Огнепоклонники

 Балтимор, 1999 г.

 

 Огонь вырвался из незаселенного здания в Южном Балтиморе холодной январской ночью. Внутри пожарные работали в аду бушующего пламени и клубящегося дыма. Снаружи им приходилось преодолевать отрицательные температуры и ледяной ветер, который превращал воду в лед и жарко раздувал пламя.

 В этот день Рина впервые вышла на работу как член городского отдела по расследованию поджогов.

 Она знала, что получила это место под началом капитана Бранта не без поддержки Джона Мингера, который нажал на соответствующие кнопки. Но это была не вся правда. Она работала как каторжная, чтобы заслужить это место: училась, тренировалась, практиковалась, отрабатывала бесплатно бесконечные сверхурочные, ни на секунду не изменяя своей цели. Она честно заслужила свой блестящий новенький жетон.

 Когда у нее хватало времени, она продолжала оказывать добровольную помощь местной пожарной команде. Она сполна проглотила свою порцию дыма.

 Ее по-прежнему обуревала жажда постичь причины и следствия. Кто или что вызвало пожар? Кого пожар сделал несчастным, кто от него выгадал?

 На рассвете, когда Рина со своим напарником прибыла на место, здание представляло собой почерневший кирпичный остов, причудливо украшенный водопадом, застывшим на морозе.

 Теперь она работала в паре с Миком О'Доннеллом. Он был старше ее на пятнадцать лет. Рина знала, что он человек старой школы, но признавала, что у него, несомненно, есть чутье.

 Он умел чуять поджоги.

 Он был в теплой парке, в башмаках с подковами, в шлеме, надетом поверх вязаной шерстяной шапочки. Рина выбрала такой же костюм. Они прибыли на место происшествия на рассвете и остановились, каждый со своей стороны машины, пристально изучая здание.

 – Жаль, что власти отдают такие дома на откуп бомжам. – О'Доннелл развернул две пластинки жевательной резинки и обе отправил в рот. – Яппи^[26] не скоро украсят собой этот район Балтимора.

 У него был сильный ирландский акцент.

 – Здание примерно пятидесятого года. Асбест, штукатурная плита, потолочная дранка, фанерные перегородки. Добавь сюда мусор, накопленный бомжами и наркоманами, это целая гора топлива.

 Рина вынула из багажника полевой набор. Рассовывая по карманам цифровую камеру, запасные перчатки и дополнительный фонарик, она заметила черно-белую полицейскую машину и фургон-труповозку.

 – Похоже, тело еще не увезли. О'Доннелл продолжал задумчиво жевать.

 – У тебя проблемы? Не выносишь вида прожаренных жмуриков?

 – Нет. – Ей уже приходилось видеть их раньше. – Я, наоборот, надеялась, что его еще не увезли. Хочу сделать собственные снимки.

 – Составляешь альбом, Хейл?

 Рина лишь улыбнулась, пока они шли к зданию. Дежурные полицейские кивнули им, когда они нырнули под желтую ленту заграждения.

 Пожар и действия пожарных превратили первый этаж в хаос обугленной и залитой водой древесины, покоробившейся и обвисшей дранки, покореженного металла и битого стекла. Рине было известно, что заброшенный дом стал убежищем для наркоманов. Она знала, что под верхним слоем они найдут иголки от шприцев, и натянула кожаные перчатки для защиты.

 – Хочешь, я начну здесь разметку?

 – Я сам. – О'Доннелл осмотрел помещение, вынул блокнот и начал делать наброски. – Ты помоложе меня, полезешь наверх.

 Рина окинула взглядом стремянку, которой заменили обрушившуюся лестницу. Покрепче схватив полевой набор, она пересекла помещение и начала взбираться.

 «Штукатурная плита», – вновь повторила она про себя, изучая следы прогара на стенах, то и дело щелкая камерой. Затем она сделала еще один снимок – общий вид сверху всего первого этажа – для отчета.

 Рисунок следов подсказал ей, что огонь поднялся снизу вверх, как это обычно и бывает, и охватил потолок. «Да, тут полно пищи для огня, – подумала Рина, – и сколько угодно кислорода, чтобы дать ему разгореться».

 Примерно половина второго этажа обрушилась и превратилась в тот самый «верхний слой», который О'Доннеллу предстояло разметить. Здесь, отметила Рина, огонь, добравшись до потолка, проел настил, дранку, штукатурную плиту, разгорелся и пожрал рухлядь, оставленную непрошеными жильцами.

 Рина различила то, что осталось от большого кресла и металлического стола. Гладкая поверхность потолка позволила огню скользить, распространяя дым и газы равномерно по всем направлениям.

 Огонь убил пока еще не установленного субъекта, чьи скрюченные останки сейчас лежали внутри того, что, видимо, было стенным шкафом. Над останками сидел на корточках какой-то человек. Даже в таком положении было видно, какой он высокий.

 На нем были перчатки, уставные башмаки, шерстяная шапочка с клапанами и красный клетчатый шарф, многократно обмотанный вокруг шеи и подбородка.

 – Хейл. Отдел поджогов. – Рина тоже присела на корточки на уцелевшем краю пола. Дыхание ледяным облаком вырывалось у нее изо рта.

 – Петерсон, медэксперт.

 – Что можете сказать мне о нем?

 – Глубоко прожарен. – Петерсон мрачно улыбнулся одними глазами. По ее оценке, ему было чуть за сорок. Высокий, чернокожий, он казался худым и гибким, как змея, несмотря на несколько слоев теплой зимней одежды. – Похоже, этот идиот думал, что сможет спастись от огня, забравшись в шкаф. Скорее всего, его задушил дым, потом он поджарился. Скажу больше, когда проведу вскрытие.

 Рина двинулась вперед, пробуя прочность пола на каждом шагу. Она знала, что вероятное удушение дымом можно было считать милосердным. Тело прогорело насквозь, стиснутые кулаки были подняты, как это обычно бывает у жертв огня. Жар сокращает мышцы, оставляет впечатление, будто жертва погибла, кулаками отбиваясь от пламени.

 Она подняла камеру и сделала еще несколько снимков.

 – Как это он оказался здесь один? – спросила она вслух. – Температура ночью была ниже нулевой. Бродяги используют такие дома как укрытие, а этот к тому же пользовался славой наркопритона. В предварительных отчетах сказано, что на третьем этаже были найдены одеяла, пара старых стульев, даже небольшая электроплитка.

 Петерсон промолчал, когда Рина присела на корточки рядом с телом.

 – Видимых травм нет?

 – Насколько можно судить. Может, что-то всплывет при вскрытии. Думаете, кто-то устроил пожар, чтобы замаскировать убийство?

 – Это было бы не в первый раз. Но сначала надо исключить несчастный случай. Почему он здесь один? – повторила Рина. – Когда вы его опознаете? Ну, хоть приблизительно?

 – Может, удастся снять отпечатки. А может, опознаем по зубам. Несколько дней.

 Как и О'Доннелл, Рина вынула блокнот и сделала несколько набросков в дополнение к фотографиям.

 – Ваше мнение? Мужчина, примерный рост – пять футов десять, ну, может, одиннадцать дюймов. Никто пока не сумел связаться с владельцем здания. Разве это не любопытно?

 

 Рина начала делать разметку, разбивать площадь на квадраты, как это делают археологи на раскопках. Ей предстояло снимать слои, просеивать, документировать и упаковывать. Прожженное пятно на дальней стене подсказывало ей, что там использовали катализатор. К тому же выводу пришел и дознаватель из пожарного департамента. Она взяла образцы, спрятала их в конверты, надписала.

 Электрические лампочки у нее над головой частично оплавились. Рина сфотографировала потолок и пятно на стене. А потом она пошла по следу, с трудом продвигаясь в хлюпающих водой обломках. Четыре точки, решила она, стараясь представить себе, как здание выглядело до пожара. Необитаемое, полуразрушенное, предназначенное на снос.

 Рина провела пальцами в перчатке по обугленной древесине, собрала еще несколько образцов. Потом она закрыла глаза и принюхалась.

 – О'Доннелл! Я тут наверху нашла признаки множественных точек возгорания. Наличие катализатора. В полу много трещин и вмятин для скапливания.

 Опустившись на корточки, она вытянула шею и осторожно заглянула в дыру, образованную рухнувшим вниз полом. О'Доннелл уже сделал разметку и начал разрабатывать сектора.

 – Хочу еще раз проверить хозяина, разузнать об этом здании.

 – Дело твое.

 – Хочешь взглянуть на картину сверху?

 – Тебе непременно нужно, чтоб я тащил свою старую задницу по этой лестнице? – проворчал О'Доннелл.

 Рина улыбнулась, глядя на него сверху вниз.

 – Хочешь услышать мою первоначальную рабочую версию?

 – Улики, Хейл. Сперва улики, потом версии. – Он на секунду задумался. – Ну, ладно, валяй.

 – Он поджег не с того конца. Надо было начать с дальней стороны, как можно дальше от лестницы, а потом двигаться к ступенькам: это путь отхода. Но он был глуп и начал зажигать у лестницы, пятясь к стене. Может, он был пьян или просто туп, но он сам себе отрезал путь к отступлению. В конце концов, спекся в шкафу.

 – Ты контейнер нашла? В чем он держал горючее?

 – Нет. Может, он зарыт под всеми этими слоями. А может, он там, внизу. – Рина указала пальцем. – Парень бросил его здесь, в панике, его преследует огонь. Огонь настигает контейнер с горючим. Взрыв. Вот отсюда и дырка в полу, и первый этаж загорается, а обломки отсюда рушатся вниз.

 – Ну, раз ты такая умная, давай спускайся и помоги мне расчистить все эти завалы.

 – Уже. – Но сначала Рина отодвинулась от дыры в полу и вынула свой сотовый телефон.

 Это была скучная и грязная работа. Она эту работу обожала. Она знала, почему О'Доннелл дал ей раскрыть дело, и была ему благодарна. Он хотел проверить, выдержит ли она эту грязь и вонь, монотонность и физические нагрузки.

 И он хотел увидеть, умеет ли она думать.

 Найдя десятигаллоновую^[27] канистру под горой мусора и пепла, Рина почувствовала, как все стало на свои места.

 – О'Доннелл!

 Он отвлекся от просеивания, поджал губы.

 – Новичкам везет.

 – В днище дырки проделаны. Он делал дорожки и зажигал, лил дальше и опять зажигал. Рисунок наверху указывает на запалы. Этот тип наверху не мог забрести туда случайно. И он не жертва. Само по себе так гореть не может. Тот, кто поджег, попал в ловушку. На окнах первого и второго этажа решетки, через окно не уйти. Держу пари, когда опознают тело, это будет владелец.

 – А почему не пироман, не наркоман, не кто-нибудь, заимевший зуб на владельца?

 – Пожарные, приехавшие на вызов, говорят, что все двери были заперты на засовы изнутри. Им пришлось взламывать двери. А решетки наверху? Кто ставит решетки на окна верхнего этажа? И они новые. Выглядят совсем как новые. Это работа хозяина. Хозяин запирает двери, чтобы не пускать внутрь всякий сброд. У хозяина ключи.

 – Заканчивай, пиши отчет. Пожалуй, ты нам сгодишься, Хейл.

 – О да, я вам сгожусь. Я с одиннадцати лет этого ждала.

 

 Вечером того же дня Рина, все еще упоенная своим успехом, сидела в «Сирико» напротив Фрэн, уплетая «волосы ангела»^[28] с дарами моря.

 – И вот, представляешь, мы не можем обнаружить владельца здания, трижды заложенного и застрахованного. Поговорили с его знакомыми. Они в один голос утверждают: он жаловался, что бездомные и наркоманы обесценивают его собственность. Что он не может от нее избавиться. Думаю, медэксперт либо опознает нашего покойника как владельца, либо владелец в бегах после неудачного поджога. У меня еще полно работы на месте, но, в общем, все выстраивается. Элементарно, как в учебнике.

 – Нет, ты только послушай себя! – засмеялась Фрэн. – Моя младшая сестренка – следователь! Не рассказывай все, пусть мама и папа услышат, как ты раскрыла свое первое дело, когда приедут.

 – Закрыла. И это еще не окончательно. Надо еще кое-что проверить, проделать восстановительную работу, провести опросы. Но я надеялась, что они позвонят, пока я еще здесь.

 – Рина, во Флоренции сейчас второй час ночи.

 – Верно, – кивнула Рина, – верно.

 – Они звонили сегодня после обеда. Они прекрасно проводят время. Папа уговорил маму взять напрокат мотоцикл. Ты можешь себе представить, как они разъезжают по Флоренции, словно пара подростков?

 – Я могу. – Рина подняла свой бокал и выпила вина за здоровье родителей. – Они бы с места не стронулись, если бы не ты.

 – Ничего подобного!

 – Чистая правда. Ты продолжила дело. Ты взяла на себя всю ответственность, всю работу, чтобы они могли немного попутешествовать. Белла здесь почти не бывает, а когда бывает, пальцем о палец не ударит, разве что поест и попьет. И я ничем не лучше ее.

 – Ты обслуживала столы в воскресенье, а во вторник проработала в кухне больше часа, и это после смены!

 – Я живу наверху, подумаешь, большое дело! – Рина лукаво улыбнулась. – Я вижу, Беллу ты не защищаешь.

 – Белла есть Белла, ее не переделаешь. И у нее все-таки трое детей.

 – А также няня, экономка, садовник… ой, я забыла про сторожа! – Рина заметила, как нахмурилась сестра. – И нечего так смотреть! Ну, ладно, ладно, я от нее отстану. На самом деле я на нее вовсе не злюсь. Просто мне совестно, что все свалилось на тебя. И Сандер тебе помогает, хотя так занят в медицинской школе.

 – Тебе нечего стыдиться. Каждый из нас делает то, что для него важнее всего. – Фрэн с улыбкой взглянула на мужчину, который подбрасывал тесто у рабочего прилавка.

 У него были большие руки и грубоватое, но удивительно милое лицо. Ярко-рыжие волосы, падавшие ему на лоб, были похожи на маленькие язычки пламени. Он взглянул на свою жену, и его глаза загорелись радостью.

 – Кто бы мог подумать, что ты влюбишься в ирландца, который любит итальянскую кухню?! – Рина сунула в рот новую порцию спагетти. – Знаешь, вы с Джеком выглядите такими счастливыми, хотя работаете здесь вместе уже три года.

 – Два с половиной. Два было прошлой осенью. Но, знаешь, мы счастливы еще по одной причине. – Фрэн потянулась через стол и схватила Рину за обе руки. – Не могу больше ждать. Я хотела подождать, пока ты поешь, чтобы мы с Джеком могли сказать тебе вместе, но я больше не выдержу ни минуты.

 – О, мой бог! Ты беременна?

 – Четыре недели. – Щеки Фрэн заалели. – Срок небольшой, мне бы лучше молчать, держать это при себе. Но я не могу, и…

 Она замолкла, потому что Рина уже вскочила со стула и бросилась ей на шею.

 – Вот это да! Нет, погоди! – Рина бегом обогнула рабочую стойку и прыгнула на спину Джеку. – Папаша! – Его лицо стало огненно-красным, как и волосы. Она поцеловала его в щеку. – Шампанское для всех! За мой счет.

 – Мы собирались пока держать это в семье. – Джек расплылся в глуповато-счастливой улыбке, когда она спрыгнула на пол.

 Рина огляделась по сторонам. Люди аплодировали, многие бежали поздравить Фрэн.

 – Поздно! Я принесу шампанское.

 

 Новость Фрэн и первый успех на новой работе заставили Рину выпить чуть больше, чем следовало бы. Но она чувствовала себя превосходно, когда направилась к задним дверям «Сирико», чтобы пойти к себе.

 Джина и Стив были женаты уже почти год и жили отдельно, поэтому для Рины не было смысла продолжать снимать квартиру с двумя спальнями.

 Родители считали, что не надо ей жить в маленькой квартирке над пиццерией, что это глупо, когда ее собственная комната ждет ее дома. И уж конечно, они воспротивились, чуть не поссорившись с ней, когда она настояла, что будет платить арендную штату, но Рина напомнила им, что они сами воспитали ее такой – независимой и ответственной.

 Квартиру она считала первым шагом. Когда-нибудь Рина хотела бы обзавестись собственным домом. Но это когда-нибудь. А пока ей очень нравилось жить над «лавочкой», это согревало ей душу. Совсем рядом с родителями. В одном квартале от Фрэн и Джека.

 Обогнув дом, Рина увидела свет у себя в гостиной. Она машинально расстегнула куртку, чтобы легче было дотянуться до оружия. За все годы службы ей лишь дважды приходилось вынимать его по служебной надобности. Оно всегда казалось ей чужим, когда она держала его в руке.

 Рина начала подниматься по ступенькам, мысленно вспоминая утро. Ушла она еще до восхода солнца, может быть, и забыла погасить свет. Но у нее это вошло в привычку, воспитанную с детства: мама строго наказывала за бесполезную трату электричества.

 Положив ладонь на рукоятку пистолета, Рина другой рукой взялась за ручку двери, чтобы проверить замок. Дверь открылась, пистолет был уже наизготове. Потом она с досадливым вздохом задвинула его обратно в кобуру.

 – Люк! Давно ты здесь?

 – Пару часов. Я же тебе говорил, что могу заглянуть сегодня вечером.

 «Да, верно», – подумала Рина, стараясь успокоить сердцебиение. У нее просто вылетело из головы. Радуясь ему, она шагнула с холода в теплую квартиру и протянула ему губы для поцелуя.

 Поцелуй вышел кратким и формальным. Рина удивленно подняла брови. Обычно ему не терпелось до нее дорваться. Таковы же были и ее чувства к нему. Люк Чамберс был наделен утонченной, можно было даже сказать, элегантной, словно сделанной на заказ, сексуальностью, затронувшей какие-то струны в ее душе. Он преследовал ее с первой минуты знакомства, и это романтическое преследование тоже импонировало ей.

 Ей нравилось, что он за ней ухаживает с цветами и телефонными звонками, романтическими ужинами и долгими прогулками по берегу. Ей очень нравилось, что он видит в ней хрупкую женщину. Приятно для разнообразия почувствовать себя женщиной, а не крутым и твердым, как скала, копом.

 Возможно, именно поэтому ему не потребовалось много времени, чтобы уложить ее в постель. Но прошло три месяца, прежде чем она дала ему ключ от своей квартиры.

 – Я задержалась внизу, поужинала, поговорила с Фрэн. – Рина размотала шарф, сняла шапочку и на радостях закружилась по комнате. – У меня сегодня был лучший день, Люк, и меня ждала самая прекрасная новость, когда я…

 – Что ж, я рад, что хоть у кого-то был хороший день.

 Он отошел от нее, выключил телевизор и картинно рухнул в кресло.

 Ну, ладно, подумала Рина. Он, конечно, интересный и сексуальный, милый и романтичный, но у него было много работы. Он устал. Но, пребывая целыми днями в мире мужчин на равных, она с удовольствием принимала от Люка маленькие, льстящие ей, знаки внимания.

 – Трудный выдался денек? – Рина стащила перчатки и куртку, убрала все в узкий стенной шкаф.

 – Моя ассистентка подала заявление об уходе.

 – Вот как? – Рина пригладила свои непокорные кудри, успев подумать о том, не пора ли ей сменить прическу. Потом она устыдила себя за то, что слушает Люка невнимательно. – А почему она уходит?

 – Решила, что хочет вернуться к себе в Орегон. Ты представляешь? Вот просто так, ни с того ни с сего. Теперь я должен подыскивать новую, назначать встречи, отбирать из потенциальных кандидаток замену ей. Она уезжает через две недели, и за это время ей придется обучить свою преемницу всему, что она знает сама. Да плюс к тому у меня сегодня были три деловые встречи в городе. У меня голова раскалывается.

 – Я принесу тебе аспирин.

 Рина подошла, наклонилась и поцеловала его в макушку. У него были такие красивые шелковистые волосы, темно-каштановые и мягкие, как мех норки. И глаза в масть: темно-карие.

 Когда она выпрямилась, он взял ее руку и устало улыбнулся.

 – Спасибо. Последняя встреча затянулась, и мне просто захотелось тебя увидеть. Снять напряжение.

 – Надо было заглянуть на первый этаж. Снятие напряжения – фирменное блюдо «Сирико».

 – Как и шум. – Люк повысил голос, потому что она ушла в ванную. – Я рассчитывал на более тихий вечер.

 – Ну, вот сейчас ты его получишь. – Рина нашла пузырек и вынесла его в кухню, где стояла газовая плита, надежная, как старая лошадь, а все рабочие поверхности были выкрашены в жизнерадостный желтый цвет. – Выпью-ка я с тобой аспиринчику на пару. Я там внизу переусердствовала с шампанским. Отмечали большое торжество.

 – Да я уж вижу, ты здорово повеселилась. Я заглянул в окно, когда шел сюда.

 – Ну, и что же ты? Надо было зайти. – Рина протянула ему аспирин и воду.

 – У меня голова болела, Кэт. И мне не хотелось сидеть в шумном ресторане и ждать, пока ты нагуляешься на своей вечеринке.

 «А если у тебя болела голова, какого черта ты раньше не раздобыл себе аспирина? – подумала она. – Мужчины, в сущности, такие дети».

 – Я могла бы уйти с вечеринки раньше, если бы знала, что ты здесь. Фрэн беременна.

 – А? – рассеянно спросил Люк.

 – Моя сестра Франческа. У них с Джеком будет ребенок. Она смогла бы в одиночку освещать весь Балтимор своим лицом, когда сказала мне об этом.

 – Но ведь они, по-моему, только недавно поженились?

 – Уже пару лет назад, и они пытались с самого старта. В моей семье все любят начинать пораньше. Из-под венца и прямо в роддом. У Беллы уже трое, а она хочет еще одного.

 – Четверо детей в наше-то время! Это безответственно.

 Рина опустилась на подлокотник его кресла и начала разминать ему плечи.

 – Вот что получается, когда у тебя большая итальянская семья. К тому же они с Винсом могут себе это позволить.

 – Ты же не собираешься рожать по ребенку в год?

 – Я? – Рина засмеялась и глотнула воды. – Нет, дети у меня на десятом месте. Я только-только начала по-настоящему работать. Кстати, об этом, сегодня у меня было первое крупное дело. Слыхал про пожар? Пустующее здание, одна жертва?

 – У меня сегодня не было времени на новости. Двенадцать часов проработал, как вол. И все это время плясал чечетку вокруг потенциального клиента. Это был очень важный клиент.

 – Отлично. Клиент с большим счетом?

 – Он еще не мой, но я над этим работаю. – Люк ласково провел рукой по ее ноге. – Я пригласил его на ужин вместе с женой. В четверг вечером. Надень что-нибудь особенное, будь добра.

 – В четверг? Люк, в четверг возвращаются из Италии мои родители. У нас в доме будет праздничный ужин. Я же тебе говорила.

 – Ну, подумаешь, увидишь их в пятницу или в выходные. Ради всего святого, ты живешь в двух шагах от них! Это действительно крупный счет, Кэт.

 – Я понимаю. Жаль, что ты не успеешь к нам на ужин.

 – Ты что, меня не слышишь? – Его рука стиснулась в кулак у нее на ноге. – Ты должна быть со мной. Именно такое светское мероприятие мне необходимо, чтобы заполучить его счет. От меня этого ждут. Все уже договорено.

 – Извини, у меня тоже все уже договорено. И это было известно гораздо раньше, чем ты договорился на четверг. Если хочешь перенести свой ужин, я…

 – С какой это стати я должен переносить ужин? – Люк рывком поднялся с кресла. – Это же бизнес! – воскликнул он, раздраженно взмахивая руками. – Для меня это важнейший шанс. Это возможность продвижения, которой я так ждал. Ты все равно практически живешь в семье. Какая разница – когда съесть еще одну долбаную порцию спагетти? Подумаешь, большое дело! Это можно сделать в любой день!

 – Вообще-то мы собирались приготовить каннеллони.^[29] – Рина тоже встала, стараясь подавить огорчение. – Моих родителей не было целых три недели. Я обещала, что встречу их, если только меня не вызовут на работу. Они приедут домой, и у нас для них есть грандиозная новость: их старшая дочь ждет своего первого ребенка. В моем мире это важнейшее событие, Люк.

 – А то, что нужно мне, вообще значения не имеет?

 – Конечно, имеет. И если бы ты спросил меня раньше, чем строить эти планы, я бы тебе напомнила, что я уже занята, и ты мог бы назначить другой день.

 – Клиент хочет четверг, клиент получит четверг, – отрезал Люк. Щеки у него вспыхнули от гнева. – Так положено в моем мире. Ты себе представляешь хоть в малейшей, хоть в самой отдаленной степени, какая конкуренция царит на рынке управления финансами? Сколько требуется времени и усилий, чтобы добиться распоряжения многомиллионным счетом?

 – Честно говоря, не представляю. – Про себя Рина решила, что с этим недостатком она вполне может прожить. – Но я знаю, что ты много работаешь и что для тебя это важно.

 – Да, это заметно.

 Когда он отвернулся, Рина закатила глаза к потолку. Но ей хотелось помириться, и она подошла к нему.

 – Слушай, мне действительно жаль. Если есть способ перенести встречу на другой день, я…

 – Я же тебе только что все объяснил!

 Люк снова всплеснул руками. При этом он резко повернулся и больно задел ее по лицу рукой.

 Рина отшатнулась, глаза у нее округлились, она закрыла лицо рукой.

 – О боже, Кэт! Прости, я не нарочно… Я сделал тебе больно? О господи. – Он взял ее за руки. На его лице отражалось то же изумление, какое, она полагала, было написано на ее собственном. – Это вышло случайно, клянусь тебе.

 – Ладно, все нормально.

 – Ты попала мне под руку. Я не ожидал… Я такой неуклюжий болван, черт меня дери. Господи, дай же мне взглянуть. Там синяк?

 – Да ты меня едва задел.

 В общем-то, подумала Рина, это было правдой. Она скорее была потрясена самим фактом, пусть это и вышло случайно, чем испытывала боль.

 – Щека покраснела, – прошептал Люк, осторожно касаясь пальцами ее лица. – Я чувствую себя просто ужасно. Я чувствую себя чудовищем. Твое прекрасное лицо!

 – Ерунда. – Ей все-таки пришлось его утешать. – Ты же не нарочно, а я не хрустальная.

 – Для меня – хрустальная. – Люк притянул ее к себе. – Мне так жаль! Мне вообще не следовало приходить в таком паршивом настроении. Мне просто хотелось тебя увидеть. А у тебя была вечеринка, там, внизу. Мне хотелось просто побыть с тобой.

 – Ну, вот я здесь. – Рина погладила его по волосам. – И мне очень жаль, что я не могу помочь тебе в четверг. Честное слово.

 Он отстранился от нее и улыбнулся.

 – Может, ты сможешь мне это возместить?

 

 Секс был хорош. С Люком ей всегда было хорошо. А в этот раз, после размолвки, он был особенно нежен. Ее тело согрелось рядом с ним, согрелось изнутри, мышцы, усталые и напряженные после тяжелого и долгого дня, расслабились. И пока ее тело достигало пика наслаждения, голова освободилась от всех мыслей.

 Довольная и полусонная, Рина свернулась клубочком, прижавшись к нему.

 – Ты когда-нибудь обзаведешься кроватью пошире? – спросил Люк.

 Рина улыбнулась в темноте.

 – Как-нибудь на днях.

 – Почему бы нам не провести выходные у меня? Заглянем в пару клубов в субботу вечером, а в воскресенье устроим поздний завтрак.

 – М-м-м… Посмотрим. Мне, наверно, придется поработать обеденную смену внизу в воскресенье, но, может, после. Может, после.

 Люк замолчал, и ей даже показалось, что он заснул.

 – Может, пообщаешься с родителями в четверг пораньше, пропустишь ужин и присоединишься к нам в семь прямо в ресторане?

 – Люк, для меня это просто невозможно.

 – Прекрасно! – В его голосе послышалась обида. Он перевернулся и встал с постели. – Как всегда, все будет по-твоему.

 – Это несправедливо, сам знаешь.

 – Я тебе скажу, что несправедливо, – огрызнулся Люк, натягивая одежду. – Несправедливо, что ты никогда и ни в чем не желаешь идти мне навстречу. Для тебя все, что угодно, важнее меня.

 Блаженное состояние после секса испарилось без следа.

 – Если ты и впрямь так считаешь, тогда я не понимаю, зачем ты теряешь со мной время.

 – Вот и я себя об этом спрашиваю. Ты берешь больше, чем даешь, Кэт. – Он нервными, резкими движениями застегивал рубашку. – В скором времени ты выдоишь меня досуха.

 – Я даю тебе все, что могу.

 Люк сунул ноги в туфли.

 – Печально, если это все, что у тебя есть.

 Когда он ушел, демонстративно хлопнув дверью, Рина осталась лежать в постели. Неужели она и вправду столь эгоистична? Столь скупа эмоционально? Ей нравился Люк, но, может быть, она действительно проявляет слишком мало интереса к его работе? Да, это так, вынуждена была признать Рина. Его работа мало ее волновала, она была слишком поглощена своей собственной.

 Может, она действительно дает ему слишком мало. Печально, если это все, что у нее есть.

 Рина повернулась на другой бок в темноте. Ей долго не удавалось заснуть.

 

 Когда Рина вместе с О'Доннеллом вернулась в полицейский участок после смены, проведенной в опросах свидетелей и записи показаний бывшей жены владельца здания, его бывшего делового партнера и его нынешней подружки, ее стол был засыпан тремя дюжинами белых роз на длинных стеблях.

 Цветы вызвали целую бурю комментариев со стороны сослуживцев, но приложенная карточка заставила Рину улыбнуться.

 «Кэт, прости. Идиот».

 И все-таки она позволила себе насладиться ароматом цветов, только когда вынесла их в комнату отдыха, чтобы расчистить на столе место для работы.

 Ей надо было писать отчеты. Хотя опознание тела еще ожидало своего подтверждения, владелец дома так и не был найден.

 Вместе с О'Доннеллом она прошла в кабинет начальника участка, чтобы сообщить ему последние новости по делу.

 – Ждем отчетов из лаборатории, – начал О'Доннелл. – Владельца – это Джеймс Р. Гаррисон – в последний раз видели выпивающим в «Танце с веером», это кабаре с раздеванием в нескольких кварталах от сгоревшего дома. У нас есть чек оплаты кредитной карточкой с указанием даты и времени. Он расплатился без двадцати час ночи. «Форд», зарегистрированный на его имя, запаркован позади здания.

 О'Доннелл перевел взгляд на Рину, сделал ей знак продолжать.

 – Мы нашли ящик с инструментами под обломками на первом этаже. Среди них была отвертка с наконечником, соответствующим отверстиям в днище канистры, обнаруженной там же, на месте. Гаррисон отсидел срок за мошенничество пять лет назад, поэтому его отпечатки в архиве имеются. Они соответствуют тем, что мы сняли с ящика для инструментов, с отвертки и с канистры бензина. Медэксперт не смог взять отпечатки с тела, поэтому они сейчас работают над зубами.

 – Результат нам обещали завтра, – добавил О'Доннелл. – Я поговорил кое с кем из его деловых партнеров, У него были серьезные денежные проблемы. Любил лошадей, а они его не любили.

 Капитан Брант кивнул и откинулся на спинку кресла. Волосы у него были белоснежные, глаза голубые и холодные, как лед. На письменном столе, аккуратном, как гостиная ее тети Кармелы, стояли фотографии его внуков.

 – Итак, похоже, он поджег дом, чтобы взять страховку, и застрял внутри.

 – Похоже на то, капитан. Медэксперт не обнаружил никаких следов насилия: никаких ранений или повреждений. Мы все еще ждем токсикологию, – вставила Рина, – но нет никаких доказательств в пользу того, что кто-то хотел его смерти. Его жизнь застрахована на небольшую сумму. Всего пять тысяч, и получит их бывшая жена. Он так и не удосужился переписать завещание. Она снова вышла замуж, работает полный день, как и ее муж. Она не кандидат в подозреваемые.

 – Заканчивайте с этим. Быстрая работа, – похвалил капитан.

 – Я напишу отчет, – предложила Рина, когда они с О'Доннеллом вернулись в общую комнату.

 – Валяй. У меня своей бумажной работы полно. – Он сел. Их столы стояли лицом друг к другу. – У тебя день рождения или что?

 – Нет. А что? Ах да, цветы. – Рина разложила на столе свои записи и устроилась за клавиатурой компьютера. – Я встречаюсь с парнем, и вчера он повел себя как ублюдок. А это компенсация.

 – Шикарно.

 – Да, это одно из его преимуществ.

 – У вас серьезно?

 – Еще не решила. А что? Ты решил за мной приударить?

 Он усмехнулся, и у него покраснели кончики ушей.

 – Моя сестра знает одного парня, он для нее делал кое-какую работу. Столяр. Отлично работает. Она говорит, славный малый. Хочет его пристроить.

 – И ты думаешь, я пойду на свидание вслепую со столяром твоей сестры?

 – Я обещал спросить. – О'Доннелл развел руками. – Она говорит, он симпатичный.

 – Вот пусть сам и ищет себе девушку, – отрезала Рина и начала печатать отчет.

 Бо сунул в рот последнее печенье с арахисовым маслом и запил его холодным молоком. Затем, сидя за стойкой для завтрака, сделанной его собственными руками, он испустил преувеличенно тяжелый вздох.

 – Вот если бы вы избавились от своего мужа, миссис Мэллори, я построил бы вам дом вашей мечты. А взамен попросил бы только ваше печенье с арахисовым маслом.

 Женщина довольно улыбнулась и махнула на него кухонным полотенцем.

 – В прошлый раз это был мой яблочный пирог. Что тебе и впрямь нужно, так это милая симпатичная девушка, которая заботилась бы о тебе.

 – Она у меня уже есть. У меня есть вы.

 Она засмеялась. Ему очень нравилось, как она смеется. Она запрокидывала голову и хохотала так, что ее смех эхом отдавался под потолком. Она была полненькая, кругленькая, уютная, и Бо мог бы стать таким же, если бы она продолжала кормить его своим печеньем с арахисовым маслом. Волосы у нее были рыжие, яркие, как красный сигнал светофора, все в мелких кудряшках.

 Она годилась ему в матери, и с ней было куда веселее, чем с той матерью, что досталась ему от природы.

 – Тебе нужна ровесница. – Она лукаво погрозила ему пальцем. – Такому красавчику, как ты.

 – Дело в том, что их так много! Не знаю, какую выбрать. И ни одна из них не завладела моим сердцем так, как вы, миссис Мэллори.

 – Продолжай. Подольститься ты умеешь, как даже мой покойный дедуля не умел. А уж он был настоящий ирландец, упокой господь его душу.

 – Была одна девушка когда-то, но я ее потерял. Дважды.

 – Как?

 – Возникла, как видение, на другом конце переполненной комнаты. – Бо щелкнул пальцами. – Испарилась. Вы верите в любовь с первого взгляда?

 – Конечно.

 – Может, это была она, и теперь я брожу, неприкаянный, все надеюсь ее найти. Однажды мне показалось, что я нашел ее, но и во второй раз она успела испариться. Ну а теперь мне пора.

 Он разогнулся и поднял с табурета свое длинное мускулистое тело – шесть футов два дюйма.

 Может, Бриджет Мэллори и годилась ему в матери, но она все-таки была женщиной. Она залюбовалась им.

 Она питала слабость к этому красивому молодому человеку, что правда, то правда. Но она не стала бы то и дело предлагать ему работу на протяжении последних шести месяцев, если бы все сводилось только к этому. Бо был не только красив. Он был честен и отлично делал свое дело.

 – Я еще найду тебе девушку, попомни мои слова.

 – Вы мне, главное, такую, чтобы пекла вкусные пироги. – Бо нагнулся и поцеловал женщину в щеку. – Передайте от меня привет вашему мужу, – добавил он, натягивая куртку. – А если что еще понадобится – звоните.

 Она протянула ему пакет с печеньем.

 – Твой номер у меня есть, Боуэн. Если что – я до тебя доберусь. И не только по телефону.

 Бо вышел к своему грузовику. Неужели еще больше похолодало? Он старался держаться дорожки, которую сам и расчистил от крыльца до подъездной аллеи. Земля была бела от снега, который подтаял, а потом замерз и превратился в лед. А тяжелое свинцовое небо над головой обещало новый снегопад.

 Бо решил заехать в супермаркет по дороге домой. Все-таки мужчина не может питаться одним печеньем с арахисовым маслом. Да, он, пожалуй, был бы не прочь найти женщину, знающую, как хозяйничать в кухне, но, за неимением таковой, мог и сам справиться.

 Теперь у него был свой собственный бизнес. Бо влез в грузовик и любовно погладил рулевое колесо. «Гуднайт. Столярные работы на заказ». А вместе с Брэдом ему уже удалось купить, отремонтировать и выгодно продать пару коттеджей.

 Бо хорошо помнил, как ему пришлось уговаривать Брэда в первый раз вложиться в дело. Как он убеждал друга, что покосившаяся развалюха – это необработанный бриллиант. Надо было признать, у Брэда было чутье. А может, слепая вера.

 И бабушке надо было поклониться до земли: она тоже ему поверила и ссудила деньгами. Вспомнив об этом, Бо решил позвонить ей, как только доберется до дому, и спросить, не надо ли ей чего подремонтировать.

 Они с Брэдом работали как проклятые, ремонтируя тот первый дом, но зато потом продали его с хорошей прибылью и вернули бабушке ссуду с процентами. А остальное вложили в следующий дом.

 Если хорошенько подумать и все по порядку вспомнить, придется признать, что за то, кем он стал сегодня, ему надо было благодарить того погибшего парня. Бо и сам не знал, почему именно это событие – смерть практически незнакомого человека – изменило его жизнь. Но эта страшная смерть подтолкнула его к тому, чтобы перестать дрейфовать и начать активно двигаться к цели.

 Джош, вспомнил он теперь, ведя машину от дома Мэллори в Оуэнз-Милл. Мэнди тогда была буквально убита горем. И, как ни странно, пожар и смерть этого юноши еще больше скрепили их дружбу.

 Брэд и эта… как ее? Черт, как же ее звали? Маленькую блондиночку, тогдашний предмет его страсти? Кэрри? Конни? Черт, какая теперь разница? Это ничем не кончилось.

 В настоящий момент предметом страсти Брэда была жгучая брюнетка, обожавшая танцевать под сальсу. А вот Девушка Его Мечты, та, которую он мельком видел на вечеринке целую жизнь тому назад, время от времени все еще всплывала у него в памяти. Он все еще видел ее лицо, копну золотистых волос, маленькую родинку в уголке рта.

 «Все это было давно», – напомнил себе Бо. Он так и не узнал, как ее зовут, как звучит ее голос, какие духи она любит. Может быть, именно поэтому воспоминание о ней и связанные с ним чувства казались такими сладкими. В его воображении она становилась именно такой, какой он хотел ее видеть.

 Бо влился в густой поток движения. Похоже, все жители Балтимора в полном составе решили в этот вечер отправиться за покупками после работы. Малейший намек на снегопад, и все бросаются делать запасы. Может, ему плюнуть на это дело и обойтись тем, что есть? Или просто заказать пиццу.

 Ему надо было просмотреть чертежи следующего заказа и уточнить список необходимых материалов для нового дома, который они с Брэдом взялись ремонтировать.

 Чем тратить время без толку, уж лучше бы…

 Бо бросил беглый взгляд налево, так как на его полосе движение застопорилось.

 Сначала он просто увидел женщину, очень красивую женщину за рулем темно-синего «Шеви-Блейзера». Пышные волосы, кудри цвета светлой карамели, выбивались из-под черной вязаной шапочки. Она барабанила пальцами по рулю, и он понял, что это ритм музыки, которую она слушала по радио. Сам он раскачивался в такт песне Брюса Спрингстина^[30] «Я расту», и, судя по ритму ее пальцев, она была настроена на ту же волну.

 Забавно!

 Заинтересовавшись, Бо подался вперед, чтобы получше разглядеть ее лицо.

 Это была она! Девушка Его Мечты. Ее скулы, изгиб губ, родинка.

 У него рот открылся сам собой, он дернулся от неожиданности и заглушил мотор. Она бросила взгляд в его сторону, и на одно захватывающее дух мгновение ее удлиненные золотисто-карие глаза встретились с его глазами.

 Музыка смолкла.

 – О черт! – воскликнул Бо.

 Она нахмурилась, отвернулась и уехала.

 Ругая себя по-черному, Бо торопливо включил двигатель, но все было бесполезно: его полоса безнадежно стояла, а ее полоса двигалась. Клаксоны взвыли, когда он отстегнул ремень безопасности и открыл дверцу.

 Им овладела безумная идея бегом догнать ее машину. Просто бежать и бежать по улице, как псих, вырвавшийся из сумасшедшего дома. Но она была уже слишком далеко впереди. Так далеко, что он, проклиная себя, даже не смог разглядеть номера ее машины.

