• Трилогия круга, #1

2

 Хойт ехал верхом по раскисшей после грозы дороге. Сгорбившись, стараясь лишний раз не травмировать поврежденные ребра, он вспоминал ужасы и чудеса минувшей ночи.

 Маг поклялся, что если ему суждено будет прожить достаточно долго, он чаще и тщательнее будет практиковаться в искусстве исцеления.

 На полях справа и слева от дороги в мягком утреннем свете трудились крестьяне, на лугах паслась скотина. Вода озер становилась все более синей от светлеющего летнего неба. Хойт проезжал леса с грохочущими водопадами, густой тенью и мхом — обителью духов.

 Здесь его хорошо знали, и встречные приподнимали шляпы, завидев Хойта Колдуна. Он не останавливался, чтобы воспользоваться гостеприимством обитателей этих мест. Отказывался он и от комфорта больших поместий, и от бесед с монахами в аббатствах.

 Хойт решил, что в этом путешествии ему должно сопутствовать одиночество. На время он забыл о предстоящих битвах и приказах богов. Он торопился к родным, чтобы защитить их. А потом он покинет дом, чтобы выполнить свой долг.

 Преодолевая милю за милей, он старался выпрямляться на лошади, когда приближался к деревням или заставам: он не хотел, чтобы окружающие замечали его увечье. Но, в конце концов, ему все-таки пришлось сделать привал у реки, где журчащая вода перекатывалась через камни.

 Хойт вспомнил о том, что прежде путь домой из уединенной хижины — через поля и холмы или вдоль берега моря — доставлял ему удовольствие. Сколько раз он ездил по этим дорогам и тропкам — один или вместе с братом, — и солнце точно так же светило ему в лицо. Останавливался на этом самом месте, чтобы перекусить и дать лошади отдохнуть.

 Теперь же солнечный свет резал глаза, а запах земли и травы не бередил притупившиеся чувства.

 Липкий пот покрывал все тело, черты лица заострились — борьба с непрекращающейся болью утомила его.

 Есть не хотелось, но Хойт впихнул в себя несколько овсяных лепешек, запив целебным отваром, который захватил с собой. Ни отдых, ни лекарство не помогали: ребра продолжали ныть, словно гнилой зуб.

 Интересно, какая польза от него может быть в бою? Если потребуется прямо сейчас обнажить меч, чтобы защитить свою жизнь, он умрет с пустыми руками.

 Вампир. Подходящее слово. Притягательное. Необычное и немного пугающее. Когда у него будет больше времени и сил, нужно записать все, о чем рассказала богиня. Хойт не знал, суждено ли ему спасти этот — или какой-то другой — мир от нашествия демонов, но новые знания ему точно не повредят.

 Хойт на секунду закрыл глаза, пытаясь отвлечься от боли. Значит, ведьма. Он старался не иметь дел с ведьмами. Вечно они варят какие-то странные смеси в горшках и бормочут заклинания.

 И еще ученый. От него, по крайней мере, хоть польза будет.

 Но можно ли по-прежнему считать Киана воином? Хойт очень надеялся на это. Киан, вновь взявший меч и щит, сражающийся бок о бок с ним! Он почти уверовал в то, что справится с порученным делом, если брат будет рядом.

 Тот, кто меняет обличье. Странно. Наверное, эльф. Лишь боги знают, насколько можно доверять этим существам. Неужели именно они должны быть в первых рядах битвы со злом?

 Он внимательно осмотрел руку, которую перевязал утром.

 — Лучше бы это был сон. Я ослаб, устал, а солдат из меня никакой — даже в лучшие времена.

 — Возвращайся.

 Услышав свистящий шепот, Хойт вскочил и схватился за кинжал.

 Лес оставался неподвижным, шевелились лишь черные крылья ворона, сидевшего в тени на камне у самой воды.

 — Возвращайся к своим книгам и травам, Хойт Колдун. Неужели ты думаешь, что сможешь победить королеву демонов? Возвращайся, возвращайся к своей жалкой жизни, и Лилит пощадит тебя. А если пойдешь дальше, то она полакомится твоей плотью, выпьет твою кровь.

