- В саду, #3
18
Остаток дня Харпер провел как в тумане, время от времени заставляя себя сконцентрироваться. Столько всего предстояло продумать, решить, спланировать! Первые шаги были ему кристально ясны, как начальный алгоритм при любой прививке.
Он отвезет Хейли к врачу, убедится, что с ней и с ребенком все в порядке. Начнет читать книги по внутриутробному развитию, чтобы понимать процесс и ярче представлять, что тампроисходит.
Они поженятся как можно быстрее, но без суеты, чтобы все было осмысленно и практично. Он вовсе не хочет, чтобы Хейли выходила замуж в спешке и словно по необходимости, и сам этого не желает.
Он хочет жениться в Харпер-хаусе. В садах, которые помогал растить, в тени дома, где вырос. Только здесь он хотел дать свои обещания Хейли и — вдруг осознал Харпер — Лили и будущему малышу, который сейчас размером всего с рисовое зернышко.
Этого он хотел и к этому, похоже, шел всю свою жизнь, хотя и не задумывался раньше. Но сейчас у него не было никаких сомнений.
Хейли и Лили переедут к нему. Он поговорит с мамой о необходимых изменениях бывшего каретного сарая. Разумеется, стиль и душа старинной постройки будут сохранены.
Пространства для детей понадобится побольше. Они тоже вырастут в Харпер-хаусе с его садами и рощами, с его историей, которая будет принадлежать им, как принадлежит ему.
Все это Харпер ясно себе представлял, только не мог мысленно увидеть ребенка. Ребенка, отцом которого являлся.
Рисовое зернышко? Как нечто столь крохотное может быть таким огромным? И уже бесконечно любимым?
Только кое-что необходимо сделать немедленно.
Харпер нашел мать в саду. Роз высаживала на одну из клумб астры и хризантемы.
В обрезанных голубых брюках в коричневых и зеленых разводах от земли и растений, старой футболке, надвинутой на глаза шляпке, тонких перчатках, босая — шлепанцы валялись в стороне, — Розалинд стояла на коленях у края клумбы.
Ребенком Харпер верил, что мама неуязвима, как его любимые супергерои. Она знала про него все, хотел он того или нет. У нее были ответы на все его вопросы, она его обнимала и иногда целовала... опять же, хотел он того или нет, так что кое-какие случаи Харпер и сейчас был не прочь обсудить.
Но главное, мама всегда была рядом, всегда была его опорой. В лучшие времена, в худшие и между ними. Постоянно.
Теперь пришла его очередь.
Роз подняла голову, почувствовав его приближение, тыльной стороной ладони смахнула пот со лба. Его, как всегда, поразила красота ее безмятежного лица.
—У меня был чудесный день. Решила продлить его, украшая эту клумбу. Вечером пойдет дождь.
—Да. — Харпер машинально взглянул на небо. — Надеюсь, хорошо польет.
—Твои бы слова да богу в уши. — Роз прищурилась от еще яркого солнца, внимательно разглядывая сына. — Ты такой серьезный! Присядь-ка, не то я сверну себе шею.
Харпер присел на корточки.
—Мне нужно с тобой погворить.
—Как обычно, когда у тебя такое серьезное лицо.
—Хейли беременна.
—Так... — Роз положила на землю садовую лопатку. Очень осторожно положила. — Так, так, так...
—Она только сегодня это узнала. Она думает, недель шесть. У нее были симптомы... наверное, вы называете это симптомами, но она не обратила внимания, решила, что это из-за последних волнений.
—Я понимаю, как это могло случиться. Как она?
—Немного расстроена, немного испугана. Кажется.
Роз сняла его темные очки и заглянула в глаза.
—Как ты?
—Потихоньку осознаю. Я люблю ее, мама.
—Я знаю. Харпер, ты счастлив?
—Я много чего чувствую. И счастье тоже. Я понимаю, ты не этого от меня ждала.
—Харпер, совершенно не важно, чего я ждала или на что надеялась. — Роз выбрала голубую астру, воткнула ее в уже выкопанную ямку, засыпала землей и утрамбовала. — Важно то, чего хочешь ты, чего хочет Хейли. Важны маленькая девочка и ваш будущий ребенок.
—Я хочу жениться на Хейли и официально стать отцом Лили. Я хочу нашего будущего ребенка. И я понимаю, каким неожиданным это может показаться. Хдоп, и сразу целая семья, но... Не плачь! Умоляю, не плачь!..
