- Трилогия о ключах, #2
10
Джордан не отводил взгляда от Даны, пытаясь понять ее настроение.
— Если это не согласие, — сказал он, — тебе лучше бежать к двери. Быстро.
— Это…
Он подхватил ее на руки, и слова застряли у Даны в горле.
— Уже поздно. Я победил.
Дана попыталась нахмуриться, но сделать это было непросто — ее захлестнула волна радости.
— Наверное, я испытываю к тебе слабость только потому, что ты один из немногих мужчин, которые могут меня таскать, словно я легкая как перышко.
— Это только начало. Мне нравится твое тело, Дылда. Такая обширная территория для исследований. Сколько ты сейчас весишь? — Он слегка встряхнул ее. — Фунтов сто шестьдесят? [21]
Глаза Даны грозно сверкнули.
— Думаешь, подобные комментарии способны мне понравиться?
— И каждая унция совершенна.
— Быстро сориентировался.
— Спасибо. Лицо твое мне тоже нравится.
— Если ты скажешь, что оно выразительное, я тебя ударю.
— Глубокие темные глаза… — Джордан опустил ее на кровать, не отрывая взгляда от этих глаз. — Я никогда не мог их забыть… И губы. Такие полные, мягкие, вкусные. — Он прикусил ее нижнюю губу и легонько потянул. — Как часто я их вспоминал!..
Нет, она не растаяла, но пришлось признаться самой себе, что на душе явно потеплело.
— Ты кое-чему научился.
— Помолчи. Я занят серьезным делом. — Губы Джордана скользнули по ее щеке. — А еще эти ямочки…
Джордан припал к ней долгим поцелуем — он длился до тех пор, пока Дана не почувствовала, как волна наслаждения растекается по всему телу, добираясь до пальцев ног.
Да, он кое-чему научился.
— Помнишь, как все случилось в первый раз?
Она изогнулась, подставляя его губам шею.
— Если учесть, что мы едва не спалили ковер в гостиной, это трудно забыть.
— Вся страсть и энергия вырвались наружу. Удивительно, как мы вообще остались живы.
— Мы были молоды и неутомимы.
Джордан немного отстранился и с улыбкой посмотрел на Дану:
— Теперь мы старше, но по-прежнему неутомимы. Я намерен довести тебя до исступления, а это займет очень много времени.
Дана почувствовала, как напряглись все ее мышцы. Она жаждала его прикосновений. И жаждала прикасаться к нему сама. С ним — только с ним — она могла насладиться и тем, и другим.
Выходя из дома, она знала, чем все это закончится. А может быть, поняла в ту самую минуту, когда пришла к Флинну и увидела Джордана.
— Совершенно случайно у меня есть свободное время.
— Тогда начнем… вот отсюда.
Едва сдерживаемая настойчивость его губ породила у Даны желание, молнией пронзившее тело.
Она вспомнила, как они любили друг друга. Страсть и ярость. Теперь все по-другому. Удивление и восторг.
Не в силах больше сопротивляться, стремясь соединить прошлое с настоящим, она обняла Джордана.
Такое знакомое тело… Годы нисколько не изменили его. Широкие плечи, узкие бедра, игра мускулов под ее ладонями — все осталось прежним. Ощущение тяжести его тела, губы, руки — все то же самое.
Как же ей не хватало этой близости! И волны любви, проступавшей сквозь блаженство его прикосновений…
Дана подчинилась знакомому ритму, но Джордан вдруг отстранился, пристально глядя на нее.
— Что? Что?..
— Просто захотел посмотреть на тебя. — Он медленно гладил тыльной стороной пальцев шею Даны и не отрывал взгляда от ее глаз. — Захотел, чтобы и ты посмотрела на меня. Чтобы мы вспомнили, какими были, и увидели, какими стали. Не так уж сильно мы изменились. — Он зацепил пальцами лямку бюстгальтера. — Достаточно для пробуждения любопытства, как ты думаешь?
