6.
Стадион был забит до отказа. Ливи впервые поняла, что жители Балтимора и впрямь были большими поклонниками своих «Скворцов». Здесь были женщины, дети, юные девушки, студенты, «белые воротнички», «синие воротнички». «Наверное, в этой игре что-то есть, — решила она, — если посмотреть матч понаехало столько народу».
— Навес за третьей «квартирой», — сказал Торп, жестом указывая вниз на каменные ступеньки.
— Что?!
— Там наши места.
Взяв Ливи за руку, он повел ее вниз. Она хмуро оглядела игровую площадку, пытаясь совместить свои скудные знания об игре с белыми линиями бурой землей и зеленой травой.
— Что-нибудь понимаешь в бейсболе? — спросил Торп.
Ливи немного подумала и смущенно пожала плечами.
Он засмеялся и сел.
— Ну, сегодня тебе придется пройти ускоренный курс обучения. Пива хочешь?
— А если кока-колу? Это против американской традиции?
Торп сделал знак разносчику, а Ливи облокотилась на перила и внимательно оглядела поле.
— Да здесь вроде все просто. Если есть третья «квартира», значит, должна быть первая и вторая. «Квартира» — это, собственно, угол, да? Кто-то бросает мяч, другой отбивает и бежит вокруг трех углов, чтобы помешать чужому завладеть мячом.
— Упрощенное толкование истинно мужского спорта, — Торп протянул ей банку колы.
— А разве я что-нибудь упустила? — спросила она, прежде чем взять в рот соломинку.
— А зоны, где можно отбивать, а количество ударов, а штрафные, да что говорить — ты не знаешь ничего. — Торп безнадежно махнул рукой.
— Ладно, ладно, — прервала она поток его красноречия, — согласна, сдаюсь.
— Да ты когда-нибудь видела игру? — Торп посмотрел на нее подозрительно.
— Так, урывками, во время спортивных новостей.
— Поразительное невежество, — возмутился Торп.
Солнце было яркое, горячее, а воздух прохладен. Пахло пивом, жареным арахисом и хот-догами. Где-то сзади мужчина и женщина уже спорили о игре, которая не началась. Всюду царила атмосфера общего интереса и волнения, которую она совершенно не замечала во время отрывочных телевизионных передач.
— Здесь все смотрится иначе. — Она внимательно оглядела игроков. Инициалы и номера ей практически ничего не говорили. — Ну, так когда же начнется? — Ливи, повернувшись к Торпу, увидела, что он столь же внимательно разглядывает ее. — В чем дело?
От его пристального взгляда ей стало не по себе. Вряд ли они остановятся на просто приятельских отношениях. Боже, как ему удается разрушать все ее тщательно возводимые укрепления?
— Да я ведь уже говорил. У тебя фантастическое лицо, — спокойно ответил Торп.
— Нет, ты не виляй! — отрезала Ливи. — Ты пытался проникнуть в мои мысли.
Торп, улыбаясь, провел пальцем по ее волнистой челке.
— Мужчина должен понимать женщину, на которой собирается жениться.
Ливи нахмурилась, набрала побольше воздуху и приступила к объяснению:
— Торп…
Но она не успела даже начать свою лекцию. Внезапно грянул оркестр, и толпа взревела.
— Церемония открытия, — объяснил Торп и спокойно положил свою руку ей за спину.
Ливи смирилась. «Но не поддавайся ему все время, — мысленно предупредила она себя. — Он умело затягивает тебя в свои сети». Она откинулась назад и стала просто зрителем.
К концу первого периода Ливи уже была всецело захвачена игрой.
— Никто не выигрывает, — пожаловалась она и раздавила зубами кусочек льда.
Торп закурил.
— Лучший матч, который я видел, был в Лос-Анджелесе между «Ловкачами» и «Краснокожими». За двенадцать периодов счет был один — ноль в пользу «Ловкачей».
— Только одно очко за двенадцать периодов? — удивилась Ливи. — Паршивые, наверное, были команды.
Торп уставился на нее, но, видя, что она говорит совершенно серьезно, громко рассмеялся.