 — А сама она боится сказать мне об этом? Но ей придется это сделать, потому что я буду преследовать ее всю эту жизнь, а если понадобится, то и следующую. Я отомщу за брата. В грядущей битве я вырежу и сожгу ее сердце.

 — Ты умрешь в муках и навечно станешь ее рабом.

 — Ты мне надоел. — Хойт выхватил кинжал и, дождавшись, когда ворон взлетит, метнул оружие в птицу. Клинок просвистел мимо, но огненная стрела, выпущенная из другой руки, попала в цель. Ворон заверещал, и на землю упала кучка пепла.

 Хойт недовольно взглянул на кинжал. Он совсем чуть-чуть промахнулся. Если бы не раны, оружие попало бы в цель. По крайней мере, этому его Киан научил.

 Теперь нужно поднять проклятый клинок.

 Но сначала Хойт достал пригоршню соли из седельной сумки и высыпал на пепел, оставшийся от мрачного вестника. Затем подобрал кинжал, подошел к лошади и, стиснув зубы, взобрался в седло.

 — «Навечно станешь ее рабом», — пробормотал он. — Это мы еще посмотрим!

 Хойт продолжил путь, пролегающий через невысокие холмы и зеленые поля, по которым в мягком солнечном свете плыли тени облаков. Понимая, что сломанные ребра не вынесут галопа, маг сдерживал лошадь. Потом Хойт задремал, и ему снилось, что он вернулся на утес и снова борется с Кианом. На этот раз именно он сорвался со скалы и стремительно полетел в бездну, чтобы разбиться об острые выступы скал.

 Хойт проснулся внезапно, от сильной боли. Смертельной боли, подумал он.

 Его лошадь остановилась и щипала траву на обочине дороги. Неподалеку мужчина в островерхой шапке складывал стену из серых камней. Заостренная борода мужчины была желтой, словно кусты лимонника, разбросанные по склону невысокого холма, а запястья — мощными, как ветви крепкого дерева.

 — Доброго вам дня, сэр. Наконец-то вы проснулись, — мужчина приветливо дотронулся до шапки, затем нагнулся за следующим камнем. — Сегодня вы уже проделали большой путь.

 — Да, это точно. — Хойт не мог понять, где находится. Его лихорадило, липкий жар охватывал тело. — Я направляюсь в Анклэр, во владения клана Маккена. Что это за место?

 — Вот, значит, куда тебе нужно, — с готовностью отозвался мужчина. — До ночи туда не добраться.

 — Нет. — Хойт посмотрел на ленту дороги, казавшуюся бесконечной. — До ночи не добраться.

 — Там, на краю поля, есть хижина с очагом, только ты не можешь задерживаться. Путь предстоит неблизкий. А время уходит — даже сейчас, пока мы тут беседуем. Ты устал, — с сочувствием добавил мужчина. — Но предстоит еще многое вытерпеть.

 — Кто ты?

 — Всего лишь веха на твоем пути. Когда доберешься до второй развилки, поворачивай на запад. Увидишь реку, поедешь вдоль нее. Около рябины будет священный колодец — Колодец Бригитты, так его называют. Там ты переночуешь, отдохнешь. Не забудь про свой магический круг, Хойт Колдун. Потому что они придут за тобой. Когда дождутся захода солнца. К тому времени ты должен быть у колодца, внутри круга.

 — Если вампиры преследуют меня, охотятся за мной, то я приведу их прямо к своей семье.

 — Но ты знаешь о них. И ты носишь крест Морриган. За него уплачено кровью. И верой. — Хойту показалось, что светло-серые глаза мужчины на мгновение стали глубокими, словно сама Вселенная. — Если ты потерпишь неудачу, то во время праздника Самайн будет пролита не только твоя кровь. А теперь иди. Солнце уже заходит.

 Есть ли у него выбор? Все произошедшее теперь казалось сном, порождением лихорадки. Смерть брата, потом уничтожение того, кем он стал. Существо на скале, называвшее себя Лилит. Неужели к нему приходила богиня, или это был просто сон?

 Может, он уже мертв и теперь совершает путешествие в загробный мир?

