомится с сыном известного преступника, сейчас отбывающего пожизненный срок. Уточним: несколько пожизненных сроков. Наверняка она его прокачала. Не могла не прокачать владельца ограбленного магазина. Это стандартная процедура. Ну хотя бы чтоб устранить такую версию, как мошенничество со страховкой. А прокачав его, установила связь с отцом. И спросила его об этом. Не могла не спросить.
Ева вскочила, подошла к доске и стала изучать увеличенное фото с удостоверения Колтрейн.
— Она должна была спросить. Три года назад Рикер был еще на свободе, все еще демонстрировал чудеса ловкости, ускользая от полиции, но любая стандартная проверка сына должна была привести к отцу. Выдать хоть что-нибудь.
— Не знаю, имеет ли это отношение к твоему делу, но…
— Вот именно. Вечное «но». — Ева оглянулась на Рорка. — Она закрыла дело?
— Если можно так сказать. Она свела поиск к трем подозреваемым. Всякий раз, как она получала ордер и ехала на обыск, подозреваемого на месте не оказывалось, зато она находила несколько предметов, украденных из антикварного магазина. Через два дня тела всех трех мужчин были выловлены из реки Чаттахучи. Трупы были скованы вместе.
— Какой-какой реки? Ты это придумал?
— Ну, я мог бы и придумать, но нет. Если не ошибаюсь, это название придумали индейцы сколько-то там веков назад.
— По-моему, это как-то стыдно — утонуть в реке Хучи-Пучи.
— Чаттахучи.
— Да какая разница?
— Для жителей Атланты, думаю, существенная. — Рорк подошел к ней, похлопал ее по щеке. — Ну а теперь, когда ты разрядила обстановку, можем поговорить о существе дела.
«Рано или поздно, — подумала Ева, — брак превращает стены в прозрачное стекло, и супруги наблюдают сквозь него друг за другом, как рыбки в аквариуме».
— Ладно, ладно. Ты хочешь сказать, что каков отец, таков и сын? Рикер — убийца. Глотки резать — это ему раз плюнуть. Сына ощипали? Папаша нашел тех, кто его ощипал, — а может, это Колтрейн провела для него пунктирную линию, — и и рассчитался с ними. Или кто-то с ними рассчитался по его заказу. Она должна была это проверить.
— В деле говорится, что в момент смерти трех подозреваемых Алекс Рикер был на благотворительном мероприятии в Майами вместе с несколькими сотнями свидетелей.
— Не захотел пачкать ручки, заказал убийство на тот час, когда у него самого было железное алиби, — пожала плечами Ева.
— Возможно. Если так, он проявил чудеса ловкости. Не хуже, чем его папаша. Да, я вскрыл отчет медэксперта по убитым грабителям. — Рорк увидел, что Ева, конечно, недовольна и хочет что-то возразить, но она в последний момент передумала. — Их избивали в течение нескольких часов, у них множество костей было сломано, прежде чем им перерезали глотки. По-моему, это почерк Рикера.
— Она должна была знать. — Ева вновь изучила фотографию Колтрейн, попыталась заглянуть ей в глаза. — Все говорят, что она тщательно прорабатывала детали. Она не пропустила бы связь с папашей.
— В деле есть запись беседы с Алексом после обнаружения тел. Его алиби подтверждено. Дело «остыло», а тем временем вся украденная у Рикера собственность была найдена и возвращена.
Ева сцепила руки на затылке.
— Три года назад… Она подала прошение о переводе всего год назад. Мне бы, конечно, очень хотелось зацапать еще одного Рикера, причем не важно, по какому поводу, но я просто не вижу связи между ее смертью и убийством трех незадачливых воришек три года назад.
— Да может, ее и нет — этой связи. Вот только Алекс Рикер сейчас в Нью-Йорке. Он провел тут всю прошлую неделю.
— Он здесь? — Ева в задумчивости покачалась с пятки на носок. — А вот в такое совпадение я ни за что не поверю. Где он?