— Сейчас куплю тебе за это хот-дог, Кармайкл. Игрок угодил мячом в левое поле, и Ливи схватила Торпа за руку.
— Смотри, он-таки попал.
— Но мы болеем не за ту команду, Ливи, — ответил он сухо, — а за других ребят.
Ливи, не глядя, взяла хот-дог и надорвала пакетик с горчицей.
— А почему?
— Почему? — повторил он, глядя, как она щедро поливает горчицей сосиску. — Да потому, что «Скворцы» из Балтимора, а «Красные носки» из Бостона.
— А я люблю Бостон. — Ливи откусила солидную порцию, в то время как Палмер внезапно отбросил мяч в сторону, и он не попал в «квартиру».
— Не люби Бостон так громко в этой секции стадиона, — посоветовал Торп. Зрители взревели, глядя, как удаляют сразу двоих игроков.
Тут Торп внезапно ее поцеловал.
— Ну вот, настало время экстренного обучения правилам игры в бейсбол.
В конце пятого периода Ливи уже усвоила некоторые основные понятия. Играли уже трое на трое. Неожиданно для себя она увлеклась и совсем забыла, что Торп очень странный, непостоянный человек. Она вообще забыла, что нужно опасаться и защищаться.
— Так, значит, если мяч поймают на лету над чужой территорией, прежде чем он ударится о землю, то это все равно означает аут?
— Ты тоже все хватаешь на лету.
— Не умничай, Торп. — Ливи сурово посмотрела на него. — Ты просто хочешь сбить меня с толку.
— И в мыслях не держал.
— Ты давно бываешь на матчах?
— Мать взяла меня с собой в первый раз, когда мне исполнилось пять. В Вашингтоне тогда были «Сенаторы».
— В Вашингтоне и сейчас полно сенаторов.
— Ливи, — укоризненно произнес он. — Так называлась команда.
— А-а. — Она снова оперлась подбородком на перила. Торп, улыбаясь, разглядывал ее профиль. — Ты говоришь, что тебя повезла на игру мать? Мне всегда казалось, что бейсбол — это скорее сфера отношений отца и сына.
— Мой отец не очень интересовался детьми, а также своими отцовскими обязанностями.
— Извини. — Ливи взглянула на него. — Я ничего не хотела выпытывать у тебя.
— Это не тайна. — Он пожал плечами. — Что тут особенного? Бывает. К тому же моя мать была замечательная женщина.
Ливи снова посмотрела на поле. «Странно, — подумала она, — я не представляла себе раньше Торпа ребенком, подростком. Интересно, какая у него семья?» Для нее он был только хватким, язвительным репортером, отлично умеющим выводить разного рода прохиндеев на чистую воду. Представлять его ребенком, возможно, с трудным детством — значит, видеть его совсем в ином свете. Ливи пришлось напомнить себе, что ей совершенно ни к чему все эти подробности.
А все же, каким мальчиком он был когда-то?
Ему явно свойственна чуткость. Наверное, это влияние матери.
И роза — черт побери эту розу. Ливи вздохнула. Никак не получалось избавиться от мыслей о нем. Что же это такое?
И еще — он сексуален. Он знает, как возбудить женщину, даже не желающую этого. Высокомерен, это правда. Но при этом так естествен, что просто достоин восхищения.
Кроме того, очень талантливый журналист. Не скажешь, что жаден до денег или стремится к власти — особенно теперь, когда так легко отказался от должности, за которую люди рвут друг другу глотку.
Нет, он положительно неотвязен. Просто не выходит из головы. Кажется, она подошла к опасной черте, решила Ливи.
А Торп все смотрел на ее профиль и на своеобразную игру эмоций, отражавшуюся на лице. «Когда она забывает об осторожности, — подумал он, — ее лицо прозрачно, как стекло».
— О чем ты думаешь? — спросил он и сзади обхватил ее шею ладонью.
— Да ни о чем.
Ливи вернулась мыслями к действительности. Вот опять у нее нет сил положить конец его бессовестно фамильярному обращению. Она не могла больше его отвергать.
