Ложь во спасение

 После всех признаний и всей горькой правды Шелби чувствовала полное физическое и моральное изнеможение. Когда наутро она усилием воли заставила себя вылезти из постели, то поняла, что начинает день уже разбитой.

 Как же горько сознавать, что она не оправдала ожиданий вырастивших ее людей. Она подумала о Кэлли. Неужели и дочь когда-то это ждет – сделать какую-то глупость и в один злосчастный день проснуться с таким вот невыносимым чувством?

 С большой вероятностью, да. И Шелби дала зарок не забыть сегодняшнего утра и, если придет такой час, отнестись с пониманием.

 К счастью, для настоящих глупых поступков Кэлли еще слишком мала.

 Войдя в детскую, Шелби застала дочь сидящей в кроватке и оживленно беседующей со своей Фифи. Шелби приникла к девочке, и эти традиционные утренние нежности немного приподняли ей настроение.

 Одевшись сама и одев Кэлли, она спустилась с ней вниз.

 Поставила кофе и решила, что гренки и папины любимые яйца-пашот помогут немного восстановить утраченные накануне позиции.

 К тому времени как Ада-Мей спустилась на кухню, Кэлли уже сидела на своем стульчике и ела порезанные бананы и клубнику, а завтрак для взрослых был наполовину готов.

 – Доброе утро, мама.

 – Доброе утро. Вы, как вижу, рано поднялись. Доброе утро, солнышко! – обратилась она к Кэлли и подошла ее поцеловать.

 – Бабуля, мы будем яичный хлебушек!

 – Да? Ну, это необыкновенный завтрак!

 – Почти готово, – сообщила Шелби. – Варю папе яйца. Ты будешь?

 – Не сегодня, спасибо.

 Когда Ада-Мей подошла налить себе кофе, Шелби повернулась и обняла ее сзади.

 – Ты все еще сердишься, – прошептала она.

 – Конечно, сержусь. Это нельзя включить и выключить, как свет.

 – Сердишься, причем не на шутку.

 Ада-Мей вздохнула:

 – Ничего, понемножку отпускает.

 – Мам, ты меня прости. Мне очень стыдно.

 – Я знаю. – Ада-Мей потрепала Шелби по руке. – Знаю. И пытаюсь внушить себе, что виновата не ты, а ситуация, в которой ты оказалась. Что дело не в том, что ты не надеялась на нашу помощь.

 – Такого никогда не было. Никогда! Я ведь сама вляпалась, правда? И кое-кто воспитал меня в том духе, что надо уметь самой справляться со своими проблемами.

 – Похоже, в этом мы как раз преуспели. Но не сумели тебе внушить, что проблемы решать легче, если поделиться ими с близкими людьми.

 – Мне было стыдно.

 Теперь Ада-Мей развернулась и крепко обхватила лицо дочери руками.

 – Никогда, слышишь? Никогда не смей меня стыдиться! – Она бросила взгляд на Кэлли, увлеченную своими фруктами. – Я могла бы и еще кое-что сказать, но дождусь момента, когда рядом не будет стен с любопытными маленькими ушками.

 – Бабуля! У стен не бывает ушек! Ты неправильно говоришь.

 – Неправильно, да. Давай я тебе лучше дам кусочек хлебушка, который твоя мама так вкусно поджарила.

 Спустился Клэйтон в своей обычной белой рубашке, аккуратно заправленной в брюки защитного цвета. Он подошел к Шелби, легонько постучал костяшками пальцев по ее макушке, потом поцеловал.

 – О! Воскресный завтрак посреди недели? – Он взял себе кружку. – Подлизываешься? – спросил он Шелби.

 – Ага.

 – Молодец!

 Сегодня была ее очередь сидеть с девочками, и она отвезла их в парк, с тем чтобы в обеденный перерыв к ним могла подъехать Эмма-Кейт, принять участие в их маленьком пикнике и наконец познакомиться с Кэлли.

 – Когда я была маленькая, мы с Эммой-Кейт были самыми близкими подружками, вот как вы с Челси.

 – А вы устраивали праздничные чаепития? – спросила Кэлли у Эммы-Кейт.

 – Устраивали. И пикники тоже.

 – Ты можешь приехать к бабуле, и будем пить чай.

 – С большим удовольствием.

 – Бабуля сохранила мамины чашки, мы можем пить из них.

 – Те самые? С фиалками и маленькими розочками?

 – Угу. – Глаза у Кэлли округлились. – Нам придется быть очень аккуратными, потому что они очень крупкие.

 – Не крупкие, а хрупкие. А сейчас мы будем качаться на качелях. Челси, идем качаться!

 – Шелби, у тебя очень красивая девочка! Красивая и умненькая.

 – Не стану спорить. Она мое самое большое сокровище! Эмма-Кейт, ты сегодня после работы не очень занята? Мне еще надо тебе кое-что рассказать. Тебе одной.

 – Хорошо. Можем прогуляться на Панораму, как раньше. Я сегодня освобожусь в четыре, можем встретиться у начала тропы в четверть пятого.

 – Отлично.

 Эмма-Кейт смотрела, как Кэлли с Челси бегают вокруг качелей.

 – Если бы у меня на попечении был такой человечек, я бы много делала такого, чего в противном случае делать бы не стала.

 – И многое, чего ты не стала делать, ты сделала бы, будь ты одна.

 – Мама! Мама! Покачай нас, мама! Высоко-высоко!

 – Вся в тебя, – заметила Эмма-Кейт. – Тебе всегда надо было раскачаться до небес.

 Шелби со смехом поднялась.

 – Теперь я стараюсь держаться поближе к земле.

 И очень жаль, подумала Эмма-Кейт, глядя, как подруга раскачивает качели.

 Ей удалось выкроить время и начать составлять плей-лист, а потом пришло сообщение из комиссионки о продаже двух коктейльных платьев, одного вечернего наряда и сумочки, и Шелби победно вскинула сжатую в кулак руку. Она внесла изменения в свою ведомость и прикинула, что еще одна такая удачная продажа – и можно будет погасить долги по очередной кредитке.

 Она внутренне подготовилась к завтрашнему дню – своему первому рабочему дню в салоне красоты, потом обулась в туристические ботинки, которые все эти годы хранила в дальнем углу гардеробной, боясь, как бы Ричард не заставил ее отнести их на помойку.

 Кэлли она забросила к Клэю, в гости к Джексону, как и было договорено заранее, немного задержалась посмотреть, как дочь с восторгом изучает на заднем дворе игрушечный замок двоюродного брата, и поехала дальше, к тому месту, где начиналась туристическая тропа к смотровой площадке, носящей название «Панорама».

 Поставив машину на парковку, Шелби ступила на землю и подумала: «Вот чего еще мне недоставало!» Тишины, чтобы слышался только птичий гомон да пение ветра в кронах деревьев. Возможности вдыхать запах сосен в свежем, прохладном – ровно настолько, насколько нужно – воздухе. Она закинула на спину рюкзак – еще одну вещь, которую прятала от Ричарда.

 С детства Шелби была приучена всегда брать с собой воду и что-то из еды, даже в самый непродолжительный поход. Мобильная связь в лесу бывает не везде – во всяком случае, так было, когда она в последний раз шагала по этой тропе, но телефон всегда лежал в ее кармане.

 Надо в любой момент иметь возможность связаться с дочерью.

 Она приведет сюда и Кэлли, подумала Шелби, проведет ее по тропе, покажет, какие тут растут цветы и деревья, если повезет – даже оленя или пугливого кролика.

 Научит распознавать под ногами медвежий помет, продолжала строить планы Шелби и с улыбкой подумала, что Кэлли как раз в том возрасте, когда это вызовет у нее бурное отвращение.

 Она посмотрела на облака, наползающие через вершины холмов. Можно будет даже взять девочку в поход с ночевкой. Поставить палатку, показать ей, какое это блаженство – провести погожую, безоблачную ночь под звездами и послушать истории у костра.

 Вот ее подлинное достояние. Годы переездов с места на место, жизнь в Атланте и Филадельфии – все это был совсем другой мир. Даже если Кэлли изберет для себя какой-то из тех миров – или что-то совершенно иное, – ее корни всегда будут здесь, к ним она всегда сможет вернуться.

 В Ридже у нее всегда будет семья. И родной дом, где ее ждут.

 Услышав машину, Шелби обернулась и охватила взором лежащий на склонах холмов городок. И хотя она понимала, что ее ждет еще одна трудная исповедь, она улыбнулась при виде паркующейся рядом с ней Эммы-Кейт.

 – Я уж и забыла, какая тут красота. Именно в этом месте, когда с одной стороны город, а с другой – тропа, и ты можешь выбрать, куда двинуться, а потом отправиться в путь.

 – Когда Мэтт впервые приехал сюда со мной, мы с ним прошагали до самой пещеры Свитуотер. Хотелось посмотреть, из какого он теста.

 – Новички на этом маршруте обычно ломаются. А он как?

 – Ну, он же до сих пор со мной, как видишь. А у тебя, я вижу, все те же походные ботинки?

 – Они разношенные – самое то.

 – Ты так всегда говорила. Я свои в прошлом году наконец поменяла на новые. Я стараюсь пару раз в неделю выбираться на такую прогулку. Мэтт записался в тренажерку в Гэтлинберге – он любит поднимать тяжести и крутить педали. Мечтает основать в Ридже собственный фитнес-центр, тогда не придется никуда ездить. А я предпочитаю пройтись по лесу. Ну, может, время от времени сходить на йогу – у твоей бабушки в салоне по субботам бывают такие тренировки. В дневном спа.

 – Она мне не рассказывала.

 – У нее там много чего происходит. А нам с тобой пора двигаться, если хотим до самой Панорамы дойти.

 – Это было наше любимое место, где мы болтали о мальчиках, родителях и вообще обо всем, что нас волновало.

 – Мы и сейчас этим занимаемся, да? – спросила Эмма-Кейт, ступая на тропу.

 – В каком-то смысле. С родными я, можно сказать, все выяснила. А ты для меня всегда была как родная, так что теперь я намерена все выложить и тебе тоже.

 – Ты что, от правосудия скрываешься?

 Шелби со смехом взяла подругу за руку.

 – От правосудия – нет. Но у меня такое чувство, что я много лет бегала от всего остального. А теперь перестала.

 – Рада это слышать.

 – Кое-что я тебе уже рассказала. Теперь расскажу все остальное. Это началось после смерти Ричарда. Нет, началось-то оно раньше, но обрушилось на меня, только когда его не стало.

 Шелби поведала то, о чем умолчала в прошлый раз, делая отступления, когда Эмма-Кейт задавала вопросы.

 Тропа пошла в гору круче, стала виться меж кустов и камней, отчего ноги у Шелби по-хорошему заныли. В ветвях только-только распускающегося белыми цветами кизильника мелькнула роскошным оперением синешейка.

 По мере подъема воздух делался все холоднее, но она слегка вспотела от физической нагрузки, и ей было хорошо.

 Она обнаружила, что признаваться в грехах легче здесь, на природе, где ее слова разносятся по горам.

 – Начать с того, что я как-то не привыкла, что кто-то из моих знакомых имеет долги на миллионы долларов, – заметила Эмма-Кейт. – И вообще, это же не твои долги, Шелби!

 – Я подписывала закладные бумаги на дом. По крайней мере, я так думаю.

 – Думаешь?

 – Я не помню, что подписывала какую-то закладную, но он ведь знаешь как делал? Сунет мне под нос бумажку и говорит: «Вот здесь подпись поставь, это только формальность». Думаю, в половине случаев он вообще за меня сам расписывался. Наверное, я могла бы выбраться из всего этого, опровергнув свою причастность в суде или просто объявив себя банкротом. Когда продастся дом – а он продастся, – долгов заметно поубавится. А пока этого не случилось, я их гашу по мере сил.

 – Шмотки распродаешь?

 – За шмотки я уже получила пятнадцать тысяч – не считая ненадеванной шубы, которую я вместе со всеми ярлыками и бирками отнесла обратно в магазин. А когда продадут все вещи, получу еще столько же. У Ричарда была уйма костюмов, да и у меня полно вещей, которые я не носила. Эмма-Кейт, это был совсем другой мир!

 – Но ведь кольцо оказалось поддельным!

 – Думаю, Ричард не видел смысла надевать мне на палец настоящий бриллиант. Он меня никогда не любил, я теперь это вижу. Я была для него полезной. Пока я не до конца разобралась, в чем именно, но наверняка он меня как-то использовал.

 – И ты нашла его депозитную ячейку. Это кажется невероятным.

 Оглядываясь назад, Шелби и сама понимала, что сражалась с ветряными мельницами.

 – Я задалась целью. Ты же знаешь, как это бывает.

 – Я знаю, какой бываешь ты, когда ставишь перед собой цель. – Солнце немного переместилось, и Эмма-Кейт поправила козырек бейсболки. – Столько денег! И с его другими именами тоже ничего не понятно.

 – Эти деньги добыть легальным путем он явно не мог. У меня были на их счет сомнения, но я же их не украла, не выманила ни у кого обманным путем, а у меня на руках Кэлли. Если когда-нибудь придется их возвращать, буду решать этот вопрос. Пока что я какую-то сумму положила в банк. Вот немного разгребу свои проблемы – и можно будет пустить их на покупку домика.

 – А что с этим частным детективом?

 – Он со мной зря теряет время. Думаю, он бы и сам до этого додумался, но Форрест его уже убедил.

 – Форрест убеждать умеет.

 – Он на меня все еще злится. Немного, но злится. Ты тоже?

 – Мне трудно на тебя злиться, я же тебя люблю.

 Какое-то время они шли молча по знакомой с детства тропе.

 – А что, мебель действительно была такая безобразная?

 Интерес подруги к таким подробностям развеселил Шелби. Она рассмеялась.

 – Это еще слабо сказано! Надо было мне ее сфотографировать. Тяжелая, помпезная, темная. Какая-то угловатая. Я в этом доме всегда чувствовала себя гостьей, а не хозяйкой. Не могла дождаться, когда оттуда уеду. Представляешь, Эмма-Кейт, он даже первый взнос не внес! К моменту его гибели банк успел направить нам несколько уведомлений, но я их в глаза не видела.

 Она замолчала и открыла бутылку с водой.

 – Я так и не знаю, кто он был на самом деле. Даже имени его толком не знаю! Не знаю, чем он занимался, на чем делал деньги. Знаю только, что все это было насквозь фальшивым – и наш брак, и жизнь, которую мы вели.

 У Панорамы Шелби остановилась, чувствуя, как у нее восторженно зашлось сердце.

 – Вот где настоящее!

 Отсюда открывался вид на многие мили вокруг. На зеленые холмы и лощины, на долины, окруженные горами – такими же хрупкими, как ее старый чайный сервиз. И плывущие в облаках, поросшие травой вершины, исполненные величия и тайны.

 День клонился к вечеру, и свет сделался мягче. Она подумала о том, как все это выглядит на закате, когда эти горы и долины залиты золотом, а потом горы делаются пепельными с маленькими всполохами огня, будто потухший гигантский костер.

 – И еще я теперь понимаю, что я все это принимала как должное. Все. Но больше этого не повторится.

 Они сидели на голой скале, как делали тысячу раз много лет назад. Эмма-Кейт вынула из кармана пакетик подсолнечных семечек.

 – А раньше это были мишки «Гамми», – заметила Шелби.

 – Раньше мы были детьми. Вообще-то я бы и сейчас от мишек не отказалась, – решила Эмма-Кейт.

 Шелби улыбнулась, открыла свой рюкзак и достала пакетик.

 – Я иногда покупаю их для Кэлли. И всякий раз, открывая пакет, думаю о тебе.

 – Кстати, о мишках. – Эмма-Кейт открыла пакетик и достала несколько мармеладок. – Знаешь, родные наверняка помогли бы тебе выпутаться из долгов. И я бы тоже, – добавила она, не дав Шелби возразить.

 – Спасибо! Приятно видеть, что ты все понимаешь. Здесь я заживу настоящей жизнью. Я это точно знаю. Может быть, и надо было уехать, чтобы потом вернуться и увидеть, что для меня настоящая жизнь, а что – нет.

 – И в итоге ты будешь зарабатывать себе на хлеб пением.

 – А это – главная вишенка на торте. Слушай, а мне понравился этот Деррик.

 – Он везунчик. А лицо какое!

 – Красавчик, что и говорить.

 – Фигура еще лучше! – хором закончили они и расхохотались до колик в животе.

 – И вот мы тут сидим. – Шелби вздохнула и обвела взором зеленые просторы. – В точности как сидели когда-то. И, как когда-то, говорим о мальчиках.

 – Эту головоломку нам в жизни не разгадать.

 – Но о ней стоит говорить и говорить. И обе мы занимаемся тем, что мы любим – точнее, ты занимаешься, а я собираюсь заняться. Эмма-Кейт Эддисон. Медицинская сестра. Ты довольна?

 – Да. По-настоящему довольна. Черт возьми, сколько же я пахала, чтобы получить право так называться! Никогда в жизни так усердно не трудилась. Я мечтала работать в большой клинике. И работала. И мне это нравилось. Мне это очень нравилось.

 Она повернулась к Шелби.

 – Чего я не знала, так это что в амбулатории мне понравится работать еще больше. А мне действительно нравится. Выходит, мне тоже надо было на время уехать, чтобы потом кое-что осознать.

 – А твоя вишенка на торте? Мэтт?

 – Это определенно. Он и вишенка, и кусочек самого торта.

 – Замуж за него собираешься?

 – Я пока ни за кого не собираюсь замуж. Я с этим делом не спешу, как бы мама ни наседала. Меня устраивает все, как оно есть. Слышала, ребята взялись сделать твоей маме большую ванную, о которой она так мечтала.

 – Она уже обложилась каталогами отделочных материалов и журналами с картинками. Папа делает вид, что считает это безумием, но на самом деле тоже этим увлечен.

 Шелби глотнула воды, не спеша закрутила крышечку.

 – На днях заходил Гриффин сделать замеры.

 – Они готовятся представить свой проект. Всегда на этом этапе так мандражируют, будто мальчишки.

 – Мм-м, – Шелби задумалась, стоит ли сейчас поднимать эту тему. Она огляделась, заметила, как блестит в лучах солнца изгибающийся ручей. Подумала, что, в конце концов, разговоры о мальчиках именно в этом месте – их давняя традиция.

 – Дело в том, что, пока Гриффин был у нас по маминым делам, он весьма откровенно заявил, что его интерес к нашему дому связан не только с работой. А еще и со мной.

 Эмма-Кейт фыркнула и достала себе очередного мишку.

 – Так и знала!

 – Потому что он бабник? Ко всем девчонкам лезет?

 – К девчонкам он лезет не чаще остальных мужиков. Дело не в этом. Просто, когда ты в тот день вошла к моей маме на кухню, у него был такой вид, будто его молнией ударило.

 – Правда? Я не заметила. А ведь должна была заметить, да?

 – Над тобой слишком довлел твой комплекс вины, и тебе от этого было неловко. И что ты ему ответила?

 – Да промямлила что-то невразумительное. Я пока не в состоянии всерьез о таких вещах думать.

 – Но ты о них уже думаешь!

 – И очень зря! У меня только-только умер муж. Да и то, официально это еще не объявлено.

 – Ричарда – или как там его на самом деле звали – уже нет. – Ей претила сама мысль об этом проходимце, и Эмма-Кейт сделала движение, словно скатала шарик и зашвырнула его подальше. – А ты вот она. Твой брак был неудачным и, в общем-то, сплошным притворством. Ты сама так говоришь. Никакой траур здесь не требуется, Шелби.

 – Я о трауре и не говорю. Просто неправильно это как-то.

 – А не надоело тебе все время себя одергивать, рассуждать, что правильно и что неправильно? Четыре с лишним года этим занимаешься, и к чему это тебя привело? Вляпалась по самое некуда.

 – Но я его совсем не знаю. Гриффина.

 – Я поняла, о ком ты. Для этого и придумана такая вещь, как ухаживание. Начнете с ним встречаться, разговаривать, выясните, какие у вас общие интересы и вообще – тянет ли вас друг к другу. А как насчет секса?

 – Да Ричард в последние месяцы как-то этим не особо интересовался. Ой, а ты про Гриффина, что ли? Боже, Эмма-Кейт! – Шелби со смехом потянулась за мишками. – Мы даже еще не начали то, что ты называешь ухаживанием. Я не могу вот так взять и лечь с ним в постель.

 – Почему бы нет. Вы оба свободные люди, здоровые, совершеннолетние.

 – Я уже один раз запрыгнула в постель к малознакомому человеку, и вот чем это для меня закончилось.

 – Даю тебе слово, Грифф не такой, как твой «малознакомый человек».

 – Мне кажется, я уже забыла, как и на свидание-то ходить.

 – Ты быстро освоишься. Для начала можно было бы пойти куда-нибудь вчетвером, как-нибудь развлечься.

 – Может быть. Грифф хочет сводить нас с Кэлли в пиццерию, и я уже сделала ошибку: ей пообещала. Теперь она меня вопросами мучает.

 – Ну, вот видишь! – подхватила Эмма-Кейт. – Пускай он вас двоих сводит на пиццу, а мы вчетвером потом сходим куда-то поужинать или еще что-нибудь придумаем. После этого вы сможете попробовать свидание без нас.

 – Послушай, Эмма-Кейт, у меня пока не жизнь, а сплошные проблемы. Не надо мне сейчас ни с кем встречаться!

 – Милая моя, когда ты свободна, то встречаться с симпатичным парнем – это и есть жизнь. Сходи с ним в пиццерию, – посоветовала она. – А там посмотришь, как пойдет.

 – Тебе уже небось надоело это слышать, но ты себе не представляешь, как я по тебе скучала. По тебе. По такому вот разговору обо всем на свете, сидя на нашем месте. По этим вот мишкам «Гамми».

 – Это и есть радость жизни.

 – Это ее соль. – Разволновавшись, Шелби взяла подругу за руку. – Давай поклянемся. Когда нам будет лет по восемьдесят и мы уже не сможем идти сюда на своих ногах, мы наймем двух молодых парней, чтобы прикатили нас сюда и чтобы мы тут сидели и болтали обо всем на свете, поглощая мишек «Гамми».

 – Узнаю свою Шелби Помрой! – Эмма-Кейт провела пальцем по левой стороне груди. – Вот моя клятва. Только одно условие: это должны быть два очень пылких молодых жеребца.

 – Это само собой разумеется.

 В новый распорядок Шелби втянулась быстро. Подбирала репертуар, репетировала и благодаря работе в гриль-баре вновь становилась частью общегородской жизни. Эта работа приносила ей радость.

 Удивительно и прекрасно, насколько быстро все вернулось – голоса, ритм жизни, беззлобные сплетни, виды города и гор, все больше пробуждающихся к жизни с каждым весенним днем.

 В доме начали крушить стены, и по утрам отовсюду доносились мужские голоса, стук молотков и жужжание дрелей.

 Шелби привыкла, что изо дня в день видится с Гриффом и Мэттом. И пожалуй, эта тема занимала ее мысли. Не постоянно, но время от времени. Трудно не думать о мужчине, который каждый день появляется у тебя на пороге с инструментами на поясе. И с этим особенным взглядом выразительных глаз.

 – Сегодня отлично звучала.

 Грифф выглянул в коридор из ее старой комнаты, когда она направлялась за сумкой с детскими вещами.

 – Прости, не поняла?

 – Ты. Ты сегодня отлично звучала. Когда пела под душем.

 – А-а. Чем не репетиционный зал?

 – У тебя красивый голос, Рыжик. А что это за песня была?

 – Это была «В бурю». Сороковые годы.

 – Звучит и сегодня эротично. Привет, Рыжонок! – обратился он к топочущей по ступенькам Кэлли и присел.

 – Мама идет на работу, к бабуле в салон. А я еду к Челси, потому что бабушка сегодня тоже работает.

 – Да у вас тут жизнь так и кипит!

 – А пиццу мы когда будем есть?

 – Кэлли!

 – Уговор есть уговор, – перебил Грифф. – Я бы сегодня сходил. Тебя сегодняшний вечер устраивает? – спросил он у Шелби.

 – Мама! Я хочу в пиццерию с Гррриффом! – Чтобы скрепить уговор, Кэлли забралась к Гриффу на руки и с улыбкой повернулась к матери.

 – Ну, как вам можно отказать? Хорошо, договорились. Спасибо!

 – Шесть часов устроит?

 – Конечно.

 – Я за вами заеду.

 – Нам нужно автомобильное кресло. Давай лучше мы там встретимся?

 – Ладно. В шесть часов. У нас с тобой свидание? – спросил он у Кэлли.

 – У нас свидание, – поддакнула малышка и поцеловала его. – Мама, идем! Поехали к Челси!

 – Иди, я за тобой. Большое тебе спасибо! – повторила она снова, когда Кэлли начала спускаться. – Ты ее порадовал.

 – А она – меня. До вечера.

 Когда Грифф вернулся к работе, Мэтт встретил его вопросительным изгибом бровей.

 – Подбиваешь клинья к местной знаменитости?

 – Постепенно.

 – Красотка! Но жизнь у нее что-то не задалась, братишка. Какой-то там у нее непорядок.

 – Ага. Хорошо, что у меня инструменты имеются. – Грифф взял в руки пистолет для забивания гвоздей. – И я знаю, как ими пользоваться.

 Весь день он думал о ней. И не мог припомнить, чтобы какая-нибудь женщина так его зацепила. Заинтриговала. Такие печальные, настороженные глаза. А как прекрасно она с ребенком держится! И как выглядит в своих облегающих джинсах!

 Грифф даже немного жалел, что работа продвигается без проблем. Возникали бы загвоздки – и видел бы ее на несколько минут в день дольше.

 Но Ада-Мей – это вам не Битси. Раз уж она выбрала себе кафель, краску и сантехнику, то решение не меняется.

 Грифф успел съездить домой, помыться, переодеться. Нельзя же в самом деле вести двух прелестниц в пиццерию в одежде, пропахшей потом и опилками. Вечер будет недолгим, рассудил он, ведь у них в компании трехлетний ребенок. Да это, пожалуй, и к лучшему. Останется час-другой поделать что-нибудь в собственном доме.

 Вообще-то Грифф подумывал о том, чтобы вплотную заняться спальней. Разве может мужчина привести в дом красивую женщину и уложить ее в постель, когда постель эта представляет собой расстеленный на полу надувной матрас?

 А он всерьез намеревался привести Шелби к себе. Когда и она, и комната для нее будут готовы.

 Потом Грифф поехал в город и сумел удачно запарковаться всего через два дома от пиццерии. И поспел как раз вовремя, так как в этот момент Шелби, через две машины от него, выходила из своего мини-вэна.

 Грифф подошел, когда она вынимала Кэлли из автомобильного кресла.

 – Помочь? – предложил он Шелби.

 – Спасибо, я уже справилась. – В голосе почему-то слышались слезы.

 – Ну, привет. – Он помолчал. – Что случилось? Что-то не так?

 – Да нет, просто.

 – Мамочка радуется. И от этого плачет, – пояснила девочка.

 – Ты радуешься?

 – Да. Очень!

 – Обычно от меня в сочетании с пиццей женщины не плачут.

 – Не в этом дело. Я только что говорила по телефону. Мы рано приехали – Кэлли меня все торопила. А сейчас позвонила риелторша. Наш дом на Севере наконец продан. – Одна слезинка выкатилась из глаза, Шелби не успела ее смахнуть.

 – Мамочка плачет от радости, – объявила Кэлли. – Грифф, обними маму!

 – Конечно.

 Не давая Шелби уклониться, он обнял их обеих.

 И почувствовал, как она в первый миг напряглась, а потом размякла.

 – Это такое облегчение! Словно гора с плеч!

 – Прекрасно! – Он поцеловал ее в макушку. – Значит, будем отмечать. Правильно я говорю, Кэлли? У нас будет праздничная пицца.

 – Нам этот дом не нравился. Мы рады, что он теперь не наш.

 – Все верно. Все верно. – Шелби вдохнула, на мгновение задержалась в его объятиях, после чего выпрямилась. – Нам этот дом не нравился. Это не для нас. Теперь им будет владеть тот, кому он по душе. Пусть будет праздничная пицца! Спасибо тебе, Гриффин!

 – Не хочешь перевести дух?

 – Нет, нет, все в порядке.

 – Тогда давай сюда девочку. – Он взял Кэлли на руки. – И идем пировать.

 Малышка была очаровательна. Все время его занимала и веселила. И еще он чувствовал себя польщенным, ведь она настояла на том, чтобы сидеть рядом с ним.

 Пару раз Грифф мысленно пожалел, что ее мама не позволяет себе так же открыто флиртовать, как это делает дочь, но нельзя же в самом деле иметь все и сразу!

 Для него это была хорошая передышка между двумя работами – на объекте и в своем доме.

 Потом в зал вышел управляющий. Он подошел к их столику, поднял Шелби с места и обнял. Грифф внутренне сжался и попытался проанализировать собственную реакцию.

 Нет, это не была ревность в чистом виде, но что-то вроде «полегче, приятель» тут явно присутствовало. Он внимательно наблюдал за происходящим.

 – Очень по тебе скучал. – Джонни Фостер, мужчина с лукавой улыбкой и непринужденными манерами, положил руки Шелби на плечи и беззастенчиво ее разглядывал. – Но вот ты и вернулась. А я не знал, что вы с Гриффом знакомы. – Джонни обнял Шелби за плечи и повернулся к Гриффу: – Нам с Шелби есть что повспоминать.

 – Это мой кузен Джонни. Помню, эта парочка – Клэй и Джонни – вечно на неприятности нарывалась.

 – И обеспечивали их себе при каждой возможности.

 – Так вы кузены?

 – Троюродные или еще дальше – не знаю, как правильно, – ответил Джонни.

 – По-моему, четвероюродные.

 – Седьмая вода на киселе, – сформулировал Джонни и легонько чмокнул сестру. – А это, стало быть, Кэлли? Хорошенькая и аппетитная, как клубника со сливками. Ну, давай знакомиться, племянница!

 – У меня с Гриффом свидание. Мы будем есть пиццу.

 – Пришли по адресу. Мы с тобой как-нибудь выберем время и поболтаем, – повернулся он к Шелби. – Договорились?

 – Договорились. Клэй говорит, ты теперь здесь управляющий?

 – Ага. Кто бы мог подумать? Вы заказ уже сделали?

 – Минуту назад.

 – А ну-ка, Кэлли, смотри туда! – Он показал на стойку, за которой человек в белом фартуке распределял томатный соус по кругам из теста. – Я вам пиццу собственноручно приготовлю. Фирменную. У меня есть свои секреты. Хотел тебе сказать, Грифф, уж не знаю, что ты там проделал с нашей печью, но работает теперь просто безупречно. Заколдовал, что ли? Больше горя не знаем.

 – Рад это слышать.

 – Пицца сейчас будет.

 Шелби снова села к столу.

 – Такое впечатление, будто вы с Мэттом по всему городу что-то налаживаете.

 – Таков и был наш замысел. Представь себе: человек может и печь тебе наладить, чтобы жар не падал, и туалет починить, причем не отказывается это делать воскресным утром, когда ты ждешь особого наплыва посетителей. Конечно, такой человек всегда популярен.

 Она рассмеялась.

 – А кто же не любит популярность? В общем, вы нарасхват. Как же тебе тогда удается совмещать эту вашу популярность с ремонтом в старом доме Трипплхорна?

 – Популярность – это работа. А дом – это мой проект. Когда этот проект продвигается, то и на работе получается лучше.

 – Мама, смотри! – Кэлли запрыгала на месте. – Дядя фокусы показывает!

 – Ого! Это что-то новенькое! – удивилась Шелби, глядя, как Джонни ловко подбрасывает круг теста, быстро вращает его в воздухе и ловит.

 – Похоже, нас ждет волшебная пицца, – объявил Грифф.

 Широко округлив глаза, Кэлли повернулась к нему.

 – Волшебная пицца?

 – Да наверняка. Ты разве не видишь, как в воздухе летает волшебная пыль?

 Теперь глаза у девочки превратились в два голубых блюдца. Она раскрыла рот.

 – Она переливается!

 Вот она, детская фантазия, подумал Грифф.

 – Еще бы! А если съесть волшебной пиццы, можно во сне превратиться в принцессу.

 – Да?

 – Так мне говорили. Конечно, для этого надо сперва поесть пиццы, а потом, когда мама скажет, что пора спать, сразу идти в кроватку и загадать такое желание.

 – Я загадаю. А ты не можешь быть принцессой, потому что ты мальчик. Это глупо.

 – И поэтому я принц, который убивает чудовище.

 – Принцы убивают драконов!

 – Ну, не знаю, – продолжая игру, Грифф издал тяжкий вздох и покачал головой. И заметил, что сидящая напротив Шелби улыбается. – Мне драконы симпатичны. А вдруг тебе удастся загадать еще одно желание и обзавестись собственным драконом? Тогда ты сможешь летать на нем над своим королевством.

 – Мне тоже драконы нравятся. Я буду летать на своем драконе. Мой дракон – девочка. Ее зовут Лулу.

 – Лучшего имени для дракона и не придумаешь.

 – А ты знаешь подход, – негромко проговорила Шелби, и Грифф улыбнулся в ответ:

 – И не только к детям.

 – Не сомневаюсь.

 Грифф подумал: вот он, счастливейший миг сегодняшнего дня – сидеть вот так в шумной пиццерии, развлекать маленькую девочку и вызывать смех у ее мамы. И почему бы не сделать из этого традицию? Время от времени волшебная пицца никому не помешает.

 – Это было чудесно! – сказала Шелби, когда он провожал их к машине. – Кэлли надолго запомнит свое первое свидание.

 – Надо будет устроить и второе. Кэлли, пойдешь со мной еще на свидание?

 – Ладно. Я люблю мороженое.

 – Вот совпадение! Я начинаю думать, что мы с тобой просто созданы друг для друга. Я тоже люблю мороженое.

 Из-под пушистых ресниц в него был пущен взгляд роковой женщины – по-другому это было никак не назвать.

 – Можешь позвать меня на свидание с мороженым.

 – Ну, ты сам начал! – Шелби со смехом усадила девочку в автомобильное кресло.

 – В субботу пойдем?

 Пристегивая Кэлли, Шелби обернулась.

 – Что?

 – В субботу устроим свидание с мороженым?

 – О’кей! – Кэлли радостно запрыгала в своем кресле.

 – У меня работа, – попробовала возразить Шелби.

 – У меня тоже. После работы, а?

 – Может быть. Ты уверен?

 – Иначе бы не спрашивал. Кэлли, не забудь желание загадать!

 – Я буду принцессой и летать верхом на драконе.

 – Кэлли, что надо сказать Гриффину?

 – Спасибо за свидание. – В счастливом неведении она протянула обе ручонки. – Поцеловать!

 – А как же!

 Он нагнулся и поцеловал. Малышка со смехом потерла его щеку.

 – У тебя смешные колючки. Они щекочутся. Теперь поцелуй маму!

 – Конечно.

 Грифф рассудил, что Шелби подставит щеку, но не видел причины ограничиваться только этим. Мужчина может продвигаться семимильными шагами и делать это ненавязчиво, тем более если он уже все для себя решил.

 Грифф поставил ладони на бедра Шелби и стал перемещать их вверх по ее спине, неотрывно глядя ей в глаза. Увидел, как они округлились от удивления – но не в знак протеста. И продолжил.

 Нагнулся и приник к ее губам так, словно в их распоряжении было все время вселенной. И словно они не стояли на тротуаре центральной улицы на виду у всех, кто шел мимо или выглядывал в окно.

 Об окружающих легко было забыть, когда она растаяла в его объятиях, когда ее губы, теплые и мягкие, подались ему навстречу.

 У нее в голове сделалось пусто. Все мысли – прошлые, настоящие и будущие – были вытеснены нахлынувшим чувством. Тело, воспрянувшее к жизни, обмякло. Голова пошла кругом, медленно и без единой мысли, как если бы она только что сделала добрый глоток хорошего вина.

 Шелби ощутила запах душистого мыла, кожи и гиацинтов, цветущих в вазоне на той стороне тротуара. И услышала, как из ее горла исторгся звук блаженства.

 Он отпустил ее так же мягко. Глаза смотрели ей в глаза в напряженном ожидании.

 – Я так и думал, – прошептал он.

 Она вдруг поняла, что не чувствует под собой ног, и чуть было не посмотрела вниз, чтобы убедиться, что они на месте. – Я должна ехать.

 – Пока.

 – Кэлли, попрощайся!

 Малышка смешно помахала рукой.

 – Пока, Грифф. Пока!

 Тот помахал в ответ, а Шелби закрыла дверь. Сунув руки в карманы, он наблюдал за ней и невольно усмехнулся, видя, как она пошатывается. Самую малость.

 Когда она, немного повозившись, завела машину и отъехала, он помахал вслед еще раз.

 Да, определенно это был лучший момент сегодняшнего дня. Надо будет поскорее это повторить.

 Домой Шелби ехала с удвоенной осторожностью. У нее и впрямь было чувство, словно вместо стаканы колы в пиццерии она выпила бутылку вина. Хотелось снова заурчать от удовольствия – этот звук словно эхом вторил порхающим у нее в животе бабочкам.

 Дома Кэлли возбужденно пересказала бабушке с дедушкой подробности своего свидания.

 – А в субботу мы пойдем на свидание с мороженым!

 – Правда? Что ж, это уже серьезно! – Ада-Мей задумчиво посмотрела на Шелби. – Может, дедушке пора спросить у этого мальчика, каковы его намерения?

 – И его виды на будущее, – добавил Клэйтон.

 – Я их дуэнья, – весело бросила Шелби. – Ой, я же виделась с Джонни Фостером! Правда, поговорили на бегу, у них там работы невпроворот. Это как раз он тесто крутил. Приготовил нам волшебную пиццу, правда, Кэлли?

 – Угу. И еще Грифф сказал, что я могу летать верхом на драконе, а он хочет убить… мама, кого?

 – Кажется, чудовище.

 – Он его убьет! До смерти! А потом мы поженимся!

 – Чувствую, это была всем пиццам пицца, – прокомментировал Клэйтон.

 – Ты, дедуль, можешь быть королем, а бабуля – королевой. – Девочка кругами носилась по комнате, вертелась, скакала. – И Клэнси тоже может прийти! – Она обняла старого пса. – Я буду в красивом платье, потом скажут: целуйте невесту! Грифф щекотно целуется. Правда же, мама?

 – Я…

 – Да что ты говоришь? – Ада-Мей усмехнулась.

 – Угу! Мама, а суббота скоро?

 – Довольно скоро. – Шелби подхватила Кэлли и покружила вокруг себя. – А теперь мы с тобой пойдем наверх. Тебе надо искупаться, а уж потом загадывать всякие желания на сон грядущий и выходить замуж за прекрасных принцев.

 – Ладно.

 – Давай поднимайся и сложи одежду в корзину. Я сейчас тоже приду. – Кэлли побежала к лестнице. – Она чудесно провела время, – повернулась Шелби к родителям.

 – А ты?

 – Было славно. Он с ней так хорошо ладит! Но у меня для вас есть другая новость. Мне позвонили: дом продан!

 – Дом? – В первый момент Ада-Мей не поняла, потом опустилась в кресло, и в глазах ее мелькнули слезы. – Ой, Шелби! Ваш дом на Севере? Я так рада! Так рада!

 – Даже плачешь на радостях? – Шелби вытащила из кармана бумажный платок, пачку которых всегда носила с собой. – Я тоже всплакнула. Такой камень с плеч! – К ней шагнул отец и обнял, а она повернулась и прижалась к нему. – Я считала, что знаю, какой это для меня груз, поскольку я его долго на себе волокла. Но теперь, когда я от него избавилась, вижу, что это была непомерная тяжесть.

