• Королевская семья Кордины, #1

Глава 4

 Габриела была благодарна, когда, постучав в восемь часов утра в дверь, Рив просто спросил:

 – Вы готовы?

 И ни слова о том, что произошло накануне. Первый день не хотелось начинать с извинений и объяснений, что она не помнит, где ее кабинет. С Ривом легко, не надо ничего объяснять.

 Но он ведь и был здесь для того, напомнила она себе, чтобы сопровождать ее. И если перестать все время думать о том, что произошло на залитой луной террасе, все будет нормально. Но ей было бы спокойнее, если бы, едва проснувшись, она не стала вспоминать об этом.

 Молча они прошли по коридорам, если она и чувствовала неловкость, то он был совершенно невозмутим. Как ни в чем не бывало проводил ее на третий этаж, в угловое помещение восточного крыла.

 Она огляделась, чувствуя себя немного самозванкой в своем элегантном, хорошо обставленном, хотя без лишней роскоши, кабинете. Небольшая комната, рабочая обстановка и хорошее освещение. Мебель, скорее всего, из дерева дорогих пород, но без показной роскоши. Это она заметила с облегчением.

 Внушительных размеров, красного дерева письменный стол стоял в центре. На нем много бумаг. В цветах отделки стен и потолка и убранстве вновь преобладали пастельные тона, отметила она, проходя мимо кресел с обивкой в восточном стиле. И здесь тоже свежие цветы – розовые розы в хрустальной севрской вазе, белые гвоздики в Веджвуде… Она вытащила из вазы один стебель с бутоном и повернулась к Риву.

 – Итак, это мой рабочий кабинет. – Увидев толстую книгу в кожаном переплете на столе, она погладила обложку. Вероятно, это ее ежедневник, в котором записано, чем она занималась. – Что за работа была у меня?

 В голосе была просьба, даже мольба.

 Рив уже проделал определенную работу, пока Бри спала вчера после обеда, и просмотрел расписание ее деловых встреч, а также папки с документами, одну за другой. Там не было ничего нового, что помогло бы лучше узнать ее высочество принцессу Кордины. Просто женщина – Бри Биссет была ему гораздо интереснее.

 Он провел час с ее секретарем и еще один с управляющим дворца. После этого образ принцессы стал сложнее, Бри Биссет его заинтриговала.

 Он решил ей помочь, потому что она нуждалась в помощи, но все оказалось не так просто. Загадочное похищение было вызовом. Кажется, ее отец предоставил расследовать дело полицейским, а сам вернулся к своим обязанностям правителя Корди-ны. Едва ли князь Арманд играл с ним шахматную партию, отдавая ему роль офицера при королеве, но все могло быть. Что ж, он подыграет, хотя сам тоже не станет бездействовать.

 Рив сразу понял, что королевский двор закрыт и непрозрачен и тщательно хранит свои тайны. Что ж, тем интереснее. Он должен сложить вместе кусочки мозаики, чтобы возродить картину похищения, но вначале надо попытаться восстановить саму Габриелу, помочь ей адаптироваться в жизни, которую она забыла.

 Описанные ею свои впечатления о членах собственного семейства, а также наблюдения и оценки были довольно точны, она была умна. Но как ей оценить саму себя? Может быть, она не хочет вспоминать или боится того, что узнает? Рив задумался – как бы он себя почувствовал, проснувшись однажды утром и обнаружив, что ничего не помнит? Нет прошлого, нет родственных связей, друзей, да и самого тебя, по сути, нет. От этого можно впасть в полный ступор. Он отбросил эту мысль, потому что начал сразу жалеть принцессу. Но чем больше он испытывал сочувствие к ней, понимал, как ей тяжело, тем труднее становилось его задание.

 – Вы занимались несколькими проектами, – сказал он, подходя к столу. – Некоторые касались повседневных обязанностей. Некоторые требовали официальных встреч.

 К ней вдруг вернулось воспоминание о том, что произошло между ними накануне вечером. Какое острое влечение она испытала. Это уже было в ее жизни? Испытывала она подобное? С другим мужчиной? Она постаралась забыть о поцелуе, это мешало сосредоточиться на той работе, которой она собиралась сегодня заняться.

 – У меня были проекты? Кроме полирования ногтей?

 – Вы с предубеждением относитесь к принцессе Габриеле, не так ли? – заметил Рив негромко и успокаивающим жестом накрыл рукой ее руку, лежавшую на кожаной обложке.

 На несколько секунд оба замерли.

 – Возможно, – наконец ответила она. – Надо узнать ее лучше. Ведь сейчас она для меня еще большая незнакомка, чем вы.

 В нем снова шевельнулось сочувствие. Не надо отрицать очевидный факт – он переживает ее несчастье и уже относится к ней как к близкому человеку. Ее рука не дрожала, голос был тверд, но в глазах он снова заметил страх и растерянность. Он понял, что она нуждается в нем.

 – Сядьте, Бри.