— Смотри-ка, они опять начинают! — Жалкая попытка отвлечь его.
— Но счет все еще три — один, — заметил Торп.
Игрок с битой, размахнувшись, неудачным ударом послал мяч прямо на Ливи. Она машинально закрыла лицо руками и поймала мяч.
— Ловко, — похвалил ее Торп. — Прекрасная хватка, — и, усмехнувшись, посмотрел на ее изумленное лицо.
— Я его поймала, — вдруг поняла она и крепко сжала мяч. — Я его должна отдать?
— Нет, он твоя неотъемлемая собственность, Кармайкл.
Ливи, довольная собой, повертела мяч в руках.
— Да, здорово! — И вдруг хихикнула.
Он впервые услышал, как она беззаботно и молодо смеется. Как будто ей всего семнадцать. Торпу пришлось призвать на помощь всю свою сдержанность, чтобы немедленно не прижать Ливи к себе и так и остаться обнявшись. Еще никогда она ему не нравилась так, как сейчас, — ярко освещенная солнцем, с бейсбольным мячом в руке. От нежности у него вдруг заныло сердце.
Он уже не следил за ходом игры. Это Ливи встрепенулась при жестком стуке биты по мячу. Торп только глаза вытаращил, когда она вскочила заодно со всеми. Схватив Торпа за руку, она заставила его встать.
— Ой, смотри, он пролетел прямо в «дом», да? Попал в самый «дом», Торп!
— Точно! И впервые за этот год.
— Но это же просто замечательно!
Ее слова заглушил торжествующий гром оркестра и крики толпы. Ливи повернулась к Торпу и в порыве чувств поцеловала его. Прежде чем она успела удивиться своему неожиданному поступку, он обнял ее и тоже поцеловал. И это был не быстрый, импульсивный поцелуй, но тот самый, пробуждающий желание. Вокруг неистовствовали зрители, но Ливи уже не слышала восторженных возгласов, все заглушал бешеный стук сердца. Она прижалась к Торпу и снова поцеловала его, так же долго и сладко.
— Но, возможно, — пробормотал Торп, на секунду оторвавшись от ее губ, — теперь последует целая серия длинных мячей.
Задохнувшись, Ливи вырвалась из его рук, чувствуя, что так дальше невозможно.
— Одного достаточно, — промямлила она. Ноги у нее дрожали, и ей пришлось сесть. Нет, она гораздо ближе к пропасти, чем предполагала. Надо отступить от края, пока не поздно.
— Ты не купишь мне еще один хот-дог? — осведомилась она почти невозмутимо, хотя по коже бегали мурашки. — Я умираю от голода.
Остальная часть матча заключалась в хорошо продуманной защите, но Ливи было трудно сосредоточиться на игре. Она слишком остро ощущала присутствие Торпа. Ощущения, которые он возбудил, терзали ее с новой силой. Ливи посмотрела на его руки и вспомнила, как жестки его ладони.
Но как ей было хорошо, когда эти мускулистые руки ее обнимали. Какой защищенной она чувствовала себя в его объятиях! Какие они добрые, теплые!
Нет, Ливи не желала таять, как сливочное мороженое. Слишком больно станет потом, когда все изменится. Она не желает ни от кого зависеть.
Она мельком взглянула на его твердо очерченный рот. Как просто поддаться искушению! Соблазнам уступают только слабые и уязвимые. Ах, какие у него умные, проницательные глаза. Не слишком ли много они видят? Опасно, все это опасно! Чуть поддашься страстям, и все летит в тартарары. А там на дне страдания и страхи. Она уже бывала в этой пропасти.
Раны еще не зажили. Годы подряд она жила в уверенности, что самый лучший способ сохранять спокойствие духа — избегать близких контактов. Но приходилось признать, что Торп может все переменить. Ливи поняла, что боится его. Боится, что он может стать для нее слишком дорог.
«Нет, только дружеские отношения», — напомнила она себе. Больше ничего. Последние два периода игры она была занята тем, что убеждала себя в возможности подобной дружбы.