—Я имею право поплакать, когда мой первенец объявляет, что делает меня бабушкой. Чего же мне не пореветь от души? Где, черт побери, мой платок?
Харпер вытащил платок из заднего кармана матери, протянул ей.
—Я посижу минутку. — Роз плюхнулась на землю, вытерла глаза, высморкалась. — Всегда знаешь, что этот день придет. Знаешь с того момента, как берешь на руки своего новорожденного ребенка. Это не самая первая мысль и, может, не совсем отчетливая, но оно есть, это знание, эта раскручивающаяся пружинка. Жизненные циклы. Женщины их понимают. И садовники. — Она раскинула руки, приглашая сына в объятия. — Харпер, ты станешь папочкой.
—Да.
Он всегда — и в счастливую минуту, и в трудную — мог прижаться носом к ее теплой шее.
—А я стану бабушкой. Бабушкой двоих внуков! — Роз отстранилась, потом расцеловала его в щеки. — Я люблю малышку. Она уже наша. Я хочу, чтобы вы с Хейли знали, что я именно так чувствую и счастлива за вас. Хоть вы и подстроили так, что будущий малыш родится в самый пик сезона.
—Действительно... Не подумал об этом.
—Я тебя прощаю. — Роз рассмеялась, стянула перчатки и взяла сына за руки. — Ты просил Хейли выйти за тебя замуж?
—Вроде того. Вообще-то я сказал, что она выйдет за меня замуж. И не смотри на меня так сурово.
Брови Роз взлетели вверх, глаза заледенели.
—Но ты заслужил этот взгляд.
—Я разберусь. — Харпер взглянул на их соединенные руки, поднес одну за другой к своим губам. — Я люблю тебя, мама. Ты устанавливаешь высокую планку.
—Какую планку?
Он посмотрел на нее в упор.
—Я не женился бы на женщине, которую любил бы и уважал меньше, чем люблю и уважаю тебя.
Слезы снова потекли по ее щекам.
—Кажется, мне не хватит этого платка.
—Я хочу дать Хейли самое лучшее, что в моих силах. А для начала я хотел бы бабушкины кольца. Помолвочное и обручальное кольцо бабушки Харпер. Ты как-то сказала, что, когда я женюсь...
—Мой мальчик... — Роз улыбнулась и поцеловала сына. — Мой взрослый мужчина... Разумеется, они твои.
Теперь предстояло сделать еще кое-что, к чему он не знал, как подступиться, — сделать предложение женщине. Своей единственной женщине. За изысканным обедом с шампанским? На пикнике? Или устроить веселый праздник и написать на огромном плакате «ТЫ ВЫЙДЕШЬ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ?».
Не глупо ли?
Самое лучшее, решил Харпер, выбрать место, устраивающее их обоих.
В сумерках он повел Хейли в сад.
—Мне стыдно, что твоя мама снова сидит с Лили. Я беременна, а не инвалидка.
—Ей захотелось. А я хотел провести час наедине с тобой. Не... не туда. Господи, мне кажется, я слышу, как крутятся шестеренки в твоих мозгах. Я обожаю Лили и не думаю, что должен тратить время, расписывая то, что чертовски ясно без слов.
—Я знаю, знаю... Просто никак не привыкну. Я ведь не прыгнула в постель через два штата, но снова попалась. Во второй раз.
—Нет, сейчас все по-другому. Это первый раз. Видишь ту сливу?
—Я их различаю — и то не всегда — по цветам.
—Вот это, — Харпер остановился, коснулся лоснящихся зеленых листьев. — Родители посадили это дерево после моего рождения. Мы посадим еще одно для Лили, а потом для этого ребенка. Но пока посмотри на это дерево. Ему почти тридцать лет. Тридцать лет назад родители посадили его для меня. Мне всегда было приятно думать об этом. Чувствовать, что здесь мое место. У нас будут другие, свои места, но мы начнем отсюда, от того, что уже есть.
Харпер достал из кармана коробочку, увидел, как задрожали губы Хейли, как ее взгляд метнулся к его лицу.
—О боже!
—Я не собираюсь опускаться на одно колено. Я не собираюсь выглядеть идиотом, когда скажу это.
—По-моему, это как-то связано с клятвой в верности. Вот почему мужчины падают на одно колено.