 От явного сочувствия в его голосе она почувствовала замешательство, какая женщина не подчинится такому голосу. Она медленно убрала руку и села в одно из кресел.

 – Хорошо. Урок номер один?

 – Если угодно. – Он присел на краешек стола, сохраняя благоразумную дистанцию. Но так, чтобы хорошо видеть ее лицо. – Расскажите, что вы думаете о принцессах.

 – Вы играете роль психоаналитика.

 – Можете отвечать или нет. Как угодно.

 Она решила ответить:

 – Красивый принц, сказочные феи-крестные и хрустальные туфельки, – Габриела задумчиво дотронулась бутоном розы до щеки, устремив взгляд на пол, на полосы света на ковре, – лакеи в красивых ливреях, кареты с шелковой белой обивкой внутри, сверкающая корона, толпы людей приветствуют радостными криками появление в окне дворца. Она стоит, солнце слепит ей глаза. Она их не видит, но машет рукой, слышит в ответ громкие приветственные крики. Сильный аромат роз. Море людских голов внизу, мило, трогательно и красиво. – Габриела замолчала и уронила розу на колени.

 – Вы это помните или разыгралось воображение?

 – Я… – Как ему объяснить? Она помнила сильный аромат роз, слышала приветственные крики толпы. – Обрывки воспоминаний приходят и покидают меня. Они не задерживаются.

 – Не старайтесь удержать их.

 – Но я хочу…

 – Знаю.

 Тон был так невозмутим, что мог показаться безжалостным. Она подняла голову, в глазах ее была обида.

 Рив решил, что пора ее мысли направить в другое русло. Взял ежедневник, но открывать пока не стал.

 – Сейчас я напомню вам распорядок одного дня из жизни ее высочества Габриелы, принцессы Кордины.

 – Откуда вы знаете? Вы еще не прочитали.

 – Это моя работа – знать о вас все. Вы встаете в семь тридцать и завтракаете у себя. От восьми тридцати до девяти – встреча с управляющим.

 –  Regisseur, – произнеся это слово, она растерянно моргнула и нахмурилась, – во Франции его назвали бы так.

 Рив промолчал. Она продолжала о чем-то сосредоточенно думать, пытаясь вспомнить, почему эта тема так близка ей.

 – Вы с ним обговаривали меню на день. Если не было официального ужина, вы просто согласовывали основное блюдо на обед. Эти обязанности вы несли после смерти матери.

 Она не почувствовала боли при упоминании о матери, ровным счетом ничего.

 – Продолжайте.

 – С девяти до десяти тридцати вы работаете здесь, в вашем кабинете со своим секретарем. Разбираете официальную корреспонденцию, диктуете ответы на письма, потом проверяете и лично их подписываете.

 – Как давно она со мной работает? Эта Джанет Смитерс.

 – Недавно. Меньше года. Ваша бывшая секретарь родила ребенка и уволилась.

 – А у меня с ней… – она подбирала слова, – сложились нормальные отношения? Я была удовлетворена ее работой?

 – Никто мне не говорил, что вы на нее жаловались.

 Габриела только покачала головой. Как объяснить Риву, что она пытается узнать, были ли у нее подруги, потому что создается такое впечатление, что ее окружали одни мужчины. Очевидно, это придется выяснить самой.

 – Прошу вас, продолжайте.

 – Если время позволяет, вы читаете свою персональную корреспонденцию. Если нет, оставляете ее на вечер. Звучит скучновато, но таковы ваши обязанности.

 – Что такое официальная корреспонденция?

 – Вы являетесь президентом Организации помощи детям-инвалидам. Это сама большая благотворительная организация Кордины. А также представителем Международного Красного Креста. И в дополнение к этому, вы занимаетесь изящными искусствами. Ведете дела Центра изобразительных искусств, он открыт на деньги вашей матери. На вашу долю приходится переписка с женами министров, вы решаете, принимать или отклонять приглашения, устраивать и организовывать официальные приемы. Что касается вопросов государственных, это область вашего отца и брата Александра.

 – То есть мои обязанности скорее женские.

 Усмешка скользнула по лицу Рива.

 – Я бы не стал спешить называть их таковыми после того, как просмотрел ваше расписание, Бри.

 – Пока я знаю только об ответах на письма.

 – Три раза в неделю вы посещаете Центр помощи детям-инвалидам. Вы восемнадцать месяцев выбивали из Национального совета увеличение бюджетных средств Центру изобразительных искусств. В прошлом году вы посетили пятнадцать стран по линии Красного Креста, провели десять дней в Эфиопии. Об этом написал большую статью журнал «Мир». Я вам предоставлю копию.

 Она снова взяла розу, встала и начала расхаживать по кабинету.

 – Но хорошо ли я справлялась с этими обязанностями? Была компетентна, знала, что делаю, или просто служила в качестве украшения?

 Рив вытащил сигареты.

 – И то и другое, все вместе. Молодая красивая принцесса привлекает внимание. Пресса, фонды, людской интерес всегда прикован к ней и ее делам. И умная женщина пользуется этим. Чтобы добиться своего. И по вашему дневнику…

 – Вы читали мой дневник?