— Значит, мы выигрываем. — Ливи взглянула на щит с цифрами. — Пять — три. — Она покатала между ладонями свой приз.
— А, так, значит, уже мы? — ухмыльнулся Торп и дернул ее за волосы. — А я-то думал, что ты предпочитаешь Бостон.
Ливи откинулась назад и уперлась ногами в ограждение, глядя, как толпа начинает рассасываться.
— Ну, тогда я еще не поняла всех тонкостей игры. Знаешь, на самом деле игра гораздо быстрее и куда занимательней, чем я думала. А ты часто бываешь на стадионе?
Он смотрел, как она перекладывает мяч из руки в руку, потом окинул взглядом поле.
— Ты выуживаешь подробности моей жизни?
— По-моему, самый обычный вопрос, — холодно ответила Ливи.
— Когда удается выкроить время, — ответил он, все еще улыбаясь. — В следующий раз я возьму тебя с собой на вечерний матч. Совсем другие ощущения.
— Но я не сказала, что…
— Ти Си!
Они разом взглянули вверх и увидели человека, продирающегося к ним по проходу. Он был невысок, плотного сложения. Волосы стального цвета, квадратная челюсть, сломанный нос и потрепанное жизнью лицо, изрытое морщинами, довершали незаурядный облик. Торп встал, и человек по-медвежьи облапил его.
— Босс, как поживаешь?
— Пожаловаться не могу, нет, не могу пожаловаться.
Он немного отодвинулся, чтобы взглянуть на Торпа.
— Ну, слава богу, ты, мальчик, выглядишь хорошо.
И мясистой ладонью Босс хлопнул его по спине.
— Я каждый вечер слушаю по ТВ, как ты задаешь перцу этим политикам. Ты всегда был зубастый щенок.
Ливи осталась сидеть и молча наблюдала за обменом любезностями. Ей очень понравилось, что Торпа назвали «мальчиком» и «зубастым щенком». Торп, кстати, был на полфута выше своего очень своеобразного собеседника, и тот смотрел на него улыбаясь снизу вверх.
— Ну кто-то должен держать их в кулаке, правда, Босс?
— Да, уж ты их… — Тут Босс оборвал себя, посмотрев на Ливи, и закашлялся. — Может, представишь меня своей даме или опасаешься, что я ее у тебя отобью?
— Ливи, этот старый интриган — Босс Кавосски, лучший ловец мячей во Вселенной. Босс, Оливия Кармайкл.
— Ну, конечно же! — Рука Ливи утонула в широкой мозолистой ладони Босса. — Вы та самая леди, что читает новости. В жизни вы даже красивее, чем на экране.
— Спасибо.
А Босс так и сиял, щурясь на нее, как ей показалось, несколько близоруко.
— Ты, Ливи, с ним поосторожнее, — сказал Торп и приобнял ее за плечи. — Босс — известный сердцеед.
— Ах ты, щ… — Босс поспешно снова закашлялся, и Ливи едва удержалась от смеха.
— Щелкопер, — быстро нашелся Босс. — Не приведи господь, тебя услышит моя старуха. Ну, так что ты думаешь об игре, Ти Си?
— Палмер еще может дать прикурить.
Торп вытащил сигарету и щелкнул зажигалкой.
— У «птичек» в этом году хорошо сыгравшаяся команда.
— Много свежей крови, — поддакнул Босс, ностальгически озирая игровую площадку. — Ловкий парень этот, что играл на левом поле.
— Как ты, Босс. — Торп взглянул на Ливи. — Когда Босс уходил в отставку, у него на счету было триста двадцать черыре очка.
Не совсем уверенная в том, насколько это хорошо, Ливи осторожно спросила:
— Вы играли за «Скворцов», мистер Кавосски?
— Просто Босс, мисс. Нет, я играл за «Сенаторов». Это было двадцать лет назад.
Кавосски покачал головой, словно удивляясь быстротечности времени.
