- В саду, #3
16
Харпер стоял у открытого окна гостиной, слепо глядя на благоухающие розы и сжимая в карманах кулаки.
—Она была совершенно сломлена, еле держалась на ногах, когда я прибежал туда... Даже придя в себя, Хейли выглядела больной.
—Она не пострадала. — Митч выставил руку, когда Харпер резко обернулся. — Я знаю, что ты чувствуешь. Знаю. Но физически она не пострадала, вот что важно.
—В этот раз, — огрызнулся Харпер. — Мы не контролируем ситуацию. Совершенно не контролируем, черт побери!
—Еще одна причина всем нам держаться вместе и сохранять спокойствие.
—Я успокоюсь, когда ее не будет в доме.
—Амелии или Хейли? — спросил Логан.
—Прямо сейчас? Обеих.
—Хейли могла бы пожить у нас. На твоем месте я бы собрал ее вещи и вывез отсюда, но, насколько я знаю, ты уже раз попытался — безрезультатно. Если думаешь, что сейчас тебе повезет больше, я помогу с переездом.
—Она не двинется с места. Что за чертовщина в мозгах у этих женщин?!
Дэвид развел руками.
—Они чувствуют связь с Амелией. Даже когда видят ее с самой худшей стороны, они чувствуют себя обязанными раскрыть ее тайны и помочь ей. Какой бы она ни была — хорошей ли, плохой... Это нечто вроде женской солидарности, Харп.
—И это дом Хейли так же, как твой или мой, — добавил Митчелл. — Она не покинет его, не бросит расследование на полпути. Так же, как ты, или я, или любой из нас. — Он обвел парней взглядом. — Значит, мы должны довести дело до конца.
Логика и справедливость слов Митча не ослабили ни гнев Харпера, ни его тревогу.
—Вы не видели ее после того, что случилось!
—Не видели, но я понял суть из твоего рассказа. Харпер, она и для меня много значит. Для всех нас.
—Все за одного. Благородно. Но она на передовой! Она сейчас одна за всех.
—Согласен. — Митчелл, сидевший в кресле, подался вперед, привлекая внимание Харпера. — Давайте обдумаем последний эпизод. Амелия провела Хейли через тяжелые роды и душевную травму, вызванную известием о смерти ребенка. Провела тогда, когда Хейли спала, практически обнявшись с Лили, но наша малышка даже не шелохнулась. Мне это говорит о том, что у Амелии нет намерений причинить вред ребенку или напугать его. Если бы был хоть какой-то намек, вы не думаете, что Хейли пулей вылетела бы из комнаты?
—Может, и так, но, чтобы получить желаемое, о котором мы можем пока только догадываться, Амелия будет и впредь использовать Хейли, и использовать жестоко.
—Верно, — кивнул Митч. — Она видит, что это работает. Она дает нам информацию, которую мы вряд ли когда-нибудь нашли бы сами. Теперь мы знаем, что у нее не только забрали ребенка, но и сказали, безжалостно сказали, что он мертв. Неудивительно, что ее психика, уже нестабильная, не выдержала.
—Мы можем предположить, что Амелия пришла сюда за сыном, — заметил Логан. — И умерла здесь.
—Ну, ее ребенок тоже давно умер. Вырос, прожил жизнь и умер. — Харпер тяжело опустился в кресло. — Он мертв, как и она. Здесь она его не найдет.
Хейли, задремавшая в своей комнате, очнулась. Шторы были задернуты, и свет проникал лишь в узкую щель между ними. Освещенная этим лучиком света, Роз сидела с книгой в руках.
—Лили.
Розалинд отложила книжку и встала.
—Она со Стеллой. Стелла увела ее и мальчиков поиграть в другое крыло, чтобы не шумели здесь. Как ты себя чувствуешь?
—Вымотанной. И еще немного больно. — Хейли благодарно вздохнула, когда Роз присела рядом и погладила ее волосы. — Было гораздо больнее, чем тогда, когда я рожала Лили, больнее и дольше. Я понимаю, для меня это продолжалось всего несколько минут, но казалось, прошли долгие часы. Час за часом боль и жар... А к концу все расплылось. Они что-то дали ей, и она забылась, но это еще хуже.