— Хочешь, чтобы я думала? — Дана затрепетала, когда пальцы Джордана скользнули ниже.
— Ты всегда думаешь. — Он приподнял ее, стянул фуфайку. — Пытливый ум — еще одна твоя привлекательная черта.
Ладони Джордана гладили ее спину, и Дана обняла его за шею.
— Ты ужасно болтлив, Хоук.
— Это тоже предмет для размышлений, правда?
Джордан расстегнул бюстгальтер и провел пальцами по плечам Даны, сбрасывая бретельки.
Их губы сомкнулись, потом разомкнулись. Еще и еще раз… Дана, задохнувшись, прильнула к нему всем телом.
Джордан ждал именно этого — прилива страсти. Чтобы она захотела его. Нет, конечно, он не желал, чтобы она задумывалась. Просто должна была почувствовать, что они могут дать друг другу. Здесь и сейчас.
Его пальцы запутались в волосах Даны. Затем он сжал кулаки и оторвал ее от себя, прижался губами к ее шее, чтобы хоть на мгновение дать себе передышку.
Он мог проглотить ее одним жадным, безрассудным глотком, но это было бы слишком быстро, слишком легко. Джордан сдерживал бушевавшее пламя страсти, сжигавшее их обоих.
Он упивался Даной. Его руки судорожно стискивали ее тело, потом отпускали, нежно лаская. Ему передавалась дрожь Даны.
Ее тело всегда зачаровывало Джордана. Не только округлость форм и нежность кожи, но и готовность к наслаждению, открытость к удовольствиям любви. Биение сердца под его губами возбуждало не меньше, чем высокая грудь.
Шелковистая, гладкая кожа трепетала под его языком, под его зубами — наслаждение лишь усиливалось от того, что Дана требовала его ласк.
Ее руки лихорадочно стягивали с любимого рубашку. Она тихо застонала и впилась ногтями в его спину. Кровь Джордана вскипела, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не торопиться.
Нет, он предпочитает не глотать удовольствие разом, а пить его маленькими глотками.
…Откуда у него столько терпения? Он сведет ее с ума. Как его губы могут быть такими страстными, а руки такими сдержанными? Мускулы Джордана перекатывались под ее ладонями, и она знала — как хорошо она знала! — все его желания и слабости. Но даже отвечая на ее ласки, подводя к грани, за которой неизбежен взрыв, он сдерживал себя, доводя ее до исступления.
— Ради всего святого, Джордан…
— Ты еще не сошла с ума… — Дыхание его было прерывистым, но он прижал руки Даны к кровати, хотя губы продолжали ласкать ее тело. — И я тоже…
Он никак не мог насытиться ею, утолить свою жажду. Роскошное тело, пытливый ум и верное сердце, которое он по неосторожности потерял. Джордан ждал от нее не только желания и страсти. Он должен был вернуть ее веру, вновь разжечь пламя любви и нежности. Он хотел вернуть все, от чего когда-то отказался.
Джордан отпустил руки Даны, крепко обнял, прижал к себе…
Ее кожа казалась влажной, а тело пылало жаром и было готово принять его. Всхлипнув, Дана прошептала его имя… Она уже не владела собой, он еще не владел ею. По тому, как обмякло под ним ее тело, Джордан понял — Дана подарила ему то, что он втайне жаждал, даже не сознавая этого.
Капитуляцию.
— Дана… — Он снова и снова повторял имя любимой, скользя губами по ее лицу.
Ее глаза — темные, глубокие — раскрылись, и их тела слились.
…Словно вернулся домой и обнаружил, что все, что ты когда-то оставил, стало еще совершеннее, красивее и ярче. Потрясенный до глубины души, Джордан переплел пальцы с пальцами Даны и перестал сопротивляться страсти.
Дана изогнулась ему навстречу, приподняла бедра, прижимаясь сильнее. От переполнявших ее чувств перехватило дыхание. Их сердца бились в унисон, тела двигались синхронно до тех пор, пока блаженство не превратилось в безумие.