— У него есть пристанище на Парк-авеню.
— Удобно. Утром надо будет нанести ему визит.
— Я поеду с тобой. — Рорк вскинул руку, не давая ей заговорить. — Если это касается Рикера, его сына, его троюродного брата, его — разрази меня гром! — его карликового пуделя, я еду с тобой.
— В колонии строгого режима на Омеге не разрешают держать собак. Ладно, я не буду спорить насчет Рикера… обоих Рикеров. Мы уже год назад спорили до хрипоты, хватит с меня.
— Год назад… — задумчиво проговорил Рорк. — Это можно считать юбилеем. И вот на руках у тебя опять мертвый коп — в прошлом году у тебя был целый водопад мертвых копов — и еще один Рикер. Да, тут многовато совпадений.
Ева уже связала эту цепочку.
— Надо будет провести глубинный поиск по Алексу Рикеру. Когда он купил недвижимость на Парк-авеню? Какие еще предприятия у него имеются? Сколько из них в Нью-Йорке? Как часто его имя всплывает в связи с уголовным следствием? Что он делал весь прошедший год? Связывался ли с отцом? Целая куча вопросов.
— Ты не найдешь ответов на этом оборудовании. Тебе не обойти законов о частной жизни и Службы компьютерной охраны.
— Тогда воспользуемся твоим незарегистрированным.
Рорк взглянул на нее, склонив голову набок.
— Быстро же вы пришли к этому заключению, лейтенант.
— Может быть. — Ева по-прежнему стояла, не сводя глаз с лица Колтрейн на доске. — А может, три года назад она узнала об Алексе Рикере больше, чем указала в своих файлах?
— Думаешь, он, как и его папаша, держит копов в своем большом кармане? Включая ее?
— Я не знаю. — Ева покачала головой, словно прогоняя непрошеные мысли. — Надеюсь, что нет. Очень хочу надеяться, что нет, — хотя бы ради Морриса. Но если она была грязным копом, я должна знать. И если Алекс Рикер имел отношение к ее смерти, я должна это выяснить.
В секретном кабинете Рорка сквозь прозрачные только в одну сторону защитные экраны открывался вид на городские огни. Блестящая подковообразная консоль открывала доступ к самому продвинутому — и тоже засекреченному! — компьютерному оборудованию, ускользавшему от всевидящего ока Службы компьютерной охраны.
«Это незаконно, — думала Ева. — Все, что тут будет найдено, не покинет пределов этой комнаты. Но по крайней мере я буду знать. Я должна знать. Хотя бы ради Морриса».
Рорк стянул волосы на затылке в короткий хвостик, закатал рукава и засел за работу. Положил ладонь на сенсорную пластинку.
— Рорк. Включить питание.
Консоль вспыхнула морем цветных светодиодов, переливающихся подобно драгоценным камням.
Рорк. Принято. Питание включено.
— Нам понадобится кофе, — сказал он Еве.
— Я об этом позабочусь. — Ева запрограммировала на «автоповаре» полный кофейник и налила две высокие кружки. Обернувшись, она увидела, что он смотрит на нее и ждет. — Ладно.
Она подошла, поставила его кружку на консоль, а свою пристроила на выступ, предназначенный для дополнительного компьютера.
«Да, ради Морриса, — сказала она себе. — Но не только».
— Мой отец работал на Рикера. Твой — тоже. И мы с тобой уже установили, что они встречались друг с другом, работали над одним и тем же делом до того вечера в Далласе… когда я убила своего отца.
— До того, как ты, восьмилетняя девочка, остановила его, помешала ему в энный раз тебя изнасиловать.
— Ладно, не буду спорить. — Рорк сказал правду, но от этой правды у нее до сих пор пересыхало в горле и кровь стыла в жилах. — Суть в том, что он мертв, как и твой отец. А твой отец обжулил Рикера на сделке с оружием. Двадцать четыре года назад.
— В Атланте.
— Да, в Атланте. А потом ты стал работать на Рикера.