— А вот этот парень всегда околачивался возле клуба и путался под ногами. — Босс ткнул большим пальцем в сторону Торпа и ухмыльнулся. —
— Неужели? — Ливи задумчиво оглядела Тор-па. Вот уж никогда не думала, что Торп может быть кем-то другим в плане профессии.
— Не очень ловко управлялся с битой, — вспомнил Босс, — хотя руки у него просто замечательные.
— Они и сейчас такие, — суховато ответил Торп и широко улыбнулся Ливи, которая сделала вид, что не заметила.
— Ну а как дела в магазине, Босс?
— Отлично. Сегодня там работает жена. Не хотела, чтобы я пропустил открытие игр. — Он почесал свой квадратный подбородок. — Ну, не могу сказать, что я очень уж сопротивлялся. Расстроится, узнав, что могла повидаться с тобой. Элис по-прежнему каждое воскресенье ставит свечку за твое здоровье.
— Передай ей мои наилучшие… — Торп раздавил каблуком сигарету. — Представь, Ливи первый раз на бейсболе.
— Да брось ты!
Босс сразу переключил внимание на нее, как и рассчитывал Торп.
Ливи заметила этот маневр и показала Боссу мяч.
— Поймала себе шарик? С первого раза? — изумился тот.
— Новичкам везет. — Ливи протянула мяч Боссу. — Вы не подпишете его мне? Я никогда в жизни не была знакома с настоящим бейсболистом.
Босс медленно вертел мяч в руке.
— Давненько я не подписывал шариков. — Он взял ручку, протянутую ему Ливи. — Давненько, — повторил он тихо.
— Спасибо вам, Босс. — Ливи забрала мяч.
— Вам спасибо. Я снова почувствовал себя молодым. Так я скажу Элис, что повидался с тобой. — На прощание Босс ткнул Торпа большим пальцем в плечо. — А также с хорошенькой дамочкой, что читает нам новости. Заходи в магазин.
— При первой же возможности зайду, Босс. Торп долго смотрел, как старик идет сквозь редеющую толпу и поднимается по ступенькам.
— Ты очень славно поступила, — тихо сказал он Ливи. — Ты удивительно чуткая женщина.
Ливи взглянула на подпись.
— Наверное, трудно начинать все сначала. Ничего не поделаешь, в спорте это ждет почти всех. Он был очень хороший игрок?
— Лучше, чем другие. — Торп пожал плечами. — Да не в этом дело. Он любил игру, жил игрой.
Мусорщики уже орудовали метлами в узких проходах, поэтому Торп взял Ливи под руку и пошел наверх.
— Все мальчишки его обожали. Он терпел, Когда они к нему приставали, и всегда был готов сделать подачу или отбить мяч.
— А почему его жена каждое воскресенье ставит за тебя свечку?
Ливи все-таки не удержалась, хотя приказала себе не задавать никаких вопросов. Ведь это ее не касается.
— Она католичка.
Ливи немного выждала, пока они не подошли к парковке.
— Ты не хочешь рассказать, да?
Торп нетерпеливо побряцал ключами в кармане, потом вытащил их.
— У них небольшой, не облагаемый пошлинами спортивный магазинчик в Северо-Восточном районе. Несколько лет назад были трудности. Инфляция, налоги и здание, требующее ремонта.
Он отпер дверцу для Ливи, но она осталась стоять, внимательно глядя на Торпа.
— И что?
— Двадцать лет назад бейсболисты зарабатывали не много. У Босса не было больших сбережений.
— Понимаю.
Ливи наконец уселась, Торп обошел машину спереди и остановился в раздумье. Наклонившись, Ливи открыла для него дверцу.
— И ты дао ему взаймы.
— Нет. Я вложил деньги в магазин, — поправил ее Торп, захлопывая дверцу. — Я не предлагал им взаймы.
Ливи смотрела, как он включает зажигание.
Она понимала, что ему не нравится весь этот разговор. Но привычки репортера брали свое. Ей не хотелось видеть правду. А состояла она в том, что Ливи было интересно все, что касается Торпа.