 – Который раз на том же самом месте, – пробормотал про себя Бо, стоя на мостовой и не обращая внимания ни на рев автомобильных гудков, ни на первые, падающие ему на голову снежинки.

 

 – В общем, это было странно. – Рина оперлась на прилавок в кухне «Сирико», где ее мать вновь хозяйничала у плиты. – Вообще-то он мне показался настоящим красавцем, хотя рот у него был раскрыт так широко, что туда могла влететь целая туча мух, а глаза выпучены, как у жабы. Понимаешь, я чувствовала, как он на меня смотрит. А когда я оглянулась, вид у него был вот такой.

 Рина мимикой изобразила, какой у него был вид.

 – Может, у него был сердечный приступ.

 – Мама! – Рина со смехом наклонилась и поцеловала мать в щеку. – Это был просто какой-то сумасшедший.

 – Ты не забываешь запирать двери?

 – Мама, я же коп. Кстати об этом, мне сегодня досталось еще одно дело. Пара ребятишек вломились в свою школу, подожгли несколько классов. Поработали добросовестно, надо отдать им должное.

 – Где их родители?

 – Не все родители такие, как ты. Такого рода поджоги – распространенное явление среди детей. Никто не пострадал, за что можно только бога благодарить, ущерб собственности нанесен минимальный. Мы с О'Доннеллом их задержали, но один из них вызывает у меня скверные предчувствия, и, я думаю, школьный психолог меня поддержит. Десять лет, а в глазах уже горит этот скверный огонечек. Помнишь Джоуи Пасторелли? Вот у него было то же самое.

 – Ну, так хорошо, что его поймали.

 – На этот раз. Ладно, я пошла наводить марафет. У меня свидание.

 – Куда ты сегодня идешь?

 – Понятия не имею. Люк напустил таинственности и предпочитает держать меня в неведении. Мне велено надеть нечто сногсшибательное, вот почему я сделала налет на торговый центр, чтобы купить новое платье, и столкнулась с этим психом.

 – Давай о Люке. Он – тот самый?

 – На данный момент да. – Рина ласково погладила мать по голове. Она уже знала, что с Люком у нее не навсегда. – Чем ты недовольна? Белла и Фрэн у тебя пристроены, рожают тебе внуков.

 – Я не говорю, что ты обязана выйти замуж и рожать детей. Просто я хочу, чтобы ты была счастлива.

 – Да все нормально, мам. Я счастлива.

 

 Он выбрал дорогой французский ресторан, и Рина порадовалась, что не пожалела денег на синее бархатное платье. Его глаза потеплели, когда он ее увидел, и ярлык с ценой, крепко впечатавшийся в ее память, окончательно перестал ее тревожить.

 Но когда Люк заказал бутылку шампанского «Дом Периньон» и икру, Рина уставилась на него в изумлении.

 – Что происходит? По какому случаю?

 – Я ужинаю с красивой женщиной. С моей красивой женщиной, – добавил он, взяв ее за руку, и так нежно поцеловал ее пальцы, что Рина растаяла от удовольствия. – Ты сегодня выглядишь потрясающе, Кэт.

 – Спасибо. – Она, безусловно, приложила к этому немало стараний. – Но я же вижу, что-то происходит.

 – Ты меня слишком хорошо знаешь. Давай подождем шампанского. Когда же его, наконец, принесут?

 – Никакой спешки нет. Можешь скоротать время, рассказывая мне, как прекрасно я выгляжу.

 – С головы до ног. Мне нравится, когда ты так причесываешься. Тебе идут гладкие, зачесанные назад волосы.

 Ей пришлось возиться с ними бесконечно долго, у нее даже руки заболели, пока она распрямляла свои непокорные кудри при помощи круглой щетки и фена. Но, раз уж ему это нравилось, она была готова помучиться, лишь бы время от времени доставить ему такое удовольствие. Люк кивнул официанту, и тот поднес бутылку к столу. Люк посмотрел на ярлык и постучал по своему бокалу, давая понять, что он сам намерен дегустировать.

 Когда напиток был одобрен и разлит, Люк поднял свой бокал.

 – За мою восхитительную, мою сладкую Кэт.

 – Ты решил включить меня в меню? Я не против, если меня будут подавать под этим гарниром. – Рина чокнулась с ним и выпила. – М-м-м… Даст сто очков вперед шипучке, которую подают в «Сирико».

 – Тамошний винный погреб не слишком глубок. А вот здешний просто из ряда вон. Как бы то ни было, таким изысканным шампанским не запивают пиццу со стручковым перцем.

 – Ну, я не знаю. – Рина решила воспринять его замечание как шутку. – По-моему, одно неплохо сочеталось бы с другим. Ну, все, нам принесли шампанское, мы выпили, даже сказали тост. Теперь говори, что происходит?

 – Любопытная, да? – Люк шутливо щелкнул ее пальцем по носу. – Я получил повышение. Грандиозное.

 – Люк! Это же замечательно, это великолепно! Поздравляю! Значит, теперь пьем за тебя.

 Рина снова подняла свой бокал и выпила.

 – Спасибо. – Он широко улыбнулся ей. – Не стану скромничать, я приложил немало стараний. Счет Лордера стал последним козырем. Я получил его, и все было решено. Конечно, все прошло бы еще успешнее, если бы ты помогла мне их очаровать, но…

 – Ты сам справился. – Рина накрыла ладонью его руку. – Итак, у тебя новая должность, новый кабинет? Давай, рассказывай.

 – Мощная прибавка к зарплате.

 – Это само собой. – Рина поставила бокал, и официант материализовался, как из-под земли, чтобы вновь его наполнить.

 Его рука напряглась под ее ладонью.

 – Если ты готова сделать заказ…

 – Почему бы и нет? Я проголодалась, а ты расскажешь мне все в деталях, пока мы едим.

 – Ну, если ты так хочешь.

 Рина выждала, пока они не сделали заказ. Люк сделал свой заказ по-французски, и она решила, что это, пожалуй, несколько претенциозно. Но он был так мил, и потом, подумала она, сегодня он имеет право пофорсить.

 – Когда же это случилось? – спросила Рина.

 – Позавчера. Мне удалось зарезервировать стол только на сегодня, но я хотел сказать тебе свою новость в торжественной обстановке. Здесь не так-то просто заказать стол.

 – И как же нам теперь тебя величать? Король финансового планирования?

 Довольная улыбка расплылась по его лицу.

 – Это будет следующим номером. А пока я довольствуюсь скромной должностью Ви-Пи.

 – Вице-президент? Вот это да! Мы должны устроить вечеринку.

 – О, у меня есть кое-какие планы. Знаешь, Кэт, ты могла бы замолвить словечко своей сестре. Теперь, когда я занял этот пост, она может убедить своего мужа передать мне ведение своих счетов.

 – По-моему, Винс вполне доволен своим нынешним положением, – начала Рина, но тут же заметила, как потемнел его взгляд. – Хорошо, я об этом упомяну. Я увижу ее в воскресенье на дне рождения Софии. Ты, конечно, прийти не сможешь.

 – Кэт, ты же знаешь, как я отношусь к этим большим семейным сборищам, тем более к детским дням рождения. – Люк возвел глаза к потолку. – Избавь меня.

 – Я понимаю, это бывает утомительно. Все нормально. Я просто хотела сказать, что мы были бы тебе рады. Ты всегда желанный гость.

 – Если ты думаешь, что это поможет убедить твоего зятя…

 На этот раз Рина напряглась и усилием воли заставила себя расслабиться.

 – Давай не смешивать семью и бизнес, хорошо? Я попробую уговорить Винса встретиться с тобой, но, ты меня извини, мне кажется, это неприлично – пытаться заполучить его счет на дне рождения его дочери.

 – Неприлично? Ты считаешь, я веду себя неприлично, когда делаю свою работу и даю твоему зятю разумные финансовые советы?

 Рина дала ему повариться в собственном соку, пока им подавали первое блюдо.

 – Нет. Но, я тебя уверяю, Винс удивится, если ты заговоришь с ним о бизнесе на семейном празднике.

 – Мне приходилось бывать на ваших семейных празднествах, – напомнил ей Люк. – Члены твоей семьи часто обсуждают бизнес. Пиццу как бизнес.

 – «Сирико» – это семейное дело. Я сделаю, что смогу.

 – Извини. – Люк похлопал ее по руке. – Ты же знаешь, как я завожусь, когда речь заходит о моей работе. Мы же пришли сюда праздновать, а не спорить. Я знаю, ты сумеешь заарканить своего зятя.

 «Разве я ему это обещала?» – удивилась Рина. Ей казалось, что нет, но она решила не спорить. Это было умнее. Иначе спор затянулся бы до бесконечности, и она потеряла бы аппетит.

 – Попрошу вас поподробнее, господин вице-президент. Ты возглавишь какой-нибудь отдел?

 Люк стал рассказывать, а Рина с удовольствием следила за оживлением на его лице. Она знала, что это значит: добиваться цели, трудиться ради этого, вкладывать душу и, наконец, получить свое. Это было бесподобно. Напряжение улеглось, пока они ели.

 – Рыба замечательная. Хочешь кусочек? – Стоило ей это сказать и увидеть выражение его лица, как она рассмеялась. – Извини, я все время забываю, что ты не любишь пробовать с чужой тарелки. Но, я тебя уверяю, ты многое теряешь. Ой, я тебе не говорила, что мне сегодня досталось новое дело? Так получилось…

 – Я еще не закончил. Я даже не добрался до самого важного.

 – О, извини. Значит, еще что-то есть?

 – Главная новость. Ты спрашивала, будет ли у меня новый кабинет. Будет.

 – Большой и роскошный? – спросила Рина, подыгрывая ему.

 – Совершенно верно. Большой и роскошный. И он будет находиться на Уолл-стрит.

 – Уолл-стрит? – Ошеломленная Рина положила вилку. – В Нью-Йорке? Тебя переводят в Нью-Йорк?

 – Я ради этого жилы рвал, и я это получил. Отделение в Балтиморе – это берлога по сравнению с тем, что я буду иметь в Нью-Йорке. – Лицо Люка стало торжественным и мрачным. Он залпом выпил шампанское. – Я это заслужил.

 – Безусловно. Я просто не ожидала. Я не знала, что ты хочешь переехать.

 – Нет смысла об этом говорить, пока переезд не состоялся. Но дело не только в переезде, Кэт. Для меня это большой скачок.

 – Еще раз поздравляю. – Рина улыбнулась и снова чокнулась с ним. – Мне будет тебя недоставать. Когда ты уезжаешь?

 – Через две недели. – Его глаза потеплели, губы изогнулись в той самой улыбке, которая пленила ее несколько месяцев назад. – Завтра же поеду туда утренним поездом, хочу присмотреть квартиру.

 – Ты даром времени не теряешь.

 – А зачем его терять? Кстати, это еще не все. Переходим ко второй части. Кэт, я хочу, чтобы ты поехала со мной.

 – О, Люк, это было бы чудесно. Я бы с удовольствием съездила в Нью-Йорк, но завтра я не могу. Если бы ты предупредил меня заранее, я могла бы…

 – Я имею в виду не завтрашний день. У меня в Нью-Йорке есть агент по недвижимости, и я точно знаю, какая квартира мне нужна. Я хочу, чтобы ты была со мной в Нью-Йорке, Кэт. – Не успела Рина открыть рот, чтобы возразить, как Люк взял ее за руку. – Ты – именно то, что мне нужно. Вишенка на торте. Едем со мной в Нью-Йорк. – Ее сердце подпрыгнуло, когда он вынул из кармана маленькую коробочку и открыл ее щелчком большого пальца. – Выходи за меня замуж.

 – Люк! – Это был ослепительный бриллиант. Рина совершенно не разбиралась в бриллиантах, но этот камень был ослепительным, потому что он ослепил ее. – Он великолепен. Он… просто потрясающий, но…

 – Чистая классика. Как ты! У нас будет потрясающая жизнь, Кэт. Достойная. Богатая.

 Люк на мгновение отвернулся и кивнул, а затем снова устремил взгляд на Рину и надел кольцо ей на палец.

 – Погоди…

 Но официант уже подошел с новой бутылкой шампанского и сияющей улыбкой на устах.

 – Наши поздравления! Желаем вам всего самого хорошего.

 Пока он разливал вино, раздались аплодисменты за соседними столиками. Люк поднялся, обогнул стол и заглушил все слова, какие она могла бы сказать, долгим и жарким поцелуем.

 – За нас, – сказал он, вновь усаживаясь на место. – За начало нашей долгой, долгой истории.

 Но когда он чокнулся с ней, она ничего не сказала.

 

 У Рины сосало под ложечкой от досады, пока Люк выводил ее на улицу. Она чувствовала себя в западне. Ее заманили в западню и заставили принимать поздравления от персонала и посетителей ресторана. В уличных огнях кольцо у нее на пальце переливалось и сияло.

 – Поехали ко мне. – Люк обнял ее, когда они стояли у его машины, наклонил голову и стал целовать Рину в шею. – Отметим как следует.

 – Нет, мне нужно домой. Мне завтра рано на работу и… Люк, мне надо тебе кое-что сказать.

 – Как хочешь. – Он поцеловал ее еще раз. – Сегодня твой вечер.

 «Где уж там», – подумала Рина. От волнения и досады ее даже стало подташнивать, затылок ломило от начинающейся мигрени.

 – Я сделаю несколько фотографий цифровым аппаратом, чтобы ты имела представление. – Люк вел машину, не переставая улыбаться. – А может, плюнешь на свою работу, и сбежим туда прямо сейчас? То-то будет здорово! – Он повернул голову и подмигнул Рине. – Мы могли бы пройтись по магазинам. Я могу позвонить своей секретарше, и она забронирует нам номер в «Плазе» и билеты на шоу.

 – Я не могу. Это просто не…

 – Да ладно, ладно. – Люк пожал плечами, давая понять, что вопрос исчерпан. – Но потом не жалуйся, если я сниму квартиру, которой ты не видела. У меня три места намечено на юге Манхэттена. Сам я склоняюсь к мансарде с тремя спальнями. Агент утверждает, что там много места для приема гостей. Только что появилась на рынке, так что я вовремя успел. Довольно близко от работы: в хорошую погоду я смогу ходить пешком. Цена крутая, но на своей новой должности я могу себе это позволить. А принимать гостей мне придется, от меня этого ждут. Разъезжать тоже придется. Мы не будем сидеть на месте, Кэт.

 – Похоже, ты все уже распланировал.

 – Это то, что у меня лучше всего получается. Ах да, я хочу устроить небольшую вечеринку до нашего отъезда. Мы можем соединить отходную с помолвкой. Если у меня, то придется действовать быстро. Мне пора собирать чемоданы.

 И опять Рина ничего не сказала, позволила ему болтать, пока они подъезжали к ее квартирке над «Сирико».

 – Давай подождем с оглашением. – Люк кивком указал на ресторан. – Сегодня я хочу, чтобы ты была только моей. Завтра успеешь похвастать своим кольцом.

 Он обогнул машину, чтобы открыть для нее дверцу. Это был один из типичных для него жестов галантности, казавшихся ей старомодными и милыми.

 Когда они поднялись в квартиру, он помог ей снять пальто. Опять потерся носом о ее шею. Рина отступила на шаг и набрала в грудь побольше воздуха, прежде чем повернуться к нему.

 – Давай сядем.

 – Свадебные планы? – Люк рассмеялся и развел руками. – Знаю, женщины любят погружаться в них с головой, но давай сегодня сосредоточимся на том, что мы помолвлены. – Он подошел ближе и провел пальцем по ее щеке. – Позволь мне сосредоточиться на тебе.

 – Люк, я хочу, чтобы ты меня выслушал. В ресторане ты не дал мне шанса. Ты показал мне кольцо. Не успела я слова сказать, как официант уже подходит с шампанским, а люди за соседними столиками начинают аплодировать. Ты поставил меня в безвыходное положение.

 – О чем ты говоришь? Тебе не нравится кольцо?

 – Разумеется, мне нравится кольцо, но я его не принимала. Ты не дал мне рта раскрыть. Ты просто действовал, исходя из предположения. И мне жаль, Люк, мне очень, очень жаль, но твое предположение было неверным.

 – О чем ты говоришь?

 – Люк, до сегодняшнего вечера мы даже не упоминали о браке, а теперь мы вдруг помолвлены и переезжаем в Нью-Йорк. Для начала, я не хочу переезжать в Нью-Йорк. Моя семья здесь. Моя работа здесь. Я здесь живу.

 – Ой, ради всего святого, это всего пара часов на поезде. Можешь видеться со своими родными хоть раз в месяц, если захочешь. Хотя, если хочешь знать мое мнение, тебе давно пора перерезать пуповину.

 – Я не хочу знать твое мнение, – тихо ответила Рина. – Ты же моего мнения не спрашивал. Я тоже недавно получила повышение, но, как мне теперь вспоминается, мы так и не удосужились его отпраздновать.

 – Да как ты можешь сравнивать…

 – Я не сравниваю, просто подвожу итоги. – «Давно пора было это сделать, – призналась себе Рина. – Сама виновата». – Тебя моя работа совершенно не интересует, но ты предполагаешь, что я ее брошу и с радостью перееду с тобой в Нью-Йорк.

 – Хочешь продолжать играть с огнем? Я слыхал, что в Нью-Йорке тоже бывают пожары.

 – Не принижай то, что я делаю.

 – А чего ты ждала? – Люк сорвался на крик. – Ты ставишь свою работу выше меня, выше нас. Думаешь, я могу позволить себе отказаться от повышения, чтобы ты могла остаться в Балтиморе и готовить спагетти по воскресеньям? Если ты не понимаешь, почему моя карьера важнее, значит, я в тебе серьезно ошибся.

 – Ну, значит, ошибся. Но даже это к делу не относится. Я никогда не говорила, что хочу выйти замуж. И это значит, что я не хочу выходить замуж. По крайней мере, не сейчас. Я никогда не говорила, что выйду за тебя. А ты меня даже не спросил. Даже не выслушал.

 – Не будь идиоткой. – Лицо Люка раскраснелось от возмущения и стало багроветь. – Ты приняла предложение. Ты согласилась. У тебя кольцо на пальце.

 – Я не хотела устраивать сцену. Не хотела ставить тебя в неловкое положение.

 – В неловкое положение? Меня?

 – Люк, официант дежурил около нас неотступно. – Рина устало потерла лоб рукой. – И эти люди за соседними столиками. Я просто не знала, что еще тут можно было сделать.

 – Значит, все это время ты просто морочила мне голову?

 – Это в мои намерения не входило. И я вовсе не хочу делать тебе больно сейчас. Брак для меня… Я к нему просто еще не готова. Мне очень жаль. – Рина сняла кольцо с пальца и протянула ему. – Я не могу выйти за тебя замуж.

 – Да что с тобой, черт подери, происходит? – Люк схватил ее за плечи и встряхнул. – У тебя какой-то бзик насчет того, что ты не можешь уехать из Балтимора? Ради всего святого, очнись. Тебе пора повзрослеть.

 – Здесь я счастлива, и это не бзик. Во всяком случае, я так не считаю. – Рина высвободилась. – Здесь мой дом, здесь моя семья, здесь моя работа. Но, Люк, если бы я была готова к замужеству, если бы я хотела выйти замуж, и для этого надо было бы уехать из Балтимора, я бы уехала. Просто сейчас вопрос так не стоит.

 – А как насчет того, что нужно мне? Почему бы тебе для разнообразия не подумать не только о себе? Как ты думаешь, что я с тобой делал все эти месяцы?

 – Я думала, нам было хорошо вместе. Если ты все это время думал о женитьбе, извини, тогда я тебя не поняла. Мне очень жаль.

 – Тебе жаль? Ты меня унизила, и теперь тебе жаль?! Значит, по нулям, да? Это все искупает.

 – Я сделала все, что было в моих силах, чтобы тебя не обидеть. Давай не будем усугублять ситуацию.

 – Усугублять ситуацию. – Люк отвернулся. – Да ты хоть представляешь, скольких трудов мне стоило, скольких хлопот – и это помимо всего остального, с чем мне надо разбираться! – устроить тебе идеальный вечер? Найти идеальное кольцо? А ты бросаешь мне его в лицо!

 – Я просто говорю «нет», Люк. У нас с тобой разные цели в жизни. Все, что я могу, это сказать тебе «нет». Извини.

 – Ну да, конечно, тебе жаль. – Люк вновь повернулся к ней, и было в его лице что-то такое, чему Рина не могла дать определение. – Ты извиняешься, что твоя дурацкая работа тебе дороже меня, что твое вульгарное мещанское семейство тебе дороже меня, твой люмпенский образ жизни – все это тебе дороже. И это после того, сколько я в тебя вложил…

 – Осади назад! – Теперь Рина тоже рассердилась. – Что значит «вложил»? Я не биржевая бумага, Люк. Я не твой клиент. И будь осторожен, когда говоришь о моей семье.

 – Да меня тошнит от твоей гребаной семьи.

 – Тебе придется уйти. Сию же минуту. – Ее гнев стремительно перерастал в бешенство. – Ты на меня обижен, мы оба выпили…

 – Да уж, конечно. Ты без зазрения совести лакала шампанское по двести пятьдесят за бутылку, все это время собираясь пнуть меня по лицу.

 – Вот как? Прекрасно. – Рина бросилась в спальню, рванула на себя ящик письменного стола и вытащила чековую книжку. – Я выпишу тебе чек… Я выпишу тебе чек на обе бутылки, и будем считать, что мы квиты. Давай договоримся, что мы оба совершили ошибку и…

 Люк рванул ее за руку, и Рина потеряла равновесие. Не успела она глазом моргнуть, как он ударил ее наотмашь. Чековая книжка вылетела у нее из рук, она врезалась плечом в стену и упала.

 – Ах ты сука! Чеки мне будешь выписывать? Гребаная сука, что ж ты мне яйца крутишь?

 Рина увидела звездочки, маленькие красные звездочки, пляшущие перед глазами. Не столько боль, сколько шок пригвоздил ее к месту в ту минуту, когда Люк наклонился и рывком поднял ее на ноги.

 – Убери руки. – Рина услышала дрожь в собственном голосе и собралась с силами. «Учись быстро бегать», – когда-то сказал ей дедушка. Она научилась. Но здесь бежать было некуда. – Убери от меня руки, Люк. Сейчас же.

 – Мне надоело выслушивать, как ты командуешь. Ты больше никогда не будешь говорить мне, что делать. Хватит, накомандовалась. Пора тебе узнать, что бывает, когда кто-то пытается со мной играть.

 Рина перестала думать. Она не думала о том, что он собирается снова ее ударить, или о том, как положить этому конец. Она просто среагировала. Среагировала так, как ее учили.

 Она изо всех сил врезала ему ребром ладони по шее под подбородком и одновременно яростно двинула коленом между ног.

 Звездочки все еще плясали у нее перед глазами, когда он рухнул. Дыхание вырывалось у нее изо рта короткими, отрывистыми всхлипами. Но, бог свидетель, ее голос больше не дрожал.

 – Ну вот, теперь ты можешь сказать, что я кручу тебе яйца. Имеешь право. Ты назвал меня сукой? Уж лучше бы легавой. Забыл, что я коп? Тебе же хуже. А теперь подбери свою тощую задницу и вынеси ее из моего дома. – Рина схватила торшер, яростно выдернула шнур из стены и вскинула стальную штангу на плечо, как дубинку. – Или мы можем устроить второй раунд, ублюдок. Убирайся вон и считай, что тебе крупно повезло. Ты мог бы провести эту ночь в камере. Или в больнице.

 – Я этого не забуду. – Лицо Люка стало мертвенно-белым, и ему пришлось отползти, прежде чем он сумел подняться на ноги. – Его глаза горели пылающей злобой, когда он посмотрел на нее. – Я этого так не оставлю.

 – Отлично, я тоже. Убирайся ко всем чертям. И никогда больше ко мне не приближайся.

 Ее не била дрожь, когда она вышла вслед за ним в гостиную. Ее не била дрожь, когда она ждала, пока он заберет свое пальто и дохромает до двери. Она сохраняла спокойствие, когда заперла за ним дверь на засов и даже когда подошла к зеркалу, чтобы осмотреть свое лицо.

 Она вынула свою цифровую камеру, установила таймер, сделала снимки анфас и в профиль, а затем послала их электронной почтой вместе с кратким объяснением своему напарнику.

 «Чтобы прикрыть свою задницу», – сказала себе Рина. Потом она достала из морозильника пакет замороженного зеленого горошка и прижала его к пылающей щеке.

 И затряслась, как осиновый лист.

 Сидим в машине, курим «Кэмел». Надо же, маленькая шлюшка преуспела в жизни. Разъезжает с Шикарным костюмом на блестящем «Мерседесе». За такую тачку запросто можно выложить тридцать штук. Мне бы такую. Может, просто угнать эту? Разве это не классный прикол? Выходит Шикарный костюмчик в своем кашемировом пальто, а колесам приделали ноги.

 Вот смеху-то будет!

 Но сначала поиграем в гляделки. Это первый номер нашей программы.

 Так, вынимаем бинокль. Шлюха почти никогда не опускает шторы. Любит небось, когда парни кончают, глядя, что она там творит.

 Католички – самые распоследние шлюхи и есть.

 Стоит в своей гостиной. Вид у нее не больно-то довольный. Голубки рассорились в любовном гнездышке? Надо было пива взять. Такое хорошо смотреть под холодненькое.

 Нет, вы только гляньте на ее физию! Хорошенькая мордочка, пышные губки, маленькая родинка. Нет, тут надо не пива, а чего покрепче.

 Ушла в спальню. Вот это другой разговор. Разденься, детка. Сними с себя все для папочки.

 Ого! Мощно врезал! Кой-кому пришлось несладко. Хоть бы он двинул ей еще разок. Ну, давай, Костюмчик, вмажь ей еще разок. Фанаты в первом ряду требуют нокдауна.

 Черт, ну и слизняк! Позволить такой глисте себя уложить?

 Надо это дело перекурить. Давай-ка возьмем еще сигаретку. Тут есть над чем подумать. Может, пнуть его в задницу, когда он выйдет? Может, забить его до смерти, гребаного сопляка? Взять трубу или биту. Весь Костюмчик в крови. И чтобы «пальчики» указывали на нее. Прямо на нее.

 Посмотрим, надолго ли она останется в гребаной полиции, когда ее заподозрят в убийстве.

 Вот смеху-то было бы! А она бы так и не узнала. Так всю жизнь и гадала бы.

 Костюмчик выходит. Хромает, об собственные яйца спотыкается. Как будто они у него с дыню величиной. Ну как тут не посмеяться? Животики надорвешь.

 Все, хватит ржать, едем за блестящим синим «Мерседесом». Потрясная тачка.

 Эй, а ведь это идея! Надеваем улыбочку пошире. Отличная идея. Да, так гораздо лучше, а главное, забавнее. Большая потеха.

 Потребуется время, но дело того стоит. Придется сделать крюк, взять кое-какие припасы. Пусть все будет просто. Чем проще, тем лучше. Простота – твой фирменный знак.

 Ну вот теперь, можно и пивка. Взрывчатка 101. Уж это-то она знает. Наверняка знает. Отдел поджогов с подрывным отделом, можно сказать, закадычные друзья.

 Симпатичная штуковина. Главное, простенькая. Мальчики и девочки, не пытайтесь повторить этот трюк дома.

 Час уже поздний, очень поздний, как раз то, что нам надо. Сучка уже спит одна-одинешенька. Машин почти нет. В четыре утра город вымирает. Хоть бы он и вовсе сдох. Этот проклятый город не принес нам ничего, кроме горя.

 Шикарный костюмчик уже спит в своей шикарной квартирке, спит со своими яйцами-дынями. Было бы здорово изъять его из обращения. Так просто, так смачно. Но нет, так гораздо лучше. Пара минут, и вот тебе тридцать штук. Все закрыто и все заряжено.

 Отойди немного, тачку свою отведи подальше. Почему бы и не посмотреть шоу? Ну, хоть чуть-чуть.

 Закуриваем еще одну и ждем фейерверка.

 И-и-и пять, четыре, три, два, один.

 Бум!

 Нет, вы только посмотрите, как эта хреновина взлетает! Смотрите, как она горит!

 О да, детка, отличная работа. Супер. Экстра-класс. Вот теперь в шлюху будут тыкать пальцами, потому что Костюмчик первый ткнет в нее пальцем. Схватится за свои больные яйца и укажет прямо на нее.

 Ночка, можно сказать, прошла не зря.

 Машину только жалко. Отличный был «мерс».

 

 В шесть часов утра, за полчаса до того, как ее будильник должен был прозвенеть, Рина была разбужена стуком во входную дверь. Она с трудом заставила себя подняться и схватилась за пульсирующую болью щеку.

 Боль стреляла прямо в ухо. Такие, как Люк, знают, куда бить.

 Она натянула халат, старательно избегая зеркала над комодом, и вышла из спальни.

 Взгляд в «глазок» ее сильно озадачил. Торопливо поправляя волосы, она отперла и открыла дверь.

 – О'Доннелл? Капитан? Что-то случилось?

 – Ничего, если мы зайдем на минутку?

 Рина попятилась. Грозовые тучи в глазах О'Доннелла еще больше сбили ее с толку.

 – Я заступаю на смену только в восемь, – проговорила она.

 – Хорошо тебе навесили. – О'Доннелл кивком указал на ее щеку. – Будет классный «фонарь».

 – Наткнулась на кое-какую дрянь. Это насчет того, что я послала тебе вчера по электронной почте? Не стоило поднимать столько шума из-за ерунды.

 – Я еще не проверял электронную почту. Мы здесь по поводу инцидента, затрагивающего Люка Чамберса.

 – О боже, неужели он подал жалобу из-за того, что я вышвырнула его отсюда? – Рина тряхнула головой. Мучительная краска бешенства и стыда залила ее лицо. – Я хотела, чтобы это осталось моим частным делом, и послала тебе письмо электронной почтой вместе с парой фотографий на всякий случай, если он захочет это раздуть. Очевидно, он захотел.

 – Детектив Хейл, мы вынуждены задать вам прямой вопрос. Где вы были между тремя тридцатью и четырьмя часами сегодняшнего утра?

 – Здесь. – Рина перевела взгляд на капитана Бранта. – Я была здесь всю ночь. А что случилось?

 – Кто-то поджег машину Чамберса. Он утверждает, что это вы.

 – Кто-то поджег его машину? Он пострадал? О боже. – Рина опустилась в кресло. – Он жив, ранен?

 – В момент поджога его не было в машине.

 – Слава богу! – Рина закрыла глаза. – Слава богу! Я ничего не понимаю.

 – Вчера вечером у вас с мистером Чамберсом произошла размолвка?

 Рина посмотрела на своего капитана, и ей передалось его нервное напряжение.

 – Да. И во время этой размолвки он ударил меня по лицу, сбил с ног. Потом он заставил меня подняться на ноги и пригрозил новыми побоями. Я вынуждена была защищаться. Ударила его ребром ладони по шее и столь же жестко – коленом в пах. А затем я приказала ему уйти.

 – Вы угрожали мистеру Чамберсу оружием?

 – Торшером. – Рина села и стиснула руки на коленях. – Я схватила торшер и сказала мистеру Чамберсу, что, если он не покинет мой дом немедленно, я устрою ему второй раунд. Я была зла, он за минуту до этого меня ударил! Он тяжелее меня на добрых пятьдесят фунтов.

 Если бы он снова напал на меня, мне пришлось бы принять любые меры, чтобы защитить себя. Но в этом не было необходимости: он ушел. Я заперла за ним дверь, сделала фотографии и переслала их своему напарнику на тот самый случай, если Люк решит исказить факты и подать на меня жалобу.

 – Мужчина напал на вас в вашем доме, а вы не удосужились об этом доложить?

 – Совершенно верно. Я с этим справилась, и я надеялась, что тем дело и кончится. Мне ничего не известно о поджоге его машины.

 Капитан сел напротив нее.

 – Он сделал несколько утверждений, правда, ничем не подкрепленных. Согласно его версии, вы напали на него в состоянии опьянения и расстройства по поводу того, что он переезжает в Нью-Йорк, а он, в попытке удержать вас и привести в чувство, мог нечаянно вас ударить.

 Нервы у Рины совсем разыгрались, помимо негодования, она ощутила острое отвращение к себе. Она повернулась к капитану ушибленной щекой.

 – Посмотрите хорошенько. По-вашему, похоже, что это вышло нечаянно? Все было именно так, как я сказала. Да, мы оба выпили, но я не была пьяна. Это он рассердился, потому что я отказалась переезжать в Нью-Йорк вместе с ним. Я порвала с этим сукиным сыном, но я не поджигала его машину. Я не покидала квартиры с того момента, как вернулась сюда примерно около десяти вчера вечером.

 – Посмотрим, сумеем ли мы это проверить, – начал О'Доннелл.

 – Я могу это доказать. – Рина расцепила руки, но тут же вцепилась в подлокотники кресла. Только так она сдерживалась, чтобы не стиснуть кулаки. Ее душило бешенство. – Я позвонила подруге около одиннадцати. Мне было жаль себя, я была зла, как черт, и лицо болело адски. Одну минутку.

 С этими словами она встала и ушла в спальню.

 – Джина, надень халат и выйди сюда, будь добра. Нет, это важно.

 Рина вышла из спальни, закрыв за собой дверь.

 – Джина Риверо… Росси, – поправилась она. – Жена Стива Росси. Она приехала. Я просила ее не приезжать, они ведь молодожены, но она приехала, привезла целый галлон мороженого, и мы просидели… ну, я не знаю… далеко за полночь. Ели мороженое и перемывали кости мужикам. Она настояла, что останется на всякий случай: вдруг он вздумает вернуться и будет ломиться в дверь?

 Дверь спальни открылась, и в гостиную вышла заспанная и раздраженная Джина.

 – Что происходит? Ты хоть знаешь, который час? – Тут она наконец заметила мужчин. – В чем дело? Рина?

 – Джина, ты знакома с моим напарником детективом О'Доннеллом и с капитаном Брантом. Они должны задать тебе пару вопросов. А я пока сварю кофе.

 Рина ушла в кухню, оперлась руками о рабочий стол и сделала несколько глубоких вздохов. Ей надо было подумать, и она должна была рассуждать как коп, рискующий своей задницей. Но она никак не могла сдвинуться с мысли о том, что кто-то поджег машину Люка. Как это произошло? Почему? Кто мог сделать Люка своей мишенью? Или это была случайность?

 Она выпрямилась и заставила себя пройти через привычный ритуал варки кофе. Вынуть зерна из морозильника, смолоть. Отмерить на всех, всыпать в кофейник еще одну лишнюю ложку, добавить щепотку соли.

 Сама она не пила кофе, но держала его в доме для Люка. Мысль о Люке вызвала у нее новый приступ бешенства. Она угождала ублюдку, она его баловала, а что получила за все свои труды? «Фонарь» под глазом и перспективу служебного расследования.

 Рина смотрела, как кофе закипает в кофейнике жаропрочного стекла. Из комнаты до нее доносился возбужденный голос Джины. Разговор явно шел на повышенных тонах.

 – А может, этот подонок сам поджег машину? Чтобы ее подставить! Вы видели ее лицо?

 Рина вынула из шкафа чашки, налила сливки в маленький белый кувшинчик. Разборки разборками, а гостеприимства никто не отменял, напомнила она себе. Такие вещи мама вбила в нее с рождения.

 В дверях кухни появился О'Доннелл.

 – Хейл? Ты собираешься вернуться в комнату?

 Рина кивнула и взяла поднос. Щеки Джины все еще были пунцовыми от возбуждения, когда Рина внесла поднос в комнату и поставила его на кофейный столик.

 – Это обычная процедура, – объяснила Рина, ласково взяв Джину за руку, после чего принялась разливать кофе. – Это расследование. Так полагается. Они обязаны задавать вопросы.

 – Ну а мне кажется, что все это чушь собачья. Он тебя ударил, Рина. И это не первый раз.

 – Этот тип уже нападал на нее раньше? До вчерашнего вечера?

 Рина чуть не поперхнулась от смущения.

 – Да, он меня задел. Это было только один раз, и я думала, это вышло случайно. Он и сам так утверждал. Я не знаю. Это случилось в споре… ну, в общем, довольно пустяковом. Это было быстро, и ничего за этим не последовало. Не то, что вчера вечером.

 – Миссис Росси подтвердила ваше заявление. Если Чамберс будет настаивать на своих обвинениях, возможно, нам придется уведомить Бюро внутренних расследований. – Брант покачал головой, не давая Рине возразить. – Я собираюсь убедить его отозвать обвинения. – Брант взял чашку кофе, добавил сливок. – Есть какие-нибудь версии? Кто еще хотел досадить этому парню?

 – Нет. – Рине еле-еле удалось сдержать дрожь в голосе. Она только что получила значок детектива, только-только начала входить во вкус работы, к которой ее готовили. Об этой работе она мечтала полжизни.

 – Нет, – повторила она, усилием воли заставляя себя сохранять спокойствие. – Он только что получил повышение. Полагаю, он обошел нескольких других кандидатов. Но вряд ли кто-то из брокеров может сообразить, как поджечь «Мерседес».

 – Ну, как это делается, можно прочесть в Интернете, – напомнил ей О'Доннелл. – Как насчет клиентов? Он когда-нибудь говорил тебе, что кто-то недоволен его деловыми качествами?

 – Нет. Он жаловался, что у него слишком много работы, что его слишком мало ценят. Но больше всего он любил хвастать.

 – Другая женщина?

 Теперь Рина вздохнула и даже пожалела, что не пьет кофе. Если бы она держала чашку, это помогло бы ей чем-то занять руки.

 – Мы встречались примерно четыре месяца. Он больше ни с кем не встречался, насколько мне известно. Он с кем-то встречался до меня. Кажется, ее звали… Дженнифер. Фамилии не знаю. Разумеется, по его словам, она была первостатейной стервой. Эгоистичная, сварливая, капризная. Я уверена, что все то же самое он теперь будет говорить обо мне. Она занималась банковским делом. Извините, я больше ничего не знаю. – Немного успокоившись, Рина расправила плечи. – Я думаю, вам следует все тут осмотреть. Обыскать мою квартиру и машину. Чем скорее ситуация прояснится, тем лучше.

 – Вы имеете право на представительство со стороны департамента.

 – Я пока о нем не прошу. Он меня ударил. Я дала ему сдачи. Для меня дело на этом кончается.

 Уж она позаботится, чтобы этим дело и кончилось, пообещала себе Рина. Она не позволит этой грязной истории омрачить свою репутацию или повредить своей карьере. Она этого не потерпит.

 – Второе дело никак со мной не связано. Чем скорее мы это установим, тем скорее я смогу вернуться к работе, и тем скорее следователи смогут освободиться и заняться другими делами.

 – Мне очень жаль, что так получилось, Хейл.

 Рина взглянула на своего напарника и покачала головой.

 – Это не твоя вина. Это не вина департамента. И не моя тоже.

 Рина решила, что не позволит себе стыдиться или обижаться из-за того, что ее коллеги обыскивают ее дом, роются в ее вещах. Чем более тщательно будет проведено это негласное расследование, тем скорее оно будет закрыто.

 Когда они покончили со спальней, она вошла туда вместе с Джиной, чтобы одеться.

 – Это неслыханно, Рина. Не понимаю, как ты это терпишь.

 – Я хочу, чтобы мой послужной список был чист. Здесь нет ничего уличающего меня, значит, они ничего не найдут. И начнут искать в другом месте. – Но с Джиной можно было не притворяться. Рина закрыла глаза и прижала ладонь к животу. – Меня подташнивает.

 – Ой, милая моя! – Джина крепко обняла Рину. – Тебя подставили. Но ты же знаешь, все прояснится. Вот увидишь, пяти минут не пройдет.

 – Вот и я себе то же самое говорю. – Но для Рины пять минут пробыть под подозрением было ровно на пять минут больше, чем нужно. – Единственное, что указывает на меня, это тот факт, что мы с Люком вчера поссорились. – Она отстранилась от Джины, натянула свитер. – В таких делах подозрение всегда падает на бывшую жену или подружку… тем более что в данном случае бывшая подружка по чистой случайности служит детективом в отделе поджогов. Иногда именно те, кто расследует или гасит пожары, становятся поджигателями. Ты слыхала такие истории. – Голос Рины дрогнул. – Некоторые поджигают, чтобы потом погасить и почувствовать себя героями. А другие просто сводят счеты с кем-то.

 – Я таких людей не знаю. И уж ты-то, конечно, не из их числа.

 – Но такое бывает, Джина. – Рина закрыла глаза и поморщилась, потому что щека опять запульсировала болью. – Если бы я расследовала такое дело, я бы первым долгом заподозрила разозленную бывшую подружку, которая знает, как поджигать автомобили.

 – Ну, допустим. Но, проведя тщательную проверку, ты бы вычеркнула ее из списка подозреваемых. И не только потому, что она в жизни пальцем никого не тронула и никогда бы не использовала огонь, чтобы поквитаться даже с самым последним мерзавцем, который ничего другого не заслуживает. Тебе пришлось бы ее вычеркнуть, потому что она провела ночь в своей квартире, поедая мороженое со своей лучшей подругой.