 Он приподнял бровь, видя ее смущение и негодование. Ему стало смешно, ведь она не знает, что там нет никаких признаний.

 – Вы просили вам помочь, – мягко напомнил он, – но я не могу этого сделать, пока не буду знать все. Впрочем, вы можете не волноваться, – он достал зажигалку и закурил, – вы очень осторожны в выражении своих личных переживаний.

 Не стоило злиться на него. Надо привыкнуть к его манере и не обращать внимания. Он прав, ей нужна его помощь.

 – Итак, на чем мы остановились?

 – Из вашего дневника видно, что путешествия для вас утомительны. Хотя вы не в восторге от них, тем не менее почти каждый год предпринимали поездки, этого требовали обязанности и благотворительные цели. Вы работали много, Габриела, в этом могу вас заверить.

 – Что ж, мне ничего не остается, как поверить вам на слово. – Она поставила розу обратно в вазу. – Начнем с того, что мне необходимо знать все имена и характеристики людей, с которыми я работала. Она села за стол и взяла ручку. – Сначала вы продиктуете мне, потом я займусь тем же самым с Джанет Смитерс. Сегодня у меня назначены встречи?

 – В час дня в Центре помощи детям.

 – Отлично. Перед этим мне надо многое узнать.

 

 Перед тем как оставить Габриелу с секретарем, Рив дал ей пятьдесят имен с характеристиками. Было бы волшебством, если бы она все запомнила.

 Если бы он мог, то поехал бы сейчас куда-нибудь в горы или к морю. Дворцы, какими бы ни были просторными, красивыми, восхищающими своей историей, все равно имели стены и крышу. Ему захотелось увидеть над головой просторное небо. Он мельком посмотрел в окно, поднимаясь на четвертый этаж в кабинет князя Арманда. Его тяготила работа полицейского – сплошная беготня и крючкотворство. Никак он не может от нее отделаться.

 Он был немедленно принят. Арманд пил кофе. Кабинет его был в два раза больше кабинета Бри и гораздо роскошнее. Чувствовалось, что здесь работает мужчина. Потолок с лепниной и позолотой неплохо сочетался с вполне современными стульями и большим деловым столом из дуба. Арманд широко распахнул окна, так что и лучи солнца падали на красный ковер.

 – Любэ только что ушел. – Князь обошелся без предисловий. – Ты видел газеты?

 – Да. – Рив принял чашку кофе, но садиться не стал, потому что князь стоял. Он знал, когда можно пренебречь протоколом, а когда это непозволительно.

 – Все пишут, что страна испытывает громадное облегчение, что ее высочество вернулась невредимой домой, но предлагают многочисленные версии о причинах похищения, как и следовало ожидать. И масса критики в адрес полицейского ведомства. – Князь пожал плечами. – Сам я не считаю, что полиция была беспомощна, но им придется еще поработать.

 – И они это уже делают?

 Их взгляды встретились.

 – Полиция выполняет свой долг, как и мы с тобой. Ты виделся с Габриелой сегодня?

 – Только что.

 – Садись. – Князь махнул рукой на кресло. Рив сел и стал наблюдать, как князь расхаживает по кабинету, напоминая легкостью движений дочь. – Физически она крепнет день ото дня, но восстановление психики идет медленно. Не желает вспоминать. Как будто существует барьер, через который она не решается перешагнуть, что-то мешает. Но заниматься делами она будет, поскольку не собирается уклоняться от своих обязанностей.

 Арманд не допил кофе и поставил чашку на стол. Он его уже слишком много выпил за сегодняшнее утро.

 – Ты едешь с ней?

 Рив сделал глоток. Кофе был горячим и крепким.

 – Да, я еду с ней.

 – Мне нелегко сейчас. – Арманд помолчал, борясь с нахлынувшими чувствами. Это были гнев, жалость, отчаяние. – Стоять в стороне и наблюдать, как моя дочь не узнает своих близких. Другое дело – ты. И хотя я сам пригласил тебя, но теперь ревную к дочери, потому что ты можешь проводить с ней все время, а я – нет. Потому что она доверяет тебе, а мне – нет.

 – Доверие? Слишком сильно сказано. Она считает меня полезным в данный момент, и только. – Услышав невольно проскользнувшую в своем голосе досаду, Рив поспешно продолжил: – Я могу давать ей информацию о ней самой, не вызывая ненужных, болезненных эмоций. Она очень чувствительна, и, хотя переносит свое состояние как будто бы хорошо, внутренне она страдает. Потому что видит вашу любовь, но не может ответить тем же.

 – О, она похожа темпераментом на мать. Если полюбит, то всей душой. Это настоящее сокровище – такая любовь. – Арманд сел за стол. Рив сразу почувствовал перемену, князь хотел сказать что-то важное. Он напряг внимание. – Знаешь, Беннет заявил, что я ставлю тебя в неловкое положение.