 – С остальным мы тебе поможем. Мы с мамой все обговорили.

 – Нет, пап. Не надо. Спасибо вам большое! Я вас люблю. – Шелби обхватила его за щеки. – Я сама справлюсь. Это будет не скоро, но я справлюсь. Мне это доставляет удовлетворение. Пора расплачиваться за то, что так долго плыла по течению, не задавала вопросов, позволяла другим за себя решать.

 Она прижалась к отцу, улыбнулась матери.

 – Самое худшее для меня теперь позади. А с тем, что осталось, я справлюсь. Но так хорошо знать, что, если вдруг прижмет, мне есть к кому обратиться.

 – И никогда об этом не забывай!

 – Даю слово. Пойду ребенка купать. У меня был удачный день, – проговорила Шелби, выпрямилась и подхватила сумку. – Очень удачный день!

 Уложив Кэлли, она засела за свою ведомость. Надо, наверное, дождаться окончательного оформления сделки, но она решила, что у нее есть полное право испытывать оптимизм. Занеся в простыню продажу дома, она закрыла глаза и глубоко вздохнула.

 Долг все равно оставался чувствительным, но, видит бог, он начинал приобретать реальные очертания.

 Шелби решила, что худшее уже позади. А что впереди?

 Она легла в постель и набрала Эмме-Кейт.

 – Как пицца? – поинтересовалась та.

 – Пицца была волшебная. Во всяком случае, в этом Грифф убедил Кэлли, так что она легла спать с улыбкой до ушей, приготовившись превратиться в принцессу верхом на драконе. А потом – сыграть свадьбу с Гриффом со всем блеском и размахом.

 – Он с детьми ладить умеет. Мне кажется, в нем где-то живет маленький мальчик.

 – Он меня поцеловал.

 – Это тоже было волшебно? – деловито спросила Эмма-Кейт.

 – У меня мозги до сих пор размягчены. Только не говори Мэтту! Он передаст Гриффину, и я буду чувствовать себя идиоткой. Не знаю, это оттого, что я так давно не целовалась, или он просто так хорошо это умеет.

 – Мне говорили, что он это умеет.

 Шелби улыбнулась и свернулась калачиком.

 – А когда Мэтт тебя в первый раз поцеловал, у тебя мозги не размягчились?

 – Они стали жидкими и потекли у меня из ушей. Звучит ужасно, но так оно и было.

 – Мне так хорошо, так хорошо! Я уж и забыла, как это – когда тебе так хорошо. Мне просто необходимо было тебе позвонить. Я продала дом, и вдобавок меня целовали до потери пульса посреди главной улицы.

 – Ой, Шелби, это же здорово! И то и другое! Но избавиться от этого дома! Я так за тебя рада!

 – Теперь у меня забрезжил свет в конце тоннеля, Эмма-Кейт. Я хоть начинаю видеть, куда иду. Есть еще несколько ухабов, но я ясно вижу дорогу.

 И частью этой дороги было то, что она могла теперь вот так свернуться на кровати и болтать со своей лучшей подругой.

 Удачный день перерос в удачную неделю. Она упивалась ощущением радости и полноты жизни. Она работала, сама зарабатывала себе на жизнь.

 Она мыла полы, наполняла косметическими средствами диспенсеры, записывала клиентов на процедуры, вела книгу учета, слушала сплетни. Выражала сочувствие Кристал, когда та жаловалась на своего ухажера, утешала массажистку Вонни, когда у той во сне умерла бабушка.

 В небольшом заднем дворике дневного спа Шелби расставила столы и стулья, посадила в вазонах цветы.

 Наведя справки о детском садике, куда осенью должна будет пойти Челси, Шелби записала туда и свою дочь. И ощутила гордость и внезапную боль от осознания грядущего расставания, понимая, что это лишь начало.

 Она сходила с Гриффом в кафе-мороженое и обнаружила, что второй поцелуй может быть не менее впечатляющим, чем первый. Но когда он попробовал пригласить ее на ужин, она уклонилась.

 – Понимаешь, у меня сейчас совсем нет времени. В салоне у меня все более или менее наладилось, с этим легче. Но пока не прошла моя первая пятница в гриль-баре, я все свободное время репетирую и составляю плей-лист на неделю.

 – Тогда после пятницы. – Он занимался укладкой теплого пола под плитку в новой ванной. – Потому что все пройдет на ура.

 – Надеюсь. Может, придешь в пятницу?

 Грифф приподнялся на корточки.

 – Рыжик, разве я могу это пропустить? Мне нравится, как ты в ванной репетируешь.

 – А сейчас я отправляюсь репетировать на месте – пока заведение еще не открылось. Надеюсь, Тэнси не ошибается и людям действительно хочется слышать старые песни, пока они едят свиные отбивные или хрустят своими начос.

 Она прижала руку к животу.

 – Это мы и увидим.

 – Волнуешься?

 – Насчет выступления? Нет. Выступать я не боюсь, я петь люблю. Я боюсь, что не оправдаю надежд и мне будут платить незаслуженно. Вот этого я боюсь. Ну, мне пора. Симпатично получается, – бросила она, оглядев ванную.

 – Дело движется. – Он улыбнулся. – Сделаем девизом сегодняшнего дня «поэтапность». Будем продвигаться шаг за шагом.

 – Хм-мм, – пробурчала она в ответ, догадываясь, что он говорит не только о новой ванной.

 Последнюю репетицию Шелби провела утром пятницы и приказала себе не думать о том, что еще можно сделать с этими песнями, будь у нее пара музыкантов, а не только фонограмма.

 Как бы то ни было, ей казалось, она привнесла что-то свое в знаменитую синатровскую песню «Время проходит» из «Касабланки».

 – «Сыграй, Сэм», – процитировал из-за стойки бара Деррик.

 – С превеликим удовольствием! – отозвалась Шелби.

 – Ты что, фанатка старого кино?

 – Отец у меня фанат, так что нам тоже поневоле пришлось стать. Да и кто не любит «Касабланку»? А тебе понравилось, Деррик?

 – Да мне кажется, Тэнси все правильно просчитала. Думаю, аншлаги по пятницам нам обеспечены. – Продолжая выставлять на полку вымытые с вечера стаканы, он вопросительно взглянул на Шелби. – А у тебя какие мысли на сей счет?

 – Я преисполнена надежд. – Она шагнула с крохотной сцены. – Я только хочу сказать, что если расчет не оправдается и народ валом не повалит, то я уйду, нет проблем.

 – Ты что же, Шелби, настраиваешься на провал?

 Та слегка наклонила голову и подошла к стойке.

 – Забудь, что я сейчас говорила. У нас сегодня яблоку будет негде упасть, и я стану требовать от тебя прибавки.

 – Не увлекайся. Колы хочешь?

 – Некогда. Меня уже в салоне ждут. – Она достала из кармана телефон и проверила время, желая убедиться, что не опаздывает.

 – Сегодня-то народ придет, хотя бы из любопытства, – сказала она. – Вот она я, девица, явившаяся после долгого отсутствия, которую так расхвалила Тэнси. Повсюду флаеры, на вашей странице в Фейсбуке моя физиономия. Да одной моей родни целая толпа набежит! Это будет что-то.

 – Покажем класс!

 – Покажем, – согласилась она. – До вечера!

 Она вышла, продолжая про себя репетировать. И даже не заметила даму, которая подстроилась под ее шаг и неожиданно спросила:

 – Вы Шелби Фоксворт?

 – Простите? – Шелби так быстро снова привыкла к фамилии Помрой, что чуть было не сказала «нет». – Да. Здравствуйте.

 Она остановилась, улыбнулась и порылась в памяти. Но эта эффектная брюнетка с холодными карими глазами и идеально очерченными алыми губами была ей незнакома.

 – Я Шелби. Простите, но я вас не узнаю. Вы кто?

 – Я Натали Синклер. Жена Джейка Бримли. Вы знали его как Ричарда Фоксворта.

 Словно с ней говорили на иностранном языке, Шелби так и застыла с полуулыбкой на лице.

 – Что? Что вы сказали?

 Во взгляде женщины мелькнуло что-то кошачье.

 – Нам действительно надо поговорить. В каком-нибудь тихом месте. Здесь неподалеку я видела симпатичный парк. Может быть, туда пойдем?

 – Я вас не понимаю. Я не знаю никакого Джейка Бримли.

 – Имя другое – еще не значит, что это другой человек. – Натали сунула руку в голубую сумку и достала фотографию. – Узнаете?

 На фото брюнетка стояла щека к щеке с Ричардом. Волосы у него были длиннее, чем он носил при ней, и чуточку светлее. И нос вроде немного другой, подумала Шелби.

 Но с фотографии ей определенно улыбался Ричард.

 – Простите. Вы сказали, что были за Ричардом замужем?

 – Нет. Разве я не ясно выразилась? Я была – и есть – замужем за Джейком Бримли. Ричарда Фоксворта никогда не существовало в природе.

 – Как?

 – Мне понадобилось немало времени, чтобы разыскать вас, Шелби. Давайте поболтаем.

 На документах в банковской ячейке фамилии Бримли не было. Боже мой, неужели у него было и еще одно имя? И еще одна жена?

 – Мне надо позвонить. Я на работу опоздаю.

 – Звоните. Какой у вас патриархальный городок! Какие-то ружейные ящики продаются. Одежда камуфляжная.

 Она говорила совсем как Ричард.

 – Еще у нас много художников, – поджав губы, добавила Шелби. – И музыкантов. Мы дорожим своими традициями, своей историей.

 – А вот злиться совершенно незачем!

 – А деревенщиной, как правило, нас считают самовлюбленные приезжие снобы.

 – Ух ты! – Натали поежилась. Она явно забавлялась. – Вижу, задела за живое.

 Шелби не стала звонить бабуле, чтобы не вдаваться в подробности происходящего, а послала ей сообщение, извиняясь за вынужденное опоздание.

 – Кому-то такие места по душе, а я девушка городская. – Натали показала на зебру и зашагала через дорогу в своих шикарных золотистых босоножках на высоких каблуках. – И Джейк тоже был городской парень. Но вы же с Джейком не здесь познакомились?

 – Мы с Ричардом познакомились в Мемфисе. – Все было словно в тумане. – У меня были каникулы, и я там пела в одной рок-группе.

 – И он тебя мгновенно покорил. Это он умел. Вскружить голову, очаровать, вызвать влечение. Потом он наверняка повез тебя в Париж, сводил в небольшое кафе на Левом берегу. Номер снял в «Георге Пятом». Покупал тебе белые розы.

 В животе у Шелби поднялась противная тошнота. Должно быть, это отразилось и у нее на лице.

 – У мужиков типа Джейка свои стереотипы. – Натали потрепала Шелби по руке.

 – Я не понимаю. Как это возможно, что вы его жена? Теперь-то его уже нет, но как это было возможно раньше? Мы с ним были вместе четыре с лишним года. У нас и ребенок есть.

 – Да, это для меня действительно был сюрприз. Но я могу себе представить, зачем ему понадобилась семья. Я за него вышла по глупости. Закрутило вихрем – и вот ты уже в Вегасе. Знакомое дело? Но у меня хватило ума не оформлять развод, когда он бросил меня на произвол судьбы.

 На Шелби вдруг обрушилось осознание. Будто обухом по голове ударило.

 – То есть я никогда не была ему законной женой. Вы именно это хотите сказать?

 – Поскольку по закону он продолжал быть моим мужем, то да, вы никогда не были ему женой.

 – И он это знал.

 – Разумеется, знал. – Теперь она рассмеялась. – Какой проказник! Ну, конечно! Это же часть его обаяния. Прямо негодник. Узнаю своего Джейка!

 В парке стояла тишина. Ни детей на качелях, ни беготни. Никто не верещит, не карабкается по плетенке, не скачет на спортивном комплексе.

 Натали присела на скамейку, закинула ногу на ногу и жестом пригласила Шелби присесть рядом.

 – Я не знала, понимаешь ли ты свое положение. Думала, вдруг ты ему просто подыгрываешь? Похоже, он тебя облапошил. Впрочем, это же его конек. – На какой-то миг по лицу Натали пробежала тень сожаления. – Или был его конек.

 – Ничего не соображаю. – Шелби опустилась на скамейку. – Зачем ему это было надо? О боже, неужели я не одна такая дура? Он еще с кем-то это проделал?

 – Этого я сказать не могу. – Натали небрежно пожала плечами. – Но поскольку он так проворно переметнулся от меня к тебе, вряд ли в этот короткий промежуток затесалась еще какая-нибудь. А меня как раз этот промежуток и интересует.

 – Не понимаю. – Шелби вдруг стало трудно дышать. Она откинулась к спинке, обеими руками обхватила голову. – Ничего понять не могу. Значит, я никогда не была замужем, – медленно повторила она. – Все было фальшивкой, от начала и до конца. Как обручальное кольцо.

 – Но ты неплохо пожила какое-то время, ведь правда? – Натали повернулась к ней с легким презрением. – Париж, Прага, Лондон, Аруба, Сент-Барт, Рим.

 – Откуда вам все это известно? Как вы узнали, куда мы с ним ездили?

 – Это было мое главное дело – знать. В Атланте у вас была шикарная квартира в кондоминиуме, он таскал тебя по загородным клубам и наряжал в платья от Валентино. Потом был особняк в Вилланове. Ты же не скажешь, что он тебя недостаточно хорошо обеспечивал? Мне кажется, ты заключила удачную сделку.

 – Удачную сделку? Сделку? – Шелби вновь задышала полной грудью. Внутри клокотало негодование, она была оскорблена до глубины души. – Он с самого начала мне лгал! Сделал из меня наложницу, а я даже не догадывалась! Мне казалось, я его люблю. Поначалу даже так сильно, что я бросила родных. Бросила все, что знала и любила.

 – Это была твоя ошибка, но ты получила неплохую компенсацию. Он ведь вытащил тебя из этой дыры, так? Ой, прошу прощения, из этого дышащего историей и культурой города. Ты как сыр в масле каталась. Так что не надо хныкать, Шелби. Это некрасиво.

 – Да что с вами такое? Приезжаете сюда, говорите мне гадости. Может, вы вообще все врете?

 – А ты проверь, милости прошу! Но ты и сама знаешь, что я не лгу. Джейк умел в себя влюбить. И поступать так, как ему хочется.

 – А вы его любили?

 – Он мне ужасно нравился, и нам было классно вместе. Этого было достаточно. Точнее, было бы достаточно, если бы он не оставил меня без гроша. Для меня он, можно сказать, был своего рода инвестицией. Я заплатила высокую цену. И теперь хочу получить свое.

 – О чем вы говорите?

 – Я говорю о двадцати восьми миллионах.

 – Двадцати восьми миллионах чего? Долларов? Вы ненормальная? У него и близко таких денег не водилось.

 – Ну, ну! У него они были. Я это знаю, потому что сама помогала ему их заполучить. Почти на тридцатку бриллиантов, изумрудов, рубинов, сапфиров и редких марок. Так где куш, Шелби? Я согласна на половину.

 – Я что, похожа на человека, у которого есть бриллианты, изумруды и все остальное? Он меня оставил в долгах как в шелках. Это моя плата за то, что ему поверила. А вы чем поплатились?

 – Четырьмя годами жизни, Шелби. Четыре года, два месяца и двадцать три дня в камере в тюрьме графства Дейд.

 – Вы сидели в тюрьме? За что?

 – За мошенничество, поскольку я, как белка в колесе, вертелась ради Джейка и Мики. Это я о Мики О’Харе, третьем из нашей развеселой шайки. Слышала, ему еще двадцать лет париться.

 С лукавой ироничной улыбкой она уставила в Шелби палец.

 – Лучше тебе не доводить до того, чтобы за тобой явился Мики О’Хара, девочка. Уж можешь мне поверить.

 – Значит, это вы наняли частного детектива за мной следить?

 – Такого не скажу. Я сама себе детектив – это одна из моих сильных сторон. Половину, Шелби! И ты меня больше не увидишь. Это мои кровные денежки.

 – У меня нет никакой половины, у меня вообще ничего нет. – Шелби поднялась. – Вы хотите сказать, что Ричард украл много миллионов долларов? И что этот флоридский сыщик мне не врал?

 – Дорогуша, мы так себе на жизнь зарабатываем. Во всяком случае, он зарабатывал именно таким образом. Найти лоха. Его коньком были богатые, одинокие вдовушки. Считаные дни – и она уже поплыла. Таких проще всего было убедить вложиться в мифическую сделку по покупке земли. В этом он был дока. Но самым крупным делом, вершиной всей нашей карьеры, стали драгоценности и марки, а у той дамочки, должна тебе сказать, вещички были что надо. Но тут у нас облом вышел, пошло не так, как задумывалось. Если ты думаешь, я поверю, будто ты ни о чем не знала, зря стараешься.

 – Я ни в чем не пытаюсь вас убедить. Если у него было то, о чем вы говорите, почему мне теперь приходится выплачивать его долги?

 – Он всегда имел привычку сделать заначку, тем более что эти камешки тогда светить было нельзя. Марки? Чтобы их пристроить, надо еще подходящего коллекционера найти. Когда запахло жареным, Джейк вполне мог взять их с собой, но если бы он попытался их продать или даже раздербанить украшения на камешки, тут же бы спалился. В таких случаях лучше всего залечь на дно на несколько лет.

 – Залечь на дно, – прошептала Шелби.

 – Собственно, план таков и был. Четыре-пять лет, а потом можно все скинуть и завязать. Мы примерно так себе это представляли. Или завязать частично, ведь совсем-то не хочется лишать себя удовольствия! Ты была его прикрытием, теперь это ясно. Но тебе придется постараться, чтобы я поверила, будто ты такая дура, что ничего не знала.

 – Я была такая дура, что поверила ему, и теперь мне с этим жить до конца дней.

 – Я дам тебе время подумать. Понимаешь, Шелби, даже если ты чиста и невинна, как младенец, ты с этим человеком прожила четыре с лишним года. Если как следует пораскинешь мозгами, наверняка до чего-то докумекаешь. И не забывай о мотивации – тебе предлагают половину от без малого тридцати лимонов!

 Теперь презрение вспыхнуло в глазах Шелби.

 – Мне не нужна никакая половина от того, что вы украли!

 – Твоя воля. Можем уменьшить твою долю, раз ты такая щепетильная. Пускай это будет вознаграждение за находку. Тебе с лихвой хватит на оплату долгов, в которых ты погрязла. Как я уже сказала, мне надо только получить свое – и я отвалю. А ты что же, хочешь застрять в этой своей глухомани, работать за два гроша в салоне красоты у собственной бабки, а по пятницам за три с половиной гроша петь в местной забегаловке? Ну, твоя воля. Я заберу свое, ты оставляешь себе свое. Но тебе еще о твоей куколке думать надо.

 – Только подойди к моей дочери! Только посмей подумать, чтобы к ней приблизиться! Порву на куски!

 Натали, скривив губы, взглянула искоса.

 – Думаешь, сумеешь?

 Шелби ничего не думала, она действовала. Протянула руку и за грудки подняла Натали на ноги.

 – И сумею, и сделаю!

 – Так вот что Джейк в тебе нашел! Огонь. Ему это даже в дурах нравилось. Можешь не напрягаться. Маленькие девочки меня не интересуют. И назад в камеру меня не тянет. Пятьдесят на пятьдесят, Шелби. Если я привлеку к этому делу Мики, ты не получишь ничего, кроме боли и сердечной муки. Он не мастак цивилизованно договариваться, не то что я.

 Она отцепила руку Шелби от своей блузки.

 – Подумай. Я с тобой свяжусь.

 Натали зашагала прочь, а Шелби почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, и снова опустилась на скамейку.

 Двадцать восемь миллионов? В драгоценностях и раритетных марках? Двоеженство? Да за кого же она вышла замуж, боже мой? Точнее, думала, что вышла?

 А может, это все вранье? Но какой смысл?

 Ничего, она проверит. Она все это выяснит.

 Шелби поднялась, достала телефон и позвонила Трейси, чтобы справиться о дочери.

 Когда она подошла к салону красоты, то уже снова была в порядке.

 – Прости, бабуль.

 – Что тебя так задержало? И что это за праведный гнев в глазах?

 Шелби пихнула сумочку под стойку приемной.

 – Мне надо поговорить с тобой и мамой, как только вы обе освободитесь. Прошу прощения, миссис Хэллистер. Как у вас дела?

 Дама в кресле у Виолы – бабушка того самого «парнишки Хэллистера» – улыбнулась в ответ.

 – У меня все прекрасно. Вот пришла корни подкрасить, а Ви меня уговорила на мелирование. Интересно, заметит ли мистер Хэллистер.

 – Это здорово! Весна требует чего-нибудь новенького. Бабуль, мне надо быстренько позвонить в одно место, а потом проинвентаризирую наши запасы.

 – Полотенца, по-моему, высохли. Можно складывать.

 – Проверю.

 Разговор шел о работе, но они понимающе переглядывались. Виола кивнула и за спинкой кресла показала растопыренную ладонь. Пять минут.

 Шелби прошла в комнату, где осуществлялась стирка и хранились косметические средства, и позвонила оттуда Форресту.

 Думать об этом, как советовала брюнетка, было бесполезно. Кэлли в безопасности, Трейси пообещала не спускать с нее глаз. Ни о каких краденых бриллиантах Шелби понятия не имеет, а раритетную марку не распознает, даже когда ей налепят ее на лоб. А если эта Натали считает иначе – придется ей жить в заблуждении.

 Но Шелби огорчало то, что она так легко поверила, что Ричард – или Джейк, или как его там звали – был вором. Обманщиком.

 И при этом не являлся ее законным мужем, подумала она, складывая стопкой высушенные после стирки полотенца. Это было ужасно, но теперь, смирившись с кошмаром ситуации, она стала находить в этом факте даже какое-то утешение.

 Сейчас она будет делать свою работу, обмениваясь репликами и улыбками с посетительницами, закажет шампуни, лаки и косметические средства. Потом вернется домой, поужинает со своей девочкой, после чего отправится в гриль-бар, чтобы отработать свой первый вечер, и постарается не разочаровать Тэнси с Дерриком.

 Она больше никогда и никого не подведет. Включая и себя саму.

 В конце рабочего дня, когда Шелби подметала задний дворик, ее разыскал Форрест.

 – Нашел ее? – спросила Шелби.

 – Нет. Под таким именем никто не регистрировался ни в отеле, ни в лодже, ни в каком из охотничьих домиков, ни в пансионе. В Ридже она не останавливалась. И пока что у меня нет информации ни о какой Натали Синклер, отбывавшей срок в графстве Дейд.

 – Наверное, и у нее это ненастоящее имя.

 – Скорее всего. Однако интересная брюнетка, если она остановилась в Ридже да еще что-то вынюхивает, кому-нибудь да запомнилась бы. Если она снова объявится и начнет тебе докучать, мы еще кое-что предпримем.

 – Да мне плевать.

 – А зря! Маме сказала?

 – Сказала. И маме, и бабуле. А они расскажут остальным. Форрест, я не хочу испытывать судьбу, но про эти бриллианты и марки, которые она ищет, мне ничего не известно.

 – Тебе может быть известно больше, чем ты думаешь. Да не горячись ты! – сказал он, когда Шелби резко развернулась к нему лицом. – Ради Христа, Шелби, я вовсе не считаю, что ты имеешь к этому отношение. Но он мог мимоходом как-то обмолвиться, что-то сделать, ты могла что-то случайно услышать и не придать тогда значения. А сейчас, когда у тебя появилась информация к размышлению, что-нибудь вдруг да всплывет. Только и всего.

 Она устало потерла пальцем лоб в том месте, где приготовилась угнездиться головная боль.

 – Она меня выбила из колеи.

 – Могу себе представить.

 Шелби коротко рассмеялась.

 – Скажешь, я сумасшедшая, что в глубине души радуюсь тому, что по закону, оказывается, не была ему женой?

 – Я бы сказал, что это очень даже разумно.

 – Тогда ладно, буду разумной. Я тут закончила и собираюсь домой. Мама уже забрала Кэлли от Челси. Немного побуду с девочкой, ужин ей приготовлю. Потом переоденусь и приведу себя в порядок, чтобы было похоже, что я собираюсь выйти на сцену.

 – Я поеду следом. Лучше подстраховаться, чем всякий раз потом жалеть, – сказал он, не давая возразить.

 – Ладно, спасибо.

 Неужели ей действительно что-то известно? Что-то подспудное, гадала Шелби, пока ехала домой в сопровождении Форреста. Он прав, теперь она может спокойно оглянуться назад, попробовать припомнить малейшие признаки того, что Ричард в чем-то замешан. Телефонные разговоры, резко обрывавшиеся при ее появлении. Запертые на ключ дверцы и ящики столов или шкафов. Нежелание отвечать на вопросы о том, чем он занимается или куда едет.

 Она думала, у него интрижка на стороне, причем не одна. Но мысль о том, что он замешан в грабеже, до сегодняшнего дня, даже после разговора с этим детективом, ни разу не приходила ей в голову, тем более в таком крупном грабеже. Ювелирные изделия на миллионы долларов?

 Куда уж крупнее!

 А теперь? Когда ей все стало известно? Она покачала головой. У нее-то ничего нет! Ровным счетом ничего.

 Шелби подрулила к дому.

 Собрала вещи, помахала Форресту. И вошла.

 Первое, что она услышала, был детский смех. И мгновенно все остальное отошло на задний план.

 После объятий и поцелуев, после возбужденного рассказа о том, как прошел ее день в компании Челси, Кэлли устроилась за книжкой-раскраской, а Шелби принялась помогать маме на кухне.

 – Тебя в комнате ждет прекрасный букет белых тюльпанов, – заметила Ада-Мей.

 – Ой, мама, мои любимые! Спасибо!

 – Это не мне спасибо. Их привезли час назад. От Гриффина. – Ада-Мей с улыбкой взглянула на дочь. – Кажется, у тебя появился ухажер, Шелби-Энн.

 – Как мило с его стороны!

 – Он вообще милый парнишка, но при этом в нем нет никакой слащавости. Очень приятный молодой человек.

 – Я, мама, никаких ухажеров не ищу. И молодых людей тоже.

 – А мне всегда казалось, что когда не ищешь, а все само происходит, жить намного интереснее.

 – Мама, мне надо думать не только о Кэлли и своих долгах, но и о том, что на меня свалилось сегодня утром.

 – Жизнь продолжается, девочка. И молодой человек, способный прислать тебе цветы, добавляет ей приятных красок.

 Это действительно так. Глядя на белые тюльпаны, Шелби не могла этого отрицать. Мои любимые цветы, подумала она, значит, он посоветовался с кем-то сведущим. Погруженная в эти размышления, Шелби стала переодеваться. Для своего дебютного вечера она выбрала простое черное платье классического покроя.

 Хотел того или нет, но Гриффин превратил их отношения в роман, которого у нее уже очень давно не было.

 И наверняка он знал, что цветы напомнят ей то, как он ее целовал – теперь это случилось уже дважды. Винить его за это было невозможно – как и себя за греховные мысли: она думала о том, что и от нового поцелуя не отказалась бы.

 Шелби вдела в уши сережки. Сначала она думала выбрать что-то броское, подходящее для сцены, но потом остановила выбор на строгих, под стать платью, а волосы только заколола над ушами и распустила по спине буйными локонами.

 – Как думаешь, Кэлли? – Она повертелась перед дочкой. – Как я выгляжу?

 – Красивая мама!

 – Красивая Кэлли!

 – Хочу с тобой! Пожалуйста, пожалуйста!

 – Ой, мне так жаль, что нельзя взять тебя с собой. – Шелби присела на корточки и погладила девочку по голове. Та надула губки. – Но детей туда не пускают.

 – Почему!

 – Такой порядок.

 – Дядя Форрест следит за порядком.

 Шелби со смехом обняла малышку.

 – Да, следит.

 – Угу. Он мне сказал. Он может меня взять.

 – Не сегодня, малыш. А я тебе сейчас что-то скажу. На следующей неделе я тебя как-нибудь возьму с собой на репетицию. Это будет представление специально для тебя.

 – И я смогу надеть свое нарядное платье?

 – Почему бы нет? Сегодня с тобой останутся бабуля с дедулей, вот наиграетесь! – А после первого выхода приедут и сменят их ее родители.

 Приятно знать, что родные тоже будут в зале.

 – Ну, теперь пошли вниз. Мне пора ехать.

 Народу набилось битком. Она ожидала, что в первый вечер людей придет много: одни – из чистого любопытства, другие – из числа родных и друзей, в порядке поддержки. Неважно, что побудило их прийти, ей было приятно видеть столько лиц и знать, что хотя бы в этот вечер она свои деньги получит не зря.

 Она бессчетное число раз услышала слова благодарности и теплые пожелания, пока добралась до столика впереди, где сидел Грифф.

 – Выглядишь сногсшибательно!

 – Спасибо, так и было задумано.

 – План удался.

 – Спасибо за цветы, Гриффин. Очень красивые!

 – Рад, что тебе понравилось. Эмма-Кейт с Мэттом уже едут. Или почти едут. Я уже раз десять отгонял желающих занять их места. Одного великана, которого Тэнси называла Большим Бадом, так пришлось гнать буквально.

 – Большой Бад? Он здесь? – Шелби быстро оглядела зал и заметила втиснутую в одну из кабинок мощную фигуру, увлеченно склонившуюся над ребрышками, в то время как тощая девушка напротив со скучающим видом ковыряла вилкой в тарелке.

 – Мы вместе учились в старших классах. Слышала, теперь он дальнобойщик.

 Она не договорила, потому что взгляд ее выхватил из толпы Арло Кэттери, и их глаза встретились.

 Совсем не изменился, подумала она. И от этих бесцветных, глядящих в упор глаз у нее, как и прежде, побежали по спине мурашки.

 Он сел на свое место за столом, где было еще двое мужчин – кажется, те двое, с которыми он всегда тусовался.

 Хорошо бы они тут надолго не задержались, подумала Шелби.

 – Что-то не так? – спросил Грифф.

 – Да нет, ничего, просто человек из прошлой жизни. Я так и знала, что кто-то явится из любопытства – поглазеть, поднялась я или скатилась.

 – Это же сенсация, – ответил Грифф. – Сегодняшний день проходит под знаком сенсации, и эта сенсация – ты.

 Она обернулась, позабыв про Арло.

 – Ты не слишком словами бросаешься?

 – Слова должны что-то обозначать. Это слово обозначает тебя. Да, мне ведь поручено передать тебе, что Тэнси пригласила твоих родителей и Клэя с Джилли. – Он показал на столик справа с крупной табличкой «Стол заказан». – И никто, кстати, с ней не спорил. Даже Большой Бад.

 – Ну, для Большого Бада Клэй всегда был авторитетом. Грифф, он нормальный парень, только упрямый иногда бывает. Мама с папой скоро прибудут, она никак прихорашиваться не закончит. Я рада, что ты сегодня здесь.

 – Где же еще я могу быть?

 Шелби помялась, но потом села. Времени еще много.

 – Гриффин, ты же не собираешься придавать значение моим словам о том, что у меня в жизни полная неразбериха и всякое такое?

 – Мне она такой не кажется.

 – Ты просто не все знаешь. А сегодня мне стало известно еще кое-что, и мои проблемы усугубились еще больше. Сейчас я не могу об этом говорить, но кое-что ужасно запуталось.

 Он погладил ее по руке.

 – Я помогу тебе все наладить.

 – Потому что это твоя работа?

 – Да, и еще потому, что я к тебе кое-что испытываю, и это «кое-что» все разрастается и разрастается. А еще потому, что ты испытываешь кое-что ко мне.

 – Уверен в этом?

 Он лишь улыбнулся.

 – Ну, глаза-то у меня пока на месте, Рыжик.

 – Незачем мне к тебе что-то испытывать! – буркнула Шелби. Потом вспомнила, как рядом с ним заливалась смехом Кэлли, и сдалась. – Но может быть, ты и прав. – Она поднялась с обольстительной улыбкой. – Может быть, прав. – Она провела кончиком пальца по его руке, ощутила едва заметный трепет внутри. Она уж и не помнила, как может кружиться голова от этих легких электрических разрядов. – А пока наслаждайся концертом.

 Шелби проследовала на кухню, где царил подлинный хаос, и укрылась в крошечном, не больше кладовки, кабинете, чтобы перевести дух.

 Влетела Тэнси.

 – О боже, Шелби, мы совсем зашиваемся! Деррик пашет за стойкой, иначе мы бы вообще ничего не успевали. Как ты? Готова? У меня от волнения аж тошнота поднимается. – Она приложила руку к животу. – А ты выглядишь спокойной, как удав. Ты совсем не нервничаешь?

 – Из-за выступления – нет. Мне сейчас много есть из-за чего нервничать. А это? Это все равно как сунуть ноги в старые шлепки. Надеюсь, от меня будет польза, Тэнси.

 – Я в этом не сомневаюсь. Через несколько минут я выйду, угомоню зал и объявлю тебя.

 Тэнси вытащила из кармана обрывок бумаги.

 – Мой список дел. Так легче ничего не упустить. Ладно. Аппарат запрограммирован, как ты заказывала. Что делать, ты знаешь.

 – Знаю.

 – Если что-то пойдет не так?

 – Сымпровизирую, – успокоила Шелби. – Спасибо, что оставила столик для моих.

 – Издеваешься? Конечно, мы оставили им первый ряд – они у нас самые что ни на есть вип-персоны. И когда они уйдут, стол останется для твоих бабушки с дедушкой. Слушай, мне надо кое-что проверить – и вперед. Тебе ничего не нужно?

 – У меня все есть.

 Чтобы создать непринужденную, естественную атмосферу, Шелби вышла в зал пораньше и немного пообщалась со знакомыми у барной стойки. Взяла себе бутылку воды.

 Зная, что, когда она выступает, мама на взводе – так было всегда, – она не пошла к родительскому столу, а поприветствовала их улыбкой. Вторую улыбку послала Мэтту и Эмме-Кейт. И еще одну – Гриффу, когда на небольшую сцену уже вышла Тэнси.

 Тэнси заговорила в микрофон, и шум голосов, звяканье приборов и звон бокалов немного стихли.

 – Добро пожаловать на нашу первую Музыкальную пятницу! Сегодня у нас в «Бутлеггере» мы совершим путешествие на несколько десятилетий назад, в сороковые годы, так что усаживайтесь поудобнее, наслаждайтесь мартини и виски с содовой, а мы будем вас развлекать. Большинство из вас знает Шелби, многие слышали, как она поет. А кто не слышал – милости просим. Мы с Дерриком горды тем, что она выступает сегодня в нашем баре, на нашей сцене. А теперь давайте все вместе поприветствуем Шелби Помрой, как это принято у нас в Рандеву-Ридже.

 На сцену вышла Шелби, повернула лицо к залу, разразившемуся аплодисментами.

 – Я хочу вас всех поблагодарить за то, что пришли сегодня сюда. Я так рада вернуться в Ридж, рада слышать знакомые голоса, вдыхать воздух наших гор! Первая песня, которую я для вас спою, как раз напоминает мне о том, каково это – быть далеко от родного дома.

 Она начала с песни «Еще увидимся».

 И сразу почувствовала себя как рыба в воде. Шелби Помрой в родной стихии.

 – До чего же хороша! – негромко проговорил Гриффин. – Сенсация.

 – Она всегда прекрасно пела. А у тебя в глазах звезды горят, – потрепала его по руке Эмма-Кейт.

 – Ничего, смотреть они не мешают. Зато придают всему, что видишь, больше блеска.

 Первое отделение прошло как по маслу. Шелби смотрела, как народ все прибавляется, скапливается у бара и за столиками. Когда она сделала перерыв, к ней прямиком подошел Клэй, обнял и оторвал от пола.

 – Как я тобой горжусь! – прошептал он ей на ухо.

 – Было здорово. По-настоящему здорово.

 – Хотелось бы остаться, но мне надо отвезти Джилли домой.

 – Все в порядке?

 – Устала немножко. За последний месяц это первый вечер, когда она ляжет позже девяти. – Он засмеялся и опять крепко сжал сестру в объятиях. – Подойди к нам, пока мы не отчалили.

 Она обернулась, увидела, что Мэтт с Гриффом сдвигают столы, чтобы ее друзья и родные оказались вместе.

 Пускай день начался и не очень гладко, подумала она, но обернулся прекрасным вечером.

 Шелби немного посидела со своими, потом снова подошла к бару и взяла еще воды.

 Она увидела, как уходят Арло с приятелями, но нисколько не расстроилась. Наоборот, без этого пристального взгляда станет легче дышать.

 Он и в былые времена часто на нее пялился, вот именно этим своим взглядом. Они еще были подростками. И даже, припомнилось ей, уговаривал ее прокатиться вдвоем на мотоцикле или тайком выпить пива.

 Ни то ни другое не удалось.

 И было определенно что-то гадкое в том, как по прошествии стольких лет он продолжает на нее пялиться не моргая, взглядом ящерицы.

 Рядом с ней к стойке бара подсел Грифф. Это уже была куда более приятная компания.

 – Давай завтра куда-нибудь сходим?

 – Ой, я…

 – Да будет тебе, Шелби! Мне действительно хочется провести с тобой время. С тобой одной.

 Она повернулась и посмотрела в упор в его дерзкие и умные зеленые глаза. В них не было ничего, что вызывало бы у нее чувство неловкости.

 – Кажется, мне этого тоже хочется, но не очень удобно оставлять Кэлли два вечера подряд – опять у родителей одалживаться придется.

 – Ладно. Тогда выбери какой-нибудь вечер на той неделе. Любой. И любое место.

 – Пожалуй, вторник удобнее всего.

 – Значит, вторник. А куда хочешь пойти?

 – Мне очень любопытно взглянуть на твой дом.

 – Правда?

 Она заулыбалась.

 – Правда. Все думаю, как бы половчее к тебе в гости напроситься.

 – Считай, ты уже приглашена.

 – Я могу принести что-нибудь на ужин.

 – Я все устрою. В семь?

 – Лучше в половине восьмого, тогда я успею Кэлли искупать.

 – Значит, в семь тридцать.

 – Только мне надо сперва у мамы спросить, но думаю, тут проблем не будет. И пока мы с тобой еще не начали ходить на свидания, тебе бы не мешало послушать мои последние новости.

 – У нас с тобой уже свидание! – возразил Грифф и легонько поцеловал ее на ходу.

 Шелби восприняла этот мимолетный жест как декларацию. Своего рода печать. И непонятно было, нравится ей это или нет. Выбросив посторонние мысли из головы, она вышла на сцену, чтобы продолжить выступление.

 Шелби заметила, как вошли Форрест и бабушка с дедушкой и сели на свободные места.

 Но вот брюнетку она увидела только на середине своего выступления. Когда их взгляды встретились, сердце у Шелби екнуло, но она ничем себя не выдала и продолжила петь.

 Неужели она в зале с самого начала? Сидела за столом в углу, почти незаметная в приглушенном свете?

 Шелби скользнула взглядом в сторону Форреста, но он отошел к бару и на нее не смотрел.

 Брюнетка поднялась и мгновение постояла, потягивая мартини. Потом поставила бокал на стол и надела темный жакет. Нацепила на лицо улыбку, послала Шелби воздушный поцелуй и вышла.

 Шелби закончила второе отделение – что еще ей оставалось? И пулей подскочила к Форресту.

 – Она была здесь!

 Он сразу понял, о ком речь.

 – Где?

 – Вон там, в углу.

 – Кто? – вмешался Грифф.

 – Она ушла, – продолжала Шелби. – Минут пятнадцать назад. Ушла. Но она тут была!

 – Да кто? – снова спросил Грифф.