 – Я бы для начала спросила себя: а уж не покрывает ли ее лучшая подруга? К счастью, в ее пользу свидетельствует ветеран пожарного дела, который знает, что его жена откликнулась на сигнал SOS и поехала поддержать подругу. Очко в мою пользу. Да еще тот факт, что Люк солгал вот об этом. – Рина осторожно коснулась пальцем щеки. – Пропущенный мяч с его стороны. Никто, взглянув на фингал, не подумает, что это вышло случайно. Я все задокументировала и, слава богу, позвонила тебе, а ты меня не послушала и приехала.

 – Стив тоже на этом настоял. Он бы и сам приехал, но я подумала, что в такую минуту ты не захочешь видеть парня.

 – Ты была права. – Волнение у нее в желудке улеглось, пока она обдумывала ситуацию, изучала в уме факты, как если бы речь шла о постороннем деле. – Мой послужной список чист, и он таким и останется. – Рина потянулась за тональным кремом, чтобы замаскировать синяк, но передумала: ну его к черту! – Мне надо спуститься вниз, сказать родителям. Они все равно узнают из новостей. Пусть уж лучше услышат сначала от меня.

 – Я пойду с тобой.

 – Тебе надо домой. Тебе же на работу.

 – Позвоню, скажусь больной.

 – Не надо. – Рина подошла и поцеловала Джину в щеку. – Спасибо, подружка.

 – Мне Люк никогда не нравился. Знаю, ты скажешь, что это я сейчас стала такая умная. – Джина воинственно вздернула подбородок, в ее глазах сверкнул боевой огонек. – И тем не менее это правда. Он мне никогда не нравился, хотя на вид он красавец. Стоило ему открыть рот, как оттуда раздавалось: «Я, я, я». И он на всех смотрел свысока.

 – Что я могу сказать? Ты права на все сто. Он мне нравился, потому что на него приятно было смотреть, он был хорош в постели, и с ним я чувствовала себя женщиной. – Рина пожала плечами. – Я вела себя глупо. Не задумывалась о последствиях.

 – О чем это ты? Он что, мозги тебе промыл?

 – Может быть. Я это переживу. – Рина со вздохом изучила свое отражение в зеркале. По щеке разливался синяк, он разрастался на глазах. – Ну, теперь мне предстоит выдержать сцену с родителями. То-то будет весело.

 Бьянка взбивала яйца в миске с ожесточением чемпиона-тяжеловеса, выколачивающего дурь из конкурента, который осмелился покуситься на его титул.

 – Почему он не в тюрьме? – спросила она. – Нет, почему он не в больнице? В тюремной больнице! А ты! – Она яростно взмахнула вилкой, указывая на Рину, и за вилкой потянулась вожжа яичной пены. – Ты не пришла и не сказала отцу, чтобы он сам отправил подонка в больницу еще до ареста!

 – Мама, я сама с этим разобралась.

 – Ты с этим разобралась. – Бьянка вернулась к яйцам, хотя они были уже в нокдауне. – Ты с этим разобралась! Ну, так позволь мне кое-что тебе сообщить, Катарина. Сколько бы тебе ни было лет, есть вещи, с которыми должен разбираться твой отец.

 – Вряд ли папа помчался бы вслед за Люком, чтобы растереть его в пыль. Он…

 – Ты ошибаешься, – тихо сказал Гиб.

 Гиб стоял, привалившись к стене, и смотрел в окно.

 – Папа! – Рина не могла вообразить своего кроткого отца в погоне за Люком или в кулачной драке с ним. А потом она вспомнила, как он много лет назад стоял лицом к лицу с мистером Пасторелли. – Ладно. – Она прижала пальцы к вискам. – Ладно, допустим. Но, несмотря на честь семьи, я бы не хотела, чтобы папу арестовали за оскорбление действием.

 – А как насчет этого ублюдка? Его ты тоже не хочешь арестовать за оскорбление действием? – огрызнулась Бьянка. – Уж больно ты мягкосердечна для копа.

 – Я никогда не была мягкосердечной, мама.

 – Бьянка! – Опять мягкий голос Гиба установил тишину в комнате. Но на этот раз он повернулся и пристально взглянул на дочь. – А какой ты была?

 – Трезвомыслящей, рассудительной. Во всяком случае, мне хотелось бы так думать. И еще мне хотелось сохранить все это в секрете. Но, честно говоря, я была потрясена. Я изо дня в день встречалась с Люком и не заметила никаких тревожных признаков. Теперь-то, задним числом, я их вижу, но, когда он меня ударил, для меня это стало полной неожиданностью. Если вам от этого станет легче, смею вас заверить, я причинила ему больше боли, чем он мне. Он будет хромать неделю.

 – Большое утешение. – Бьянка вылила яйца в чугунную сковороду. – Зато теперь он причиняет тебе неприятности.

 – Ну, кто-то же действительно сжег его машину.

 – Я испекла бы им торт.

 – Мама, – проговорила Рина с упреком, едва сдерживая улыбку. – Это серьезное дело. Кто-нибудь мог пострадать. Расследование меня не беспокоит. Мне повезло, у меня есть Джина: она подтвердила, что я была дома всю ночь. И ничто не связывает меня с этим происшествием, кроме ссоры с Люком. Мне станет легче, когда найдут того, кто это сделал, хотя это не моя проблема. Но я расстроена, – признала она. – Особенно из-за того, что приходится расстраивать вас обоих.

 – Мы твои родители, – напомнила Бьянка. – Дети только и знают, что расстраивают своих родителей.

 – Он бил тебя раньше, до вчерашнего вечера? – спросил Гиб.

 Рина хотела просто ответить «нет», но потом решила рассказать всю правду.

 – Один раз. Но я тогда подумала, что это вышло нечаянно, – торопливо добавила она, когда у Бьянки вырвалось проклятье. – Честное слово, мне показалось, что это вышло случайно. Он жестикулировал. Я подошла к нему, и так получилось, что он шлепнул меня рукой по щеке. Он тогда был в таком шоке, в таком ужасе. Опять-таки задним числом я понимаю, что это не так. – Рина встала и, взяв отца за руку, заставила его разжать кулак. – Поверьте мне. Посмотрите на меня и поверьте мне. Я бы никогда, ни при каких обстоятельствах не потерпела рукоприкладства от мужчины. Вы воспитали меня такой – независимой и сильной. Вы не зря старались. – Она обняла Гиба. – Люк ушел из моей жизни. Все кончено. Но я усвоила очень важный урок. Я больше никогда не буду пытаться стать не тем, что я есть. Даже в мелочах, чтобы угодить кому-то. И еще одно: теперь я знаю, что умею за себя постоять.

 Гиб коснулся легким поцелуем ее ноющей щеки.

 – Ты его свалила, да?

 – Двумя ударами. – Рина отступила на насколько шагов и показала, как она расправилась с Люком. – Бац, бац, и вот он уже на полу: лежит, свернувшись, как вареная креветка. Забудьте об этом. Не тревожьтесь обо мне.

 – Нам лучше знать, о ком тревожиться, – проворчала Бьянка и выложила на тарелку пышную яичницу. – Ешь.

 

 Рина поела и пошла на работу. Ей пришлось пройти через синий коридор: каждый полицейский из ее отдела счел своим долгом встать и встретить ее кратким кивком, односложным замечанием, неуклюжей шуткой. Сочувствие выплеснулось и в кабинете капитана.

 – Парень утверждает, что ты первая его ударила. Я на него надавил с бывшей подружкой, и он сразу стал потеть. Сказал, что она ненормальная и что будто бы она на него набросилась при расставании.

 – Везет же ему с подружками!

 – Мы собираемся ее допросить. Выжали из него несколько имен: он утверждает, что эти люди могли иметь на него зуб, потому что он такой красивый и преуспевающий. Несколько клиентов, пара сотрудников. Его бывшая секретарша. Всё это снимает подозрения с тебя, Хейл. Плюс к тому у тебя железное алиби и сотрудничество при обыске, который не выявил ничего такого, что могло бы связать тебя с поджогом. Если только он не подаст письменную жалобу, – а он как раз сейчас весь в сомнениях, – ты можешь приступать к работе без ограничений.

 – Спасибо! От всей души.

 – Мне звонил Джон Мингер. Он уже прослышал об этом.

 – Ясно. – Рина тотчас же подумала о своих родителях. – Догадываюсь, откуда ветер дует. Извините, мне жаль, если это осложняет положение.

 – Не вижу, каким образом это могло бы что-либо осложнить. – Но капитан отодвинулся от стола, и Рина поняла, что он ее оценивает. – Джон хороший человек и прекрасный следователь. Он хочет покопаться в этом деле в свое свободное время, у меня с этим нет проблем. А у тебя?

 – Никаких. Можете сообщить мне еще какие-то детали?

 – Над делом работают Янгер и Триппли. Захотят поделиться – пожалуйста, это им решать.

 – Спасибо.

 Рина вышла из кабинета, раздумывая о том, как лучше подойти к детективам с просьбой поделиться информацией. Не успела она что-то придумать, как Триппли указал пальцем на ее стол.

 – Дело у тебя на столе, – сказал он и вернулся к разговору по телефону.

 Рина подошла к столу и перелистала дело. В нем были снимки машины Люка снаружи и внутри, предварительные отчеты и заявления экспертов. Она бросила взгляд на Триппли.

 – Ценю.

 Он пожал плечами, прикрыл ладонью телефонную трубку.

 – Парень – типичная задница. Тебе такие нравятся? Тогда пригласи на свидание Янгера.

 Не отрываясь ни на секунду от клавиатуры своего компьютера, Янгер показал напарнику средний палец и послал Рине солнечную улыбку.

 

 Трудно было удержаться от желания взглянуть на место преступления, на собранные улики своими глазами, но Рина решила не мутить воду. Вместо этого она стала рассматривать дело, как учебное пособие, изучать документы и вновь поступающие данные, которые передавали ей детективы.

 По ее мнению, все выглядело как-то даже чересчур, как-то даже нарочито просто и примитивно. Кто-то проделал быструю и гнусную работу, и этот «кто-то», вероятно, проделывал ее не раз до того, как уничтожил машину Люка.

 Рина размышляла об этом, потягивая из бокала кьянти, пока перечитывала дело среди шума и суеты «Сирико», которых она старалась не замечать.

 Она заняла место за столом лицом к двери и сразу заметила Джона, как только он вошел. Она помахала, похлопала по столу, а потом поднялась, чтобы лично принести ему бутылку «Перони».

 – Спасибо, что зашли, – сказала Рина, вернувшись к столу.

 – Я всегда с удовольствием. Как насчет пиццы пополам?

 – Идет. – Рина передала заказ Фрэн. Ей не хотелось есть, ей надо было поговорить. – Знаю, вы начали копаться в этой грязи в свое свободное время. Можете сказать мне, что вы думаете?

 Джон поднял кружку пива, отхлебнул глоток.

 – Ты первая, – сказал он, кивком указывая на папку на столе.

 – Грязный трюк. Этот тип знаком с машинами. Вскрыл замок, отключил сигнализацию. Если она и сработала, никто пока не заявил, что слышал ее. Но даже если кто-то слышал… Мало кто обращает внимание на автомобильный сигнал, если он умолкает через пару минут. Катализатором был, конечно, бензин: разлит по салону, по капоту, под капотом. Использовал аварийные сигнальные ракеты в багажнике как запальное устройство.

 Рина замолчала, собираясь с мыслями. Джон тоже ждал молча.

 – Этого хватило бы за глаза, чтобы сжечь машину, – продолжала она. – Синтетическая обивка сидений подвержена возгоранию под действием пламени. Термопластик плавится при горении и зажигает другие поверхности. Тут так и было. Быстрый огонь. Бензин как страховка. Бензин ему, в сущности, не был нужен. Он устроил вентиляцию и мог добиться разрушительного пожара, если бы запалил смятую газету под сиденьем или приборным щитком.

 – Скрупулезен или небрежен? Рина покачала головой.

 – Можно сказать, и то и другое. Он вынул стерео – большинство поджигателей не в силах удержаться от соблазна забрать ценности, которые они могут продать или использовать, – но это не похоже на случайное автомобильное ограбление.

 – А почему?

 – Слишком жестоко и подготовлено. Плюс он мог бы забрать дорогие шины, но не взял. Он знал, что делает, Джон. Мы получили сажу и продукты пиролиза с того, что осталось от оконного стекла, а это означает вентиляцию. Без нее огонь в машине скоро угас бы сам собой. В большинстве случаев именно так и бывает. Автомобили практически герметичны, когда окна и двери в них закрыты. Ему нужен был быстрый пожар, и он добавил катализатор, хотя машина и без того была загружена горючим под завязку. Он добился полного охвата минуты за две, не больше.

 – Рабочее предположение?

 – Месть. Парень хотел испечь машину, и он ее испек. Засунул смоченную бензином тряпку как фитиль в бензобак. Запустил туда пластиковый стаканчик с петардой. Просто и надежно. И опять-таки с гарантией. Множественные точки возгорания: под водительским сиденьем, в багажнике. Лаборатория установила, что в салоне он использовал как фитили пару пакетов из-под чипсов. Из них выходят отличные фитили. Дают много жара, сгорая, обугливаются до практически нераспознаваемой золы, а масла дают хороший долгий огонь, достаточный, чтобы поджечь обивку сидений. Стало быть, даже если устройство в бензобаке почему-то не сработает, машина все равно сгорит. Поджигатель использовал обычные бытовые предметы, и он знал, что делал.

 – Дорогая машина со всеми наворотами. Ты не думаешь, что кто-то забрал дорогую стереосистему, а потом просто решил позабавиться и сжег остальное?

 – Нет, я считаю, что им двигали личные чувства, а стерео он забрал просто как маленький бонус. Главным для него был поджог.

 Джон кивнул и снова взял свою пивную кружку.

 – Я мало что могу к этому добавить. Есть отпечатки пальцев владельца, есть твои. Дежурного с парковки у ресторана, где вы были до инцидента. Механика из гаража владельца. – Он взглянул на нее поверх пивной кружки. – Как лицо?

 Время и ледяные компрессы притупили боль, но Рина представляла, как выглядит ее синяк.

 – Смотрится, наверное, ужасно; но на самом деле терпимо.

 Джон наклонился вперед и понизил голос:

 – Скажи мне вот что, ты кому-нибудь звонила, кроме Джины, когда он тебя ударил?

 – Нет. Я дала согласие на проверку своего телефона.

 – А она кому-нибудь звонила? Кому-нибудь сказала?

 – Нет. Ну, то есть Стиву сказала. Но он вне подозрений, Джон. Сыщики, которым досталось это дело, опрашивали нас троих. Расследование ведется строго по правилам, без скидок на своих. Я позвонила Джине, потому что была расстроена и искала сочувствия. Она приехала, потому что разозлилась из-за меня и хотела мне посочувствовать. – Рина огляделась вокруг, чтобы убедиться, что никого из ее родственников нет поблизости. – Честно говоря, Джон, когда женщине ставит фингал парень, с которым она спит, это не тот случай, которым она будет хвастать. Мне хотелось, чтобы это по возможности не стало достоянием гласности. И я не знаю никого, кто мог бы сделать нечто подобное, чтобы отомстить за меня.

 – Ты ни с кем не встречалась, кроме этого типа?

 – Нет, Джон. Я знаю, все подстроено так, чтобы указать на меня или по крайней мере на нашу с Люком стычку, но, сколько я ни думала, сколько ни ломала голову, все это выглядит как совпадение. – Рина похлопала рукой по папке с делом. – Люк не был мистером Популярность среди своих сослуживцев и не умел мирно расставаться с женщинами. Но все равно как подозреваемые они все не годятся. Так же как и я. Все выглядит так, будто кто-то нанял профессионального поджигателя. Черт, я бы поверила, что Люк сам его нанял, чтобы обвинить меня, но уж слишком у него было мало времени.

 – Да, времени маловато, – согласился Джон, – но, что ни говори, это версия: нанять поджигателя, чтобы подозрение пало на тебя. Может, тебе следует вспомнить, кто имел на тебя зуб в последнее время.

 – На копов всегда кто-нибудь имеет зуб.

 – Вот уж чистая правда! – Он слегка отодвинулся от стола и улыбнулся: Фрэн принесла им пиццу. – Как дела, красавица?

 – Хорошо. – Она обняла Рину за плечи. – А теперь заставьте мою младшенькую сестричку позабыть о работе и поесть как следует.

 – Сделаю, что смогу. Забудь об этом деле, – сказал Джон, когда Фрэн ушла. – Если у тебя из-за него будут неприятности, ты с этим справишься. Неофициально тебя никто не подозревает. Твой послужной список чист, потому что ты его заслужила, алиби у тебя железное. Забудь об этом деле, пусть система за тебя поработает.

 – Ладно. Знаете, Джон, я не знаю, я ли выбрала свою профессию, или она выбрала меня. Мне кажется, пожары меня преследуют. «Сирико», потом первый парень, который был мне действительно дорог, потом Хью, а теперь вот это.

 Джон положил себе на тарелку кусок пиццы.

 – Судьба – зловредная штука, – сказал он.

 Балтимор, 2005 г.

 

 К добру или к худу, но дело было сделано. Сердце Рины стучало, горло у нее пересохло, в желудке она ощущала трепет волнения или легкой паники.

 Она купила себе дом.

 Она стояла на белом мраморном крыльце, сжимая вспотевшей рукой ключи. Договор был подписан. Она получила закладную. И банковскую ссуду на такой долгий срок, что, ей казалось, последнюю выплату придется делать только к выходу на пенсию.

 «Ты же все рассчитала, – напомнила она себе. – У тебя все получится. Давно пора было обзавестись недвижимостью. О боже, ты стала домовладелицей!»

 И разве она не влюбилась в этот дом? Он был так похож на ее родной дом, что Рина влюбилась в этот дом с первого взгляда. Каждая деталь этого дома находила отклик в ее душе. Местоположение, сам облик дома, даже несколько обветшалый интерьер, который нуждался в обновлении, но все же был ей мил. При доме даже имелся задний двор. Узкий, конечно, но все-таки это был настоящий двор с травой. Здесь даже росло дерево.

 Значит, ей придется косить траву и сгребать граблями листья, а это, в свою очередь, значит, что придется покупать газонокосилку. И грабли. Для женщины, прожившей последние десять лет в квартире, это была головокружительная перспектива.

 Итак, она переезжает в маленький трехэтажный одноквартирный домик, зажатый в ряду других таких же домов-близнецов, расположенный всего в трех коротких кварталах от дома, в котором до сих пор жили ее родители.

 Все еще по соседству, думала она. И в то же время далеко, как на луне.

 Но это хороший дом. Отличный дом. Разве ее дяди вместе с отцом не осмотрели его от подвала до крыши? Остановить их было невозможно. Конечно, дом надо слегка подремонтировать. Да и мебели у нее столько нет, чтобы его заполнить.

 Но все это со временем будет.

 Стоит ей вставить ключ в замок и войти в дверь, как она попадет в свой собственный дом.

 Но Рина села на крыльце и стала ждать, пока сердце успокоится.

 Она забрала из банка львиную долю своих сбережений плюс значительную часть денег, оставленных ей дедушкой и бабушкой.

 «Что я наделала? – думала Рина. – Залезла в долги. А ведь дом – это насос, выкачивающий деньги. Страховка, налоги, ремонт, обновление…» До сих пор она всего этого избегала. Все эти досадные заботы ложились на плечи ее родителей, а потом домохозяев.

 Ее все это не касалось.

 Она избегала не только этих, но практически всех других обязательств. У нее была работа, семья, друзья, которых она сохранила с детства.

 Но среди членов семьи Хейл только она одна до сих пор не вступила в брак. Из всех детей Гибсона и Бьянки Хейл только она одна не подарила родителям внуков. «Времени нет, – вот что она отвечала своим родным, когда они подшучивали над ней или начинали ее торопить. – Так и не нашла подходящего мужчины».

 И все это было правдой. Но сколько раз она отступала перед серьезными отношениями за последние годы или даже намеренно избегала их?

 «Свидание – пожалуйста, секс – прекрасно, но не рассчитывайте на прочную привязанность». Сандер говорил, что она рассуждает, как мужчина. Может быть, он был прав.

 Может быть, она и купила этот дом как своего рода компенсацию за несуществующую собственную семью. Так некоторые одинокие люди или бездетные пары заводят себе собаку или кошку.

 «Вот видите! Я тоже могу поступать ответственно, когда захочу. Я купила дом».

 А теперь, когда все было решено и подписано, она не могла решиться войти в этот дом.

 Может, еще можно все переиграть? Покрасить, подремонтировать, а потом продать. Никакой закон не обязывал ее владеть этим домом тридцать лет.

 Тридцать лет! Рина сжала руки. Что она наделала?

 Ей тридцать один год, черт побери. Она полицейский с десятилетним стажем. Она может войти в этот дурацкий дом, и у нее не начнется кризис личности. И вообще, скоро сюда нагрянут ее родичи, и она не хочет, чтобы они застали ее на крыльце в состоянии, близком к нервному срыву.

 Рина встала, отперла дверь и решительно вошла внутрь.

 Мгновенно, как будто она вытащила пробку из бутылки с надписью «Стресс», напряжение испарилось.

 К черту закладные и ссуды, и страх перед выбором красок. Она этого хотела. Ей нужен был этот старый дом с высокими потолками, резной отделкой и паркетными полами.

 Конечно, тут было слишком много места для одного человека. Ее это не смущало. Одну спальню она отведет под кладовую, как только у нее будет, что туда складывать. Другую спальню она сделает кабинетом, еще одну – гимнастическим залом, ну а последнюю будет держать как комнату для гостей.

 Не обращая внимания на гулкое эхо, на пустоту, Рина вошла в гостиную. Может, и в самом деле взять мебель, которую ей предлагают родственники? Хотя бы на время. Развесить по стенам мамины рисунки. Дом сразу станет уютным.

 А вот эта комната поменьше станет ее библиотекой. И еще ей понадобится большой стол для столовой. Множество стульев. Ведь она будет приглашать к себе родственников.

 «Кухня хороша», – подумала Рина, обходя первый этаж. Именно кухня сыграла решающую роль, когда она принимала решение. Предыдущие владельцы оставили ей в наследство прекрасное оборудование – надежное, вполне добротное, оно могло прослужить еще много лет. Множество светло-бежевых рабочих поверхностей и шкафчиков цвета меда. Может, когда-нибудь она соберется и заменит деревянные дверцы стеклянными. Может быть, из матового стекла. Или какого-нибудь модного зернистого.

 Она с удовольствием будет здесь готовить. Белла была единственной из всей семьи, кто так и не заразился любовью к готовке. Над мойкой располагалось прекрасное трехстворчатое окно, и оно выходило в узенький задний дворик.

 Во дворе цвела сирень. Поправка: в ее дворе цвела сирень. Она может поговорить с дядей Сэлом, чтобы устроил ей маленькое патио, пусть хоть величиной с почтовую марку, и посоветоваться с Беллой насчет цветов.

 Конечно, она давным-давно ничего не сажала, разве что герань в горшке на подоконнике. А вот много лет назад, припомнила Рина, они с Джиной сажали помидоры, сладкий перец и космею во дворе дома, где снимали комнату на двоих, когда учились в колледже. На расстоянии стольких лет, подслащенных ностальгией, Рине показалась, что она вроде бы копала и полола с удовольствием.

 Пожалуй, на этот раз лучше ограничиться космеей и другими цветами, не требующими особого ухода, решила Рина. Да, лучше всего посоветоваться с Беллой.

 Если вам надо знать все о цветах, моде и тех местах, где стоит появляться, обращайтесь к Белле.

 Рина спросила себя, не подняться ли на второй этаж, не прикинуть ли, как расставить мебель, но решила закончить прогулку по первому уровню, выйдя на задний двор.

 Ей хотелось потоптаться по собственной траве.

 Двор был окружен с обеих сторон сетчатой изгородью. Ее сосед справа посадил со своей стороны какие-то ползучие кусты. Симпатичный штрих, решила Рина. Надо будет подумать о чем-то в этом роде. Это было не просто красиво, это создавало иллюзию уединенности.

 А слева…

 Так, так, так, сказала себе Рина. Она мало что могла бы сказать о самом дворе, но вот чтобы посмотреть на его хозяина, стоило заплатить за билет.

 К счастью для нее, здесь никакие кусты не мешали обзору.

 Мужчина стоял к ней спиной, и вид сзади был весьма многообещающим. Прохлада середины мая не помешала ему снять рубашку. Впрочем, возможно, его согревала работа с древесиной и какими-то мощными электроинструментами.

 Джинсы низко сидели у него на бедрах, да их еще оттягивал книзу пояс с инструментами, но он не сверкал голой задницей, и это говорило в его пользу. На голове у него красовалась бейсболка, повернутая козырьком назад, и это был спорный момент, который мог как прибавить, так и отнять очки от общего счета. Как бы то ни было, из-под бейсболки виднелись густые и волнистые черные волосы.

 Рина могла бы начать флиртовать с ним прямо сейчас, пока он был занят работой. Рядом с ним на козлах для пилки дров стоял приемник, и она слышала музыку, но совсем тихо, и прибавила ему еще очко за то, что не врубает полную громкость. Она еле различала голос Сахарного Рея.

 Шесть футов два дюйма, прикинула Рина. Около ста восьмидесяти фунтов крепких, хорошо тренированных мускулов. О возрасте она судить не хотела, не видя его лица. Но, судя по тому, что она уже видела, такой сосед мог считаться неплохим дополнительным стимулом к переезду в собственный дом.

 Агент по недвижимости упомянул, что соседом у нее будет столяр, и, если надо, к нему можно обратиться по поводу ремонта. Но он не упомянул, что у столяра-соседа такая классная задница.

 Трава у него на участке была скошена, и он вроде бы вполне уверенно и профессионально управлялся с тяжелым инструментом, имевшим вид фаллического символа. Никаких колец на красивых сильных руках. Никаких видимых татуировок или пирсинга.

 Его шансы еще больше возросли.

 Его дом был очень похож на ее дом, хотя у него во дворе уже имелось патио величиной с почтовую марку, сложенное из какого-то камня. Никаких цветов. А жаль: Рина считала, что умение сажать цветы и ухаживать за ними положительно характеризует людей, свидетельствует о фантазии и ответственности. Но патио выглядело чистеньким, и в нем красовался мощный гриль для жарки мяса.

 Если все остальное соответствует виду сзади, пожалуй, она выбьет себе приглашение на бифштекс.

 Он остановился, отложил инструмент. Рина была уверена, что это «пистолет» для ввинчивания шурупов. Шум компрессора стих, теперь она более отчетливо слышала песню Сахарного Рея. Сосед-столяр взял большую бутылку воды и поднес ее ко рту.

 Теперь он отступил от козел, и Рина увидела его в профиль. Красивый нос, крупный рот… Ему хватило ума надеть защитные очки и вкуса, чтобы выбрать такие очки, которые ему шли. Похоже, лицо соответствовало всему остальному.

 «Чуть за тридцать, – решила Рина. – Как раз то, что нужно».

 Когда он повернул голову и бросил взгляд в ее сторону, Рина салютовала ему жестом, как бы говорившим: «Привет, новый сосед».

 Он оцепенел, словно она навела на него свой табельный пистолет. Он поднял руку и медленно стащил с себя очки. Цвета глаз Рина не различала, но ощутила пристальный, прямо-таки пронизывающий взгляд.

 Потом его лицо осветилось счастливой улыбкой. Он бросил очки на землю, направился к изгороди и перепрыгнул через нее.

 Двигался он хорошо – быстро и ловко. Глаза у него были серо-зеленые, и сейчас в них горел встревоживший Рину маниакальный огонек.

 – Вот и ты, – проговорил он. – Вот черт! Вот и ты.

 – Да, это я. – Она опасливо улыбнулась. От него пахло опилками и потом, и это было бы отличное сочетание, если бы он не смотрел на нее как людоед, готовый проглотить в один присест. – Катарина Хейл. – Она протянула руку. – Я только что купила дом.

 – Катарина Хейл. – Он взял ее руку и задержал в своей мозолистой руке. – Девушка Моей Мечты.

 – Гм! – Его шансы стремительно пошли вниз. – Что ж, рада познакомиться. Мне пора в дом.

 – Все это время, – продолжал он, не сводя с нее глаз. – Все эти годы. Ты еще лучше, чем мне помнилось. Как же так?

 – В каком смысле? – Рина высвободила руку и попятилась.

 – Я не верю. Ты здесь. Раз – и ты здесь, рядом. А может, у меня галлюцинация?

 Он снова схватил ее за руку, и Рина уперлась ладонью ему в грудь.

 – Может, и галлюцинация. Может, ты перегрелся на солнце. Ступай-ка ты лучше к себе, сосед-столяр.

 – Нет, погоди. Ты не понимаешь. Ты то появлялась, то исчезала. И это повторялось снова и снова. Ты все время исчезаешь прежде, чем я успеваю тебя догнать. А теперь ты здесь, даже разговариваешь со мной. Я разговариваю с тобой.

 – Уже нет. – Никто ее не предупреждал, что сосед-столяр – ненормальный. Разве агент не обязан был это сделать? – Иди домой. Приляг. Обратись за помощью.

 Она повернулась и направилась к своей двери.

 – Погоди, погоди, погоди. – Он бросился за ней следом. Рина повернулась кругом, схватила его руку и заломила ее ему за спину.

 – Не заставляй меня прибегать к аресту, ради всего святого. Я даже переехать сюда толком не успела.

 – О господи, коп! – Он засмеялся, повернул голову и улыбнулся ей из-за спины. – Я забыл. Меня предупредили, что сюда въезжает коп. Коп – это ты. Это так клево.

 – Ты в одном шаге от серьезных неприятностей.

 – И от тебя очень приятно пахнет.

 – Все, с меня хватит. – Рина толкнула его к стене своего дома. – Ноги шире плеч.

 – Ну, ладно, ладно, хватит. – Он смеялся и стукался лбом о стену дома. – Если я кажусь тебе сумасшедшим, то это только от неожиданности. О черт! Не надо надевать на меня наручники… по крайней мере, пока мы не узнали друг друга получше. Колледж-парк, май 1992 года. Вечеринка… Черт, я даже не знаю, чей это был дом. Студенческий дом, но не общежитие. За пределами территории. Джилл, Джесси… нет, Джен. Мне кажется, там жила какая-то Джен.

 Рина молчала. Наручники все еще были у нее в руке.

 – Продолжай.

 – Я увидел тебя. Я никого не знал. Пришел с другом и увидел тебя на другом конце комнаты. На тебе была маленькая розовая кофточка без рукавов, волосы у тебя были длиннее – ниже плеч. Но мне больше нравится твоя теперешняя прическа – пышным облачком вокруг лица.

 – Я передам своему парикмахеру, что ты одобряешь. Я встретила тебя на вечеринке в Колледж-парке?

 – Нет. Я так до тебя и не добрался. Музыка смолкла. Для меня это была та самая минута. Можно мне повернуться?

 Нет, он не был похож на сумасшедшего. Ну… не совсем. И Рина была заинтригована. Она отступила.

 – Руки держи при себе.

 – Без проблем. – Он вскинул их ладонями наружу, потом опустил и зацепился большими пальцами за петли своего пояса с инструментами. – Я увидел тебя и… бац! – Он стукнул себя кулаком по груди. – Но к тому времени, как я пересек комнату, – там было битком набито, – ты уже исчезла. Я тебя всюду искал – наверху, снаружи, везде.

 – Ты видел меня больше десяти лет назад, на другом конце комнаты на вечеринке в колледже, и ты помнишь, во что я была одета?

 – Это было… на миг словно все исчезли, в комнате никого не было, кроме тебя. Знаю, это звучит странно, но это правда. Потом был еще один раз. Моя подружка потащила меня в субботу в торговый центр, и я увидел тебя на верхнем этаже. Я побежал искать эту чертову лестницу, а когда поднялся, ты опять исчезла, как Гудини.^[31] – Он одарил ее лунатической улыбкой и сдвинул бейсболку еще дальше на затылок. – Потом зимой девяносто девятого. Я возвращался от клиента и застрял в пробке. Поймал Брюса по радио. «Я расту». Смотрю по сторонам и вижу тебя в соседней машине. Ты выбиваешь ритм по баранке. Опять ты рядом. И я…

 – О, мой бог! Тот самый псих!

 – Извини.

 – Тот самый псих, который глазел на меня по дороге в супермаркет!

 Опять он улыбнулся, но на этот раз задорно. Он как будто смеялся над собой.

 – Да, это был я. Мне все время казалось, что я тебя придумал. Но я ничего не придумал. Ты здесь. Ты существуешь.

 – Это еще не значит, что ты не псих.

 – В криминальном плане я не опасен. Мы могли бы поговорить. Ты могла бы пригласить меня на чашку кофе.

 – У меня нет кофе. У меня пока ничего нет.

 – Ну, тогда ты могла бы зайти ко мне на чашку кофе. Только у меня его тоже нет. Видишь: соседняя дверь. Ты могла бы зайти выпить пива. Или кока-колы. Или просто зайти и остаться навсегда.

 – Спасибо, я пас.

 – Хочешь, я приготовлю ужин? Или свожу тебя на ужин в ресторан. Или увезу на Арубу.

 Смех готов был сорваться с ее губ, но она заставила себя сдержаться.

 – Об Арубе я подумаю. А что касается ужина… сейчас час дня.

 – Ладно, пусть будет обед. – Он засмеялся, стащил с головы бейсболку и запихнул ее в задний карман, потом провел длинными пальцами по своим густым черным волосам. – Не могу поверить, что несу всю эту чушь. Я не ожидал увидеть Девушку Своей Мечты в соседнем доме. Позволь мне начать сначала. Бо. Боуэн Гуднайт.

 Рина пожала протянутую руку. Ей понравилась эта рука – сильная, мозолистая.

 – Бо.

 – Мне тридцать три, холост, судимостей нет. При врачебном осмотре признан физически здоровым. У меня свой бизнес. «Гуднайт. Столярные работы на заказ». И еще я занимаюсь недвижимостью вместе с партнером. С тем самым приятелем, с которым мы были тогда на вечеринке. Могу представить тебе рекомендации, медицинские отчеты, налоговые декларации. Только, пожалуйста, не исчезай.

 – Откуда ты знаешь, что я не замужем? Что у меня нет детей?

 Его лицо лишилось всякого выражения. Он даже побледнел.

 – Не может этого быть. Бог не может быть так жесток.

 Рине это стало нравиться. Она склонила голову набок.

 – А вдруг я лесбиянка?

 – За всю свою жизнь я ничего такого не сделал, чтобы заслужить столь ужасный удар судьбы. Катарина, прошло тринадцать лет. Сжалься надо мной.

 – Я подумаю. Друзья обычно зовут меня просто Риной. Мне пора. Ко мне должны прийти.

 – Не исчезай.

 – Пока не выплачу закладную, точно не исчезну. Интересно было с тобой познакомиться, Бо.

 Она вошла внутрь, а он так и остался стоять во дворе.

 

 Разумеется, они принесли с собой еду. И вино. И цветы.

 И мебель.

 Раз уж родственники сделали ее переезд свершившимся фактом, Рина решила включиться в процесс. Она несколько раз съездила в квартиру над «Сирико» за коробками и чемоданами с одеждой. И чтобы в последний раз попрощаться.

 Тут ей было удобно, подумала она. Может, даже слишком удобно. Комфорт может перейти в привычку, если выпустить ситуацию из-под контроля. Но ей будет всего этого не хватать. Стоит сбежать вниз – и можно поесть или просто поболтать. Или пройти полквартала и заглянуть к родителям. Так удобно!

 – Можно подумать, я переезжаю в Монтану, а не в дом на той же улице. – Рина повернулась к матери и увидела слезы в ее глазах. – О, мама!

 – Это глупо. Я так счастлива, что все мои дети живут рядом. Но мне нравилось, когда ты была прямо здесь. Я горжусь, что ты купила дом. Это здравый и умный поступок. Но мне было спокойнее, когда ты была прямо здесь.

 – Я все еще прямо здесь. – Рина подняла последнюю коробку. – В глубине души мне страшно. Мне кажется, что я взяла на себя слишком много и теперь мне не справиться.

 – Нет на свете ничего такого, с чем моя девочка не могла бы справиться.

 – Надеюсь, ты права. Напомни мне об этом в первый же раз, когда я буду вызывать водопроводчика.

 – Ты позвонишь своему кузену Фрэнку. И тебе следует поговорить с кузеном Мэтью на счет малярных работ.

 – Основное схвачено. – Рина остановилась у двери, дожидаясь, пока мама распахнет ее. – И у меня в соседях мастер на все руки.

 – Не вздумай нанимать на работы в доме человека, которого ты не знаешь.

 – Как оказалось, я его знаю. Вернее, он меня.

 Она рассказала Бьянке всю историю, пока они загружали коробки в машину и проделывали короткий путь к новому дому.

 – Он увидел тебя однажды на вечеринке в колледже? И он влюблен по уши?

 – Ну, насчет «влюблен по уши» – это спорный вопрос. Но он запомнил меня. И он очень симпатичный.

 – Интересно…

 – Он очень мужественно себя вел, даже когда я пригрозила надеть на него наручники.

 – Так, может быть, он к этому привык? Может, он преступник? Или извращенец? Может быть, ему нравится заниматься сексом в наручниках?

 – Мама! Он просто симпатичный, немножко странноватый парень с классной задницей и мощными инструментами. Мама, я уже большая девочка. И у меня есть оружие.

 – Не напоминай, – отмахнулась Бьянка. – Что это за фамилия – Гуднайт?

 – Не итальянская, – пробормотала Рина. Она остановила машину и увидела, как дверь соседнего дома открывается. – Что ж, похоже, у тебя будет шанс составить собственное мнение.

 – Это он?

 – Угу.

 – Красивый, – сказала Бьянка и вышла из машины.

 Он умылся, заметила Рина. А может, и душ принял. Волосы у него были влажные, он надел чистую рубашку и избавился от пояса с инструментами.

 – Видел, как ты разгружаешь вещи, и подумал: может, тебе не помешает лишняя пара рук? Позвольте мне это убрать с дороги? – обратился он к Бьянке – Да, теперь я вижу: красивые женщины в семье – это наследственное. Я Бо, сосед вашей дочери.

 – Да, дочь рассказала мне о вас.

 – Она считает меня сумасшедшим, и я дал ей законный повод так думать. Но обычно я вполне нормальный.

 – То есть вы безобидны?

 – Боже, надеюсь, что нет.

 Это вызвало у нее улыбку.

 – Бьянка Хейл, мать Катарины.

 – Рад с вами познакомиться.

 – Давно вы здесь живете?

 – Да нет, всего пять месяцев.

 – Пять месяцев… Не припомню, чтобы я хоть раз видела вас в «Сирико».

 – «Сирико»? Лучшая пицца в Балтиморе? Я все время там заказываю. Спагетти с тефтельками – это нечто запредельное.

 – Мои родители владеют «Сирико», – пояснила Рина, открывая багажник.

 – Шутишь? – Он перевел взгляд на Бьянку. – Нет, серьезно?

 – Почему бы вам не зайти и не поесть? – пригласила его Бьянка.

 – Обязательно. Просто последние пару месяцев я работал буквально сутками и… позвольте мне это взять. – Он отодвинул Рину в сторону и вытащил коробки, вся время обращаясь к ее матери. – Я в последнее время ни с кем не встречался… ну, в смысле свиданий. Я не люблю есть один в ресторанах.

 – Что с вами не так? – удивилась Бьянка. – Молодой, интересный. Почему вы ни с кем не встречаетесь?

 – Я встречаюсь… то есть встречался. И буду встречаться. Но у меня очень много работы, а в свободное время я ремонтирую этот дом.

 – Вы были женаты?

 – Мама!

 – Мы беседуем.

 – Это не беседа. Это допрос.

 – Да я не против, – улыбнулся Бо. – Нет, мэм, ни женат, ни помолвлен я раньше не был. Я ждал Рину.

 – Прекрати, – приказала Рина.

 – Мы беседуем, – напомнил он ей. – Вы верите в любовь с первого взгляда, миссис Хейл?

 – Я же итальянка. Конечно, верю. И зовите меня Бьянкой. Входите, познакомьтесь с семьей.

 – С удовольствием.

 – Ловко, – заметила Рина.

 – Это от отчаяния, – пояснил Бо.

 – Поставь это вон там.

 – Я могу отнести куда надо, только скажи.

 – Сейчас надо поставить вон там.

 Рина указала на подножие лестницы и закрыла входную дверь.

 – Ладно. Мне нравится твоя мать.

 – Ну, это естественно. Она всем нравится. – Рина сняла солнцезащитные очки и похлопала ими по ладони, изучая его взглядом. – Можешь зайти. Только помни, ты сам напросился.

 Она прошла в кухню, ловко увернувшись от пары своих племянников, мчавшихся ей навстречу. В кухне на плите тихо кипел соус, и громко кипели споры.

 – Это Бо, – представила его Бьянка, и наступила тишина. – Он живет в соседнем доме. Он столяр, и он неравнодушен к Рине.