 Рив сделал еще глоток кофе, внешне оставаясь спокойным, хотя понял, что разговор будет серьезным.

 – Каким образом?

 – Ты будешь находиться достаточно долгое время рядом с Габриелой, и на публике, и дома. Но она принцесса, и каждый ее шаг вызывает пристальный интерес, ее часто фотографируют, ее жизнь всегда на виду, ее обсуждают. – Князь взял со стола гладкий белый камень, удобно легший в руку. Этот камень нашла его жена однажды на берегу моря. Он продолжил: – Думая в первую очередь о ее безопасности и скорейшем выздоровлении, я не учел, что неизбежно возникнут недоуменные вопросы о твоем постоянном присутствии рядом с ней.

 – И какое место вы мне предназначили в ее жизни?

 Арманд усмехнулся:

 – С тобой легко, не надо притворяться и прикрываться недомолвками. Беннет очень молод, его любовные похождения обсуждают светские хроникеры всего мира, но с любопытством и снисходительным одобрением.

 По голосу было трудно понять, нравится такая ситуация ему как отцу или нет. Испытывает он одобрение или досаду. Рив подумал, что это удел родителей. Он не раз видел такое выражение на лице собственного отца.

 – Я здесь для безопасности ее высочества, – ответил он, – разве это кому-то неясно?

 – Все не так просто. Я, правитель Кордины, нанимаю отставного американского копа охранять мою дочь. Это может восприниматься как оскорбление. Наши люди гордятся своей маленькой страной, боюсь, они не поймут.

 Рив выпрямился.

 – Вы хотите, чтобы я уехал?

 – Нет.

 – Но я не могу поменять свое гражданство, Арманд.

 – Есть другой выход из положения. Можно сделать так, что ты будешь рядом с принцессой, не вызывая лишних толков и ничьей досады.

 Рив ухмыльнулся:

 – Как ее наставник?

 – Ты снова облегчил мне задачу. – Князь изучал лицо сына своего друга. При других обстоятельствах он не возражал бы назвать его своим зятем. Еще до похищения он мечтал о замужестве Бри, знакомил ее с членами британского королевского дома, с аристократическими отпрысками Франции. Но и Макги имели безупречную репутацию и неплохое имя. Пожалуй, будь его воля, он бы не возражал, чтобы их союз стал реальностью. – Я вижу твою роль иначе. Я хочу оповестить, что вы с Габриелой помолвлены.

 Он ждал реакции и не спускал глаз с Рива, который, однако, ничем не выдал своего изумления. Князь уважал людей, способных скрывать свои чувства.

 – Если ты ее жених – это многое меняет. Ничья гордость не будет уязвлена, это уже внутреннее дело семьи.

 – Но может возникнуть следующий вопрос – как я, пробыв всего несколько дней в Кордине, стал женихом ее высочества.

 Арманд кивнул с довольным видом, ему явно понравился разумный, спокойный ответ Рива.

 – Объяснением будет, во-первых, многолетняя дружба с твоим отцом, во-вторых, прошлогодняя поездка Бри в Штаты, там вы могли познакомиться и влюбиться друг в друга.

 Рив вытащил сигарету из пачки, он почувствовал, что после услышанного она ему необходима.

 – Но помолвки обычно ведут к браку, – осторожно заметил он.

 – Когда они настоящие, – Арманд положил камень на место, – но ваша такой не будет. Когда в твоем присутствии необходимость отпадет, мы объявим, что вы с Габриелой передумали, как часто бывает у молодых людей, и помолвка будет расторгнута. Каждый вернется к своей личной жизни и пойдет своим путем. Пресса обожает мелодрамы, и никому не принесет вреда такой обман.

 Рив про себя ухмыльнулся. Принцесса и фермер. Интересная игра предстоит, будет что вспомнить.

 – Если даже я соглашусь, в этой игре участвуют двое, есть и другой игрок.

 – Что касается Габриелы, она поступит так, как лучше и для нее самой, и для страны, – с убежденностью наделенного властью монарха сказал князь. – Поэтому решение только за тобой.

 У нее опять нет выбора. Разве не об этом она недавно говорила с таким возмущением? Да, быть принцессой на самом деле – это не только хрустальные туфельки и красивая сверкающая корона. Рив задумчиво затянулся сигаретой и выпустил струю дыма. Он ей симпатизировал, нет, сочувствовал, но тем не менее придется сделать выбор и за нее.

 – Понимаю вас. Я подыграю вам, Арманд, я согласен.

 Князь поднялся.

 – Я сам поговорю с Габриелой.

 Рив подумал, что вряд ли она придет в восторг от плана отца. Не хотел бы он оказаться на ее месте, когда ей предъявят ультиматум, но в то же время хотелось, чтобы она приняла это, пусть с холодностью и злостью. Ему легче работать, когда она сохраняет дистанцию и злится на него, и, наоборот, потерянный вид и доверчивость выбивают из колеи, мешают беспристрастности.

