• Трилогия ключей, #1

Глава 14

 Ей нужно время, признала Мэлори. Ее жизнь с начала месяца больше напоминала американские горки, и хотя эти глубокие падения и резкие повороты вызывали трепет, ей нужен перерыв.

 Весь ее мир изменился, подумала она, входя в свою квартиру. Она всегда находила опору в постоянстве, а сейчас эта составляющая ее жизни просочилась у нее сквозь пальцы, не оставив и следа.

 Или была отброшена под влиянием импульса.

 Она ушла из Галереи. И теперь сильно сомневалась в своей способности мыслить здраво. На одном из этих крутых виражей она перестала быть рассудительной, заслуживающей доверия Мэлори Прайс, и превратилась в неразумную, эмоциональную, впечатлительную Мэлори Прайс - женщину, которая верит в магию и любовь с первого взгляда.

 Ну ладно, может, с третьего взгляда, поправила она себя, сдвинув занавески и медленно заползая в постель. Но это ничего не меняет.

 Она получила деньги, на которые могла бы жить некоторое время, и вложила их в совместное предприятие с двумя женщинами, с которыми знакома меньше двух недель. И которым безоговорочно доверяет, решила она. Без сомнений.

 Она практически начала свое дело, не имея ни сколько-нибудь значительного начального капитала, ни четкого плана, ни подстраховки. И вопреки всякой логике сама мысль об этом делала ее счастливой.

 Но голова у нее шла кругом, и в желудке было не спокойно. И последней каплей стала мысль, что, возможно, она и не влюблена на самом деле. Что это блаженное доверие и удовольствие, которое она испытывала рядом с Флинном - лишь иллюзия.

 Мэлори боялась, что если иллюзия разобьется, она не сможет оправиться до конца жизни.

 Она взбила подушку, свернулась калачиком и провалилась в сон.

 

 Когда она проснулась, было солнечно и тепло, в воздухе витал аромат роз. Она позволила себе немного понежиться. Теплые простыни несли слабый запах ее мужчины.

 Она лениво перекатилась на край кровати, моргнула. Что-то странное мелькнуло у нее в голове. Не неприятное, а просто странное.

 Сон. Необыкновенный сон.

 Она села и потянулась, чувствуя здоровое натяжение мышц. Обнаженная и абсолютно естественная в своей наготе, она выскользнула из постели, понюхала желтые розы на туалетном столике и накинула халат. Она задержалась, чтобы полюбоваться своим садом и вдохнуть душистый воздух, и шире распахнула окно, позволив птичьему щебету заполнить комнату.

 Странное чувство понемногу исчезло, как сон после пробуждения. Она спустилась по лестнице, пробежав рукой по шелковистому дереву перил. Золотой свет из окон красиво играл на поверхности пола. Здесь тоже стояли цветы, экзотические побеги белых орхидей в античной вазе на тумбе при входе.

 Его ключи были брошены за вазой, в маленькой мозаичной чаше, которую она купила специально для этого.

 Она прошла на кухню и широко улыбнулась. Он стоял у плиты, выкладывая намазанные маслом кусочки хлеба на сковороду. Около него уже стоял поднос с бокалом свежего сока, одной розой в узкой вазе и ее любимой кофейной чашкой.

 Задняя дверь была открыта. Со двора до нее доносилось птичье пение и счастливый собачий лай. Счастливая, она медленно подошла к нему, обняла его сзади за талию и поцеловала в шею.

 - Осторожно. Моя жена проснется с минуты на минуту.

 - Давай рискнем.

 Он повернулся и захватил ее губы долгим, крепким поцелуем. Ее сердце сделало стремительный скачек, а в крови зажегся огонь. Идеально. Все это так идеально.

 - Я собирался сделать тебе сюрприз. - Флинн провел руками по ее спине. - Завтрак в постель. Специально от Хеннесси.

 - Можешь сделать сюрприз еще лучше и позавтракать в постели вместе со мной.

 - Вероятно, меня удастся уговорить. Постой. - Он схватил лопаточку и перевернул хлеб.