 – По правде говоря, я твердо уверен, что она – любовь всей моей жизни.

 – Прекрати! – Но Рина засмеялась и покачала головой. – Это мой отец Гиб, моя сестра Фрэн, ее муж Джек, один из бесенят, выбежавших отсюда, – их сын Энтони. Это моя сестра Белла, второй бесенок – ее сын Доменик. Остальные ее дети – Винни, София и Луиза – тоже бегают где-то тут. Мой брат Сандер, его жена Ань и их малыш Дилан.

 – Очень приятно с вами познакомиться, – улыбнулась Фрэн. – Могу я предложить вам вино?

 – Да, спасибо.

 – Фрэн и Джек сейчас управляют рестораном моих родителей. Муж Беллы сегодня не смог приехать. Сандер и Ань – врачи, они работают в местной больнице.

 – Рад познакомиться со всеми вами.

 Рина попыталась увидеть их всех его глазами. Высокий красивый мужчина у плиты мерил его пристальным взглядом. Прелестная беременная Фрэн наливала вино, а рыжий Джек возил на спине их рыженькую дочку. Белла в своем дизайнерском костюме, туфлях, сшитых на заказ, с идеальной прической стояла, прислонившись к разделочному столу. Сандер, потягивая вино, стоял рядом со своей очаровательной женой-китаянкой, похожей на золотую статуэтку, а она поглаживала по спинке их шестинедельного малыша, чтобы он срыгнул.

 Конечно, на Бо со всех сторон посыпались вопросы, но он достойно с ними справился. И его вроде бы ничуть не удивила эта итало-ирландско-китайская семья, собравшаяся на кухне почти пустого дома.

 Он с такой легкостью включился в общий разговор, что Рина с удивлением услышала, как на вопрос о своей семье Бо ответил, что он единственный ребенок.

 – Мои родители разошлись, когда я был маленьким. Я вырос в округе Принс-Джордж. Моя мать сейчас живет в Северной Каролине, а отец в Аризоне. Мой партнер стал для меня братом, мы знаем друг друга с давних пор. Может, ты его помнишь, – обратился он к Рине. – Он встречался с девушкой, которая знала Джен. Мне кажется, ее звали Кэмми.

 – Нет, извини. У меня было не так уж много знакомых в колледже.

 – Она все свое время проводила за учебой, – вставила Белла с еле заметной усмешкой. – А потом у нее сердце было разбито трагедией.

 – Белла! – Голос Бьянки прозвучал, как удар хлыста.

 – Ой, ради бога! Это же было сто лет назад! Ей давно уже пора было это пережить.

 – Когда человек умирает, он остается мертвым, сколько бы лет ни прошло.

 Бо повернулся к Рине.

 – Извини, мне очень жаль.

 – Тебе не за что извиняться, – сказала Рина, бросив долгий пристальный взгляд на сестру. – Вот, возьми закуски. – Она взяла тарелку. – Пока я не обзаведусь обеденным столом, придется нам есть стоя или сидя на полу.

 – Я мог бы сделать его для тебя.

 – Стол?

 – Да. Я же столяр. Я делаю такие вещи. Особенно люблю делать мебель. Ты мне только скажи, что именно тебе нужно, и я все сделаю. Это будет мой подарок на новоселье.

 – С какой стати ты будешь делать мне стол?

 – Помолчи, – вмешалась Бьянка. – Вы делаете хорошие вещи?

 – Исключительно хорошие. Я уже предлагал Рине рекомендации. Может быть, вы знаете мистера и миссис Бакко с Фаун-стрит?

 Бьянка прищурилась:

 – Да, я их знаю. Дэйв и Мария-Тереза. Так это вы – тот молодой человек, который делал для них буфет?

 – Дубовый, со стеклянными дверцами. Да, это моя работа.

 – Это хорошая работа. – Бьянка бросила взгляд на мужа. – Я бы тоже хотела что-то похожее. Идемте сюда, посмотрим столовую.

 – Мама!

 – Что случится, если он всего лишь посмотрит? – бросила Бьянка через плечо и увела Бо.

 Ань передала ребенка Сандеру. Она была крошечная, едва ли пяти футов роста, с угольно-черными, блестящими, как атлас, волосами и красивыми черными глазами. Она взяла фаршированный трюфель с тарелки, которую держала Рина.

 – Он клевый, – негромко проговорила Ань. – Налицо серьезный фактор клевизны.

 – Я еще въехать в дом не успела, а она уже сватает мне парня-соседа.

 – Да брось, худшее, что может случиться, – ты получишь бесплатный стол. – Ань улыбнулась. – А парень, по-моему, умеет махать молотком.

 – Я уловил намек, – грозно заметил Сандер.

 – Что-то они там заболтались. – Рина сунула тарелку в руки Ань и направилась в столовую.

 Ее мать, энергично жестикулируя, объясняла, сколько народу надо будет усадить за стол. Бо увидел Рину и схватился за сердце.

 – Стоит ей войти в комнату, как у меня голова идет кругом.

 Рина осуждающе покачала головой.

 – Советую тебе сбавить обороты.

 – Имей сострадание, это же мой первый день! Мы с твоей мамой решили, что лучше всего будет складной стол с двумя опускающимися крыльями. Так ты сэкономишь место, зато на званых и семейных обедах сумеешь рассадить всех.

 – Я еще сама не знаю, чего хочу. – «И это касается не только стола, – мысленно добавила Рина, – но и тебя тоже». – Я просто не знаю.

 – Я сделаю тебе несколько эскизов. У меня такая же планировка, все замеры могу произвести дома. Я вижу здесь большой потенциал. – Он улыбнулся ей. – Просто безграничный потенциал. Пожалуй, мне пора.

 – Вам стоит остаться, – возразила Бьянка. – Вам надо поесть.

 – Спасибо. Воспользуюсь вашим предложением как-нибудь в другой раз. Если тебе что-то понадобится, – повернулся он к Рине, – я всегда рядом. Я записал тебе свой номер телефона. – Он вынул из кармана визитку. – Здесь указан номер сотового. На обороте я указал домашний. Если что-то понадобится, звони.

 – Хорошо. Я тебя провожу. Он отдал ей свой бокал.

 – Спасибо, я дорогу знаю. Оставайся со своей семьей. Я обязательно зайду пообедать в «Сирико», Бьянка.

 – Будем рады.

 Бьянка молчала, пока не убедилась, что он ушел и не услышит ее.

 – Он хорошо воспитан. У него хорошие глаза. Дай ему шанс.

 – У меня есть его телефон. – Рина сунула карточку в карман. – Я об этом подумаю.

 Пожар начался на чердаке старинного особняка на Болтон-Хилл. Это был благополучный район с уютными палисадниками перед солидными домами, со сквериками и, тенистыми деревьями, растущими вдоль улиц.

 Хозяева дома лишились третьего этажа, большей части крыши и части второго этажа. Так как пожар начался поздним утром рабочего дня, все были на работе.

 Бдительная – или любопытная – соседка заметила дым и пламя и позвонила в пожарный департамент.

 Рина читала отчеты, пока они ехали к месту происшествия.

 – Нет признаков взлома. В доме есть охранная система. Код имеется у прислуги, приходящей раз в неделю. Пожарный инспектор нашел точку возгорания на чердаке. Газеты, старые журналы, спичечные коробки.

 – Приятный район, – заметил О'Доннелл.

 – Да. Я здесь кое-что осматривала, пока подыскивала себе дом, но ноги сами собой несли меня обратно, туда, где я выросла.

 – Это естественно. Слыхал, у тебя интересный сосед.

 Ее глаза прищурились.

 – Где ты это слышал?

 – Ну, может, твой отец упомянул об этом Джону Мингеру. Может, Джон упомянул об этом при мне.

 – Может, вам всем стоит найти более достойный предмет разговоров, чем мой сосед?

 – Судимостей нет.

 – Ты что, проверял? Ради всего святого!

 – Безопасность прежде всего. – О'Доннелл подмигнул ей и завел машину на стоянку. – Штраф за превышение скорости полгода назад.

 – Ничего не хочу знать.

 Рина вылезла из машины и подошла к багажнику, чтобы вытащить полевой набор.

 – Холост, ни разу не был женат.

 – Заткнись, О'Доннелл.

 Он тоже достал набор.

 – Имеет лицензию на бизнес в Балтиморе и в округе Принс-Джордж. Юридический адрес указан в округе Принс-Джордж. Там живет его партнер. Твой парень не сидит на месте. Переезжает каждые шесть-восемь месяцев.

 – Это называется копанием в чужих делах.

 – Ну да. – Пружинящим шагом О'Доннелл направился к дому. – Вот потому-то это так интересно. Знаешь, что он делает со своим партнером? Они покупают строения – главным образом жилые дома, – ремонтируют и перепродают. Твой парень…

 – Он не мой парень.

 – Твой парень въезжает, работает внутри, наводит полный блеск, продает, покупает следующий, снова переезжает. Похоже, он занимается этим последние десять-двенадцать лет.

 – Я рада за него. А теперь давай сосредоточимся на работе и оставим мою личную жизнь в покое.

 Сначала Рина изучила здание, закопченные стены, угол разлома крыши. Она сделала фотографии для отчета.

 – В предварительном отчете говорится, что дверь и окно на чердаке были открыты.

 – Кто-то устроил отличную сквозную тягу, – заметил О'Доннелл. – Чердак использовали как кладовую, как это обычно и бывает. Одежда не по сезону, елочные украшения. Отличное топливо.

 – Выходит соседка, – торопливо предупредила Рина, опуская камеру. – Беру на себя.

 – А я начну. – О'Доннелл взвалил на плечо полевой набор и направился к двери.

 – Мэм! – Рина вытащила из-за пояса свой жетон. – Я детектив Хейл из городской полиции Балтимора, отдел поджогов.

 – Поджогов? Ну и ну. – Женщина была крошечная, смуглая, аккуратная, как свежевыглаженное белье.

 – Мы с моим напарником расследуем происшествие. Вы миссис Николс? Шари Николс?

 – Совершенно верно.

 – Вы сообщили о пожаре?

 – Так и есть. Я была на заднем дворе, у меня там небольшой садик. Сначала я его учуяла. Дым.

 – Это было около одиннадцати утра?

 – Примерно в одиннадцать пятнадцать. Я точно знаю, потому что я подумала: моя младшая через час вернется домой из детского сада, и тишине настанет конец. – Женщина улыбнулась. – Она у меня егоза.

 – Сколько времени вы провели во дворе до того, как почувствовали дым?

 – Ну… может, час, может, немного меньше. И я на несколько минут вернулась в дом примерно без четверти одиннадцать, потому что забыла захватить с собой телефон. Пожарный инспектор уже спрашивал, видела ли я кого-нибудь поблизости. Я никого не видела. – Она бросила взгляд на соседний дом. – Чертовски жаль. Слава богу, никого дома не было, никто не пострадал. Скажу вам честно: я страшно перепугалась. Подумать только: ведь могло перекинуться на мой дом. – Она потерла ладонью горло, глядя на почерневшие кирпичи. – Пожарные, слава богу, приехали быстро, и я немного успокоилась.

 – Да, мэм. Если вы ничего не видели, может, вы что-нибудь слышали?

 – Я из дома услышала сигналы детекторов дыма. Сначала я не обратила на них внимания. У меня музыка была включена. Но как только я учуяла дым, огляделась и увидела, что он идет из их чердачного окна, я поняла, что это их сигнализация звенит. Небось там внутри полный кавардак. Ей это не понравится.

 – Простите?

 – Я только хотела сказать, что Элла Паркер – хозяйка дома – любит, чтоб все было в точности, как ей по вкусу. У нас с ней общая прислуга – Энни, – но ко мне она приходит только раз в месяц, потому что я больше не хожу на работу и сама убираю в доме. Элла придирчива, и она ужасная аккуратистка. Она расстроится из-за беспорядка не меньше, чем из-за пожара. Не подумайте – я ничего плохого не хочу о ней сказать, – добавила поспешно миссис Николс. – Просто такой уж она человек.

 – Вы с миссис Паркер хорошо ладите?

 – Нормально.

 Рина почувствовала неуверенность в голосе соседки и решила выдержать паузу.

 – Правда, нельзя сказать, что мы друзья, – пояснила миссис Николс. – Мой средний сынишка иногда играет с ее сыном.

 Рина кивнула в ответ.

 – Думаете, это и вправду был поджог, а не случайность?

 – Мы пока не пришли к определенному выводу.

 – О боже, боже! Пожалуй, мне лучше прямо сейчас сказать, что мы с Эллой повздорили несколько недель назад. – Она потерла лоб рукой. – Не хочу, чтобы полиция заподозрила, будто я имею к этому какое-то отношение.

 – Почему мы должны так подумать?

 – Ну, мы с ней крупно поругались, и у нас одна прислуга, и наши дети вместе играли. И пожарных вызвала именно я. Вчера вечером я говорила об этом с мужем, и он говорит, что я сама нарываюсь на неприятности. Но я никак не могу выбросить это из головы.

 – Расскажите мне, из-за чего у вас вышла размолвка.

 – Из-за мальчиков. Ее Тревор и мой Малколм. – Она тяжело вздохнула. – Три недели назад я их застукала: они школу прогуливали, идиоты. День был прекрасный, и я решила пройтись до школы пешком, забрать мою младшенькую. Думала: свожу ее в парк, пусть побегает, пар выпустит, а то у нее слишком много энергии. Ну и увидела этих двоих, как они бегут через улицу к парку. Ну, вы же понимаете, они бегут, я за ними. Задала им хорошую головомойку и отправила обратно в школу.

 Рина понимающе улыбнулась:

 – Держу пари, они не ожидали вас увидеть.

 – Ума им не хватило не попасться мне на глаза. Хочешь прогуливать, так хоть не зевай. Не попадайся. – Шари покачала головой. – Когда Элла вернулась домой с работы, я пошла к ней, чтобы все рассказать. И сына с собой взяла. Только не успела я рта раскрыть, как она говорит, это мой мальчик во всем виноват, а я, мол, не имела никакого права поднимать руку на ее сына. – Шари развела руками. – Все, что я сделала, это взяла его за руку и отправила обратно в школу, где ему и было место. Если бы о моем сыне кто-то так же позаботился, я бы спасибо сказала, а вы разве нет?

 – Да, да, конечно. Но миссис Паркер расстроилась?

 – Разозлилась, как черт. Ну, я тоже не растерялась, нашла, что ей ответить. Хорошо, говорю, в следующий раз, как увижу его на улице во время занятий, пройду мимо и слова не скажу. Ну, мы с ней, конечно, много больше друг другу наговорили, но представление вы имеете.

 – Не могу вас винить, – охотно откликнулась Рина. – Конечно, вы были расстроены. Вы же только хотели сделать как лучше.

 – А мне посоветовали заниматься собственными делами и не совать нос куда не следует. Да если б я послушалась ее совета, ее проклятый дом сгорел бы до основания. Мальчики с тех пор перестали играть друг с другом, и мне жаль, что это так. Но я не могу позволить Малколму бегать, где ему вздумается. А он мне сказал, что Тревор уже не в первый раз сбегает из школы, и я вам точно говорю: он был так напуган, что сказал правду.

 – Он говорит, что Тревор уже не в первый раз пропускает занятия в школе?

 – О черт! Не хочу я навлекать на этого мальчика еще больше неприятностей.

 – Будет лучше для него и для всех, если мы узнаем всю правду, миссис Николс. Чем больше вы сможете мне рассказать, тем скорее мы все выясним.

 – Ну что ж… Не знаю уж точно, как там на самом деле, но мой сын говорит, что Тревор иногда убегает с уроков, а на этот раз и его уговорил пойти с собой. Конечно, Малколма это не извиняет, и за свои дела он был наказан как положено. Последние три недели я его провожаю в школу каждое утро и встречаю каждый день после занятий. Уж не знаю хуже наказания для девятилетнего парня, чем когда мама провожает его в школу и встречает из школы. Он со стыда готов сквозь землю провалиться.

 – Моя мама однажды проделала то же самое с моим братом. Ему было двенадцать. По-моему, он так до сих пор и не оправился от позора.

 – Хотите знать мое мнение? Уж лучше бы родители делали, что положено, чем набиваться в лучшие друзья своим детям.

 – А у соседей дела обстоят именно так?

 – Учтите, это только сплетни, – ответила Шари. – Нет, сама-то я не прочь иногда посплетничать. Вот что я вам скажу: дисциплины я там не вижу. Но это мое личное мнение, и мой муж считает, что я слишком часто его высказываю. Тревор хороший мальчик, но он постепенно становится неуправляемым. Поймите меня правильно: может, я сейчас не в самых лучших отношениях с Эллой, но такого я никому не пожелаю. Мне кажется, это был какой-то кошмарный несчастный случай.

 – Мы все проверим. Спасибо, что уделили мне время.

 Рина, не откладывая на потом, сделала несколько срочных звонков, после чего вошла в дом, постояла в холле, впитывая атмосферу. Пожар сюда не добрался, но она ощущала запах гари. Произведенная при тушении «проливка» несколько повредила помещение. На Полу, на ступеньках лестницы остались сажа и грязь.

 Но она поняла, что имела в виду соседка. Если не обращать внимания на беспорядок, вызванный чрезвычайными обстоятельствами, все было безупречно. Пол, там, где его не затронула грязь, блестел, цветы в вазах были аранжированы, как на выставке, цвет штор и диванных подушек был, тщательно подобран, и даже картины на стенах, казалось, были выбраны под цвет обстановки.

 Наверху Рина обнаружила ту же картину. Больше всего пострадала хозяйская спальня. Краска пошла пузырями, потолок был закопчен, повсюду виднелись следы потопа.

 Пламя опалило пуховое одеяло и шторы на окнах. Деревянные жалюзи обуглились.

 Рина видела, каким путем пошел огонь. Спустился по ступеням с чердака, проел паркетный пол, изгрыз старинный ковер.

 Пройдя дальше по коридору, она увидела два домашних кабинета. И здесь была антикварная мебель, расставленная в строгом порядке.

 Спальня мальчика располагалась в другом конце коридора. Сразу было видно, что в этой просторной, полной воздуха комнате живет фанат английского футбола. Об этом говорили и плакаты в рамках на стенах, и черно-белая – в цвет футбольного мяча – отделка. Книжные полки уставлены аккуратными рядами книг. Ни разбросанных игрушек, ни раскиданной одежды.

 Рина вытащила из сумки папку с делом и сверилась с информацией. Потом она вынула сотовый телефон и сделала звонок.

 О'Доннелл уже с головой ушел в исследование слоев обломков, когда она осторожно поднялась по поврежденной лестнице.

 – Наконец-то ты решила меня навестить.

 – Мне надо было проверить кое-какую информацию. Пришлось сделать пару звонков. – Рина подняла голову и посмотрела на зияющую дыру в крыше. – Большей частью огонь ушел вверх. Им повезло. Разрушения на втором этаже не так уж велики. На первом этаже только копоть и вода.

 – Пока я не нашел следов катализатора. Точка возгорания в юго-восточном углу. – О'Доннелл указал пальцем, и Рина начала фотографировать. – Фанера прогорела быстро, за ней слой изоляции – воспламенился мгновенно, – огонь пошел вверх и взял крышу.

 Рина присела, начала разбирать обломки руками в перчатках и вытащила опаленный со всех сторон кусочек фотобумаги.

 – Снимки. Целая пачка фотографий. Возможно, запал.

 – Точно. Маленький костер из фотографий. Огонь идет вверх, вырывается наружу. Картонные коробки с елочными украшениями, пластиковые пакеты с одеждой – все занялось, отсюда и пошло вниз по ступеням. С ветерком через открытую дверь и открытое окно.

 – «Пальчики» проверил? Дверная ручка, оконная рама?

 – Тебя ждал.

 – А я побеседовала с соседкой. Угадай, кто любит прогуливать школу?

 О'Доннелл, сидевший на корточках, приподнял голову.

 – Да ну?

 – Я уточнила. Юный Тревор Паркер шесть раз отсутствовал на уроках за последние три месяца. В день пожара опоздал в школу, пришел между одиннадцатью и половиной двенадцатого. При себе имел записку, – добавила Рина. – В записке говорилось, что он был у врача. – Она начала проверять отпечатки на обгорелой древесине оконной рамы. – В школьном архиве хранятся записи об учениках, в том числе и медицинская информация. Они назвали мне имя лечащего врача Тревора. Я проверила – он не был у врача в день пожара.

 – Ты молодец, девочка! В отчете об этом ничего нет, – заметил О'Доннелл. – Родители были на работе – оба, – пока их не известили о пожаре.

 – Есть отпечаток большого пальца, – объявила Рина. – Маленький. По-моему, детский.

 – Пожалуй, пора нам потолковать с Паркерами.

 

 Элла Паркер оказалась очень импозантной дамой тридцати восьми лет. Она была вице-президентом по маркетингу одной местной компании и пришла в участок с кожаным портфелем от Гуччи. Ее муж также был вице-президентом, большой фирмы, его компания занималась поставками оборудования для научно-исследовательских организаций. Весьма солидный господин, стильно и дорого одетый и с «Ролексом» на левой руке.

 По требованию полиции они пришли вместе с сыном. Он оказался мрачноватым, худеньким, но крепко сбитым девятилетним мальчуганом в кроссовках за двести долларов.

 – Спасибо, что пришли, – начал О'Доннелл.

 – Если у вас есть новая информация, мы хотим ее услышать. – Элла поставила портфель на стол перед собой. – Мы связались со своей страховой компанией, нам нужны оценки ущерба. Нам нужно как можно скорее вернуться домой, чтобы начать ремонт.

 – Ясно. Хотя мы установили источник возгорания, у нас все еще остаются некоторые вопросы.

 – Я полагаю, вы говорили с нашей бывшей прислугой?

 – Бывшей? – переспросила Рина.

 – Вчера я ее уволила. Нет никаких сомнений в том, что это ее вина. Никто, кроме нее, не знал нашего охранного кода. Я тебе говорила, что это была ошибка, – обернулась она к мужу.

 – Она представила отличные рекомендации, – ответил ее супруг. – И она проработала у нас шесть лет. Разве у Энни была хоть какая-нибудь мыслимая причина устроить пожар в нашем доме?

 – Людям не нужны причины для преступных дел. Они их просто совершают. Вы с ней говорили? – спросила Элла.

 – Мы с ней поговорим.

 – Не понимаю, почему вы до сих пор ее не допросили? Зачем тогда вы вызвали нас в такое время? У вас есть хоть малейшее представление о том, сколько времени и сил требуется, чтобы пережить пожар в доме? Вы понимаете, какой это стресс?

 – Представьте себе, да, – ответила Рина. – Мне жаль, что вам пришлось это пережить.

 – У меня погибли личные вещи на несколько тысяч долларов, не говоря уж об ущербе, нанесенном моему дому. Мне пришлось отменить назначенные встречи, перекроить все свое расписание…

 – Элла!

 В голосе Уильяма Паркера слышался не только упрек, но и глубокая усталость.

 – Не смей меня прерывать! – огрызнулась его жена. – Это мне приходится копаться во всех деталях. Да ты никогда… – Она оборвала себя на полуслове и повернулась к детективам. – Извините. Я очень расстроена.

 – Это можно понять. Не могли бы вы нам сказать, как часто вы поднимаетесь на чердак? – спросил О'Доннелл.

 – По крайней мере раз в месяц. И я заставляю… заставляла прислугу регулярно там убирать.

 – Мистер Паркер?

 – Ну… где-то два-три раза в год. Перетаскиваю вещи вверх или вниз. Елочные украшения и все такое.

 – Тревор?

 – Тревору не разрешается подниматься на чердак, – отрезала Элла.

 От Рины не укрылся взгляд, брошенный сыном на мать, прежде чем он опустил голову и вновь уставился в стол.

 – Мне нравилось играть на чердаке, когда я была маленькой, – как будто между прочим заметила Рина. – Там так много интересного.

 – Я сказала, ему запрещено подниматься на чердак.

 – Мальчики часто делают именно то, что им запрещается делать. По нашей информации, Тревор иногда пропускает занятия в школе.

 – Только раз… и ему больше не разрешается играть с мальчиком, который в ответе за это. Не понимаю, каким образом это касается вас.

 – Тревора не было в школе в то утро, когда случился пожар. Правда, Тревор?

 – Разумеется, он там был. – От гнева и нетерпения голос Эллы стал визгливым. – Мой муж забрал его из школы уже после того, как мы узнали о пожаре.

 – Но ты пришел в школу не раньше полудня, не правда ли, Тревор? Ты пришел после начала занятий с запиской, в которой говорилось, что ты был у врача.

 – Что за чушь?! У какого еще врача?!

 – Миссис Паркер, – вмешался О'Доннелл. – Почему бы вам не позволить мальчику ответить самому?

 – Я его мать, и я не позволю полиции допрашивать и тем более запугивать его. Мы в этом деле – потерпевшие, а вы выдвигаете какие-то абсурдные обвинения против девятилетнего ребенка. – Она решительно поднялась на ноги. – Все, с меня хватит. Идем, Тревор.

 – Элла, замолчи. Просто помолчи пять минут, черт побери. – Уильям повернулся к сыну. – Тревор, ты опять прогулял школу?

 Мальчик дернул плечом, упорно глядя на стол. Но Рина заметила, как в его глазах блеснули слезы.

 – Ты поднимался в то утро на чердак, Тревор? – мягко спросила Рина. – Может быть, просто поиграть?

 – Я не желаю, чтобы моего сына здесь допрашивали, – повторила Элла.

 – А я хочу знать правду. – Ее муж встал. – Если не можешь с этим справиться, выйди из комнаты. Но я хочу послушать, что скажет Тревор.

 – Как будто тебе не все равно! Как будто тебе есть дело до нас! Ты только и знаешь, что трахаешь свою блондинку, а на нас тебе плевать!

 – Я только и знаю, что пытаюсь найти в себе силы, чтобы выжить в одном доме с тобой. Поэтому я слишком мало уделял внимания Тревору.

 – Ты мне изменяешь, сукин ты сын! Ты даже не смеешь это отрицать!

 – Перестаньте! Перестаньте! – Тревор зажал уши ладонями. – Перестаньте все время кричать! Я не хотел это делать. Я не нарочно. Я просто хотел посмотреть, что будет.

 – О, мой бог! О, мой бог, Тревор! Что ты наделал? Больше ни слова, слышишь? Ни единого слова! Я не позволю ему сказать больше ни слова. – Элла повернулась к Рине. – Я сию же минуту вызываю адвоката.

 – Перестань, Элла! – Уильям положил руку на плечо сыну. Потом он склонил голову и прижался щекой к макушке мальчика. – Прости, сынок. Мы с мамой здорово испортили тебе жизнь. Нам придется за это ответить. Но и тебе придется ответить за то, что ты сделал. Расскажи, что произошло.

 – Вы с мамой опять поругались, я злился на вас, и мне не хотелось идти в школу. Вот я и не пошел.

 Рина протянула ему бумажный носовой платок.

 – И ты вернулся домой?

 – Я просто хотел поиграть в своей комнате, посмотреть телевизор. Но…

 – Ты был расстроен, обижен и…

 – Они собираются разводиться.

 – О, Тревор… – Уильям снова сел. – Это не из-за тебя.

 – Ты разрушил наш дом. Мама так сказала. Вот я и подумал, если будет пожар, ты останешься дома и поможешь все исправить. Но я не хотел… Я взял спички и поджег фотографии, а потом не смог погасить. Я испугался и убежал. У меня была записка. Я заранее напечатал ее на компьютере. И пошел в школу.

 – Это все твоя вина! – бросила Элла мужу.

 Уильям взял сына за руку.

 – А я и не спорю. Во многом это моя вина. Мы с этим справимся, сынок. Хорошо, что ты сказал правду. Мы с этим справимся.

 – Если бы дом сгорел, вы бы не развелись. – Тревор спрятал лицо на груди у отца. – Не уходи, папочка!

 

 Рина вернулась домой поздно в подавленном настроении. Для Тревора Паркера не будет счастливого или хотя бы легкого конца. Конечно, курс консультаций у психолога может помочь, но не склеит разрушенную семью. Эта семья, по мнению Рины, была обречена.

 Слишком многие семьи были обречены, насколько она теперь знала.

 Можно сколько угодно приводить в пример Фрэн и Джека, Гиба и Бьянку, все равно на другой чаше весов скапливалось слишком много неудавшихся семей, и они перевешивали.

 Дом этого мальчика не сгорел, но он уж точно был разрушен до основания. И огонь тут был ни при чем.

 Рина подъехала к дому, вышла из машины и заперла ее. И увидела Бо, сидящего на крыльце своего дома с бутылкой пива.

 Она чуть было не прошла мимо: с ним все было слишком сложно, требовалось слишком много времени, чтобы все это распутать. Куда проще, подумала Рина, войти в свой собственный дом и закрыть за собой дверь.

 Но она все же подошла к нему и села рядом на ступеньки. Взяла у него бутылку пива и отпила большой глоток.

 – Если ты сейчас скажешь, что ты сидел здесь и ждал меня, я буду считать, что ты ненормальный.

 – Ну, тогда я не буду этого говорить. Но вообще-то у меня вошло в привычку посидеть на крыльце погожим вечером с бутылочкой холодного пивка. Тяжелый выдался денек?

 – Скорее, невеселый.

 – Надеюсь, никто не умер?

 – Нет. – Рина вернула ему пиво. – Но этот вопрос заставляет меня взглянуть на сегодняшний день другими глазами. Были такие дни, когда кто-то умирал. В смерти есть полная безнадежность. Мертвые не возвращаются.

 – Как, в твоем мире нет реинкарнации?

 Рина улыбнулась:

 – Сегодня мне не пришлось иметь дело с кем-то, кто может вернуться в образе собаки-ищейки. Просто с маленьким мальчиком, который чуть не спалил свой дом, пытаясь скрепить распадающийся брак своих родителей.

 – Он не пострадал?

 – Физически – нет.

 – Это уже кое-что.

 – Да, это уже кое-что. Ты говорил, что твои родители расстались, когда ты был маленьким?

 – Да. – Бо отпил пива. – Это было… неприятно. Ну, ладно, – горько усмехнулся он, встретив ее взгляд, – это был кошмар. Но у тебя и без того был тяжелый день, так стоит ли грузить тебя еще и рассказом о моем тяжелом детстве?

 – Мои родители женаты тридцать семь лет. Они – как одно тело с двумя головами. Они иногда ссорятся, но никогда не скандалят, если ты меня понимаешь.

 – Да, я тебя понимаю.

 – Можно было бы сказать, что они сцементированы друг с другом, но я скажу по-другому. Они и есть цемент. Иногда их единение меня пугает. Потому что хочется именно этого, и на меньшее уже не соглашаешься.

 – Мы могли бы начать с ужина. А там видно будет.

 – Могли бы. – Рина снова взяла бутылку и задумчиво отпила. Она чувствовала запах свежести, исходящий от Бо, и чего-то еще. Может быть, льняного масла. Наверное, Бо пропитывает им древесину. – Или мы могли бы уйти в дом и заняться безумным сексом. Ты же этого хочешь.

 Бо нервно рассмеялся и вытянул ноги перед собой.

 – Не стану отрицать: я же все-таки парень. Да, безумный секс с тобой устроил бы меня по полной. Я мечтал заниматься с тобой любовью семь семнадцатых моей жизни.

 Рина невольно фыркнула.

 – Семь семнадцатых?

 – Ну, цифра, возможно, округленная, но я так подсчитал. Поэтому заняться с тобой любовью – для меня это было бы величайшее событие в жизни. С другой стороны, раз уж я мечтал заниматься с тобой любовью семь семнадцатых своей жизни, не умру, если подожду еще немного.

 – Забавный ты парень, Боуэн.

 – Да, я могу быть забавным парнем. Я могу быть серьезным парнем, или хитрым парнем, или просто обычным парнем. Я многогранный парень. Мы могли бы поужинать. Я мог бы не раз угостить тебя ужином.

 – Может быть. Мой партнер тебя прогнал.

 – Прогнал? Откуда и куда?

 На этот раз Рина рассмеялась от души.

 – Прогнал по базе. Проверил твое прошлое.

 – Нет, кроме шуток? – Вид у него был скорее заинтригованный, чем оскорбленный. – Вот это да! И как? Я прошел проверку?

 – Вроде бы да. А ты даже не обиделся? Я бы разозлилась.

 – Это даже интересно. По-моему, меня до сих пор еще никогда не прогоняли. Причин ни у кого не было.

 – У меня большая, шумная, слишком заботливая семья. Мои родственники часто суют нос, куда их не просят, и достают меня до печенок. Но нравится мне это или нет, в них смысл моей жизни.

 – А я – единственный ребенок из разбитой семьи. Посочувствуй моим страданиям.

 – Ты вроде бы не страдаешь.

 – Точно, не страдаю. Я тебе завидую. А еще я очень хочу до тебя дотронуться. – Он коснулся ее руки, плеча, повернул к себе ее лицо, и их глаза встретились. – Может, ты и не совсем такая, как я себе представлял, но ты так долго просидела у меня в голове, что я хочу узнать, какая ты на самом деле.

 – Ко мне длительные отношения как-то не прилипают. Вернее, я к ним не прилипаю. Представляешь, как это было бы ужасно, если бы мы в конце концов возненавидели друг друга, но нам все равно пришлось бы жить бок о бок?

 – Одному из нас пришлась бы переехать. Ну а пока… – Бо откинулся назад, открыл входную дверь и поставил пустую бутылку внутри. – Хочешь прогуляться? Я слыхал, что тут неподалеку, всего в нескольких кварталах, есть отличный итальянский ресторан. Могли бы перекусить.

 – Ладно. – Рина поднялась, мысленно спрашивая себя, уж не совершает ли она ошибки. – Ладно, давай прогуляемся.

 Рина носила ребенка на руках по гостиной в кукольных размеров квартирке Сандера и Ань. Они уже начали складывать вещи.

 Она выехала из квартиры над «Сирико», и теперь в эту квартиру собирался въехать ее брат со своей маленькой семьей.

 Оба окна в гостиной были открыты. До нее доносился шум уличного движения и голоса детей, играющих в парке по соседству.

 – Ну, подумаешь, мы поужинали в «Сирико». Два раза. Пару раз посидели у него на крыльце. Он набросал для меня эскиз стола. Стол замечательный. Честно говоря, бесподобный. Я не знаю, что о нем думать.

 – Давай ближе к делу. – Ань все это время не переставала складывать детские вещи. – Почему ты с ним не переспала?

 – И это говорит приличная женщина, мать семейства!

 – В настоящий момент из-за рождения, вскармливания, работы и подготовки к переезду моя сексуальная жизнь застыла на мертвой точке. Хоть про чужую жизнь хочется узнать что-нибудь интересное. Как он по части поцелуев?

 – Понятия не имею.

 – Ты с ним даже не целовалась? – Ань бросила памперсы и схватилась за грудь. – Ты переехала… когда? Три недели назад? Ты разбиваешь мне сердце!

 – Он работает, я работаю. – Рина пожала плечами. – Хоть мы и живем по соседству, видимся не каждый день. Мы даже стараемся не мозолить друг другу глаза каждый день. Он не сделал свой ход. Я тоже не сделала. Мы вроде как… – Она описала пальцем круг в воздухе. – Обходим это дело стороной. Я жду, что он сделает первый шаг. И я думаю, он понимает, что я жду, поэтому и тянет время, держит меня в неизвестности.

 – Ладно, ты проводишь с ним время, значит, он тебе нравится? Пульс у тебя частит, значит, ты находишь его привлекательным? И тем не менее ты на него не прыгнула.

 – Нет. – Рина немного отстранила от себя Дилана и заглянула ему в лицо. – Что со мной не так?

 – Ты немного боишься, да?

 – Нет на свете такого мужчины, которого я боялась бы. – Она не могла и ни за что не позволила бы себе бояться. – Даже этого чемпиона, который, по-моему, только что самым что ни на есть замечательным образом наложил в свой подгузник. Иди к маме, мой сладкий.

 Ань взяла ребенка, отнесла его в спальню, в которой им приходилось тесниться втроем, и уложила на пеленальный столик.

 – Я думаю, ты его немного боишься, – продолжала она. – Я тоже поначалу побаивалась Сандера. Он был такой симпатичный, такой забавный, и он прекрасный врач. А потом, когда мы начали встречаться, я ужасно боялась знакомства с твоей семьей. У меня было какое-то предубеждение. Мне казалась, что это какой-то «Клан Сопрано»,^[32] только без стрельбы и трупов.

 – Ну, спасибо, буду знать, на что похожа моя семья.

 – Большая семья, настоящая итальянская семья. Как скромной китайской девушке вроде меня вписаться в такую семью?

 – Ты как цветок лотоса, изящно переплетенный с виноградной лозой.

 – Какой красивый образ! А знаешь, я их всех обожаю. Мне кажется, я полюбила твою семью еще до того, как полюбила Сандера. Я им восхищалась, я хотела его как мужчину, но твоей родней я была просто ослеплена. И вот, смотри, что у меня теперь есть. – Она чмокнула Дилана в животик и обвила одной рукой талию Рины. – Разве это не самый прелестный малыш на всем белом свете?

 – Самый.

 – Когда Сандер впервые сделал мне предложение, я отказала.

 – Что? – Рина в изумлении уставилась на свою золовку. – Ты отказала Сандеру?

 – Я была в полной панике. «Нет, нет, ты что, с ума сошел? Пусть все остается, как есть. Нам вовсе не обязательно жениться. Нам и так хорошо, не надо ничего менять. Просто забудь об этом». Он ушел, пропадал где-то целый час. Я уж думала, он и вправду решил забыть. Но он вернулся и сказал, чтобы я перестала валять дурака.

 – Ах, как романтично!

 – Представь себе, да! Это было очень романтично. Он был такой сердитый, такой сексуальный. «Я люблю тебя, ты любишь меня, давай вместе строить нашу жизнь». Я сказала «да», и мы начали ее строить. – Ань подняла малыша, прижалась щекой к его щечке. – Слава богу! А знаешь, почему я тебе все это рассказываю? – добавила она. – Чтобы ты поняла, что, когда немного боишься, это нормально. Но лучше не медлить и сделать ход.

 Может, она и сделает ход, размышляла Рина по дороге домой. Что ее останавливает? Ань права… Впрочем, Ань всегда бывала права. Лучше сделать свой ход. Тот, кто делает первый ход, напомнила себе Рина, обычно получает преимущество. Становится хозяином положения.

 Бо любил ее в своих фантазиях и оставался верен этой любви… Как он сказал? Семь семнадцатых своей жизни. Ну, разве это не трогательно? Можно предположить, что у него возникали всякие идеи и образы на ее счет. Конечно, в большинстве своем преувеличенные и нереальные.

 Если она сделает первый ход, у них появится новое игровое поле. А играть она любит.

 Иногда можно просто поддаться порыву, сказала себе Рина. Она поставила машину и взяла свою сумку. Хватит заниматься самокопанием и пытаться предугадать последствия.

 Она прошла прямо к двери Бо и постучала. Он долго не открывал, и она подумала, что он, наверное, работает на заднем дворе. Он часто работал там по вечерам. Но когда он все-таки открыл дверь, у нее уже была наготове кокетливая улыбка.

 – Привет! Я была тут по соседству и подумала… – Тут Рина заметила, что он бледен и как будто находится в шоке. – Что случилось?

 – Я… Мне надо идти. Извини. – Он умолк, но не двинулся с места.

 – Бо, что случилось?

 – Моя бабушка…

 Рина крепко взяла его за руку.

 – Что случилось с твоей бабушкой?

 – Она умерла.

 – Господи! Мне очень жаль. Когда?

 – Они… они только что позвонили. Только что позвонили. Мне надо поехать к ней домой. Она у себя дома. Я должен позаботиться… Я должен что-то делать.

 – Хорошо. Я тебя отвезу.

 – Что? Погоди, дай мне секунду. – Бо прижал пальцы к глазам. – Я совершенно вышел из строя.

 – Это естественно. Поэтому я тебя отвезу.

 – Нет. Нет, все нормально. – Он опустил руки и покачал головой. – Это далеко. В Глендейле.

 – Идем. Где твои ключи от дома?

 – Мои… – Он сунул руку в карман и вытащил их. – Да. Да. Послушай, Рина, ты не обязана. Мне просто нужна минутка, чтобы это осмыслить.

 – Тебе не следует садиться за руль, поверь мне. И ты не должен ехать один. Запри дверь, – велела она ему, а потом повела его к своей машине. – Где находится Глендейл?

 Бо опять потер глаза руками, словно прогоняя сон, назвал адрес и довольно путано объяснил, как ехать. К счастью, Рина неплохо знала этот район еще с тех пор, как училась в колледже.

 – Твоя бабушка болела?

 – Нет. Во всяком случае, ничего серьезного. А может, я просто ничего не знал? Нет, у нее, конечно, были проблемы со здоровьем, но так всегда бывает, когда тебе восемьдесят семь. Или восемь. Черт, я даже не знаю точно!