 Бри вышла из дворца ровно в час. Он застыл в немом восхищении. В дополнение к красной замшевой юбке на ней был такой же жакет, волосы свободно струились по спине, солнце золотило каштановые пряди. Подойдя, она взглянула на него, в глазах-топазах вспыхивали золотые искорки, и он подумал, что она не создана для затворничества в крепостных стенах замка, а принадлежит свету и небу.

 Он поспешил к автомобилю и с поклоном открыл для нее дверцу. Она подарила ему долгий взгляд, полный ненависти.

 – Вы вонзили мне нож в спину. – Она села на переднее сиденье и уставилась прямо перед собой.

 Рив сел на место водителя. Что ж, он может подыграть ей, не обращать внимания или…

 – Что-то не так, дорогая?

 – Вы смеетесь?- Она повернулась и смерила его мрачным взглядом. – Как вы смеете…

 Он взял ее руку и сжал, так как она пыталась ее вырвать.

 – Габриела, некоторые вещи надо принимать легче.

 – Но эта комедия! И еще ваше предательство. – Она вдруг перешла на быструю французскую речь, из которой он улавливал лишь некоторые слова, но смысл был понятен исходя из ее возмущенного тона. – Сначала мне пришлось принять вас как телохранителя, – она снова вернулась к английскому, – я вынуждена была все время терпеть ваше присутствие, вы буквально нависали надо мной и подавляли. А теперь это притворство с помолвкой, и все для чего? Для того чтобы жители Кордины не узнали, что отец нанял мне в телохранители американца, чужака, а не жителя Кордины и не француза. Только для того, чтобы я могла появляться на публике с вами без ущерба для своей репутации. – Она разгневанно, поистине королевским жестом вскинула руку. – Затронута моя репутация.

 – Но есть еще и моя, – холодно заметил он.

 Она надменно смерила его взглядом.

 – Надеюсь, вы ее имеете. Но это меня не касается.

 – Но для моей невесты она имеет значение. – Он завел двигатель и тронул автомобиль с места.

 – Нелепая игра, и только.

 – Согласен.

 Бри открыла рот, чтобы вновь ему возразить, но передумала. После паузы, уже успокоившись, вдруг спросила:

 – Так вы тоже находите нелепым – быть со мной помолвленным?

 – Абсолютно.

 Она почувствовала себя уязвленной.

 – Почему это, позвольте вас спросить?

 – Потому что мне несвойственно обручаться с женщиной, которой я почти не знаю. А тем более с женщиной с плохим характером, тщеславной и эгоистичной.

 Бри порывисто открыла сумочку, вытащила темные очки и надела.

 – Значит, вы довольны и счастливы, что это лишь притворство.

 – Конечно.

 Она со щелчком захлопнула сумочку.

 – И тем лучше, что на короткий период.

 Он не рискнул больше шутить и улыбаться. Нельзя рисковать дважды.

 – Чем короче период игры, тем лучше.

 – Сделаю все возможное, чтобы вас поскорее освободить!

 Остаток пути они провели в молчании.

 Бри хотелось, чтобы расстояние до центра было больше. Вымещая на Риве раздражение, она снимала стресс. Мысль, что скоро придется встретиться с людьми, которых она знала только по именам, страшила. Но придется сделать вид, что она их узнаёт.

 Здание центра оказалось старинным и изысканным особняком, принадлежавшим когда-то ее прабабке, так сказала худощавая и исполнительная Джанет Смитерс.

 Бри вышла из машины с присущей ей грацией, изящно и непринужденно, хотя у нее сводило от страха желудок. Пока шла к входу, мысленно рисовала в воображении внутренний план здания. Она не искала поддержки Рива, но когда он взял ее за руку, не возразила. Иногда лучше иметь рядом хоть кого-то, даже навязанного жениха.

 Едва она ступила в прохладный белый холл, как сидевшая за стойкой женщина поспешно вышла навстречу и почтительно присела:

 – Ваше высочество. Как рада видеть вас невредимой.

 – Спасибо, Клаудия. – Некоторая заминка перед тем, как она произнесла имя, была такой мимолетной, что ее заметил только Рив. И то только потому, что ожидал этого.

 – Мы не ждали вас сегодня, ваше высочество. После всего, что произошло… – Голос женщины дрогнул, а на глазах появились слезы.

 Ее искреннее сочувствие тронуло Бри, и она протянула Клаудии обе руки.

 – Со мной все хорошо, Клаудия. Я горю нетерпением снова приступить к работе. – От этой женщины исходила теплота, которой Бри не ощущала в присутствии Смитерс. Надо понять почему, а пока придется сдерживать эмоции. И она представила Рива: – Это мистер Макги. Он побудет с нами. Клаудия работает в центре десять лет, Рив, – сказала она, хотя получила эту информацию от него самого сегодня утром. – Уверена, вы отлично справлялись с делами в мое отсутствие. Что-нибудь осталось для меня, Клаудия?

 – Предстоит благотворительный ежегодный бал, ваше высочество. И как всегда, это мероприятие связано с трудностями.