 - Ммм. Уже больше восьми. Ты не должен позволять мне вставать так поздно.

 - Я не дал тебе поспать прошлой ночью. - Он подмигнул ей. - Мне показалось справедливым позволить тебе отдохнуть утром. Ты так тяжело работала, Мэл, подготавливая свою выставку.

 - Я почти все сделала.

 - И когда это все закончится, я собираюсь взять мою невероятно красивую и талантливую жену на вполне заслеженный отдых. Ты помнишь ту неделю, что мы провели во Флоренции?

 Дни, наполненные солнцем, ночи, наполненные любовью.

 - Как я могу забыть? Ты уверен, что сможешь освободиться? Я тут не единственный занятой человек.

 - Мы найдем время. - Он выложил французские тосты на тарелку. - Почему бы нам не вернуться в постель на час… или два.

 Сонный плач раздался из бэби-монитора на разделочном столе. Флинн взглянул на него.

 - А может, и нет.

 - Я пойду, проведаю его. Встречай меня наверху.

 Она поспешила к ребенку, краем глаза замечая картины, развешанные по стенам. Улицы Флоренции, морские пейзажи, портрет Флинна, сидящего за своим письменным столом в офисе.

 Она вошла в детскую. Здесь стены тоже были украшены картинами. Яркие сказочные сюжеты, которые она рисовала все время, пока была беременна.

 И в колыбели с гладкими вытянутыми перекладинами нетерпеливо плакал ее маленький мальчик, требуя внимания.

 - Сейчас, сейчас, маленький мой. Мама здесь. - Она подняла его и прижала к себе.

 У него отцовские волосы, подумала она, воркуя и покачивая сына. Они уже потемнели, отливая каштаном на свету.

 Он был таким идеальным. Само совершенство.

 Но когда она понесла его к пеленальному столику, она почувствовала слабость в ногах.

 Как его имя? Как звали ее ребенка? В панике, она ближе прижала его к себе, резко обернувшись, когда услышала, как Флинн вошел в комнату.

 - Ты такая красивая, Мэлори. Я люблю тебя.

 - Флинн. - Что-то было не так с ее глазами. Ей показалось, что она могла видеть сквозь него, как будто он постепенно исчезал. - Что-то не так.

 - Все в порядке. Все в полном порядке. Все именно так, как ты хотела.

 - Это не реально, да? - Слезы начали жечь ее глаза. - Это не реально.

 - Это могло бы быть реальностью.

 Яркая вспышка, и она уже в студии, залитой светом. Холсты стопками сложены у стены или стоят на мольбертах. Она смотрит мольберт прямо перед собой, видит переливы красок и форм. В ее руке кисть, она уже обмакнула ее в краску на своей палитре.

 - Я это сделала, - прошептала она, глядя на холст. Это был лес, зеленый свет мягко проникал сквозь туман и листву. Фигура, гуляющая по тропе, была одна. Не одинока, подумала Мэлори, но уединившаяся. В конце тропы был дом, и у путника осталось совсем немного времени, чтобы насладиться тишиной и магией деревьев.

 Это нарисовано ее рукой. Ее разумом, ее сердцем. Она чувствовала это, как чувствовала и помнила каждый мазок на каждом холсте в комнате.

 Счастье и гордость, радость и боль сплелись в одном неистовом ликовании.

 - Я могу это сделать. - Мазок за мазком, она продолжила рисовать. - Я должна это сделать.

 Это было как наркотик, и она жаждала этого. Она знала, как получить именно тот оттенок цвета, который нужен.

 Как создать этот свет, эту тень - такие живые, что при взгляде на картину ты как будто погружаешься в этот лес, идешь тем путем и видишь дом в конце тропы.

 Но даже когда она рисовала, слезы продолжали бежать по ее щекам.

 - Это не реально.

 - Это могло бы быть реальным.

 Она резко обернулась. Кисть с глухим стуком упала на пол, разбрызгав капельки краски.

 Он стоял рядом с ней в лучах солнечного света. И все же оставался темным. Его волосы, черные и блестящие, крыльями лежали на плечах. Взгляд серых глаз был тверд, как камень. Острые, высокие скулы образовывали четкие впадины щек, губы были полными, обаятельно опасными.