 – Долго объяснять. – Шелби натужно улыбнулась, повернулась и помахала какому-то человеку, окликнувшему ее по имени. – Мне надо работать. Форрест, может, ты им расскажешь? Когда я ее увидела, ты смотрел в другую сторону, и я не могла дать тебе знать, но клянусь тебе, она была здесь.

 – Кто? – в третий раз спросил Грифф ей вдогонку, потому что Шелби уже переместилась к другому столику.

 – Я тебе все расскажу, но сейчас мне надо кое-что проверить на улице, – на ходу бросил Форрест.

 – Я с тобой! – заявил Грифф и лишь помотал головой, видя, как Мэтт поднимается следом. – Вы держите стол. Мы вернемся.

 – В чем, собственно, сыр-бор? – подалась вперед Виола.

 – Не о чем беспокоиться. Я все объясню, когда вернусь. – Форрест погладил бабушку по плечу и вместе с Гриффом зашагал к выходу.

 – Форрест, какого черта? Что еще за женщина? И почему у Шелби сделался такой взгляд?

 – Какой взгляд?

 – Не то испуганный, не то сердитый.

 Они уже были у дверей. Форрест остановился.

 – Ты ее без слов понимаешь.

 – Задался такой целью. Привыкай.

 – Правда?

 – Чистая правда.

 Форрест прищурился и кивнул.

 – Мне надо это осмыслить. А пока мы ищем знойную брюнетку лет тридцати, рост порядка пяти футов шести дюймов, глаза карие.

 – Зачем?

 – Затем, что, судя по всему, она была женой мужика, за которым Шелби считала себя замужем.

 – Что? Что это значит?

 – И она замешана во всяких темных делишках – как и козел, с которым Шелби жила, но, как теперь выясняется, замужем даже не была. Я был готов к самому худшему, а на деле все оказалось еще хуже.

 – Так Шелби была замужем или нет?

 – Трудно сказать.

 – Как это возможно? – Грифф начинал терять терпение. Выйдя из себя, он поднял обе руки. – Или да, или нет.

 Форрест оглядел улицу и припаркованные вдоль обочины машины, проводил взглядом проезжающие автомобили.

 – Вот что вы, северяне, вечно так спешите? Чтобы рассказать все честь по чести, требуется время. Вот пока кабак обходим, я тебя и введу в курс дела. А ты что же, мою сестрицу уже прикарманил?

 – Не то чтобы. Пока нет. Но собираюсь, так что к этому ты тоже привыкай.

 – А она этого хочет?

 – Черт тебя побери, Форрест, ты что, меня не знаешь? Пока она сама не захочет, ничего не будет.

 – Я, Грифф, знаю тебя довольно неплохо, но речь идет о моей сестре, и в данном случае хотелось бы больше уверенности. Сестренка моя уже достаточно нахлебалась, со всех сторон. И это еще не конец.

 Они обогнули здание и прошли на заднюю парковку. На ходу Форрест рассказывал Гриффу последние новости.

 – Думаешь, все, что эта дамочка наговорила, правда?

 – Думаю, она наговорила достаточно, чтобы понять, что негодяй, за которого Шелби вышла замуж, был обманщик и вор. Я разузнаю насчет этих драгоценностей и марок, которые, по ее словам, они украли на миллионы долларов.

 Форрест говорил, а глазами ощупывал стоящие на парковке машины.

 – Если бы они еще не убрали со стола, за которым эта брюнетка сидела, я бы мог снять отпечатки пальцев и пробить ее по базе. Узнали бы ее подлинное имя.

 – Если она действительно состояла в браке с этим Фоксвортом, значит, Шелби он с самого начала использовал. – Грифф сунул руки в карманы и двинулся осматривать другие машины. – А Кэлли?

 – С Кэлли в любом случае будет все в порядке. Шелби об этом позаботится. Но мне бы хотелось побеседовать с дамочкой, которая ее выследила.

 – Брюнетка, говоришь? Знойная брюнетка с карими глазами?

 – Точно.

 – Не думаю, что тебе удастся с ней побеседовать в той или иной форме. Иди-ка сюда! – Грифф набрал полную грудь воздух, а Форрест уже спешил к нему. – Похоже, мы ее нашли.

 Она сидела обмякшая за рулем серебристого «БМВ», глаза были широко открыты и смотрели перед собой. Из крохотной дырочки на лбу еще сочилась кровь.

 – О, черт. Черт, черт! – повторил Форрест. – Машину не трогай!

 – Я ничего не трогаю, – ответил Грифф, а Форрест вынул телефон. – А выстрела-то я не слышал.

 Форрест сфотографировал машину сбоку и спереди.

 – Калибр мелкий. И смотри, вокруг входного отверстия ожог. Значит, он стрелял в упор. Приставил ей дуло ко лбу и спустил курок. Кто-то мог слышать хлопок, но он, скорее всего, был не очень громким. Надо звонить боссу.

 – А Шелби?

 Форрест вслед за Гриффом обернулся на гриль-бар.

 – Давай чуть повременим. Это терпит. Тут надо все огородить. И, черт бы меня побрал, придется начать опрашивать посетителей. Шериф?

 Форрест подтянулся, поправил телефон возле уха.

 – Так точно, сэр! У меня труп на парковке гриль-бара «Бутлеггер». Так точно, сэр, жертва определенно мертва. – Говоря, он с легкой усмешкой поглядывал на Гриффа. – Я в этом уверен, потому что сейчас смотрю на нее. Огнестрел, мелкий калибр, с близкого расстояния, прямо в лоб. Понял, сэр.

 Форрест вздохнул и убрал телефон в карман.

 – Жаль, пиво не допил. Ночь обещает быть долгой, жажда замучит. – Он еще раз оглядел тело и повернулся к Гриффу. – Остаешься здесь за меня.

 – Что?

 – Грифф, ты сознательный гражданин, и видно, что при виде мертвого тела ты головы не теряешь. Ты только что это доказал. Тебя не так легко вывести из равновесия, да?

 – Вообще-то это первый труп, который я вижу так близко. Да еще с дыркой в голове.

 – И тем не менее ты не запищал, как девчонка. – Форрест ободряюще потрепал Гриффа по плечу. – А кроме того, я уверен, что ты ее не убивал, поскольку находился вместе со мной внутри.

 – Ага.

 – Она еще теплая, значит, убита совсем недавно. Мне надо кое-что принести из пикапа, а тебя я оставляю здесь. Вот на этом самом месте.

 – Я не против. – Все равно, подумал он, пока Форрест ходит к своей машине и обратно, делать нечего.

 Грифф попытался осмыслить происшедшее. Дамочка была внутри, потом ушла, села в машину. Окно со стороны водителя опущено.

 Вечер довольно теплый. Зачем она его открыла? Хотела глотнуть воздуха? Или к машине кто-то подошел? Женщина, одна, на парковке возле бара – станет она открывать окно незнакомцу?

 Всякое может быть, но с большей долей вероятности можно предположить, что она открыла знакомому.

 – Почему у нее окно опущено? – обратился он к Форресту, когда тот вернулся. – Насколько я понял из твоего рассказа, здесь у нее знакомых не было. Наверняка она знала, как не подставляться на улице. Тогда кому же она могла открыть окно?

 – Побыл за меня пару минут и уже рассуждаешь как полицейский. Я начинаю собой гордиться, что так хорошо разбираюсь в людях. Надень-ка вот это.

 Грифф взглянул на перчатки.

 – О боже!

 – Я ничего не собираюсь тебе поручать, это так, на всякий случай. Доставай телефон, будешь за мной надиктовывать.

 – Зачем это? Тебе что, подкрепление не пришлют?

 – Пришлют. Эта женщина докопалась до моей сестры. Мне нужна фора. Запиши марку машины, модель, номера. Потом их сфотографируй. Это дорогое прокатное авто. Узнаем, где она его взяла.

 Грифф посветил фонариком внутрь машины.

 – Сумочка на месте, лежит на пассажирском сиденье. Закрытая. Ключ в зажигании, двигатель заглушен, – проговорил он в диктофон.

 – Сынок, если ты когда-нибудь бросишь свое плотницкое, или какое еще, дело – я тебя возьму к себе. – Форрест открыл пассажирскую дверь, присел, открыл сумочку. – Да у нее тут хорошенький «глок» припасен.

 Теперь Грифф перегнулся ему через плечо.

 – У нее в сумочке пушка?

 – Это же Теннесси, Грифф. У половины женщин в этом баре с собой пушки. Так. Заряжен. Вычищен. Я бы сказал, в последнее время из него не стреляли. Права флоридские, на имя Мадлен-Элизабет Проктор, а Шелби она другим именем назвалась. Адрес в Майами. Дата рождения – двадцать второе августа восемьдесят пятого. Помада, практически новая. Армейский перочинный нож.

 – Господи.

 – Причем отличный. «Блэк хоук». Карты «Виза» и «Американ Экспресс» на то же имя. Двести тридцать два доллара наличными. И карта-ключ от номера в «Бакберри-лодже» в Гэтлинберге. Шикарное местечко.

 – Не хотела светиться, боялась, что заметут, – рассуждал вслух Грифф. Форрест удивленно обернулся, тот пожал плечами. – Она же наверняка знала, что у Шелби брат в полиции. Докопалась до Шелби, значит, рискует быть задержанной. Тут и брат-полицейский, и куча другой родни, тоже готовой встать на защиту. Поэтому она не останавливается в местном отеле, который, кстати, тоже достаточно шикарный. Поселяется подальше от Риджа. А Шелби представляется вымышленным именем.

 – Теперь понимаешь, почему я тебя тут поставил своим заместителем? Итак, что, по-твоему, тут произошло?

 – Ты серьезно?

 – Серьезней не бывает, Грифф. У нас тут женский труп. – Форрест выпрямился и размял плечи. На лице его читалось любопытство.

 – Ну, я думаю, сегодня вечером она явилась, чтобы еще раз пощекотать Шелби нервы. Напомнить о себе, чтобы не расслаблялась. Убедившись, что та ее заметила, она сочла свою миссию выполненной и отвалила. Вышла на парковку, села в машину – судя по всему, чтобы ехать назад в Гэтлинберг. Кто-то подошел к машине. Со стороны водителя. Я предполагаю, она его узнала и не побоялась опустить стекло. Решила, ей ничего не грозит. В противном случае она бы дала по газам или достала пистолет. После того как она открыла окно…

 Грифф приставил указательный палец к своему лбу и сделал вид, что стреляет.

 – Я тоже так рассуждаю. Если бы я не боялся, что мама станет дергать меня всякий раз, как ей потребуется что-то покрасить или починить крыльцо, я бы уговорил тебя пойти работать к нам в участок.

 – Даже не надейся! Я оружие не люблю.

 – Это у тебя пройдет. – Форрест обернулся на звук полицейского автомобиля. – Черт! Так и знал, что он для начала пришлет Бэрроу. Парень вполне безобидный, только возится как черепаха. Ты, Грифф, возвращайся в кабак и введи Деррика в курс дела.

 – Ты хочешь, чтобы я поставил в известность Деррика?

 – Так быстрее выйдет. Он тоже сознательный гражданин и почти весь вечер простоял за стойкой. Вдруг он кого-то подозрительного видел?

 – Того, кто это сделал, давно уже след простыл.

 – Да, на данный момент мы его упустили. Ты, Грифф, соображаешь куда быстрее нашего Бэрроу. Правда, это дело нехитрое.

 – Что у нас тут, Форрест? Привет, Грифф, как дела? Елки-палки! – воскликнул Бэрроу при виде трупа. – Мертва?

 – Ответ утвердительный, Вуди, – ответил Форрест цитатой из мультика и закатил глаза.

 Грифф вошел в бар, чтобы разыскать Деррика и сообщить о случившемся.

 Шелби сидела в крошечном кабинете и сжимала в руках стакан колы, который ей насильно впихнула Тэнси. Ей казалось, она и глотка не сумеет сделать.

 Сколько она себя помнила, Хардиган всегда был шерифом. Она еще с детства его немного побаивалась, но подозревала, что дело не в человеке, а в его жетоне. Впрочем, ни в какие неприятности она, собственно говоря, никогда не попадала, во всяком случае, серьезные. С момента ее отъезда из Риджа Хардиган совершенно поседел, и теперь его стрижка бобриком выглядела в точности, как губка для мытья посуды. По сравнению с тем, каким его помнила Шелби, его квадратное лицо сделалось мясистее, да и живот стал толще.

 От него пахло табаком и мятной жвачкой.

 Шелби видела, что он старается быть с ней деликатным, и была благодарна.

 Шериф сказал, что получил от Форреста исчерпывающий отчет о ее разговоре с жертвой – он называл эту женщину «жертвой», – но ему все равно надо услышать все от самой Шелби.

 – И ты никогда ее раньше не видела, она с тобой не связывалась, и до сегодняшнего утра ты с ней ни разу не говорила?

 – Нет, сэр.

 – А твой… Человек, которого ты знала как Ричарда Фоксворта, никогда не упоминал в разговоре какой-нибудь Натали Синклер или Мадлен Проктор?

 – Нет, сэр, во всяком случае, я такого не помню.

 – А частный детектив? Тед Прайвет? Он тебе никогда ее имени не называл?

 – Нет, шериф, это совершенно точно.

 – А этот Мики О’Хара, которого она в разговоре поминала?

 – О нем я тоже никогда раньше не слышала. Она о нем первая заговорила.

 – Хорошо. В котором примерно часу ты ее увидела сегодня вечером?

 – Думаю, было около половины одиннадцатого. Может, десять двадцать пять. Я уже отработала больше половины третьего отделения, а начиналось оно сразу после десяти. Она держалась у дальней стены, в дальнем правом углу. – Шелби показала рукой. – То есть в правом углу, если смотреть от меня. До этого момента я ее не видела, но там довольно темно.

 Она заставила себя сделать глоток.

 – Как только я ее заметила, она поднялась. Неспешно. Типа – вот хорошо, теперь ты меня видела, я донесла свою мысль и могу уходить. У нее в руке был бокал мартини, но кто обслуживал тот столик, я не знаю. Мне надо было отработать еще минут пятнадцать, после этого я могла найти Форреста и сказать ему. На все ушло минут двадцать, не больше. Когда я ее увидела, мне надо было допеть одну песню и спеть целиком еще четыре. Между песнями я еще что-то говорю, но это недолго. Так что выходит пятнадцать с небольшим – от силы минут семнадцать.

 – Никто за ней следом не двинулся, не видела?

 – Нет, но я в тот момент искала глазами Форреста. На дверь я не смотрела.

 – Сегодня ты наверняка видела в зале массу знакомых лиц.

 – Это правда. Приятно было со всеми повидаться. – Она подумала об Арло. – В большинстве.

 – И массу незнакомых тоже.

 – Тэнси программу широко разрекламировала. По всему городу флаеры. Мне говорили, что сегодня пришло много людей из отеля, лоджа и так далее, даже какие-то туристы явились, которые только сегодня приехали. Это что-то новенькое, знаете.

 – Жаль, что я все пропустил. В следующий раз мы с женой специально запланируем сюда сходить. Так что, Шелби? Никто сегодня твоего внимания не привлек? Может, кто-то вел себя как-то странно?

 – Никого такого не заметила. Арло Кэттери был с двумя своими дружками, с которыми он вечно тусуется, но в начале второго отделения они ушли.

 – Арло с приятелями предпочитает сидеть у Шейди. Или в придорожном кабаке.

 – Он, собственно, ничего такого не делал, просто сидел, выпил пива, потом пошел дальше. Я о нем вспомнила потому, что он мне всегда казался каким-то странным.

 – Да он и есть странный.

 – Конечно, я в основном смотрела на знакомые лица. И пары. Песни в сегодняшней программе были по большей части любовные, на этом я и играла. Шериф, это не мог сделать никто из Риджа. Ее тут даже никто не знал.

 Он потрепал ее по руке.

 – Ты не волнуйся. Мы его найдем. Если еще что-нибудь вспомнишь или какая-то мысль появится – о чем угодно, – обязательно мне скажи. Или Форресту, если тебе так проще.

 – Я даже не знаю, какая мне может мысль прийти. У меня обо всей этой истории вообще никаких мыслей нет.

 Грифф находился в ресторане и трудился в поте лица. Помогал в организации опроса людей помощниками шерифа. В некоторых случаях просто записывали личные данные. Помогал Деррику разносить кофе, прохладительные напитки, воду. А тем временем на кухне один из помощников шерифа допрашивал персонал.

 Грифф только однажды вышел во двор подышать и случайно оказался там именно в тот момент, когда полиция грузила мешок с телом в коронерский фургон.

 Да уж, подумал он, такой опыт повторять не захочешь.

 Когда он во второй раз обходил зал с кофейником, его отвел в сторонку Форрест.

 – Шелби через пару минут выйдет. Я должен быть здесь. Доверяю свою сестру тебе, Грифф.

 – Я позабочусь.

 – Я знаю. Эмму-Кейт она отправила домой, но это и к лучшему. Она быстрее придет в себя без подруги, которая станет вздыхать и выспрашивать подробности. Отвези ее домой, ладно?

 – Можешь на меня рассчитывать.

 – Да знаю. Когда коронер извлечет пулю, калибр будем знать точно, но навскидку могу сказать, что это двадцать пятый.

 – Уже известно, кто она? Ее настоящее имя?

 Форрест сокрушенно покачал головой.

 – Но теперь у нас есть ее отпечатки. Сегодня же сам пробью их по базе. Сейчас надо заняться Шелби. Дай мне минутку с ней пообщаться и сразу увози отсюда. Будет сопротивляться – тащи силой.

 – А не пристрелишь, если потащу?

 – В этот раз нет. – Форрест подошел, взял Шелби за плечи и вгляделся в лицо, потом притянул к себе и прижал.

 Он что-то говорил ей на ухо, а она, уткнувшись лицом в его плечо, мотала головой снова и снова. Потом немного обмякла и поежилась. Когда Форрест ее выпустил, она направилась к Гриффу.

 Тот шагнул навстречу.

 – Форрест хочет, чтобы ты отвез меня домой. Ты уж извини, что он так суетится.

 – Что бы ни говорил Форрест, я так или иначе тебя доставлю. И мужчины не «суетятся» – это какое-то девчачье слово. Наши действия диктуются логикой и стремлением защитить.

 – Для меня это и есть «суетиться», но все равно спасибо.

 – Поехали.

 – Сперва найду Тэнси или Деррика.

 – Им сейчас не до тебя. – Тащить ее силой он не стал, но взял под руку и решительно увел от здания и ярких фонарей. – Поедем на твоей.

 – А как ты собираешься попасть домой?

 – Об этом не беспокойся. Машина тебе будет нужна. Я сяду за руль. – Он протянул руку за ключами.

 – Ладно. У меня сил нет с тобой спорить. В голове просто каша. Ее же здесь никто не знал! А у нас тут не принято вот так подойти к незнакомой женщине и выстрелить в голову.

 – Из чего следует, что это сделал кто-то неместный.

 В ее взгляде мелькнуло облегчение.

 – Я шерифу так и сказала.

 – Шелби, она привезла свою беду с собой, мне это так видится.

 – Это наверняка тот самый О’Хара, – от которого, припомнила Шелби, брюнетка ее предостерегала. – Она сказала, он в тюрьме. Но она и сама назвалась фальшивым именем, так откуда нам знать, что она и тут не соврала? Если это он и если она не врала насчет Ричарда, то находиться рядом со мной небезопасно.

 – Слишком много «если». Добавлю еще. – Грифф бросил на нее взгляд, бесконечно жалея о том, что огонь, которым светилось ее лицо во время выступления, теперь погас. – Если этот О’Хара где-то здесь и если это он убил, и если он думает, что тебе что-то известно про эти миллионы, то будет крайне глупо причинять тебе вред.

 Он подождал, пока она сядет в машину, после чего занял водительское место.

 – И если он такой негодяй, то почему она при виде него не сорвалась с места? И не выхватила пистолет? Почему осталась сидеть?

 – Не знаю. – Шелби откинула голову на подголовник. – Мне казалось, и так все предельно запуталось. После гибели Ричарда у меня прямо крыша поехала. Я думала, хуже уже не будет. Потом стало хуже. Тогда я подумала: «Ну ладно. Теперь уж хуже точно не будет, как-нибудь прорвемся». И тут является она, и все опять делается еще хуже. А теперь еще и это.

 – У тебя черная полоса.

 – Можно, наверное, и так сказать.

 – Удача то отворачивается, то поворачивается вновь. Твоя уже повернулась. – Грифф сбавил скорость, входя в поворот. – Ты продала дом, ты постепенно гасишь долги. Сегодня на тебя пришел полный зал народу, и ты весь этот зал держала.

 – Ты так считаешь?

 – Я же там тоже был! – ответил Грифф. – А еще тебя ждет свидание со мной, а я завидная партия.

 Она уж и не думала, что сможет теперь улыбаться, однако губы сами собой растянулись в улыбке.

 – В самом деле?

 – А то! Можешь у моей мамы спросить. Да что там, спроси у своей!

 – От скромности ты не умрешь, да, Гриффин?

 – Я себе цену знаю, – сказал он, подруливая к ее дому.

 – Как же ты домой-то попадешь? – Шелби нажала пальцами на точку между бровей, где пульсировала боль. – Я об этом совсем не подумала. Слушай, ты можешь взять мой фургон, а я утром попрошу папу подвезти меня к тебе и заберу машину.

 – На эту тему не заморачивайся.

 Он вышел, обошел капот. Она открыла дверь раньше него, но он успел подать ей руку.

 – Необязательно провожать меня до дверей.

 – Это одно из качеств, делающих меня таким завидным женихом.

 Не успели они дойти до крыльца, как входная дверь распахнулась.

 – Ох, девочка моя!

 – Мама, со мной все в порядке.

 – Конечно, в порядке. Гриффин, заходи. – Ада-Мей обняла дочь. – Бабушка с дедушкой заехали и все нам рассказали. А Форрест что – еще там?

 – Да, еще там.

 – Хорошо. О Кэлли не беспокойся. Я только пять минут назад смотрела, она крепко спит. Давай я тебя покормлю?

 – Что ты, мама, мне кусок в горло не полезет.

 – Дай-ка мне взглянуть на мою девочку! – вышел Клэйтон и приподнял лицо Шелби за подбородок. – Бледная и измученная.

 – Еще бы.

 – Если не сможешь заснуть, я тебе кое-что дам. Но сначала все-таки попытайся уснуть сама.

 – Постараюсь. Пойду наверх. Папа, Грифф оставил свой пикап возле бара, чтобы отвезти меня домой. Спасибо, Грифф. – Она повернулась и чмокнула его в щеку.

 – Я тебя провожу и помогу лечь. – Ада-Мей обняла Шелби за талию. – Спасибо, что позаботился о моей девочке, Грифф! Ты хороший парень.

 – А жених завидный?

 Шелби измученно засмеялась, а Ада-Мей озадаченно улыбнулась.

 – Самый завидный из всех! Ну, идем же, детка.

 Клэйтон проводил их взглядом.

 – Грифф, найдется время выпить по пиву и ввести меня в курс дела?

 – Если это будет кола или имбирный эль, то время найдется. Я все равно рассчитываю сегодня спать у вас на диване.

 – Могу довезти тебя до твоей машины.

 – Да лучше я здесь переночую. Не думаю, что что-то может случиться, но мне так будет спокойнее.

 – Ну, ладно тогда. Выпьем колы и поговорим. Потом принесу тебе подушку и одеяло.

 Спустя час Грифф расположился на диване – вполне удобном. Ему доводилось спать и в куда менее комфортных условиях. Он немного полежал, глядя в потолок и думая о Шелби, в голове продолжали звучать мелодии ее сегодняшних песен.

 Потом он, как сейчас эти песни, прокрутит в уме все, что сегодня было. Именно так он решает большинство своих проблем. Дает им покрутиться в голове, соберет вместе куски головоломки, пока не сложится цельная картинка.

 Но пока единственной цельной картинкой в его голове была Шелби.

 Она попала в большую беду, это несомненно. Может, именно это на него так и действует – красна девица в беде. Правда, вслух он этого никогда не скажет. Кроме того, женщина, которой понравилось бы так называться и которая стала бы сидеть сложа руки и ждать, пока он ее спасет, наскучила бы ему очень скоро. Потом она стала бы его раздражать, причем до такой степени, что ему бы навсегда расхотелось иметь с ней дело.

 Так что, наверное, если подумать, дело все-таки не в том, что девушка попала в беду. Пускай это будет умная, сильная женщина, которой просто понадобилась его помощь. Прибавьте сюда внешность. Голос. Характер.

 Надо быть идиотом, чтобы не повестись на такой набор.

 А он не идиот.

 Грифф закрыл глаза, пустил мысли по течению. Так, плывя по течению, он провалился в сон и проспал легко и безмятежно, почти без сновидений, пока какой-то звук не заставил его встрепенуться.

 «Старый дом скрипит?» – спросил он себя и напряг слух.

 Нет. Это скрипят половицы под чьими-то шагами. Он соскользнул с дивана и бесшумно двинулся на звук. Потом, приготовившись к удару, резко включил свет.

 Шелби вскрикнула и зажала рот ладонью.

 – Прости! Господи, прости меня, – кинулся к ней Грифф.

 Она замахала свободной рукой, помотала головой, потом прислонилась к стене. Медленно опустила руку.

 – Так и поседеть недолго. Что ты тут делаешь?

 – Ночую у вас на диване.

 – А-а. – Она взъерошила волосы, сделав свои непокорные кудри еще более непокорными, отчего у него напряглось все тело. – Прости. Не могла уснуть. Спустилась чаю выпить. Или еще чего-нибудь.

 – Ладно.

 – Ты-то не хочешь чаю или еще чего-нибудь? – Она задумалась и вопросительно взглянула на него. – Омлет хочешь?

 – Конечно!

 Грифф прошел следом за ней на кухню. На ней были хлопчатобумажные пижамные брюки – ярко-голубые в желтый цветочек – и желтая футболка.

 Он был готов съесть ее целиком, как самое сладкое мороженое.

 Шелби поставила чайник и достала сковородку с длинной ручкой.

 – Никак из головы не идет, – посетовала она. – Можно было бы попросить у папы снотворное, но тогда мама опять разволнуется.

 – Они тебя очень любят.

 – Мне повезло, что они у меня есть. – Она бросила на сковороду кусок масла и, пока оно нагревалось, разбила несколько яиц. – Когда мне эта дама утром рассказала свою историю, я подумала, что этот частный детектив работает на человека, которого они обокрали.

 – Очень похоже на правду.

 – А теперь я думаю: может, это она сама его наняла? Может, это для нее он последовал сюда, следил за мной здесь? Когда я спросила ее, она все отрицала, но ведь она лгунья. Точнее – была лгуньей. Выходит, весьма вероятно, что она поручила ему за мной следить, чтобы потом приехать самой и выведать то, о чем я понятия не имею.

 – Это неплохая версия, но, если допустить, что ее убил он, возникает вопрос: зачем? Зачем ему было ее убивать?

 – На этот вопрос у меня нет ответа, разве что она в чем-то его надула. Он что-то говорил о вознаграждении за находку украденного, но я тогда не поверила в сам факт ограбления. Точнее, я не поверила, что все это украл Ричард.

 – Я тебя понимаю.

 – Сейчас я этому верю, и мне кажется, эта женщина и Ричард в таких вещах были мастаки. В воровстве и надувательстве. А может, они были любовниками, эта дама и детектив, и она ему изменила?

 – Не думаю.

 Шелби снова нахмурилась и сунула в тостер пару кусков хлеба.

 – Почему?

 – Я думаю, если сюда примешать любовь или секс, или то и другое вместе, тогда у нас выходит убийство по личным мотивам. Иными словами, сначала должна была быть ссора, так ведь?

 Она задумалась.

 – Наверное.

 – У большинства людей это так, – решил Грифф. – Сначала обычно объявляют партнеру, чем он перед тобой провинился. Наверное, должен быть какой-то физический контакт. А в данном случае, мне кажется, все было сделано совершенно хладнокровно.

 – Это правда, что ее нашел ты?

 – Форрест искал по левой стороне, я – по правой. Так и вышло.

 – Ты был так спокоен! Во всяком случае, внешне. Ты выглядел невозмутимым, когда вернулся в бар. По твоему виду вообще нельзя было сказать, что что-то случилось. Думаю, большинство людей в такой ситуации охватила бы паника.

 – Я стараюсь не паниковать, потому что это чревато хаосом, а хаос ведет к непредсказуемым последствиям. Так и пострадать недолго. Со мной такое было в семнадцать лет, когда мне вздумалось вылезти через окно спальни Энни Роубак.

 – Вылезти через окно?

 Он мимолетно усмехнулся.

 – Залезть туда было пустячным делом.

 – Она тебя ждала?

 – Ну да. Она на протяжении шести с половиной безумных и блаженных месяцев была объектом моего наваждения на гормональной почве, и я целиком принадлежал ей. Мы кидались друг на друга, как кролики, а то обстоятельство, что за дверью напротив спят ее родители, лишь усиливало наше возбуждение. Кончилось тем, что однажды ночью мы только-только оторвались друг от друга и пребывали в коматозном состоянии, а она потянулась за бутылкой воды и сшибла на пол лампу. Та взорвалась, как граната.

 – Ну и ну!

 – Не то слово! – поддакнул Грифф. – Раздается голос ее отца, я вскакиваю, судорожно пытаюсь попасть ногами в штанины, сердце колотится, как молот. Пот льет как из ведра. Да-да, смейся, смейся. В тот момент это был кошмар не хуже улицы Вязов. Энни кричит отцу в ответ, уверяет, что с ней все в порядке, что она, дескать, просто что-то уронила спросонья, и шипит мне: «Вали, вали, вали! Я, кажется, дверь не заперла!» И вот я, полураздетый, вылезаю из ее окна и теряю равновесие.

 – И снова – ну и ну!

 – И ой-ой-ой в придачу. Я упал на азалии, но умудрился при этом сломать запястье. Я улепетываю со всех ног, но боль меня буквально ослепляет. Если бы не паника, я бы благополучно спустился из окна, как делал через раз, и мне бы не пришлось по возвращении домой выдумывать, что я-де упал, когда шел в туалет, чтобы отец отвез меня в травму зафиксировать руку.

 Шелби поставила перед ним тарелку с яичницей и поджаренным хлебом. И усилием воли подавила странное желание обхватить его и крепко прижать к себе, как делала с Кэлли.

 – Я искренне надеюсь, ты все это не придумал, чтобы только отвлечь меня от моих грустных мыслей.

 – Придумывать тут нечего, но я действительно рассчитывал тебя капельку отвлечь.

 – А как сложилась судьба этой Энни?

 – Стала ведущей новостей на телевидении. Какое-то время работала в Балтиморе на местном канале. Сейчас в Нью-Йорке. Мы время от времени переписываемся по Интернету. Года два назад она вышла замуж. Хороший парень. – Он попробовал омлет. – Вкусно!

 – Омлет всегда особенно вкусен в три часа ночи. А она у тебя была первая? Эта Энни?

 – Ну…

 – Нет-нет, не отвечай! Я ставлю тебя в неловкое положение. У меня все случилось, когда мне было почти семнадцать. У него это тоже было впервые. Джулай Паркер.

 – Джулай?

 – Родился первого июля. Милый мальчик. Мы с трудом, но справились.

 От воспоминаний на ее лице заиграла улыбка, глаза поволокло дымкой.

 – По-своему все было мило, как сам Джулай, но мне почему-то не хотелось повторения. До самого выпускного лета. Это было ненамного лучше, да и парень был не такой славный, как Джулай. Я решила сосредоточиться на пении, на нашей рок-группе, на учебе в колледже. Потом мне вскружил голову Ричард. Вот, собственно, и все.

 – А что Джулай?

 – Он рейнджер в парке. Сейчас живет в Пиджен-Фордж. Мама мне сплетни на хвосте приносит. Он еще не женат, но у него есть славная девушка. Насколько я понимаю, ты собираешься в какой-то момент пригласить меня в постель?

 Резкий переход не лишил его самообладания.

 – Ну, планы такие есть.

 – Что ж, теперь ты получил представление о моем опыте в этой сфере. Сначала ощупью, но деликатно. Потом разочарование. И Ричард. А с Ричардом все было ненастоящим. Все лживо от начала и до конца.

 – Рыжик, это не проблема. Я тебя введу в курс дела.

 Она рассмеялась.

 – А ты и впрямь наглец.

 – Как-как?

 – Ты, Гриффин, парень наглый, не знал? И говоришь нахально, и походочка у тебя развязная. – Она доела свой омлет и понесла тарелку к мойке. – Если я когда-нибудь соглашусь на то, что ты называешь своим планом, то не могу тебе обещать, что это будет хорошо или что потом будет постокоитальная кома, но, во всяком случае, это будет по правде. А это уже дорогого стоит. Спокойной ночи.

 – Спокойной ночи.

 Он еще долго сидел в опустевшей кухне и мысленно жалел, что Ричард Фоксворт так неудачно вышел в море на своей яхте. Лучше бы он пережил тот шквал, тогда сейчас был бы шанс посмотреть ему в глаза.

 И надрать подонку задницу.

 … – Ее настоящее имя было Мелинда Уоррен. – Форрест стоял в бывшей комнате Шелби и наблюдал, как Грифф шкурит швы между листами гипсокартона. – Тридцать один год, родилась в Спринбруке, Иллинойс. Отсидела за мошенничество, так что тут она не соврала. Это был ее первый серьезный срок, но она уже с детства отличалась. Недолгое время пробыла в колонии для малолеток и несколько раз задерживалась за всевозможные подвиги – кража, мошенничество, подделки. Но всякий раз выворачивалась – до этого последнего раза. Сочеталась браком с неким Джейком Бримли в Лас-Вегасе лет семь назад. Сведений о разводе нет.

 – И ты уверен, что этот Джейк Бримли и Ричард Фоксворт – одно лицо?

 – Выясняю. Насчет пули коронер не ошибся – двадцать пятый калибр. Выстрел в упор. Пуля в ее голове плясала, как уж на сковородке.

 – Чудненько. – Продолжая работать, Грифф огляделся по сторонам. – А почему ты мне это все рассказываешь?

 – Ну, обнаружил-то ее ты, так что я уважаю твой законный интерес.

 – Смешной ты парень, Помрой.

 – Да уж. Весь округ над моими хохмами живот надрывает. Вообще-то я явился не только, чтобы уважить твое законное любопытство, но и сообщить новости Шелби, да вот, видишь, никого дома не застал. Ты тут один за всех отдуваешься.

 – В данный момент да, – подтвердил Грифф. – Мэтт поехал закупать материалы на понедельник. К тому же штукатурные работы у меня получаются лучше. Ему на них терпения не хватает.

 – А тебе хватает?

 Грифф поправил бейсболку балтиморской команды, которую надевал, чтобы пыль не летела в глаза.

 – Единственное, что тут требуется, это время. Если не спешить, то рано или поздно стена становится гладкой, как стекло. Шелби в салоне, – добавил он. – Кэлли твоя мать повезла в цветочный магазин покупать рассаду для какого-то «волшебного сада». Позже прибудет ее подружка Сюзанна с Челси, чтобы девчонки могли вместе в земле поковыряться. А у твоего отца прием в клинике.

 Форрест глотнул из принесенной с собой бутылки какого-то тонизирующего напитка.

 – Смотрю, ты, Грифф, о моей родне прекрасно информирован.

 – Я провел эту ночь на диване в гостиной.

 Форрест кивнул.

 – Еще одна причина, почему я тебе все это рассказываю. Я знаю, что, когда не могу сам приглядывать за родней, это сделаешь ты. Спасибо тебе.

 – Мне они тоже не чужие. – Грифф провел пальцем по шву на стене и, оставшись доволен, двинулся дальше.

 – Сегодня утром мне удалось обсудить это с Клэем. И остальное тоже. Как братья, мы не можем не беспокоиться, что ты всеми способами пытаешься затащить в постель нашу сестру. Это ведь так, да?

 – Господи, Форрест. – Грифф несильно стукнул пару раз головой о стену.

 – Согласись, вопрос не без оснований.

 – Но только не в данный момент, когда у меня в руках шлифовальная колодка, а у тебя за поясом пистолет.

 – Я в тебя стрелять не стану. На этот раз.

 Грифф оглянулся и прикинул, насколько откровенна беспечная улыбка на лице приятеля.

 – Утешает. Я намерен пообщаться с твоей сестрой какое-то время и поглядеть, что из этого выйдет. Подозреваю, что в той сфере, которая тебя так беспокоит, у нее в голове сейчас полная каша – ее ненастоящий покойник-муж постарался.

 – Это меня не удивляет. Ладно, мне пора на службу возвращаться.

 – А что насчет того другого парня? Этого О’Хары?

 Форрест опять улыбнулся.

 – Это последняя причина, почему я тебе все это рассказываю. Секи: его фамилия не О’Хара. Джеймс – то есть Джимми – Харлоу. Сел вместе с нашей брюнеткой, но на больший срок. На суде она пела, что они провернули аферу в отношении богатой вдовы по имени Лидия Редд-Монтвиль. Фигурировали по-настоящему большие деньги – и собственные, и полученные в наследство от мужа. Фоксворт – будем его пока так называть – закрутил со вдовой роман. У него были документы, подтверждающие, что он добропорядочный предприниматель в сфере торговли произведениями искусства и импортно-экспортных операций.

 Он снова отхлебнул из бутылки.

 – Брюнетка изображала его ассистентку, Харлоу – телохранителя. Эту лохушку они обрабатывали в течение двух месяцев и развели почти на миллион. Но им хотелось больше. Она слыла большой любительницей побрякушек, а от мужа ей досталась коллекция редких марок. В доме был сейф, где все это и хранилось. Если верить брюнетке, это дело должно было стать для них самым крупным, после чего предполагалось завязать.

 – По-моему, всегда именно так и бывает, нет?

 – Да. Но сынок этой вдовушки начал задавать слишком много вопросов о сделках, в которые ее втягивал Фоксворт, и они решили ускорить дело и на этом поставить точку. Но все пошло наперекосяк.

 – Классика жанра, да? На последнем деле что-то идет не так. Удача отворачивается как раз тогда, когда ты готов соскочить.

 – Что-то вроде того. Вдова должна была якобы лечь на несколько дней в какую-то спа-клинику. На самом-то деле она запланировала пластическую операцию.

 – Не горела желанием рассказывать молодому любовнику, каким образом продлевает молодость?

 – Типа того. Так вот. Они думают, что в доме еще долго никого не будет, залезают, вскрывают сейф. Готовятся обчистить вдовушку и свалить. И вдруг сынок ее привозит домой, где она, как я думаю, планирует отсидеться, пока не спадут синяки и отеки. И их застают на месте преступления.

 – Да, и с неплохой добычей на руках.

 – Не то Фоксворт, не то Харлоу стреляет в сынка. Брюнетка же выходит из спальни и вырубает старушку – говорит, что едва удержала Харлоу, а то он, дескать, рвался ее тоже уложить. Хотя тот утверждает, что стрелял как раз Фоксворт.

 – Понятно. Все закладывают друг друга. Вероломство, – подытожил Грифф. – Девиз сегодняшнего дня.

 – Да, пожалуй.

 – А дальше что было?

 – Дальше было так. Фоксворт хватает сумку, куда они попихали награбленное – тут показания обоих сходятся, – и они делают ноги, оставляя сынка и вдову в кровавом месиве.

 – Паника. – Грифф скрупулезно осматривал следующий шов на стене. – С нее все и начинается.

 – Вдова приходит в себя, вызывает «Скорую» сыну. Один шанс из тысячи, но он выживает. Ни он, ни она не могут точно сказать, кто стрелял. Все произошло быстро, потом сын почти три недели лежал в коме, и полноценная память к нему так и не вернулась.