—Ты просто должна поверить мне на слово. Я хочу ту жизнь, которую мы начали. Не только ребенка, но и все остальное, что мы начали вместе. Ты и я, и Лили, и теперь этот ребенок. Я хочу прожить с тобой всю жизнь. Ты первая женщина, которую я полюбил. И будешь последней.
—Харпер, ты... У меня дух захватывает.
Он открыл коробочку, улыбнулся, увидев широко распахнувшиеся глаза Хейли.
—Бабушкино кольцо. Может, оправа покажется тебе старомодной.
—Я... — Хейли судорожно сглотнула комок в горле. — Я предпочитаю слово классическая... О господи, фамильная ценность... Давай спустимся на землю... Кольцо потрясающее. Харпер, Роз...
—Обещала его мне. Отдала мне, чтобы я подарил его тебе, женщине, с которой хочу прожить всю свою жизнь. Я хочу, чтобы ты его носила. Хейли, выходи за меня замуж.
—Оно прекрасно, Харпер. Ты прекрасен.
—Я не закончил.
—Ой! — Хейли нервно хихикнула. — Не представляю, что еще можно сказать.
—Я хочу, чтобы ты носила мою фамилию. Я хочу, чтобы Лили носила мою фамилию. Я хочу весь пакет. Не меньше.
—Ты понимаешь, что говоришь? — Хейли коснулась ладонью его щеки. — Что делаешь?
—Абсолютно. И лучше отвечай поскорее. Мне совсем не хочется силой надевать кольцо на твой палец и тем самым портить такой романтический момент.
—До этого не дойдет! — Хейли на мгновение закрыла глаза, подумала о цветущих сливах, о поколениях, о традициях. — Когда я сказала тебе о беременности, я знала, что ты сделаешь мне предложение. Ты так устроен. Ты поступаешь так, как надо поступать. Это благородно.
—Это не...
Она затрясла головой.
—Ты высказался. Теперь скажу я. Я знала, что ты сделаешь мне предложение, и отчасти поэтому мне было так плохо. Я боялась, что не буду знать наверняка. Не пойму, не делаешь ли ты это из чувства долга. Но сейчас я точно знаю, что не поэтому. Харпер, я выйду за тебя замуж, я возьму твою фамилию. И Лили будет Эшби. Мы любим тебя больше всех на свете.
Харпер достал кольцо из коробочки и надел ей на палец.
—Велико, — прошептал он, поднося руку Хейли к своим губам.
—Назад ты его не получишь.
Он поправил кольцо.
—Только для того, чтобы подогнать по твоему размеру.
Хейли с трудом кивнула, а потом бросилась в его объятия.
—Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю.
—Я все ждал, когда же ты это скажешь.
Харпер рассмеялся и поцеловал ее.
* * *
Хейли чувствовала себя неловко, когда они вернулись в дом, когда объявили о помолвке Роз и Митчу, когда Дэвид принес шампанское. Ей налили всего полбокала, и его пришлось растягивать на оба тоста.
Один за помолвку, второй за ребенка.
Розалинд обняла ее и шепнула на ухо:
—Нам нужно поговорить.
—О... да... наверное.
—Почему бы не сейчас? Харпер, я украду твою девочку на пару минут. Хочу ей кое-что показать.
Не дожидаясь ответа, Роз подхватила Хейли под руку и вывела из комнаты.
—Ты уже думала о свадьбе?
—Я... нет. Столько всего навалилось...
—Понимаю.
—Харпер... он сказал, что хочет жениться здесь.
—Я на это надеялась. Если пожелаешь шикарную свадьбу, можно открыть бальный зал. Или использовать сады и веранду, если захочешь что-то более камерное. Обсудите и дайте мне знать. Просто умираю от нетерпения окунуться в подготовку! И я буду своевольничать, так что следи за мной хорошенько.
—Вы не злитесь...
—Странно слышать от тебя эти слова.
—Я пытаюсь поставить себя на ваше место, — пробормотала Хейли, поднимаясь по лестнице. — Не получается.
—Потому что у тебя есть свое собственное место. А у меня мое.
Розалинд свернула в свое крыло.
—Я не нарочно забеременела.
Роз резко развернулась у входа в спальню, посмотрела прямо в набухшие слезами глаза Хейли.
—Так вот что творится в твоей голове. Думаешь, я считаю тебя расчетливой.
—Нет... не это. Но многие так подумают.