 Красивый, подумала она. Как он может быть красивым?

 - А ты думала, что я похож на демона? Как воплощение ночного кошмара? - улыбка только добавляла ему очарования.

 - Почему я должен так выглядеть? Они заставили тебя думать обо мне плохо, не так ли?

 - Ты Кейн. - Страх волной нахлынул на нее, сжимая свои холодные руки у нее на горле. - Ты похитил души Дочерей.

 - Это не имеет отношения к тебе. - Его голос завораживал. Мелодичный, успокаивающий. - Ты обычная женщина в обычном мире. Ты ничего не знаешь обо мне. Я не хочу причинять тебе боли. Совсем наоборот. - С грацией танцора он прошелся по комнате, его мягкие туфли бесшумно ступали по пестрому от краски полу. - Это твоя работа.

 - Нет.

 - О, да, ты знаешь это. - Он поднял холст, изучая хитросплетения линий в изображении русалки, лениво лежащей на камне. - Ты помнишь, как рисовала эту картину, и все остальные. Теперь ты знаешь, каково обладать этой силой. Искусство превращает мужчин в богов. - Он поставил холст на место. - Или женщин. Кто мы есть, в моем мире, как не барды и художники, маги и воины? Ты хочешь сохранить эту силу, Мэлори?

 Сквозь слезы она посмотрела на свою работу.

 - Да.

 - Ты можешь сделать это, все это, и больше. Мужчина, которого ты хочешь, жизнь, семья. Я дам тебе это. Ребенок, которого ты держала на руках? Это все может стать реальным, это все может стать твоим.

 - А какова цена?

 - Она так мала. - Он скользнул пальцем по ее влажной щеке, и слеза, украденная им, вспыхнула на кончике его пальца. - Так бесконечно мала. Тебе всего лишь нужно остаться в этом сне. Просыпаться и засыпать в нем, ходить, есть, любить. И все что ты пожелаешь, будет здесь. Совершенство - без боли, без смерти.

 У нее вырвался прерывистый вздох.

 - В этом сне нет ключей.

 - Ты умная женщина. Зачем беспокоится о ключах, об ублюдках богов, которые не имеют к тебе никакого отношения? Зачем рисковать собой и теми, кого ты любишь, ради глупых девчонок, которые никогда не должны были родиться? Неужели ты откажешься от своей мечты ради незнакомцев?

 - Мне не нужна мечта. Мне нужна моя жизнь. Я не променяю свою жизнь на твою иллюзию.

 Его кожа побелела, глаза потемнели до черноты.

 - Так потеряй все!

 Она закричала, когда он дотянулся до нее, и снова, когда холод пронзил ее насквозь. Она почувствовала, как проваливается, словно пара невидимых рук тащит ее прочь. Чистое, свободное падение, и резкое, судорожное пробуждение в собственной постели.

 Она слышала грохот ударов по входной двери, крик. Ужас никак не покидал ее. Она заставила себя встать, спотыкаясь, выбежала из спальни и увидела Флинна за задней дверью, он держал в руках одно из уличных кресел и уже собирался разбить стекло.

 Он отбросил кресло в сторону, когда она отперла и распахнула дверь.

 - Кто здесь? - он схватил ее за плечи, поднял и убрал со своего пути. - Что он тебе сделал?

 - Здесь никого нет.

 - Ты кричала. Я слышал, как ты кричала. - Он метнулся в спальню, держа кулаки наготове.

 - У меня был кошмар. Это просто плохой сон. Здесь никого нет, кроме меня. Мне нужно присесть. - Она облокотилась рукой о диван и медленно села.

 У него у самого тряслись ноги. Она кричала так, будто ее резали на кусочки. Он был не на шутку перепуган прошлой ночью, но это не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, что он почувствовал, стоя по ту сторону стеклянной двери.

 Он промаршировал в кухню, налил стакан воды.

 - Вот, попей. Успокойся.

 - Я буду в порядке через минуту. Я проснулась, а ты барабанишь и кричишь. У меня до сих пор все в голове перемешано.