Взгляд Рорка стал ледяным.
— Можно и так сказать.
— Вы с ним были партнерами. Прыгнем еще на несколько лет вперед. Рикер приезжает в Нью-Йорк, и он буквально одержим идеей тебя уничтожить.
— И тебя.
— Три года назад, когда Рикер, наверно, спал и видел, как съедает твою печенку, Колтрейн вступила в контакт с сыном Рикера. В Атланте. Между той точкой и этой мы свалили Макса Рикера. Год назад. А через пару месяцев после этого Колтрейн подала заявление о переводе в Нью-Йорк. Завела роман с главным судмедэкспертом. С человеком, которого мы оба считаем другом. А у меня с ним тесные деловые отношения. Алекс Рикер приезжает в Нью-Йорк, и она умирает. Мне кажется, когда пересечений так много, надо повнимательней смотреть на дорогу.
— И что ты будешь делать, если окажется, что это дело каким-то образом пересекается с твоим отцом и с моим? — спросил Рорк.
— Понятия не имею. Наверно, придется нам это выяснить. — Ева вздохнула. — Не знаю, как это отразится на нас обоих и на каждом в отдельности, но мы посмотрим.
— Что ж, посмотрим.
— Убийца послал ее табельное оружие, ее жетон мне. Лично мне. Может, у него есть «крот» в нашей диспетчерской и они специально устроили так, чтобы мне досталось это дело. Но не нужно быть титаном мысли, чтобы сообразить: даже если дело досталось не мне, а кому-то другому, все равно я была бы вовлечена. Хотя бы из-за Морриса. Эта посылка в любом случае предназначалась мне.
— Я рад, что мы на одной волне. А записка в посылке — это не бравада, это откровенная угроза.
— Возможно. Она не была уличным копом, Рорк. Она разгадывала головоломки, исследовала детали. Но уличным копом она не была, а уж тем более — нью-йоркским уличным копом. Никто не убьет меня моим оружием. Вот уж этого ты на меня не повесишь, разрази меня гром!
Он едва сдержал улыбку.
— Значит, гордость убережет тебя?
— Помимо всего прочего. Если цель — я, зачем убивать Колтрейн? Зачем ставить на уши каждого копа в городе и только после этого идти за мной? — Ева взглянула в глаза Рорку над мигающей разноцветными огоньками консолью. — Как коп я могу дать ей сто очков вперед. Это не похвальба, это факт. Было бы умнее убрать меня без предупреждения, чем пытаться, когда я уже разыскиваю убийцу копа. И в первые же сутки следствия выхожу на Алекса Рикера в ее файлах.
— Логично, — согласился Рорк. — Меня это утешает.
— В любом случае все это не более чем спекуляции. Нам нужны данные.
— Они наверняка под защитой. Потребуется время, чтобы ее снять.
— Я сяду за второй комп, буду перечитывать ее дела.
Рорк сел поудобнее и принялся снимать первый слой.
Рикер. Для Рорка это имя было сродни вирусу. Выскакивало, распространялось, потом пряталось, но только для того, чтобы снова выскочить. И снова, и снова, и снова…
Хотел бы он знать, кто всадил нож в горло Патрику Рорку много лет назад в темном дублинском переулке. Приложил ли руку Рикер к этому убийству? Если да, вынужден был признаться Рорк, это единственное, за что ему придется сказать Рикеру спасибо.
Нет, это не совсем так.
Он мог бы сказать спасибо за все, что узнал за время общения с Рикером. Благодаря Рикеру Рорк понял, как далеко он готов зайти и куда не пойдет ни за что. Рорк знал, что Макса Рикера и забавляет, и раздражает его категорический отказ заниматься детской проституцией или втравливать в это дело женщин против их воли. Как и его отказ убивать по команде или ради кровопролития как такового.
Самому Рорку в свое время приходилось проливать кровь, он этого не отрицал. Но он никогда не убивал без цели. Никогда — ради денег. Никогда — для забавы.