—Думаю, настойку опия.
—Я слышала плач младенца. — Хейли свернулась клубочком и приподняла голову, чтобы видеть лицо Роз. — Вы же знаете, что бы ни происходило, когда слышишь первый крик своего ребенка, все чувства обостряются.
—Ее ребенка. — Розалинд взяла Хейли за руку. — Не твоего.
—Я понимаю, понимаю... Но в тот момент он был моим. Когда врач сказал, что ребенок родился мертвым, душераздирающие горе и неверие тоже были моими.
—Я никогда не теряла ребенка. Даже представить не могу эту боль...
—Роз, они солгали ей. Думаю, Реджинальд им заплатил. Они солгали, но Амелия знала. Она слышала плач младенца и знала. Это и свело ее с ума.
Розалинд повернулась так, чтобы Хейли могла положить голову на ее колени, и молчала, глядя на тонкий лучик света, пробивающийся между штор.
—Она этого не заслужила, — тихо сказала Хейли.
—Да, не заслужила.
—Какой бы Амелия ни была, что бы ни делала, она не заслужила этого предательства. Она любила малыша, только...
—Что только?
—Ее любовь была неправильной... нездоровой. Она не стала бы хорошей матерью.
—Откуда ты знаешь?
—Я чувствовала...
«Одержимость, — подумала Хейли. — Страстное желание, не знающее границ и преград».
—Ей нужен был только мальчик, понимаете? Девочка ничего бы для Амелии не значила. Девочка ее не просто разочаровала бы, а возмутила бы, разгневала. И если бы мальчик остался с ней, она бы не смогла вырастить его нормальным. Не нарочно, конечно, но он не стал бы таким, каким стал. Он не любил бы свою собаку, не похоронил бы ее сам и не поставил бы камень над ее могилой, он не любил бы вашу бабушку. И все сложилось бы по-другому.
Хейли повернула голову, посмотрела на Роз снизу вверх.
—Вы, Харпер... Никто не был бы таким же. Но это все равно не оправдывает то, что случилось с Амелией.
—Было бы здорово, если бы все в мире оказалось сбалансировано, верно? Если бы добро всегда побеждало, а зло было бы наказано. Но слишком просто.
Губы Хейли дрогнули.
—И Джастин Террел, который изменял мне в десятом классе, был бы толстым и лысым и предлагал бы клиентам жареную картошку, а не стал бы совладельцем процветающего спортбара и не был бы как две капли воды похож на Тоби Магуайра.
—Одна из возможностей.
—Но опять же, может, я горела бы в аду за то, что не рассказала о Лили ее биологическому отцу.
—Твои мотивы были чистыми.
—В основном. Но я думаю, что самое лучшее не всегда самое правильное. Для моего ребенка самое лучшее — расти здесь, в Харпер-хаусе.
—Хейли, это не одно и то же. В ее ситуации мотивы и не могли быть абсолютно чистыми. Там были ложь и обман, холодность, жестокость и эгоизм. Я с ужасом думаю, что стало бы с тем ребенком, если бы он родился девочкой. Тебе лучше?
—Намного.
—Может, сходить на кухню и приготовить тебе что-нибудь поесть? Я принесу сюда на подносе.
—Я, пожалуй, пойду сама. Митч наверняка хочет все это запротоколировать. Харпер, вероятно, уже рассказал ему, но лучше все узнать из первых уст. Думаю, мне станет легче, когда я расскажу ему.
—Если ты уверена.
Хейли кивнула, приподнялась.
—Спасибо, что посидели со мной. Такое облегчение, что вы были здесь, пока я спала!
Хейли взглянула в зеркало, поморщилась.
—Только сначала я подкрашусь. Может, я и одержима привидением, но не хочу быть на него похожей.
—Умница. Пойду скажу Стелле, что ты проснулась.