 - Ты дрожишь. - Он осмотрелся, заметил шерстяной плед. Обернув его вокруг ее плеч, он сел на диван возле нее. - Расскажи мне свой сон.

 Она отрицательно потрясла головой.

 - Нет. Я не хочу ни говорить, ни думать об этом прямо сейчас. Мне просто нужно побыть одной. Ты мне здесь не нужен.

 - Уже второй раз в течение суток ты пытаешься от меня избавиться. Но в этот раз по-твоему не будет. Сейчас я позвоню Джордану и дам ему знать, что сегодня останусь здесь.

 - Это моя квартира. Никто не останется здесь, пока я не приглашу.

 - И тут ты ошибаешься. Раздевайся и ложись в постель. Я сделаю тебе какой-нибудь суп или что-то в этом роде.

 - Мне не нужен суп, мне не нужен ты. И мне определенно не нужно, чтобы меня опекали.

 - Тогда какого черта тебе надо? - Он вскочил на ноги, весь вибрируя от ярости и расстройства. - В одну минуту ты льнешь ко мне, говоришь, что любишь, что хочешь провести со мной остаток жизни. А в следующую ты хочешь, чтоб я шел своей дорогой. Меня уже до смерти достали женщины с их противоречивыми сигналами и капризами, и их чертовыми ожиданиями чего-то от меня. Прямо сейчас, ты сделаешь то, что я хочу, а именно ляжешь в постель, пока я приготовлю тебе какую-нибудь еду.

 Она уставилась на него. Дюжина обидных и злых слов комком встали у нее в горле, но все они захлебнулись в потоке слез.

 - О, Господи. - Флинн потер лицо руками. - Отличная работа. Так держать, Хеннесси.

 Он отошел к окну и смотрел наружу, а она безудержно рыдала у него за спиной.

 - Прости. Я не знаю, что с тобой делать. Я так не могу. Я тебе здесь не нужен, отлично. Я позвоню Дане. Но я не хочу, чтобы ты оставалась одна.

 - Я тоже не знаю, что с собой делать. - Она достала из тумбочки упаковку бумажных платков. - Если я посылала тебе противоречивые сигналы, это было непреднамеренно. - Она попыталась вытереть лицо, но слезы просто не желали останавливаться. - Я не капризная - по крайней мере не была. И я понятия не имею, чего я жду от тебя. Я вообще больше не знаю, чего ждать. А я всегда знала. Я напугана. Я напугана тем, что происходит вокруг меня и внутри меня. И я напугана, потому что я не знаю, что из этого реально. Я даже не знаю, стоишь ли ты здесь на самом деле.

 Он вернулся и сел возле нее.

 - Я здесь, - сказал он, крепко сжав ее руку. - Это реально.

 - Флинн. - Пытаясь успокоиться, она посмотрела на их соединенные руки. - Всю свою жизнь я хотела вполне определенных вещей. Я хотела рисовать. Все время, что я себя помню, я хотела быть художником. Великолепным художником. Я училась, я работала. Но я так и не приблизилась к своей цели. У меня нет таланта.

 Она прикрыла глаза.

 - Это больно - принять и смириться, больнее, чем можно выразить словами. - Успокаиваясь, она глубоко вздохнула и посмотрела на него. - Лучшее, что я могла сделать, это работать с искусством, окружить себя им, найти какую-то цель для этой любви. - Она прижала кулак к своему сердцу. - И я была хороша в своем деле.

 - Ты не думаешь, что пора бы уже учредить какую-нибудь нобелевскую премию за достижения в том, в чем мы действительно хороши, пусть даже это не было нашим первоначальным выбором?

 - Хорошая мысль. Но это больно - отказаться от мечты. Думаю, ты знаешь это.

 - Да, я это знаю.