Не размыкая губ, рук, бедер, они рухнули в бездну наслаждения.
«Вполне возможно, — подумала Дана, распростершись на Джордане, — только что у меня был самый невероятный секс в жизни».
Конечно, она не собирается в этом признаваться. Тешить самолюбие Джордана Хоука? Ни за что.
Кроме всего прочего, если быть честной ей, пришлось бы сказать, что с ее телом никогда еще не проделывали ничего более приятного. И она не возражает против того, чтобы это проделывали регулярно.
С другой стороны, у них всегда был отличный секс. Тут проблем не было. Может, их проблема в том, что Дана не знала, в чем заключается их проблема? Или заключалась? Наверное…
Ну и ладно.
— Ты опять думаешь, — прошептал Джордан и медленно провел пальцем по ее спине. — Ты чертовски громко думаешь. Подождала бы несколько минут, пока у меня восстановятся клетки мозга.
— Если они отмерли, то уже не восстановятся, умник.
— Это была метафора, тонкая метафора.
— В тебе нет никакой тонкости, а в твоих метафорах тем более.
— Я воспринимаю твои слова как комплимент. — Джордан потянул ее за волосы, и Дане пришлось поднять голову. — Отлично выглядишь, Дылда, — такая растрепанная и удовлетворенная. Останешься?
Дана вздернула подбородок.
— А меня опять растреплют и удовлетворят?
— По крайней мере, попробуют это сделать.
— Тогда, наверное, я соглашусь на второй раунд. — Она перекатилась на край кровати, села, взъерошила пальцами волосы и удивленно вскинула брови, увидев, что Джордан потянулся к ней.
Нахмурившись, он ласково коснулся груди Даны.
— Кажется, я тебя немного поцарапал — здесь и здесь. — Джордан потер костяшками пальцев подбородок. — Знай я, что ты заявишься, обязательно побрился бы.
— Слово «заявишься» я воспринимаю уже не как метафору, а как эвфемизм. — Дане было просто необходимо поддерживать шутливый тон, чтобы ее сердце не расплавилось и не вытекло из груди прямо ему в ладонь. — Кроме того, именно твой богемный вид стал причиной того, что я оказалась в этой постели.
Она ласково погладила его по щеке, затем потянулась.
— Сказать по правде, я умираю от голода.
— Хочешь, закажем пиццу?
— Я ее не дождусь. Мне нужно немедленно что-то съесть! На кухне найдется что-нибудь съедобное?
— Я бы на это не стал рассчитывать. Там полный разгром. Ремонт.
— Настоящий мужчина должен спуститься вниз и добыть еду.
— Ненавижу, когда ты так говоришь. Всегда ненавидел.
— Знаю. — Это согревало ей душу. — И до сих пор действует?
— Да. Черт! — Джордан встал и натянул джинсы. — Но есть будешь, что дадут. Никаких капризов.
— Договорились. — Дана, довольная, легла на бок и уткнулась носом в подушку. — Проблема? — спросила она, увидев, что он стоит и смотрит на нее.
— Нет. Просто регенерируют клетки мозга.
На ее щеках появились ямочки.
— Мне нужна еда!
— Уже несу.
Джордан вышел, и Дана улыбнулась. Возможно, это мелкий повод для торжества, даже мысленного, но она не забыла его слабые места. В этом чувстве не может быть ничего дурного, ведь оно приносит такую радость.
И это гораздо лучше — правда, лучше? — чем думать и беспокоиться о том, что будет дальше. Теперь она будет вести себя умнее — радоваться тому, что есть, и ограждать себя от необоснованных ожиданий.
Им хорошо вместе. У них общие друзья, которых оба очень любят. И в постели у них все отлично.
Вот она, основа прочных, здоровых отношений.
Ей вовсе не обязательно любить Джордана.
Она его, конечно, любит, но это ее проблема. Собственно, это и раньше была ее проблема. Джордан, в свою очередь, тоже не обязан ее любить.