Розалинд оставила ее с Митчем в библиотеке одних, и Хейли переполняла благодарность. Как-то легче было разговаривать только с ним. Митчелл такой умный, тактичный, эрудированный... и похож на Харрисона Форда.
Недолгий сон немного притупил усталость и шок, и Хейли чувствовала себя увереннее.
Ей нравилась эта комната. Столько книг на полках! Большие удобные кресла и сады за окнами...
В первое время после приезда в Харпер-хаус она иногда тихонько спускалась ночью, чтобы посидеть в этой комнате — самой любимой в доме, — насладиться ее красотой и покоем. Рабочие доски, компьютер, документы, записи. Вся информация сортируется, обосновывается, перепроверяется... Хейли всмотрелась в длинные листы и фотографии на доске — серьезный компромат на предков Харперов.
—Митч, когда все это закончится, вы не могли бы составить мое генеалогическое древо?
—Хм-м?..
—Простите. — Хейли оглянулась на него, взмахнула рукой. — Мысли разбегаются.
—Не страшно. Ты помогла заполнить много пробелов. — Митчелл отложил блокнот. — Разумеется, смогу. Ты назовешь мне полные имена твоих отца и матери, дату и место их рождения, оттуда и начнем танцевать.
—Было бы очень интересно. Наши с Харпером генеалогические линии пересекаются четыре поколения назад. Он очень на меня злится?
—Нет, милая. С чего ему злиться?
—Он расстроился... Он хотел схватить нас с Лили в охапку и отвезти к Стелле. А я уперлась. Я не могу.
—Если бы несколько месяцев назад я смог вытащить Роз из этого дома, то непременно это сделал бы, даже если бы понадобился тягач.
—Вы с ней ругались из-за этого?
—Не совсем, — в глазах Митча вспыхнули веселые искорки. — Но ведь я старше, мудрее и лучше понимаю ограничения мужской логики перед женским упрямством.
—Я не права?
—Не мне судить.
—А если я вас спрошу?
—Похоже, ты загнала меня в угол. — Митчелл оттолкнулся от стола, снял очки. — Я прекрасно понимаю, что чувствует Харпер и почему... и в чем-то он прав. Я уважаю твои чувства и причины, но ты тоже не во всем права. Довольна?
Хейли криво улыбнулась:
—Изящно выкрутились... и ни капельки не помогли.
—Еще одно преимущество опыта и мудрости. Но поскольку я не в силах подавить чисто мужское желание защищать, то думаю, что ты не должна надолго оставаться одна.
—Меня это устраивает. Я люблю людей.
У Митчелла зазвонил сотовый. Хейли встала:
—Пойду, не буду вам мешать.
Она понадеялась, что Стелла еще немного понянчится с Лили, и вышла в сад через боковую дверь.
Лето пока не разжало свои жаркие тиски, но этот жар был не мертвенно-призрачным, а живым, настоящим. Сейчас Хейли была необходима любая доступная реальность, за которую можно зацепиться.
Гигантские голубые шары соцветий пригибали к земле кусты гортензии, роскошные лилии колыхались над мясистыми листьями, пурпурные страстоцветы обвивали беседку. Воздух был пропитан ароматами цветов, пели птицы, трепетали крыльями бабочки.
За поворотом дорожки Хейли увидела Харпера. Собственно, она знала, что он работает в цветнике, потому и пришла сюда. Харпер стоял, расставив ноги, слегка наклонившись, ловко обрезал мертвые цветки и бросал их в мешок на поясе. В мелкой корзинке у его ног лежали срезанные маргаритки, антириннумы, васильки и космеи.
Мужчина в летний вечер среди моря цветов выглядел так романтично, что сердце Хейли разбухло от любви и закупорило горло.
Колибри изумрудно-сапфировой стрелой промчалась мимо Харпера и, зависнув над пушистой головкой ярко-красной монарды, воткнулась в нее клювиком и стала пить нектар.