Каким-то причудливым окольным путем, вынужден был признать Рорк, от Макса Рикера он больше узнал о себе, о нравственных границах, которых никогда не переступит, чем от своего родного отца, чью смерть нисколько не оплакивал.
«Интересно, — подумал он, — что узнал Алекс Рикер от своего отца?»
Частные школы-интернаты для сына в Германии, школы военного типа. Очень дорогие, очень строгие. На каникулах — частные репетиторы, потом частный колледж. Специализировался в деловом администрировании, финансах, языках, политике и международном праве. Играл в футбол — английский футбол, — не американский! — за команду «Янки».
Да, он многое успел.
В браки не вступал, детей нет.
Алекс Максимум Рикер, возраст — тридцать три года, дома в Атланте, Берлине, Париже, а с недавних пор и в Нью-Йорке. В графе «Род занятий» указано: финансист и предприниматель.
Что ж, он и тут многое успел. На сегодняшний день его состояние оценивалось в 18,3 миллиона.
«О, нет, — сказал себе Рорк, — тут будет гораздо больше. Ну что ж… Вот этим и займемся».
Целый час он упорно работал, проводил проверки и вручную снимал слой за слоем.
— А ты здорово навострился прикрывать себе задницу, а? — пробормотал Рорк себе под нос, наткнувшись на блокировку, и тут же устроил под нее подкоп. — Не любишь выставляться, в отличие от папаши? Не любишь себя рекламировать? Что ж, это умно. Твоего папашу самореклама в конце концов погубила, верно? А вот это уже кое-что для начала.
— Что? Что у тебя есть?
— А?
— У меня ничего нет. — Ева крутанулась на стуле. — Ноль. А у тебя что-то есть? Что?
— Очевидно, не кофе. — Рорк покосился на свою пустую кружку.
— Я тебе что, прислуга? Домашний андроид?
— Если так, почему бы тебе не надеть беленький кружевной фартучек? И белую кружевную наколку в волосы? И больше ничего.
Ева послала ему взгляд, полный искреннего недоумения и жалости.
— Ну почему мужчины находят такой прикид сексуальным?
— Гм… дай подумать. Практически голая женщина, облеченная лишь в символы рабской зависимости? И впрямь загадка. Сам не понимаю, что мужчины в этом находят.
— Все мужчины — извращенцы. Что у тебя есть?
— Помимо твоего образа у меня в голове — в одном только беленьком кружевном фартучке и кружевной наколке?
— Кончай издеваться. Принесу я тебе чертов кофе, только прекрати.
— Я нашел объяснение тому, почему Алекс Рикер ни разу не засветился на моем радаре, хотя, признаться, сам я им не особо интересовался. Но даже с чисто деловой точки зрения он не засветился ни разу.
— Ну и почему?
Рорк кивнул на настенный экран, на который вывел данные.
— Он распылился, размазал себя тонким слоем. Множество мелких и средних компаний. Ни у одной из них нет активов, представляющих для меня интерес.
— Интересно, с какой цифры они становятся интересными?
— Для меня? Ну, где-то начиная миллионов с десяти… разве что меня вдруг заинтересует отдельное небольшое предприятие или недвижимость.
— Ну да, я понимаю: все, что меньше десяти лимонов, это скучно. — Ева поднялась, чтобы взять кофе. — Он отмывает или скрывает доход?
— Это я еще не установил. Он покупает или основывает компании. Одними владеет напрямую, в других у него контрольный пакет, в третьих — небольшая доля. При этом некоторые компании являются подразделениями других компаний.
Рорк взял у Евы кружку, приглашающе похлопал по колену и засмеялся, когда она обиженно надулась.
— Кое-какие компании владеют недвижимостью: домами в Афинах, Токио, в Тоскане… Он управляет некоторыми из этих компаний через фирму в Атланте с весьма подходящим названием: «Богатый ассортимент». Другие компании держит корпорация Моранди — это девичья фамилия его матери.
— Его покойной матери, если память мне не изменяет.