Он о ней заботится. Дана закрыла глаза и подавила вздох. Господи, как мучительно! Есть ли на свете что-то более мучительное или унизительное, чем любовь к человеку, который искренне о тебе заботится?
Лучше об этом не думать, отключить соответствующую часть себя, пока это еще можно сделать. У нее уже нет никаких иллюзий относительно того, что они всегда будут вместе, что у них будет дом, семья, общее будущее.
Джордан уедет в Нью-Йорк, а она останется здесь. Бог свидетель, ей есть чем себя занять, от чего получать удовольствие — без головокружительных грез, связанных с Джорданом Хоуком.
Раньше она страдала из-за него только потому, что позволяла причинять себе страдания. Теперь она стала не только старше, но и умнее. А еще она стала сильнее.
Разговаривая сама с собой, Дана смотрела на экран ноутбука. Заставка представляла собой движущуюся разноцветную спираль, от которой начинала кружиться голова.
И как Джордан это выдерживает?
Ответ пришел почти сразу. Спираль раздражает его, заставляет вернуться к работе.
Дана села и задумалась. Джордан не выключил компьютер, когда она вошла к нему и застала за игрой. И закрыл только игру… Так?
Прикусив губу, она покосилась на дверь.
Значит, то, что Джордан сочинял, все еще может быть на экране, и, если невзначай сдвинуть мышку, появится текст. И что тут такого, если она случайно его прочитает?
Прислушиваясь, Дана выскользнула из постели и на цыпочках подошла к столу. Потом кончиком пальца тронула мышь, чтобы выключить заставку. На экране появился текст.
Еще раз оглянувшись на дверь, она пролистала пару страниц назад и стала читать.
Дана наткнулась на середину какого-то описания, но действие мгновенно захватило ее. Джордан умел создать атмосферу, буквально окружить ею читателей.
Пугающий мрак и холод. Кто-то притаился в засаде. С первой же страницы она углубилась в мысли и чувства главного героя, ощущая его тревогу и глубоко спрятанный страх. Кто-то охотился за ним и уже причинил боль.
Дочитав до конца, Дана чертыхнулась.
— И что дальше?..
— Это был самый лучший вопрос, который можно услышать от голой женщины, — ответил ей автор.
Дана вскочила. Она проклинала себя и была готова провалиться сквозь землю. А еще она покраснела, что еще хуже. Лицом дело не ограничилось — жар распространялся по всему телу. Джордан стоял в дверях: джинсы еле держатся, волосы спутаны, в руках пакет чипсов, банка кока-колы и яблоко.
— Я просто… — Дана сразу поняла, что никаких оправданий у нее нет, и предпочла неприятную правду: — Меня разобрало любопытство. Признаю, это неприлично.
— Не страшно.
— Нет, правда, я не должна была совать нос в твою работу. Но текст был на виду… Ты сам виноват, что не закрыл файл!
— В таком случае ты виновата, что прервала меня, а потом отвлекла сексом.
— Я вообще не знала, что ты работаешь! И уж точно не использовала секс для того, чтобы по… — Дана замолчала на полуслове и вздохнула. Джордан ухмылялся, и она не могла его винить. — Давай чипсы!
Хоук подошел к кровати и сел, облокотившись на подушку.
— Подойди и возьми сама. — Он опустил руку в пакет, достал горсть чипсов и стал жевать.
— Виновата твоя дурацкая заставка! У меня от нее заболели глаза! — Дана непринужденно — так ей казалось — села на кровать и выхватила пакет из руки Джордана.
— Ненавижу эту штуковину. — Он откусил от яблока и протянул Дане колу. — Значит, хочешь знать, что будет дальше?
— Хочу.
Она открыла банку и сделала большой глоток. Съела несколько чипсов, обменяла пакет на яблоко, потом снова взяла чипсы. Все это время Дана думала, что Джордан ничего ей не расскажет.