 Ежегодный благотворительный бал. Традиционное событие в Кордине, главное пополнение фонда центра. И она, как президент, должна его организовать, а как принцесса, быть на балу хозяйкой. Этот бал каждую весну привлекает в Кордину самых богатых, знаменитых и влиятельных людей.

 – Какой же бал без хлопот. Я приступлю к работе немедленно. Пойдем, Рив, посмотрим, чем ты можешь быть полезен.

 Бри направилась к лестнице. Они поднялись на второй этаж, потом прошли по коридору, где она остановилась перед второй дверью справа.

 – Отлично сделано, – похвалил ее Рив, когда за ними закрылась дверь.

 – Я надеялась…

 Она не договорила, но он догадался. Она надеялась, что, войдя сюда, вспомнит, память подцепит что-нибудь из прошлого, и время начнет крутиться назад. Но этого опять не произошло.

 Она подошла к окну и отдернула шторы. Комната не была столь элегантна, как ее кабинет во дворце. Ряд безликих металлических офисных шкафов занимал одну стену. Стол большой, из вишни, завален бумагами, папками и письмами. Она взяла одну из бумаг. Там ее рукой была сделана пометка о выделении денег фонда педиатрическому отделению больницы. Как странно видеть собственный почерк. Она не раз старательно выводила свою подпись, чтобы вспомнить ее. Почерк был крупный, с наклоном, чуть небрежный и в то же время очень решительный. Она отложила документ.

 – Может быть, принести кофе? – предложил Рив.

 – И к нему печенья или бутербродов. – Тон был отсутствующий, Бри уже начала вникать в бумаги и раскладывать их. – Она подняла голову. – Кстати, я пропустила ланч. После разговора с отцом была так зла, что не могла есть. Но мне нужно подкрепиться, прежде чем я это осилю.

 – Гамбургер?

 – Чизбургер, без лука, хорошо прожаренное мясо, – ответила она и сама улыбнулась тому, как привычно и легко это вырвалось.

 Ей казалось, что она помнит, как сидит за этим столом, торопливо ест ланч, подписывая бумаги и делая телефонные звонки. И, ощутив прилив энтузиазма, она приступила к работе.

 Оказывается, она неплохо справляется, с гордостью подумала Бри. Не исключено, что у нее к подобному виду деятельности талант. В течение двух часов она разгребла завал, просмотрев и рассортировав накопившиеся бумаги, составила список неотложных задач. Все шло естественно, как умение одеваться, как другие привычки. Наведя порядок в делах, она почувствовала, как поднимается настроение. Правда, уходя, она снова оставила свой стол нелрибранным, но поняла, что и это привычка.

 – Мне понравилось работать, – сказала она Риву, подходя к машине. – Вы будете смеяться, но я действительно увлеклась, не заметила, как пролетело время.

 – Я не стану смеяться, – сказал он, садясь за руль, но не стал тут же трогаться с места. – Как полицейский, которому приходилось иметь дело с бумажной работой, утомительной и отнимавшей много времени, я вполне могу оценить ту скорость, с которой вы с ней управились. Тем более в вашем случае, как я вижу, бумажная работа стоит того, чтобы с ней повозиться.

 – Наш центр действительно помогает детям. Эта организация делает благое дело: поддерживает новое педиатрическое отделение в больнице, закупает современное оборудование. Все стоит денег, даже самое простое, без чего не обойтись, – кресла-каталки, одежда, белье. И мы их обеспечиваем. – Она взглянула на игру сапфиров и бриллиантов на своей руке. – Это примиряет меня с социальной несправедливостью, оправдывает мое происхождение и все то, что я получила при рождении.

 – Вам это необходимо?

 – Да. Потому что мне не надо, как другим, думать о том, как прокормить семью. Сейчас я это понимаю особенно остро.

 – Сейчас, когда вы не помните себя?

 – Я не знаю, что чувствовала до того, как потеряла память, что именно мною руководило, – она опустила глаза, глядя на свою сумочку, которую сжимала в руках, – я только знаю, что чувствую сейчас. Мне дали титул по рождению, но он имеет свою высокую цену.

 – Вы быстро учитесь. – Рив завел двигатель.

 – Приходится. – Бри чувствовала усталость, ей хотелось снять напряжение. – Рив, не могли бы мы не возвращаться сразу во дворец? Давайте куда-нибудь прокатимся, все равно куда, – предложила она.

 Он прекрасно понимал ее, ему самому хотелось вырваться на волю, вдохнуть свежего воздуха на природе. Он направил машину в сторону моря.

 Дорога шла вдоль дамбы. Не доезжая до порта, здесь можно было найти красивое местечко, чтобы полюбоваться морем. Вскоре Рив притормозил около нагромождения камней и небольшой группы деревьев, стволы которых наклонились под ветром с моря.