 – Ни одна женщина не станет протестовать, если ты забудешь о ее возрасте. – Рина погладила его по руке. – Может, расскажешь мне, что случилось? Или хочешь просто помолчать?

 – Я точно не знаю. Ее нашла соседка. Забеспокоилась, что она не отвечает по телефону. И она не вышла этим утром забрать почту. Она строго всегда соблюдала распорядок, понимаешь?

 – Да.

 – У нее есть ключ. У соседки. Она пошла проверить. Бабушка все еще была в постели, должно быть, умерла во сне. Я не знаю. Она пролежала так весь день. Целый день одна.

 – Боуэн, трудно терять близкого человека. Но позволь тебя спросить: когда придет твой час, ты можешь пожелать себе нечто лучшее, чем забыться сном у себя дома, лежа в собственной постели, и тихо уйти?

 – Наверное, нет. – Он тяжело вздохнул. – Наверное, нет. Я только вчера с ней разговаривал. Мы перезванивались каждые день-два. Просто: «Привет, как дела?» Она сказала, что у нее опять подтекает кран в кухне. Я собирался заехать к ней сегодня или завтра, сменить сальник. Но сегодня так и не собрался.

 – Ты о ней заботился, да?

 – Да нет, я просто чинил, что требовалось, по дому. Приезжал где-то раз в две недели. Этого мало. Я должен был чаще ее навещать. И почему мы всегда это понимаем, когда уже слишком поздно?

 – Мы всего лишь люди, нам свойственны запоздалые сожаления. У тебя есть еще родственники где-нибудь поблизости?

 – Нет. Мой отец в Аризоне. Черт, я ему даже не позвонил! Дядя во Флориде. Кузен в Пенсильвании. – Бо откинулся на спинку сиденья. – Надо отыскать их номера.

 Рине все стало ясно. Значит, ему надо рассчитывать на собственные силы.

 – Ты знаешь, чего бы она хотела? Она когда-нибудь говорила с тобой о похоронах?

 – Нет. Мессу, наверное. Она хотела бы мессу.

 – Ты католик?

 – Нет, это она католичка. Была. Я, в общем-то, отошел от этого. Последнее причастие. Теперь уже поздно. Я чувствую себя идиотом, – признался он со вздохом. – Я никогда раньше ничего такого не делал. Мой дед умер почти двадцать лет назад. Автомобильная авария. Родители моей матери живут в Вегасе.

 В последний раз, когда я видел бабушку… Когда же это было? Недели две назад. Мы пили такой паршивый чай со льдом… знаешь, его продают в банках, с подсластителем и лимонным привкусом.

 – Его бы следовало объявить вне закона.

 – Точно, – засмеялся Бо. – Мы пили паршивый чай со льдом и ели покупное печенье у нее во дворике. Она не из тех, кто сам печет. Она любила смотреть по телевизору передачи из серии «Худшее в мире». Ну, знаешь, «Худшее в мире домашнее животное» или «Худшая в мире неприятность на каникулах». Она обожала подобную чушь. Она выкуривала по три сигареты в день. «Вирджиния Слимз». Три. Ни одной больше, ни одной меньше.

 – И ты любил ее.

 – Любил. Я об этом как-то не задумывался, но я и вправду ее любил. Спасибо. Спасибо, что поговорила со мной.

 – Да не за что.

 Немного успокоившись, он стал указывать ей дорогу, и они подъехали к хорошенькому кирпичному домику с безупречно убранным двориком.

 На окнах были белые ставни, маленькое крылечко тоже было выкрашено в белый цвет. Рина подумала, что Бо наверняка покрасил… а может быть, и сам построил для нее это крылечко.

 Из дома вышла женщина лет сорока с лишним. Глаза у нее покраснели от слез. На ней был синий тренировочный костюм, светло-каштановые волосы были стянуты коротким хвостиком на затылке.

 – Бо! Мне так жаль. – Она обняла его. – Слава богу, ты приехал. – Она всхлипнула и отступила на шаг. – Извините, – сказала она Рине. – Я Джуди Добер, живу по соседству.

 – Это Рина. Катарина Хейл. Спасибо, Джуди, что… посидели с ней.

 – Конечно, милый. Конечно.

 – Мне надо войти.

 – Иди. – Рина стиснула его руку. – Я войду через минуту.

 Рина осталась на лужайке, проводила его взглядом, когда он подошел к дому и скрылся за дверью.

 – Сначала мне показалось, что она спит, – начала рассказывать Джуди. – На одну секунду. Говорю ей: «Ну, Мардж, побойся бога, что ты делаешь в постели в такое время дня?» Она не была лежебокой. А потом я поняла, я почти сразу же все поняла. Я всего лишь вчера с ней разговаривала. Она сказала, что Бо должен приехать через день или два, исправить кран. А уж когда он приедет, у нее будет для него наготове целый список всяких мелких поручений. Она страшно гордилась им. Доброго слова не могла сказать о его отце, своем сыне, но обожала Бо. – Джуди порылась в кармане, достала бумажный носовой платок. – Она его очень любила. Он единственный, кому она была дорога, если вы меня понимаете. Только он один уделял ей внимание.

 – Вы тоже.

 Джуди взглянула на нее и опять заплакала.

 – Джуди! – Рина обняла ее за плечи, и они вместе двинулись к дому. – Бо сказал, что его бабушка была католичкой. Вы знаете, в какую церковь она ходила, как зовут священника?

 – Да-да, конечно. Мне следовало самой об этом вспомнить.

 – Мы можем позвонить. И, может быть, мы найдем номера телефонов ее сыновей.

 

 Смерть могла наступить тихо, но она неизбежно сопровождалась грустными хлопотами. Рина старалась помочь, чем могла. Она позвонила священнику, пока Бо дозванивался до своего отца. Бумаги в маленьком письменном столе были рассортированы в идеальном порядке и представляли собой настоящую картотеку. Страховка, участок на кладбище, копия завещания, купчая на дом, документы на владение древним «Шевроле», на котором, как поняла Рина, Мардж Гуднайт ездила в церковь и за покупками.

 Священник приехал быстро. Рина поняла, что Мардж была активным членом приходской общины.

 На каждом шагу она находила в доме следы пребывания Бо. Чистота и порядок в доме были, несомненно, заслугой самой Мардж. Но техническое состояние дома – это было его рук дело. Здесь не было никаких времянок, кое-как прикрученных или приклепанных деталей, которые ей часто приходилось видеть в домах или квартирах одиноких стариков.

 Как и сказала Джуди, он уделял ей внимание. Он заботился о ней.

 Он делал все, что нужно: звонил по телефону, говорил со священником, принимал решения. Только раз, увидев, как он растерялся, Рина подошла к нему и взяла его за руку.

 – Что я могу сделать?

 – Они… Им надо знать, во что ее обрядить. На похороны. Мне надо что-то подыскать.

 – Давай, я этим займусь. Мужчины никогда не знают, что женщинам хочется надеть.

 – Я был бы тебе очень обязан. Все ее вещи вон там, в шкафу. Это не срочно. Они еще не… Я хочу сказать, она все еще там.

 – Все нормально. Я об этом позабочусь.

 Было в этом нечто нереальное: войти в спальню женщины, с которой она никогда не встречалась, и перебирать вещи в ее шкафу, пока тело все еще лежало в кровати. Рина сначала подошла к постели и взглянула на старую женщину.

 Мардж Гуднайт не красила волосы и не возилась с укладками. Волосы у нее были седые, прямые, коротко остриженные. Значит, женщина она была серьезная, деловая, без дамских причуд, решила Рина. Ее левая рука с обручальным и венчальным кольцами лежала поверх одеяла.

 Рина представила себе, как Бо сидел тут и держал ее за руку, пока прощался.

 – Для него это слишком сложно, – сказала она вслух. – Выбирать для вас платье – это не его специальность. Надеюсь, вы не будете возражать, если я этим займусь? – Она открыла шкаф и улыбнулась, увидев встроенные полки. – Его работа, не так ли? – Рина обернулась через плечо и взглянула на Мардж. – Вы любили порядок во всем, а работу для вас делал он. Хорошая работа. Пожалуй, я ему закажу что-нибудь похожее для себя. Как насчет этого синего костюма, а, Мардж? Солидный, но не скучный. И вот эту блузку к нему, с узкой полоской кружева по планке. Я думаю, она вам нравилась.

 Она нашла сумку-чемодан для одежды, повесила внутрь костюм с блузкой и – хотя и понимала, что это излишне, – добавила туфли и нижнее белье из комода.

 Перед тем, как уйти из комнаты, Рина опять повернулась к постели.

 – Я зажгу для вас свечку и попрошу маму прочесть молитвы. Никто так не умеет читать молитвы по четкам, как моя мама. Спокойного перехода, Мардж. Спаси вас господи!

 

 Рина взяла два часа личного времени на посещение похорон. Бо не просил ее прийти. Ей даже показалось, что он избегает этого ее вопроса. Она села в заднем ряду, ничуть не удивляясь, что на мессу пришло столько народу. Краткий разговор со священником убедил ее в том, что Мардж Гуднайт была столпом церковной общины.

 Как это обычно бывает, друзья и соседи принесли цветы, в церкви пахло лилиями, ладаном и свечным воском. Рина вставала, преклоняла колени, снова садилась, произносила слова молитвы в соответствии с требованиями мессы, знакомыми ей, как ритм собственного сердца. Когда священник заговорил об усопшей, он нашел личные, теплые слова.

 «Она оставила след, – подумала Рина. – Разве не это самое главное?»

 Когда Бо вышел к кафедре, чтобы сказать слова прощания, Рина отметила, что он отлично смотрится в темном костюме. И еще она подумала, что Мардж было бы приятно услышать ее мнение.

 – Моя бабушка, – начал он, – была женщиной суровой. Она не считала дураков блаженными. Она считала, что человек должен шевелить мозгами, которые дал ему бог, а если он этого не делает, значит, зря только небо коптит. Она рассказывала мне, как во время Великой депрессии она работала в десятицентовом магазине и зарабатывала доллар в день. Ей приходилось идти пешком две мили^[33] туда и обратно. Дважды в день, в любую погоду. Она не считала это великим подвигом, просто делала, что положено, и все.

 Как-то раз она мне рассказала, что подумывала стать монахиней, а потом решила, что лучше заниматься сексом. Надеюсь, это ничего, что я говорю об этом здесь, – добавил Бо, когда по церкви волной прокатился смешок. – Она вышла замуж за моего деда в 1939 году. У них было то, что она назвала «двухчасовым медовым месяцем», а потом им обоим пришлось возвращаться на работу. Очевидно, за этот краткий перерыв они успели сделать моего дядю Тома. Она потеряла дочь шести месяцев от роду и потеряла во Вьетнаме сына, которому не суждено было справить двадцатый день рождения. Она потеряла мужа, но никогда не теряла своей веры. И своей независимости, которая для нее была столь же важна. Она научила меня кататься на двухколесном велосипеде и всегда доводить начатое до конца.

 Он откашлялся:

 – У нее остались два ее сына, мой кузен Джим и я. Мне будет ее не хватать.

 Рина ждала возле церкви, пока люди подходили к Бо и выражали свои соболезнования, прежде чем рассесться по машинам и разъехаться. Стояло чудесное утро, ярко светило солнце, в воздухе сладко пахло свежескошенной травой.

 Она заметила двоих, не отходивших от него ни на шаг. Мужчина примерно его возраста, рост около пяти футов десяти дюймов, модные очки в тонкой оправе, добротный темный костюм. И женщина лет тридцати с короткими ярко-рыжими волосами, в солнцезащитных очках и черном платье без рукавов.

 Судя по тому, что он ей рассказывал, они не могли быть кровными родственниками. Но Рина поняла, что эти люди и есть его семья.

 Бо отделился от них и подошел к ней.

 – Спасибо, что пришла. У меня так и не было случая с тобой поговорить, поблагодарить тебя за все.

 – Все нормально. Извини, я не смогу поехать на кладбище. Мне нужно возвращаться. Это было достойное прощание, Бо. Ты все сделал правильно.

 – Жуть! – Он надел солнцезащитные очки на свои покрасневшие глаза. – Мне не приходилось говорить при таком скоплении народа после кошмарного публичного выступления на выпускном вечере в средней школе.

 – Ну что ж, ты справился.

 – Я рад, что все кончилось. – Бо оглянулся, и его подбородок окаменел. – Мне придется ехать с моим отцом. – Он кивком указал на мужчину в черном костюме. У мужчины были темные волосы с серебристыми прядями на висках. Загорелый и подтянутый, отметила про себя Рина. И явно проявляющий нетерпение.

 – Похоже, нам с ним нечего сказать друг другу. Как это может быть?

 – Не знаю, как, но это бывает. – Рина поцеловала его в обе щеки. – Держись!

* * *

 В десять часов дождливого июньского утра, превратившего воздух в водяную взвесь, Рина стояла над частично обгоревшим телом двадцатитрехлетней женщины. То, что от нее осталось, лежало на грязном ковре в грязном номере гостиницы которую точнее следовало назвать ночлежкой.

 Судя по водительским правам, найденным в заброшенной под кровать виниловой сумочке, а также заявлению дежурного администратора, ее звали Де Уанна Джонсон.

 Поскольку ее лицо и верхняя часть тела были обезображены, официальное установление личности предстояло отложить на потом. Она была завернута в одеяло, набивка матраца, разбросанная по телу и вокруг, служила фитилями.

 Рина щелкала фотоаппаратом, пока О'Доннелл делал разметку.

 – Итак, Де Уанна въезжает три дня назад с каким-то парнем. Она платит наличными за две ночи. Хотя нельзя исключить, что она сама решила лечь спать на полу и поджечь себе лицо, я чувствую тут запах грязной игры.

 – Может, на эту мысль тебя навела вон та сковородка, покрытая засохшей кровью и серым веществом?

 – Надеюсь, ей не было больно. Да, Де Уанна, держу пари, сначала он тебя здорово отделал. У него тут отличный источник горючего – одеяло, набивка матраца, – плюс мы имеем ее телесный жир для эффекта свечи. Но он облажался. Надо было открыть окно, надо было пропитать этот ковер легковоспламеняющейся жидкостью. Слишком мало кислорода, пламени недостаточно, чтобы довести дело до конца. Думаю, она была мертва до того, как он ее поджег. Надеюсь, медэксперт и рентгенологи это подтвердят.

 Рина обошла комнату и жалкую кухоньку. Разбитая посуда на полу, еда, которую она определила как рубленый бифштекс и кетчуп. Все это застыло на сероватом линолеуме.

 – Похоже, она готовила ужин, когда все это началось. Кое-что от ужина пристало к сковородке вместе с ее мозгом. Видимо, он схватил сковородку прямо с плиты. – Рина отвернулась от плиты, стиснула руки, словно хватая сковородку, замахнулась… – Отбросил ее назад. Вот, кровавое пятно это подтверждает. Сразу ударил еще раз, теперь наотмашь. Опять отбросил назад. Она падает. Может, он бил ее еще, прежде чем до него дошло: «О, черт, что я наделал!» – Рина обошла тело кругом. – Решил поджечь ее, чтобы замаскировать убийство. Но животный жир горит неохотно. Небольшое пламя уничтожает ткани, съедает ее лицо и верхнюю часть туловища, но не может поднять температуру в закрытой комнате настолько, чтобы поджечь набивку матраца и даже спалить основную часть одеяла, в которое он ее завернул.

 – Ну, значит, парень не химик.

 – Я тебе больше скажу: он этого не планировал. Судя по уликам, убийство было совершено спонтанно, без предварительной подготовки. А дальше он импровизировал.

 Рина прошла в ванную. Полочка над туалетом была забита косметикой. Лак для волос, гель для укладки, тушь для ресниц, губная помада нескольких оттенков, румяна, тени для век.

 Присев на корточки, она начала перебирать мусор руками в латексных перчатках и через несколько секунд вернулась в комнату с коробочкой в руках.

 – А вот и мотив.

 И она показала напарнику домашний тест на беременность.

 

 Дежурный администратор довольно туманно описал мужчину, поселившегося в одном номере с жертвой, но его словесный портрет подкрепили отпечатки пальцев, снятые Риной с ручки сковороды.

 – Попался, – сказала она О'Доннеллу и повернулась в вертящемся кресле лицом к его столу. – Джамаль Эрл Грегг, двадцать пять лет. За ним много чего числится. Разбойное нападение, незаконное владение оружием с целью применения, членовредительство. Отсидел срок в «Ред Онион», Виргиния. Выпущен три месяца назад. Указан адрес в Ричмонде. На водительских правах Де Уанны Джонсон тоже указан адрес в Ричмонде.

 – Что ж, видно, придется нам туда съездить.

 – В базе числится кредитная карта «Мастер-кард» на ее имя. В сумке я ее не нашла. Нигде в комнате ее не было.

 – Если он взял карточку, он пустит ее в ход. Задница! Давай выпустим предупреждение. Может, сэкономим себе поездку по Девяносто пятому шоссе.

 Рина написала отчет и провела поиск известных подельников.

 – Единственный контакт в Балтиморе – заключенный из его блока в «Ред Онион». Парень все еще там, отбывает четвертак за сбыт наркотиков.

 – Джамаль был арестован за владение с целью применения. Может, он приехал сюда в поисках связей своего приятеля?

 – За Де Уанной Джонсон ничего не числится. Ни криминала, ничего по малолетству, никаких арестов. Но они с Греггом вместе ходили в школу.

 О'Доннелл спустил очки на кончик носа. Ему приходилось ими пользоваться для чтения:

 – Школьная влюбленность?

 – Всякое бывает. Он выходит, подбирает ее, и они едут в Балтимор – за ее деньги, на ее машине. Должно быть, это любовь. Позвоню-ка я по адресу, указанному в ее правах. Может, что и откопаю.

 – Давай-ка я лучше введу капитана в курс дела, – сказал О'Доннелл. – Может, он заставит нас сгонять в Ричмонд.

 Когда О'Доннелл вернулся, Рина предупреждающим жестом подняла палец.

 – Я вам очень признательна, миссис Джонсон. Если ваша дочь с вами свяжется или если вы что-то узнаете о местонахождении Джамаля Грегга, прошу вас сообщить об этом мне. У вас есть мой номер телефона. Да. Спасибо.

 Рина оттолкнулась в кресле от стола.

 – Школьная влюбленность. Такая сильная, что у Де Уанны есть пятилетняя дочь. Живет сейчас у ее матери. Джамаль и Де Уанна уехали три дня назад, хотя ее мать возражала. Он сказал, что якобы есть возможность найти работу. Она говорит, что ее девочке напрочь отказывают мозги, когда речь заходит об этом ничтожестве, и она надеется, что на этот раз мы засадим этого вора и ублюдка надолго, тогда у ее девочки появится шанс наладить свою жизнь. Я ей не сказала, что такого шанса у ее дочери уже нет.

 – Он уже сделал ей одного ребенка. Только вышел из тюрьмы, только затеял новое дело, и тут она ему заявляет, что у нее в духовке уже печется следующий. Он теряет голову, убивает ее, поджигает, забирает ее кредитную карточку, наличные, машину.

 – Логично.

 – Нам дали добро на поездку в Ричмонд. Погоди. – О'Доннелл поднял трубку зазвонившего телефона. – Отдел поджогов. О'Доннелл. Да. Да. – Он стал записывать, не прерывая разговора. – Задержите прохождение платежа. Мы едем.

 Рина уже успела вскочить и схватить куртку.

 – Где?

 – Винный магазин на Центральном.

 Рина на бегу схватила рацию и запросила подкрепление.

 Он уже ушел к тому времени, как они добрались до места. С досады Рина, стоя под дождем, пнула заднее колесо машины Де Уанны Джонсон, которую Джамаль бросил у тротуара. Она вытащила свой сотовый, когда он запел.

 – Хейл. Хорошо. Ясно. – Она отключила связь. – Жертва была беременна. Шесть недель. Причина смерти – удар тупым предметом по голове.

 – Быстро сработал медэксперт.

 – Я его обаяла. Слушай, он не мог уйти далеко. Даже если он решил бросить машину, он не мог далеко уйти.

 – Что ж, поищем. Не стой под дождем. – О'Доннелл снова сел за руль и взял рацию. – Всем постам. Преступник на свободе. Он без машины. Зол, что не удалось купить выпивки.

 – Бар! – воскликнула Рина. – Где ближайший бар? О'Доннелл оглянулся на нее с одобрительной улыбкой.

 – Отличная мысль. – Он завернул за угол и кивнул: – Давай заглянем сюда.

 Бар назывался «Последний приют». Несколько посетителей явно прятались здесь от дождя, пересиживая непогоду в обществе бутылки.

 Джамаль сидел у дальнего края стойки и запивал виски пивом.

 Он молнией слетел с табурета и рванул к задней двери.

 «Чует копов за милю», – успела подумать Рина, бросившись за ним. До двери, выходящей в переулок, она добралась, на три шага опередив О'Доннелла, и сумела уклониться от металлического мусорного бака, брошенного Джамалем. О'Доннелл на него налетел.

 – Ты цел? – спросила она на бегу.

 – Достань его. Я за тобой.

 Джамаль бегал быстро, но и Рина от него не отставала. Когда он перепрыгнул через сетчатую изгородь в конце переулка, она проделала это столь же проворно и опять оказалась у него за спиной.

 – Полиция! Стоять!

 «Да, шустрый парень, – подумала Рина, – но он не знает Балтимора». Она быстрее бегала, и она знала Балтимор.

 Затопленный дождем переулок, в который он влетел, перепрыгнув через изгородь, был тупиком. Наткнувшись на стену, Джамаль повернулся и вытащил нож. Глаза у него были совершенно безумные.

 – Ну, давай, сука.

 Не сводя с него глаз, Рина вытащила оружие.

 – Ты что, совсем сдурел, Джамаль? Брось нож, пока я тебя не пристрелила.

 – Кишка тонка!

 Теперь она улыбнулась, хотя ладони у нее вспотели, и ей с трудом удавалось сдерживать дрожь в коленях.

 – Хочешь пари?

 У себя за спиной она услышала, как ругается и пыхтит О'Доннелл. Эти звуки показались ей музыкой.

 – И со мной, – сказал он, целясь из пистолета поверх сетчатой изгороди.

 – Я ничего не делал. – Джамаль бросил нож. – Я просто сидел и выпивал.

 – Ага. Расскажи это Де Уанне и ребенку, которого она носила. – Сердце Рины ухало в груди. Она двинулась вперед. – На землю, ублюдок. Руки за голову.

 – Не знаю, о чем вы говорите. – Он лег и сплел руки на затылке. – Вы меня с кем-то путаете.

 – Когда будешь мотать новый срок, попробуй почитать о свойствах огня. А пока, Джамаль Эрл Грегг, ты арестован по подозрению в убийстве.

 Рина ногой отшвырнула нож и надела на него наручники. Напарники промокли насквозь, с них текло, когда они услышали сирены.

 О'Доннелл улыбнулся ей:

 – Быстро бегаешь, Хейл.

 – Стараюсь.

 И поскольку все было кончено, она села на мокрый асфальт, чтобы отдышаться.

 «Что ж, все позади», – подумал Бо, входя в дом. Во всяком случае, он молил бога, чтобы все поскорее было кончено. Адвокаты, нотариус, страховка, агенты по недвижимости. Все эти встречи, весь этот ворох бумаг – у него голова шла кругом. Не говоря уж о паре схваток с отцом.

 «Все кончено», – говорил себе Бо, не понимая, что он при этом чувствует – облегчение или подавленность.

 Он поставил упаковочную коробку рядом с той, что уже занес в дом и свалил у подножия лестницы. И еще одна в машине, напомнил он себе. Пусть полежит, он с этим позже разберется.

 И тут – он готов был поклясться! – Бо услышал голос своей бабушки, велящей ему закончить то, что начал.

 – Ладно, ладно, – проворчал он, провел рукой по мокрым волосам, с которых стекала вода, и снова вышел на улицу.

 Неплохо было бы выпить пива. Пиво, горячий душ, ну, и, может, какая-нибудь спортивная передача по кабельному телевидению. Надо остыть. Расслабиться. Пока он поднимал брезент, чтобы достать последнюю коробку, к дому подъехала Рина. Бо мгновенно забыл о своем намерении провести вечер в пижаме на диване у телевизора.

 – Привет!

 Ему показалось, что она выглядит бледной и усталой, но, может, это было из-за дождя?

 – И тебе привет.

 Она была без шляпы, ее влажные волосы потемнели от дождя.

 – Есть минутка? – спросил он. – Может, зайдешь?

 Рина помедлила, пожала плечами.

 – Можно. Тебе помочь?

 – Нет, я сам.

 – Что-то я тебя всю неделю не видела, – заметила она.

 – Пришлось втискивать работу между официальными встречами. Оказалось, что я назначен бабушкиным душеприказчиком. Звучит солидно. Нет, ты не подумай, она вовсе не купалась в деньгах. В основном адвокаты и куча бумаг. Спасибо, – добавил Бо, когда Рина открыла для него дверь. – Хочешь вина?

 – Спроси лучше, хочу ли я дышать.

 – Давай, я дам тебе полотенце. – Бо присоединил коробку к остальным и прошел по коридору туда, где, как знала Рина, располагалась ванная.

 По плану его дом был почти точной копией ее собственного. Но Бо преобразил его. Все деревянные части, в том числе и карнизы, и настил полов, были доведены до натурального цвета и покрыты прозрачным лаком, а зеленый цвет стен еще больше подчеркивал медовый тон древесины. С потолка свисал светильник, стилизованный под керосиновую лампу. Пожалуй, на полу не помешала бы дорожка, решила Рина. Что-нибудь старое, немного износившееся, со своим неповторимым характером. И он, наверное, собирался заново отлакировать стол у дверей, на который бросил ключи.

 Бо вернулся с парой темно-синих полотенец.

 – Я вижу, ты тут здорово потрудился. Очень красиво.

 – Правда? – Он огляделся по сторонам, вытирая голову полотенцем. – Ну, это только начало, но начало, надеюсь, неплохое.

 – Очень хорошее начало, – поддержала его Рина, входя в гостиную.

 Мягкая мебель нуждалась в заботе. Хорошие чехлы не помешали бы. Или перетяжка. И у него был самый большой телевизор, какой ей когда-либо приходилось видеть. Плазменная панель занимала целую стену. Тут стены были более сочного зеленого цвета, вся столярная работа была выполнена великолепно. Маленький камин, облицованный бежевым мрамором, был заключен в великолепную дубовую раму того же медового цвета и увенчан широкой массивной полкой.

 – О боже, Бо, это великолепно. Честное слово. – Рина подошла к камину, провела пальцами по каминной полке. Пыль была, но под пылью древесина казалась шелковистой на ощупь. – Господи, а что это ты сделал у окна!

 У окна стояли полки из той же древесины с тем же орнаментом.

 – Именно такая деталь необходима для комнаты такого размера. Придает законченность, не отнимая ощущения пространства. Создает уют.

 – Спасибо. Я тут думал, не застеклить ли их, может, зернистым стеклом. Пока не решил. Но я обязательно застеклю буфет в столовой, так что эти, пожалуй, оставлю открытыми.

 Он гордился своей работой, но ее восторженная реакция явно подбодрила его.

 – Кухня готова. Хочешь посмотреть?

 – Хочу. – Выходя из комнаты, Рина оглянулась на камин. – Сможешь сделать что-нибудь в этом роде у меня?

 – Я могу сделать все, что ты захочешь.

 Рина вернула ему полотенце:

 – Надо бы нам обсудить твои расценки.

 – Я сделаю тебе скидку за то, что вскружила мне голову.

 – Было бы глупо отказываться. – По дороге Рина заглянула в другие комнаты. – Я любопытна. Что тут будет? Комната отдыха?

 – Что-то вроде того. Места хватит для телевизора приличных размеров с развлекательными приставками. Я разрабатываю дизайн.

 – А этот монстр, что у тебя в гостиной, послужит тебе масштабной линейкой?

 Бо весело улыбнулся:

 – Уж если собираешься смотреть телевизор, так по-крупному.

 – У себя я думаю использовать это место под библиотеку. Много полок, теплые краски, может, установлю такой маленький газовый каминчик. Большие мягкие кресла.

 – Вот здесь лучшее место для камина, – указал он подбородком. – А вон там можно установить такой симпатичный диванчик под окном.

 – Диванчик под окном? – Рина окинула его критическим взглядом. – Я что, всерьез вскружила тебе голову?

 – Ну, вот сегодня, например, я собирался выпить пива и посмотреть по телику что-нибудь спортивное. А потом увидел тебя.

 – Ну, значит, всерьез. – Рина вышла из комнаты и заглянула в ванную. Оценила новую плитку, новую сантехнику. Потом она прошла в столовую и обнаружила строительный разгром. – Тут еще много работы.

 – Я люблю работать. Даже когда приходится крутиться между клиентами. Бизнес идет хорошо, поэтому работа в собственном доме у меня продвигается не так быстро, как раньше. Но мне здесь нравится, вот в чем все дело. Ну и потом, здесь ты.

 Эти слова Рина решила оставить без комментариев и вошла в кухню.

 – Разрази меня гром! Это потрясающе, Бо. Прямо как на картинке.

 – Кухня – сердце дома. – Он открыл дверь в маленькую домашнюю прачечную, бросил туда мокрое полотенце. – Главный козырь при продаже. Я всегда начинаю перестройку с кухни.

 Он покрыл пол крупной плиткой темно-серого цвета, краской более светлого тона выкрасил все рабочие поверхности, а все шкафы побелил. Дверцы некоторых шкафчиков были застеклены. Бо соорудил стойку бара, за которой можно было просто посидеть, сделал окно с эркером, чтобы лучше просматривался задний двор. Широкие подоконники были сложены из камня и словно специально созданы для горшков с цветами и рассадой.

 – Оборудование первоклассное. Уж я-то в этом деле знаю толк. Хотела бы я иметь такой встроенный гриль.

 – Могу устроить по сходной цене. От производителя.

 – Мне нравятся светильники. Стиль начала двадцатого века. Классно.

 Бо нажал на выключатель, и за стеклами шкафчиков зажглась подсветка.

 – Здорово! Теперь у меня разыграется кухонная зависть. Вот этот застекленный шкаф очень хорош. А почему он пустой?

 – У меня ничего нет. Вернее, не было. Теперь, наверное, есть. Кое-что из бабушкиных вещей. – Бо открыл холодильник, вынул бутылку белого вина. – Она все оставила мне. Ну, она сделала пожертвование церкви, но все остальное оставила мне. Дом. Все.

 – Тебя это печалит, – тихо заметила Рина.

 – Да, пожалуй. Немного. Я ей благодарен. – На минуту Бо прислонился к холодильнику с бутылкой в руке. – Дом полностью выкуплен и чист от долгов. Как только преодолею чувство вины, я его продам.

 – Она бы не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Она же не ждала, что ты въедешь и будешь там жить. Это просто дом.

 Бо вынул бокалы и разлил вино.

 – Я как раз хотел об этом сказать. Большой работы ему не требуется. Я делал для нее весь текущий ремонт. Я начал вывозить вещи. Коробки в другой комнате. – Он протянул ей бокал. – Главным образом фотографии, кое-что из ее драгоценностей и…

 – Дорогие тебе вещи.

 – Да, то, что мне дорого. У нее была пара картин, которые я нарисовал еще мальчишкой. Ну, ты знаешь, квадратные домики с треугольными крышами. Большое круглое желтое солнце. Птички в виде галочек, летающие вокруг.

 – Она тебя любила.

 – Я знаю. Мой отец решил обидеться и разыграть обделенного сироту, потому что ему она ничего не оставила. За последние пять-шесть лет он видел ее хорошо, если два раза, и он изображает убитого горем сына. – Бо замолчал и покачал головой. – Извини.

 – Семья – штука сложная. Мне ли не знать. Она сделала свой выбор, Бо. Это ее право.

 – Да, конечно. – Но он крепко потер пальцами переносицу. – Я мог бы отдать ему долю, когда продам дом, но ей бы это не понравилось. Поэтому я ничего ему не дам. Вот моему дяде и кузену она все-таки оставила кое-что по мелочи. Я считаю, что она ясно выразила свою волю. Ладно, хватит. Ты не голодна? Может, я приготовлю ужин?

 – Ты приготовишь ужин?

 – Эту страницу я перевернул давным-давно и по счастливому совпадению обнаружил, что, когда парень умеет готовить, это возбуждающе действует на женщин.

 – Ты не ошибся. Что у нас в меню?

 – Что-нибудь соображу, – улыбнулся Бо. – А пока расскажи мне, почему у тебя такой усталый вид.

 – А я выгляжу усталой? – Рина отхлебнула вина, пока он открывал морозильник. – Да, пожалуй. Трудный день. Хочешь, чтобы я морочила тебе этим голову?

 – Хочу. – Бо нашел пару куриных грудок, сунул их в микроволновку для оттаивания и открыл отделение для овощей.

 – Нас с напарником вызвали на дело. Ночлежка в южном Балтиморе. Единственная жертва, женщина. Ее голова и большая часть туловища… Нет, извини. Я только что сообразила, что это не застольный разговор.

 – Ничего. У меня луженый желудок.

 – Скажем так: она сильно обгорела. Ее завернули в одеяло и подожгли, чтобы скрыть, что она была забита до смерти. И все это было сделано халтурно. Все было ясно, как неоновая реклама.

 Рина рассказала ему все, наблюдая, как он что-то взбивает в маленькой миске и выливает это на куриные грудки.

 – Тяжелая у тебя работа. Черт знает что тебе приходится видеть!

 – Приходится идти по канату, балансируя между объективностью и сочувствием. Трудно бывает сохранять баланс. И в этом деле я буквально закачалась. Вся косметика женщины осталась в ванной, ужин, который она пыталась приготовить… Она любила этого сукина сына, а он так рассвирепел, узнав, что она опять беременна – как будто это только ее вина! – что ударил ее по лицу сковородкой и ею же забил до смерти. Потом он запаниковал и поджег ее. Поджег ей волосы. Для этого надо быть особенно хладнокровным сукиным сыном.

 Бо налил ей еще вина.

 – Но вы его поймали?

 – Это было нетрудно. Он же туп, как кирпич. Воспользовался ее кредитной карточкой… вернее, попытался. Но он нас засек. В ту же минуту, как мы вошли в маленький бар. Выскочил в заднюю дверь, опрокинул моего напарника мусорным баком. Я бегу за ним, догоняю, перепрыгиваю через изгородь, дождь льет как из ведра. Я даже ни о чем не думаю, просто преследую. Он города не знает, забегает в тупик. Поворачивается и вытаскивает нож.

 – Господи, Рина.

 Она покачала головой:

 – А у меня пистолет. Табельное оружие. Он что думал, что я испугаюсь и сбегу? – Вообще-то ей хотелось сбежать, если уж говорить всю правду, но об этом она не сказала. – Мне уже и раньше приходилось обнажать ствол, и не раз, но в тот момент я об этом даже не вспомнила. У меня руки тряслись, я вся похолодела, но не от дождя. Изнутри. Я поняла, что, возможно, мне придется им воспользоваться. Мне никогда раньше не приходилось стрелять. Хуже того, я поняла, что смогу. Мне хотелось в него выстрелить, потому что у меня перед глазами стояло то, что он с ней сделал. Мне стало страшно. Впервые мне стало так страшно на работе. Пожалуй, это застало меня врасплох. Поэтому… – Рина вздохнула и отпила еще вина. – Твое предложение выпить и поужинать пришлось как нельзя вовремя. Мне не хотелось бы говорить о подобных вещах с родными. Не хочу их тревожить.

 Бо тоже встревожился, но виду решил не подавать: ей бы это не понравилось.

 – Вряд ли люди понимают, с чем тебе приходится иметь дело. Я имею в виду не только стресс и личный риск. Наверное, тут важнее всего эмоции. То, что ты видишь, что тебе приходится с этим делать. А потом это сидит у тебя внутри.

 – Вот потому-то я и пошла на эту работу. Я видела, что произошло с Де Уанной Джонсон, и мне надо с этим жить. Спасибо, что дал мне выговориться. Я написала отчет, но он не дает такого освобождения от этого кошмара. Хочешь, помогу с ужином?

 – Нет, я сам. Разве на тебя подействует возбуждающе, если я попрошу тебя почистить картошку?

 – Ты пытаешься меня соблазнить, Бо?

 – Подбираюсь к этому.

 – И сколько тебе обычно требуется времени, чтобы подобраться и перейти к следующему этапу?

 – Обычно не так уж много. Особенно если учесть, что прошло полных тринадцать лет.

 – Тогда я скажу, что времени прошло более чем достаточно. – Рина поставила свой бокал и встала. – Все равно цыплятам надо помариноваться, – добавила она, подходя к нему.

 – Похоже, сейчас мне полагается выдать в ответ нечто до ужаса остроумное. Но в голову ничего не приходит.

 Бо положил руки ей на бедра, провел ладонями вверх по ее телу и притянул ее к себе. Он склонил голову и замер в сантиметре от ее губ, услышав вырвавшийся у нее тихий вздох предвкушения. Его глаза оставались открытыми. Не отрывая от нее взгляда, он чуть склонил голову и коснулся губами ее губ. А потом впился в нее поцелуем.

 От нее пахло дождем, на ее губах был ощутим аромат вина. Ее руки ухватились за его плечи, потом поползли вверх, вплелись ему в волосы и сжались в кулаки, когда ее сильное тело прижалось к нему. Бо двигался бездумно. Он слегка повернул ее и прижал спиной к стойке, не прерывая поцелуя.

 Рина слегка прикусила его язык зубами, и он почувствовал вкус проступившей крови. А из ее горла вырвался какой-то звук – не то вздох, не то стон. У него все поплыло перед глазами.

 Руки не слушались ее, когда она стала вытягивать его рубашку из-за пояса.

 – Здорово у тебя получается, – с трудом проговорила Рина.

 – Охотно возвращаю комплимент. – Бо скользнул губами по ее шее, потом снова принялся целовать ее лицо. – Я хочу… Давай поднимемся наверх.

 Все у нее внутри было открыто, все болело от напряженного ожидания. Запустив руки ему под рубашку, Рина вцепилась пальцами в крепкие, тугие мускулы. Ей хотелось ощутить на себе это мощное тело, его тяжесть, его жар, его страсть.

 – Мне нравятся твои полы. Посмотрим, насколько они крепки.

 Бо казалось, что он слышит биение собственного сердца – громкий, настойчивый стук. Отстранившись, чтобы сорвать с нее куртку, он понял, что это стучат в дверь.

 – Господи! Кого это несет?

 – Ты кого-нибудь ждешь?

 – Нет. Может, они сами уйдут… – Но стук становился все громче. – К черту. Слушай, стой, где стоишь. Дыши только по необходимости, но не двигайся. – Бо стиснул ее плечи. – О боже, ты только посмотри на себя. Я мог бы просто… Ладно, жди здесь и не двигайся, я сейчас вернусь и займу свое место, только пойду и убью того, кто там колотится в дверь. Это займет всего минуту.

 – У меня есть пистолет, – предложила Рина.

 Его смех прозвучал несколько натянуто.

 – Спасибо, я справлюсь голыми руками. Главное, не исчезай. Ничего не делай. Оставайся здесь.

 Рина улыбнулась ему вслед. У него действительно здорово получалось. По правде говоря, он был просто исключителен. Мужчина, который умеет так целоваться… Она уже знала, что работать руками он тоже умеет… У него есть все данные, чтобы стать потрясающим любовником. Но теперь, когда у нее появилась минутка, чтобы немного остыть, она поняла, что в его предложении подняться наверх было здравое зерно.

 Тряхнув волосами, Рина вышла из кухни. Ей хотелось взглянуть, удалось ли ему избавиться от досадной помехи.

 Она обнаружила его на пороге, обнимающим хорошенькую рыженькую женщину – ту самую, которую Рина видела на похоронах. Женщина спрятала голову у него на плече, ее тело сотрясалось от рыданий.

 – Мне так плохо, Бо. Я даже не думала, что мне будет так плохо. Я не знаю, что делать.

 – Все хорошо. Входи. Дай мне закрыть дверь.

 – Это глупо. Я глупая, но ничего поделать не могу.

 – Ты не глупая. Давай, Мэнди, просто… – Он умолк, заметив Рину, и она увидела, как на его лице сменились удивление, смущение, вина, отрицание. – Гм… Н-да.

 По лицу Мэнди текли слезы, пока она смотрела на Рину. Потом она отодвинулась от Бо. Залилась краской, и ее лицо стало одного цвета с волосами.

 – О боже, извините! Мне так жаль… Я не думала, что у тебя кто-то есть. Господи, какая же я идиотка. Извините, я ухожу.

 – Все в порядке. Это я как раз собиралась уходить.

 – Нет, я уйду. Боже! – Мэнди обеими руками вытерла залитые слезами щеки. – Считайте, что меня здесь не было. Того, что осталось от моего самоуважения, здесь точно не было.

 – Не стоит беспокоиться. Я просто осматривала дом. Я живу рядом. Рина Хейл.