 – А что с плохими ребятами?

 – Они разделились, сговорившись встретиться в мотеле по дороге к островам Киз, откуда должны были частным самолетом улететь на Сент-Киттс.

 – Всегда хотел там побывать. Я так понимаю, не всем плохим ребятам удалось добраться до тропиков?

 – Да, не всем. Брюнетка с Харлоу приезжают в мотель. А Фоксворт – нет. Зато заявляются полицейские.

 – Которых навел Фоксворт.

 – Угадал. Полиция получила анонимный звонок из телефона-автомата, и все указывает на то, что это сделал Фоксворт.

 Грифф перехватил у Форреста банку, сделал большой глоток и вернул.

 – Среди воров честь не в почете.

 – Это уж точно. Вдобавок у Харлоу в кармане оказалось кольцо с бриллиантом примерно на сто тысяч. Ясно как день, что ему его подложил Фоксворт – чтобы «подсластить» свое вероломство.

 – Умеешь ты слово к месту употребить!

 – Так, чай, не новичок. Этот Харлоу уже имел за плечами срок, но не за насильственное преступление. Он клянется и божится, что ни в кого не стрелял и что брюнетка точно скажет, кто именно спустил курок. Но та сразу заключила со следствием сделку и показала на него, а потом упорно держалась этой линии. В результате она получила четыре года, он – двадцать пять. А Фоксворт скрылся со всеми миллионами.

 – Это кого хочешь возмутит, если не сказать сильнее.

 – Еще бы.

 – Но Харлоу дали двадцать пять лет?

 – Дали. Но он уже на свободе.

 Грифф медленно опустил инструмент.

 – И каким же, интересно, образом это произошло?

 – Тюремное начальство и прокуратура Флориды тоже ломают голову. Он сбежал перед самым Рождеством.

 Грифф покрутил в руках шлифовальную колодку, снял с головы бейсболку, стряхнул пыль и надел обратно. – Выходит, он первый подозреваемый в нашем убийстве. Почему ты мне сразу не сказал?

 – Хотел посмотреть, соизволишь ли ты спросить. Я уже скинул тебе на телефон его тюремное фото, хотя в этой компании все трое были мастера менять внешность. Он большой мужик. И опасный.

 – Типа Большого Бада?

 Форрест от души рассмеялся.

 – Нет, я сказал «большой», а не «огромный». Ты посмотри фотки, и если увидишь кого-то, хоть отдаленно напоминающего этого типа, ничего не предпринимай, а сразу звони мне.

 – Будет сделано. Форрест, ты сказал, он до этого не сидел за нападение или убийство, но ведь брюнетка говорила иное: что он как раз склонен к насилию.

 – И тебя это удивляет? Грифф, приглядывай за моей сестрой, ладно?

 – И за девочкой тоже.

 Форрест двинулся к выходу.

 – До чего же ты нудным делом тут занимаешься!

 Грифф пожал плечами.

 – Работа есть работа, – ответил он и продолжил шкурить стенку.

 Шелби стояла рядом с рабочим столом в аккуратной кухоньке у Эммы-Кейт и смотрела, как подруга ставит в духовку форму с лазаньей. Времени у нее было в обрез, но уж больно хотелось посмотреть на Эмму-Кейт и ее жилище.

 – Сегодня я рассчитываю на хороший секс. – С лукавой улыбкой Эмма-Кейт завела таймер духовки. – Лазанья со шпинатом – любимое блюдо Мэтта, плюс по дороге из клиники я прикупила хорошего винца. Лично моему представлению о романтическом ужине для двоих блюдо со шпинатом – что бы это ни было – никак не соответствует, а вот с Мэттом как раз все наоборот. И я намерена обратить это себе на пользу.

 – Мне нравятся ваши отношения. Вы идеально друг другу подходите, это и невооруженным глазом видно. И дом твой мне нравится.

 – Мне тоже.

 Если повернуться спиной к плите, виден дверной проем (дверь Мэтт снял и убрал в кладовку), через который просматривалась столовая с допотопным «мясницким» столом с массивной столешницей, который Мэтт собственноручно привел в порядок и за которым и будет происходить сегодняшний романтический ужин со шпинатной лазаньей.

 – Конечно, стоит поднять тему моего жилища в разговоре с Мэттом и Гриффом, как тут же следуют рассуждения о том, как они уберут эту стену или поставят над плитой новый «фартук». Наверное, в один прекрасный день я сдамся и позволю Мэтту построить нам жилье с нуля. Он только об этом и говорит.

 – А ты этого хочешь?

 – Шелби, он же уже стал совсем как местный. Мечтает об уединенном домике в горах, в лесу, наподобие того, как у Гриффа. Мне кажется, я тоже себе его представляю. Тихий. Наш собственный. Может, я даже освою садоводство. Но на данный момент, конечно, мне проще тут – вышел из дома, и через несколько минут ты уже клинике. Даже машина не нужна.

 – Но это же так здорово – построить себе дом с нуля! Самим решить, где будет какая комната, куда будут выходить окна и какие это будут окна.

 – Вас троих надо усадить вместе – и обсуждайте это в свое удовольствие, – решила Эмма-Кейт. – Когда разговор заходит о таких тонкостях, как цвет стен, я начинаю психовать. Зато в такой вот квартирке все очень даже продумано. Вина не хочешь попробовать? – переменила она тему.

 – Пожалуй, не стоит. Я ненадолго. Захотелось просто на тебя и на твою квартиру взглянуть. Уж не знаю, насколько тут все продумано, но тебе, Эмма-Кейт, она точно подходит. Такая светлая и радостная! – произнесла Шелби, переходя из кухни в гостиную с мягким красным диваном, по которому были разбросаны пестрые подушки. Постеры с крупными, яркими цветами добавляли комнате красок и очарования.

 – Кое-что здесь принадлежит Мэтту. Вот это денежное дерево, например, он вырастил из черенка, полученного от бабушки. Нянчится с ним, как с первенцем. Это даже мило.

 Она погладила Шелби по руке.

 – Не хотела спрашивать, но вижу, о вчерашнем вечере ты говорить не хочешь. Ни о какой его части.

 – Вообще-то да. Но могу сказать, что ее звали не Натали и не Мадлен. Ее настоящее имя было Мелинда Уоррен, а мужик, которого, по ее словам, мне надо опасаться, найди он меня, это некто Джеймс Харлоу. Он сбежал из заключения, Эмма-Кейт. В самое Рождество.

 Шелби достала телефон.

 – Вот его фото, которое переслал мне Форрест. Ты тоже будь осторожна, если его увидишь. Форрест говорит, не исключено, что он перекрасил волосы и вообще выглядит теперь несколько иначе. Рост шесть футов три дюйма, вес при аресте двадцать два фунта. Это вряд ли кардинально изменилось.

 – Буду начеку. Это полицейское фото, да?

 – Думаю, да.

 Эмма-Кейт еще раз взглянула на снимок и покачала головой.

 – Казалось бы, на таком снимке человек должен выглядеть опасным, угрюмым или коварным. А он кажется даже приветливым. Обычный парень, который в старших классах играл в футбол, а теперь изучает социологию и параллельно тренирует университетскую команду.

 – Думаю, обаятельная внешность как раз главное качество мошенника и вора.

 – Наверное, так и есть. И полиция считает, убийца он?

 – А кто же еще? – Этот вопрос – кто же еще? – Шелби задавала себе уже раз десять, если не больше. И другого ответа не находила.

 – Кажется, полиция опрашивает всех, кто был там вчера вечером. Да и в городе тоже. Форрест говорит, они пытаются связаться с детективом, который со мной общался, но пока не могут его отыскать.

 – Так выходные же!

 – Наверное, из-за этого. Она – эта Мелинда Уоррен – не врала насчет своего брака.

 – С Ричардом? – Теперь Эмма-Кейт положила ладонь подруге на предплечье.

 – Судя по всему. Там еще надо изучить кое-какие документы и факты, чтобы убедиться, что мужчина, который был ее мужем, и тот, кого считала своим мужем я, это один и тот же человек. Но, черт, Эмма-Кейт, это никакое не «судя по всему», это так оно и есть!

 – Шелби, если ты из-за этого переживаешь, я тебе сочувствую.

 Этот вопрос Шелби тоже задавала себе много раз. Переживает ли она? Огорчена ли? Возмущена?

 Ответ был: всего понемногу, но главное – это чувство облегчения.

 – Меня это радует. – Чувствуя поддержку, она положила ладонь поверх руки подруги. – Как ни ужасно это звучит, меня это радует.

 – Не вижу тут ничего ужасного. Это вполне разумно и даже мудро. – Эмма-Кейт перевернула руку ладонью вверх и сплела пальцы с пальцами Шелби. – Меня это тоже радует.

 – Он считал меня дурочкой, но на самом деле я просто была бесконфликтной.

 Шелби подержала руку подруги в своей руке, потом выпустила и еще раз прошлась по маленькой, но светлой и яркой квартирке.

 – Сейчас, оглядываясь назад, я на себя злюсь. Ты знаешь, я такие слова употребляю редко, но сейчас другого просто не подберу: твою-то мать, как это все унизительно!

 – Еще бы.

 – Тогда мне казалось, я поступаю правильно, это единственный способ сохранить семью. Но мы не были семьей. Вкусив по полной, я было решила, что теперь все это можно забыть. Оказалось – нельзя. Во всяком случае, пока не разыщут этого Харлоу. Не знаю, удастся ли найти драгоценности и марки, похищенные у той дамы. Ума не приложу, что Ричард мог с ними сделать.

 – Шелби, это не твоя проблема.

 – Да боюсь, моя. – Она подошла к окну и выглянула. Отсюда открывался вид на город, каким его видит Эмма-Кейт. Длинный кусок крутого изгиба дороги, которую облепили дома, будто обнимающие тротуар.

 В бочках и горшках – цветы, уже в полном летнем великолепии, и на смену весенней пастели уже пришли жгуче-красные и ярко-синие оттенки.

 Туристы с рюкзаками, заметила она, а возле бабушкиного салона и мужской парикмахерской сидят на скамейках местные жители.

 Отсюда был виден колодец, его край, там стояла молодая семья и изучала табличку. Улыбку на ее лице вызвали два мальчугана, которые гнались за сорвавшимся с поводка и несущимся очертя голову, вывалив язык, псом.

 Отсюда было прекрасно видно все происходящее в городке.

 Ей понадобилось усилие воли, чтобы оторвать взор от этой вьющейся улицы, от склонов гор, облепленных домами, магазинчиками, цветами. И вернуться к тому, что по-прежнему отравляло ей жизнь.

 – Если полиция найдет похищенное – или то, что от него осталось после Ричарда, или хотя бы его большую часть, – мне не придется больше беспокоиться или задавать себе вопросы. Тогда с этим будет покончено.

 – Что проку тебе волноваться и задавать вопросы?

 – Да никакого, конечно. – Она обернулась и улыбнулась. Практичность подруги действовала на нее успокаивающе. – Поэтому я и не думаю об этом поминутно. И кстати, если не думать, то что-то само может всплыть в памяти.

 – У меня такое случается, когда я берусь пылесосить. Ненавижу пылесосить!

 – Ты всегда это не любила.

 – Всегда. Поэтому, когда я этим занимаюсь, мысли у меня разбредаются во все стороны. Действительно, часто вдруг такое всплывет, о чем и думать забыл.

 – На то и надеюсь. Ну ладно, поеду. Мама с Кэлли принимают ее подружку – они собираются сажать «волшебный сад», а мне хочется посмотреть, что у них выйдет. Помнишь, как мама устраивала что-то подобное для нас с тобой?

 – Помню. Каждую весну, вплоть до подросткового возраста. Если мы когда-нибудь все же построим себе новый дом, придется мне кое-что из тех навыков вспомнить.

 – Ты могла бы устроить себе миниатюрный волшебный садик прямо на подоконнике, перед большим передним окном.

 – Слушай, я бы об этом вообще не подумала. Теперь, когда ты сказала, я, пожалуй, начну закупать маленькие горшочки и растения. Будет симпатично смотреться, скажи?

 – Сто процентов.

 – Подожди-ка. – Эмма-Кейт взяла пискнувший телефон. – Мэтт пишет, что будет дома через полчаса. На самом деле это будет час, поскольку ему еще надо помочь Гриффину в доме, после чего они наверняка сядут что-то обсудить. Пораскинуть мозгами.

 – Это может и надолго затянуться. А у меня во вторник с Гриффом свидание!

 – Да ты что! – Брови у Эммы-Кейт поползли вверх. – И ты говоришь об этом, когда уже собралась уходить?

 – Я пока сама не поняла, как к этому относиться, но мне хочется взглянуть на его жилище. Всегда было любопытно, что способен сделать с этим домом человек с долей фантазии.

 Брови так и остались поднятыми.

 – И это единственное, ради чего ты идешь на свидание? Взглянуть на дом?

 – Это один из мотивов. Если честно, то я и сама не знаю, что мне делать с тем, что между нами происходит.

 – Вот тебе идея. – Слегка обиженно Эмма-Кейт подняла оба указательных пальца. – Почему бы тебе не дать событиям развиваться так, как они развиваются, и попробовать то, что ты, как я понимаю, в последние годы отодвинула далеко на задний план? А ты как думаешь поступить?

 – После такой-то формулировки? – Шелби непринужденно рассмеялась. – Половина меня – пожалуй, большая половина – таки хочет запрыгнуть к нему в постель, а другая, более реалистичная половина говорит, что надо сбавить обороты.

 – И какая из них одержит верх?

 – Даже не знаю. Он в моем списке не значился, у меня и без него там полно незавершенных дел.

 – Позвоню тебе в среду утром узнать, можно ли уже вносить секс с Гриффом в список исполненного.

 Теперь поползли вверх брови у Шелби. Она выставила вперед палец.

 – Этого в повестке дня вообще нет.

 – Так внеси, – посоветовала Эмма-Кейт.

 Может быть, так она и поступит, только попозже. Пока же она решила посвятить остатки выходных дочери.

 К понедельнику известий о Джимми Харлоу по-прежнему не было. Никаких признаков, что кто-либо с похожей внешностью появлялся в окрестностях Риджа или расспрашивал о брюнетке в ее отеле в Гэтлинберге.

 Шелби решила сохранять оптимизм и предпочла думать, что он исполнил то, за чем приезжал, то есть осуществил свою месть в отношении Мелинды Уоррен, и уехал.

 К салону она приехала заблаговременно, запарковала машину и прошла к гриль-бару. Решение сохранять оптимизм принадлежало ей, и никто другой не обязан ему следовать.

 На стук отворила Тэнси.

 – Шелби! – Она сразу очутилась в тесных объятиях. – Все выходные о тебе только и думала.

 – Тэнси, мне ужасно жаль, что все так вышло.

 – Всем жаль. Входи же! Садись.

 – Мне на работу пора, но я хотела сперва повидаться с тобой и сказать, что, если вы с Дерриком решите отменить свои «Музыкальные пятницы», я пойму.

 – А с чего бы нам их отменять?

 – Думаю, мы все рассчитывали на несколько иной резонанс.

 – То, что случилось, не имеет никакого отношения ни к нам, ни к тебе, ни к заведению. Деррик только вчера общался один на один с шерифом. Они считают это убийством из мести. Грехи прежней жизни, которые она притащила сюда с собой.

 – Но я – часть этой прежней жизни.

 – Я так не думаю. Это, – Тэнси охнула и опустилась на табурет, – никак не избавлюсь от этой тошноты и головокружения по утрам.

 – А тут еще я тебе докучаю! Давай принесу тебе мокрое полотенце.

 – Лучше уж имбирный эль.

 Шелби быстро прошла за стойку бара, наполовину наполнила стакан льдом и налила эля.

 – По глоточку! – приказала она, потом нашла чистую тканевую салфетку, намочила холодной водой и отжала.

 Вернувшись, она подняла Тэнси волосы на затылке и положила на шею мокрую салфетку. Та облегченно вздохнула.

 – И впрямь лучше!

 – Мне помогало, когда я Кэлли носила.

 – По утрам почти каждый день накатывает, но обычно проходит довольно быстро. И очень редко бывает, что тянется и тянется. А то еще так: вроде прошло – и опять возвращается. Противно.

 – Да уж. Мне кажется, это вообще неправильно, что такой чудесный период в жизни женщины должен омрачаться какой-то тошнотой, но ради итогового подарка помучиться можно.

 – Каждое утро именно тем и утешаюсь, когда унитаз обнимаю. – Шелби перевернула салфетку и приложила Тэнси к затылку прохладной стороной. Та снова выдохнула.

 – Проходит. Надо будет этот фокус взять на вооружение. – Тэнси потянулась назад и погладила Шелби по руке. – Спасибо!

 – Не хочешь пару крекеров? Могу принести с кухни.

 – Нет, правда уже лучше. Ты садись вот здесь, теперь я тебя буду лечить.

 Тэнси развернула Шелби к себе лицом и посмотрела в глаза.

 – Эта дама по фамилии Уоррен – она была ужасным человеком, и, насколько мне рассказали, ей было наплевать на весь мир, кроме себя. Конечно, смерти за это она не заслужила, но человеком она была мерзким. Тот, кто ее убил, тоже страшный человек. Но ты-то, Шелби, их ведь даже не знала!

 – Зато я знала Ричарда. Точнее, думала, что знаю.

 Тэнси уже пришла в себя и лишь присвистнула в ответ на эти слова.

 – А у Деррика в Мемфисе есть двоюродный брат, который живет торговлей наркотиками. И что? Это же не делает нас соучастниками! Ты что, настолько расстроилась, что в эту пятницу петь не сможешь? Если так, я пойму. Одна официантка от нас уже уволилась.

 – Черт! Мне жаль.

 – Не стоит. С ее мамашей случилась истерика. Она заявила, что с таким же успехом можно работать в баре у Шейди, раз уж тут людей стреляют. Можно подумать, это у нас происходит что ни день. Да ладно, она вечно всем была недовольна, жалеть не о чем, – добавила Тэнси, отмахнувшись рукой. – Лорна тоже по ней горевать не будет, а я – тем более.

 – Я не расстроена. Во всяком случае – не до такой степени. Если вам с Дерриком я тут нужна – я буду работать. Я уже начала составлять плей-лист на эту неделю.

 – Значит, сегодня начнем раздавать новые флаеры. В пятницу мы побили рекорд.

 – Правда?

 – Собрали больше, чем было, когда у нас выступали «Крутые ковбои» из Нэшвилла. На пятьдесят три доллара и шесть центов. Когда закончишь с репертуаром, скинь мне на имейл, я распоряжусь насчет минусовки. А как твоя мама и остальные?

 – Держатся. Ладно. Пойду на работу, а то бабуля мне жалованье урежет.

 Шелби явилась в салон как раз вовремя и сразу приступила к работе. Подмела внутренний дворик, полила цветы в контейнерах, открыла зонтики, чтобы клиентки при желании могли сидеть в тенечке.

 Вернувшись в дом, она стала складывать полотенца, слушая сплетни из уст первых посетительниц. Пройдя в зал, увидела, что бабуля уже тут и в кресле у нее есть клиентка. Кристал мыла кому-то волосы и бойко сыпала новостями.

 А в педикюрных креслах, опустив ножки в ванночки с пузырьками, восседали Мелоди Банкер и Джолин Ньютон.

 С Джолин она с момента возвращения не виделась еще ни разу, а с Мелоди общалась только в тот злополучный день в «Искусстве Риджа». И продолжать общение не стремилась. Но поскольку ее учили соблюдать приличия, она остановилась в педикюрной зоне, когда шла проверить обстановку в косметологических кабинетах.

 – Привет, Джолин. Как поживаешь?

 – Ой, Шелби, ты! – Девушка отложила свой глянцевый журнал и тряхнула головой, так что затрясся ее длинный конский хвост. – Нисколько не изменилась, ни капельки, и это несмотря на все, что тебе пришлось пережить! Тоже ногти делать пришла?

 – Нет, я здесь работаю.

 – Правда, что ли? – Джолин выпучила свои карие глаза, как будто это была большая новость. – Ах, ну да. Я же знаю. Ты ведь мне говорила, да, Мелоди? Что Шелби опять работает в салоне, как когда-то в старших классах.

 – Да вроде говорила. – Мелоди, не поднимая головы, перевернула страницу журнала. – Вижу, Шелби, ты последовала моему совету и нашла себе более подходящую работу.

 – Спасибо за этот совет. Я и забыла, как мне тут нравилось. Удачного вам педикюра! – Она прошла к стойке ответить на звонок, сделала отметку в книге предварительной записи, после чего отправилась проверить, как идут дела в косметических кабинетах.

 Краем глаза Шелби успела заметить, как сомкнули головы Мелоди с Джолин, и услышала визгливое хихиканье. Все как в старших классах, ничего не изменилось.

 Она не стала придавать этому значения и обращать внимание на двух сплетниц. У нее есть заботы поважнее.

 Когда Шелби шла через салон во второй раз, мать и дочь Мейбелин и Лорели обе сидели на низких табуретах и делали девушкам ножной пилинг, из чего Шелби заключила, что подруги выбрали самый дорогой вариант педикюра.

 Она проследовала дальше и удостоверилась, что парафин для ванночек разогревается. Заглянула в раздевалку со шкафчиками по стенам, собрала использованные халаты, переделала все остальные утренние дела.

 Потом Шелби мило пообщалась с женщиной из Огайо, приехавшей побродить по горам со своим женихом и решившей подарить себе день в салоне красоты, и, поскольку речь шла о полном дне, предложила заказать для нее ланч. – Если хотите, вы можете пообедать в саду. Сегодня такой дивный день!

 – Было бы чудесно. Наверное, бокальчик вина заказать нельзя?

 – Могу устроить, – заверила Шелби и протянула ей две книжки меню. – Вы просто скажите, что желаете, и кто-то из нас вам это принесет. Примерно в четверть второго, наверное? У вас как раз будет перерыв между ароматическим обертыванием и витаминной маской для лица.

 – Вы меня тут прямо на руках носите!

 – Для этого мы здесь.

 – Я в восторге от вашего салона. Если честно, я заплатила за полный день в вашем заведении с единственной целью – три дня подряд не лазать по горам. Но здесь у вас так классно, и все такие любезные! Можно мне на ланч вот этот салат из свежих овощей с курицей на гриле? С фирменным гарниром. И бокал шардоне. Больше для счастья мне ничего не нужно.

 – Считайте, что уже исполнено.

 – А что, женщина в первом зале – ваша мама? Вы на нее очень похожи.

 – Это моя бабушка. А мама будет сегодня делать вам массаж лица.

 – Бабушка? Смеетесь?

 Шелби довольно расхохоталась.

 – Я передам ей ваши слова. Она будет в восторге. А сейчас что еще я могу для вас сделать?

 – Вы все уже сделали. – Женщина опустилась в мягкое кресло. – Я просто посижу и расслаблюсь.

 – Посидите. Минут через десять за вами зайдет Саша и пригласит на обертывание.

 С улыбкой на лице Шелби вернулась в салон и сразу прошла к стойке, чтобы заказать еду навынос. После этого она направилась было к бабушке, но тут ее окликнула Джолин.

 – Красивый лак! – заметила Шелби, кивнув на ножки Джолин, для которых та выбрала лак ярко-розового оттенка.

 – Он мне напоминает пионы, которые моя мама выращивает. Я забыла сказать, да и ты была слишком занята: я слышала, ты вчера пела в гриль-баре? Они там какие-то «Музыкальные пятницы» придумали? Я было пожалела, что пропустила твой дебют, но потом мне рассказали, что там произошло, и я даже обрадовалась, что не была в эту пятницу. У меня бы точно случился сердечный приступ или что-то такое! Еще бы: прямо на выходе женщину застрелили!

 Джолин прижала руку к груди – так, словно до сих пор опасалась за свое сердце.

 – А еще говорят, ты с ней была знакома. Это правда?

 Шелби смерила взглядом Мелоди.

 – Я знаю, что для тебя Мелоди – надежный источник информации и что Мелоди убеждена: что бы она тебе ни наплела, ты все готова принять за чистую монету и выяснять потом до посинения.

 – Ну, Шелби, я же просто спросила!

 – Спросила то, о чем тебе велела спросить Мелоди. Так вот. Отвечаю: нет, я не могу подтвердить, что была знакома с этой женщиной.

 – Зато твой муж с ней был знаком, – вставила Мелоди. – Но это неважно, он же вовсе и не был тебе мужем, правда?

 – Судя по всему, да.

 – Ты, наверное, ужасно переживаешь? Подумать только – оказаться так бессовестно обманутой! – подхватила тему Джолин. – Я бы, наверное, умерла на месте, если бы узнала, что столько лет прожила с мужчиной и даже нажила с ним ребенка, а потом узнала, что все это время у него была другая жена.

 – Ну, я-то пока еще жива. Наверное, я не такая нежная, как ты.

 Шелби двинулась прочь.

 – У тебя сейчас вроде никаких особых дел нет? – начала Мелоди. – Не принесешь мне стаканчик воды с газом? Со льдом.

 – Я вам налью, – заговорила Мейбелин и получила от Мелоди тяжелый взгляд.

 – Вы красите мне ногти! Шелби вполне может принести, правда жа, Шелби?

 – Могу. А тебе, Джолин, что-нибудь предложить?

 У той хватило совести покраснеть.

 – Если не трудно, я бы тоже выпила холодной водички.

 – Да ради бога.

 Она повернулась и прошла на небольшую кухню. Она позволит себе выпустить пар потом, пообещала себе Шелби, а пока принесет им эту треклятую воду.

 Шелби вернулась с двумя стаканами и один протянула Джолин.

 – Спасибо, Шелби.

 – На здоровье.

 Когда она подала стакан с водой Мелоди, та нарочно дернула рукой, чтобы вода плеснулась через край.

 – Посмотри, что ты наделала!

 – Я дам тебе полотенце.

 – Эти брючки-капри из чистого шелка, и теперь на них мокрые пятна! Как ты теперь это исправишь?

 – Я принесу тебе полотенце.

 – Ты наверняка сделала это нарочно, из-за того что я отказалась принять тебя на работу в свой салон!

 – Насколько я знаю, это салон твоей бабушки. И поверь, если бы я сделала это нарочно, ты была бы мокрая с головы до пят. Так нести тебе полотенце, Мелоди?

 – Из твоих рук мне ничего не нужно!

 Шелби почувствовала, как в зале повисла тишина. Даже сушилки для волос как по команде смолкли. Все напрягли слух. И она улыбнулась.

 – Ну, Мелоди, вижу, ты все та же напыщенная стерва, какой была в школе. Тяжело, наверное, таскать в душе такой груз. Мне тебя искренне жаль!

 – Жаль меня? Тебе жаль меня? – Мелоди отшвырнула свой журнал, и тот с хлопком опустился на пол. – А не ты ли, поджав хвост, приползла назад в Ридж? И что ты с собой притащила?

 В голосе зазвучали визгливые нотки, злость румянцем заиграла на щеках.

 – Я привезла с собой дочку – и больше ничего. Ой, какая ты красная, Мелоди! Выпей водички.

 – Ты мне не указ! Здесь я диктую, кому и что делать. Я – клиент. А ты здесь всего лишь работаешь. Пол метешь. Ты не умеешь даже такой ничтожной малости, как полировать ногти или завивать волосы.

 – Ничтожной малости? – Шелби слышала, с каким негодованием повторила эти слова Мейбелин – работница с многолетним опытом, – и краешком глаза увидела, как она сосредоточенно завинчивает крышку на флаконе с коралловым лаком, тогда как ногти на ногах у Мелоди были накрашены лишь наполовину.

 – Мелоди! – попробовала урезонить Джолин, кусая губы под каменным взором подруги.

 Та грубо оттолкнула ее руку.

 – Учитывая, откуда ты явилась и что произошло у нас после твоего возвращения, нелишне было бы проявить каплю уважения! Кто, позволь спросить, виноват в том, что вечером пятницы посреди нашего города застрелена женщина?

 – Я бы сказала, виноват тот, кто спустил курок.

 – Не будь тебя здесь, этого бы не случилось, и это всем известно. Ни один приличный человек в городе не хочет, чтобы ты тут находилась. Ты когда-то сбежала с неким преступником. И не надо мне говорить, будто ты думала, что вы с ним муж и жена! Скорее всего, ты с ним за компанию обманывала добропорядочных граждан, а когда он умер и оставил тебя у разбитого корыта, ты не находишь ничего лучше, как заявиться сюда со своим незаконнорожденным ребенком!

 Джолин остолбенело шикнула, а Шелби проговорила:

 – Выбирай выражения, Мелоди! Я это серьезно говорю!

 – Я буду говорить то, что думаю и что думает большинство в этом городе. Что хочу, то и говорю!

 – Но только не в этих стенах! – В зале появилась Виола, решительно взяла Шелби за руку и отобрала у нее стакан с водой, который та все еще держала, но уже готовилась запустить в обидчицу. – Считай, что я только что спасла тебя от холодного душа, поскольку Шелби собиралась сделать именно это. Я и сама на ее месте сделала бы что-то подобное, а точнее – выдернула бы тебя из твоего кресла и надавала тебе пощечин, чтобы у тебя мозги встали на место, ты злобная, вздорная и жалкая девица!

 – Вы не смеете так со мной разговаривать! Кем вы себя тут возомнили?

 – Я – Виола Макни-Донахью, и это мое заведение. И я буду разговаривать с тобой так, как ты того заслуживаешь! Видит бог, тебя давно надо было поставить на место. Так вот, вы обе, живо вытаскивайте свои ленивые задницы из этих кресел и убирайтесь отсюда! Встали, ушли – и чтобы духу вашего здесь больше не было!

 – Мы еще не закончили, – попыталась возразить Мелоди.

 – Закончили. Раз и навсегда. Сегодняшнее обслуживание для вас бесплатно. А теперь выкатывайтесь из моего салона! И чтобы я вас здесь больше не видела!

 – Но мисс Ви! Кристал должна меня причесывать к свадьбе! – В глазах Джолин стояли слезы. – А перед этим у меня зарезервирован полный день процедур!

 – Считай, что я все отменила.

 – Не волнуйся, Джолин. – Мелоди схватила с колен подруги журнал и швырнула его через зал. – Ты можешь заплатить Кристал, чтобы она пришла к тебе на дом.

 – Никаких денег не хватит! – подала голос Кристал.

 – Но Кристал!

 – Стыдно, Джолин. – Кристал наклонилась и подняла с пола журнал. – От Мелоди-то всего можно ожидать, а тебе должно быть стыдно.

 – Без вас обойдемся! – огрызнулась Мелоди, а Джолин разревелась. – Подумаешь – из грязи да в князи. И без забегаловки вашей перебьемся. Я сюда вообще хожу только из чувства гражданского долга, чтобы поддержать местный бизнес. Есть масса других заведений, притом куда более стильных.

 – Понятие стиля тебе неведомо, – прокомментировала Виола. Мелоди уже начала обуваться. – Зная твою бабушку, могу только выразить сожаление. Она будет страшно разочарована, когда я позвоню ей и расскажу, как ты вела себя у меня в салоне и что говорила моей внучке. И в адрес моей правнучки, в частности. Это тебя немножко отрезвит, – добавила она, когда лицо у девушки несколько вытянулось. – Ты, вероятно, забыла, что мы с твоей бабушкой знакомы сорок с лишним лет? И относимся друг к другу с большим уважением.

 – Можете говорить ей что хотите!

 – Именно так я и поступлю. А теперь изволь вынести свою титулованную задницу из моего салона!

 Мелоди стремительно выплыла на улицу, Джолин едва поспевала.

 – Ой, Мелоди, обожди! Ой, мисс Ви!

 – Ты, Джолин, сама себе выбрала подружку. Может, пора немного повзрослеть? А сейчас до свидания. Шагай.

 Та стремглав выбежала в дверь.

 После короткой тишины раздались аплодисменты. Хлопали и сотрудницы, и клиентки.

 – Честное слово, Ви! – Женщина в кресле наполовину развернулась. – Я всегда говорила, что визит к Ви интереснее любой мыльной оперы.

 Шелби взяла у бабушки стакан с водой и залпом осушила.

 – Прости, бабуль. Я не собиралась ее обливать. Я хотела выдернуть ее из кресла и заехать в физиономию. Никто не смеет так говорить о моем ребенке!

 – И моем тоже. – Виола обняла Шелби.

 – Ты правда думаешь позвонить ее бабушке?

 – Мне это не понадобится. Можешь не сомневаться, в данную минуту она сама звонит Фло и излагает свою версию событий. Фло эту девочку любит, но прекрасно знает ей цену. В ближайшие полчаса она будет мне звонить. Мейбелин, Лорели, ваши проценты за педикюр возьмете потом из кассы.

 – Нет, мэм! – хором ответили те.

 – В этом нет необходимости, – добавила Мейбелин. – Виола, не выводи меня из себя. И оставим эту тему! Этой девице еще повезло, что я не пырнула ее ножницами. Сколько она всего про Шелби наговорила! Век бы ее здесь больше не видеть! Тем более что приличных чаевых от нее сроду не дождешься.

 – Джолин когда одна приходит, с ней еще можно иметь дело, – вставила Лорели. – Но вдвоем они просто невыносимы.

 – Ну и ладно, – кивнула Ви. В ее тоне слышалась гордость пополам с негодованием. – Всех угощаю обедом.

 – Боже, ланч! – спохватилась Шелби, но, взглянув на часы, вздохнула с облегчением. – Мне надо отлучиться в пиццерию, взять для одной клиентки салат и украдкой вынести для нее бокал вина. Если вы скажете, кто что хочет, могу и всем остальным принести.

 – Закатим пир, – объявила Кристал. – Под лозунгом: «Долой титулованную задницу!» – Она хохотнула. – Мисс Ви, я вас обожаю!

 – Я тоже. – Шелби прижалась щекой к щеке Виолы. – Я тоже.

* * *

 Убийство незнакомки и отлучение Мелоди от салона Виолы были двумя главными обсуждаемыми в городе темами. Убийств в Ридже не случалось уже три, если не четыре года. В тот раз жертвой собственного шурина стал Барлоу Кит, а вместе с ним оказались случайно задеты еще два посетителя бара Шейди, где все, собственно, и случилось. Из-за партии в бильярд. Сейчас же особа, лежавшая в холодильнике в пристройке к похоронному бюро, где размещалась служба коронера, была никому не знакома.

 Что до Мелоди и Виолы, то их знали все, вот почему пересуды на тему скандала в салоне красоты уверенно удерживали пальму первенства.

 Инцидент получил продолжение во вторник утром, когда прошел слух, что Флоренс Пьемонт устроила внучке головомойку и приказала извиниться и перед Шелби, и перед Виолой.

 Город, затаив дыхание, ждал, послушается ли Мелоди.

 – Мне ее извинения не нужны. – Шелби раскладывала стопки свежих полотенец рядом с мойками. – Они же будут неискренними, так какой в них смысл?

 – Если она извинится, неважно, искренне или нет, а ты ее извинения примешь, ее бабушке станет легче. – Виола в кои-то веки сидела в кресле – Кристал подкрашивала ей корни.

 – Ну, если до этого дойдет и она сделает вид, что раскаивается, я, наверное, смогу сделать вид, что принимаю ее извинения.

 – Полагаю, это произойдет не раньше, чем через несколько дней, но произойдет непременно. Эта барышня знает, откуда ветер дует. Послушай, у нас сегодня не так много клиенток. Не хочешь, чтобы Мейбелин тебе сделала хороший педикюр? Пойдешь на свидание со своим Гриффом с красивыми ножками, а?

 Кристал и Мейбелин – а кроме них в салоне в тот момент никого не было – разом покосились на Шелби.

 – Не уверена, что он заметит мои ножки – в том или ином виде.

 – Если мужчину интересует какая-то женщина, он все в ней замечает. С самого первого дня.

 – Это правда, – поддакнула Кристал. – Зато, добившись тебя, он довольно быстро перестает замечать что бы то ни было. Не заметит даже, если у тебя выросли лишние пальцы на ноге и ты покрасила их во все цвета радуги. Особенно если по телевизору показывают матч, а в руке у него пиво.

 – У нас есть очень приятные весенние оттенки лака, – вставила Мейбелин. – Еще есть «Синие ночи» – практически в цвет твоих глаз. Я за утро сделала три маникюра, и еще назначен один педикюр. Вот и все мои дела на сегодня. Я с удовольствием обслужу тебя, Шелби.

 – Если ты правда не занята, тогда конечно. Спасибо, Мейбелин!

 – А в чем ты собираешься пойти? На свидание с Гриффом? – спросила Кристал.

 – Пока не знаю. Вообще-то я иду, главным образом чтобы взглянуть на его дом. Мне этот старый дом всегда нравился, и сейчас мне любопытно, что он из него делает.

 – Поскольку он собирается готовить для тебя ужин, ты должна быть нарядной.

 Шелби повернулась к бабушке.

 – Готовить для меня ужин? Это-то откуда известно?

 – Оттуда, что в воскресенье он ко мне заезжал и как бы между прочим поинтересовался, какая твоя любимая еда и что, наоборот, ты на дух не выносишь.

 – Я думала, он просто возьмет что-нибудь навынос. – Теперь Шелби не знала, чувствовать ли себя польщенной или пора начинать нервничать. – И что же он готовит?

 – Думаю, это должен быть сюрприз. Но тебе надо надеть красивое платье. Не вечернее, конечное, просто симпатичное. У тебя, моя девочка, хорошие ножки. Хорошие длинные ножки. От меня достались.

 – И красивое белье! – вставила Кристал.

 – Кристал! – Мейбелин зарделась и фыркнула, как девчонка.

 – Женщина в любой день должна носить красивое белье, а на свидание – тем более. Мне кажется, это придает уверенности. И вообще, всегда лучше быть во всеоружии.

 – Когда я хочу завести Джексона, все, что от меня требуется, это надеть черные трусики и лифчик.

 – Ой, бабуль, – Шелби, в полном смятении, закрыла лицо руками.

 – Если бы я не знала, как его завести, тебя бы на этом свете не было. А вот твой отец, кажется, предпочитает белье темно-синего цвета, так мне твоя мама говорила, если я ничего не путаю.

 – Так, мне надо в подсобку кое-что проверить.

 – Да что там проверять? – удивилась Виола.

 – Неважно, что. Главное – чтобы это не касалось того, от чего возбуждаются мои родители или бабушка с дедушкой.

 Шелби стремительно вышла, но успела расслышать несущийся вдогонку беззлобный женский смех.

 Ногти на ногах она покрасила в темно-фиолетовый цвет, а платье, по настоянию Кэлли, надела желтое – как нарциссы. И поскольку утренний разговор в салоне никак не шел у нее из головы, то под платье она надела белый бюстгальтер с кружевным кантиком с миниатюрными желтыми розочками и такие же трусики.

 Никто их, конечно, не увидит, но уверенности в себе они ей придадут, это уж точно.

 Стоило ей одеться, как на ней повисла Кэлли.

 – Тоже хочу на свидание с Гриффом!

 Поскольку чего-то подобного Шелби ожидала, то и ответ у нее был наготове.

 – А давай мы с тобой сами позовем Гриффа на свидание? Например, в воскресенье после обеда? Можем даже позвать его на пикник. Зажарим курочку, лимонада с собой возьмем.

 – И кексики!

 – И кексики, разумеется. – Шелби подняла малышку на руки. – Вот будет здорово, да?

 – Ага! А когда будет воскресенье после обеда?

 – Всего через несколько дней.

 – Какая ты нарядная! – воскликнула Ада-Мей. – Кэлли, мама красивая?

 – Ага. Она идет на свидание с Гриффом, а в воскресенье после обеда мы приглашаем его на пикник. На свидание!