—Счастлива сказать, что я не многие. И я прекрасно разбираюсь в людях. Совершила всего одну, правда большую, ошибку за всю свою жизнь. Хейли, если бы я в тебе разочаровалась, ты не жила бы в моем доме.
—Я подумала... когда вы сказали, что нам нужно поговорить.
—Все, хватит об этом! — Роз подошла к кровати, открыла большую коробку, стоявшую на ней, и достала нечто похожее на бледно-голубое облачко. — Одеяльце Харпера. Я заказала для него эту вещицу сразу после рождения, как и для остальных своих мальчиков. Это единственные их вещи, которые я сохранила, чтобы передать внукам. Если у тебя будет девочка, подойдет одеяльце Лили или купишь новенькое, девичье. Но надеюсь, если родится мальчик, ты воспользуешься этим. В любом случае теперь оно твое.
—Какая прелесть!
Роз прижала одеяльце к щеке.
—Да, прелесть. Харпер — любовь всей моей жизни, одна из... Больше всего на свете я хочу, чтобы он был счастлив. С тобой он счастлив. Для меня этого более чем достаточно.
—Я буду ему хорошей женой.
—Только попробуй не быть! А теперь посидим и поплачем?
—Да, да... С удовольствием.
Хейли лежала в темноте рядом с Харпером, прислушиваясь к ровной дроби дождя.
—Не понимаю, как можно быть такой счастливой и испуганной одновременно.
—Не бойся, я с тобой.
—Сегодня утром мне казалось, что весь мир обрушился на мою несчастную голову, вроде как шкаф, полный книг, и каждая книжка ударила меня острым концом корешка. А теперь будто с неба падают цветы и я утопаю в ароматных лепестках.
Харпер взял ее за руку, левую. Почувствовал, как Хейли потирает средний палец — без кольца — большим. Кольцо лежало в коробочке на комоде.
—Завтра же я отвезу его ювелиру.
—Не представляю, как быть замужем за парнем, который читает твои мысли. — Она перекатилась на Харпера, отбросила с лица волосы. — Думаю, и я могу читать твои. Вот например.
Хейли опустила голову, прижалась губами к его губам.
Ей было легко и хорошо с ним. Она чувствовала себя любимой. Что бы ни пыталось омрачить ее настроение, что бы ни клубилось в ночи, она может и будет сопротивляться, чтобы быть с Харпером. В безопасности.
Она верит, что он удержит ее, как держит сейчас, когда соприкасаются их теплые тела, их ласковые губы. Она может доверять себе. Вкус его губ придаст ей сил.
Они двигались в унисон, медленно, свободно, под музыку дождя, барабанящего по каменным плитам веранды. И ее сердце билось все сильнее от удовольствия и предвкушения. Как же хорошо она его понимает! Друга и коллегу, теперь возлюбленного. Мужа.
Хейли прижалась щекой к его щеке.
—Я люблю тебя, Харпер. Мне кажется, будто я люблю тебя вечно.
—Вечность у нас еще впереди.
Он погладил ее лицо, погрузил пальцы в волосы. В полумраке Харпер видел ее силуэт, видел блеск ее глаз. Колдовской и таинственный, но тем не менее принадлежащий ему. Он смотрел на Хейли, и перед ним разворачивалось их будущее. Он касался ее и впитывал простую красоту настоящего.
Он смаковал вкус ее губ, кожи, шеи, нежной выпуклости груди. Чувствовал биение ее сердца, сначала ровное, как перестук дождя, и ускоряющееся под его поцелуями.
Медленно, ведомый ее вздохами, он ласкал и целовал Хейли, чувствовал нарастающую дрожь изящного, белеющего в тусклом свете тела.
Харпер благоговейно поцеловал ее живот, на мгновение прижался к нему щекой, изумленный таившимся там чудом. Хейли провела рукой по его волосам, погладила.
—Его вторым именем будет Харпер, — прошептала она. — Мальчик будет или девочка, мы выберем первое имя, но важно передать имя Харперов.
Он повернул голову, еще раз поцеловал их будущего ребенка.
—Что скажешь о Клетис?[24] Клетис Харпер Эшби.
Ее рука замерла, и он с трудом сдержал улыбку.
—Это шутка? Скажи, что ты шутишь.
—Маленький Клетис. Или Гермиона, если родится девочка. В наши дни нечасто встретишь Гермиону.
Харпер целовал ее надувшиеся губы, пока Хейли не заулыбалась.