 – Я Мэнди… Рина? – переспросила Мэнди. – Я вас знаю. – Она всхлипнула, вытерла слезы. – То есть не то чтобы… Я была в колледже вместе с вами. Я была соседкой Джоша Болтона, он жил как раз надо мной. Однажды я вас видела, всего на минутку, перед тем как он… – Ее голос затих, лицо сморщилось. – О боже, что я такое несу?

 – Вы знали Джоша?

 – Ну да. Да. – Мэнди прижала пальцы к губам и покачнулась. – Этот паршивый мир до ужаса тесен, не правда ли?

 – Иногда бывает. Мне действительно пора уходить.

 – Мэнди, дай мне минутку, – начал Бо, но Рина покачала головой и выскользнула за дверь.

 – Все нормально. Потом продолжим.

 Она стремительно пробежала к своему дому под непрекращающимся дождем и скрылась у себя.

 – Бо, мне ужасно жаль, – снова всхлипнула Мэнди. – Мне следовало позвонить. Мне надо было остаться дома и напиться до бессознательного состояния. Иди за ней.

 Но Бо знал, что настроение пропало. Он видел, как изменилось лицо Рины при упоминании имени Джоша Болтона. Он прочел в этом лице нечто большее, чем просто удивление. Он увидел горечь утраты.

 – Все нормально. Давай сядем.

 

 Может, день выдался такой, или, может, все дело было в вине или в дожде, но Рина наполнила ванну, налила себе еще один бокал вина и опустилась в воду. И заплакала. Все ее тело исходило болью и слезами, и когда она выплакала их все до дна, Рина почувствовала себя онемевшей. Ее лихорадило.

 Она вытерлась досуха, натянула тонкие фланелевые брючки и футболку, а затем спустилась вниз, чтобы приготовить себе что-нибудь поесть.

 Кухня показалась ей безликой. «Одиночество, – подумала Рина, – вот оно, одиночество». У нее внутри все было пусто от одиночества.

 То ли от вина, то ли от дождя, а может, и от слез у нее началась головная боль. Понимая, что готовить сейчас она не в силах, Рина вытащила из морозильника один из полуфабрикатов своей матери. Это оказался минестроне.^[34]

 Оставив его разогреваться на плите, Рина налила себе еще вина.

 Удивительно, как боль умеет возвращаться через годы, словно их и не было, и рвать из тебя душу. Рина редко вспоминала Джоша, а когда все-таки вспоминала, у нее сжималось сердце, но не было такой пронизывающей боли. Обычно она вспоминала мальчика, которому так и не суждено было стать мужчиной, с грустью, с горьковато-сладким сожалением.

 Просто она расклеилась и перестала держать себя в руках – так это объяснила себе Рина, следя за кастрюлей с супом. День выдался тяжелый, а теперь еще и одиночество казалось острым, как нож в сердце. Еще один нож в сердце.

 Она оглянулась, услыхав стук в заднюю дверь, и тяжело вздохнула. Она знала, что это Бо, еще до того, как открыла дверь.

 Волосы у него опять были мокрые.

 – Слушай, можно мне войти на минутку? Я только хочу объяснить…

 Рина вернулась в кухню, оставив дверь открытой.

 – Тебе ничего не нужно объяснять.

 – Ну да, как же. Это выглядело… Но на самом деле все было совсем не так. И было, и есть. Мы с Мэнди друзья, и мы не… Нет, ну, было когда-то, но это было давным-давно. Рина… может, ты хоть посмотришь на меня?

 Она знала, что он увидит следы слез на ее лице. Она не стыдилась этих слез, но сейчас ей не хотелось ничего объяснять. Она уже злилась на себя за эти слезы, злилась на него.

 – У меня был тяжелый день. – Но Рина все-таки повернулась к нему лицом. – Просто многое накопилось. Я справлюсь. По-моему, у твоей подруги дела обстоят еще хуже.

 – Это верно. Она… Мы друзья.

 Рина наблюдала, как он сует руки в карманы – чисто по-мужски, когда мужчина пребывает в мучительном замешательстве и не знает, что еще с ними делать.

 – И Мэнди была вся в кусках, потому что ее бывший муж снова женится, гребаный ублюдок. Извини. Она только что узнала. Развод дался ей тяжело и вступил в силу всего две недели назад. Для нее это был страшный удар.

 Рина прислонилась к рабочему столу, потягивая вино и не мешая ему закончить свое торопливое объяснение. «Несчастный парень, – подумала она. – Совсем запутался среди двух женщин на грани нервного срыва. Да еще в такой дождливый день».

 – Что-то я слегка окосела. Хочешь? – Она протянула ему свой бокал.

 – Нет, но спасибо за предложение. Рина…

 – Во-первых, я квалифицированный наблюдатель. Я не приняла сцену у тебя на пороге за любовные объятия. Я видела ее на похоронах твоей бабушки и поняла, что она значит для тебя.

 – Мы с ней просто…

 – Семья, – перебила его Рина. – Она член твоей семьи, Бо.

 Напряжение ушло с его лица.

 – Да. Да, это правда.

 – А сегодня я увидела женщину в расстроенных чувствах, и ей вовсе не хотелось, чтобы совершенно посторонний человек присутствовал при ее излияниях. Мне бы тоже не хотелось, будь я на ее месте. Во-вторых, если уж мы ведем счет, ты получаешь очко за то, что не оттолкнул от себя друга, попавшего в беду, чтобы поваляться со мной в постели. Где она?

 – Спит. Выплакалась, и я уложил ее в постель. Увидел, как у тебя тут зажегся свет, и решил… Я хотел объяснить.

 – И ты объяснил. Я не обижаюсь. – Рина вдруг поняла, что не только не обижается, но больше не чувствует себя одинокой. – Я не ревнива, и мы не устанавливали никаких правил игры. Мы даже не знаем, нужны ли нам такие правила. Мы же собирались заняться сексом, не так ли? – Она подняла бокал. – Всегда бывает следующий раз.

 – Ты не обижаешься, – констатировал Бо. – Но ты расстроена.

 – Не из-за тебя. – Чтобы чем-то себя занять, Рина взяла большую ложку и начала помешивать суп. – Это не из-за тебя, – повторила она. – Это из-за прошлого. Из-за милого, несчастного, погибшего мальчика.

 – Джош. У вас с ним что-то было?

 – В этом паршивом и до ужаса тесном мире он был у меня первым. – Слез у нее не осталось, и она не пролила больше ни одной. – Как ни странно, я была с ним в тот вечер, когда ты увидел меня впервые на той вечеринке. Я ушла с ним. В тот вечер у нас с ним это было в первый раз. Он был у меня первым.

 – Я с ним познакомился.

 Ложка звякнула о край кастрюли. Рина стремительно повернулась к нему.

 – Ты знал Джоша?

 – Нет. Я с ним познакомился в тот самый день, когда он умер. В тот же день я познакомился с Мэнди. Свидание вслепую. Двойное свидание с моим другом Брэдом и девушкой, с которой он тогда встречался. Когда мы заехали за Мэнди, Джош спускался вниз по лестнице. Он собирался на свадьбу.

 – О боже, свадьба моей сестры Беллы! – Нет, оказалось, что у Рины еще есть в запасе несколько слезинок. Они жгли ей глаза.

 – Угу. Он не сумел правильно завязать галстук. Мэнди ему помогла.

 – Он был славный мальчик, Джош, – глухо проговорила Рина.

 – Он изменил всю мою жизнь, – сказал Бо.

 Рина вытерла слезы и опять повернулась к Бо. В его зеленых глазах не было мечтательности, они были словно наэлектризованы.

 – Я не понимаю, – сказала она.

 – Я в то время много шлялся по вечеринкам, – пояснил Бо. – Не я один, многие так делали. Я плыл по течению. Строил планы на далекое будущее. Ну, типа: «Да, я этим обязательно займусь, но когда-нибудь потом. Соберусь, разгребу все дерьмо, начну новую жизнь… когда-нибудь». В то утро я проснулся после свидания с Мэнди… Я завез ее домой, а потом еще завернул на вечеринку к соседу. Я проснулся с похмельем библейских масштабов. Проснулся в своей квартире, напоминавшей мусорный бак. Я решил навести чистоту. Вообще-то я делал это примерно раз в полгода, когда становился сам себе противен. Обещал себе изменить свою жизнь, но это я тоже делал примерно раз в полгода. А потом пришел Брэд и рассказал мне про молодого человека, которого мы видели накануне в доме Мэнди. Рассказал, что с ним случилось.

 – Но ведь ты его не знал.

 – Нет, я его не знал. Но… – Бо замолчал и покачал головой, стараясь найти верные слова, чтобы она поняла. – Но он был моего возраста, и он был мертв. Я с ним познакомился, смотрел, как Мэнди завязывает ему галстук, и вдруг я узнаю, что он мертв. У него уже не было шанса на будущее. Минуту назад он собирался на свадьбу в своем лучшем костюме, а в следующую минуту…

 – Его уже нет, – прошептала Рина.

 – Его жизнь оборвалась внезапно, неожиданно. А что я сделал со своей? Я ее растрачивал черт знает на что, как мой отец. – Бо замолчал и перевел дух. – Словом, для меня это стало потрясением. Я перестал думать о том, что будет когда-нибудь, взялся за ум и получил лицензию строителя. Уговорил Брэда купить со мной на паях дом. Настоящую развалюху. Бабушка одолжила нам часть денег. В жизни своей я столько не работал, пока делал ремонт этого дома. Когда я… Черт, это звучит так глупо и эгоистично…

 – Нет-нет, продолжай.

 – В общем, всякий раз, когда я начинал испытывать отвращение к себе, когда я падал духом и спрашивал себя, как меня угораздило во все это ввязаться, – а я работал по десять-двенадцать часов в сутки, – всякий раз я вспоминал Джоша, вспоминал, что ему так и не дали шанса. И я оценил свои силы, понял, на что я способен, если не сдамся и не буду отступать. Может быть, я все равно не отступил бы, может быть, мне и так все удалось бы, не знаю. Но я никогда не забывал Джоша, не забывал, что его смерть изменила мою жизнь.

 Рина поставила бокал с вином и помешала суп.

 – Я не хочу потерять свой шанс с тобой, Рина.

 – Ты ничего не потерял. – Выключив газ, она повернулась к нему. – Позволь сказать тебе одно: не смотри на меня как на завидный трофей. За мной тянется длинная цепь краткосрочных или оборванных отношений от Джоша до тебя. Неправильный выбор, неудачно выбранное время или просто невезенье.

 – Я рискну. – Бо подошел к ней, наклонился и поцеловал. – Я не могу сегодня оставлять Мэнди там одну, понимаешь?

 – Нет, не можешь. Вот почему я говорю, что ты ничего не потерял. Вот, возьми суп. Если она проснется, нет ничего лучше маминого минестроне для поднятия настроения.

 – Спасибо! – Бо коснулся пальцем родинки у нее над губой. – Почему бы мне не пригласить тебя завтра на ужин?

 Рина достала контейнер для супа.

 – В самом деле, почему бы и нет? – улыбнулась она.

 

 У него в гостиной еще горел свет, когда она ложилась. Что он там делает? Смотрит свой гигантский телевизор? Наверняка свою кровать он в этот трудный час уступил своей подруге.

 Рина надеялась, что они поели немного минестроне, приготовленного ее матерью.

 У нее никогда не было друга-мужчины, ровесника, который позаботился бы о ней вот так, вдруг подумала Рина. Мужчины в ее жизни, если только это не родственники, были для нее либо учителями, как Джон Мингер, либо напарниками и коллегами. Либо любовниками.

 Наверное, это здорово, решила она, почувствовать в мужчине друга, прежде чем затащить его в постель или позволить ему затащить тебя в постель.

 Рина выключила свет, закрыла глаза в надежде, что сон принесет ей отдохновение.

 

 Было около трех часов ночи, когда ее телефон зазвонил. Рина мгновенно проснулась, включила свет и схватила трубку. Даже при ее работе от звонков среди ночи у нее сердце подскакивало к горлу. Мысли о семье, о несчастных случаях и смерти близких машинально начинали биться в мозгу.

 – Алло?

 – У меня для тебя сюрприз.

 Краем сознания Рина отметила номер звонящего на определителе как незнакомый, но сосредоточилась на голосе. Мужской, грубоватый, глухой.

 – Что? Какой номер вы набираете?

 – Большой сюрприз для тебя. Скоро будет готов. Когда ты его получишь, я буду дрочить и воображать, что он у тебя во рту.

 – Пошел ты к черту! Если уж хочешь будить кого-то среди ночи с непристойностями, не звони полицейскому.

 Рина повесила трубку и записала номер, а также время звонка.

 А потом выключила свет и заснула, выкинув звонок из головы.

 Давно уже Рина не брала в руки и не просматривала дело Джошуа Болтона. Она и сама не знала, зачем взяла его сейчас. Ничего нового она в нем не увидела. Дело было закрыто много лет назад. Следователи, медэксперт, криминалистическая лаборатория – все сочли эту смерть случайной.

 Не было никаких причин считать иначе. Не было взлома и вторжения, травма головы соответствовала удару, полученному при падении, не было кражи, ограбления, вандализма, не было мотива. Просто молодой человек заснул с сигаретой в постели.

 Вот только она точно знала, что Джош не курил. Рина никогда не видела его с сигаретой.

 Однако бригада нашла на месте пачку сигарет, спички, а эксперты проявили на том и на другом его отпечатки. Это перевесило показания девушки, которая с ним спала и утверждала, что он никогда не курил.

 Она сама пришла бы к такому же выводу, подумала Рина, перечитывая отчеты. Она пришла бы к точно такому же выводу и закрыла бы дело.

 Но она так и не смогла полностью с этим смириться. Ни тогда, ни сейчас.

 Рина все еще перечитывала отчеты, разложив на столе фотографии с места происшествия, когда зазвонил ее телефон.

 – Отдел поджогов. Детектив Хейл.

 – Рина? Это Аманда Гринбург. Мэнди, помните? Мы познакомились вчера у Бо… в минуту моего величайшего позора.

 – Да, конечно. Я помню. – Рина при этом смотрела на то, что огонь сделал с парнем, которого она знала.

 – Ну, еще бы вам не помнить! Слушайте, я просто хочу извиниться.

 – Не за что. Честное слово. – Рина тронула пальцем фотографию. – Но я хочу спросить, не найдется ли у вас время для встречи со мной. Мне хотелось бы с вами поговорить, если выкроите время.

 – Конечно. Когда?

 – Вы можете прямо сейчас?

 

 Поскольку день стоял погожий, Рина заняла столик на открытом воздухе при небольшой кофейне в пяти минутах ходьбы от полицейского участка. Не успела она усесться, как увидела Мэнди, спешащую по тротуару. Большая квадратная сумка, перекинутая через плечо, била ее по бедру.

 Ярко-рыжие волосы растрепались, хорошенькое личико хитрой лисички раскраснелось. На ней были солнцезащитные очки в стиле Джеки Кеннеди-Онассис, и, они ей очень шли.

 – Привет! – Мэнди рухнула на стул.

 – Спасибо, что согласилась встретиться со мной.

 – Без проблем. Кофе, – сказала Мэнди подошедшему официанту. – И сделайте так, чтобы моя чашка не пустела.

 – Диетической пепси.

 – Ладно, я хочу снять тяжесть со своей души. Вчера вечером я действительно была в кусках, а Бо не только мой лучший друг, он, как никто, умеет утешать несчастных женщин. Просто удивительно, как ему это удается. Мы не спим вместе.

 – С некоторых пор, – уточнила Рина.

 – С некоторых пор. Мы годами не гуляли по этой дорожке. Мы с Бо друзья. Мой бывший… – Мэнди выждала, пока им подавали заказанные напитки. – Мы с Марком прожили вместе больше года. Сбежали в Вегас в минутном порыве. Все пошло как-то не так чуть ли не с той минуты, как мы вернулись. Не знаю почему. Все-таки легче, когда знаешь, тебе не кажется?

 – Кажется. Всегда лучше, когда знаешь.

 – А я не знала. Потом он приходит ко мне однажды вечером и говорит, что ему жаль, но у него со мной ничего не выходит, и он встретил другую. Он думает, что он влюблен. Представляешь, стоит передо мной с жалким видом и говорит мне – своей жене! – что ему жаль, но ему кажется, он влюблен в другую женщину. Не хочет меня обманывать и поэтому считает, что нам нужно развестись.

 – Тяжелый удар.

 – Да, мне было тяжело. – Мэнди взяла чашку кофе, и кольцо у нее на большом пальце блеснуло на солнце. – Ну, ясное дело, я завелась. Разразился грандиозный скандал. В тот раз кончилось тем же: я всласть наплакалась в жилетку Бо. Но что мне делать? Ублюдок меня больше не хочет. А вчера я узнала, что он женится на ней, и на меня опять накатило.

 – Мне очень жаль.

 – А, пошло оно все к черту. И они оба. Но я не хочу испортить жизнь Бо только потому, что мне надо поплакаться ему в жилетку. Я его старый друг. А ты – Девушка Его Мечты.

 Рина поморщилась.

 – Ты хоть понимаешь, как тяжело соответствовать такому титулу?

 – Могу себе представить, – усмехнулась Мэнди, – хотя лично я Девушкой Мечты никогда ни для кого не была. Мы с Брэдом часто подшучивали над ним из-за тебя.

 – На то и существуют друзья.

 – Точно. Но это же классный прикол, ты не находишь? Ты въезжаешь в соседний дом. У него в глазах такие маленькие сердечки, как в мультяшках… Но тут появилась я и все испортила.

 – Ничего страшного.

 – Давай быстро сменим тему. – Мэнди сделала знак официанту наполнить ее чашку. – Де Уанна Джонсон.

 – Откуда ты о ней знаешь?

 – Я работаю в «Сан».

 – Ты репортер?

 – Фотограф. Вчера ты сделала заявление по делу, и я знаю, что им понадобятся подробности. Я подумала, что если бы достать фото…

 – Джамаль Эрл Грегг обвинен в убийстве второй степени по делу о гибели Де Уанны Джонсон. Если тебе нужны подробности, обратись в контору окружного прокурора.

 – Но ты же местная, у тебя здесь крепкие связи. И ты женщина. Нравится нам это или нет, это придает истории особую сочность.

 – Мой напарник не женщина, мы задержали подозреваемого вместе. Тебе придется действовать через представителя по связям с прессой, Мэнди. Разрешение дано. С фото проблем не будет. Но, честно говоря, я попросила тебя о встрече, чтобы поговорить о другом пожаре. О Джоше.

 – Ладно. – Мэнди опустила взгляд в свою чашку. Рина заметила, что кофе она пьет без молока и сахара. И пьет, как воду. – Тогда я тоже была вся в кусках. Мы все были. Потом со мной приходил говорить репортер. Я тогда была в «Сан» практиканткой. Потом уехала на полгода в Нью-Йорк, когда окончила колледж, но поняла, что я для них – девчонка из провинции. Я вернулась в Балтимор. Однажды я говорила с его матерью после его смерти. Родственники приехали забрать его вещи. Это был полный мрак.

 – Следователи с тобой говорили? Пожарный инспектор, полиция?

 – Конечно. Они опросили всех в здании, насколько я знаю. Его сокурсников, друзей. С тобой они наверняка тоже говорили.

 – Да, они говорили со мной. Наверно, я последняя видела его живым. Я была с ним в тот вечер.

 – О! – Сочувствие отразилось на лице Мэнди, она сдвинула очки на макушку. – Боже, я не знала. Прости. Меня в тот день не было дома. Свидание вслепую с Бо. Наше первое свидание. Двойное свидание – наше и Брэда и моей подружки, в которую он тогда был влюблен.

 – Ты вернулась домой между половиной одиннадцатого и одиннадцатью?

 Мэнди удивленно подняла брови, отпивая кофе.

 – Правда?

 – Так было записано в протоколе.

 – Ну, значит, так оно и было, насколько я помню. Бо завез меня домой, высадил у двери. Я хотела пригласить его зайти, но потом решила притормозить и посмотреть, что будет. Моя соседка уехала на все выходные, квартира была в полном моем распоряжении. Я включила музыку и выкурила косячок. В заявлении я об этом само собой не упомянула, но в студенческие годы я этим баловалась время от времени. Я посмотрела телевизор и где-то примерно в полночь легла спать. А проснулась от топота, криков и завывания пожарной сигнализации. Я ничего не соображала.

 – Ты знала студентов, живших в доме?

 – Конечно. Если не по имени, так в лицо.

 – У него бывали размолвки с кем-нибудь из них?

 – Нет. Ты же знаешь, каким он был, Рина. Он был симпатяга.

 – Да, но даже симпатяги иногда вступают в конфликты с другими людьми. Может, с девушкой?

 «Пожар в спальне, – подумала Рина. – Типично скорее для женщины. Нечто более личное, более эмоциональное. Я тебя достану там, где ты спишь, ублюдок».

 Пока она думала, Мэнди крутила одну из множества серебряных цепочек у себя на шее.

 – Он встречался с девушками, ходил на вечеринки. Такие дома в университетских городках – это целые муравейники всяких драм, секса и бесконечных вечеринок. К экзаменам – аврал, полная паника. Но был как раз пересменок. В мае конец семестра, многие уезжают домой на лето или насовсем по окончании курса. Приезжают новые. В начале июня дом не заполнен даже наполовину. А Джош никого, кроме тебя, не видел, когда вы начали встречаться. Честное слово, насколько я помню, у него ни с кем не было бурных объяснений или каких-то драм. Ни в доме, и в колледже. Джоша все любили. Его невозможно было не любить.

 – Да, – согласилась Рина. – Ты когда-нибудь видела, как он курил?

 – Должно быть, он курил. Меня спрашивали, но я ничего определенного вспомнить не могла. Многие из нас курили за компанию, на вечеринках или затягивались тайком, чтобы расслабиться. Были у нас противники курения – настоящие нацисты! – вот этих я помню. Но Джош не был одним из них. Он со всеми ладил.

 – И ты не видела и не слышала ничего странного в ночь пожара?

 – Ничего. А что, дело снова открывают?

 – Нет. Нет, – повторила Рина, качая головой. – Это личное. Просто я не могу забыть. Что-то меня все время точит. Возвращается снова и снова.

 – Я знаю. – Рассеянным жестом Мэнди опустила солнцезащитные очки обратно на нос. – У меня то же самое. Всегда тяжелее, когда ты молод, как мы были молоды в то время, и когда это один из нас. Человек не должен умирать в двадцать лет. По крайней мере, так думаешь, когда тебе двадцать. Жизнь бесконечна. Времени полно.

 – Де Уанне Джонсон было двадцать три. Времени всегда не так много, как нам кажется.

 

 Рина спрятала файл Джоша, как уже не раз делала это раньше, и сосредоточилась на текущих делах.

 Когда мать Де Уанны Джонсон вошла в участок, Рина встала.

 – Я ею займусь, – сказала она О'Доннеллу. – Миссис Джонсон? Я детектив Хейл. Мы говорили с вами по телефону.

 – Они сказали, что я должна прийти сюда. Они сказали, что мне еще нельзя забирать Де Уанну.

 – Давайте пройдем сюда. – Рина взяла женщину под руку и отвела ее в комнату отдыха. Здесь была короткая стойка, загроможденная кофеваркой, древней микроволновкой и пластиковыми чашками. Она указала миссис Джонсон на стул. – Присаживайтесь. Могу я предложить вам кофе, чаю?

 – Нет, ничего не нужно.

 Женщина села. Ее темные глаза ввалились. «На вид ей немногим больше сорока, – прикинула Рина, – и скоро ей придется хоронить свою дочь».

 – Я скорблю о вашей потере, миссис Джонсон.

 – Я ее потеряла в ту самую минуту, как он вышел из тюрьмы. Не надо было его выпускать. Надо было запереть его там навсегда. Теперь он убил мою девочку, а дочечку ее оставил сиротой.

 – Мне очень жаль, что такое случилось с Де Уанной. – Рина села напротив нее. – Джамаль за это заплатит.

 Усталость гасила гнев и боль в темных глазах несчастной женщины.

 – Как мне сказать малышке, что ее папа убил ее маму? Как мне это сказать?

 – Я не знаю.

 – Она горела… Она чувствовала огонь?

 – Нет. – Рина сжала руку миссис Джонсон. – Она ничего не почувствовала. Она не страдала.

 – Я воспитывала ее одна, старалась, как могла. – Миссис Джонсон тяжело вздохнула. – Она была хорошей девочкой. Он ее ослепил, этот кровопийца, она ничего не соображала, но она была хорошей девочкой. Когда я смогу забрать ее домой?

 – Я узнаю специально для вас.

 – У вас есть дети, детектив Хейл?

 – Нет, мэм, детей у меня нет.

 – Знаете, мне теперь кажется, мы только для того и заводим детей, чтобы они разбили нам сердце.

 

 Эти слова застряли в голове у Рины, прокручивались в ней снова и снова помимо ее воли, поэтому по дороге домой она заглянула в «Сирико» и увидела свою мать у большой плиты и отца за рабочим прилавком.

 Она удивилась, увидев в одной из кабинок своего дядю Ларри и тетю Кармелу. Они поглощали закуски.

 – Садись, садись, – проговорил дядя Ларри, когда Рина наклонилась и поцеловала его. – Расскажи нам, как ты живешь.

 – Это заняло бы минуты две, но сейчас у меня и этого нет. Я уже опаздываю.

 – Горячее свидание? – подмигнула тетя Кармела.

 – Угадали.

 – Как его зовут? Чем он занимается? Когда ты наконец выйдешь замуж и подаришь своей маме хорошеньких внучат?

 – Его зовут Боуэн, он столяр. А что до хорошеньких внучат, по-моему, Фрэн, Белла и Сандер подарили ей уже более чем достаточно.

 – Их никогда не бывает достаточно. Это тот, что живет в соседнем доме? Как его фамилия?

 – Она не итальянская, – засмеялась Рина и снова поцеловала тетю. – Buon appetito.^[35]

 Она вернулась в кухню и налила себе воды из охладителя. Руки её отца были в тесте, поэтому она поднялась на цыпочки и поцеловала его в подбородок.

 – Привет, красавец.

 – Кто это? – Гиб оглянулся на жену. – Кто эта незнакомка, раздающая поцелуи? Вроде бы я ее где-то видел.

 – Да еще недели не прошло, как я заходила. – Рина сделала вид, что обиделась. – И звонила два дня назад.

 – О вот теперь я тебя узнаю. – Он поднял руки и ущипнул ее за щеку пальцами, испачканными в тесте. – Это наша пропавшая дочь. Как, ты говоришь, тебя зовут?

 – Остряк-самоучка. – Рина повернулась к матери и чмокнула ее в щеку. – М-м-м… тут что-то вкусно пахнет. Новые духи и соус-болонез.

 – Сядь, я покормлю тебя.

 – Не могу. Сегодня мне готовит ужин красавец-мужчина.

 – Твой столяр еще и готовит?

 – Я не говорила, что это столяр. Но, да, это он. И он вроде бы умеет готовить. Мама, твои дети разбивали тебе сердце?

 – Я даже счет потеряла. Вот, возьми грибы. Вдруг он не справится с ужином?

 – Попробую. Если мы разбивали тебе сердце, мама, зачем ты завела нас четверых?

 – Потому что ваш отец не хотел оставить меня в покое и дать мне спокойно поспать.

 Услышав это, Гиб повернул голову и тихонько засмеялся.

 – Я серьезно спрашиваю.

 – А я и не думала шутить. Стоило мне пошевелиться, как он давал волю рукам. – Бьянка помешала ложкой в кастрюле. – Я родила четверых, потому что вы не только разбивали мне сердце. Вы наполняли его радостью. Вы самое дорогое, что у меня есть, и вы сидите у меня в печенках. – Она подтащила Рину к разделочной и понизила голос: – Ты не беременна?

 – Нет, мама.

 – Да это я так, на всякий случай.

 – Последние пару дней у меня странные мысли бродят в голове, а так все в порядке. Вкусные грибы, – добавила Рина. – Мне пора.

 – Приходи на ужин в воскресенье! – крикнула Бьянка ей вслед. – Приводи своего столяра. Я ему покажу, как надо готовить.

 – Посмотрим, как сегодня дело пойдет, – ответила Рина. – Может, и приглашу.

 

 Бо решил придерживаться первоначального плана и приготовить цыпленка: это было его коронное блюдо. Еще он собирался завернуть в кондитерскую. Но в этот день он построил беседку для миссис Мэллори, а она, узнав о его планах на вечер, вручила ему свежеиспеченный лимонный пирог.

 Он все еще решал, этично или не этично будет выдать его за собственное творение, когда Рина позвонила в дверь.

 Бо заранее включил музыку – он выбрал джаз и Нору Джонс – и вытер пыль. Были у него праведные намерения провести более тщательную уборку, но на их пути встала миссис Мэллори со своей беседкой и неодолимая слабость, которую он питал к ее домашнему печенью.

 Но он решил, что дом и так выглядит пристойно. На всякий случай он сменил постельное белье, постелил свежие простыни. Когда он открыл дверь и увидел Рину, желание использовать свежие простыни вспыхнуло в нем со страшной силой.

 – Привет, соседка.

 Бо атаковал ее с ходу – зачем же терять время? – обхватил руками ее талию и поймал ее рот поцелуем.

 Ее тело чуть расслабилось. Едва заметно, на один дразнящий миг. Потом она легко выскользнула из его объятий.

 – Для аперитива неплохо. А где же главное блюдо? – Рина протянула ему бутылку в серебряной сетке. – Надеюсь, к нему подойдет «Пино-Гри».

 – Мы с прошлого раза так и не ушли от темы цыпленка, поэтому подойдет замечательно.

 Бо взял ее под руку и провел в кухню.

 – Цветы. – Рина повернулась к столу, чтобы полюбоваться махровыми маргаритками, которые он воткнул в темно-синюю бутылку. – И свечи. Ну, ты и хитер!

 – У меня бывают минуты озарения. Это вещи моей бабушки. Вчера я провел вечер за разбором коробок.

 Следуя за его взглядом, Рина изучила содержимое буфета. За его стеклами появилось еще несколько старинных бутылок причудливых форм, посуда темно-синего стекла, красивые хрустальные бокалы.

 – Очень мило. Она была бы рада, что ты вот так расставил ее вещи.

 – У меня нет ничего такого. При переезде это только лишняя морока.

 – А ты часто переезжаешь?

 Бо открыл бутылку и вынул из буфета пару бокалов.

 – Трудно продать дом, если все еще в нем живешь.

 – Разве тебе не жалко расставаться со своими домами?

 – Бывало… Но потом я вижу другой дом и думаю: «Вот это да! Подумать только, что тут можно сделать!» Потенциальная прибыль против привычки и комфорта.

 – Домашние святыни приносишь в жертву выгоде? Продажный тип!

 – Точно. – Он со смехом чокнулся с ней. – Садись. А я займусь ужином.

 Рина заняла один из высоких табуретов перед стойкой бара.

 – А тебе случалось начинать с нуля? Купить участок и выстроить дом?

 – Я об этом подумывал. Может быть, когда-нибудь. Что-то типа Дома Моей Мечты. Но пока мне больше нравится увидеть то, что есть, и подумать, как это можно улучшить. А может, и вернуть из небытия.

 Когда он приоткрыл духовку, до нее донесся запах розмарина. Мысленно Рина напомнила себе, что надо будет подарить ему пару горшков с зелеными специями для его прекрасных подоконников. Если отношения между ними продвинутся так далеко…

 – Ты сказал, что можешь сделать в моем доме все, что я захочу. Это было честное предложение или тобой двигала похоть?

 – Фактор похоти исключать нельзя, но в разумных пределах. Ты можешь заказать все, что пожелаешь. – Бо налил оливкового масла в сотейник.

 – Как насчет камина в моей спальне?

 – Чтобы топить дровами?

 – Ну, необязательно. Меня устроит газовый или электрический. Пожалуй, даже в большей степени. Мне лень таскать дрова по лестнице.

 – Это можно сделать.

 – Правда? Мне всегда хотелось чего-нибудь такого… как в кино. Камин в спальне. Камин в библиотеке. А вообще-то мне больше всего хотелось бы превратить спальню в настоящие хозяйские апартаменты. Расширить ее немного, и чтобы обязательно с примыкающей ванной комнатой. И чтобы над ванной было окно в потолке.

 Бо оглянулся и внимательно посмотрел на нее.

 – Ты хочешь, чтобы у тебя над ванной было слуховое окно?

 – По-моему, это входит в разумные пределы. Конечно, все это нужно будет делать постепенно. Я не могу выйти из бюджета.

 Бо добавил в масло мелко нарезанный чеснок.

 – Я посмотрю, набросаю пару чертежей и прикину стоимость работ. Что скажешь?

 – Идет. Знаешь, ты так хорош, что просто не верится.

 – Я думал то же самое о тебе.

 – Я сама не знаю, чего хочу, Бо. Я не знаю, чего захочу завтра, не говоря уж о том, что будет через год.

 – Я тоже.

 – А мне кажется, что знаешь. У тебя есть хотя бы приблизительные представления о будущем. Мне кажется, когда ты занимаешься своей работой, когда строишь и проектируешь, ты уже можешь заглянуть на год вперед.

 – Я знаю, что сегодня я хочу тебя. Я знаю, что хотел тебя – пусть хоть в мечтах – не один год. Но я не знаю, что мы будем делать друг с другом завтра. Или через год. – Бо положил цыпленка в сотейник. – Я думаю, что не случайно ты въехала в соседний дом. И не случайно я увидел тебя столько лет назад, а встретил только сейчас. Мне кажется, раньше я был не готов к встрече с тобой.

 Бо взглянул на нее. Она сидела у стойки, следя за ним своими золотистыми глазами львицы, и водила пальцем по краю хрустального бабушкиного бокала.

 – Мне кажется, это означает, что все становится на свои места, – продолжал он. – А может быть, это означает что-то совсем другое. Я не хочу знать ответ немедленно.

 – Ты говорил о потенциале. Ты смотришь на новый дом и прикидываешь его потенциал. Это тебя привлекает. Ну так вот, у тебя есть потенциал, чтобы заставить меня влюбиться. Меня это пугает.

 Бо почувствовал, как горячая волна приливает к его сердцу.

 – Боишься, что я причиню тебе боль?

 – Возможно. Или я причиню тебе боль. Или просто все окончится какой-то большой и ужасной неразберихой.

 – А может быть, это будет нечто необыкновенное…

 Рина покачала головой.

 – Когда я смотрю на свои отношения с мужчинами, стакан всегда наполовину пуст. А то, что в него налито, может оказаться непригодным для питья.

 Бо взял бутылку и наполнил ее бокал до краев.

 – Просто до сих пор тебе не тот человек наливал.

 – Возможно. – Рина бросила взгляд на духовку. – Не спали цыпленка.

 

 Цыпленка он не спалил, и Рина вынуждена была признать и его кулинарные достоинства! Он к тому же сумел сервировать ужин идеально. Потягивая второй бокал вина, она попробовала цыпленка.

 – Ну что ж, – сказала Рина, – это хорошо. Просто здорово. И учти, это серьезный комплимент из уст женщины, выросшей в семье, где еда – не способ поддержания существования и даже не искусство, а образ жизни.

 – Цыпленок под розмарином – мое тайное стратегическое оружие.

 Рина засмеялась.

 – Расскажи мне о своей первой любви.

 – Да это же ты! Ну, ладно, – кивнул он, когда она грозно прищурилась. – Тина Вулрич. Восьмой класс. У нее были большие голубые глаза и маленькие, как яблочки, груди. Она великодушно позволила мне их потрогать одним прекрасным летним вечером в темном кинотеатре. Как насчет тебя?

 – Майкл Гримальди. Мне было четырнадцать, и я была до безумия влюблена в Майкла Гримальди, зацикленного на моей сестре Белле. Я мечтала, что пелена спадет с его глаз, и он поймет, что я его судьба. Но мое чувство так и осталось безответным.

 – Майкл свалял дурака.

 – Ну, допустим. Кто впервые разбил тебе сердце?

 – Ну, это уж точно ты. Кроме тебя, никто.

 – Не знаю, повезло нам в этом смысле или нет. Возьми, к примеру, ту же Беллу. Она обожала разбивать свое сердце и обожала разбивать сердца другим. Она без этого жить не могла. Или, скажем, Фрэн. Помню, как она плакала у себя в комнате, потому что какой-то дурак пригласил другую девочку на выпускной вечер. Меня такие вещи всерьез никогда не трогали. Наверное, это неправильно?

 – Когда-нибудь приближалась к слову на букву С?

 – Свадьба? – Что-то промелькнуло в глазах у Рины. – Смотря как посмотреть. Я тебе как-нибудь расскажу. Я сегодня говорила с Мэнди.

 Бо понял, что разговор о бывших романах закончен.

 – Да?

 – Она позвонила, чтобы извиниться, – уже в который раз! – а я попросила ее о встрече. Время от времени я вытаскиваю из архива дело Джоша. Мне хотелось поговорить с ней о нем. Конечно, ничего нового я не узнала, но для меня это стало своего рода навязчивой идеей, и я решила ее расспросить. Ну, как бы то ни было, она мне понравилась. Огромные запасы энергии. Может быть, потому, что за двадцать минут она выпила галлон кофе.

 – Для нее кофе – все равно, что бензин для машины, – согласился Бо. – Она так и не может понять, как я ухитряюсь жить без него.

 – Ты не пьешь кофе?

 – Так и не пристрастился.

 – И я тоже. Интересно…

 – Можем поставить еще одну галочку в списке «Мы созданы друг для друга». Хочешь еще цыпленка?

 – Спасибо, нет. Боуэн?

 – Катарина?

 Она засмеялась и отпила еще вина.

 – Ты спал с Мэнди, когда она была замужем?

 – Нет.

 – Ладно. Это один из моих «пунктиков». У меня их не так уж много, но это один из них. Я вымою посуду, – сказала Рина, поднимаясь.

 – Давай просто составим тарелки и займемся ими позже. – Взглянув на ее лицо, Бо вздохнул. – Еще один из твоих «пунктиков». Ладно, мы вымоем посуду. Хочешь сначала десерт?

 – Я еще не решила, буду я с тобой спать или нет.

 – Ха-ха. Вот и разбилось мое сердце. Я имел в виду такой десерт, который кладут на тарелки и отправляют в рот. У нас есть пирог.

 Рина, составлявшая посуду в раковину, обернулась.

 – Какой пирог?

 Бо открыл холодильник и вынул блюдо с пирогом.

 – Лимонный.

 Рина подошла поближе и пристально заглянула ему в лицо.

 – И он не покупной.

 – Нет.

 – Ты испек пирог?

 Бо попытался изобразить на лице выражение оскорбленной невинности.

 – А что тут такого удивительного?

 Она оперлась о прилавок, не сводя с него проницательного взгляда.

 – Если ты назовешь пять ингредиентов этого пирога, кроме лимона, я прямо сейчас лягу с тобой в постель.

 – Мука, сахар… О черт! Ты меня раскусила. Пирог испекла моя клиентка.

 – Она расплачивается с тобой пирогами?

 – Это мои премиальные. И еще у меня есть пакет шоколадного печенья, но я ими не поделюсь, если ты не будешь со мной спать. Мы можем ими позавтракать.

 – Можешь отсидеть срок за попытку подкупить офицера полиции.

 – А что, на тебе микрофон?

 Рина засмеялась, а потом задумалась. К чертям посуду! Она оперлась локтями о прилавок и вздернула подбородок.

 – Поставь пирог на стол, Гуднайт. Хочешь знать, нет ли на мне микрофона? Иди сюда и попробуй отыщи его.

 Он двинулся вперед, не сводя с нее глаз. В ее глазах читался вызов и горел веселый огонек сексуального возбуждения. Он уже был готов, когда прижался к ней. А кто не был бы на его месте?

 Она по-прежнему стояла, раскинув руки и опираясь ладонями о прилавок, даже когда он начал ее целовать, даже когда уловил губами ее краткий взволнованный вздох.

 – Пистолет у тебя? – спросил Бо, не прерывая поцелуя. Рина слегка вздрогнула.

 – Он у меня в сумке. А что?

 – А то, что, если опять кто-то будет стучать в дверь, мы пустим его в ход. – У нее была всего секунда, чтобы успокоиться и даже засмеяться, потому что Бо подхватил ее на руки. – А посуду вымоем потом.

 – Какой ты сильный!

 – Ты еще не все видела. – Но у него колени подогнулись, когда она легонько укусила его за шею. «Держи себя в руках, – приказал себе Бо, вынося ее из кухни. – Иначе ты все испортишь». – И мы не будем заниматься этим на полу в кухне, – продолжал он вслух. – Хотя я ничего не имею против такого варианта. – Он повернул голову, чтобы видеть ее лицо. – Просто не в этот раз.

 Рина тронула его волосы, ее улыбка стала нежной.

 – Не в этот раз. Ты собираешься нести меня до самой спальни?

 – В эту ночь, Скарлетт, ты не будешь думать об Эшли.^[36]

 Пока он поднимался по ступенькам, она обвила руками его шею и начала покрывать его лицо поцелуями.