— Ну и кто он? Кто его преследует? Как он туда попал?
Джордан взял колу. Что может быть приятнее, когда человек, разделяющий твою страсть к книгам, интересуется написанным тобой?
А тот факт, что партнер по литературной дискуссии — очень сексуальная и абсолютно голая женщина, многократно усиливает удовольствие.
— Долгая история. Скажем, так. Это человек, который наделал ошибок, а теперь ищет способ их исправить. В процессе обнаруживает, что ответов не существует, а искупление — настоящее искупление — будет стоить очень дорого. Но любовь, истинная любовь, стоит того.
— Что он натворил?
— Предал женщину, убил мужчину. — Джордан кинул в рот еще несколько чипсов, прислушиваясь к шуму дождя — за окном и в воображаемом лесу. — Полагал, что у него есть серьезные основания и для того, и для другого. Возможно. Вопрос в том, насколько серьезные.
— Ты пишешь, тебе и разбираться.
— Нет, разбираться должен он. Это часть искупления. Ему не дают покоя сомнения. И преследователю тоже.
— А кто его преследует?
Джордан усмехнулся:
— Прочитай книгу.
Дана снова вонзила зубы в яблоко.
— Прибегаешь к рекламным трюкам?
— Я должен зарабатывать на жизнь. Даже банальными сюжетами и ходульными персонажами. Одна из твоих красочных характеристик моей работы.
Дана предпочла не развивать эту тему.
— Я библиотекарь. Бывший библиотекарь, — поправила себя она. — И собираюсь открыть книжный магазин. Я люблю все книги.
— Но одни больше, а другие меньше.
— Это скорее вопрос личных предпочтений, чем профессиональная оценка, — Дана попыталась выбраться из ловушки, в которую сама себя загнала. — Коммерческий успех свидетельствует о том, что ты пишешь книги, которые нравятся массовому читателю.
Джордан покачал головой. Ему вдруг захотелось курить.
— Никто так не умеет унизить, похвалив, как ты.
— Я не это имела в виду.
Дана поняла, что вырыла себе яму. Но нельзя же признаться, что она его поклонница, тем более сидя голой в кровати и жуя чипсы. Неловко стало бы обоим.
А искренняя похвала прозвучала бы как лесть.
— Ты делаешь то, что всегда хотел делать, Джордан, причем успешно. Ты можешь собой гордиться.
— Кто бы спорил! — Он допил колу и отставил банку, а потом сомкнул пальцы на лодыжке Даны. — Все еще голодная?
Довольная, что он сменил тему, Дана закрыла пакет с чипсами и бросила на пол рядом с кроватью.
— Естественно, — прошептала она и упала в объятия Джордана.
Ему не следовало так сильно переживать и раздражаться. Он и не предполагал, что всем нравятся его книги, и давно научился не обижаться на разгромные рецензии или нелестные отзывы читателей.
Он не относится к тем чувствительным, темпераментным художественным натурам, которые впадают в истерику из-за малейшей критики, но пренебрежение Даны нанесло серьезный удар по его самолюбию.
А теперь стало еще хуже, размышлял Джордан, мрачно глядя в окно. И чего это она так добра к нему? Было бы легче вынести язвительные комментарии относительно его таланта, высокомерные замечания по поводу жанра, в котором он работает, чем это ласковое, снисходительное похлопывание по плечу.
Он сочинял триллеры, зачастую выходя за рамки жанра в пользу психологии, а Дана считала его книги банальным ремеслом, направленным на удовлетворение самых непритязательных вкусов.
Джордан мог бы смириться, будь Дана действительно утонченной интеллектуалкой, но это не так. Она просто любит книги. Ее квартира забита ими, причем на полках достаточно много книг легкого жанра.
И ни одной книги Джордана Хоука.
Конечно, это серьезный удар по его самолюбию.
Вернувшись в спальню и увидев, что Дана склонилась над его ноутбуком, Джордан испытал удовлетворение — ему показалось, что она живо интересуется сочиненной им историей, но ее всего лишь разобрало любопытство, как она выразилась.