 Погруженный в раздумья, Хойт добрался до развилки, повернул на запад и, услышав шум реки, направил к ней лошадь. Его била дрожь — от ран и осознания того, что близится ночь…

 Скорее упав, чем спрыгнув с лошади, он без сил прислонился к шее животного. Рана на ладони открылась, и повязка покраснела от выступившей крови. Заходящее солнце походило на затухающий огненный шар, висящий у самого горизонта.

 Святой колодец представлял собой низкий каменный квадрат под рябиной. Люди, которые останавливались здесь для отдыха или для молитвы, развешивали на ветках дерева разные безделушки: ленты, амулеты и прочую мелочь. Хойт привязал лошадь и опустился на колени, чтобы поднять маленький черпак и глотнуть прохладной воды. Брызнув на землю несколько капель, предназначавшихся богам, он пробормотал благодарность. Затем оставил на камне медную монетку, запачканную сочившейся из раны кровью.

 Ноги его совсем не держали, но Хойт заставил себя сосредоточиться. И начал создавать магический круг.

 Это были простейшие заклинания, одни из первых, которыми овладеваешь при постижении магии. Но теперь силы его были на исходе, и задача создания магического круга оказалась непростой. Холодный пот струился по его коже. Хойт отчаянно старался сконцентрироваться и собрать воедино нужные слова, мысли и магическую силу, скользким угрем выскальзывающие из его ладоней.

 Он слышал, как кто-то крадется в чаще леса, прячась в самых темных ее уголках. А тени все сгущались, наступая на последние лучи заходящего солнца, с трудом пробивавшиеся сквозь кроны деревьев.

 Вампиры пришли за ним и теперь ждали, когда угаснет последний отблеск дневного светила и наступит тьма. Он умрет здесь в одиночестве и оставит семью без защиты. И все ради каприза богов.

 — Черта с два.

 Хойт заставил себя подняться. Один шанс у него есть. Всего один. Он сорвал повязку с ладони и использовал собственную кровь, чтобы запечатать магический круг.

 — Внутри этого круга остается свет. Он горит в ночи по моей воле. Эта магия чиста, и только чистый может войти в этот круг. Гори огонь, разгорайся, пылай своей яркой силой.

 В центре круга замерцал огонь — он был еще очень слаб, но не гас. Пламя постепенно набирало силу, а последние лучи солнца тускнели и исчезали. И то, что пряталось среди теней, выбралось наружу. Теперь оно приняло облик волка: черная шкура и налитые кровью глаза. Тварь взвилась в воздух, и Хойт быстро выхватил кинжал. Но волк, столкнувшись с магической силой круга, был отброшен назад.

 Зверь выл, щелкал зубами, рычал. Сверкая белыми клыками, он метался вдоль защитного барьера, пытаясь найти в нем слабое место.

 К нему присоединился еще один — крадучись вышел из-за деревьев. Затем еще и еще. Хойт насчитал шесть волков. Они одновременно прыгали и одновременно отскакивали назад. Вышагивали строем, словно солдаты.

 При каждом их броске лошадь Хойта отчаянно ржала и пятилась. Не отрывая взгляда от волков, маг шагнул к животному и прижал ладони к его голове. Это, по крайней мере, ему по силам. Он зашептал успокаивающие слова, погружая верную кобылу в транс. Затем вытащил из ножен меч и воткнул в землю рядом с огнем.

 Хойт достал остатки еды, набрал воды из колодца, смешал травы, хотя приносили ли пользу его попытки самолечения, знали только боги. Потом лег на землю рядом с огнем — меч с одной стороны, кинжал с другой, жезл поперек ног.

 Завернувшись в плащ, чтобы хоть как-то унять дрожь, он заставил себя съесть овсяную лепешку, обмакнув ее в мед. Волки уселись, задрали головы и все, как один, завыли на поднимающуюся над горизонтом луну.

 — Проголодались? — пробормотал Хойт, стуча зубами. — Тут вам нечем поживиться. Да, чего бы я только не отдал за постель и глоток хорошего чая. — Он сел, и отблески огня заплясали в его слипающихся глазах. Подбородок бессильно упал на грудь. Никогда в жизни он еще не чувствовал себя таким одиноким. И никогда так не сомневался в правильности выбранного пути.