— Босс не взял бы в долг, и ты об этом знал. А если бы взял, то это нанесло бы незаживающую рану его самолюбию.
Торп обернулся к Ливи:
— Послушай, не много ли предположений на основе мимолетной встречи?
— Но ты же сказал, что я чуткая, — возразила Ливи. — Так в чем дело, Торп? Ты не любишь, когда люди вдруг понимают, что ты хороший парень? — И она слегка улыбнулась.
— Стоит только это показать — и крышка: всегда надо быть хорошим, от тебя только этого и ждут. А у меня нет такой привычки — всегда поступать правильно.
— О да. — Она улыбнулась шире. — Твой имидж; жесткий, несентиментальный прагматик.
Торп прервал беседу, крепко и нетерпеливо поцеловав Ливи. Она удивилась, но удивление сразу же сменилось желанием. Она уступила. Пусть это ошибка, она ее совершит. Пусть это безумие, она еще обретет здравый смысл, но потом. В это мгновение она хотела только одного: чтобы удовольствие повторилось.
Сейчас было достаточно его губ, чтобы утолить медленно возрастающий голод. Теперь не время задавать себе вопросы, почему он единственный, перед кем она сложила оружие. Она хотела только одного — еще. Снова ощутить то, что ощущала.
Сердца их бились в унисон, легко, быстро, и она поняла, что ее хотят, ее желают. Каково это — любить его? Чувствовать прикосновение его тела к своему, его руки?
Но нет, нельзя даже мысленно этого представлять. Все, однако, было напрасно — воображению не прикажешь.
Он коснулся губами ее щеки, потом виска.
— Хотелось бы мне продолжить это занятие в более уединенном месте. Хочу обнимать тебя, Ливи.
И он снова властно ее поцеловал.
— Я хочу всю тебя. Быть только с тобой.
Он откинулся назад, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Поедем ко мне.
Кровь бешено стучала в ушах. Так просто было бы сейчас сказать «да». Она хотела его. О, как она его хотела! Это потрясало ее. Почему все случилось так быстро? Если бы месяц назад кто-нибудь осмелился предположить, что ей захочется с ним лечь, она бы даже не разозлилась. Дуракам закон не писан. А сейчас все так и есть. Она хочет того же, что и он. Нет, хочет — это не то слово!
Ливи опять испугалась. Она освободилась из его объятий и пригладила волосы.
— Нет-нет. Я к этому не готова. — Она велела себе дышать глубже, надеясь, что это поможет.
— Хорошо, подождем.
Он тоже глубоко вздохнул, подавляя прилив желания, и откинулся на спинку сиденья.
— Я бы не хотел, чтобы ты со мной заскучала. Ливи хрипло рассмеялась:
— Это вряд ли. Я просто запуталась. Я сама себя не понимаю. И эти твои настроения, все так изменчиво. А когда ты несешь эту чушь насчет женитьбы, я просто теряюсь.
— Я напомню тебе об этом разговоре в первую годовщину нашей свадьбы.
Торп вывел машину в первый ряд. Он за рулем, значит, до Ливи дотрагиваться нельзя. Да, не такой уж он терпеливый, как полагал раньше.
— Торп, ну это же смешно.
— Зато как подскочат наши рейтинги!
Удивительно, как он ухитряется быть приятным, в следующую минуту желанным, а потом вызывать злость. Ливи хотелось одновременно и смеяться, и биться головой о ветровое стекло.
— О'кей, Торп, — начала она, решив, что лучше всего проявить терпение. Тем временем они влились в общий поток машин. — Я скажу просто и доходчиво, насколько это в моих силах. Я не собираюсь за тебя замуж.
— А хочешь пари? — возразил он спокойно. — Ставлю пятьдесят долларов на то, что ты выйдешь.
— Ты серьезно думаешь, что я буду с тобой спорить?
— Да, азарта в тебе маловато, — покачал он головой. — Кармайкл, я очень в тебе разочарован.
Ливи прищурилась:
— А ты поставь сотню. Я дам тебе фору. Он усмехнулся и проехал на желтый свет.
— Заметано.