 Бри вышла и огляделась. Она помнила запах и вкус моря. Но была ли она на этом месте раньше? Она направилась к старой надежной дамбе. Тоненькие нежные цветы пробивались из трещин в камнях к солнцу. Бри дотронулась до одного, но не стала срывать, он сразу же завянет. Не думая о замшевой юбке, уселась на парапет, глядя в море.

 Оно было однотонного голубого цвета. Если бы дать морю свободу, вода вскоре затопила бы берега. Дамба предохраняла их от затопления, но не могла до конца укротить стихию. Вдали Бри видела лайнеры, корабли и большие грузовые суда на пути в порт или на выходе из него. Скользили яхты с туго натянутыми парусами. Она задумалась. Ей показалось, что она помнит, как руки натягивают канаты, как клонится параллельно воде ее тело, управляя судном. Скоро она сможет это проверить.

 – Некоторые вещи мне кажутся привычными, например парусники.

 – Вы выросли рядом с морем и, конечно, не могли остаться в стороне от парусного спорта.

 Ветер трепал ее каштановые волосы, в них играли искорками солнечные блики, золотили пряди. Рив сел рядом, но не слишком близко.

 – Мне кажется, я приезжала сюда, когда меня слишком утомляла работа и протокол. – Бри вздохнула и подставила лицо ветру. – Интересно, я чувствовала то же самое, что сейчас?

 – Вы могли бы о многом спросить у вашего отца.

 Она опустила голову на мгновение, потом взглянула на него, и он снова прочел в ее глазах растерянность, которую она тщательно пыталась скрыть. Она еще не была готова принять жизнь и только с ним могла откровенно говорить обо всем, что приходит в голову.

 – Мне трудно это сделать, я ощущаю неловкость в его присутствии, потому что от него исходит такая любовь и нежность, что это тревожит меня. Мне мешает его напряженное ожидание…

 – Что вы, наконец, вспомните?

 Она молча смотрела вдаль.

 – Бри, вы не хотите вспомнить?

 Не глядя на него, она ответила:

 – Какая-то часть меня отчаянно этого хочет, но другая ставит преграду и отталкивает воспоминания, гонит их, как будто они могут мне навредить. Ведь, вспомнив хорошее, я вспомню и все плохое?

 – Но вы не из трусливого десятка.

 – Не знаю, Рив. Я помню, что бежала ночью в дождь, помню, что бежала из последних сил, думая, что сейчас упаду и умру. И больше всего помню тот страх, который гнал меня, – я предпочитала умереть, чем быть схваченной. И не уверена, что та часть меня даст мне вспомнить.

 Рив понимал ее, и это не давало ему покоя. Он отлично сознавал, что переживания ему ни к чему и, чтобы помочь ей, надо оставаться беспристрастным и невозмутимым.

 – Когда желание станет слишком сильным, вы все вспомните. Это обязательно произойдет. А пока вам нужно окончательно окрепнуть физически.

 – Но что-то внутри меня препятствует. В такие моменты, как сейчас, все кажется таким легким. Надо просто разрешить себе выпустить воспоминания на волю. И если я уже не такая, какой была, это не важно, никто этого не поймет, я сумею такой стать.

 – Вы та же, что и были.

 – Вы иногда мечтаете? Спрашиваете себя, кто вы такой? Например, сидя здесь, я могу вообразить, что живу в маленьком коттедже на холмах, с садом, и мой муж – простой фермер, и у меня есть уже ребенок, и моя жизнь проста и счастлива.

 – А женщина в коттедже грезит о том, что она принцесса и живет во дворце. – Рив дотронулся до каштановой пряди, которую трепал ветер. – Жизнь полна загадок, Бри. Она никогда не бывает простой, но иногда – счастливой.

 – О чем мечтаете вы?

 Он намотал прядь на палец, потом отпустил.

 – Работать на своей земле, ждать и наблюдать, как появляются всходы, быть подальше от города.

 – У вас есть своя земля в Америке? Ферма?

 – Есть.

 Он подумал, что начать работу придется теперь только следующей весной. Этот год он пропустил, но уж следующий не пропустит. Ни за что.

 – А я считала, что вы стали частным полицейским, вернее, детективом скорее для развлечения. Адреналин необходим в жизни.

 Рив рассмеялся, не обижаясь.

 – Люди думают, что моя работа – непрерывно красться по темным улицам, подвергаясь опасности, и забывают, что у полицейских полно еще бумажной волокиты.

 – Но вы же повидали темные улицы и встречались лицом к лицу с опасностями.

 Он бросил на нее взгляд, в котором она прочитала нечто такое, что заставило ее внутренне содрогнуться.

 – Уверяю вас, я повидал много таких мест, о которых лучше забыть.

 Она поняла его, потому что сама побывала там однажды.

 Бри снова стала смотреть на море, оно успокаивало, мысли о темных сторонах жизни отступали. Сейчас не время и не место думать о плохом.

 – Что вы там выращиваете на своей ферме?

 Он представил, что его мечта осуществилась.

 – Зерновые и яблоки.

 Она внимательно посмотрела на него:

 – И у вас есть свой дом в поле?