 Хойт принял ее за Морриган — прекрасную, с огненно-рыжими волосами. Прямые, словно струи дождя, пряди спускались до плеч. На ней была черная одежда странного покроя, причем довольно нескромная — обнаженные руки и холмики грудей в вырезе корсажа. На шее — кулон с пентаграммой и лунным камнем в центре пятиугольника.

 — Не поможет. — В торопливой речи незнакомки слышался чужеземный акцент. Опустившись на колени рядом с Хойтом, она прижала ладонь к его лбу: прикосновение было прохладным и успокаивающим, словно весенний дождь.

 От нее пахло лесом, землей и тайной.

 На мгновение его охватило желание прижаться к ее груди и заснуть, погрузившись в сладостный аромат ее тела.

 — У тебя жар. Ну-ка, посмотрим, что у нас тут есть и что мы можем сделать.

 Фигура девушки на секунду стала размытой, затем снова обрела четкость. У нее были зеленые глаза богини, а прикосновение — теплое, человеческое.

 — Кто ты? Почему ты вошла в круг?

 — Цветы бузины, тысячелистник. Красного перца нет? Ладно, обойдемся.

 Хойт смотрел, как волшебное видение хлопочет, словно обычная женщина: зачерпывает воду из колодца, ставит на огонь.

 — Волки, — пробормотала она и поежилась, невольно выдавая свой страх. — Иногда мне снятся черные волки или вороны. Иногда женщина. Она хуже всех. Но ты мне приснился впервые. — Девушка умолкла и долго смотрела на него темно-зелеными загадочными глазами. — Хотя твое лицо мне кажется знакомым.

 — Это ты мне снишься.

 Усмехнувшись, девушка бросила травы в кипящую воду.

 — Как скажешь. Тогда я помогу тебе пережить твой сон.

 Она провела рукой над чашей.

— Дар щедрый дочери Гекаты

Живая вода, трав ароматы

Остуди его жар, верни покой,

Наполни этот напиток простой

Исцеляющей силой своей.

Вними же воле моей!

 — Милосердные боги. — Он с трудом приподнялся на локте. — Ты ведь ведьма.

 Улыбнувшись, девушка приблизилась к нему с чашей в руке. Опустилась рядом и приподняла его голову, обняв рукой за шею.

 — Конечно. А разве ты не из того же теста?

 — Нет. — Сил его хватило только на обиду. — Я маг, черт возьми. Убери этот яд. Меня мутит от одного запаха.

 — Возможно, но напиток исцелит тебя. — Она без церемоний положила его голову к себе на плечо. Хойт сопротивлялся, но девушка зажала ему нос пальцами и влила в горло горячую жидкость. — Мужчины становятся совсем как дети, когда болеют. Ты только посмотри на свою руку! Вся в крови, грязная. Ладно, и этому горю мы поможем.

 — Оставь меня, — слабым голосом запротестовал Хойт, хотя ее запах и ее прикосновения были одновременно манящими и успокаивающими. — Дай умереть спокойно.

 — Ты не умрешь. — Она с опаской взглянула на волков. — Твой круг надежен?

 — Да.

 — Надеюсь, ты не ошибаешься.

 Усталость — а еще добавленная в чай валериана — помогли Хойту задремать. Девушка подвинулась и положила его голову себе на колени. Она гладила его волосы, не отрывая взгляда от огня.

 — Теперь ты не один. — Ее голос был еле слышен. — И я, кажется, тоже.

 — Солнце… Далеко еще до рассвета?

 — Если бы я знала. Тебе нужно поспать.

 — Кто ты?

 Ответа он не услышал.

 Когда Хойт проснулся, девушки уже не было — и лихорадки тоже. Туманное мерцание рассвета тонкими лучами пробивалось сквозь густую летнюю листву.

 Из волков остался только один — его окровавленная туша лежала у самого круга, снаружи. Хойт увидел, что у волка вспороты горло и брюхо. Поднявшись, он хотел было подойти поближе, но в это мгновение яркий луч солнца, прорвавшийся сквозь листву, полоснул по туше зверя.