 Бо забыл включить свет, хотя ему казалось, что он все продумал заранее, но он и в темноте знал дорогу.

 Рина продолжала обнимать его за шею, пока он опускал ее на постель, и увлекла его за собой. Их губы так и не разомкнулись ни на миг. Стук собственного сердца отдавался у него в ушах подобно тамтаму в джунглях.

 – Погоди. Тут слишком темно. – Но он не удержался и попробовал на вкус ее шейку, нежное местечко под подбородком. Ладони у него так и горели от желания ощутить ее плоть. – Я хочу тебя видеть. Я должен тебя видеть.

 Бо отлепился от нее, нащупал в ящике тумбочки спички и зажег свечу, которую купил специально для такого случая.

 Когда он вновь повернулся к ней, она приподнялась на локтях. Ее волосы словно светились над головой нимбом расплавленного янтаря.

 – Ты настоящий романтик.

 – Только когда я с тобой.

 Рина склонила голову набок, и нимб заколыхался.

 – Вообще-то я не доверяю парням, которые говорят нужные вещи в нужное время. Но я должна признать, что у тебя здорово получается. Помнишь, на каком месте ты остановился? – Бо опустился рядом с ней и услышал ее вздох. – Да, все верно.

 Он грезил ею всю свою сознательную жизнь. В его фантазиях она могла быть – и была – любой, какой ему хотелось. Но реальная, живая Рина превзошла его ожидания. Кожа, губы, ее запах… Все это накатило на него горячим водопадом желания, наслаждения, опьянения.

 Женщина, которая была рядом с ним, которая так страстно отвечала на его поцелуи, не была грезой. Из грезы родилась живая женщина, и он утонул в ней.

 Пульс Рины участился, сердце стучало, взгляд подернулся дымкой желания. И все это вызвал Бо. Зубы легонько царапали кожу, языки скользили, вздохи смешивались. Его рот был горяч, как будто он готов был дать им обоим перегореть на одних поцелуях.

 Потом, когда ей показалось, что больше она не выдержит, когда ее тело выгнулось ему навстречу, требуя большего, он пустил в ход руки.

 Сильные, крепкие руки легко касались и дразнили ее, а потом стали властно стискивать груди, бедра, ноги. Жар разгорелся так, что Рина не понимала, как не воспламенилась ее кожа.

 Он стянул с нее рубашку и набросился на нее с поцелуями. Он упивался холмиками ее грудей через кружевные чашечки бюстгальтера, его язык скользнул под тонкую ткань, пробуя ее на вкус.

 Рина ахнула и перекатилась через него, потянула за рубашку, сражаясь с пуговицами. Она отбросила назад волосы, оседлала его, развела в стороны полы рубашки, провела ладонями по его груди.

 – Ты хорошо сложен, Гуднайт. – Ее дыхание уже было прерывистым. – Отлично сложен. И парочкой шрамов обзавелся.

 Она провела пальцами по тонкому шраму, вьющемуся вдоль груди, и почувствовала, как он дрожит. Тогда она опустила голову и тоже, как раньше делал он, стала пробовать его на вкус губами, зубами, языком.

 Бо, оттолкнувшись руками, сел и подтянул ее к себе. Рина обхватила ногами его бедра. Руки, пробежавшие по ее спине, загрубели от мозолей, но это делало прикосновения еще более волнующими. Одним движением пальцев Бо расстегнул застежку лифчика. Она выгнулась назад и застонала, когда он впился ей в рот поцелуем.

 Бо чувствовал, как ее сердце бьется прямо у нее на губах, он почти ощущал его на вкус. Ее тело было таким гладким, таким гибким… Узкий торс, узкие бедра, сильные ноги. Ему хотелось исследовать ее бесконечно. Но в этот день долгие годы ожидания толкали его только к одному: овладеть ею.

 Он толкнул Рину назад и стянул с нее брюки, преследуя их поцелуями. Ее тело извивалось, а когда его рот наткнулся на новую полоску кружева и принялся за новый пир, она начала вскидываться.

 Ее руки обхватили его голову, она прижала его к себе, когда оргазм потряс ее тело. Его кровь пульсировала ей в такт. Он сорвал с нее эту последнюю полоску кружева и снова довел ее до экстаза.

 Она подтянула его кверху, бормоча что-то несвязное. Они покатились по постели. Ее руки тоже были проворны, они быстро раздели, обнажили его. Тело и душу. Ее рот был горяч и жаден, тело вибрировало, как натянутая струна. Она не отрывалась от него, пока он распечатывал презерватив, а потом довела его едва ли не до безумия, когда отняла у него резинку и натянула ее сама.

 Опять она оседлала его. Он смотрел на нее, не отрываясь. Ее кожа, волосы, глаза – все светилось золотом в пламени свечи.

 Она втянула его в свою таинственную влажную глубину.

 Она вбирала в себя его содрогания. Дрожь наслаждения пробегала по ее телу, оно струилось, как шелк. Она стала двигаться, ритмично, как наездница, затягивая его все глубже, упиваясь отчаянной хваткой его рук, вонзившихся в ее бедра.

 «Точка возгорания», – мелькнуло у нее в голове, когда внутри у нее вспыхнуло пламя оргазма. Их тела забились в унисон.

 Голова у нее все еще кружилась, она лишь краем сознания ощутила толчок, когда он перевернул ее и прижал к постели своим телом. Она ощущала его силу и мощь глубоко у себя внутри, слышала, как его тяжелое дыхание смешивается с ее собственным. Она подняла руки, уперлась ладонями в его плечи. Только теперь она заметила, что от страсти его глаза стали совершенно зелеными и прозрачными, как кристалл.

 Он вновь вонзился в нее, и она задохнулась. Сама не сознавая, что делает, она вонзила ногти ему в плечи. Ей даже показалось, что она вскрикнула. Сквозь яростный гул крови в ушах до нее донесся какой-то беспомощный звук. Ее тело напряглось в ожидании большего, приняло в себя и вытерпело все, даже когда наслаждение стало нестерпимым.

 Она почувствовала, как напряглись его стальные мышцы, и поняла, что он тоже близок к финалу. Взрыв потряс их одновременно.

 Ее руки бессильно соскользнули с его плеч. «Полный охват», – безмолвно сказала она себе и распласталась на кровати.

 

 Рина лежала под ним неподвижно, как мертвая. «Как павшая в бою», – рассеянно подумала она. Вспотевшая и изломанная. Поскольку Бо тоже лежал, не двигаясь, последние несколько минут, она решила, что бой закончился вничью.

 – Это телефон? – пробормотала Рина.

 Бо так и не шевельнулся, зарывшись лицом в ее волосы.

 – Нет. А что?

 – Погоди. – Рина отдышалась и сосредоточилась. – О боже, это у меня в ушах звенит. Вот это да.

 – Я перестану на тебя давить, как только смогу двигать руками и ногами.

 – Не спеши. Знаешь, ты был прав. Тринадцать лет назад мы были к этому не готовы. Мы поубивали бы друг друга.

 – Я и сейчас не уверен, что мы не поубивали друг друга. Но ничего страшного. Они смогут похоронить нас прямо так.

 – Если мы мертвы, мы больше не сможем заниматься любовью.

 – Конечно, сможем. Если в раю нет секса, на кой черт он нужен?

 Рина попыталась припомнить, был ли в ее жизни когда-либо другой человек, который мог с такой легкостью ее рассмешить?

 – Я думаю, за такие слова ты мог бы запросто отправиться прямо в ад.

 – Если не бог придумал секс, то кто же тогда? – Бо сумел приподняться на локте и взглянуть на нее. – То, что у нас было, кого угодно может заставить поверить в бога.

 – Я слышала пение, но не уверена, что это были ангелы.

 – Это был я. – Он наклонил голову и нежно поцеловал ее.

 

 Они съели пирог в постели и снова занимались любовью. Пирог оставил терпкий лимонный привкус на языке и крошки на простынях.

 Рина наградила Бо затяжным прощальным поцелуем, выбралась из постели и начала собирать свою одежду.

 – Уходишь?

 – Уже два часа ночи. Нам обоим завтра на работу.

 – Ты могла бы остаться и поспать здесь. Тебе же не ехать на другой конец города! Ты не забыла? У меня на завтрак шоколадное печенье.

 – Соблазнительно. – Рина натянула брюки, рубашку, распихала белье по карманам. Она ощущала изумительную усталость, такую усталость, какую дает только хороший секс. – Но если я останусь, думаешь, нам удастся заснуть? Мы слишком горячи друг для друга.

 – Я бы не смог продержаться еще один раунд, – заявил Бо. – Я без сил.

 Рина склонила голову набок, изучая его лицо в пламени свечи.

 – Врешь!

 – Докажи, – усмехнулся он.

 Рина засмеялась и покачала головой.

 – Спасибо за ужин, десерт и все остальное.

 – Всегда рад услужить. С большим удовольствием. Как насчет завтрашнего вечера?

 – Подумаю. Можешь не вставать, – сказала она, когда он потянулся за брюками. – Я дорогу знаю.

 – Я тебя провожу. Так все-таки как насчет завтрашнего вечера? У меня, у тебя, в любом другом месте.

 – Честно говоря, мне завтра может обломиться пара билетов на «Иволог». Напротив третьей базы. Если билеты будут, ты пойдешь?

 – Спрашиваешь! Тебе нравится бейсбол? – спросил Бо.

 – Нет. – Рина кое-как пригладила пальцами волосы. – Я обожаю бейсбол!

 – Серьезно? Кто взял Суперкубок в 2002 году?

 Рина на секунду вытянула губы трубочкой.

 – Это был год Калифорнии. «Ангелы» против «Гигантов». «Ангелы» победили с перевесом в семь очков.

 – О мой бог! – Не сводя с нее изумленного взгляда, Бо стукнул себя кулаком в грудь. – Ты точно Девушка Моей Мечты. Выходи за меня замуж, роди мне детей. Только давай подождем до конца завтрашней игры.

 – У меня останется время купить белое платье. Я дам тебе знать, будут билеты или нет.

 – Если нет, я начну добывать пару на следующий домашний матч. – Он взял ее за руку и повел вниз по лестнице.

 Рина взяла свою сумку.

 – Ты не обязан провожать меня до моей двери, Бо.

 – Конечно, обязан! А вдруг там грабители? Или марсиане? Никогда не знаешь, чего можно ждать.

 Он схватил ключи, сунул их в карман и вышел за дверь вместе с Риной.

 – Да, ты настоящий романтик. К тому же старомодный.

 – Но мужественный и стремительный, как пантера.

 – Это может пригодиться при встрече с марсианами.

 Они спустились с его крыльца и поднялись на ее крыльцо, где она опять позволила ему целовать себя, пока у нее не подогнулись колени.

 – Иди домой, – прошептала Рина.

 – А может, тебе следует проводить меня обратно? Ты же полицейский.

 – Марш домой. – Рина слегка подтолкнула его и отперла свою дверь. – Спокойной ночи, Гуднайт, – сказала она и закрыла за собой дверь.

 

 Проследим за ней. Следить мы умеем, ждать умеем. Никогда бы не подумал, что это займет так много времени, но, черт побери, чего на свете не бывает. И чем дольше ждешь, тем больше дерьма. Шлюха теперь трахает парня из соседнего дома. Удобно.

 Можно убить его прямо сейчас. Подойти, постучать. Он откроет. Решит, что это Шлюха. Сунуть «перышко» прямо ему в кишки. Сюрприз!

 Лучше подождать. Подождать и проследить. Мы с ним потом разберемся.

 Пока город горит.

 Свет зажегся. Ночник. В ее спальне. Держу пари, она голая. Трогает себя там, где он ее трогал. Где она ему позволила. Сука. Шлюха.

 Ничего, мы свое возьмем. Попользуемся по полной, прежде чем поджечь ее.

 В окне темно. Легла в кровать.

 Дай ей время заснуть. Так веселее, если ее разбудить. Время есть, чего-чего, а времени у тебя полно.

 Закури сигарету. Расслабься.

 Вынимай телефон. Представь ее себе. Во всей красе. Голую, в постели.

 Просыпайся, сука.

 

 Телефон зазвонил, вырывая ее из сна. Прежде всего Рина бросила взгляд на часы и отметила, что проспала не больше десяти минут. Номер звонящего на определителе заставил ее нахмуриться. Номер местный, незнакомый.

 – Алло?

 – Скоро сюрприз. Совсем скоро.

 – А, чтоб тебя!

 – Большой и яркий. Ты сразу поймешь, что это для тебя. Ты голая, Катарина? Ты мокрая?

 Когда он назвал ее по имени, она ощутила что-то вроде удара кулаком в сердце.

 – Кто…

 Рина выругалась, когда телефон щелкнул у нее в ухе. Опять она торопливо записала номер и время звонка.

 Первым делом, пообещала себе Рина, самым ранним утром кое-кто еще будет разбужен несвоевременным звонком.

 Она вылезла из постели, взяла оружие, проверила заряд. Взяв пистолет с собой, она проверила все двери и окна. Потом она вытянулась на кушетке в гостиной, положив пистолет на столик рядом с собой, и попыталась заснуть.

 

 – Сотовый телефон и в том, и в другом случае. – Стоя рядом с О'Доннеллом, Рина доложила о ночных звонках своему капитану. – Зарегистрированы на разных людей, но оба номера местные – город Балтимор.

 – Он назвал вас по имени?

 – При втором звонке, сэр.

 – Голос вы не узнали?

 – Нет, сэр. Возможно, он пытался его изменить. Говорит негромко, хрипловато. Но мне он не показался знакомым. В первый раз я решила, что это просто какой-то извращенец набирает номера наугад, кайф ловит. Но теперь я понимаю, что это не так.

 – Идите и проверьте.

 – Я чувствую себя дурой, – призналась Рина своему напарнику, пока они шли к машине. – Зачем я втягиваю тебя в это? Могла бы взять личное время и сама разобраться…

 – Парень делает звонки с угрозами…

 – Он мне не угрожал.

 – Намекал, – сказал О'Доннелл, слегка нахмурившись, когда Рина опередила его и забралась на водительское сиденье. – Угроза подразумевается, и угрожает он не кому-нибудь, а копу, называет копа по имени. Это официальное дело.

 – Многие люди знают меня по имени. И все это очень напоминает телефонного психопата. – Рина выехала с парковки на задней скорости. – Ближе всего к нам адрес номера два. Телефон зарегистрирован на имя Абигайль Парсонс.

 Абигайль Парсонс преподавала в пятом классе. Она оказалась весьма дородной дамой лет шестидесяти в крепких башмаках и ярко-синем платье. По мнению Рины, ее приятно заинтриговало то, что ее вызвали из класса полицейские.

 – Мой сотовый телефон?

 – Да, мэм. У вас есть сотовый телефон?

 – Разумеется. – Она открыла сумку размером с Род-Айленд^[37] и извлекла миниатюрный телефончик «Нокиа» из внутреннего кармашка. Рина заметила, что все в этой сумке было аккуратно распределено по разным отделениям. – Он отключен. Я не включаю его на уроках, но держу при себе. С ним что-то не так? Я не понимаю.

 – Не могли бы вы мне сказать, кто еще имеет доступ к этому аппарату?

 – Никто. Он мой.

 – Вы живете одна, миссис Парсонс? – спросил О'Доннелл.

 – С тех пор, как мой муж умер два года назад.

 – Когда вы пользовались телефоном в последний раз?

 – Я пользовалась им вчера. Позвонила своей дочери после школы. Я собиралась к ней на ужин, хотела спросить, не нужно ли ей чего-нибудь, что я могла бы купить по дороге. А в чем все-таки дело?

 Ради второго номера им пришлось съездить в гимнастический зал, хозяйка которого, оказавшаяся говорливой двадцатидвухлетней особой, вела занятие по аэробике. Когда урок закончился, она вытащила телефон из сумки, запертой в ее шкафчике в раздевалке. Она жила одна и заявила, что прошлой ночью была дома. Вернулась поздно с какого-то девичника.

 В памяти обоих аппаратов не осталось следов звонка на номер Рины.

 – Он клонировал номера, – сказал О'Доннелл, когда напарники вновь оказались на улице.

 – Да. Вот это-то и странно. Кто из тех, кого я знаю, будет тратить время и силы на клонирование сотовых телефонов, чтобы потом будить меня среди ночи?

 – Ты лучше спроси, кто знает тебя? Надо будет перетряхнуть старые дела, может, что и выплывет.

 – Сюрприз для меня, – пробормотала Рина. – Большой и яркий. Сексуальные намеки.

 – Старый приятель? Новый приятель?

 – Я не знаю. – Она распахнула дверцу машины. – Но он меня зацепил.

 

 Рина старалась больше не думать об этом деле, но оно выбило ее из колеи на весь день. Кто мог клонировать два телефонных номера только для того, чтобы морочить ей голову? Нет, клонировать телефонные номера не так уж трудно, если у тебя есть соответствующее оборудование и если знаешь технологию. А узнать технологию легче легкого.

 Но для этого требуется подготовка, желание или необходимость. Вернее, цель.

 Она поймет, что это для нее. Что она должна понять? Рина откинулась в кресле за столом и закрыла глаза. Большой и яркий сюрприз.

 Личный сюрприз или профессиональный?

 Большую часть дня Рина провела в суде. Ей пришлось ждать, а потом давать показания по делу о поджоге из мести, приведшему к гибели одного человека. Она получила билеты на бейсбол у приятеля из конторы окружного прокурора. И направилась обратно к полицейскому участку, чувствуя жжение между лопаток.

 Если он знал ее имя, значит, следит за ней? Рина чувствовала, что за ней следят. Она чувствовала себя беззащитной, идя по знакомой улице.

 Если он позвонит еще раз… Нет, когда он позвонит еще раз, она продержит его на связи, сколько сможет. Она уже держала наготове магнитофон. Она его разговорит, а потом разработает. Она вытянет из него что-нибудь информативное.

 А там посмотрим, кто получит сюрприз.

 Вытащив телефон, Рина позвонила. Бо на сотовый. Он уже числился у нее по разряду серьезных увлечений. Его номера были введены в память ее телефона.

 – Привет, Блондиночка.

 Рина запела на ходу:

 – Там, на стадионе, где шум, и гам, и толчея, там хочу с тобою быть и я…

 – Я куплю арахис и попкорн, – пообещал Бо. – Когда у тебя конец смены?

 – Если ничего не случится – давай, оба постучим по дереву! – тогда в шесть тридцать.

 – Я буду готов. Что ты сейчас делаешь?

 – Иду по улице. Тут сегодня прекрасный день. Только что закончила давать показания в суде, и, поверь, я внесла свой вклад в то, чтобы один сукин сын, на котором труп висит, получил свой законный четвертак.

 – Черт, а я всего-навсего вешаю карниз. Совсем не так интересно.

 – Ты когда-нибудь давал показания в суде?

 – Меня оправдали.

 Рина засмеялась.

 – Это скучно, поверь. Ладно, я жду попкорна.

 – С сюрпризом внутри.^[38] Рина? – встревожился Бо, когда она не ответила.

 – Да-да, я слушаю. – Рина повела плечами, сбрасывая напряжение. – Увидимся позже, хорошо?

 Она закрыла телефон и, остановившись у входа в участок, внимательно оглядела улицу: машины, прохожих… Когда ее телефон снова зазвонил, она вздрогнула и выругалась. Потом, прочитав номер на определителе, она испустила вздох облегчения.

 – Привет, мама. Нет, я еще не спрашивала его насчет воскресенья. Спрошу обязательно.

 Голос матери все еще звучал у нее в ушах, когда она вошла в участок.

 

 На парковке у стадиона «Кэмден-Ярдз» творилось нечто невообразимое. Глядя на эту мясорубку, Рина всегда испытывала невольный прилив легкого злорадства. Она жила так близко, что могла ходить на стадион пешком.

 Она обожала толпу, шум, автомобильные заторы и возбуждение толпы, направляющейся к большому стадиону, который нравился ей ничуть не меньше, чем сама игра.

 На ней были удобные джинсы, белая футболка и черная бейсболка с яркой иволгой на кокарде. Она наблюдала за детьми, катящими в легких сидячих колясочках или топающими на своих двоих рядом с родителями. Казалось, недавно и она была такая, подумала Рина. Хотя в детстве ее водили на старый Мемориальный стадион.

 До нее доносился запах жареных сосисок и пива.

 Когда они прошли через турникет, Бо обхватил ее одной рукой за плечи. Он был одет точно так же, разве что футболка на нем была голубоватого цвета.

 – Как тебе барбекю от Буга?

 – Когда-то он был отличным полевым игроком. Талантливый человек талантлив во всем.

 – Отлично. Я взял сандвичи. Хочешь?

 – Спрашиваешь! Учти, на стадионе во время игры я прожорлива, как волк.

 Они пробивались сквозь толчею, с трудом удерживая в руках пакеты с едой, но Рина боролась с желанием оглянуться через плечо, всмотреться в каждое лицо в толпе. Тут легко затеряться, думала она. Проще простого следить за кем-нибудь на стадионе. Даже без билета можно прорваться. Ценой расквашенного носа.

 При мысли об этом, в ней все больше крепло ощущение, что за ней следят, поэтому она постаралась подавить это ощущение. Она не собиралась портить себе вечер.

 Когда они начали подниматься на свою трибуну, Рина на секунду замерла, затаив дыхание.

 – Я всегда это любила. Как начинаешь видеть поле, весь этот зеленый простор, коричневые задние линии, белые базы, поднимающиеся трибуны. И звуки, и запахи.

 – Ты вызываешь слезы у меня на глазах, Рина.

 Она улыбнулась и остановилась еще на минуту, чтобы вдохнуть в себя атмосферу. Пестрый шум – разговоры, выкрики торговцев, звуки музыки – окатил ее волной. А мысли о неприятностях, анонимных телефонных звонках, часах, проведенных в суде, о крутом счете по карточке «Виза», полученном со вчерашней почтой, – все рассеялось, как туман на солнце.

 – В бейсболе можно найти ответы на все вселенские вопросы, – изрекла она вслух.

 – Истинная правда.

 Они нашли свои места и сели, уложив пакеты с едой к себе на колени.

 – Помню, в первый раз, когда меня взяли на стадион, – начала Рина, откусывая большой кусок сандвича с ростбифом, – мне было лет шесть. Саму игру я не помню, не помню, кто с кем играл, но помню свои ощущения. Движение игры, понимаешь? Ее особый звук. Это было начало моей великой любви.

 – А я впервые попал на серьезную игру в премьер-лиге, только когда учился в средней школе. А до этого видел игры только по телевидению. Понимаешь? Телевидение все обедняет, мельчит. Нет того душевного подъема.

 – Ну, значит, тебе будет, о чем поговорить с моим отцом. Родители приглашают тебя на ужин в воскресенье. Если ты свободен.

 – Правда? – Его лицо вспыхнуло удивлением и радостью. – Это что, обряд посвящения? Мне придется отвечать на вопросы?

 – Возможно. – Рина взглянула на него искоса. – Ты как, выдержишь?

 – Я всегда прекрасно проходил тестирование.

 Они ели, глядя, как заполняются трибуны и как постепенно смягчаются краски весеннего вечера. Они криками приветствовали «Иволог», когда команда вышла на поле, дружно встали, когда заиграли гимн.

 Первые три подачи они потягивали пиво.

 Ему нравилось, что она вскакивает, подбадривает игроков криком, свистит и ругается при каждом промахе. Рина не была создана для вежливых аплодисментов, подобающих воспитанной барышне. Она хватала себя за волосы, била Бо по плечу, провела с парнем, сидевшим по другую руку от нее, краткое обсуждение возможных сексуальных отклонений у арбитра на третьей базе, когда он не засчитал пробег их игроку.

 Сошлись на том, что он слепая задница.

 На седьмой подаче Рина принялась за батончик мороженого «Дав» и чуть не вымазала его мороженым с головы до пят, когда вскочила при мощном ударе биты, пославшем мяч в долгий полет.

 – Вот это я понимаю! – воскликнула Рина, сплясав победный танец, и с размаху шлепнулась на свое место. – Хочешь? – спросила она, спохватившись.

 – Спасибо. Считай, ты меня уже угостила.

 Она улыбнулась ему:

 – Обожаю бейсбол!

 – О да.

 Они проиграли всего одну мучительную пробежку, и она взвалила всю вину на арбитра третьей базы.

 Бо не думал, что завоюет ее сердце признанием в том, что никогда еще поражение родной команды не доставляло ему такого удовольствия. Но он готов был обречь любимых «Птичек» на потерю всего сезона, лишь бы наблюдать, как она бушует во время каждой игры.

 Выйдя за ворота, Рина прижала его спиной к дереву и впилась губами ему в губы.

 – А знаешь, что еще мне нравится в бейсболе?

 – От души надеюсь, что ты мне скажешь.

 – Игра меня возбуждает. – Рина потерлась носом о его ухо, обдала его своим горячим дыханием. – Давай пойдем ко мне.

 Она взяла его за руку и вывела на тротуар. Они вместе шли сквозь толпу, пробираясь самой короткой дорогой к дому.

 Бо так завелся к тому времени, как они попали в дом, что стремительно захлопнул дверь и, повернув Рину лицом к себе, прижал ее спиной к двери.

 Она сбросила с плеча сумку, стянула с него футболку через голову.

 – Прямо здесь. Прямо здесь. – Она уже расстегивала пуговицу на его джинсах.

 Бо не мог думать, не мог остановиться. Он ритмично обрушивал на нее удар за ударом, и мягкое шлепанье ее голых бедер по дверной панели возбуждало его еще больше.

 Все это было неистово, стремительно и чудесно, и когда они опустошили друг друга, сил у них совсем не осталось. Они опустились на пол, как тряпичные куклы.

 – Господи, боже мой! – дыша, как паровоз, проговорил Бо. – Что же будет, когда они выиграют?

 Рина расхохоталась:

 – Черт побери, Бо! Черт тебя побери! Пожалуй, ты можешь оказаться идеальным парнем для меня.

 Ей пришлось натянуть джинсы, когда зазвонил ее телефон. В голове у нее все еще гудело, когда она сняла трубку.

 – Сюрприз!

 Рина выругала себя за небрежность. Не проверила номер на определителе, не включила запись. Она быстро проделала и тo и другое.

 – Привет. Я все ждала, когда же ты опять позвонишь? – Она вскинула руку, давая понять Бо, что он должен молчать.

 – Брендан-авеню. Ты его увидишь.

 – Ты там живешь? Ты сейчас там? – Рина проверила время. Рановато для него. Еще не было и полуночи.

 – Сама поймешь, когда увидишь. Лучше поторопись.

 – Дерьмо! – выругалась она, когда он повесил трубку. – Мне надо идти.

 – Кто это был?

 – Я не знаю. – Рина бросилась к стенному шкафу, взяла с верхней полки свое оружие. – Мне звонит какой-то псих. Загадочные послания с сексуальным подтекстом, – торопливо пояснила она, застегивая кобуру. – Скорее всего, клонировал чей-то сотовый номер.

 – Эй, погоди. Ты куда?

 – Он сказал, что у него для меня что-то есть на Брендан-авеню. Я поеду проверю.

 – Я поеду с тобой.

 – Нет, не поедешь.

 Рина накинула жакет, чтобы прикрыть кобуру. Бо встал у нее на пути к двери.

 – Ты не выйдешь отсюда одна, чтобы ехать проверять какого-то психа. Не хочешь, чтоб я ехал с тобой, ладно. Звони своему напарнику.

 – Не стану я будить О'Доннелла ради такой чепухи.

 – Хорошо. – Его голос звучал спокойно, но жестко. – Хочешь, я сяду за руль?

 – Бо, уйди с дороги. У меня времени нет.

 – Звони О'Доннеллу, вызывай патрульную машину, или я поеду с тобой. Есть еще один вариант: устраивайся поудобнее, потому что ты вообще никуда не поедешь.

 Рина скрипнула зубами от злости.

 – Это моя работа. Только потому, что я с тобой спала…

 – Не надо! – Его резкий тон, внезапная холодность во взгляде заставили ее взглянуть на него по-новому. – Я понимаю, что это твоя работа, Катарина. Но это не значит, что ты должна ехать туда одна из-за какого-то психа, который тебя достает. Итак, что мы решили?

 Рина распахнула жакет.

 – Видал?

 – Трудно не заметить. Итак, что мы решили? – повторил он.

 – Черт бы тебя побрал, Бо, отойди. Иначе мне придется сделать тебе больно, а я этого не хочу.

 – Аналогично. Может, ты и сумеешь меня свалить. Мне не хотелось бы мериться с тобой силами. Но даже если ты уложишь меня на лопатки, я отряхну свою жалкую, униженную задницу, сяду в свой грузовик и поеду за тобой. В любом случае одна ты не поедешь. Если для тебя это вопрос самолюбия, придется тебе уладить его позже. Ты просто теряешь время.

 Рина редко ругалась по-итальянски, приберегая это на моменты крайней злости. Сейчас она выпустила целую очередь колоритных проклятий. Бо спокойно стоял перед ней и терпеливо ждал.

 – Я поведу! – рявкнула Рина. Внутри у нее все кипело. – Ты не понимаешь, – сказала она, когда он распахнул перед ней дверь. – Никто из вас не может этого понять.

 – Под «никем из нас» ты подразумеваешь мужскую часть рода человеческого, – предположил Бо, когда она стремительно проскользнула мимо него.

 – Я должна позвонить своему напарнику-мужчине из-за какой-то ерунды, потому что я женщина.

 – Нет, я так не думаю. – Бо забрался на пассажирское сиденье и стал терпеливо ждать, пока она в бешенстве обходила машину. – То есть ты, конечно, женщина, тут спору нет, но, мне кажется, обыкновенный здравый смысл подсказывает, что не стоит очертя голову бросаться невесть куда в одиночку.

 – Я могу сама о себе позаботиться.

 – Да, наверное. Но мне трудно в это поверить, когда ты рискуешь без всякой нужды.

 Рина бросила на него убийственный взгляд и дернула машину с места. Шины завизжали.

 – Я не люблю, когда мне указывают, что делать.

 – Да кто же это любит? А теперь скажи, сколько раз этот парень тебе звонил? Что он говорит?

 Она барабанила пальцами по рулю, стараясь справиться с досадой.

 – Это третий раз. У него для меня сюрприз. В первый раз я подумала, что это случайный звонок сексуально озабоченного идиота. Во второй раз он назвал меня по имени, поэтому я проверила. Он звонил с разных сотовых телефонов, и, похоже, номера клонированы.

 – Если он знает твое имя, значит, это личное.

 – Теоретически.

 – Черта с два. – От его спокойствия не осталось и следа. – Ты же знаешь, что это личное, потому и злишься.

 – Ты мне помешал.

 – Угу.

 Рина выждала немного.

 – В моей семье, когда мы ссоримся, мы орем друг на друга.

 – А я предпочитаю стратегию окопной войны. – «Попробуй выбить меня с моих позиций». – Бо повернулся к ней и наградил ее долгим холодным взглядом. – И кто победил?

 – Всего лишь на этот раз, – бросила в ответ Рина.

 На подъезде к Брендан-авеню она замедлила ход, пристально вглядываясь вперед. Ей вспомнились его слова: «Сама поймешь, когда увидишь».

 И она увидела.

 – Черт, черт! – Рина схватила сотовый, набрала 911. – Говорит детектив Катарина Хейл, жетон номер 45391. Сообщаю о пожаре, дом 2800 по Брендан-авеню. Начальная школа. По визуальному наблюдению полномасштабный пожар. Известите пожарных и полицию. Вероятен поджог. Оставайся в машине, – приказала она Бо, резко затормозив у тротуара, схватила фонарь, выскочила наружу и скоростным набором вызвала О'Доннелла. – Горит, – кратко доложила она и бросилась к зданию. – Он мне об этом сообщил. Я на месте. Я же тебе велела сидеть в машине, – набросилась она на Бо.

 – Мой ответ был «нет». Там есть люди?

 – Там никого не должно быть, но это не значит, что там пусто.

 Рина сунула телефон в карман, вытащила пистолет и двинулась к широким парадным дверям.

 Его послание было нанесено на них кроваво-красной аэрозольной краской.

 Сюрприз!

 – Сукин сын! Держись у меня за спиной, Бо. Я не шучу. Не думай, что ты тут главный, потому что у тебя между ног кое-что подвешено. Помни, у кого пистолет. – Добравшись до двери, она потянула, потом толкнула. – Заперто.

 Рина задумалась. Оставить Бо снаружи, у всех на виду, или взять его с собой, пока она будет обходить здание?

 – Держись ко мне поближе, – приказала она.

 Пока они огибали здание, до нее донесся вой сирен. Рина обнаружила выбитое стекло. Через окно ей было видно, как огонь распространяется по классной комнате, пожирает парты, ползет вверх по стенам и выбирается в коридор.

 – Ты туда не пойдешь.

 Рина отрицательно покачала головой. Без специальной экипировки туда невозможно было войти. Но она видела точку возгорания, видела фитили – кажется, это была смятая вощеная бумага, – ведущие в коридор и через него в другие классные комнаты. До нее доносился запах бензина, она видела ручейки бензина, блестящие на полу, еще не тронутые огнем.

 Может, он наблюдает?

 Рина отступила от здания, чтобы осмотреть соседние дома, и что-то хрустнуло у нее под ногой. Она посветила фонарем, потом присела на корточки.

 У нее пальцы чесались, но она не притронулась к тому, что увидела. Это был коробок спичек. Горло сдавил спазм, когда она разглядела под фонарем знакомый логотип «Сирико».

 – Сделай мне одолжение. В багажнике моей машины лежит рабочий набор, а в нем мешки для улик. Мне нужен один.

 – Ты туда не пойдешь, – повторил Бо.

 – Нет, я туда не пойду.

 Рина осталась на месте, разглядывая спички, потом подняла глаза и осмотрелась. Ладно, он ее знает и хочет дать ей это понять.

 А вот есть ли у него желание оставаться поблизости и наблюдать?

 Уже начала собираться толпа, стали останавливаться машины. Воздух наполнился возбужденными голосами, вой сирен приближался.

 Когда Бо принес ей пластиковый мешочек, Рина спрятала в него коробок и запечатала.

 – Ждем. – Она поспешила обратно к фасаду здания, прицепила жетон к брючному ремню и начала отдавать собравшейся толпе приказы держаться подальше.

 – А мне что делать? – спросил Бо.

 – Не путаться под ногами. – Рина заперла мешочек с уликой в машине. – Мне надо будет доложить обстановку бригадиру команды, когда они сюда доберутся. У тебя зоркий глаз. Последи за зеваками. Заметишь в ком-нибудь излишний интерес, скажешь мне. Он взрослый мужчина. Он будет один. Он будет следить за мной, а не за пожаром. Сможешь?

 – Да.

 До сих пор Бо видел тушение пожара только в кино. Но вот подкатили красные машины, из них повыскакивали пожарные и бросились в здание. Все происходило так стремительно, все было так ярко и шумно, что напоминало какое-то странное спортивное состязание.

 Бо вспомнил игру, которую они видели на стадионе этим вечером. Тут была такая же напряженная и сосредоточенная командная работа, только вместо бит и мячей тут были брандспойты, топоры, кислородные баллоны и маски.

 Люди в масках и с баллонами бросились в огонь. Весь мир обычно бежит от огня прочь, а эти люди в блестящих шлемах, отражающих вспышки «мигалок» и сполохи огня, вошли в гущу дыма и жара.

 У него на глазах пожарные в специальной экипировке взломали двери и скрылись внутри, пока их товарищи поливали здание огромными дугами воды из брандспойтов.

 Приехавшие на вызов полицейские быстро установили заграждения, и толпа стала собираться за ними. Выполняя просьбу Рины, Бо начал изучать лица, чтобы определить типа, которого она искала. Он видел пламя, отражающееся в широко раскрытых, испуганных глазах, золотистые и красные отсветы, пляшущие на лицах. Все они казались ему одинаковыми. Здесь были пары и одиночки, семьи с детьми на руках, в пижамах и ночных рубашках, многие, босиком. Другие, полностью одетые, вылезали из останавливающихся машин.

 «Вход свободный», – подумал Бо и оглянулся на здание. Зрелище действительно того стоило.

 Огонь выбился через крышу, поднялся стремительными золотистыми столбами среди клубов дыма. Запах едкого дыма резал глаза, в воздухе заплясали хлопья пепла. Вода вскипала белыми гейзерами, она била по зданию с такой силой, что Бо удивился, как оно еще стоит.

 До него донесся звук бьющегося стекла. Он поднял голову и увидел сыплющиеся дождем осколки: одно из окон взорвалось. В толпе кто-то закричал. Даже с того места, где он стоял, Бо ощущал волну жара. «Как же они выдерживают?» – удивился он. Натиск огня, опаляющий жар, удушающий дым…

 Поднялись лестницы, люди рассыпались по ним, подняли брандспойты, изрыгающие воду.

 Какой-то мужчина решительно пробился сквозь толпу. Бо выступил вперед, готовый действовать, хотя и не представляет как именно, но вовремя заметил блеснувший полицейский жетон. Копы и пожарные встретили вновь прибывшего приветственными кивками. Крупный парень, отметил Бо, широкие плечи, выпирающий живот, суровое ирландское лицо. Он двинулся прямиком к Рине.

 О'Доннелл, понял Бо, и ему стало немного спокойнее. Впрочем, его спокойствие тут же улетучилось, как только он увидел, что мужчина помогает Рине надеть пожарную робу. Он протолкался сквозь толпу и уже готов был прорваться за ограждение, когда полицейские в форме остановили его.

 – Рина! Черт побери!

 Она обернулась в его сторону, нацепляя баллоны. Бо заметил, как по ее лицу пробежала досада, но она что-то сказала своему напарнику. Он подошел к ограждению и обратился к полицейским:

 – Этот с нами. Гуднайт? – повернулся он к Бо. – Я О'Доннел.

 – Рад знакомству. Нет, какого черта она делает? Какого черта ты делаешь? – обратился он напрямую к Рине, щурясь от дыма.

 – Иду внутрь. Меня этому учили. – Она надела шлем.

 – Лучший дымоглотатель среди копов, – заметил один из пожарных, и она улыбнулась ему.

 – Я потом объясню, – повернулась Рина к Бо. – Мне надо идти.

 Не успел Бо возразить, как О'Доннелл хлопнул его по плечу.

 – Знает, что делает, – сказал он, кивком указывая на Рину, которая уже двинулась к зданию школы вместе с двумя другими. – Ее этому учили.

 – Как и тех парней, которые уже ушли туда. Их там не меньше дюжины. Зачем же ей идти?

 – Затем, что это поджог. – Дым окатил их черной волной, и О'Доннелл закашлялся. Он схватил Бо за плечо и оттащил его назад, туда, где воздух был чище. – Тушение пожара может уничтожить улики, к свиньям собачьим. Она пошла туда сейчас, чтобы хоть что-то увидеть, пока все не смыло. Кто-то устроил это шоу специально для нее. Она не из тех, кто может от этого отмахнуться. Она уже работала раньше с этими парнями. Поверь, они не пустили бы ее туда, не будь уверены, что она справится.

 – А быть копом – этого ей мало? – пробормотал Бо, и О'Доннелл улыбнулся во весь рот.

 – Быть копом – это очень много, но все дело в том, что она не просто коп. Она спец по поджогам. О гаде знает больше, чем кто-либо из тех, с кем мне приходилось работать. Об огне, – пояснил О'Доннелл, перехватив недоуменный взгляд Бо. – Эта девочка знает, что такое огонь. А теперь скажи мне, что знаешь ты.

 – Ни хрена я не знаю. Мы ходили на бейсбол, потом вернулись к ней домой. Ей позвонили.

 Теперь Бо не сводил глаз со здания, начисто позабыв, что ему поручено следить за толпой. Сердце у него отчаянно колотилось, он старался не пропустить момент, когда Рина выйдет обратно.

 – Кое-что она мне сказала. Какой-то тип звонил ей трижды, называл по имени. Клонировал сотовые номера. На этот раз он сказал ей, что у него для нее здесь кое-что есть. Пожар уже начался, когда мы приехали.

 – А ты-то как за ней увязался?

 Бо бросил быстрый взгляд на О'Доннелла.

 – В противном случае ей пришлось бы меня пристрелить. Я думаю, она просто не захотела тратить на меня время.

 На этот раз О'Доннелл засмеялся и дружески хлопнул Бо по плечу.

 – Она вам сказала, что он написал «Сюрприз» на дверях?

 – Да, она ввела меня в курс. – О'Доннелл вытащил пачку жвачки из кармана, предложил Бо пластинку. – С ней все будет хорошо, – заверил он молодого человека, направив в рот сразу две пластинки. – И давно ты ходишь на бейсбол с моей напарницей?

 

 Внутри здания Рина пробиралась сквозь густую завесу дыма. Она слышала свое собственное дыхание, шипение кислородной смеси в баллоне, треск еще не подавленного пламени.

 Поиск возможных жертв все еще продолжался, но до сии пор – слава богу! – не было найдено ни одной.