 – Ну, это будет весело! Пожалуй, даже веселее, чем пускать мыльные пузыри, которые дедуля затевает в саду. Он там специальную машинку поставил.

 – Мыльные пузыри?

 – Может, сходим посмотрим?

 – Мама, я пойду делать мыльные пузырики! Пока. – Она чмокнула Шелби в щеку, слезла с рук и со скоростью ветра умчалась во двор, окликая дедушку.

 – Мам, спасибо вам, что снова согласились с ней посидеть.

 – Да ведь нам это в охотку! По-моему, отец не меньше Кэлли возбужден этими мыльными пузырями. А тебе желаю удачно провести вечер! Презерватив-то в сумочке есть?

 – Ну, мама!

 Ада-Мей достала маленький пакетик из кармана брюк.

 – Держи на всякий случай. Сунь в сумочку, и мне будет одной заботой меньше.

 – Мама, я иду взглянуть на его дом и поужинать!

 – Неизвестно, как повернется, а умная женщина должна быть готова ко всему. Ты теперь должна быть умной, Шелби!

 – Слушаюсь, мэм. Вернусь не поздно.

 – Когда вернешься, тогда и вернешься. Не торопись.

 Убрав презерватив в сумочку, Шелби вышла из дома. Она как раз открыла дверцу мини-вэна, когда к дому подъехал Форрест.

 – Куда это ты в таком платье?

 – Ужинаю с Гриффом.

 – Где?

 Она закатила глаза.

 – У него. Потому что мне захотелось взглянуть на его дом. А если ты собрался учинить мне допрос с пристрастием, то я уже опаздываю.

 – Ничего, подождет. Шериф разрешил ввести тебя в курс дела. Джейк Бримли – это тоже не настоящее имя Ричарда.

 У Шелби быстро забилось сердце. Она физически ощущала его удары где-то в горле.

 – Что ты хочешь этим сказать?

 – Джейк Бримли, с карточкой социального страхования под известным нам номером, умер в возрасте трех лет в 2001 году. Ричард состряпал удостоверение личности сам или заказал за деньги.

 – То есть он использовал это имя, но не был этим человеком?

 – Вот именно.

 – Тогда кто же он? Господи, сколько же имен может быть у одного человека?

 – Не могу сказать. Не знаю, – поправился Форрест. – Мы этим занимаемся. Шелби, я сделаю все, что в моих силах, чтобы это установить. Я так понимаю, тебе важно это знать, так или иначе?

 – Да. Мне кажется, я никогда не смогу освободиться от этого груза, пока не узнаю всей правды. А про убийство ничего нового не выяснили?

 – Кстати говоря, сегодня в участок явилась одна женщина. В момент убийства она находилась на парковке бара – на заднем сиденье машины еще с одним человеком. И человек этот ей не муж. В разгар действий, от которых в машине запотели окна, она услышала громкий хлопок. По времени как раз совпадает с выстрелом. Она отвлеклась от своих дел и успела заметить, как несколько секунд спустя кто-то сел в машину и уехал.

 – Так она и убийцу видела?

 – Не совсем. Ей показалось, это был мужчина, но она в тот момент была без очков, так что видела не очень хорошо. Мы бы и этого не узнали, если бы ее совесть не заела – главным образом из-за своих проказ. И вот что мы теперь имеем: предположительно мужчина, сел в темный автомобиль, предположительно внедорожник. Ни марки, ни модели, ни номеров, но ей показалось, машина была черной или темно-синей и блестящей. По ее мнению, новая, но наверняка она сказать не может.

 – А мужчина, с которым она была? Он ничего не видел?

 – Я не сказал, что она была с мужчиной.

 – Ой!

 – Почему она отчасти и забоялась сразу дать показания. Скажем так: второй человек в этот момент был очень занят, причем голову держал ниже уровня окон, поэтому вообще ничего не видел.

 – Ладно. А что с Харлоу?

 – Пока тоже по нулям. Шелби, поедешь к Гриффу – будь, пожалуйста, начеку. И сообщи мне, как доберешься.

 – Форрест, я тебя умоляю!

 – Я же не прошу тебя присылать мне сообщение, когда ты будешь… хмм… занята. Я сказал: сообщи, когда доберешься. Пойду проверю, что там на кухне осталось.

 Он зашагал к дому.

 – Все на заднем дворе! – покричала вслед Шелби. – Папа с Кэлли запускают машинку для мыльных пузырей.

 – Да? Тогда стрельну пивка и выйду к ним.

 Она остановилась в начале недлинной подъездной дорожки, ведущей к старому дому Трипплхорна, подправила помаду и критически оглядела себя в зеркало заднего вида.

 Порядок. Черные круги исчезли, и даже румянец появился – натуральный, а не только благодаря нескольким штрихам румян из баночки, которую ей насильно сунула бабушка.

 Растрепавшиеся на ветру волосы придавали ей несколько легкомысленный вид. Может, так и надо – оставаться легкомысленной? – спросила она себя.

 И набрала полную грудь воздуха.

 В последний раз на свидании – на настоящем свидании, а это, как бы она ни отрицала, было самое настоящее свидание – Шелби была в тот день, когда Ричард увез ее в Вегас, чтобы зарегистрировать брак.

 Во всяком случае, Шелби тогда это так восприняла.

 Но ведь до этого она, как и все, ходила на свидание много раз, напомнила она себе. И в старших классах школы, и в колледже. Но все это теперь было словно в тумане и затмевалось чудовищностью всего, что происходило в промежутке между тогда и сейчас.

 И кроме того, он готовит для нее ужин, а это уже делает сегодняшнюю встречу в некотором роде серьезной, ведь так? Шелби заставила себя забыть о последних четырех годах и вспомнить себя прежнюю. Нет, ни разу ни один парень не кормил ее ужином собственного приготовления.

 А может, ни о чем серьезном это и не говорит. Может, это как раз то, что время от времени делают взрослые люди, оставившие позади школьные и институтские годы.

 А она лишь раздувает из мухи слона.

 Шелби повернула руль, проехала по ухабистой узкой дорожке, до которой, по-видимому, у Гриффа все не доходили руки. Потом заглушила мотор и стала просто смотреть.

 Это место всегда пленяло ее своим необъяснимым очарованием, тем, как оно вписано в зеленый лес и устремляется вперед, к скрытому от глаз ручью.

 Теперь оно показалось ей еще более притягательным.

 Грифф расчистил участок, и, боже мой, все заиграло новыми красками. Похоже, решила Шелби, он отмыл старый камень мойкой под давлением, заново расшил швы кладки. Во всяком случае, дом, стоявший среди деревьев на косогоре, теперь красовался разными оттенками золотого и коричневого.

 Еще Грифф поставил превосходные новые окна, а на первом этаже на месте одного ветхого окна установил двустворчатые двери – кажется, это был вход в хозяйскую спальню, как можно было понять по новому крытому крыльцу с выкрашенными в бронзовый цвет перилами.

 Большую часть величественных старых деревьев – кленов и дубов, чья листва уже наливалась густым оттенком летней зелени, – он сохранил и прибавил к ним пару кустов кизила, которые сейчас еще были по-весеннему нежно-зелеными и в полном цвету. Должно быть, расчищать кусты и бурьян вокруг фундамента было тяжелым, кропотливым и отчасти удручающим делом. Но затраченное время и силы с лихвой окупились многоцветьем молодых азалий и рододендронов по периметру каменной кладки, которые вторили более взрослым, диким кустам, разбросанным на заднем плане в тени леса.

 В дальней части Грифф сооружал подобие террасного сада, следуя уклону местности. Там уже частично стояли каменные подпорные стенки в тех же тонах, что и сам дом. Шелби представила, как это будет выглядеть в законченном виде, когда там будут расти декоративные кустарники и цветы, которых так много в здешних краях.

 Она была так очарована увиденным, что от нервозности не осталось и следа. Шелби поставила мини-вэн рядом с пикапом Гриффа, взяла привезенный в подарок кустик рододендрона в горшке и направилась к широкому парадному крыльцу.

 Восхитилась набором удобных деревянных кресел, выкрашенных в густо-зеленый цвет, и стоящим между ними грубым деревянным столом – по-видимому, собственноручно изготовленным из большого пня. Не успела она постучаться, как Грифф открыл дверь.

 – Я слышал, как ты подъехала.

 – Я уже влюблена в это место. Небось до седьмого пота работать пришлось, чтобы расчистить участок, убрать старые кусты и вереск?

 – Вереск убирать было особенно жалко. Он придавал этому месту что-то от «Спящей красавицы». Ты бесподобно выглядишь!

 Грифф и сам выглядел прекрасно – свежевыбритый, в светло-голубой рубашке с закатанными по локоть рукавами.

 Он взял ее за руку и повел в дом.

 – Я рада, что ты не чужд садоводству. Значит, и для этих рододендронов ты найдешь место.

 – Спасибо.

 – Бог ты мой!

 В голосе Шелби прозвучало такое потрясение, что Грифф принялся судорожно шарить взглядом в поисках огромных тарантулов, на истребление которых потратил много недель, рассыпая отраву по всему дому.

 Но когда она повернулась, на лице ее сияла улыбка.

 – Гриффин, как здорово! Как тут у тебя здорово!

 Он снес некоторые перегородки в доме, и на месте темного, узкого коридора возникла просторная прихожая, естественным образом переходящая в переднюю комнату с камином, который он отделал природным камнем. Сумеречный свет лился через незанавешенные окна на сияющий темный дубовый пол.

 – Я этим помещением особо не пользуюсь, поэтому просто воткнул сюда старый диван и пару кресел. В какой цвет покрасить стены, никак не решу. Пока оставил как есть.

 – Здесь главное – пространство, – сказала Шелби, прохаживаясь кругом. – Не представляешь, сколько раз я заглядывала в эти старые окна! Один раз даже расхрабрилась, влезла внутрь и все здесь обошла. Это те самые полы?

 – Да. – Ему нравились эти старые половицы. – Пришлось изрядно потрудиться, но оригинальное всегда лучше смотрится, если его можно привести в порядок. Где можно, я сохранил оригинальную отделку, а в остальных местах ее повторил.

 – И эта лепная розетка на потолке! После того, как я тут побывала, эта лепнина мне много раз снилась. Круг, а по периметру – узор в виде человеческих лиц.

 – Милый и зловещий одновременно. Пока не подобрал туда люстру. – Вместе с Шелби он смотрел на потолочную розетку. – Все жду, когда что-нибудь такое попадется, что глаз не отведешь.

 – Здесь требуется что-то под старину. В этом месте вообще не должно быть ничего блестящего и современного. Ванные комнаты и кухня – другое дело, но все остальное! Да что я тебе толкую? Ты лучше меня в этом понимаешь. Хочу посмотреть все!

 – У меня пока не до всего руки дошли. Где-то я было начал, потом чувствую – настроения нет. Станешь продолжать – что-нибудь не то сделаешь. Или схалтуришь.

 «Эту комнату надо покрасить в теплый, густой золотистый цвет – не светлый и яркий, а типа теплого, темного старого золота. И окна оставить незанавешенными, чтобы с улицы видна была эта классная отделка».

 Шелби пришлось заглушить эти мысли и перестать придумывать за Гриффа оформление его дома.

 – Но ты же не все сам делаешь, да?

 – Не все. – Грифф снова взял ее за руку и повел в заднюю часть дома. – На меня Мэтт батрачит, когда свободен. За банку пива. Форрест, кстати, тоже. Пару раз Клэй участвовал. Отец приезжал несколько раз, когда время позволяло, по неделе тут со мной вкалывал. Брат тоже. Мама помогала расчищать бурьян. Потом жаловалась, что рожать меня на протяжении четырнадцати часов было легче.

 Шелби рассмеялась.

 – Вот тут у меня гостевой туалет, – показал Грифф.

 Она заглянула.

 – Боже, а раковина-то! Похожа на старинный таз для умывания на подставке. Как будто всю жизнь здесь простояла. Да еще эти краны под старую бронзу! И светильники очень подходят. У тебя, Грифф, хорошее чувство цвета. Теплый, естественный. Этому дому яркое и вычурное не к лицу. А тут у тебя что такое?

 – Главным образом стройматериалы и инструменты. – Он подумал: «А, плевать», – и открыл старую раздвижную дверь.

 – Какие замечательные высокие потолки! – восхитилась Шелби. Судя по всему, груды досок, инструменты, штукатурная смесь и тучи пыли ее нисколько не смутили. – И снова на потолке розетка. Ты, наверное, знаешь, что, по слухам, этот мистер Трипплхорн был ростом шесть футов шесть дюймов и построил дом исходя из своих габаритов? А камин функционирует?

 – Пока нет. С ним еще надо повозиться. Возможно, установить газовый очаг, но такой, чтобы не был похож на газ. Заново облицевать кирпичом, а может, сланцем или гранитом. А то он совсем рассыпается.

 – А что здесь будет?

 – Может, библиотека. Мне кажется, в таком доме она должна быть.

 Мысленно Грифф уже видел эту комнату и сейчас начал расписывать, подкрепляя свою речь жестами.

 – Встроенные стеллажи вокруг камина, библиотечная лестница – все такое. Большой кожаный диван, люстра цветного стекла, если мне удастся найти подходящую. Уже который раз со дня на день собираюсь съездить поискать, – добавил он и развел руками. – Здесь внизу еще две комнаты, над ними я пока размышляю. Мне не хотелось делать из всего низа единое пространство. Открытая планировка – одно дело, но есть еще аутентичный стиль и шарм.

 – У тебя тут и то и другое присутствует. Здесь можно было бы сделать уютную гостиную, или шикарный кабинет, или гостевую комнату. – Шелби осмотрела другую пустующую комнату. – Здесь такой красивый вид на лес, на излучину ручья! Если устроить здесь кабинет, ты мог бы поставить стол по центру комнаты, чтобы иметь обзор из окон и в то же время не сидеть спиной к двери. Еще можно было бы… Ой, опять я!

 – Продолжай, продолжай. Эта идея мне нравится.

 – Понимаешь, я собиралась стать знаменитой певицей, но в качестве запасного варианта был дизайн интерьеров. Два курса в колледже прослушала.

 – Серьезно? А почему я об этом не знаю?

 – Это было сто лет назад.

 – Что ж, буду обращаться к тебе за консультациями. Но в данный момент я собираюсь угостить тебя хорошим вином.

 – От бокала не откажусь. – Один бокал, подумала Шелби, чтобы успело выветриться к тому моменту, как опять садиться за руль. – А чем это так вкусно пахнет?

 Она изумленно смолкла.

 Перед ней было большое открытое пространство. На месте памятного ей нагромождения комнат, обшарпанной столовой, отделенной от маленькой, еще более обшарпанной кухни, на месте комнатушек, которые она восприняла тогда как комнаты горничных и кухарок, теперь было одно просторное помещение, по одной стене которого сплошь шли стеклянные двери, объединяя дом и простиравшиеся за ним холмы, леса, ручей.

 – Здесь я несколько увлекся всем блестящим, – прокомментировал он расположенную по другой стене кухню. – Вышло немного кричаще.

 – Ничего кричащего! Напротив, это очень красиво! Одна мойка чего стоит! И мне нравится, что у тебя столько застекленных шкафчиков на кухне.

 – Притом что большая их часть пустует.

 – Заполнишь! Вопрос времени. Я бы на твоем месте помоталась по блошиным рынкам и дворовым распродажам, поискала себе старый фаянс. К примеру, старые чайники или чашки. И расставила бы их вон в тех шкафах.

 Шелби в очередной раз прикусила язык, чувствуя, что еще чуть-чуть – и начнет давать советы по убранству всего дома.

 – Мне очень нравится вот этот переход к обеденной зоне. А там, как я понимаю, предполагается зона гостиной? В одной этой комнате вполне можно жить. Столько рабочих поверхностей! А это что такое?

 – Сланец.

 – Слушай, как вписался, а? Просто идеально! Такая красота! Мама бы умерла от зависти при виде этой варочной панели. И светильники мне очень нравятся, этот светло-янтарный тон в бронзе. Ты сам все это придумал?

 – Кое-что отец подсказал, Мэтт, пара знакомых инженеров. И еще один архитектор. Когда ты вырос в семье застройщика, поневоле обзаведешься знакомствами.

 – Но работа все равно твоя. Чувствуется твоя рука. И настроение. Если честно, никогда не видела кухни красивее этой, да еще чтобы так вписывалась в интерьер всего дома. Все современные удобства, а атмосфера чувствуется. Ты бы мог тут полгорода принимать! Здесь готовить, наверное, одно удовольствие.

 – Да я мало готовлю. – Грифф потеребил себя за ухо. – Только самое простое. Но я для себя решил, что если когда-нибудь у меня будет свой дом и я стану обустраивать кухню, то сделаю все по максимуму. Кухня – это как-никак душа дома.

 – Это точно, и у тебя она получилась большая и красивая.

 – Ты еще самого главного не видела.

 Грифф протянул ей бокал вина, другой взял себе и подошел к застекленным дверям. Открыл – и они сложились гармошкой, уехали в стороны и впустили в дом пейзаж.

 – Ой! Вот уж действительно главное. Фантастика! Теплым вечером или ясным утром ты можешь просто держать их открытыми. И когда гости.

 Шелби вышла в сад и вздохнула.

 – Здесь еще работы непочатый край, – заметил Грифф. – Начать и кончить.

 – Вид бесподобный!

 Вслед за ней он перевел взгляд с заросшего участка на высящиеся на заднем плане могучие зеленые купола. Залитые умиротворяющим светом, они вздымались, мягкие и окутанные туманом.

 – Это точно. Причем в любое время года, – добавил он. – Я весной как-то к снегу пригляделся – так он до середины апреля лежал белый, а на пригорках – серебристо-серый. А прошлой осенью? Никогда таких красок не видел, а у нас в Мэриленде тоже ведь бывает «золотая осень». Но тут! На многие и многие мили все алое и золотое. Огромное такое полотно упирается в самое небо. И это волшебство продолжалось не один месяц!

 Шелби видела, что он любит этот край. И, главное, понимает. Старому дому Трипплхорна повезло с новым хозяином.

 – Отсюда и ручей слышен, – сказала она, находя шум потока романтичнее даже, чем звучание скрипок. – Ты бы мог здесь разбить большой цветущий сад. Посадить то, что привлекает бабочек и колибри. И здесь достаточно солнца, чтобы выращивать собственную зелень по соседству с кухней – на тот случай, если ты все же когда-нибудь станешь готовить.

 – Может, ты мне поможешь это все распланировать?

 – У меня в отношении подобных вещей твердое мнение. – Шелби подставила лицо ветру. – Надо посадить несколько красиво цветущих плакучих кустарников, а на тот большой дуб повесить большие китайские колокольчики. Что-нибудь с глубоким, басовым звоном. И еще нужна пара кормушек для птиц, но только разместить их повыше, где-нибудь над крышей веранды, не то медведи повадятся.

 – Лучше не надо. Я как-то присмотрелся и увидел, как по лесу пара таких мишек бродит. Чтобы ближе подходили, как-то не хочется.

 – Завидую я, Грифф, твоему жилищу. Настроение, обзор, потенциал, история. Мне нравится, что в таком месте живет знакомый человек и, главное, знающий, что и как тут нужно сделать. Я не подозревала, что ты такой молодец.

 – Правда?

 Она засмеялась и, качнув головой, повернулась к нему.

 – Я хочу сказать, я знала, что ты на все руки мастер. Видела и вижу сейчас, что вы с Мэттом у моей мамы творите. Но то, что ты делаешь здесь, это не перестройка и не ремонт, не новый декор или насыщение функциональностью. Это возвращение к жизни того, что многие другие бросили умирать.

 – Я приехал посмотреть этот объект из любопытства и сразу влюбился.

 – Мне кажется, что дом столько лет чахнул, что должен был сразу ответить тебе взаимностью. Слушай, не знаю, что за блюдо у тебя там так аппетитно пахнет, но надеюсь, оно может еще подождать. Мне хочется еще немножко тут посидеть.

 – Конечно, подождет. Сейчас вернусь, – сказал он и пошел выключить плиту.

 – А что у нас на ужин? – покричала вслед Шелби.

 – Задумывалось, как пенне с острым томатным соусом, черными оливками и базиликом.

 Когда он опять вышел к ней, Шелби улыбалась.

 – А как ты узнал, что это мое самое любимое итальянское блюдо?

 – Может, я экстрасенс.

 – Не похоже. Очень мило с твоей стороны узнать, что я люблю, и взять на себя труд это приготовить.

 – Это ты мне скажешь, когда съешь. Если тебе понравится. – Что его больше всего и беспокоило. – Что до пирожных канноли, то это не моих рук дело, так что с ними все в порядке.

 – Мы будем есть канноли?

 – Которые пек не я. Как и буханку итальянского хлеба. Как и салат из пакета. Паста исчерпала предел моих возможностей.

 – Ты первый мужчина, что готовит для меня ужин, и все, что ты назвал, меня абсолютно устраивает.

 – Что?

 – Абсолютно устраивает.

 – Нет, что ты до этого сказала? – Грифф жестом попросил прокрутить назад. – Я первый мужчина, кто готовит тебе ужин?

 – Конечно, если не считать папы и дедушки, которые столько лет героически жарят мясо на гриле.

 – Если бы я знал, что буду первым, я бы купил шикарную посуду или еще что-то придумал.

 – Мне не нужна шикарная посуда. Шикарной посуды я уже насмотрелась. И вкус еды, что на шикарных, что на обычных тарелках, все равно одинаков.

 Грифф помолчал.

 – Когда я решаю произвести впечатление на женщину готовкой, у меня есть два беспроигрышных варианта. Первый – традиционный стейк на гриле, запеченная крупная картошка и всегда популярный готовый салат из пакета. Второй, когда мне действительно хочется произвести впечатление, это петух в вине. У меня он неплохо получается.

 – А почему сегодня не петух в вине?

 – Потому что с тобой мне не хотелось следовать шаблону. И еще потому, что для твоего первого визита хотелось дать тебе время освоиться.

 Он взял из ее руки бокал, поставил рядом со своим и притянул ее к себе.

 Она пахла закатом в горах. Свежим, с легким ветерком, мерцающим по краю неба. Он провел пальцами по ее волосам, по всей длине этих роскошных непослушных кудрей.

 И, мысленно призвав себя действовать не спеша, без излишнего натиска, прижался губами к ее губам.

 Потом оторвался.

 – Это на случай, если ты подумала, что я забыл про приветственный поцелуй.

 – Я не подумала. С чего бы? О черт. Черт!

 В следующий миг он почувствовал, как она кинулась к нему. Ошеломила, заставила забыть обо всем на свете и воспламенила кровь в жилах.

 Он сделал два неуверенных шага назад и с трудом восстановил равновесие, крепко удерживая ее в объятиях, чтобы не упасть вместе с ней с веранды. И еле удержался от того, чтобы не сдернуть с нее платье.

 Она была как землетрясение, как взрыв необузданной энергии, посылающий во все стороны огненные стрелы и молнии. В дыму и золе этого огня голова его совсем затуманилась.

 Он рывком развернул ее и резко прижал спиной к стойке веранды. Теперь руки у него были свободны, и он дал им нырнуть под подол ее платья, скользнуть вверх по бедрам, ощутить ее горячечный жар и снова спуститься вниз.

 Под его поцелуем она затрепетала и застонала, потом задвигала бедрами навстречу ему, чем лишила его остатков самообладания.

 Ему пришлось отстраниться.

 – Постой!

 Она крепко ухватила его за волосы и притянула его лицо к своим губам.

 – Зачем?

 – Постой, – повторил он и прижался лбом к ее лбу. – Дыхание.

 – Я дышу.

 – Нет, нет. Я о себе. – Он набрал полную грудь воздуха, потом еще раз. – Ладно.

 Она восприняла это как зеленый свет и опять притянула его к себе.

 – Нет, я хотел сказать, – он разрешил мучившую его дилемму, схватив ее в охапку и прижав к себе близко-близко. Господи, ну зачем она такая стройная, такая мягкая и изящная? – Ладно. Переведем дух. Сделаем пару вдохов.

 Он всегда считал, что у него твердая рука. Твердая как скала. Как рука хирурга. Так почему сейчас у него руки дрожат?

 Он схватил ее за плечи и отодвинул от себя на вытянутые руки. Просто смотреть на нее, била в висках мысль, просто смотреть в эти огромные, ослепительные в своей красоте глаза, почти фиолетовые в мягком вечернем свете.

 Он напомнил себе, как много ей пришлось пережить. И до сих пор приходится.

 – Я не хочу тебя торопить.

 В ее сумеречных глазах сверкнула искра, от которой в горле у него мгновенно сделалось сухо.

 – Это ты из моей реакции заключил, что ты меня торопишь?

 – Не знаю. Может быть. Просто если мы не сделаем передышку, паузу или что-нибудь еще, то мы окажемся голыми на веранде.

 – Хорошо.

 – Ну, тогда, – он уронил руки и неуверенно шагнул назад, – переведем дух.

 – Я имела в виду, хорошо, если будем голыми на веранде.

 У него опять перехватило дыхание.

 – Рыжик, ты моей смерти хочешь!

 – Я понимаю, у меня был слишком долгий период воздержания, но я не слепая и вижу, когда мужчина меня хочет. А если бы не видела, ты мне ясно дал это понять, когда в тот день мы говорили у мамы на кухне за кока-колой.

 – Я был бы идиотом, если бы тебя не хотел, а моя мама всегда хвалится, что среди ее детей ни одного идиота нет.

 – Так вот. Меня к тебе тоже влечет – это тебе хорошая новость.

 – Это отличная новость! И я тоже не слепой и умею разглядеть, когда что. Но тут такое дело. Учитывая обстоятельства, я планировал немного размягчить твое сердце сегодняшним ужином, потом еще пару раз куда-нибудь тебя сводить и лишь затем уложить в постель.

 Она оперлась спиной о столб и кивнула. В глазах мелькнула смешинка.

 – Насколько я понимаю, ты и в личной, и в профессиональной жизни любишь, чтобы все шло по плану?

 – Обычно так лучше получается.

 – А сюрпризы ты не любишь?

 – Против сюрпризов ничего не имею. – На Рождество. На день рождения, подумал он. – Давай окажемся голыми на веранде! О боже! Нет, нет, сюрприз – это нормально, – задыхаясь, выдавил он.

 – Но тебе, наверное, нужно время, чтобы свыкнуться с сюрпризом, да? Пара минут?

 – Пожалуй.

 Теперь ее губы разошлись в улыбке, неспешно и беззаботно.

 Сумеречные глаза, волшебные русалочьи волосы и длинный, стройный стебель тела.

 Да, она действовала на него убийственно.

 – А хочешь, я расскажу тебе свой план? – лукаво спросила она. – Это что-то вроде импровизации, но думаю, он вполне реален.

 – Я весь внимание.

 – Мой план таков. Мы пропускаем размягчение моего сердца посредством ужина и пару выходов в люди после этого. Если захотим, мы к этому вернемся потом, после того как очутимся голышом на веранде.

 – Вот так сюрприз! Но ответ будет – нет.

 Она вздохнула.

 – А ты, Гриффин, крепкий орешек.

 – Я про «голышом на веранде». Для первого раза можно придумать кое-что получше.

 – А есть что-то получше, чем голышом на веранде?

 – Сегодня – да. – Потому что это их первый раз, подумал он. Удивительный первый раз. – Я еще тебе второй этаж не показал.

 Она чуть наклонила голову и заулыбалась шире.

 – Нет, не показывал.

 – А хочу показать. – Он подал руку. – Очень хочу.

 Она накрыла его руку своей.

 – Я бы с удовольствием, только я могу оказаться довольно старомодной.

 – А я так не думаю, – возразил он и повел ее назад в кухню. – Ты не волнуйся, я тебе устрою подробную экскурсию.

 Шелби задержалась и постучала пальцем по оставленной на столе сумочке.

 – Вот интересно: когда я сегодня выезжала из дому, мама сунула мне в сумку презерватив.

 – О боже! – Свободной рукой он потер лицо. – Надо бы, конечно, поблагодарить ее за предусмотрительность, но это будет неудобно. Значит, тут я подстрахован. Ха.

 – Ну, ладно тогда.

 – Можем подняться по задней лестнице.

 – Я и забыла, что тут задняя лестница есть. – Она восторженно шагнула на ступеньки. – Разве можно не любить дом, где есть задняя лестница?

 – Этот дом я точно люблю. Ступени еще надо привести в порядок, но они достаточно крепкие. – Грифф щелкнул выключателем – зажглась одна-единственная голая лампочка. – И здесь тоже надо навести порядок.

 – Будет, наверное, замечательно, а пока здесь темно и жутковато. Слушай, а здесь еще разветвление! И направо коридор, и налево.

 – Мы идем налево.

 – А сколько тут спален?

 – На втором этаже было семь. Я делаю пять. Всего будет шесть, поскольку хозяйскую я решил разместить внизу, с фасада.

 – С этой чудесной крытой верандой?

 – Точно. А на третьем этаже куча маленьких комнат и каких-то закутков. Ими я потом займусь.

 Ей было очень спокойно на душе. И ощущение это было неожиданным, вдруг поняла она, проходя вместе с ним по широкому, сумрачному коридору. И еще ей было очень легко. Да, видит бог, она была взволнована, но не нервничала. И ни капельки не робела.

 Что-то в нем есть такое, подумала она, отчего всякая нервозность исчезает.

 – Ой! Двустворчатая дверь! Элегантная и одновременно строгая, под стать всему остальному.

 – Здесь я еще не закончил, – предупредил Грифф, распахнул двери и включил свет.

 – Ой, как красиво! Замечательно получится. Смотри, как свет через двери льется. А камин! Это же черный гранит? Эффектно и оригинально.

 – Пока вот не решил, в какой цвет стены красить. – Он кивнул на стену, где были широкими полосами наложены на пробу разные тона краски. – Я на одной блошинке нашел железный подсвечник. Освежил его, поменял проводку. Теперь подыскиваю другие подходящие светильники, а пока пользуюсь тем, что родня предназначала на выброс. Но кровать новая. Нет, не кровать, а матрас. Кровать я тоже на блошинке нашел. Недели две назад.

 Шелби провела рукой по изогнутому изножью. Гладкое дерево, прочное и простое, подумала она.

 – Красиво.

 – Каштан. Красивая древесина. Совсем чуть-чуть пришлось до ума довести.

 – Как и всякую другую вещь. А до этого на чем же ты спал?

 – Стелил спальник поверх надувного матраса. Но поскольку у меня появился план затащить тебя в постель, я решил, что лучше купить настоящую кровать. И правильно сделал, что не стал откладывать, как я теперь вижу.

 – Правильно сделал. – Шелби повернулась к нему лицом. – Мы оба правильно сделали.

 Он подошел к выходу на веранду и распахнул двери, впустив в комнату вечернюю прохладу. Потом включил камин и погасил свет.

 – Так достаточно будет?

 – Более чем. Просто прекрасно.

 Он подошел к ней и обнял за талию.

 – Ты там, где хотела быть?

 – Совершенно. – С легким недоумением она взъерошила ему волосы. – Ты и сам сюрприз. Вот уж не ожидала, что опять буду с кем-то, да еще так скоро. – Она подняла руки и обхватила его за шею.

 Долгий поцелуй. Медленный, протяжный, проникновенный. Как в первый раз. И, как в первый раз, ее тело поплыло, словно свеча на солнце.

 Эти ощущения, этот легкий трепет по всему телу. Она вдруг поняла, что почти забыла, что значит быть с кем-то вдвоем.

 Она разрешила себе плыть по течению, просто плыть, парить, как парит пушинка одуванчика, подхваченная майским ветерком. Приближалась гроза, она уже чувствовала ее громыхание внутри себя, но впереди нее шли покой и нежность.

 Когда он, в поцелуе, чуть изменил наклон головы, она коснулась его лица. И затрепетала от нетерпения, чувствуя, как он открывает молнию на спине ее платья.

 Он провел пальцем по ее позвоночнику. Снизу вверх, затем сверху вниз. Под легким прикосновением она изогнулась дугой ему навстречу, издав звук, похожий на кошачье урчание. Его руки нащупали бретельки платья и скинули с плеч.

 Платье упало вниз.

 – Красивая, – прошептал он и, еще больше усиливая ее возбуждение, провел мозолистым пальцем по кружевной оборке лифчика.

 – У меня сейчас сердце выскочит.

 – Я его чувствую.

 – А твое? – Она положила ему руку на сердце и обрадовалась, почувствовав под ладонью его быстрые и тяжелые удары. – Твое тоже.

 Она начала расстегивать ему рубашку и, задыхаясь, засмеялась, когда выяснилось, что у нее настолько дрожат от возбуждения пальцы, что она не в состоянии выполнить даже эту простую работу.

 – У меня внутри все дрожит. И снаружи тоже.

 Он попытался ей помочь, но она оттолкнула его руки.

 – Нет, я хочу сама! Придется тебе потерпеть мою неловкость. – Она наконец справилась с застежкой и, почувствовав его возбуждение, положила руку на его плоть. И посмотрела в глаза. – Я хочу все.

 Она сокрушила его, разорвала последнее звено в цепи его самообладания. Он оторвал ее от пола и положил на кровать. Лег сверху, и она совсем перестала дышать.

 Она была стройна, как ива, и в глубине души он боялся, как бы не сделать ей больно. Но и это отошло на задний план, когда она изогнулась, крепко схватив его за бедра и притянув к себе, живот к животу.

 Солнце из красного сделалось ржавым, и козодой запел свою песню, подзывая самку.

 Внутри ее разразилась гроза.

 При поджаром телосложении и развязной походке его мускулатура казалась стальной. Мышцы так и перекатывались у него по спине. Боже, что это за ощущение – стальное мужское тело под ее пальцами! И вес этого тела, придавивший ее к кровати.

 И крепкие, натруженные руки, нетерпеливые руки любовника, жадно рыщущие по ее телу. Не пробуждающие желание, нет – это было слишком мягкое слово для того, что творилось сейчас с ней.

 Это было похоже на воскресение.

 Его губы сомкнулись на ее груди, он чуть куснул, лизнул кончиком языка, и вот уже его рука скользнула между ее бедер, и ее тело пронзил оргазм, оставив позади себя шок и трепет.

 Без остановки и без перерыва он снова довел ее до экстаза.

 И, как выпущенный из рогатки камешек, она полетела. Обессиленная и трепещущая. Ее тело теперь принадлежало ему, было ему открыто, и он его взял, одновременно давая еще больше, так что все чувства у нее сплелись в один клубок, а все желания свелись к единственной, болезненно пульсирующей жажде.

 Потом он вошел в нее, ритмично, и два их сердца забились в унисон. Ее волосы закатного золота разметались по постели, кожа в сумеречной дымке блестела.

 – Шелби! Смотри на меня. – Его тело просило освобождения. Жаждало этого последнего рывка. Но он хотел видеть ее глаза. – Смотри на меня!

 Она открыла глаза, темные, затуманенные, и посмотрела на него.

 – Какая ты! – проговорил он и кончил.

 Первой связной мыслью после того, как туман в ее голове чуть рассеялся, было: «Так вот как оно бывает!»

 Она чувствовала и тяжесть, и легкость одновременно, была изнеможенной, опустошенной и вместе с тем наполненной. Ей казалось, она сейчас пробежит марафон. Или проспит неделю кряду.

 Но самым сильным было ощущение жизни. Она была жива как никогда прежде.

 Грифф обессиленно распластался на ней, и это было прекрасно. Ей даже сейчас было приятно ощущать вес его тела, прикосновение его кожи, чувствовать жар и влагу, как после летней грозы.

 С этим жаром приятно контрастировал легкий ветерок, влетавший в открытые двери и холодящий ее щеки. Шелби улыбнулась. Сейчас все вызывало у нее улыбку. Если бы она не держала себя в руках, то пустилась бы петь.

 – Еще минутку, и поднимусь, – пробормотал он.

 – Все в порядке. Все очень, очень хорошо.

 Грифф чуть повернул голову и провел губами по ее шее.

 – Я был несколько резче, чем хотел.

 – На мой взгляд, ты был резок ровно настолько, насколько нужно. Не могу сообразить, испытывала ли я когда-нибудь такое изнеможение или я просто это ощущение забыла. Ты очень обстоятелен, Гриффин. Все делаешь на совесть.

 – Ну, не все, а только то, что этого стоит. – Он приподнялся, чтобы взглянуть в ее глаза, поблескивающие в свете камина. – И кстати, ты вовсе не старомодная.

 Удовлетворенная, истомленная, Шелби коснулась его щеки.

 – Я забыла, что мне надо на этот счет беспокоиться.

 – Я все думал, как ты будешь выглядеть вот так, на кровати. Оказалось, лучше, много лучше, чем я представлял.

 – В данный момент все лучше, чем я себе представляла. Возможно, это следствие моего долгого воздержания, но я и тебе отдаю должное.

 – Принимается. – Он помолчал. – Свежеет. Ты замерзнешь.

 – Мне не холодно.

 – Пока. И я еще тебя не покормил. – Он коснулся ее губ поцелуем. – Ужин-то мы должны съесть! Но сперва…

 Он перекатился на спину и приподнял ее над собой. Не выпуская ее из рук, встал.

 Ошеломленная, Шелби вспомнила, какие у него сильные мышцы. Стальные. Он был куда сильнее, чем казался на вид.

 – Надо принять душ.

 – Считаешь?

 – Определенно. – Он с усмешкой понес ее в ванную. – Ванная тебе понравится.

 Он не ошибся. Ей понравилось просторное помещение, объемистая ванна на ножках, плитка натуральных тонов. А больше всего ей понравилась огромная душевая кабина со всевозможными форсунками – она представила, что могут вытворять в пару и горячих струях двое изобретательных, находчивых людей.

 Когда они снова оказались на кухне, Шелби ощущала себя свежей и заново родившейся. И еще она испытывала такое счастье, что жалела, что не умеет бить чечетку.

 – Мне надо сообщить родителям, что я буду несколько позже, чем планировала.

 – Пожалуйста. Хотя, учитывая, что твоя мама на прощание снабдила тебя презервативом, я не думаю, что они удивятся.

 Шелби быстро набрала эсэмэску, поинтересовалась, уложили ли Кэлли. Грифф тем временем вновь поставил на огонь соус и кастрюльку для пасты, а она воспользовалась паузой и отправила легкомысленное сообщение Эмме-Кейт.

 «Два часа как у Гриффа. До еды пока не дошло. Ты догадаешься, почему. Пока впечатление – WOW! Подробнее расскажу при встрече. Двойное WOW! Шелби».

 – Я могу что-нибудь сделать? – обратилась она к Гриффу.

 – Можешь. Ты можешь выпить свой бокал вина, до которого мы так и не добрались.

 – Ну, хорошо. – Звякнул телефон, она взглянула на экран. – Мама. Говорит, Кэлли спит как ангелочек, и желает хорошо провести время. Ой, я тебе забыла сказать: Кэлли была расстроена, что не едет с тобой на свидание. Я пообещала, что мы вместе потом тебя куда-нибудь пригласим.

 – Да? – Он обернулся и достал из холодильника салат.

 – Дай-ка я этим займусь. У тебя есть салатная ложка с вилкой? Я бы перемешала.

 – Что?

 – Тогда дай две вилки.

 – Ну, это-то точно есть. И на какое свидание предполагается меня пригласить? – с улыбкой спросил он.

 – На пикник. – Шелби взяла вилки, итальянскую салатную заправку и улыбнулась в ответ.

 – А что это будет за пикник? С холодной курочкой и картофельным салатом или пикник понарошку, с одним чаем? От этого зависит, как одеваться.

 – Первый вариант. Я знаю одно место. Ехать недалеко. И еще чуть пройти пешком. Я запланировала на воскресенье после обеда, если тебя устраивает.