 – Есть. Но требует ремонта.

 – В доме есть веранда? И большое крытое крыльцо?

 – Есть и крыльцо и веранда, довольно большая, а когда заменю несколько досок, на ней даже можно будет вполне безопасно посидеть.

 – Так и вижу, как в теплые летние ночи вы сидите на веранде в кресле-качалке и смотрите на звезды.

 Он убрал с ее лица прядь.

 – Поверьте, все издали кажется привлекательнее.

 – Так говорят, но кажется, мне было бы легче перенести пятьдесят недель публичной жизни на виду у всех, если бы я могла две недели провести на ферме, сидя по вечерам в кресле-качалке и слушая ветер. Итак, у вас есть дом и ферма, но нет жены. Почему?

 – Странный вопрос к жениху.

 – Вы уходите от ответа, чтобы мне досадить.

 – Вы настойчивы, Бри. – Рив встал и протянул руку. – Нам пора ехать.

 – Будет только справедливо, если я узнаю больше о вашей жизни, ведь вы все знаете о моей. Вы любили когда-нибудь? – Она подала ему руку.

 – Нет.

 – Я иногда пытаюсь вспомнить, была ли у меня любовь. Поэтому и просила вас меня поцеловать. Думала, что смогу что-то вспомнить.

 Рив услышал в ее голосе вызов.

 – И как, вспомнили? – спросил он серьезно.

 – Нет, все было так, как будто меня целовали впервые.

 Он не понял, была она искренней или дразнила его.

 – Никого не вспомнили?

 Бри уже поняла, что ведет опасную игру, что сама вызывает Рива на действия, о которых может пожалеть. Она не просто женщина, она принцесса.

 – Никого, – повторила она. – Такое впечатление, что у меня никого не было, кто играл бы в моей жизни важную роль.

 Он придвинулся, продолжая смотреть на нее тяжелым взглядом, но она не отстранялась, хотя понимала его намерения. Он был не из тех мужчин, с которыми можно рассчитывать на спокойные, тихие вечера. Его большие красивые руки, такие сильные и уверенные, заставляли чаще биться сердце. Так будет всегда, когда он будет рядом.

 – Вы говорите как женщина, которая знает, что такое страсть.

 – Но я не понимаю, кто я – ни взрослая, ни ребенок.

 Он крепче сжал ее руку.

 – Кому же это ведомо?

 Ее губы были мягкими, но не замедлили откликнуться на поцелуй, как и тогда, на террасе. Он снова терял контроль. Да, да, жизнь сложная вещь, но бог мой, она бывает такой сладкой.

 Она охотно прижималась к нему, и казалось, то обстоятельство, что они были сейчас одни, наедине с ветром и морем, усиливало их притяжение. Так они и стояли, тесно прижавшись, не разнимая губ. Его сильная, большая рука нежно касалась ее волос. Она откинула назад голову. Ее глаза-топазы, искушая и дразня, затягивали его, как два омута.

 Она чувствовала, как рядом с ее бьющимся сердцем тяжело и часто бьется сердце сильного, сопротивлявшегося искушению мужчины. Солнце нестерпимо слепило глаза, и она прикрыла их, видя теперь лишь теплую красную полоску. От него исходила спокойная, уверенная сила, и Бри безошибочно чувствовала, что игра может оказаться опасной. Она словно ступала по узкому карнизу над пропастью. Это и страшило, и возбуждало, и волновало так, что захватывало дух. Замечательно! Она провела рукой по его спине, ощутив сильные напряженные мышцы. Безопасность, связанная с риском. Оба рискуют тем, что ситуация может выйти из-под контроля. Она ведет себя как простая смертная, захваченная страстью. Но разве королевские особы не должны склоняться перед страстью?

 Она не сопротивлялась, не отстранялась, даже наоборот, сама провоцировала его на дальнейшие действия. Но Рив тоже понимал, насколько опасна ситуация. Надо было хорошенько подумать раньше – прежде чем он обнял ее тогда, в первый раз. Уже тогда он знал, что, дотронувшись до нее один раз, подвергает себя испытанию, потому что ему захочется делать это снова и снова. Ее запах, такой нежный и такой опасный, темный, как глубины моря, увлекал в пропасть.

 Понимает ли она, что делает? Он не мог от нее оторваться. Глаза грешного ангела. Они сведут с ума любого. В его объятиях была возлюбленная. Не важно, кто она – принцесса, сказочное существо или женщина из плоти и крови, она охотно отвечала на его объятия. И ему предстоит сделать выбор.

 Рив отстранил Бри резко, как тогда, ночью, на залитой лунным светом террасе. Она не открыла глаз, все еще находясь во власти момента. Когда же открыла, он прочел в ее взгляде понимание. Да, они заходят слишком далеко.

 – Ваша семья станет беспокоиться, мы уже задержались.

 Она сделала шаг назад.

 – Нельзя забывать о долге. Обязательства – прежде всего, не так ли?

 Он не ответил, и они пошли, держась рядом, к автомобилю.