 - Другим моим заветным желанием было любить кого-то и быть любимой. Беззаветно. Знать, что когда я ложусь в постель, просыпаюсь утром, этот кто-то рядом со мной. Понимает меня и нуждается во мне. В этом вопросе мне тоже не слишком везло. Я встречалась с мужчинами, и мне это нравилось. Но это никогда не затрагивало мою душу. Во мне никогда не рождалось это потрясающее чувство, которое теплым потоком растекается по телу. Когда ты знаешь, что это именно тот, кого ты ждала. До тебя. Не говори ничего, сказала она быстро. - Мне нужно закончить.

 Она отпила еще воды, успокаивая свое саднящее горло.

 - Когда ты чего-то ждешь всю свою жизнь, и, наконец, находишь - это как чудо. Все, что ты сдерживал глубоко внутри, вырывается и начинает пульсировать. Тебе и раньше было неплохо. У тебя была хорошая, полноценная жизнь. Но теперь появилось нечто большее. Ты не можешь понять, что это, но точно знаешь, если потеряешь это, ты никогда не сможешь заполнить ту пустоту снова. Никогда. Это ужасает. Я боюсь, что то, что мои чувства просто обман. Что завтра я проснусь, а пульсации нет. Все исчезнет. Я не буду чувствовать этого. Я не буду чувствовать то, что хотела почувствовать всю свою жизнь.

 Ее глаза вновь были сухими, а рука твердой, когда она поставила стакан с водой на место.

 - Я не могу заставить тебя полюбить меня в ответ, но у меня всегда останется надежда на это. Но я не знаю, не разлюблю ли я тебя. Это было бы так… словно что-то вырвали из меня. Я не знаю, смогу ли я стать такой, как прежде.

 Он провел рукой по ее волосам, потом притянул ее ближе к себе, так что ее голова легла на его плечо.

 - Никто никогда не любил меня, не так, как ты описываешь. Я не знаю, что с этим делать, Мэлори, но я тоже не хочу это потерять.

 - Я видела, как могло бы быть, но это не было правдой. Всего лишь обычный день, идеальный, как драгоценность в моих руках. Он заставил меня увидеть и почувствовать это. И захотеть.

 Он немного отодвинулся и повернул ее лицо к себе.

 - Сон?

 Она кивнула.

 - Отказаться от этого было самым болезненным, что я испытывала в жизни. Это большая цена, Флинн.

 - Расскажешь?

 - Думаю, я должна. Я была уставшей. У меня было такое чувство, как будто меня эмоционально выжали. Я просто хотела лечь и на время забыть обо всем.

 Она рассказала, как проснулась с чувством абсолютного благополучия, прошла по дому, полному любви, обнаружила его на кухне, делающим ей завтрак.

 - Это должно было насторожить тебя. Чтобы я и готовил? Очевидное заблуждение.

 - Ты делал мне французские тосты. Это мое любимое утреннее лакомство. Мы говорили об отпуске, и я вспомнила все другие места, где мы с тобой побывали. Эти воспоминания, они были такими настоящими. Потом проснулся ребенок.

 - Ребенок? - он несколько побледнел. - У нас… Там был… ребенок?

 - Я пошла и подняла его с колыбели.

 - Его?

 - Да, его. На стенах висели картины. Я их нарисовала. Они были великолепны, и помнила, как рисовала каждую из них. И знала, что еще одна незаконченная картина стоит на мольберте. Я взяла ребенка на руки из колыбели, и всепоглощающая любовь к нему просто захлестнула меня. Она переполняла меня. А потом… потом я поняла, что не знаю его имени. У меня не было для него имени. Я держала его в своих руках, ощущала мягкость и тепло его кожи, но я не знала его имени. Ты подошел к двери, и я могла видеть сквозь тебя. Я поняла, что это иллюзия. Ничего из этого не было реальностью.

 Ей нужно было встать, подвигаться. Она подошла к окну и открыла занавески.

 - Я была уже в студии, когда почувствовала боль. Моя студия, наполненная моими работами. Я чувствовала запахи краски и скипидара. В моей руке была кисть, и я знала, что с ней делать. Я знала все то, что так хотела знать всю свою жизнь. Это было также потрясающе, как держать на руках ребенка, вышедшего из моего тела. И также ложно. И он был там.

 - Кто был там?

 Она задержала на мгновение дыхание, повернулась.