—Ты пожалеешь, если я влюблюсь в одно из этих имен и заставлю тебя так назвать бедняжку. Вряд ли тебе будет так же весело.
—Может, Клем? — Харпер поцеловал уголки ее губ. — Или Гертруда?
Она ткнула его пальцами под ребра.
—Похоже, мне придется самой заполнить свидетельство о рождении. Тем более что, как мне кажется, мы остановимся на названиях цветов. Мой личный выбор — Бегония.
—А если будет девочка?
Хейли схватила его за уши, дернула и, не выдержав, расхохоталась.
И еще смеялась, когда он овладел ею.
* * *
Довольная, теплая, она прижалась к Харперу, задремывая под колыбельную дождевых капель, представляя, как идет к нему в длинном белом платье, мерцающем в солнечных лучах, держа на согнутой руке — как ребенка — алые лилии. Он ждет ее, ждет, чтобы взять за руку и дать ей свои обещания. Дать клятву в верности, пока смерть не разлучит их.
Нет. Она вздрогнула. Никаких упоминаний о смерти в день их свадьбы. Никаких обещаний, связанных со смертью.
Смерть — мрак, поглощающий солнце.
Пустые слова. Пустые обещания, которые никто не собирается выполнять.
Тучи закрыли солнце, и разразился ливень. Ее платье намокло, потемнело. Резко похолодало, но в ее теле разгорался огонь. Огонь ненависти, огонь ярости.
Как странно, как удивительно, что только сейчас в этой злобе и ненависти она чувствует себя живой.
Дом темен, как могила. Все в нем мертвы. Только ее ребенок жив и будет жив всегда. Вечно. Она и ее сын будут жить вечно, они будут вместе, а остальные сгниют в земле.
Вот ее месть. И ее единственная цель.
Она дала жизнь. Она вырастила эту жизнь в своем теле, вытолкнула ее в мир в боли, граничащей с безумием. Никто этого у нее не украдет. Она это сохранит.
Она будет жить в этом доме со своим сыном. Она будет истинной хозяйкой Харпер-хауса.
После этой ночи она и Джеймс никогда больше не расстанутся.
Она брела под дождем. Подол промокшей насквозь ночной рубашки волочился по земле.
Весной они станут играть в этих садах. Как же весело он будет смеяться, ее сын! Расцветут цветы, запоют птицы... только для них. Чай с пирожными... да, чай с пирожными для ее бесценного мальчика.
Скоро, уже очень скоро наступит для них бесконечная весна.
Она шла сквозь дождь, сквозь клубящийся туман. Время от времени ей слышались какие-то звуки: голоса, смех, рыдания, крики, чудилось какое-то движение, мелькали смутные картинки. Играют дети, старая женщина спит в шезлонге, юноша сажает цветы... Но это не ее мир. В ее мире эти люди — тени.
Она шла босиком по тропинкам, по заснувшим зимним клумбам. В ее глазах сверкало безумие.
Показались расплывчатые контуры конюшни. То, что ей нужно, там, но ей могут помешать. Слуги, грязные мерзкие конюхи.
Она похлопала пальцем по губам, понимая, что нельзя привлекать внимание, но не выдержала и рассмеялась. Может, лучше поджечь конюшню, и пусть огонь озарит ночное небо? О, как завизжат лошади, как забегают мужчины!
Испепеляющий огонь в ледяную ночь.
Она почувствовала, что может разжечь огонь силой мысли, и резко обернулась к Харпер-хаусу. И этот величественный дом она может сжечь. Сжечь дотла. Могущественный Реджинальд Харпер и все, кто предал ее, сгинут в аду, в сотворенном ею аду.
Но не ее дитя. Нет, нет, не ее дитя! Она зажала рот обеими ладонями. Подавила страшную мысль, пока не вспыхнула искра. Ее сын не должен погибнуть.
Он должен прийти к ней. Быть с ней.
Она направилась к каретному сараю. Спутанные волосы падали на лицо, на глаза, но она упорно шла к своей цели.
«Никаких замков...» — подумала она, останавливаясь у широких дверей. Кто бы посмел нарушить покой поместья Харперов?
Она!
Дверь скрипнула, поддаваясь, открылась. Даже в темноте поблескивали экипажи. Хозяин не терпит тусклого уныния. Большие лакированные экипажи всегда готовы куда угодно отвезти Реджинальда Харпера, его омерзительную жену и хныкающих дочерей.