— Весьма даже покойной. Ему было шесть, когда она проглотила вредную для здоровья дозу транквилизаторов и то ли выпала, то ли выпрыгнула из окна своей спальни. Приземлилась двадцатью двумя этажами ниже на римской улице.
— А где был в это время Макс Рикер?
— Хороший вопрос. Согласно показаниям, содержащимся в весьма скупом полицейском расследовании, он тогда был в Амстердаме. Алекс также владеет компанией под названием «Экспорт Максимум», а в ее подчинении находится магазин антиквариата в Атланте, который и был ограблен. У него уголовного досье нет. Допрашивался разными службами по различным делам. Обвинений не предъявлено. Все его фирмы, все, чем он владеет, совершенно легально, — продолжал Рорк. — Некоторые на грани, но он ни разу не пересек эту грань. Я уверен, если он не полный идиот, у него двойная бухгалтерия по каждому из предприятий и большие суммы на шифрованных счетах.
Рорк откинулся на спинку кресла, потягивая кофе.
— Понимаешь, он умеет оставаться под радарами. Он очень осторожен. Ни вспышки, ни всплеска. Предприятия работают успешно, но по-тихому, без шума, пока не копнешь поглубже, пока не сложишь все вместе и не поймешь, что это единое предприятие, стоящее раз в десять больше, чем указано в официальных данных.
— Вполне возможно, что и это еще не все, — предположила Ева.
— Очень даже вероятно. Я это найду: уж теперь-то я знаю, что и где искать. У него свой фирменный почерк. Дай мне время, и я найду эти шифрованные счета.
— Не исключено, что они тоже окажутся на легальной стороне. А меня интересует нелегальная сторона.
— Не исключено, что часть этих компаний — ширмы. А может, я найду более мелкие сомнительные фирмы-ширмы. Возьмем для примера антиквариат. У него антикварные магазины разбросаны по всему миру. Но антиквариат — классический канал для контрабанды самых разных вещей. Впрочем, у меня есть способ попроще узнать, не перенял ли он ремесло отца. Могу поспрашивать кое-кого, кто знает еще кое-кого.
— Пока не надо. Во-первых, я не хочу, чтобы кое-кто из тех, кто знает еще кое-кого, стукнул Алексу, что мы собираемся его навестить. Во-вторых, я не хочу слишком глубоко закапываться в дела Алекса Рикера, пока нет явных улик его причастности. Мой приоритет — Колтрейн. Надо будет проверить ее финансы. Надо будет проверить их прямо здесь, на незарегистрированном. Не хочу, чтобы кто-то заметил и насторожился. Надеюсь, она была чиста, а если она была чиста, не хочу, чтобы из-за меня пошел слушок — да пусть даже шепоток! — будто она была грязной.
— Я проверю ее финансы. Я сам, — добавил Рорк, когда Ева начала протестовать. — Ты же знаешь — мы оба знаем, — у меня получится быстрее. А тебе легче будет, если не придется это делать самой. Я же знаю, каково это — подозревать кого-то из своих.
— Тут все еще хуже. Она мертва. Ее я спросить не могу. Она не может за себя постоять. Не может сказать: «Как ты могла такое обо мне подумать?» — Ева взлохматила волосы, пересекла кабинет, подошла к окну. — Вот до чего я дошла: незаконными методами пытаюсь узнать, не замешана ли она в чем-то нехорошем, не брала ли она взятки, не была ли стукачкой Алекса Рикера.
— Моррис как главный судмедэксперт может получить доступ к файлам по этому делу? — спросил Рорк.
— Да, он может найти доступ. Ты хочешь сказать, что я засекретила эту часть расследования, чтобы защитить его? Или себя?
— Дорогая Ева, я не вижу ничего плохого в попытке защитить его или тебя. Если найдешь самое скверное, ему придется об этом узнать. А если там ничего плохого нет, зачем ему знать, что тебе пришлось это проверять?
— Ты прав. Лучше ты этим займись. У тебя получится быстрее.