Лучше отбросить эти мысли. Надежно запереть, пока они не проникли слишком глубоко и не пустили корни.
Слава богу, они с Даной снова стали любовниками. И хочется надеяться, скоро снова станут друзьями. Он не желает терять Дану — любимую женщину и отличного товарища — из-за того, что не может пережить ее равнодушие или неодобрение.
Дана не представляет, как это важно для него: быть писателем. Откуда ей знать? Конечно, для нее не секрет, что эта профессия была его заветным желанием, мечтой. Но она не догадывается, почему это так важно для него. Он никогда ей не говорил.
Он очень многое ей не рассказывал, признался сам себе Джордан.
Его работа… В юности он часто приносил Дане свои сочинения и, естественно, радовался и гордился, когда она их хвалила, хотела обсудить, высказывала свое мнение.
Дело в том, что ее мнение — на чисто практическом уровне — Джордан ценил чрезвычайно высоко, однако он никогда не говорил Дане, насколько важен для него успех. Успех как мужчины и успех как писателя. Разумеется, ради себя самого. И ради матери. Джордан понимал, что это единственный способ отблагодарить мать за все, что она для него сделала, за все, от чего отказалась ради него, за все ее труды и заботы.
Он никогда не признавался в этом — ни Дане, ни кому-либо другому. Не делился ни с кем ни своим личным горем, ни всепоглощающим чувством вины, ни страстным желанием успеха.
Значит, и сейчас нужно отбросить эти мысли и сосредоточиться на восстановлении того, что можно восстановить, а то, что восстановить нельзя, построить заново.
Искупление требуется не только герою его новой книги.
Дана терпела до тех пор, пока не покрасила целую стену в комнате, которая должна была стать главным залом салона Зои. За утро она несколько раз прикусывала язык, уговаривая себя подождать еще немного, а затем внутренний спор вспыхивал снова.
В конце концов Дана решила, что дальнейшее молчание будет оскорблением для их дружбы.
— Я переспала с Джорданом, — выпалила она, не отрывая глаз от стены, которую красила, и ожидая, что подруги немедленно набросятся на нее с вопросами и комментариями.
Подождав пять секунд, Дана повернула голову и поймала взгляд, которым обменялись Мэлори с Зоей.
— Вы знаете? Уже в курсе? Хотите сказать, что этот подлый самовлюбленный мерзавец бросился прямо к Флинну, чтобы похвастаться, что он меня трахнул?
— Нет. — Мэлори с трудом удерживалась от смеха. — По крайней мере, мне ничего не известно. А я уверена: если бы Джордан что-нибудь рассказал Флинну, Флинн обязательно поделился бы со мной. В общем, мы не в курсе. Просто… — Она замолчала и подняла взгляд к потолку.
— Нам было интересно, как скоро вы очутитесь в постели, — сказала Зоя. — Мы даже хотели заключить пари, но потом решили, что это неприлично. А между тем я бы выиграла! — Она улыбнулась. — Я настаивала, что самопроизвольное возгорание произойдет сегодня. Мэлори считала, что вы продержитесь еще неделю.
— Так… — Дана уперлась кулаками в бедра. — Хорошенькое дело!
— Мы не делали ставок, — сказала Мэлори. — Мы верные подруги и даже не придали значения твоим словам, хотя Джордан действительно был бы подлым самовлюбленным мерзавцем, если бы рассказал Флинну.
— Хорошо, я умолкаю.
— Ни в коем случае! — замахала руками Зоя. — По крайней мере, пока не поделишься своими ощущениями. Будешь оценивать по десятибальной шкале или предпочтешь описательную модель?
Дана невольно рассмеялась:
— Не понимаю, за что я вас так люблю!
— А чего же нас не любить? Рассказывай скорее, — поторопила ее Зоя. — Тебе ведь самой не терпится.