 – Две рыжеволосые красавицы и еда? Считай, что я уже там.

 – Гриффин, она тебя обожает.

 – Это у нас взаимно.

 – Да знаю. Это видно. Я только хочу сказать, ей ведь ко многому надо было адаптироваться за короткое время, и она…

 – Могла слететь с тормозов?

 – В такой ситуации это естественно. Ты добрый человек, Грифф. Это тоже видно. Не знаю, как у нас с тобой пойдет, но при любом раскладе я надеюсь, ты будешь время от времени приглашать ее на свидание.

 – Счастливый я парень. Знаком с четырьмя поколениями женщин Донахью-Помрой и без ума от каждой. И мне бы не хотелось, чтобы это менялось. Дерзость и сила – вот что есть во всех вас.

 – Ну, я свою дерзость и силу пока еще собираю по кускам.

 – Ерунда.

 Он произнес это так непринужденно, что Шелби в изумлении подняла голову и заморгала.

 – Большинство из тех, кого я знаю, при известии о миллионных долгах, да к тому же чужих, оказались бы полностью деморализованы.

 Он в курсе дела, подумала она. Так оно и бывает.

 – Я же ему ни в чем не перечила!

 – Говорю тебе: ерунда! Единственная твоя вина в том, что ты была молодая и импульсивная и влюбилась в неправильного человека. Неправильнее не бывает, я бы так сказал.

 – Боюсь, тут ты прав.

 – И вот ты обнаруживаешь, что по уши в долгах, неподъемных долгах, да еще с ребенком на руках. Но вместе того, чтобы лежать раздавленной и охать, ты берешься за этот груз и начинаешь разбирать завалы. А твоя девочка? Она весела и уверена в себе, потому что ты об этом позаботилась. Я тобою восхищаюсь, Рыжик.

 Ошеломленная, она уставилась на него.

 – Ну, я даже не знаю, что на это сказать.

 – И кроме того, ты невероятно чувственная. – Он закинул пасту в кипящую воду. – И оттого жутко сексапильная.

 Шелби засмеялась, потом продолжила заниматься салатом.

 – Но ты можешь мне кое-что прояснить. Что давно не дает мне покоя.

 – Давай попробую.

 – Почему ты от него не ушла? Тебе же было плохо, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он был для ребенка никудышным отцом. Что тебя удерживало?

 Резонный вопрос, решила Шелби, с учетом всех обстоятельств.

 – Я думала о разводе. Много раз. И если бы я знала все, что знаю теперь. Но я не знала. И не хотела признавать свое фиаско. Тебе известно, что моя бабушка вышла за деда в шестнадцать лет?

 – Нет. – Грифф явно был шокирован. – Я предполагал, что она была молодая, но шестнадцать? То есть совсем ребенком?

 – Они скоро отметят пятьдесят лет брака. Полвека. Нетрудно догадаться, что за столько лет у них не всегда все было гладко да сладко. Ее мама вообще вышла замуж в пятнадцать. И прожила с мужем тридцать восемь лет, пока он не погиб в автокатастрофе: зимой 1971 года в его пикап и еще в три машины врезался грузовик с прицепом. А моей маме, когда она выходила замуж, не было и восемнадцати.

 – В вашей семье женщины очень верные.

 – Мужчины тоже. Нет, несколько разводов все же было, и даже тяжелых, так что двоюродные братья-сестры и тетки с дядьями у меня повсюду. Но я знаю семь поколений своей родни по прямой линии, и ни одна женщина из этих семи поколений не растила ребенка без мужа. Мне не хотелось становиться первой.

 Шелби пожала плечами, снова взяла в руки бокал и решила перевести разговор на более легкую тему:

 – Вообще-то, если уж совсем точно, то моя прапрабабка по маминой линии была замужем три раза. Первый муж стал жертвой кровной мести со стороны клана Нэш. Ему было около восемнадцати, когда, если верить преданию, на него из засады напал Харлан Нэш и выстрелил в спину, оставив мою прапрабабушку с тремя детьми на руках и четвертым на подходе. Она вышла замуж за четвероюродного брата своего погибшего мужа и успела родить ему двоих детей, прежде чем тот умер от лихорадки. Следующим мужем у нее стал богатырь-ирландец Финиас О’Райли. Ей в это время было порядка двадцати двух лет, и ему она нарожала шестерых.

 – Не спеши, я пытаюсь подсчитать. Двенадцать детей? У нее было двенадцать детей?

 – Да, и в отличие от многих женщин своего времени она прожила девяносто один год. Пережила пятерых детей, что, должно быть, было очень тяжело, и похоронила своего Финиаса, когда ей было восемьдесят два, а ему – восемьдесят восемь. Он, кстати, здесь был шерифом, так что у Форреста это, можно сказать, наследственное. Моя прабабка, живущая со старшей дочерью во Флориде, в Тампе, могла бы столько рассказать! В общем, у прапрабабушки имя было Лоретта, но ее всегда звали Душечкой и никак иначе.

 – Вполне говорящее прозвище.

 Шелби хмыкнула и снова взяла в руки бокал.

 – Говорят, она бы и еще раз могла выйти замуж, и у нее даже был ухажер – какой-то вдовец, который каждую неделю приносил ей цветы, но он умер прежде, чем она приняла решение. Хотелось бы мне в таком возрасте иметь ухажера!

 – Я буду приносить тебе цветы.

 – Тогда учти: если через шестьдесят лет я тебя у своих дверей не увижу, ты меня сильно разочаруешь.

 Опасения насчет еды оказались напрасны: ужин получился не просто съедобным, а по-настоящему вкусным. Грифф вздохнул с облегчением.

 За едой Шелби развлекала его рассказом об изгнании Мелоди из салона красоты. Он уже слышал пару версий случившегося, но теперь, получив информацию из первых уст, смог составить себе более ясное представление.

 – А что у вас с ней за проблемы такие?

 – Сколько ее знаю, она всегда была задирой. Избалованная, с самомнением, стервозная – как ты и сам заметил. Мать с нее всегда пылинки сдувала, да и сейчас это продолжается. С раннего детства пихала ее на все конкурсы красоты. И большинство из них она выигрывала, после чего тут форсила, мол, какая она знаменитость.

 – Форсила? Редкое словечко.

 – Но оно ей подходит. И почти всегда она получала то, что хотела. Причем воспринимала это все как должное, без какой-либо благодарности. А меня она ненавидит, сколько себя помню.

 – Наверное, потому, что всегда понимала, что, если ты станешь принимать участие в этих конкурсах, никакой короны ей не видать.

 – Этого я не знаю, но в ряде случаев я ее действительно обыгрывала в одни ворота и она не получала желаемого. Все довольно просто.

 – В каких, например, случаях?

 – Да всякая ерунда. Или это теперь они ерундой кажутся. В четырнадцать лет она хотела заполучить одного мальчика, а ему нравилась я. Тогда она велела Арло Кэттери его побить – я знала, что это ее рук дело, но Арло не признался. Потом меня выбрали капитаном команды чирлидеров – и это продолжалось на протяжении всех последних лет в школе, – а она хотела, чтобы выбрали ее. Дедушка для меня привел в порядок старый «Шевроле», чтобы после тренировок не нужно было пешком домой тащиться, так она мне всю машину из баллончика расписала всякими словами, из которых «шлюха» было самое мягкое. Я знаю, это она сделала, потому что, когда я ее обвинила, у Джолин все на лице было написано. Точно такой виноватый вид у нее был, когда мы встречались классом и меня выбрали королевой бала, а потом мне разбили лобовое стекло и порезали шины.

 – Прямо какой-то клинический случай!

 – Просто она подлый человек. Есть же такие люди. И если им не приходится за свою подлость расплачиваться полной мерой, то они подличают все больше и больше. Но на Мелоди мне плевать, тем более что теперь ей вход в салон заказан. – Она замолчала. – Гриффин, ты приготовил прекрасный ужин! Может, ты и впрямь завидная партия?

 – А я тебе что говорю!

 – Сейчас помогу тебе здесь прибраться и поеду.

 Он провел пальцем вдоль ее руки.

 – А остаться – никак?

 Эти чудесные зеленые глаза. Эти натруженные, умелые руки. Эти поцелуи, от которых у нее воспламеняется кровь и по жилам бегут искры.

 – Звучит заманчиво – веранду-то мы так и не опробовали! Намного более заманчиво, чем я себе представляла. Но мне неудобно сегодня дома не ночевать, я должна вернуться к Кэлли.

 – Может, до нашего пикника мне сводить Кэлли на пиццу?

 – Было бы прекрасно, только я на этой неделе очень занята. Надо репетировать.

 – Вообще-то я тебя и не приглашал. – Грифф нагнулся и поцеловал ее. – Отпустишь Рыжонка со мной в пиццерию?

 – Да отпущу, пожалуй. Она будет рада. – Шелби поднялась и понесла тарелки в мойку. – Гриффин, ты уверен, что хочешь все это продолжать?

 – Ты про Кэлли или про себя?

 – Мы с ней идем в одном флаконе.

 – Хороший флакон!

 Пока они вместе загружали посудомойку, он развлекал ее разговорами о том, что еще он планирует сделать в доме. Он любил проговаривать свои планы и идеи с кем-то, кто способен их понять и увидеть в них потенциал.

 – Что тебе нужно, причем поскорее, так это качели на веранду. У тебя такая красивая веранда, а качелей нет.

 – Качели на переднюю веранду. Принято. А на заднюю что?

 – Какую-нибудь старую скамью. Может, кресло-качалку. Можно было бы сидеть и любоваться садом, который ты с таким усердием вырастил.

 – Я буду с усердием растить сад?

 – С беседкой, увитой глициниями, – она у меня так и стоит перед глазами. Красивые плетистые растения. – Протерев насухо плиту, Шелби вымыла и вытерла руки. – Я чудесно провела время. И экскурсия по второму этажу тоже удалась.

 Он обнял ее за талию.

 – У меня еще много есть что тебе показать.

 Она просто растаяла в его объятиях и утонула в поцелуе. Высвободилась она с откровенным нежеланием. – Мне правда пора.

 – Ладно, но ты приедешь в другой раз, чтобы продолжить нашу экскурсию.

 – Боюсь, устоять не смогу.

 Шелби взяла сумочку. Он взял с подноса ключи.

 – Ты что, куда-то идешь? – спросила она, направляясь к двери.

 – Естественно. Сопровожу тебя до дома.

 – Не глупи!

 – Я не глуплю. Я провожаю тебя домой. Можешь спорить сколько угодно, но я все равно это сделаю. Женщина, которая тебе угрожала, получила пулю в лоб всего несколько дней назад на выходе из заведения, где ты работаешь. Одна ты домой не поедешь, тем более в темноте.

 – Я не могу тебе запретить тащиться за мной до дома и назад, но это глупо.

 – Плевать. – Грифф снова притянул ее к себе и поцеловал, после чего прошел к пикапу, а она – к своему мини-вэну.

 Глупый, подумала она. Но очень милый. И уверенно набирает очки.

 Боже, она уже столько лет не пользовалась этой системой подсчета очков! Они с Эммой-Кейт ее изобрели, когда были в старших классах школы. Ради шутки она начала подсчитывать очки Гриффа.

 Внешность, по шкале от одного до десяти. Определенно тянет на десять, решила она, нисколько не завышая балл.

 Умение вести беседу. Снова десять из десяти. Он знает, как говорить и как слушать.

 Чувство юмора. Опять высший балл. Она выехала на дорогу, видя в зеркале его фары.

 Предупредительность. Пожалуй, с перебором, учитывая, что готов тратить свое время, чтобы проводить ее домой по дороге, которую она и без него знает наизусть.

 Умение целоваться. Выше всяких похвал. Она опустила стекло, чтобы свежий ветер остудил поднимающийся в ней жар при одной мысли о его поцелуях. Честно можно признать, лучше Гриффа ее еще никто не целовал.

 Какие там еще критерии идеального ухажера? У нее должно быть где-то записано. Они их придумали еще до того, как познали секс, так что эта сторона дела там не упомянута.

 А вот взрослая Шелби непременно бы секс включила, и по этому параметру Грифф тоже стоял бы на верхней строчке.

 Машинально огибая город, она ехала проселками, подчас весьма извилистыми, и фары Гриффа неотступно следовали за ней.

 Ну и ладно, улыбнулась она. Не так и плохо позволить кому-то о себе позаботиться, хоть чуть-чуть. А то она всю сознательную жизнь сама о себе заботилась. О себе и о Кэлли.

 Шелби свернула на подъездную аллею и заметила, что свет в родительской спальне еще не погашен. Вышла из машины, собралась помахать на прощание Гриффу, но тот уже выходил из пикапа.

 – Не нужно провожать меня до дверей.

 – Конечно, нужно. Это так и делается. А кроме того, если я не доведу тебя до двери, то как я тогда тебя поцелую на сон грядущий?

 – Вот последнее мне как раз нравится. В первый раз меня поцеловали на этом крыльце в пятнадцать лет. Это был Сайлас Нэш – потомок того самого злополучного клана, и он поцеловал меня так, что я не помнила, как вошла в дом, и полночи потом о нем грезила.

 – Ну, этого-то я легко забью, – ответил Грифф после небольшой паузы. – Подумаешь, какой-то подросток по имени Сайлас!

 – Он сейчас заканчивает Юридический колледж Университета Теннесси.

 – Адвоката я тем более заткну за пояс, – заявил Грифф и тут же подкрепил свои слова действием.

 – Пожалуй, теперь я в забытьи проследую к себе и буду грезить о тебе полночи.

 – Всю ночь! – поправил он, сгреб ее волосы в кулак и вновь впился в нее поцелуем, от которого все вокруг закружилось. – На полночи я не согласен.

 – Спокойной ночи, Гриффин.

 – Спокойной ночи.

 Он дождался, когда за ней закроется дверь, и вернулся к пикапу. Пожалуй, он сегодня тоже будет грезить. Эта женщина его околдовала. В ней все так, как должно быть.

 Он поднял глаза и представил, как она заходит проверить Кэлли. И с мыслями о нем – а она, безусловно, должна сейчас думать о нем! – раздевается и идет спать.

 А он, конечно, будет думать о ней.

 Грифф отъехал от дома и, по ее примеру, поехал назад проселками.

 Спешить некуда, а подумать надо о многом. И многое распланировать.

 Надо продумать свидание с пиццей, которое предстоит ему с маленькой девочкой. Пикник с ней и ее мамой, которого он уже с нетерпением ждет.

 Может, захватить бутылку шампанского, сделать этот пикник чем-то необычным и незабываемым?

 В зеркале заднего вида он заметил чужие фары и, поскольку тащился как черепаха, решил прибавить газу.

 По-видимому, надо прибавить больше, решил он, видя, что фары стали еще ближе.

 Он подождал, пока нетерпеливый пикап – а теперь он видел, что это пикап – его обгонит.

 Но вместо этого машина врезалась в него сзади с такой силой, что его бросило на руль.

 Грифф инстинктивно нажал педаль газа. Вспомнил о телефоне, который по обыкновению сунул в подставку для стакана, но не рискнул отрывать руку от руля.

 Пикап боднул его еще раз, сильнее и на большей скорости, послав его в занос, от которого у него задымились покрышки, попав на неровную обочину. Грифф попытался выровнять машину, но следующий удар, на самом повороте, сбросил его с дороги, заставил перелететь через обочину и ткнуться капотом в кудрявый дуб.

 Он услышал какой-то хруст, в голове мелькнуло: «Вот черт!» – и сработала подушка безопасности. Но от столкновения он все же стукнулся головой в боковое стекло. Он увидел звезды и красные фонари пикапа, который остановился, помедлил, после чего дал газу и вывернул на дорогу.

 – Вроде цел, – пробормотал Грифф, но смотреть мешали звезды, они были с острыми, неровными концами и кружили перед глазами. – Могло быть и хуже. По крайней мере, ничего не сломано.

 Если не считать машины.

 Он нащупал телефон. Взор туманился, как под водой.

 – Не вырубаться! – приказал он себе.

 В свете приборов удалось найти нужный номер. Он нажал кнопку соединения.

 – Где моя сестра? – с места в карьер спросил Форрест.

 – Дома. А я нет. Я, кажется, попал в переплет. Если я сейчас вырублюсь, то я на Медвежьей дороге, в двух примерно милях от моего дома. Знаешь поворот, где большой дуб?

 – Да.

 – Моя машина влупилась в этот самый дуб. Мне бы сюда полицию.

 – И наверное, эвакуатор? Ты цел?

 – Не знаю. – Звезды с неровными острыми концами опять закружили перед глазами. – Головой ударился. Вроде немного кровь идет.

 – Оставайся там. Я выезжаю.

 – Да куда ж я поеду? У меня машина в обнимку с деревом.

 Но Форрест уже дал отбой.

 Грифф немного посидел, пытаясь мысленно сосредоточиться на машине, столкнувшей его с дороги.

 «Шевроле», подумал он. Да, точно. Полутонный пикап. Предыдущая модель. Четырех-пяти лет. Спереди на решетке что-то прикреплено. Типа плуга, что ли?

 Думать мешала боль в голове, поэтому он бросил это дело, кое-как расстегнул ремень безопасности, с усилием открыл дверцу, пошевелился и обнаружил, что все тело болит.

 Единственное, что ему сейчас оставалось, это сесть на край сиденья и дышать прохладным ночным воздухом. Грифф отер влагу с лица и увидел на ладони кровь.

 Черт.

 Где-то в бардачке у него лежит бандана, но сейчас он не в состоянии за ней тянуться.

 Переломов нет, напомнил он себе. Однажды, в восьмилетнем возрасте, он сломал руку, когда обломился сук, к которому были привязаны его качели. А в семнадцать лет сломал запястье, выскакивая из окна Энни.

 Так что он знал, что чувствует человек, у которого перелом.

 Просто ударился и немного поранился.

 Иное дело его пикап – его любимый пикап!

 Он заставил себя подняться, просто чтобы убедиться, что может встать. Голова немного кружится, но в целом неплохо. Обхватив себя руками, Грифф обошел машину, пытаясь оценить ущерб.

 – Черт! Черт! Черт! – Машина была в жутком состоянии, как он и опасался. Разозленный, он взъерошил волосы. Случайно зацепил рану – и из глаз вновь полетели искры.

 Решетка радиатора оплавилась, и, судя по смятому в гармошку капоту, под ним было то же самое. И одному богу известно, что стало с двигателем.

 Он, конечно, не автослесарь, но ясно, что коленвал тоже пострадал.

 Удар был сильным, таким, что лобовое стекло превратилось в паутину трещин.

 Грифф обошел машину, чтобы все же поискать бандану и фонарик. Под ногами хрустело битое стекло. Фонари, подумал он. Надо немедленно выставить аварийные фонари.

 Но сделать он ничего не успел, так как тьму уже прорезал свет фар.

 Форрест подогнал полицейский джип к самому месту аварии. Вылез из машины, пристальным взглядом оглядел Гриффа, после чего повернулся осмотреть пикап.

 – Парень, да у тебя из головы кровь хлещет!

 – Знаю. Вот сукин сын! – Он пнул заднее колесо, и тут же об этом пожалел, так как ответом на резкое и агрессивное движение стала острая боль в затылке.

 Нет, никакой сильной травмы у него нет. Он этого не потерпит!

 – Пил, Грифф?

 – За весь вечер – два бокала вина, причем последний – за час с лишним до всего этого. Форрест, меня столкнули с дороги. Этот подонок нагнал меня сзади, ударил и продолжать толкать, пока не отправил с поворота прямо в дерево.

 – Что за подонок?

 – Понятия не имею! – Грифф прижал ладонь к пульсирующей ране на голове, устав от того, что кровь застилает ему один глаз. – Полутонный «Шевроле», лет четырех– пяти. К радиатору что-то приделано – что-то вроде плуга. Точнее, скребка, каким дороги чистят. Красного цвета. Мне кажется, он был красный. Сам пикап, я имею в виду. А скребок – в основном желтый, мне так показалось.

 – Ладно. Давай присядем, а? У меня в машине аптечка. Кровотечение-то надо остановить!

 – Я тут постою. – Грифф оперся спиной на искореженную машину. – И что-то еще, – он еще порылся в памяти, пока Форрест ходил к своему джипу. – Когда я врезался в дерево, он притормозил. На пару секунд, но такое впечатление, будто он хотел убедиться, что я получил как следует. Потом мелькнули задние фонари. А еще на бампере была какая-то наклейка. Это какая рука? – Он поднял левую руку, внимательно на нее посмотрел и не сразу вспомнил, как она называется. – С левой стороны заднего борта.

 Грифф прикрыл глаза и с удивлением обнаружил, что пульсирующая боль слегка поутихла.

 – Он не был пьян. Это было сделано намеренно. Когда именно он ко мне прилип, точно не скажу, но вскоре после того, как я оставил Шелби у входной двери ваших родителей.

 – Ты проводил ее до дома?

 – Сопроводил. Да. Не хотелось отпускать ее одну в темноте после всего, что случилось.

 – Угу. – Форрест установил аварийные мигалки. Грифф снова прикрыл глаза.

 – Полагаю, мой пикап свое отжил. Или почти. Он у меня уже три года. И проехал я на нем немало, это правда. А мог бы и еще столько же проехать!

 – Как отбуксируем, попросим моего деда, чтобы взглянул. А ты, смотрю, в ясном рассудке, – добавил Форрест, подходя к нему с аптечкой. – И не сблевал ни разу.

 – И не собираюсь.

 – Если все же случится – чур, не на меня! Глаза как? Хорошо видишь?

 – Сначала все плыло. Сейчас порядок. О черт! – Форрест прижал к его рваной ране спиртовой тампон.

 – Не хнычь и будь мужчиной! – мягко проговорил он, продолжая обрабатывать рану.

 – Ты бы тоже хныкал, если бы я тебя так садистски пользовал.

 – Надо прочистить рану, иначе не поймешь, насколько она глубокая. Медсестра Эмма-Кейт уже едет.

 – Что? Ну, нет! Зачем?

 – Затем, что, если она скажет, что тебе нужно в отделение скорой помощи в Гэтлинберг, то мы тебя туда повезем. А поскольку мне здесь надо разбираться на месте, то отвезут тебя они с Мэттом.

 – Ты им позвонил?

 – Конечно. Сейчас взгляну, что тут у нас, и вызову эвакуатор. Что-нибудь еще можешь мне о той машине сообщить?

 – Кроме того, что за рулем сидел какой-то псих?

 – Но ты этого психа не разглядел, да?

 – По общему впечатлению, мужчина, я бы так сказал. Но я был слишком занят тем, чтобы не очутиться в кювете. Или где похуже. – Грифф немного помолчал, глядя на приятеля, который аккуратно заклеил рану двумя полосками пластыря. – Ты ведь уже знаешь, кто это, да? Из того, что я тебе рассказал?

 – Предположения имеются. Это моя забота, Грифф.

 – Черта с два! Моя машина пострадала. И моя голова.

 – А работа эта – моя. Так, кажется, едут Мэтт с Эммой-Кейт. Ты в последнее время ни с кем не ссорился?

 – В последнее время? Разве что нахожусь на грани ссоры с тобой – я ведь с твоей сестрой сплю.

 Форрест остановился и прищурился.

 – Это правда?

 – Думаю, сейчас самое время признаться: ты при исполнении, я истекаю кровью. Я от нее без ума. Бесповоротно.

 – Быстро вы перешли от «приятно познакомиться» до «без ума».

 – Она как молния. – Грифф ткнул себя большим пальцем в сердце. – Бам!

 Ответить Форрест не успел, потому что к ним уже бежала Эмма-Кейт с сестринским чемоданчиком в руке.

 – Что случилось? Дай я тебя осмотрю.

 Она достала диагностический фонарик и посветила Гриффу в лицо.

 – Глаза покажи!

 – Да я в порядке.

 – Закрой рот. Как тебя зовут и какое сегодня число?

 – Фрэнклин Делано Рузвельт, седьмое декабря сорок первого года. Позорный день в истории.

 – Умник. Сколько пальцев на руке?

 – Одиннадцать минус девять. Эмма-Кейт, со мной все в порядке!

 – Это я тебе скажу, когда осмотрю в приемном покое клиники.

 – Не нужно мне никакой клиники!

 – Закрой рот! – повторила она и обняла его. – Ты хорошо постарался, Форрест, но в кабинете мне придется снять эти пластыри и самой взглянуть на порез. Может, придется швы наложить.

 – Ну уж нет! – возразил Грифф.

 – Да, парень, машину тебе превратили в хлам. Форрест сказал, тебя кто-то с дороги столкнул? Кто? – подошел Мэтт.

 – У Форреста спрашивай. Мне показалось, из того, что я успел заметить, он уже вычислил ту машину.

 – Буду с этим разбираться, – отозвался Форрест. – А пока везите его в амбулаторию, пусть его хорошенько осмотрят. Машину я отбуксирую в мастерскую к деду. Утром сможешь заехать и забрать оттуда что нужно.

 – Инструменты.

 – Останутся там до утра. Мне надо составить протокол, но из твоих показаний картина мне, в общем-то, ясна, а если понадобится что-нибудь еще, я тебе позвоню. Сейчас тебе здесь, Грифф, делать нечего, только нервы трепать.

 Он попробовал возразить, но поскольку численный перевес был не на его стороне, сдался и потащился к машине Мэтта.

 – Знает же, черт, кто это сделал, а не говорит! – с горечью проговорил Грифф.

 – Потому что знает и то, что ты хоть парень и добродушный, но сейчас готов прямиком направиться на разборку. – Мэтт покачал головой. – И я бы тебя понял. Но с учетом того, что ты уже ранен – а это ставит тебя в невыгодное положение, – тебе лучше удовольствоваться тем, что тот, кто это сделал, проведет какое-то время в камере.

 – Он мог бы провести время в камере после того, как получил от меня по заслугам.

 – Нападение было умышленным? Ты уверен?

 – Ну, еще бы.

 – А ты-то что на той дороге делал?

 – Возвращался, проводив домой Шелби. – Внезапно Грифф резко выпрямился. – Направлялся к себе от дома Шелби – и вдруг, почти сразу как отъехал, за мной возник этот пикап. То есть он караулил у ее дома или у моего. Либо ждал у ее дома, либо у моего и стартовал за нами следом, выжидая удобный момент.

 – Думаешь, напали на тебя, потому что ее достать не смогли? – спросил Мэтт.

 – Я думаю, тот, кто это сделал, отнюдь не сумасшедший. А хуже. Много хуже.

 Шелби начала утро с пения в душе. Настроение у нее было весеннее, и ей все равно, кто его заметит и кто догадается о его причинах.

 Она оделась, помогла одеться Кэлли.

 – Сегодня ты едешь к прабабушке.

 – К прабабушке домой?

 – Именно так. У нее сегодня выходной, и она специально меня спрашивала, приедешь ли ты к ней погостить. Вот будет здорово, правда же?

 – У прабабушки есть печенье. И Мишка.

 Мишкой был большой рыжий пес, готовый весь день бегать наперегонки и играть с маленькой девочкой – а когда играть было не с кем, спать на солнышке.

 – Я знаю. И с вами еще побудет прадедушка, но недолго. Тебя отвезет бабуля, по дороге на работу. А мне сегодня надо кое-какими бумажками заняться. Как с работой управлюсь, приеду за тобой.

 На кухню они вошли под болтовню Кэлли о том, что из игрушек она возьмет с собой к прабабушке и что будет там делать.

 Родители Шелби моментально оборвали разговор и переглянулись, отчего Шелби навострила уши.

 – Что-то случилось?

 – А что могло случиться? – с деланой беспечностью отозвалась Ада-Мей. – Кэлли-Роз, какое сегодня чудесное утро! Я решила, почему бы нам не позавтракать на задней веранде? Устроить типа пикника.

 – Я люблю пикники. Я пригласила Гриффа на пикник.

 – Я слышала. Вот как раз и потренируемся. У меня тут клубника. И омлет на подходе. Давай-ка вынесем все это на веранду!

 – Мама тоже хочет на пикник.

 – Так она с нами пойдет!

 Пока Ада-Мей выводила внучку на веранду, Шелби стояла как вкопанная.

 – Что-то случилось. Папа, ради бога, скажи: еще кого-то убили?

 – Нет, такого, слава богу, не было. И хочу тебе сразу сказать, с ним все в порядке.

 – С ним? С Гриффом? Что-то случилось с Гриффином! – Сердце у нее упало, она схватила отца за руки. Она знала: что бы ни стряслось, он сохранит присутствие духа. – Если бы это были Клэй или Форрест, мама бы места себе не находила. Так что с Гриффом?

 – Поранился, только и всего. Ничего серьезного, Шелби, ты же знаешь, я бы от тебя не стал скрывать. Кто-то вчера вечером спихнул его пикап с дороги, и он влетел в дуб на Медвежьей дороге.

 – Поранился? Каким образом? Его кто-то избил? За что?

 – Сядь и переведи дух. – Клэйтон повернулся к холодильнику и достал банку колы. – У него ссадины от ремня, синяки от подушки безопасности. И приличный ушиб головы. Вчера ночью Эмма-Кейт привезла его в амбулаторию и осмотрела, а сегодня это планирую сделать я. Но раз Эмма-Кейт сказала, что ни врач, ни госпитализация не требуются, у нас нет оснований ей не доверять.

 – Ладно, поверим, но я хочу убедиться сама.

 – Это можно устроить, – продолжал он в своей спокойной манере, – только сначала тебе нужно прийти в себя.

 – Это, должно быть, произошло, когда он возвращался домой после того, как меня проводил. Он бы не оказался на этой дороге, если бы не настоял на том, чтобы сопровождать меня по дороге домой. Если вы побудете с Кэлли, я бы съездила на него взглянуть.

 – Насчет Кэлли не беспокойся. А Грифф не дома, он ночевал у Эммы-Кейт с Мэттом, поскольку она его одного оставлять отказалась.

 – Хорошо. – У Шелби наконец получилось сделать глубокий вдох. – Это хорошо.

 – Но я подозреваю, что в данный момент он едет в полицию. Ночью Форрест с Нобби – помнишь моего троюродного брата Нобби? – съездили на ту сторону ущелья и задержали Арло Кэттери.

 – Арло? Так это он скинул Гриффа с дороги? – Шелби закрыла ладонями глаза. – Надо полагать, был пьян и вел машину соответственно.

 – Не уверен, что все было именно так. Ты поезжай. Лучше тебе узнать все из первых рук, а не какие-то обрывочные сведения от меня. И скажи Гриффину, что в десять часов я осмотрю его, иначе за руль не допущу, не говоря уже о работе с электроинструментами.

 – Поеду. А Кэлли?

 – С ней все в порядке. Поезжай.

 – Спасибо, папа!

 Так и оставив свою колу на стойке неоткрытой, Шелби выскочила из дома, и Клэйтон понял, что его маленькая девочка почти влюбилась. Вздохнув, он взял банку и открыл для себя. Не виски же пить в половине восьмого утра.

 Грифф размашистым шагом вошел в участок. Его глаза – включая левый, вокруг которого за ночь проявился во всей красе черный синяк, – пылали. Он прямиком ринулся к Форресту.

 – Дай мне поговорить с этим подонком!

 Форрест оторвался от клавиатуры и отнял телефон от уха, к которому прижимал его плечом.

 – Я перезвоню, – буркнул он и дал отбой. – Тебе бы лучше сначала малость остыть.

 – Нет у меня настроения остывать! Я этого Арло Кэттери даже не знаю, за всю жизнь ему и слова не сказал. И желаю знать, по какой такой причине он намеренно столкнул меня с дороги!

 – Форрест! – окликнул из дверей кабинета шериф. – Не валяй дурака, проведи Гриффа, и пусть выскажется. – Форрест замялся. – На его месте я бы тоже рвался это сделать.

 – Ладно, спасибо. Нобби, не перезвонишь этому парню из лаборатории? Я с ним не договорил.

 – Конечно. Грифф, а глаз как будто ничего. – Нобби, ветеран с двадцатилетним стажем, придирчиво осмотрел лицо Гриффа. – Видали и хуже. Надо прикладывать сырое мясо, быстрее пройдет.

 – Спасибо за совет.

 В тот момент как Грифф повернул в коридор, в участок влетела Шелби.

 – Ой, Грифф!

 – Ну-ну, Шелби, крошка, я как раз говорил ему, что все не так уж плохо, – вмешался Нобби.

 – Вот именно! – Грифф решил подыграть. – Со мной все в порядке. Повреждений нет. – Повреждений нет, но боль адская.

 – Папа сказал, это сделал Арло Кэттери? Не понимаю, почему у него до сих пор не отобрали права, если он, как в школьные годы, продолжает гонять в пьяном виде!

 – Мы пока не знаем, был ли он пьян, когда столкнул Гриффина с дороги.

 – Ну, наверняка! Зачем бы иначе ему это делать?

 Форрест переглянулся с шерифом и легонько кивнул.

 – А вот мы сейчас пойдем и у него спросим. Когда вчера ночью мы с Нобби за ним приехали, он был пьян лишь слегка и при этом уверял, что вечер провел дома. Пикап его так и стоял со скребком спереди. Арло иногда подряжается чистить от снега частные дороги за городом, – пояснил он Гриффину. – Хотя особого смысла вешать на пикап снегоочиститель в мае не вижу. Так вот, у него на скребке следы белой краски, а у Гриффа на заднем бампере – следы желтой, в какую у Арло этот скребок выкрашен. Мы с Нобби ему об этом сказали, так он заявил, что пикап у него кто-то угнал и скребок привесил.

 – Вранье! – воскликнул Грифф.

 – Еще какое, – поддакнул Форрест. – Но смысла спорить с подвыпившим человеком не было, тем более что он после текилы еще к косячку приложился, так что мы просто приволокли его сюда. И на сон грядущий сообщили, что утром предъявим ему обвинение в покушении на убийство.

 – О боже. – Шелби закрыла глаза.

 – Нам нужно было получить его реакцию. Покушение на убийство – это, конечно, преувеличение, – прибавил Форрест, засовывая большие пальцы за ремень. – Но за то, что сбил и уехал, подвергнув угрозе жизнь, он свое получит.

 – Его много за что можно привлечь, целый букет, – сказал шериф Хардиган.

 – Да, надеюсь, что так. Несколько лет ему при любом раскладе светит. Мы просто дали ему время это осмыслить. Шери – если я его правильно понял – считает, что, если до Арло дойдет, что он натворил, то при виде вас двоих он может и запеть.

 – Ты все правильно понял, офицер.

 – Тогда ладно. Пошли посмотрим. Про адвоката чур не вспоминать, договорились? Он своими куриными мозгами до этого еще не докумекал.

 Форрест повел их в коридор, ведущий к трем камерам.

 В центральной развалился на койке Арло Кэттери.

 В тот вечер в «Бутлеггере» Шелби уже имела удовольствие его лицезреть. Он мало изменился с тех пор, как она его видела много лет назад. Коротко остриженные соломенного цвета волосы, лицо в светлой щетине. Маленькие змеиные глазки – сейчас они были закрыты – и длинная шея в татуировке, изображающей колючую проволоку.

 Невысокий, крепкий, с многочисленными шрамами на костяшках, полученными в бесконечных драках, которые в большинстве он сам и затевал.

 Форрест пронзительно свистнул, заставив Шелби подскочить, а Арло – резко открыть глаза.

 – Подъем, дорогуша. К тебе гости.

 Глаза бледно-голубого цвета – настолько бледного, что казались бесцветными, – наскоро пробежались по Гриффу и, задержавшись на Шелби, скользнули в сторону.

 – Гостей не звал. Ты, Помрой, меня лучше отсюда выпусти, не то навлечешь неприятностей на свою задницу.

 – А мне, Арло, сдается, что это у тебя неприятности. Грифф только интересуется – и хочу сказать, это резонный интерес, – зачем ты вчера ударил его пикап и загнал в дерево.

 – Это был не я. Я уже вчера говорил.

 – Полутонный «Шевроле», темно-красный, с желтым навесным скребком и наклейкой на бампере левее заднего борта. – Грифф говорил, а сам не сводил с него глаз. На щеках у Арло заиграли желваки.

 – Здесь полно машин, которые подойдут под это описание.

 – А вот и нет. Не забывай про детали, – подхватил Форрест. – Смешная наклейка на бампере. Изображена изрешеченная мишень. И текст: «Если ты это видишь, значит, ты в пределах досягаемости». – Форрест покачал головой. – Умора, правда, Арло? Прибавь сюда следы краски – и все сходится. Нобби сейчас как раз разговаривает с ребятами из лаборатории. Это займет какое-то время, но они установят соответствие между следами краски на машине Гриффа с краской твоего скребка. И наоборот, что белые следы на скребке – это краска с пикапа Гриффа.

 – Все эти лабораторные фокусы – чушь собачья. Похлеще всего остального, что вы тут насочиняли.

 – Присяжные результатам экспертизы придают большое значение, особенно в таких серьезных делах, как покушение на убийство.

 – Я никого не убивал! – вскинулся Арло. – Он же целехонек, нет? Вон стоит!

 – Вот почему это и называется «покушение», дошло, Арло? Покушался, но убить не получилось.

 – Ни на кого я не покушался!

 – Угу. – Форрест с деланой задумчивостью покивал, потом покачал головой. – Не-а. Присяжные на это не купятся. Вот смотри: мы детально восстановим картину аварии. И эта картина покажет, что ты намеренно и многократно ударял скребком в пикап Гриффа. Это требовало определенной сноровки, так что списать на ограниченную дееспособность вследствие опьянения тебе тоже не удастся. Да и в любом случае это тебе много бы со срока не скинуло. Я так полагаю, на двадцатку ты уже наработал.

 – Еще чего!

 – Не «еще чего», а так и есть, – возразил Грифф. – Форрест, заткни уши и что-нибудь напевай, а я пока объясню этому козлу, что я готов поклясться на целой горе Библий и перед Богом и государством, что именно его я видел вчера за рулем. И я поклянусь, что сосчитал все дырки в его дурацкой наклейке и срисовал его номера.

 – Это вранье. Я номера мешковиной закрыл.

 – Ну и идиот же ты, Арло, – пробурчал Форрест.

 – Он все врет! – Арло возмущенно из-за решетки ткнул пальцем в Гриффа.

 – Ты пытался меня убить! – напомнил тот.

 – Никого я убивать не собирался. Это вообще должен был быть не ты. Это должна была быть она.

 – Не хочешь повторить это, сынок? – тихо прошипел Форрест, но Грифф уже кинулся вперед, через решетку схватил Арло за грудки и дернул на себя, так что голова задержанного шмякнулась о прутья.

 – Эй, Грифф, я тебе этого не позволю! – предостерег Форрест, не делая ничего, чтобы его действительно остановить. Грифф приложил Арло еще раз.

 – Ну ладно, хватит! – Форрест взял Гриффа за плечо. – Мы же не хотим, чтобы он соскочил по какому-нибудь формальному основанию, правда? Отойди-ка.

 – Но почему? – Шелби не шелохнулась. Ни тогда, когда он это сказал, ни когда бросил на нее злобный взгляд, ни при внезапно завязавшейся потасовке. – Зачем тебе на меня нападать? Я тебе ничего плохого не сделала!

 – Ты всегда считала, что ты для меня слишком хороша. Посматривала свысока и дела со мной иметь не желала. А потом сбежала с первым же богатеньким, кого удалось захомутать, скажешь нет? Но, как я слышал, тут у тебя тоже облом вышел.

 – И ты был готов на меня напасть из-за того, что я в школе не захотела с тобой встречаться? У меня ребенок. У меня маленькая дочка, а отца у нее теперь нет. И ты был готов оставить мою дочь сиротой, потому что я не ходила с тобой на свидания?