 Вспыхнуло пламя, и от волка на почерневшей земле осталась лишь горстка пепла.

 — Будь ты проклят — ты и тебе подобные.

 Отвернувшись, Хойт занялся делом: накормил лошадь, заварил чай. И только закончив утренние хлопоты, он обратил внимание, что рука его зажила. Остался лишь тонкий шрам. Он несколько раз сжал и разжал пальцы, повернул ладонь к свету.

 Хойт поднял рубашку. Синяки и кровоподтеки на боку не исчезли, но стали намного бледнее. Попробовав сделать несколько движений, он понял, что его ребра больше не болят.

 Если ночная гостья была пророческим видением, а не порождением его лихорадки, то, наверное, следует поблагодарить ее.

 Его никогда еще не посещали такие яркие образы. И не оставляли за собой такой ощутимый след. Он мог поклясться, что до сих пор чувствует запах незнакомки, а в его ушах все еще звучат интонации и переливы ее голоса.

 Если верить словам девушки, ей знакомо его лицо. Как это ни странно, у него тоже сложилось впечатление, что он ее знает.

 Хойт умылся и почувствовал, что голоден.

 Пришлось съесть оставшуюся горбушку черного хлеба и лесные ягоды.

 Он закрыл магический круг, посолил почерневшую землю за его границей. Затем вскочил в седло и пустил лошадь галопом.

 Если повезет, к полудню он будет дома.

 Остаток пути ему не попадались ни вещие знаки, ни посланники зла, ни красивые ведьмы. Только зеленые поля, тянущиеся до самых гор, контуры которых проступали вдали, да тайные закоулки леса. Теперь дорога была знакомой — он узнал бы ее и через сто лет. Заставив лошадь перепрыгнуть через низкую каменную стену, огораживающую последнее поле, Хойт помчался к дому.

 Он представил себе мать, сидящую в зале у очага. Наверное, плетет кружево или ткет один из своих гобеленов. И ждет вестей о сыновьях. Жаль, но он не сможет обрадовать ее.

 Отец, скорее всего, беседует с кем-то из торговцев или объезжает поля, замужние сестры хлопочут в своих домиках, а малышка Нола (это уж точно!) играет в конюшне с щенками.

 Дом построили прямо в лесу, потому что так захотела бабушка — именно от нее они с Кланом унаследовали магическую силу, хотя брат был наделен ею меньше, чем Хойт. Каменное здание с окнами из настоящего стекла стояло на берегу ручья. А сад, наполненный буйным цветением роз, был гордостью матери.

 Выскочивший из дома слуга взял лошадь под уздцы. В ответ на молчаливый вопрос в его глазах Хойт покачал головой. Потом подошел к двери, на которой все еще висело черное полотнище, знак траура.

 Внутри еще один слуга помог ему снять плащ. На стенах зала висели гобелены, вытканные его матерью и бабушкой. Один из волкодавов отца с радостью бросился к нему.

 Хойт вдохнул запах пчелиного воска и недавно срезанных роз из сада. В очаге горел слабый огонь. Пройдя через зал, Хойт направился в гостиную матери.

 Как он и предполагал, мать уже ждала его. Она сидела на стуле, сложив руки на коленях и стиснув их так крепко, что побелели костяшки пальцев. Ее скорбное лицо еще больше помрачнело, когда она увидела глаза Хойта.

 — Мама…

 — Ты жив. И невредим. — Она встала и протянула к нему руки. — Я потеряла младшего сына, но мой первенец вернулся. Наверное, ты проголодался после долгой дороги.

 — Мне нужно многое вам рассказать.

 — Еще успеешь.

 — Как скажете… Но я ненадолго. Мне очень жаль. — Он поцеловал мать в лоб. — Мне очень не хочется расставаться с вами.

 За обильно накрытым столом собралась вся семья, не было только Киана. Но трапеза проходила в непривычной тишине: ни смеха, ни шумных споров. Рассказывая о том, что с ним приключилось, Хойт внимательно всматривался в родные лица, красивые, значительные и печальные.