 - Его имя Кейн. Похититель душ. Он говорил со мной. Говорил, то я могу иметь все это - жизнь, любовь, талант. Это может быть реальностью. Если бы я просто осталась там, все это было бы моим. Мы бы любили друг друга. У нас бы был сын. Я бы рисовала. Это было бы идеально. Как жизнь во сне, и этот сон и есть реальность.

 - Он прикасался к тебе? - Он стремительно провел руками по ее рукам и плечам, как будто пытаясь найти повреждения. - Он причинил тебе боль?

 - Этот мир или тот, - сказала она, вновь успокоившись. - Мой выбор. Я хотела остаться, но я не могла. Я не хотела жить во сне, Флинн, и не имеет значения, насколько сладок этот сон. Если это не реально, это ничего не значит. И если бы я осталась, не стало бы это лишь другим способом похитить у меня душу?

 - Ты была напугана. - Волнуясь за нее, Флинн прижался своим лбом к ее. - Он напугал тебя.

 - Он пытался сломить меня, но я услышала, как ты стучишь в дверь, и проснулась. Зачем ты пришел?

 - Ты была расстроена, когда мы расстались. Я не хотел, чтобы ты расстраивалась.

 - Раздосадована, - поправила она и обняла его. - Я до сих пор раздосадована, но не хочу тратить силы еще и на это. Я хочу, чтобы ты остался. Я боюсь спать, боюсь, что могу вновь оказаться там и на этот раз не найду в себе сил, чтобы вернуться.

 - Ты достаточно сильна. И если позволишь, я помогу тебе.

 - Это тоже может оказаться иллюзией. - Она подняла лицо и прикоснулась губами к его губам. - Но ты мне нужен.

 - Это реальность. - Он поднял ее руки и поцеловал каждую из них по очереди. - Это единственная вещь во всей этой неразберихе, в которой я уверен. Что бы я к тебе не чувствовал, Мэл, это реально.

 - Если не можешь сказать, что ты чувствуешь, тогда покажи мне. - Она притянула его к себе. - Покажи мне сейчас.

 Все противоречивые эмоции, стремления, сомнения и желания, вылились в поцелуй. И когда она ответила, он принял решение. Он почувствовал невыразимую нежность, когда поднял ее и стал укачивать на руках.

 - Я хочу уберечь тебя от опасности, и мне все равно, если это раздражает тебя. - Он отнес ее в спальню, положил на кровать и начал раздевать. - Я сделаю все, что потребуется.

 - Мне не нужно, чтобы ты присматривал за мной. - Она коснулась рукой его щеки. - Мне нужно, чтобы ты смотрел на меня.

 - Мэлори, я смотрю на тебя с первой встречи, даже когда ты не со мной.

 Она улыбнулась, выгнулась вверх, чтобы помочь ему снять с нее лишнюю одежду.

 - Это звучит странно, но приятно. Ляг со мной.

 Они были так близко друг к другу.

 - Я чувствую себя очень защищенной прямо сейчас, и в данном случае это совсем не раздражает.

 - Может, ты чувствуешь себя слишком защищенной. - Он легко скользнул кончиком пальца по холмику ее груди.

 - Может быть. - Она вздохнула, когда он уткнулся носом во впадинку у ее шеи. - И этим тебе меня не испугать. Придется придумать что-то еще.

 Он перекатился через нее, придавил ее своим телом и грабительски захватил ее губы.

 - Ох. Вот это уже лучше, - сумела пробормотать она.

 Она затрепетала, возбуждая этим его еще больше, ее кожа раскраснелась от внутреннего тепла. Он мог бы полностью погрузиться в нее, в ее вкус, в ее прикосновения. Он мог бы утонуть, потеряться в этом океане удовольствия.

 Он был связан с ней. Возможно, даже раньше, чем встретил ее. Возможно ли, что все ошибки, которые он совершил, все повороты в его жизни, были лишь для того, чтобы привести его в это время, к этой женщине?

 Может, у него никогда и не было выбора?

 Она почувствовала его отстранение.