Ева так и осталась у окна. Она стояла и смотрела на огни, светящиеся в темном вечернем небе. Что делает сейчас Моррис? Может, принял успокоительное, попытался заснуть, забыть обо всем хоть на несколько часов? Или смотрит, так же, как она, на свет и тьму?
Она поклялась, что найдет для него ответы. А если ответ в том, что женщина, которую он любил, была плохим копом, лгуньей, что она его использовала? Вдруг ответ окажется таким же болезненным, как вопрос?
— Ева.
Она повернулась, невольно напрягаясь.
— Что?
— Я могу копнуть еще один уровень или два, попробовать кое-какие трюки, но я вижу здесь женщину, которая жила по средствам. Возможно, тебе интересно будет узнать, что в Нью-Йорке детектив третьего класса получает немного больше, чем в Атланте. Правда, в Нью-Йорке жизнь дороже, это нивелирует разницу. Она вовремя платила по счетам, иногда допускала небольшой перерасход по кредитной карточке, но за месяц или два все выравнивала. Нет никаких необычных вкладов или снятия денег со счетов. Никаких крупных покупок. Я испробовал все обычные комбинации имен — Колтрейн, ее родственников, Атланты и другие ключевые слова, мыслимые и немыслимые — и приказал компьютеру отыскать второй счет. Ничего не нашел.
Ева почувствовала, как уходит напряжение.
— Значит, на данный момент не похоже, что она брала взятки.
— Ты была в ее квартире. Там есть картины, драгоценности?
— Ничего настораживающего. Постеры в рамках, заурядные картинки, несколько приличных украшений, остальное — качественная бижутерия. Давай оставим это, пока не поговорим с Алексом Рикером. Я буду ее проверять, только если в этом будет необходимость.
— Хорошо. — Рорк приказал сохранить все данные и снова приложил ладонь к сенсорной пластинке. — Рорк. Отключить питание.
Когда консоль, мигнув, отключилась, он подошел к Еве и положил руки ей на плечи.
— Я понимаю: все еще тяжелее, когда это затрагивает тебя лично.
Ева на минутку закрыла глаза.
— Не могу избавиться от мысли о Моррисе. Как он справляется… или не справляется. Что я могу найти и как это на него повлияет, если я что-то найду. Мне бы отказаться от этого дела, передать его другому следователю, но я не хочу и не могу — по тем самым причинам, по каким должна бы отказаться. Потому что пострадал мой друг. Его жизнь рухнула.
Понимающе кивнув, Рорк взял ее за руку и повел к лифту.
— Расскажи мне, что говорит твоя интуиция насчет нее. И не фильтруй, — добавил он, входя вместе с Евой в кабину лифта. — Хозяйская спальня, — отдал он голосовую команду.
Ева помедлила, потом пожала плечами.
— Я была к ней несправедлива, — призналась она. — Придиралась как последняя сволочь.
— Из-за чего?
— Ну… это звучит глупо. Из-за Морриса, наверное. Из-за того, что он… Ну, он же Моррис! И вдруг появляется она. Я этого не ожидала, и вдруг он уже смотрит на нее влюбленными глазами. Нет, ты не подумай, у меня никогда ничего не было с Моррисом, я об этом даже не думала и не мечтала. Я же не Пибоди с ее сексуальными фантазиями! О господи.
— Вот потаскуха! А я-то думал, объектом ее сексуальных фантазий был я.
У Евы гора с плеч свалилась. Рорк воспринял ее признание удивительно легко, даже начал подшучивать над Пибоди.
— Ты у нее во главе списка, но у Пибоди, как видишь, богатая фантазия. Не исключено, что в мечтах она удовлетворяет всех своих сексуальных партнеров одновременно.
— Гм. Любопытно.
— А я, наверно, только что нарушила какой-то кодекс девичьей чести: все тебе выболтала. И все равно это не ответ на твой вопрос. — Ева обеими руками взлохматила волосы. — Не знаю, что я о ней думала, потому что все сводилось к одному: я ее не ждала, я ее не звала, а она появилась и покорила Морриса. А я думала только об одном: «Погоди, это же наш Моррис!» И теперь мне стыдно до ужаса.