Хейли увидела, как Харпер замер, следя за птицей — одна рука на стебле, другая на засохшем цветке, и ей захотелось перенести эту картину на холст: запечатлеть яркие краски позднего лета и мужчину, такого спокойного и терпеливого, прервавшего работу, чтобы поделиться своими цветами с крохотным живым существом.
Птичка — маленькая сверкающая драгоценность — улетела. Харпер следил за ней, как Хейли следила за ним...
—Харпер.
—Колибри любят нектар монард. — Он срезал цветок. — Но нам всем хватит. Они хорошие опылители.
—Харпер, — Хейли подошла к нему, обняла, прижалась щекой к его спине. — Я знаю, что ты встревожен, и не стану просить тебя успокоиться. Но, пожалуйста, не злись.
—Я не злюсь. Пришел сюда остыть. Обычно помогает. Я устал злиться и тревожиться.
—Я настроилась спорить. — Хейли снова потерлась щекой о его рубашку, — но увидела тебя и расхотела это делать. Не хочу ругаться. Я не могу поступить так, как ты хочешь, когда всей душой тянусь в другую сторону. Даже если я не права, не могу.
—Значит, у меня нет выбора. — Харпер срезал еще несколько цветов в корзинку, отщипнул пару сухих головок. — Я переезжаю в главный дом, даже не спорь. Я бы перетащил тебя и Лили к себе, но разумнее поселиться в твоей комнате, поскольку вас двое, а я один. Когда все закончится, мы пересмотрим это решение.
—Пересмотрим.
—Вот и хорошо. — Он посмотрел на нее, внимательно посмотрел и отошел на пару шагов, чтобы срезать еще несколько цветов. — В данных обстоятельствах трудновато думать о будущем.
—Хорошо.
Все-таки ей еще хотелось поспорить.
—Никогда не слышал о том, что можно попросить?
—Слышал. Но сейчас не время. В питомнике не отходи от Стеллы, мамы или меня.
—Тебя назначили моим начальником?
Харпер сделал вид, что не слышал вопроса.
—Кто-то из нас будет ездить с тобой к няне Лили и обратно.
—И кто-то из вас будет ходить со мной писать?
—Если придется. Ты решила остаться, я выдвигаю условия.
Колибри вернулась, но на этот раз не сумела очаровать ее.
—Условия? Король умер и передал тебе корону? Послушай, Харпер...
—Нет. Только так и не иначе. Ты решила остаться, значит, будешь выполнять поставленные условия. За тобой все время будут присматривать. Я так решил. Я люблю тебя. Точка.
Хейли аккуратно подобрала отвисшую челюсть и сделала глубокий успокаивающий вдох.
—Если бы ты сказал это — насчет любви — с самого начала, может, я была бы более открыта для дискуссий.
—Это не дискуссия.
Хейли прищурилась. Как бы заставить его обернуться и посмотреть ей в глаза?
—Никаких компромиссов? Все должно быть как ты решил?
—Почему бы и нет? — Он нагнулся, собрал цветы из корзинки в букет, повернулся и наконец глянул ей в глаза. — Держи.
Хейли взяла букет и хмуро посмотрела на Харпера поверх него.
—Ты срезал их для меня?
Его лицо осветила ленивая улыбка.
—Для кого же еще?
Он добавил к букету цветок табака. Хейли поднесла цветы к лицу, вдохнула густой аромат.
—С ума сойти! Как ты можешь быть таким бесцеремонным, а через минуту таким милым? Красивый букет.
—Ты тоже.
—Знаешь, другой на твоем месте, чтобы переубедить меня, начал бы с цветов, лести и «я тебя люблю», а ты делаешь все наоборот.
—Я не собирался тебя переубеждать.
—Понятно. Ты не ждешь, что я скажу: «Все нормально, Харпер, поступим по-твоему». Ты просто заставишь меня подчиниться.
—Схватываешь на лету.
Хейли не смогла сдержать смех и, переложив букет в одну руку, второй обняла Харпера за шею.
—Если тебе интересно, я рада, что ты будешь жить в доме. В следующий раз, когда Амелия мною займется, лучше уж чтобы ты был рядом.