 – Никого я сиротой оставлять не собирался! Просто хотел тебя попугать, вот и все. Преподать тебе урок, припугнуть немножко. Да и вообще, все это не я придумал.

 – А кто это придумал, Арло?

 Впервые за все время у глазах Арло мелькнуло подобие благоразумия. Он перевел взгляд с Форреста на Шелби, затем назад на Форреста.

 – Мне есть что сказать, но мне нужна защита. Я не собираюсь двадцать лет париться за чужую затею.

 – Назовешь имя – я об этом подумаю. Нет – буду требовать для тебя все двадцать пять. Это же моя сестра, идиот долбаный! Уж что такое семья-то, ты должен понимать? Называй, кто тебя на все это подбил, не то загремишь по полной!

 – Мне нужны какие-то гарантии.

 – Ничего тебе не будет!

 – Ну почему же – ничего? – встрял в разговор Грифф. – На это даже не надейся. Уж я найду способ до тебя добраться. И когда я это сделаю, ты еще жалеть станешь, что не сел на двадцать лет.

 – Я ее пальцем не тронул, а? Ни разу в жизни до нее не дотронулся. Просто хотел немного попугать. Мне дали тысячу баксов и пообещали еще тысячу, когда я тебя проучу как следует. Я хотел тебя только легонько спихнуть с дороги, вот и все, но ты поехала другой дорогой, мимо меня. Пока я разворачивался и догонял, ты уже умчалась к дому Трипплхорна.

 – Так ты за мной следил!

 – Мне пришлось ждать. Я решил, ладно, раз такое дело, проучу тебя в другой раз, когда ты куда-то поедешь. В темноте-то оно еще даже лучше, так ведь? Но потом он увязался за тобой следом, и подобраться к тебе не было возможности. И что выходит? Что я весь вечер убил ни за что ни про что? Вот я и решил, если столкнуть его с дороги, ты и испугаешься. Выходит, парни с Севера для тебя хороши. С этим ты прямиком в постельку прыгнула. А на меня даже смотреть не желала. Я видел, как он с тебя одежду стягивает.

 – Следил, значит? – От возмущения Шелби шагнула ближе. Она знала, кто ему заплатил. – Тебе велела за мной шпионить Мелоди Банкер?

 – Ну да. Она дала мне тысячу долларов и пообещала еще. В подробностях не инструктировала, просто сказала сделать – и все. Ох, и зла же она на тебя, наша барыня! Явилась ко мне прямо в трейлер и сунула налик – вот до чего ты ее разозлила, когда из салона вытурила.

 – Надеюсь, ты ничего не перепутал, Арло. Пусть так и будет – и когда предстанешь перед окружным судом, и потом, в камере. А пока будешь сидеть, подумай вот о чем: я никогда не ставила себя выше тебя, Арло. Ты мне просто не нравился.

 Шелби повернулась и двинулась к выходу. Форрест знаком велел Гриффу следовать за ней.

 – Постой, Рыжик!

 – Я не могу. Я просто задыхаюсь. Клянусь, если бы ты ему не врезал, я бы сама это сделала! Он напал на тебя, потому что на меня напасть не получилось. Он же тебя чуть не убил!

 – Ну, не убил же.

 – Если бы ты не поехал меня провожать…

 – Но я поехал. – Он взял ее за плечи. Он не хотел, чтобы в ее – и его – голове крутились сейчас эти догадки: если бы да кабы. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. – Шелби, он в камере. И там и останется.

 – И все из-за того, что Мелоди указали ее место! А указали ей его потому, что она этого заслужила! Она прекрасно понимает, чем это все могло закончиться. Она вручила ему деньги и придумала для него предлог.

 – Спорим, она вот-вот сядет рядом с ним?

 – Да, шансы велики, – поддакнул появившийся Форрест. – Обождите минутку. Нобби, не посидишь с этим идиотом немного? Я его уговорил дать письменные показания.

 – Конечно, посижу. Признался?

 – И не только. Шериф, я вас сейчас введу в курс дела, и нам понадобится ордер. Поганое будет дельце, потому что арестовывать будем Мелоди Банкер. За подстрекательство к совершению преступления и сговор с целью нанесения телесных повреждений.

 – Черт побери, Форрест, – шериф Хардиган шумно вздохнул и почесал в затылке, – ты уверен?

 – Я вам расскажу, как все было. Со слов Арло.

 – И он не врал, – вставил Грифф. – Никто его за язык не тянул, он сам имя назвал. Она ему заплатила, и, похоже, деньги потратить он еще не успел.

 – Обыщем его трейлер, – начал было Форрест, потом вдруг стал озираться. – А где Шелби?

 – Она же была здесь! О черт. О черт, только не это!

 – Мелоди. Темперамент у моей сестрицы – только спичку поднеси. Шериф! – обратился Форрест, но Грифф уже выскочил на улицу.

 – Да, да, поезжай с ним. Только этого нам сегодня не хватало. Твоя сестра выкидывает внучку Флоренс Пьемонт из какого-нибудь окна.

 Выкидывать Мелоди из окна она не собиралась, главным образом потому, что это просто не пришло ей в голову. У нее вообще не было ясного представления о том, что она будет делать, единственное, что она знала, – что не станет сидеть сложа руки.

 Игнорирование этой дряни не сработало, сарказм не сработал, разговор начистоту тоже не сработал.

 Значит, она найдет другой вариант и решит этот вопрос раз и навсегда.

 Дом Пьемонтов стоял на пологом склоне, поросшем пышной зеленью и разделенном подпорными стенками из белого кирпича, на котором выигрышно выделялись изящные деревья и идеально подстриженный кустарник.

 От дома открывался вид на весь город, на горы, на складки долин. Со времен войны Севера и Юга этот старый дом сохранил свою элегантность, окаймленный верандами, словно вырастающими из белоснежного фасада. У их подножия радужными реками растекались цветники.

 Этот дом ее всегда восхищал. А сейчас она летела к нему, словно выпущенная из лука стрела.

 Зная, что Мелоди занимает переоборудованный под шикарное жилье бывший каретный сарай, Шелби, преодолев подъем, направилась прямо туда. От негодования у нее гудело в ушах. Она выскочила из мини-вэна, решительно прошагала мимо машины Мелоди и уже готова была ворваться в дверь, когда кто-то ее окликнул.

 – Кого я вижу! Это же Шелби-Энн Помрой!

 Обернувшись, она узнала экономку, которая давно уже стала членом семьи. Это была сестра Мейбелин. Шелби сделала над собой усилие и, поумерив пыл, улыбнулась в ответ.

 – Рада видеть вас, мисс Пэтти. Как ваши дела?

 – Все замечательно. – Высокая, стройная женщина с аккуратной шапкой седых кудрей подошла ближе. В руке она держала корзину, наполовину наполненную ранними розами. – Какая в этом году чудесная весна! Даже начинающаяся жара не мешает. Я так рада, что ты вернулась и тоже можешь ею насладиться! Мне жаль, что так вышло с твоим мужем.

 – Спасибо. Мисс Пэтти, простите меня, но мне очень нужно поговорить с Мелоди.

 – А, так она завтракает с миссис Пьемонт и мисс Джолин на задней веранде. Полагаю, это как-то связано со скандалом у мисс Ви? Я что-то слышала от Мейбелин. И от Лорели тоже.

 – Да, в некотором роде.

 – Тогда иди за дом. Надеюсь, вам удастся прояснить это недоразумение.

 – Я именно затем и приехала, чтобы все прояснить. Спасибо.

 Шелби перестала сдерживать гнев, который заклокотал в ней с новой силой, пока она шла по дорожке и пересекала бархатистый газон. До нее доносились женские голоса и нежный аромат роз.

 А вот и Мелоди, за столом под белой скатертью, на котором красуется изысканный фарфор и поблескивает сок в стеклянных кувшинах.

 – Бабушка, я не собираюсь извиняться! И нечего меня прессовать! Я не сказала ничего, что не соответствовало бы действительности, и я не унижусь до того, чтобы ползать перед этими людьми, чтобы только Джолин снова могла ходить к своей отстойной парикмахерше.

 – Мелоди, Кристал совсем не отстойная! И нам не следовало так себя вести.

 – Ты бы лучше помолчала, Джолин! И перестать ныть! Надоело! Если уж на то пошло, то эта шлюшка и ее бабка, которая вечно сует во все свой нос, должны…

 Тут она заметила Шелби и встала, видя, как та со скоростью курьерского поезда несется через газон. Но еще больше ее глаза округлились, когда она увидела, что за ней по пятам мчатся Форрест с Гриффом.

 – А ну убирайся! Тебя сюда никто не звал!

 – Кого сюда звать, а кого – нет, решаю я! – отрезала Флоренс.

 – Тогда уйду я!

 Мелоди начала поворачиваться, но Шелби схватила ее за руку и рывком развернула к себе лицом.

 – Ты ему заплатила. Ты заплатила Арло Кэттери, чтобы он на меня напал!

 – Руки! Понятия не имею, о чем ты говоришь.

 – К тому же еще и врунья! – Сама того не ожидая, Шелби сжала пальцы в кулак и ударила.

 Сквозь гул в ушах она расслышала крики, сквозь красную пелену в глазах увидела, как тускнеет взор у Мелоди.

 В следующий миг кто-то сзади прижал ей руки к телу и оторвал ее от земли. Она забрыкалась, потому что еще не закончила. Далеко не закончила. Но сзади ее держали мертвой хваткой.

 – Кончай! Хватит, Рыжик, остановись! Ты ей отлично врезала.

 – Этого мало! Мало! За то, что она сделала!

 Мелоди сидела на полу красивой веранды.

 – Она меня ударила! Все видели, она на меня напала! – Рыдая, она держалась за щеку. – Я подам на нее в полицию.

 – Отлично, – отозвался Форрест. – Думаю, против тебя обвинения будут куда более тяжкие.

 – Я ничего не делала. Я не знаю, о чем она тут говорила. Ой, бабушка, больно!

 – Джолин, перестань уже махать крыльями – ты же не собираешься взлететь? Сходи лучше принеси ей лед. – Флоренс, которая тоже успела вскочить на ноги, теперь тяжело опустилась в кресло. – Я требую объяснений. Я должна знать, на каком основании эта девушка является сюда со своими дикими обвинениями и колотит мою внучку.

 – Я вам скажу, – ответила Шелби, опередив Форреста. – Да отпусти же меня, Гриффин! Я ничего не собираюсь делать. Я прошу меня извинить, миссис Пьемонт. Я прошу прощения не у нее, а у вас. Это ваш дом, и мне не следовало являться сюда таким вот образом. У меня от бешенства в голове помутилось.

 – Бабушка, гони ее! Ей место в тюрьме!

 – А ты, Мелоди, помолчи! Тебе разговаривать сейчас вредно – скула болеть будет. Так почему ты явилась сюда таким образом?

 – Потому что на этот раз Мелоди не ограничилась словесными мерзостями, проколотыми шинами или распространением отвратительных сплетен. На этот раз она заплатила тысячу долларов Арло Кэттери и пообещала еще столько же, если он меня как следует припугнет, если он меня проучит.

 – Ничего такого я не делала! Стала бы я унижаться до разговора с таким типом, как Арло Кэттери! Он все врет. И ты тоже.

 – Я сказала тебе, помолчи, Мелоди-Луиза! А почему ты говоришь, что это сделала Мелоди?

 – Потому что вчера вечером Арло своим пикапом столкнул машину Гриффина с дороги и разбил его автомобиль в хлам. Посмотрите на него, миссис Пьемонт! Он пострадал из-за того, что провожал меня домой. Из-за этого Арло и не удалось меня достать и сделать то, за что она ему заплатила. Тогда вместо меня он напал на Гриффа. Мелоди ездила в долину, к Арло в трейлер, и заплатила ему за услугу.

 – Да она с ума сошла! Это все ложь!

 – О боже! – В дверях стояла Джолин с пакетом льда в руке. – Господи, Мелоди, так ты это всерьез говорила? Я думала, ты шутишь!

 – Заткнись немедленно, Джолин, слышишь? Не смей больше произносить ни слова! Ни слова!

 – Ну уж нет! Я молчать не стану! Господи, Мелоди, это уже не игрушки! Это тебе не сплетни разносить и не отпускать какие-то шуточки. Богом клянусь, я и подумать не могла, что она это серьезно. Я не думала, что она это сделает.

 – Так. Мелоди, молчи! – приказала Флоренс. – Что сделает, Джолин? Перестань мямлить и скажи ясно!

 – Когда мисс Ви нас прогнала, Мелоди сказала, что знает, как отыграться на Шелби. Знает, как ее проучить так, чтобы надолго запомнила. И что Арло наверняка и за так это сделает, но для верности она ему приплатит.

 – Врешь! – Мелоди вскочила на ноги и кинулась на Джолин, выставив вперед острые коготки. И если бы Джолин с перепугу не запустила в нее мешок со льдом, могла бы изрядно попортить той личико.

 Меткий бросок заставил Мелоди попятиться и дал Форресту возможность утащить ее назад.

 – Ты бы лучше слушалась бабушку и попридержала язык. Джолин, выкладывай все.

 – Что с тобой такое, Мелоди? Я все понять не могу: что с тобой не так? – воскликнула Джолин.

 – А ну, заткнись, Джолин, не то пожалеешь! – Мелоди разрыдалась.

 – Джолин! – Голос Флоренс перекрыл рыдания. – Ты должна сейчас же рассказать помощнику шерифа Помрою все от начала до конца. Все, что тебе известно. А ты, Мелоди, если не угомонишься, то еще и от меня схлопочешь, богом клянусь.

 – Ой, мисс Флоренс! Я сказала все, как она мне говорила, и честное слово, я подумать не могла, что она это сделает. Я была так расстроена, плакала. Только и сказала: «Хватит, Мелоди, прекрати!» – а дальше опять стала говорить, мол, кто же мне теперь сделает свадебную прическу? Потому что Кристал же знает, чего я хочу, и это же будет моя свадьба, мисс Флоренс! Я была так расстроена! А Мелоди больше ничего не сказала. Но то, что я до этого вам говорила, это были ее слова. Я не думала, что она это сделает!

 – Ах ты, предательница! Маленькая сучка! Она сама в этом участвовала! – Мелоди выставила вперед руку, тыча в подругу. – Она тоже участвовала!

 – Вовсе нет! Но ты, Шелби, наверное, мне не поверишь, я же всегда была с Мелоди заодно. Но вредить я никому бы не стала. Как мне все это надоело! Как надоело!

 Джолин села и снова расплакалась, закрыв лицо руками.

 – Прошу меня извинить, миссис Пьемонт, но я вынужден отвезти этих юных леди в участок и все выяснить.

 С прямой как палка спиной Флоренс кивнула.

 – Да, это я и сама вижу. Джолин, кончай реветь и отправляйся с офицером Помроем. Мелоди, ты тоже!

 – Никуда я с ним ехать не собираюсь! Эта дрянь все насочиняла, и Джолин тоже врет. Просто врет, и все.

 – Я не вру!

 Они стали кричать друг на друга, пока не вмешался Форрест.

 – Я бы советовал вам обеим прикусить язык. Мелоди, ты сама пойдешь или мне тебя силой тащить? – При этих словах та взвилась как кошка.

 – Не смейте ко мне прикасаться! Уберите руки! – Мелоди стала вырываться. – Я еду только туда, куда хочу!

 Тут опять вскочила на ноги ее бабушка.

 – Мелоди-Луиза Банкер! Если ты сейчас не поедешь с офицером Помроем и продолжишь сопротивляться, я клянусь, что пальцем о палец не ударю, чтобы тебе помочь. И сделаю так, что и мама тебе помогать не станет.

 – Это ты только говоришь!

 – Видит бог, я это сделаю. Поезжай с Форрестом. Немедленно! Иначе я умываю руки и знать тебя не желаю.

 – Я поеду. Но теперь я знаю, что ты такая же злая, как все остальные.

 – Я отвезу Мелоди, – обратился Форрест к Гриффу, – а ты вези Шелби и Джолин. Считай, что я тебя опять уполномочил.

 – Ладно. Джолин, идешь?

 – Иду. Я сопротивляться не стану. Шелби, прости, что все так вышло.

 – Мне кажется, будет лучше, если по дороге все будут сидеть молча, – оборвал ее Грифф и перехватил одобрительную улыбку Форреста.

 – Я же говорил, надо тебе профессию поменять. Мелоди, ты или сама шагаешь в мой джип, или я надеваю на тебя наручники.

 – Иду. И до конца сегодняшнего дня не доработаете. Уж я об этом позабочусь.

 Перед тем как увести Мелоди, Форрест взглянул на Флоренс.

 – Прошу извинить, миссис Пьемонт. Мне жаль, что у вас и вашей семьи такая беда.

 – Да уж. – Пожилая женщина посмотрела на Гриффа, и в глазах ее сверкнули слезы, но спина по-прежнему оставалась подчеркнуто прямой. – Мне самой до того жаль, что и даже не передать.

 Хранить молчание по пути в участок Джолин не удалось. Всю дорогу она билась в рыданиях. Грифф подумал, что в данный момент ему больше всего хочется побыстрее вернуться к работе и здравому рассудку.

 А это можно было сделать, только доставив Шелби и Джолин в здание участка.

 Шериф Хардиган оглядел Гриффа и двух женщин, которых тот доставил, – Шелби с пылающими от гнева глазами и Джолин, из чьих глаз слезы лились ручьем. Он сделал шаг вперед, достал из кармана большой белый платок и сунул Джолин.

 После чего тоном, который чудесным образом сочетал веселость и сострадание, произнес:

 – Ну, и что все это значит?

 – Форрест едет следом, – начал объяснять Грифф.

 – Похоже, я под арестом. – Шелби поставила руки на пояс и вызывающе посмотрела на шерифа в упор. – Я ударила Мелоди Банкер в лицо.

 – Гм-мм, – хмыкнул шериф Хардиган и перевел взгляд на Джолин.

 – Я не думала, что она это серьезно! – Девушка продолжала биться в истерике. Слова с трудом прорывались сквозь рыдания. – Клянусь, я даже не догадывалась! Я думала, она просто психует и болтает незнамо что. Я не думала, что она действительно наймет Арло, чтобы попугать Шелби или причинить ей вред. Богом клянусь, я так расстроилась, когда узнала!

 – Да уж вижу. Давай-ка пройдем ко мне в кабинет, и ты мне все расскажешь. Присмотришь за этой? – обратился он к Гриффу, кивнув в сторону Шелби.

 – Ну да.

 – Уполномочен, говоришь? – Шелби смерила его тяжелым взглядом, а шериф уже увел Джолин в кабинет.

 – Форрест в своем репертуаре. – Но появление самого Форреста Грифф воспринял с большим облегчением. Тот доставил Мелоди, глаза ее метали молнии.

 – А Джолин?

 – Шериф ее уже опрашивает.

 – Отлично. Присмотришь тут?

 От данного повторно поручения Грифф поморщился.

 – Да, да!

 Форрест отвел Мелоди в комнату отдыха и тут же вышел.

 – Нобби, мне нужно, чтобы ты за ней пару минут присмотрел, пока я тут кое-что улажу.

 – Нет проблем.

 Когда Форрест повернулся к сестре, та выставила вперед обе руки, соединив запястья.

 – Кончай дурить!

 – Что, хочешь поручить это своему уполномоченному?

 Она с тем же жестом повернулась к Гриффу, но тот обхватил ладонями ее лицо.

 – Прекрати. Прекрати сейчас же!

 Шелби было ощетинилась, но он не отпускал рук и смотрел ей глаза в глаза, пока не услышал вздох.

 – Я ни на кого из вас не сержусь – разве что самую малость. И мне жутко неприятно, что с тобой такое случилось, Грифф. Я просто бешусь на всех и вся. Я что, под арестом?

 – До этого не дойдет, – успокоил Форрест. – Даже если Мелоди будет настаивать, ее саму ждут куда более серьезные неприятности. И удар этот она заслужила.

 – Это уж точно.

 – А красиво ты ей, Рыжик, врезала с правой!

 – Спасибо. Клэй давно научил. Но на деле только теперь применить довелось. И что мне теперь делать?

 – Теперь ты предоставишь это нам с шерифом – как, собственно, и надлежало сделать, а не врываться в чужой дом с кулаками. Нет, я тебя за это не виню, ты не думай. Поезжай на работу – или какие там у тебя дела?

 – Я могу идти? Так просто?

 – Совершенно верно. А если Мелоди подаст на тебя за нанесение телесных повреждений, мы с этим разберемся. Но думаю, ее удастся отговорить.

 – Ладно. – Шелби не могла больше сердиться на брата – он ведь даже арестовывать ее не стал! – Извини, что так себя вела. Мне жаль.

 – Ничего тебе не жаль!

 – И правда не жаль. Пока не жаль. Но может, я потом к этому приду.

 Шелби вышла. Грифф – за ней. Она остановилась.

 – Я ни в чем не виновата, и мне жутко надоело извиняться за то, чего не делала. И все равно…

 – Никаких «все равно»! – перебил он.

 Она покачала головой.

 – Но ты попал в беду из-за меня, это ясно как белый день. Я бы не удивилась, если бы ты от меня отвернулся. Конечно, если ты это сделаешь, я буду разочарована и огорчена, но осуждать не стану.

 Вместо ответа Грифф снова взял ее лицо в ладони и на этот раз приник губами. Долгим, вдумчивым, медленным поцелуем.

 – Ну, вот. А теперь поеду, покажусь твоему папе, чтобы к работе допустил.

 Шелби улыбнулась.

 – А фонарь под глазом даже как-то лихо смотрится.

 – Этого я и добивался. Ну, увидимся. Утро вышло чертовски насыщенным.

 Наверное, можно и так сказать, подумала Шелби, направляясь в салон красоты. Но лучше б уж оно было скучным и обыденным.

 Первые слухи о событиях сегодняшнего утра и о ночном инциденте уже поползли по городу.

 Едва она переступила порог салона красоты, разговор в зале моментально стих, и все глаза устремились в ее сторону.

 – Как парнишка? Сильно пострадал? – накинулась Виола.

 – Сейчас едет к папе в амбулаторию, но мне кажется, все не так плохо. Порезы, ушибы.

 – Я слышала, Арло Кэттери задержали за наезд и бегство с места ДТП, – вставила Кристал. – А Лорели не так давно видела, как ты очертя голову мчишься в сторону большого дома.

 – Ты можешь рассказать, какое отношение ко всему этому имеет Мелоди, – предложила Виола. – Все равно все скоро узнают.

 – Это Мелоди его наняла. За деньги. Это она заплатила Арло, чтобы он это сделал.

 Все так и ахнули, а Шелби рухнула в кресло. Ее рабочий день еще не начался, а насыщенное событиями утро изрядно ее вымотало.

 – Минуточку! – Виола развернула кресло так, чтобы Шелби оказалась к ней лицом. – Ты хочешь сказать, что Мелоди наняла этого Кэттери, чтобы столкнуть машину Гриффина Лотта с дороги? А зачем ей это понадобилось?

 – Она наняла его «проучить» меня, но ему помешал Грифф, пришлось атаковать его.

 – Проучить тебя? Но почему? – Тут Виолу осенило, и от лица разом отхлынула вся кровь. – Ясно. Потому, что я ее отсюда выставила.

 – Ты не виновата, бабуль. И я не виновата. Никто из нас не виноват. Никто.

 – Видит бог, она испорчена донельзя, и всегда в ней эта сволочная жилка чувствовалась. Но я не ожидала, что она способна на такое!

 – Она заплатила Арло тысячу вперед и пообещала еще тысячу, когда дело будет сделано.

 Виола кивнула. Теперь ее щеки пылали.

 – Она под арестом?

 – Она в участке, ее допрашивают.

 – Если ее не посадят, я потребую у шерифа объяснений.

 – Не знаю, чем дело кончится, но что все это омерзительно – это точно. И еще хочу, чтобы все знали: я тоже не без греха. Я поехала в большой дом и двинула ей в физиономию. Я просто обезумела. Врезала ей так, что она свалилась. И, будь такая возможность, врезала бы еще.

 Все опять ахнули, а Виола расплылась. Она нагнулась и крепко обняла внучку.

 – Вот и молодец!

 – Жаль, я этого не видела! – Мейбелин сложила на груди руки. – Конечно, говорить так не по-христиански, но мне бы хотелось на это посмотреть да еще и сфоткать на мобильник.

 Тут в разговор вступила Лорели.

 – Тетя Пэтти говорит, когда мисс Пьемонт не видит, Мелоди совсем распускается и вертит ею как хочет. – Лорели понимающе кивнула. – Так что мне тоже жаль, что я не видела, как ты ее приложила. Только я бы уж не на фото, а на видео засняла!

 Она подошла к Шелби и тоже обняла.

 – Ты, Шелби, на этот счет не переживай. Я знаю кучу людей, которые дорого бы дали, чтобы увидеть, как ты приземлила эту девицу на ее титулованную задницу. Верно я говорю, мисс Ви?

 – Вернее не бывает, Лорели.

 – Хорошо, не буду переживать. – Шелби потрепала Лорели по руке. – Хочу сегодня пораньше приступить к работе, если никто не возражает. Заняться полотенцами, парфюмерией и прочим. Надо немного голову проветрить.

 – Приступай на здоровье.

 Кристал дождалась, пока Шелби исчезнет в подсобке, и спросила:

 – Как думаете, что станет делать миссис Пьемонт?

 – Поживем – увидим.

 Но долго ждать не пришлось.

 Когда наступило обеденное затишье – все неработающие мамы отправились забирать детей из школы или дожидаться их дома, а у работающих женщин еще не закончился рабочий день, чтобы они могли заскочить на стрижку, краску или массаж, в салоне у Ви появилась Флоренс Пьемонт.

 В зале в который раз воцарилась мертвая тишина. Флоренс – само достоинство, в темно-синем платье и строгих туфлях – кивнула Шелби, которая стояла в приемной за стойкой, затем обратилась к Виоле:

 – Виола, не найдется нескольких минут для разговора? Наедине. С тобой и Шелби.

 – Конечно. Шелби, у нас в комнате отдыха сейчас никого нет?

 – Не должно быть. Через час должны прийти трое, а сейчас процедуры у двух клиенток.

 – Вот и хорошо. Пойдем туда, Флоренс, там тихо и хорошо. Кристал, когда ко мне на три тридцать придет, усади ее, пожалуйста, с журнальчиком.

 – Виола, спасибо, что готова уделить мне время, – проговорила Флоренс.

 – Ты же мне не отказала бы? – Виола прошла в заднюю дверь, через раздевалку со шкафчиками. – Чай, не первый день знакомы.

 – Это точно. Уж и не припомнишь, сколько. Как твоя мама, Ви?

 – Бодрячком, как всегда. А твоя?

 – Сдает понемножку. Но жить во Флориде ей нравится. Мой брат Сэмюэл к ней каждый день наведывается.

 – Всегда был добрый мальчик. Присядь, пожалуйста.

 – Спасибо, Ви, с удовольствием. По правде говоря, устала я – сил нет.

 – Миссис Пьемонт, у нас отличный персиковый чай. Горячий или холодный, – добавила Шелби. – Принести вам?

 – Горячего я бы выпила, если нетрудно. Спасибо тебе.

 – Совсем нетрудно. Бабуль?

 – С удовольствием, милая, спасибо.

 – Виола, как тут у тебя хорошо! Тишина, покой. Ты всегда была умная и знала, как все обустроить, чтобы дело шло.

 – Приятно это слышать. Всем нам время от времени полезно посидеть в тишине и покое.

 – И даже чаще, как мне кажется. Как этот тон называется, каким у тебя стены здесь выкрашены?

 – Он называется «Золотые сумерки». Красивое название!

 – Красивое. Покой, – вновь повторила Флоренс с легким вздохом. – Виола и Шелби, для начала скажу, что после вас я намерена наведаться к Гриффину Лотту. Но сперва мне хотелось переговорить с вами. Надо бы еще и Аду-Мей пригласить.

 – У нее клиентка. Ничего страшного, Фло. Мы ей передадим, что ты хотела сказать.

 – Я хочу перед всеми вами извиниться. И перед твоим отцом, Шелби, тоже. Перед твоей дочкой, перед братьями. Перед Джексоном, Виола.

 – Миссис Пьемонт, вам не за что перед нами извиняться.

 – Но я прошу, чтобы вы приняли мои извинения.

 – Разумеется. – Шелби подала чай в изящных чашках.

 – Спасибо. Может, ты тоже присядешь? Я только что из полицейского участка. Мелоди призналась, что ездила к Арло Кэттери и заплатила ему, чтобы он устроил тебе неприятности, Шелби. Не уверена, что она так скоро бы призналась, но нашлись три свидетеля, которые видели, как она подъезжает к его трейлеру в долине. И хоть мне и больно это говорить, но я бы ни за что не наняла ей адвоката, пока не скажет правду.

 Виола молча взяла Флоренс за руку.

 – Понять не могу, что у нее было на уме и зачем ей понадобилась такая подлая, безумная затея. И не понимаю, Шелби, почему она всегда относилась к тебе с такой завистью. Когда в школе тебя избрали капитаном чирлидеров, Мелоди такие истерики закатывала! Даже умоляла, чтобы я внесла крупный взнос в пользу спортивной ассоциации, чтобы только тебя разжаловали и поставили на твое место ее. А когда на встрече выпускников тебя избрали королевой бала, она явилась домой и изрезала в клочья платье!

 Флоренс вздохнула.

 – Такое впечатление, что она постоянно злится. Я надеялась, что, когда она начнет управлять художественным салоном и жить самостоятельно в доме, под который мы перестроили для нее каретный сарай, у нее это пройдет, она станет довольна жизнью, научится какой-то ответственности. Но я знаю, теперь знаю, что я всегда ее слишком баловала. А ее мать – и того хуже. Мелоди моя внучка, первая внучка, и, конечно, я ее люблю.

 – Ну, конечно, любишь.

 – И все эти годы я на многое закрывала глаза. Но сейчас этому не бывать! Она дошла до того, что причинила человеку серьезные телесные повреждения. А ведь могло быть и еще хуже! И сделала это назло. Вот за это «назло» пусть теперь и расплачивается. У меня нет права о чем-то вас просить, и я не жду снисхождения, но она моя внучка, поэтому я все же попрошу. Шериф сказал, если ты и Гриффин Лотт согласитесь, то вместо тюремного срока, – впервые рука Флоренс дрогнула, так что даже пришлось аккуратно поставить чашку на блюдце, – Мелоди могла бы пробыть шесть месяцев в реабилитационном центре. В частном, где ей проведут лечение от ее многочисленных комплексов. Она там будет работать – выполнять какие-то поручения по дому, я так понимаю. Уборка, работа в саду, стирка – всякое такое. Потом, если психологи сочтут, что она к этому готова, то еще шесть месяцев она проведет в центре переходного типа, на общественных работах. А в довершение – еще год испытательного срока.

 Я не хочу делать вид, что это равноценно тюрьме, – продолжала Флоренс. – Но она будет ограничена в передвижении, получать лечение, в котором, как я вижу, она крайне нуждается, и будет обязана следовать определенным правилам. Она будет лишена свободы, а это уже вроде тюрьмы. А если откажется подчиняться каким-то правилам и условиям, то ее отправят в настоящую тюрьму. Мать Мелоди, конечно, попытается в этом вопросе со мной поспорить, но не отец. Я уже говорила с зятем. Долгий, надо сказать, был разговор. Он готов меня поддержать.

 Немного успокоившись, Флоренс снова взяла в руки чай.

 – Ви, речь идет о наших внучках. Кто бы мог подумать, что мы дойдем до такого?

 Виола снова взяла ее за руку.

 – Жизнь полна ухабов и резких поворотов. Нам лишь остается делать все возможное, чтобы с честью их преодолеть. От начала и до конца.

 – Бывает, что самый лучший вариант очень далек от идеального. Тебе, Шелби, понадобится время, чтобы обдумать мою просьбу.

 – Дело не во мне. Она же причинила зло Гриффу! Руками Арло.

 – Но хотела-то навредить тебе!

 – Честное слово, миссис Пьемонт, я только хочу, чтобы она оставила меня в покое. Мне надо думать о ребенке. Надо попытаться построить заново свою жизнь, свою и дочкину, и я просто хочу, чтобы Мелоди к нам не лезла. Если Гриффина ваше предложение устроит, я тоже согласна. Неважно, в кого она метила, попала-то в него!

 – Я с ним поговорю. Как он решит, так и будет. На душе тяжело, что кто-то таким вот образом пострадал, да еще из-за моей семьи. Виола, Джексон случайно не упоминал, сильно у мальчика машина разбита?

 – Я с ним созванивалась. Говорит, теперь только на свалку.

 – Ой, бабуль!

 – Скажем так: починить-то все можно, но Джек говорит, ничего хорошего все равно уже не выйдет. Он надеется, страховая компания согласится признать ее не подлежащей восстановлению.

 – Все расходы я возьму на себя. Даю слово!

 – В этом я никогда не сомневалась, Фло.

 – Я понимаю, вы обе заняты, и я вам очень признательна, что уделили время и проявили понимание. Спасибо, что были так добры.

 Все встали.

 – Я тебя провожу, – проговорила Виола и обняла Флоренс за талию. – И еще сейчас дам тебе буклет – вдруг надумаешь сделать массаж горячими камнями или омолаживающую процедуру для лица. Глядишь, и еще раз ко мне наведаешься.

 Старые подруги вышли, и до Шелби донесся смех Флоренс.

 – Не поздно ли омолаживаться, а, Виола?

 – Никогда не поздно, Фло. Никогда!

 Шелби казалось, сейчас самое лучшее не высовываться и принимать каждый день таким, как есть. Уж больно часто она оказывалась в центре городских сплетен с момента своего возвращения. По опыту она знала, что довольно скоро интерес к ее персоне будет вытеснен другими новостями или событиями.

 Но в пятницу вечером находиться в центре внимания ей было приятно. А публике, судя по всему, нравились в ее исполнении ду-воп, рок и баллады пятидесятых. И по счастью, сегодня обошлось без жертв.

 А поскольку Кэлли ночевала у прабабушки, то завершить вечер в постели с Гриффом было приятно вдвойне.

 В субботу, улучив время, Шелби покорпела над своей ведомостью, методично оплачивая счета и тщательно подводя итоги.

 И захлопала в ладоши, когда удалось погасить еще одну кредитку.

 В воскресенье после завтрака она стояла у плиты, жарила курицу и прислушивалась к радостным возгласам Кэлли, которая никак не могла насытиться пусканием мыльных пузырей из машинки.

 Вошла Ада-Мей и со спины обняла дочь.

 – Сладчайший на свете звук!

 – Да уж. Мам, она так счастлива, что у меня сердце заходится.

 – А ты? Ты счастлива?

 – Я счастлива почти так же, как маленькая девочка с машинкой для мыльных пузырей.

 – Ты, девочка, в пятницу была в голосе. И такая красивая в голубом платье!

 – Предвкушаю, какое получу удовольствие от шестидесятых. Я уже кое-что подобрала на ту неделю. Тэнси говорит, решение расширяться принято. Это будет здорово!

 – Хорошо, что Грифф с Мэттом тут почти закончили. Мне моя новая ванная нравится не меньше, чем Кэлли – ее машинка для пузырей.

 В подтверждение своих слов Ада-Мей исполнила пируэт, вызвав у дочери улыбку.

 – Они парни рукастые. А рукастый мужчина – на вес золота. Как в пятницу? Удачно вечер завершился?

 Шелби почувствовала, как по спине к затылку поднимается жар.

 – Вполне. Мам, я надеюсь, ты не сидела и не ждала меня?

 – Дело не в ожидании. Когда у тебя ребенок – неважно, четырнадцати лет или сорока, – ты поневоле слышишь каждую подъехавшую машину. И не вздумай извиняться! Я была рада, что ты с приличным человеком. Ты ведь тоже радуешься, когда вы вместе.

 Так, намек ясен.

 – Радуюсь. Могу признаться, что мне уже давно ни с каким мужчиной не было хорошо. До сего момента все, что происходило, для меня удивительно. Но я пока еще не могу загадывать дальше одной недели. Рановато еще.

 – Это нормально. Ты не спеши, устрой ему хороший тест-драйв.

 – Мама!

 – Ты что же, думаешь, секс ваше поколение изобрело? Говоришь, в будущую пятницу поешь шестидесятые? Так вот, то поколение думало точно так же. К вопросу о тест-драйве. Слышала, Флоренс Пьемонт купила Гриффу новый пикап?

 – Он говорит, отказа она не приняла, повернула дело таким образом, что, дескать, обидится, если он не примет от нее новую машину. Старую дедушка разберет на запчасти, а на новую Грифф уже заказал рекламную надпись.

 Шелби помолчала, отвлекшись на курицу.

 – Мам, как думаешь, мы правильно поступили? Что позволили Мелоди отделаться реабилитационным центром, психотерапией и так далее?

 – Подозреваю, это похоже на загородный клуб, и мне это тоже не дает покоя. Но в общем и целом, я думаю, это было правильно. Не уверена, что она потом вернется сюда, скорее предпочтет осесть где-то в другом месте, хотя бы временно. Знаю, что рабочее место мисс Флоренс за ней оставлять не собирается.

 – Да?

 – И подозреваю, что при желании его могла бы получить ты.

 – Я? Нет! Думаю, мне нравится все так, как есть. Мне нравится работать у бабули, нравятся девчонки, мои обязанности, клиентура. И мне нравится знать, что в случае чего, если мне надо будет отлучиться или взять отгул, меня отпустят. И еще. Я абсолютно точно знаю, что ни под каким видом не хотела бы занимать кабинет Мелоди и ее должность. Не хочу иметь ничего общего с тем, что когда-то принадлежало ей. Для меня это табу. Ты меня понимаешь, мам?

 – Понимаю. Послушай, ты курицу готовишь не хуже бабушки. Если не хочешь загадывать дальше одной недели, советую быть осторожней: такая курочка способна подтолкнуть мужчину сделать предложение.

 – На этот счет я пока спокойна.

 А спокойствие – это то, к чему она сейчас больше всего стремится, мысленно добавила Шелби.

 К полудню, когда на арендованном пикапе заехал Грифф, корзина для пикника уже была уложена, Кэлли наряжена в желтое платьице, а в волосах завязан бант. Сама же Шелби надела джинсы и старые походные ботинки.

 Грифф не успел дойти до дверей, как к нему уже бросилась и повисла Кэлли.

 – В таком платьице, Рыжонок, тебе только на пикник!

 – У меня бантик! – Кэлли потянулась ручкой к ленте в волосах.

 – Я вижу. Ты моя красавица! Как и мама твоя. Давай понесу! – протянул он руку к корзине.

 – Ты лучше Кэлли неси. Поедем на моем мини-вэне, поскольку дорогу ты не знаешь. Я уже и пледы загрузила.

 – Тогда мне надо кое-что забрать из машины.

 Грифф пристегнул Кэлли к автомобильному креслу, причем очень ловко, заметила Шелби. Этот парень все схватывает с одного раза. Потом прошел к своей машине и принес большую сумку.

 – Мой вклад, – сказал он и поставил и сумку, и корзинку в мини-вэн.

 – Надеюсь, место, куда мы едем, не изменилось за столько лет. Раньше там было потрясающе красиво. Но я там давно не была.

 Шелби села за руль и направилась в сторону центра, а потом свернула на узкую дорогу, идущую по краю долины. Кэлли трещала без умолку. Дорога пошла в гору. Петляя по серпантину, Шелби почувствовала, как к ней возвращается память. Эти пейзажи, эти запахи. Эти краски!

 За окнами расстилались зеленые луга и бурые утесы, там и тут возникали красочные пятна желтого триллиума и бородатого ириса, и под рассеянным солнцем переливались нежные колокольчики аквилегии. То тут, то там тенистые участки украшали кустики кальмии, и плясали на тонких стеблях чашечки венерина башмачка.