— У тебя есть чувства к Моррису. Привязанность. Отнюдь не все привязанности носят сексуальный характер. Она вторглась на твою территорию.
— Вот именно. — Ева кивнула. — Именно так. Но я была к ней несправедлива, она этого не заслужила. Она сделала его счастливым. Все это видели. Теперь, когда у меня было время подумать, могу сказать: ее квартира меня не удивила. Чистота, порядок — именно такое впечатление производила сама Колтрейн. Женщина, которая всегда кладет вещи на место и всегда знает, что ей нравится, а что нет. Хорошо одевалась, со вкусом, но неброско. Она была женственной, даже сексуальной. В ней прежде всего чувствовались сексуальность и женственность, а не коп, но коп в ней тоже был. Подспудно, но ощущался. Она была нетороплива во всем — в движениях, в разговоре. Это ведь южное, верно? Неторопливость. В ней не было ничего нью-йоркского. Не знаю. — Ева опять беспомощно пожала плечами. — Я несу чепуху?
— Отнюдь. Твоя интуиция после весьма краткого знакомства подсказали тебе, что она — женщина, не вульгарная. Не стесняется своей сексуальности, нетороплива, несуетлива, любила порядок, была верна своим вкусам, но готова попробовать что-то новое. Новый город, знакомство с новым мужчиной. Я бы сказал, это не чепуха, это довольно много. Твое мнение о ней и то, что ты о ней узнала, подтверждают: работа не была для нее смыслом жизни. Работа — это была просто работа. Поэтому логично предположить, что сексуальная женщина со вкусом могла увлечься таким человеком, как Алекс Рикер. И он тоже мог счесть ее привлекательной. И разве такие отношения — если допустить, что между ними возникли отношения, — не могли в конце концов вступить в конфликт с ее работой или хотя бы стать проблематичными?
— Коп крутит роман с плохим парнем? Парнем со скверной репутацией? — Ева подняла брови. — Не понимаю: в чем тут проблема?
Рорк засмеялся.
— Мы с тобой — другое дело. — Он обвил ее руками. — Но, согласись, любопытно поразмышлять о сходной ситуации, обернувшейся катастрофой.
— И у нас так могло получиться, если бы мы свернули не туда…
Рорк покачал головой и остановил Еву долгим поцелуем.
— Нет. Никакой катастрофы. С самого начала мы были обречены оказаться именно там, где сейчас находимся. — Он нажал на кнопку, расстегивающую пружинную защелку ее кобуры. — Мы были рождены, чтобы найти друг друга. Спасти друг друга, быть вместе.
Ева обхватила ладонями его щеки.
— Это Ирландия в тебе говорит. Но сама мысль мне нравится. Все эти странные пересечения в прошлом… твой отец, мой отец, Рикер… Они не помешали нам добраться сюда. Рорк. — Она опустила руки и сняла кобуру. — Когда Рикер снова пересекся с нами, на какое-то время он нам здорово попортил кровь. Я не хочу, чтобы это повторилось. Не знаю, куда может завести это расследование, но, куда бы ни завело, не хочу, чтобы между нами опять возникла трещина.
— Мне бы тоже не хотелось, чтобы ты завела расследование туда, где между нами может возникнуть трещина. Веди свое следствие как-нибудь иначе, — добавил Рорк, увидев, что Ева хмурится. — Хочешь, чтобы я обещал не злиться, если ты сделаешь себя мишенью для Алекса Рикера, как ты это сделала с его папашей? Я такого обещания дать не могу. Из-за Рикера это становится личным делом. И обойти это невозможно.
— Придется тебе довериться мне. Я знаю, как делать мою работу, как прикрывать спину.
— Я тебе доверяю. Каждый день. Всю жизнь.