 - Нет, не уходи, - умоляюще попросила она. - Позволь мне любить тебя. Мне нужно любить тебя.

 Она обвила его руками, целуя, заставляя забыть обо всем. В этот момент она готова была забыть о гордости без всяких сомнений. Извиваясь под ним, она чувствовала его трепет.

 Ласки рук. Прикосновения губ. Стоны и всхлипы во внезапно сгустившемся воздухе. Долгие, ленивые поцелуи, перерастающие во все более глубокие, заставляющие с алчностью хватать ртом воздух.

 Сейчас он был с ней, соединенный в ритме, слишком примитивном, чтобы ему можно было сопротивляться. Его сердце готово было выскочить из груди, но этого все еще не было достаточно.

 Он жаждал вобрать в себя до последней капли ее вкус, ее запах, полностью раствориться в этом ощущении бесконечной близости. Мягкая и податливая в один момент, секунду спустя она становилась напряженной, как сжатый кулак. Когда она со всхлипом выдыхала его имя, он думал, что сойдет с ума.

 Она поднялась над ним. Вцепилась в его руки и вобрала его в себя, скользя медленно, очень медленно, доводя его до предела.

 - Мэлори.

 Она потрясла головой, наклонилась, чтобы коснуться его губ.

 - Хочешь меня.

 - Хочу.

 - Тогда отдай себя мне. Смотри на меня.

 Она выгнулась назад, провела руками вверх по своему телу, груди, запустила пальцы в волосы. И начала движение.

 Жар опалил его, огненный порыв, парализовавший все его мускулы, обжегший до костей. Она возвышалась над ним, стройная и сильная, белая и золотая. Она окружала его, владела им. Ввергала в безумие.

 Сила и страсть поглотили ее. Движения становились все быстрее, все жестче, пока в ее глазах все не смешалось. Живы - было ее единственной мыслью. Они живы. Кровь обжигала вены, яростными толчками проходя через сердце. Здоровый пот выступил на коже. Она чувствовала его вкус у себя во рту, его толчки в своем теле.

 Это была жизнь.

 Она цеплялась за это, цеплялась, даже когда триумф стал почти невыносимым. Пока их тела не выгнулись в последнем стремительном движении и не затихли.

 

 Он приготовил суп. Наверняка мысль о нем у ее плиты с кастрюлей в руках позабавит ее, подумал Флинн. Он включил музыку, приглушил свет. Не для соблазнения, нет. Он просто отчаянно хотел, чтобы она расслабилась.

 У него были вопросы, очень много вопросов по поводу ее сна. Часть его, считающая ответы на вопросы жизненной необходимостью, спорила в нем с той частью, что хотела спрятать ее в покое и безопасности на некоторое время.

 - Я могу сбегать, взять какое-нибудь видео, - предложил он. - Мы можем просто расслабиться и побездельничать.

 - Не надо никуда ходить. - Она теснее прижалась к нему на диване. - Тебе не нужно отвлекать меня, Флинн. В конце концов, нам придется об этом поговорить.

 - Но не обязательно сейчас.

 - Я думала, что журналист внутри тебя захочет раскопать все факты как можно быстрее.

 - Так как Вестник пока не собирается печатать историю о кельтской мифологии в Долине, то нет никакой спешки.

 - А если бы ты работал для «Нью-Йорк Таймс»?

 - Ну, тогда все было бы по-другому. - Он пригладил ее волосы, сделал глоток вина. - Я бы был весь такой крутой и циничный и высмеял бы тебя и любого другого за подобную историю. А еще я, вероятно, был бы нервный и напряженный. Может, имел бы проблемы с выпивкой. И работал бы над своим вторым разводом. Я бы любил бурбон и имел любовницу на стороне.

 - Ты и правда думаешь, что именно так все и было бы, если бы ты уехал в Нью-Йорк?

 - Я не знаю. Мне нравиться думать, что я бы делал хорошую работу. Важную работу.

 - Ты не думаешь, что твоя работа здесь не менее важна?

 - Ну, по крайней мере, в этом цель.