 — Если будет битва, я пойду с тобой. Буду сражаться рядом.

 Хойт посмотрел на своего зятя Фергуса: широкие плечи, крепко сжатые кулаки.

 — Ты не сможешь попасть туда, где должен быть я. Это не твоя битва. Вы с Ойном останетесь здесь и вместе с отцом будете защищать нашу семью, наши земли. Я не буду спокоен, не убедившись в том, что вы здесь не замените меня. Вы должны носить амулеты.

 Хойт достал кресты.

 — Каждый из вас наденет их, даже дети, которым еще предстоит родиться. Носите их днем и ночью. Смотрите. — Он поднял один из крестов. — Это крест Морриган, отлитый в волшебном пламени богов. Того, кто носит его, вампир не сможет превратить в существо, подобное себе. Это знание должно передаваться следующим поколениям в сказках и песнях. Сейчас вы — каждый — поклянетесь, что будете носить крест до самой смерти.

 Он встал и надел амулеты каждому члену семьи, выслушивая клятву.

 Затем подошел к отцу и опустился перед ним на колени. Какие старые у него руки, вдруг заметил Хойт, и сердце его пронзила жалость. Руки землепашца, а не воина. Хойт знал, что отец умрет первым, еще до наступления Святок. И он больше никогда не посмотрит в глаза человеку, который дал ему жизнь.

 Ему стало грустно.

 — Я покидаю вас, отец. И прошу вашего благословения.

 — Отомсти за брата и возвращайся.

 — Обязательно. — Хойт встал. — А теперь мне нужно собраться.

 Он пошел в свою комнату, которая находилась в самой высокой башне дома, и начал собирать травы и настойки, сам не зная, для чего они могут ему пригодиться.

 — А где твой крест?

 Оглянувшись, Хойт увидел стоявшую в дверях Нолу: водопад темных волос спускался до пояса девочки. Ей всего восемь, с нежностью подумал он.

 — Богиня не сделала для меня креста, — кратко ответил Хойт. — У меня другая защита, и тебе не нужно волноваться. Я знаю, что делаю.

 — Я не буду плакать, когда ты уйдешь.

 — А почему ты должна плакать? Мне ведь и раньше приходилось уезжать, но я всегда возвращался, правда?

 — Ты вернешься. В башню. Вместе с ней.

 Хойт, аккуратно расставлявший склянки в сумке, замер и внимательно посмотрел на сестру.

 — С кем?

 — С женщиной — рыжеволосой. Не богиней, а смертной. У нее будет знак ведьмы. Я не могу видеть Киана и не знаю, победишь ли ты. Но вижу тут тебя с ведьмой. И еще вижу, что ты боишься.

 — Мужчина не должен вступать в бой, не испытывая страха. Именно страх помогает ему остаться в живых.

 — Я в этом не разбираюсь. Но мне так хочется быть мужчиной и воином. — Ее нежные губы тронула улыбка. — Ты не запретишь мне пойти за тобой, как запретил Фергусу.

 — Разве я посмею? — Он закрыл сумку и шагнул к сестре. — Мне страшно. Только не говори остальным.

 — Не скажу.

 Она умеет растопить его сердце, подумал Хойт, взял крест сестры и произнес заклинание, так что на обратной стороне амулета проступили древние ирландские знаки — имя Нолы.

 — Теперь крест только твой.

 — Мой и тех, кто будет носить мое имя после меня. — Глаза девочки заблестели, но она сдержала слезы. — Еще увидимся.

 — Обязательно.

 — К тому времени круг уже сложится. Правда, не знаю, как это случится и почему.

 — Что ты еще видишь, Нола?

 Она лишь покачала головой.

 — Темно. Ничего не могу разглядеть. Я буду зажигать для тебя свечу каждую ночь, пока ты не вернешься.

 — Ее свет приведет меня к дому. — Хойт наклонился и обнял девочку. — Больше всего я буду скучать по тебе. — Он нежно поцеловал ее и отстранился. — Береги себя.

 — У меня будут дочери! — крикнула она ему вслед.