Она поняла — именно в этот момент поняла! — что как раз доверие помогает ему справляться со страхом за нее.
— Ладно, давай я кое-что пообещаю. Постараюсь извещать тебя заблаговременно всякий раз, как мне придется встречаться с Алексом Рикером по ходу дела.
— Постараешься?
— Если что-то возникнет, если у меня времени не будет или, черт, если узнаю о встрече в самый последний момент, тогда я не смогу тебя предупредить. Как я дам тебе обещание, если знаю, что могу его нарушить?
— Ладно, это хотя бы честно. Обещаю — постараюсь не злиться.
Ева улыбнулась.
— Наверно, что-то мне придется предпринять, и ты все равно разозлишься.
— Но мы хоть попытаемся не злить друг друга.
— Верно. И если все наши попытки ни к чему не приведут, позволь мне сказать кое-что прямо сейчас. Я люблю тебя.
Теплое сияние радости поднялось в его душе и согрело сердце. Его руки обвились вокруг нее, он склонился и поцеловал ее.
— И я. Никого, кроме тебя, — прошептал Рорк. — Всегда.
Ева обняла его крепко-крепко и дала то, что ему было нужно, прежде чем он попросил. Отдала все. Это растрогало его до слез — эта любовь. Его любовь к ней и ее любовь к нему. Глубина этой необъятной любви иногда пугала его. Он почувствовал себя ослабевшим, он испытывал такое отчаянное желание, что покачнулся.
Она всю себя вложила в этот поцелуй, наполнивший его до краев. И все-таки, подумал он, источник неисчерпаем. Сколько бы он ни пил, всегда будет еще.
Сколько бы они ни предавались любовным утехам, это всегда было как в первый раз — неожиданно и оглушительно. Ее вкус — знакомый и свежий, по-прежнему волновал его. Эти сильные руки, обнимающие его, этот рот, покорный и требовательный… Да, это было все, чего он мог желать.
Произнесенные шепотом слова вырвались из самой глубины его сердца — слова на родном языке:
— A ghra [5].
Он поднял ее на руки, и у нее закружилась голова от ощущения стремительной и легкой силы. Себя она тоже чувствовала сильной и даже опьянела немного, когда он уложил ее на кровать и накрыл своим телом. Его вес, его рельефная мускулатура, его запах! Никогда ей этим не насытиться. Никогда к этому не привыкнуть.
Может быть, все те годы, что они провели друг без друга, изголодавшись по любви, стали причиной этой неутолимой страсти? Его запах… она уткнулась лицом в его шею, вбирая в себя этот запах. Его прикосновение… она изогнулась, как кошка, под его ласками. Его вкус, этот удар по чувствам всякий раз, как их губы встречались.
Никто никогда не доводил ее до такого состояния. И даже на самой вершине он не отстал от нее, он был рядом, и это она его туда привела.
Медленно, мечтательно, опьяняюще… Руки и губы, вздохи и движения. Сами не сознавая, что делают, они стащили друг с друга рубашки, чтобы плоть прикасалась к плоти, чтобы руки могли свободно блуждать по выпуклостям и впадинам, дразнить и соблазнять.
Линии ее гибкого сильного тела неизменно возбуждали его и приводили в восхищение. Ее фигура — небольшие прелестные выпуклости — его очаровывала. Такая нежная, такая гладкая кожа на стальных мышцах…
Тело воительницы, часто думал он. Она отдавала ему себя, дарила захватывающее возбуждение и невероятный покой. Она дрожала вместе с ним, вздымалась и опадала вместе с ним, забывалась, когда он забывался. А когда он вошел в нее, она прошептала его имя. Она все шептала его имя, пока ее тело устремлялось ему навстречу, заполняя собой пространство вокруг него. Она снова призывно проговорила его имя, когда их глаза встретились.
Он видел себя в ее глазах. Глубоко-глубоко внутри. В этих золотисто-карих глазах. Он тонул и всплывал в них. Терял и обретал себя. И прошептал ее имя, когда они овладели друг другом.