 - Это важная цель. Не только держать людей в курсе событий и развлекать их, отдавая дань традиции, но и обеспечивая многих из них работой. Люди, работающие в газете, выпускающие ее, их семьи. Куда бы они пошли, если бы ты уехал?

 - Я был не единственным, кто мог взять на себя руководство

 - Может, ты был единственным, чьим предназначением это было. Ты бы ушел сейчас, если бы мог?

 Он думал об этом.

 - Нет. Я сделал выбор. И большую часть времени я доволен своим выбором. Хотя иногда мне становится интересно, как все могло бы сложиться.

 - Я не могла бы рисовать. Никто не говорил мне, что я не способна и не заставлял меня бросить это. Я просто не была достаточно хороша и сама это поняла. Другое дело, когда ты на самом деле достаточно хорош, но кто-то утверждает, что это не так.

 - Это было не совсем так.

 - А как?

 - Ты должна понять мою мать. Она всегда придерживалась вполне определенного плана. Когда умер мой отец, это просто перевернуло с ног на голову план «А».

 - Флинн…

 - Я не говорю, что она его не любила, или не оплакивала. Нет. Ей его не хватало. Нам всем его не хватало. Он заставлял ее смеяться. Он всегда мог рассмешить ее. Я целый год не слышал ее смех, настоящий смех, после его смерти.

 - Флинн. - Это разбивало ей сердце. - Мне жаль.

 - Она крепкая. Это можно утверждать с абсолютной уверенностью. Элизабет Флинн Хеннесси - не тряпка.

 - Ты любишь ее. - Мэлори пригладила его волосы. - Это удивительно.

 - Конечно люблю. Но она никогда не была человеком, с которым легко ужиться. В любом случае, когда она пришла в себя, настало время для плана «Б». Основная часть этого плана заключалась в том, что когда придет время, газета перейдет ко мне. Это не было проблемой, так как я подумал, что это может стать для меня первым шагом. Я был уверен, что смогу заставить ее изменить решение, когда захочу уйти. Мне нравилось работать в газете, изучать не только репортерскую сторону ремесла, но и издательскую.

 - Но ты хотел делать это в Нью-Йорке.

 - Я был слишком переполнен идеями для такого захолустья, как Плэзент Вэлли. Я хотел так много сказать, так много сделать. Выиграть Пулитцеровскую премию. Потом моя мать вышла замуж за Джо. Он отличный парень. Отец Даны.

 - Он мог заставить твою мать смеяться?

 - Да. Да, он мог. Мы были хорошей семьей, мы вчетвером. Не знаю, насколько я ценил это в то время. Когда появился Джо, часть давления на меня спала. Думаю, мы все считали, что они будут работать в газете еще не один десяток лет.

 - Джо - репортер?

 - Ага, работал в газете уже несколько лет. Шутил, что женился на боссе. Они составили хорошую команду, так что казалось, что все получилось как нельзя лучше. После колледжа я планировал следующие пару лет попрактиковаться здесь, а потом отправиться покорять Нью-Йорк своими бесценными талантами и способностями. Я встретил Лили, и все было в шоколаде.

 - Что случилось?

 - Джо заболел. Оглядываясь назад, я полагаю, моя мать была в ужасе от мысли, что может потерять еще одного любимого человека. Она не сильна в выражении эмоций. Напротив, она всегда отличалась сдержанностью и прямотой, но это я теперь понимаю, задним числом. Тогда же я и представить не мог, что это для нее значило. Им пришлось переехать. Джо нужно было сменить климат и образ жизни. Так что либо я оставался, либо газета закрывалась.

 - Она рассчитывала, что ты останешься.

 Он помнил, что он сказал об ожиданиях.

 - Да. Выполню свой долг. Первый год это меня доставало, потом просто раздражало, а год на третий я смирился. Не знаю точно, когда пришло… думаю, можно сказать, удовлетворение. Но со временем я начал получать удовлетворение от своей жизни. Я купил дом. Потом у меня появился Мо.

 - Я бы сказала, ты отошел от плана твоей матери и последовал своему собственному.

 Он сдержанно рассмеялся.

 - Сукин сын. Похоже на то.