 Он с улыбкой обернулся. Малышка смотрела на него — хрупкая и сильная.

 — Неужели?

 — Я так решила. — В словах сестры звучала такая убежденность, что губы Хойта дрогнули. — И они не будут слабыми. Не будут целыми днями ткать, вязать и готовить.

 Теперь он уже не прятал улыбки, понимая, какую радость доставят ему воспоминания об этом разговоре.

 — Правда? И чем же они будут заниматься, позволь тебя спросить, юная мамаша?

 — Мои дочери станут воинами. Та, которая называет себя королевой вампиров, задрожит от страха, увидев их.

 Нола сложила ладони — точно так же, как мать — но в ее жесте не было смирения.

 — Да помогут тебе боги, брат.

 — Счастливо оставаться, сестричка.

 Они смотрели ему вслед — три сестры, их верные мужья и их дети. Родители, слуги и мальчишки, присматривавшие за конюшней. Хойт последний раз окинул взглядом дом и поместье, которые любил всем сердцем.

 Потом махнул им на прощанье рукой и направился к Пляске Богов.

 

 Это место находилось на склоне, заросшем жесткой травой с густой россыпью ярко-желтых лютиков. Небо начало затягиваться облаками, сквозь которые пробивались лишь редкие лучи солнца. Хойт поразился необыкновенной тишине и спокойствию, и на мгновение ему почудилось, что он едет мимо расписанного холста. Серое небо, зеленая трава, желтые цветы и кольцо древних камней, кружившихся в безмолвном танце с незапамятных времен.

 Маг чувствовал силу этих камней, ощущал исходившую от них вибрацию, которая пронизывала воздух, щекотала кожу. Хойт обогнул кольцо и остановил лошадь, чтобы прочесть древние символы на главном камне.

 — Миры ждут, — перевел он. — Время течет. Боги наблюдают.

 Он собирался спешиться, когда заметил золотистое сияние. На краю поля стояла лань. Зеленые глаза животного сияли так же ярко, как и ошейник из драгоценных камней. Царственной походкой лань приблизилась к нему и приняла знакомый облик богини.

 — Ты вовремя, Хойт.

 — Тяжело расставаться с семьей. Лучше не тянуть.

 Он соскользнул на землю и поклонился:

 — Миледи.

 — Дитя мое. Ты был болен.

 — Обычная лихорадка — уже прошла. Это ты прислала ко мне ведьму?

 — Зачем присылать того, кто придет сам? Ты снова встретишься с ней. И с другими.

 — С братом.

 — Его ты увидишь самым первым. Скоро стемнеет. Вот ключ к вратам. — Она раскрыла ладонь и протянула ему маленький хрустальный жезл. — Не расставайся с ним и будь осторожен: не разбей. — Хойт собрался снова сесть в седло, но богиня покачала головой и взяла поводья. — Нет, ты должен идти пешком. Лошадь вернется домой сама, целая и невредимая.

 Подчиняясь воле богов, он вскинул суму на плечо. Потом укрепил на поясе меч и взял в руку жезл.

 — Как я его найду?

 — Через ворота в грядущий мир. Войди в Пляску Богов, подними ключ, произнеси слова. Твоя судьба там. Через ворота, — повторила она, — в грядущий мир. Войди в Пляску Богов, подними ключ, произнеси слова. Через ворота…

 Хойт шел между гигантских камней, и в его ушах звучал голос богини. Маг сумел подавить страх. Если такова его судьба, ничего не поделаешь. Жизнь длинна — он это знал. Просто поделена на короткие отрезки.

 Он поднял хрустальный жезл. Одинокий луч света пробился сквозь густые облака и ударил в его верхушку. Руку словно пронзило стрелой.

 Миры ждут. Время течет. Боги наблюдают.

 — Еще раз, — подсказала Морриган и вместе с ним повторила эти слова, превращая их в заклинание.

 — Миры ждут. Время течет. Боги наблюдают.

 Воздух вокруг него вздрогнул, наполнился ветром, светом и звуком. Хрусталь в поднятой руке сиял, словно солнце, и пел сладкозвучной сиреной.

 Хойт слышал гром собственного голоса — теперь заклинание звучало вызовом.