—Я буду.
—Если ты здесь еще не закончил... — Хейли осеклась, увидев спешащего к ним Логана.
—Простите, кое-что случилось. Вам лучше вернуться.
Когда они вошли в библиотеку, Хейли сразу почувствовала напряжение, повисшее в воздухе, и быстро окинула взглядом помещение. На полу у камина, в который летом Дэвид ставил цветы, Лили, Гэвин и Люк играли с машинками. Заметив мать, Лили залепетала на своем непонятном языке и подбежала показать самосвал, однако, как только Хейли подхватила дочку, та протянула ручки к Харперу.
—Когда ты рядом, для нее больше никто не существует, — заметила Хейли, передавая Лили Харперу.
—Она знает, кто тут лучше всех разбирается в игрушках «Фишер Прайс». Мама, что случилось?
—Пока сама не знаю. Надеюсь, Митч объяснит это всем нам... Ах, Дэвид, на тебя всегда можно положиться! — воскликнула Роз, когда Дэвид вкатил сервировочный столик с напитками для взрослых и печеньем для детей.
—Надо же поддерживать ваши силы. — Дэвид подмигнул мальчикам. — Особенно в этом доме.
—Берите, кому что по вкусу, и к делу, — скомандовала Роз.
Хотя очень хотелось выпить вина, Хейли выбрала холодный чай. Ее желудок еще не готов был принимать алкоголь.
—Стелла, спасибо, что посидела с Лили.
—Ты же знаешь, как я люблю с ней возиться. Кстати, не перестаю изумляться, как хорошо с ней играют мальчики. — Стелла погладила Хейли по плечу. — Как ты?
—Немного не по себе, но переживу. Ты не знаешь, что произошло?
—Понятия не имею. Присядь, ты выглядишь усталой.
Хейли опустилась в кресло, ухмыльнулась.
—У тебя проскакивает здешний акцент. Южанка с севера... Симпатично.
—Должно быть, потому, что я в меньшинстве, — не желая оставлять бледную Хейли, Стелла присела на подлокотник ее кресла.
—Митч, может, хватит томить нас неизвестностью? — выразил всеобщее недовольство Логан.
Митчелл поднялся и встал перед большим библиотечным столом.
«Как учитель», — подумала Хейли. Иногда она забывала, что он когда-то преподавал.
—Вы все знаете, что несколько месяцев назад я связался с потомком экономки, работавшей здесь во времена Реджинальда и Беатрис Харпер.
—Адвокатесса из Бостона, — вспомнил Харпер, садясь на пол с Лили и ее самосвалом.
Митч кивнул.
—Она заинтересовалась и чем дольше искала информацию, чем больше людей опрашивала, тем больше увлекалась.
—Не забудем, что Митчелл параллельно составлял для нее генеалогическое древо. Бесплатно, — добавила Роз.
—Услуга за услугу, — согласился Митч. — Нам же необходима была информация. До недавних пор мало что касалось нашего расследования, но сегодня произошел прорыв.
—Вы нас убиваете своей неторопливостью, — заметила Стелла, но Митча это не смутило.
—Рони, то есть Вероника, нашла на чердаке одной из своих двоюродных бабушек коробку с письмами. Понадобилось время, чтобы все рассортировать и прочитать, и сегодня она обнаружила послание, которое ее прабабка, экономка Мэри Хейверз, отправила своей кузине. Письмо датировано двенадцатым января тысяча восемьсот девяносто третьего года.
—Через несколько месяцев после рождения сына Амелии, — уточнила Хейли.
—Верно. Большая часть письма связана с семейными делами и рассуждениями на самые разные темы вроде погоды, встреч со знакомыми и так далее. В те времена люди общались с помощью пространных посланий, доверяя бумаге свои мысли, наблюдения. Но среди всего этого... — Митчелл поднял несколько листков. — Вероника прислала мне копии факсом. Я прочитаю вам самые важные места.