— Потрясающе, причем не только потому, что я была готова к, как ты изволила выразиться, самопроизвольному возгоранию. Мне казалось, что я уже забыла, что такое… настоящая близость. Оказывается, нет. Это невозможно забыть. Нам всегда было хорошо в постели, а теперь стало еще лучше.
Зоя вздохнула:
— Это было романтично или безумно?
— В который раз?
— Теперь ты хвастаешься.
Дана засмеялась и снова принялась красить стену.
— Мне уже так давно было нечем хвастаться!
— И что ты собираешься с этим делать?
— С чем?
— Признаешься, что любишь его?
Вопрос слегка подпортил ей настроение.
— А какой в этом смысл?..
— Если ты будешь с ним откровенной…
— Это твой метод, — перебила подругу Дана. — Так ты разобралась со своими чувствами к Флинну. Это было правильно — для тебя, Мэл, и для него. Но для меня… Знаешь, теперь у меня нет никаких надежд, связанных с Джорданом, и я собираюсь сама отвечать за свои чувства и за их последствия. Мне совсем не хочется протягивать ему свое большое глупое сердце, чтобы он был вынужден делать выбор. Достаточно того, что у нас есть. Пока достаточно.
О завтрашнем дне будем думать завтра.
— Ну… Пожалуй, я не стану с тобой спорить, — сказала Зоя. — Наверное, тебе нужно время, чтобы все утряслось или, наоборот, куда-то сдвинулось. Но не только. Может быть, это вообще часть поисков ключа.
Валик в руке Даны дрогнул.
— То, что я переспала с Джорданом, — часть поисков ключа? Какая тут связь, черт возьми?
— Я не имела в виду секс. Хотя секс — не будем отрицать — чем-то похож на магию.
— Ну да, конечно боги поют, а феи плачут. — Дана в десятый раз провела валиком по стене. — Но я не поверю, что наша с Джорданом безумная страсть приведет меня к ключу.
— Я говорю об отношениях, о связи — называй это как хочешь. О том, что между вами было, что есть и что будет.
Зоя замолчала, пристально вглядываясь в лицо Даны.
— Разве это не согласуется с тем, что Ровена говорила тебе о ключе? — продолжила она. — Может быть, это часть целого?
Дана немного подумала и снова окунула валик в краску.
— Чертовски любопытное замечание! Логика тут есть, Зоя, но я не вижу практической пользы. Сомнительно, что я найду ключ от шкатулки с душами среди простыней, когда в следующий раз буду заниматься любовью с Джорданом, но это любопытная точка зрения, которую будет забавно проанализировать.
— Возможно, все дело в каком-то предмете или месте, важном для тебя или для вас обоих. В прошлом, настоящем и будущем. — Зоя развела руками. — Я путано объясняю…
— Вовсе нет, — возразила Дана, и ее лоб прорезала вертикальная морщинка. — Прямо сейчас мне ничего не приходит в голову, но я обещаю подумать. Пожалуй, даже поговорю с Джорданом. Нет смысла отрицать, что он участвует во всем этом и может оказаться весьма полезным.
— Я хочу сказать только одно. — Мэлори расправила плечи. — Любовь — это не бремя! Ни для кого. Если Джордан Хоук думает иначе, он не достоин любви.
Дана на секунду замерла, потом отложила валик, подошла к Мэлори, наклонилась и поцеловала в щеку.
— Ты чудо!
— Я вас люблю. Обоих. А тот, кто не отвечает на любовь, — идиот.
— Дай я тебя обниму! — Дана сжала Мэлори в объятиях. — Что бы ни случилось дальше, я счастлива, что у меня есть вы двое.
— Это так здорово! — Зоя присоединилась к объятию. — Я очень рада, что Дана переспала с Джорданом и мы услышали об этом столь увлекательный рассказ.
Дана рассмеялась и шутливо оттолкнула подруг.
— Сегодня я буду стараться изо всех сил, чтобы завтра у нас был повод по-настоящему растрогаться и всплакнуть.