 Для него это было легкое дело, думала она, продвигаясь в дыму. У него было полно времени, чтобы спланировать и подготовить пожар в этом месте. Но то, что она видела, казалось такой элементарной, такой любительской работой! Это могло быть делом рук подростков или какого-нибудь поджигателя-дилетанта.

 Но он не был дилетантом, хотя и воспользовался таким простым горючим, как бензин и вощеная бумага.

 Рина не сомневалась, что есть что-то еще.

 Огонь спустился по лестнице, следуя за дорожкой бензина и фитилей. Здание могло сгореть как факел, если бы не телефонный звонок, приведший ее сюда.

 Значит, уничтожение здания не было для него главной целью.

 Второй этаж пострадал еще больше, И температура, и плотность дыма увеличились. Рина не сомневалась, что найдет здесь вторую точку возгорания. Сквозь густой дым она с трудом различала силуэты пожарных. Они казались призраками героев.

 Тут тоже сохранились остатки фитилей. Рина подняла обуглившийся коробок спичек, спрятала его в мешок, пометила место.

 – Как дела, чемпион?

 Она показала Стиву большой палец.

 – Прогар на восточной стене? Думаю, это вторая точка возгорания. – Из-за масок голоса у них обоих звучали механически и напряженно. – Вот здесь огонь притянуло к потолку. – Она указала вверх. – Вот здесь отразило обратно вниз. Его к тому времени давно уже здесь не было.

 Они двинулись дальше вместе, документируя улики, записывая, забираясь в самое сердце еще живого огня.

 Он лизал стены, и пожарные убивали его. Он плясал над головой по обугленному потолку и гудел нутряным ревом, от которого у Рины всегда пробегал холодок по спине.

 Огонь был грозен в своем великолепии. Его мощный танец завораживал светом и жаром. Ей приходилось подавлять внутренний страх и какое-то невольное восхищение, чтобы сосредоточиться на типе горючего, на методе, на характерных признаках индивидуального почерка поджигателя.

 Здесь, даже несмотря на удушающую гарь, острее чувствовался запах бензина. Лица мужчин, боровшихся с вздымающимися вверх столбами огня, почернели от копоти, их глаза словно остекленели от напряжения. Вода била из брандспойтов сквозь разбитые окна.

 Обвалился еще один участок крыши, и огонь, подстегнутый вентиляцией, взвился вверх штормовой волной. Рина бросилась вперед, чтобы помочь с брандспойтом. На ум ей пришел образ укротительницы львов, бьющей хлыстом взбесившегося огромного хищника.

 Все мышцы в ее теле до самых кончиков пальцев вибрировали от напряжения.

 Она заметила то место, где часть стены была вырублена, и сквозь пелену воды и дыма различила прогар, узнала почерк.

 «Его работа, – подумала она. – Первая точка возгорания».

 Руки у нее дрожали, огонь медленно умирал. Она поняла, что у него это не первое дело.

 Увидев, что она вышла, Бо чуть не упал от внезапно накатившей слабости. Он узнал ее сразу, как только она появилась в нескладной тяжелой робе из-за густой пелены дыма.

 И что бы там ни говорил О'Доннелл, как бы уверенно он ни держался, Бо услышал, как он вздохнул с облегчением, когда Рина, переступая через обломки, выбралась из дыма и воды.

 Ее лицо было черным от сажи. Пока она снимала баллоны, пепел так и сыпался с ее защитного костюма.

 – Вот наша девочка, – с гордостью заметил О'Доннелл. – Погоди здесь, приятель. Я пришлю ее тебе через минуту.

 Рина сняла шлем, и темно-золотистые завитки упали ей на лицо, когда она согнулась в талии, оперлась ладонями о колени и сплюнула на землю. Она так и осталась в этой позе, подняла только голову, приветствуя О'Доннелла. Потом она выпрямилась, оттолкнула бросившегося к ней санитара. Расстегивая верх робы, она направилась к Бо.

 – Мне надо остаться. Придется снова туда пойти. Я договорюсь, чтобы тебя отвезли домой.

 – Ты в порядке?

 – Да. Там могло быть гораздо хуже. Он мог сделать все гораздо страшнее. Жертв нет, здание пустовало, школьников распустили на лето. Это был просто показательный поджог.

 – Он оставил тебе этот коробок спичек из вашего семейного ресторана. Дал понять, что это шоу для тебя.

 – С этим я спорить не стану. – Рина бросила взгляд на пару промокших до нитки, покрытых сажей пожарных, закуривавших сигареты. – Заметил в толпе кого-нибудь подозрительного?

 – Нет. Должен признать, когда ты туда вошла, я перестал смотреть. Я все свои душевные силы отдал молитве.

 Рина улыбнулась, а потом, когда Бо большим пальцем попытался стереть сажу с ее щеки, насмешливо подняла бровь.

 – Я выгляжу не лучшим образом.

 – Не могу тебе даже описать, как ты выглядишь. Ты меня до смерти напугала. Давай отложим все споры на потом, когда у тебя будет больше времени. – Бо сунул руки в карманы. – По-моему, нам много надо сказать друг другу, но я предпочитаю разговор без свидетелей.

 Рина оглянулась. Пожарные делали проливку здания, худшее было позади.

 – Я организую тебе транспорт. Слушай, мне очень жаль, что все так вышло.

 – Мне тоже.

 Она отошла, договорилась, чтобы его отвезли домой. И подумала, что пожар спалил не только здание школы. Если она правильно поняла то, как Бо отстранился от нее, пожар превратил в пепел их начинающийся роман.

 Подойдя к своей машине, Рина вытащила из багажника полевой набор и бутылку минеральной воды, которую всегда держала там на всякий случай. Тут к ней подошел Стив.

 – Так это и есть тот парень, о котором говорила Джина? Ты с ним встречаешься?

 – Это парень, с которым я встречалась. По-моему, он только что решил, что коп, которому приходится вскакивать среди ночи и мчаться на пожар, это для него слишком сложно.

 – Это его потеря, милая.

 – Может быть. А может, он нашел удачный предлог, чтобы сбежать. Я не умею располагать к себе мужчин, Стив.

 Рина захлопнула багажник. Ее машина была засыпана пеплом, как и она сама. И от нее несло гарью, тут не поспоришь. Прислонившись к машине, Рина открыла бутылку и отпила несколько глотков, чтобы промыть горло. Потом она передала бутылку Стиву. К ним подошел О'Доннелл.

 – Они разрешат нам вернуться внутрь через несколько минут. Что у тебя?

 Рина вынула из полевого набора маленький магнитофон и включила его, чтобы не повторять дважды.

 – Телефонный звонок от неустановленного субъекта на мой домашний телефон в двадцать три сорок пять, – начала она и изложила ход событий, свои наблюдения, перечислила, предмет за предметом, уже собранные улики. – Выключив магнитофон, она спрятала его обратно. – Мое мнение? – продолжала она. – Он нарочно прикинулся дурачком. Неопытным любителем. Но он не пожалел времени, чтобы вскрыть стену наверху и все подстроил так, чтобы огонь распространялся за обшивкой стен, а не только по полу. Мы нашли там разбитое окно, когда я туда добралась. Может, он это сделал, может, оно уже было разбито, в любом случае вентиляция раздула огонь. Он использовал самое простое горючее. Бензин, бумажные фитили и спички. Но простое горючее при данных обстоятельствах работает отлично. Он маскируется под дилетанта, но я голову даю, что он профессионал.

 – Мы с ним раньше встречались?

 – Я не знаю, О'Доннелл. – Рина устало откинула назад волосы. – Я просмотрела старые дела. Ты тоже. Ничего не высвечивается. Может, это какой-то псих, считающий, что я задела его нежные чувства. Может, он избрал такой способ поухаживать за мной. Я когда-то ходила в эту школу.

 Она взяла из машины и показала ему коробок спичек в пластиковом мешке.

 – Из «Сирико». Он дает мне понять, что знает меня, что может подобраться близко. Оставил так, чтобы я наверняка нашла. Не внутри, где коробок запросто мог сгореть. Снаружи, где шансы высоки, что я его найду. У места проникновения или там, где он хотел, чтоб мы думали, было место проникновения. Это его личное послание мне. – Рина снова заперла мешочек в машине. – Должна признать, это здорово действует на нервы.

 – Ну, раз уж мы на месте, дело отдадут нам. Когда он опять позвонит, – добавил О'Доннелл, – если тебе вздумается съездить на место и проверить, не предупредив меня… Выброси эту мысль из головы.

 Рина расправила плечи.

 – Он меня достал. – Она тяжело вздохнула. – И кое в чем он прав. Вернее, ты прав. Я думала, это какой-то псих, играющий у меня на нервах. С этим я могла бы справиться. Но здесь нечто большее. – Она оглядела окутанное дымом здание. – Так что можешь не беспокоиться, я не буду действовать в одиночку.

 – Отлично. Пора браться за работу.

 Место пожара Рина покинула уже после шести утра. Они с О'Доннеллом разделились: она поехала со Стивом в пожарную часть, а О'Доннелл отправился в участок, чтобы зарегистрировать вещественные улики и написать первоначальный отчет. Рина намеревалась расспросить по горячим следам пожарных, принимавших участие в тушении.

 Там она могла – наконец-то! – принять горячий душ. Она всегда держала в багажнике смену одежды. В пожарном депо можно было рассчитывать и на хорошую еду, а после такой трудной ночи Рина буквально умирала с голоду.

 – Так что там с этим Гуднайтом?

 Рина повернулась к Стиву в полном недоумении. Он пожал плечами.

 – Джина будет меня поджаривать. Она всегда злится, когда я не знаю деталей.

 – Она все равно будет поджаривать тебя. Просто скажи ей, чтоб обращалась прямо к первоисточнику.

 – Ну, спасибо.

 – Она ведь нормально относится к твоей работе? У вас с ней не было проблем в этой связи?

 – Ну, она, конечно, беспокоится. Но проблем нет, ты права. Было очень тяжело в прошлом году, когда мы потеряли Биггза. Она переживала не меньше, чем я. Мы это обсудили. – Стив дернул себя за ухо. – Поговорили о том, что риск – неотъемлемая часть этой профессии. Приходится покупать все в наборе, понимаешь? Не всегда срабатывает, но Джина – сильная, ты же знаешь. У нас есть дети, еще один на подходе. Что ей остается делать? Только терпеть.

 – Она тебя любит. Любовь терпелива. – Рина остановила машину у депо. – Когда будешь звонить ей сегодня утром, попроси ее позвонить моим родителям. Пусть просто даст им знать, что я работаю над делом и что все в порядке. Ты можешь воздержаться от деталей, Стив? Только на этот раз.

 – Без проблем.

 Двое пожарных мыли пожарную машину. Стив подошел поговорить с ними. Рина помахала им рукой и, захватив смену чистой одежды, вошла внутрь.

 Она вымывала запах гари из своих густых волос, пока у нее не заболели руки, а потом просто закрыла глаза, позволяя воде стекать по голове, по шее, по плечам, по спине.

 Глаза у нее были словно песком засыпаны, она чувствовала себя измученной, но знала, что это пройдет. Вот только привкус останется, сколько бы воды она ни выпила. Это она тоже знала.

 Рина медленно втерла в кожу душистый гель. Это успокаивало. Она готова войти в горящее здание, но черта с два она пожертвует ради этого своей кожей. И даже своим тщеславием, подумала она, тщательно нанося крем.

 Одевшись, она перебросила сумку через плечо и направилась в кухню, чтобы выпросить порцию еды.

 Казалось, тут всегда, в любое время суток, что-нибудь да готовится. Большие горшки с перцем чили или рагу, огромный мясной рулет, яичница на десяток человек. Разделочные столы и плиту отмывали после каждой готовки, но в воздухе всегда держался запах кофе и горячей пищи.

 В этой пожарной части Рина проходила практику и часто подрабатывала добровольцем в свободное время. Она спала на нарах, готовила на этой плите, играла в карты за столом, смотрела телевизор в комнате отдыха.

 Никто не удивился, когда она вошла. Одни сонно кивали, другие весело приветствовали ее. Перед ней поставили тарелку яичницы с беконом.

 Рина села рядом с Грибли, пожарным двенадцатого года службы. Он носил аккуратную бородку, а на ключице у него был жженый шрам. Боевой шрам.

 – Говорят, вчерашний поджигатель упредил тебя заранее?

 – Верно говорят. – Рина доела яичницу и запила ее кока-колой, взятой из холодильника. – Похоже, он что-то против меня имеет. Пожар был в полном разгаре, когда я приехала. Прошло минут десять, как он позвонил.

 – Долго же ты ехала, – заметил Грибли.

 – Он мне не сказал про поджог, а то приехала бы раньше. В следующий раз учту.

 Один из дремавших за столом поднял голову.

 – Ждешь следующего раза? Думаешь, он серийный? Не рано ли?

 – Я к этому готова. И вам всем тоже придется к этому готовиться. На этот раз он сделал все просто. Это был пробный ход. Знаете, как на улице к женщинам пристают? Легким движением берут за плечико, реакцию проверяют. Второй этаж, восточная торцовая стена. Там было первичное возгорание?

 – Точно, – кивнул Грибли. – Этот сектор был в полном охвате, когда мы поднялись. Часть стены вырублена, вентиляционные дыры в потолке.

 – То же самое было на первом этаже, – продолжала Рина. – Он не спешил, время у него было. Мы нашли четыре коробка спичек, один из них не вспыхнул.

 – Провел фитили со второго этажа на первый. – Пожарный, сидевший напротив нее, Сэндз, поднял свою кофейную кружку. – Еще не занялось, когда мы подоспели. Небрежная работа, если хочешь знать мое мнение.

 – Да, – кивнула Рина.

 Только сама она не знала, что это было: действительно небрежность или хитрость?

 

 – Все было почти по-детски. – Рина села и откинулась в кресле, вытянув ноги. О'Доннелл сделал то же самое. – Бензин, бумага, спички. Детские игрушки. Если сбросить со счетов специально просверленные вентиляционные дыры, это либо работа подростка, либо взрослого любителя. Спичечные коробки, не успевшие вспыхнуть и оставленные специально для нас. Как, по-твоему, он думал, что мы не найдем дыры, или хотел, чтобы мы их нашли?

 – Если хочешь понять его мотивы, смени местоимения. Я бы сказал, он хотел, чтобы ты их нашла. Мы так, статисты. На авансцене ты.

 – Ну, спасибо, утешил. – Рина резко выпрямилась. – Кто? Зачем? Где пересеклись наши пути? А может, они пересеклись только в его больном мозгу?

 – Мы еще раз перероем старые дела. И начнем опрашивать тех, кто в этом замешан. Может, это кто-то, кого мы посадили. А может, тот, кого не посадили. Может, у тебя с ним что-то было, и ему не нравится, что ты дала ему от ворот поворот.

 В ответ на это Рина покачала головой.

 – У меня ни с кем ничего серьезного не было. Я не допускала ничего серьезного с тех пор, как… – Она умолкла и потерла затылок, заметив пристальный взгляд О'Доннелла. – Ты же знаешь, после Люка у меня ни с кем ничего не было.

 – Давненько же ты в завязке.

 – Может быть, и так, но это мое дело. А если ты думаешь, что это Люк, забудь. Ни за что на свете не станет он ползать по пыльному школьному зданию. Побоится запачкать костюмчик, сшитый на заказ.

 – Может, он надел треники по такому случаю. Он все еще в Нью-Йорке?

 – Насколько мне известно. Ну, ладно! – Рина вскинула руки в знак того, что сдается. – Я проверю. Ты зануда, О'Доннелл, но я проверю.

 – Ты хоть когда-нибудь задумывалась, насколько травмировал тебя этот тип?

 – Признаю, он поставил мне пару синяков. Когда я играла в контактный футбол, бывало куда хуже.

 – Я не имею в виду твою физиономию, Хейл. Он тебе мозги испортил. Жаль, что ты доставила ему такое удовольствие. Пойду налью себе кофе. – Он встал и ушел, давая ей время обдумать его слова.

 Вместо этого Рина выругалась себе под нос и, повернувшись к компьютеру, начала искать текущие данные по Люку Чамберсу. Когда О'Доннелл вернулся со своей кружкой, она сухим, официальным голосом доложила:

 – Люк Чамберс проживает в Нью-Йорке, работает в той же брокерской компании, которая послала его на Уолл-стрит. Женился в декабре двухтысячного на Джанин Грейди. Детей нет. Овдовел, когда его жена погибла в теракте девятого сентября. Она работала на шестьдесят четвертом этаже первой башни.

 – Тяжелый случай! Такой поворот может свести человека с ума. Ничего такого не случилось бы, если бы ты согласилась на его план и поехала с ним.

 – О господи, ты прямо как пес, зажавший в зубах кость. Прекрасно. Я свяжусь с местными копами, попрошу проверить, был ли он вчера в Нью-Йорке.

 О'Доннелл подошел к ее столу, вынул из кармана жестянку диетической кока-колы и поставил перед ней.

 – Если бы речь шла обо мне, ты бы меня заставила проделать то же самое. А если бы я отказался, ты сама сделала бы это для меня.

 – Я устала. Я на нервах. Ты, конечно, прав, но от этого мне только хочется тебе врезать.

 О'Доннелл с довольной улыбкой занял место за своим столом.

 

 Какое это было облегчение – наконец-то добраться до дома! Рине хотелось только одного: как следует выспаться.

 Она вошла и повесила сумку на столбик перил. Потом перед ее мысленным взором возникло нахмуренное и осуждающее лицо матери. Она сняла сумку и перевесила ее в стенной шкаф.

 – Ну, что, ты довольна?

 Мигающий огонек автоответчика она демонстративно проигнорировала и прошла прямо в кухню.

 Свою почту Рина бросила на стол и положила рядом захваченную с работы папку с делом. Прежде всего спать, сказала на себе, но все-таки не утерпела и нажала кнопку воспроизведения на автоответчике.

 Как только устройство объявило, что первое сообщение получено в два десять утра, сердце у нее отчаянно забилось.

 – Ну, как тебе сюрприз? Держу пари, тебе понравилось, раз ты все еще там. Весь этот огонь, а? Золотой, красный, ярко-синий. Держу пари, ты кончила. Держу пари, тебе хотелось забраться внутрь, и чтоб этот парень из соседнего дома тебя трахал, пока там все горит. Но я-то сумею лучше, чем он. Ты только дождись. Только дождись.

 Ее дыхание было слишком громким, слишком частым. Она остановила запись, закрыла глаза и постаралась успокоиться.

 Он следил за ней. Он знал, что Бо был с ней. Знал, что она подходила к окну. Он был так близко, что мог наблюдать за ней, а она его не заметила. Может, он был среди тех, кто вышел из соседних домов? Или он был водителем одной из проезжавших мимо машин? Одним из лиц в толпе?

 Следил за ней. Следил, как она следила за пламенем.

 Рина содрогнулась. Он хотел испугать ее, и она не могла это остановить. Но она могла кое-что предпринять. Это было в ее власти.

 Она прослушала остальные сообщения.

 Второе поступило в семь тридцать утра.

 – Все еще не дома? – Он засмеялся каким-то сиплым смешком. – Дела, дела, дела.

 – Наглеешь, ублюдок, – сказала Рина вслух. – Это вечная ошибка.

 Третье сообщение было записано в семь сорок пять.

 – Рина! – Она вздрогнула, а потом испустила вздох облегчения, узнав голос Бо. Да, пришлось признать, что она была здорово напугана. – Твоей машины не видно, значит, ты еще на работе. Мне сегодня надо съездить на оценку работ, а потом подкупить стройматериалов. Звучит довольно прозаично после вчерашних приключений. В любом случае позвони, когда вернешься.

 Следующий звонок поступил через час: Джина требовала встречи, чтобы узнать все подробности о новом парне.

 – Ну, с этим ты опоздала. – Рина присвистнула и щелкнула пальцами. – Вот он здесь, а вот его уже нет.

 И тут она нахмурилась: автоответчик буквально взорвался слезливым голосом ее сестры Беллы.

 – Ну, почему тебя вечно нет на месте, когда ты мне нужна?

 Поскольку все сообщение только в этом и состояло, Рина взялась за телефон, но остановила себя. Она должна рассуждать как коп, а не как сестра.

 Она стерла все сообщений, кроме двух первых, вынула пленку, запечатала ее в пакет, потом заправила в устройство новую.

 Она позвонила О'Доннеллу и ввела его в курс дела.

 – Значит, он там был.

 – Скорее всего. А может, он следил за моим домом, видел, как я уехала с Бо. Возможно, он меня выслеживал, последовал за мной туда от дома. Правда, «хвоста» я не заметила, хотя специально его высматривала.

 – Утром мы проведем еще один обыск, – сказал ей О'Доннелл. – Я доложу и организую патрулирование твоего дома на эту ночь.

 Рина хотела было возразить, но заставила себя умолкнуть.

 – Хорошая мысль. Кто-нибудь из нашего участка, хорошо? Если он заметит патрульную машину, может, это его отпугнет. Но лучше без опознавательных знаков.

 – Я это устрою. Отдыхай.

 Рина вспомнила о звонке от Беллы.

 – Да, обязательно. – Она потерла усталые глаза. – Я так и сделаю.

 Она взглянула на телефон. Надо перезвонить Белле. Конечно, надо. Может, ее эмоциональный срыв вызван какой-нибудь ерундой вроде сломанного ногтя, но это неважно. И вообще это было нехорошо – и несправедливо – так думать о родной сестре, признала Рина. Все-таки Белла не такая дурра. Ну не совсем такая.

 Может, что-то случилось с детьми? Вряд ли. Если бы дело было в этом, она получила бы уже с десяток звонков от своих родственников. В экстренном случае родители позвонили бы ей на сотовый.

 И чего она тянет, вместо того чтобы просто взять и позвонить сестре? Кто же она такая после этого?

 Рина взяла телефон и вызвала в памяти номер сестры.

 Она сама не знала, смеяться или досадовать, когда экономка сообщила ей, что Белла в салоне красоты. Это еще не означало что тревога ложная. Ее сестра бросалась в салон красоты, как другие люди – в пункт «Скорой помощи».

 Рина уже готова была подняться наверх, но тут раздался стук в дверь. У нее защекотало в груди: она подумала, что это Бо. Но когда она открыла дверь, перед ней предстала жизнерадостная, беременная Джина.

 – Стив сказал, что ты наверняка дома. Я просто должна была проверить, как ты. – Она крепко обняла Рину. – Ну и ночка, а? Ты в порядке? У тебя усталый вид. Тебе следует отдохнуть.

 – Свежая мысль, – заметила Рина, и Джина вошла в дом.

 – Ну, давай сядем. Моя мама осталась с детьми на пару часиков. Благослови ее господь вечной молодостью и красотой. – Джина села, похлопала себя по округлившемуся животу и с улыбкой оглядела комнату, стены которой были выкрашены предыдущими жильцами в странный оттенок грязно-зеленого цвета.

 – Ты так и не выбрала краски? Ты с этим не тяни, красить надо, пока стоит такая хорошая погода, чтобы можно было проветрить и не дышать запахом разбавителя. Стив готов тебе помочь.

 – Спасибо. Я пока ничего не выбрала. Пожалуй, нужно что-нибудь более традиционное, чем это.

 – Все, что угодно, будет выглядеть более традиционно, чем это. Я могу тебе помочь. Обожаю подбирать краски. Это как игрушки. Ну, как? Я тебя развеселила?

 – А что? Разве я в этом нуждаюсь?

 – Стив мне кое-что рассказал, Рина. Не волнуйся, я ничего не сказала твоим родным. Вообще никому. И не скажу, если ты не захочешь. Буду волноваться о тебе сама.

 – Не о чем волноваться.

 – Ну, конечно. Подумаешь, какой-то пироманьяк одержим моей лучшей подругой настолько, что сжег нашу старую начальную школу! Есть о чем волноваться!

 Рина со вздохом поднялась, прошла в кухню и налила им обеим по стакану минеральной воды.

 – А заесть чем-нибудь можно? – спросила Джина у нее за спиной. – Желательно с большим количеством сахара.

 Рина вынула из буфета остатки кофейного кекса.

 – Он черствый, – предупредила она. – Позавчерашний.

 – Можно подумать, что это имеет значение! – Джина со смехом отломила кусок. – Я кору древесную есть буду, только сахаром посыпь. – Она села возле старой разделочной колоды, служившей Рине кухонным столом. – Ну, ладно, ты была занята, я была занята, теперь пора мне узнать все детали об этом столяре. Моя мама узнала от твоей, что ты с ним знакома еще с колледжа. Я вроде бы знала всех твоих приятелей, но что-то не припомню большого парня по фамилии Гуднайт.

 – Потому что мы его не знали. Во всяком случае, я. Он меня пару раз видел, когда мы с тобой в колледже учились.

 – Моя мамаша вечно все перепутает. – Джина отломила еще кусок кекса. – Садись и выкладывай.

 Рина стала рассказывать, чувствуя, как постепенно отступает усталость и затихает головная боль. Джина в нужных местах прерывала повествование ахами и охами, восклицаниями типа «О мой бог!» и хватанием за сердце.

 – Он увидел тебя на другом конце комнаты и не смог забыть! Он держал тебя в сердце все это…

 Рина скривилась.

 – Заткнись! Это так романтично! Как Хитклиф и Кэтрин.^[39]

 – Они были чокнутые.

 – Ой, я тебя умоляю! Ну, хорошо, это романтично, как в фильме «Неспящие в Сиэтле». Ты же знаешь, я обожаю этот фильм.

 – Все точно, только мы не живем на противоположных побережьях, я не помолвлена с кем-то другим, а он не вдовец с маленьким сыном. В остальном все совпадает. В точности.

 Джина погрозила ей пальцем.

 – Ты не испортишь мне этот праздник. Я шесть лет замужем, жду третьего ребенка, где мне взять романтики? Должна же я расслабиться! Итак, он хорош собой?

 – Очень. Отлично сложен. Отчасти это, наверно, из-за его работы. Физический труд.

 – Теперь к сути. Как он по части секса?

 – Разве я сказала, что занималась с ним сексом?

 – Мы с тобой, что, вчера познакомились?

 – Черт, попалась. Он зашкаливает.

 Джина заморгала и откинулась на спинку стула.

 – Ты никогда так раньше не говорила.

 – Чего я не говорила?

 – Ты всегда говоришь: «Это здорово» или «Это мощно». Иногда «Было весело» или «Середняк». Я бы сказала, по шкале от одного до десяти твой максимум – восьмерка.

 Рина наморщила лоб.

 – У меня были десятки. А ты слишком много внимания уделяешь моей сексуальной жизни.

 – А на что ж тогда друзья? Значит, это лучший секс в твоей молодой, полной приключений жизни?

 – Я не говорила… Ну, ладно, да, так оно и есть. Это было здорово, и мощно, и весело, и романтично. Это было дико и необузданно. И со вчерашнего дня все кончено.

 – Как? Почему? Я же только что пришла!

 Рина налила еще немного воды и стала следить за поднимающимися пузырьками.

 – Притащить парня на место пожара, который касается тебя лично, а не только профессионально, дать ему увидеть, как ты бегаешь в пожарной робе, отдаешь приказы, в том числе и ему, и при этом он знает, что на тебе зациклился какой-то псих? Понимаешь, это как-то сразу снимает романтику, Джина.

 – Ну, значит, у него паршивый стояк.

 Рина со смехом покачала головой.

 – Ничего подобного. В прямом и в переносном смысле. Мы только-только начали танцевать, Джина. И вдруг мотив сменился. И все усложнилось.

 Джина тяжело вздохнула.

 – Ну, если он так к тебе относится, значит, он мне больше не нравится.

 – Он бы тебе понравился. Он симпатичный. Я не стану его винить за то, что он прервал танец.

 – Значит, он еще не прервал танец.

 – Вчера я почувствовала, что он отстранился. Просто об этом еще не объявлено официально.

 – Знаешь, в чем твоя проблема, Рина? Ты пессимистка. Когда дело доходит до мужчин, ты жуткая пессимистка. Вот почему… – Прервав себя на полуслове, Джина нахмурилась и отпила воды.

 – Давай уж, не останавливайся.

 – Ладно, скажу, потому что я люблю тебя. Вот почему у тебя отношения с мужчинами так непродолжительны, так поверхностны. Это началось еще с колледжа. С бедного Джоша. А после Люка стало еще хуже. Он был колоссальной задницей, – торопливо добавила Джина, когда Рина поперхнулась водой. – Тут спору нет. Но, если хочешь знать мое мнение, то, что тогда случилось, сильно ударило тебя по мозгам, и ты совершенно разучилась строить прочные отношения.

 – Это неправда. – Но Рина сама слышала, что ее голосу не хватает убедительности.

 Джина взяла ее за руку.

 – Милая моя, вот я сижу и слушаю, как ты мне рассказываешь об этом парне… Ты ни о ком так не говорила с тех пор, как мы еще в школу ходили. Я чувствую, что тут назревают серьезные отношения, а ты уже готова послать все к чертям. Ты уже заточена на это. Почему бы тебе не подождать и не посмотреть, как все повернется, прежде чем ставить на нем крест?

 – Потому что для меня это важно, – тихо призналась Рина, и Джина еще крепче сжала ее руку. – Потому что он смотрит на меня, и для меня это важно. Я никогда такого раньше не чувствовала. Ни с кем, ни разу. Я не жалела, что такого раньше не было. Может, дело было во мне – я не могла или не хотела. Может, мне это было не нужно. Я не жалела. У меня в жизни всего хватает. У меня есть семья, работа, если бы мне нужен был мужчина, их кругом полно. Но он стал для меня важен, и это случилось так быстро, этого так много, я боюсь, как бы это меня не раздавило, когда он уйдет.

 – Ты влюблена в него?

 – Я… еще не решила. Мне страшно.

 Джина вся расплылась в улыбке. С трудом поднявшись на ноги, она обогнула импровизированный стол, обняла Рину и чмокнула ее в макушку.

 – Поздравляю.

 – По-моему, вчера я все испортила, Джина.

 – Погоди. Притормози. Вспомни, что со мной творилось, когда у нас со Стивом все началось всерьез. Я была вся в кусках.

 – А тебе это шло, – улыбнулась Рина.

 – Это был кошмар. – Джина выпрямилась, повела плечами. – Я собиралась на год уехать в Рим и завести безумный роман с каким-нибудь непризнанным гением-художником. И как же мне было осуществить свою мечту, когда этот проклятый пожарник измотал мне всю душу? До сих пор мотает, до сих пор держит меня в страхе. Иногда я смотрю на него и думаю: что я буду делать, если с ним что-нибудь случится, если я его потеряю? А вдруг он влюбится в другую? Дай парню шанс, Рина. – Она ласково погладила Рину по щеке. – Я его даже не видела, но я тебе говорю: дай ему шанс. Сейчас заберу у матери детей и вернусь в тот цирк, который называется моей жизнью. Позвони мне завтра.

 – Позвоню. Джина! Ты меня развеселила, спасибо!

 – Значит, мое дело сделано.

 

 Рина проспала три часа и проснулась с колотящимся сердцем. В мозгу еще сохранились смутные воспоминания о приснившемся ей кошмаре. Огонь и дым, темнота и страх – мешанина деталей, никак не связанных друг с другом. Может, оно и к лучшему, решила она, свернувшись калачиком, пережидая, пока сердце не успокоится.

 Кошмары мучили ее время от времени, особенно когда она испытывала стресс или переутомление. Это была профессиональная болезнь полицейских. Никто не видел того, что видели они, никто не трогал того, что им доводилось трогать, нюхать то, что они нюхали.

 Но кошмар пройдет, он всегда проходит. Она с этим справится. Это ее работа – справляться с такими вещами.

 Рина села и зажгла свет. Она что-нибудь съест, поработает немного. Это поможет ей избежать нового приступа бессонницы. Ей не хотелось проснуться в три часа ночи от нового кошмара.

 Все еще полусонная, Рина спустилась вниз. Джина права, подумала она, спускаясь и проводя пальцами по стене. Надо серьезно заняться покраской, съездить за образцами и вообще пора сделать дом своим.

 Неужели она и вправду боится серьезных отношений? Она долго колебалась, прежде чем решиться на покупку дома, хотя мечтала о своем доме годами. Теперь вот все никак не может взяться за отделку дома, хотя, по идее, раз это ее дом, он должен отражать ее индивидуальный вкус и стиль.

 Что ж, первый шаг – признать, что у нее есть проблема. Значит, надо пересилить себя, пойти и купить краску и начинать ремонт.

 Вот разберется она с этим делом, закроет его, потом возьмет неделю отпуска и сделает что-нибудь для себя. Купит краску и обои, поездит по антикварным магазинам и магазинам подержанной мебели, она посадит цветочки.

 Без особого интереса Рина начала осматриваться в кухне. Ей не особенно хотелось есть. Ей хотелось размышлять. Она не виновата, что она коп, что у нее бывает срочная и неприятная работа. И она, безусловно, не виновата в том, что Бо не захочет с этим справиться.

 Это у нее-то страх перед серьезными отношениями? Чертя с два! Рина уже была готова завязать серьезные отношения с ним – впервые в жизни! – а он соскочил с корабля при первом подъеме волны.

 Да пошел он!

 Он сам к ней пришел. Мечтательные зеленые глаза, чувственный рот. Рина вытащила чеснок и помидоры и принялась яростно их шинковать, воображая, что режет на части Бо Гуднайта. Девушка Его Мечты? Чушь! Не была она девушкой ничьей мечты, ее это звание не прельщало. Она такая, как есть, и если ему не нравится, пусть проваливает.

 Она нагрела оливковое масло в глубокой сковороде с длинной ручкой, вытащила красное вино.

 Он ей не нужен. Кругом полно мужчин. Если ей когда-нибудь один из них понадобится, можно выбрать любого. Не нужен ей симпатичный, сексуальный, веселый столяр, чтобы заполнить пустоту своей жизни.

 В ее жизни нет пустот.

 Обжаривая чеснок, Рина вздрогнула, когда у нее за спиной раздался стук в заднюю дверь. «Не дергайся», – приказала она себе, но все-таки взяла пистолет, оставленный на разделочном столе.

 – Кто там?

 – Это я, Бо.

 Со вздохом облегчения Рина спрятала пистолет в выдвижной ящик, тряхнула головой, сбрасывая напряжение, и отперла заднюю дверь.

 Грудь у нее сдавило, и она ничего не могла с этим поделать. Стеснение в груди, пересохшее горло и тяжесть в животе – все это были незнакомые ей и неприятные для нее симптомы. Никогда раньше она не испытывала такого волнения в отношениях с мужчиной.

 Но она открыла дверь и встретила его легкой непринужденной улыбочкой.

 – Нужен стакан сахара? Или соль?

 – Да нет. Ты получила мое сообщение?

 – Да. Извини, я вернулась домой только после четырех, потом ко мне заходила подруга. А потом я поспала. Только что встала.

 – Я так и думал. У тебя шторы в спальне были задернуты, когда я вернулся домой, вот я и решил, что ты спишь. А потом увидел свет в кухне, дай, думаю, рискну. М-м-м… что-то вкусно пахнет. Помимо тебя.

 – О черт! – Рина бросилась к плите и спасла чеснок от сожжения. – Я просто решила сварганить немного макарон.

 Она добавила нарезанные кубиками помидоры, плеснула немного красного вина. Может, она и не ощущала особого голода, но порадовалась, что у нее чем-то заняты руки. Она добавила базилика, молотого перца и оставила все это тушиться под крышкой на малом огне.

 – Ловко у тебя получается. Думаю, это наследственное. Но ты выглядишь усталой.

 – Спасибо. – Рину передернуло от собственного, кислого, как уксус, голоса. – Обожаю, когда мне об этом напоминают.

 – Я беспокоился о тебе.

 – Извини, такая уж у меня работа.

 – Я так и понял.

 – Я собираюсь выпить вина.

 – Спасибо, – сказал Бо, – с удовольствием присоединюсь. Ты мне можешь еще что-нибудь рассказать о вчерашнем происшествии?

 – Незаконное вторжение, поджог с множественными точками возгорания, сообщения, оставленные следователю. Обошлось без жертв. – Рина протянула ему бокал красного вина.

 – У тебя такое стервозное настроение, потому что ты устала, потому что этот сукин сын осложняет тебе жизнь или ты злишься на меня?

 Ее голос был так же едок, как и ее улыбка.

 – Выбирай, что тебе больше нравится.

 – Первые две причины я могу понять. Но почему бы тебе не объяснить третью?

 Рина прислонилась к разделочному столу.

 – Я делала то, чему меня учили, то, что должна делать, то, за что мне платят.

 Бо осмыслил сказанное и кивнул.

 – И что же?

 – Что «что же»?

 – Нет, это моя реплика: «И что же»? Кто с кем спорит?

 «Ты умеешь вести себя, как подобает взрослой цивилизованной женщине», – сказала себе Рина. Она вынула большую кастрюлю, подставила под кран в раковине и начала наполнять водой.

 – Если ты голоден, тут с лихвой хватит на двоих.

 – Спасибо, не откажусь. Рина, ты на меня злишься, потому что я помешал тебе вчера ночью?

 – Ты не должен был вмешиваться.

 – Когда человек, который мне дорог, начинает действовать безрассудно и может попасть в беду, я обычно вмешиваюсь.

 – Я не действую безрассудно.

 – Как правило, нет. Во всяком случае, мне так кажется. Но он пробил твою защиту.

 – Ты не знаешь, какова моя защита. – Рина перенесла кастрюлю на плиту, включила горелку. – Ты меня совсем не знаешь.

 Она замерла, когда он положил ладонь поверх ее руки и повернул ее лицом к себе.

 – Я знаю, что ты умна, знаю, что ты предана делу. Я знаю, что ты предана своей семье. А когда смеешься, ты смеешься всем лицом, а не одним ртом. Я знаю, что ты любишь бейсбол. Я знаю, где тебя тронуть, чтобы тебе понравилось. Знаю, что ты любишь лимонный пирог и не пьешь кофе. Знаю, что ты можешь войти в огонь. Скажи мне что-нибудь еще, я буду знать.

 – Зачем ты пришел, Бо?

 – Повидать тебя, поговорить с тобой. А тут мне еще обломилось поесть макарон в придачу.

 Рина отступила на шаг, взяла свой бокал.

 – Я решила, что после вчерашней ночи тебе будет неловко.

 – В каком смысле?

 – Не будь тупым.

 Бо беспомощно развел руками.

 – Стараюсь. Мне будет неловко… с тобой?

 Рина молча отпила вина.

 – Мне будет неловко с тобой, потому что… Да, тут выбор невелик, – решил Бо, видя, что она упорно молчит. – Потому что мы вчера поругались, когда ты захотела поехать одна? Нет, дело не в этом. Я же одержал верх. Потому что мне пришлось держаться в стороне? Не может быть. Я же не полицейский и не пожарный. Ты меня озадачила. Сдаюсь.

 – Тебе не понравилось, когда я вошла.

 – В горящее здание? – Он горько засмеялся. – Ты чертовски права. А что, прикажешь мне быть в восторге, когда ты бросаешься в огонь? Значит, тут у нас действительно есть проблема, потому что этого никогда не будет. Кстати, для меня это был первый опыт. С учетом этого, можно считать, что я вел себя примерно. Я же не побежал за тобой, не схватил тебя, не выволок наружу. Хотя, сознаюсь, эта соблазнительная мысль промелькнула у меня в уме. Хочешь, чтобы я полюбил риск, связанный с твоей работой? Это необходимо, чтобы мы были вместе?

 Рина долго смотрела на него молча.

 – Боже, я и впрямь пессимистка.

 – О чем ты говоришь? Ради бога, ты не могла бы перевести это на нормальный язык, понятный не только женщинам, но и мне?

 – Ты хочешь быть со мной, Бо?

 Он вскинул руки. Вид у него был комичный – олицетворенное мужское недоумение и досада.

 – Я же здесь.

 Рина, смеясь, покачала головой.

 – С этим не поспоришь. Ты, безусловно, здесь. Придется мне извиняться.

 – Отлично. За что?

 – За то, что сочла тебя ублюдком. Я думала, ты решил отчалить, потому что не мог примириться с моей работой, с тем, что я собой представляю. Мне придется извиниться за то, что я себя «накрутила», убедила, что меня не колышет, если ты уйдешь. Нет, внушить себе это я не сумела, но очень старалась. Я злилась на тебя, хотя не ты, а именно я не могла справиться с ситуацией. Я только теперь начинаю понимать, что у меня есть проблемы: я не умею строить отношения. – Рина подошла к нему, обхватила ладонями его щеки, прижалась губами к его теплым губам. – Поэтому я извиняюсь.

 – Значит, мы покончили с нашей первой ссорой?

 – Вроде бы да.

 – Хорошо. – Бо повторил ее жест: обхватил ладонями ее щеки и поцеловал. – Первая ссора – всегда сложная штука. Давай поговорим о чем-нибудь совершенно другом, пока будем есть. Кстати, я надеюсь, что это будет скоро, потому что, кроме бутерброда с арахисовым маслом, я сегодня ничего не ел.

 Рина повернулась, чтобы взять макароны.

 – Это будет гораздо лучше.

 – Все уже прекрасно.