 – Красиво! Красивый край, – промолвил Грифф, когда Кэлли переключилась на беседу со своей неизменной подружкой Фифи.

 – Скоро распустится дикий рододендрон. Обожаю этот оттенок зелени! Все склоны будут покрыты этой зеленой массой, и на ее фоне станут появляться то одни, то другие луговые цветы.

 Проехали небольшой фермерский дом, где на сочной траве катался с рыжей собачонкой мальчуган, ровесник Кэлли.

 – Смотрите! Щенок! Мама, когда ты мне щенка купишь?

 – Новая навязчивая идея! – пробурчала Шелби себе под нос. – Вот будет у нас свой дом – тогда и подумаем о собаке, – ответила она ребенку. – Мы почти на месте, где будет пикник, – добавила она в надежде остановить поток неизбежных вопросов.

 Она свернула на узкую грунтовую дорогу и медленно повела машину по ухабам и кочкам.

 – Эта земля принадлежит фермерам, чей дом мы только что проезжали. Папа у них трое родов принимал – а может, сейчас уже и больше, – и лечил на дому их бабушку, пока не умерла. Семья разрешает нам пользоваться этой дорогой, устраивать тут пикники и походы. Они папу очень уважают.

 – Я тоже, он же мне выдал разрешение работать.

 – Глаз у тебя вроде получше.

 – Мама, а я Гриффу глазик целовала, чтобы быстрее прошел, когда мы с ним пиццу ели. Приехали?

 – Приехали. Дальше – пешком, на машине не проехать. Но тут недалеко. – Шелби свернула на обочину. – Примерно с четверть мили. Правда, идти придется в горку, и под ногами не очень ровно.

 – Мы готовы.

 Грифф упростил путь, посадив Кэлли себе на плечи и взяв в руки корзину.

 – Сумка и пледы – тебе, – кивнул он Шелби. – Какая здесь тишина!

 Он разглядел на ветке боярышника внимательно следящего за ними красного кардинала.

 – И это еще не самое главное.

 – А с ружьем никто не объявится?

 – Я попросила папу согласовать с хозяевами, так что все в порядке. Главное – оставить после себя порядок. Хотя, как мне рассказывали, во времена сухого закона они тут постреливали – таможенников отваживали. Здесь много кто тогда виски гнал. Мои предки тоже – и с маминой, и с папиной стороны.

 – Самогонщики. – Он улыбнулся.

 – Среди коренных местных едва ли найдется род, в котором хоть кто-нибудь да не гнал бы самогон.

 – Ну, закон-то был идиотский.

 – Идиотский, – повторила Кэлли, что было вполне предсказуемо.

 – Пардон.

 – А, не в первый раз. Кэлли, это слово только взрослые могут говорить.

 – А я люблю взрослые слова!

 Малышка вдруг завизжала, Грифф мгновенно сунул Шелби корзину и поставил Кэлли на землю.

 – Зайчик! Я там зайчика видела!

 – Елки-палки! То есть ой! – поправился Грифф. – Как же ты меня напугала, Рыжонок!

 – Грифф, поймай мне зайчика! Поймай!

 – Понимаешь, у меня с собой нет инструментов для ловли зайчиков.

 Сердце еще продолжало учащенно биться, но он вновь посадил девочку на плечи, взял назад корзину и продолжил подъем.

 Поднявшись на пригорок, Грифф увидел, что каждый шаг в гору был сделан не зря.

 – Вот это да!

 – Все, как я помню. Ручей, деревья… Особенно вон тот гигантский грецкий орех. И эти большие прогалины, открывающие вид на горы и долины.

 – С сегодняшнего дня место для пикника всегда выбираешь ты.

 – Вряд ли можно найти что-то лучше этого самого места, разве что у тебя дома.

 Он поставил Кэлли на ножки, и та стрелой полетела к ручью.

 – Кэлли, к краю не подходи! – попробовала предостеречь Шелби, но Грифф уже взял ее за руку и повлек к воде.

 – Здорово! – Он присел на корточки рядом с малышкой. – Смотри, как вода по камням журчит! Прямо водопады маленькие. И до чего камни красиво блестят!

 – Хочу поплавать!

 – Малыш, для плавания тут мелковато, но можно разуться и опустить ножки в воду. Походить вброд.

 – Ладно. Грифф, я могу походить вброд!

 Кэлли плюхнулась на попку и завозилась с туфельками, а Шелби тем временем расстилала пледы на берегу ручья, рядом с журчащей водой, замшелыми корягами и густым папоротником.

 – Ничего, что платьишко замочит? – заволновался Грифф.

 – Есть во что переодеть. Еще не встречала девочки, которой бы не захотелось поплескаться в этом ручье.

 – Ты классная мама!

 Кэлли вошла в воду и с визгом бросилась плескаться, а Грифф достал из сумки охлажденное шампанское, завернутое в специальный термопакет.

 – Шампанское? – Шелби удивленно засмеялась, потом покачала головой. – Моя жареная курица будет посрамлена.

 – Это уж позволь мне судить.

 Она выпила шампанского и с удовольствием наблюдала, как Грифф поглощает курицу ее изготовления. Кэлли она пустила побегать за бабочками, потом вновь поплескаться в воде – надо же ребенку выпустить накопленную энергию.

 И наконец расслабилась, чего, как она сейчас поняла, с ней не случалось с того дня, когда она побывала в полицейском участке, где увидела за решеткой Арло Кэттери.

 Долго ему теперь видеть мир через прутья решетки, подумалось ей.

 А вот у нее есть вся эта красота – зелень лугов и синь неба, щебет и пение птиц, пробивающиеся сквозь листву солнечные лучи, причудливая игра света и тени на траве. И ее любимая девочка, резвящаяся в ручье.

 – Считай, что я тебя беру, – проговорил Грифф, возвращаясь за вторым куском курицы и новой порцией картофельного салата.

 – Когда сидишь вот тут, кажется, что в мире все в полном порядке.

 – Почему нам и нужны такие места.

 Шелби протянула руку и провела пальцем по заживающему порезу на его лбу.

 – Форрест говорит, этот Харлоу все еще в бегах. И это наводит меня на мысль, что он сделал то, за чем приезжал, и теперь тут долго не покажется.

 – Резонно.

 – Тогда зачем ты в пятницу провожал меня до дома в два часа ночи?

 – Потому что для меня в этом тоже есть резон. Когда ты теперь позволишь мне проводить тебя домой?

 Она как раз думала, спросит он или нет.

 – Наверное, можно было бы попросить маму посидеть с Кэлли какой-нибудь вечер на этой неделе.

 – Может, в кино сходим? А потом заедем ко мне?

 Шелби улыбнулась. Об этом она тоже уже думала. Сходить в кино с мужчиной, от которого у нее кружится голова.

 – Почему бы нет? Кэлли, если не поешь как следует на нашем пикнике, кексика потом не получишь!

 Потом они ехали домой, Кэлли в своем кресле клевала носом, а Шелби думала о том, что воскресный день прошел идеально и совсем не хочется его просто взять и завершить.

 Может, пока Кэлли спит, Грифф будет не против посидеть с ней на веранде? А можно позвать Эмму-Кейт с Мэттом и на ужин зажарить на гриле гамбургеры.

 – У тебя, наверное, дома куча дел?

 – У меня дома дела никогда не кончаются. А что? Есть идеи?

 – Я тут подумала, если ты не против побыть еще немного, можно было бы пригласить на вечер Эмму-Кейт с Мэттом. Выпить вина, развести гриль.

 – Опять еда? От еды я никогда не отказываюсь!

 – Я спрошу, не возражают ли мама с папой, и тогда… – Шелби осеклась на полуслове, видя, как им навстречу бегом бежит мама.

 – Господи, неужто опять что-то стряслось? – Она выскочила из машины. – Мама!

 – Как раз хотела писать тебе сообщение. Джилли рожает.

 – Прямо сейчас?

 – Схватки уже несколько часов, но они нам не говорили, пока не поехали в больницу. Папа – который мой папа – уже забрал малыша Джексона. А папа – который твой папа – прямо сейчас едет в Гэтлинберг в больницу, и я с ним. Форрест привезет бабушку. Клэй говорит, роды идут быстро. Ой, даже не знаю, почему, когда кто-то рожает, я впадаю в такую панику.

 – Потому что это волнующее событие. И радостное!

 – Ты должна поехать, – решил Грифф. – Тебе надо быть там.

 – Ну нет, я не могу навесить на дедушку сразу двух дошколят.

 – Я ее возьму. Я побуду с Кэлли.

 – Мама, я хочу к Гриффу! Пожалуйста, мама, пожалуйста! Грифф, я хочу поехать к тебе. Можно мне к тебе поиграть?

 – Это было бы очень кстати, – сказала Ада-Мей. – Когда родился Джексон, Шелби не могла приехать. Если ты нас выручишь, Грифф, мы тебе будем очень признательны.

 – Решено.

 – Ура! Ура!

 Шелби посмотрела на сияющую мордашку дочери.

 – Но это ведь может длиться часами!

 – Если верить Клэю, то навряд ли. Клэйтон, ты идешь или нет? – покричала Ада-Мей. – Я не хочу пропустить рождение внука из-за того, что ты копаешься! Грифф, огромное тебе спасибо! Кэлли, веди себя хорошо, слушайся Гриффа, а то узнаешь у меня! Клэйтон-Закария Помрой! – Ада-Мей решительно направилась в дом.

 – Ты уверен?

 – Кэлли, мы же с тобой уверены, да?

 – Да! Поехали, Грифф! – Девочка восторженно обеими ладошками терла ему щеки. – Поехали к тебе домой!

 – Минутку подожди, пожалуйста, – Шелби судорожно соображала, что надо сделать. – Принесу ей игрушки какие-нибудь. Я мигом!

 – Да у меня полно с чем играть! – улыбнулся Грифф. – Ножницы, палки всякие, спички.

 – Смешно. Две минуты, о’кей? Да, и если ты думаешь с ней куда-нибудь прокатиться, лучше возьми мой мини-вэн. А я тогда возьму твой пикап.

 – Это прокатная машина. А впрочем, какая мне разница?

 – Ну хорошо, хорошо. Две минуты. Нет, пять! Пять минут.

 Шелби бегом кинулась к дому, откуда мама энергично тащила за собой отца.

 – Ада-Мей, я врач, и я ответственно тебе говорю: времени предостаточно!

 – Ой, только не надо мне тут! Вот когда сам родишь, тогда и будешь рассуждать, достаточно времени или недостаточно. Шелби, мы уехали!

 – Я – следом. Через пять минут. Я знаю дорогу.

 Грифф прислонился к мини-вэну со стороны окна, где сидела Кэлли.

 – Ну что, Рыжонок, развлечемся по полной программе?

 И они развлеклись.

 Грифф вырезал из картонки маску монстра и, надев ее, гонялся за визжащей от восторга Кэлли по двору. Той удалось побороть его с помощью магического жезла, который Грифф смастерил для нее из каких-то трубочек и того же картона.

 И уже в роли принца, в которого превратилось чудовище, он отвечал на первое сообщение от Шелби.

 «Я в больнице, все в порядке. У вас?»

 Он чуть подумал.

 «Все отлично. Сейчас куда-нибудь поедем поиграть».

 Они заехали в кафе и выпили колы, и по блеску в распахнутых глазенках Кэлли Грифф понял, что этот напиток не входит в ее повседневное меню. Она пришла в такое возбуждение, что угомонилась лишь спустя полчаса. Вконец обессилев, но сделав для себя соответствующие выводы, он усадил ребенка назад в машину и отправился в магазин купить упаковку сока.

 Это, пожалуй, более подходящее питье, нежели кола.

 На глаза попалось объявление: «Продаем щенков», и Грифф решил, что, если заскочить и поглазеть, это может развлечь Кэлли.

 Он подъехал к дому, стоявшему по соседству с магазинчиком. Следуя стрелке на объявлении, обошел дом по гравийной дорожке.

 В небольшом загоне, сухие и чистенькие, лежали три щенка кремового окраса и один коричневый. Они моментально ожили, принялись повизгивать и скакать перед оградой, виляя толстенькими попками.

 Вопреки его ожиданиям Кэлли не закричала от радости и не кинулась к щенкам.

 Она ахнула и обеими ладошками закрыла рот.

 Потом повернулась и подняла личико к Гриффу. Глаза девочки были полны изумления, неимоверного восторга и любви.

 Черт, подумал он, что я наделал!

 Тут она обняла его за колени и крепко сжала.

 – Щенки! Грифф, я тебя люблю! Спасибо! Спасибо!

 – Хм-ммм… Послушай… Я думал, мы просто…

 Он замялся, а Кэлли опять подняла на него глаза и едва не ослепила его взглядом, такая в нем сияла радость, а потом наконец бегом кинулась к загородке.

 Из задней двери дома показалась женщина с малышом на бедре, голова ее была повязана красным платком.

 – Добрый день, – поздоровалась она с Гриффом. Малыш недоверчиво выпучил глазки.

 – Здравствуйте. Мы тут в магазине были, и я решил ее немного порадовать – щенков показать.

 – Ну конечно. Хочешь пройти, маленькая? Они очень дружелюбные. Им три месяца, – пояснила она, уже открывая для Кэлли калитку. – У нас было восемь. Их мама – наша лабрадор-ретривер по кличке Джорджи, а папа – лабрадор моего двоюродного брата.

 Кэлли вбежала в загончик, опустилась на корточки, и ее моментально облепили щенки.

 – Звуки счастья, да? – проговорила хозяйка, слушая смех Кэлли вперемежку с тявканьем и беззлобным урчанием щенков.

 – Да.

 – Вы, папа, не беспокойтесь, они с детьми хорошо ладят, – с улыбкой произнесла хозяйка щенков, ловко пересаживая малыша. – Они ласковые, преданные. И играть любят.

 – Вообще-то я ей не папа. У ее мамы невестка рожает, и меня только попросили ненадолго с Кэлли посидеть.

 – Грифф! Грифф, смотри! Иди посмотри, какие щеночки!

 – Хорошо, хорошо.

 – Вы не торопитесь. Смотрите, как она хорошо играет. В ее возрасте многие дети норовят тянуть их за хвост, или подергать за уши, или сжать в объятиях и тащить. А она будто знает, как с ними играть и при этом быть ласковой. Они у меня быстро разойдутся, – добавила она. Малыш тем временем признал Гриффа и одарил его лучезарной улыбкой. – Я только утром объявление повесила. Первых четырех уже берут. Я их продаю, только когда они полностью отлучены от матери и привиты. Тут главное слово за ветеринаром.

 – Вообще-то я думал купить собаку, но позже. Когда с домом разберусь.

 Женщина прищурилась.

 – А это не вы купили старый дом Трипплхорна? Вы же работаете с приятелем Эммы-Кейт, да? Эмму-Кейт я хорошо знаю, она с доктором Помроем моего Лукаса принимала – прямо в амбулатории, в кабинете. Я пришла на плановый осмотр, а он возьми да и заторопись на волю. В больницу ехать уже времени не было. А это не дочка Шелби Помрой?

 – Точно.

 – Как я сразу не догадалась! Волосы-то! Если надумаете взять какого-нибудь, уступлю за полцены, с учетом того, что дед этой малышки и девушка вашего друга помогли моему мальчугану прийти в этот мир.

 – Грифф! Иди поиграй с щеночками!

 – Вы не торопитесь, побудьте. Я здесь, недалеко. – И женщина удалилась.

 Грифф взял на руки коричневого щенка.

 Кэлли уже предлагала разные клички, но он их все отверг. Действительно, не называть же собаку Фифи в честь любимой мягкой игрушки. Или Ослом в честь лучшего друга Шрека.

 Он выбрал Сникерс – из-за шоколадного окраса. Пришлось вернуться в магазин и купить шоколадку, чтобы Кэлли уловила связь. Еще пришлось купить щенячьей еды, миску, поводок, ошейник, всякие собачьи игрушки.

 Когда они загрузили все это в машину и уселись сами – щенок уже деловито исследовал салон мини-вэна, – у Гриффа в ушах стоял звон.

 В тот момент, когда он вынул Кэлли из машины и она вместе с щенком пустилась бегом к дому, пришло новое сообщение от Шелби.

 «У Джилли все хорошо. Скоро родит. Уже вот-вот. Напиши, как у вас дела. Вы уже покатались?»

 Он начал было писать ответ про щенка, хотя еще и сам не мог в это поверить, но потом передумал.

 «Пока катались, оголодали. Хотим есть. Сейчас поищем, чем поживиться. Иди к Джилли».

 Дети сами решают, когда им появиться на свет, и Бо-Сойер Помрой родился в семь часов одиннадцать минут – счастливый час, как счел его отец. Малыш был крепенький, весом семь фунтов двенадцать унций. Шелби внимательно оглядела его со всех сторон и установила, что он копия ее братца, потом сунула расчувствовавшейся бабушке носовые платки и обняла счастливых родителей.

 Наскоро набрала новое сообщение:

 «Мальчик! Назвали Бо-Сойер. Красавчик! Родители не нарадуются. Все чувствуют себя хорошо. Скоро буду выезжать».

 К тому времени как она со всеми распрощалась и справилась с потоком машин в Гэтлинберге, солнце уже висело совсем низко. Шелби хотела послать еще одну эсэмэску, спросить у Гриффа, не надо ли захватить какой-то еды, но решила, что уж к этому-то времени они наверняка поели.

 Припарковав машину рядом со своим мини-вэном, она подумала: «Ну и денек!»

 На стук никто не ответил, и она было заволновалась, но приказала себе отбросить всякие страхи. Толкнула дверь, окликнула, потом уловила знакомые звуки.

 «Шрек».

 Шелби покачала головой и направилась в большую комнату.

 На экране Шрек спорил с Ослом. На диване полулежал Грифф, Кэлли развалилась у него на коленях. Оба крепко спали.

 В нее ткнулось что-то холодное и мокрое – Шелби чуть не вскрикнула. Опустила глаза и увидела толстенького коричневого щенка, который мгновенно заинтересовался шнурками ее туристических ботинок.

 – Эй, эй! Не смей! – Она взяла малыша на руки и внимательно оглядела. – Ты откуда такой взялся?

 – Да вот, притащили, – отозвался Грифф, приоткрывая сонные глаза.

 – И чей это пес?

 – Кажется, мой. Так получилось. Сникерс.

 – Извини, что?

 – Звать его так. Сникерс. Помесь шоколадного лабрадора с золотистым ретривером.

 – Прелесть! – Очарованная забавным щенком, Шелби взяла его на руки, и тот кинулся лизать ей подбородок. – Ты видел, какие у него массивные лапищи?

 – Нет, не смотрел.

 – Вырастет в большущую псину. – Она улыбалась. Щенок переключился на ее щеку и весело вертелся на руках. – Кто тебя так измотал? Щенок или Кэлли?

 – Думаю, мы все друг друга измотали. Как дела в мире «мать и дитя»?

 – Все отлично. Назвали Бо-Сойер – если ты не читал моего послания. Здоровенький, крепенький. Семейство счастливо! Грифф, не знаю даже, как тебя благодарить за то, что ты присмотрел за Кэлли и отпустил меня. Это для меня необыкновенно важно.

 – Мы славно повеселились. А который час?

 – К половине девятого.

 – Выходит, мы минут двадцать как вырубились.

 – А вы хоть ели?

 – У нас были остатки курицы от пикника, – перебил он. – И я сделал макароны с сыром – с ними не промахнешься. Еще у меня в морозилке был горошек – я его обычно вместо льда к синякам прикладываю, – так вот, я и его добавил.

 Шевельнулась Кэлли, и он погладил ее по спинке. Девочка, не просыпаясь, повернулась на бок.

 – Спит.

 – У нее был счастливый день. И у меня тоже. – Шелби опустила щенка на пол, тот прыгнул к Гриффу и занялся теперь его шнурками. Грифф одной рукой поднял его с пола, огляделся по сторонам и нашел веревочную игрушку, которую уже успел смастерить из старого шнура. – Попробуй-ка вот это! – Он спустил щенка на пол.

 – Это тебя Кэлли уговорила собаку взять?

 – Ей даже говорить ничего не пришлось. – Грифф обернулся на спящую девочку – попка задрана вверх, одна рука обнимает Фифи. – Все было написано на ее лице. Я так или иначе собирался завести собаку, только ближе к осени. Хотел сначала тут получше обустроиться. Так что можно считать, я просто немного сдвинул планы по времени. А его как раз продавали. Сама-то поесть не хочешь? Макароны еще остались. От курицы, увы, одни воспоминания.

 – Нет, спасибо. Мы в больнице перекусили. Мне надо отвезти ее домой и уложить в постель.

 – Вы можете остаться.

 Он обнял ее. Искуситель!

 – Я бы с радостью. И подозреваю, что Кэлли – тоже. Но давай лучше не будем, Грифф. Не сейчас.

 Но вот продлить это мгновение было в ее силах. И этот поцелуй. Она опустила голову ему на плечо.

 – Хороший выдался день.

 – Замечательный!

 Грифф поднял Кэлли. Пока Шелби собирала свою корзинку и сумку, обмякшая девочка так и спала на его плече. Пес выскочил на улицу вперед всех и, пока Грифф устраивал ребенка в кресле, кругами носился по двору.

 Он смотрел, как они отъезжают, а западная половина неба окрашивалась в цвет ее огненных волос. Потом наступила тишина.

 Он ведь любит тишину, сказал себе Грифф, иначе стал бы он покупать дом в такой дали от города? Но после нескольких часов детского щебетания тишина казалась по-настоящему блаженной.

 Грифф посмотрел вниз, на щенка, кидающегося на его шнурки.

 – А ну, прекрати! – Он тряхнул ногой. – Давай-ка лучше прогуляемся.

 До полуночи они прогулялись еще дважды. Слишком много сил отдано этим дощатым полам, чтобы сейчас дать щенку их испортить.

 Теперь надо было как-то устроить его на ночлег. Из коробки и старых полотенец Грифф соорудил для пса временную постель, еще одно полотенце скрутил валиком и привязал по периметру. Сникерс уснул не сразу, но все же довольно быстро – сказались усталость и возбуждение сегодняшнего дня. Видя, что щенок – как до него Кэлли – полностью отключился, Грифф счел свой долг исполненным и тоже отправился спать.

 Он не понял, что его разбудило. На часах было два двенадцать, и, когда он с помощью фонарика в мобильном проверил щенка, тот по-прежнему лежал калачиком в своей коробке.

 Грифф решил его не тревожить, но что-то все же показалось ему странным. Настолько странным, что он беззвучно вышел из спальни. Прислушался.

 Старые дома скрипят и постанывают – это он хорошо знал. Тем не менее он открыл дверь и взял в руки разводной ключ. Начал спускаться, зажигая по пути свет.

 И услышал. Вот оно. Легкий щелчок. Закрылась какая-то дверь.

 Он ускорил шаг и прямиком направился в заднюю часть дома, к стеклянным дверям.

 Включил свет – и в доме, и во дворе.

 Под лампами он, конечно, будет весь на виду, но если тут есть кто-то еще, то он тоже окажется освещен.

 Он ничего не увидел. Никакого движения.

 Запирал ли он вообще задние двери? Навряд ли. Он часто об этом забывал. А сегодня, с этим мельтешащим перед глазами щенком, наверняка забыл.

 Грифф шагнул на заднюю веранду, вслушиваясь в звуки ночи, в шорох ветра, печальный крик совы, слабый отзвук собачьего лая где-то по ту сторону хребта.

 Завелся двигатель, и под колесами зашуршал гравий.

 Он постоял, вглядываясь в темноту.

 В его доме кто-то побывал, теперь он в этом не сомневался.

 Грифф вошел, запер дверь – хотя какой смысл, ведь она стеклянная.

 Осмотрелся, стараясь определить, что не так.

 Скользнул взглядом по оставленному на кухонной стойке ноутбуку, затем обратно.

 Он оставлял компьютер с открытой крышкой – он всегда так делал. Сейчас же тот был закрыт. И крышка была теплая.

 Грифф поднял ее, понажимал кнопки. Он не был большим компьютерным спецом, но кое-то понимал.

 Ему не потребовалось много времени, чтобы определить, что кто-то влез в его систему и скачал его файлы. Банковские счета, электронную почту, рабочие документы.

 Следующие двадцать минут Грифф потратил на то, чтобы, негромко ругаясь, поменять все пароли, кодовые слова и логины. Все, что только могло прийти на ум.

 Но он не в силах был понять, кому и зачем могла понадобиться информация из его компа.

 Потом пришлось потратить время на рассылку по электронной почте информации о том, что его база данных подверглась взлому и послания с его старого адреса надо оставлять без внимания: друзьям, родным, деловым партнерам и заказчикам – собственно, всем, кто был в списке его контактов.

 Потом Грифф тщательно проверил окна и двери и унес ноутбук с собой наверх.

 Так, подумал он, вот вам задача номер один: обеспечить сохранность жилища и информации.

 Прошел час, как он проснулся, и вот он уже опять пытается заснуть, но прислушивается к каждому поскрипыванию, каждому вздоху ветра. Когда же он наконец стал проваливаться в сон, заворочался и заскулил пес.

 – Так и знал, – проворчал Грифф, поднялся и снова натянул штаны. – Почему бы не прогуляться еще разок, а, Сникерс?

 Они отправились на улицу, и рядом с гравийной подъездной дорожкой фонарик выхватил отчетливый след ноги.

 – У тебя только-только начал проходить один синяк, а к тебе уже опять кто-то вломился?

 В новой хозяйской ванной Ады-Мей Мэтт наносил последние мазки краски, а Грифф заканчивал установку фурнитуры.

 – Скорее, не вломился, а вошел. Как это нудно – менять все пароли, рассылать уведомления, потом ни свет ни заря битый час давать показания в участке. Ерунда какая-то! Если бы не закрытая крышка ноутбука, я бы решил, что это потрескивает дом.

 – А ты уверен, что на ночь оставлял ее открытой?

 – Абсолютно. К тому же комп был теплый, а я к нему весь день не подходил. И след ноги. Это не мой след, Мэтт. У меня двенадцатый, а тот был больше. И машину я слышал.

 – А что полиция?

 – Из-за чего я и припозднился. Пришлось с Форрестом ехать домой, он там все осмотрел, заснял след – уж не знаю, будет ли толк. Это не просто вандализм. Кабы так, я бы, наверное, грешил на кого-то из родни или дружков Арло Кэттери.

 – Ну, не сказать, чтобы ты как сыр в масле катался, но ты и не бедствуешь. Вот кто-то и решил: парень купил себе огромный, хоть и старый, дом, разъезжает на новой машине.

 – Да, потому что этот урод мне старую разбил!

 – И тем не менее. – Мэтт стряхнул с ноги увлекшегося шнурками Сникерса и легонько пнул припасенный Гриффом теннисный мячик, чтобы пес его погонял. – Похоже, кто-то решил, что может подоить твои счета. Что-то в этом роде.

 – Ну, на данный момент доить там нечего. Но что меня больше всего злит – что кто-то вот так запросто заходит ко мне в дом. Похоже, собака мне удачно подвернулась.

 – Удачно! Это как пить дать, – улыбнулся Мэтт и снова отправил от себя мячик. – Сколько ты уже раз за ним подтирал?

 – Два или три. – На самом деле пять или шесть. – Но он учится. Из него вырастет хороший сторожевой пес. Он даже пневматического молотка не боится. И он будет большой. А крупная собака отпугивает людей, собравшихся в два часа ночи вломиться к тебе в дом. Тебе тоже надо завести щенка, тогда у него будет приятель.

 – Мы в квартире живем, не забыл? – Мэтт полез на стремянку с ведром краски и кистью. – Хотя я подумываю начать строить дом.

 – Ты об этом подумываешь с того дня, как мы сюда приехали.

 – Сейчас – более предметно, поскольку я собираюсь сделать Эмме-Кейт предложение.

 – Раз ты собрался строить дом, ты должен… Что?! – Грифф резко выпрямился и чуть не вогнал себе гвоздь в палец. – И когда же? Вот это да!

 – Да уж, – взор Мэтта несколько затуманился. Он заулыбался. – Пока ты сегодня утром общался с полицией, я смотрел, как Эмма-Кейт собирается на работу. Она умеет делать зеленые смузи, и она…

 – Ой, только не надо про эти твои зеленые смузи!

 – Вот выпил бы разок за завтраком, сразу бы ощутил пользу!

 – Не понимаю людей, которые потребляют всякую огородную зелень. Тем более – в жидком виде. То есть ты решил на ней жениться, потому что она готовит зеленые смузи?

 Мэтт задрал козырек своей бейсболки, и стало видно, что его взгляд из затуманенного сделался мечтательным.

 – Так вот. Смотрю я на нее. Она босиком, немного угрюмая со сна, еще без макияжа. На ней домашние брюки и голубая майка, а в окно светит солнце. И я подумал: вот что я хочу видеть, причем каждое утро. Вот что мне нужно по утрам.

 – Тебе по утрам нужна угрюмая Эмма-Кейт и зеленые смузи?

 – Каждое утро! Не могу себе представить, как бы я мог без этого обходиться. Вот я и решил, что сегодня после работы ты поедешь со мной покупать кольцо. Вечером сделаю предложение.

 – Сегодня? – От этого известия Грифф вскочил на ноги. – Ты это серьезно? А подготовиться?

 – Куплю букет. Кольцо – это и есть подготовка. Размера я, правда, не знаю.

 – Сделай трафарет. Поезжай домой, найди какое-нибудь ее кольцо, обведи на картонке и вырежи. Принесешь в ювелирный – они тебе подберут.

 – Вот черт! Как же я сам не додумался!

 – А что ты ей скажешь?

 – Не знаю. – Мэтт помялся. – «Я тебя люблю, выходи за меня замуж».

 – Эй, парень, надо что-нибудь получше придумать!

 – Слушай, у меня из-за тебя мандраж сейчас начнется.

 – Мы все продумаем. Отправляйся домой и найди кольцо.

 – Что, прямо сейчас?

 – А когда же? Мне все равно надо щенка вывести, а то он еще на новой плитке отметится. Объявляем перерыв. – Увлеченный новой задачей, Грифф ткнул приятеля в плечо. – Елки-палки, Мэтт, ты женишься!

 – Если она согласится.

 – С чего бы ей не согласиться?

 – Может, она как раз не хочет изо дня в день видеть меня и зеленые смузи. – Мэтт сошел со стремянки вниз. – Что-то меня даже подташнивает. Говорил тебе – мандраж будет.

 – Ты это брось! Езжай и без шаблона для кольца не возвращайся! – С этими словами Грифф схватил пса, который уже начал водить носом – верный признак, что скоро произойдет кое-что нежелательное. – Я веду его на улицу. А ты действуй давай! Только так можно добиться желаемого.

 – Действую!

 Шелби умудрилась выкроить время для репетиции. Подбор песен показался ей удачным – от «Битлз» до кантри Джонни Кэша и мотаунского ритм-энд-блюза. Конечно, будь у нее свой аккомпаниатор, она бы спела «Огненное кольцо» Джонни Кэша помедленнее, сделала бы из этой песни эротичную, душещипательную балладу.

 Может, как-нибудь потом, подумала она, заканчивая утренние дела в салоне. Она приняла заказы на ланч от клиенток спа, потом опросила на этот счет работниц салона.

 Убрав список в карман, Шелби взяла в руки сумку, и тут в дверь робко ступила Джолин.

 – Прошу прощения. Мисс Ви! Мисс Ви, можно мне на минутку зайти? Не на процедуру и не на стрижку. Я говорила с преподобным Бердсли, и он сказал, мне надо прийти и поговорить с вами, если вы позволите.

 – Ладно, Джолин. – Кивнув, Виола сняла с волос клиентки последнюю полоску фольги. – Дотти, не помоешь Шеррилин волосы?

 – Конечно, мисс Ви. – Дотти с Шеррилин обменялись возбужденными взглядами. Ни той ни другой не хотелось пропустить представление.

 – Пройдем в мой кабинет, Джолин?

 – Да нет, мисс Ви. То, что мне надо сказать, я хотела бы произнести прямо здесь, в присутствии всех. – При этих словах Джолин зарделась, на глаза навернулись слезы, но, к облегчению одних и разочарованию других, от рыданий она удержалась.

 – Я вам хочу сказать, мисс Ви, и тебе тоже, Шелби. Я хочу сказать, что, во-первых, мне очень стыдно, я хочу извиниться, попросить прощения за то, как я себя здесь вела в прошлый раз. И еще…

 Голос у девушки дрогнул, глаза до краев наполнились влагой, но она сделала пару глубоких вдохов и выставила вперед ладонь.

 – И прости меня за все прошлые случаи, когда я была с тобой груба или говорила гадости за глаза. За все-все, Шелби, начиная с пятого класса. Я хочу сказать, мне очень за все это стыдно, у меня прямо раскрылись глаза. Мне так сильно хотелось стать подружкой Мелоди, что я делала непростительные вещи.

 Две слезинки все же выкатились из ее глаз, но Джолин, ломая пальцы, продолжала:

 – Тогда, в старших классах, я ведь знала, Шелби, что она сделала с твоей машиной. Но я не знала заранее! И сама я ничего не делала. Иначе я бы тебе сейчас сказала.

 – Я тебе верю.

 – Но потом-то я знала, но ничего не сказала. Я знала и делала вид, что это очень смешно и что ты это заслужила. Я просто хотела, чтобы она со мной дружила, но на самом деле она никогда не была мне другом. Теперь я это понимаю, и от этого все только хуже делается. Когда в тот раз она тут говорила тебе всякие мерзости, да еще про твою дочку. Я же должна была возмутиться! У меня внутри все переворачивалось, когда я слышала, что она говорит, но я не встала и не сказала, что это все неправда. Надеюсь, то, что я теперь это признаю, будет началом искупления, как это называет отец Бердсли. Я ведь думала только о себе, и мне за это стыдно.

 Джолин шмыгнула носом, смахнула кулаком слезы.

 – Я не знала, что она наняла Арло. А следовало бы догадаться! И наверное, в глубине души я догадывалась. Но я не уверена, что, даже зная наверняка, я возмутилась бы вслух. И это очень стыдно, ведь я даже теперь не знаю, смогла бы я воспротивиться.

 – Ты возмутилась, – напомнила Шелби. – Когда узнала, что произошло с Гриффом.

 – Я была так шокирована! И расстроена. Как увидела его лицо – все в порезах, в синяках! И услышала, как все было. Тут уж я не стерпела. Не смогла.

 – Джолин, я сейчас задам тебе вопрос и хочу, чтобы ты смотрела мне в глаза, – подала голос Виола. Она дождалась, пока девушка в очередной раз смахнет слезы и проморгается. – Ты ничего не знаешь о том, что вчера ночью – посреди ночи – кто-то проник к Гриффину в дом?

 – О боже! Нет, мэм. Нет, нет!

 – Что? Что было ночью? – опешила Шелби. Но Виола жестом заставила ее замолчать.

 – Честное слово, мисс Ви. Клянусь! – Джолин скрестила ладони на груди. – Но это точно не Мелоди. Ее уже увезли в то заведение в Мемфисе. Я только сегодня утром была у мисс Флоренс, ходила извиняться, и она мне сказала. А что, кто-то опять пострадал? Его не ограбили?

 – Нет. – Виола обернулась на Шелби. – Нет. Судя по всему, ничего страшного не произошло, и, мне кажется, мы все здесь отдаем себе отчет, что, будь это кто-то из компании Кэттери, они бы там учинили настоящий разгром.

 Виола уперла руку в бок.

 – Джолин, ты нам больше ничего не хочешь сказать?

 – Да нет, пожалуй. Простите меня. Я постараюсь исправиться.

 – Ты всегда легко поддавалась влиянию, – заметила Виола. – Сегодня ты впервые проявила какую-то инициативу, и ты молодец. Вот что я тебе скажу: я отменяю свой запрет, и ты, как и раньше, можешь пользоваться услугами моего салона.

 – Ой, мисс Ви! Спасибо вам, мисс Ви! Но если тебе, Шелби, это неприятно, я ходить не буду.

 – Думаю, я, как и бабушка, готова принять твои извинения.

 – Я и перед мамой твоей хочу извиниться. Ее сейчас нет, но все равно.

 – В данный момент она занята, но ты можешь ей сказать это потом.

 – Хорошо.

 – Но делать тебе свадебную прическу или нет, решать будет Кристал, – добавила Виола.

 – Ой, мисс Ви! Ой, Кристал, ну, пожалуйста! Для меня, что жениха лишиться, что тебя. А я его очень сильно люблю.

 – Да причешу, не волнуйся, – ответила Кристал. – Ты меня сегодня порадовала, Джолин.

 Та всхлипнула и кинулась Кристал на шею.

 – Ну, вот и хорошо. А теперь пройдем в комнату отдыха, и я налью тебе колы.

 – Я так боялась сегодня идти, так боялась!

 – От этого я тобой еще больше горжусь! – Кристал улыбнулась Виоле и повела Джолин в другой зал.

 – Дотти, заканчивай уже с мытьем! Спектакль окончен.

 Шелби повернулась к бабушке.

 – Бабуль, а что там у Гриффа стряслось?

 – Я уже сказала. Кто-то к нему наведался посреди ночи. Он говорит – точнее, мне так передали, – поправилась она, – что залезли в его компьютер. Больше ничего не знаю. Ты его сама расспроси.

 – Расспрошу. А сейчас побегу за ланчем, заказов сегодня много. – Шелби оглянулась на дверь. – Некоторым людям требуется, чтобы их как следует тряхнуло, чтобы вот так прийти с извинениями. Мне это хорошо знакомо. Сегодняшний день может стать для нее переломным.

 – Она девушка в себе неуверенная и, наверное, всегда такой будет. Но такие продуманные извинения вызывают у меня уважение. Отправляйся, не то наши клиентки вот-вот начнут требовать свой ланч. Надо нам подумать об устройстве здесь небольшого кафе.

 Идея не удивила Шелби. Но пока ей пришлось бегом мчаться за едой.

 Она хотела позвонить Гриффу, но сейчас было не до этого: она стремглав кинулась в «Сид и Сэди», взяла заказанное, потом пулей промчалась в пиццерию и забрала заказы оттуда. Потом, нагруженная, поспешила назад в салон.

 И чуть не сбила с ног мужчину, который стоял и изучал карту местности.

 – Ой, простите! Иду и перед собой не смотрю.

 Он улыбнулся.

 – Я тоже виноват. Отменный у вас аппетит, однако.

 Шелби не сразу поняла, но потом рассмеялась.

 – Доставка.

 – Тогда вы должны хорошо знать окрестности.

 – Я здесь родилась и выросла, так что – да, знаю. Заблудились?

 – Не совсем. Я тут на несколько дней. Придумал себе такой маршрут: пройти по Тропе свиданий, посмотреть водопад Миллера, выйти на смотровую площадку Бонни-Жан, к ручью Доба. В город заскочил, чтобы взять еды, а теперь вот не знаю, как выехать.

 – А, я вам помогу. – Шелби зашла с его стороны, чтобы как следует видеть карту. – Если поедете по этой дороге – мы сейчас на ней стоим, – то она ведет прямо из города. Потом надо проехать большой отель и на развилке взять влево. Вот тут, видите?

 – Ага. – Он нагнулся и медленно кивнул. – Хорошо.

 Она показала ему весь маршрут и порекомендовала взять ланч в «Сид и Сэди».

 – Спасибо вам большое!

 – Не за что. Приятно провести время в Ридже!

 – Постараюсь.

 Шелби заспешила дальше, а мужчина аккуратно сложил карту и сунул в карман. Вместе с ключами, которые стащил из ее сумочки.