В то время как мать его сына, создавшая жизнь, приехала в украденной колымаге. И за это он заплатит.
Она стояла на пороге, покачиваясь, содрогаясь от ярости, растерянности и всепоглощающей любви, не в силах разобраться в бешеном круговороте мыслей. Она забыла, где она, кто она, почему она здесь. И вдруг намеченная цель прорвалась сквозь туман, окутавший ее разум.
Можно ли зажечь свет? Посмеет ли она? Рискнет ли? Но она должна. В темноте ничего не видно.
Пока не видно.
Она зажгла фонарь дрожащими от холода пальцами. От холода, которого не чувствовала из-за внутреннего жара, и улыбнулась, увидев обрывок веревки.
«Подойдет, — подумала она. — Отлично подойдет».
Не погасив фонарь, оставив дверь нараспашку, она вышла под дождь.
Харпер повернулся, потянулся к Хейли и не нашел ее. В полудреме он вытянул руку дальше, похлопал по пустому матрасу...
—Хейли? — прошептал он, приподнимаясь на локте.
Она могла пойти к Лили, но из прикроватного монитора не доносилось ни звука.
И только через несколько секунд он осознал, что его разбудило, — слишком громкая дробь дождевых капель. Он вскочил, увидел, что двери на веранду распахнуты.
—Хейли!
На ходу натягивая джинсы, Харпер бросился к дверям.
Порыв ветра швырнул холодные капли ему в лицо. Сердце сжалось в крохотную льдышку. Выругавшись, Харпер попятился в комнату, влетел в детскую... Девочка мирно спала. Хейли рядом не было.
Он вернулся в спальню, сунул монитор в карман и побежал искать Хейли.
Выкрикивая ее имя, Харпер чуть ли не скатился с наружной лестницы... Каретный сарай! Ему всегда казалось, что Амелия бывала там. Той ночью, когда ребенком он видел ее в саду, она точно направлялась туда. В промокшей грязной рубашке, вспомнил он на бегу. Как будто попала под дождь.
Харпер не мог заблудиться в темноте. Он знал каждый поворот садовой дорожки... Увидев распахнутую дверь, он вздохнул с облегчением.
—Хейли!
Ворвавшись в свой домик, он хлопнул по выключателю и увидел на мокром полу грязные отпечатки босых ног.
Гостиная, кухня... но он чувствовал, что дом пуст, понимал, что Хейли здесь нет, еще до того, как с бешено бьющимся сердцем проверил все комнаты. Выбегая из дома, Харпер выдернул из кармана телефон, нажал кнопку быстрого набора.
—Мама! Хейли пропала! Она где-то на улице. Я не могу ее найти! Она... О боже, я ее вижу! Третий этаж. Она на веранде третьего этажа.
Харпер отключил телефон и помчался к дому.
Хейли не повернулась на его зов. Она брела по веранде, как сомнамбула. Харпер поскользнулся на мокрых плитах дорожки и бросился напрямик по клумбам, топча цветы.
Задыхаясь, он взлетел на третий этаж и снова окликнул ее.
Она заколебалась, медленно обернулась. И улыбнулась.
—Смерть за жизнь.
—Нет! — Последний рывок, и Харпер схватил ее за руку, втянул в зал. — Нет, — повторил он, обнимая ее. — Почувствуй меня. Ты знаешь, кто я. Ты знаешь, кто ты. Почувствуй меня.
Хейли боролась, и он сжимал ее все сильнее. Прижимал к себе, пытаясь согреть. Ее голова болталась из стороны в сторону, зубы клацали, как у дикой собаки.
—Я хочу своего сына!
—У тебя дочь. У тебя Лили. Лили спит. Хейли, будь со мной.
Он успел удержать ее обмякшее тело.
—Мне холодно. Харпер, мне холодно.
—Ничего. Все в порядке. Ты в порядке.
Он пронес Хейли через огромный бальный зал, призрачный из-за зачехленной мебели и хлещущего по окнам дождя. Едва Харпер подошел к двери, как та распахнулась, и в зал ворвался запыхавшийся Митч:
—Твоя мать пошла к Лили. Что случилось?
—Не сейчас, — Харпер с дрожащей в его руках Хейли протиснулся мимо Митчелла. — Поговорим позже. Ее нужно согреть и высушить. Остальное подождет.