—Мама! — взвыл Люк. — Гэвин смотрит на меня и делает то лицо!
—Гэвин, не сейчас. Я не шучу. Прошу прощения. — Стелла глубоко вздохнула, решив не обращать внимания на возмущенный шепот сыновей за спиной. — Продолжайте.
—Подождите минутку.
Логан поднялся, подошел к мальчикам и, сев на корточки, переговорил с ними. Они радостно взвизгнули и вскочили.
—Мы поиграем с Лили в саду, — гордо объявил Гэвин. — Идем, Лили. Хочешь в сад?
Схватив самосвал, девочка бросила Харпера, на прощание помахав ему, и ухватилась за руку Гэвина. Логан прикрыл за ними дверь.
—Позже повезем их есть мороженое, — сказал он Стелле и вернулся на свое место.
—Подкуп. Хорошая мысль. Простите, Митч.
—Ради бога. Это письмо было написано Лусилл — кузине Мэри Хейверз.
Митчелл прислонился к столу, поправил очки и начал читать:
—«Я не должна бы упоминать об этом, но у меня так тревожно на душе... Летом я сообщала тебе, что у моих хозяев родился мальчик. Чудесный ребенок, маленький Реджинальд, милый и спокойный. Няня, которую нанял мистер Харпер, молода, но опытна и, похоже, очень привязана к ребенку, ласкова с ним. А вот хозяйка, насколько я знаю, не заходит в детскую. Няня отчитывается перед мистером Харпером и только перед ним. Элис, няня, довольно болтлива, как почти все девушки, и со слугами распускает язык. Я не раз слышала, как она говорит, что хозяйка ни разу не взглянула на ребенка, ни разу не взяла его на руки, ни разу не спросила о его здоровье».
—Вот стерва! — не удержалась Роз. — Я рада, что ее кровь не течет в моих жилах. Лучше быть чокнутой, чем жестокой. Прости, Митчелл, мне не следовало тебя прерывать.
—Ничего страшного. Я не раз перечитывал это место и склонен с тобой согласиться. Итак, продолжаю.
«Конечно, не мое дело осуждать. Однако странно, когда мамочка не интересуется своим ребенком, особенно желанным сыном. Я не могу назвать хозяйку добросердечной женщиной или заботливой матерью, но своими дочерьми она занимается. Не перечесть, сколько нянь и гувернанток сменилось за последние несколько лет... Миссис Харпер очень придирчива, а вот насчет мальчика ни разу не дала Элис никаких указаний.
Лусилл, я рассказываю тебе это потому, что мы обе знаем, как мало хозяева замечают прислугу, пока всем довольны, и не очень-то остерегаются нас. Так вот, я подозреваю, что здесь что-то не так, и должна же я с кем-то поделиться своими мыслями, своими страхами».
—Она что-то знала! Ой, простите, — извинилась Хейли, обводя взглядом присутствующих. — Но вы же слышите, хотя Мэри и не говорит прямо.
—Она тоже любила ребенка, — сказала Стелла, вертя в руках бокал. — Тревожилась за него. Это чувствуется. Продолжайте, Митч.
—Мэри пишет: «Я рассказывала тебе о рождении ребенка, но в прежних письмах не упоминала, что никаких признаков беременности миссис Харпер не было. Она вела себя как обычно, выглядела как обычно. Мы, прислуга, живущая в доме, знаем многое об интимной жизни хозяев. Этого никак не избежать. Никто не готовился к рождению малыша. Никто не говорил о нянях, приданом для новорожденного. Доктор не приходил. Миссис Харпер не лежала в постели. Просто однажды утром появился ребенок, будто его аист принес. Слуги начали перешептываться, но я пресекла все разговоры, во всяком случае в моем присутствии. Нам не пристало совать нос в подобные дела.
Но, Лусилл, миссис Харпер так безразлична к мальчику, что просто сердце разрывается! Я и начала удивляться. Кто отец, тут сомневаться не приходится, малыш — вылитый мистер Харпер. А вот кто его мать — другой вопрос».