 Он полетел. Сквозь свет, ветер и звук. Мимо звезд, лун и планет. Над водой, от которой к горлу подступала тошнота. Все быстрее и быстрее, пока свет не ослепил его, звуки не оглушили, а ветер не стал таким яростным, будто старался сорвать с него кожу.

 Затем сияние потускнело, ветер стих, и мир погрузился в тишину.

 Хойт оперся на посох, тяжело дыша и ожидая, пока глаза привыкнут к изменившемуся освещению. Он чувствовал какой-то запах — кажется, запах кожи и роз.

 Комната, сообразил он, хотя ничего подобного ему еще не приходилось видеть. Диковинная мебель — низкие длинные стулья яркой расцветки — и ткань на полу. На одних стенах картины, вдоль других — книги. Десятки книг в кожаных переплетах.

 Очарованный, он шагнул вперед, но почувствовал слева какое-то движение и замер.

 Брат сидел за чем-то похожим на стол, на котором стояла лампа, заливавшая комнату необычным светом. Волосы у него были пострижены короче, чем прежде, и едва доходили до скул. В глазах застыло удивление.

 В руке Киан держал металлический предмет — Хойт понял, что это оружие.

 Направив предмет прямо в сердце Хойта, брат откинулся на спинку стула и положил ноги на стол. Затем широко улыбнулся.

 — Ну-с, посмотрим, что принесла кошка.

 Хойт нахмурился и растерянно оглянулся, ища кошку.

 — Ты меня узнаешь? — Хойт шагнул вперед, чтобы свет падал на него. — Я — Хойт. Твой брат. Я пришел…

 — Убить меня? Слишком поздно. Я уже давно мертв. Стой на месте. Я прекрасно вижу в темноте. Ну и вид… забавно. Тем не менее я впечатлен. И долго ты овладевал искусством телепортации?

 — Я… — Похоже, после прохождения через врата он стал туго соображать, подумал Хойт. Или во всем виновата встреча с мертвым братом, который выглядит как живой. — Киан…

 — Я давно не пользуюсь старым именем. Теперь меня зовут Кейн. Разница всего в двух буквах. Сними плащ, Хойт, — посмотрим, что под ним.

 — Ты вампир.

 — Совершенно верно. Плащ, братец.

 Хойт расстегнул застежку и сбросил плащ на пол.

 — Меч и кинжал. Многовато оружия для мага.

 — Будет битва.

 — Думаешь? — Вновь удивление. Холодный взгляд. — Уверяю тебя, ты проиграешь. То, что я держу в руке, называется пистолетом. Отличная штука. Глазом моргнуть не успеешь, а из него уже вылетит пуля. Ты умрешь на месте, не успев вытащить меч.

 — Я пришел сражаться не с тобой.

 — Неужели? Во время нашей последней встречи… дай-ка вспомнить… Ах да, ты столкнул меня с утеса.

 — Ты первым сбросил меня с той проклятой скалы, — с жаром возразил Хойт. — Сломал мне ребра. Милосердные боги, Киан, я думал, ты исчез навсегда.

 — Нет, как видишь. Возвращайся туда, откуда пришел, Хойт. Мне потребовалось около тысячи лет, чтобы забыть о тебе.

 — А для меня ты умер только неделю назад. — Он поднял рубашку. — Эти синяки — твоих рук дело.

 Киан скользнул взглядом по ребрам брата, затем снова посмотрел ему в лицо.

 — Довольно быстро зажили.

 — Я пришел по поручению Морриган.

 — Морриган, вот как? — Киан удивленно хохотнул. — Здесь нет богов. Нет Бога. Нет королевы эльфов. В этом времени нет места ни тебе, ни твоей магии.

 — Но ты же здесь.

 — Приспособление — залог выживания. В современном мире бог — деньги, а их союзник — власть. У меня есть и то, и другое. Я уже давно избавился от таких, как ты.

 — Этому миру — и всем остальным — придет конец во время праздника Самайн, если ты не поможешь остановить ее.

 — Кого остановить?

 — Ту, что сделала тебя таким. Которая называет себя Лилит.