—Значит, они знали, — Харпер повернулся к матери. — Она знала, эта Хейверз, и слуги знали. И молчали.
—А что они могли сделать? — спросила Хейли охрипшим от нахлынувших чувств голосом. — Слуги... Даже если бы они подняли шум, кто стал бы их слушать? Их бы просто уволили, выгнали, и ничего бы не изменилось.
—Ты права. — Митчелл сделал глоток минеральной воды. — Ничего бы не изменилось. Ничего и не изменилось. Но это еще не все.
Он отставил стакан, перевернул страницу и стал читать:
—«Сегодня в Харпер-хаус приходила женщина. Бледная, исхудавшая... Серое платье висело на ней, как на вешалке. В ее глазах, Лусилл, я видела не только отчаяние. Она была не совсем вменяемая. Данби... — Митч остановился и пояснил, что речь идет о дворецком. — Данби подумал, что она ищет работу, но женщина, как безумная, ворвалась в дом через парадный вход. Заявила, что пришла за ребенком, за своим ребенком. За сыном, которого она называла Джеймсом. Она сказала, что слышит, как он плачет, как зовет ее. Даже если ребенок и плакал, в холле его невозможно было услышать, потому что мальчик был в детской. Я не смогла ее остановить, не смогла удержать... Она взлетела по лестнице, зовя своего сына. Не знаю, что бы я сделала, но тут на лестничную площадку вышла хозяйка и приказала мне проводить женщину в гостиную. Бедняжка вся дрожала, когда я вела ее. Хозяйка не позволила мне принести хотя бы воды... Я не должна была делать то, что сделала, чего не делала ни разу за все годы работы. Я осталась подслушивать за дверью...»
—Значит, Амелия здесь была, — с сочувствием сказала Стела и положила руку на плечо Хейли. — Она действительно приходила за своим ребенком. Бедная...
Митчелл снова взялся за письмо.
—«Я слышала жестокие слова, которые хозяйка сказала несчастной женщине. Я слышала, как холодно она говорила о ребенке. Желала ему смерти. Лусилл, боже милостивый, она желала смерти малышу и несчастной женщине, даже когда эта женщина, назвавшаяся Амелией Коннор, просила вернуть ей сына! Ей было отказано. Ей угрожали. Ее выгнали. Теперь я знаю, что хозяин зачал ребенка, наследника, о котором мечтал, с этой бедной женщиной, своей любовницей, а потом забрал мальчика и навязал жене, чтобы вырастить, как своего. Я понимаю, что доктору и повитухе заткнули рот. Им приказали сказать несчастной, что ее ребенок, девочка, родилась мертвой.
Я знала, что мистер Харпер расчетлив в делах и в личной жизни. Я не видела привязанности между ним и его женой, он не проявлял любви к дочерям. Но я даже не представляла, что он способен на такой чудовищный поступок... Я и подумать не могла, что его жена может действовать с ним заодно. Обезумевшей мисс Коннор приказали уйти, угрожали вызвать полицию, если она посмеет вернуться или хотя бы заговорит о том, что было произнесено в той комнате. Я выполнила свой долг. Лусилл, я вывела ее из дома и смотрела вслед экипажу. И с тех пор у меня душа не на месте.
Наверное, я должна хотя бы попробовать помочь ей, но что я могу сделать? Мой христианский долг предложить мисс Коннор какую-то помощь или хотя бы утешение, не правда ли? Однако мой долг перед хозяевами велит молчать. Они дают мне крышу над головой, еду, деньги, которые мне необходимы. Я должна знать свое место.
Дай бог смириться с мыслью, что я поступаю правильно, но мне жаль ее. Я буду молиться за эту молодую женщину, которая пришла за рожденным ею ребенком и которую выгнали с пустыми руками».
В полной тишине Митчелл положил письмо на стол.
По щекам Хейли текли слезы. Все время, пока Митч читал, она сидела с поникшей головой и только сейчас подняла ее. Хейли улыбнулась сквозь слезы и сказала:
—Но я вернулась.
